КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

АС [Дж А Конрат] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Дж. А. Конрат АС

Шарлин Харрис, Тони Л.П. Келнер Введение

Нас так воодушевил успех сборника «Many Bloody Returns», что мы тут же бросились составлять следующий. В каждом рассказе первого сборника должны были присутствовать две обязательных темы: вампиры и день рождения. Идея себя оправдала, и для второго сборника мы тоже решили выбрать две темы. Выбирать их было очень весело — может быть, даже слишком, — и нас не раз заносило, когда мы перекидывались блестящими идеями по электронной почте. Например, зомби и День Посадки Деревьев — как вам?

Но успокоились мы на более разумной комбинации: оборотни и Рождество. Потом, опять же веселясь от души, составили список авторов, которых хотели бы видеть. К нашему восторгу, почти все они согласились. Дж. К. Роулинг, правда, отговорилась тем, что занята какой-то другой серией, но почти все прочие смогли представить рассказ в необходимый срок.

Мы надеемся, что вам этот сборник будет так же приятно читать, как и первый. Поразительно, как талантливые писатели разных жанров строят такие разные рассказы из двух одних и тех же блоков. Читайте и наслаждайтесь.

Дж. А. Конрат

Результаты недолгой работы Дж. А. Конрата публиковались в более чем пятидесяти журналах и антологиях. На его счету пять книг серии триллеров о лейтенанте Жаклин Дэниэлс по прозвищу Джек, из них последняя«Пушистый пупок». Он редактировал сборник рассказов о наемных убийцах «Стволы по найму» и роман ужасов «Боюсь» написал под псевдонимом Джек Килборн. У него есть свой сайт поaдpecуwww.JAKonrath.com.

Роберт Уэстон Смит шагал по заснеженной парковке, неся в руках пластмассовый контейнер с образцом собственного кала.

Уэстон считал себя вполне здоровым человеком. В полных тридцать три живот у него был как булыжная мостовая — тренировки три раза в неделю. Строгое следование макробиотической диете. Регулярные занятия йогой и тай-цзы. Рафинированный сахар он последний раз пробовал в годы президентства Рейгана.

Поэтому, обнаружив в конечном продукте своего кишечника некоторые странные вещи, он встревожился не на шутку. Встревожился настолько, что нашел своего врача общей практики и договорился о приеме — после исключительно неловкого разговора с его секретаршей.

В здание он вошел с опущенной головой и пылающими ушами, чувствуя себя как ребенок, улизнувший из дому после темноты, когда детям одним не разрешается. Потоптался на придверном коврике, отряхивая снег, и прошел через весь вестибюль к кабинету врача. Набрал в грудь воздуху — и вошел. В приемной находились шестеро: четверо взрослых пациентов и ребенок, а еще — сестра за конторкой, одетая в больничный костюм из розовой шотландки-пейсли.

Уэстон, не поднимая головы, устремился прямо к сестре. Контейнер с калом был из синего полупрозрачного пластика, но с тем же успехом он мог бы быть полицейской сиреной, мигающей и воющей. Наверняка все в приемной поняли, что это такое. А кто не понял сразу, допер после громкого вопроса сестры:

— Это вы на анализ кала?

Он кивнул, попытался передать контейнер сестре. Она не сделала никаких попыток его взять — что вполне понятно. Контейнер вместе с выданным ему листом он отнес к сиденью в приемной. Поставив кал на стол поверх старого номера «Хорошей хозяйки», он начал вносить в графы информацию о своей страховке. Когда дошло до причины обращения, он написал «кишечные проблемы». Это не было правдой — кишки у него чувствовали себя отлично. Тревогу вызывало то, что они выдают наружу.

— А в этой коробке у тебя что?

Уэстон поднял голову. На него смотрел большими глазами ребенок лет пяти-шести.

— Это? Э-гм… это для доктора.

Он оглядел приемную, ища, чей это мальчик. Двое сидели, уткнувшись в журналы, еще один смотрел рекламу автомобилей по подвешенному к потолку телевизору, а последний вроде бы спал. Родителем ребенка мог быть любой из них.

— Это кекс? — спросил мальчик.

— Э-гм… да, вроде того.

— Я люблю кексы.

— Этот бы тебе не понравился.

Мальчик потянулся за контейнером:

— Он шоколадный?

Уэстон схватил контейнер и поставил себе на колени.

— Нет. Он не шоколадный.

— Покажи!

— Нет.

Мальчик прищурился на контейнер. Уэстон подумал убрать предмет за спину, с глаз долой, но некуда было, кроме как на стул. А ставить туда, где он сам мог на него случайно надавить спиной, было бы неразумно.

— А похож на шоколадный. Вон орешки видны.

— Это не орешки.

На самом деле, как бы это ни было противно и неприятно, Уэстон сам не знал, что это за комки. Именно поэтому он и сидел сейчас в приемной у врача.

Он снова посмотрел на четырех взрослых, подумал, чего это никто из них не призовет своего сына к порядку.

Уэстон был одинок, детей не имел. Детей не было ни у кого из его знакомых. Инженер-механик, он и на работе с детьми не встречался. Может быть, современные родители ничего против не имеют, когда их дети заговаривают с незнакомцами, выпрашивая кекс.

— Мистер Смит? — окликнула его пестро-розовая сестра. — Пойдемте со мной.

Уэстон встал, пронес собственный кал через дверь, прошел за сестрой по короткому коридору и оказался в осмотровой.

— Пожалуйста, надевайте халат, я сейчас вернусь.

Она закрыла за ним дверь. Уэстон уставился на сложенный бумажный предмет одежды, лежавший на краю бежевого осмотрового стола, также покрытого бумагой. Поставил контейнер рядом с банкой ватных тампонов. Потом снял куртку, туфли, джинсы, трусы и майку, сложил их аккуратной стопкой на полу и просунул руки в проемы халата. Ощущение — будто надеваешь на себя большую жесткую салфетку.

Уэстон поежился. В комнате было холодно: в осмотровых всегда температура на несколько градусов ниже комфортабельной. Он стоял в носках, потирая голые руки, ожидая возвращения сестры.

Наконец она вернулась, измерила ему температуру и давление, потом снова его оставила, пообещав, что доктор Ваггонер скоро придет.

Прошла минута. Две. Три. Уэстон рассматривал плитки потолка, вспоминая часы, проведенные в Интернете в поисках разгадки его странной болезни. Много находилось всякого контента по поводу испражнений — даже один сайт, где люди вывешивали продукцию своих кишок, чтобы другие оценили, — но ничего похожего на свои проблемы он не нашел.

Цепь размышлений прервал звук открывшейся двери.

— Мистер Смит? Я доктор Ваггонер. Садитесь, прошу вас.

Уэстон сел на стол, ощущая ягодицами холод бумаги.

Доктор Ваггонер оказался пожилым человеком плотного сложения. Лысый, но волос над ушами достаточно, чтобы закрыть лысину зачесом. Модные круглые очки в оправе под черепаховую, голос одновременно и глубокий, и несколько носовой.

— Давление у вас нормальное, а вот температура — сто и пять десятых [1] . — Он со щелчком надел латексные перчатки. — Как вы себя сейчас чувствуете?

— Хорошо.

— Боль, резь, проблемы, дискомфорт?

— Нет. Слегка холодно, но и только.

Доктор Ваггонер, ведя разговор, заглянул Уэстону в уши и в нос каким-то прибором.

— Как давно у вас эти кишечные проблемы?

— Ну, где-то так месяца три. Но на самом деле это не совсем кишечные проблемы. Я у себя в испражнениях нахожу, как бы сказать, какие-то странные предметы.

— Вы можете их описать?

— Похожие на камешки. Или что-то вроде обрывков тканей.

Доктор Ваггонер приподнял бровь:

— Я должен начать с очевидных вопросов.

Уэстон ждал.

— Вы ели камешки или обрывки тканей?

И доктор улыбнулся, как хеллоуинская тыква. Уэстон тоже попытался изобразить улыбку.

— Насколько я знаю, нет, доктор.

— Приятно слышать. Расскажите мне, какая у вас диета. Вы ее не меняли последнее время? Не ели что-нибудь экзотическое?

— Нет, не менял. Я стараюсь есть здоровую пищу — последние десять лет.

— Бывали за границей за последние полгода?

— Нет.

— Едите непрожаренное мясо или же сырые овощи?

— Иногда. Но не думаю, чтобы у меня были ленточные черви.

— Ох уж этот Интернет! — усмехнулся доктор Ваггонер. — Каждому дает медицинский диплом.

Уэстон на это открыл рот, промычал: «Н-ну-у», пожал плечами и сказал:

— Я понимаю, что я не врач, но я много смотрел разных сайтов, и предметы у меня в стуле, доктор, не похожи на сегменты червей.

— Камешки и ткань, говорите. А поконкретнее?

— Камешки вроде как белые. Есть совсем маленькие, крупинки. Иногда побольше.

— Насколько побольше?

— Бывают размером с большой палец.

— А ткань?

— Разного цвета. Иногда красная. Иногда черная, синяя бывает.

— Насколько внимательно вы изучали эти предметы?

Уэстон состроил гримасу:

— Не слишком пристально. То есть я никогда не вынимал их из унитаза, не трогал, ничего такого. Кроме вот этого. — Он показал на образец на столе.

— Это мы отдадим в лабораторию на анализ. А сейчас я хотел бы вас посмотреть. Пожалуйста, нагнитесь над столом и поднимите халат.

Уэстон надеялся, что до этого не дойдет, но принял указанную позу, а доктор Ваггонер тем временем смазывал каким-то гелем собственную руку и входное отверстие.

— Расслабьтесь. Будете чувствовать некоторое давление.

Это было куда хуже, чем давление, а расслабиться совершенно невозможно. Уэстон крепко зажмурился и попытался думать о чем-нибудь, о чем угодно, только бы не о толстых пальцах, лезущих в него через черный ход.

— Вы говорили, началось три месяца назад. Это как, непрерывно? Или периодами?

— Два-три дня в месяц, — выдавил из себя Уэстон. — Потом приходит в норму.

— В какое время месяца?

— Обычно в последнюю неделю.

— Вы когда-нибудь… погодите, кажется, я что-то нащупал.

Вот фраза, которую ну никак не хочешь слышать, когда рука врача у тебя внутри. Уэстон задержал дыхание, весь скривился. Даже непонятно, что тут было хуже — боль или унизительность положения. Но к счастью, милостив бог, рука вышла.

— Что там, доктор?

— Погодите, я думаю, там есть еще. Надо повторить. Уэстон застонал, ненавидя всю свою жизнь с начала и до конца.

Доктор возвращался еще четыре раза, так что Уэстон даже к этому привык. Последний факт его встревожил.

— Это, кажется, уже все.

— Что именно все?

Уэстон обернулся, увидел, что врач рассматривает лежащие у него на ладони предметы.

— Пуговица от пальто, кусок молнии и шестьдесят три цента мелочи. Очевидно, вы едите не столь здоровую пищу, как вам кажется.

Уэстон заморгал, будто надеялся, что от этого предметы исчезнут. Они остались.

— Это прозвучит, будто я вру, — сказал он. — Но я этого не ел.

— Один мой коллега однажды осматривал человека, который хотел попасть в книгу рекордов путем съедения велосипеда, по кусочкам. Коллега вынул у него из прямой кишки отражатель.

— Доктор, я серьезно. Я не ем пуговиц или мелочи. И уверен, что не ел молнии.

— Молния скорее всего с ширинки от джинсов. — Снова Ваггонер усмехнулся. — Я знал одну пожилую даму, которая проглотила муху [2] .

— Я ничего такого не ел.

— О’кей, тогда остается единственная альтернатива. Вы ведете половую жизнь?

Уэстон вздохнул:

— Обычную гетеросексуальную. В данный момент одинок. А единственный за всю мою жизнь человек, который там побывал, так это вы.

Доктор Ваггонер бросил предметы в какой-то лоток и сказал:

— Можете сесть.

Уэстон встал с четверенек, но садиться не стал. Не очень себе представлял, что когда-нибудь вообще сможет сидеть.

— Вы считаете, что я вам вру.

— Мистер Смит, эти предметы не могли материализоваться у вас в кишке из другого измерения. И вряд ли у вас в животе есть филиал казначейства США, чеканящий монету.

Хорошо хоть кому-то весело. Интересно, подумал Уэстон, когда он попросит разменять доллар.

— Я говорю правду.

— Вы снимаете квартиру пополам с другом? И у него есть склонность к грубым розыгрышам?

— Я живу один.

— Вы пьете? Принимаете какие-нибудь наркотики?

— Иногда баночку пива.

— Не случалось вам выпить лишнего? Бывают ли отключения сознания? Периоды, когда вы не помните, что случилось?

Уэстон готов был автоматически ответить «нет», но остановился. Были за последние пару месяцев моменты, когда память становилась какая-то нечеткая. Провалами он бы это не назвал, но бывало так, что он ложился в кровать, а просыпался в другой части дома. И голым.

— Кажется, у меня может быть снохождение, — признал он.

— Вот, это уже что-то. — Доктор Ваггонер снял перчатки, бросил их в бак для опасных отходов. — Я вас направлю к специалисту.

Уэстон почесал в затылке:

— Вы считаете, что я во сне ем пуговицы и мелочь?

— Как-то они попали к вам внутрь, тем или иным способом. Считайте еще, что вам повезло. У меня как-то был пациент, который во сне залогинился в Интернет-казино и просадил семьдесят восемь тысяч долларов.

— И обратился к вам по поводу снохождения?

— По поводу сломанного носа, когда узнала его жена. Волноваться не надо, мистер Смит. На сегодня я выпишу вам снотворное, чтобы не было приступа ночного голода, а специалист разберется в причинах ваших проблем. Обычно снохождение бывает результатом стресса или депрессии.

— Это вы меня к психоаналитику, что ли? — нахмурился Уэстон.

— Его зовут доктор Глендон, и он — врач-психиатр. Моя сестра запишет вас на прием. А вы тем временем постарайтесь убрать под замок все мелкие предметы, которые можно проглотить.

Уэстон шел домой, чувствуя себя идиотом. Идиотом, который сел на кактус. Его дом, находящийся от кабинета врача всего в нескольких кварталах, казался удаленным на пятьдесят миль, потому что каждый шаг отдавался жалящей болью.

Солнце начало клониться к закату, и Нейпервилл надел праздничный наряд. Гирлянды белых лампочек украсили хвою, которой убрали каждый фонарный столб и каждую витрину. Эффект усиливался тихо падающим снегом, и улица походила на рождественскую открытку.

Но ничего этого Уэстона не радовало. С тех пор как работа заставила его переехать в Иллинойс, оторвав от родных и друзей в Эшвилле, в Северной Каролине, он пребывал в угнетенном настроении, но не в депрессии в собственном смысле слова. Все сведения о депрессии он почерпнул из рекламы антидепрессантов по телевизору. А в рекламе никто из депрессивных больных мелочь не ел. Впрочем, может быть, доктор Ваггонер что-то знает.

Вытащив ключи из кармана, он уже готов был открыть замок входной двери, как вдруг она распахнулась. За ней во все четыре фута своего гордого роста стояла его злобная соседка. Имени ее он не знал, она его, очевидно, тоже, — всегда называла его «Шумный Мужчина». Каждые двадцать минут она стучала в стену, разделяющую их квартиры, и кричала, что он шумит. Стоило ему включить телевизор, она начинала колотить, даже когда было еле слышно. Если пищала микроволновка, она снова начинала стучать. Даже когда он зубы чистил, и то стучала.

Он жаловался на нее владельцу дома — три раза. Каждый раз от него отмахивались.

— Она немножко не в себе, — говорил владелец. — Живет одна, родных нет. Не обращайте внимания.

Легко сказать. Как не обращать внимания на женщину, которая тебя к твоей собственной двери не пропускает?

Уэстон попытался ее обойти, но старуха, сложив руки на груди, встала как статуя. У нее была светло-коричневая кожа, на голове какое-то сооружение из материи. Уэстон не мог не смотреть на ее уши, где висели здоровенные цыганского типа золотые обручи. И сами уши огромные — чуть ли не больше, чем у Уэстона ладони. При таких ушах понятно, чего она все время жалуется на шум.

Ее собачка — пес игрушечного размера с длинной шерстью и злобным характером, — увидев Уэстона, бешено затявкала, натягивая поводок. На ошейнике у пса висел большой золотой жетон с надписью РОМИ.

— Позвольте… — Уэстон попытался обойти ее. Женщина не сдвинулась с места. И Роми тоже.

— Я говорю, позвольте!

Она уставила в него искривленный палец.

— Шумный Мужчина, ведите себя потише!

— Есть, знаете, такие штуки, «ушные затычки» называются, — сказал ей Уэстон. — Если поискать, и ваш размер найдется.

Она завопила, завизжала что-то на родном языке, что слышалось как «БЛАА-ЛААА-ЛАААА-ЛИИИИ-БЛААА!» Роми вторил ритмичным тявканьем. Уэстон послушал секунд десять, потом протиснулся мимо, направляясь к своей квартире. Хоровое пение проводило его внутрь.

Хотя было еще очень рано, Уэстон зевнул, потом еще раз. Повесил ключи на крюк рядом с дверью, включил телевизор — громкость на одно деление выше отключения звука — и сел на диван. На ковре виднелась собачья шерсть, чего никак не могло быть, потому что собаки у него нет.

А у сумасшедшей старухи собака есть.

Она как-то попадает в мою квартиру?

Уэстон в панике пробежался по комнатам, проверяя, не пропало ли что-нибудь. Ничего не обнаружил, но с некоторым стыдом поймал себя на том, что прячет по карманам все предметы мельче спичечного коробка. Собрав их все, он сунул их в кухонный ящик для всякой мелочи.

Почему-то это действие лишило его последней капли энергии, и солнце уже успело зайти. Уэстон сел на диван, включил канал НФ и на несколько секунд закрыл глаза.

Уэстона разбудила звонкая трель. Он лежал в кухне на полу, голый, и солнце било в окна. Он машинально схватился за рот, проверяя, нет ли там какого-нибудь странного вкуса. Потом встал на колени и дотянулся до звонящего телефона.

— Мистер Смит? С вами говорит секретарь доктора Ваггонера. Соединяю вас с доктором.

Уэстон почесал грудь, слушая, как поет Нил Даймок, обращаясь к стулу (который вряд ли его слышал).

— Уэстон? Говорит доктор Ваггонер. Как спали сегодня?

— Не особенно, — ответил Уэстон, заметив, что он голый.

— Не забудьте о сегодняшней встрече с психиатром. И еще загляните к дантисту. В образце вашего кала найдены три моляра.

— Зубы?

— Да, ваши зубы. Обнаружен также шнурок от ботинок и серебряный крест на цепочке. Его пришлют из лаборатории ко мне в офис, на случай, если вы захотите его забрать. Естественно, сперва его отчистят.

— Доктор, у меня…

— Никогда не было серебряного креста, — договорил за него Ваггонер.

Уэстон встал и пошел босиком в ванную, широко открыл зеркальную дверь. Все зубы на месте, в том числе и моляры.

Что за черт?

В животе заурчало, Уэстон сел на унитаз, потирая виски, пытаясь что-нибудь понять. Как он мог проглотить какие-то зубы? Да еще серебряный крест? И почему он все время просыпается голый? Что такое творится?

Очень не хотелось смотреть, но он заставил себя взглянуть перед тем, как спустить воду. И ахнул. На дне унитаза лежали два отчетливо различимых — ни с чем не спутаешь — предмета: золотая серьга-обруч и серебряный собачий жетон с надписью: РОМИ.

Прекратив метаться в слепой панике (на что ушло добрых двадцать минут), Уэстон заставил себя сесть за компьютер и вбил в Гугль: «Пищевые + расстройства + соседка». Поиск вывел на сайты об анорексии, что явно его проблемой не являлось. Он стал искать «каннибал» и получил ссылки на дешевые итальянские ужастики и рок-оркестры стиля «дэт-метал». «Сон + еда + люди» принесло статьи о снотворных пилюлях, а «я пожираю людей» вывело на ю-туб, на ролик старичка-бодрячка, повторяющего то и дело: «Вот я, пожилой человек…» Наверное, старый маразматик все-таки перепутал буквы, давая своему видео заголовок.

Новые комбинации дали на выходе странички про Ганнибала Лектора, Альфреда Пакера, Сони Бина и даже про Гензеля и Гретель.

Выйдя на сайт волшебных сказок, Уэстон перещелкнулся со старой ведьмы, которая хотела есть детей, на страшного серого волка, который хотел есть детей. Так он попал на сайт по истории ликантропии, где увидел картинки людей-волков, удирающих с орущими младенцами в зубах. Скоро он уже смотрел статью «клинический ликантроп», что было существующим психиатрическим термином, означающим «полный псих».

Может, я действительно сумасшедший? — подумал он. — И подсознательно считаю себя вервольфом?

Быстрый просмотр лунного календаря подтвердил его опасения: все провалы памяти и обнаружение непонятных предметов в унитазе попадали на полнолуние.

С отвисшей челюстью Уэстон откинулся на спинку стула. Наверное, надо кому-то звонить? А кому? Родителям? Врачу? В полицию?

Он поискал у себя в душе признаки раскаяния, что сожрал злобную соседку и ее мерзкую собаку, но ничего не нашел.

Но ведь он наверняка убивал и других людей, получше? Так ведь?

Уэстон натянул какие-то шорты и снова полез в Интернет, просматривая местные газеты за прошлые числа в поисках убийств или исчезновений. Нашел пять случаев.

Первый — от вчерашнего числа. Возле Ривер-Уок, популярного лесного пешего маршрута в Нейпервиле, найдена кисть руки и часть скелета. Отпечатки пальцев на руке принадлежали Леону Корледо. Его гибель относили на счет Нейпервильского Потрошителя.

Как же я это пропустил? — подумал Уэстон. Наверное, работал слишком много. Ну, и еще новости вызывали у него подавленное настроение, и он их избегал. Не говоря уж о том, что стоило ему включить телевизор, недавно переваренная покойница начинала стучать в стену.

Он стал читать дальше и выяснил, что мистер Корледо состоял на учете как сексуальный преступник. Так что невелика потеря. Уэстон прошел по ссылкам на статьи о других жертвах Потрошителя. Список включал следующих.

Вальдемар Дамински, шестидесяти шести лет, местный бизнесмен, известный связями с польской мафией.

Тони Риверс, семнадцати лет, найден с откушенной головой после ограбления винной лавки и избиения ее хозяина до бессознательного состояния.

Джинджер Фитцджеральд, недавно лишенная родительских прав за то, что заперла дочь в шкаф на неделю без еды и воды.

И Марти Гослоу, адвокат.

Уэстон никакой вины за собой не почувствовал, и дышать стало чуть легче. Да, но сколько в Нейпервиле преступников и адвокатов? В конце концов негодяи кончатся, и кого тогда есть прикажете?

Он ввел в строку поиска: «Помощь при настоящей ликантропии» и, как ни странно, получил результат. Единственный результат на сайт с названием «Анонимные оборотни».

Перейдя на этот сайт, он обнаружил россыпи анекдотов о вервольфах. Продираясь через залежи тупых каламбуров (Как поступает оборотень с женщиной? Он ее оборачивает!), он готов был уже плюнуть, как вдруг внизу страницы нашел едва заметную ссылку: «Истинным териантропам щелкать сюда».

Из прочитанных материалов по ликантропии он уже знал, что териантропы — это люди, принимающие форму животных. И щелкнул по ссылке.

Открылась страница, состоящая лишь из загадочных слов на темном фоне: ТЕРИАНТРОПУ СЛЕДУЕТ СМОТРЕТЬ ИСХОДНИК.

Уэстон уставился как баран на новые ворота, не понимая, что это значит. Кто такой этот Ник и какой исход смотреть? И куда исход?

Тут его осенило. Он вбил в Гугль: «Смотреть исходник» — и получил кучу ссылок на программирование в HTML. Все стало понятно.

Смотреть исходный код страницы!

Он вернулся к странице вервольфов, открыл в браузере панель инструментов, и в меню ВИД выбрал пункт ИСХОДНЫЙ КОД СТРАНИЦЫ. В новом окне появился текст HTML, и Уэстон стал разбирать абракадабру компьютерного языка, пока не нашел вот что:

&ei=xY0 R6-CZXcigGGoPmBCA"+g}return true}; window.gbar={};function(){;var g=window.gbar,a,f,h;function(b,e,d) {b.display=b.display=="block"?"none":"b. left=e+"px;b. top=d+"px"} g.tg=function(b) {истинным териантропам звонить 1-800-209-7219}.

Уэстон схватил телефон и трясущейся рукой набрал номер.

— Горячая линия териантропии, у телефона Зила. Чем могу вам помочь?

— Я… это… то есть это на самом деле?

— Вы териантроп, сэр?

— Да, я гак думаю… это и правда горячая линия для вервольфов?

— Вы именно в это животное превращаетесь, сэр? В волка?

— Понятия не имею. У меня перед этим отключается память, и я ничего не могу припомнить.

— Почему вы думаете, что вы териантроп, сэр?

— Я у себя в… в унитазе находил, как бы это сказать, всякие вещи…

— Такие вещи, как осколки костей, украшения, очки, клочки одежды, монеты, часы, ключи?

— Откуда вы знаете?!

— Я сама териантроп, сэр. Могу я спросить, где вы живете?

— Нейпервиль, штат Иллинойс.

— Тогда, я полагаю, вы поняли уже, что вы и есть Нейпервильский Потрошитель, о котором столько ходит слухов?

— Это все были плохие люди, — быстро ответил Уэстон. — Про адвоката не знаю, но могу предполагать.

— Мы следили за событиями. Он специализировался на защите растлителей малолетних. Когда у териантропа есть выбор, он предпочитает злых добрым. Созданию, что живет внутри оборотня, плохие больше по вкусу.

— Хм. Приятно слышать. А вы… вы кто именно? Вы тоже вервольф?

— Я белка-оборотень, сэр.

— Когда луна становится полной, вы превращаетесь в белку?

— Да.

— Белку с заячьими клыками и большим пушистым хвостом?

— Именно так.

Уэстон не мог понять, следует ему смеяться или нет.

— И вы уменьшаетесь? Или остаетесь того же размера?

— Того же.

— И вы едите людей?

— Нет, сэр. Не все териантропы плотоядны.

— А тогда, если можно вас спросить… что вы делаете когда превращаетесь?

— Запасаю орешки.

Уэстон попытался тщательно подобрать слова:

— И это… злые орешки?

— Я отношу ваш сарказм, сэр, к состоянию на грани нервного срыва, и поэтому на него не реагирую. Вы хотите получить помощь по поводу териантропии?

— Да, очень. Благодарю вас, Зила.

— Сейчас посмотрю график собраний. Так, завтра, в полдень, будет собрание АО в церкви св. Лючиана в Шомберге — это в десять милях к северо-востоку от вас. Тайное слово для прохода — "Талбот".

— А что такое АС?

— "Анонимные Серые".

— И если я там появлюсь, мне позволят участвовать в собрании?

— Да. Если вы скажете секретное слово.

— Я должен что-нибудь с собой принести?

— Пончики никогда не бывают лишними.

— Пончики. Я их привезу. Вы там будете, Зила? Я бы тогда еще привез арахиса.

— Очень предупредительно с вашей стороны, сэр, но я живу в Нью-Джерси. Кроме того, мне показалось, что вы мудак. Чем-нибудь еще могу быть полезна?

— Нет, Зила, спасибо.

— Спасибо, что позвонили по нашей линии.

Уэстон повесил трубку, закончив самый нереальный разговор за всю свою долгую жизнь. Час назад он был нормальный человек с некоторыми странностями кишечного порядка. Сейчас он уже был на девяносто девять процентов уверен, что он — оборотень какого-то вида.

Но какого?

Он вернулся на диван, подобрал щепоть шерсти. Длинная, серая, пушистая.

Оборотень-овца?

Нет, он ест людей. Должно быть что-то плотоядное.

Итак: какое серое животное ест других животных?

Волки, конечно. Койоты. Собаки. Коты. А слоны — плотоядные?

Интернет сообщил, что нет, травоядные, и это было приятно знать. Но тут ему вспомнилось другое серое плотоядное.

Крыса.

Крысой он быть не хотел. Крысы — мерзость. Одно дело собирать орешки, совсем другое — плавать в сточных канавах, жрать мусор, нечистоты и падаль. Ужас.

Он вывернулся подмышкой к носу, понюхал, не пахнет ли канавой. Вроде бы нет. Потом он посмотрел на часы и увидел, что до собрания АО осталось всего два часа.

Уэстон быстро забежал в душ, оделся и пустился в путь.

* * *
Ночью прошел снег, придав Нейпервилю еще большее сходство с зимней сказкой. Морозный воздух приятно охлаждал открытое лицо. Некоторую лихорадку Уэстон приписывал своему состоянию: в Гугле говорилось, что у волка нормальная температура — сто с половиной по Фаренгейту.

Сперва он заехал к доктору Ваггонеру забрать серебряный крест. Себе он его оставлять не собирался, но считал, что уничтожить его как улику убийства было бы полезно.

Сестра протянула ему конверт.

— Вы его не наденете? — спросила она, и глаза у нее пускали чертиков.

— Не сейчас.

Но выйдя из офиса, он все же открыл конверт — посмотреть. И правда серебро. Но во всех книгах и фильмах утверждалось, что серебро для вервольфов смертельно. Сделав глубокий вдох, Уэстон вытряхнул крест себе на ладонь. Нет, кожу не жжет. Или это действует только на вампиров?

Уэстон поднес было крест к лицу, собираясь лизнуть, но вспомнил, где эта штука побывала. И вообще, она прошла через организм, а он жив. Значит, легенды врут.

Сунув крест в карман пальто, он зашагал в город, в кондитерскую. По дороге ему повстречался человек, одетый Санта-Клаусом, который звонил в колокольчик, собирая на какую-то благотворительность. Подумав о кресте, Уэстон подошел и бросил его в стальную чашу для пожертвований.

— Берегись! — низким зловещим голосом ответил Санта.

— Простите? — Уэстон подумал, что не расслышал.

— По Нейпервилю бродит убийца. — В дыхании Санты явно чувствовался сироп от кашля. — Необычный убийца. Он выходит на охоту только в полнолуние.

— Да? Спасибо, что предупредили.

Уэстон пошел прочь, но пальцы Санты схватил его за руку, сдавив запястье как клешня омара.

— Непослушные мальчики получат, что заслужили, — убежденно произнес Санта.

— Ну, наверное.

Глаза Санты вдруг загорелись изнутри.

— Их разорвут на части! Кусок за куском! Головы сорвут с нечестивых плеч! Сгорят они в золу на священной земле! СГОРЯТ! СГОРРЯТ! СГОРРРРЯТ!!

Уэстон высвободился и быстро перешел на другую сторону, сильно потрясенный. Что за благотворительная организация позволяет озверевшим от детской микстурки психам появляться на улице? У них совсем нет отбора волонтеров?

Он еще оглянулся через плечо, увидел, как Санта-Псих звонит по сотовому, а другой рукой показывает на него, как Доналд Сазерленд в конце римейка первого "Нашествия похитителей тел". Уэстон почувствовал, как пробежал по коже холодок.

Беспокойство не оставляло его всю дорогу до кондитерской "У Руссофа", где он купил дюжину разных пончиков и черного кофе. Выйдя на улицу, он подумал, не пойти ли другой дорогой, чтобы не столкнуться снова с ПсихоКлаусом, потом выругал себя за ненужный страх. В конце концов, он же оборотень, так чего бояться? Если этот Санта и вправду плохой человек, очень неплохи шансы, что внутренний териантроп Уэстона сжует его сегодня по случаю полнолуния.

Он позволил себе слегка улыбнуться, представив, как наутро находит в унитазе белую бороду.

Взяв себя в руки, он пошел домой обычным путем. Санты-Психа на месте не было — Крезанутый Крингл скрылся, прихватив свою чашку для пожертвований.

Уэстон вышел на парковку своего дома, прыгнул в машину и запрограммировал GPS на Шомберг. По дороге он все еще обдумывал события последних суток, но никак не мог сосредоточиться — мешала физиономия Санты, в ушах звучали его угрозы. Один раз в зеркале заднего вида на расстоянии нескольких машин он увидел остроконечную красную шапку.

— Ты становишься параноиком, — сказал он сам себе и больше решил кофе не пить.

Все же чуть-чуть прибавил ходу.

Через десять минут он оказался возле Сент-Лючиана — скромной католической церквушки с явным привкусом семидесятых годов. Оранжевая, с черной шиферной крышей, похожая на перевернутое латинское V. Два больших витража по бокам двустворчатых дверей, статуя кого-то — возможно, Иисуса — на шпиле. На парковке было только шесть машин, и Уэстона это обрадовало, потому что не придется запоминать много имен (что ему всегда было трудно), и никто не останется без пончиков. Он припарковался за чьим-то джипом, сделал глубокий вдох, чтобы успокоить нервы. Было одиннадцать часов тридцать шесть минут.

— Ну, пошли позориться, — сказал он себе.

С пончиками в руке он подошел к двустворчатым дверям, открыл их и вошел в церковь. Там было темно и тихо, пахло ароматизированными свечами — множество их горело на подставке рядом с ящиком для пожертвований. Уэстон посмотрел вдоль пролета, в сторону алтаря, но никого не увидел. Потом заметил налепленный на спинку скамьи листок, где было написано: "Собрание АО — в цоколе".

Он обошел церковь по кругу, нашел чулан, потом исповедальню, и только потом рядом с крестильной чашей обнаружил дверь на лестницу. Бетонный колодец не был освещен, но снизу доносились голоса. Уэстон спустился — чем ниже, тем теплее становился воздух. Внизу горел большой камин. Уэстон миновал его, прошел короткий коридор и увидел зал собрания.

Седой мужчина лет за шестьдесят — как свидетельствовали кожные складки, — всмотрелся в Уэстона через толстые стекла очков. Он был одет в джинсы и линялую водолазку. По осанке и короткой стрижке Уэстон решил, что это бывший военный. Он стоял в дверях, не давая Уэстону заглянуть внутрь.

— Простите, сэр, это не публичное собрание.

— Это собрание АО?

— Да, но у нас только по приглашениям.

Уэстон на миг смутился, но вспомнил разговор по горячей линии.

— Талбот.

— Какой бот, простите?

— Талбот. Разве это не пароль?

— Нет.

— Это пароль прошлой недели, — сказал кто-то из зала.

— Прости, приятель. — Старикан сложил руки на груди. — Это пароль прошлой недели.

— Это тот, который мне сказали.

— Кто?

— Женщина на горячей линии АО. Тина, Лина, что-то в этом роде.

— Извини, пропустить не могу.

— Я пончики принес.

Уэстон нерешительно протянул коробку.

Старикан их взял:

— Спасибо.

— Так я могу войти?

— Нет.

Уэстон не знал, что делать. Можно было бы позвонить снова на горячую линию, но у него не было с собой номера. Надо будет найти доступ в Интернет, найти сайт, а тем временем и собрание кончится.

— Послушайте! — Уэстон понизил голос. — Меня надо пропустить, потому что я — театрантроп.

Из зала послышались смешки:

— Это что же ты такое делаешь в полнолуние? Шекспира декламируешь? — спросил кто-то.

Смешки стали сильнее. Уэстон понял, что сказал.

— Я териантроп, — поправился он. — Я — Нейпервильский Потрошитель.

— Да хоть Мать Тереза. Без правильного пароля ты не пройдешь.

Уэстон щелкнул пальцами:

— Зила! Зила ее зовут. Она чужие орешки хватает.

Старикан остался бесстрастен.

— Я Зиле позвоню, — сказал женский голос из зала.

Уэстон стал ждать, гадая, что делать, если они его не примут. Он долго гуглил, но о своем состоянии выяснил очень мало. И ему нужен был разговор с этими людьми — просто чтобы понять, что это вообще такое. И как с этим управляться.

— Нормально, — сказала женщина. — Зила дала ему не тот пароль. Правда, сказала, что он вроде бы мудак.

Старикан посмотрел на Уэстона в упор:

— У нас на собраниях АО — никаких мудачеств. Это ясно?

Уэстон кивнул.

— Скотт, кончай строить из себя начальника, — сказал все тот же женский голос. — Впусти ты этого бедолагу.

Скотт отступил в сторону. Уэстон взял у него свои пончики и вошел.

Обычный церковный цоколь. Низкий потолок, пахнет сыростью. Лампы дневного света. Старомодная кофейная машина булькает в углу на подставке, рядом с сундуком. Длинный стол, как в кафетерии, расположился в центре в окружении оранжевых пластиковых стульев. На стульях пятеро — трое мужчин, две женщины. Одна из женщин, эффектная блондинка, встала и протянула руку. Румяные щеки, вздернутый носик и губы Анджелины Джоли.

— Добро пожаловать в "Анонимные оборотни". Я Ирена Рид, президент капитула.

Та, которая звонила Зиле. Уэстон протянул руку для пожатия, но Ирена протянула свою мимо и взяла пончики. Их она поставила на стол, все сгрудились вокруг, высматривая и выбирая. Ирена выбрала с вареньем и взяла его зубами, плавно и медленно. Уэстону это показалось невероятно эротичным.

— Итак, ваше имя? — мурлыкнула она губами, посыпанными сахарной пудрой.

— Я думал, общество анонимное?

Ирена жестом попросила его подойти ближе и отвела к кофеварке, пока все прочие ели пончики.

— Основатели считали, что в названии "Анонимные оборотни" есть основательность.

— Основательность?

— Ну, да. Глубина, весомость — извините, я школьная училка, и мы это слово сейчас как раз проходим. Создавая группу, они решили, что "Анонимные оборотни" — самое лучшее возможное название. А то чуть было не назвали "Сами себе зоопарк".

— Ага, понятно. — Он оглядел группу, приветственно помахал рукой. — Меня зовут Уэстон.

Он ждал ответа в унисон: "Привет, Уэстон!" Ответа не было.

— Всем привет! — попробовал Уэстон.

Опять никакой реакции.

— Они не слишком общительны, когда перед ними еда, — пояснила Ирена.

— Да, похоже. Так вы… вы териантроп?

— Оборотень-гепард. Что забавно, если учесть, что я училка.

Он захлопал глазами — до него не дошло.

— Мы шпаргальщиков [3] гоняем.

Ирена поднесла руку ко рту, не в силах сдержать приступа смеха.

Уэстон понял, что уже влюбился в нее по уши.

— А кто все остальные?

— Отставной морпех, Скотт Ховард. Черпаха-оборотень.

Уэстон посмотрел на этого человека новыми глазами: длинная морщинистая шея, согнутая спина.

— Ему подходит.

— Небольшой человек с большой головой — Дэвид Кесслер. Коралл.

Уэстон заморгал:

— То есть он оборачивается кораллом?

— Ага.

— Как на рифе?

— Тише, тише. Он может обидеться.

— А вот та пожилая женщина? — Уэстон показал на плотную фигуру с пышной путаницей черных курчавых волос.

— Филлис Алленби. Меховушка.

— А что это такое?

— Меховушки одеваются в костюмы животных. Как талисманки бейсбольных команд.

— Зачем? — не понял Уэстон.

— Не знаю точно. Может, какое-то сексуальное отклонение.

— Так она не териантроп?

— Нет, она любит наряжаться бегемотом и танцевать в таком виде. Мне лично это непонятно.

— А почему она допущена на собрание?

— Да нам как-то ее жалко.

Тут их окликнул высокий мужчина, шевельнув усыпанными какой-то крошкой губами:

— Вы там про нас?

Ирена направила на него указательный палец, отставив большой вверх, изобразила выстрел из пистолета:

— Про тебя отдельно, Энди.

Он вальяжно подошел, скалясь обмазанным шоколадом ртом:

— Энди Мак-Дермот, кабан-оборотень.

— Вы… вы становитесь свиньей? — предположил Уэстон.

— На самом деле, когда встает полная луна, я превращаюсь в собеседника, интересующегося только собой и конечно рассказывающего о каждой мелкой подробности своей жизни.

Уэстон не понял, что тут можно сказать. Энди хлопнул его по плечу — так энергично, что Уэстон покачнулся.

— В зануду! Доходит? Оборотень-зануда [4] ! — Он рассмеялся, обдав Уэстона сладкой крошкой. — Шучу. В свинью, конечно.

— В еще большую свинью, чем обычно, Энди?

Мак-Дермот бросил на Ирену до невозможности похотливый взгляд:

— До чего ж ты горячая штучка, Ирена. Когда же мы с тобой заведем себе выводок маленьких котосят?

— Первого никогда, Энди. И это были бы не котосята, а пардосвинки.

— Зачет, — отметила Филлис. — Пристрели эту свинью, девушка.

— А последний кто? — спросил Уэстон. — Вон тот, большой?

Все трое оглянулись на мускулистого человека, который сидел за столом и смотрел отсутствующими глазами.

— Это Райан.

— Просто Райан — и все?

Энди вытер рот рукавом.

— Все, что он нам сказал. Всегда молчит. Ни слова никогда не скажет. Приходит на каждое собрание и сидит с видом Терминатора.

— А во что он превращается?

— Никто не знает. Во что-то наверняка превращается, а то бы Зила его сюда не послала. — Энди обернулся к Уэстону: — Так, значит, ты и есть Нейпервильский Потрошитель? И что ты за териантроп? Крыса? — Энди нахмурился.

— Точно не знаю. Я думаю, что я — вервольф.

Группа хором расхохоталась.

— Что смешного?

— Поначалу все считают себя вервольфами, — объяснила Ирена, погладив его по рукаву. — Потому что из териантропов они самые популярные.

— Им достается вся пресса, и все книги о них пишутся, — сказал Энди. — И фильмы тоже про них. Никогда же не увидишь блокбастер "Американский кабан-оборотень в Лондоне".

— Или ужастик "Хрюканье", — добавила Филлис. Может, она просто меховушка, но Уэстону Филлис начинала нравиться.

Рука Ирены пошла вверх, поглаживая ему плечо, и Уэстон почувствовал, как голова начинает кружиться:

— Мы не помним, во что превращаемся, и сперва полагаем, что мы — вервольфы.

— А как мне узнать, во что я превращаюсь?

— Я себе поставил видеокамеру и записал себя. — Энди полез в карман и достал диск. — Хочешь, поставим?

— Не соглашайся, — предупредила Филлис. — В прошлый раз он поставил запись, как он с какой-то женщиной занимается мерзостью. Нет, настоящей мерзостью.

— Ну, ошибся. — Энди нагнулся к Уэстону и прошептал. — Она из группы поддержки спортсменов в колледже, обучается технике массажа. Я потом неделю враскорячку ходил.

— Это была старуха, — уточнила Филлис. — С ходунком на колесах.

— А ты, извращенка меховая, не лезь в чужой разговор. Ты даже не териантроп.

Филлис решительно выставила подбородок:

— Я в душе териантроп.

— Когда наступает полнолуние, ты в бегемота не превращаешься. Ты превращаешься в идиотку, которая напяливает бегемотский маскарад и пляшет, как затейница на празднике для дефективных детей.

Филлис вскочила, сжимая кулаки.

— Я тебе сейчас в хавало яблоко забью и зажарю тебя в собственном жиру, ветчина!

— Хватит! — Ирена подняла руки. — Мы взрослые люди, нечего детский сад устраивать.

— Кто-нибудь хочет последний пончик? — Это спросил Дэвид, коралл-оборотень. — Уэстон? Ты еще не брал.

Уэстон похлопал себя по животу:

— Нет, спасибо. Я недавно съел свою соседку и ее собаку.

— А я однажды съел коммивояжера, который щетки продавал, — сказал Энди.

— Врешь ты все, — возразила Филлис. — Сожрал ты ершик для унитаза, да еще пакет таблеток освежителя для него же. Оттого и гадил синим.

— Так я возьму последний пончик? — спросил Дэвид. Впрочем, он его уже надкусил.

Уэстон посмотрел на Ирену, и сердце у него затрепетало.

— А кроме видео, есть способ узнать, кто я такой?

У Ирены глаза засветились:

— Да. Есть один.

Вся группа кроме Райана собралась возле сундука, стоящего в углу зала.

— Набор для анализа.

Ирена повернула в замке старинного вида ключ и открыла крышку.

Уэстон ожидал увидеть медицинские приборы, или, быть может, какие-то реактивы. Но в сундуке оказались сушеные растения, поломанные старинные безделушки и какой-то бесполезный с виду мусор.

— Протяни руку.

Уэстон так и сделал. Ирена взяла его за запястье и провела по ладони какой-то веточкой.

— Что-нибудь чувствуешь?

Кроме легкого телесного возбуждения, он не почувствовал ничего. Уэстон покачал головой.

— Кошачья мята, — объяснила Ирена. — Жаль, жаль. Отличный из тебя был бы котик.

Она поднесла веточку к губам и еле слышно застонала. Энди взял веточку у нее из рук и бросил обратно в сундук.

— Ей только волю дай, она целый день будет так играть, а нам пора начинать собрание. Вот это тронь.

Он протянул Уэстону другую веточку, подлиннее и потемнее. Уэстон тронул — и ему показалось, что руку до плечаохватило пламя. Что-то треснуло, веточка разлетелась клубом дыма, Уэстон отпрянул.

— Господи! Что это такое? Горящий куст?

Энди наклонил голову набок.

— Это волкогуб. Черт меня побери, ты ликантроп!

— Ладно. Значит, я вервольф.

— Никогда в нашей группе не было вервольфа. Как ты им стал? — спросил Дэвид.

— Понятия не имею.

Уэстон вспомнил страшные сказки отрочества про мастурбацию — там часто говорилось о волосатых ладонях. Чуть не спросил, не могло ли это быть причиной, но посмотрел на Ирену — и решил промолчать.

— У тебя мать или отец не были вервольфами? — спросил Скотт, черепаха. — Я унаследовал рецессивный ген от матери, Шелли. Териантроп от рождения.

— Нет, у меня началось где-то месяца три назад.

— Тебя не кусал териантроп? — спросил Дэвид. — У меня так было.

Уэстон удивился, что кораллы кусаются, но не стал этого говорить вслух — просто покачал головой.

— А проклятие? — предположила Ирена. — Не могла тебя цыганка проклясть недавно?

— Да нет, я…

И тут он вспомнил злобную соседку. Всегда было непонятно, какого она происхождения, а сейчас вдруг стало очевидно. Конечно же, цыганка! Как он сам не видел?

У него опустились плечи.

— Боже мой. Да, могла проклясть. За то, что слишком громко чистил зубы.

— Повезло, — улыбнулся Дэвид. — Этот вид териантропии лечится проще всего.

— А ты хотел бы вылечиться? — прищурился Скотт. — Мне вот нравится превращаться в черепаху.

— Это потому что ты, когда превращаешься, просто ешь салат да плаваешь в ванне, — возразил Энди. — А я роюсь в мусоре и жру алюминиевые банки. Попробовал бы сам сходить на горшок блоком больших "будвайзеров"!

Дэвид уперся руками в бока:

— Я хотел сказать, что Уэстон — плотоядный, как Ирена. Они едят людей, а это тяжкий груз на совести.

— Ты чувствуешь вину? — спросил Уэстон у Ирены.

— Не-а. — Ирена улыбнулась. — А еще у меня тот плюс, что ни один плохо себя ведущий ученик у меня больше месяца не задерживался.

Уэстон подумал, не слишком ли поспешно будет предложить ей руку и сердце. Но подавил эту мысль и обернулся к Дэвиду.

— Так если бы я захотел снова стать нормальным, как это можно было бы сделать?

— Да просто пойти к той цыганке, что наложила проклятие, и дать ей денег, чтобы его сняла.

Оба-на.

— Вряд ли получится, потому что я ее съел.

Энди хлопнул его по плечу:

— Ну, не повезло, друг. Но ты привыкнешь. А до тех пор, быть может, неплохо было бы купить себе хороший проточный поводок.

— Пора начинать собрание, — вмешалась Ирена. — Давайте приступать. — И, наклонившись к Уэстону, добавила тихо: — Можем поговорить потом.

Он искренне на это надеялся.

— Сперва возьмемся за руки и вспомним Кредо Анонимных Оборотней.

Все вокруг стола взялись за руки, в том числе молчащий Райан. У Ирены рука была теплая и мягкая, и она водила пальцем по ладони Уэстона, пока продолжала говорить. И Филлис тоже.

Ирена стала произносить:

— Я, — называем каждый свое имя, — соглашаюсь подчиняться этическим правилам, установленным обществом Анонимных Оборотней.

Все повторили, включая Уэстона.

— Я обещаю использовать все свои возможности на благо рода человеческого и рода териантропов.

Все повторили.

— Я обещаю сделать все, что смогу, для любого териантропа, который обратится ко мне в нужде.

Все повторили. Уэстон подумал, что все это как в церкви. Собственно, так оно и было.

— Я обещаю изо всех сил стараться не пожирать хороших людей.

Уэстон повторил эту фразу с особым нажимом.

— Я обещаю избегать Криса Крингла, страшного Санта-Клауса, и множества его помощников во зле.

— Стоп, — перебил Уэстон. — Это еще что такое?

— Санта-Клаус — охотник за териантропами, — объяснил Дэвид. — Он убивает оборотней.

— Ты ведь шутишь? Правда?

Наступило неловкое молчание. Цепочка рук распалась. Скотт прокашлялся, потом отодвинулся от стола и встал.

— Никто точно не знает, откуда пошел наш род. Кто говорит — черная магия, кто — межвидовое скрещивание, хотя я в эту чушь не верю. Есть точка зрения, что териантропы существовали изначально, в Саду Эдемском, где человек и твари-оборотни жили в гармонии. Но в Библии не говорится всего. Религиозные руководители за много столетий отредактировали ее так, как им удобно. Изъяли целые книги — например, Книгу Боба.

Уэстон огляделся — улыбок не было. Все серьезны.

— Книга Боба?

— Книга Боба — это утраченная глава Ветхого Завета, относимая к эллинистическому периоду. В ней рассказывается история пророка Божьего по имени Боб, сын Иакеха, который есть первый из вервольфов, упоминаемых в Библии.

— Первым? Там же ни одного нету!

— Всех повычеркивали. Слушай, что я говорю, сынок, может, что-то и поймешь. Так вот, Боб был вервольфом, которого благословил Господь даром ликантропии, дабы творить дело Его, поедая уклонившихся от пути Его. Но Боб сожрав тысячу первого грешника, возгордился делами своими и тем прогневал Бога.

— А почему это прогневало Бога?

— Это ж Ветхий Завет. Там Его прогневать — как два пальца об асфальт. Ты Книгу Иова читал хоть раз?

— Я только хотел сказать…

Ирена на него шикнула, и Скотт продолжил речь:

— И тогда, чтобы поставить Боба на место, Бог дал одному из врагов его — Кристоферу, сыну Крингла, — красный костюм из непробиваемой брони и предложил ему стереть териантропов с лица земли. Еще он наделил некоторых одомашненных зверей силой летать по небу и нести с собой корабль разрушения Кристофера.

Уэстон снова оглядел собрание. Энди рассматривал собственные ногти, Райан таращился в никуда. Но у Дэвида был вид ребенка, которому рассказывают на ночь любимую сказку.

— Боб и Кристофер сразились, и Боб одержал победу. В торжестве своем он взмолился Богу о прощении своей гордыни, и Бог простил его. Но Кристофер, Мститель Господень, счел, что его предали — и он переметнулся на другую сторону в поисках помощи.

— К дьяволу?

— К самому Люциферу, Сыну Утренней Звезды. И Люцифер дал Кристоферу страшное оружие, выкованное в адском пламени и похожее на когти орла. И назвал его — Когти Сатаны [5] . И собрал Кристофер армию помощников, чтобы избавить мир от Боба и от рода его, утверждая, что он несет спасение.

— Давайте проверим, правильно ли я понял, — попросил Уэстон. — Крис Крингл в волшебном красном костюме и его присные используют "Когти Сатаны" — что со временем стал звучать как "Санта-Клаус", насколько я понимаю, — чтобы истребить териантропов с помощью… Армии Спасения?

Все закивали головами. Уэстон недоверчиво рассмеялся.

— А когда началась эта лабуда с игрушками и подарками?

— Крингл убил миллионы териантропов, оставив сиротами множество детей. Испытывая некоторое раскаяние, он начал после убийства родителей оставлять детям игрушки, чтобы облегчить свою совесть.

— И это все так и есть?

Скотт оттянул воротник, показав ужасающий шрам вдоль шеи.

— Это я получил от Крингла, когда мне было семь лет. Сразу после убийства моих родителей.

— Я думал, он сиротам дарит игрушки?

— Игрушечную железную дорогу он мне тоже подарил.

Уэстон покачал головой:

— Послушайте, я готов принять все это — ну, про оборотней. И коснуться волкогуба этого — тоже жуть была. Но поверить, что все волонтеры с колокольчиком на улицах в костюме Санты рвутся нас убивать? Я только утром одного такого видел, и хотя он был довольно странным…

Рука Скотта протянулась через стол, сгребла Уэстона за ворот. Лицо его исказилось паническим страхом.

— Ты его видел? Где?

— В Нейпервиле, у себя дома…

— Что он тебе сказал?

— Что-то про непослушных мальчиков, которым головы срубят и сожгут на священной земле. Совсем был спятивший.

Ирена вцепилась в руку Уэстона:

— Мы можем умереть только от старости — или от обезглавливания.

— А теперь, Уэстон, отвечай, подумавши. — Скотт действительно был испуган. И все прочие тоже. — Когда ты сюда ехал, за тобой следили?

— Вряд ли. Вообще-то я видел, как он говорил по сотовому. И, кажется, кто-то в костюме Санты ехал за мной по шоссе, поотстав…

Уэстона перебил пронзительный свист — как от закипевшего чайника. Но это был не чайник, а сигнал тревоги.

— Нас нашли! — Голос Дэвида дрогнул. — Они здесь.

— По боевым постам! — крикнула Ирена, и все брызнули в разные стороны.

Скотт побежал к кофейному столу, столкнул с него кофеварку и нажал красную кнопку на стене. Поперек входной двери упала железная решетка, из скрытых панелей на полу поднялись три телевизионных монитора.

— Боже мой! — Филлис прищурилась, глядя на экран. — Их там человек сорок!

Уэстон стал смотреть. Камеры переключались с вида на вид вокруг всей церкви. Помощники Санты, десятки и десятки помощников. С бейсбольными битами, топорами, шпагами. Церковь была окружена.

— Надо вызвать полицию!

Голос Дэвида прозвучал на октаву выше. Ирена уже держала в руке трубку:

— Линия перерезана.

— А сотовые?

— Мы в подвале. Сигнал не проходит.

Скотт присел возле сундука и снял с него крышку, открыв ящик с пистолетами. Один он бросил Уэстону вместе с запасной обоймой.

— А разве можно бросать пистолет?

— Он на предохранителе. Стрелял когда-нибудь из девятимиллиметрового?

— Нет.

— Большим пальцем отводишь предохранитель, потом верх оттягиваешь назад. Это затвор, он досылает патрон в камеру. И осталось только нажать на спуск. Эти красные куртки — кевларовые, так что целься в лицо.

Уэстону хотел еще спрашивать, но Скотт был занят раздачей оружия.

— Ребята, стреляем аккуратно. Патронов у нас не склад. Райан, стрелять умеешь?

Райан остался сидеть, глядя в пространство.

— Черт тебя побери, мужик! Ты нам нужен!

Райан не шевельнулся.

— Удрать не можем? — спросил Уэстон у Ирены. Ирена оттянула затвор, загнала патрон.

— Тут только одна дверь.

— Но зато за стальной решеткой. Они сюда не пройдут.

— Пройдут, — заявила Филлис. — Видишь?

Уэстон посмотрел на монитор, увидел группу помощников Санты, штурмующих дверь с тараном в руках. Зазвенела решетка — БАМ! — и все в зале вздрогнули.

— Стол! Тащите его сюда!

Уэстон помог Энди и Скотту подтащить кофейный стол к двери. Потом вся группа, кроме Райана, отступила к дальней стене, выставив вперед стволы.

— Надеюсь, мы останемся живыми, — сказал Уэстон Ирене, — потому что я тебя хочу позвать поужинать.

— Мне бы тоже хотелось.

— Остаться в живых или пойти со мной ужинать?

— Все вместе.

Снова звон и потом треск. Стол затрясся.

— Не стрелять, пока их бороды не покажутся! Удар.

Удар.

Стол отъехал.

Удар!

И они прорвались.

Зал взорвался выстрелами. Таких громких звуков Уэстон в жизни не слыхал — а он бывал на концертах "Айрон мэйден". Отдача пистолета тоже оказалась неожиданной, она сбивала прицел, но Уэстон не терял головы, не терял целей, нажимал на спуск.

Первый Санта сделал только один шаг внутрь.

Следующие три сделали два шага.

А потом стало трудно. Куча помощников Санты ворвалась в зал, размахивая оружием, и боевой клич "ХО-ХО-ХО!" перекрывал грохот выстрелов.

Уэстон стрелял, пока не опустела обойма. Он попытался вытащить пустой магазин снизу из рукоятки, но тот не хотел выходить. Бесценные секунды Уэстон потратил на поиски кнопки или чего там, что освобождает магазин, и тут на него налетел помощник.

Глаза его пылали безумием, дыхание воняло сиропом от кашля, и Уэстон понял, что это тот самый Санта, который грозил ему на Нейпервильском перекрестке.

— Непослушный! Непослушный! — орал он, сцепив руки на кривом кинжале, устремленном Уэстону в глаз.

Уэстон успел блокировать удар локтями, попытался отвести нож, но бешеный эльф обладал какой-то сверхъестественной силой, и лезвие приближалось дюйм за дюймом, несмотря на сопротивление. Уэстон увидел отражение собственного перепуганного лица в полированной стали, и острие защекотало ему ресницы.

— Эй, Санта, у меня для тебя печеньки есть!

На глазах изумленного Уэстона кто-то сунул в рычащую пасть Санты пистолет и нажал на спуск. Психованный Санта вскинул голову, описал в воздухе пируэт и рухнул безжизненной грудой.

Уэстон посмотрел вдоль руки, державшей пистолет, увидел, что на него смотрит Ирена. Она помогла ему встать.

— Спасибо.

Она кивнула, взяла у него пистолет и показала, где кнопка, освобождающая пустую обойму.

— Где ты так научилась стрелять? — спросил он.

— Я же у старшеклассников преподаю.

Уэстон со щелчком вставил запасную обойму, оттянул затвор и выпустил шесть пуль в помощника Санты, который размахивал не чем-нибудь, а косой Сурового Жнеца. Выстрел в шею его добил.

— Прекратить огонь! Прекратить огонь! Они отходят!

Атака кончилась так же быстро, как началась. Рассеялся пороховой дым. При виде груды трупов помощников Санты на полу Уэстон вздрогнул. Не меньше двух дюжин. И не на картинке Нормана Роквелла.

— Все целы? — спросил Скотт.

Все откликнулись, кроме Райана, который сидел все на том же стуле, и Дэвида. У него был серьезный порез на плече, и Филлис перевязывала его бумажными полотенцами и клейкой лентой.

— Ну, что ж, слегка мы надрали Санте задницу. — Энди подошел к павшему помощнику и ткнул его носком ботинка. — Что, дерьмовник? Слабо тебе теперь по трубе спуститься?

— Бой не кончен.

Все оглянулись на Райана.

— Райан, ты что-то видишь? — спросила Ирена.

Он показал на монитор.

Все увидели широкоугольную панораму парковки, на которую спускались с неба восемь северных оленей, используя асфальтовое покрытие как посадочную полосу. Животные тянули за собой массивные сани, и когда они остановились, из саней вышла сгорбленная фигура в красном и уставилась в камеру.

— Санта-Клаус, — прошептал Райан. — Он приехал в город.

Уэстон смотрел в ужасе, как Санта направился ко входу в церковь, и уцелевшие помощники сновали вокруг него.

— Бог мой! — ахнула Филлис. — Здоровый же он!

Уэстону трудно было оценить, но впечатление было такое, будто Санта на целый фут выше любого из волонтеров Армии Спасения.

— У кого остались патроны? — отрывисто спросил Скотт.

— У меня кончились.

— У меня тоже.

— И у меня.

Уэстон проверил магазин:

— У меня два выстрела.

Стало очень тихо. Скотт поскреб шею.

— О’кей. Что-то делать надо. Пусть каждый возьмет себе оружие. Крис Крингл куда мощнее своих помощников, но если мы все навалимся сразу, у нас может быть шанс.

Судя по голосу Скотта, он сам в это не очень верил. И Энди тоже не загорелся энтузиазмом.

— Дэвид ранен. Райан сидит, как пудинг на тарелке. Ты думаешь, трое мужчин и две женщины смогут отбиться от Криса Крингла и его Сатанинских Когтей? Да он нас в клочки порвет!

— У нас нет выбора.

— Но я не хочу, чтобы меня нарезали как колбасу! — заявил Энди. — Я слишком красивый, чтобы подыхать такой смертью!

— Успокойся, мальчик. Ты не облегчаешь ситуацию.

Энди наклонился над убитым помощником и стал его раздевать.

— Хотите — деритесь. А я надену красную куртку и притворюсь убитым.

Уэстон переглянулся с Иреной, увидел у нее в глазах страх и подумал, не то же ли видит она в его глазах.

— Есть способ.

Это опять заговорил Райан, все так же глядя в пустоту.

— Ты решил поднять задницу со стула и помочь? — спросила Филлис.

Райан медленно полез в карман штанов, вытащил пять флаконов тонкого стекла с какой-то жидкостью.

— Я хранил вот это.

Энди схватил один, открутил крышку.

— Цианид? Скажи, что это цианид, потому что он — мой любимый напиток.

— Это зелье метаморфозы. Оно позволит каждому превратиться в звериную форму, ему присущую, сохранив при этом интеллект человека.

Скотт взял флакон, рассмотрел его, прищурясь.

— Где ты это взял?

— Оно у меня давно.

— Откуда ты знаешь, что оно действует?

— Знаю.

— Думаю, попробовать — больно не будет.

Ирена взяла оставшиеся флаконы, отдала один Уэстону, другой Дэвиду. И еще один протянула Филлис.

— Я же не териантроп, — возразила Филлис. — Я просто меховушка.

— Ты одна из нас, — ответила ей Ирена.

Филлис кивнула и взяла флакон.

— А ты примешь зелье? — спросил Скотт у Райана. Тот покачал головой. — О’кей, — пожал плечами Скотт. — Ну, пошли позориться.

Он выпил жидкость одним глотком. Остальные смотрели.

Сперва ничего не происходило. Потом Скотт стал дергаться, все быстрее, быстрее, он стал как размытая фотография. Послышались тихие звуки вроде вздохов, потом он выпустил пистолет, упал на четвереньки.

Скотт превратился в черепаху. Гигантскую черепаху, чем-то напоминающую человека. Зеленая чешуйчатая морда осталась похожа на его человеческое лицо, и тело сохранило примерно гуманоидную форму, так что он даже смог оттолкнуться от земли и встать на две короткие ноги.

— Черт меня побери! — Скотт поднял переднюю ногу, постучал по верху панциря. — И я могу думать. Черт возьми, я даже говорить могу!

Ирена уже выпила свой флакон, и одежда на ней разорвалась, показав пятна на коже. В окончательном облике гепарда она сохранила длинные светлые волосы и — что Уэстон особо оценил — груди. Вдруг ему стало понятно, что находят меховушки в антропоморфном маскараде.

— Выглядишь потрясающе, — сказал он.

Она шевельнула усами, лизнула себя в плечо и потерлась мордой.

Сзади хрюкнуло. Над перевернутым столом стоял кабан-оборотень Энди, жуя коробку от пончиков.

— А чего? — спросил он в ответ на взгляды. — Там еще глазурь осталась.

— Хреново. Уэстон обернулся к Дэвиду, превратившемуся в зеленоватый закругленный коралловый шар. Видно было его лицо под порослью крошечных колышущихся щупалец.

— Ты просто неотразим, — сказала ему Ирена. — Как Шалтай-Болтай.

— У меня ни рук, ни ног! Как мне драться с Сантой?

— А ты на него покати себя. Как бочку, — посоветовал Энди, копающийся в мусоре.

— Похоже, моя очередь. — Филлис выпила зелье. Все ждали.

Ничего не случилось.

— Вот блин. А у меня даже костюма бегемотского с собой нету. Дай мне хотя бы этот дурацкий пистолет.

Уэстон отдал ей оружие и посмотрел на свой флакон.

— Ты будешь красавцем, — сказала Ирена. Она обошла его вокруг, ткнулась мордой в грудь. Он почесал ее под подбородком — она замурлыкала.

— Быстрее давай, — сказал Скотт, не сводящий глаз с монитора. — Санта-Клаус идет.

Уэстон закрыл глаза и поднес флакон к губам.

Чем-то это было похоже на рождение. Тьма. Тепло. Потом вихрь, сенсорная перегрузка, тысяча событий сразу. Больно не было, но и щекотным это ощущение тоже не назовешь. Уэстон кашлянул, но получилось очень резко. Гавкнул. Он посмотрел на руки и увидел, что они покрыты длинной серой шерстью. Штаны на нем остались, но из разорванных туфель выперли когтистые лапы.

— Привет, неотразимчик!

Уэстон смотрел на Ирену и чувствовал неодолимый, иррациональный импульс — гавкнуть на нее. Сумел с этим справиться.

— Помните, — сказал Скотт, — на нем броня. Когтем она не пробивается. Метьте в голову и шею, или просто давите массой.

Все встали у двери полукругом — кроме неподвижного Дэвида и спокойно сидящего Райана. Стали ждать. Уэстон услышал хлюпанье, будто кто-то что-то лижет. Посмотрел в ту сторону — Энди сидел, опустив нос себе между ног.

— Энди! — зарычал он. — Перестань!

— Ты шутишь? Вряд ли я смогу вообще когда-нибудь остановиться.

И тут в зал ворвались обезумевшие помощники Санты, вопя и размахивая оружием. Уэстон сперва отпрянул, потом вспомнил, кто он, и ударил лапой, попав помощнику по голове. Шея треснула, как палочка леденца.

Энди прервал умывание — если это можно так назвать, — чтобы рвануть клыками брюхо помощника между красной рубашкой и штанами. Оттуда выкатилось что-то вроде миски кровавого желе.

Филлис выстрелила два раза, потом подобрала косу и стала ею размахивать как бешеная, ругаясь при этом так, что дальнобойщик покраснел бы.

Скотт припер двух помощников к стене и раздавил своим огромным панцирем.

Даже Дэвид сумел принять участие, запутав одного помощника тонкими прозрачными щупальцами. Судя по крикам жертвы, на щупальцах были стрекала.

Уэстон смотрел на Ирену — она повисла на спине помощника, вцепившись в шею.

Вбежали еще двое Сант, и Уэстон бросился на них, сам поразившись своей быстроте. Расставив передние лапы, он поймал обоих под подбородок, мускулы его сжались, напряглись — и головы отлетели как у разборных кукол.

И тут вошел он.

Крис Крингл был вблизи даже больше, чем на телевизионном мониторе. Такой он был огромный, что перед дверью пришлось ему пригнуться. Когда он вошел и выпрямился, то оказался ростом футов восемь. Грудь как бочонок для виски, руки — как стволы деревьев. В длинной белой бороде запеклась кровь, темные маленькие глазки блестели злобной радостью.

Но хуже всего были кисти рук. Пальцы кончались страшными металлическими когтями длиной каждый с самурайский меч. Один из помощников — тот, которого укусила Ирена, — подошел к Кринглу, шатаясь, зажимая брызжущую кровью шею, и Крингл махнул рукой, развалив человека на три больших куска и прорезав кевлар как бумагу.

Это было так ужасно, так отвратительно-демонически, что Уэстон не мог не расхохотаться, вопреки самому себе.

Скотт подошел вразвалку к Кринглу и ткнул в его сторону узловатыми пальцами:

— Твоему царству зла придет сегодня конец, Крингл.

Крингл захохотал — глубоким, резонирующим, хриплым басом, похожим на гром. Потом взмахнула огромная нога, ударила Скотта в грудь, перебросила через весь зал, пробив дыру в задней стене. Скотт пролетел ее, как черепаховидный метеор.

— Твою мать! — сказал Энди и рванул ко всем чертям в дыру вслед за Скоттом.

Крингл шагнул вперед — и Уэстон почувствовал неодолимый импульс помочиться. Настолько неодолимый, что даже поднял ногу. Победить Санта-Клауса невозможно. Это монстр, он их порвет как промокашку.

Крингл подошел к Уэстону, смерил его взглядом с головы до ног и сказал:

— Роберт Уэстон Смит. Вервольф. Ты у меня в списке. Потом посмотрел на Ирену, вставшую рядом с Уэстоном и держащую его за лапу.

— Ирена Рид. Гепард-оборотень. Ты тоже у меня в списке. Хочешь посидеть у Санты на коленях, девочка?

Ирена на него зашипела. Взгляд Крингла упал на Дэвида:

— А ты кто такой? Оборотень-луковица?

Дэвид выпустил мертвого помощника.

— Я Дэвид Кесслер. Оборотень-коралл.

— Дэвид Кесслер. Да, ты тоже в списке. А эта вот остервенелая дура — кто?

Филлис уперла руки в боки, выставила подбородок:

— Филлис-Лаванда-Мариша-Талина Алленби. Я тоже числюсь в твоем кретинском списке?

— Нет.

— Нет? Ты уверен, жирняга?

— Дважды проверил, — улыбнулся Крингл.

Глаза у Филлис потемнели от злобы.

— Ты утверждаешь, что я не такая, как они? Я — одна из них! Я в сердце своем одна из них, слышишь, ты, огромный мешок с…

— Хватит!

Райан встал и подошел к Кринглу.

— Ты еще кто, человечек?

— Мне надоело убегать, Кристофер. Слишком я давно бегаю.

Крингл наморщил лоб.

— Голос. Знакомый голос!

— Я кое-какую работу проделал, и человеческое лицо свое изменил. Но вот это ты точно узнаешь.

Тело Райана встряхнулось, и он перекинулся вервольфом. Огромным, на несколько футов выше Уэстона. Крингл отшатнулся, и лицо его залило страхом:

— Боб!

Уэстон, затаив дыхание, смотрел, как разворачивается перед ним битва длиной в тысячелетия.

Крингл зарычал, подняв страшные Сатанинские Когти.

Боб оскалил зубы и завыл — выворачивающий внутренности боевой клич отдался эхом в самой сути души Уэстона.

Но не успел ни один из них броситься в атаку, не успел даже шевельнуться, как голова Криса Крингла скатилась с плеч на пол к ногам Боба.

Филлис-Лаванда-Мариша-Талина Алленби с косой в руке опустила лезвие, насадила на него отрубленную голову Крингла, подняла и посмотрела ей в глаза:

— А теперь, твою мать, есть я в твоем списке?

Боб уставился на Филлис, отвесив волчью челюсть.

— Ты только что убила Криса Крингла!

— И запросто. Какого черта ты не сделал этого пять тысяч лет тому назад?

В зал, прихрамывая, вошел Скотт, прижимая круглую зеленую руку к старой морщинистой голове.

— Что тут случилось?

— Филлис убила Криса Крингла, — ответила Ирена.

— Ну, ты даешь! — Скотт хлопнул Филлис по поднятой ладони.

— Все вы храбро сражались. — Это Боб с высоты своего роста обращался к группе. — Кроме свиньи. За вашу храбрость отныне вы получаете полную власть над своими способностями териантропов. Можете превращаться в любой момент, сохраняя контроль над своей внутренней тварью.

— А как превращаться обратно? — спросила Ирена.

— Сосредоточиться.

Первым это сделал Скотт, вернувшись в человеческий облик.

Уэстон и Ирена сменили облик, продолжая держаться за руки.

Дэвид скривился, но ничего не произошло.

— Не получается, — сказал он. — Я все еще коралл.

— А я? — спросила Филлис. — Это же я убила эту веселую сволочь?

— Я могу тебя превратить в вервольфа, если таково твое желание.

— Они мне это уже раньше предлагали. Но не хочу я быть ни волком, ни гепардом, ни черепахой, ни этим дурацким кораллом — ох, прости, Дэвид.

— Да ничего. Я вот тут сосредоточиваюсь, сосредоточиваюсь, — и ничего.

Филлис сложила руки на груди.

— Мой внутренний зверь — гиппопотам. И в него я хочу превращаться.

Боб ссутулился.

— Филлис, ты прости меня. Моя сила имеет границы но, быть может — только "быть может"…

— Что "быть может"?

— Не знаю, получится ли, потому что он убит.

— Да вываливай, ты, Лон Чейни!

— Попробуй посидеть у Санты на коленях.

Филлис подняла нарисованную бровь:

— Ты серьезно?

— Могла еще остаться какая-то магия. Попробуй.

Филлис подошла к сраженному Кринглу и села на его массивную ляжку.

— И что теперь?

— А теперь задумай рождественское желание, Филлис. Что-то такое, чего горячее всего желает твое сердце.

Она закрыла глаза, губы прошептали что-то, чего Уэстон не расслышал.

А потом он что-то почувствовал. Что-то вроде бриза — бриза рождественского волшебства. Оно заклубилось в зале, коснувшись каждого, и наконец опустилось на Филлис.

И ничего не произошло. Она не приняла облик бегемота. Вообще ни во что не превратилась. Прошла минута — а это была все та же прежняя Филлис.

— Прости, Филлис. — Боб помог ей встать. — Если бы это было что-то такое, что в моей власти…

И грустная тишина воцарилась в зале.

В подвал ворвался отвязный рэппер Эл Эл Кул Джей без рубашки. Он схватил Филлис за руку, поцеловал глубоко и страстно, положил ей ладонь на ягодицу.

— Пошли положу тебя в люльку и всю ночь любить буду, девушка. Только сперва заедем в мой банк, возьмем твою сотню миллионов долларов.

Эл Эл поднял ее на руки и вынес наружу.

— На той неделе увидимся! — крикнула она оставшимся.

— Толкните меня кто-нибудь на колени Санты, — попросил Дэвид. — Этому кораллу хочется дом на Гавайях.

— А что с трупами делать? — спросил Скотт, обведя поле боя движением руки. — У полиции намечается хлопотливый день.

— От меня пользы мало, — колыхнулся Дэвид.

Уэстон почувствовал, что его тянут за руку. Он заглянул Ирене в глаза:

— Ну, что? Пойдем кофе попьем? — предложил он.

— Нет. — У него внутри все обмерло. Но Ирена чуть дернула носом, и перед глазами Уэстона мелькнул ее внутренний гепард. — Лучше поехали ко мне. У меня есть отличный поводок и большая-пребольшая кровать.

Да благословит Господь всех нас, подумал Уэстон, выходя вместе с ней в двери и держась за руки.

ПРИМЕЧАНИЯ АВТОРА

Армия Спасения — чудесная организация, включает более трех с половиной миллионов волонтеров, и я готов ручаться, что нет среди них психотиков, злоупотребляющих сиропом от кашля.

Имена, использованные в рассказе, все принадлежат персонажам знаменитых фильмов про оборотней. Это если никто не подаст на меня в суд — тогда все их я выдумал Да, Эл Эл Кул Джей создал рок-версию песенки "Нам не страшен серый волк".

В современной Библии нет многих исходных кусков, в том числе и Книги Боба. Только вы, наверное, спутали ее с утраченной Книгой Фреда.

А во всем остальном это все чистая правда.

Примечания

1

По Фаренгейту. 38,1° по Цельсию.

(обратно)

2

Игра слов. Английское слово "fly" может означать и ширинку, и муху.

(обратно)

3

Игра слов: cheetah — гепард, cheater — мошенник (здесь — жульничающий на экзамене). Произносится примерно одинаково.

(обратно)

4

Игра слов: boar — кабан, bore — зануда. Произносится очень похоже.

(обратно)

5

В оригинале — satan claws (Сатан Клоз); на слух очень похоже на santa claus — Санта-Клаус.

(обратно)

Оглавление

  • Шарлин Харрис, Тони Л.П. Келнер Введение
  • Дж. А. Конрат
  • ПРИМЕЧАНИЯ АВТОРА
  • *** Примечания ***