Темная сторона Луны [Мартин Сутер] (fb2) читать онлайн

Мартин Сутер Темная сторона Луны

Посвящается Маргрит

1

— Нет вопросов, — приветливо ответил Урс Бланк и тут же представил себе, как он отвешивает пощечину д-ру Флури, — в конце концов, именно для этого я здесь.

Бланк слукавил. Он прибыл не для того, чтобы снова возвращаться к работе над текстами договоров о слиянии потому лишь только, что самый незначительный контрагент захотел еще раз напоследок насладиться своей властью. Не для того он писал докторскую диссертацию, выдержал в Нью-Йорке bar exam^[1] и несколько лет пахал на фирму «Гайгер, фон Берг энд Миндер», пока наконец хозяева не стали указывать его имя на бланке.

Переговоры о слиянии тянулись уже почти три недели. Речь шла о соединении двух цепочек текстильного бизнеса. Было ясно, что «слияние» — это щадящее выражение и за ним стоит покупка предприятия, которым д-р Флури руководил в течение двадцати трех лет, прежде чем назрела эта передача. За несколько недель предполагалось уничтожить все напоминания о фирме «Элеганца». Филиалы — главный козырь д-ра Флури — по настоянию партнеров будут вскоре переименованы в «Шарад». На этот счет у д-ра Флури не осталось иллюзий, как, впрочем, и у остальных участников. Его заботило лишь, как сохранить лицо. И сегодня, в это послеобеденное время, Урс Бланк боролся с искушением отвесить сему лицу оплеуху.

Из конспиративных соображений они заседали в задней комнате ресторана «Лесная тишина», расположенного в городском лесопарке. Это место выбрали по предложению адвоката д-ра Флури. Казалось, что он, к своему немалому удовольствию, воспринимал секретные переговоры как большое приключение и для отвода глаз оделся по-походному. Все остальные пришли в темных деловых костюмах. Однако только костюм Урса Бланка был с лондонской Сэвил-роу. Один тамошний портной хорошо знал индивидуальные особенности своего клиента.

На этот раз подписание договоров сорвалось из-за газетного сообщения. Д-р Флури настоял на том, чтобы его дословный текст вошел неотъемлемой частью в договор. Это было новое и необычное условие, на которое противная сторона согласилась лишь после длительного обсуждения.

Глава делегации «Шарад» Ханс Рудольф Науер вновь выговорил себе право на обдумывание. Из этого Урс Бланк сделал вывод, что он не наделен полномочиями принимать решения. Ходили слухи, будто «полевое казначейство» фирмы «Шарад» пополнялось деньгами теневого участника. Бланк подозревал, что этим теневым участником был Пиус Отт, спекулянт, в последнее время, похоже, сосредоточивший свою активность на текстильном секторе.

Господа достали деловые блокноты и договорились о сроках новой встречи. Проводив их к поджидавшим такси, Урс Бланк решил пройтись пешком до трамвайной остановки.

Небо над оголенными кронами деревьев прояснилось. Между серебристыми стволами буков поблескивала в лучах послеполуденного солнца листва. Урс Бланк размышлял, когда же в последний раз он бродил по лесу. Но так и не вспомнил.

Два месяца назад ему исполнилось сорок пять, и в профессиональных кругах он слыл одним из самых блестящих в стране адвокатов по экономическим вопросам. Американская лицензия позволила ему стать экспертом по передаче и слиянию фирм со швейцарско-американским участием. Под документами нескольких наиболее значительных коммерческих реорганизаций последних лет стояла его подпись. Он много зарабатывал, и, поскольку на трату денег почти не оставалось времени, у него появились кое-какие сбережения. Он сумел достойно выпутаться из брака, к счастью бездетного, и теперь жил с Эвелин Фогт, независимой женщиной, владевшей магазином стильной мебели двадцатых — тридцатых годов.

Урс Бланк достиг большего, о чем смел мечтать, когда лишь начинал изучать право. Однако что-то все же было не так в его жизни, если потребовалась эта конспиративная встреча, чтобы спустя годы он снова мог насладиться прогулкой по лесу.

Он остановился у путевого знака. Надпись на одной стрелке гласила: «Трамвайная остановка „Буковая поляна“ — 15 мин». На другой значилось: «Трамвайная остановка „Верхняя долина“ — 15 мин». Эта последняя указывала на тропинку, едва угадывавшуюся под плотным слоем опавшей листвы. Урс Бланк выбрал ее. Он наслаждался шуршанием листвы, в которой утопали ноги. И тем, что это шуршание производили его собственные туфли. Он приобрел их в Лондоне на Джермин-стрит.

С высоты восьми тысяч метров голые буковые леса казались сухим моховым лишайником, прилепившимся к камню. Но единственный пассажир «лирджета»^[2] задернул шторку. Он дремал, растянувшись в кресле, которое несколькими движениями легко превратилось в кровать.

В последние дни он мало спал. Они вылетели в шесть утра три дня назад. Накануне вечером ему звонили из Эстонии. Там выпал снег. В девять с небольшим самолет приземлился в Таллине. В аэропорту его встретил главный егерь и сразу отвез в округ. В тот же вечер ему показали рысьи следы по первопутку.

Ночь провели в продуваемом насквозь охотничьем домике, керосиновая печка больше смердела, чем давала тепло. Где-то поблизости рыскала волчья стая. И волчий вой то и дело вырывал его из некрепкого сна.

За ночь снега выпало еще больше, и рысий след исчез. Пока они натолкнулись на новый, почта стемнело. Пришлось возвращаться.

Зато следующий день принес удачу. Рысь шла им навстречу. Уже на полпути они наткнулись на свежие следы.

После обеда они ее настигли. Это оказался рослый самец длиной не менее 1,3 метра. Он задрал косулю и как раз расправлялся с добычей. Можно было прицелиться не спеша.

И вот спустя сутки хорошо упакованная рысь покоилась в багажном отделении «лирджета». Ее ожидала холодильная камера препаратора.^[3]

Человек, которому он был этим обязан, только что проснулся. Самолет стал готовиться к посадке. Машину несколько раз подбросило на вихревых потоках. Он подождал, пока самолет выровняется, и направился в туалет. Почистил перед зеркалом зубы специальной шелковой ниткой. Старая привычка, но благодаря ей он не потерял еще ни одного зуба и десны у него были здоровыми и полнокровными.

Для своих шестидесяти трех он выглядел довольно неплохо. Пятьдесят восемь кило — тот же вес, что и при медицинском освидетельствовании, когда он был призывником, идеальный при его изящном сложении и росте в метр шестьдесят один. Пульс в спокойном состоянии — шестьдесят, давление — сто двадцать пять на семьдесят пять. Его блекло-зеленые глаза нуждались в очках только при чтении. Голову все еще густо покрывали седые, коротко подстриженные волосы.

Он вылил на руку немного туалетной воды и ласково похлопал по худому лицу, состроив при этом гримасу, похожую на улыбку.

Возможно, это и была улыбка. Он находился в приподнятом настроении. Хотя это была не первая рысь в его жизни, но мысль о добытом звере вызывала приятное чувство. И даже то, что в Эстонии рыси не охраняются законом, не имело значения.

Вернувшись на свое место, он застал там второго пилота, который складывал кресло-кровать в обычное положение.

— Пока вы спали, звонил Ханс Рудольф Науер. Просил вас перезвонить.

Пассажир снял трубку с аппарата, прикрепленного к стене рядом с креслом, и набрал номер. Он гордился своей способностью запоминать цифры. Номера большинства деловых партнеров он знал наизусть.

— Будьте добры, соедините меня с господином Науером сказал он, когда на другом конце провода отозвались. — Говорит Отт.

Самолет пролетел над небольшим лесом, гравийным карьером и начал заходить на посадку.

Над каждой из шести витрин магазина Эвелин Фогт красовалась надпись из блестящих стальных букв «Collection V.».^[4] Вход охранял сотрудник службы безопасности. Внутри царило настоящее столпотворение. Презентация собрания редких подлинников «Баухауза»,^[5] организованная Эвелин, удалась.

Урс Бланк, лавируя, улыбаясь, отвешивая поклоны и изображая поцелуи, пробирался через толпу посетителей вернисажа. Почти все гости были одеты в черное. Казалось, будто он попал на собрание тайного ордена.

Эвелин стояла около буфета и беседовала с двумя бритыми наголо мужчинами. Про одного можно было сказать, что своей прической он скорее обязан природе. Эвелин представила своих собеседников, констатировав:

— Ты ведь знаком с Никлаусом Хальтером и Люком Хафнером.

Бланк знал и того и другого. Они входили в дальнее окружение сложившейся в стране новой архитектурной школы, которая совсем недавно произвела за границей фурор. Собственно говоря, они-то и создавали это окружение вокруг сообщества Хальтер + Хафнер.

— Я как раз говорил о том, — обратился к нему Хафнер, — сколь безотрадно наше положение, коль мы называем современной мебелью то, что практически было создано еще в двадцатые годы.

У Урса Бланка едва не вырвалось: «Меня не удивляет, что ты, болван, повторяешь сто раз слышанное в этих залах так, словно это родилось в твоей паршивой башке». Но сдержался. И все-таки в его ответе прозвучала язвительная нотка:

— Да и в архитектуре со времен Гропиуса и Миса ван дер Роэ^[6] тоже мало что появилось.

Несколько смутившись, они уставились на носки его туфель. Вмешалась Эвелин:

— Где тебя носило?

Выйдя из леса, Урс Бланк как смог протер свои туфли горстью листвы. Он еще в трамвае обратил внимание, что лесная грязь подсохла и стала светлее, но махнул на это рукой. Даже не стал вынимать застрявшие в брючных манжетах буковые листья.

— В лесу, — коротко ответил он.

— Вот это правильно, — произнес Хальтер. — Хотите понять архитектуру, скажу я вам, идите в лес.

— Дерьмо, — пробурчал себе под нос Бланк.

— Оскорбляй собственных клиентов, — бранила его Эвелин, когда вернулась домой.

Урс Бланк сидел в гостиной, лаская в руке бокал с арманьяком, и слушал Мендельсона. Он все еще был в обуви, запачканной глиной.

— Да они все равно ничего не поняли. Вот что меня развеселило.

— Зато я поняла. Ты тем самым меня оскорбил.

— Я этого не хотел. Извини.

Эвелин вышла из комнаты. До него донеслись ее шаги по паркету длинного коридора, потом звук отворяющейся двери в гардеробную. В тот момент, когда она снова появилась в гостиной, Урс боролся с искушением плеснуть себе еще глоточек. Эвелин успела смыть косметику и была одета в шоколадного цвета кимоно. Ее черные волосы, собранные в пучок, блестели от вечернего крема. Так она выглядела всякий раз, когда собиралась провести ночь в собственной спальне.

— Я же не возникаю, когда ты говоришь с клиентами, и не обзываю их дерьмом.

— Я всегда рад услышать твое мнение.

Эвелин взглянула на Урса, прищурив глаза. Она уже сняла контактные линзы.

— У тебя что-то не ладится?

Урс Бланк пожал плечами:

— С каждым время от времени случается какая-нибудь хрень.

Эвелин склонилась над ним и потрепала по щеке. От нее пахло дорогим кремом. Он ее поцеловал. Эвелин показала на бокал:

— От этого лучше не станет. Надеюсь, ты понимаешь?

Подождав, когда она удалится, Урс плеснул себе еще глоток.

Из двенадцати динамиков, которыми был оборудован закрытый бассейн, звучали голоса девственного леса. Единственным источником света в помещении пятидесятиметрового бассейна служили подводные лампы; Пиус Отт регулярно проплывал здесь свой километр. Он плыл почти бесшумно, равномерными, легкими рывками.

Бассейн располагался под домом, двумя уровнями ниже, и потому окон в помещении не было. На краю водоема стояли несколько шезлонгов и лежаков, а позади них — трофеи: гиппопотам, аллигатор, индийский водяной буйвол, рыба-молот и еще несколько существ, имевших отношение к воде.

В тот момент, когда Отт повернул назад, цифры светового индикатора на обрамлении бассейна показали 1000 м. Он продолжал плыть. Это занятие его успокаивало. Он все еще сердился на себя из-за того, что перезвонил Науеру. Втайне он надеялся, что тот привезет ему в придачу к рыси еще и шкуру Флури. Сообщение, что старый воображала по-прежнему выламывается, могло бы подождать и до завтра.

Он долго готовил удачный ход с «Элеганцей». Замысел с фирмой «Шарад» был всего лишь частью долгосрочной стратегии и сковывал средства, нужные ему в других делах. Правда, то был не первый случай, когда он по личным мотивам шел на неоправданный и нецелесообразный риск. И все же в этот раз он превысил установленный самому себе лимит. Даже по масштабам такого рискового инвестора, каким считал себя.

Конечно, риск в данном случае не грозил резким падением акций или пуще того — банкротством. На эти случаи он надежно подстраховался. Рисковал он тем, что, возможно, придется выйти из кое-каких предприятий. А выход из дела всегда был Пиусу Отту не по вкусу.

Поэтому избранная Флури тактика задержек постепенно начинала его нервировать. И то, что ему приходилось держаться в тени, не смея лично вмешаться в переговорный процесс, отнюдь не облегчало ситуации.

Цифры на индикаторе подскочили до отметки 1500 м. Отт подплыл к хромированной лестнице и выбрался из воды. Совершенно голый. Никакой эротики в этом не было. Эротика никогда не играла в его жизни какой-либо особой роли. Она и теперь ограничивалась редкими случайными встречами с женщинами, для которых не составляло проблемы на какое-то время позволить распоряжаться собой, получая взамен определенную денежную компенсацию. Не был он и приверженцем нудизма. Его нагота объяснялась одной-единственной причиной: в собственном бассейне он плавал так, как ему было удобно.

На следующее утро, залезая в свой черный «ягуар», Урс Бланк ощутил тяжесть над бровями. Только у въезда в подземный гараж конторы до него дошло, что это, должно быть, сказываются последствия третьей порции арманьяка. Что касается употребления спиртного, то он и здесь умел держать себя в руках. Последний раз похмелье мучило его чуть ли еще не прежде последней прогулки по лесу. В канцелярии поджидал Кристоф Гербер, его ассистент. Герберу едва перевалило за тридцать, и он год назад закончил работу над докторской диссертацией. Он был прилежен, прямодушен и не чурался никакой работы. Многими своими устремлениями он походил на Урса Бланка, когда тот примерно лет десять назад только начинал работать в конторе. Обычно Урс поощрял в Гербере эти черты. Но сегодня молодой ассистент действовал ему на нервы.

— Заседание с компаньонами перенесено на полчаса, у господина доктора фон Берга слушания в суде, — доложил Гербер. — И трижды звонила секретарша доктора Флури. Что-то очень срочное. Просила перезвонить, как только вы появитесь в конторе.

— Чего же теперь хочет это дерьмо?

Гербер испуганно уставился на Бланка.

— Вам еще не приходилось обзывать клиента дерьмом?

Гербер покачал головой:

— А вам приходилось?

— Только собираюсь.

Вошла телефонистка с факсом от Флури. Он предлагал измененный, в соответствии со своими соображениями, текст заявления для прессы.

— Меня попросили положить факс вам на стол и соединить вас с Флури.

— Ни в коем случае.

— Но что я ему скажу?

— Пусть идет ко всем чертям.

Телефонистка рассмеялась:

— Я послала бы его с большой охотой.

— Не стесняйтесь.

Когда она удалилась, Гербер с опаской поинтересовался:

— А что, если она так и сделает?

— Получит прибавку к зарплате.

Всем компаньонам Бланка было около шестидесяти. Свою главную задачу они видели в поддержании полезных контактов и расширении клиентской сети.

Доктор Гайгер сосредоточился на связях с военными. Некогда он, состоя на службе в военной юстиции, получил высокий командный чин милиционной армии.^[7]

Доктор Миндер курировал клиентов из академической среды. Долгие годы он был приват-доцентом в Высшей школе торговли.

Доктор фон Берг заботился об остальных. Он играл в гольф.

Заседание компаньонов проводилось не столько с целью прояснения незаконченных дел, сколько для детального согласования действий по привлечению новых клиентов. Характерной особенностью их клиентской сети было то, что дела лиц, пользовавшихся их услугами, пересекались во многих местах. Естественно, эти еженедельные встречи весьма подходили для того, чтобы обмениваться сплетнями, теневой информацией и случайно подслушанными секретами.

— Ты можешь подтвердить, что именно Отт предоставляет средства «Шарад» на поглощение «Элеганцы»? — Вопрос Урса Бланка был адресован Гайгеру, который имел дружеские отношения с аудитором, участвующим в заседаниях правления фирмы «Шарад».

— Поклясться не могу, — ответил Гайгер.

Бланк окинул взглядом присутствовавших.

— Кто-нибудь может объяснить, зачем ему это?

Миндер откликнулся:

— Он хочет заполучить «Элеганцу» в качестве приданого. «Шарад» не рассчитала своих сил. Через год он заполучит ее без всякого труда. Не позднее чем через два — перепродаст «Юниверсал текстайл».

— Не считая того, — вклинился фон Берг, — что Пиус Отт ненавидит старика Флури.

— Можно посочувствовать бедолаге, — пробурчал Урс Бланк.

Бланк договорился пообедать с Альфредом Венгером. Среда была их jour fixe.^[8] С Альфредом они дружили еще со школы, с ним одним все эти годы Бланк поддерживал связь. Они вместе учились в гимназии и университете и, несмотря на то что их интересы сильно расходились — а возможно, как раз благодаря этому, — в годы учебы встречались регулярно. Их дружба выдержала даже такое испытание, как увлечение Альфреда психиатрией и явное предпочтение, отдаваемое Урсом экономике, — каждый из них считал область занятий, избранную другим, абсолютно бесполезной. И поскольку они учились не за границей, то старались встречаться в один и тот же условленный день. Единственное, что менялось по мере их растущих успехов на избранном поприще, так это категория ресторанов. Уже несколько лет они встречались в «Золотом», как называли «Золотого льва» завсегдатаи.

Дул теплый сухой ветер. Автомобили блестели на солнце, и до альпийской гряды за озером было рукой подать. Прохожие на деловой улице, где находились офисы фирмы «Гайгер, фон Берг, Миндер энд Бланк», расстегнули пальто и передвигались менее торопливо, чем в обычные дни.

Урс Бланк отрицательно покачал головой, когда водитель первого же такси на стоянке перед офисом распахнул перед ним дверцу машины. Он вышел из конторы рано, пахло весной, и ему, по-видимому, предстояло так или иначе изменить кое-что в своей жизни.

До «Золотого льва» можно было добраться кратчайшим путем через небольшой парк. В парке было полно народа. По краям гравиевых дорожек расположились лоточники, предлагавшие букинистическую литературу, поношенные платья, бывшие в употреблении предметы домашнего обихода, старую мебель и всякий другой хлам. Бланк неторопливо прогуливался, засунув руки в карманы брюк, и с изумлением разглядывал лотки. Он и не знал, что здесь образовался «блошиный рынок».

Он остановился перед прилавком с игрушками и стал прикидывать, кому бы подарить старую куклу или металлический паровозик. В нос ударил знакомый аромат, шедший от маленького лотка. Шатровая крыша этой лавочки была увешана индийскими шелковыми платками и саронгами. На столике продавец разложил деревянные и латунные подставки для ароматических палочек, флакончики с ароматическими маслами, колокольчики и прочие аксессуары для медитации наряду со всякого размера и форм трубками для курения марихуаны. В центре столика на подставке курились сразу пять палочек, которые и распространяли тот самый запах.

— Чем так пахнет? — спросил он девушку, стоявшую у лотка.

На ней был китайский шелковый плащ и несколько шелковых платков из предлагаемого ассортимента. Одним из них она повязала свои черные кудри, чтобы те не падали на лицо.

Девушка подняла голову, и Бланк заметил, что на лбу у нее украшение в виде золотого кастового знака, а края век подведены черной краской.

На мгновение он и вовсе утратил дар речи, поразившись цветом ее глаз. Они были не черными, как следовало бы ожидать, судя по внешности девушки, а блекло-голубыми, как у эскимоски. Она улыбалась, и казалось, ее совсем не удивляло присутствие у здешнего лотка мужчины в дорогом, сшитом на заказ костюме.

— Тут пять ароматов. Какой вы имеете в виду?

Девушка одну за другой направила струйки дыма к его носу. На ее руках позвякивали тонкие серебряные браслеты.

— Вот этот, мне кажется.

Она понюхала:

— Сандаловое дерево. Четырнадцать франков.

Урс Бланк заплатил и сунул пакетик в карман пальто.

Он пришел в «Золотой» раньше Альфреда Венгера. Господин Фоппа, официант, который их всегда обслуживал, принес ему традиционный имбирный эль со льдом и лимоном. Бланк не имел обыкновения пить спиртное за обедом. Имбирный эль не так завладевал его существом.

Ресторан потихоньку заполнялся публикой, какую обычно встречаешь в таких местах во время обеда: бизнесмены, банкиры, адвокаты, знаменитости и полузнаменитости, светского вида дамы — высокие, стройные, по-спортивному подтянутые, белокурые, в пастельного цвета костюмах типа Джеки Онассис, с юбками, редко доходящими до колен. Все как одна на вид ни днем не моложе и не старше тридцати пяти.

Урс Бланк уже принялся за вторую кружку имбирного эля, когда к нему подсел Альфред Венгер:

— Прости, с трудом отделался от одного типа.

Венгер был чуть моложе Бланка, но поседел еще в студенческие годы. Теперь он был белый как лунь. Волосы спадали ему на плечи. Бланк постоянно твердил, что Венгер как минимум половиной успеха на поприще психиатрии обязан своим волосам. Сам он был брюнетом и носил короткую стрижку, ради которой приходилось два раза в месяц посещать парикмахера.

Во всем остальном приятели также являли собой разительный контраст. Психиатр был долговяз, угловатого телосложения, адвокат — среднего роста и, несмотря на то что старался держать себя в форме и даже оборудовал собственное тренажерное помещение, все-таки имел несколько расплывчатую фигуру.

Венгер сразу же заказал жаркое с овощами. Бланк решился на телячье ребрышко с овощным гарниром. Но когда господин Фоппа, по обыкновению, принес минеральную воду, Бланк попросил:

— Знаете что, принесите-ка нам бутылочку трехлетнего бордо.

Альфред посмотрел на него с удивлением.

— С тобой не бывало такого, — спросил Урс, — когда вдруг больше не хочешь ни говорить, ни слушать, ни делать, ни допускать, ни пить, ни есть всегда одно и то же?

— Конечно бывало.

— И что ты делал в такие минуты?

— То же, что и ты: что-нибудь другое.

— А что ты советуешь пациентам?

— То же, что и тебе: сделать что-нибудь другое.

— И это дает результат?

— Все зависит от того, что ты понимаешь под результатом.

— Что-нибудь меняется?

— Нет. Но большинство в этом как раз и видят результат.

Бланк ухмыльнулся:

— Я так и думал, вы, психиатры, не в силах помочь людям измениться. Вы убеждаете их довольствоваться тем, что есть.

Бланк едва успел войти в контору, как секретарша доложила, что ему звонит д-р Флури. Бланк удалился к себе в кабинет и взял трубку.

Потом вошел Кристоф Гербер с распечатками переделанных договоров. Бланк все еще говорил по телефону.

— Нет никаких проблем, — произнес он предупредительным тоном, — для того мы, в конце концов, и существуем. До встречи. — И, повесив трубку, прибавил: — Господин доктор Задница.

Урс и Эвелин обитали в доме, построенном еще в двадцатые годы для состоятельного семейства. Дом стоял на городской окраине, на холме, где располагались дорогие особняки. Они обжили весь первый этаж с французскими окнами, выходящими на ухоженный холмик газона. Оттуда открывался вид на город и частично на озеро. В их жилище было четыре просторных общих комнаты. Гостиную и столовую они делили на двоих. Музыкальный салон считался владением Эвелин, в библиотеке царствовал Урс. Каждый имел свою спальню с ванной комнатой — основное условие для совместной жизни двух взрослых людей, как считала Эвелин.

Была еще большая кухня с сервировочной, кладовка и множество подсобных помещений, таких как гладильная, швейная, каморка, где хранились средства и инвентарь для уборки помещений, комната для стирки и оранжерея. Небольшая квартира с отдельным входом пустовала. Урс с Эвелин использовали ее как гостевую или как тренажерную. Постоянных домработниц они не держали. Однако наняли уборщицу, которая приходила пять раз в неделю до обеда. Была еще одна работница, стиравшая и гладившая белье. В случаях больших приемов нанимали повариху.

Когда Урс вешал пальто в гардероб, коробка с ароматическими палочками выпала из кармана. Он поднял ее и пошел в библиотеку. Затем заглянул на кухню и приготовил салат. Настрогал с помощью резальной машины граубюнденского мяса, налил бокал красного вина и этим поужинал за специальным столиком в сервировочной. Эвелин оставила ему в конторе сообщение, что придет поздно. Она назвала причину, но какую именно, он забыл.

Урс наполнил бокал и пошел с ним в библиотеку. Там благовонные палочки опять попались ему на глаза. Он открыл упаковку, вытащил одну и поджег. Что напоминал ему этот запах?

Он положил палочку в пепельницу на каминной полке. Постепенно помещение наполнилось ароматом сандалового дерева. Он сел в кресло, закрыл глаза и стал не спеша потягивать вино. Кто-то из его юности пах точно так же. Девушка.

Он попытался восстановить в памяти лицо, связанное с этим запахом. Но безуспешно. Вместо этого перед ним снова и снова вставал образ девушки с блекло-голубыми глазами.

Голос Эвелин заставил Урса очнуться:

— Чем это так воняет?

На следующий день Урс Бланк снова пошел в маленький парк. Но парк был пуст — никого, кроме двух мужчин в комбинезонах, которые высаживали на цветочную грядку анютины глазки.

— Скажите, почему сегодня не работает «блошиный рынок»? — поинтересовался он у того, что постарше.

— Только по средам, — ответил тот, не поднимая головы. — Уже много лет так.

2

Люсиль мерзла. На ней были вязаные напульсники и шерстяные балетные гетры поверх чулок. Как зимой. Хотя на дворе стоял конец марта. А ведь в прошлую среду показалось, что пришла весна. Люсиль уже сходила за двумя чашками чая с корицей и не отказалась бы от третьей. Тогда — если сложить плату за жилье вместе с транспортными расходами — она окажется в минусе на двенадцать франков. Мало было надежды, что этот баланс существенно изменится в положительную сторону. В дни, подобные этому, люди плохо покупали индийские шелковые платки и ароматические палочки.

Люсиль владела ларьком уже три года. Он достался ей от парня, с которым она тогда дружила. Вместе они дважды в год ездили в Индию и Индонезию, где закупали товар на полгода вперед. Ей было двадцать три года, когда ее приятель решил там остаться. Она вернулась одна. Сначала он продолжал покупать для нее товар. Но со временем у Люсиль появились собственные поставщики.

Ларек приносил ей средства на скромное существование и давал возможность иногда ездить в Азию, где она, по ее убеждению, жила в одной из прошлых жизней. Люсиль делила квартиру с подругой, которая работала в магазинчике джинсовой одежды. В настоящее время постоянного приятеля у нее не было.

Теперь еще и заморосило. Люсиль поспешила к чайному киоску, опасаясь, что дождь пойдет сильнее. Когда она вернулась с коричным чаем, у ларька стоял мужчина. Тот, что подходил в прошлую среду.

— Мне бы подставочку под ароматические палочки, — сказал он. — Вы какую посоветуете?

— При такой погоде — самую дорогую.

Мужчина, похоже, обладал чувством юмора.

— И которую же?

Она показала ему одну деревянную, в виде маленькой лыжи, инкрустированную латунными звездочками.

— А подороже?

Судя по внешнему виду мужчины, для него плюс-минус двадцать пять франков роли не играли. Тем не менее она показала на круглую, изящно отделанную подставку из латуни.

— А что, если я возьму пару из тех, что подороже? Они мне больше приглянулись.

— Сделайте милость. — Люсиль улыбнулась. Он был из другого мира, но ей нравился. Вот если бы ему немного отпустить волосы да скинуть несколько годков… — Выберите сами.

— Не могли бы вы сделать это за меня? Я не знаю, на что нужно обращать внимание.

Люсиль выбрала две подставки для палочек и завернула в папиросную бумагу цвета бордо.

— А палочки у вас еще остались?

— Ну, одну упаковку можно взять. Мне бы сандаловые.

Она положила палочки рядом с подставками.

— Вы слышали про Superior Tibet Incense?^[9]

Урс отрицательно покачал головой.

— Это то, что мне нравится больше всего.

— Тогда и я хочу попробовать.

Люсиль извлекла пачку.

— Вам заменить или вы возьмете и те и другие?

Урс засмеялся:

— Возьму и те и другие.

— А шелковый платок не хотите?

— Я предпочитаю галстуки.

— Я хотела сказать: для вашей жены.

— У меня нет жены.

У Эвелин Фогт тоже был свой jour fixe. Она встречалась с подругой Рут Цопп за ланчем. Рестораны менялись, только день недели оставался всегда один и тот же: каждая вторая пятница.

На этот раз они выбрали недавно открывшийся суши-бар. Рут Цопп была в курсе кулинарной, артистической и общественной жизни города. Она происходила из состоятельного семейства и была замужем за человеком из своего круга. Рут не работала, однако ее органайзер весь был исчеркан записями о встречах и едва закрывался из-за обилия визитных карточек и отрывных листочков. Ей нравилось сводить вместе людей, пускать в ход их связи и дергать за ниточки. Многими своими клиентами Эвелин была обязана именно ей.

— Пойдем за столик. Суши-бармены обычно так болтливы, — шепнула она Эвелин, поджидавшей ее сидя у барной стойки.

Рут опоздала на двадцать минут — ненамного, учитывая ее привычки. Рут Цопп была привлекательной женщиной. Ее наряды и украшения неизменно отличались эффектностью, а мимика всегда была оживленной. Эвелин знала Рут много лет. Но до сих пор не решилась бы назвать ее в полном смысле красивой женщиной.

Итак, они сели за столик и заказали суши-ассорти — инари, хираши, нигири и норимаки. Рут управлялась палочками для еды с поразительной легкостью. Она подхватывала кусочки, обмакивала в соус содзя-васаби и к тому же успевала болтать, не спуская глаз с подруги.

Прошло довольно много времени, прежде чем Эвелин смогла вставить слово:

— Знаешь самую последнюю новость? Урс жжет ароматические палочки.

— Урс и ароматические палочки?

— Вечером в доме пахнет как в ашраме. А сам он словно где-то витает.

— Наверное, медитирует.

— Я спрашивала. Говорит, ему просто нравится запах.

— Все зависит от сорта.

— Сандаловое дерево. И что-то тибетское.

— Тибетское? Тогда он точно медитирует. В этом он не одинок. Гайгер тоже начал. А Графы каждый месяц летают в Нью-Йорк к своему ринпоче.^[10]

— Но почему он медитирует без меня?

— Вероятно, он пока не чувствует в себе достаточной уверенности. Может быть, его медитация все еще носит слишком личный характер. По своему складу Урс не совсем подходит для таких занятий.

Эвелин положила последний норимаки обратно на тарелку.

— Медитируют обычно тогда, когда сталкиваются с трудностями.

— Возможно, это как раз тот случай.

— Если есть такой человек, который во что бы то ни стало стремится избегать проблем, то это — Урс.

— Возможно, у него кризис среднего возраста.

— Его кризисом среднего возраста была я.

— У незаурядных мужчин по несколько таких кризисов.

— Думаешь, за этим стоит женщина?

— Если мужчина вдруг изменился, то это не самая нелепая версия.

Одним из наиболее солидных клиентов Урса Бланка числился Антон Хювайлер. Он был президентом «Конфед», самой крупной страховой группы в стране, членом правления большинства самых известных предприятий. В конечном счете благодаря ему фирма «Гайгер, фон Берг энд Миндер» пригласила Урса на работу. Хювайлер был от него в восторге и все чаще настаивал на том, чтобы партнером на переговорах выступал Бланк. Постепенно портфель Урса стал настолько увесистым, что все три адвоката фирмы предложили ему стать их компаньоном. Урс, правда, предполагал, что побудительный толчок дал все же Хювайлер.

Они сидели у Антона Хювайлера в «сакристии», как между собой называли его личный кабинет. Просторное бюро, оборудованное как кабинет неожиданно разбогатевшего в семидесятые годы строительного дельца. Много деревянной мебели с подчеркнутой текстурой, с бронзовыми накладками, мягкие диваны, обитые зеленым бархатом и окантованные плетеной тесьмой с бахромой, оловянные кружки с надписями, рога альпийского козла с латунной табличкой «Нашему уважаемому командиру батальона на добрую память. Офицеры и унтер-офицеры второго батальона „С“, 24 июня 1987 г.».

Хювайлер принимал здесь только ближайших сотрудников. Обычно он проводил заседания в специально предназначенном для этих целей представительском зале, который был стильно оформлен собственной группой архитекторов в соответствии с новыми директивами по предприятию для руководителей высшего звена и в котором он чувствовал себя чужаком.

Хювайлер не любил ходить вокруг да около.

— То, что я вам сейчас сообщу, не знают даже ваши партнеры. Мы объединяемся с «Бритиш лайф», «Секюритэ дю нор» и «Ханза Альгемайне». Это будет самый крупный страховой концерн в мире. Совершенно очевидно.

Он дал Урсу Бланку немного времени, чтобы тот по достоинству оценил неожиданную новость. Затем добавил:

— И я хочу, чтобы этим для нас занялись вы.

Бланк только что получил самые сенсационные полномочия из тех, какие только могли быть предоставлены в подобных делах. Но произнес всего лишь:

— Если вы мне доверяете.

Хювайлер рассмеялся:

— А вы себе — нет?

Бланк в ответ тоже рассмеялся. Но когда он спустя четверть часа покидал «сакристию», то уже ненавидел себя за то, что не сказал «нет».

Слияние фирмы «Конфед», как следовало ожидать, должно было бы стать главным предметом обсуждения на заседании компаньонов. Однако Урс Бланк не обмолвился об этом ни словом. У него оставались сомнения относительно успеха своего дела. А чтобы убедительно разъяснить компаньонам невозможность отказа от предложенных ему полномочий, требовалась абсолютная уверенность в себе.

Вместо этого заговорили о слиянии фирм «Шарад» и «Элеганца». Д-р Миндер обратился к Бланку:

— Нет больше необходимости делать секрет из дела «Элеганцы». Все об этом знают и удивляются только, отчего оно никак не сдвинется с места.

— Флури выламывается, — пояснил Бланк.

— В его-то положении? — вмешался д-р фон Берг. Вопрос был адресован всем присутствующим.

Доктор Гайгер, откашлявшись, произнес:

— По моим сведениям, нет.

Бланк не переставал удивляться, из каких источников компаньоны черпают информацию:

— Что за сведения?

— Еще один год он не выдержит. Слишком много трупов в подвале.

— Каких еще трупов?

— «Русский поход».

Это было всем понятно. «Русским походом» называлась попытка Флури утвердиться на российском рынке. Тем временем произошел обвал рубля, и он вернулся оттуда с расквашенным носом.

— Сколько?

— По его расчетам, два, в худшем случае два с половиной миллиона.

— Добавь еще нолик, — рассмеялся доктор Гайгер.

— Ты уверен?

Гайгер кивнул.

— Эти данные не для использования. Но, думаю, ты станешь тверже держаться на переговорах, зная, что слияние для Флури — последняя надежда.

Когда компаньоны покидали комнату, в которой совещались, д-р фон Берг придержал Урса за рукав.

— У тебя есть минутка?

Урс кивнул. Они снова сели за стол.

— В такое время ты, кажется, не употребляешь аперитив?

— Обычно я после него уже ни на что не годен.

— Сделай исключение, — предложил фон Берг и, не дожидаясь согласия Урса, набрал номер своей секретарши и коротко распорядился: — Сообрази на двоих.

Вскоре она появилась в дверях с подносом, на котором стояли бутылка бурбона, чашка со льдом и два бокала.

Фон Берг выловил щипцами несколько кусочков льда и с позвякиванием бросил по три в каждый стакан.

— Когда мне было столько же лет, сколько тебе, я проснулся однажды утром с чувством, что вся моя жизнь — одна огромная ошибка. Не было особой причины, никакого внешнего повода, все шло так, как хотелось, наступало наше время.

Фон Берг разлил бурбон по бокалам со льдом.

— Я думал, это пройдет. Так, минутное настроение. Встал не с той ноги. Но не прошло. Не прошло и на следующий день, и через неделю, и через месяц. К тому времени я уже понял: все, что я делал до этого, было неправильно.

— И что ты предпринял?

— Ничего. Нет ничего, что против этого можно было бы предпринять самому. — Фон Берг поднял бокал и отпил глоток. Урс едва пригубил. — Ты помнишь Аннету Вебер?

— Практикантку?

Бланк вспомнил. В свое время Аннета Вебер произвела в конторе целую бурю, вскружив кое-кому голову, но не вняв ни одному сердечному признанию. Это значило, что втайне она была крепко связана с женатым мужчиной. Отработав практику, она исчезла из виду.

— У нее было средство.

Урс ничего не понимал.

— Против моего ощущения, будто все, что со мной происходит, — часть дурного кино, — пояснил фон Берг.

Теперь до Урса дошло:

— Ты был тем тайным любовником?

Фон Берг улыбнулся.

— Понимаю.

— Вот и хорошо.

— А зачем ты мне все это рассказываешь?

— Просто так. И еще потому, что ты промолчал про поручение Хювайлера.

— А как у вас, собственно, с обедом? — Бланк купил шелковый платок и ароматических палочек нового сорта.

— Если кто-то согласится присмотреть за лотком, то я перехвачу что-нибудь поблизости.

— Сегодня кто-нибудь присмотрит?

— Это предложение?

Урс утвердительно кивнул. Люсиль смерила его взглядом сверху донизу:

— Не знаю, подходит ли для этого ваша одежда.

— Для того, чтобы поесть с вами?

— Вы не поняли. Я думала, вы хотите постоять у лотка, — рассмеялась она.

Какой-то момент он обдумывал, не стоит ли согласиться. Но потом возразил:

— Нет. Я хотел сказать, что, если кто-то присмотрит, мы могли бы вместе пойти перекусить.

— Сегодня, к сожалению, присмотреть некому.

— Жаль. Может, в другой раз.

— Возможно.

Бланк засунул оба свертка в карман пальто и собрался прощаться.

— Если хотите, можем принести еду сюда и здесь, у лотка, поесть.

— Что, например?

— Да все равно, главное — никакого мяса.

Бланк знал поблизости магазин деликатесов.

Там он заказал шесть булочек. Две с семгой, две с моцареллой и помидорами и еще две — почему нет? — с икрой. Кроме этого, он купил две бутылки «Перье»^[11] и, на всякий случай, маленькую бутылочку «Мерсо». На обратном пути к парку он вспомнил про Альфреда Венгера. Позвонил в «Золотой» и попросил передать приятелю, что у него непредвиденные обстоятельства. «Непредвиденные?» — думал он, смеясь про себя и засовывая обратно в нагрудный карман мобильный телефон.

— Вы не против, если я возьму две с моцареллой? — спросила Люсиль, когда Бланк развернул сверток с едой. — Я вообще не ем мяса.

— Это рыба.

— Ничего, что имело бы глаза.

— Даже икру? У икры нет глаз. Икра все равно что яйца. Вы и яиц не едите?

— Яйца не вырезают курицам из брюха.

Бланк присел рядом с Люсиль на табуретку.

— Ну а вино вы пьете?

Он откупорил бутылочку и поставил прямо на лоток. Она кивнула.

Чудесная погода привлекла в парк множество служащих из соседних банков, контор и бюро. Трапезу не раз прерывали покупатели, которые, наверное, удивлялись, глядя на то, как мужчина в деловом костюме сидит рядом с Люсиль и уминает бутерброды с семгой и с икрой.

Бланку оставалось надеяться, что его никто не узнает.

В тот самый момент, когда позвонила секретарша д-ра Флури, Кристоф Гербер рассказывал телефонистке, что его подружка якобы видела, как Урс Бланк закусывал на «блошином рынке» у лотка девушки-хиппи. Секретарша просила сообщить д-ру Бланку, что д-р Флури просит отменить назначенное заседание. В ходе проверки его юристами текста договора возникли вопросы, которые необходимо прояснить. В этой связи он хотел бы навестить доктора Бланка в конторе в четверг утром в семь пятнадцать. Запасной вариант: в тот же день, но на час раньше.

Кристоф Гербер взялся самолично передать сообщение Бланку.

— В семь пятнадцать или часом раньше? — растерянно переспросил Урс.

— Дерьмо, как вы справедливо заметили, — ухмыльнулся в ответ Гербер.

«А ты подхалим», — подумал про себя Бланк.

Едва Гербер удалился, Бланк попросил соединить его с Хансом Рудольфом Науером. Тот застонал, узнав об очередной задержке.

— Как долго он еще будет канителить?

— Пока вы не скажете «стоп».

— Я?

— Скажите «нет»! Скажите, что с вас довольно, что ему следует реально смотреть на вещи, что вы видите дело иначе.

— Тогда переговоры провалятся.

— Он пойдет на уступки.

— А если нет?

— Пойдет.

— На чем основывается ваша уверенность?

— Поверьте мне.

Науер попросил полчаса на размышление.

Через пятнадцать минут Урсу позвонил Пиус Отт:

— Мы могли бы встретиться? Скажем, через часок? У меня дома. Не нужно, чтобы нас видело полгорода.

Самым прекрасным в вилле Пиуса Отта было ее расположение. На северо-востоке участок граничил с лесом, на юго-западе открывалась долина с озером. Архитектурные достоинства самого здания были сомнительны. Обилие бетона с закругленными линиями в стиле поздних семидесятых, хотя построено оно было около трех лет назад.

Мужчина крепкого телосложения в темном костюме указал, куда поставить «ягуар» на стоянке рядом с въездом, и провел Бланка в кабинет Отта.

Площадь кабинета составляла никак не меньше двухсот квадратных метров. Он походил на жилище охотника сафари. Стены были обшиты деревом под самый потолок, также деревянный, пол выложен отполированными планками различных пород экзотической древесины. По торцевым сторонам стояли массивные открытые камины, около каждого — группа тяжелых кожаных кресел. В центре кабинета за большим, размером с теннисный, письменным столом из красного дерева восседал Пиус Отт. За его спиной шел ряд окон. Охотничьи трофеи на стене перед ним ласкали его взгляд больше, чем долина и добротные домики законопослушных членов местной общины.

Едва Урс Бланк переступил порогкабинета, на него с лаем набросились две гончие. Отт свистнул, они мгновенно унялись и опять скрылись под столом из красного дерева.

В этом огромном помещении с его циклопической обстановкой великий спекулянт казался еще меньше, чем он запомнился Урсу Бланку за несколько редких деловых встреч.

— Спасибо, что вы так скоро отозвались на мою просьбу. Полагаю, вы догадываетесь, о чем пойдет речь.

Он подвел Бланка к камину. Оба утонули в массивных кожаных креслах.

— Скорее всего, о «Шарад» и «Элеганце», — подтвердил Урс.

— Надеюсь, все ваши источники столь же хороши.

Человек в белом полотняном пиджаке принес на подносе китайский чайный сервиз.

— В это время я всегда выпиваю немного лапсанг сушонг. Вы не откажетесь от чашечки?

Бланк кивнул. Слуга подал чай. Отт взял чашку и, продолжая говорить, с наслаждением вдыхал аромат терпкого напитка.

— Стало быть, вы считаете, что у Флури нет другого выбора, кроме как пойти на слияние?

— Я в этом абсолютно убежден.

— На чем держится ваша уверенность?

— Это профессиональный секрет. — Бланк поднес к губам тончайшую фарфоровую чашку.

— «Русский поход»?

Бланк не отреагировал. Отт попробовал зайти с другого конца:

— Вы можете представить себе такое условие контракта, которое оговаривало бы персональную ответственность партнеров за грозящие убытками скрытые рискованные операции начиная с определенной суммы?

— Такие оговорки встречаются.

— Как вы полагаете, Флури мог бы подписать что-то в этом роде?

— Зависит от размера оговоренной суммы.

— Как это понимать?

— Начиная с определенной суммы он подпишет обязательно, так как в противном случае его можно будет заподозрить в том, что он не исключает в полной мере убытки такого размера.

Теперь и Отт выпил глоток чая.

— Понимаю. Какова же, скажем, на ваш взгляд, может быть величина такой суммы?

— Миллионов двадцать, — пожал плечами Бланк.

Отт поднял брови и тихонько присвистнул.

— За все, что свыше двадцати миллионов, он готов будет сам поручиться?

— Начиная с двадцати миллионов он возьмет на себя ответственность за всю сумму, — поправил Бланк.

— На таких условиях он не подпишет, — недоверчиво покачал головой Отт.

— Каковы его перспективы, если он не согласится?

— А если подпишет и это произойдет? Чисто гипотетически?

— Чисто гипотетически он свернет себе на этом шею.

Отт в задумчивости кивнул и открыл коробку с сигарами, которая лежала на курительном столике.

— В это время я обычно выкуриваю одну «Ромео и Джульетту». Угощайтесь.

— Спасибо, я не курю.

— Даже по особым поводам?

— Это должно быть экстраординарное событие.

Отт выбрал сигару, открыл лежавший рядом с пепельницей охотничий нож и отрезал у сигары кончик.

— Насколько я понимаю, вы не симпатизируете Флури?

— Не особенно.

Отт протянул Бланку нож. Его рукоятка была сделана из черного дерева, на лезвии изящными буквами выгравировано два слова: Never hesitate.^[12]

— Вы любите охоту?

Бланк ответил отрицательно.

— И все же оставьте его себе. Есть нечто другое, в чем мы с вами схожи.

Пока Игорь, телохранитель Отта, провожал Бланка до двери, Отт оставался в кресле, так и не закурив «Ромео и Джульетту», которую продолжал держать во рту.

Автоматический механизм, управляющий шторами, среагировал на послеполуденное солнце и опустил их на несколько сантиметров. Отт взял телефонную трубку и набрал номер Науера.

Беседа продолжалась не более двух минут. После этого он зажег сигару.

По возвращении в контору Бланка ожидал факс от Ханса Рудольфа Науера: «Настаивайте на соблюдении сроков. Вы уполномочены пригрозить ему прекращением переговоров».

Бланк попросил связать его с д-ром Флури, но дальше секретарши ему продвинуться не удалось.

— Господин Флури на совещании. Что ему передать?

— Передайте ему, что партнеры по переговорам настаивают на сроках.

Бланк знал секретаршу Флури. Ей было под шестьдесят, и она производила впечатление сведущей во внутренних делах организации больше, чем положено просто секретарше. После секундного молчания она наконец произнесла только одно слово:

— Понимаю.

Вскоре после этого Флури сам позвонил Бланку.

— Что значит: они настаивают на сроках? — резко спросил он.

— Они не намерены больше затягивать подписание, — разъяснил Бланк.

— Но я настаиваю на этом, — повысил голос Флури.

— В таком случае, — не без злорадства сообщил Бланк, — я уполномочен поставить вас в известность о прекращении переговоров.

После короткого молчания д-р Флури положил трубку.

Спустя полчаса его секретарша подтвердила предыдущие сроки.

— На мой взгляд, он похож на менеджера, — сказала Пат, подруга, с которой жила Люсиль.

Они сидели на кухне и пили «Crème de banane»^[13] — любимый напиток Пат. Пат поменялась с другой продавщицей из джинсового магазинчика обеденным перерывом и собиралась подменить подругу за лотком. Однако, увидев, что Люсиль обедает с Бланком, вернулась на работу. И сейчас ей не терпелось узнать о мужчине побольше. «Crème de banane» должен был при этом послужить средством, побуждающим к откровенности.

— Это у него одежда для работы. Он адвокат. На самом деле он отвязный парень.

— Адвокат — и отвязный!

— У него красивые руки, красивые глаза и приятный голос.

— И этот костюм.

— Не будь мещанкой.

— При чем тут мещанка?

— Ты говоришь предвзято, а это мещанство.

— Просто есть вещи, которые несовместимы. Это как в одежде.

— Я же не собираюсь за него замуж, — рассмеялась Люсиль.

— Чего же он хочет?

— Он живет в другом мире, и ему интересен тот мир, в котором живу я.

К ноге Люсиль прильнул серый котенок. Она подняла его и поднесла к его мордочке рюмку с ликером. Котенок понюхал и в испуге отпрянул. Это развеселило подруг.

— Вы еще встретитесь?

— Он меня об этом не просил.

В комнате Пат зазвонил телефон. В прошлый раз она забыла положить трубку обратно на телефонную базу на кухне. Пат вышла, коротко переговорила, вернулась и протянула трубку Люсиль.

— Сейчас попросит.

Зима тяжело расставалась со своими правами и словно брала реванш за те несколько по-настоящему весенних мартовских дней. Шквалистый ветер нагонял на город кратковременные ледяные дожди. Бланк добирался до парка на такси, и по мере движения на лобовом стекле оседало все больше и больше капель.

В «Лесной тишине» посетителей не было. В задней комнате, которую они заранее сняли для переговоров, чувствовался застоявшийся запах табачного дыма, и было зябко. Урс Бланк пришел немного раньше. Он заказал себе чай с мятой и остался в пальто.

Постепенно прибывали участники заседания. Доктор Флури и его адвокат — на этот раз в вышедшей из моды лыжной куртке — появились, как водится, последними. Зато впервые с начала переговоров Флури снизошел до извинений.

Пока просматривали договоры, он сохранял молчание. Лишь когда его адвокат обратил внимание на новый пункт, касавшийся ответственности, в нем опять восстал дух противоречия.

— Я не поставлю подпись под этим условием, — объявил он присутствующим. — Откуда оно взялось?

Вопрос был адресован Бланку.

— Это стандартное условие американских договоров о слиянии.

— У нас тут не Америка.

— Этот пункт добавлен с целью приведения текста договора в соответствие с международными стандартами. К тому же лимит ответственности в двадцать миллионов настолько высок, что он выглядит чисто символическим. Впрочем, если никто не возражает, мы могли бы вычеркнуть его. — Бланк оглядел собравшихся.

Возражения возникли у Науера.

— Если бы этот пункт отсутствовал с самого начала, я не стал бы возражать. Но на правлении меня могут спросить, почему он вычеркнут. И что я им отвечу, господин Флури?

— Что он появился задним числом.

— А как я им объясню, что множество пунктов, внесенных задним числом по вашему требованию, не вычеркнуты?

— Так вы желаете оставить этот пункт?

— Постойте, — вмешался Бланк. — Это я его вставил. Мой сотрудник по ошибке перенес его из стандартного договора, а я не стал убирать. Честно говоря, я посчитал, что риск в двадцать миллионов вообще не тема для разговора.

Впервые за время заседания Флури взвинтился:

— Разумеется, нет!

— Но если этот пункт вычеркнуть, то впечатление будет обратное, — возразил Науер.

Все остальные одобрительно кивнули. Даже адвокат д-ра Флури.

Флури на мгновение заколебался. Затем пробурчал:

— Дальше!

После этого он не издал ни звука, разве что, поставив первую из своих шестидесяти четырех подписей под договорами и дополнительными соглашениями на всех аутентичных экземплярах, тяжко вздохнул.

Бланк заранее попросил охладить две бутылки шампанского и теперь приказал принести их. Все подняли бокалы и выпили за будущее «Шарад-Элеганцы».

Участники заседания уже прощались друг с другом, а бокал д-ра Флури был все еще почти полон. Бланк внимательно посмотрел на пожилого человека в серо-коричневом костюме-тройке. Он выглядел очень усталым. От всей его неуступчивости и надменности не осталось и следа. Не оглядываясь, он направился к такси и неторопливо погрузился на заднее сиденье. В эту секунду Бланку стало его даже чуточку жаль.

Несмотря на погоду, Бланк решил не отступать от своего намерения дойти до трамвайной остановки пешком. В памяти еще живо сохранялось освежающее воздействие последней лесной прогулки.

Дождь превратился в тяжелые снежинки. Они таяли, едва достигнув мокрой листвы. На Бланке был плащ для верховой езды, кепка с козырьком и грубые полуботинки на рифленой подошве, которые он заказал много лет назад, но никогда еще не надевал.

Он шел между голыми стволами буков. Ничто не нарушало тишину, лишь изредка чавкали подошвы, когда он ступал на слякотное место. Снег усилился. Казалось, снежинки пустились в бесшабашную круговерть. Так и должно быть с настоящими снежинками.

Тропинка пошла вверх. Бланк продолжал идти, не сбавляя темпа. К самой вершине он немного запыхался. При очередном порыве ветра снежинки попали ему прямо в глаза.

Он остановился и зажмурился. Когда снежинки растаяли, он открыл глаза и от неожиданности испугался. Всего в нескольких метрах от него застыла лисица. Мгновение оба неподвижно смотрели друг другу в глаза. Потом лисица повернулась и неторопливо засеменила в глубь леса.

От дорожного указателя он решил двигаться напрямик, куда указывала стрелка с надписью «Трамвайная остановка „Буковая поляна“ — 15 мин».

Эвелин Фогт пришла домой рано. У нее появились первые признаки простуды, и весь рабочий день в магазине ее знобило.

На вешалке при входе ей бросился в глаза промокший плащ Урса. Около ящика для обуви стояли его запачканные грязью ботинки.

— Урс? — громко спросила она, войдя в большую комнату.

Ответа не последовало. В комнате на безмолвном манекене висел костюм, в котором Урс сегодня отправился на работу. Судя по всему, он переоделся и куда-то ушел. У них нередко так бывало, что вечера они проводили порознь. Но Урс обычно звонил заранее или оставлял записку. Однако сегодня в блокноте возле телефона она ничего не нашла.

Эвелин была разочарована. Как раз сегодня ей не хотелось оставаться одной. Она съела йогурт, приготовила грог, проглотила две таблетки аспирина и легла на кровать Урса.

Отт узнал о подписании договора в самолете по пути в Лондон. Это известие было очень кстати, так как ему предстояла встреча с ответственным за европейский рынок представителем фирмы «Юниверсал текстайл». Отт, правда, пока не мог воспользоваться поступившей информацией, но сам факт того, что он обладал ею раньше других, делал его позицию на переговорах более выгодной.

Его личный самолет подлетал к Сити-эйрпорт. Отт через иллюминатор наслаждался видом мегаполиса. Удача опять была на его стороне.

Он вспомнил о Бланке, которому был отчасти обязан теперешним успехом. Этот человек ему нравился. Отту приходилось работать со многими адвокатами, но ни у одного он не почувствовал того гангстерского инстинкта, которым, по его мнению, обладал Бланк. С фирмой «Гайгер, фон Берг, Миндер энд Бланк» он прежде никогда не сотрудничал. Может быть, стоит наладить связи с Гайгером?

Бланк слышал, что где-то в пригороде есть индийский ресторан. Он был устроен в старинной деревенской пивной под названием «Волы». Пивоварня, которой принадлежало помещение, уперлась и не дала разрешения на переименование.

Он знал, что в индийской кухне немало вегетарианских блюд. Кроме того, он был почти уверен, что в индийском ресторане, расположенном за городом, в Хинтердорфе, да еще под названием «Волы», он точно не встретит знакомых.

Бланк зашел за Люсиль на квартиру. После третьего нажатия на кнопку звонка с табличкой «Л + П» на четвертом этаже обветшалого доходного дома распахнулось окно и раздался голос Люсиль:

— Заходи!

Спустя немного времени она предстала перед ним в длинной шубе из искусственного меха цвета зелени керосинового оттенка, из-под которой выглядывали тяжелые походные ботинки. Он подвел ее к своему автомобилю. Девушка удобно и без лишних слов устроилась на переднем сиденье, словно каждый день ездила в черном «ягуаре».

Когда они выехали за пределы города, она спросила:

— Куда мы едем?

— В Хинтердорф, в ресторан «Волы».

— Звучит не очень-то по-вегетариански.

— Там посмотрим.

В ресторанчике посетителей было не много. Среди них, как он и предполагал, — ни одного знакомого лица. Так лучше, поскольку в обществе Люсиль он не остался бы незамеченным. Ее наряд под шубой из искусственного меха представлял собой сложную комбинацию разнообразных азиатских народных костюмов. Не достававшая до пупка приталенная индийская шелковая блузка, поверх нее открытая китайская кофточка со стоячим воротничком. И вдобавок таиландский саронг, перехваченный пестрыми шелковыми платками различного происхождения, который создавал любопытный контраст с тяжелыми башмаками.

Увидев, что «Волы» — индийский ресторан, Люсиль воодушевилась. Она знала несколько слов на хинди, больше, чем официант, родным языком которого был маратхи, к тому же, как показалось Урсу, его привела в замешательство красная точка в золотом обрамлении на лбу девушки.

Выбирать блюда Урс Бланк предоставил Люсиль. Она заказала цветную капусту с кориандровым соусом на томатной основе, баклажаны с чесноком, бобы мунго с кокосовыми орехами и картофельным карри. К блюдам кроме прочего подали различные маринады и овощные чатни.^[14] В качестве питья — охлажденный тминный чай с мятой.

В его жизни Люсиль была первым взрослым человеком, который не стеснялся спросить, если что-то не понимал. Похоже, она не считала зазорным признаться, что та или иная вещь или слово были ей незнакомы. Ее любопытство и жажда познания попросту обезоруживали, а по причине немалой разницы в возрасте Бланк несколько раз ловил себя на том, что нет-нет да и срывался на покровительственный тон.

Бланк еще никогда не встречал человека, который нисколько не пытался водить его за нос, более того, Урс запросто мог навешать девушке на уши всякой чепухи, и она бы об этом даже не догадалась.

Покончив с едой, она спросила, чем он сегодня занимался, и Урс сказал:

— Разорил одного пожилого человека.

Столь прямое признание, похоже, не очень шокировало девушку.

— И сейчас тебе его жалко?

Урс задумался.

— Пожалуй.

— Тогда исправь то, что сделал. — Тем самым Люсиль сочла тему исчерпанной.

Позже, когда они уже свернули на ее улицу, Люсиль сказала:

— Повезло, есть куда припарковаться.

Спустя еще какое-то время Урс Бланк знал, о чем мог бы напомнить ему в будущем запах сандаловых палочек: о приглушенном шелковыми платками свете, падающем на молодое тело женщины с блекло-голубыми глазами, о позвякивании ее браслетов. И о маленьком сером котенке, который за ними наблюдал.

Эвелин Фогт проснулась. При тусклом освещении, какое давал ночник в спальне Урса, она увидела очертания фигуры. То был Урс. Он стоял неподвижно и смотрел на нее. Эвелин притворилась, что спит.

Когда она снова открыла глаза, его уже не было.

— Урс?

Никто не откликнулся. Она зажгла свет, встала. В гостиной было темно. Электронные часы на музыкальном центре показывали половину четвертого.

На кухне она нашла пустую бутылочку от «Перье», еще запотевшую. Эвелин открыла дверь в сервировочную. Через щелку двери, ведущей в их нежилую квартиру, пробивался свет. Эвелин распахнула дверь. Комната для гостей была открыта. Одежда Урса лежала на стуле. Из ванной доносился шум включенного душа.

В воздухе витал чужой запах. Похоже, он шел от одежды Урса. Что это, амбра? Сандаловое дерево? Пачули?

Душ перестал шуметь. Эвелин тихонько вышла из комнаты.

Когда в тот злополучный день Пабло вернулся домой под утро, благоухая чужими духами, Эвелин повела себя в корне неправильно. Она его допросила и принудила безнадежно запутаться в лживых оправданиях. Когда же он понял бесперспективность дальнейшего вранья и притворился, что заснул, она стала лить ему на голову холодную воду из стаканчика для споласкивания зубов. Тогда он встал, оделся и ушел.

После этого случая несколько недель они ночи напролет выясняли отношения, угрожали друг другу самоубийством, на время примирялись, потом снова и снова расходились и сходились. Ее охватывало отчаяние оттого, что этот кошмар, похоже, готов был продолжаться вечно. В конце концов они разобрались между собой, но в их чувствах друг к другу не осталось ничего от прежней симпатии.

Между тем Эвелин стукнуло тридцать восемь, и она поумнела. На этот раз она не будет вести себя как дура.

Церковные колокола отбили четыре, пять, шесть и семь часов. Она встала, пошла в ванную и долго лежала в воде. Потом, как будто ничего не произошло, пришла на кухню, где они обычно вместе завтракали. На столе ничего не было, кроме свежевыжатого апельсинового сока и записки: «Вынужден уйти пораньше. Дела. Приятного дня. У.».

3

Новость о слиянии фирм «Шарад» и «Элеганца» преобладала в заголовках газет. Большинство комментаторов сходились во мнении, что коммюнике, опубликованные в прессе, скорее напоминали забегающее вперед опровержение и что по-настоящему речь идет не о слиянии, а о передаче «Элеганцы» новому владельцу. Несколько газет предпочли больше внимания уделить личности д-ра Курта Флури. Буржуазная пресса на передний план выдвигала его заслуги в качестве одного из лидеров экономики и офицера милиционной армии, левые периодические издания поднимали вопрос о его ответственности за прекращение существования «Элеганцы» как независимого предприятия. Но все статьи имели общую черту: они походили на некрологи.

Альфреда Венгера экономическая тематика не интересовала. Он не обращал внимания даже на крупные заголовки. Венгер углубился в раздел культуры газеты, которую ему принес господин Фоппа.

Урс Бланк пришел с опозданием на полчаса. Сказав вместо приветствия «извини», он выложил на стол перед Венгером упаковку ароматических палочек.

— Что это?

— Причина моего опоздания.

— Ароматические палочки?

Выслушивать людей было профессией Альфреда Венгера. Он ел молча, лишь изредка перебивая Урса уточняющими вопросами. Не столько из любопытства, сколько ради того, чтобы его приятель прервал монолог о Люсиль и положил в рот несколько кусочков давно остывшего мяса.

За кофе он задал Урсу вопрос, интересовавший его больше всего:

— А Эвелин?

Бланк поднял руки вверх и опустил их на стол.

— Она ни словом не обмолвилась. Ни одного вопроса или реплики. Она ведет себя так, словно ничего не произошло. При этом трудно поверить, что она ни о чем не догадалась. Да я, собственно, и не стремился от нее что-либо скрывать. Наоборот, по мне, так лучше, если бы она решила объясниться.

— Потому-то она и сделала вид, что не заметила, — кивнул Венгер. — Она закрыла на происходящее глаза и ждет, когда все закончится. Мне знакомы женщины, которые ведут себя именно так. Да и мужчины.

— Как будто ей все безразлично?

— Если бы ей было безразлично, она устроила бы тебе сцену. Она на это не идет, поскольку чувствует, что ее позиции слабы.

— Бесконечно играть в молчанку невозможно. Иначе ей придется закрывать глаза и не на такое. Единственное, что в этой ситуации может закончиться, так это наши с Эвелин отношения.

С Люсиль в жизнь Урса Бланка вошли перемены столь глубокие, что он неожиданно вновь ощутил в себе силы принять поручение Хювайлера. Его охватила жажда деятельности, а перспективу делить жизнь между «блошиным рынком» и мультинациональными концернами он воспринимал как вызов. Он намеревался начать новую жизнь и сгорал от любопытства, пройдет ли новый Урс Бланк испытание, оказавшись среди global players.^[15]

Бланк пригласил своих компаньонов на внеочередное совещание и рассказал о поручении Хювайлера. У него сложилось впечатление, что они обрадовались не столько самому известию, сколько его готовности поделиться с ними планами на будущее.

Когда они чокались бокалами с шампанским, которое Бланк предусмотрительно приказал охладить, д-р фон Берг шепнул Урсу на ухо:

— За Аннету Вебер!

С самого начала их отношений Люсиль настояла на том, что всякий раз на его приглашение она будет отвечать своим. Для нее в данном случае речь шла о принципе. В ее характере было оберегать свою независимость. Они договорились водить друг друга в места, которые отвечали бы вкусам и средствам каждого.

В результате Бланк побывал в таких ресторанах, о существовании которых и не догадывался: в ресторане Женского евангелического общества с дневным меню за шесть франков; в университетской студенческой столовой с салат-буфетом, где тарелку взвешивали у кассы; в ресторанах самообслуживания в универмагах, где незадолго до закрытия и без того низкие цены опускались еще ниже; на частных кухнях крупных общин совместного проживания, где каждый приходивший должен был опустить свою скромную лепту в раскрашенную детьми коробку; в мрачных квартальных пивных, переоборудованных под запросы альтернативной публики; в макробиотических ресторанах, не имевших лицензии.

Когда выдавалась хорошая погода — несколько таких дней пришлось на этот апрель, — Люсиль приглашала его в парк, где на одной из дорожек у озера по весне катались на роликах. Бывало, что она стряпала сама, и тогда их общество разделяли Пат и серый котенок Тролль.

Урс Бланк поначалу водил Люсиль только в те заведения, которые хотя и были рассчитаны на посетителей его круга, однако широко себя не рекламировали. В лице д-ра фон Берга он нашел большого знатока ресторанов, где можно было не опасаться повстречать знакомых, а если даже кто и встретится, то сам пожелает остаться незамеченным.

Однако чем упорнее Эвелин не замечала его эскапады — как она называла это в беседах с Рут Цопп, — тем смелее он становился в выборе каждого следующего места для свидания. Все чаще д-ра Бланка видели в обществе девушки-хиппи в «Тай стар», «Фудзияме», «Сахаре» или каком-либо другом из самых известных в городе ресторанов с экзотической кухней.

До сих пор он не водил Люсиль только в «Золотой», оставив его последним островком, где Эвелин могла чувствовать себя в безопасности.

Рут Цопп носила в ушах золотые раковины размером с ладонь, которые немного сковывали движения, но придавали определенную царственность ее осанке. Она пригласила Эвелин Фогт поужинать, больше того, настояла, чтобы Эвелин встретилась с ней в «Золотом», если та еще дорожит ее дружбой.

Женщины устроились за столиком в нише, откуда был виден весь зал. Эвелин выглядела усталой, будто в последнее время мало спала.

— Смотри, дождешься возрастного скачка, — предостерегала Рут Цопп.

— Что еще за возрастной скачок?

— Люди стареют скачкообразно. Годами выглядишь вроде бы без изменений, а однажды утром смотришь на себя в зеркало — бац, оказывается, постарела на несколько лет.

— В последнее время со мной такое происходит каждое утро. И знаешь, мне на это наплевать!

Выбор еды был не совсем женский: телячьи колбаски с жареным картофелем и бочковое пиво. Рут Цопп ела с аппетитом. Иногда у Эвелин возникало подозрение, что каждый раз после еды Рут идет в туалет и засовывает в рот два пальца… Как иначе объяснить, что гастрономическая страсть никак не отражалась на ее стройной фигуре. В настоящий момент Эвелин также никаких проблем с фигурой не испытывала. Она похудела на четыре кило и буквально заставляла себя питаться регулярно. К колбаскам она почти не притронулась.

— Как долго ты не замечаешь его выходки?

— Пять недель.

— Есть результаты?

Эвелин покачала головой.

— Вот именно, — сказала Рут. — Наоборот, он все чаще появляется с этой малышкой на людях. Майя видела их в «Сайгоне», Сусанна — в «Тай стар», а я — в «Панца верде».

— Что еще за «Панца верде»?

— Вегетарианский ресторан. Спроси меня лучше, что тебя по-настоящему интересует.

— Она хороша собой?

— Если можно так сказать о девушке-хиппи.

— А если честно?

Рут Цопп решила поиграть на чувствах подруги.

— Она чертовски хороша. Не старше двадцати пяти, стройная, черные волосы, смуглое лицо, а глаза-а — таких у брюнеток не бывает.

— Какие?

Рут Цопп задумалась.

— Цвета фиалок, и васильков, и молока.

Эвелин молчала.

— Пора защищаться.

— Что же мне делать? Застрелить ее?

— Вышвырни его.

— Я не хочу его потерять.

— Ты уже его потеряла.

У Эвелин на глаза навернулись слезы.

— Я хотела сказать, — продолжала Рут, — что больше шансов потерять его, если не вышвырнешь. Положись на мой опыт.

— А если я его все-таки потеряю?

— По крайней мере, сохранишь достоинство.

Эвелин осторожно вытерла слезы салфеткой.

Потом глотнула пива.

Рут Цопп сделала знак официанту, чтобы он принес еще два бокала:

— Вышвырни его вон, Эвелин. Речь идет о человеческом достоинстве.

Когда Урс Бланк заявился домой около часа ночи, Эвелин, бледная, но сохраняющая спокойствие, сидела в ярко освещенной гостиной на диване в стиле Корбюзье. По ее виду Урс немедленно догадался, что сейчас будет. Он достал бутылочку «Перье» и сел напротив. Первыми ее словами были:

— Я хочу, чтобы ты съехал с квартиры.

— Понимаю, — кивнул Бланк.

— Ты больше ничего не хочешь сказать?

— Мне жаль, что так вышло.

— Ах.

— Ты в этом не виновата.

— Могу предположить, что это сильнее тебя, — сказала она язвительно-насмешливо.

— Если хочешь, я попробую объяснить.

Эвелин сделала глоток из своего стакана. В нем было пиво.

— Помнишь, ты как-то нашла мои заляпанные грязью ботинки?

— После чего ты назвал моих клиентов дерьмом?

— В тот день у меня было совещание в «Лесной тишине» по вопросу о слиянии. Внезапно меня охватило чувство, что все это со мной уже было тысячу раз. Те же лица, те же слова, тот же случай, те же обстоятельства. После переговоров я пошел пешком через лес. И вдруг понял, что по соседству с городской жизнью существует другой мир, про который я и думать забыл. С другими законами, другими приоритетами — мир, никак не связанный с нашим.

Бланк сделал глоток минеральной воды.

— Вечером, на твоем вернисаже, я снова оказался в нашем мире. Эта лесная прогулка открыла мне глаза на иной мир. И, что самое скверное, заставила меня взглянуть на нашу жизнь по-новому. Должен признать: она меня не удовлетворяет.

Он почти гордился своим монологом. До сих пор ему не удавалось выразить чувства внятно.

— Это отдает китчем, Урс, — улыбнулась Эвелин. — Почему бы тебе просто не признать, что ты положил глаз на молоденькую девушку, которая вообразила тебя великим человеком? — Она осушила стакан. — Нечего мне вешать лапшу на уши про свои миры. Ты живешь в том же мире, что и раньше. С единственной разницей, что теперь у тебя молоденькая подружка. Как у всякого обывателя, кому за сорок, кто может себе это позволить.

На следующий день Бланк перебрался в просторный номер отеля «Империал». Из окна гостиной открывался вид на небольшой парк и причал, куда пришвартовывались рейсовые пароходики. От отеля до конторы и «блошиного рынка» было не больше десяти минут ходьбы.

Отель ему понравился. Приятный холл, располагающий к спокойным беседам, ресторан с отменной кухней, куда можно было пригласить партнеров на деловой обед, различные залы для проведения пресс-конференций «со вкусом».

Фирма «Гайгер, фон Берг, Миндер энд Бланк» размещала в «Империале» иностранных клиентов, если было нужно создать особые условия. Учитывая добрые деловые отношения и межсезонье, дирекция гостиницы сдала Бланку номер всего за двенадцать тысяч франков в месяц.

Последний раз он ощутил подобную свободу в день, когда вышел из армейской учебки для новобранцев. Каждый раз, оказываясь в больших отелях, Бланк не переставал испытывать наслаждение от присущего им сочетания анонимности и защищенности. Но сейчас появилось новое ощущение: чужой в своем городе и свой среди чужих.

«Империал» был как лесопарк или «блошиный рынок». Особый мир посреди другого, привычного ему мира.

В просторном холле почти все кресла пустовали. Несколько постояльцев ожидали гостей, несколько гостей — постояльцев. Надежно устроившись в креслах с подголовниками так, что наружу торчали одни локти, два господина вели деловой разговор. У входа в бар стояли два официанта, наблюдавшие за посетителями. Спокойную атмосферу нарушал только голос пожилой американки, которая то и дело обращалась к своему молодому спутнику:

— You tell me when they come — I can’t see that far.^[16]

Урс Бланк сидел в одиночестве, занимая одно из стоящих в ряд шести кресел, и потягивал портвейн. Он отменил все назначенные встречи и оставил в конторе свой новый адрес, попросив не давать его кому попало. Вещи он разместил в стенном шкафу, причем управился со всеми делами намного раньше, чем предполагал.

До встречи с Люсиль в ресторане оставалось более часа Он заранее предвкушал, как после еды удивит девушку своими апартаментами. Все предыдущие ночи они проводили в комнате Люсиль, на расстеленном на полу матраце, под неусыпным оком Тролля.

Из бара доносилась фортепьянная музыка — местный пианист заступил на службу.

Через фойе прошел посыльный. У него на груди была прикреплена табличка с надписью «г-н Веллингтон». Он то и дело звонил укрепленным на трости велосипедным звонком.

— Is it them?^[17] — вскрикнула пожилая американка.

Оба господина, сидевшие в креслах с подголовниками, поднялись. Бланк их узнал. Это были его партнер, д-р Гайгер, и — Пиус Отт.

Теперь и Гайгер его заметил. Он попрощался с Оттом и подошел к Бланку. Отт кивнул издалека и покинул отель.

— Ты кого-то ждешь? — спросил Гайгер.

— У меня еще есть как минимум полчаса. Присаживайся.

Гайгер сел.

— Ну как тебе апартаменты?

— Вполне.

— Когда-то я здесь жил. В то время они показались мне затхлыми. Но это было пятнадцать лет назад.

— Так ты тоже здесь жил?

— По той же причине, что и ты.

Бланк был поражен. С трудом верилось, что у Гайгера мог случиться кризис в семейных отношениях. Его жена производила впечатление существа без возраста и без пола. Фон Берг за глаза называл ее «солдафонкой».

— Что у тебя за дела с Оттом?

— С каждым днем становится все труднее не иметь дел с Оттом.

Гайгер попросил принести ему бокал «Феши». Пока официант исполнял заказ, они сидели молча.

— К слову сказать, — заметил Гайгер, — он о тебе высокого мнения.

— Не могу ответить ему тем же. Ты был когда-нибудь у него дома?

Гайгер отпил глоток вина:

— Да, не так давно. Ужасно, правда?

— Можно и так сказать. Знаешь, почему он ненавидит Флури?

— История, которая тянется еще с армии.

Появление в холле супружеской пары с тремя детьми и их встреча с пожилой американкой и ее спутником произвели небольшой переполох. Едва они все вместе ушли, д-р Гайгер продолжил:

— Отт служил под командованием Флури, тогда еще ротного. Во время учебных стрельб какой-то лесоруб забрел в запретную зону и угодил под пулю. Ранение оказалось смертельным. Ответственным за стрельбы офицером был как раз лейтенант Отт. На сем его военная карьера и закончилась.

— Поэтому он ненавидит Флури?

— Отт в своих показаниях настаивал на том, что Флури с несколькими высокими чинами упражнялись в стрельбе раньше отведенного времени. Флури это решительно отрицал.

— Хотя так оно и было?

— В любом случае, вскоре после этого инцидента Флури резко пошел на повышение и стал самым молодым полковником в армии, — пожал плечами Гайгер.

— Давно это было?

Гайгер подсчитал.

— Да уж почти сорок лет назад.

— Терпения Отту не занимать.

— Это качество охотника.

Пиус Отт велел Игорю отклониться от обычного маршрута и подъехать к определенному ларьку с сосисками в городском районе Ротлихт. Игорь уже не первый раз был свидетелем этого ритуала. Он оставил «кадиллак» с включенным мотором и принес хозяину жареную сосиску с хлебом и горчицей, а также бумажный стаканчик пива. Затем подрулил к ближайшему скверу, пользовавшемуся дурной славой места, где торговали наркотиками. Поначалу Игорь подумал, что Отт ищет какого-нибудь обкумаренного парня или девушку или ему самому нужна шмаль. Но Отт никого и ничего не искал, а сидя на заднем сиденье автомобиля, спокойно поедал сосиску, запивая пивом. Тайная жизнь сквера его совершенно не интересовала. Теперь Игорь стал склоняться к мысли, что шефу иногда просто хочется съесть жареную сосиску в опасном месте. Для чего, в конце концов, он и держит телохранителя.

Сегодня сосиска показалась Отту особенно вкусной. Причиной тому послужил разговор с Гайгером. Беседа была весьма содержательной. Отт передал ему кое-какую конфиденциальную информацию о закулисных делишках одного крупного брокера, за что был вознагражден некоторыми подробностями, касавшимися размера убытков, которые Флури причинил своим «Русским походом». Уже завтра он предпримет шаги, которые должны внести в дело оживление.

При появлении Люсиль в ресторане «Империал» в ее сторону повернулись несколько голов. Своим гримом она походила на служительницу храма, волосы были собраны на макушке башенкой с помощью оранжевого шелкового платка. В довершение ко всему ее одежда и на этот раз представляла собой смелое сочетание фрагментов азиатских народных костюмов.

Они отведали первые в этом сезоне молодые побеги стеблей спаржи и только что приготовленные по-домашнему рикотта-равиоли с шалфеевым маслом.

Выйдя из ресторана, Урс, вместо того чтобы направиться к выходу, развернул Люсиль к лифту.

— Куда мы идем?

— Сюрприз.

Он провел девушку бельэтажем к своему номеру. Лишь когда он вставил ключ в замочную скважину, до нее дошло:

— Ты снял комнату?

Урсу показалось, что она этому не сильно обрадовалась.

Он последовательно показал девушке свои апартаменты, и она вежливо восхищалась всем, что видела: большой мраморной ванной, стенным шкафом для одежды, таким огромным, что он напоминал комнату, стильно меблированной гостиной, письменным столом с факсом и телефоном с прямым подключением, спальней, где стояла огромная французская кровать на двоих.

По окончании осмотра он откупорил стоявшую наготове бутылку шампанского.

— А вода у тебя есть? — поинтересовалась Люсиль.

Урс принес из холодильника минеральную воду и рассказал все, что крылось за его переездом в этот номер.

Люсиль молча выслушала его историю и под конец сказала:

— Она права.

Бланк не сразу понял.

— Она права. Ты живешь в своем прежнем мире, с той лишь разницей, что теперь у тебя появилась молоденькая подружка.

— Как всякий обыватель, которому за сорок и который может себе это позволить, — добавил он.

— Не знаю. У меня нет знакомых обывателей.

— Теперь один появился.

— Пойдем. — Люсиль встала.

— Куда?

— Ко мне.

— Я думал, ты могла бы переночевать здесь.

— Пат сегодня не будет. Тролль остался один.

Бланк проснулся далеко за полночь. Люсиль рядом не было. Он встал и пошел в коридор. Ее голос доносился с кухни. Он открыл дверь и увидел сидящую за столом девушку. Перед ней на столе устроился Тролль. Кроме них, в помещении больше никого не было.

— Пррт-мммм-вввн-пррт-гррр. — Люсиль разговаривала с Троллем.

Котенок смотрел на нее серьезно и с пониманием.

Люсиль заметила Бланка.

— Кошачий язык, — пояснила она и протянула ему наполовину выкуренный косяк, который держала между большим и указательным пальцами. Только теперь он почувствовал запах травы.

— Нет, спасибо, — отреагировал он.

— Чтобы познать другой мир.

— Уже познал.

— Ты слышал, Тролль? Он уже познал.

— Косяки — изобретение моего поколения.

— Тогда сядь и затянись.

Бланк присел, сделал глубокую затяжку, задержал на мгновение воздух и закашлялся. Это вызвало у Люсиль смех:

— Первооткрыватель марихуаны.

— Давно не курил, — смутился Бланк, возвращая Люсиль косяк.

— Раньше частенько потягивали?

— Кое-кто из нас — да.

— А ты — нет?

— Не так чтобы очень.

— А глюки, ЛСД, грибы?

— Никогда.

Люсиль посмотрела на него недоверчиво.

— Никогда? Тогда ты и вправду познаешь другой мир.

Возможно, уже под действием марихуаны Бланк произнес:

— Никогда не поздно.

4

За очередной вершиной открывалась новая уютная долина. Ухоженные крестьянские дворы в окружении цветущих вишен, пятнистые весенние луга в обрамлении нежно-зеленых лиственных лесов, белоснежная разделительная полоса на извилистом шоссе. Над всем этим простерлось небо, будто из детской книжки, с пятью заблудившимися облаками-овечками.

Они ехали с открытыми окнами, громко включив музыку — «Dark Side of the Moon» «Пинк Флойд». Эту кассету взяла с собой Люсиль. По ее словам, такая музыка «лучше всего шла под кайф».

— «Пинк Флойд» — это тоже мое поколение, — прокомментировал Бланк.

Они направлялись на «медитативный уик-энд», по выражению Люсиль. После его необдуманного высказывания под воздействием косяка девушка настояла, чтобы Урс расширил свой кругозор и в этом направлении.

Сегодня заправляла Люсиль. Урс ничего не знал о цели загородной поездки. Она лишь сообщила, что одну ночь они проведут в палатке и ему следует подумать о соответствующей экипировке. Урс зашел в магазин для туристов и после консультации с продавцом вышел оттуда со спальным мешком, с дневным сухим пайком в полиэтиленовой упаковке, непромокаемой сумкой для документов, мешком для белья, набором средств для оказания первой медицинской помощи, пуховой курткой, комплектом белья от «Торетекс» и со счетом на три с лишним тысячи франков. Укладывая в багажник рядом со своим снаряжением спальный мешок и сумку с теплыми вещами Люсиль, он порадовался, что она уже сидела в машине.

По указанию Люсиль Бланк свернул на проселочную дорогу. Извилистый путь вывел через лес на поляну. Там, прилепившись к деревьям, стояла небольшая крестьянская усадьба. Рядом были припаркованы несколько автомобилей.

Как только Бланк вылез из «ягуара», на него с лаем набросилась небольшая пастушья овчарка.

— Тихо, Брама! — рявкнул возникший в двери сухопарый мужчина лет шестидесяти с седыми волосами до плеч. На мужчине был индийский жилет с вшитыми маленькими зеркальцами, надетый поверх традиционной синей рубахи без воротничка, в каких ходят альпийские пастухи. Люсиль поприветствовала его как старого знакомого.

— Джо, это Урс.

Джо схватил руку Бланка и пристально посмотрел ему в глаза.

— Чао, Урс, — многозначительно изрек он.

Костюм Урса Бланка как нельзя кстати подходил для здешней обстановки: вельветовые штаны цвета жженого сахара, которые он заказал себе еще лет пять назад, наброшенный на плечи потасканный каштановый кашемировый пуловер и мягкая фланелевая рубашка с расстегнутой верхней пуговицей и монограммой У. П. Б. (свое второе имя — Петер — Урс использовал только в монограммах). Галстук он решил по такому случаю не надевать.

И все-таки, когда Джо провел его в приземистый крестьянский дом, где уже дожидались Зузи, Бенни, Пиа и Эдвин, Урсом овладело ощущение, что он оделся чересчур нарядно.

Зузи, женщина за тридцать, работала учительницей в неполной средней школе. Бенни, молодой человек не старше двадцати, был уличным музыкантом. Пиа на вид было около пятидесяти, ее представили как домохозяйку. Эдвин, ее муж, служил в банке.

То, как Джо, представляя друг другу членов этой маленькой группы, демонстрировал равнодушие к ее неоднородности, заставило Бланка заключить, что он особенно чувствителен к этому вопросу. О фактах биографии самого Урса — «видный адвокат по экономическим вопросам или что-то в этом роде» — Джо упомянул с такой же подчеркнутой небрежностью, как бы вскользь.

Урс приготовился к тому, что сейчас начнутся эксперименты с медитацией. Да и вчерашние намеки Люсиль — мол, там попробуешь кое-что посерьезнее овощного бульончика — указывали на это. Теперь же, после разъяснений правил игры для тех, кто, по словам Джо, «появился у нас впервые», он уяснил, что находится в «грибном круге».

— Предстоящий ритуал существует столько же, сколько само человечество. В Сахаре найдены наскальные рисунки с изображениями грибоголовых людей, сибирские шаманы употребляли грибы, чтобы благодаря озарению шагнуть в мир духов, ацтеки с помощью галлюциногенных грибов достигали состояния, которое сами называли цветистым сном. А один иезуит-отступник по имени Джон Аллегро дошел в своей ереси до утверждения, будто христианство возникло на почве культа мухоморов.

Джо говорил заученными словами, как гид, который даже во сне знает свой текст.

— Как все, что могло бы продвинуть человечество хотя бы на шаг вперед, псилоцибиновые и псилоциносодержащие^[18] грибы у нас, естественно, запрещены. Поэтому я вынужден просить вас дать обещание не рассказывать никому о том, кто организовал этот ритуал и откуда взялись грибы.

Дождавшись, когда все присутствовавшие подтвердили обещание кивком головы, он продолжил:

— Запомните: вы следуете моим указаниям, оставляете группу только в случае крайней необходимости и действуете уже на свой страх и риск.

Согласие с этими наставлениями гости также обозначили кивками. Урс Бланк спрашивал себя, что он забыл в этой компании.

Тем же самым вопросом он задавался, пока шел вслед за Джо и окрыленной группой по лесу, нагруженный рюкзаком и мешком. Что его связывало с этими людьми? Даже Люсиль, запыхавшаяся от болтовни с Джо, когда они поднимались лесной тропинкой в гору, показалась ему какой-то чужой.

Они вышли на поляну, одним краем упиравшуюся в отвесную скалу. Далеко вверху бурлил и пенился водопад, обрушивая свои воды в небольшое озерцо. Оттуда вытекал ручеек и пересекал поляну. Посреди поляны было возведено вместительное типи,^[19] из которого поднималась тонкая струйка дыма. Чуть ближе к водопаду Урс заметил сарайчик из необработанных досок, вход в который был завешен шерстяным одеялом.

— Шива! — позвал Джо.

Из палатки вышла женщина с белокурыми волосами. На ней было платье из замши, окаймленное бахромой, как у скво. Подойдя поближе, Бланк увидел, что она немолода.

— Шива, — пояснил Джо, — будет руководить нами в путешествии.

Женщина поприветствовала Бланка многозначительным рукопожатием, примерно так же, как это раньше сделал Джо.

Посреди типи горел костер, обложенный булыжниками размером с кулак. Путники присели на землю. Шива с интонацией учительницы воскресной школы дала последние наставления:

— Попытайтесь выключить вашу внутреннюю оценивающую и критикующую инстанцию и пережить процесс как есть, не анализируя его раньше времени.

Шива не понравилась Бланку сразу. Он обрадовался, когда Джо попросил помочь ему перенести горячие камни от костра в деревянный сарайчик. Джо перекидывал их каминными щипцами в старое ведро из-под угля, а Урс относил в сарай и высыпал в вырытую посередине яму.

Начало ритуала превзошло его самые худшие ожидания. Он как раз отнес последнюю партию камней и возвращался с пустым ведром. Навстречу ему шла группа — все совершенно голые.

Урс не отличался чопорностью. Он сторонился публичных саун и нудистских пляжей из эстетического чувства. Не потому, что не желал созерцать других. Он не хотел, чтобы другие созерцали его самого. С некоторых пор его фигура утратила атлетическую стать, и все-таки он по-прежнему был ладно сложен. Из этой компании последнее с полным на то основанием можно было отнести лишь к Люсиль, с которой ему сейчас, как никогда, хотелось остаться наедине.

Он зашел в типи, разделся, тихо проклиная эту дурацкую затею, после чего вернулся в парилку с машинально зажатым в руке полотенцем.

Шива, казалось, большую часть времени проводила нагишом. Ее кожа напоминала замшу одежды, которая до того была на ней. И у нее — Бланк не преминул это отметить — волосы на срамном месте были выстрижены сердечком.

Джо голый выглядел совсем худосочным. Из серой копны волос ниже живота, более густой, нежели волосы на голове, свисал вялый пенис.

У учительницы Зузи кроме пристрастия к галлюциногенным грибам обнаружилась другая тайна: татуировка из «Камасутры» в паховой области, которая из-за неуклюжести этой женщины выглядела прямо-таки порнографической. Ей, наверное, на занятиях плаванием приходилось прятать татуировку от учеников под закрытым купальником.

Бенни отличался особенной худобой. Бланк впервые увидел, чтобы мужчина сделал пирсинг на пупке.

Пиа и Эдвин, к счастью, были так толсты, что их пикантные части скрывались под складками кожи.

Джо поливал водой нагретые камни. Сосредоточившись на острых маленьких грудях Люсиль, Бланк попытался отвлечься от созерцания быстро покрывавшихся потом тел. И не он один, как выяснилось. Достаточно было бегло пробежаться по лицам присутствовавших.

Между поливами Джо жег травы: мяту, душицу, розмарин и коноплю.

На Бланка нашло расслабление. И когда они спустя полчаса стали нырять в ледяные воды водопада, ему было уже наплевать, что он забыл полотенце в парилке.

Он чувствовал себя посвежевшим и невинным. С этим настроением они вернулись в теплое типи и оделись. Он уселся рядом с Люсиль на спальный мешок и послушно попытался выключить внутреннюю оценивающую и критикующую инстанцию. Сейчас это оказалось более чем кстати.

Перед Шивой стоял небольшой алтарь с зажженными свечами, бронзовым грибом, подставкой под ароматические палочки, такой же, какими торговала Люсиль, блюдом, на котором лежали разнообразные травы и смолы, и подносом, прикрытым белым платком.

Пробормотав заклинания, Шива сняла платок и взяла поднос с алтаря, подняла над головой, закрыла глаза, застыла на мгновение в этой позе и затем передала его Джо. Джо осмотрел поднос и передал дальше.

Потом Урс еще не раз попытается вспомнить, что же было на подносе. А тогда ему показалось, что это высушенные кусочки чего-то растительного: древесной коры, овощей, фруктов или даже грибов. По форме, цвету, наконец, структуре кусочков невозможно было определить, какое это растение. Друг от друга, как он запомнил, кусочки отличались лишь размером.

Урс передал поднос Люсиль. Она изучила содержимое и подмигнула ему, облизывая губы.

— В трех сушеных грибах содержится примерно один грамм псилоцибина, — объяснила Шива. — В зависимости от веса тела вам потребуется либо больше, либо меньше. — Она бросила многозначительный взгляд на Пию и Эдвина. — Я, к примеру, принимаю по четыре.

Она наполнила стакан водой и бросила туда три таблетки. Вода вспенилась и окрасилась в оранжевый цвет.

— Витамин С в чистом виде. Перебивает вкус и улучшает действие.

Шива взяла с подноса четыре темно-коричневых кусочка, положила себе в рот и начала жевать.

— Пережевывайте так долго, сколько сможете выдержать.

Она жевала с закрытыми глазами.

— Как коза, — шепнул Бланк Люсиль. Она приставила к губам палец.

Шива жевала, широко раскинув руки, как будто собиралась выполнить опасный трюк на канате. Наконец, уловив первые признаки того, что публика начала терять терпение, она схватила стакан и выпила его залпом. Теперь можно было брать грибы.

— Ты сколько возьмешь? — прошептал Бланк.

— Четыре.

— Тогда и я четыре.

— Ты на двадцать кило тяжелее меня. Бери шесть.

— Как они действуют?

— Как ЛСД, даже еще лучше. Органичнее.

— А как действует ЛСД?

Люсиль рассмеялась:

— Как косяк, от которого улетаешь.

Бланк выбрал себе шесть грибов. Три средней величины и два поменьше. Среди средних затерялся совсем маленький, и Урс взял его шестым. Люсиль в это время наблюдала за ним.

— Трус.

Она взяла четыре средней величины, положила в рот и стала пережевывать. На вкус грибы отдавали старыми носками. Сначала сухими, потом мокрыми. Консистенция тоже была схожей. Пожевав некоторое время, Бланк понял, отчего Шива представила это как испытание. По мере превращения в кашицу грибная масса становилась все горше на вкус.

Люсиль толкнула его в бок. Состроив гримасу, она начала считать на пальцах до десяти. Бланк считал вместе с ней. На последнем счете они схватили свои стаканы с витаминным лимонадом и быстро запили им кашицу.

— Тьфу, черт побери, — выругался Бланк.

Первым делом Бланк почувствовал, что барабанный бой уже не действует ему на нервы. Незадолго до этого Бенни принялся стучать на маленьких бонго. Бланку захотелось встать и уйти. Теперь, спустя четверть часа, ему уже ничего не мешало. По правде сказать, даже начало нравиться. И когда Люсиль вместе с кем-то из находящихся в типи решила поддержать парня игрой на трещотках, маракасах, бубнах и других ударных инструментах, его чувства пришли в полный порядок.

Чуть позже Урс обнаружил, что и сам играет. Он поймал себя на том, что держит в руке бубен и со все возраставшей уверенностью подыгрывает джем-сейшену.

В какой-то момент он заметил, что задает тон. Все внимали его знакам, удваивали ритм, если он удваивал, замедляли, когда он замедлял. Он начинал и вел за собой остальных, поправлял сбившихся, давал отбой. Как-то само собой получилось, что все признали авторитет Бланка.

Это он, Урс Бланк, весьма посредственный танцор, бездарный ученик, так и не освоивший игру на фортепьяно, никудышный певец, вдруг стал воплощением ритма. Внезапно он постиг музыку — всю музыку — в ее самой глубинной сущности. Он внимал звукам Вселенной, соединял и упорядочивал их в конечном опусе. Это было уникальное и единственное исполнение, после которого, казалось, никакая другая музыка уже невозможна.

Джо принимал грибы так часто, что с каждым разом было все сложнее уйти в отрыв. Лишь благодаря десятилетнему опыту употребления галлюциногенных препаратов ему удавалось с помощью нескольких ухищрений да воспоминаний о прежних ощущениях выйти, что называется, на орбиту. Но гармония предполагает полную согласованность чувств. А в этот раз что-то не согласовывалось.

Адвокат, которого привела — непонятно зачем Люсиль, тянул все на себя. Поначалу он показался Джо вежливым и сдержанным человеком. Можно даже сказать, нерешительным. Он единственный, кто зашел в парилку, прикрывая живот махровым полотенцем.

Но не прошло и десяти минут после того, как он проглотил грибы, — и вот уже тиранит окружающих. Завладел бубном, сразу же стал навязывать группе свой ритм и прикрикивать на тех, кто не желал подчиняться. Джо никак не мог сосредоточиться. Он чувствовал себя так, словно всякий раз, как ему удавалось ухватиться за край ковра-самолета, дурные вибрации, исходившие от этого человека, вновь низвергали его наземь.

Люсиль умирала от смеха. Урс совершенно преобразился. Чего он только не вытворял со своим бубном! Она и представить не могла, что можно так не чувствовать ритм. Он скакал по типи, ни разу не попадая в такт. При этом самого себя определенно считал гением ритма. Он поправлял тех, кто не мог барабанить так же фальшиво, совал им свой бубен под нос и громко бил по нему, пока они не выпадали из такта.

От смеха у нее в животе начались колики.

Эдвин и вовсе ничего не почувствовал. Другое дело Пиа, которая все время показывала на его лысину и хихикала:

— Остроконечник лысоголовый!

Так назывались психоделические грибы, которые они попробовали. Уморительно. Но он ничего не чувствовал. Кроме разве что поднимавшегося в нем раздражения по поводу кривлянья Пии и прямо-таки ненависти к адвокату с его барабанным террором.

Нельзя сказать, что имя Урса Бланка ничего ему не говорило. Адвокат был замешан в игре вокруг слияния его банка, из-за этого слияния ему придется через год раньше времени уйти на пенсию. Но он не подал вида и постарался отнестись к Бланку непредвзято, как к остальным участникам ритуала. Поначалу у него это получалось. Бланк показался ему совершенно нормальным и дружелюбным человеком. Эдвин убеждал себя: ведь идея о слиянии принадлежит не ему, он только выполнил свою работу, тут нет его вины.

Но теперь, когда Бланк повел себя так, словно сам изобрел бубен, Эдвин пересмотрел свое мнение. Верным было предварительное. Бланк — дерьмо, вообразившее о себе невесть что, каким он его, собственно, и считал с самого начала.

Земля уходила из-под ног. Бланку пришлось сесть. Перед глазами все поплыло. Бланк отложил свой бубен и крепко схватился за землю. Он пристально глядел вверх, в то место, где сходились стойки типи и виднелся кусочек синего неба.

Небо тоже куда-то уплывало. Бланк закрыл глаза, но небо не исчезло. Оно болталось, как маятник. Он снова открыл глаза. Никакой разницы. Синий маятник по-прежнему ходил туда-сюда. Амплитуда его вращений сокращалась, а Урс тем временем кружился все быстрее. Типи было волчком, который вертелся, словно потерявшая управление ярмарочная карусель. Центробежная сила прижала Урса к стенке типи. Барабанный бой не смолкал, то накатываясь волной, то затихая. Бланку хотелось крикнуть: «Остановитесь!» Но звуки не выходили. А волчок все вращался, вращался, вращался.

Неожиданно карусель остановилась. Все, кто был в типи, оцепенели как статуи, барабаны смолкли. Бланку стало плохо. Ему захотелось на воздух, но члены не слушались. Он был парализован. Единственное, что он еще чувствовал, — так это неодолимую тошноту. Изнутри давило. Дальше он не помнил… Но каким-то образом оказался на улице. Его стошнило. Трава над ним сомкнулась, и его поглотил луг.

На середине очередного ритма Бланк прекратил барабанить. Застыл на мгновение в нелепой позе и начал раскачиваться. «Как статуя Ленина после падения стены», — подумала Люсиль. Сравнение показалось ей настолько смешным, что захотелось поделиться им с остальными.

— Он похож на статую Ленина после падения Берлинской стены, — сказала она и показала пальцем на раскачивающегося Урса.

Все залились смехом.

Урс упал и крепко ухватился за спальный мешок. Его глаза были широко раскрыты. Он попытался вскарабкаться на стену типи, но это у него не вышло, и он свернулся в позу эмбриона. Затем перевалился на живот, раскинув в стороны руки и ноги. А потом стал давиться рвотой.

Эдвин с интересом наблюдал за тем, как у Бланка отказали тормоза. Он уже сталкивался с подобными вещами на других тусовках, куда его таскала за собой Пиа. Она была убеждена, что это помогает преодолеть депрессии, мучившие его после слияния банков. В группе всегда оказывался кто-нибудь, кому позарез нужно было находиться в центре внимания.

Когда Бланк стал давиться рвотой, Эдвин встал. Не хватало еще, чтобы этот тип здесь все заблевал.

Едва Джо снова достиг состояния отрыва в нирвану, как у одного из группы начались спазмы. Джо увидел лежащего на полу Бланка. В тот же момент тело адвоката сотряслось в приступе рвоты.

Джо вскочил и подошел к нему. К счастью, Эдвин пока тоже оставался на ногах. У него возникла та же мысль, что и у Джо. Вместе они взяли Бланка под руки, вытащили наружу и оставили лежать в траве на безопасном расстоянии от типи. Их возвращение было встречено аплодисментами и хохотом.

Бланк пребывал внутри луга. Там было светло, как на солнце. Свет проникал через прикрытые веки и разбивался на яркие точки, которые затем взрывались сочными красками. Урс ощущал себя стеклянным сосудом, наполнявшимся после каждого взрыва новым цветом: желтым, как бабочка-лимонница, красным, как малиновый сироп, зеленым, как фисташки.

Люсиль попыталась вспомнить, куда подевался Урс. Всякий раз, когда она о нем думала, ее охватывал смех. Почему так происходило, она не знала, но это было как-то связано с ним. Когда она переставала думать о нем, то становилась серьезной. Но стоило только опять подумать об Урсе, как она начинала кататься со смеху. Люсиль могла, когда хотела, включать и выключать это веселое настроение. Кто знает, сколько она забавлялась своим открытием. По меньшей мере час. Или дня два.

В какой-то момент ей почудилось, что она не видела Урса целую неделю. И ее снова охватила эта веселость, связанная с Урсом. Она встала, взяла в руки бубен и вышла из типи. Неужели здесь всегда был луг?

Пройдя несколько шагов, она споткнулась о какой-то предмет. Это был Урс. Он лежал на солнце с закрытыми глазами, раскинув руки. Она разразилась ужасным смехом.

— Тсс, — прервал ее Урс. — Ты спугнешь луговых гномиков.

Люсиль расхохоталась до слез.

— Луговых гномиков? Луговых гномиков? — повторяла она со смехом, в такт бубну.

И тогда он ударил ее по лицу.

Луг исторгнул Бланка. Теперь он снова просто лежал на траве. Правда, все еще не мог пошевелить ни одним членом. Будто его, как Гулливера, опутали тысячью тончайших канатиков. И все это дело рук луговых гномиков — маленьких, щетинистых ярко-зеленых существ с присосками на ножках.

Урс чуть было не вступил с ними в контакт, но кто-то споткнулся о его тело и принялся громко смеяться и шуметь. Луговые гномики разбежались в разные стороны.

Шум прекратился лишь после того, как он оторвался от колышков и исчез там, откуда появился.

Он поднялся и пошел на голос, его звавший.

Люсиль вернулась в типи. Из носа у нее шла кровь. Это выглядело настолько забавно, что Зузи не смогла удержаться от смеха.

Когда остальные увидели, отчего она хохочет, то и они присоединились. Веселье продолжался так долго, что Люсиль тоже начала хихикать.

Один лишь грузный Эдвин не поддался общему настроению. Он встал со своего места и толкнул Шиву.

— Я думал, вы у нас за экскурсовода. Один из туристов заблудился. Вы слышите?

При слове «экскурсовод» все дружно прыснули в новом приступе смеха. Тогда толстый Эдвин закричал:

— Тихо!

Все повиновались.

Теперь и они услышали затихавшие вдали звуки бубна.

— Ритм ни к черту, — пробормотал Бенни, уличный музыкант.

Всех словно сорвало, и они опять стали покатываться со смеху.

В лесу царило сильное волнение. Волна за волной земля накатывалась на Бланка. Тем не менее он не терял равновесия. Даже теперь, когда волны меняли цвет. Неоново-яркая зеленая волна следовала за фосфорно-желтой, голубая, цвета сапфира, за карминно-красной. Деревья плясали на волнах, как буи на поверхности моря в штормовую погоду. Но Бланк не давал сбить себя с такта. «Чир-р-тамтам, чир-р-тамтам», — выстукивал он на бубне.

Мшистые волны принимали предложенный ритм, в такт качались и елки с соснами, меняя свой облик: становились приземистыми и тонкими, угловатыми и округлыми, одни по-прежнему существовали в трехмерном пространстве, другие превращались в плоские изображения. То есть делали все, что хотели. Нет. Все, что хотел Урс. Это он заставлял деревья принимать формы по его желанию. И цвета. Они то покорно втягивали в себя свои ветви и заливались розовой краской, то раскрывались и сияли аквамарином. Деревья превращались в ящериц, лягушек, зайцев, косуль, ласточек, улиток, лисиц, серн.

Бланк подчинил себе лес.

В типи звучала «Dark Side of the Moon». Люсиль не просто слышала, но и видела Гилмора.^[20] Он говорил с ней. Он перетекал в пространстве подобно жидкости.

Она вспомнила об У рее Бланке и об отсутствии у него чувства ритма. Однако на этот раз вместо приступа смеха ее охватила глубокая печаль. К глазам подступили слезы.

— Урс, — бормотала она, запинаясь, сквозь слезы, — Урс.

Кто-то по-пластунски подполз к ней и положил руку на плечо, а другой рукой полез в разрез блузки.

Эдвин ничего не чувствовал и относился к этому с полным безразличием. Все остальные где-то витали. Пиа, закрыв глаза, смеялась и все время повторяла: «Смотри!» Пожилая Шива поглаживала молодого Бенни. Зузи хихикала. Джо растворился в психоделической музыке. Адвокат, к счастью, куда-то запропастился. Миловидная Люсиль вот-вот готова была разрыдаться.

Эдвин решил подползти к ней поближе.

Урс Бланк сидел на мягком зеленом троне. В окружении… человечества. Готового внимать его призывам. Каждый и каждая, кого он знал, приняли какой-то образ, причем именно тот, что он сам для них выбрал.

Стоило моргнуть, и д-р Флури захрюкал, как свинья. Один вздох, и Хальтер + Хафнер уже дрожали перед ним в виде студенистой массы. Антона Хювайлера Урс превратил в павиана, Рут Цопп — в козу, Кристофа Гербера — в слизь, Никлауса Хальтера — в комок теста. Он попробовал растительные формы: своего партнера д-ра Гайгера сделал мхом, Эвелин Фогт — папоротником, Альфреда Венгера — пихтой. А также неживые предметы: Ханса Рудольфа Науера обратил в землю, Пиуса Отта — в камень, Люсиль — в горячий воздух, какой обычно поднимается, танцуя, над разогретыми солнцем и пропитанными гудроном дорогами.

Они слезно жаловались на свою жизнь. Но он стер их всех. Без сочувствия, без пощады. Без всякого зазрения совести.

Урс Бланк вступил в новое измерение. Его ум внезапно прояснился. Он сподобился высшего, конечного понимания сути вещей.

Все, что он раньше делал, думал, чему учился и что чувствовал, основывалось на одном-единственном ужасном заблуждении. Добро и зло, правда и неправда, красота и безобразие, мое и твое — все это значения шкалы, которая не учитывала великую и окончательную истину: нет никаких опорных величин. Потому что нет ничего. Существует только одна-единственная реальность: Урс Бланк.

Грандиозность этого открытия потрясла Урса до глубины души, и тем не менее истина оказалась такой простой. Трудно поверить, что для ее осознания ему потребовалось столько времени.

5

Люсиль проснулась оттого, что кто-то грубо толкал ее в бок. Открыв глаза, она увидела над собой широкое лицо Пии.

— Хватит! — прошипела Пиа.

Люсиль не поняла. Лишь когда почувствовала на своей левой груди чью-то руку и увидела толстого мужчину, лежащего рядом, до нее дошло. Она сняла с себя руку спящего, которая тут же безвольно упала, как выжатая тряпка. Эдвин продолжал храпеть как ни в чем не бывало.

— Некоторые не упускают ни одной возможности, — бранилась Пиа.

Обвинение было адресовано Люсиль. Ее обуял смех.

Смех напомнил ей о Бланке. Она огляделась, в типи его не было. Он куда-то вышел. Джо и Зузи сидели на траве и курили травку.

— Вы не видели Урса?

— Думаю, он куда-то отлучился.

Люсиль попыталась вспомнить: «Когда это было?»

— Давно, — словно читая ее мысли, отозвался Джо и посмотрел в сторону леса, над которым уже сгущались сумерки.

«Далеко он не мог уйти», — повторял то и дело Джо. Люсиль удалось уговорить всю группу отправиться на поиски Урса. Джо поначалу отговаривался тем, что все действовали на свой страх и риск. Но после того как Люсиль пригрозила, что донесет на всех, если с Урсом что-нибудь случится, им волей-неволей пришлось согласиться.

В сумерках они разделились на три поисковые группы — по числу карманных фонариков. Как и положено по инструкции, каждая группа следовала на таком расстоянии от другой, чтобы видеть свет от фонариков, и при первых же признаках разрядки батарей должна была поспешить присоединиться к ближайшей.

Десять минут назад люди Эдвина примкнули к Джо и Люсиль. Их фонарик светил еле-еле. Эдвин и Пиа оба пыхтели, проклиная Бланка, Джо, Шиву и организацию дела.

Джо и Люсиль почти не разговаривали. Все внимание было приковано к лучу света, танцевавшему между стволами деревьев примерно в ста метрах от них. Время от времени доносились голоса Бенни или Шивы, выкрикивавших имя Урса.

Голоса смолкли. Луч света другой группы двигался прямо на них. Люсиль пошла навстречу.

— Нашли его? — спросила она Бенни и Шиву.

— Батарейка садится.

Группа последовала за Джо в направлении к свету.

— Наверняка он уже там и спрашивает себя, куда мы подевались, — предположил Джо.

Люсиль же твердо решила поднять на ноги полицию, если Джо ошибся.

В блеклом свете майской ночи на открытой поляне типи напоминало перевернутую воронку. Изнутри — ни лучика. Люсиль взяла у Джо фонарь и поспешила к типи.

Подсвечивая себе фонарем, она перевернула все спальные мешки, заглянула под каждое одеяло. Бланк исчез бесследно.

— Его здесь нет, — сказала она тихо, когда подошли остальные.

Наступившее вдруг затишье прервали странные звуки. Будто поскуливает ночное животное. Люсиль выбежала наружу. Звуки исходили из парной. Она бросилась к сарайчику и откинула завешивавшее вход одеяло.

Бланк сидел на корточках на полу в слабом свете подсевшего карманного фонаря. Его лицо, руки, ботинки, одежда были испачканы налипшими комьями засохшей грязи. Он плакал, как малое дитя.

Урс Бланк не мог припомнить, как добрался до поляны. Когда он пришел в себя, то обнаружил, что сидит на пне, прислонившись к черному, влажному ледниковому валуну. Подлесок почтительно выстроился вокруг него полукругом. В наметившихся сумерках его дополняли на заднем плане несколько молоденьких елей и сосенок.

Урс чувствовал себя отвратительно. Но не настолько, чтобы не понимать: оставаться здесь нельзя. Еще он точно помнил, как встал. Дальше шли неясные воспоминания о скользком склоне, на который он снова и снова пытался вскарабкаться.

Потом — провал, и вот он в хижине-парилке. Метаморфозы природы и человечества, происходившие по его повелению, вновь разыгрывались перед ним. Но теперь это не могли быть галлюцинации. Урс понимал, кто он и где он, и вновь воспринимал все объемным и реалистичным, как саму действительность.

Понимание происходящего стало еще более отчетливым и бесспорным, чем в первый раз.

Он снова все стер с той же невозмутимостью, с какой вызывал перед собой и заставлял видоизменяться. После того как он покончил с этим и остался единственной реальностью, на него нахлынуло дотоле незнакомое ему чувство одиночества.

И когда Люсиль нашла Урса плачущим в хижине-парилке, он был безутешен. Разве в силах утешить его кто-либо, кого он одним движением век мог вызвать или заставить исчезнуть?

Состояние Урса не на шутку беспокоило Люсиль. Казалось, он был безразличен ко всему и вел себя так, словно ее не существовало. Он без сопротивления позволил себя вымыть, продезинфицировать порезы и царапины на лице и руках и натянуть тренировочный костюм, который она нашла в его вещах. Он послушно заполз в спальный мешок и вскоре провалился в глубокий сон.

Она рассчитывала, что, проспавшись, он станет прежним Урсом. Тот, кого она уложила спать, казался ей чужим и жутким.

Джо и Шива — большие специалисты по таким делам — посоветовали позволить Бланку спать, пока он сам не проснется. Сон — лучшее средство от неудачного трипа.^[21] Группа проснулась, позавтракала, упаковала вещи и готова была отправиться в путь. Настроение было так себе. Их галлюциногенные трансы из-за эскапад Бланка пошли в неверном направлении и рано прервались. Им пришлось бороться с последствиями, отчего теперь всем хотелось поскорее домой.

К полудню решили все-таки разбудить Урса.

Ему потребовалось некоторое время, чтобы разобраться, что к чему. Был период, когда он периодически просыпался в похмелье. Отяжелевшие члены, сухость во рту, ломота в глазницах, тупая головная боль и сознание, полное расплывчатых воспоминаний, которые только ждали случая, чтобы обрести более яркие очертания.

А тут еще это жжение от свежих царапин. И пропотевший спальный мешок, сковавший его, как удав. Вдобавок ко всему печаль, которая своим грузом придавила его к тонкой подстилке.

Урс открыл глаза и увидел над собой улыбающееся лицо Люсиль. Он закрыл глаза. Когда же опять открыл их, она никуда не делась. Урс не мог сказать, почему это обстоятельство его так удивило. Но, поднявшись и исследовав свои исцарапанные руки, он вспомнил: ее не существует.

Спустя ночь эта истина была по-прежнему незыблема.

Урс встал, умылся под водопадом, сложил вещи и без приветствий присоединился к остальным, уже терявшим терпение членам группы. Они молча двинулись в обратный путь.

Движение и свежий лесной воздух подействовали на него укрепляюще. Когда пришли на хутор, ему даже удалось вести себя как ни в чем не бывало во время ритуала прощания. Пили травяной чай, дали обет молчания, каждый сделал посильный взнос в размере не менее двухсот франков с человека. Урс дал пятьсот.

Джо посчитал, что он спокойно мог выложить и больше.

Весь обратный путь Урс и Люсиль почти не разговаривали. Только когда она захотела послушать «Пинк Флойд», Бланк воспротивился.

Люсиль поинтересовалась:

— Хочешь поговорить об этом?

Бланк покачал головой. Затем она снова заговорила:

— Так может продолжаться несколько дней. Люди узнают о вещах, о которых даже не задумывались. Нужно время, чтобы переварить. Мне это знакомо.

Бланк сомневался, что ей могло быть это знакомо. Они уже въезжали в пригороды, когда Люсиль выпалила:

— Ты меня ударил.

— Знаю.

— Знаешь и молчишь?

— Я ударил тебя не по-настоящему.

— Мне было больно, — возмутилась она.

— Хоть бы и так. Но все равно это было не по-настоящему.

— Я этого не понимаю.

— Я знаю.

Он остановился у ее дома и вытащил вещи из багажника.

— Не поднимешься?

— Нет, пожалуй.

— После такого лучше не оставаться в одиночестве.

— Человек всегда одинок. — Бланк сел за руль, завел мотор и отъехал.

— Мне жаль, что так получилось! — крикнула ему вслед Люсиль.

Он даже не попрощался.

Воскресными вечерами в «Империале» наступало затишье. В отеле оставались бизнесмены, у которых на понедельник с утра были запланированы встречи, несколько семей, по традиции раз в месяц вывозивших бабушек и дедушек в «Империал», группа тех, кто находился здесь проездом, и кое-кто из постояльцев, среди последних и Урс Бланк.

Он подъехал час назад, и г-н Феннер, консьерж, отпустил пару слов о чудесной весенней погоде в выходные.

— Как нельзя лучше для лесных прогулок, — сказал он, оценив состояние Бланка с первого взгляда.

Бланк залез в ванну и для начала решил привести мысли в порядок.

Что, собственно, произошло? Он — надо же быть таким идиотом! — устроил себе психоделический транс, пережил состояния и увидел вещи, которых на самом деле не существует. В том-то и состоит психоделический трип. Путешествие в нереальность. Теперь он снова в реальном мире. Именно так, а не наоборот.

Он прокручивал эту мысль снова и снова. И это давало результат. По крайней мере, до тех пор, пока у него не стали слипаться глаза. И тогда нереальность снова начала превращаться в реальность.

Усилием воли Бланк выбрался из ванны и залез под холодный душ. Потом побрился, надел белую рубашку, черный с металлическим блеском костюм, японский модельный галстук и спустился в ресторан.

С неожиданным для самого себя аппетитом Урс съел салат, кусок жареного мясного филе со свежим горошком и ризотто. И даже позволил себе полбутылочки «Бордо», великолепно проясняющего сознание.

Из номера он позвонил Люсиль и извинился за свое бесцеремонное поведение. Она была очень рада, что ему лучше.

— Я уже казню себя за то, что втянула тебя в это приключение, — призналась она.

Они обменялись еще парой банальных фраз, и… он потерял ощущение времени.

Звонок Бланка порадовал Люсиль. Его голос снова звучал нормально. Урс рассказал ей, что съел за обедом, спросил, как Тролль перенес ее отсутствие. Они немного поболтали. В какой-то момент у нее закралось подозрение, что Урс ее не слушает. Поначалу он еще вставлял время от времени «угу» или «да-а». Но потом совсем смолк. Люсиль поняла, что он отложил трубку в сторону. Без причины, просто так. Как будто забыл о ее существовании.

«Наверное, заснул», — подумала она.

За Кремлем, неподалеку от Вечного огня на Могиле Неизвестного Солдата из русла искусственной речушки, вода которой временно была перекрыта, торчали бронзовые статуи в стиле диснеевских фигур. Рядом лестница вела в элегантный подземный торговый центр, построенный на манер московских станций метро. Но при ближайшем рассмотрении оказывалось, что основными строительными материалами были гипс, пластмасса и торкретбетон.

Отт шел с Тищенко почти безлюдными галереями мимо витрин, больше половины которых пустовали.

Их сопровождали, следуя впереди и сзади на небольшом расстоянии, два коротко подстриженных молодых человека в темных костюмах, у каждого в ухе наушник, от которого тянулся тоненький, едва заметный проводок, исчезавший под пиджаком.

Тищенко специализировался в том, что облегчал западным инвесторам вхождение в московский деловой мир со всем его своеобразием. Но Отт не собирался вкладывать деньги в русскую экономику. Тищенко представлял для него интерес лишь постольку, поскольку когда-то он консультировал Флури.

Они остановились возле пустой витрины.

— Отсюда и до того места внизу, — пояснил Тищенко на беглом английском, показывая рукой на длинный ряд витрин, — все принадлежит «Моктексу».

На момент слияния с «Шарад» фирма «Элеганца» обладала контрольным пакетом акций «Моктекса».

Они неторопливо шли мимо витрин. В витринах ничего не было, кроме нескольких забытых ведер из-под краски, тряпок и газет. В последней на полу лежала рука манекена.

— Во сколько вы это оцениваете? Сколько это может стоить?

Тищенко остановился:

— Вы же не собираетесь их купить?

— Почему бы и нет? Ситуация неплохая, кризис вот-вот закончится.

— Если вы интересуетесь недвижимостью, я могу показать вам в Москве объекты в тысячу раз привлекательнее. А это ничего не стоит.

— Ничего?

— Даже если вы получите все это за полмиллиона долларов, цена перекроет вероятные доходы.

Отт задумчиво кивнул. В балансе «Элеганцы» недвижимость «Моктекса» оценивалась в двенадцать миллионов долларов.

Хювайлер еще никогда не видел Бланка таким. Они проводили первые зондирующие переговоры с представителями других сливающихся предприятий: Джеком Тейлором от «Бритиш лайф», Жаном Полем Ле Серфом от «Секюритэ дю нор» и Клаусом Гебертом от «Ханза альгемайне». Заседание было назначено на десять часов утра и должно было завершиться обедом — для лучшего знакомства.

Переговоры проходили в зале заседаний дирекции фирмы «Конфед». Основные вопросы для обсуждения: поэтапный план переговоров и концепция сохранения тайны. Бланк лучше всех ориентировался в обстановке и имел больше опыта в делах слияния. Ему на переговорах отводилась роль ведущего, которую он обычно исполнял весьма элегантно и с достаточной долей дипломатичности. Но сегодня он был сам не свой. Выглядел отсутствующим, терял нить разговора, потом неожиданно опять включался в беседу, прерывал партнеров или изучал их с удивлением на лице, словно редких насекомых.

Д-р фон Берг уже проболтался Хювайлеру о скандальных связях Бланка с молоденькой девушкой. Но кто бы мог подумать, что это так отразится на работоспособности адвоката.

После того как Бланк, не дожидаясь обеда, без всяких извинений простился с участниками переговоров — что вызвало общее раздражение, — он решил взяться за Бланка лично.

Кристоф Гербер не знал, что случилось с Бланком. Он заговорил с ним по поводу объявления о том, что «Элеганца» немедленно объединяется с «Шарад», утрачивая свое название. И чтобы сделать ему приятное, Гербер добавил:

— Хотелось бы посмотреть на физиономию доктора Задницы.

Бланк взглянул на него и сказал:

— Иди вон.

Гербер не послушался. Тогда он крикнул:

— Вон!

Петра Декарли, секретарша Бланка, никогда не слышавшая, чтобы ее начальник кричал, втянула голову. Белый как мел Бланк орал, показывая пальцем на ошарашенного Кристофа Гербера:

— Уберите его с глаз долой! Раз и навсегда, слышите?! С глаз долой!

— Не пойму, чего это он, — заикаясь, оправдывался Гербер перед Петрой Декарли, которая заставила его в кофейной комнате выпить рюмку коньяка. — Ведь он сам всегда называл доктора Флури Задницей.

— У него личные проблемы, — утешала секретарша. — Старайтесь пару дней не попадаться ему на глаза. Все встанет на свои места.

— Вы уверены?

— Абсолютно, — подтвердила она.

Правда, на все сто она все же не поручилась бы. В глазах Бланка было что-то необычное.

В тот день Урс Бланк ушел из конторы пораньше. Он рассчитывал, что прогулка пойдет ему на пользу. Нужно было обрести душевный покой.

Озеро поблескивало на солнце, далеко на юге просматривалась горная гряда, будто нарисованная нежными акварельными красками. В парке кого только не было: старики, мамаши, дети, скейтбордисты, собаки, велосипедисты, рэпперы, школьники-прогульщики, рыболовы, наркоманы, влюбленные парочки, безработные и заработавшиеся.

Урс неторопливо прогуливался по аллее, засунув руки в карманы и наблюдая за носками своих ботинок. Он считался уравновешенным человеком. Это качество в себе он даже переоценивал. В детстве, правда, у него случались приступы ярости. Однажды он даже разбил кулаком стекло и пробил вставную рамку на дверце платяного шкафа. Но уже тогда он стыдился этой вспыльчивости и старался обуздывать эмоции.

Родители Бланка развелись, когда ему было шесть лет. Он многое пережил в драматический период распада семьи, в частности, видел, как отец бил мать. За это он всем сердцем возненавидел отца. Как он радовался, когда судья объявил о совершении развода, и еще долгое время придумывал всякие отговорки, чтобы не ходить к отцу в дни свиданий, пока тот не перестал настаивать на встречах. Потом Бланк видел отца только один раз — на похоронах матери четыре года назад. Но даже и тогда ему пришлось преодолевать себя, чтобы перемолвиться с пожилым человеком парой слов.

С тех пор у него выработалось глубокое отвращение к любой форме насилия. А в молодые годы ему приходилось терпеть многое от школьных товарищей. Категорическое неприятие Урсом грубой силы сделало его частой жертвой драк на школьном дворе. Он был крепкого телосложения, и другие скоро сообразили, что есть предел, за которым он может дать отпор и сделаться опасным и непредсказуемым противником. Доводить его до такого состояния стало их любимым испытанием на смелость.

По мере взросления Урса делать это становилось все труднее. С годами ему все лучше удавалось сдерживать ярость. Если он и позволял гневу прорываться, то только в мыслях и фантазиях.

Урс Бланк сел на скамейку и стал наблюдать за двумя пуделями, робко пытавшимися познакомиться под наблюдением своих хозяек.

В отказе от насилия Урс зашел так далеко, что по достижении призывного возраста записался на альтернативную службу в медицинских учреждениях, хотя и понимал: как юрист он вряд ли может рассчитывать на военную карьеру, а вот запись в анкете адвоката по экономическим вопросам «ефрейтор санитарной службы» — серьезный недостаток. Пришлось исправлять эту ошибку потом, талантом и дисциплиной.

Вероятно, своей успешной карьерой он был обязан как раз этой способности держать в узде эмоции. И сегодня Урса беспокоило не столько то, что он потерял контроль над давно прирученным зверем, сколько тот факт, что ему это безразлично.

Не осталось больше ничего и никого, с чем или с кем он должен был считаться. Потому что ничего и никого на самом деле не существовало.

Конечно, он понимал, что все это вздор. Однако вздор глубоко проник в подсознание и оттуда управлял мыслями. Таковы были последствия псилоцибина. Но он не мог позволить себе безучастно ждать, пока они сами собой пройдут. Еще, чего доброго, наломает немало дров. Нужно было что-то предпринять.

Пудели гонялись друг за другом по лужайке. Их хозяйки тоже нашли общий язык и теперь обменивались опытом по содержанию пуделей.

Бланк не спеша направился обратно в контору, намереваясь зайти и в кабинет Гербера. Ему хотелось извиниться перед молодым человеком и сказать, что он не имел в виду ничего такого.

В приемной секретарша кивнула ему, намекая на важные известия.

— Я разговариваю с Хювайлером, он очень недоволен.

Бланк взял трубку. Раздался лающий голос Хювайлера:

— Надеюсь, у вас найдутся оправдательные причины.

Бланк решил свалить свое поведение на почечные колики. С семнадцати лет он страдал этим недугом, бывало, по несколько месяцев кряду. Симптомы болезненно врезались в намять, так что в любое время он мог описать их весьма наглядно и убедительно. Однако после слов Хювайлера его благие намерения развеялись как дым.

— Мне нечего сказать в оправдание.

От такого ответа Хювайлер на мгновение потерял дар речи. А когда снова обрел способность говорить, Бланк уже положил трубку.

Спустя три минуты д-р фон Берг был в конторе Бланка.

— Вы позволите? — спросил он и сел в кресло для посетителей. — Только что мне звонил Хювайлер.

Бланк встал и вышел из кабинета, оставив дверь открытой. Доктор фон Берг ждал. Спустя пять минут, поскольку Бланк так и не появился, он ушел.

— Вы не видели доктора Бланка? — поинтересовался он у женщины-администратора.

— Он вышел несколько минут назад.

Лишь по дороге к Люсиль Урс Бланк вдруг вспомнил, что, кажется, оставил фон Берга у себя в кабинете без объяснений. Правда, он не был в этом уверен. Еще со студенческой скамьи Урс привык сосредоточиваться на существенном и достиг в этом таких успехов, что несущественное порой полностью ускользало от его внимания. Подсознание отнесло фон Берга, как и все прочее, к категории несущественного. Только так он мог объяснить, почему забыл про компаньона, оставленного в кресле для посетителей, словно про какую-нибудь перчатку.

Но и сейчас, вспомнив об инциденте, он не испугался и даже не подумал о том, чтобы повернуть назад, придумать извинения, объясниться.

Пат впустила Бланка. Люсиль дома не было. Она, оказывается, позвонила и сказала, что задержится на полчасика. Сама же Пат собиралась уходить.

Урс пошел в спальню Люсиль. Единственный стул был завален платьями. На расстеленный на полу матрац ему садиться не захотелось. Запах остывших ароматических палочек напомнил ему о типи. И он предпочел подождать на кухне.

Не успел Урс сесть, как прибежал Тролль и принялся тереться о его ноги. Как многие, кто не имел дела с кошками, он попался на удочку и был наказан за это расположением животного: котенок, недолго думая, запрыгнул ему на колени.

Одним движением он свернул котенку шею. Тролль взвизгнул, но звук прервался хрустом.

О мертвом котенке Бланк вспомнил только тогда, когда услышал шаги на лестнице. Он взял трупик и стал искать, куда бы его можно было спрятать. В этот момент послышался звук вставляемого в замочную скважину ключа, и он сунул Тролля в свой портфель.

Люсиль просияла, увидев его.

— Ты давно ждешь?

— Полчаса.

Она взяла у него портфель и села ему на колени.

— Как тебе показались эти полчаса?

— Вечностью.

Они поцеловались. Люсиль встала и повела его в спальню. Сначала она сняла одежду с него, потом разделась сама.

На середине полового акта Бланк, вероятно, потерял к происходящему всякий интерес. Он обратил на это внимание, когда Люсиль стала его утешать:

— Не бери в голову, такое часто бывает после плохого трипа.

Вскоре он заснул. Его разбудил голос Люсиль.

— Тролль? — звала она. — Тро-о-олль!

Открыв глаза, он увидел ее стоящей у двери в спальню.

— Когда ты пришел, он был здесь?

— Я не обратил внимания.

— Пока ты сидел на кухне, он должен был появиться. — В ее голосе чувствовалась паника.

— Но он не появлялся. Может, он выбежал на лестничную клетку, когда уходила Пат?

— Ох уж эта Пат, — фыркнула Люсиль.

Он услышал, как открылась наружная дверь.

Спустя несколько минут Люсиль вернулась вся в слезах.

— Никто его не видел. Но на втором этаже открытое окно. Он наверняка вылез в окно.

— Тролль — кот, к тому же в периоде полового созревания, — прокомментировал Бланк. — Для матерей это всегда трудный период.

Улыбка у Люсиль не получилась.

Сон у Бланка был беспокойным. Он несколько раз просыпался и слышал,как Люсиль ходила по квартире и тихо звала котенка по имени.

Появившись утром после шести на кухне, Бланк застал Люсиль сидящей за столом в верхней одежде. Перед ней лежало объявление-плакат с надписью «ТРОЛЛЬ» и фотографией серого котенка. Под фотографией она своим красивым почерком подробно описала приметы котенка и жирными буквами выделила слово «ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ».

— Ты мог бы отксерить это у себя в конторе?

— Разумеется. Сколько экземпляров?

— Сто хватит, как ты считаешь?

— Сто?

Люсиль не шутила.

— На парадные двери, почтовые ящики и трамвайные остановки по всему району.

— Я могу сделать и больше.

— Сто пятьдесят?

Урс кивнул, взял объявление и положил в портфель.

В конторе он появился в превосходном настроении. На душе было легко и ясно — ни следа последствий от приключений в выходные. Лишь увидев мину на лице Петры Декарли, он вспомнил о вчерашних инцидентах. Ничего такого, что нельзя было бы поправить, решил он и принялся за работу.

Бланк позвонил Джеку Тейлору, Жану Полю Ле Серфу и Клаусу Геберту и принес извинения за свои желудочные колики. Он предпочел их почечным потому, что не хотел возбуждать опасения, будто может выпасть из игры на длительное время. Желудочные колики считались временным недомоганием. Особенно, не преминул он отметить, после не совсем свежей устрицы. В любом случае это прозвучало убедительным объяснением того, почему он не мог сосредоточиться и не принял участие в совместном обеде. Все трое, казалось, были удовлетворены.

С Хювайлером пришлось потруднее. Тот был возмущен не столько поведением Бланка во время переговоров, сколько отказом принести за это извинения. И уж чего Хювайлер совсем не мог простить Бланку, так это того, что тот бросил трубку. Такого с ним не позволял себе никто, за исключением одной молодой особы, которой он некоторое время оплачивал квартиру.

— Говоря с Хювайлером, трубку просто так не кладут, — заявил он.

— Мне что, прямо в штаны нужно было насрать? — возмутился Бланк, знавший о пристрастии Хювайлера к грубоватому юмору.

— Да, — ответил Хювайлер и теперь сам разорвал связь.

Бланк еще раз набрал его номер. Хювайлер долго не снимал трубку, но потом все-таки отозвался замечанием:

— Уж не думаете ли вы, что мы теперь квиты? — На этот раз, правда, его голос звучал более или менее примирительно.

У д-ра фон Берга, как он передал через свою секретаршу, вся первая половина дня была расписана по минутам. Но он мог бы выкроить время для обеда в «Крумменахере».

Бланк истолковал это как предложение к примирению. Обед в «Крумменахере» обойдется ему минимум в две тысячи франков. Фон Берг наверняка закажет нестандартный набор блюд и к каждой перемене — винодельческий раритет. Такая уж у него манера мстить.

Бланк зашел в кабинет своей секретарши.

— Вчера я резковато обошелся с Гербером. Как мне его найти?

Она с удивлением посмотрела на своего шефа:

— Наверное, в его кабинете.

Бланк почувствовал, как внутри нарастает гнев. Какого черта он там делает? Разве я не распорядился раз и навсегда убрать этого типа с моих глаз? Только один человек имел право отменять распоряжения Бланка — Урс Бланк.

Бланк вихрем пронесся по коридору и ворвался в кабинет Гербера. Он был пуст. По экрану компьютера бегала заставка: бесконечные изменения летающих тостеров. Гербер должен быть где-то поблизости. Может, в туалете.

Бланк представил себе, как Гербер сидит на толчке, а в это время по экрану его монитора летают тостеры. Картина показалась ему настолько комично-трогательной, что он невольно рассмеялся. Бланк закрыл дверь и пошел, ухмыляясь, по коридору мимо ошеломленной Петры Декарли к своему письменному столу.

Он недооценил фон Берга. Обед в «Крумменахере» походил на дегустацию вин. С той разницей, что фон Берг не выплевывал^[22] заказанные столетние вина, а отпивал из каждой бутылки примерно по трети. К вину выбирал лакомые куски из тех меню,^[23] благодаря которым «Крумменахер» по набранным очкам удостоился от «Томийо»^[24] второго места.

Понесенный Бланком убыток даже несколько превысил пять тысяч франков. «Мой личный рекорд за обед на двоих», — как выразился фон Берг, с наслаждением пододвигая Бланку счет.

После обеда Бланк попытался поработать над грандиозным слиянием, задуманным Хювайлером. Несмотря на то что за обедом он лишь пригубил немного от вин фон Берга, ему было тяжело сосредоточиться. Более двух часов ушло на изучение протокола заседания прошлого дня, а также на разработку планов, касающихся сроков и плана мероприятий. Едва он распечатал первый вариант концепции, позвонила Люсиль:

— Если бы я смогла сейчас забрать объявления, то успела бы расклеить их на трамвайных остановках, пока люди не пошли с работы.

Бланк не сразу сообразил, о каких объявлениях идет речь. Он пообещал, что через четверть часа они будут готовы, и солгал, что копировальный аппарат был сломан.

Переступив порог конторы, он напрочь забыл о мертвом котенке. И очень испугался, обнаружив его в портфеле, куда полез за объявлением Люсиль. Рядом со словом «ТРОЛЛЬ», чуть не закрыв последнюю букву «Ь», появилось пятнышко, по виду напоминающее засохшую кровь.

Бланк взял у секретарши ножницы и вырезал пятно. Потом снизу подклеил заплатку из белой бумаги, заново написал «Ь», заложил в ксерокс и поставил счетчик на сто шестьдесят копий.

— Вам помочь? — послышался сзади голос.

Это был Кристоф Гербер. Бланк никак не отреагировал. Подождав, пока копировальный аппарат выплюнет последний листок, он схватил пачку объявлений и пошел в свой кабинет.

Только он сел за письменный стол, в дверь кто-то робко постучал.

— Да? — отозвался Бланк.

Вошел Гербер. В руке он держал оригинал объявления.

— Вы забыли его в копировальном аппарате, — пролепетал он.

— Вон! — заорал Бланк. — Что ты здесь потерял? Исчезни, если тебе дорога жизнь, ты, лизоблюд! Вон!

Гербер в испуге положил плакатик на шкаф для деловых бумаг, что стоял рядом с дверью, и вышел из кабинета, изо всех сил стараясь сохранять достоинство.

В дверном проеме появилась ошарашенная Люсиль. Таким она Урса Бланка еще не видела.

— Извини, — сказал он. — Входи.

— Кто это был?

— Мой бывший ассистент.

— Что же он натворил?

Бланк взял оригинал объявления о котенке со шкафа и продемонстрировал ей подклеенное место.

— Из-за этой малости ты так кричишь?

— Не только из-за нее, — сказал Бланк, помогая Люсиль запихнуть пачку объявлений в ее маленький индонезийский рюкзак, — просто это стало последней каплей.

Люсиль надела рюкзак.

— Ты идешь со мной?

— Мне здесь еще нужно кое-что сделать, так что я попозже.

— Думаешь, он вернется?

Она стояла около портфеля с мертвым Троллем. Бланк забыл его закрыть. Он обнял Люсиль и проводил до двери.

— Он наверняка уже ждет тебя дома.

Земля в лесопарке сплошь была усеяна розовыми оболочками от раскрывшихся почек. Листья буков, покрытые пушком, развернулись, украсив кроны деревьев. Бланк припарковал «ягуар» на стоянке «Лесной тишины» и пошел дальше пешком. Солнце стояло низко, просвечивая тут и там сквозь молодую листву. Бланк был не единственный, кого прекрасная послеполуденная погода выманила в лес. Гуляющие приветствовали его так, словно все они были жителями одной деревеньки. Возможно, их удивлял костюм Бланка, явно не предназначенный для лесных прогулок. Возможно также, они спрашивали себя, зачем ему в лесу портфель.

Бланк свернул на тропинку. Через пятьдесят шагов зелень скрыла его от взглядов прохожих. Здесь он открыл портфель и высыпал его содержимое в медвежий лук: вчерашнюю газету, три прозрачных папки с протоколами и меморандумами, набор маркеров, пачку мятных карамелек, упаковку ароматических палочек иланг-иланг, портативный компьютер, мобильный телефон, мертвого серого котенка.

Потом собрал свои вещи обратно в портфель. Окоченевшего Тролля со свернутой головой и неестественно взъерошенной шерсткой он оставил на траве, прикрыв ветками. Сделав дело, Урс двинулся дальше.

Солнечные пятна на земле исчезли, пробелы между стволами буков заполнили сгущавшиеся сумерки. Высоко наверху принялся выводить свои тройные колена дрозд.

Урс Бланк возвращался в город в объезд по старой проселочной дороге. Он долго колесил вокруг, пока не догадался, как опять выехать к «Лесной тишине». Оказавшись наконец за рулем, Бланк решил отодвинуть ненадолго встречу с Люсиль и ее заботами.

Он ехал по извилистой улочке со скоростью, с какой обычно возят высоких персон, и наслаждался безлунной ночью. Внезапно в глаза ударило отражение яркого света фар в зеркале заднего вида. За ним плотно пристроился автомобиль и световыми сигналами давал понять, что хотел бы его обогнать. Бланк продолжал ехать в том же темпе.

Машина, следовавшая за ним, буквально приклеилась к буферу его «ягуара», и ее водитель включил фары на полный свет. Бланк на это никак не отреагировал.

После очередного поворота машина пошла на обгон. Когда они поравнялись, Бланк прибавил газа. Насколько он успел разобрать, это был двухдверный «купе». Для его двенадцатицилиндрового зверя не соперник. Чем быстрее ехал преследователь, тем больше ускорял ход Бланк.

Так они соревновались до следующего поворота. Бланк видел, как мелькнул ряд деревьев в свете фар мчавшегося навстречу автомобиля. Водитель «купе», должно быть, тоже его заметил. Он снизил скорость.

Бланк последовал его примеру.

Преследователь нажал на газ.

Бланк тоже.

Тот дал по тормозам.

Бланк тоже притормозил.

Фары идущей навстречу машины осветили «купе» рядом с автомобилем Бланка. За долю секунды он разглядел за рулем полноватого молодого человека. Бланк нажал на педаль газа. За спиной у него грохнуло, как при взрыве.

Затем все затихло. Слышно было только, как тихонько жужжал кондиционер. Урс Бланк включил радио. На классическом канале передавали Гайдна. Проселочная дорога бежала через лесок, словно через триумфальную арку. Впереди уже виднелись огни города.

6

— Знаешь, что мне в нем понравилось? — спросила Люсиль. — То, что на него можно положиться.

— О! — отозвалась Пат.

— Так выглядят все мужчины, на которых можно положиться. Прическа, одежда, ботинки, машина — все.

Был час ночи. Они сидели на кухне. До самой полуночи Люсиль возражала против того, чтобы Пат свернула косяк. Вдруг кто придет сообщить, что Тролль нашелся, а от нее будет нести травкой. Потом, правда, она дала себя уговорить. Кто может прийти в такое время? И уж тем более не Урс Бланк. Его она перестала ждать незадолго до десяти.

— Он не для тебя, Лу, я с самого начала это говорила.

— Потому что ты пристрастна.

— Лучше быть пристрастной, чем одураченной.

— Он меня не одурачит.

— Тот, кто оставил свою подругу, когда у нее убежала кошка… Забудь его. К тому же он кричит на подчиненных.

— До грибного трипа он таким не был.

Пат протянула Люсиль косяк.

— Теперь ты вдобавок считаешь себя в ответе за то, что с ним произошло.

Люсиль сделала затяжку и задержала дым в легких.

— После грибного трипа все люди меняются.

— Я этому не верю. Ты не изменилась. Трип обнажает только то, что всегда было заложено в человеке.

— Значит, внутри каждого заложено все.

— Не верь всякой чепухе.

Зазвонил телефон. Люсиль взяла трубку со стола и пошла с ней к себе в комнату.

— Он попал в аварию, — объяснила она, вернувшись не так уж скоро.

— А почему он не позвонил?

— Поблизости не оказалось телефона.

— Так у него же мобильный в кармане.

— Батарейки сели.

— Не верь всякой чепухе.

Газеты напечатали скупое сообщение об аварии со смертельным исходом. Водитель «купе» выехал за Нойвальдом на встречную полосу и спровоцировал столкновение. Нарушителем правил дорожного движения оказался двадцатичетырехлетний техник-чертежник из машиностроительной фирмы, направлявшийся домой. Водитель другой машины, шестидесятисемилетний гармонист, спешил на эстрадный концерт. Оба водителя погибли на месте. Полиция ищет свидетелей.

Плакатный заголовок бульварной газеты гласил: «ЧУДОВИЩНАЯ АВАРИЯ! ПОГИБ КОРОЛЬ ЛЕНДЛЕРА!»^[25]

Урс Бланк тщетно искал в себе хоть какой-то сочувственный отклик.

Отт сидел с Науером в гостиной-сафари. Они слегка перекусили лососем и икрой. Русской, в соответствии с представлениями Отта о юморе, ведь поводом для рабочего ланча послужил «русский поход» Флури.

Визит Отта в Москву во всех отношениях стоил того. Одна только недвижимость, которую он там увидел, ухудшит объединительный баланс Флури более чем на четырнадцать миллионов долларов. Даже если не принимать в расчет недвижимость в Санкт-Петербурге (а это еще шесть миллионов), Флури ждут крупные неприятности.

Поэтому Отт решил не ехать в Петербург, а вместо этого два дня провел в Кирове. Он знал под Кировом лесничество, где можно было поохотиться на бурого медведя в берлоге. Правда, в этом году он немного опоздал со своей затеей. Но лесничество славилось, кроме прочего, большим поголовьем волков и тем, что там еще практиковалась охота с флажками.

В этом случае волков загоняли на участок, огороженный веревкой с яркими флажками. В одном месте для зверья оставляли проход открытым. Охотник с ружьем занимал там позицию. Конечно, этот метод охоты нельзя было в полном смысле назвать спортивным, но Отт возбуждался, если удавалось загнать зверя в безвыходное положение.

Ему повезло. Череп волка, который рванул на него через проход, потянул на 46,80 пункта CIC, шкура — на 182,45. Если верить начальнику лесничества, это был самый крупный зверь, отстреленный в его хозяйстве.

Сразу по возвращении Отт проинформировал Науера. Они сошлись на том, что перед аудиторской проверкой следовало бы провести оценку недвижимого имущества. Эту задачу возложили на «Робертсон энд Пиквик консалтентс» — международную фирму с традициями, имевшую свои представительства в Москве и Санкт-Петербурге.

И теперь они сидели над досье, содержащим отчет. Он был ошеломляющим. Фактическую рыночную стоимость недвижимости нужно было снизить. И не на десять процентов от общей суммы, которую «Элеганца» привела в объединительном балансе.

«Русский поход» обошелся Флури не в два — два с половиной миллиона, как тот утверждал в документах, а почти в двадцать девять.

Науер становился все бледнее и тише. С таким тяжелым наследием «Шарад» могла и не справиться.

— Как по-вашему, Флури чего-то стоит? — спросил он после того, как Отт положил досье на курительный столик.

— Если верить выписке из налогового управления, почти четыре миллиона.

— А где мы наберем остаток?

— Где вы наберете? И не смотрите на меня так, — улыбаясь, покачал головой Отт.

— Остается только «Юниверсал текстайл», — пожал плечами Науер.

— Ну, до этого мы еще не дошли, — успокоил его Отт и сделал глоток минеральной воды. — Однако я полагаю, что нам будет нелишне осторожно прозондировать почву.

Науер задумчиво кивнул.

— Если хотите, я мог бы этим заняться, — предложил Отт.

Науер был благодарен ему за такое предложение.

Отт лично проводил его до машины. Едва Науер выехал через ворота, как туда зарулил автофургон. Это препаратор доставил лисицу, подстреленную в Эстонии.

Сегодня для Отта день сложился явно удачно.

— Следует ли мне считать это бесплатной консультацией? — поинтересовался Альфред Венгер.

— За еду плачу я, — ответил Бланк.

— Тебе так и так платить, поскольку ты опоздал на полчаса.

Была среда. Jour fixe с Венгером Бланк, по обыкновению, совместил с посещением «блошиного рынка». Он ушел из конторы пораньше и принес Люсиль из ливанского магазинчика готовых блюд фалафель. Но девушку с трудом удалось уговорить поесть. Она была в отчаянии из-за Тролля и обижена на Бланка, который, по ее словам, не нашел для нее времени. Разговор с Пат за кухонным столом продолжался до раннего утра. И не остался без последствий.

Когда же Бланк наконец появился в «Золотом», Альфред Венгер уже сделал заказ и ел весенний салат, по здешней традиции изрядно сдобренный растительным маслом.

Бланк извинился за опоздание и сказал, что ему нужен совет Венгера как специалиста.

Господин Фоппа принял от Бланка заказ. Когда они снова остались наедине, Бланк рассказал Альфреду о своем опыте с галлюциногенными грибами. Венгер молча поедал здоровенную порцию жаркого-ассорти. Когда Бланк закончил, он произнес:

— Похоже на псилоцибин усиленного действия. Последствия были?

— Да.

— Внезапная смена настроения? Эйфория? Депрессия?

— И это тоже. Но главное в другом.

— В чем же?

Бланк ковырял в своей тарелке. Он заказал ризотто с медвежьим луком, запах этого блюда напоминал ему запахи лесопарка, где он выбросил мертвого Тролля.

— Я потерял над собой контроль.

— В чем это выражается?

— Я поддаюсь каждому импульсу. Никаких тормозов. — Бланк поведал ему о вспышках гнева в адрес Гербера. — Понимаю, как это нехорошо. Собственно, я ничего против него не имею. Он такой же, как я несколько лет назад.

Венгер кивнул с таким выражением, что Бланк не удержался и спросил:

— Думаешь, именно поэтому я его и ненавижу?

— Это, конечно, упрощение, но и не сказать чтобы совсем неверно.

— А как ты объяснишь остальное? — Бланк поведал о том, как обошелся с Хювайлером, фон Бергом и Люсиль, как ни с того ни с сего потерял интерес к сексу, как бросил телефонную трубку, вышел из кабинета. — Все, что раньше мне очень хотелось сделать, теперь я делаю без колебаний. Причем не чувствую за собой вины.

— Псилоцибин изменяет восприятие смысла, ощущение времени и пространства, состояние сознания. Он способствует иному самоощущению. Эти факторы могут привести к изменению поведения, оценок и личностных качеств. Во время галлюцинаций ты осознал, что, кроме тебя, ничего не существует. И твое подсознание ведет себя в соответствии с этим новым открытием.

Господин Фоппа принес Венгеру неизменный шоколадный мусс и обильно полил его крем-фреш.^[26]

— Это пройдет? — спросил Бланк.

— Говорят, грибы открывают двери, которые ты сам никогда не закроешь навсегда. После психоделического транса ты уже не такой, каким был раньше. Но последствия пройдут.

— Как скоро?

— По-разному бывает. Через несколько дней, недель или месяцев.

— А нельзя ли этот процесс ускорить? — Бланк посвятил Венгера в тайну с Троллем. Про аварию он умолчал.

Венгер оторвался от мусса.

— Самое страшное то, что меня не мучают угрызения совести. Ни капли раскаяния. Я говорю с тобой об этом только потому, что внушил себе: нужно что-то предпринять. С точки зрения нормального человека, мои действия выглядят по меньшей мере не совсем правильно. И я боюсь, что более ужасные поступки с моей стороны — только вопрос времени. Я не могу ждать. — Бланк изобразил на лице беспомощную улыбку. — Это излечимо?

Венгер отодвинул тарелку в сторону.

— Транс, спровоцированный псилоцибином, немногим отличается от всякого другого: цель определяешь ты сам. Если ты до транса знаешь, чего хочешь достичь, то, как правило, к этому и приходишь. Новички обычно бродят впотьмах. Завороженные, они, как Алиса в Стране чудес, отдаются потоку сознания. Не успеешь оглянуться — и заблудился.

— Думаешь, мне следует повторить транс?

— Повторить и исправить. Под присмотром кого-нибудь, кто хорошо ориентируется в таких вещах и может в нужный момент подсказать тебе, что следует сменить направление.

— А у тебя есть такой опыт?

Венгер утвердительно кивнул:

— Мы проводили эксперименты с псилоцибином в начале девяностых.

— Ты мне поможешь?

— Ясное дело.

Господин Фоппа убрал со стола. Он выглядел озабоченным: еще ни разу д-р Венгер не оставлял недоеденным шоколадный мусс.

Время от времени Урс Бланк помогал Альфреду Венгеру при заключении договоров или консультировал по отдельным юридическим вопросам. Но сегодня он сам впервые обратился к приятелю за советом. Бланк ни разу не наведывался к Венгеру на работу и был поражен масштабностью служебных помещений и элегантностью обстановки. Он знал, что Венгер кое-что приобретает у Эвелин Фогт, но не предполагал, что в таком количестве! Он был удивлен.

Приятели договорились встретиться в тот же вечер. По просьбе Венгера Урс известил Люсиль о своем намерении повторить транс под руководством психиатра и попросил ее договориться с Джо на ближайшую субботу. Судя по голосу в телефонной трубке, она была удивлена и в какой-то степени считала себя виновной в произошедшем.

Венгер подвергнул Бланка подробному допросу о пережитом трансе. Показания приятеля он записывал на магнитофонную пленку и попутно делал какие-то заметки на бумаге. Бланк был поражен тем, сколько деталей сохранилось у него в памяти. И тем, сколь бесстрастно он все это выкладывал.

Около одиннадцати Венгер выключил магнитофон и отложил записи.

— Предлагаю тебе взять бюллетень.

— Тебе показать мое деловое расписание?

Венгер не был расположен к шуткам.

— Я не могу позволить тебе в таком состоянии работать с людьми.

— Если психиатр сажает меня на больничный, значит, немедленно пора на пенсию.

— Для таких случаев я использую обычный медицинский бланк. Какую болезнь ты предпочитаешь?

— Отравление пищевыми продуктами.

Следующие два дня Урс Бланк в основном спал в своем номере в «Империале». Альфред Венгер дал ему сильное снотворное и дважды в день навещал его.

Один раз он появился вместе с Люсиль. Девушка принесла букет весенних цветов, которые собрала собственноручно, и сообщила, что Джо с Шивой согласились провести повторный сеанс. Они ждут Бланка в субботу в первой половине дня. О Тролле не было сказано ни слова.

Она застенчиво присела на кровать Бланка, как племянница, которой приходится навещать больного дядю. И когда Венгер попросил оставить его наедине с больным, она не заставила просить себя дважды.

— Ты ведь защищаешь ее от меня, не так ли? — спросил Бланк после ухода Люсиль.

— Я защищаю тебя от тебя самого.

Всю ночь шел дождь. Лесная дорога до типи была скользкой. Им приходилось устраивать частые привалы и удалять с ботинок налипшую глину.

Луг, на котором стояло типи, недавно скосили. Косилка пощадила только несколько высоких стебельков, росших у палаточных жердей. Отвесная скала терялась в тумане в каких-нибудь пяти метрах над ними. Водопад будто из ничего обрушивал свои воды в небольшое озерцо. Из типи струился дымок и расстилался над поляной серо-голубым покровом. Было прохладно.

Шива оделась по погоде. Она больше не выглядела белокурой скво. На вид она теперь казалась старше, на лице густой слой косметики. Она была в тренировочном костюме серо-фиолетового оттенка. Волосы убраны под пеструю косынку — единственная «психоделическая» черта в ее облике.

— Если бы не вы, меня сюда в такой день и плетьми не загнали бы, — произнесла она вместо приветствия.

«Ну конечно! Ты согласилась на это не столько ради меня, сколько из-за трех тысяч франков, выторгованных Джо через Люсиль», — подумал Бланк.

Бланк помог Джо с горячими камнями и приготовился к парилке. Когда он голый — на этот раз без полотенца — вместе с другими, поеживаясь от холода, семенил по поляне, то поймал себя на мысли, что его это больше не смущает. Неужели он потерял чувство стыда?

Вскоре ему стало тепло. Непривычное, но приятное ощущение: будто сотни тонких электродов щекотали его по всему телу. Когда Джо принес жертву воскурением мяты, душицы, розмарина и конопли, Бланк с удовольствием вдохнул полной грудью.

Окунувшись в ледяную воду озерца, он отметил перемены в природе: похоже, солнце одерживало победу над туманом за господство над елями.

В теплом типи Бланк полностью расслабился. К нему подсел Альфред Венгер. Так они договорились накануне. Венгер не должен был удаляться от него ни на шаг, сколько бы транс ни длился.

После того как Шива произнесла: «Попытайтесь выключить вашу внутреннюю оценивающую и критикующую инстанцию и пережить процесс как есть, не анализируя его раньше времени», Бланк с Венгером переглянулись. Шива и не подозревала: цель этой поездки состояла как раз в том, чтобы снова подключить оценивающую и критикующую инстанцию.

Она приступила к своему церемониалу перед небольшим грибным алтарем: пробормотала заклинания, сняла платок, прикрывавший поднос с грибами, подняла поднос над головой, закрыла глаза, застыла на мгновение и пустила поднос по кругу.

Бланк помнил, что в прошлый раз взял шесть грибов. Венгер, не притронувшись к грибам, передал поднос Бланку, и тот попытался припомнить, какого размера они были. Он решился взять три средних и три маленьких.

7

Джо барабанил на бонго. Шива трясла маракасы. Люсиль извлекала звуки из гуиро.^[27] Венгер взял себе тамбурин. Бланк, как в прошлый раз, держал в руке бубен. Он не играл. Не хотел. Достаточно было того, что другие играли. Он слушал, и ритм входил в его тело.

— Играй же, как в прошлый раз, — пытался побудить его к действию Альфред Венгер, для чего демонстративно постучал по тамбурину.

Бланка сотрясал приступ смеха, и он едва смог произнести:

— Как господин Мозер.

— Кто? — переспросил Венгер.

— Ты! — ликовал Бланк. — Господин Мозер был нашим классным руководителем. Очень любезный, но совершенно далекий от спорта человек. Его забавная манера сопровождать вольные упражнения ударами тамбурина превратила уроки физкультуры в легенду.

— Как-в-про-шлый-раз, как-в-про-шлый-раз, — скандировал Венгер, отбивая такт.

Это вызвало у Бланка новый приступ смеха. Он встал и, хихикая, начал вращать бедрами в общем ритме, какого придерживался их хаотический ансамбль. У першись кулаками в бедра, он поочередно задирал то левую, то правую ногу, подражая гавайским девушкам, исполняющим танец хула.

С этого момента Бланк отдался ритму. Не так, как в прошлый раз, когда он пытался быть для остальных чем-то вроде метронома. Сегодня он не был ни творцом, ни дирижером, ни исполнителем. Он чувствовал себя дрейфующим на волнах грузом, осенним листом на ветру.

Джо приготовился к самому худшему. Об адвокате, которого привела Люсиль, с его манерой навязываться остальным, он вспоминал с неприязнью. И вот теперь тот встал. Сейчас начнет выпендриваться. Катился бы он куда подальше! Впрочем, нет, сегодня он казался вполне сносным. Просто двигался в общем ритме. По крайней мере пытался. Никаких поползновений на то, чтобы доминировать, никакой агрессии. Если правду говорят, будто он после транса сильно изменился, то явно к лучшему.

Джо попробовал сосредоточиться на летающем ковре. Хорошо, что он не проговорился про голубянку.

Люсиль взяла только три гриба. Ей хотелось сохранить определенный контроль над собой на случай, если она понадобится. Но сейчас, убедившись в добродушном настрое Урса, она пожалела, что не может к нему присоединиться. Может, следовало проглотить еще один или парочку?

Альфред Венгер не был уверен, что Урс на верном пути. Судя по его записям, первым опытом Бланка стали музыкальные ощущения. В общем и целом все совпадало. Но Урс, похоже, растворился в предложенном группой ритме и не пытался навязать ей свой собственный, как было в прошлый раз, если верить Люсиль.

Он наблюдал за Урсом и подметил, что тот все больше уходил в себя. Движения его стали едва заметными, лицо он закрыл руками. Вдруг Урс раскинул руки в стороны, в какой-то момент попытался сохранить равновесие, будто на канате, упал на колени, стал хвататься за землю в поисках опоры, в конце концов лег и разразился радостным криком.

Венгер проверил у него пульс.

Земля под ногами зашаталась. Урс стал соскальзывать вниз. Все быстрее и быстрее. Пол типи, луг, мир превратились в детскую горку. Вниз, вниз, вниз! А теперь вверх. Поворот. И мертвая петля. Мир — это русские горки! Э-э-эх!

Альфред Венгер вывел Бланка наружу. По его виду можно было прогнозировать начало фазы нарушения равновесия. Она должна сопровождаться рвотным эффектом.

Но Бланка не стошнило. Он спокойно позволил вывести себя на свежий воздух, продолжая ликовать и хохотать.

Солнце разорвало туман. Лес смутными контурами вырисовывался на фоне неба. Венгер отпустил Бланка. Тот сразу повалился в мокрую траву, лег на спину и зажмурил глаза.

Русские горки уводили в космос. Бланк представлял себя метеором, с бешеной скоростью проносившимся мимо взрывающихся звезд. Звезды превращались в цветной дождь. Где-то далеко виднелась Земля.

Посторонний голос сказал:

— Ты можешь выбрать курс.

Бланк нацелился на Землю. Она сразу начала увеличиваться. Все больше и больше. Он почувствовал, как вошел в атмосферу и сгорел.

Он снова стал стеклянной емкостью. На этот раз, правда, его заполнили не яркие краски, а свет. Ослепительный, прозрачный, чистый свет.

Люсиль сидела в типи и хихикала. У Джо был такой глупый вид! Он восседал на своем спальном мешке в позе портного, скрестив руки и прищурив глаза.

Шива выглядела и вовсе по-дурацки. Она заснула в позе лотоса и опрокинулась назад, упершись в стенку типи. Но самым глупым было то, что она храпела.

Это единственное, в чем проявлялось действие грибов на Люсиль, — ей все стало казаться глупым. Она поднялась со своего места.

На поляне лежал Урс с распростертыми руками. Рядом на корточках сидел седой психиатр и перелистывал свои записи. Эта картина тоже показалась Люсиль настолько комичной, что она упала в траву и засмеялась. Тихо, как только могла. Однако достаточно громко, чтобы мог услышать психиатр.

Он посмотрел на девушку и сделал движение рукой, как будто постучал по невидимому бубну. Она ответила тем, что потрясла невидимыми маракасами, и, не выдержав, снова разразилась смехом.

Люсиль смеялась до тех пор, пока не поняла, чего он добивался. Она принесла из типи бубен для Урса. Психиатр хотел, чтобы Урс на нем заиграл. Но Урс не проявлял к инструменту никакого интереса.

Тогда психиатр сам стал постукивать по бубну, и Урс начал подниматься. «Как кобра перед заклинателем», — подумала Люсиль и опять расхохоталась.

Венгер встал на ноги и заиграл громче. Урс тоже поднялся и начал двигаться в такт. Шаг за шагом он следовал за врачом, словно за крысоловом, к лесной опушке.

Люсиль тоже хотела пойти за ними, но Венгер властным движением руки ей запретил.

Свет в стеклянном теле Урса преобразовался в газ. Теперь Урс парил над землей. Неведомая сила несла его через луг к краю леса.

Лес был полон воды. Ветви пихт и елей раскачивались, как водоросли, папоротник напоминал водоросли-фукус, мох — кораллы. Урс почувствовал себя ныряльщиком и заскользил по подводному ландшафту. Он двигался вслед за воздушными пузырями плывущего впереди аквалангиста. Он не только видел их, но и слышал бульканье.

Урс опустился на морское дно. И тотчас стал его частью. Плавное подводное течение раскачивало его вместе с ветвями, папоротником и мхом. Он не был властен над ними, но понимал их. Ему дано было видеть молекулярную структуру растений, более того, чувствовать, как они видоизменяются.

— Они здесь? — прошептал чужой голос. Это был второй ныряльщик, Альфред. — Попробуй их вызвать.

Венгер, должно быть, лишился рассудка. Бланк положил ему руку на плечо. Он чувствовал, как в груди у Венгера бьется сердце, как он дышит, как делятся молекулы.

Прилетела сойка, передохнула немного на ветке и поспешила дальше. Урс наблюдал за ней. Он постиг механизм птичьего крыла, видел воздушные потоки, как в аэродинамической трубе.

Урс был частичкой Вселенной. И он точно знал, какой частичкой.

В этот момент раздался голос, явно не принадлежавший Вселенной. Это был голос ангела. Он пел:

Урс прослезился и произнес: «Аминь».

Альфред Венгер понял, что ему не удастся словами уговорить Урса Бланка взять в руки бубен, который был у него в прошлый раз, и направиться в глубину леса. Тогда он сам запрыгал под собственный аккомпанемент. Это сработало. Бланк как загипнотизированный шел на звук позвякивающего бубна. Таким способом его удалось завести достаточно глубоко в лес.

Наконец Урс остановился и сел на покрытый мхом сухой ствол. Венгер присел рядышком. На попытки заговорить с ним Бланк не реагировал. Но, судя по его виду, он был счастлив. Больше того: просветлен.

Венгер предпринял несколько попыток вмешаться в транс Бланка. Вывести его на то место, где ему удалось подчинить себе лес и мир. Они заранее обсудили подробности. Венгер мог бы помочь Бланку в решающий момент делать все противоположное тому, что он делал в первый раз. Но для этого Венгеру необходимо было понять, когда Бланк достигнет этой точки.

— Они здесь? — прошептал он.

Урс молча изумлялся происходящему вокруг. Вместо ответа он обнял приятеля. Так они просидели около часа.

Вдруг Бланк начал петь. Притом так фальшиво, как это могло получаться только у него. Насколько Венгер смог разобрать, «Lux aeterna» из «Реквиема» Верди.

Бланк сидел рядом с Венгером в его «вольво» и рассказывал о пережитых ощущениях. Он проснулся рано утром в спальном мешке и чувствовал себя отдохнувшим и полным энергии. Все еще спали. Он тихонько встал, чтобы никого не разбудить, и вышел на воздух. Солнце поднялось над верхушками деревьев и засверкало в капельках росы на жнивье. Урс пошел босиком по мокрой траве к водопаду. Снял с себя тренировочный костюм и погрузился в водоем. От холодной воды захватило дух. Он нырнул и под водой открыл глаза.

Вода размывала очертания водорослей и его белого тела. Он вынырнул, вылез на берег, дрожа от холода, и вытерся курткой тренировочного костюма. Потом натянул штаны и стал бегать вокруг типи на приличном удалении. Урсу было наплевать на колючие остатки скошенной травы и на камни, нещадно впивавшиеся в его ступни, привыкшие к обуви, сшитой на заказ.

К тому времени когда Венгер, Джо и Шива выползли из типи, Бланк успел развести костер и сварить кофе. Он приветствовал их с неподдельной душевностью, как будто не замечая исходившего от Джо запаха пота или распухшего лица Шивы.

Завтрак был готов, а Люсиль все еще спала. Бланк осторожно ее разбудил, предложив чашку кофе, и помог прийти в себя. Теперь она крепко спала на заднем сиденье.

Бланк помнил свой транс до мельчайших подробностей. Он понял, какие глубокие познания о Вселенной ему удалось получить. Вот только не мог их внятно изложить. А когда он заговорил об ангельском голосе, то почувствовал, что все еще глубоко тронут этим переживанием.

— Псилоцибин нередко приводит к расширению религиозного сознания, в результате может возникнуть ощущение счастья, — пояснил Альфред Венгер.

Это был его первый комментарий.

— Ты сомневаешься, что метод сработал, — подытожил Бланк.

— Вместо того чтобы повторить транс и в решающие моменты исправить положение, ты предпочел поступить совершенно по-другому.

— Но это была фантастика. Мы поправили не только главные моменты, но изменили весь опыт. Я уверен, что метод сработал.

Венгер кивнул. Но он не был так же уверен в успехе.

Притормозив у дома Люсиль, они с трудом разбудили девушку. Она была в таком состоянии, что им пришлось подняться с ней до четвертого этажа. Венгер попросил Пат позаботиться о подруге. Урсу Бланку он дал понять, что тому лучше и впредь ночевать в отеле.

8

Весь свет будто сговорился проверить успех терапии Венгера. В бюро регистрации отеля Бланка ожидали два срочных сообщения. Одно от д-ра фон Берга, другое от Антона Хювайлера. Оба настаивали на незамедлительном ответе. В послании от фон Берга жирной линией было подчеркнуто «срочно». Кроме того, просила позвонить Эвелин.

Первым делом Бланк позвонил своему компаньону. Тот почти сразу снял трубку:

— Хювайлер решил немного отдохнуть. Он попытается связаться с тобой начиная с субботы. У них утечка информации. Его осаждает один журналист. Идиоты в отеле сказали ему, что ты уехал. Я сообщил, что тебя положили в частную клинику из-за отравления пищевыми продуктами и связаться с тобой сейчас невозможно.

Сразу после этого Бланк позвонил Хювайлеру.

— Надеюсь, — сказал тот первым делом, — отравление пищевыми продуктами было приятным.

Бланк не поддержал шутку. Выслушав проблемы Хювайлера, он спросил:

— Как зовут этого журналиста?

— Мюллер.

— Педро Мюллер?

Бланк его знал. Среди знакомых ему работников пера, занимавшихся вопросами экономики, этот был одним из самых несимпатичных.

— Вы поможете мне от него отделаться? Если он доведет дело до конца, нам можно собирать вещи.

Бланк обещал заняться этим вопросом.

Теперь Эвелин. Услышав голос Бланка, она тотчас разрыдалась. Бланк прислушался к себе и с облегчением установил, что ему ее жаль. Показалось даже, что он распознал в себе еще одно чувство. Не любовь, но, быть может, что-то вроде угрызений совести.

Вечер только начался, а так как у него не было на сегодня других планов, он вызвался ее навестить.

Она приложила все силы к тому, чтобы ее внешность не выдавала тягостное состояние души. Тем не менее вид Эвелин напугал Бланка. Она похудела на несколько килограммов, и это ее не красило. Да и выглядела старше своих лет. Целуя ее в щеку при встрече, Бланк сообразил, что она немного выпила для храбрости. Но алкоголь делал ее не столько легкомысленной, сколько рассеянной.

Эвелин накрыла стол в столовой. Она не готовилась к приему гостей, поэтому решила обойтись консервами — крабовым мясом и паштетом из утиной печени. К ним она подала хлеб для тостов, всегда имевшийся про запас в холодильнике. В баре нашлась початая бутылка «Pouilly Fume».

Так они и сидели, как гости, в доме, который еще недавно был их общим жилищем. Совесть подсказывала Бланку, что он поступил несправедливо, внезапно бросив Эвелин. Но что поделаешь! Конечно, он чувствовал некоторое раскаяние, однако не решался предпринять что-либо, что могло бы исправить ситуацию. К Эвелин из прошлого он испытывал жалость. Но Эвелин, которая сидела перед ним в настоящее время, была ему безразлична.

Закусывая крабами, Бланк подумал о подводном лесе. Ощущение причастности ко Вселенной и недавние откровения о тайнах мироздания по-прежнему были свежи в его памяти.

— Ты дашь нам еще один шанс?

— Что? — Бланк погрузился в мысли и забыл про Эвелин.

— Может, нам стоит попробовать еще раз?

— Нет.

Что он натворил своим необдуманным ответом, Бланк понял лишь тогда, когда увидел выражение лица Эвелин. Он тут же пожалел, что так сказал.

— Тогда, наверное, будет лучше, если мы как можно скорее прекратим какие бы то ни было отношения, — выпалила она разом.

— Да.

Бланк встал из-за стола, отцепил от связки ключи от квартиры и гаража, положил на стол и ушел.

Сидя в машине, он опять пожалел, что отреагировал столь решительно. Но мысль о том, чтобы вернуть все назад, ему в голову не пришла.

Телефонный звонок вырвал его из глубокого сна. Бланк посмотрел на часы. Они показывали половину третьего. Звонил Альфред Венгер. Он только что вернулся от Эвелин. Ему позвонила ее подруга Рут Цопп и попросила прийти. У Рут появились подозрения, что Эвелин может с собой что-нибудь сделать.

— После того что она мне наговорила о вашей встрече вечером, у меня появились опасения в действенности терапии. — В голосе Венгера звучал скорее упрек, нежели серьезное опасение.

Бланк его поправил:

— Не совсем так. У меня снова пробудилась совесть, осталось лишь поработать с распределением чувства во времени.

— Ты о чем?

— Голос совести раздается лишь постфактум. Когда уже поздно что-либо делать. Но он звучит. Как дела у Эвелин?

— Она в порядке. Спит. Спроси лучше, каково мое состояние. Спроси, сколько часов мне удалось поспать с пятницы.

— Я сожалею.

— Что ж, с согласованием во времени у тебя уже лучше.

Венгер положил трубку.

На следующее утро Урс Бланк по пути в контору заглянул к Ламберту — в самый старый цветочный магазин города. Там он выбрал букет камелий и приложил к нему записку: «Прости, Эвелин. Давай останемся друзьями».

В тот же самый час свое приветствие отправлял и Пиус Отт. Как обычно, в это время года он проходил в Эшенгуте то, что называл «большим ремонтом»: тщательное обследование, выведение из организма шлаков и курс лечения молодыми клетками. Разумеется, он знал, что наука выражает сомнения относительно эффективности лечения живыми клетками эмбриона ягненка, тем не менее, пройдя курс, он ощущал себя помолодевшим и бодрым.

На этот раз он почувствовал такой эффект с самого начала пребывания в Эшенгуте. Но дело было не столько в самой терапии, сколько в полученном накануне известии, коего приветствие Отта как раз и касалось. Засунув в конверт сигару и визитную карточку, Отт поручил Игорю доставить послание по назначению.

Бланк только успел сесть за рабочий стол, как в двери показалась голова второго компаньона, доктора Гайгера, который сообщил последнюю новость:

— Флури застрелился.

— Флури из «Элеганцы»?

— Бывшей «Элеганцы», бывшей «Шарад». Бывшей.

— Причина установлена?

— Знать не знают, но догадываются. «Русский поход». В деле всплыли тридцать миллионов. А начиная с двадцати он нес персональную ответственность. Условие в договоре о слиянии. Тебе это что-нибудь говорит?

— Черт. Я не предполагал…

— Мне кажется, я тебе намекал на подобный исход. — Гайгер пожал плечами и вышел.

Бланк попытался прогнать от себя образ пожилого, покорившегося судьбе человека в серо-коричневом костюме-тройке, и как тот садился в такси после переговоров в «Лесной тишине», на которых его вынудили подписать дополнительное условие к договору.

Он занялся стопкой бумаг, скопившихся за два последних дня.

Петра Декарли принесла ему конверт. Его передал курьер. Внутри пакета Бланк обнаружил сигару «Ромео и Джульетта» и визитную карточку Пиуса Отта.

Всю журналистскую братию Бланк разделял на кроссовочников и галстучников. Педро Мюллер принадлежал к обеим категориям. Он носил галстук и кроссовки, оставляя другим право решать, чему он отдавал предпочтение. Точнотак же он и писал.

Они встречались в кафе, где в это время — одиннадцать утра — почти не было посетителей, кроме парочки пожилых женщин со своими раскормленными собаками. Мюллер заставил Бланка прождать лишних десять минут и даже не счел нужным извиниться за опоздание. То был знак, что он чувствовал себя вполне уверенно.

— Сам факт того, что Хювайлер подключил к этому делу вас, я воспринимаю как подтверждение моей версии, — начал он.

Бланк затеял эту встречу с намерением проверить и пронаблюдать свое состояние. Он хотел поработать над согласованием во времени, сделать попытку заставить совесть подключаться чуть раньше.

Официантка принесла Мюллеру капучино, который здесь подавали со взбитыми сливками и тертым шоколадом. Бланк выгадал паузу.

Когда они снова остались одни, Мюллер сделал глоток. На верхней губе у него осталась тонкая полоска шоколада.

— В следующем номере мы даем материал о предыстории слияния.

— Вы этого не сделаете, — сказал Бланк утвердительно.

— Как вы сможете нам помешать?

— Сверну вам шею.

Улыбка с лица Мюллера мгновенно улетучилась. Он что-то пометил у себя в блокноте.

— Чем именно?

— Вот этими руками.

Бланк схватил Мюллера за тонкую шею, крепко сжал и тихо-тихо произнес:

— Если вы осмелитесь опубликовать хотя бы строчку из этих несвязных слухов, я сверну вам немытую шею, вы, противный, мелкий, вонючий кусок дерьма.

Из-под соседнего стола затявкала почти голая такса.

— Тихо, Лола, люди дурачатся, — успокоила собаку пожилая хозяйка.

Бланк улыбнулся и разжал руки. Потом взял салфетку и стер журналисту шоколадные усы с верхней губы.

Пожилая дама засмеялась. Такса прекратила лаять. Педро Мюллер мысленно благодарил собаку за то, что она спасла ему жизнь.

На следующий день Бланк проснулся с нехорошим чувством на сердце. Открыв газету, которую ему принесли вместе с завтраком, он понял почему. Две с половиной полосы были посвящены смерти д-ра Флури. Свои соболезнования опубликовали его бывшие батальонные сослуживцы, соратники по партии, Союз стрелков. Альпийский клуб, Союз предпринимателей, куда он входил, дирекция и сотрудники фирмы «Шарад», семья. Единственное, что указывало на вероятное самоубийство, — это множество прилагательных типа внезапно, скоропостижно и неожиданно.

Стоя под душем. Бланк перебирал другие причины, из-за которых мог чувствовать, что его совесть нечиста: Люсиль, Тролль, Эвелин, Кристоф Гербер, Хювайлер, Педро Мюллер, двадцатичетырехлетний чертежник, шестидесятисемилетний гармонист, спешивший на концерт.

Он пришел в контору и попытался сосредоточиться на работе. Но вместо этого просто сидел за столом, словно парализованный. Руки отяжелели, ноги отказывались нести тело. Всякая мысль, на которой он успевал сосредоточиться, оставалась в голове и прокручивалась бесконечно, будто запиленный CD. Бланк включил компьютер и начал работать над договором. Однако мигание курсора буквально загипнотизировало его.

Из апатии его вырвал звонок Хювайлера.

— Что вы сделали с журналистом? Он мне звонил с извинениями.

— Адвокатская тайна, — ответил Бланк.

— Если вы и впредь будете действовать в том же духе, я заново пойму, почему решил прокрутить это дело с вашей помощью. Недурно, недурно, доктор Бланк.

Он договорился с Альфредом Венгером примерно на одиннадцать. Это было первое в его жизни официальное посещение психиатра.

В тот самый момент, когда его провели в приемную, из врачебного кабинета вышла молодая женщина. Вскоре подошла очередь Бланка.

— Как ты себя чувствуешь? — перво-наперво поинтересовался Альфред Венгер, когда они расположились друг против друга.

Бланк описал свое состояние.

— Депрессия, — констатировал Венгер.

— По крайней мере, мне известна ее причина, — сказал Бланк и поведал историю о самоубийстве доктора Флури, а также о той роли, какую, на его взгляд, сыграл в этом деле он сам.

— Это случилось до твоего первого транса, не так ли?

— Верно. Начиная с субботы меня мучает совесть от всего того, что я натворил до транса, который теперь толкает меня на поступки, может быть, более страшные. Я веду себя так же, как и до твоей терапии. Разница лишь в том, что теперь я испытываю угрызения совести.

Бланк рассказал Венгеру о своей встрече с Педро Мюллером. О том, что угрозы приняли форму рукоприкладства, он не упомянул.

Венгер подыскивал формулировку:

— Нам не удалось обратить зло в добро. А добро, которое ты противопоставляешь злу, в тебе еще не окрепло.

— Добро против зла. Ты заговорил как священник.

— Как психиатр.

Бланк сохранил серьезную мину.

— Если честно: в твоей практике было такое, когда психоделический транс превращал человека в чудовище?

— Психиатрия не знает никаких чудовищ.

— Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.

— Лично я с такими случаями не сталкивался.

— А другие?

— Я пока в поисках.

— И как долго ты ищешь?

Этот вопрос смутил Венгера:

— После нашего первого разговора.

— То есть чуть ли не целую неделю.

— Примеры есть. Но во всех случаях описывается поведение во время транса. И ни в одном псилоцибин не применялся в чистом виде.

— А что?

— Известны случаи, когда люди, принимавшие дополнительные дозы амфетаминов, героина, кокаина или крэка, во время транса становились жестокими. Также описаны случаи трансформации личности после передозировки другими наркотиками.

— Я пробовал только грибы.

— Знаю.

— Что ты предлагаешь?

— Проанализировать твой случай.

Бланк недоверчиво посмотрел на приятеля.

— Психоанализ?

— У одного из моих коллег.

— Последствия будут сказываться еще лет двадцать, насколько я знаю.

— Думаю, в твоем случае меньше.

— Сомневаюсь.

Все остальное приемное время Венгер потратил на препирательства с Бланком, убеждая его в преимуществе и необходимости анализа. Когда же он выдохся, Бланк пообещал серьезно подумать над его предложением.

Прежде чем попрощаться, Венгер задержал приятеля:

— Еще один вопрос, Урс.

Бланк понял, что сейчас Альфред скажет нечто важное.

— В последние дни у тебя не возникало подозрений, что ты можешь быть опасен не только для котят?

На мгновение Бланк даже растерялся. Потом покачал головой:

— Ни разу. Разве что для моего психиатра.

После обеда зарядил дождь. Казалось, что в окне кабинета, как на экране, идет нескончаемый фильм о воде. Цветущие конские каштаны под окнами конторы стали походить на огромные букеты в витрине старомодного цветочного магазина.

Бланк стоял у окна и не мог оторваться от этого зрелища. Оно напомнило ему о подводном лесе и восстановило в памяти ощущения от плавания среди подводных кущей.

Примерно в половине пятого он ушел с работы.

— Сегодня я закончил пораньше, Петра, — бросил он мимоходом секретарше.

Уже в который раз ему послышался в ее «Приятного вам вечера!» полускрытый неодобрительный оттенок.

Спустя каких-то четверть часа Бланк семенил трусцой по лесопарку. Распустившиеся буковые кроны превращали капли дождя в тонкий водянистый туман. Он окрашивал стволы в темные краски. Голубой спортивный костюм Бланка прилипал к телу.

Бланк бежал как в трансе. Он уже преодолел тот момент, когда каждый шаг отдавался покалыванием в легких и болью в боку. От попадавшей в глаза воды очертания леса расплывались и все больше проступало сходство с подводным ландшафтом. Казалось, он вот-вот достигнет того же ощущения счастья, какое пережил в последние выходные.

К тому времени, когда Бланк добрался до своей машины, почти стемнело. На маленькой автостоянке, специально построенной для любителей спортивных занятий на природе, кроме его «ягуара», машин не было. Бланк подождал, пока восстановится ровное дыхание, достал из багажника большое махровое полотенце, на котором красовалась этикетка «Гранд-отель „Империал“», и принялся высушивать волосы.

Когда он отнял от лица полотенце, то увидел перед собой молодого человека. Его длинные волосы свисали мокрыми прядями. Молодой человек был бледен, небрит и, казалось, чего-то боялся.

— Гони все бабки, все ценное, все… — бубнил он, чуть ли не тыча в лицо Бланку шприцем, наполненным темной жидкостью. — Кровь. Положительная.

Ничего, кроме удивления, появление этого человека у Бланка не вызвало. Удивления по поводу того, что он попал в такую историю. Была еще одна странная деталь, которую он в себе подметил: полное отсутствие страха.

— О’кей, — сказал он, — спокойно! — И снял с руки свой хронометр. — За эти часы можно выручить больше двадцати тысяч. В магазине они стоят не меньше пятидесяти. Но будь осторожен, на них выгравирована надпись, которую тебе придется сточить.

Бланк протянул часы пареньку. Тот взял их свободной рукой.

— Деньги и ценности в машине. Принести?

— Только без фокусов, — сказал парень и сам испугался громкости своего голоса.

Бланк открыл дверцу водителя, достал документы на машину, несколько карт, прочие мелкие бумаги, а из бардачка незаметно вытащил увесистый карманный фонарик.

— Вот. — Он протянул парню бумаги, но так, что они будто бы случайно упали на землю.

Парень нагнулся, и в этот момент Бланк саданул ему по затылку фонариком. Парень упал как подкошенный.

Бланк зажег фонарик и собрал свои вещи. Потом сел в машину и завел двигатель. Выруливая с автостоянки, тяжелый автомобиль подскочил, словно наехал на кочку. В зеркале заднего вида Бланк увидел, что тело парня судорожно дернулось. Но в слабом красном свете задних подфарников он толком не разобрал, так ли это.

9

Урс Бланк подрулил к входу в отель «Империал», отдал швейцару ключи от автомобиля, взял у администратора ключ от номера. После горячей ванны надел пижаму, поверх нее домашний халат из альпаки^[29] и заказал в номер натуральный бифштекс с салатом. Поужинал за письменным столом, изучая попутно документы, которые прихватил с работы, и в десять лег спать.

Около двух он проснулся от холода. Одеяло лежало в стороне — видимо, он сильно ворочался во сне. Пижама прилипла к телу. Лицо было влажным. Через полуоткрытое окно тянуло ночной свежестью. В парке у отеля дождь барабанил по листьям каштанов.

Бланк встал, закрыл окно, вытерся, сменил пижаму и, поправив одеяло, лег на сухую часть постели.

В темноте перед его глазами со всей отчетливостью встал образ бьющегося в конвульсиях молодого человека.

Он зажег свет и сел на край кровати. Сердце стучало, как после тяжелой физической нагрузки.

Неужели он переехал того парня? Умышленно? Или так получилось? Как расценить его поступок: бросил ли он человека на произвол судьбы? Или убил?

Урс встал и начал ходить взад-вперед по комнате. Его неотступно преследовала мысль о необходимости что-то предпринять. Но внутренний голос нашептывал: «Забудь об этом. Ложись спать».

В три часа ночи он попросил подогнать ему из гаража машину.

Бланк ехал по пустынным улицам к лесопарку. Чем меньше оставалось до той злополучной автостоянки, тем медленней он двигался. У лесной развилки он заглушил мотор и выключил фары. Потом открыл окно. Дождь прекратился. При каждом очередном порыве ветра темные стволы деревьев трещали.

Когда глаза привыкли к темноте, он узнал поленницу при въезде на стоянку. Бланк подождал немного. Потом завел мотор и, не включая фары, выехал на парковочную площадку.

Она была пуста. Бланк почувствовал облегчение. «Надеюсь, — подумал он, — чувства постепенно придут в норму».

Он включил фары.

Направленный свет выхватил из темноты начертанные на асфальте контуры скрюченного тела.

Полчаса назад над холмами засветилась полоска рассвета. Извилистое проселочное шоссе блестело от сырости. Время от времени навстречу Бланку проезжал трактор или старенький «лендровер».

Нужную развилку он нашел с первого раза. Дорога вела через лес на поляну. А вот и та самая небольшая крестьянская усадьба. В доме и вокруг царила тишина. Услышав звук подъезжающей машины, залаяла собака.

— Тихо, Брама, — сказал Бланк, вылезая из автомобиля.

Собака сразу успокоилась и, виляя хвостом, бросилась обнюхивать гостя.

Ему пришлось долго стучать и кричать, пока в окне второго этажа не показалась растрепанная голова Джо:

— Ты рехнулся, сейчас шесть утра!

— У меня важное дело! — крикнул Бланк.

Спустя короткое время он уже сидел в непроветренной кухне. Джо развел огонь в маленькой дровяной печке-плите и поставил на нее алюминиевую кружку со старым остывшим кофе. Наконец и он сел за стол напротив Бланка.

— Ну, что у тебя за важность? — спросил он, не скрывая раздражения.

— В первый раз в грибах было еще что-то, чего не было во втором случае.

— С чего ты взял?

— Транс пошел по-другому.

— Раз на раз не приходится.

— Мои врачи говорят, он пошел по-другому, но не так.

Джо выглядел удивленным.

— Твои врачи? — переспросил он растерянно.

— Я прохожу лечение. Я болен. И если я не выздоровею, то держись.

— По условиям соглашения каждый действовал на свой страх и риск.

— Вовсе нет, если ты кое-что подмешал.

Джо повысил голос:

— Мы ничего не подмешиваем!

— Мои врачи говорят, что в грибах присутствовал какой-то синтетический наркотик.

— Твои врачи ни хрена в грибах не понимают.

— Их диагноз подтверждают мои симптомы.

Джо встал и что-то поискал.

— Ты куришь? — спросил он.

Бланк отрицательно покачал головой. Тогда Джо, покопавшись в переполненной пепельнице, извлек оттуда самый большой окурок и прикурил.

— Какие симптомы?

Бланк приподнялся и отвесил ему пощечину. Окурок описал дугу через всю кухню.

— Такие! — последовал ответ.

Джо испуганно вылупился на Бланка. Ладонью он держался за щеку:

— С ума сошел?

— Точно.

От печки раздалось шипение. Кофе закипел. Бланк встал, взял прихваткой кружку и, пронося мимо Джо, специально плеснул ему кипятком на руку.

Джо взвизгнул, бросился к раковине, заваленной грязной посудой, и подставил руку под холодную воду.

— Что еще было в грибах? — спросил Бланк.

Джо не ответил. Бланк подступил к нему сзади, продолжая держать кружку. Джо закричал.

— Сядь! — приказал Бланк.

Джо повиновался. Бланк навис над ним с кружкой в руке.

— Что там было кроме грибов?

— Только грибы. Клянусь.

Бланк занес кружку над его головой.

— Разные пропорции! — завопил Джо.

Бланк поставил кружку на плиту и подбросил в печку несколько поленьев.

— Остроконечные лысухи разных размеров.

— Покажи их мне.

Джо встал. Бланк пошел за ним с кружкой. Крутая лестница вела в спальню прямо под крышей. Воняло потом и грязным бельем. На полу валялся матрац с помятым постельным бельем.

— Где Шива? — спросил Бланк.

— В Индии.

Джо порылся в открытом шкафу и вытащил оттуда жестяную коробку. Они вернулись на кухню. Бланк поставил кружку на плиту и потребовал, чтобы Джо сел.

В коробке лежали два пластиковых пакетика. Джо высыпал их содержимое на стол. В одном были высушенные грибы большого и среднего размеров, в другом — маленькие.

— Крупные и средние остроконечные лысухи, или карликовые шалашики, — пояснил Джо.

— А те, совсем маленькие?

— Что еще за совсем маленькие?

— В первый раз был один совсем крошечный. Намного меньше, чем эти. — Бланк снова взял прихватку.

Джо колебался.

— Был один совсем маленький.

— Вот он-то мне и попался.

— Совсем-совсем крохотный? С ноготок?

— Самое большее с ноготь большого пальца.

Джо тяжело вздохнул.

— Что это было?

Джо подернул плечами. Бланк взял с плиты кружку.

— Я не знаю! — закричал Джо.

Бланк поднял кружку над его головой.

— Голубянка, голубянка, — на одном дыхании выпалил Джо.

— Что еще за голубянка?

— Очень редкий гриб.

— Насколько редкий?

Джо медлил с ответом. Бланк вылил немного кофе на пол рядом с ногой Джо.

— Я сам видел его первый раз в жизни, — промямлил Джо.

— А откуда ты знаешь, как он действует?

— Я не знал. Мне хотелось его испробовать. Произошла ошибка. Шива положила его к другим.

— Ты знаешь от кого-то, какое действие он оказывает?

Джо печально покачал головой:

— Мне ничего не удалось обнаружить.

— Откуда же тебе известно, что он содержит псилоцибин?

Джо захныкал:

— Догадался по его виду.

— А откуда тебе известно его название? — Последний вопрос Бланк почти прокричал.

— Я его сам придумал.

После обеда Урс Бланк снова сидел за своим рабочим столом. Он закрыл дверь в кабинет и попросил его не беспокоить. Перед ним лежала книга под названием «Учись различать грибы». Несколько страниц были отмечены самоклеящимися бумажками-памятками. Бланк то и дело поглядывал на страницу, вырванную из небольшого блокнота. На ней торопливым почерком Джо было написано:

Голубянка.

Шляпка: 7–9 мм, васильково-синяя, слизистая, блестящая, верхушка выпуклая, с желобками.

Спороносный слой: шафранно-желтый, ножка без наростов.

Высота ножки: 2–3 см, стройная, слабая.

Мякоть: по цвету такая же, как и сам гриб. Запах немного неприятный.

Споры: порошок розового цвета.

Места распространения: старые вырубки?

Бланк нашел голубянку гигантскую, peziza varia. Но этот гриб темно-охристого, почти коричневого цвета был диаметром от двух с половиной до двадцати сантиметров и считался съедобным, хотя и не особенно вкусным.

Единственным грибом, в некоторой степени соответствовавшим описанию Джо, оказался стальной рыжик. Стальной или васильково-синий оттенок — это дело личного цветового восприятия. Спороносный слой у одного — от цвета мяса до розового, у другого такое тоже случается. В конце концов, это близкие оттенки. Однако и в этом случае все упиралось в размер шляпки: от двух до пяти сантиметров, вместо семи-девяти миллиметров по версии Джо.

Бланк ничего не понимал в грибах. Но он не мог представить, чтобы их размеры столь сильно различались в молодом и зрелом возрасте.

Он отметил еще несколько экземпляров. Однако, кроме окраски, они ничего общего с голубянкой не имели.

Джо смог немного сообщить о месте, где нашел свой гриб. В прошлую осень, как, собственно, каждый год, он организовал альтернативный поход за грибами. Вечером, когда молодые люди сели разбирать трофеи, гриб оказался среди прочей хаотически сваленной добычи. Узнать, кто именно его нашел, не удалось. Джо даже не мог бы с точностью указать место, где они бродили в тот день. Может, в смешанном лесу неподалеку от старого лесоповала — эти места он показал Бланку на карте. А может, где-то в другом районе. Группа закончила поход незабываемым грибным ритуалом. Это было едва ли не единственным событием, которое Джо сохранил в памяти о тех днях.

Завершало книгу описание синего молочника и желтого болотноцвета — скользких несъедобных грибов. Однако ни малейшего указания на крошечный грибок васильково-синего цвета он там не встретил.

Бланк встал и сунул книгу о грибах в свой портфель. Он спешил оказаться на улице до того, как им окончательно овладеет парализующее чувство раскаяния.

У Рольфа Блазера были седые, жесткие, коротко стриженные волосы и плохие зубы. Он сидел в синем «опеле» и записывал кое-какие детали в протокол. Служебный автомобиль был единственным местом, где он никому не мешал. Вся площадка перед домом была занята пожарными машинами, шлангами, насосами, генераторами, автомобилями и тракторами.

В отделение пожарной охраны местной общины предусмотрительно позвонил крестьянин с соседней усадьбы, заметивший над лесом столб дыма. Рольф Блазер надел пожарную униформу, сел в свой «лендровер» и выехал к месту происшествия — хутору Еловый Двор.

К этому времени дом уже полыхал вовсю. Охотничья собака Брама носилась по двору и лаяла на огонь.

Пожарная команда общины состояла из крестьян окрестных дворов. Все на момент тревоги были заняты своими делами. Когда они прибыли на место, огонь успел перекинуться на буковое дерево за домом. И хотя пожарная команда регулярно отрабатывала действия на такие случаи, раскатка и подсоединение шлангов заняли немало времени. Тушить пришлось не только остатки дома, но и охваченный огнем лес. Ситуацию удалось взять под контроль только благодаря пришедшей на помощь профессиональной команде пожарных и экскаватора, выделенного ближайшей строительной фирмой. Экскаватор прорыл противопожарную канаву, изуродовавшую старый лес.

Хутор Еловый Двор выгорел до фундамента.

Крестьяне в касках и пожарных поясах окружили пепелище, рассуждая о причине пожара. Общее мнение: неосторожное обращение с огнем. Хозяин был то ли пьян, то ли находился под действием наркотика, и вот вам результат. Чудо, что этого не произошло раньше.

Один из профессиональных пожарных, ковырявшихся в тлеющих остатках, подошел к «опелю» Блазера и сообщил:

— Мы тут кое-что нашли.

Блазер достал из багажника резиновые сапоги, надел и, осторожно выбирая дорогу через залитую водой и пеной поляну, направился к бывшему дому. Здесь он забрался на развалины к пожарным, которые сгрудились вокруг какого-то предмета.

Блазер сразу понял, о чем идет речь. Ему не впервые приходилось видеть на пожарищах эти черные комки с трудно узнаваемыми признаками человеческого тела.

— Нам нужен гроб, — обратился он к одному из пожарных.

Блазер вернулся к машине и связался со своим управлением.

Альфред Венгер принимал пациентку. Но Люсиль настояла, чтобы он подошел к телефону: крайний случай, речь идет об Урсе Бланке.

— Ты уже слышал? — Люсиль перешла на «ты» с тех самых проведенных на природе выходных. — Джо сгорел. — И она рассказала ему все, что ей было известно. В частности, о том, что дом сгорел полностью, а с ним и пол-леса.

— Но почему ты решила, что в этом «крайнем случае» замешан Урс? — спросил Венгер.

— Я разыскиваю его со вчерашнего вечера, чтобы рассказать об этом происшествии. Но его нигде нет. Ни в отеле, ни на работе. Мобильник тоже отключен. Никто не знает, куда он подевался.

— Я тоже не знаю.

Люсиль на мгновение смолкла.

— У меня нехорошее предчувствие. В последнее время его что-то тяготило. А теперь еще эта история с Джо.

— Не вижу тут никакой связи. — В голосе Венгера появились нотки нетерпения.

— Во всем этом есть некая связь, — ответила Люсиль. — Всего лишь неделю назад мы ночевали там в типи. А теперь вот Джо мертв, а Урс исчез. Жуть какая-то.

— Люсиль, у меня сидит пациентка.

— Извини.

— Не волнуйся, — успокоил ее Венгер, перед тем как положить трубку.

Однако, отпустив пациентку, он позвонил секретарше Бланка. От нее он узнал, что вчера Урс появился в конторе только после обеда, закрылся у себя в кабинете на два часа, после чего вихрем куда-то улетел. С тех пор она не имела о Бланке никаких известий и даже не знает, что отвечать людям. Судя по тону, секретарша была сильно обеспокоена.

По прямому номеру в отеле тоже никто не отзывался. Администратор сказал Венгеру, что господина Бланка в отеле нет. На вопрос: «Когда доктора Бланка в последний раз видели в „Империале“», вразумительного ответа Венгер не получил.

Приняв еще двух пациентов, он позвонил Эвелин и как бы между прочим, чтобы она ничего не заподозрила, спросил:

— Послушай, я ищу Урса. Ты не знаешь, где он?

— И ты не нашел ничего лучшего, чем спросить у меня?

— Ни в конторе, ни в отеле не знают, где он. Со вчерашнего дня.

— Есть причина для волнений? — поинтересовалась Эвелин.

Венгер медлил.

— Что с ним, Альфред?

— Он сам не свой. В последнее время.

— Да, мне тоже так показалось, — саркастически заметила Эвелин.

— Скажи ему, если увидишь, пусть позвонит мне.

То ли по короткой паузе, перед тем как сказать «да», которую можно было принять за сомнение, то ли по ноткам в голосе, а всего вероятней — по многолетнему опыту работы с людьми Венгер догадался, что она говорит неправду. В любом случае, отпустив последнего пациента, он решил прямиком поехать к Эвелин.

Эвелин не подала виду, что удивлена этому неожиданному визиту, и провела Венгера в гостиную.

— Не откажешься от стаканчика вина?

Она принесла два стакана и ополовиненный графин с красным вином. Разливая вино, Венгер украдкой посматривал на Эвелин и подметил, что ее движения больше не выдавали глубокое разочарование жизнью, как во время его последнего визита. И глаза уже не выглядели потухшими.

— Он здесь, верно?

— Он взял с меня обещание не выдавать его.

Пока они пили вино, Эвелин рассказала, как было дело. Вчера вечером, вскоре после наступления темноты, в дверь позвонили. Она открыла. В дверях стоял Урс. Одежда перепачкана, на ботинках комья грязи. Она его впустила. Они перекусили на кухне, как в прежние времена.

Урс был немногословен. Сказал лишь, что переживает кризис. Что дошел до точки, не знает, что делать дальше. Что ему нужно на несколько дней уединиться, чтобы разобраться в себе.

По ее словам, с того времени он не выходил из своей комнаты. Завтрак она поставила ему у постели. Хотела пригласить к обеду, но он спал и продолжает спать до сих пор. К завтраку он так и не прикоснулся.

— Что с ним, Альфред?

— У него депрессия.

— Урс и депрессия? Отчего?

— Если бы мы могли сразу знать причины.

— Любовная тоска?

— Нет. Боюсь, кое-что посерьезней.

— Понимаю. Ты не можешь говорить.

Венгер подтвердил.

— Но если тебе небезынтересно мое мнение — таким, каким Урс был вчера, он мне больше нравится. Несколько недель назад от него исходил просто леденящий холод, аж страшно было.

Венгер кивнул, соглашаясь.

— Ты тоже это заметил?

Открылась дверь. В гостиную вошел Бланк в халате, небритый, с растрепанными волосами. При виде Эвелин и Венгера у него на лице появилось нескрываемое отвращение.

— Я так и думал.

— Он сам догадался, клянусь, — попыталась защититься Эвелин.

Бланк подсел к ним за столик.

— Тебе дать стакан? — спросила Эвелин.

Бланк отрицательно покачал головой.

Они сидели молча в свете торшера. На их отражение в оконном стекле накладывались далекие огни города.

— Хочешь сказать что-нибудь? — спросил Венгер.

Бланк пожал плечами.

— Может, мне выйти? — спросила Эвелин.

Бланк опять пожал плечами.

Эвелин оставила их вдвоем, прихватив свой стакан.

Венгер пригубил вина и произнес:

— От кого ты прячешься?

Бланк задумался.

— По-видимому, от самого себя.

— Что-то произошло?

— Нет. Но чувство вины меня доконало.

— Может быть, появилась новая причина?

— И старых достаточно.

— Где же ты так изгваздался?

— Изгваздался?

— Ну да, Эвелин сказала, что ты явился по уши в грязи.

— Вот как? В лесу. Лес меня успокаивает. Забавно, правда?

— Последний раз ты чувствовал себя хорошо в лесу.

— Да, от того раза у меня остались приятные воспоминания.

Венгер плеснул себе вина.

— Скажи, существуют ли психотропные грибы, действие которых основывается не на псилоцибине, а на каком-нибудь другом веществе? — спросил Бланк.

— На псилоцине, серотонине, беоцистине, насколько я знаю.

— А могло так случиться, что в первый раз среди грибов оказался один из таких и поэтому мой второй транс пошел совсем по-другому?

— Не исключено.

— Считаешь, стоит выяснить поподробнее?

Венгер ответил, внимательно наблюдая за реакцией приятеля:

— Тут есть проблема.

— Какая проблема?

— Джо мертв. Сгорел вместе с домом и подворьем.

— Надо же. — В голосе Урса не прозвучало ни удивления, ни испуга, ни разочарования. Он сказал «надо же» так, как говорят, принимая новость как нечто данное, как факт, который следует учитывать при составлении планов на будущее.

У Венгера отлегло от сердца:

— В любом случае я не посоветовал бы тебе идти на дальнейшие эксперименты с грибами. Даже с меньшими дозами. Слишком сомнительно, слишком рискованно. Я по-прежнему за анализ.

Бланк покачал головой.

— Что ты намерен делать?

— Мне нужно на время уйти от всего.

— Думаешь, здесь для этого самое подходящее место?

— Что ты предлагаешь?

— Ты же сам сказал, что лес тебя успокаивает. Я знаю одно местечко в лесу. Великолепный дом, прекрасные окрестности, выученный персонал, хорошая еда. Правда, недешево.

— Отель?

— Что-то в этом роде.

Пат заявилась домой около двух часов ночи. Люсиль сидела на кухне за бутылкой «Crème de banane». Слегка заплетающимся языком она произнесла:

— Господин доктор Бланк снова объявился. Угадай с трех раз — где.

— У мамочки?

— У мамочки.

— Он сам тебе позвонил?

— Нет, его психиатр.

— О, пардон. — Пат вылила остаток ликера себе в рюмку и подняла ее, приветствуя подругу.

— Довольно о докторе Бланке, — сказала Люсиль.

10

Эшенгут представлял собой небольшой патрицианский замок XVIII века, с крестьянской усадьбой и необходимыми хозяйственными строениями, домом для персонала и флигелем, пристроенным в восьмидесятые годы — в период наивысшего расцвета клиники.

В Эшенгут отправлялись те, кто мог позволить себе в комфортной обстановке оправиться от инфаркта, избавиться от алкогольной зависимости или лишнего веса. В клинике можно было также омолодить клетки или переждать, пока зарубцуются следы косметических операций. Учреждение специализировалось на восстановлении организма после всякого рода кризисов и готово было предоставить состоятельным лицам все условия для этого.

В случае Урса Бланка речь шла о депрессии вследствие общего истощения. Эту формулировку Урс предпочел «истощению нервной системы». По его мнению, она вызывала меньше подозрений.

В конторе «Гайгер, фон Берг, Миндер энд Бланк» этот диагноз был встречен одновременно с тревогой и облегчением. С тревогой, потому что он означал: некоторые особо важные поручения остались без исполнителя. С облегчением, потому что он объяснял странное поведение Бланка. Конечно, партнерам хотелось бы услышать более убедительное основание для временной нетрудоспособности Бланка, например инфаркт или выпадение межпозвонкового диска. Но депрессия вследствие общего истощения, как пояснил д-р Венгер, лично проинформировавший компаньонов Бланка, позволяла надеяться, что его состояние будет истолковано как переутомление на работе. Переработка для хорошего адвоката по экономическим вопросам всегда считалась уважительной причиной временного удаления от дел.

В любом случае им удалось склонить всех клиентов Бланка к принятию переходного решения. Даже Хювайлер в конце концов согласился не забирать поручение у конторы. Временно делами Бланка обещал заняться д-р Гайгер. Тяжелую часть работы Гайгер взвалил на плечи Кристофа Гербера, ассистента Бланка. Гербер был уже введен в курс дела и знал стиль работы своего непосредственного начальника. Как Гайгер заверил Хювайлера, «это второй Бланк».

Эшенгут приятно поразил Урса Бланка. Персонал вел себя тактично. Врачи не навязывались. Пациенты держались обособленно. Большинство из них с радостью предпочли бы, чтобы их оставили в покое. Некоторых Бланк временами встречал в плавательном бассейне или тренажерных залах. Еду приносили в персональную палату, размещавшуюся в одной из замковых башен. Окна палаты в разных направлениях выходили на ясеневый лес, в котором, собственно, и находилась клиника.

Бланк проводил в лесу почти все время.

Иногда он просыпался с первыми лучами солнца. Вставал к открытому окну и слушал, как птицы приветствуют новый день. Многоголосый щебет и звонкие трели сливались в один голос, и казалось, что этот голос принадлежит одному живому существу.

Вот и сегодня Бланк оделся и, тихонько ступая по скрипящей лестнице, вышел во двор. Он пересек двор перед усадьбой. В коровнике горел свет, из окон доносились звуки «лендлера» и шум доильного аппарата. Бланк выбрал одну из уводящих в лес тропинок, которые разбегались в стороны сразу за большим огородом. Чем ближе он подходил к лесу, тем быстрее шагал. Как будто хотел добраться до убежища перед сильным дождем.

Стоял конец мая. Листва на ясенях появилась каких-нибудь две недели назад, и от этого в лесу было много света. Сочная лесная почва все еще была покрыта желтым липовым цветом и зеленчуком. То здесь, то там сверкали белые пятнышки запоздалой дубравной ветреницы.

Пройдя несколько сот метров, Бланк свернул с тропинки и пошел туда, где, как ему показалось, были самые плотные заросли. Туда, где желтоватые стволы ясеней сменялись мшистыми яворами, где в тени могучих крон произрастали черемуха, орешник и бересклет, там ему было хорошо. Он любил такие места, куда, судя по всему, годами не ступала нога человека. Он садился на камень, или гнилой ствол, или просто на мягкую лесную траву и пробовал стать частью леса.

Иногда после нескольких часов у него получалось ухватить тень того ощущения, какое он пережил в день своего повторного транса, когда лес превратился в морское дно. В такие дни он возвращался в Эшенгут словно освобожденный.

На второй неделе Бланк обнаружил грибы. Он как раз возвращался из леса. Грибы росли на обочине тропинки аккурат в том месте, где он утром свернул в лес. Сначала он принял их за обыкновенные круглые камешки, поскольку шляпки грибов были разных оттенков — от светлого серого до темного серо-голубого. Только опустившись на корточки, он разглядел, что это грибы. Бланк выдернул один из мягкой почвы. Шляпка гриба имела форму колокола со складчатой окантовкой, как у старой кожи. Ножка светло-серая, хотя кому-то она могла показаться и светло-голубой. В основании ножка утолщалась. Такого признака в описании голубянки он не припоминал. Кроме того, гриб был значительно крупнее. Молодые экземпляры напоминали яйца на ножках.

Бланк вырвал всю грибную семейку и тщательно завернул в носовой платок.

В том месте, где тропинка выходила на усадебную поляну Эшенгута, на опушке укромно стояла скамейка. Проходя мимо нее, Бланк услышал голос:

— Вы здесь инкогнито или я могу к вам обратиться?

Бланк вздрогнул и обернулся. На скамейке сидел Пиус Отт. На нем было пальто из грубошерстного сукна и фетровая шляпа. Отт поднялся и подошел к Бланку.

— Откуда вы узнали, что я здесь?

— Я этого не знал. — Отт протянул Бланку руку.

— Значит, вы здесь оказались случайно?

— Не совсем. — Отт показал на сверток в руке у Бланка. — Любите собирать грибы?

— Нет. Но они показались мне примечательными.

Отт протянул руку к свертку.

— Вы позволите?

— Вы разбираетесь в грибах?

— Немного. — Отт взял сверток, развернул его на земле и от удивления присвистнул, — «Примечательные» — это верное слово.

— Они съедобны?

— Съедобны? Молодые экземпляры на вкус восхитительны! Вы меня пригласите на них?

— Вы тоже обитаете в Эшенгуте?

— В течение трех недель каждый год.

Бланк придерживался неписаного кодекса клиники и не стал выспрашивать, с какой целью.

Отт сложил грибы обратно в платок.

— Я скажу повару, как их нужно приготовить, и мы съедим их вместе. Your place or my place?^[30]

Минутное колебание Бланка вынудило Отта добавить:

— Я знаю, нет ничего более неприятного, чем случайные встречи со знакомыми в реабилитационных клиниках. Не беспокойтесь: мне и самому не хотелось бы, чтобы мы в дальнейшем докучали друг другу. Но эти грибы нужно есть сразу, после того как их собрали. Это тинтлинги. Завтра они превратятся в жидкую массу.

Каких-нибудь несколько дней назад Бланк в лучшем случае оставил бы мнение Отта по данному вопросу без внимания. Но к собственному удивлению, он не только ничего не возразил, но согласился отведать грибного блюда в апартаментах Отта. Бланк отнес это за счет медитативных упражнений, которые сам себе предписал.

Покои Отта располагались во флигеле и имели выход на крышу. С трех сторон их окружала терраса, откуда хорошо просматривались усадьба, замок и окрестный лес. Они состояли из гостиной и спальни. Предметы мебели, которыми были обставлены покои Отта, по-видимому, в восьмидесятые годы считались самыми модными.

Четвертую часть гостиной занимал стол с водруженными на него тремя телеэкранами. Все они показывали постоянно меняющиеся биржевые курсы. Рядом лежали аккуратно сшитые документы и в ряд три мобильных телефона. Дополняли временную управленческую инфраструктуру Отта факс-аппарат и устройство для уничтожения бумаг.

У окна, обращенного на запад, стоял накрытый на двоих столик. Вдоль южной стены располагалась мягкая мебель: диван и два кресла.

— Еду подадут через полчаса. Не хотите ли аперитив?

Бланк попросил тоник. Отт вытащил из холодильника две бутылочки и вылил их в большой стакан.

— Раньше я считал, что нерегулярность продлевает жизнь. Я старался не делать два года подряд одно и то же, потому что потом их было не отличить и они сливались в один. Сегодня я думаю по-другому: регулярность во всем продлевает жизнь. Чем больше прожитые годы походят друг на друга, тем незаметнее для нас их неумолимый бег. Я приезжаю сюда каждый год в одно и то же время и занимаю одни и те же апартаменты. Персонал стареет незаметно, а постоянные клиенты и вовсе не старятся. — Отт рассмеялся. — Напротив, некоторые из них год от года молодеют. А вы что делаете, господин доктор, для продления жизни?

Бланк задумался.

— Наверное, я мало делаю.

— Каждый день рано утром вы ходите в лес.

— Откуда вам это известно?

— Вижу вас сверху из окна. Я тоже ранняя пташка.

— Вы за мной следите? — спросил Бланк не без раздражения в голосе.

— С тех пор, как вы здесь появились. Но не беспокойтесь. Завтра у меня последний день.

Бланк промолчал.

— Мне жаль, но это старая привычка охотника: рано утром засесть на вышке и следить за окрестностями. Вот я и выследил вас, гуляющего по утрам в лесу. Лес — хорошее начало, если вы решили заняться продлением жизни. Он одновременно и неподвижен, и изменчив.

— Поэтому вы любите охоту? — спросил Бланк и порадовался своей невозмутимости.

— Не из-за леса. Я охочусь и в степи, и во льдах. И делаю это опять же ради продления жизни.

— Объясните, пожалуйста.

— Когда ты получаешь право отнять или подарить жизнь, то подходишь к состоянию сродни бессмертию.

В дверь постучали. Два официанта вкатили сервировочный столик. Отт с Бланком переместились за обеденный стол. Вокруг них засуетились официанты. Смешанные весенние салаты, домашние макароны и грибы, приправленные небольшим количеством лука и чеснока.

— Не желаете ли глоток бордо? — спросил Отт.

Бланк отказался.

Хозяин не обманул. Грибы можно было назвать деликатесом. Опустошив тарелку, Бланк поинтересовался:

— Они что, в самом деле так редки?

— Нет, складчатый тинтлинг встречается достаточно часто. Его редко употребляют в пищу по другой причине. Он плохо сочетается с алкоголем.

— И в чем это проявляется?

— В покраснении лица, которое постепенно принимает фиолетовый оттенок. Потом краска переходит на все тело. Только кончик носа и мочки ушей странным образом остаются белыми. Человеку становится жарко, учащается сердцебиение, наступает нарушение речи и зрения. Симптомы появляются даже в том случае, если алкоголь попал в организм за два дня до этого или если во время обеда вы позволили себе выпить хотя бы каплю спиртного. А если вы решитесь выпить спустя два дня после того, как отведали этих грибов, симптомы вернутся. — Отт улыбнулся. — Хорошо, что вы не пьете.

— Откуда вы знаете?

— Я этого не знал.

Бланк почувствовал, как в нем пробуждается гнев:

— Вы хотели меня спровоцировать?

— В общем и целом я держал ситуацию под контролем.

— Что значит «в общем и целом» держать ситуацию под контролем? — спросил Бланк, повышая голос.

— Я неплохо знаю людей.

— Вы оттачиваете свое знание людей ядовитыми грибами?

Чем более раздражался Бланк, тем спокойнее выглядел Отт.

— Я же сказал, что в общем и целом контролировал ситуацию. Я сужу о вас по себе. У нас одинаковые инстинкты. Мы очень похожи.

Бланк заехал кулаком в лицо Отту. Из правой ноздри Пиуса сразу же полилась кровь, но он, казалось, не придал этому значения и продолжал сидеть, гипнотизируя Бланка взглядом.

В тот самый момент, когда Бланк приготовился нанести следующий удар, Отт поднял правую руку с зажатым в ней охотничьим ножом. Бланк вскочил из-за стола и отступил назад. У Отта кровь капала с подбородка на белую рубашку. Он улыбался.

Бланк выбежал вон.

Отт сидел прямо и неподвижно, положив руки по обе стороны от тарелки.

Бланк его разочаровал. Он был не таким, как Отт. Он не умел обуздывать эмоции.

Отт запретил себе прикладывать к носу салфетку или искать спасения в ванной. Он будет просто сидеть здесь до тех пор, пока кровь сама не остановится. Он ждал и размышлял о том, понял ли Бланк, какую ошибку только что совершил.

Бланк прихватил с собой в Эшенгут атлас грибов. Все, что Отт говорил про складчатый тинтлинг (soprinus atramentarius), оказалось правдой. Автор атласа пошел еще дальше. Он предупреждал о сосудистых коллапсах со смертельным исходом. Бланк яростно подчеркнул это место и на полях надписал: «Потешный гриб Пиуса Отта!»

На сей раз чувство вины не пришло. Он сообщил об этом Альфреду Венгеру во время одного из регулярных телефонных разговоров, и тот посчитал это добрым знаком:

— Похоже, твое подсознание снова научилось различать. Расквасить нос человеку, который тебя чуть было не отравил, я считаю совершенно нормальной реакцией.

Сразу после отъезда из Эшенгута Пиус Отт встретился в холле отеля «Империал» с компаньоном Бланка, Гайгером, и сообщил, что впредь намерен работать только с фирмой «Гайгер, фон Берг, Миндер энд Бланк». Они обсудили кое-какие ключевые вопросы и постановили, что детали будут решаться на соответствующих уровнях. О Бланке не было сказано ни слова.

В комнате Бланка штабелями лежали выписанные им книги. Здесь было все так или иначе связанное с лесом: справочники лесных хозяйств, учебники по лесоводству, книги по дендрологии, ботанике, исследования о грибах, пособия по охране природы, советы по выживанию в диких условиях, литература по охране растений и животных, советы охотникам.

Он долбил науку о лесе так, как не занимался со времени учебы в университете. Однако это не было ему в тягость. Напротив, предмет все больше завораживал его. Бланк стал одержим лесом.

В лесу он не чувствовал себя ни хорошим, ни плохим, а был как всякая другаятварь.

На третьей неделе пребывания Урса Бланка в клинике его нежданно-негаданно посетила Эвелин. Как всегда на заре, он стоял у окна и слушал птиц. И тут вдруг птичий концерт был прерван звуками автомобильного мотора. Бланк узнал старенькую серебристую «альфу». Эвелин припарковалась у входа, выключила фары и стала ждать.

Бланк тоже ждал. Полоска над верхушками деревьев посветлела. Эвелин все еще сидела в машине. Бланк понимал: если он хочет встретить утро в лесу, то свидания с Эвелин ему не избежать.

Когда Бланк выходил из здания, Эвелин вылезла из машины и двинулась ему навстречу со словами:

— Альфред мне сказал, что в это время ты обычно гуляешь в лесу.

На ней были походные ботинки, зауженные книзу брюки и черная куртка из грубошерстного сукна с пуговицами из оленьих рогов. Бланк проклинал Альфреда Венгера.

— Возьмешь меня с собой?

— Я хожу не по проторенным тропам.

— У меня хорошие ботинки.

— Я хожу быстро.

— Я в неплохой форме.

И они пошли. Мимо хозяйственной усадьбы и огорода по направлению к лесу.

— Что ты делаешь в лесу?

— Наблюдаю, слушаю, нюхаю, молчу. — Бланк ускорил шаг.

Они подошли к опушке. Тропинка впереди терялась в предрассветных сумерках. Бланк шагал не останавливаясь. Краем глаза он видел, как Эвелин, задыхаясь, старательно поспешала следом. Бланк прошел мимо того места, где он, по обыкновению, сворачивал. Миновал и второе. У третьего он остановился и произнес:

— Так не пойдет.

— Что не пойдет?

— Возвращайся.

Эвелин растерянно смотрела на него.

— Проваливай! — закричал он.

Она отступила на шаг.

Бланк двинулся на нее и снова крикнул:

— Проваливай!

Эвелин еще отступила. Он поднял с земли камень и замахнулся. Она бросилась бежать. Он за ней.

— Давай проваливай отсюда!

Эвелин бежала из последних сил. Бланк остановился, но продолжал кричать:

— Беги! Беги, если тебе дорога жизнь!

К вечеру он как ни в чем не бывало появился на кухне клиники. Шеф-повар предоставил ему — неохотно и только после вмешательства руководства — плиту, несколько сковородок и стол. Сбоку, чтобы он не путался под ногами. Там Бланк готовил свои экзотические блюда из собранных в лесу грибов и зеленых лесных овощей.

Сегодня ему впервые попались сморчки. Он читал, что сморчки растут преимущественно вблизи ясеней. Но до сего дня искал их безуспешно. И вот сразу пятнадцать штук! На том месте, где он их собрал, были еще.

Бланк почистил их, промыл кондитерской кисточкой, маленькие разрезал пополам, а крупные — на мелкие кусочки.

Промыл и измельчил молодые побеги валерианеллы, которую собрал в подлеске. Затем разогрел на сковороде масло, свалил туда сморчки, посолил, поперчил, добавил нарезанную валерианеллу и, закрыв крышкой, оставил на несколько минут потушиться.

Готовое блюдо Бланк выложил на тарелку и украсил несколькими нежными листиками лапок серны. Поставил тарелку на поднос, накрыл крышкой-колоколом и понес к себе.

У себя в комнате Бланк застал Альфреда Венгера, сидящего за письменным столом и листавшего атлас грибов.

— Если бы ты сообщил, что приедешь, я собрал бы побольше сморчков, — сказал Бланк.

— Я уже поел.

— Сморчки с валерианеллой и лапками серны. Такого ты не отведаешь нигде на свете.

Венгер покачал головой. Бланк накрыл на стол, снял крышку и начал есть. Медленно и сосредоточенно.

Венгер в это время изучал приятеля.

— Теперь ты угрожаешь женщинам смертельной расправой?

Бланк заговорил только после того, как опустошил тарелку:

— А ты с некоторых пор в терапевтических целях подсовываешь мне мои же проблемы в пять утра.

— Пожалуй, это была не лучшая идея.

— Ты можешь говорить прямо. Я не угрожал Эвелин смертью. Просто-напросто я довольно резко прогнал ее от себя.

— Закидав камнями?

— Я бы так и сделал, если бы она не послушалась.

— И при этом кричал: «Беги, если тебе дорога жизнь!»

— Я имел в виду не это. Неужели непонятно?

Венгер был очень серьезен:

— Поясни.

Бланк задумался.

— Лес — моя интимная сфера. Эвелин вторглась в мою интимную сферу.

Это объяснение не удовлетворило Бланка. Отсутствовало нечто главное, и он продолжил:

— И она сама этого хотела. Она всегда этого хотела.

Рольф Блазер считал, что лучше бы старому Эгли не видеть черный «ягуар». По крайне мере, не упоминать о нем.

В тот день Эгли работал на силосохранилище, монтировал трубу. Силосная башня была восемь метров высотой. Сверху ему была хорошо видна часть дороги, прежде чем она сворачивала в лес. Он увидел черный «ягуар». Затем, спустя какое-то время, дым над усадьбой.

Блазер, конечно, поинтересовался, как ему удалось с такого расстояния определить, что это был именно «ягуар».

Позже, по словам Эгли, автомобиль проехал мимо него по проселочной дороге. В каких-нибудь пятидесяти метрах.

Не запомнил ли он, случайно, номер машины?

Нет, так далеко он уже не видит.

Откуда же тогда он наверняка знает марку автомобиля? Может, это была другая машина?

Никаких других машин, по утверждению Эгли, по дороге не проезжало. Он услышал бы. На слух он еще не жалуется.

Волей-неволей Блазеру пришлось заняться этим делом. Обнаружить следы легкового автомобиля после того, как здесь проехали пожарные машины, было делом безнадежным. Оставалось опросить соседей и знакомых Джо Гассера, не знают ли они кого-нибудь с черным «ягуаром».

О Гассере он узнал лишь то, что тот был каким-то образом связан с наркотиками. В этой области Блазер чувствовал себя не слишком уверенно. Ему требовалась компетентная помощь. Поэтому он вот уже добрых полчаса сидел в одном из отделений городской полиции в ожидании, когда некий детектив Шер соблаговолит выкроить для него время.

— Так, так, наркотики, говорите, — со вздохом отреагировал Шер, когда спустя примерно час Блазер наконец смог посвятить его в подробности дела.

Он был лет на двадцать моложе Блазера и носил кожаную куртку без рукавов на манер сыщиков из телесериалов. «В униформе он выглядел бы не так эффектно», — подумал Блазер. С первого взгляда Шер ему не понравился. Это был его полный антипод.

— Как вы считаете, коллега Блазер, не окажемся ли мы на ложном пути, если установим наблюдение еще и за людьми, употребляющими грибы?

— Я думаю, среди них, возможно, найдутся такие, кто проходит у нас по другим наркотикам. — Блазер показал на досье, которое Шер захватил для разговора.

Шер раскрыл досье и небрежно пролистал.

— Это досье на Гассера. Старые дела. Но если хотите, я могу вам его одолжить.

И подвинул досье к Блазеру. Блазер взял папку.

— На вашем месте я бы пообщался с этой Труди Фрай, она же Шива, которая постоянно фигурирует в деле.

— Она где-то в Индии.

— Они почти все туда ездят.

С давнишним досье на сгоревшего престарелого хиппи и укрепленный в своем мнении относительно молодых охотников за наркодельцами и наркоманами, щеголявших в стильных куртках, Рольф Блазер погрузился в синий служебный «опель» и отправился назад, в свой собственный надлунный мир.

11

После четырех недель пребывания в Эшенгуте Бланк снова чувствовал себя готовым к встрече с непростой повседневностью. Приступы депрессии стали редкими, а когда случались, он преодолевал их с помощью дополнительных лесных прогулок. Прежняя уравновешенность вернулась к нему почти полностью. А если все же вспыльчивость брала верх над уравновешенностью, это не имело никаких последствий для тех, кто его окружал. При этом Бланк был уверен: дело не в том, что он избегал людей, а просто у него получалось держать себя в узде.

Дабы его возвращение в деловой мир не выглядело чересчур внезапным, Бланк принял кое-какие меры. Например, переехал из отеля «Империал» в отель «Штадтвальд».

«Штадтвальд» представлял собой пятиэтажное блочное здание постройки семидесятых годов. В отеле проживали главным образом пожилые люди, снимавшие комнаты на длительный срок. Номера люкс — двухкомнатные апартаменты, просторные, обставленные без особой вычурности, с кухонным уголком — по большей части имели неповторимый вид на город и озеро. Несколько номеров люкс выходили окнами на противоположную сторону, где ближайшие буки лесопарка закрывали дальнюю перспективу. Один из таких номеров и снял Бланк.

Кроме того, он расстался со своим черным «ягуаром». Для его новой жизни требовался внедорожник. Он решил приобрести «рейнджровер». Однако черному цвету остался верен.

С компаньонами удалось договориться о том, что первое время он будет работать не с полной нагрузкой. Бланк готов был держаться на втором плане, предоставив им самим общаться с клиентами. Такое разделение обязанностей вполне устраивало Гайгера, фон Берга и Миндера. Имелся, правда, один щекотливый момент, касавшийся ассистента Бланка Кристофа Гербера. Пока Бланк отсутствовал, Гербер с головой ушел в подготовку слияния фирмы «Конфед» и, как выразился Гайгер, более не находился в распоряжении Бланка. На попытки Бланка возразить Гайгер заметил:

— Как поведал мне Гербер, твоими последними словами к нему были: «Исчезни, ты, лизоблюд, если тебе дорога жизнь!»

Дважды в неделю Бланк встречался с Альфредом Венгером. Один раз, как раньше, в качестве приятеля в «Золотом», другой раз, уже в качестве пациента, у Венгера в кабинете. В остальном Бланк вел образ жизни чудака.

По утрам он вставал, едва забрезжит рассвет. Если позволяла работа — в большинстве случаев благодаря его стараниям так и получалось, — он залезал в свой «рейнджровер» и ехал в ближайший лес. Возвращался нередко с грибами, с лесными плодами и зеленью для салата, которые готовил у себя в кухонном уголке. Едва ли не после каждой такой прогулки он приносил незнакомые растения и насекомых и до глубокой ночи выяснял их названия.

В те дни, когда его присутствие в конторе было обязательным, Урс перед работой по три часа гулял в лесопарке. Все чаще он появлялся в офисе в тяжелых походных башмаках и вельветовых брюках со следами засохшей лесной земли на штанинах.

Эвелин Фогт доверила одному адвокату, которого Урс лично не знал, заняться урегулированием материальной стороны их разрыва. Кое-какие требования Бланк посчитал чересчур завышенными. Но ему было все равно.

Время от времени он все еще вспоминал про Люсиль. Перед поездкой в Эшенгут даже позвонил ей. Трубку взяла Пат и сказала, что Люсиль не желает с ним говорить.

— Может, она мне сама это скажет? — спросил Урс и по характерному шуму понял, что Пат прикрыла микрофон ладонью.

Затем послышался голос Люсиль.

— Да, я могу и сама тебе это сказать, — произнесла она и тут же повесила трубку.

Во вторую среду после возвращения из Эшенгута он рассчитал все так, чтобы успеть в обеденное время не спеша побродить по маленькому парку с «блошиным рынком». Дело было в середине июня, день выдался пасмурный, но теплый. «Блошиный рынок» привлекал немало зевак, и у ларьков с едой царило оживление.

Еще издали заметив у лотка с экзотическими товарами худенькую фигурку со светлой шевелюрой, Урс сначала подумал, что Люсиль перекрасила волосы. Когда же он подошел поближе, оказалось, что это молодой человек. Он был одет как Люсиль: своего рода передвижная декорация из элементов восточных костюмов, увешанная шелковыми платками.

— А где Люсиль? — поинтересовался Бланк без лишних приветствий.

— На закупках.

— Где это?

— В Индонезии.

— И когда она вернется?

Молодой человек пожал плечами:

— Знаю только, что я смогу заменять ее еще четыре среды.

— Понимаю, — пробурчал Бланк и пошел дальше.

— Ты был в курсе, что Люсиль в Индонезии? — спросил он позже Венгера в «Золотом».

— Она что-то такое говорила.

— Почему же ты мне ничего не сказал?

— Я не знал, что тебя это еще интересует.

Бланк ковырял в тарелке с салатом без аппетита. С тех пор как он перешел на лесное меню собственного приготовления, ресторанная еда перестала ему нравиться.

— Странное время она выбрала для закупок, когда «блошиный рынок» кишит покупателями.

— Так ей легче перенести расставание.

— Это она так сказала?

— Да.

Известие, что Люсиль тяжело переживала расставание, никак не способствовало тому, чтобы выбросить девушку из головы.

Между Пиусом Оттом и д-ром Гайгером завязались своего рода дружеские отношения. Они регулярно встречались, большей частью в холле «Империала», и несколько дней назад перешли на «ты». Инициатива принадлежала Отту, выступавшему в роли доверителя. Объем их договорных отношений давал ему основания рассчитывать на нечто большее, чем чисто деловые связи.

В первую очередь выполнение поручения, связанного с «Юниверсал текстайл» и имевшего целью интеграцию группы «Шарад» в международное текстильное предприятие, открывало фирме «Гайгер, фон Берг, Миндер энд Бланк» выход в отрасль, в которой она давно пыталась утвердиться.

По своим каналам Отт узнал, что Гайгер имеет привычку после напряженного трудового дня наведываться в ночной клуб и там выпивать чуть больше, чем могло пойти ему на пользу. Собственно, Отт не питал особого расположения к ночным заведениям, однако сумел уже оценить их действие на деловых партнеров: в теплой обстановке развязываются языки и люди болтают о себе много такого, о чем обычно помалкивают.

Отт устроил все так, что, поужинав, они приземлились в «Бель де Нюи».^[31] Еще за ужином Гайгер почти единолично выпил три бутылки бордо, завершив трапезу двумя кружками пива, и теперь перешел на виски. В середине сеанса стриптиза с большим количеством рюшей и кружев Гайгер пробормотал:

— Резинки.

— Что?

— Резинки. На молниях.

— Где?

— Не здесь.

Тут Отт догадался, о чем речь.

— Резинки на молниях. Тебе это нравится?

Гайгер захихикал и закивал головой.

— Может, они привязаны? — спросил Отт.

— Да, привязаны, — пролепетал Гайгер.

Отт дал ему номер телефона одной молоденькой бельгийки, которая специализировалась на таких штучках. Гайгер отблагодарил его за это, поделившись кое-какой информацией о предстоящем мегаслиянии фирмы «Конфед».

Летняя погода манила людей в лесопарк. В местах, где Урс еще недавно совершенно не ожидал повстречать в шесть утра кого бы то ни было, теперь он то и дело наталкивался на бегунов, гуляющих и любителей природы. Точнее — что было еще неприятнее, — это они наталкивались на него.

Он разработал методику погружения в мир леса: для этого нужна была ветка, широкий лист папоротника или кусок мха. Он садился на землю, держа растение обеими руками, прикладывал его ко лбу и закрывал глаза. В таком положении его дважды застигали врасплох. Один раз его напугали двое влюбленных. Со словами «О, пардон!» они удалились, но он еще долго слышал их хихиканье. Другой раз он был выведен из своего транса детским голоском:

— Папочка, что делает этот человек?

Оба раза в нем вспыхивала ненависть, которую он гасил в себе весь остаток дня. Чтобы уберечься от последствий таких нечаянных встреч, Бланк все глубже забирался в бескрайние буковые леса.

Иной раз под вечер он только по карте находил место, где оставил машину. Он выезжал из дома в четыре утра, чтобы успеть добраться до нужного места к восходу солнца. Парковал автомобиль, забрасывал на плечи небольшой рюкзак и вступал в зеленый сумрак леса.

Он шел по мягкому ковру из отцветших ясменников, зеленчуков, вороньих глазок, печаток Соломона и ветрениц. Искал место для прохода среди молодых буков, плотным барьером вставших между стволами старых деревьев. Пробирался сквозь заросли ежевики, шипы которой безжалостно впивались ему в ноги через штанины.

Несколько раз он вспугивал косуль, как-то потревожил кабаниху с четырьмя маленькими поросятами, а однажды прямо на него вышел благородный олень. То и дело впереди выскакивали из своих укрытий кролики и бросались наутек. Кроме зверей, птиц и насекомых, в это время здесь трудно было встретить кого-либо.

Его прогулки никогда не имели конкретной цели. Он следовал инстинкту, который выводил его всегда в самые непроходимые, не тронутые цивилизацией места. Он даже не пытался запомнить дорогу. Когда наступало время возвращаться к машине, он предпочитал ориентироваться по мху и лишайнику, которыми обрастали деревья с западной, подветренной стороны.

Карту и компас он с собой не брал. Будто втайне надеялся когда-нибудь заблудиться в лесу.

И это ему удалось в один из последних июньских дней. Во время прогулки он вышел к зарослям молодых буков. Что-то странное почудилось ему в этом скоплении древесной поросли, из центра которого, казалось, исходило свечение. Буковая чаща занимала, наверное, не более тридцати квадратных метров. С какой бы стороны он на нее ни посмотрел, отовсюду виделся этот срединный свет.

Бланк прополз подлеском и через несколько метров выбрался на небольшую поляну. Часть поляны занимала впадина. Земляной слой на ее краях, по-видимому, был таким скудным, что его хватало лишь на несколько папоротников да на мшистый ковер. Мох, правда, был таким мягким и толстым, что Бланк не удержался и прилег.

Сощурившись, он всматривался в зеленый свет буковой листвы, вдыхал влагу, исходившую от мха, и блаженствовал оттого, что ему было мягко. Он закрыл глаза и представил, как медленно погружается в лесную землю. С того памятного дня, как он ощутил себя частью леса, ему еще ни разу не удавалось пережить схожее чувство. Сегодня он был близок к нему, как никогда.

Урс проснулся под вечер. Он чувствовал себя посвежевшим и счастливым. Немало времени ушло на то, чтобы пробраться сквозь заросли к открытому лесу.

Он пошел дальше не торопясь, словно опасался резкими движениями нарушить это ощущение.

Главное, ни о чем не думать, выключить мозги, пусть им руководит подсознание, и никаких пошлых мыслей, типа «который сейчас час?», «где я?», «в каком направлении нужно идти, чтобы выйти к машине?».

В таком состоянии Урс проблуждал по лесу до наступления темноты. Действительность нагнала его внезапным осознанием того, что он перестал ориентироваться. Куда ни повернись, лес выглядел одинаково.

Вскоре щебет птиц сменили шипение, шепот, шушуканье, шелест, пощелкивания и шорохи лесной ночи.

В рюкзаке у Бланка был карманный фонарик. Но его луч выхватывал лишь отдельные фрагменты леса — стволы деревьев, кусты и мелкие растения. Какое-то время Урс пытался найти путь, который вывел бы его к дорожному указателю или хотя бы на опушку. Но лес становился только гуще, а круг света от фонарика с каждым шагом сужался. Тогда он решил подыскать место для ночлега.

Между двумя старыми буками он натолкнулся на низкий молассовый камень, у которого на поверхности еще в доисторическое время благодаря ледникам образовалось небольшое углубление. Для мягкости Бланк накидал сверху елового лапника. Он надел ветровку и устроился поудобнее, насколько позволяло положение, сунул под голову рюкзак вместо подушки, накрылся тонюсенькой полиэтиленовой защитной пленкой. И почти мгновенно заснул.

Проснулся Бланк от холода. Посветив на часы, он обнаружил, что не проспал и часа. В каменном углублении было влажно и сыро. Пленка-покрывало, вместо того чтобы сохранять тепло тела, удерживала исходивший от камня холод.

Где-то вверху тихонько зашелестела листва. По-видимому, пошел дождь. Бланк поднялся. Прямо около него сквозь листву закапало. Через секунду тяжелые капли застучали по камню. Бланк быстренько собрал вещи и осветил фонариком окрестности в поисках укрытия.

Он пристроился на корточках под пленкой в небольшой рощице молоденьких елей. С ветвей вокруг капало. Молнии словно ножницами на доли секунды разрезали ночной лес после резких ударов грома. Грозовые шквалы пронизывали Бланка мокрым холодом до самых костей.

Примерно через час гроза унялась. Бланк дрожал от холода. Чтобы согреться, он несколько раз присел, попрыгал и даже отжался. Ни съестного, ни воды, ни спичек в рюкзаке не оказалось. Он хотел было посмотреть на часы: когда же наступит рассвет? Но фонарик приказал долго жить. Возможно, внутрь попала влага и вызвала замыкание. Бланк поклялся никогда больше не отправляться в лес, не подготовившись как следует.

Прошла целая вечность, прежде чем на фоне серого неба стали различимы верхушки деревьев. Едва начав хоть немного ориентироваться, Бланк двинулся в путь.

Метров через двадцать он вышел к путевому указателю с надписью «Вальдакер — 10 мин»: так называлась деревенька, где он оставил машину.

Папка с делом Джо Гассера давно пылилась на рабочем столе Рольфа Блазера. Никто из начальства на него не давил, у них там были заботы поважнее. Рольф давно бы закрыл дело, если бы не этот черный «ягуар». Перед тем как отправить дело на полку, следовало еще раз проверить показания свидетеля. Хотя бы для проформы.

Блазер возвращался с допроса пострадавшего в трактирной потасовке, который попал в больницу со сломанной челюстью. Рольф поймал радиостанцию, передававшую поп-музыку. Время от времени они крутили шлягеры той поры, когда ему было двадцать. Пейзаж за окном машины тонул в тумане. Думать о работе не хотелось. Приятный мужской голос под акустическую гитару признавался в любви к маленькому грибочку. Песня почти закончилась, и только тут Блазер обратил внимание на ее слова. Из текста можно было заключить, что «гномья шляпка», о которой шла речь, не была обыкновенным съедобным грибом.

Блазер запомнил имя исполнителя. Его звали Бенни Меттлер. Запись была сделана во время фестиваля уличных музыкантов.

Парень, поющий о любви к грибам, вполне мог быть знаком с Джо Гассером.

Урс Бланк три дня провалялся в постели с тяжелой простудой. Сотрудники отеля «Штадтвальд», привыкшие иметь дело с постояльцами преклонного возраста, знали, как позаботиться о человеке, которому случилось заболеть. Гостиничный врач осмотрел Бланка и выписал антибиотики. Горничные регулярно меняли ему постельное белье, а с кухни приносили чай и легкую еду.

Лихорадочные сны Бланка состояли из хаотической смеси галлюцинаций вперемешку с фрагментами реальных событий последних недель и месяцев. Но все это объединялось общей темой леса.

К полудню четвертого дня, первого дня без температуры, он встал с постели, вышел из отеля, пересек залитую солнцем улицу и вступил на территорию лесопарка. Душа требовала покоя и лесной прохлады.

Но лес оглашался возгласами, смехом, криками и громкой болтовней. Отовсюду пахло жареными колбасками и древесным углем. Шум стоял как на ярмарке. Вероятно, было воскресенье.

Бланк развернулся и пошел обратно в гостиницу. В номере он углубился в книги, как будто они могли заменить ему настоящий лес.

Как только он набрался сил, ему пришла в голову мысль провести еще одну ночь в лесу. Но на этот раз он подготовится как следует.

В поисках литературы о способах выживания в дикой местности он столкнулся с новым для себя миром: миром выживания.

Бланк скупил все, что ему советовали книги и всучил бородатый продавец в специализированном магазине. Через несколько дней он был оснащен для экспедиции путешественника-одиночки в любую мыслимую точку земного шара.

После выздоровления Бланк появился на заседании компаньонов. Коллеги давно не видели его на своих собраниях. Когда он вошел с небольшим опозданием, все смолкли. Перед Гайгером лежала бумага, которую он будто невзначай перевернул текстом вниз.

— Если я помешал, то могу удалиться, — заметил Бланк. В его тоне слышалась легкая обида.

— Садись, ты не помешаешь, — заверил его фон Берг. — Напротив, мы рады, что ты оказал нам честь.

Бланк мгновенно сообразил, что компаньоны от него что-то скрывают. Некоторых тем они вовсе не желали касаться, другие затрагивали лишь вскользь. При этом они то и дело переходили на анекдоты или пускались в обсуждение пустяков.

В дверь постучали. В комнату вошел Кристоф Гербер, нагруженный стопкой документов. Увидев Бланка, молодой человек испугался.

— Да, Кристоф? — спросил д-р Гайгер.

Бланк про себя отметил, что тот назвал Гербера по имени.

Гербер смущенно остановился в дверях. Ему на помощь пришел Бланк:

— Прошу меня извинить, но я чуть не забыл о деловой встрече.

Он встал. Гербер освободил ему проход. Мимоходом Бланк бросил взгляд на документы, которые раздавал присутствовавшим Гербер. Среди имен компаньонов фамилия Бланк не фигурировала. Зато появилось имя Кристофа Гербера. И еще Пиуса Отта.

Бланк отнесся к этому совершенно равнодушно.

По пути на обеденное свидание с Альфредом Венгером он прошел мимо лотка Люсиль. Лоток по-прежнему обслуживал Арсхад, молодой человек с белокурой кудрявой шевелюрой. Паренек не имел от Люсиль никаких известий и не знал, когда она должна вернуться.

Это обстоятельство, напротив, не оставило Бланка равнодушным.

Была суббота — день уличных музыкантов: безоблачное небо, переполненные уличные кафе, в пешеходной зоне толпы благодушно настроенных горожан с мелочью в карманах.

Рольфу Блазеру не потребовалось много времени, чтобы отыскать Бенни Меттлера. Тот стоял у входа в универмаг и пел баллады, аккомпанируя себе на видавшей виды гитаре. На груди у него была прикреплена губная гармошка, на которой он время от времени проигрывал пару тактов. Рядом с ним стояли несколько прохожих. Иногда они бросали монетки в открытый футляр из-под гитары.

Рольф Блазер остановился чуть поодаль под дорожным знаком. В чехле из-под гитары лежала его монета в пять франков, которую он завернул в записку. По его наблюдениям, такой человек, как Меттлер, должен быть любопытным.

Спев еще три песни, Меттлер передал свое место гармонисту-армянину и подсчитал выручку. Блазер видел, как он развернул записку, взял монету, нашел глазами следователя и вопросительно на него посмотрел. Блазер в ответ кивнул и подошел к музыканту.

— Что еще за вопросы? — поинтересовался Меттлер.

— У вас найдется время выпить кружечку пива? — спросил Блазер в свою очередь и повел музыканта к столикам, которые в двух шагах от них выставил на тротуар один из ресторанчиков.

— Только пока он не отыграет. Потом опять моя очередь.

— Мы уложимся.

Они сели за столик зеленого цвета.

— Спрашивайте, — сказал Меттлер, получив кружку пива.

— Вы знали Джо Гассера?

— Вы полицейский?

— Но в отставке, — кивнул Блазер.

Меттлер сунул руку в карман, вытащил пригоршню монет, отсчитал стоимость пива, положил на стол и встал.

— Сначала ответьте на мой вопрос.

— А я обязан? Я думал, вы в отставке.

— Все может измениться в любой момент.

Меттлер снова сел.

— Да, я его знал. Полмира его знало. Хотите спросить почему?

— Незадолго до пожара на хуторе Еловый Двор местные жители видели выехавший оттуда черный «ягуар». Но никому не известно, чья это машина. У вас есть какие-нибудь соображения?

Бенни Меттлер не умел врать. Его кивки и отрицательное покачивание головой выглядели в равной мере неубедительно. Уже через десять минут Блазер выяснил, что некая Люсиль однажды появилась у Джо с мужчиной на черном «ягуаре». Фамилию Люсиль Меттлер не смог припомнить. Зато сообщил, что она держит лоток на «блошином рынке».

В городе было не так много «блошиных рынков», и только один из них выдал разрешение на торговлю девушке по имени Люсиль. Люсиль Марта Рот, Райфенгассе, 47, 4-й этаж.

Рольф Блазер решил действовать в служебном порядке и попросил коллег из городской полиции опросить свидетельницу.

Спустя три дня он получил уведомление о том, что интересующая его девушка выехала из страны на неопределенное время. Полиция сообщила также, что Люсиль Рот была направлена повестка с просьбой явиться в отделение, как только она объявится.

Желтые полосы, нанесенные краской на стволы елей и буков, говорили о том, что Урс Бланк все еще шел по официальной туристской тропе. Через полкилометра он собирался свернуть и углубиться в лес в северо-западном направлении. Судя по карте масштаба 1:25 000, там на площади примерно в шестнадцать квадратных километров не было ни одной тропинки.

Бланк выбирал лес дотошно. Расположенный на краю Северных Альп в добром часе езды от города, он занимал большую территорию и круто поднимался вверх. Согласно добытым материалам, лес считался выборочным. Это значило, что за ним не ухаживали с особой тщательностью. Крестьяне, если нуждались в строительном материале или дровах, добывали их в лесу, а взамен сажали новые деревца. В таких лесах не бывает ни просек, ни лесосек, ни древесных питомников. Они выглядят именно так, как должны выглядеть леса в представлении Бланка: дикими, разнообразными и практически непроходимыми.

Бланк шел около часа. Он подобрал для себя определенный ритм ходьбы, который мог поддерживать долгое время, без того чтобы запыхаться. Свои походные ботинки он сразу после покупки намочил и, к изумлению Петры Декарли, расхаживал в них по конторе, пока они не высохли. После этого они сидели как влитые.

На шею Бланк повесил самые важные для путешественника вещи: компас, перочинный нож, часы и свисток, которым в крайнем случае мог бы привлечь внимание. Все эти предметы висели на отдельных шнурках, как советовал справочник по выживанию.

Рюкзак был доверху набит. В нем находились умывальные принадлежности, запасная одежда, пуловер, шерстяная шапочка, перчатки, водонепроницаемое пончо; пакет первой помощи и туалетная бумага; набор походных кастрюль, примус, бутылка с водой, тарелка, кружка, столовый прибор; чай, кофе, сахар, сухое молоко, бульонные кубики, сардины, салями, галеты, сушеные фрукты, плиточки спрессованных мюсли; спальный мешок, палатка, непромокаемая подстилка, защитная пленка, бивачный мешок; веревка, карабинный крючок, бинокль, карманный фонарь, фильтр для воды, мешок для воды; справочник по животным, справочник по растениям и энциклопедия по выживанию.

В левом кармане штанов находился набор самых необходимых предметов для выживания: водонепроницаемая жестяная коробка с проволокой, английскими булавками, леской, крючками и свинцовыми грузилами для рыбной ловли, сигнальным зеркальцем, компасом на ремешке, свечкой, иголками, нитками и пуговицами, лупой для разжигания огня, карманной пилкой, липким пластырем, антибиотиками, таблетками для стерилизации воды, скальпелем, карандашом, солью, пластиковым пакетом и марганцовкой.

В правом — охотничий нож Пиуса Отта с выгравированной надписью: Never hesitate.

Кому-то, кто отправляется в лес на два дня, такое снаряжение могло показаться излишним. Но Бланк не был обыкновенным туристом. Он хотел научиться жить в лесу.

В том месте, где он планировал сойти с тропинки, можно было сделать привал. Склон был покрыт густой порослью. Среди растений он узнал лесную овсяницу, косогорник и купену. Расчетливо позволил себе сделать три глотка из бутылки с водой. Где-то над ним забарабанил дятел. В синем небе таял белый след от самолета.

Спустя десять минут Бланк снова вскинул на плечи рюкзак и продолжил подъем. Продвигался он медленно. Трава, ровным ковром покрывавшая склон, оказалась коварной. Она скрывала камни, ямы, трещины и сухие ветки. Ему то и дело приходилось огибать молодые деревца и густой кустарник. Он крутил компас, пока стрелка не останавливалась на точке, откуда он в последний раз начал обходной маневр, и считал число пройденных шагов. Если путь был свободен, он шел в избранном направлении до конца препятствия. Затем вращал компас, пока стрелка не совмещалась с другим ориентиром, и делал точно такое же число шагов в обратном направлении. Он ничего не предоставлял воле случая.

Через час Бланк вышел к ручейку и решил проследить, куда он течет. Трижды ручей терялся в камнях или непроходимом кустарнике. Каждый раз Бланк был вынужден обходить препятствия и снова отыскивать русло. На четвертый раз ему это не удалось.

Бланк вернулся туда, где ручей исчез между обломками скалы, и обошел это место с другой стороны. Ему пришлось сделать лишних шестьсот шагов — неуверенных, потребовавших немалых усилий, пока он не вышел к обвалу. Скалы внезапно обрывались перед заросшей папоротником низиной. Он пересек низину и по верхушкам камней направился туда, где предполагал найти продолжение ручья. Шагов через триста на пути встало новое препятствие: перед ним плотной стеной выстроились молодые елочки. На северо-западе чаща упиралась в вертикальную скалу, на юго-востоке — в нагромождение камней. Ручей должен быть за ними, предположил Бланк.

Он скинул рюкзак, спрятал его в папоротнике среди камней и стал пробираться между деревьями. Довольно часто ему приходилось срезать ножом нижние ветки.

По его расчетам, он едва ли не ползком преодолел около пятидесяти метров, пока не услышал, как бурлит вода. Скоро показался и сам ручей, пробивавшийся из-под массивной глыбы на краю небольшой поляны площадью около сорока квадратных метров. Поляна была покрыта толстым слоем мха, кое-где торчали кустики папоротника и вереска, по краям повсюду валялся строительный мусор, в основном бетонные блоки, а вокруг росли как свежие молоденькие, так и потрепанные временем елочки. Солнечные лучи касались здесь почвы разве что в разгар лета, да и то лишь на пару часов в сутки. Сейчас солнце обогревало небольшое скальное плато прямо над ним.

Бланк пополз назад, туда, где спрятал рюкзак.

Лагерь Урс Бланк оборудовал задолго до наступления сумерек. На ровном участке поляны он поставил низкую продолговатую палатку из серой ткани, сумку с умывальными принадлежностями и полотенце развесил на ветвях ели у источника. А из непромокаемого пончо устроил себе на мшистом камне удобное и, главное, сухое сиденье. Кроме этого, соорудил из нескольких камней заграждение от ветра — для примуса. В двух шагах от поляны среди камней нашлось подходящее место для временного сортира, где он из очищенных еловых стволов и земли соорудил подобие стульчака.

Обвязавшись веревкой, Бланк решил вскарабкаться на скалу, увешанную гирляндами плауна. Он освоил по книгам несколько приемов и захватов, но еще ни разу не применял их на практике. Дважды он попадал в ситуацию, когда не мог продвинуться ни вперед, ни назад, и тут ему потребовалось максимально сосредоточиться, чтобы не запаниковать. Взобравшись наверх, он закрепил веревку, чтобы удобнее было спускаться и подниматься в следующий раз.

Скала оказалась довольно высокой, так что человек такого роста, как Бланк, мог без труда обозревать окрестности поверх прочих возвышенностей и верхушек деревьев.

Внизу перед ним расстилалась долина с разбросанными тут и там деревеньками. Его охватило приятное ощущение, оттого что только он один знал, где сейчас находится Урс Бланк.

Бланк собирался провести в лесу две ночи. Но когда на второй день его разбудил дождь, он решил прибавить еще одну ночевку. Выживание в лесу при солнечном свете не требовало особенного искусства.

Он сложил про запас небольшую кучку дров и, накрыв ее пончо, уберег от дождя. Потом соорудил из палок, веревки и того же пончо временное убежище под скалой, развел огонь и сварил кофе.

Дождь не скупясь поливал елки и сосны, стекал тяжелыми каплями с веток, бежал по стволам, питая водоросли, которые наросли за время нередких здесь осадков. Травяной покров поляны впитывал влагу как губка. Мох, папоротники и вереск, пострадавшие от тяжелой обуви Бланка, вновь поднялись как ни в чем не бывало.

Вслушиваясь в монотонный шум падающей воды, Бланк созерцал изумрудную, растекающуюся дикую природу. Нереальную. Реальным здесь был только он сам.

12

В один из душных дней в конце июня Рольфу Блазеру позвонил служащий из городской полиции и сообщил, что Люсиль Марта Рот объявилась в местном отделении. Чиновник спрашивал, интересует ли она Блазера по-прежнему.

— Да, все еще интересует, — подтвердил Блазер.

— Не могли бы вы сами ее допросить? У нас нехватка людей, многие сейчас в отпусках.

Блазер ничего не имел против. Он был рад любому поводу сбежать из своего затхлого кабинета. Блазер позвонил Люсиль и предоставил ей право решать, где они встретятся: у нее дома или в полицейском участке. Люсиль не колеблясь выбрала полицейский участок. Она не хотела видеть у себя никого из полиции.

Блазеру предоставили стол в просторном служебном помещении. Там он и поджидал свидетельницу, которая уже опаздывала на десять минут. Это был не очень хороший знак. Свидетели либо приходят точно в срок, либо вообще не приходят.

Однако в тот самый момент, когда Рольф Блазер захлопывал крышку своей портативной машинки — с компьютерами, на которые перешла полиция, он был не в ладах, — девушка появилась в кабинете. Если бы не глаза, он принял бы ее за индианку. Фигура, волосы, цвет лица, одежда… Но не обратить внимания на ее глаза было трудно. Блазер, составивший за время своей службы в полиции тысячи словесных портретов, на этот раз растерялся, не зная, каким словом обозначить их цвет. Водянисто-голубые? Бело-голубые? Небесно-голубые? Скорее всего, «неописуемо голубого цвета».

— Простите, у меня нарушилось ощущение времени, я только несколько дней назад вернулась из Индонезии, — сказала девушка вместо приветствия.

Блазер предложил ей стул и записал ее данные. Затем сразу перешел к делу.

— В начале мая вы в сопровождении мужчины приезжали к Джо Гассеру на черном «ягуаре».

Чуть помедлив, она поинтересовалась:

— Кто это вам сообщил?

Блазер с улыбкой снял очки.

— Допросы так не ведутся, госпожа Рот.

Теперь и Люсиль улыбнулась. Нечасто к ней обращались «госпожа Рот».

— Я располагаю свидетельским показанием, что вы в сопровождении мужчины приезжали на его черном «ягуаре» к Джо Гассеру, и обязан выяснить имя владельца машины.

— Почему вам это необходимо знать?

— Как я уже заметил, вы здесь на допросе. Я спрашиваю, вы отвечаете.

Люсиль промолчала. Девушка понравилась Блазеру. Он не собирался создавать ей лишние проблемы, поэтому сказал:

— Речь не о наркотиках. По мне, так ешьте свои грибы до одури. Я расследую дело о пожаре.

— И в связи с делом о пожаре вам нужно знать имя владельца «ягуара»?

— Незадолго до пожара на Еловом Дворе соседи видели черный «ягуар», — кивнул Блазер.

— Это наверняка был кто-то другой. — Люсиль наморщила лоб.

— Я допускаю и такой вариант. Но должен знать точно.

Когда Люсиль назвала фамилию, Блазер тоже подумал, что речь, вероятно, идет о другой похожей машине.

И все же его заинтересовало, что делал преуспевающий юрист средних лет, специалист по экономическим вопросам, в обществе молодой девушки у престарелого хиппи-наркомана.

В течение целого месяца Урс Бланк практически не показывался в конторе. Большую часть времени он проводил в лесах. За месяц он испробовал разные типы бивуаков: от «комфортабельных», как тот, что оборудовал в свою вторую ночь, до сооруженных экспромтом из листьев, с одним лишь местом для ночлега; от убежищ в пещерах и скальных разломах до самых примитивных, когда он просто-напросто забивался в понравившийся ему уголок и ночевал в спальном мешке, накрывшись от росы и дождя водонепроницаемой тканью.

В качестве провианта на крайний случай он брал с собой лишь несколько плиток шоколада и печенье. Честолюбие вынуждало его питаться дарами леса. Он собирал грибы, огородный будяк, дудник и как раз созревшие к тому времени ягоды: землянику, малину, чернику. Однажды, пытаясь поймать на удочку форель, он вытащил уклейку — рыбу, едва ли относящуюся к съедобным из-за того, что она чуть ли не целиком состояла из костей.

Переориентация на фирму «Гайгер, фон Берг, Миндер энд Бланк» удовлетворяла Отта лишь до известной степени. Несмотря на то что все вроде работали неплохо и ему благодаря особым отношениям с Гайгером даже представилась возможность поучаствовать в многообещающей биржевой сделке, продвинуться дальше наработок Бланка не удалось.

У Отта, правда, не было четкого плана, когда он передал конторе все свои полномочия. В одном только он был уверен: Бланк поплатится за то, что позволил в нем разочароваться. И еще он знал: изнутри организации напакостить Бланку можно гораздо больше, чем извне.

Теперь же, когда Отт проник внутрь, Бланк оказался вовне. Казалось, он потерял всякий интерес к работе. Отт ни разу не видел его в конторе, где регулярно появлялся для обсуждения текущих дел. На все расспросы о Бланке сотрудники отвечали уклончиво.

Бланк старался избегать встреч. Как зверь, когда замечает, что на него пошла охота.

Мысли об Урсе Бланке не давали покоя и Альфреду Венгеру. Он нечасто сталкивался с явлением, когда человеческая личность изменялась столь радикальным образом за такое короткое время. Из обаятельного, уравновешенного и общительного светского человека Урс превратился в грубого, своенравного и немногословного чудака.

Раньше с Бланком можно было говорить о чем угодно. Он был не только хорошим рассказчиком, но, что главное, замечательным слушателем. Теперь же его интересовали только две темы: Урс Бланк и лес. Понемногу эти темы сливались в одну.

Мало что менялось и во время их еженедельных встреч в рабочем кабинете Венгера. Собственно, в том, что пациенту весь мир представлялся состоящим из его «я», для психиатра не было ничего необычного. Но за обедом в «Золотом» Венгер предпочел бы побеседовать о чем-нибудь другом.

Ни в научной литературе, ни у коллег он не нашел описания случаев, когда пациенты после первого приема псилоцибина претерпевали бы столь глубокие внутренние перемены. Его мучила догадка, пока неуверенная и также не нашедшая поддержки, что подобное изменение психики опасно для окружающих. Правда, Бланк уверял его, что найденная им лесотерапия творит чудеса. Но Венгер обнаруживал в нем все новые признаки беспощадности к людям, чего раньше не наблюдалось.

Кроме того, элегантность в одежде и манерах — прежде одно из примечательных качеств Бланка — уступила место некоторой неряшливости, абсолютно не вязавшейся с образом его старого друга. Бланк сбросил килограммов восемь и начал носить подтяжки, отчего ставшие теперь просторными воротнички рубашек перетягивало то влево, то вправо. Нынче никому бы и в голову не пришло, что его костюмы шились по индивидуальной мерке.

В ту среду он появился с большим опозданием, что, впрочем, в последнее время стало едва ли не нормой. Но по крайней мере, в хорошем расположении духа.

— Люсиль вернулась, — сообщил он. — Я видел ее за лотком.

— Как у нее дела?

— Судя по внешнему виду, неплохо. Даже очень неплохо.

— Ты с нейговорил?

— Так, обменялись парой слов. У нее были покупатели. Но сегодня вечером я к ней зайду.

Венгер удивился. Из последнего разговора с девушкой накануне ее отъезда ему не показалось, что она первым делом по возвращении захочет видеть у себя Бланка.

Люсиль, как выяснилось, и не приглашала Бланка. Тот решил преподнести ей сюрприз. Сегодня поутру, возвращаясь после своего пока что самого продолжительного пребывания в лесу — четыре дня и пять ночевок, — Бланк нашел под лесным буком целое семейство боровиков. Восемь только что срезанных белых грибов, свежая паппарделла^[32] с луком и чесноком из магазина деликатесов должны были стать его пропуском. А если этого ей покажется мало, то у него в придачу найдется лукошко собственноручно собранной черники.

С этим намерением он позвонил в дверь квартиры, где проживали Люсиль и Пат. Никто не открыл. Хотя дома кто-то был: до него донеслись звуки музыки.

Он позвонил еще раз. Музыка смолкла. Но к двери никто не подошел. Он постучал и крикнул:

— Люсиль, это я, Урс. Я знаю, что ты дома.

Только теперь послышались шаги. В скважине повернулся ключ, дверь чуть-чуть приоткрылась, и в щели показалось лицо Люсиль.

— Чего пришел? — спросила она неприветливо.

— Сюрприз! — При этом он приподнял белый платок, покрывавший корзину, так, чтобы Люсиль могла рассмотреть грибы.

— Мне сейчас не хочется грибов, — сказала она, даже не думая его впускать.

Только тут он заметил, что она в домашнем китайском халате.

— Ты лежишь?

Люсиль кивнула.

— Это тебя взбодрит: свежие белые грибы, свежая паппарделла, черника прямо из леса…

И тут до Бланка дошло наконец, в чем дело.

— Так ты не одна… — С этими словами он толкнул дверь и ураганом бросился мимо Люсиль в ее комнату.

На полу на матраце лежал Арсхад. Бланк уперся коленом ему в грудь и стал душить.

За спиной что-то кричала Люсиль, но он не разбирал слов. Она вцепилась ему в волосы и стала колотить сзади. Арсхад тоже отбивался как мог. Но Бланк по-прежнему крепко сжимал его горло.

И вдруг ощутил сильный удар по голове. На мгновение Бланк потерял сознание. Схватившись руками за голову, он почувствовал что-то теплое, посмотрел на свою руку и понял, что это кровь.

Арсхад вскочил и в чем мать родила скрылся на кухне. Бланк поднялся с пола. Ноги не слушались. На пути встала Люсиль и угрожающе подняла вверх сковородку. Он оттолкнул девушку в сторону и, шатаясь, поплелся за молодым человеком. Арсхад оказался в комнате Пат. Бланк через дверь слышал, как тот, глотая воздух, пытается откашляться. Он надавил на дверную ручку. Дверь была заперта.

Люсиль все еще кричала. Но он лишь теперь разобрал отдельные слова — что-то о черном «ягуаре».

— Что?

— Ты — тот самый мужчина на черном «ягуаре». Это ты поджег дом Джо. Тебя разыскивает полиция. — Бланк сделал шаг в направлении Люсиль. Она закричала: — Меня допрашивали в полиции! Они ищут владельца черного «ягуара», который был у Джо накануне его смерти. Я назвала им твое имя.

В дверь позвонили.

— У вас все в порядке? — раздался голос.

— Нет. Вызовите полицию! — закричала Люсиль.

Бланк открыл дверь. На лестничной клетке стоял испуганный мужчина в майке.

— Все в порядке, — успокоил его Бланк и как ни в чем не бывало направился вниз по лестнице.

— У него голова в крови, — растерялся мужчина.

Люсиль вышла на лестничную клетку и прокричала вслед:

— И Тролля ты погубил, убийца!

Единственным врачом, чье имя она смогла припомнить в таком возбужденном состоянии, оказался Альфред Венгер. Он примчался немедля. Выяснилось, что у Арсхада сдавлена гортань и затруднено дыхание, а это может вызвать у человека паническое состояние и, как следствие, — смерть от удушья. Венгер сделал ему успокаивающий укол. Потом повез обоих в больницу.

— Что вы ответите, если вас спросят о причине?

— Я расскажу все, как было, — с трудом, задыхаясь, сказал Арсхад.

— А что еще мы можем сказать? — вызывающе-иронически осведомилась Люсиль.

— Ты хочешь донести на Урса?

— Конечно. Он опасен. Его ищет полиция.

— Полиция?

— Его машину видели у хутора Еловый Двор незадолго до пожара.

Венгер притормозил и остановился у обочины.

— Так что ты там говорила насчет Урса?

Люсиль рассказала, как ходила на допрос к Блазеру.

— Теперь ты понимаешь, почему нужно заявить на него в полицию?

Венгер завел мотор «вольво»:

— Прошу, подождите до завтра. Я не откладывая заеду к Урсу и попробую ему втолковать, что он сам должен явиться в полицию. Если он не захочет, то утром вы подадите заявление.

Люсиль с Арсхадом обменялись взглядами.

— А что нам сказать в больнице?

— Правду. Что парня пытались задушить, но заявление вы пока не подавали.

Венгер тронулся с места.

В отеле «Штадтвальд» Бланка не оказалось. Портье сообщил, что д-р Бланк пробыл у себя недолго и куда-то уехал, снарядившись для похода. С тех пор минуло около двух часов. Портье, мол, еще сказал ему вслед: «Снова лес позвал, господин доктор?» — приветствие, ставшее между ними крылатым. Портье и сам, по его утверждению, любил природу.

На часах было начало одиннадцатого. Венгер направился к Эвелин Фогт. В конце концов, Бланк один раз уже у нее прятался. Она открыла лишь после третьего звонка. На ней было платье с большим вырезом, и накрашена она была ярче обычного. Все это ей тем не менее шло.

— Могу я зайти на минутку?

— Наверное, не стоит, — улыбнулась Эвелин.

— Почему?

— Угадай с трех раз.

— Урс?

— Слава богу, нет.

Венгеру хотелось ей рассказать о случившемся. Но потом он передумал. Пожалуй, время теперь неподходящее.

Рольф Блазер уже третий раз звонил в фирму «Гайгер, фон Берг, Миндер энд Бланк». В первый раз ему объяснили, что Бланка не будет до среды. В среду ему сказали, что Бланк лишь ненадолго показался в конторе и куда-то ушел, так что лучше звонить ему завтра. А сегодня, то есть в четверг, все та же секретарша обнадежила предположением, что Бланк появится в пятницу.

— Нет, так не пойдет. Дело серьезное и связано с полицией. Вы дадите мне номер, по которому я его смогу найти, — повелительным тоном объявил следователь.

— Если бы я его знала, — вздохнула Петра Декарли. Ее признание прозвучало настолько искренне, что Блазер больше не настаивал.

Оставшееся до обеда время он провел в офисе, разбирая накопившиеся бумажные дела. Около полудня ему позвонила свидетельница Рот. Его номер телефона ей дали в отделении городской полиции. Поведанная ею история смахивала на банальную сцену ревности, перешедшую в драку.

— Если вы хотите подать заявление, то этими вопросами занимается городская полиция.

— Я думала, вы его разыскиваете.

— По делу о поджоге.

— Человек, подозреваемый в поджоге, вломился в мой дом и пытался убить моего друга. Когда же я ему сказала, что его машину видели перед пожаром у дома Джо Гассера, он смылся. С тех пор о нем ни слуху ни духу. Мне казалось, что вас это заинтересует.

— Откуда вы знаете, что он исчез?

— От его психиатра. — Люсиль дала следователю номер телефона Альфреда Венгера.

Венгер повел себя как истинный профессионал. Он спросил у Блазера номер телефона и сам перезвонил — мера предосторожности из репертуара психиатра в отношениях с полицейскими. Он подтвердил произошедшее, однако несколько смягчил эмоциональную окраску. Доктор Бланк, по его свидетельству, в самом деле пропал со вчерашнего вечера, но он не видит в этом чего-то необычного. У Бланка есть привычка проводить по несколько суток на природе. Это нужно ему для уравновешивания психики. И вообще он большой любитель природы.

— И грибов?

— Он хорошо разбирается во флоре и фауне леса, если вы это имеете в виду. Что мне ему передать, когда он объявится? Он в розыске?

— Мы пока не собираемся его задерживать. И если молодые люди не заявят в городскую полицию, наши коллеги тоже его не арестуют. Но вы можете дать ему хороший совет: пусть он сам ко мне зайдет или позвонит.

Блазер положил трубку. В этот момент прогремел гром. Почти сразу же по жестяному карнизу забарабанил грозовой ливень. Пришлось закрыть окно.

Три следующих дня над округой гуляли ураганные ветры. Такой погоды, по уверениям статистиков, не наблюдалось последние шестьдесят два года. В предгорьях Альп неприметные в обычное время ручьи подмывали опоры древних мостов, и те обрушивались. Селевые потоки отрезали от внешнего мира несколько деревень и парализовали движение по близлежащим железным и автомобильным дорогам.

В общем, в такую погоду оставаться в лесу на ночь было нельзя.

Альфред Венгер напрасно ждал каких-либо известий от Урса Бланка. На четвертый день, в понедельник, он позвонил в его контору. Но там ему сообщили, что не имеют понятия, где может быть Бланк. Голос у секретарши звучал немного напряженно. Точно она устала отвечать на этот вопрос.

В тот же день Венгер переговорил по телефону с Эвелин. Она высказала предположение, которое он сам боялся озвучить: вероятно, что-то случилось.

Наконец ветер утих. Небо все еще было затянуто облаками, но они уже не проносились над пансионатом подобно неуправляемым цеппелинам, а бесформенными серыми массами вяло висели над холмами.

Франц и Лени Хофер даже в плохую погоду выходили с детьми на прогулку. Последние три дня за окном царил сущий ад. Поначалу они восприняли непогоду, рассматривая ее как явление природы. Но после того как буря бушевала всю ночь напролет, а утром дождь пошел еще сильнее, семья Хофер понемногу начала роптать. Благодаря прекрасному солнечному летнему дню накануне им кое-как удалось скрыть разочарование по поводу своих апартаментов, равно как и не начинать заново споры о том, куда лучше было ехать — на море или в горы. Но установившаяся гармония оказалась хрупкой. Она не устояла перед теснотой их номера в пансионате.

Поэтому когда буря миновала и появилась возможность снова выбраться на воздух, не опасаясь, что на голову упадет кирпич, горшок с геранью или вырванное с корнями дерево, они это сочли чуть ли не величайшим благодеянием. Отец, мать и трое детей шли к озеру по размытой проселочной дороге, держась друг от друга на расстоянии, гарантировавшем молчаливое одиночество.

Кати, средняя дочь, ушла далеко вперед, словно хотела оторваться от остальных. Лени Хофер увидела, как она свернула с дороги и скрылась в кустах: «Если она решила поиграть в прятки, то я сделаю вид, что не заметила, и пройду мимо». Однако Кати быстро вернулась на дорогу и жестами стала подзывать остальных. Никто и не подумал ускорить шаг. Кати снова растворилась в кустах.

Место, где она свернула с дороги, оказалось съездом на автостоянку, которая пряталась за зарослями лесного орешника. На ней могли разместиться около десяти автомобилей. Стоянка была оборудована скамейкой для отдыха, двумя мусорными корзинами и щитом с изображениями охраняемых растений. Протекавший между лесной опушкой и автостоянкой ручеек превратился в коричневый поток и намыл по обе стороны несколько метров земли. Две вырванные с корнями ели придавили крышу черного «рейнджровера». Задняя часть машины по самые окна увязла в русле ручья.

Джип был зарегистрирован в качестве служебной машины одной адвокатской конторы.

— Чтобы выбраться из этой грязищи, нужен вездеход, — незатейливо сострил деревенский полицейский.

Звонок в город позволил выяснить, что д-р Урс Бланк, который, как правило, пользуется «рейнджровером», пропал примерно неделю назад. Его не объявили пропавшим только потому, что он и раньше нередко выбирался в лес на длительное время и по таким дням с ним, естественно, никакой связи не было. Он прекрасно зная лес и имел хорошее снаряжение.

— Не такое уж и хорошее, — сказал деревенский полицейский своему коллеге из кантона, после того как они обследовали вытащенную из грязи машину. В ней нашли рюкзак, продукты, туристское снаряжение, одежду, спальный мешок и палатку.

Принесенная ручьем галька разбила одно из задних стекол. Салон машины был заполнен грязью, гравием и ветками. В бардачке полицейские обнаружили размокший паспорт, связку ключей и кошелек. В кошельке было больше трех тысяч франков, коллекция кредитных карточек и водительское удостоверение. Кроме того, там лежал разбухший конверт. В конверте — листок, по виду больше напоминавший батик. Это, несомненно, было письмо, но чернила расплылись. Различить, да и то с трудом, удалось только напечатанный заголовок: «Д-р Урс Бланк, адвокат. Attorney at law».^[33]

— Прощальное письмо, — предположил деревенский полицейский.

То был не первый человек, кого он здесь находил. Грюндельзее хоть и маленькое озеро, но в глубину метров четыреста будет, а то и побольше. Не раз случалось, что люди тут пропадали.

Секретарша Бланка уже обо всем рассказала Альфреду Венгеру, и поэтому он успел подготовиться к расспросам полицейского, который несколько дней назад справлялся об адвокате.

— Можно ли допустить, что Урс Бланк совершил самоубийство?

Если бы этот вопрос ему задали несколькими месяцами раньше, Венгер ответил бы не колеблясь: Урс не относится к типу самоубийц. Но сейчас уверенности не было. После всего, что он узнал о Бланке, и особенно после появившихся в последнее время подозрений, Венгер допускал, что самоубийство могло показаться Бланку единственным выходом.

Если быть честным до конца, то и ему тоже.

— Да, вполне можно. Доктор Бланк в последнее время был моим пациентом.

— А от чего он лечился? — спросил Блазер без видимой надежды.

— Доктор Бланк — мой пациент. Я не имею права раскрывать его секреты. Единственное, что могу сказать: к сожалению, такой исход меня не удивил бы.

— Знаешь, что не дает мне покоя? Случившееся оставило меня равнодушной. Я пытаюсь выглядеть опечаленной, но за этим ничего нет.

Эвелин Фогт сидела с Рут Цопп в коктейль-баре, где подавали только свежевыжатые соки из экологически чистых овощей, а также имелся экологический салат-буфет. Посетители в очереди дожидались, пока освободится маленький столик, занимать который можно было не более чем на полчаса.

— Вы же давно живете порознь.

Эвелин сделала глоток сока сельдерея.

— Он сильно изменился. Стал совсем чужим. Если честно, я стала его побаиваться.

Рут Цопп поставила перед собой стакан со свекольным соком. Ее выбор, возможно, объяснялся тем, что цвет этого напитка подходил к губной помаде и лаку для ногтей:

— Тебе ведь стало легче, правда?

Рут обладала талантом обсуждать вещи, о которых было принято помалкивать.

— Конечно нет, — возмутилась Эвелин.

— Не будет ли еще каких-либо пожеланий? — осведомился официант в фартуке садовника.

Столик надо было освобождать. Рут попросила рассчитать их. Оказалось, что официант уже приготовил счет.

— Что будет с вещами Урса?

— Его отец еще жив.

— А с деньгами?

Эвелин пожала плечами.

— А ты?

— Мой адвокат говорит: нужно иметь хотя бы одно доказательство, что Урс принял к сведению проекты договора. Но он на них никак не прореагировал.

— Подружка, как всегда, на коротком поводке, — вздохнула Рут так, словно испытала это на собственном опыте.

— Ты думаешь, что во всем я виновата? — спросила Люсиль свою подругу Пат.

Они сидели за кухонным столом. Два часа назад они узнали от Альфреда Венгера, что Бланк, по всей видимости, совершил самоубийство. В связи с обстоятельствами дела Венгер посоветовал не особенно распространяться об их грибных опытах.

— Ты рехнулась. Как можно думать, что у него съехала крыша от пары грибочков?

— Не будь меня, он еще жил бы.

— И преспокойненько убивал бы людей и котов.

— Это еще не доказано.

— А нападение в прошлую среду?

— Но он же никого не убил.

— Потому что ты долбанула его сковородкой по черепу.

Этот аргумент не убедил Люсиль:

— И все-таки я чувствую угрызения совести.

— Это лучше, чем все время бояться.

Малочисленная поисковая группа прекратила работу уже на второй день. Усилия оказались тщетными. Возможно, следовало искать дольше и интенсивнее, но все люди были задействованы на ликвидации последствий бури.

Пришлось даже отказаться от водолаза. Вернет ли Грюндельзее тело или оставит себе — то было целиком в его власти.

Результаты обследования, проведенного научно-экспертным подразделением, внесли окончательную ясность: версия полиции была верной. В частности, подтвердилось, что найденное в машине письмо написано рукой пропавшего. Кроме установленной подписи в некоторых местах по остаткам чернил и следам пигментов красителей удалось разобрать отдельные слова. Некоторые из них — прежде всего «жить дальше», «безвыходное» и «этот свет», а также обычная в таких случаях формула «Прости меня!» — не давали повода усомниться в том, что речь идет о прощальном письме.

Большинство газет поместили скромные сообщения: «Известный юрист, специалист по экономическим вопросам, д-р Урс Бланк пропал без вести при обстоятельствах, позволяющих предполагать самоубийство».

Спустя два дня одна из общенациональных экономических газет дополнила эту информацию короткой заметкой, автор которой констатировал, что самоубийство одного из ведущих экспертов по слияниям вызвало заметную нервозность в этой области экономической деятельности. Прежде всего потому, что самоубийство совпало с усилением слухов о предстоящем слиянии фирм «Конфед», «Бритиш лайф», «Секюритэ дю нор» и «Ханза альгемайне».

Собственно, слух был пущен именно этой статьей, подписанной «-дро» — сокращение от Педро Мюллер.

13

Примерно в половине шестого начали проступать контуры предметов. Ствол дерева, корневище, несколько папоротников. Светлое пятно в бесформенной массе. Вырванный пласт земли на склоне. Вывороченный корень. Темное пятно.

Наступил день. На свет выступили деревья, кусты, трава, оползень. И какие-то веревки. Сеть. Темное пятно в ней так и осталось темным пятном.

Теперь в середине темного пятна различалось что-то светлое. Оно зашевелилось. Замерло. Кролик.

Он выпрямился. Задел ушами сеть. Стремительно бросился к норе. Но ловушка сработала и подняла кролика над землей. Он отчаянно трепыхался и пронзительно пищал.

Одна рука схватила его за задние лапы, другая нанесла ему по затылку удар дубинкой.

Человек вытащил мертвого кролика из сети, свернул ее и засунул в один из многочисленных карманов своих армейских штанов типа «рейнджер». Потом вместе с добычей стал подниматься по склону.

Поднявшись метров на пятьсот, довольно далеко от норы, он остановился и стал массировать живот кролика до тех пор, пока не опустошил мочевой пузырь зверька. Благодаря этому мясо дичи не будет отдавать мочой. Человек открыл охотничий нож и надрезал кролику живот от грудной клетки до паха. Извлек желудок, кишки и половые органы. Потом осторожно отделил мочевой пузырь от печени и удалил железы по обе стороны от заднего прохода. Вырыл каблуком своего тяжелого кожаного сапога углубление в податливом лесном грунте и закопал туда несъедобные органы. Укоротил зверьку лапки, связал их шнуром и закрепил на поясе.

Он вытер окровавленный охотничий нож о мох на гнилом пне. На лезвии ясно читалась надпись: Never hesitate.

Бланк пересек низину по краю обвала. Он продвигался осторожно, чтобы не оставлять следов в виде растоптанных папоротников. Слева от него отвесно поднималась гранитная скала. Впереди путь преграждали заросли молодого ельника. Когда он до них добрался, то выдернул одну елочку. У нее была острая макушка, как у рождественской елки. Согнувшись, Бланк пролез в гущу молодых деревцев и позади себя воткнул елочку в землю. В некоторых местах ему пришлось убирать с пути ветки и кусты — они, по его замыслу, создавали видимость совершенной непроницаемости. Войти в убежище в самом деле было непросто. Но маскировка позволила ему срезать нижние ветки елок, и теперь не нужно было продираться через заросли на животе.

Он вышел на небольшую лужайку, окруженную огромными валунами, из-под которых пробивался тоненький ручеек. Это было то самое место, где он провел первые три дня в лесу.

Подвесив кролика за задние лапы на ветку ели, он надрезал ножом шкурку на лапках и содрал ее до самых ушей. Потом тщательно промыл тушку в ручье и разделил на части: спинку, грудь, печень, сердце и кострец. Все это он прикрыл папоротником. Голову, шкуру, лапы и легкие положил в ямку, временно приспособленную под отбросы, и завалил камнем.

Затем с помощью сухого хвороста развел огонь, сверху положил дрова. Они были настолько сухие, что практически не дымили. Когда угли раскалились, он поджарил несколько кусочков мяса на гриле, сплетенном из колючей проволоки. Сердце и печень пошли сразу же на завтрак. Остальное он пристроил на хранение в тюлевый мешок с днищем в виде решетки из обструганных веток, подвешенный на одной из елей.

Урс Бланк жил в лесу без малого месяц. Хотя на второй день чуть было не вернулся домой.

Он подъехал на автостоянку незадолго до полуночи и немного поспал. Он давно знал о Грюндельзее и по карте определил, что оттуда за два-три дня можно добраться до дикого елово-соснового леса, где находилась знакомая ему лужайка. Туда вела тропинка, большей частью лесами и через практически не заселенные земли.

Едва забрезжил рассвет, Бланк тронулся в путь. В рюкзаке было все, что могло потребоваться, исходя из его опыта последних месяцев. Другой рюкзак с полной коллекцией туристского снаряжения и всякой чепухой «для выживания», какую ему, пользуясь его неопытностью, всучили еще прежде в магазине, он оставил в машине.

Примерно к обеду разыгралась непогода. Бланк разместился под большой елкой так, чтобы не замочило его и рюкзак, и стал ждать, пока буря не утихнет. Промежутки между громом и молниями становились все короче, ветер рвал небо на части. Тогда Бланк подстелил непромокаемую подстилку, а из входившей в спасательный комплект полиэтиленовой пленки устроил над головой крышу на манер клетки Фарадея. Потом начался ливень. Давно установлено, что в лесу гроза выматывает человека гораздо сильнее, чем на открытой местности. Со всех сторон трещат сучья, ветки, падают сломленные кроны. Бланк выпрямился и как можно плотнее прижался к стволу своей елки. Так он простоял почти два часа.

Гроза миновала. Ветер стих, и вместе с ним прекратился ливень, больше похожий на потоп. Бланк стал искать убежище.

Все, что ему удалось найти до наступления темноты, так это две стоявшие рядом скалы, между которыми можно было на худой конец спрятаться от ветра. Но даже для его маленькой палатки этого узкого пространства было недостаточно, к тому же почва была неровной. Пришлось провести ночь полусидя, в бивуачном мешке. Время от времени он проваливался в сон, но не дольше чем на десять минут.

Рано утром, еще до рассвета, ему почудилось, что рядом бурлит-журчит вода. Раньше этого не было. Чуть ли не под ногами из щели в камне забил родник и устремился вниз ручейком. Рюкзак уже оказался в воде. Бланк перенес вещи под ель в безопасное сухое место и, дрожа от холода, сидел, пока не взошло солнце.

На рассвете он открыл банку сардин, припасенную, в общем-то, на крайний случай. Об огне нечего было и думать. Лес промок от дождя, который хлестал во все стороны, направляемый непредсказуемыми порывами шквального ветра.

Позавтракав, Бланк отправился в путь. Размякшая почва затрудняла движение, и ему все чаще приходилось останавливаться для отдыха. Во время таких остановок он, прикрывшись пончо, изучал карту. Скоро он вынужден был признать, что перестал ориентироваться. Давно на пути не попадались места, которые он мог бы сопоставить с картой. Кое-где лес расступался, но низко нависшие тучи заслоняли обзор, так что по ландшафтным признакам определить местоположение тоже было невозможно.

Бланку ничего не оставалось, как положиться на компас. Сказывалась усталость от бессонной ночи, его бил озноб, на плечи давили ремни рюкзака, отчего онемела правая рука, дорогие водонепроницаемые, с гарантией, сапоги насквозь промокли.

Он уже готов был поставить точку на приключении. Для этого, правда, нужно было узнать, где он находится.

Так, под моросящим дождиком, он уходил все дальше и дальше. В пончо, наброшенном поверх рюкзака, он был похож на горбатого лешего.

Наконец лес кончился. Густой туман позволял видеть вперед не больше чем на несколько метров. Под ногами был свежескошенный луг.

Метров через сто Бланк вышел на проселочную дорогу. Он остановился, сверился с компасом и зашагал по ней в западном направлении. Неожиданно перед ним возник сеновал.

Бланк обошел сооружение. С обратной стороны перед входом был устроен пандус. Дверь оказалась незапертой. Он вошел. В нос ударил запах скошенной травы.

Внутри Бланк переоделся в сухие вещи, а мокрую одежду разложил на сене. Затем перекусил крекерами и прессованными мюсли, запив водой из фляги, и нырнул в спальный мешок. Если его тут найдут, то он капитулирует. Если нет — там видно будет.

Дождь барабанил по черепице. Пахло летними каникулами тридцатипятилетней давности, когда у него все еще было впереди.

Свой уход Бланк заранее не планировал. Но часто в лесу он днями и ночами проигрывал в голове, как поступил бы, если бы решил, все бросив, переселиться в лес. Поэтому его поступки, на первый взгляд спонтанные, были хорошо продуманы. Грюндельзее, про которое ходила молва, что оно, мол, не отдает утопленников; оставленное им снаряжение для выживания; документы, деньги и кредитные карточки, без которых человеку не прожить… И прощальное письмо с его неполным признанием и просьбой о прощении.

На случай, если же потребуется дополнительное подтверждение тому, что он погиб, а не просто исчез или сбежал, был счет: кто в такой ситуации не заберет из банка свои деньги, а это ни много ни мало более трех миллионов франков?

Разумеется, Бланк оставил себе лазейку: кроме трех тысяч франков в мелких купюрах у него имелась кредитная карточка, с помощью которой можно было снять деньги со счета в Ирландии. На нем накопились гонорары на сумму свыше ста тысяч франков. Налоговые службы о счете ничего не знали, и Бланк не вел по нему никакой корреспонденции. Кроме того, он прихватил свой запасной ключ от конторы. Правда, сам не понял зачем.

Утром на третий день после исчезновения Бланка разбудил шум мотора небольшого трактора. Он выполз из спального мешка, собрал вещи и вместе с ними зарылся в сено. Звук мотора смолк. Послышались голоса. Говорили двое мужчин на неторопливом местном диалекте. Они приближались. Скрипнула дверь. В лицо ударил солнечный свет. Бланк затаил дыхание.

— Я ничего не вижу, а ты?

— Ничего.

Скрипнула дверь, и вновь сгустилась темнота. Вскоре трактор стал медленно удаляться. Когда шум мотора стих окончательно, Бланк поразился стоявшей кругом тишине. Дождь прекратился.

Только теперь он внезапно вспомнил про свое намерение признать себя побежденным, если его кто-нибудь найдет.

Спустя два дня Бланк нашел знакомую лужайку и начал обустраиваться. Он соорудил прочное убежище с двускатной крышей, покрыв ее густым слоем еловых веток. Из стволов молодых елочек сделал небольшой стол. В расщелине скалы устроил холодную кладовую. Озаботился тем, чтобы подниматься на площадку на скале было удобно. А подходы к лагерю замаскировал плотными зарослями.

Когда он не был занят работами по лагерю, то разведывал окрестности. Он открыл путь на террасу скалы, которая отвесной восьмидесятиметровой стеной обрушивалась на лужайку. Как-то раз, прогуливаясь, набрел на ручей, образовавший в одном месте водоемчик, достаточно большой для купания. Еще он нашел склон, где обитали кролики.

Бланк всегда знал, что ему придется охотиться ради пропитания. Без этого долго в лесу не протянешь. Среди изученных им предметов, так или иначе связанных с лесом, была и охотничья практика. И все же, добыв первого кролика, он очень удивился, что с такой легкостью смог убить и выпотрошить животное. Раньше он не выносил вида крови и долгие годы вообще не ел мяса, после того как еще ребенком стал свидетелем забоя скота на крестьянском дворе. Теперь он разделывал кролика так, словно вынимал батарейки из карманного радиоприемника.

Бланк не без интереса отметил в себе эту чувственную холодность, приписав ее действию голубянки. Здесь, в лесу, его новоприобретенные качества не могли сказаться на ближних, даже при желании он не смог бы совершить чего-то такого, за что впоследствии пришлось бы расплачиваться приступами угрызений совести.

Первые ночи, когда порывы ветра в верхушках деревьев или гром летних гроз не давали Бланку уснуть, ему казалось, что на него пристально смотрят глаза — глаза котенка Тролля, доверчиво свернувшегося у него на коленях, глаза д-ра Флури, какими они были во время последней встречи в ресторане «Лесная тишина», глаза чертежника из автомобиля-купе, глаза наркомана с автостоянки, глаза Джо Гассера, сидящего в кухне крестьянского дома.

Постепенно образы теряли четкость. С каждым днем, проведенным в лесу, в нем опять крепла уверенность в том, что он — единственная реальность, с которой следует считаться.

14

Тем временем в экономической метрополии, всего в часе езды от леса, события развивались своим чередом.

Слияние фирм «Конфед», «Бритиш лайф», «Секюритэ дю нор» и «Ханза альгемайне», несмотря на утечку информации, было обставлено как полагается. За энергичными опровержениями всех участвующих сторон последовали две недели полного молчания в средствах массовой информации, закончившегося пресс-конференцией. Ее транслировали из зала отеля «Империал» на Лондон, Дюссельдорф и Париж. Возникновение самого крупного в мире страхового концерна целых три дня не сходило с первых полос газет и журналов. Потом эти сообщения сменились рассуждениями о крупных играх профессионалов.

На основных биржах стран-участниц почти одновременно с первыми публикациями на тему предстоящих, по слухам, реорганизаций акции фирм — кандидатов на слияние были раскуплены быстро и полностью. Кое-кто, правда, усматривал за всеми этими статьями сознательное разглашение тайны с намерением впоследствии оправдать столь масштабное движение акций.

Кристоф Гербер в роли правой руки д-ра Гайгера проявил себя в деле о слиянии самым лучшим образом. Антон Хювайлер начал настойчиво добиваться, чтобы его имя указывалось в заголовке официальных бумаг вместо Бланка — чего Гайгер, фон Берг и Миндер пока делать не собирались. И не только из уважения к пропавшему.

Люсиль рассталась с Арсхадом. Он бесстыдно использовал в корыстных целях свое несчастное раздавленное горло и испытываемые девушкой муки совести. Целых три недели он жил за ее счет и действовал ей на нервы. Затем Люсиль выставила его за дверь. И раз уж она решилась на такое, то заодно избавилась и от сандаловых палочек. Они напоминали об Урсе Бланке.

Эвелин Фогт пыталась определить свой непонятный статус: следовало ли ей считать себя вдовой того, кто, возможно, был еще жив и с кем она определенно больше не живет, но и не рассталась как положено? Адвокат, призванный было представлять ее интересы в улаживании формальностей разрыва с Бланком, в меру сил помогал ей компенсировать эту потерю.

Альфреда Венгера временами терзали мысли: все ли он сделал, чтобы помочь Урсу Бланку? Может, говорил он себе, было бы разумнее отнестись к Урсу Бланку только как к пациенту, без оглядки на их дружбу? Как и прежде, по средам он обедал в «Золотом». По установившемуся между ним и господином Фоппой молчаливому согласию второй прибор со стола не убирался.

Рольф Блазер оставил дело Джо Гассера открытым до тех пор, пока Бланка официально объявят умершим. Чистая формальность. Он считал дело завершенным.

Пиусу Отту понадобилось несколько дней на примирение с мыслью, что Бланк улизнул-таки от него.

Целыми днями Урс Бланк был поглощен заботой о том, как удовлетворить потребности в калориях. По возможности он старался не трогать запасы из замороженных, сушеных и обезвоженных продуктов и питался дарами леса. В это время, в сентябре, лес ими щедро делился. Ради поддержания в организме жирового и белкового баланса Бланк собирал лесные орехи и буковые почки, варил из ирги, барбариса и собачьих роз богатые витаминами компоты. Часами вываривал сироп из листиков полевого клена.

И еще он собирал грибы. Поначалу брал все, какие, согласно справочнику, считались съедобными. Однако постепенно, перепробовав зеленый моховик, оранжево-красную сыроежку, монашью головку, гриб-кольцевик, коровью пасть, желтоножку и лисички, он стал разборчивее. Бывало, он проходил мимо целого выводка жемчужниц, если интуиция подсказывала, что где-то поблизости растут медные лисички.

Бланк жарил на кроличьем жире еловые рыжики или готовил на гриле разрезанные пополам белые грибы, пока они не сморщивались снаружи, а внутри не приобретали кремовый оттенок. То, что Бланк не успевал съесть в свежем виде, он высушивал на солнце или, что случалось реже, у костра на камне.

Прочие необходимые минералы и витамины добывались на полях и лужайках. В такие дни Бланк налегке покидал лагерь после обеда и устраивался на ночь где-нибудь на опушке. С первыми лучами солнца он уверенно выходил из леса в поисках лугового клевера, маргариток, тысячелистника и одуванчиков, из которых потом делал салаты, приправляя их полевым тимьяном и пастушьей сумкой. Время альпийской цицербиты — его любимого салата, — к сожалению, давно прошло. Зато теперь можно было собирать корешки лугового козлобородника, по вкусу напоминавшие козелец. И еще корни цикория — для горького отвара, — а также корни одуванчика, которые придавали приятный вкус заменявшему и первое и второе овощному вареву из смолевки и крапивы. Иногда он осмеливался подбираться к сараям, казавшимся ему заброшенными. Возле них произрастал «добрый Генрих» — дикий предок шпината.

Конечно, можно было обойтись и меньшим. Но работа, занимавшая чуть ли не весь день, помогала Бланку отвлечься от самого себя. Душа молчала, покуда удавалось направлять мысли и действия на телесные нужды. Процесс выживания превращался в механический труд. Бланк останавливался, когда уже валился с ног от усталости, чтобы заснуть как можно быстрее, иначе пришлось бы долго разгонять всякие мысли.

Как-то раз он с полной сеткой зелени возвращался по мокрому от росы лугу с очередной вылазки за витаминами. Вдруг на высохшей куче коровьего навоза он заметил группку грибов. Высотой они казались не более десяти сантиметров, с маленькими коричневыми шляпками, похожими на береты с острыми макушками. Бланк потрогал гриб пальцем. Тот был липким.

Грибы показались ему знакомыми. Позже в лагере он заглянул в грибной атлас и определил, что это psilocyben semilanceata.

Те самые остроконечные лысухи, которые в свое время стали виновниками безудержного веселья в типи у Джо Гассера.

Бланк разложил грибы у огня на теплом камне, чтобы высушить, и смотрел, как они постепенно желтели.

Сколь бы разнообразным ни было меню Урса Бланка, отсутствие некоторых продуктов на втором месяце его лесной жизни чувствовалось все острее. Это были масло, мука и сахар.

Что касается жира, то он кое-как обходился орехами и жиром добытой дичи, главным образом кроликов и, если везло, молодых косуль. Потребность в сахаре частично покрывалась за счет лесных плодов, стеблей дикого норичника и сиропа из кленовых листьев. Но главное, чего ему не хватало и о чем он вспоминал каждый день, был хлеб. В последнее время к хлебу добавилась соль.

Среди его запасов имелась наполненная солонка и килограммовая упаковка поваренной соли. Но он всегда понимал, что это было слабым местом его плана выживания и рано или поздно ему придется позаботиться о восполнении. Стремясь по возможности отодвинуть этот момент, он расходовал соль очень экономно. Наконец у него осталась всего щепотка, которую он распределил на гомеопатические дозы. И тогда Бланк решился спуститься в Риммельн.

Риммельн был знаком ему по первому походу в этот лес. Небольшая тихая деревенька, не представлявшая интереса для туристов и расположенная слишком далеко от главных дорог, чтобы начать здесь горные разработки. Он оставил тогда машину на стоянке перед давно заброшенным зданием школы. Кажется, там был молочный магазинчик, наверняка торгующий и продуктами повседневного спроса.

Бланк отправился рано поутру. Собственно, до деревни было часа два ходу, но он выбрал обходной путь. Путь этот лежал через труднопроходимые, но неплохо разведанные им места. Потом он вышел на туристскую тропу и шагал по ней до развилки, откуда тропинка поворачивала прямо к Риммельну. Однако Бланк не свернул, а продолжал идти прямо. Тропа пересекала небольшую, поросшую лесом долину. Только здесь он свернул, прошел вдоль ручья добрых два километра и оказался на проселочной дороге, которая вела из Ротхаузена в Риммельн. Переждав в кустах до девяти — того часа, когда, по его расчетам, в Риммельне вполне мог появиться путешественник, взявший билет на первый поезд до Ротхаузена, он продолжил свой путь.

То было самое время сенокоса. Деревня казалась словно вымершей. Перед магазинчиком стоял старый армейский мотоцикл. Из окна прямо над входом в лавку гремело радио. Диктор сообщил метеосводку, и его сменил мужской хор.

Урс Бланк дернул дверь. Над головой зазвенел колокольчик. В лавке пахло молоком и сыром. За прилавком лежали хлебные батоны разных размеров. С потолка свисали рекламные этикетки. Они сразу же закрутились от ветра, который ворвался внутрь через распахнутую дверь. На призыв колокольчика никто не вышел.

Бланк подождал какое-то время. Чтобы привлечь внимание, он еще раз открыл и закрыл дверь. Никого.

Может, позвать?

— Эй! — Но звук вышел какой-то кряхтящий. Он не пользовался голосом больше двух месяцев.

Бланк прокашлялся. Откуда-то из глубины донесся шум спускаемой в туалете воды. Затем шаги. За прилавком появилась грузная пожилая женщина в белом фартуке.

— Чего желаете? — буркнула она недовольно.

Бланк купил три килограмма соли, два килограмма растительного жира, два килограмма муки, четыре килограмма сахара, три плитки шоколада, два длинных батона копченой сухой колбасы, пять кусков мыла, зубную пасту, спички, провод и батарейки для давно севшего карманного фонарика.

— Надеюсь, вам не придется все это далеко тащить, — заметила женщина, наблюдая за тем, как Бланк укладывает продукты в рюкзак, потяжелевший сразу килограммов на четырнадцать.

— Нет, у меня машина в Буррене, — ответил Бланк. Этот отвлекающий маневр он придумал заранее, чтобы сбить любопытных с толку: сделав покупки, Бланк собирался направиться в Буррен, маленький хутор в соседней долине, а там свернуть в подходящем месте в кусты и лесом выйти на туристскую тропу.

— В Буррене? — удивилась женщина. — Но ведь там свой молочный магазин.

Бланк вышел на улицу. Едва за ним смолк потревоженный колокольчик, как раздался другой голос:

— Бог в помощь! — Тоже с нескрываемой укоризной.

Возле мотоцикла возился мужчина лет пятидесяти. На голове засаленная шляпа. Во рту сигара «бриссаго». Бланк ответил на приветствие, но не остановился.

Дойдя до заброшенной школы, где дорога разветвлялась и шла в Буррен, Бланк оглянулся. Мужчина все еще смотрел ему вслед. У Бланка появилось недоброе предчувствие, что он совершил ошибку.

Однажды ночью его разбудил странный шум — словно рычание загнанного в трубу медведя. Рычание было то жалобным, то грозным, то яростным, то покорным.

Бланк успел привыкнуть к таинственным звукам ночного леса. Печальный лай лисицы, сердитое пощелкивание белочки, тоскливый посвист орешниковой сони, испуганный крик неясыти больше не прерывали его сна. Но эти звуки, словно из другого мира и времени, тревожили душу. Бланк выполз из спального мешка, оделся и полез по веревке на свою смотровую площадку на скале.

Дело было в одну из прохладных и звездных сентябрьских ночей. Лунный серп завис на востоке над уснувшими лесами дальней стороны долины. Должно быть, шел первый час. Родная лужайка казалась ему единственным безопасным местом на свете. От тревожного рева делалось жутко.

Вот опять. Похотливый вопль благородного оленя, бросавший вызов всему лесу, приглашая помериться силами.

Бланк решил подольше понаблюдать за животным и внимательно прислушивался к звукам — то едва слышным протяжным, то отрывистым, как автоматная очередь, то похожим на звучание органа. В конце концов прохладный ночной ветерок загнал его обратно в спальный мешок.

Утром во время завтрака, состоявшего из блинчиков с кленовым сиропом и чая с мятой, Бланк услышал выстрелы. Не те щелкающие, со стрельбища в долине, какие, бывало, доносились по воскресным дням, и не похожие на треск разрозненной пальбы охотников на лисиц. На этот раз выстрелы были громкие, хлесткие, повторявшиеся эхом с соседних скал. Они раздавались совсем рядом. Начался сезон охоты.

Бланк надеялся, что охотники не сунутся в этот труднопроходимый лес с густым подлеском вперемешку с обломками горной породы. Он, правда, отдавал себе отчет, что подарившая ему убежище непролазная местность была укрытием и для дичи.

Охотники, как видно, тоже это понимали. Выстрелы звучали совсем близко.

Сильно опасаться охотников не стоило, его укрытие было неплохо замаскировано. А вот затявкавшие после первых же выстрелов собаки могли доставить неприятности. Ветер как раз дул в их направлении.

Бланк загасил костер землей и приготовился к долгому ожиданию. Но собачий лай стал быстро удаляться. Спустя час лес снова наполнился птичьим щебетом.

Остаток дня Бланк готовил пеммикан.^[34] Он перетер сушеное мясо косули с кроличьим, перемешал с жиром, чтобы получилась твердая масса, добавил сушеной черники и приправил солью и диким тимьяном. Потом разделил смесь на небольшие порции, скатал их колбасками и подсушил у костра. Таким образом он создал запас еды на несколько недель, который к тому же мог довольно долго храниться в обычных условиях.

Теперь едва ли не каждый день до его слуха доносились выстрелы и собачий лай. То издалека, а то и совсем близко. Охотники были непредсказуемы. Он уже начал сомневаться, что его когда-либо оставят в покое. Охотники ограничивали свободу его действий. Они определяли распорядок дня, вынуждали его прятаться, в то время как он должен был собирать грибы или лесные плоды. Из-за них он,используя мертвых кроликов, прокладывал ложные следы, дабы увести собак от своего убежища.

Охотники заставляли его жить другой жизнью. Они вторглись в его вселенную, состоявшую только из него самого, и опасно угрожали прорвать тонкую оболочку, которая защищала его от мира и от самого себя. Главным образом поэтому он ненавидел охотников с каждым днем все больше и больше.

Потом он поймал одного из них.

В предрассветных сумерках он услыхал, как далеко в долине грянул выстрел, а вслед за тем захлебывающийся от злобы лай легавой, взявшей след. Убедившись, что собака движется в его направлении, Бланк покинул убежище. Ему была невыносима уже одна мысль о том, чтобы проторчать целый день на сорока квадратных метрах своей лужайки.

Он полез на скалу по крутому склону. Полез быстро, так как уже не раз здесь взбирался. К тому же за последние месяцы он обрел форму.

Теперь лай доносился как удаленное эхо. По расчетам Бланка, он должен был достичь гребня примерно через час. Там, он помнил, была открытая ветрам прогалина, на краю которой росли боровики. В последний раз он сорвал там три больших гриба, а малое потомство не тронул: пусть подрастут.

Бланк увидел охотника в нескольких шагах от грибного места. Это был упитанный мужчина в камуфляжных штанах, добротной спортивной куртке со множеством карманов, перетянутой охотничьим ремнем, и с рюкзаком. Из-под ленты на шляпе торчали мелкие перышки.

На правом плече у него висело двуствольное пульно-дробовое охотничье ружье. Компанию ему составляла пегая собака.

Бланк распластался на земле, как обычно, когда встречал в лесу человека, и пристально следил за охотником, пока тот не скрылся за вершиной скалы. Затем поднялся и подошел к грибному месту.

Там, где росли грибы, зияло свежее пятно развороченной земли. Ни тех грибов, что, как ожидал Бланк, должны были подрасти, ни новой поросли, коричневые шляпки которой едва начали пробиваться из-под перегноя. Все было вырыто или уничтожено палкой. Осталась только часть старой шляпки, обгрызенная улиткой. Злодей не пощадил ничего. Следы этого варварства были совсем свежие.

Бланк двинулся за охотником. Нет, он не бросился бегом, он шагал широко, прямо и решительно, как человек, вознамерившийся потребовать другого к ответу.

Скоро Бланк снова увидел охотника. Тот почти пересек поляну и не торопясь приближался к елкам, которые росли почти у самого откоса скалы с северной стороны гребня. Бланк быстро догнал его.

Первой Бланка заметила собака. Пригнув голову, она сделала навстречу несколько шагов и залаяла. Он на это никак не отреагировал. Охотник повернулся, увидел Бланка и крикнул:

— Белла!

Собака замолчала.

Бланк шел напрямик к мужчине.

— Отдайте грибы.

Мужчине было чуть за сорок. Сейчас он казался растерянным.

Бланк протянул руку:

— Рюкзак!

Собака опять принялась лаять.

— Лежать! — скомандовал Бланк.

Она тут же легла.

— Белые грибы не охраняются, — запротестовал охотник, передавая рюкзак.

Бланк открыл его. Оттуда пахло свежими боровиками. Они были завязаны в носовой платок. Бланк вынул узелок и разложил на земле.

— Ваш охотничий билет! — потребовал он повелительным тоном.

Охотник трясущимися пальцами достал билет из куртки и протянул Бланку. Билет был совсем новеньким. Выдан на имя д-ра юридических наук Лоренцо Бруннера.

Бланк вернул испуганному коллеге документ и рюкзак.

— Благодарю, — произнес тот. — И что теперь?

— Следуйте за мной.

Мужчина усердно старался не отставать от Бланка, когда они шли через густой ельник. Белла крутилась вокруг да около.

— Сожалею, если я нарушил что-то по неведению. Я и в самом деле думал, что…

Они дошли до края скалы. Бланк остановился первым. Внизу простиралась долина. По ней были разбросаны деревеньки. Вокруг них возникали новые поселения, сохранявшие стиль старых крестьянских домов.

— Видите? — спросил Бланк.

— Что?

Бланк саданул по рюкзаку. Мужчина сорвался с криком и провалился в тишину.

Снизу донесся треск ломающихся сучьев и шум перекатывающихся камней, которые грузный охотник увлек за собой при падении.

Белла то смотрела вниз и махала хвостом, то поднимала морду в сторону Бланка и тогда лаяла.

— Лежать! — приказал ей Бланк.

Собака повиновалась. Бланк вернулся к тому месту, где он остановил охотника, и поднял с земли платок с грибами.

Добравшись до лагеря, Бланк залез в палатку и стал ждать, когда наступит чувство вины.

Угрызения совести, как всегда, атаковали его в три приема. Началось с того, что он не желал признавать содеянного. Пытался убедить себя в том, что ничего этого просто-напросто не было. Но каждый раз, едва ему удавалось вытеснить из сознания реальность события, оно возвращалось к нему снова и снова. Как дурное наваждение.

Затем наступил черед критического разбора. Он вновь и вновь мучительно проигрывал детали: одежду охотника, которая выглядела так, будто д-р юридических наук Лоренцо Бруннер надел ее впервые, его старание делать все правильно, простодушие, с каким он дошел до самого края, послышавшееся в последнем крике удивление, собака Белла, которая, наверное, все еще ждет хозяина у пропасти.

И наконец, давящая депрессия. Бланк знал, что подлинная причина депрессии в нем самом, и надеялся, что постепенно к нему вернется осознание прежде усвоенной истины: нет ничего реального, кроме него самого.

На этой стадии, находясь в неопределенном состоянии — не то в полусне, не то бодрствуя, — Бланк предпочитал отлеживаться в спальном мешке и время от времени принуждал себя глотать воду и класть в рот кусочек пеммикана, чтобы хоть как-то поддерживать силы.

Как долго он пролежал вот так в этот раз, он и сам не мог сказать. Вдруг поблизости раздался какой-то шелест. Открыв глаза, он увидел орешниковую соню, которая грызла остатки пеммикана. Бланк поднял руку и хлопнул по земле. Мышь заметила движение и бросилась наутек, прямо под ладонь Бланка.

Бланк схватил ее за хвостик большим и указательным пальцами и выбросил из палатки. Но бросок оказался таким слабым, что трупик мышонка не пролетел и двух метров, оставшись лежать у входа.

В следующий раз Бланк открыл глаза, когда стояла ночь. Он тупо смотрел перед собой на потолок палатки.

Постепенно он стал различать в темноте швы. Снова закрыл глаза.

Его разбудил лай собаки. Возможно, искали Лоренцо Бруннера. Если они наткнутся на него, то плохо дело. А может, и к счастью.

Когда Бланк почувствовал, что терпеть стало невмочь, он вылез из палатки и на ощупь пробрался к отхожему месту. Забираясь с трудом в спальный мешок, он еще раз бросил взгляд на мертвого мышонка перед входом в палатку.

Закрыв глаза, прислушался к собачьему лаю. Лай приближался.

Полусонное забытье Бланка нарушило непонятное стрекотание, раздававшееся где-то совсем близко. Бланк приподнялся на локте и выглянул наружу. Звук шел от мертвой орешниковой сони. Ее тельце обнаружили два черных жука. Тот, что побольше, был около двух сантиметров в длину. У обоих по крылышкам шли светло-оранжевые полоски. Могильщики.

Жуки делали под мышью подкоп. А в небе в это время кружил вертолет.

Бланк смотрел и смотрел на неподвижное тельце мертвого мышонка и на старательных могильщиков, пока не стемнело. Потом он закрыл глаза и представил себя на месте мышонка, которого зарывают в землю черно-оранжевые жуки. С этими мыслями он и заснул. Утром мышь была уже наполовину в мягкой лесной земле. Бланк выпил немного воды, проглотил пеммикан и продолжил медитировать.

Он мышь. Он чувствует, как под ним возятся жуки. И еще холод от земли.

Он медленно погружался в почву, сквозь слой пахучих сухих хвойных иголок. Сквозь затхлый, пронизанный тонкими грибными корнями верхний слой. Затем сквозь черный перегной. Все глубже и глубже, пока не уткнулся в скалу.

Земля над ним сомкнулась. Он стал частью леса.

Бланк проснулся после полудня. Встал и тут же отметил, что ему полегчало. Тело немного оцепенело, но члены не казались налитыми свинцом.

Ему на ум пришел Лоренцо Бруннер. Сердце Бланка на секунду замерло, но он почувствовал, что самое худшее уже позади. Через несколько дней он совсем поправится. Скоро чувство вины оставит его в покое.

Но когда-нибудь это повторится. Кто-нибудь встанет у него на пути. Кто-нибудь отыщет его в этом убежище. Если, конечно, зима первой не выгонит его из долины, как голодного зверя.

Лес не вернет его в прежнее состояние. Он может лишь помочь ему мириться с тем, каким он стал. Если ему хочется стать прежним Бланком, рассчитывать следует только на себя самого.

Бланк поднялся. Место, где лежала орешниковая соня, было пусто. Кругом воцарилась поразительная тишина. Ни вертолета, ни собачьего лая.

15

Конец сентября — не лучший сезон для молодежной турбазы в черте города. В зимнем саду виллы, построенной на рубеже девятнадцатого и двадцатого столетий, два финских участника семинара инженеров-электронщиков из Высшей технической школы разыгрывали партию в настольный теннис. Постукивание шарика мешало одинокой, путешествующей дикарем туристке из Канады, которая в общественном помещении пристроилась писать письма. Хозяева турбазы скрылись за дверью с табличкой «Частное владение». Новых гостей сегодня не ожидалось.

Тем не менее около трех часов в дверь позвонили. Зами, хозяин, пошел открывать. На пороге стоял мужчина средних лет. Выглядел он примерно так же, как многие, путешествующие «с рюкзаками». Летом таких здесь немало перебывало: стройный, длинные волосы, едва обозначенная серыми штрихами бородка, изрядно поношенная спортивная одежда, рюкзак. И конечно, как большинство только прибывших, он хотел принять душ.

— У вас есть отдельный номер? — спросил новенький.

— Если тебе не помешают пять пустых кроватей в комнате, — ухмыльнулся Зами.

Мужчина записался под именем Вернера Майера. Зами не настаивал на предъявлении паспорта — к соотечественникам он относился весьма лояльно. Взяв с новенького девятнадцать франков за ночь, Зами выдал ему ключ от номера, ключ от парадной двери и листок с распорядком проживания на турбазе:

— Мне все равно, когда ты будешь возвращаться, лишь бы без скандалов.

Через короткое время он услышал, как Вернер Майер вышел из здания. К вечеру Майер вернулся с набитыми покупками фирменными пакетами дешевого универмага.

Вечером, когда хозяева уже спали, Майер второй раз вышел в город, в новых полуботинках, брюках, рубашке с галстуком и блейзере.

От турбазы до конторы пешком — не более пятнадцати минут. Было около часа ночи, последний трамвай спешил в депо, почти все закусочные закрылись, лишь изредка по пустынным улицам проносились такси.

На скромной латунной табличке у входа все еще значилось «Гайгер, фон Берг, Миндер энд Бланк». Окна всех четырех этажей, которые занимала контора, были темны.

В тот момент, когда Бланк открывал дверь, мимо проехало такси. Это его не смутило. Бизнесмен, возвращающийся среди ночи в офис, в этом городе ни у кого не вызывал подозрений. Даже с несколько длинноватыми волосами и бородой.

На двери своего кабинета он прочел табличку: «Д-р Кристофер Гербер». Бланк вошел и закрыл за собой дверь. В комнате все осталось без видимых изменений. Только на стене развешаны сцены из английской охоты. На несколько мгновений Бланк задумался: куда мог подеваться его Дэвид Хокни?^[35] Он уселся за письменный стол и с облегчением определил, что компьютер все тот же.

Компьютеры фирмы «Гайгер, фон Берг, Миндер энд Бланк» были нашпигованы взрывоопасными коммерческими тайнами множества солидных организаций. Поэтому вход в систему защищался личными паролями, которые менялись нерегулярно, от случая к случаю.

Бланк находил чересчур хлопотным каждый раз запоминать новый пароль. Он договорился с техником компьютерной фирмы, чтобы тот установил для него «горячую клавишу». Таким образом, при включении компьютера, чтобы обойти пароль, Бланк пользовался одному ему известной комбинацией клавиш — «kotz»,^[36] — родившейся еще в те времена, когда он далеко не всякую свою мысль немедленно воплощал в действие.

Бланк нажал на заветные клавиши. Зажужжал дисковод, засветился экран. Если бы кто-то узнал про этот трюк, то мог бы сделать так, чтобы компьютер немедленно выдал бы запрос: «Введите пароль».

На экране появилось сообщение: «Привет, Урс».

Бланк вытащил из нагрудного кармана новой рубашки записку — это была страничка из блокнота Джо Гассера — и положил ее рядом с клавиатурой.

Голубянка.

Шляпка: 7–9 мм, васильково-синяя, слизистая, блестящая, верхушка выпуклая, с желобками.

Спороносный слой: шафранно-желтый, ножка без наростов.

Высота ножки: 2–3 см, стройная, слабая.

Мякоть: по цвету такая же, как и сам гриб. Запах немного неприятный.

Споры: порошок розового цвета.

Места распространения: старые вырубки?

Компьютеры никогда Бланка особенно не интересовали. Он считал, что хороший компьютер — это тот, который исправно функционирует, и его назначение — облегчать человеку работу. Познания Бланка в компьютерах ограничивались лишь тем, что необходимо для работы. После того как контору подключили к Интернету, он немного поэкспериментировал с Сетью, но довольно быстро потерял к ней всякий интерес. Может, Интернет и был неплохим инструментом для поиска информации, но он предпочитал добывать нужные сведения через доверенных людей. Вот почему ему только сейчас пришла в голову мысль поискать голубянку в Сети.

На то, чтобы войти в Интернет и вспомнить, как им пользоваться, ушло некоторое время. Но стоило ему сориентировать поисковую машину на слово «псилоцибин», как он тут же оказался в бескрайнем мире психоделических грибов. Сотни сайтов, линков, файлов и чатов о шрумах и всем прочем, что хотя бы отдаленно было связано с этими штуками. Бланк вспомнил, что одной из причин, по которой он утратил интерес к всемирной паутине, стал как раз переизбыток информации.

Он выключил в кабинете свет. Окна выходили на улицу. Но оттуда вряд ли кто увидит бледное свечение экрана компьютера.

Ему понадобилось примерно два часа, чтобы отобрать несколько сайтов, где могло находиться нечто интересное. Среди них прежде всего был каталог с подробным описанием психоактивных грибов.

Бланк обрабатывал информацию систематически. На экране появлялись списки химических составов, научные схемы и художественные изображения похожих друг на друга грибов. Некоторые выглядели так, словно появились на свет под воздействием собственных наркотических ядов.

Наиболее интересные сайты Бланк сохранил, надеясь распечатать их позже.

Тут в коридоре послышались шаги.

Раньше, когда его фамилия еще не значилась в заголовках бланков, он, бывало, проводил в кабинете целые ночи. Отчего не предположить, что Кристоф Гербер столь же честолюбив, как некогда и он сам?

Бланк встал, подошел к двери, вытащил из кармана охотничий нож, открыл лезвие и стал ждать.

Шаги приближались. Перед дверью человек остановился. Нажал на дверную ручку. Бланк затаил дыхание.

Щеколда встала на место. Шаги начали удаляться. Было слышно, как неизвестный потрогал ручку соседней двери, затем двинулся дальше.

Это не Гербер. Это ночной сторож, совершающий обычный обход.

Бланк сложил нож.

Около четырех часов утра он смог приступить к распечатке отобранных двух сотен страниц. Пока принтер неспешно выплевывал страницу за страницей, Бланк бесцельно просматривал электронные файлы Гербера. Один из них назывался «экс-Бланк». К удивлению Бланка, туда были собраны все его папки, не имевшие отношения к клиентам. Его частная переписка, его остаточная бухгалтерия, налоговая декларация, справка о состоянии банковского счета, личный распорядок дня. Очевидно, для участников фирмы «Гайгер, фон Берг, Миндер энд Бланк» он все еще продолжал жить, по крайней мере в электронном виде.

Внимание Бланка привлекла одна из папок под названием «Разное». Он открыл ее.

Папка содержала корреспонденцию и договоры по учреждению компании «Экстернаг» и приобретению ею контрольного пакета акций двух международных финансовых организаций. Одна называлась «Бонотраст», другая «Унифонда». Примечательны были имена акционеров «Экстернага»: Гайгер, фон Берг, Миндер, Хювайлер, Отт и — хотя и скромной доли, но все же — Гербер.

Бланк даже не полюбопытствовал, что за всем этим скрывалось. Он выключил компьютер, собрал распечатанные листки, уложил их в прочный конверт, убедился, что не оставил следов своего пребывания, и навсегда покинул контору фирмы «Гайгер, фон Берг, Миндер энд Бланк».

Возвращаясь на молодежную турбазу, он услышал первый трамвай. Трамвай показался Бланку гостем с другой планеты.

В одном из окон турбазы горел свет. Бланк отпер тяжелую входную дверь и вошел в неосвещенный вестибюль. Дверь с табличкой «Частное владение» чуть приоткрылась, и в щели показалась голова хозяйки. Бланк кивнул ей, она ответила тем же и закрыла дверь.

Бланк заглянул в ванную комнату на своем этаже, совмещенную с туалетом. В туалете сидела канадка и читала. Она посмотрела на него снизу вверх и укоризненно покачала головой. Бланк извинился и прикрыл дверцу: он не обратил внимания на висящую там табличку с перечеркнутым двумя красными линиями человечком, под которым на трех языках было написано: «Подождите снаружи».

Бланк принял душ на другом этаже и пошел к себе. Открыл настежь оба окна, лег на ближайшую к ним кровать и тут же провалился в беспокойный сон. Ему снился лес.

Он проснулся, когда было уже светло. Часы показывали четверть одиннадцатого. В распорядке дня турбазы было написано: «Завтрак до девяти».

Бланк отправился в ближайший продуктовый магазин и купил хлеб, сыр, минеральную воду и плитку шоколада. Затем вернулся к себе в номер и принялся изучать двести страниц о грибах.

Часть документов представляла собой описания трипов — переживаний, испытанных учащимися американских колледжей после употребления психоактивных грибов. Они повторяли друг друга по тону и содержанию. Почти во всех речь шла о цветовых видениях и внезапных прозрениях, о метаморфозах и встречах с ангелами и чертями. Большинство из них так или иначе напоминали Бланку его собственные ощущения. Кто-то даже описал состояние, когда все, во что он до этого верил, стало казаться ошибочным и маловажным. А один из авторов убедился в том, что он и есть бог.

Однако ни на кого подобные переживания не подействовали столь глубоко и непреложно, чтобы овладеть человеком полностью и определять всю его дальнейшую жизнь.

Перед обедом хозяйка заглянула в номер Бланка:

— Ты остаешься еще на одну ночь?

Бланк утвердительно кивнул. Тогда она попросила его спуститься и оплатить следующие сутки.

После обеда Бланк проработал две трети материалов, но так и не нашел чего-либо, что помогло бы ему справиться с собой. Он подошел к окну и стал разглядывать две могучие седые ели, которые росли прямо за особняком. В тени красавцев деревьев ржавел жестяной садовый столик. Бланк сделал глубокий вдох и пошел изучать оставшиеся сорок страниц.

В одной скучной статье о химическом составе псилоцибиносодержащих грибов он встретил ссылку на некие МАОХ, вещества двоякого воздействия: с одной стороны, они нейтрализовывали ферменты, которые сокращают количество аминокислот, а вместе с ними большинство содержащихся в организме наркотических веществ, с другой — усиливали воздействие псилоцибина на мозг.

Автор статьи предупреждал об опасности любых попыток усилить воздействие грибов с помощью МАОХ. Не только потому, что вместе с некоторыми пищевыми продуктами они могли вызвать нарушение кровообращения, но еще из-за того, что их взаимодействие с псилоцибином до конца не исследовано. Тем не менее он назвал самые известные вещества из группы МАОХ: гармин и гармалин, содержащиеся в peganum harmala.

Бланк припомнил, что уже сталкивался с названием «семена гармала». Оно встречалось в списке наиболее часто задаваемых вопросов по теме «Психоактивные грибы».

Вопрос: «Существует ли альтернатива семенам гармала?»

Ответ состоял из обыкновенного предупреждения об опасности сочетания триптаминов с МАОХ. Затем следовал перечень грибных семян, которые содержали вещества МАОХ. Среди прочих были названы семена айяхуаска, плоды страстоцвета и — впрочем, согласно источникам, которые трудно проверить, — среднеевропейский гриб conocybe caesia, чрезвычайно редкий представитель семейства бархатных чепчиков.

Урс Бланк просмотрел остальные материалы. Но ничего такого, что привлекло бы его внимание, не нашел.

Самые ценные листки он сложил вместе. Прочие засунул в пустой пластиковый мешок и выбросил в мусорный бак по дороге в турбазовское кафе.

Это был прокуренный, шумный зал. Бланк заказал жареную колбаску с картофельным пюре и луковым соусом — то, о чем он временами мечтал в лесу. Однако едва притронулся к еде.

— Что-нибудь не так? — спросила официантка, убирая со стола тарелку.

— Нет-нет, — ответил Бланк, — просто слишком много.

Вернувшись в свой номер, он увидел, что на всех кроватях были разбросаны сумки, рюкзаки и отдельные вещи.

— Группа школьников из Дрездена, — пояснил хозяин турбазы, — все комнаты битком.

Бланк собрал свои вещи в рюкзак и переоделся. Новую одежду кое-как запихнул в хозяйственную сумку. По пути к трамвайной остановке он бросил ее туда же, в мусорный контейнер. Затем дождался трамвая и поехал в сторону лесопарка.

На следующее утро он сел в первый же пригородный поезд на Ротхаузен. Ночь Бланк провел в бивуачном мешке неподалеку от «Лесной тишины», где давным-давно решал судьбу «Элеганцы» и ее шефа. Он спал сном ребенка.

Поначалу поезд был набит битком. Но после того как проехали пригороды, Бланк остался в купе один. Он листал забытую другим пассажиром ежедневную газету.

В разделе экономической жизни он натолкнулся на сообщение об окончании неприятной истории с неким «осведомленным» человеком, сыгравшим немалую роль в слиянии фирмы «Конфед». Статья занимала половину газетной полосы. Ее автор доказывал, что ни одна из сторон, участвовавших в слиянии, не была уличена в связях с финансовыми компаниями, которые заработали едва ли не четыреста миллионов долларов на массированной скупке акций.

Названия финансовых компаний вызвали у Бланка ухмылку — впрочем, на его заросшей физиономии почти незаметную, — это были «Бонотраст» и «Унифонда».

Он пролистал еще несколько страниц. Среди объявлений о смерти нашел небольшое сообщение: Мария Бруннер Фрай, Макс и Энцо выражают глубокую признательность многочисленным друзьям за проявленные знаки участия в связи с трагической кончиной любимого мужа и папочки д-ра Лоренцо Бруннера Фрая.

Поезд проехал Ротхаузен. Бланк сошел только на следующей станции и окольным путем направился к своей зеленой поляне.

16

Фриц Феннер вырос в Риммельне. Его мать в пятнадцать лет поступила ученицей в одну из городских фирм по продаже канцелярских товаров, а в шестнадцать уже забеременела. Об отце она избегала говорить. Едва Фриц появился на свет, она поспешила вернуться в город. Ребенок остался с ее матерью Анной.

Анна Феннер жила на маленькую вдовью пенсию и еще торговала в бакалейной лавке основными продуктами питания и предметами домашнего обихода первой необходимости. У нее была базедова болезнь, от которой Фриц страдал больше, чем она сама. После смерти Анна оставила ему дом с лавкой и накопленные бог весть каким образом восемьдесят тысяч франков.

Время шло незаметно, Фрицу было за пятьдесят, и он слыл чудаком, какие есть в каждой деревне. Фриц зарабатывал на подсобных работах на стройплощадках по всей округе и каждый будний день ездил на своем армейском мотоцикле на почту в Ротхаузен, чтобы проверить личный почтовый ящик. Он собирал пробки от пивных бутылок и переписывался едва ли не со всем светом. Выходные Фриц проводил в лесу.

Еще ребенком он убегал в лес от насмешек деревенской детворы.

Зная лес как свои пять пальцев, он, бывало, целыми днями отсиживался в укрытиях, никому до сей поры, кроме него, не известных.

Несколько дней назад Фриц заметил, что одно из таких укрытий обнаружено.

В начале сентября в деревню зашел турист с рюкзаком и закупил продукты в молочной лавке. После его ухода Ида сказала: «Странно, накупил припасов, будто к голоду готовится, и все это потащил в Буррен».

Феннер поехал на мотоцикле в Буррен, но по дороге мужчину не встретил. Тот словно растворился в лесу.

Зачем человеку в лесу столько продуктов? Может, он преступник? Или сбежавший заключенный? Этот турист с самого начала показался ему подозрительным.

Феннер представил, как удивятся в деревне, когда он поймает в лесу преступника. Вообразив себя сбежавшим заключенным, он пораскинул мозгами и попробовал мысленно подыскать подходящее убежище. И пришел к выводу, что нужно по очереди обойти свои прежние тайные места.

Три дня назад он его нашел. Это была поляна над щебневым разломом. Беглец замаскировал вход густыми зарослями молодых елок и кустарником. Уютно устроился, ничего не скажешь. Палатка, стол, скамейка, блиндаж, отхожее место, очаг, кладовые. Феннер нашел также запасы соли, жира, муки и сахара, явно из магазинчика в Риммельне. Самого беглеца на месте не оказалось.

Фриц ничего не стал трогать. Какое-то время он решил понаслаждаться тайной, открывшейся ему одному. Потом — он сам определит когда — можно будет пойти в полицию и все рассказать.

Урс Бланк начал сомневаться, не слишком ли большой крюк он заложил. Все время пути моросил дождь, и ему не встретилось ни одной живой души. Уже три часа он пробирался по лесу и час как сошел с проторенной тропы. До его тайного лагеря по прикидке оставалось примерно полчаса ходьбы. Дважды Бланк поскользнулся на покрытом мхом камне, не замеченном под папоротником. Он торопился. Ему не терпелось узнать, не обнаружил ли кто его поляну. Едва ли он надеялся, что в атласе грибов будет что-нибудь сказано о бархатном чепчике.

Вот показались заросли молодых елочек. Он посмотрел в бинокль и убедился, что маленькая ель по-прежнему стоит перед входом. Вскоре Бланк и сам был возле нее. Он вытащил елочку, прополз, согнувшись, в лаз и воткнул деревце на место. Кроме того, он замаскировал вход ветками и кустами. В лагере ему пришла в голову мысль, что нужно повнимательнее осматриваться, когда уходишь. Что-то было не так. Хотя с виду все как будто оставалось прежним.

Бланк развел огонь и поставил на него горшок с водой. Насыпал в чашку растворимого кофе — роскошь, которую он позволил себе в продуктовом магазинчике при молодежной турбазе, — и принялся изучать грибной атлас.

По-немецки conocybe caesia назывались шафранно-желтыми бархатными чепчиками. По размеру, форме и описанию они совпадали с записями Джо Гассера. Маленький гриб уже не раз попадался Бланку в атласе из-за своей яркой желтой окраски, но специально он им не интересовался. Гриб не был ни синим, ни съедобным.

Но в этот раз Бланк внимательно прочитал пояснения. Под словом «встречается» утверждалось: «Произрастает под тисами, встречается в период с августа по начало ноября после дождей. Гриб очень редкий».

В разделе «Примечания» было написано следующее: «Латинское название conocybe caesia объясняется как особенностями произрастания гриба (caesius = очень редкий), так и феноменальной особенностью менять желтую окраску бархатного чепчика на голубую (caesius = серо-голубой) вскоре после того, как его сорвут».

Урс Бланк внимательно изучил шафранно-желтую бархатную шляпку гриба. Если представить, что шляпка и ножка голубые, то он в точности совпадал с описанием голубянки Джо Гассера. Бланк подчеркнул красным стержнем многоцветной ручки слова «под тисами». Была надежда, что ночью дождь прекратится. Он знал несколько мест, где росли тисы.

Поздно вечером Кристоф Гербер вернулся в контору. По поручению Пиуса Отта он вел зондирующие переговоры с одним парижским предприятием по пошиву спортивной одежды. Гербер просмотрел почту и включил компьютер. Он собирался привести записи протоколов в презентабельный вид. Пиус Отт ожидал его у себя дома с отчетом, который предполагалось обсудить за легким ужином.

Гербер ввел свой пароль и открыл список недавно использованных документов — самый простой способ войти в парижское досье Отта.

Однако из десяти всплывших документов ни один не относился к нужной папке. При этом Гербер точно знал, что открывал их последними перед отъездом.

Одного этого было достаточно, чтобы вывести его из душевного равновесия. Но окончательно он запаниковал после того, как выяснил, какие именно документы открывались на его компьютере в последний раз. Все они были из папки «Разное» и имели отношение к фирмам «Экстернаг», «Бонотраст» и «Унифонда». Кому-то удалось взломать коды и открыть документы, касающиеся долевого участия «Экстернага» и его связей с «Бонотрастом» и «Унифондой». Этот некто неплохо ориентировался в компьютерах и доподлинно знал, что ему нужно.

Гербер открыл список недавно использованных программ и понял, что никаким тривиальным объяснением здесь не обойдешься. Последней программой был принтер. Непрошеный гость распечатал документы.

Далее Гербер установил, что среди прочих недавно использованных программ числился также интернет-браузер. Это еще куда ни шло, поскольку накануне командировки в Париж он пользовался Интернетом чуть ли не каждый день. Однако перечень сайтов, куда заходил незнакомец, равно как и интересовавшие его данные, исключали всякие сомнения: этот некто во время его отсутствия не только рылся в самых щекотливых досье, но к тому же пользовался Интернетом и принтером. Позавчерашней ночью между 01.40 и 03.20 появились кэшированные файлы. В некоторые из них Гербер заглянул. Все они служили отсылками к интернетовским сайтам, посвященным наркотикам. Большая часть этих файлов касалась психоделических грибов.

На какое-то время Гербер почувствовал нечто вроде облегчения. В кабинет проник наркоодержимый тип и немного поиграл с Интернетом. Он позвонил Петре Декарли и попросил ее зайти к нему на секунду. Гербер унаследовал от Бланка не только кабинет.

— Петра, случайно, никто не вламывался в мой кабинет, пока меня не было?

— Вламывался?

— Кто-то пользовался моим компьютером и входил в Интернет, посетив сотни две сайтов по теме наркотиков.

— Ты уверен?

— Абсолютно. Позавчера между двумя и четырьмя часами утра.

— Но никто сюда не вламывался.

— Значит, у него был ключ.

— От твоего кабинета?

— Возможно, я забыл запереть.

— Я сама запирала, — покачала головой Петра.

Они посмотрели друг на друга, пораженные одной и той же мыслью: «А пароль? Он не мог знать пароль, и притом видно, что он не очень хорошо разбирался в компьютерах». Еще один косвенный признак, подумал Гербер, что это был Бланк. Любой другой, лучше знавший компьютер, не оставил бы столько следов.

Петра Декарли опустилась на стул для посетителей.

— Он знал «горячую клавишу» доступа.

— О чем ты?

— Урс знал комбинацию клавиш, с помощью которой можно обойти пароль.

— И ты говоришь мне это только сейчас?

— До сих пор он был мертв.

— Что это за комбинация?

— Понятия не имею. Знаю только, что при старте он нажимал вместе несколько клавиш. Но какие — мне неизвестно.

Гербер побелел. Бланк был жив. И он знал об «Экстернаге».

— Позвонить в полицию? — тихо спросила Петра.

Гербер раздумывал:

— Сначала я должен поговорить с руководством.

Солнце зашло, но очертания холмов все еще отчетливо выделялись на фоне сизого вечернего неба. По дороге в сторону озера двигались машины с зажженными фарами. В домах на противоположном берегу уже кое-где мерцали огоньки.

Пиус Отт и Кристоф Гербер сидели друг против друга у западного камина в тех же самых креслах, где весной сидел Урс Бланк. Слуга подкатил сервировочный столик с разнообразными закусками и подал итальянское столовое вино в фирменной бутылке, неизвестное Герберу. Но все это не имело для него никакого значения. Прошло еще слишком мало времени, чтобы он мог позволить себе интересоваться винами.

При устном докладе Гербер постарался приукрасить скупой протокол о зондирующих переговорах в Париже. По его мнению, партнер по переговорам косвенно дал понять о своей заинтересованности. Пиус Отт принял слова Гербера к сведению и с виду был доволен. Но завладеть вниманием патрона целиком Герберу удалось лишь после того, как он рассказал ему о таинственном госте. Пиуса Отта, казалось, занимал не столько сам факт знакомства постороннего с материалами по фирме «Экстернаг», сколько предположение, что речь может идти об Урсе Бланке.

Дотошные и деловитые расспросы Пиуса Отта заставили Гербера поразиться глубиной его познаний о компьютерах. Когда же Гербер стал рассказывать об интернет-сайтах, которыми интересовался незваный гость, Отт, так и не попробовав ни кусочка, отложил свою тарелку — все это время он держал ее на коленях — и спросил:

— Наркотики?

— Прежде всего галлюциногенные грибы.

— Вы можете дать мне список сайтов?

— Их более двух сотен, — попытался возразить Гербер.

— Вы можете мне их дать?

Гербер кивнул. Он научился не перечить Отту.

— Кто знает о случившемся?

— Только я и моя секретарша. Но завтра мне придется посвятить в это дело начальство.

— Я бы этим и ограничился.

— Я так и планировал.

— Полагаю, это будет вполне в духе ваших начальников.

— Я исхожу из тех же соображений.

После ухода Гербера Отт беспокойно ходил вдоль стены, увешанной трофеями. Напротив львиной головы он остановился. Поблекшая грива была взъерошена, пол-уха отсутствовало, спинку носа по диагонали рассекал шрам. На маленькой латунной табличке значилось: «Оула, 15.01.85, людоед».

Это был не самый красивый трофей. Зато наиболее ценный. Он добавился к коллекции случайно. Во время охоты в Зимбабве они оказались рядом с одной деревней, где, как им рассказали, лев убил уже третьего жителя. Деревня находилась в природоохранной зоне, но речь шла о животном-людоеде.

Три дня и три ночи Отт вместе с провожатым выслеживал этого льва. То была его самая волнующая охота. Он имел дело с противником, представлявшим нешуточную опасность для него самого.

С той поры подобного противника Отт не встречал.

На следующий день Фриц Феннер упал с мотоцикла. Падение было не столько жестким, сколько досадным. Бенцикер гнал коров по деревне и перекрыл движение. Собственно, все движение состояло из Феннера на мотоцикле и «тойоты», в которой сидели сестра Видмера и две ее дочки-акселератки, решившие выбраться из города, чтобы навестить родных. Перед молочным магазинчиком собрались и болтали несколько крестьян — они принесли сдавать молоко. Чуть поодаль, по другую сторону коровьего стада, Видмеры у калитки ждали гостей.

Как только улица освободилась, Феннер дал газу и обогнал «тойоту». Колесо провернулось на свежей коровьей лепешке, мотоцикл повело, и Феннер шлепнулся прямо перед «тойотой» в коровий навоз. Крестьяне перед лавкой, сестра Видмера с дочерьми, Бенцикер с женой, семейство Видмер — все видели его падение. Но и те, кто не видел, тоже хохотали.

Феннер быстро вскочил на ноги, поднял мотоцикл и попытался его завести. Мотор, как назло, заработал лишь с пятой попытки. Когда же он наконец с шумом рванул прочь, за спиной раздались аплодисменты.

«Вы еще удивитесь», — решил он про себя.

Место, где, по воспоминаниям Бланка, росли тисы, лежало довольно высоко на тенистом крутом склоне. Добраться туда было непросто, да и небезопасно. Бланк больше боялся не сорваться, а быть замеченным. Придется пересечь два выгона — их никак не обойти стороной. В это время года на них как раз выгоняли коров. А где скот, там неподалеку люди и собаки.

Первый выгон удалось миновать без проблем. Он видел, как пастух на мини-тракторе поехал в сторону долины. А вот со вторым все оказалось не так просто.

У крестьянской семьи были гости из города — женщина с двумя дочками. Несмотря на пасмурный день и на то, что трава была мокрой после недавнего дождя, они выбрали именно этот день для пикника и решили не отступать от своего намерения во что бы то ни стало.

Бланку не оставалось ничего другого, как ждать. Когда опасность пройдет, он пересечет луг и преодолеет последний подъем к тисам.

Он наблюдал, как взрослые постепенно становились все более шумными, а молодые, наоборот, начинали потихоньку скучать. Однако и взрослым к пяти часам надоело веселиться, и компания пешком тронулась в обратный путь, к дому. Бланк уже почти добрался до тисов, а с дороги все еще доносились их громкие голоса.

Бархатных чепчиков на том месте не оказалось. Но он нашел по меньшей мере один скальный выступ, где можно было с толикой удобств расположиться биваком.

Грибы, как правило, высовывают шляпки из земли лишь на второй день после дождя. Может быть, завтра ему повезет больше.

Снизу, с выгона, доносилось позвякивание коровьих колокольчиков. Быстро темнело. Над головой в гуще веток сойка подражала голосам других птиц. Задул прохладный ветерок. Бланк залез в спальный мешок, до конца застегнул молнию бивачной палатки и закусил ржаным хлебом с салями — напоминание о городе, средоточии мира, в котором он некогда обитал.

На следующее утро Бланк тщательно осмотрел место вокруг тисов. За ночь не появилось ни одного бархатного чепчика. Свежее осеннее утро его отрезвило. То, что он на полном серьезе рассчитывал с первого раза найти почти вымерший гриб, можно было приписать вновь появившейся у него завышенной самооценке.

На лугу, где устраивались семейные пикники, не было ни души. Он пересек пастбище под любопытными взглядами коров. Но когда приближался ко второму выгону, услышал человеческие голоса.

Затаившись на опушке, Бланк заметил трактор с прицепом для перевозки скота. Двое мужчин пытались затолкнуть в прицеп корову. Животное упиралось, елозя копытами по скользкой платформе. Мужики толкали, тянули несчастную корову и переругивались. Бланк опустился на землю и решил выжидать. Шагах в двадцати от него на краю леса возвышалась могучая ель. В ее тени не росла даже трава. Земля вокруг дерева была усеяна сухим коровьим навозом. Животные прятались под его сенью от солнца и дождя. Неплохое местечко для навозных грибов.

Вооружившись биноклем, Бланк обследовал площадку вокруг ели. У самого края коровьего убежища, там, где земля переходила в луговую дернину, он заметил скопление маленьких грибных шляпок.

Мужики в конце концов затащили корову на прицеп, закрыли платформу и сели в кабину. Как только трактор скрылся из виду, Бланк пошел к грибам.

Это были, конечно, не бархатные чепчики, но все-таки добыча: целых тридцать остроконечных лысух. Бланк собрал все. Они понадобятся, когда он найдет голубянку.

Быстрым шагом он пересек пастбище и скрылся под покровом леса.

К низине, заросшей папоротником. Бланк вышел с северо-запада. Как только вдалеке показалась плотная стена молодых елок, он остановился и стал изучать местность в бинокль. Маленькая елочка была на месте.

Бланк вложил бинокль в прикрепленный к поясу чехол. Последние метры до входа в убежище он шел осторожно, выбирая, куда поставить ногу, — под папоротником прятались острые камни. Почуяв чужеродный запах, он остановился.

За три месяца лесной жизни чувства обострились. Ветер дул с благоприятной стороны. Он нес запах «бриссаго».

Бланк медленно развернулся и по своим же следам стал отходить в лес.

Он почти достиг края низины, как вдруг за спиной раздался голос:

— Эй!

Бланк не остановился.

— Стоять!

До группы поросших мхом каменных глыб, за которыми он мог бы скрыться, оставалось всего несколько метров.

Тут раздался другой голос:

— Ни с места, полиция! — В тот же момент залаяла собака.

Бланк ускорил шаг. За каменными блоками он опустился на четвереньки и стал изо всех сил карабкаться по склону.

Лез он довольно быстро. Окрики снизу звучали уже не так громко. Но собачий лай, похоже, приближался.

На небольшом выступе Бланк сбросил рюкзак. Вооружившись карманной пилой — стальным тросиком с зазубринами и двумя ручками на концах, он спилил еловую ветку, удалил мелкие сучки и заострил охотничьим ножом один конец. Этим копьем Бланк решил оборонять свой маленький плацдарм.

Он увидел собаку. Это была немецкая овчарка. Заметив Бланка, собака залилась лаем. Ощерив пасть, последние метры до выступа она промчалась в несколько прыжков. Но Бланк уже поджидал ее с копьем наготове.

Как только она приблизилась к нему, он со всей силой всадил в нее заточенную палку.

Бланк думал, что лай перейдет в визг. Но овчарка мгновенно затихла. Копье вошло под грудину и, похоже, задело сердце.

Собака вместе с копьем скатилась метра на два вниз и исчезла в зарослях костенца, покрывавших расщелину в камне. Бланк выждал, пока восстановится дыхание, надел рюкзак и продолжил подъем.

Внизу, далеко от него, кто-то свистел и звал:

— Паша, Паша!

Полиция кантона обнаружила и изъяла палатку, кусок брезента, набор горшков, примус, тарелки, кружку, брюки, нижнее белье, рубашку, шерстяную шапку, перчатки, веревку, крючки-карабины, справочник по животным, справочник по растениям, словарь по выживанию, атлас грибов, различные припасы, в частности сушеное мясо, грибы, соль, растительный жир, муку, сахар, плитку шоколада, сухие колбаски, четыре куска мыла, а также разного рода самодельные сосуды и другие предметы обихода.

Фриц Феннер помог чиновникам доставить найденное в Риммельн, где они оставили свои автомобили. Собаковод ефрейтор Вельти задержался на месте. Он решил дождаться Пашу.

Ида из риммельнской лавки подтвердила, что соль, растительный жир, мука, сахар, спички, батарейки и мыло приобретены в ее лавке неким туристом, и даже описала покупателя. Портрет совпал с показаниями Феннера.

Тем временем перед магазинчиком собрались несколько сельских жителей. Фриц Феннер снова и снова рассказывал, как он обнаружил в лесу подозрительное убежище и сообщил о своей находке в полицию. Он, мол, сразу понял, что этот тип — преступник.

Когда полицейские вышли из лавки, Бенцигер у них поинтересовался, почему все-таки они не смогли поймать этого человека.

Самый опытный из них показал на Фрица Феннера пальцем и ответил:

— Потому что этому…хоть ты его тресни, видишь ли, приспичило закурить вонючую «бриссаго»!

Бланк нашел свой ритм. Он шел как автомат, все время в северо-восточном направлении, большей частью в гору. Он уже давно вышел за пределы карты масштаба 1:25 000 и теперь сверялся по карте 1:500 000. Он спешил как можно скорее уйти с гряды холмов, где провел последние месяцы. Для этого нужно было эту гряду пересечь. Если верить карте, высота гряды достигала тысячи четырехсот метров. Карта указывала на дорогу через перевал, которой пользовались нечасто. Он на нее вышел, но все же решил для надежности двигаться лесом.

Каждый час Бланк делал короткий привал. Отпивал глоток воды. В полдень съел немного черного хлеба с салями. Кроме этого, он прихватил с собой из лагеря немного соли, жира, сахара, пеммикана и банку сардин.

Во второй половине дня ему повстречались первые сосны. Теперь лес все чаще прерывался широкими полянами, которые он вынужден был обходить, тратя на это немало лишних сил.

Начало смеркаться, когда Бланк первый раз за день услышал звук мотора. Еще немного пути, и лес начал редеть. Бланк достиг гребня. Под ним петляла дорога через перевал. Он развернул карту. Место, где он предполагал найти старую лесосеку, лежало от него на расстоянии доброго часа езды на машине. Если все сложится нормально, он будет там через три дня.

Бланк оборудовал место для костра так, чтобы пламени не было видно со стороны, и разжег несильный огонь. Потом разложил на прогретые камни собранные еще утром под елью остроконечные лысухи, чтобы высушить. Устраиваясь на ночь, Бланк подумал, что хорошо бы сюда шерстяную шапочку и перчатки.

Полиция кантона отнеслась к делу не слишком серьезно. Побеги из тюрем зарегистрированы не были, никто никого не разыскивал, лесной незнакомец законов не нарушал — никому не запрещается ночевать в лесу.

Единственный, кого этот случай не оставил равнодушным, был ефрейтор полиции Вельти, кинолог, которого вытребовали из городской полиции. Он прождал Пашу до наступления темноты, а на следующий день вернулся к тайному лагерю с двумя коллегами и разыскными собаками. Собаки быстро взяли след незнакомца у палатки. Не прошло и часа, как они нашли расщелину, в которую свалился Паша.

— Я достану тебя, ублюдок, — пробормотал Вельти, когда они забрасывали труп собаки землей, папоротником и еловыми ветками. Сослуживцы сочувственно похлопывали его по плечу. У Вельти в глазах стояли слезы.

Ефрейтор полиции Вельти позаботился, чтобы с найденной кухонной посуды и кружек сняли отпечатки пальцев.

Кроме того, в атласе грибов он обратил внимание на сделанную на полях надпись: «Потешный гриб Пиуса Отта!»

Весь день Пиус Отт со своей гончей был занят псовой охотой на косуль. Несколько недель он выслеживал здоровенную косулю, которая вполне могла пополнить его коллекцию необычных трофеев.

Он уже примирился с мыслью, что в этот раз придется возвратиться с пустыми руками, и собирался домой, как на краю лужайки заметил самца. Ветер дул в другую сторону, и самец его не заметил. Отт осторожно поднялся. Снял с предохранителя свое многозарядное охотничье ружье и нажал на курок. Вспышка была слабой, но расстояние до цели не превышало ста метров, а его современные патроны с разделяющейся оболочкой пули создавали в стволе газовое давление в добрых три тысячи бар. У Отта была верная рука. Попасть в лопатку с двухсот и более метров — для него не редкость.

Он нашел косулю в оптическом прицеле, поймал в перекрестье и выстрелил.

Олень упал так, словно в него попала молния. Отт выругался про себя. Так обычно ведут себя подранки. По всей видимости, он задел остистый отросток верхушки позвоночного столба и тем самым только оглушил животное. «К ноге!» — скомандовал он гончей и не спеша направился к подранку.

Не прошел он и половины расстояния, как самец косули вскочил. Отт был готов сделать последний выстрел, но спасительный лес находился слишком близко. Отт не успел выстрелить. Косуля скрылась в подлеске. На этот раз Отт выругался в полный голос.

На месте, где лежала косуля, Отт присел на корточки и осмотрел следы. Он нашел клок волос на кусочке кожи. По цвету волос можно было заключить, что они со спины животного. Факт налицо: он оставил подранка. Как салага.

Отт отломил у елки ветку и пометил место подстрела косули. Сегодня было уже поздно искать зверя. Он решил наведаться сюда завтра спозаранку.

Возвращаясь домой на своем пикапе «додж-адвенчер», он прослушал сообщения, которые его секретарша наговорила на комбокс. Отта заинтересовало лишь то, что касалось городского полицейского по фамилии Вельти, просившего перезвонить. Отт набрал номер.

Речь шла о рукописной пометке с указанием его имени на полях атласа грибов, найденного при необычных обстоятельствах. Полицейский попросил Отта заехать и взглянуть на пометку. Может быть, удастся опознать почерк.

— Это срочно, господин Вельти? — поинтересовался Отт.

— У нас все срочно.

— Тогда я загляну не откладывая. Завтра у меня расписан весь день.

Около семи вечера Отт в полном охотничьем облачении появился на пропускном пункте управления городской полиции. Его проводили в битком набитую комнату ожидания и спустя две минуты вызвали к Вельти.

— Великолепный трюк с переодеванием, — сказал один из ожидавших, после того как Отт с провожатым вышли из помещения. Несколько человек засмеялись.

Вельти отвел Отта в комнату для допросов и показал книжку с пометкой: «Потешный гриб Пиуса Отта!»

— Вам знаком этот почерк?

Отт отрицательно покачал головой.

— Вы можете объяснить, что это может значить?

— Понятия не имею. Как она к вам попала?

Пока Вельти посвящал его в подробности, Отт как бы невзначай пролистал атлас. Немало мест в книге были подчеркнуты и снабжены примечаниями. Все написаны деловитым академическим почерком. По-видимому, они принадлежат человеку, привыкшему черпать знания из книг. Но эта пометка выделялась среди прочих тем, что была нацарапана небрежно, даже с потаенной яростью.

— Вы его видели? — спросил Отт, продолжая листать.

— Лично я — нет, но один из моих коллег видел: это худой мужчина, волосы темные, средней длины, бородка с проседью.

Отт натолкнулся на страницу, где кое-что было подчеркнуто красной шариковой ручкой. На других страницах красный цвет не использовался. Подчеркнуто было несколькими линиями и с таким нажимом, что три черты продавились и на последующих листах. Гриб назывался шафранно-желтым бархатным чепчиком, conocybe caesia. А столь нервозно были подчеркнуты слова «под тисами». Отт запомнил название и стал листать дальше.

— И что же натворил в лесу этот человек, кроме того что устроил палаточный лагерь? — осведомился Отт.

— Мы этого не знаем. Но у того, кто накалывает на кол собак, должна быть нечистая совесть.

— Вашу собаку?

Вельти кивнул:

— Паша.

Отт пообещал связаться, если что-нибудь случайно вспомнит.

Рано поутру Отт поспешил на место, где ранил оленя. Утро выдалось хмурое. Похоже, ночью шел дождь. Он пристегнул гончую к длинному поводку, дал ей время, чтобы принюхаться, и скомандовал:

— Ищи подранка!

Собака пошла по следу. Обычно он с удовольствием участвовал в таких поисках. От него трудно было уйти. Жертва могла лишь выбирать: умереть самой или быть убитой.

Но в этот раз Отт никак не мог сосредоточиться на охоте. В голове по-прежнему крутились мысли об Урсе Бланке, не дававшие ему заснуть чуть ли не до самого утра.

Стало быть, Бланк прячется в лесу. Он достиг такого искусства выживания, что мог охотиться, консервировать рыбу и сушить грибы. Благодаря инстинктам и хорошей физической форме он сумел уйти от полиции. Мало того, он был настолько хладнокровен, что насадил на кол полицейскую собаку.

В одном из этих лесов жил человек, официально объявленный погибшим. И он, Пиус Отт, был единственным, кто об этом знал.

Гончая натянула поводок. Отт ускорил шаг. Наконец собака остановилась и начала лаять на какой-то предмет. Отт подошел.

Раненая косуля попыталась подняться. Но ее задние ноги не слушались.

Пиус Отт не любил пристреливать раненых животных на месте лежки, предпочитая свой метод. Он открыл охотничий нож, склонился над оленем и воткнул ему лезвие между ребрами в легкое.

Подождал, пока олень не околеет. Потом переложил его на спину и принялся за кровавую работу.

Ему понадобилось не много времени, чтобы обнажить трахею и отделить ее от гортани, перевязать зев, отрезать мошонку и пенис, вскрыть и обработать тушу.

Он отломил небольшую еловую веточку, слегка смочил в крови убитого животного и воткнул себе в шляпу. Другую ветку прикрепил к ошейнику собаки в качестве благодарности за хорошую работу. Третью ветку вставил в рот оленю — последнее лакомство.

Пиус Отт знал правила охоты.

Книжный магазин Хардера, маленькое заведение, специализировался на литературе по природоведению и садоводству. Он находился в центре, в одном из старинных городских зданий. Возвышавшаяся на фасаде строения башня с эркером стала фирменным знаком магазина. Этот символ ефрейтор Вельти обнаружил на лицевой сторонке атласа грибов.

И вот с атласом под мышкой он вошел в магазинчик.

Собственно, такой разыскной метод не входил в служебные обязанности кинолога. У него не было — если быть честным — ни соответствующего опыта, ни полномочий. Он понадеялся, что разговор с Пиусом Оттом поможет установить личность «лесного человека». Не вышло. От него, разумеется, не укрылось, что Отт слукавил, но где была ложь, он понять не мог. Хорошо уже то, что Отт вообще согласился с ним поговорить. Ведь этот человек как-никак мультимиллионер.

К счастью, Хардер не торговал политической литературой. Специализация на книгах о природе и садоводстве позволяла рассчитывать, что у него с властями нет никаких конфликтов.

Немолодой мужчина, встретивший Вельти у входа, казалось, подтверждал эти надежды. Он бегло взглянул на удостоверение ефрейтора и провел Вельти в крохотное помещение за кассой. Стол и два стула, на которых пачками лежали книги, — вот вся обстановка. Остаток кофе в кофеварке распространял терпкий запах.

Пожилой господин представился Майнрадом Хардером-младшим. Вельти показал ему атлас грибов с фирменным знаком магазина Хардера и поинтересовался:

— Не могли бы вы вспомнить, кому продали эту книгу?

Хардер-младший наморщил лоб:

— Подождите… — Он вышел и быстро вернулся с таким же атласом, затем вынул из него карточку, где аккуратно вместе с проштампованным числом были выведены выходные данные книги. — В этом году атлас купили одиннадцать человек. Я могу установить их фамилии только в том случае, если они оплачивали покупку по счету или по кредитной карточке.

— Не могли бы вы это проверить?

— Срочно?

Вельти кивнул.

— Тогда я попробую сделать это на неделе.

Получалось не совсем так, как представлял себе Вельти. Дело требовало времени. Все же он поблагодарил Хардера-младшего за хлопоты, дал ему номер своего телефона и откланялся.

Пиус Отт сидел перед экраном компьютера под стеклянными взглядами своих трофеев и лазил по страницам всемирной паутины. Он задал в поиск слова «conocybe caesia», название гриба, столь яростно подчеркнутое Бланком.

Поисковая система выдала двенадцать ссылок. Он сравнил их с перечнем сайтов, которые посетил ночной гость в кабинете Кристофа Гербера. Один совпал. Отт дал команду открыть сайт. Это оказался список часто задаваемых вопросов на тему психоактивных грибов. Conocybe caesia упоминался в ответе на вопрос: «Существует ли альтернатива семенам гармала?» Насколько Отту удалось понять из ответа, гриб содержал вещество МАОХ.

Он набрал слово «МАОХ» и запустил поиск. На экране возник еще один длинный список. Отт быстро сообразил, что речь идет о некоем активном веществе, которое, кроме прочего, усиливало действие псилоцибина.

Следовательно, Бланк искал гриб, усиливающий воздействие психоактивных грибов. Может, он наркоман? Не потому ли он очутился в Эшенгуте?

Лес, через который лежал путь Бланка, не давал хорошего укрытия. Он состоял из посаженных в ряд елок. Расстояние между деревьями было достаточным для проезда специальной техники по уборке веток и сучьев. Через каждые двести метров тянулись просеки. Они разделяли лес на небольшие и легко доступные участки. Птичье пение заглушалось неумолкаемым шумом автострады.

Бланк просчитался, понадеявшись достичь старого лесоповала за четыре дня. Шел уже пятый день, и потребуется, наверное, еще один.

Все чаще в северо-восточном направлении попадались незасаженные пространства, пугавшие его своими размерами или оживленностью. Пересекать такие средь бела дня он не отваживался и либо обходил их, либо дожидался темноты.

Однажды он оказался в зоне военных учений новобранцев. Пришлось залечь в яму и прождать, не высовываясь, около восьми часов.

Вот и сейчас Бланк больше часа пытался пересечь автомобильное шоссе.

Поиски пропитания также отнимали время. Скудные припасы надо было беречь. Выручали грибы, которые он с трудом отыскивал в этих хоженых-перехоженых лесах. Как-то на убранном свекловичном поле ему удалось найти остатки урожая сахарной свеклы. Он сварил из них пюре.

Теперь он волей-неволей все чаще сталкивался с людьми — лесорубами, туристами, крестьянами. Он приветствовал их, как обыкновенный турист, решивший провести на природе выходные, но с каждым разом в нем росла ненависть к ним.

В конце концов сквозь деревья Бланк разглядел подвесной пешеходный переход. Приблизившись к пандусу, он заметил у входа пожилого мужчину. Мужчина стоял, облокотившись на перила, и наблюдал за проезжавшими внизу автомобилями.

Бланк скинул рюкзак и устроился за поленницей.

Прошло четверть часа, мужчина по-прежнему стоял у перил. Бланк решил дать ему еще минут десять.

Но и спустя пятнадцать минут мужчина не двинулся с места. Бланк взвалил на плечи рюкзак и направился к входу.

Приблизившись, Бланк заметил, что мужчина держит в руках какой-то предмет и нажимает на него всякий раз, когда внизу проезжает машина. Он подсчитывал автомобили.

Бланк почти поравнялся с ним. Мужчина не отвлекаясь смотрел вниз на шоссе и при каждом нажатии на счетчик шевелил губами.

Бланк прошел мимо. Мужчина на него даже не взглянул.

Если бы он открыл рот, Бланк, наверное, столкнул бы его вниз.

17

У государственного инспектора по грибам в октябрьские субботы дел было невпроворот. Тео Хубер стоял за маленькой стойкой у входа на овощной рынок и сортировал грибы, которые ему приносили. Съедобные оставались на столе, негодные шли в мусорное ведро, а ядовитые он бросал в специальное ведро черного цвета с нарисованным черепом. Сегодня в черном ведре уже лежали три трубчатые поганки — незадачливый грибник принял их за белые грибы. Они вызывали сильные боли в желудке и кишечнике, но смертельно опасными не были. Другое дело шесть хвойных большеголовок, которых хватило бы, чтобы отправить на тот свет целую семью.

— Друзья, — не уставал повторять он, — если вы не можете отличить летний опенок от хвойной большеголовки, то лучше вовсе не брать сомнительный гриб.

Свою задачу Тео Хубер выполнял с радостью. Он стремился дать людям хоть какие-то знания о грибах и о том, как их обрабатывать. «Возьмем пшеничный стволовый гриб. Молодые грибы хороши на вкус, а вот этот, старый, будет горьковат», — объяснял он. Или: «Пластинчатый инеевый гриб, называемый иначе „цыганом“. Очень вкусный, но содержит много кадмия, а после чернобыльской катастрофы еще и цезия». Или: «Зеленушка! Просто объедение, но в следующий раз, пожалуйста, оставьте его расти, так как этот вид считается вымирающим». Или: «Просечный рыжик. Хорошо подходит для жарки. Тушить не рекомендуется. Добавьте немного масла, соли, перца, и готово». Или: «Не бойтесь того, что медно-красный желтоног во время варки становится фиолетовым. На его прекрасных вкусовых качествах это никак не отражается».

Отдельных пользовавшихся его услугами грибников он знал годами. Они подходили к нему, чтобы немножко потолковать о любимом занятии. Тео слыл лучшим знатоком грибов в стране.

К полудню поток клиентов практически иссяк. Большинство из них знали, что к двенадцати он закругляется. Тео вывалил негодные грибы в мусорный контейнер, сполоснул ведро в источнике, сложил зонтик и лоток. Только он собрался перенести свой скарб в здание местной администрации, как к нему подошел худой человек с седыми волосами.

— Вы не знаете, где встречаются шафранно-желтые бархатные чепчики?

— Этот гриб несъедобен.

— Меня привлекает его химический состав.

— Вы принимаете участие в исследовании? — Уже не в первый раз у Хубера справлялись о шафранно-желтых бархатных чепчиках. Гриб содержал вещества, представлявшие интерес для ученых. Кроме того, им интересовалась множащаяся молодежная община любителей наркотических грибов.

Седовласый мужчина скорее относился к первой категории.

— Мне сказали, что если кто и сможет мне помочь, так это вы.

Тео Хубер не страдал тщеславием, но он умел ценить комплименты.

— Conocybe caesia практически вымер. А знаете почему? Он любит тисы, которые мы хотя и медленно, но настойчиво вырубаем.

Ученого эти слова заинтересовали, что разожгло у Хубера своего рода азарт. Тис, продолжал он, благодаря своей эластичности использовался для изготовления луков и арбалетов и еще в Средние века во многих местах был напрочь вырублен. Но и сохранившимся с той поры деревьям все равно угрожала вырубка, поскольку они оказались ядовиты для лошадей. А те редкие экземпляры, которые пережили и это время, погубил поднявшийся древостой.

Последнее утверждение, похоже, особенно заинтересовало мужчину. Он помог Хуберу разместить вещи в чулане административного здания и пригласил его выпить кофе в «Альте маркштубе» на рыночной площади. Тео Хубер взял пиво.

Какое-то время они обсуждали проблему главного вредителя лесов — птицы. В этом вопросе ученый здорово разбирался. За второй кружкой пива опять заговорили про шафранно-желтые бархатные чепчики.

— Шляпка и ножка становятся голубыми чуть ли не сразу после того, как их сорвешь, — поучал государственный инспектор по грибам.

— А вы знаете места, где еще можно встретить такие грибы?

— Там, где растут тисы.

— Например?

— Мне бы не хотелось их называть. Но между нами, учеными, так и быть: последний попавшийся мне тис рос на месте старых вырубок. Но это было четыре года назад.

Под третью кружку Тео рассказал, как туда добраться.

Майнрад Хардер-младший сдержал слово. На той же неделе он проверил, кто покупал атлас грибов. Неделя для торговца книгами длилась до субботнего полудня. И если бы ефрейтор Вельти решил закончить работу в пятницу, то ему бы не повезло.

Но Вельти был на службе. Дежурный нажал на кнопку, в трубке заиграла электронная мелодия, и через одну-две минуты Вельти был у телефона.

— Одиннадцать покупателей расплатились наличными, и только троих я могу назвать по именам, — сообщил Хардер и продиктовал Вельти имена и адреса: пожилая постоянная покупательница с ежемесячным счетом, учитель, который приобрел атлас на счет школьного секретариата, адвокат, оплативший покупку по кредитной карточке. — Но он не сможет вам помочь. В июле он утонул в Грюндельзее.

Рольф Блазер считался хорошим полицейским, однако аккуратностью не отличался. Видимость порядка в его кабинете создавали закрытые канцелярские шкафы. Когда же он поднимал шторки шкафов, внутри обнаруживался хаос — дела, старые бумаги, мусор и принятые на хранение вещи, причем дату приемки он и сам мог припомнить с большим трудом.

Вот и сейчас Блазер стоял перед одним из таких шкафов с поднимающейся шторкой и пытался отыскать папку с надписью «Гассер».

Ему позвонил коллега из городской полиции, разворошивший старую историю о самоубийстве подозреваемого Бланка. Принадлежавшая Бланку книга о грибах была найдена среди вещей одного человека, который, по всей видимости, жил в лесу в оборудованном убежище. Поймать этого человека не удалось. Коллега предполагал, что им мог быть тот самый Урс Бланк. Он нашел в досье ссылку на то, что Блазер в свое время хотел допросить этого человека по делу о поджоге со смертельным исходом. В то время данное обстоятельство могло послужить вероятным мотивом самоубийства.

Ефрейтор Вельти предложил навестить Блазера в офисе. Блазер ничего против не имел.

— В любое время, — согласился он.

— Тогда в течение часа, — сказал Вельти.

Пришлось Блазеру заняться поисками дела.

Незадолго до прихода Вельти он наконец нашел папку в таком месте, где и не думал найти, — Блазер был уверен, что она не могла там быть, — между газетой, которую он хранил по забытой теперь причине, и серым вязаным жакетом, который носил в офисе осенью и весной, пока не провели новое отопление.

На вид ефрейтору полиции Вельти было тридцать с небольшим. Белокожий, крепкого телосложения, с красными руками и обозначившимися залысинами. Симпатии у Рольфа Блазера он не вызвал. Ефрейтор сообщил о мимолетной встрече с предполагаемым Бланком и в подробностях описал лесной лагерь. При этом не без гордости рассказал, как наткнулся на имя Бланка. Блазер хотел было спросить, чем вызвано его столь активное участие в этом деле, но ефрейтор как будто прочитал его мысли и поведал историю о печальном конце Паши.

Когда Вельти представил атлас грибов с надписью, Блазер заметил:

— Да, имя Бланка как-то связано с грибами. — И рассказал гостю о таинственных компаниях почитателей грибов Джо Гассера и об участии Бланка в одном из их ритуалов, а также о том, что незадолго до пожара на Еловом Дворе будто бы видели «ягуар» Бланка.

Они ели в «Солнце» — лучшей из двух самых известных в стране сельских гостиниц, где обычно устраивали угощение заезжим именитым лицам. За кофе Блазер, указывая на грибной атлас Бланка, поинтересовался:

— А что с отпечатками пальцев, Пауль? — Блазер предложил перейти на «ты», когда они распивали третью бутылку божоле.

— Полно. Но принадлежат ли они Бланку, я не знаю. На него нет сведений ни в одной картотеке.

— Почему бы тебе не навестить его коллег в конторе и не попросить разрешения направить туда бригаду специалистов?

— На каком основании?

— Им тоже интересно было бы знать, жив Бланк все-таки или нет.

Блазер взял в руки атлас и, перелистывая страницы, спросил:

— А что за грибы нашли среди его припасов?

— Сушеные.

— Я имел в виду названия. Интересно, были среди них наркотические?

— Понимаю.

— Если уж ты занялся этим вплотную, выясни поточнее, что там за грибы.

При этом Блазер указал на шафранно-желтый бархатный чепчик, подчеркнутый Бланком красной шариковой ручкой.

Вельти что-то себе записал. Блазер был полицейским детективом, а Вельти — всего лишь ефрейтором полиции. Несмотря на то что их встреча носила неформальный характер, да к тому же они принадлежали к разным полицейским подразделениям, в их ведомстве все-таки существовала иерархия.

Во влажном овраге, менее чем в двадцати километрах от гостиницы «Солнце», прислонившись к поваленному стволу бука, сидел человек, о котором в это самое время вели разговор Блазер и Вельти.

Шесть суток минуло с того дня, когда ему едва удалось унести ноги от Паши и полицейских. Он прошел пешком никак не меньше двухсот километров. Строго по прямой это расстояние не превышало сотни километров, но ему пришлось карабкаться, путаться в направлении, спасаться бегством, пробираться ползком. Чем ближе была цель, тем больше усилий нужно было прикладывать, чтобы остаться незамеченным. Последний участок пути он проделал ночью. В небе стояла почти полная луна, осенний ветер рвал облака на кусочки, и на землю сквозь резко очерченные буковые кроны падал ее холодный свет.

Бланк имел лишь приблизительное представление о местонахождении старых вырубок. С первыми лучами солнца он различил на дорожном указателе слова «Отвесная скала» и пошел в указанном направлении. Тропинка привела к узкому мостику из необработанных древесных стволов. Там он свернул в ущелье и побрел вдоль ручья. Ему припоминалось, будто бы тисы любили отвесные мергелевые склоны.

Ущелье сужалось. Берега по обеим сторонам ручья становились все круче. Бланк теперь с трудом пробирался по скользкому, покрытому прошлогодней листвой откосу.

Вдруг на самом верху ущелья между деревьями он увидел группу тисов. Почти черные, они выделялись на фоне буков, уже начавших потихоньку желтеть. Бланк прислонился к стволу поваленного бука, собирая остатки сил для подъема.

Спустя полчаса, едва дыша, он все-таки добрался до тисов. Только теперь он понял, насколько был ослаблен продолжительным походом и скудным питанием. Он отхлебнул немного воды из походной фляжки и съел половину предпоследнего пеммикана. Потом прочно привязал рюкзак к буку и принялся систематически обследовать землю, устланную листвой и сухими иголками.

Запах тисов напомнил ему детство. Несколько таких деревьев росли в окружении кустов бирючины в саду его школьного приятеля. Зелень их иголок была похожа на стеклянные банки из подвала, а ярко-красные ядовитые и липкие ягоды — на малиновый морс, которым они утоляли жажду в жаркие полуденные часы. В полумраке прохладных укрытий, образованных нижними ветвями деревьев, они проверяли свои первые догадки об анатомическом устройстве противоположного пола.

Тисы, приютившиеся на этом отвесном склоне под буками, казались ему не менее серьезными и таинственными, чем те, из детства. Они росли по отдельности или маленькими группками среди рябин, кленов, альпийских вишен и калины.

Бланк обыскал все пространство вплоть до того места, где отвесный участок леса упирался в скалу. У скалы он повернул назад и обследовал тисы на другом склоне ущелья. В одном месте скальная стена, закрывавшая ущелье с юга, была подточена снизу. Эрозия разрушила песчаник. Образовалась пещера шириной метров в пять и не менее двух метров в глубину. У ее западного края природа создала каменную террасу размером около пяти квадратных метров. На востоке пещера была защищена группой тисов. Проем плотной завесой прикрывали корневища скрюченных елей, печально стоящих на скалистой перемычке.

Бланк обследовал пещеру. Он нашел перья и кости. Наверное, тут долгое время жила лиса. Следов человека не было.

Пришлось проделать нелегкий обратный путь на противоположную сторону ущелья за рюкзаком. Под каждым тисом, который попадался ему по дороге, он осматривал землю. Бархатные чепчики не встречались, зато он нашел целое семейство пластинчатых грибов, вкусные шляпки которых можно было жарить как шницель. Так что его разочарование не перешло в отчаяние.

Запрос из полиции поступил в адвокатскую контору «Гайгер, фон Берг, Миндер энд Бланк» совершенно некстати. Пришлось обсуждать его на заседании компаньонов. Фон Берг, которому, собственно, был адресован запрос, призвал коллег собраться как можно быстрее. Ввиду взрывоопасности ситуации он расширил круг участников, введя в него Гербера и Отта.

— Полиция предполагает, что Бланк жив и все это время прятался в лесу. В убежище лесного отшельника они нашли отпечатки пальцев и просят у нас разрешения снять отпечатки пальцев в бывшем кабинете, чтобы сравнить с найденными.

Только Пиусу Отту пришлось разыгрывать страх, остальные были действительно напуганы.

— Я могу поговорить с Гублером, — предложил Гайгер. Он знал начальника полиции еще с армии.

Миндер покачал головой:

— Мы ничего не можем возразить на желание полиции выяснить, жив наш компаньон или нет.

— А если они его найдут? — возбужденно спросил Гербер. Он уже представил конец своей едва начавшейся карьеры.

— Разумеется, это было бы неприятно, — признал фон Берг.

— Не будем себя обманывать, — сказал Гайгер. — Если он прихватил с собой документы по «Экстернагу», то наверняка затевает что-то недоброе. Полиция не должна его найти ни при каких обстоятельствах.

— Его не найдут, — вмешался Отт, до этого молча следивший за диалогом.

— Откуда у тебя такая уверенность? — спросил Гайгер.

— Интуиция.

— Надеюсь, на твою интуицию можно положиться? — то ли простонал, то ли посетовал Гайгер.

— Как правило, она не обманывает.

Кристофу Герберу было поручено пустить полицию в свой кабинет.

На следующий день пришел один-единственный полицейский. Мужчина предпенсионного возраста с бледным лицом и пористой кожей наполнил помещение своим неприятным запахом — смесь пота и желудочного сока. Гербер поминутно выбегал в приемную, чтобы глотнуть парфюмерного аромата Петры Декарли.

Вернувшись в очередной раз, он увидел, как полицейский чиновник колдует над принтером.

— Не трудитесь, — сказал Гербер, — мы купили его сразу после исчезновения доктора Бланка.

Полицейский тем не менее снял уже проявленные отпечатки. Он мог поклясться, что два из них — с диагональным шрамом на большом пальце — видел однажды при сравнении с другими.

Скоро двадцать лет, как Тео Хубер вселился в один из типовых домиков, рассчитанных на семью. Еще тогда жена поставила его перед выбором: или она, или грибы, — и он выбрал грибы.

В те дни, когда ему не надо было нести службу на рынке или проверять предназначенные для продажи грибы, Тео работал над «Руководством грибника». Это был долговременный проект. За одиннадцать лет Тео не продвинулся дальше половины книги. Он уже издал несколько «Руководств», однако на этот раз, подгоняемый честолюбием, задумал по возможности самостоятельно собрать для своего «Руководства грибника» все фотографии и иллюстрации. Поэтому осенью большую часть свободного времени он проводил в лесу, возвращаясь домой затемно сильно уставшим.

Появление полицейского не обрадовало Тео Хубера.

— Нельзя ли отложить дело на более подходящее время? — спросил он.

Очевидно, от полицейского не укрылось его раздражение, и тот сразу же перешел в наступление:

— Вы знаете, как долго я пытаюсь это сделать?

Хубер отвел Вельти на кухню и, разложив на столе принесенные полицейским грибы, внимательно изучил их при свете лампы. Грибы были сушеные, но для Хубера не составляло никакой проблемы определить их.

— Волокнистый гриб, желтоножник, жемчужный гриб, лисичка, белый. — Следующий гриб его несколько озадачил. — Что это тут у нас? — Он поднес гриб поближе к свету и улыбнулся: — Карликовая шапочка. Psilocybe semilanceata, или остроконечная лысуха. Гриб весьма почитаемый в среде наркоманов.

Ефрейтор полиции Вельти сделал ошибку, переспросив:

— Вы уверены?

Этот вопрос повлек за собой получасовую лекцию, в течение которой государственный инспектор по грибам вкратце ознакомил полицейского со своими широкими познаниями в данной области.

Лекцию удалось прервать лишь благодаря тому, что Вельти сумел вклиниться в монолог Хубера, спросив о шафранно-желтом бархатном чепчике.

— Вот опять же, — заметил Хубер после короткой паузы, — чем реже встречается гриб, тем он популярнее. Сначала наркоманы, потом ученые и, наконец, полиция.

— Ученые?

— Несколько дней назад приходил исследователь, тоже интересовался.

— Как его имя?

— Он не представился.

— Вы можете его описать?

Хубер задумался.

— Около шестидесяти, скорее мелкий, худой, короткие седые волосы.

Вельти все это записал.

Альфред Венгер не забыл про звонок из полиции. Но решил, что об этом Блазеру знать не обязательно.

— Звонят из разных органов и интересуются доктором Бланком, — извинился он, провожая полицейского в свой кабинет.

На часах было семь. Они договаривались на шесть. Блазеру пришлось подождать, пока Венгер не отпустил всех пациентов.

— Когда вы последний раз с ним общались?

— За несколько дней до его исчезновения. А почему вы спрашиваете?

— У нас есть известные основания полагать, что он жив.

Венгер был неподдельно изумлен:

— Какие основания?

Блазер, насколько счел возможным, посвятил его в курс дела. Затем открыл папку, выглядевшую совсем новенькой, извлек из нее атлас грибов и показал Венгеру отмеченное место.

— «Потешный гриб Пиуса Отта». Надпись сделана рукой Урса, — утвердительно кивнул Венгер.

Он решил, что анекдотичный случай с Оттом не относится к категории врачебной тайны, и описал полицейскому всю ситуацию.

— И как же Бланк отреагировал на эту шутку? — поинтересовался Блазер, выслушав историю.

— Разбил Отту нос.

— Понимаю, — сказал Блазер. Он порылся в папке, вытащил пластиковый пакет с грибами и протянул его Венгеру. — Нам известно, что доктор Бланк экспериментировал с наркотическими грибами.

А вот это, посчитал Венгер, подпадало под врачебную тайну:

— Надеюсь, вы поймете, почему мне не хотелось бы говорить на эту тему.

Блазер решил не настаивать. Он открыл атлас грибов на второй заложенной странице и протянул книгу Венгеру. Врач прочитал описание шафранно-желтого бархатного чепчика.

— Подчеркнуто красной шариковой ручкой тоже доктором Бланком. Содержит МАОХ. Вам это о чем-нибудь говорит?

Венгер кивнул:

— Monoaminocidase-hemmer. Они усиливают воздействие галлюциногенов.

— Что ж, спасибо и за это.

Блазер засунул грибы и атлас в портфель.

Сидя за письменным столом, Венгер размышлял. Стало быть, Урс Бланк скрывается в лесах и разыскивает редкий гриб, действующий как МАОХ. Это означает, что он все еще не оставил надежды нейтрализовать последствия того наркотического опыта с грибами. И, таким образом, по-прежнему представляет опасность.

Он снял трубку и набрал номер Эвелин Фогт. Она отозвалась на пятый гудок.

Однако Венгер тут же повесил трубку. Известие о том, что Бланк жив, могло подействовать на нее сильнее, чем весть о его смерти.

Ефрейтор полиции Вельти вернулся с тренировки со своей новой собакой по кличке Рембо. Пока кобель Рембо был неуклюжей молодой овчаркой, и ему еще предстояло оправдать полученное в питомнике имя. Вельти ошибался, когда думал, что Рембо поможет ему забыть про Пашу. Все вышло наоборот. Рембо уступал Паше по всем статьям. Разве что как ищейка был получше. В этом деле пес проявлял недюжинный талант.

В своем ящике Вельти обнаружил конверт внутренней почты. Он был от экспертов по отпечаткам пальцев и содержал результаты сравнения. Согласно заключению, представленные отпечатки совпадали с отпечатками на атласе грибов.

Какой-то остряк снабдил экспертное заключение заголовком «Дело Паши». Похоже, время, отпущенное ему коллегами на приведение своих чувств в порядок в связи с гибелью собаки при исполнении служебных обязанностей, вышло. Частная кампания Вельти против «лесного человека» стала им явно надоедать.

Ему было все равно. Теперь он не сомневался, что «лесной человек» в самом деле был тем самым Урсом Бланком, который разыграл самоубийство и которого разыскивала полиция кантона в связи с делом о смерти Джо Гассера. Этого было достаточно, чтобы дело Паши превратилось в дело Бланка.

В отчете указывалось, что все отпечатки пальцев на атласе грибов — за исключением тех, что оставили сами полицейские, — совпадают с тридцатью двумя отпечатками, найденными в бывшем кабинете д-ра Урса Бланка. Далее перечислялись места, где эти отпечатки были обнаружены: на клавиатуре компьютера, на нижней стороне столешницы, на нескольких прозрачных папках, на компакт-дисках. Четыре отпечатка нашли на принтере. Чья-то рука поставила напротив этой цифры три восклицательных знака.

Вельти позвонил Кемпфу, эксперту, составившему отчет.

— Восклицательные знаки? Это скорее частное замечание. Парень из кабинета сказал, что принтер приобрели после исчезновения твоего клиента. Но я своими глазами видел, что это те же самые отпечатки. Глаз у меня наметан, тридцатилетний опыт что-нибудь да значит.

Вельти поблагодарил коллегу. «Чем старше, тем несговорчивей», — подумал он.

Блазер ждал Вельти у пропускного пункта. На машине они поехали в ресторанчик, расположенный в загородном квартале. На этот раз была очередь Вельти платить. Уже при входе им в нос ударил запах горячего сыра.

— Надеюсь, ты любишь раклетт? — удостоверился Вельти.

Блазеру было неловко признаться, что не очень. К тому же здесь ничего другого не подавали.

Вельти был страстным любителем раклетта. Он придал массе из картофеля, расплавленного сыра, соленых огурцов и лука своего рода художественную форму, посыпал перцем и паприкой и искусными движениями стал переправлять все это в рот.

Блазер тем временем рассказывал о своем визите к Венгеру.

— Интересно, зачем Отту понадобилось кривить душой, когда он увидел надпись «Потешный гриб Пиуса Отта», — произнес Вельти, одновременно уплетая раклетт за обе щеки.

— Вероятно, ситуация для него щекотливая.

— А ты раньше имел с ним дело?

Блазер покачал головой.

— Такие типы не деликатничают. Тебе нравится еда? — Вельти посмотрел на тарелку Блазера. Расплавленный сыр остыл и теперь покрывал картофель лоснящейся глянцевой пленкой.

— Спрашиваешь!

— Тогда ешь. Этого здесь à discrétion.^[37]

Блазер послушно слепил себе кусок, продолжая рассказывать:

— МАОХ — некое вещество, усиливающее воздействие наркотических грибов. Так мне сказал Венгер.

Он сунул кусок в рот и начал пережевывать. Сыр стал похож на резину.

Вельти опустошил вторую тарелку и сделал знак официанту.

— Может, в случае с Гассером речь идет об убийстве?

— У жертвы был проломлен череп. Мы сделали предположение, что Гассер свалился с лестницы, а причиной пожара могла стать сигарета или косячок. — При этом Блазер протолкнул вязкий сыр глотком чая. — Чисто теоретически, конечно, его кто-то мог столкнуть вниз и затем поджечь дом. Вопрос только, с какой целью?

— Отпечатки пальцев на книге и версия о намеренном убийстве могут придать расследованию новый импульс. Между собой мы уже называем его «Делом Паши».

Ухмылка сошла с уст Блазера, когда официант принес две новые порции. Свою тарелку Вельти давно опустошил и перешел к рассказу о Кемпфе и его роли в истории с отпечатками. Блазер воспринял это как удобный предлог, чтобы прекратить борьбу с остывшим сыром, и отодвинул свою тарелку в сторону:

— Возможно, он прав. Похоже, Бланк за это время действительно побывал в своем кабинете.

Вельти был больше силен в обращении с собаками, чем в комбинаторном мышлении, и потому вынужден был признать, что эта мысль ему в голову не приходила.

— Не исключено, что на Бланка придется завести дело, — пробурчал себе под нос Блазер.

На выходе из ресторанчика Вельти заметил:

— Пожалуй, для такого закоренелого горожанина, как ты, в этом заведении слишком много сельского колорита.

— Ничего, в следующий раз поправим, — ответил Блазер.

— А грибы ты любишь? — поинтересовался Вельти.

Блазер косо посмотрел на коллегу, пытаясь определить долю иронии в его вопросе.

Следующий контакт представителя конторы «Гайгер, фон Берг, Миндер энд Бланк» с главой «Отт Файненсинг» носил неофициальный характер. Гайгер и Отт встретились в холле отеля «Империал». Ситуация становилась критической.

Накануне Петре Декарли звонили из полиции и бесхитростно поинтересовались, когда был приобретен принтер, что стоит в бывшем кабинете Бланка. Ничего не подозревавшая секретарша нашла документы и назвала точную дату: шесть недель назад.

— То есть значительно позже исчезновения доктора Бланка, — уточнил полицейский.

Лишь после этого она догадалась, о чем идет речь, и попыталась исправить положение. Но полицейский ее остановил:

— Нет-нет, не беспокойтесь. Ваши данные совпадают с показаниями доктора Гербера.

— Черт! — вырвалось у Пиуса Отта громче, чем хотелось бы.

Хорошо, что Гайгер выбрал кресла в самой дальней части холла, и попурри из произведений Гершвина, которое наигрывал пианист, как пушистый ковер поглотило неожиданный возглас.

— Сегодня в первой половине дня в конторе возникли двое из городской полиции. Они задали Герберу прямой вопрос: почему он не сообщил, что Бланк заглядывал в кабинет после своего исчезновения?

— И что он ответил?

— Если то, что вы говорите, правда, то Бланк побывал здесь тайком.

Отт откинулся назад и уставился в потолок с лепниной. Бланку удается улизнуть от него уже второй раз.

— Теперь они, конечно, у него на хвосте.

— Похоже на то.

— В сложившейся ситуации тебе следовало бы переговорить с Гублером.

— Я как раз собирался это сделать.

Отт еле слышно произнес:

— Мне нужно немного времени.

Гайгер понимающе кивнул. Он не стал спрашивать зачем.

18

Буковые кроны пламенели неестественным желтым огнем в лучах солнца. То тут, то там поодиночке торчали вечнозеленые ели. Отовсюду, со всех ветвей раздавался свист и щебет, все живое радовалось, что природа подарила почти летний денек в середине осени. Один лишь Урс Бланк надеялся на дождь.

Последние дни он снова и снова систематически прочесывал окрестности в тех местах, где росли тисы, одновременно прикидывая, как быстро низко парящее солнце своими косыми лучами способно высушить землю на склонах ущелья. Для большинства грибов сезон уже прошел. Если в ближайшее время не прольется дождь, то даже те из них, что растут до самого ноября, в этом году больше не покажутся.

Воспользовавшись сухой погодой, Бланк решил запастись дровами. Он оборудовал потайной дровяной склад под защитой скального выступа, замаскировав припасы осыпью силикатных горных пород. Его пещера тоже до половины была заполнена пересохшим хворостом и валежником разного размера. Очаг находился в самом дальнем конце. По вечерам, прежде чем устроиться спать, он разводил огонь. Едва заметный дымок от костра тянулся под потолком к выходу. Чтобы задержать тепло, он придумал использовать в качестве отражателя пленку из набора для выживания — завешивал пленкой вход в пещеру. Благодаря этому нехитрому приспособлению пещера быстро прогревалась и всю ночь удерживала приемлемую температуру.

Днем приходилось поддерживать жар. Для надежности он смастерил для горящих углей сосуд — слепил из глины, которой у ручья было предостаточно, и обжег. Угли, завернутые в сухой мох, в этом сосуде сохраняли жар по несколько дней.

До сих пор, несмотря на все разведывательные вылазки, Бланк так и не смог точно установить, где он находится. Ущелье вело на северо-восток через смешанный елово-буковый лес. Дальше на юг хвойные деревья почти невстречались, а буковый лес довольно скоро переходил в прозрачный перелесок без молодой поросли и кустиков.

Что было на западе, Бланк знал хорошо, поскольку пришел оттуда. Небольшие участки смешанного и хозяйственного леса вперемежку с полями и хуторами. Местность изрезана просеками и туристскими тропами.

Если среди этих лесов и перелесков и была старая вырубка, то, скорее всего, в хвойно-буковом лесу на северо-востоке. Там Бланк, кстати, обнаружил и отдельно росшие тисы.

Бланк сидел на небольшой каменной площадке перед пещерой и перевязывал на конце связку гибких прутиков. Из каждых двух таких связок он скатывал обруч, который перетягивал по кругу гибкими прутиками на равных расстояниях. В промежутки он вплетал зеленые еловые веточки. В итоге получалась продолговатая корзина. К открытому концу корзины он привязал нечто вроде воронки из веток, скрещивавшихся в узком месте. Его навыки говорили о немалом опыте. Это была уже четвертая изготовленная им верша.

Бланк отнес ее к ручью и установил в узком месте. Вдобавок он накидал камней и еще сузил русло. В итоге рыба никак не могла миновать ловушку.

Скудные запасы Бланка были на исходе, а добывать еду стало непросто. Время, когда можно было собрать дикорастущие плоды, давно прошло. Для грибов стояла слишком сухая погода А кролики ему пока не попадались. В первый же день в вершу угодили две форели. Одну он зажарил и тут же съел, вторую высушил на углях и оставил на черный день.

Черный день наступил уже на вторые сутки. В вершу никто не попался. Тогда он соорудил вторую, третью и вот — четвертую.

И теперь Бланк шел вверх по ручью, чтобы проверить, нет ли в остальных добычи. Он вытащил из воды вторую вершу. В ней трепыхалась форель. Бланк открыл охотничий нож и сунул руку в отверстие. Секунды спустя он твердо держал скользкую, отчаянно бьющуюся рыбу. Тогда он просунул нож между ячейками верши и отделил у рыбы спинной мозг.

Кончиком ножа Бланк сделал чистый надрез от заднего прохода почти до жабр, выпотрошил форель и промыл тушку в ручье. Внутренности он зарыл на склоне.

Третья верша оказалась пустой.

Бланк полез назад, к пещере. Там он разделил рыбу на филейные кусочки и нанизал на тонкую палочку. Голову, хвост, кожу и плавники положил в горшок и залил водой из мешка. Кинув хвороста на угли, раздул пламя и поставил горшок на огонь. Бланк надеялся, что подкожного жира хватит, чтобы уха получилась наваристой. Жира из запасов осталось всего ничего. Соли тоже было с гулькин нос.

Самое время пополнить припасы.

Старая вырубка находилась на участке, арендованном местным текстильным фабрикантом. Для Пиуса Отта не составило труда получить туда приглашение поохотиться. Фирма «Элеганца» была одним из самых солидных клиентов фабриканта.

Уже несколько дней Отт регулярно наведывался туда и с двумя гончими систематически обшаривал небольшие участки, которые сам пометил на карте. Сегодня он ловил рыбу и пребывал в мрачном настроении. Предположение, будто Бланк может находиться где-то поблизости, основывалось на надежде, что он в самом деле охотится за шафранно-желтыми бархатными чепчиками и знает — как теперь знал и Пиус Отт, — что они встречаются или встречались на заброшенных вырубках. Это было слабой зацепкой, а систематические поиски в такой местности, с обрывами и порой непроходимыми лесами, отнимали много времени и физических сил. Правда, у Отта был и другой помощник — инстинкт. И этот инстинкт подсказывал, что Бланк обязательно придет сюда, а может, уже был здесь. Охотничий инстинкт еще ни разу Отта не подводил.

Отт достиг восточной границы района поисков, запланированных на сегодня. Чуть дальше, в нескольких шагах, просека раздваивалась. Он подошел к дорожному указателю и сверил надписи со своей картой. Надпись гласила «Отвесная скала».

Отт свернул карту. Накрапывало.

Дождь барабанил по жестяному навесу перед окном кабинета. Вельти сидел на неудобном стуле для посетителей перед рабочим столом Блазера. На нем была гражданская одежда. Пиджак вымок еще на автостоянке в нескольких метрах от офиса.

На письменном столе лежала цветная фотография Урса Бланка. Специалистка по составлению портретов из городской полиции приделала ему бороду и удлиненные волосы, да так, что и не отличишь от настоящих. Свидетели из Риммельна и коллеги из полиции кантона, видевшие Бланка лишь мельком, сразу его признали.

— Почему мы не можем опубликовать этот портрет? — осведомился Блазер.

— Согласно официальному обоснованию, это дело «не настолько серьезно».

Средства массовой информации разрешается подключать только в случаях, расследованию которых отдается приоритет, иначе данный инструмент потеряет эффективность.

— Ах да, ведь люди любят поиграть в полицейских.

— А хочешь знать неофициальную причину? — Обычно бледное лицо Вельти покраснело от злости. — Вмешался кто-то сверху. Кто-то, кто не желает, чтобы полиция через газеты разыскивала компаньона одной из самых престижных адвокатских контор города. Наши шефы сыграли отбой и отнесли дело к категории обычных.

— Ну и что я теперь могу? — негодовал Блазер.

— Ваше подразделение разыскивает Бланка по делу об убийстве. Ты можешь подключить газетчиков.

Блазер рассмеялся:

— Капрал Рольф Блазер из Делликона подключает международные средства массовой информации.

Если бы дождь не зарядил надолго, то этим бы все и кончилось. Но погода вынуждала торчать в кабинете и выслушивать тирады Вельти о происках руководства. В конце концов Блазер объявил:

— Ладно, оставь мне картинку.

Вельти поблагодарил и поехал назад в город. Он надеялся, что дождь еще немного польет. Он любил сидеть рядом с женой на диване перед телевизором, когда за окном стучал дождь.

Переплетение еловых корневищ перед входом в пещеру работало как водосточная труба, направляя дождевые потоки внутрь убежища. Лишь после того, как Бланк удалил их ручной пилой, в пещере можно было спокойно оставаться и во время дождя.

Он подкинул в огонь дров и стал смотреть, как пламя отражалось в водяных струйках, стекавших со скалы перед входом. Отражения напомнили ему украшенные серебряными нитями свечи на рождественской елке.

В пещере пахло дымом, рыбой, мхом и мокрыми буковыми листьями. Он лежал в сухом месте, ему было тепло. Снаружи все капало, текло, струилось. Дождь поливал тисы, по соседству с которыми из мокрой земли иногда поднимаются шафранно-желтые бархатные чепчики — эдакий кратковременный симбиоз.

Когда Блазер вернулся в кабинет, дождь уже прекратился, но тяжелые тучи не желали уходить. В любую минуту могло опять закапать.

На его рабочем столе все еще лежала разыскная фотография Бланка. Он позвонил в столицу кантона ответственному по связям с прессой и договорился о встрече: «У меня есть работенка для прессы, Феликс». Больше ничего добавлять не стал.

Задание позабавило ответственного по связям с прессой. Ему понравилось фото, да и сама история. Не так часто ему приходилось давать газетчикам подобные материалы.

На обратном пути Блазеру попался на глаза додж-пикап «адвенчер». Такую тачку не часто встретишь. Он знал всего несколько импортеров, специализировавшихся на американских вездеходах, да и те поставляли подобные машины по заказу. Машина была цвета темно-зеленого металлика, с колесами нестандартной ширины и тонированными стеклами.

Внедорожник обогнал Блазера на большой скорости, далеко заехав за разделительную полосу. Блазер, как старый полицейский, записал его номер в блокнотик, прикрепленный к приборной панели.

За поворотом на длинном прямом участке шоссе пикап исчез. Должно быть, свернул вправо, на дорогу, ведущую к старой вырубке.

Блазер оторвал страничку с номером из блокнота и сунул ее в нагрудный карман рубашки. Опять начало накрапывать. Он поддал газу и переключил стеклоочиститель на более активный режим.

На пропускном пункте Блазера окликнул дежуривший в окошке коллега, сообщивший, что его спрашивал по телефону ответственный по связям с прессой и просил перезвонить.

Блазер поднялся в свой кабинет и набрал номер.

— Рольф, у меня не получилось выполнить твою просьбу.

— Да? А в чем дело?

— Начальство против передачи материалов газетчикам. Шеф консультировался с кем-то в городе.

— Причина?

— Дело, мол, не настолько серьезное.

Блазер поблагодарил и положил трубку.

По жестяной кровле забарабанили тяжелые капли дождя. Мысли Блазера снова вернулись к пикапу. Определенно охотник. Чего он искал в такую погоду в этой местности? Он вспомнил про номер машины в кармане рубашки, позвонил коллеге из операционного зала и попросил посмотреть, кому она принадлежит.

Коллега не заставил себя долго ждать:

— Машина числится за фирмой «Отт Файненсинг».

Блазер положил трубку. Стало быть, Отт. Седовласый исследователь, справлявшийся у инспектора по грибам о шафранно-желтых бархатных чепчиках. И по-видимому, тот самый человек, который пытался помешать полиции обнаружить Бланка.

Блазер позвонил Вельти:

— Фотография все еще у тебя?

Доктор Альфред Венгер гордился тем, что ни разу в жизни не читал бульварных газет. Но сегодня утром, как обычно заглянув по дороге на работу в киоск за ежедневной газетой, он нарушил это правило. На первой полосе одного бульварного издания, выложенного на середину лотка так, что его невозможно пройти не заметив, крупными буквами значилось: «Осторожно, лесной человек!» На фотографии был изображен Урс Бланк с длинными волосами и бородой. Под фотографией подпись: «Известный адвокат Урс Бланк, считавшийся до сих пор погибшим, скрывается в лесу!»

Венгер купил один экземпляр и уже в кабинете прочитал статью целиком. В ней излагалась история Бланка, сымитировавшего самоубийство. Мнимое самоубийство, писала газета, наводит на подозрение, что Бланк имеет непосредственное отношение к смерти «грибного Джо» Гассера. Далее в нескольких словах описывалась личность Джо Гассера и обстоятельства его смерти, а также трогательная история жестокой гибели верной полицейской собаки Паши. В статье, кроме прочего, упоминалась ключевая роль Бланка в громких слияниях и, само собой разумеется, фирма «Гайгер, фон Берг, Миндер энд Бланк». Сведения, которые могут быть полезными для прояснения дела, просили сообщать по адресу редакции.

Венгеру потребовались усилия, чтобы собраться с мыслями, принимая первого пациента. Едва он выпроводил больного, как сестра-секретарша принесла ему две срочные телефонограммы. Одна была от Эвелин, другая от Люсиль.

Он немедля позвонил обеим. Эвелин не могла поверить в напечатанную историю и негодовала на бульварную прессу. Люсиль, напротив, приняла все за чистую правду и опасалась за свою жизнь. Ни ту ни другую он не смог успокоить.

Во время обеда в «Золотом» господин Фоппа ни словом не обмолвился про нашумевшее дело. Правда, на этот раз он убрал второй прибор.

В конторе фирмы «Гайгер, фон Берг, Миндер энд Бланк» кризисное заседание длилось уже два часа. После появления статьи д-р Гайгер позвонил Гублеру. Тот оправдывался целенаправленным разглашением служебных секретов со стороны коллег из кантонной полиции.

— По этому факту ведется внутреннее расследование, можешь не беспокоиться, — заверил его начальник полиции.

— Засунь себе в задницу свое расследование, — выпалил в ответ Гайгер. Компаньоны вытаращили глаза. В обычное время даже такое подходящее к случаю выражение, как «на кой ляд оно мне», Гайгер посчитал бы достаточно грубым.

Д-р фон Берг долго беседовал по телефону с издателем, которому принадлежала нашумевшая бульварная газета. Случайно оказалось, что они иногда вместе играли в гольф.

— Ты знаешь, я готов сделать для тебя все, что угодно, но подать жалобу на редакцию и приостановить тему… извини, не в состоянии.

Издатель пообещал повлиять на журналистов в том смысле, чтобы название адвокатской конторы больше в их газете не фигурировало.

По настоянию д-ра Миндера прямо с лекции в Высшей школе торговли сняли самого известного специалиста по пиару и снабдили его агентство кризисными полномочиями для коммуникационной поддержки фирмы «Гайгер, фон Берг, Миндер энд Бланк». Миндер взял с него обещание, что он самолично займется этим делом и заедет к ним в контору сразу после лекции.

В качестве первой конкретной меры решили уволить Петру Декарли, с подачи которой началась эта неприятная история с принтером. Что касается Кристофа Гербера, то здесь решили ограничиться строгим порицанием. Он слишком много знал.

По окончании заседания д-р Гайгер тщетно пытался связаться с Пиусом Оттом по секретному номеру. Секретарша сообщила, что Отт на охоте.

Бланк лежал в папоротнике на лесной опушке. Он то пристально смотрел в бинокль, то давал глазам отдых.

Вот уже больше часа он наблюдал за этим домом. Было раннее утро. Крестьянин находился поблизости, вывозил навозную жижу. До Бланка доносился шум работающего трактора. Дважды с перерывом примерно в пятнадцать минут крестьянин возвращался, чтобы наполнить прицеп очередной порцией жидкого навоза. Пастушья собака, бегавшая за трактором с высунутым языком, временно прилегла на подстилку перед входной дверью в дом. Когда трактор тронулся в путь, она опять последовала за ним.

Десять минут назад хозяйка вышла с корзиной, наполненной яблоками, и положила ее в автомобиль-универсал, стоявший возле дома. У Бланка появилась надежда, что она скоро уедет.

Вот из дома вышли двое детей со школьными ранцами. Сели в машину. Женщина вынесла вторую корзину, погрузила и ее, села за руль и тронулась в путь.

Почти в тот же момент показался трактор. Он остановился перед домом. Крестьянин заглушил мотор и вылез из кабины. Вошел в дом. Похоже, он закончил работу.

Правда, очень скоро он снова появился на крыльце, что-то жуя, сел на трактор, подогнал его к навозной трубе и стал заполнять прицеп.

Бланку пришлось ждать десять минут, пока не наполнился резервуар и трактор, тарахтя, не уехал прочь. Когда он скрылся из вида, Бланк поднялся и подошел к дому. Крестьянин вернется самое большее через четверть часа, а как далеко расположена школа и как скоро возвратится хозяйка, он тем более не знал.

Входная дверь вела прямо на кухню. В кухне было тепло и пахло кофе и кипяченым молоком. На столе стояла не убранная после завтрака посуда. На зеленой изразцовой печи млела тигрово-полосатая кошка. Увидав Бланка, она встала, выгнула спину и зашипела. Потом спрыгнула на пол и исчезла в дверном проеме. Бланк заглянул в дверную щелку. За ней была лестница на второй этаж.

Вторая дверь оказалась запертой. В верхней филенке были просверлены вентиляционные отверстия. Он открыл дверь. Две ступеньки вели в помещение без окон. Бланк зажег свет.

У стены он увидел вместительную холодильную камеру. По обеим сторонам от нее громоздились стеллажи и шкафы, одни с крепкими дверцами, другие занавешены сетками от мух. Бланк сразу определил, что это кладовка.

Он обследовал шкафы один за другим и взял самое необходимое: жир, растительное масло, сахар, кукурузу, муку, пачку стирального порошка про запас вместо мыла.

Открыл дверцу старинного шкафа орехового дерева, оттуда пахло копченостями, взял кусок сала и добавил его к прочим вещам в рюкзак.

На кухне послышались чьи-то шаги.

Было поздно гасить свет. Бланку едва хватило времени, чтобы спрятаться вместе с рюкзаком за большим шкафом для съестного.

Он раскрыл нож и затаил дыхание.

Эмма Фельдер не привыкла днем валяться в постели. В крестьянской усадьбе всегда было чем заняться. Но сноха настояла, чтобы Эмма не вставала. «Лучше два дня полежать с простудой дома, — заявила она, — чем две недели с воспалением легких в больнице». Эмме стало страшно при одном упоминании о воспалении легких. Четыре года назад от этой болезни умер ее муж.

Она осталась в постели и прислушивалась к звукам вокруг. К шуму трактора, на котором трудился ее сын, к разговорам детей и снохи на кухне, к лаю собаки. В какой-то момент она, видимо, уснула.

Когда проснулась, кругом стояла тишина. Должно быть, сноха повезла детей в школу. Она накинула халат и спустилась на кухню в надежде согреться с помощью кофе. Без кофе она чувствовала себя совсем хворой.

То, что дверь в кладовку была открытой и внутри горел свет, она заметила, только когда почувствовала запах дыма. Ее муж, как, впрочем, все остальные здешние мужчины, числился в народной пожарной дружине. От мужа пахло так же, когда он возвращался с вызова. Иной раз приходилось сутками проветривать униформу — так основательно запах въедался в ткань.

Она спустилась по двум ступенькам в кладовку. Запах усилился. Однако там никого не было. Она сделала несколько шагов и остановилась у шкафа со снедью. Запах ударял в нос.

— Эй, есть тут кто-нибудь? — спросила она.

Теперь только Эмма заметила, что дверца орехового шкафа с копченостями была отворена. Наверное, это от простуды перемешались запахи, подумалось ей, и она спутала дух копченого мяса с вонью продымленной одежды.

Эмма выключила свет и закрыла дверь.

Бланк стоял в темноте и прислушивался к каждому шороху, проникавшему с кухни. Он видел, как женщина закрыла дверцу шкафа. Она стояла к нему спиной. Он даже выбрал точку, куда собирался вонзить нож.

До возвращения тракториста оставалось не больше десяти минут. Пять минут он мог еще подождать. Потом нужно было выходить. Если женщина все еще в кухне, то ей не повезло.

Кофе был горячим. Эмма Фельдер налила большую чашку и добавила немного молока. Села за стол и стала дуть на кофе.

Ноябрьский ветер, проникавший сквозь дверную щель, охладил каменный пол и спас Эмме Фельдер жизнь. Она почувствовала, как холод поднимается по ногам все выше и выше, и подумала, что в ее возрасте легко можно подхватить воспаление легких. Взяв чашку, она отправилась наверх в свою комнату.

Бланк не прошел и половины пути до лесной опушки, как услышал шум приближающегося трактора. Несмотря на тяжелый рюкзак, последние метры до первых буков он пробежал на одном дыхании. Только он успел спрятаться под ветками, как появился трактор. Крестьянин поставил его на площадке перед домом и принялся поливать прицеп из шланга.

Бланк открыл рюкзак, отрезал небольшой кусок сала и с наслаждением стал есть.

Возвратилась женщина на автомобиле-универсале. Она перекинулась с мужем парой слов. Оба рассмеялись. Потом она вошла в дом. Спустя некоторое время за ней последовал муж.

Теперь и Бланк мог идти своей дорогой.

Часть пути пролегала по открытому месту. Только миновав развилку с указателем, на котором значилось «Отвесная скала», он снова мог свернуть в лес.

Недалеко от развилки ему повстречался пожилой крестьянин. За плечами у крестьянина были потертый военный рюкзак и желтая пластмассовая канистра. Поравнявшись, старик недоверчиво оглядел Бланка и пробурчал:

— Доброе утро.

Бланк кивнул в ответ.

У самой развилки он оглянулся. Крестьянин остановился и смотрел ему вслед. Бланку нужно было свернуть на тропу, которая вела к отвесной скале. Оглянувшись еще раз, он сквозь деревья рассмотрел, что старик по-прежнему за ним наблюдает. Бланк пошел дальше.

Дорога вела из леса. С опушки Бланк мог оглядеть низину с полями и вишневыми садами. За ней начинался покрывавший весь холм ельник. С другой стороны он упирался в вертикальную скалу. К ельнику мимо вишневых садов бежала тропинка. Она выводила к поляне, пока скрытой от глаз.

Местность показалась Бланку знакомой. Он осмотрел окрестности в бинокль. Вишневые деревья. Сарай при въезде в лес. Это была дорога к хутору Еловый Двор. На склоне скалы он разглядел водопад, воды которого обрушивались на поляну, где стояло типи.

Бланк повернул в лес и далеким обходным путем направился к ущелью.

В редакцию бульварной газеты поступило шестьдесят три сообщения касательно «доктора Лесного человека», как окрестил героя публикации ответственный редактор Моор.

Моор отобрал из них те, что могли хоть как-то помочь в расследовании, и передал Блазеру. Это входило в соглашение, где, кроме прочего, твердо оговаривалось, что Блазер не будет разглашать источник информации.

«Доктора Лесного человека» видели по всей стране. Большинство свидетельств никуда не годилось. Одно из них с таинственными намеками и интервью с человеком из узкого окружения Бланка Моор отложил для себя. Однако самой большой драгоценностью в его расследовании по-прежнему была Петра Декарли, бывшая секретарша Бланка. Она имела привлекательную внешность и больше не считала своим долгом хорошо отзываться о фирме «Гайгер, фон Берг, Миндер энд Бланк». Петра детально поведала о странных переменах в характере Бланка и его одержимом увлечении всем, что так или иначе было связано с лесом. Но все это было два дня назад. Тема себя исчерпала.

Моор на скорую руку просмотрел сообщения и пометил на карте флажками те места, где очевидцы якобы видели Бланка. Одно из таких мест располагалось по соседству с Делликоном.

Гассер, или Грибной Джо, погиб при пожаре вблизи Делликона. История снова становилась захватывающей.

Моор прихватил фотографа, и они вместе поехали к Хансу Кунцу. Блазеру он сообщил об этом только после интервью со свидетелем. Блазер не любил подобные инициативы.

Судя по данному Кунцем описанию, речь действительно шла о подозреваемом. Тот выглядел точь-в-точь как на фотографии, только более растрепанным. За плечами он нес рюкзак, а так, впрочем, не отличался от обыкновенного туриста. Рюкзак и одежда были испачканы. Подозреваемый имел такой вид, словно долгое время не видел кровати. И запах от него шел как от человека, ночующего у костра.

Кунц видел, как подозреваемый пошел по направлению к Ротенштейну. Недалеко от того места лежат руины хутора Еловый Двор.

Блазер позвонил Вельти. Завтра у ефрейтора свободный от службы день.

— Тогда в семь, — коротко сказал Блазер, — и возьми с собой своего Рембо.

Лишь к восьми часам прояснилось настолько, чтобы Бланк смог приступить к обследованию грибных мест. Он начал искать под тисами перед пещерой и потихоньку продвигался в сторону скал, к ущелью. Там он перешел на противоположную сторону.

К полудню он почти завершил свой круг, не встретив ничего, кроме медянок, бородатых рядовок и свинушек. Все они не относились к съедобным.

Зато чуть ли не у самой пещеры его старания были вознаграждены. Под группой разветвленных тисов он еще издали заметил что-то желтое. Правда, это были не шафранно-желтые бархатные чепчики, но все-таки желтые корзинчики, замечательные по вкусу грибы. Улитки уже к ним приложились, от некоторых грибов остались только ножки. Бланк собрал все съедобные масти. Давненько ему не приходилось отведывать приличной еды. Воды в ручье прибыло, и она унесла две верши. Другие две были пусты.

Он разложил грибы вблизи кострища на плоском камне, служившем ему разделочной доской. Подложил дров, раздул угли, так что из-под хвороста вырвались огненные язычки, и костер затрещал.

Обернувшись к грибам, он обомлел: их ножки посинели.

19

Пиус Отт по пути сделал остановку в трактире. Он намеревался выпить чая и почитать, что пишет бульварная газета о «докторе Лесном человеке». История вернулась на первую полосу.

Тему предварял крупный заголовок: «Доктор Лесной человек: назад к месту происшествия?» В статье описывались обычные приметы Бланка, а также был приведен фоторобот, сделанный со слов крестьянина Ханса Кунца. Разумеется, красочно описаны подробности его встречи с Бланком. Не забыл Кунц упомянуть и о том, что от Бланка сильно несло дымом.

Отт, проклиная себе под нос журналистов, отложил газету в сторону и вышел. К чаю он так и не притронулся.

Целый день он провел в непролазной чаще на месте старой вырубки — в хвойно-буковом лесу почти на отвесном склоне, куда можно было добраться, разве что спустившись по веревке. Местами заросли оказались совершенно непроходимыми, кругом торчали камни, зияли карманы, таились другие подвохи. На такой местности держать гончих на поводке было невозможно. Он их отпустил. Собаки постоянно отыскивали следы диких животных, и оттащить их удавалось лишь с трудом. Они не понимали, что искал Отт.

Отт не чувствовал усталости, его обуяла охотничья страсть. Он словно впал в транс, в каком оказывался всякий раз, когда после долгого преследования дикого зверя неожиданно приходило чувство, что он знает: зверь где-то здесь, совсем близко.

В небе повисли тяжелые дождевые тучи. Темнеть начало рано. Отт перевыполнил дневную норму. Еще два дня, и он обшарит все место старой вырубки.

Возвращаясь, он прошел по переброшенному через ручей простенькому деревянному мостику. Ручей вытекал из ущелья, которое, согласно карте, больше не считалось местом старой вырубки. Посмотрев вниз на разбухший от дождей ручей, Отт приметил плетенку, застрявшую между откосом и мостиком. В плетенке билась форель.

Отт спустился и выловил ее. На поверку оказалось, что это примитивная верша.

Отт решил отказаться от прежнего зонального плана обследования территории и завтра же заняться ущельем.

Ранние сумерки вынудили Блазера и Вельти тоже прекратить поиски. «Опель» Блазера оставили у въезда в лес, и теперь они пешком поднимались к руинам хутора Еловый Двор.

Руины были ограждены колючей проволокой, в некоторых местах сорванной до земли. Наверное, это сделали дети, использовавшие бывший дом как площадку для игр в приключения.

Пережившие пожар лианы красиво разрослись над остатками бревен и стен, будто хотели сгладить жуткие воспоминания, связанные с этим местом.

У Вельти была с собой шерстяная шапочка, оставленная Бланком в убежище. Он дал Рембо ее понюхать и взял собаку на длинный поводок. Но Рембо не нашел ничего такого, что пахло бы как шапочка. Вместо того чтобы метаться неистово во всех направлениях и дергать поводок, Рембо шел рядом с ногой хозяина, чего никогда не делал на тренировках.

Они выбрали тропинку, которая вела вверх, к лесу, и примерно через час вышли на поляну.

На поляне уже не было типи, но хижина-парилка уцелела. Не без помощи Рембо друзья нашли две бутылки из-под вина и использованный презерватив.

Они прочесали окрестный лес в поисках брошенных убежищ, впрочем, без определенного смысла. Вельти при этом казался более заинтересованным, чем Блазер, которого, откровенно говоря, порадовало раннее наступление сумерек.

Бланк на воде замесил из муки тесто, добавил щепотку соли, скатал тесто колбаской и намотал спиралью на палку. Палку он подержал над углями, наблюдая за тем, как тесто приобретает золотистый оттенок. По пещере распространился аромат хлеба.

Горячий хлеб хорошо пошел с салом и мятным чаем. Получился настоящий пир.

Ночью выяснилось, что его организм успел отвыкнуть от столь питательной пищи. Во рту стоял вкус сала, вздутый живот сдавливал диафрагму, пульс бился учащенно.

Бланк пытался ни о чем не думать. И все же его мысли неотвязно крутились вокруг голубянки. Высота ножки: 2–3 см, стройная, слабая. Он внимательно посмотрел на посиневшую ножку найденного им желтого гриба. По описанию ножка желтых корзинчиков голубянке никак не соответствовала. Вверху она воронкообразно расширялась и к тому же была полой до самого корня.

Бланк пытался дышать спокойно и размеренно. Но потом поймал себя на мысли, что задерживает дыхание в ожидании очередного глухого «уху» одинокого сыча. Сегодня ближе к ночи этот звук казался ему зловещим предзнаменованием.

Судя по веселому пению птиц, денек предстоял чудесный. Рассвет наступил несколько раньше обычного. Блеклое небо, снова показавшееся над коричневыми и заметно поредевшими буковыми кронами, обещало быть безоблачным. Бланк оделся, выпил сладкого чая и доел остатки испеченного на палке хлеба.

Затем вышел на площадку перед пещерой и стал ждать, когда глаза смогут различить красное семенное убранство ближайших к нему тисов.

Бланк удержал себя, чтобы не броситься к месту, где он давеча нашел желтые корзинчики и ножку бархатного чепчика. Для этого не нужно было волевых усилий: место было третьим по счету в его ежедневном обходе на западе.

Между коричневыми стволами тисов он снова заметил, как что-то сверкнуло. Сдерживать себя больше не было сил, и последние метры он пробежал, спотыкаясь о препятствия.

Это была небольшая группа корзинчиков. Девять штук. А посередине два других грибочка, намного меньше по размеру и изящнее.

Он осторожно собрал их кончиками пальцев и исследовал шляпки: 7–9 мм, шафранно-желтые, слизистые и блестящие, с выпуклым и остреньким верхом, ребристые. Спороносный слой: шафранно-желтый, ножка свободная. Ножка: такого же цвета, как и шляпка, 2–3 см, стройная, слабая. Мякоть: одного цвета со спороносным слоем, запах немного неприятный.

Бланк наблюдал за тем, как оба гриба медленно голубели.

Внизу, в ущелье послышался собачий лай. Бланк взял бинокль. Две гончие шли по чьему-то следу. Раздался резкий свист. Гончие бросили след и помчались назад.

Бланк, зажав оба гриба в ладони, поспешил к пещере. Корзинчики он оставил на месте.

Блазер решил на свой страх и риск обследовать лес вокруг остатков хутора Еловый Двор. Вельти был на службе и мог присоединиться только на следующий день. Блазеру это было даже на руку. Вчера ему в какой-то момент показалось, что Рембо не столько помогал, сколько был обузой.

Тем не менее одна полезная информация вынудила его изменить планы.

По пути на бывший хутор Блазер заскочил на дежурный пост проверить, что случилось за ночь и нет ли новостей от Моора. Сослуживец в окошке справился по телефону и подал Блазеру знак рукой. Блазер дождался, когда тот положил трубку.

— Поступило заявление от семьи Фельдер, владеющих хутором Шёнакер. У них кто-то украл продукты из кладовой.

— Ну, пошли кого-нибудь.

— Мать главы семьи утверждает, что от вора несло дымом, как от одежды пожарника.

— Она его видела?

— Нет, только ощущала его запах.

Блазер направился к выходу:

— Я сам съезжу.

— Я так и думал, — сказал коллега. Но Блазер был уже на улице.

Однако через секунду он опять вернулся со словами:

— Если позвонит Моор, передай, что у нас ничего нового.

Ущелье было покрыто толстым слоем шуршащих буковых листьев. В некоторых местах гончие тонули в них по горло. Пиус Отт с трудом пробирался по крутому склону, пытаясь издавать как можно меньше шума. Но безнадежно. Если Бланк обитал тут, то он услышал бы его издалека.

Через каждые два метра Отт останавливался, чтобы унять собак, которые то и дело нападали на следы диких зверей под листвой. И каждый раз, останавливаясь, он просматривал местность в бинокль.

Значительно выше, под скалистой перемычкой, он обнаружил нечто напоминающее вход в пещеру. И решил проверить.

Собаки также что-то почуяли. Возбужденно виляя хвостами, они ждали команду хозяина. Это и в самом деле была пещера. Вход замаскирован ветками, сама пещера забита дровами, отсортированными по размеру и добросовестно перевязанными.

Отт вернул ветки у входа в первоначальное положение. Чуть поодаль снова залаяли собаки. Обычно они так лаяли, когда находили сдохшее животное, будто отпевали.

Отт снял с плеча ружье и стал осторожно приближаться.

Собаки лаяли в проем еще одной прикрытой ветками пещеры. Отт снял ружье с предохранителя, прицелился, подошел к входу и скомандовал:

— Выходи!

Ни шороха.

— Считаю до трех. Раз…

В ответ тишина.

— Два. Три.

Отт направил ружье в воздух и нажал на спусковой крючок. В узком ущелье выстрел прозвучал, как на стрелковом стенде. В пещере никакого движения.

Отт просунул ствол между нависавшими над входом корнями, пригнулся и пролез в пещеру.

Она наполовину была заполнена дровами. Около очага лежали несколько примитивных сосудов из кое-как обожженной глины. Угли еще тлели.

Отт обнаружил запасы продуктов, среди прочего большой шматок сала. Пещера выглядела закоптевшей. В ней воняло, как в коптильне. Ни спального мешка, ни рюкзака.

Пиус Отт не стал ничего трогать — не хотел оставлять следов. Позвав свистом собак, он спустился к ручью.

20

Около десяти Бланк вышел к поляне бывшего хутора Еловый Двор. Собственно, на открытом пространстве он показываться не рискнул и наблюдал за останками хутора сквозь деревья. В бинокль можно было четко рассмотреть детали.

На душе у него было абсолютно спокойно. Руины выглядели так, словно они здесь были всегда. Чувство сродни сожалению посетило его лишь тогда, когда он заметил выжженную огнем уродливую просеку. Кто-то начал потихоньку засаживать ее молодыми елочками. Но чтобы окончательно залечить эту рану, потребуются годы.

Бланк двинулся дальше, не упуская из вида путь, по которому прошел много месяцев назад с Люсиль и участниками грибного ритуала. В поисках «The Dark Side of the Moon».

Он никак не ожидал, что типи по-прежнему на месте. И все же был разочарован: на поляне он не нашел ни одного камня от кострища. Точно так же исчезли углубления, куда втыкались жерди.

Правда, сохранилась хижина-парилка.

Около входа в парную Бланк соорудил из валунов новое место для костра, насобирал дров и зажег огонь. Пока нагревались камни, он как сумел навел в хижине порядок. Раскатал свою изоляционную подстилку и с помощью пленки из комплекта для выживания устроил занавес на дверном проеме.

Затем наполнил кастрюлю водой из озерца под водопадом. Отпилил два тяжелых сука от елки, положил их друг на друга около костра, выкатил на перекрестье палкой из огня несколько раскалившихся камней, перенес в хижину и свалил в углубление посередине.

После того как все камни были таким способом перенесены в хижину, он снял с себя одежду, уселся на протертое махровое полотенце и полил водой на камни.

От первых же клубов дыма у Бланка перехватило дыхание. Он закрыл глаза, подождал несколько секунд и начал дышать глубоко и ритмично, сконцентрировавшись на слабом щекотании сбегавших по телу тонких струек пота. Постепенно наступило расслабление.

Он зажег мяту, древесную смолу и полевой тимьян. Покосившаяся хижина наполнилась ароматами леса и летнего луга. Он полил еще воды на камни, чтобы поддать пару.

Бланк оставался в хижине до тех пор, пока жар не стал невыносимым. Потом он побежал к водопаду и окунулся в его холодные воды.

Затем уже в прогревшейся хижине-парилке он вытерся насухо и надел теплую одежду. Если все пойдет как надо, он, возможно, пробудет в лесу несколько часов.

Урс Бланк залез в карман рубашки, извлек маленький пластиковый пакетик и вывалил его содержимое на донышко перевернутого котелка. Тридцать засушенных остроконечных лысух и два свежих бархатных чепчика, давно уже переменивших веселую желтую окраску на предвещавшую опасность голубую.

На этот раз он выбрал два средних гриба и три, поменьше, карликовые шапочки. По сравнению с прежним Бланком он определенно похудел килограммов на пятнадцать. А дозировка, как он помнил, определялась массой тела.

Что касается голубянки, то тут он недолго колебался. Оба грибочка были крохотными.

Бланк положил грибы в рот один за другим и стал жевать. Закрыв глаза, он попробовал вызвать в памяти образы, какие пережил в прошлый раз. Шиву, жевавшую широко раскинув руки, как будто она шла по растянутому канату. Хихикающую Люсиль, когда он шептал ей в ухо, что Шива похожа на жующую козу.

Он припомнил вкус, напоминавший сырые носки, и горечь, которая усиливается по мере того, как жуешь.

Он снова представил, как они с Люсиль, не в силах пережевывать дальше, едва досчитали до десяти и сглотнули кашицу, запив витаминным лимонадом.

В этот раз он досчитал до тридцати.

Котелок вполне заменил барабан с бубенчиками. По нему можно было стучать, а алюминиевая дужка — если держать котелок правильно, — дребезжа, позвякивала о стенки.

Музыка стала меняться. Теперь уже звуки исходили не только от него. Они как бы сами текли к нему. И все же именно он управлял ими.

Звуки перешли в полифонию. Глухое постукивание о стенки котелка, более высокие ноты — удары по днищу, дребезжание дужки и отраженный звук от стен деревянной постройки. Каждое из этих звучаний приходило как бы самостоятельно. Но по воле Бланка они объединялись в гармонию целого.

Бланк дирижировал до тех пор, пока пол не перевернулся и ему не пришлось спасаться бегством на воздух.

Там его поглотил взъерошенный осенний луг.

Внутри луга было светло.

Он был прозрачен.

В нем взрывались краски. Шафранно-желтая и цианиновая.

Луг его выплюнул.

Бланк встал на ноги.

Лес захлестывали высокие волны.

Двое сотрудников службы фиксации следов из столицы кантона работали в кладовке. Были запротоколированы все показания, составлен список пропавших продуктов, их стоимость оценили немногим более чем в сто франков. Собственно, Блазеру здесь больше нечего было делать. Но он хотел дождаться, когда служба фиксации следов закончит свою работу, чтобы услышать от коллег первые комментарии.

Из-за этого он сидел на кухне с Фельдерами и пил кофе под бесконечно повторяющиеся реплики: «Средь бела дня!..», «Попадись он мне в руки!..» и «Когда от Кунца так несло дымом, я не могла стоять».

Бланк сидел на мягкой подстилке из фиолетового мха и смотрел в лесной калейдоскоп.

Пурпурные папоротники выступали впереди желтых елей, черные стволы пихт были обвешаны водорослями цианинового оттенка.

Бланк растворил лес в его первоначальных красках и смешал их вновь.

Затем он принялся играть с формами. Лес из прозрачных пестрых кубиков, из больших кубов, из цилиндров, из точек, лес в виде вуалей.

Лес из людей.

Щитовники^[38] превратились в д-ра Флури, Хальтер + Хафнер — в мох, Пиус Отт обернулся сухой елкой, Альфред Венгер — строгой пихтой. Черты Эвелин он преобразил в опахало из папоротников. Великолепная шевелюра Люсиль стала вереском. Джо Гассеру он отвел роль гниющего ствола елки, Гайгер, фон Берг и Миндер сплелись в образе ежевичного куста.

Друзья, враги, любовницы, прежние знакомые, все, оставившие в его жизни хотя бы какой-то след и теперь ему одинаково безразличные, проносились перед ним, принимая причудливые формы, подчиняясь его воле.

И если бы среди них не оказалось строгой пихты — Венгера, то он стер бы всех, не задумываясь.

Однако пихта говорила ему:

— Ты можешь определить курс. Ты можешь определить курс.

Тогда Бланк приказал щитовнику снова превратиться в д-ра Флури.

Мох преобразился в Хальтера + Хафнера, пихта в Альфреда Венгера, папоротник в Эвелин, вереск в прическу Люсиль, гнилой еловый ствол в Джо Гассера, ежевичный куст в д-ра Гайгера, фон Берга и Миндера. А сухая ель — в Пиуса Отта.

Друзья, враги, любовницы, прежние знакомые, люди, сыгравшие в жизни Бланка решающую роль, и статисты обступили его, садящего на самом дне леса. Они раскачивались в едином ритме вместе с ним, с папоротником, мхом, ветвями, подчиняясь плавному течению Вселенной. И вместе с ним стали ее частью.

Пиус Отт надел теплое нижнее белье, пуловер со стоячим воротником, куртку с волокнистым мехом, водоотталкивающие и непродуваемые охотничьи штаны на вате, несколько тонких носков и утепленные сапоги. В рюкзак положил шлем, перчатки, варежки с мехом внутрь, плотную куртку на подкладке из дышащей ткани, полиэтиленовую пленку из комплекта для выживания, пачку мюсли, сушеные фрукты, сушеное мясо, дрожжевой хлеб, походную фляжку, бинокль, фонарик, складную лопату, прибор ночного видения и патроны.

Открыл шкаф с оружием и решил взять удобную нарезную винтовку с оптикой и лазерным прицелом. На пояс он прицепил кобуру с девятимиллиметровым «люгером».^[39]

Когда он надевал свою охотничью шляпу и садился в пикап, солнце уже окрасило обрывки облаков над озером в розоватые тона. Казалось, будто недавно прошел снег.

Урс Бланк проснулся от тишины. Ни птичьего щебета, ни ветерка, ни шелеста, ни самолета в небе. Не слышно даже водопада.

Его будто упаковали в вату.

Он открыл глаза. Белый свет проникал в хижину-парилку сквозь щели в сырых досках. Ему было тепло и уютно в спальном мешке. Между пленкой и дверной рамой протянулась светлая полоска.

Он выполз из мешка и отдернул пленку в сторону.

Поляна была покрыта снегом. Мокрыми кляксами снег лежал и на ветвях елей на опушке, отчего они выглядели несколько поникшими под неожиданным гнетом.

Бланк надел ботинки, взял мешок с бельем и, тяжело ступая по снегу, пошел к водопаду. Водопад превратился в тонкий ручеек, бесшумно стекавший со скалы в водоем. Словно кто-то завернул кран.

Там он умылся и вернулся в хижину. Поел немного сала и запил водой. Сложил рюкзак и приготовился уходить.

Над поляной беззвучно спланировал ястреб. Бланк чувствовал, как окружающее спокойствие постепенно переходит в него и заполняет все его существо.

Он закинул рюкзак за спину и осторожно пошел по первопутку к лесу.

До опушки оставалось всего несколько шагов, как вдруг он услыхал за спиной какой-то звук. Бланк оглянулся и увидел, как бесформенная масса, состоящая из грязи, сучьев, щебня и снега, обрушилась со скалы в озерцо, а за ней устремился поток воды.

Водопад вернулся.

Вельти опоздал. Он выглядел переутомленным. У него было ночное дежурство, а незадолго до смены его к тому же послали на место ужасной автомобильной аварии на шоссе. В довершение ко всему ему пришлось съездить за собакой.

Блазер еще вечером оставил ему на посту известие, что отпечатки пальцев неизвестного, забравшегося к Фельдерам в кладовую со съестными припасами, совпадают с отпечатками пальцев Бланка. По прибытии в Делликон его уже ждало подтверждение.

Блазер дал Вельти время, чтобы выпить всего лишь чашку кофе, да и то на ходу. Полчаса назад звонил Фельдер. Кунц, тот самый крестьянин, который встретил Бланка у развилки, видел на снегу следы человека, шедшие от бывшего хутора Еловый Двор. Он посчитал это странным и позвонил Фельдеру. Тот заехал за Кунцем на джипе, и оба отправились на хутор Еловый Двор, даже съездили к водопаду. Следы, по их словам, вели от хижины-парилки Джо Гассера. В хижине, похоже, кто-то переночевал.

Тишина заснеженного леса лишь изредка нарушалась глухими звуками падавшего с ветвей снега. Бланка радовало, что снег таял. Через несколько часов его следов не останется.

На всем пути он не повстречал ни души. Только однажды, когда ему предстояло пересечь поле, показался трактор. Бланк наблюдал затрактористом в бинокль с опушки леса. Трактор остановился, но лицо тракториста было направлено в другую сторону. Он вылез из кабины, повозился с прицепом, быстро вернулся и поехал дальше. За трактором тянулся широкий коричневый след — из прицепа на снег капал жидкий навоз.

В ущелье снега навалило не меньше. Бланк взобрался на самый верх гребня, туда, где мергель встречался с тонкой полоской скальной породы. Благодаря этому маневру он не оставил следов, а в пещеру можно было попасть и сверху.

Он двигался осторожно, выверяя каждый шаг, держась за стволы, кустики и корни.

Если бы не выбирал столь тщательно место, куда поставить ногу, то наверняка не заметил бы кучку свежего кала. Кал явно был человеческим. Об этом, кроме прочего, свидетельствовал лежавший тут же клочок туалетной бумага. Бланк пользовался водой. Свое отхожее место он оборудовал чуть подальше от входа в пещеру.

Он медленно снял рюкзак и привязал к молоденькой елке. Вытащил из кармана охотничий нож и открыл.

От снега буковая листва под ногами намокла и не шуршала. Поэтому можно было ступать почти бесшумно. Но прежде чем сделать следующий шаг, он выждал минуту.

Спустя двадцать минут Бланк стоял перед входом в пещеру, прислонившись к песчаниковой скале.

Он ждал.

Через некоторое время до его ушей донеслось слабое покашливание.

В последние месяцы Бланку приходилось часами подстерегать кроликов у их норок. Он научился не выдавать свое присутствие, не замечать времени и быть готовым к тому, что кролик может выскочить внезапно, в любой момент.

— След! — повторял Вельти команду псу Рембо, который и так изо всех сил тянул поводок. Иногда Вельти поощрял собаку, приговаривая «молодец, молодец», и гордо оглядывался, где там Блазер.

А тот, задыхаясь, едва поспевал за ними. Собака напала на след в хижине-парилке и больше его не теряла.

Это достижение Рембо не сильно впечатляло Блазера. Он был уверен, что и сам справился бы не хуже. Следы неплохо различались на снегу.

Он немного поотстал и теперь лишь заметил, что Вельти его дожидается. Поравнявшись с ефрейтором, Блазер понял, что была и другая причина для задержки. Они достигли опушки, перед ними простиралось широкое, только что удобренное навозом поле. Следы вели туда.

— Я не могу идти с Рембо через поле, он потеряет нюх.

— Со мной тоже, я потеряю жену.

Они решили обойти поле по краю леса в восточном направлении до места, где опять был чистый снег.

Оттуда в лес вела дорога. У обочины стоял темно-зеленый додж-пикап «адвенчер» с затемненными стеклами. Похоже, его оставили накануне снегопада.

Вышедший из пещеры человек был вооружен винтовкой. На нем были спортивная куртка и шлем.

Бланк прыгнул на него. Человек, вероятно подчиняясь инстинкту, в ту же секунду обернулся. Винтовка выпала из рук, но он успел поймать занесенную над ним руку противника с ножом.

Бланк схватил его за левое запястье. Они сцепились. Незнакомец был пониже ростом, но цепким и жилистым.

Теперь Бланк узнал в нем Пиуса Отта.

Отт попытался ударить Бланка коленом между ног. Бланк отразил удар и тут же свалил противника на землю.

Отт боролся, как терьер. Они катались, сцепившись, перед пещерой, соскользнули с уступа и покатились по склону.

У ручья они с силой врезались в ствол бука и остановились.

Удар оглушил Отта, и он слегка ослабил хватку. Бланк высвободил руку с ножом.

Он выкрутил Отту руку за спину и вставил острие ножа между третьим и четвертым ребрами.

Never hesitate.

Тем не менее что-то не позволило ему воткнуть нож глубже.

Бланк отпустил Отта, поднялся, сложил нож и ловко положил в карман.

Отт валялся перед ним, задыхаясь, в месиве из листьев, земли и снега.

Бланк покачал головой и улыбнулся.

Он ясно видел, как правая рука Отта скользнула внутрь куртки. У него было время помешать. Но он с улыбкой ждал. Рука Отта вынырнула с «люгером».

У Бланка было хорошо и легко на сердце.

Даже когда в него вошла пуля.

Пиус Отт с серьезным видом стоял на краю небольшой ямы со складной лопатой в руке. Он сам выкопал яму в податливом лесном грунте. На несколько секунд Отт, казалось, оцепенел. Потом сделал траурный венок из веточки тиса и ленты от шляпы и бросил его в могилу.

Церемония закончилась. Он начал закапывать.

Слой черного гумуса.

Затхлый слой земли со спутанными корнями грибов.

Слой выцветшей прошлогодней буковой листвы.

Слой недавно опавших коричневых листьев.

Урс Бланк стал частью леса.

— Гляди, — сказал Вельти, — если он опять взял след, то это экстра-класс.

Они открыли пикап — Блазер был спецом по вскрытию автомобилей — и дали Рембо понюхать подушку на сиденье водителя. С этого момента собака шла по следу не отрываясь.

— Идет как по магниторельсу, — упивался Вельти.

Они довольно долго шли за Рембо по лесной дороге. У небольшого деревянного мостика собака отклонилась в сторону и привела в узкое ущелье.

Через двести метров им повстречался охотник. Он был весь перепачкан, куртка в нескольких местах порвана, лицо в кровавых царапинах. Охотник курил сигару.

Рембо залаял на него, оскалив зубы.

— Господин Отт, — сказал Блазер, — будет лучше, если вы отдадите мне свое оружие.

Отт передал ему винтовку.

Потом залез в куртку и вытащил пистолет.

Прошло немного времени, и фамилия Бланка исчезла со скромной латунной таблички у входа в контору.

А еще через несколько месяцев исчезла и сама табличка.

Примечания

1

Экзамен на адвоката (англ.). (Здесь и далее прим. перев.)

(обратно)

2

«Лирджет» — название одного из типов самолетов бизнес-класса.

(обратно)

3

Препаратор — специалист по изготовлению наглядных учебных пособий по биологии или медицине.

(обратно)

4

То есть «Коллекция Фогт» (англ.).

(обратно)

5

«Баухауз» — высшая школа строительства и художественного конструирования, основанная в Веймаре (Германия) в 1919 г. Ее представители занимались разработкой эстетики функционализма, принципов современного формообразования в архитектуре и дизайне, средствами пластических искусств формировали новую материально-бытовую среду.

(обратно)

6

Гропиус Вальтер (1883–1969) — немецкий архитектор, дизайнер и теоретик архитектуры. Основоположник функционализма, разрабатывал рационалистические принципы в архитектуре и дизайне. Основатель и директор (1919–1928) «Баухауза». С 1937 г. работал в США.

Мис ван дер Роэ Людвиг (1886–1969) — немецкий и американский архитектор. В 20-х гг. был одним из лидеров функционализма, в 1930–1933 гг. занимал должность директора «Баухауза». С 1938 г. жил в США, где развивал идею совершенной «универсальной формы», создал тип здания-параллелепипеда со стальным каркасом, нерасчлененным внутренним пространством и сплошным остеклением навесных стен.

(обратно)

7

Действие происходит в Швейцарии, где существует милиционная армия, то есть армия, воинские части которой в мирное время состоят (в отличие от кадровой армии) из учетного аппарата и немногочисленного командного состава.

(обратно)

8

Определенный, установленный, условленный день (фр.).

(обратно)

9

Тибетский фимиам высшего качества (англ.).

(обратно)

10

Ринпоче — духовная степень, приблизительно соответствующая степени доктора богословия. Присваивается высоким ламам, учителям и старшим монахам.

(обратно)

11

«Перье» — французская минеральная вода.

(обратно)

12

Отбрось сомнения (англ.).

(обратно)

13

Банановый ликер-крем (фр.).

(обратно)

14

Чатни — индийская кисло-сладкая фруктово-овощная приправа к мясу.

(обратно)

15

Игроки мирового масштаба (англ.).

(обратно)

16

Скажи мне, когда они появятся, — я не вижу вдаль (англ.).

(обратно)

17

Это они? (англ.)

(обратно)

18

Псилоцибин и псилоцин — галлюциногенные вещества, содержащиеся, в частности, в некоторых грибах.

(обратно)

19

Покрытая шкурами переносная коническая палатка, характерная для североамериканских индейцев.

(обратно)

20

Гилмор Дэвид — с 1968 г. солист и гитарист группы «Пинк Флойд».

(обратно)

21

Трип (англ. trip) — путешествие, поездка; на сленге — галлюцинирование вследствие наркотического опьянения.

(обратно)

22

Дегустаторы, отпив немного вина, выплевывают его и только затем делают первый глоток.

(обратно)

23

Здесь: набор блюд.

(обратно)

24

«Томийо» — критическое периодическое издание, основанное в 1970-е гг. двумя французскими специалистами по питанию — Кристианом Мийо и Анри Го, в котором описывается стиль и качество кухни известных ресторанов. Издание ведет периодический рейтинг.

(обратно)

25

Лендлер — народный немецкий танец.

(обратно)

26

Crème fraîche (фр.) — особым образом приготовленные сливки консистенции густой сметаны.

(обратно)

27

Гуиро (англ. guiro) — простейший африканский перкуссионный инструмент. Изготовляется из пустой тыквы и палки.

(обратно)

28

Молитва «Единение» (Communio) из «Реквиема»: Вечный свет даруй им, Господи,/ с Твоими Святыми навеки,/ потому что Ты милосердный./ Вечный покой им светит./ С Твоими Святыми навеки,/ потому что Ты милосердный (лат.). «Реквием» (Requiem) представляет собой католическую заупокойную мессу, которая послужила основой для многих композиций западноевропейской музыки (самые знаменитые — версии Моцарта и Верди).

(обратно)

29

Легкая ткань из шерсти альпаки — животного рода лам.

(обратно)

30

Здесь: У вас или у меня? (англ.)

(обратно)

31

«Belle de Nuit» — букв.: «Ночная красавица» (фр.).

(обратно)

32

Паппарделла — лапша под мясным соусом (ит. papardelle).

(обратно)

33

Поверенный в делах (в суде), адвокат (англ.).

(обратно)

34

Пеммикан — блюдо длительного хранения у североамериканских индейцев. Готовится из высушенного и перетертого мяса бизона. При подаче поливается горячим жиром вперемешку с ягодами.

(обратно)

35

Дэвид Хокни (р. 1937) — английский художник. С 1976 г. работает в США. В живописи и графике соединил традиционную манеру в духе академического классицизма с элементами поп-арта и нарочито инфантильного примитивизма. Прославился своими портретами, а также «калифорнийской серией», в которой мотивы американской мечты представлены в образах земного рая, сочетающих детский восторг со взрослым поэтическим юмором.

(обратно)

36

Это слово, означающее нечто тошнотворное, перекликается с нем. Kotze — «блевотина».

(обратно)

37

Сколько угодно, вволю (фр.).

(обратно)

38

Щитовник — папоротниковое растение (dryopteris adans).

(обратно)

39

Пистолет системы «Люгер» (Luger), в России больше известный как «парабеллум».

(обратно)

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

*** Примечания ***