Последний вздох [Рейчел Кейн] (fb2) читать онлайн

Рэйчел Кейн Последний вздох

Введение

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В МОРГАНВИЛЛЬ. Вы должно быть здесь впервые. Это хорошо, мы рады новой крови в нашем городе… но вы должны знать правила. Не выходите из дома в темное время суток. Не нарушайте наши законы. И, что бы вы не делали, не попадайтесь на пути плохих вампиров.

Да, вампиры-мы сказали это и имели это ввиду. Они везде в этом городе…и это люди, которых вы меньше всего подозревали. Но большинство из них просто хотят жить своими жизнями в мире. Да, есть несколько нарушителей — как всегда бывает-но Морганвилль это все гармония и сотрудничество. Теоретически.

Вам, скорее всего, следует найти себе вампира-защитника. Это означает, что он будет тем, кто обеспечит безопасность вашей семье, но взамен вам придется сдавать кровь, совсем немного, в банк крови, для него или нее.

Но если вы не хотите найти себе защитника, что ж, это ваши похороны. Некоторые, конечно же, попытались. Но большинство из них против такого опыта. Поговорите с жителями Стеклянного Дома: Клэр, Шейном, Майклом и Евой. Они расскажут вам о ваших шансах на выживание.

И помните: посетив Морганвилль. Вы не захотите его покинуть.

И даже если захотите… ну вы не сможете. Извините за это.

Глава 1

Клер

Губы Шейна были похожи на бархат на задней части ее шеи, и Клер дрожала от восторга, когда его дыхание согревало ее кожу. Она со вздохом прислонилась к нему. Тело ее парня ощущалось твердым и безопасным, а его руки, обнимающие ее, дарили чувство комфорта. Он был выше ее, так что ему пришлось наклониться, чтобы положить свой подбородок ей на плечо и прошептать: — Ты уверена насчет этого?

Клер кивнула. — У тебя просроченное уведомление, не так ли? Именно это, или они придут для сбора. Ты этого не хочешь.

— Ну, ты не должна быть здесь, — указал он, не в первый раз сегодня. — Разве у тебя нет занятий?

— Не сегодня, — сказала она. — У меня была утренняя О-Боже-мой лабораторная, но теперь я освободилась.

— Хорошо, тогда, ты не должна делать это, потому что ты освобождена от налогообложения.

Под свободной от налогов, он подразумевал, что она не должна была платить… кровью. Налоги в Морганвилле собирались тремя способами: вежливым путем — через центр сбора крови, или не очень вежливым путем, когда передвижная станция крови появлялась, как черная акула, на твоем крыльце с людьми в черном — стиль "технического персонала" чтобы убедиться, что вы выполняете свои гражданские обязанности.

Третий способ был насильственным, в темноте, когда вы были не защищены и укушены.

Вампиры. Полная боль в шее — буквально.

Шейн был совершенно прав: у Клер был юридический документ, который сказал, что она была избавлена от ответственности пожертвований. Популярная мудрость — и это не было неправильно — было то, что она уже дала достаточно крови Moрганвилля.

Конечно, Шейн прав… хотя, в тоже время, он не всегда был на стороне вампиров.

— Я знаю, что не обязана этого делать, — сказала она. — Я хочу. Я пойду с тобой.

— В случае если ты волнуешься, я не испуган как девчонка или что-нибудь подобное.

— Эй! — она ударила его по руке. — Я девочка. Что именно ты имел ввиду? То, что я не смелая или что?

— Ой, — сказал Шейн. — Ничего. Точно, принцесса Амазонок. Я понял.

Клер повернулась в его объятиях и поцеловала, сладкая волна тепла прошла сквозь нее, когда их губы встретились. Прекрасная радость этого выпустила взрыв пузырьков внутри нее, пузырьков наполненных счастьем. Боже мой, как она любила это. Любила его. Это был трудный год, и он… ошибся, это было лучшее, что она могла придумать. У Шейна были темные стороны, и он все еще боролся с ними. Все еще боролся.

Но он так усиленно работал над этим, чтобы все исправить — не только для нее, но и для всех кого он подвел. Майкл, его лучший (вампирский) друг. Ева, еще один (невампирский) лучший друг (и лучший друг Клер тоже). Даже родители Клер привлекли истинное внимание: он ходил с ней повидаться с ними дважды, с разрешения вампиров выйти, и он был серьезным и спокойным даже когда ее отец устроил ему допрос.

Он хотел быть другим. Она знала это.

Когда поцелуй, наконец, закончился, Шейн выглядел так, как будто был под кайфом и еще это отсутствующее выражение в его глазах, казалось у него были проблемы с тем, чтобы ее отпустить.

— Знаешь, — сказал он, убирая волосы с ее щеки большой и теплой ладонью, — мы могли бы все это бросить и пойти обратно домой, и не сдавать им свою кровь. Попробуем прийти завтра.

— Передвижная станция крови, — напомнила она ему. — Они заставят тебя. Ты действительно хочешь этого?

Он вздрогнул.

— Черт, нет. Хорошо, но только после тебя.

Они стояли на тротуаре возле Моргавилльского банка крови, с большим веселым знаком потери крови и безупречно чистым общественным входом.

Внутри все выглядело как после ремонта, стало ярче, освещено лучше чем было в прошлый раз когда она здесь была, и новая мебель выглядела комфортно и по домашнему. Они даже установили аквариум в котором плавали тропические рыбки вокруг живых кораллов. Мило. Очевидно, что вампиры пытались улучшить условия, чтобы люди не так сильно переживали.

Сидящая за стойкой женщина подняла глаза и улыбнулась. Она была человеком, вроде бы заботливой, и, достав карточку Клер, она подняла свои тонкие, седеющие брови. — Ох, — сказала она. — Ты знаешь, что уже полностью оплатила за год. Так что нет необходимости…

— Это добровольно, — перебила Клер. — Все в порядке?

— Добровольно? — Женщина повторила слово, как будто оно было на незнакомом языке. — Что ж, я полагаю… — Она покачала головой, ясно думая что Клер была чокнутой и с улыбкой повернулась к Шейну. — А ты, милый?

— Коллинз, — ответил он. — Шейн Коллинз.

Она вытащила его карточку, и снова подняла брови вверх. — Вы, безусловно, не расплатились, мистер Коллинз. На самом деле, у вас шестидесятидневная просрочка. Снова.

— Я был занят. — Он не улыбнулся. Как и она.

Она поставила печать на его карточке, написала на ней что-то и вернула ее в папку, затем передала им обоим полоски бумаги. — Через дверь, — сказала она. — Хотите быть в комнате вместе или отдельно?

— Вместе, — сказали они в один голос и посмотрели друг на друга. Она не могла не ухмыльнутся, и Шейн закатил глаза.

— Она вроде как трусишка, — сказал он. — Падает в обморок при виде крови.

— Ох, да брось, — сказала Клер со вздохом. — Это характеризует только одного из нас.

Женщина за стойкой, хоть и имела материнскую внешность, явно нам не сочувствовала.

— Хорошо, — сказала она оживленно. 0 Вторая дверь справа. Там есть два кресла. Я пойду позову кого нибудь, чтобы вас обслужили.

— Да, насчет этого… Не могли бы вы послать к нам человека? — спросил Шейн. — Меня пугает, когда из меня выкачивает кто-то кровь, а в это время я слышу урчание в его животе.

Клер ударила его по руке, заставив замолчать, и улыбнулась женщине, потащив его к двери, в которую их направили.

— Серьезно, — сказала она ему, — что было тяжело сдержать, чтобы не сказать чего-нибудь?

— Вроде того. — Он пожал плечами, потом открыл дверь и придержал для нее. — Дамы вперед.

— Я действительно начинаю думать, что ты просто испуганная кошка.

— Нет, я просто до безупречности вежлив. — Он косо взглянул на нее, и очень серьезно сказал, — Я пойду первым в любой бой ради тебя.

Шейн был тем человеком, кто выражал свою любовь через защиту, но теперь это было осознанно, его способ компенсировать ту злость и агрессию, которая была в нем ранее, забравшая все лучше в нем. Даже в самые худшие дни он никогда не причинял ей боль, но он становился все ближе и ближе к тому состоянию, и это очень пугало, следовало за ним как тень.

— Шейн, — сказала она и остановилась, чтобы посмотреть ему в лицо. — Если уж на то пошло, я буду сражать рядом с тобой. А не позади тебя.

Он слегка улыбнулся и кивнул, когда они снова начали двигаться. — Я все равно прыгну под первую пулю. Надеюсь с этим все в порядке.

Она и не должна была переживать, в действительности, но мысли и эмоции заставили ее покрасней когда она вошла в комнату. Как и везде, в банке крови, здесь было тепло и комфортно. Откидные кресла из кожи или чего то винилового. В динамиках над головой играло что-то звучное и нежное, и это заставило Клер расслабиться, а Шейн напротив, извивался в кресле и не знал, что делать.

Он стал совершенно неподвижным, когда открылась дверь, и зашел тот, кто должен был их обслужить.

— Не может быть, — сказала Клер. Во-первых, тот кто зашел был вампиром. Во-вторых, это был Оливер. Ох, на нем был белый халат, а в руках он нес принадлежности для сбора крови и выглядел очень официально, но это был Оливер. — Что именно заставляет второго по главности вампира в городе собирать кровь?

— Да, и разве вам не нужно делать эспрессо в кафе? — Добавил Шейн с излишним раздражением. Оливера чаще всего можно было найти за стойкой, но этого не требовалось. Ему просто нравилось делать это, и Шейн это знал. Когда вы (предположительно) богатый (конечно) и могущественный вампир, как Оливер, вы, черт возьми, вольны делать все, что захотите.

— Там везде ходит грипп, — сказал Оливер, игнорируя тон Шейна, потом он достал принадлежности и положил их на специальный поднос. — Я знаю, что они работают очень мало. Поэтому я берусь за работу сам.

Так или иначе, чувствовалось, что эта была не вся история, даже если была и правдой. Она недоверчиво за ним следила, пока он быстро ставил свой стул рядом с ней и завязывал жгут на плече, затем протянул ей красный резиновый мячик, чтобы сжимать пока он подготавливал иглу.

— Я так думаю, что ты будешь первой, — сказал он, — учитывая обычное отношение Шейна ко всему этому.

Это прозвучало как грубый сарказм на слова Шейна, и Шейн открыл рот, потом спохватился, просто сильно сжав губы. Хорошо, подумала она. По крайней мере он пытается.

— Конечно, — сказала она. Ей удалось не вздрогнуть, когда его холодные пальцы прощупывали руку, чтобы найти вену, и она сосредоточилась на его лице. Оливер всегда казался старше, чем многие из вампов, хотя она не могла вполне понять почему: его волосы, возможно, которые были с серыми полосками, и которые он скреплял в "конский хвостик" в стиле хиппи. На самом деле, было не так уж много морщин на его лице, но она всегда думала о нем как о мужчине средних лет, и когда она действительно смотрела на него, не могла сказать почему именно он создавал такое впечатление.

В основном он казался более циничным, чем другие.

Сегодня он был одет в серый свитер поверх черной футболки и в синих джинсах, очень удобно; практически его одежда не сильно отличалась от одежды Шейна, но только Шейну удавалось смотреться резко и модно.

Игла вошла быстро, с резкой болью, но затем становилась все меньше и меньше, Оливер взял со стола пакет и прикрепил к руке. Он развязал жгут и зажимы, и Клер увидела как темно-красная кровь стекает вниз, заполняя пакет для крови.

— Хорошо, — сказал он. — У тебя отличное кровообращение.

— Я… не совсем уверена, как мне стоит к этому относиться.

Он пожал плечами. — У нее прекрасный цвет и давление, да и запах весьма четкий. Очень приятный.

Клер почувствовала себя еще хуже, как только он сказал — он произнес это как ценитель вина, восхищающийся своим любимым сортом. В действительности, она почувствовала легкую слабость, положила голову на мягкие подушки и уставилась на веселый плакат, висевший на двери.

Оливер перешел от нее к Шейну, и как только она сделала пару глубоких, успокаивающих вдохов, она перестала изучать котенка на плакате и посмотрела на своего парня. Он был напряжен, но старался этого не показывать — она могла прочесть это по слегка бледному, застывшему лицу и по тому, как его плечи были зажаты, подчеркивая мышцы под его свитером. Он закатал рукав, не говоря ни слова, и Оливер — тоже молча — завязал жгут и протянул ему еще один мяч для сжимания. В отличие от Клер, которая была едва в состоянии сдавить мячик, Шейн едва не расплющил его, когда надавил. Его вены были видны даже через всю комнату, и Оливер лишь слегка прикоснулся к ним кончиками пальцев, вообще не встречаясь с взглядом Шейна, затем вставил иглу так быстро и гладко, что Клер едва не упустила этого. — Две пинты, — сказал он Шейну. — Ты все равно будешь отставать от своего графика, но, полагаю, мы не должны выкачивать из тебя гораздо больше за один раз.

— Ты кажешься разочарованным? — голос Шейна был слабым и прерывистым, и он положил голову обратно на подушки, когда зажмурил глаза. — Черт, я ненавижу это. Действительно ненавижу.

— Я знаю, — произнес Оливер. — Твоя кровь отдает этим.

— Если ты продолжишь в том же духе, я тебе врежу. — Шейн сказал это мягко, но он не шутил. Мускул на его челюсти был сжат туго, как стальной трос, а его рука качала резиновый мяч в конвульсивных сжатиях. Оливер снял жгут и зажимы, и кровь Шейна двинулась вниз по трубке.

— Могу я указать получателя для своего пожертвования? — спросила Клер. Это привлекло внимание Оливера, и даже Шейн приподнял веки, чтобы взглянуть на нее. — Раз уж я сдаю добровольно.

— Да, я полагаю, — сказал Оливер, и достал черный маркер. — Имя?

— Больница, — сказала она. — Для чрезвычайных ситуаций.

Он одарил ее долгим, оценивающим взглядом, а затем пожал плечами и поставил простой крест на пакете — заполненным уже на четверть — прежде чем закрепить его в держателе рядом с ее креслом.

Шейн открыл рот, но Оливер сказал: — Даже не думай произносить это. Твоя уже заказана.

Шейн ответил на это рвотными звуками.

— Именно поэтому твоя кровь не предназначена для моего счета, — сказал Оливер. — У меня действительно есть стандарты. А теперь, если кто-либо из вас почувствует тошноту или слабость, нажмите кнопку. Так или иначе, я вернусь через несколько минут.

Он встал и пошел к двери, но помедлил, положив руку на ручку. Он повернулся к ним и сказал: — Я получил приглашение.

На мгновение Клер не знала о чем он говорил, но затем она ответила: — Оу. Вечеринка.

— Помолвка, — произнес он. — Тебе следует поговорить со своими друзьями по поводу… политической ситуации.

— Я… Что? О чем вы говорите?

Глаза Оливера сверлили ее, и она опасалась какого-либо вампирского принуждения, но он, казалось, абсолютно не пытался. — Я уже пытался предостеречь Майкла, — сказал он. — Это неразумно. Очень неразумно. Вампирское сообщество в Морганвилле уже… обеспокоено, они чувствуют, что людям дали слишком много свободы, слишком много дозволенности в их деятельности в последнее время. Всегда существовали четкие отношения…

— Серийного убийцы и жертвы, — вставил Шейн.

— Защитника и Защищаемого, — сказал Оливер, бросив хмурый взгляд на ее парня. — Такие отношения освобождены от слишком сильных эмоциональных осложнений. Это обязательство, которое вампиры могут понять. Эта… связь между Майклом и вашим человеческим другом Евой… неотработанна и неприятна. Теперь, когда они грозятся узаконить эти отношения… возникло сопротивление. С обеих сторон, от вампиров и людей.

— Погоди, — сказал Шейн. — Ты серьезно говоришь нам что люди не хотят чтобы они поженились?

— Существует четкое понимание того, что не уместно или не разумно разрешать вампиро-человеческие смешанные браки.

— Это рассизм!

— Это никак не связано с расой, — сказал Оливер. — Это связано с видами. Между вампирами и людьми установившиеся отношения, и, с точки зрения вампиров, это отношения хищника и жертвы.

— Я все еще думаю, что ты имеешь в виду паразита и хозяина.

Раздражительность Оливера вспыхнула, что было опасно. Его лицо изменялось, буквально перемещалось, словно внутренний монстр стремился вырваться. Затем всё исчезло, но осталось ощущение в комнате, покалывающий шок, заставивший даже Шейна заткнуться, по крайней мере, пока. — Некоторые не хотят, чтобы Майкл и Ева поженились, — сказал он. — Можете мне поверить на слово, что даже равнодушные считают, что это ничем хорошим не кончится для всех участников. Это неразумно. Я говорил ему об этом, и я пытался сказать ей. Теперь я говорю вам остановить их.

— Мы не можем! — воскликнула Клер ужаснувшись. — Они любят друг друга!

— Это точно не имеет никакого отношения к тому, что я говорю, — сказал ей вампир, и открыл дверь в комнату. — Меня совершенно не волнуют их чувства. Я говорю о реальной ситуации. Брак — политически губителен, и разожжет проблемы, которые лучше всего оставить тлеющими. Скажи им это. Скажи им, что это будет остановлено, так или иначе. И лучше, если они остановят это сами.

— Но…

Дверь закрылась, что бы она ни собралась сказать, и, в любом случае, Клер не была уверена, что у нее действительно была хоть какая-нибудь идея. Она посмотрела на Шейна, который казался столь же безмолвным, как и она.

Но он, конечно же, первым обрел голос. — Ну, — сказал он, — Я ему так и сказал.

— Шейн!

— Послушай, вампиры и люди вместе — никогда не было хорошей идеей. Это, как союз кошек и мышей. Всегда скверно заканчивается для мыши.

— Это не вампиры и люди. Это Ева и Майкл.

— В чем именно отличие?

— Это… просто!

Шейн вздохнул и положил голову обратно на подушки. — Хорошо, — сказал он. — Но я ни за что не разобью Еве сердце. Тебе придется сказать ей, что свадьба отменяется, любезность от вампирского почти-босса. Просто дайте мне знать заранее, чтобы я смог установить на своих наушниках заглушающие настройки, чтобы перекрыть крики и вой.

— Ты такой трус.

— Из меня кровь вытекает в пакет, — указал он. — Я думаю, что заслужил какой-нибудь нетрусливый нагрудный знак.

Она бросила свой красный резиновый мячик в него.

Не то, чтобы Клер тайно не видела, что все это надвигается.

Она не хотела в это верить. Она была вовлечена во все приготовления к вечеринке — Ева настояла на этом. Вдвоем они планировали абсолютно все, начиная с салфеток (черных) на скатертях (серебряных) до цвета бумаги для приглашений (черный, опять же, с серебряными чернилами). Было весело, конечно, проводить время только девичьей компанией, выбирать цветы, еду и сувениры для гостей, составлять список музыкальных композиций, и, лучше всего, выбирать одежду.

Это было только на этой неделе, как все стало… ну, реальным… и у Клер появилось чувство, что, может быть, не все было так сказочно и слащаво. Прогулка с Евой по центру города обернулась совершенно новым, шокирующим опытом: Клер привыкла, что ее игнорировали, или (в последнее время) смотрели с какой-то странной осторожностью — ношение брошки Основателя Морганвилля на воротнике принесло ей совершенно ненужную (возможно незаслуженную) репутацию крутой штучки.

Но на этой неделе, гуляя с Евой, она видела, что добавилась ненависть.

О, это не было очевидным или еще что… Стало ясно по косым взглядам, сжатым губам людей и резкой манере общения с Евой, если они вообще разговаривали. Морганвилль несколько изменился за последние пару лет, и одним из наиболее важных изменений было то, что люди больше не боялись показать, что они чувствовали. Клер думала, что это — позитивные изменения.

Сначала, Клер решила, что отвержение — просто единичные случаи, а затем она подумала, что, возможно, это была всего лишь нормальная для маленького города политика в сфере труда. Ева была Готом, она была легко узнаваема, и, хотя и была сокрушительно забавной, она также могла раздражать людей, которые ее не принимали.

Всё же это было что-то другое. Взгляд в глазах людей, когда они смотрели на Еву… Это было презрение. Или гнев. Или отвращение.

Ева, казалось, сначала не обращала внимание, но Клер заметила ослабление в ее обычно глянцевых доспехах юмора примерно на полпути их последнего похода по магазинам — примерно в то время, когда неприятная дама с церковной прической отошла подальше от прилавка, пока Ева проверяла сумки, набитые всякой всячиной для вечеринки. Когда она ушла, Церковная Леди занялась беспорядком на витрине с солнцезащитными очками, и Клер заметила кое-что странное.

Женщина была слишком старой для татуировок — по крайней мере, слишком старой для новых — но на ее руке было нарисованное чернилами изображение, все еще красное по краям. Клер увидела лишь мельком, но это выглядело как нечто очень знакомое.

Кол. Это был знак кола.

Другая, леди помоложе, в спешке вышла из задней части магазина, чтобы обслужить Еву, раскрасневшаяся и возбужденная. Она избегала их взглядов и произнесла необходимый минимум, чтобы они поскорее убрались из магазина. Церковная Леди вообще не потрудилась на них взглянуть.

Клер подождала, пока они не оказались на безопасном расстоянии от любых прохожих, прежде чем сказала: — Так, значит, ты заметила тату? Странно.

— Кол? — Накрашенные черной помадой губы Евы были плотно сжаты, и даже в солнечном свете, ее подведенные черным глаза казались темными. Ее городской макияж, как правило, выглядел действительно круто, но в ярком зимнем солнечном свете, подумала Клер, он выглядел немного… отчаянно. Не умоляя о внимании, а крича о нем. — Да, это новая фишка. Вытатуировать кол. Даже престарелые выстраиваются за ними. Человеческая гордость и все прочее дерьмо.

— Вот почему…

— Почему эта сука отказалась меня обслуживать? — Ева отбросила свои черные крашеные волосы назад с бледного лица с неповинующейся дрожью. — Да, вероятно. Потому что я предательница.

— Не больше чем я.

— Нет, ты подписалась на Защиту, и ты очень в этом преуспела — они это уважают. Вот что они не уважают, так это спать с врагом. — Ева выглядела решительно, но там также скользило и отчаяние. — Быть сосиской для кровососа.

— Майкл — не враг, а ты не… как кто-то может думать такое?

— В Морганвилле всегда был такой подтекст. Мы и они, ну, ты знаешь. «Мы» — не имеют клыков.

— Но… вы же любите друг друга. — Клер не знала, что удивило ее больше… то, что жители Морганвилля принимали Еву, или то, что она сама не была особо удивлена этим. Люди бывали мелкими и глупыми иногда, и насколько бы потрясающим Майкл не был, некоторые люди никогда не будут воспринимать его иначе, как ходячую пару клыков.

Правда, он не был пушистым щеночком — Майкл был способен к реальному применению насилия, но только в тех случаях, когда ему приходилось это сделать. Он предпочитал избегать драк, не провоцировать их, и в душе он был верным, добрым и застенчивым.

Трудно разглядеть единое целое под клеймом «вампир, поэтому злой».

Старый ковбой, в комплекте со шляпой, сапогами и подбитой овчиной джинсовой курткой, прошел мимо них на тротуаре. Он бросил на Еву злобный, прищуренный взгляд и сплюнул чем-то противным прямо перед ее блестящими, на высоких каблуках, лакированными туфлями.

Ева подняла подбородок и продолжила идти.

— Эй! — сказала Клер, обращаясь к ковбою в негодовании и ярости, но Ева схватила ее за руку и потащила. — Постой… он…

— Урок № 1 в Морганвилле, — сказала Ева. — Продолжай идти. Просто продолжай идти.

И они пошли. Ева не сказала ни слова об этом. Она нацепила яркую, ранимую улыбку, и, когда Майкл вернулся домой с уроков в музыкальном магазине, они сидели вместе на диване, жались друг к другу и шептались, но Клер не думала, что Ева рассказала ему про отношения.

Теперь еще эта ситуация с Оливером, говорящим напрямую, что свадьба отменяется, или еще что.

Очень, очень плохо.

— Итак, — сказала она Шейну, когда они шли домой, прижавшись руками, засунув кисти в карманы, чтобы укрыться от ледяного, хлещущего холодного ветра. — Что я скажу Еве? Или, Боже, Майклу?

— Ничего, — сказал Шейн.

— Но ты сказал что мне следует…

— Я передумал. Я не мартышка на посылках у Оливера, и ты тоже. Если ему хочется строить из себя Лорда Замка с этими двумя, то может прийти и сделать это сам. — Шейн свирепо оскалился. — Я бы заплатил, чтобы увидеть это. Майклу не нравится, когда ему говорят, что он не может что-то делать. Особенно делать что-то с Евой.

— Ты думаешь… — Ох, это была опасная территория, и Клер заколебалась, прежде чем ступить на нее. Это было сплошное минное поле. — Боже, не могу поверить, что спрашиваю это, но… ты думаешь, Майкл действительно серьезно настроен с ней? В смысле, ты знаешь его лучше, чем я. Больше, во всяком случае. У меня возникает чувство, иногда, что он… сомневается.

Шейн молчал долго — слишком долго, подумала она — а потом сказал, — Ты спрашиваешь, действительно ли он любит ее?

— Нет, я знаю что он любит ее. Но жениться на ней…

— Брак — это громкое слово для всех парней, — сказал Шейн. — Ты знаешь это. Это нечто вроде аллергии. У нас появляется зуд, и мы потеем лишь от одной попытки произнести это слово, тем более сделать это.

— Так ты думаешь он нервничает?

— Я думаю… Я думаю, что это важное событие. Важнее для него и Евы, чем для большинства людей. — Шейн не поднимал глаз, сосредоточенный на тротуаре и их шагах. — Послушай, спроси его, хорошо? Это девчачий разговор. Девчачьи разговоры не по мне.

Она ударила его в плечо: — Задница.

— Так-то лучше. А то у меня появляется чувство, что мы должны пройтись по обувным магазинам или еще что.

— Быть девчонкой не так уж и плохо!

— Нет. — Он вытащил руку из кармана и положил ее ей на плечи, обняв. — Если бы я мог быть наполовину девушкой, похожей на тебя, я бы… Вау, я понятия не имею, куда бы я с этим отправился, и оказывается это просто неудобно.

— Осел.

— Тебе нравится быть девушкой — это хорошо. Мне нравится быть парнем — это тоже хорошо.

— Дальше ты скажешь, что «Я — Тарзан, а ты — Джейн!».

— Я видел, как ты вонзала стрелы в вампиров. И чертовски маловероятно, что я бил бы себя кулаком в грудь и пытался сказать тебе, что я ношу набедренную повязку где-то здесь.

— И ты сменил тему. Майкл. Ева.

Он поднял левую руку. — Клянусь, я понятия не имею, что думает Майкл. Парни не тратят все свое время на попытки прочесть мысли друг друга.

— Но…

— Как я и сказал. Если ты хочешь знать, спроси его. Майкл все равно не в состоянии солгать. Только не тем людям, о ком он заботится.

Это — правда, или, по крайней мере, всегда было правдой раньше. Особенно холодный порыв ветра резанул по незащищенной коже горла и лица Клер, она вздрогнула и еще теснее прижалась к теплому боку Шейна.

— Прежде чем ты спросишь, — проговорил Шейн, опустив свою голову ниже к ней, — Я люблю тебя.

— Я не собиралась спрашивать.

— О, ты прокручивала это в своей голове. И я люблю тебя. Теперь твоя очередь.

Она не смогла сдержать улыбку, распространяющуюся по ее лицу, или тепло, рвущееся наружу внутри нее, летнее тепло, в отличие от зимнего дня. — Ну, ты же знаешь, я все ещё анализирую, что я чувствую, в своем девичьем стиле.

— О, теперь, это просто низко.

Она повернулась, встала на цыпочки, и поцеловала его. Губы Шейна были прохладными и немного сухими, но они согрелись, а лизнув их языком, она смягчила поцелуй до шелка и бархата. На вкус он был как кофе и карамель с каким-то темным, пряным, его собственным оттенком. Вкус, который она страстно желала каждый день, каждый час, каждую минуту.

Шейн издал удовлетворенный звук в глубине его горла, обхватил ее за талию и отвел назад, пока она плечами не ощутила холодную кирпичную стену. Затем он принялся за серьезные поцелуи — глубокие, сладкие, горячие, настойчивые. Она потерялась в них, парящая и одурманенная, пока он, наконец, не прервался на вдох. Взгляд его карих глаз был сосредоточенным и мечтательным одновременно, а его улыбка была… опасной. — Ты все еще анализируешь? — спросил он.

— Хм, — сказала Клер, и прижалась к нему. — Думаю, я приняла решение.

— Черт, надеюсь, что нет. У меня еще есть много способов в запасе, чтобы попытаться добиться своего.

Кто-то рядом с ними прочистил горло, и это было достаточно неожиданным, чтобы Шейн сделал гигантский шаг назад, встав между источником этого шума и Клер. Защищая ее, как всегда. Клер раздосадовано покачала головой, и обошла его справа, чтобы встать рядом с ним.

Источником шума был Отец Джо. Священник Морганвилльской католической церкви был человеком слегка за тридцать, с рыжими волосами, веснушками, добрыми глазами и лишь слегка осуждающей улыбкой, которой он их одарил. — Не хотел вам мешать, — сказал он, что было ложью, но, возможно, очень маленькой. — Клер, я хотел поблагодарить тебя за посещение репетиции хора в минувшее воскресенье. У тебя очень приятный голос.

Она покраснела — отчасти потому, что священник так внимательно наблюдал за ней, непристойно размышляющей о своем парне, и отчасти потому, что она не привыкла к такого рода комплиментам. — Он не очень сильный, — сказала она. — Но я люблю временами попеть.

— Тебе просто нужна практика, — сказал он. — Я надеюсь, что мы вскоре снова увидим тебя на мессе. — Он приподнял свои брови, потом кивнул Шейну. — Ты тоже всегда приглашен.

— Спасибо за приглашение, — сказал Шейн, почти искренне.

— Но ты не придешь.

— Чертовски на это похоже, Отец.

Клер продолжала краснеть, потому что, пока Отец Джо уходил, заложив руки за спину, Шейн повернулся, чтобы посмотреть на нее. — Месса? — повторил он, поднимая брови. — Скажи мне, что ты не исповедовалась.

— Нет, ты должен быть настоящим католиком, чтобы сделать это, — сказала она.

— Так… что за интерес?

— Мирнину захотелось пойти. — Это прозвучало всеобъемлюще, хоть и кратко. Начальник Клер — опасный чокнутый вампир, который был совершенно милым большую часть времени, пока не переставал таковым быть — не был предметом особой симпатии Шейна, и она поспешила продолжить, когда увидела, как выражение его лица немного сместилось в сторону раздражения.

— Я ходила с ним пару раз для, ну знаешь, здравомыслящего управления. Но я скорее Унитарий, я думаю. Церковь хорошая, однако. Как и Отец Джо. Эй, ты знал, что в городе есть еврейский храм и мечеть? Они очень маленькие, но они есть. Хотя, я не думаю, что вампиры слишком там приветствуются.

— Только не рассказывай ему ничего, ну знаешь, личного. О нас.

— Смущен?

Он отшлифовал ногти о свое пальто и посмотрел на них с преувеличенным самодовольством. — Я, смущен? Неа, я просто беспокоюсь, что он расстроится из-за своего целомудрия.

— Господи, ну какой же ты осел.

— Ты меня уже третий раз называешь так за одну прогулку. Тебе нужен новый комплимент. — Он пощекотал ее, она притворно вскрикнула и побежала, а он погнался за ней, и они мчались друг за другом по кварталу, вниз по улице, всю дорогу до белого забора вокруг их не очень привлекательного двора, поднялись на большое с колоннами крыльцо облупившегося викторианского дома. Стеклянного Дома, названного так, потому что последними (и нынешними) владельцами была семья Глассов — Майкл был последним представителем этой семьи по-прежнему здесь проживающим. Остальные, технически, арендовали комнаты, но с течением времени Шейн, Клер и Ева стали семьей Майкла. Близкими настолько же, как и семья, во всяком случае.

О чем свидетельствовал тот факт, что, когда Шейн открыл дверь, он крикнул, — Натяните штаны, люди, мы вернулись!

— Заткнись! — прокричала Ева где-то наверху. — Осел!

— Знаешь, когда люди говорят это, я просто слышу слово — потрясающий, — сказал Шейн. — Что на обед? Потому что лично я лишился двух пинт крови и нуждаюсь в еде. Печенье и апельсиновый сок не утоляют голод.

— Хот-доги, — произнесла Ева издалека. — Нет, я не приготовила чили. Ты бы просто раскритиковал, как я бы готовила его. Но есть приправа, репчатый лук и горчица!

— Ты — принцесса! — Шейн продолжил идти на кухню. — Ладно, хромая готическая полумертвая принцесса, но какая разница!

— О-СЕЛ!

Клер покачала головой, когда бросила рюкзак на диван. Она пылала и дрожала от бега, и чувствовал себя немного легкомысленной — вероятно не очень умно вытворять такое так скоро после сдачи крови, но в Морганвилле вы учитесь быстро одной вещи: как убежать даже с потерей крови. Шейн побрел на кухню, и она несколько минут слышала грохот посуды. Он вернулся с двумя тарелками — одна с обычными хот-догами, другая с хот-догами, заваленными всякой всячиной — луком, специями, горчицей, вероятно, и горячим соусом.

Клер взяла обычную тарелку. Он достал банку Колы из кармана и передал ее тоже. — Официально ты больше не осел, — сказала она ему, когда он плюхнулся на диван рядом с ней и начал набивать рот едой. Он пробормотал что-то и подмигнул ей, а она ела медленными, размеренными укусами, когда подумала о том, что ей делать с Евой.

Шейн управился со своей тарелкой первый — не удивительно — и унес и ее тарелку на кухню, оставив ее держать свой второй хот-дог. Он ушел — очень удобно — когда Ева спустилась вниз. Ее пышная черная сетчатая юбка касалась стены со странным шипением, пока она спускалась, как змея, и Ева выглядела ядовито свирепой, подумала Клер. Кожаный корсет и жакет, колготки с черепами под юбкой, черный кожаный ошейник с шипами, и толстый слой косметики. Она рухнула на диван на пустеющее место Шейна и с шумом закинула свои обутые ноги на журнальный столик со множеством хромированных цепей.

— Не могу поверить, что ты действительно заставила его пожертвовать без какой-либо системы ограничений из четырех пунктов, — сказала Ева, и потянулась за игровым контроллером. Телевизор, правда, не был включен, но ей нравилось возиться с вещами, и контроллер идеально подходил. На ее левой руке на свету мягко мерцало алмазное обручальное кольцо. Это было серебряное кольцо, не золотое — Ева не носила золото. Но алмаз был прекрасен. — Ты будешь здесь в субботу, чтобы помочь с украшениями, да?

— Да, — согласилась Клер, и откусила от своего хот-дога. Она была все еще голодна, и сосредоточилась на восхитительном вкусе, чтобы отвлечься от того, что сказал Оливер. — Что же ты хочешь мне поручить?

Ева улыбнулась, радостно изгибая темно-красные губы, и порылась в кармане ее жакета. Она выудила листок бумаги, который и передала.

— Я думала, ты никогда не спросишь, подружка невесты, — сказала она. — У меня возникли некоторые проблемы с поиском нужных припасов для вечеринки. Я надеялась, что, может быть, ты взглянешь…?

— Конечно, — сказала Клер. Это был длинный список, и она тихо оплакивала потерю своего выходного дня. — Ах… Ева…?

— Да? — Ева провела рукой по ее взлохмаченным волосам, собирая их в более подходящий пышный пучок. — Эй, думаешь это чересчур для встречи с Отцом Джо?

Клер заморгала, стараясь поместить изображение сапог Евы и жесткой сетчатой юбки в одно пространство с Отцом Джо. Она сдалась и сказала, — Наверное.

— Превосходно. Я стремилась к чрезмерности. Таким образом, независимо от того, что я одену на вечеринку, это будет облегчением.

У Евы была собственная логика, и, как правило, это было ужасно забавно, но сейчас, Клер была сосредоточена на чем-то другом. Шейну это не понравится, и честно говоря, ей самой не очень это понравится, но она чувствовала, что должна высказаться. Так и должны поступать друзья, верно? Говорить, даже если это было тяжело.

— Мне нужно тебе кое-что сказать, — произнесла Клер. Должно быть послышались серьезные нотки в ее голосе, потому что Ева перестала возиться с контроллером и отложила его в сторону. Она повернулась, подтянув одно колено на диван, и посмотрела прямо в лицо Клер. Теперь, когда она полностью завладела вниманием Евы, Клер неожиданно лишилась дара речи, и Шейн подозрительно отсутствовал, а должен был поддерживать… и из кухни не доносилось ни единого звука. Он, вероятно, затаился по ту сторону двери, подслушивая.

Трус.

Ева спасла ее от невыносимого напряжения, сказав очень ровным голосом, — Оливер разговаривал с тобой, не так ли?

Клер глубоко и облегченно вздохнула. — Ты знаешь.

— О, он бросал намеки, как атомные бомбы, около месяца, — сказала Ева. — Использовал всё, за исключением приказов, чтобы Майкл отменил свадьбу. — Ее темные глаза изучили лицо Клер, слишком хорошо ее зная. — Он сказал тебе, поговорить с нами об отмене. — Клер просто кивнула. Губы Евы медленно растянулись в жестокой улыбке. — Понимаешь, я всегда хотела перевернуть этот город верх дном, и мы так и делаем. Я прям могу слышать, как он говорит «В мое время, люди знали свое место. Что дальше, жениться на скоте? Собаки и кошки, живущие вместе».

Ее передразнивание акцента Оливера и нетерпеливости было настолько убийственно, что Клер рассмеялась, слегка виновато. Она услышала, как за ее спиной распахнулась дверь кухни, и, оглянувшись, она увидела стоящего там Шейна со скрещенными руками на груди, прислонившегося к стене и наблюдающего за ними. — Так, — сказал он. — Центральное Вампирское Командование не хочет, чтобы вы, ребята, поженились. Что собираетесь делать?

— Бесить их, — сказала Ева. — Ты со мной?

Улыбка Шейна была столь же темной и злобной, как у Евы. — Ты ведь знаешь.

— Видишь, я знала, что могу на тебя рассчитывать в качественном хаосе, мой человек. — Ева снова сосредоточилась на Клер. — А что насчет тебя?

— Меня?

— Я знаю, ты дружишь с ними, — сказала Ева. — Намного больше, чем я или Шейн. Все идет к тому, что ты окажешься меж двух огней. Мне это не нравится, но это произойдет.

— Оливер уже пытался поместить меня в середину, но, насколько я понимаю, за кого ты выходишь замуж не его собачье дело, — сказала Клер. — Я просто хотела убедиться, что ты поняла, что происходит.

— А что насчет Амелии?

— Это тоже не ее дело. Не может быть, чтобы это было впервые, когда человек и вампир женятся.

— Это не так.

Они все подпрыгнули — включая Еву — потому что Майкл стоял на верхней площадке лестницы, глядя на них через перила, выглядя небрежным, помятым и только что с постели. Его рубашка была наполовину расстегнута.

— Простите, — сказал он. — Я не хотел подслушивать. — Он продолжал застегивать рубашку по дороге вниз, что было — чисто с объективной точки зрения, подумала Клер целомудренно — чем-то вроде жалости. — Это не первый раз, когда вампир и человек женятся в Морганвилле, и это проблема. — Он был высоким парнем — и, что странно для вампира, ему было почти столько же лет, на сколько он выглядел, что застыло где-то около восемнадцати. Странно, но Шейн выглядел немного старше сейчас, чем когда они с Клер повстречались, а Майкл — нет. И никогда не будет.

Он устроился на своем привычном кресле, рядом с которым всегда на случай лежала его гитара. Он был, как Ева — ему нужно было куда-то деть руки, и в его случае, по умолчанию это была гитара. Он немедленно потянулся за ней и начал перебирать мягкие аккорды и ноты, настраивать струны, когда начал.

— Ну и? — сказал Шейн, и сел на подлокотник дивана рядом с Клер. — Парень, ты не можешь это так оставить.

Майкл взглянул на него, сверкнув большими голубыми глазами, а затем устремил свой взгляд на нейтральную территорию. Его музыкальное лицо, подумала Клер — то, что он использовал как щит. Единственное место, куда он не смотрел — это на Еву. Совсем. И это было просто не правильно.

— Это было еще до меня, — сказал он. — В прошлом, в шестидесятых годах, я думаю, вампир по имени Павел увлекся девушкой по имени Дженни, серьезно. Они поженились.

Тишина, если не считать устойчивого, непрекращающегося шепота пальцев по струнам гитары. Ева смотрела на него напряженно, и, наконец, сказала, — Ты мне этого не рассказывал.

Ее слова пробилось сквозь его оболочку на секунду, и он взглянул на нее, виноватым и кротким взглядом. — Прости, — сказал он. — Я пытался придумать, как это сделать, потому что у этой истории не счастливый конец.

— Не думаю, что он был, — сказала она. Ева казалась очень спокойной, очень взрослой. — Но каждая история трагична в какой-то степени. Ты просто должен знать, где остановиться, рассказывая эту историю, чтобы всё закончилось хорошо.

— Ну, у этой истории не было даже счастливой середины, — сказал Майкл. — Они были женаты около месяца, и Павел убил ее. Он не хотел делать это, он просто… не смог справиться.

— Почему? — спросила Клер. Майкл поднял брови, только подергивание, и на его лице появилось очень странное выражение, как будто он пытался придумать, как бы сформулировать свой ответ.

Наконец, он сказал, — Он не привык находиться ежедневно среди людей. В частности, не рядом с девушками.

— И она взбесила его? — спросил Шейн.

— Не совсем… ты действительно не захочешь этого знать.

— Да, — сказал Шейн, нахмурившись. — Вроде как хочу.

Теперь Майкл казался по-настоящему сконфуженным. — Бывают моменты, когда трудно находиться рядом с девушками, если ты вампир. Послушай, не заставляй меня заканчивать мысль, хорошо?

— Я не… — лицо Евы окаменело, и она посмотрела на Клер. — Ох. Оу.

Клер пожала плечами, озадаченная еще лишь секунду, а потом она тоже поняла.

Один раз в месяц. И вампиры могут учуять кровь.

Она представила, что выражение ее лица было совсем как у Евы.

Шейн медленно сел на диван рядом с Клер. — Это… невероятно отвратительно, — сказал Шейн, — и думаю, что я никогда, никогда не смогу выбросить это из головы, чувак. Спасибо.

— Я сказал, что ты не захочешь знать, — сказал Майкл. — В любом случае, Павел не ожидал этого, потерял контроль и убил ее. Потом ее семья пришла за ним и убила его. Вампиры арестовали ее отца и брата и казнили их; некоторые говорили, что они даже не были теми, кто это сделал. Это было началом целого человеческого подпольного сопротивления, и их группы напали на вампирские районы и пытались сжечь их. Люди и вампиры пострадали, некоторые погибли. В Морганвилле воцарился хаос на некоторое время. Это было плохо.

Они все сидели в тишине несколько секунд, а затем Ева сказала, — И теперь что? Амелия боится, что наша история закончится так же? Что ей придется разгребать беспорядок?

— Я не хочу причинить тебе боль, — сказал Майкл. Пока говорил, он сидел с опушенной головой, сосредоточившись на гитаре, но сейчас он поднял голову и посмотрел прямо на нее, ясными и честными голубыми глазами. — Но мы оба знаем о риске, Ева.

— Милый, это совсем не одно и то же. Если ты собирался перекусить, ты бы уже это сделал… сколько ты уже живешь в одном доме с тремя бьющимися сердцами и двумя девушками? Ты не совершишь ошибки, потому что ты уже доказал, что знаешь, как справиться с… этим. — Она неопределенно махнула рукой на них, всю ситуацию, вообще на все. — Ты же сам сказал: Павел почти никогда не вступали в контакт с живыми людьми. Его переполнили чувства — слишком много, слишком быстро. Ты уже привык к этому.

— А что, если нет? — тихо спросил он. — Ты действительно думаешь о том, что может случиться?

Она глубоко вздохнула. — Все время, Майкл. В концеконцов, я единственная рискую жизнью.

Шейн откашлялся. — Ребята, если вы хотите серьезно поговорить, позвольте мне свалить отсюда.

— Нет, ты останешься, — приказала Ева. — Все останутся. Каждый должен услышать это, верно, Майкл? Если Амелия захочет спуститься с горы и сказать тебе отменить свадьбу, как ты поступишь?

Он выглядел… ну, никакое другое слово не подходило для этого, кроме — несчастным. Он снова посмотрел вниз, сыграл несколько аккордов, на самом деле не попав в нужную ноту. Она увидела, как он вздрогнул и намеренно выждал несколько долгих секунд, прежде чем сказал, — Я поступлю правильно.

— Это не ответ. — Голос Евы слегка дрогнул на этот раз, а ее кулаки, покоящиеся на колготках с узором из черепов, сжались. — Майкл, ты женишься на мне, если Амелия скажет тебе не делать этого?

— Я не знаю, смогу ли я, — сказал он. — Амелия может воздействовать на других вампиров, если ей захочется. Она способна заставить меня делать то, чего она хочет.

— Майкл!

— Я говорю тебе правду! — Он выкрикнул это, и, вставая неожиданно энергично, почти отбросил гитару. Его бледное лицо слегка порозовело, и его тело пульсировало от напряжения. Клер невольно прижалась спиной к подушкам, и почувствовала, как Шейн перенес вес своего тела рядом с ней. Она положила руку ему на колено, и он расслабился. Совсем немного. — Черт возьми, Ева, я пытаюсь. Разве ты не понимаешь? Я не могу делать только то, что мне захочется круглые сутки семь дней в неделю! Я…

— Собственность, — закончила Ева за него, и встала к нему лицом. Ее кулаки были по-прежнему сжаты. — Домашний питомец Амелии. И она может заставить тебя перекувыркнуться… так что ли?

Ты не пойдешь против нее, даже ради меня?

— Ева…

— Нет. Нет, я понимаю. — Сейчас она судорожно глотала воздух, а ее глаза сверкали, но она не плакала. Пока еще нет. — Ты вообще хочешь на мне жениться?

— Боже, — прошептал Майкл. Он шагнул вперед и обнял ее — внезапный, почти отчаянный шаг, и она была словно статуя в его объятиях, застывшая от удивления. — Господи, Ева, да. Я хочу сделать тебя счастливой. Я очень этого хочу.

Она обмякла рядом с ним, обнимающим ее, и прижалась лбом к его плечу. — Тогда борись за нас, — прошептала она. — Пожалуйста.

— Если я стану сражаться с Амелией, я проиграю.

— Тогда подыграй ей, придурок!

Он поцеловал ее в макушку. — Хорошо. — Он уперся подбородком в то место, куда он ее поцеловал, и Клер поняла, что он смотрит на Шейна. Она подняла взгляд и увидела, что Шейн смотрит в ответ. Какое бы общение там не происходило, у нее не было учебника, чтобы истолковать его. Лицо Шейна было пустым, а тело напряженным.

Через секунду он встал и вышел из комнаты в кухню. Клер сунула оставшийся хот-дог в рот и последовала за ним.

Шейн продолжал идти, прямо к задней двери, открыл ее и вышел наружу. Клер быстро прожевала, судорожно сглотнула, и бросилась за ним, прежде чем дверь захлопнулась. Она перепрыгнула бетонные ступеньки и догнала Шейна лишь тогда, когда он сел в тени чахлого дерева рядом с покосившимся деревянным гаражом.

— Что это был за взгляд?

Шейн вытащил пачку мятных пастилок, и достал две, затем убрал остальные обратно. Она взяла одну. — Ты знаешь, что это было.

— На самом деле, нет.

— Если не знаешь, ты не захочешь знать, поверь мне.

— Это не может быть так же плохо, как история Павла.

Он вздохнул. — Просто, я не собираюсь стоять там, пока он врет ей. Я пытаюсь не быть агрессивным и полным ничтожеством. И я хочу врезать ему, и он это знает, и лучше прямо сейчас находиться здесь, пока я не приду в себя.

Ничего себе. Это был долгий разговор для одного десятисекундного взгляда. Слишком долгий для парней, которые обычно не разговаривают, а просто делают это как-то иначе. — Подожди… он лгал?

— Я не говорю, что он не любит ее. Любит. Но… — Шейн на мгновение замолчал. — Но есть еще кое-что. — Он пожал плечами. — Послушай, это их личное дело, хорошо? Мы должны дать им самим во всем разобраться.

— Нет, это не только их дело… она моя лучшая подруга! Я не могу позволить ей пойти на это, если он не серьезно к этому относится!

— Она знает, — сказал Шейн. — Глубоко внутри, девчонки знают.

Так и было, поняла Клер. Ева была сосредоточена на всех деталях, организации вечеринки, приглашениях, всем этом, вместо того, чтобы встретится с ее собственными страхами. Она уже знала, что что-то не так, и не знала, как это исправить. — Ну… она не сможет с этим справится. Она просто не сможет.

— Подожди… полчаса назад ты говорила, что вампиры не смогут разорвать настоящую любовь.

— Если она есть. Но что, если это не так, Шейн? Что, если они совершают какую-то ужасную, чудовищную ошибку, и они оба боятся в этом признаться?

Он положил руку ей на плечи, и она прижалась к нему, уткнувшись лицом в плотную ткань его синей джинсовой куртки. На улице было холодно, даже на солнце, и она была благодарна ему за тепло его тела. Ощущение его пальцев, поглаживающих ее волосы, заставило какую-то напряженную, тревожную часть нее медленно расслабится внутри. — Ты не можешь все исправить, — сказал он ей. — Иногда ты просто должна позволить этому исправиться самостоятельно, или самостоятельно разрушиться.

— Это Глориана? — спросила она. Ее голос звучал глухо, но она знала, что он мог расслышать и понять. — Думаешь, она добралась до Майкла?

От звука имени вампиршы, мышцы Шейна напряглись, а затем, сознательно расслабились; это было не совсем вздрагивание, но он определенно был близок. Глориана была ужасной, манипулирующей, лживой (красивой) ведьмой вампиршей, которая хотела… ну, человеческие игрушки. Она определенно добралась до Шейна, который стал ее игрушечным солдатом — она соблазнила ту его часть, что любила драться.

Майкла она рассматривала совершенно в ином качестве. По-прежнему игрушка, но совершенно другого рода.

— Может, она и добралась до него, — признал Шейн спокойно. — Да, по крайней мере, немного. Она могла сделать это, заставить тебя чувствовать… все, что она хотела. Трудно с этим справиться, но, по крайней мере, Глори ушла безвозвратно. Ева все еще здесь.

— Этого достаточно?

Он ей не ответил, и Клер подумала, несчастно, что в действительности не было ответа — ни одного, что они смогли бы найти, во всяком случае. Он был прав.

Это была Ева и обязательства Майкла, и Ева и проблема Майкла.

Если бы они только могли это признать.

Тени стали больше, и ветер холоднее, и в итоге даже тепло Шейна не спасало Клер от замерзания, поэтому они пошли обратно. Было тихо, Клер налила себе стакан воды и схватила яблоко из вазы на столе, когда услышала скрип над головой и шаги. Должно быть, это Ева, потому что из гостиной доносился тихий звук гитары Майкла. Разговор о «Пока моя гитара нежно плачет», подумала Клер. Это было самое печальное из всего, что она когда-либо слышала.

Шейн быстро и сладко ее поцеловал и пошел в гостиную. Она осталась на месте, поедая свое яблоко, слушая тихий, низкий гул их голосов, смешивающийся с музыкой (Майкл все еще играл), и гадала, должна ли она подняться наверх и посмотреть, не хочет ли Ева высказаться. Это обязанность друга, верно? Но прямо сейчас Клер чувствовала гнев по отношению к Майклу, праведный гнев, и она не была уверена, что он не выплеснется наружу и не осложнит все еще больше.

Она подкралась к кухонной двери и слегка ее приоткрыла. Шейн будет надирать Майклу задницу, по крайней мере, на словах; она просто знала это.

Но он этого не делал. Они разговаривали совсем не о Еве или о помолвке.

Майкл говорил, — … смирись, парень. Если ты хочешь вернуться к тому, где мы были, то просто выпустить это дерьмо наружу.

Наступило короткое молчание, и затем Шейн сказал, — Я причинил боль Клер. Черт возьми, старик, я причинил боль тебе. Я хотел убить каждого проклятого вампира во всем мире, в том числе и тебя, одной рукой. — Он прервался на секунду, а потом сказал очень тихо, — Я был похож на моего отца, только на стероидах, и это казалось правильным. Я не уверен, что это когда-нибудь пройдет, Майк. Это моя проблема. Если в глубине души я жестокая, бесчеловечная задница, как и мой старик, то, как именно я могу притвориться, что не знаю этого?

— Ты — не он. — Майкл продолжал играть, медленную и успокаивающую мелодию, а голос его был спокойным и глубоким. — Никогда не был и никогда не будешь. Ты только держись, — сказал он. Он замолчал на секунду, и Клер почти слышала улыбку в его голосе. — Ты все еще хочешь убить меня?

— Иногда, да. — Шейн, с другой стороны, казался абсолютно серьезным. — Я люблю тебя, старик, но… необходимо время, чтобы это прекратилось. Я не хочу чувствовать это.

— Я знаю, придурок.

— Если ты разобьешь Еве сердце, я тебя убью.

Майкл перестал играть: — Это сложно.

— Нет, это не так. Прекрати все портить и прими решение.

— Ох, так теперь ты даешь мне советы в отношениях? Ты не можешь решиться даже на телефонный разговор, не говоря уже…

— Я решился, — прервал его Шейн. — Ради нее. Ты знаешь.

— Да, — сказал Майкл. — Да, я знаю это. И ты знаешь, что если ты облажаешься с Клер, я порву тебе горло и выпью тебя, как коробку сока, так что у тебя есть стимул.

Шейн рассмеялся. — Знаешь что? Я согласен, разрешаю. И ты знаешь, как я отношусь ко всем этим вещам насчет выпивания меня.

Это был прекрасный момент — один из лучших, что был между ними за последнее время — а потом все развалилось, потому что раздался стук в заднюю дверь, Клер пошла открыть ее, и стоящим на пороге оказался вампир. Женщина, одетая в черную куртку с капюшоном и перчатки, очень шикарные, но отлично защищающие от солнца. Клер не могла узнать ее из-за гигантских темных очков и одежды, и сказала, — Чем могу помочь?

— Клер, не так ли? Привет. Ты, наверное, меня не помнишь, — сказала женщина. Она улыбнулась, немного робко. — Меня зовут Наоми. Мы повстречались в тот день, когда ты вызволила нас из заключения в камерах под городом.

Несколько мгновений Клер не понимала, о чем она говорит, потому что это произошло давным-давно. Как только она вспомнила, она моргнула и непроизвольно отступила назад.

Когда она только приехала в Морганвилль, вампиры скрывали один секрет: они были больны, и им становилось всё хуже. Эта болезнь сначала вела к забывчивости, затем к неконтролируемому поведению, затем к безумному насилию… и, наконец, к неподвижной кататонии. Начальная стадия отличалась у разных вампиров: некоторые были угрожающе неконтролируемыми неделями, а другие наблюдали за своим соскальзыванием к неизбежному постепенно, день за днем, год за годом.

Наоми была в камере — одна из тех жестоких, запертых для всеобщей безопасности. После того, как распространили лекарство, эти вампиры пошли на поправку, и они вернулись к нормальной — для Морганвилля — жизни. Она поблагодарила Клер тогда, и казалась достаточно милой.

Наоми восприняла молчание как приглашение, и шагнула через порог в кухню, вздохнув с облегчением. — Благодарю, — сказала она. — Боюсь, я не переношу солнце настолько, насколько должна бы. Даже в моем возрасте, необходимо вырабатывать переносимость, но я не способна заставить себя делать неприятные вещи. — Она сняла гламурные очки и откинула капюшон, открыв лицо, и для Клер всё, наконец-то, встало на свои места. Блестящие, длинные светлые волосы, красивая, молодая. Она слегка напоминала ненавистную Глориану, которую Клер и Шейн взаимно ненавидели, но Наоми была совершенно другим человеком, вампиром совсем другого рода — по крайней мере, из воспоминаний Клер о ней.

Она вежливо улыбнулась Клер и протянула тонкую руку. Клер взяла ее и пожала. Рука Наоми была прохладной и сильной.

— Мм… рада тебя видеть, — сказала Клер, что было своего рода ложью, потому что несколько тревожно видеть любого вампира, появляющегося у вашей задней двери. — Чем я могу помочь?

— Может, мы сядем? — Наоми указала на кухонный стол очень изящным жестом, и Клер не могла отделаться от мысли, что эта девушка — физически не намного старше, чем она сама была сейчас — выросла в то время, когда элегантность и прекрасные манеры были инструментами выживания, особенно для девушек.

Особенно для королевских девушек.

— Конечно, — сказала Клер, немедленно причисляя себя к немытой толпе, безусловно, не достойной трона, но она попыталась сесть, по крайней мере, с неким изяществом. — Могу я предложить тебе… ну, что-нибудь? — У них было немного дополнительной Второй группы в холодильнике, не то чтобы она предлагала, но подумала, что Майкл не будет возражать. С другой стороны, ей казалось странным предлагать кровь, словно это был чай. Существовали пределы дружественного отношения.

— Благодарю, это чрезвычайно великодушно с твоей стороны, но нет, я не голодна, — сказала Наоми. То, как она сидела с прямой спинкой и по-прежнему как-то непринужденно, заставило Клер почувствовать себя взмокшей и сутулившейся. — Я очень рада видеть тебя снова. Мне рассказывали, ты отлично справляешься с учебой. — Ее вежливая улыбка стала немного шире, в результате чего появились очаровательные маленькие ямочки. — И это прозвучало так, будто я твоя жутко древняя незамужняя тетушка. Мне очень жаль. Это неловко, не правда ли?

— Немножко, — сказала Клер, и не могла не улыбнуться в ответ. Наоми воспринималась настоящим человеком — кем-то, кто жил в реальной жизни, и все еще помнил, каково это иметь человеческие чувства. — Всё идет хорошо, спасибо, что спросила. А ты… как твоя сестра? — Она силилась вспомнить имя, какой-то цветок… — Вайолет?

— Я так рада, что ты помнишь. У Вайолет все прекрасно. Она берется за все возможности, что Морганвилль может предложить, с тревожным энтузиазмом. Сейчас она рисует. — Наоми закатила глаза. — Она не очень хороша в этом, но очень решительна. Когда мы были детьми, ее всегда раздражало, что ей запрещали заниматься чем угодно, кроме благовоспитанной акварели. Каждый раз, когда я вижу ее в эти дни, она выглядит так, будто упала лицом на палитру красок.

— Когда мы виделись прежде, ты сказала… кажется, ты сказала, что ты сестра Амелии? — Значение сестер для вампира Основателя города, всемогущей Амелии.

Клер, глядя на Наоми, могла в это поверить — было что-то в том, как она держала голову, в позе, даже в блестящих, светлых волосах.

Поэтому она слегка удивилась, когда Наоми покачала головой. — О, нет, мы не сестры в том смысле, что мы родились в одной семье, — сказала она. — Сестры в нашем втором рождении, если позволишь. Мы обе из одного поколения обращенных Бишопом, и нас не так много осталось, поэтому по сложившейся традиции мы считаем друг друга семьей. Вайолет — моя истинная сестра моей смертной жизни. Амелия — наша сестра бессмертной жизни. Я знаю, это немного сбивает с толку.

— Оу. — Клер была не совсем осведомлена о вампирских понятиях семьи… Видимо они, в первую очередь, прослеживали связь через того, кто обратил их в вампиров, так что у Бишопа было много детей, часть из которых Клер относила к хорошим — как Амелия — и большинство из которых определенно к ним не относилось. Это имело значение, но Клер была не совсем уверена насколько, или как это можно сопоставить с человеческими семейными отношениями. Не достаточно, чтобы удерживать их время от времени от обоюдного уничтожения, но при этом, то же самое можно сказать и о прирожденных братьях и сестрах. — Я просто спросила.

— Когда мы впервые встретились, мне не приходилось общаться со смертными. Это было очень давно, и мы по-прежнему были… не в лучшей форме, как могли бы быть. Но теперь нам гораздо лучше. — Наоми широко улыбнулась, и это было слегка неуютно. Боже, какие у тебя большие зубы, подумала Клер. Не то, чтобы Наоми сделала что-то неправильное, отнюдь. Она не показывала даже намека на клыки. — Поэтому, конечно, прежде всего, я хочу извиниться за возможные неудобства, доставленные мной во время нашей первой встречи. Это было не преднамеренно, поверь мне.

С точки зрения того, что происходило в жизни Клер, это было очень давно, и казалось ей странно забавным. Она старалась этого не показывать. — Нет, правда, все в порядке. Я не в обиде.

— Ах, ты освободила меня от груза вины. — Наоми откинулась в кресле, словно она действительно испытала облегчение, в чем Клер искренне сомневалась. — Ну а теперь, когда я спокойна на этот счет, я могу приступить к моей второй цели визита. Я приехала повидаться с моим младшим родственником.

И снова, Клер была заведена в тупик. — Мм… прощу прощения?

— Майкл, — сказала Наоми. Было что-то теплое, даже слащавое в ее голосе, когда она произнесла имя Майкла, и это было совсем не связанно с вампирами… Это Клер поняла совершенно четко. — Я скучала по нему.

Девушки безоговорочно могли уловить чувственный подтекст.

И в этот момент все стало кристально ясно для Клер. Всё же был скрытый вампирский аспект в том, что происходило с Евой и Майклом….

Он, должно быть, виделся с Наоми. На стороне. Не говоря никому, или, по крайней мере, не обсуждая это с Клер и Шейном, и Клер была уверена, что Ева не отнеслась бы к этому просто как «Ох, хорошо», если бы она действительно знала.

Симпатичная, светловолосая причина сумасбродного поведения Майкла сидела за столом и улыбалась ей.

Клер поднялась одним стремительным движением. — Я пойду приведу его, — сказала она. Она знала, что это прозвучало грубо, и увидела удивление на лице Наоми, но ее это совсем не волновало. — Оставайся здесь. — А это, наверное, еще грубее, ведь кому-то с какой-то там королевской кровью велели оставаться на кухне. Хорошо.

Клер ворвалась через кухонную дверь. Она должно быть прервала какой-то напряженный мужской разговор, потому что Майкл и Шейн одновременно замолчали и выпрямились так, как обычно ведут себя люди, когда чувствуют вину. Майкл успокоил гитарные струны, накрыв их раскрытой ладонью.

— К тебе посетитель, — сказала Клер. Она выплюнула эти слова ровным и жестким голосом, прямо в Майкла, и подумала, что он должен был слышать, как у нее быстро билось сердце. Может быть, у нее покраснело лицо. Оно должно было быть красным — она чувствовала жар. — Это Наоми.

Если у нее и были какие-либо сомнения об этом, то выражение его лица после того, как она произнесла имя, стерло их. Это было самое потрясенное, пойманное с поличным выражение, которого она когда-либо видела, и Боже, она ненавидела его в этот момент.

Шейн посмотрел на своего лучшего друга, но к тому времени, Майкл уже сумел стереть виноватое выражение с лица и просто выглядел заинтересованным. — Оу, — сказал он и встал, прислонив гитару к подлокотнику кресла. Ей показалось, что он сделал это не просто осторожно, а слишком осторожно, словно боялся бросить. Как будто чувствовал, что ему необходимо замедлиться, и убедиться, что он не делал ошибок. — Конечно. Спасибо, Клер.

Она посмотрела на него, и обошла его стороной, когда он прошел мимо нее на кухню. Она направилась прямо к лестнице, готовая пойти на все, но голос Шейна остановил ее. — Эй, — сказал он, понизив голос до шепота. — Что за черт?

— Сам иди и спроси. Ты всегда говоришь мне, не пытаться анализировать, — сказала она, и пошла наверх, гадая, сказать ли Еве, размышляя, приведет ли это Стеклянный Дом к окончательному апокалипсису. Она не сказала только потому, что услышала звук бегущей воды. Ева склонна принимать душ, будучи в несчастном состоянии.

И после этого ни для кого другого не будет воды еще долгое время.

Клер прошла мимо ванной, закрыла и заперла дверь, нацепила наушниках, и заслонила мир самой громкой, самой грустной музыкой, которую она только могла выдержать.

О Майкл, как ты мог?

Если знание причинило боль ей, то насколько ужасно это будет для Евы?

Глава 2

Клер

Клер ожидала взрыва — каждый день — в отношениях Майкла и Евы; Ева не упоминала Наоми, так же как и Майкл, и напряжение всё больше сжималось внутри Клер, подобно закручивающимся резинкам.

Шейн практически ничего не сказал о визите Наоми, хотя Клер поняла, что его это встревожило. Когда Клер попыталась поговорить об этом, он вернулся к своему старому уклонению от ответов. Спроси Майкла. Да, верно, будто она подойдет и спросит у него напрямую то, что она и так уже знала.

Еще он сказал не вмешиваться в это. И, наверное, это был хороший совет. Но Клер не могла просто наблюдать, как все это врезается в скалу, и, по крайней мере, не попытаться повернуть руль. Это могло быть неправильно, могло быть неприятно и безумно, и вообще могло быть очень плохой идеей, но она должна была это сделать.

Поэтому она пригласила Еву на коктейль с мороженым в закусочную Марджо, что Ева с радостью приняла, поскольку там были не лучшие коктейли, имеющиеся во вселенной, и Ева никогда не отказывалась от чего-то на основе мороженого. Это была, подумала Клер, удивительная особенность Евы, которая способна была управлять таким количеством нервной энергии со всей этой тягой к сладкому.

Ева никак не могла отложить свой сотовый в сторону, в то время как черпала лакомство. Она прокручивала свой список дел, качая головой. — Ты не поверишь, сколько еще нужно сделать, — сказала она Клер. — В смысле, я занималась им целую неделю, а этот список так и не уменьшается! Это безумие. И у меня осталась всего пара дней. О! Мне нужно, чтобы мои поручения сами по себе выполнились.

— Мне действительно не нужно этого знать, — вздохнула Клер. Ева подмигнула ей и отхлебнула десерт. — Мм… мне нужно тебе кое-что сказать.

Глаза Евы расширились, и она опустила одновременно и ложку, и телефон. — Это Шейн, да? Шейн всегда втягивает себя в какие-то безумные неприятности. Какого вампира он все-таки…

— Нет, дело не в Шейне. — Хотя Клер, честно говоря, не могла ее винить за то, что она пришла к такому выводу — Шейн был склонен к неприятностям, без сомнения. — Это насчет Майкла.

Ева улыбнулась, но улыбка выглядела безумной и неправильной. У нее был совершенно невероятный оттенок пурпурной помады, и тени на веках в тон. Среди унылого, середины прошлого века ламината фирмы Formica и поржавевших хромированных деталей закусочной, она казалась смертельным, экзотическим цветком, чем-то привезенным из места, никогда не видевшим дневного света. Красиво, но устрашающе. И странно. — Ну, по крайней мере, я знаю, что Майкл не в тюрьме. С другой стороны, Шейн просто любит отели с серыми прутьями. Может, это из-за еды или еще чего. — Но в ее глазах появилась вспышка отчаяния. Она не хотела говорить о Майкле. Совсем не хотела.

Клер чувствовала, как что-то давило ей на грудь, выбив весь воздух у нее из легких. — Я не шучу, — сказала она. — Тебе нужно это услышать, Ева. О Майкле. — Больно произносить это, физически больно, и она почувствовала, что слезы щиплют ей глаза. Она быстро смахнула их. — Я думаю, он встречается с другой девушкой.

Ева взяла свою ложку, и теперь сидела, не шевелясь, и смотрела. Она медленно перекинула ее блестящие черные волосы на одну сторону, как бы пытаясь понять, что Клер только что сказала. — Другая девушка, — сказала она. — Что значит «другая девушка»?

— Вампир, — сказала Клер. — Наоми. Она приходила к дому. Я видела ее. Я разговаривала с ней. Она спрашивала Майкла.

Ева вздрогнула, словно Клер потянулась через стол и ударила ее, а затем сказала, — Но… Я уверена, что она просто…

— Просто друг? — сказала Клер, когда Ева не смогла закончить. Было чувство, что ее сердце разрывалось на части. Она видела выражение паники и ужаса на лице Евы, и то неловкое движение, которым Ева положила ложку на стол. Она стиснула руки и начала теребить обручальное кольцо… — Возможно. Я думаю, это возможно, но ты должна поговорить с ним, Ева. Ты должна спросить. Я не думаю, что он хотел, чтобы ты знала об этом. Он ведь не говорил тебе, не так ли?

Ева покачала головой и посмотрела на свое мороженое, которое медленно таяло. — Он, должно быть, забыл, — произнесла она без какого-либо осуждения в голосе. — Она пришла к нам в дом?

— Пару дней назад… помнишь я ходила с Шейном сдавать кровь? Она появилась после того, как ты ушла наверх. Я открыла дверь.

На этот раз, это точно было вздрагивание, и Ева взглянула вверх. Широко раскрытыми и потрясенными глазами. — Он… он поднялся позже. Мы помирились. Он был… — Она снова беспокойно покрутила кольцо. — Он так сожалел, что расстроил меня.

— Оу, — произнесла Клер мягко. — И он не упоминал о ней.

— Нет. Совсем, — призналась Ева. Она неожиданно протянула руку через стол, Клер схватила ее и держала, словно вытягивала Еву из пропасти. — О, Боже. Я знаю, что Глориана забралась к нему в голову, но я думала… я думала, что с ее смертью…

— Я знаю. Но, Ева, я знаю что он любит тебя. Я просто не знаю…

— Любит ли он меня достаточно? — Ева тихонько рассмеялась и подняла салфетку, чтобы осторожно промокнуть глаза, оставляя черные пятна мокрой туши на бумаге. — Да, вступайте в клуб. Ну, что думаешь?

— Дело не в том, что думаю я, а в том, что ты делаешь.

Ева всхлипнула и вытерла нос. — Это уничтожает мой макияж, и ты это знаешь.

— Ты можешь винить меня, если хочешь.

— Нет. Нет, я не виню тебя. — Ева вздохнула и посмотрела вверх, пытаясь улыбнуться, но вышло довольно скверно. — Я знала, что его не полностью… устраивала эта ситуация, знаешь ли? Он всё волновался, и размышлял, и волновался… и я просто надеялась, что он прекратит, что он остынет, что довольно глупо, потому что он вампир и, ну знаешь, в общем-то холодный, но… я подумала, что он преодолел это. Но стало только хуже.

— И он не рассказывал тебе об этой девушке?

— По всей видимости. — На этот раз, Ева разразилась слезами, и прикрыла лицо салфеткой. Ей пришлось использовать обе руки, и Клер беспомощно сидела, желая сделать хоть что-нибудь, в то время как Ева ревела, как маленькая девочка. Наконец, она встала, скользнула на место рядом с Евой и обняла ее.

Если до этого макияж был экстремальным, то сейчас он стал ультра готическим, с потеками и разводами туши. Ева начала вытирать, расходуя все больше и больше салфеток.

Марджо остановилась, посмотрела на них обоих, покачала головой и схватила десерты. Она унесла их и вернулась с пачкой салфеток и стаканом воды. — Смой это, — сказала она. — Ты выглядишь как грустный клоун. Плохо для моего бизнеса.

Для Марджо, это было, своего рода, проявлением обеспокоенности и сочувствуя. Плюс, она принесла новые порции мороженого, просто так.

Ева стерла большую часть ее макияжа, становясь очень нежной, ранимой и юной на вид, сделала глубокий вдох и сказала, — Теперь я в порядке. Вот, ешь свое мороженое. Лучшего времени не представится, поверь мне.

Они обе принялись за десерт, но Клер размышляла, чувствовала ли Ева вообще его вкус. Она продолжала икать после рыдания. — Что ты собираешься делать? — спросила она Еву, наконец, и ее лучшая подруга пожала плечами, не глядя ей в глаза.

— Ну, притворяться, что все просто превосходно — не самая отличная идея, — сказала она. — Думаю, я могу повести себя как королева драмы, кричать и бросать в него вещи. Год назад я бы так и поступила. Но теперь… теперь я думаю, что я просто… поговорю с ним. В смысле, я не хочу этого делать. Будет больно. Но, наверное, будет лучше для нас обоих, если мы все выясним и…

Она продолжала говорить, и Клер действительно слушала, но в тот момент дверь закусочной позади Евы открылась, вошел мужчина, и неестественное, странное чувство охватило Клер, как будто волна тумана окутала ее. Она моргнула и уставилась на него, пытаясь понять, почему она так отреагировала… На улице похолодало? Начался дождь? Нет, погода была той же самой, что и раньше — зима, теплая, солнечная и сухая.

Странно.

Вошедший был не особо приметным — среднего роста, среднего телосложения, со светло-русыми волосами. Он стоял к ней спиной, и с этого ракурса не было ничего, что могло бы выделить его среди миллиона других ребят.

Затем он повернулся посмотреть в их сторону, и на секунду Клер увидела… что-то. Мерцание, образ, видение. Оно было слишком коротким для нее, чтобы по-настоящему разобрать его, и ей вполне могло просто показаться, потому что в этом парне не было совершенно ничего необычного. У него были правильные черты лица и глаза, которые на таком расстоянии казались слегка синими.

Он засунул руки в карманы пальто и прошел мимо них к стойке, а затем, не говоря ни слова, вышел на улицу, где он зашел за угол и исчез.

Клер повернулась посмотреть ему вслед.

— Эй, — сказала Ева. — Ты со мной? Потому что я вроде как в эпицентре кризиса здесь. — В ее голосе появилось раздражение, и Клер не винила ее. Она понятия не имела, почему она так отвлеклась. Не было никаких причин, вообще никаких.

— Прости, — сказала она. — Я просто… подумала, что знаю его. — Это было не так, но было в нем что-то неправильное. Словно он не принадлежал этому месту.

— Кого? — Ева обернулась. — Я никого не видела.

Клер посмотрела на стоянку. Там ничего не было — никаких номерных знаков на автомобилях из других штатов. — Никто, я думаю. Может, он просто проезжал мимо, — сказала она.

— Хотелось бы и мне, — вздохнула Ева. — В любом другом месте сейчас лучше, включая бассейн лавы. Ты готова ехать?

— Я… Да, наверное. — Клер вырыла наличные из кармана и заплатила за них обоих, не обращая внимания на протесты Евы разделить оплату. Клер получила зарплату (пособие?) из Офиса Основателя за ее работу с Мирнином и ее банковский счета вырос до внушительных четырех цифр. Она совершенно не знала, что делать со всеми этими деньгами, но тратить их на несчастного лучшего друга казалось хорошим вариантом. — Домой?

— Есть второй вариант?

— Ну, мы могли бы поработать над твоим списком покупок?

— Это кажется довольно глупым, учитывая обстоятельства.

Клер пришлось с этим согласиться.

Когда они вышли из закусочной, она оглянулась и увидела, что незнакомец снова вернулся в кафе. Он сидел за столом, сложив руки, и следил за ними, пока они шли к большому черному катафалку Евы.

Чувство туманного холода снова охватило ее, и Клер вздрогнула.

Когда Ева притормозила у тротуара, Шейн стоял во дворе дома, прислонившись к одинокому, оборванному дереву с опавшей листвой. Он сунул руки в его карманы штанов, а ветер трепал его каштановые волосы, словно невидимые руки причесывали его. Он смотрел на дверь, и, при малейшей неосторожности, он мог бы воспламенить ее лишь силой своего взгляда.

Клер выскочила из машины и встревожено подбежала к нему, Ева следовала прямо за ней. — Что такое? — спросила она. — Что случилось?

Шейн указал подбородком в сторону дома. — Он там, — сказал он. — С ней.

— Кто? — спросила Ева, но ее голос прозвучал так, будто она уже знала.

— Ты ей сказала? — спросил Шейн у Клер. Она кивнула. — Блондинка. Наоми. Она объявилась, он сказал мне уйти. Я ушел.

Ева сделала глубокий вдох и пошла вверх по лестнице… без спешки, без истерик. Она выглядела очень спокойной и невозмутимой.

Клер и Шейн переглянулись, и Шейн сказал, — Это ничем хорошим не кончится, — и они побежали за ней в дом.

Они обнаружили ее практически сразу же, стоящей у входа в кабинет, который ни один из них никогда не использовал — это была захламленная комната, с мебелью, оставшейся со времен черно-белого телевидения, если не старше. Но именно там находился Майкл, сидел на жестком диване с фарфоровой чашкой чего-то, что, возможно, не было чаем.

Там же была и Наоми, сидевшая на диване рядом с ним с ее собственной чашкой.

Вампирша сидела очень женственно, колени вместе, словно она была одета в платье, а не в миленькие, узкие джинсы и облегающий топик, которые, к сожалению, понравились Клер. Подбородок Наоми был приподнят, а взгляд устремлен на Еву. Она не выглядела виноватой. Она выглядела немного дерзко.

Майклу же, с другой стороны, было совершенно неуютно. — Ева, — говорил он, — это не…

— То, что я подумала? — закончила она за него, очень спокойно. — О, я уверена. — Ева шагнула вперед, протягивая руку. — Думаю, нас не представляли.

Брови Наоми приподнялись, совсем чуть-чуть, но она изящно поднялась и пожала руку Евы, выглядя так, словно она иностранный вельможа, выполняющий какие-то чужие обычай ради дипломатии. — Я Наоми де ла Тур. Ты, должно быть, Ева Россер. Конечно, я видела тебя в городе.

Ева смотрела ей прямо в лицо. — Прости, я не могу сказать того же. Я тебя не знаю, и мне не нравится, что ты здесь.

Наоми покраснела, или, по крайней мере, появился намек на румянец. — Я до сих пор привыкаю к человеческому обществу, — сказала она. — И прошу прощения, если я была в чем-то груба с тобой. Я не намеренно.

— Ева…, - сказал Майкл. Она бросила на него взгляд, и он снова опустился на диван. Попался.

— Может быть, мы должны говорить о том, что ты намеревалась сделать, — сказала Ева, и пододвинула кресло с прямой спинкой, на которое села верхом, стремясь максимально сильно отличаться от столь женственного положения Наоми. Она взглянула через плечо на Шейна и Клер. — На выход. Это может быть неприятно.

— Ты уверена, что тебе не нужна подстраховка? — спросил Шейн.

Майкл нахмурился. — От чего именно? От меня? Да ладно тебе, чувак.

— Хотя, если подумать, — сказала Ева, — может, им стоит остаться. Есть какие-либо причины, почему они не должны, Майкл?

— Ева не делай этого.

Она улыбнулась, но это не была радостная улыбка. — Как давно это продолжается?

Майкл ничего не сказал. Наоми же, с другой стороны, подалась вперед и сказала, очень серьезно, — Я приходила сюда в течение почти двух месяцев.

— Серьезно.

Майкл закрыл глаза и потер виски, словно у него была чудовищная головная боль. — Ева, ты не…

— Поняла? Я уверена, что это так. Почему бы тебе не рассказать мне? Потому что обнаружение тебя прижимающимся к сексуальной кровопийце на диване за два дня до нашей помолвки не может быть неверно истолковано.

— Я не прижимаюсь к ней!

Наоми тихонько рассмеялась. — На самом деле, он этого не делал, — сказала она. — Могу ли я объяснить…?

— Попытайся, — сказала Ева. Она крепко сжала челюсть и так сильно вцепилась в спинку стула, на котором сидела, что Клер показалось, будто она может разломать ее… и потом кого-нибудь заколоть.

— Я уверена, ты знаешь, что существует недовольство среди некоторых вампиров по поводу твоих с Майклом планов пожениться, — сказала Наоми. — Есть все основания для этого.

Ева смотрела на нее в полном молчании. Наоми ждала комментариев, но ничего не получила.

— И не только это, — продолжила девушка, — я знаю, что сейчас человеческое общество не то же самое, каким оно было, когда мы были… среди их членов, но, по нашим бессмертным стандартам, брак — это союз, и ты, дорогая Ева, объединяешь себя с потомком древней и важной родословной. Многие полагают, что, женившись на тебе, Майкл, дарует тебе слишком много… власти. Подразумеваемой власти, если не реальной. Предоставление ее человеку… вызывает споры.

— Ах, так ты просто даешь нам советы. Я поняла. Замечательно, что вы двое так детально посвятили меня в это обсуждение… Ох, подождите.

— Ты думаешь, я лгу о своем здесь присутствии? — безупречные брови Наоми поднялись в изумлении. — Не стоит так думать, я тебя умоляю. В действительности, я выступаю в защиту Майкла. Твою защиту, — сказала Наоми. — У меня имеется определенное положение в вампирском обществе, и я выступала как миротворец, если позволишь, чтобы разрешить ваш брак, если ты все еще желаешь. Я пришла сказать Майклу, что верю, что моя кровная сестра Амелия склонна дать свое благословение на этот союз.

Клер откашлялась. — Оливер сказал нам, что они ни за что на свете не позволят, чтобы это произошло.

— Оливер — мой самый трудный противник, — сказала Наоми. — И он убедителен, должна признаться. Я провела много часов, пытаясь убедить его в правоте моих доводов, что не возымело положительного результата. И, наконец, я решила пойти непосредственно к моей кровной сестре и надеяться на лучшее.

Ева явно все еще не верила этому. Она сверлила взглядом другую девушку, сжав губы в ровную, злую линию.

Майкл ответил, очень тихо: — Думаешь это сработало?

— Я не могу быть полностью уверена. Амелия — прежде всего и всегда — правитель, и у правителя имеются свои собственные советники по всем вопросам. Но она была очень любезной и понимающей. Я считаю, мне удалось убедить ее в важности заключения этого союза.

— Благодарю, — сказал он и встал. Шаг приблизил его к сидящей верхом на стуле Еве, и она склонила голову, чтобы взглянуть на него. Ее выражение лица не изменилось. — Ты действительно думаешь, что я изменял тебе с ней?

— Почему бы нет? — отрезала Ева. — Девушки-вампы очень сексуальны. Даже я могу видеть это.

Наоми снова покраснела. — Я не заинтересована Майклом в этом смысле, — сказала она. — Мне очень жаль, что ты считаешь, будто я способна поступить так нечестно. И… — Казалось, на мгновение она растерялась, не зная, что сказать, потом посмотрела вниз на свои сцепленные пальцы и сказала, — И, боюсь, он не относится к тому, что мне притягательно.

— Как он может быть не в твоем вкусе? — спросила Ева, на мгновение растерявшись, и Клер на самом деле интересовало то же самое, потому что Майкл был просто… да.

Наоми не ответила, она просто пристально смотрела на свои колени, и Шейн первым обо всем догадался, хотя, как он сумел, Клер действительно не могла сказать. Он произнес, — Потому что в ее вкусе больше такие, как ты, идиотка.

— Такие как… готы?

— Такие как девушки.

Наоми посмотрела вверх, и Клер уловила вспышку облегчения на ее лице. — В юности это не одобрялось, — сказала она. — Мне по-прежнему трудно об этом говорить.

— Ох, — сказала Ева совершенно другим тоном. — Ох. Ты — гей.

Наоми медленно кивнула.

— Я могла бы расцеловать тебя прямо сейчас, — сказала Ева, и тут же протянула руку. — В смысле, в знак благодарности, ну, ты поняла? Ты действительно хорошенькая, но… Ох, блин, я полностью облажалась. — Ева глубоко вздохнула и снова повернулась к Майклу. — Ты знал, что она — гей?

— Да, — сказал он. — Я не хотел, чтобы ты думала… я знал, что ничего не происходит, но я понимаю, как со стороны выглядели уединенные встречи с ней. Я должен был сказать тебе. Я просто не хотел, чтобы ты знала насколько противились этой свадьбы.

— Оу, — тихо сказала Ева. — Ох. — Сейчас ее глаза сияли, а улыбка Майкла была одной из самых прекрасных вещей, которые Клер когда-либо видела. Свободная от всего того бремени, что она видела в нем последние несколько недель. Свободная от чувства вины. И теперь, в ней было нечто совершенно правильное. — Ты идиот. Ты мог бы предупредить меня.

— Да, я знаю. — Он подошел к ней и взял ее за руку. — Я люблю тебя. Я не хотел думать, что… что я мог потерять тебя из-за этого. Из-за неспособности получить согласие Амелии.

— Идиот, — повторила Ева, но она совершенно так не считала. Она встала и растаяла в его объятиях, и казалось, что они никогда больше не намерены отпускать друг друга, никогда. — Значит, все хорошо.

Наоми улыбалась, глядя на них, но казалось, тень пробежала по ее лицу. — Я надеюсь, что это правда. Я переживаю, что, если человеческое сообщество продолжит агитировать, Амелия станет на сторону Оливера, а не на мою. Но я не могу помочь с этим. Может, вы сможете…?

— Я точно не Мисс Популярность, — сказала Ева. — Но, к счастью, в моей компании есть кое-кто, кого все уважают… все по обе стороны кровной линии.

И она посмотрела на Клер, вопросительно подняв брови.

— Ох, подождите-ка, — сказала Клер. Шейн обнял ее сзади. Даже если она и хотела вырваться, он не собирался ее отпускать. — Как именно я должна убедить людей, что все в порядке?

— Facebook? — сказал Шейн с непроницаемым лицом.

— Листовки на телефонных столбах, — сказала Ева.

— Пригласи их на вечеринку, — сказал Майкл.

Клер удивленно посмотрела на него, подняв голову. — Что ты сказал?

— Пригласи их на вечеринку. Словно у тебя намечается гигантская домашняя вечеринка — пригласи соседей, и они скорее всего не настучат на тебя. Ну, пригласи жителей Морганвилля и дай им возможность реально познакомиться с вампирами. Покажи им, что это возможно.

— Чувак, — сказал Шейн серьезно, — это добром не кончится.

— Нет, это может сработать, — сказала Наоми. — Есть прецеденты. И вы ведь в любом случае собирались пригласить и людей, и вампиров, не так ли?

Ева кивнула, по-прежнему выглядя не очень уверенно. — Но… послушайте, существует ряд негативных эмоций по этому поводу. Человеческая гордость, и все такое. Я не уверена, что собрать в одном месте вампиров, людей и алкоголь — это хорошая идея.

— Ну, — сказала Наоми весело, — что самое худшее может случиться?

Они молчали, обдумывая это, потому что было именно так.

Они молчали, обдумывая это, потому что существовало так много вариантов.

Но, в конце концов, это была гораздо лучшая идея, нежели Facebook.

— Что это? — Человек по другую сторону прилавка в магазине камер недоверчиво посмотрел на нее, но взял листок, который Клер протянула ему. Это был симпатичный, красочный плакат, рекламирующий вечеринку в честь помолвки, которая будет проводиться под открытым небом на Площади Основателя.

— Может, вы смогли бы разместить его в витрине вашего магазина? — спросила она, и одарила его своей лучшей, уверенной улыбкой. — Это будет грандиозная вечеринка. Думаю, вашим клиентам там бы понравилось. Вход свободный!

Он смотрел на нее. Клер не знала его: он был пожилого возраста, с сединой на висках, и имел прямоугольный, упрямый тип лица. Рукава были закатаны до локтей, и она заметила свежую татуировку в виде кола на внутренней стороне его правой руки. — Ты — та девушка, — сказал он, и она была почти уверена, что дальше он скажет «зверушка вампиров». Она слышала это уже несколько раз за сегодняшний день. — Та, что встречается с парнишкой Коллинза.

Ох. Точно. У Шейна была антивампирская репутация. — Верно, — сказала она. — Я девушка Шейна.

— Фрэнк сказал, что ты хорошая.

Отлично, теперь отец Шейна служит ей одобрением… Ну, всё, что могло бы помочь, она с радостью примет. — Это было мило с его стороны. — Она старалась, чтобы это не прозвучало обвинительно ко всей ситуации с Фрэнком Коллинзом в целом. Не подмывать мост, и все такое. — Не могли бы вы разместить это для меня?

— Ты ведь знаешь, что это ничем хорошим не кончится, верно? — Он указал листком в нее. — Гласс и человеческая девушка. Так жаль, что его обратили, но сейчас он — один из них. Назад пути нет.

Она устала спорить. — Спасибо, что уделили время, — сказала она. — Я ценю, что вы подумали об этом.

Он хмыкнул. — Думаю, я размещу это. Однако, не ждите, что я там объявлюсь.

— Бесплатные напитки?

Этим онадействительно снискала улыбку. Маленькую. — Ну, ты заключаешь выгодную сделку, малыш. Береги себя.

— И вы тоже.

Она вышла, и Шейн пошел в ногу рядом с ней. Он держал стопку листовок, но меньше, чем было раньше. — Ну как, было весело? — спросил он. — Смахивает на антивампирскую крепость. Капитан Очевидный раньше был хорошим другом управляющего. — Капитан Очевидный когда-то был значительной фигурой в антивампирском подполье, но сейчас он постоянно находился под землей, на глубине шести футов. Но, насколько было известно Клер, никто еще не решился скрыться за этим образом — не то, чтобы у нее была памятка антивампирской сети. — С ним были какие-нибудь проблемы?

— Только не после того, как я объявила, что там будет бесплатная выпивка.

— Слишком легко, — сказал Шейн. — Как ты планируешь удержать парней из братства?

Это, сразу поняла Клер, будет проблемой… Территория Техасского университета Прерий жила в своем собственном маленьком мире, микромир внутри странной, альтернативной реальности Морганвилля. И на территории университета немногие люди действительно знали о мире вампиров снаружи. Удержать парней из братства в кампусе, вместо поиска бесплатной выпивки — это вызов, требующий безусловного внимания. Уже было допущено слишком много промахов. — Я разговаривала с Шефом Мосес, — произнесла она. — Она сказала, что полиция будет проверять удостоверения личности. Если ты не постоянный житель города, ты не сможешь попасть на площадь. Необходимо сдержать желающих потусоваться.

— Надейся. Так что, кто еще у нас остался?

Они охватили почти все выбранные ими районы Морганвилля: Майкл обошел наиболее вампирски ориентированные кварталы в это утро, а Ева отважно следовала за ним, пытаясь показать вампирам, что она хорошо себя ведет и вполне приемлемо. По общему согласию, они решили, что Клер и Шейн имели более подходящую репутацию, чтобы убедить нерасположенных людей, или, по крайней мере, заставить их выслушать.

Они преуспели примерно на семьдесят процентов, что было даже лучше, чем ожидала Клер, но это был долгий день, и у нее разболелись ноги. — Мы должны закончить это завтра, — сказала она. — Мне нужно прилечь.

Он взглянул на нее, приподняв брови, и она шлепнула его по плечу. — Отдохнуть, — сказала она.

— Ну, мы могли бы отдохнуть вместе. Клянусь, я буду хорошо себя вести. — Он одарил ее очаровательной, жутко сексуальной улыбкой. — Понимай это как хочешь.

Так много вариантов, у нее даже закружилась голова, пытаясь разложить их. Но это согрело ее, и сделало прогулку до дома менее тягостной… по крайней мере, пока не зазвонил ее сотовый телефон. Мелодия была мертвецки узнаваема, акцент на мертвецки… жуткая органная музыка. Ей даже не пришлось взглянуть на изображение клыкастых пушистых тапочек на экране, чтобы понять, кто звонил. Она лишь вздохнула, нажала на кнопку и поднесла телефон к уху.

— Клер! Ты незамедлительно нужна мне здесь. Что-то случилось с Бобом. — Мирнин, ее безумный ученый, со склонностью к крови босс, казался действительно потрясенным. — Мне не удается покормить его насекомыми, а ведь я использовал его любимых. Он просто сидит там.

— Боб, — повторила она, глядя на Шейна широко раскрытыми глазами, не веря в происходящее. — Боб, который паук.

— Лишь потому, что он паук еще не означает, что он заслуживает меньше заботы! Клер, у тебя есть к нему подход. Он любит тебя.

Только этого ей и не хватало. Паук Боб любил ее. — Вы понимаете, что ему, по крайней мере, год. И пауки так долго не живут.

— Ты думаешь, он умер? — спросил Мирнин шокировано. Так неправильно.

— Он сморщился?

— Нет. Он просто притих.

— Что ж, быть может он не голоден.

— Ты приедешь? — спросил Мирнин. Сейчас он казался спокойнее, но до странности нуждающимся. — Здесь было так одиноко последние несколько дней. Мне хотелось бы провести время в твоей компании, хотя бы немного. — Когда она заколебалась, он воспользовался картой жалости. — Пожалуйста, Клер.

— Хорошо, — вздохнула она. — Я приведу Шейна.

После секунды тишины, он твердо сказал, — Ладненько, — и повесил трубку.

— Ты шутишь, — сказал Шейн. — Думаешь, я хочу посетить Сумасшедшего Зубастика в его логове безумия?

— Нет, — сказала Клер, — но я уверена, что тебе не понравится, если я пойду одна, в то время как я, вроде как, обещала побыть с тобой. Так что…?

— Хорошо. В любом случае, мне не хватало Ненормального Клыкастика.

— Перестань придумывать для него имена.

— А как насчет Графа Кракулы?

— Хватит уже.

Глава 3

Клер

Сумасшедший или нет, но Мирнин пытался быть таковым.

С одной стороны, он навел порядок в лаборатории — это означает, он передвинул наклонившиеся стопки книг к стенам вместо того, чтобы оставить их в качестве источников опасности при передвижениях между столами. Он даже расчистил поверхность одного из столов с мраморной столешницей и достал… Боже, что это было? Настоящий фарфоровый чайный сервиз?

Он стоял рядом с ним, одетый в довольно чистый белый халат с нашивкой, на которой была надпись «101 правило Местного Союза Злого Гения», и с болтающимися на шее очками. Для вампира, он был удивительно многогранен в выборе гардероба, в резкой манере. С чисто объективной точки зрения, Мирнин был красивым парнем — застывший в возрасте, может быть, лет двадцати пяти, с темными волосами и приятной улыбкой. Резкое, но красивое лицо.

Если только он не сходил с ума все это время.

— Вы снова смотрите Доктора Ужасного? — спросила она его, когда Мирнин налил чай в две тонкие цветочные чашечки. — Не то, чтобы я не люблю его, но…

— Спасибо, что пришли, — сказал Мирнин, и предложил первую порцию Шейну, с блюдцем и всем прочим. Шейн моргнул и взял чашечку, не зная, что с ней делать — хрупкий фарфор казался в особой опасности в его больших руках. — Мне очень приятно видеть вас обоих. И как у вас дела? Присаживайтесь, пожалуйста.

— Куда? — спросил Шейн, оглядываясь вокруг. Казалось, на мгновение Мирнин запаниковал, а потом просто… исчез в вибрирующей вспышке. Он вернулся до того, как Клер удивленно вздохнула, и нес два больших кресла, по одному в каждой руке, поднимая их, словно они были сделаны из пенопласта. Мирнин со стуком опустил их на пол и указал на них раскрытыми ладонями.

— Вот, — сказал он.

Ну, он проявлял такое беспокойство, действительно. Шейн сел, затем отскочил с визгом, разбрызгивая чай бледно-коричневой волной.

— Ох, простите, — сказал Мирнин, и поднял с кресла что-то, что выглядело как хирургическая пила. — А я все гадал, куда она подевалась.

— Должна ли я спросить? — сказала Клер.

— Ты знаешь, что я иногда провожу исследования, — сказал он. — И в ответ на твой вопрос, вполне вероятно, что ты не должна спрашивать. Молоко?

Последнее было адресовано Шейну, который все еще приходил в себя. Он медленно опустился в свое кресло. — Чувак, мы живем в Техасе. Горячий чай — это не по нам. Чай со льдом, конечно. Я понятия не имею. Разве молоко должно быть там?

— Я сдался, пытаясь воспитать тебя, — сказал Мирнин и повернулся к Клер. — Молока?

— Нет, благодарю.

— Гораздо лучше. — Мирнин поставил кувшинчик сливок и прислонился к лабораторному столу, держа руки в карманах. Он засунул туда и хирургическую пилу, и Клер надеялась, что он случайно не порежется. — Я думал о некоторых усовершенствованиях в нашей системе, Клер. Всего несколько. Ничего, что может вызвать беспокойство, я обещаю. И по нашей договоренности, я не проделываю их самостоятельно без предварительного коллегиального рассмотрения. Ну, не коллега, ведь у меня нет коллег, но ты понимаешь, что я имею в виду.

— Всё это, и к тому же скромный, — сказал Шейн. — Фрэнк поблизости?

Они все замерли на мгновение в ожидании. Фрэнк Коллинз — отец Шейна — являлся в какой-то степени призраком, при всех намерениях и целях. В действительности, он был немного мертвым… Его мозг спасли и подсоединили к алхимической машине Мирнина, которая выполняла множество странных вещей в Морганвилле. Временами Фрэнк уделял внимание, но иногда он просто не хотел отвечать. Может быть, он спал. Мозгам необходимо спать.

Но после затянувшихся секунд, что-то блеснуло в конце лаборатории, словно включилась лампа в старом телевизоре… и затем медленно стабилизировалось изображение мужчины, направляющегося к ним. Фрэнк всегда проявляется в серой гамме, а не в цвете, и это было тонкое, как бумага, двумерное изображение. Ограничения данной системы, хотя Клер так и не удалось выяснить, почему. Впрочем, она и не совсем понимала весь механизм проецирования изображения.

Фрэнк выбрал для себя изображение, очень похожее на его старую физическую внешность: среднего возраста (однако не настолько потрепанный, каким Клер его запомнила) со шрамом на лице и вечно сердитым взглядом. Он даже носил те же старые байкерские кожаные вещи и растоптанные ботинки.

Раздражение уменьшилось, когда он увидел сидящего в кресле Шейна. — Сынок, — сказал он. — Так теперь эта девочка заставляет тебя пить чай?

Шейн очень медленно отпил глоток чая, чего, Клер совершенно точно знала, ему не хотелось делать. — Привет, Фрэнк. — Он все еще свыкался с этой переменой: иметь дело с его живым отцом было трудно, а иметь с ним дело, как с вампиром — еще хуже. Но сейчас, по крайней мере, между ними был один неизменный аспект: Фрэнк не мог физически расправиться с ним. И с точки зрения Шейна, положение улучшилось. — Как живется в банке в эти дни? Удовлетворяет?

— Бывало и лучше. — Фрэнк пожал плечами. — Я вижу, вы все еще вместе. Хорошо. А могли и усугубить все.

— Фрэнк, — сказал Мирнин, и вся нервозность исчезла из его голоса, сделав его плоским и холодным. — Если тебе хочется оскорблять, я могу просто отключить твой звук на несколько дней, пока ты не научишься манерам. Это мои гости. Допустим, мне не очень нравится твой сын, но я же терплю его, и ты можешь поступать так же.

— Я разговаривал с девушкой. Я имел в виду, что она могла усугубить. Как ты, например.

Мирнин на несколько долгих, тревожных секунд уставился на мерцающее изображение Фрэнка темными, непроницаемыми глазами. — Заползи обратно в свою пещеру, — сказал он ему.

— Сейчас.

— Не могу, — сказал Фрэнк. — Ты запрограммировал меня предупреждать тебя, если в городе что-нибудь случится по моей части. Ну, это происходит. Кто-то пытался прорваться через южную границу города на фургоне. Машина выведена из строя и стоит на обочине дороги. Я отправил полицию.

— И? — спросил Мирнин. — Что на счет этого?

— И кто-то просто подошел к восточной границе города, и ждет разрешения на вход. Подумал, тебе захочется знать — это было в дневное время.

— Кто это?

— Я не знаю, но он вампир. Прямо сейчас он сидит в разбитой им палатке.

— Что ж, это странно.

— Похоже, что так, — согласился Фрэнк. — Он не совпадает ни с одним вампиром из моих баз данных, так что он никогда не был в Морганвилле. У нас появился истинный новичок.

— Новичок, которому известно достаточно, чтобы ждать разрешения на границе, — сказал Мирнин. — Это необычно.

— Вот почему я завел этот разговор.

Мирнин на секунды коснулся пальцем своих губ, а потом вдруг развернулся и посмотрел на Клер. — Ты можешь пойти, — сказал он. — Спроси его, что он хочет.

— Я? Я вам не вампирская встречающая организация.

— Сейчас день, — сказал он. — И хотя многие из нас могут выходить на улицу, мы бы предпочли не рисковать. Ношение защитных одежд в Морганвилле, как правило, характеризует нас как… необычных. С нынешним волнением среди населения, будет безопаснее, если мы отправим кого-то вроде тебя.

— Отправь полицию, — сказал Шейн. — Для этого они тебе и принадлежат.

— Я бы предпочел точно знать с кем или чем мы имеем дело, прежде чем я окунусь в бюрократию, — сказал Мирнин. — Ох, отлично, раз ты сопротивляешься, я пойду с тобой. Мне в любом случае следует проветриться.

Клер второпях допила свой чай и поставила чашку и блюдце на стол, а Шейн с удовольствием вылил свой на каменный пол. Мирнин снова проделал это ускоренное движение, и метнулся обратно, поправляя невероятно крутой черный кожаный плащ, широкополую кожаную шляпу и перчатки.

И длинный, разноцветный шарф, который он обмотал вокруг шеи примерно шесть раз.

— Чересчур? — спросил он, указывая на шарф. Клер не хватило мужества сказать ему «да», поэтому она просто пожала плечами.

— Что на счет Боба? — спросила она.

— О, с Бобом все прекрасно. Думаю, он сбрасывает оболочку, вот почему он не хотел есть. Наш Боб растущий мальчик, ты знаешь.

Фрэнк одарил его неприятной улыбкой и сказал, — Знаешь, я думаю, мне стоит позвонить и вызвать сюда истребителя насекомых. Тут настоящая проблема с жуткими ползучими тварями. Присутствующие, конечно же, не исключение, так как я считаю, что пиявки такие же жуткие ползучие твари, что и пауки.

Фрэнк Коллинз был той еще задницей, когда был жив, и он не стал лучше, умерев и поселившись в машине. Клер не нравился Боб, но это не означало, что она хотела его химически уничтожить. А относиться к Мирнину как к пиявке… Ну, это было просто оскорбительно.

Поэтому она нахмурилась, глядя на Фрэнка, потом повернулась к Мирнину и сказала, — Можем идти, если вы готовы.

Шейн произнес очень тихо, — Я надеюсь, ты знаешь, во что нас втягиваешь.

— Ты бы с большим удовольствием выпил еще чаю и поболтал со своим отцом?

— Верно, — сказал Шейн. — Давайте прокатимся.

Снаружи было достаточно светло, поэтому Клер конфисковала ключи от гладкого черного автомобиля Мирнина, и Шейн сел за руль. Да, это было опасно — вампирские автомобили не подразумевали человеческих водителей, а тонированные окна делали поездку похожей на вождение в ночное время без включенных фар, даже при ярком солнце. Однако она ездила с Мирнином раньше, и это был тот опыт, который она действительно не хотела повторять. Шейн вел аккуратно, и дороги, ведущие в Морганвилль и из него, как всегда, были относительно пустынны, за исключением грузовиков почты и доставки, которые просто проезжали мимо.

Он съехал с дороги на пыльную обочину рядом со знаком «Покидаете нас так скоро?». На нем в эпоху 50-х годов нарисовали печального клоуна, который от солнца и времени стал похож на приведение. Кто-то украсил его ружейной дробью, но это случилось давно — знак наклонился и скрипел на ветру, и был в одном порыве ветра от полного разрушения.

И в его тени была разбита палатка, а внутри укрытия сидел парень, одетый в толстовку с капюшоном с надписью ТИГРЫ БЛЭЙКА поперек, вышитой в черных и красных цветах. Когда они втроем вышли из машины, он подскочил на ноги, выглядя встревоженным, и стало только хуже, когда он увидел наряд Мирнина, но Клер подняла руку, чтобы его успокоить. — Он безобидный, — сказала она. — Ты из Блэйка?

Парень нерешительно кивнул, глядя на нее настороженными темными глазами. Она не помнила его, но она очень хорошо помнила Блэйк. Это был еще один маленький изолированный городок, один из тех, что несколько месяцев назад был наводнен инфицированными вампирами. С помощью Оливера, Клер удалось вылечить больных, и группа вампиров Морганвилля поселились там, как своего рода сопутствующая колония. У жителей Блэйка были все основания поддержать их, потому что многих людей Блэйка обратили на начальной стадии хаоса, вызванного больными вампирами.

— Как дела у Морли? — спросила Клер, все еще стараясь, чтобы голос звучал невозмутимо и успокаивающе. Парень выглядел так, словно мог удрать в любой момент. Морли возглавил группу, которая покинула Морганвилль и обосновалась в Блэйке. Он определенно был вампиром старомодных взглядов, но временами он был до странности забавным. Она немного уважала его.

— Морли послал меня, — ответил он, явно испытав облегчение, что она нашла волшебное слово… или имя, в любом случае. — Он и моя тетя… миссис Грант. Они вроде как правят городом сейчас.

— Меня зовут Клер. — Она протянула руку, он взял ее и пожал.

— Грэхем, — представился он. — Привет.

— Грэхем, это Шейн. — Они обменялись рукопожатиями, и Клер наконец добралась до Мирнина, но ей и не пришлось их представлять — он решительно шагнул вперед, сорвал с себя шляпу и поклонился.

— Меня зовут Мирнин, — сказал он. — Я — главный.

Клер закатила глаза и, за его спиной, беззвучно произнесла «Не совсем». Грэхем едва не улыбнулся, но ему удалось сдержаться, и неловко поклонился Мирнину в ответ. — Мм, здравствуйте, сэр, — сказал он. — Как это обычно происходит?

— Всё зависит от того, что ты должен здесь передать, — сказал Мирнин. — Ты шел пешком весь путь от Блэйка?

— Нет, сэр, — сказал Грэхем. — Я бежал. Но, в основном, ночью. Это не плохо. Отчасти успокаивающе, на самом деле.

Это решило вопрос о том, каким вид спорта занимался Грэхем — или все еще занимался? — в школе до того, как его обратили в вампира… Должно быть, это бег по пересеченной местности. — Так что такого важного, ради чего ты пробежал больше пятидесяти миль по пустыне, и что Морли не мог сказать по телефону? — спросила Клер.

В ответ, Грэхем расстегнул свою толстовку и достал запечатанный конверт, который он показал ей. На нем было написано, в заостренном старинном стиле, «Только для глаз Основателя». — Он сказал, что должен сказать то, что не могло быть сделано по телефону, что это требует очень деликатного обращения. Поэтому он хотел, чтобы я пробежал и передал это в руки Основателя, или Оливера, или… ну, тебя, я полагаю. Клер.

Ничего себе. Клер моргнула, удивившись, что Морли поставил ее в эту особую компанию. — Хм, хорошо, — сказала она и приняла конверт. Он показался легким — возможно, с одним листком бумаги внутри. — Ты знаешь, что это такое?

— Понятия не имею, и, исходя из выражения его лица, когда он давал его мне, я хочу, чтобы это так и было, — сказал Грэхем. Он снова застегнул свою толстовку. — Значит, вот и все. Сгущаются облака, вероятно, будет пасмурно в течение следующего часа. Потребуется всего пара часов, чтобы вернуться.

— Ты не думаешь, что тебе следует дождаться темноты?

— Неа, я хорош, — сказал Грэхем, и одарил ее неожиданно кокетливой улыбкой. — Морли послал меня, потому что я — чудик, так или иначе. Высокая переносимость солнечного света. Он говорит, что это необычно или еще что.

— Ох, это, — сказал Мирнин, выглядя задумчивым и заинтересованным. — Ты не против предоставить мне образец крови, мальчик? Последние несколько сотен лет я исследовал зависимость иммунитета молодых вампиров от влияния солнца…

Грэхем встревожился, что, вероятно, было мудро. — Мм, может быть, позже? — сказал он, и накинул капюшон. Он надежно заслонил лицо, и когда натянул рукава на кисти, он был так же защищен, как и Мирнин, хоть и не так броско. — Спасибо. Увидимся, ребята.

— Будь осторожен! — произнесла Клер, но она сказала это порыву ветра, потому что Грэхем был быстр. Она заметила легкое движение на краю ее зрения, движение песка, и он исчез.

— Ого, — сказал Шейн, впечатлено. — У парня есть некоторые навыки.

И они очень любопытно использовались… потому что поднять трубку и позвонить для Морли было бы намного проще, и, по крайней мере, Оливер ответил бы на звонок, даже если Амелия все еще таила обиду на потрепанного старого вампира за побег из Морганвилля. Старые вампиры до сих пор не особо доверяли технологиям. Может быть, он просто считал, что ручка и бумага надежнее.

До сих пор, что-либо помеченное фразой «Только для глаз Основателя» не предвещало ничего хорошего.

— Ты собираешься открыть его? — спросил ее Мирнин.

— Нет, — ответила она. — Это не для меня. Это для Амелии.

Он выглядел удрученным. — Но ты могла бы случайно открыть его.

— Случайно — это каким именно образом?

— Раскроется. Камень мог бы…

— Это не стеклянная банка, Мирнин. Он не откроется просто так.

Он выхватил конверт из ее рук, прежде чем она успела остановить его, и поднес его к свету. — Я почти могу разобрать, что там написано, — сказал он. — У Морли ужасный почерк. Видимо, он научился писать во времена Карла Второго, и сейчас ситуация только ухудшилась… Ох.

Он замолчал и медленно опустил конверт. Он стоял неподвижно, глядя на исчезающий пыльный след мальчика, и в его выражении лица было нечто такое, что пробудило дрожь мурашек на коже Клер. Грэхем был прав насчет облаков: несколько темных туч, скользящих по небу высоко и быстро, загородили солнце. Внезапно хлестнул холодной ветер, жаля Клер подхваченным песком, и она инстинктивно протянула руку и нащупала теплую руку Шейна.

— Что это? — спросила она. Она не была уверена что хотела знать.

Мирнин протянул ей обратно нераспечатанный конверт и, не говоря ни слова, натянул шляпу на затылок и вернулся к машине. Он сел на заднее сиденье и захлопнул дверь.

Шейн посмотрел на нее и сказал, — Что, черт возьми, все это значит?

— Понятия не имею, — сказала Клер, — но это действительно не к добру. Совсем не к добру.

Мирнин высунулся из окна и сказал, — Мы должны ехать. Сейчас. Шейн, я предполагаю, ты можешь управлять этим автомобилем на более высоких скоростях, нежели используемые ранее, чтобы попасть сюда.

Шейн поднес ее пальцы к своим губам и поцеловал их, лишь легкое прикосновение губ к коже, но это успокоило ее. Затем он сказал Мирнину, — Как быстро ты хочешь поехать? И куда именно?

— Площадь Основателя, — произнес Мирнин. — И быстрее. Быстрее.

Шейн не мог вести так быстро, как хотел Мирнин, но это даже к лучшему: у Клер было чувство, будто она неудержимо катится вниз по темному туннелю, словно выпущенная из рогатки. Глубоко внутри было тревожное чувство. После столь непродолжительной поездки, она испытала облегчение, когда Шейн ударил по тормозам и остановился у поста охраны на Площади Основателя с дежурившими там полицейскими в форме. Он начал объяснять, когда Мирнин опустил стекло и выкрикнул, — Позвони Амелии и скажи ей, что я иду. Скажи ей дождаться меня.

— Сэр! — сказал полицейский, и, практически, отдал честь. Не потому, что Мирнин по большей части вел себя так властно, но сейчас, он был очень сосредоточен.

На самом деле, он был очень напуган, подумала Клер. От чего ее персональная шкала ужаса подскочила до опасной красной зоны. — Мирнин, что в конверте? — спросила она.

Он не ответил, но она в действительности и не ожидала этого от него. — Туда, поверни налево, — сказал Мирнин, перегнувшись через сиденье, чтобы указать.

— Убери руки от моего лица, мужик, — сказал Шейн, но он последовал указаниям, и повел машину вниз по пандусу в гараж под Площадью Основателя. Сегодня было многолюдно, и пока Шейн выискивал место для парковки, Мирнин проворчал в нетерпении, открыл заднюю дверцу и выпрыгнул.

— Эй! — прокричала Клер. Шейн нашел место для парковки и остановился. Они вышли одновременно, и догнали Мирнина в тот момент, когда он нажал на кнопку вызова лифта уже в сотый раз за тридцать секунд. — Успокойтесь, Мирнин, вы сломаете ее. Слышите — он спускается.

Он практически вибрировал от напряжения, и она не могла понять, почему. Она видела его во многих безнадежных ситуациях, и даже в худших, даже с Бишопом, он не был так взволнован. Когда двери лифта раздвинулись, он ринулся внутрь и надавил на кнопку нужного этажа так же отчаянно, как он вел себя снаружи. В итоге, Клер встала между ним и панелью управления, испытывая настоящий страх, что он проткнет пальцем кнопку и закоротит электронику в целом.

Мирнин сделал вдох — нетипичный поступок, за исключением случаев, когда он говорил — и привалился к стене. Он снял шляпу и вытер лоб дрожащей рукой, словно был в холодном поту, хотя Клер была уверена, что физически он не мог. — Это лишь вопрос времени, — сказал он, но это был лишь шепот, и Клер подумала, что он не предназначался для ее ушей. — Неизбежно.

— Мирнин, что, черт возьми, происходит? — Она посмотрела на Шейна, и увидела, что он наблюдает за ее боссом точно таким же встревоженным, хмурым взглядом. Он также понимал, что это странно. — Что в конверте?

— Слово, — ответил он. — Просто слово.

— Должно быть, адское словечко, — сказал Шейн.

— Оно короткое, — сказал Мирнин. Он смотрел на поднимающиеся огни на дисплее лифта, и, наконец, кабина резко остановилась, и двери открылись. — Я отнесу ей конверт. Вы двое — домой. Сейчас.

— Подождите! — Двери лифта начали закрываться за ним, и Клер руками задержала их. — Мирнин, что за слово?

Он повернулся взглянуть на нее, и этот взгляд… этот взгляд заморозил ее до самой глубины.

— Беги, — сказал он. — Там сказано «Беги». Теперь иди домой. — И он двинулся вниз по коридору с вампирской скоростью.

Она отпустила прорезиненные края дверей лифта и шагнула назад, прижимаясь к Шейну. Он обнял ее, и потянулся нажать на кнопку первого этажа, когда двери с грохотом закрылись.

— Что, черт возьми, это значит? — спросила она его. Он глубоко вдохнул, затем выдохнул.

— Я не знаю, — сказал он. — Но Мирнин знает. И это плохо, что бы это ни было.

Они держались за руки по дороге домой. Сейчас было холоднее, солнце затянуло несущимися темными тучами, и на горизонте было скопление туч, предвещающих о надвигающемся шторме. Ветер казался влажным, с ледяным оттенком, словно Морганвилль волшебным образом перенесся в гораздо более холодное и влажное место. Влажность ощущалась невероятно высоко: десять процентов было нормой для этой части пустыни, а в по-настоящему плохие дни она могла возрасти до сорока. Но сейчас влажность походила на океанские волны на ее коже. Даже воздух казался тяжелым, ощущающимся скорее как туман, нежели тот светлый и чистый воздух, к которому она здесь привыкла. Несмотря на холод, она чувствовала себя так, словно обливалась потом. Как будто весь мир потел, и все это было на ее коже.

Жители Морганвилля все еще были на улицах, занимаясь своими повседневными делами; некоторые бросали беспокойные взгляды на небо и спешили из-за увиденного, желая добраться домой до начала дождя. Клер уже жалела, что не захватила зонтик, но, серьезно, кому он нужен в этом городе? Дождь лил два дня в году, а если и так, то это никогда не длилось долго… или, если действительно шел сильный дождь, ветер был настолько свирепым, что зонтик был бесполезен. Но этот шторм… этот выглядел отвратительно, с той зеленой кромкой облаков, что служат знаком настоящей беды.

Когда они проходили мимо кафе Оливера, Встреча, Шейн сказал, — Эй, тебе не холодно? Я замерзаю. Давай что-нибудь перехватим.

Звучало заманчиво, на самом деле. Нормально. И, может быть — Клер знала, что он тоже об этом думал — может быть, Оливер будет там и у него будет какая-нибудь подсказка относительно того, что происходит.

Вы понимаете, что дела действительно плохи, когда вы ждете встречи с Оливером.

Но… Оливера не было за прилавком. Вместо этого, там была Ева, просто нацепившая выкрашенный вручную передник поверх своего черного наряда. Она выглядела усталой, но она ярко улыбнулась им. Это было примерно на пять тысяч ватт ярче за счет используемого ею оттенка помады, который был ослепительно синим, под цвет полосок на ее юбке. — Эй, соседи, — сказала она. — Как дела с листовками?

Листовки? Боже, она совсем забыла об этом. — Мм… хорошо, — сказала она. — Мы разнесли их во множество мест.

— Это хорошо, потому что мое утро не настолько потрясающее. — Не спрашивая, Ева начала готовить мокко для Клер, и обычный крепкий кофе для Шейна. — И в довершении тот факт, что мой непостоянный босс просто сорвался отсюда, словно его задница была в огне.

— Он только что ушел? Мы не видели его, — сказала Клер. Ева указала большим пальцем за спину, где находился люк, ведущий в туннель.

— Он выбрал тенистую улочку. Что подкралось к его заднице? Потому что я знаю, что Бишоп уже не большое, плохое страшилище. Амелия сломала ноготь или нуждается в установке труб или еще что?

— Хотелось бы знать, — сказала Клер. — Я собиралась спросить. Потому что он не единственный взбесившийся сегодня.

— Нет? — Ева подняла черную бровь под злобным, любознательным углом. — Выкладывай.

— Мирнин, — сказал Шейн, и потянулся, чтобы ухватить чашку, что она толкнула к нему. — Не то, чтобы парень стабильный постоянно, но сегодня он супербезумен.

Ева наклонилась, положив локти на стойку, пока молоко шипело и дымилось в кувшине, нагреваясь до нужной температуры. — Вы думаете это из-за нас? Меня и Майкла?

— Послушай, я знаю, что ваше с ним обручение каким-то образом воспринимается хуже, чем если бы он обратил тебя… и нет, не проси меня это объяснить — это просто популярная теория, но я не думаю, что происходящее такого уровня драмы, — сказала Клер. — И, в любом случае, у Мирнина нет какого-либо мнения по этому поводу. Он счастлив, что ты устраиваешь вечеринку, и его не волнует, для чего это. Он не стал бы грандиозно безумствовать из-за этого.

— Дерьмо, — сказала Ева. Она сняла молоко и начала умело смешивания мокко Клер. — Я вроде как надеялась, что это просто из-за нас, потому что, по крайней мере, это было бы глупо. Теперь, я боюсь, на самом деле умно быть взволнованной.

— Как и я, — сказал Шейн. — И когда мы соглашаемся друг с другом, что-то определенно не так.

За прилавком было много работы, и Ева не могла больше говорить. Клер и Шейн взяли свои стаканчики и сели за пустой стол, наслаждаясь теплыми напитками и смотря на облака, плывущие над головой через большое стеклянное окно. Ветер хлестал зубчатую бахрому на красном тенте, и Клер ощутила, как стекла гудят под порывами ветра.

— Беги, — сказала она. — Как думаешь, что это значит, Шейн?

Он пожал плечами. — Черт, кто его знает? Возможно, это послание от бессмертного агента по взысканию долгов, и она забыла оплатить арендную плату за последние двести лет или еще что. Возможно, кто-то напоминает ей, что очень важно упражняться.

— Ты действительно так не думаешь.

— Нет. — Он сделал большой глоток кофе, глаза прикрытые и темные. — Нет, полагаю, это не так. Но мы не сможем выяснить это без большего интеллекта, Клер. И что бы это ни было, это не выглядит как конец света.

— Да, — сказала она тихо. — Пока.

Она заметила что-то краем глаза, что-то, что заставило ее поежиться, отпрянуть и испытать странное головокружение внутри, как будто то, на что она смотрела, было настолько неправильно, что ей стало физически плохо. Это было за окном, просто проходило мимо… но когда она взглянула, она не увидела ничего необычного.

Просто прогуливающийся мужчина.

Она поняла, что знала его, или, по крайней мере, узнала его: это был тот парень, тот самый, кого она видела в закусочной Марджо. Мистер Середнячок. Он не спешил, как другие люди на улице, он шел спокойно, засунув руки в карманы пальто.

Улыбаясь.

Это не должно было выглядеть настолько странным, но от этой улыбки волосы у нее на затылке встали дыбом.

— Что? — Шейн наблюдал за ней, и он тоже уставился в окно, стараясь увидеть то, что ее тревожило. — Что такое?

— Ничего, — сказала она, наконец. Мужчина исчез из виду. — Абсолютно ничего.

Что было самой странной вещью из всех, подумала она.

Глава 4

Амелия

Я слышала множество безумных вещей за всю мою жизнь, и больше половины из них исходили от Мирнина — друга, слуги, иногда врага, олицетворение хаоса в лучшие из его многочисленных дней. Сегодня, когда он ворвался в мой кабинет, не обращая внимания на предостережения моего помощника, я была не в том настроении, чтобы терпеть его.

Я отвернулась от свечи, которую зажигала, чтобы посмотреть ему в лицо, надев свое лучшее королевское выражение гнева, и сказала, — У тебя нет разрешения врываться всякий раз, когда тебе вздумается, и ты это знаешь. Возвращайся к своим…

Он шагнул ко мне в своем дурацком тяжелом черном кожаном плаще, выделяющемся на нем, и швырнул мне письмо резким движением. Я поймала его с инстинктивной легкостью и перевернула, чтобы увидеть лицевую сторону. Бумага была современной, с гладкой, мягкой текстурой, но надпись на лицевой стороне напомнила мне другое время, другие места, не все из них столь же приятные, как и нынешнее.

— Это от Морли, — сказал Мирнин, и бросил свою большую шляпу мне на стол, взъерошив бумаги. — Он послал гонца из Блэйка.

Это привлекло мое внимание, и я взглянула на него. — Гонца, — повторила я. — Он совсем забыл, что мы живем в более современную эпоху, или, может, он просто принял барское отношение, которое он однажды так презирал в других?

— Прочти это, — сказал Мирнин. Надпись гласила «Только для глаз Основателя», и слово «только» подчеркнуто три раза. Конверт был все еще запечатан. Я разрезала его сбоку острым ногтем и снова посмотрела на Мирнина.

— У меня такое чувство, что тебе прекрасно известно, что там написано, — сказала я ему. — Какой трюк?

— Старейший. Я поднес его к свету.

— Ах. — Я вынула бумажку и развернула ее — один тонкий лист, и только одно слово на нем, написанное прямым росчерком чернил, в старинном стиле, но с какой-то тревогой. Если бы он написал это кровью, срочность не могла бы быть более ясной.

БЕГИ.

На мгновение я не могла понять, что это означает, или, может быть, я не желала знать — это не могло закончиться и не закончится. Я сделала резкий, болезненный вздох, заполнивший все легкие, которые больше не использовались… человеческое влияние. Выполнение затронуло меня очень глубоко.

— Ты видишь? — прошептал Мирнин. — Мы оба знали, что это произойдет. Мы знали, что это надвигалось, как бы медленно это ни было. Он организует всё там в отступлении, а мы должны начать наращивать нашу оборону. Сегодня. Сейчас. Мы, возможно, уже слишком опаздываем.

Мой дорогой старый друг. Он казался подавленным, и напуганным, и мне так хотелось бы утешить его, но он был совершенно ужасающе прав. По какой-то причине, Морли — оборванный, грязный вампир, без каких-либо особых навыков, кроме своеобразной удачи в выживании — споткнулся обо что-то, что я пропустила. Что мы все пропустили.

Мы, возможно, уже слишком опаздываем; Мирнин был совершенно прав. Я знала, что это произойдет, в конце концов, я знала, что все к этому и придет. Но теперь, я беспомощно оглядела офис — когда-то жизненно важный, неожиданно ставшие бессмысленными бумаги, на теплое, бережное сияние мира, который я построила вокруг себя. За окнами сгущались тучи, тяжелые, с угрозой, но люди все равно прогуливались по площади города, нормальная жизнь по-прежнему продолжалась.

Но все это было ложью, ужасной и жестокой ложью.

Я взяла телефон и набрала номер, чувствуя себя потерянной и ошеломленной. Мирнин расхаживал по моему самому любимому персидскому ковру, и у меня не хватало смелости сказать ему, чтобы он остановился. Это не имело значения. Ничего из этого не имело значения.

Я позвонила Оливеру, и он взял трубку почти сразу. — Амелия, — сказал он. — Я хотел еще раз поговорить с тобой об этой глупой затее с помолвкой…

— Приезжай, — сказала я, останавливая его. — Чем бы ты ни занимался, бросай это и приезжай сейчас же.

Даже тогда, он колебался секунду, прежде чем сказать, — Что случилось?

— Не телефонный разговор, — сказала я и повесила трубку. Я оперлась ладонями о стол и наклонилась к нему, внезапно почувствовав слабость, словно я голодала месяцами.

Это был шок, древняя и забытая реакция. — Кто еще знает? — спросила я.

— Со мной была Клер, — сказал Мирнин. — И мальчик. Шейн.

Я закрыла глаза. Несчастье на несчастье, стеклянные стены рушатся. Они никогда не защищали никого из нас, в действительности, как бы мы ни притворялись.

— Заставь их замолчать, — произнесла я.

— Но…

Я подняла голову, и знала, что мои глаза светились белой силой, подпитываемой моим гневом, моим отвращением, моим отчаянием. — Заставь их замолчать, Мирнин. Ты знаешь, что должен.

Он пристально посмотрел на меня в безмолвном ужасе на мгновение и покачал головой: — Я не могу, сказал он. — Бог мне свидетель, я не могу сделать это. Не с ней. Мальчик, да, но не с ней. Амелия, должен быть другой способ.

— Иисус, думаешь, если бы он был, я бы не выбрала его? — Я закричала на него, сжала кулаки, борясь с желанием ударить. — Ты сделаешь это. Ты должен. — И я направила свое желание на него, подталкивая таким способом, каким я так редко пользовалась в эти дни. Каким мне так редко приходилось пользоваться.

Его глаза наполнились слезами, и Мирнин раскачивался на месте. Он схватился за спинку кресла и сконцентрировался, но даже при этом, его колени подогнулись, и я услышала издаваемые им звуки боли, когда он боролся, чтобы избавиться от моего влияния.

— Обещай что выполнишь, — сказала она. — У тебя нет выбора.

— Выбор есть всегда, моя красавица. — Его голос был тихим и дрожащим, лишь нить звука в умирающем вздохе. — Именно его ты дала нам здесь. Выбор. Не отнимай его сейчас. Я не поступлю так. Не с ней.

Я могла бы раздавить его дополнительным усилием воли, я делала это раньше, с другими, превращая их в безмозглых созданий, который выполняли мои указания, независимо от их цены. Не всегда приятно то, кем я являюсь. То, что я делаю с другими. В моем положении, милосердие — это последний рассматриваемый вариант, не первый.

Но идея разрушить его, уничтожив суть того, что делало его яркой, лихорадочной свечой блеска, которым он был… Нет. Я не могла этого сделать, так же как и он не мог сделать это с девушкой.

— Хорошо, — сказала я, и освободила его от своего влияния. — Не девушку. Но я не могу позволить им обоим обладать этой информацией, это двойной риск. Ты должен заставить мальчика замолчать.

Мирнин все еще сжимал кресло мертвой хваткой, словно тонущий человек, цепляющийся за пропитанные водой остатки его спасения. Слезы, наполнявшие его глаза, вырвались на свободу, когда он моргнул, и серебряные капли скатились по его щекам. — Это разрушит ее точно так же, — сказал он. — Она любит его, так же сильно, как ты любила Сэма.

Ах, Сэмюель, моя любовь. Я старалась защитить нас обоих, и в конце концов, это ничего нам не принесло, кроме горя и смерти, потери и тишины. Я опускалась на колени у его могилы в течение нескольких месяцев, погружала руки в землю, желая почувствовать что-то. Какой-то намек его веры, что часть человеческой души продолжала существовать и после смерти, даже запятнанные души вампиров.

Кто-то забрал его у меня, из ненависти. И теперь… теперь я делала то же самое, но не от ненависти, а от страха.

И это не в первый раз.

— Сделай это. — Я сказала это ласково, но серьезно.

И Мирнин медленно кивнул. Он поднял шляпу и вышел, опустив голову, плечи резко упали под тяжестью всего, что я только что вывалила на него.

Не было никакого приятного выбора. Не теперь.

Оливер появился в следующее мгновение, проскальзывая в дверь и закрывая ее, несмотря на раздраженные протесты моего помощника. Он носил странную и немного смешную одежду, которую он держал, чтобы смешаться с человеческими жителями, отказавшись от своей собственной естественной симпатии к темным, простым линиям и тканям. Он заметил выражение моего лица, мою натянутую спину, взгляд моих глаз, и пересек комнату, чтобы взять упавший лист бумаги, что Морли послал нам.

Он прочитал его и позволил ему упасть на пол. Не глядя на меня, он сказал, — Значит, это надвигается.

— Да.

Теперь он встретил мой взгляд. — И что ты будешь делать, Амелия? Будешь отступать, как ты всегда поступала?

— Это называется выживанием, Оливер.

— Часто путают с трусостью, — сказал он.

Я бросила на него жесткий взгляд. — А ты не боишься?

Он одарил меня улыбкой, скромной и воинственной, и это успокоило меня. — Страх — это естественное состояние всего, что умирает, даже нас, — сказал он. — Поэтому, конечно, я боюсь. Но, возможно, пришло время использовать страх.

— Встать и бороться? — сказала я. — Знаешь, ты всегда так отвечаешь.

— Потому что это работает.

Я медленно покачала головой. — Ты помнишь лишь те моменты, когда это работает. Избегать борьбы — означает, что ты останешься в живых. И я предпочитаю жить, Оливер. Так всегда было.

— А я предпочитаю бороться, — сказал он. — И так всегда будет. — Он был очень близко ко мне, и под камуфляжем современной одежды он был таким же, каким был всегда — худощавым, крепким и холодным. Полная противоположность свету и мягкости Сэмюеля.

Но, возможно, сейчас я больше нуждаюсь в воине, чем нуждаюсь в святом.

Это единственная причина, которой я могу объяснить поцелуй.

Я думаю, что внезапное и полуотчаянное влечение стало шоком для нас обоих, но это было… странно неизбежным. И поцелуй… поцелуй был сладок, и повелителен, и он успокоил что-то безумное и ужасающее, разрушив клетку внутри меня.

Я заметила внезапное недоверие на его лице, когда отстранилась от него — он думал, что только что совершил серьезную тактическую ошибку. По правде говоря, я не была уверена, что он ее не совершил, или, что я ее не совершила, но я мягко положила руку ему на лицо, и улыбнулась, не говоря ни слова.

Он положил свои пальцы поверх моих, смотря мне в глаза. — Этого пришлось долго ждать, — сказал он. — И все же я должен признаться, это несколько удивляет. Почему, как думаешь?

— Потому что мы состязались в упрямстве, — сказала я. — И гордости. И страхе.

Наши улыбки исчезли, и я немного горевала по ним, потому что видеть Оливера расслабленным было чем-то сияющим, и редким, как единорог. — Возможно, нам следует обсудить это позже, — сказал он. — Когда у нас появится свободное время рассмотреть все те вопросы, которые были подняты.

— Да, — сказала я. — Мы должны… да. — Я сделала неглубокий вдох и сказала, — Клер и Шейн знают о записке. Мирнин не рассказал им всего, но я не сомневаюсь, что он дал им достаточно, чтобы пробудить их любопытство, и мы не можем позволить себе любопытство. Не сейчас.

Искра погасла в его глазах, и теперь передо мной стоял воин, а не человек, или даже его бессмертная оболочка. Он отступил назад, разрывая контакт между нами. — Тогда ты должна помешать им рассказать другим. Я не думаю, что резких слов будет достаточно. Мы должны выиграть время, чтобы подготовиться, и если человеческое сообщество подозревает…

— Я знаю это, — раздраженно сказала я. — Мирнин…

Оливер рассмеялся. — Ты отправила Мирнина сделать такую вещь? Я не говорю, что он не восторженный маленький убийца при правильных обстоятельствах, я это допускаю, но он такой же сентиментальный, как и наивный ребенок в некоторых вещах, и эта девушка — одна из них.

— Я согласилась, что он может пощадить девушку. Мы можем контролировать ее, пока нет мальчика. — Как только я сказала это, как только словавылетели из моего рта, я поняла, что я только что сказала.

И насколько неправильно это было.

Оливер покачал головой. — Если этот мальчик умрет, она не будет подчиняться. Она не сломается. Она будет идеальной искрой, чтобы зажечь эту пороховую бочку, и мы не можем себе позволить воевать, только не сейчас. Ты знаешь эту девушку, знаешь. Ты должна отозвать Мирнина.

И он был прав. Я реагировала глупо, и даже Мирнин, милый безумный Мирнин, знал. Он пытался мне сказать.

— Тогда останови его, — сказала я. Оливер кивнул и направился к двери. — Подожди. Сделай это тихо, и не причиняй боль Мирнину, если только не придется.

— Сентиментальная, — сказал он, и снова покачал головой, улыбаясь той острой, как бритва, улыбкой. — Я нахожу это странно привлекательным в тебе, принцесса.

Я села, и посмотрела в окно на мой смертельно больной город, и задалась вопросом, почему я всегда слишком поздно понимала, чего я хотела.

И почему то, что я хотела, никогда не было хорошо для меня.

Глава 5

Клер

Ее телефон пропищал, и Клер, вздрогнув, вытащила его из кармана. Она отключила его и посмотрела на напоминание. — Дерьмо, — сказала она. — Мне надо идти. У меня встреча с профессором насчет моей оценки.

— Подожди, что? Неужели ты пытаешься получить что-то выше, чем максимальный балл? — Шейн отставил свой недопитый кофе. — И даже не пытайся сказать мне, что у тебя неприятности с занятиями, потому что я не поверю в это. У тебя никогда не было занятий, с которыми ты не могла бы справиться. Ты книжная врушка.

Клер почувствовала, что заливается краской, и бросила в него скомканной салфеткой. — Нет, правда! Я завалила тест из-за… ну, ты знаешь, морганвилльской чепухи. Так что я хотела его пересдать, а он сказал, что я не могу без объяснительной записки. Я должна отдать ему записку, тогда он позволит мне пройти его.

— И сохранить свои золотые четыре балла.

— Я все еще хочу поехать в МТИ. Рано или поздно. Если я не смогу сохранить четыре балла в этом колледже… — Ее голос оборвался, потому что, очевидно, МТИ никогда бы не позвонил ей снова, если в ее личном деле появится это унижение. Она всегда, всегда хотела поехать в МТИ. Тот факт, что она однажды уже отклонила приглашение исключительно из-за притягательности безумных, опасных, но в то же время выдающихся знаний, что Морганвилль мог ей предложить… Ну, это не окончательный ее ответ.

— Дай мне взглянуть на записку.

Она вынула ее из рюкзака и протянула. Он присвистнул, когда взглянул на тяжелый кремовый конверт с причудливой тисненной золотой печатью на обороте. — Записка от Амелии? Ты не размениваешься на мелочь, когда тебе нужно оправдание, не так ли? — Он вытащил бумажку и прочитал, удивленно подняв брови. — «Ушла по делам города». Ого. Ты понимаешь, что я прожил здесь всю мою жизнь и мне с трудом удалось заставить Основателя запомнить мое имя. А для тебя она пишет проклятые пояснительные записки.

Клер выхватила ее обратно и положила бумажку в конверт. — Ну, я отлучалась по делам города, когда пропустила тест. Я это не выдумала.

Шейн тепло и понимающе ей улыбнулся, прикрыв глаза. — Я знаю, что ты не выдумала, — сказал он, — потому что ты просто… не такая. Что, кстати говоря, очень странно. Я подделал наверно записок двадцать за свою не очень блистательную школьную карьеру, но я готов поспорить, что ты даже не пыталась.

Ее лицо все еще горело, поэтому она допила оставшийся мокко, чтобы потянуть время. Затем она встала, собрала свои вещи и сказала, — Да, я была скучной. Я была скучной всю свою жизнь.

— Я не это имел в виду. — Он тоже встал, наклонился и поцеловал ее. Сладкий мокко на ее губах смешался с горьким кофе на его, но не поэтому она облизнула губы, когда они оторвались друг от друга, и она знала это. Просто Шейн так влиял на нее. — Ты совсем не скучная, Медвежонок Клер. Уж поверь.

Она понятия не имела, почему он так решил, поскольку с ее точки зрения, именно Шейн был захватывающим, со всем тем огнем и яростью. А у нее… что? История о покровительстве, безупречной зачетной ведомости и дурной привычке сделать все лучше. Не так уж и интересно.

— Я постараюсь, — ответила она. — Увидимся дома!

— До встречи, — сказал он. — Напиши мне, если тебе не удастся держаться в стороне.

— Мужлан. — Она послала ему воздушный поцелуй, который он поймал и театрально прижал к сердцу.

Клер вышла на холодный ветер, и посмотрела вверх на облака. Темные, и становящиеся темнее. Большие, влажные капли дождя уже падали, затемняя тротуар. Она накинула капюшон куртки и побежала, пытаясь победить шторм, но он нагнал ее на полпути к университетскому городку. Студенты мчались, прикрывая свои головы и пытаясь защитить прижатые к груди книги и бумаги. Это было бесполезно. Все промокнет под таким проливным дождем. Клер такого никогда не видела — проливной серебряный занавес, ограничивающий ее видимость не более нескольких футов. По дороге к зданию науки ей пришлось срезать через большое открытое пространство, и она очень быстро поняла, что сойти с дороги было плохой идеей — это была не только быстро формирующаяся грязь, просачивающаяся в туфли, но и смытые ориентиры. Она не могла сказать в какой стороне солнце, а здания были спрятаны за грозовым занавесом. Большое дерево маячило справа от нее, но она не могла вспомнить, где оно располагалось относительно чего-нибудь еще.

Кроме того, стоять возле дерева, вероятно, не лучшая идея, подумала она, когда блестящий удар молнии расчертил небо. Единственным преимуществом этого ослепляющего света было то, что он осветил сооружения в отдалении, но лишь на секунду, и Клер направилась в их сторону, щурясь после увиденной вспышки.

Она почти врезалась в Мирнина, которые вышел к ней из ниоткуда. Он все еще был одет в черный кожаный плащ, но где-то потерял шляпу, а его черные волосы, длиной до плеч, облепили его бледное, острое лицо. Его глаза были широко раскрыты и пусты, и она отступила на шаг от него, вздрогнув и насторожившись.

Он схватил ее, когда она поскользнулась, и удерживал ее на вытянутой руке. — Где Шейн? — спросил он. Это был не просто крик, хоть он и повысил голос, чтобы быть услышанным сквозь громкий свист бури. Она была так поражена вопросом, что даже не ответила, и Мирнин встряхнул ее, не слишком нежно. — Где он?

— Зачем? — Она встала поустойчивей и вывернулась из его хватки… либо, что более вероятно, он отпустил ее, потому что Мирнин был в сто раз сильнее нее, и она считала, что не обладала мастерством Шейна в рукопашной борьбе. — С каких это пор вас волнует Шейн?

Было что-то очень странное в выражении его лица, в его поведении. Странность была не просто в том, что он стоял там и мок под дождем, словно он его не чувствовал, а в том, как он наблюдал за ней, со странной смесью страха и нетерпения. — Я пытаюсь помочь тебе! — сказал Мирнин. — Просто скажи мне, где он, Клер!

— Помочь мне? Почему, что случилось? Шейн в беде? — Все мысли о встрече с ее профессором исчезли, унеслись стремительным потоком беспокойства.

— Мирнин, скажите мне!

— Я должен найти его, — сказал он. — Я должен быстро найти его. Скажи мне где он!

— Я пойду с вами!

— Нет, — сказал он. Казался ли он ей таким бледным и раньше? Таким… чужим? — Просто скажи мне, Клер. В одиночку я передвигаюсь быстрее.

Что-то внутри подсказывало ей ничего не говорить, не доверять ему… но это же Мирнин. При всех его недостатках, всех его странностях, он не обидит ее. Или Шейна.

И все же она колебалась. — Просто скажите мне зачем, — произнесла она и задрожала, когда дождь насквозь промочил куртку, распространяя холод по ее коже.

— Он в опасности. Сейчас, Клер, пока не стало слишком поздно!

Она не могла отделаться от этого колющего сомнения, но, в то же время, если он говорил правду, она не могла рисковать. Только если Шейн действительно не попал в беду. — Он был во Встрече, — сказала она. — Я думаю, он отправился домой…

Прежде чем она закончила произносить это, Мирнин тенью метнулся сквозь дождь… и исчез.

Клер пошарила в кармане, достала сотовый телефон, и склонилась над ним, чтобы защитить от дождя, пока быстро писала Шейну сообщение. «Иди домой быстрее», написала она. «Что-то не так. Беги».

Это всё, что она могла сделать. Теперь внутри нее засел мучительный, ужасающий страх. Мирнин не играл, только не с тех пор, как он видел то сообщение в пустыне. Было что-то еще более неправильное, чем она когда-либо видела.

Она заколебалась, разрываясь, а затем побежала в здании науки. Еще одна вспышка молнии осветила ей дорогу, она взбежала вверх по лестнице, дрожа от холода, и влетела в относительно сухое убежище холла. Ее мокрые следы были здесь не единственными, но они, безусловно, будут самыми грязными. Она вытерла обувь о коврик, как только могла, откинула промокший капюшон и побежала по коридору к лестнице, затем вверх к кабинетам. Дверь профессора Говарда была закрыта. Она дважды постучала и, не дожидаясь ответа, открыла ее в тот момент, когда он оторвал взгляд от своих бумаг.

— Простите, — сказала она. — Попала в шторм.

— Я вижу, мисс Дэнверс. Присаживайтесь. По этой причине стулья и выполнены из простого дерева.

— Я не могу, сэр. — Она сняла рюкзак с плеча — водонепроницаемый, к счастью, с каплями дождя всё ещё украшающими его поверхность — и открыла отделение, чтобы извлечь конверт. Она передала его, оставляя пятна на поверхности влажными пальцами. — Мне надо идти. Мне так жаль, но это срочно!

— Что, и в этот раз? — Профессор Говард цинично посмотрел на нее поверх своих очков, развернул записку, а затем взглянул на нее с совершенно другим выражением. Он осторожно сложил записку, засунул ее в конверт и протянул обратно. — Я буду ждать вас здесь завтра в полдень для прохождения теста, Дэнверс. Никакие оправдания не принимаются, кроме смерти — вы меня понимаете? Госпитализация также не пройдет.

— Да, сэр! Спасибо! — Она впопыхах засунула записку обратно в рюкзак, закинула его на плечо, и поспешно вышла из кабинета. Она захлопнула дверь позади себя и практически полетела вниз по лестнице, снова по коридору, накинув свой почти бесполезный капюшон прежде чем выйти снова под дождь.

И столкнулась с другим вампиром на тротуаре.

Оливер.

Что за дела, вампиры теперь прогуливаются днем? Присутствие на территории университета было совсем не похоже на Мирнина, а теперь еще и Оливер? Это становиться менее странным, нежели совершенно ужасающим.

— Где Шейн? — настаивал Оливер. — Я думал он будет с тобой.

Неожиданно всем понадобился Шейн. Клер заморгала, когда дождевые капли попали в глаза. Оливер не побеспокоился о плаще или шляпе, поэтому выглядел настолько же промокшим, какой она себя чувствовала. В добавок он выглядел так, словно он не позволит этому — или чему-нибудь другому — остановить его. У него был тот же взгляд, что и у Мирнина — сосредоточенный, напряженный, заинтересованный. Но только никакой печали. Оливер был при исполнении.

— Какого черта здесь происходит? — настаивала она. — Мирнин сказал…

Оливер шагнул в ее личное пространство, опустив подбородок. Это было, мягко говоря, пугающе. — Мирнин нашел тебя, — сказал он. — Конечно, он нашел. Он попробовал твоей крови — он всегда сможет найти тебя, если захочет. Что он тебе сказал?

— Он сказал, что Шейн в опасности и он должен найти его.

— Ты сказала ему?

Она медленно кивнула, не отрывая взгляда от глаз Оливера. Они были темные и непроницаемые, и капли дождя стекали с его ресниц.

— Тогда мне нужно поспешить, если ты хочешь, чтобы я спас его, — сказал он.

— Кого? Мирнина?

— Шейна. Где он?

— Идет домой из Встречи. — Она схватила его за руку, неожиданно испугавшись, что он собирается удрать, как и Мирнин, затеряться в дожде, прежде чем она сможет вздохнуть. — Постойте! Если вы идете, возьмите меня! Пожалуйста!

— Источник беспокойства, — вздохнул Оливер, но схватил ее за талию, и неожиданно поднял ее, с силой перебросил через плечо, и затем…

… Затем мир вокруг нее превратился в туман. Дождь бил ее, словно удары хлыста, и Клер спрятала лицо, пока ветер с такой силой трепал ее одежду. Слишком быстро, слишком быстро… Она не могла отдышаться, чтобы возразить, и Оливер в любом случае не стал бы слушать. Она всегда знала, что вампиры могли двигаться быстро, но это было безумием. Она словно попала в аэродинамическую трубу, и если бы не удерживающая ее ноги железная хватка, ее бы отбросило от него подобно летающему в торнадо листку бумаги.

Казалось, прошла целая вечность, но прошло не больше минуты или двух, когда Оливер замедлил ход и остановился, а все тело Клер рвануло вперед после их остановки. Изменение скорости отбросило ее назад, и она почувствовала, что он отпустил, но лишь для того, чтобы поймать ее, когда она упала. Он поставил ее на ноги, и она споткнулась, когда попыталась справиться со своей дезориентацией. В пределах досягаемости находилась каменная стена, так что она оперлась на нее, тяжело дыша.

Оливер двинулся вперед в сторону…

В сторону Мирнина в его плотном черном плаще, прижимающего Шейна к другой стене в переулке правой рукой и откинувшего назад левую, с блестящими на свету острыми когтями. Он заколебался, когда заметил Оливера, и замер, когда увидел дрожащую фигуру Клер.

— Нет, — прошептал он и перевел свирепый взгляд на Оливера. — Черт бы тебя побрал! Она не должна была увидеть это!

— Отпусти мальчика, — проговорил Оливер. — Сейчас.

Мирнин повернулся к Шейну, который боролся за свою жизнь, но ему не удавалось избавиться от захвата Мирнина на его горле. Лицо его становилось багровым.

— Я не могу этого сделать, — сказал он. Его голос звучал грустно и несчастно, но решительно. — Я заключил сделку. Я намерен сдержать ее.

Оливер не стал спорить об этом. Он врезался в Мирнина сбоку, как грузовой поезд, и два вампира отлетели в сторону, а затем врезались в огромный ржавый мусорный контейнер, зазвеневший от удара, словно колокол. Мирнин вскочил, оскалив зубы, и его плащ взметнулся подобно крыльям летучей мыши, когда он прыгнул на Оливера.

Оливер перехватил его на полпути, прижал к стене, затем с громким всплеском серой воды опрокинул на затопленный пол переулка.

Клер, спотыкаясь, подошла к Шейну, который сполз вниз на землю. Он пытался отдышаться, и она заметила красные пятна на горле в тех местах, где Мирнин душил его. Она обхватила его руками, и Шейн обнял ее в ответ с отчаянием, удивившим ее.

— Уводи его отсюда! — закричал Оливер, пытаясь удержать Мирнина. — Уходите домой и оставайтесь там! Бегите!

Клер схватила Шейна за руку и подняла его на ноги, а потом потянула его, спотыкаясь. Переулок немного защищал их от дождя, но, когда они вышли на улицу, от струй ледяного ливня у нее перехватило дыхание. Времени на расспросы не было — Оливер казался совершенно серьезным, и она не намеревалась рисковать. Только не жизнью Шейна.

Потребовалась еще пара минут, чтобы пробежать сквозь слепящий дождь оставшиеся кварталы до Лот Стрит. Она почти ожидала, что кто-то еще — возможно, Амелия? — прыгнет на них, до того как они доберутся до укрытия крыльца, но улицы были пустынны. Морганвилль не создавался для сильных дождей, и водосточные желоба были уже переполнены. Улицы превратились в озеро, и вода неумолимо подступала ко двору под оградой.

У Клер тряслись руки, но ей удалось вставить свой ключ в замок, распахнуть дверь и втолкнуть Шейна внутрь. Она захлопнула ее за ними и заперла на все засовы и замки, прежде чем сползла вниз на веселый коврик, расстеленный Евой в прихожей.

Шейн рухнул рядом с ней, такой же промокший насквозь, и мгновение не раздавалось ни единого звука, кроме их собственного влажного, тяжелого дыхания.

Клер прислонилась к нему, и он обнял ее. — Ты в порядке? — спросила она тихим голосом. Когда он сглотнул, она заметила, что вся его шея выглядела болезненно красной.

Его голос дребезжал и был ниже, чем обычно. — Подумал, что он собирается убить меня, — сказал он. — Что, черт возьми, я сделал, что так его взбесил?

— Ничего. Я не знаю. — Клер закусила губу, чувствуя тошноту. — Он сказал мне, что должен тебя найти, потому что кто-то тебя преследует. Я… я сказал ему, где ты был. Боже, Шейн, я верила ему! Я сказал ему, где ты! — Чудовищность предательства Мирнина потрясла ее, и ей казалось, будто безупречный пол неожиданно проломился под ее ногами, и она быстро падала на дно кроличьей норы, где все было совсем не так. — Как он мог так поступить? Почему?

Шейн обнял ее и прижал к себе. — Все в порядке, — сказал он хрипло. — Я в порядке. Не твоя вина.

Однако, именно так и было. Ее вина в доверии к Мирнину. Шейн мог умереть. Клер очень отчетливо могла себе это представить — опоздать, видеть кровь Шейна, распространяющуюся в воде, затопившей переулок. Красное на острых когтях Мирнина. Тело Шейна, лежащее в луже лицом вниз.

И она могла себе представить, чем бы все обернулось для него, для всех них, потому что, если бы Шейн умер, если бы вампиры убили его, она охотилась бы за каждым из них. Клер знала, что это не рационально, не правильно, но ей было всё равно.

Если бы вампиры напали на Шейна, они напали бы на нее, и она сопротивлялась бы любым возможным способом.

— Что-то случилось, — прохрипел Шейн. — Очень плохое.

Она проглотила слезы, и, молча, кивнула. Она положила голову ему на грудь, закрыла глаза и слушала сильные, уверенные удары его сердца.

Сердце, которое она практически остановила, доверившись Мирнину.

Шейн погладил ее влажные волосы, пытаясь успокоить ее, а ведь именно его пытались задушить. — Это моя вина, — пролепетала она. — Правда. Я рассказала ему… Что он сказал?

— Мне? — спросил Шейн. Она кивнула. — Ничего. Я обернулся, а он стоял прямо позади меня, и он не сказал ни единого слова, кроме «Прости». — Он сглотнул и поморщился. Его голос был скрипучим. — Послушай, я дрался раньше — тебе это известно — но он не дрался. Он пришел, чтобы убить меня, ясно и просто, без раздумий. Уничтожить. Будто ему приказали.

— Приказали, — повторила Клер. И чьи Мирнин выполнял приказы? Ничьи, на самом деле. Ничьи, кроме… — Амелия. — Она сказала это вслух, очень тихо, и это прозвучало печально для ее собственных ушей. — Амелия отдала приказ. — Но это было не так уж и важно — Клер ощутила сжигающее возмущение, однако она никогда по-настоящему не питала никаких иллюзий по поводу лояльности Амелии к ней. Что действительно причиняло боль, так это Мирнин. После всего, что ей пришлось пережить из-за него, сделать для него, он отвернулся от нее. Он попытался забрать у нее Шейна.

Неужели он не понимал, насколько разрушительным это для нее окажется?

— Эй, — сказал Шейн. — Эй, Клер, я здесь. Я здесь. — Его пальцы гладили ее мокрые, холодные щеки, и она попыталась сосредоточиться на его лице. — Все в порядке.

Это не так. Она яростно прижималась к нему, пока они не перестали дрожать от холода, пока она не почувствовала, что тепло их тел высушивает насквозь промокшую ткань их одежды. Это совсем было не похоже на Шейна, вот так просто сидеть рядом с ней, только не в ситуации, когда им нужно было встать, высохнуть… казалось, у него больше не осталось сил двигаться дальше. Может быть, в глубине души, он был так же потрясен и напуган, как и она.

— Мы должны подумать о том, почему они так поступили, — сказал Шейн. — Я знаю, что раздражаю людей, но это перебор даже для вампиров.

— Это что-то, что мы сделали, — ответила Клер. — Что-то, что мы знаем. Что-то, что только мы знаем. — И к тому моменту, когда она закончила говорить это, она все поняла, как и Шейн.

— Парень, в пустыне, — сказал он. — Письмо из Блэйка. Так это совершенно секретно, предназначено для одних глаз? Если там написано лишь «беги»…

— Я думаю, что это не столько из-за написанного, — сказала Клер медленно. — Я думаю… я думаю, это потому, что мы знаем Амелию слишком хорошо. Мы немного разбираемся в ее мышлении. Больше, чем другие люди, во всяком случае. — Она сглотнула. — Я думаю, она хотела остановить нас, чтобы мы не рассказали кому-нибудь еще или обдумали возможные последствия.

— Меня, — поправил ее Шейн. — Она хотела остановить меня.

Эти слова заставили ее замолчать. Очевидно, это была правда. Мирнин умчался за Шейном, как стрела, а ведь у него была возможность убить ее, но он даже не пытался. Почему пощадил ее, если и она, и Шейн знали одни и те же опасные вещи?

Ты знаешь, прошептал какой-то голосок глубоко внутри нее. Ты знаешь, что чувствует Мирнин.

Клер вздрогнула. Она не знала. Действительно не знала. И она не хотела знать попрежнему. Но если Мирнин отказался убить её, разве по этой же причине он мог без особых проблем убить Шейна.

Тогда почему из всех людей именно Оливер вмешался, чтобы спасти их? Это не имело никакого смысла, и оставило Клер в таком потрясенном и уязвленном состоянии, какого не было за все время её пребывания в Морганвилле. Если Амелия отвернулась от них…

Она еще плотнее обвилась вокруг Шейна. Он со слабым звуком удовольствия в глубине горла потянул её себе на колени. Их губы встретились сначала нежно, а потом более всепоглощающе. Рот Шейна, вкуса дождя и горько-сладкого привкуса кофе, заставил Клер заскулить тихонько, заставил желать большего, гораздо большего, познать, что он жив и вместе с ней. Поцелуй становился крепче, и руки Шейна гладили с жаром её кожу. Вдруг она ощутила как душит влажная одежда, захотела избавиться от неё.

— Эй, — прошептал он и схватил её за руки, когда она потянула подол футболки чтобы сдернуть её. — Подожди.

Она остановилась и уставилась на него, потрясенная. Улыбка его влажных от поцелуев губ успокоила её. Как и горячий голодный взгляд его глаз.

— Наверх, — сказал он. — Необходимо тебя вытереть и нормально согреть.

Его слова прозвучали невинно, но, ох, это было не так. Совсем не так.

Она поднялась на ноги и протянула ему руку. Он удивленно поднял брови, взял ее за руку и поднялся, чтобы обнять ее и еще раз поцеловать.

— Он может попытаться еще раз, — сказала Клер. — Если Амелия повернется против тебя, я клянусь, Шейн, я клянусь, что я…

Он покачал головой и подарил ей теплый, сладкий, полный обещаний поцелуй. — Не думай об этом сейчас, — сказал он хрипловатым шепотом. — Что бы ни случилось, мы будем готовы к этому, Клер. Мы оба.

И после повел ее наверх, в тишину ее комнаты, где он снова обещал ей. Много всего особенного.

Оливер постучал в дверь через два часа. Они оба уже встали, оделись, и Клер разогревала суп Шейну — это было единственное, что он мог проглотить из-за ушиба горла. Клер открыла дверь и уставилась на Оливера, пристально посмотрев, и сказала, — Вы знали, что происходит. Вы знали о Мирнине. Это была Амелия?

— Я могу войти? — спросил Оливер. Он не стал дожидаться ответа, просто оттолкнул ее и прошел по коридору. Клер пробормотала вполголоса проклятие и заперла за ним. Вокруг нее сконцертрировалась энергетика дома, защищающая и грозная, но не совсем уверенная в том, кто вероятный противник. Дом реагировал на ее настроение, даже больше, чем на других жителей. Это может быть полезным, кстати как раз сейчас.

Оливер остановился у дивана, и, глядя на Шейна, который сознательно игнорировал его, пялясь в мерцание телевизора. — Ты в порядке? — спросил Оливер. Шейн указал на горло, — Ничего не повреждено, я надеюсь.

Шейн отмахнулся от него.

— Ах, как я вижу, ты еще не лишился чувства приличия и превосходных манер.

Оливер бросил взгляд на Клер, и чуть приподняв брови, спросил, — Он в порядке?

— Нет, благодаря Мирнину. — Она была так зла прямо сейчас, что почти дрожала. — Что за черт, Оливер?

— Жаль говорить, но это не совсем вина Мирнина. Существовало опасение, что позволение вам двоим знать… то, что вы знаете, может обернуться слишком большим риском. Считай, что тебе повезло. Мирнин сражался за твою жизнь.

— Мою жизнь. Не Шейна.

Оливер пожал плечами. — Как видишь, он жив и дышит. Ничего страшного не случилось.

Шейн молча ткнул указательным пальцем в шею, которая приобрела болезненный темно-красный цвет, превращающийся в фиолетовый.

— Никакого непоправимого ущерба, — поправил себя Оливер. — Пусть это будет показателем того, насколько серьезна эта ситуация, и насколько серьезны мы в своем желании не допустить разглашения этой информации… при этом, я имею в виду не только человеческое сообщество, но и вампирское. Молчи, ты меня слышишь? Ты никогда не была там, и ты никогда ничего не видела. Или, я обещаю, твое помилование будет отменено.

— Но мы же ничего не знаем! — Клер почти выкрикнула это. Она была в такой ярости, что хотела напасть на него голыми руками, и лишь тот факт, что обычно вспыльчивый Шейн тихо сидел на диване, удержал ее. Ну, это и еще тот факт, что Оливеру не составит ни малейших проблем раздавить ее как букашку. — Чего вы все так боитесь?

После этих слов Шейн взглянул на Оливера.

Тот заколебался на мгновение, а затем сказал, — Я надеюсь, тебе никогда не придется узнать ответ на этот вопрос, Клер. Не выходите из дома сегодня вечером. Подождите до завтра. Мне необходимо кое в чем убедиться.

Затем он тихо ушел. Она услышала, как открылась дверь и Оливер позвал, — Запри ее за мной. — Затем он исчез.

Клер выкрикнула в отчаяние, бросилась вниз по коридору, и захлопнула замки с такой силой, что ушибла руку. Затем она ударила кулаками по двери, и хорошенько пнула ее.

Шейн последовал за ней, и положил руки ей на плечи. Она повернулась к нему, вглядываясь в его лицо. Боже, этот синяк выглядел ужасно. Он чуть не умер.

Нет, его чуть не убил. Мирнин, из всех людей. Насколько всё плохо?

— Расслабься, — прошептал он. Он протянул руки и с нежностью обхватил ее лицо. — Просто расслабься. Дверь ни в чем не виновата.

— И это говорит парень, который крушит стены.

— Да, ну, стены сами напрашиваются.

Она рассмеялась, но это было похоже на нечто среднее между лаем и всхлипом. — Боже, что же там происходит? Чего они нам не рассказывают?

— Не знаю, — сказал Шейн. — Но на этот раз, я предлагаю не спрашивать, потому что это прямой путь к лишению нашего финансирования. — Он поцеловал ее в лоб, потом двинулся вниз, чтобы поцеловать в губы. — Боже, ты такая аппетитная.

— И об этом ты думаешь? После всего случившегося?

— Когда я нервничаю, я сосредотачиваюсь на позитивном. Например, на тебе. — Он взял ее за руку и повел обратно в гостиную, где усадил ее на диван, а сам сходил за двумя стаканами чая со льдом (Ева сделала его, по какой-то причине), и включил фильм на плеере. Она была слишком напряжена, чтобы расслабиться, в отличие от Шейна — он растянулся на диване, и несколько мгновений спустя, Клер, почувствовав себя глупо, устроилась рядом с ним. Его теплая, тяжелая рука обвилась вокруг ее талии, притягивая ее ближе.

Она понятия не имела, что это был за фильм, и в считанные минуты, ей стало все равно. Горячие поцелуи Шейна на ее шее гарантировали это. Как и хитрые, замечательные движения, что он проделывал своими руками.

Не прошло и часа, как они вместе уснули, свернувшись калачиком под теплым покрывалом, под всё ещё идущий фильм.

Они проснулись от звука гремящих на кухне тарелок и запаха пиццы. Клер пошевелилась первая, а ее потягивание и зевота привели к тому, что Шейн счастливо что-то пробормотал и ближе прижался к ней, но она улыбнулась и выскользнула из-под его руки.

Шейн слегка разомкнул глаза и произнес, — Не честно, ты уходишь.

— Ну, это пицца, — сказала Клер. — Вставай или тебе ничего не останется.

Пицца была почти такой же магической приманкой, что и тако, поскольку за тридцать секунд он вскочил на ноги, тряся головой, пытаясь уложить волосы в привычном «мне нет до этого дела» стиле.

О Боже, его шея выглядела ужасно. Такое не замаскируешь. Клер подошла к нему поближе и прошептала, — Мы не можем им рассказать. Ты ведь помнишь, да? Оливер сказал…

— Да, потому что я так хорош в выполнении приказов ходячих клыкастиков, — прошептал Шейн в ответ. Даже его шепот звучал грубо и болезненно.

— Шейн, ты не можешь!

— Прекрасно. Я ничего не скажу. Ты это объяснишь.

Это лучшее, что он был готов предложить, так что Клер толкнула дверь в кухню, с сомнением поглядывая на него, и обнаружила Майкла и Еву, стоящих за стойкой и накладывающих на тарелки пиццу из коробки. Там были две большие, Шейн направился к одной со всеми наполнителями. Он схватил кусок и начал есть его стоя.

Ева закатила глаза и опустила тарелку на столешницу. — Честно, тебя что, воспитывали в загоне для пони или еще где? Тарелки! Выучи это, полюби это… — Ее голос стих, а на лице отразился шок. — Что, черт возьми, с тобой произошло, Шейн?

Майкл поднял взгляд от своей собственной тарелки и тоже это увидел. Его голубые глаза расширились. — Черт, — сказал он. — Ты в порядке?

Шейн молча поднял два больших пальца.

— Шейн! Что случилось?

Он указал на горло, выглядя несчастно. Ах да, конечно. Он на полном серьёзе сваливал все это на нее, поняла Клер. У нее не было выбора, кроме как вмешаться. — Он не может говорить, — сказала она. — Ну, он может, но это больно. — Чистая правда. — Он подрался. — Тоже верно, хотя это была не столько драка, сколько нападение. — Хорошая новость — он выиграл.

— Чувак, кто-то пытался задушить тебя. Это отличается от большинства боев, — сказал Майкл. Он был искренне обеспокоен. — Это из-за листовок?

Это было вполне разумное объяснение, но Клер не могла не вздрогнуть от его использования. Прежде всего, поскольку Майклу и Еве уже было достаточно плохо из-за напряженности в городе. — Я так не думаю, — сказала она. — Это… что-то личное.

— Знаешь, тебе действительно надо прекратить попытки завести новых друзей, Шейн. Ты катастрофически плох в этом. И разве нас тебе не достаточно? — Ева похлопала ресницами и улыбнулась, но Клер могла точно сказать, что она все еще встревожена и волнуется. — Вот. Выпей колы. Это ведь хорошо для горла, верно?

— Хорошо для всего, — прохрипел Шейн и взял протянутую холодную банку со спокойной грацией. — Спасибо.

— Ты должен мне доллар, — сказала Ева. — Хотя, я добавлю его к тем пяти тысячам, что ты уже должен мне.

Он послал ей поцелуй, а она показала ему язык, и это был конец разговора, к счастью.

Они сидели вместе за столом и ели, в основном говорили Майкл и Ева. Шейн, конечно, молчал в силу обстоятельств, а Клер просто не могла придумать, что сказать, потому что сегодняшние события вытеснили все ее навыки непринужденных разговоров, и она боялась сказать что-нибудь, страшась сболтнуть лишнего. Оливер совершенно четко дал понять каким будет наказание за это. О, Боже, мы уже сказали Еве, что Мирнин вел себя странно, вспомнила Клер — они обсуждали это в кафе, но, по крайней мере, они не выложили больше никакой информации. Если считать экстренной новостью странное поведение Мирнина, то… ну, никто не стал бы прерывать запланированного вещания передач. Надеюсь.

— Земля вызывает Клер! — Ева щелкнула пальцами перед ее лицом. Она моргнула, отскочив назад, и торопливо откусила остывшую пиццу. — Ух ты. Видишь, что происходит, когда ты спишь в середине дня? Мозговые клетки находятся в спящем режиме.

— Прости. Так что ты говорила?

— Я спрашивала, планируешь ли ты помочь завтра. Мне может понадобиться твой совет в выборе торта, цветов и прочего.

— Я… — На мгновение мозг Клер абсолютно опустел. Должно быть, дала о себе знать теория Евы о спящих мозговых клетках. — Мне нужно сдать тест завтра утром, — она, наконец, вспомнила. — И когда-нибудь я действительно должна показаться в лаборатории.

— Значит, это — нет, — сказала Ева, и повернулась к Майклу.

— Уроки игры на гитаре, — сказал он. — Если я тебе нужен для…

— Нет. Потому что я знаю одного бездельника здесь, у которого нет никаких планов. Так ведь, Шейн?

Он жестом изобразил, как разрубает что-то. Ева покачала головой. — О, нет, тебе не надо. Я проверила график работы. Ты не работаешь до понедельника. Даже не пытайся.

В ответ он откусил слишком большой кусок пиццы. Майкл похлопал его по плечу. — Мне нравится этот план, — сказал он. — Ты и Ева, выбирающие торт и цветы, и ты не сможешь даже и слова произнести. Будут тонны веселья.

Шейн чуть не задохнулся и бросил на Майкла косой взгляд. Майкл в ответ послал ему улыбку на сто ватт — без клыков, что, вероятно, было к лучшему.

В целом, это был не плохой вечер, особенно когда все они свернулись калачиком на диване для ночи плохих фильмов. Было немного непривычно без придирчивых комментариев Шейна, но отдых рядом с ним, в его объятиях, заставил Клер почувствовать, что всё в мире должно быть в порядке, в конце концов.

«Нет, это не так», настаивала какая-то предательская, рассудительная часть ее мозга. «Ничто не правильно. Ты в опасности».

Если Амелия испугалась до такой степени, что попыталась убить Шейна, даже если это была какая-то ужасная ошибка, предчувствие Клер было почти наверняка правильным.

Глава 6

Клер

Утро пятницы выдалось ясным, все дождевые тучи рассеялись; воздух был свежим, сухим и холодным, и ветер — который никогда и не стихал — гонял облако песка, и Клер, кутаясь в теплую куртку, шарф, шапку и перчатки, шла выпить кофе в кафе "Встреча". Ева ненавидела вставать рано, так что этим утром за стойкой была девушка по имени Кристи, жизнерадостная невысокая блондинка, которая возможно была чирлидершей старшей школы Морганвилля в прошлом году, или пару лет назад. "Встреча" делала отличный бизнес, готовя кофейные деликатесы для людей, не спешащих на работу, и студентов, посещающих утренние занятия. Клер не сразу смогла найти столик, но в конце концов заняла один, придвинутый к стене, как только другой посетитель освободил его.

Она потягивала свой мокко и проверяла электронную почту на телефоне, когда кто-то с глухим стуком бросил маленькую клетчатую сумочку на стол. Клер подняла взгляд и увидела Монику Морелл, опускающуюся на стул напротив нее. Погода для Моники не имела никакого значения. На ней были белые гольфы, клетчатая плиссированная мини-юбка и белый топ с глубоким вырезом. Никакой верхней одежды.

— Ты разве не мерзнешь? — спросила Клер. — И, кстати, это место занято моим невидимым другом.

— Конечно я мерзну, но я готова терпеть ради моды, хотя едва ли ты понимаешь что-то в таких вещах, Зубрила. И плевать на твоего невидимого друга. Я хочу выпить кофе, а за твоим столиком единственный свободный стул. Я вовсе не хочу грубить или что-либо в этом роде.

Моника откинула за спину свои блестящие темные волосы. Она недавно перекрасила их, и Клер подумала, что такой цвет идет ей больше всего. Она была высокой, симпатичной девушкой с вызывающей привлекательностью, и у них с Клер на протяжении уже долгого времени было что-то вроде не дружбы, а вооруженного перемирия.

— Как там Джина? — спросила Клер, делая глоток. Чем быстрее она допьет свой кофе, тем быстрее сможет сбежать с этой Планеты принцесс. — Я слыщала, она на реабилитации.

Джина была одной из двух закадычных подружек Моники, и она была вовсе не на реабилитации, которую проходят какие-то знаменитости, нет, это была физическая реабилитация после того, как она разбила свою машину в весьма зрелищной аварии. Клер считала, что та авария была кармическим возмездием. Она даже почувствовала небольшой укол вины за то, что не слишком-то сочувствовала. Ее вопрос был простой вежливостью.

— Она идет на поправку, — сказала Моника. — Однако, они подумывают поместить ее куда-то вроде психо-терапевтической штуки. Очевидно, она ударила медсестру.

— Ну, Джина есть Джина, — сказала Клер. — Она умеет заводить друзей.

— Что за наезд?

— Она угрожала мне ножом. И не один раз. И она сломала Миранде нос. — Миранда была худеньким подростком, который за свою короткую жизнь уже получил слишком много травм; Джина хладнокровно ударила ее, и уже только за это, Клер хотелось бы, чтобы реабилитация Джины длилась вечно. Не буквально, конечно. Но Клер надеялась, что это было по меньшей мере болезненно.

Моника ничего не возразила. Клер знала, что она тоже не была в восторге от поведения Джины, но при этом не пыталась положить ему конец.

— Возможно, будет лучше если они проведут обследование, — сказала Моника. — Сучка явно сумасшедшая.

Этими тремя словами она отправила в отставку одну из своих самых преданых последовательниц и приспешниц. Клер не знала, произвело ли это на нее впечатление или скорее вызвало отвращение. Возможно, и то, и другое.

— Она здесь не одна такая.

— Тебе лучше знать. К слову о сумасшедших сучках, не могу дождаться, чтобы посмотреть, что произойдет на вечеринке по случаю помолвки. Это должно быть что-то грандиозное.

Глаза Моники светились от предвкушения. — Я слышала, что Псевдо-Мертвая Девочка пригласила половину повстанческого движения Морганвилля, и они еще захватят своих друзей. Я собираюсь одеться так, чтобы потом можно было легко отстирать кровь, на всякий случай.

Конечно Моника придет на вечеринку; она никогда не упустит случая потусоваться, особенно на вечеринке, где она сможет вызвать хаос. И все же Клер понимала, что не Моника была их самой большой проблемой. И ее поведение тоже не будет худшим.

Это было печально.

— Приятно было поболтать, — сказала Клер, и хотя у нее еще оставалось пол-кружки кофе, она поднялась, чтобы уходить.

Моника резко протянула руку и схватила рукав куртки Клер. — Подожди. Сядь. Пожалуйста.

Услышать "пожалуйста" от само-коронованной принцессы Морганвилля? Теперь это становилось интересно. Клер присела обратно и отхлебнула свой мокко, ожидая, что произойдет дальше.

— Кое-что случилось, — сказала Моника. Она понизила голос и оглянулась по сторонам, чтобы убедиться, что никто не подслушивает. Насколько Клер могла судить, никто и не пытался.

— Вчера моего брата вызвали на какое-то совещание за закрытыми дверями с Амелией и он до сих пор не вернулся. Кроме того, он не отвечает на звонки. Ты можешь выяснить, что происходит?

Ричард Морелл, брат Моники, был мэром города — возможно слишком молодым для этой должности, но он был одним из самых ответственных людей, которых Клер когда-либо знала. Очевидно, что Моника заботилась о нем. И она была права — быть запертым с Амелией всю ночь… Звучало не слишком хорошо.

— Я могу поспрашивать, — сказала Клер. — Но они, возможно, не скажут мне больше того, что ты итак знаешь.

— Я просто хочу знать, что он в порядке.

Моника выгладела почти… ну, человечной. — Ричард — это все, что у меня есть. Ты же знаешь.

Клер кивнула. — Посмотрим, что я смогу выяснить, но я уверена, что с ним все в порядке. Не волнуйся.

— Спасибо. — Моника сказала это неохотно, но она все же это сказала. Это было более, чем удивительно. Клер не хотела портить момент, говоря что-либо еще, так что она допила свой кофе в тишине, то же сделала и Моника, и это создало ощущение… почти комфорта.

По крайней мере, в сравнении с теми временами, когда они пытались поубивать друг друга.

Потом Клер отправилась в здание научного факультета ТПУ, где ее ждал профессор Говард, чтобы провести тестирование. Она справилась с тестом за двадцать минут вместо выделенного для этого часа; для нее тест был достаточно легким, и профессор понял это, едва взглянув на ее ответы. Она получила одобрительный кивок и наставление, впредь не пропускать другие тесты.

К сожалению, Клер не могла бы пообещать чего-то подобного. Не в Морганвилле.

После тестирования, сидя на ступеньках в холодных лучах солнца, она набрала номер Оливера. Не удивительно, что она попала на голосовую почту, и голос Оливера резко приказал ей оставить сообщение.

— Моника Морелл беспокоится о своем брате, — сказала она. — Она достаточно взволнована, чтобы спрашивать об этом меня, а это означает, что она скорее всего уже допросила всех остальных в городе. Полагаю, шумиха вам ни к чему, поэтому пойдите и успокойте ее. Пожалуйста.

«Пожалуйста» она добавила с запозданием и не слишком искренне; она все еще сердилась на него, и была просто в ярости от Мирнина. И Амелии. Она была по-настоящему зла на Амелию.

Она так много сделала для вампиров, она так старалась ради порядка в городе, и вот как они ей отплатили. Пытались забрать Шейна.

Чем дольше она думала об этом, тем больше злилась. И боялась. Поскольку все произошедшее словно поставило ее на край страшной пропасти… Она всегда считала, что в той или иной степени может доверять Мирнину и Амелии. (Насчет Оливера она никогда не заблуждалась). Но если она не могла… если на самом деле они видели в ней всего лишь малозначительного человечка… что для них значил любой другой человек в Морганвилле?

Ничего.

Именно это Шейн пытался сказать ей все время. Мы ничего не значим для них, мы просто система жизнеобеспечения, думала Клер. Каждый по отдельности, мы — ничто. Слуги. Нет, скот, только без копыт, полезный время от времени.

Она сжала свой телефон, встала и стала спускаться по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Изнутри ее сжигала смесь нервозности, тошноты и ощущения новой цели.

Она пошла прямо в магазин фото-аппаратуры, который они посещали вместе с Шейном; флаера с рекламой вечеринки по случаю помолвки в витрине не было, но Клер и не надеялась, что он там будет. Мужчина за прилавком — тот же самый — выпрямился и положил руки на стеклянный прилавок, когда она вошла. — Что ты хочешь? — спросил он. Татуировка цвета индиго выделялась на бледной коже предплечья, выглядывая из-под закатанного рукава рубашки.

Клер сняла шапку и перчатки, засунула их в карман и сказала: — Я не знаю.

Это было честно. Неизвестный импульс привел ее сюда, и теперь, стоя перед этим мужчиной, она не понимала, о чем хотела его спросить. — Что означают эти татуировки?

Он одернул свой рукав, глядя на нее с холодным подозрением. — Парни делают их, — ответил он. — Я не делаю. Я продавец в фото магазине. Поспрашивай на улице.

— Капитан Очевидный раньше был вашим другом.

Он ничего не ответил. Сейчас он хмурился и Клер спрашивала себя, не допустила ли она ужасную ошибку.

— Я просто… — Она глубоко вздохнула и выпалила. — Шейн может быть в опасности. Настоящей опасности. По уши. Вы можете защитить его?

— Извини? — его брови взлетели вверх. — Не понимаю, о чем ты толкуешь. Я просто…

— Продавец в фото-магазине, да, я вас слышала. Слушайте. Мне нужно знать — могли бы вы, не знаю, присмотреть за ним? Пожалуйста.

— Ты что думаешь, я поведусь на твое невинное представление? Ты с первого же дня пребывания здесь была на стороне вампиров. Без вариантов, милая. И если продолжишь разнюхивать здесь, нарвешься нанеприятности.

— Я же не для себя прошу, — сказала Клер. — Это для Шейна. И я думаю, вам известно, что он-то никогда не был на стороне вампиров. Так что, пожалуйста, просто помогите ему, если увидите, что он в беде. Это все, о чем я прошу.

— Что насчет тебя? — спросил он, одарив ее зловещей ухмылкой. — Что если ты попадешь в беду?

Клер пожала плечами и одела шапку и перчатки. — Думаю, я сама по себе. Верно?

Он провожал ее пристальным взглядом, когда она вышла на улицу под слабые лучи зимнего солнца. Кругом были грязные лужицы и земля была пропитана влагой.

Когда она оглянулась, продавец фото-магазина кивнул ей.

Она засунула руки в карманы и пошла домой.

Дома царил хаос, и на мгновение Клер испугалась, что случилось что-то ужасное. Ева носилась по дому, разбрасывая вещи, а Шейн тонким и скрипучим голосом говорил ей, — Это не такая уж проблема, чувак, успокойся.

— Я не чувак и я не успокоюсь! — Ева верещала пронзительным голосом, полным разочарования.

Клер бросила вещи в холе и побежала в гостиную, ожидая увидеть… Впрочем, она сама не знала, что она ожидала увидеть, вероятно что-то катастрофическое.

Тем, что она увидела, был торт, стоящий на обеденном столе, и он был… ну, он был «катастрофой». В форме торта.

Двухярусный десерт был неравномерным и покосившимся, глазировка была грязной, красные цветы были замазаны чем-то белым, с левой стороны виднелись подозрительные пятна, похожие на кровь, и, хуже всего, как Клер увидела, подойдя ближе, была надпись сверху, обрамленная неровным сердцем, пронзенным стрелой, которая гласила «Майкл и Эва».

Эва. Не Ева.

Ева пинала диван своими ботинками от Док Мартенс и рыдала, и Клер не могла ее винить. Шейн выглядел беспомощным и просто стоял и смотрел на нее, не зная, что делать.

И, разумеется, он сделал худшую вещь в этой ситуации, он сказал, — Слушай, это же просто торт. Уверен, что он все равно вкусный.

Ева впилась в него взглядом. Клер подошла и обняла свою подругу, послав Шейну раздраженный взгляд.

— Что я такого сделал? — прохрипел он. Кожа на его шее была цвета пурпура, с оттенками синего. — Торт. Это же просто торт. Вкусный торт.

— Дорогая, все будет в порядке, — сказала Клер. — Мы можем это исправить.

— Мы не можем, — выдавила Ева, в перерыве между всхлипываниями. — Торт должен был быть украшен красным — а это какая-то жижа…

Это действительно выглядело жутковато, но Клер сдела храброе лицо. — Мы отчистим его, купим в магазине глазурь и нанесем ее заново. Хуже ведь не будет, верно? И мы сами его украсим. Получится здорово.

— Это ужасно! — причитала Ева, спрятав лицо в пухлой куртке Клер. — Это похоже на свадебный торт Дракулы.

— Разве это не его преимущество? — спросил Шейн. — Я имею ввиду, очень тематично.

— Ты совсем не помогаешь, Шейн, — сказала Клер.

— Я помогаю! Я даже принес его в дом!

— Да уж, отличная работа.

Клер вздохнула и покачала головой. — Ева, иди наверх или куда-нибудь еще. Мы придумаем, как все исправить. Просто успокойся и расслабься. Дыши. Я куплю глазурь и сразу вернусь.

Клер посадила Еву на диван. Она перестала рыдать, что было хорошо, но смотрела на торт помертвевшим, испуганным взглядом. Чем скорее старая глазурь будет соскоблена, а весь торт отглазурирован повторно, тем лучше.

Шейн спросил, — Хочешь чтоб я пошел с тобой?

Ее первым желанием было сказать «нет»… но он ведь пережил утро беготни с Евой, и к тому же Ева сейчас была поглощена подготовкой вечеринки, а не его защитой. Кроме того, день был в самом разгаре. Самое безопасное, что могло бы быть, даже от Амелии.

Он состроил ей щенячьи глазки и сказал, — Пожалуйста?

Она никогда не могла устоять перед щенячьими глазками, и он знал это. — Хорошо, — сказала она. — Но надень шарф. С таким горлом ты похож на зомби.

— Я слышал, зомби сейчас очень популярны, — сказал Шейн с непроницаемым лицом. — У них есть собственное телевизионное шоу и прочее. Ладно. Шарф.

Она проследила, чтобы шарф был намотан достаточно высоко и скрывал самые сильные синяки. — Если кто спросит, просто скажи, что ты сделал себе новую клёвую татуировку, которая еще не зажила, — сказала она. Она остановилась и легонько провела кончиками пальцев по разноцветной коже. — Болит?

Он наклонил голову и нежно поцеловал ее в лоб. — Только когда я смеюсь.

— Я постараюсь не смешить тебя.

— Грандиозная ошибка, красавица. — Она вся трепетала внутри, когда он называл ее красивой. Он делал это не часто, но когда это происходило, он говорил это таким тоном, что был… невероятно интимным. — Ты ведь знаешь, что мне нужно защитить тебя, верно?

— Я собираюсь купить сахарную глазурь, Шейн. Я не еду на сафари. Кроме того, именно ты у нас с мишенью на спине, а не я.

— Тогда ты сможешь защитить меня. — Он легонько поцеловал ее в нос.

Идея, что она — маленькая, физически не очень сильная — защищает большого, сильного Шейна… Ну, это было просто смешно, и она не смогла сдержать смех.

Но он продолжал смотреть на нее очень теплым и серьезным взглядом, и когда ее хихиканье прекратилось, он сказал, — Я серьезно, Клер. Я тебе доверяю.

Она положила руку ему на щеку и, не говоря ни слова, вывела его за дверь.

В продуктовом магазине, первым делом Клер приметила, что там возникла какая-то кризисная ситуация — кризис не из разряда «у нас кончилось молоко», а нечто большее. Стиль управления. Когда они с Шейном вошли внутрь их чуть не сбил с ног весьма взволнованный мужчина с той характерной внешностью управляющего магазином. Он разговаривал по телефону. Галстук у него висел криво, а под мышками пятна пота. Он говорил, — Да, я знаю, что вам нужны деньги за доставленный товар, и я пытаюсь связаться с нашим владельцем… я уже несколько дней этим занимаюсь! Нет, у меня нет другого номера. Послушайте, я уверен, что всё в порядке. Я лично схожу и проверю. Если вы можете просто пойти навстречу и осуществить запланированную доставку… — Его голос затих, когда он ушел по направлению к своему кабинету. Клер обменялась взглядом с Шейном, который недоуменно пожал плечами, после чего они отправились на поиски глазури для торта.

Клер с уверенностью могла сказать, что полки остро нуждались в пополнении запасов… Не то, чтобы в этом магазине когда-либо был огромный выбор, но когда количество смесей для торта опускалось до одной или двух упаковок, и к тому же не самых приятных на вкус… ну, это не сулило ничего хорошего. Не удивительно, что менеджер был в бешенстве.

Как и в большинстве заведений в городе, Клер предположила, что владельцем был вампир…. Ещё им очень нравилось держать в жесткой хватке объекты своих вложений. Так почему же управляющему так трудно получить деньги для его магазина? Не похоже, чтобы вампиры разорялись, не в Морганвилле.

— Он сказал, что не может связаться с владельцем? — спросил ее Шейн, очень тихо. — Потому что это странно.

— Очень, — согласилась она. — Думаешь, он мог быть частью, хм, группы поддержки Бишопа? — Бишоп, отец Амелии, собрал очаровательную маленькую группу коварных предателей для оказания помощи в его попытке захватить власть; Амелия и Оливер сделали так, чтобы в большинстве своем эти люди исчезли. Бишоп внес и свой вклад в причиненный ущерб… Он захватил некоторых сторонников Амелии, и они не пережили этого опыта.

Гражданская война между вампирами — не очень приятное зрелище.

— Возможно, — сказал Шейн. Его голос прозвучал грубее, чем прежде, словно ему действительно становилось больно. — Но об этом должны были позаботиться еще несколько недель назад. Амелия не пустила бы всё на самотек.

Он был прав. Это казалось чем-то новым и довольно зловещим. Безусловно, Амелии не хотелось бы, чтобы разорился один из основных продуктовых магазинов в городе; она бы незамедлительно профинансировала его. Должно быть, происходящее ускользнуло от ее радара.

Клер покачала головой и отправилась на поиски сахарной глазури. Белая глазурь была в необходимом количестве, и еще она нашла какие-то красные засахаренные цветы. Красный цвет в украшениях вызывал некоторые сомнения, однако Клер прихватила несколько этих цветков. — Готово, — сказала она, и обернулась.

Шейн исчез.

— Шейн? — Она прижала покупки к груди, внезапно ощутив озноб, и огляделась по сторонам. Его не было в другом конце прохода. В действительности, его нигде не было видно. Клер поспешила на кассу, надеясь застать его там.

Ничего. Ее сердце учащенно забилось, болезненно быстро. Она быстро прошлась от прохода к проходу. Там были дюжины покупателей, но никаких признаков ее парня.

И потом, где-то в стороне, она увидела промелькнувший голубой шарф. Она попятилась, пригляделась и увидела, что Шейн стоит близко к двери офиса, опустив голову и прислушиваясь. Он взглянул вверх и увидел ее, и ее сердце медленно начало успокаиваться. Ее наполнило сладостное облегчение. Боже. Она подумала… Ну, она подумала, что кто-то похитил его прямо за ее спиной. Что казалось довольно смешным, теперь, когда она подумала об этом — он не какой-то беззащитный ребенок, он здоровенный парень, и он умеет создать шум, по крайней мере.

Нет, конечно же, он ушел по своей воле. Осёл.

Она встала в очередь, чтобы оплатить покупки, и он присоединился к ней в тот момент, когда она добралась до кассы. — Придурок, — сказала она, без обычного легкого намека на юмор. — Ты до смерти меня напугал!

Он помог ей составить ее охапку покупок на прилавок и кивнул скучающей, тучной девушке, прогоняющей покупки через сканер. — Привет, Беттина.

— Привет, Шейн. — Вздохнула Беттина.

— Так что, сплошная трагедия сегодня.

— Доставок не было уже две недели, — сказала она. — Повезет, если мы не закроемся завтра. Сегодня должен был быть день зарплаты. Нет никаких подписанных чеков. Это полный отстой.

— Ты уж держись, — сказал Шейн. Он улыбнулся ей, и она устало улыбнулась в ответ. Неожиданно, Клер пришло на ум, что он знаком с этой девушкой — вероятно, она из его старого района или школы. — Как твой брат?

— Всё такая же бестолочь, что и раньше, только теперь он достаточно взрослый, чтобы пить — всё законно, — сказала она. — Довольно отстойно.

— Расскажи мне об этом.

Взгляд Беттины наконец остановился на горле Шейна и его шарфе. — Эй, это что, синяк? Что случилось?

— Тату, — сказал он с непроницаемым выражением лица. — Очень крутая.

Она выглядела впечатленной. — Думаю, так и должно быть.

Беттина молча упаковала продукты и передала их, Клер поблагодарила ее — искренне, потому что было очевидно, что у Беттины и всех остальных в магазине сегодня будет довольно плохой денек — и вышла с Шейном на холод.

— Ну, так что, супершпион, что ты узнал, шатаясь возле двери офиса? — спросила она его. Шейн шел сгорбившись, засунув руки в карманы, с задумчивым выражением лица.

— Управляющий позвонил в полицию, — сказал он. — Подал заявление о пропавшем без вести. На вампира.

— Серьезно?

— Значит, он совсем отчаялся. — Шейн поднял брови. — Он дал им адрес, если тебя это интересует.

— Это не очень хорошая идея. Мы должны затаиться, помнишь?

— Мы не говорим. Мы просто смотрим.

— Из-за тебя нас убьют, — сказала Клер. — Ну, или тебя, во всяком случае. Что убьёт и меня, Шейн. Пожалуйста, пойдем домой, хотя бы раз! Не копайся, не разведывай, не рискуй. Мне страшно, и я думаю, что чем меньше мы имеем дело с происходящим, тем лучше.

Он бросил взгляд на нее, улыбка играла на его губах. — Кто ты и что ты сделала с Клер?

— Я серьезно.

— Я это вижу. — Он глубоко вдохнул, словно выигрывал время, и через мгновение сказал, — Клер, Мирнин — это ничто по сравнению с остальным, и у него нет причин преследовать меня. Могу точно сказать, что это была не его идея. Он фактически извинился перед тем, как выбить из меня все дерьмо. Так… кто отдает приказы Мирнину?

— Шейн…

— Давай. Помоги мне.

Клер вздохнула, и ее дыхание, вырвавшееся белым облачком, унес порыв яростного, холодного, обжигающего кожу ветра. — Только один человек.

— Да. Ее. И затем прискакал Оливер, чтобы остановить его. Опять же, кто отдает приказы Оливеру, когда он их слушает?

— Амелия.

— И ты думаешь, что, спрятавшись, мы действительно выпутаемся из этого? Ты и дальше хочешь верить в Санта Клауса и пасхального кролика, пока мы варимся в этом?

Клер перепрыгнула разбитый участок тротуара, который длинные ноги Шейна с легкостью преодолели. — Эй, только ты считаешь пасхального кролика настоящим злом.

— Допустим, но ты уходишь от темы.

— Я думала об этом, — сказала она. — И я зла, Шейн. Я действительно зла. После всего, что мы сделали, всего, чем мы рисковали, чем мы пожертвовали. И это больно. Поверь мне.

Он остановился, и мгновение смотрел на нее, а потом обнял. Улица была пуста, за исключением нескольких проезжающих мимо машин, и было чувство, словно они одни против всего мира. Не совсем правда, но в тот момент, Клер чувствовала себя особенно ранимой.

Шейн поцеловал ее в макушку и сказал, — Добро пожаловать в Морганвилль. Мы выросли, зная это. Ты только сейчас осознаешь это.

Она спрятала лицо в теплой, грубой ткани его куртки. Ее голос звучал приглушенно. — Как ты выносишь это?

— Мы становимся недоброжелательными, — сказал Шейн. — И мы становимся циничными. И мы держимся вместе. Всегда. Потому что с самого начала и всегда мы будем опираться друг на друга.

Они стояли рядом, обнимая друг друга, пока, наконец, ветер не стал таким холодным, что Клер задрожала даже в его объятиях.

Шейн обнял ее и держал ее всю дорогу домой. Она заставила себя забыть все, что они видели и говорили, и броситься на спасение свадебного торта Евы. Это было действительно весело, и после трех упаковок глазури, они создали если не профессиональный, то хотя бы презентабельный вид. Торт был ровным и даже украшен — красные цветы выглядели очень мило и немного вызывающе. Клер решила применить самый дилетантский декораторский прием, которым оказалось забавное кособокое сердце с детской стрелой, пронзившей его, и инициалы МГ и ЕР.

Просто, но весело.

Ева крепко ее обняла. — Это прекрасно, — сказала она. — А что случилось со старой глазурью?

Шейн, сидя за столом, поднял руку. — Ликвидирована одним из команды.

— Господи, ты ее съел? Всю?

— Неа. — Он поднял тарелку, которая стояла перед ним. Оставалось еще около половины. — Не смог всё осилить.

Ева удивленно моргнула и посмотрела на Клер, которая пожала плечами и сказала, — Я всегда считала, что он сладенький.

На следующий день, они все поднялись рано — ужасно рано, по словам Евы, которая выглядела осунувшейся и отчаявшейся, пока не выпила три чашки кофе перед тем, как отправиться на полуторачасовое свидание с ванной. Клер мудро поступила, приняв душ и завершив все свои сборы до того, как Ева проснулась.

Она еще не видела Майкла, но Шейн уже поднялся, зевая и выглядя почти таким же неготовым к этому, как и Ева. — Почему мы снова это делаем? — спросил он. — И где же все те пончики, что я купил?

— Съели, — сказала Клер. — Кроме того, ты съел около фунта глазури прошлой ночью. Никакого тебе сахара.

На этот раз он выстрелил в нее из пальца, что было весьма забавно — он никогда, никогда не стрелял в нее до этого. Она выстрелила в него в ответ, чем заставила его улыбнуться. — Это так несправедливо. Так что погонщик рабов Ева заставила нас делать сегодня?

— Мы должны отвезти торт и цветы в банкетный зал, — сказала Клер, загибая пальцы. — Украсить столы. Расставить тарелки и вилки. Приготовить пунш и обеспечить едой любителей плазмы…

— Ты ведь не серьезно.

— Расслабься — не мы ответственные за плазму. Этим занимается банк крови.

— Превосходно. Мои две пинты будут угощением на вечеринке.

— Не сбивайся с плана, Шейн. Что это на тебе надето?

— Расслабься, Полиция Моды. Я оденусь. У меня есть футболка смокинг и всё прочее. — Когда она открыла рот, в ужасе, он усмехнулся. — Да шучу я. Я буду выглядеть лучшим образом. О, и я надену свитер с высоким воротником, так что не придется париться из-за того, что синяки не сочетаются с моими ботинками или еще что. — Клер пришлось признать, что сегодня синяки были эффектней, однако его голос звучал нормальней. — Я обещаю, никаких лимонно-зеленых костюмов. — Он зевнул. — Думаю, мне лучше пойти постучать в дверь Майкла. Чуваку грозит опоздание на его собственную вечеринку, и тогда Ева воткнет ему кол прямо в сердце. Бардак.

Он взял свой кофе и не спеша удалился, а Клер осознала, что стоит и улыбается, как идиотка. Она не знала, когда это случилось, но что-то изменилось в Шейне — что-то важное. Не такое большое изменение, но сейчас он кажется… более ответственным. Всё меньше от бунтарского бездельника и больше от кого-то, кому нравилось так думать.

Прогресс.

Она допила свой кофе, быстро, и помыла кружки в раковине. Она была по запястье в теплой, мыльной воде, когда у нее за спиной раздался голос Шейна, зовущий ее по имени. Она оглянулась и увидела его, стоящего в открытых дверях. Он выглядел…

Странно — это было ее первой мыслью, но в следующую секунду, она поняла, что это страх. Она не так часто видела его напуганным.

— Шейн? — Она бросила свое занятие и потянулась за полотенцем, чтобы вытереть руки.

— Тебе лучше выйти сюда, — сказал он. — У нас гости.

— Кто…? — Не было еще и восьми утра, а уже кто-то пришел? Что-то не так.

— Шериф Мосес и Дик Морелл, — сказал Шейн. — С ними Майкл. Он так и не вернулся домой прошлой ночью.

— О Боже, — выдохнула Клер. — С ним все в порядке?

— Как сказать, — произнес он. — Пошли.

Она бросила полотенце на стойку, не беспокоясь, где оно приземлилось, и последовала за ним по коридору, затем в холл, и в гостиную, где ожидали Ханна Мосес и мэр Морганвилля Ричард Морелл. Ханна была одета в ее накрахмаленную голубую полицейскую форму, держа фуражку в руке; она была высокой афро-американской женщиной со шрамом на лице, который она заработала в бою в Афганистане, и она была одной из самых способных и практичных людей из всех, кого знала Клер. Ричард Морелл был в костюме и галстуке, но галстук был ослаблен, и в целом его вид походил на вчерашнюю одежду — по характерным складкам и темным кругам под глазами. Он и Ханна были вроде как молоды — около тридцати, по крайней мере — и хотя Шейн никогда не переставал воспринимать Ричарда как брата Моники, Клер считала его хорошим парнем.

Они оба кивнули Клер, когда она вошла в комнату.

Только не Майкл. Он сидел на одном из стульев, облокотившись на колени и согнувшись. Как и Ричард, он выглядел так, будто так и не переодевал свои джинсы и темно-синюю рубашку, которые он носил вчера. Он поднял голову, чтобы взглянуть на Клер, затем вернулся к изучению ковра.

— Что случилось? — спросила она, затаив дыхание. Она ожидала, что с Майклом что-то произошло, но его, казалось, точно не арестовали. Кроме того, наручники — это больше в стиле Шейна.

Ева зашла прямо следом за ней, все еще в черном шелковом кимоно, с вышитыми журавлями, а волосы собраны под полотенцем. Она подошла к Майклу и коснулась его плеча. Он поднял голову и слабо улыбнулся, положил свою бледную руку поверх ее, и выпрямился в кресле.

Ханна откашлялась. — Мне нужно задать вам всего несколько вопросов, — сказала она. — О пропавших без вести вампирах.

Клер увидела реакцию Шейна, и предположила, что у нее сделалось то же полувиноватое выражение. Должно быть, кто-то видел, что он шпионит, и слышал их разговор… но они не причастны к этому. Они этого не делали! Отлично, теперь нас считают виновными, даже когда мы ничего не делали.

— Нам ничего не известно, — сказала Клер, прежде чем Ханна продолжила. — Мы услышали об этом в магазине, вот и всё. Мы знаем только то, что какой-то вампир пропал две недели назад, и всё это время у них не подписываются чеки.

Ричард Морелл, нахмурившись, посмотрел на нее. Как и Ханна, чуть-чуть. — Что за магазин?

— Продуктовый Король? — Слишком поздно, Клер поняла, что она пошла совершенно неправильным путем. — Ох. Так… не он?

— Другой случай, — сказала Ханна, — но подобные обстоятельства произошедшего. Мы разбираемся с исчезновением мистера Барретта, но сейчас у нас есть более неотложная проблема. Он стал четвертым вампиром, пропавшим за последние три недели, и вот уже пятый случай.

— Это Наоми, — сказал Майкл. — Никто не видел ее с тех пор, как она наведывалась к нам. Мы — последние люди, кто видел ее. — Он не сказал «в живых», но Клер поняла, что он имел в виду. Существовала вероятность, что Наоми, как и четверо других вампиров, были убиты.

Неудивительно, что Ханна была напряжена, а Ричард не мог спать. Мертвые вампиры в Морганвилле были очень, очень серьезной проблемой… для людей.

— Мне необходимо, чтобы каждый из вас рассказал в деталях, где вы были с тех пор, — сказала Ханна, и вынула блокнот и ручку. — Ева. Ты первая.

Ева запахнула свой халат, хотя он был крепко завязан, и ее темные глаза расширились. — Ты думаешь, что я…

— Я ничего не думаю, за исключением того, что тебе необходимо восстановить все свои передвижения, таким образом, я смогу быстро тебя исключить. Ты знаешь, что если что-то происходит, Амелия обрушится на того, кто ответственен. Давай убедимся, что ты не числишься в том списке.

— Но я не…мы бы не…

— Просто скажи ей, где ты была, — сказал Майкл. — Ева. Все будет хорошо. Я обещаю.

Но глядя на него, на напряженное положение его тела и встревоженный взгляд его голубых глаз… Клер не была столь уверена.

Глава 7

Клер

Допрос — потому что это был именно он, неважно, кто что говорил — занял около часа. Один на один, Ева, Клер, и Шейн рассказали Ханне, где они были и что они делали, час за часом, с тех пор, как последний раз видели Наоми, сидящей в этой гостиной.

Ханна сделала пометки, но ее лицо оставалось бесстрастным; она не дала ни одного намека о том, что она думала обо всем этом, никому из них. Она задавала множество вопросов Еве, затем допрашивала Шейна или Клер, и после того как она ушла, Ева рухнула на софу, закрыла лицо руками и произнесла: — Они думают, что я это сделала.

— Нет, не думают, — возразил Майкл. Он сел рядом с ней и обвил ее своей рукой, — Это потому что ты… ты была довольно зла на нее.

— Они подозревают всех нас, — сказал Шейн. Его голос был плоским, а выражение столь напряженным, что его челюсть казалась заостренной. — Нас в частности, я имею в виду. А после нас, всех у кого есть пульс. Может быть, поэтому… — Он закрыл рот, глаза широко раскрыты, и Клер закусила губу. Он чуть было не выпалил всё.

Так и вышло, поскольку Майкл сказал, — Поэтому что?

— Поэтому они нервничают, — вставила Клер быстро. Возможно слишком быстро. — На счет свадьбы, я имею в виду.

Майкл уставился на нее, и она вдруг поняла, что он догадался о ее лжи. В первую очередь, ее пульс был слишком быстр. Как-то раз он сказал ей, что может сказать, когда она лжет, и даже если бы он разыгрывал ее, у него были инстинкты на эти вещи. Инстинкты убийцы. — С вами двумя что-то происходит, и не говорите мне, что я это придумал, — сказал он. — Сначала Шейн объявляется, задушенный до полусмерти…

— Чувак, это не плохо!

— … а теперь это. Вы что-то знаете. Вы что-то скрываете.

Теперь даже Ева смотрела на Клер, не вполне готовая поверить, но явно недоумевая. — Она бы этого не сделала, — сказала она Майклу. — Так ведь, Медвежонок Клер?

— Ей нечего скрывать, — ответил Шейн. Это было облегчением, потому что Шейн был более лучшим лгуном. — Она просто беспокоится. Вампы ведут себя странно. Поверь мне, беспокоится — это инстинкт выживания в данный момент. Давай, скажи мне что я неправ, Майки.

Майкл помолчал немного, потом покачал головой. — Я не могу, — признался он. — Но там всё-таки что-то происходит. Что именно, я не знаю — они не ввели меня в курс дела. Но что бы это ни было, они смыкают ряды. — Он теребил конец атласного пояса Евы. — Я беспокоюсь, ребята. Я беспокоюсь о вас. Я беспокоюсь о нас.

Шейн сел в освобожденное Майклом кресло, но он зеркально повторил позу его лучшего друга — локти на коленях, наклонившись вперед. Напряженный. — Хорошо, мне нужно кое-что узнать. Серьезно.

Майкл вскинул брови и кивнул.

— Мне нужно знать, ты будешь с нами, если дело дойдет до драки. Со мной, Клер и Евой. Мне необходимо сказать тебе это прямо сейчас, потому что у меня такое чувство, что всё будет очень плохо, и очень быстро. Я могу не волноваться еще и о том, прикроешь ли ты наши спины.

Майкл встал. Это было вампирское движение, неожиданное и шокирующее, и в мгновение ока, он уже нависал над Шейном. Он сжал кулаком футболку Шейна, наполовину поднимая его из кресла. — Ты издеваешься надо мной, Шейн! Я когда-нибудь не прикрывал тебе спину? Я прикрывал тебя, когда ты пытался меня убить. Я прикрывал тебя, когда ты был заперт в клетке. Я прикрывал тебя каждый проклятый раз. Что я должен сделать, чтобы заставить тебя поверить, что я на твоей стороне? Быть таким же ослом, как твой отец? Ну, я могу это сделать. Возможно, если я врежу тебе несколько раз, ты убедишься.

Он отпустил Шейна обратно в кресло, и вышел, спина напряжена. В ярости.

Шейн сидел, ошеломленный, руками вцепившись в подлокотники. Он обменялся взглядом с Евой, и они оба встали сразу. — Нет, — сказал Шейн. — Я сделал это. Позволь мне исправить.

Он пошел следом за Майклом. Ева закусила губу и сказала, — Ну, нас ждет либо наполовину разрушенный дом, либо укрепление их братских отношений. — Она издала слабый смешок, опасно близкий к истерике. — Боже. Что происходит? Клер…

Клер крепко ее обняла. Это было инстинктивно, но так было правильно. Напряжение Евы медленно спало, и она яростно обняла ее в ответ. — Все будет хорошо, — сказала Клер, очень тихо. — Я не знаю как, но будет. Просто… доверься мне. Пожалуйста. Потому что Майкл прав — есть вещи, о которых я не могу рассказать, но, даже если бы ты знала — это не помогло бы. Ты должна мне доверять.

Ева отстранилась, посмотрела на нее, и произнесла, — Я всегда доверяла.

Так странно, подумала Клер, насколько парни драматизировали из-за этой ситуации, в то время как Ева, признанная императрица драмы Морганвилля, оставалась очень спокойной.

Дом не развалился на части, хотя до них со второго этажа донеслись громкие голоса и несколько глухих ударов. Наконец, Шейн появился в дверях гостиной и сказал, — Все нормально.

Ева подняла подбородок и холодно произнесла, — Ну, естественно, все нормально. Ты единственный, кто в этом сомневался. Как всегда.

Ой! Однако, подумала Клер, Шейн действительно в этом сомневался.

И он подтвердил это кивком. — Разве ты не должна собираться? — спросил он. Ева посмотрела на часы в углу, панически вскрикнула, и ринулась мимо него с развевающимся халатом.

— А разве тебе не надо собираться? — спросила Клер.

— Я принял душ, — сказал он. — Собрал вещи, в которые потом переоденусь. Я не какая-нибудь там наряженная хрень в модной одежде. И я, между прочим, вообще не признаю никаких украшений.

Она рассмеялась. — Да, — сказала она. — Я, вроде как, в курсе.

Шейну даровали ключи от катафалка Евы на весь день, чтобы доставить все необходимое, так что остаток утра прошел за погрузкой, разгрузкой, проверкой охранниками на Площади Основателя, установкой столов в большом, пустом банкетном зале (в котором до сих пор, на взгляд Клер, присутствовала элегантность похоронного бюро, но это в основном по причине ее печального опыта), расстиланием скатертей, установкой растяжек, цветов…

Было много работы, и Шейн оказался прав: обычные джинсы и рубашка пошли только на пользу, потому что, одевшись в официальную одежду, проделать всё это было бы в два раза тяжелее.

К тому времени, как прибыл сотрудник банка крови (человек) с их чашей для пунша, охладителями и бокалами (хрустальными, потому что вампиры не пьют из пластика, если они могут этого избежать), столы были украшены черной тканью и серебряными лентами, а Шейн, с большим личным риском, повесил требуемый Евой диско-шар вместо грандиозной хрустальной люстры, нависающей над залом. Ди-джей — одна из подруг Евы, по-видимому, хотя Клер никогда ее не встречала — прибыла со своим столом, компьютером и мощной звуковой системой, которую она разместила рядом с открытым пространством, выбранным в качестве танцплощадки.

Клер расставила вазы на столах и проверила время.

Практически не осталось.

Она схватила Шейна и оттащила его прочь от игры с пультом, включающим и выключающим диско-шар. — Одевайся, — сказала она и вручила ему вешалку с его одеждой. — Мы должны быть готовы встречать людей!

— Да, это будет очень весело! — сказал он, с совершенно фальшивым энтузиазмом.

— Просто иди уже!

Он быстро ее поцеловал и исчез в мужском туалете. Клер отнесла свое собственное платье и туфли в женскую комнату, которая была очень симпатичной, но — опять-таки — в какой-то степени уют похоронного бюро, со всем этим приглушенным бархатом и позолотой. Одевшись, она критически оглядела себя в зеркале. Это было красивое, прекрасно сидящее платье белого цвета с красной отделкой, и потрясающие туфли (Ева нашла их). Клер пальцами поправила волосы, отросшие уже до плеч — больше рыжие, чем каштановые, еще раз спасибо Еве — и направилась в банкетный зал. Шейн, конечно, был уже там, неуклюже сидя на стуле с прямой спинкой. Когда она вошла, он встал.

— Ты прекрасна, — сказал он, очень спонтанно, от чего по всему телу разлилось приятное тепло.

— Ты тоже просто великолепен, — сказала она, именно это и подразумевая. Он надел темные брюки и темную водолазку, которая почти скрывала все синяки, и очень симпатичный пиджак. Он выглядел… повзрослевшим.

Ди-джей поставила песню, тестируя уровни громкости, тем самым полностью разрушив момент. Фактически, он почти разрушил люстру, учитывая громкость. Ди-джей убавила звук, но не раньше, чем у Клер зазвенело в ушах, словно она побывала в клубе. — Ух ты, — сказала она. — Это всколыхнет всё мероприятие. Вероятно, не в самом хорошем смысле.

И этот прогноз был верным, слишком точным.

Первыми прибывшими были друзья по школе — никого, кого бы знала Клер, но Шейн поприветствовал их в легкой дружеской манере. Их было около десяти, и они приехали группой, вероятно, для собственной безопасности: девушки показались слишком скучно-нормальными для друзей Евы, так что Клер предположила, что они были из окружения Майкла. Некоторые привезли подарки, и Клер указала им на стол, предназначенный для этого.

Миранда, тощий подросток экстрасенс, приехала в разительном одиночестве, одетая в своеобразные, несочетающиеся юбку и топ, которые были слишком велики для нее. Она была (технически) другом Евы, хотя была моложе и все еще училась в школе. Как всегда, она, казалось, шла в полусонном состоянии, не замечая, где она была или кто был вокруг нее. Еве нравилось считать себя странной, в то время как Миранда была такой на самом деле. Ничего так не охлаждает веселье, как жуткие предсказания будущего.

Но она была странной малышкой, и Клер было ее жаль. Она, казалось, всегда была сама по себе.

— Привет, Мир, — поздоровалась она с ней, и протянула ей белую гвоздику.

Миранда посмотрела на цветок, словно никак не могла понять, для чего же он нужен. — Это еда? — спросила она.

Поверх головы Миранды Шейн беззвучно произнес «Пожалуйста, скажи да», но Клер хмуро посмотрела на него и сказала, — Нет, это просто красиво. — Миранда глубокомысленно кивнула и засунула гвоздику за ухо, с длинным стеблем, торчащим с обратной стороны под опасным углом для тех, кто шел за ней следом. — Хм… еда вон там, и пунш. Только не разрезай торт. Это для Евы и Майкла.

— Ладно, — сказала Миранда. Она сделала пару шагов вглубь комнаты, потом повернулась и посмотрела на Клер. — Так жаль, что ты одела белое. Но, возможно, это смоется.

Вот дерьмо. Если бы только у Миранды было чувство юмора, Клер была бы уверена, что она просто испачкается, но, зная, что эта девушка никогда не шутила, она подумала о нескольких других интерпретациях, ни одна из которых не была хорошей. Лучшее, о чем могла подумать Клер, так это о том, что она прольет на себя пунш.

К сожалению, лучший вариант развития событий никогда не настанет.

— Спокойно, — сказал Шейн. — Иногда она ошибается. — Он знал, о чем задумалась Клер, потому что (она полагала) он думал о том же.

— Не часто. — И никогда по поводу важных вещей, хотя Клер в действительности не могла судить о том, что в уме Мирнады было важным. Трудно сказать. У нее было представление о жизни, похожее на теорию хаоса, поэтому то, что было важно для нормальных людей, не обязательно являлось тем же самым для нее. А иногда самые незначительные вещи были наиболее насущными.

У Клер не было времени поразмыслить над этим, потому что именно тогда прибыли первые вампиры, холодные и пронизывающе вежливые. Клер протянула гвоздики дамам, которые приняли их с высокомерным изяществом, прошествовав внутрь и направляясь прямиком к прохладительной плазме. Следующей прибыла группа настороженно выглядящих горожан, одетых в немодные платья и костюмы, с бросающимися в глаза браслетами Защиты. Это были не подпольные мятежники, а люди с узаконенным использованием колов, которые имели некоторые хорошо знакомые взгляды на них, заставившие сердце Клер болезненно забиться. Она пыталась использовать свое влияние на Амелию — насколько это было возможно — чтобы сделать для них жизнь лучше, но она не могла компенсировать целую жизнь угнетений всего за пару лет.

— Клер, — произнес тихонько Шейн. Когда она обернулась, прямо перед собой увидела вампира, одетого в замысловатое черное атласное пальто с огромными фалдами, доходящими до пят, красный парчовый жилет, белую кружевную рубашку…

Мирнин.

Он выглядел глубоко обеспокоенным и очень смущенным. — Моя дорогая, я чувствую, что мне действительно нужно…

— Уходите, — сказала она. Не громко, но совершенно серьезно. — Не надо мне ничего говорить. Никогда больше.

— Но…

Она с силой оттолкнула его. — Никогда! — Она не прокричала это, хоть и было чувство, будто это крик: ярость, бурлившая внутри нее, сотрясла ее, застилая глаза красной пеленой. — Никогда больше не приближайтесь ко мне и Шейну!

Казалось бы, он не мог выглядеть убитым горем сильнее, чем это было сейчас, но ее это не волновало. Ей было всё равно. Ее глаза наполнились слезами, но она убедила себя, что это слезы гнева, а не грусти. Не разочарования.

Мирнин поклонился в пояс, старомодно и весьма соответствующе, и сказал, — Как пожелаешь, Клер. — Затем он повернулся к Шейну и еще раз поклонился, не так низко. — Я сожалею о необходимости своих поступков. — Он не стал дожидаться, пока Шейн что-нибудь скажет, однако Шейн и не планировал ему отвечать — он наблюдал за Клер, как она поспешно вытирала слезы с глаз.

Мирнин ушел. Он казался… маленьким, каким-то образом. И побежденным, хотя и старался держать голову выше. И хотя она злилась, все равно было больно видеть его таким. И в глубине души, она чувствовала себя потерянной от мысли, что никогда не увидит его снова. Никогда не закатит глаза из-за его безумных скачков в разговоре. Никогда больше не увидит эти глупые заячьи тапочки.

Он это сделал. Не я.

Тогда почему это настолько ужасно?

Она не могла на этом остановиться, потому что прибывало все больше людей, намного больше, и всё, что ей оставалось — это натянуто улыбаться, говорить приятные вещи и раздавать гвоздики дамам. Наплыв посетителей представлял собой смесь горожан и нескольких настороженных, напряженных людей, которые, она была уверена, жили в Морганвилле, но были не его уроженцами — сопротивление, быть может, пришли разведать обстановку. Шейн узнал нескольких, и она заметила, как он перекинулся парой фраз кое с кем.

Наступило небольшое затишье в потоке гостей, и у Клер появилась минутка перевести дыхание и проверить запас гвоздик, который заметно снижался. Опять же, зал теперь был битком набит людьми — более сотни, наверно. Практически толпа для этого города.

На этот раз прибыла группа вампиров, по крайней мере, из двадцати человек. Одна из женщин приняла цветок с очаровательной, изящной улыбкой, а другая приподняла подбородок и прошествовала мимо, отказываясь признавать существование Клер.

Так забавно.

— Полагаю, это для меня, — произнес тихий, спокойный голос, и Клер резко переключила внимание как раз в тот момент, когда Амелия выхватила гвоздику из ее рук. — Прости Матильду. Она не была такой со времен Французской Революции.

— Вы пришли, — выпалила Клер.

Амелия резко изогнула бровь. — А почему я не должна? Я была приглашена. Присутствую только из вежливости.

— Я думала, вы не одобряли… этого.

— Было бы лицемерием с моей стороны, сказать, что меня это радует. Но мое здесь присутствие подходит моим целям. — Амелия кивнула в знак прощания и начала двигаться. Клер вдохнула и спросила, — Вы приказали Мирнину убить Шейна?

Амелия стояла, вращая белую гвоздику в холодных, длинных пальцах, не произнося ни слова, потом повернулась и взяла предложенный Оливером локоть, когда тот вошел в комнату. Он был совершенно сам на себя не похож в костюме, который был почти так же красив, как и тот, что был одет на Майкле. — Ах. Вот ты где. Пойдем внутрь?

— Я полагаю, мы должны, — сказал он. Казалось, он был не рад этому.

Клер сказала, — Подождите! Вы не ответили…

Амелия повернулась к Клер всего не мгновение и произнесла, — То, что я делаю для этого города, я делаю не взирая на свои собственные чувства, не говоря уже про твои. Это понятно? — Ее голос был холодным, низким и очень отчетливым, и затем она ушла — королева шла поприветствовать своих подданных.

На самом деле, это не был выбор Мирнина. Неудивительно, что он был так уязвлен. Ему приказали и он повиновался, а Клер обвинила его (хорошо, он был виноват — он ведь мог отказаться!), но несомненно Амелия кукловод, дёргающий его за нитки. Ужасное предательство Мирнина не столь пугало её тогда, нежели сейчас.

Амелия давно говорила ей, что она будет делать всё, жертвовать чем угодно ради сохранения Морганвилля, но всё же это предательство.

Ева заглянула в дверь и жестом подозвала Клер, которая подошла ближе. — Здесь что все? — она выглядела испуганной и взволнованной. — Всё готово?

— Готово, — сказала Клер. — Все ждут тебя.

Ева сделала вдох, закрыла глаза, и что-то прошептала, потом снова скрылась за дверью. Через тридцать секунд она была у Майкла на руках.

Клер подумала, что она никогда не видела, чтоб они выглядели лучше, особенно вместе: длинное, красное платье Евы подчёркивало её фигуру и делало её выше, в то время как Майкл надел действительно чудесный костюм. Его светлые волосы пылали в свете и превосходно контрастировали с чёрными волосами Евы.

Они смотрели друг на друга, Ева медленно улыбнулась, Майкл ответил ей радостной улыбкой.

Клер вышла вперёд и закрепила на корсете Евы букетик, а затем они вдвоём прошли в толпу, полную ворчащих и перешептывающихся людей. Все смотрели на них, и Клер отошла назад, чтобы крепко взять Шейна за руку. Это был праздник Евы и Майкла, но это было больше похоже на испытание.

Никто не говорил с ними напрямую, когда они пробирались через всю комнату, пока Мирнин не остановился на их пути. Он молчал несколько секунд, а затем потянулся к руке Евы, он поднёс её к губам и склонился над ней. Даже там, стоя у дверей, Клер могла слышать как он сказал, — Поздравляю, дорогие мои! Пусть ваше счастье длится вечно.

— Я выпью за это! — сказал кто-то, и несколько людей засмеялись. Люди перемешались, многие подошли к Майклу, чтобы пожать руку, и к Еве, чтоб обнять или улыбнуться.

Всё налаживалось.

— Ой-ой, — сказал Шейн. Он дёрнул подбородок к дальнему краю толпы. — Она не присоединилась. — Под «ней» он подразумевал Амелию, которая в царственной изоляции стояла с Оливером. Они разговаривали между собой, игнорируя всё происходящее в центре комнаты. Это выглядело довольно напряженно. — Не нравится мне как это выглядит.

— Она практически призналась, что это она приказала. — Клер не могла сказать большего, не в комнате полной вампиров, она прикоснулась к мягкой ткани его водолазки, и он кивнул. — Я не знаю, сможем ли мы рассчитывать на её помощь.

— Я никогда и не рассчитывал, — сказал он. — Ни на кого, кроме тебя, Евы и… — он заколебался, но улыбнулся и закончил фразу, — …и Майкла. Так безопаснее, Медвежонок Клер. Тебя втянули в политику города, и тебя затягивает всё глубже.

Ричард Морелл приехал позже, и он привёз свою сестру. Моника Морелл взяла у Клер последнюю гвоздику, поморщилась и передала её своему брату. — Бедно, — сказала она. — Я должна была догадаться, что у них не будет орхидей, но я предполагала, что-то лучшее чем это. Держу пари у них нет даже открытого бара.

— И с какой стати тебя это волнует, поскольку тебе еще по закону не разрешено пить? — спросил Ричард. Его голос прозвучал измученно и резко, и Моника тут же надулась. На ней было обтягивающее синее платье с глубоким вырезом, подчеркивающее её ноги, которое вероятно стоило больше, чем Клер накопила на колледж. — Ты хотела прийти, и ты обещала быть вежливой. Если не будешь, ты отправишься домой. Это не обсуждается!

— Ох, не старайся говорить как мама — у тебя для этого нет яичников! — сказала Моника. Она бросила Клер мерзкую улыбочку, когда прошла мимо них, бросив гвоздику на пол и растоптав её своими туфлями на шпильках. — Разве здесь не должны быть танцы? Зная Еву, это будут дерьмовые дэт-метал и эмо-баллады, но я пришла сюда потанцевать!

— Заткнись и положи подарок на стол, Моника, — сказал Ричард. Он протянул ей хорошо завёрнутую коробку, которую Моника держала на расстоянии вытянутой руки, как если бы она состояла из живых тараканов. Клер показала ей стол, уже загруженный подарками. Моника последовала за ней и бросила подарок на кучу остальных, потом она ослепительно улыбнулась и смахнула свои волосы на ближайшего мужчину.

— Боже, — вздохнул Ричард. — Я извиняюсь, но ты же знаешь, что сейчас вы не можете ожидать ничего другого от неё.

— Странного рода утешение, — сказал Шейн. — Приятно осознавать, что некоторые вещи никогда не меняются. Казни, смерть, налоги, Моника.

— Думаю, мы можем перестать играть роль встречающих, — сказала Клер. — У меня закончились цветы. — Она подняла гвоздику, растоптанную Моникой, и бросила её обратно в коробку, которую она засунула под стол. — Я хочу пунш.

— Могу ли я сопроводить тебя, чтобы получить его? — спросил Ричард, и предложил ей руку. Она моргнула и посмотрела на Шейна, который пожал плечами.

— Сочту за честь, — сказала она.

Было страннонаходиться в окружении мэра. Люди общались с ним свободно и бросали на нее странные взгляды. Она прекрасно знала, что Шейн идёт за ними следом, и она задумалась, должна ли она была делать это, в конце концов. Морганвилль был рассадником сплетен. Следующее, что она узнала бы о себе, так это то, что она бросила своего парня ради Ричарда, чего в действительности не случиться. Ричард был довольно симпатичным, но не в сравнении с Шейном. Кроме того, это означало бы, что ей в родственники достанется Моника. Это ужасно!

Ричард подвёл её к пуншу, отпустил и пошёл поговорить с избирателями. Клер наполнила два стаканчика и протянула один Шейну, он сделал большой глоток, поморщился и дотронулся до горла.

— Больно?

Он кивнул. — Горит, — сказал он. — Для информации, кто-то сильно разбавил пунш алкоголем. Может, тебе лучше выпить воды, потому что пунш на вкус как чистый алкоголь.

— Фу! — Клер поставила свой пунш, так и не пригубив, и пошла за бутылкой воды. Безопаснее, во всяком случае: Клер не забыла слова Миранды о её платье. У нее пересохло в горле, и вода показалась прохладной и сладкой на вкус. Она сгрызла печенье в форме колокола и посмотрела на торт, который выглядел значительно лучше, чем это было, когда пекарь преподнес его Еве как профессиональный изыск. В действительности, Клер была горда за проделанную работу. — Должны ли мы сделать что-то с пуншем?

— Не разрушай всё удовольствие, — сказал Шейн. — Кроме того, я не потащу всё это на кухню. — Он был прав — чаша с пуншем была огромной и до краев наполненной. С этим ничего нельзя было поделать.

Она всё ещё беспокоилась об этом, когда началась драка, где-то в центре.

Где были Майкл и Ева.

Первым предупреждением был тревожный возглас, а затем крик женщины, и толпа между Клер и происходящим сомкнула ряды.

Шейн, который был выше ростом, посмотрел в ту сторону и сказал, — Дерьмо!

— Что?

— Оставайся здесь!

Он ушёл, проталкиваясь через толпу.

Ни в коем случае она не останется. Она пошла за ним. Клер пролезала сквозь плотно стоящие тела людей (в этой части комнаты) и вдруг она вышла на открытую площадку, на которой находились Ева, Майкл, только подошедший Шейн и двое мужчин.

Двое мужчин — те из не совсем городской компании, о которых Клер размышляла ранее — наехали на Майкла. Потасовка уже закончилась: один лежал на спине, а острый высокий каблук Евы упирался в центре его груди, удерживая внизу (хотя, казалось, он был без сознания, и, скорее всего, не способен был доставить кому-нибудь неприятности). Клер остановилась, когда добралась до места, поскольку у второго мужчины, с которым дрался Майкл, был кол, направленный прямо в сердце Майкла.

Майкл лёгким ударом руки оттолкнул его назад. Его атакующий споткнулся о тело своего сбитого партнёра, и Майкл навис над ним, как ангел мести, практически светящийся на свету. Его клыки были выпущены.

— Никогда больше не смей поднимать руку на Еву! — сказал он и наклонился, чтобы взять человека за галстук. Одним лёгким рывком, он поднял его и встряхнул как тряпичную куклу. — Чтобы даже не смотрел в ее сторону!

Шейн закричал, — Сзади! — И бросился вперед, когда женщина бросилась из зрителей на спину Майкла. Он повалил её и кол вылетел из её рук. Шейн вернулся в вертикальное положение и схватил длинный, заострённый кусок древесины. — Эй, леди, извините, но никаких колов на этой вечеринке, я ради этого повесил дискотечный шар!

Майкл посмотрел на него.

— Эй, — Шейн кивнул в сторону человека, которого удерживал Майкл. — Он уже вроде как фиолетовый. Думаю, ты высказал свое мнение.

Майкл бросил его. Его клыки исчезли, и он протянул руку к Еве. Она оставила своего злоумышленника и взяла руку Майкла.

Клер оставила безопасность толпы и присоединилась к Шейну. Окруженные вчетвером.

— Кто-нибудь еще хочет высказаться? — сказал Шейн. — Любое дерьмо о смешанных браках? Ваш черед, выскажитесь!

Вампиры, поняла Клер, не бросились на защиту Майкла. На самом деле, они стояли группой рядом с запасами крови, потягивая из хрустальных бокалов, выглядя совершенно непричастными. Она огляделась в поисках Оливера, Амелии и Мирнина. Мирнин сидел за столом, медленно двигая ногтями по ткани, измельчая её в пух.

Амелия и Оливер всё ещё стояли на краю толпы и наблюдали.

— Хорошо. — Женщина протолкнулась сквозь толпу — из местных жителей. Клер узнала её. Старшая сотрудница магазина, которая отказалась обслуживать Еву, когда они делали покупки для вечеринки. Сегодня она казалась ещё более жёсткой и менее весёлой, в своем прямом нежно голубом платье с налакированными волосами. — Я кое-что скажу. Я знаю, что вы нас сюда пригласили, и считаю, что это храбро, но вы знаете, что это неправильно. Он — один из них. Не в обиду им, но мы сами по себе. Как и всегда.

— Как я ненавижу соглашаться, но она права, — растягивая слова, произнес хорошо одетый вампир, потягивающий кровь с полнейшим спокойствием. — Хозяин не женится на скоте. Это просто извращение.

Моника Морелл протодкнулась сквозь толпу, балансируя на каблуках, которые были ещё выше и тоньше, чем у Евы. — Эй! Ты кого назвал скотом урод?! — её брат схватил её за плечо, чтобы оттащить её обратно, но она высвободилась от него. — Я не ваша корова!

— Я не к тебе обращаюсь, — сказал вампир, смахнув воображаемую грязь с его винно-красного бархатного лацкана. — Ты, кажется, забыла своё место. А если тебе не хочется быть коровой, возможно, свинья — это более приемлемо.

Эти слова пробудили сухой, резкий смех у вампирского контингента, словно стук разбитого хрусталя.

— Свинья?! — Моника визжала и пыталась высвободится от Ричарда. — Отпусти! Этот мудак назвал меня свиньёй! Я не никто, как она, знаете ли! Я Морелл!

— Извините меня, — сказал вампир. — Вы — премиум свинья.

Моника рванула вперёд на этих высоких каблуках, зачерпнула упавший нож, и встала рядом с Евой. В нескольких шагах, но примерно рядом, в любом случае. — У меня есть покровитель! — отрезала она. — Привет?! Защищай меня наконец!

— От чего? — голос Оливера эхом прокатился по залу. — От оскорблений? Я не обязан защищать твоё достоинство! При условии, что оно вообще у тебя есть. Прекратите это, все вы! — Ему не потребовалось проталкиваться сквозь толпу — люди сами убрались с его пути.

Амелия, Клер заметила, не пошла с ним. Она осталась, где и была, в отдалении и холоде.

— Хватит. Посмотрите на себя, ссоритесь как избалованные дети, — сказал Оливер. Он указал пальцем на вампира в тёмно-красном пальто. — Ты будешь уважителен. А ты… — палец перешёл на Монику, — научишься держать язык за зубами.

— Как хорошее, маленькое, домашнее животное? — спросила она язвительно. — Хрю?

— Если тебе не нужна моя защита, не стесняйся снять браслет, — он бросил на неё суровый взгляд. — Давай, Моника. Посмотришь какого быть голым в мороз.

На секунду Клер подумала, что она действительно сделает это. Моника подняла запястье и провела пальцем по серебреному браслету, что она носила, с символом Оливера на нем…

… и потом сделала шаг назад, склонив голову. Ричард оттолкнул её за себя.

— Так-то лучше, — сказал Оливер. Он указал на вампира снова. — Что-то еще, Жан? — Он произнес его имя с французским акцентом, Жон. Жан пожал плечами и отпил глоток крови. — А теперь, мы будем вести себя как цивилизованные люди. — Он щелкнул пальцами и указал на людей на земле. Двое из вездесущих телохранителей Амелии прошли через брешь, проделанную им в толпе, забрали и утащили их прочь. — Надеюсь, больше ни у кого из присутствующих не запланированы никакие сюрпризы, потому что если вы думаете о нанесении вреда друг другу, я заставлю их. Это — нейтральная территория. Нарушителям ужасно и яростно покажут ошибку их пути. Ясно?

Никто не сказал ни слова. Даже удивлённая Ева.

И затем Амелия вышла вперёд, двигаясь через толпу как айсберг в тёмном море, блестящий с режущей кромкой.

Оливер повернулся, она подошла к нему сзади, и Клер увидела выражение его лица. Ужас, быстро подавленный бесстрастной маской.

— Основатель будет говорить, — сказал он, и сделал шаг назад, чтобы дать ей слово.

— Я пришла сегодня по просьбе двух жителей Морганвилля, — сказала Амелия. Она встала в самом центре комнаты, перед Майклом и Евой, которые до сих пор держались за руки. — Я пришла, чтобы вынести решение о том, сможет ли этот запланированный союз продолжиться.

— Но…,- прошептала Ева. — Но я думала…

Амелия холодно остановила её. — Я выслушала мольбы человеческих жителей, чтобы позволить вам продолжить. И слушала тех, кто настаивал всё предотвратить. Мой собственный народ тоже разделился во мнении. — Её глаза засверкали как замороженные монеты. — Я пришла сказать вам, что будет сделано в интересах Морганвилля. И моя воля такова, ни Оливера, ни ваша, а моя. — Её глаза побелели, и Клер почувствовала силу перемещений в комнате, как электрический ток. — И я говорю, что это не подходящее время. Не для этого.

— Подождите, — вмешался Майкл. — Подождите! Вы не можете…

— Я могу, — тихо сказала Амелия. — Так и будет. Я должна. Не состоится ни единой свадьбы между человеком и вампиром. До тех пор, пока я этого не позволю.

Сейчас её глаза были льдисто белыми, и Клер ощутила подавляющие импульсы силы. Она была направлена не на неё или Еву, или любого человека в зале. Это была вампирская сила, направленная на вампиров в комнате.

Кто-то падал на колени, кто-то принудительно, кто-то добровольно. Некоторые оставались на ногах какое-то время, но в итоге они тоже уступили.

Остались только Оливер, покачивающийся и сопротивляющийся ей… и Майкл, который ухватился за Еву ради поддержки.

— Нет, — сказал Майкл, через плотно сжатые зубы. — Нет, это моя жизнь. Моя.

— Твоя жизнь всегда была моей, кровный сын. — Она протянула руку в его сторону и сжала ее в кулак. — Подчинись.

Майкл закричал, его глаза побелели. Это делало его лицо мёртвым и бледным. Клер сделала невольный шаг к нему, но Шейн сделал больше.

Он подошёл с его стороны и положил руку под Майкла, поддерживая вес.

— Поблагодаришь меня позже, брат, — сказал он и взглянул на Амелию. — Отойдите. Сейчас же.

Её клыки опустились. Амелия никогда не казалась Клер более чужой, или более красивой, или ужасающе опасной. Она была пугающей, и другие люди Морганвилля отступали сейчас, направляясь к двери. Вампиров удерживали на месте.

Клер подошла поддержать Майкла. Её голова была затуманена и заполнена жужжанием силы вокруг, и она знала, что это, должно быть, убивало Майкла. Все цвета исчезли с его лица. Он словно был сделан из мрамора, и было страшно, очень страшно прикоснуться к его ледяной коже.

Ева оставила Майкла на поддержке Шейна и Клер, и встала перед Амелией.

Она сняла золотую брошку, которая была на её красном платье и бросила её в Амелию. — Идите к чёрту, и возьмите это с собой! — она кричала прямо в лицо Амелии. Ева была экзотического пламенного цвета по сравнению с белым цветом Амелии.

И затем она ударила Основателя по лицу.

Амелия сделала шаг назад, ошеламлённая произошедшим, и давление силы в комнате дрогнуло.

Оливер бросился и схватил Еву за талию, отшвыривая её в сторону, когда Амелия кинулась на нее. Он схватил Основателя и сжал ее в своих руках, а потом крикнул Клер. — Уведи их! Сейчас! Идите домой и побыстрее! Давай, сейчас!

Ярость Амелии перекидывалась на одного вампира за другим, они вскакивали на ноги и шипели. Один бросил хрустальный бокал крови в Еву, но попал в Клер, забрызгивая её белое платье.

Она посмотрела и испуганно ахнула. — Чёрт, Миранда была права. Опять.

— Ах… Помоему нам надо бежать, — сказал Шейн. — Избавься от обуви, Ева. Мы будем бежать.

— Мне нравятся эти туфли!

— Больше, чем твоя кровеносная система?

Ева отбросила шпильки и попятилась. Шейн и Клер получили слабое, но по крайней мере какое-то движение от Майкла, и они направились к двери. Ева выступала в роли арьергарда, не то, чтобы у неё было чем бороться. У неё не было ничего, кроме туфель.

Вампир в красном бархатном пальто направился к ней, выпустив клыки. Она подняла туфлю каблуком вверх, приготовившись нанести удар, но что-то схватило его на полпути и отшвырнуло прямо в люстру. Хрусталь разбился, а диско-шар бешено закрутился, отбрасывая пьяные искры по всей комнате.

В дальнем конце комнаты, спасающийся бегством диджей ударил по кнопке звуковой системы, и запустил громкое техно, сотрясающее воздух и бьющее по телу Клер, словно настоящие удары. Слишком громко.

Мирнин, который перехватил атакующего вампира, повернулся и посмотрел на них.

На Клер.

Его губы произносит слова, но Клер не могла их услышать. Он перестал двигаться и улыбнулся ей одной из тех хрупких и наполовину сумасшедших улыбок, и её сердце снова разбилось.

Она покачала головой, а Ева захлопнула двери банкетного зала, обрезая шум вампиров, направляющихся в их сторону. Она подперла дверную ручку стулом.

Они побежали к лифту, Шейн ударил по кнопке примерно шестнадцать раз прежде чем дверь открылась, он втащил Майкла, Клер держала Еву. — Они вырываются! — Ева ахнула. — Это кресло не выдержит!

— Закрывайся, закрывайся, закрывайся! — Шейн кричал на кнопки, нажимая кнопку в гараж. Клер слышала раскол дерева, а затем треск, так как парадные двери снесли с петель.

Один вампир появился в передней части лифта, вампир на плечи которого падали тёмные волосы, в своём чёрном пальто.

Опять Мирнин.

— Мне так жаль, — сказал он, и повернулся к орде нападавших. — Я выиграю вам время. Ох, кстати, милая вечеринка!

Двери закрылись прежде чем Клер смогла поблагодарить его, лифт накренился и медленно начал опускаться.

— Майкл? — Шейн потряс его, всё ещё держа его вертикально, руки под плечами. — Эй, парень, ты с нами?

Майкл кивнул. Он выглядел лучше, не хорошо, но и не как белая статуя. Его глаза снова медленно становились синими. — Ты прикрыл мне спину. — Он казался удивленным.

— Всегда, — сказал Шейн. — Думал, ты знаешь это.

Ева обняла его за шею, и поцеловала в губы. Шейн начал забавно извиваться, пытаясь высвободиться, пока не сбросил Майкла, но она удержалась. — Прости, но я должна была это сделать, — произнесла она. — Ты крут.

— Да, ну, ты не должна отмечать меня помадой, — сказал Шейн и вытер ее. — Моя девушка стоит вон там.

— Твоя девушка не против, — сказала Клер. Она всё ещё была напугана, но почему-то в приподнятом настроении. Свободная. Обновленная. — Я поцеловала бы тебя тоже, если бы была ближе.

— Я бы не стал, — сказал Майкл. — Я не люблю тебя в этом смысле.

— Это не то что ты говорил раньше.

— Задница! — Майкл почти улыбнулся, но улыбка увяла, когда кабина лифта остановилась. — Мы прибыли. Будьте бдительны, мы пока еще не выбрались.

Клер вышла и огляделась по сторонам, но гараж казался безлюдным. Она махнула остальным рукой, чтобы поспешили за ней, что они и сделали очень быстро. В руке у Шейна был ключ от катафалка, который он бросил Клер, и она быстро открыла заднюю дверь. Они погрузили Майкла и Ева внутрь, затемнённый специально для вампиров, и пошли к передним сиденьям. — Запри двери, — сказал Шейн. Клер кивнула и нажала блокировку как раз в тот момент, когда бледный вампир появился в её окне и попытался открыть дверь. Она взвизгнула и подскочила, но всё-таки собралась и переключила передачу. Быстрее, быстрее… Машина по размерам напоминала роскошный лайнер, и ей пришлось сделать несколько быстрых движений вперёд- назад, чтобы высвободиться из препятствий. Вампир прыгнул сверху, и ногтями продавил крышу.

— Поехали, поехали, поехали! — закричал Шейн, и Клер, наконец, выровняла машину. Она нажала педаль газа, и катафалк рванул вверх по пандусу, повернул и выскочил на солнце.

Вампир на крыше продержался еще минуту, и затем его когти исчезли. Она услышала, как он прокатился по всей крыше, и увидела, как он упал, приземлился на ноги и помчался в тень, оставляя дымок позади себя. Клер победно вскрикнула, протянула кулак и Шейн ударился с ней кулаками.

— Знак отличия боевого вождения, — сказал он. — Бонус — горстка вампиров. Теперь, тебе осталось только доставить нас до дома.

— Нет! — Ева отодвинула перегородку между передними и задними сиденьями и наклонилась. — Мы с Майклом решили. Везите нас в церковь.

— Что? — Клер и Шейн прозвучали в унисон, как отличный хор.

— Пусть остановят нас если смогут. Нам придеться сделать это сейчас если мы собираемся это сделать, — проговорила Ева. — Мы женимся. Прямо сейчас.

Клер почти съехала с дороги. — Но… подожди, сейчас? Типа прямо сейчас?

— Ты не всерьез, — сказал Шейн. — Ты не можешь сделать этого.

— Почему нет?

— На тебе надето красное, — ответил Шейн.

— У меня кровь на платье, — вставила Клер.

— Ты, Лохматый, заткнись! — сказала Ева, одаривая Шейна презрительным взглядом. — Клер, холодная вода в туалете. Там исправишь. — Она захлопнула перегородку.

Клер ехала в молчании, а затем сказала, — Итак.

— Итак, — повторил Шейн. — Ага.

Она повернула направо, прямо к церкви.

В церкви не было никого. Никого. Ни отца Джо, ни прихожан, она была пуста, и Клер постучала в дверь офиса и обнаружила его пустым. Никого в исповедальне. Она вышла в основную церковь и подняла руки в беспомощной капитуляции. Ева надела высокие каблуки, балансируя то на одной ноге, то на другой.

— Ты шутишь, — сказала Ева. — Он ушел?

— Он был на вечеринке, — вставил Шейн. Он сидел с Майклом на скамье. — Я не уверен, что это очень хорошая идея сейчас Ева. Оливер сказал…

— Я знаю, что сказал Оливер! Чёрт меня побери, если я еще раз выполню хоть один приказ от другого вампира! — Ева закончила застегивать туфли и выпрямилась, становясь высокой и сильной. — Мы подождём.

Шейн посмотрел на Майкла с сомнением. — Я не знаю чувак.

— Мы подождем, — сказал Майкл. — Она права. Послушай, если ты хочешь забрать Клер домой…

— Нет, — возразил Шейн. — Я не оставлю вас двоих здесь. Мы застряли вместе.

— Я все еще не целую тебя, — сказал Майкл.

— Мучайся.

Майкл хотел было возразить, но его прервал громкий звук открывающейся двери церкви. Он и Шейн поднялись на ноги — Майкл быстрее — и Клер оглянулась в поисках чего-либо антивампирского, с чем она могла бы сымпровизировать, но в этом не было необходимости, поскольку вошедшим в часовню оказался отец Джо, рыжие волосы которого пылали разными цветами благодаря льющемуся из окон над головой свету. Он замедлился, когда увидит их, а потом вздохнул и пошёл по направлению к ним.

Ева открыла рот, чтобы что-то сказать, но он поднял руку. — Нет, — сказал он. — У меня есть хорошая идея, почему вы здесь. И мой ответ — нет.

— Что? Вы не можете просто сказать «нет»! — сказала Ева. — Зачем вы так говорите?

Отец Джо остановился и обернулся, когда поднялся по ступеням к алтарю, и вместо того, чтобы выглядеть запыхавшимся молодым человеком, он показался очень серьезным, невозмутимым человеком, совершенно не сомневающимся в своих дальнейших действиях. Он поднял обе руки, призывая к спокойствию, и Ева затихла, но не очень охотно.

— У вас нет разрешения Основателя, — сказал он. — Без подписи Основателя в свидетельстве о браке, ни один брак, заключенный внутри этой церкви, не считается действительным с точки зрения города. У вас не получится совершить то, что вы пытаетесь сделать, и по тому, что я видел в том зале, вы никогда не получите её разрешения. Тебе повезет, если ты избежишь тюремного заключения, Ева.

— Она могла бы изменить своё мнение, — сказала Клер.

— Но она не станет этого делать. Вы опозорили её публично, бросили ей вызов, и Ева ударила ее. Амелия может и простить, и переменить своё мнение. Вы бросили вызов Основателю Морганвилля, и Основатель не может просто так остановить это, независимо от ее личных чувств. Что бы вы здесь ни сделали, это не будет иметь значения за этой дверью. Не для Основателя.

Было тяжёлое молчание, как Майкл и Ева смотрели друг на друга. Он пришёл чтобы встать рядом с ней и пальцы медленно переплелись.

Майкл посмотрел на отца Джо и спросил, — Вы сделали бы это в любом случае?

Отец Джо склонил голову на бок, наблюдая за ними, и сложил руки перед собой. Медленная улыбка медленно согревала его серьезное выражение лица, и он сказал, — Перед глазами Господа ты пришёл к алтарю, чтобы жениться?

— Да, Отец, — произнес он.

Отец Джо повернулся к Еве, — А ты?

— Да, Отец. Больше всего на свете.

— Я вижу, у вас есть свидетели, — сказал он. Клер и Шейн встали рядом с ними, и Клер поняла, что теперь ей не хватает воздуха, и она вся дрожит. Она заметила, что Еву тоже сотрясает дрожь. Майкл слегка сжал её руку и улыбнулся ей, она улыбнулась в ответ. — У вас есть кольца?

Ева посмотрела на Майкла с тревогой, и он тоже казался опусташённым, пока Шейн не сказал, — Можете ли вы использовать её обручальное кольцо? Я имею ввиду, только на церемонию?

— Могу, — согласился отец Джо. — Как правило, люди предпочитают церемонии с двойными кольцами в эти дни, но одно сработает также хорошо. Теперь, я спрашиваю еще раз: вы уверены в том, что собираетесь делать? Брак — не законный, и он не вступит в силу.

— Мы уверены, — ответил Майкл. — Пожалуйста. Продолжайте.

Закрытые двери часовни загудели на другом конце.

Клер обернулась, смаргивая слёз, готовые сорваться, и увидела большую группу людей, собравшихся на другом конце церкви. Некоторые откидывали назад капюшоны и снимали шляпы, кроме одной, стоящей впереди и одетой в льдисто белое, со светлыми волосами, собранными наверх в виде короны. Ее не волновала защита от солнца.

Амелия двинулась вниз по проходу церкви в их сторону. За ней следом шли Оливер, Мирнин и еще полдюжины других вампиров. Больше, чем они могли одолеть. Больше, чем кто-либо мог одолеть.

Отец Джо замер, наблюдая за ними. Майкл и Ева тоже обернулись, чтобы посмотреть, и затем Майкл сказал, — Продолжайте, Отец. Мы готовы.

— Сегодня никто не женится, — раздался холодный, властный голос Амелии. — Вы служите здесь по моей милости, Отец. Мне не хочется проявлять неуважение к церкви или вашей автономии, но я сделала заявление, и эти двое не получили разрешения. А теперь, пожалуйста, уйдите. Мне нужно кое-что обсудить с этими четырьмя.

Он колебался, глядя на стоящую перед ним пару, и затем опустил голову. — Мне очень жаль. Она не причинит вам боль, только не здесь. Церковь является нейтральной территорией. Внутри вы в безопасности.

— Подождите, — Ева потянулась, но он сделал шаг назад, поднялся по ступенькам и опустился на колени, чтобы помолится у алтаря. Ева закрыла глаза и пошатнулась, и только рука Майкла вокруг неё держала её.

Они все повернулись лицом к вампирам.

Амелия продолжала надвигаться на них, но сделала молчаливый жест, чтобы практически все следовавшие за ней расселись на скамейки. Только Оливер и Мирнин последовали за ней.

Четверо против троих, но не совсем равные шансы. Возможно, Майкл мог постоять за себя, но Клер знала, что у остальных были такие же шансы, как у кролика попавшего в логово волков.

Прошли леденящие секунды, прежде чем Амелия сказала, — Видимо, вы пошли вопреки моим желаниям.

— Мы хотим пожениться. Это никого не касается, — сказал Майкл. Его голос прозвучал злобно и очень опасно. — Почему вы так с нами поступаете?

— Я хочу сохранить мир! — сказала она. — И мир не сохранится таким образом. У вас много лет, чтобы сделать этот шаг. Если ваша любовь так сильна, как вы говорите, то неважно через сколько лет это произойдет. Тем не менее, несколько лет могут сыграть решающую роль в достижении прочного мира в Морганвилле.

— У вас было около ста лет чтобы попытаться, но так ничего и не изменилось. Что заставляет вас думать что ещё пара лет что-то изменит? — сказала Ева.

Амелия изучала её с отдаленной, холодной интенсивностью, заставившей Клер содрогнуться. — За всю жизнь меня физически били лишь двое. Оба были вампирами, и ни одного из них сейчас нет в живых. Я полагаю, ты дашь мне немного времени подумать, как мне к тебе относиться.

— Амелия, — сказала Клер, привлекая ее внимание, и она тут же пожалела об этом. Было что-то тугое и яростное внутри, совершенно не похожее на ту Амелию, которую она привыкла видеть. — Я знаю, что Ева сожалеет о содеянном. Но вы унизили её на глазах половины города. Перед людьми, которых она знает и с которыми сталкивается каждый день. Всё, что ей было нужно, так это быть с тем, кого она любит. Вам знакомо это чувство.

Что-то мелькнуло в глазах Амелии. Это были удивление, боль и почти сразу гнев. Ей не нравилось вспоминать о потеряной любви. Или что четыре человека видели её более уязвимой, когда она оплакивала.

— Сэм не хотел, чтобы всё было так, — сказала Клер, это была единственная и последняя карта, на которой она могла сыграть. — Сэм хотел бы чтобы вы позволили им быть вместе. — Сэм Гласс был дедушкой Майкла и вампиром, Клер мало знало о нём, но он был добрый, самый заботливый из них.

И теперь его нет, и Амелии… Амелии до сих пор больно внутри.

Проблема в том, что боль порой делает людей холодными и жестокими.

Как сейчас, поняла Клер, когда молчание затянулось. Когда Амелия снова заговорила, это было смертельно тихо, — Не втягивая сюда Сэма, — сказала она. — Мы ждали.

— Вы ждали до тех пор, пока ваш шанс быть счастливыми не исчез, — сказала Клер, хотя каждый инстинкт кричал ей заткнуться. — Вы хотите, чтобы с Майклом и Евой случилось тоже самое? В самом деле?

Амелия ничего не сказала на этот раз, просто смотрела на неё. Возможно это была дистанция её мыслей о нём.

Оливер откашлялся и сказал, — У нас нет времени на ваши драмы, детки. У нас дела. Срочные. — Последняя часть предназначалась непосредственно Амелии, поняла Клер, а не им, и Амелия, замешкавшись, посмотрела на него и кивнула. — Мирнин сопроводит вас домой. Воспользуйтесь для этого порталом.

— Нет! — выпалила Клер, но Амелия уже развернулась и ушла, как и Оливер. Ей ясно дали понять, что её мнение не имеет значения. Она молча посмотрела на Шейна, который покачал головой и пожал плечами.

— Я буду хорошо себя вести, — сказал Мирнин. Он казался настороженным и уязвленным, что только разозлило ее. Какое он имеет право чувствовать себя задетым в данной ситуации?

Он полностью предал её доверие. Она не будет чувствовать себя виноватой, что принимает всё близко к сердцу. — Должны ли мы?

Окружение Амелии исчезало за её спиной, а двери с грохотом закрылись. У алтаря отец Джо перекрестился и снова присоединился к ним.

— Продолжим, святой отец, — сказал Майкл.

— Я не могу вмешиваться в мученические дела, — сказал священник. — Только не сейчас и не здесь. У меня есть обязательства перед прихожанами, но я не отказываю вам в таинстве брака — я просто откладываю его. Приходите через неделю, приведите свидетелей и захватите кольца, и я сделаю всё, как вы пожелаете. Но только не сегодня. Вам нужно пойти домой с вашим эскортом, — он склонил голову, Мирнин поклонился в ответ. Неожиданно, жёсткая поза отца Джо расслабилась, и он протянул руку Майклу, который неохотно пожал ее. — Я сожалею об этом. Я знаю, сколько вы приложили усилий, чтобы преодолеть барьер между вами. Я не изменю своего решения, я обещаю. Дайте мне неделю, и я дам вам то, чего вы хотите.

— Я возьму это на заметку, — сказал Майкл. — Мы вернёмся.

— Увидимся позже. Идите с миром, я буду молится за всех вас.

Он поднялся по ступенькам и прошёл через дверь возле алтаря.

Они смотрели друг на друга, а затем Мирнин весело сказал, — Может, я поведу?

— Нет, — сказали они, как один, и вышли к катафалку.

Позволив Мирнину войти в дом, от него стало практически невозможно избавиться.

Частично это было из-за того, что случилось когда они его впустили. Майкл и Ева вошли первые затем Шейн и Клер, и наконец прямо за ней Мирнин, она постарались не ударить дверью прямо ему в лицо.

Клер даже не коснулась ее.

— Боже мой, — сказал Мирнин, опуская руку на дверь, и, несмотря на вампирскую силу, его на несколько дюймов отодвинуло назад, прежде чем он занял устойчивое положение и толкнул ее. — Это интересно. — Он шагнул через порог, и дверь захлопнулась за ним с излишней силой. Стекла в двери и в гостиной задребезжали. Температура в доме резко упала до показателей холодильников, и Клер увидела, как её дыхание белым туманом распространяется по коридору. Ева вскрикнула в гостиной, и сказала, — Чёрт, кондиционер сломан! Здесь уже как в морге!

— Секунду назад этого не было, — сказал Шейн. Он стоял в конце коридора, оглядываясь на Клер и Мирнина. Его брови были подняты.

— Клер?

— Я в порядке, — сказала Клер. Мирнин про неё забыл. Он прижал руки к деревянными панелям, выглядя очарованным

— Я действительно чувствую, что дом сопротивляется мне. Как чудесно, — сказал он. — Я знаю, что можно делать такие вещи, но действительно это направленно на меня. Она должна получать питание от самого воздуха. Нужна причина для изменения температуры. Я могу себе это представить. Клер, это ты делаешь?

— Нет, — отрезала она и ушла. Наверно, она и воздействовала в какой-то степени — дом на самом деле подстраивался под её настроение, и она не могла желать больше, чтобы Мирнин ушёл, чем это уже было… ну, может быть, и могла, потому что если бы ситуация была чрезвычайной, дом мог бы его вышвырнуть полностью.

— Честно говоря, я думаю, что в этом доме накопилось энергии больше, чем в остальных Домах Основателя за прошедшие годы, — сказал Мирнин. — Это побочный эффект порталов, ты знаешь, и алхимических процессов, заложенных в основе, но это единственный дом, в котором постоянно кто-то жил с момента его постройки. Даже Дом Дэй пустовал несколько лет в начале прошлого века, после того злополучного случая с Лэнгерсом… Ну. В любом случае, в этом доме появилось что-то вроде самостоятельного сознания. Души, если тебе будет угодно. Это очаровательно!

В обычной ситуации Клер прыгала бы рядом, разговаривала бы о физике и алхимических теориях, которые сделали что-то подобное, но прямо сейчас ей хотелось, чтобы он ушёл. Очень хотелось. — Разве у вас нет других дел где-нибудь еще? — сказала она. — Поскольку вы доставили нас до дома. Прекрасно. А теперь уходите.

Ева встала рядом с Шейном, широко раскрыв глаза. Она сбросила туфли на высоких каблуках, но всё ещё была похожа на экзотическое приведение начала 1920-х годов, даже в ярко-красном платье. — Ничего себе! — сказала она. — Я и не предполагала, что ты можешь говорить таким тоном, Клер. Ты еще не забыла, это — Мирнин, верно? Тот, что твой босс? Тот парень, который прикрыл наши задницы на вечеринке?

— Спасибо тебе, Ева, — сказал он и одарил её тёплой улыбкой. — Я был рад сделать это. — Его улыбка стала более не уверенной когда он направил её на Клер.

— Я прошу прощения за весь вред, что я причинил тебе. Мне правда жаль. Это был… не мой выбор, поверь мне. — Он кивнул Шейну. — Это так же касается и тебя.

— Вред? — спросила Ева озадачено. — Какой вред? Что…

И тогда она увидела синяк поверх ворота водолазки Шейна. Сейчас это был один чертов синяк — тёмно-фиолетовый, красный, синий по краям. Почти чёрный в центре. Боже! Можно было даже разглядеть очертание пальцев Мирнина. Клер увидела, как бегут мысли Евы, которая сказала, — Это вы сделали. Шейн сказал, что подрался, но это были вы. Вот почему она так злится.

Мирнин выглядел ещё более грустным щеночком. — Я прошу прощения за свои поступки. Как я уже сказал. Я не могу убрать синяки, но, к счастью, он хорошо восстанавливается.

Сейчас, Майкл уже был там. — Подождите минуту, что? Мирнин душил тебя?

— Чувак, всё кончено. Хватит.

— Он пытался убить тебя!

— Если бы я действительно пытался, — любезно сказал Мирнин, — я уверен, что мне бы это удалось.

Весь ужас заключался в том, что он на самом деле думал, что так и было бы. Что Клер забудет об этом… и если бы он пришёл за ней, она, вероятно, сделала бы именно это. Она прощала ему все безумства раньше.

Но это было холодное, рассчитаное нападение на Шейна, и он нашёл Клер чтобы спросить у неё, где найти его.

Нет, только не это.

Мирнин счастливо болтал дальше, не обращая внимания на них и дом, внутренняя температура которого падала настолько быстро, что Ева в своём тонком, красном платье, тряслась. — Дело в том, что этот дом, этот дом! Он развивается, становится сильнее как видите. Я всегда подозревал, что тут есть что-то особенное, это очевидно, он спас тебе жизнь, Майкл, а теперь кажется реагирует довольно сильно.

Майкл снял пиджак и накинул его на плечи Евы, принимая её к себе. Все четверо были осведомлены, что Мирнин сделал. И были едины в своём гневе.

И что-то изменилось.

Весёлая болтовня Мирнина прервалась вскриком, когда пол в коридоре буквально завибрировал под его ногами, доски затрещали, и он покатился вперёд к Шейну, Еве и Майклу, которые быстро ушли с дороги. Клер прижалась к стене, но она с уверенностью могла сказать, что эта атака была направлена не на нее или ее друзей.

Только на Мирнина, который скользил по покрытому рябью полу и старался сохранить вертикальное положение, пока неожиданно его не подняло вверх и не отбросило…

Прямо к стене, на которой скрывался мистический портал Мирнина.

Необходимо время на то, чтобы портал нормально открылся, но Мирнин обладал такой силой, которая Клер никогда не будет иметь в этой области, и к тому моменту, когда его вытянутые руки дотянулись до стены, стена растаяла в черном вихре и Мирнин упал прямо сквозь него.

Всё закончилось, за исключением крика Мирнина «Клер, пожалуйста, выслушай…»

И затем портал захлопнулся, тёмный туман растворился и это снова стала просто стена.

Клер подошла и положила руку на поверхность. Краска, штукатурка, доски. Ничего магического, по крайней мере не то, что она может обнаружить. — Дом, — сказала она. Она не часто обращалась к нему на прямую, они не любили осознавать, что живут в чём-то, что имеет сознание. Потому что это делало их частную жизнь как минимум сомнительной. — Мне нужно, чтобы он держался подальше. Заблокируй портал. Не позволяй войти ему через дверь или что либо.

Она почувствовала странное, глубокое биение, поднимающееся вверх по ее ногам и вырывающееся через ее ладони, и хотя она не могла реально зафиксировать изменения, она знала, что они произошли.

Мирнин был заблокирован.

Её мобильный телефон зазвонил. Клер вытащила его из кармана и посмотрела на экран, который показывал кроличьи тапочки Мирнина. Она нажала кнопку связи и сказала, — Не пытайтесь больше пройти сквозь.

— Клер, послушай, там происходит нечто странное. Мне надо поговорить наедине. И мне нужна твоя помощь, чтобы понять что именно.

— Я увольняюсь, — сказала она. — Я думаю, мы выяснили это.

— Дом. Послушай меня, дом может быть твоим спасением в чрезвычайных ситуациях! Мне необходимо, чтобы вы все оставались внутри этого дома как можно дольше. Клер…

Она повесила трубку. Мирнин никогда не рассказал бы ей, что происходит, ни в коем случае, как и Амелия, очевидно. И Оливер казалось тоже твёрдо стоит на противоположной стороне.

Она не могла доверится ни одному из них. Не теперь.

Шейн обнял ее. — Извини, — сказал он. — Я знаю, что это больно.

— Ты единственный, у кого синяки, — сказала она и повернулась, чтобы обнять его. — И ты единственный, о ком я волнуюсь.

Майкл откашлялся. — Простите, что порчу настроение, но может мы поговорим о том, что, черт возьми, происходит?

Клер сделала глубокий вдох и сказала, — Я думаю, мы должны.

Потому что независимо от того, что хотела Амелия, она не могла защитить своих друзей, если они не знают.

Глава 8

Клер

Оставаться в доме оказалось возможным лишь день или два прежде чем они начали выбегать за такой важной для выживания провизией, как кола, хот-доги и туалетная бумага. Майкл настоял на том, что именно он совершит первый поход, но во второй раз, Клер и Ева, пошептавшись наверху, заявили, что они сами пойдут.

— Нет, — сказал Майкл. — Вы слышали, что сказал Мирнин, и кроме того, если раньше Еву не считали самой популярной девушкой Морганвилля, то теперь она — в черном списке. Они запрут двери, когда увидят, что ты идешь, детка. Амелия не в восторге.

— Может, ей стоит прийти и арестовать меня, — сказала Ева. — Потому что я не собираюсь прятаться в этом доме всю оставшуюся жизнь. Во-первых, мне нужно подстричься. А во-вторых…

— Никакого во-вторых, — перебил её Шейн. — Вы никуда не идете, девочки. Там все очень странно.

— Кто такое сказал?

— Я, — сказал Майкл. — "Продуктовый Король" закрыт. Такой же знак висит в "Закусочной Марджо".

— Что? — выпалил Шейн. Закусочная была его любимым местом в Морганвилле, и, эй, Клер она тоже очень нравилась. — Может это и был притон для тараканов, но закусочная существует уже сколько, пятьдесят лет? И никогда не закрывалась?

— Ну, она закрыта сейчас, — ответил Майкл.

Шейн покачал головой. Он сидел на диване, и держал в руках игровую приставку, но забыл об этом. На экране телевизора его аватар разрывали на части зомби.

— Это сумасшествие. Вы ведь знаете о моей работе, правда?

— И что? — спросила Клер.

— Уволен, — ответил он. — Хорошо, не уволили, они назвали это отстранением. Они сказали, что закрываются на ремонт. В ближайшем времени они не собираются открываться. Что за дерьмо происходит?

— А что насчет "Встречи"? — спросила Ева с тревогой. — Я имею в виду, Оливер позволил мне взять неделю отпуска…

— По-прежнему открыта, — ответил Майкл. — Пока, во всяком случае. Но это только верхушка айсберга. Это не просто какая-то финансовая проблема. Это нечто большее. — Он замолчал, затем добавил, — И еще несколько вампиров пропали без вести.

— Несколько? Несколько это сколько?

— Согласно утренней сплетне, около десяти. Наоми никто не видел. И никого из других.

— Ну, — сказала Ева, — нам все равно надо пойти в магазин. И пойдем мы, а не кто-нибудь из вас.

— Почему? — спросил Майкл. Он скрестил руки на груди, нахмурился, но его взгляд не был сердитым. Он был обеспокоен.

Ева вздохнула. Она начала загибать пальцы.

— Мне нужен лак для ногтей, а ни один из вас не сможет отличить приличный лак для ногтей от медицинского спирта. Потом, Клер должна забрать свой рецепт из аптеки, и никто из вас не сможет сделать это, ведь это личное. И наконец, есть интимные женские вещи, и я обещаю вам, что ни один из вас не захочет их выбирать, мужественные вы наши.

Шейн шумно вздохнул. Майкл чувствовал себя неудобно.

Ева улыбнулась. — В случае, если вам не понятно, я говорю о тампонах.

— Да, предельно понятно, — сказал Шейн. — И да, хорошо, возможно вы должны пойти вместе. Согласен.

— Чертовски верно, — воскликнула Ева. Сегодня она была в одета в стиле «Ева в действии» — черные джинсы, тяжелые ботинки и обтягивающий топ с массивным рисунком готического черепа. Большие браслеты с шипами. Кожаный ошейник. Она была в полном готическом макияже, вплоть до иссиня-черной помады и тенями на веках цвета синяков. — Поверьте мне, мы все это достанем. К тому же, я буду вооружена, — она открыла кожаный мешочек, висящий на ее поясе с шипами, и извлекла бутылочку нитрата серебра, а следом и кол с серебряным покрытием. — С нами все будет хорошо. Обернемся всего за тридцать минут.

— Может быть, я должен пойти с вами и подождать вас в машине, — сказал Шейн.

— Может, тебе стоит перестать относиться к нам, как к хрупким фарфоровым куклам, — Ева выстрелила в него из пальца и умело повертела кол между пальцев. — Что скажешь, Медвежонок Клер?

Клер поняла, что улыбается. В отличие от Евы, она не была одета агрессивно — на ней были простые джинсы и простая голубая кофточка, но у нее был рюкзак, а в нем (вместо книг) были маленький, компактный арбалет, стрелы, нитрат серебра, а также колья.

Плюс ее кошелек, конечно же. Она не собиралась грабить магазин.

— Все будет нормально, — сказала Клер, и удержала Шейна взглядом. — Поверь мне.

Он кивнул, все еще хмурясь. — Мне это не нравится.

— Да, я знаю, — сказала она. — Но мы не можем прятаться всю оставшуюся жизнь. Это и наш город.

Путь до другого магазина был немного длиннее, но Ева оживила его ревущей дэт-метал музыкой и вождением с опущенными окнами, что заставляло проходящих людей не просто оборачиваться и смотреть, а пялиться. Ох, Ева была в хорошем настроении. Это было весело.

Ева остановила катафалк перед аптекой и поставила его на парковку. — Не выходи, — Клер попыталась перекричать музыку. — Я скоро вернусь, хорошо?

— Пять минут! — прокричала Ева в ответ. — Пять минут, и я приду надрать задницу. Это не метафора!

Клер показала пальцами ОК, потому что перекричать музыку, чтобы быть услышанной, казалось невозможной затеей, поскольку Ева еще прибавила громкости. Она выскочила из вибрирующего катафалка, бросилась через пустое пространство в относительную тишину «Препаратов Гуди» (повсеместно известное, как «Хорошая Наркота» — это она узнала от Шейна — потому что фармацевт, как было известно, время от времени, продавать некоторые не совсем законные препараты из-под прилавка). Глухие басы из катафалка отдавались в стеклах, но за исключением этого, помещение казалось пустынным.

Клер прошла мимо стоек лекарств от простуды, обезболивающих средств, жидкости для полоскания рта и присыпок для ног, прежде чем достигла кассы в задней части аптеки. Никого не было видно, так что она позвонила в колокольчик. Он оставил чистый, серебристый отголосок в воздухе.

Тишина.

— Хей? — спросила Клер, перегнувшись через прилавок. — Хей? Кто-нибудь?

Краем глаза она заметила кого-то в углу и повернулась. Там, в конце длинного ряда полок, за прилавком, стоял человек. Не мистер Руни, который управлял аптекой, и не вампир, которого Клер видела здесь несколько раз, и которому, вероятно, принадлежало место. Нет, это был…

Это был парень, которого она видела из окна "Встречи". Тихий, неприметный.

— Хей? — спросила она, смотря прямо на него. — Ты работаешь здесь?

Она прошла дальше, забыв о рецепте, пытаясь лучше осмотреть его, но она моргнула…

И он исчез.

— Мистер Руни? — закричала она. — Мистер Руни, здесь кто-то за прилавком! Я не думаю, что он должен там быть! Мистер Руни, у вас все в порядке?

Ничего. Клер почувствовала, как у неё пересохло в горле и вспотели ладони. Она вытащила телефон из кармана и набрала 911.

— Привет, я в "Препараты Гуди", и я думаю, что что-то не так. Фармацевта здесь нет, но кто-то стоял за прилавком. Да. Я подожду.

Оператор сказал ей, что машина уже в пути — в Морганвилле это не будет долгим ожиданием. Клеррешила вернутся в катафалк к Еве, и подождать там, но неожиданно мистер Руни выскочил из неоткуда и сказал, — Могу ли я чем-нибудь вам помочь?

Клер вскрикнула, отскочила и почти упала, но облокотилась на полку. Она оперлась и спросила, — Где вы были?

— Я? — Руни нахмурился, его доброжелательное лицо старика стало неприветливым. — Выбрасывал мусор. Почему вы спрашиваете, где я был, барышня? Что вы хотите?

— Мой рецепт, — ответила Клер. Она наконец-то смогла ровно дышать. Мистер Руни ввел цифры на кодовом замке, и зашел за прилавок. Через секунду он появился в окне обслуживания.

— Удостоверение личности, — сказал он, и рылся в пластиковом контейнере, пока Клер не дала ему документ. — Дэнверс, Клер. Да, это вы. Двадцать семь — пятьдесят.

Он пристально посмотрел на её рецепт. — Ты слишком молода, чтобы принимать противозачаточные таблетки, не так ли?

— Я не думаю, что это вас касается, — сказала Клер, краснея. — Вы читаете лекции семнадцатилетним парням, покупающим презервативы?

— Это совсем другое дело, — сказал он.

— Нет, на самом деле нет.

Клер положила деньги на прилавок, развернулась, практически дошла до выхода, и сказала, — Я позвонила в полицию. Кто-то был за прилавком.

— Здесь никого не было, — ответил Руни.

— Посмотрите вокруг. Здесь!

— Я говорю вам, здесь никого нет, — резко сказал он. — Идите, скажите своей подруге, чтобы она выключила музыку, а то я буду вынужден вызвать полицию!

Он посмотрел ей вслед. Клер оглянулась, когда дверь практически захлопнулась, и снова увидела лицо того парня.

На этот раз он был в самом магазине. Она не понимала, как он попал туда; он стоял рядом со старомодным водным фонтаном, а дверь с кодовым замком не открывалась и не закрывалась.

На какую-то долю секунды у нее было ощущение чего-то неправильного, чего-то, что она даже не могла понять, прежде чем сфокусировалась на его лице.

А затем дверь захлопнулась.

Она рывком распахнула ее снова, но он уже исчез.

— Что? — отреза Руни. — Заходи или уходи, дорогая. Заходи или уходи!

Она закрыла.

Клер шла к катафалку, задумавшись; зазвучала полицейская сирена, и машина морганвилльской полиции заехала на парковку, и встала позади машины Евы, блокируя выезд.

Ева выключила музыку. — О, дерьмо, — сказала она и посмотрела на идущую к машине Клер. — Я думаю, что сварливый дедушка сдал меня.

— Это не из-за тебя, — ответила Клер. — Это я позвонила.

— Что…

Ей не хватило времени договорить, потому что морганвилльский коп вышел из машины и подошел к ним. Он не был человеком, которого она знала, но затем обрадовалась, ведь он может не знать, что она приближенная к Основателю.

— Ты звонила 911? — спросил коп.

— Да, сэр. Это могла быть ошибка. Мистер Руни сейчас за прилавком, но я могу поклясться, что я видела кого-то там до того, как он пришел. Незнакомец. Возможно, он украл что-то.

— Ты можешь описать этого незнакомца?

— Не нужно беспокоится, — сказал мистер Руни; он вышел из аптеки и стоял на улице в своем белом медицинском халате. Он снова был похож на милого дедушку с теплой улыбкой. — Девушка просто запуталась. Там никого не могло быть, ведь стоит кодовый замок, — его улыбка потухла, совсем чуть-чуть. — Она настолько смутилась, что забыла заплатить за таблетки, которые взяла.

Клер моргнула. — Я не…

Коп повернулся к ней — Это правда?

Прежде чем она успела ответить, он выхватил пакет из её рук и открыл его. — Нет чека. Вы не платили за это?

— Я заплатила! Наличными!

Мистер Руни показал головой. — Нет, мне очень жаль, но это неправда. Она не заплатила. Она выбежала из магазина сразу к машине своей подруги. Я думаю, они хотели смыться, в то время, пока бы вы говорили со мной.

Это прозвучало так, будто Клер выдумала все про того парня, только чтобы украсть таблетки. — Нет, это ложь! Я заплатила ему! Двадцать семь — пятьдесят! И кто-то был за прилавком в магазине! Я видела!

— Ты можешь описать его?

Она попыталась вспомнить. Средний, средний, средний. Независимого от того, что она пыталась вспомнить, все было… серым. Он просто был незапоминающимся. — Он был среднего роста, — сказала она. — И были… светлые волосы. Бледная кожа. Возможно голубые глаза.

— Среднего роста, блондин, бледная кожа, голубые глаза, — суммировал полицейский. — Мисс, вы сейчас описали многих мужчин Морганвилля, включая меня… вы это понимаете?

— Я понимаю.

— Во что он был одет?

И Клер поняла, что это полный провал. Одежда, она даже не могла вспомнить цвет или узор его рубашки и брюк. Ничего.

Коп посмотрел на её лицо и покачал головой. — Заплатите мужчине за таблетки, пожалуйста.

— Но…

— Заплатите ему или нам придется решать это в центре города, — он был вежлив, но серьезен, и Клер, стиснув зубы, залезла в свой бумажник снова. Двадцать семь — пятьдесят. У неё было только тридцать долларов, и мистер Руни забрал их и положил в карман. — Я отдам вам сдачу в следующий раз, — сказал он. — Это обычное недоразумение, офицер. Нет проблем.

— Хорошо, — коп коснулся края своей фуражки. — Хорошего вам дня.

Он так долго смотрел на Клер, как будто она была главным преступником дня, и вернулся к своей машине.

Клер посмотрела на мистера Руни. Он ухмыльнулся, развернулся и зашел в магазин, пока полицейский не вернулся. Она не пошла за ним.

— Руни обманул тебя, да? — Ева улыбалась, но её взгляд был жестоким. — Не переживай, медвежонок Клер. Он пытается одурачить девушек каждый раз, когда они покупают противозачаточные таблетки. Своего рода его личная проблема. Тебе повезло, что он заставил тебя заплатить дважды. Один раз он посадил девушек в тюрьму, утверждая, что они украли таблетки, — это звучало так, будто она говорит из своего личного опыта. — Он является вором премиум-класса, поверь мне. И если бы где-нибудь еще…

Но как обычно, это Морганвилль, а не что-то другое.

Клер больше не беспокоилась об этом незнакомце средней наружности, но, когда она собралась было вернуться в машину, она увидела его снова. Полицейский отбыл и проехал уже полквартала, Руни был в своем магазине, радостно пересчитывая свою добытую нечестным путем прибыль, а этот парень, этот незнакомец, стоял на углу здания, наблюдая за ней.

Клер остановилась и посмотрела назад.

Он исчез из поля зрения.

Ну вот, опять.

Клер бросилась бежать, по дороге вытаскивая свой сотовый телефон. Она не собиралась его преследовать, просто хотела подобраться достаточно близко, чтобы сфотографировать его. Тогда она смогла бы доказать правдивость своих слов. Фото-доказательство.

— Клер, подожди! — Ева окликнула ее. Она выругалась, и Клер услышала, как та вышла из машины, но она не сбавила скорость. Она не могла. Она видела, как быстро этот… эта штука могла двигаться. Она поняла, что больше не думала о нем как о парне — было что-то в корне неправильное в этом. Он — не вампир, или она не считала, что он был именно вампиром, но это было… нечто иное.

Может быть, нечто похуже.

Она резко остановилась, когда завернула за угол, широко раскрыв глаза, потому что позади здания расстилалось широкое, пустое поле. По меньшей мере в квартале отсюда располагались какие-то полуразрушенные дома, выгоревшие до тускло серого цвета под лучами нещадного солнца.

Но никаких признаков ее таинственного незнакомца. Абсолютно никаких.

— Клер! Не убегай вот так! — крикнула Ева ей вслед. Она резко остановилась, подбежав к Клер, схватила ее и встряхнула. — Что за черт? Я не расскажу Шейну, что ты…

— Он исчез, — сказала Клер. Она высвободила руку из захвата Евы и пристально огляделась по сторонам. На земле кое-где остались лужи после недавнего дождя, а также была канализационная решетка. Может быть, он ушел через нее? Но решетка была сильно проржавевшей, и, если бы он ее сдвигал, она создала бы чертовски много шума.

Она ничего не слышала.

— Он? Что еще за он? Он — это кто?

— Не… — Неважно. Клер покачала головой. — Не обращай внимания.

— Ага, хорошо. Пошли, глупышка! Тусовки на пустырях — это отличный способ умереть. Разве я тебя ничему не научила? — Ева потащила ее вокруг здания, направляясь к катафалку. — Я обещала мальчикам, что мы вернемся через тридцать минут. Мы должны спешить.

Клер села на пассажирское сиденье и пристегнула ремень безопасности. В то время, как Ева совершала гигантский круг, разворачивая неповоротливый катафалк, Клер смотрела на край здания, где она последний раз видела этого таинственного незнакомца.

И вдруг он снова появился из ниоткуда, глядя на нее в упор. Мистер Середнячок.

— Стой! — закричала Клер. Она распахнула дверь, но вместо того, чтобы погнаться за ним на этот раз, она выхватила камеру и сделала снимок. Ева ударила по тормозам, прокричав что-то нечленораздельное, но, прежде чем она успела запротестовать, Клер уже захлопнула дверь. — Поехали!

— Спятила, светофор! — сказала Ева, и вновь нажала на газ. — Я боюсь спрашивать, но что это было?

Клер открыла на телефоне папку с фотографиями. На одной из фотографий была запечатлена, снятая в спешке, грубая каменная стена «Препаратов Гуди» и темная фигура. Только вот, она казалась… полупрозрачной. И больше ничего, только тень. Ужасная камера, подумала она, но дело было не в этом, не совсем.

Этот парень был там, и в то же время не был. Кошка Шредингера воплоти — ни мертва и ни жива, ни существует и не отсутствует.

— Ева, — сказала Клер, и показала ей телефон. — Что ты видишь?

Ева бросила быстрый взгляд на фотографию, затем вернулась к управлению катафалка. — Стену здания, — сказала она. — А что?

— Больше ничего?

— Послушай, сейчас не время играть в игру «Угадай что скрыто». — Ева снова взглянула, и покачала головой. — Ничего.

— И даже тень не видишь?

— Нет!

Клер отключила телефон и откинулась в кресле, лихорадочно соображая. Почему я могу его видеть, когда Ева не может? Дело не только в Еве. Мистер Руни мог и соврать, но, возможно, он просто был не в состоянии разглядеть незнакомца, как и Ева.

Очень, очень странно.

Другой продуктовый магазин на противоположном конце города походил на «Продуктового Короля», только с меньшим выбором. По крайней мере, у них еще что-то осталось. Клер и Ева отыскали всё необходимое, потом Ева исчезла в проходе со сладостями, пока Клер выбирала ингредиенты для чили. Шейн ничего не просил, но, скорее всего, попросит сразу же, как только они вернуться домой.

Она выбирала чеснок, когда увидела ее таинственного незнакомца за окном магазина. На этот раз, он наблюдал не за ней.

Он разговаривал с кем-то другим, но она не могла разглядеть собеседника. Ну, по крайней мере, кто-то еще в этом городе мог его видеть, подумала Клер, и положила чеснок в корзину, медленно продвигаясь вперед и пытаясь увидеть, кем мог быть друг мистера Тень.

Это был Оливер.

Клер инстинктивно сделала шаг назад, потом быстро отвернулась и стала тщательно изучать выбор пирогов.

Когда она еще раз взглянула через плечо, они больше не разговаривали. Оливер стоял на месте, уставившись в пространство, и она видела, как незнакомец наклонился вперед, коснулся кончиками пальцев широкого бледного лба Оливера…

И Оливер не сдвинулся с места. Даже не моргнул.

Что-то было не так.

Клер отыскала на полках маленькое зеркальце и взяла его, разместив так, чтобы видеть всё происходящее за пределами магазина. На секунду она подумала, что у нее ушло слишком много на это времени, но потом она установила свое зеркало под нужным углом и увидела, что незнакомец шел к углу здания.

Оливер шел за ним следом.

Это Оливер, он может сам о себе позаботиться, подумала Клер. Но она не могла остаться безучастной, увидев, как незнакомец дотрагивается пальцами до лба Оливера, а Оливер никак на это не реагирует. Это было совершенно ненормально.

Клер оглянулась в поисках Евы, но ее нигде не было видно, видимо все еще пропадала в проходе со сладостями. Клер поставила корзинку с покупками и, направляясь к двери, вытащила свой телефон. Ева ответила после первого же звонка. — Не кричи, — первым делом сказала Клер. Неожиданно, у нее перехватило дыхание, а сердце учащенно забилось. — Я пойду на улицу.

— Что? Нет, ты никуда не пойдешь! Где ты?

— На улице, — сказала Клер, когда прошла сквозь двери, и на нее налетел хлещущий зимний ветер. Лужицы воды, по краям схваченные льдом, дрожали под порывами ветра. Воздух был тяжелым и влажным: наверное, надвигался ливень. — Я останусь в поле зрения, я обещаю.

— Господи, Медвежонок Клер, ты меня убиваешь. Хорошо, я не стану покупать сладости. Просто зайди обратно!

На краю здания она увидела Оливера, смотрящего на север. Клер поспешила в том направлении, держа телефон наготове. — Я иду за Оливером, — сказала она. — Что-то не так.

— Это даже причина повесомей, чтобы затащить свою задницу обратно, — сказала Ева. — Ладно, я у окна. Я тебя вижу. — Ее голос звучал спокойнее. Клер оглянулась и увидела Еву, прижавшуюся к стеклу, с корзинкой в одной руке и телефоном у уха.

— Я дойду только до угла, — сказала Клер. — Я попытаюсь рассмотреть, сядут ли они в машину. — Было пасмурно, но большинство вампиров хорошо подумали бы, прежде чем выйти на прогулку без защиты от солнца, и Оливер был наиболее осторожным из всех… до сих пор, потому что он был без шляпы. Хотя длинное, черное пальто выглядело достаточно большим, чтобы можно было натянуть его на голову.

Клер повернула за угол как раз в тот момент, когда незнакомец нагнулся и сорвал канализационную решетку, которая поддалась с ржавым металлическим стоном. Оливер не остановился. Он ступил прямо в отверстие и упал. Исчез.

Она думала, что незнакомец пойдем с ним, но вместо этого, он захлопнул канализационную решетку, встал на нее, и…

И затем он повернулся и посмотрел на нее. Его кожа была серой, и походила на кожу мертвеца — не бледная, как у вампиров, а скользкая, с гниющим оттенком, словно что-то разлагалось в тени. Его глаза не были глазами. Его рот, когда он его открыл, не был ртом.

Она не знала, что это. Ее мозг отказывался подгонять это под какие-то шаблоны.

И неожиданно существо растаяло и быстрым потоком утекло вниз.

Клер ахнула, широко раскрыв глаза, и почувствовала сильное головокружение. Она не знала почему. Это было неправильно, определенно, но это не шло ни в какое сравнение со всеми теми неправильными вещами, что она видела в Морганвилле. Внутри нее что-то кричало, словно она увидела что-то совершенно иное, нежели ей показалось.

Искаженный голос Евы раздался из телефона. Клер поднесла его обратно к уху, двигаясь медленно. Она все еще не была уверена, нужно ли ей присесть или нет. Прямо сейчас всё казалось неправильным. Она зажмурила глаза, и ей почти удалось увидеть…

Увидеть что?

— Со мной все в порядке, — прошептала она. — Я…

Клер почувствовала, как мир наклонился и потускнел, и, несколько отстраненно удивившись, она поняла, что собирается упасть в обморок.

Было совсем не больно.

Она очнулась лежа головой на коленях Евы, окруженная полукругом заинтересованных зрителей. Ева обмахивала её лицо сложенным листом бумаги, и как только глаза Клер открылись, она вскрикнула от облегчения.

— О, слава Богу. Ты напугала меня до усрачки! Что случилось? Тебя кто-то ударил?

— Нет. — Клер ощущала себя до жути странно, как будто её мозг работал в четверть от обычной скорости. — Я упала. — Но почему? — Я отключилась.

Это было ближе по смыслу, чем все остальное. Она будто бы видела… что-то. Она просто не могла представить что это было, потому что её мозг отказывался даже попробовать. Серое. Что-то серое.

Ева вздернула её на ноги. — Хватит этой детективной хренотени, — сказала она. — Мы сваливаем домой.

— Но…

— Никаких "но". Ты садишься в машину. Я покупаю эти сладости и возвращаюсь. Я не выпущу тебя из поля зрения. Ты не двигаешься, — Ева выглядела по-настоящему напуганной. Клер думала, что должна бояться тоже, но что-то в ней словно… выключилось. Перегорело.

Она чувствовала себя так неправильно.

Ева посадила её в катафалк, закрыла двери и безмолвно произнесла «Не двигайся!», прежде чем она бросилась назад, чтобы взять свои две корзины и пойти на кассу.

Клер прислонилась к холодному окну и набрала номер. Номер Мирнина. Он не ответил. Она чувствовала себя очень странно, как будто она тонет на суше.

— Пожалуйста, — прошептала она. Она злилась на Мирнина, но сейчас всё это не имело значения. — Пожалуйста, ответь мне. Ты мне нужен.

— Клер? — это не был голос Мирнина, и, технически, телефон всё ещё звонил. — Клер, это Фрэнк. Что случилось?

— Я видела кое-что.

— Это звучит плохо. Что это было?

— Я не знаю. — Она так устала. Очень. — Я видела то, чего не должно быть.

— Ты имеешь в виду, не должно быть здесь?

— Да. Нет. Не должно быть вообще. — Она изо всех сил старалась понять всё что произошло. День был серым и туманным. Начинался дождь. Опять. Она могла видеть стеклянные витрины магазина, Еву, которая делает покупки, но сейчас ничто из этого не имело реального значения. Эта её часть ушла. Была сожжена. — Фрэнк, скажи Мирнину… скажи ему, что Оливер… я думаю, Оливер…

— Что Оливер? Клер? Где ты… ты в катафалке? На парковке? У меня есть камеры, я вижу тебя. — Фрэнк Коллинз был обеспокоен. Это вызвало у Клер улыбку. Его не существовало. Он был мозгом в банке, который видит через металлический глас и слышит через металлические уши, и при этом он волновался.

— Камеры, — сказала она. — Ты можешь перемотать съёмку?

— К какому моменту?

— Перед тем как я упала. Ты видишь то, что видела я?

— Подожди.

Телефон Мирнина перестал звонить, и ответила его голосовая почта. Это был её весёлый голос для людей, которые оставляли голосовые сообщения. Она разговаривала сама с собой. Это казалось странным.

Фрэнк исчез.

— Фрэнк?

— Прямо здесь, — на этот раз его голос прозвучал из стереодинамиков катафалка Евы. Клер бросила телефон на колени, он казался сейчас ей слишком тяжёлым, чтобы держать. — Я вижу, как ты выходишь из магазина. Следуешь за Оливером.

— Ты видишь только Оливера?

— Ага, только его.

— Ты не видишь кого-нибудь еще?

— Нет. Оливер заходит за угол. Он спрыгивает в канализацию. Ты падаешь. Что я пропустил?

— Я не знаю, — сказала она честно. — Я думала, ты знаешь.

— Я проведу записи через фильтры и вернусь к тебе. — Одним кликом мышки он отключился от телефона и динамиков катафалка.

Клер слушала, как дождь стучит по крыше, но потом он стал не просто стучать, а реветь. Серебристый слой воды завуалировал витрины магазина.

Она почувствовала себя очень одинокой.

Дверь со стороны водителя внезапно открылась. Ева бросила в Клер сумки, запрыгнула и тут же захлопнула дверь. Она была промокшей и дрожащей. — Чёрт, это было холодно! — она повернула ключ и завела катафалк, а потом посмотрела на Клер. — Ты в порядке?

Клер немного улыбнулась и жестом показала ОК. Она не была в порядке, но Ева не могла помочь.

Дождь шипел и ревел. Ева медленно ехала сквозь ливень. Морганвилль вокруг них превратился в чужой мир. Ни одна достопримечательность не была хорошо видна, дороги были бурлящими реками. Огни выглядели расплывчатыми и водянистыми. Дождь смазал всё до неузнаваемости.

Клер понятия не имела, как Ева нашла их дом среди остальных.

— Чёрт, — сказала Ева, припарковывая катафалк. — Я думаю мы должны бежать. Ты сможешь?

Клер кивнула. Она чувствовала себя далеко находящийся, но не слабой. Ей просто казалось, что сейчас срочность ни к чему. Или у неё просто отсутствовали эмоции. Если Ева ей сказала бежать, она побежит, но это было лишь физическое движение.

Она взяла один из продуктовых мешков, открыла дверь и вышла под дождь.

Это был невероятно холодный, хлещущий ее, подобно кнуту, дождь, а она стояла там, подняв лицо навстречу ливню. Это казалось… успокаивающе.

Потом она открыла глаза и перед ее взором замелькали картинки — ярким, непонятным потоком, и она вскрикнула. Она ничего не могла поделать.

Независимо от того, какую стену воздвиг её мозг между ней и тем что она видела, воспоминания обрушились на нее с неимоверной силой, и адреналин хлынул обратно в ее тело, ускоряя ритм сердца.

Ева подбежала к входной двери, и крик Клер был потерян в грохоте грома над головой.

В вспышке молнии Клер увидела человека, который стоял возле катафалка. Это был человек, но в тоже время он им не был.

Не совсем.

Она побежала к дому.

Ева уже была внутри и стряхивала воду, когда Клер ворвалась в дом, захлопнула дверь и заперла её дрожащими руками.

Так или иначе, она держала продукты, хотя не знала как. Её зубы стучали от холода. С неё лился серебряный поток воды на уже мокрый ковёр.

— Боже, мы обе промокли насквозь, — сказала Ева. — Парни? Эй, ребята мы дома! — она пошла по коридору, чтобы взглянуть на часы и вздохнула. — О, Боже! Мы не уложились в тридцать минут. На что поспорим, что Шейн остро среагировал? Ага, вот записка. Они поехали в магазин. Поздравляю ребята, хорошая работа! Теперь вы тоже промокните. У них что, мобильный взорвался или что?! Ох, Майкл убьёт меня, я дам им знать, что мы дома. Подожди меня здесь, я принесу тебе полотенце. — Сказала Ева и направилась к лестнице, приложив телефон к уху. — Майкл? Да, расслабься, всё кончено. Мы дома. Я думаю у неё низкий сахар в крови, она похоже действительно устала. Я дам ей конфет и она почувствует себя лучше… — её голос затих, когда она скрылась в ванной комнате.

Не уходи, хотела сказать Клер. Ей удалось прохрипеть что-то, но Ева уже ушла.

Клер уронила продукты и ввалилась в гостиную. Ей казалось, что вода превращается в лёд на её коже, и холод погружается всё глубже.

Я должна рассказать Амелии что я видела. Что я знала.

Приглушенный голос Евы всё ещё доносился сверху. Казалось, дом обволакивает ее теплом, словно боролся за то, чтобы она чувствовала себя лучше. Почувствовала себя в безопасности.

Она не была в безопасности и Клер знала это. Никто не был в безопасности.

Она повернулась и серый человек стоял прямо там.

Её тело могло упасть снова, и она опёрлась на стену. Он просто стоял и смотрел на неё глазами, которые не были глазами. Она не могла сейчас думать ни о чём, кроме того, что она тонет, тонет в одиночку.

— Шшш, — сказал он, его голос звучал как дождь, как стекающая вода. — Шшш, всё кончено. — Он склонил голову на бок, как будто у него в шее не было костей. — Любопытно, что ты меня видишь. Но я не готов быть раскрытым. Почему?

— Я не знаю. — Ей хотелось плакать, кричать, бежать, но она не могла сделать ничего из этого. — Я не знаю, почему вижу тебя. — Сказала она и сглотнула. — Кто ты? — она не могла сейчас задавать ещё вопросы. — Что ты?

Лицо, которое она видела, не улыбалось. Это было самое ужасное, что она когда либо видела. — Магнус, — сказал он. — Я — конец всего.

Затем он протянул руку и обвил вокруг её шеи. Холодные, влажные руки. И она чувствовала энергию дома, крик и ажиотаж вокруг неё! Но это было так, как будто он не мог помочь. Только не сейчас.

— Шшш, — сказал он снова. И в последний момент она подумала «О, нет, Шейн. Мне очень жаль. Мне так жаль, что люди продолжают покидать тебя. Я люблю тебя…»

Магнус сломал ей шею и всё окунулось в белый свет. Это было больно.

Но больно только на мгновение, а потом весь мир рухнул. Оставив тонкие струнки света. Оставив её позади.

А затем все было кончено, и она умерла.

Глава 9

Амелия

— По последним подсчетам, — сказал Мэр Морелл, — пропало, по крайней мере, двадцать вампиров. Все просто исчезли в ходе своих каждодневных занятий, и большинство исчезли в течение дня. — Он стоял в моем кабинете, выглядя усталым и встревоженным, каким и должен быть. Я ясно дала понять, что сон — это роскошь, которую никто из нас не может себе сейчас позволить. С ним был его начальник полиции, Ханна Мосес, которая казалась почти такой же усталой, но гораздо менее помятой.

— Вот отчет о том, что мы знаем, — сказала Мосес, и протянула мне пачку бумаг. — Подробная информация о том, где и когда каждый из них исчез, насколько мы можем отследить это. Некоторые исчезли прямо на публике, но, похоже, никто ничего не видел. Что, черт возьми, происходит, Основатель?

Я уставилась на бумаги, но чернила сформировали бессмысленные узоры. Все это было бессмысленно сейчас. Все бесполезно. Я слишком долго ждала, позволила себе поддаться чувствам и аргументам. Я отрицала свои собственные инстинкты.

И сейчас было слишком поздно.

Вместо того, чтобы ответить ей, я нажала на кнопку интеркома, чтобы предупредить моего помощника за дверью. — Биззи, свяжись с Оливером, — сказала я. — Свяжись с ним сейчас. Я подожду.

— Мадам, — сказала Биззи, подготовленная, как и всегда. Последовала короткая пауза, потом она сказала: — Его телефон не отвечает, Основатель.

— Продолжай попытки.

Только не Оливер. Нет, скорее всего, он не доступен по другой причине. Я должна в это верить, по крайней мере. Потерять Оливера сейчас было бы… катастрофически.

Шериф Мосес повторила свой вопрос более настойчиво. Я подняла голову и встретилась с ней взглядом, и она притихла. Как и Морелл.

Я встала и сжала руки за спиной, когда подошла к окну. Шторы были задернуты на день, но теперь я открыла их.

Там было темно. Шел дождь, проливной дождь, смывающий весь мир.

Это была моя вина.

Я пристально посмотрела на холодный серебрянный ливень и спросила: — Что вы знаете о нашем проихождении?

В отражении стекла я увидела как они обменялись взглядами и затем Морелл произнес: — Происхождении Морганвилля?

Это было не то что я имела в виду, но это помогло: — Вы никогда не удивлялись почему я основала этот город здесь, в пустыне? Так далеко от удобств городов, рек, озер, воды? Под палящим солнцем, когда солнце так токсично для молодых вампиров? — Я не ждала от него ответа; конечно же он удивился.

Все удивлялись и только трое из нас ныне живущих знали этот ответ: Оливер, Мирнин и я: — Я выбрала это место поскольку дожди шли так редко, и когда они шли, земля впитывала воду так быстро. Ни озер. Ни рек. Ни даже ручьев.

— Я… не думаю что я понимаю, — сказал он.

— Нет. Нет, ты не понимаешь. — Я втянула в себя воздух, и медленно выдохнула, воспоминание о потребности в воздухе. Кровь вампира не бежала в жилах, как было с кровью человека — она скользила, холодная и спокойная, никогда не беспокоящая всплесками эмоций. Я не заметила этого, своевременно. — У нас есть враги. И эти враги из рода вампиров, того, которым требуется вода для выживания. В древнем языке оба наши вида назывались «драги», вампиры: мой вид управлял землей, а их управлял морем, и мы никогда, никогда не жили в мире. Я привела нас сюда, чтобы быть в безопасности. Теперь морские драги нашли нас. Они здесь. Они собираются вокруг нас, как кружащая стая волков. У нас есть только один выбор, если мы хотим выжить.

Я отвернулась от окна и повернулась к ним, к этим двум самым обремененным ответственностью за безопасность людей Морганвилля. — Вампиры должны бежать, — сказала я им. — Далеко и быстро. Мы не можем ждать, и мы не можем спасти тех, кого уже забрали. Мы должны выбраться, потому что невозможно бороться с морскими драгами. Мы боролись, однажды, во время войны, которая потрясла мир. И они уничтожили нас.

Я увидела жадную искру света в глазах Ханны Мосес, быстро скрытую — Мэр Морелл скрыл это лучше, но все еще узнаваемо. Свобода, думали они. И они были правы в этом, но не в том смысле, как они понимали. — Так… вы покидаете Морганвилль, — медленно повторил Моррелл. — Все вы. Когда?

— Как можно скорее, — сказала я ему. — Мы слишком долго уже задержались. — Я подошла к столу и нажала на кнопку еще раз. — Оливер?

— Ничего, мадам, — сказала Биззи. — Звонки проходят, но переключаются на голосовую почту. Я проверила «Встречу» и его дом. Нет никаких признаков его присутствия.

Я почувствовала, как вселенная дрогнула вокруг меня, и медленно опустилась на мой стул. У меня появился привкус соли и пепла. Оливер никогда не отключал свой телефон, не теперь. Он ответил бы. Он никогда не скрылся бы из виду, не по собственной воле.

Он пропал. Еще одна возможность отнята у меня, еще одна часть моего мира удалена. Драги отнимут его у меня по кусочкам, пока не останется ничего, кроме этих людей, смотрящих на меня с фатальным сиянием надежды в глазах.

Сейчас я была одинока. Уязвима.

— Мадам? — Я оставила переговорное устройство включенным. — Мадам?

— Мирнин, — сказала я. — Найди Мирнина. Скажи ему, чтобы не покидал свою лабораторию. Скажи ему, чтобы собрал всё необходимое в рамках подготовки к отъезду. Биззи, в своем столе ты найдешь черную связку. Сломай печать и следуй инструкциям. Ни в коем случае не покидай свой стол, пока все не сделаешь. Ты поняла?

— Да, мадам. — Она звучала любопытной, но не потрясенной. Пока нет. Интерком отключился.

Теперь, это было сделано. Я отпустила тормоз, и теперь поезд будет неуклонно нестись, не важно, что может произойти.

Я почти забыла о Морелле и Мосес, но они все еще стояли там, глядя на меня. Я ненавидела их в этот момент за их человечность, их пульс, их безопасность. За надежду в них. За то, как их пальцы сплетались вместе, в тайном обещании любви, которое, как они думали, никто не мог увидеть.

Так много потеряно сейчас. Так много.

— А что вы хотите, чтобы мы сделали? — сказал Ричард Морелл. Четвертый из его семьи, занимающий этот пост, и, во многом, он был лучшим из них. У его семьи были гнилые корни, но, вопреки всему, она произвела это крепкое, здоровое ответвление.

А Ханна Мосес… долгой историей ее семьи здесь также гордились. Она уехала сражаться в далекой войне, и вернулась к нам. Она обладала силой, мужеством, верностью и умом.

Я горевала по этому.

Я вдохнула, как раз, чтобы наполнить свои легкие, чтобы сказать. — Мне нужно, чтобы вы доставили послание людям Морганвилля, — сказала я. — Приведите их на Площадь Основателя завтра в сумерках. Я дам вам свободу, поскольку мы уезжаем.

Я не могла смотреть на них сейчас. Вместо этого я сосредоточилась на бумагах, переданных мне Ханой — бессмысленные отчеты, мир, который уже закончился.

Они пробормотали свои прощания, и я не обернулась, чтобы посмотреть им вслед.

Я услышала как закрылась дверь и я была одинока.

Так сильно, сильно одинока.

Глава 10

Клер

Мир исчез, но что-то удерживало ее. Это было похоже на веревку, тонкую, невидимую веревку — она покачивалась на ней, как шарик на веревочке, потерянный в ночном небе. Я мертва. Эта мысль пришла к ней, но она действительно больше не знала, что это значит. Если бы вы были мертвы, вы не должны были бы знать, что вы мертвы. Вы просто были или не были, как кошка Шредингера.

Я — кот в коробке с ядом. Кот может быть жив. Кот может быть мертв. Вы не можете сказать, пока не откроете коробку. Неопределенность.

Забавно, как физика не уходила, когда вы были убиты.

Клер показалось, что она не должна чувствовать ничего, но она чувствовала… тепло. Убаюканная, словно в чьих-то руках. В безопасности.

Кромешная темнота понемногу изменялась, до темно-серого, а затем до бледной тени. В тени появились размытые предметы, заострились, стали реальными, когда она сосредоточилась. Это походило на просмотр старой черно-белой телепередачи, только она была в эфире.

Она стояла в гостиной Стеклянного Дома, и одновременно, она лежала на полу, ее голова повернулась в сторону, руки раскинуты в стороны. Ее волосы закрывали лицо. Ее глаза были открыты.

Это была прежняя Клер. Прежняя Клер лежала там мертвая.

Новая Клер стояла над ней, чувствуя себя немного странно из-за всего этого, но не… не печальной. Не испуганной. Просто заинтересованной. Кот в коробке, подумала она. Я — и то и другое одновременно. Мирнин был бы очарован.

Теперь она слышала что-то. Слабый гул, как электричество… нет, вибрация. Клер сосредоточилась на ней, и поняла, что это был голос.

Это был голос Евы, становящийся слышным, когда она спускалась по лестнице. Приглушенный, потому что она растирала голову полотенцем. — …действительно, выливаясь там, — говорила она. Голос Евы изменился, но по-прежнему был узнаваем. Он звенел и эхом отражался здесь, в этом не-месте, которое заняла Клер. — Я не думаю, что это ослабеет в ближайшее время. Мальчики должны вернуться через пару минут, они не ушли слишком далеко. — Она добралась до основания лестницы, и позволила полотенцу соскользнуть вниз, повесив его на шею. Она несла еще одно, аккуратно сложенное. — Клер? Ты на кухне? Захвати Колу для меня!

Ева пошла в том направлении, и Клер подумала «Мне так жаль». Это будет тяжело. Очень тяжело.

Сначала она подумала, что Ева пройдет мимо нее — тело Клер было за диваном, видимое лишь под углом. Но была тонкая струйка воды, бегущая от мокрой одежды Прежней Клер, как миниатюрный поток, и Ева поскользнулась на нем, сохраняя равновесие, и, когда она наклонилась, чтобы вытереть его, она заняла как раз нужный угол, чтобы увидеть ноги Клер.

Ева медленно выпрямилась. — Медвежонок Клер? — Ее голос звучал тихо, затаив дыхание. — О Боже, ты снова вырубилась. Я знала, что нужно было отвезти тебя в больницу. Черт, черт, черт… — Она полезла в сумку на столе и вытащила батончик. — У меня есть сахар — это просто низкий уровень сахара в крови, с тобой все будет в порядке…

Ева оттолкнула стул в сторону и опустилась на колени сбоку от Прежней Клер с батончиком. Она начала переворачивать ее, и как она это сделала, голова Клер повернулась слегка… неправильно, очень неправильно.

Ева увидела ее открытые глаза. Ее пустые открытые глаза.

Она замерла: — Клер?

Новая Клер присела рядом с Евой. Я здесь, сказала она. Не бойся.

Ева не могла ее слышать, и ее взгляд был прикован к телу Прежней Клер. Шокированный. Не верящий. — Клер? — Это прозвучало тихо и жалостливо, дрожащим от страха голосом. Ева нащупала пульс. — Клер! — На этот раз, это был крик, громкий и ужасный крик.

Остановись, сказала Клер, но это не помогло — она была не в состоянии сказать Еве, что все в порядке. Это было не так, на самом деле — это ее тело лежало там. Она умерла. Нет, она была убита, тихо, без свидетелей. И теперь она вынуждена была беспомощно наблюдать, в то время как Ева осознавала всё это.

Ева ахнула, белая как бумага под готическим макияжем, а потом попыталась успокоиться. Она уложила ровно тело Клер, открыла рот, и выдохнула в ее тело. Клер наблюдала, как ее старая грудь раздулась, затем опустилась. Ева лихорадочно пересчитала ребра и положила руку на грудь Клер, накрыв другой рукой, и стала надавливать, пять резких движений. Затем еще один вдох. Потом еще пять нажатий. Вдох.

«Перестань», произнесла Клер. «Ева, пожалуйста! Остановись!»

Она не могла заставить Еву слышать ее. Не могла заставить ее понять что это бесполезно.

— Клер! Клер, вернись! Ты, сучка, вернись! — Теперь Ева всхлипывала, дрожа от усилий. Ни к чему хорошему это не приводило, но она всё пыталась.

И пыталась.

Раздался дребезжащий звук из прихожей. Ключи в замке.

Клер поднялась и поплыла в том направлении, бессознательно обходя Еву, хотя это уже не имело значения. «Почему я не прохожу сквозь пол?», удивилась она, но как только она об этом подумала, она почувствовала, как пол размягчился под ее ногами, и она поняла, что ей удастся пройти сквозь пол, если захочется.

Или потолок. Единственное, что останавливало ее — точка зрения Прежней Клер.

Замки подались, дверь распахнулась, и Майкл вместе с Шейном вошли внутрь. Шейн закрыл дверь и запер ее, стряхивая воду со своей куртки и откидывая капюшон.

Она хотела, чтобы он замер вот так, в этом моменте, когда для него всё еще было хорошо. Где он слегка улыбался, и окликнул ее по имени, потому что ожидал, что она будет здесь.

Потом из гостиной Ева закричала, — Помогите мне! — Ее голос был истерзан паникой, и в одно мгновение мир и нормальная жизнь разлетелись вдребезги, и исчезли.

Майкл и Шейн бросились вперед, через призрачное тело Новой Клер. Шейн не остановился. Майкл заколебался, обернулся, и снова побежал.

Она не хотела наблюдать за этим. Она не стала.

Но Новая Клер, Призрак Клер, Просто Клер… действительно не могла отвернуться от этого. Она поплыла в комнату, наблюдая, как Майкл упал на колени рядом с Евой, раскрыв рот от ужаса.

Шейн остановился на полпути, лицо стало совершенно непроницаемым и пустым.

Ева откинулась назад, теперь невнятно рыдая. Майкл отодвинул ее в сторону и положил свою ладонь на сердце Клер, затем дотронулся до ее шеи.

Затем, после долгого, тяжелого мгновения, он протянул руку и закрыл её пустые, открытые глаза, и схватил Еву, когда попыталась ринуться вперед. — Нет, — прошептал он. — Нет. Это не поможет. Ева, она умерла. Она умерла.

Ева боролась с ним несколько секунд, а затем рухнула в его объятия. Майкл покачал ее, а потом посмотрел вверх. Слезы катились по его щекам, и Клер не думала, что она когда-нибудь видела, чтобы он выглядел так… по-человечески.

Он протянул руку к Шейну — чтобы помочь, чтобы вернуть его назад, Клер не была уверена, и она не думала, что Майкл тоже был уверен.

Она подплыла поближе к Шейну. Ближе. Я по-прежнему с тобой, сказала она. Я не ухожу.

Он вообще не двигался. Словно Шейна отключили, словно он умер, как и она. Она огляделась, каким-то образом ожидая увидеть другого Шейна здесь, в этом месте, но всё было совсем не так.

Что бы ни умирало в Шейне, это не попадало сюда.

— У нее сломана шея. — Он сказал это спокойно, с ужасной, тихой монотонностью. — Она не просто упала. Кто-то убил ее. — Он смотрел на тело Клер с такой мощью, но его взгляд был темным и безжизненным. — Я знаю, кто это сделал.

Майкл медленно опустил руку: — Что?

— Я знаю кто убил ее, — произнес Шейн.

Он не мог. Он никогда не видел Магнуса, насколько Клер знала… О чем он мог подумать?

У Шейна не было слез. Не было срыва. Он был ничем, кроме льда и стали. Она никогда не видела его таким, даже когда он был в своем наихудшем и самом агрессивном состоянии. Это была… пустота, и всё же по-прежнему заполненная чем-то, что она действительно не могла понять.

— Шейн, о чем ты… — Майкл поцеловал Еву в лоб и медленно встал. Он вытер слезы со своего лица. — Ты в шоке.

— Да, — сказал Шейн. У него всё еще была та отрешенная, пугающая категоричность в голосе. — Да, наверное. Это, вероятно, лучше, чем то, что придет позже.

— Дружище…

Шейн оторвал взгляд от тела Клер и посмотрел Майклу в глаза.

И Майкл отступил назад.

— Не стой у меня на пути, — сказал он. — Я убью тебя. Я убью любого, кто встанет между ним и мной.

Ева неуверенно поднялась на ноги, прижимаясь к руке Майкла. — Она мертва, Шейн! Боже, это не о…

— Я серьезно, — сказал он. — Не переносите ее пока я не вернусь. И не стойте у меня на пути.

«Шейн, ты что делаешь?» закричала Клер. Она попыталась пройти сквозь него, но если он почувствовал холод, она не заметила. Он был слишком холоден внутри, чтобы это имело значение. «Остановись! Не уходи!»

Он пошел на кухню, открыл шкафчик, и взял одну из их черных подготовленных сумок, что хранила Ева на любую чрезвычайную ситуацию, связанную с клыками. Клер плыла за ним, сочувствуя ему, желая остановить его, но не было ничего, что она могла сделать, пока она наблюдала, как он извлек сумку, положил бутылки с нитратом серебра, несколько колов, арбалеты.

Майкл последовал за ним, на безопасном расстоянии. — Шейн, по крайней мере, скажи мне, куда ты идешь. Пожалуйста, дружище. Пожалуйста.

Шейн застегнул сумку, закинул ремень на плечо, и посмотрел на него. Эти темные глаза — они были ямами кромешной тьмы. — Я вернусь, — сказал он. — Не дайте им забрать ее.

Он направился к двери. Майкл дошел до прихожей, Ева присоединилась к нему. Он обнял ее, но они оба смотрели на Шейна. Он оглянулся всего раз, но ничего больше не сказал, и ушел.

Клер попыталась последовать за ним. Закрытая дверь не имела для нее значения, и она прошла сквозь дерево достаточно легко. Толстые зерна проплыли мимо ее зрения, дезориентируя реальность, но потом она уперлась в барьер. Он не был твердым, больше походил на… пластик. Она толкнула, и он растянулся.

Когда она надавила сильнее, он разорвался, и она прошла немного дальше порога.

На улице был серебряный занавес дождя, и Шейн погрузился в него, накинул капюшон, побежал. Она хотела последовать за ним, но чем дальше она уходила от двери, тем более слабой себя ощущала. Растянутой. Исчезающей.

Это то, что Майкл имел в виду, когда не мог выйти из дома, подумала она. Когда она впервые встретила Майкла, он был призраком — невидимый в течение дневных часов, материализованный ночью.

Спасенный домом.

Это дом, подумала она. Я как Майкл. Мне придеться оставаться внутри.

Тяжелее было войти обратно, как будто она была поймана каким-то невидимым прибоем, но Клер удалось пробиться через барьер еще раз, затем пройти сквозь дверь и вернуться в прохожую.

Было очень тихо. Майкл все еще стоял там, смотрел, и на мгновение она подумала, что он действительно мог видеть ее… но он просто смотрел вдаль, совершенно пустым взглядом.

— Куда бы он пошел? — спросил он. — Я не понимаю что…

Ева понимала. Она вытирала лицо полотенцем, но теперь ее глаза были красными, и слезы, казалось, не заканчивались. — Он собирается разыскать Мирнина, — сказала она. — Шейн считает, что это он сделал. Потому что он был тем, кто напал на них в первую очередь.

Майкл посмотрел на нее, затем обратно на закрытую дверь: — Боже, — прошептал он. — Он мог быть прав.

Нет, подумала Клэр ужаснувшись. О нет.

Шейн убьёт Мирнина, или Мирнин убьёт Шейна, и все это было напрасно. Напрасно.

Клер стояла в центре черно-белой гостиной, привидение в призрачной местности, и закричала. Крик пришел из самого ее центра, кровавый и ужасающе кошмарный крик, полный боли и отчаяния.

Ева и Майкл казалось не слышали ее. Не даже тогда.

Клер рухнула на пол, совершенно опустошенная.

Не надо, думала она. Пожалуйста, не надо.

Глава 11

Шейн

Клер умерла, и хуже всего было то, что я не мог этого почувствовать. Я стоял и, молча, смотрел на нее, лежащую на полу, как умиротворенно Майкл поправил ее тело и закрыл глаза на безмолвном, бледном лице, и мягкие, вялые руки, которые никогда больше не прикоснуться ко мне, и я должен был чувствовать себя разбитым. Я должен был плакать, как Ева. Черт, даже как Майкл.

Но я не мог. Я не мог почувствовать.

Ну, не совсем так. Что я мог чувствовать, так это тупое, сокрушающее давление, и одну чистую, насыщенную…

Ярость.

Я заметил следы на еешее, слабые, но они были. Следы от пальцев, как вокруг моей собственной шеи. Я выжил, потому что она была там, она спасла меня.

Но в этот раз, меня не было рядом с ней. Никого не было. Он пришел сюда, дождался ее, схватил за горло, и сломал ей шею.

По крайней мере, он не душил ее до смерти. По крайней мере, он пощадил ее.

Было лишь три вампира, обладающих легким доступом к нам в дом: Майкла не было дома, потому что он был со мной в машине. Амелия… Я не думаю, что Амелия стала бы марать свои бледные, сильные руки. Нет, это был тот, кто уже предал нас.

Мирнин.

Я должен был сделать то, чего они от меня ожидали — опуститься рядом с Клер, обнять ее, плакать, позволить выйти наружу всему этому ужасному давлению… но пока что нет. Еще пока нет.

Нет, сначала… сначала я удостоверюсь что кое- кто заплатит за это.

Я не думал ни о чем другом, когда схватил вампирскую сумку, проверил ее, и вышел из дома. Когда холод, ледяной дождь ударил меня, я ожидал, что что-то еще ударит меня — реальные последствия того, что я только что видел.

Но давление внутри меня вытеснило все остальное, за исключением этой резкой, отчаянной боли отмщения за нее.

Я побежал. Я не мог отчетливо видеть сквозь дождь, и совершил несколько неверных поворотов, но к тому времени, когда ливень начал ослабевать, я разобрал свой маршрут и направился к Дому Дэй в нескольких кварталах отсюда. Вода на улицах достигала уровня тротуаров, превращая улицы в реки — мусор и обломки неслись вместе с потоком. Это было вроде размытых оврагов, убивающих людей в этой части страны — попади вы в русло реки там, в пустыне, и вы могли бы быть захвачены потоком на мили, тело раздирало бы потоком на части, которое исчезло бы в песке час спустя.

Но не здесь. Не в городе. Здесь, вы бы просто насквозь промочили свои ботинки и брюки, пока пробирались бы через течение.

Дом Дэй показался сквозь всё еще падающий дождь, вызвав какое-то странное дежавю — Дом Дэй и Стеклянный Дом выглядели почти одинаково, за исключением того, что Бабушка Дэй содержала его в лучшем состоянии, и из окон лился теплый золотой свет.

Клер нравится — нравилась — старая леди. Я взглянул на опустевшее крыльцо на мгновение, потом развернулся и побежал вниз по высоко огражденному переулку между Домом Дэй и его ближайшим соседом. Здесь не было никакого освещения, и с неестественным мраком бури, переулок вызывал еще большее чувство клаустрофобии, чем обычно.

Дождь до чиста отмыл его, но не избавил от чувства, что кто-то, что-то, наблюдал. Ожидая, чтобы наброситься.

Мне было плевать. Пусть набрасывается. Я черт подери не мог ждать.

Если Мирнин наблюдал за мной, он позволил мне добраться до хижины. У Клер был какой-то способ попасть внутрь, не используя запертую на цепь входную дверь, но я не стал его искать. Тяжелый удар выбил дверь с ее гнилых петель.

Я расстегнул сумку и нашел тяжелым со стальным корпусом фонарь, и включил его. Он осветил захламленную комнату, и я отпихнул пару ящиков в сторону, чтобы раскрыть лестницу, ведущую вниз. Первые несколько ступеней были пыльными, но потом бетон превратился в гладкий, отполированный мрамор, и, когда я спустился, туннель расширился.

В лаборатории горел свет, и я выключил фонарь к тому времени, когда был на полпути вниз. Я не потрудился скрыть свое появление. В этом не было никакого смысла. Если бы Мирнин был здесь, и Боже, я надеялся, что он был, то он бы знал, что я приду.

Он собирал вещи.

Там стоял огромный старый сундук, и он перебирал книги — отбрасывая некоторых, складывая другие. Царил полнейший беспорядок, хуже, чем обычно. Клер будет — была бы — вне себя при мысли об уборке.

Мирнин стоял там, совсем не обращая на меня внимания, когда он нахмурился, глядя на заголовки и корешки его драгоценных книг, но он знал, что я там был.

— Чему я обязан столь неожиданному… ну, я не могу назвать это удовольствием, я полагаю… — Он продолжал говорить, но это был всего лишь шум. Я не слышал их смысла.

— Мы нашли ее, — прервал я его. — Именно там, где ты ее оставил. — Я бросил сумку у своих ног. Я залил весь его пол, оставляя маленькое озеро дождевой воды вокруг себя. Холщовый мешок тоже был насквозь промокшим. Впрочем, не важно. Я расстегнул его и достал арбалет.

Он мог бы двигаться. Мог бы попытаться атаковать или бежать, или защитить себя.

Он ничего не делал. Он просто стоял там — грустный, безумный, маниакальный босс Клер с его красивым бледным лицом и сумасшедшими глазами в глупых, чертовых пушистых тапках, которые всегда заставляли ее улыбаться…

Она никогда не улыбнется снова.

… И я поднял арбалет. Он уже был взведен и заряжен специальной стрелой с серебряным наконечником, с торчащими колючками, которую будет не так легко вынуть.

Я хотел ранить.

Он все еще не двигался. Его темные глаза расширились, но тело оставалось неподвижным. Вампиры могли так делать — идти так тихо, что можно было подумать, будто они статуи. Одна из многих жутких вещей, что я ненавидел в них.

— Скажи мне, почему, — сказал я. Мой голос звучал подавленно и жестко, но в действительности, это совсем не было похоже на меня. Не на того меня, которого знала Клер, впрочем, сейчас я и не был тем человеком. Я никогда не буду им снова. — Это была Амелия? Она сказала тебе подчистить концы?

— О чем это ты говоришь? — спросил Мирнин и положил книгу, которую он держал. Это было глупо, поскольку он мог бы использовать ее чтобы заблокировать стрелу, которой я собирался прострелить его мертвое сердце, но эй, я не возражал: — Шейн, что произошло?

Он звучал искренне. Он звучал… взволнованно.

Мой палец на спусковом крючке напрягся. Я не промахнусь, не в этот раз. Я нацелился прямо в его грудь, в его сердце, и он умрет прямо здесь, в агонии, как он и должен умереть за то, что сделал.

За исключением того, что теперь на его лице появился страх, настоящий страх, и он тихо спросил: — Что-то случилось с Клэр?

Крик вырвался из меня, и он не был похож на что-то человеческое. Он был полон гнева и ярости, и всего, что я заталкивал внутрь, запирал, замораживал.

Я знал это звук слишком хорошо. Это был тот же крик, что я слышал, когда видел свой горящий дом с Алисой внутри. Тот, что отозвался эхом в грязной ванне, где я нашел свою маму.

Мирнин должно быть знал это. Его глаза наполнились слезами и он произнес: — Нет. Нет.

И внезапно я понял что он не делал этого.

Я презирал то что я знал это. Я хотел застрелить его и я хотел сделать это в любом случае, потому что мне нужно было сделать что-нибудь, а он был доверчив, он был так близок с Клер, и мне нужно было… нужно было…

Нужно было заставить его страдать, так же как страдал и я.

Он оперся на стол обеими руками, головой вниз, и шептал очень тихо «нет, нет, нет, нет», раскачиваясь взад и вперед.

Я подождал, пока он снова посмотрел вверх и увидел, что я до сих пор целюсь из арбалета в него.

— Стреляй! — Закричал он на меня. Это было ужасно и неожиданно, и это прозвучало дико и мрачно. — Давай! Какая в этом разница? — Он обрушил свои руки на раскачивающиеся стопки книг возле него, расшвыривая их. Он схватил одну из них и разорвал, просто разорвал ее на куски, листы бумаги закружилась вокруг него, словно умирающие птицы. — Давай, сделай это! Это заставит нас обоих почувствовать себя лучше!

Я почти сделал. Мой палец давил на курок, и я чувствовал напряжение — еще одно крошечное усилие, и я мог бы убить его.

Вместо этого, я медленно опустил арбалет: — Это был не ты, — сказал я.

— Нет. Боже, нет. — Он собрал горсть вырванных страниц, и сжал их в руке, как если бы ему нужно было за что-то держаться. — Не я.

— Тогда кто? — Гнев внутри меня исчез, и это было плохо — он оставил вакуум, и Клер достаточно учила меня науке, чтобы знать, что вакуум должен быть заполнен. Я знал, что придет на место ярости, и я не хотел этого. Я не хотел этого чувствовать, никогда. Чем дольше мне удастся этого избежать, тем меньше умершей она будет. — Амелия посылала кого-нибудь другого, чтобы уничтожить нас?

— Как она…

— Сломана шея, — сказал я. Когда я произнес это, мир вокруг меня накренился, и я подумал, что лучше бы мне сесть, но мне удалось удержаться на ногах. Не как Клер, лежащей там такой хрупкой и беспомощной на полу… — Кто-то сломал ей шею.

И просто так, это ударило меня.

Горе и потрясение обрушилось на меня, как бетонный блок, уронив меня на колени. Я услышал, как арбалет грохнулся на каменный пол. Я знаю, что падение причиняет боль — объективно — но боль внутри была так велика, что я не мог даже начать волноваться из-за этого.

Я обвил себя руками, пытаясь удержать ее внутри, но я не мог. Я не мог.

Я знал, что он приближался. Я знал, что должен взять кол, быть готовым ко всему, но какая-то черная, умершая часть меня больше не волновалась, закончит ли он работу. Я пожалел, что он не убил меня несколько дней назад, так мне не пришлось бы знать это, видеть это, чувствовать это.

Ее глаза были открытыми и такими пустыми, и Боже, я даже не осмелился прикоснуться к ней.

Я ушел.

Рука Мирнина коснулась моего плеча. Я отдаленно понимал это, что он говорил что-то, но я не мог сосредоточиться. Я не хотел слышать его банальности, его сострадание, его боль. Она была моей, и она ушла.

Эта боль хуже всякой боли, что я когда-либо чувствовал. Даже потеря моей сестры не была такой сильной. И даже потеря моей мамы.

Я не мог понять почему мое сердце все еще билось.

— Шейн, — говорил Мирнин. Он потряс мое плечо, достаточно сильно чтобы прорваться через продолжающиеся волны агонии, которую я чувствовал. — Шейн! Послушай меня…это важно!

Я сделал вздох, потом еще один. Мои внутренности болели так, словно я провел дюжину раундов на ринге, и все двенадцать меня избивали. Я чувствовал себя так, будто кровоточил внутри. Истекал кровью.

Все было неважным сейчас, когда ее не стало.

— Шейн! — Он обхватил меня за плечи, присел на корточки и потряс меня достаточно сильно, чтобы загремели мой зубы. В его темных глазах были боль и отчаянье, с оттенком красного свечения далеко в своих центрах. — Черт бы тебя побрал, парень, послушай! Где? Где она умерла?

Как быстро все изменилось. Открывая входную дверь, я был еще цел, все еще жив, все еще в здравом уме. Десять шагов позже, я был… — Дома, — сказал я. Это вышло сырым, прерывистым шепотом. — Она дома.

— Боже защити меня, ты идиот! — Мирнин вскочил на ноги, и потащил меня с собой. Буквально потащил. Я пошатывался после того, как меня дернули словно игрушку на пару футов, и пришлось бежать, чтобы не отстать, когда он бросился вперед, сокрушительной силой раскидывая книги и стулья на своем пути. Он выбрал самый прямой путь к тому месту, куда он шел, что означало оторвать лабораторный стол от пола и швырнуть его через комнату, разбив о дальнюю стену.

Мы остановились перед дверью, встроенной в стену. Она была заперта. Мирнин смотрел на замок только секунду, затем протянул руку и сорвал его. Затем он сорвал и саму дверь с петель.

Чернота за ней была порталом. Я знал это, и знал, что он мог вести прямо в наш дом. Клер упала прямо перед ним, вероятно, пытаясь разобраться.

О Боже, я не смог помочь, но воспроизвести это в своей голове… ее, осознающую свою опасность, бегущую к порталу, схваченную прежде, чем она смогла пройти…

Умирающую.

Мирнин пошел еще дальше, и сосредоточился. В темноте появилась рябь цветов, но она быстро исчезла. Он попытался снова, и снова.

Ничего не произошло.

— Ты думаешь, что сможешь спасти ее, — сказал я. Я чувствовал себя внутри неповоротливым и тяжелым от горя, раздавленным им. И я знал, что это только ухудшится. — Ты не можешь. Она мертва, Мирнин.

— Дом, ты идиот, дом спас ее. Он уже делал это раньше, и с вашей четверкой, живущей в нем, он стал более мощным, чем когда-либо… Он должен был попытаться!

Майкл. Дом спас Майкла однажды. Я почувствовал дикий, сумасшедший, болезненный всплеск надежды, как луч солнца, ударивший в глаза, которые никогда не видели день, но он исчез почти сразу. Сгорел. — Тело Майкла исчезло, — сказал я. — Когда дом спас его, его тело исчезло… он говорил мне это. Ее по-прежнему там. Если дом пытался, это не сработало. — И я бы знал. Я бы что-то почувствовал, если бы она все еще была там, в ловушке. Я бы знал, поскольку что тогда это говорило бы обо мне, если бы я не почувствовал это?

Мирнин не слушал. Он что-то бормотал себе под нос, что-то на незнакомом мне языке, но судя по звуку, он ругался, как пьяный матрос, когда злобно пялился на черный портал. Затем он перешел на английский. — Ладно, — сказал он. — Убей меня тогда, ты неверная груда досок и гвоздей. Убей меня, если так надо, но я прохожу.

Я думал что он говорил со мной, но это было не так. Он разговаривал со Стеклянным Домом.

Он рванулся вперед, в темный портал. Даже я знал, что это плохая идея — Клер очень ясно говорила об этом. Он ударился о темноту, и она поглотила его, как лужа чернил. Волны цвета распространились и исчезли.

Ничего больше.

Я смотрел и ждал, но ничего не увидел. Может быть, он просто… ушел. Умер. Может быть, мы все умрем сегодня. Я действительно не видел никаких недостатков в этом, за исключением того, что я, казалось, был оставлен позади. Всегда.

Это просто не может и дальше происходить. Не может.

Я был достаточно проницателен, чтобы вернуться, забрать мой вампирский набор, а затем прыгнуть вслепую в темноту. Я думал лишь об одном, когда делал это.

Пожалуйста, позоль мне увидеть Клер еще раз.

Потому что это все чего я хотел напоследок.

Глава 12

Клер

Внезапно, портал стал появляться в стене, как черный шар, и Клэр услышала испуганный крик Евы, когда она увидела это.

Она чувствовала как открываются двери портала, будто какое-то странное напряжение, просачивающееся через весь дом; целый мир, казалось, дрожал, как будто это был водоем, в который обрушилась скала, и резким звуком раскололась напополам.

И Мирнин выпал из портала.

Он хотел сбалансировать вес тела, но у него не получилось и он упал рядом с телом Старой Клер. Он приподнялся и замер, глядя прямо в ее безмолвное лицо. Новая Клер, витающая рядом, видела взгляд, который появился на его лице, и поняла, что в действительности она его раньше никогда не видела.

Мирнин беспокоился за нее. Действительно беспокоился. Это было не то выражение, когда умирал человек незначительный, которого можно было заменить, не просто еще одно теплое тело в лабораторном халате. Это была искренняя печаль.

Это разбило ей сердце, немного.

Мирнин только встал на ноги, когда Шейн упал весь бледный и холодный; он рухнул, задыхаясь и дрожа. Ева вскрикнула и подошла к нему.

Майкл был занят тем, что смотрел на Мирнина взглядом, который обозначал готовность. Был красный свет в его глазах, предупреждающий хищников.

— Шейн? — спросил Майкл, не отрывая при этом взгляда от вампа. — Ты в порядке, бро?

Шейн не ответил ему. Ева протянула ему руку, чтобы помочь, но он не подал ей руки, он полз и полз к неподвижному телу Старой Клер.

Он сел и осторожно, очень осторожно, взял ее на руки. Когда ее голова повернулась ужасным образом, он ахнул и притянул ее ближе к себе.

Медленно раскачиваясь взад и вперед.

«Нет», произнесла Клер. «Нет, не надо. Я здесь. Прошу тебя, не делай этого, пожалуйста, не чувствуй себя так плохо…». Она попыталась прикоснуться к нему, но ее руки прошли прямо сковозь него. Сейчас он выглядел ужасно потерянным и отчаянным, и она не знала как помочь ему.

«Отпусти меня!» Она кричала дому, и безрезультатно била по стенам. Ее кулаки также проходили сквозь стену. «Господи, пожалуйста, просто отпусти меня к нему!»

Ева закашляла и отвернулась, сжав руки в кулаки. Она боролась с собой, чтобы снова не заплакать.

Но Мирнин, Мирнин смотрел куда-то в пространство, не смотря вообще на Шейна. Он медленно повернулся, протянув руку.

Клер подлетела поближе, и протянула свою руку. Его рука прошла сквозь нее.

Он двигался. Обыскивая.

Он также не мог ее почувствовать.

Расстроенная, Клер, в ее бестелесной форме, прошла прямо в середину Мирнина. Странно, что это сработало — она могла увидеть, что у него внутри, слои плоти из костей и мышц, необычно бледные вены, сердце, которое выглядело серым и еще…

Она была слишком напугана, чтобы там оставаться, и быстро вышла. Если бы она могла дрожать, она бы уже это делала.

Но это сработало. Мирнин остановился и стоял очень, очень тихо. Он закрыл глаза: — Клер?

Рот Майкла открылся и закрылся, и красный свет в глазах исчез. Он выглядел так, будто какой-то сосунок ударил его по лицу, и он был слишком поражен, реагируя медленно. И тогда новое выражение появилось на его лице. Новая напряженность.

— О Боже, — выдохнул он. — Я не думал… но ее тело все еще здесь. Почему оно все еще здесь если она…?

— Тсс, — произнес Мирнин. — Клер, если ты слышишь меня, сделай это еще раз.

Ей это не нравилось, но этот шанс общения лучше, чем вообще ничего. Она прошла внутрь, и осталась там, стараясь не думать обо всем.

Она была внутри Мирнина. Ей удалось провести там почти целую минуту, прежде чем сработал инстинкт. Выйти из него было большим облегчением.

И это не сработало.

Мирнин оставался на месте, напряженно ожидая, пока он, наконец, не расслабился. Она не видела, чтобы он когда либо выглядел так….опустошено.

— Я подумал… я подумал, что она… но она должна быть здесь. Она должна быть! Может быть она слабее, чем я думал, может быть если бы у меня были некоторые инструменты, чтобы увеличить…

— Уходи, — произнес Шейн, его голос был приглушенным и тусклым. — Выметайся.

— Но это возможно что она все еще…

Шейн наконец-таки поднял глаза, и, о Господи, было застывшее чувство боли, потери и одиночества на его лице.

— Она мертва, — сказал он. — Теперь уходи. Перестань делать вид, что ты можешь это исправить. Ты не можешь.

Мирнин, казалось, не знал, что сейчас сказать. Он вертелся, искал и казался безумным.

— Но я знаю, что она должна быть здесь. Она не из тех кто сдается, видите? Она будет держать любой ценой. Вы же верите в это, не так ли? Она сильная, наша Клер. Очень сильная.

Голова Майкла медленно опустилась, и он сделал глубокий вдох, а затем ушел, вытащив свой сотовый телефон. Клер следовала, перемищаясь по его следу, когда он встал посреди гостиной. Он набрал номер и подождал, тупо смотря в окно на падающий дождь.

— Амелия, — сказал он. — Это Майкл. Кое-что… кое-что плохое случилось. С Клер. — Его голос потерпел неудачу, и на мгновение, он опустил телефон перед грудью. Затем снова подняв, продолжил. — Она мертва, — сказал он. — Шейн… я не знаю, ему очень плохо. — Он слушал, а затем опустился на диван. — Что значит уехать? Я не могу уехать. Вы слышали, что я сказал? Клер мертва. Она умерла на нашем полу!

Тишина. Майкл слушал и наконец сказал, — Нет. — Это было просто, и конец, а потом он повесил трубку, и продолжал сидеть там смотря на пустой экран.

Потом он позвонил в 911.

— Произошло убийство, — сказал он. — 716 Лот-стрит. Стеклянный дом. Пожалуйста пошлите кого-нибудь. Нам нужна… нам нужна помощь.

Затем он бросил телефон на ковер, закрыл лицо руками и сидел в горьком молчании.

Ханна Мосес приехала лично, вместе с детективом, которого Клер не узнала. Также приехала и скорая помощь, но медики ждали снаружи в их машине, пока полиция делала фотографии, замеры, разговаривала с Майклом, Евой и Шейном. Шейн не хотел отпускать, пока Ханна сама не присела на корточки и не заговорила с ним тихим, успокаивающим голосом. Она знала, каково чувствовать такой ужас, поняла Клер. Она прошла через это, возможно во время войны, или даже здесь, в Морганвилле.

Во всяком случае, она убедила Шейна опустить тело Клер, и повела его в гостиную, чтобы присесть. Кто-то приготовил кофе, и она вложила теплую кружку в руки Шейна. Нет, он не пил. Казалось, он не замечал, что она там была.

— Я должен вернуться, — сказал он. — Я не должен оставлять ее одну. — Он попытался встать, но Ханна заставила его сесть обратно. — Это сделал не Мирнин. Я думал, что это он, но он не делал. Кто-то еще пришел сюда, в наш дом.

Мирнина, поняла Клер, не смотря на его протесты, уводили двое мужчин в черных костюмах и темных очках. Охрана Амелии. Она, должно быть, послала их.

— Подожди! — Он выкрикивал это, стуча каблуками когда кричал на Шейна. — Подожди…послушай…она здесь. Я знаю она здесь. Я могу помочь… Клер, если ты можешь меня слышать, не отчаивайся. Я помогу! Я найду выход!

— Уберите его отсюда! — резко сказала Ханна, и телохранители физически подняли Мирнина и понесли его, все еще кричащего и вырывающегося. Шум стих, и дом казался теперь ужасающе тихим. Майкл и Ева были где-то в другой комнате — на кухне, поняла Клер. Она могла почувствовать, где были люди в доме, как если бы это было частью ее самой. Ух ты. Я как Фрэнк, только вместо того, чтобы быть мозгом в банке, я — душа в доме.

Плавающая и запертая.

Такая же, каким был Майкл. Только, казалось, Майкл не мог почувствовать ее, и никто другой не мог. По сравнению с его ловушкой, ее тюремное заключение было гораздо, гораздо хуже.

Ханна разговаривала с Шейном тихим, успокаивающим голосом, но он не отвечал. Казалось, он снова был захвачен в том темном, мрачном месте, без всякой надежды или помощи, и не было ничего, что Клер могла сделать, чтобы заставить его понять.

Она просто не могла наблюдать за его страданиями, это было слишком ужасно. Она поплыла прочь, через кухонную дверь, и обнаружила Майкла и Еву, сидящими за кухонным столом, сгорбившимися над дымящимися кружками какого-то горячего напитка. Без цвета, раскрашивающего вещи, и — она поняла — без обоняния, она действительно не могла сказать, был ли это кофе или очень темный чай.

«Ну же, Майкл», подумала она и протянула руку, чтобы пропустить ее через его тело, снова и снова. «Давай, ты же знаешь, что я здесь, ты должен знать! С тобой уже такое было!»

Как будто услышав ее мысли, Ева сказала, — Ты не думаешь… о словах Мирнина, ты не думаешь, что дом мог, ну знаешь, спасти ее? Как он спас тебя?

Майкл не взглянул. — Я — Гласс, — сказал он. — Она — нет. Я не думаю, что он мог сделать это для нее, но даже если бы смог, ты что-нибудь чувствуешь? Хоть какой-нибудь признак того, что она действительно все еще здесь?

— Что, например?

— Холодные пятна, — сказал он. — Мы бы почувствовали холодные пятна, где бы она стояла. И ты знаешь Клер, она бы не стояла просто так без дела. Она крутилась бы у нас под носом, говоря нам, что она здесь.

Он был прав. Клер, на самом деле, ныряла и выныривала из его тела, кричала во всю мощь легких, на всем протяжении этого разговора. Майкл не чувствовал этого.

Совсем не чувствовал.

— Может, она просто, знаешь, не так сильна, как был ты, — сказала Ева. — Но если она действительно все еще здесь?

Он протянул руку через стол и взял ее. Он сжал. — Милая, она умерла. Прости.

Ева сделала глубокий, неконтролируемый вдох и сказала несчастно, — Но я была здесь. Я была наверху, брала полотенца. Я приняла ванну и высушила волосы, и я… Майкл, я была здесь, когда это случилось! — Она схватила кружку и сделала глоток; жидкость выплеснулась на стол, когда она поставила кружку обратно. — Это не может так закончиться. Я не могу поверить. Я действительно не могу.

Майкл посмотрел на нее и тихо сказал, — Если ты не можешь, как думаешь, что чувствует Шейн?

Ева покачала головой. Ее глаза снова были полны слез. — А что мы будем делать?

— Я не знаю. — Он смотрел на нее секунду, потом, похоже, принял решение. — Ева, Амелия сказал мне доложить завтра вечером на Площади Основателя, и привести вас обоих с собой. Это был приказ, не просьба.

— Но…

— Вампиры собираются уезжать, — сказал он. — Они все. Она передает управление Морганвиллем людям.

— Подожди… что? — Ева вытерла глаза тыльной стороной руки. — О чем ты говоришь? Она не может… Вампиры не могут так просто уехать. Это безумие!

— Я говорю тебе, что она сказала. Вампиры уезжают, и они не вернутся.

— Почему?

Он покачал головой. — Я не знаю, но независимо от того, что это — это хуже Бишопа, и это… почти настолько же плохо, как это бывает.

Ева, наконец, связала всё воедино. — И… если вампиры уезжают… что насчет тебя?

Он перевел дыхание, потом покачал головой. — Они не позволят мне взять тебя с собой, — сказал он. — Значит, я остаюсь.

— Но ты будешь один, если останешься… в смысле, они все уходят?

— Все, кроме меня. Это означает, что никакого банка крови, никакой помощи и ничего, кроме города полного взбесившихся людей. Я буду единственным оставшимся вампиром, на котором они смогут отыграться. — Майкл попытался улыбнуться. — Но я не оставлю тебя, Ева. Что бы ни случилось. Особенно после… я не могу потерять тебя.

Она соскользнула со своего кресла ему на колени, и он укачивал ее, и это было действительно мило и грустно, и чем-то личным, от чего Клер внезапно почувствовала себя подглядывающей.

Она поплыла прочь. Смотреть на свое тело было чудовищно: оно казалось все более и более пустым, пока шли минуты, а полицейские делали все больше и больше снимков. Они готовились увезти ее, она увидела появившихся там врачей с носилками. «Хорошо», подумала она. «Возможно, как только мое тело исчезнет, я смогу заставить их почувствовать, что я здесь».

— Ты не сможешь, — сказал голос. Это был слабый голос, тихий и невыразительный, и он, казалось, исходил из воздуха вокруг нее. Клер оглядела комнату. Детектив скучал и ждал медработников. Ее собственный труп. Никого больше. — Ты не сможешь заставить их почувствовать тебя. Ты слишком слаба, и как бы дом тебя не любил, он не связан с тобой по крови.

— А ты кто такой? — спросила Клер.

Краем глаза она увидела рябь, как над тротуаром жарким летом, и обернулась в том направлении, когда тело сформировалось из воздуха.

Он был неприметным низеньким мужчиной, лишь немного выше нее, с редеющими светло-рыжими волосами и круглым лицом. Он был одет в старомодный жилет и белую рубашку с высоким воротом, как из старых вестернов. Какой-то банкир или что-то.

— Я Хирэм Гласс, — сказал он. — И это мой дом.

— Твой дом.

Он пожал плечами и скрестил руки. — Ну, мои кости захоронены в фундаменте, а моя кровь смешана с раствором. Да, мой дом. И дом моей семьи. Ты никогда не должна была оказаться здесь. Клер, не так ли?

— Я… Да. — Она была еще не в состоянии переварить мысль, что в подвале лежит мертвый человек. — Что вы имеете в виду, я слишком слаба?

Он слабо улыбнулся. — У тебя есть мужество, но ты не Гласс. Майкл привел тебя, и это делает тебя частью семьи, но не частью крови. Дом любит тебя, и он пытался спасти тебя, но он может сделать не так много. Это не будет как в случае с Майклом. У него был шанс на жизнь, даже после смерти, потому что он смог привлечь свою связь со мной. У тебя ее нет.

— Он никогда ничего о вас не рассказывал, — сказала Клер. Она вспомнила бы это, если бы Майкл на самом деле упоминал о духе предка, появляющегося во время его часов забытья.

— Ну, он не мог. — Призрак пожал плечами. — Учитывая, что я никогда не говорил с ним. Не было никакой необходимости. Он прекрасно справлялся. Не так, как ты, кричишь и будишь мертвого, если ты простишь мне это выражение. Теперь, просто успокойся. Ты не сможешь привлечь их внимание, только моё, и я тебя уверяю, тебе его будет достаточно. Ты здесь непрошеный гость.

Последняя часть была произнесена немного резко. Края его изображения пошли рябью, и Клер поняла, что он собирается уходить. — Постойте! — Она подплыла поближе к нему. — Подождите, пожалуйста… а что насчет ночи? Майкл сказал, что он был слабее днем, сильнее ночью. Достаточно сильным, чтобы обретать реальное тело. Могу я…

Сейчас он покачал головой. — Видишь ту плоть и кости, вон там? — Он указал на ее тело, которое поднимали и укладывали на носилки.

Клер старалась не замечать этого. Ее слегка затошнило, по крайней мере, мысленно — ее не могло стошнить, без желудка. — Ты не Гласс.

Дом мог бы тебя спасти, но это все, что он может делать, без моего сотрудничества. У тебя нет возможности проявить себя, ночью или днем. Это всё, что у тебя есть, или когда-нибудь будет. Будь благодарной, и я позволю тебе остаться. Тихонечко.

И хотя она кричала ему подождать, опять, Хирэм Гласс задрожал, как вибрирует стекло, и исчез в серой ряби.

«Я в ловушке», поняла Клер с пробуждающимся ужасом. «Поймана в ловушку в одиночестве. Просто… наблюдаю»

Настоящее, подлинное привидение.

Она не могла себе представить, как ситуация могла стать еще хуже.

Глава 13

Клер

Когда солнце начало садится, все чужие ушли из дома. Остались только Майкл, Шейн, Ева и Клер, которая зависла рядом… невидимая и навечно отдаленная.

Лучше бы я умерла, подумала она. Она никогда не чувствовала себя так одиноко. Совершенно бесполезно.

— Мы должны позвонить, — сказал Шейн пустым и серым голосом, как показалось Клер. Она повернулась к нему, пока он держал телефон в обеих руках и смотрел на экран. — Мы должны сказать её родителям.

Но он не позвонил сразу. Он сидел и пристально смотрел на телефон, как будто забыл, как им пользоваться.

— Может быть Ханна позвонила им, — сказала Ева. — Может быть мы должны позволить им справится с этим… Я имею в виду, они же полиция, они знают, что делать в таких…

— Это моя обязанность, — Майкл встал и забрал телефон из рук Шейна. — Я тот, кто позволил ей остаться здесь. Я тот, кто пообещал сохранить её в безопасности здесь. — Его голос был хриплым, но настойчивым, и Шейн собрался возразить, но он уже выбрал номер в телефонной книге и нажал на кнопку.

Шейн ссутулился. Клер не могла понять, стало ли ему легче, или это было поражение.

Но Майкл нахмурился, проверил номер и позвонил снова. Потом в третий раз. — Вызов не проходит, — сказал он. — Мне говорят, что занято. Подождите. Я позвоню Оливеру.

Он позвонил, но сбросил вызов. — Тоже занято.

Ева встала и взяла старый стационарный домашний телефон — большой и неуклюжий, подсоединенный проводами к стене. Со своего места в несколько футов, Клер были слышны быстрые гудки. — С этим такая же ситуация, — сказала Ева. — Что происходит?

— Проверь интернет, — сказал Майкл, и Ева поднялась наверх. Но она ушла на мгновение, и через секунду спустилась вниз.

— Отключено, — сказала она. — Нет связи. Они нас отрезали.

— Они? — спросил Шейн безучастно. — Кто они?

Майкл достал свой телефон, и покачал головой. — Это не только у вас… но и у меня, вампирскую систему тоже отключили. Сотовые телефоны, стационарные и Интернет… все отключили.

— Зачем они это сделали?

— Возможно, раз они готовятся покинуть Морганвилль, они не хотят неприятностей, — сказал Майкл. Он бросил бесполезный телефон на стол. — Это, наверное, неправильно, но я чувствую облегчение.

Все замерли, когда кто-то постучал в дверь. После того, как все обменялись взглядами, Майкл пошел открывать дверь, и Клер пошла за ним, потому что она могла делать только это.

На пороге стоял вампир-полицейский, одетый в большой плащ, а его фуражку от дождя защищал водонепроницаемый чехол. Клер заметила, что дождь по-прежнему лил стеной. Лужайка превратилась в море мутной воды. — Вам необходимо высказать ваши обвинения на встрече завтра вечером, мистер Гласс, — сказал он. — Мы обходим все дома, чтобы напомнить всем, и мы будем обходить все дома завтра, чтобы обеспечить полную явку. Всеобщий сбор на Площади Основателя завтра в сумерках.

— Что если мы не хотим идти? — спросил Майкл. — Наш друг сегодня умер.

Коп одарил его долгим взглядом. — Никто не останется в стороне. Я сожалею о вашей потере, но если вы не придете, придем мы и вам не поздоровится. Приказ Основателя.

Он постучал пальцами по фуражке, как бы отсалютовал, и пошел прочь, к следующему дому.

— Это не хорошо, — пробормотал Майкл. — Вообще нехорошо.

Клер должна была согласится с ним, это неправильно; она не хотела, чтобы они уходили. В частности, они не хотела оставлять их.

Что будет, если они не вернутся? Что, она останется заточенной навсегда в компании Хирэма Гласса? Хоть это и эгоистично, она была в ужасе от этой идеи.

Майкл закрыл дверь, запер её и остался стоять там, опустив голову. Затем он очень тихо прошептал, — Клер, если ты здесь, пожалуйста, отзовись. Пожалуйста. Господи, я надеюсь, что ты здесь. Я боюсь. Боюсь за всех нас.

Майкл был напуган. Господи.

Это заставило ее даже больше запаниковать.

«Думай», сказала она себе. Очевидно, что она не могла рассчитывать на помощь призрака дома Глассов, который на самом деле был ослом; она сама должна найти выход. Когда она думала об этом, она дрейфовала в гостиной, рядом с диваном, где сидели Шейн и Ева, молча держась за руки…. а затем подплыла к месту, где её убили. «Ну, давай», сказала она себе. «Думай».

Она почувствовала теплые волны силы вокруг неё, это было как несуществующее объятие. Дом. Хирэм сказал, что дом любил её, но очевидно, что у дома и Хирэма были разные мнения.

Это подтолкнуло её немного к стене.

Портал.

Нет, я не могу сделать это. Это невозможно.

Но даже если это так, что мешало ей попробовать?

Клер сосредоточилась на глухой стене… на текстурированной краске, на сером цвете, на каждом совершенстве и недостатке.

Давай. Давай же…

Она почувствовала мерцание силы, и сильно удивившись, открыла портал.

И когда все постепенно начало затуманиваться, она улыбнулась, немного, ведь никто её не мог видеть.

Она посмотрела вокруг. Ева отвернулась, Майкл все еще был в прихожей. Шейн сидел на кушетке, смотря в выключенный телевизор. Никто не смотрел на портал, который плохо работал, потому что они понимали, что это по крайней мере странно.

«Это не сработает», сказала она себе. «Ты не можешь выйти отсюда».

Но на самом деле… Имело ли это значение? Её уже не было, поскольку те, кого она любила были обеспокоены.

Если раньше устройство порталов было сложным, то теперь ей потребуются годы, чтобы понять, как потенциальная энергия мертвой души способна пройти сквозь эти дыры. Ну, если ничего другого не останется, это займет меня на всё моё оставшееся существование.

И тогда Клер, призрак мёртвой девушки, прошёл через портал и пропал в темноте.

Она открыла глаза, и она была в лаборатории Мирнина. Она была пуста и разгромлена… Кто- то разбросал книги, разорвал несколько, а лабораторный стол был отброшен на другой конец комнаты, разбив мраморную столешница, куски которой разлетелись во все стороны.

Это было вполне нормально.

— Фрэнк, — сказала она, здесь она почувствовала себя тоньше, почти исчезающей, и она поняла что всё ещё была связана с домом через портал. Если портал закроется…

… она исчезнет вместе с ним.

— Фрэнк Коллинз! Ты меня слышишь?

Она почувствовала внезапное давление силы, и образ Фрэнка сформировался перед ней. Он моргнул. — Кто здесь?

О, он не мог видеть её. Великолепно. — Фрэнк, ты слышишь меня? — она закричала громко, как могла. И Фрэнк замерцал, как будто вмешательство разрывало его на части.

— Иисусе, Клер, полегче, — сказал он. — Где ты?

— Прямо здесь! — она была так рада общению с ним, что готова была его расцеловать. — Я здесь, перед тобой. Я вроде как…

— Мертва? — сказал он. — Я слышал разговоры. Честно говоря мне жаль, хотя ты стоишь и разговариваешь со мной.

— Мне нужна твоя помощь.

— Ничем не могу тебе помочь, милая. Смерть есть смерть, хотя, смею заметить, это большое достижение, что ты разговариваешь со мной.

— Не для меня, — сказала Клер. — Завтрашней ночью будет собрание на Площади Основателя. Почему?

— Не могу сказать, — произнёс Фрэнк. Его образ замерцал снова. — Отойди, ты портишь мой сигнал.

Она отплыла совсем немного назад. — Не можешь сказать или не хочешь?

— Что я только что сказал тебе?

— Ты сказал, что не скажешь об этом. — Он не ответил, что, видимо, в достаточной степени было ответом. — Фрэнк… Амелия однажды сказала мне, что если бы она когда-нибудь решила, что эксперимент Морганвилля закончился, она бы отпустила всех. Об этом мы сейчас говорим? — она чувствовала себя всё тоньше и еще более исчезающей, словно она исчезала в темноте. — Фрэнк! Она хочет разрушить город?

— Она освобождает людей, а вампиры покидают город, — сказал он. — Положительная сторона: Мирнин отключит меня, и я, наконец, смогу должным образом умереть. Отрицательная сторона… ну, всегда есть отрицательная сторона.

Разговаривать с Фрэнком было всё равно, что ходить по замкнутому кругу. — Где Мирнин?

Он пожал плечами. — Он сорвал свою задницу, чтоб увидеть тебя. Не вернулся.

— Не притворяйся будто ты не знаешь. Я знаю, что у тебя есть доступ повсюду.

Фрэнк приподнял брови и криво улыбнулся. — Хорошо. Он на Площади Основателя. У меня нет глаз в её офисах, но его тащили туда и он не выходил.

Это… не хорошо. Мирнин был последней реальной надеждой, которая у неё была. — Фрэнк, когда ты увидишь его, ты должен сказать ему, что я всё ещё здесь. Пусть знает, что не ошибся, понимаешь, он говорил, что может помочь! Скажи ему, что я очень, очень, очень нуждаюсь в его помощи сейчас. — Она сглотнула. — Ты можешь позвонить Шейну? Можешь сказать ему… сказать ему, что я всё ещё в доме?

Он покачал головой. — Невозможно, дорогая. Я бы сделал, если бы мог, но система рушится прямо сейчас. Они отрезали предохранитель на источнике. Не смогу активировать динамик на его телефоне, даже если он придет сюда. Я слишком ограничён.

Она почувствовала, что притяжение в Стекленном Доме всё более шаткое. Если оно сломается, она исчезнет, как дым на ветру.

— Фрэнк! Пожалуйста, ты должен помочь мне!

Он медленно покачал головой. — Ты еще не все обдумала, — сказал он. — Думаю, это понятно, учитывая обстоятельства — у тебя был трудный день. Предположим, Мирнин получает сообщение, что ты всё ещё здесь. Предположим, он приходит, проворачивает свою безумную магию и связывается с тобой. Ты по-прежнему в ловушке. Единственной возможностью Майкла вырваться из этого места было обращение в вампира. — Его мерцающее изображение смотрело на воздух, не прямо на нее. — Ты готова быть вампиром, Клер? Превратиться в кровососущего урода? Потому что, могу тебе сказать, это худшее, что случалось со мной в жизни, полной плохих моментов. И я не желаю тебе такой участи. Или моему сыну. Уж лучше он потеряет тебя сейчас. Лучше не давать ему ложных надежд.

— Но… — Она действительно, действительно не могла остаться. Клер скользила обратно в портал, беспокоясь, что связь, соединяющая ее со Стеклянным Домом, слишком истончилась. Или, что Фрэнк мог запросто обрезать эту связь, захлопнув портал самостоятельно. — Не обязательно всё закончится именно так…

— Я считаю, что именно так и закончится. Подумай об этом, — сказал он, когда она проваливалась в темноту. — Прими правильное решение.

— Но… пожалуйста, расскажи Мирнину, расскажи кому-нибудь!

Он снова покачал головой. — Так будет лучше, Клер. Поверь мне. Просто… отпусти.

Клер быстро вылетела из портала в монохромную гостиную Стеклянного Дома, и энергия снова обрушилась на нее. Она ощутила огромное облегчение и страх, потому что до этого момента она не понимала, насколько слабой она позволила себе стать в Зазеркалье.

Собирался ли Фрэнк помогать ей или нет… оставалось только догадываться. Вероятно, он даже сам еще не знает.

Но, в лучшем случае, оставалась последняя слабая надежда.

Был поздний вечер. Ева сделала бутерброды, которые трое живых соседей ели в молчании — или, скорее, Майкл и Ева ели их. Шейн просто взял свою порцию и вышел из-за стола, не сказав ни слова. Майкл и Ева смотрели, как он уходит, молча спрашивая друг друга что делать, и затем Майкл сказал, — Лучше пусть идет.

Клер не была уверена, что так было правильно.

Она поплыла наверх — это давалось ей легко, с тех пор, как она поняла, что всё что ей необходимо было сделать — это сосредоточиться на подъеме вверх. К сожалению, проплывая между этажами, она также видела старые деревянные перекрытия, проводку, крысиный помет и пауков, прячущихся в стенах, и, фу, это было не самое лучшее путешествие в ее жизни. Она была рада плыть в тишине коридора наверху. Нам нужно вызнать истребителя насекомых, подумала она, но, честно говоря, это была не самая большая проблема из имеющихся у них в данный момент.

Дверь в комнату Шейна была открыта, и его там не оказалось. Она заглянула внутрь, проверила кровать и даже заплыла в шкаф, но если только он не скрывался под заваливающейся стопкой белья, он не пришел сюда в поисках уединения.

Ванная была пуста. Она не стала проверять комнаты Евы или Майкла — она знала, где он был, когда на секунду задумалась.

Она прошла сквозь закрытую дверь ее спальни в конце коридора, и обнаружила, что оказалась в сумеречной тишине. Солнце клонилось к закату, но на этой стороне дома была уже ночь, и небо за окном было глубокого, темно-синего цвета.

Шейн сидел на полу, прислонившись спиной к двери в спальню, в полной темноте. Его колени были подтянуты к груди, а голова запрокинута назад, опираясь о твердую древесину. Почему-то она ожидала, что он будет плакать, но не было даже молчаливого плача — он просто сидел с открытыми и сухими глазами и смотрел в темноту. Она заметила, что не застелила кровать — постель всё ещё была в беспорядке, простыни и одеяла перевернуты с последнего раза, когда она спала на них. Глупо стесняться из-за этого теперь, или из-за сваленного в углу белья для стирки, или из-за ночной рубашки, что она оставила на полу, когда одевалась.

— Шейн? — сказала она. Она не пыталась кричать, зная, что не добьется ничего, кроме неприятных высказываний Хирэма Гласса. — Мне так жаль. Мне хотелось бы что-нибудь сделать, чтобы ты знал, что я здесь. Я не хочу оставлять тебя в таком состоянии, это было глупо и…

Она застыла, потому что его голова повернулась, и он смотрел прямо на нее. Радость пронзила ее, но потом поблекла, когда она поняла, что он смотрел не на нее, а сквозь нее.

На ночную рубашку, лежащую на полу.

Он встал и поднял ее. По какой-то странной причине она ожидала, что он откинет ее, может быть, положит ее на кровать, но вместо этого он вернулся к двери, опустился на то же самое место, и вцепился в ее ночную рубашку обеими руками.

Он приложил его к своему лицу и сделал глубокий дрожащий вдох. — Помоги мне. Прошу. Я не могу больше выносить это. Не могу. Боже, Клер, пожалуйста… — Она никогда не слышала Шейна таким прежде. Он звучал… сломленным. Хуже, чем когда умер его отец, хуже чем когда он узнал, что Мирнин использует Фрэнка в своей лаборатории.

Это было совсем не похоже на Шейна.

Она парила рядом с ним, жалея, что не может прикоснуться к нему,обнять его, исправить всё.

Наконец, Шейн вздохнул, будто он принял какое-то решение, и достал что-то из кармана куртки. Сначала она не разглядела, что это было — это была всего лишь угловатая форма в темноте.

И потом, когда он поднял этот предмет вверх, чтобы взглянуть на него, форма превратилась в оружие. Полуавтоматический пистолет.

— Шейн, где ты взял пистолет? — вырвалось у нее, и она поняла, что это был неуместный вопрос — пистолеты были у его отца, и, вероятно, он снабдил его еще в старые времена. У него всегда было удивительное количество вооружения, но она никогда не видела пистолет прежде.

Проблема была не в том, где он достал пистолет.

Проблема была в том, что Шейн сидел в темноте с пистолетом и прижимал ее ночную рубашку к своей груди.

— Нет! — Она кинулась вперед, насколько это возможно бестелесному призраку, и посмотрела прямо на него. — Нет, ты послушаешь меня, Шейн Коллинз, ты не можешь этого сделать. Ты не можешь. Ты слышишь меня? Это не ты. Ты — боец!

Он смотрел на пистолет, поворачивая его, чтобы поймать тусклый свет, словно он был каким-то прекрасным ювелирным изделием. На его лице не отражались никакие эмоции, но она чувствовала страдание внутри него. Оно было реальным. Настолько реальным, насколько это вообще было возможно. Он не пытается привлечь к себе внимание и симпатию, это не был какой-то крик о помощи.

Это было отчаяние.

— Я устал, — пробормотал он. — Я устал от борьбы. И я хочу снова тебя увидеть.

Казалось, он отвечает ей. Она знала, что это было не так, но она не могла удержаться от попытки. Вся ее иллюзорная форма дрожала от ужаса и паники. — Я знаю, я знаю это. Ты боролся за нас всех, так долго, но ты всё еще теряешь нас, я знаю. Но ты не можешь этого сделать. Я все еще здесь, Шейн. Я все еще здесь ради тебя, и я всегда буду здесь… пожалуйста…

— Тебя нет, — сказал он. На этот раз, не было никаких сомнений, что он отвечает ей, хотя он этого и не знал — он словно разговаривал сам с собой.

Он думал, что представляет ее себе.

— Тебя здесь нет, и больше никогда не будет, — он говорил тем грустным, пустым голосом. Он проверил обойму в пистолете, передернул затвор с резким металлическим щелчком, а затем сидел в тишине, держа его в руке. — Ты всего лишь мои мысли.

— Это не так. — Она опустилась на колени перед ним и сосредоточилась, заставляя его почувствовать ее присутствие. Поверить ей. — Я здесь, Шейн. Я заперта в доме. Пожалуйста, скажи, что ты можешь меня слышать.

— Это дерьмовая ложь. Только потому что Мирнин сказал это не делает это правдой.

— Нет, это — правда, и пока есть хоть какой-нибудь шанс, что я здесь, что я могу вернуться, ты не можешь это сделать, понял? Ты не можешь.

— Клер. — Очень слабый кривая улыбка тронула его губы, а глаза просияли — не от счастья, поняла она, а от слез. — Ты проникла в мою голову. И в мое сердце. И мне очень жаль.

Он поднял пистолет.

— Нет! — Она закричала и бросилась к нему, прямо в него. — Нет, Шейн, не надо!

Она почувствовала волну раскаленной добела силы, пульсирующей в ней, ощутила ту же предсмертную вспышку света, и вдруг…

Вдруг она оказалась на коленях Шейна, держась обеими руками за его руку, отводя пистолет вверх и в сторону от его головы.

Заход. Это был заход солнца, и она только… на мгновение… снова стала реальной.

Шейн закричал, и его пальцы разжались. Он выронил пистолет, который отскочил на ковер, и на одно остановившееся мгновение, он просто смотрел на нее.

Она отпустила его руку, и он медленно опустил ее вниз, все еще глядя на Клер.

А затем его руки обвились вокруг нее.

Или попытались.

Они прошли сквозь нее.

Она снова исчезала.

— Нет… — Он хватался за нее. — Клер! Клер!

— Я все еще здесь, — прокричала она. Получился тоненький шепот звука, но она знала что он услышал его — она увидела огонек жизни и надежды в его глазах. — Не сдавайся!

Он потянулся снова, и она потянулась в ответ. Их пальцы соприкоснулись. Ее выглядели слабым очертанием в дыму. — Боже, — выдохнул он. — Ты здесь. Сумасшедший дурак был прав, ты и правда здесь. Клер, если ты меня слышишь, я верну тебя. Мы вернем тебя. Я клянусь.

Он вскочил на ноги и понял, что по-прежнему держит ее ночную рубашку. Он поцеловал ткань и опустил ее на кровать, положил руку в углубление, где она спала, а потом поднял упавший пистолет.

Он вытащил обойму, передернул затвор, и поймал пулю, когда ее вытолкнуло из дула. Затем он открыл верхний ящик ее комода, передвинул кое-какие вещи, и положил все три компонента — пистолет, обойму и пулю — внутрь.

Он закрыл ящик и сказал, — Ты видела все это, не так ли? Прости. Мне очень жаль. Я просто… Клер, если ты меня слышишь, ты можешь сделать что-нибудь? Пошуметь?

Она сосредоточилась. Может быть, закат всё изменил, но сильно постаравшись, ей удалось опрокинуть маленького фарфорового котенка, что стоял на ее ночном столике, нелепую желтую штуку с хвостом из искусственных перьев, что Ева купила ей на гаражной распродаже. Она перевернулась и покатилась.

Шейн повернулся в этом направлении, и его яростная улыбка сверкнула словно лезвие. — Черт, — сказал он. — Ты действительно здесь. Я не просто это выдумал.

Она подплыла поближе к нему, настолько близко, что если бы она была из плоти и крови, они бы обнимались.

И он вздрогнул. Только улыбка не дрогнула. — О, Боже, Клер, как же мне хочется обнять тебя. Боже. Послушай, я просто… это было слишком тяжело… мой отец, моя мама и моя сестра. Я чувствовал… я просто не мог…

— Я знаю, — сказала она. Ей больше всего на свете хотелось сейчас быть воплоти, чтобы обнять его, поцеловать и подарить ему надежду, в которой он так отчаянно нуждался. — Ты слышишь меня?

— Я… мне так кажется. Это словно я воображаю тебя. Не именно слова, но я слышу тебя. — Он нервно рассмеялся. — Майкл проходил через это, но я думаю, он практиковался, верно? Ты учишься в процессе работы.

— Ты не можешь жить ради меня, — сказала она имея это в виду. — Это важно, Шейн. Ты не можешь просто жить ради меня и ты не можешь умереть потому что потерял меня. Ты должен быть сильнее этого. Ты понимаешь?

Он помолчал, и она не была уверена, что ей удалось достучаться до него. В его глазах было какое-то странное выражение, а улыбка увяла от воспоминаний.

— Я знаю, — наконец произнес он. — Прости. Я устал быть сильным, Клер. Я не хочу быть один.

— Ты не один. Майкл и Ева тоже здесь.

Он кивнул и сделал глубокий вдох. — И ты здесь, — сказал он. — Каким-то образом. Ты здесь.

— Я тебя не покину.

— Этого достаточно. Мы вернем тебя обратно. — Он замолчал на секунду, а затем сказал, — Ты… ты ведь не скажешь им, что я попытался сделать?

— Если только ты не попытаешься снова.

— Не буду, — сказал он. Он посмотрел вниз, словно он мог действительно видеть ее. — Ты прямо здесь, не так ли?

— Да.

Его руки медленно поднялись и обхватили место, где могло бы быть ее тело, обнимая ее.

Обнимая воздух.

— Тогда, я не сдамся, — сказал он.

И, несмотря на все, что произошло за последние двадцать четыре часа, было чувство… умиротворения.

Убедить Майкла и Еву в ее существовании оказалось труднее, чем Клер ожидала.

— Ох, да ладно, чувак, ты был призраком, когда я перебрался сюда! — сказал Шейн. Они стояли внизу, в пыльной гостиной, в то время как невидимая Клер парила в углу (который, кстати, действительно необходимо пропылесосить). — Полностью отсутствовал в течение дня. И ты не веришь, что я только что видел ее?

— Шейн… — Ева шагнула вперед, протягивая руки, выглядя обеспокоенной, но решительной. — Милый, ты должен понять, что испытал большое потрясение…

— Ох, не называй меня «милый». Ева, это я. Шейн. Ты по-всякому называла меня, но «милый»? Завязывай. — Он снова повернулся к Майклу, который стоял, скрестив руки на груди, опустив голову. — Серьезно, ты не можешь просто поверить мне? Потому что, это правда. Я слышу ее!

— Я ее не слышу. И солнце уже зашло. Если дом спас ее, тогда почему ее нет здесь?

Шейн сделал глубокий, успокаивающий вдох. — Она здесь, — сказал он. — Клер, помоги мне. Скажи что-нибудь. Или сделай.

— Они меня не услышат, — сказала она. Она перепробовала всё, но какая бы сила не пронзила ее на закате — это было временным явлением. Она не могла заставить их понять, и даже со всей ее концентрацией, она больше не могла прикоснуться к физическим объектам, а уж тем более опрокинуть их. — Думаю, у меня недостаточно сил. Но ты можешь меня слышать, и это самое главное. Продолжай верить, Шейн. Пожалуйста.

Майкл говорил одновременно с ней. — Послушай, я хочу тебе верить. Я правда хочу. Я был бы счастлив, если бы осталось хоть что-нибудь от нее, даже призрак… но ее здесь нет. Это мой дом. Я бы знал.

— Бред собачий! — крикнула Клер и Шейн рассмеялся.

— Она только сказала «бред собачий», — сказал он, когда Ева и Майкл обеспокоенно взглянули на него. — Честное слово. Она так и сказала.

— Я… действительно боюсь за тебя, дорогой, — медленно произнесла Ева. — Нет, серьезно, ты не можешь ее слышать. Не можешь.

— Потому что она мертва? Не называй меня «дорогой», или «детка», или «милый», или «шоколадной зефиринкой», или любыми другими фразочками, применяемыми к спятившим, потому что я не выдумываю! — на это раз Шейн кричал. — Она остановила меня… — Он помолчал, перефразировал и сказал, — Она опрокинула этого проклятого желтого кота в своей комнате. Я попросил ее сделать это, и она сделала.

— Может, тебе нужно отдохнуть, — сказал Майкл.

— Может, тебе стоит перестать обращаться со мной, словно у меня повреждение мозга! Послушай, хотя бы просто доверься мне. Ты знаешь, насколько мне противно говорить это, но Мирнин был прав. Дом спас ее… просто она не так сильна, как был ты, или связь не налажена, или еще что. Я знаю, что она здесь.

Майкл смотрел на него, нахмурив брови, и когда Ева попыталась что-то сказать, он протянул руку и остановил ее, накрыв ее руку своей. — Подожди, — сказал он. — В какое время это было?

— Я могу слышать ее прямо сейчас, чувак.

— Когда ты ее увидел? Когда она перевернула кота?

Шейн задумался на минуту, потом сказал, — Закат. Около того. В ее комнате уже было темно.

— Закат, — повторил Майкл. — Ты уверен?

Шейн пожал плечами. — Я не посмотрел на часы, но да, я так думаю.

— Что? — Спросила Ева. Она опустилась в одно из выцветших кресел гостиной и уставилась на него со смесью страха и надежды. — В чем дело?

— Я обретал физическую форму на закате, — сказал Майкл. — Может быть… если он прав… именно тогда Клер сможет показаться. Хоть немного. Шейн, ты уверен…

— Если ты снова спросишь меня, не выдумал ли я всё это, я тебе врежу, Ходячий Мертвец.

Майкл поднял брови и бросил взгляд на Еву. — Он не кажется безумным.

— …нее, — пояснила она, — безумНЕЕ. Похоже, он вернулся в нормальное состояние, которое является базовым сумасшествием.

— И это говорит девушка, носящая официальный готический траур, — сказал Шейн. — Нет, серьезно, кто покупает черную кружевную вуаль? Ты держишь ее для особых случаев, вроде выпускного вечера и детских дней рождений?

Клер ощутила нарастающий смех. Это… это было то, чего она хотела. Жизнь. Нормальная жизнь, даже если она была связана не так, как была раньше.

Это будет следом. Я верну всё это. Я должна всё это вернуть.

Ева отбросила назад прозрачную вуаль, покрывавшую ее лицо. — Прошу прощения, но моя лучшая подруга только что умерла, прямо здесь, в нашем доме! А ты смеешься надо мной?

— Она не умерла, Ева. И это — наиболее смехотворная дань моде, даже для тебя.

Майкл не отвлекался, поняла Клер. Он так и смотрел на Шейна, и даже если он и поверил, он все еще волновался. — Ты сказал, она тебя остановила. Что ты собирался сделать?

Язык тела Шейна изменился. Его расправленный плечи немного сгорбились, словно он защищался от нападения. — Ничего.

Майкл знал, Клер видела это. Он знал Шейна давно, он видел его разбитым задолго до того, как Клер повстречала его. Он был там, когда Шейна вытащили из его горящего дома, когда он звал свою сестру.

Если кто и мог догадаться о том, что готов был совершить Шейн, то это был Майкл, и по выражению его лица, Шейн тоже это знал.

— Ты ведь не собираешься делать «ничего» снова? — Спросил Майкл. — Потому что, если такое случится, приди и поговори со мной. Пожалуйста.

Шейн кивнул, один короткий кивок.

— Что? — Спросила Ева озадаченно.

Шейн быстро сменить тему. — Клер? Послушай, ты можешь попытаться еще раз? Может, тебе удастся издать какой-нибудь звук. Что угодно.

Была почти полночь, и Клер становилось плохо от попыток, но она снова сосредоточилась, и надавила на пыльную вазу, стоящую на еще более пыльном столике.

Она задрожала, совсем чуть-чуть.

Но достаточно, чтобы издать мягкий скребущий звук.

Ева вскрикнула и подскочила с кресла, уставившись на вазу, поскольку была ближе всех к ней. — Ты это слышал? — спросила она. Она взяла вазу и поставила ее обратно. — Она двигалась. Я слышала!

— Ева, остынь, — сказал Майкл. — Если она и переместила вазу, то не намного. Если это лучшее, что она может сделать, даже ночью, то это означает, что она очень слаба.

— И? — спросил Шейн. Он сделал шаг вперед. — Что?

Майкл покачал головой. Он поднял вазу, провел пальцем по пыльной поверхности, и поставил ее обратно. — Клер, если ты меня слышишь, сделай это снова. Попытайся.

Она сосредоточилась так сильно, что казалось, будто она могла свернуться в маленькую белую точку, подобно умирающей звезде, и ваза вздрогнула и закачалась. Это было не так много, но этого было достаточно.

Майкл остановил ее и улыбнулся. Настоящей, теплой улыбкой облегчения. Он закрыл глаза на несколько секунд, затем открыл их и сказал, — Спасибо.

— Я была права, не так ли? — Ева взвизгнула и подпрыгнула, размахивая руками в воздухе, как чирлидерша. Черная траурная вуаль развевалась в воздухе за ее спиной, словно облако. — Да! Да! Да!

— Прости, ты была права? Я кричу на вас обоих уже полчаса, в то время как вы смотрели на меня грустными глазками и давали советы! — крикнул Шейн в ответ, но теперь он улыбался. Он ринулся к Майклу и крепко его обнял, потом Еву, поймав ее в воздухе, когда она визжала от восторга. Он закружил ее. — Она здесь. Она действительно здесь!

Клер хотелось рухнуть на диван, но, будучи бестелесной, рухнуть можно было только в теории. Она устроилась на краешке, но быстро отодвинулась, когда Шейн с облегчением упал на подушки. Он закрыл лицо руками на мгновение. Когда он снова поднял голову, его глаза блестели от слез. — Она здесь, — сказал он снова, уже более спокойно. — Господи, спасибо тебе.

— Клер? Сделать это снова, с вазой, — сказала Ева. Она упала на колени, и пристально смотрела на нее. — Давай же!

Она потянулась глубоко внутрь, но там ничего не осталось… и тогда она почувствовала смутные, шелестящие струйки энергии. Ну конечно же! Дом обладал силой. Может, она и не Гласс, но она что-то для него значила — он спас ее. И если действовать осторожно, возможно, она сможет позаимствовать совсем немного…

Теперь она могла разглядеть бегущую через доски и балки силу, словно это тесная клетка света. Там, прямо в центре, были особенно яркие, пульсирующие нити, как… ну, как кровеносные сосуды.

Она дотронулась до них и получила легкий удар, не болезненный, а наполненный ощущением стабильности и тепла.

Затем ее пальцы погрузились в поток энергии, а ваза слетела со стола и, врезавшись в стену, разлетелась на куски. Ева ахнула и откинулась назад, вглядываясь. Она вскочила на ноги и исполнила свой победный танец. — Да! Да, моя девочка!

Клер почувствовала волну энергии, и, оглянувшись, она увидела позади себя Хирэма Гласса. — Прекрати, — сказал он. — Убери свои руки от этого. Сейчас же.

Она подчинилась, и с внезапным исчезновением этого потока энергии, она почувствовала себя еще слабее и менее живой, чем раньше. Клер почувствовала, как вся радость внутри нее тает, в то время как ее семья из Стеклянного Дома праздновала это событие.

Хирэм был зол.

— Ты глупое, глупое создание, — прошипел он. — Никогда больше не смей трогать мою жизненную силу. Ты это поняла? Ты — не Гласс. Тебе здесь не место, и не важно, что по этому поводу думает дом. Он — тупая скотина. Животное. Он не обладает разумом. Я говорю, кто живет и умирает, а не дом, и я не желаю помогать тебе.

— Простите, — сказала она. Она надеялась, что Шейн не слышал ее сейчас… или не слышал страх в ее голосе. Было что-то ужасное в Хирэме сейчас, что-то ледяное, темное и жестокое. — Я не хотела…

Хирэм злобно и сухо ей улыбнулся. — Ты не протянешь, — сказал он. — Ты уже начинаешь чувствовать это. Ты, как остаточное изображение солнца — призрак, полыхающий в один миг, но через несколько мгновений исчезающий. Дом мог бы спасти тебя лишь на какое-то время, но ты лишь воспоминание без моей помощи. А воспоминания блекнут, Клер. Они увядают.

Нет, это не могло быть правдой. Не могло. Она посмотрела на Шейна, смеющегося, бьющегося кулаками с Майклом. Вертящуюся от восторга Еву, обнимающую и целующую Майкла.

— Это не может быть только временно. Этого просто не может быть.

Когда она это произнесла, Хирэм еще раз горько ей улыбнулся, пожал плечами, и растворился.

Он даже не побеспокоился убедить ее.

Этот факт, больше чем что-либо другое, болезненно убедил ее, что он не врет.

Никто не лег спать. Клер больше не могла передвигать предметы, как бы она ни старалась, а попытки измотали ее… однако призраки, по-видимому, не были склоны к потере сознания от изнеможения, как в случае с людьми. Она бодрствовала, паря и наблюдая за тем, как ее друзья вскрыли заветный тайник и каждому досталось пиво в честь праздника.

— Это странно, — сказал Шейн, потягивая свою бутылку, пока Майкл открывал свою. — В смысле, серьезно. Она умерла сегодня. Мы должны…

— Она не умерла, — сказал Майкл. — И мы вернем ее. Ты убедил меня. — Он поднял руку, и Шейн дал ему «пять». — Но нам нужен Мирнин. Именно он сказал, что может это сделать.

— У меня есть его номер телефона, — вызвалась Ева. — Клер дала мне его. Мы могли бы позвонить…

— Телефоны отключены, — напомнил ей Майкл. Она казалась раздавленной. — Мне нужно пойти и привести его.

— А как насчет той штучки с порталом? Ты можешь пройти… Подожди. — Ева повернулась к Шейн, нахмурившись. — Ты прошел сквозь него, не так ли? Как ты это сделал?

Шейн пожал плечами. — Не знаю точно. Я не уверен, что смог бы сделать это снова.

— Хорошо, что насчет тебя, Майкл?

Он покачал головой. — Думаю, у меня недостаточно навыков. Я пытался. Даже если я открою его — там сплошная темнота. Поздравляю, Батхед, ты можешь сделать то, чего я не могу.

— Я добавлю это в свой список, — сказал Шейн надменно. — Итак, ты хочешь, чтобы я попытался?

— Это не поможет, — сказала Клер. Теперь ей требовалась большая концентрация, чем прежде, и она не была уверена, что Шейн ее услышал, поэтому она повторила. Он дернул головой и уставился в пустоту, совершенно не в то место, где она парила. — Мирнина нет. Амелия держит его на Площади Основателя.

— Повтори еще раз, — сказал Шейн. — Что насчет Мирнина?

Она успокоилась и попыталась снова. Становилось все сложнее. Может, всё потому, что Хирэм очень ее напугал, но ей так не казалось. — Мирнин на Площади Основателя, — сказала она снова, очень отчетливо. Она тоскливо посмотрела на горячие, пылающие нити силы, проходящие сквозь стены Стеклянного Дома, но не осмелилась попытаться прикоснуться к ним снова. Хирэм узнает.

— Площадь Основателя. — Прислушиваясь, Шейн закрыл глаза, затем открыл их и посмотрел на Майкла. — Клер говорит, что он на Площади Основателя.

Майкл запрокинул бутылку и выпил почти половину тремя длинными глотками, затем поставил её. — Я не могу оставить всё просто так, — сказал он. — Я должен сам пойти, разыскать его и привести сюда.

— Но… что, если он не придет? — сказала Ева, широко раскрыв глаза, вертя свое нетронутое пиво в руках. — Майкл, что если Амелия не позволит тебе вернуться? Не ходи. У меня плохое предчувствие.

— Я вернусь, — пообещал он ей. — Как я могу тебя оставить? — Он поцеловал её, долго и сладко. От поцелуя у нее перехватило дыхание, а на ее бледных щеках заиграл румянец.

— Может быть мы должны пойти вместе, — сказал Шейн. — Сила в количестве, парень.

Майкл улыбнулся Еве и покачал головой. — После того как она дала пощечину Основателю? Не очень хорошая идея. У вас двоих не просто какой-то там багаж взаимоотношений с вампирами — у вас целый обоз этого самого багажа. Я пойду один и вернусь с Мирнином

Он пошел на кухню, взял свои ключи, оглянулся и спросил, — Клер? Ты здесь?

Она попыталась создать холодные пятна воздуха, но очевидно, у неё сейчас было недостаточно сил, чтобы это провернуть. Даже прохождение сквозь него не срабатывало.

— Я не хотел говорить им, но… если я не вернусь, Клер, ты должна будешь найти способ остаться с Шейном. Как-нибудь. Поняла? И позаботься о Еве. Мне нужно, чтобы ты пообещала мне.

Теперь он выглядел не уверенным, не таким уверенным, каким он представал перед другими. Он знал, что выходить туда опасно. Смертельно опасно.

— Обещаю, — сказала она. Он по-прежнему не слышал ее. Зная, что это плохая идея, она протянула руку и коснулась потока энергии дома, впитывая ее в себя. Она слышала, как её голос практически звенел и отзывался эхом в черно-белом мире, когда она произносила, — Я сделаю все, что в моих силах, Майкл. Я люблю тебя. Будь осторожен.

Он услышал её. Она увидела, как облегчение нахлынуло на него, он улыбнулся и ушел.

Клер отпустила пульсирующую силой решетку, и сразу почувствовала себя опустошенной. Слабой. Исчезающей.

Она увидела вспышку цвета — цвет? в этом черно-белом мире? — и развернулась в воздухе, чтобы оказаться к этому лицом к лицу.

Опираясь на закрытую дверь кухни, отделяющую её от Шейна и Евы, стоял Хирэм. Он был одет в красный жилет из парчи с золотой цепочкой часов. Он выглядел почти настоящим, почти более реальным, чем её живые друзья из черно-белого мира.

— Я тебя предупреждал, — сказал он. — Я предупреждал, чтобы ты больше не смела к этому прикасаться.

— Майклу нужно было услышать меня.

— Он убежал по поручению, как дурак, и если он умрет, я не смогу спасти его снова, — сказал Хирэм. — Это твоя ошибка, девочка. Он одержим возвращением того, что больше не реально.

— Я реальна! — отрезала она. — Более реальна, чем вы.

Он осмотрел себя, сияющего великолепными яркими красками, и Клер почувствовала себя глупо, произнеся это. Конечно, он был более реальным, или, по крайней мере, более сильным. — Я говорил это раньше: дом любит тебя. Но это не значит, что ты должна нравиться мне. Это все инстинкт. Я — мозг, Клер. И я считаю, что ты опасна. Ты продолжаешь натыкаться, касаться того, чего не имеешь никакого права касаться. Ты как малыш в комнате, полной стекла.

— Не хотите ли вы сказать, что я опасна для вас? — спросила она.

Хирэм улыбнулся, но это было очень холодно. — Я бы разорвал и бросил тебя, когда ты появилась впервые.

Клер инстинктивно отступила. Существовало что-то реальное в нем, хотя он и был призраком, как и она. Хирэм был силен. Сильнее, чем она думала. Что он сказал? Что-то о его костях в фундаменте и крови в растворе…тьфу. Но это сделало его очень сильным, подумала она. И территориальным. Он был частью дома, но у дома все еще были собственные желания. Дом спас её, но Хирэму это не нравилось.

Опасно.

Он дрейфовал в её направлении, хотя и казалось, что он вообще не двигался. Клер на секунду заколебалась, и в этот момент, он бросился на нее. Она была совершенно уверена, что если бы он прикоснулся к ней, схватил бы её этими сильными руками, то разорвал бы её на части.

Клер вскрикнула и упала сквозь пол. Это было все, что она смогла придумать… она падает сквозь древесину, грязные трубы, пораженных крыс, кошмарное количество тараканов и упала в темный жуткий подвал, который при выключенном свете был еще ужаснее.

Это было очень опасно. Она услышала мягкий, бестелесный смех Хирэма. — Я в фундаменте, девочка. Ты думаешь, что сможешь бороться со мной здесь?

Клер вообще не была уверена, что сможет с ним бороться: это было последнее, что она хотела испытать. Вместо этого она взмыла вверх, через пол, через гостиную, попала на второй этаж и….

… И оказалась в секретной комнате, которая была на самом верху, на уровне чердака. Это было убежищем Амелии, с того момента, как дом был изначально построен (Хирэм, как она догадалась, был тут даже тогда). Это всегда было особым убежищем Клер, и теперь она дрожала, ожидая появления Хирэма, который кричал на неё сквозь стены.

Но он не появился. Она прислушалась, расширила свои новые и неуклюжие чувства (это мертвая часть взялась за работу) и почувствовала… ничего. Как будто эта комната существовала отдельно от всего мира. Она даже чувствовала себя по-другому… и, с внезапным шоком, она поняла, что это определенно выглядит по-другому, потому что горели огни, и она могла видеть красный пыльный бархат на диване, и коричневую древесину, и ювелирную лампу Тиффани из цветного стекла.

Цвет.

Когда она закрыла глаза, то смогла фактически почувствовать присутствие Хирэма, но рядом с комнатой. Он стукнулся об пол, и отпрыгнул прочь, и теперь кружил вокруг комнаты, как акула, отыскивая способ попасть внутрь.

Каким-то образом, Амелии удалось сделать это место убежищем не только на физическом уровне, но и на этом тоже.

Она будет в безопасности, если будет оставаться здесь.

Но она не только могла фактически видеть себя, как очень слабое призрачное изображение, но и когда она села на кушетку, почувствовала силу тяжести.

Это было самым реальным за весь день, и она свернулась калачиком на бархате, практически чувствуя его, и закрыла глаза.

Майкл вернется, сказала она себе. Скоро. И Мирнин будет с ним.

Она выберется из этого.

Она должна выбраться из этого.

Клер не спала, но тишина и мягкий мир комнаты помогли её… расслабится. Когда она услышала щелчок дверного замка, она села и вытянулась в струнку от ужаса.

Хирэм смог попасть в комнату.

Только…это был не он. Это был не Хирам вообще. Она услышала шаги по лестнице, и затем Шейн появился в комнате, спрашивая, — Клер? — Он звучал испуганно. — Клер, ты здесь?

— Да, — ответила она.

Его голова резко повернулась, и глаза расширились. Он услышал меня. Нет, он увидел меня!

— Клер, — сказал Шейн, и чувствовалось облегчение в его голосе. Он заколебался на секунду, затем указал на неё, — Не двигайся!

Он спустился вниз и прокричал, — Я нашел её! Она здесь!

— Хорошо! — крикнула Ева в ответ. — Эм, ты хочешь, чтобы я поднялась или…?

— Нет, — сказал он. — Не сейчас.

— Тогда я приму душ.

Ева, подумала Клер с улыбкой, всегда принимала душ, когда её что-то беспокоило или она нервничала. И она, конечно же, очень волновался о Майкле.

Шейн закрыл дверь в коридор, и сказал, — Там есть только горячая вода.

Он поднялся назад и посмотрел на диван, на неё. — Я вижу тебя, — сказал он.

— Правда? Я реальна? — она осмотрела себя. Она не была настоящей, по крайней мере в собственных глазах. Больше как подлинный призрак… такая, но не такая.

Шейн потянулся и медленно коснулся её руки, и она почувствовала… почувствовала его прикосновение. Это реально.

— Да, — сказал он. Это звучало мягко, не очень настойчиво. Он сел на диван, и прежде, чем она могла подумать о том, чтобы пересесть, схватил её и прижал к себе. Где он коснулся её, где их тела соприкасались, она снова почувствовала себя живой, как будто он был якорем в её мир. Он поцеловал её, и это было прекрасно, все ощущения, все прикосновения, тепло его губ… так удивительно.

Она точно не знала, как это произошло, но он лежал на диване, а она лежала сверху на нем, и это было так приятно, сладко и замечательно. Его пальцы гладили волосы, и опускались, чтобы коснуться лица.

— Ты делаешь меня настоящей, — произнесла она удивленно. — Это ты.

Он ничего не сказал. Не словами. После этого все было размыто, красиво, странно, но совершенно, и она не хотела отпускать его, никогда.

Но когда она наконец открыла глаза и осмотрелась, то поняла, что что-то не так. Шейн спал рядом с ней, свернувшись калачиком и прижимаясь к ней, но он… побледнел. Цвет его кожи, волос казались ей бледными. Почти черно-белыми, как это было внизу, вне этой комнаты.

А она была ярче. Намного ярче.

Она отнимала цвет у него.

Клер встала и отошла от дивана. Шейн пробормотал что-то и потянулся к ней, но она осталась на расстоянии вытянутой руки. — Я не могу, — прошептала она. — Эта… комната, комната Амелии, она что-то делает с нами…

— Она делает тебя реальной, — сказал он. — Все хорошо.

— Нет, нет, это не так. Ты исчезаешь, Шейн. И я не могу это сделать.

Она выглядела настоящей сейчас, и чувствовала себя настоящей, но только не такой ценой. Никогда.

— Клер… — Шейн попытался встать, но он был слаб, и чуть не упал. Он откинулся на диване, очень бледный. — Ух ты. Голова кружится.

— Ты должен уйти, — сказала она. — Ты должен оставить меня здесь. Со мной все будет в порядке, пока не придет Мирнин. Пожалуйста, Шейн. Ты не можешь остаться.

— Я уйду, — сказал он. — Только если ты согласишься на последний поцелуй.

Она не могла, но и не могла что-либо с собой поделать. Он встал, взял себя в руки и подошел к ней. Она попятилась, но уперлась спиной в стену. За пределами комнаты её поджидал Хирэм.

Шейн поцеловал её. Это был страстный, приятный, полный обещаний поцелуй, и после он отступил назад, улыбаясь.

Но он стал еще бледнее.

— Иди, — прошептала она. — Иди, Шейн. Пожалуйста. Я люблю тебя, и ты должен идти.

Он взял свои джинсы и натянул их, схватил свою рубашку и одел её. — Я не потеряю тебя, — сказал он. — Я говорю тебе. Я не потеряю.

Она улыбнулась, и смотрела ему в след.

Затем она растянулась на бархатном диване, хранящем его тепло, и лишь ненадолго, она закрыла глаза и уснула.

Глава 14

Майкл

Когда люди начинают рассуждать о том, каково это быть вампиром, большинство из них упускает одну вещь — одиночество. Вампиры — хищники. И они скорее напоминают тигров, блуждающих по земле, чем волков, которые охотятся сообща в организованных стаях. Тигры не объединяются в стаи. Они одиночки, и им это нравится.

В бытность живым человеком, Морганвилль всегда казался мне притворным и неестественным, но теперь… теперь я понял, насколько притворным и неестественным он был и с ночной стороны. Такое большое скопление вампиров давило, взывая к их охотничьей природе, а окружив всё это законами и социальным поведением… Я не думаю, что кто-либо из людей, даже приближенные к нам, подозревали, насколько тяжело это было.

Я приспособился лучше, чем большинство, потому что начал свою сверхъестественную жизни призраком, запертым в своем собственном доме. Я стала вампиром только из необходимости, потому что это был единственный способ вернуть себе свободу, хотя бы ее часть. И к тому времени, я уже привык к бьющимся сердцам и жизни моих друзей вокруг меня.

Я приспособился к тому, что Ева всегда так близко, такая живая, такая желанная. В основном, по крайней мере.

Но это было нелегко. И никогда не было. Однако, я думал, что знал, чему я принадлежал. Я-то думал, что все это было стабильным, контролируемым существованием. Морганвилль, где вампиры заставили себя быть цивилизованными.

Но когда я добрался до Площади Основателя, я начал понимать, что всё это — бред собачий.

Всё это.

Там были вампиры — всегда были — и они закрывали свои магазины. Многие из этих магазинов были открыты всю ночь, угождая ужасно предприимчивым людям с пульсом, и тем, у кого его не было, но все здания, что я видел, были закрыты ставнями. Вампиры запирали двери, забирая все ценности и деньги, готовясь к аккуратному закрытию всего нашего города.

Я остановил вампира, которого немного знал — Бриана — и сказал, — Здесь вообще нет людей?

Она посмотрела на меня так, будто я умственно отсталый. — Нет, — сказала она. — Конечно же, нет. Им приказано оставаться в своих домах, пока мы не уйдем. — Она протянула руку, схватила металлический край ворот и потянула вниз с резким металлическим звуком. Ворота ударились об асфальт, роняя хлопья оранжевой ржавчины, и она зафиксировала их на месте большим замком. — Ты получил свое место назначения? Нет? Пройди в офис Амелии. Ее помощник раздает направления. Одно тебе необходимо для эвакуации. — Бриана убрала ключи в карман и ушла, неся металлический ящик, вероятно, содержащий все наиболее ценные предметы из ее ювелирного магазина. Вампиры, как правило, путешествуют налегке, и вкладывают деньги в то, что легко продается.

Огни в ее магазине погасли, но я все еще мог прочитать знак, который она вывесила в окне.

ЗАКРЫТО ОКОНЧАТЕЛЬНО.

Я направился в офис Амелии. Я сказал Шейну, что приведу Мирнина, но я знал, что это будет проверкой… одной из грандиозных. Проверкой моего положения в Морганвилле и взаимоотношений с Амелией, а также каждой унции унаследованного уважения, которое я получил будучи внуком Сэмюеля Гласса и последним ребенком одной из первых семей в городе, для которой открывались все двери.

Каковы мои шансы привести Мирнина домой? Невелики. Таковы и мои шансы самому уйти оттуда. Но я должен был попытаться, ради Шейна и ради всех нас. Нам нужна Клер. Я не понимал, насколько она сплачивала нас всех вместе, пока не видел ее, лежащую там, неподвижную и бледную… пока она не умерла, и я не почувствовал, как все вокруг рушится. Шейн не справится без надежды.

Клер была его надеждой. Я думаю, в какой-то степени, она была и моей надеждой тоже, и Евы — она была единственной, кто всегда спокойно доводил дело до конца, даже когда все остальные считали, что ситуация безвыходная.

И это ее убило, настойчиво говорила мне какая-то часть моего мозга. Я вообще не знаю, зачем кому-то желать ей смерти. У Шейна и Евы были кусочки головоломки, но их было недостаточно.

Мне необходимо это знать даже больше, чем разыскать Мирнина.

Попасть на приём к Основателю, как правило, было не такой уж и проблемой для меня — в конце концов, у меня был фамильный пропуск Глассов. Но сегодня, я заметил, что это не будет так уж легко или быстро. В коридоре находилось много вампиров с одинаково яростным и напряженным языком тела, говорившим больше, чем рычание и обнаженные клыки, напоминающие о необходимости соблюдения своих территориальных границ. Собрать всех их в такой тесноте было плохой идеей.

Я ни за что на свете не смогу пройти сквозь эту толпу. Все пространство заполняли порядка тридцати вампиров, и каждый из них был, по крайней мере, лет на сто старше меня. Они также были не столь склонны к терпению, поскольку они, вероятно, пережили века в силу своих богатств, могущества и безжалостности.

Потребовался час, чтобы очередь продвинулась вперед настолько, чтобы я действительно смог увидеть открытую дверь офиса Основателя. Коридор был длинным, с плотными коврами и глянцевыми портретами на стенах, но сейчас, я мог поклясться, что чувствовал запах отчаяния в воздухе.

Два вампира впереди меня в очереди вступили в перепалку о том, кто из них был ближе к забытому трону или еще о чем-то. Меня это не волновало. Я представлял себе, как Ева и Шейн возвращаются домой, и что может случиться, если убийца Клер снова вернется.

Я схватил одного из двух — того, что повыше, одетого в старинный деловой костюм — и втолкнул его внутрь. — Прошу прощения, — сказал я, удивив второго, что был пониже. — Очередь пойдет быстрее, если вы перестанете сравнивать свои генеалогические древа. Просто заткнитесь.

Он одарил меня классическим взглядом «Ты разве не знаешь, кто я такой?», и уже был на грани открыть рот, чтобы сказать мне — не то, чтобы меня это вообще волновало — как вдруг, сам Основатель появился в дверях, стоя прямо перед нами.

Амелия не походила на того Основателя, которого я знал с детства. Она всегда казалась ледяной, совершенной и величественной, и хотя я, время от времени, видел проявление ее эмоций, я бы никогда не назвал ее слабой.

Теперь же она выглядела… хрупкой. И достаточно напряженной, чтобы разбиться. И была достаточно близка к этому краю.

Она бросила на другого вампира взгляд, безоговорочно заставивший его замолчать, и указала на меня. — Пойдем со мной, — сказала она, и исчезла. Я протиснулся мимо Принца Чего-то Там Неважного, прежде чем он успел высказаться, как его унизили, и увидел другого Принца Чего-то Там, повыше ростом, принимающего листок бумаги из рук помощницы Амелии, Биззи. В верхней части жирным шрифтом был напечатан номер.

— А теперь, — говорила ему Биззи, — вот ваше место назначения и номер машины. Выполняйте только то, что указано на листе. Ничего больше. Вы не можете взять с собой домашних питомцев, любых других животных или людей. Любые личные закуски запрещены…

Я не расслышал всего остального, потому что Амелия вошла в кабинет, и я должен был поспешить за ней.

— Закрой дверь, — сказала она, когда я остановился в нерешительности. Я закрыл и услышал, как автоматически включилась блокировка. — Сядь.

— Я пришел за Мирнином, — сказал я. — Он мне нужен.

Она даже не взглянула в мою сторону, когда подошла к окну и посмотрела на опустившуюся ночь. Горело меньше огней, чем обычно. Даже луна была темной, скрытой за облаками. Отдельные капли дождя, движимые порывом ветра, барабанили по стеклу, словно пулеметная очередь.

— Ты его не получишь, — сказала она. — Он занимается важными вопросами. Критически важными вопросами.

— Амелия…

— Не надо, — сказала она очень спокойно. — Не стоит полагаться на мое дружеское отношение к твоей семье и на мои личные симпатии к твоему дедушке, или даже к тебе. Сентиментальность привела нас к этому, сделала нас самодовольными и глупыми. Достаточно.

— Амелия, что произошло? Просто скажите мне. Объясните.

— Я больше не объясняюсь, Майкл. — Она повернулась, и что-то в ее лице, ее глазах, ее движениях заставило меня отступить на шаг назад. — Я позволила тебе повидаться со мной, чтобы я могла всё окончательно разъяснить. Ты не можешь остаться с любимой девушкой. Ты не можешь остаться со своими друзьями. То время прошло, для всех нас. Ты получишь свои инструкции по эвакуации и будешь ждать внизу, или я прикажу охранникам запереть тебя в комнате.

Я ожидал, ну, многого, но я никогда на самом деле не представлял, что она зайдет так далеко.

— Что убило Клер? — спросил я. Не "кто" убил ее… я почти осознал что это было неуместно.

— Неизбежность, — сказала она. — Она слишком много знала, видимо, больше, чем он мог себе позволить. И если он решил действовать так открыто, то, даже со всей моей подготовкой, нас это не спасет. Некоторые будут потеряны. Некоторые сглупят и превратятся в жертв. Но не ты, Майкл. Ты уже достаточно глуп, приехав сюда в одиночку.

— Я не собираюсь бросать Еву, — сказал я. — Я люблю ее. Я не собираюсь просто…

Она отвернулась от меня к двери. Я ничего не слышал, но она, должно быть, слышала и нажала кнопку на своем столе, после чего замок снова щелкнул.

Мирнин вошел.

Он выглядел… ну, иначе. Прежде всего, здравомыслящим. Его глаза были широко раскрыты, а зрачки расширены, и я подумал, не накачала ли она его наркотиками, или он сам это сделал. И то и другое вполне могло быть. Он закрыл дверь, не дожидаясь просьбы, и остановился, заложив руки за спину, словно отчитывающийся перед учителем школьник. — Всё готово, — сказал он. — Фрэнку запрограммирована необходимая последовательность. Он запустит ее и отключит себя после подтверждения. Затем начнется обратный отсчет. Все это должно начаться завтра с наступлением сумерек.

Завтра в сумерках. Мне сказали, что все человеческие жители Морганвилля должны присутствовать на Площади Основателя. — Обратный отсчет для чего? — спросил я. Если Мирнин настроил Фрэнка на какой-то режим самоуничтожения, то это было жутко. Действительно жутко.

Амелия и Мирнин не обращали на меня внимания. — Мне нужно, чтобы ты помог мне отследить последние передвижения Оливера, — сказала она. — Я понимаю, нет никакой возможности отслеживать непосредственно Магнуса, но мы знаем, что Оливер исчез за короткий промежуток времени. Возможно, сейчас уже появятся какие-нибудь подсказки.

Мирнин, нахмурившись, посмотрел на нее и неловко качнулся вперед и назад. — Ты хочешь сказать, пойти за ним? Это… неразумно.

— Я не собираюсь организовывать спасение, — сказала она. — Я не могу. Оливер пропал, как и все остальные. Но если мы узнаем, где драуги держат тех, кого они похитили, то мы сможем изолировать это место. Возможно, мы сможем задержать их и выиграть себе немного времени.

— Вряд ли. Тебе известно, как легко они могут…

— Я знаю, перебила она и отмахнулась от него. — Довольно болтовни. Иди.

Мирнин приложил руку к груди и легонько поклонился. В процессе он бросил быстрый взгляд на меня. Один из тех острых, словно лезвие ножа. Амелия повернулась спиной к окну, и, когда Мирнин выпрямился, он беззвучно произнес лишь одно слово, предназначенное мне.

Следуй.

Я позволил ему уйти, и услышал за своей спиной щелчок замка. Амелия ждала, безмолвная словно могила, пока я не произнес, — Вы говорите, у меня нет выбора, но он у меня есть. Я могу либо сотрудничать, либо меня потащат силой. Верно?

— Да, — сказала она. — Я сожалею, что это единственные варианты, какие я могу предложить. Забудь о людях сейчас, Майкл, поскольку завтра будет лишь тяжелее. Ты понял?

— Вы действительно можете вот так просто это сделать. Просто… покончить со всем.

— Да, — сказала она. Ее голос прозвучал устало и подавленно. — К сожалению, могу. И сделаю. Как и ты. Так, каково решение? Спустишься вниз добровольно, или в сопровождении охраны до запертой комнаты? Ты не можешь уйти. Это гарантировано.

— Тогда я пойду сам по себе, — сказал я. — Но это не конец. Поверьте мне.

Она не стала указывать мне, насколько бесполезным было моё высказывание. Она просто нажала кнопку на своем столе и махнула мне рукой. Я не сомневался, что ее люди следили за мной, готовые напасть, но Мирнин выразился четко.

И это означало, что у Мирнина был план. Сумасшедший план, само собой, но прямо сейчас, я вынес бы все, что угодно.

Я вышел из приемной в коридор, потом посмотрел направо. Ничего не указывало в этом направлении. Коридор был совершенно пустым и безликим.

Слева была плотная толпа вампиров, нетерпеливо ожидающих своей очереди к столу Биззи.

А за ними, в конце коридора я увидел Мирнина. Он подождал, пока я не замечу его, затем ринулся в противоположную сторонуот лифтов.

Я протиснулся мимо ожидающих вампиров, большинство из которых бросили на меня ядовитые взгляды либо сверкнули клыками. Каким-то образом мне удалось избежать укусов. Когда я достиг относительно свободного пространства, я пошел быстрее. Мирнин не терял времени, и пока я не решался бежать, идти прогулочным шагом я уже не мог.

Я оглянулся. Двое из лучших и ярчайших наемников Амелии вышли в коридор примерно в пятнадцати футах от меня, и они двинулись следом за мной. Я свернул за угол, направляясь совершенно не в ту сторону, и знал, что они настигнут меня за секунду.

Я побежал, быстро, стены расплывались вокруг меня. Я не видел Мирнина впереди себя, лишь бесконечный коридор…

… и затем что-то дернуло меня, и я упал.

Чья-то рука схватила меня за руку и дернула, в следующую микросекунду хлопнула дверь, и я оказался на полу с холодной рукой зажимающей мне рот.

Мирнин. Я огляделся вокруг, и по тому, что мне удалось смутно разглядеть, я решил, что мы находимся в какой-то подсобке уборщиков. Помещение было маленьким, тесным, с запахом моющих средств.

Спустя примерно пять секунд он посмотрел на меня и сказал, — У нас меньше минуты, прежде чем они найдут нас. Клер жива?

— Я думал, ты сказал…

— Я надеялся, но тебя бы здесь не было, если бы ты не получил доказательств, — сказал он. — Теперь у нас сорок пять секунд.

— Ты нужен мне, — сказал я. — Ты нужен ей. Пойдем со мной.

— Я не могу, — сказал Мирнин. — Это невозможно. Она никогда не позволит мне уйти. — Он покопался в кармане жилета, бросил на пол горсть старых билетов из кинотеатра, завернутую в фольгу жвачку и что-то вроде старого леденца. — Где же это… тьфу ты… подожди… — Он хлопнул по карманам. Я подумал, не напомнить ли ему о его собственном обратном отсчете, но, честно говоря, пользы от этого не будет никакой. Мирнин, как всегда настаивала Клер, жил по Стандартному Времени Сумасшествия, а не по обычному времени.

Он нашел сложенный лист бумаги в нагрудном кармане, взглянул на него, и передал мне. — Вот, — сказал он. — Мне нужны эти вещи. Достань их для меня до утра. Да, и мне нужно ее тело.

Я пытался прочитать написанное, но от его слов замер. Я посмотрел вверх. — Ее что?

— Тело, — повторил он. — Труп. Останки. Бренную оболочку. Ее тело, недоумок, доставь его обратно домой, и наше время истекло. И ради всего святого, иди уже!

— Куда идти? — Я удивлялся, как Клер справлялась с этими сумасшедшими речами, внезапным безумием, требованиями… как вдруг Мирнин развернул меня, положил руку мне на спину и толкнул. Сильно.

Я полетел вперед и выставил руки перед собой, поскольку собирался врезаться в стену…

… а потом стена преобразилась в колодец темноты, смешение цветов, и оставшаяся часть моего падения прошла сквозь ледяную пустоту, и затем я снова ощутил холодный, хлещущий ветер, капли дождя на лице и жесткое соприкосновение моих рук с тротуаром.

Я был рядом с кирпичной стеной, в той части города, которую я не признал с первого взгляда, пока не заметил в отдалении огни Площади Основателя и темную вывеску закусочной Марджо, больше не работающей круглосуточно.

Я был на полпути к окраине города, в совершенно противоположной стороне от дома…. но в нужной части города, где располагался единственный в Морганвилле морг, заправлял которым странный, строгий вампир по имени мистер Рэнсом.

Я был близок к одинокому, мерцающему фонарю, и, достав лист бумаги, я подставил его под тусклое освещение. Это был список. Сумасшедший список.

И первым пунктом в нем значилось КЛЕР — ТЕЛО.

Он просто псих, сказал я сам себе. Мы все это знали, даже Клер. Мирнин был в нескольких шагах от своих самых безумных поступков, и я не был полностью уверен, что вот это — не самая безумная его выходка.

Его, наверняка, лечили. И это к лучшему, конечно же. Амелии не хотелось бы, чтобы он разорялся на всякие мелочи, поэтому она должна была убедиться, что он безжалостно сосредоточен. В этом случае, чокнутый список, что я держал в руках, мог в действительности что-то да значить в той вселенной, где обитали Мирнин и Клер, но недоступной для всех остальных.

У меня не было выбора. Он отдал мне приказ, и список, и если я хотел спасти Клер или получить хотя бы шанс на это, мне нужно было заняться делом.

По крайней мере, Амелии придется потратить чертовски много времени на мои поиски.

И это заставило меня улыбнуться, прежде чем я бросился в сторону морга.

Морг был пуст, когда я взломал дверь и вошел внутрь. Рэнсом уже оставил это место. Я проверил смотровые комнаты, но в них не было никаких гробов и трупов. Я предположил, что ему хватило приличия убедиться, что все умершие были захоронены.

По крайней мере, я надеялся, что он именно это с ними сделал.

Я нашел Клер застегнутой в мешке для трупов в большом холодильнике вниз. От мороза мешок зачерствел, а молния заедала, но я расстегнул ее достаточно, чтобы видеть ее бледное, неподвижное лицо. Теперь оно было не просто бледным. Оно приобрело жуткий бело-голубой цвет, а отметины на шее стали черными.

Я закрыл мешок и подумал о том, что я собирался сделать. Она умерла несколько часов назад, и я достаточно знал о мертвых, чтобы понять, что ее тело, вероятно, будет жестким.

Честно говоря, я не был уверен, что смогу выдержать всё это. Было что-то ужасно неправильное даже в самой попытке, но Мирнин был настойчив.

Соберись, Майки, сказал я себе. Шейн сделал бы это.

Я должен сделать это ради него.

Я подсунул руки ей под плечи и бедра, и поднял ее. Она была легкой и не жесткой. Совсем не жесткой. Я чуть не уронил ее, когда она обмякла в моих руках, и мне пришлось покрепче прижать ее к груди, чтобы удержать.

Я не мог оставить ее в пластиковом мешке. Мне просто казалось это неправильным.

Я расстегнул молнию на всю длину. Она все еще была в той одежде, в которой умерла, что было большим облегчением. Я поднял ее еще раз, осторожно, словно спящую девушку, а не мертвое тело, и прижал ее к себе.

— Клер? — произнес я, нелепо ожидая, что она откроет глаза и поговорит со мной, поскольку она казалась… почти живой. Цвет ее кожи был не тем, и она была холодной, но все же… и, пожалуй, было даже лучше, что она мне не ответила, потому что это было бы слишком странно даже для вампира.

Я вынес ее из холодильника, прошел сквозь лабораторию, поднялся по лестнице, и через сломанную дверь. Снаружи все еще шел дождь, сопровождаемый небольшими судорогами, словно небо дрожало от холода. Я склонил голову над ней, не желая, чтобы она промокла, и бросился домой.

Я успел добежать лишь до конца квартала, прежде чем полицейская машина вывернула из-за угла, и красно-синие огни неожиданно засверкали.

Машина заехала на бордюр, и яркий свет сфокусировался на мне.

— Стоять, — произнес знакомый голос. Я прищурился от слепящего света, и луч прожектора перенаправили мне на ноги, вместо моих глаз.

Ханна Мосес закрыла дверцу машины и пошла мне навстречу, вытаскивая дубинку из петли на своем поясе. — Майкл Гласс, — сказала она. — Ты собираешься объяснить мне, почему ты украл мертвую девушку из морга?

— По правде говоря, — сказал я, — я не уверен, что сам знаю, зачем я это делаю.

Она смотрела на меня — нет, она смотрела на Клер, и на ее лице вокруг выступающего шрама появились мрачные линии печали. — Никогда не думала, что увижу ее уход, — сказала она. — Я, честно, не думала.

— Дело в том, что она могла и не уйти.

Ее брови поднялись, потом упали. — Дом.

— Ты знаешь?

— У меня родственники живут в Доме Дэй, Майкл. И я проводила там время. Есть что-то не совсем правильное в них. Призраки. Я слышала, они растут.

— Я думаю Клер все еще там, — сказал я. — И мы собираемся вернуть ее назад.

— Только ты.

— И Мирнин, — сказал я. — И я, да. И Ева, и Шейн. Так что ты должна отпустить меня. Ты должна позволить мне попытаться.

Она выглядела усталой, и печаль была не только из-за Клер. Она казалась… разбитой. — Весь этот город умирает, — сказала она. — Тебе это известно? Это наш дом, и его рвут на части. Что одна девушка может всему этому противопоставить?

— Я не знаю. Возможно, вообще ничего. Но она важна, Шеф. Она важна для нас.

Ханна снова молчала, долго, затем она вздохнула и сказала, — Положи ее на заднее сиденье и сам садись с ней. Я отвезу вас домой.

— Хм, предполагается, что я не должен был этого делать…

— Амелия приказал схватить тебя на месте, оглушить и привезти обратно на Площадь Основателя любыми средствами, — сказала она мне. — Так что, я тоже не должна была этого делать. Но я чертовски устала делать то, что мне говорят.

— Я тоже, — сказал я. — Спасибо.

Она ехала быстро, но осторожно. Мы проехали мимо нескольких патрулирующих полицейских машин, и она сказала мне пригнуться, но никто не пытался остановить нас. Зачем бы им это делать?

Она являлась начальником полиции, и насколько любой мог сказать, заднее сиденье ее машины было пустым. Беглый вампир не мог скрываться в полицейской машине. Тело Клер казалось свободным и расслабленным, покоясь на моих коленях. Я по-прежнему поддерживал ее шею и голову. В убегающих вспышках фонарей — где они еще работали — она выглядела не столько умиротворенной, сколько просто… пустой. У нее по-прежнему было то хрупкое выражение, та симпатичная форма лица, но всё, чем была Клер, теперь пропало. Она могла быть кем угодно.

— Они будут следить за твоим домом, — сказала Ханна. — Я припаркуюсь, открою твою дверь, и пойду вперед поговорить с Шейном. Они будут следить за моими действиями. Ты возьми ее и обойдите сзади. — Она надела фуражку в защитном пластиковом чехле и посмотрела на меня в зеркало заднего вида. — Не высовывайся из окна, когда окажешься внутри. Амелия проверит дом, как только поймет, что ты не прячешься в каком-либо другом месте. Я постараюсь предупредить тебя, если смогу.

— Спасибо, — сказал я.

Она пожала плечами. — Завтра я останусь без работы, — сказала она. — Возможно, лучше выйти в такой роли к власть имущим, которые будут нас убивать.

Тут я задумался, что именно она под этим подразумевает, но в этот момент она вышла из машины, а моя задняя дверь слегка приоткрылась, и мне пришлось поспешить, удерживая Клер на руках. Хорошо, что я был вампиром. Удерживать вес второго человека, пригибаясь, стараясь держаться в тени — это работенка не для человека.

Я добрался до черного хода и проник внутрь. Я слышал, как Ханна что-то говорила, а затем парадная дверь закрылась, в то время как я запирал заднюю дверь.

Я остановился на мгновение. Ева и Шейн разговаривали в коридоре, и я понял, что этого не миновать: это их шокирует.

Лучше, подумал я, побыстрее с этим покончить.

Я ожидал, что Ева закричит, когда я вышел с телом Клер на моих руках, но она только уставилась на меня широко раскрытыми глазами со странным выражением, а затем она повернулась и посмотрела на Шейна, раскрыв рот.

Он замер, и я увидел, как все краски схлынули с его лица. Он весь напрягся, ударив рукой по стене, и выпалил, — Что, черт возьми, ты делаешь?

Я не мог ему объяснить, поскольку сам ничего не знал. — Задерни шторы, — сказал я Еве. — Давай. Все до единой. Меня никто не должен увидеть.

— Где Мирнин?

— Он скоро будет, — сказал я, чертовски надеясь, что был прав. — Помоги мне уложить ее на диван в гостиной.

Шейн бросился вперед, сбрасывая подушки и игровые пульты на пол, и затем, сделав глубокий вздох, помог уложить ее ноги, когда я опустил ее вниз. — Зачем ты это сделал? — Его голос дрожал от волнения. Честно говоря, я бы удивился, если бы было иначе. — Они же увезли ее.

— Мирнин дал мне список. Она в нем значилась. — Я взял один из шерстяных пледов, что Ева набрасывала на спинку дивана, и укрыл им Клер, затем аккуратно подтянул его, чтобы скрыть ее лицо. — Просто оставьте ее здесь. Мне необходимо добыть оставшееся из его списка. Я вернусь.

— Подожди! — Шейн схватил меня за руку, когда я направился обратно к задней двери. — Люди Амелии только что приходили сюда. Они перерыли весь дом в поисках тебя.

— Хорошо. Значит, они не будут искать здесь какое-то время.

Ева стояла в сторонке. Она до сих пор не произнесла ни слова. — Майкл… они сказали нам позвонить, когда ты вернешься. Если мы этого не сделаем, они сказали что… — Она бросила взгляд на Шейна. — Они сказали, что вернуться и убьют нас всех. Думаю, они не преувеличивали.

— Кажется, они были довольно серьезно настроены насчет нанесения увечий, — сказал Шейн. — Черт с ними. Иди, Майк. Если они попытаются, их ждет драка. Я не готов сдаться, только не тогда, когда существует шанс вернуть ее.

Я кивнул. — Ты видел ее еще раз?

— Да, — сказал он и откашлялся. — Она в порядке. — А вот Шейн в порядке не был, понял я. Он выглядел… очень уставшим. Темные круги под глазами, нездоровый цвет кожи.

— Я надеюсь на это, — сказал я. Надеюсь. Прежде, я думал о Клер, как о надежде Шейна, и вот я, несу труп в надежде, что Мирнин — профессиональный сумасшедший — появится, провернет свою какую-то странную магию и вернет моего друга обратно к жизни. Это, учитывая обстоятельства, тоже было довольно хорошим определением надежды. — Позаботься о них. Я вернусь.

— Подожди. Дай мне половину списка. Я могу помочь. — В Шейне сейчас пылала настоящая страсть, цель. Я знал, что это опасно. Опять же, по нескольким намекам, что Амелия обронила в своем кабинете, стало понятно, что вампирская сущность больше не защищала от каких-либо опасностей ночи.

Я сложил бумагу пополам, разорвал ее и протянул ему его часть. — Три пункта, — сказал я. — Один час. Понял?

— Понял, — сказал он. — Будь осторожен, старик.

— Ты тоже, — сказал я.

— Подождите, — сказала Ева, и шагнула вперед. — Нет, серьезно, вы двое не уйдете посреди ночи, оставив меня здесь с… — Она не смотрела прямо на тело Клер, лежащее накрытым на диване. Вместо этого она сделала глубокий вдох и бодро выпалила. — С возможным возвращением тех вампирских придурков с целью убить нас…

Она была права насчет этого. — Нет, — сказал я. — Ты пойдешь с Шейном. Никто не должен оставаться здесь один.

— Клер будет одна, — сказал Шейн. Он вытащил оливково-зеленый брезентовый мешок из-под шкафа на другой стороне комнаты, расстегнул его и стал проверять содержимое. — Надеюсь, она понимает, почему мы должны это сделать. — Он посмотрел вверх. — Держись, Клер. Мы вернемся за тобой. Я обещаю.

— Я бы хотела пойти с тобой, — сказала мне Ева шепотом.

— Я знаю. — Я взял ее руки и поцеловал их, потом ее губы. Она всегда могла заворожить меня одним лишь поцелуем, снова и снова, и трудно было оторваться от вкуса малины и шоколада и сладкого, восхитительного, пряного аромата, в котором была вся Ева. — Я буду передвигаться быстро и пешком. Вы с Шейном возьмете катафалк. Встретимся здесь через час. Если опоздаешь, я тебя найду.

Она улыбнулась, и на ее щеках появились ямочки. Я хотел поцеловать их, но на это не было времени. А особенно не было времени для всех ее частей, что я хотел поцеловать.

— Будь осторожен, — сказала она мне. — Я выхожу за тебя, знаешь ли.

— Я знаю. — Я поддался искушению и поцеловал ее в нос. — Могу сказать то же самое.

Прежде чем сорваться с места, я подождал, дабы убедиться, что дом плотно заперт, а Шейн и Ева благополучно сели в большой, черный катафалк. Моя часть списка Мирнина указывала на некоторые вещи из его лаборатории, и я гораздо больше подходил для того, чтобы находиться в этой части города с наступлением темноты… и, к тому же, Мирнин имел привычку устанавливать маленькие ловушки для посетителей. Лучше я, чем мои друзья.

Дом Дэй рядом с переулком весь горел огнями, и я помедлил, прежде чем посмотреть вверх, на угловое окно второго этажа. Кружевные занавески раздвинулись, и на меня взглянуло древнее, морщинистое лицо Бабули Дэй. Она поприветствовала меня и подняла ружье. Я помахал в ответ.

Мы понимали друг друга, я и Бабуля. Я гадал, вернулась ли ее внучка Лиза: если всё же вернулась, то она была бы также серьезно вооружена. По семейству Дэй можно было сказать, что дела менялись, и не в лучшую сторону.

Хорошо. Значит, у них есть шанс не стать жертвами.

Я пронесся оставшееся расстояние, на бегу уклоняясь от стоячих луж воды — дождь прекратился, по крайней мере, на некоторое время — и мусорных баков. Переулок в конце сузился, упираясь прямо в хижину, скрывающую вход в лабораторию Мирнина.

Кто-то услужливо выбил дверь, и я, не сбавляя скорости, спрыгнул с лестницы, приземляясь обеими ногами на каменный пол, и несколько секунд осматривал беспорядок, развернувшийся передо мной.

Святое дерьмо. У кого-то определенно была истерика, или драка. Зная Мирнина, я бы поставил на первое.

Я отпихну книги с пути — книг было много — и где-то под грудой услышал грохот стекла. Я знал, что искать, но стоило лишь гадать, оставил ли он всё на тех же местах с моего последнего посещения. Мирнину нравилось делать перестановки.

Сильно.

Паук Боб чувствовал себя прекрасно, сидя на своей паутине в аквариуме возле потрепанного кожаного кресла Мирнина. Он вырос почти до размеров тарантула. Я задумался, чем Мирнин его кормил, но это не мое дело, только не сегодня. Я продвинулся к резервуару, пока восемь глаз-бусинок наблюдали за мной, и открыл химический шкаф, на установке которого настояла Клер, чтобы использовать его для опытов с веществами, которые могли обжечь плоть или стать причиной ужасной смерти.

Внутри, все бутылки были целы и четко помечены аккуратным почерком Клер. Я остановился на секунду, глядя на это, потому что было чувство, что она была здесь, стояла рядом со мной, но это лишь иллюзия, не реальность. Настоящая Клер заперта в доме, как когда-то было со мной.

Это просто… остаточное явление. Принятие желаемого за действительное.

Я заглянул в список и схватил две бутылки. Клер оставила сумку в углу, и я начал наполнять ее. Химикаты были только частью того, что требовалось Мирнину — ему также понадобилось оборудование, походившее на дефибриллятор. Он набросал эскиз своей небрежной, но странно точной, рукой, и я поднял его, чтобы сравнить с каждым диковинным агрегатом в поле зрения.

Вот, на пятом столе, стояла штуковина, которую он нарисовал. Я схватил ее.

Последний пункт из списка, однако, не был в поле зрения, и я потратил бесконечные, разочаровывающие минуты, открывая шкафы и вываливая содержащееся там дерьмо, в попытках отыскать его. Черная кожаная сумка, похожая на старомодный докторский набор.

Сумки нигде не было.

— Я бы спросил, ищешь ли ты что-нибудь, но это и так довольно очевидно, — прозвучал скрипучий голос позади меня. Я не чувствовал чьего-либо приближения, но я знал этот голос, очень хорошо знал, и его ни с кем другим нельзя было спутать.

Просто плоское и серое изображение отца Шейна.

Я старался особо этого не показывать рядом с Шейном, но я ненавидел его отца. Ненавидел его больше, чем любого другого человека или существо, или кого бы то ни было на всей планете. Это не по какой-то определенной причине, хотя он делал ужасные вещи и мне, но с этим я мог бы справиться, как бы плохо это ни было. Нет, причиной было то, во что он превратил каждый день всей жизни Шейна. Было достаточно скверно, когда он был всего лишь пьяницей, превращающим своего сына в такого же хулигана, как и он сам, но стало в десять тысяч раз хуже, после смерти сестры и матери Шейна, когда одержимость Фрэнка уничтожить вампиров Морганвилля перекрыла все то хорошее, что осталось внутри.

У Шейна в жизни была большая темная полоса, но, честно говоря, я всегда удивлялся, что в нем есть что-то еще кроме этой темноты, после всего, что ему пришлось пережить.

Из-за его отца.

Поэтому, не оборачиваясь, я сказал, — Отвали, Фрэнк, пока я не нашел твою банку и не раздавил твой мозг, как вареный помидор.

— Ах, как мило. Кто это вырос и стал настоящим мачо? Тебе не идет, Гласс. Ты ведь чуткий музыкант, помнишь? — Горькая насмешка в его голосе была примерно так же неуловима, как брошенный в голову камень.

Одно обо мне верно — я музыкант, но я вырос в Морганвилле, и чувственные личности здесь долго не продержатся, только если внутри у них нет стального стержня.

Так что я никогда не был слабым ребенком, каким меня всегда воспринимал отец Шейна. Шейн знал это, но его отец всегда хотел, чтобы он подружился с настоящими парнями.

Честно говоря, уничтожение его мозга прямо сейчас решило бы уйму проблем для всех нас, поскольку мысль о том, что Фрэнк Коллинз продолжает распространять свое влияние, в то время как Клер лежит мертвая в нашем доме… это действительно попахивало иронией.

Я повернулся и сказал, — Черная кожаная сумка. Где она?

Коллинз немного усовершенствовал свое изображение — он казался моложе и, в то же время, выглядел еще большим засранцем. Грустно. — Не стесняйся, осмотрись, — сказал он.

— Сумка нужна Мирнину.

— Думаешь, это растопит лед во мне, Златовласка? Он не очень-то интересовался моим мнением, прежде чем превратить меня в машину Франкенштейна. Я не выполняю его поручений.

Я продолжал открывать шкафы и выдвигать ящики. Мое время истекало, и я прекрасно понимал, что мне придется вернуться домой до истечения установленного с Шейном и Евой срока. Если поисковая команда Амелии появится здесь, я пропал.

— Теплее, — сказал Фрэнк. — Ох, нет, неправильно, холоднее.

— Заткнись.

— Скажи мне кое-что, и я заткнусь.

— Или я мог бы пойти и заткнуть твои трубы — это так же хорошо сработало бы.

— Как думаешь, что произойдет, если я расскажу Шейну о тебе и Клер?

Я замер. Это походило на подлый удар по голове, и несколько секунд я даже не мог сформулировать ответ… но затем мне пришлось перебарывать обжигающий всплеск ярости, захлестнувший меня.

Я повернулся взглянуть на него. Уверен, мои глаза пылали яркой, темно-красной яростью. — Чертов лжец.

Он рассмеялся, — Ох, да перестань, Майкл. Она симпатичная девушка, живет в твоем доме… Ты скажешь мне что никогда даже не думал об этом? Ты думаешь, Шейн поверит этому? Если я скажу ему?

Это была ложь, полная и совершенная чушь собачья, но он был прав в одном: я думал об этом. Не после того, как Шейн начал влюбляться в нее, а немного раньше. Совсем чуть-чуть.

У Фрэнка была одна особенность — он всегда знал, как разглядеть трещину в твоих доспехах, и где нужно ударить. Моя дружба с Шейном всегда будет сильной, и она также всегда будет хрупкой — он не доверял вампирам, но он доверял мне, и весь этот шум в его голове делал ситуацию сложнее, чем должно быть.

Любой намек о Клер и мне… снова бы все это разрушил.

— Что ты хочешь, Фрэнк? — Я захлопнул один ящик и открыл другой. Черт, во мне просыпался голод, подгоняемый всем тем гневом, что Фрэнк вызывал во мне. Дома у меня была спортивная бутылка, наполненная Первой группой, которую я бы выпил залпом, и чувство такой жгучей потребности сейчас сильно отвлекало. Интересно, где Мирнин держал свои закуски. Опять же, зная обычные закидоны Мирнина, я бы в любом случае не стал ничего пробовать из его холодильника.

— Я хочу, чтобы ты остановил Амелию, — сказал Фрэнк.

Это заставило меня обернуться. Все издевательские нотки, всё это дерьмо исчезли, и теперь это был настоящий Фрэнк Коллинз. Тот, в ком еще жила — ну, я бы не назвал это именно человечностью — честь.

— Остановил от совершения чего именно?

— От уничтожения этого города и каждого в нем.

— Только не вампиров, — сказал я. — И она сказала, что передает управление людям.

Фрэнк засмеялся, клубок электронного шума разнесся из динамиков по комнате. — Ты действительно веришь, что она когда-нибудь это сделает? Даже в конце? Она — одна из тех, кто убьет тебя, чтобы спасти. Вампиры должны уехать. Люди должны умереть, все до единого, прямо на Площади Основателя — как ученые гуманно избавляются от лабораторных животных, когда заканчивают с экспериментом. И я тот, кто должен запустить это.

Часть меня настаивала на том, что он снова лжет, потому что это было обычным делом Фрэнка. Он лгал. Он запугивал. Он манипулировал людьми ради достижения желаемого.

Но другая часть предупредила, что, возможно, он говорит правду. Я слышал разговор Амелии и Мирнина. То, что он только что сказал, соответствовало тому, что я узнал от них, хотя они не упомянули об умирающих людях.

Конечно.

— Скажи мне, где сумка, — сказал я.

— Только если ты скажешь мне, что остановишь это.

Я открыл другой ящик и захлопнул его так сильно, что дерево треснуло. — Не будь засранцем… конечно, я остановлю это. Ты действительно думаешь, что я позволю Амелии совершить подобное?

— Возможно. Вампиры заботятся лишь о самосохранении.

— Ладно, тогда как тебе это: я остаюсь здесь. Я не уезжаю с другими. Так что ей придется убить и меня тоже. — Я отбросил стопку книг с пути и расчистил еще одну группу ящиков, встроенных в дно лабораторного стола, который я обыскивал.

И внутри стояла пыльная черная кожаная сумка. Именно то, что я искал.

Я вытащил ее и открыл. Медицинское оборудование. Предметы, которые я не узнал, но, похоже, именно их хотел Мирнин.

— Я же тебе сказал, что теплее, — произнес Фрэнк.

— Игра закончена, Фрэнк. — Я захлопнул ящики и взял кожаную сумку, вместе с сумкой с химикатами. — Ты проиграл.

Его голос раздался из динамика моего телефона, когда я поднялся по ступеням в сторону выхода. — Так мы договорились?

— Нет, — ответил я. — Я не заключаю с тобой сделок.

Но это не означало, что я не остановлю резню. Если, конечно, он не лгал насчет этого.

Фрэнк сказал, — Что если я скажу тебе что Клер все еще жива в вашем доме?

И как же это было похоже на Фрэнка Коллинза — держать это в качестве его последнего козыря.

Я поднял трубку и сказал, очень четко, — Я уже знаю, кусок дерьма. И мы вернем ее обратно без какой-либо помощи с твоей стороны.

На секунду воцарилось молчание, а затем Фрэнк сказал, — Знаешь что, мальчик? Я действительно надеюсь, что вы сможете. Но дело в том, что даже, если вам это удастся… вы все умрете. Потому что я убью вас. У меня нет выбора.

Нам придется заняться этим.

Но Клер на первом месте.

Я вернулся домой спустя час и три минуты, открыл заднюю дверь и вбежал внутрь, чтобы выложить свою ношу на столе.

В доме было тихо, за исключением сухого тиканья часов в гостиной. Тело Клер все еще неподвижно лежало на диване, укрытое вязанным шерстяным пледом Евы.

Я пошел в гостиную и аккуратно проверил окна. Перед домом не было никаких признаков катафалка.

Они опаздывали. Опаздывали даже больше, чем я.

Я ждал, пока часы продолжали свой отсчет, каждую секунду закручивая мои нервы всё туже. Черт побери, Шейн, если ты втянул себя в… Если Ева… Я не мог закончить мысль — мой мозг продолжал одергивать себя от этого, словно руку от горячей плиты.

Что, если Фрэнк не врал о встрече на Площади Основателя? Что, если Амелия задумала закончить эксперимент с Морганвиллем в блеске славы? Я не мог этого понять, но всё сходилось. Она чего-то испугалась, сильно испугалась. А напуганные люди совершают безумные вещи.

Прошло десять минут, затем пятнадцать, и я не мог больше ждать. Катафалк не проскочит незаметно. Если им нужна помощь, то каждая минута на счету.

Я вышел тем же способом, каким и вошел — через заднюю дверь, и срезал путь через дворы соседей, будучи уверенным, что так безопаснее, чем идти по улице.

Я был в двух кварталах от Лот Стрит, проходил мимо ставней и запертых дверей Разнообразной Выпивки, когда снова начался дождь. На мне не было плаща, но это не имело значения. Я продолжал двигаться.

Впереди, кто-то вышел из шипящей темноты, и я увидел пятно воды, зубы, что-то неправильное, совершенно неправильное, и затем что-то было в моей голове, топя меня заживо. Я замерзал.

Нечто, стоящее передо мной, выглядело как человек, но в нем всё было неправильным. Как и его ужасная режущая улыбка, когда он прошептал, — Пойдем со мной, — и мне ничего не оставалось, как следовать за ним в темноту.

В холод.

Утопая.

Темнота.

Глава 15

Ева

— Проклятие! — сказал Шейн. Он повторял это на протяжении последних пяти минут, как какую-то мантру. — Дай мне гаечный ключ. Проклятие!

Я присела на корточки и протянула ему инструмент из ящика в задней части катафалка. Даже у Шейна с его силой возникли проблемы с болтами на шине.

Спущенной шине.

Так что не моя вина.

— Знаешь… Проклятие!… если бы ты поменяла эти колеса до того, как протектор стерся окончательно…

— Зажми вот здесь, — сказала я ему. — У нас действительно нет времени на нотации о моих привычках автомобильного обслуживания. Просто поменяй его.

— Ага, я этим и занимаюсь, — сказал он. — Проклятие. Мы уже опаздываем. Майкл будет в бешенстве.

— Эй, это к лучшему, потому что, если он объявится, мы всё починим за тридцать секунд, — сказала я.

Шейн бросил на меня взгляд из-под его пропитавшихся дождем волос, облепивших его лицо. Ему нужно побриться, подумала я. А еще ему нужен транквилизатор. — Мне не нужна помощь, — огрызнулся он. Он встал и топнул по гаечному ключу, и болт повернулся с ужасным металлическим визгом. Теперь, когда начало было положено, он своими силами открутить его и приступить к следующему.

В этом случае, нам придется провести тридцать минут под жутким ливнем. Быть легкой добычей для любого проходящего мимо вампа с жаждой крови.

Или, еще хуже, хотя что могло быть хуже этой недели в Морганвилле. Одно было ясно: небезопасно находиться на улице со спущенным колесом после наступления темноты, даже в лучшие дни города. Каким этот день определенно не был.

Я старалась оставаться прежней Евой. Я действительно пыталась, я даже пару раз подколола Шейна, но воспринималось как-то иначе. У меня до сих пор перед глазами стояли яркие вспышки камер, лежащее на полу тело Клер, ее открытые глаза, повернутая на бок голова.

Даже до того, как я коснулась ее, я знала, что она мертва.

Ничто теперь не было прежним. Дождь был так противоестественен для Морганвилля — он никогда так не лил, особенно в это время года. Улицы снова затапливало, и даже в одетой куртке с капюшоном я промерзла насквозь. Многие магазины были закрыты — не просто закрыты на ночь, а полностью закрыты, с занавешенными окнами и объявлениями на дверях.

Было чувство, будто все жители внезапно решили, что Морганвилль больше не безопасное место.

Ну, еще бы!

Я снова вздрогнула, и топнула ногами, что было плохой идеей. Из под моих ног вырвались брызги ледяной воды.

Шейн перешел от проклятий до более серьезных ругательств, пока боролся с третьим болтом. Топанье по гаечному ключу не раскручивало его, но Шейн делал это с таким энтузиазмом, что, я бы не удивилась, услышав звук ломающейся кости. Наконец, болт скрипнул, и Шейн снова рухнул на колени, раскручивая его.

Три осталось позади, впереди еще три, и мы действительно очень сильно опаздывали. Майкл будет нас искать, но в такой дождь ему будет тяжело это сделать.

Молния разделила небо пополам, и в паре кварталов вниз по улице, я увидела, что кто-то наблюдает за нами. Вспышка позволила мне кое-что разглядеть — фигура человека, бледная кожа, ничего особенного. Но кто угодно, стоявший сложа руки в такую погоду, заслуживает особой тревоги.

— Ускоряйся, — сказала я Шейну. — Нет, серьезно. Быстрее.

— Эй, принцесса, не заставляй меня ломать ногти.

— Я не шучу.

Он взглянул на меня, откинул волосы с глаз, и сказал, — Да, я знаю. Я не сижу без дела. Подготовь запаску.

Мне не нравилась идея оставлять его одного, чтобы сходить и притащить из катафалка запасное колесо, но у меня практически не было выбора — это ускорило бы процесс, а я допекала его лишь для того, чтобы скоротать время. Я дождалась новой вспышки зазубренной молнии.

Угол здания, где я видела стоящего человека, был пуст. Хорошие новости? Наверное, нет.

У меня ушло тридцать секунд на то, чтобы открыть отсек, схватить запаску и вытащить ее. Шейн всё еще откручивал последний болт, когда я подкатила колесо. Он снял спущенное и передал мне, потом взял запаску и прикрутил ее со скоростью, которой позавидовала бы даже ремонтная бригада на гонках Наскар. — Пять минут, — крикнул он.

— Чем быстрее, тем лучше!

— Просто прикрывай нам спины.

Что я и делала, даже когда забрасывала спущенное колесо в заднюю часть катафалка. Улица выглядела пустынной. Нам повезло, что смогли дотянуть до единственного горящего уличного фонаря, чтобы поменять шину, но это также и сделало нас почти столь же заметными, как последняя свиная отбивная на фуршете. Я была назначена сторожевым псом, охраняющим драгоценную холщовую сумку Шейна, и теперь выхватила два моих самых любимых вида оружия — серебряный кол и мою слегка усовершенствованную шпагу для фехтования, также покрытую серебром. А в карманах лежали два распылителя, заполненные нитратом серебра.

— Проблемы? — спросил он меня, не отрываясь от закручивания болтов. Он работал быстро. — Еще четыре минуты.

— Я не знаю, — сказала я ему. — Просто мы здесь как на ладони.

— Ага. — Он подтянул второй болт и принялся за третий. — Уж поверь мне, я это чувствую.

Снова сверкнула молния, настолько яркая, что практически ослепила. Близко, слишком, совсем близко. Должно быть, она поразила трансформатор в квартале отсюда — я увидела как что-то вспыхнуло яркими голубыми искрами.

Наш уличный фонарь погас, издав печальный шипящий звук.

— Дерьмо, — сказал Шейн. — Ничего не вижу! Посвети!

Я схватила фонарик, но для этого мне пришлось бросить одно из выбранных мною оружий. Я заколебалась, затем оставила кол на сиденье. По крайней мере, фонарик работал, и я направила его так, чтобы Шейн мог закончить с тремя оставшимися болтами.

На пятом болте, я чувствовала себя уже достаточно хорошо. Мы почти вернулись на дорогу. Да, мы — ой-ой-ой — опаздывали на полчаса, но, по крайней мере, мы были в одном шаге от…

Я почувствовала, как что-то пронеслось мимо меня.

Ветер дул, дождь хлестал своими каплями, и это чувство было настолько неуловимым, что я вообще не должна была его ощутить из-за царящего вокруг нас хаоса, но было что-то в этом прикосновении. Что-то очень плохое.

Я обернулась, бросая свет на все направления, но ничего не увидела.

— Прости, — сказала я и повернулась обратно к машине и Шейну, который — невзирая на все особенности его характера — терпеливо ждал, пока я перестану сходить с ума от волнения.

Только он не ждал.

Он вставал. Луч осветил его лицо, и оно было бледным, мертвенно бледным, каряя радужка его глаз практически скрылась за расширившимися зрачками.

Я взвизгнула и метнулась назад, а луч фонаря скользнул и осветил кого-то, стоящего у него за спиной.

Мой мозг перегорел, как и уличные фонари, как будто я не могла заставить его работать, не могла осмыслить, не могла справиться. Это была тень, но…

— Эй! — Я стряхнула с себя это оцепенение, главным образом отказываясь смотреть на того, кто стоял позади Шейна. — Шейн, убирайся с дороги. Что, черт возьми, ты делаешь?

Он просто смотрел на меня. Казалось, будто он ушел, как уже ушла Клер, только он все еще стоял там.

Затем он повернулся и пошел прочь. Он прошел мимо тени, которая переливалась черным, словно нефтяное пятно, и я почувствовала, как что-то ужасное и леденящее поднимается внутри меня.

Что бы это ни было, это завладело Шейном, и теперь принялось и за меня.

Черт с этим.

Я закричала, закрыла глаза и сделала выпад.

Это был прекрасный выпад, фехтовальное движение всей жизни — лезвие направлено прямо, вес сбалансирован, выставленная вперед на всю длину руки покрытая серебром сталь меча.

Поразившая нечто в самую сердцевину.

Проблема заключалась в том, что при этом не возникло никаких ощущений, будто я проткнула что-то реальное. Больше походило, будто я поразила воздушный шар, заполненный желатином и водой. Преодолеть сопротивление было слишком легким, слишком неправильным, и я вскинула голову вверх, чтобы увидеть, как нечто — потому что чертовски уверена, что это не человек и не вампир — разрушается у меня на глазах.

Что бы ни находилось внутри него, это выплеснулось на мокрую землю за секунду до того, как тонкая, пустая, черная, словно нефть, кожа разрушилась.

Я вскрикнула и отскочила назад, оттряхивая меч от этой мерзости. На нем не было никаких следов крови, или чего-то другого, что я могла разглядеть в тусклом свете моего упавшего фонарика.

Черная штуковина утекала вместе с потоком воды.

Шейн упал лицом вперед на дорогу, словно его полностью отключили. Я испытала к этому мертвенно бледному огромное уважение, когда побежала к нему и схватила его за руку. — Шейн! Шейн! — Боже, это словно видеть кадры из прошлого, я не могу потерять еще и его. Я не могу…

И это не случилось, потому что в следующий миг он закашлялся, выплевывая воду, и перекатился на ноги. Он чуть снова не упал, поэтому я поддержала его.

— Что, черт возьми, это было? — Его вырвало, и из него вышло слишком много воды. Словно он тонул, чего не могло с ним быть, ведь так? Никоим образом.

— Я не знаю, — сказала я. — Но нравится мне это так же, как и раковая опухоль. Давай, мы должны выбраться отсюда!

Шейн определенно не возражал. Я оттащила кожную оболочку в сторону, подальше от нас, используя для этого лишь острие моей шпаги. Это было отвратительней, чем ваши обычно вызывающие рвоту события. Если серьезно, то я предпочла бы поцеловать Монику, или лизнуть унитаз, чем когда-либо снова проделать это.

Шейн закрутил пятый болт и управился с шестым менее чем за минуту, быстро опустил домкрат, с шумом опустив машину обратно на дорогу. Он схватил все инструменты, забросил их в машину и крикнул, — Поехали! — и я не стала дожидаться повторного приглашения. Я запрыгнула в катафалк и запустила двигатель до того, как его дверь закрылась.

Теперь я могла что-то слышать. Это звучало как… пение? В растерянности, я покрутила стерео, но оно было выключено. Из него не доносилось ни единого звука.

И тут я поняла, что Шейн пытается выбраться из машины. Святой Моисей, это — безумие. Я схватила его за волосы и сильно дернула, он вскрикнул и снова захлопнул дверь, повернулся, чтобы взглянуть на меня. — Что?

— Ты вылезал из машины! — Крикнул я в ответ. Мгновение он выглядел совершенно потерянным, затем кивнул, словно он кое-что понял. — Боже, что происходит? Поскольку даже для Морганвилля, это совершенно безумно!

Шейн, как всегда деятельный, сунул руку в бардачок, вытащил какой-то кусок ткани и разорвал ее на полоски. — Ты это слышишь? Музыку?

Я кивнула. Я могла, и от этого звука у меня выступил пот. Становилось трудно удерживать руки на руле, ногу на педали газа. Я чувствовала себя все более и более… расслабленной.

Растерянной.

— Вот, возьми, — сказал Шейн. Он вставил свернутые куски ткани себе в уши и протягивал мне такие же. Я действительно не хотела этого, но взяла лоскуток и сунула в левое ухо.

Я мгновенно почувствовала себя лучше. Сосредоточенней. И гораздо более испуганной. Я схватила другой обрывок ткани и воткнула его в правое ухо, нажала на педаль газа и рванула на красный свет на максимальной скорости. Выстави мне штраф за нарушение правил движения, Морганвилль, но остановиться прямо сейчас — это безумная идея.

Шейн теперь дышал легче, но выглядел бледным и с диким выражением глаз. Мы не разговаривали — ну, учитывая, что мы заткнули уши, это, вероятно, всё равно было бы бесполезно. Я ехала слишком быстро для такого сильного дождя, но улицы были пустынны, и, в любом случае, я была слишком возбуждена, чтобы сбавить скорость.

Внезапно показалась Лот Стрит, и я свернула налево, отбрасывая Шейна к пассажирской двери (но, к счастью, не из нее). Когда я со скольжением остановила катафалк перед домом, мы посмотрели друг на друга, и Шейн указал мне на сумку на заднем сиденье, затем на свою грудь и на разбросанные предметы на заднем сиденье. Я кивнула и молчаливо отсчитала до трех.

Я кинулась назад, схватила сумку с оружием, забросила кол внутрь, выскочила из дверей и ринулась к двери. Я искала ключи, пока бежала, и держала их наготове. Дверь распахнулась как по сигналу, когда Шейн затопал вверх по лестнице позади меня, неся свой груз, и мы ворвались внутрь, захлопнули дверь и заперли ее.

Несколько секунды мы стояли, тяжело дыша, затем Шейн выдернул кусочки ткани из ушей и отвернулся. Когда я вынула свои, слышала, как он орал Майклу, пока нес свою часть списка в гостиную.

Там стояла черная докторская сумка и две бутылки с жидкостью, и мокрые следы на ковре, но Майкла не было. — Майкл! — Я крикнула на лестнице, присоединившись к голосу Шейна, пока он проверял кухню. — Майкл, мы вернулись…

Никакого ответа. Я старалась не смотреть на неподвижную фигуру Клер, направляясь на кухню. Я столкнулась с Шейном, когда он вышел.

— Ничего, — сказал он. — Его здесь нет.

— Он пошел нас искать.

— Ага.

— Что ж… мы должны…

— Ничего, — сказал Шейн. — Мы ничего не должны делать, только ждать. Ева, снаружи твориться настоящее сумасшествие. Ему придется вернуться самостоятельно. Послушай, с ним все будет хорошо, ты знаешь Майкла. Он крепкий парень.

Я кивнула, но у меня перехватило дыхание. Мы опоздали больше чем на тридцать минут. Даже если он ушел, он, конечно же, скоро должен вернуться.

Но он не возвращался. Минуты пролетали, тяжело и как-то очень быстро, и с каждой из них, моя паника немного возрастала. Мне все время хотелось кинуться к моему мобильному телефону, но в нем не было смысла — связь по-прежнему не работала. Телеканалы оставались темными. Всё, что мне удалось поймать по радио это призрачные сигналы из других городов, ничего местного.

Прошел час, когда Шейн очень тихо сказал, — Думаю, мы вынуждены предположить, что что-то случилось.

Я очень старалась не сорваться. — И что же мы будем делать? — спросила я его. — Пожалуйста. Скажи мне. Мы не можем позвать на помощь. Выходить на улицу слишком опасно. Что, черт возьми, нам делать? Господи, Клер… Клер лежит прямо там, на диване. Что мы делаем, Шейн? — Последние слова превратили отчаяние в настоящий ужас, и Шейн обнял меня и держал обе наши жизни. Он тоже был напуган. Серьезно напуган.

Раздался стук в дверь черного хода.

Мы отпрянули друг от друга, словно нас поймали за совершением чего-то абсолютно незаконного, и я ощутила волну облегчения, настолько интенсивного, что казалось, будто я отмокала в горячей ванне.

— Майкл, — сказала я, и побежала впустить его.

Рациональность накатила на меня позже, как и на Шейна, который сказал, — У Майкла есть ключи.

Я столкнулась с реальностью и остановилась.

Шейн осторожно отодвинул занавеску. Я увидела, как его плечи напряглись, затем упали. Он открыл дверь и отступил всторону.

И вошел Мирнин в его гигантском кожаном пальто и драматически натянутой шляпе. Дождевая вода опала миниатюрным фонтаном, когда он встряхнулся, затем всё это снял. Несмотря на всё это укрытие, он всё равно выглядел наполовину промокшим. — У нас не так много времени, — сказал он. — Они ищут меня. Вы всё достали?

— Я не знаю, — сказал Шейн. — Всё здесь.

Он пошел обратно и указал на вещи, сваленные на обеденном столе. Мирнин оттолкнул его с дороги и, быстрыми, умелыми жестами, открыл докторскую сумку и вытащил разнообразные трубки, иглы, какой-то насос… и издал тихое «Ага!», когда схватил механизм, покрытый медью. Он вставил конец одной трубки в него, а другой — в насос.

Я наблюдала, как он настроил сложное, непонятное устройство на нашем обеденном столе, смешал химикаты в пробирке и вылил результат в воронку медной машины.

Она заработала с едва различимым гулом.

— Где Майкл? — спросил Мирнин, когда вставил иглу в конец одной из труб. — Он должен быть здесь. Мне понадобится его помощь.

— Он… — Шейн откашлялся, и не посмотрел на меня. — Он не вернулся. Мы не знаем, где он.

Руки Мирнина замерли на секунду, а затем он кивнул. — Хорошо, — сказал он. — У меня существует кровная связи с Клер, но не с домом — без этого будет сложнее. Вы оба жители этого дома, так что у вас есть кое-какое положение. Мне нужны флаконы с вашей кровью. — Он схватил шприц и резиновые жгуты, которые протянул каждому из нас. — Будет лучше, если вы наполните их самостоятельно.

Я держала колпачок иглы — по крайней мере, он пользовался современными шприцами — и жгут и уставилась на него. — Простите? Что?

— Видимо, я недостаточно ясно выразился, — сказал он, говоря тем тоном, какой использовали вампиры, когда думали, что вы пьяны, глупы или просто имеете достойный вкус. — Если у меня не будет крови кого-то, настроенного на этот дом, то все это — бесполезная работа. Так что, пожалуйста, прекратите вашу обычную крайне бесполезную болтовню и вставьте иглу себе в руку!

— Вы что, под кайфом? — Выпалила я спонтанно, поскольку свет поймал его глаза, и они выглядели подозрительно странно, стимулированные с медицинской точки зрения.

Мирнин моргнул. — Амелия подумала, что лучше меня успокоить, — сказал он. — Учитывая мои страдания. — Его взгляд метнулся к телу Клер на диване, и неожиданно я поняла. Конечно, он был слишком взволнован, чтобы работать. Поэтому Амелия накачала его лекарствами.

Очаровательно.

Я хотела привлечь внимание Шейна и получить его согласие на это, но он уже спокойно, без суеты, сбросил куртку, закатал рукав и обматывал жгут вокруг своей руку.

— Вот, — сказала я. — Давай помогу.

— Справлюсь, — сказал он, и затянул резиновый жгут зубами так, что я задалась вопросом, действительно ли это первый раз, когда он это проделывает.

Наверное, нет. Шейн вытворял кое-какие плохие вещи во время жизни с отцом. — Давай я тебе помогу.

Я не хотела — ох, как же я не хотела — но я сняла пальто, села на стул, и дрожала, пока он закатывал рукав моей рубашки, затягивал жгут и говорил мне работать запястьем. У меня хорошие вены — не большой плюс в Вамптауне — поэтому ему потребовалось всего полминуты, чтобы найти подходящую, воткнуть иглу и наполнить пробирку. — Только одну? — спросил он Мирнина, не поднимая глаз.

— Две будет лучше, — сказал Мирнин. — Три было бы очень хорошо.

Шейн молча вынул из шприца пробирку с плещущейся темно-красной жидкостью и вставил другую. Это было болезненно, и он коснулся моей руки в молчаливом извинении, пока кровь, пузырясь, наполняла емкость. С третьим пузырьком он справился лучше, после чего мы закончили.

Мирнин порылся в сумке и нашел пару влажных антисептических тампонов и ватных шариков. Шейн закончил со мной и сел рядом. Его рука покраснела от перетянутого жгута, и, должно быть, это причиняло дискомфорт, но он, казалось, не обращал внимания. Я могла разглядеть выступающие вены на сгибе его локтя с расстояния в три фута.

— Нужна моя…

— Нет, — прервал он меня, что было большим облегчением, поскольку я с большей брезгливостью относилась к вкалыванию игл в людей, чем к наблюдению за этими самыми иглами, торчащими из моей собственной кожи. Он положил руку на стол, ладонью вверх, и проделывал все необходимые манипуляции левой, в том числе смену пробирок, которые были… чудовищно впечатляющими, очень.

Он слегка улыбнулся, пока делал это.

— Что? — спросила я его. — Ты меня сейчас чертовски пугаешь.

— Клер, — сказал он. — Ей приходилось ходить со мной в банк крови, чтобы я не взбесился и не сбежал. И вот я, выкачиваю свою собственную кровь, и отдаю ее вампиру. Она высоко оценила бы это безумие.

Мирнин нетерпеливо ждал, пока мы закончим, и когда Шейн протянул ему кровь, он быстро нам кивнул, сорвал пластиковые пробки с пробирок и вылил их одну за другой в его странную маленькую вращающуюся машину.

Дом наполнился совершенно ужасным запахом, от которого защипало глаза, и я закашлялась. Шейн тоже.

Затем Мирнин взял шприц, пузырьки и, не побеспокоившись о жгуте, выкачал немного более бледной, чем обычно, крови из своей вены. Он вылил два флакона в машину, но затем наполнил третий, прикрепленный к шприцу, который заткнул и положил в карман.

— Так, — сказал Мирнин. — Усади её.

Шейн бросил на меня озадаченный взгляд.

— Не её, а её! Идиот. Ладно, не важно. — Мирнин подошел к дивану, отбросил шерстяной плед и… замер. Но лишь на секунду. Он стоял к нам спиной, поэтому я не видела выражение его лица, но в действительности этого и не требовалось, чтобы понять, что он чувствует. Я чувствовала то же самое каждый раз, когда смотрела на ее тело — что-то темное, чудовищное сжималось внутри, страх, беспокойство, горе и ужас сплетались воедино.

Он подхватил Клер и передвинул ее безжизненное тело в сидячее положение на диване. Ее голова попыталась повернуться в сторону, и он осторожно, мягко поправил ее. Затем взял одну из трубок, которая заканчивалась иглой, и ловко вставил ее в ее предплечье. Он щелкнул выключателем на машине, и тошнотворно-зеленоватая жидкость начал поступать через трубы ей в руку.

Ничего не произошло.

— Хорошо, — сказал он. — Что я намерен предпринять, это — опасно. Очень опасно не только для меня и вас обоих, но и для Клер. Если ее дух пойман в ловушку домом, словно дом — это фильтр, но давление на ее дух остается, пытаясь высвободить ее и отправить в… что бы ни следовало за всем этим. Мы должны сломать фильтр, схватить ее витающий дух и втянуть его обратно в ее тело. Это будет нелегко.

— Но… — я облизнула губы и бросила быстрый взгляд на ее неподвижное тело. Боже, она выглядела такой бледной. — Ее шея. Что насчет ее шеи?

— А что насчет этого?

— Она сломана.

— Ах, это, — сказал Мирнин. — Да. Ну, я могу это исправить. Вам не понравится способ, но думаю, у нас нет особого выбора. — Он вынул шприц из кармана и поднял его вверх. Бледная, водянистая кровь поблескивала на свету. — Это исцелит ее физические повреждения, а также укрепит связи между нами. Это позволит мне попытаться вытащить ее обратно.

— Постой, подожди секундочку, — сказал Шейн. — Ты введешь свою кровь Клер? Разве не так вы обычно превращаете людей в вампиров?

— Да. — Мирнин снял колпачок с иглы. — Именно так я бы создал вампира. Процесс тот же самый: тех, кто переступил порог смерти, привести назад, помочь переступить черту, может только их создатель, вернуть обратно в их тела. Это позволит мне попытаться сделать то же самое для Клер.

Шейн вскочил со своего кресла и схватил руку Мирнина, когда он приставил иглу к шее Клер, именно туда, где у нее находились два тусклых, выцветших шрама, куда однажды ее укусил Мирнин. — Нет! Ты не превратишь ее в…

Мирнин оттолкнул его, и Шейн упал. Это был мягкий толчок для вампира. Он даже не врезался в стену. — Ты хочешь ее вернуть или нет? — Мирнин почти выплюнул эти слова в него. — Если существует хоть какой-нибудь шанс вернуть ее, любой шанс, разве не хочешь ты им воспользоваться?

— Нет!

— О, ты предпочел бы, чтобы она умерла и ушла навсегда?

Теперь Шейн побелел, как мел, будто он сменил свой стиль на готический. Он не пытался подняться. Словно внезапно все силы покинули его.

Он не ответил.

— Я так и думал, — сказал Мирнин, и вонзил иглу в шею Клер. Я ожидала вздрагивания, но она, конечно, не пошевелилась, совсем никак не отреагировала. Я наблюдала, как бледная кровь вводиться ей в шею.

Никакой реакции. Совершенно никакой.

Мирнин опустился на колени и положил руки ей на лоб. — Ева, — сказал он осторожным, контролируемым, спокойным голосом. — Пожалуйста, нажми кнопку на боковой панели машины.

— Не надо, — прошептал Шейн. Я поняла, что он наблюдал за кошмаром. Он любил Клер и хотел ее вернуть, но мысль вернуть ее вампиром… разрывала его на части, до самой глубины души.

Он закрыл глаза.

Я протянула руку и нажала кнопку.

Глава 16

Клер

Клер чувствовала блуждающего снаружи Хирэма, как он проверяет стены, выискивая слабые места. Казалось, будто она заперта в стеклянном аквариуме с акулами, где большая белая акула кружила вокруг в ожидании обеда. Сам дом защищал ее — она знала — но это походило на столкновение. Всё-таки, Хирэм появился там раньше.

И Хирэм, по крайней мере, думал, что был главным.

Я не могу здесь оставаться, подумала она. Она понятия не имела сколько времени прошло. Эта комната была странной, казалась ей замороженной, будто бы время действительно не влияет на неё… или идёт гораздо медленнее, чем в других местах. Это, конечно, было возможно, квантовая физика допускает, что время бывает переменным, но это, как правило, на субатомном уровне, а не в видимом мире… Интересная задача. Может, это связано с тем, как работали порталы, тоже на субатомном уровне.

И я развлекаю себя физикой. Ну, некоторые люди читали о результатах бейсбольных матчей или про фильмы; физика была вполне допустимым хобби. Кроме того, если бы она действительно отчаялась, могла бы повторить периодическую таблицу.

Я не могу провести остаток своих дней, сидя на моей призрачной заднице здесь. В одиночестве.

Но она не осмеливалась выйти.

Внезапно по дому пробежала рябь необузданной силы. Это было настолько мощно, что, казалось, всё вокруг разорвалось на заостренные, сверкающие, вращающиеся осколки — мебель, комната, весь дом. Всё разлетелось на части от внезапного, непонятного взрыва, всё вращалось, падало и поднималось одновременно.

И затем она почувствовала напряжение.

Это походило не на те ощущения, что она испытывала, проходя сквозь портал, что тоже было в какой-то степени затягиванием, а на то состояние, будто ее надежно закрепили и чтобы сдвинуться с места, ей необходимо было себя распутать. Больше казалось, будто ее всю сжимает, и большой, огромный вакуум утаскивает ее в неизвестность.

Клер вскрикнула и метнулась в сторону, пытаясь ухватиться за что-нибудь, что угодно, но все было разбито вдребезги, обернувшись лишь острыми как лезвие краями и полнейшим беспорядком…

А потом её схватили сильные руки.

Хирэм Гласс.

Он был до сих пор цел, но были части, отделяющиеся от него, уничтожающие и летящие в темноту.

— Ты! — он оскалился прямо ей в лицо. — Ты вандал! Ты все уничтожила!

— Нет, я этого не делала. — Он не слушал. Его рот был невероятно широко раскрыт, и Клер знала, что он собирается укусить ее и разорвать на части до того, как тьма поглотит ее…

С силой отчаяния и паники, Клер толкнула, так сильно как могла.

И оттолкнула его.

Хирэм выглядел забавно удивленным, когда его руки соскользнули, и он начал падать в черную бездну, распадаясь на мелкие блестящие кусочки.

Исчез.

Я буду следующей, подумала Клер. Она была странно спокойной. Не было никакой возможности как-то остановить это затягивание. Это было что-то вроде черной дыры, и она стояла на горизонте событий.

«Клер».

Это был шепот в урагане, который ревел вокруг нее, но она узнала его. Мирнин. Это был голос Мирнина.

— Здесь! — закричала она, когда пустота затягивала ее. — Мирнин, помогите мне! Помогите!

Вращающиеся части реальности вокруг нее, казалось, замедлились. Она увидела свое отражение в одном неровном осколке, и когда он перевернулся, увидела лицо Мирнина в нем. Он был обеспокоен, и вокруг его рта пролегли морщинки, выражающие напряжение, которые она никогда не видела прежде.

Он протянул ей свою руку, но было такое чувство, будто он был заперт по ту сторону стекла — его рука ударила по стеклу, а затем этот осколок снова перевернулся, и она потеряла его из виду.

Клер развернулась. Там, в другом куске, она снова его увидела, тянущимся ко мне.

«Возьмись», пытался сказать он ей. Это был не голос, это было нечто другое, нечто вроде шепота внутри нее, как кровь в жилах. Только у нее больше не было крови или вен. Это было в ее сущности, то что выжило не зависимо от тела.

Ее душа.

«Возьми мою руку».

Она не могла. Он был по другую сторону стекла, а части перемещались, утаскивая ее дюйм за дюймом в темноту.

Потом она увидела Шейна, в одном из вращающихся, блестящих осколков. Он лежал на спине, смотря в пустоту, и выглядел страшно одиноким.

«Возьми мою руку, Клер, давай же!» Теперь шепот Мирнина звучал отчаянно. Мучительно. Ему тоже было больно.

Она продолжала смотрела на лицо Шейна, но все же бросила к протянутой руке Мирнина, когда другой осколок проскользил мимо нее.

Ее пальцы прорвались через холодную, ледяную поверхность и коснулись его.

И реальность вернулась. Она могла все еще видеть трещины, слышать ужасный шум темноты, но рука Мирнина изогнулась и сомкнулась вокруг запястья в нерушимом захвате, и она падала, и падала, и падала…

И сделала вдох.

Настоящий вдох.

Это больно.

Ее первой мыслью было «Этого не может быть», а следующей — желание вырваться, избавится от этой сильной боли, но она не могла. Она не могла пошевелиться. Боль была в ее шее, и она вспомнила чудовищный хруст, темноту, момент, когда все произошло…

Я дышу, подумала она. Как я могу дышать? Я могу чувствовать как бьеться мое сердце. Я могу чувствовать…

Я могу чувствовать.

Боль стала исчезать, но было что-то еще, что-то хуже… что-то двигалось по ее венам, как ледяной яд. Как смерть, но медленнее. Беспощадно.

Она чувствовала холодные руки на своем лбу, и голос Мирнина, звучащий внутри ее головы.

«Тебе придется выбрать», сказал он ей. «Если ты хочешь жить, как жила раньше, ты должна бороться. Это твой выбор. Я верну тебя обратно, но сейчас ты должна выбрать».

Она растерялась, и испугалась, и это причиняло боль. «Выбрать что?»

«Человеческую жизнь», сказал он. «Или нескончаемые возможности, которые я могу предложить. Но ты не сможешь передумать после того, как ты сделаешь этот выбор».

Слышать Мирнина в своей голове было то же самое, что быть Алисой внутри кроличьей норы. Он казался достаточно здравомыслящим, но где-то на заднем плане всплывали изображения, чувства, совершенно безумный дрожащий пейзаж слишком яркого цвета, слишком сильной боли, слишком большой любви, слишком большого голода, слишком много всего. Таков был Мирнин.

И он пугал ее, и зачаровывал, и вынуждал ее кричать.

У льда в ее венах было что-то замечательное, потому что это чувство было похоже на мир. На тишину. Не как смерть, но что-то вроде смерти, и что-то вроде жизни. У этого чувства была жестокая, острая ясность вечности.

Ее сердце боролось за жизнь, и эта борьба была болезненной. Жизнь была болезненной. Все причиняло боль, даже самые лучшие моменты.

«Тогда отпусти», прошептал Мирнин. «Я тебя поймаю. Но пойми, ты должна будешь отпустить все, когда будешь падать. Даже его».

Шейн.

Было что-то в нечетком ударе ее сердца, напомнившем Клер о нем — о том, как он боролся, каждый день, против чего-то, даже если этим был он сам. То, каким спокойным и умиротворенным он был, когда они лежали на кровати, засыпая вместе. И вкус его поцелуев, и то, как он улыбался ей и вызывал у нее желание жить.

Было холодное, рациональное выживание во льду, бегущем по ее телу и окончанию боли, но Мирнин напомнил ей кое о чем: та боль была жизнью, и жизнь могла быть красивой со всеми ее шрамами и недостатками.

И дело не в том, что только Шейн держит ее. Это и Ева, и Майкл, и ее родители, это Ричард и Ханна и все остальные, даже Моника, потому что, в конце концов, они делились жизненным опытом. Рискуя всем, каждый день, с каждым вздохом.

И она не была готова отказаться от этого. Было столько всего, чему можно научиться.

И, в конце концов, она делала это для себя. Для своего далекого, неопределенного будущего.

Холод усилился, и она изо все сил попыталась оттолкнуться от него, упорно боролась и подумала, что должна от этого плакать, но ее тело было заперто, и она не могла пошевелиться… и затем она сделала еще один глубокий вдох, и лед отступил, нагрелся, растопился и исчез.

Мирнин прошептал «Умница», и она ощутила его печаль и утрату, но потом все исчезло, как паутина сна, унесенная утренним бризом.

И она открыла глаза и произнесла, — Ой.

Ее первые слова вырвались слабым шепотом и не очень вдохновляли, но Ева вскрикнула и закрыла руками рот, а Шейн вскочил, словно кто-то оттолкнул его от пола.

Мирнин отступил, пошатнулся и упал.

Шейн заколебался, глядя на него, затем завершил свой порыв схватить Клер и притянул ее к себе. — Ой, — повторила она и моргнула. — Шейн.

Весь ее словарный запас был сокращен до одного слова. — Ева.

Ева послала ей кучу безумных поцелуев, затем наклонилась над Мирнином, который лежал на полу с широко открытыми глазами. — Эй, — сказала она. — Ээ… с вами все в порядке? — Она осторожно потыкала его пальцем, и тут он совершил один из тех вампирски быстрых рывков и схватил ее за руку. Ева попыталась отойти, но Клер знала, что это вряд ли удастся.

— Ева, — прошептала Клер. Шейн держал ее, словно она могла сломаться, и словно он никогда больше не собирался ее отпускать, но она слабо толкнула его в плечо и дернула подбородком в сторону происходящего. — Ева!

Шейн вздохнул и отпустил ее. — Не двигайся, — приказал он, и повернулся лицом к ним. Ева теперь сидела на корточках, пытаясь оторвать его холодные пальцы от своей кожи. — Ладно тебе, чувак. Отпусти ее.

Мирнин открыл рот и обнажил свои клыки. Шейн двигался быстро, уперся коленом ему в грудь, и помог Еве в ее неистовой борьбе высвободиться. Вместе, они смогли достаточно освободиться от его пальцев, чтобы вырвать ее из захвата, и она, спотыкаясь, отступила назад, потирая место, которое совершенно точно превратится в чудовищный синяк.

— Принеси ему крови. Я думаю, у Майкла припасено немного в холодильнике, — сказал Шейн. Мирнин пытался схватить и его, но Шейн увернулся от его рук, стараясь сохранить центр тяжести на Мирнине, удерживая его на месте. Клер заметила, что глаза ее босса загорелись красным. Темно-красным цветом. — Лучше принеси две пинты.

Ева побежала на кухню и вернулась с двумя спортивными бутылками, помеченными именем Майкла. — Вот, держи. — Она протянула первую, Шейн нацелил соломинку прямо в открытый рот Мирнина и, нажав на бутылку, выдавил тонкую красную струю.

Мирнин застыл, судорожно сглотнул и снова открыл рот. Шейн сунул ему гибкую соломинку. — Пей, — сказал он. — Я не отпущу тебя, пока ты не сможешь нормально разговаривать.

У Мирнина не ушло много времени на опустошение первой бутылки и расправление с половиной второй, но затем его глаза потускнели до мутно-карих, и он стал больше походить на… себя. — Простите, — удалось ему произнести, и Шейн невнятно пробормотал что-то. Выражение лица Мирнина изменилось, когда он сделал еще один глоток через соломинку. — Фу. Это IV группа? Я ненавижу IV! У вас не найдется чего-нибудь другого?

— Заткнись и бери, что дают, — сказал Шейн. — Мы не долбанная бесплатная амбулатория. — Он поколебался, потом переместился и встал, освобождая Мирнину пространство, чтобы он мог подняться самостоятельно. — И спасибо тебе. За нее.

— Это был ее выбор, — сказал Мирнин. Он посмотрел мимо Шейн, пока поднимался, и поймал ее взгляд. Она вновь ощутила грусть и тоску, разочарование, гордость… весь замысловатый, пылающий разум, который она лишь смутно понимала. — Она это сделала. — Он вздохнул, и его плечи поникли. — Я устал. А еще так много надо сделать. Простите, я не могу здесь оставаться. Люди Амелии будут искать. И они могут прийти сюда. Если они придут, не лгите им, скажите, что не знаете, куда я ушел, поскольку это будет чистой правдой. Честно говоря, я и сам еще не знаю.

— Подождите, — сказала Клер. Она пока еще не могла двигаться, всё ее тело еще болело и пыталось свыкнуться с воскрешением. Она предположила, что кровь Мирнина проделала такое… восстановление, заставила всё снова заработать, подготавливая ее превращение в вампира. В ее руке была игла, и в тот момент, когда она поняла это, Мирнин щелкнул выключателем на машине, стоящей на столе, шипение и пыхтение прекратилось, вращение механизмов замедлилось и затем остановилось.

Он вынул иглу из ее руки. Клер почувствовала прилив жара, затем холода, затем болезненной тошноты, но она почти сразу почувствовала себя лучше. Ее сердцебиение успокоило свой яростный ритм.

— Подождите, — снова произнесла она, но уже более настойчиво. Мирнин, не останавливаясь, свернул трубку и убрал в черную кожаную сумку. — Мирнин. Спасибо. Спасибо, что позволили мне вырваться. — Потому что это было настолько же его желание, насколько и ее собственное. Она осознала, что он позволил ей сделать выбор, поскольку знал, что она хотела бы этого. Не каждый вампир сделал бы такое. Или мог бы сделать.

Он резко кивнул, длинные волосы заслонили его лицо. Он взял спортивную бутылку, осушил ее, издал звук отвращения глубоко в горле и сказал, — Привкус малины. Я ненавижу малину. Они отвратительны. — Он захлопнул свою сумку. — Проследите, чтобы она лежала неподвижно и спокойно некоторое время. Исцеление завершилось, но ее тело находится в состоянии шока. Ей будет холодно. Сейчас дайте ей немного воды, через час покормите, но только не слишком много. — Ему удалось повернуться и улыбнуться, но было что-то надломленное в этом. — Я должен вас покинуть.

— И вы должны уйти, — сказала Ева. Она постаралась потушить, но это не совсем удалось. — Простите. Мы что-нибудь можем сделать?

— Нет, — сказал он. — Оставайтесь здесь. Что бы ни случилось, вы не должны выходить снова, даже при свете дня.

— Подождите. Майкл не вернулся, как предполагалось. Вы можете поискать его? Пожалуйста?

Мирнин смотрел на Еву несколько долгих секунд, потом взял ее руки в свои и серьезно сказал, — Если он не вернулся к тебе, ты должна признать, что он никогда не вернется. То, что творится снаружи, теперь так же смертельно для вампиров, как и для людей… больше, поскольку мы — реальные цели. Майкл страшно рисковал. Он знал это.

В прошедшем времени. Мирнин говорил о Майкле в прошедшем времени. Клер почувствовала, как Шейн опуститься рядом с ней, и его теплая рука обняла ее, прижимая ближе. Он укрыл шерстяным пледом их обоих.

— Он не может быть мертв, — произнесла Клер. — Не сейчас. Не когда я… — Не тогда когда я вернулась.

Ева выглядела очень напуганной, когда пристально взглянула на Мирнина. — Пожалуйста, — снова сказала она. — Он не может быть мертв. Пожалуйста, верните его!

Он поцеловал ее руки, сначала одну, потом другую, и отступил на расстояние. — Мы пытаемся приложить все усилия, — сказал он. — И я никогда не забуду его.

Это, подумала Клер, было очень далеко от обещания.

Ева выглядела уничтоженной, но она не плакала. Она стояла и смотрела, как Мирнин подошел к глухой стене в гостиной, открыл портал и шагнул в него. Клер ждала, что он обернется.

Но он не оглянулся.

— Ева, — сказала Клер. Ее голос звучал сильнее, и подруга повернула голову в ее сторону, совсем немного. — Пожалуйста. Присядь.

Ева так и поступила, наконец, свернувшись калачиком на диване по другую сторону от Клер и обняв ее. Втроем они сидела под пледом, прижимаясь теснее друг к другу, пока холод всё глубже пробирался в дом, а дождь стучал в окна.

— Что-то странное, — сказала Ева. — Всё ощущается по-другому. Не ты, но… это. Дом.

Она была права, поняла Клер. Она не ощущала эмоции дома, или какое-либо беспокойство, он не отреагировал, когда она потянулась к нему.

Теперь это были просто кирпичи, цементный раствор и древесина.

Мирнин сломал Стеклянный Дом, чтобы освободить ее.

Первый намек на то, что с ней творилось что-то странное, появился после того, как она выпила воды и поела, как велел Мирнин, и самостоятельно поднялась с дивана. Шейн вертелся вокруг нее, очевидно, беспокоился, что она в любой момент упадет, но она чувствовала себя… хорошо.

Уверенной. В действительности, даже лучше.

— Серьезно, тебе следует присесть, — сказал он ей. — Час назад ты была…

— Мертва, — сказала Клер, и потерла шею. Что-то щелкнуло там, но не в плохом смысле. Скорее как снятие напряжения. В качестве проверки, она покачала головой. Всё крепко держалось. — Я знаю. И мне так жаль, Шейн. Я знаю, как тебе было тяжело. Я видела. — Он понимал, что она говорит о пистолете, о том отчаянном моменте, когда он сидел, прижавшись спиной к ее двери, когда казалось, что от него уже ничего не осталось. — Никогда больше так не делай. Пообещай мне.

— Не буду, — сказал он и обнял ее. Ей было так приятно чувствовать его, так реально, тепло и идеально, будто они были созданы друг для друга. — И ты больше никогда не покидай меня.

Она поцеловала мягкую, теплую кожу под ухом и прошептала, — Знаешь, ты должен пообещать мне то же самое.

— Обещаю, — прошептал он в ответ, и обнял ее настолько крепко, что сбил недавно восстановленное дыхание. — А что мы будем делать с Майклом?

— Я не знаю. — Она печально осознала, что для Мирнина и, вероятно, для всех остальных вампиров, исчезновение в настоящее время оборачивалось неминуемой гибелью, а это означало, что Наоми, Оливер, Майкл и все остальные не вернутся, даже если они всё еще были живы… если только Амелия не предпримет миссию спасения. — Всё хуже, чем когда-либо. Я не могу быть уверена, но я думаю… я думаю, что Амелия не планирует нас всех освобождать, когда вампиры уедут.

Он отпрянул от нее на расстояние вытянутой руки. — О чем ты говоришь?

Клер тяжело сглотнула, и сказала, — Я думаю, она собирается убить нас. Всех нас. Я думаю, она собирается увезти отсюда вампиров и уничтожить весь город, чтобы быть абсолютно уверенной, что и ее враги уничтожены здесь.

Ева обреченно сказала, — Сброс ядерной бомбы с орбиты. Вот единственный способ быть уверенной.

Этот старая шутка, как правило, вызывала у всех улыбку, но не сейчас. Не в этот раз.

Потому что на этот раз, фактически так и было.

Шейн отпустил Клер и провел руками по его взлохмаченным волосам рассеянным, тревожным жестом. — Они не могут этого сделать. Мирнин… зачем он вернул тебя, если ты просто снова умрешь? Зачем ему это?

Клер очень не хотелось это говорить, но она знала ответ, в глубине своего сердца. — Потому что он чувствует что-то ко мне, и он хотел дать мне шанс жить. Как он. С ним. Но я отказалась.

Шейн повернулся и посмотрел на нее, пустое выражение на его лице быстро сменилось… чем-то еще. Клер была рада, что Мирнин ушел, пока еще была возможность. — Отлично, — сказал он. — Я так и знал.

— Всё не так. Он… — Она раздраженно покачала головой. — Не то, чтобы он влюблен в меня или что-то подобное, это сложнее. Я даже не думаю, что он сам понимает это.

— Ага, он любит тебя только за твой ум, — сказал Шейн, и хлопнул ладонью по обеденному столу.

Один из пустых, но всё еще измазанных кровью флаконов свалился с края стола.

Клер была, по крайней мере, в пяти футах, но даже не задумываясь об этом, она шагнула вперед, протянула руку и…

… и неожиданно схватила флакон, когда он пролетел всего пару дюймов.

Она преодолела пять футов и поймала что-то с превосходной координацией менее чем за секунду.

Какого черта…?

Шейн и Ева одновременно начали что-то ей лепетать. Она подняла другую руку, призывая к молчанию, поставила флакон и снова скинула его со стола. Она ждала, пока он упадет, но затем приказала себе поймать его, прежде чем он ударится о пол.

И вот он оказался в ее руке, всего в одном дюйме от пола.

Никто не смог бы его поймать.

Никто из людей.

Но она — человек: кровь струилась по ее венам, ее сердце билось, она дышала… и чувствовала себя более живой, чем помнила.

Шейн облизал губы и произнес: — Это кровь.

— Что?

— Вампирская кровь. Это похоже на последствия той штуковины, что они давали мне пить, когда я ходил в тренажерный зал, драться… кровь влияет на тебя. Делает тебя быстрее и сильнее, по крайней мере, на какое-то время. Но если ты подсядешь, избавиться от этой зависимости будет очень тяжело. Я знаю, о чем ты думаешь, Клер, и это не очень хорошая идея. Совершенно.

— Что? — с тревогой спросила Ева. — Что ты задумала? Почему это не хорошо? Пожалуйста, не делай ничего нехорошего — это был действительно ужасный день, Клер, и, честно говоря, не думаю, что смогу вынести еще одну травму, прямо сейчас. — Ее голос дрожал, и она выглядела белой, как мел. — Если только это не касается Майкла. Если это связанно с Майклом, то это очень хорошая идея.

— Я могу попытаться найти его, — сказала Клер. — Послушайте, какой выбор у нас есть? Амелия не разыскивает Майкла или любого из них. Она планирует собрать вещички и сбежать со всеми оставшимися своими людьми. Если мы просто станем ждать здесь, то мы в любом случае останемся легкой добычей для назревающего большого Апокалипсиса Морганвилля. Возможно, мне удастся выяснить, где их держат, и я смогу вызволить Майкла и Оливера, а Оливер уж сможет этого остановить. Он предпочел бы сражаться, чем отступить. Он сможет убедить Амелию.

— Это правда, — сказала Ева. — Он не из тех, кто просто так сдается. — Она сморгнула слезы и схватила руку Клер, удерживающую флакон. — Ты правда думаешь, что сможешь найти Майкла?

— Подожди-ка. Просто подумай, — сказал Шейн. — Ева, ты штуковина, что практически одолела нас — это, вероятно, именно то, что схватило Майкла, поскольку вампиры так напуганы. Ты хочешь, чтобы Клер в одиночку пошла против этого?

— Я не пойду, — сказала Клер. С ней такое уже случалось, и ничем хорошим это не кончилось. — Все, что я собираюсь сделать, это попытаться найти место, где они держат похищенных. Затем, как только я разыщу это место, мы позовем подмогу. Я могу позвонить…

Шейн покачал головой. — Телефоны не работают. Черт, как мне кажется, она уничтожила и почтовых голубей тоже. У нас не будет ни единого способа разыскать тебя, если что-то пойдет не так, Клер, и я не могу… я не позволю тебе так рисковать.

Она обхватила ладонями его лицо. Он выглядел сейчас таким серьезным, и она очень за него переживала, но она ни за что не станет прятаться здесь. Если прятаться, их всех убьют.

Иногда, приходится рисковать всем, и она знала, без всякой тени сомнения, что это время настало.

— Позволишь, потому что любишь меня, — сказала она ему, и поцеловала. Это был нежный, приятный, мучительный поцелуй, а от мысли покинуть его, ей захотелось плакать. — Шейн, я вернусь. Будь готов, когда это произойдет, потому что это будет опасно.

Он закрыл глаза и прижался своим лбом к ее на несколько секунд, затем отступил назад.

— Серьезно, ты не позволишь ей уйти! — сказала Ева. — Мирнин что, лишил тебя разума? Это ведь не безопасно!

— Я знаю. — Он отпустил руку Клер. — И она не пойдет одна. Я пойду с ней.

Ну, честно говоря, Клер не могла сказать, что не ожидала этого, но она боялась услышать это. — Ты не можешь, — сказала она. — Шейн, я пойду пешком.

— Еще одна причина для меня пойти. Эй, не волнуйся. Я понесу тяжелое оружие.

Она не хотела, чтобы он шел с ней. Достаточное основание — она боялась потерять его, и она знала, знала, чтобы не поджидало их снаружи, оно было способно на… что угодно. Он пережил страшный опыт, она знала это, но это… это совсем другое.

Она также знала, что он не примет ответ «нет». Ни за что на свете. Он в одиночку бы отправился за ней, если она попытается оставить его, и это подвергло бы его еще большей опасности.

В конце концов, она покачала головой и вздохнула. — Тогда собери необходимое и поскорее. У нас, вероятно, не так много времени, пока кровь Мирнина не перестанет действовать.

— Подожди, — сказал он ей. — Нет, серьезно. Не двигайся, пока я не вернусь.

Клер кивнула. Она подумывала сбежать, пока он стоял спиной, но от этого не было бы никакой пользы. Он вернулся меньше чем через минуту, одетый в куртку с наполненными карманами.

Он протянул ей комплект голубых мягких беруш. — Зачем? — Она с непониманием смотрела на них, пока он запихивал такие же в свои собственные уши.

— Поверь мне, — сказал он. — Они могут тебе понадобиться.

Она воткнула их. Звук ее собственного сердца стал безумно громким, но все остальные голоса превосходно блокировались. Ей пришлось читать по его губам, чтобы разобрать, что он сказал «Можно идти».

— Ева, мы вернемся, — сказала она. — Запри двери!

Ева кивнула. Она выглядела усталой и обеспокоенной, но у нее в одной руке была длинная фехтовальная шпага, а в другой — серебряный кол. «Со мной все будет хорошо», сказала она, или, во всяком случае, Клер так показалось.

Клер бросилась к ней и крепко обняла. Она поцеловала ее в щеку и сказала, — Я люблю тебя, Ева.

— Я тоже люблю тебя, — ответила Ева. Клер, расслышала это, едва-едва, сквозь заглушающие звук барьеры.

Затем она и Шейн отправились в темноту Морганвилля, которую они больше не знали.

Снаружи творилось нечто необъяснимое, и, к тому времени, когда они добрались до «Встречи», Клер поняла, почему Шейн дал ей беруши: в воздухе витал звук, похожий на пение. По большей части она его не слышала, но это отвлекало и беспокоило её, и пробуждало желание вынуть беруши, чтобы послушать.

Она не сделала этого только потому, что, когда она потянулась за ними, Шейн схватил ее руку и, удерживая, покачал головой.

Правильно. Кем бы ни были эти создания, звук — это ловушка.

Шейн потащил её в тень рядом с навесом «Встречи», дверь и ставни которой были закрыты. В красно-зелёном свете неоновой чашки кофе в окне Клер увидела человеческую фигуру, стоящую в мерцающем свете на углу улицы.

В промежутке между вспышками она подумала, что это была чёрная, маслянистая темнота, но в лучах света она видела человека. Бледного, невзрачного, неизвестного.

Она знала его, и, судорожно вздохнув, отступила назад к тёплому, сильному Шейну. Его руки обвились вокруг неё.

Магнус. Это был тот человек, который убил ее.

Он стоял на углу несколько долгих мгновений, а затем повернулся и ушёл прочь в темноту, направляясь на юг. Клер сильно сжала руку Шейна и вывела его из тени. Он снова её остановил. «Подожди», одними губами произнёс он. «Что?»

«Следуем за ним!»

Шейн покачал головой. «Опасно».

Конечно, это было опасно. Но она знала, знала, что Магнус был ключом ко всему этому. Он убил её по какой-то причине, просто она не полностью понимала по какой.

Она настойчиво потащила Шейна дальше, к углу. Они прижались к кирпичной стене, и Клер посмотрела вокруг, чтобы увидеть, где он был.

Магнус остановился, когда она заметила его. Он стоял над ржавой железной решеткой на тротуаре — канализационный слив. Клер вспомнилась точно такая же решетка… где же она могла ее видеть?

Позади «Препаратов Гуди». Когда она в первый раз следила за Магнусом.

Магнус казался… разрушенным. Нельзя было подобрать никакого другого слова для него; он разлетелся каплями брызг, и через секунду, может две, исчез.

Как будто он был сделан из воды. Это было до такой степени отвратительно и неправильно, что заставило её почувствовать головокружение и жар, несмотря на холодный дождь, капающий на капюшон её пальто.

Именно так он скрылся от неё позади аптеки и в продуктовом магазине. Он просто смылся коту под хвост, оставив её сбитой с толку и ищущей не в том месте. Мысль, что он был там, наблюдал за нею… у нее по спине побежали мурашки.

Он знал, что я видела его, подумала Клер. Он не мог рисковать тем, что я знала, куда он исчез. Поэтому он убил меня, дабы не рисковать.

Не было никаких признаков кого-нибудь — или чего-нибудь — на улице. Клер сглотнула, чтобы побороть тошноту, затем потянула Шейна вперёд, ближе к решетке.

Она указала на неё.

Он послал ей странный взгляд.

Она указала снова, протянула руку и схватила. Решетка была слишком тяжелой для неё, чтобы поднять самостоятельно, несмотря на то, что она тянула, пока мышцы не задрожали и не сжались.

Шейн покачал головой и наклонился, чтобы тоже ухватиться. С его помощью ржавая решетка заскрипела и отодвинулась на 45 градусов.

Потоки воды на улицах ревели в сточных каналах и дренажных отверстиях, и этот не был исключением — это был водопад, ведущий вниз в чёрную яму.

Шейн вынул фонарик из своего кармана, включил его и осветил темноту.

Это было похоже на ад, если бы ад состоял из воды: мощный, коричневый поток мчался под ними, неся клочки мусора, куски металла, ветки, всё, что смывало с улиц. Она видела крыс, пытающихся выплыть. Они неслись стаей с огромной скоростью.

Шейн положил руку ей на плечо и снова покачал головой. Это было слишком опасно, он был прав. Спускаться в канализацию в такой дождь было самоубийством — в лучшем случае, их бы унесло течением и утопило.

Кроме того, видимо Магнус мог превратить себя в какую-то жидкость. Как она могла отследить ее?

Думай. Конечно, со всем этим дождем Магнусу и не приходилось жить в канализации, возможно, это была его версия скоростного шоссе. Но, очевидно, ему было комфортно в воде…

Пение началось снова, высокое и сладкое на грани её понимания, и она подсознательно потянулась к затычкам в ушах, затем остановила себя.

Пение.

Как в старых историях о сиренах, в греческой мифологии. Или русалках.

Пение, ведущее людей на смерть.

Всё, что ей нужно было делать, это следовать за звуком.

Шейн толкнул решетку вниз и развёл руки в вопросительном жесте.

Она схватила его руку и потащила вперед, под дождь, в том направлении, куда существо, убившее ее, хотело, чтобы шли его жертвы. Вслед за пением.

У них было два преимущества, решила она: первое — они были частично защищены от этой музыки. Второе — они входили туда, осознавая риск.

Пение становилось громче, пока они шли на юг по одному из не сильно населённых районов города. Повсюду были заброшенные дома со старыми ставнями на окнах, которые когда-то были магазинами. Там по-прежнему было несколько жилых домов. Толстый узел страха сформировался в груди Клер, когда она увидела, что в некоторых, где горел свет, двери были открыты, будто жители вышли и оставили всё как есть.

Впереди она заметила женщину под дождём. Без пальто. На ней была лёгкая домашняя обувь, шлёпавшая по ледяному потоку, бегущему по тротуару, и её одежда прилипла к телу. Клер указала, и они с Шейном побежали вперёд, чтобы догнать её.

Женщина — вампир? — казалось, вообще не заметила их. Она смотрела прямо перед собой, а её мокрое лицо было пустым, пока она продолжала идти, шаг за шагом. Она дрожала от холода в своей тонкой одежде.

Шейн потянул её, попробовав остановить. Она пыталась высвободиться, но не так, будто она была встревожена, будучи удивлённой на темной улице; это было больше похоже на нетерпение, как будто он был препятствием, которое она должна была преодолеть, чтобы добраться туда, где она должна была быть.

Через несколько секунд борьбы, женщина вдруг повернулась к нему и сильно ударила ногтями по его лицу. Определённо вампир: её глаза были грязно-красного цвета, а клыки резко сверкнули в тусклом свете. Шейн отпустил, пригнувшись, и она пустилась в том же неустанном темпе.

«Не получается остановить её», сказал Шейн. «Хочешь, чтобы я…». Он изобразил, как сшибает кого-то. Клер покачала головой. Ей очень не хотелось делать этого, но женщина вела их туда, куда им было нужно.

Они шли позади на безопасном расстоянии, но не было причин беспокоиться, что кто-нибудь их заметит: вокруг никого не было и женщину они не волновали, до тех пор, пока они не встанут на её пути.

Наконец, она замедлилась, повернулась и быстрым шагом направилась к большому старому зданию с непрозрачными окнами. Шейн посветил своим фонариком на надпись над дверью.

ГОРОДСКОЙ БАССЕЙН МОРГАНВИЛЛЯ.

Что бы это ни было, оно было закрыто целую вечность: здание казалось старым и ветхим, краска облупилась с кирпичей, заставив их выглядеть старыми и гнилыми. Клер заметила, что большая белая дверь была заперта, но сейчас засов был сломан и замок лежал на ступеньках.

Женщина подошла к двери, повернув ручку, открыла её и скрылась внутри. Это приближалось, пение проникало сквозь затычки в ушах, вызывая у Клер тошноту, дрожь и желание вынуть звукоизоляцию и послушать, действительно послушать. Сообщение было важно, и она почти понимала…

Шейн потянулся за своими и она схватила его за руку, покачав головой. Он глубоко вздохнул и кивнул, вместе они поднялись по ступенькам к белой двери.

«Готов?», беззвучно произнесла она и получила ослепительную улыбку в ответ.

«Не совсем», сказал он. «Но давай сделаем это».

У неё было желание двигаться быстрее, но она сдерживала себя — Шейн не мог двигаться с вампирской скоростью, а оставить его позади не вариант. Не с тем звуковым давлением, которое перемещалось и проникало прямо через звукоизоляцию, копаясь в её мозгу. «Ближе», доносилось пение. «Приди и отдохни. Приди и отдохни».

Она не хотела отдыхать, но не могла удержаться от движение вперёд, медленнее, с рукой Шейна, зажатой в её.

В комнате, в которую она вошла, было темно и пахло плесенью. Ковёр был старым и грязным, а потолок потрескался и разбился.

Краска отходила тщательно продуманными завитками, как ленты, и она пригнулась, чтобы избежать их. Там стоял старый стол и морщинистый картонный знак, гласивший, когда Шейн направил свой фонарик на него — РЕГИСТРАЦИОННЫЙ ЛИСТ УЧАСТНИКОВ. Клипборд все еще был там, свисая с серебряной цепочки, но бумаги давно не было.

Всё это место пахло сыростью и гнилью.

«Ближе», шептала музыка. «Тишина и покой. Ближе».

За прихожей был коридор, который мерцал сказочными огнями и отражениями.

Шейн потянул её за руку, отчаянно качая головой. Он указал на дверь, ведущую на улицу, на свежий ночной воздух.

Но она должна была увидеть. Просто, чтобы быть уверенной.

Клер побрела вперёд по залу, всё еще сжимая его руку. Она старалась не касаться стен, которые были чёрного цвета с плесенью. Коверзакончился, и показались две двери, обозначенные как мужская и женская раздевалки. Текстура пола сменилась на плитку, которая была гладкой и скользкой.

Зал перешёл в гигантское открытое пространство, с ржавой железной резьбой наверху. Пол был вымощен белой плиткой, на стенах также была разнообразная плитка, которая, уверена Клер, раньше была красивой, прежде чем со временем выцвела и приняла непонятную форму.

В центре был большой квадратный бассейн, наполненный мерцающей сине-зелёной водой, освещенный снизу. Он сиял, как драгоценный камень, красивое и завораживающее пение доносилось оттуда, прямо оттуда…

Женщина, за которой они следовали, была в бассейне. В части, где было мелко, но шла вперёд.

И она продолжала идти, по мере того, как вода достигала её бедер, талии, груди, шеи…

… И она ушла под воду.

Она не всплыла.

В глубокой части бассейна Клер увидела…

… Тела.

Клер рванула вперёд и побежала к краю бассейна. Шейн пытался остановить её, но она не могла позволить, не сейчас, не сейчас!

В бассейне были тела. Стояли там, выпрямившись, на глубине, по крайней мере, шести футов от поверхности. Их удерживали на дне, подумала она, поскольку видела, что их руки плавали. Длинные волосы одной женщины лениво дрейфовали в воде, скрывая лицо, но когда они переместились, Клер узнала её.

Наоми.

Вампирша была неподвижной, глаза широко раскрыты. Она казалась мертвой.

Оливер был там, закрепленный неподалёку.

И Майкл. Прямо там, смотрел прямо на неё.

И он моргал.

Он был жив. Они все были живы.

Она хотела закричать. Шейн лихорадочно тащил её назад от края, и она поняла, что, даже когда она свыклась с ужасной действительностью увиденного, она думала сделать еще один шаг, всего один, и погрузиться в эту тёплую, неподвижную воду, такую спокойную и мирную…

Он повернул её и закричал в лицо: — Клер, мы должны уйти!

Он схватил её за руки и потянул в сторону прихожей.

Потом остановился.

Потому, что там стоял бледный мужчина, глядя на них. Клер моргнула и его больше там не было — это была чёрная вещь, но в то же время она видела его человеческую маскировку, как кожа, растянутая над реальностью.

Магнус.

— Ты не должна быть здесь, — произнес он. — Я убил тебя, девочка.

Шейн вынул серебряный кол из своего кармана. Он вручил один Клер, а затем достал нечто похожее… на спортивную бутылку. Вместо крышки у нее был колпачок, он поднял его, направил и брызнул потоком серебра, орошая всё на их пути.

Магнус закричал, и это напоминало те звуки пения, только в миллион раз хуже, Шейн выронил бутылку и кол, и шатаясь опустился на одно колено. Клер приблизилась; в ней стучали волны неустанного звука, но она видела, что нитрат серебра повредил Магнусу, сжег часть его маскировочной человеческой кожи и превратил в расплавленную, пузырящуюся, кипящую массу, которая стекала чёрным потоком на плитку.

Клер крепче сжала серебряный кол, собрала всю скорость и силу, которую Мирнин дал ей, и помчалась вперёд, как в тумане.

Она вонзила серебряный кол в место, где у человека должно быть сердце. Это было похоже на проталкивание его в желе, вообще ничего похожего на вампира.

Отвратительно. Она могла чувствовать холодный ил на пальцах.

Рот Магнуса открылся, обнажив ряд острых как бритва зубов, и затем он бросился на неё. Она взвизгнула и откатилась, сохраняя вампирскую скорость. Магнус выдернул кол и отшвырнул его. Рана, которую он оставил, была сплошной пузырящейся струйкой чёрной жидкости, но он не упал. Даже наполовину.

Шейн поднялся, схватил её за руку и побежал к двери, которую он оставил без присмотра. Черные струйки ила двигались по плитке к ним, и у Клер было ужасное, тошнотворное чувство, что если они проникнут внутрь нее, они никогда не выйдут. Ил на пальцах сжимал их добела, и она чувствовала ужасные уколы по всей коже, где он касался её. Она вытерла руку о джинсы, пока они бежали.

В фойе находились еще несколько таких чёрных жирных теней с поддельными человеческими лицами, и все они были Магнусом. Шейн разбрызгал оставшуюся часть бутылки на них, а Клер выхватила нож, покрытый серебром, у него из-за пояса. Она полоснула того, кто приблизился к нему, и снова услышала вопль, злобное давление, словно целый океан обрушился на них… но существо упало, разлетевшись на серебристо-черные фрагменты, которые бесцельно покатились по ковру. Клер схватила руку Шейна и потащила на улицу на свежий воздух. Он шатался и был бледным в мерцании уличного фонаря, она видела, что его нос кровоточил, а глаза были красными.

Она поняла, что у нее тоже шла кровь — из носа и руки. Это выглядело так, будто ее ужалила медуза. Она была покрыта капельками крови.

Он кусал меня, подумала она и содрогнулась от отвращения.

— Давай! — кричала она, Шейн закашлялся, наклонился и его вырвало потоком воды.

Но они даже не попали в бассейн.

Магнус был в дверях, его глаза были серебристо-белыми, как лунный свет на поверхности воды, и он улыбался им.

Им не выбраться.

Клер снова закричала, в чистом мучительном разочаровании, и даже не думая, схватила Шейна и перекинула его через плечо.

Это не должно было получится — он был намного больше и тяжелее нее, но она чувствовала, что её вены пылали и теперь хотела бороться, бороться с тем существом, которое причинило ей боль и добралось до Шейна, добралось до Майкла, Оливера и её города.

Но она также знала, что не могла этого сделать. Шейн умрёт.

Поэтому она сбалансировала его вес, придерживая его за ноги, и побежала, спасая свою жизнь и его.

Преодолев четыре длинных квартала на адреналине и тех дополнительных силах, что ей предала кровь Мирнина, она полностью выдохлась. Она начала задыхаться и шататься, а затем вместе с Шейном жестко упала на асфальт. Казалось, всё ее тело разваливалось. Шейн предупреждал ее, что это будет тяжело, но не до такой степени: было чувство, будто ее разрывают на части и соединяют снова, и, Боже, как же это было больно.

Шейн поднялся на колени, выглядя бледным, но, казалось, струящийся по его лицу дождь, приводил его в чувство. Он встретился взглядом с Клер и протянул руку, она приняла её.

«Беги!», беззвучно произнес он, и она кивнула. Клер не была уверена, что могла сделать это, но он был прав.

Это была их единственная надежда.

Они бежали изо всех сил к «Встрече», когда Магнус — или его клон — вышел из здания и встал у них на пути. Клер вскрикнула и смогла увернуться от его цепкой руки. Шейн побежал прямо на него. Ему удалось достичь желаемого — он развернул плечо и врезался в существо. Он отбросил его назад. Чем бы это ни было, оно не было абсолютно студенистым, внутри находилась какая-то странная сила, благодаря которой он был уязвим к физическому нападению. Он отшатнулся на несколько футов, Шейн сделал прекрасный поворот, схватил Клер и потянул её в смертельный забег.

Но впереди Клер увидела еще больше их, еще больше человеческих маскировок, ничего не представляющих в общем виде, а позади них… что-то чудовищное. Они выходили из водостоков, вытекали из кранов… по крайней мере, четверо из них, и еще больше прибывали следом.

Она замедлила шаг и обменялась быстрым, паническим взглядом с Шейном.

Им не выбраться.

Он обнял ее, но она быстро взяла себя в руки и встала с ним спиной к спине. Они кружили, наблюдая за тем, как хищники все ближе приближались к ним. Клер не была уверена в том, что ждало их в Городском бассейне Морганвилля, но что бы это ни было, она знала — это будет ужасно. Живая смерть.

Беруши превращали быстрый, хриплый звук её дыхания, наряду с быстрым стуком сердца, в её собственный саундтрек к шоу ужасов.

У нее во рту был привкус крови, поскольку нос всё еще кровоточил, и, как и прежде, отовсюду доносилось пение, эта высокая, чистая, прекрасная музыка, пытающаяся затащить её обратно.

Рев мотора она услышала в самую последнюю секунду, капот катафалка пробился через ряд существ, закрывающий линию фронта. Один отскочил и покатился; три других ударились слишком сильно, и слой густой черной пленки брызнул на лобовое стекло, капот и решетку радиатора.

Катафалк занесло вбок, и Клер увидела белое, потрясённое лицо Евы со стороны водителя. Ева кричала что-то им, но не имело значения, что именно это было — Шейн уже бросился через капот к пассажирской двери, и Клер взобралась после него.

Что-то схватило ее за капюшон куртки.

Она повернулась, вытащила серебряный нож и полоснула вслепую. Один из них издал ужасный крик, словно это причинило ему нестерпимую боль, и ей удалось продолжить движение. Шейн встретил ее на полпути, потащил к двери машины, толкнул ее внутрь, и, крикнув Еве, — Гони! — захлопнул дверь.

Ева дала газу.

Клер ощутила жуткое булькающее давление в ее легких, и закашлялась. Вода струилась из нее, на вкус, как прогорклая плесень. Она наклонилась и откашлялась, пока ее легкие не заболели.

Шейн постучал ей по спине, не то чтобы это действительно помогло, и обнял ее, когда она поднялась в вертикальном положении снова. Ева выглядела серьезно напуганой.

Клер спросила, — Как ты узнала? — но Ева указала на уши. Клер увидела вспышку синего цвета.

Беруши.

Она не повернула обратно к дому; вместо этого, она отправилась прямо к мэрии, где была припаркована почти половина автомобилей Морганвилля.

Клер увидела, что там царила полномасштабная паника: семьи несли свои чемоданы, спешили к зданию, полицейские регулировали движение.

Хаос.

Ева вытащила беруши из ушей, когда припарковалась, Клер и Шейн сделали то же самое. Все одновременно начали говорить, но Ева перекричала их обоих.

— Копы пришли в дом! — сказала она. — Все с Уолнат Стрит до Сада должны были собраться и придти сюда. Без исключения. Я поняла, что должна идти искать вас. О Боже, те штуки… я сбила их. И они расплескались. Большинство. Я носила беруши потому, что вы знаете, в прошлый раз музыка… Вы нашли Майкла? — Ева переходила от одного к другому, как сумасшедший злодей, но это не наркотики руководили ею, просто паника. — Пожалуйста, скажите, что вы нашли его!

Шейн сказал, — Мы нашли место, где они его держат. — Это было все, что он сказал, и, возможно, это была действительно хорошая новость. Ева светилась улыбкой. — Нам нужно подкрепление, прежде чем мы даже подумаем о том, как вызволить его оттуда.

— Но он жив?

— Да, — сказала Клер. Она не смогла улыбнуться в ответ, просто не смогла. То, что она видела, было слишком… мрачно и ужасно. — Да, он жив. Как и Оливер, и Наоми, и куча других. Я должна попасть к Амелии. Она должна понять.

— Ну, тебе нужно сделать это скорее, потому, что она уже начала выводить вампиров из города, — сказала Ева. — Я видела уезжающие автобусы. У них затемнённые стёкла, как у рок-звезд. Вероятно, горячие и холодные краны бегущей крови, и я полностью себя контролирую, говоря это. Я думаю, это пассажиры первого класса. Я слышала от Ханны Мосес, что некоторых помещали в кузов грузовика. Я полагаю, это объяснило бы внезапное Уолл-Март вторжение.

— Уолл-Март? — повторил Шейн.

— Я предполагаю, что они взяли все грузовики, которые смогли получить. Уолл-Март, продуктовые грузовики, почтовые грузовики… Это похоже на один из тех фильмов-катастроф с людьми, ползающими друг по другу, чтобы попасть на последний вертолет. — Ева перестала улыбаться, и выглядела… взрослой. И, вдруг помрачнела. — Я думаю, этот город погибает, ребята. Такое чувство, что всё умирает вокруг нас.

Клер чувствовала то же самое. — Ты отвезешь нас к Площади Основателя? — спросила она. — Пожалуйста? Небезопасно пытаться добраться туда пешком, не теперь. Я знаю, они сказали прийти сюда, но…

— Конечно, — сказала Ева. — Будто раньше я следовала чьим-либо указаниям. Эй, пристегните ремни безопасности. Я слышала, они спасают жизнь и всякое такое. Возможно, нам придется выполнять кое-какие небезопасные маневры.

Она повернула ключ, и двигатель издал ужасный скрежет. Ева нахмурилась и попробовала снова. Это было ужасно, и это, безусловно, не было тем звуком, какой должен издавать двигатель.

— Черт возьми, — сказала она, расстегнула ремень безопасности и вышла. Шейн догнал ее и встал рядом возле капота, но не поднимая его, они оба стояли там, уставившись.

Клер вылезла наружу, чтобы тоже посмотреть. — Что это?

Передняя решетка катафалка выглядела расплавленной. Черная, мокрая грязь сочилась из неё, и когда Ева потянулась к капоту, Шейн остановил её. — Нет, — сказал он. — Не трогай это. Возьми рабочие перчатки, я оставил их в сумке сзади.

Когда она принесла их, Шейн натянул толстые, тяжелые перчатки, глубоко вздохнул, и полез под решетку, чтобы открыть защелку. Решетка откинулась с липким, влажным звуком, а когда он поднял капот, за ним следом потянулась тонкая пленка слизи.

Двигатель был поврежден, и он бурлил. Он выглядел, подумала болезненно Клер, как нечто среднее между илом и водорослями, и он отдавалл мокрый, густой запах разложения.

— Боже мой, — сказала Ева приглушенно, пока она зажимала свой нос и попятилась. — Боже мой, бедная моя малышка… что это такое?

Шейн захлопнул капот и снял перчатки. Они были запачканы, и он сбросил их под катафалк. — Что бы это ни было, ты никуда не едешь, — сказал он. — Так что же мы будем делать?

— Искать другую машину, — сказала Клер, и как раз в этот момент она заметила одну подъезжающую к ним. Из нее оглушительно доносилась поп-музыка, которая внезапно оборвалась, когда водитель вынул ключ зажигания и вышел.

Моника Морелл выглядела так, будто и не планировала выбираться из города. В действительности, она выглядела так, будто ее выдернули прямо с вечеринки в клубе, и, пока она шла по тротуару, шпильки выстукивать нетерпеливый ритм. Клер пришлось признать, что выглядела она стильно. Кто-нибудь другой выглядел бы как беженец, но не Моника. На ней была помпезное, облегающее фигуру коротенькое платье, тот, что выставляло напоказ ее длинные загорелые ноги, изгибы фигуры и декольте.

Даже ее длинные, темные волосы развевались на ветру, как у супермодели.

Она замедлилась, когда увидела их и закатила глаза. — О, прекрасно, — сказала она. — Вы, ребята. — Клер задалась вопросом, слышала ли она о её смерти; очевидно, нет, потому, что Моника не была удивлена её присутствию.

Моника попыталась обойти их, но Ева шагнула прямо в ее сторону. — Сучка, пожалуйста! — Моника попыталась отпихнуть ее, но Шейн во время убрал Еву с пути, и ладонь Моники ударила его в грудь. — Ох. Ну, здравствуй, сладкий. — Она захлопала глазками. — Ищешь что-нибудь менее пастообразное и маленького размера?

— Ключи, — сказал он, и посмотрел вниз на руку, упирающуюся ему в грудь. — Ты коснулась меня, Моника. Это плохо.

— Ключи, — повторила она и медленно отошла назад. — Что ты имеешь в виду, ключи?

— Эти, от твоей машины. Отдай. Прямо сейчас. — Взгляд Шейна был жесткий, без всякого намека на шутку. — У нас нет времени на твою драму, Моника. Его ни у кого нет.

Она стала серьезной. Это выглядело очень странно, подумала Клер. — Мой брат сказал мне не выходить на улицу, — сказала она. — Он не был неправ, не так ли? Что-то происходит. Они закрыли клуб и сказали нам всем уйти. — Шейн медленно кивнул, и Моника обратила свое внимание на Клер. — Так зачем вам мои ключи?

— Чтобы попасть к Амелии, — сказала Клер. — Нам нужно ехать. Ева почти труп.

— Это правда, — сказала Ева. — Я в трауре.

— В самом деле? Как может кто-нибудь такое сказать? — Моника подбросила ключи от машины в руке и одарила их ослепительной улыбкой. — Знаете что, неудачники: я поведу. Никто не касается моей малышки, кроме меня. Кроме того, если со своим братом я почти в безопасности, то с Основателем буду в полной.

Клер сомневалась на этот счет, но говорить об этом Моники не собиралась.

Ева, впервые, ничего не съязвила в ответ, как и Шейн. Она просто забралась на заднее сиденье, позади Моники. Клер быстро сыграла с Шейном в камень-ножницы-бумага, и проиграла. Она села впереди с Моникой, а Шейн втиснулся назад, вместе с холщовым мешком, который он вытащил из катафалка.

— Серьезно, — сказал Шейн, когда они сели в машину и Моника повернула ключ. — Ты живешь в городе полном вампиров. Этот кабриолет действительно лучший вариант?

— Не знала, что тебе есть до этого дело, — сказала Моника и попсовая песенка возобновилась. Это был подсоединенный iPod Моники, догадалась Клер, и она, очевидно, была ярой поклонницей Бритни Спирс.

— Toxic.

Это действительно было странно неуместно.

Глава 17

Клер

К тому времени, когда они были на полпути к Площади Основателя, Клер уже жалела, что к доставшемуся переднему сиденью ей не достался в придачу еще и дробовик, потому что Моника медленно ее убивала своими постоянными разговорами. Это было забавно, потому что Моника, как правило, не разговорчива, по крайней мере, с ними, но, похоже, ее схема молчания перегорела.

— … я пошла в ДиДи, чтобы забрать мое новое платье, а они закрыты. Даже никаких записок в окне. Я так взбесилась! Я фактически вынуждена носить вот это… — Моника почти с отвращением вцепилась в ткань, что была на ней. Клер не понимала, как такое вообще возможно, поскольку наряд сидел как вторая кожа.

— … все парни видели его наверно дюжину раз, не говоря уже о Дженис Тейлор, которая была там в своем новом платье, которое было потрясным, и я знаю, что она обсуждает мой повторный наряд…

С заднего сиденья Шейн произнес, — Я действительно пытаюсь заречься от случайных драк, Моника, но я клянусь Богом, если ты не заткнешься, я вернусь к Шагу Ноль моей двенадцати-шаговой программы. Нам насрать на твое платье, твой клуб и Дженис Тейлор. Майкл в беде.

Моника бросила на него суровый взгляд в зеркало заднего вида и сказала, — А когда вообще такое было, чтобы кто-нибудь из вас неудачников не был в беде? Не то, чтобы Майкл — полнейшая растрата генетики, это я вам точно говорю. Итак… что происходит? Вы, кажется, всегда всё знаете.

Клер сказала, — В городе появилось что-то новое, и это плохо. Оно похищает вампиров и людей и… — И что именно делает с ними? Она не знала, но чем бы это ни было, не было никаких сомнений, что это — настоящее зло. — Амелия достаточно напугана, чтобы заткнуть весь город и бежать.

— Заткнуть город? — Глянцевые губы Моники сжались. — Ты меня разыгрываешь? Я вложила уйму сил в здешнюю жизнь. Я пустила корни.

— А я то подумал, ты перестала красить свои волосы, — сказал Шейн. Моника отмахнулась от него.

— Разве это не должна быть шутка Евы? — ответила она. — Или Готическая Принцесса, наконец-то, научилась молчать?

Ева наклонилась вперед. Когда Клер взглянула на нее, она была немного шокирована серьезным выражением лица своей подруги. — Я научилась многим вещам, Моника, — сказала она достаточно громко, чтобы было слышно из-за рева ветра и музыки. — Майкл пропал. Возможно, он умирает. Прямо сейчас я не в том настроении, чтобы выслушивать твои мелкие колкости. Если встанешь у меня на пути, я уничтожу тебя, потому что ты — всего лишь «лежачий полицейский» на моем пути к его спасению. Все ясно?

Губы Моники приоткрылись, она смотрела прямо перед собой несколько безмолвных секунд, затем сказала, — Ясно. — Только и всего. Она включила следующую передачу, и двигатель громко зарычал. — Знаю, ты не поверишь, но мне не все равно. Он не плохой, твой парень. А в этом городе и так жуткая нехватка красавчиков. Я действительно не могу позволить впустую растратить хотя бы одного.

Ева опустилась обратно в кресло, не говоря ни слова. Она смотрела куда-то в сторону, в темноту улиц, пустые магазины и дома.

То, чем стал Морганвилль.

Шейн сказал, — Снова пошел дождь. Нам нужно поднять крышу.

— Мне придется сбавить скорость, чтобы сделать это, — сказала Моника. — Ты хочешь этого?

— Хорошая мысль. Я не против промокнуть, если и ты так думаешь.

— О, я зато против, сексуальные штанишки. Думаешь, всё это дается так легко? — Она указала, ну, на всю себя.

— Сексуальные штанишки? — произнесла Клер, задыхаясь от внезапного и неуместного смеха, потому что она прекрасно знала, какое выражение будет на лице Шейна, даже не оборачиваясь. — У тебя вообще есть хоть какой-нибудь инстинкт самосохранения?

Моника улыбнулась одной из тех жестоких и злых улыбок, которые всегда предвещали беду. — Что ты думаешь? — практически промурлыкала она, и перекинула свои длинные волосы за спину, и они начали развиваться как флаг на ветру. — Я все еще жива. И я все еще невероятна. По сравнению с другими в этой машине, — её улыбка погасла и она переключила скорость передачи. — Компания.

Кабриолет резко повернул, взвизгнули шины, и впереди Клер увидела огни патрульной машины. Они блокировали улицы и, наверное, каждый подъезд к Площади Основателя.

— Смотрите, я внесла свою лепту, но я не смогу провести вас через контрольно-пропускной пункт, — сказала Моника и остановила кабриолет с тихим грохотом.

— Попробуй другую дорогу.

— Не будьте идиотами… они все заблокировали. Если вы хотите пройти, то должны сделать это незаметно, и поверьте мне, моя блестящая красная четырехколесная малышка может сделать многое, но она не является незаметной.

Это было правдой, и Моника совершенно не была чуткой. Клер неохотно кивнула. Моника подъехала к обочине, и они втроем отстегнулись и вышли из машины.

— Вот, — сказала Моника и наклонилась к своему водительскому сидению. Она вытащила какую-то дизайнерскую сумку — Клер понятия не имела как отличить одну от другой — и, открыв ее, вытащила…

…Пистолет. Не автоматический, подобной тому, который был у Шейна в её спальне… Это был классический револьвер.

В течении дикой секунды Клер думала, что Моника может выстрелить в неё. Она не сделала это, что действительно удивило её. Было ленивое, жестокое удовольствие в глазах Моники, когда она держала оружие, и одна бровь поднялась…

… И затем она развернула его и протянула торцом к Клер.

Шейн перехватил его, нахмурился и спросил, — Хорошо, а почему ты носишь с собой тридцать восьмой калибр?

— Это Техас, — сказала Моника. — У меня есть права. Ах, и проверьте пули. — Она нажала кнопку на панели тонким, идеально ухоженным пальцем и проверила свои распушенные волосы, поскольку черная верхняя часть начала подниматься. — Чао, лузеры.

Она развернулась на 180 градусов и нажала на газ.

Шейн раскрыл цилиндр пистолета и свистнул. — Хорошо, это интересно… полная обойма, заполненная серебром. Вся сила, и ни одной проблемы. У моего отца была пара таких.

— Они сработают? — спросила Ева.

Он щелкнул цилиндром, вставив его обратно, и убрал пистолет в карман пальто. — Да, черт возьми, они сработают. Но вы должны знать, что они убьют любого, в кого выстрелить, человека или вампира.

— Это убьет те… штуки? — спросила Ева.

— Это только догадка, но, вероятно, нет. Калибр — тридцать восемь, а это означает более низкую скорость вращения, но достаточную, чтобы пробить насквозь один из этих… кожаных мешков, не задерживаясь внутри. Однако, я не уверен, насколько большой ущерб им это нанесет. Твой нож подойдет лучше. И твоя шпага. — Он похлопал себя по карману. — Но если какому-нибудь вампиру захочется нас остановить, это будет очень хорошим сдерживающим средством.

Она кивнула, и схватила ремень сумки с оборудованием. — Тогда пойдемте.

— Подожди, — сказала Клер. — Нам нужен план. Мы не можем пойти прямо в руки полицейских со словами «Привет, пропусти нас, пожалуйста. Мы хорошо вооружены и отчаянны!»

— Почему нет? — Клер действительно не нравился блеск в глазах Евы или её язык тела. — Амелия не против бросить Майкла и убежать. Она оставит его умирать, верно? Ну, возможно нужно напомнить ей о том, что это плохая идея, и я буду счастлива быть её призывом к действию.

— Сделай глубокий вдох, Ева. Давай поступим умнее, хорошо? Между нами и Амелией стоит целая гора мышц, и некоторые из них принадлежат человеческим полицейским, которые не знают, что происходит. Мы должны найти способ, не предполагающий нанесение тяжких телесных повреждений.

— Хорошо, — сказала Ева. — Мы задействуем твой план. Для начала. — Она посмотрела на Шейна, и получила маленький, непреклонный кивок от него. — Затем мы сделаем это по-своему. По Морганвильски.

Возможно, ее уши теперь стали сверхчувствительными — либо благодаря переливанию крови Мирнина, либо угнездившемуся страху от пронзительной, соблазнительной музыки, но Клер что-то услышала в отдалении. Рокот. Походило на целую кучу автомобилей или грузовиков, и они приближались.

А еще голоса. Крики.

Она повернулась, пытаясь найти направление, и поняла, что они доносятся из-за угла, куда уехала Моника.

Это была не Моника.

За углом они обнаружили рычащую стену пикапов, легковых автомобилей, фургонов для доставки… всевозможные транспортные средства. А за ними — толпа людей, может быть, порядка сотни или около того.

— Ох, — сказал Шейн, — может нам следует…?

Взгляд Клер остановился на человеке, стоящем в кузове одного из пикапов. Он был повернут к полицейским. Ей понадобилась секунда, но она узнала его — человека из магазина камер, тот самый с татуировкой кола.

— Дерьмо, — произнес Шейн. — Капитан Очевидность.

— Что? Капитан Очевидность мертв! — воскликнула Ева.

— Да здравствует Капитан Очевидность. Он — замена. Он один из тех, кого выбрали люди.

— Татуировки, — вставила Клер. — Символ сопротивления. Он возглавляет нападение.

— Да. Не знаю, подходящее ли время, но он решил пойти на это, — сказал Шейн. — Как я сказал, может быть, нам следует отступить, Клер… Клер!

Он попытался схватить ее, но у нее все еще сохранились кое-какие остатки вампирской скорости, которых оказалось достаточно, чтобы спрыгнуть с тротуара, под углом пробежать до грузовиков и запрыгнуть в кузов одного из них, в котором стоял Капитан Очевидность. Шейн бежал за ней, как и Ева, но ее внимание было приковано к человеку в грузовике, который повернулся к ней, словно намеревался сбросить ее обратно.

Она подняла руки вверх, ладонями наружу и произнесла, — Подожди. Я просто хочу поговорить.

Капитан Очевидность, новый лидер человеческого сопротивления Морганвилля, рассмеялся. В его руке был нож. Он держал его в стороне, но в свете уличных фонарей она заметила блеснувшее лезвие. — Маленькая зверушка Амелии хочет поговорить? Ты думаешь, мы настолько тупые?

— Я знаю, что вы не поверите мне, но поверьте этому: сейчас не самое подходящее время для сопротивления. Даже если вы победите, вы проиграете. Вы не устроите революцию. Вы не захватите город. Вы не выживите!

— Я готов умереть за свободу людей, — сказал он. — А ты? — Он поднял нож. Его взгляд был слегка безумным, но очень серьезным.

— Вы знаете, что ждет там? — спросила Клер, и указала на окраину города. На разворачивающийся кошмар. — Это хуже, чем Амелия. Намного хуже. Я видела это.

— Если вампиры этого боятся, то я только «за», — сказал он.

— Это происходит и с людьми, — сказала Клер. — И вы должны помочь им, а не тратить свое время попусту. Если вы хотите бороться, боритесь с тем, что действительно уничтожит этот город. — Она снова указала. — Это там, в Городском бассейне Морганвилля. Запаситесь затычками для ушей и оружием с серебром, и если услышите музыку, не сдавайтесь. Вы погибнете, если сдадитесь.

— Что, черт возьми, ты хочешь мне внушить, малыш? Ты действительно думаешь, что я в это поверю?

Она покачала головой. — Вы зря здесь тратите свое время. Вы добьетесь лишь того, что ваши люди пострадают, ни за что. Повернитесь. Если вы хотите сражаться, бассейн — вот то место, где вы это найдете!

Он молчал, нахмурившись, и на секунду она подумала, что, возможно, он ей поверил… и потом он сказал, — Убирайся отсюда или пострадаешь. Тебе выбирать.

Он не станет слушать, только не ее. Что бы она ни сказала. Она отступила к открытому бортику грузовика и спрыгнула вниз, когда он приблизился к ней с таким выражением, словно очень хотел воткнуть этот нож в нее.

Шейн поймал ее, схватил за руку и потащил куда-то в сторону, прежде чем кричащая толпа пронеслась мимо них. — Ну, — сказал он, — думаю, мы определились, какой дорогой нам пойти. Мы только подождем, пока они расчистят ее своими кулаками, и, поверь мне, эти люди не настолько выносливые, иначе они занимались бы со мной в спортзале. Я сомневаюсь, что бабуля Кент нанесет такой уж большой урон. — Он указал на седовласую, сгорбленную даму в шали, несущую в руках нечто напоминающее садовый инструмент. — Это всё равно, что Садовник против Зомби, и, достаточно странно, что я болею не на зомби.

Ева сошла с тротуара и присоединилась к ним, поднимая тяжелую сумку. — Давайте пойдем, — сказала она, — Достаточно разговоров.

И такие слова, произнесенные Евой, были знаком того, насколько всё стало серьезно.

Толпа напала на полицейский кордон, и это — как предположил Шейн — было совершенно не похоже на сражение. Полицейские стреляли по двигателям грузовиков, выводя их из строя, а когда толпа карабкалась по ним, их встретили с не смертельными Тэзерами и какими-то другими пистолетами. Казалось, это причиняло им боль, но Клер не останавливалась, чтобы посмотреть, потому что Шейн повел их к слабому месту в полицейском заграждении, и, встав на колени, они проползли под одним из вездеходов, выходя с другой стороны оцепления.

Затем это уже был вопрос их бега до городской площади.

Избегать вампиров было легко, поскольку им не попался ни один. На пустынных улицах не было никого. Когда они перебрались по закрытой кованой ограде на милостивый тротуар Площади Основателя, их постигла та же участь. Все магазины на площади были закрыты, а ставни на окнах опущены. Даже уличные фонари, казалось, горели слабее, словно был включен энергосберегающий режим.

В большом главном здании свет по-прежнему горел, освещая его гигантские мраморные колонны и широкие ступени, и они направились туда.

— Ладно, — сказала Клер, когда они остановились в тени деревьев, глядя на них. — Позвольте мне говорить, пожалуйста. И постарайся не затевать никаких драк, если только не придется.

— Кто, я? — произнес Шейн с горькой усмешкой. — Я любовник, а не боец.

— Я не думаю, что эти два определения взаимоисключающие, до тех пор пока ты в этом заинтересован, — сказала Клер. — Обещаешь?

— Обещаю не избивать тех, кого избивать не нужно, — сказал Шейн. — И это лучшее, что ты сможешь от меня добиться сегодня. Это был достаточно тяжелый день.

Ева спокойно произнесла, — Если кто-нибудь скажет мне, что мы не вызволим Майкла из этого, тогда я изобью их. Я серьезно.

— Я знаю, — сказала Клер. — И я не хочу удерживать тебя, но чем меньше мы высовываемся, тем лучше. Нервы Амелии сильно натянуты прямо сейчас. Давайте не будем давить слишком сильно. Она нужна нам.

— Нужна вам для чего? — раздался холодный, тихий голос позади них.

Клер резко развернулась, как и ее друзья, и там, стоя в тени, не дальше пяти футов от них, была Амелия.

Она не была в сопровождении своей обычной свиты охранников или прихлебателей; на ней даже не было одного из ее обычных бледных ретро-костюмов. Она была одета в пару простых синих джинсов и черную рубашку, а ее мягкие золотистые волосы были распущены и стянуты на затылке в «конский хвост».

Она выглядела даже моложе чем Клер.

— Вы искали меня, — сказала Амелия. — Мои поздравления вашей предприимчивости — вы нашли меня.

— Что вы здесь делаете? — выпалила Клер: она не ожидала этого и не была готова. Шейн был занят поиском вампиров в темноте: Амелия, в большинстве своем, никуда не ходила без какой-либо самозащиты, и это было… просто странно.

В любом случае, Амелия ее даже не слушала. Она смотрела куда-то вдаль. — Ты слышишь это? — тихо спросила она. — Пение. Так всегда, они поют для нас. — Шейн и Клер обменялись взглядами, и он молча протянул свои беруши Амелии. Она снова сосредоточилась и улыбнулась. Улыбка вышла горькой и печальной. — Это не только не гигиенично, но и бесполезно, но я благодарю тебя за этот жест. Мы не можем противостоять зову, как только он становится достаточно громким. Я видела вампиров проткнувших свои барабанные перепонки в попытке борьбы с ним, но звук — это только часть. Другая часть поет внутри нас, и мы не можем разорвать это притяжение так легко.

— Амелия… мы нашли их. Мы знаем, где они. Где их держат после похищения. — Клер ожидала, что это вызовет… ну, что-нибудь.

Какой-то намек на реальный интерес.

Но Амелия лишь снова устремила взгляд вдаль, с этим спокойным, нейтральным выражением на лице. — Мы всегда можем найти их, Клер. Это не проблема. Когда их численность достаточно велика, они поют и призывают нас. Это всегда начинается медленно, с одним или двумя, но они растут в количестве по мере их питания. Скоро, их зов будет настолько сильным, что никто не сможет устоять, если они останутся здесь. Даже люди. Они предпочитают нас, потому что мы намного старше, но люди также являются пищей для них.

— Так вот оно что? — сказал Шейн и шагнул вперед. Внимание Амелии резко переместилось на него, хотя она и не пошевелилась. — Вы просто сдаетесь? Позволяете им захватить этот город? Всех нас? Что насчет Майкла? А насчет Оливера и других? Вы просто… уходите?

— Нет, — сказала она. — Нет, я бегу, мальчик, и если у тебя есть мозги в твоей тупой голове, ты тоже убежишь. Останешься здесь, и они схватят тебя. Я сражалась с драугами раньше. Вампиры сражались с ними на протяжении веков, и проигрывали, каждый раз проигрывали, когда драуги распространялись как болезнь. Они живут в морях, реках, ручьях, озерах. Почему вы думаете, мы переехали сюда, где у них так мало шансов выжить? — Над головой, в густых облаках раздался раскат грома, и Амелия посмотрела наверх и засмеялась. Это прозвучало дико и неконтролируемо. — Но теперь они приспособились и нашли свой способ передвижения. Они пришли с дождем. И куда мы теперь сможем пойти, так чтобы дождь не нашел нас?

Ева сказала, — Если они повсюду, почему они не охотятся на людей? Почему мы не слышали о них?

— Вы слышали, в историях о русалках и сиренах, заманивающих неосторожных и топящих их, — сказала Амелия. Она подошла к ближайшему дереву и прижалась к нему спиной. — Но человеческая кровь не может в должной мере их поддерживать. Когда их настоящая жертва исчезает, драуги вымирают, вы видите, за исключением одного, самого главного, который отправится на поиски. Как только он найдет вампиров в процессе охоты, он начнет создавать себе подобных. Они нуждаются в воде для размножения, но ее легко найти. Даже здесь, в засушливом месте. — Она села, подтянув колени поближе к груди, и прижалась спиной к крепкой, толстой коре. — Живые существа нуждаются в воде. Мы охотимся на живых. А драуги, в свою очередь, охотятся на нас, слишком хорошо. — Она замолчала, наблюдая за ними теми холодными серыми глазами, все еще бледными, даже в тусклом свете. — Вы думаете, я — трус.

— Я думаю, если что-то любишь, надо бороться за это, — сказал Шейн. — Это всегда было моей теории, так или иначе.

— И ты думаешь, я люблю Морганвилль.

— Вы потратили на него уйму времени, — сказала Клер. — И вы переживаете. Я знаю, вы беспокоитесь не только о вампирах, но и о людях. — Она сделала глубокий вдох и рискнула. — И вы беспокоитесь об Оливере.

Эти холодные глаза слегка сузились. — С чего бы вдруг? Он был занозой для меня на протяжении нескольких столетий, неумолимо критикуя всё, что я здесь делаю.

Клер пожала плечами. — Я никогда не говорила, что в этом есть смысл. Но вы переживаете. Я видела его, Амелия. Я видела его внизу, под водой. Я видела Майкла… — Ее голос дрогнул, и ей пришлось остановиться, поскольку воспоминание было слишком ужасным, слишком личным. — Мне удалось попасть в это место, так что я могу вернуться и сказать вам, что они все еще живы. Что их еще можно спасти.

— Ты слишком высокого обо мне мнения. — Основатель Морганвилля внезапно встала, как это делают вампиры. — Вы можете уничтожить драугов довольно просто — они недостаточно сильны сами по себе, пока не захватили ваш разум. Но вы никогда не сможете победить их главаря. Он пережил больше, чем может вместить память вампира. И он всегда, всегда возвращается. Что вы хотите от меня? Все оставшиеся в мире вампиры находятся в опасности! Должна ли я рисковать ими, чтобы спасти нескольких?

— Да, — сказал Шейн. — Потому что так обычно и бывает. Спасают тех людей, которых любят, чего бы это ни стоило. И если это не удается… — В момент его заминки, Клер поняла, что он думал о своей маме, сестре и отце. — Если это не удается, вы никогда не простите себе. Вы сами сказали — драуги каждый раз возвращаются. Так, когда вы собираетесь всё бросить и остановиться?

— Когда смогу победить, — сказала Амелия. — Только это произойдет не здесь и не сейчас. Умный полководец знает, когда лучше избежать битвы, а когда ее развязать.

Клер смотрела на нее долго и пристально, затем сказала, — Тогда ладно. Я думала, вы печетесь о спасении людей, но это не так. Вы слабы. И вы уже проиграли. Нет смысла избегать сражения, потому что оно уже проиграно. — Она повернулась спиной к Амелии и ударила Шейна и Еву по плечам. — Пошли. Это пустая трата времени. По крайней мере, люди рвутся в бой. Пойдем, поговорим с Капитаном Очевидность. — Она оглянулась на Амелию, которая совершенно не двигалась. Это была последняя попытка, и, похоже, она не очень-то удалась, но Клер все еще была расстроена, что ей не удалось ничего добиться.

Амелия действительно не собиралась делать ничего, чтобы это предотвратить.

Они втроем отошли примерно на десять шагов, прежде чем Амелия произнесла своим спокойным, смирившимся голосом, — Может, это время настало. Может, сейчас уже нет смысла бежать. Только некоторые из нас справятся, а мир… мир теперь гораздо сложнее. Люди стали сильнее. Мы окружены врагами. Может, наконец, настало время бороться.

Облегчение было настолько сильным, что Клер чуть не споткнулась. Она совладала с собой и медленно обернулась. Амелия снова была на ногах, держа руки за спиной. Не совсем «Решительная позиция», свойственная Амелии, но, по крайней мере, она… не сидела без дела.

— Вы сказали, что драуги питаются теми, кого они похищают. Это только мое предположение, но это не похоже на обычных вампиров, верно? Они не превращают своих жертв в себе подобных? — Пожалуйста, скажите мне, что Майкл не станет одним из этих… существ.

— Биология драугов, если твои познания распространяются так далеко, устроена иначе, — сказала Амелия. — Они вытягивают кровь и жизнь из своих жертв, что и стимулирует их размножение, которое больше сродни бактериям, нежели нашему роду. Глава драугов разделяет себя на две части, потом они самостоятельно проделывают то же самое, получив достаточно пищи.

— А те, что в бассейне? — спросил Шейн. — Они не мертвы, правильно?

— Нет. Драуги предпочитают свою добычу в живом состоянии. Вода затягивает нас, выкачивает из нас силы, и это их крепость. Они будут кормиться от пойманных вампиров несколько недель, если не месяцев, прежде чем избавятся от них. Люди так долго не продержатся. — Она замолчала на мгновение, затем спросила, — Скольких вы увидели в том месте?

— Вампиров? Около двадцати в бассейне, — сказал Шейн. — И несколько людей, но… я не думаю, что они были живы.

— От двадцати вампиров он способен породить, по крайней мере, сто своих.

— Ну, если это поможет, мы убили… — Ева быстро пошепталась с Шейном, и потом сказала, — Около десяти?

— Для начала неплохо, но вряд ли достаточно. — Неожиданно Амелия улыбнулась и слегка повернула голову направо. — Теперь ты можешь выйти, если можешь добавить что-то полезное.

Клер понятия не имела, что какой-то другой вампир наблюдает за ними, пока Мирнин не пошевелился: он полностью слился с тенью, что в действительности было странно, поскольку на нем была гавайская рубашка с изображением серферов, пара рваных джинсов и шлепанцы.

И солнцезащитные очки. Блестящие широкие очки.

— Ты описала проблему достаточно точно, — сказал Мирнин.

— И ты принес то что я просила?

— Я сумасшедший, а не забывчивый, — Мирнин снял очки и нацепил их себе на макушку. — Я думал, ты уехала.

— Мне кажется, я еще не совсем готова, — ответила Амелия. Она смотрела на него очень странно. — Что, скажи на милость, на тебе надето?

— Я подумал, что могу пойти в бассейн, — сказал он. — И я подумал, что хотелось бы надеть что-нибудь подходящее. А что это надето на тебе?

— Вы знали, — сказала Клер. — Вы всё знали о бассейне.

— Я подозревал, — сказал Мирнин. — Я измерил интенсивность их пения и определил наиболее вероятный источник воды, который они могли бы использовать как свой центр. Хорошо получить подтверждение перед активными действиями.

— Ты, — сказала Амелия. — Ты собирался пойти. Один.

— Я спросил бы тебя, перед этим, — сказал Мирнин. — Но хватит с меня побегов, Амелия. И я очень люблю свою лабораторию. Я не готов ее оставить. Кроме того, Боб все еще в его аквариуме. Я не могу просто так его бросить.

— Ты собираешься сражаться с ними. — Казалось, у Амелии в голове не укладывалась такая мысль. — Ты.

Он пожал плечами. — Это было бы самым логичным из всех возможным поступков: отняв у них продовольствие, мы остановим их репродуктивный цикл. Это остановит их, а нам необходимо их остановить. Он становится слишком сильным, слишком быстрым для нас, чтобы мы смогли провести безопасную эвакуацию. Это и расставило всё на свои места.

— Ты пристыдил меня, — тихо произнесла Амелия.

Мирнин поклонился ей, совсем чуть-чуть. — Я всегда к твоим услугам, сударыня. Но иногда, я думаю, что ты ценишь наши жизни слишком высоко. Пришла пора меняться. Я думаю, ты это уже заметила.

— Мирнин… Амелия сказала, что вы не можете сопротивляться зову драугов, — сказала Клер. — Как вы планируете приблизиться к ним?

Мирнин потянулся назад в тень и вытащил рюкзак. Клер подумала, что он казался очень знакомым, как… — Подождите! — выпалила она. — Это что, мой?

— Не волнуйся, твои книги я сначала вынул, — сказал Мирнин. — Эти рюкзачные штуки оказывается очень удобные.

— Рюкзаки.

Он пожал плечами. — В любом случае. — Он улыбнулся ей с неподдельной теплотой и сказал, — Я очень рад, что с тобой все в порядке, Клер.

— Да, — холодно сказал Шейн. — Спасибо, что помог нам вернуть ее обратно. Что в рюкзаке?

Мирнин достал устройство, маленькое, но, судя по тому, как он держал его, тяжелое. Он повернул выключатель, и Клер услышала возрастающий в ночном воздухе вой. — Ой, не та настройка, — сказал он, и быстро крутанул диск. — Вот.

Амелия резко и глубоко вздохнула и закрылаглаза. — Ох, — пробормотала она. — Ох, так лучше. Намного лучше. Ты уверен, что это сработает, когда мы приблизимся?

— Сработает, — сказал Мирнин, — и, честно говоря, ты обижаешь меня, спрашивая подобные вещи, Амелия. Разве я когда-нибудь… — Он задумался о том, что лучше не задавать этот вопрос, заметила Клер. — Ну. В любом случае, он будет работать. Даю слово.

— Свою жизнь, — поправила она его. — Слова не защитят нас. Устройство должно защитить, любой ценой.

— Хм… что это? — спросила Ева.

— Благословенная тишина, — сказала Амелия.

— Шумоподавление, — одновременно с ней сказал Мирнин. — Блокирует их зов.

— Потрясающе, — сказала Клер. — Оружие?

В ответ, Мирнин достал пару черных кожаных перчаток, надел их и бросил вторую пару Амелии. Она нахмурилась, глядя на них, затем нацепила их. Он кинул ей… — Дробовик? — спросила Клер. — Ладно, я не уверена, что это в действительности…

— Это обрез, моя дорогая, заряженный серебряными шариками, — сказал Мирнин, — и у меня ушла большая часть дня на добывание необходимых материалов, их отливку и загрузку патронов. Лучше всего работает с расстояния, по крайней мере, в десять футов. Максимальное поражение. — Он порылся в своем рюкзаке и вытащил черный кожаный ремень с петлями. Каждая петелька удерживала красный патрон для обреза. Он бросил его Амелии, она опустила ружье и низко закрепила его на бедрах. Мирнин перекинул свой ремень через плечо, достал еще один обрез и зарядил его с тревожащим энтузиазмом. — Ну что, отправляемся на охоту?

Шейн легонько толкнул Клер локтем и, вздохнув, сказал, — Это реально страшно или только на меня ужас наводит? Потому что, вполне возможно, дело во мне.

— Нет, не так, — прошептала она в ответ. — Боже, мы все погибнем.

— Ну, — сказал Мирнин, словно они произнесли это во всеуслышание, — по крайней мере, мы пойдем все вместе, друзья мои. — Он положил ружье на плечо и отвесил Амелии «только после вас» поклон. — Я также обеспечил нас транспортом. Надеюсь, он вам понравится.

— О, это хорошо, — сказала Ева. — Готова поспорить, что это плот.

— Я в этом не уверен, — сказал Шейн. — Эй, а мы получим клёвые обрезы?

— Нет, — сказала Амелия, и сделала резкий, военный жест. — Держитесь меня. Далеко не отходите.

Глава 18

Амелия

Есть определённая свобода в потере всякой надежды. Каждый больше не связан узами страха или ужаса — вы просто двигаетесь к неизбежному, не думая о последствиях.

Я знала, что мы не избежали бы этого, многому меня научила история. Я видела, как целые кланы вампиров исчезли — разошлись, утонули, истощились. Я видела, как самые сильные и могущественные нашего рода умирали: чем больше вампиров боролись, тем больше драуги роились, пока всё не было потеряно.

Так, почему же я шла прямиком к тому, что было моей погибелью? Пожалуй, только чтобы прекратить бежать от этого. Он следил за мной долго — всю жизнь — как тёмная и длинная тень, и возможно Клер была права с самого начала — возможно, пришло время остановиться и подвести черту, и сдержать это.

Даже если нет никаких шансов на победу.

Я теряла столь многих, о ком заботилась, на протяжении многих лет; потеря была естественным способом существования для такой, как я. Но Морганвилль… Морганвилль был особенным, он был создан не похожим на остальной мир, и я не думаю, что хватило бы сил и мужества, чтобы построить его снова, в другом месте, чтобы вновь увидеть его падение и разрушение.

Я была основателем Морганвилля, и, возможно, хорошо, что я должна закончить свои дни здесь, в конце концов.

— Налево, — сказала Клер. Она указала, и я повернула Передвижную станцию для сбора крови в ту сторону. Я думаю, Мирнин сделал правильный выбор, остановившись на большом чёрном автомобиле: в нём было достаточно места для любого, кого можно было спасти, и два больших холодильника, снабжённых человеческой кровью. Если нам, действительно, удалось бы вытащить кого-либо из вампиров из воды, они бы умерли от голода.

Конечно, шансы на любое спасение были удивительно малы, но мы чувствовали себя лучше, будучи готовыми. Не следует идти на верную смерть без надлежащего усилия. Было беспокойство по поводу того, что все эти люди с их короткими жизнями готовы просто так их выбросить, но это можно было сказать о любом солдате во время любой войны.

И мы были на войне. Один из нас неизбежно проиграет.

Я не оценила по достоинству, насколько Морганвилль изменился за несколько прошедших дней. Я провела слишком много времени взаперти в своём офисе, скрываясь от правды. Борьба шла полным ходом между полицией Морганвилля и потрепанной группой человеческих противников, которые удивительно отстаивали их права. Не было никаких открытых магазинов в городе, ни одного. Все были закрыты и заброшены.

Мертвы.

В домах людей всё еще горел свет, и я ожидала, что внутри толпились испуганные семьи, ожидая спасения; скоро настанет утро, и они пойдут на Площадь Основателя, где им пообещают то, чего они всегда хотели.

Свободу.

Я бы не хотела быть там, чтобы видеть их предательство. Я оплакиваю этот факт и необходимость, но по крайней мере, я заплачу за это жизнью. Это было своего рода искуплением, не так ли?

Чем ближе мы подъезжали к старому Бассейну, тем тише становился Морганвилль. Свет в домах всё еще горел, но большинство дверей были открыты — жителей переманили или того хуже. Всё было так, будто эта часть города была мертва и уже давно гнила. Машина Мирнина издавала устойчивое, низкоуровневое гудение, которое было невыносимо своей монотонностью, но оно блокировало жуткий, соблазнительный призыв драугов.

Пока.

— Вы еще слышите зов? — спросила меня Клер. Она сидела на заднем сиденье, в то время как Мирнин занял пассажирское сиденье справа от меня. — Я не слышу. Он всё еще доносится?

— О, да, — сказала я. Звук по-прежнему доносился, прорываясь сквозь помехи, случайные вопли и шепот, но недостаточный, чтобы завладеть нами. Но я напомнила себе, что мы всё еще не столкнулись лицом к лицу с драугами или с самим Магнусом. Всё стало бы гораздо опаснее. — Если начнешь слышать, незамедлительно скажи мне.

— У нас есть это. — Клер подняла руку с парой синих берушей. — Раньше они работали.

— Возможно, но не сейчас, — сказал Мирнин. — Призыв драугов становится сильнее и громче, когда они растут, а я могу заверить вас, что это именно так. Я полагаю, у вас в сумке есть серебряное оружие?

— Да, — сказал Шейн. Он расстегнул молнию и бросил фехтовальную шпагу Еве, которая поймала её в воздухе в стиле того, кто смотрел слишком много фильмов про героев. Он достал бутылки и положил их в карманы, протянул несколько Клер, и, наконец, вытащил серебряные колья. — Арбалеты не сработают, слишком много силы. Они проходят сквозь них, так? Недостаточно повреждения.

— Верно, — сказала я. — Их вещество обманчиво мягкое, и всё, что движется с большой скоростью, если она не распространяется, только замедлит их. Чтобы остановить драуга, вы должны порезать или ударить их серебром, которое должно оставаться на месте в течение по крайней мере нескольких секунд, чтобы подействовать. Они разрушаться и сбегут в жидком виде, чтобы избежать его. Но не прикасайтесь к ним даже тогда. В жидкой форме у них также имеются крошечные иглы, которые могут пронзить кожу.

То, что я не говорила, и не могла, это то, что вампиры в бассейне не были погружены в воду — или не полностью были в ней. Драуг вошёл в воду и рассеялся, чтобы питаться, а затем появится снова. Бассейн кишел существами, невидимыми и смертоносными.

И было мало чего, что могло бы остановить их, не убивая при этом вампиров, которых мы так стремились спасти. Вампир и драуг имели общие корни, в давние туманные времена. Мы пошли разными путями, но всё еще имели некоторые слабые места. Если бы в бассейне не было вампиров, мы могли бы отравить воду серебром, тогда, по крайней мере, мы выманили бы их на сушу, где у нас было бы преимущество.

Но всё было гораздо хуже.

— Как мы собираемся вытащить их? — спросила Клер. — Они привязаны ко дну или что-то в этом роде.

— Кто-то должен будет нырнуть и освободить их, — сказала я.

— Полагаю это я, — сказал Шейн, наклоняясь вперед. — Поверните направо тут. Мы почти на месте.

— Почему ты? — спросила Клер, нахмурившись. — Я могла бы…

— Команда по плаванию в средней школе, — сказал Шейн. — Нырять я тоже могу. И могу продержаться под водой дольше, чем ты.

— Почему вы не можете сделать этого? — спросила меня Ева. — Вампирам не нужно дышать.

— Там в воде драуг. Вампир, который нырнёт… скорее всего, не выйдет без посторонней помощи.

— Видишь? — сказал Шейн. — Моя работа. Вы, ребята, просто сдерживайте их.

Всё было не настолько просто, но его принцип был правильным, не было причин быть пессимистом сейчас. Мы были заинтересованны.

Свобода в отказе от надежды, действительно.

Один светофор всё еще работал, и я припарковала передвижную станцию как можно ближе к тротуару. Свет не имел особого значения для меня или Мирнина, но для наших человеческих друзей было лучше, если бы мы могли выйти в этом месте. Я заглушила двигатель. Даже с постоянным жужжащим звуком генератора Мирнина, призыв драугов витал вокруг, притягивая меня как слабая шепчущая тень. Я могла сопротивляться, но это озаряло мир вокруг меня отчаянием.

— Мирнин и я пойдём первыми, — сказала я. — Мы будем расчищать путь и охранять его для вас. Ева и Клер, вы будете прикрывать от любого, кто попытается напасть. Шейн, когда мы расчистим путь к бассейну, ты нырнешь и начнёшь освобождать пленников. Тебе нужно будет вытащить их из воды, по одному зараз. Стольких, скольких сможешь. — Я колебалась, но затем сказала. — Ты будешь чувствовать жжение. Это быстро ослабит тебя. Будь осторожен.

Шейн подождал еще секунду, затем кивнул. Я не могла понять выражение его лица, но почувствовала всплеск адреналина, исходящий от него. Страх. Вполне нормальная реакция, но он понятия не имел, с чем мы столкнёмся лицом к лицу. Пока нет.

— Подождите, — сказала Клер. — Может, мы должны…

Шейн взял её руку и их взгляды встретились. Он улыбнулся ей, и, будь у меня сердце, оно разбилось бы. — Слишком поздно для этого, красавица, — сказал он и поцеловал её пальцы. — Мы договорились, не так ли? Время покончить со всем этим. Это единственный способ, который мы можем использовать.

Он был прав. Я бы не увезла людей из Морганвилля, даже Клер, если дело дойдёт до этого. Они бы все остались, и они бы все…

Были свободны.

Я не могла, даже теперь, столкнуться с ужасной действительностью этого предательства.

Вместо этого я открыла дверь, взяла ружье и сказала: — Идем.

У Мирнина пропал любой намёк на безумие, что было благословением: он двигался с грацией и скоростью, как и все вампиры, мы общались небольшими жестами и взглядами, когда увидели трещины в нескольких шагах от двери здания. Я помнила, когда оно было построено, казалось совсем недавно я стояла на этих ступенях с тогдашним мэром, в тени чёрного зонта и от скуки царственно махала толпе зевак. Это был последний раз, когда я появилась на человеческой публике, потому что один из них попытался бросить в меня раствором серебра. Мой телохранитель был тяжело ранен из-за этого покушения.

Я вспомнила, что было внутри этого места.

Там не было ничего, кроме моих воспоминаний.

Руины приёмной захватывали дух: ковры были свёрнуты и покрыты плесенью, стены были также покрыты толстым ее слоем. Краска облупилась на провисшем потолке, но я всё еще могла видеть прекрасный арт-деко дизайн ниже, как кривые кости гнилого тела.

Ни один драуг не попался нам на пути.

Узкий коридор впереди был слишком тесен, чтобы мы с Мирнином могли пройти вместе, поэтому я едва заметным жестом остановила его и рванула вперед, в ожидающий нас кошмар.

На первый взгляд, мне показалось, что в помещении был лишь один драуг — нам не удавалось четко их разглядеть, даже сконцентрировавшись непосредственно на них.

Но Магнус хотел, чтобы я увидела его. Он желал показать мне свою маску, а за ней — его истинную сущность. Маска — это лишь жалкая резиновая карикатура на человека, совершенно безликая, скрывающая за собой мрак и гниль, с нечеткой формой и такой же мимикой, что и у нас.

— Амелия, — сказал он. В отличие от призыва драуга, это было произнесено человеческим голосом, тем, что прорвался через устройство Мирнина. — Какой сюрприз. Я думал, ты хочешь сбежать. Ты всегда так поступаешь.

— Я счастлива удивить тебя, — сказала я и навела свой обрез на его грудь. Он был слишком далеко, чтобы из этого был какой-нибудь эффект, и он знал это. Он улыбнулся, растягивая фальшивые резиновый человеческие губы, пока не сверкнули его зубы.

Я почувствовала появление других драугов до того, как увидела их. Они вышли из покрытых плесенью стен, разливаясь по дну бассейна и обретая форму. Они были повсюду, окружив нас. Я бросила молниеносный взгляд на Мирнина, стоявшего слегка позади меня справа. Он тоже был окружен.

— Ну, — сказал Мирнин легкомысленным и странно счастливым голосом, — полагаю, настало время для полевых испытаний.

Он прицелился в стену смыкающихся вокруг него драугов и выстрелил.

Я резко повернула свой и выстрелила в тот же миг, посылая разрушительный спрей серебряных шариков в них. Трение о воздух размягчило металл и распределило его, добавляя хаоса, и с одного выстрела три драуга вскрикнули и разлетелись жидкими брызгами, утекающими по потрескавшейся плитке в сверкающий голубой бассейн.

Я передернула затвор и выстрелила, в такт с выстрелами Мирнина. Уши вампиров очень чувствительны, и шум был болезненно громким, но во мне кипела бурная радость, когда я видела, как наши враги падают. Это было как в старые времена, очень старые времена, когда в битвах меч пел в моей руке, крик поднимался в горле, а мои волосы развевались, словно знамя….

Я услышала всплеск. Шейн нырнул в бассейн. Я зарядила еще одну порцию патронов и выстрелила, рискнув взглянуть в его сторону. Мальчик скользил сквозь воду, направляясь к глубокой части.

Я увидела Оливера, его бледное лицо было повернуто вверх. Глаза были пустыми, как у куклы, и огромными, охваченными мукой.

Я зарычала, снова повернулась к драугу и уничтожила еще одну их группу.

— Я пуст, — сказал Мирнин деловито. — Перезарядка.

Я повернулась, чтобы прикрыть его, и выстрелила в драуга, надвигающегося на него, пока он заряжал новые патроны в обрез, действуя так спокойно и тщательно, словно он был совсем один на линии огня. Я разрядила последний патрон к тому моменту, как он закончил.

И драуг схватил меня сзади.

Я уронила пустой ружье, вытащила серебряный нож из-за пояса и обернулась. Я рубанула по его фальшивой коже, рассекая глубоко.

Драуг рухнул на меня, касаясь своей липкой плотью, а его жидкая сущность заструилась по моей коже, сильно обжигая.

Я поперхнулась, когда эта жидкость попыталась пробраться в нос и горло.

В бассейне, Шейн всплыл на поверхность, разбрызгивая воду и крича от боли. Он тянул вампира к краю. Не Оливера.

Это был Майкл.

Он с глухим ударом вытолкнул тело Майкла на плитку, и я увидела, что лицо Шейна покраснело от крошечных укусов. Он задыхался и скручивался в мучительных спазмах, но, глубоко вздохнув, он снова нырнул.

Я редко восхищалась мужеством людей, но в тот момент, я любила его за его мужество.

Я стряхнула холодную, густую жидкость со своего лица, потом сплюнула неприятный привкус и ударила следующего нападавшего. Позади меня, снова раздался грохот ружья Мирнина. Мне требовалось время на перезарядку, но я не могла остановиться. Майкл лежал у моих ног, уязвимый и дрожащий. Я боролась не столько за свое существование, сколько за его.

Мне стоило догадаться, что Клер ослушается приказов.

Она бросилась ко мне с двумя бутылками в руках — нечто вроде бутылок из-под воды с откупоренной крышечкой. Сжав ее, она направила струю серебра на скопление драугов, и раздавшиеся крики были настолько оглушительными, что я ощутила их притяжение даже сквозь грохот устройства Мирнина. Она опустошила бутылки и бросила их, чтобы подхватить Майкла под руки и оттащить его в сторону коридора.

Я воспользовалась временным затишьем, чтобы поднять свое ружье, перезарядить его быстрыми, уверенными движениями и снова начать стрелять. В комнате стоял зловонный запах ужаса, плесени, пороха и гнилая вонь смерти и драугов, но, несмотря на все трудности, мы все еще были живы.

Шейн вытолкнул следующее обмякшее тело из воды и снова нырнул. Я рискнула взглянуть. Наоми. Моя кровная сестра выглядела опустошенной и была очень близка к своей окончательной гибели.

Она потянулась ко мне, и я увидела отчаянный страх в ее глазах. Я коснулась ее руки, затем зарядила новый патрон и выстрелила.

Драуги всё прибывали. Я почувствовала, как Клер вернулась и потащила Наоми к выходу, почувствовала, как Шейн извлек из воды еще одно тело.

— Уходи отсюда! — кричал Мирнин, но не мне, а молодому человеку, который пробирался к неглубокой части бассейна. Его утягивали вниз, я поняла. Драуг, в своей жидкой форме, обволакивал его тело. Он был слишком слаб сейчас, чтобы бороться.

Он не справится.

— Черт возьми, — сказал Мирнин. Он повернулся ко мне и бросил ружье в мою сторону. Я перехватила его в полете, передернула затвор и одновременно выстрелила в обоих противников, отбрасывая их назад.

Это — Божественное благословение, что нам удалось продержаться так долго, подумала я.

Мирнин прыгнул в бассейн, схватил Шейна за плечи и, подтащив к лестнице, бросил его на плитку. Я увидела, как жидкость, покрывшая кожу Мирнина за время этого короткого погружения, корчится, сгущается и извивается по его телу, стремясь к лицу. Он соскреб большую часть, схватил Шейна и сам потащил его к двери.

Я посмотрела вниз. В бассейне оставалось еще так много ловушек. Так много моих людей, моих подчиненных, и я не могла их спасти. Некоторых я знала и любила. Некоторых не любила. Все было дорого мне, по той или иной причине, хотя бы потому, что в этом мире их было так мало.

Оливер был последним, кого Шейн вытащил из бассейна, и он лежал у моих ног, безвольно и неподвижно.

— Мирнин! — крикнула я. — Возьми Оливера! — Я передернула затвор и выстрелила из обоих ружей снова, в то время как Мирнин нырнул под выстрелы и подхватил Оливер под плечи. — Выведи его отсюда!

Обрез Мирнина был пуст, и не было никакой возможности сейчас перезарядить его. У меня осталось два патрона. Когда Мирнин оттащил Оливера к выходу, я быстро опустошила обойму, бросила оба ружья и повернулась, чтобы убежать.

Магнус оказался на моем пути.

Я схватила нож, но он был быстрее. Его рука сжала мое горло, и пение, пение… он забрался внутрь моего сознания и разорвал на части мой гнев, мою волю, мою душу.

— Только не ты, — сказал он. — Тебе не убежать, Амелия. Не в этот раз.

Он был прав. Выхода не было. Теперь ничего не осталось, кроме тьмы, утопления и отчаяния.

Но у меня кое-что осталось. Всего одна вещь.

Я не могла достать нож, но я могла бы добраться до стеклянного пузырька в кармане. Я раздавила его в руке и высыпала в воду яркую серебряную пыль.

Серебряные блестки распространялись, и в местах соприкосновения, драуги вспыхивали, снова становились видимыми и умирали.

Мои собственные люди тоже умрут, от яда, но, по крайней мере, они упокоятся с миром, и он не сможет использовать их так жестоко.

— Нет! — Магнус отшвырнул меня обратно, но было слишком поздно: это было сделано, и ликвидировать это было невозможно. В том, что я бросила в бассейн, содержалось достаточно серебряного яда, чтобы убить там всё. — Нет!

Он зарычал и прыгнул на меня. Мне удалось вытащить свой нож, но, в конце концов, его клыки погрузились в меня достаточно глубоко, чтобы ввести холодный, черный яд, и я упала.

Я услышала крики и неясный грохот выстрелов дробовика, а затем…

… затем всё исчезло, и моей последней мыслью было одно из странных удовлетворений.

Наконец-то, я перестала бежать.

Слабое утешение, но, тем не менее, приятное.

Глава 19

Клер

Чистый инстинкт повел ее вслед за Майклом, потому что она знала, что Ева поступит так в следующий миг, а Клер всё еще ощущала вялый, или же ослабевающий, поток вампирской крови в своих венах. Она делала ее быстрее и сильнее, и, прямо сейчас, только это помогло ей принять правильное решение. — Стой! — закричала она Еве, и бросила ей серебряный нож, который по-прежнему держала. Ева поймала его и полоснула драуга — Боже, по крайней мере, теперь они знали, как их называть — который медленно вытекал из темноты к ней. Он издал такой чудовищный звук и разрушился в липкую, с толстой кожей лужу.

Клер бросилась в помещение с бассейном.

Это было бы невероятным зрелищем, если бы только она могла остановиться, чтобы оценить его. Она мельком увидела Амелию и Мирнина, стоящих спиной друг к другу и стреляющих из обрезов, сокрушительный грохот которых разрывал драугов на маслянисто черные и серебряные брызги. В действительности, не убивая их, подумала Клер. Она заметила, как липкая жидкость скользит по краям бассейна. Они покормятся сейчас и наберутся сил, чтобы вернуться.

Шейн был в той воде. Увидев, как он снова ныряет туда, ее накрыл приступ тошноты и отчаяния.

Майкл вяло лежал на плитке, с него стекала густая жидкость, которая не была похожа на воду, ну, по крайней мере, не полностью.

Амелия была в беде. Клер не думала — она вытащила сжатые бутылки, что дал ей Шейн, из карманов, открыла крышки, и с криком, вылила серебряное содержимое на атакующих драугов.

Серебро сработало, и, даже при этом, она знала, что Амелия методично и быстро заряжала новые патроны в свой обрез. К тому времени, когда бутылки опустели, Амелия уже передернула затвор и приготовилась к стрельбе.

Клер бросила бутылки и пригнулась, когда Амелия прицелилась и выстрелила у нее над головой. Она схватила Майкла и сразу же ощутила жало драуга на своих руках, но она всё равно потащила, быстро, спасая обе их жизни.

Ева взглянула на нее, когда Клер снова появилась в коридоре. Клер остановилась и подняла Майкла повыше, обхватывая его, и сказала, — Мне необходимо, чтобы ты расчищала нам путь! — Взгляд Евы был устремлен на бледное, осунувшееся лицо Майкла, но она кивнула. Она проткнула своим серебряным мечом драуга, преградившего путь к двери, а потом одолела еще одного, пока Клер вытаскивала Майкла наружу.

Ночной воздух поразил ее своим порывом. Он ошеломляюще отличался от того, что скопился в том здание, и Клер кашляла и задыхалась теперь, пока спускалась с Майклом вниз по лестнице. Ева забежала вперед и распахнула дверь Блодмобиля. Драуг вырвался из-под автомобиля, и она нанесла ему удар, взвизгнув от удивления. Он утек в водосток.

Клер дотащила Майкла до Блодмобиля. — Приведи его в порядок! — сказала она Еве и бросила ей полотенце. — Кровь в холодильнике! Мне нужно вернуться за остальными!

Ева, на этот раз, была молчалива. Она взяла полотенце и принялась вытирать лицо Майкла от толстой, ползучей слизи, которую он стал выплевывать во время неконтролируемого кашля.

Его глаза были яркими, ярко-красными.

Клер погрузилась в темноту. Ее единственной защитой была скорость. Она не могла носить при себе оружие или тащить жертв. К счастью, драуги еще не перегруппировались в фойе — большинство из них были сосредоточены на бассейне, в котором были Амелия и Мирнин. Она проскользнула в большую, открытую комнату со сверкающим голубым бассейном, задыхаясь от запаха, когда Шейн вытаскивал очередное тело. Наоми.

Ее легко было тащить — хрупкая, и, на самом деле, Клер легко ее протащила до Блодмобиля, не встретив ни одного драуга на пути.

Она усадила ее на одно из кресел для сдачи крови и заметила, что Евы и Майкла не было на месте. — Ева?

Она услышала вздох и пошла обратно, к холодильникам.

Ева лежала на полу. Один из холодильников был открыт, а пакет с кровью валялся у ее руки.

А Майкл склонился над ней, питаясь.

— Нет! — закричала Клер. Он взглянул на нее, рыча, и она сделала шаг назад. — Нет, Майкл, остановись! Она пыталась тебе помочь! Остановись! Ты должен остановиться!

Кровь стекала с его губ, и он выглядел таким… диким. Отчаявшимся. Блеск в его глазах был таким ярким, как адский огонь, а Ева, простонав, попыталась перевернуться.

Он посмотрел на нее и прорычал, полностью выдвинув блестящие острые клыки.

— Боже, — прошептала Клер, совершенно не задумываясь. Она бросилась на него, замкнула предплечье под его подбородком и резко дернула.

Этого было предостаточно, чтобы оттащить его от Евы, которая свернувшись, достала пакет с кровью и сунула его в рот Майкла. Он прикусил его, и кровь полилась наружу. Он сглотнул, а затем, посасывая, полностью осушил пакетик. Ева достала очередной пакетик и отдала ему, затем еще один.

Клер заметила, как язык его тела поменялся. Не сразу, а постепенно, как если бы он был чем-то одержим.

Майкл выплюнул пустой пакет с кровью и через пару секунд произнес, — О, Господи, нет…

Это был Майкл. Клер отпустила его, и он попятился, отталкивая себя от Евы, которая прижимала руку к прокушенной шее. Она была бледной и дрожала.

— Ева, — сказал он. — Ева. Нет…

— Все в порядке, — сказала она. Что было ложью. Клер видела вытекающую из-под ее руки кровь, но на это не было времени… его вообще не было. Она схватила аптечку и сунула ее в безвольные руки Майкла.

— Помоги ей! — закричала она на него. Она схватила несколько пакетов с кровью и вернулась к Наоми. Если Майкл сошел с ума, Наоми будет следующей, и им совершенно было не нужно, чтобы она напала на них сзади. Стройная вампирша зарычала на Клер, когда та подошла ближе и бросила ей первый пакет с кровью. Наоми схватила его налету и злобно впиталась в него.

Тьфу.

Подобным образом Клер скормила ей три пакета, а четвертый оставила рядом с ней, затем побежала к двери.

Она дошла до коридора, когда туда вылетел Шейн, двигая со скоростью шара для боулинга, и заскользил прямо к ней. Он насквозь промок и истекал кровью… весь, словно он был в поту. Он вздрогнул и издал несколько ужасных звуков в глубине горла, но затем он вскочил на ноги, схватил ее за руку и они побежали. Она никогда раньше не видела, чтобы он бежал вот так, словно находясь во власти бессмысленного страха, но она это прекрасно понимала.

Они добрались до Блодмобиля, когда Мирнин вышел из здания, стреляя из обреза и волоча Оливера другой рукой. Клер усадила Шейна в кресло и, столкнувшись с Мирнином в дверях, помогла втащить Оливера внутрь. Наоми пришла в себя и теперь была менее безумной, и когда Клер прокричала ей принести кровь, Наоми, шатаясь, добралась до задней части автобуса и вернулась с полными руками.

— Где Амелия? — крикнула Клер Мирнину, который стоял в дверях, все еще отстреливаясь. Он покачал головой. Он выглядел подтянутым и отчаянным, а его глаза светились красным не столько от голода, сколько от страха, подумала она.

Амелия не вышла.

— Мы должны вернуться! — сказала Клер. Обрез Мирнин полностью опустел, он попятился в автобус и захлопнул дверь, когда драуг бросился вперед на них.

— Мы не можем, — сказал он. — У меня кончились патроны. — Его голос дрожал от волнения и казался безжизненным, и он пихнул ее обратно, когда она попыталась протиснуться мимо него. — Нет. Постой.

Магнус стоял в дверях Городского Бассейна. Он держал Амелию, она обмякла, словно кукла.

Магнус поднял ее с тихим триумфом. — Если она нужна тебе, — сказал он, — приди и забери…

Кто-то выстрелил в него. Не Мирнин, потому что у него закончились патроны. Не Амелия, которая беспомощно висела.

Выстрел раздался из мчащегося на высокой скорости пикапа, затем развернувшего с визгом шин на 360 градусов, и Клер узнала его. Мужчины повалили наружу — все вооруженные, отчаянные и являющиеся… людьми.

С Капитаном Очевидность во главе, заряжающим очередной патрон в свой дробовик.

Магнус не упал и даже не закричал, значит стреляли они не серебром, но это, по крайней мере, мешало ему. Он бросил Амелию, и она мягко покатилась вниз по ступенькам в неестественной позе, когда Магнус перевел свои пустые, нечеловеческие глаза на новую угрозу.

И засмеялся.

Мирнин открыл дверь автобуса, бросился, схватил Амелию и запрыгнул обратно, будто перестрелка всё еще продолжалась. — Ну, — сказал он, — кто бы мог подумать, что твои слабоумные друзья в конце концов сгодятся для чего-нибудь. Скажи им, чтобы убирались отсюда, Клер. — Он посмотрел на Амелию и замолчал.

Его глаза за секунду поменяли цвет с красного на черный.

Клер быстро распахнула окно и крикнула мужчинам в грузовике. Они продолжали стрелять. Ну, она попыталась.

— Мирнин? — спросила Клер, задыхаясь от страха.

Он даже не поднял головы. — Поехали, — сказал он. — Вывези нас отсюда. — Это была хорошая идея, поскольку Капитан Очевидность и его друзья закончили разряжать свои дробовики в Магнуса и драугов, и забирались обратно в кузов своего пикапа, двигатель которого ревел. Клер запрыгнула на водительское сиденье, завела Блодмобиль и поехала за пикапом, когда он тронулся с места. Ей было не угнаться за ними, но это было неважно. Пикап мчался к окраине города, а она не намеревалась туда ехать.

Она повернула и направилась к Площади Основателя.

— Она жива? — спросила Клер, когда Мирнин сел рядом на пассажирское сиденье, бережно держа Амелию на руках. Сейчас она казалась такой бледной, словно мраморная статуя. Ее глаза были закрыты.

— Пока, — сказал он. Он оттянул воротник черной рубашки, и Клер увидела две огромные черные дыры в коже, в три или четыре раза больше самого неприятного укуса вампира, что она когда-либо видела. — Нет никакого лекарства против укуса главаря драугов.

На Площади Основателя было тихо. Полицейские снова установили свой кордон, противостояние с разъяренной толпой закончилось, лишь несколько разбитых машин слева свидетельствовали о произошедшем событии.

Всё вокруг имело вид какой-то кошмарной неподвижности. Клер направила Блодмобиль к тротуару и припарковалась. Мирнин молча встал с Амелией на руках.

Оливер преградил ему путь, когда тот повернулся к двери.

Оливер был все еще бледен, его сотрясала дрожь, но, по крайней мере, он не казался безумным: он вытер лишнюю кровь, которую выпил залпом, но кое-где на коже еще остались темно-красные следы. Ничего не говоря, он протянул руки, и Мирнин, поколебавшись, протянул ему Амелию.

Оливер закрыл глаза на мгновение, потом кивнул и вынес ее наружу.

Наоми последовала за ним, ее движения были медленнее, нежели Клер когда-либо замечала у вампиров. Мирнин помог ей спуститься, что выглядело бы галантным, если бы не его наряд, который подошел бы больше какому-нибудь сумасшедшему бродяге, чем рыцарю в доспехах, хоть и запятнанных.

Это относилось почти ко всем вампирам, которых они спасли. Клер встала и пошла по автобусу. Она остановилась, когда добралась до Шейна, который лежал на диване для сдачи крови. Он стер с себя кровь, но ей удалось разглядеть кровоточащие следы укусов на его лице и руках. Выглядел он ужасно, подумала она, и захотелось разрыдаться дикими криками и всхлипами. Кое-как, ей удалось совладать с тобой.

Он сел и протянул руки, и она рухнула прямо ему в объятия. Он поцеловал ее, и, хотя у него все еще был привкус бассейна и всего этого кошмара, она погрузилась в поцелуй, потому что за ним был Шейн, он был жив, он жив.

И она тоже.

Она осознала, что он дрожал, но при этом пытался утешить ее успокаивающими поглаживаниями по спине, нежным прикосновением к ее лицу.

Никто не пытался заговорить.

Майкл пронес Еву мимо них. Ей на шею была наложена толстая повязка, но кровотечение, кажется, прекратилось, и с ней, похоже, все было в порядке. Она обняла его, а ее голова пристроилась на его плече, и Клер показалось, что она никогда не видела такого взгляда, какой был у Майкла на лице — эта сложная смесь жестокости, любви, страха и сожаления.

Он казался почти таким же хрупким, какой была Наоми, но он всё равно держал ее на руках.

— Что мы собираемся делать? — прошептала Клер. — О Боже, Шейн, что мы можем сделать?

Он покачал головой, вздохнул и прижался губами к ее волосам в нежном поцелуе. — Мы победим, — сказал он. — Это наш единственный выбор. Я не знаю как, и я не знаю какой ценой это будет достигнуто. Но мы победим.

— Да. — Голос был хриплым и тихим, но принадлежал он Оливеру. Он стоял в дверях, и Амелия все еще была у него на руках. — Теперь нет никакого выдора. Мы воюем с ними за Морганвилль. За всех нас. — Он посмотрел на Амелию. — И цена будет высокой, мистер Коллинз. Она действительно будет очень высокой. А теперь пошли. Здесь будет не безопасно, да и солнце восходит.

Клер не хотелось вставать, но она именно так и поступила, и помогла Шейну. Оливер смотрел на них мгновение, потом покачал головой.

— Что? — спросил Шейн.

— Я совершенно не понимаю людей, — сказал он. — Почему вы делаете это для нас?

Шейн обменялся взглядом с Клер, и пожал плечами. — Это должно быть сделано, — сказал он. — И вы нужны нам, чтобы остановить Амелию от вытаскивания чеки из бомбы Морганвилля. Она собирается убить нас всех.

Оливер вздохнул. — А с чего ты решил, что я этого не сделаю?

— Потому что ты боец, — сказал Шейн. — Как и я. И теперь ты у руля.

— О, поверь мне, тебе это не понравится, — сказал Оливер с его легким старым кислотным тоном. — Мы даже не начали бороться.

— Хорошо, — ответил Шейн. — Потому что насколько я могу сказать, нам надрали задницы и я устал от этого.

Оливер медленно, странно улыбнулся. — Я тоже, — сказал он. Он повернулся, чтобы уйти и сказал пренебрежительным тоном, — Спасибо.

Он ушел прежде, чем Шейн смог сделать какое-то остроумное замечание. Как, Клер могла сказать, он и собирался поступить.

— Не надо, — предупредила его Клер и приложила палец к его губам. — Просто наслаждайся моментом.

— Хорошо, — сказал он. Он встретился с ней глазами, и в этот момент, она могла видеть абсолютно все в них. Все, что он чувствовал. Весь страх, гнев, ужас и решимость.

И любовь. Так много любви.

— Солнце поднимается, — сказал он. Она моргнула и поняла, что за открытой дверью Передвижной станции появился розовый румянец на горизонте. Новый день.

Возможно последний день.

Он взял ее за руку и повел ее туда, и, несмотря на все, несмотря на тишину и опасность, и все, что она знала, Клер сделала глубокий вдох свежего, чистого воздуха и подумала, Мы победим. Мы должны победить.

И стоя там с восходом солнца, нахлынувшим на них, отгоняя облака, она думала, что возможно, просто может быть, это было возможно.

— Подожди, — сказал Шейн и потянул ее, когда она пошла следом за Майклом, который уже добрался до теней, ниже по тротуару. — Клер.

— Мы не должны здесь оставаться, даже после восхода солнца. Драуги…

Он положил руки по обе стороны от ее лица, посмотрел на нее сверху вниз, и сказал, — Я хочу, чтобы ты поняла кое-что. Я ненавижу это место. Я ненавижу Moрганвиль. Я ненавижу вампиров. Но, клянусь Богом, я буду бороться до последней капли моей крови за Майкла и Еву, и за тебя. Ты понимаешь? Если ты хочешь убежать, если ты хочешь уйти прямо сейчас, я пойду. Но я не хочу уходить без тебя.

— Если мы убежим, что тогда помешает Оливеру убить всех? — спросила она его. — От выполнения того, что сделала бы Амелия?

— Господи, Клер… перестань думать о них. Думай о себе. Только о себе.

— Я так и делаю, — сказала она. — Я не могу столкнуться с трусостью. Не в этот раз.

— Тогда мы останемся, — сказал он. — И когда мы выберемся из этого… и мы выберемся из этого… я хочу, чтобы ты мне пообещала одну вещь.

— Какую?

Он сглотнул, и несколько неуверенно переступил с ноги на ногу, а потом сказал, очень тихо, почти касаясь своими губами ее, — Пообещай мне, что ты станешь моей женой. Не сейчас. Когда-нибудь. Потому что мне нужно знать.

Клер почувствовала трепет внутри, словно птица пыталась взлететь, и прилив тепла, вызвавший головокружение. И что-то еще, что-то хрупкое, как мыльный пузырь, и просто прекрасное. Радость, посреди всего этого ужаса и горя.

— Да, — прошептала она в ответ. — Я обещаю.

И она поцеловала его, и целовала его, и целовала, пока не взошло солнце, заливая Морганвилль последним, сияющим днем.

Оглавление

Введение

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19