КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Лето для тебя [Кейт Ноубл] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Кейт Ноубл Лето для тебя

Посвящаю жителям Мартин-лейн — прошлым, настоящим и будущим; у каждого из них свое неповторимое лето.

Пролог

Давным-давно, в те далекие времена, когда Англию еще не заковали в асфальт и не изрезали железными дорогами, в графстве Ланкашир была деревенька Рестон, о которой почти никто не знал. Хотя, разумеется, ее обитателям было известно, что существует внешний мир, и они даже принимали участие в его делах: честно платили налоги и храбро сражались в войнах, на которые их посылало правительство. Читали газеты и журналы, чтобы узнать, какие фасоны в моде и какие танцы популярны в столице. И все же жителей деревни Рестон куда больше волновали другие проблемы: ловится ли в этом году форель, уродилась ли тыква и проголосует ли совет общины за новую тропу для коров — напрямик через ферму Морганов, расположенную всего лишь в нескольких милях от Рестона.

Деревня уютно устроилась в окруженной холмами живописной долине, на берегу речки, соединяющей два небольших озера. Наш рассказ пойдет о том из них, которое называлось Мерример и располагалось восточнее. Оно совсем не походило на знаменитые огромные водоемы, неизменно привлекавшие множество туристов, но тем не менее дарило бесчисленные радости местным жителям и радовало своей красотой случайного путника, который сбился с пути и потерял дорогу на юг, к крупным озерам Уиндермер и Конистон-Уотер.

Обитатели Рестона работали и развлекались точно так же, как работают и развлекаются обитатели других деревень; они тоже молились, танцевали, жили, любили… делали все, что свойственно делать людям. Сплетни, как правило, зарождались во время вечеринок, а незнакомые люди неизменно внушали опасение. Все в Рестоне вели себя исключительно вежливо, обходительно, а главное, поступали в полном соответствии с общепринятыми нормами.

Все, кроме одного. Об этом человеке говорили разное: кто-то утверждал, что он герой войны, другие считали вражеским солдатом, трусливо спрятавшимся в безмятежной долине. Его называли и романтиком с одинокой душой, и нелюдимым упрямцем. Однако после первой же встречи все старались обходить стороной дом вдовы Лоу, перешедший по наследству к племяннику. Новый хозяин умел кого угодно обратить в бегство.

Шептались, что этого человека мучают ночные кошмары. Ужасные сны о крови и воде, соли и порохе — от которых он даже кричал. Жуткие звуки далеко разносились над гладью озера, напоминая о страданиях грешных душ на пороге ада.

И все же, каким бы пугающим и неприятным ни казалось таинственное присутствие чужака, стойкие британцы не хотели и не могли уступить страху и сдаться. А потому жители Рестона занимались своими делами и делали вид, что и понятия не имеют о дальнем береге озера Мерример и его одиноком обитателе. Ну а тот, в свою очередь, не замечал соседей. Так и получилось, что деревня Рестон просыпалась, завтракала, работала, обсуждала последние новости, пила чай, танцевала и ложилась спать, стараясь не думать о странном человеке, притаившемся на расстоянии нескольких миль.

Глава 1

Джейн Каммингс, единственная дочь герцога Рейна — троюродного (а может быть, четвероюродного) племянника короля, — пользовалась огромной популярностью на великосветских балах. Сейчас, однако, эта рыжеволосая (но без веснушек) молодая леди оказалась в затруднительном положении.

А винить в недоразумении следовало Филиппу Беннинг.

Вернее, Филиппу Уорт — пора было привыкать к новому имени недавно обретенной подруги. Вот только трудно было сказать, сколько продлится дружба, если Филиппа не перестанет расстраивать Джейн, постоянно провоцируя досадные промахи.

Да, леди Джейн пропустила фигуру танца.

В эту минуту ее можно было принять за статую: она неподвижно стояла в центре просторного бального зала, по случаю свадьбы украшенного бесчисленными букетами разноцветных роз, на каждом из которых красовался белый шелковый бант. Танцующие, столь же яркие, как розы, весело кружились и азартно подпрыгивали в такт музыке, а леди Джейн не могла отвести взгляда от подозрительно знакомой копны волос в противоположном конце зала — ее хозяин стоял у стены и лениво рассматривал публику. Каждый, кто хоть что-нибудь значил в этом мире, приехал отпраздновать перемещение Филиппы из семейства Беннинг в семейство Уорт — проще говоря, свадьбу. Если же учесть, что торжества происходили в Лондоне, в высших кругах знати, а Филиппа неизменно оставалась собой, то нетрудно понять, что пригласила она всех, кто числился в справочнике дворянства «Дебретт». Но как же можно было пригласить его?

Из ступора Джейн вывела неловкая дебютантка: старательно выполняя предписанные кадрилью сложные прыжки и затейливые повороты, мисс налетела на нее, едва не сбив с ног. Последовали взаимные извинения, а по залу тут же пополз шепот. Еще бы! Невероятное событие: леди Каммингс сбилась с шага. Опомнившись, Джейн присоединилась, к партнеру и несколько торопливо, но с обычной грациозной легкостью вернулась в танец.

— Все в порядке? — поинтересовался лорд Тарнбридж своим обычным гнусавым голосом.

— Конечно, милорд. — Джейн мило улыбнулась, отчего лицо серьезного джентльмена мгновенно приобрело пунцовый оттенок. — Просто… не могла отвести глаз от украшений на каминной полке. Сегодня миссис Уорт превзошла саму себя.

Джейн вновь взглянула в конец зала, где располагался увитый золотыми лентами камин, а рядом маячила знакомая высокая фигура, увенчанная пышной шевелюрой. Камин оставался на месте, а вот фигура успела исчезнуть. Молодая леди повернулась и принялась изучать зал за спиной лорда Тарнбриджа. Черт возьми, куда же он пропал?

К счастью для рассудка мисс Каммингс и самолюбия лорда Тарнбриджа, музыка смолкла, а вместе с танцем прекратилось и раздвоение личности. Кавалер повел даму к креслам, вот только двигался он возмутительно медленно. Оказавшись на месте, принялся нудно кланяться, да так долго, что от нетерпения Джейн едва не топнула ногой. Наконец джентльмен завершил поклон, выпрямился, предоставив партнерше шанс ответить небрежным реверансом, и удалился, чтобы пригласить на следующий танец следующую даму, а прежнюю уступить очередному соискателю.

Конечно, если ей хотелось встретить очередного соискателя.

Быстро — насколько позволяли правила приличия и теснота — Джейн пошла по залу, легко, словно рыбка в воде, лавируя в плотной толпе гостей.

Не мог же он ей пригрезиться? Неужели внезапно начались галлюцинации и Джейсон — всего лишь плод ее воспаленного воображения? Он не мог находиться в Лондоне. Просто не мог, и все. Со дня окончания траура и возвращения в общество не прошло и двух месяцев… но сейчас…

Джейн выскользнула в коридор, который, как она надеялась, вел в невыносимо розовую гостиную, — честно говоря, если бы во время подготовки к торжествам подруги не пребывали в состоянии ссоры, Джейн непременно попыталась бы склонить Филиппу к более разнообразным и сдержанным тонам. И все же десертные столы были накрыты в розовой комнате, и именно здесь пухлые матроны поглощали невероятное количество сладкого, испытывая на прочность шнуровку корсетов. Ни один здравомыслящий мужчина сюда заглянуть не мог. Если кто-то по недоразумению и переступал порог, то немедленно ретировался, разочарованный отсутствием молодых леди и испуганный пылким энтузиазмом их матушек. Но, увы, дважды повернув налево, розовой гостиной Джейн так и не нашла. Надеясь выйти в холл, отодвинула портьеру, но… холла за шторой не оказалось.

— Джейн! — воскликнула Филиппа Уорт (урожденная Беннинг), прервав поцелуй и поправляя подозрительно сбившееся платье, в то время как рослый супруг старательно заслонял ее от нескромных глаз. — Что ты здесь делаешь?

— Ищу, где бы спрятаться! — обиженно прошептала мисс Каммингс.

— Прошу прощения, леди Джейн, — любезно извинился Маркус Уорт, — но, как видите, этот альков занят.

Джейн взглянула с такой грустью, что джентльмен невольно улыбнулся.

— Вы женаты уже двенадцать часов. Так неужели нельзя подождать еще два, пока не закончится свадебный банкет? — упрекнула она.

Филиппа и Маркус многозначительно переглянулись.

— Нельзя, — ответил супруг.

— Никак не получается, — ответила супруга.

— И все же придется, — настойчиво заключила Джейн, — потому что я попала в ужасную ситуацию, а виновата во всем ты!

— В чем дело? — встревожилась Филиппа. — Что с тобой стряслось на этот раз?

— Со мной ничего не стряслось, — фыркнула Джейн. — Ты заварила кашу, тебе и расхлебывать!

— Я? — возмущенно воскликнула Филиппа и посмотрела на Маркуса. — Милый, неужели позволишь…

— Дорогая жена, — не дал договорить Маркус и с улыбкой пояснил: — Мне нравится так к тебе обращаться. Так вот, за время недолгого ухаживания я твердо усвоил одно: ни в коем случае нельзя вмешиваться в ваши ссоры.

Филиппа выглядела так, словно собиралась преподать новоиспеченному мужу урок достойного поведения, однако Джейн не дала сказать ни слова.

— Как ты могла его пригласить?

— Кого пригласить? — удивленно уточнила Филиппа, сразу забыв о намерении.

— Джейсона! — ответила Джейн страшным шепотом и заметила, что подруга слегка растерялась.

— Джейсона? Хочешь сказать, что твой… но я не приглашала. Даже не знала, что он в городе. Если бы знала, обязательно внесла бы в список.

— Внесла бы в список?

Джейн уже пылала негодованием.

— Разумеется. В конце концов, он маркиз, — беззаботно подтвердила Филиппа.

— А тебе не приходило в голову, что его присутствие может быть мне неприятно?

— О, прости, — язвительно парировала подруга. — Не осведомилась заранее о твоих предпочтениях. Когда буду планировать свою следующую свадьбу, непременно выясню, кто тебе симпатичен, а кто нет.

Маркус Уорт решил не дожидаться, пока перепалка перерастет в скандал, и тактично вмешался:

— Дорогая, — проворковал он, нежно обняв супругу за плечи, и обратился к сопернице: — Леди Джейн, насколько я понимаю, вы ищете способ незаметно исчезнуть?

Мисс Каммингс кивнула.

— Ваш батюшка сегодня здесь? — спросил Маркус.

Джейн покачала головой:

— Он неважно себя чувствует, и леди Чарлбери любезно согласилась меня сопровождать.

Ответ удивил даже Филиппу. Почтенная особа представляла собой интересный парадокс: вдова средних лет, она дружила со многими из высокопоставленных дам и таким способом принимала активное участие в жизни светского общества, однако приглашения принимала крайне редко. В начале сезона она устроила раут в собственном доме, и подругам посчастливилось побывать среди избранных. Но приехать в дом Филиппы!

— Леди Чарлбери — давняя приятельница отца, — пояснила Джейн, не скрывая гордости.

— Что ж, в таком случае моя дорогая жена скажет патронессе, что у вас разболелась голова и мы отправили вас домой в своем экипаже, — предложил Маркус, возвращая разговор в прежнее русло. — А я тем временем провожу вас к выходу.

Филиппа немедленно согласилась — возможно, в немалой степени потому, что план давал возможность на глазах у всех побеседовать с леди Чарлбери — персоной, обладавшей огромным влиянием.

Она привстала на цыпочки и поцеловала мужа в губы (хотя и прощалась всего лишь на несколько минут). Маркус предложил гостье руку, вышел из алькова и зашагал по многолюдному коридору.

Джентльмен чрезвычайно ловко прокладывал путь себе и своей спутнице, и сумел настолько слиться с толпой, что никто из гостей не остановил его, не пожелал счастья и даже не улыбнулся в знак приветствия — подвиг удивительный и достойный восхищения, особенно если принять во внимание, что события разворачивались на его собственной свадьбе. Очевидно, в полной мере сказались навыки секретной службы в министерстве внутренних дел. Поговаривали, что заслуги героя перед Короной должны быть вознаграждены рыцарским званием. Филиппа решительно отказывалась от комментариев, отчего и любопытство, и сплетни становились еще жарче.

Но Джейн знала тайну: судьбе было угодно сделать ее свидетельницей событий, достойных остросюжетного романа. А отважными участниками успешной операции стали Маркус и его младший брат Берн.

— Налево.

Короткой командой спутник прервал размышления и свернул в тускло освещенный коридор для слуг.

Спустя пару мгновений глаза привыкли к полумраку, и Джейн уверенно направилась в сторону кухни.

— Сюда, — заботливо подсказал джентльмен и нагнулся, чтобы не удариться головой о низкий потолок: Филиппу угораздило выйти замуж за самого высокого человека в Лондоне — конечно, если не считать артистов цирка.

Мисс Каммингс всего лишь на волосок не доросла до среднего роста, а потому, чтобы не отстать от спокойного шага провожатого, была вынуждена торопливо и смешно семенить.

В кухне вовсю кипела работа, и никто не обратил внимания на внезапное появление нового хозяина об руку с дочерью герцога. Маркус перекинулся парой слов с одним из слуг и вывел спутницу в следующий коридор.

— Сейчас окажемся в буфетной, рядом с парадной дверью, — пояснил он.

— Филиппа хранит столовое серебро возле входа? — удивилась Джейн. — Это для того, чтобы ворам было удобнее?

Маркус рассмеялся.

— Нет, столовое серебро хранится в другом, более безопасном месте. А эта комната называется буфетной лишь потому, что там обитает дворецкий — любит прикорнуть в свободную минуту.

Маркус и Филиппа были женаты всего лишь несколько часов; сам собой напрашивался вопрос, когда же мистер Уорт успел познакомиться не только с обычаями дома, но и с тайными коридорами и скрытыми от глаз посторонних укромными уголками. Впрочем, Джейн предпочла благоразумно промолчать, тем более что вскоре оказалась в буфетной.

Шкафов с серебряной посудой здесь действительно не оказалось, зато стояло удобное глубокое кресло, в котором, очевидно, и обитал избалованный слуга. Картину венчала оставленная на подлокотнике книга. Джейн очень хотелось взглянуть на название, однако стремительное движение исключало малейшее отклонение от курса.

— Вот в эту дверь, — Маркус показал вперед, — и налево, к выходу. Экипаж должен стоять возле крыльца.

— Мистер Уорт, — с улыбкой произнесла Джейн, — вы ужасно полезный человек.

Судя по всему, Маркус решил принять двусмысленное высказывание за комплимент: задумавшись на мгновение, склонил голову и улыбнулся в ответ.

— Очень рада, что Филиппа вышла за вас замуж, — продолжила спутница и для убедительности похлопала его по руке. — Надеюсь, вам удастся выжить в экстремальных условиях.

Маркус от души расхохотался, открыл дверь и вывел гостью в холл.

Смеялся молодой супруг так заразительно, что Джейн не удержалась и присоединилась к веселью. Они шли к парадному входу, не глядя по сторонам и не предполагая, что в полумраке может скрываться посторонний.

Неожиданный удар кулаком едва не пришелся Маркусу в челюсть.

Его спасла мгновенная реакция, а выдающийся рост оказался серьезным преимуществом. Джейн не успела даже вскрикнуть, как спутник схватил агрессора, безжалостно заломил ему руки за спину и, не опасаясь привлечь внимание слуг, толкнул к двери в буфетную.

— Господи, Джейсон! — воскликнула Джейн, глядя, как извивается побежденный в руках победителя. — Ты совсем с ума сошел?

— Насколько я понимаю, это и есть тот самый человек, с которым вы так не хотели встречаться? — невозмутимо осведомился Маркус.

— Да, мистер Уорт. Мне так жаль…

— О, замолчи, Джейн! — не дал ей договорить Джейсон и возмущенно потребовал ответа от того, кто продолжал крепко держать его за руки: — Кто вы такой и какого черта делали в этой кладовке вместе с моей сестрой?

Глава 2

— Окончательно лишился рассудка за границей?

Не скрывая раздражения, Джейн торопливо поднялась на широкое крыльцо и вошла в холл расположенного на Гросвенор-сквер фамильного особняка, известного под названием Рейн-Хаус. В окружении мрамора и золоченой лепнины и без того громкий голос отозвался гулким эхом. Джейсон не отставал: возле двери сбросил пальто и шляпу в услужливые руки очень старого и очень строгого дворецкого и последовал за сестрой.

— Напротив. По-моему, я единственный в этой семье, кто еще не утратил способности рассуждать здраво, — возразил он.

Джейн сердито боролась с тесемками на капоре; на щеках пылал пунцовый румянец — верный признак крайнего возмущения.

— Зря снял пальто, — процедила она сквозь стиснутые зубы.

Однако Джейсону хватило трех широких шагов, чтобы оказаться рядом.

— Я ведь строго-настрого велел оставаться в замке! Мы бы вместе решили, что делать дальше — после моего возвращения.

— После твоего возвращения? — обиженно воскликнула Джейн. — Но я ждала целый год, а тебя все не было. Так что же мне оставалось делать? Продолжать покорно сидеть в этом полуразрушенном, продуваемом всеми ветрами каменном мешке, пока ты где-то шатался с приятелями? Нет уж, благодарю!

К чести Джейсона, надо заметить, что он смущенно порозовел: яркого румянца не смогли скрыть даже веснушки.

— Я вовсе не шатался, а занимался научными исследованиями. Если бы мама была жива, она бы меня поняла.

К счастью, руки Джейн оказались заняты пуговицами — лишь это обстоятельство избавило брата от пощечины.

— Может быть, мама и смогла бы понять, — язвительно возразила она, — но вот папа не понял.

Прошло уже больше года с тех пор, как они остались втроем. Герцогиня Рейн — круглолицая, заботливая, обожаемая жена и мать, скончалась после внезапно нагрянувшей тяжелой болезни. Доктора решили, что сдало сердце. Нервные спазмы, на которые она нередко жаловалась в минуты усталости, оказались слишком серьезными и привели к безвременному концу.

Когда недомогание проявилось с несомненной ясностью, семейство переехало в замок Кроу — старинное родовое поместье герцогов Рейн. Название, означавшее «воронье гнездо», появилось не только благодаря большим черным птицам, украшавшим старинный герб Рейнов, но и огромному гнезду, которое вороны свили на северной башне еще в четырнадцатом веке. Весной герцогиню похоронили на старинном семейном кладбище, прибавив к длинному ряду надгробий герцогов и герцогинь еще одно. Джейн с болью смотрела на слишком черную землю, на слишком новый и безупречно гладкий могильный камень. Как могло случиться, что мама оказалась здесь, на безмолвном холодном погосте? Она всегда была такой живой, подвижной, разговорчивой! А теперь молча и неподвижно лежала в сырой земле.

Джейн еще не до конца осознала потерю и даже не успела сшить обязательные темные платья, которые предстояло носить в течение целого года траура, как Джейсон объявил, что намерен продолжить прерванное путешествие по Европе… причем немедленно.

— Не смей уезжать! — кричала сестра, кутаясь в старую теплую шаль.

По древнему замку гуляли безжалостные сквозняки, а потому даже в умеренном климате южного графства приходилось держать большой запас теплых вещей.

— Но я должен. Обязан, — лаконично пояснил Джейсон, собирая с письменного стола бумаги и методично распределяя их по толстым кожаным папкам.

В дальнем конце комнаты камердинер командовал небольшой армией лакеев: те складывали в дорожные сундуки лучшие полотняные рубашки и шелковые галстуки из самых дорогих столичных магазинов. Вскоре очередь дошла до сюртуков, смокингов и пальто. Джейсон как раз переживал приступ пижонства, обостренный жизнью за границей.

— Ты же знаешь, что мне предстоит вернуться в историческое общество и представить свою работу.

Вступление в историческое общество, полное название которого звучало как «Общество исторического искусства и архитектуры известного мира», оставалось заветной мечтой Джейсона. К сожалению, благородная цель нередко превращалась в оправдание и отговорку.

— Это же история; она может подождать! — не сдавалась Джейн.

— Не может. Тема моего исследования — ущерб, нанесенный памятникам средневековой архитектуры во время последней военной кампании Бонапарта. Необходимо произвести опись и составить реестр, прежде чем это сделает кто-нибудь другой. Чарлз и Невилл уже в Брюгге.

— Ах да, конечно. Чарлз и Невилл. — Повторяя имена закадычных друзей и соучастников буйных эскапад, Джейн не пожелала скрыть иронию. — С их помощью работа пойдет особенно продуктивно.

Джейсон проявил немалую выдержку и не поддался на провокацию. Чтобы обратить на себя внимание, пришлось подойти и просительно взять брата за руку.

— Пожалуйста, Джейс. — Голос прозвучал искренне и серьезно. — Не оставляй меня одну. Без мамы так непривычно, так странно…

— Ты не одна; здесь отец, — невозмутимо возразил брат.

Джейн вздохнула и впервые высказала вслух тревожное подозрение, которое давно не давало покоя.

— Отец далеко не в лучшей форме.

Джейсон посмотрел сестре в глаза, но тут же обернулся и коротко кивнул камердинеру. Верный слуга все понял и повел лакеев к выходу.

— С ним все в порядке, — заверил брат, едва свидетели удалились.

— Нет, не в порядке, и ты сам прекрасно это понимаешь, — продолжала настаивать Джейн.

Брат на мгновение задумался, и молчание лишь подтвердило справедливость ее слов: он знал горькую правду, хотя и отказывался признавать неизбежное.

— Он… он просто слишком глубоко погрузился в траур. Скоро разум возобладает.

К сожалению, уверенность основывалась лишь на самообмане.

Герцог Рейн был гордым человеком. В первую очередь он гордился двумя своими детьми, но и собственные умственные способности представляли достойный повод. Так, например, число «пи» он с легкостью, без ручки и бумаги, называл до пятидесятого знака после запятой. Знал каждую птицу в округе, причем помнил не только общепринятое английское название, но и латинский научный термин. В последнее время, однако, в памяти начали случаться неприятные провалы. Герцог не мог вспомнить, как зовут экономку, которая поступила на службу еще до рождения Джейн. Забыл, что Англия уже не воюет с Францией. Конечно, дети могли бы объяснить неприятные явления горем утраты, потерей любимой жены… если бы симптомы не проявились еще при жизни герцогини. А после переезда в замок Кроу неприятные явления усугублялись с каждым днем.

— Давай хотя бы отвезем отца в Лондон и покажем врачам, — предложила Джейн, однако брат лишь сердито отмахнулся.

— Ни в коем случае! — с жаром возразил он. — Он не захочет, чтобы кто-нибудь узнал о… временной слабости. — Джейсон собрал оставшиеся на столе бумаги. — Деревня, свежий воздух — вот что сейчас необходимо. Твой дебютный сезон доставил столько переживаний, что недолго и умом повредиться.

Джейн покраснела, а в глазах появились слезы.

— Так нечестно.

Джейсон посмотрел на сестру и понял, что дал маху.

— Прости. — Он подошел и обнял ее за плечи. — Не надо было этого говорить. И все же в Лондон ехать нельзя. По давней традиции семья герцога Рейна должна провести время траура здесь, в замке Кроу — в старинном родовом поместье. Так было всегда.

— Но ведь и ты член семьи, — резонно заметила Джейн.

— Я скоро вернусь, — пообещал Джейсон, похлопав сестру по плечу. — И тогда, если проблема не разрешится, вместе подумаем, что делать дальше. А до тех пор оставайся здесь и присматривай за отцом. — Брат посмотрел в глаза так же серьезно и требовательно, как делал это в детстве, когда заклинал не говорить гувернантке, что посадил на ее стул лягушку. — Поверь, сестренка, мысленно я с тобой.

Ничего не оставалось делать, как молча кивнуть в знак покорности, проводить брата до ворот и помахать на прощание. И ждать.

Ожидание затянулось.

Поначалу Джейсон писал часто, однако время шло и письма приходили все реже и реже, пока не иссякли окончательно.

Джейн не волновалась; она отлично понимала причину молчания. Брат мог собираться за границу, искреннее веря в высокую цель поездки, однако искушения вольной жизни на континенте наверняка оказались сильнее благих намерений. Кроме того, ее письма благополучно доходили (во всяком случае, их не возвращали за отсутствием адресата), из чего следовало, что названный адресат пока еще имел возможность заплатить пенс за доставку. Нет, особой проблемы Джейн не видела — примерно так же, как не видела проблемы в пересоленном супе: неприятно, но не повод для глобального конфликта. В конце концов, каждый переживает горе по-своему. Джейсон скоро вернется.

Он обещал.

Очень не хотелось признавать собственное одиночество, и все же, кроме самой Джейн, никто в доме не замечал отсутствия молодого господина. Возможно, слуги что-то обсуждали между собой, но ей не говорили ни слова. А отец так глубоко погрузился в печаль, что ни разу не вспомнил о сыне. Более того, он даже не понял, что Джейсона нет рядом.

Во всяком случае, так казалось Джейн.

Однажды утром, кутаясь в шаль, мисс Каммингс спустилась вниз, в столовую. Уже миновало Рождество, и за окном уныло моросил мелкий холодный дождь. Летом и осенью то и дело приезжали люди: соседи и арендаторы считали своим долгом выразить соболезнование. Но с наступлением зимы визиты прекратились: никому не хотелось высовывать нос из дома. Если одинокое деревенское существование и могло кого-то утешить, то только не Джейн. Она мечтала о Лондоне, о зимнем светском сезоне, о встречах и разговорах, а вместо этого приходилось тосковать в полном одиночестве и забвении. Однако эгоистичное малодушие — верный признак уныния, а поддаваться унынию, как известно, грешно. Тем более что они с отцом всегда поддерживали друг друга. Однако в это темное утро отец к завтраку не вышел.

Джейн в тревоге отправилась на поиски и обнаружила герцога возле открытой входной двери: тот ожидал возвращения лакея, которого послал за почтой.

— Должно прийти письмо от Джейсона, милая, — пояснил лорд Каммингс, дрожа от холода.

Дождь успел насквозь промочить и его самого, и толстый персидский ковер на полу.

— Но последнее мы получили всего лишь пару недель назад, — успокоила Джейн, не веря собственным словам. — Вряд ли стоит ожидать, что он будет писать каждый день. Давай закроем дверь, на улице так холодно и сыро.

— Прошло уже пять недель. Пять! — возразил герцог.

Оказывается, он не пропускал ни дня.

— В такую погоду почта нередко запаздывает, — начала искать оправдания Джейн.

Отец нетерпеливо покачал головой.

— Я приказал ему писать каждую неделю, дорогая. Если мальчик хочет достойно поступить в Оксфорд, то в Итоне должен учиться безупречно! Мне необходимы исчерпывающие сведения об оценках и отзывах преподавателей…

Монолог продолжался, но Джейн словно мгновенно оглохла. Мир погрузился в зловещую тишину.

Она с ужасом поняла, что герцог считает сына подростком, а ее принимает за…

— Джейн тоже скоро предстоит уехать в пансион, милая, — предупредил лорд Каммингс. — Образование детей необходимо строго контролировать.

В этот момент Джейн поняла, что состояние отца значительно хуже, чем казалось со стороны.

Однако, когда в гостиной лондонского дома Джейн рассказала о печальном открытии брату, Джейсон лишь молча подошел к столу и налил два бокала бренди.

Протянул один сестре, и она тихо заметила:

— Леди не пьют бренди.

— Ну и что? — коротко ответил Джейсон, уселся в кресло возле камина и одним глотком осушил бокал.

Джейн с опаской посмотрела на густой янтарный напиток и осторожно пригубила. Бренди обжигал.

— Прежде чем поехать за тобой на бал к Беннингам, я сначала заглянул в клуб. Кстати, какого черта ты делала на свадьбе Филиппы Беннинг? Вы же терпеть друг друга не можете.

— Ты слишком долго отсутствовал, — сухо возразила Джейн. — Жизнь меняется.

Джейсон пропустил колкость мимо ушей, предпочитая следовать собственным мыслям.

— В клубе никто не задал тех вопросов; которых можно было бы ожидать, вернувшись из дальних странствий. Никто не спросил, понравилось ли мне за границей и как дела в Европе. Нет, всех интересовало только одно: как поживает мой отец.

Джейн на мгновение замерла.

— Вполне естественный интерес, — попыталась оправдаться она.

— Нет, ты, должно быть, не поняла. Этот вопрос задавали все, кого довелось встретить.

Джейн допила бренди.

— Нельзя было приезжать в Лондон. — Джейсон сел прямо, как будто хотел подчеркнуть серьезность разговора. — Отец — гордый человек. Что он почувствовал бы, узнав, что герцогский титул запятнан слухами о потере рассудка? А ведь он троюродный племянник короля!

— Мне всегда казалось, что четвероюродный, — поправила Джейн.

— Какая разница? Сумасшедший король, сумасшедший герцог — люди решат, что весь род прогнил насквозь.

— Папа не сумасшедший! — горячо воскликнула Джейн. — Да и что, по-твоему, мне оставалось делать?

— Только не притворяйся, что не ухватилась за первую же возможность вернуться к началу светского сезона! Не успел закончиться год траура по матушке, как всем известная молодая леди примчалась в столицу.

— Но в замке мы были совсем одни! — пыталась оправдаться Джейн. — Каждое второе воскресенье у слуг выходной, и я не знала, куда деваться от страха. Если у отца выдавался хороший день, то все было в порядке, но беда в том, что плохие дни случались все чаще и чаще, и… Я не могла оставаться с ним наедине.

— Почему? Неужели отец ведет себя буйно? Он опасен?

Джейсон не на шутку встревожился.

— Нет, — честно ответила Джейн и с радостью отметила, что брат вздохнул с облегчением. — Но он все чаще… путается.

Джейсон долго молчал, а потом наконец спросил:

— Что сказал доктор?

Джейн вздохнула.

— Говорят они много, но ничего конкретного. Винят возраст, наследственность…

— Они? — с тревогой переспросил Джейсон. — Так скольких же ты приглашала?

Джейн не посчитала нужным ответить и продолжила:

— Все сходятся в одном: герцогу становится хуже, и необходим постоянный уход.

Джейсон на миг задумался.

— Что ж, значит, обеспечим постоянный уход.

Впервые за весь вечер — а если честно, то за весь год — Джейн позволила себе расслабиться. Брат все-таки осознал серьезность ситуации и согласился снять с ее плеч хотя бы часть ужасного тяжкого груза.

— Завтра же разошли письма по всем агентствам, — деловито распорядился Джейсон. — Найми столько помощников, сколько сочтешь нужным, однако выбери тех, кто способен держать язык за зубами и имеет возможность покинуть Лондон.

— Покинуть город?

Джейн снова напряженно выпрямилась.

— Тебе придется отвезти отца обратно в замок, — безапелляционно заявил Джейсон. — Отныне ты будешь не одна, а потому сможешь…

Продолжения Джейн не слышала, потому что перед глазами поплыли разноцветные круги: оказалось, что брат так ничего и не понял.

— Джейсон, — произнесла она как можно спокойнее, призывая на помощь остатки самообладания. — В замок я больше не вернусь.

— Значит, собираешься и впредь кружить по Лондону в надежде заманить в сети какого-нибудь завалящего маркиза? — ядовито осведомился Джейсон, и Джейн тут же залилась краской. — Думаешь, я еще не успел услышать о твоих подвигах? А как насчет небольшого пари относительно руки и сердца этого напыщенного сэра Бротона?

Следовало признать, что пари, заключенное с Филиппой Беннинг около месяца назад, действительно отличалось крайним легкомыслием. Подруги поспорили, кому быстрее удастся очаровать только что вернувшегося в город лорда Бротона. Но ведь Джейн лишь недавно освободилась из заключения и с радостью окунулась в азартную игру, которую была вынуждена оставить год назад. Окунулась и вскоре поняла, что все изменилось: то ли веселая охота утратила долю веселья, то ли сама она стала другой. Трудно сказать, по какой причине беготня по городу в поисках завидного кавалера и престижного приглашения внезапно утратила прежнюю привлекательность.

Все, что раньше казалось захватывающе интересным и важным, теперь выглядело пустой тратой времени. Процесс утратил увлекательность.

— Твои предположения беспочвенны, — высокомерно отмахнулась Джейн. — Причина вовсе не в этом.

— Так в чем же? — с подозрением уточнил Джейсон. — Что ты натворила в деревне?

— Ничего не натворила, — вздохнув, ответила она, но продолжать не стала. Потому что…

Потому что… глупо, конечно. Джейн понимала, что поддается постыдной слабости, и не хотела посвящать в тайну Джейсона. А проблема заключалась в том, что в замке заболела и умерла мама. Там ее похоронили. Джейн постоянно носила в сознании память: вот холл, где мама упала… вот постель, в которой прошли ее последние дни… и теперь, когда мамы не было уже целый год, мысль о возвращении казалась невыносимой. Признаться Джейсону? Ни за что. Брат лишь рассмеется.

— Что бы ни произошло в замке… — попытался убедить ее Джейсон, однако продолжить не успел.

— Послушай меня, Джейсон Каммингс. В замок я не вернусь.

— Кажется, это ты не хочешь меня слушать. Никто не должен видеть отца в Лондоне, а тем более под присмотром, в сопровождении сиделки или опекуна. Подозреваю, что, оберегая гордость отца, ты до сих пор никого не наняла.

— Сейчас уже дело не в гордости: речь идет о здоровье и безопасности.

Джейсон в задумчивости потер подбородок, непроизвольно скопировав характерный жест герцога, и наконец поднял голову.

— Коттедж расположен всего лишь в трех милях от Рестона, — произнес он.

— Коттедж? Рестон? Бог мой, неужели ты собираешься сослать нас в Озерный край? — испуганно воскликнула Джейн.

— Почему бы и нет? Доктор Лоуфорд пользуется непререкаемым авторитетом и практикует неподалеку. Папа сможет беспрепятственно гулять на свежем воздухе…

— Никто не ставит под сомнение его физическое здоровье, — заметила Джейн и добавила неожиданно жалобно: — Но ведь это… Коттедж. Озерный край. Север. Ты готов отправить нас в такую даль?

— А что делать? Ехать в замок ты отказалась. Рядом будет Рестон, а в Рестоне — доктор Лоуфорд. Если потребуются какие-то серьезные меры, до Манчестера и Йорка всего-навсего полдня пути.

— Но ведь у нас еще с полдюжины поместий, — не сдавалась Джейн.

— Отъезд в любое из них вызовет подозрения. А в Коттедж мы ездили каждое лето. Вот и сейчас лето. Никто даже слова не скажет, если ты решишь немного отдохнуть и подышать свежим воздухом.

Черт возьми, как разумно и веско Джейсон умел рассуждать!

— К тому же нравы в тех краях не так строги, как в столице…

— Возможно, для тебя, — недовольно проворчала Джейн.

— А главное, папа всегда любил Озерный край и будет рад снова там очутиться.

Последний аргумент оказался беспроигрышным. Отец действительно с удовольствием проводил время в Коттедже. Небольшое поместье составляло часть маминого приданого и всегда считалось ее домом, но именно на берегу озера герцог забывал о родстве с королевским семейством и становился просто человеком.

Итак, Джейсон знал, что сумел убедить Джейн, но не подозревал, что и сестра его поймала.

— Ты ошибаешься в главном. — Джейн встала, подошла к буфету и поставила пустой бокал. — В том, что никто и слова не скажет, если я внезапно уеду в Озерный край.

— Чистая правда, — подтвердил Джейсон. — В следующем месяце половина города разъедется по поместьям. Ничего страшного, если ты предпочтешь выбраться на свободу немного раньше. — Он пожал плечами. — Я хорошо тебя знаю, сестренка: ты никогда не отказывалась от обязательств и вряд ли изменилась за время моего отсутствия.

Джейн снисходительно посмотрела на брата: уверенный в своем превосходстве, Джейсон удобно развалился в кресле и вытянул ноги.

— Возможно, — с улыбкой заметила они. — Но в твой убедительный монолог вкралась небольшая оговорка.

Брат взглянул недоуменно.

— Да-да, ошибка всего лишь в местоимении: разумеется, следовало сказать не «ты уедешь в Озерный край», а «мы уедем в Озерный край».

Глава 3

— В Коттедж? Ты не ошиблась, Минни?

Виктория Уилтон на мгновение замерла: она стояла, наклонившись, одной рукой поддерживая юбку, чтобы подол не попал в воду, а другой крепко обхватив упрямый кустик мяты. Душистая трава в изобилии росла на берегу реки Бродмилл, неподалеку от особняка Уилтонов, и по просьбе матушки Виктория набрала уже целый букет, чтобы добавить в домашние заготовки. Однако сообщение толстой экономки заставило ее забыть обо всем.

— Нисколько, мисс, — уверенно подтвердила Минни и для пущей убедительности взмахнула рукой. — Мясник услышал новость от домоправительницы коттеджа: та рассказала, что среди ночи прискакал посыльный с письмом. Ему заплатили вдвойне и приказали поспешить.

Минни многозначительно вскинула брови.

Сердце Виктории затрепетало подобно крылышкам колибри, однако взволновала ее вовсе не потраченная сумма.

— О, но ведь это означает, что они скоро сюда приедут!

Мисс Уилтон опустила юбку и провела ладонью по белокурым локонам. Она лишь в прошлом году начала собирать волосы в пучок на затылке и обнаружила, что в жару жить с такой прической легче и приятнее, однако в минуту волнения по детской привычке все еще пыталась намотать локон на палец.

Нет, сейчас следовало убедиться в справедливости предположения и по возможности выяснить подробности.

— Может быть, герцог решил сдать коттедж на лето?

Минни покачала головой.

— Нет, мисс. Домоправительница сказала, что письмо написано рукой леди Джейн! Наконец-то приедет вся семья!

Леди Джейн! О, Виктория так давно не видела леди Джейн — с тех самых пор как ей самой исполнилось тринадцать, а мисс Каммингс — пятнадцать. Дочка лорда Рейна и в то время выглядела безупречно, а уж сейчас и подавно сразит элегантностью: прекрасное образование, столичные наряды, благородные манеры… сама Виктория ни разу не была даже в Манчестере. А что скажет леди Джейн о ее прическе? Такой простой, деревенский стиль…

— Значит, герцог с дочерью решили провести лето на озере, — зачарованно выдохнула Виктория. Наконец-то жителям Рестона будет что обсудить!

— Нет, мисс, — возразила Минни, и девушка взглянула недоуменно.

— Но ведь ты сказала, что…

— Да, мисс. Но приедут не только герцог и леди Джейн: в коттедж собирается вся семья.

Вся семья… значит…

Джейсон.

Мята мгновенно утратила актуальность и оказалась на земле, а сама Виктория высоко подняла намокший подол — жест, недостойный молодой леди, подумала Минни — и помчалась к дому.

— Майкл, Джошуа! — окликнула Виктория младших братьев, мирно игравших в тени раскидистой яблони. — Быстрее бегите за мамой: она пошла к жене пастора.

Мальчики привыкли то и дело выполнять поручения старшей сестры, однако сейчас в ее голосе прозвучала настоящая паника. Оба вскочили и бросились к калитке, однако не успела грязная рука Майкла дотянуться до щеколды, как калитка открылась под нажимом с противоположной стороны.

— Добрый день, мистер Берридж.

Мальчики остановились, чтобы поклониться, как того требовали правила приличия, но тут же проскользнули мимо гостя и помчались дальше.

— Что за спешка?

Доктор Эндрю Берридж озадаченно посмотрел вслед, повернулся к дому и увидел мисс Уилтон — она почему-то тоже бежала со всех ног.

— О, доктор Берридж!

Виктория остановилась, машинально присела в реверансе (хорошие манеры, как и у братьев, вошли в плоть и кровь) и, наконец, улыбнулась. Доктор просил называть его по имени, однако Виктория до сих пор не могла заставить себя переступить порог официальности, хотя мистер Берридж полгода назад приехал в Рестон, чтобы помочь доктору Лоуфорду, и вскоре подружился с отцом. Поначалу сэр Уилтон с подозрением отнесся к наличию в деревне двух врачей, считая подобное излишество претензией на экстравагантность. Однако почтенный пожилой доктор объяснил, что собирается удалиться от дел и хочет мягко и безболезненно познакомить пациентов со своим преемником. Сэр Уилтон счел довод убедительным и принял доктора Берриджа как давно потерянного брата. Молодой врач был на двадцать лет моложе, однако, вскоре выяснилось, что джентльмены окончили один университет, и данное обстоятельство оказалось решающим: сэр Уилтон так любил вспоминать студенческие годы, что едва ли не через день приглашал доктора к обеду. Виктории нередко приходилось сидеть за столом рядом с гостем, так что вскоре и между ними завязались приятные дружеские отношения.

— Мисс Уилтон, что случилось? — В голосе Доктора звучала неподдельная тревога. — Кому-то плохо? Может, принести инструменты и лекарства?

— О, не волнуйтесь, все в порядке. Мальчики побежали за мамой, — слегка задыхаясь, успокоила его раскрасневшаяся Виктория. Тяжело дыша, за спиной молодой госпожи остановилась Минни.

— Минни, и вы тоже? — Доктор окинул экономку подозрительным взглядом. — С какой стати все в этом доме носятся как сумасшедшие?

— Минни, надо срочно найти мои карманные деньги. Простите, доктор. Полагаю, вы пришли, чтобы составить папе компанию во время прогулки? — извинилась Виктория.

— Успею. Может быть, кто-нибудь любезно объяснит, в чем дело? Почему леди Уилтон потребовалось немедленно вернуться домой?

Эндрю схватил ее за руку и не выпускал; только сейчас Виктория поняла, что суета, спешка и всеобщая беготня всерьез обеспокоили обычно невозмутимого и добродушного доктора. Она рассмеялась и радостно сообщила:

— Замечательная новость! В Рестон возвращается Джейсон, и мне срочно необходимо новое платье!

С этими словами, сияя от восторга, мисс Уилтон упорхнула.

Обескураженный гость остался стоять рядом с еще не пришедшей в себя экономкой.

Доктор посмотрел на скромный букет полевых цветов, который так старательно собирал и теперь растерянно сжимал в руке.

— Минни, — наконец негромко произнес он, — будьте добры, объясните: кто такой этот Джейсон?

Глава 4

Джейн всегда считала шантаж чрезвычайно полезным средством достижения цели. Несложный тактический ход позволял получить желаемое без особых усилий и без ущерба для обеих сторон.

Разумеется, никто не смог бы обвинить мисс Каммингс в жестокости: она не стремилась получить чужие деньги, не пыталась никого унизить. И все же в самых крайних случаях маневр оказывался вполне оправданным.

Впрочем, Джейсон скорее всего оспорил бы подобную философию и заявил, что сам то и дело становится жертвой шантажа и вынужден подчиняться воле сестры.

Джейн самодовольно подумала, что так оно и есть, хотявслух ни за что бы не призналась. Приходилось терпеливо выносить долгий скучный путь в Озерный край, где в разгар светского сезона и поговорить-то толком не с кем. Ехать без сопровождения было бы совсем тоскливо.

Джейн немного наклонилась, отодвинула тяжелую кожаную занавеску и посмотрела в окно. Рядом с экипажем легко и гордо скакал великолепный золотистый конь Мидас, на спине которого сидел мрачный Джейсон.

Что ж, по крайней мере будет знать, что нельзя оставлять сестру в одиночестве там, где хранишь личные вещи, торжествующе подумала Джейн.

Три дня назад брат еще вовсе не собирался уступать.

Джейн сидела за секретером в лондонском доме и писала записки дамам, чьи приглашения была вынуждена отвергнуть. Неловко было перед всеми, но особенно тяжело было разочаровывать Филиппу. Давнее знакомство отличалось чрезвычайно сложной конструкцией и без особого труда делилось на периоды! Подруги встретились в школе, когда Джейн еще была тощей девчонкой, и сразу сблизились. Но в тринадцать лет мисс Каммингс вернулась с каникул преображенной и опьяненной своим новым обликом и состоянием. Отношения сразу изменились. И вот теперь, после нескольких лет разлуки, повзрослев, поумнев и пережив тяжкие утраты, молодые леди вновь стали понимать друг друга.

Каким сложным все-таки оказался переход из отрочества во взрослую жизнь!

Жаль, что рядом не было Джейсона.

— Но я написал это в шестнадцать лет! — Джейсон склонился, сгорая от негодования и изо всех сил пытаясь казаться грозным и опасным.

Джейн не испугалась: улыбнулась и снова занялась письмами.

На поиски хорошей сиделки и на сборы ушло немало времени, так что брат еще не раз пытался оспорить тот метод, которым его принудили сопровождать семью в Озерный край.

— Сразу видно, — невозмутимо подтвердила Джейн. — И почерк, и стиль выдают юношеское чувство.

— Черт возьми, но ведь это мои письма, и ты не имеешь ни малейшего права ими распоряжаться! — ворчал Джейсон.

Джейн, конечно, знала, что ответить, но за три дня бесконечные споры успели надоесть. Джейсон и сам отлично понимал, что если не хотел, чтобы написанные им глупые юношеские письма были обнаружены, то не должен был прятать их в замке Кроу, в своей комнате. Непростительное легкомыслие — оставить столь важную улику между страницами книги об архитектуре эпохи Тюдоров, а книгу завернуть в промасленную ткань и спрятать под половицей, где каждый мог ее найти и перелистать.

Каждый — а особенно неугомонная одинокая сестра, о которой матушка когда-то сказала, что главный ее талант — склонность к проказам.

— Ну же, Джейсон! — Джейн старалась говорить легко и беззаботно. — В юности ты с удовольствием проводил время в Коттедже, и, без сомнения, будешь рад оказаться там снова.

В ответ послышалось глухое угрожающее рычание.

— К тому же, — сестра хитро улыбнулась, — подозреваю, что предполагаемый адресат пламенных писем все еще живет в Рестоне. Не исключено, что вам доведется встретиться вновь.

Никогда в жизни Джейн не предполагала, что собственными глазами увидит привидение, но брат побледнел так, как людям бледнеть не свойственно.

— Нет, — прошелестел он безжизненным, как сухая листва, голосом. — Этого ты знать не можешь.

— Нет? — невинно переспросила Джейн. — Откуда такая уверенность? А я вот не сомневаюсь, что ты писал Пенелопе Уилтон. Конечно, в обращении стоит лишь первая буква — «П», но и золотые кудри, и милая родинка на щеке описаны так щедро, что сомнений не остается. А вот неумеренные комплименты фигуре следует отнести на счет подростковых фантазий — думаю, сейчас ты и сам согласишься, что ни одна из сестер Евы не обладает той гибкостью, какую ты столь страстно живописуешь.

— О Господи! — выдохнул Джейсон, да так бурно, что на письмо к Филиппе шлепнулась огромная клякса. — Пожалуйста, Джейн! Смотри, я уже умоляю! Прошу, позволь не участвовать в поездке. Если я останусь в городе, то вы с отцом сможете выехать немедленно — ведь не надо будет надевать на мебель чехлы и запирать все комнаты. Буду спокойно работать над докладом для исторического общества. Обещаю часто навещать и очень часто писать. Разве не понятно, что так будет гораздо лучше? Ты прекрасно знаешь, что нужно папе и как ему помочь. Пользы от меня все равно мало.

Брат опустился на колени, униженно взывая к жалости и милосердию. Джейн заглянула в родное лицо. Ему, как и ей самой, достались мамины темно-карие глаза и рыжие волосы, но в остальном Джейсон казался точной копией отца: твердый упрямый подбородок, длинный, правильной формы аристократический нос. И лицо, и фигура еще сохранили мальчишескую легкость, хотя бурные возлияния и обильные трапезы во время путешествия по Европе не могли не оставить следа. И все же брат выглядел значительно моложе своих двадцати четырех лет, а сейчас, стоя на коленях, казался уязвимым и беспомощным — настолько, что решимость Джейн поколебалась. Слегка.

— О, Джейсон! — Она сочувственно положила руку на его плечо. — Да, я действительно не представляла, насколько сложным окажется для тебя путешествие на север. Конечно, оставайся в Лондоне.

На лице брата засияла блаженная улыбка. Удивительно! Оказывается, если хотел, он умел быть очаровательным.

— Знал, что ты непременно поймешь. — Джейсон вскочил, чмокнул сестру в щеку и, пританцовывая от радости, направился к двери. — Чарлз и Невилл ждут в клубе. Надо немедленно сообщить им грандиозную новость!

— Отлично, — саркастически отозвалась Джейн. — А я тем временем отошлю твои письма в типографию.

Джейсон остолбенел. Секунду он стоял неподвижно, а потом медленно повернулся и пошел обратно, чтобы заглянуть сестре в глаза.

— Ой, только не смотри так. Подумай сам: ты же всегда мечтал стать известным автором.

Джейсон пунцово покраснел.

— Да-да, как ты недавно сказал? Мы же вместе — ты и я. Разве не так?

Сидя в экипаже и вспоминая разъяренный взгляд брата, Джейн улыбнулась. Даже сейчас он ехал рядом с оскорбленным видом.

Дети лорда Каммингса отправились в ссылку вместе.

Джейн задернула штору и откинулась на бархатную спинку мягкого удобного сиденья. Экипаж плавно покачивался на тугих рессорах. Отец расположился рядом; дочь и специально нанятые опытные сиделки окружили пациента заботой: приготовили пледы на случай холода, воду на случай жажды и целый чемодан успокоительных средств и нюхательных солей на случай недомогания.

Сегодня у больного выдался хороший день. Едва услышав, что сын вернулся домой, он просветлел, а поездку в Озерный край принял с восторгом. Коттедж неизменно оставался его любимым летним пристанищем.

— Я часто говорил твоей маме, что если бы она была мифическим существом, привидением, то я все равно мечтал бы на ней жениться — из-за поместья на берегу озера, — добродушно заметил герцог.

Да, отец пребывал в прекрасном настроении. Вот уже несколько дней разум сохранял активность, и Джейн, как всегда в подобные периоды, позволила себе надеяться на лучшее — вопреки неутешительным прогнозам докторов.

— Но почему же ты сравнивал ее с привидением? — зевнув, спросила Джейн, чтобы поддержать давно знакомую шутку. — Из-за ирландской внешности?

— Нет. Просто она не могла чисто спеть ни одной ноты.

Отец громко расхохотался, чем немало напугал задремавшую сиделку по имени Нэнси Ньютон (слуги в лондонском доме сразу прозвали ее новая няня Нэнси).

— О, простите, миледи! — воскликнула та, расправляя белоснежный крахмальный передник.

Нэнси относилась к числу особенно дисциплинированных людей, для которых жизненная роль строго определена одеждой: леди непременно должна носить красивые платья, вора нетрудно узнать по отрепьям, а сиделке суждено провести жизнь в белом крахмальном переднике — будь то дома, на улице или в дальней дороге.

Нэнси Ньютон трудно было назвать неопытной сиделкой. Почтенная дама средних лет, с аккуратно зачесанными и тщательно заколотыми волосами, она сразу убедила внушительностью рекомендаций: в списке числились только два подопечных, но каждый из них отличался знатностью и благородством и пользовался компетентными услугами больше десятилетия.

— Сначала я работала в детском приюте, миледи, — поведала Нэнси со свойственной ей прямотой, — но со временем поняла, что пожилым пациентам смогу принести больше пользы.

Сиделка оказалась умной, практичной и доброй. Многолетний опыт работы с аристократами позволял не пасовать перед герцогским титулом, а просто и деловито помогать больному сохранить человеческий облик. К тому же ей удавалось чрезвычайно эффективно, с решительностью боевого командира, управлять двумя помощницами. Иными словами, мисс Ньютон оказалась безупречной и незаменимой сиделкой.

Если бы не один-единственный изъян: во сне она громко храпела.

Вот и сейчас Нэнси заботливо поправила на коленях герцога плед, после чего мгновенно задремала и принялась издавать инфернальные звуки.

Лорд Каммингс внимательно посмотрел на почтенную особу, убедился, что та крепко спит, и взял дочь за руку.

— Хочу, чтобы ты знала, — сдержанно, скрывая волнение, заговорил он. — Я счастлив, что могу вернуться на озеро, так что на этот счет не беспокойся.. — Он посмотрел в глаза так, как смотрел раньше: умным, твердым, проницательным взглядом. — Я очень скучал по северному краю и рад, что смогу вновь там побывать… в последний раз.

Герцог устроился поудобнее и закрыл глаза, а вскоре тоже захрапел. Признание поразило. Оказывается, отец сознавал, в каком положении находится, и мужественно принимал новый удар судьбы. А ведь некоторые доктора говорили, что настанет время, когда он даже не сможет понять, что болен.

Джейн не могла решить, что хуже.

С невозмутимым упорством экипаж катил на север. Луга и пастбища сменялись полями, поля граничили с перелесками, и круг замыкался. Хотелось уснуть так же сладко, как спали попутчики. Путешествие утомляло, но Джейн никогда не удавалось задремать в дороге. О чтении и мечтать не приходилось: от напряжения сразу начинала болеть голова. Оставалось только одно: думать.

Уезжать из Лондона ужасно не хотелось. Не хотелось расставаться с подругами — и давними, и новыми; жалко было оставлять блестящие светские гостиные, где велись остроумные беседы, и лишаться музыки и танцев, которыми так радовали балы. А главное, страшно было увозить отца от лучших столичных докторов.

И все же Джейсон не ошибался: отец не захотел бы, чтобы его видели больным. Да и доктор Лоуфорд пользовался всеобщим уважением. На протяжении многих лет он помогал членам семьи и в пустячных недомоганиях, и в серьезных болезнях. К тому же рядом сидела спокойная и уверенная новая няня Нэнси.

И все же не оставляло странное гнетущее чувство: ей казалось, что она едет в заключение… или возвращается в цивилизованное рабство.

«Нечестно и несправедливо», — угрюмо подумала она.

Подумала и решила обидеться: по воле двух мужчин — старого, выжившего из ума, и молодого, но крайне бестолкового, — пришлось покинуть бомонд на пике собственной популярности. Но день за днем экипаж продолжал катить по знакомым дорогам, попутчики мирно похрапывали, и мир постепенно менялся.

Все началось с древнего раскидистого дуба — того самого, который стоял на обочине Северной дороги недалеко от Стаффорда. В детстве Джейн называла дерево чудовищем. Огромное дерево вздымалось над поверхностью земли подобно фурункулу; мох покрывал ствол и ветви зеленым налетом, словно чудовище пыталось слиться с окружающей травой, а листья опадали, как волосы с головы старика. Дуб был таким высоким и толстым, что впечатлительная девочка верила, что это страшный зверь и он заглатывает неосторожных путников и держит их в темнице своего необъятного чрева. И вот однажды мама заметила, как боится дочка, и шепотом успокоила, что дуб никогда их не съест, потому что на самом деле это никакое не чудовище, а замок фей. Проезжая мимо, надо всего лишь приветливо поздороваться, и тогда толстые ветки поднимутся и помашут вслед, желая счастливого пути.

Джейн послушалась и осторожно поклонилась — так, на всякий случай. О чудо! Откуда-то сразу прилетел ветерок, оживил ветки, и дерево приветливо помахало в ответ. Девочка не сдержала радостного восклицания, высунулась в окно и энергично замахала обеими руками. Ветер усилился, и дуб ответил искренне, как доброй знакомой.

С тех самых пор каждый год, даже повзрослев и перестав верить в фей и волшебников, Джейн с детским восторгом почтительно здоровалась с дубом, и огромное дерево обязательно желало счастливого пути: иногда едва заметно, а порою, по воле ветра, не скрывая чувств.

Вот и сейчас, проезжая мимо знакомого великана, Джейн склонила голову в обычном приветствии. Сердце дрогнуло: дуб не остался равнодушным, а высоко поднял узловатые ветви, словно хотел сказать, что все будет хорошо.

Чем дальше на север уводила дорога, тем скромнее вело себя лето. Привычное тепло центральных графств сменилось прохладой. Джейн заранее представляла особенности климата и запаслась теплыми вещами, а вот новая няня Нэнси плохо подготовилась к поездке, и вскоре пришлось отдать сиделке очень дорогую шаль цвета шампанского.

Герцог внимательно посмотрел на мягкую золотистую ткань и заметил, что точно такой же оттенок на рассвете приобретает вода в озере Мерример.

Да, трудно было не согласиться: память нарисовала и поднимающийся из-за холмов яркий солнечный диск, и длинные косые лучи на безупречно гладкой поверхности.

Через некоторое время показался дорожный знак возле деревни Пэлфри: двадцать лет назад столб зацепила тяжело груженная повозка, и с тех пор он стоял, накренившись подобно Пизанской башне, и вместе с чудом архитектуры оспаривал закон всемирного тяготения.

Постоялый двор в городке Стокпорт неизменно славился самыми вкусными на свете медовыми булочками. Пока меняли лошадей, Джейн успела запастись замечательным угощением.

Да, все на этой дороге казалось хорошо знакомым, приятным и даже родным.

Наконец экипаж покорил гору Бридждаун. Как известно, если на вершине слегка приподняться на сиденье и не полениться вытянуть шею, то вдали можно рассмотреть синюю гладь озера, на берегу которого и стоит коттедж. Джейн так старалась, что даже стукнулась головой о потолок.

— Хочешь увидеть воду? — поинтересовался Джейсон, наклонившись в седле. — А мне казалось, что возвращение в Рестон тебя не радует.

— А я и не радуюсь, — ответила Джейн, — просто делать нечего. Эти двое так храпят, что заснуть невозможно.

Джейсон снисходительно и недоверчиво усмехнулся, однако обмануть наблюдательную сестру не смог: он и сам как-то подозрительно привстал в стременах и выпрямился.

Наконец из-за деревьев появилось озеро Мерример и вскоре открылось взору во всем своем неброском очаровании. Название, означавшее «веселая вода», досталось небольшому по меркам Озерного края водоему за его удлиненную и изогнутую форму: в незапамятные времена кому-то показалось, что именно так выглядит улыбка. Правда, Джейсону, в юности отличавшемуся мрачным нравом, казалось, что озеро хмурится, а потому должно называться Сорроумер («печальная вода»). Подобные заявления приводили матушку в ужас. Грусть и печаль никак не вязались ни с обликом озера, ни с настроением жителей деревни Рестон, ни с жизнью самого Коттеджа. Герцогиню радовало все: спокойная прохладная глубина, лениво ласкающие берег мягкие волны, похожие на бриллианты солнечные блики. Безмятежное синее небо смотрелось в воду как в зеркало. Время от времени раздавался плеск весел — единственный звук, которым человек нарушал тишину бесконечного времени.

Во всяком случае, таким видела пейзаж романтично настроенная леди Каммингс.

Коттедж располагался всего лишь в сотне ярдов от берега. Впрочем, привычное скромное название семейного пристанища едва ли можно было считать справедливым: внушительное сооружение насчитывало двадцать шесть спален, три гостиных, бальный зал, утреннюю комнату и библиотеку и располагало всеми возможными удобствами. Джейн попыталась вспомнить, присутствовал ли в отделке фасада мрамор. Нет, кирпич и песчаник показались герцогине материалами, в большей степени соответствующими окружающему пейзажу.

Экипаж остановился у парадного крыльца. Навстречу хозяевам вышли слуги, многие из которых были приняты на работу всего лишь неделю назад, чтобы заполнить вакансии: старики давно ушли на покой. Далее последовали обычные в день приезда дела: надо было разобрать вещи, переодеться и спуститься к ленчу. А, едва встав из-за стола, Джейн сразу потащила брата в гостиную.

Села на диван, сложила руки на коленях и посмотрела в окно.

— Чего мы ждем? — не выдержал Джейсон через три минуты.

Все это время сестра не отводила взгляда от дороги.

— Нашествия.

Джейсон встревожено вскинул голову.

— Нашествия?

Ответ не заставил себя ждать: на холме показался экипаж. Трудно было не догадаться, что едет он прямиком к коттеджу: иных целей поблизости не было.

— Уже успела пригласить гостей? — осведомился Джейсон.

Джейн посмотрела на брата снисходительно, как на малого ребенка.

— Нет, никого не приглашала.

— В таком случае, кто бы это мог быть?

— Готова поспорить, что едет сэр Уилтон собственной персоной: именно он возглавляет местное дворянство. О, смотри-ка: вот еще один экипаж. Наверное, это мистер Морган, мистер Катлер или доктор Лоуфорд. Нет, доктор Лоуфорд скорее всего сейчас занят с больными и вряд ли выкроит время для визита. Да и ездит он верхом.

— Что же теперь с нами будет? — с опаской уточнил Джейсон. — Захват? Оккупация?

— Разумеется. Мы же не были здесь целых пять лет. Вся деревня сгорает от любопытства.

— Но ведь можно немного подождать, пока люди устроятся.

Джейн насмешливо фыркнула:

— Только не в Рестоне.

Джейсон испуганно взглянул в окно: с холма уже спускалась длинная вереница экипажей.

— Все, мне пора. Постарайся не скучать.

Торопливо поцеловав возмущенную сестру в щеку, он повернулся и направился к двери.

— Куда ты собрался?

— Понятия не имею.

— И что же, бросишь меня здесь одну?

— Так точно.

— Но это невозможно! Папа прилег отдохнуть, а ведь сначала встречаются джентльмены, и лишь потом — семьи.

В голосе Джейн звучала мольба.

— Только в случае первого знакомства, — невозмутимо парировал Джейсон и расплылся в улыбке: — А мы давным-давно всех здесь знаем: вспомни, еще в пять лет ты голышом бегала по площади.

— Я же просила никогда не возвращаться к этой истории! — обиженно воскликнула Джейн.

— По-твоему, к нам едут сэр Уилтон, мистер Морган и мистер Катлер, а я готов поспорить, что в экипажах скрываются леди Уилтон с дочерьми, миссис Морган с кучей детей и миссис Катлер с целым выводком.

— Но не могу же я одна принять всю деревню! — взвизгнула Джейн (вообще-то она терпеть не могла визжать, но почему-то так получилось…).

Однако на Джейсона не подействовало даже самое грозное оружие. Брат легкомысленно подмигнул и скрылся за дверью, безжалостно и вероломно оставив мисс Каммингс в одиночестве — в ту самую минуту, когда по дому разнесся грозный стук дверного молотка.

Всего лишь мгновение гнева — и Джейн мужественно собралась с духом и приготовилась встречать гостей. Что ж, пусть на приветствия и разговоры уйдет вся оставшаяся жизнь. Джейсон еще пожалеет об этом дне! И сполна заплатит за то, что увез их с отцом из города и снова бросил на произвол судьбы!

Глава 5

— Готов поспорить, что сестра замышляет жестокую расправу, — произнес Джейсон в пространство.

Хозяин паба — мужчина внушительного вида — на секунду перестал протирать кружки и вопросительно окинул взглядом посетителя. Джейсон поднял руку, и в ответ на этот красноречивый жест хозяин налил положенную пинту пива, после чего невозмутимо вернулся к прежнему занятию.

Всего лишь несколько миль отделяли паб под названием «Масонский герб» от коттеджа, и все же расстояние казалось огромным, так как заведение располагалось в противоположной стороне от Рестона. В глазах Джейсона данное обстоятельство служило неоспоримым достоинством.

Это замечательное заведение он обнаружил во время своего последнего приезда в Коттедж, то есть в девятнадцать лет, а до этого, подобно всем склонным к возлияниям местным джентльменам, регулярно посещал деревенские пабы «Пегая лошадь» и «Павлинье перо». Однажды он поддался на уговоры приятелей и отправился в Эмбелсайд, в таверну «Бронзовый кот», известную своими официантками. Репутация вышеозначенных девиц весьма и весьма импонировала беспокойному нраву готового к любым похождениям юнца.

Но ни один из жителей Рестона никогда не появлялся здесь, в уединенном пабе «Масонский герб».

В небольшом скромном зале не было камина, в конюшне не меняли лошадей, посетителей не обслуживали бойкие девицы с репутацией… помимо мистера Джонстона, дородного хозяина за стойкой, в заведении работала лишь его супруга, миссис Джонстон, особа чрезвычайно серьезная, обладавшая редким кулинарным даром. Паб стоял на отшибе, в странном месте — не в деревне, не на почтовой станции и даже не на дороге. Казалось, он возник по прихоти нелюдимого хозяина специально для тех, кто чувствовал острую необходимость посидеть в одиночестве. А ведь именно одиночество сейчас требовалось Джейсону Каммингсу, молодому маркизу Весси. Тоска стремительно заполняла душу, и требовалось срочно вытеснить ее иной субстанцией.

Как он мог поддаться слабости и согласиться на поездку в Озерный край? Почему не нашел сил отказаться, не настоял на своем? Он, старший брат! Непростительно в двадцать четыре года потакать прихотям сестры. В прошлый раз, после смерти матери, пусть и с трудом, но все-таки ему удалось вырваться на свободу, и вот пожалуйста: бессовестным шантажом его оторвали от друзей, заманили в глушь и возложили на плечи тяжкую, невыносимую ношу: ответственностью за целое семейство.

Ответственность. Ужасное слово приводило Джейсона в панику. Разве возможность поступать по собственному усмотрению не безусловная прерогатива молодости? Разве человек не имеет права на неограниченную свободу и вольное познание мира? Но волею судеб он оказался здесь и отныне вынужден мириться с тоской.

Джейсон искренне верил, что, настояв на отъезде отца из Лондона, поступил правильно. Трудно сказать, насколько сестра преувеличила грозные симптомы — до сих пор ему не довелось собственными глазами увидеть признаков ухудшения состояния. И все же лорду Каммингсу было бы больно терять себя в глазах многочисленных друзей и знакомых, Герцог всегда отличался обостренным чувством собственного достоинства, и это свойство натуры в полной мере передалось сыну.

Кружка быстро опустела, однако внимательный Джонстон тут же ее наполнил.

— Отличное обслуживание, приятель, — похвалил Джейсон. — Напоминает одно небольшое заведение в Копенгагене…

Однако хозяин паба не посчитал нужным выслушать комплимент, а равнодушно отвернулся, чтобы рассчитать другого посетителя — просто одетого человека с невыразительным лицом и тростью, который запивал элем рыбу с жареной картошкой.

Джейсон предпочел не обижаться на откровенное пренебрежение — в конце концов в «Масонский герб» люди приходили не ради разговоров — и решил вернуться к собственным мыслям. На чем же он остановился?

Ах да.

Отъезд из Лондона имел один неоспоримый плюс, с улыбкой подумал Джейсон. Необходимость сопровождать отца заставила Джейн покинуть светское общество. При всей любви к сестре следовало признать, что в первый сезон девочка вела себя как отведавшая валерьянки кошка. Да и сейчас носилась по городу сломя голову, практически без присмотра.

По телу пробежала дрожь. О последствиях страшно было думать. О, ради всего святого!

Кружка вновь опустела.

Пинта в «Масонском гербе» явно уступала в объеме пинте на континенте. Да и по крепости как-то подозрительно не дотягивала.

В душе зародился черный гнев. Неужто Джонстон надумал обмануть самого маркиза Весси, сына и наследника герцога Рейна? Или принял за мальчишку, не способного понять, что к чему? Ладно, сейчас этот жадный тип за все ответит.

— Джонстон! — самым аристократическим тоном произнес Джейсон в пространство. — Эль у вас слишком слабый. Принесите виски.

Следующие несколько часов прошли так, как обычно проходит время в таверне. В ответ на обвинение в слабости пива хозяин принес молодому лорду лучшее виски — во всяком случае, самую красивую бутылку. Сметливый Джонстон быстро понял, что молодой аристократ не слишком сведущ в алкогольных напитках, а потому наверняка решит, что чем дороже бутылка и ярче этикетка, тем качественнее содержимое.

Второй посетитель все еще уныло сидел над своей тарелкой. Дверь дважды открылась и закрылась — в первый раз, чтобы выпустить на улицу кошку, а во второй — чтобы впустить еще одного посетителя: он оказался таким же тихим, как и тот, что до сих пор ел рыбу с картошкой, однако с заказанной яичницей расправился значительно быстрее.

Джонстон продолжал до бесконечности перетирать кружки.

А лорд Джейсон Каммингс, маркиз Весси, отчаянно пьянел.

Разумеется, сам он, глубоко уверенный в собственной выносливости, помутнения рассудка не замечал. Более того: считал, что ум его ясен и голова работает как нельзя четко.

Джейсон с улыбкой смотрел, как хозяйка прошла по залу, чтобы забрать у медлительного посетителя с тростью опустевшую тарелку. Миссис Джонстон трудно было назвать молодой, однако она сохранила женственность, хотя с годами фигуры супругов приобрели почти одинаковые округлые формы. Но хозяйка хорошо двигалась, а молодой джентльмен не отличался особой привередливостью, довольствуясь тем, что открывалось взору. Вот и сейчас он жадно следил, как предмет вожделения направляется к двери в кухню.

К сожалению, нескромный взгляд вызвал недовольство владельца заведения.

Внимание Джейсона переключилось на опустевший стакан.

— Джонстон! — воззвал он и для пущей убедительности постучал по исцарапанной поверхности стойки.

Однако хозяин паба даже не повернулся. Более того, он ушел!

Ушел от маркиза!

За долгих двадцать четыре года жизни с ним еще никто не обращался столь пренебрежительно.

Джейсон встал с высокой табуретки и почувствовал, что пол под ногами предательски качается. Чертов пол.

— Эй, Джонстон! — повторил маркиз.

Пол снова покачнулся и в этот раз потащил за собой ноги. К счастью, молодой аристократ не упал на пол. К несчастью, он упал на джентльмена с тростью, который успел расплатиться и теперь направлялся к двери.

— Эй! — вновь крикнул Джейсон.

Алкоголь активизировал мыслительные способности, но заметно ограничил лексический запас.

— Спокойно, парень, — негромко произнес человек и с раздражающей силой прислонил качающегося лорда к стойке бара — единственной надежной опоре в нестабильном враждебном мире.

Джейсон поднял мутные глаза к лицу незнакомца: в прямом твердом взгляде сквозила жалость.

Жалость.

Не сознавая, что делает, маркиз шагнул в пространство и следом за прихрамывающим посетителем неуверенно поплелся в небольшой двор, где джентльмена поджидала простая черная двуколка.

— Эй!

Иных слов все еще не находилось. Впрочем, человек остановился и посмотрел через плечо.

— Я… — начал Джейсон, не представляя, какие слова вылетят изо рта, — мне уже почти двадцать четыре!

Незнакомец удивленно вскинул черные брови.

— Поздравляю, — произнес он протяжно.

— Значит, я не зеленый юнец.

— Понятно. — Человек оперся на трость, отчего та провалилась в мягкую землю, и повернулся лицом к собеседнику. — Прошу прощения.

В следующий момент он скованно поклонился и при этом едва заметно дернул плечами. Протрезвев, Джейсон наверняка бы понял, что неловкость вызвана невозможностью твердо опереться на больную ногу, однако в эту минуту короткий поклон показался откровенным выражением презрения.

Итак, сначала полный жалости взгляд, теперь вот пренебрежение… В душе Джейсона вспыхнула искра гнева. Возможно, следовало винить усталость и головную боль. Возможно, раздражал груз ответственности перед семьей. Не исключено, что сверлила досада: ведь дом заполнили любопытные соседи, которым не давала покоя чужая жизнь. Не следовало забывать и о том, что самоуверенный Джонстон сначала разбавил пиво, а потом намеренно проигнорировал призыв — всего лишь за то, что клиент проводил взглядом его жену (наверняка впервые за десять лет). А тут еще и незнакомец никак не хотел всерьез принять вызов.

Как бы там ни было, а в этот момент Джейсону потребовалось облегчить душу в драке.

Тем более странно, что вообще-то он никогда не дрался. Даже боксом не занимался. Кулачному бою всегда предпочитал благородный поединок на рапирах. Но в эту минуту руки сами собой сжались в кулаки, а в глазах вспыхнула убийственная ненависть.

— Ты… чертов калека! — прорычал Джейсон. — Как смеешь надо мной насмехаться?

Незнакомец снова повернулся.

— В двадцать четыре года, — холодно заметил он, — вы еще не приобрели жизненного опыта, позволяющего столько пить. Отправляйтесь домой, сэр, и постарайтесь повзрослеть.

Джейсона захлестнула ярость, лишая остатков разума. Он чувствовал, что ноги сами собой движутся, а плечи подаются вперед, словно готовясь насквозь протаранить соперника.

Позднее память смутно подсказала, что незнакомец сделал шаг в сторону: в следующее мгновение он уже стоял перед своим экипажем.

А потом перед глазами что-то ярко вспыхнуло, и раздался оглушительный треск — Джейсон головой влетел в дверь двуколки.

К счастью, на этом воспоминания обрывались.

— Отлично сработано, сэр, если позволите комплимент.

Берн Уорт глубоко вздохнул и бесстрастно посмотрел на молодого идиота, который набросился так бестолково, бесцельно и неумело.

— Спасибо, Доббс, — поблагодарил он, подняв голову к сиденью возницы, который по совместительству исполнял обязанности повара, камердинера и телохранителя. — Как по-твоему, колеса его не зацепят?

— О, сэр, только не говорите, что намерены бросить беднягу здесь, в грязи.

Берн улыбнулся, что случалось нечасто.

— Но он же сам сюда прилетел.

Прилетел и, к счастью, приземлился на спину, лицом вверх, потому что Берн вовсе не был уверен, что сможет перевернуть задиру. Ранение в ногу, полученное больше года назад, заставило его жить по новым правилам и постоянно помнить, что хотя уже удавалось успешно справляться с собственным телом — пусть и с помощью трости, — посторонние грузы пока поддавались плохо.

— Мистер Уорт, давайте хотя бы удостоверимся, что парень дышит, — заботливо предложил Доббс.

— И давно ты стал таким добрым? — удивился господин.

— С тех самых пор, как за убийство начали вешать, — не задумываясь, ответил слуга и рассмеялся, довольный удачной шуткой.

— Не забывай, что напал он, а я всего лишь защищался. Обстоятельства в мою пользу.

Однако Берн все же постарался нагнуться как можно ниже: к счастью, грудь пьяного агрессора равномерно поднималась и опускалась. Черт возьми, нога сегодня болела больше обычного. Не надо было утром садиться в седло, но ведь так хотелось прогуляться, развеяться.

Доббс оказался значительно проворнее и спрыгнул с козел с легкостью мелкого лесного грызуна — белки или ежика. Конечно, если предположить, что ежики умеют прыгать. Повадки лесных жителей до сих пор оставались для Берна загадкой.

Слуга приземлился прямо в грязь, и брызги, полетели во все стороны, но основной мишенью стали брюки господина.

Любой другой джентльмен непременно произнес бы несколько коротких емких слов. Однако тот факт, что Доббс не произнес ни слова, не протянул руку помощи и позволил хозяину самостоятельно вернуться в вертикальное положение, полностью его реабилитировал: верный слуга понимал, насколько горд и самоуверен хозяин.

— Жив, — доложил Берн, с трудом восстановив дыхание. — Кажется, даже храпит.

Доббс присел на корточки, провел пальцами по груди и бокам незнакомца, запустил пятерню в рыжие волосы; крови, к счастью, нигде не было. Надо сказать, на поле боя Доббс всегда отличался основательностью в осмотре и умел безошибочно устанавливать очередность медицинской помощи. Затем его пальцы принялись ловко шарить по карманам, из каждой экскурсии возвращаясь с какой-нибудь дорогой безделушкой. Судя по всему, молодой драчун не бедствовал.

В подобных делах Доббс тоже был не промах.

— Доббс… — предостерегающим тоном произнес Берн.

Слуга посмотрел укоризненно:

— Всего лишь ищу какой-нибудь кусочек бумаги с его именем. — С этими словами он вытащил из нагрудного кармана серебряный футляр для визитных карточек, извлек белоснежный кусочек картона с золотым тиснением, прищурился и начал по буквам читать: — М… мар…

Берн не выдержал и выдернул визитку из грязных пальцев.

— Маркиз Весси, — провозгласил он и бросил смятую залапанную бумажку на аристократическую грудь.

— Маркиз? — Доббс изумленно вытаращил глаза. — Чтоб мне провалиться на месте!

Он ухватил пьяного лорда за плечи и попытался приподнять.

— Ради Бога, что ты делаешь?

— Не могу бросить его светлость в грязном дворе, — ответил Доббс, с трудом удерживая слишком высокого, безвольно обвисшего маркиза.

— Почему бы и нет?

— Вы же видели, что у него в карманах! Все воришки только и ждут такого подарка. А что уж говорить о настоящих разбойниках!

— И куда ты его повезешь? — продолжал допытываться Берн. — Только не ко мне. Что, если кто-нибудь начнет искать? Не собираюсь нести ответственность за похищение богатенького юнца, к тому же пьяного и драчливого.

— Никто его не хватится. В округе нет ни одного жителя по фамилии Бесси, — уверенно возразил Доббс, которому уже удалось кое-как поставить маркиза на ноги.

— А ты видишь поблизости хоть один экипаж или лошадь? — настаивал Берн, хотя и сам отлично знал, что, кроме его собственной двуколки, во дворе не было заметно ни единого средства передвижения. — Значит, парень пришел пешком, а живет где-то поблизости, у друзей. Они-то и начнут поиски. — Берн наконец придумал, что следует сделать. — Надо сказать Джонстонам, чтобы положили героя в отдельной столовой.

Доббс лишь усмехнулся и попытался сдвинуть с места неподатливый груз.

— А вы не обратили внимания, как молодец рассматривал хозяйку? Джонстон ни за что не впустит его в дом. А если у парня найдутся друзья, трактирщик тотчас направит их по вашему следу, и они явятся, чтобы выразить искреннюю признательность. — Доббс на секунду остановился, чтобы перевести дух, и посмотрел на хозяина глазами умного спаниеля — с тем самым выражением, за которое его и приняли на службу много лет назад. — Ну же, сэр. Все мы когда-то были молодыми и глупыми. Имейте сострадание.

Берн вздохнул и окинул живописную пару оценивающим взглядом.

— Что ж, будь по-твоему, — заключил он. Не без труда поднялся на ступеньку двуколки, обернулся и добавил: — Но учти: потом будешь чистить сиденье.

Глава 6

Уже через пять минут после ухода Джейсона Джейн удалось взять себя в руки и успокоиться настолько, чтобы можно было встречать незваных гостей.

Лишь около семи вечера последний посетитель счел нужным удалиться, и гнев тут же вернулся.

В три часа ночи раздражение сменилось беспокойством.

Наконец, около десяти утра, когда слуги убирали со стола почти не тронутый завтрак, брат неуверенной походкой вошел в утреннюю комнату. Выглядел он так, словно попал под копыта кавалерийского эскадрона. При виде печального зрелища Джейн, измученная бессонной ночью, волнением и страшными картинами, которые услужливо рисовало богатое воображение, тотчас утратила остатки самообладания и разрыдалась.

— Где ты был? — жалобно пробормотала она сквозь неудержимый поток слез.

Джейсон посмотрел с удивлением и тревогой, однако вскоре на лице появилось обычное равнодушно-презрительное выражение.

— Прекрати истерику, женщина, — сурово оборвал он и упал на ближайший стул. — Все в порядке. — Посмотрел на лакея, который услужливо положил на колени салфетку: — Кофе, пожалуйста.

Джейн постепенно успокоилась. Несколько раз глубоко вздохнула, вытерла слезы, высморкалась. Вскоре на ее щеки вернулся и обычный румянец. Придя в себя, она внимательно посмотрела на брата. Маркиз был грязным и растрепанным; одного носка почему-то не хватало. Но, в общем и целом, все действительно было в порядке. Одежда не порвана, синяков и крови не заметно. Устроившись за столом, Джейсон достал из карданов кое-какие вещи и отложил в сторону, чтобы не мешали. И золотые часы, и серебряный футляр для карточек оказались на месте.

— Тебя даже не ограбили, — заметила сестра почти спокойно; о недавнем нервном срыве напомнил лишь судорожный вздох.

— Конечно, не ограбили. Это же Рестон. — Герой посмотрел осуждающе: — Перестань меня разглядывать. Ты же понятия не имеешь, что мне пришлось пережить.

Нет, это уж слишком!

Джейн встала, обошла вокруг стола, изо всех сил сжала ладонь — как жаль, что кулак получился возмутительно маленьким, — собралась с духом и ударила брата в плечо.

— Ой! — не сдержался Джейсон и потер ушибленное место.

— Дурак, это ты не знаешь, что мне пришлось пережить! Уилтоны, Морганы, Катлеры! О Господи, Катлеры!

Действительно, за вчерашний день леди Джейн успела совершить все двенадцать подвигов Геракла. Вторжение местных жителей оказалось стремительным и безжалостным. Как и предполагалось, первыми в гостиную ворвались Уилтоны. Вот только вместо двух дочерей леди Уилтон привезла одну.

— Пенелопа несколько лет назад вышла замуж и живет в Манчестере, моя дорогая. Как мило, что вы спросили! Муж — адвокат, две дочки; одна еще совсем маленькая. — Исчерпывающую информацию леди Уилтон выдала на едином дыхании. — Непременно напишу, что вы интересовались. Она будет чрезвычайно тронута. Но, насколько помню, Пенелопа в детстве дружила с вашим братом, а вы в то время больше играли с Викторией. Смотрите, как наша младшенькая прекрасно выглядит! Теперь вы обе совсем взрослые!

Джейн не могла не согласиться, что Виктория действительно заметно выросла. К тому же матушка едва позволяла вставить слово, так что до поры до времени дочка ничем не напоминала ту надоедливую девчонку, которая вечно ходила по пятам и не давала покоя. Но вот мисс Уилтон откашлялась и произнесла:

— Кстати о вашем брате. Насколько можно понять, он тоже приехал? Как поживает Джей… простите, маркиз?

Нет, Виктория нисколько не изменилась.

Но ответить мисс Каммингс не успела, потому что леди Уилтон обрушила на нее все сплетни, накопившиеся за пять лет в радиусе пятидесяти миль. О том, что вся деревня убеждала Морганов позволить стаду проходить на пастбище по их земле. О том, что вдова Лоу мирно опочила во сне и оставила дом племяннику — неприятному, замкнутому, высокомерному джентльмену. Он приехал из Лондона, но ни разу не появился на балу и не нанес ни одного светского визита. О том, что доктор Лоуфорд принял на службу молодого партнера. Ну и, конечно, о том, что сын Фредериксонов сбежал с дочкой Кранделлов — все возмущены, потому что девочке едва исполнилось пятнадцать.

— Клянусь, леди Джейн, это самое скандальное событие в Рестоне с тех самых пор, как в пять лет вы носились голышом по площади!

Леди Уилтон рассмеялась, а Джейн заставила себя невозмутимо улыбнуться. Она ненавидела давнюю историю и, честно говоря, помнила смутно. Но в Рестоне без этого рассказа не обходилось ни одно упоминание о дочери герцога. Можно было обладать всеми мыслимыми достоинствами и лучшими в мире манерами: не изменилось бы ровным счетом ничего. Здесь ей суждено навсегда остаться голой пятилетней девочкой.

Уилтоны не задержались надолго; отсидев предписанные правилами этикета полчаса, они сжалились и попрощались, предварительно пригласив Джейн и Джейсона нанести ответный визит. Миссис Морган и две ее малолетние дочери оказались менее скромными. Они пожаловали вслед за Уилтонами и, едва те уехали, переняли эстафету. Мистер Морган занимался земледелием и владел крупнейшим в округе фермерским хозяйством, так что миссис Морган сочла необходимым посвятить новенькую в капризы погоды за пять последних лет и их неблагоприятное влияние на урожай. Кроме того, Джейн узнала новые подробности о предполагаемой тропе для скота и о том, хороша или плоха идея в целом.

— Честное слово, даже не знаю, что делать! Мистер Морган так же зол, как ваша матушка, когда вы в пять лет бегали голой по площади.

Потом появились Ленноксы и Весперы. И, наконец, в дом ворвалась ватага Катлеров: миссис Катлер привезла семерых детей, ни одному из которых еще не исполнилось и десяти лет. Пока полчище носилось по дому, едва не разбив вазы из дымчатого стекла, которые герцогиня особенно любила, маменька лишь добродушно вздыхала, заметив, что чрезвычайна рада переезду из центра деревни на окраину, где было значительно просторнее.

— О, дети порою озоруют. Уверена, что вы об этом знаете: некоторые в пять лет даже бегают голыми по площади.

Вопросов о столичной жизни поступало не много, зато пришлось выслушать бесконечное количество историй о событиях в Рестоне. Например, кто-нибудь спрашивал, не из муара ли сшито платье Джейн, но ответить на вопрос она не успевала, потому что немедленно получала исчерпывающий перечень летних фасонов. Если звучал вопрос о безопасности городской жизни для молодой леди, то за ним следовал отчет о разгуле преступности нынешней зимой и весной. Ну а если леди Каммингс пыталась проявить изысканно-сдержанные манеры, унаследованные от многих поколений благородных предков и отточенные воспитанием и образованием, то кто-нибудь непременно подмигивал и ставил на место, напоминая о том времени, когда она в пять лет…

«Оставь надежду всяк сюда входящий».

Каждый из посетителей заводил речь об ответном визите. Отныне Джейн ждали практически в каждом доме. Более того, на любезность следовало отозваться парадным обедом или — мысль приводила в дрожь — балом. В конце концов, к тому времени как гостиная наконец опустела, оставалось лишь кричать от беспомощности и ужаса.

— Но кричать я, разумеется, не могла, потому что испугала бы папу, — закончила свой рассказ Джейн.

Пораженный Джейсон боялся посмотреть сестре в глаза, хотя отвести взгляд оказалось нелегко — она встала рядом, склонилась и облокотилась на стол:

— Хорошо, что Нэнси уже повела папу на утреннюю прогулку, и он не успел увидеть тебя в таком состоянии.

Джейсон постарался изобразить раскаяние, но лишь до той минуты, как прикрыл лицо кофейной чашкой.

— Что же ты все-таки делал? — не унималась Джейн.

— Пил пиво в пабе, — пробормотал Джейсон, с удовольствием отхлебнув горячего крепкого кофе.

— Прости, не поняла, — насмешливо отозвалась Джейн.

— Я сказал, что выпил пинту-другую пива в пабе «Масонский герб».

Джейн удивленно заморгала:

— И всего-то? Сходил в «Масонский герб» и выпил пива?

Джейсон кивнул и сосредоточенно уставился в чашку.

— Вот так до самого утра сидел и цедил свою пинту? — безжалостно допытывалась сестра.

Пришлось поднять глаза и раздраженным взглядом поставить зануду на место.

— Нет, наверное, получилось немного больше. А что, уже и выпить нельзя? Твои строгие правила подобных вольностей не допускают?

Джейн глубоко вздохнула:

— Хочешь верь, хочешь нет, но я не тащила тебя в Рестон, чтобы держать здесь на привязи. Это ты меня притащил.

Брат и сестра долго смотрели друг другу в глаза. Наконец Джейн села и попросила чашку чаю. Надо заметить, что чай подавали вовсе не лучший и самый дорогой, а тот, который хранился в кладовке: обновить запасы к приезду господ экономка не успела. Собственно, какая разница? Душистый пар согревал и успокаивал, пульс постепенно приходил в норму, а мысли прояснялись.

Господи, как же она устала!

— Значит, ты был в баре «Масонский герб» и задержался там на ночь? — негромко подытожила Джейн, чувствуя, что сил на борьбу не осталось.

Очевидно, Джейсона силы тоже покинули, потому что ответил брат просто, без тени язвительности и желчи.

— Нет. Там был еще один клиент. Он и отвез меня к себе домой. А ночь я провел на диване вдовы Лоу.

Джейн удивленно вскинула брови.

— Ты оказался в доме вдовы Лоу?

Джейсон пожал плечами:

— Но ведь там живет этот парень. Честно говоря, почти ничего не помню: голова раскалывается.

— Так это ее племянник? Тот самый, который унаследовал дом после смерти миссис Лоу?

— Боже мой, не знаю!

— Тот, кого все называют неприятным, нелюдимым, нелюбезным отшельником?

Джейсон тяжело вздохнул, встал из-за стола и выпил остаток кофе.

— Похоже, что так, — согласился он и пошел по комнате, вынуждая сестру семенить следом. — Помню, что хватил лишку. Наверное, потом вышел из паба, увидел экипаж и попросил отвезти домой, но утром оказался на этом ужасном диване. А разбудил меня какой-то ворчливый тип, да еще и швырнул башмаки. Чуть в лицо не попал.

— Но ты хотя бы спросил, как его зовут?

Джейсон остановился возле лестницы и повернулся.

— С какой стати ты вдруг заинтересовалась нелюбезным отшельником? Какую гадость задумала?

— Это не гадость, а хорошие манеры, — высокомерно парировала Джейн. — Из-за твоей пьяной выходки придется благодарить нелюбезного отшельника за проявленную любезность.

Джейсон презрительно фыркнул и пошел наверх, чтобы отоспаться, а Джейн поспешила в кухню — собирать корзинку с подарками.

Потом отправилась в гостиную и присела за мамин секретер с намерением написать нелюдимому чудаку записку и отослать с лакеем. Наверное, подобное проявление внимания отшельнику понравится больше, чем визит. К сожалению, вчера добрые обитатели Рестона не пожелали учесть усталость новой соседки.

С этой мыслью Джейн подняла голову и посмотрела в окно. О Господи! Вдалеке мелькали лошадиные копыта и блестели спицы в колесах. Оказывается, нашествие еще не закончилось.

Решение созрело мгновенно. Сейчас невозможно было винить брата во вчерашнем дезертирстве. Оставалось лишь одно: дезертировать самой.

— Спасибо, — обратилась Джейн к лакею, который стоял, держа в руках корзинку, доверху наполненную свежими булочками, банками с вареньем и запеченным мясом; оставалось лишь вложить записку. — Пожалуй, будет лучше, если я сама отнесу подарок.

Вот так и случилось, что леди Джейн Каммингс выскользнула в кухонную дверь и пошла по лесной дорожке вдоль берега озера.

Она полной грудью вдыхала свежий, напоенный ароматом мяты воздух, вовсе не опасаясь, что за целую милю пути подол платья немного запылится; вслушивалась в тихий плеск воды и чувствовала, как отступают утомление и тревога. А потом взяла себя в руки, приосанилась, приклеила на лицо ослепительную светскую улыбку и вышла на открытое пространство, где стоял дом вдовы Лоу.

И, к своему огромному удивлению, увидела мистера Берна Уорта. Совершенно голого.

Глава 7

— Мистер… мистер Уорт! — воскликнула Джейн и пунцово покраснела.

Вскоре девическая скромность победила женское любопытство, и она отвернулась, хотя образ успел запечатлеться в сознании.

Берн Уорт стоял по пояс в воде, а одежды поблизости видно не было. Познания Джейн в области мужской физиологии ограничивались детскими купаниями вместе с братом и созерцанием древнегреческих статуй, представленных в Британском музее. Торс мистера Уорта напоминал скорее о втором, чем о первом. Солнце восхищенно освещало богоподобную фигуру. Бледная, как мрамор, кожа свидетельствовала, что обнажался мужественный красавец нечасто, однако четко обрисованная мускулатура красноречиво сообщала о здоровой жизни и любви к труду. Джейн доводилось встречать этого джентльмена в Лондоне: в то время он выглядел значительно слабее, однако жизнь в деревне, судя по всему, пошла ему на пользу.

Но сколько же можно стоять молча? Пришла пора что-то сказать.

— Мистер Уорт, не знаю, помните ли вы меня… я Джейн Каммингс, подруга Филиппы Беннинг. — Она помолчала, ожидая ответа, но не дождалась и сочла нужным продолжить: — Не так давно мы встречались в Лондоне.

— Помню вас, миледи.

Голос Берна прозвучал значительно ближе, чем можно было предположить. Джейн позволила себе взглянуть и увидела, что мистер Уорт стоит на берегу — к счастью, в длинных темных штанах, правда, насквозь мокрых и прилипших к ногам. Он взял трость с серебряным набалдашником, оперся и сразу почувствовал себя увереннее.

— Но особой дружбы с миссис Беннинг, честно говоря, не заметил.

— Хм? — рассеянно произнесла Джейн и снова отвернулась. — Ах да, конечно! Дело в том, что мы с Филиппой заново учимся дружить. Кстати, теперь она миссис Уорт, жена вашего брата. Полагаю, вы об этом знаете.

— Хм.

На сей раз междометие прозвучало из уст джентльмена. Послышались неровные шаги.

Вскоре голос раздался снова, теперь уже за спиной и так неожиданно, что Джейн едва не подпрыгнула.

— Можете посмотреть сюда, миледи. Обещаю, что ваша скромность не пострадает.

Пришлось принять вызов. Джейн обернулась, взглянула в глаза и холодно, невозмутимо произнесла:

— А что, если я забочусь о вашей скромности?

Она храбро улыбнулась, однако с облегчением заметила, что мистер Уорт застегивает тонкую белую рубашку.

— Разве можно забыть подобное остроумие? — отозвался джентльмен, победив все до единой пуговицы.

Тяжело опираясь на трость, он прошел мимо неожиданной гостьи и направился к небольшому дому.

— Что заставило вас подумать, что я не помню? — спросил он через плечо.

Джейн решила, что реплика означает приглашение, и пошла следом.

— Чрезвычайные обстоятельства знакомства.

Да уж, обстоятельства оказались поистине чрезвычайными. Судьба свела их в то время, когда Берн Уорт помогал старшему брату выследить врага государства и королевской власти, которого впоследствии удалось благополучно нейтрализовать. Леди Джейн появилась в поле зрения во время скачек, устроенных лордом Гемпширом, в тот самый день, когда Маркус получил пулю в плечо и мисс Филиппа Беннинг (теперь уже миссис Филиппа Уорт) весьма неохотно обратилась к мисс Каммингс за помощью. Событие оказалось для Джейн самым неожиданным и волнующим приключением в жизни. Собственно, с него и началось восстановление дружбы. Ну и, конечно, там был мистер Уорт.

— Чрезвычайные обстоятельства? — переспросил Берн. Подошел к двери, повернулся и прислонился спиной к косяку. — Значит, вы склонны определять ситуацию таким образом?

— Возможно, для вас стрельба и интриги — самое обычное дело, но для меня подобное времяпровождение оказалось внове.

Мистер Уорт пожал плечами — слегка, едва заметно — и тут же вернулся к своему обычному высокомерному тону:

— И все же это не объясняет вашего появления на берегу моего озера.

Джейн слегка растерялась.

— Но это не ваше озеро.

Густые черные брови недоуменно поднялись:

— Хорошо, в таком случае на моей лужайке. Признайтесь, вас послали Маркус с Филиппой? Наверное, просили проверить, все ли у меня в порядке? Так передайте, что я живу замечательно. Превосходно!

Джейн раздраженно поморщилась. Остроумие — это одно, а сарказм — совсем иное. А когда грубиян повернулся спиной (мускулы рельефно проступали сквозь тонкую ткань рубашки) и распахнул дверь, настойчиво повторила:

— Это не ваше озеро. И не ваша лужайка. — На секунду задумалась и сказала главное: — Это вы на моей земле.

Мистер Уорт повернулся. Если бы разговор не превратился в неприязненную перепалку, то интонацию можно было бы счесть вполне светской, даже любезной.

— Неужели, мисс Каммингс? А мне почему-то всегда казалось, что это я унаследовал дом тетушки Лоу, а не вы. Собственными глазами видел завещание и прочие документы.

— Очевидно, вы не дали себе труда прочитать бумаги с начала и до конца, — возразила Джейн и показала на запад — туда, где в лучах утреннего солнца невозмутимо и величаво возвышался солидный Коттедж. — Дело в том, что я живу вон там, и вся земля на этом берегу озера принадлежит нашей семье. Когда моя прабабушка была маленькой, этот дом служил ей постоянным местом детских игр.

Берн взглянул с интересом.

— Значит, я имею честь жить в игровом домике вашей прабабушки?

Джейн коротко кивнула.

— Но позвольте, каким же образом сокровище перешло к тетушке Лоу?

— Видите ли… — Джейн почувствовала, как начинают гореть уши. — Ваша тетушка Лоу впоследствии стала… э… близкой подругой моего дедушки.

Голубые глаза смотрели так пронзительно, что теперь уже горели не только уши, но и щеки. Наконец, не отводя взгляда, Берн громко расхохотался.

— Вот уж никогда бы не подумал, что старушка способна на проказы.

— Да уж. — Впервые за сегодняшнее утро, а может быть, и с момента приезда в Рестон, Джейн улыбнулась: — Во всяком случае, дед подарил дом вдове Лоу. Но землю подарить не мог — не имел права дробить фамильные владения или что-то в этом роде. Так что если бы вы дали себе труд внимательно изучить бумаги, то узнали бы, что владеете только зданием. — Она пожала плечами. — Все остальное принадлежит нам.

— Значит, как только я выхожу за порог, сразу нарушаю границы вашей собственности?

— До тех пор пока не окажетесь на дороге, ведущей к старой мельнице, — подтвердила Джейн. — Должна сказать, что наша семья нисколько не возражает против свободного и беспрепятственного передвижения, особенно после той бескорыстной и благородной помощи, которую вы оказали моему брату вчера вечером.

Если молодая леди надеялась услышать признание в великодушии, проявленном по отношению к Джейсону, или хотя бы получить лаконичное подтверждение встречи, то ее ожидало разочарование. Берн взглянул вниз, на корзинку.

— Это мне?

О Господи! Она же совсем забыла о приготовленном угощении!

— Да! — живо подтвердила Джейн и протянула подарок: — Примите в знак благодарности за заботу о брате. Сам он так страдает от головной боли, что не способен думать ни о чем, кроме собственных мучений.

Джентльмен снова поднял глаза и теперь молча смотрел в лицо Джейн, а она продолжала говорить:

— А еще это хороший повод сказать: «Добро пожаловать в наши края». Хотя я приехала лишь вчера, но считаю себя постоянной жительницей Рестона. В детстве мы проводили здесь каждое лето. Мама очень любила Озерный край. Она недавно умерла, но если бы была жива, то непременно собрала бы приветственную корзинку. Таков обычай.

Джейн неожиданно смутилась и замолчала.

— Мне уже приходилось принимать дары местных дам, — ответил мистер Уорт, наконец-то оторвав взгляд от лица незваной гостьи и входя в дом. — Должен сказать, что любопытство в них перевешивает все баночки и пакетики, вместе взятые.

Пришлось признать, что деревенское любопытство получило справедливую оценку, хотя принимать ее на свой счет не хотелось — как бы ни сверлило желание заглянуть в чужую жизнь.

— Да, мне тоже пришлось испытать гостеприимство соседей. Во всяком случае, потраченное впустую время компенсируется богатым ассортиментом варений и солений, — произнесла Джейн в пространство, скромно остановившись на пороге.

Впрочем, это вовсе не означало, что ей не удалось заглянуть внутрь, в гостиную.

В детстве дом вдовы Лоу поражал воображение. Джейн нередко прибегала сюда с грязными коленками и липкими от кленового сока ладонями и клянчила сладости. Прежде чем впустить в дом, хозяйка заставляла вымыть руки, ведь комнаты блестели безукоризненной чистотой. Вдова Лоу громко негодовала: что за грязнуля! А еще дочка герцога! И все же не возникало сомнений, что в глубине души старушка была рада маленькой гостье: вазочки с любимыми лимонными кексами никогда не пустовали, а к угощению неизменно подавали и чай.

В дом позволялось войти, лишь достигнув требуемого уровня чистоты. Гостиная представляла собой выставку старинных безделушек, крохотных фарфоровых фигурок, ярких эмалированных подсвечников… все глупое, дешевое, бесконечно милое. Ничего подобного не было ни в одном из домов герцога Рейна. Да, здесь прошли счастливые минуты искреннего детского восторга. Но сейчас некоторые из чудесных вещей исчезли: пропала вырезанная из известняка рыба, которая неизменно стояла на комоде; стол уже не украшала белая кружевная скатерть.

— Склонен предположить, что внимание соседей вам приятно.

Голос Берна нарушил воспоминания.

Джейн прищурилась. Что за несправедливое подозрение! Неужели этот человек самонадеянно считает, что видит людей насквозь? Пожалуй, пора отбросить вежливость: в конце концов, собеседник не утруждал себя соблюдением правил этикета.

— Скажите, — произнесла она ледяным тоном, — если бы я вела себя так же неприветливо, как вы, то смогла бы остановить поток любопытства?

Берн остановился и обернулся.

— Вряд ли, — ответил он, и в голосе послышались нотки раскаяния.

Неодобрительно нахмурившись, Джейн продолжала наблюдать, как джентльмен взял со стула полотенце и принялся вытирать мокрые волосы. Трудно было не заметить, что если следовать моде, то прическу следовало бы сделать короче и не допускать своевольных завитков на висках, ушах и шее. Наконец хозяин закончил процедуру, но оставил полотенце на шее. Перехватил внимательный взгляд Джейн и вопросительно поднял брови.

— Может быть, стоит попробовать еще раз? — предложил он и, приняв молчаливый наклон головы за знак согласия, продолжил: — О, леди Джейн! Что за приятный сюрприз! Рад вас видеть.

— Взаимно. — С трудом сдерживая смех, Джейн сделала изящный реверанс. В жизни не доводилось участвовать в столь странном спектакле. — Я пришла, чтобы поблагодарить вас за доброе отношение к брату.

— Не трудитесь, мисс. Ваш брат — дурак. Наверняка постоянно попадает в подобные переделки.

На столь яркое заявление ответа не нашлось.

Судя по всему, Берн тоже почувствовал некоторую неуклюжесть реплики и растерянно оглянулся в надежде увидеть что-нибудь способное загладить неловкость. Ничего не обнаружив, повернулся и, держа в одной руке корзинку, а другой опираясь на трость, направился в кухню.

— Ээ… — Джейн лихорадочно придумывала, чем бы заполнить паузу. — А что случилось с каменной рыбой?

— С какой каменной рыбой? — переспросил Берн, тростью сбросил с верхней полки яркую жестяную банку и ловко поймал.

— Стояла вот здесь, на комоде. И фарфоровые фигурки рядом. А стол был накрыт кружевной скатертью.

Гостья продолжала стоять на пороге и говорила равнодушным, отстраненным тоном.

Берн слегка нахмурился и открыл банку:

— А, этого старинного добра уже нет.

— Почему? Наверное, досталось по завещанию кому-то другому? — предположила Джейн и, посмотрев на маленький столик возле стены, неожиданно улыбнулась: — Ой, а эмалированные подсвечники на месте!

В эту минуту в открытое окно кухни залетел ветерок и принес на крыльцо сладкий аромат.

— Что это? — Джейн глубоко вздохнула. — Жасминовый чай?

— Да, — ответил хозяин, слегка удивившись. — Часть наследства. Тетушка Лоу оставила потрясающую коллекцию…

— Знаю, знаю! — перебила Джейн. — Она собирала различные сорта чая. Таинственными способами умудрялась где-то доставать редкие и экзотические, а потом заваривала по особым случаям. Например, в день моего рождения угощала жасминовым. Ни у кого в графстве больше не было такого изобилия.

— В таком случае, может быть, не откажетесь выпить со мной чашечку? — неожиданно предложил мистер Уорт.

— Выпить с вами чаю? — растерянно переспросила Джейн.

— Да. Видите ли, стараюсь не дать запасам испортиться. Боюсь, дарджилинг придется выбросить, но остальные, в том числе и жасминовый, пока еще в полном порядке. — Он пожал плечами и, словно отвечая на повисший в воздухе молчаливый вопрос, добавил: — Представьте себе, я даже в состоянии сам заварить. Входите же. — Он наполнил чайник. — Обещаю не предъявлять обвинений в нарушении границ.

Нет, соглашаться нельзя. Пусть даже в чудесном пряничном домике прошло немало счастливых часов… теперь здесь живет джентльмен. Мокрый, едва одетый холостой джентльмен.

Но…

Но за все время пребывания в деревне впервые выпала возможность поговорить по-настоящему, впервые не приходилось увещевать безалаберного брата или выслушивать воспоминания о пробежке по площади в первозданном виде. Наверное, непринужденная беседа в столь неофициальной обстановке могла бы кому-то показаться неприличной, но Джейн внезапно ощутила странное спокойствие: этот человек не знал, какой была и что делала в детстве дочка герцога Рейна, а принимал ее такой, какой видел сейчас.

И все же следовало отказаться. Извиниться, еще раз поблагодарить за помощь Джейсону и отправиться восвояси. А потом, случайно встретившись в Рестоне, ограничиться светской улыбкой и несколькими любезными словами. Надо держаться отстраненно, сохранять дистанцию. Любое продолжение отношений вызовет сплетни, а лишнее внимание неизбежно навредит. Неважно, что джентльмену явно хочется познакомиться ближе.

Но…

Прежняя Джейн непременно приняла бы приглашение. До смерти герцогини и болезни герцога она не задумываясь впорхнула бы в гостиную, чтобы непринужденно болтать, смеяться и очаровывать. А потом без сожалений прикончила бы любого, кто осмелился бы сказать неосторожное слово. И пусть та смелая девочка сейчас казалась непростительно легкомысленной, в глубине души очень хотелось хотя бы ненадолго вернуть беззаботное счастливое время.

Решено, надо отказаться. Вежливая улыбка, выражение легкого раскаяния на лице…

Но…

Снова подул ветерок, и снова в воздухе пронесся упоительный аромат жасмина. И вдруг нестерпимо захотелось вернуться к чему-то забытому, но бесконечно родному, близкому и дорогому. К тому времени, когда она не знала, что такое кокетство, а лицо и фигура еще не заставляли мужчин терять голову. Снова стать той худой, угловатой, веснушчатой девчонкой с грязными коленками и липкими ладошками, которая прибегала к доброй соседке в надежде на любимое угощение: жасминовый чай с лимонными кексами.

Джейн подняла ногу, чтобы переступить через порог. Хозяин, который все это время наблюдал за гостьей, одобрительно улыбнулся, но тут же вздрогнул, услышав свист чайника.

Чай. Горячий, ароматный, да еще как в детстве — в гостиной вдовы Лоу! И в компании мистера Берна Уорта?

— Миледи! — послышался за спиной возбужденный голос.

Джейн обернулась и увидела запыхавшегося от быстрого бега вихрастого парнишку — одного из подручных садовника. Мальчик появился на той же тропе, по которой несколько минут назад пришла госпожа.

— Меня послали за вами! Герцог… ваш батюшка… маркиз сказал…

Свет померк. Случилось что-то плохое. Очередное обострение? О Господи, только бы ничего серьезного. Пожалуйста!

Мисс Каммингс посмотрела в сумрачную глубину дома и наткнулась на острый, насквозь пронзающий взгляд.

Берн стоял возле кухонной двери, прислонившись к косяку и скрестив руки на груди. В голубых глазах читалось уверенное спокойствие. Но, помимо ума и твердости, в них светилось что-то еще… а потом он коротко, едва заметно кивнул. И все стало ясно.

Джейн спрыгнула с крыльца и по лесной дорожке побежала обратно, к коттеджу и к обыденной жизни.

Каждый торопливый шаг уносил ее все дальше от дома вдовы Лоу и его нового обитателя.

Берн снял с огня свистящий чайник и поставил на край плиты, дожидаясь, пока вода перестанет кипеть. В доме повисла тишина. Снова полное одиночество — желанное и спасительное.

Общество представляло собой чуждую, враждебную стихию — это стало ясно давно: на людях тяга к саморазрушению угнетала особенно безжалостно. Непреодолимое обстоятельство заставило его бросить Лондон и переехать в глушь — при первой же возможности, как только пришло сообщение о наследстве.

С тех пор прошел уже почти год. Поначалу, оказавшись на пустынном берегу озера, Берн собирался отправиться прямиком к дьяволу. Знал, что на глазах братьев это сделать не удастся. Они так его любили, что становилось больно. А здесь, вдали от близких и просто знакомых, ничто не мешало уступить демонам и окончательно утонуть в пороках.

И все же утонуть не удалось. Какая-то упрямая частица разума сопротивлялась, требуя, чтобы он непременно оставался на поверхности.

Неистребимое жизнелюбие одержало верх даже над телом — но тело все еще отказывалось возвращаться к людям, словно не доверяло собственным силам и возможностям.

И вот сейчас полный оптимизма внутренний голос нашептывал: «Как приятно видеть знакомое лицо».

Но молодая леди вовсе не относится к числу знакомых.

«Во всяком случае, она тебя знала, причем не так, как другие, кто успел составить дурное мнение и шарахался как от чумы», — настаивал голос.

— Они составили обо мне дурное мнение лишь потому, что я сам дал повод, — неожиданно для себя вслух произнес Берн. — И сторонятся по той же причине.

И ты все еще этого хочешь?

Берн посмотрел вокруг. Комнаты небольшого дома до сих пор оставались такими, какими их сделала тетушка, если не считать отсутствия кружев и кое-каких безделушек. Связанные крючком чехлы на подлокотниках дивана и кресел, акварели на стенах — все напоминало о прежней хозяйке. Но на мгновение, когда на берегу внезапно появилась непрошеная рыжеволосая гостья и, зардевшись при виде его мокрого тела, все же нашла силы пренебречь приличиями и пойти следом, безмолвный дом словно проснулся от долгой зимней спячки и ожил.

Оказывается, порою приятно поговорить с кем-то, кроме Доббса.

Что правда, то правда. Короткая беседа оставила на редкость теплое воспоминание. Он не кричал, не рычал и не дрался. Потому что не хотел.

Но хотя общение привлекало, хотя одиночество внезапно предстало во всей своей неприглядности, Берн ясно сознавал, что, позволив себе вернуться к людям, уступив соблазну вновь оказаться в Лондоне, впустив кого-то в свой мир, лишь разрушит то немногое, что смог построить в душе за время отшельнического существования.

Он насыпал в фарфоровый чайник заварку и залил кипятком. Подождал, пока чай настоится. Впрочем, пить уже не хотелось. Прохладная вода и свежий утренний воздух взбодрили. Нога привычно ныла — тупая пульсирующая боль уже превратилась в постоянную, спутницу.

Берн посмотрел в окно: сквозь буйно разросшийся на решетке девичий виноград синело озеро. Лето обещало подарить солнечный веселый день — один из тех, которые так приятно провести на воздухе в компании друзей.

Но он, как всегда, останется дома. Один.

Джейн вернулась в коттедж, ожидая увидеть сущий ад. Джейсон встретил сестру у двери, нервно расхаживая взад-вперед в халате и босиком.

— Джейн! — воскликнул он, одновременно обрадованный ее возвращением и раздраженный затянувшимся ожиданием. — Я не смог уснуть, спустился в библиотеку за книгой и встретил там его… понимаешь, не смог…

— Не волнуйся, все в порядке, — успокоила Джейн, повернулась и быстро зашагала по коридору.

Брат не отставал.

— Представляешь, он меня не узнал, — пожаловался Джейсон, и от волнения его голос внезапно сорвался, как в детстве. Пришлось откашляться, чтобы привести связки в порядок.

Джейсону впервые довелось увидеть отца в минуты приступа. Судя по всему, впечатление оказалось слишком сильным. Джейн пригладила волосы и распахнула дверь.

Она ожидала увидеть какую-нибудь неприглядную картину, однако герцог спокойно сидел возле камина в обитом бархатом кресле и просматривал стопку бумаг, а рядом, на подносе, стояли чайник и чашка.

— А, дорогие, вот наконец и вы. Знаете, что у нас в каретном сарае стоит незаконченный ялик? Я заказал его, когда ты, Джейс, был совсем маленьким, но только сейчас нашел подряд на выполнение работ. Кажется, мастер неожиданно умер и не успел довести дело до конца. — Он посмотрел ясным, твердым взглядом и улыбнулся: — Что скажешь, сын? Не хочешь попробовать себя в плотницком деле?

Сцена выглядела вполне невинной: казалось, семья просто приехала в деревню, чтобы провести лето на берегу озера. Недавнее смятение выдавала лишь куча скомканных страниц возле большого библиотечного стола. Джейн опустилась в соседнее кресло.

— Можно посмотреть?

Она с улыбкой протянула руку и осторожно взяла старый пожелтевший листок. Просмотрела с обеих сторон и снова подняла глаза на отца. Герцог выглядел вполне довольным, словно жизнь и не наносила тяжких ударов.

— О, дорогая, — его светлость нежно сжал свободную руку дочери, — ты сегодня особенно прелестна. Северный климат всегда тебя украшал.

Джейн улыбнулась. Комплимент едва ли можно было назвать необоснованным: северный климат действительно оказывал благотворное влияние. Но герцогиню он украшал ничуть не меньше. Трудно было определить, с кем на самом деле разговаривает отец.

Джейн мельком взглянула на брата; тот стоял возле двери бледный, с выражением отчаяния на лице.

Герцог только что узнал сына, что само по себе можно было считать хорошим знаком. До чего же хотелось верить, что тревога оказалась напрасной!

— Решил выпить чаю?

Джейн снова улыбнулась.

— Конечно, милая, конечно, — подтвердил отец. — Время давно пришло.

Улыбка поблекла, а надежда слегка пошатнулась. Еще не наступил даже полдень.

Мисс Каммингс снова взглянула на брата: тот выглядел растерянным и смущенным — настолько, что боялся поднять глаза и упорно рассматривал ковер. Герцог тем временем безмятежно улыбался.

Однако прежде чем Джейн успела что-нибудь сказать, в комнату вошла Нэнси с полным подносом лекарств, а следом показался лакей.

— А, миледи, — приветствовала ее сиделка в своей обычной оживленной манере. — Решили выпить чаю вместе с герцогом?

— Да, Нэнси. Думаю, чашечка не помешает, — ответила госпожа спокойно, но холодно. — Когда я пришла, герцог сидел в одиночестве?

Вопрос повис в воздухе: где была сиделка и почему оставила больного без присмотра во время очевидного ухудшения состояния?

Ответ пришел сам собой: мисс Ньютон удивленно посмотрела на молодого господина.

Все ясно. Нэнси пошла за лекарствами, рассчитывая на внимание Джейсона. А тот бросил отца на произвол судьбы и предпочел расхаживать по коридору.

Однако, верная принципам профессиональной этики, сиделка лишь извинилась:

— Прошу прощения, мадам. Больше ничего подобного не случится.

Небольшой инцидент не прошел мимо внимания герцога. Он выпустил руку дочери и принялся нервно дергать манжету сюртука — знаменательный жест, который Джейн уже хорошо знала.

— Что случилось? — нервно спросил лорд Каммингс. — Ты на меня сердишься?

— Что ты, папа! — Джейн неосознанно подалась навстречу, чтобы успокоить, однако отец отстранился: — Мы же собирались пить чай. Хочешь, я налью?

На полном лице герцога появилась растерянность; выражение внезапно стало почти детским. Взгляд остановился на подносе, и знакомые предметы немного успокоили. Больной снова посмотрел на дочь — без прежней безмятежной улыбки, но и без тревоги. Однако состояние относительной стабильности продолжалось всего лишь несколько секунд — до того момента пока Джейсон возле двери не переступил с ноги на ногу. Мимолетное движение оказалось роковым.

— Что это за человек? — в страхе спросил герцог. — Кто вы, сэр, и зачем пришли?

Джейсон утратил дар речи, растерялась и Джейн. Брат и сестра застыли, наблюдая, как отец торопливо встал с кресла и попятился, словно стараясь уйти от нападения.

— Что такое? Что происходит? Кто это?

— Не волнуйтесь, сэр. Пожалуйста, успокойтесь, — попыталась уговорить Нэнси, сделав несколько осторожных шагов навстречу. — Давайте выпьем лекарство, и сразу станет лучше.

Однако больной уже ничего не понимал. Наверное, решил, что опасный мир замкнулся, и в страхе попятился даже от сиделки — от той самой новой няни Нэнси, с которой добродушно шутил и смеялся во время долгой дороги в Озерный край. В эту минуту не существовало ничего, кроме ужаса. И ужас приказал спасаться бегством.

Далеко герцог не убежал: лишь повернулся и сделал несколько шагов. Остановил его грохот опрокинувшегося подноса с чайными принадлежностями. Горячий чай обжег ладони — несчастный непроизвольно вытянул руки, пытаясь защититься.

Глава 8

День прошел как в тумане. Нэнси подняла по-детски плачущего от боли герцога и уложила на диван. Уговорила выпить воды, милосердно приправленной настойкой опия. Кожа на руках покраснела и воспалилась, однако опий облегчил боль и немного успокоил расходившиеся нервы. Джейн поспешила послать самого шустрого из слуг в Рестон, за доктором Лоуфордом.

Только после этого она вывела насмерть перепуганного Джейсона из комнаты: теперь уже можно было положиться на опыт и заботу Нэнси. Брат и сестра перешли в гостиную, где утром Джейн села писать записку, увидела вереницу экипажей и решила сбежать. Серебряный поднос с визитными карточками свидетельствовал об исполнительности дворецкого: всем, кто приехал, чтобы засвидетельствовать почтение, старый слуга отвечал одно и то же: дома никого нет. Жаль только, что каждый из несостоявшихся визитов придется отдавать, сокрушенно подумала молодая госпожа.

Приезда доктора ждали с нетерпением. Джейсон переоделся в чистый костюм, однако лицо все еще хранило следы дурно проведенного вечера и нездоровой ночи. Однако сна не было ни в одном глазу.

— Теперь он всегда такой? — хрипло спросил маркиз.

— Да, теперь он всегда такой, — спокойно подтвердила Джейн.

Джейсон молча уставился в окно.

— Сколько докторов смотрели его в Лондоне? — наконец осведомился он.

— Все, кто практикует в городе, — вздохнула Джейн. — И каждый заключил, что помочь ничем не может.

— Ладно, посмотрим, что скажет доктор Лоуфорд.

Джейсон решительно выпрямился и упрямо поднял подбородок.

Джейн не верила, что сельский лекарь способен проникнуть в суть болезни глубже, чем это удалось сделать дюжине столичных светил, однако отнимать у брата надежду не хотелось. Она сама уже прошла все стадии тревоги, страха и необоснованной веры, так что теперь оставалось ждать, пока тот же тяжкий путь совершит и Джейсон.

Однако по вызову явился вовсе не почтенный, убеленный сединами доктор Лоуфорд, а его подозрительно молодой коллега по имени Эндрю Берридж.

Несмотря на небольшой опыт, доктор Берридж проявил вполне убедительную осведомленность. Тщательно смазал и умело перевязал обожженные руки, а потом целый час посвятил подробному осмотру, в то время как Нэнси преданно обеспечивала спокойствие и комфорт больного.

Джейн оставалось лишь терпеливо сидеть в гостиной, ожидая, пока учтивый, внимательный, добрый на вид доктор выйдет и поделится своими соображениями. Правда, попутно пришлось выполнять немаловажную, хотя и трудную миссию: удерживать дома то и дело пытавшегося сбежать Джейсона.

Наконец лакей распахнул перед мистером Берриджем дверь гостиной. Джейн тут же позвонила и распорядилась принести чай, хотя и сомневалась, что кто-то будет его пить.

— Если не считать ожоги на руках, — начал доктор, едва горничная поставила на стол поднос и ушла, — ваш отец находится в хорошем физическом состоянии. Мускулатура служит исправно, зрение и слух вполне приличные.

Поскольку сообщение было встречено молчанием, доктор Берридж продолжил:

— Однако нетрудно понять, что вас волнует иное.

Джейн кивнула, а Джейсон принялся нервно ходить по комнате. Высокая фигура четко вырисовывалась на фоне залитых ярким полуденным солнцем окон. Доктор проследил взглядом за беспокойными движениями джентльмена и вновь повернулся к сдержанной молодой леди.

Джейн слегка откашлялась и поведала историю с самого начала. Рассказала о том, как некоторое время назад в памяти герцога стали случаться провалы — впрочем, небольшие, вполне объяснимые возрастом и со вкусом прожитой жизнью. Однако после смерти герцогини наступило заметное ухудшение.

— А вы, милорд? — обратился доктор к Джейсону. — Вы заметили, что расставание с супругой оказало отрицательное влияние на здоровье вашего отца?

Маркиз перестал ходить, прислонился к окну и скрестил руки на груди, приняв высокомерную позу.

— Полностью согласен с оценкой сестры.

Пару мгновений доктор пристально смотрел в глаза собеседнику, словно оценивая, насколько достойны доверия его слова, а потом вернулся к теме разговора:

— Я воспользовался возможностью и расспросил сиделку. Чрезвычайно опытная и внимательная особа. Так вот, недавний срыв она объясняет накопившейся дорожной усталостью. Готовы ли вы сделать вывод, что…

Мистер Берридж замялся, подбирая нейтральное слово.

— Приступы, — подсказала Джейн.

— Что приступы являются следствием утомления и повышенного возбуждения?

— Иногда, — уверенно ответила Джейн. — Но бывает и так, что обострение случается и в состоянии покоя.

— Все эти теории чертовски умны и красивы, сэр, — вмешался Джейсон, — однако можете ли вы оказать человеку конкретную помощь?

Грубость брата заставила Джейн покраснеть, однако осуждать его она не могла, поскольку и сама порою переживала моменты невыносимо острого разочарования.

Судя по всему, молодому доктору уже приходилось иметь дело с расстроенными родственниками. Он оставил деловой, профессиональный тон и заговорил мягче:

— Прошу прощения, но должен признать, что я не обладаю богатым опытом лечения подобных заболеваний. Однако у меня есть университетский товарищ, который работает в Манчестере, в лечебнице соответствующего профиля…

— Отцу нечего делать в лечебнице, — не дал договорить Джейсон, да и Джейн энергично покачала головой.

В Лондоне уже не раз приходилось выслушивать подобные предложения, но каждое она отвергала столь же решительно.

— Вовсе не собираюсь предлагать госпитализацию. — В знак примирения доктор Берридж поднял руки. — Дело в ином. Коллега рассказывал о пациентах с проблемами памяти, на которых благотворно влияло соблюдение строгого режима и отработанной модели поведения.

Слова прозвучали сдержанно и вполне тактично, однако Джейсон поспешил обидеться и раздраженно рассмеялся.

— Режим? Модели? — Он нервно потер виски. — Отец — талантливый поэт и ученый; его ум острее вашего скальпеля. Сам Вордсворт восторгался поэмой, посвященной красотам озера Мерример. А вы предлагаете тупое ежедневное повторение? Считаете, что с помощью каких-то наивных моделей удастся восстановить восприятие мира? — Он снисходительно усмехнулся: — Джейн, тебе приходилось слышать о подобных методах?

— Нет, не приходилось, — спокойно ответила Джейн. — Но, как бы там ни было, это шанс, и упускать его неразумно.

Она выразительно посмотрела на брата, но тот, не скрывая презрения, уже снова набросился на доктора.

— Отец поправится и без ваших нелепых выдумок, — заявил маркиз самоуверенным тоном, хотя в глубине души сомневался, что улучшение вообще когда-нибудь настанет.

Не желая продолжать разговор, он вышел из комнаты и громко хлопнул дверью.

— Прошу прощения за резкость брата.

Джейн виновато улыбнулась, не пытаясь скрыть ни печали, ни раздражения.

Доктор Берридж пожал плечами:

— Мистер Каммингс молод. Моложе, чем я представлял себе по рассказам местных жителей.

— Джейсону уже двадцать четыре, — рассеянно заметила Джейн, и доктор взглянул удивленно. — Не могли бы вы… — Она на мгновение замолчала, словно сомневаясь. — Не могли бы вы написать другу в Манчестер и попросить подробно изложить метод?

— Непременно, миледи. Мне и самому интересно попробовать.

— Понимаете, я консультировалась со многими докторами, но они либо списывают состояние папы на возраст и разводят руками, либо предлагают держать его в постели и пичкать опиумом. Ну а радикалы и подавно советуют утыкать череп иголками, чтобы оттянуть от головы огонь. Я не могу…

Внимательный собеседник кивнул:

— Ваш батюшка находится в том возрасте, когда память начинает постепенно слабеть, хотя в его случае процесс протекает особенно активно и болезненно. А это означает, что наступило время изучения и познания. Вы были правы, когда отвергли средневековые методы.

Джейн поинтересовалась, где учился вдумчивый врач, и в ответ услышала, что диплом Кембриджского университета подтвержден стажировкой в лучшем лондонском госпитале. Сам собой возник вопрос:

— Но как же случилось, что специалист столь либерального ума оказался здесь, в Рестоне?

Мистер Берридж понимающе улыбнулся:

— Да, есть чему удивиться. Но дело в том, что, работая в крупных больницах, я почувствовал, что не имею возможности по-настоящему узнать пациентов — понять их не с точки зрения физиологии, а с позиции человеческой сути. Поэтому, когда уважаемый доктор Лоуфорд предложил место партнёра, я немедленно согласился.

Джейн поднялась, и доктор немедленно последовал примеру хозяйки. Она подошла к двери гостиной и, взявшись за ручку, остановилась.

— Хочу попросить… то есть была бы чрезвычайно признательна, если бы, излагая симптомы в письме к коллеге, вы сохранили анонимность пациента.

Она взглянула с надеждой, и собеседник быстро поклонился.

— Разумеется, миледи. Ни один врач не сможет работать без соблюдения строжайшей конфиденциальности, — заверил он и добавил: — В том числе в отношении жителей нашей деревни и всей округи.

Вздохнув с облегчением, Джейн проводила нового знакомого к выходу и на прощание протянула руку.

— Не хочу вселять напрасных надежд, миледи. Герцог серьезно болен. Скорее всего недуг будет прогрессировать.

Доктор учтиво сжал ее пальцы и церемонно поклонился.

Оставалось лишь молча улыбнуться, однако улыбка получилась бледной, грустной. Едва дверь закрылась, Джейн прислонилась спиной к стене и, собираясь с мыслями, прикрыла глаза.

— Что, уже грезишь о любезном молодом человеке? — ехидно поинтересовался Джейсон с верхней площадки парадной лестницы.

Джейн подняла голову. В эту минуту брат походил на обиженного ребенка. Вот только презрительный тон и ядовитые слова звучали совсем не по-детски.

— Смазливые физиономии всегда действовали на тебя безотказно, — продолжал изливать желчь маркиз. — А если предмет воздыханий стоит на социальной лестнице ступенькой ниже, так это даже интереснее. Помнишь учителя музыки? Тогда тебе, кажется, исполнилось четырнадцать?

— Что тебя так раздражает, Джейс? Тот факт, что джентльмен красив? А может быть, его прекрасное образование и острый, гибкий ум?

Если брат считал возможным упрекать и говорить гадости, то почему бы в отместку не покрутить нож в его ранах? Джейсон не мог похвастаться особыми академическими успехами и тайно переживал по этому поводу.

— Не важно, — отмахнулся маркиз. — Красоту, образованность и ум мистера Берриджа тебе придется записать в приятные воспоминания. Мы возвращаемся в Лондон.

— Неужели ты намерен снова истязать папу долгой утомительной дорогой? — Джейн вздохнула. — Разве не слышал, что сказал доктор относительно трудностей переезда? Они лишь усугубили растерянность и замешательство. — Она подошла к лестнице и начала медленно подниматься, словно желая отмерить необходимое количество слов. — Повторная поездка не принесет ничего, кроме вреда.

— Мне безразлично, что принесет поездка, — вздорно проворчал Джейсон.

— Зато наверняка небезразличны сплетни, которые вызовет наше неожиданное появление в городе.

— Я думал, ты будешь рада вернуться в Лондон. Считал, что тебе здесь плохо, — настаивал Джейсон. — Там папа сможет пользоваться услугами лучших врачей, а ты сама — танцевать ночи напролет.

Джейн вспомнила Лондон: важные, чрезвычайно солидного вида эскулапы в париках и с кучей разнообразных инструментов, каждый из которых доводил до слез. Светское общество, где осталось очень мало друзей, но приходилось улыбаться всем и каждому, льстить, смеяться, танцевать, ездить из салона в салон, удивлять остроумием, очаровывать, покорять — короче говоря, вести себя именно так, как должна вести леди Джейн Каммингс, дочь герцога Рейна.

Потом подумала о тех, кто навестил ее вчера, в день приезда в Рестон, об обязательном обсуждении детских эскапад, о необходимости отдавать визиты и проводить долгие часы в обществе скучных, но искренних и добрых соседей. С уважением вспомнила доктора, даже в глубокой провинции сохранившего живой рассудок, пытливость и стремление к познанию. А потом мысли сами собой переключились на утреннюю встречу, на странный разговор с полуодетым человеком на берегу озера и на те несколько минут, которые подарили счастливую возможность вернуться в детство.

Необходимость постоянно соответствовать ожиданиям окружающих пугала.

Джейн опустилась на ступеньку рядом с братом и печально посмотрела в пространство.

— Когда мама умерла, а ты уехал за приключениями, — заговорила она шепотом, — мне казалось, что самое страшное — остатьсянаедине с собой. Но вскоре папа начал… сдавать, и стало ясно, что существуют испытания посерьезнее. Ну а труднее всего оказалось принять на себя ответственность.

Маркиз взглянул настороженно:

— О чем ты?

— Я ужасно устала, — честно призналась Джейн.

— Бог мой, и я тоже, — пожаловался Джейсон. — Так и не поспал.

— Устала от одиночества, от необходимости держать на плечах груз семейных проблем. — Она посмотрела брату в глаза, не позволив отвести взгляд. — Как только вернемся в Лондон, ты сразу исчезнешь, спрячешься в компании приятелей. Нет, остаться в стороне тебе больше не удастся.

— Остаться в стороне от чего? — переспросил маркиз, и сердце внезапно оторвалось и упало в глубокую яму.

Джейн молча поднялась и пошла в свою комнату. Этот человек так ничего и не понял.

«От собственной жизни», — мысленно ответила она озадаченному и рассерженному брату.

Джейн вернулась в свою комнату, все еще хранившую следы детской любви к ярким оттенкам, и присела на край кровати. Странный, полный событий и переживаний день давил на плечи. Глаза сами собой закрылись, мысли начали путаться — еще немного, и сон сморил бы вопреки неурочному часу. Однако негромкий стук в дверь заставил ее встрепенуться.

— Войдите, — отозвалась Джейн, и в комнату прошла молодая горничная.

— Простите, миледи. — Девушка выглядела лет на пятнадцать, не больше, и говорила с ярко выраженным местным акцентом. — Вам только что принесли посылку.

Она положила на кровать небольшой аккуратный сверток и исчезла.

Любопытство победило усталость. Джейн сняла бумагу и увидела расписанную яркими картинками жестяную банку.

Чай.

Да, чай вдовы Лоу — причем лучший из всех возможных. Джейн открыла банку, вдохнула сладкий, с пряными нотками аромат жасмина и обнаружила короткую записку.


«Леди Джейн.

Поскольку вы разделяете любовь моей покойной тетушки к данному сорту, надеюсь, не откажетесь принять скромный подарок. Сам я с трудом различаю вкус чая, а милой старушке было бы приятно, если бы кто-то сумел по достоинству оценить тонкий букет и насладиться напитком. Благодарю за великодушное позволение ходить по вашей земле.

Искренне ваш и т. д.

Мистер Берн Уорт.

P.S. Варенье оказалось поистине фантастическим».


Джейн с удивлением почувствовала, что сердце забилось быстрее, а к глазам неожиданно подступили слезы. Измученная и глубоко расстроенная, она даже не подозревала, как нуждается в доброте и в простом дружеском участии.

Весь следующий день лил дождь, равно как и через день. Тяжелые капли стучали в оконное стекло, и унылая, однообразная музыка находила отклик в опечаленном, но мечтающем о просветлении сердце.

Джейн сидела в гостиной и вместе с новой няней Нэнси разрабатывала режим дня, который мог бы принести пользу умственному здоровью герцога. В простых, конкретных делах и заботах легче было ждать совета специалиста из Манчестера, о котором говорил доктор Берридж. Завтрак, прогулка, ленч, отдых, чай, прогулка… и так до вечера.

Мисс Каммингс не знала, как проводит время брат. Маркиз уезжал из дома на целый день, однако возвращался неизменно трезвым. Сам он хранил упорное молчание, а опыт подсказывал, что если Джейсон молчит, значит, что-то затевает. Расспрашивать не имело смысла: придет время, все выяснится само собой.

Через два дня тучи наконец истощились и вышло солнце. Настроение сразу улучшилось. День выдался не только ясным, но и очень теплым, почти жарким. Надевая в холле шляпу и перчатки, мисс Каммингс даже храбро отказалась от шали.

— Куда собралась?

Из утренней комнаты показался Джейсон — в сапогах для верховой езды и с кожаными перчатками в руках.

— Нэнси повела папу на прогулку, а я хочу сходить в Рестон, — ответила Джейн, завязывая под подбородком ленты. — Надо кое-что купить и отдать несколько визитов; к счастью, погода наконец-то сжалилась. — Она посмотрела на брата: — Не желаешь составить компанию?

Ей очень хотелось сказать, что он должен пойти — ведь на самом деле за маркизом числилось значительно больше обязательств, чем за самой Джейн: это он убежал из дома в тот день, когда добрые соседи выстроились в очередь, чтобы засвидетельствовать почтение. Однако дипломатичная молодая леди предпочла благоразумно придержать язык. Мама в подобной ситуации начинала настаивать, уговаривать, упрекать, плакать — до тех пор пока не добивалась своего и не заставляла сына отправиться с визитом к леди Уилтон, жене пастора и далее по всем адресам, которые следовало посетить светской даме, приехавшей на лето в деревню. Герцогу тоже приходилось несладко, однако его сопротивление ограничивалось показным ворчанием: едва экипаж выезжал со двора, супруг уже весело посвистывал.

Удивительное дело! Казалось, Джейсон всерьез обдумывал предложение.

Наконец он пожал плечами.

— Пожалуй, поеду верхом рядом с твоим экипажем. Все равно собирался в деревню.

— О?

— Да, хочу поговорить с кузнецом; мы здесь уже пять дней, а он еще ни разу не приходил осматривать лошадей.

— А ты посылал в кузницу кого-нибудь из слуг?

Брат покачал головой, и Джейн предположила:

— Наверное, потому и не идет. Папа, как только приезжал, первым делом оповещал всех мастеров.

Джейсон удивился:

— А что, разве об этом никто не заботится? Например, дворецкий?

— Он берет на себя инициативу, только если возникает острая необходимость. В ином случае просто ждет распоряжения. А что, с лошадьми что-то не так?

— Нет, все в порядке. Просто вспомнил, что прежде кузнец приходил регулярно, даже если не случалось ничего особенного.

— Папа всегда считал своим долгом давать местным жителям работу.

Джейсон заметно огорчился. Беззаботная, свободная от ответственности жизнь сделала его беспомощным в практических делах, и вот сейчас бесхозяйственность проявилась в полной мере. Однако самолюбивый маркиз постарался спрятать угрызения совести.

Сестра с улыбкой протянула руку:

— Ну что, пойдем?

Джейн не могла вспомнить, когда впервые увидела деревню Рестон. Казалось, всегда, с самого рождения, знала, что главная улица плавно изгибается параллельно реке Бродмилл, что вывеска модистки написана крупными красными буквами с затейливыми, похожими на ленты завитками на концах слов. По углам центральной (и единственной) площади всегда росли огромные старинные дубы — немые свидетели детского позора мисс Каммингс.

Здесь никогда ничего не изменится. Порою эта мысль приносила утешение — но лишь порою.

Возле кузницы брат и сестра расстались, причем Джейн подробно изложила свой маршрут: она предполагала посетить шесть-семь магазинов в центре, а потом отправиться на окраину, к Уилтонам и, возможно, к пастору и его супруге.

Джейсон кивнул, показывая, что слышит и возражений не имеет.

Джейн попросила возницу остановиться возле магазина канцелярских товаров и обратилась к хозяину, мистеру Дэвису, с просьбой показать лучшую тисненую бумагу и чернила.

— Могу предложить чудесные ярко-красные чернила, — просиял мистер Дэвис. — Ваша матушка всегда выбирала что-нибудь необычное.

Джейн вежливо улыбнулась и купила красные чернила, хотя всю свою жизнь писала только черными и менять привычку не собиралась.

В магазине произошла встреча с миссис Катлер, которая несколько дней назад вместе с семью детьми штурмом взяла Коттедж. Сейчас, к счастью, выводок остался дома. Мистер Катлер вел адвокатскую практику и считался главным экспертом, по юридическим вопросам. В частности, именно он консультировал местный совет в споре относительно новой коровьей тропы. Супруга, в свою очередь, откровенно гордилась ученостью мужа и тем положением, которое джентльмену удалось занять среди жителей Рестона. О неисчислимых достоинствах мистера Катлера она могла говорить часами.

Плодотворное общение бодрило.

К тому времени как Джейн оставила почтенную матрону изучать ассортимент бумаги, достойной нести на себе деловые письма адвоката, по деревне уже распространился слух о том, что мисс Каммингс выехала за покупками. Владельцы лавок немедленно выставили самый качественный и дорогой товар, а дамы поспешили надеть лучшие кружевные воротнички. Из магазина канцелярских товаров Джейн перешла в книжный, который находился рядом и принадлежал все тому же мистеру Дэвису. Должно быть, успешно управляясь с двумя заведениями, хозяин процветал. Далее путь лежал в мастерскую модистки. Хотя шкафы были забиты одеждой, Джейн все-таки решила заказать несколько ярдов батиста для простого повседневного платья. Такого, в котором было бы удобно гулять в лесу или по берегу озера, объяснила она хозяйке, миссис Хилл. Следует заметить, что прежде заведение принадлежало миссис Торнтон, однако та ушла на покой и передала бразды правления дочери.

Оказывается, кое-какие изменения происходили даже в этих краях.

Где бы ни появлялась молодая леди, повсюду с приветствиями, и добрыми пожеланиями подходили местные жители — знакомые и незнакомые.

На площади довелось побеседовать с Гейнсами, а неподалеку, в магазине хозяйственных товаров, состоялась приятная встреча с Пейджами. Там, кстати, Джейн купила несколько лучших, самых ярких свечей. Подобно отцу она считала необходимым поддерживать местную экономику.

На соседней улице повстречался давний знакомый — кузнец по прозвищу Большой Джим: вместе с другим джентльменом он направлялся в паб «Гнедая лошадь». Великан почему-то покраснел, неловко поклонился и пробормотал:

— Мисс… леди Джейн, да вы стали совсем, взрослой!

Мисс Каммингс благодарно улыбнулась: к счастью, о пробежке голышом не было сказано ни слова.

Прогулка по главной улице имела вполне конкретную задачу: потратить небольшую сумму в каждом из магазинчиков. Надо сказать, это почти удалось. Подвела лишь бондарня: Джейн так и не придумала, что там купить. Может быть, приобрести бочку и подарить мистеру Уорту, чтобы джентльмен мог купаться не только в холодном озере?

На губах появилась хитрая улыбка, так что пришлось сказать Пейджам, что она улыбается, потому что рада слышать, что этой весной осеменение овец прошло особенно успешно.

Когда очередь дошла до Уилтонов, стрелки часов уже приближались к полудню. Утро выдалось крайне утомительным. Джейн с удовольствием думала о следующей остановке, но только при одном условии: если в гостиной предложат присесть.

Мисс Каммингс оказалась далеко не единственной гостьей. Впрочем, удивляться не стоило: леди Уилтон пользовалась популярностью среди местных дам. Ну а сегодня интерес возрос многократно: все знали, что леди Джейн непременно отдаст визит. Несколько неожиданным показалось лишь присутствие джентльмена.

— Доктор Берридж! — воскликнула Джейн, увидев гостя в обществе леди Уилтон, миссис Морган (хозяйки коровьей тропы) и нескольких других особ, включая юную мисс Викторию.

— Вы уже знакомы? — осведомилась леди Уилтон неестественно безразличным тоном.

— Да, доктор оказал любезность и приехал, когда папа… поранил руки, — ответила Джейн.

Она уже знала, что говорить часть правды легче, чем врать.

— О, какая жалость! — защебетала леди Уилтон. — Дорогой доктор, ну почему же вы не сообщили, что герцог получил травму? Мы бы непременно послали корзинку! — Она снова повернулась к Джейн и пояснила: — Милый доктор пока еще не знает, что в Рестоне принято проявлять заботу.

Мистер Берридж вежливо улыбнулся.

— Врачу не пристало распространяться о недомоганиях пациентов. Леди Джейн, вы превосходно выглядите. — Он умело перевел разговор в другое русло: — На щеках здоровый румянец. Должно быть, исходили деревню из конца в конец.

— Думаю, даже дважды, — ответила Джейн, с удовольствием принимая чашку чая. Конечно, не столь изысканный сорт, как тот, которым она наслаждалась в последние дни, но тоже вполне терпимый. — Нужно было совершить немало покупок и нанести несколько ответных визитов. День выдался таким теплым, что не хотелось сидеть в экипаже.

— Да, сегодня на удивление солнечно, — пробормотала миссис Морган в свою чашку.

— Покупки! — вступила в разговор Виктория. — Что вы купили? В магазине миссис Хилл есть чудесный батист — с вашим цветом волос будет смотреться просто божественно!

— Если лавандовый, то он уже мой, — призналась Джейн и одобрительно добавила: — У вас прекрасный вкус, мисс Уилтон.

Виктория очаровательно покраснела, а от наметанного взгляда Джейн не ускользнула та степенная гордость, с которой посмотрел на молодую леди доктор Берридж.

Интересно.

Леди Уилтон и миссис Морган тут же погрузились в пространное обсуждение неустойчивых цен на ткани в деревне, а хозяйка дома поведала, что сэр Уилтон видит причину зла в окончании войны, из-за которого в страну хлынули товары с континента и даже из Америки.

— Неожиданно все, что было дешевым, подорожало, и наоборот: так говорит мой муж, — заключила леди Уилтон под одобрительное гудение собравшихся. — «Вот увидишь, — пугает он, — скоро сюда ринутся толпы, и наше маленькое озеро заполнится отдыхающими!» — воскликнула она с ужасом, словно отдыхающие могли стать предвестниками апокалипсиса.

Забавно, что в этот момент Виктория посмотрела на мисс Каммингс, закатила глаза и едва заметно улыбнулась. Джейн ответила понимающей улыбкой. Может быть, Виктория Уилтон все-таки не безнадежно скучна?

— Ну а теперь, леди Джейн, — обратилась хозяйка к самой почетной гостье, — расскажите, кого успели встретить.

Пришлось назвать каждого, с кем довелось побеседовать в магазинах или просто перекинуться парой слов на улице.

— Не удивлюсь, если окажется, что сегодня удалось повидать всех жителей графства, — со смехом призналась Джейн и наконец-то позволила себе пригубить остывший чай.

— Возможно, и всех, но только не ужасного мистера Уорта, — возразила миссис Морган.

Джейн едва не поперхнулась.

— Ужасного? — переспросила она, с трудом проглотив то, что успела отпить. — Но что же заставляет вас так думать?

Простой вопрос вызвал бурю: дамы покраснели и заговорили одновременно, так что в сумятице трудно было разобрать суть и смысл многочисленных претензий.

— Чудовищный человек!

— Помните, как прошлой зимой он сбил меня с ног?

— Отвратительный! До сих пор не появился ни на одном из балов!

— Простите, — не выдержала Джейн. — Мы говорим об одном и том же мистере Уорте? О мистере Берне Уорте, племяннике покойной вдовы Лоу?

В гостиной повисло молчание.

— Уж не хотите ли сказать, — с трудом оправившись от изумления, настороженно осведомилась леди Уилтон, — что вы с ним знакомы?

— Разумеется. — Джейн не считала нужным скрывать недоумение. — Причем встречались не только здесь, но и в Лондоне. — Где мистер Уорт совершал героические подвиги ради Короны и страны, подумала она, но оставила пояснение за рамками беседы. — Всего несколько недель назад его брат женился на моей подруге.

— Означает ли это, что мистер Уорт недавно был в Лондоне? — уточнила Виктория, когда остальные дамы окончательно утратили дар речи.

— Да. В последний раз приезжал этим летом.

— Невероятно! — воскликнула миссис Морган со слезами на глазах. — Не может быть!

— Но почему же?

— Потому, — ответила леди Уилтон, едва не теряя сознание от возмущения, — что этот человек — самый настоящий разбойник с большой дороги!

Глава 9

— Не обижайтесь на маму, — попросила Виктория, собирая в прихожей шали и шляпки, чтобы отнести их гостьям — те как раз готовились уходить.

— Но что же она имела в виду, утверждая, что мистер Уорт — разбойник с большой дороги? Что за ерунда? — растерянно спросила Джейн, завязывая под подбородком ленты. — Какой еще разбойник?

— Странно, что вы до сих пор ничего не слышали, леди 78 Джейн, — раздался за спиной голос доктора Берриджа. — По графству прокатилась волна ограблений: нападали и на экипажи, и на магазины в окрестных деревнях.

— В Эмбелсайде шорник лишился двух седел, — восторженно провозгласила Виктория. — А зимой пострадал и Рестон: сначала ограбили кабинет доктора Лоуфорда, а следующей ночью напали на магазин мистера Дэвиса!

— Но особое внимание вора привлекают ведущие в Озерный край дороги, — дополнил картину доктор Берридж.

— Папа даже заставил нас запирать двери, — пожаловалась Виктория.

— Ваш рассказ действительно трагичен, и я немедленно найму нескольких ночных сторожей, — сухо отозвалась Джейн. — Но что же заставило заподозрить в преступлениях именно этого человека?

— Совпадение во времени, — отозвался мистер Берридж. — Разбойник действует в округе около года — то есть ровно столько, сколько здесь живет мистер Уорт.

Доктор пожал плечами, подтверждая простоту и очевидность аргумента.

Виктории, однако, голых фактов показалось мало.

— И никому он не нравится. Абсолютно никому. Едва поселившись, бессовестно нагрубил маме, когда она приехала в дом вдовы Лоу, чтобы передать гостинцы, — обиженно фыркнула она.

Джейн хорошо помнила, как оценил приветственные корзинки сам Берн: сказал, что в них больше вопросов и любопытства, чем варенья. Ну а в случае с леди Уилтон подобное впечатление можно было считать вполне оправданным.

— А когда он появляется в деревне, что случается крайне редко, то даже ни с кем не здоровается, — продолжала возмущаться Виктория. — Накануне прошлого Рождества жена пастора спросила, придет ли он на службу в церковь, а вместо ответа услышала самое настоящее рычание.

— Косвенные улики налицо, — не без ехидства вставил мистер Берридж.

— Мой дорогой доктор! Давно ли медицинский факультет начал давать знания в области юриспруденции? — живо отозвалась Виктория. — До чего же вы образованны! Но что же еще создает улики, если не обстоятельства?

Поклонник улыбнулся.

— Если бы вы потрудились проконсультироваться у мистера Катлера, то услышали бы, что перед лицом фактов обстоятельства значат очень мало.

— А если факты отсутствуют, то грешно обвинять сплетников в том, что они привлекают себе на пользу обстоятельства.

Мисс Уилтон дотронулась до руки доктора и просияла победной улыбкой.

Улыбнулась и Джейн. Приятно было наблюдать, как, сама того не осознавая, Виктория отчаянно флиртовала с мистером Берриджем, причем делала это очаровательно. Стоило ли удивляться, что джентльмен увлечен ею до самозабвения?

Виктория проводила гостей на залитое солнцем крыльцо. Восхищенная не только милым кокетством, но и неожиданно блеснувшим остроумием Виктории, Джейн решила уступить эмоциональному порыву и пригласила давнюю приятельницу на чай, назвав один из ближайших дней.

— К сожалению, не смогу, — извинилась мисс Уилтон. — Как раз в это время у мамы собираются любительницы вязания. Пропустить заседание тайного общества никак нельзя.

Что ж, все, что ни делается, все к лучшему, подумала Джейн, однако вежливо предложила:

— Если удастся вырваться, приходите: буду ждать.

Виктория улыбнулась, на мгновение задумалась и неуверенно произнесла:

— Ваш брат в этот приезд совсем не показывается.

Вот так поворот! Джейн посмотрела на доктора, пытаясь по выражению его лица прочитать мысли, и уклончиво ответила:

— Хм. Да, пока он увлеченно исследует окрестности.

На лице юной особы мелькнула тень разочарования, однако она тут же взяла себя в руки и прекратила расспросы. У калитки Джейн попрощалась и позволила мистеру Берриджу проводить ее через небольшой парк Уилтонов к экипажу.

— Уважаемый доктор, — заговорила она, пройдя несколько шагов, — вы мне глубоко симпатичны. Позволите ли один нескромный вопрос?

Спутник взглянул удивленно, однако ответил со всей подобающей вежливостью:

— Почту за честь, миледи.

— Почему вы до сих пор не реализовали свой интерес к Виктории?

Джентльмен слегка покраснел и после небольшой паузы негромко произнес:

— Наверное, потому, что мисс Уилтон не замечает моего интереса.

— Ошибаетесь, — также тихо возразила Джейн. — Вы ей определенно нравитесь.

— Мисс Уилтон обладает добрым сердцем и любит всех вокруг — даже тех, кто не заслуживает доброго отношения, — убежденно подытожил доктор.

— В том числе и моего брата, — продолжила Джейн.

— Прошу прощения, мадам, вовсе не хотел…

Спутник заметно растерялся.

Однако Джейн покровительственно похлопала его по руке и менторским тоном заметила:

— Не переживайте, все в порядке. Видите ли, в отрочестве Виктория заметно увлекалась Джейсоном. Боюсь, детское чувство до сих пор окончательно не остыло. Уверяю однако, что беспокоиться вам не о чем: мисс Уилтон отнюдь не глупа и непременно оценит ваши неоспоримые достоинства.

Доктор покачал головой.

— Осмелюсь попросить позволения самому делать выводы и строить взаимоотношения, мадам. — Он помолчал и смущенно добавил: — Откровенный разговор всегда полезен, но нельзя ли сменить тему?

Джейн понимающе улыбнулась:

— Конечно, можно, тем более что у меня заготовлена тема, по которой очень хотелось бы услышать ваше мнение.

— Мистер Уорт? — предположил доктор.

— О Господи! — удивилась Джейн. — Неужели интерес настолько очевиден?

— Ничуть не больше, чем откровенное недоумение по поводу всеобщих подозрений в адрес джентльмена. — Он пожал плечами. — Честно говоря, не исключаю, что догадки могут оказаться обоснованными.

— Даже с его ногой? Вы не можете не знать, что без трости мистер Уорт не сделает и нескольких шагов.

— Да. Он утверждает, что получил рану на войне.

— Ага, значит, вы с ним встречались! — воскликнула Джейн. — Следовательно, должны знать, что ограбления не его рук дело. Зачем это ему?

— Я не встречался с мистером Уортом. — Они шли все медленнее, пока наконец не остановились. — Но мой партнер, доктор Лоуфорд, с ним знаком и утверждает, что джентльмен дружелюбен, как разъяренный бык. Должен сказать, что сам он ничего не сделал, чтобы изменить мнение о себе.

Джейн недоверчиво отмахнулась:

— Доктор Лоуфорд осматривал мистера Уорта?

— В прошлом году, сразу после приезда в Рестон, причем против воли больного. А потом поделился впечатлениями: мистер Уорт посоветовал доктору забрать обратно рекомендацию как можно больше плавать и… сделать с ней кое-что очень неприличное. — Он озорно улыбнулся. — А отвечая на ваш первый вопрос, скажу: да, увечье действительно плохо совмещается с разбоем. Попробуйте, однако, убедить в этом жителей деревни: нелюдимому господину удалось создать о себе весьма яркое впечатление.

С этими словами доктор Берридж прошел несколько оставшихся шагов, поклонился и помог мисс Каммингс подняться в экипаж.

Одиночество пришлось бы весьма кстати: накопившуюся информацию следовало обдумать. Однако, к своему удивлению, Джейн обнаружила неожиданного попутчика.

— Представляешь, ехал по деревне, никуда не спешил, и вдруг у Мидаса оторвалась подкова. Пришлось срочно вернуться, чтобы оставить коня у кузнеца. — Джейсон говорил лениво и так же лениво постукивал хлыстом по голенищу сапога. — А тот, как назло, отлучился в паб. Еще бы, маркиз Весси успел заплатить щедрый аванс! Так что сейчас Мидас страдает в руках подмастерья. Ну а я вспомнил, что сестра предусмотрительно сообщила свой маршрут, и решил вернуться домой с комфортом. — Джейсон цинично кивнул в сторону доктора Берриджа, который свернул на соседнюю улицу. — Вы очень мило беседовали наедине, — ехидно прокомментировал он, давая понять, что тревога относительно вкусов и своеволия сестры оказалась вовсе не беспочвенной. — Ну и как прошел день?

Два дня дождя, вынужденного сидения дома и созерцания стремительно пустеющей корзинки, которую так кстати принесла леди Джейн, не могли не вызвать легкого раздражения. А потому, проснувшись утром и увидев голубое небо и яркое солнце, Берн с восторгом нырнул в озеро. Пожалуй, впервые он даже не поморщился от обжигающего холода и боли в ноге, а позволил себе сполна насладиться свободой, свежим воздухом и движением.

Он чувствовал блаженный, вдохновляющий прилив сил, и, выйдя из воды, собрался было прокатиться, однако вовремя вспомнил, что Доббс с утра пораньше взял экипаж и отправился в Рестон, чтобы пополнить продовольственные запасы. Ну и, конечно, заодно встретиться с закадычным другом, Большим Джимом, и пропустить пинту-другую. Оставалось лишь надеяться, что пиво не сотрет у Доббса из памяти основную цель поездки. Ну а ожидать слугу в родные пенаты следовало не раньше вечера.

Сидеть дома в прекрасную погоду — сущее наказание. Оставалось одно: отправиться на прогулку. Берн надел удобные просторные брюки, рубашку и куртку — костюм, в котором он походил скорее на северного сельского жителя, чем на военного с сомнительным прошлым, о котором хотелось поскорее забыть.

Заметно прихрамывая, Берн подошел к двери и привычным жестом дотянулся до трости с серебряным набалдашником (аксессуар, плохо гармонирующий с обликом крестьянина, однако совершенно необходимый). Взгляд упал на почти пустую корзинку, из которой уже исчезли все булочки и почти все банки. Скорость употребления гостинцев свидетельствовала как о кулинарном мастерстве обитателей Коттеджа, так и об их с Доббсом беспомощности.

Берн до сих пор удивлялся появлению возле своего дома леди Джейн: она так же плохо соответствовала обстановке, как посеребренная трость — простецкой одежде.

Что же подумала о нем мисс Каммингс? Он и сам знал, что изменился: стал сильнее, крепче, но в то же время осторожнее и осмотрительнее.

Но и она тоже изменилась. В Лондоне выглядела истинной столичной жительницей, воплощением великосветского стиля и достоинства. Берн отлично помнил их первую встречу.

Дело было несколько месяцев назад, на скачках в поместье лорда Гемпшира, куда его затащил старший брат. Маркус подозревал (как оказалось, вполне обоснованно), что злоумышленник, с которым уже пришлось столкнуться во время боевых действий, добрался до Лондона. Преодолевая внутреннее сопротивление, Берн неохотно согласился участвовать в операции.

В то время он очень плохо себя чувствовал. Нога отчаянно болела, и хотелось лишь одного: уступить слабости, лечь и не двигаться. Надо признаться, нередко слабость побеждала. Но в тот день сражаться с малодушием пришлось особенно упорно: несколько долгих часов в экипаже в обществе поглощенного собственными мыслями брата оказались серьезным испытанием. А если учесть, что до этого пришлось провести в дороге несколько дней кряду… что и говорить, толку от него было не много.

Ставшие традиционными скачки лорда Гемпшира представляли собой пышное великосветское увеселение и продолжались в течение всего уик-энда. Берн помнил, что постепенно втянулся в праздничную рутину и переживал минуту за минутой, час за часом, принимая обстоятельства как неизбежные, а условия — как необходимые.

Он наблюдал за заездами словно во сне. Лошади проносились по овальному ипподрому, созданному хозяином на своих обширных угодьях. После ссоры с Маркусом настроение оставалось мрачным.

Больше всего на свете хотелось забыться. Вчера вечером удалось устоять против искушения принять хотя бы несколько капель из драгоценной бутылочки с настойкой опия, которую он на всякий случай прихватил с собой. Берн понимал, что нельзя использовать сильнодействующее средство, руководствуясь собственной прихотью. Уступить желанию означало бы сорваться и свести на нет упорные усилия: он не касался опия с тех пор как приехал в Лондон.

И все же усталость брала свое. Надо было внимательно смотреть по сторонам, чтобы не пропустить ничего подозрительного. Именно этим он занимался во время войны, так что постоянная слежка успела превратиться в привычку. Но сейчас солнце пекло немилосердно, стирая все мысли, кроме одной: поскорее куда-нибудь спрятаться и притаиться. Вокруг стоял невообразимый шум: толпа кричала, подбадривая любимцев и возмущаясь нахальством выскочек, сумевших обойти корифеев. А Берн мечтал о нескольких минутах тишины и покоя, хотя бы о коротком отдыхе. На миг прикрыл глаза, но темнота не принесла облегчения. Снова посмотрел вокруг и увидел молодую леди, которая неторопливо прогуливалась в обществе представительного пожилого джентльмена.

Его поразили ярко-рыжие волосы. Никакие иные описания не годились: каштановые, светло-русые — все эти скучные, стертые названия не соответствовали действительности. Пышные ярко-рыжие локоны ослепительно сияли. Леди, конечно, надела шляпку — безжалостно яркое солнце диктовало свои условия, — но изящное маленькое произведение столичной модистки не могло скрыть ни впечатляющего объема, ни потрясающего цвета прически.

Однако самое пристальное внимание привлекли не волосы, не стильный наряд, не спутник, которого сказочная особа держала под руку. И даже не красота, отрицать которую не взялся бы даже завзятый скептик. Красивых женщин Берн видел и раньше. Да что далеко ходить: на празднике собралось несколько дюжин ярких красавиц.

Нет, взгляд почему-то остановился на печально опущенных уголках губ. Даже на расстоянии под безукоризненной внешностью читалось напряжение: осанка могла бы выглядеть чуть свободнее, а глазам не помешало бы смотреть на мир немного жизнерадостнее. Совсем молодая, не старше девятнадцати лет, незнакомка, несомненно, принадлежала к богатому и знатному семейству. Что же могло так опечалить красавицу? Должно быть, какая-нибудь сердечная неурядица, не больше.

Едва прекрасное видение скрылось в толпе, мысли вернулись к потребностям, с которыми Берн упорно и не всегда успешно боролся. Но странное дело: порочные нужды немного отступили и ослабили хватку. Значит, сегодня можно было поздравить себя с победой.

Скачки продолжались, и за первой встречей последовало еще несколько; правда, потом удалось выяснить имя экзотической особы, и открытие отозвалось в душе болью: леди Джейн, одна из самых известных светских дам. Утонченная, прекрасно воспитанная дочь герцога, общепризнанная звезда бомонда. Кто бы мог подумать, что всего лишь месяц спустя она, подобно героине немецкой сказки, прибежит по лесной тропинке с плетеной корзинкой в руке? Метаморфоза почти непостижимая.

Хотя… некоторое напряжение в выражении лица и фигуре ощущалось и сейчас. Налет печали не только не исчез, но, пожалуй, стал еще более очевидным. Пропал он лишь в то мгновение, когда в воздухе разнесся аромат жасминового чая (конечно, если не считать шока в момент встречи, когда хозяин дома стоял по пояс в воде).

Поэтому Берн и решил послать чай мисс Каммингс.

Неужели только поэтому? А разве не потому, что надеялся на новое посещение? — язвительно поинтересовался внутренний голос; этот вредный скептик не упускал случая подчеркнуть, какой тихой и одинокой сделал свою жизнь мистер Уорт. Нет, решительно возразил Берн. В таком случае банку как раз следовало оставить себе, ведь леди могла бы повторить визит в расчете на угощение.

А сейчас у него оставалась пустая корзинка. Может быть, надо ее вернуть?

Берн в задумчивости остановился возле двери.

Что ж, поступок вполне добрососедский.

Он раздраженно покачал головой и решительно вышел на крыльцо.

Однако уже в следующую секунду вернулся и взял корзинку.

Почему бы не прогуляться до Коттеджа, тем более что из целой дюжины живописных дорожек и тропинок можно было выбрать самую интересную? Мода на пешие прогулки родилась и окрепла здесь, на просторах Озерного края. Под бесконечным северным небом сосредоточились все мыслимые земные красоты. Заберись на вершину, и сразу почувствуешь, что до Бога рукой подать, — во всяком случае, так утверждал Доббс. Берн, правда, еще не отваживался покорять крутые подъемы — трость не позволяла выходить за границы возможного. До войны и ранения он, конечно, бегал бы вверх и вниз по два раза в день: чтобы встретить и проводить солнце.

Он очень скучал по прежнему Берну Уорту.

Но сегодня жаловаться было грешно. День начинался прекрасно. Солнце позволило искупаться, разогнать кровь и взбодрить тело. Нельзя предаваться унынию и оплакивать глупую безудержную юность.

Конечно, до былой подвижности предстоял еще долгий путь, но следовало признать, что силы постепенно восстанавливались. Так уговаривал себя Берн, не без труда пробираясь по каменистой тропе вдоль ручья, весело огибавшего огромные замшелые валуны. И вот наконец природа сжалилась и пригласила отдохнуть на плоском гладком камне.

Легкие шаги он услышал раньше, чем за спиной раздался голос.

— Интересно, смогли бы вы преодолеть эту тропинку, если бы не начали плавать по утрам?

Ехидный вопрос застал его врасплох.

Голос трудно было назвать мягким и лирическим — слишком отчетливо в нем звучали осуждающие нотки. Но принадлежал он, несомненно, леди Джейн.

Она вовсе не собиралась идти к дому мистера Уорта. Даже и не думала. А потому старательно миновала прибрежную тропинку, которая привела бы туда самым коротким путем. Однако потребность обдумать услышанные в Рестоне невероятные предположения сохранилась, а потому Джейн даже не вошла в Коттедж, а сказала брату, что собирается немного пройтись перед обедом, чтобы нагулять аппетит. К счастью, Джейсон ограничился коротким кивком и поднялся на крыльцо.

Мисс Каммингс выбрала самый трудный, но самый красивый маршрут и пошла по каменистой дорожке среди ажурных сосен. Солнце пронзало кружево веток и неожиданно выхватывало из тени то ствол дерева, то необычной формы валун, то прозрачный, неумолчно бормочущий ручей. Нет, сегодня она решительно не собиралась встречаться с мистером Уортом.

Даже несмотря на то что все мысли крутились вокруг загадочной персоны.

И вот пожалуйста: образ материализовался, и Берн как ни в чем не бывало удобно устроился на ее любимом плоском камне возле ручья. Провокационный вопрос вырвался сам собой.

— Интересно, смогли бы вы преодолеть эту тропинку, если бы не начали плавать по утрам? — поинтересовалась Джейн и неожиданно для себя улыбнулась.

Мистер Уорт даже не повернулся, чтобы ответить.

— Проблема действительно вас занимает? — в свою очередь спросил он, и Джейн приняла реплику за позволение подойти и продолжить разговор.

— Да, — ответила она и приблизилась, без труда пробравшись между поваленными деревьями. Взглянула вопросительно, и джентльмен кивнул, приглашая присесть рядом. — А еще хотелось бы знать, что делает в озере человек, решительно отвергший совет доктора Лоуфорда.

Берн едва заметно улыбнулся:

— Как провели время в деревне, леди Джейн? Оставила там все силы.

— О, чудесно! — жизнерадостно воскликнула она. — А вы бываете в Рестоне, мистер Уорт?

— Не слишком часто.

— В таком случае откуда знаете, что я ездила туда сегодня?

— Два последних дня лил дождь, а вы до отказа переполнены сплетнями; выливаются через край. — Не успела собеседница открыть рот, как Берн добавил: — А эта сплетня свежая, потому что иначе вы непременно выплеснули бы ее в прошлый раз.

Джейн улыбнулась и слегка запрокинула голову, чтобы солнечный луч коснулся лица.

— Прекрасное умозаключение, мистер Уорт. Неудивительно, что вы принесли столько пользы королю и отечеству.

Интересно, начнет ли он отрицать? Спросит ли, откуда у нее подобные сведения? Никто об этом, конечно, не говорил: любые разговоры на опасную тему могли быть восприняты как разглашение государственной тайны. Но, волею судьбы оказавшись в обществе братьев Уорт, да еще при чрезвычайных обстоятельствах, леди Джейн не поленилась сделать собственные выводы.

Впрочем, справедливости ради следовало упомянуть, что Филиппа, теперь уже супруга Маркуса, совсем не умела хранить секреты, — это мисс Каммингс знала по собственному опыту.

— Должен ли я уточнить, что именно вы имеете в виду? — ровным голосом осведомился таинственный озерный житель.

— Возможно, вы и есть знаменитый Синий Ворон? — храбро предположила Джейн.

Синий Ворон. Известный всей стране английский шпион, о чьих подвигах во время войны «Таймс» писала на первых страницах и чья личность до сих пор оставалась нераскрытой.

Однако произошедшие месяц назад громкие события — разоблачение, а затем и уничтожение главного врага Синего Ворона — всколыхнули новую волну разговоров. Заслуга полностью принадлежала братьям Уорт, и все же Маркус наотрез отказывался признать справедливость предположений. Ну а здесь о них, должно быть, никто ничего не слышал. Включая Берна.

— Когда-нибудь точно прикончу Маркуса за то, что придумал это нелепое прозвище, — пробормотал Берн, упорно глядя в воду, и сменил тему. — Вам понравился чай?

— Очень, — искренне призналась Джейн и, скромно потупив взор, добавила: — Не стану скрывать, это один из самых вдумчивых и тонких подарков, которые мне довелось получить.

Мистер Уорт внезапно покраснел — неожиданная реакция для человека, который несколько дней назад не постеснялся выйти из озера полуголым в присутствии дамы. Мисс Каммингс посмотрела на корзинку.

— Собрались на пикник?

— Что? О нет, — ответил Берн, не сразу поняв, о чем речь. — Честно говоря, хотел вернуть; как видите, без содержимого.

— Совсем не обязательно, особенно если учесть, что сегодня я купила целую дюжину корзинок.

— И скорее всего переплатили, — предположил собеседник. — Готов поспорить, что при вашем приближении цены стремительно пошли вверх.

Джейн удивленно вскинула брови:

— Надо же, а мне даже в голову не пришло, что такое возможно. Радовалась, что поддерживаю местный бизнес.

Несколько мгновений оба молча смотрели в кристально чистый ручей.

— В любом случае это ваша вещь.

Джентльмен перевернул трость, ручкой ловко подцепил стоявшую чуть поодаль корзинку и аккуратно переместил на колени собеседницы.

— Ловко, — прокомментировала Джейн.

Берн посмотрел на трость и начал ловко крутить ее в руке, так что серебряный набалдашник засверкал в лучах солнца подобно огромному бриллианту.

— Без этой штуки вот уже больше года ни шагу. Поневоле научился разным маленьким фокусам.

— Но упорно стараетесь избавиться от полезной игрушки, — заметила Джейн и встретила удивленный взгляд.

Наконец-то. Впервые удалось нарушить невозмутимое спокойствие.

— И кто же это вам сказал?

— Вы. Прежде всего плаванием. После того… как это сказал мистер Берридж. После того как посоветовали доктору «сделать кое-что очень неприличное» с его советом. — Она улыбнулась. — Намерения вполне очевидны. Бедная трость: обречена стоять в углу без дела.

Смутиться Берн не пожелал и задиристо заявил:

— Может быть, мне нравится плавать, просто тогда погода казалась неподходящей.

— Конечно. Ждали, пока угри подрастут.

— Я плаваю уже несколько недель, но до сих пор ни одного не встретил.

— Считайте, что повезло. — Джейн с отвращением поморщилась. — До сих пор помню длинных блестящих червяков — с тех пор как в детстве Джейсон учил меня плавать.

— И что же, с детства вы ни разу не купались в озере? — удивился Берн.

Джейн покачала головой, и он возмущенно посетовал:

— Надо же, не пользоваться таким подарком природы!

— И еще мне непонятно, — продолжила Джейн, спрятав улыбку, — почему человек, который накануне Рождества грубо рычал на жену пастора, проявил христианское милосердие к моему брату, когда тот хватил лишку.

Берн пожал плечами:

— Сам не понимаю, как мог совершить такую оплошность.

— Зарычать на жену пастора?

— Нет, помочь вашему брату. Абсолютно не в моем стиле.

Джейн рассмеялась:

— Даже учитывая случайный характер доброго поступка, кажется странным, что человек, способный одуматься и последовать совету доктора, а потом проявить сочувствие к совершенно незнакомому пьянице, пользуется в деревне столь дурной репутацией, что все считают его разбойником и грабителем.

Берн молчал. Молчал так долго, что сомнений не осталось: шок лишил его дара речи.

— Они так обо мне думают? — спросил он, когда голос наконец вернулся.

Джейн торжественно кивнула.

— Что ж, это многое объясняет.

— Например? — подсказала Джейн.

— Например, почему никто не смотрит мне в глаза — ни в деревне, ни в «Масонском гербе».

— Рычание на жену пастора тоже вряд ли помогает улучшить репутацию.

— Но она же пыталась силой затащить меня в церковь. Да, физической силой, — пожаловался Берн. — Украла трость и уверяла, что молитва поможет.

— А как же насчет грубого обращения с леди Уилтон, когда почтенная дама явилась с приветственной корзинкой — примерно такой же, как эта?

Полный иронии взгляд исчерпывающе объяснил суть конфликта.

— Судя по всему, вы страдаете от острого случая первых впечатлений.

— А что вам известно об этом диагнозе?

— О, известно, что жители Рестона чрезвычайно подвержены первым впечатлениям и не в состоянии от них отказаться. Трудно сосчитать, сколько раз за последнюю неделю мне напомнили, что в пять лет я бегала по площади голышом. — Джейн замолчала и задумчиво провела ладонью по впадине на камне. — Наверное, повзрослеть не суждено. Ну а если это и позволят сделать, то с одним условием: я должна стать точной копией собственной матушки, — печально закончила она.

Можно было ожидать, что собеседник произнесет какую-нибудь банальную фразу, вежливо приглашая пояснить и удовлетворить нездоровое любопытство. Однако мистер Уорт не сказал ни слова и лишь едва заметно придвинулся, словно стараясь успокоить и защитить.

Джейн с доверчивой благодарностью приняла и молчаливое сочувствие, и лаконичную поддержку.

Незаметно для самой себя она наклонилась. Внезапное соприкосновение рук вывело ее из глубокой задумчивости и заставило вернуться к действительности.

— Одно утешает: ваш случай еще хуже моего.

Излишне бодрый тон был призван скрыть реакцию.

— О? — неопределенно произнес Берн и выпрямился.

Джейн отважилась высказать мысль, которая только что пришла в голову и ему. Иначе, как безумной, назвать эту мысль было трудно, и все же отбрасывать не стоило.

— Видите ли, мы с вами оказались в разных ситуациях. Одно дело — навсегда остаться в глазах соседей невинным шаловливым ребенком или церемонной светской дамой, и совсем другое — чувствовать себя отвергнутым местным обществом. Если хотите вернуть расположение и заставить людей забыть о грубом отшельнике, необходимо предпринять радикальные меры.

— Я не собираюсь рассказывать всем, кем был во время войны, — мгновенно нахохлился Берн.

— А я вовсе не это имелав виду. То есть, конечно, отношение изменилось бы мгновенно, но и последствия оказались бы тяжелыми. Думаю, об уединении можно было бы забыть раз и навсегда. Туристы ехали бы к вашему дому сплошным потоком. Мужчины требовали бы дружбы, а женщины…

Джейн слегка порозовела и замолчала.

— А женщины? — подсказал Берн.

— Ну… Синий Ворон имеет особую репутацию… ээ… в отношении женщин.

Мистер Уорт молча осмотрел Джейн с головы до ног, и она едва не провалилась сквозь землю. Надо же было ляпнуть такую глупость!

— Кроме того, вовсе не исключено, что подобная информация лишь убедит местное население в виртуозном владении воровским ремеслом, — медленно заключил он, явно наслаждаясь неловкостью собеседницы.

Предположение удивило.

— Об этом я даже не подумала.

— Потому что все еще считаете мою военную миссию благородной, — мрачно пояснил Берн и неожиданно повернулся, чтобы посмотреть собеседнице в лицо.

Джейн пыталась сохранить невозмутимость, но… Глаза мистера Уорта оказались синими. Синими, как холодная озерная вода.

— Позвольте задать три вопроса, мисс Каммингс.

— Хм? — отсутствующим тоном произнесла Джейн и снова порозовела.

Правда, уже в следующее мгновение заставила себя вернуться к действительности и кивнула в знак согласия.

— Во-первых: на каком основании вы решили, что я хочу изменить собственную репутацию? А что, если независимое существование меня вполне устраивает?

— В таком случае почему вас коробит то обстоятельство, что люди не смотрят вам в глаза? — парировала Джейн и не без гордости заметила, что собеседник пожал плечами, признавая поражение.

— Ответ принят. Во-вторых: какие именно радикальные меры вы предлагаете?

Она лукаво улыбнулась:

— Разумеется, предлагаю доказать, что вы отнюдь не разбойник с большой дороги.

— И для этого?..

— И для этого нам придется поймать настоящего разбойника, — деловито пояснила Джейн.

Было ясно, что предложение заинтересовало, но одновременно и озадачило. Почему? Вполне логичное, разумное решение.

— В таком случае остается вопрос третий и последний. — Берн замолчал; возможно, для того чтобы подчеркнуть важность момента, а может быть, пытаясь собраться с мыслями. — Что вы имеете в виду, говоря «нам»?

— Мистер Уорт, — начала Джейн снисходительным тоном, которому научилась на уроках суровой миссис Хамфри в школе для благородных девиц. — О вашей изощренной проницательности ходят легенды, но в то же время известно, что во время войны вы работали вместе с партнером, который в настоящее время находится в Лондоне. Учитывая мое глубокое знание местной жизни, я вполне могла бы его заменить.

Берн выпрямился и из милого остроумного собеседника сразу превратился в замкнутого, холодного, нелюдимого чужака.

— Пытаетесь проявить заботу, перевоспитать? Не нуждаюсь в опеке, а тем более в женской, — проворчал он.

Губы, которые только что дружески улыбались, решительно сомкнулись.

— Очень хорошо, потому что не намерена опекать еще одного мужчину, — резко отозвалась Джейн.

Темные брови удивленно поднялись:

— Джейн, у вас наверняка найдется тысяча других, более интересных дел.

Удивительно: мистер Уорт впервые отказался от официального обращения и назвал по имени.

— Позвольте уточнить: у меня тысяча обязанностей, и порою хочется от них отвлечься. — Она посмотрела в синие глаза мистера Уорта: — Но нельзя ли спросить, чем заняты вы?

Ответа не последовало. Джейн встала. Держа в одной руке корзинку, другой она привычно собрала подол платья.

— Даю пару дней. Надеюсь, за это время легендарный Синий Ворон придумает не один план разоблачения местного мошенника. Было бы до слез обидно ошибиться.

Молчание продолжалось. Ожидание вызвало бы неловкость, а потому мисс Каммингс сделала предписанный этикетом реверанс и пошла между камнями, оставив мистера Уорта наедине с собственными мыслями.

— Леди Джейн, — окликнул ее джентльмен, едва она оказалась на дорожке.

Джейн обернулась, ожидая вопроса по существу: когда прийти в коттедж или что-нибудь в этом роде.

— А вы действительно в пять лет бегали по площади голышом?

Яркий румянец не заставил себя ждать. Судя по всему, Берн принял смущение за положительный ответ. И улыбнулся.

Когда лето уже подходило к концу, а осень все решительнее заявляла свои права, мисс Каммингс не раз возвращалась мыслями к этому мгновению. Чудесная озорная улыбка Берна Уорта остановила однообразное вращение Земли, ветры изменили направление, и начался великий северный зной 1816 года.

Глава 10

Невиданная за последнее десятилетие, неслыханная с начала века жара накрыла север Англии и половину Шотландии. Для жителей Рестона климатический эксцесс означал следующее.

За одну ночь насекомые расплодились в невероятных количествах.

Стремительно вошли в моду легкие открытые платья.

В магазине миссис Хилл в течение трех дней закончились запасы всех видов хлопковых тканей.

Так же стремительно разошлись веера, вуали и ленты для шляпок: белоснежная кожа северных дам с трудом переносила вульгарные солнечные лучи.

Фермеры всерьез задумались, не остричь ли овец раньше срока, чтобы облегчить бедным животным существование.

Братья Уилтон увлеклись плаванием.

Последнее событие было знаменательно ворсе не потому, что юные джентльмены до сих пор не умели плавать. Нет, они чувствовали себя в воде свободно и уверенно, так как купались едва ли не с пеленок. Дело в том, что Майкл и Джошуа Уилтоны, девяти и семи лет от роду, уже успели снискать репутацию самых злостных хулиганов своего поколения. Они командовали пестрой ватагой детей (куда, кстати, входили несколько отпрысков семейства Катлер и одна из девочек Морган — единственная в банде особа женского пола), которые носились по деревне сломя голову и напропалую озоровали. Украденные яблоки, дыры в частоколе, разобранном на копья и мечи для игры в рыцарей, — таковы печальные следы их бурной деятельности. Уилтонов считали юными разбойниками, однако, принимая во внимание благородное происхождение братьев и бесконечное обаяние старшего, Майкла, их выходки прощали и терпели. Впрочем, после каждого нового хулиганства обоим доставалось по заслугам.

Так вот, в результате частых купаний мальчики стали непривычно чистыми.

— Майкл! Джошуа! — раздался из кухни голос экономки Минни. — Это вы стащили из кладовки кусок жареного мяса?

— Нет! — дружно отозвались сорванцы с берега реки.

Минни с подозрением посмотрела на хитрые физиономии, однако отсутствие веских доказательств не позволяло продолжить допрос. Укоризненно покачав головой, домоправительница скрылась.

— Слабо прыгнуть в воду? — поддразнил брата Майкл, едва Минни ушла.

— Ничего и не слабо.

Джошуа выплюнул травинку, которую жевал, и собрался нырять. Он был без ботинок и носков, лишь в рубашке и бриджах — в костюме, которому по нескольку раз в день приходилось намокать и высыхать.

— Нет! — остановил Майкл и высокомерно улыбнулся. — Отсюда-то любой дурак прыгнет. А ты попробуй вон оттуда.

Джошуа посмотрел в ту сторону, куда показывал брат, и увидел высокое дерево. Оно росло на берегу, а ветвистая крона простиралась почти до середины реки, где вода была глубокой, а течение быстрым. На веснушчатом лице отразился страх, однако мальчик поспешил прогнать слабость прежде, чем Майкл заметит и назовет малышом. Никакой он не малыш, да и не виноват совсем, что родился последним.

— С самого верха? — храбро уточнил Джошуа.

— Конечно, с последней развилки, — кивнул Майкл, привычным жестом убирая со лба волосы.

Джошуа, в свою очередь, мужественно кивнул и полез на дерево.

Майкл наблюдал, как брат добрался до той самой ветки, на которую он показывал, и начал продвигаться вперед, к тонкому концу. Под тяжестью семилетнего человека сук опасно прогнулся. Гордый собой, Джошуа торжествующе улыбнулся (надо заметить, что отсутствие двух передних зубов придавало улыбке особое очарование).

— Ну смотри: получилось!

Он опустил глаза и увидел, что в середине реки вода течет особенно бурно. Хорошо бы, если бы здесь было глубоко.

— Раз… — Джошуа отпустил руки, удерживаясь на ветке одними ногами. В животе неприятно забурчало: да, холодное мясо на пользу не пошло. — Два…

Майкл внимательно следил за братом, нетерпеливо переминаясь с одной босой ноги на другую.

— Три!

— Джошуа! Что ты делаешь? — донесся из сада сердитый голос.

От неожиданности мальчики обернулись. Младший окончательно потерял и без того шаткое равновесие, закачался на своей ветке и, как того и следовало ожидать, полетел в воду.

— Джошуа! — снова истерично крикнула Пенелопа Уилтон и, держа на руках малышку, бросилась к реке.

Семеня короткими ножками, старшая дочка со смехом побежала следом:

— Мамочка! Мама!

Громкий всплеск услышали в доме, и спустя мгновение на крыльце показалась Виктория в нарядном платье, шляпке и перчатках. Если бы в этот момент Майкл не смотрел в реку так упорно, то наверняка бы застонал: сейчас сестра начнет кричать, вызовет доктора и закутает обоих в одеяла.

К счастью, в этот момент из воды показалась голова Джошуа; парнишка принялся с молодой энергией молотить руками и не слишком искусно, но смело и уверенно поплыл к берегу.

— Джошуа Лоренс Уилтон! — громко позвала Виктория, подбежав к огромному дубу. — Ты напугал меня до полусмерти! Сейчас же вылезай!

— Не сердись, Вики, все в порядке, — успокоил ее герой, выбираясь на берег. — Со мной ничего не стряслось, а это, — он показал на ветку, с которой только что свалился, — это было ужасно интересно.

— Теперь моя очередь, — заявил Майкл и направился к дереву.

— Нет! — категорично отрезала Виктория и для убедительности схватила подстрекателя за мокрый воротник, безнадежно испортив последнюю пару перчаток.

— Все равно ты испугался, — гордо заявил Джошуа.

— Ничего и не испугался! Раз смог прыгнуть ты, значит, смогу и я — даже в десять раз смелее! — огрызнулся Майкл.

— Все, соревнование закончено! — не терпящим возражений тоном провозгласила Виктория. — Немедленно марш на кухню, оба! А ты, Джошуа, не смей показываться в комнатах в таком виде.

— Да, Вики, командуешь ты не хуже мамы, — раздался за спиной голос сестры.

— Пенелопа! — Виктория вздрогнула от неожиданности. — Как ты здесь оказалась?

— Я же предупредила папу о нашем приезде. Разве он не сказал?

Пенелопа с улыбкой посмотрела на подбежавшую двухлетнюю Джинни.

— Тетя Вики! — малышка протянула грязные ручонки.

— Папа послал за тобой? — уточнила Виктория, ловко избегая объятия.

В другой, более удобный момент, она бы с удовольствием схватила племянницу и прижала к груди, но сейчас на ней было лучшее дневное платье, сшитое всего лишь пару недель назад. В такую жару даже набивной ситец казался слишком тяжелым, зато фасон выглядел просто очаровательно, так что потерпеть стоило.

— Нет, — ответила Пенелопа и мелодично рассмеялась. — Просто мой дорогой Брэндон услышал от друзей, что жара не собирается отступать, и решил, что надо перевезти девочек в деревню. В Манчестере малышкам слишком жарко.

Мистер Брэндон, супруг Пенелопы, хотя и работал адвокатом, издавна поддерживал дружеские отношения с научным сообществом. Если уж он сказал, что жара продержится долго, значит, так тому и быть.

— Но здесь тоже жарко, — сдержанно возразила Виктория и испугалась, что замечание может показаться не слишком гостеприимным.

— Конечно. Но здесь хотя бы рядом озеро и дует свежий ветерок. А Манчестер… ой, даже не хочется вспоминать, как ужасна городская жизнь. — Пенелопа улыбнулась и протянула сестре младшую дочку. — Подержишь немножко? Хочу найти маму.

Спустя секунду Виктория уже нежно прижимала к груди очаровательное крошечное создание, способное безнадежно испортить новое платье.

— Мама готовится принимать кружок вязания, — пояснила она. — Дамы скоро соберутся.

— А, так вот почему ты такая нарядная, — улыбнулась Пенелопа. — Голубой цвет тебе к лицу. Это новое платье?

— Еще чего! — ехидно вставил Майкл, не обращая внимания на брата, который стоял рядом и дергал за рукав. — Она собралась на чай в Коттедж!

Виктория покраснела, а Пенелопа не смогла скрыть удивления.

— В Коттедж! Ах да, мама написала, что слуги готовятся к приезду господ. Как мило, что леди Джейн тебя пригласила: в детстве ты ходила за ней по пятам и надоедала.

— А теперь ходит по пятам за маркизом, — подал голос Джошуа.

Майкл захихикал.

— И Джейсон здесь? — уточнила Пенелопа, просияв от радости.

Точно так же сестра выглядела пять лет назад, в последний приезд маркиза, мрачно подумала Виктория. Джейсон и Пенелопа с детства слыли неразлучными друзьями, но в тот раз что-то определенно изменилось. Они проводили вместе дни напролет, без устали бегали по деревне, брали у Морганов лодку, заплывали на середину озера и сидели там часами. Бедной Виктории оставалось лишь с тоской наблюдать, как старшая сестра безжалостно крадет ее любовь. Однако лето подошло к концу. Так и не сделав предложения, молодой маркиз уехал, чтобы продолжить учебу в университете. Мама проплакала несколько дней подряд — дольше, чем сама Пенелопа. Так стоило ли удивляться, что в письмах к старшей дочери леди Уилтон ни словом не обмолвилась о новом появлении Джейсона в Рестоне?

Пенелопа поправила волосы (чересчур длинные и красивые для замужней дамы), положила руки на талию (слишком тонкую для матери двоих детей) и улыбнулась ослепительной улыбкой, которая мгновенно лишала рассудка всех мужчин в округе.

У Виктории оборвалось сердце.

А потом на сердце вылилось что-то мокрое и липкое.

Малышка выбрала самый подходящий момент, чтобы избавиться от излишков недавнего ленча.

Вот так Виктория Уилтон поняла, что удача не на ее стороне.

Джейн с раздражением прочитала записку, в которой мисс Уилтон с извинениями сообщала, что не сможет приехать на чай. Вот уж, право! Если решила отказаться, то надо было сделать это заранее. Не то чтобы Джейн так уж мечтала провести время с Викторией. О нет! Просто… стояла ужасная жара, Джейсон заперся в библиотеке со своими книжками — должно быть, по архитектуре, а Джейн пришлось бесконечно долго играть с отцом в вист — до тех пор пока Нэнси не увела герцога отдыхать. Пожаловаться на жизнь было некому, равно как не с кем обсудить безумие трех нижних юбок и шерстяных чулок. Не зря мама однажды заметила, что только душевный разговор способен сделать невыносимое терпимым.

Мама.

Джейн прошла по оранжерее, где стоял накрытый к чаю стол, и остановилась в эркере, чтобы посмотреть на озеро.

В такой день, как сегодня, герцогиня не переставала бы жаловаться на погоду и с самого утра непременно сообщала бы всем и каждому, начиная с самой младшей из горничных и заканчивая давней подругой, что стоит страшная жара. Никаких недобрых комментариев, просто очевидный факт: на улице очень жарко.

Лет в четырнадцать-пятнадцать, когда Джейн чувствовала себя очень взрослой и значительно более светской, чем родители, разговоры герцогини служили источником постоянного смущения, так как состояли преимущественно из непосредственных наблюдений и пересказа последнего по времени диалога. Если бы, например, она сейчас стояла рядом и смотрела в окно на стайку уток, то неизвестно зачем непременно бы заметила:

— Посмотри, стайка уток.

А если бы минуту спустя подошел муж, то обратилась бы и к нему:

— Дорогой, видишь на озере уток? Я только что говорила о них нашей дочке.

— Хм, — глубокомысленно отозвался бы герцог.

Или так: мама сообщила бы отцу о том, что в кладовке закончилось варенье, и отец признался бы, что доел остатки за чаем. Мама непременно потребовала бы внимания Джейн, где бы та ни оказалась: в амбаре или в кресле рядом с отцом, — и сообщила, что за чаем герцог доел остатки варенья. При этом было совсем не важно, что в настоящее время варенья никто не хотел.

Обычно подобная манера общения вовсе не воспринималась как существенный недостаток. Наверное, кто-то должен исполнять роль бытописателя, пусть даже в поле зрения попадают лишь те аспекты жизни, которые все вокруг тоже заметили и не сочли достойными оглашения. Но, к сожалению, природа наделила герцогиню громким голосом, который со временем приобрел заметную гнусавую окраску и от малейшего возбуждения переходил в резкий крик. Ну а причиной возбуждения могло стать что угодно: фейерверк, полевая мышь или временное отсутствие варенья.

Казалось невозможным представить, что настанет время, когда будет отчаянно не хватать и этого резкого гнусавого голоса, и замечаний об утках на озере и варенье в кладовке. Но вот сейчас, стоя у окна в эту жуткую жару, когда одежда прилипала к коже, Джейн не могла справиться с тоской. Она почти видела, как мама преодолевает недомогание, решительно расправляет плечи и отправляется на поиски собеседника, которому можно громко сообщить умопомрачительную новость: сегодня самый жаркий день за последние десять лет! Невыносимо! Но Джейн понимала, что осталась одна в огромном доме и пожаловаться на жару решительно некому. Хотелось плакать.

Нет, плакать она не будет. Слезы не нужны ни слабоумному отцу, ни эгоистичному, погруженному в собственные дела брату.

Вместо того чтобы тратить время на бесполезные сожаления, она, как мама, расправит плечи, запретит себе грустить и постарается отвлечься.

Сквозь открытое окно кухни Берн внезапно ощутил легкое движение воздуха. Ветер? В эту несносную жару о ветре оставалось лишь мечтать. Значит, кто-то шел к двери. Он схватил трость, привычно оперся и сразу почувствовал себя увереннее. Да, трость стала незаменимой: придавала силу, а в случае необходимости могла даже заменить оружие.

Берн неслышно прошел по загроможденной мебелью гостиной и в напряженном ожидании остановился возле входной двери.

Может быть, тревога напрасна? По дорожке прошел олень или птица пролетела мимо окна?.. Нет, теперь уже стало ясно, что к крыльцу решительно приближается человек. Еще секунда, и послышались легкие женские шаги. Вот поднялась рука…

Берн распахнул дверь и натолкнулся на взгляд карих глаз леди Джейн.

— Я же сказала, что даю на размышление несколько дней, — целеустремленно заявила она.

На крошечную, неисчислимо малую долю секунды Берн почувствовал, что прямой взгляд вдавливает его в землю.

— Прошу прощения? — отозвался он, едва придя в себя.

Под изящной соломенной шляпкой алели щеки и решительно сверкали глаза, а голос и поза свидетельствовали о готовности к действию. На крыльце стояла совсем не та задумчивая, сомневающаяся особа, которая не так давно сидела рядом на камне возле ручья. Нет, сейчас мисс Каммингс рвалась в бой, готовилась с головой погрузиться в неизведанное. Удивительно, но энергия оказалась заразительной.

— Разбойник, — коротко пояснила она и, не дожидаясь приглашения, вошла в дом.

— Вы только что нарушили границы собственности, — недовольным тоном произнес Берн.

— Неужели? Всего лишь хочу посмотреть, что вы сумели сделать. — Она осмотрелась, увидела письменный стол и принялась перебирать скопившиеся ненужные бумаги. — Успели что-нибудь придумать?

Провела пальцем по столу, оставив на пыльной поверхности полоску, и брезгливо вытерла руку платком.

— Придумать, как поймать разбойника? — сухо уточнил Берн.

— Нет, как осушить озеро и выловить всю рыбу… Разумеется, как поймать разбойника, — язвительно фыркнула Джейн. Такой раздраженной и нетерпеливой молодая леди предстала впервые.

Берн держался нарочито лениво и безразлично в надежде, что настроение передастся чересчур активной гостье.

— Вообще-то да, — наконец процедил он сквозь зубы.

Если честно, он не переставал об этом думать. Сначала предложение вызвало лишь насмешку; по дороге домой он искал повод отказаться от опасной затеи — не его это дело. Сейчас главное — поправить здоровье, а для этого необходимо вести спокойную, размеренную жизнь. Да и самой леди Джейн не пристало бегать за преступником, хотя ей очень этого хотелось.

Но если бы пришлось заняться расследованием, размышлял Берн, подходя к дому, то первым делом надо было бы выяснить, где именно разбойник совершал нападения — определить каждое конкретное место. Скорее всего воровать неподалеку от собственного дома он бы не стал, чтобы не привлекать к себе внимания. Второй вопрос: что бандит забирал у своих жертв? Если деньги, то выследить его будет сложнее, а вот драгоценности отыскать значительно проще — стоит лишь посетить окрестные ломбарды. Так что потребуется составить подробный список награбленного имущества, учесть все потери, до последнего фартинга.

Войдя в гостиную и устало упав на хрупкий с виду, но чрезвычайно выносливый диван, мистер Уорт уже решал, как надежнее выследить негодяя.

— Доббс! — крикнул он, и верный слуга мгновенно появился с подносом в руках.

Холодное мясо и хлеб выглядели особенно аппетитными рядом с бутылкой виски.

— Наверное, сегодня вам захочется поужинать на веранде, — заявил он, проходя мимо господина и направляясь к выходу. — В такую погоду скучно сидеть дома.

— Доббс, тебе что-нибудь известно о разбойнике?

Берн не проявил намерения встать с дивана. С веранды донеслись характерные звуки: очевидно, поднос уже занял почетное место на столе.

— Только то, что говорят в деревне, — ответил слуга, снова появляясь в комнате.

— В таком случае ты должен был слышать, что обвиняют меня.

— Ну, если уж вы об этом заговорили, — согласился Доббс, притворяясь смущенным, — пару раз что-то подобное звучало.

Берн сел прямо и начал крутить трость между ладонями — жест свидетельствовал о глубокой задумчивости. Слуга терпеливо ждал продолжения разговора.

— Если бы я попросил тебя выяснить, где именно происходили нападения, ты бы смог это сделать?

— Поспрашивать несложно, — вежливо улыбнулся Доббс, однако в глазах застыла тревога. — Должен ли я радоваться затее, сэр?

— Не обязательно, — лаконично ответил мистер Уорт.

Два следующих дня, пока в северных графствах царствовала жара, лилии цвели особенно пышно и ярко, а лягушки квакали до глубокой ночи, Берн обдумывал план действий.

А потом ждал появления леди Джейн.

Но вот сейчас, когда она стояла в его собственной гостиной и перебирала бумаги на его собственном столе, в душе росло странное волнение. Он не боялся, что план будет встречен с неодобрением или сарказмом, нет. Просто внезапно нахлынула мальчишеская страсть к позерству, и захотелось произвести впечатление.

Берн наблюдал, как гостья подошла к книжному шкафу и наклонилась, чтобы посмотреть на нижнюю полку. Мысли внезапно изменили направление.

— Где же они?

Джейн выпрямилась, и внимание Берна вновь сосредоточилось на ее румяном лице.

— Что?

— Планы! — воскликнула Джейн и нетерпеливо и коротко рассмеялась, понимая, что ведет себя странно: от обычного сдержанного спокойствия и привычной рассудительности не осталось и следа. Прошла по небольшой комнате и остановилась, требовательно вытянув руку. — Покажите немедленно… пожалуйста.

Берн посмотрел в ее сияющие глаза, заметил яркий румянец и соломенную шляпу, поля которой немного защищали от солнца лицо, но оставляли на милость судьбы худенькие плечи и тонкие руки.

— У вас есть шаль? — неожиданно спросил он.

— Нет, — удивленно ответила Джейн. — Зачем? Жарко как на сковородке — хватит и этих ужасных нижних юбок.

Усилием воли Берн заставил себя промолчать.

— К счастью, шаль не считается обязательной деталью костюма, а потому я решила оставить ее дома, — пояснила Джейн с лукавой усмешкой, все еще продолжая стоять с раскрытой ладонью в ожидании плана, письменного свидетельства, отчета о работе.

Берн улыбнулся.

— Что ж, считайте, что вам повезло: мне нравятся веснушки.

Он взял гостью за руку и повел на улицу.

В детстве Джейн исходила все лесные дорожки и тропинки, а потому сейчас быстро поняла, куда направляется ее спутник. Но поскольку Берн шагал целеустремленно и твердо (разумеется, опираясь на трость), то послушно последовала за ним вверх по невысокому, хотя и крутому холму, каких немало на восточном берегу озера Мерример.

Оба молчали: погода не способствовала ни восхождению, ни беседе. Примерно в середине подъема Берн начал спотыкаться, однако не остановился, а мужественно продолжил путь. Джейн еще крепче сжала его руку.

Наконец тропинка привела на вершину холма, откуда открывалась величественная панорама. Ветры разогнали духоту, и ничто не мешало погрузиться в созерцание неповторимого пейзажа. На западе виднелись сразу два озера: Мерример и еще одно, поменьше, связанное с главным небольшой речкой. А если повернуться на юг и прищуриться так, чтобы не мешало солнце, то можно было рассмотреть и третье: озеро Уиндермер. На берегу реки Бродмилл уютно расположилась деревня Рестон; черепичные крыши проглядывали сквозь листву раскидистых старинных дубов. Река не пустовала: вверх и вниз двигались доверху нагруженные небольшие суденышки, а в лодках терпеливо ожидали удачи рыбаки. Изумрудную зелень лугов, полей и перелесков пересекали узкие ленты ведущих к фермам дорог, а на склонах холмов паслись стада овец и коров. Да, отсюда, с высоты, открывался весь мир.

— Первый случай произошел прошлой зимой. — Берн выпустил руку спутницы и показал к югу от озера Мерример. — Дело было в долине, на главной дороге к Уиндермеру. Летом в этом направлении движение очень оживленное, а зимой тихо — ездят мало. В результате разбойники ограбили почтовую карету, потому что других не оказалось.

— Как вы это узнали? — удивилась Джейн.

— У меня есть друг, который помог определить места некоторых ограблений.

— А откуда у него информация?

— Не знаю, не спрашивал.

— Сэр Уилтон — местный мировой судья. Может быть, он рассказал? — Джейн нахмурилась. — Да, и еще: если ваш друг сообщил, где именно нападали разбойники, то откуда вам известно, что почтовый экипаж оказался единственным?

— Я располагаю только той информацией, которую слышал. Все остальное — умозаключения, домыслы, — ответил Берн. — Надеюсь, собственные теории не запрещены?

— О, простите, — смутилась Джейн. — Продолжайте, пожалуйста.

— Так вот. — Берн самодовольно ухмыльнулся: — В марте произошло следующее нападение. Было еще холодно, однако весна брала свое. В этот раз ограбили экипаж, который ехал в сторону от Уиндермера.

— Но миссис Уилтон сказала, — Джейн покраснела, но все-таки продолжила, — что происшествия случались вблизи Рестона. — Встретив прямой взгляд синих глаз, она примирительно подняла руки: — И вновь прошу прощения.

— Не стоит, в этом вы совершенно правы. В апреле и мае действительно имели место три ограбления — севернее, неподалеку от Рестона.

Берн прищурился и показал направление. Джейн придвинулась ближе, чтобы точнее сориентироваться.

— В июле было тихо, — продолжил спутник; она вздрогнула и подняла голову.

Синие глаза оказались совсем близко.

— В июле ничего подозрительного не случилось? Именно тогда, когда вы были в Лондоне? — Известие не порадовало. — Но ведь это очень неприятно, правда?

— Чрезвычайно неприятно, — подтвердил Берн и снова посмотрел на горизонт. — Самые мнительные наверняка увидят здесь доказательство моей вины.

— Глупцы.

Джейн со вздохом покачала головой.

— И все же мы стараемся произвести на них впечатление, — возразил Берн.

— Но я могла бы сказать всем…

— Не надо ничего говорить. Будем исходить из реальных обстоятельств. Итак. — Он подошел к огромному валуну и прислонился спиной. — Три ограбления в апреле и мае постепенно приближались к Рестону. А в январе взломали магазин на Хай-стрит.

— Сначала пострадал офис доктора Лоуфорда, а потом уже досталось мистеру Дэвису, — уточнила Джейн. — Во всяком случае, если верить словам Виктории Уилтон. — Она подождала, пока собеседник сопоставит факты. — Это ведь значит, что преступники и сами из этих мест, правда? Потому и начали издалека.

— Не исключено, что на дороге действовали одни, а в самом Рестоне другие, — сдержанно заметил Берн. — Разные методы и так далее. Но мне почему-то кажется, что воры не чужаки. Постепенно набирались опыта и наглости. — Он прищурился и пристально посмотрел вдаль, словно пытаясь увидеть разгадку запутанной истории. — Первый случай, зимой, — отчаянная попытка. Второй, в марте, — проверка возможностей. Постепенно уверенность в собственных силах возрастала, и нападения происходили все ближе и ближе к Рестону. В начале августа ограбили еще два магазина. Последний — всего лишь за неделю до вашего приезда.

Джейн тоже прислонилась к камню: ощущение прохлады в сочетании с солнцем и ветром оказалось особенно приятным. О возможных последствиях для платья думать не хотелось, внимание полностью сосредоточилось на собеседнике. Когда мистер Уорт рассуждал о логике и действиях преступников, голос его звучал сильно и страстно, лицо отражало свет мысли, а глаза — если, конечно, Джейн не прерывала и не требовала внимания — смотрели вдаль, на горизонт.

Для этого он и родился. Охота, преследование — вот его стихия.

— Одно можно утверждать наверняка, — заключил Берн. — Вор или воры, которые творят разбой, выросли в этих местах и живут или в Рестоне, или в крайнем случае в Уиндермере.

— Потому что нападения регулярны и происходят поблизости?

Он кивнул, соглашаясь.

— Возможно, считают, что в деревне легче раствориться, а может быть, близость к дому сокращает время между преступлением и безопасностью.

— Но здесь их могут узнать, — попыталась усомниться Джейн, однако Берн покачал головой.

— Они знают местность, знают людей и экипажи. Знают, кого можно грабить, а кого нет. Путешественники, отправляющиеся на север, чтобы насладиться красотами Озерного края, становятся легкой добычей.

— Они-то и пострадали в первую очередь, — сделала вывод Джейн. — Потому что не способны определить ни голос, ни фигуру… ничего. — Она вздохнула и призналась: — Оказывается, докопаться до истины сложно. Сложнее, чем я думала.

— Некоторый опыт никогда не мешает, — сухо согласился Берн.

Несколько минут оба стояли молча, уступив прохладе ветра и не в силах оторвать взгляд от раскинувшейся внизу страны. В суете лондонской жизни мисс Каммингс редко вспоминала о красотах севера, а сейчас Озерный край поражал воображение своим величавым и мудрым спокойствием. Здесь, на вершине мира, душа, отдыхала — так же как отдыхала три дня назад, на берегу лесного ручья. А до этого несколько минут счастья подарил аромат жасминового чая в доме вдовы Лоу. Нынешний хозяин не отличался изысканной любезностью, а среди местных жителей и вообще считался грубияном и даже разбойником с большой дороги, и все же рядом с ним в душе царили спокойствие и уверенность…

Как никогда прежде.

— И что же мы будем делать дальше? — спросила Джейн после долгого молчания.

— Мы? — отозвался Берн.

— Да, мы. — Она рассмеялась. — Надеюсь, работа в паре с женщиной вас не пугает?

— Ничуть, — ответил Берн, — до тех пор пока женщина знает свое место.

— О! А именно?

— Расследование, — пояснил Берн, — а не действие. Готов принять любые сведения, которые вышеупомянутая особа добудет в разговорах с местными жителями. Но если вдруг прекрасную головку посетит безумная идея нанять экипаж, чтобы курсировать по дороге на Уиндермер в ожидании нападения, партнерство будет немедленно расторгнуто.

— Надо быть совершенной дурочкой, чтобы… — Серьезное выражение, внезапно возникшее на лице Берна, заставило Джейн замолчать. — Принимаю условия. — Однако собеседник продолжал упорно сверлить ее взглядом, и Джейн не удержалась от смеха: — Я вовсе не собираюсь рисковать собственным благополучием, а вот, например, мило побеседовать с сэром Уилтоном и выяснить, что именно было украдено, смогу без труда. Даже не представляете, что говорили в деревне. Если верить слухам, воры гребли все подряд, начиная с домашних животных и заканчивая драгоценностями.

— Отлично, — улыбнулся Берн. — А когда вы получите достоверную информацию, пожалуй, не помешает съездить в Манчестер и выяснить, что из награбленного уже продано.

— Да, но зачем же тратить время попусту? — возразила Джейн и встретила заинтересованный взгляд. — Почему бы вам не познакомиться с жителями Рестона?

— Надо быть совершенным дураком, — повторил Берн недавнюю фразу Джейн и, так же как она, наткнулся на предостерегающий взгляд.

— Как можно искать преступника, не зная, как выглядят, держатся, разговаривают обитатели этих мест? Но даже если вам и удастся поймать виновного, то все равно останется необходимость исправить первое, неблагоприятное впечатление.

Мистер Уорт обиженно нахмурился:

— Я не собираюсь расхаживать по деревне и снимать шляпу перед дамами, которые даже не считают нужным ответить на приветствие. Спасибо, уже пробовал.

Джейн вздохнула.

— По крайней мере надо появиться на балу; ближайшая ассамблея состоится через несколько дней. Выгнать вас они не смогут.

— А я не смогу танцевать.

Берн поднял трость.

— Ну и что? Разговаривать вам ничто не мешает, а это главное.

Порыв ветра вырвал из прически прядь волос и бросил в лицо. Рыжий локон закрыл глаза и губы, но прежде чем Джейн успела навести порядок, Берн поднял руку и бережно вернул завиток на место.

Жест отозвался острым, пронзившим насквозь разрядом, однако Джейн продолжала стоять так же спокойно, как и прежде.

Стараясь дышать ровно, она посмотрела на часы. Время бежало быстро.

— Простите, но мне пора, — с сожалением произнесла Джейн.

Однако Берн прервал извинения:

— Знаю, что у вас немало забот, и благодарю за драгоценный час.

Украденный, но счастливый час, подумала Джейн.

Мистер Уорт церемонно предложил руку, и она доверчиво сжала его теплую сильную ладонь, позволяя джентльмену проводить ее вниз, к озеру.

К привычной жизни.

Сон начался так же, как начинался всегда. Он чувствовал, как, нарастая и заполняя кровь, по телу разливается огненная боль. Пламя пылало вокруг, красный жар обжигал, черный дым разъедал глаза, пол под ногами скрипел и прогибался, угрожая провалиться. Рядом лежало мертвое тело, и огонь уже начал жадно пожирать добычу. Секунда, другая — и вот от трупа не осталось и следа, а жестокое пламя набросилось на него.

К счастью, он не утратил способности двигаться. Трость уже не занимала руки; вместо нее появился украшенный тонкой резьбой серебряный пистолет, нацеленный в то самое место, где недавно лежало сгоревшее тело.

Надо было спасаться. Он бросился к двери, но наткнулся на стену огня. Посмотрел в окно и увидел внизу бездонную пропасть. Все, конец. Деваться некуда.

Паника сковала душу и парализовала ум. Спасения нет. Зачем метаться? Надо сесть и успокоиться, позволить пламени окружить и…

И он услышал голос.

Бархатный, мягкий альт; смех, наполнивший чувства подобно вкусу корицы. В воздухе разнесся аромат жимолости.

Он обернулся и увидел, что огонь отражается в темных, похожих на обсидиан глазах.

— Пойдем со мной, — позвала она.

Удивительно: пламя согревало нежную, в легких веснушках кожу, но не прикасалось и не ранило. Не набрасывалось так, как набросилось на него. Она вытянула руку, привлекла, забрала себе жар, а взамен вдохнула жизнь.

И вот они уже на свободе, в полной безопасности. В свете звезд тускло мерцает нежная бледная кожа, легкие босые ноги без страха ступают по мягкой траве. Он опускается на колени и тянет ее за собой. И вот она уже лежит на серебристой от росы траве. Прохладный ночной воздух освежает, но внутри снова разгорается пожар.

Он глубоко вдыхает и приникает губами к ее губам; искра проникает в ее тело — ниже, еще ниже, пока…

Берн вздрогнул и проснулся. Дыхание давалось с трудом. Он лежал в своей постели, в своем доме на берегу холодного безмятежного озера. Безлунная ночь погрузила мир в кромешную тьму, а тишину нарушал лишь стрекот кузнечиков за окном.

Обычно он с ужасом вырывался из сна, но сейчас пробуждение оказалось иным. Сон изменился, приобрел новые, удивительные краски. Джейн проникла в душу, наполнив пространство ароматом корицы и жимолости. Он не должен был удивляться, и все-таки удивлялся. Она подчинила мысли, и подсознание ответило по-своему. Может быть, если бы удалось снова уснуть, то сон продолжился бы с того самого волшебного мига, на котором прервался?

Но сна не было и в помине. Тело бодрствовало, горело, разрывалось от вожделения. Мышцы напряглись, мужское естество требовало выхода, а нога, впервые за долгое-долгое время, перестала ныть.

О сне мечтать не приходилось, это точно. Черт возьми!

Берн встал с постели и взял трость. Не одеваясь, вышел в темноту душной летней ночи и окунулся в таинственную черную воду.

Прохлада озера принесла успокоение, но не заменила собой ни корицы с жимолостью, ни огня.

Глава 11

Джейн твердо знала, что если требовалось срочно найти какую-нибудь вещь, то эта вещь бесследно пропадала. Поскольку сама она отличалась безупречной собранностью, то, как правило, объясняла данную особенность жизни внешними причинами — в частности, привычками домочадцев.

— Джейсон, куда ты сунул мои голубые перчатки?

Джейн сердито ворвалась в библиотеку.

Маркиз проводил здесь дни напролет. С сестрой и отцом встречался только за столом, а едва закончив трапезу, снова скрывался в убежище. Должно быть, готовил работу для исторического общества, чтобы как можно скорее сбежать. Хорошо хоть, сейчас он здесь. Принимая во внимание отшельнический образ жизни, трудно было предположить, что брат имел хотя бы отдаленное отношение к голубым перчаткам, однако он оставался последним из всех, на кого могло бы пасть подозрение.

— Я оставила их на диване в гостиной. Ты не трогал?

Джейн не остановилась, а быстро пошла по комнате, по пути осматривая все поверхности, на которых в принципе что-то могло лежать.

— Зачем мне твои перчатки? — ворчливо отозвался Джейсон, не поднимая головы. — Вечно ты все теряешь.

— Ничего подобного, — не сдавалась Джейн. — Не придумывай.

— Иди без перчаток. Зачем они в такую жару?

Маркиз равнодушно пожал плечами.

Сестра возмущенно хмыкнула.

— Еще чего! Нельзя показываться в деревне без перчаток, а к этому платью подходят только голубые.

Утверждение трудно было назвать бесспорным, поскольку белые перчатки гармонировали бы ничуть не хуже, но, как известно, вкус и чувство стиля компромиссов не допускают.

Джейн подошла к письменному столу и принялась бесцеремонно перекладывать бумаги.

— Слушай, не могла бы ты… ничего здесь не трогать, — не выдержал Джейсон и потянулся к письму, которое сестра только что взяла и предусмотрительно подняла повыше.

— И кому же ты пишешь, позволь спросить? Снова любовные письма? — Заметив движение брата, Джейн шагнула в сторону. — Говорят, в деревню вернулась Пенелопа Уилтон.

Джейсон внезапно замер.

— Пенелопа Уилтон? — переспросил он и медленно опустил руку.

— Хм, — произнесла Джейн, рассматривая письмо. — Ну теперь уже Пенелопа Брэндон, конечно. — Она недоуменно нахмурилась. — А зачем тебе понадобилось писать управляющему замком Кроу?

Маркиз грустно вздохнул:

— Потому что ничего не могу понять в счетах и отчетах. — Он показал на стопки хозяйственных книг и бумаг. — И ровным счетом ничего не смыслю в делах поместий в графстве Суррей и в Брайтоне, не говоря уже о лондонском доме. Ты же знаешь, с математикой у меня всегда были проблемы.

Джейн провела рукой по гроссбухам с изрядно, потрепанными корешками и затертыми страницами. Посмотрела на испачканные чернилами пальцы брата — он действительно работал.

— Так ты занимался делами?

Джейсон взглянул с удивлением:

— Конечно. Папа больше года не прикасался к книгам, а управляющие каждый квартал присылают отчеты — вон сколько накопилось. А что, по-твоему, я делаю здесь целую неделю?

Джейн пожала плечами:

— Пишешь работу об архитектуре пабов Озерного края.

Маркиз предпочел пропустить колкость мимо ушей, выхватил письмо и принялся старательно его складывать и запечатывать.

— Вот, например, попросил управляющего замком Кроу пояснить огромные суммы, в которых не смог разобраться самостоятельно.

Джейн расчувствовалась: к глазам подступили слезы, и улыбка получилась жалобной.

Джейсон сердито нахмурился.

— О, ради всего святого, не смотри на меня так!

— Прости, — всхлипнула Джейн. — Просто очень обрадовалась.

— Если собираешься реветь, то лучше иди в другое место: здесь заляпаешь все бумаги. — Брат встал из-за стола, поправил сюртук и провел рукой по непокорным волосам.

— Послушай. — Джейн вытерла слезы. — Есть идея. Что, если пригласить всех наших управляющих сюда и попросить объяснить тебе методы учета?

Она с надеждой посмотрела на брата; тот на мгновение задумался и пожал плечами.

— Думаю, не обязательно.

— Да, ты, конечно, прав, — согласилась сестра, хотя и придерживалась противоположной точки зрения. — Я еду в деревню. Если хочешь, отправлю твое письмо.

— Вообще-то, — Джейсон покраснел, — я могу поехать с тобой… может быть, нанесем несколько визитов…

— Правда? — насмешливо уточнила Джейн. — И какой же из визитов тебя особенно интересует? Может быть, к Пенелопе Уилтон?

— Теперь уже к Пенелопе Брэндон, — поправил Джейсон, однако нервно одернул манжеты. Сладко улыбнулся и протянул письмо. — Доверяю оплатить почтовые расходы. Весьма признателен.

Маркиз действительно направился к двери, и Джейн растерянно оглянулась, не зная, принимать ли разговор всерьез. И вдруг — о чудо! — под стопкой толстых хозяйственных книг заметила голубой лоскуток.

— Вот они где! Так и знала, что это ты спрятал мои перчатки!

Мисс Каммингс сидела на диване в гостиной Уилтонов. Вообще-то она приехала, чтобы выведать у хозяина дома подробности ограблений, но теперь не знала, как это сделать: вдохновленная присутствием маркиза Виктория неумолчно трещала.

Гостей принимали в так называемой западной комнате, куда солнце заглядывало только к вечеру. Общество состояло из самой Джейн, Джейсона, Пенелопы, Виктории и сэра Уилтона. Мальчики, Джошуа и Майкл, время от времени с шумом вбегали, подчиняясь собственному распорядку, а малышек увезли в деревню. Леди Уилтон отправиласьза покупками вместе с экономкой и решила показать внучек всем и каждому, начиная с мясника и заканчивая пастором. Если бы гости не успели откланяться до возвращения радушной хозяйки, то им неминуемо пришлось бы остаться на ленч. Джейн считала перспективу неприемлемой: во-первых, отсутствие дочери за столом крайне расстроило бы герцога Рейна, а во-вторых, леди Уилтон всегда кормила невероятно щедро. Оставалось лишь удивляться, как дочерям удалось сохранить стройные фигурки; должно быть, умеренность в еде требовала недюжинной силы воли.

Итак, Джейн, Джейсон, Пенелопа, Виктория и сэр Уилтон расположились приятным кружком. Горничная принесла поднос с чаем, Виктория неустанно потчевала, а остальные вежливо отказывались. Разговор складывался примерно следующим образом.

— Сэр Уилтон, за время нашего отсутствия Рестон заметно похорошел, — заметила гостья. — Должно быть, вы, как один из самых уважаемых людей графства, приложили немалые усилия к процветанию родного края.

Лицо сэра Уилтона порозовело от приятного смущения, а грудь гордо выпятилась, испытывая на прочность медные пуговицы на жилете.

— Да, мы действительно достигли определенных успехов, — подтвердил он, слегка прищурившись. — Туристы находят нашу старомодность привлекательной, особенно по сравнению с новшествами, которые вводят у себя жители Эмбелсайда. Представляете, даже замостили брусчаткой свою главную улицу. Вообразили себя городом! Рестон по-прежнему остается деревней, и для скота наши условия более благоприятны. Ну а если Морганы наконец согласятся устроить на своей земле дорогу на пастбище…

Здесь Джейсон счел необходимым высказать собственное мнение:

— Право, сэр Уилтон, как показывает история, брусчатка лишь способствует украшению и придает облику улицы особую характерность. Вот, например, когда мы с друзьями были в Копенгагене, местные жители с гордостью рассказывали, что дороги мостили еще их прапрадеды.

Виктория, руки которой были заняты чашками и блюдцами, восторженно закатила глаза:

— О, милорд, до чего же увлекательно ходить по историческим мостовым!

А Пенелопа, в свою очередь, лукаво уточнила:

— Уж не предлагали ли они камешек по сходной цене, милорд?

Джейсон понимающе улыбнулся:

— Должно быть, вам вспомнился тот старый уличный торговец…

— Который пытался продать нам билеты на представление бродячего цирка! — подхватила Пенелопа.

— Да-да! А цирк тем временем приезжая неделю назад! — закончил воспоминание Джейсон, и оба расхохотались, словно подростки, радующиеся удачной шалости.

Разочарование, отразившееся на лице Виктории, затронуло сердечные струны Джейн. Вернее, затронуло бы, если бы у сердца были струны.

Нет, не совсем так, подумала мисс Каммингс. Струны, разумеется, существовали, и в обычный день переживания Виктории непременно заставили бы их трепетать. Но сегодня предстояло исполнить важную миссию. А потому после нескольких витков светской беседы, каждый из которых заканчивался совместными воспоминаниями и дружным смехом Джейсона и Пенелопы, Джейн решила, что пора переходить к делу.

— Сэр Уилтон, бурное развитие края, должно быть, повлекло за собой и нежелательные последствия? — предположила она, пытаясь повернуть разговор в нужное русло.

— Конечно! Бог мой, девочка, разве вы не слышали мой рассказ о брусчатке? — воскликнул достойный джентльмен.

— Должно быть, папа, леди Джейн имеет в виду появление в округе разбойника, — подсказала сообразительная Виктория.

Гостья прониклась к ней благодарностью и решила, что в следующий раз позволит сердечным струнам немного повибрировать.

— Разбойник! Вот уж кто всласть потрепал нам нервы!

Лицо сэра Уилтона приобрело кирпичный оттенок.

Пенелопа кивнула, соглашаясь:

— Слухи о бесчинствах дошли даже до Манчестера.

— Правда? — тут же отозвался Джейсон, чье внимание оставалось безраздельно прикованным к очаровательной миссис Брэндон.

— О да! Говорят, негодяй окончательно лишил Озерный край покоя. Нападает ночью и днем, забирает лошадей, деньги. Да что там! Украл половину всех драгоценностей Англии!

— Если этот человек украл половину драгоценностей, то странно, что известия о преступлениях не распространились южнее Манчестера, — заметила Джейн, стараясь скрыть сарказм.

Заметив, как дрогнули губы Пенелопы, она поспешила обратиться к сэру Уилтону:

— Но вы, милорд, наверняка располагаете точными данными и можете сказать, что именно было похищено.

— Ээ… в общем-то, да, — уклончиво ответил тот. — Но почему это вас интересует?

— Если бы мы знали истинные масштабы разбоя, то, возможно, не стали бы превращать банального вора в легендарного героя.

Сэр Уилтон задумчиво потер подбородок и посмотрел в окно.

— К тому же, сэр, — настойчиво продолжала Джейн, — если человек так прославился благодаря репутации, которой не заслужил, значит…

Однако закончить мысль не удалось, так как в этот момент в дверях показалась леди Уилтон в сопровождении Минни. Экономка с трудом удерживала в руках пакеты с провизией, а хозяйка едва не лопалась от обилия новостей.

— Представляете, только что увидела то, чего и представить не могла! — воскликнула она, едва войдя в гостиную и яростно обмахиваясь веером — должно быть, не столько от жары, сколько от возбуждения.

— Милорд.

Леди Уилтон сдержанно поклонилась Джейсону и метнула острый взгляд на старшую дочь. Впрочем, если Пенелопа спокойно приняла появление маркиза, то матушке оставалось лишь последовать ее примеру.

— Мама, где девочки? — спросила Пенелопа, вставая.

— За ними следит Бриджит, дорогая, — ответила леди Уилтон и поспешила снять шляпу.

Поскольку почтенная матрона ни за что не вышла бы на улицу без надежного сопровождения, оставалось предположить, что Бриджит — это няня.

— Ленивая девчонка замешкалась во дворе, а я поспешила, чтобы сообщить вам потрясающую новость! — воскликнула леди Уилтон и, убедившись, что все глаза устремлены на нее, театрально оповестила: — Мистер Уорт появился в деревне.

К огромному разочарованию, должный интерес проявили только Виктория и сэр Уилтон, а остальные присутствующие встретили известие равнодушными взглядами.

— О Господи! — едва ли не в ужасе выдохнула младшая дочь.

— Представляете, как ни в чем не бывало он разгуливал по главной улице! Поздоровался со мной и даже приподнял шляпу! Невероятно!

Джейн едва заметно улыбнулась, а Пенелопа недоуменно пожала плечами.

— Я чего-то не понимаю? Джентльмен вежливо приподнял шляпу… что в этом особенного?

В ответ леди Уилтон разразилась бурной тирадой относительно личности и поведения мистера Уорта, которую Джейн пусть и с трудом, но стерпела.

— Должен сказать, — начал Джейсон, когда леди Уилтон взяла с блюда пышку и наконец-то замолчала, — что мое общение с этим джентльменом трудно назвать дружеским.

Джейн мрачно посмотрела на брата, и маркиз поспешил отвести взгляд.

— Да-да, именно так, — ворчливо подтвердил он.

Если бы можно было незаметно стукнуть неблагодарного болтуна, то она непременно бы это сделала.

— Но если этот человек настолько плох, то почему же вы не выдворите его из Рестона, папа? — удивилась Пенелопа.

Сэр Уилтон надулся и покраснел еще больше — конечно, если подобное вообще было возможно.

— Так мы и сделаем, — заверил он, сердито прищурившись. — Как только соберем достаточное количество улик…

Однако закончить мысль не удалось: из кухни внезапно донесся душераздирающий вопль.

— Миледи! — В гостиную вбежала Минни. — Мальчики сошли с ума, честное слово!

— Что же еще, черт возьми, они придумали? — пробормотал сэр Уилтон, в то время как на лице супруги появилось выражение крайнего ужаса.

— О Господи! Какие неприятности свалились на бедняжек? Понимаете ли, милорд, дочка Морганов очень дурно влияет на Джошуа и Майкла, — пояснила она гостю.

— Срубили дерево и теперь плывут на нем по реке! — оповестила экономка и бросилась обратно в кухню, чтобы продолжить наблюдение через окно.

Все вскочили в невероятной тревоге.

— Не беспокойтесь, Пенелопа и вы, леди, Уилтон. Сейчас поймаем, даже не успеют миновать деревню, — заверил Джейсон, продемонстрировав достойную восхищения галантность и завидную отвагу.

Общество поспешило в холл, а оттуда, через сад, к реке. Джейн, однако, воспользовалась суматохой и, отстав от остальных, проскользнула в открытую дверь рабочего кабинета хозяина.

Где-то здесь, на заваленном бесконечными счетами и письмами столе, наверняка хранилась учетная книга мирового судьи. Все сельские джентльмены производили бесконечное количество бумажной продукции, но сэр Уилтон особенно преуспел. Комната тонула в абсурдном хаосе: стопки бумаг и газет, коробки и ящики занимали все доступное пространство. А ведь где-то среди этого беспорядка скрывалась важная, необходимая информация. Требовалось всего лишь найти книгу и скопировать записи, касающиеся ограблений. Ничто не могло помешать даже забрать реестр на день-другой; в авгиевых конюшнях пропажа осталась бы незамеченной.

Понимая, что времени в обрез, Джейн осторожно обошла свалку газет и остановилась возле высокой, почти по пояс, стопки книг. К сожалению, взору предстала всего лишь обширная коллекция современных романов.

— Не там ищете, — раздался за спиной голос Виктории.

Предостережение прозвучало тихо, почти шепотом, однако Джейн вздрогнула от неожиданности.

— О!.. Я просто… интересуюсь романами. Можно почитать вот этот?

Она взяла верхнюю книгу.

— Вряд ли вы успели познакомиться с библиотекой коттеджа, — ответила Виктория и осторожно прикрыла дверь. — К тому же, — она взглянула на название, — трудно предположить, что «Щедро вознагражденный порок» вас заинтересует.

— Какой ужас! — воскликнула Джейн и отбросила роман, словно раскаленный камень. — Но как подобная литература оказалась в рабочем кабинете вашего батюшки?

— Все это улики. Кажется, мистер Фредриксон по ошибке получил их с партией товара и немедленно передал отцу. В Эмбелсайде сейчас разыскивают контрабандиста, который распространяет безнравственность.

Юная леди наклонилась, подняла книгу с пола и положила на место, в стопку.

— Еще никого не арестовали? — уточнила Джейн.

Виктория пожала плечами, показывая, что шансы на успех минимальны.

— Но разве позволительно держать это в доме, где растут дети? — искренне возмутилась Джейн.

— Нет, конечно. Но дело в том, что в эту комнату не заходит никто, кроме папы. Впрочем, довольно об этом. Думаю, вас интересует нечто иное.

Оставалось лишь улыбнуться.

— Когда вы стали такой умной?

— Примерно тогда же, когда вы приобрели безупречные светские манеры, — мгновенно отреагировала мисс Уилтон. — Что вы ищете, леди Джейн, и чем я могу помочь?

Джейн посмотрела в лукавое, озорное лицо. В детстве эта девочка ходила за ней по пятам, как щенок, мечтающий о внимании и дружбе, но сейчас заметно изменилась. А может быть, теперь уже сама Джейн мечтала о надежной соучастнице?

— Если честно, то надеялась позаимствовать на день-другой реестр мирового судьи. Наверняка что-то подобное существует и хранится в этой комнате. Верну в целости и сохранности, никто даже не заметит пропажи.

— Да, книга учета есть, причем, кажется, даже не одна, а несколько. Скорее всего вот здесь.

Виктория принялась внимательно осматривать полки.

Джейн задумалась. Помощь, конечно, пришлась весьма кстати, однако сэр Уилтон вряд ли одобрил бы поведение дочери. Не хотелось создавать добровольной помощнице неприятности, а тем более рисковать успехом важного расследования.

— Уверены, что не хотите присоединиться к остальным? Мальчикам может потребоваться помощь.

На лице Виктории мелькнуло озабоченное выражение, однако уже в следующий миг его сменил румянец.

— Все будет хорошо. Ведь там маркиз и Пенелопа… они справятся.

Джейн внимательно посмотрела в глаза новой подруге.

— Хочу спросить… вы выросли и превратились в очаровательную молодую леди. А мой брат, если называть вещи своими именами, так и остался самым настоящим балбесом. Не понимаю…

— Почему я в него влюблена?

Джейн побледнела, однако сохранила на лице выражение дружеского участия и ограничилась коротким кивком. Любовь? О Господи! Только этого сейчас не хватало!

Виктория смущенно улыбнулась:

— Помните то лето, когда мне только что исполнилось девять, а вам шел тринадцатый год? И мы бегали вместе со сбитыми коленками и в порванных чулках?

Память услужливо воскресила жаркий месяц накануне поступления в школу благородных девиц миссис Хамфри; тогда еще природа не успела превратить мисс Каммингс из тощего веснушчатого создания в элегантную светскую леди. Спустя год дочка герцога Рейна снова приехала в Рестон, однако ни беготня, ни малыши вроде Виктории ее уже не интересовали.

— Так вот, однажды, пока вы пили чай у вдовы Лоу, я пошла а магазин, чтобы забрать какие-то мамины покупки, и едва не попала под повозку. К счастью, ничего страшного не произошло, но я упала и разбила нос.

Виктория не на шутку увлеклась воспоминаниями, а Джейн перестала изучать полки и с интересом посмотрела на собеседницу.

— Мимо как раз проходили Пенелопа и маркиз. Только представьте, он отдал мне свой лучший платок. Тонкий, белоснежный, с серебряным вензелем. В жизни не видела ничего красивее, а ваш брат думал лишь о том, как остановить кровь.

Джейн не решилась поведать, что в доме герцога все носовые платки помечались серебряным вензелем, а на лучших сияли золотые инициалы. К тому же Джейсон отличался поразительной небрежностью и не умел ценить и беречь вещи. Сейчас эти сведения вряд ли пришлись бы кстати.

— Пенелопа страшно боялась даже самых пустячных ран, и побежала за доктором, а Джейсон остался со мной. Сидел рядом, разговаривал, рассказывал разные смешные истории. Вот тогда-то я в него и влюбилась.

Джейн вздохнула. Один-единственный раз брат проявил благородство и сразу пленил сердце бедной девочки.

— Потом целую неделю у меня под глазом чернел огромный синяк, — продолжала вспоминать Виктория.

— Помню, — отозвалась Джейн. — Вы упорно отказывались выходить из комнаты и принимать гостей. Я только в церкви увидела.

Виктория кивнула.

— Но Джейс… маркиз все равно навещал. Конечно, не специально, чтобы посмотреть на меня, но за неделю два-три раза заглянул и сообщил, что я отлично выгляжу. — Она рассмеялась: — Представляете, с огромным синяком?

— Но ведь все это случилось много лет назад, — осторожно заметила Джейн и снова посмотрела на полки.

— Знаю. Но он такой чудесный, — услышав неоправданное преувеличение, Джейн едва не фыркнула, — что моя любовь нисколько не уменьшилась. Напротив, за время вашего долгого отсутствия лишь окрепла.

Час от часу не легче. Джейн, конечно, знала, что младшая из сестер Уилтон безответно влюблена в Джейсона. Рестон не мог похвастаться обилием интересных молодых людей, так стоило ли удивляться, что маркиз покорил нежное, неопытное девичье сердце? Более того, Джейн довелось видеть, как вздыхали вслед джентльмену дочери Морганов, которым еще и тринадцати не исполнилось. Вот уж действительно зрелище не для слабонервных. И все-таки случай с Викторией оказался значительно серьезнее, чем можно было предположить. А ведь доктор Берридж влюбился в молодую леди ничуть не меньше, чем она — в бестолкового рыжего маркиза.

— Нет, это невозможно! — воскликнула за спиной Виктория, словно отвечая на невысказанные вслух мысли.

— В чем дело? — обернулась Джейн.

— Нашла. — Виктория с трудом вытащила из-под стола книгу размером с Библию Гуттенберга и с глухим стуком водрузила поверх бумаг. — Кажется, это и есть тот самый реестр, который вы ищете.

— Да, вынести такую махину незаметно вряд ли удастся, — разочарованно покачала головой Джейн.

— Должно быть, папа ставил на нее ноги.

Виктория подняла тяжелую обложку и наугад открыла первую попавшуюся страницу.

«12 марта 1805 года. Мистер Клопер сообщил о пропаже трех овец и появлении трех новых овец у соседа, мистера Фредериксона. Овцы оказались без клейма, а мистер Фредериксон представил купчую. Никаких обвинений против мистера Ф. выдвинуто не было».

Судя по всему, толстенный том содержал все жалобы, поданные мировому судье со дня назначения на пост сэра Уилтона. Так стоило ли удивляться размерам? Рачительный хозяин добросовестно записывал каждую мелочь. Насколько информация соответствовала правде и какие имела последствия — другой вопрос.

Джейн с опаской посмотрела на дверь. Очевидно, Майкл и Джошуа заплыли далеко, потому что в доме стояла полная тишина. Она начала листать страницы и скоро перескочила на одиннадцать лет вперед. Вглядываясь в размашистый почерк, наконец, нашла то, что так старательно искала:

«15 января 1816 года. На дороге из Уиндермера неизвестное лицо (или лица) напало на почтовую карету. Потери составляют 11 фунтов 6 центов в банкнотах и монетах, маленькое дамское колечко с черным камнем, двое карманных часов — серебряные и оловянные, две пряжки от башмаков. Преступники пока не найдены…»

Дальше Джейн читать не стала.

— Вот это мне и нужно.

Виктория лукаво прищурилась.

— Охотитесь на разбойников?

Чтобы не сказать лишнего, безопаснее было смолчать. К чести Виктории, она и не стала дожидаться ответа, а просто заметила:

— Да, в ридикюль эта штука явно не поместится.

— Остается сидеть здесь и дожидаться, пока ваши родители вернутся и застанут меня на месте преступления.

— Но ведь я могу помочь, — предложила Виктория. — Перепишу все, что нужно. Мне это легче сделать, чем вам.

— Правда? — удивленно переспросила Джейн.

— Конечно. Сегодня вечером и займусь. Только скажите, что именно вас интересует.

— Все, что связано с ограблениями; постарайтесь вспомнить, когда начались… проблемы. А завтра придете на чай и принесете листки.

— Заговор! Как весело! — радостно захлопала в ладоши Виктория.

Джейн не смогла сдержать снисходительной улыбки. Сама же она надеялась, что найденные сведения помогут детализировать и оживить изложенную Берном сухую схему. Что, если именно в этой необъятной книге таится ключ к раскрытию многочисленных преступлений?

— Но только… прийти к чаю я завтра не смогу, — внезапно расстроилась Виктория. — Послезавтра состоится ассамблея, и весь завтрашний день нам с сестрой придется посвятить подготовке.

Джейн недовольно нахмурилась.

— Ассамблеи проходят регулярно, каждый месяц, так что вы давным-давно готовы, — возразила она. Ей хотелось как можно скорее похвастаться перед Берном своими успехами и удивить сообразительностью и находчивостью.

Однако Виктория не собиралась сдаваться.

— Ассамблея — единственное развлечение в округе за целый месяц. Соберутся все. Особенно если учесть…

— Особенно если учесть, что приехал герцог Рейн с семейством, — продолжила Джейн и задумалась.

Само собой, для каждого из Уилтонов событие имело огромное значение. Гости соберутся со всего Озерного края, и сэру Уилтону прибавится хлопот. Леди Уилтон постарается представить младшую дочь в лучшем виде перед потенциальными женихами, а сама Виктория, несомненно, будет лезть из кожи вон ради Джейсона. А тут вдруг явилась мисс Каммингс и потребовала срочно переписать то, на что не имеет ни малейшего права, да еще и доставить шпионские сведения к определенному времени и в определенное место.

— В таком случае не могли бы вы принести копию на ассамблею? — мягко предложила Джейн, решив сменить командный тон на дружеский.

Тактика оказалась верной: Виктория заметно обрадовалась.

— Конечно, — ответила она. — Времени вполне хватит, чтобы…

Однако закончить фразу не удалось, поскольку дверь распахнулась и в комнату ворвались мокрые, но безмерно счастливые Майкл и Джошуа.

— Вики! — закричал младший из братьев. — Жаль, что ты ничего не видела! Маркиз, Пенелопа, папа и мама гнались за нами по берегу, но мы спрятались за поворотом, выскочили на мелководье и убежали!

Майкл встряхнулся, разбрызгивая вокруг воду словно щенок, и добавил:

— Даже не представляешь, как было весело!

Глава 12

Общественные балы (официально они назывались ассамблеями) проводились в Рестоне раз в месяц, каждый третий понедельник, в Зале ассамблей, который располагался на главной площади. В детстве Джейн ненавидела эти собрания. Во-первых, мама всегда заставляла надевать белоснежное платье, которое сразу пачкалось. Во-вторых, сама герцогиня сияла, переливалась и без умолку щебетала, а что может быть хуже для скучающего ребенка, чем видеть, как прекрасно проводят время родители?

Единственное, что делало ассамблеи терпимыми, — это возможность участвовать в танцах. Джейн обожала танцевать; неважно, когда и где, пусть даже в ненавистном белом платье — лишь бы играл оркестр. Любовь к музыке и движению с годами не изменилась, хотя отношение к ассамблеям во многом стало иным.

И вот сейчас, порхая от одной группы гостей к другой, выслушивая комплименты и рассыпая ответные любезности, не пропуская ни одного танца, мисс Каммингс ощущала себя в родной стихии. В зале собрались все, начиная с представителей местного дворянства и заканчивая деревенским кузнецом. Школа миссис Хамфри и лондонские рауты научили выполнять сложные фигуры легко и изящно; справедливости ради следует заметить, что педагоги не уставали восхищаться природной грацией ученицы, врожденным артистизмом и способностью моментально схватывать и запоминать движения. Джейн всегда умела наслаждаться атмосферой праздника, заражая оптимизмом всех вокруг, и держалась так, словно в мире не существовало ни тревог, ни забот. Вечер выдался теплым, как и все вечера на этой неделе. Двери и окна Зала ассамблей оставались распахнутыми настежь, чтобы свежий ветерок мог беспрепятственно залетать в душное помещение. Как всегда, народу собралось чрезвычайно много — может быть, даже больше, чем обычно, и молодые леди весьма энергично обмахивались веерами, то и дело задевая окружающих. Присутствие аристократического семейства в сочетании с прекрасной погодой привлекло гостей со всех концов графства. Почтенные матроны с дочками, сельские джентльмены-фермеры, сплетницы и сплетники всех мастей, путешественники и туристы, пылкие влюбленные, клерки из магазинов, улыбчивые молодые мисс — все собрались на балу в Рестоне.

Джейн с удовольствием беседовала и кокетничала. В искусстве легкого флирта ей не было равных; неодобрительно наблюдая за мамой, она подсознательно переняла мастерство и научилась привлекать внимание окружающих. Где бы ни появлялась дочка герцога Рейна, она сразу становилась самым ярким бриллиантом. Джейн непринужденно переходила от одной группы к другой. Поздравила миссис Хилл с успешной продажей вееров из цветного шелка: с наступлением жары изящные и полезные вещицы мгновенно исчезли с полок, а сейчас то и дело мелькали в зале. Остановилась возле мистера и миссис Катлер и с неподдельным интересом выслушала рассуждения почтенного господина относительно последнего заседания деревенского совета (пара-тройка стаканов пунша оказала благотворное воздействие на красноречие адвоката). Со смехом заверила мистера Дэвиса, что уже написала письмо красными чернилами (чего не сделала и делать не собиралась), и посоветовала молодой паре, приехавшей в Озерный край провести медовый месяц, несколько романтических маршрутов для прогулок. Казалось, кто-то повернул волшебный ключик, и леди Джейн превратилась в блистательную фигуру, символ праздника.

Надо сказать, чувствовала она себя превосходно: здесь, в Рестоне, впервые ей довелось так чудесно провести время. Только в сиянии огней, под звуки скрипок и виолончелей человек способен хотя бы на время отвлечься от тревог и грустных мыслей и увидеть, что мир широк и разнообразен. Музыка призывала к движению и улыбкам, шелковое терракотовое платье придавало пикантный оттенок рыжим волосам и бледной коже, а мамины бриллиантовые сережки приятно освежали и дарили ощущение легкой чувственности.

Конечно, поводы для тревоги существовали: в любую минуту в дверях мог показаться Берн, а потому следовало как можно быстрее встретиться с Викторией. А задача эта была не из легких, если учитывать, что мисс Уилтон тоже не пропускала ни одного танца. И все же Джейн не хотелось омрачать удовольствие лишними переживаниями.

— Должен признать, что ассамблеи в Рестоне еще ни разу не были столь многолюдными и жизнерадостными, — поделился наблюдением доктор Берридж, когда фигура танца свела его с мисс Каммингс.

Джейн улыбнулась.

— Наверное, зимой все сидят по домам, — предположила она.

— Конечно, гостей меньше, чем сегодня, но я с удивлением обнаружил, что и в холодное время года многие не хотят упускать возможность потанцевать: все стараются держаться ближе друг к другу и с энтузиазмом прыгают, чтобы согреться.

Джейн не смогла удержаться от смеха, причем рассмеялась от души, а не притворно, как это обычно случалось в последнее время.

— Сегодня вы кажетесь очень счастливой, — просто заметил доктор Берридж.

— Танцы — моя страсть, а особенно с хорошим партнером, — честно призналась Джейн.

— Мне посчастливилось участвовать в уроках сестры. Кажется, получается неплохо?

— Прекрасно, доктор.

— Ваш батюшка тоже чудесно проводит время, — негромко, чтобы не слышали окружающие, заметил мистер Берридж при следующей встрече.

Джейн посмотрела в ту сторону, где возле открытого окна расположился в кресле герцог. Решение взять на ассамблею отца созрело после мучительных сомнений и долгих споров: Джейн то и дело изменяла мнение, чем привела Джейсона в бешенство. Точку в неприятном разговоре поставила новая няня Нэнси: опытная сиделка напомнила, что в письме, которое прислал из Манчестера коллега доктора Берриджа, подчеркивалась несомненная польза для рассудка привычных занятий и развлечений. А поскольку герцог в течение тридцати с лишним лет, посещал ассамблеи в Рестоне, попытку можно было считать оправданной. Что и говорить, отец чувствовал себя спокойно и уверенно: притопывал в такт музыке, с удовольствием курил трубку и даже приветствовал нескольких джентльменов, обратившись по имени. Ну а если кого-то и назвал неправильно, то все вокруг деликатно сделали вид, что не заметили оплошности. Нэнси держалась поблизости, дети не спускали с отца глаз, хотя, кажется, сегодня можно было надеяться на лучшее.

— Да, папе здесь нравится, — согласилась Джейн. — Не люблю признавать правоту брата, но, кажется, он не напрасно привез нас на озеро.

Доктор Берридж посмотрел туда, где Джейсон мило беседовал с Пенелопой и леди Уилтон. Разговор увлек маркиза, а музыка заметно подняла настроение. Впрочем, заметив взгляд сестры, самолюбивый молодой человек поспешил придать лицу обычное выражение утомленного высокомерия и скуки.

Джейн заметила, как неприязненно нахмурился доктор, хотя уже в следующее мгновение взял себя в руки и снова улыбнулся. Должно быть, он тяжело переживал появление соперника, ведь симпатии очаровательных дам заметно изменили направление. Леди Уилтон неустанно добивалась расположения аристократического семейства, напрочь забыв о чувствах мистера Берриджа. Но, разумеется, разочарование не было бы столь острым, если бы Виктория проявила к нему хоть каплю внимания. Но увы, едва отвернувшись от очередного партнера по танцу, мисс Уилтон вновь обращала взор на маркиза, а влюбленному доктору даже ни разу не улыбнулась.

Что ж, ситуацию следовало исправить.

Едва музыка стихла, Джейн взяла мистера Берриджа под руку, и они прошли в дальний конец зала — а если называть вещи своими именами, то повела его сама.

— Миледи, уж не собрались ли вы отдохнуть? — удивился доктор. — Или спешите к следующему партнеру?

— Вовсе нет. — Джейн с улыбкой направила спутника туда, где только что остановилась Виктория, а именно к столу, на котором красовалась огромная чаша с пуншем, — к счастью, мать и сестра беседовали с маркизом в противоположном конце зала. — Спешу к вашей следующей партнерше.

Доктор Берридж только сейчас понял намерение мисс Каммингс.

— Миледи… позвольте заметить, что мисс Уилтон определенно не испытывает недостатка в общении.

— Позвольте заметить, что вы определенно должны быть в их числе. Пойдемте же. — Джейн настойчиво потянула: — Ужасно хочется пунша.

Они подошли к столу одновременно с Викторией и ее кавалером — незнакомым жизнерадостным джентльменом с пышными усами. Джейн поцеловала приятельницу в щеку.

— Простите: до сих пор не успела до вас добраться, — извинилась порозовевшая от танцев мисс Уилтон. — Правда, здесь весело?

— Очень, — согласилась Джейн и немного отступила, чтобы не мешать следующему, значительно более важному приветствию. Виктория присела в грациозном реверансе, а доктор Берридж почтительно склонился над рукой в длинной, по локоть, лайковой перчатке.

Усатый джентльмен кашлянул, тактично напоминая о своем присутствии.

— О! — забывчивая спутница виновато улыбнулась. — Леди Джейн, мистер Берридж, позвольте представить вам мистера Брэндона, мужа моей сестры Пенелопы.

Мистер Брэндон низко поклонился, причем лицо его покраснело от усилия, а на лбу выступили капли пота.

— Леди Каммингс, доктор, приятно познакомиться. Признаюсь, Вики уже успела многое о вас рассказать.

Доктор Берридж просиял, а Виктория смущенно порозовела.

— Да-да, милая, — поддразнил мистер Брэндон. — Готова щебетать часами. Я приехал вчера, но до сих пор не успел толком поговорить с женой, потому что вот это очаровательное создание без умолку восхваляет добродетели своих друзей — и давних, и новых.

Джентльмен добродушно рассмеялся, и Джейн почувствовала, что уже успела проникнуться к нему симпатией. Общение со старшим братом научило ее понимать снисходительное подтрунивание. Однако румянец на лице Виктории становился все ярче; очевидно, пора было прийти на помощь.

— Что нового слышно в Манчестере, мистер Брэндон? — с улыбкой осведомилась Джейн, чтобы перевести разговор в безопасное русло. — Мы сидим в своей деревне и не знаем ровным счетом ничего. Может быть, Франция уже завоевала Британские острова?

Мистер Брэндон рассмеялся.

— Да, место действительно уединенное, но в этом-то и заключается его главное очарование.

Он начал увлеченно пересказывать новости, которые могли бы заинтересовать собеседников. И лишь когда джентльмен обратился непосредственно к доктору и принялся подробно передавать содержание одной из лекций, прослушанных во время учебы в колледже, Джейн удалось перекинуться парой слов с Викторией. Мисс Уилтон, разумеется, выполнила поручение.

— Дома царила невероятная суета, но я все-таки закончила, — шепотом сообщила она и передала Джейн тщательно сложенные страницы. — Хорошо, что под перчатками не видно: все пальцы в чернилах.

Она хихикнула.

— Не знаю, как и благодарить.

Джейн спрятала листки в ридикюль.

— Записей оказалось меньше, чем я думала, — пожала плечами подруга.

Что ж, этого следовало ожидать, однако Джейн воздержалась от комментариев и с улыбкой кивнула в сторону погруженных в беседу джентльменов.

— Супруг Пенелопы кажется очень приятным человеком.

— Да, всей душой одобряю выбор сестры. — Виктория заговорила громче, чтобы зять услышал: — Даже несмотря на то что временами он становится ужасно вредным и надоедливым.

— Ничего подобного, — тут же отозвался мистер Брэндон. — Если бы я действительно вздумал вредничать, то непременно рассказал бы, что во время моего первого появления у вас дома ты вылила на меня целую вазу крема.

— Но это же был несчастный случай! — попыталась оправдаться Виктория.

— Конечно. Только упаси меня Бог от повторения.

— А меня — от зятя, — не осталась в долгу мисс Уилтон.

Джейн выразительно взглянула на доктора Берриджа. Настал его час.

К счастью, находчивый джентльмен не разочаровал.

— С удовольствием спасу вас, мисс Уилтон. Не окажете ли честь? Позвольте пригласить на следующий танец.

— С удовольствием, сэр.

Молодая леди церемонно приняла предложенную руку и чинно направилась в центр зала. Однако, проходя мимо зятя, не удержалась и озорно высунула язык.

Под изящные звуки менуэта мисс Каммингс и мистер Брэндон молча смотрели вслед молодой паре.

— Свояченица восхищена вами, — наконец признался джентльмен.

— И вами тоже, — ответила Джейн, к немалому удивлению собеседника.

— Неужели?

— Несомненно. Слушая ваши перепалки, я сразу вспоминаю свои отношения с братом.

«Прежние отношения», — печально добавила она про себя. Вернется ли когда-нибудь взаимопонимание? Порою Джейн казалось, что не все потеряно… если бы Джейсон не расстраивал и не разочаровывал ее.

Мистер Брэндон почувствовал грусть и взглянул на собеседницу с неподдельным участием. Пришлось изобразить светскую улыбку и непринужденно кивнуть в ту сторону, где Джейсон беседовал с Пенелопой.

— Должен честно признаться, что обожаю жену, — искренне заметил мистер Брэндон. — Тем приятнее оказалось знакомство со всем ее очаровательным семейством.

— А у вас нет сестры?

— К сожалению, лишен такой радости. Если бы знал, как весело дразнить барышню, непременно женился бы раньше.

— Да, в этом отношении мы незаменимы, — шутливо отозвалась Джейн и взяла джентльмена под руку. — Пойдемте, мистер Брэндон. Познакомлю вас с братом, а уж он с удовольствием поделится богатым опытом издевательства над младшей сестрой.

Оркестр играл популярную мелодию, и Виктория негромко подпевала. Доктор Берридж — Эндрю — уверенно вел ее в танце. Только здесь, в центре зала, удавалось отдохнуть от утомительной опеки. В последние дни мама не давала ни минуты покоя: постоянно напоминала, как следует себя вести и с кем беседовать, заставляла горничную то и дело чистить платья, суетилась, приводя дом в порядок к приезду мистера Брэндона. Да и сама ассамблея оказалась немногим лучше, поскольку леди Уилтон без устали комментировала достоинства и недостатки, которые удавалось заметить вокруг.

Единственным событием, не удостоенным беспристрастной оценки, оставалось откровенное внимание Джейсона к Пенелопе.

Трудно было понять, как мама относится к маркизу. С одной стороны, она держалась вполне дружелюбно, чтобы не нарушать сложившихся между семьями связей. Но в то же время даже не пыталась обратить внимание молодого аристократа на младшую — свободную — дочь. По мнению Виктории, подобное поведение означало упущенную возможность, а леди Уилтон никогда не упускала возможностей.

— Вы нарушили линию, — шепнул ей доктор Берридж, переходя к следующей фигуре. — А я-то тешил себя надеждой, что умею танцевать.

Виктория покраснела и вернулась к действительности.

— Конечно, умеете, — улыбнулась она. — Если честно, я задумалась о том, что танец с вами — приятная передышка.

— Правда? — Брови доктора недоверчиво и лукаво изогнулись, что случалось нечасто: как правило, он сохранял солидную серьезность.

— Разумеется! — Виктория рассмеялась. — Родители постоянно воспитывают… а сейчас, когда приехала сестра с мужем и детьми… — Она замолчала, смущенная внимательным, теплым взглядом: — Вы не были у нас несколько дней; папа, наверное, уже истосковался по умным разговорам.

— Пришлось задержаться по делам в Уиндермере, — пояснил мистер Берридж и посмотрел как-то особенно пристально.

От проникающего в душу взгляда по спине Виктории побежали мурашки, а щеки запылали.

— А как провели время вы? — едва слышно спросил доктор. — Случались ли интересные собеседники у вас?

Его теплая ладонь лежала на талии Виктории, а большой палец равномерно двигался, словно поглаживая.

— Иногда, — с трудом произнесла она. Во рту пересохло, и язык отказывался повиноваться. — Приезжала леди Джейн, да и мистер Брэндон не упускал возможности подразнить.

— Ну и отлично, — беззаботно похвалил доктор. — Страшно представить, что вам может быть одиноко.

Нет, одинокой она себя не ощущала. Разве в окружении множества родственников и знакомых допустимо жаловаться на одиночество? И все же следовало признать, что в доме не хватало спокойного, уверенного присутствия доброго умного доктора. Все вокруг вели себя чересчур эмоционально и импульсивно, а многочисленные события казались слишком важными и в то же время банальными. Кто-то должен был уравновешивать нервозность и смягчать обстановку.

Впрочем, сейчас, когда рука Эндрю едва не обжигала, а глаза требовательно смотрели в глаза, трудно было вспомнить хотя бы один конкретный пример.

Хорошо еще, что собеседник не ждал внятных ответов: она все равно не смогла бы собраться с мыслями. Должно быть, это из-за духоты. Ну а острое ощущение его присутствия — всего лишь следствие музыки и танца.

— Доктор Берридж, — наконец произнесла мисс Уилтон, едва дыша. — Мы ведь друзья, правда?

Партнер вздохнул.

— Да, Виктория, — с грустью ответил он, не отводя от нее взгляда. — Добрые друзья.

В его голосе послышалось разочарование.

Однако прежде чем молодая леди успела осознать настроение партнера, музыка внезапно, непредвиденно прервалась. По залу пронесся шепот, и гости расступились.

— О Господи! — воскликнула Виктория, поняв, что за непредвиденное явление привлекло всеобщее внимание.

Если Джейн ожидала бурной реакции брата на знакомство с мистером Брэндоном, то она глубоко заблуждалась. На лице Джейсона не мелькнуло даже тени удивления. Маркиз вежливо поклонился и в ответ получил точно такой же бесстрастный поклон. Разговор зашел об архитектурных достопримечательностях Манчестера, в которых мистер Брэндон разбирался очень плохо. Детская дружба Джейсона с Пенелопой обсуждения не удостоилась.

Мисс Каммингс стояла рядом, с удовольствием слушала музыку и рассматривала нарядную публику. Ассамблея, несомненно, удалась. Доктор Берридж достиг заметных успехов в танце с Викторией: раскрасневшаяся особа выглядела смущенной, но счастливой; более гармоничную пару трудно было представить. Джейн с безрассудной надеждой наблюдала, как доктор склонился к партнерше, едва не переступая суровые границы приличия.

— Не в силах оторваться от своего дражайшего врачевателя? — послышался ехидный голос Джейсона.

Оказалось, что мистер Брэндон с супругой переключили внимание на рассуждения леди Уилтон относительно пользы овощного пюре в рационе детей, и маркиз позволил себе отвлечься (по мнению Джейн, вполне разумно).

Жаль только, что поблизости не оказалось никого, кроме сестры; Джейн выслушивать его колкости вовсе не хотелось.

— Не находишь, что мистер Берридж отлично танцует? Особенно для сельского доктора.

Она смерила брата уничтожающим взглядом.

В ответ Джейсон пробормотал нечто невнятное. Ему не хотелось признавать, что в то время, когда сестра с увлечением занималась танцами, сам он отлынивал от них под любыми предлогами, и в результате за весь вечер осмелился выйти в центр заладишь четыре раза, да и то когда звучал рил — единственная музыка, под которую можно было уверенно двигаться.

— Боюсь, на сей раз твои чары не подействуют, — продолжал дразнить ее Джейсон. — Бедняга не замечает никого, кроме партнерши.

— Кроме Виктории? — уточнила Джейн, немало удивленная проницательностью брата: он заметил то, чего не видел никто вокруг (а главное, сама Виктория).

— В нашей семье не ты одна обладаешь тонкой интуицией.

И все же никто больше не способен пользоваться этим редким даром, подумала Джейн, но предпочла промолчать.

— Достаточно заметить, как он ее обнимает, как смотрит. — Джейсон слегка покраснел. — Вряд ли нужно объяснять, правда?

Джейн покачала головой, избавляя брата от необходимости давать эмоциональные оценки.

Однако разговор направил мысли в необычное русло и даже навеял легкую грусть: когда ее обнимали в танце чуть откровеннее, чем следовало, и привлекали на волосок ближе, чем дозволялось правилами этикета? Не то чтобы нестерпимо хотелось испытать острые ощущения, но и легкие прикосновения, и долгие взгляды через весь зал обладали несравненной магией…

Удивительно, но простое пожатие руки когда-то могло пронзить подобно молнии. Так случалось во время первого светского сезона, когда дебютантка была еще очень юной и очень наивной. Вернувшись в высшее общество в этом году, Джейн пыталась возродить в душе ощущение веселья и непосредственной радости, однако ни одно прикосновение не взволновало и не подарило волшебного чувства сопричастности.

В ее сердце жила мечта о предвкушении, о том единственном, невероятно остром мгновении, когда дыхание растворялось в возможности предстоящего события.

И вдруг музыка оборвалась.

В зале появился он.

Берн Уорт стоял в противоположном конце зала, в раме распахнутой в темноту двери. Черный костюм и черный фон подчеркивали бледность лица и снежную белизну шейного платка, создавая таинственный, нематериальный образ, достойный самого причудливого и жуткого из готических романов. Некоторые слабонервные дамы вскрикнули от ужаса.

Стоило ли удивляться, что молва объявила этого человека злодеем?

Ледяные голубые глаза блуждали по залу, но не встретили ни одного прямого взгляда. Кто-то отворачивался, кто-то опускал голову, кто-то принимался суетливо поправлять костюм. И только Джейн смотрела пристально и твердо.

Вот наконец Берн увидел ту, которую искал, и на немой вопрос она ответила открытым, ясным, счастливым взглядом. Внезапно оказалось, что отвернуться невозможно: голубые глаза не отпускали.

Берн нервничал.

Берн внушал тревогу.

Постепенно зал начал наполняться гулом голосов, однако он и она продолжали неотрывно смотреть друг на друга.

— Что все это значит? — выдохнула леди Уилтон.

— Так это и есть мистер Уорт? — прошептала Пенелопа.

Разгневанная матрона коротко кивнула.

— Кто такой мистер Уорт? — недоуменно осведомился мистер Брэндон.

— Я же тебе рассказывала: мама считает этого человека грабителем, — тихо пояснила Пенелопа.

— Не только я. Вся деревня уверена в его виновности, — возмущенно возразила леди Уилтон. — Какая наглость! Ваш батюшка не потерпит присутствия бандита в приличном обществе! Если самоуверенный негодяй считает…

Пока леди Уилтонразжигала страсти, Джейн негромко обратилась к брату:

— Джейсон, необходимо немедленно поприветствовать мистера Уорта.

— С какой стати? — небрежно фыркнул маркиз. — Господин явно не пользуется популярностью.

— Существует три веских причины, — серьезно продолжала Джейн. — Во-первых, ты сын герцога Рейна, а значит, должен во всем быть первым. Во-вторых, джентльмен заслуживает благодарности за то, что помог тебе в трудную минуту. Да-да, не спорь, ты в долгу.

— Ну а в-третьих? — тяжело вздохнув, подсказал Джейсон.

— А в-третьих, если не проявишь благородство и немедленно не поддержишь человека, то сейчас на этой ассамблее состоится безобразный акт публичного линчевания. Леди Уилтон права в одном: никто не потерпит присутствия опасного чужака.

Джейсон оглянулся и увидел, как стремительно нарастал гнев толпы. Мистер Катлер и сэр Уилтон стояли возле двери, поскольку положение почетных граждан обязывало их первыми приветствовать каждого нового гостя, однако ни тот ни другой даже не пошевелились. К тому же мистер Катлер выглядел подозрительно разгоряченным пуншем, а это обстоятельство грозило непредвиденными, но чрезвычайно неприятными последствиями. Красный как рак, джентльмен что-то настойчиво шептал на ухо сэру Уилтону, отчего мировой судья возбуждался на глазах. Сомнений не оставалось: доблестные защитники морали готовили нападение на Берна Уорта.

— Учти, ты у меня в долгу, — пробормотал Джейсон.

— Если справишься, в долгу перед тобой будет вся деревня.

Маркиз одернул сюртук и расправил плечи. И вдруг случилось невероятное: с неподражаемым достоинством, которое веками передавалось из одного аристократического поколения в другое и оттачивалось в лучших частных школах, сын герцога Рейна пересек зал под изумленно застывшими взглядами собравшихся, остановился напротив Берна Уорта и галантно поклонился.

Гости не дыша наблюдали, как маркиз протянул руку разбойнику, и не мигая следили, как тот переложил свое ужасное оружие — трость — из правой руки в левую. Историческое рукопожатие состоялось.

Джейн, конечно, не слышала слов, которыми обменялись джентльмены, однако видела, что Джейсон добродушно улыбнулся и по-свойски хлопнул Берна по плечу, артистично исполнив ритуал, издавна символизирующий дружеское и в то же время мужественное приветствие. Простые жесты всегда обладали магической способностью останавливать войны.

То же самое, хотя и в меньшем масштабе, произошло и сейчас.

Шок, поразивший ассамблею, испарился сквозь распахнутые окна. Музыка продолжилась с того такта, на котором оборвалась, и пары вспомнили о танце. Мистер Катлер озадаченно пожал плечами, слегка остыл и обрел утешение в очередном стакане пунша.

Джейн выдохнула и только сейчас заметила, что, оказывается, все это время не дышала. Сэр Уилтон недовольно сжал губы, а еще несколько человек сохранили на лицах сердитое выражение, однако основная масса гостей продолжала наслаждаться жизнью как ни в чем не бывало, потому что никому и в голову не могло прийти осуждать маркиза за его знакомства — ни в Лондоне, ни (тем более) в Рестоне.

— Леди Джейн! — послышался рядом восторженный писк Виктории. Юная особа прервала танец и теперь спешила поделиться впечатлениями. Мистер Берридж не отставал. — Видели, что сделал ваш брат?

— Видела, — невозмутимо ответила мисс Каммингс. — Каково ваше мнение, доктор?

— Хорошо, что мистер Уорт наконец появился в обществе, хотя событие и кажется несколько странным. Джентльмен еще ни разу не жаловал ассамблеи своим вниманием — во всяком случае, со дня моего приезда. Да его и не особенно звали.

— Но разве непонятно? — воскликнула Виктория в благоговейном восхищении. — В этом-то и заключаются благородство и смелость маркиза! Он подошел и поздоровался, показав пример всем остальным. — Мисс Уилтон зачарованно вздохнула: — Ах, Джейсон такой чудесный!

О Боже, только этого не хватало! Доктор Берридж окаменел, не в силах справиться с потрясением. Одного лишь простого поступка, одного человеческого жеста бестолкового парня оказалось достаточно, чтобы свести на нет достигнутый прогресс. Джейн почти пожалела, что отправила брата навстречу Берну Уорту.

Почти.

Потому что, пока она смотрела на мистера Уорта, случилось нечто странное. Где-то глубоко, в потаенном уголке души зародилось живое волнение и начало стремительно распространяться по всему телу. Сонные, ленивые, долго дремавшие под кожей нервы проснулись. Дыхание участилось, возвещая и предчувствуя близкую радость; давно потерянное ощущение жизни внезапно вернулось… А вслед за ним пришло и драгоценное чувство сопричастности.

Берн сознавал, что совершает ошибку, и нервничал значительно острее, чем готов был себе позволить: он давно уже так не нервничал. Хотя на лице и застыло независимое, уверенное выражение, внимательный наблюдатель непременно заметил бы, что поза подразумевала возможность немедленного отступления. Появление на вражеской территории диктовало суровые условия, и надежно отточенный инстинкт безошибочно подсказывал тактику действий.

Доббс получил приказ не отходить от лошадей — на тот случай если потребуется срочно ретироваться. Зал встретил его появление откровенной, нескрываемой враждой: леди и джентльмены Рестона не сомневались в справедливости местных сплетен. Да, приезд на ассамблею оказался серьезной ошибкой, так же как прогулка по деревне два дня назад. Но тогда, чтобы избежать неприятностей, достаточно было спокойно идти своей дорогой; здесь и сейчас придется повернуться и показать неприятелю спину, мгновенно расписавшись в собственной трусости. И все же, зная свойство людей объединяться в злобную толпу, Берн был готов отступить. Однако только до тех пор, пока не встретил взгляд Джейн.

Погрузившись в мягкий бархат ее карих глаз, Берн внезапно почувствовал, что обрел надежный якорь, и понял: бегство недопустимо, он должен остаться здесь и выдержать все, что готовит судьба.

Гул голосов нарастал; удивление и недоумение уступили место раздражению и даже откровенной злобе: Ничего, надо просто спокойно переждать пик возбуждения. Не может быть, чтобы воспитанность и вежливость не одержали верх над предрассудками. Берн с надеждой взглянул на тех из джентльменов, которые стояли поблизости и могли бы оказать поддержку.

И вот, когда стало ясно, что рассчитывать на помощь не приходится, помощь явилась неожиданно и уверенно.

— Мистер Уорт, как приятно снова вас встретить, — произнес брат Джейн — тот самый маркиз, который не так давно в стельку пьяным валялся на диване в его гостиной. Говорил он нарочито громко, чтобы все желающие могли без напряжения расслышать каждое слово. Вежливо поклонился и протянул руку. В столице рукопожатие не пользовалось особой популярностью, однако здесь, на севере, да еще при сложившихся обстоятельствах, оказалось безошибочным дипломатическим приемом. Судя по всему, парень неплохо разбирался в людях.

— Надеюсь, сумеете оценить спектакль, — проскрипел Джейсон сквозь стиснутые зубы.

Окружающие в это время видели, как сын герцога дружески обнимает отверженного и ободряюще хлопает по плечу.

— Сестра послала спасать вас от ярости толпы.

Ясно. Оказывается, в людях разбирается вовсе не этот длинный рыжий пьянчужка, а Джейн. Жаль. Берн только начал менять сложившееся о маркизе мнение, а оказалось, что оно подтвердилось, как и мнение о мисс Каммингс.

— Ярость толпы — это, конечно, преувеличение, хотя и не слишком значительное.

— В таком случае занесите приветствие в счет уплаты долга — если я что-то должен. — Джейсон усмехнулся и продолжил так же тихо: — Здесь, в деревне, дружеское расположение маркиза Весси диктует погоду. Возможно, теперь вам удастся дотянуть до утра.

— Так же как вам удалось дотянуть до утра с моей помощью? — невозмутимо парировал Берн и заметил, что попал в цель: губы молодого человека сжались обиженно и высокомерно.

— Но… но, предоставив мне ночлег, вы всего лишь исполнили долг арендатора и джентльмена, — возразил Джейсон.

— Точно так же как вы исполняете долг джентльмена, приветствуя меня в этом зале, а вовсе не отдаете какие-то несуществующие долги, — заметил Берн. Джейсон слегка поклонился, и собеседник продолжил: — К тому же я вовсе не ваш арендатор. Советую внимательно ознакомиться с завещанием дедушки.

Слегка опираясь на трость, мистер Уорт пошел по залу. Навстречу бархатным карим глазам.

Сегодня Джейн выглядела божественно, и он не мог этого не заметить. Однако восхищение пришлось спрятать до лучших времен, поскольку джентльмен явился сюда вовсе не для того, чтобы наслаждаться красотой молодых леди — какими бы красивыми они ни представали тоскующему взору. Он здесь только для того, чтобы исправить ложное впечатление о собственной персоне и тем самым осуществить важнейшую часть плана мисс Каммингс по восстановлению чести и достоинства в глазах жителей Озерного края.

Хотя если быть искренним с самим собой, то следовало признать, что согласие на участие в плане непосредственно связано с обаянием некой особы, которая не поленилась этот план составить.

Берн нахмурился и твердо решил игнорировать провокационные мысли.

Терракотовое платье изысканно оттеняло экстравагантный цвет волос, а мерцание бриллиантовых сережек отражало свет, льющийся из глубины карих глаз, и подчеркивало сияние ослепительной улыбки.

Достаточно! Романтически-чувственные описания растлевают разум так же безжалостно, как и провокационные мысли!

Терракотовое платье, свет глаз, сияние улыбки… что за банальности! Она просто прекрасна, и этим все сказано. Причем прекрасна — как всегда, так что незачем распускать слюни.

— Должна заметить, сэр, что выглядите вы не слишком приветливым. — Чувственный, соблазнительный альт звучал спокойно и дружелюбно.

Так, теперь «чувственный, соблазнительный альт». Должно быть, ум начинает слабеть.

Берн постарался трансформировать хмурое выражение в вежливую улыбку и поклонился:

— Прошу простить, леди Джейн. Вовсе не хотел пугать вас сердитым взглядом.

— Ничего страшного. — Мисс Каммингс ответила на поклон легким реверансом. — Вы так редко смотрите иначе, что я давно привыкла.

Оставалось лишь признать справедливость замечания.

— Позвольте познакомить вас с мисс Викторией Уилтон и доктором Берриджем. А с леди Уилтон вы, кажется, уже встречались, — продолжила Джейн, обращаясь к тем, кто стоял рядом.

Леди Уилтон удивленно открыла рот; она явно не ожидала подобной смелости, однако предпочла поддержать версию и пробормотала нечто приличествующее случаю. Виктория, однако, проявила завидное самообладание и после грациозного реверанса обратилась к подозреваемому в разбое отшельнику со словами дружелюбного расположения:

— Добрый вечер. Приятно встретить одного из лондонских друзей леди Джейн.

Берн заметил, как хитро переглянулись мисс Уилтон и мисс Каммингс. Джейн слегка усмехнулась и многозначительно вскинула брови, а рот леди Уилтон распахнулся еще шире: еще немного, и окончательно сорвется с петель. Что ж, игра становилась интересной.

— С некоторых пор дружба переместилась из Лондона в Рестон, — уточнил Берн, галантно склоняясь над рукой Виктории: — Дело в том, что здесь мы знакомы уже почти столько же, сколько и в Лондоне.

— Виктория! — воскликнула леди Уилтон, не без труда вернув рот в естественное положение. — Мне необходимо с тобой поговорить. Сейчас же! Немедленно!

Почтенная особа схватила младшую дочь за руку и потащила в сторону, по пути увлекая за собой и Пенелопу с мистером Брэндоном.

Берн вопросительно посмотрел на Джейн, а она лишь едва заметно пожала плечами. Теперь все взоры сосредоточились на мистере Берридже: пришло время его сольного выступления.

К счастью, доктор не стал подражать взбалмошной особе, которую, очевидно, мечтал видеть своей тещей.

— Приятно познакомиться, мистер Уорт. Должен извиниться за то, что до сих пор не нанес вам визит. Дело в том, что я и сам здесь недавно.

— Новый доктор — да-да, знаю: вы приехали в Рестон несколько месяцев назад, — ответил Берн, оценивая стоявшего перед ним человека.

Высок, красив, свободен в общении — достоинства, вполне достаточные, чтобы стать предметом бурного обсуждения, докатившегося даже до ушей отшельника. И в лице, и в манерах молодого доктора сквозили прямота и честность. Хотелось верить, что этот человек способен выносить здравые суждения, а значит, может принести пользу. Если бы не его профессия.

— Позвольте несколько вопросов о вашей ране.

Доктор Берридж поддался неподдельному интересу, свойственному исключительно медикам. Впрочем, тут же опомнился и пунцово покраснел.

— Понимаю, что здесь не место для подобных разговоров, — поспешил он оправдаться. — К тому же, насколько мне известно, вы уже встречались с доктором Лоуфордом, однако я имею некоторый опыт лечения штыковых и прочих военных ран. Существует немало способов укрепления мышц.

— Благодарю вас, сэр. Как-нибудь в другой раз, — вежливо отказался Берн. Помолчал, но не удержался и неохотно пояснил: — Это была пуля, а не штык.

Доктор Берридж кивнул и в поисках новой темы разговора обвел глазами зал.

— Леди Джейн, если не возражаете, я пойду побеседую с вашим батюшкой.

Джейн обернулась в ту сторону, куда смотрел доктор. Берн проследил за взглядом и увидел того самого пожилого джентльмена, с которым мисс Каммингс прогуливалась на скачках в поместье лорда Гемпшира. Герцог Рейк расположился в кресле у окна с трубкой в руке и с довольным видом притопывал в такт музыке, а рядом сидела полная женщина средних лет в крахмальном переднике и тоже отбивала ногой ритм.

Внешне герцог выглядел вполне здоровым, так что доктора вряд ли привлекал профессиональный интерес. Но в таком случае почему же джентльмены близко знакомы?

— Надеюсь, вы простите доктора Берриджа, — произнесла Джейн, принуждая переключить его внимание. — Наш мудрый спаситель просто нервничает. Боюсь, вы успели приобрести скандальную репутацию. И все же со временем он может стать добрым и надежным другом.

Берн посмотрел на нее сверху вниз. Конечно, он не мог похвастаться выдающимся ростом брата Маркуса и все же обладал заметным преимуществом: ничто не мешало заглянуть в открытое лицо, в лукавые глаза, а уж тем более в глубокий вырез бального платья, едва скрывавший прелестные…

Нет, оборвал он очередную провокационную мысль и снова переключил внимание на глаза.

— Итак, я пришел на ассамблею, — доложил он.

— И произвели неизгладимое впечатление, — продолжила Джейн.

— Что же нужно сделать, чтобы заслужить милость местного общества?

— Потанцевать со мной, — с улыбкой ответила Джейн.

— Боюсь, это невозможно.

Берн легко постучал концом трости по туфельке. Джейн посмотрела вниз и заметно погрустнела.

— О! — печально вздохнула она.

— Вы разочарованы.

— Вы и раньше говорили, что не можете танцевать, но я все-таки надеялась…

— Надеялись, что скромничаю? — подхватил Берн. — К огромному сожалению, нет. Ходить, конечно, стало намного легче, а вот всякого рода пируэты, не говоря о прыжках, могут закончиться полным позором, причем не только для меня самого, но и для партнерши.

Джейн снова пожала плечами, без слов показывая, что понимает и принимает отказ.

— А я-то думала, что все увидят, как вы танцуете со мной и еще с несколькими дамами. — Она посмотрела в центр зала, где кружились пары. — Честно говоря, люблю танцы больше всего на свете.

— Больше всего на свете?

Берн удивленно вскинул брови.

— Кружиться под музыку, подчиняться власти ритма, чувствовать себя крошечным колесиком в общем движении. Восхитительно.

Джейн вздохнула.

Признание прозвучало благоговейно и страстно, так что сомневаться в искренности слов не приходилось. Ее блестящие глаза неотступно следили за танцующими, изящная фигура едва заметно покачивалась в такт музыке, словно мелодия превратилась в кровь, а гармония стала плотью. Да, Джейн не просто любила танцевать, она жила и дышала танцем.

— Наверное, хорошо питать к чему-то страсть, — просто заметила она.

— Да, — согласился Берн.

Честно говоря, он настолько проникся восторженными чувствами очаровательной собеседницы, что поддержал бы ее, даже если б услышал, что из пятнистых кошек получается отличное жаркое.

— А у вас есть что-нибудь подобное? — невинно осведомилась Джейн. — Что-то такое, что захватывает душу и заставляет забыть обо всем на свете?

В мозгу молнией промелькнули тысячи мыслей. Да, и ему доводилось забывать обо всем на свете. В первую очередь, конечно, вспомнилась главная слабость: опиум действовал волшебным образом, даря ощущение ни с чем не сравнимого полета. Правда, возвращение на землю оказывалось мучительно тяжким. Существовали и иные, менее жестокие радости. Женщина обладала великой властью превращать мужчину в зверя, а зверя — в бога. Черт возьми, иногда даже не обязательно вся женщина, а лишь мягкая ложбинка в декольте, характерное грациозное движение плечами, едва заметные веснушки на щеках — они открывались лишь тому, кто оказывался очень-очень близко…

— Плавание, — неожиданно для самого себя выпалил Берн. — Плавание захватывает и увлекает.

— Плавание? — задумчиво повторила Джейн. — В компании угрей?

— Я же говорил, что угри ко мне не лезут. Поверьте, нет ничего лучше плавания. Скользишь по водной глади, легко и невесомо пересекаешь озеро. Полное освобождение. Редкое чувство.

Он с улыбкой заглянул в ее бездонные глаза. Видит Бог, холодная вода сейчас оказалась бы весьма кстати.

— Что ж; — вздохнула Джейн. — Ни потанцевать, ни поплавать мне, к сожалению, не удастся. Других предложений не имеется?

Берн обвел взглядом зал.

— Вы могли бы проводить меня к своему батюшке.

Уголки пухлых губ опустились.

— Я… ах, наверное, лучше просто прогуляться по залу. Буду представлять вас всем и каждому. Интересно посмотреть, какого цвета станут лица почтенных обывателей.

Берн согласился; он и сам прекрасно понимал пользу церемонии, а потому сосредоточился, твердо решив проявить любезность. Задача не из легких, однако лишь серьезный вызов мог его отвлечь от мысли о купании в холодной воде.

Джейн понимала, что они представляют собой экзотическое зрелище: дочь герцога и бандит торжественно обходят зал, приветствуя всех присутствующих. Да, они действительно никого не пропустили: кланяться и кивать пришлось на каждом шагу. Вдоль стен вытянулась странная цепочка, состоящая из настороженных, любопытных, а порою и враждебно настроенных жителей графства. Время от времени завязывался короткий разговор, но в целом знакомство проходило в молчании. Поскольку мистер Уорт шел под руку с леди Джейн, никто не осмеливался открыто его отвергнуть, но, как говорится в старой пословице, если бы глаза могли убивать…

Сначала при каждом неприязненном взгляде Джейн переставала дышать, но вскоре поняла, что долго так не протянет и погибнет от удушья.

И все же удивление вызывали не враждебно настроенные сограждане, а те, кто проявлял великодушие и гостеприимство.

Так, например, жена пастора, оказавшаяся одной из первых жертв жестокости отшельника, обеими руками сжала ладонь Берна и познакомила его со своим шестнадцатилетним сыном. Юноша, конечно, растерялся и не произнес ни слова, однако добрая леди невозмутимо улыбнулась и поинтересовалась, удобно ли жить в доме вдовы Лоу.

Доктор Лоуфорд поздоровался вежливо, хотя и немного холодно. Он проявил большее самообладание, чем молодой коллега, и удержался от вопроса о состоянии ноги.

А вот миссис Хилл, хозяйка швейной мастерской и магазина модных аксессуаров, долго и с откровенным энтузиазмом трясла руку джентльмена, хотя вряд ли могла рассчитывать на нового активного клиента.

Возможно, эти люди считали знакомство с преступником увлекательным приключением; возможно, искренне считали его жертвой сплетен, а может быть, пожимали руку в надежде на особое благоволение леди Джейн. Об истинных причинах дружелюбия можно было лишь гадать, и все же немногие смельчаки скрашивали и косые взгляды, и неприязненное перешептывание недоброжелателей.

Но, даже несмотря на приятные моменты, церемония начинала действовать на нервы. Джейн заметила, что с каждым очередным приветствием спутник все больше замыкался: в его взгляде появилось напряжение, а губы с трудом изображали дежурную улыбку. Очевидно, он устал от сутолоки, духоты и тесноты замкнутого пространства. Отсутствие постоянной практики превращало мероприятие такого рода в подобие долгого восхождения на гору с раненой ногой.

— Мистер Уорт, я бы с удовольствием подышала свежим воздухом, — прошептала Джейн, как только круг наконец замкнулся.

К счастью, ей удалось обойти стороной тот угол, где сидел отец, и избежать знакомства, а вместо этого подвести спутника к группе джентльменов. Еще не пришло время соединить две важнейшие стороны жизни. Как объяснить мистеру Уорту состояние герцога и как представить отцу нового знакомого? Лучше не рисковать и сохранить себя для обоих в лучшем виде.

Берн взглянул с пониманием.

— Буду счастлив вас проводить, — благодарно ответил он.

Они вышли в распахнутую парадную дверь. Зал ассамблей не мог похвастаться ни террасой, ни балюстрадой. Не было и сада для приятных прогулок на свежем воздухе. Однако здание находилось на центральной площади деревни, которая представляла собой просторный газон, украшенный высокими раскидистыми дубами. Днем эти старинные деревья защищали от жары, а сейчас, в темноте, дарили уединение. Пары и веселые компании разгуливали по площади, наполняя округу смехом и разговорами. По газону двигались тени, длинные платья дам цеплялись за траву, а джентльмены стремились увлечь спутниц под сень деревьев. Поодаль возницы, на время оставившие вверенные их заботам экипажи, от души наслаждались элем и дружеской компанией и, ни капли не стесняясь, приплясывали под доносившуюся из зала музыку.

— Вот то, что надо, — заметил Берн, подводя спутницу к незанятому дереву. — Надеетесь, что ваша репутация выдержит несколько минут наедине со мной?

— Вокруг полно народу, — возразила Джейн, — а моя репутация пострадает от прогулки ничуть не больше, чем ваша пострадала от турне по залу. — Она глубоко вдохнула прохладный, напоенный вечерними ароматами воздух и наконец-то позволила себе расслабиться. — Честно говоря, трудно было предположить, что вы выдержите эту пытку.

Берн усмехнулся.

— Да, в какой-то момент едва не сбежал. Хорошо, что сумел заставить себя терпеть.

Наступила блаженная тишина… хотелось отдышаться, прислушаться к окружающим звукам. Как приятно немного помолчать, подумала Джейн. Она с детства привыкла жить в постоянном шуме и даже немного побаивалась безмолвия, находя его угнетающим и печальным. И вот неожиданно оказалось, что молчание вдвоем успокаивает и дарит отдых.

Внезапно в кустах за спиной послышалась возня, а следом раздалось озорное хихиканье мальчишек, которые почему-то до сих пор не спали. Разобрать слова не удавалось, однако Джейн видела, что Берн сосредоточенно прислушивается. Он не обернулся и не шелохнулся, а всего лишь слегка прищурился. На лице возникло привычное напряженное выражение.

— Давай! — донеслось из кустов, и в ту же секунду показались две маленькие фигурки.

Замахнувшись, оба метнули по красному шару.

О нет!

Джейн попыталась отступить в сторону, увернуться, однако было уже слишком поздно. Оставалось лишь пригнуться и закрыть глаза…

Однако она успела увидеть, как мистер Уорт поднял руки и с невероятной ловкостью схватил оба снаряда.

— Ух ты, здорово! — раздался голос Майкла Уилтона. От изумления парнишка забыл спрятаться и предстал во всей красе. — Вот это да! Поймал!

— Значит, настоящий разбойник, — благоговейным шепотом изрек Джошуа.

Берн поднял голову ровно настолько, насколько требовалось, чтобы посмотреть на хулиганов. Темные брови насупились, и если бы Джейн не была уверена в невозможности действия, то поклялась бы, что слышала угрожающее рычание.

— Бежим! — пискнул Майкл, и братья со всех ног бросились прочь.

Мистер Уорт невозмутимо повернулся к спутнице.

— Яблочка не желаете? — осведомился он и протянул один из метательных снарядов. — Крупное. — Откусил и добавил: — Очень сладкое. Мы в детстве любили кидаться гнилыми: они от удара взрываются и славно пачкают все вокруг. А эти могли бы и голову разбить.

— Но вы же поймали.

Джейн только сейчас обрела дар речи.

— Да, — лаконично согласился Берн.

— Поймали! — повторила она.

— Что же здесь удивительного, мадам? Я отлично слышал возню в кустах. Сам когда-то был мальчишкой, а потому сразу понял, что готовится нападение. — Он не без труда наклонился, поднял трость, которую бросил, чтобы поймать яблоки, и проворчал: — Еще кое-какие навыки сохранились.

— Но как же… — снова начала Джейн, однако спутник решительно покачал головой.

— Никогда не раскрываю секретов мастерства, — категорично заявил он и беззаботно занялся яблоком.

— Сейчас же вернусь в зал и пожалуюсь сэру Уилтону, — пригрозила Джейн. — Он считает себя вправе вас презирать, а у самого сыновья — главные хулиганы, которых эта деревня видела после…

— После?.. — с интересом переспросил Берн, снова откусывая яблоко.

— После меня, — смущенно закончила мисс Каммингс.

В синих глазах Берна вспыхнули искры, а на лице появилось выражение лукавого любопытства. Зверь, испугавший детей грозным рыком, исчез так же бесследно, как и непроницаемо вежливый господин, отвечавший на вопросы пасторской жены.

— Итак, что же вы натворили после того, как в пять лет нагишом скакали по этой площади?

И улыбка, и синий свет в глазах заставили вспомнить о демоне… но не о том пугающем существе с острыми зубами и загнутыми рогами, которым пугали детей, а скорее о неотразимом демоне-искусителе, манящем сладкими речами, мелодичными призывными песнями, нежными взглядами…

Сердце застучало еще быстрее.

— О, ничего особенного. — Джейн старалась говорить весело, беззаботно. — Самые обычные сельские проказы. Пекла пироги из грязи. Воровала яйца из курятника Морганов. А однажды перетащила лодку старого мистера Фредериксона с берега озера на вершину холма… пока он в ней спал.

— Как же вам это удалось?

В вопросе Берна прозвучало неподдельное изумление.

— Никогда не раскрываю секретов мастерства, сэр, — сухо ответила Джейн.

Берн громко, от души рассмеялся — настолько неожиданно и искренне, что Джейн в страхе оглянулась. К счастью, никто из гуляющих не обратил внимания на элегантную пару, как не заметил и метания яблок. Все обсуждали насущные дела, жили сиюминутными заботами и создавали собственные истории и неповторимые секреты.

— Хулиганка, — наконец выговорил Берн сквозь смех. — Стоит ли удивляться, что вам так хочется побегать за грабителем?

— Но… нет, я всего лишь…

— Джейн, — прервал Берн жалкий лепет и посмотрел ей в глаза: — Съешьте яблоко.

Она послушалась, откусила и с удовольствием ощутила во рту кисло-сладкий вкус.

— Все-таки надо рассказать Уилтонам о поведении мальчиков. Во всяком случае, Виктории. Родители, возможно, не поверят, а она постарается объяснить шалунам, что можно делать, а что нельзя.

— Мисс Уилтон, должно быть, хорошая подруга.

— Да, — без колебания согласилась Джейн.

Действительно, несмотря на глупое обожание Джейсона, Виктория оказалась на удивление, сообразительной, решительной и преданной. Особенно если учесть, как Джейн обижала девочку в детстве.

— Хорошо. Парочка друзей в жизни не помешает.

— Не говорите чепуху, — небрежно возразила Джейн и снова откусила яблоко. — У меня десятки друзей.

— У леди Каммингс, возможно, десятки друзей, — негромко заметил Берн, — а вот есть ли они у Джейн — большой вопрос.

Она едва не подавилась. С трудом проглотив кусок, Джейн подняла голову и посмотрела в открытое, искреннее лицо Берна, но разоблаченной в этот миг почувствовала себя. Потому что… как он догадался?

Не желая продолжать опасный разговор, она задумалась, подыскивая нейтральную тему, и сразу вспомнила, зачем пришла сегодня на ассамблею.

— Виктория не только хорошая подруга, но и отличная помощница. Вот, смотрите! — Джейн отдала недоеденное яблоко и достала из ридикюля сложенные листки. В ответ на вопросительный взгляд подробно объяснила, как удалось раздобыть ценные сведения. — Вы бы видели его кабинет: странно, что нам вообще посчастливилось что-то найти в этом хаосе!

— Ну даже если до сих пор сэр Уилтон и не подозревал меня в преступлениях, то теперь непременно заподозрит. — Берн низко склонился, чтобы рассмотреть мелко исписанные страницы. — Буду знать подробности каждого ограбления.

Читать в лунном свете оказалось нелегко, тем более что почерк Виктории не отличался особой тщательностью. Должно быть, поэтому мистер Уорт придвинулся почти вплотную.

— Я еще и сама не читала, — ответила Джейн, едва шевеля внезапно пересохшими губами. — А очень хочется. Можно пока я оставлю их у себя, а завтра принесу?

Она посмотрела в синие глаза. Берн стоял так близко, что ощущалось тепло сильного мужественного тела. От огненного взгляда запылали щеки.

Молчание продолжалось. Оба ждали продолжения.

Джейн понимала, что стоит лишь слегка податься вперед, посмотреть на губы, и он ответит поцелуем. Так легко, так просто. И он тоже этого хочет.

Она вовсе не считала себя глупой испуганной малышкой, не сведущей в любовных играх. Более того, ей и прежде не раз доводилось гулять в густой тени.

О, как же хотелось ощутить волшебное предчувствие, поддаться магии прикосновений, забыть обо всем на свете, даже о необходимости дышать!

Но… где-то в дальнем уголке сознания таилось сомнение. С другими джентльменами от пары поцелуев не менялось ровным счетом ничего. А с мистером Уортом? Смогут ли они так же разговаривать? Смогут ли также встречаться на дорожке между двумя домами, так же смотреть друг на друга, так же сидеть рядом? Простые вещи внезапно приобрели особый смысл.

Все, что произошло, казалось важным, потому что Берн был другом.

И Джейн преодолела порыв, не подалась навстречу, не опустила взор к безупречно очерченным губам. Не позволила себе раствориться в наслаждении, о котором мечтала как о высшем счастье.

Вместо этого спокойно отстранилась, делая вид, что не замечает в синих глазах ни растерянности, ни смятения. И сохранила невероятную, ненужную, нелепую независимость.

Однако ненадолго.

Уже в следующую секунду стало ясно, что к их укромному уголку веселой рысью приближается парочка.

— А ты помнишь, какое именно дерево? — услышала Джейн непривычно веселый и полный жизни голос брата.

— Кажется, вот это, — ответила Пенелопа Уилтон.

Самое ужасное, что друзья направлялись не просто в сторону уже занятого укромного уголка, а к тому самому дубу, под которым стояли мисс Каммингс и мистер Уорт.

Если Джейсон их увидит, то взорвется как вулкан. Скандала не избежать.

Судя по всему, Берн тоже быстро осознал опасность и мгновенно принял решение: крепко схватил спутницу за руку и потащил в те самые кусты, которые несколько минут назад освободили Майкл с Джошуа. В следующий миг ветки сомкнулись над головой и образовали надежное укрытие.

А Джейн оказалась в самом неловком положении из всех, в которые загоняла ее жизнь. Причем в прямом смысле: с одной стороны пространство ограничивалось горячим телом соучастника преступления, а с другой — старательно заготовленной мальчишками огромной кучей боеприпасов, то есть яблок. Перед глазами маячила буйная растительность, а в уши — хочешь, не хочешь — лез разговор, который брат, несомненно, назвал бы самым неприятным в своей жизни.

Лорд Джейсон Каммингс, маркиз Весси, проводил время значительно лучше, чем ожидал. Он не любил танцевать (потому что не умел) и презирал деревенские сборища — и все же терпеливо беседовал с надутыми джентльменами Рестона, с переменным успехом двигался под музыку вместе с их дочками и чувствовал себя прекрасно. Даже мрачное присутствие мистера Уорта не испортило чудесный вечер.

— Вот здесь! — воскликнул он, подходя к высокому дубу в дальнем углу площади.

Свет из Зала ассамблей сюда не проникал, так что они с миссис Брэндон оказались в приятной темноте.

Встреча с Пенелопой здесь, в Рестоне, вскружила ему голову. Джейсон отчаянно не хотел ехать в деревню, злился на сестру за неприкрытый шантаж, мечтал хоть немного отвлечься от семьи, больного отца, внушающих ужас непостижимых хозяйственных бумаг… и вдруг увидел ее.

На левой щеке все так же таилась крошечная родинка.

— Под этим деревом я впервые тебя поцеловал.

Маркиз Весси многозначительно посмотрел на смущенную спутницу.

— Это было чудесно, — отозвалась она.

Джейсон не собирался отступать и упускать прекрасную возможность.

— А сейчас может быть еще лучше, — страстно прорычал он (по крайней мере ему показалось, что прорычал) и схватил подругу детства за талию.

— Сэр, я…

— Давай проверим.

— Милорд, не…

Он не дал закончить фразу и прижался губами к очаровательному алому ротику Пенелопы.

Однако в ответ получил лишь резкий толчок в грудь. Выпрямился и вопросительно посмотрел в строгое, без тени улыбки лицо.

— Я замужем, — сурово произнесла Пенелопа.

— Знаю.

— Вы познакомились и разговаривали с моим мужем.

— Да. Отличный парень. Но, Пен, разве ты не скучаешь по тому, что между нами было? По ощущению праздника? — Маркиз сделал шаг вперед, однако миссис Брэндон настороженно отступила. — Ты здесь, и я здесь, и мы снова вместе. — Он изобразил ту самую кривую улыбочку, при помощи которой пять лет назад заслужил ее поцелуй: — Давай немного повеселимся.

Пенелопа поправила волосы и посмотрела Джейсону в глаза. Однако взгляд не искрился прежним детским лукавством. Не чувствовалось и восторженной мечтательности юной девушки. Миссис Брэндон смотрела спокойно, без осуждения, но и без тени интереса.

— А ты, оказывается, совсем не изменился. Правда, Джейсон?

Имя, сорвавшееся с губ здесь, в тени памятного исторического дуба, должно было согреть и взволновать, однако ничего подобного не случилось. Пенелопа говорила снисходительно и наставительно, как с ребенком, и ответ прозвучал совсем по-детски.

— Надеюсь, что так оно и есть.

Маркиз гордо расправил плечи.

— Хорошо помнишь то лето, которое мы провели вместе? — поинтересовалась Пенелопа.

— Конечно; и его, и все предыдущие. Разве можно забыть? — На лице появилась широкая улыбка. — А последнее было поистине неповторимым.

— И хочешь отнять у меня память о тех чудесных днях?

Джейсон смотрел вопросительно, и она продолжила:

— Мой муж здесь, вот в этом зале, — она коротко кивнула на ярко освещенные окна, — и я люблю его всей душой. — Голос потеплел от улыбки. — Когда ты потащил меня сюда, он терзал Викторию, заставляя танцевать, а до этого рассказывал всем вокруг, что его дочери непременно выйдут замуж за принцев.

Пенелопа звонко рассмеялась, а Джейсон побагровел от стыда.

— Когда закончилось то лето, которое мы, пылкие и нетерпеливые, с юным восторгом провели вместе, я не знала, куда деваться от тоски и отчаяния. Мама подтвердит: я не находила сил даже показываться на людях. И все же долгие часы одиночества прошли не напрасно: сердце повзрослело, открылось настоящему чувству, и я сумела оценить встречу с Брэндоном.

Пенелопа повернулась так, что стала заметна фигура — уже не тоненькой семнадцатилетней девушки, а зрелой дамы. Она и сейчас оставалась стройной и молодой, но рождение двоих детей не могло не добавить весомой стати и женственности.

— Ни за что не променяю наше лето на нелепые мелочи.

— И я тоже, — неожиданно для самого себя произнес Джейсон низким, густым голосом.

— Но ведь каждым неуместным словом ты пачкаешь воспоминания о нем и крадешь час-другой счастливого и безмятежного прошлого. Понимаешь?

Джейсон все понимал и не знал, куда деваться от стыда. Он побледнел и опустил голову, пытаясь спрятать глаза. Смотреть в серьезное лицо Пенелопы оказалось слишком страшно.

Сжалившись, она подала ему руку — простой жест означал прощение и, согласно северной традиции, предложение дружбы.

Однако Джейсон не пошевелился.

Она медленно опустила ладонь.

— Должно быть, я не похожа на ту девочку, которую вы помните, милорд, а вы не похожи на прежнего юношу, но мне искренне хотелось продолжить дружбу.

Маркиз угрюмо нахмурился и коротко поклонился:

— Конечно, миссис Брэндон.

Пенелопа посмотрела ему в глаза, не пытаясь скрыть чувства. Оказывается, она жалела его; жалость ясно читалась в сдержанно-спокойном взгляде. Не сказав больше ни слова, она сделала вежливый реверанс и удалилась, оставив незадачливого поклонника в темноте и тишине, нарушаемой лишь шелестом ветра в кустах. Ушла в свою жизнь, в ярко освещенный шумный зал, к мужу.

Значит, он достоин жалости? Собственно, какие сомнения? Он и сам себя жалел. Сослан в глухую деревню, лишен столичных радостей и отвергнут единственным человеком, которого искренне хотел видеть. В отличие от Джейн дружба всегда давалась Джейсону с трудом, но жалости той единственной женщины, которую считал верной подругой, он не ожидал.

Он зашел в тупик. Погряз, застрял в убогом, забытом Создателем, хотя и воспетом Вордсвортом захолустье и мечтал лишь об одном: снова стать самим собой. Не сыном герцога, не наследником, обремененным ответственностью титула, а парнем, открытым для новой яркой и звучной жизни. Постоянная, непробиваемая тишина изнуряла и сводила его с ума.

Собственно, почему бы и нет? Почему бы не встряхнуть это сонное графство? Пусть сейчас непросто вырваться из сложившихся обстоятельств, но почему бы не пригласить жизнь и веселье к себе?

Пришло время Чарлзу и Невиллу навестить коттедж. Они дождались, пока послышались удаляющиеся шаги, и только после этого позволили себе выдохнуть. Джейсон не вернулся в зал, а пошел по главной улице… должно быть, в какой-нибудь паб. Скорее всего не в деревенский, а в самый дальний, «Масонский герб», если, конечно, в связи с ассамблеей мистер Джонстон не устроил выходной. Что и говорить, если кому-то и требовалось срочно выпить, то в первую очередь Джейсону.

Все еще сидя в кустах, Берн наблюдал, как Джейн справляется с неожиданными впечатлениями. Собственно, наблюдал он на протяжении всей исполненной бурного драматизма сцены: сначала невольная свидетельница не знала, куда деваться от шока, потом смущенно покраснела и, наконец, прониклась сочувствием.

А едва увидев, как брат уходит в темноту, прижала руку к сердцу, словно пыталась облегчить боль.

— О, Джейсон, — выдохнула она. — Что за наивность!

Берн не знал, что сказать, какими словами утешить глубоко разочарованную сестру, только что столкнувшуюся с безрассудством старшего брата. Хотя его собственные братья наверняка нашли бы убедительные выражения.

А потому он просто накрыл ее ладонь своей — бережно, чтобы успокоить.

И чрезвычайно удивился, когда Джейн внезапно вскрикнула и отдернула руку.

— О, простите! — зашептана она. — Не ожидала…

Ее голос осекся и сорвался в неловкий смешок. Острый приступ веселья продолжался и набирал силу, и скоро мисс Каммингс уже от души хохотала.

Берн не ожидал от собственного тела столь бурной реакции. Мягкий, приглушенный голос, блестящие от смеха глаза, дружеская улыбка… внезапно захотелось наброситься на Джейн, опрокинуть на землю, раскидать вокруг яблоки… в конце концов, в этих кустах их никто не мог увидеть, никто о них не помнил. Стояло жаркое лето, и здесь, под темным звездным небом…

Берн и прежде вожделел к женщинам. Было время, когда от нежных подруг не было отбоя. Но сейчас… никогда еще желание не ощущалось столь остро. Оно возникло в тот самый момент, как он увидел красавицу в ярко освещенном зале, и с тех пор притягивало словно магнитом. Немного раньше, когда они стояли под дубом, Джейн тоже неудержимо влекло к нему, однако она оказалась сильнее: не поддалась искушению, отстранилась и бросила его на произвол судьбы, обрекая на мучения.

И вот теперь он страдал.

— Не понимаю, что здесь забавного, — недовольно проворчал Берн. — Мне ваш брат не слишком симпатичен, но насмехаться над человеком в подобной ситуации некрасиво.

— Я вовсе не насмехаюсь, — попыталась оправдаться Джейн. — А забавным кажется то, что за прошедшие годы ровным счетом ничего не изменилось. Мне по-прежнему двенадцать лет, Джейсон по-прежнему вздыхает по Пенелопе, а я, как и прежде, прячусь в кустах и слежу за братом. — Она озадаченно оглянулась. — Кстати, а почему мы до сих пор отсюда не вылезли?

Она повернулась и посмотрела на Берна счастливыми, влажными от смеха глазами. В волосах запутался листок, а локоть немного испачкался. Терпеть соблазнительную красоту не хватало сил.

А, гори все ясным пламенем!

— Вот почему, — ответил Берн, обнял ее и поцеловал.

Поцелуй получился торопливым, жестким, страстным. Джейн, кажется, вскрикнула от удивления, но, в силу обстоятельств, возглас превратился в протяжный приглушенный стон.

Восхитительно.

Берн отстранился, не дожидаясь дальнейших проявлений протеста. Судя по удивлению на лице, возмущение казалось вполне вероятным.

— Почему?.. Почему вы это сделали? — прошептала Джейн.

Он пожал плечами и шепотом ответил:

— Не знаю. Но ничуть не жалею.

Посмотрел в темноту и улыбнулся.

Черт возьми, опыт удался.

Она могла бы ответить пощечиной. Могла бы убежать; он не стал бы удерживать. Но какие именно варианты предполагала запоздалая реакция, узнать не удалось, потому что под дубом снова раздались голоса, на этот раз еще более интересные.

Да, этим вечером кусты принесли немалую пользу.

— Видел? — возбужденно спросил первый голос. — Золото, бриллианты. — Судя по ярко выраженному акценту, говорил местный житель. — Целая куча богатства. Говорю же: сегодня на дороге будет чем поживиться.

Незнакомцы быстро прошли мимо зарослей, не переставая на ходу обсуждать планы. Берн постарался что-нибудь рассмотреть, однако ветки сплелись в надежную ширму. Прятаться, конечно, очень удобно, а вот следить сложнее.

Расслышать ответ второго заговорщика тоже не удалось: голоса стремительно удалились, растворившись в звуках музыки и шуме веселья.

Берн негромкооткашлялся:

— Да, засада принесла больше новостей, чем хватило бы фантазии представить.

— Намного больше, — выдохнула Джейн. — Это разбойники?

— Не исключено.

Берн осторожно поднял голову и поверх кустов посмотрел в ту сторону, где скрылись неожиданные прохожие. Однако темнота служила надежной защитой всем — и правым, и виноватым.

— Надо догнать их и поймать! — воскликнула Джейн.

— На каком основании, позвольте спросить? Обсуждение ночного движения на дороге — слабое доказательство. Нужно найти настоящие улики. — Он снова устремил взгляд в кромешную тьму. — Попробую пойти следом.

— И я с вами, — решительно вызвалась Джейн.

— Ни в коем случае, — отрезал Берн. — Что скажет ваш батюшка, если дети покинут ассамблею без него? И что подумают остальные?

Джейн мгновенно вернулась с небес на землю.

— О! Конечно, вы правы. Надо срочно возвращаться в зал. Сколько времени мы здесь провели?

— Несколько минут, не больше, — успокоил Берн, с трудом поднимаясь.

Больной ноге каждая минута казалась часом, а ему самому… долей секунды. Он внимательно наблюдал, как Джейн старательно привела себя в порядок: расправила платье, стерла с локтя пятнышко грязи, поправила волосы.

— Ничего не пропустила? — деловито осведомилась она.

Берн не смог устоять. Поднял руку и бережно извлек из медных локонов заблудившийся листок.

— Вы безупречны.

Джейн улыбнулась. И потому что она улыбнулась, потому что неумолимая сила притяжения снова требовала выхода и заставляла забыть обо всем на свете, Берн не произнес больше ни слова.

Молча повернулся и, не оглядываясь, зашагал по улице, с каждым шагом все глубже погружаясь во тьму.

Охотник напал на след зверя.

Глава 13

Стоило ли удивляться, что после бурных событий в кустах Джейн забыла рассказать Виктории о метательных способностях младших братьев? Таким образом, наутро наказания не последовало, а Майклу и Джошуа Уилтонам ничто не мешало с энтузиазмом приступить к осуществлению следующего творческого проекта.

— Который час? — сквозь сон пробормотал Джошуа, когда Майкл бесцеремонно сдернул с него одеяло.

— Еще не рассвело. Хватит валяться, вставай, а то скоро проснутся Минни с Бриджит и помешают.

Он бросил брату штаны и торопливо оделся сам. Носки и башмаки считались излишеством: как известно, ходить босиком и тише, и надежнее.

Джошуа зевнул, но тут же вскочил.

— А что будем делать? — осведомился он, сладко потягиваясь. — Залезем на утопленника, — уверенно, ответил Майкл.

Джошуа окончательно проснулся.

— На утопленника? — в ужасе пискнул он.

Утопленником в Рестоне называли ствол огромного дерева, спиленного несколько десятилетий назад. Предприимчивые рыбаки не поленились воткнуть бревно в илистое дно в самой середине озера Мерример. Идея заключалась в том, что со временем конструкция станет любимым убежищем форели, а следовательно, отличным местом клева. Надо, сказать, знатоки запихнули в озеро не только ствол дерева, но и много чего еще: например, старую кровать, повозку со сломанной осью — все это в надежде привлечь рыбу. Каждый уважающий себя рыбак с пеной у рта доказывал, что метод действует безотказно, хотя и не мог сказать, когда в последний раз эти места порадовали отличным уловом.

Утопленник был примерно сорока футов в длину и держался почти вертикально. Значительная его часть скрывалась под водой, а на поверхности оставался пенек высотой около фута. Забраться на крохотный островок мог только самый отчаянный смельчак. Никто из мальчишек этого еще не делал: отпугивало расстояние, да и глубина вселяла опасения.

Место действительно казалось жутким, даже если смотреть с лодки.

Но Майкл ничего не боялся. Им с Джошуа предстояло первыми высадиться на необитаемый остров и доказать, что молодые Уилтоны — самые храбрые парни в округе.

Вот только Джошуа почему-то не проявлял особого восторга.

— А ты уверен, что это хорошая идея? — усомнился он по дороге в сад.

— Блестящая, — отозвался Майкл. — Всего-то и надо, что взять лодку мистера Моргана, спуститься вниз по реке к озеру, а потом подгрести на середину.

— А если хозяин заметит пропажу?

— Вчера все допоздна веселились на ассамблее, так что рано никто не проснется.

Аргумент, по мнению Майкла, отличался железной логикой. Если до трех часов ночи есть, пить и танцевать, то раньше девяти ни за что не встанешь. Во всяком случае, у них дома всегда так было.

— А если он все-таки выйдет из дома на рассвете? — не унимался Джошуа.

— Не выйдет.

— А что, если…

— Хватит ныть! — закричал Майкл.

— Но… но это же утопленник!

Джошуа в ужасе остановился.

— Значит, не хочешь высадиться на острове? Отлично! — Майкл скрестил руки на груди. — В таком случае ты ничем не лучше остальных. А вот я не боюсь. Встану на бревне во весь рост, а ты будешь смотреть и завидовать.

Майкл решительно повернулся и зашагал в сторону фермы Морганов, где, как известно, мистер Морган привязывал свою лодку. Не прошло и нескольких секунд, как за спиной послышались торопливые шаги.

— Я тоже не боюсь, — заявил Джошуа, догоняя старшего брата и пристраиваясь рядом.

Как всегда, они вместе отправились навстречу новым приключениям.

Берн спал мало и плохо. Собственно, иного не стоило и ожидать. Ногу он вчера непростительно перетрудил. Сначала сидел в кустах и подслушивал все подряд, начиная с неуместного и неудачного ухаживания и заканчивая сговором грабителей. Ну а потом полчаса безуспешно рыскал в темноте в поисках этих самых грабителей.

Неудачное преследование расстроило и утомило, и потому Берн решил не возвращаться на ассамблею, а сел в экипаж и приказал Доббсу ехать домой. Нога уже начала гореть, а значит, впереди ожидала долгая мучительная ночь. Горячий бренди и холодный компресс могли бы немного облегчить страдания. Да и вообще следовало быстрее вернуться домой и спрятаться от людей — пока он не начал метаться и рычать как дикий зверь.

На рассвете, массируя больную ногу, Берн с удивлением обнаружил, что радуется возможности снова заняться слежкой и поисками преступников. В Лондоне, помогая Маркусу, он слишком страдал от недавнего ранения, чтобы ощутить радость и азарт охоты и насладиться собственным отточенным мастерством. И вот теперь мастерство и азарт вновь могли пригодиться — обстоятельство чрезвычайно радовало. На короткое время возникла иллюзия заново обретенной цели. Даже несмотря на сомнения в важности подслушанного разговора и раздражение от неудачной погони, дело казалось достойным внимания и, главное, полезным.

Джейн будет рада узнать, что он решил действовать.

Мысль о мисс Каммингс плавно перетекла в воспоминание о поцелуе все в тех же судьбоносных кустах. Можно было бы объяснить собственную опрометчивость влиянием теплой звездной ночи, музыки, всеобщего заразительного веселья. Можно было бы найти оправдание в возбуждении, нервном напряжении, а затем и чувстве облегчения: что ни говори, а удалось выдержать и даже переломить враждебное отношение местных жителей. Весьма уважительные причины для неуместного поцелуя, однако Берну они казались надуманными.

Правда же заключалась в том, что вот уже несколько недель он целенаправленно двигался в опасном направлении — с того самого дня, как предложил ей дружбу в виде банки жасминового чая. Не исключено, впрочем, что падение продолжалось в течение нескольких месяцев — с той минуты, как леди Джейн, гордая и печальная, появилась на скачках рядом с отцом.

Трудно было предположить, как мисс Каммингс поведет себя при встрече: поддержит ли игру легким кокетством или сделает вид, что ничего не произошло. К сожалению, второй вариант казался более правдоподобным.

На рассвете Берн понял, что уснуть все равно не удастся, и встал. Нога побаливала, но подчинялась исправно — и на том спасибо. Он вышел на крыльцо и посмотрел на укутанное туманом озеро. Чистое небо над головой обещало, что скоро солнце разгонит молочную пелену, однако сейчас казалось, что в мире не существует ничего, кроме дома и воды.

В конюшне весело насвистывал Доббс — слуга уже собирался на базар за свежим хлебом и яйцами. «Здоровый завтрак для здоровых мужчин», — любил повторять он.

Берн попробовал перенести вес тела на больную ногу. Неприятное покалывание не повод отказываться от купания, но если соблюдать осторожность, то лучше подождать до вечера или до завтрашнего утра. Однако соблюдать осторожность не хотелось.

Леди Джейн сказала, что сегодня принесет выписки из реестра мирового судьи. Нельзя же все утро сидеть без дела и ждать. Поплавать, почувствовать собственную силу, хотя бы ненадолго освободиться от ненужных сомнений, а полезные мысли привести в порядок — вот жизнь настоящего мужчины.

Да и просто хотелось остаться наедине с водой и туманом. Берн разделся до нижнего белья и нырнул.

Майклу и Джошуа удалось беспрепятственно умыкнуть лодку, спуститься вниз по течению реки и выйти в озеро. Майкл твердо знал, что удача всегда на стороне смелых. Значит, надо действовать и ничего не бояться!

Утлое суденышко легко разрезало воду. Правда, каждый из братьев работал собственным веслом, а Джошуа заметно отставал в росте, в весе и в силе, а потому то и дело приходилось выравнивать курс, ориентируясь на торчавший из воды ствол.

Утопленник находился не строго посреди озера: Майкл сомневался, что вообще существует такое высокое дерево, которое могло бы достать до дна в самом глубоком месте. Скорее всего расстояние от восточного берега до цели составляло около ста футов.

Когда наконец путешественники сложили весла, солнце уже поднялось и разогнало туман. Майкл дотянулся до пенька и крепко ухватился, чтобы остановить движение. Несмотря на ясное утро, утопленник таинственно выглядывал из воды, напоминая жуткое глубинное чудовище.

— Ой! — восторженно вскрикнул Майкл. — Скользко!

— Фу, как противно. Дай потрогаю.

Джошуа поднялся, едва не опрокинув лодку.

— Сядь сейчас же и удерживай равновесие! — приказал старший брат.

Джошуа опустился на скамейку и крепко сжал весла, а Майкл продолжал стоять, готовясь к сложному маневру. Вот он медленно, неуверенно поднял ногу и коснулся покрытой мхом и илом верхушки ствола.

— Осторожно! — испуганно прошептал Джошуа, наблюдая, как брат перенес на Утопленника вес тела, а потом ловко подтянул и вторую ногу.

Выпрямился, вытянул руки, чтобы удержать равновесие, и замер. Три секунды, четыре, пять…

— Ура! — радостно закричал он в утренней тишине. — Я стою на Утопленнике!

Конечно, тут же закачался и упал.

Вернее, успел ловко сгруппироваться и нырнул в холодную воду, а вскоре со смехом появился в нескольких футах от лодки. Он победил! Он удержался на Утопленнике!

— Никто из мальчишек даже не поверит! — радостно закричал герой и уверенно поплыл обратно.

Минни рассердится за то, что они такие мокрые, а мистер Морган, если заметит пропажу лодки, спустит с них три шкуры. Но все это сущая ерунда. Главное, что Майкл Уилтон стал королем озера!

— И я хочу! — заявил Джошуа и встал на узкую скамейку.

— Подожди, сейчас залезу, тогда попробуешь, — предупредил Майкл.

Но Джошуа уже ничего не слышал. Вдохновленный примером брата, он действовал. Поднял ногу и поставил на пенек, а потом торопливо — слишком быстро — подтянул и вторую, нечаянно оттолкнув лодку.

— Джошуа, нет! — отчаянно завопил Майкл, однако было уже поздно.

Брат поспешил; не успел поймать равновесие, и вторая нога не удержалась на скользкой поверхности. Наверное, парнишка даже не успел понять, что случилось.

Джошуа упал не в сторону, как Майкл, а рухнул вниз. Сорвался неловко и жестко, в последний миг стукнувшись подбородком о бревно.

Майкл уже не понимал, что делает и что должен делать; ноги и руки больше не слушались. Он увидел, что брат тонет, и зачем-то истошно закричал. Разве кто-то мог услышать и прийти на помощь?

Берн решил, что бредит. Поднял голову после очередного мощного гребка и неожиданно услышал крик, разорвавший тишину и прохладу раннего утра. Он плыл уже почти час. Туман рассеялся, и солнце отражалось в воде, ослепляя и не позволяя увидеть, что происходит.

И вдруг он заметил мальчика.

— Помогите! Помогите! Джошуа! — кричал тот и беспомощно барахтался возле нелепо торчащего из воды бревна, которое местные жители называли Утопленником. А чуть в стороне безучастно покачивалась пустая лодка.

— Джошуа! — снова крикнул невесть откуда взявшийся ребенок, но голос сорвался, и голова скрылась под водой.

Берн сосредоточился. Так быстро он не плавал никогда в жизни и ни разу в жизни не заставлял тело работать с такой отдачей. Толчок, гребок, дыхание. Толчок, гребок, дыхание…

И вот наконец цель достигнута. Парнишка вынырнул и снова позвал брата, а Берн догадался, что перед ним вчерашний метатель яблок Майкл Уилтон, и крепко схватил героя за шиворот.

— В чем дело? — тоже закричал он.

Мальчик барахтался, не понимая, что изменилось, но наконец увидел, что его удерживают над поверхностью воды.

— Он стукнулся головой и пропал. Я говорил, чтобы не лез!

Берн подтащил Майкла к стволу и заставил уцепиться обеими руками.

— Жди здесь! — рявкнул он, глубоко вдохнул и нырнул.

Под водой оказалось мутно и темно. Глаза отказывались смотреть, инстинкт самосохранения заставлял зажмуриться. И все же он упрямо опускался все ниже и ниже, стараясь не удаляться от ствола и чувствуя, что с каждым дюймом вода становится все холоднее.

Вот вдалеке сверкнула серебром стайка рыб. Внизу, обвивая ствол, колыхались длинные гибкие водоросли. Легкие начали гореть, требуя воздуха, и Берн уже собрался вынырнуть, чтобы перевести дух, но в это мгновение увидел Джошуа.

Мальчик медленно, плавно скользил вниз, подняв руки и словно прося о помощи. Тело безжизненно обмякло. Берн не раздумывал, удастся ли помочь, не пытался прикинуть, сколько времени несчастный провел под водой. Держась за ствол, он бросился вниз, схватил мальчика под мышки, оттолкнулся ногами и устремился к свету и воздуху.

Вырвался на свободу и судорожно вдохнул, но маленький Джошуа Уилтон так и остался неподвижным. Берн повернул ребенка к себе лицом, встряхнул, легонько шлепнул, пытаясь привести в чувство.

— Джошуа, Джошуа! — позвал он, однако ответа не услышал.

Джошуа не шевелился, не дышал, не открывал глаз.

Черт возьми. В воде ничего не получится, нужна твердая поверхность. Берн посмотрел на лодку, которая отплыла еще дальше, потом на берег. Быстрый расчет подсказал, что путь к берегу короче и надежнее.

— Плыть можешь? — тяжело дыша, спросил он старшего из братьев.

Майкл, который все это время не сводил со спасителя глаз, коротко кивнул.

— Давай к берегу, — распорядился Берн и, удерживая Джошуа лицом вверх, поплыл на спине.

Испытание оказалось нешуточным. При каждом движении ногу пронзала острая боль, но выхода не было: обычно основную работу выполняли руки, а сейчас нагрузка пришлась на ноги. Берн запретил себе думать обо всем, кроме главного: как можно быстрее вытащить мальчика на берег, откачать, заставить дышать, разбудить.

Майкл держался отлично. Несмотря на усталость и шок, медленно, но уверенно плыл следом. К счастью, он проявил недюжинную силу и выносливость; вряд ли Берну удалось бы выдержать двойную нагрузку. Казалось, путь продолжался целую вечность, хотя на самом деле занял всего несколько минут. Наконец удалось выбраться на берег. Берн упал на колени и опустил Джошуа на каменистую землю.

Не думать о ноге! — снова приказал он себе. Сейчас нет ничего, кроме жизни и смерти.

Наклонился, прижался ухом к груди мальчика. Тишина. Ни звука, ни движения.

— Черт, — прошептал он, поднял бездыханное тело и перекинул через плечо.

— Что вы делаете? — испуганно спросил Майкл, на четвереньках выползая из озера.

— Вода попала в легкие и не дает дышать, — хрипло ответил Берн и хлопнул Джошуа по спине.

— Ну же, парень, — окликнул он. — Будь молодцом!

Шлепок, еще один и еще…

Майкл плакал, глядя на синее неподвижное лицо брата. И вот наконец Берн почувствовал, как ожило и напряглось маленькое тело. Джошуа вздрогнул, а в следующий миг изо рта хлынул поток.

Берн бережно опустил мальчика на землю. Теперь грудь слабо, но ровно поднималась и медленно опускалась. Лицо утратило мертвенную бледность, однако сознание не возвращалось, а из уголка рта по подбородку потекла тонкая струйка крови.

— Нужно срочно отнести в дом и вызвать врача.

Берн с трудом встал и взял мальчика на руки. Оглянулся, пытаясь понять, где находится, и впервые за все утро возблагодарил судьбу: в каких-нибудь ста ярдах, не больше, оказалось единственное на пустынном берегу место, где можно было рассчитывать на помощь.

— Пойдем, — кивнул он и повел Майкла к коттеджу.

Джейн проснулась от громкого стука и суеты на первом этаже. Села в кровати, отдернула полог и увидела, как в комнату входит горничная. Мери не принесла дрова для камина (уже неделю в этом не было необходимости), а увидев, что госпожа проснулась, бросилась к шкафу и достала пеньюар.

— Миледи! Ужасное несчастье! — крикнула она и выбежала в коридор.

Джейн ничего не оставалось, как торопливо одеться и выйти следом.

Отец? Неужели ночью случилось что-нибудь плохое? Но здесь, в деревне, герцог спал спокойно и крепко. Нэнси сказала, что теперь больной очень редко бродит по ночам. Вот дверь в спальню: тишина. Да и Мери не остановилась, а побежала дальше.

Может быть, Джейсон? Вчера, когда она ложилась спать, брат еще не вернулся. Наверное, топил в вине печаль. Вдруг случилось что-нибудь плохое? Подрался? Затеял дуэль? Или… напали разбойники?

Джейн поспешила стряхнуть дурные мысли. Нельзя поддаваться панике! Скорее всего Джейсон просто спьяну вывихнул ногу или набил шишку. Да, конечно. Немного поранился, но ничего страшного.

Все будет хорошо.

Джейн ожидала увидеть в гостиной страдающего от похмелья брата, однако перед глазами предстала совсем другая картина.

На диване неподвижно лежал Джошуа Уилтон, а перед ним стоял на коленях Берн Уорт — совершенно мокрый, в нижнем белье. В углу стоял испуганный, тоже мокрый Майкл Уилтон и, словно завороженный, смотрел, как по приказу Нэнси слуги приносят горячую воду, подушки и одеяла.

— Вот это подойдет. — Сиделка выбрала вышитое шелком пуховое покрывало, укутала Джошуа и тщательно подоткнула со всех сторон. — Нужно, чтобы он согрелся; тогда и дыхание восстановится. И их тоже укройте! — распорядилась она.

Молодая горничная завернула в одеяло Майкла, а кто-то накинул плед на плечи Берна.

— Что случилось?

Джейн опустилась на колени возле дивана.

— Упал, ударился головой и едва не утонул, — тихо ответил Берн, не спуская напряженного взгляда с лица мальчика. — Наглотался воды, пошел ко дну… изо рта течет кровь и…

Он не договорил.

Джейн увидела, как на мгновение его лицо исказилось болью. Или это был страх? Чувство вырвалось помимо воли и уже в следующую секунду исчезло под маской мужественного спокойствия, а глаза снова сосредоточились на ребенке.

Ей очень захотелось прикоснуться к нему и утешить, однако не решилась. Берн уже не помнил о ее присутствии, так же как не осознавал, где находится. Сейчас для него не существовало никого и ничего, кроме маленького умирающего ребенка.

Джейн повернулась к Нэнси.

— За доктором послали?

Сиделка покачала головой.

— Нет еще. Они только что пришли. — Посмотрела на одного из лакеев. — Немедленно оседлайте лошадь и поезжайте в деревню!

— Я сам поеду, — раздался из холла голос Джейсона.

Маркиз до сих пор не снял фрак, в котором вчера вечером блистал на ассамблее. Правда, галстук отсутствовал, так же как и пуговицы на рубашке, а волосы торчали во все стороны — и все же джентльмен вернулся домой трезвым.

— Джейсон! — воскликнула Джейн, подбегая. — Ты хоть немного поспал?

— Нет, — честно признался брат. — Но я в порядке, а лучшего всадника здесь все равно не найти.

— Но…

— Не трать время, — перебил маркиз и повернулся к лакею. — Пусть оседлают Мидаса, да поскорее. Я уже иду.

Лакей забыл о правилах этикета и бросился к двери, по пути едва не сбив с ног господ.

— И Уилтонов надо позвать, — шепотом напомнила Джейн.

По лицу маркиза скользнула тень, однако он мгновенно обуздал чувство, проявив выдержку, достойную настоящего мужчины.

Прежде чем выйти из комнаты, он наклонился и поцеловал сестру в щеку. Давно забытая родственная ласка показала, что Джейсон вполне сознавал серьезность положения.

А Джейн не знала, что делать. Нэнси суетилась возле ребенка, то и дело отдавая распоряжения — растопить камин, принести еще одно одеяло — и время от времени поднося к носу мальчика флакон с нюхательной солью.

Берн застыл возле дивана. Он так и стоял на коленях, словно совершая молитву. Вся энергия спасителя сосредоточилась на мальчике: он смотрел, как поднимается и опускается грудь, и безуспешно пытался собственной волей пробудить сознание. Джейн шагнула к дивану, чтобы… она и сама не знала, что собирается делать. Помочь? Но как? Медицинского образования она не имела, а потому успокоить и вселить надежду не могла. Оставалось лишь страстно, всей душой молиться, хотя нелепо было бы молиться вслух. Полная и абсолютная пассивность.

Столь же горькую бесполезность Джейн ощущала больше года назад, когда сидела у постели умирающей матери, меняла на лбу мокрые полотенца и читала вслух, чтобы заполнить ужасную тишину, нарушаемую лишь тяжелым дыханием больной. Ненужные, пустые действия, не приносившие облегчения ни матери, ни дочери. С болезнью отца Джейн боролась, пыталась понять суть недуга, найти способы лечения, но в последние недели жизни мамы не оставалось ничего иного, кроме как неподвижно ждать, пока страшные сиплые звуки не прекратятся и не наступит ужасное облегчение.

Джейн плотнее запахнула пеньюар: даже здесь, в душной комнате, от воспоминаний стало холодно. Она собралась подняться к себе и переодеться, однако краем глаза заметила легкое движение.

У стены, в стороне от всех, стоял завернутый в одеяло Майкл — дрожащий, растерянный и такой же беспомощный, как она сама.

Джейн подошла и присела на корточки рядом с мальчиком. Обычно веселые, озорные глаза застыли, по щекам текли ручьи — то ли вода, то ли слезы…

— Майкл, — тихо позвала она и положила ладонь на худенькое плечо.

Мальчик не вздрогнул, не испугался, а бросился на шею и крепко обнял. Крохотный хрупкий ребенок со сбитыми коленками и локтями доверчиво прижался, словно хотел согреться и найти пристанище.

— Не знаю, что делать, — пробормотал он, судорожно дыша.

И в этот момент Джейн стряхнула с себя чувство беспомощности и никчемности. Появилась конкретная забота. Она отстранилась и посмотрела на покрасневшие ссадины.

— Давай-ка займемся локтями и коленями, — заявила она авторитетно и деловито. Встала и протянула руку, которую мальчик крепко сжал. — А ты тем временем расскажешь обо всем, что случилось.

Повела Майкла к двери, по пути еще раз взглянув на диван. Нэнси все так же хлопотала возле неподвижного Джошуа, а Берн стоял на коленях в ожидании чуда.

Секунды складывались в минуты, а каждая минута затянувшегося беспамятства Джошуа уносила год жизни Берна.

Сдаваться он не имел права: до прихода доктора ребенок оставался на совести и попечении спасителя.

Нужно было держаться из последних сил.

Минуты ползли медленно, безучастно.

Огненная, острая как бритва боль поднималась от ноги вверх по позвоночнику и безжалостно лишала воли к жизни. Рано или поздно боль победит; долго противостоять он не сможет. Но только, не сейчас. Продержаться бы еще немного, пока судьба человека зависит от его душевных сил.

Как правило, Берн не молился, да и веру свою не мог считать безоговорочной. Война не допускала двусмысленности и быстро делила людей на два противоположных лагеря: верующих и атеистов. Оказавшись в гуще зверств, Берн не смог побороть сомнений. Очень хорошие люди и невинные дети карались за грехи еще меньшие, чем те, которые успел совершить в своей короткой жизни Джошуа. Нет, молиться Берн не мог, его молитва все равно не нашла бы ответа. Но оставалась воля. Он молча, сосредоточенно удерживал мальчика на тонкой ниточке, заставляя дышать и цепляться за жизнь.

Казалось, минуты замерли, остановились.

Боль в измученной ноге разгорелась пожаром.

Он смутно ощущал присутствие Джейн, чувствовал полный сострадания взгляд. Нет, сейчас ни ее доброта, ни ее помощь не годились; принять их Берн не мог — боялся сломаться и потерять связь с миром. Подумать только: еще утром он вспоминал вчерашний поцелуй и мечтал о новом…

Как давно это было!

А потом она куда-то повела Майкла, и он остался наедине с Джошуа и собственной волей.

Как же медленно иногда ползет время…

Сиделка все время что-то делала и говорила, слуги суетливо выполняли распоряжения. И все ждали. Дверь открылась и снова закрылась: Джейн вернулась вместе с Майклом. Берн знал, что чувствует Майкл, понимал и страшный шок, и разъедающее чувство вины. У него тоже был младший брат, и однажды пришлось пережить похожую ситуацию: не уследил, не уберег; вся вина лежала на нем.

— Мистер Уорт? — послышался неуверенный голос Майкла.

Берн поднял глаза.

— Простите за то, что кидались яблоками, — с неподдельным раскаянием прошептал мальчик.

Стрелка часов замерла в неподвижности.

Берн молча кивнул, принимая извинение, и снова повернулся к Джошуа. Джейн опять взяла Майкла за руку.

Даже поворот головы отозвался жуткой болью. Огненные круги ада неумолимо сжимались. Еще чуть-чуть, осталось продержаться совсем немного. Сохранить ясность мысли до…

— Где он?

Доктор Берридж ворвался в гостиную, а следом за ним показались Виктория и Джейсон.

— Родные сейчас приедут, — обратилась мисс Уилтон к Джейн, а доктор немедленно занялся мальчиком.

Он шептал себе под нос какие-то длинные запутанные латинские термины — Берн даже не старался понять, что могут означать странные слова. Все, помощь пришла, и теперь уже ничто не мешало спрятаться в дальнем углу и сдаться перед натиском всепоглощающей боли.

Джейн заметила, как бессильно прислонился к стене Берн. Виктория, должно быть, тоже увидела, что дело плохо, и кивнула, отпуская подругу на помощь. Теперь Майкл перешел под ее защиту.

Берн сидел на полу, стиснув зубы, и тяжело, неровно дышал. Глаза подернулись туманом, а руки судорожно сжимали больную ногу. Одеяло не могло скрыть широкий безобразный шрам — источник страданий. Самодеятельный массаж не приносил облегчения.

Наконец их взгляды встретились.

Сомнений не осталось: боль действительно не знала пощады.

— Уведите меня отсюда, — взмолился Берн сквозь стиснутые зубы.

— Можете встать? — спросила Джейн.

Он на мгновение задумался и коротко, решительно кивнул. Джейн сжала горячую ладонь и потянула. Берн попытался наступить на раненую ногу, однако едва не упал; пришлось принять вес на себя и помочь страдальцу покинуть комнату.

Никто не заметил, что произошло. Как и следовало ожидать, центром всеобщего внимания оставался Джошуа. Джейн провела Берна через холл в пустующую библиотеку, заваленную хозяйственными книгами и бумагами Джейсона, однако безлюдную и спокойную. Уложила на длинный кожаный диван, сняла с плеч одеяло и укрыла, что оказалось непросто: больной продолжал крепко держать за руку, словно нежная ладонь оставалась единственной связью с реальностью.

— Не уходите, — попросил Берн, пытаясь выровнять дыхание.

— Не уйду, — успокоила Джейн и опустилась на пол возле дивана, даже не пытаясь освободить руку. — Может быть, можно чем-нибудь снять боль или хотя бы немного облегчить? Доктор наверняка…

— Нет! — яростно крикнул Берн, напугав неожиданно резкой реакцией. — Ни в коем случае! Не позволяйте ему давать ни капли. Ни единой капли.

— Но ведь может быть очень плохо, — попыталась убедить Джейн, однако замолчала, испуганная грозным рычанием.

— Не позволяйте! — Голос звучал хрипло, а глаза налились кровью. — Обещайте, — потребовал Берн и, еще крепче сжав руку, настойчиво повторил: — Обещайте!

— Обещаю.

Ее ладонь едва выдерживала натиск, однако о пустяковой травме не хотелось даже думать. Подумаешь, всего лишь синяки! Их всегда можно скрыть перчаткой. Крошечная жертва, особенно по сравнению с тем, что пришлось вынести Берну.

— Известно ли вам, — Джейн постаралась говорить как можно легче, — что в ближайшее время дамы Рестона осыплют героя дарами? — Берн взглянул с раздраженным недоумением, и она невозмутимо пояснила: — Корзинки с вареньем и печеньем потекут рекой. Боюсь, срочно придется учиться более традиционным манерам общения. Учтите: с каждой благодарной посетительницей следует разговаривать не меньше десяти минут.

— Почему? — выдавил Берн.

— Потому что вы спасли мальчика, — ответила Джейн шепотом. — Потому что проявили невероятную смелость и нечеловеческую выдержку.

Берн с сомнением покачал головой:

— Я его не спас. Опасность еще не миновала.

— Все будет хорошо. Доктор сделает свое дело, — заверила Джейн, с трудом сдерживая слезы. — Поверьте моему слову. Ну а вам придется выдержать испытание славой и привыкнуть к званию героя.

Наверное, он мог бы рассмеяться, но ограничился лишь короткой улыбкой и снова принялся растирать ногу.

Некоторое время оба молчали, прислушиваясь к звукам голосов в холле: Уилтоны приехали и поспешили в гостиную. Шум постепенно затих, и в библиотеку вернулась тишина.

— А я мечтал снова вас поцеловать, — неожиданно прошептал Берн.

Возможно, он и сам не понимал, что говорит вслух.

Джейн забыла о том, что человеку положено дышать. Честно говоря, ей и самой снилось нечто подобное, пока хаос не вернул ее к действительности. Но сейчас прошлая жизнь казалась далекой сказкой; трагическое событие остановило время, и ответа не нашлось.

А потому она просто сидела на полу возле дивана и, не выпуская руку Берна, смотрела в искаженное болью лицо.

И ждала известий из гостиной.

Глава 14

В трагические минуты время не поддается измерению. Замирает и снова мчится вскачь, зависает на долгие мгновения и вихрем проносится мимо. Затаив дыхание, люди ждут новостей, а огромный мир сжимается до крохотной точки в пустоте.

Они примчались все вместе: Виктория приехала с Джейсоном верхом на его коне, а доктор Берридж — на своей лошади. Сэр и леди Уилтон загрузили в экипаж целую кучу одеял и прибыли следом. В глазах Виктории блестели слезы, а родители вели себя сдержанно, хотя беспокоились не меньше. Леди Уилтон спасал материнский опыт: она понимала, что мальчики не растут без проблем, и мужественно встретила испытание.

Майкл честно рассказал, как они с братом попали на середину озера, и не забыл признаться, что без спроса взял лодку мистера Моргана. Может быть, надо ее вернуть? Он толково объяснил, что мистер Уорт услышал крики, спас Джошуа и дотащил до берега, а потом шлепал по спине до тех пор, пока вода не вылилась и бедняга не начал дышать. Родственники то обнимали Майкла, то начинали ругать за опасные шалости, однако все ждали главного: заключения и прогноза доктора.

Доктор Берридж быстро установил причину кровотечения: оказалось, что во время падения Джошуа прикусил язык. Он быстро перевернул мальчика на бок, чтобы тот не глотал кровь. Язык заживет, успокоил он родных. Затем, тщательно осмотрев больного, установил, что все кости и голова целы, и высказал предположение относительно затянувшегося бессознательного состояния: причина, по его мнению, заключалась в контузии — иными словами, в сотрясении мозга. Оставалось лишь ждать, пока организм восстановит утраченное равновесие.

Каково же было всеобщее облегчение, когда через некоторое время равновесие восстановилось настолько, что Джошуа смог открыть глаза, узнать мать и сестру и даже слабо улыбнуться. После этого он уснул нормальным, здоровым сном.

Уилтоны и доктор Берридж выразили желание в знак благодарности крепко пожать руку мистеру Уорту, что и сделали, обнаружив джентльмена в библиотеке. Руку он подал, но, по мнению сэра Уилтона, вел себя крайне холодно: не хотел ни разговаривать, ни даже смотреть в глаза. Нежелание принять выражение чувств и равнодушие к состоянию здоровья Джошуа показались весьма странными. Впрочем, доктор Берридж возразил, что суть вопроса не в том, как ведет себя мистер Уорт, а в том, что он спас мальчика. Затем леди Уилтон успела заметить, что доктор обратился к джентльмену с вопросом, на который тот ответил категоричным отказом и отвернулся к стене.

Поистине странно.

Спустя некоторое время, уже после того как Виктория увела Майкла домой, было решено, что Джошуа достаточно окреп, чтобы можно было перевезти и его. Мальчик жаловался на головокружение и пульсирующую боль в висках, однако спать уже не хотел. Учитывая небольшое расстояние, доктор Берридж разрешил транспортировку.

Доббс, слуга мистера Уорта, услышал в деревне разговоры о несчастном случае на озере. Вернувшись домой и не обнаружив хозяина, быстро смекнул, в чем дело, и поспешил в Коттедж. Несмотря на бурные протесты леди Джейн, немедленно погрузил больного в экипаж и увез.

Няня Нэнси поднялась наверх, чтобы позаботиться о герцоге, который все утро оставался на попечении второй сиделки. Джейсон, который до сих пор не сомкнул глаз, наконец-то смог переодеться и лечь в постель. Две горничные занялись наведением порядка в гостиной; предстояло погасить огонь в камине, убрать многочисленные пледы и одеяла и расставить по местам сдвинутую мебель.

Внезапно в доме наступила тишина. Буря миновала, и Джейн обнаружила, что стоит в холле в утреннем пеньюаре. Взглянула на старинные напольные часы, которые вот уже почти столетие продолжали невозмутимо тикать, и увидела, что стрелки приближаются к полудню.

Что за невероятное, пугающее начало дня, растерянно подумала она. Посмотрела по сторонам и поняла, что ей остается лишь подняться в свою комнату, переодеться и поискать что-нибудь на завтрак.

Стоит ли говорить, что в ближайшую неделю оправдались многие предсказания леди Джейн? Во-первых, Берна действительно снабдили вареньями и соленьями вплоть до нового урожая, а во-вторых, герою действительно следовало подумать о манерах.

Боль в ноге постепенно притупилась, однако он осторожничал, опасаясь любой нагрузки: страшно было пережить новую агонию. Доктор Берридж пришел, осмотрел рану и снова предложил в качестве болеутоляющего дозу настойки опия, на что получил категоричный отказ. Он рекомендовал постельный режим, и больной неохотно согласился, оговорив, правда, что лежать будет на диване в гостиной. К сожалению, вынужденная пассивность означала доступность хозяина дома для каждого, кто считал необходимым нанести визит, — при этом жители деревни не слишком интересовались, готов он принимать гостей или нет.

Первой явилась миссис Хилл и застала героя лежащим на диване в рубашке и брюках, с задранной на кучу подушек ногой. Она хлопотливо выгрузила из корзинки черничное варенье и свежий хлеб, не переставая восхищаться невероятной храбростью и самоотверженностью спасителя. Затем, сменив тему, осудила старые шторы на окнах и сообщила, что намерена расширить ассортимент своего магазина и завезти драпировочные ткани — на тот случай, если джентльмену захочется «привести гнездышко в порядок», как она изволила выразиться.

Вслед за миссис Хилл пожаловала миссис Морган — тоже с корзинкой. На сей раз на стол явилась домашняя ветчина: Отдав должное проявленному мужеству, матрона поинтересовалась, куда бы могла уплыть лодка мистера Моргана. Поиски до сих пор не дали результата — обстоятельство странное, если учесть сравнительно небольшую площадь озера Мерример. Впрочем, долго выслушивать рассуждения не пришлось, потому что миссис Морган была вынуждена уступить место миссис Катлер. Та принесла сыр.

Спустя примерно полчаса небольшая гостиная уже едва вмещала посетительниц. Скоро стало ясно, чего, а вернее, кого, все ждали. Вскоре после того как дамы с восторгом обнаружили старинный сервиз вдовы Лоу и, ни на секунду не переставая щебетать, приготовили один из экзотических чаев усопшей хозяйки, явилась леди Уилтон с огромной корзиной фруктов (а именно яблок из собственного сада) и потребовала всеобщего внимания.

— Мистер Уорт, — заговорила она, сразив публику высокомерно-тожественным тоном. — Я пришла, чтобы поблагодарить вас за доброту к моему сыну Джошуа. Если бы не вы, мальчика сейчас не было бы с нами.

Дамы принялись бурно аплодировать спасителю, а леди Уилтон царственно опустилась на стул и милостиво согласилась ответить на многочисленные вопросы. Всем не терпелось узнать, как себя чувствует Джошуа, что рекомендовал доктор и принимаются ли меры к устранению из чистых вод озера Мерример опасного топляка.

Берну нестерпимо хотелось немедленно вышвырнуть болтливую компанию из своего дома. И все же он держался поистине стоически, хотя и не знал, надолго ли хватит терпения, а потому, в качестве предупредительной меры, изобразил на лице болезненное выражение и жалобно заскулил. Прием сработал: дамы засуетились и рассыпались в извинениях. Еще бы, бедный мистер Уорт так утомился! Вскоре они удалились — все, кроме леди Уилтон, которая осталась, чтобы позаботиться об удобстве больного. Забота состояла главным образом в перетряхивании одеял и подушек и сетовании на скромное убранство жилища (а вот этого Берн совсем не выносил: в конце концов, холостяку позволительно не задумываться о стильном украшении интерьера). К счастью, явился Доббс с охапкой дров и, мгновенно уловив настроение господина, выставил хлопотливую особу прежде, чем та успела нанести серьезный моральный ущерб.

На следующий день настал черед джентльменов. Их визиты оказались не столь продолжительными и массовыми, но и они неуклюже сидели в гостиной и натужно пытались поддержать разговор. Некоторые спрашивали о лондонских родственниках. Учитывая, что Берн давным-давно не отвечал на письма невестки Марии, он и сам слабо представлял современное состояние дел, а потому ограничивался короткими, общими, обтекаемыми ответами. Мистер Катлер поинтересовался службой во время войны. Эта тема нравилась мистеру Уорту еще меньше, и ответы оказались еще менее конкретными.

Как ни старался Берн, ему до сих пор не удалось понять свойственного деревенским обитателям стремления знать все о каждом. К сожалению, во время путешествий он постепенно утратил способность казаться милым и приятным собеседником, готовым вести пустые разговоры с незнакомыми людьми, да еще и со счастливым видом.

Удастся ли когда-нибудь вернуть легкость в общении? Этого он не знал.

В итоге джентльмены надолго не задержались. Единственный человек, чье присутствие он смог бы выдержать, не появлялся. Джейн Каммингс не навестила ни разу — тем более странно, что каждый день из Рестона приезжала одна из дам, чтобы взбить подушки, приготовить чай и показать образцы ткани для штор. Очевидно, благодетельницы решили, что мистер Уорт нуждается в заботе, и установили график посещений. Пока любопытство ограничивалось гостиной, Берн кое-как терпел вторжение. Но вот леди Джейн среди добровольных помощниц не было.

Он не осуждал ее за равнодушие. В конце концов, именно хозяйке Коттеджа пришлось увидеть его в минуты безумной боли, слабости и отчаяния.

Единственным известием от мисс Каммингс стало доставленное лакеем короткое письмо, в котором Джейн сообщала, что прочитала выписки из реестра сэра Уилтона и посылает их для внимательного изучения. И все. Ни обещания прийти и обсудить информацию, ни объяснения причин собственного отсутствия.

Должно быть, она не испытывала к несчастному горемыке иных чувств, кроме унизительной жалости.

Мысль вызвала еще большее отвращение, чем кровяная колбаса, которую в свой день любезно принесла миссис Фредериксон.

История продолжалась целую неделю: Берн лежал, водрузив ногу на гору подушек, ежедневно проверял, вернулась ли к мышцам сила, терпеливо сносил назойливые ухаживания деревенских кумушек и мечтал услышать хотя бы словечко о леди Джейн.

Несмотря на внимание и заботу, этот период оказался самым однообразным и скучным за все время жизни на озере.

Но только до нового нападения грабителя.

Леди Джейн Каммингс отчаянно трусила.

Других объяснений странному поведению просто не существовало. После драматических событий недельной давности она внезапно обнаружила, что страшно занята. Вернее, обеспечила себе постоянную занятость.

Старательно перебрала все шкафы и сундуки и выяснила, что следует починить, а что проще выбросить. Ежедневно гуляла с отцом. Провела длительное совещание с кухаркой и составила меню на месяц вперед. Обсудила с главным садовником перспективный план развития территории и решила, какие именно растения следует посадить на южной лужайке. Просмотрела привезенные из Лондона книги и семь из них прочитала. Написала письма многочисленным подругам, заказала ноты новой сонаты для фортепиано и выписала каталоги фасонов всех фирм, которые смогла вспомнить.

Выбралась в Рестон и с радостью увидела, что после нескольких дней отдыха Джошуа Уилтон вернулся к прежним проказам: об этом красноречиво свидетельствовало то количество грязи, которое им с Майклом удалось собрать на одежде.

По вечерам исправно играла с отцом в шахматы, причем из двадцати четырех партий сдала девятнадцать. Джейсон или бесцельно слонялся по дому, жалуясь на скуку, или уезжал на долгие верховые прогулки. В заботах об отце участия не принимал и, к сожалению, полностью утратил интерес к хозяйственным вопросам: учетные книги валялись в библиотеке в том беспорядке, в котором он их оставил, так как сестра запрещала горничным прикасаться к столу — вдруг молодого господина вновь посетит вдохновение?

Короче говоря, Джейн делала все, что угодно, кроме одного — того, что действительно хотелось сделать: сбежать из дома, пройти по лесной дорожке вдоль берега и навестить мистера Уорта.

Что она ему скажет? Неизвестно. Что скажет он? Берн спас ребенку жизнь, однако едва ли согласится принять благодарность. А что, если и вообще не захочет видеть из-за того, что она застала его в минуту слабости? Сомнения давили тяжким грузом.

Но ведь страшному утру предшествовал прекрасный вечер. Он поцеловал ее в кустах, под звездами, вдали от шума и блеска ассамблеи.Просто и убедительно. Не сомневался, не спрашивал себя, что станет с их дружбой, как делала это она, а прижал к губам горячие губы, согрел дыханием и ранил в сердце.

Что ответил Берн на вопрос, почему он это сделал? «Не знаю, но ничуть не жалею». Так, словно случайные, незапланированные поцелуи считались в порядке вещей! Нет, Джейн не знала, как посмотрит на Берна. Не знала, как посмотрит на нее Берн, а потому избегала неловкости обычным для всех вежливых людей способом.

До тех пор пока оставались силы терпеть. Вечером, после ужина, когда дом погрузился в тишину, а в темные окна заглянули звезды, в дверь громко постучали. Джейн как раз проигрывала отцу двадцатую партию в шахматы, а Нэнси что-то шила под лампой.

— Кто бы это мог быть? — Герцог озадаченно поднял голову. — Неужели гость?

— Для гостей слишком поздно, — недоуменно ответила Джейн.

Положила своего короля (все равно ему осталось жить не больше шести ходов) и подошла к двери гостиной. Выглянула и увидела, что дворецкий уже успел впустить в холл пугающее количество джентльменов.

— Это постыдно! — воскликнул тот, кто снял шляпу и оказался мистером Хейлом — седым, лысеющим управляющим из замка Кроу.

— Ужасно! — поддержал характерный голос мистера Торндайка, главного эконома лондонского особняка.

Очевидно, коллеги получили письмо Джейсона с многочисленными вопросами и припиской Джейн, в которой она приглашала обоих в Озерный край.

Но они явились не одни.

— О-хо-хо! — рассмеялся в ответ Невилл, один из братьев Куинси Фрошем. — Ну что, славно напугал вас грабитель?

— Ха-ха! — поддержал второй из братьев, Чарлз. — Решили, что это привидение? Я должен был испугаться больше, ведь негодяй скрылся с моими часами, а у вас всего-то и украл, что чемодан!

— Да, но в этом чемодане вся моя одежда! — возмущенно отозвался мистер Торндайк, и усы встопорщились от гнева.

Чарлз и Невилл оглядели пострадавшего с головы до ног.

— Парень оказал тебе услугу, старик, — процедил сквозь зубы Невилл, и братья покатились со смеху.

Джейн поспешила закрыть дверь.

— Нэнси, — обратилась она к сиделке, — может быть, папе лучше подняться наверх?

Нэнси понимающе кивнула и бережно взяла подопечного за руку. Герцог нервно оглядывался: шум в холле нарушил привычное вечернее спокойствие. К счастью, Нэнси умело отвлекла больного и увела в кухню, пообещав стакан вина перед сном.

Джейн глубоко вздохнула и вышла в холл.

— Видел, как он размахивал пистолетом? — с трудом проговорил Невилл между приступами неудержимого смеха. — Этот умник едва не рехнулся со страху!

— Джентльмены! — негромко окликнула Джейн, и в холле мгновенно наступила тишина, нарушаемая лишь короткими смешками Чарлза. Должно быть, в пути он успел выпить добрых полбутылки бренди.

— Рада вас видеть. Мистера Торндайка и мистера Хейла я, разумеется, ждала. Но Чарлз и Невилл… какими судьбами?

— Маленькая леди Джейн! — воскликнул Невилл, с удивлением оглядывая хозяйку дома: с последней встречи прошло уже немало лет. — Да вы стали совсем взрослой. И такой строгой!

Джейн подумала, что, наверное, действительно немного изменилась, но вот Невилл остался прежним — таким же нелепым и пьяным. Вторая половина бутылки, несомненно, досталась ему.

— Не ждали? — возмутился Чарлз. — Как это? Нас же пригласили!

Джейн постаралась не обращать внимания на щенячье возбуждение мистера Куинси Фрошема и спокойно уточнила:

— Вас пригласил Джейсон?

Щенок гордо кивнул, а хозяйке пришлось сделать над собой усилие, чтобы не воспламениться.

— А с этими господами мы встретились на постоялом дворе в Стокпорте! — продолжил Чарлз. — Невилл сказал, что раз все мы едем в одно и то же место, они должны пересесть в наш экипаж. Чертовски любезно с его стороны, правда?

— Да, — скромно согласился Невилл. — И все шло гладко до тех пор, пока примерно в часе езды от этой… отдаленной деревни не пришлось столкнуться с некоторыми трудностями.

Одного взгляда на лица мистера Хейла и мистера Торндайка оказалось достаточно, чтобы понять: путешествие едва ли можно было назвать гладким даже до трудностей.

— Я правильно поняла, что на вас напал разбойник? Невилл собрался произнести речь, однако, к счастью, мистер Хейл проявил расторопность и успел ответить первым:

— Да, это случилось по дороге в Уиндермер. Лошади неожиданно встали на дыбы, и возницу отбросило на крышу экипажа. Ну а потом в открытом окне появилось дуло пистолета. — Мистер Хейл покачал головой и вытер платком влажный лоб. — Прошу прощения, миледи, не позволите ли стакан воды? Ужасно жарко.

Джейн кивнула, пригласила джентльменов в опустевшую гостиную и приказам принести поднос с едой и воду, в то время как Чарлз и Невилл самостоятельно нашли в буфете более крепкие напитки. Пока гости подкреплялись, хозяйка тихо отдавала распоряжения лакею.

— Отправляйтесь в деревню к мировому судье, сэру Уилтону, сообщите о случившемся и попросите срочно приехать сюда. — Помолчала и шепотом добавила: — А еще немедленно разыщите маркиза и привезите домой.

Лакей поклонился и поспешил исполнить распоряжения. Джейн с трудом сдерживала раздражение: хотелось верить, что Джейсон пригласил друзей ради важного дела: например, чтобы с их помощью выполнить какую-нибудь работу по хозяйству или написать статью о влиянии северного климата, на гостей с юга. Хотелось верить. Однако скорее всего шумные братья оказались в Рестоне лишь затем, чтобы затянуть Джейсона в болото мужской глупости.

Нет, она ни за что не будет сидеть в бездействии и ни за что не допустит разложения!

Джейсон нашелся очень быстро. Оказалось, что он вовсе не напивался в одном из многочисленных пабов, а в состоянии полной и абсолютной трезвости с пользой проводил время в конюшне, где контролировал процесс чистки своего драгоценного Мидаса. Как только в хозяйственном дворе показался экипаж братьев Куинси Фрошем, он со всех ног бросился в дом, где наткнулся на ледяной взгляд мисс Каммингс.

Возмездие последовало после дружеских Объятий и рассказов о бодрящем путешествии: оглянувшись, маркиз увидел управляющих и, в свою очередь, свирепо посмотрел на Джейн.

— Какого черта делают здесь Хейл и Торндайк? — прорычал он, увлекая сестру в сторону.

— Я их пригласила.

— Спросил бы, с какой стати, но боюсь услышать ответ.

— Пригласила потому, что хотела тебе помочь. — Джейн прищурилась. — Спросила бы, почему ты пригласил Чарлза и Невилла, но тоже боюсь услышать ответ.

— Всего лишь потому, что хотел разозлить тебя, — огрызнулся Джейсон. — Разве маркизу Весси позволено испытывать чувство одиночества и скучать по друзьям?

Джейн собралась высказать все, что думает, но не успела: в гостиную ворвался взмыленный сэр Уилтон.

— Нет, это уж слишком! — в гневе вскричал он, и все, кого мировой судья сумел разыскать и привести с собой, поддержали восклицание дружными кивками: мистер Катлер, с удовольствием покинувший переполненный детьми дом; двое фермеров-арендаторов и кузнец по прозвищу Большой Джим. Последнему, очевидно, предстояло нагнать страху на преступника, если бы того удалось поймать, поскольку повелитель молота и наковальни отличался огромным ростом и мощным сложением. Впрочем, холл коттеджа вызвал у силача столь острое восхищение, что он стоял, растерянно разинув рот.

— Полностью согласна, — ответила Джейн и встала, чтобы позвонить и распорядиться насчет чая. Приходилось справляться с невероятным количеством посетителей. — А потому решила посоветоваться с…

— На этот раз сэр Уилтон не потерпит безобразия! — возмущенно выпалил мистер Катлер. — Уорту не удастся уйти от наказания! Решим проблему раз и навсегда!

Джейн изумленно обернулась.

— Что? — воскликнула она и вопросительно посмотрела на вершителя правосудия. — Неужели вы считаете, что мистер Уорт имеет отношение к грабежам?

Сэр Уилтон стоял, тяжело дыша, и молчал.

— Но почему? — настаивала Джейн. — Потому что этот человек вам не нравится? Даже после того, что он сделал для вашего сына?

— Джейн.

Джейсон решил вступить в разговор, однако сестра предостерегающе подняла руку.

— Пусть поговорит, — прошептал Невилл, обращаясь к другу, однако не настолько тихо, чтобы Джейн не расслышала. — Румянец ей к лицу.

Джейн не сочла нужным обратить внимание на сомнительную реплику, а сосредоточилась на более существенных моментах — в частности, на лице сэра Уилтона, которое приобрело багровый оттенок.

— Благородный поступок заслуживает восхищения, однако не имеет отношения к грабежам, — возразил мировой судья под одобрительные кивки мистера Катлера. — Куда важнее то обстоятельство, что в настоящее время местонахождение подозреваемого неизвестно.

— А вы уже успели проверить местонахождение мистера Уорта?

— Нет, но от вас мы отправимся прямиком к нему.

Джейн с трудом скрыла изумление.

— Видите ли, местонахождение моего брата не было известно еще несколько минут назад. Так, может быть, он и есть преступник?

— Вряд ли это возможно, миледи, — неожиданно подал голос Чарлз. — Думаю, мы узнали бы Джейса даже после того, как сделали по паре глотков.

— Или по паре дюжин, — негромко уточнил мистер Торндайк.

— Но, мадам, суть вопроса заключается в том, что мистер Уорт не мог объяснить, где находился во время предыдущих нападений, — резонно заметил сэр Уилтон и добавил: — Во всяком случае, мне он ничего не рассказывал.

— Если позволите, мадам, — спокойно заговорил мистер Хейл как раз в тот момент, как на щеках Джейн запылал воинственный румянец, — может быть, стоит прекратить прения, отправиться к означенному джентльмену и посмотреть, как он выглядит?

Все замолчали и ошеломленно повернулись к мудрецу.

— Как сказал вот этот, — мистер Хейл небрежно кивнул в сторону Чарлза, — мы узнали бы маркиза. Так, может быть, удастся определить нападавшего в мистере Уорте? — Он посмотрел на леди. — Или, напротив, навсегда вычеркнуть невиновного человека из черного списка.

Джейн взглянула на сэра Уилтона, пытаясь понять, как тот относится к предложению. Казалось, решимость немедленно распять злодея слегка поостыла, а на ум пришли некоторые законные процедуры.

— Да, конечно, — проворчал мировой судья. — Вам придется поучаствовать в опознании, мистер Хейл.

— Все это прекрасно, — заявил Невилл, — но лично я предпочел бы сначала отдохнуть.

— И я тоже не хочу никуда идти! — заныл Чарлз. — Уже слишком поздно, мы только что приехали… а вот и чай!

Он радостно показал в сторону горничных, которые принесли подносы с холодным мясом, печеньем и пузатыми фарфоровыми чайниками.

— А я не намерен позволить бандиту скрыться! — взревел сэр Уилтон.

Джейн собралась открыть рот, однако в кои-то веки слово разума прозвучало из уст маркиза.

— Право, сэр, мистер Уорт еще ни разу никуда не убегал. Так почему же должен убежать сейчас? — заметил Джейсон и дружески хлопнул блюстителя справедливости по плечу. — На улице темно, мои гости недавно прибыли и даже не успели умыться. А вам и вашим спутникам не помешает пропустить по стаканчику…

— И записать показания пострадавших, — подхватила Джейн. — Вы ведь обязаны вести строгий учет событий, не правда ли?

Таким образом, идея утомительного ночного рейда растаяла в жарком летнем воздухе, а сэр Уилтон, мистер Катлер, фермеры-арендаторы, Большой Джим, мистер Хейл, мистер Торндайк, Чарлз и Невилл расслабились и посвятили себя приятной трапезе и легким возлияниям.

Джейсон задумчиво посмотрел на сестру.

— Что? — спросила Джейн, перехватив взгляд.

— Ничего, — ответил маркиз. — Просто не знал, что ты интересуешься законом.

— Скорее, его правильным применением. Даже тебе придется признать, что Рестон сгорает от нетерпения поймать бандита.

— Неудивительно: ущерб нанесен немалый.

— Тем важнее установить настоящего преступника, — как можно мягче подчеркнула Джейн, — а не хватать людей без причины. — Она на миг замолчала и добавила: — Уверена, что доктор Берридж со мной согласится.

Наверное, ссылка на доктора прозвучала слишком смело. Но Джейн знала, что брат подозревает ее в особой симпатии к достойному джентльмену. Ну а если вдруг на мгновение ему показалось, что настоящий интерес кроется в мистере Уорте… что ж…

Нельзя выдавать секрет, единственную хрупкую тайну, вокруг которой вращается жизнь. Даже несмотря на трусость, на переменчивые, странные чувства, необходимо оградить истину от посторонних глаз. Пока еще слишком рано открывать душу.

— Может быть, послать ему записку? — продолжала хитрить Джейн. — В конце концов, авторитетное заключение врача не помешает, особенно если учесть состояние мистера Уорта.

Несмотря на старания сестры, маркиз лишь пожал плечами и неопределенно отозвался:

— Наверное, идея неплохая.

Повернулся и направился в гостиную.

— Джейсон! — громко окликнула его Джейн, заставив остановиться. — Я тоже не знала, что ты интересуешься правильным применением закона.

Маркиз на миг задумался, подыскивая слова.

— Возможно, необщительный господин и не вызывает у меня особой симпатии, но я тоже видел, что он сделал для Джошуа Уилтона. А сэр Уилтон просто находится под давлением местных советов Эмбелсайда и других крупных деревень; его торопят, и оттого он нервничает. Ничего, скоро успокоится.

Джейн взглянула на брата — безответственного, легкомысленного и бестолкового брата — с откровенным восхищением.

— Что? — спросил он, неожиданно смутившись.

— Ничего, — с улыбкой ответила она. Впрочем, остался один важный вопрос: — Ты готов защищать мистера Уорта, даже несмотря на то что ограбили твоих друзей?

Джейсон рассмеялся своим безалаберным смехом.

— Шутишь? Чарлз и Невилл будут вспоминать приключение целый месяц. Самое яркое впечатление от Озерного края. Готов поспорить.

Глава 15

Следующим утром в небольшой дом на берегу озера Мерример явилась представительная делегация. Помимо леди Джейн Каммингс в нее входили многочисленные джентльмены.

Стоит ли рассказывать, как удивился хозяин?

Он насчитал не меньше десятка мужчин, среди которых узнал маркиза Весси, сэра Уилтона, доктора Берриджа и местного адвоката мистера Катлера. Кроме вышеназванных лиц, присутствовали несколько фермеров и грубая сила в лице кузнеца. Четверо остальных выглядели приезжими и делились ровно пополам: двое трезвых и аккуратных, а двое растрепанных и заметно страдающих от похмелья.

Что ж, встреча обещала новые впечатления.

— Джентльмены, — приветствовал Берн с крыльца, на котором с недавних пор появилась мебель: небольшой стол и стул. — Если бы вы соизволили предупредить о своем визите, я бы приготовил чай.

Он не был одет к приему гостей, так как только что завершил утренний заплыв — первый после истории с Джошуа Уилтоном — и сидел босиком, без рубашки, в мокрых, прилипших к ногам бриджах и с полотенцем на плечах. С растрепанных волос капала вода, и Берн попытался пригладить их ладонью.

— Миледи, — любезно произнес он, встал, для чего потребовалось опереться на стол, и галантно поклонился.

Джейн ответила вежливым реверансом и смущенно пробормотала:

— Садитесь, пожалуйста, мистер Уорт.

Даже если кто-то из посетителей и испытывал неловкость при виде неформального костюма хозяина, критических замечаний не последовало. Складывалось впечатление, что все присутствующие сосредоточены на какой-то важной миссии. Берн благодарно опустился на стул, однако заметил, что Джейн смотрит на него с особым вниманием и даже тревогой. Обращаясь к джентльменам, он продолжил краем глаза следить за ней.

— Милорд, сэр Уилтон, доктор, — согласно правилам этикета, быстро перечислил он. — Чем могу служить?

— Не старайся понапрасну, Джеймс, — подал голос один из хмельных. — Уже и так ясно: это не он.

— Дело в том, мистер Уорт, что вчера вечером произошло новое ограбление, — пояснил маркиз. — Жертвами разбоя стали мои друзья.

Берн нахмурился.

— Понимаю, — негромко произнес он. — Значит, вы явились, чтобы обвинить меня?

— Нет! — воскликнула Джейн и умолкла, залившись краской.

— Леди Джейн имеет в виду, — продолжил Джейсон, — что сэр Уилтон опросил пострадавших и теперь намерен выяснить, узнают ли они в вас агрессора или отвергнут подозрения. Верно, сэр Уилтон?

— Хм, — последовал многозначительный ответ. — Где вы были вечером, Уорт?

— Здесь, — медленно и четко произнес Берн.

— Один?

— Слуга позавчера уехал в Манчестер и должен вернуться сегодня к вечеру.

— В таком случае алиби у вас отсутствует.

Берн с трудом сдерживал гнев.

— Моего слова недостаточно?

Сэр Уилтон показал на четырех джентльменов по левую руку от себя.

— Не позволите ли этим людям внимательно на вас посмотреть?

Берн слегка прищурился и окинул презрительным взглядом совершенно незнакомых людей: те стояли в ряд и бесцеремонно рассматривали его с головы до ног — все, кроме одного, который уже высказал свое мнение и погрузился в прострацию.

— Прошу прощения, — заговорил худой трезвый господин после недолгого молчания. — Не могу сказать.

— Вот видите? — поспешила вмешаться Джейн. — Мистер Уорт не тот, кого вы ищете. Оставьте человека в покое.

— Минутку, миледи, — перебил сэр Уилтон. — Мистер Хейл, вы заявили, что не можете сказать. Поясните, пожалуйста.

— Именно так, сэр. Не могу сказать, этот ли человек нас ограбил или кто-то другой. Было очень темно, а нападавший закрыл лицо и потребовал, чтобы мы опустили головы. — Он вопросительно посмотрел на коллегу: — Мистер Торндайк?

— Полностью согласен, — отозвался усатый джентльмен. — Я надеялся, что смогу узнать голос, но, увы… извините.

— Можно идти? — жалобно взмолился один из пьяниц. — Ужасно жарко. К тому же, я не выспался.

— Отличное предложение, Чарлз, — поддержала леди Джейн. — Мистер Уорт, простите за вторжение…

— Не стоит извиняться, миледи. Благодарю за то, что признали мое существование и не делаете вид, что меня здесь нет.

Он слегка приподнял брови и обвел присутствующих суровым взглядом, впервые позволив себе проявить истинное отношение к происходящему.

Однако один из посетителей не дал себе труда принять во внимание предупреждение.

— Подождите, — произнес мистер Катлер заботливым отеческим тоном. — Мистер Уорт, насколько мне известно, раненая нога серьезно ограничивает вашу активность.

Берн не привык, чтобы посторонние проявляли осведомленность в его истории, будь то медицинской или жизненной. Сейчас он понимал, что сведения поступили от рестонских дам, и все же не смог скрыть острого раздражения.

— Так оно и есть, — неприязненным, ледяным тоном ответил он. — Но поскольку выносить неподвижность столь же трудно, как и терпеть боль, я решил вновь заняться плаванием.

Действительно, вряд ли можно было не заметить, что безжалостное солнце угрожает испечь всех заживо.

Однако воинственно настроенные граждане все-таки не заметили.

— Ага! — закричал сэр Уилтон, проницательно уловив логику друга. — Если вы настолько подвижны, что можете плавать, значит, вчера вечером могли оказаться на большой дороге верхом на коне.

Если бы Берн не был так занят пристальным наблюдением за образцовым экземпляром глупца, то непременно закатил бы глаза. Сэр Уилтон, в свою очередь, откровенно гордился собственной сообразительностью.

— Напротив, — вступил в разговор доктор Берридж и сразу привлек к себе всеобщее внимание. — Полагаю, если бы мистер Уорт провел вечер в седле, то сегодня утром не чувствовал бы себя настолько крепким, чтобы заняться плаванием.

Берн перехватил обиженный взгляд мирового судьи и со злорадным удовлетворением подумал, что дружба дала трещину. Оставалось лишь надеяться, что небольшое предательство не уменьшит шансов доктора на благосклонность мисс Виктории. Ну а сам Берн испытывал признательность за неожиданное проявление здравого смысла.

— Спасибо за то, что уделили нам время, мистер Уорт.

Маркиз потянул сэра Уилтона за рукав, а доблестное воинство проявило готовность к немедленному отступлению.

Однако мировой судья не сдавался.

— Итак, мистер Уорт, — заключил он, вырывая руку, — установить справедливость можно лишь одним способом: осмотреть ваш дом.

— Что? — возмущенно воскликнула Джейн.

— Вы с ума сошли! — прокомментировал доктор.

— А что, давайте, — прозвучал голос одного из фермеров.

Очевидно, ему надоело слушать разговоры и захотелось действия.

— Ни за что, — уверенно, спокойно ответил Берн. Слишком спокойно. Когда он оперся на трость, рука заметно дрожала. — Вы, сэр Уилтон, побывали в моем доме всего лишь неделю назад. Также как и вы, мистер Катлер.

— Да, но тогда мы ничего не искали, — возразил мировой судья, а когда хозяин решительно покачал головой, обратился за поддержкой к другу-адвокату: — Мистер Катлер, вы, несомненно, знаете какой-нибудь способ…

Тот на секунду задумался и… повернулся к маркизу.

— Милорд, поскольку мистер Уорт — ваш арендатор, вы можете принять окончательное решение.

— Не обладаю полномочиями, — невозмутимо отозвался Джейсон. — Во-первых, право на аренду принадлежит не мне, а моему отцу, а во-вторых, дом принадлежит мистеру Уорту, поскольку завещан в качестве наследства, равно как и все имущество. Я проверял, — добавил он, к огромному удивлению Джейн.

— Так пустите же меня! — потребовал сэр Уилтон, едва сдерживаясь, чтобы не подняться на крыльцо и не ворваться в дом.

— О? — удивленно воскликнул Берн и погрозил пальцем. — Не забывайте, что, если переступите порог, сразу окажетесь виновным в посягательстве на право собственности.

— Пожалуйста, — выдохнул сэр Уилтон.

— Но с какой стати я должен санкционировать вторжение?

— Да с такой, что у меня больше нет сил вас обвинять! — в отчаянии закричал почтенный джентльмен, немало удивив присутствующих.

Мистер Катлер и вообще выглядел так, словно только что проглотил большую муху.

— Не хочу арестовывать человека, который спас моего сына! — Он в крайнем возбуждении расхаживал перед крыльцом. — Хочу заявить жене, местному совету, магистрату Уиндермера, что пришел к твердому и безоговорочному выводу: мистер Уорт не имеет ни малейшего отношения к нападениям и грабежам. Но я не смогу этого сделать, если вы не пустите меня в дом!

Сэр Уилтон внезапно замолчал, словно выпустил весь пар.

Собравшиеся прониклись душевными терзаниями мирового судьи, а Джейсон и доктор Берридж с сочувствием посмотрели в его пунцовое лицо. И даже Джейн…

— Послушайте, мистер Уорт, может быть, имеет смысл позволить… — кашлянув, заговорил маркиз и с сомнением добавил: — То есть, конечно, если вам нечего скрывать.

Берн не спешил с ответом. Пустить? Почему бы и нет? Скорее всего незваные гости посмотрят по сторонам, откроют сундуки и шкафы, выдвинут ящики письменного стола, извинятся и уйдут. Вряд ли им удастся что-нибудь обнаружить. Джейн вопросительно, почти умоляюще смотрела глубокими бархатными глазами. Он мог это сделать. Мог навсегда оставить в прошлом историю с ограблениями и жить спокойно, в мире и согласии с обитателями Рестона. Если…

Если кому-нибудь из них не придет в голову заглянуть под половицу.

— Мне нечего скрывать, — наконец заговорил Берн, подняв голову. — Иначе на прошлой неделе я не позволил бы вашей супруге, сэр Уилтон, равно как другим дамам и господам, беспрепятственно расхаживать по своему дому.

— Но обыск… — начал было сэр Уилтон, однако тут же замолчал под бурным натиском Берна.

— Достаточно, сэр! Целую неделю я лежал как немощный пес и терпел все и всяческие причуды жителей деревни. И устал! — Он поднялся и выставил трость словно оружие. — Больше никого не впущу! Хватит! Уходите!

Несколько секунд все молчали. Берн стоял неподвижно, смотрел твердо, а дышал тяжело, но ровно.

— Значит, не позволите нам войти? — осторожно осведомился сэр Уилтон.

Берн застучал тростью по крыльцу. Громкий резкий звук положил конец любым возражениям.

Мировой судья печально покачал головой.

— В таком случае буду вынужден и впредь вас подозревать. Выбора не остается.

Что ж, значит, так тому и быть, подумал Берн, возвращаясь в безысходность.

Члены делегации выглядели чрезвычайно расстроенными. Джейсон, доктор Берридж, мистер Хейл и мистер Торндайк пребывали в печали.

— Ну все, что ли? — с надеждой в голосе спросил один из молодых глупцов. — Пойдемте же наконец. Джеймс, за тобой десять партий в покер.

— Простите, что помешали, — пробормотал кто-то.

Пестрая компания повернулась и потянулась по тропинке вдоль озера, в сторону Коттеджа, прочь от неприятного, несговорчивого дикаря. Лишь Джейн на мгновение задержалась и посмотрела с откровенным разочарованием и нескрываемой жалостью.

Да, она его жалела.

Люди скрылись за деревьями, и Берн неожиданно остался в полном одиночестве.

«Дурак».

Громкий осуждающий голос зазвучал в мозгу неумолимо, как волны, оставляющие за собой бесконечные песчаные накаты. Солнце внезапно показалось нестерпимо ярким, и захотелось быстрее скрыться.

«Дурак», — вновь и вновь повторял голос. — «Что ж, продолжай в том же духе. Если Джейн тебя жалеет, значит, стесняться больше некого. Доббс в Манчестере, братья вообще в Лондоне. Кто увидит, что ты поднял половицу? Кто заметит, что позволил себе забыться? Ты до основания разрушил репутацию, так почему бы не разрушить все, что построено тяжким трудом?»

Голос не отступал, а упрямо твердил одно и то же.

«Сделай это».

Он посмотрел в зеркало.

«Сделай это!»

Никакой надежды. Впереди лишь темнота.

«Сделай это! Сделай!»

— Нет! — закричал Берн в пустоту комнаты и с силой ударил тростью по заставленному безделушками комоду.

Фигурки опрокинулись, а подсвечники закачались. Он посмотрел на них с удивлением и рассмеялся.

Да, он смеялся над собой. Сначала на ассамблее, а теперь вот здесь, дома. Снова научился смотреть на ситуацию со стороны; Джейн вернула давно утраченную способность, и больше он никогда не поставит важное достижение под угрозу.

«Тебе смешно? — ехидно прошептал внутренний голос. — А ведь положение нешуточное».

— Знаю, — ответил Берн вслух, сам не понимая, к кому обращается. — И понятия не имею, как из него выйти.

Взгляд упал на стопку бумаг на письменном столе. Выписки из реестра мирового судьи. Он успел дважды их прочитать, но…

Может быть, начать с этого?

Идея показалась неплохой, а потому Берн сел и принялся внимательно изучать строчку за строчкой в поисках чего-то, что мог пропустить.

Чего-то, что могло его спасти.

Прежде чем Джейн смогла снова выйти из дома, пришлось пережить долгие часы сущего ада. Разобраться с Чарлзом и Невиллом оказалось просто: больше всего на свете оба хотели спать. Мистер Хейл и мистер Торндайк, пережив немало потрясений, мечтали как можно быстрее начать работу с Джейсоном — ведь в Озерный край они приехали только ради этого. Однако маркиз не проявлял ни малейшего желания погрузиться в хозяйственные книги.

К счастью, герцог проснулся в прекрасном настроении и, едва управляющие вернулись, занял их разговором и чаем в гостиной. Нэнси, конечно, неотлучно находилась поблизости.

Кузнец Большой Джим вернулся к работе, да и фермеры, пропустившие лучшие утренние часы, поспешили заняться хозяйством. Но вот сэр Уилтон никак не мог прийти в себя и нервно шагал из стороны в сторону, почему-то решив, что лучшее место для выброса лишней энергии — библиотека Коттеджа. Безупречный ковер покойной герцогини с трудом выдерживал натиск. Джейсон, мистер Катлер и доктор Берридж пытались успокоить джентльмена, однако время от времени через холл в гостиную доносились чересчур громкие и откровенно непечатные выражения.

— Ради Бога, дорогая, — не выдержал герцог, когда из библиотеки прилетело особенно красочное словцо. — Что там происходит?

Джейн посмотрела на управляющих. В силу служебного положения мистер Хейл и мистер Торндайк знали о пошатнувшемся здоровье герцога, а потому невозмутимо выслушали бесцеремонную ложь молодой хозяйки.

— Здесь доктор Берридж, папа, — пояснила она (и не обманула хотя бы в этом). — Должно быть, вырывает зуб одному из слуг.

Уже после полудня доктор Берридж удалился, увлекая за собой несколько остывшего сэра Уилтона и мистера Катлера. Ленч прошел своим чередом, после чего герцога увели наверх и уложили отдыхать, а управляющие наконец смогли запереть нервного, но деловито настроенного Джейсона в библиотеке вместе с дюжиной хозяйственных книг и горой финансовых писем и счетов.

Каждый занялся своим делом. Дом погрузился в тишину.

Если немедленно не сбежать, то через несколько минут придется решать бесконечные хозяйственные вопросы: устранять очередной кризис в кухне, в прачечной или — Джейн едва не вздрогнула — принимать новых посетителей.

Спустя три секунды мисс Каммингс уже спешила по лесной тропинке к дому мистера Уорта. Однако с каждым шагом чувство облегчения отступало под натиском раздражения. Почему Берн так ужасно вел себя утром? Как он мог? В лучшем случае теперь репутация дикаря, медведя и отшельника утвердится окончательно и бесповоротно, а в худшем — грубияна ожидает несмываемый позор и полное отторжение. Сограждане, должно быть, уже в курсе событий. Ну почему, почему он повел себя так нелепо, так жестоко? Почему не впустил в дом даже после страстной мольбы сэра Уилтона?

Что пытался спрятать?

К тому времени как Джейн вышла из леса на открытое пространство, раздражение уже успело трансформироваться в любопытство.

А когда она поднялась на крыльцо и постучала, нетерпение заставило забыть о строгих правилах хорошего тона.

— Да! — отозвался Берн.

Гостья распахнула дверь (слишком театрально, как показалось ей самой) и остановилась на пороге.

Мистер Уорт сидел за письменным столом, что-то увлеченно читал — так внимательно, что даже не счел нужным поднять глаза, — и по привычке крутил в ладонях трость.

Джейн не сомневалась, что он знает о ее присутствии, прислушивается, ждет продолжения. И в этот момент стало ясно: отшельник действительно что-то скрывает.

— Мне вход тоже запрещен? — осведомилась она приторно-сладким голосом. — Не знала, что вы твердо решили никого не впускать.

Берн наконец поднял голову и улыбнулся. Да, улыбнулся!

— Вам я всегда рад — даже несмотря на то что за целую неделю вы ни разу этим обстоятельством не воспользовались. Может быть, не откажетесь от чашки чаю? В настоящее время я изучаю различные сорта зеленого.

Джейн не обратила внимания ни на колкость, ни на приглашение к столу. Игнорировать улыбку оказалось значительно сложнее. К счастью, трепет удалось подавить довольно быстро. В конце концов, она здесь по делу.

— Думаю, вы и сам отлично понимаете, что утром разрушили завоеванное на прошлой неделе расположение соотечественников.

— Понимаю, — ответил Берн, с интересом наблюдая, как гостья прошла по комнате и присела на краешек дивана.

— Должно быть, сэр Уилтон уже рассказал жене, а та распространила новость по всему Рестону.

— Понимаю, — повторил Берн смущенно.

— Удивительно, что вам удалось избежать ареста хотя бы за невиданную грубость.

— Согласен, я вел себя как настоящий дикарь.

Джейн посмотрела на него в упор.

— Единственный вопрос. — Она постаралась придать голосу невинную легкость: — Почему?

— Что «почему»? — с подозрительной невозмутимостью уточнил Берн.

— Почему вы не позволили осмотреть дом? — пояснила Джейн, устраиваясь удобнее, — Сэр Уилтон искренне и страстно объяснил свою позицию. Так почему же вы его не впустили? — Она слегка подалась вперед и тихо, многозначительно произнесла главные слова: — Что вы прячете, мистер Уорт?

Улыбка мгновенно поблекла, сменившись серьезным, даже угрюмым, выражением.

— А что, если я просто верю в право человека на личную жизнь?

— Трудно поверить, когда слышишь подобное заявление из уст того, кто во время войны успешно занимался шпионажем, — отмахнулась Джейн. — В чем же все-таки дело?

Берн посмотрел на стопку исписанных листов на столе и на секунду задумался.

— Возможно, я всего лишь защищал мисс Викторию, — наконец отозвался он.

— Викторию?

— Ну и, разумеется, вас. — Он снова улыбнулся и уверенно показал бумаги. — Вот эти страницы скопированы тайно, без разрешения. Вряд ли сэр Уилтон обрадовался бы, обнаружив их здесь.

Однако Джейн не приняла отговорку и покачала головой:

— Никакие бумаги их не интересуют. Они искали бы украденные вещи, и ничего больше. В последний раз спрашиваю и, если не получу ответа, уйду навсегда. Что вы прячете?

Берн долго, не меньше минуты, смотрел в бархатные глаза Джейн и молчал. Сначала она решила, что упорным взглядом он пытается подчинить ее своей воле, но потом поняла, что он ищет ответ.

Ответа так и не последовало. Берн неожиданно встал, подошел к лестнице, обернулся, приглашая следом, и ловко поднялся по узким ступенькам.

Джейн никогда не была на втором этаже, и сейчас любопытство безоговорочно победило. Взору открылась небольшая комната с низким покатым потолком и грубо отделанными стенами. Возле распахнутого настежь квадратного окна стоял стул, а дальний угол занимала железная кровать. Застелить ее никто не потрудился, так что перина до сих пор хранила очертания фигуры хозяина. Везде — возле кровати, на кровати, под кроватью — лежали книги. Странно, что в хаосе не оказалось грязной посуды.

Пока гостья мысленно осуждала лишенную уюта холостяцкую жизнь, хозяин подошел к той из стен, к которой примыкала кирпичная труба. Сунул конец трости в отверстие одной из половиц — когда-то здесь был сучок — и слегка надавил, используя серебряный набалдашник в качестве рычага. Доска послушно поднялась.

Джейн подошла и, сгорая от любопытства, заглянула в тайник. В углублении лежал небольшой, обтянутый черной кожей чемоданчик.

— Откройте, — спокойно предложил Берн.

Она наклонилась и потянула за ручку. Чемодан оказался тяжелым, а внутри ощущалось стекло. Джейн осторожно положила находку на пол, опустилась на колени, расстегнула металлическую пряжку и подняла крышку.

Внутри, каждая в отдельном, обитом бархатом гнезде, лежали бутылочки. Ровно дюжина. Все, кроме одной, пустые. Джейн подняла последнюю, полупустую, и увидела желтоватую жидкость. «Настойка опия», — гласила надпись на серебряной крышке.

Берн поднял бровь:

— Переверните чемодан.

Джейн послушалась и увидела стертые золотые буквы: «Доктор Ф. Дж. Лоуфорд».

Она недоуменно подняла глаза.

— Где вы это взяли?

Мистер Уорт криво усмехнулся:

— Украл.

Глава 16

— Украли?!

Чемодан с пустыми пузырьками лежал на полу между ними. Джейн застыла в изумлении, а когда наконец пришла в себя, принялась нервно шагать из угла в угол. Берн стоял неподвижно, прислонившись спиной к трубе и скрестив на груди руки.

— Но зачем? — воскликнула Джейн, остановившись напротив.

Берн протянул руку и забрал бутылочку, которую она все еще крепко сжимала. Повертел в пальцах, зачарованно глядя, как солнце окрашивает содержимое в цвет янтаря.

— Думаю, теперь вам ясно, какую власть имеет надо мной содержимое этого чемодана, — тихо произнес он и бережно вернул опасное лекарство на место.

Джейн посмотрела на футляр и серьезно кивнула.

— Но ведь все это принадлежит доктору Лоуфорду, — в ужасе прошептала она.

И Берн честно рассказал, как было дело.

Стояла зима, а в Озерном краю, как выяснилось, зимы не церемонились. Холод и сырость заставляли постоянно топить камин, а это означало, что дрова следовало не только заготовить, но и по возможности сохранить сухими. Озера и реки замерзли уже в октябре, а ко Дню Всех Святых север доброй старой Англии утонул в снегу.

Начальству в министерстве внутренних дел мистер Уорт сообщил об отъезде в деревню на отдых и лечение. Однако на самом деле его заставили покинуть Лондон родственники и многочисленные соблазны, потворствующие слабости. Грэхэм, старший из братьев, настаивал, чтобы Берн отправился в семейное поместье, расположенное в графстве Кент, однако добрые намерения свояченицы Марии угнетали. Берн не хотел ни сочувствия, ни участия, предпочитая одиночество. Решил победить боль, а вместе с ней и демонов, в честном поединке.

Не получилось.

К зиме он превратился в призрак. Яростный, дикий и потерянный, измученный бесконечно ноющей раной и всепоглощающей пустотой. Спать он не мог, потому что боялся снов. Сны повторялись с жутким постоянством, один страшнее другого. Вот он видит, как брата пронзают штыком, и не может помочь. Черт возьми, а ведь всегда казалось, что, пока он рядом, ничего плохого не случится. Вот с трудом идет по французскому пляжу, а из раны в ноге хлыщет кровь. Вот беспомощно смотрит; как в темном переулке перерезают горло юному курьеру, а потом сам оказывается в открытом поле под перекрестным огнем…

Больше всего на свете ему хотелось забыться. Хотя бы ненадолго.

В Рестоне только что отпраздновали Новый год. С дверей еще не сняли традиционные украшения, а снег на главной улице сохранил следы множества ног — местные жители любили веселиться. Берну пришлось отправиться в деревню, потому что Доббс — верный и надежный слуга — уехал в Манчестер навестить сестру. Господину пришлось самому закупать провизию, а следовательно, вступать в утомительные разговоры.

Как известно, из этого тоже ничего хорошего не вышло.

Зимой темнеет рано, и люди спешат укрыться в теплых уютных домах. В тот роковой вечер Берн ехал по темной пустынной улице.

Он купил у мистера Моргана вязанку хвороста и скрепя сердце заплатил сумму, равную стоимости одной каменной рыбы с комода. В то время еще наивно казалось, что из принципиальных соображений можно не прикасаться к заработанным на войне безумным деньгам. Впрочем, холодная северная зима быстро развеяла принципы, а излишние сомнения давно утратили актуальность.

Покупать хворост понадобилось потому, что заготовить самому не хватало сил. Черт возьми, до чего же надоела беспомощность! Берн погрузил вязанку на санки и повез к кузнице, где оставил лошадь вместе с повозкой, чтобы Большой Джим сменил подкову. Ради этого пришлось продать одну из фарфоровых фигурок. Потом он понял, что куда разумнее было бы дождаться, пока лошадь подкуют, и спокойно поехать за дровами. Но долгие страдания лишают логики, и Берну просто хотелось поскорее вернуться домой. Так и получилось, что он тащил по главной улице санки с хворостом, а на главной улице, как всем известно, находился дом доктора Лоуфорда.

Он остановился. И посмотрел.

Света нигде не было. Ни внизу, в офисе, ни наверху, в квартире. Все соседние магазины тоже давно закрылись, но окна второго этажа весело сияли: хозяева, должно быть, наслаждались сытным обедом в кругу семьи.

А это означало, что они не выглянут на темную улицу и не увидят одинокого потерянного человека.

Вполне вероятно, доктор устал и лег спать пораньше. А может быть, уехал по срочному вызову. Грязный притоптанный снег надежно хранил тайны.

Его ладонь сжала дверную ручку прежде, чем Берн осознал, что собирается войти. В Рестоне никто не считал нужным запираться. Дверь поддалась не сразу, и пришлось слегка надавить плечом. К счастью, обошлось без особого шума.

Держал ли доктор Лоуфорд экономку? Этого Берн не знал, однако возможности не исключал. Призвав на помощь давно дремавшие способности, он беззвучно проскользнул в комнаты. Обнаружил сначала приемную, а потом и процедурную. Принялся рыться на полках и в шкафах в поисках опиума, без которого не мог жить. В отчаянии, смахивал на пол пузырьки и коробки, разбрасывал бумаги, выдвигал ящики. Доктор пользовался уважением, считался опытным и квалифицированным специалистом; не может быть, чтобы в его запасах не нашлось спасительного зелья, дарующего облегчение и сон…

И вот он нашел то, что искал. Чемоданчик, который старый педант тщательно спрятал, засунув в письменный стол, в дальний угол нижнего ящика. Берн поднял крышку, увидел целую дюжину бутылочек с вожделенным сладким нектаром и едва не заплакал от счастья. Он бы открыл одну и немедленно выпил, если бы не знал наверняка, что упадет в забытьи здесь же, на месте преступления, и будет обнаружен. Когда именно, не важно: может быть, через несколько минут, а может быть, утром. А ведь он только что добыл то, в чем нуждался больше всего на свете.

Берн не поддался искушению, вскочил и побежал на улицу, к санкам, а потом в кузницу — если неровную хромающую походку можно назвать бегом. Сел в повозку, приехал домой и провалился в долгожданное небытие.

— Я даже не закрыл за собой дверь ограбленного дома, — добавил Берн, осознав, что Джейн не произнесла ни слова и даже ни разу не шевельнулась. — Того количества настойки, которое я взял, хватило бы на целый год всему населению графства. А я выпил один за несколько месяцев.

В голосе звучала безысходность.

— Не все, — тихо заметила Джейн и посмотрела на полупустую бутылочку.

— Не все, — согласился Берн. — Хочу, чтобы вы знали… — Он помолчал, перевел дух и повторил: — Хочу, чтобы вы знали: после возвращения из Лондона я не принял ни капли. Ни единой капли.

Джейн молча кивнула и снова посмотрела на чемоданчик.

— Что случилось после того, как вы это забрали?

Берн пожал плечами:

— Не помню, как шел по улице, как вернулся домой. Не помню, чтобы разбивал окна в магазинах миссис Хилл и мистера Дэвиса, но, должно быть, когда-то сделал, потому что наутро вся деревня только об этом и говорила. Все искали преступника. Но тогда я, разумеется, об этом не подозревал.

Берн тоже посмотрел вниз.

Нет, он ничего не помнил, потому что лежал в забытьи.

— Как же вам удалось избежать… досмотра? — недоуменно спросила Джейн.

И в ответ услышала смех.

— Счастливое стечение обстоятельств, — ответил он, немного успокоившись. — Следующим вечером произошло первое нападение на дороге. О преступлениях на главной улице или забыли, или связали их с последующими событиями. К этому времени меня уже начали подозревать, но никто не догадался спросить, где я был в день ограбления.

— Ну и простаки, — пробормотала Джейн.

— Только не доктор Лоуфорд, — возразил Берн. — Спустя несколько недель он пригласил в партнеры доктора Берриджа; очевидно, для того, чтобы приемная никогда не пустовала.

Джейн не поднималаглаз от пыльного потертого чемодана, от единственной бутылки, в которой еще оставалось зловещее ядовитое зелье. Берн тоже посмотрел на источник своего падения и позора.

— Так что, как видите, люди не напрасно меня подозревают. И не зря ненавидят. Я нанес Рестону и всем местным жителям огромный ущерб.

— Но ведь далеко не все обвинения справедливы! — горячо воскликнула Джейн.

— Достаточно и того, что действительно произошло! — прорычал Берн и отошел от трубы, возле которой стоял все это время. — Я заслужил ненависть, так пусть же ненавидят! — Он сделал еще шаг, отчего Джейн испуганно попятилась, и пронесся мимо нее к единственному окну. Исповедь далась нелегко, и воздуха катастрофически не хватало. — Теперь вы все знаете и, я уверен, в достаточной степени жалеете меня и презираете, так что будет лучше, если я останусь в одиночестве.

Он стоял лицом к окну и не сомневался, что слышит удаляющиеся шаги… но вдруг голос прозвучал совсем близко, за спиной.

— Считаете, что я вас жалею? — обиженно и недоверчиво проговорила Джейн.

Берн порывисто обернулся и увидел пылающие огнем глаза, горячий румянец на щеках.

— Полагаете, что я представляла вас на ассамблее, наводила справки насчет преступлений, да и сейчас вот пришла… из жалости?

— Только из жалости; иных причин я не вижу, — горько отозвался Берн. — Не понимаю, как вы можете защищать меня в присутствии маркиза и сэра Уилтона, но в то же время за целую неделю не находите мужества навестить. Неужели у вас в библиотеке, на диване, я выглядел столь нелепым?

— Нет! — искренне воскликнула Джейн.

— Почему же не пользуетесь возможностью немедленно уйти? Теперь у вас есть веские основания завершить неудачную программу реабилитации и поставить на мне крест! Черт возьми, сегодня открылись самые темные стороны моего существования.

— Я не желаю ставить крест! И вы для меня вовсе не… программа!

— В таком случае что же? Если не крест, не программа, если не испытываете ни жалости, ни ненависти — что остается?

Берн не мог не заметить, что леди Джейн переживает нелегкие минуты. Неровное дыхание, лихорадочный блеск глаз, пунцовые щеки — она едва справлялась с волнением. Он и сам чувствовал, как натянулся каждый нерв, встрепенулась каждая клеточка, ожил каждый уголок души, и, едва сознавая, повторил:

— Что же остается?

Она молчала, но ответ явился сам собой и не оставил сомнений.

— Джейн, — прошептал Берн, — что…

Слова закончились.

Неизвестно, как и откуда возник поцелуй. Они приникли друг к другу и слились воедино. Берн отбросил в сторону трость, яростно обнял Джейн, сжав ее плечи, едва не прожигая пальцами тонкую ткань дневного платья. Она прильнула, подняла руки в стремлении оказаться ближе, еще ближе…

Случилось то, о чем они оба давно мечтали, хотя и боялись признаться даже самим себе. За целую неделю разлуки Берн изголодался и истосковался. Истосковался по рыжим волосам, веснушкам, по ощущению мягких пухлых губ на своих губах, по странному чувству причастности. И нежная кожа, и бархатная глубина глаз, и непостижимый аромат жимолости… сильнодействующие средства, наркотики, но только чистые и светлые. И непреодолимые. Он бережно приподнял подбородок Джейн, проник языком в ее рот и почувствовал, как желанная красавица вздрогнула, словно была не в силах совладать со стихией.

Джейн страдала: поцелуй, объятие, близость лишь обжигали, но не дарили успокоения. Она погибала от необъяснимого, а оттого еще более горького одиночества. Руки обвились вокруг упрямой шеи, пальцы проникли в непослушные кудри — любые средства годились, чтобы почувствовать себя частью этого сильного, таинственного, неудержимо манящего человека.

Берн с радостью принял порыв, вот только нога отказалась служить. Потеряв равновесие, он упал в старое потертое кресло, увлекая за собой Джейн. Неожиданно она оказалась у него на коленях. Забытая на подлокотнике книга упала, но Берн не слышал глухого стука: для него единственными звуками оставались неровное дыхание, удивленный возглас в тот миг, когда он коснулся горячими губами шеи Джейн…

Погрузившись в восхитительные ощущения, он не сразу осознал, что она неожиданно замерла. Руки опустились. Ресницы затрепетали, а глаза открылись, разрушив магию прикосновений.

Он поднял голову и проследил за ее пристальным взглядом. Оказалось, что со странным, близким к ужасу выражением она смотрит поверх спинки кресла на кровать.

На его неубранную постель.

Вот она повернулась, взгляды встретились, и Берн увидел в глазах Джейн растерянность и страх. Но жаркий румянец на щеках не имел ничего общего ни с растерянностью, ни со страхом!

— Не бойся, — едва слышно прошептал он и легко провел ладонью по ее спине, стараясь успокоить.

К сожалению, результат оказался противоположным.

Джейн вскочила так же импульсивно, как несколько минут назад бросилась в объятия. Некоторое время тишину в комнате нарушало лишь ее прерывистое дыхание. А потом.:.

— Мне пора, — произнесла она, лихорадочно оглядываясь в поисках какого-нибудь спасительного повода. Ничего не нашла и неловко продолжила: — Благодарю… за чай.

Посмотрела широко открытыми немигающими глазами, словно испуганная ярким светом птица, и исчезла. Может быть, ее и не было вовсе? О недавнем присутствии леди Джейн Каммингс напоминал лишь легкий звук шагов на лестнице да в воздухе сохранился сладкий аромат жимолости с терпкой ноткой корицы.

Берн сидел неподвижно, не в силах справиться с изумлением.

Они даже не успели выпить чаю…

И вдруг он рассмеялся: наконец-то все стало ясно.

Леди Джейн желала его. Да, ее влекло откровенно и неумолимо. Больше не будет наивной игры в прятки, не придется изображать светское знакомство.

Потому что он этого не допустит.

«Что ж, беги, — подумал Берн с самодовольной ухмылкой. — Беги и попробуй выдержать еще хотя бы неделю. Пожалуйста, я разрешаю».

Постепенно в груди родилось и окрепло странное, неведомое чувство — теплое, светлое и… радостное. Кто бы мог подумать?

Берн Уорт искренне радовался. Радовался и знал, что ни за что на свете не позволит сомнениям и трусости отнять зарождающееся счастье.

Глава 17

Ночью Джейн так и не смогла уснуть.

Без конца вертелась в постели, окончательно сбив легкое покрывало. Конечно, при желании можно было бы свалить вину на погоду: жара уже давно вышла за рамки разумного. Если так продолжится и дальше, то озеро Мёрример закипит и превратится в пар. Фантастическое природное явление взволновало общественность даже за пределами Озерного края. За ужином мистер Хейл и мистер Торндайк рассказали, что в дороге встретили ученого из Лондона, который приехал на север с одной целью: изучить небывалую жару.

К сожалению, наука не знала способа исправить сложившуюся удручающую ситуацию. Джейн разучилась спать и понимала, что дело вовсе не в температуре окружающей среды. Можно было бы обвинить брата — прием испытанный и надежный. В конце концов, это он пригласил Чарлза и Невилла в самое неподходящее время. Казалось, братья и сами понимали неуместность собственного присутствия в глухой провинции и пользовались каждым удобным и неудобным случаем, чтобы высказать недовольство.

— Но здесь же совсем нечего делать! — ныл Чарлз за ужином.

— Слушай, Джейс, неужели в этой деревне действительно невозможно найти женщин? — разочарованно осведомился Невилл у маркиза, с аппетитом поглощавшего баранью отбивную.

— В Рестоне немало прекрасных молодых дам, — начала было Джейн.

Однако договорить не успела: Чарлз громко рассмеялся.

— Мы говорим вовсе не о прекрасных молодых дамах, леди Джейн. Нас интересуют…

К счастью, брат не дал приятелю закончить мысль. Джейсон чрезвычайно громко откашлялся и обратился к Джейн.

— Сестренка, — заговорил он, пунцово покраснев. — Передай, пожалуйста, кухарке мои комплименты. Отбивная на редкость… свежая.

— Да, — согласилась мисс Каммингс, пронзив брата уничтожающим взглядом. — Должно быть, барашка только что убили.

«А скоро то же самое случится и с тобой», — добавила она про себя.

К чести маркиза, выглядел он смущенным и раздосадованным.

— Как по-твоему, Джейс, нам удастся встретить здесь пару-тройку поэтов? — тактично сменил тему Невилл.

— Поэтов? — удивленно повторил Джейсон и озадаченно посмотрел на сестру.

— Не знаю, дома ли сейчас Вордсворт и Кольридж или уехали в Лондон.

— Черт возьми! Хотелось бы высказать этим парням, что я о них думаю. Сколько тоскливых часов потрачено на то, чтобы выучить наизусть их непомерно длинные стихи! И все ради чего? Цель одна — произвести впечатление на европейских женщин. Некоторые вообще ни строчки не поняли! — Невилл расхохотался. — Честное слово! Вы читали «Прогулку» Вордсворта? Скучнее нет ничего на свете!

Так продолжалось до бесконечности. Невилл и Чарлз жизнерадостно оскорбляли приютивший их Рестон, а заодно и всю округу. Джейсон краснел от стыда за друзей, а Джейн злилась. Она сознавала, что не по доброй воле приехала этим летом в коттедж, и все же это был ее дом, и стоял он на берегу ее озера, в ее Озерном краю!

Хейл и Торндайк, к счастью, обладали прекрасными манерами и умели поддержать не только разумную, но и интересную беседу. Чарлз и Невилл, однако, никак не вписывались в рамки приличия. Маркиз сидел между двумя парами гостей, с трудом переключая внимание с приличных джентльменов на веселых бездельников и обратно. К сожалению, шумное и агрессивное безрассудство оказалось сильнее: Джейсон медленно, но верно погружался в атмосферу безалаберной болтовни, смеялся дурацким шуткам и опрокидывал бокал за бокалом.

Встав из-за стола, Джейн поднялась к себе, однако теперь грубый хохот доносился сквозь распахнутое настежь окно: компания перекочевала в сад и занялась странной игрой, суть которой заключалась в метании подков, а смысл оставался неясным. Время от времени раздавался резкий стук металла о металл, за которым следовал очередной взрыв смеха. Бессмысленный шум раздражал, но причина дурного расположения духа заключалась, конечно, в бессонной ночи. Все бы ничего, но еще недавно Джейн спала так крепко, что не слышала даже раскатов грома.

Причину разлада следовало искать только в себе. Впрочем, не совсем так: не в одной себе.

Берн. О Господи! Берн Уорт. Он проник в мысли и бесцеремонно занял все доступное пространство. Воспоминания о его горячей ладони на спине, о горячих губах на шее лишали покоя и вгоняли в жар. Какой уж тут сон?

Что руководило ее действиями и порывами? Что заставило пойти к нему? Ради чего понадобилось выведывать его секреты? Неужели нельзя было оставить человека в покое?

Но… но он впустил ее в дом и раскрыл тайну. А она потеряла контроль над собой. Вернее, не только над собой. Совсем перестала понимать, что происходит.

И снова появилось ужасное чувство одиночества, неприкаянности, непричастности. Росло, крепло и отказывалось подчиняться доводам разума. Одно лишь воспоминание о небольшой комнате на втором этаже, о близости и прикосновениях рождало тоску и заставляло болезненно остро переживать разлуку.

Джейн оказалась плохо подготовлена к общению с Берном Уортом. Обычно встречи с мужчинами происходили в сияющем огнями зале; она отчаянно кокетничала, даже флиртовала, но никогда, никогда не теряла головы. А здесь, на озере, о кокетстве и флирте не было и речи.

Не возникало ни мысли, ни желания флиртовать. С самого первого дня любое притворство утратило смысл.

Просто хотелось побыть рядом с этим человеком.

И почувствовать жаркое прикосновение.

А это означало, что следует держаться как можно дальше от Берна Уорта и любыми способами избегать встреч.

Ах, если бы только он отпустил на свободу мысли и позволил уснуть!

Но низкий, с хрипотцой голос продолжал упрямо задавать один и тот же опасный вопрос:

— Что же остается?

Теоретически Джейн знала, что остается многое. И вот случилось так, что в тесной спальне она не смогла противостоять мощному желанию убедиться в этом на собственном опыте.

А потом внезапно увидела незастеленную кровать.

Нет, невозможно! В этой невыносимой жаре нельзя вспоминать ни о поцелуе, ни о бесконечном пути, который открылся следом!

Джейн безжалостно отбросила покрывало, встала с постели и подошла к окну в надежде поймать свежее дуновение.

Увы, ветерок не трудился залетать в комнату.

Успокоение принес тихий звук воды, мягко и ровно набегавшей на прибрежный песок. В озере, наверное, прохладно, приятно. Заплывать далеко она, конечно, не будет, а вот поплескаться возле берега… может быть, потом удастся успокоиться и уснуть?

Джейн прислушалась. Нетрезвый хохот в саду наконец-то стих. Должно быть, шумная компания вернулась в дом — к еде, возлияниям и картам.

Никто не увидит. Никто не узнает. Джейн твердо решила восстановить душевный мир. Отвернулась от окна, накинула пеньюар и беззвучно направилась к выходу.

Ночью Берну не спалось. Впервые за долгое время вовсе не боль в ноге стала причиной бессонницы.

Он сидел на крыльце — точно так же, как в то утро, когда явилась делегация жителей Рестона. Но на этот раз в душе царил мир. Более того, в голове зрел план.

Мистер Уорт планировал, каким способом сломить сопротивление леди Джейн, обдумывал возможность соблазнить — да-да, соблазнить! — дочь герцога.

Если бы год назад — черт возьми, еще три месяца назад — кто-то предположил нечто подобное и сказал, что он попытается завоевать женщину, да еще столь знатную, как леди Джейн, Берн рассмеялся бы в лицо фантазеру. И вот теперь он сидел в ночи, когда все нормальные люди крепко спали, и размышлял. Впервые за долгое-долгое время он осознал, что чего-то хочет от жизни. Чего-то настоящего, теплого. И не просто хочет, а твердо намерен осуществить желание.

Но для достижения цели потребуются время и точный тактический расчет. Что и говорить, в тактике (равно как и в стратегии) он особенно силен.

Берн взглянул на звезды, потом на коттедж: в окнах первого этажа горел свет, а по воде долетали звуки, по которым нетрудно было судить, что джентльмены решили провести ночь в бурном веселье. Итак, существовал ряд очевидных преимуществ, главными из которых следовало считать относительно небольшое расстояние и симпатию означенной особы. Жаль только, что он уже успел ее напугать.

Значит, необходимо срочно преодолеть возникшее препятствие.

Еще одним камнем преткновения, причем серьезным, оставалась семья. Брат означенной особы ни за что не проявит мужской солидарности, а о друзьях и думать нечего. Об отце известно мало, но если он такой же, как брат… He зря же она до сих пор не пожелала их познакомить.

Пока отважный воин взвешивал положительные и отрицательные факторы на пути к сердцу леди Джейн, в отдалении возникла интересная картина. На парадном крыльце коттеджа появилась завернутая в белое женская фигура и направилась к озеру.

Берн выпрямился. Жаловаться на зрение было бы грешно, однако немалое расстояние заставило прищуриться. Впрочем, даже если бы он не знал, что, кроме леди Джейн, женщин в Коттедже нет, все равно бы ни на миг не усомнился: как только дверь открылась, в потоке света вспыхнули рыжие волосы.

События развивались чрезвычайно увлекательно. Особа в белых одеждах легко пробежала по лужайке и в сомнении остановилась у края воды. Немного помедлила, а потом скинула шаль и с опаской ступила в озеро.

Судьба неожиданно смилостивилась и предоставила Чрезвычайно интересную возможность. Берн быстро занялся подсчетом. Учитывая трость и прочее, преодолеть расстояние по суше удастся минут за пятнадцать, не меньше. К тому времени видение уже исчезнет. А вот добраться вплавь удастся вдвое быстрее… к тому же возникнет приятный и полезный элемент неожиданности…

Берн широко улыбнулся. Уж он-то не собирался упускать чрезвычайно интересную возможность.

Джейн ступила в воду и вздрогнула.

Озеро оказалось холодным.

Невыносимо холодным, почти ледяным — словно солнце не пекло безжалостно несколько недель кряду. Может быть, лучше вернуться домой и отказаться от затеи с купанием? Тем более что здесь водятся угри…

Но что ждет в душной комнате? Смятые простыни и бессонная ночь. Так почему бы не попробовать что-то новое, неизвестное? В конце концов, Берн ежедневно и подолгу плавает в этой кошмарно холодной воде.

Внезапное воспоминание о мистере Уорте отозвалось румянцем на щеках и пронзившим насквозь странным, до сих пор неведомым ощущением.

Джейн решила немедленно подавить нежелательный порыв, собралась с духом и, чтобы не дать себе времени передумать и поддаться страху, бросилась в воду.

Холодно. Холодно, холодно, холодно! Но уже через пару секунд стало легче. Шок первого мгновения прошел, и контраст температур начал приносить удовольствие. Тонкая ночная рубашка поднялась колоколом и освободила ноги.

Джейн стояла по грудь в воде и здесь, на небольшой глубине, чувствовала себя в полной безопасности. Обернулась и посмотрела на коттедж. В столовой и гостиной по-прежнему горели свечи, а это означало, что все заняты своими делами и никому не придет в голову прогуляться к озеру.

Джейн быстро выдернула из длинной косы ленту, распустила волосы и с удовольствием легла в воде. Да, она с детства умела не только плавать на спине, но и просто держаться на поверхности.

Волосы облаком разлетелись вокруг головы и подчинились ритму легких волн. Джейн лениво подгребала руками, время от времени выравнивала ноги, чтобы не опускались, и не отводила восторженного взгляда от звезд. Бесконечно огромный темный купол дарил ощущение свободы. Кто она? Всего лишь крошечная, незаметная песчинка в вечном пространстве. Постоянное внимание к каждому, даже самому незначительному, слову и поступку давно утомило, и неожиданная независимость принесла облегчение. Наконец-то можно делать все, что захочется.

Рубашка сковывала движения. Тонкая ткань на поверхности прилипла к телу, рельефно обрисовывая каждую впадинку и каждое возвышение, а под водой свободно плавала, то и дело путаясь в ногах.

Что, если снять неудобное, лишнее одеяние?

Хулиганская идея увлекла. В конце концов, ночному небу безразлично, кто в чем купается.

Джейн нащупала ногами илистое дно и снова посмотрела в сторону коттеджа. Никто не увидит, никто не возмутится. О, она уже так давно не давала поводов для сплетен и пересудов! Почему бы взрослой, безукоризненно приличной леди не вспомнить и не повторить детские шалости?

Джейн озорно улыбнулась, слегка присела в воде и выскользнула из сорочки.

С удовольствием выпрямилась и подняла свободные от мокрой материи руки. И в этот момент за спиной, в озере, раздался пугающий звук: низкий, хриплый, страдальческий стон.

— Напрасно вы это сделали, — прорычал Берн, пронзая ее безжалостным, темным как небо, взглядом.

Джейн не успела даже вскрикнуть: объятие лишило воли, а поцелуй запечатал рот.

Выбора не было: или поцеловать, или толкнуть в воду. Берн сомневался, что второй вариант был бы встречен с одобрением.

Черт возьми, даже если он и утонет, то утонет счастливым. Но как же удержать руки на плечах, над поверхностью воды? Разгоряченное воображение подсказывало, что там, внизу, таились истинные сокровища. Если всего лишь позволить пальцам соскользнуть, то можно будет погладить безукоризненные вершинки, сжать ладонями тонкую талию, привлечь к себе и…

Хорошо, что хватило благоразумия не снимать бриджи.

Берн решил не предаваться фантазиям, а сосредоточиться на доступном. Одна рука лежала на плече, а вторая терялась в густых мокрых волосах. Губы решительно, завладели губами. Сначала Джейн испугалась и от неожиданности едва не вскрикнула, но вскоре поняла, кто оказался рядом и осмелился дерзко поцеловать. Она не успокоилась, нет, но и не попыталась освободиться. Губы жадно раскрылись навстречу, посылая импульс, на который мужское естество мгновенно ответило даже здесь, в немыслимо холодной воде озера Мерример.

Вот Джейн слегка отстранилась и перевела дыхание. Как истинный военный, Берн мгновенно воспользовался тактической ошибкой: проник языком в ее рот и завладел территорией.

Он не представлял возможной реакции, да и не слишком заботился о последствиях. Рассчитывать свои действия на несколько ходов вперед не хотелось, как не хотелось предугадывать ответные маневры. Но, конечно, невозможно было предположить, что она доверчиво и страстно прильнет всем своим гибким, мокрым, восхитительно обнаженным телом.

В тот миг, когда грудь прижалась к груди, Берн понял, что попал в ад. О, судьба не раз заносила его и на поле брани, и в логово порока, заставляла сражаться с врагами в огне и дыму, но ни разу не обрекала на столь жестокие муки, как испытание нежной кожей и стройным телом.

Но вот пугливая нимфа ощутила страдания мужественного тела, открыла глаза, вспомнила, что происходит, и в страхе отпрянула.

Скрылась под водой и показалась вновь на безопасном расстоянии — да и то высунула лишь нос и глаза. Берн тихо рассмеялся.

— Джейн, — окликнул он.

Однако в ответ услышал предостерегающий шепот:

— Тсс, брат и гости еще не легли.

Джейн театрально показала в сторону дома, из которого действительно доносился мужской смех.

— Если хотите говорить шепотом, то лучше сократить расстояние, — с улыбкой заметил Берн.

Джейн решительно покачала головой. Пришлось ему самому подплыть ближе:

— Я вовсе не собирался вас пугать. Не беспокойтесь, не обижу.

— Дело не в этом, — нервно возразила она и попятилась. — Просто… мне показалось, что я прикоснулась к угрю.

Берн расхохотался — от души, запрокинув голову. Кажется, смех превратился в хроническое состояние.

— Тсс, — снова шикнула Джейн.

Оглянулась на дом и сердито плеснула в Берна водой, пытаясь обрызгать. Правда, до цели долетело всего несколько капель.

— Это был не угорь, — пояснил Берн, глядя в блестящие, встревоженные, как у зверька, глаза. Кто бы предположил, что леди Джейн Каммингс проявит подобную стеснительность? — Просто наши тела реагировали друг на друга. Вполне естественный процесс, — невозмутимо продолжил он.

— Благодарю. Механизм влечения мне известен, — перебила она, определенно надеясь не допустить развития темы.

— Значит, признаете? — наступал Берн.

— Что именно?

— То, что вас ко мне влечет.

Новый всплеск свидетельствовал о победе. Берн скользнул ближе, как нильский крокодил на охоте:

— Стыдиться нечего, так происходит всегда и со всеми.

— Возможно, — пробормотала Джейн и покраснела так, что румянец стал заметен даже в темноте. Однако она снова отступила. — И все же оставайтесь там и ближе не подходите.

— Но почему? — удивился Берн.

— Потому что я не одета, — прошипела она и окунулась еще глубже. Посмотрела на коттедж: свет на первом этаже погас, и послышался громкий мужской смех. — Как вы здесь оказались?

Берн не стал лукавить.

— Увидел, что вы идете к воде, и решил поговорить, — серьезно ответил он. — Потому что не знал, навестите ли вы меня еще раз и примете ли, если осмелюсь нанести визит. — Грустно вздохнув, он добавил: — Но как же разговаривать на таком расстоянии? Вы очень далеко.

— Полагаю, мы уже обсудили, почему я не намерена приближаться, — задиристо парировала Джейн.

— Но это же глупо, — рассердился Берн. — Приходится кричать, словно с дальнего конца стола, когда просишь передать соль.

Он осмотрелся и на расстоянии примерно двадцати футов заметил сорочку. Ощущая на себе горячий взгляд, подплыл к белому островку, поймал тонкую, хотя и отяжелевшую ткань и вернулся обратно. Размахнулся и бросил одеяние хозяйке, метко попав в плечо.

Старался он, конечно, напрасно. Намокший батист, и без того полупрозрачный, практически отсутствовал. Но если Джейн казалось, что невесомая паутинка способна защитить, подобно броне, то имело ли смысл доказывать обратное? Главное, чтобы она разрешила приблизиться на расстояние шепота.

Берн наблюдал, как Джейн повертела сорочку в руках, нашла вырез и сунула в него голову. В мягком свете окон и серебристом сиянии почти полной луны мокрые плечи сказочно блестели. Но вот драпировка добралась и до них, а в следующее мгновение мисс Каммингс уже стояла почти одетая, по грудь в воде, строгая и скромная, как монашка в церкви.

Берн медленно приблизился. Попытки к бегству не последовало. Когда же расстояние достигло четырех футов — еще немного, и можно было бы дотянуться, — Джейн предостерегающе подняла руку.

— Все. Уже достаточно, — прошептала она.

— Хорошо, — согласился он.

Действительно, теперь уже можно было без труда расслышать друг друга. Если подойти ближе, то волнение помешает сказать те слова, ради которых он сюда приплыл.

Однако Джейн заговорила первой.

— Почему вы решили, что в моем доме вас не примут?

Берн на миг задумался и пожал плечами.

— Маркиз меня не любит. Кроме того, неизвестно, примете ли вы в своей гостиной грабителя.

— Что за ерунда! — обиделась Джейн.

Берн обошел ее кругом, и она тоже повернулась, словно танцуя в воде.

— Может быть, и ерунда… и все же существует множество причин, способных заставить вас отказать.

Джейн задумалась, словно в сомнении, но тут же прошептала:

— Мой дом для вас всегда открыт.

Он заглянул в глаза.

— Но…

— Но, — продолжила она, — сейчас у нас живут полдюжины гостей, причем приглашала я далеко не всех. То и дело приезжают с визитами местные жители, а после смерти матери отец… изменился.

Можно было бы ожидать, что сейчас продолжится рассказ об отце, о том, что герцог не одобряет общения дочери с нетитулованным джентльменом, однако Джейн пожала плечами и прошептала, обращаясь не столько к собеседнику, сколько к себе самой:

— Может быть, мне просто не хочется оставаться дома…

Берн серьезно кивнул, с трудом подавляя желание сжать ладонями печальное личико, обнять, утешить. Он понимал, как сложно переживать одиночество в кругу близких, родных людей.

— Я тоже устал от семейной жизни, — спокойно признался он. Заметил удивленный взгляд и пояснил: — После войны. После ранения.

Признание, казалось, ничуть не испугало Джейн. Она продолжала кружиться в причудливом водном танце и, сама того не замечая, подошла ближе.

— Они любили меня, заботились, нянчили, старались вылечить, — продолжил Берн и поморщился. — Невыносимо.

— Почему?

— Потому что я стал другим. Братья, Маркус и Грэхэм, оставались нормальными; конечно, если не считать ненормальной тревоги о моем здоровье и благополучии. И они хотели, чтобы я стал прежним.

— А вы не могли, — заключила Джейн.

— Да. И потому дом уже не был настоящим, родным.

— И что же вы сделали? — прошептала Джейн едва слышно.

— Сбежал, как только смог встать на ноги. Сначала туда, где можно было забыться и затеряться. Просто исчез. А потом, когда закончились деньги и силы, приехал сюда. — Он серьезно посмотрел ей в глаза. — Не советую посещать те места, с которых начал я. Знаю, что вам неуютно, плохо, что родной дом кажется ловушкой… если вдруг потребуется куда-то убежать, бегите ко мне.

Джейн кивнула. Она продолжала кружиться, сокращая расстояние. Теперь уже можно было без труда коснуться плеча, погладить по щеке. Нет, не сейчас. Еще рано.

— Почему… — Она замолчала и подняла на него глаза. — Почему же вы решили, что я испугаюсь и не приду вас навестить?

Только сейчас Берн шагнул ей навстречу:

— Потому что я вас напугал. Простите, очень сожалею. О том, что напугал, а не о том, почему так случилось. — Он осторожно, медленно нашел под водой ее руку, крепко сжал и потянул к себе. Вот так, ощущая в своей ладони тонкие пальцы, произнес те слова, которые считал необходимыми: — Я хотел, чтобы все в Рестоне меня боялись и держались в стороне. До встречи с вами. А теперь очень не хочу, чтобы вы меня боялись.

Он замолчал. Почему-то стало трудно дышать. В бархатных глазах отражался лунный свет. Джейн не испугалась, не попыталась убежать. Напротив, подняла другую руку, ухватилась за его локоть и шагнула ближе.

— Чего же вы хотите? — просто спросила она и зачем-то посмотрела на его губы.

А Берн посмотрел на ее губы и впервые заметил в уголке рта восхитительную ямочку.

— Я хочу… стать вашим другом, — выдохнул Берн и медленно, до боли медленно, склонил голову.

— Вы и есть мой друг, — отозвалась Джейн шепотом.

Теперь они стояли так близко, что он чувствовал, как мягко колышется в воде сорочка.

— Хорошо, — вздохнул он и добавил: — Всегда мечтал о подруге с веснушками.

— У меня нет веснушек, — обиженно возразила Джейн.

Наверное, заявление должно было прозвучать резко, но получилось иначе: трогательный шепот вызвал лишь умиление.

— Позвольте не согласиться, — парировал Берн. — Вот, например, одна. — В мягком свете луны он прикоснулся губами к щеке. — А вот и еще. — Поцеловал в уголок глаза и почувствовал, как опустились густые ресницы. — И еще. — Эта оказалась на самом кончике носа, и, не сдержавшись, Джейн захихикала, как девчонка. — Ну а эта лучше всех.

Поцелуй пришелся чуть выше верхней губы и совсем не походил на прежние — страстные и жадные. Нет, сейчас стояла конкретная цель: соблазнить.

Когда-то Берн Уорт слыл искусным любовником. Слухи и пересуды многократно увеличили число побед, но репутация Синего Ворона вполне соответствовала правде и вызывала законную гордость. К сожалению, последние полтора года прошли в постоянных сражениях с болью и несчастьем, а былое мастерство покрылось ржавчиной и плесенью. Наверное, поэтому сейчас сердце билось так тревожно.

И все же он чувствовал себя обновленным, свежим, настоящим — таким, каким не был уже давно. А заслуга, конечно, принадлежала Джейн.

Черт возьми, мисс Каммингс достойна награды.

Не прерывая поцелуя, Берн провел пальцами по вырезу мокрой, прилипшей к коже сорочки. Бережно, мягко сдвинул ткань, обнажив элегантную линию плеча. Другая рука тем временем опустилась в воду и легла на талию, обнимая и привлекая.

Джейн доверчиво и покорно прильнула, обвила руками шею, запустила пальцы в волосы. Берн поднял невесомую, желанную нимфу и прижал к себе, не обращая внимания на всплывший выше пояса батистовый шлейф. На миг отстранился и с улыбкой заглянул в глаза.

— Чему ты улыбаешься? — шепотом спросила Джейн.

— Так, пустяки, — прошептал он в ответ. — Просто забавно, что не ошибся.

— В чем? — уточнила она и откинула голову, с наслаждением позволяя горячим губам коснуться ключицы, которую только что вероломно покинули пальцы.

— В том, что от ночной сорочки никакого толку.

Его ладони легли на голые ягодицы.

Джейн перестала дышать. Да, теперь Берн откровенно прижимал ее к возбужденному мужскому естеству. В поисках опоры ноги сами собой поднялись, раздвинулись и обвились вокруг его ног.

Удивительно, что вода в озере до сих пор не закипела. Тела сплелись, самые сокровенные уголки раскрылись навстречу страстным ласкам. Рука Берна проникла в таинственную глубину, и Джейн негромко вскрикнула, прижимаясь еще крепче. Губы снова жадно сомкнулись, словно истосковавшись в разлуке.

Берн едва сдерживался, чтобы не уступить порыву, не сделать ее своей… Видит Бог, с тех пор как эта девочка забыла об условностях и отдалась чувствам, противостоять ее чарам стало просто немыслимо. Она требовала, дразнила губами, соблазняла всем своим восхитительно гибким, податливым телом, смешно и наивно прикрытым кусочком мокрого, прозрачного, невесомого батиста.

Берн опьянел. Опьянел от восторга, вожделения и стремления к обладанию. Оставалось лишь держать себя в руках и молиться, чтобы помимо воли не случилось конфуза.

И вдруг все изменилось. Дно внезапно ушло из-под ног, и он оказался в воде.

Они опрокинулись с шумом и плеском. Джейн бесследно исчезла в кромешной тьме; мелькнуло лишь белое облачко сорочки.

Берн вынырнул, лихорадочно вдохнул, оглянулся и наткнулся на испуганный взгляд темных, горящих желанием глаз. Любимая тоже дышала часто и неровно.

— Понимаешь, — прошептала она, едва заметно дрожа, — я боюсь не тебя.

Берн протянул руку, но она увернулась и отплыла в сторону.

— Я боюсь самой себя.

Глава 18

Тишину нарушало лишь неровное дыхание; казалось, каждый звук повисал в вечности. Берн смотрел потемневшими от страсти глазами. Тело еще горело и трепетало от ощущения близости, от прикосновений…

— Боишься себя? — недоуменно переспросил он. — Не понимаю. Мне показалось, что сегодня в спальне…

Он не понял? Но разве можно не понять? Джейн недоверчиво рассмеялась.

— Гениально! — Она покачала головой. — Неужели похоже, что я прилипаю к каждому мужчине, которого удается встретить во время ночного купания нагишом?

Берн посмотрел озадаченно, но тут же хитро улыбнулся:

— Честно говоря, сомнительно, чтобы тебе и прежде приходилось купаться ночью нагишом и встречать в воде мужчин. Вывод: да, ты прилипаешь к каждому встречному.

Джейн не удержалась от смеха.

— Ничего не скажешь, логично.

Берн тоже засмеялся и, воспользовавшись удобным моментом, подплыл и встал напротив.

— Глупышка, — прошептал он. — Значит, ты не приходила потому, что надеялась в разлуке справиться с чувствами? Напрасно. Поверь, ничего не получится. Меня непросто обмануть, да и тебя тоже.

Он нежно прикоснулся к ее щеке, и Джейн поспешила прервать опасное молчание.

— Мы уезжаем, — неожиданно для самой себя сообщила она и почувствовала, как замерла рука.

— Когда? — спокойно уточнил Берн в следующее мгновение.

— Думаю, что скоро. — Она пожала плечами. — В нашей семье это поместье считается летним; не припомню ни одной осени на берегу озера. А сейчас уже конец августа.

Берн опустил руку, посмотрел вниз, в темную воду. Медленно, задумчиво кивнул.

— Значит… для вас это всего лишь летняя идиллия? Как только погода изменится, вы улетите на юг, в свою блестящую жизнь. И на первом же балу снова будете танцевать с графом или маркизом, чья громкая фамилия под стать высокому титулу.

Не отводя взгляда, Джейн кивнула.

— Но от этого наша… — она задумалась, подбирая нужное слово, — дружба… не станет менее…

— Какой? Менее безрассудной?

— Менее важной, — тихо поправила она и заметила, что страсть и гнев в глазах Берна сменились изумлением: подобной честности он не ожидал. — Теперь понимаете? Вы просите дружбы, но ведь не секрет, что дружбы недостаточно, Да и время работает против нас: кончится лето, и мне придется вас оставить.

Снова наступила тишина. Казалось, время замерло. Берн молчал, пытаясь осмыслить услышанное, и Джейн затаила дыхание в напряженном ожидании. Да, скоро отношениям придет конец. Жизнь полна суеты, суматошна и запутанна.

На одно страшное мгновение Джейн показалось, что сейчас Берн уплывет. Просто холодно попрощается, повернется и исчезнет в темноте. И она больше никогда его не увидит. Вполне понятно: разве такой человек, как мистер Уорт, сможет довольствоваться крохами, осколками жизни?

Но вместо этого Берн взял ее руку и почтительно поднес к губам.

— Джейн, — произнес он, нежно поглаживая ладонь. — Я давно решил не заглядывать в далекое будущее, а жить просто — день за днем. Вы же говорите об абстрактном времени так, словно оно настанет завтра. Но чего вы хотите немедленно, здесь и сейчас?

Джейн разрывалась между удовольствием и страхом. Губы трепетали над ее рукой, синие глаза светились лукавством и смехом. Ответ напрашивался сам собой…

«Хочу тебя».

Кошмар, ужас, безумие! Удивительно ли, что она так боится собственных порывов?

И все же… видит Бог, выйти из воды и убежать домой не хватало сил.

В конце концов, разве она не заслужила хотя бы капли радости? Нет, не так много, чтобы потерять рассудок, а заодно и добродетель, а совсем чуть-чуть, чтобы не очень грустить?

Голос прозвучал противно, слишком застенчиво:

— Вы не будете ничего требовать?

— Я хочу только того, чего хотите вы, — рассудительно ответил Берн. — Вам решать, что делать… а чего не делать.

Джейн встала на цыпочки и поцеловала его, легко и уверенно. Берн привлек ее, обнял и посмотрел в глаза.

— Позвольте оставить за собой право убеждения. — Он улыбнулся очаровательно, неотразимо. — Хотя, судя по всему, долго убеждать вас не придется.

Дерзкое замечание было встречено гневным восклицанием и брызгами в лицо.

— Нетрудно догадаться, в каком именно направлении устремится ваше красноречие, — ехидно заметила Джейн.

— Разумеется, первым делом я постараюсь научить вас хорошо плавать, — заявил Берн с самым невинным видом. — А что подумали вы? В чем же еще я могу убедить? Что за нескромные мысли вас смущают?

Пришлось снова брызнуть в лицо холодной водой. Правда, на сей раз Берн в долгу не остался.

Джейн вскрикнула и засмеялась. Так и случилось, что ночью, под звездами, в тихом графстве Ланкашир, в холодных водах озера Мерример леди Джейн Каммингс и мистер Берн Уорт на протяжении нескольких минут самозабвенно предавались недостойному взрослых людей занятию — брызгались и обливались.

И не подозревали, что находятся под пристальным наблюдением.

Джейсону стало душно.

Он уже несколько недель не встречался с Чарлзом и Невиллом, а потому совсем забыл, сколько сил и выносливости требуют регулярные ночные возлияния. Странно, но прежде задумываться об этом не приходилось ни разу.

Наверное, все дело в том, что вольная холостяцкая жизнь позволяла без зазрения совести проспать полдня; не требовалось вскакивать чуть свет, чтобы в компании скучных дотошных управляющих корпеть над бесконечными счетами. Может быть, хотя бы завтра удастся увильнуть от работы? Дело в том, что один из серьезных джентльменов при ближайшем рассмотрении оказался весьма склонным к веселью. Сомнительно, чтобы мистер Торндайк проснулся к назначенному часу: он все еще сидел в столовой и увлеченно участвовал в пьяной дискуссии относительно тонкостей метания подков. Когда после сытного ужина гостя вывели в сад, на площадку, много лет назад устроенную отцом для регулярных летних балов, которые так любила матушка, Торндайк едва не прыгал от восторга. Каждый удачный бросок вызывал столь бурную радость, что Джейсону приходилось то и дело призывать его к порядку: обитателей большого дома ждала не только душная, но и крайне шумная ночь.

Делать замечания гостям. Подумать только! Неужели он уже успел превратиться в зануду?

Должно быть, успел, потому что, как только компания вернулась в столовую, именно он намекнул, что пора бы закончить праздник жизни. Бесполезно. Невилл считал, что каждая встреча — серьезный повод для продолжительных торжеств. Чарлз тем временем отправился в гостиную за колодой карт и нечаянно уснул на диване.

Одним словом, пока Невилл и мистер Торндайк горячо обсуждали насущные проблемы и клялись в вечной дружбе, Джейсон вышел на балкон, чтобы подышать ночным воздухом.

Поначалу он не видел ничего, кроме неба и звезд. Луна светила ярко, но не затмевала ни бесконечных созвездий, ни Млечного Пути, повисшего под темным куполом. Миг безмолвия среди шумной суматошной ночи.

Но вот в тишине послышался всплеск, потом еще один и еще.

Джейсон отвлекся от созерцания бесконечности и посмотрел вниз, на озеро. Поначалу он ничего не увидел. Дом светился огнями, а вокруг царила кромешная тьма. Но постепенно его глаза привыкли и удалось различить в воде белую точку.

Потом мелькнула копна рыжих волос.

Не может быть!

Джейсон подался вперед, оперся грудью на перила и сосредоточился.

Нет, это не Джейн. Джейн никогда не плавала, да и в воду в последний раз заходила в детстве, когда он сам ее учил.

Но издалека доносился знакомый звонкий смех. И рядом был кто-то… мужчина… с темными волосами…

Джейсон прищурился и узнал мистера Уорта.

Неожиданно многое прояснилось — например, стало понятно, что означали дневные прогулки сестры. И почему она так настойчиво требовала, чтобы на ассамблее маркиз пожал руку непопулярному в округе господину. Вовсе не для того, чтобы предотвратить насилие. О нет!

Теперь выяснилось, почему Джейн упорно настаивала на невиновности мистера Уорта и, защищая тайного любовника, убедила сэра Уилтона отменить наказание.

А как же романтический интерес к достойному доктору Берриджу? Завеса упала с глаз, и Джейсон понял, что хитрая девчонка специально водила его за нос, чтобы отвлечь от истинного предмета предосудительной склонности.

Джейсон наблюдал, как сестра беззаботно плещется, флиртует и играет, и с каждой секундой чувствовал себя все хуже. Если негодяй приблизится к ней еще хотя бы на дюйм, то выпитое за вечер виски обернется кошмаром.

Когда мистер Уорт поймал смеющуюся Джейн и низко склонился, чаша терпения переполнилась. Джейсон нырнул за пышное растение в кадке, сжал зубы и начал дышать носом, пытаясь отогнать приступ тошноты. В озере забавлялась его младшая сестра. Младшие сестры не имеют права стонать, целуясь в воде с… разбойником. А братья, разумеется, не должны слышать этих ужасных, откровенных, недвусмысленных звуков. Джейсон зажал ладонями уши, однако воображение разыгралось не на шутку, а отвращение воплотилось в ледяной озноб.

О, до чего же постыдно! Он, маркиз, прячется за какими-то горшками и пытается не слушать, как сестра весело проводит время с падшим человеком, настроившим против себя всю деревню. Джейсон спросил себя, что заставило неприятного господина покинуть Лондон, однако тут же отвлекся ради другого, чрезвычайно неприятного открытия: Джейн оказалась двуличной, лицемерной обманщицей.

Оказывается, здесь, в Рестоне, она проводила время с мистером Уортом, однако не скрывала возмущения по поводу увлечения Джейсона тавернами и разозлилась, как кошка, узнав, что брат пригласил в гости Чарлза и Невилла. Не важно, что теперь ом уже и сам сомневался в разумности импульсивного решения. Дело в принципе!

Из дома доносился пьяный хохот Невилла и Торндайка. С противоположной стороны, из озера, слышался плеск и тихий смех (о ужас!). Все, кроме него, Джейсона, прекрасно проводили время. Если бы отец узнал, чем занимается дочь, то сошел бы с ума!

Мысль пронзила болью. Отец уже и без того сошел с ума.

И в этот момент маркиз Весси понял, что на свете нет ничего страшнее ответственности.

Надо было немедленно спуститься к озеру, броситься в воду и за руку вытащить сестру, раз и навсегда прекратив постыдные игры, пока кто-нибудь ее не увидел или — не дай Бог — не случилось непоправимого. Он выпил вполнедостаточно, чтобы решиться на рискованный шаг.

Однако алкоголь не окончательно отнял способность рассуждать, и здравомыслие подсказывало, что грубое вмешательство пользы не принесет. Джейн с детства отличалась упрямством. Если неосторожно вмешаться в отношения, то впредь придется не спускать с нее глаз или для надежности держать взаперти.

Долетавшие с озера звуки изменились: голоса затихли, плеск теперь слышался реже, но в то же время приближался. Должно быть, Джейн возвращалась к берегу. Маркиз осторожно выглянул из укрытия. Да, мистер Уорт исчез, а сестра действительно собиралась выйти из воды. Пришлось снова спрятаться, ведь единственный способ остаться незамеченным — сидеть неподвижно. Джейсон замер, а вскоре перед глазами мелькнула белая фигура: Джейн легко, беззвучно взбежала по ступеням и скрылась в доме. А ее лицо…

Конечно, оно промелькнуло мгновенно, да и алкоголь мешал соображать, но все же Джейсон не мог не заметить на ее лице выражение блаженства, счастья, которого он не видел уже больше года и сам давно не испытывал.

Однако Джейсон отбросил предательские мысли, решительно встал, размял затекшие ноги и попытался здраво оценить ситуацию. Нельзя допустить продолжения постыдной связи. Но опыт подсказывал, что невозможно грубо подчинить сестру своей воле. Отослать в город? Во-первых, отец расстроится, а во-вторых, в Лондоне тоже необходимо постоянное наблюдение.

Так, может быть, пришло время повеселиться самому?

И Джейсон отлично знал, с чего начать.

Настало время ленча, и Виктория была готова рвать на себе волосы.

Позвать на помощь отца она не могла, так как он отправился к мистеру Катлеру, чтобы вновь обсудить предосудительное поведение мистера Уорта. Вчера матушка весь день таскала младшую дочь за собой и в каждой гостиной, в каждом магазине без устали распространяла последние новости. Сегодня же леди Уилтон воспользовалась отъездом зятя и вместе с Пенелопой и малышками отправилась к миссис Хилл, чтобы купить ткань на новые платьица. Дело в том, что Майкл и Джошуа использовали веревку вместе со всем бельем, которое на ней сохло, в качестве качелей; Среди прочего пострадали и воскресные наряды девочек.

Происшествие с Джошуа, лишь чудом не закончившееся трагедией, ни в малейшей степени не повлияло на страсть братьев к приключениям. Казалось, оба забыли об опасности и снова пустились во все тяжкие. Сейчас, например, они завладели шкатулкой для рукоделия и расположились на полу в гостиной, твердо решив перевернуть ее вверх дном. Содержимое оказалось на полу: повсюду валялись пуговицы, пряжки, булавки и иголки.

— Что вы делаете? — в ужасе воскликнула Виктория, застав неукротимых выдумщиков на месте очередного преступления.

На нее уставились две пары невинных глаз.

— Ищем самую толстую нитку, — сообщил Майкл.

Виктория посмотрела на дюжину шпулек и катушек, которые ровным слоем устелили пол под диваном, креслами и столами. Руки сами собой потянулись к вискам.

— Но зачем?

— Хотим пойти на рыбалку, — пояснил Майкл.

— И нам нужна толстая нитка цвета воды, чтобы рыбы ее не заметили, — радостно добавил Джошуа и снова принялся изучать содержимое шкатулки. — У тебя есть синяя и зеленая, а вот сине-зеленой пока не видно.

— А что, если их сплести? — предложил Майкл.

И вдруг терпение Виктории лопнуло. Впервые за две недели дом почти опустел. Можно было не суетиться вокруг сестры и племянниц, пусть даже и обожаемых, и не заниматься решением бесконечных проблем, которыми сопровождалась жизнь младенцев. Впервые можно было не выслушивать мамины рассуждения и не сидеть в гостиной в обществе ее приятельниц. Джейн давным-давно не появлялась и не присылала приглашения на чай…

Время от времени ее навещал Эндрю, однако что-то произошло и он с ней больше не разговаривал. Встречался с отцом, осматривал Джошуа и уезжал. Может быть, улаживал за какой-нибудь молодой леди? Это было бы ужасно, потому что в Рестоне подходящих кандидатур не существовало. Значит, доктору придется ездить в Уиндермер или в Эмбелсайд, а их он совсем забросит.

О нет. Что, если он выбрал Сильвию Прескотт из Дервета, вдову лет тридцати, не меньше? Виктория даже не знала, о чем с ней можно поговорить. А если не подружиться с женщиной, на которой женится Эндрю, то как же тогда дружить с ним самим?

К сожалению, все неприятности и разочарования внезапно сосредоточились в содержимом рабочей шкатулки и в сомнительных личностях двух взломщиков.

— Убирайтесь! — отчаянно закричала Виктория. — Немедленно! Вон из дома!

— Но… Вики, — пробормотал Джошуа.

Но договорить не успел, так как брат схватил его за руку и потащил к двери. Кажется, по крайней мере один из двоих понимал, что поступает плохо.

— Убирайтесь, убирайтесь, убирайтесь! — твердила Виктория до тех пор, пока злоумышленники не скрылись из виду.

И только оставшись в одиночестве, тяжело вздохнула и погрузилась в непривычную тишину.

Однако даже тишина не принесла облегчения. Внезапно ей стало стыдно за собственную несдержанность. Да, гостиная сплошь усыпана принадлежностями для шитья, но ведь мальчики всего лишь хотели пойти на рыбалку и искали нитку. Необходимо срочно подняться к себе, прилечь и подумать, как извиниться перед братьями. Несколько минут отдыха и покоя, и все вернется…

Однако закончить мысль не удалось. Под ногу попала катушка, Виктория поскользнулась и с удивленным возгласом упала на спину, попутно опрокинув небольшой столик.

— Ой! — испуганно воскликнула она.

— В чем дело? — послышался в дверях мужской голос. — Что здесь происходит? Мисс Виктория?

— Доктор Берридж, — вздохнула Виктория, когда джентльмен подошел и низко наклонился.

— Вы не поранились? — озабоченно осведомился доктор и присел, чтобы ощупать ее голову.

— Майкл и Джошуа… шкатулка для шитья… я поскользнулась на катушке, — смущенно и растерянно пробормотала она.

— Хорошо, что упали на ковер, — тихо заключил доктор и поинтересовался: — А где Бриджит и Минни?

— Бриджит поехала по магазинам вместе с мамой и сестрой, а Минни скорее всего в саду.

— Голова цела. Правда, не исключено, что появится шишка. — Он заботливо заглянул ей в глаза. — Встать сможете?

Виктория кивнула, и доктор помог ей сесть. Потом взял за руки и потянул, помогая подняться. Поддержка оказалась весьма кстати, так как щиколотка почему-то отказалась подчиняться.

— Ой! — снова воскликнула Виктория и рухнула на спасителя.

Доктор быстро обнял ее и поддержал. Руки оказались теплыми, уютными, надежными. Потом легко, словно пушинку, поднял и отнес на диван.

— Вывих, насколько я понимаю? — Он быстро, деловито опустился на колени, а Виктория молча кивнула, глотая слезы.

Лицо доктора смягчилось, он заговорил о чем-то постороннем, целиком сосредоточив внимание на ноге.

— Можно? — спросил, показывая на ботинок. — Чтобы выяснить, что случилось, придется… э-э… снять…

Он недоговорил и почему-то густо покраснел.

Странно, практикующий доктор ежедневно осматривает людей и должен бы привыкнуть. Виктория застыла от ужаса.

О нет. Только не это! Он собирался снять ботинок!

Мисс Уилтон отличалась миниатюрным сложением — невысокая, стройная, хрупкая, — но, несмотря на это, получила в наследство самые настоящие утиные лапы. Плоские, длинные, широкие и безобразные. Сапожнику даже пришлось сделать специальное лекало! Она яростно покачала головой.

— Но почему? — В голосе звучало удивление профессионального медика. — Даю честное слово, что не держу недостойных мыслей.

— Не сомневаюсь, — быстро возразила Виктория. Честно говоря, почувствовать на своей ноге его ладони оказалось… приятно. — Конечно, вам необходимо осмотреть…

Доктор склонил голову и терпеливо слушал несвязный лепет.

— Просто мои ноги слишком велики, — наконец закончила Виктория и отвернулась, сожалея обо всем, что случилось: если бы она не поскользнулась, то доктор Берридж, Эндрю, не узнал бы о досадном упущении природы.

Но… когда она осмелилась взглянуть, то увидела, что джентльмен с улыбкой качает головой и уже развязывает шнурки.

— Что за чепуха! — произнес он. — Ваши ножки великолепны.

Почему-то у Виктории закружилась голова и стало жарко.

Доктор осторожно снял ботинок, провел пальцами по шелковому чулку на лодыжке, чуть выше и чуть ниже щиколотки. При всем желании Виктория не смогла бы отвести глаз от его чудесных рук. Они касались осторожно, но в то же время двигались уверенно и даже грациозно, оставляя на коже теплый след.

Так продолжалось до тех пор, пока едва заметный поворот не вызвал острую боль. Виктория замерла и судорожно вдохнула.

— Больно? — уточнил доктор и тут же вернул ногу в удобное положение.

— Да, — шепотом призналась Виктория.

Их взгляды встретились, и случилось что-то необъяснимое.

Мисс Уилтон растерялась. Растерялась настолько, что на миг забыла, почему сидит в гостиной в одном ботинке, среди рассыпанных по полу пуговиц.

— Это я во всем виновата, — наконец пробормотала она смущенно, как только вернулась в реальные обстоятельства, и пояснила: — Разозлилась, накричала на мальчиков.

Доктор продолжал пристально, слишком пристально смотреть в глаза и не спешил выпускать из ладоней ступню. Казалось, он терпеливо ждал дальнейших разъяснений.

Пришлось рассказать обо всем, что случилось до его прихода: как Майкл и Джошуа выпотрошили шкатулку и рассыпали содержимое по полу, а она не сдержалась и вышла из себя.

— В конце концов, они всего лишь искали нитку.

— Боюсь, не готов согласиться, — заметил Эндрю, как только она замолчала. — Юные шалопаи не думали ни о чем, кроме собственных развлечений, а из-за их эгоизма вы упали и поранились. Считаю, что полученного выговора недостаточно. — В глазах мелькнуло новое, неуловимое выражение. — Как только они появятся, непременно отчитаю сам.

Но прежде чем Виктория успела возразить или спросить, зачем брать на себя лишние заботы, доктор поднялся и отряхнул колени.

— Растяжения связок нет, — заключил он. — Скорее всего небольшой вывих. Постарайтесь несколько дней поберечь ногу, и все пройдет.

— Поберечь ногу? — испуганно переспросила Виктория. — Но как? Не могу же я лежать в постели!

Она попыталась встать, однако доктор мягко надавил на плечо и заставил опуститься на диван, а сам сел рядом.

— Я не прошу лежать в постели, но рекомендую поменьше двигаться.

— Невозможно! Кто же будет?.. Столько дел! — заволновалась она и снова почувствовала на плече теплую ладонь.

— Пусть хотя бы раз кто-нибудь позаботится о вас, — с улыбкой посоветовал он и бережно заправил ей за ухо выбившийся золотистый локон. — А не наоборот.

Но Виктория не очень понимала смысл слов, потому что близость Эндрю внезапно затмила весь свет. И оказалось, что глаза у него очень темные и глубокие, хотя и с золотистыми искрами. Почему раньше этого не было? И почему так трудно дышать?

— Виктория, — заговорил Эндрю проникновенным, чуть осипшим голосом. — Дело в том, что я давно собираюсь… то есть я…

Прежде чем он успел закончить мысль, а Виктория успела понять, о чем идет речь, в холле послышались шаги.

— Можно? — громко произнес мужской голос. — Дверь открыта настежь. Я не…

И на пороге гостиной показался Джейсон Каммингс, маркиз Весси.

— Мисс Виктория, какая удача! — Он легко поклонился, вошел в комнату и протянул руку: — Добрый день, доктор.

По привычке Виктория хотела вскочить и приветствовать посетителя положенным по этикету реверансом, однако тяжелая ладонь на плече заставила остаться на месте.

— Надеюсь, вы не обидитесь на мисс Уилтон, — сдержанно произнес доктор, вставая и пожимая предложенную руку. — Она только что серьезно повредила лодыжку.

— Серьезно? — переспросил Джейсон.

— Серьезно? — эхом отозвалась Виктория. — Но ведь вы сказали, что случился всего лишь небольшой вывих.

Доктор изменился в лице, однако спорить не стал.

— О, в таком случае ничего страшного. Очень рад, — заметил Джейсон.

Виктория жестом пригласила его присесть, и гость опустился в кресло напротив, в то время как доктор занял прежнее место на диване.

Маркиз осмотрелся, однако беспорядка, судя по всему, не заметил.

— Позвольте спросить, дома ли ваши родители.

— Нет, — ответила Виктория. — Отец уехал по делам, а мама и сестра отправились за покупками.

— Собственно, это не так уж и важно. Все равно я приехал, чтобы поговорить с вами. — Маркиз улыбнулся неотразимой белозубой улыбкой.

У Виктории дрогнуло сердце.

— Со мной? — пискнула она. — Не с Пенелопой?

Хотелось запеть от восторга, однако юная леди благоразумно сдержалась.

— Да. Боюсь, намерен попросить об одном весьма серьезном одолжении. К счастью, ваша нога скоро заживет. В ином случае чувство вины не позволило бы вас утруждать.

— О, что вы! — воскликнула чрезвычайно польщенная Виктория. — Буду рада сделать все, что в моих силах. Джейсон снова улыбнулся:

— Выполняю поручение сестры. Дело в том, что она решила устроить бал…

— До чего же чудесно! — Виктория захлопала в ладоши. — Эндрю… доктор Берридж, только представьте! Мне еще ни разу в жизни не довелось побывать на настоящем балу! — Она неожиданно нахмурилась и продолжила совсем другим тоном: — А потому даже не знаю, чем смогу помочь.

— Все очень просто, — успокоил Джейсон. — Джейн нужна помощница, и первым делом она вспомнила о вас. Ведь вы знаете, кого следует пригласить, где можно купить необходимые украшения… конечно, планирование бала требует времени и понимания. Честно говоря, сам я далек от подобных забот. Наверное, будет лучше, если джентльмены просто появятся, когда все уже будет готово. Не так ли, доктор Берридж?

— Безусловно, — угрюмо подтвердил доктор.

— В любом случае вплоть до дня бала вам придется часто бывать в коттедже и проводить с моей сестрой как можно больше времени.

— С леди Джейн, — тускло повторила Виктория. — А вы?

Джейсон пожал плечами.

— Разумеется, я тоже буду дома. Боюсь, однако, что прошу невозможного…

Он выдержал многозначительную паузу и постарался придать лицу озабоченное выражение.

— Нет-нет, что вы! — снова возбужденно воскликнула Виктория. — Буду счастлива помочь.

— А как же нога? — напомнил Джейсон.

— Не так уж все и плохо. Правда, доктор?

Виктория повернулась и взглянула на него сияющими глазами. Мисс Уилтон смотрела на доктора Берриджа. Маркиз смотрел на доктора Берриджа. И доктору Берриджу пришлось принять непростое решение.

Вскоре Джейсон вышел из дома, сел верхом и уехал.

А спустя еще несколько минут из особняка Уилтонов невозмутимо вышел доктор Берридж. Раскланялся с леди Уилтон и миссис Брэндон, которые как раз возвращались домой, и, отойдя на несколько шагов, спокойно и хладнокровно пнул ближайший столб. Потому что как раз в этот момент раздался счастливый голос Виктории:

— Мама! Невероятная новость! Маркиз Весси попросил меня помочь организовать бал!

Глава 19

Джейсон считал, что имеет полное право гордиться собственной находчивостью. Он не только обеспечил Джейн надежную охрану, но и придумал сестре занятие столь увлекательное и всепоглощающее, что в течение нескольких ближайших недель у нее при всем желании не осталось бы времени на баловство с Уортом.

Сама Джейн узнала о предстоящем грандиозном событии от мисс Уилтон. Виктория явилась с кипой бумаг, среди которых оказались тщательно продуманные списки гостей с адресами и всеми необходимыми подробностями, а также многочисленные идеи относительно убранства зала, музыки, угощения и прочего: недаром они с матушкой до поздней ночи обсуждали каждую мелочь. Впрочем, как известно, мелочей в подобных делах нет и быть не может.

Джейн пришла в ужас, извинилась и потащила брата в библиотеку, где внимания маркиза уже дожидались двое управляющих.

Одного взгляда госпожи оказалось достаточно, чтобы джентльмены поспешно освободили помещение.

— Мы даем бал? — недоверчиво уточнила мисс Каммингс.

— Да, — подтвердил Джейсон, всеми силами стараясь придать голосу оттенок благородной невинности. — Это же твоя идея.

— Моя? — опешив, переспросила Джейн.

— Но ведь ты несколько раз говорила, что вся округа ожидает от нас продолжения родительских традиций, — пошел в наступление Джейсон. — Заставила нанять кузнеца и даже зачем-то купила у мистера Дэвиса никому не нужные красные чернила.

— И что же?

— А то, что каждое лето мама заканчивала большим балом, и все с нетерпением ждали праздника. — Факт действительно имел место, хотя следующее утверждение относилось скорее к сфере иллюзий, чем к реальности: — Я услышал, как местные жители обсуждают возможность бала, и не смог разочаровать земляков.

Пока Джейн обдумывала представленные аргументы, маркиз боролся с чувством вины: он бесстыдно пользовался воспоминаниями о матери и присущим сестре чувством ответственности. И все же ради благой цели…

— Но я не могу дать бал! — горестно воскликнула Джейн. — Помнишь, что случилось в прошлый раз?

Джейсон вспомнил кошмарный званый обед, который сестра устроила перед своим светским дебютом, и с трудом подавил дрожь.

— Что ж, давай скажем мисс Уилтон, что произошло недоразумение и никакого бала не предвидится, — предложил он, отлично сознавая, что сестра не сможет разбить надежды трогательного создания с сияющими глазами и перевязанной ногой.

— Нет, — с тяжелым вздохом отказалась Джейн. — Если Виктория успела сообщить домашним — а скорее всего, так оно и случилось, — то вся деревня погрузится в глубокую печаль. Ты прав, бал необходим. Но реально ли со всеми нашими гостями и… обстоятельствами за две недели подготовить такое серьезное событие?

— Вообще-то за одну неделю, — поправил Джейсон.

— За одну? — воскликнула Джейн и в сердцах шлепнула брата по руке.

— Точнее, за десять дней… о, прекрати, пожалуйста!

— Но это же невозможно!

— В следующие выходные, — постановил маркиз, пытаясь увернуться от очередного смертельного удара. — А потом… вскоре после этого мы уедем в Лондон. Боюсь, задержаться здесь дольше не удастся.

Джейн замерла.

— Но… зачем спешить? Отец… — начала она, однако Джейсон категорично покачал головой.

— Хочешь, чтобы все мы превратились в сосульки? Разве не знаешь, что погода резко изменится? В этих краях осень шутить не любит. Спроси Нэнси: холод отцу навредит. — Маркиз вздохнул и обнял сестру за поникшие плечи. — Я знал, что времени мало, потому и попросил о помощи мисс Викторию. А ты должна испытывать благодарность.

— Это за что же? — презрительно фыркнула Джейн.

— За то, что не обратился к ее матушке.

Теперь Джейсону оставалось лишь удовлетворенно потирать руки, наблюдая, как молодые леди самозабвенно составляют список первоочередных дел, среди которых значились, например, чистка столового серебра и покупка нового сервиза. Забот должно было хватить надолго, и о благополучии сестры можно было не беспокоиться. Друзья еще спали, отец гулял под присмотром сиделки и наслаждался последним теплом. Может быть, удастся уговорить Хейла и Торндайка отложить работу и прокатиться верхом?

Оказалось, что ответственность не так уж и страшна. Непонятно, почему он так боялся забот и избегал почетной роли главы семейства.

Джейсон не ошибся в одном: леди Уилтон действительно ни разу не появилась в коттедже. Джейн удивлялась, как Виктории удалось отговорить матушку от активного участия в хлопотах, но в то же время испытывала искреннюю признательность. Ну а в остальном…

Уныние нависло, как черная туча в солнечный день. Она так надеялась провести вторую половину дня с Берном: планировала удивить друга пикником на вершине холма. С утра приготовила хлеб, варенье и даже бутылку вина, сложила припасы в красивую новую корзинку и с нетерпением ждала той минуты, когда отец ляжет отдыхать. Больше всего на свете ей хотелось подхватить юбки и убежать из дома. К Берну.

Джейн проснулась рано и первым делом спросила себя, когда удастся его увидеть, когда можно будет улизнуть в тайную жизнь, чтобы на короткое время забыть о печалях и бесконечных заботах. И вот теперь, под восторженные рассуждения Виктории о скатертях и гостях из соседних деревень, тревога росла с каждой секундой. Потому что рушился не только сегодняшний день; всю ближайшую неделю предстояло заниматься лишь одним умопомрачительно важным делом: готовиться к балу.

От ужасной мысли сердце разбилось на мелкие кусочки.

Джейн обожала ходить на балы. Но принимать гостей у себя? Последней удачной попыткой можно было считать чай, который она в двенадцать лет устроила ночью в школе благородных девиц, тайком пробравшись в кабинет миссис Хамфри.

Но даже это было сделано на спор.

Мама лишь однажды позволила участвовать в организации парадного обеда — перед дебютным сезоном. И по сей день никто в семье не вспоминал об ужасном происшествии, однако тогда мать и дочь провели всю следующую неделю в разных комнатах, обливаясь слезами.

— А что вы думаете о теме урожая? — спросила Виктория, доставая из папки несколько рисунков с рогом изобилия и тыквами. — Конечно, пока еще рановато, но уже скоро… — Она не договорила, заметив полное отсутствие интереса. — Или тема воды актуальнее?

— Тема воды? — повторила Джейн в полном оцепенении.

— Да! — радостно воскликнула мисс Уилтон. — Только представьте: водопады, русалки…

— А зачем вообще нужна какая-то тема? — Джейн встала и начала ходить по комнате. — Это же не Лондон. Это Рестон. Бал и сам по себе приведет местных жителей в трепет.

Странная тишина заставила пожалеть о нетактичном замечании. Виктория медленно убрала рисунки.

— Вы, конечно, опытнее меня и о балах знаете намного больше, — сдержанно заметила она. — Просто во всех книгах написано, что должна присутствовать тема.

Если бы у Джейн был хлыст, она немедленно занялась бы самобичеванием.

— Простите, ради Бога. Мне не следовало так говорить…

— Нет, вы абсолютно правы. Наверное, чем проще, тем лучше…

— Просто я в отчаянии, — перебила Джейн.

— В отчаянии? — растерялась Виктория.

— Очень волнуюсь.

— Из-за бала? — предположила мисс Уилтон. Что ж, пусть будет так. — Но волноваться совершенно незачем! Я, конечно, не обладаю богатым жизненным опытом, но не сомневаюсь, что все графство с удовольствием откликнется. Конечно, сохраняется угроза нападения разбойника, но даже опасность не заставит людей сидеть по домам.

Разбойник.

— Да, — ухватилась за соломинку Джейн. — Разбойник действительно остается главным поводом для переживаний. Дело в том, что мистер Уорт и я… мы планировали сегодня днем применить ту ценную информацию, которую вы для нас переписали.

— Правда? А как? — вспыхнула любопытством Виктория.

К счастью, сочинять ничего не пришлось, так как в этот момент в гостиной появились слегка помятые Невилл и Чарлз. Гости только что справились с поздним завтраком и уже успели соскучиться.

— Леди Джейн, — зевая, поклонился Невилл. — И мисс…

— Уилтон. Виктория Уилтон, — подсказала означенная мисс и присела в реверансе.

Чарлз и Невилл кивнули в знак приветствия, и Невилл вновь повернулся к хозяйке.

— Ау вас не найдется шаров для боулинга? Или удочек? Или хотя бы чего-нибудь, чем можно заняться?

— Мисс Виктория как раз помогает в подготовке бала, который мне предстоит дать. Такое занятие устроит? — насмешливо сообщила Джейн.

— Смотря когда. — Невилл вопросительно поднял брови. — Скоро?

— Через десять дней, — не удержалась Виктория.

— Времени осталось не много. — Чарлз нахмурился. — А музыкантов уже пригласили? Если нет, то мы с Невиллом знаем отличный октет — слышали в Йорке.

— И лепнину в зале надо будет покрасить, — деловито посоветовал Невилл, забирая из рук Виктории бумаги. — Не забудьте внести в список.

Джейн удивленно заморгала.

— Невилл, нельзя ли спросить: вам уже приходилось планировать подобные приемы?

— Нет, — ответил Невилл. — Но мы с Чарлзом видели, как мама устраивала дебютные вечера для старших сестер. Целых семь раз.

— Так что можем спланировать бал с завязанными глазами, — вставил Чарлз.

— И стаканом виски в руке, — поддержал Невилл.

— Не могли бы вы нам помочь? — взмолилась Виктория, прежде чем хозяйка дома успела открыть рот. — Я абсолютно беспомощна, а мисс Каммингс…

— Тоже абсолютно беспомощна, — продолжила Джейн и наткнулась на изумленный взгляд Чарлза.

— Вот уж не подумал бы, что вы можете хоть в чем-то оказаться не на высоте, — с усмешкой заметил он и потянулся к кексам, приготовленным специально для молодых леди, чтобы они могли подкрепиться в процессе трудной работы.

— Совершенно верно, — поддержал брата Невилл. — Но если вам угодно поручить нам заботу о скатертях, то почему бы и нет? Кстати, на вашем месте я бы заказал египетское полотно. Качество изумительное.

Сцена выглядела крайне странной, однако когда Невилл расположился в кресле, перекинув ноги через подлокотник, а Чарлз принялся с аппетитом жевать кекс, Джейн испытала чувство глубочайшей благодарности.

Да, это были Чарлз и Невилл, и этим все сказано. Но в то же время они были рядом, относительно трезвые, заинтересованные, вполне приличные. Ей еще ни разу не приходилось думать о друзьях брата как о людях… полезных.

— Во-первых, — обратился Чарлз к восхищенной Виктории, — этому балу нужна тема.

В пылу вдохновения братья Куинси Фрошем представляли собой потрясающее зрелище.

Вскоре длинный список первоочередных дел был составлен, и началось воплощение замысла: экономка отправилась проверять и пересчитывать серебро и хрустать; текст приглашений приобрел окончательную форму; лакеи приступили к ремонту лепнины. Началась внеплановая уборка дома, а кухарка занялась приготовлением пробного варианта праздничного меню: на следующий день четырем членам организационного комитета предстояло продегустировать основные блюда.

Поначалу Джейн слегка опасалась, что джентльмены способны позволить себе лишнее в отношении мисс Уилтон, а потому решила подстраховаться. Пары фраз на ухо Невиллу по поводу скромного достатка семейства и способности отца отправить обоих на поселение в Австралию оказалось вполне достаточно. Отныне Виктория могла рассчитывать на самое почтительное обращение.

Заседание продолжалось даже за ленчем, но благодаря творческому подходу и энтузиазму участников, к тому времени как герцог поднялся в свою спальню, Джейн смогла распрощаться с Викторией.

Чарлз и Невилл собрались в магазин мистера Дэвиса; чтобы оценить имеющиеся в наличии колоды карт и заказать срочную гравировку приглашений.

— А Джейсон все равно ездит на прогулки без нас, — проворчал Чарлз, надевая шляпу и обращаясь к запертой двери библиотеки. — Может быть, поедете с нами, Джейн? — Он зарделся и торопливо исправился: — То есть леди Джейн.

— Можно и без «леди». — Мисс Каммингс улыбнулась. — Думаю, не стоит. Вдвоем у вас получится быстрее.

Наконец братья уехали, и Джейн осталась в опустевшем холле. Джейсон занимался делом, отец отдыхал, гости отправились в Рестон.

Столь счастливое стечение обстоятельств не могло продолжаться долго. А ведь ей предстояло перед балом справиться с сотней мелких заданий (Невилл снабдил подробным перечнем). Так что короткое затишье следовало использовать по назначению.

Именно этим она и собиралась заняться.

— Знаешь, я чувствую себя виноватой, — призналась Джейн, пригубив вино из оловянной кружки и надкусив печенье.

— Почему? — уточнил Берн.

Он удобно растянулся на пледе и, приподнявшись на локте, с видимым наслаждением щедро накладывал на хлеб удивительно вкусное черничное варенье.

— Сказала Виктории, что мы собираемся ловить разбойника. А вместо этого с удовольствием отдыхаем на пикнике.

— А я знаю, как получить еще больше удовольствия. — Берн многозначительно поднял бровь, но тут же получил шутливый шлепок по руке. — Например, можно пересесть с камней на траву: сразу станет мягче.

Сегодня они снова поднялись на тот самый холм, с которого открывался восхитительный вид на окружающие просторы, и расположились, чтобы перекусить и погреться в лучах предвечернего солнца. Погода все еще оставалась теплой, совсем не северной, но Берн уже остро чувствовал приближение осени.

А осенью семейству герцога Рейна предстояло уехать в Лондон.

Значит, планы придется скорректировать. Он мечтал о Джейн и твердо намеревался ее получить. Но остаться рядом навсегда, взять на себя ответственность за ее благополучие… это совсем иная история. Скорее всего обоим придется пожалеть об ошибочном выборе. Лучше и надежнее радоваться дружбе, чем…

Чем утонуть в безнадежности.

Берн постарался прогнать печальные мысли и сосредоточился на беседе.

— Не знаю, как ты, а я намеревался заняться поисками разбойника.

— Правда? — обрадовалась Виктория.

Берн достал из нагрудного кармана старательно переписанные Викторией листки.

— Да, собирался подняться на вершину и еще раз проанализировать действия и передвижение преступника, теперь уже на основании новых сведений, но ты отвлекла: соблазнила вином и вареньем.

— О, виновата! Прошу прощения, — обиженно отозвалась Джейн. Встала, отряхнула юбку и начала складывать в корзину остатки еды. — Если тебе требуется уединение, могу уйти хоть сейчас.

Берн взглянул сначала на нее, потом на полупустую корзинку и тяжело вздохнул.

— Ну, — произнес он задумчиво и потянул Джейн за руку, заставляя снова сесть. — Раз ты все равно уже здесь, то можешь остаться. Вместе с корзинкой.

Джейн упала прямиком в раскрытые объятия.

— Знаю, ты не хочешь расставаться с булочками и вареньем, — поддразнила она с улыбкой.

— Кстати о…

Берн прикоснулся губами к уголку ее рта, где осталась соблазнительная капля варенья.

Джейн тут же ответила на ласку, прильнула к нему и продолжила поцелуй. Дыхание сохранило вкус вина, смешанного с ароматом свежего ветерка и знакомым запахом корицы. Однако окончательно потерять голову ей не удалось: Джейн отстранилась, выхватила исписанные страницы и сделала вид, что углубилась в их изучение и забыла о глупостях.

— Итак, что мы знаем такого, чего не знали раньше? — деловито осведомилась она, пряча озорную улыбку.

«Что ты — само искушение», — подумал Берн.

— Что на самом деле было украдено значительно меньше, чем гласит молва, — сказал он вслух.

— Но мы подозревали, что так оно и есть. — Джейн перевернула страницу.

— В денежном выражении, — возразил Берн. — А если говорить о количестве предметов, то гораздо больше.

— Где ты это нашел? — заинтересовалась Джейн и принялась торопливо просматривать страницы.

Берн ткнул пальцем в одну из записей:

— Здесь. Нет, подожди, вот здесь, где говорится, что украден целый сундук.

Сообщение разочаровало краткостью — впрочем, как и все, что относились к нападениям разбойника.

«На главной дороге в Рестон грабитель остановил наемный экипаж. Украдены личные вещи пассажиров, в том числе и большой дорожный сундук, содержавший, в числе прочего, деньги и драгоценности».

Джейн прочитала абзац и поморщилась.

— А что, разве бандиты не всегда забирают сундуки с личными вещами?

— Нет. Как правило, они хватают только то, что можно увезти на верховой лошади, и спешат скрыться. Естественно, речь идет о драгоценностях и относительно небольших денежных суммах. А если вдруг воруют сундук, это означает две вещи: во-первых, действуют новички, которые и сами не знают, что ищут, а во-вторых, живут они достаточно близко, чтобы без особых проблем спрятать добычу. Возможно, правда, что сундук потрошат и выбрасывают, — но тогда его можно найти.

— Ты все время говоришь «они». Уверен, что вор работает не один?

— Это явствует из разговора, который мы подслушали в вечер ассамблеи. — Берн сел и, прищурившись, устремил взгляд вдаль, на дорогу. — Честно говоря, удивительно, что этих ребят до сих пор не поймали. Уж слишком безалаберно они себя ведут. Напали на почтовую карету среди зимы. И что же, никому даже в голову не пришло посмотреть на следы? А когда ограбления начали случаться все ближе и ближе к Рестону, почему никто не догадался понаблюдать за главными дорогами? Всего-то и проблем, что спрятать в кустах несколько ловких ребят, и — ву-аля! — воры пойманы.

Берн стукнул кулаком по ладони.

Джейн взглянула из-под ресниц.

— Вуаля?

— Это по-французски, — снисходительно пояснил Берн.

— Знаю. Просто не ожидала, что с твоих губ слетит такое слово.

— Мои губы способны на многое, в том числе и на сюрпризы, — серьезно заметил Берн и был вознагражден восхитительным румянцем.

— Ты не должен этого делать, — строго предупредила Джейн и покраснела еще гуще.

— Чего именно? — невинным тоном уточнил Берн.

— Пытаться лишить меня… самообладания.

— И все же, — он склонился и нежно поцеловал ее, — лишить самообладания невозмутимую леди Джейн — одна из маленьких радостей жизни.

— И все же, — повторила Джейн, слегка задыхаясь, — не стоит отклоняться от темы.

— Безусловно. О чем же мы говорили?

— О том, почему разбойников до сих пор не поймали.

Джейн села, заставив Берна последовать ее примеру, и снова принялась перебирать страницы.

— Надо сказать, им повезло с мировым судьей. Сэр Уилтон крайне неорганизованный человек. — Она вгляделась в очередную запись. — Здесь очень мало информации. Даже не отмечено, что именно удалось увидеть потерпевшим.

— Согласен. Доббс узнал куда больше, хотя всего лишь слушал разговоры. А сэр Уилтон не отметил ни показания свидетелей, ни описание внешнего вида нападавших.

— Уверена, что все это было; сама видела, как мистер Катлер опрашивал мистера Хейла с мистером Торндайком и даже Чарлза с Невиллом, когда те немного протрезвели. Но ты бы видел, что творится в кабинете сэра Уилтона! Комната сплошь завалена книгами и бумагами столетней давности! Странно, что нам с Викторией вообще удалось отыскать этот реестр.

— То есть даже если какие-то дополнительные материалы и существуют, он все равно не сможет их найти? — сделал вывод Берн, и Джейн кивнула. — Понимаешь, дело провалено с самого начала: вместо того чтобы заняться расследованием, все просто ждут следующего случая в надежде, что на сей раз повезет и удастся кого-нибудь поймать с поличным — желательно, меня.

Джейн немного подумала и спросила:

— А что бы на месте мирового судьи сделал ты?

Берн снова посмотрел вниз, в долину, и показал на ведущую в Рестон дорогу.

— Поставил бы в нескольких местах наблюдателей: здесь, потом через милю, еще и еще. Попросил бы сделать то же самое в Уиндермере и других соседних городках. Составил бы подробный перечень украденного имущества, записал бы каждую мелочь, до последнего башмака, а не только драгоценности и деньги. Отправил бы людей в Манчестер, Йорк и даже Эдинбург с заданием проверить все ломбарды. Затем пригляделся бы к обитателям округи: не живет ли кто-нибудь не по средствам? Не появились ли у чьей-нибудь подружки обновки, которых она не могла себе позволить прежде: например, колечко, кулон или шляпка? — Берн говорил, свободно жестикулируя; трость лежала рядом и не занимала руки. — Сопоставил бы даты нападений с местонахождением подозрительных личностей. Сделать это нетрудно, поскольку леди Уилтон — отчаянная сплетница. Оставались ли эти люди в деревне или куда-то уезжали? Готов ли кто-нибудь подтвердить алиби?

Он умолк, вглядываясь в даль, словно действительно видел вдоль дороги сторожевые посты — настоящие, а не воображаемые.

— Ну а если бы не удалось поймать разбойников или хотя бы заставить прекратить налеты, я бы повесился.

Берн посмотрел на Джейн и увидел, что она слушает с искренним изумлением.

— Но ведь это огромная работа.

— Немалая, но необходимая. Все эти меры надо было принять давным-давно, чтобы не допустить нынешнего положения дел. Я вот думаю…

Он недоговорил и смущенно опустил глаза.

— И что же ты думаешь? — подсказала Джейн, не выдержав паузы.

— Думаю, не предложить ли сэру Уилтону свои услуги. В качестве помощника мирового судьи, полицейского… да кого угодно.

— Разумеется, уже после того, как поймаешь преступника.

— Сомневаюсь, что до этого он пойдет навстречу, — сухо заметил Берн.

— Отличная идея.

Смешно, но впервые за долгое время Берн поверил, что способен принести пользу, и испытал тайную гордость.

К действиям его побуждало не чувство долга, а осознание конкретной цели.

— Ты искренне так считаешь? — неуверенно уточнил он.

— Конечно, Я бы непременно за тебя проголосовала. — Джейн наморщила носик. — Если бы получила право голоса, что сомнительно. Но в любом случае, — она улыбнулась, — заставила бы проголосовать Джейсона.

— Вряд ли в этом есть необходимость — скорее всего до голосования дело не дойдет. — Берн рассмеялся и поправил рыжую прядку. — Но в любом случае благодарю за поддержку.

Поцелуй оставил в стороне рассуждения и планы; объятия, прикосновения перенесли в параллельный мир, где не существовало никого и ничего, кроме горячих губ и смелых рук.

Спустя несколько минут, тяжело дыша, Джейн отстранилась.

— Который час? — произнесла она растерянно, словно только что вернулась с другой планеты.

— Что? — переспросил Берн, тоже с трудом воспринимая реальность, и достал из кармана часы. — Пять минут до чая.

— Надо срочно возвращаться! — испуганно воскликнула Джейн и принялась поспешно складывать в корзину чашки и салфетки. — Куда делось время? Нельзя опаздывать!

— Почему? — удивился Берн и показал на недоеденную булочку. — Ты уже перекусила.

Джейн остановилась, внимательно посмотрела в его глаза и даже несколько раз открыла рот, собираясь что-то сказать. Правда, передумала, опустила голову и продолжила укладывать остатки угощения в корзину.

— У меня гости, — наконец произнесла она негромко. — И они ждут.

— Пусть их займет маркиз, — посоветовал Берн.

Взял ее за руку и заставил прервать судорожные хлопоты.

— Есть и другие обстоятельства.

В голосе Джейн послышалось смятение.

— Какие же, милая? — шепотом уточнил Берн.

Ее бархатные глаза вспыхнули от неожиданного проявления нежности. Джейн на миг застыла, как будто побуждая себя открыть правду, но все же не решилась и предпочла сохранить тайну.

— Я нужна дома, и все, — ограничилась она лаконичным ответом.

Больше всего на свете Берну хотелось попросить: «Позволь проводить тебя домой, позволь навещать тебя. Не прячь меня от отца и брата, от друзей». Но это означало бы… Это означало бы, что их связывает не просто летняя идиллия.

Нет, это невозможно. Когда настанет время, придется отпустить любимую, позволить ей вернуться в привычную жизнь. Но только не сейчас. Он обнял ее и нежно провел ладонью по волосам.

— Но до чая еще целых пять минут.

Он поцеловал Джейн в уголок рта и замер в ожидании.

— Пять минут? — с надеждой в голосе переспросила она.

— Да, почти вечность, — подтвердил он.

Глава 20

Джейн все-таки пришла к чаю, хотя и с небольшим опозданием. А вот на следующий день повезло меньше: она едва успела к концу трапезы, к тому же явилась с застрявшей в волосах веточкой. Правда, в ответ на замечание отца удалось беззаботно ответить, что скорее всего во время прогулки задела головой крону дерева. Выдумка, конечно, примитивная, но герцог, кажется, поверил. Нэнси, однако, взглянула как-то особенно внимательно.

Джейсон к чаю не явился, и Джейн надеялась, что управляющим в конце концов удалось заманить его в библиотеку и усадить за работу. Однако за обедом, когда Чарлз и Невилл досаждали радикальными идеями размещения гостей во время праздничного ужина (они предлагали заменить один длинный стол множеством маленьких), маркиз поведал, что провел день на рыбалке в обществе мистера Хейла.

— Но мы много говорили о замке Кроу. Выяснилось, что дома арендаторов нуждаются в ремонте, — сообщил он, с аппетитом поглощая все подряд.

Джейн посмотрела на мистера Хейла: тот сначала смутился, а потом энергично закивал. Судя по всему, управляющие проводили время если и не с пользой, то с огромным удовольствием: скучать маркиз не давал, ежедневно развлекая верховыми прогулками и ловлей рыбы.

Нетрудно было понять, что брат проводит с друзьями все меньше и меньше времени, без зазрения совести переложив заботу о Чарлзе и Невилле на плечи сестры.

Что со всем этим делать, Джейн не знала.

Точно так же как не знала, что делать с балом. Постоянно возникали все новые и новые вопросы: сколько народу способен вместить Коттедж, кого пригласить, кого исключить из списка, как украсить холл и зал, какой хрусталь поставить на стол, приглашать ли музыкантов из Лондона, если октет из Йорка разочарует? Даже меню вызвало у членов организационного комитета жаркие споры.

— Ростбиф? Французский аспарагус? — возмущенно кричала Джейн, просматривая представленный Чарлзом и Невиллом проект.

— Но где же достать французский аспарагус? — испуганно вторила Виктория.

— Во Франции, — невозмутимо ответствовал Чарлз, поглощая очередной кекс.

Так и крутилась жизнь. Утомительные хлопоты в ожидании нависшего, подобно дамоклову мечу, праздника сменялись заботами о благополучии отца и жестоко омрачались переживаниями по поводу легкомыслия и лени брата. А едва выдавался свободный час, Джейн бежала к Берну.

Минуты счастья. Да, украденные минуты счастья несли утешение и спасение, дарили забвение. Здесь можно было забыть об эгоизме и равнодушии Джейсона, о перевернутом вверх ногами доме, где Виктория, Чарлз и Невилл постоянно что-то планировали и пробовали, и стать собой. И не просто собой, а улучшенной версией себя, которой прежде никогда не существовало. Не маленькой девочкой с разбитыми коленками, больше всего на свете любившей танцевать. Не тщеславной дебютанткой, склонной к кокетству и интригам. Не осиротевшей дочерью. Появилась новая Джейн, смелая и в то же время ранимая, способная признать, что у нее есть веснушки и кому-то они даже нравятся.

Удивительно ли, что порою случались сбои в распорядке дня и некоторые события пролетали мимо?

Виктория оказалась верной и надежной помощницей. Она твердо верила в успех расследования и молча кивала, когда мисс Каммингс сообщала, например, что должна обсудить с главным садовникомосвещение аллей во время бала. Обсуждение действительно имело место; Джейн старалась избегать откровенной лжи, хотя и несколько преувеличивала продолжительность беседы.

Чарлз и Невилл восхитились замечательной идеей и немедленно отправили посыльного в Манчестер с приказом купить несколько дюжин разноцветных бумажных фонариков, чтобы можно было выбрать лучшие.

Организационный комитет работал так самозабвенно и сплоченно, что успех бала уже не вызывал сомнений. Однако ответственный день стремительно приближался и требовал все более пристального внимания. Джейн не сдавалась и выкраивала время для отлучек. Свидания становились реже, но продолжительнее.

Лишние десять минут воспринимались как подарок судьбы. Быстрый поцелуй, объятие, прогулка по лесу, короткая передышка возле ручья, где Берн показывал лебедя редкой окраски… ну еще чуть-чуть, хотя бы полчасика.

Однажды она пропустила ленч.

Они с Берном играли в шахматы, и Джейн проиграла все до единой партии.

Пропустила дегустацию праздничного меню.

Пропустила визит доктора Берриджа, который зашел якобы для того, чтобы помочь Виктории, и жалобу Нэнси на отсутствие у герцога аппетита.

Пропустила тщетную попытку брата найти четвертого участника для вечерней партии в вист: Хейл и Торндайк слишком устали после бурного дня и отправились спать вслед за герцогом. А тот лег раньше, потому что дочки не оказалось дома и не с кем было сыграть в шахматы.

Так продолжалось до тех пор, пока чаша терпения не переполнилась.

Они сидели в гостиной Берна. Небольшая комната, украшенная вышитыми вдовой Лоу салфеточками и дорожками, утонула в чертежах и рисунках. Художественный талант Джейн едва заметно превосходил способности Берна, но она все же отважилась изобразить приблизительную карту местности: озеро Мерример, Рестон, река Бродмилл, холмы и дороги не только заняли положенное место, но и получили словесное обозначение.

Последние дни оказались для Берна самыми головокружительными и одновременно самыми тягостными. Голова кружилась оттого, что Джейн была рядом и заполняла пространство не только сладким запахом корицы и жимолости, но и светлой энергией. Ну а тяжесть на сердце ощущалась… по той же причине.

— Одного не понимаю: как можно выбраться из города на дорогу, напасть на экипаж и при этом остаться незамеченными, — задумчиво произнесла Джейн, рассматривая карту.

Она привычным жестом поправила волосы и с недоумением пожала плечами. Берн не мог налюбоваться на сказочное видение и восхищенно ловил каждое движение, каждое мимолетное выражение лица.

— Может быть, они огибают озеро? Вот здесь, с востока, — предположил он, возвращаясь к реальности.

Подошел, остановился в опасной близости и провел пальцем по жирной линии берега.

— Но тогда пришлось бы проезжать по землям коттеджа и подниматься на вершину холма, — возразила Джейн и взглянула так, что сердце едва не остановилось.

— Не обязательно.

Берн взял карандаш и изобразил на дне долины извилистую тропинку.

— Да, но хозяева земли вряд ли остались бы равнодушными к нарушению границ собственности.

Джейн уложила руки на груди, совсем как строгая учительница, заметившая ошибку в ответе.

Берн улыбнулся, однако не отвел глаз от карты.

— Один из преступников прячет награбленное добро в укромном месте, например, к югу от Рестона. Подельник возвращается сначала по восточному берегу, потом по западному и в деревне появляется с противоположной стороны. Никто ничего не замечает, а бандит вполне способен обогнать испуганных и растерянных путников. — Он нагнулся и на восточном берегу, между холмами, нарисовал небольшой крестик. — Вот здесь, в низине. Если преступник выбирает надежный путь, то непременно должен оказаться в этой точке. Других дорог просто не существует.

— Значит, здесь мы его и поймаем! — радостно воскликнула Джейн.

— Здесь я его поймаю, — поправил Берн, слишком довольный открытием, чтобы рассердиться. — А ты обещала не подвергать себя опасности. Помнишь?

— Ах да, конечно! Ты поймаешь. — Джейн закатила глаза. — Но когда?

— Во время твоего бала, — уверенно ответил Берн. — Всем известно, что гости разоденутся в пух и прах. Такой возможности не упустит ни один вор.

— Но ведь тогда ты пропустишь бал!

От ужаса ее голос пропал, и фраза прозвучала шепотом.

Берн заметил разочарование и даже покраснел от удовольствия.

— Выхода нет. Даже если бы я пошел на бал, то думал бы только о преступнике. А еще жалел бы, что не могу с тобой потанцевать.

Джейн вздохнула, но тут же кивнула.

— Ты, конечно, прав. Шанс поистине безупречный. — Она посмотрела с улыбкой. — Берн, это же чудесно! Наконец-то тебе поверят!

Она обвила руками его сильную загорелую шею, обдала теплым ароматом жимолости. Разве можно было устоять против живого восторга и очарования?

Берн приподнял любимую и начал кружить по комнате, пока не налетел на стол.

— Знаешь, что мы делали? — осведомилась Джейн.

— И что же?

— Танцевали.

В это мгновение он ощущал каждый дюйм ее существа и знал, что она точно так же чувствует его страдающее от вожделения тело. Но в этот раз она не испугалась, а прижалась еще откровеннее, словно приглашая… вот такого позволения он и ждал.

Берн склонился и растворился в страстном поцелуе. Нетерпеливое желание поработило и лишило воли. Даже страх испугать и повергнуть Джейн в бегство оказался бессильным перед мощью первозданной стихии. Стихия заставила погрузиться в пучину дерзких объятий и увлекла в неведомое. Руки уже не подчинялись разуму, стремясь сорвать все лишнее и добраться до сути…

— Кажется, прогресс налицо, — послышался с порога голос Доббса.

Берн с рычанием прервал поцелуй, и Джейн тут же шмыгнула в дальний угол.

Словно не заметив происходящего, Доббс невозмутимо кивнул на устилавшие пространство карты и рисунки и прошел к печке, чтобы сложить дрова.

— Да, — подтвердил Берн срывающимся голосом. — Что скажешь о небольшой разведывательной операции?

— Всегда готов, — просиял Доббс. Пропустить приключение он не мог. — Где и когда?

— Послезавтра вечером, — ответил господин, не отводя глаз от пунцового лица и горящего взора гостьи.

Доббс подошел к столу и принялся разглядывать карту, для уверенности водя пальцем по очертаниям дорог и холмов.

— На восточном берегу? — пробормотал он. — Вот здесь, где крест?

— Именно, — подтвердил Берн, продолжая упорно смотреть на Джейн.

— Хм.

Доббс пожал плечами, взял ведро и направился к выходу.

— Это означает, что он одобряет план? — хриплым шепотом поинтересовалась Джейн.

Берн едва заметно кивнул. Они все еще сверлили друг друга пронзительными взглядами. Оба застыли, не в силах сделать шаг и даже пошевелиться.

— Нельзя больше этого делать, — наконец произнес Берн.

— О чем ты?

Джейн побледнела, не в силах скрыть смертельное разочарование.

— Нельзя танцевать вокруг того, что между нами. — Он сделал шаг вперед. Она не шелохнулась, настороженно наблюдая за его приближением. — Тебя все еще устраивает дружба?

Джейн молча покачала головой.

— Потому что существует большее, — выдохнул он. — И я хочу большего.

Большего? Большее означало спальню, его постель. Без одежды, без помех и преград, без постоянных мыслей о необходимости вернуться домой и снова с головой уйти в суету повседневности. Только они, одни во всем мире.

— А чего хочешь ты? — прямо спросил Берн.

Вопрос повис в тишине. Пропали голоса птиц за окном, и Доббс уже не напевал во дворе, запрягая лошадей. Исчезло все, кроме необходимости разобраться в себе и принять единственно верное решение.

Берн увидел, как потемнели от желания глаза Джейн, услышал, как участилось ее дыхание… она поняла, что тоже хочет большего.

Безмолвие нарушил скрип входной двери, а следом раздался торопливый стук.

— Можно? — послышался взволнованный голос, и на пороге появилась Виктория.

— О, слава Богу! — воскликнула она и бросилась к Джейн.

Слезы в глазах и откровенное облегчение при виде подруги мгновенно отрезвили Берна.

— Что случилось? — испугалась Джейн.

— Простите за вторжение, — затараторила мисс Уилтон. — Знаю, что вы очень заняты расследованием, но ваш отец… Джейсон вернулся домой и увидел, что вас нет, а герцог… мы не знали, что делать. Сиделка отправила меня на поиски.

— Не стоит извиняться, — успокоила Джейн. — Мистер Уорт, к сожалению, мне пора.

Молодые леди бросились к двери, и Берн едва успел поинтересоваться, в чем дело.

— Все в порядке, — коротко отозвалась Джейн.

— Что-то случилось с вашим отцом? Он заболел? Поранился?

— Нет-нет, — решительно отрезала мисс Каммингс, но не смогла совладать с чувствами: глаза заблестели, а подбородок предательски задрожал.

Впрочем, слабость продолжалась лишь мгновение и сменилась улыбкой. Вежливой, напряженной, но настоящей.

— Спасибо за участие. Я должна идти.

Дверь закрылась, и Берну осталось лишь гадать, что произошло.

— Виктория, не сможете ли сходить за доктором? — попросила Джейн, вытирая слезы.

Подруги бежали к коттеджу по самой короткой тропинке.

— Они уже там, оба, — ответила мисс Уилтон, стараясь не отставать. — Когда это случилось, доктор Берридж как раз был у вас — зашел, чтобы узнать, не нужно ли проводить меня домой. И сразу послал за доктором Лоуфордом.

— А Чарлз и Невилл? — коротко уточнила Джейн, выходя на парадную лужайку.

— Удивились, — ответила Виктория. — Герцог… — Она замолчала, не зная, как начать. — Ваш отец… думаю, они знали, что с возрастом он становится несколько рассеянным. Это все понимали. Но… но он просто вошел в комнату и начал раскидывать еду. Кричал, что ленч уже прошел, а сиделки хотят его одурачить. Ударил одну из них. — Виктория перешла на шепот. — Ударил разбитой тарелкой и порезал руку.

О Боже! Оказывается, дела совсем плохи.

Джейн трусливо надеялась, что отец всего лишь сказал что-нибудь неуместное, упомянул жену так, как будто она была жива, или не признал Чарлза и Невилла. Но это…

Она должна была остаться дома. Как можно было пойти на поводу у эгоизма?

Коттедж встретил тишиной, которая неизменно наступает вслед за бурей. Джейн на ходу заглянула в столовую: три горничные пытались навести порядок — старательно собирали осколки тарелок и сгребали с ковра еду. Джейн через две ступеньки бросилась наверх, а Виктория отстала, очевидно, решив подождать в холле.

Первым на пути попался Джейсон.

— Где, черт возьми, тебя носило? — рявкнул он.

Джейн молча подбежала к двери в спальню отца, возле которой стояли врачи, и обратилась к доктору Лоуфорду.

— Как он?

Седовласый эскулап посмотрел сквозь очки.

— Отдыхает. Нэнси уговорила его выпить чаю. В чашку капнули настойку опия, так что теперь можно не опасаться: проспит долго и успокоится.

— Ничего удивительного, — пояснил доктор Берридж, взглянув на коллегу. — Потеря памяти прогрессирует. Как бы старательно вы за ним ни ухаживали, как бы ни оберегали, подобные эпизоды неизбежны.

В том-то и дело, что она не ухаживала и не оберегала, с чувством вины подумала Джейн. Напротив, вела себя неосторожно, безрассудно. Не явилась к ленчу, и оттого отец решил, что сейчас не время садиться за стол.

— Из-за подготовки к балу порядок в доме нарушен, — продолжил доктор Берридж, — и больной чувствует разлад. Это не ваша вина. — Он обращался к леди Джейн, но потом посмотрел на Джейсона и кивнул: — И не ваша.

Мисс Каммингс впервые взглянула на брата: на его лице застыло то испуганно-растерянное выражение, которое неизменно возникало при столкновениях с проявлениями отцовской болезни. Но во взгляде сквозило холодное обвинение.

Да, он обвинял ее.

А она винила себя.

— Можно войти? — спросила Джейн, стараясь говорить спокойно.

Врачи переглянулись и одновременно кивнули.

— На несколько минут. Скорее всего он спит. Не будите.

Джейн проскользнула в спальню.

Герцог лежал на огромной кровати под толстым пуховым одеялом и казался совсем маленьким. Голова утонула в подушках. Дочь подошла с чувством раскаяния, как нашкодивший ребенок. В детстве, в ожидании наказания, встреча с отцом всегда пугала. Но сейчас… сейчас почему-то оказалось еще страшнее.

Больной спал, и будить его запрещалось. Но своего отца Джейн не видела.

Когда он перестал быть отцом? Когда перестал быть разумным человеком? Единственное, что осталось, — ответственность, с которой она не справилась. Как и когда из умного, сильного, властного аристократа герцог превратился в маленькое жалкое существо? И когда сама она приняла решение убежать от него?

Нет, опускаться нельзя. Нельзя отвергнуть разум и сострадание в погоне за собственными удовольствиями.

— Прости, — прошептала Джейн.

Бережно убрала со лба седую прядь и прислушалась. Больной дышал ровно, спокойно. И снова захотелось, чтобы рядом оказался человек, на чье надежное плечо можно было бы опереться. Близкий, надежный друг, способный выслушать, понять и помочь. Ах, если бы мама не умерла!

Глава 21

Берн остался в опустевшем доме и принялся ходить по гостиной — такой маленькой, что даже больная нога не ощущала расстояния. Хотелось понять, что произошло и какие последствия может иметь странное событие.

Редко случалось, чтобы Берн Уорт не знал, что делать. Он привык быстро принимать решения и быстро воплощать идеи в жизнь. Но сейчас оказался в полной растерянности.

Что-то разладилось. В реакции леди Джейн на появление мисс Уилтон не было заметно ни капли смущения оттого, что ее застали в доме одинокого джентльмена. Нет, все чувства подавил страх за отца. Причем сегодняшний случай оказался уже вторым. В первый раз Берн лишь пожалел, что гостья не смогла зайти на чай, но особого значения поспешному уходу не придал. А сейчас… сейчас все обстояло не так-то просто.

На этот раз мисс Каммингс исчезла, разделавшись с ним так небрежно, словно он никогда и не существовал.

В прежней жизни, в ипостаси Синего Ворона, призрачность собственной личности не вызывала ни обиды, ни раздражения. Более того, нереальность образа служила верой и правдой. Скользнуть в тень, остановиться на обочине жизни, отступить — верные приемы помогали увидеть картину и в целом, и в деталях. Но сегодня рухнула крепость и стало страшно, что собственной неосторожностью он спровоцировал обвал. Слишком увлекся и не успел понять, что тревожит Джейн и как поступить, чтобы развеять тревогу.

Наконец пришло решение, причем простое. Прежде всего ситуация требовала разведки.

— Доббс! — закричал Берн. — Срочно выезжаем!

Доббсу ничего не стоило остановиться возле конюшни Коттеджа и, притворившись, что в копыто лошади попал камешек, небрежно задать несколько ни к чему не обязывающих вопросов. Конюхи с готовностью предложили в качестве инструмента большой гвоздь и заодно поделились сплетнями. А к тому времени как слуга вернулся на дорогу, уже окончательно забыли о его появлении.

Берн, в свою очередь, получил ценную информацию: тревога и суета сосредоточились наверху; маркиз вернулся с верховой прогулки и очень рассердился. А когда появилась сестра, рассердился еще больше. Пробраться незамеченным вдоль стены особняка ничего не стоило, так как все, кто мог в этот час находиться на улице, остались дома.

Значительно сложнее оказалось взобраться по стене Коттеджа: гладкая каменная поверхность явно не предназначалась для вертикального передвижения. И все же удалось преодолеть расстояние от балюстрады террасы до окна и дальше, до балкона второго этажа, который тянулся вдоль выходящего на озеро фасада. Один раз отчаянный верхолаз едва не сорвался, но, к счастью, успел зацепиться тростью за перила и даже не наделал шума.

Окна жилых комнат наверняка смотрели на воду; ну а мисс Каммингс, без сомнения, находилась в центре событий.

Берн обнаружил Джейн в покоях герцога. Осторожно заглянув в окно, он увидел, что она сидит на краю кровати в излишне напряженной, нарочито строгой позе, держит в руке чашку бульона и подносит ложку ко рту отца. Вот старик слабо покачал головой, и Джейн попыталась уговорить. После нескольких глотков отставила чашку в сторону, заботливо поправила подушки и одеяло и подождала, пока больной уснет.

Выражение лица Берн узнал сразу.

Та же замкнутость, та же загнанная вглубь боль. Но только сейчас, когда отец не видел, чувства проявились ярче, откровеннее. Именно такой он увидел рыжеволосую красавицу на скачках в поместье графа Гемпшира. Тогда она тоже скрывала печаль и настороженность. Но сейчас к прежним чувствам добавился страх.

Джейн долго смотрела на отца, и все это время Берн смотрел на нее. Минута сменяла минуту, пока не сложился час. Солнце заметно спустилось к горизонту, но они так и не покинули своих наблюдательных постов: Джейн сидела на кровати и смотрела, как дышит герцог, а Берн заглядывал в окно и следил за Джейн.

И вдруг солнечный луч проник в противоположное окно, согрел спину, воспламенил рыжую копну волос. Джейн вздрогнула, очнулась от глубокой задумчивости, оглянулась…

И увидела его.

Взгляды скрестились, однако Берн не пошевелился и не издал ни звука. Но ее глаза — темные бездонные озера — сказали все.

Они встретились возле ручья. Солнце уже садилось, и озеро за деревьями покрылось мягкими шелковыми лентами — розовыми, оранжевыми, коралловыми. Берн, должно быть, почувствовал, что сегодня Джейн попытается отдалить неизбежность и выберет не обычную короткую тропинку, а трусливый обходной путь, и ждал на знакомом камне.

Она увидела его за окном намного раньше, чем их взгляды встретились. Он сидел неподвижно, в неудобной позе, так долго, что нога, должно быть, затекла и разболелась. Ни Нэнси, ни тем более отец не заметили присутствия постороннего. Только Джейн. Но ей всегда удавалось разглядеть Берна. На ассамблее. На озере. И даже на скачках у графа Гемпшира, где среди множества гостей глаза сами собой остановились на необычном человеке.

Но вот сейчас, сидя рядом на камне у ручья, Джейн не могла заставить себя поднять голову.

Берн заговорил первым.

— Сколько он уже болеет? — бесстрастно осведомился он.

— Давно, — тихо ответила Джейн. — Сначала казалось, что дело просто в возрасте. Забывал какие-то мелочи, потом вспоминал. Но постепенно провалы становились все глубже и продолжительнее.

Берн молчал, выжидая и наблюдая. Это у него отлично получалось, подумала Джейн с мрачным юмором.

— Обычно он все понимает. Но иногда… сегодня… — Продолжение темы казалось слишком мучительным. Она умолкла, глубоко вздохнула и собралась с силами, чтобы продолжить. — В Лондоне доктора не оставляли надежды, и мы с братом решили перевезти его сюда, подальше от любопытных глаз и ушей, на свежий воздух. И здесь ухаживать.

На несколько секунд воцарилось молчание.

— Складывается впечатление, что уход лежит исключительно на твоих плечах, — наконец заметил Берн.

— Есть сиделки, — возразила Джейн, понимая, что аргумент звучит не слишком убедительно.

— А почему ты не рассказала раньше?

Берн повернулся и попытался заглянуть ей в лицо.

— Не знаю.

Ответ прозвучал едва слышно.

— И все же почему? Я бы постарался помочь или…

— Потому что не хотела, чтобы ты знал! — Джейн порывисто встала и принялась ходить по тропинке. — Потому что надеялась сохранить хотя бы крошечный островок свободы. Неужели не понимаешь? Мечтала о таком месте, где не было бы ни брата, ни отца!

— И таким местом стал мой дом, — заключил Берн. — Но если существующее положение доставляло страдания…

— Только здесь я была счастлива! — в отчаянии воскликнула Джейн.

— Подобные схемы никогда не работают; поверь тому, кто не понаслышке знает о двойной жизни и важных тайнах. Избавления не существует. Ни за что не удастся разорваться пополам и бегать от одной жизни к другой. Половинки все равно будут болеть, кровоточить, и сквозь щель непременно провалится что-нибудь жизненно важное. Что-нибудь жизненно важное. Например, отец и душевное спокойствие.

— Но ты ведь сам сказал, что если мне потребуется убежать, то всегда можно убежать к тебе, — после долгого молчания возразила Джейн.

Берн внимательно посмотрел на нее и кивнул, соглашаясь.

— Сказал. Из чистого эгоизма. Предложил убежище от забот, потому что мечтал тебя видеть и надеялся украсть хотя бы минутку.

Признание прозвучало красиво и сильно, как стихи талантливого поэта, и одинокое сердце дрогнуло. Может быть, удастся сохранить сказку? Она будет все так же прятаться в его доме, в маленькой гостиной…

— Но я полагал, что проблемы ограничиваются нашествием гостей, — добавил Берн.

Глупые надежды. Тем более несбыточные теперь, когда раскрылась ложь. Во всем виновата только она. Но внезапно вспыхнуло возмущение: нет, неправда!

— А если бы я рассказала об отце, — решительно повернулась Джейн, — как бы ты поступил?

Берн удивленно вскинул брови.

— Отправил бы домой и запретил приходить.

— Возможно, — согласился он после долгого молчания.

— Потому что так было бы лучше для меня, разумеется. Да, отослал бы прочь и спокойно вернулся в свой уголок, в свою тесную жизнь, отгороженную проблемами от остального мира. — Теперь Джейн говорила горячо, нервно и быстро шагала из стороны в сторону, предоставив Берну растерянно следить за ней взглядом. — А если бы позволил себе снова замкнуться и забыл о попытке вернуться к людям, кто бы оказался рядом и осмелился протянуть руку? Только не Джейн! — Она склонила голову и посмотрела строго, требовательно: — Я обижаюсь на брата за то, что он увиливает от обязанностей, отлынивает от работы и бездельничает вместе с такими же безалаберными приятелями. Но он по крайней мере живет среди людей. Не прячется!

Берн ничего не ответил, лишь синие глаза вспыхнули гневом.

— Может быть, поэтому я тебе ничего не сказала, — заключила она и подошла ближе. — Побоялась, что отошлешь прочь, но не ради моего блага, а просто из-за того, что в маленьком доме и маленькой жизни, в которой осталось всего полпузырька жуткой настойки, нет места для чужих печалей и никто, кроме тебя самого, не имеет права переживать душевный разлад.

Джейн стояла почти вплотную к Берну и, взглянув на него, на миг испугалась, что он может ударить. Что ж, поделом. Она и сама не знала, почему наговорила столько лишнего, зачем зашла так далеко. И вдруг, с трудом сдерживая энергию, Берн поднял руку.

Дотронулся мягко, нежно, словно боялся, что она вот-вот развалится на мелкие кусочки. Провел ладонью по щеке, большим пальцем погладил губы. О, до чего же хотелось, чтобы единственный на свете близкий человек поцеловал, обнял, прижал к груди! Чтобы освободил от раздирающего душу горького раздражения, от сжигающего бессильного гнева! На миг показалось, что и он мечтает только о том, чтобы растворить противоречия в порыве страсти.

Однако Берн слегка наклонился, невесомо коснулся губами ее лба и тихо произнес:

— Иди домой, Джейн.

Призрачные иллюзии мгновенно рассыпались, и осталась одна лишь суровая, безжалостная правда.

— Да… конечно, — прошептала она и отстранилась, испугавшись, что умрет, если он дотронется еще раз. — До свидания.

Повернулась и торопливо зашагала по тропинке.

Глаза нещадно щипало, однако Джейн сдерживала слезы, убеждая себя в логичности завершения истории.

Сейчас ее место в семье. Ну а если Берна такое положение не устраивает, если он решил от нее отказаться… значит, так тому и быть.

На крыльце Джейн встретил дворецкий и сообщил, что ужин ждет в столовой.

Да, вот настоящая жизнь.

Они оба знали, что праздник скоро закончится, так стоило ли переживать, если финал настал немного раньше, чем предполагалось?

Дальше первых осенних дней никто не заглядывал.

Берн сидел у ручья до темноты. Странно, но возвращаться в маленький дом, к привычной маленькой жизни не хотелось. Почему-то внезапно стало страшно, что существование, прежде казавшееся уютным и надежным, теперь обернется черной пустотой.

Джейн жестоко, но проницательно заметила, что он прячется от мира.

Но ведь он делал успехи, разве не так?

«Ты действительно так считаешь?» — снова проснулся противный внутренний голос, и Берну пришлось вступить в вечный спор.

— Да, — ответил он вслух, обращаясь к ручью. — Ходил на ассамблею. Старательно раскланивался со всеми подряд на улице…

А когда он в последний раз писал брату? Когда купил новую рубашку? Когда нанес визит? Джейн права: он заперся в своем углу и боится высунуть нос.

— Но это же совсем другое! — в отчаянии воскликнул Берн. — Я…

«Что? — ехидно подсказал внутренний голос. — Сломлен?»

Берн молчал, не находя ответа.

Все еще чувствуешь себя сокрушенным? — продолжал донимать невидимый собеседник.

Нет, внезапно осознал Берн и сразу успокоился, почувствовав себя увереннее. Впервые за долгое время страх отступил и сменился готовностью вернуться к людям.

Так почему же он прятался? Ради чего так упорно сидел в четырех стенах? И как случилось, что сразу сдался и без боя отпустил Джейн?

«А зачем хранишь пузырек с настойкой?» — осведомился мучитель.

Сумерки сменились звездной ночью. Берн поднял голову и сквозь деревья без труда разглядел в черном небе Большую Медведицу.

Решение пришло само собой.

Он вернулся домой. Не остановившись в гостиной и не ответив на вопрос Доббса, собирается ли господин на ужин в «Масонский герб», поднялся в спальню, открыл тайник и достал потрепанный чемоданчик. Торопливо вышел на крыльцо, направился к озеру и остановился у края воды.

Слишком долго он позволял Джейн поддерживать его. Забирал у нее энергию, жизненные силы и ни на миг не задумывался, чего это может ей стоить. Пришло время отдать долг: отныне он станет тем человеком, который ей необходим.

Берн открыл единственный оставшийся пузырек и вылил в озеро содержимое — всю настойку, до последней капли.

Следующий день выдался в коттедже особенно напряженным. До бала оставались лишь сутки, и жизнь неслась в вихре неотложных дел: кулинария, музыка, украшение зала, размещение гостей, освещение сада — все требовало пристального внимания. Предстояло даже ликвидировать стойки для игры в подковы — мера чрезвычайно непопулярная. Но самым сложным обстоятельством оказалось пошатнувшееся здоровье герцога: беспокоить больного Джейн категорически запретила, а потому все носились по дому на цыпочках.

Сама мисс Каммингс то и дело переходила из одной крайности в другую: то с безумной энергией принималась за работу, то сникала и замыкалась в собственном отчаянии. Нет, назвать ее состояние отчаянием было бы чересчур прямолинейно. Скорее она погружалась в равнодушие, граничившее с полной апатией. Характером она во многом напоминала мать, а потому перед лицом неприятностей останавливалась на пять секунд, вздыхала и, расправив плечи, шла вперед. Вот только трудно расправить плечи, когда знаешь, что будущее не сулит ничего хорошего.

Организация бала особого интереса не вызывала — собственно, как и с самого начала. Но раньше Джейн стремилась порадовать брата, доставить удовольствие Виктории и всей деревне, а теперь суета и хлопоты утратили смысл. Всеобщее нетерпеливое ожидание отзывалось в душе лишь нервной дрожью. Чарлз и Невилл, конечно, оказывали неоценимую помощь, но в самый ответственный момент так и не смогли договориться, портвейн какого года подавать на стол. Чарлз настаивал на 1893-м, а Невилл требовал 1891-го. В итоге братья надулись и разошлись по своим комнатам. Потребовались немалые усилия, чтобы уговорить их продолжить работу.

Джейн как раз стояла под дверью Чарлза, робко пытаясь достучаться, когда по коридору пролетел Джейсон с кнутом в руке.

— И куда же ты собрался? — вяло поинтересовалась сестра.

— Подальше от этого сумасшедшего дома, — ответил маркиз, отступая, чтобы пропустить двух горничных, нагруженных скатертями и салфетками.

— Чарлз, выходи! — рявкнул он и забарабанил в дверь. — Поедем кататься!

Ответа не последовало; из комнаты доносился лишь приглушенный звук шагов.

Джейсон пожал плечами. К счастью, в эту минуту Джейн заметила лакея с охапкой свежесрезанных роз и снова постучала.

— Чарлз, цветы прибыли!

Дверь тут же распахнулась.

— Хорошо! Как раз вовремя. Только розы, или садовник добавил полевые цветы, как мы просили?

Мистер Куинси Фрошем вышел в коридор, деловито поправил сюртук и, не дождавшись ответа, отправился продолжать работу.

А спустя секунду из своей комнаты вылетел Невилл, он несомненно, слышал разговор.

— Прислали цветы? Если Чарлз попытается всунуть свои чертовы ромашки… — проворчал он и побежал догонять брата, судя по всему, даже не заметив Джейсона.

— Что ты сделала с моими друзьями? — озадаченно осведомился маркиз. Посмотрел им вслед и, покачав головой, добавил: — Что ж, во всяком случае, все заняты делом. Спасибо, сестренка.

Насвистывая, Джейсон отправился восвояси, и Джейн пришлось его окликнуть.

— Библиотеку мы не трогали, — заметила она, когда брат оглянулся. — Решили, что гостям там делать нечего. Так что, если захочешь посидеть в тишине, Хейл и Торндайк с удовольствием составят компанию. — Маркиз молчал, и она неуверенно предложила: — А если ищешь компанию для прогулки, то можешь взять с собой папу.

— Папу? — недоверчиво переспросил Джейсон.

— Сегодня ему значительно лучше. Прежде он очень любил верховую езду. Уверена, что и сейчас будет рад.

Джейсон задумался, очевидно, оценивая открывшуюся перспективу, но тут же категорично покачал головой.

— Нет, может пойти дождь (небо сияло безмятежной синевой). К тому же придется искать лошадь и для Нэнси.

— Но ведь рядом будешь ты; в течение часа можно обойтись и без сиделки.

Джейн вовсе не была уверена в справедливости собственных слов, однако решила попробовать. За все лето Джейсон не провел наедине с отцом даже пяти минут и ни разу не сел за работу с управляющими. Если бы брат выбрал один из предложенных вариантов, она была бы на седьмом небе от счастья. Однако маркиз попятился к выходу.

— Вряд ли верховая езда пойдет отцу на пользу, — пробормотал он. — Ты справляешься с ним куда лучше, чем я. — Он замолчал и махнул рукой. — Пока, скоро вернусь.

И Джейн снова осталась одна среди хаоса.

Виктории требовалась помощь в кухне: кухарка то и дело меняла меню, чтобы количество блюд соответствовало неуклонно возраставшему числу гостей. Конюхи опасались, что не смогут принять все экипажи. Чарлз и Невилл были готовы убить друг друга из-за цветов. Джейн металась по дому, пытаясь разрешить один кризис за другим, но ни на миг не забывая об отце.

Герцог проснулся утром в здравом уме, глубоко сожалея о доставленных семейству огорчениях. Вскоре приехал доктор Лоуфорд, осмотрел лорда Каммингса и заключил, что тот вполне в состоянии вернуться к обычному режиму дня.

Джейн не хотела отходить от отца, хотя Нэнси и уверяла, что госпожа вполне может заняться многочисленными делами. Но, оставив больного в надежных руках, она все равно стремилась держать под контролем каждое мгновение жизни и беспокоилась, понравился ли ему суп, хорошо ли он отдыхает, не мешает ли суета в доме.

От постоянного раздвоения внимания общение с остальными приобрело непривычно резкий характер.

— В последний раз говорю, что мне все равно, какого года портвейн появится на столе! — в отчаянии кричала она.

Спор насчет цветов удалось уладить довольно быстро, и братья возобновили военные действия по поводу вина. Чарлз дошел до того, что поставил рядом две откупоренные бутылки и устроил дегустацию, заставив всех присутствующих высказать свое мнение.

— 1893 год лучше! — восклицал он.

— А 1891-й больше подходит к жаркому! — уверенно парировал Невилл.

Джейн была готова убить тех, кого еще неделю назад считала своими спасителями, однако внезапно в дверях раздался низкий голос:

— А почему бы не поставить оба?

Все замолчали, обернулись и увидели мистера Уорта. Джентльмен невозмутимо стоял в холле в лучшем сюртуке, приличных темных брюках и с обязательной тростью в руке. Джейн настолько привыкла видеть любимого в ином одеянии, что далеко не сразу удивилась самому факту его появления в доме.

— Вполне можно предложить гостям самим сделать выбор, — продолжил Берн и вошел в столовую, где разгорелся спор.

Пока Чарлз с Невиллом обсуждали простое и изящное решение, до которого они сами почему-то не додумались, Джейн ошеломленно обратилась к неожиданному помощнику.

— Что ты здесь делаешь? — прошептала она.

Берн пожал плечами и едва заметно улыбнулся:

— Ты сказала, что будешь рада видеть меня в любое время.

— Не может быть!

— Еще как может. — Он подмигнул и тихо добавил: — Неужели забыла, что говорила во время урока плавания?

Мисс Каммингс, только что пылавшая боевым румянцем, внезапно побледнела.

— Джейн, ты хорошо себя чувствуешь? — окликнул ее Чарлз, который стоял, держа в каждой руке по бокалу, и пробовал из каждого по очереди.

— Да, все в порядке, — отозвалась она.

— Не желаешь портвейна? — предложил Невилл. — Сразу поможет восстановить цвет лица. — Он повернулся к Берну и церемонно поклонился. — Мистер Уорт.

— Мистер Уорт? — переспросил Чарлз, — Берн Уорт? Мы с вами уже где-то встречались?

— Еще бы! — Невилл закатил глаза: — Мы явились к человеку домой и бесцеремонно обвинили его в том, что он нас ограбил. Приятно снова вас видеть, сэр.

— Нет, не тогда, — задумчиво произнес Чарлз и погрузился в воспоминания, пытаясь понять, где видел этого человека.

Берн с усмешкой ответил на поклон Невилла.

— Думаю, чай подействует на леди Джейн лучше, чем портвейн, — заключил он. — Предпочтительно жасминовый, правда?

Глава 22

В течение двух часов Берну удалось так организовать работу, что любая внезапно возникшая трудность немедленно устранялась. Домашние перестали бросаться от одной проблемы к другой, то и дело требуя от Джейн разрешения всех и всяческих конфликтов. Теперь организационный комитет чинно восседал в гостиной, попивая чай и закусывая бисквитами.

Виктория, Невилл, Чарлз, Джейн и Берн сплоченно и невозмутимо двигались к конечной цели.

Кухарка сообщила, что на кухню немедленно требуются три подноса и помощница кондитеру, который готовит десерты. Помялась и добавила, что ее племянница готова немедленно вступить в должность.

Комитет посовещался и решил вопрос положительно.

Старший конюх пожаловался, что места для всех лошадей не хватит. Берн предложил привязывать животных к деревьям возле конюшни.

Далее последовала еще дюжина кошмарных проблем, для каждой из которых нашлось простое решение. Джейн особенно понравилась находчивость Виктории. Когда одна из кухарок пожаловалась, что рыбы для приготовления заливного куплено слишком мало, мисс Уилтон показала за окно и посоветовала отправить на рыбалку пару-тройку лакеев.

— Удивительно! — рассмеялся Невилл, потягивая приправленный портвейном чай. — Можно подумать, что до сих пор они ни разу не устраивали приемов.

— Так и есть, — ответила Джейн. — Те, кто служили при маме, понимают, что к чему, хотя и тогда бал давали лишь раз в год. А недавно нанятые работники так же неопытны, как и мы.

— Говорите о себе! — возмутился Чарлз, а Невилл кивнул, поддерживая брата.

Дружеское единение перед лицом хаоса продолжилось, когда к чаю вышел сам герцог и всей душой одобрил прибывший из Йорка октет. Музыканты неожиданно явились на день раньше и не смогли устроиться в единственной гостинице Рестона, так как все комнаты оказались заняты в преддверии бала. Зато они сыграли для хозяина гостеприимного дома развеселый рил, который он, к полному восторгу присутствующих, с удовольствием станцевал в паре с дочерью.

Приятное общение продолжилось и за ужином, уже в присутствии Джейсона.

Появление в доме мистера Уорта, мягко выражаясь, шокировало маркиза.

Все сидели в столовой, кроме Виктории, которой было приказано вернуться к ужину домой. В ожидании завтрашнего изобилия блюда отличались простотой, что вовсе не мешало общему веселью. Но только до тех пор, пока Джейсон не начал допрашивать Берна.

— Мистер Уорт, — заговорил он, яростно отправляя в рот ложку супа (если подобное действие вообще можно совершать с яростью). — С какой стати вы решили почтить нас сегодня своим присутствием?

— Давно собирался нанести визит вежливости, — невозмутимо ответил Берн и очаровательно улыбнулся собравшимся, каждый из которых замер в ожидании ответа. — Следовало сделать это сразу после вашего приезда, однако в то время я еще неважно себя чувствовал.

— Поверьте, вовсе не обязательно утруждаться, — процедил маркиз сквозь стиснутые зубы. — В конце концов, мы уже виделись.

Взгляды присутствующих вновь сосредоточились на госте.

— Да, но я до сих пор не успел выразить почтение герцогу. Его светлость имеет право знать, кто живет на его землях, — ответил Берн. — Кроме того, догадываясь о сложностях с подготовкой бала, решил предложить помощь.

— Мистер Уорт появился в самый ответственный момент! — воскликнул Чарлз. — Без него мы бы просто пропали!

— Точно, — подтвердил Невилл. — Пришел и сразу решил все проблемы. Я почти пожалел о том, что по ошибке заподозрил его в воровстве.

В знак благодарности Берн поднял бокал, и Невилл ответил тем же.

— Они считали вас вором? — удивленно переспросил герцог, обращаясь к гостю.

— Именно так нам в первый же день представили джентльмена, — пояснил Невилл.

— Почему же мне ничего не рассказывают? — обиделся хозяин дома. — Давным-давно не слышал хорошей сплетни.

— Я никогда не верила в то, что мистер Уорт способен совершить нечто неприглядное, — вступила в беседу Джейн и многозначительно посмотрела на брата. — Как и Джейсон. Потому мы и не обсуждали эту тему.

— Ошибиться не составляло труда, — заметил Берн. — В этих краях меня плохо знают. Да и вряд ли кто-нибудь из смертных может считать себя безгрешным.

— Хотите сказать, что не исключаете возможности недостойного поведения? — Джейсон прищурился и украдкой взглянул на сестру.

— Джейс, уж кто-кто, а ты бы молчал насчет недостойного поведения! — насмешливо фыркнул Чарлз. — Достаточно вспомнить бурные события в Барселоне, чтобы…

— Спасибо, Чарлз, — резко перебил маркиз, вызвав всеобщее веселье.

— А если говорить серьезно, — продолжил Берн, упорно глядя в пылающее лицо молодого аристократа, — то я действительно не исключаю для себя недостойного поведения. В армии, на службе королю и отечеству, приходилось совершать поступки, вспоминать о которых не слишком приятно. Но я сумел пойти дальше.

— Не надо забывать, что вы выполняли долг перед короной, — внушительно произнес герцог. — В этих условиях даже грехи служат на пользу стране. Одно дело — грешить по необходимости, во имя высокой цели, и совсем иное — поступаться нравственными принципами ради наживы и порока подобно нашему преступнику. — Заметив удивленный взгляд дочери, его светлость улыбнулся и добавил: — Да-да, я прекрасно знаю о нападениях разбойника — кроме того, что под подозрение попал вот этот молодой человек. Ничего удивительного, у меня же есть уши.

Однако, несмотря на убедительную реплику лорда Каммингса, маркиз и мистер Уорт продолжали уничтожать друг друга злыми взглядами.

— А как насчет мирного времени? — настаивал Джейсон, не обращая внимания даже на перемену блюд. — Какое оправдание вы бы нашли неблаговидным поступкам, совершенным в обыденной жизни?

Берн твердо смотрел ему в глаза.

— Не знаю, — медленно произнес он. — А вы? Джейсон покраснел еще гуще, однако мистер Торндайк успел вовремя сменить тему.

— Мистер Уорт, вы сказали, что служили в армии, — громко обратился он к гостю, не забывая при этом об аппетитном ростбифе. — Значит, успели познакомиться с игрой в подковы.

Берн благодарно кивнул:

— Успел. Парни из семнадцатого полка переняли забаву у своих американских родственников, и скоро все сошли с ума. В азарте доблестным воинам ничего не стоило просадить недельное жалованье.

— В таком случае вы не можете отказать нам в нескольких турах! — радостно воскликнул Торндайк, а Чарлз и Невилл шумно его поддержали. Лишь Хейл закатил глаза. — После обеда и начнем! За домом устроена отличная площадка.

— Благодарю за предложение, но, честно говоря, предпочел бы партию в шахматы с его светлостью.

— Не переживайте, Торндайк, я с вами сыграю, — успокоил Невилл.

Герцог заметно оживился.

— С удовольствием приму вызов, мистер Уорт. Не возражаешь, дорогая? — Он посмотрел на дочь и снова повернулся к гостю: — Обычно со мной играет дочь, но, к сожалению, она не самый сильный шахматист в Англии.

— Это точно, — согласился Берн и немедленно встретил осуждающий взгляд Джейн.

Однако у герцога замечание вызвало искренний смех. Впрочем, никто за столом не заметил, что мистер Уорт позволил себе дерзкий намек на близкое знакомство. Никто, кроме разъяренного маркиза.

После обеда Берн с герцогом погрузились в шахматную партию, а Джейсон наблюдал за занятием сестры. Джейн что-то писала, сверяясь с длинным перечнем… очевидно, продолжала подготовку к завтрашнему балу.

Она казалась вполне довольной, негромко мурлыкала какой-то мотив и время от времени с увлечением ставила жирные галочки, однако то и дело поглядывала туда, где отец вел битву умов с незваным гостем. А когда Берн, сам того не замечая, в задумчивости принялся катать в ладонях трость, мечтательно улыбнулась.

Маркизу стало дурно.

Черт возьми, подготовка к балу была призвана прекратить нежелательное знакомство, но отношения почему-то не прервались, а, судя по всему, даже углубились. Вчера, когда с отцом случился приступ, легкомысленная девчонка, конечно, задержалась на свидании, но и сегодня продолжала смотреть на наглеца с нескрываемой нежностью.

Вывод напрашивался сам собой: надо было немедленно отослать Джейн в Лондон — сразу после того как он стал невольным свидетелем ночного… купания. Но остаться наедине с отцом? А теперь еще и этот бал…

Что же, придется устранить мистера Уорта, решил маркиз и проницательно прищурился. Тем более что сделать это будет совсем не трудно.

Шахматный поединок наконец-то закончился, и Берн положил короля, признавая поражение.

— Был момент, когда ситуация едва не склонилась в мою пользу, — заметил он, вставая.

Герцогвытер платком лоб.

— Вы слишком рано вывели королеву. Но должен признаться, что испугался, когда вы загнали меня в угол и заставили провести рокировку. — Он посмотрел на дочь. — Дорогая, тебе есть чему поучиться у этого молодого человека.

— Не сомневаюсь, папа, — с улыбкой согласилась Джейн и многозначительно кивнула гостю.

Джейсон тихо застонал.

К счастью, в этот момент сиделка едва заметно кивнула госпоже. Та немедленно встала, взяла отца за руку и повела наверх, не забыв пожелать мистеру Уорту спокойной ночи.

Джейсон остался наедине с Берном.

— Вы, должно быть, отлично играете, — с улыбкой произнес маркиз, решив, что пока еще рано заострять ситуацию. — Почти обыграли отца!

— Ключевое слово «почти», — отозвался гость и, подойдя к тлеющему камину, опустился в кресло. Для полного огня было слишком жарко, но Джейн все равно не хотела оставлять отца без дополнительного источника тепла.

Джейсон остановился возле буфета:

— Мне ни разу не удалось выиграть у отца. А Джейн побеждает только тогда, когда он специально поддается. Если бы вы вдруг одержали победу, я бы заподозрил обман. Хотите бренди?

— Конечно, — ответил Берн без тени сомнения. — Но обманывать я бы ни за что не стал, ведь это недостойно.

— Ах да, — отозвался Джейсон. — Недостойное поведение, да еще и в мирное время. — Он сел напротив гостя и передал стакан. — Любопытно, какие действия, по-вашему, попадают в разряд недостойных?

Берн пожал плечами.

— Кроме обмана и воровства? Ложь.

— А драки? — предположил маркиз. — Пьянство? Обольщение?

Берн усмехнулся:

— На этом список заканчивается.

— Знаю, что вы проявляете интерес к моей сестре. — Джейсон откинулся на спинку кресла и перешел к главному. — Не забывайте, однако, что она отчаянная кокетка и обожает кружить головы мужчинам. Не советую принимать ваши отношения всерьез.

— Разве? — ответил Берн. — Но кому-то ведь все равно придется.

— Моя сестра — дочь герцога, и привыкла поступать так, как считает нужным, но в то же время отлично понимает, что рано или поздно свяжет судьбу с аристократом. Ну а я не позволю летнему увлечению встать ей поперек дороги. Она всего лишь проводит с вами время, и не больше.

— Если так, почему вы считаете необходимым меня запугивать?

— Потому что в ее интересах обязан предупредить вас об обстоятельствах. — Маркиз пригубил бренди. — И в ваших интересах тоже.

Берн опустил стакан.

— В моих интересах? В каком смысле?

— Возможно, вы захотите найти жилище в менее удаленном от мира уголке, тем более что я собираюсь реинтегрировать дом вдовы Лоу в собственную недвижимость. Думаю, пятьдесят тысяч фунтов позволят вам уехать достаточно далеко.

Оба отлично понимали, что старая хижина на берегу озера не стоила и пяти тысяч.

Берн изумленно вскинул брови:

— Но, милорд, что же я буду делать со ста тысячами фунтов?

— Не жадничайте, — раздраженно возразил маркиз. — Я предлагал пятьдесят — огромную сумму, достаточную, чтобы купить даже коттедж.

— Понимаю, что сумма огромная, и я вовсе не жадничаю. Просто я занялся арифметикой. Понимаете ли, — Берн высокомерно улыбнулся, — у меня уже есть счет в банке как раз на пятьдесят тысяч. Если я не потратил эти деньги, то куда же дену еще столько же?

— Но… неужели жизнь в этой конуре вас устраивает? — воскликнул Джейсон.

В ответ Берн лишь пожал плечами.

— В армии я очень хорошо справлялся с обязанностями. А теперь… — Он наклонился к собеседнику и заговорил без тени иронии: — А теперь все, что происходит между мной и вашей сестрой, имеет отношение исключительно к нам и больше ни к кому. И ни в коей мере не подходит под определение недостойного или предосудительного поведения — ни с моей точки зрения, ни с точки зрения леди Джейн. — Он посмотрел на маркиза так, словно собирался пронзить его насквозь. — Отвратительно, что вы готовы с легкостью пренебречь ее интересами, как, собственно, уже и происходит. Говорите, что она привыкла поступать по-своему, но на самом деле давным-давно не позволяете ей даже вздохнуть свободно. Сегодня я пришел только потому, что хотел поддержать мисс Каммингс: на ее хрупких плечах лежит тяжкий груз, а вы ничего не делаете, чтобы помочь. Более того, уезжаете из дома, прячетесь, сваливаете на сестру все дела и заботы, избегая даже самых простых решений. Праздность — вот в чем заключается ваше недостойное поведение.

— Кто дал вам право меня судить?! — Джейсон возмущенно вскочил. — Я приехал сюда из Лондона по настоянию Джейн, отказавшись от собственной жизни…

— От какой жизни? — уточнил Берн. — От прогулок верхом? От попоек с друзьями? Но этим вы благополучно занимаетесь и здесь.

— Я всего лишь пытаюсь хотя бы немного разнообразить существование, — обиженно возразил Джейсон. Как случилось, что разговор принял столь неприятный оборот? — Молодость проходит быстро.

— Во время первой встречи я посоветовал вам быстрее повзрослеть, помните? — Берн пожал плечами. — Наверное, вы забыли — у пьяных короткая память. Ну так взрослейте сейчас. Займите собственное место в жизни. Молодость уже прошла — пора стать мужчиной. Ради отца. Ради сестры. — Он помолчал и, обращаясь к самому себе, добавил: — То же самое сделаю и я. — Берн залпом осушил стакан, встал и направился к двери. — Благодарю за обед. Боюсь, мне пора.

Джейсон остался в одиночестве. Суровая правда колола глаза, но убедительных доводов в собственную защиту почему-то у него не нашлось.

Джейн отличалась острой любознательностью, нередко переходившей в откровенное любопытство, недостойное благородной леди. Уложив отца и убедившись, что Нэнси справится с любыми непредвиденными трудностями, она побежала в свою комнату, к камину, надеясь через трубу подслушать разговор в гостиной.

И не напрасно.

Вторую половину дня и вечер она провела в состоянии благоговейного ужаса: после вчерашнего резкого объяснения Берн отважно ступил на неведомую территорию и, разоблачив притворство, соединил два мира, между которыми Джейн так старательно возводила стену. Но самое удивительное заключалось в том, что мистер Уорт безупречно вписался в картину жизни коттеджа. Как бы трудно ему ни пришлось, он ни разу не выдал напряжения и с начала до конца держался с уверенным достоинством. К отцу отнесся с пониманием и сочувствием, однако без тени унизительной жалости. Гостей очаровал общительностью и чувством юмора. Попал в самое тяжелое и суматошное время — в разгар подготовки к балу, и, вместо того чтобы улизнуть, как это сделал бы на его месте любой здравомыслящий человек, немедленно вник в процесс и трансформировал вселенский хаос в видимость порядка. Не поленился оценить настроение Джейн и заполнил собственным присутствием пустоты, о существовании которых она даже не подозревала, сумев при этом остаться самим собой. Сегодня в Коттедже появился не просто человек, твердо решивший заслужить расположение хозяйки и понравиться родным, а настоящий герой — Берн Уорт.

Джейн опустилась на колени возле пустого холодного камина и, замерев в неподвижности, выслушала весь разговор с начала и до конца: презрительный тон и меркантильная попытка брата откупиться заставили покраснеть от стыда, в то время как полный достоинства и благородства ответ Берна вызвал искреннее восхищение. Слушая его слова, она наконец все поняла.

Поняла, что любит.

Голоса постепенно стихли — должно быть, джентльмены отошли от камина. Хлопнула дверь гостиной. Джейн поспешила из комнаты.

В тот момент, когда она оказалась на площадке лестницы, Берн уже стоял на крыльце.

Надо было бежать следом и постараться догнать прежде, чем он успеет уехать домой. И все же она стояла неподвижно и смотрела на входную дверь, чувствуя, как любовь разрастается и подчиняет душу.

Из гостиной вышел погруженный в мрачную задумчивость брат и властно обратился к одному из слуг:

— Срочно пришлите мистера Хейла и мистера Торндайка. Я буду ждать в библиотеке.

— Сию минуту, сэр, — с поклоном ответил слуга. — Прикажете сообщить, с какой целью их вызывают?

— Чтобы они немедленно представили все хозяйственные счета. В конце концов, они для этого сюда приехали!

Джейсон скрылся в библиотеке, а слуга вышел в сад.

Джейн бегом спустилась по лестнице.

Промчалась через холл, стремительно пролетела по лужайке. За домом джентльмены играли в подковы, но ее это не касалось.

Знакомая тропинка вдоль берега уверенно вела вперед: каждая ложбинка, каждый камень, каждая ветка знали свое место. В лунном свете Джейн бежала так быстро, что не прошло и десяти минут, как взору открылся дом вдовы Лоу, а спустя еще секунду она уже стояла на крыльце и настойчиво стучала в дверь.

Тишина.

Она постучала снова, и снова ответа не последовало.

Стало до боли неловко. Что, если он избегает ее, не хочет видеть? Или вернулся, лег и сразу уснул? Но вернуться домой, не открыв душу, не рассказав о чувствах… было невозможно.

— Джейн?

Она обернулась на голос и увидела, что Берн стоит неподалеку, все еще в парадном сюртуке.

Джейн с облегчением рассмеялась и уточнила:

— Ты пошел лесной тропинкой, вдоль ручья?

— Да, — подтвердил он. — А ты, должно быть, бежала вдоль берега?

Она с улыбкой кивнула: не просто бежала, а неслась так быстро, что даже сумела обогнать.

— И что же ты здесь делаешь? — настороженно осведомился Берн, поднимаясь по ступенькам и останавливаясь рядом.

У Джейн пересохло во рту; за весь день они впервые оказались наедине, и больше всего на свете сейчас ей хотелось стать еще ближе.

— Я… — прошептала она почти испуганно, — пришла, чтобы пожелать спокойной ночи и поцеловать.

Берн сделал шаг навстречу. Не отводя взгляда, покачал головой.

— Нет.

— Нет? — жалобно повторила Джейн. Уголки его рта поднялись в улыбке.

— Не сейчас. Еще рано, — сказал Берн, обнимая Джейн.

Глава 23

Впереди ждали слова. Простые, важные, способные перевернуть жизнь… но только не сегодня. Сегодня любые разговоры показались бы дешевыми и безвкусными, не способными отразить правду. Верить можно было только ночи и темному звездному небу.

Джейн с Берном молча смотрели друг на друга. Он привлек ее к себе, но не осмеливался поцеловать. Пока не осмеливался. Боялся оторвать взгляд от освещенного луной лица самой красивой женщины на свете. Недоумение в темных глазах сменилось смущением, а смущение уступило место желанию.

Берн не смог сдержать улыбки.

Джейн улыбнулась в ответ. Потому что все понимала.

Не отводя глаз, он распахнул дверь. Джейн знала, что терять нечего: прибежав сюда, она сорвала последние покровы. Отлично представляла, что впереди, и не собиралась отступать. Она этого хотела: пристального глубокого взгляда; странного, но уже знакомого ощущения пронзительного удара молнии; обжигающего соприкосновения.

Она отступила и оказалась в крошечной прихожей. Берн не выпустил возлюбленную из объятий, а уверенно вел и направлял, словно в танце. В гостиной царила полная темнота, и было страшно наткнуться на стол или стул, однако ощущение знакомого пространства не подвело: удалось беспрепятственно добраться до лестницы. Расставание хотя бы на миг пугало: вечерняя прохлада способна грубо разрушить чары.

Берн остановился, легко провел ладонью по щеке, и Джейн доверчиво прижалась к нему. И все же темнота не позволила Берну понять выражение ее лица, убедиться в решимости идти до конца. Он медленно повесил трость на перила, расстегнул пряжку у ворота, сбросил с плеч плащ, разомкнул объятия и, рискуя собственной судьбой, выпустил Джейн на свободу, предоставил выбор. Теперь уже ничто не мешало ей отстраниться, одуматься, уйти.

Но она продолжала стоять неподвижно.

Берн протянул руку и чиркнул спичкой. Яркая вспышка заставила обоих зажмуриться. Он зажег свечу, которая всегда помогала подняться наверх в темноте. Неровный теплый свет позволил заглянуть в лицо Джейн, и он внезапно испугался.

Темнота не сдавалась. Бездонными темными озерами казались глаза, черной оставалась ночь за порогом, погруженная во мрак комната не позволяла прочитать истинные чувства. Он лишь ощущал на себе неотрывный взгляд.

Спокойный взгляд.

Джейн взяла из его рук свечу и, отвечая на миллион невысказанных вопросов, один из которых звучал особенно явственно, ни на миг не отводя глаз, сделала первый шаг вверх по лестнице. Еще один. И еще.

Бесконечное облегчение сменилось тоской: любимая уходила все дальше. Берн догнал ее, поймал, вдохнул сладкий запах волос и опьянел, словно от самого крепкого вина, от самого сильного зелья.

Они поднялись по лестнице в маленькую спальню с застеленной пестрым лоскутным одеялом мягкой кроватью. В открытое окно врывался свежий ветер с озера — единственное напоминание о внешнем мире. Они очутились в волшебной тишине. Ни скрип половиц под ногами слуги, ни стук колес во дворе не нарушали безмолвия.

Уединение действовало магически, и теперь уже ничто не могло помешать поцелую.

Вожделение зрело давно, с момента появления мистера Уорта в коттедже. Как выяснилось, самое страшное испытание — находиться рядом и не иметь возможности взять за руку, прикоснуться, обнять. Берн сгорал от страсти, а Джейн ловила огненные взгляды, считала мгновения случайной близости, когда даже дыхание казалось щедрым подарком. И вот наконец пришло избавление. Нет, не игра разгоряченного воображения и не мираж воспаленной мечты. Настоящая страсть, о которой оба мечтали.

То большее, о котором когда-то говорил Берн.

Он приник к ее губам, как приникает к чаше страждущий в пустыне. Приподнял, лишил опоры, заставил прильнуть всем телом, ничего не тая. Неожиданно Джейн вскрикнула, вздрогнула. Поцелуй прервался, единство нарушилось: капля воска обожгла руку. Берн опустил возлюбленную на пол, забрал свечу, снял с кожи быстро застывший белый островок, нежно поцеловал больное место и, поставил свечу на заваленный книгами небольшой стол возле окна.

Одежда мешала. Джейн поспешно сорвала с плеч Берна сюртук, а он тем временем неловко возился с возмутительно мелкими пуговками на спине ее платья. Оба на миг замерли, посмотрели друг другу в глаза и неожиданно рассмеялись, словно озорные школьники. Быстрые поцелуи в глаза, губы, лоб, щеки, нос, больше похожие на торопливое и в то же время методичное познание, вернули к сути мгновения, к мягким отсветам на стенах, к яркому покрывалу в углу.

Берн подвел любимую к кровати и остановился. Руки дрожали. Каждый нерв напряженного тела требовал немедленно ее уложить. Но он не мог этого сделать. Не мог проявить инициативу, побудить, даже попросить. Она должна была подчиниться собственной воле. Так же как пришла к его порогу, как поднялась в спальню. И вот сейчас он стоял неподвижно и взглядом умолял сделать следующий шаг.

Джейн все поняла, приподнялась на цыпочки и поцеловала глубоко, благоговейно.

Опустилась на кровать и взяла за руку, приглашая.

Остальное случилось молниеносно.

Жилет полетел в сторону, а отброшенный прочь галстук наконец-то перестал душить. Туфли упали на пол с глухим стуком, и Джейн улыбнулась неровному ритму. Но вот он встал перед ней на колени, и она замерла. Тревога погасила улыбку, в глазах застыл вопрос. Вплоть до этого момента она в общих чертах представляла, чего ожидать. А вот сейчас, увидев возлюбленного на коленях, поняла, что ступает на неизведанную территорию.

Затаив дыхание, позволила снять с себя туфельки; Берн озорно усмехнулся и швырнул через плечо сначала одну, потом вторую. Заставив вздрогнуть, провел пальцем по шелковому чулку от щиколотки до колена. Немного выше обнаружил подвязку, потянул за концы. Ладони замерли на обнаженной коже, и Джейн задышала чаще. А когда чулок легко соскользнул и оказался в его руках, вообще перестала дышать. Берн молча поздравил себя с победой, ведь с того самого момента, как увидел на крыльце воплощенную мечту, упорно пытался воскресить в памяти секреты обольщения: фокус с чулками неизменно оставался его коронным номером.

К тому времени как любимый справился со вторым чулком, Джейн почувствовала, что опьянела. Должно быть, за обедом выпила слишком много портвейна, о котором так жарко спорили Чарлз и Невилл. Ноги сами собой раздвинулись, приглашая к ласке. Теперь на смену пальцам пришли губы. Берн поднял подол платья, провел влажную линию от щиколотки до колена и поднялся выше, к внутренней части бедра.

Чтобы не вскрикнуть от новизны и остроты ощущений, Джейн пришлось прикусить губу.

Берн сдерживался. Как бы ни хотелось продолжить путешествие вверх по ноге, он понимал, что еще рано: напряжение сказывалось и в позе, и в легкой, едва заметной дрожи. Вместо этого он склонился над возлюбленной подобно предвкушающему пир хищнику и продолжил соблазнение, теперь уже уверенный и в собственных силах, и в ответе. Провел губами по шее, и Джейн судорожно вздохнула, не в силах сдержать чувства. Наконец-то удалось победить ужасные пуговицы, и Берн потянул платье, освобождая любимую от его веса, а себя — от досадной помехи. Теперь прекрасную наготу прикрывала лишь тонкая батистовая сорочка с кружевами на подоле.

С точки зрения Джейн, ситуация складывалась несправедливо, и она занялась пуговицами на рубашке Берна. К счастью, возиться пришлось недолго, и скоро очередное препятствие было устранено. Во время купания ей уже довелось видеть его по пояс раздетым — так близко, что не составляло труда протянуть руку и дотронуться. Но тогда, в воде, прикосновение казалось запретным. А сейчас, когда время остановилось, ничто не мешало восхищаться и исследовать. Джейн провела пальцами по широкой груди и ощутила рельефные линии мышц: тренировки и активная жизнь на воздухе благотворно сказались на его физическом состоянии. Крепкая мускулатура вырисовывалась и на плечах, и на животе. Упругие волоски щекотали ладони и выглядели одновременно забавными и трогательными: Набравшись храбрости, Джейн отважилась исследовать территорию, полную сокровенных тайн.

Когда рука проникла в бриджи и нашла напряженную, до странности твердую плоть, Берн вскинул голову и схватил ее за запястье. Медленно выдохнув, вытащил дерзкую ладонь, резким, стремительным движением опрокинул Джейн на спину и, продолжая удерживать запястья над головой, оказался сверху.

Она смотрела в глаза, слишком удивленная неожиданно бурной реакцией, чтобы отвести взгляд, и в то же время завороженная предстоящими открытиями. Берн наконец-то отпустил руки и склонился, чтобы снова поцеловать. Теперь губы уверенно спускались к груди, в то время как пальцы поднимали сорочку: к талии, к плечам, чтобы снять. Зубы осторожно сжали плотный темный сосок, и Джейн не смогла сдержать тихого возгласа. Запустила руку в его густые волосы, но не остановила: Берн продолжал путь.

Удивительные ощущения оказались слишком новыми, слишком острыми и горячими. Джейн даже не подозревала, что способна испытывать нечто подобное. Губы увлекали в неизведанное, томили, обещали несказанное блаженство…

И вдруг он отстранился.

Нет, это невозможно, невероятно!

Джейн хотела возмутиться, но приподняла голову и увидела, что Берн торопливо раздевается. Он предстал в великолепии мужественной наготы, откровенной, безупречной и мощной. Удивительно, но сейчас не возникло даже намека на смущение. Первозданная красота подарила уверенность и смелость. Возлюбленный вернулся, и Джейн с радостной готовностью приняла новую близость. Ни на миг не прекращая поцелуи, Берн погрузил пальцы в горячую глубину ее лона, желая удостовериться, что его ждут.

Да, Джейн сгорала от нетерпения и мечтала о продолжении. Берн задержал дыхание и рванулся вперед, но тут же почувствовал, как испуганно сжалась, напряженно застыла любимая. На глазах выступили слезы, однако она не вскрикнула и не застонала — нет, вместо этого укусила его за плечо. Берн с готовностью принял часть боли, которую сам же и причинил. Неожиданное ощущение принесло благотворный побочный эффект: помогло сдержаться и не броситься в неудержимо манящую пучину страсти. Боль кольнула и мгновенно прошла; теперь предстояло доставить наслаждение.

Медлительно, нежно Берн провел ладонью по шелковой коже, приподнял мягкие ягодицы, прижал, стараясь войти глубже. Джейн прогнулась, прильнула в стремлении слиться воедино — движение инстинктивное, но нестерпимо эротичное — и обвила ногами мужественный торс.

Берн без страха поддался ритму вожделения, не забывая поцелуями увлекать за собой Джейн. Сейчас она жила только новыми чувствами, о существовании которых прежде даже не догадывалась. Неумолимая волна влекла ввысь, на неведомую вершину. С каждым движением все острее хотелось чего-то… чего-то большего.

Хотелось, чтобы каждый дюйм горячей кожи касался ее кожи. Хотелось, чтобы руки дерзко ласкали, проникая в самые сокровенные уголки. Хотелось света синих глаз. Хотелось тепла жадных губ — давно, с тех самых пор, как несколько месяцев назад довелось увидеть его выходящим из воды. Разум освободился от всех мыслей, кроме одной: сладостные минуты воплотили тайные мечты, тайные желания. Разве подсознательно, не отдавая себе отчета, они не тянулись друг другу еще до того, как познакомились и получили возможность общаться? Джейн много раз замечала его во время светских раутов, да и он не мог пройти, не обратив на нее внимания.

Внезапно чаша переполнилась. Волна подхватила и понесла, захлестнув восторгом, от которого хотелось смеяться и кричать. Джейн вздрогнула, и Берн крепко обнял ее, прижал, чтобы вместе пережить миг блаженства.

Он продолжал двигаться — теперь уже быстрее, торопясь взойти на собственную вершину. Тяжело и неровно дыша, увлекал ее за собой, словно боялся остаться в одиночестве, а она гладила его по спине, ногам, бережно проводила пальцем по безобразному грубому шраму. И вот наконец Берн тоже достиг освобождения.

Несколько мгновений прошло в неподвижности: не было сил поднять голову, открыть глаза. Когда же он наконец пришел в себя, то первым из тумана выплыло плечо Джейн: на нежной коже остались следы его страстных объятий. Почему-то грубые отметины вызвали не сожаление, а гордость, словно символ безусловной победы.

Да, отныне она принадлежала ему.

Он поднял голову и встретил недоуменный взгляд: Только сейчас оба начали постепенно возвращаться к действительности, о которой совсем забыли. Но прежде чем окончательно спуститься на землю, Джейн с улыбкой прошептала те сокровенные слова, ради которых пришла в темноте на берег озера. Признание родилось только сейчас, в состоянии полной отрешенности и свободы.

А когда Берн заправил за ухо рыжий локон и повторил те же слова в ответ, то едва не засмеялся от счастья: впервые в жизни он получил все, что хотел, и не имел иных желаний.

Кроме одного: не расставаться.

Они лежали долго — может быть, несколько минут, а может быть, несколько часов. Свеча на столе догорела, а небо за окном из черного превратилось в серое. Погружаясь в сон, Джейн почувствовала на щеке теплые губы и услышала:

— Спокойной ночи, Джейн.

Казалось, пожелание принес летний ветерок.

Нет, уже не летний. Полночь миновала, а это означало, что наступил первый день осени.

Глава 24

Виктория проснулась в чрезвычайном волнении. Первый день осени обещал долгожданный праздник: бал в доме герцога Рейна. Как же не волноваться, если событие объединило огромную работу и огромные ожидания? Ночью не удалось сомкнуть глаз — сон отказывался приходить. К счастью, главная проблема разрешилась: нога уже совсем не болела. Но оставалось множество деталей, которые еще предстояло проверить, и мелких вопросов, требующих неотложного внимания. Поэтому предрассветные часы прошли в размышлениях и составлении дополнительного списка срочных дел.

К полудню хлопотливая особа едва не падала с ног от усталости.

— Немедленно ложись и постарайся уснуть, — приказала леди Уилтон, провожая младшую дочь в спальню.

— Но если бумажные фонарики закрепят плохо, то может загореться сад! — воскликнула Виктория, позволяя матери расстегнуть пуговицы на платье и расшнуровать корсет.

— Ну-ну, успокойся, — увещевала леди Уилтон. — Вот увидишь, бал пройдет великолепно. Я тобой горжусь. — Слезы послышались в голосе так явственно, что не заметить их не могла даже усталая дочь. — Не терпится увидеть, что вы с Джейн придумали.

— Трудно поверить, что ты удержалась от участия в подготовке. — Виктория вздохнула. Конечно, разговаривать с матерью подобным тоном не следовало, но соблюдать этикет не хотелось.

К счастью, леди Уилтон всего лишь усмехнулась.

— Признаюсь, удержалась с большим трудом — только потому, что понимала, насколько вам с леди Джейн важно скрепить дружбу общим делом.

Хотелось пояснить, что мисс Каммингс принимала в общем деле не столь активное участие, как можно было бы ожидать, но Виктория благоразумно сдержалась и задала матери давно назревший вопрос:

— А как насчет Джейсона? — невозмутимо произнесла она и почувствовала, что пальцы на спине застыли. — Тебе не хотелось, чтобы я скрепила дружбу и с ним тоже?

— Маркиз — очень приятный молодой человек, — спокойно, даже равнодушно ответила леди Уилтон.

— Мама, — Виктория повернулась, — ты же знаешь, что маркиз… мне небезразличен. — Она посмотрела внимательно, пытаясь почувствовать непосредственную реакцию. — Услышав, что молодой лорд Каммингс приезжает в Рестон, я даже купила новое платье. Так почему же ты никогда не пыталась подогреть мой интерес к нему? И его ко мне?

Леди Уилтон принялась разбирать постель.

— Разве не достаточно разбитого сердца твоей сестры?

— Во-первых, это было давным-давно, а во-вторых, с сердцем Пенелопы не случилось ничего страшного. Напротив, оно даже расцвело, — возразила Виктория. — Мама…

Леди Уилтон выпрямилась и очень тихо приказала:

— Ложись в постель.

Виктория послушалась, однако твердо решила получить ответ на жизненно важный вопрос.

— Почему же?

— О, милая, — вздохнула леди Уилтон. — Лорд Джейсон Каммингс, возможно, самый завидный жених в наших краях. Возможно, я непростительно пренебрегаю материнским долгом, не прилагая усилий к вашему сближению. Но… — Она замолчала и снова тяжело вздохнула: — Но он тебя не замечает. Ни разу не посмотрел так, как мужчина должен смотреть на женщину.

Виктория оцепенела:

— Он меня не замечает?

— Больше всего на свете мечтаю о том, чтобы рядом с дочерьми оказались люди, способные их увидеть и понять, — задумчиво призналась леди Уилтон. — Ведь если мужчина тебя не понимает, то не сможет полюбить, как бы ты ни старалась. — Она смахнула слезу и продолжила: — Когда-нибудь, совершенно неожиданно, ты обернешься и увидишь хорошего человека, который смотрит на тебя так, словно никого в мире больше нет. И тогда вспомнишь мои слова.

Виктория собралась спросить, как отличить простой, ничего не значащий взгляд от особенного, полного тайного смысла, но не успела: снизу послышался звук торопливо открывшейся двери, а следом раздался громкий крик.

— Матильда! — позвал жену сэр Уилтон, поднимаясь по лестнице. — Наконец-то! Случилось!

Другой голос, принадлежащий, кажется, мистеру Катлеру, добавил:

— Настоящий праздник, друг мой!

— Матильда! — вновь нетерпеливо окликнул жену сэр Уилтон.

Леди Уилтон поцеловала дочь в лоб, строго приказала отдыхать и поспешила к мужу, а Виктория после долгих дум постепенно погрузилась в глубокий сон.

К балу она готовилась с особым тщанием. Новое платье прекрасно сидело, выглядело изящно и стильно (шелковое, кремового цвета, с небесно-голубой лентой на талии; миссис Хилл уверяла, что только что получила из Лондона несколько новейших фасонов), волосы лежали красивыми волнами, на свежем после крепкого дневного сна лице играл легкий румянец. Но главное, мисс Уилтон твердо решила увидеть нечто такое, чего прежде не замечала.

Справедливы ли мамины наблюдения? Больше недели Виктория почти целыми днями пропадала в коттедже, занимаясь подготовкой бала и совсем забросив братьев и сестру с маленькими детьми. И за все это время Джейсон ни разу не обратил на нее пристального внимания. Надежды на то, что ее постоянное присутствие в их доме заставит его обратить на нее взгляд, кажется, не оправдались. Маркиз редко появлялся в гостиной, где заседал организационный комитет, — должно быть, не позволяли многочисленные дела и обязанности знатного аристократа. Иначе он проводил бы со своими гостями — Чарлзом и Невиллом — больше времени. Но, когда все собирались за столом, он не раз обращался непосредственно к ней. Разве не так? Впрочем, беседа ограничивалась несколькими вежливыми фразами…

Но ведь маркиз специально приехал к ней, чтобы попросить помочь с балом. Приехал, чтобы встретиться с ней!

К тому времени как Виктория приколола к белокурым локонам последний цветок (доктор Берридж любезно прислал букеты ей, маме и Пенелопе), созрели два вывода: во-первых, еще никогда в жизни она не выглядела такой хорошенькой, и, во-вторых, пора положить конец мучительной неопределенности и выяснить, питает ли Джейсон к ней нежные чувства. Понять, замечает он ее или нет.

Свое появление в коттедже мисс Уилтон постаралась сделать как можно более ярким и заметным.

Она обещала Джейн, Чарлзу и Невиллу, что приедет пораньше, чтобы еще раз проверить все детали: как известно, в подобных делах мелочей не бывает. Кроме того, она по праву гордилась свершением. Это был ее первый настоящий бал. Она активно участвовала в подготовке, а потому с полным основанием могла считать праздник своим. Родители отправили младшую дочку в экипаже, которому потом предстояло вернуться за остальными членами семьи.

Дворецкий в парадной ливрее распахнул дверь, и Виктория иступила в чудесный, сказочный мир. Благоговейный восторг и изумление заставили ее на миг замереть с открытым ртом.

Темой бала стала летняя ночь. Конечно, уже наступила осень, да и идея не отличалась особой свежестью. И все же магия романтизма и мечтательной поэтичности победила повседневность. Холл украшали живые цветы — розы в соседстве с полевыми растениями (должно быть, Чарлз все-таки выиграл спор). С потолка свисали синие и зеленые ленты, в которых кое-где, словно звезды, мерцали крупные бусины.

Первым вышел навстречу Джейсон, непростительно красивый в безупречном фраке и белоснежной крахмальной рубашке.

— Мисс Виктория! — приветствовал он, лавируя между слугами, которые что-то суетливо носили из комнаты в комнату. — Выглядите поистине прелестно.

Он почтительно склонился к руке гостьи.

Мисс Уилтон собрала волю в кулак и постаралась не потерять сознание. Прежняя Виктория уже упала бы в обморок прямо на мраморный пол, но новая — хладнокровная и сдержанная — сохранила невозмутимость.

— Благодарю, милорд, — произнесла она и скромно взглянула на маркиза сквозь ресницы.

— Джейн и остальные в зале. — Он кивнул в сторону распахнутой двери. — Должен всех вас поздравить: поработали на славу.

— В таком случае пойдемте со мной, там и поздравите, — кокетливо отозвалась Виктория, удивившись собственной игривой находчивости.

Джейсон, казалось, тоже не ожидал подобной раскованности. Вскинул брови, на миг задумался, но тут же отверг предложение:

— Нет, лучше я останусь в библиотеке. Пока сумасшествие не охватило всю территорию, надо закончить кое-какие важные дела. — Он лукаво подмигнул и добавил: — Но все же подскажите Джейн, где меня искать, когда потребуется приветствовать гостей.

С этими словами маркиз поспешно скрылся в библиотеке, без зазрения совести бросив мисс Уилтон на произвол судьбы.

Увы, сомнений не осталось: даже несмотря на прекрасно уложенные волосы, безупречное столичное платье и новый душевный настрой, маркиз ровным счетом ничего не заметил.

Когда начался бал, Виктория не спускала с Джейсона глаз. Позаботилась, чтобы его позвали встречать многочисленных гостей, собравшихся с разных концов графства. Звуки музыки подарили надежду: вдруг он сочтет нужным пригласить ее на танец? Однако маркиз исчез.

— Вы сегодня несколько рассеянны, — заметил доктор Берридж, с которым пришлось танцевать два раза подряд. — Позвольте себе радоваться празднику, не беспокойтесь о мелочах. Все организовано безукоризненно.

— Хм? — неопределенно отозвалась Виктория. — Нет, дело не в этом. — Она покраснела: — Просто пытаюсь кое-кого найти.

— О, с моим ростом это нетрудно сделать, — с готовностью предложил доктор. — Давайте помогу. Кто вам нужен?

Виктория промолчала, сделав вид, что увлечена очередной фигурой танца. Однако партнер, кажется, видел ее насквозь. Он помрачнел и, не обращая внимания на окружающих, неожиданно остановился посреди зала, а потом, даже не потрудившись что-нибудь объяснить, проводил даму к креслу.

— Что случилось? — смущенно спросила Виктория. — Что-то не так?

Однако добрый доктор молчал. Лишь поднял руку и бережно коснулся одного из маленьких нежных цветков, украшавших ее прическу.

— Все в порядке, — наконец ответил он, вернувшись если и не к обычной жизнерадостности, то, во всяком случае, к ровному расположению духа: — Просто устал.

— Так пойдемте в буфетную, — предложила Виктория. — Мы предусмотрели и шампанское, и лимонад.

Доктор покачал головой и неожиданно произнес:

— Маркиз возле двери. Кажется, приехали запоздавшие гости, и хозяин дома встречает их вместе с сестрой.

Он помрачнел, резко повернулся и ушел, даже не поклонившись.

И Виктория поняла, что доктор сердится — во всяком случае, насколько вообще способен сердиться Эндрю. Он бросил ее посреди танца, но почему-то ей казалось, что виновата она сама. Копаться в собственных чувствах не было ни времени, ни желания: каждую секунду могла потребоваться ее помощь. Однако поскольку пока конкретных дел не предвиделось, Виктория решила использовать полученную информацию, найти Джейсона и продолжить хладнокровное наблюдение.

Она нырнула в толпу. Нарядные жители деревни, гости из ближних и дальних поместий с удовольствием проводили время и радостно приветствовали смущенную красавицу, осыпая ее комплиментами и вовлекая в разговоры. Цель путешествия отдалилась, но не померкла. И вот когда наконец мисс Уилтон добралась до двери, возле которой Джейсон, Джейн и герцог приветствовали новоприбывших, оказалось, что здесь разгорелся бурный скандал, грозивший перерасти в побоище.

Джейсон схватил сестру за плечо и попытался вернуть на место, однако Джейн рвалась вперед и что-то быстро, взволнованно доказывала пунцовому сэру Уилтону. Тот стоял рядом с супругой и мистером Катлером и, в свою очередь, пытался ее перекричать. Герцог сидел неподалеку на канапе рядом с Нэнси, которая крепко держала подопечного за руку, и внимательно следил за ссорой.

Вот отец произнес что-то важное. Виктория не расслышала реплику, однако успела к ответу Джейн. Слова мисс Каммингс вызвали всеобщий шок.

— Потому что я была с ним, — сказала она.

Весь день Джейн витала в облаках. Ничто не могло нарушить блаженного мира в душе: ни внезапная паника на кухне (оказалось, что не хватает ежевики для десерта), ни выговор брата за то, что долго спала, ни его исчезновение в самый ответственный момент. Слава Богу, Виктория вовремя сказала, что видела, как маркиз спрятался в библиотеке. Настроение не имело права испортиться хотя бы потому, что, вернувшись домой на заре и проснувшись после полудня, мисс Каммингс обнаружила на столе букет чудесных ярко-рыжих лилейников. Записки не прилагалось, и горничная не знала, каким образом появились цветы, однако сомневаться не приходилось: восхитительный подарок от него.

Джейн знала, что Берн не придет на бал, так как вместе с Доббсом будет охотиться на грабителей, и все же цветы создавали иллюзию присутствия.

И вот теперь, заткнув за пояс белого шелкового платья рыжий цветок, Джейн стояла рядом с братом и отцом, приветствуя все новых и новых гостей, прибывших на праздник, который дался с невероятным трудом, но сейчас доставлял искреннюю радость.

Приехали Морганы в лучших нарядах — сшитых по моде пятилетней давности, но безупречных по качеству и чистоте. Миссис Хилл вместе со всем своим семейством не переставала восхищаться украшавшими зал тканями из собственного магазина. Мистер Дэвис сообщил, что вставил приглашение в рамочку и повесил в магазине. Спустя некоторое время герцог так утомился от бесконечного потока гостей и разговоров, что был вынужден отойти в сторонку и присесть. А люди все подходили, кланялись, благодарили, восхищались и радовались.

— Чему ты улыбаешься? — спросил Джейсон, взглянув на сестру.

— Просто так. Подумала о нашем первом дне в Рестоне. Помнишь? — ответила Джейн, как только выдалась пауза. — Тогда ты убежал из дома и оставил меня на растерзание местным жителям.

— Сегодня почти то же самое, — усмехнулся Джейсон.

— Вряд ли они с тобой согласятся: например, гости гораздо лучше одеты. Да и мне обстановка кажется иной.

Джейн подняла на брата сияющие глаза.

Маркиз на секунду задумался и кивнул.

— Да, кажется, понимаю, о чем ты. Сэр Уилтон! Леди Уилтон! Как приятно вас видеть!

— Мистер и миссис Брэндон! — радостно приветствовала Джейн следующую пару.

— Рада новой встрече, — обратилась Пенелопа к Джейн, прежде чем повернуться к Джейсону. — Милорд, мой дорогой Брэндон и я сомневались, сможем ли приехать, но были счастливы получить от вас записку.

— Записку? — удивленно переспросила Джейн.

Сэр и леди Уилтон погрузились в беседу с мистером и миссис Катлер, и ей удалось отвлечься.

— Да, — наконец-то подал голос мистер Брэндон. — Маркиз написал, что чрезвычайно рад тому обстоятельству, что подруга детства стала прекрасной женой и матерью, и мечтает видеть нас обоих на балу.

— Брэндон приехал несколько дней назад, чтобы забрать нас с девочками в Манчестер, но решил задержаться, — добавила Пенелопа.

Раскланявшись, супруги под руку прошли в зал. Джейн удивленно взглянула на брата, однако маркиз уже пожимал руку сэру Уилтону.

— Чудесный вечер, милорд, поистине чудесный! — с чувством воскликнул мировой судья.

— Хорошо, что вы нашли время приехать, — отозвался Джейсон.

— И, кажется, в прекрасном расположении духа, — с улыбкой заметила Джейн.

— На то существует веская причина! — вмешался в разговор мистер Катлер.

— Ну-ну, Катлер, пока еще рано распространять новость, — остановил сэр Уилтон, проявив исключительную скромность.

— Все равно не удастся сохранить секрет, — заметила Джейн. — Мы с вами не где-нибудь, а в Рестоне.

— Ну же, дорогой! — поддержала леди Уилтон. — Расскажи. Ты ведь знал с самого начала.

— Что ж, милорд и миледи, — гордо произнес сэр Уилтон. — Отныне можете не бояться нападений на наших дорогах. Разбойник пойман!

— Неужели? — изумленно воскликнула Джейн.

— Горячо поздравляю! — обрадовался Джейсон. — Как же вам удалось это сделать?

— Особых усилий не потребовалось; в конце концов, негодяй совершил ошибку, — пояснил мистер Катлер.

— Да, сегодня на рассвете бандит остановил экипаж неподалеку от Уиндермера. Да и оказалось, пострадала всего лишь курьерская повозка, но зато возница запомнил плащ и трость, а сегодня днем опознал преступника. Ну а мы сразу схватили его и отправили в тюрьму! — закончил мировой судья, едва не лопаясь от гордости.

Джейн оцепенела.

— Прошу прощения, сэр Уилтон, вы сказали «трость»?

— Да, конечно, — подтвердил джентльмен, хотя улыбка заметно поблекла. — Несмотря на упорные заверения мистера Уорта в собственной невиновности и доброту джентльмена к моему маленькому Джошуа, вынужден признать, что жадность вновь толкнула его на преступление.

О Господи! Нет, не может быть!

— Сэр Уилтон, боюсь, вы заблуждаетесь, — взволнованно заговорила Джейн и почувствовала на руке ладонь брата, мгновенно ставшего серьезным.

Но сдаваться она не собиралась, а потому попыталась отозвать сэра Уилтона в сторону.

— Какие заблуждения? — перебил мистер Катлер. — Сегодня днем мы привезли курьера в дом вдовы Лоу, и он узнал в мистере Уорте грабителя. Все как положено.

— Но мистер Уорт не мог совершить преступления. В конце концов, вчера вечером он у нас обедал!

— Пойдем, Джейн, — шепнул ей на ухо маркиз. — Обсудим в библиотеке.

Однако мисс Каммингс уже ничего не слышала, а сэр Уилтон не замечал необычного возбуждения собеседницы.

— Нападение произошло в час ночи. Алиби у парня нет; единственное, что он смог сказать, — лег спать еще до двенадцати.

— Это правда! — возразила Джейн.

Леди Уилтон отошла вместе с миссис Катлер, однако и они, и герцог с Нэнси, и все, кто оказался неподалеку, напряженно вслушивались в каждое слово.

— Простите, миледи, но этого вы знать не можете.

Джейн не задумалась, не усомнилась, а просто сказала правду:

— Могу… потому что я была с ним.

Глава 25

Стоит ли говорить, что бал немедленно закончился? По залу мгновенно прошел слух, что дочка герцога вступила в близкие отношения с известным преступником и даже обеспечила тому алиби. В то время как гости танцевали, пили и ели, Джейн немедленно заперли в библиотеке и приказали оставаться там до тех пор, пока за ней не придет Джейсон. Герцог составил дочери компанию, так как Нэнси поспешила оградить подопечного от неминуемого скандала.

Вскоре маркиз приказал слугам прекратить подавать напитки и закуски, а вместо этого направить многочисленных гостей к экипажам. Чарлз и Невилл, узнав о происшествии от мрачного как туча друга, немедленно включились в работу и принялись выпроваживать любопытных, пытавшихся всеми правдами и неправдами задержаться подольше. Музыка смолкла, и даже украшения, призванные символизировать летнюю ночь, оказались лишними и были немедленно убраны. Не прошло и получаса, как десятидневный труд четырех могучих творческих умов, а также целого отряда лакеев и горничных, оказался безжалостно растоптанным.

Виктория отправилась домой вместе с леди Уилтон, Пенелопой и Брэндоном, а сэр Уилтон остался в коттедже, чтобы подробнее расспросить мисс Каммингс. Виктория, Пенелопа и Брэндон ехали в полном молчании, а матушка всю дорогу бормотала, — неустанно выражая крайнее негодование.

— Скандал! — восклицала она под скрип колес.

Виктория упорно смотрела в окно.

— И о чем она только думала? — Леди Уилтон вздохнула. — Да еще с этим ужасным человеком! — А потом добавила: — Да, добром это кончиться немогло: не зря же в детстве она бегала по площади голой!

— Мама, — выдохнула Пенелопа, но замолчала, потому что муж тут же крепко сжал ее руку.

Он прав, подумала Виктория. Не стоит связываться, тем более что до дома уже недалеко.

Скоро действительно приехали. Правда, комментарии леди Уилтон не прекратились, а лишь вырвались на свободу.

— И даже не сочла нужным скрывать, — продолжала возмущаться матрона, входя в темную переднюю (младшие дети и внучки давно спали). — Все вокруг знают! Как она будет смотреть людям в глаза?

— Она может выйти за него замуж, мама, — не выдержала Виктория.

— Выйти замуж? Дочь герцога? Еще чего! — закричала леди Уилтон. — Да и его немедленно отсюда прогонят, не разбираясь, преступник он или нет. Вот увидишь!

— Но почему? — возмутилась Виктория.

Она чувствовала, как гнев становится все острее, и краем глаза заметила, что сестра с мужем поспешила незаметно ретироваться наверх.

— Виктория, и ты еще смеешь задавать этот вопрос? — воскликнула леди Уилтон, покачав головой. — А во всем виновата я: позволила тебе связаться с этой… распутной девчонкой! И вот теперь ты сочувствуешь ее положению, даже несмотря на то что она сама во всем виновата.

— Но ведь еще шесть часов назад ты уверяла, что гордишься нашей дружбой!

— Но тогда мы не знали, какова она на самом деле! Столичные снобы! Семья герцога всегда считала себя лучше остальных, но это не значит, что им все дозволено. Я надеялась, что Джейн переросла детское своеволие, но, оказывается, пороки укореняются крепко. Иначе зачем ей связываться с этим ужасным человеком?

Леди Уилтон кричала во весь голос. В комнатах верхних этажей зажегся свет, однако она ничего не замечала. И даже если бы вся улица провела ночь без сна, ни на миг не усомнилась бы в собственной правоте.

Виктория вспомнила прошедший вечер. Пока сама она наивно и безуспешно ловила хотя бы крошечный знак внимания со стороны Джейсона, Джейн пришлось пережить драматические минуты и, возможно, самый важный в жизни разговор. И все же она не испугалась и поступила так, как подсказало ей сердце.

Память с незамутненной ясностью представила тот случай, когда два дня назад она прибежала в дом вдовы Лоу, чтобы сообщить Джейн о нездоровье герцога. Тогда волнение не позволило понять смысл увиденного, а теперь сомнений не осталось: Джейн и мистер Уорт стояли в разных концах комнаты, однако взгляды ничего не скрывали.

— Значит, ты считаешь мистера Уорта недостойным человеком? — медленно произнесла Виктория. — Того самого героя, который спас твоего сына?

Леди Уилтон вздохнула:

— Это не делает его таким же, как…

— Как кто? Как леди Джейн? Или как мы?

Леди Уилтон в ярости подбежала к дочери и больно схватила за подбородок.

— Немедленно прекрати грубить! Так устроен мир, и ты уже достаточно взрослая, чтобы это понимать!

Виктория сбросила руку матери и расправив плечи, пошла к лестнице. Правда, прежде чем подняться наверх, остановилась, крепко сжав перила, обернулась и негромко произнесла:

— Ты спрашиваешь, что заставило Джейн связаться с этим человеком. Ответ прост, мама. Все дело в том, как он на нее смотрит.

Виктория поднялась в свою комнату, заперла дверь и… начала собирать вещи.

Миновал еще целый час, прежде чем леди Уилтон пришла в себя настолько, чтобы послать за доктором и попросить успокоительного. К тому времени сэр Уилтон уже вернулся домой, также на грани нервного срыва. Когда леди Уилтон со слезами на глазах передала доктору Берриджу смысл ссоры с младшей дочерью, расстроенный молодой человек, сожалея о собственном недостойном поведении во время танца, решил проверить, как себя чувствует Виктория.

Именно он и обнаружил отсутствие молодой леди.

Приглушенные звуки из-за двери мало волновали Джейн: она слишком глубоко погрузилась в собственные мысли. Шок, вызванный неосторожным заявлением, сменился странным спокойствием. Казалось, стыд, страх и сознание возможных последствий отступили перед простым фактом: правда открылась, и настала новая эпоха.

Конечно, чем дольше затягивалось ожидание маркиза, тем настойчивее проявлялось беспокойство. Сначала мисс Каммингс ходила вдоль стола и смотрела на бесчисленные хозяйственные книги, с которых наконец-то стерли пыль. Потом села в глубокое кресло у камина, рядом с отцом. Нэнси не было: похлопав госпожу по руке, сиделка пробормотала, что принесет чаю, и поспешила выйти из комнаты.

Джейн очень боялась услышать осуждающие слова отца. Он, должно быть, чрезвычайно расстроился. Выражение его лица, поза, упорно устремленный в огонь взгляд — все свидетельствовало о разочаровании.

— Твой брат очень рассердился, — наконец произнес герцог.

— Да, — лаконично признала Джейн.

— Полагаю, не без оснований. Джейсон никогда не сердится всерьез без причины. Слегка — да, но настолько… — Лорд Каммингс умолк и посмотрел дочери в глаза: — Слушайся его; он хочет тебе добра. — Взгляд его снова устремился на яркое пламя. — Понимаешь, я не могу… — Герцог откашлялся и неожиданно произнес. — Я очень сожалею.

— О чем? — спросила Джейн.

— Я никогда не думал, что доживу до подобного состояния, — грустно ответил герцог.

Джейн подняла глаза и увидела любимого отца — но не таким, каким знала всю жизнь. Помутившийся разум уже не позволял ему принять на себя ответственность, а потому, чувствуя, что слабеет, лорд Каммингс сознательно перекладывал ответственность на плечи сына.

Джейн тоже не предвидела жестокого поворота судьбы.

— Слушайся брата, — повторил отец и ласково потрепал дочь по руке. А в следующий миг разум уже переключился, и он с гордой улыбкой сообщил: — Знаешь, вчера я сыграл прекрасную партию в шахматы. Против очень сильного соперника.

Прежде чем Джейн успела что-нибудь ответить, дверь открылась и появился Джейсон, а следом вошла Нэнси. Маркиз коротко кивнул, и сиделка ласково повела подопечного к выходу. Прежде чем уйти, герцог наклонился и поцеловал дочь в макушку.

Брат и сестра остались вдвоем.

Джейн продолжала сидеть в кресле, сложив руки на коленях, а маркиз молча стоял у двери.

— Знаешь, что ответил отец, когда в девятнадцать лет я пришел к нему и заявил, что хочу жениться на Пенелопе? — наконец тихо заговорил он.

Джейн покачала головой.

— Сказал, что мне не место в этом захолустье, а потому он не позволит увязнуть здесь, пока я не познаю мир. — Джейсон умолк, погрузившись в воспоминания. — На следующий день мы уехали в Лондон, — добавил он после недолгой паузы.

В комнате снова воцарилась тишина.

— Откажись от своих слов, — приказал маркиз.

— Нет.

— Сэр Уилтон еще здесь. Объяснишь, что просто очень хотела обеспечить алиби… давнему другу из Лондона.

— Нет, Джейсон.

— Но как ты могла? — не выдержав, закричал маркиз и отошел от двери. — Как ты могла совершить такую глупость?

— Что именно глупо: сам поступок или сообщение? — дерзко уточнила Джейн.

— Лучше не начинай, — сурово перебил Джейсон и, схватившись за голову, принялся нервно шагать по комнате. — Надо было давно отослать тебя отсюда, как только стало ясно, что вы… слишком дружны. Но я струсил: побоялся, что отцу придется отвечать на множество лишних вопросов. К тому же надеялся, что смогу тебя контролировать.

— Контролировать? — оскорблено переспросила Джейн.

— Ну, во всяком случае, занять делом, — исправился Джейсон.

— О, спасибо, это куда приятнее. — Джейн склонила голову. — И потому придумал бал? Надеялся отвлечь подготовкой?

— Да, и я непременно предъявлю претензии Чарлзу и Невиллу за то, что сунули носы, куда их не просили. Но ты должна отречься. Должна!

— Дело сделано. — Джейн покачала головой. — Даже если бы я отказалась от своих слов, все равно никто бы не поверил. А главное, Берн не преступник и должен быть немедленно освобожден!

— Берн должен быть немедленно кастрирован, — холодно заметил маркиз.

— Джейсон! — в ужасе воскликнула сестра.

— Его освободят, об этом я позабочусь, — пообещал он. — Но встречаться вы больше не должны.

— Это не тебе решать, — тихо, упрямо произнесла Джейн.

— Мне. Неужели не понимаешь, что я и сам пережил такие же чувства? — Джейсон подошел и опустился в соседнее кресло. — Да, я был на твоем месте. Здесь, на берегу озера, в жаре и духоте знойного лета, в тесном замкнутом пространстве, где забываешь о существовании остального мира.

— Ничего подобного, — уверенно возразила Джейн. — Берн и я вовсе не похожи на вас с Пенелопой. Я не смогу забыть его, как забыла тебя она.

Джейсон вскочил и снова принялся ходить по комнате.

— Дело не в летнем романе. Берн больше, чем увлечение. С самого первого дня он меня поддерживал. Знаешь, что я подумала, когда впервые его увидела? — Она задумалась, пытаясь точнее передать драгоценное воспоминание. — На скачках в поместье лорда Гемпшира Маркус Уорт попросил меня позвать младшего брата, и когда я отыскала его в толпе, то встретила печального человека, который изо всех сил старался казаться веселым. Словно увидела себя в зеркале. Ты ведь даже не догадываешься, каким трудным выдался этот год.

— Мне тоже нелегко, — возразил Джейсон. — Думаешь, я не тоскую по маме?

— Не знаю, — честно ответила Джейн.

— Без воспоминаний не проходит ни дня. — Джейсон умолк и подозрительно откашлялся: — Как бы, по-твоему, она отнеслась ко всему, что произошло?

Слезы полились рекой. Джейн знала мамину реакцию: испуг, стыд и гнев. Все эти чувства молнией пронзили душу.

— Сейчас, пока мы разговариваем, слуги уже складывают твои вещи, — безжалостно заявил Джейсон, наблюдая, как сестра тихо плачет и вытирает платочком мокрое лицо. — Горничная будет ждать в экипаже. Поедешь в Лондон, а оттуда… наверное, в Италию. Думаю, Италия тебе понравится.

— Джейсон, прошу, не отсылай меня.

Джейн беспомощно всхлипнула.

— Попрощайся с отцом и постарайся поменьше его расстраивать, — продолжал брат, следуя своим мыслям. — Здесь оставаться нельзя — ты же сама сказала, что в Рестоне никто тебе не поверит.

— Неужели забыл? — едва слышно прошептала Джейн. — Мы же договорились держаться вместе и помогать друг другу.

Джейсон взглянул так, словно хотел сказать что-то важное, а может быть, даже обнять, но удержался и ограничился короткой дежурной фразой:

— Мне очень жаль. Повернулся и пошел к двери.

На сборы ушел еще час. Сундуки отнесли в экипаж, и Джейн зашла в комнату отца, чтобы попрощаться, однако, судя по всему, герцог решил, что дочь всего лишь желает ему спокойной ночи: утром его ожидало новое недоумение и новое разочарование. Некоторое время ушло на освобождение мистера Уорта: Джейн согласилась ехать лишь после того, как убедилась, что маркиз добился своего и Берна выпустили из темного подвала за магазином мистера Дэвиса. А едва Джейсон вернулся и сообщил, что все в порядке, с каменным выражением лица села в экипаж, даже не обняв брата. Слезы унесли с собой все чувства; осталось лишь холодное равнодушие. Мир за пределами Рестона казался унылым и бесцветным, и все же предстояло отправиться туда в полном одиночестве.

Однако насчет одиночества Джейн заблуждалась.

Проехав по тряской дороге около мили, она повернулась к сидевшей в углу горничной — чтобы не мешать госпоже, та глубоко надвинула капюшон.

— Никогда не сплю в дороге, Мери, но все-таки постараюсь задремать. Безумный день.

Она откинула голову на мягкую спинку сиденья.

— Мери осталась в Рестоне, — послышался в ответ голос Виктории. — Не захотела расставаться с новым дружком.

Джейн моментально забыла о сне.

Джейсон выполнил данное сестре обещание: несмотря на бурные возражения сэра Уилтона, освободил из темницы мистера Уорта и отвез в дом вдовы Лоу.

На этом чувство долга иссякло.

— Спасибо, — поблагодарил Берн, с удовольствием потирая затекшие в наручниках запястья и радуясь возвращению домой.

В этот момент Джейсон и нанес удар — стремительно, резко и точно попал в челюсть. Не успев даже закрыться — подобной прыти от маркиза трудно было ожидать, — Берн отлетел на диван и схватился за лицо. Синяк обещал быть солидным. Однако в этот же момент раздался хруст: оказалось, что аристократический кулак не выдержал нагрузки.

— Ой! — вскрикнул Джейсон, побелев от боли.

— Согласен, — простонал Берн, не без труда поднимаясь с дивана.

— Это за то, что посмел прикоснуться к моей сестре, — прорычал маркиз.

— Мне необходимо с ней поговорить, — заявил Берн, отступая подальше от бешеного драчуна. — Не надо было жертвовать собой ради моего алиби, я бы и сам…

— Прежде всего не надо было делать того, что сделала она. — Джейсон зло прищурился. — Но больше ты ее не увидишь.

— Поспешили отослать прочь? — догадался Берн и, схватив запасную трость, решительно направился к выходу. — Ничего, я разыщу.

Распахнул дверь и увидел на крыльце двух огромных лакеев с мушкетами в руках и пистолетами за поясом.

— Мистер Уорт, хочу познакомить вас со своими… охранниками. Поскольку вы владеете только домом, но не окружающей землей, каждый шаг за порог будет расценен как нарушение прав собственности. А этим ребятам строго-настрого приказано стрелять в каждого, кто появится на моей территории.

Берн прямо посмотрел в красное от злости лицо маркиза.

— Знаю, что вы никогда меня не любили, милорд, и все же позвольте полюбопытствовать: такие меры приняты из-за того, что несколько недель назад я посоветовал вам повзрослеть, или из-за того, что оказался прав?

Мистеру Уорту очень хотелось, чтобы лорд Каммингс принял обидные слова близко сердцу, тем более что и у самого руки чесались, и все же обрадовался, увидев, что хозяин обширных земельных угодий спускается по ступенькам.

В конце концов, время дорого.

— Вы вышли на свободу исключительно по просьбе моей сестры, а потому не обессудьте, что на прощание я не пожелаю вам доброго вечера.

С этими словами маркиз развернулся и решительным шагом направился к коню.

Берн остался в полном одиночестве — в доме, все еще хранившем аромат корицы и жимолости. После проведенного в грязном подвале дня хотелось помыться, поесть и отдохнуть. Но больше всего хотелось увидеть Джейн. А еще предстояло срочно позаботиться об одном незавершенном деле.

Шляпа и плащ Доббса не висели, как обычно, на крючке возле двери. Не было и его дорожной сумки. Должно быть, слуга бросился в бега, как только господина арестовали.

Однако в этот момент Берн услышал донесшийся из амбара едва заметный шорох и сразу понял, что означает странный звук.

В комнате стояла полная тишина, нарушаемая лишь обстоятельными действиями хозяина. Берн взял со стола банку с остатками джема и половину буханки несвежего хлеба. Преувеличенно опираясь на трость, подошел к двери, распахнул и улыбнулся своим часовым.

— Собираюсь подняться наверх и лечь спать, — сообщил он с невозмутимым спокойствием. Голос его звучал почти беззаботно. — Ночь предстоит долгая. Может быть, хотите перекусить? Есть отличное черничное варенье.

Он протянул банку.

Темноволосый страж вопросительно взглянул на товарища, пожал плечами и протянул руку.

Ни один из них даже не успел заметить молниеносного движения трости.

Быстро и бесшумно расправившись с незадачливыми охранниками, Берн неслышно, словно кот, скользнул к приютившейся за домом крошечной конюшне.

Доббс деловито загружал седельные сумки разнообразными припасами, явно собираясь в дальний путь.

— Напрасно ты сюда вернулся, — негромко произнес хозяин.

— О, капитан! — испуганно вздрогнув, воскликнул слуга. — Как же тихо вы ходите!

— Надо было сразу убегать.

Берн медленно приблизился.

— Э… о чем это вы? — нервно улыбнулся Доббс. — Да и вообще, разве вас не посадили в тюрьму? Снова сбежали? Очень ловко, сэр.

— Хватит болтать, — ледяным, обманчиво спокойным тоном оборвал Берн. — Знаю, что ты и есть грабитель. Не понимаю только, зачем ты это делал.

Глава 26

— Я недостаточно платил? — спросил Берн. — Причина в этом?

— В некотором роде и в этом тоже, — обреченно ответил Доббс. — Был период, когда вы принимали столько лекарства, что забывали обо всем: платить мне, мяснику, кузнецу…

Берн с трудом сглотнул, невольно признавая собственную вину.

— Но ведь началось не с этого, так ведь?

— Нет. Объяснить нелегко. — Доббс покачал головой. — Началось уже давно.

Берн терпеливо ждал, пока слуга соберется с духом и поведает свою историю, а тем временем привычно крутил в руке трость. Доббс лучше всех понимал, что может сделать этим оружием господин.

— Дело было зимой. В тот вечер я поздно вернулся из Манчестера, и вам пришлось самому ехать в деревню за дровами. Войдя в дом, я обнаружил вас в спальне на полу, рядом с ящиком украденного лекарства.

Берн пунцово покраснел от смутного, но постыдного воспоминания.

— Я понял, что скоро за вами придут, а потому решил запутать следы, — продолжил Доббс. — Вернулся в Рестон, бросил камень в витрину, разворошил магазин и постарался, чтобы конь оставил на снегу побольше следов, как будто грабитель приехал верхом. Вы тогда еще с трудом поднимались в седло. — Доббс стащил с головы шляпу и принялся суетливо мять ее в руках. — Возможно, за компанию досталось и еще паре магазинов.

Напряженную тишину нарушал лишь едва заметный стук лошадиных копыт.

— Кончилось дело тем… — Доббс откашлялся, — что Большой Джим, кузнец, меня поймал. Но почему-то не выдал, хотя и мог бы.

— Значит, Большой Джим — соучастник преступления?

Сразу вспомнилась крупная, внушающая почтение фигура привыкшего к тяжелому труду мужчины. История принимала более серьезный оборот, чем казалось поначалу.

— Он сказал, что не прочь слегка развлечься, — пояснил Доббс. — Устал копить деньги и ждать того, чего давно хочет. Тогда-то мы и решили попробовать забаву с экипажами. Только в январе в экипажах никто не ездил, а потому пришлось остановить почтовую карету… Честно говоря, получилось очень нехорошо. Сам не знаю, как мы вернулись в город. Начали разгружать добычу в кузне, и тут вдруг вошел мистер Катлер и все увидел.

— Катлер? — недоверчиво переспросил Берн. — Местный адвокат?

— Он самый. — Доббс сердито кивнул. — Злой как черт. Сказал, что шел по нашим следам с места преступления. Мы с Большим Джимом стали умолять о пощаде, а Катлер просто посмотрел на нас и сказал, что надо работать осторожнее, чтобы не попадаться.

— Чтобы не попадаться? — Берн не верил собственным ушам. — Ничего не понимаю. Он хотел получить свою долю?

— В том-то и дело, что нет! — Доббс заговорил торопливо, отчаянно жестикулируя шляпой, которую все еще сжимал в руке. — Он не хотел денег, а хотел стать мировым судьей. Понимаете, недавно обзавелся недвижимостью и решил, что сэр Уилтон не справляется с обязанностями. А раз он юрист, у него вроде как должно получиться лучше. Но он знал, что по доброй воле сэр Уилтон никогда не уйдет, и хотел выставить того в дурном свете. Преступление подоспело как раз вовремя.

Поток информации оказался чрезмерным, и потребовалось некоторое время, чтобы переварить запутанную историю; Но кое-каких составляющих пока не хватало, да и у Доббса возникли вопросы.

— Когда вы узнали? — прямо осведомился он.

Берн нахмурился.

— Примерно неделю назад решил сопоставить даты нападений с возможным отсутствием кого-нибудь из жителей Рестона. Начал с воспоминаний о собственных делах и понял, что каждое из ограблений произошло тогда, когда ты куда-нибудь уезжал. Без единого исключения. Совпадение показалось подозрительным, и я решил тебя проверить.

— И попросили вместе покараулить на восточном берегу? — уточнил Доббс.

Берн кивнул.

— Ты так испугался, что совершил ошибку. Напал на экипаж и подставил меня.

— Но это не я придумал вас подставить! — чуть не плача, воскликнул Доббс. — Даже когда вы думали только о лекарстве, все равно оставались хорошим хозяином: не били, отпускали на выходные, и я вам благодарен.

— Не надейся лестью прикрыть вину.

— Взять ваши вещи — плащ и трость — заставили Катлер и Большой Джим. Они испугались, что еще немного, и вы раскроете преступление, вот и решили остановить. Дело в том, что… — Доббс откашлялся и начал снова. — Дело в том, что Большой Джим почувствовал вкус денег.

— А ты нет? — саркастически вставил Берн.

Однако Доббс пропустил замечание мимо ушей.

— Большой Джим помещался на богатстве. А когда побывал в Коттедже, едва не сошел с ума от зависти. Все повторял, что там деньги висят на стенах. И никак не мог забыть бриллиантовые сережки, которые мисс Каммингс надела на ассамблею: почему-то ему казалось, что леди и в будние дни утопает в драгоценностях.

Берн долго молчал, неподвижно глядя в сторону.

— А теперь Джейн посадили в экипаж и отправили восвояси, — наконец мрачно сообщил он.

После скандала на балу не имело смысла что-то скрывать: вся деревня уже знала подробности.

Берн посмотрела на оседланного, готового в дороге коня. Молниеносным движением он сбросил тяжелые сумки с имуществом Доббса и прыгнул в седло.

— Долгое время ты был мне верным другом, — заметил он, крепко сжимая поводья, — и я тоже тебе благодарен, а потому сделаю одолжение.

— Не расскажете обо мне сэру Уилтону? — с облегчением подхватил слуга. — О, спасибо, сэр! Обещаю, не пожалеете!

— Нет, — перебил Берн. — Боюсь, что сказать все равно придется. Но я дам тебе время исчезнуть.

Не добавив больше ни слова, он пришпорил коня и исчез. Догнать Джейн — важнее этой задачи не было на свете.

Джейсон мерил шагами гостиную, а Чарлз и Невилл молча смотрели, как приятель упорно протирал дырку в дорогом ковре. Если бы маркиз чувствовал себя в своей тарелке, то ни за что не упустил бы случая напиться до потери сознания. Но в том-то и дело, что он не чувствовал себя в своей тарелке. Совсем не чувствовал.

Ему никак не удавалось забыть прощальный взгляд сестры. Когда он посадил ее в экипаж и приказал двум надежным слугам не сводить с госпожи глаз до тех пор, пока корабль не возьмет курс на Италию, она не возмутилась и не попыталась, как обычно, затеять спор. Просто посмотрела на него с глубоким разочарованием, словно брат снова не оправдал надежд.

— Все верно, так и надо было поступить, старик, — попытался успокоить Невилл. — Джейн проявила полное безрассудство. Угораздило же ее влюбиться в это ничтожество, Берна Уорта!

Влюбиться. Неужели она и вправду влюбилась? Он мог бы признать летний роман, подобный тому, который когда-то пережил сам. Но что она сказала? Возразила, что ее чувство глубже, что это не мимолетное увлечение.

— Но он вовсе не ничтожество! — горячо воскликнул Чарлз. — Я наконец-то вспомнил, откуда знаю это имя!

— И откуда же? — немедленно уточнил Невилл.

— Разумеется, из газет. Перед нашим отъездом из Лондона парня наградили рыцарским титулом. Да, так и было написано: за верную службу Короне во время войны Берн Уорт и Маркус Уорт возведены в рыцарское достоинство.

— Но от этого он не перестал быть ничтожеством, — упорствовал Невилл, вставая и подходя к окну. — Просто отныне его следует величать «сэр Ничтожество».

— И все же джентльмен заслужил почетный титул, — отстаивал свою точку зрения Чарлз. — Просто так рыцарем не назовут.

— Смотри-ка, Джейс, достойный рыцарь как раз мчится верхом по твоему саду! — воскликнул Невилл.

Джейсон очнулся от глубокой задумчивости, подбежал к окну и успел разглядеть молнией промелькнувшего всадника на черном коне.

— Куда, по-твоему, герой так спешит? — спросил Чарлз.

Он тоже подошел к окну и даже подпрыгнул, чтобы из-за спины брата рассмотреть, что происходит.

— Виктория, что ты задумала? — изумленно воскликнула Джейн, поняв, что вместо горничной в углу экипажа притаилась закутанная в темный плащ мисс Уилтон.

Сейчас Виктория выглядела еще моложе — настоящий ребенок, — но и в выражении лица, и в твердом взгляде сквозила решимость человека, впервые столкнувшегося с настоящей жизнью и сумевшего занять твердую позицию.

— Родители глубоко заблуждаются, — убежденно заявила она. — Ты бы слышала, что они говорили! Вернее, я рада, что ты не слышала. Мама дошла до того, что начала обвинять тебя словно… падшую женщину!

Джейн не стала уточнять, что вообще-то она действительно низко пала, причем открыто, на глазах у всех.

— Но зачем ты спряталась в моем экипаже? — удивленно спросила она.

— Потому что я твоя подруга. — Виктории ответ казался очевидным. — А значит, не могу допустить, чтобы тебя осудили и выслали в одиночестве! Ты этого не заслужила. А еще…

— Что же?

Джейн вопросительно подняла бровь.

Виктория прикусила губу, словно сомневаясь, стоит ли продолжать.

— А еще сегодня я поняла кое-что такое, отчего мне не захотелось оставаться в Рестоне.

Джейн крепко сжала ладонь подруги. Виктория храбро улыбнулась, а потом опустила глаза и принялась теребить рукав не по росту длинного плаща.

— Ты все время знала, что Джейсон никогда меня не полюбит, правда?

Джейн коротко, сочувственно кивнула. Она все понимала. Подобное открытие кого угодно заставило бы убежать и попытаться найти себя в новом месте, среди незнакомых людей. После смерти матери она и сама попыталась забыться в блестящем круговороте лондонской жизни. К сожалению, ничего не получилось.

— Дело в том, — тихо заговорила она, — что от разочарования и душевной боли не убежишь, как не убежишь и от себя.

— Знаю, — согласилась Виктория. — И поэтому чувствую себя ужасно глупой. Но в то же время понимаю, что встретить человека, который смотрел бы так, как смотрит на тебя мистер. Уорт, и отвечать таким же взглядом вовсе не стыдно. Мои родители вместе с остальными жителями Рестона хотят заставить тебя сгореть от стыда и раскаяться. — Виктория подняла полные слез глаза. — А я уверена, что стыдиться нечего.

Как-то само собой получилось, что Джейн села рядом с подругой и крепко обняла ее за плечи. Неожиданное проявление чувств показалось обеим вполне естественным.

— Спасибо, — поблагодарила она шепотом, потому что голос внезапно пропал. — Странно, но стой минуты, как она неосмотрительно объявила всему миру о близости с Берном, впервые удалось услышать слова поддержки. Оказалось, что встретить понимание приятно, а еще приятнее узнать, что кто-то готов остаться рядом, не думая о последствиях. Она и сама не осознавала, что нуждается в помощи. И все же…

— Но ведь я не имею права тебя похищать.

Джейн отстранилась и вытерла непрошеную слезу.

— Раз я пришла сама, значит, это никакое не похищение, — жалобно воспротивилась Виктория.

— Ты же понимаешь, о чем я, — грустно пояснила Джейн. — Родители с ума сойдут от тревоги.

Виктория пожала плечами, но после некоторого раздумья согласно кивнула и устало откинулась на спинку сиденья: импульсивное стремление уехать вместе с подругой отняло немало сил, а с трудом принятое решение вернуться домой окончательно истощило.

Посидев неподвижно несколько мгновений, она постучала в потолок, ожидая, что экипаж немедленно замедлит ход и остановится.

Однако этого не произошло.

Она постучала снова. Ответа снова не последовало. Джейн решительно выглянула в окно.

— Извините! — громко обратилась она к вознице и сидевшему рядом напарнику. — Придется ехать обратно!

Напарник, солидного телосложения лакей по имени Фредди, повернулся и осторожно, чтобы не свалиться на полном ходу, наклонился:

— Прошу прощения, мэм, — закричал он в ответ, — но нам строго-настрого приказано не останавливаться до тех пор, пока не посадим вас на корабль и не отправим в Италию!

Идеализм брата удивлял: остановиться все равно пришлось бы — хотя бы для того, чтобы сменить лошадей.

— Обстоятельства изменились! — громко пояснила Джейн. — У нас обнаружился неучтенный пассажир!

— Что-что? — переспросил Фредди, безуспешно пытаясь расслышать сквозь шум ветра и стук копыт.

— Лишний человек!

Фредди посмотрел на госпожу с откровенным недоумением, а потом повернулся к вознице и, отчаянно жестикулируя, принялся что-то доказывать. Наконец тот сбавил ход, а потом и остановил лошадей. Едва стало тихо, Фредди снова посмотрел вниз.

— Слава Богу! — выдохнула Джейн.

— Виноват, миледи, но я так и не смог понять, что вы говорили, — извинился он. — Что у нас обнаружилось?

— У нас…

Но Фредди не успел услышать ответ на свой вопрос и не узнал, что в карете прячется мисс Виктория Уилтон. В этот момент с одного из небольших холмов у дороги послышался выстрел.

Джейн обернулась, но эхо не позволило понять, откуда именно донесся звук.

Зато сразу стало ясно, куда попала пуля.

На лице Фредди отразилось недоумение. Он поднял руку к груди; даже при свете луны нетрудно было рассмотреть расползающееся по рубашке темное пятно. А в следующий миг большой сильный человек покачнулся и упал с козел. Перепуганный возница стегнул лошадей, и те рванули с места в карьер.

Джейн спряталась, закрыла окно и плотно задернула шторы. Экипаж мчался, испытывая прочность рессор.

— Что случилось? — ничего не понимая, однако чувствуя неладное, спросила Виктория.

— Быстрее садись на пол! — скомандовала Джейн, и девушки поспешно нырнули вниз. — Одного из слуг только что застрелили. Кажется, на нас охотятся.

Раздался новый выстрел, а следом за ним еще и еще. Джейн постаралась прикрыть Викторию, да и сама опустила голову как можно ниже. Некоторое время обе неподвижно сидели на полу, не понимая, что происходит на дороге. Воображение разыгралось не на шутку.

Внезапно выстрел прозвучал совсем близко, экипаж затрещал и рухнул на бок.

— Что случилось? — в ужасе вскрикнула Виктория.

— Тсс, — шепотом остановила Джейн. — Молчи, не говори ни слова и не шевелись. Кажется, нам перебили ось или сломали колесо. Все, приехали.

Виктория замерла, и Джейн прислушалась. Лошадиный храп. Приглушенный голос возницы: слов не разобрать, но тон жалобный, неуверенный. Еще один выстрел, и возница умолк.

Теперь снаружи доносился лишь звук тяжелых шагов. Девушки перестали дышать.

— Леди Джейн! — насмешливо позвал грубый мужской голос. — Выходите! Где вы прячетесь?

Джейн застыла от страха. Значит, преступник знал, что это она — без оружия, без защиты. Сейчас ее убьют? Что делать? Что бы сделал в этой ситуации Берн?

— Не заставляйте меня лезть внутрь, двоим там слишком тесно.

Голос показался смутно знакомым, хотя определить, кому он принадлежит, пока не удавалось. Раздался щелчок: кажется, пистолет снова зарядили.

— Виктория, — едва слышно прошептала Джейн, — что бы ни случилось, не показывайся. Он не знает, что ты здесь. Не издавай ни звука.

— Не выходи! — попросила подруга.

— Придется.

Виктория поняла, что изменить ничего не сможет, коротко кивнула и свернулась на полу калачиком, прячась в складках плаща.

Джейн подняла щеколду на покосившейся двери и со всем возможным в критической ситуации достоинством покинула экипаж.

Ступила на землю и в тот же миг оказалась под дулом пистолета. Подняла голову, посмотрела в сияющее маниакальной улыбкой широкое лицо.

Лицо показалось знакомым.

— Джим? — спросила она, не успев опомниться.

— Так вы меня знаете? — ухмыльнулся Большой Джим. — Ничего, все равно бы скоро пришлось познакомиться. Добрый вечер, миледи. Прекрасно выглядите. — С нескрываемым удовольствием великан осмотрел пленницу с головы до ног. — Истинная правда, лучше не бывает.

Глава 27

— Чего же ты хочешь, Джим? — спросила Джейн, поднимая руки и стараясь говорить как можно спокойнее. Внезапно картина предстала во всей печальной полноте и безысходной ясности. Направленное в лицо дуло заряженного пистолета. Огромный черный конь, нетерпеливо танцующий неподалеку. Нельзя ошибиться ни в слове, ни в жесте. — Денег? Драгоценностей?

— Для начала этого хватит, — прорычал Джим, пронзая Джейн неумолимым взглядом темных глаз.

Большой Джим, кузнец, жил в Рестоне сколько Джейн себя помнила. Сначала работал подмастерьем, а потом стал полновластным хозяином кузницы. Она знала его всю жизнь: ребенком часто встречала на улице, а когда мастер приходил менять лошадям подковы, издали наблюдала за работой.

И вот сейчас он предстал совсем иным. Настоящим?

Конечно, он попытался изменить внешность. Надел какую-то бесформенную грязную робу, на лицо натянул самодельную маску с дырками для глаз, но ни голос, ни повадки, ни мощную мускулистую фигуру спрятать все равно не удалось. Теперь стало абсолютно ясно, кем на самом деле был таинственный разбойник, как ясно и то, что он до безумия упивался собственным могуществом.

Осторожно, очень осторожно.

— Шкатулка с драгоценностями в сундуке, наверху.

Джейн медленно показала в торец кареты, где был тщательно сложен и накрепко привязан багаж.

Джим посмотрел туда, куда она показала, и снова повернулся:

— К сожалению, сегодня я работаю один, без друзей, а потому вам придется немного мне помочь. Не возражаете?

Джейн не шелохнулась, не моргнула, не издала ни звука. Просто стояла и ждала.

— Лезьте наверх и развяжите ремни, — приказал Джим.

Джейн медленно направилась за карету и после неудачной первой попытки все-таки сумела уцепиться за какой-то выступ и подняться туда, где были укреплены два сундука, два чемодана и большая дорожная сумка.

Неожиданно мелькнула мысль: разбойник ведет себя крайне неосмотрительно и агрессивно. Зачем-то спешился. Разве грабители бросают коней?

И застрелил сразу двоих. Раньше в Рестоне людей, никогда не убивали.

Джейн дотянулась до ремня и принялась развязывать. Узел был затянут на совесть, так что поддаваться не спешил.

— Ну-ну, леди Джейн, — поторопил Большой Джим. — Не тяните время, вдруг кто-нибудь проедет мимо?

Джейн впервые осмотрелась и увидела, где находится. Преступник заставил возницу свернуть с дороги и загнал в поле, за небольшой холм. Обычный путник ни за что не заметит покосившегося экипажа, но звуки выстрелов наверняка далеко разнеслись в ночной тишине. Возможно, кто-нибудь услышал, понял, в чем дело, и теперь их разыскивает? Господи, сделай так, чтобы кто-нибудь попытался их найти!

Неожиданно дыхание сорвалось. Воздух больше не наполнял легкие. Руки затряслись. Возница полулежал на козлах в неживой, неестественной позе. А Фредди? Где он упал? Вдруг он еще жив?

Большой Джим сверлил ее тяжелым взглядом. Надо взять себя в руки и просто дышать, тогда все получится. Отдать драгоценности, и он уедет.

Холодное дуло скользнуло вверх по ноге, под платье, и стало ясно, что великану нужны не только драгоценности.

— А вы выросли хорошенькой, леди Джейн. Кто бы подумал? В детстве трудно было даже представить.

Гнев пересилил страх и помог сохранить самообладание. Джейн развязала один ремень и потянулась к другому. Кузнец снова оказался рядом.

— Вечно бегали в царапинах и искали приключений, — продолжил он, и Джейн почувствовала, как дуло продвигается вверх, к коленям, поднимая за собой тяжелый подол платья. — Сейчас никаких царапин, вон какая гладенькая. А приключения любите по-прежнему, разве не так?

Джейн справилась со вторым ремнем и подняла руки, чтобы снять сверху тяжелую сумку.

— Иначе не связались бы со странным мистером Уортом, — заключил Большой Джим и передвинул дуло еще выше.

Оставался один-единственный шанс.

Джейн собралась с духом, размахнулась и изо всех сил ударила разбойника по лицу. Маска слетела, великан потерял равновесие и закачался, уронив пистолет в заросли высокой травы.

Джейн воспользовалась моментом, спрыгнула на землю и побежала.

Лохматая черная лошадь могла оказаться спасением. Сломанный экипаж никуда не годился, так что преступнику ничего не оставалось, как попытаться выпрячь лошадь, а на эту процедуру ушло бы драгоценное время. А главное, погоня позволила бы спастись Виктории.

Лишь бы добраться до лошади и запрыгнуть в седло!

Но не успела Джейн сделать и пяти шагов, как Большой Джим безжалостно повалил ее на землю.

Сопротивление оказалось напрасным: сколько бы она ни царапалась, ни била и ни отпихивала, вырваться все равно не удавалось. Массивный, сильный, кузнец с легкостью подмял жертву и удерживал непринужденно, как леди держит в руках веер.

— Знаешь, что я понял в последние месяцы? — прорычал Джим так близко, что Джейн почувствовала горячее влажное дыхание: — Понял, что если чего-то очень захочу, то непременно получу свое.

Бороться! Только бороться и ни за что не останавливаться. Нельзя позволить ему победить, нельзя проявить слабость, нельзя сдаться.

Однако сил катастрофически не хватало.

Джим резко тряхнул ее, и Джейн больно стукнулась головой о сухую твердую землю. И без того темный мир окончательно утонул во мраке. Сознание помутилось, границы жизни и смерти растворились в пространстве.

Последнее, что удалось увидеть, это летящие в воздухе лошадиные копыта.


Берн увидел на обочине тело убитого лакея и понял, что опоздал. Осмотревшись, обнаружил четкие следы съехавшего с дороги экипажа — в высокой траве их не смогла спрятать даже ночная тьма — и помчался вдогонку.

Ярость гнала вперед, подавив тревогу, боль и страх. Вскоре показалась покосившаяся громоздкая карета, а рядом… Берн не остановил коня, а на всем скаку спрыгнул на огромного кузнеца и оттащил прочь от потерявшей сознание Джейн.

Завязалась борьба, но Джим заметно превосходил в весе, а потому без особого труда пригвоздил противника к земле. Умудрился даже ударить в бок, однако удержать преимущество не позволила медлительность. Берн оказался и острее, и подвижнее, и увереннее в ответных действиях. К тому же им руководил нечеловеческий гнев. Точно рассчитанный, молниеносный удар по почкам заставил неуклюжего великана отпрянуть, взвыв от боли, и разжать хватку. Берн мгновенно вскочил.

К сожалению, следом поднялся и Большой Джим.

— Знаешь, что я с тобой сделаю, Уорт? — зарычал он, сплевывая кровь. — Свяжу твоими же кишками и у тебя на глазах разберусь с девчонкой.

— Если умрет она, умрешь и ты, — отозвался Берн, с трудом преодолевая потребность обернуться и посмотреть, дышит ли Джейн. Нет, только не сейчас.

— А потом, — усмехнувшись, продолжил кузнец, словно и не слышал угрозы, — расскажу всей деревне, что поймал тебя на месте преступления, когда ты пытался ограбить леди Джейн. Убил слуг и собирался взять все, что хотел, включая и дочку герцога.

Берн почувствовал, как напряглись в готовности мускулы. Каждая клеточка, каждый волосок подчинились главной цели, а голос приобрел ледяную уверенность.

— Что ж, придумано затейливо, — произнес он спокойно, словно речь шла об обычной житейской истории. — Да вот только ничего не получится, потому что сейчас я тебя убью.

Черное пламя в глазах преступника едва заметно дрогнуло.

— Давно уже не приходилось убивать врага голыми руками, — продолжил Берн. — Как правило, в таких случаях неплохо работают клинки, ножи, пистолеты. Даже трость вполне годится в качестве оружия. Но иногда, — он улыбнулся, и улыбка напомнила хищный оскал пантеры, — иногда немного разнообразия не помешает.

И он нанес резкий, точный удар.

Большой Джим обладал редкой силой, однако на стороне Берна оставались боевое мастерство и тактический расчет. Кузнец отразил нападение и даже попытался ударить в ответ, но уже в следующий миг Синий Ворон прижал насильника к огромному камню и вцепился кузнецу в горло. Тот захрипел, беспорядочно и беспомощно замахал руками, сполз на землю и затих. Однако стоило победителю ослабить хватку, решив, что дело сделано, как живучий негодяй нанес сокрушительный удар по больной ноге.

Тысячи игл вонзились в тело. Взревев как дикий зверь, Берн принялся безжалостно бить Большого Джима по лицу. Теперь уже его действия подчинялись голосу боли. Удар следовал за ударом, словно по боксерской груше во время бесконечных тренировок. И вдруг бесформенная кровавая масса жутко рассмеялась: неподалеку послышался стук копыт.

Берн на миг замер и оглянулся. По дороге, из Рестона, мчались пять всадников, на ходу внимательно осматривая местность. Впереди возвышался маркиз на огромном пегом Мидасе. Вот он увидел неподвижную Джейн — светлое платье делало фигуру заметной в темноте — и свернул в поле.

— Ты опоздал, — продолжая зловеще хохотать, прохрипел Большой Джим. — Они тебе все равно не поверят.

— Мне поверят, — раздался за спиной дрожащий от волнения и страха тонкий женский голосок.

Берн отпустил врага и обернулся в изумлении. Рядом, за спиной, стояла Виктория Уилтон и трясущимися руками сжимала направленный на бандита пистолет.

Следующие несколько минут пролетели в вихре хаоса.

Джейсон, Чарлз и Невилл подоспели вместе с доктором Берриджем и сэром Уилтоном, которых встретили на перекрестке. Выяснив, что все отправляются на поиски, джентльмены решили объединить усилия. В итоге обнаружили Викторию с пистолетом в руках, а рядом мистера Уорта, который продолжал безжалостно избивать кузнеца. Джейн неподвижно лежала в стороне, на козлах каким-то чудом держался пристреленный возница, а убитый лакей валялся на краю дороги.

Первым оправился от шока доктор Берридж.

— Быстрее! — приказал он обращаясь к Чарлзу и Невиллу. — Снимите возницу и проверьте, дышит или нет.

Братья с несвойственной им прытью бросились выполнять распоряжение.

— Милорд, — обратился доктор к маркизу. — Ваша сестра.

Джейсон очнулся от шока, спрыгнул с коня и вслед за мистером Берриджем побежал к Джейн, которая начала медленно приходить в себя. Доктор уверенно и в то же время бережно ощупал ей голову, чтобы убедиться в отсутствии травмы, проверил, нет ли ран на теле, и деловито кивнул.

— Помогите ей сесть, — приказал он, — только очень осторожно. Найдите воду и постарайтесь напоить.

Джейсон крикнул Невиллу, чтобы тот посмотрел, нет ли в экипаже дорожной фляги, а мистер Берридж бросился туда, где Берн застыл над неподвижным телом кузнеца. Неподалеку Виктория пыталась объяснить отцу, почему не может выпустить из трясущихся рук пистолет.

— Все это натворил Большой Джим, — рыдала она. — Ему была нужна Джейн, и он застрелил слуг!

— Знаю, милая, ты уже рассказывала, — успокаивал сэр Уилтон: — И все же из этого не следует, что можно просто так убить человека.

— Он не человек! Он бандит! — дрожащим голосом воскликнула Виктория.

Сэр Уилтон перевел взгляд на доктора Берриджа, который безуспешно пытался оторватьБерна от поверженного врага. Победитель отказывался отпустить великана, опасаясь побега или вероломной мести. А Большой Джим, увидев дуло собственного пистолета, окончательно обезумел от злости и боли и попытался освободиться от железной хватки.

— Нет, ни за что! — во все горло кричал он. — Я должен получить свое! Я всегда получаю все, что хочу!

— Только не в этот раз, — невозмутимо возразил доктор Берридж, вытащил из кармана веревку, с помощью Берна уложил разбойника на землю лицом вниз и крепко-накрепко связал ему руки за спиной.

— Справитесь? — спросил Берн.

Доктор кивнул:

— Теперь, когда он в такой позе, конечно. Но у вас глубокая рана над глазом, — заметил он, однако почувствовал нетерпение победителя и движением головы позволил уйти.

Тяжело хромая, Берн поспешил к Джейн.

— Видишь, милая? — продолжал увещевать дочь сэр Уилтон. — Большой Джим уже не сможет никого обидеть. А пистолет направлен на мистера Берриджа. — Он осторожно отвел дуло в сторону. — Ты ведь не хочешь застрелить доброго доктора, правда?

И в этот момент мисс Уилтон впервые в жизни по-настоящему увидела доктора Берриджа. Красивый и сильный, Эндрю склонился над безобразно орущим человеком, который только что пытался грязно оскорбить любимую подругу и убить мистера Уорта, и осматривал его, как осматривал бы любого другого раненого. Правда, не столь бережно и аккуратно.

— Здесь больно? — осведомился он, нажимая на неестественно вывернутое плечо. В ответ раздался истошный вопль. — Не больно? Вы уверены? — уточнил доктор и снова надавил.

Виктория невольно рассмеялась. Руки наконец опустились, и злосчастный пистолет перешел в распоряжение отца. А доктор Берридж поднял голову и посмотрел ей в глаза.

Да, оказывается, мама говорила правду. Действительно сразу понятно, когда мужчина по-настоящему тебя видит. Но вот только она почему-то не сказала, что чувствует девушка, когда впервые по-настоящему увидит своего мужчину.

Вдруг стало трудно дышать.

Безмолвная сцена осталась незамеченной. Все вокруг погрузились в собственные заботы. Сэр Уилтон с опаской сжимал пистолет и радовался, что наконец-то удалось забрать смертельное оружие из рук дочери. Чарлз и Невилл сняли возницу с козел и положили на землю. Пока Чарлз проверял, дышит ли бедняга (к сожалению, оказалось, что нет), Невилл проник в многострадальный экипаж в поисках воды или чего-нибудь покрепче, что могло бы вернуть Джейн силы.

Сама Джейн пока еще с трудом соображала, что происходит, а потому с удивлением обнаружила заботливо склонившегося брата.

— Осторожно, — прошептал Джейсон, помогая ей сесть. — Постарайся попить.

Он поднес к ее губам флягу с водой.

К счастью, усилия Невилла увенчались успехом. Джейн поперхнулась, но потом все-таки смогла сделать несколько глотков.

— Не спеши, — заботливо предупредил маркиз.

— Берн, — прошептала Джейн и оглянулась.

Повернуть голову оказалось непросто.

— Что он сделал? — быстро спросил Джейсон, зло прищурившись.

— Спас меня, — выдохнула сестра.

И, наконец, увидела того, кого искала. Живого! Ужасно хромая, с окровавленным лицом, Берн спешил на помощь.

— Как ты себя чувствуешь? — испуганно спросил он и посмотрел на Джейсона. — Как она?

— Только что была без сознания, — проворчал маркиз, однако сестра нетерпеливо махнула рукой, не в силах оторвать глаз от любимого.

Берн опустился перед ней на колени.

— Очень больно? — спросила Джейн, увидев рану над глазом.

Он рассеяно покачал головой и бережно прикоснулся рукой к ее щеке. Простое движение подействовало на Джейн магически. Внезапно все переживания и страхи вырвались на волю потоком слез. Берн крепко обнял ее и прижал к груди, а Джейн рыдала, сама не понимая, чего больше в неожиданной буре — горя или облегчения.

— Так ужасно, — прошептала она, уткнувшись в насквозь промокший сюртук. — Я пыталась убежать, но он меня поймал.

— Знаю, милая. Ты у меня храбрая. Прости за то, что не успел примчаться вовремя, — успокаивал Берн.

— Успел. Ты меня спас.

— Вообще-то тебя спасла Виктория. И меня тоже, — уточнил Берн, и Джейн рассмеялась сквозь слезы.

Они сидели, крепко обнявшись, радуясь встрече и успокаивая друг друга.

Джейсон стоял поодаль и внимательно наблюдал за трогательной сценой. О его присутствии никто не вспоминал, и он имел возможность сделать собственные выводы.

До этой минуты маркиз твердо намеревался защитить сестру от ошибки, но только сейчас понял, что не учел одного важного обстоятельства: невозможно оградить Джейн от самой себя и собственных чувств, так же как невозможно запретить приближаться к человеку, способному ради нее сразиться с драконом, разрушить каменные стены и разметать всех, кто угрожает безопасности и благополучию.

Так стоит ли мешать счастью? Джейн приняла решение и выбрала своего героя — сложного, непокорного, необычного. Того, кто способен поразить мужеством, спасая ребенка, и удивить неожиданным проявлением доброты, порадовав больного старика партией в шахматы. Того, кто безгранично ее любит.

Правильный выбор.

Джейсон стоял, постепенно проникаясь сочувствием и пониманием. И тут до него донеслись слова, стершие последние сомнения.

— Никому тебя не отдам, — выдохнула Джейн, обращаясь к Берну. — Не отпускай меня.

— Никогда и ни за что, любовь моя, — улыбнулся в ответ Берн. — Я всегда буду рядом.

Когда дело дошло до допроса, Большой Джим щедро выплеснул накопившуюся злобу и не долго думая выдал сообщников — Доббса и мистера Катлера.

Не прошло и часа, как адвоката нашли в его собственном доме. Несмотря на поздний час, джентльмен засовывал в дорожный сундук серебряные подносы и подсвечники, очевидно, намереваясь сбежать от спящей жены и семерых детей.

Этой же ночью маркиз нашел в себе силы пожать руку мистеру Уорту, но только после того, как убедился, что часовые, которых он поставил у двери дома вдовы Лоу, пришли в себя и вернулись в Коттедж на собственных ногах.

Еще несколько дней ушло на выздоровление Джейн, Берна и Большого Джима. Последний, естественно, провел все это время в манчестерской тюрьме в ожидании депортации в Австралию.

В течение ближайших недель Рестон вернулся к привычной жизни, а жара наконец спала. Пришло время сбора урожая. Морганы любезно согласились выделить на своей земле полоску под новую тропу для скота, и теперь жители деревни получили возможность гонять коров на новые удобные пастбища. Майкл и Джошуа Уилтоны больше не могли целыми днями купаться, и вскоре мистер Дэвис поймал сорванцов на месте преступления, когда те пытались украсть несколько банок красных чернил. Кружок рукоделия регулярно, в назначенное время, собирался в гостиной леди Уилтон, чтобы за вязанием обсудить последние новости.

Дни становились короче, и вслед за солнцем берега озера Мерример покидали туристы, отправляясь в места с менее суровым климатом. Однако в течение долгих дней, недель и месяцев, в течение долгих лет одно обстоятельство осталось неизменным.

Берн так и не отпустил Джейн.

Эпилог

К концу октября в Озерный край пришли холода.

Ни теплый ветерок, ни жаркое солнце не напоминали о проведенном вместе головокружительно бурном лете. Дни стали слишком короткими и серыми. Впрочем, улыбок, радости и разговоров от этого не стало меньше.

Два из многочисленных разговоров оказались особенно важными.

Один произошел между мистером Берном Уортом и лордом Джейсоном Каммингсом, маркизом Весси, в те минуты, когда и тот и другой томились возле церковного алтаря в ожидании невесты первого и сестры второго.

Брат Берна Маркус присутствовал здесь же в качестве шафера — стоял между означенными джентльменами и во многом способствовал началу беседы. Вот как она проходила.

— Хочу сделать вам предложение, Уорт, — произнес маркиз театральным шепотом и наклонился, чтобы высокая фигура Маркуса не заслоняла собеседника.

— О? — откликнулся Берн. — Интересно.

— Я со школьных лет дружен с сыном канцлера герцогства Ланкастерского, — с серьезным видом поведал Джейсон. — Того самого, который ведает назначением мировых судей в нашем графстве.

Берн посмотрел на сэра Уилтона, который гордо восседал в первом ряду между супругой и младшей дочерью (рука Виктории утонула в ладони доктора Берриджа). Почтенный джентльмен, конечно, слышал разговор, но вместо того чтобы рассердиться или смутиться, кивнул в знак согласия и поддержки.

— Роль канцлера мне знакома; Джейсон, — ответил Берн, также наклоняясь. — Но не считаю правильным…

— Почему нет? — нетерпеливо перебил маркиз.

— Может быть, поменяемся местами? — не выдержал Маркус. — С удовольствием подвинусь, чтобы не мешать.

— Не стоит, — ответил Берн.

— Конечно, не стоит, — поддержал Джейсон. — Просто согласитесь стать новым мировым судьей Рестона, и дело с концом.

Берн улыбнулся и покачал головой:

— Согласиться не могу, но все равно спасибо.

— Почему же? — повторил маркиз.

— Действительно, почему? — поддержал Маркус.

— Во-первых, мировой судья в Рестоне уже есть, — ответил Берн.

— Сэр Уилтон собирается в отставку и будет рад передать бразды правления, — небрежно отмел аргумент Джейсон.

Мистер Уорт посмотрел на старшего брата, ожидая поддержки, однако тот лишь иронично наморщил лоб и усмехнулся. Берн перевел взгляд на сэра Уилтона: тот внимательно следил за разговором, хотя и делал вид, что слушает доктора Берриджа (справедливости ради надо отметить, что доктор молчал).

— Мировой судья должен владеть недвижимостью. Сомневаюсь, что мой небольшой домик соответствует требованиям.

— Конечно, нет. Но зато коттедж подходит в полной мере, — возразил Джейсон с многозначительной улыбкой. — Особняк переходит в вашу собственность в качестве приданого Джейн. — Он щелкнул пальцами, подражая фокуснику. — Сюрприз.

— Сюрприз, — произнес Маркус и повторил жест.

— Но я не хочу, чтобы Коттедж стал моим, — нахмурился Берн.

— Почему?

— Да, почему? — эхом отозвался Маркус.

— Может быть, перестанешь, как попугай, повторять каждое слово? — не выдержал Берн.

— Прости, но мне действительно интересно знать. Берн прищурился.

— Не хочу принимать Коттедж, потому что женюсь на вашей сестре вовсе не из-за вашего дома. Уверен, что Джейн думает точно так же.

Вообще-то Берн вовсе не был уверен в поддержке Джейн, а, напротив, смутно подозревал, что любимая рассчитывает и дальше жить в привычном комфорте… но гордость диктовала свои условия.

— Что ж, отлично.

Джейсон выпрямился, спрятавшись за Маркусом.

Все трое сосредоточились на двери в дальнем конце церкви, откуда должна была появиться невеста.

— Но, — продолжил Берн, — пожалуй, соглашусь купить его у вас.

— Купить коттедж? — изумленно переспросил Джейсон и снова наклонился.

— Разумеется, на условиях родственной скидки, — ухмыльнулся Берн. — Как, по-вашему, это возможно?

Маркиз недоуменно посмотрел на братьев. Старший молча улыбнулся, а младший пожал плечами.

— Не могу взять в толк, что надо делать на войне, чтобы заработать такую кучу денег, — вздохнул Джейсон и, к счастью для себя, пропустил быстрый взгляд, которым обменялись братья.

— Когда же наконец? — проворчал он и вытащил карманные часы.

Всем присутствующим, начиная с леди Уилтон и заканчивая миссис Морган, не терпелось увидеть свадебный наряд дочери герцога Рейна и стать свидетелями события чрезвычайной важности: женитьбы странного, но, несомненно, героического мистера Уорта на столичной аристократке.

— Может быть, Джейн передумала? — поддразнил маркиз. — Испугалась и убежала?

Берн выразительно взглянул на будущего шурина.

— Плохо вы знаете собственную сестру, сэр.

Второй разговор произошел в церковном приделе.

По давнему обычаю, пока собравшиеся (а больше всех, конечно, жених) ожидают появления невесты, отец в последний раз беседует с дочерью. Так было и на этот раз.

Герцог Рейн, нарядный, чисто выбритый и аккуратно причесанный, сидел рядом с дочерью на каменной скамейке и смотрел в окно, на яркие листья старинных дубов.

Джейн понимала, что суета последних дней утомила отца, хотя и она сама, и Нэнси, и Берн старались, чтобы подготовка к торжеству как можно меньше отразилась на привычном распорядке жизни. И все же хорошие дни случались у больного все реже и реже.

— Дорогая, — герцог взял дочь за руку и снова повернулся к окну, — поверить не могу, как быстро в этом году промелькнуло лето.

— Очень быстро, — с улыбкой согласилась Джейн.

— А мы все еще на озере! Джейсон, должно быть, уже рвется в Лондон. — Герцог рассмеялся, довольный замечанием, и продолжил: — Ну по крайней мере мы знаем, что Джейн отлично проводит время. Она любит Озерный край. Почти так же, как ты, милая.

Джейн разочарованно вздохнула и посмотрела по сторонам. Нэнси сидела в церкви, так что на помощь рассчитывать не приходилось: они с отцом остались наедине. Но вместо того чтобы испугаться, она расправила плечи и крепко сжала пухлую мягкую руку отца.

— Папа, я и есть твоя дочь Джейн, — внятно произнесла она. — И сегодня должна выйти замуж.

— Правда? — удивленно спросил герцог и посмотрел так, словно пытался что-то понять.

— Да, — подтвердила Джейн. Герцог задумался:

— А я встречал твоего жениха?

— Да, — снова тихо ответила Джейн. — И он тебе очень понравился.

— А тебе? Тебе он нравится?

Вопрос застал врасплох.

— Да, — прошептала она, а потом уверенно добавила: — Папа, я его люблю.

— А он тебя любит?

Герцог приподнял лицо дочери за подбородок и заглянул в глаза, как в детстве, когда ждал серьезного и искреннего ответа.

— Да. Очень.

Они посидели молча. Джейн держала отца за руку, а он продолжал смотреть ей в глаза. И вдруг в окно заглянул солнечный луч, согрел обоих и озарил сумрачные своды.

— Значит, я должен отдать тебя этому человеку? — спросил герцог с прежней уверенностью и прежним грубоватым юмором.

— Да, папа.

Джейн проглотила подступившие слезы и энергично кивнула.

Герцог улыбнулся:

— Что ж, — с чувством заключил он. — Счастливая минута.

Отец и дочь встали и торжественно направились к алтарю.


Оглавление

  • Пролог
  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11
  • Глава 12
  • Глава 13
  • Глава 14
  • Глава 15
  • Глава 16
  • Глава 17
  • Глава 18
  • Глава 19
  • Глава 20
  • Глава 21
  • Глава 22
  • Глава 23
  • Глава 24
  • Глава 25
  • Глава 26
  • Глава 27
  • Эпилог