Любовь. Инструкция по применению [Клэр Нейлор] (fb2) читать онлайн

Клэр Нейлор Любовь: инструкция по применению

1

Оргазм. Потрясающее, безупречное слово. Целая вселенная в обрамлении двух сладких звуков, каждый из которых говорит сам за себя. О… Огромное опьяняющее О, полуоткрытые губы, обещание союза, которому не будет конца… Прерывистый вздох, восхитительное смакование и выгнутая спина. М-м-м-м-м… безграничное блаженство!

Да, слово необыкновенное, подумала Эми. За плечами девушки было уже приличное количество волшебных мгновений наслаждения: одни — затяжные и приторно-сладкие, другие — более мимолетные. Все утро она размышляла об этом слове, нежась в воспоминаниях, будто в ласковых лучах утреннего солнца. Но Эми даже не догадывалась, какие потрясающие и еще более памятные моменты ждут ее впереди! Столько охов, что ей и не снилось… Достаточно вздохов, чтобы довести до изнеможения… И неизменное «м-м-м-м-м» удовлетворения, которое любую заставило бы улыбнуться. Да, будущее готовит для нее очень приятные неожиданности, только она пока еще об этом не знает…

Эми ползала по полу в поисках булавки, чтобы скрепить прозрачную шелковую ткань — органзу — на модели. Ее начальница кинулась к ней и выхватила булавку.

— Ну давай же, быстрей! Эми, это не те туфли, подай мне синие «Патрик Кокс»!

Эми переспросила с четверенек:

— Дымчатые или серо-зеленые, Люсинда?

— Которые держишь! Давай сюда!

Очередное утро понедельника, очередная истощенная модель-подросток, накрашенная и одетая в духе ленивых летних деньков, как в одноименной песне Ната Кинга Коула. Эми поежилась в пробирающем до костей февральском воздухе студии. Осторожно водя утюгом между рядами бисера на шароварах от Лакруа, она представляла себя музой Матисса, полулежащей в шезлонге. Обнаженная грудь, одна рука заведена за голову, на губах поигрывает развратная улыбка, а расшитое бисером изумительное творение от Лакруа подчеркивает соблазнительную округлость ее загорелого живота. А Люк Хардинг… Эми знала: он был всего лишь приключением на одну ночь, но безостановочно воображала его в роли сладострастного художника (прости, Матисс!). И вот, когда Люк уже не способен был твердо держать кисть в руках, он направился к ней и начал покрывать несколько ленивыми, что свойственно художникам, поцелуями аппетитные куртизанские формы…

— Эми, неси Лакруа как можно быстрее! Желательно сегодня!

Люсинда становилась еще той стервой на фотосъемках для журнала. Но с другой стороны, это было характерно для всех заведующих отделами мод. Ведь им приходилось беспокоиться о массе проблем! Об эстетических принципах фотографа — «больше грудей, дорогая, спусти немного пониже», — это же был «Вог», а не какой-нибудь мужской порножурнал! О бедной модели, которая, прикусив губу и заливаясь слезами, оголяла еще сантиметр своей детской грудки. О гримере: он дулся на прыщики и кричал в голос, если подобранный желтовато-розовый наряд не подходил к тону выбранной голубой помады. И это еще не говоря о множестве пиар-специалистов на другом конце провода, требующих вернуть вышеупомянутый наряд не позднее чем через час для съемок журнала «Мари Клэр»! Все это значительно усложняло жизнь заведующей отделом мод, но оборачивалось настоящим адом для скромной ассистентки, то есть Эми, которая была единственным эмоционально уравновешенным человеком из всего штата помощников. Якобы.

Когда весь этот кошмар благополучно закончился, Эми с Люсиндой наконец присели и с громким хрустом принялись за то, что осталось от ленча модели. Огурец, правда, сытной пищей не назовешь, но он служил подходящим предлогом для того, чтобы посплетничать и расслабиться после пережитого ужаса «ленивых летних дней». Люсинда скинула алые атласные туфли от Маноло Бланик и устроила Эми допрос с пристрастием на тему шикарной свадьбы, на которой той посчастливилось присутствовать в выходные. Заведующая отделом мод интересовалась общественной жизнью и чувствовала себя в ее лабиринтах как рыба в воде. Свадьбы, попадающие на страницы светской хроники, всегда доставляли Люсинде ни с чем не сравнимое удовольствие. Кто был в числе приглашенных? Такая-то снова перебрала спиртного? Что дернуло невесту надеть платье «Озбек», и, самое главное, кто с кем целовался? Эми умышленно обстоятельно вводила ее в курс дела по каждому из пунктов, кроме «самого главного».

— Миранда была похожа на ангела, естественно, — начала она.

— Естественно, — поддакнула Люсинда.

— Свадьба проходила в Суррее, в доме родителей Джоша. Они, кажется, обыграли тему лесных нимф, я не совсем поняла. Сначала я подумала, что у подружек невесты крылья, но женщина, которая сидела за столом рядом со мной, сказала, что это вуаль такая странная. В любом случае, смотрелось очаровательно. — Люсинда жадно впитывала подробности. — И в доме было очень красиво, но большинство остановились в гостинице неподалеку.

Эми подавила улыбку при воспоминании о гостинице.

— А Джош плакал, когда произносил свою речь. Это мне показалось очень милым, — собеседницы машинально кивнули, понимая, что это вне сомнения было очень мило, но от собственных мужей они бы такого не стерпели.

Как только Эми израсходовала весь словарный запас, описывая кружева и шляпы, она решилась затронуть более близкую им обеим тему и, густо покраснев, созналась, что немного покувыркалась с парнем по имени Люк, который нравился ей уже не один год.

— Вот это да-а-а, подумать только! Ты шутишь? Рассказывай! — взорвалась эмоциями Люсинда.

Эми залилась краской, на этот раз от гордости, и попыталась спрятать восторг за ломтиком огурца.

— Его зовут Люк Хардинг, мы не виделись много лет, но…

— Случайно не тот Люк Хардинг, у которого обалденная маленькая задница? — Люсинда наморщила лоб.

— Ну, если приглядеться, думаю, да. А что?

— Боже милостивый, каков предатель! — бросила Люсинда. В нее давно уже вселился дух фильма «Завтрак у Тиффани», и она частенько выкрикивала реплики Холли Голайтли, правда, несколько менее изящно, чем Одри Хепберн.

— А то, дорогая моя, что он уже бог знает сколько живет с моей подругой Кэйт! О Господи, бедняжка Кэйт!

Эми чуть не задохнулась от потрясения.

— Я знала, что у него есть девушка, но… Господи, Люс, только не твоя Кэйт!

Люсинда закивала так энергично, что ее губы превратились в мелькающее ярко-красное пятно на фоне молочно-белого лица, как светомузыка. У Эми зарябило в глазах, и она почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота.

— Да, моя Кэйт! Так мерзко, дорогая. — Начальница помолчала, угрюмо размышляя о факте измены. — И как он в постели?

Когда вернулся фотограф, они истерично рыдали, а тональный крем был размазан по всему помещению студии. На мгновение бурный поток сплетен и сказок, имеющих непосредственное отношение к мужскому достоинству Люка Хардинга, оборвался. Фотограф посмотрел на них, резко развернулся и вышел. Чем вызвал приступ судорожного смеха, больше похожего на икоту.

2

Позже, подбирая разбросанные по полу булавки и полароидные снимки, Эми перебирала в памяти события прошедших выходных. Должно быть, все дело в шляпе, решила она.

Сэсил Битон — да, шляпа подчеркивала сходство с его работами. Фотопортрет с выставки-ретроспективы Битона, на которой представлены снимки красавиц прошлого с осиными талиями и изогнутыми бровями. Эми на шаг отступила от зеркала и осталась очень довольна своим внешним видом. Черный брючный костюм красиво облегал ее стройное тело, черно-белые туфли напоминали шкуру дикого животного, а новая черная шляпа с широкими полями смотрелась изумительно. Картину дополняли приколотые к шляпе свежие белые розы.

Увидев, как она гордится нарядом, наверняка бы нахмурились все «желающие ей только добра» подруги, которые места себе не находили оттого, что в возрасте двадцати трех лет Эми вдруг начала расцветать. Благодаря художественному вкусу, в ее внешности, и без того аристократичной, появился штрих гламурной и совершенно обезоруживающей эксцентричности. У Эми было такое чувство, что подругам она больше нравилась долговязой девочкой-подростком, которая ходила в вечно задирающейся юбчонке на полусогнутых ногах в попытке казаться ниже, и была для ребят «своим парнем». Теперь, как полагали доброжелательницы, ее эго стало неуправляемым: она слишком вжилась в бессчетное количество прочтенных романов и, по их мнению, видела реальность в розовом свете.

Эми взяла сумочку с обтрепавшимися швами и резво сбежала к такси. Она была знакома с Мирандой много лет. Миранда всегда отличалась привлекательностью, с ее роскошными черными кудрями и такими изящно очерченными пухлыми губками, что лишь малой горстке математиков на всем земном шаре удалось бы решить уравнение их редкой формы и симметрии. Сегодня Миранда выходила замуж за Джоша, который был подходящей парой для такой изысканной девушки, как она.

Когда Эми стояла в церкви, ее глаза закрывала шляпа, но ягодный ротик должным образом реагировал на все перемены в атмосфере церемонии. Еле уловимая улыбка соответствовала легкому ропоту в рядах гостей, а обеспокоенно опущенные уголки губ — перспективе «пока смерть не разлучит нас». Она едва ли осознавала, какое внимание к себе привлекала. А вернее, осознавала ровно настолько, насколько все женщины способны заметить производимое ими впечатление.

Наконец подошла к концу самая душещипательная часть церемонии: проповедь. Она была посвящена любви. Гости взялись за руки в знак памяти, упрека или просто от страха. Они испытывали благоговейную дрожь перед важностью обетов и уже начали сомневаться в здравомыслии дающей эти обеты пары. Эми окинула взглядом приглашенных и в нескольких рядах позади себя увидела лицо, знакомое ей с семнадцати лет… Люк Хардинг! В ту пору, когда она была еще нескладным долговязым подростком, она не стыдилась выпрашивать приглашения на вечеринки, на которых должен был появиться он. Она располагалась на диванчике, приняв как можно более зазывную позу и посылая ему импульсы при помощи ресниц, пальчиков ног или еще какой-нибудь части тела, но ее старания оставались незамеченными. Часов в одиннадцать вечера Люк обычно устраивался в одном из кресел поблизости в компании раздавшейся крашеной версии Эми, а его руки, блуждающие по пышному телу счастливицы, неизбежно наводили на мрачные мысли о полном отсутствии собственной привлекательности. И все вечера заканчивались именно так.

Поэтому тот факт, что сейчас она вызывала у Люка гораздо больший интерес, чем речь священника, сбивал ее с толку. Эми бросила взгляд через плечо, чтобы удостовериться, не сидела ли за ней какая-нибудь красотка с экстравагантной прической в восточном стиле? Нет. Его внимание было приковано к ней, поэтому… она обернулась и соблазняюще облизнула губы? Нет, она всецело сосредоточилась на странице со словами молитвенной песни и озвучивала «И все они — творения Господа Бога-а-а-а-а» даже убедительнее, чем старые незамужние тетки.

Когда отец Миранды закончил перечислять подростковые грешки своей дочки (забавно, что у всех невест в прошлом был по меньшей мере один поклонник с мотоциклом и что все они на каком-то этапе своего взросления питали слабость к черному лаку для ногтей, — а еще забавнее, что папочки не знают и четверти всего пережитого их дочерьми на этом этапе), Эми, откинувшись на спинку стула и прижав бокал с ледяным шампанским к пылающей щеке, ощутила порыв теплого воздуха у левого уха. Ее лицевые мускулы словно окаменели, когда она услышала мужской голос, шепотом приглашающий ее плюнуть на речи и пойти прогуляться.

Ну что ж, слышалось ей изо всех углов, разве не для этого люди ходят на свадьбы? Как можно винить его, сказали бы наблюдатели. По-видимому, его девушка куда-то уехала. Скорее всего, он по ней скучает. Но Эми все это не заботило. Исписанные страницы дневников, тот день, когда она достала из мусорного контейнера выброшенную им пустую бутылку из-под витаминного напитка «Лукозейд» и полгода хранила ее у себя дома, — все было оправдано одним только этим нежным дыханием, согревающим ее шею. Но разве она не понимала, что он просто хотел, простите за выражение, перепихнуться? Так они говорили.

Прислонившись к стволу старого платана, с бокалами в руках, Эми и Люк стояли в тени огромного белокаменного дома, стены которого были увиты плющом. Из открытых окон периодически доносились взрывы смеха — там продолжались речи. Эми чувствовала, что кровь с каждой минутой все интенсивнее приливает к ее лицу, — шампанское на нее всегда так действовало. А рядом стоял он, блондин в черном галстуке, и не отводил от нее глаз.

— Ты разбил мне сердце, еще когда мне было семнадцать, Люк Хардинг.

Он негромко засмеялся, явно довольный тем, что в девятнадцать смог понравиться стоящему перед ним божественному созданию.

— Нет, правда, — слабо улыбнулась Эми. Красавица с рождения не испытывала бы потребности в подобной откровенности.

Люк забрал у нее из рук бокал и поцеловал ее. Именно так, не ходя вокруг да около, без всякой канители.

Как здорово, думала она, ощущая вкус шампанского на губах, мягкие пальцы на своей правой ягодице и бокал, опасно зависший в пространстве между ними. Но это было ничто по сравнению с тем, как остро она прочувствовала все это позже, когда проиграла происшедшее в уме, перемотала назад разговор и вникла в мелкие детали (бокал с шампанским, завистливые взгляды и т. д.), которые упустила из виду благодаря непосредственному участию в действии.

А дальше был поход по бесконечным красным коврам гостиничных коридоров в поисках комнаты Люка. Эми уже устала, когда наконец перед ними выросла неуловимая дверь с табличкой «13». О черт, это предзнаменование, подумала Эми, которая никогда раньше от суеверности не страдала. Она решила было сопротивляться, но… тут ее вжало в дверную раму. Они ввалились в номер, прыснув со смеху, когда одна из роз оторвалась от шляпы и упала на пол. Эми наклонилась, чтобы подобрать ее, а Люк обхватил ее сзади так крепко, что она чуть не задохнулась, но тут же оправилась и неустойчиво побрела по номеру. Она обожала гостиницы, анонимность встреч и эйфорическую радость стащить из ванной несколько маленьких кусочков мыла. Вот это жизнь!

Эми упала на обитую ситцем кровать таких размеров, что на одно мгновение в ее хмельную голову закрался страх: уж не находится ли она в спальне дедушки с бабушкой? Люк скинул ботинки, так, что они отлетели в разные стороны и с глухими ударами приземлились на пол, и подполз к ней на локтях. Несколько секунд они неотрывно смотрели друг другу в глаза, а затем продолжили начатое. Он аккуратно расстегнул пуговицы ее пиджака, и его пальцы исчезли под кружевным бюстгальтером, лихорадочно исследуя ее грудь. Боже, старый коричневый!.. Она ощутила прилив ужаса, когда он прикоснулся к ее груди. Когда-то она живо представляла, как в этот момент мужчина должен вскочить и заорать, что его жестоко обманули. Но все это было в прошлом. Сейчас она была одарена, как какая-нибудь богиня, если не лучше, поэтому сконцентрировалась на приятных поглаживаниях Люка и потянулась к молнии на его брюках…

3

Вечер понедельника в жилище Эми в Баттерси, как обычно, был посвящен стирке. Клубы пара вырывались из кастрюль с кипящим рисом и поднимались с одежды, в огромных количествах развешенной на батареях. Кухонные окна запотели. Две сожительницы Эми постирали верхнюю одежду, не дожидаясь, пока она принесет свои джинсы, и теперь она ловила момент, чтобы успеть подложить в общую кучу свое нижнее белье, пока его запасы совсем не закончились. Она сидела на полу посреди груды грязных вещей (вплоть до сегодняшнего дня, одолеваемая нежными чувствами, она упорно отказывалась стирать трусики, которые были на ней во время свидания с Хардингом) и, обхватив обеими руками чашку с чаем, рассказывала о последнем достижении умирающей со скуки парочке подружек. Они без видимого интереса выспрашивали подробности, поднимая и опуская брови в такт симфонии ее воспоминаний.

— Знаете, мне он так давно нравился, что рано или поздно это должно было случиться. Это судьба! Как в стихотворении Томаса Гарди «Сердце замерло на вокзале»… Помните, он видит девушку, сидящую на платформе, и понимает, что если не сойдет с поезда и не заговорит с ней, вся его жизнь может пойти наперекосяк. Ну, мы посмотрели друг на друга, и нам пришлось сойти с поезда, если можно так выразиться! Нам нужно было понять, действительно ли это то самое.

Кэт нахмурилась, и ее брови сошлись на переносице в притворном недоумении.

— Ну и, то самое?

Эми уловила издевку в ее голосе, но предпочла не обратить внимания.

— Вообще-то нет. Но все равно было здорово, хотя у него есть девушка, поэтому мы не можем быть вместе.

Она нагнулась, чтобы захлопнуть дверцу стиральной машины, а Кэт и Кэйт переглянулись и насмешливо закатили глаза.

Покинув пачку стирального порошка и чудовищную парочку, Эми побрела наверх. Как только она включила радио в своей комнате, в кухне началось бурное обсуждение. Кэт прижала колени к груди и обхватила их руками.

— Она просто спятила! В этом вся проблема. Как только парень проявит к ней каплю интереса, она так польщена, что сразу прыгает к нему в кровать!

— Да, я читала, что так случается с уродливыми тинейджерами, которые резко сбрасывают вес. Они становятся просто невыносимыми и поэтому теряют всех своих подруг.

Кэйт опустила другую часть прочитанной ею статьи, где говорилось, что «подругам зачастую очень сложно привыкнуть к новому статусу, определяемому как ЧПК (чудовище превращается в красавицу), так как они чувствуют, что это угрожает их превосходству. Дружба не терпит ревности, поэтому начинает загнивать на корню».

— «Это судьба!» Господи, она была безнадежна, когда считала, что мужчины к ней и багром не притронутся, но сейчас… Держите меня шестеро! Вспомни школу, когда она пряталась в балахоны, потому что была толстухой!

У Кэйт в подсознании всплыл образ Эми в школьной форме. Никакая не толстуха, скорее жердь! Но поскольку излишек жира числился среди наиболее гнусных недостатков, она решила не оспаривать замечание Кэт.

Эми бесцельно слонялась по своей комнате весь оставшийся вечер, слушая старые музыкальные записи и разбираясь в ящиках с нижним бельем, один из которых был заполнен изношенными подтягивающими колготками и лифчиками телесного цвета. Ох уж эти иллюзорные радости работы в отделе мод! Друзья считают, что твоя жизнь изобилует дармовыми сумками «Прада» и вечерними платьями «Конран». Но в большинстве случаев тебе удается выпросить лишь нейлоновые шорты канареечного цвета со сломанной молнией, да и то в декабре!

И обстановка в ее комнате была далека от элегантного и изысканного интерьера, который ожидаешь увидеть в доме сотрудницы высококлассного печатного издания. Ни тебе часов эпохи Луи XVII, ни дубового пола. Всего лишь лысеющий бежевый ковер. Детское пуховое одеяло, которое так и просит, чтобы его заменили на египетские хлопковые простыни и покрывала с ворсом. Целый ряд цветочных горшков в марокканском стиле, купленных на рынке в Кембридже и доверху наполненных бисером и заколками для волос в форме подсолнухов. Забытые мини-гантели, к помощи которых она прибегала миллиард лет назад, когда пыталась подтянуть фигуру. И многообещающий гардероб двадцатичетырехлетней девушки. Этот гардероб составляли вещи, которые были найдены на всевозможных распродажах и должны были прийтись очень кстати для того коктейля на лужайке перед домом, той недели на яхте в Сен-Тропе, того пикника в имении Глайндборн… Правда, большинство нарядов еще ни разу не надевались, но кто знает, что будет завтра!

В данный период жизни Эми питала особую слабость к нижнему белью. Выбор белья казался ей каким-то… определяющим, показательным. Короткие подштанники с надписью «for her»^[1] и жесткие бюстгальтеры спортивного стиля постепенно отмирали. За последний год или около того, когда она обрела уверенность в себе и стала не такой застенчивой, они подверглись узурпации со стороны всевозможных сеточек, кружева, прозрачных или украшенных оборками вещей, в большинстве своем белых, но иногда и черных. Это ознаменовало начало новой жизни.

Похоже на мадам Бовари с ее туфлями. Когда Эмма Бовари хотела убежать от тусклой обыденной жизни, она надевала туфли-лодочки гранатового цвета: эти туфли давали пищу фантазии и помогали забыть житейские хлопоты и унестись в мир роскошных бальных залов и джентльменов с серебряными портсигарами. Ее обувь — это мое нижнее белье, подумала Эми. Сама идея показалась ей смешной, но это была чистая правда.

Разве она не соблазнила Люка Хардинга благодаря поднимающему грудь бюстгальтеру? Она знала наверняка, что, надев что-нибудь прелестное и шелковое, она и вела себя сексуальнее, и была более склонна покачать бедрами ради встречных незнакомцев.

Для некоторых женщин весь фокус в обуви: в копеечных спортивных тапочках они способны кормить кошку и воспитывать семерых детей, но одари их парой вызывающе красных туфель на шпильках от Маноло Бланик, и они перевоплощаются в похотливых распутных бабенок, не знающих, с какого конца взяться за овощечистку.

Но Эми не нужно было долго подталкивать, подстрекать или воодушевлять — она с легкостью уносилась в страну чудес, без раздумий следовала за своей фантазией. Артистически скопившаяся на ее книжных полках пыль свидетельствовала не о том, что она не читала. Скорее о том, какими, по ее мнению, должны были быть книги: потертыми, старыми и говорящими сами за себя. Старомодно и излишне сентиментально, скажут некоторые. Травинка между страниц «Зимней сказки» навевала ей мысли о том лете, которое она провела, готовясь к университету, валяясь в траве и пытаясь вызубрить монологи. Автобусный билет в «Преступлении и наказании» напоминал об изнурительном и кропотливом труде в издательском доме в Южном Кенсингтоне. А что у нас здесь? Она вытащила экземпляр в высшей степени эротичной книги Анаис Нин под названием «Дельта Венеры» и улыбнулась при виде помятых уголков страниц. Прошлым летом, во время особенно жаркого романа с фотографом, она читала эту книгу в ванной, за завтраком, на унитазе, и несколько раз прочла ее от корки до корки.

Написанное слово, фотографический образ — и то, и другое доставляло Эми неизмеримо большее удовольствие, чем реальность. В них была какая-то непостижимая красота, возвышенное очарование, заставляющее ее охать и вздыхать с чувством едва ли не большего удовлетворения, чем может принести самым мастерским образом доставленный оргазм. Она с огромнейшей радостью превратила бы свою жизнь в нескончаемую сцену поцелуя на кукурузном поле из «Комнаты с видом», испытала бы всю страсть Элизабет Беннетт, с которой та смотрела на мистера Дарси, и погибла из-за потерянной любви, как Анна Каренина…

4

Люсинда водила Эми по всему Найтсбриджу^[2] с уверенностью избранного, которого в бутиках на Слоун-Стрит встречают с благоговением. В этой части города даже существовала особая порода женщин, которые не способны были дышать воздухом вне зоны данного почтового адреса. Посели ее куда-нибудь на окраину, и она потянется за ингалятором, хрипя и задыхаясь в попытке вернуть утраченное самоуважение. Закутанная в одеяние из верблюжьей шерсти с прожилками черной кожи от французского дома моды «Гермес», словно какая-нибудь пегая лошадь, она идет балетной походкой по Уолтон-Стрит, а потом останавливает такси. Никто никогда не замечал, чтобы она разговаривала или ела.

Целью их миссии был поиск шарфов. Ёжась от холода на пронизывающем ветру раннего утра, они целеустремленно сворачивали с залитых солнцем тротуаров в обитые шелком казематы роскоши. Шанель, Фахри, Хэмнет…

Было любопытно снова оказаться в этих вселяющих трепет магазинах в подходящей компании. В ту пору, когда Эми работала в издательстве, они с еще одной стажеркой частенько лишали себя обеда, предпочитая ему прогулку по Южному Кенсингтону. Они даже разработали формулу, которая помогала им вызвать серьезное к себе отношение со стороны консультантов в магазинах. Перед тем, как войти, сделай мрачное выражение лица, похожее на застывшую маску, и ни в коем случае не улыбайся. Притворяйся безразличной ко всему и выражай восторг, отторжение и другие эмоции исключительно при помощи ресниц. Так, взмах ресниц означал восхищение, стремительно опущенные ресницы — отвращение, а умоляющий трепет — «Я это примерю» (боюсь, здесь без всяких волшебных слов). Следуя этой модели, они вышагивали между рядами с одеждой, стоически подавляя бурный восторг при виде поражающих воображение нарядов. Но стоило им снова оказаться на улице, как они корчились от смеха и разражались фразами типа «мне просто необходима эта вещь», за которыми неизменно следовало «мне нужно разбогатеть», многократно повторяемое с такой искренностью и отчаянием, что Эми начинала верить, что если она зажмурит глаза достаточно крепко, это желание непременно осуществится. Тем не менее, богатые бойфренды и фальшивые чековые книжки казались более реальными вариантами.

Но вернемся к шарфам: мягкий бархат и кружево, шифон богатого шоколадного оттенка, фиолетовый шелк и плотный атлас… Эми трогала каждый по очереди, некоторые перекидывая через плечо, а одним прикрыв нижнюю часть лица так, что становилась похожа на турчанку-искусительницу, и просто вдыхала ароматы тканей и восхищалась богатством выбора. Она не могла решить, которому отдать предпочтение, но Люсинда уже знала, что именно ей нужно.

— Пятнадцать вот этих и семь тех, — проинструктировала она стройную блондинку в брючном костюме из ткани в тонкую полоску, которая все это время бесцельно курсировала между различными objets d'art^[3], представленными в магазине. Блондинка завернула трофеи в тонкую оберточную бумагу и положила свертки в бумажный пакет внушительных размеров.

Чтобы отметить удачную покупку шарфов, Люсинда повела Эми на ленч в ресторан «Дафниз», следуя доктрине, которая гласила: казенному счету в зубы не смотрят. Пара расположилась за столиком в зимнем саду. Ледяное солнце проливалось сквозь оконные стекла, а периодически доносившийся запах базилика или свежеиспеченного хлеба разжигал аппетит.

Люсинда была бледным, воздушным и прекрасным созданием. Она без особых усилий достигла высокого положения в мире моды частично благодаря тому, что ее все обожали, а частично — тому, что могла подобрать шляпу от Филипа Триси к костюму от Ива Сен-Лорана в такой неожиданной и экстравагантной комбинации, за которую многие женщины просто бы костьми легли.

Эми замечала, что Люсинда, мнение которой пользовалось авторитетом в сфере гламура, очень быстро становилась ее лучшей подругой. Эми была остроумна, обаятельна и слегка неповоротлива, а ведь так приятно, когда рядом с тобой кто-то естественный, словно порыв свежего ветра в душном мире моды! Умная и уравновешенная Люсинда стала ей идеальной наставницей. Самое главное: они смогли по достоинству оценить друг друга.

Среди сотрудниц журнала Эми была практически самой молодой и, если быть честными, самой красивой. По степени ухоженности ее, естественно, затмевали все без исключения работающие здесь женщины. Например, под ногтями у Эми водились редкие культуры, а то, что творилось у нее на голове, больше напоминало помойку, чем прическу. Но все же благодаря ее собственному рецепту красоты (одна часть — природное обаяние, две части — вода из-под крана), она умудрялась выглядеть свежее, чем листья салата, и уж точно значительно аппетитнее!

Последнее охотно бы подтвердили искушенные киномагнаты и мужчины с толстыми кошельками (и, в большинстве случаев, с толстыми задницами), которые обедали рядом и бросали на нее плотоядные взгляды. Некоторые, вероятно, англичане, поглядывали на нее прохладно и высокомерно. Некоторые — наверняка французы — неподдельно восхищались ею. А в забитых взглядах американцев читалось: могут ли они улыбнуться или это будет дисгармонировать с их костюмом от Кельвина Кляйна? А что подумает жена? А что скажет психиатр?

Эми внутренне улыбнулась этому краткому путеводителю по особенностям национального характера и решила, что обобщение в данном случае грубостью не являлось. Так им и надо, развращенные ублюдки!

— Ну что, Люк так пока и не позвонил? — Люсинда угостилась ломтиком козьего сыра, ухитрившись сделать это безо всякого ущерба для своей помады.

— Нет, но я и не жду, что он позвонит. И знаешь, меня на самом деле это не слишком беспокоит. Я поняла, что он мне не подходит.

Люсинда сочувственно улыбнулась. Она была уверена: Эми просто делает хорошую мину при плохой игре.

— Люсинда! Мне совершенно все равно, честно.

— О'кей, дорогая. Почему бы тебе не сходить со мной сегодня на вечеринку? Достань свой лучший наряд и поймай себе рыбку покрупнее, чем Люк. Там будет уйма народу.

Эми вяло кивнула. После недели маниакальной работы ей хотелось провести вечер в одиночестве, наедине с собственными мыслями, но она была не настолько глупа, чтобы обижать Люсинду, когда та была на волне милосердия.

— Люс? — она оторвала глаза от винегрета, лежащего на листе цикорного салата.

Давайте называть вещи своими именами, салат, как его ни обзови — эндивий, рокет, эрука посевная, — все равно останется проклятым салатом. Эми поморщилась при мысли о тупости клиентов ресторана, которые платили втридорога за обычные листья с изысканным названием. В чем было единственное преимущество — по крайней мере, так они сами объясняли свой выбор, — эти листья не полнили.

— Люс, ты ведь понимаешь, почему я лучше просто пересплю с парнем, чем стану с ним встречаться. Свидание неизмеримо волнительнее и романтичнее, чем совместная жизнь, когда я буду ходить в трениках с отвисшими коленками и перестану брить ноги!

Люсинда улыбнулась ей со всем состраданием, на которое способна женщина, диктующая моду на хипстеры — брюки в обтяжку с поясом ниже талии.

— Дорогая, если ты кого-то любишь, в конечном счете перестает иметь значение, поела ли ты чеснока и волосатые ли у тебя подмышки! Правда, это не главное!

Эми скорчила гримасу отвращения. Что и требовалось доказать: уж лучше она останется в привлекательном мире фантазии со всеми его замирающими сердцами, порхающими бабочками в животе и прочими атрибутами.

— В этом твоя беда, дорогая, ты слишком многого хочешь! Ты мечтаешь о парне с рекламы парфюма «Ральф Лорен» для жизни, но эти ребятки все до единого геи! Реальность не всегда приятна и безупречна.

5

Вам когда-нибудь приходилось бывать на вечеринках, которые оправдывали ожидания? Вечеринки, по правде говоря, лишь завуалированное название для разбитых надежд. Если уж на то пошло, лучшая их часть — процесс подготовки. Китс прав, подумала Эми, затыкая большим пальцем ноги кран, из которого капала вода. Как там говорится в его стихотворении «Мечта»? «Лопнет мечта, словно мыльный пузырь…» Все дело в предвкушении, а реальность никогда, похоже, не соответствует нашим фантазиям и планам…

Вокруг нее клубился сиреневый пар. Она погрузилась под воду с головой. А в воображении крутился образ вечера в блеске цветного кино 50-х годов. И красавцы, красавцы!.. Дамы в фисташковых платьях выплывают из шумного бального зала на обрамленный оранжевыми цветами балкон подышать прохладным воздухом… Через несколько мгновений на балконе появляется чертовски привлекательный мужчина, и нас ждут нежные прикосновения или признания в любви… Как бы то ни было, в кино лучше, чем в реальной жизни, подумала Эми, резко поднявшись из пены и залив весь пол водой.

Вечеринка в бывшей частной усадьбе Холланд-Парк, в доме редакторши известного журнала, изобиловала шампанским и креветками. Хозяйка мечтала, чтобы весь мир узнал о ее эксклюзивных диванах и великолепных колоннах, поэтому была очень рада всем гостям, которые имели хоть какое-то отношение к миру средств массовой информации. Даже Эми, которая работала всего лишь ассистенткой, но которую наверняка глубоко впечатлит внутренняя отделка ее дома. Она также слыла самой последней стервой во всем Лондоне и законченной истеричкой.

— Мы зовем ее Дэгенхэм, потому что это в одной остановке от Баркинга^[4], — с гордостью сообщил Эми один из состоящих на службе у хозяйки дома журналистов, хихикая при этом так, словно только что показал язык своей школьной учительнице. Он вкратце прошелся по всем собравшимся корифеям.

— Представь, большинство из этих ничтожеств работает на дневном телевидении! Наверняка сосланы туда за какие-нибудь грешки, совершенные на Вечернем Независимом Телевидении!

Эми являла собой образец полнейшего безразличия, когда ей представляли всех этих мужчин в свитерах и наклюкавшихся женщин. Она мужественно терпела острую боль унижения, когда, обращаясь к ней, они одним глазом высматривали в зале кого-нибудь поинтереснее или побогаче.

Люсинда всегда была твердо убеждена в собственной самодостаточности и уверенно вела себя в обществе. Она получала удовольствие от разговора, свободно общалась с людьми, очаровывала и льстила им безо всяких усилий. А иначе зачем вообще эти вечеринки? Эми же принадлежала к той категории людей, которые предпочитают держаться за подружку как за неизменное спасательное средство в тупиковых ситуациях или трудных разговорах.

Итак, Люсинда захлебывалась от смеха возле камина в компании дизайнеров штор, а Эми стояла в одиночестве. К ее стыду, но также и облегчению, ее заметил бойфренд Люсинды.

— Если я правильно понимаю, ты — Эми? Я о тебе наслышан. Бенджи, парень Люсинды, — он протянул руку.

— Да, я — Эми, приятно познакомиться.

Бенджи был очень привлекательным мужчиной с иссиня-черными волосами и раскосыми синими глазами, стройный и производящий впечатление слегка потрепанного жизнью человека. Современный типаж. Люсинда разглядела его потенциал за три года до того, как он стал вдохновением для законодателей мод.

— Чем занимаешься? — спросила Эми, которой давно было известно, что он — сценарист.

— О, я пишу сценарии, сейчас в основном для документальных фильмов. А еще работаю над собственным проектом — фильмами о тайных русских романах. — Он застенчиво улыбнулся, осознавая претенциозность сказанного. — А как тебе работа в «Вог»?

— То взлеты, то падения. Я немало слез пролила в туалете, но в целом работа интересная. А Люсинда вообще просто сногсшибательна. — Эми пыталась не поморщиться, глотая устрицу.

— Да, у нее бывают озарения, — он погрузился в размышления о своей второй половине, бросая на нее влюбленные взгляды.

Эми с завистью наблюдала за этой картиной. «Почему мужчины на меня так не смотрят?» — сокрушалась она. К ним подошел какой-то продюсер и втянул Бенджи в разговор о киноиндустрии. Эми снова оказалась на периферии. Ей ничего не оставалось, кроме как улыбаться по сигналу и следить за происходящим в зале.

В нескольких метрах от нее топала ногами по великолепному паркету хозяйка дома, визгливым голосом высказывал неодобрение в адрес каких-то второстепенных членов королевской семьи (они, очевидно, не ответили на ее приглашение), после чего, раскачивая бедрами, направилась к единственному в зале красавцу. Эми сразу же узнала в нем восходящую и недавно разведенную молодую звезду. «Трудно поддерживать отношения, когда я занята на съемках в Лос-Анджелесе, а он играет в лондонских театрах», — заявила его бывшая жена-актриса в интервью для какого-то глянцевого журнала… Она не могла вспомнить его имя. Сэт? Гас? Тюдор? Нет, но точно какое-то нелепое. Он был необыкновенно красив. Эми внезапно узнала в нем мистера Рочестера, и ее сердце было разбито.

«Да забудь ты эту занудную простушку Джейн Эйр, — порывалась она крикнуть. — Я здесь, и мне, честно говоря, наплевать на изворотливую стерву, которая сейчас к тебе ластится».

Он был олицетворением мужчины ее мечты — замкнутый и чувственный одновременно. Редакторша превратилась в адское смешение сладострастия с напористостью объездчицы диких жеребцов, а он держался с прохладцей, но галантно.

Эми почувствовала, как на нее накатывает волна злости и отчаяния. Что она здесь вообще делает? Какое удовольствие в том, что живешь гламурной жизнью в качестве наблюдателя, переживая чужие радости? Она хотела принадлежать к этому обществу, но знала, что далека от того, чтобы стать объектом для сплетен в газетах и журналах, уж не говоря о том, чтобы попасть на обложку журнала «Харперз» (где Актер, естественно, не раз успел покрасоваться). У нее воронкообразные ноги, менеджер банка устроил ей вендетту. И она еще не пролезла в глубь мира моды, где грациозные душки-модельеры посылали бы ей воздушные поцелуи и умоляли надеть именно их вельветовые бриджи для верховой езды… Боже, одно расстройство!

Итак, комнатный цветочек по имени Эми цвела вовсю: ее усики карабкались вверх по желтовато-коричневой ковровой обивке стен, а листики намертво прилипли к бокалу с коктейлем из шампанского с апельсиновым соком. Эмиус Лианиус.

Все стародавние комплексы и страхи разом выползли из-под ее новообретенного гламурного фасада. Она стояла, как когда-то в подростковом возрасте, пошире расставив ноги и слегка согнув их в коленях, чтобы казаться меньше ростом и меньше выделяться из толпы. В ее воображении прическа повисла свалявшимися нитями, а крошечные кружевные трусики, которые были на ней, трансформировались в темно-бордовые нейлоновые семейные трусы…

Из своего убежища за кадкой с лимонным деревом она попыталась завязать беседу с очкастым ведущим рубрики в журнале (плохое зрение было настоящим благословением: он не видел всего ее безобразия), но не смогла найти более увлекательной темы для разговора, чем салат из сырых овощей. Ох уж эти овощи, ради всего святого!

После того, как уже третий самаритянин (из тех великодушных типов, которые не могут равнодушно смотреть, как кто-нибудь в одиночестве жадно запихивает в рот листья и веточки в попытке сделать вид, что чем-то занят) попытался спасти ее общественную репутацию, но бежал, потерпев полное поражение, она решила пойти домой. Так будет лучше для всех.

— Не грусти, все будет расти, — это фотограф.

На нее нахлынули воспоминания о чудесном лете в обнимку с книгой Анаис Нин. Церемонии открытия художественных галерей и уроки обращения с объективом. Холодные «мартини» в душных барах и не слишком частые, к ее разочарованию, телефонные звонки. В панике Эми посмотрела на свои ноги, чтобы убедиться: на ней действительно ее красные вельветовые брюки или коричневые дырявые гетры, которые нарисовало ее больное воображение?!

— Тоби, господи, здравствуй, что…

Он нежно поцеловал ее в губы и улыбнулся:

— Рад видеть тебя, Эмес.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она, лихорадочно ища способ незаметно накрасить губы. В отсутствие альтернативы она решила их облизать.

— Я новый любимчик Дэгенхэм. Мне приходится посещать все ее вечеринки в образе эдакого пижона, представителя богемы, нео-Бейли. Она возомнила себя супермоделью, хоть ей и на двадцать лет больше, чем надо.

Эми была в ужасе.

— Ты хочешь сказать, что вы с ней…? — ее нос сморщился в нескрываемом отвращении.

— Нет, моя милая глупышка, мне просто приходится смеяться над ее шутками и постоянно носить вельветовые шарфы.

Эми вспомнила свое первое впечатление от фотографа, такого стремительного, что она чуть было не возомнила себя моделью. Тогда она носила короткие платья в цветочек и челку до бровей. Но потом осознала, что больше влюблена в саму себя, чем в Тоби. Она все время думала о том, как она выглядит и что говорит, а когда он был не рядом, то с трудом могла вспомнить черты его лица. И ее безумно заводила его камера. Он снимал ее, когда она чистила зубы в обнаженном виде, и Эми таяла. Но фотограф совершенно не годился на роль полноценного бойфренда, а как раз в тот период ей было это очень нужно. Линзы фотоаппарата были, конечно, очень сексуальны, но он постоянно куда-то пропадал. В конечном счете она перестала ему названивать и с тех пор ничего о нем не слышала.

Но этим вечером он был ее спасителем, а положение, которое он занимал в этом святилище, делало его еще более привлекательным.

— Пошли, цветочек? — Он откинул волосы с лица, невольно обращая внимание на знакомые ей сексуальные карие глаза, длинные ресницы, слегка небритые скулы.

— Что? Почему?

— Ну, я полагаю, ты собиралась уходить? На тебе пальто. Тогда почему бы нам не пойти в какое-нибудь классное местечко? Повеселимся? На пляж?

— Тоби, сейчас одиннадцать часов вечера. На дворе февраль.

— Хорошо, тогда на Баттерсийский мост.

Они кое-как забрались в его мини-автомобиль (это ее не сильно «повеселило», если быть честной) и поползли по оживленным дорогам к набережной, отпуская шуточки в адрес присутствовавших на вечеринке и наслаждаясь собственным дурачеством. Они напоминали детей, которых пораньше отпустили с урока. Оставив машину на двойной линии на узенькой улочке в районе Челси, Чейни-Уок, они подошли к Темзе. Гонимые несильным ветром, волны мягко бились о бока плавучих домиков. Эми с восхищением предположила, как уютно должно быть внутри, но Тоби тут же заметил, что там нет душа и центрального отопления, а гнилости больше, чем на поднятой со дна флагманской галере «Мэри Роуз», которая затонула четыре столетия назад.

— Какой ты зануда, Тоби, вечно все портишь.

— Сегодня вечером я — твой рыцарь, куколка, так что полегче.

Да, подумала Эми, зная, что совсем не этого хочет. Лучше бы она поехала с Актером в фешенебельный район Мейфэр — в его дом с пышными мягкими подушками, в которые можно нырять с разбегу, и громадным пианино, как у героя Роберта Редфорда в «Великом Гетсби». А потом он попросил бы ее остаться навсегда!..

Вместо этого Эми гуляла с Тоби по берегу реки, держа его за руку. Она немного потанцевала вокруг фонарных столбов, на которых были нарисованы дельфины, а он бегал за ней, изображая щелчки и вспышки фотокамеры. Ее собственное кино. Ее собственный папарацци.

Квартира Тоби в Челси была студией в стиле восьмидесятых, со множеством ковриков и кофейных столиков, усыпанных фотографиями, пленками, визитками и осколками линз. Эми тактично присела на краешек кожаного кресла и принялась листать портфолио. Он разлил виски в стаканы и расположился на столике перед ней.

— Ну надо же, кто бы мог подумать! Какой счастливый поворот судьбы-злодейки.

— Хорошо было, правда? —Эми была не совсем уверена, что она имела в виду — сегодняшний вечер или прошлое лето, но виски был очень приятным на вкус, а густые волосы Тоби соблазнительно падали ему на глаза. Она просто не могла не поправить их. За этим последовал поцелуй со вкусом виски. Она была уже достаточно пьяна и на этот раз не тревожилась по поводу своей груди, поэтому в целом они провели очень даже счастливые полчаса.

Фотограф не спешил и чередовал посасывания, поцелуи и нежные поглаживания с элементами собственного подхода к сексу, который заключался в съемке всего процесса на видеокамеру. В то время как среднестатистическая мать троих детей может спокойно выделывать курбеты перед видеокамерой, ибо кроме парочки типов, пьющих пиво в местном сквош-клубе, на нее никто смотреть не станет, молодая амбициозная девушка вроде Эми должна быть более осмотрительна на счет того, кто снимает ее бойкую и положительно аппетитную попку. Господи помилуй, еще не прошло и нескольких часов, как она общалась с корифеями телебизнеса!

Когда Эми увидела, что Тоби возится со своим прибором (простите за каламбур), она сразу же вспомнила мать, которая бы наверняка сейчас осыпала ее градом католической ругани («Иисус. Святой Антоний. Дитя. Что ты наделала?»). Второй ее мыслью было: «хм-м-м-м-м, а мне нравится этот звук!». И, выставив вперед лучшую из двух грудей, она уступила соблазну…

6

В слабом свете утра понедельника в Суссексе Эми истерически напевала что-то себе под нос. Она напевала, убирая с поля коровьи лепешки. Этим утром она была не в том настроении, чтобы удивляться нелепости такого занятия. Она просто напевала, упорно не желая о чем-то задумываться. Напевала, чтобы избежать мыслей об ужасной ошибке. С маниакальным выражением лица и острейшим чувством неловкости Эми нежно опустила очередную коровью лепешку в ведерко для мусора и продолжила напевать.

— Отличная работа, дорогуша, почти готово. — К ней направлялась Люсинда.

Эми в ужасе заорала:

— Черт возьми, Люсинда, ты же коров испугаешь!

— Ой, какие мы агрессивные! Что стряслось? — Люсинда явно была оскорблена замечанием, но, вышагивая с гордым видом и высоко поднятой головой по загаженному полю, тем не менее продолжила:

— Что произошло в субботу? Я видела, как ты ушла вместе с Тоби. Вы что, снова вместе?

Меньше всего желая сейчас обсуждать свои грехи, свой позор, свое страшное падение, Эми пожала плечами. К счастью, Люсинде пришлось кинуться на помощь к модели, которую до смерти напугал кролик.

В любое другое утро Эми, возможно, впала бы в лирику и с воодушевлением отзывалась бы о пользе лепешек в кадре, ратовала бы за настоящую сельскую идиллию, а не за ее суррогат. Она бы обязательно уговорила стилиста оставить коровий навоз на поле. Но сегодня она была больше обеспокоена собственным падением.

— Потерянный рай, где я в роли Евы, — греховность, безнравственность и видеокамеры! Какой позор!

Эми — что уже понятно — женщина современная. По крайней мере в том, что касается плотских утех. Эпизод c Хардингом, блаженство с Тоби. Так почему же ее терзает чувство вины? Не только вины, а еще ужаса и разочарования! Интересно, думала она, испытывают ли садомазохисты (настоящие, а не экспериментаторы с шелковыми лентами и бархатными повязками на глазах) чувство стыда на следующее утро? Или же их сексуальные убеждения придают им смелости в реальной жизни? Можно ли назвать ее извращенкой, если ей нравится позировать перед камерой? Вероятно, во всем виноваты принципы и догмы, владеющие ее сознанием. (Католицизм!)

Ну вот, теперь она расплачивается. Божественное возмездие. (Как и всякий католик, столкнувшись с неудачей, она определила ее в графу расплат за грехи. Споткнулась, сделав ехидное замечание по поводу чьих-нибудь бедер? Началась мигрень как раз когда с наслаждением думаешь о поддельной кредитной карточке? Расплата.)

Подбирая коровий помет, Эми и чувствовала себя полным дерьмом. Она боялась, что прямо в момент любовного складывания какашки в мусорное ведро группка псевдобогемных личностей курят «Голуаз» и пьют мексиканское пиво где-нибудь перед телевизором, глазея на ее бедра, ляжки и, Боже упаси, даже думать страшно, ее сиськи!

Было восемь часов утра, понедельник, но вполне вероятно, что компания взрослых мужиков с программы на спутниковом телевидении примчится в Баттерси чтобы посмаковать ее неглиже.

Или даже хуже… О господи, такая возможность не исключена!.. Тоби знаком с известным фотографом Дэмиалом Херстом. Она представила галерею Тэйт, вручение премии Тернера в области современного искусства и людей, стоящих в очереди, но не чтобы увидеть Мать и Дитя, а чтобы полюбоваться на Фотографа и Шлюшку. Расчлененные, абстрактные образы частей ее тела, плавающие в растворе формальдегида. Вот дерьмо!

Коровы шумно сопели, а Эми, поставив ведерко у ног, сидела на полуразрушенной каменной стене в лучах тусклого зимнего солнца. Модели проказничали, фотограф ругался, а Люсинда запрыгнула на стену рядом с Эми и прошептала:

— Когда все это закончится, поехали в Чарльстон, в дом, где жили блумзберийцы^[5]? А если скажешь волшебное слово, я, может быть, даже подброшу тебя обратно в Лондон!

Настроение Эми целый день менялось от возбуждения к полнейшей апатии. Вот и сейчас она почувствовала дикую любовь к Люсинде, чмокнула ее в щеку и прослезилась. Девушки обнялись и закурили, наблюдая за съемками, похожими на торжество лунатиков в психбольнице.

Когда работа была закончена, подружки сели в полуразвалившуюся спортивную машину Люсинды и помчались по извилистым дорожкам Суссекса, по пути едва не обезглавив несколько любознательных коров. Люсинда была, мягко говоря, быстрым водителем. Эми делала вид, что абсолютно расслаблена, но то и дело впивалась ногтями в обивку салона.

Чарльстон был идеальным местом для раскаивающихся в содеянном. Эми, которая чувствовала себя безнравственной и испытывала отвращение к пошлой современности, все больше радовалась поездке в Суссекс двадцатых и тридцатых годов. Со временем у этого местечка появлялся легкий оттенок светскости, но нельзя было отрицать тот факт, что входящие в Блумзберийскую группу проповедники и служители великого искусства и литературы сами были откровенно безнравственны и сексуально распущенны, и собственная развратность начала мало-помалу казаться Эми менее вопиющей.

Она бродила по музею, восхищаясь царящей в нем атмосферой свежести. Стены со слегка выцветшим на солнце пестрым цветочным узором желтых, тускло-синих и зеленых тонов. Спальни, где великие экономисты и художники занимались созданием таких же красочных и эксцентричных, как декорация, любовных треугольников и где лежала Вирджиния Вулф, прислушиваясь к плесканиям рыбок в озере перед домом. Озеро больше походило на лужу, но его берега, поросшие высокой травой, были усеяны каменными изваяниями строгих мужчин в классическом стиле и любознательной женщины, парящей в воздухе. В ранних сумерках короткого зимнего дня Эми гуляла средь зарослей жасмина и медленно, но верно возвращалась к жизни.

Убежденная Люсиндой и духом порочной Блумзберийской группы в том, что жизнь ее не так безнадежна и что ее развратные эксперименты не попадут завтра на страницы газеты «Сан», она встретила возвращение в Лондон с истинным мужеством и цветочным горшком из местного магазинчика, на котором была изображена известная художница Ванесса Белл.

По дороге домой Эми с Люсиндой болтали без умолку и, лопая шоколадки, посмеивались над моделями и прискорбной лондонской жизнью.

— Нам с Бенджи просто необходимо переехать за город, заниматься творчеством, готовить и работать на себя. Я бы могла разбить садик и выращивать в нем цветы необычных оттенков. У нас в доме были бы коротенькие шелестящие муслиновые занавески и стенной шкаф для резиновых сапог…

— Люс, вам будет так скучно, вы все это просто возненавидите! И как же ты на жизнь собираешься зарабатывать? Будешь одевать весь местный «Женский институт»^[6] в дни ежегодных празднеств?

— Одни мои знакомые переехали за город и начали делать разные штуки из папье-маше.

Эми рассмеялась.

— Я тебя умоляю! И что, например, они лепили?

— Ну, думаю, это были коровы, или, может, грибы, — Эми чуть не подавилась от смеха.

Люсинда, однако, продолжала со всей серьезностью.

— Точно, грибы типа мухоморов, гигантские безобразные мухоморы с красными пятнышками.

— И?

— И они делали на этом деньги, достаточно денег, чтобы купить козу и летать в Марокко каждые полгода.

Эми снова залилась смехом, который постепенно перешел в визг. Ее позабавили идеи, которыми бравировала Люсинда.

— А затем от родителей к ним перешел огромный дом, они отдали козе целое крыло и назвали продукт своих любовных утех Бичестером в честь райского сельского уголка?

— Не смейся, Эмес. Меня удивляет, что ты не жаждешь жить в тени Сернского Исполина с каким-нибудь козопасом и бешено совокупляться в стиле друидов!

— И как же совокуплялись друиды?

— Ты же видела пенис у этих существ. Вот и призови на помощь свое воображение, — ухмыльнулась Люсинда.

— В любом случае, не глумись, я любила буколический стиль. Я стала встречаться с эстонцем потому, что когда они катаются на лодках, то надевают соломенные шляпы, украшенные цветами. Он был словно белокурый ангел, одни цветочки и принцессы в голове, но он дарил мне невинную крестьянскую любовь! — Эми улыбнулась, осознавая, в каком розовом свете представляет прошлое…

Потом на каком-то балу она застукала его в гардеробной с ее лучшей подругой. Выход из программы «Любовь пастушки».

К тому времени, как они вернулись в Лондон, Люсинде удалось заверить Эми, что самодельной порнографией жизнь не кончается и что ей обязательно нужно поехать с ними на следующих выходных в Дорсет к сестре Бенджи.

— Соберется небольшая компания, и мы сможем порисовать, погулять, порыбачить и расслабиться.

Эми кивнула и, ничего не соображая от усталости, пошла домой спать.

7

Эми не имела ни малейшего представления о том, что ее ждет в Дорсете, поэтому уложила в чемодан одежду, когда-то купленную специально для выходных в деревне. Тем более что в последнее время ее жизнь подстраивалась под ее гардероб, а не наоборот. Эта ее «коллекция», в частности, была результатом нескольких распродаж от Лауры Эшли и состояла из шляп, жилетов и нескольких пар шерстяных носков. Вне всяких сомнений, другие гости будут ультрастильными. К тому же хозяйка вечера — привыкшая диктовать моду Люсинда. А чтобы ей угодить, все женщины вырядятся в хипстеры.

Ну и черт с ними!

На улице засигналил автомобиль. Эми выбежала из дома, размахивая своим компактным чемоданчиком. Машина была битком набита друзьями Бенджи, очень милыми, кстати говоря, людьми. Один — сценарист, другой — бухгалтер с ушами, похожими на цветную капусту, а у третьего — ирландца — за плечами бурное прошлое поп-звезды. Их имена моментально вылетели у Эми из головы, потому что, пожимая им руки, она изо всех сил старалась показаться привлекательной.

Рванув с места, они помчались по улицам под оглушительно ревущее радио, вдавленные в заднее сиденье и прижатые друг к другу, как сосиски в полиэтиленовой упаковке. Дорога была до такой степени усеяна камнями и рытвинами, что, наконец-то доехав, все с усмешечками потирали отбитые места.

Но как только Эми огляделась, она поняла, что дорожные страдания того стоили: она оказалась в очень романтичном местечке! Мерцающий свет фонарей придавал коттеджу теплый розовый оттенок. За безразмерными терракотовыми горшками с лаврами и причудливыми кактусами пряталась крошечная входная дверь. А на этой дверке был укреплен огромный молоток в форме головы льва. Под окнами нижнего этажа можно было рассмотреть фрески в стиле Ренессанса. На самом деле Лили, сестра Бенджи, и ее друзья трудились над ними весь август, но явно не рассчитывали, что их итальянский дворец осадит суровая английская зима.

Пока гости выгружали из машины несметное количество чемоданов, сумок, потрепанных бумажных пакетов со съестным и целую армию спальных мешков, в окне верхнего этажа показалась голова вышеупомянутой Лили. Пучки волос лезли ей в глаза, а на лице был…

— Это йогурт. Я утром выходила на улицу, и лицо обветрилось. Йогурт очень помогает, — крикнула она, заметив явное недоумение.

Парни обменялись озадаченными взглядами, а выдумщица скрылась из виду и, сбежав вниз, распахнула дверь. Никто не остался без поцелуя, объятий, охов и вздохов. Лили провела всех в гостиную, которая по совместительству являлась студией. Компания подробно обсудила все возможные достоинства клубничного йогурта в противовес манговому.

Не такие уж они оказались и страшные, как Эми ожидала. И все постарше и поспокойнее, чем ее собственные друзья.

Общим голосованием было решено, что номер один на повестке дня — прогулка. Те, кто гулять не хочет, где-то через часок придут в местный паб.

Эми нахлобучила твидовую фуражку и, удостоенная комплимента «о-о-о, какая прелесть» от Лили, вприпрыжку проскакала между камнями и рытвинами подъездной аллеи.

Бенджи рассказал ей как-то, что Лили была художницей, а также немного интересовалась керамикой, и сбежала из Сити два года назад в стремлении к простой жизни. Ну что же, у нее были петух и курица — первый служил будильником, а вторая несла яйца! Но каждые выходные сюда наезжали толпы друзей, поэтому такую жизнь нельзя было назвать истинно деревенской. Эми попыталась заговорить об этом с Лили. Она чувствовала симпатию к сестренке Бенджи не только из-за ее необыкновенной красоты, но еще и потому, что та была воплощением «девушки, в которую влюбляются мужчины». Так что Эми решила открыть глаза пошире и учиться.

Вернее сказать, Лили была «девушкой, в которую, по мнению женщин, мужчины должны были влюбляться». Она была симпатична; эксцентрична и жизнерадостна, обладала блеском и шармом. Однако хорошо известно, что эти достоинства не всегда являются определяющими для мужчин. И следовательно, именно женщины влюбляются в таких прекрасных ветрениц…

Итак, непостоянная Лили решила проводить каменнолицых пассажиров лондонского поезда. Эми присоединилась к ней, несмотря на резкий завывающий ветер. И вот она уже с воплями носится по Эгдонской пустоши, демонстрируя грациозность оленя и легкие Паваротти.

Люсинда с любопытством наблюдала за ней и радовалась, что все идет по плану. Она давно хотела что-нибудь сделать для Эми. В жизни она стремилась к тому же, что и в сфере моды: причудливые эксперименты с одеждой, немного радости и неожиданных эмоций для своих друзей. В этом ей не было равных. Одно она знала наверняка: выходные в компании Эми уж точно не повредят.

По дороге в паб они обсуждали романы Гарди. Многие высказались за «Возвращение домой», угрюмый ирландец отдал голос в поддержку «Джуда Незаметного», а Лили выбрала «Тесс», кокетливо заметив: «Вам не кажется, что у Эми губки, как у Тесс? Признайтесь, мальчики, вы бы с радостью кормили эти губки клубникой!» Мальчики в замешательстве отвернулись, Эми зарделась от удовольствия, а Лили улыбнулась, глядя ей прямо в глаза.

Они оккупировали обитый зеленым бархатом угол паба и большую часть дня поглощали «Гиннесс» в неприличных количествах, а потом решили остаться до вечера, намереваясь побить местных в очередном конкурсе, который устраивали хозяева заведения. У Эми в голове все плыло на кремовых волнах «Бейлиз» вперемешку с виски. Выйдя из паба, они все сцепили руки для устойчивости и заковыляли домой, шатаясь и с трудом переставляя ноги через лужи и канавы.

— Все будет хорошо, — успокаивала их Лили заплетающимся языком. — Я как-то уснула прямо у живой изгороди, а на следующее утро поехала домой на молочной цистерне, поэтому еще определенно не все потеряно…

Они спотыкались всю дорогу до коттеджа и наконец, все в синяках и ссадинах, забрались в спальные мешки — естественно, не в свои.

Наставшее неожиданно утро не показалось Эми слишком добрым. Приоткрыв заплывшие глаза, она не решалась пошевелиться и лежала насколько возможно спокойно, зная, что если приподнимется хотя бы на сантиметр, ее вырвет. «Я просто не могу себе этого позволить, — твердо сказала она, — мне ведь уже не четырнадцать!» Но в комнате стоял отчетливо уловимый запах спиртного, и чем больше Эми думала об этом, тем больше ее тошнило. В конце концов она протянула, руку и подняла створку окна. Ледяной воздух ворвался в комнату, и ветер закружил хлопковые занавески в безумном танце. Поспешно закрыв окно и обессилено рухнув обратно на постель, Эми невидящим взглядом уставилась на ряд холстов, прислоненных к шкафу, в щели приоткрытой двери показалась голова Лили.

— Ты выглядишь так же, как я себя чувствую, — заметила она.

— Боюсь, здесь ты права, — Эми моргнула, боясь дышать.

— Мне так жаль! Ты ведь еще совсем ребенок, нам следовало быть с тобой поосторожнее.

— Лили, я не мормон, меня и раньше спаивали! Лили плюхнулась на край очень мягкой пружинистой кровати. Желудок Эми резко подскочил и закружился в бешеном ритме. Не раскачивай, беззвучно взмолилась она. Пожалуйста.

Лили была такая симпатичная, что Эми просто не могла этого вынести. Даже темные круги у нее под глазами были поэтичны, а россыпь бледных веснушек только подчеркивала ее красоту. Ходячая реклама свежего холодного молока рядом с бледным болезненным «до принятия Нурофена» видом Эми. Она опустила голову на подушку, уязвленная, что жизнь нанесла ей такой подлый удар. Лили забралась к ней в кровать, и они свернулись калачиком под одеялом, периодически беспричинно постанывая, — новорожденные трезвенники.

Люсинда вошла в комнату с минеральной водой и витамином С в руках, но при виде скрюченного ворчащего одеяла круто развернулась на пятках и дала обратный ход.

— А ну-ка стой, ать-два! — крикнула Лили, высунув голову из-под одеяла. Люсинда робко вернулась к ним со своей мини-аптечкой.

— Ты ведь не думаешь, что я соблазнила бедняжку Эми? — ухмыльнулась Лили.

— Нет-нет, конечно нет, Лил, я просто подумала, что вы спите.

Эми никогда раньше не видела свою начальницу, ветерана в области общения, настолько смущенной. Интересно, какова причина? Эми бросила озадаченный взгляд на Люсинду и, с благодарностью проглотив таблетку от головной боли, залпом опорожнила стакан воды.

Когда туман и боль отступили, ей стало ясно, почему стада мужчин не бегали за Лили: прекрасная художница предпочитала женщин. Эми ощутила, как голые ноги касаются ее собственных. Она была в чем мать родила (не считая маминого дезодоранта и алкогольного душка с прошлого вечера), а на золотистом теле Лили была кружевная маечка и шортики.

Трезво поразмыслив, Эми пришла к выводу, что, во-первых, она, вероятно, ошиблась, или, во-вторых, если и не ошиблась, то здесь Люсинда. И если Лили соберется что-либо предпринять, то остережется делать это в присутствии девушки ее брата и начальницы Эми? А в-третьих, Лили была слишком красива — Эми просто-напросто не могло так крупно повезти. Проанализировав все это, лучше Эми себя не почувствовала. Вспомнив о небритых ногах и нечищеных зубах, она резко села и затараторила что-то настолько бессмысленное, что сбила с толку даже Люсинду.

А за кухонным столом сидели помятые тела на любой вкус и цвет, одно хаотичнее другого. Вся претензия на гламур была оставлена. Лица невыбриты, контактные линзы заменены на непривлекательные очки, а стильная одежда — на тренировочные штаны в стиле унисекс. Не нужно и говорить, что все уже чувствовали себя как дома и суетились над шипящим на сковороде беконом и кипящими чайниками. Бенджи обжег палец о тост и, раздраженно тряся рукой, повернулся к Люсинде:

— Ты, надеюсь, уже сказала Эми?

Люсинда робко уставилась в чашку с кофе.

— Ну, вообще нет, о чем говорить-то? «О, кстати, Лили лесбиянка и питает слабость к молодым невинным особам?» Не говори чушь, Бенджи. В любом случае, Эми пойдет на пользу пара комплиментов! Это расширит ее горизонты, и она выбросит из головы всяких там бухгалтеров типа Люка Хардинга. Прости, Крейг (тот самый с ушами в форме цветной капусты и калькулятором), но Эми нужен реальный жизненный опыт.

Бенджи с ужасом посмотрел на свою суженую.

— Люс, ты — монстр. Эми и так хорошо, ее жизнь не станет лучше от внезапной вспышки пассивного женского гомосексуализма! Да и Лили не лесбиянка, она просто считает, что целовать женщин очень по-сафически.

— Именно. Они какое-то время будут разжигать романтическое воображение друг друга, и мне не придется подбирать за Эми те осколки самоуважения, которые остались после всех ее неудачных любовных связей.

— Ты сумасшедшая, Люс, — сказал Бенджи, забившись в угол дивана и нянча свой крошечный ожог.

Мужчины были явно озадачены и прятались за воскресными газетами, пытаясь отодвинуть в глубь сознания образ двух гибких искусительниц, чтобы обязательно вернуться к нему попозже. А женщины возмущались в душе, что выбор Лили пал не на них.

Наверху никто не подслушивал: было не до того. Девушки в полубессознательно-апатичном состоянии распластались на кровати, подремывая и видя сны в тумане еще не выветрившегося из организма ликера. Лили осторожно положила руку Эми на плечо. Так они пролежали до полудня, пока своенравный будильник-петух не решил выгнать похмелье из их сонных голов. Хозяйка дома вздрогнула от прорезавшего тишину крика и тут же поморщилась от головной боли. Эми открыла глаза и увидела шевелящийся дерзкий носик Лили. От волнения ее желудок скрутило.

— О-о-о-о, доброе утро, — пролепетала Лили, улыбаясь и щурясь на свет.

— Привет. — Эми превратилась в комок нервов, пытаясь упорядочить в голове новообретенные знания.

— Как же чудесно просыпаться рядом с таким прелестным ротиком, — пробормотала Лили, словно обращаясь к какому-то невидимому собеседнику. Эми почувствовала себя так, будто смотрела французское экспериментальное кино с малым количеством реплик и эротическим подтекстом в каждом взгляде. Ледяная глыба напряжения внизу живота растаяла, и теплые покалывания охватили все тело до кончиков пальцев ног.

Лили улыбнулась, и Эми была вынуждена ответить тем же. Выдавить из себя нормальную улыбку не получилось, но пронзающие ее тело стрелы жара придали ей храбрости. Она подняла глаза и посмотрела на Лили.

Некоторые могут расценить движение головы как недвусмысленное подмигивание. Лили провела пальчиком по контуру нижней губы Эми и медленно засунула его себе в рот. Эми разрывалась между страхом и переполняющим ее желанием прикоснуться к пухлым и нежным, как лепестки пиона, девичьим губкам. Она подалась навстречу Лили, и их губы соприкоснулись в мягком поцелуе. Бархатная кожа любовницы приятно удивила Эми, а симметрия изгибов тел заставила их потереться друг о друга, словно парочка близнецов. Ее страх улетучился. Божественно!..

8

Эми немного постояла под душем, ошпарив кожу для бодрости, потом натерла все тело старым треснувшим куском фирменного мыла «Королевская кожа» и вдохнула аромат. Она чувствовала себя обновленной и в высшей степени изысканной и улыбалась, как кошка, сожравшая канарейку. И очень даже симпатичную канарейку, надо признать, ухмыльнулась она. Вита Сэквилл-Вест, Сафо и Джорджия О'Киф в одном флаконе. Супер! Соблазнительное воплощение женственности ступило на пол окутанной паром крохотной ванной и с игривой нежностью вытерло каждую часть своего тела поочередно.

Заседающие на кухне снимали перышки с только что снесенных курицей яиц и чистили горох, что было необычным и совершенно бессмысленным занятием: они уже решили пообедать рыбой с картошкой на набережной.

— Ребята, пожалуйста, не очищайте слишком много. В понедельник с утра я постоянно остаюсь с полной миской этой фигни, а в пятницу ее выбрасываю, — Лили наклонилась, чтобы покормить кошку.

— Почему бы не сварить суп или что-то в этом роде? — посоветовала Люсинда.

— Потому что в городе есть супермаркет, и там такой суп продается за копейки! — Все поняли, что она хотела этим сказать, но все равно продолжали чистить горох.

Эми с шиком прошествовала на кухню. Вместо вчерашнего твида на ней было роскошное одеяние в индийском стиле в цветах тропического леса и с парой попугаев в придачу. Она была босиком и очень довольна собой.

Хм-м-м, задумалась аудитория.

Хм-м-м, подумала Люсинда. Малышке явно пошло на пользу маленькое приключение.

В городе они заглянули во все китайские магазинчики и целый час проторчали в книжной лавке. Мысли Эми были заняты новообретенным позитивом. Она думала о собственной индивидуальности и собственной сексуальности.

Лили с Эми оторвались от остальных, прошли по выметенной ветром набережной, спустились по шатким ступенькам и, сев у самой воды, принялись уминать за обе щеки жареную картошку, болтая о лодках, книгах и курицах, и…

— Как здорово, что ты приехала, Эми, — улыбнулась Лили. — Приезжай снова летом! Мы будем устраивать пикники в лесу в полночь при свечах. — Ее рука лежала у Эми на бедре. Эми представляла себе лесных нимф и купание при луне.

— С удовольствием, — она достала последний ломтик со дна пропитанного жиром бумажного пакета.

От процесса поглощения ее отвлекли голубые штаны, выросшие над Лили.

— Боже праведный, женщина, вы будете размером с танк, если не перестанете это есть!

Радостный вопль Лили распугал чаек, которые с важным видом расхаживали поблизости.

— Орландо Рок, кого я вижу! Ну здравствуй! — Имя озадачило Эми. Она слышала его раньше, тысячу раз, но не могла вспомнить, где именно. Он из моей школы? Модель? Мой зубной врач? Она выгнула шею, чтобы посмотреть, кого так исступленно обнимала Лили.

Боже, это же мистер Рочестер! Ее сердце и челюсти прекратили движение. Тот актер. Здесь. На пляже. Но откуда же, черт возьми, Лили его знает? Парочка закончила лобызания, и Лили представила их друг другу.

Мистер Рочестер, он же Орландо Рок, нагнулся и крепко пожал ей руку.

— Всегда рад встрече с подругой Лили, — сказал он с хрипотцой в голосе и посмотрел ей прямо в глаза. У Эми перехватило дыхание.

— Привет, — промямлила она. Слабенько, Эми, ты можешь и получше.

Они пару секунд переминались с ноги на ногу, а потом Лили схватила Эми за руку и, обняв другой рукой Орландо за талию, потащила их к старомодной чайной. Там они попали в общество женщин определенного возраста, которые оттопыривали мизинчики, попивая чай с бергамотом. Компания заказала пирожные с кремом в форме рожка.

— Мне, пожалуйста, «Лапсанг Сушонг», — потребовала Лили.

— У нас такого нет, милочка, — даже кружевной передник не придавал стареющей официантке старомодного располагающего шарма.

— Хорошо, тогда «Тетлиз», пожалуйста. — На пожилую даму и это не произвело никакого впечатления.

— У нас есть «Граф Грей», «Английский завтрак» и чай с шиповником.

Тон, которым это было сказано, подразумевал «Заказывай или проваливай». Лили сдалась и попросила чай с шиповником. Они с Орландо обсудили кучу разных гламурных тем, вспомнили, как в последний раз были в Чили, и «Боже мой, мы не виделись с вечеринки в Нью-Йорке, которую устраивал Энди Уорхол!».

Чем лихорадочнее Эми придумывала, что бы ей сказать, тем меньше была способна поддержать беседу. Она просто время от времени улыбалась и глазела в чашку с чаем, сосредоточенно пытаясь уловить аромат бергамота. Она даже решила провести небольшой эксперимент — возможно ли, задержав дыхание и не принюхиваясь, все-таки ощущать запах «Графа Грея». Невозможно. Затем она обратила внимание на безвкусные отслаивающиеся обои и ковер с замысловатым узором. И решила, что ей больше нравится пить чай в Лондоне.

Оглядевшись, она вдруг осознала, что несколько женщин среднего возраста смотрели в их направлении, а одна даже увлеченно шептала что-то на ушко своей спутнице. Эми прислушалась к еле уловимому жужжанию.

— Это разве не тот, как же его имя, ужасно красивый?

— Он не такой высокий в жизни, как на экране.

— Да-а-а, ты права, Джессика. Ну как же его зовут?

Орландо Рок, мысленно телепатировала им Эми.

У него были поразительно синие глаза, и настолько правильные и утонченные черты лица, что он был похож на римского бога. И этот бог сидел с ней за одним столом, поедая кремовый рожок. Они едва ли перемолвились словечком, но когда она заглядывала в его глаза, то находила в них теплоту и дружелюбие.

Тучная фигура в розовых буклях подплыла к их столику, пристально глядя на них поверх очков в роговой оправе.

— Здравствуйте, мистер Миддлмарч.

Она явно очень гордилась своей памятью и находчивостью.

Актер поднял глаза и добродушно улыбнулся.

— Здравствуйте.

Он повернулся к девушкам, намереваясь продолжить беседу.

— Вы так хороши на экране! Не могли бы поставить автограф на вот этом лотерейном билете?

Он послушно исполнил просьбу, и матрона с важным видом пропыхтела обратно к своему столику, выпятив грудь, как голубь на Трафальгарской площади.

— Никогда не играл в этом чертовом «Миддлмарче», — признался Орландо.

Троица тихонечко похихикала и быстренько уговорила оставшиеся пирожные. Когда пришло время уходить, Эми все же ввернула в разговор несколько фраз и даже снискала улыбку божества.

— Эми работает с девушкой Бенджи в журнале «Вог», — сообщила ему Лили.

Эми криво улыбнулась и чуть не сказала «за мои прегрешения». Такая у нее была идиотская специальность. Да, я многосторонняя личность, которая знает все о швах и может распознать колготки от Версаче на расстоянии в пару десятков метров.

— Ну и сколько же вы с Лили уже вместе? — деликатно осведомился Орландо, когда художница отошла в туалет. Нет. Пожалуйста, только не это. Конечно, шансов у меня все равно никаких, но… о нет. Он думает, что я лесбиянка.

— А, ну, мы не… эм-м… не совсем…

— Все нормально, мы с Лили общаемся много лет. Это давно уже не секрет, — заверил ее он.

Я пытаюсь флиртовать с ним. С богом сцены и экрана. С мистером Рочестером. Мистером Миддлмарчем, который сидит со мной за одним столом. И думает, что меня привлекают женщины. Полный абзац!

— Мы совсем недавно познакомились. Вчера, если быть точной. Я сюда только на выходные приехала.

Он издал горловой смешок:

— Лили кота за хвост тянуть не станет!

Стряхивая с рук капли воды, Лили вернулась за столик.

— Ну что, пойдем, ребята? Появление знаменитости явно привело их в замешательство. Официантка только что спросила меня, не Голди Хоун ли я случайно.

Выйдя из чайной, они тепло попрощались. Крепкие объятия для Лили и пара вежливых поцелуев для Эми. И это неплохо, подумала она, от мегазвезды-то.

— Лили, давай поужинаем где-нибудь в середине недели. У меня съемки прямо тут, за углом, я тебе звякну. И Эми, — он переключил внимание на нее. Она почувствовала себя ужасно по-дурацки в своем индийском наряде а-ля Амазонка, словно была замотана в пеструю скатерть. — Эми, рад был познакомиться. Мне предложили сняться для «Вог» — возможно, теперь я соглашусь.

Уфф! Теперь Эми стала похожа на голубя. Ее перышки гордо торчали, грудь вздымалась от гордости и восторга. Она отодвинула мысль о лесбийской связи на задний план и уже предвкушала: она выходит на работу, красавец звонит ей, и они договариваются о встрече…

9

Они возвращались из Дорсета поздно вечером, и Эми уснула на заднем сиденье автомобиля, уронив голову на плечо ирландской поп-звезды. Она периодически просыпалась, ужасалась, что у нее разинут рот, закрывала его и снова проваливалась в сон. Когда подъехали к дому, было уже далеко за полночь. У нее едва хватило сил попрощаться.

В понедельник ей совсем не хотелось вставать и идти на работу. Но она все же заставила себя вылезти из постели и ровно в девять сидела за рабочим столом, уминая сладкую овсяную лепешку и очень благоразумно запивая ее диетической «колой». Когда зазвонил телефон, она рассеянно чертила на бумаге зарисовки для собственного проекта под названием «Гламур в микрорайоне». От неожиданности она аж подскочила на месте и, схватив трубку, ответила голосом Джуди Денч:

— Алло, мода… — Ну и нелепость!..

— Эми, это я, Кэт. Где ты пропадала все выходные, мерзкая прогульщица?

Эми расстроилась: это не актер. И почему-то жутко разозлилась на Кэт. Что ей надо?

— Привет, Кэт. Я, кажется, говорила, что еду в Дорсет.

— Точно, прости, я забыла. Кстати, я собираюсь кое-кого пригласить сегодня на ужин. Ты будешь дома вечером?

Эми была не совсем уверена, что подразумевалось под этим вопросом — приглашение или намек на то, что ей лучше исчезнуть?

— Думаю да, но не нужно ничего на меня готовить. Я могу просто посидеть у себя в комнате и перекусить бутербродом с сыром или чем-нибудь в этом роде.

— А, ну если мои друзья недостаточно хороши для тебя… — «пошутила» Кэт. Но на самом деле она не шутила. Она начинала раздражаться.

— Кэт, если ты меня приглашаешь, я только рада. Ну так что?

— Хорошо, тогда я куплю побольше брокколи, — пробубнила та.

Ну и стерва! Эми разозлилась. Еще и брокколи! Ненавижу брокколи!!!

Девушка, красящая волосы над кухонной раковиной. Две соседки в домашних туфлях без задника, разговаривающие о заборе с сигаретами на отлете и развешивающие выстиранное белье. Сплошные бигуди. Фу!

Эми набрасывала на листок приходящие в голову идеи по «Гламуру в микрорайоне». В офис в поисках словаря ворвалась Тэш, она же редактор.

— О, Тэш, привет! Хотела тебя спросить: ты собираешься брать интервью у Орландо Рока?

— Я попытаюсь. Его трудно отловить. Думаю, мне придется ехать на съемочную площадку в Дорсет, чтобы поймать его. Он избегает журналистов, из-за развода в том числе.

Эми передернуло при упоминании о его жене, неважно, бывшей или не очень.

— А что снимают в Дорсете? — Эми спросила намеренно равнодушно. Ее рука все еще бессознательно выводила каракули на бумаге.

— По Гарди, «Эгдонская пустошь».

Тэш задумчиво потыкала карандашом в палец и спустя мгновение потеряла интерес к разговору и, начисто забыв о словаре, ушла.

Эми вернулась к прерванной работе. Итак, что у нас там? Модель в соблазнительной атласной комбинации, в кресле мужчина в халате с парой банок пива… Девушка грызла шариковую ручку и мечтала вернуться в прошлое, на фотосъемку в Дорсет. Тогда она постаралась бы очаровать его и смогла бы убедить его в своей гетеросексуальности. Или, по меньшей мере, бисексуальности. Эми загадочно улыбнулась, все еще гордясь своим новообретенным статусом.

Весь день она просидела за столом в ожидании телефонного звонка, просматривая журналы в поисках новостей о возлюбленном. Но каждый раз, натыкаясь на какую-нибудь статью, она видела фото его партнерши по фильму и снова впадала в отчаяние. Кудри цвета воронова крыла и кремовая кожа. К обеденному перерыву, когда Люсинда пришла на спасение, мутные воды ее депрессии были глубже любого омута.

— Обедать идешь, дорогая? — донесся голос Люсинды из фойе, где она остановилась посплетничать с какими-то девицами из журнала «Дом и сад». Убедившись, что автоответчик включен (просто так, на всякий случай!), Эми спустилась к ней. Ежась под зонтиком секьюрити, они вышли на шумную Ганноверскую площадь. Моросил дождь, поэтому они и думать не стали о том, чтобы целый час шататься по магазинам на Бонд-Стрит, а решили поесть семгу и бублики с сырным кремом в кафе через дорогу. Там Эми ссутулилась над чашкой кофе. Люсинда в свою очередь повесила голову над тарелкой: Бенджи не разговаривал с ней с прошлого вечера, когда в припадке от дикой усталости она обвинила его в том, что он заигрывал с девушкой на заправке.

— Я знаю, что слишком остро среагировала. На самом деле я уверена, что он ее и не заметил даже. Но я не могла ничего с собой поделать, Эмес! Все выходные он вообще не смотрел в мою сторону!

Она бросила еще пару кубиков сахара в кофе.

— Не переборщи с сахаром, Люс. Послушай, любой скажет, что он тебя любит! Но не так просто после стольких лет совместной жизни продолжать постоянно смотреть друг другу в рот.

— Я знаю, но иногда на меня просто хандра находит. Я реву без причины — иногда это единственный способ добиться какой-либо реакции с его стороны. Думаю, мужчины не способны любить так же сильно, как женщины.

Люсинда автоматически помешивала ложкой все еще нетронутый кофе.

— Я знаю, достаточно обратиться к литературе. Анна Каренина не смогла найти никого, кто полюбил бы ее достаточно сильно. Поэтому ей пришлось броситься под поезд.

— И Юстасия Вай в «Возвращении домой» Гарди. «Быть безумно любимой — мое единственное желание»… Она тоже в результате погибла, потому что все мужчины в ее жизни были безнадежны!

Эми вздрогнула при упоминании Юстасии Вай. Перед ней промелькнул образ обворожительной актрисы из фильма, в котором снимался Орландо. О Господи, я помешалась! При мысли об Орландо у нее окончательно пропал аппетит. А Люсинда принялась сосредоточенно работать вилкой над гигантским куском шоколадного торта, пока не почувствовала, что сейчас лопнет.

— А мне придется терпеть очередную вечеринку Кэт сегодня вечером.

Эми сквозь оконное стекло наблюдала за тем, как дождь поливает серые тротуары.

— Не понимаю, почему ты до сих пор не переехала, Эмес. Эти девицы — настоящие гадюки.

— Да, но я с ними в школе училась, и они не такие уж и плохие по большому счету. Просто патологические стервы!

Вечеринка обернулась для нее настоящим кошмаром. Банкиры, которых было явно больше, чем нужно, толкались за крошечным обеденным столом, роняя ризотто и проливая красное вино на скатерть, подаренную Эми покойной бабушкой. Вроде бы умные люди, а вели себя глупее не придумаешь, изо всех сил стараясь быть занудными и придерживаясь правых взглядов. Весь дом провонял брокколи, а в адрес Эми постоянно отпускали колкие замечания из-за ее «пресной, однообразной и неувлекательной» работы.

— Да, знаю, но не думаю, что мне бы понравилось работать в Сити, — оправдывалась Эми. Какого черта я позволяю этим идиотам придираться ко мне, нервно думала она. Она вызвалась помыть посуду, зная, что ни один из этих мажоров не соизволит переступить через порог кухни, а потом незаметно прокралась в постель, не пожелав им спокойной ночи. Хотя и предвидела, что завтра дорого заплатит за подобную «грубость».

10

— Эми, дорогая, это мама. Э-э-э… Ты дома? Нет? Я только хотела сказать, что у меня есть билеты, ну, на самом деле, они у папы, но он… ну, он не может пойти. Поэтому мы подумали, может быть, если ты не занята, возможно, ты захочешь сходить… со мной… ой, дорогая, что за странный гудок? Наверное, это значит, что у меня время вышло? Ну тогда я попозже тебе позвоню. Люблю тебя, милая. Пока.

В такой вот витиеватой манере не ладившая с автоответчиком мама Эми пригласила ее пойти с ней в четверг в театр на вечерний спектакль. Это было благотворительное мероприятие, на котором обещала присутствовать принцесса Уэльская. Кроме того, в роли Хотспера был Орландо Рок!

Эми, девочка умная и сообразительная, знала, что ложи партера не видны со сцены. Но все же, чем черт не шутит!.. В четверг она ушла с работы в три часа дня, чтобы хорошенько подготовиться к Событию.

Она намыливала тело и надраивала его мочалкой, намазывалась воском до землистого оттенка, втирала в кожу крем и невероятно долго прихорашивалась перед зеркалом. Она накладывала макияж, стоя перед зеркалом в чем мать родила (это просто необходимо, если хочешь, чтобы в походке была сексуальная дрожь). Она расчесывала волосы движениями семилетней девочки которая гладит любимого пони. Она надела зеленую шелковую блузку под цвет глаз и старые верные брюки. О-о-о-очень хорошо, подумала Эми, окинув себя придирчивым взглядом. Ни малейшего намека на гомосексуальность, одна сексуальность.

Она стояла в фойе и воображала, что она — любовница Орландо. Когда кто-нибудь встречал ее взгляд, она, обольстительная и застенчивая, заговорщически опускала голову.

Да, она великая Женщина, которая стоит за великим Мужчиной, но пусть это останется между нами, мистер Театрал! Мы же не хотим, чтобы пресса осадила театр?! К тому же в ложе партера — коронованная особа!

К тому моменту, как ее мать на всех парах влетела в переполненное фойе, Эми была уверена, что все уже знали о ее статусе новой женщины в жизни Актера. В промокшем плаще, задыхаясь и энергично роясь в бездонной пропасти своей сумки в поисках билетов, мать гаркнула:

— Дорогая, Эми, я тебя еле узнала! Собравшиеся обернулись, желая стать свидетелями удивительной трансформации.

— Спасибо, мам, я на самом деле так ужасно выгляжу?

— Хватит, не будь такой ранимой. Я хотела сказать, что ты выглядишь очень хорошо. Ну где же эти билеты?

Она порылась в сумке еще немного, похожая на поросенка, спущенного с поводка в фойе театра.

Когда раздался звонок, они уже сидели, откинувшись, в своих креслах. Желудок Эми радостно подпрыгивал, что обычно делал исключительно на первых свиданиях и собеседованиях о принятии на работу. Она поэкспериментировала с позами: жеманная, полная энтузиазма, нервная (жене актера пристало испытывать страх перед сценой за любимого), трагичная (это все-таки был «Генрих IV», и смерть Хотспера была неминуема). Пока они с матерью листали программку, она, будто бы невзначай, упомянула тот факт, что феноменально известный Орландо Рок пил с ней чай в воскресенье (достаточно громко, чтобы произвести впечатление на соседей). Но мать не слишком удивилась.

— И о чем только думали его родители? Чистой воды жестокость дать ребенку такое дурацкое имя. Ну и как он, дорогая?

Эми почувствовала, что значительно выросла в глазах соседей. А вдруг он случайно взглянет сюда, когда будет произносить монолог, и увидит меня?

Его игра была безукоризненна, а актриса в роли его жены — идеальна для Королевской шекспировской компании. Но совсем не для знакомства с родителями! И уж точно не та, кого пригласишь на бокал шампанского в гримерку после спектакля, — уверила себя Эми.

Когда Хотсперу пришло время умереть — и так героически умереть, — она была безутешна. «Пища для червей… — и так далее. — Пусть земля тебе будет пухом, храброе сердце»… Умирает!

Боже, как он сексуален в этих сапогах, как неподражаемо вонзает в себя кинжал!

Она представила, как после окончания спектакля Орландо попросил ее подняться на сцену, поцеловал и поблагодарил. «Я ничего не смог бы сделать без любви этой чудесной женщины!» — ворковал бы Орландо, а егокинжал прижимался бы к ее бедру. Зрители бы аплодировали — настолько она потрясла бы их своим прозрачным платьем в духе Офелии, легким и нежным, как дыхание младенца. Фантазию было уже не унять… Церемония вручения «Оскара»… Благотворительное турне по маленьким городкам: Эми раздает билеты культурно изголодавшимся театралам у входа в театр, Орландо расхаживает по сцене со всей актерской страстью и величием Лоуренса Оливье… «Шекспир на весь мир» — так они назвали бы свой проект, Орландо Рок и его жена!

Как раз в этот момент реальность грубо вторглась в радужные мечты. Какая-то особо важная персона наступила на плащ фантазерки, а ее мать все никак не могла найти свою сумку. Люди, пытаясь обойти их, вздыхали и бросали крайне неодобрительные взгляды.

Оступившись, Эми упала в толчее. Она готова была разреветься в голос: было больно и коленкам, и душе. Орландо Рок даже не глянул в сторону ее ложи!..

11

Эми болтала с охранниками в фойе дома «Вог». Недалеко от нее на стульях в ряд сидела целая плеяда моделей, по своей тонкости сравнимых разве что с кружевным нижним бельем. На облаченных в «Прада» коленях возлежали портфолио, а безупречный цвет лица и коротко остриженные ногти заставляли любую женщину почувствовать себя в их компании неестественной и вычурной. К этой неприятной особенности работы в индустрии моды Эми успела привыкнуть. Новым для нее было внезапно нахлынувшее чувство: у всех женщин больше шансов встречаться с мужчиной ее мечты, чем у нее. Даже у пятидесятилетней дамы из бухгалтерского отдела! Наверняка она сногсшибательна в постели — с ее-то зрелостью и опытом!

В лифте Эми пристрастно изучала свое отражение в жестоких зеркалах. Черт, думала она, даже если мы с ним снова столкнемся где-нибудь, он сделает вид, что не знаком со мной! Он весь такой гламурный и талантливый, а я зарабатываю на жизнь тем, что орудую булавками и потчую сэндвичами больных булимией…

Двери лифта открылись, обнаружив за собой целую роту чемоданов от Луи Вюиттона и гору одежды, плюс несколько сцепившихся в перебранке заведующих отделом мод.

— Эми! Слава богу, мы не знали, где тебя искать! Помоги мне со всем этим, мы едем в Дорсет, — скомандовала Наталия.

Наталия — блондинка с ровным перманентным загаром, европейка до мозга костей. Ее отец был большой шишкой в Германии или где-то еще, и Эми страшно ее боялась.

— Зачем нам ехать в Дорсет? Мне надо работать над моим проектом «Гламур в микрорайоне», — запротестовала Эми, испугавшись перспективы провести целый день с этим монстром, который бы и внимания не обратил на какой-то микрорайон, прилипший к туфле.

— Я буду стилистом Орландо Рока, и мне нужно, чтобы кто-то гладил одежду, — произнесла Наталия с протяжным среднеатлантическим выговором. Эми внутренне ощетинилась, словно кот, помечающий свою территорию.

— А, Олли, — сымпровизировала она. — Да, он говорил, что поедет туда на съемки «Возвращения домой».

— Ты хочешь сказать, что знакома с ним? — Недоверие в голосе.

— М-м-м, да, мы выпили по чашечке чая в воскресенье, так мило посидели! Он просто прелесть.

Эми, что ты творишь, ложь откроется, и ты окажешься в неловком положении! Заткнись сейчас же! Но это сработало: Наталия проявляла к ней уважение до самого выезда на автостраду. Там она вдруг обнаружила, что забыла помаду, и впала в ступор.

В бездонной пропасти ее молчания и при мысли о чудовищности ситуации Эми испугалась до паники. Что она наделала! На ней шерстяная кофта на пуговицах, которую она носила еще в шестом классе! Орландо уверен, что она лесбиянка! И она только что солгала Наталии, которая при первом же удобном случае выставит ее напоказ и… И тут Эми заметила распечатанный план фотосессии!..

«…Орландо Рок… бла-бла… Версаче… бла-бла… стилист Наталия… фотограф…» Нет! Не может быть! Только не он! Она снова взглянула на листок. Нет! Хуже не бывает!

От жуткого волнения у нее на груди появилась сыпь, которая стремительно переползала на шею… Хуже все-таки бывает! Фотограф — ее бывший дружок Тоби, ответ Хью Хеффнеру со стороны всего района Баттерси. Эми с ног до головы покрылась пятнами. О господи, а вдруг он что-нибудь скажет, вдруг он упомянет видеосъемку, попытается шантажировать меня! Все ее кошмарные сны разом ожили…

К тому времени, когда они запарковалась у коттеджа Гарди, Эми благодаря своей сыпи была похожа на гигантскую малину. Фотограф стоял у входной двери, увешанный лампами и «полароидами». Эми морально приготовилась к неизбежному.

— Эми, здравствуй, дорогая, — он расцеловал ее в пунцовые щеки и добродушно улыбнулся.

«Тот, кто решился подойти ко мне и моей сыпи ближе чем за километр, не говоря уже о том, чтобы поцеловать меня, не так уж и плох на самом деле» — эта мысль немного утешила бедняжку Эми.

— Вездесущий Тоби!

Ее лицо искривилось в улыбке. Они обменялись заговорщическими взглядами и схоронили воспоминания о своих сомнительных сексуальных экспериментах под покровом профессионализма.

Уфф! Один — ноль, подумала Эми с благодарностью. И, естественно, сглазила. Откуда-то из сада пулей вылетела Наталия с выражением маниакального отчаяния на лице.

— Где гримерша? Я же не могу появиться перед Орландо Роком без помады! Эми, ты даже не начала распаковывать одежду! От тебя ни черта толку нет! — Она снова умчалась.

Эми почувствовала, что вот-вот расплачется. Она поспешно задрала голову и заморгала, чтобы слезы, покатившись по щекам, не смазали румяна. «Ненавижу ее, ненавижу, ненавижу», — монотонно повторяла она, пиная чемодан с одеждой стоимостью в несколько тысяч долларов до тех пор, пока на нем не остался отчетливый отпечаток ее подошвы. — «И я ненавижу этого проклятого Орландо Рока. Он просто богатенький сукин сын, который купился на фальшивое очарование Наталии и этих денежных мешков, ее друзей!»

Следуя инстинкту самосохранения, она решила: на отношениях с Орландо надо заранее поставить крест. Сохранять оптимизм в подобном случае не только неуместно, но и в высшей степени идиотично!

«Мы принадлежим к разным мирам, — подумала Эми, ощутив, как внутри нее расползается пустота. — Я ведь еще на вечеринке знала, что шансов нет. Мне не стоило даже и думать об этом!»

Она присела на маленькую скамеечку посреди сада Гарди. Из гущи крон деревьев доносились весенние птичьи трели. Погладив кота, свернувшегося калачиком у ее ног, она успокоилась и пообещала себе отныне быть более здравомыслящей.

«В жизни все не так, как в книгах, — сказала она про себя. — Я не Анна Каренина и даже не Холли Голайтли. Отныне и всегда я буду ставить перед собой только реально достижимые цели. Наверное, Кэт и Кэйт правы».

Но через хмурые тучи ее смирения проглядывал тоненький лучик надежды. «Может быть, Орландо сейчас появится за моей спиной, сядет рядом и в тишине сада мы посмеемся и поболтаем?! Стоп!» Она задвинула романтические мысли в самую глубь сознания и посмотрела в лицо мрачной действительности.

Мрачной действительностью было несколько часов подряд наглаживать рубашки. Мелькая среди деревьев за своей гладильной доской, Эми являла собой весьма любопытное зрелище. Она торжественно выправляла складки и даже находила в своем задании некоторое успокоение. Иногда до нее доносились обрывки фраз фотографа, который уговаривал Орландо Рока изобразить мужественный взгляд и принять героическую позу.

Эми так отчаянно избегала Орландо, как будто не у нее, а у него была сыпь. Она наблюдала за происходящим сквозь просвет в деревьях. Актер восседал на бревне, еще красивее в лучах солнечного света, который создавал вокруг него ореол античного бога, по чистой случайности забредшего в лес наших дней. Он напоминал печальное и одинокое изваяние, далекое от окружающих его людей и непостижимо прекрасное.

Эми заметила, как дрогнул мускул на его бедре, когда он менял позу, и как он по-мальчишески широко улыбнулся симпатичной гримерше, припудривающей ему скулы. Она могла днями стоять и смотреть на него, прислушиваясь к отголоскам его смеха и добродушным шуткам. Таким, казалось бы, заурядным и тривиальным, но боже мой, таким неповторимым! Она испытывала чувство безмятежного счастья, просто наблюдая за ним и мечтая о том, как именно она однажды вечером встретит его поцелуем после спектакля или будет сопровождать его на оглушительную премьеру.

Но ей пришлось спуститься с облаков на землю. Пора было разливать чай из термосов и раздавать роте бутерброды с ветчиной. Она ходила с опущенной головой, уставившись себе на ноги, избегая взглядов.

— Я просила вегетарианский, Эми, не со свининой, — гавкнула Наталия.

Услышав свое имя, Эми вздрогнула и полезла в коробку с провизией за другим бутербродом.

— Эми! Здравствуй, подруга Лили. Я ведь не ошибся? — промолвило божество.

К губам девушки мгновенно приклеилась улыбка, а сердце подскочило.

— Орландо, я… гладила, — с трудом выговорила она, не сказав «здравствуй» вначале, чтобы не показаться невежливой.

— Я ужинал с Лили в среду, она в полном порядке. — Он подмигнул ей. Это задело Эми за живое, но она благополучно скрыла обиду за улыбкой.

— Ну отлично. — Господи Иисусе, я такая зануда, зачем он вообще на меня время тратит? Соберись, тряпка!

— Как съемки?

Эми попыталась было оживить мозг, но ее оглушил вопль Наталии, откусившей свой бутерброд с жареной говядиной и хреном.

— Ты совсем тупая? — завизжала она, отплевываясь.

Эми перевела взгляд с Орландо на Тоби, ища поддержки, но тот притворился, что ничего не замечает, и продолжил возиться с линзами. Закрыв руками лицо, которое от слез и сыпи стало пунцово-пятнистым, Эми бросилась прочь. Задержись она чуть подольше, она увидела бы, как резко охладел Орландо к Наталии. Когда та приглаживала его волосы, спадающие на воротник плаща, он отстранял ее руку, когда она подхалимничала, он хмурился. Наталия, казалось, не замечала внезапной перемены.

12

Собрав волю в кулак, Эми решила взбодриться, поэтому на утро воскресенья ее настроение являло собой шизофреническую смесь из вселенской скорби и неувядающего оптимизма. Она не стала слушать прогноз погоды для судоходства по радио — все эти одинокие кораблики в гаванях и ждущие дома жены нагоняли на нее тоску. Вместо этого она поставила Глорию Гейнор, старый верный гимн женской силе, «I will survive», и подпевала стереосистеме во все горло. На часах было девять утра, а она, все еще в пижаме, убиралась в своей комнате, размахивая руками и пылесосом во все стороны абсолютно не в такт музыке. Однако чувствовала она себя с каждой минутой все лучше. Спасибо, Глория! Спев эту песню, ты сослужила хорошую службу не только многим женщинам, но и огромному числу геев!

Эми посчитала, что поход по магазинам — это как раз то, что доктор прописал при душевной боли данной разновидности. Боли унижения и профессиональной катастрофы. Она зажгла аромалампу с лавандовым маслом для поднятия настроения и кинула в сумочку кредитку, которая предназначалась «для экстренных случаев». В автобусе по дороге на Кингз-Роуд она читала глянцевые журналы, мысленно отмечая, что нужно купить: новый лак для ногтей — просто необходимость, шампунь для увеличения объема и густоты волос — может изменить жизнь, чай с фенхелем — победит кофейных демонов.

Проезжая по Слоун-Стрит, Эми напевала под нос и радовалась утреннему солнцу. В универмаге «Харви Николз» она на мгновение задержалась у черных маслин в базилике, понюхала листья китайского зеленого чая и любовно погладила баночку со сверкающе-черными кофейными зернами. Купив пакетик мармелада-горошка с арбузным вкусом, Эми спустилась по лестнице, по пути заглянув в отдел постельного белья и кастрюль. Вот это жизнь!

Прогулявшись по Фулем-Роуд, она завернула в один из магазинов империи «Конран». Неторопливо пересекая зал, Эми миновала цветы и речных раков, провела кончиками пальцев по столам из палисандрового дерева и изучила свое отражение в мексиканском зеркале, обрамленном сучковатым деревом. «Отлично выгляжу для девушки, которой чуждо такое понятие, как любовь!» — улыбнулась она.

Вообще говоря, любовь к себе — это первый шаг к тому, чтобы научиться любить других. Взяв в руки огромную морскую звезду, которая будет очень изысканно смотреться у нее в ванной, Эми вдруг заметила знакомый профиль Орландо Рока… Профиль целеустремленно передвигался среди ароматических смесей и всякой всячины. О нет, не может быть! За всю жизнь не доводилось встретить ни одной знаменитости, а теперь они начинают выскакивать во всех местах, как те размножающиеся споры, о которых пишут в учебниках по биологии. За тем исключением, что это была одна-единственная знаменитость, с клонами которой она сталкивалась повсюду!

Эми решила проигнорировать его. Вряд ли он обидится за это на человека, с которым провел в общей сложности около часа в жизни. Она ретировалась за вешалку с банными халатами и исчезла среди свечей, мимоходом заглядывая в зеркала, чтобы убедиться в том, что он не идет следом. Как раз тогда, когда она уже хотела незаметно подняться по лестнице и выйти из магазина, ее крепко схватили за локоть.

— Здравствуй, горе луковое!

Черт побери! Эми остановилась как вкопанная, словно вор, пойманный на месте преступления. Медленно обернувшись, она попыталась изобразить удивление:

— Орландо! Когда же мы перестанем встречаться в таких неожиданных местах?! — Я что, правда это сказала?

— На самом деле я не хожу в магазины, мне просто нужно купить подарок кое для кого.

— Для твоей девушки? — сболтнула Эми, не подумав.

— Нет, я только что развелся. Честно говоря, для мамы.

Жди неожиданного, Эми, разве не таков слоган твоего парфюма?

— Здесь миллион потрясающих вещей, которые можно подарить. — Не переусердствуй, Эми!

— Знаю, там есть такой замечательный диванчик, пойдем, ты взглянешь, — взяв ее за пальчики, он устремился вверх по лестнице и плюхнулся на широкий кожаный диван.

— О-о-о-очень мило! Особенно если нужно переспать, — прокомментировала Эми.

Он засмеялся.

— Без шуток, а?

— Мне больше нравится вон тот. Мятый бархат, роскошный цвет. Джимми Хендрикс непременно купил бы такой.

— Им нужно повесить на него табличку с подобной надписью! По статистике, этот диван купили бы восемь из десяти покойных рок-звезд.

— А что актеры? — осведомилась Эми.

— У актеров отсутствует чувство стиля. Они скупают все оптом и без разбору! Знаешь, я лучше куплю целиком все, что здесь выставлено, ничего не меняя, все эти листья ревеня в винных бокалах и так далее. У меня не развито воображение, я просто методично меблирую дом.

— Когда-нибудь я обязательно устрою у себя шикарный обед со всеми этими стилизованными штучками — цветные камешки в мисочках, золотые рыбки в супнице, — мечтательно произнесла Эми, после чего оба расхохотались и пустились выдумывать, какой должна быть жизнь в духе посетителя магазина «Конран».

— Пирамиды устриц и банановое дерево, — сразу же предложил Орландо.

— Кровать, в которой можно жить, подобно героине Ивлина Во — Соне Дигби Вэйн Трампингтон, которая дни напролет пила смолисто-черный кофе в кровати, общалась со всеми своими друзьями-джентльменами не вылезая из ванной, а пекинесы грели ей ноги. Прелесть, — произнесла Эми голосом Ноэла Кауарда.

Они устроили экскурсию по всему магазину с его шикарным ассортиментом, пофантазировали на тему каждой чайной ложки и нарисовали в своем воображении итальянских графинь, молодых старлеток и гангстеров из Ист-Энда, отдыхающих на Коста дель Соль.

— А насчет этого что скажешь? — Орландо поспешил к гамаку филигранной работы.

— Вряд ли он меня выдержит, — Эми на глаз оценила хрупкость вещицы.

— Чепуха, выдержит нас обоих. Пригодится на каком-нибудь острове в южной части Тихого океана, где днем можно плавать с черепахами, а ночью лежать в нем на берегу прямо под Южным Крестом.

— Привязать его между двух пальм, — мечтательно протянула Эми, дотронувшись до тонкого плетения.

— Нет, лучше манговых деревьев! И собственноручно рвать манго себе на завтрак…

— Думаю, если бы я решила построить ферму у подножия холмов Нгонг в Кении, мне бы приглянулось вот это. — В Эми заговорил дух фильма «Из Африки», и она похлопала по огромной чайной коробке, украшенной жемчугом.

— Остерегайся сифилиса, — предупредил Орландо.

— Почему?

— Потому что, моя милая, в Счастливой Долине этого добра было навалом. Сифилис, слоны и мужики, спящие с женами своих лучших друзей. Понимаешь, к чему я клоню?

— Конечно, дорогой. Невилл — самый красивый из всех мужчин, с которыми я имела удовольствие совершить прелюбодеяние, — Эми поднесла к губам воображаемую сигарету и наклонила голову вбок.

— Наверное, так же хорош в постели, как я? — не то спросил, не то констатировал Орландо, глядя ей прямо в глаза.

Эми ничего не ответила. У нее перехватило дыхание. С полсекунды они смотрели друг на друга, а потом между ними прошел консультант с огромным пальмовым листом в руках. С трудом вспомнив, кто они и где находятся, фантазеры устало рухнули на тот самый диван, с которого все и началось.

— А я ведь так и не решил, что подарить маме, — нахмурился Орландо.

— Гиацинты, — осенило Эми. — Все матери хором восторгаются их божественным запахом и «необыкновенно красивым синим цветом».

— Решено, — он поднялся и направился к широкой терракотовой кадке с луковицами.

Они встали в очередь, чтобы оплатить покупку.

— После этого нашего разговора о шикарной жизни я себя ощущаю неандертальцем, который ни готовить не умеет, ни людей развлекать. Может, зайдешь ко мне завтра на обед? Не могу обещать маслиновых рощ, но обязательно куплю курицу в «Сэйнсберри».

— С удовольствием.

— Договорились, — они пожали друг другу руки, словно только что заключили важную сделку.

— Вот мой адрес, — Орландо нацарапал что-то на карточке с номерами службы такси и протянул ее Эми. — В час с чем-нибудь.

Эми кивнула.

На полпути к выходу ей вдруг бросилось в глаза, что Орландо бросился в глаза кассирше, ибо последняя вздыхала и дрожала, как в пародии на гомосексуалиста. Ну и ладно, пожала плечами Эми, курицу-то жареную я с ним буду есть, а не она. Вот так Эми! Знай наших!

13

Эми невероятно долго тормозила перед порогом дома Орландо в начале второго. В прямом смысле. С чем-нибудь, думала она, в час с чем-нибудь. Она решила было сделать пару кругов по улице на своем велосипеде, чтобы убить еще немного времени. Но к тому моменту она уже успела нарезать три и, похоже, начала потеть. Или это гламурный блеск? Эми было известно, что настоящие леди не потеют!

Немного сконфуженная, она взглянула на изученный вдоль и поперек адрес на карточке. Дома она поупражнялась в любительской каллиграфии, подправив петельки у всех букв «в» в написанных рукой Орландо словах, и осталась вполне довольна тем, что говорил почерк о его темпераменте. Да-да, адрес верный. Не слишком шикарно, подумала она, взглянув на потрескавшиеся подоконники. А может быть, как зачастую оказывается в южном Лондоне с его хитроумными обитателями, за невзрачным внешним видом кроется блестящее содержимое? Может.

Она вытерла вспотевшие ладони о курточку, которую накануне в припадке паники одолжила у Люсинды, и, сделав несколько вдохов — выдохов по системе йогов, решительно нажала на кнопку дверного звонка. Топ-топ по лестнице, звон ключей. На помощь кто-нибудь, что я здесь делаю? Дверь распахнулась.

— Эми, привет.

Чмок-чмок. Чудесный воскресный запах спустился по лестнице вслед за хозяином.

— Вкусно пахнет, — заметила она со всей оригинальностью заядлого (если не сказать занудного) гостя.

— Так и должно быть. Я проснулся, едва рассвело, полдня надраивал полы и разделывал мертвых животных… Взгляни на эти руки — руки посудомойщика, — он скептически посмотрел на свои красивые, длинные пальцы.

— Ты, очевидно, пользуешься не тем моющим средством. Мужчинам это свойственно, — хихикнула Эми.

Орландо фыркнул и наигранно женоподобно встряхнул головой.

Квартира была явно холостяцкая: кухня, надраенная до блеска, но неуютная — ни одной вазочки с цветами или оригинального коврика на горизонте. К дому прилегала крошечная веранда, которая выходила на микроскопический газончик. Это вам не Мэйфэр, подумала Эми. Она была глубоко убеждена, что актеры зарабатывают достаточно, чтобы позволить себе жить на северном берегу Темзы или, по крайней мере, в более респектабельном месте. Может быть, у него еще просто руки до этого не дошли после развода?

— Как уютно, — похвалила она. — Сам декорировал?

— Где там! Я здесь только полгода живу. Стараюсь по возможности никого сюда не приглашать — люди думают, что у меня роскошная хата со сверкающими полами и аморальными статуэтками обнаженных женщин.

— Черные шелковые простыни и водяная кровать… Эми присела на краешек крутящегося кресла и немедленно сделала оборот на триста шестьдесят градусов.

— О, у меня были такие. Я считаю — и это моя единственная крайность, — что не стоит экономить деньги в ущерб хорошему вкусу.

Он подал ей бокал красного вина.

Эми медленно перевела взгляд от его рук к его глазам. Черт. Облеченный в плоть и кровь, на нее смотрел Орландо Рок. Бог сцены и экрана во всей красе. Только кинжала не хватает. Она представила Орландо на публике — суперзвезда в окружении визжащих поклонниц. У нее свело желудок. Забирая у него из рук бокал, она чуть было не уронила его, и на какую-то долю секунды вино повисло в воздухе между ними.

— Как считаешь, нам судьбой предначертано вечно говорить о внутренней отделке дома? — ее голос прозвучал несколько странно.

— Боюсь, что да. Я заключил сделку с дьяволом: в обмен на славу и успех я навечно обречен говорить об обустройстве домов…

— Кошмар какой! Тогда я думаю, лучше пойду, а из курицы завтра сделаешь бутерброды. Я все равно не очень голодна, — Эми направилась к выходу, захватив на ходу куртку. Какая-то часть ее существа и правда испытывала желание уйти — ей нужно было время, чтобы привыкнуть к этому внезапному повороту в жизни.

— Постой, ты — моя единственная надежда! Мне нужна кровь прекрасной девственницы и глаз тритона, чтобы приготовить зелье. Только оно может снять с меня проклятие Сатаны!

— Боюсь, не выйдет. Глаз тритона ты наверняка раздобудешь где-нибудь в Азии, но что касается крови девственницы… Ты опоздал лет приблизительно на шесть…

— Черт! А ведь выглядишь такой невинной. Заметь, и Лили тоже.

Ее снова будто столкнули с обрыва в безжалостную действительность. «Нельзя позволить ему и дальше думать, что мы с Лили — пара! Это нечестно по отношению к нему», — подумала Эми, а подтекст был следующий: если вдруг он захочет меня поцеловать (что вряд ли), он должен знать, что я нормальной ориентации. Или хотя бы бисексуалка.

— Орландо?

— Эми, тебе вовсе не нужно смущаться. Ты и Лили — отличная пара, правда.

— Нет, видишь ли, ну, это у меня впервые было. С женщиной. Они меня никогда раньше на самом деле не привлекали, и я правда предпочитаю мужчин, но было хорошо, и…

— Все бывает в первый раз, — с оттенком сочувствия в голосе перебил Орландо, уже собираясь посоветовать своей симпатичной гостье «делать то, что нравится».

— Да нет же, я правда люблю мужчин. С Лили было чудесно, но все это скорее носило эротический характер. Это был своего рода протест по отношению к мужикам, которые ведут себя по-скотски.

Он кивнул и снова наполнил ее бокал.

— Ну, если это действительно так… Тогда, узнав эту новость, все мужское население страны дружно обрадуется!

Уфф! Играем дальше, подумала Эми. Лучше поздно, чем никогда.

Они проговорили до самого вечера. Он рассказал ей о своем недавнем разводе и о «трудностях профессии». Как ни удивительно, Орландо вовсе не был похож на актера. Он признался, что, по правде говоря, актрисы вообще не в его вкусе. Эми уже практически поверила в то, что ему безразлична черноволосая соблазнительница из «Возвращения домой», но позже, на минутку отлучившись в туалет, взвесила эту мысль относительно трезво. Это же просто пыль в глаза! Какой мужчина не влюбится в эту красотку?! Особенно когда она надевает свой иссиня-черный бархатный капор.

Эми заметила на стене ванной комнаты полотна Хогарта, и ее внезапно охватила паника. Утром девушка не смогла позавтракать на нервной почве, и теперь вино ударило ей в голову. Зачем обманывать себя? Он же не мог пригласить меня потому, что я привлекаю или хотя бы немного интересна ему как женщина! Он надеется, что я, как редактор журнала «Вог», напишу положительный отзыв на его следующую пьесу? Нет! Дело вот в чем: он ищет новую уборщицу! Здесь довольно грязно, и кто-то наверное намекнул ему, что мне нужны деньги. При этой мысли Эми чуть было не решила остаться в туалете на веки вечные. Ей не хотелось возвращаться к Орландо и быть церемониально униженной. Но осознав, что торчит в ванной неприлично долго, она стерла с губ бордовые пятнышки от вина и вышла.

Орландо полулежал на диване и, покачивая бокал на ладони, задумчиво наблюдал, как в нем колеблется жидкость. Когда Эми появилась в дверях, он поднял глаза и посмотрел на нее, не говоря ни слова.

— Чудесный у тебя Хогарт, — Эми осторожно заняла место на самом дальнем от Орландо стуле, чтобы он ненароком не подумал, что она неправильно истолковала мотивы его приглашения. Он все еще молча и неотрывно смотрел на нее.

— Я смогу справиться с пылью, — она жизнерадостно улыбнулась.

Это отвлекло Орландо от его глубоких раздумий и положительно сбило с толку. Его лицо медленно расплылось в улыбке.

— А я в этом и не сомневаюсь.

Эми скинула туфли и вытянула ноги перед собой. Алкоголь подействовал на них раскрепощающе, и они поспорили, кто съест больше картошки.

— Проигравший моет посуду, договорились? — предложил Орландо.

— И сушит, — Эми не сомневалась в том, что сможет уничтожить сколько угодно картошки. — Во мне же не просто так течет ирландская кровь, — предупредила она. — Все годы голода в Ирландии не прошли бесследно, они в моих генах. Стоит мне увидеть картошку — и я ее ем.

Так и вышло. Она съела девять картофелин, он — семь.

— Ты просто не позволил бы мне самой мыть посуду, ты же настоящий джентльмен.

— Наивная, тебе еще предстоит увидеть темную сторону моей души!

— О, я читала твое интервью в «Татлере», где тебя нарекли «дьявольски» одаренным актером. Еще тогда меня поразила твоя суровая, страшная натура. Я потрясена тем фактом, что ты, оказывается, можешь и курицу жареную на обед покушать. Там твои слова звучали так, словно ты съел Жака Дерриду на завтрак и Сартра на десерт. Так и было на самом деле?

— Не зли меня, малолетняя грубиянка! Лучше расскажи о себе.

— Я — человек, которого многие не понимают и за спиной у которого многие злословят.

— И который много болтает, — вставил Орландо. Захихикав, Эми стукнула его по руке и продолжила:

— Ты даже не представляешь, что такое работать на съемках для журнала мод. Я мечтаю воплотить в жизнь прекрасные сцены из поэзии Китса — мягкий бархат и красотки эпохи прерафаэлитов, а вместо этого мне приходится быть хипарем и следить за моделями, которые похожи на мазохисток, подсевших на героин.

— Звучит неплохо, познакомишь? — поддразнил он. Эми обиженно толкнула его и сделала вид, что надулась.

— Ладно тебе, признайся, чем ты на самом деле хочешь заниматься?

— Я хочу быть писательницей…

Эми раскрыла свою самую сокровенную тайну. Язык ей развязало и порядочное количество красного вина, и — даже в большей степени — доверие. Шокированная сказанным и не готовая к собственному разоблачению, она попыталась пойти на попятную.

— А поподробнее?

— Я не уверена. Я просто хочу создавать прекрасные миры. Ничего заумного. Что-то наподобие Энид Блитон для взрослых. Бьющая через край фантазия.

— В чем-то похоже на актерство… — Орландо задумался.

За окном становилось все темнее и темнее, и Эми с грустью вспомнила, что приехала сюда на велосипеде, у которого фары поломаны. Орландо поднялся, чтобы разжечь огонь в камине, и она снова опустила голову на мягкую обивку дивана, чувствуя усталость во всем теле и сонную тяжесть век.

— Думаю, мне пора.

— Я же только что разжег камин, тебе нельзя уходить!

— Боже, как я ненавижу воскресенья! В школьную пору мне казалось, что это все из-за домашней работы. А сейчас такое чувство, будто понедельник — это начало реальной жизни. Крушение воздушных замков.

— А знаешь, как тяжело, когда все висит на твоей шее? Тебе хотя бы не нужно ехать в Дорсет, прочь от цивилизации и разумных человеческих созданий.

— Ты забываешь, что я работаю в индустрии моды, Орландо. Поэтому последнего мы с тобой оба лишены.

Они помолчали, смиряясь с неизбежным. День близился к концу, и Эми пора было уходить. На пороге она задержалась, переминаясь с ноги на ногу от холода.

— Ну что ж, все было чудесно, спасибо, — она не знала, нужно ли в свою очередь пригласить его к себе, и ужасно смущалась.

— Это тебе спасибо. Я давно так хорошо не проводил время.

Чмок-чмок. Еще немного переминаний с ноги на ногу, возня с велосипедом. Пока-пока.

14

На протяжении следующих двух дней все телефонные линии Лондона были перегружены. Эми в одиночку повысила уровень прибыли компании «Бритиш Телеком» и заработала себе растяжение шейных мышц. Но она так никому и не рассказала, что провела целый день с Орландо Роком. Она терпеливо выслушивала проблемы своих подруг и обсуждала с ними вчерашнюю серию фильма «Мужчины поступают плохо». И, хотя Эми систематически обзванивала все внесенные в телефонную книжку номера, ей все никак не удавалось подобрать нужные слова. «О, кстати, я встречаюсь с тем грандиозно популярным актером Орландо Роком!» или «Ты видела «Генриха IV»? Да, вчера Хотспер пригласил меня к себе на обед. Правда-правда». Не звучит как-то. И действительно ли я хочу, чтобы они узнали? И вообще, узнали о чем? Мы просто пообедали, чудесно пообедали, но — увы! — ничего не произошло. Эми еще не успела как следует проанализировать ситуацию, именно поэтому ей и нужно было кому-нибудь обо всем рассказать. Но нет… О Господи! Так она и оставалась наедине со своими мыслями, пока ее не оглушила Люсинда:

— Я слышала, тебе есть о чем рассказать!

— Люсинда, о чем ты? — На самом деле интересно, что она имеет в виду. Люсинда никак не могла знать об Орландо.

— Извини, я думала, что мы подруги!!!

— Люс, успокойся. К чему ты клонишь?

— Мне только что позвонил Бенджи и сказал, что ты встречаешься с Орландо Роком!

— Бенджи? Но как?! Не глупи, конечно, не встречаюсь.

— Он разговаривал с Лили, которая виделась с Олли, который в свою очередь сообщил ей, что вы вместе провели воскресенье!

— Что еще не значит «встречаемся», — рассудила Эми, что было немного не в ее характере.

— Я хочу услышать все подробности! Приглашаю тебя на ужин в бар за мой счет! Встретимся там в семь.

Эми влезла в более или менее приличные штаны и накрасила губы светлым блеском, так что они стали похожи на сверкающий мини-каток. В баре она прождала Люсинду обычные двадцать минут. Она уже смирилась с этим аспектом их дружбы. В результате у нее появилось время на то, чтобы лишний раз прокрутить в голове происшедшее и постараться все разложить по полочкам. Ей пришел на память день, когда она случайно столкнулась с Орландо в фойе магазина «Конран». Всему виной интуиция! Проникшись романтическим настроением, она вспомнила Орландо на сцене в роли широко шагающего Хотспера в толстых сапогах; его лицо на бесчисленных обложках журналов; наконец, вспомнила чувства, которые испытала на приеме в доме редакторши журнала. Он играл в другой лиге… Воскресенье было всего лишь из ряда вон выходящей случайностью. А может, просто сном. Когда подошла Люсинда, они выпили по паре бокалов «Шабли» и принялись ломать голову вместе.

— Понимаешь, я просто не могу сопоставить то, как он держит себя в обществе, и то, каким он был со мной! Я считала его высокомерным, отстраненным что ли. Но все совсем не так, он просто чудо!

— Возьми сигаретку, дорогая, — предложила Люсинда.

— Я бросила, Люс. Я не курю.

— Сегодня вечером тебе лучше покурить.

И так они затягивались и пыхтели, как два паровоза. Когда Эми в общих чертах обрисовала воскресный обед с Орландо, Люсинда впала в ужасное разочарование. Полное отсутствие каких-либо событий! Ни тебе поцелуев. Ни наркотиков. Ни секса. Эми даже ничего не приукрасила по своему обыкновению. Просто жареная курица и красное вино. Ни восклицаний «Господи, я люблю его». Ни «думаю, это он, тот самый», что она так привыкла слышать от Эми. Наверняка что-то пошло не так. Люсинда решила непременно выяснить, что именно.

— Ничего, Люс, я чудесно провела время, правда. Но знаешь, он самый обыкновенный человек, даже более обыкновенный, чем тот бухгалтер со смешными ушами.

— Смотри не купись на это, дорогая. Это же просто проверка! Орландо хочет убедиться в том, что ты любишь его за него самого, а не за деньги или славу. Тогда он сможет со спокойным сердцем показать тебе яркую жизнь высшего общества!

В этом есть доля правды, подумала Эми, окончательно запутавшись. Орландо ведь упомянул о своей темной стороне — позаботился о том, чтобы мне это было известно, хотя я и не заметила никаких признаков ее существования.

— Возможно, ты права, Люс. Но я и не знаю даже, нравлюсь ему или нет! Ведь когда он меня приглашал, он еще считал меня лесбиянкой, поэтому его интерес ко мне точно платонический, — подвела итог Эми и тут же жутко расстроилась.

— У Платона этим все не закончилось, дорогая, вот увидишь!

Три дня полной нирваны после свидания. Ты счастлива, просто купаясь в море беснующихся гормонов. Но на четвертый в сердце потихоньку начинает закрадываться чувство тревоги. Позвонит? Не позвонит? Эми совсем не была уверена в ответе на этот вопрос — обмена какого-либо рода флюидами между их телами не состоялось, и купаться она могла в гормонах исключительно своих собственных. Поэтому она бросила все свои силы на поиск шелковых домашних тапочек для предстоящей съемки в микрорайоне и пыталась не обращать внимания на жалобный голосок в своей голове, который беспрестанно ныл: позвонит? не позвонит?

В ту самую минуту, когда она дотошно выбирала подходящий оттенок шелка, Орландо Рок развлекался в куче вереска на Эгдонской пустоши, или, точнее, на том, что выступало в ее роли. Его партнерша по фильму, признанная красавица, влюблялась в него все больше и больше. В любовных сценах она прижималась к нему немного теснее, чем того требовал этикет девятнадцатого столетия. Перед каждым поцелуем она чистила зубы по три раза, и ее губы источали персиковый аромат. Все это не оставалось незамеченным. Как и всякий нормально функционирующий мужчина, Орландо отдавал себе отчет в сексуальной привлекательности этой сирены. Просто она ему не подходила. Актриса, понимаешь ли. Тем более, что его весьма заинтриговала некая молодая леди, которую он впервые увидел на пляже в Дорсете поедающей рыбу с картошкой. Ему нравилась ее естественная и эксцентричная красота, ее забавные кардиганы и ее странное воображение. Да, можно со спокойной совестью сказать, что он был очень заинтригован.

В пятницу днем в одном из офисов журнала мод зазвонил телефон. Он зазвонил как раз тогда, когда Эми сидела под завалами мятых рубашек от Армани. Она крикнула, чтобы кто-нибудь взял трубку.

— Эми, это тебя, — позвала Арелия.

— Кто? — осведомилась ползающая кипа рубашек.

— А кто говорит? Хорошо, сейчас я ей скажу. Эми, это ОРЛАНДО РОК! — очень многозначительный тон. Подтекст «ты, старая прохиндейка, с какой стати он тебе звонит?».

Груда одежды резко трансформировалась в высокую девушку в спортивных штанах, которая, отшвырнув рубашки и переступая через завалы, бросилась к телефону. Арелия прислонила трубку к груди и не отдавала ее до тех пор, пока Эми не обратила должное внимание на ее вопросительно изогнутые брови. Эми вырвала трубку у нее из рук, заговорщически улыбаясь.

— Орландо, привет. — Очень равнодушно, молодец! Он никогда не догадается, что Эми с Люсиндой целых семь часов перемывали ему косточки, что Эми видела очень специфические сны с его участием, и о той буре волнения, которую он спровоцировал в офисе.

— Да, отлично, где встретимся? Хорошо, у льва, в субботу в два часа. Береги себя. Пока.

А-а-а-а-а! Костюмерная наполнилась приглушенными взвизгиваниями и взрывами восхищения. Юбки от Ромео Гигли ожили и выплясывали самбу, туфли Прада пританцовывали на полу, а Эми атаковала группа сослуживиц, сгорающих от желания узнать «обо всем, дорогая».

К обеду она стала знаменитостью местного масштаба в здании «Вог». Дама, работающая в библиотеке; сделала для Эми подборку всех появлявшихся в печати интервью с Орландо Роком, а охранники подмигнули ей, когда она покидала здание. Полноценное свидание с Ле Роком. Йеху-у! Она с важным видом спустилась в метро, удостоверившись, что ее попа раскачивалась в стиле джангл. Вместо «Теско» она пошла ужинать в «Маркс энд Спенсер» и заказала блюдо из китайской кухни и французское пиво, которое называла девчачьим. Сказка!

Дома она израсходовала почти всю горячую воду, не задумываясь о том, что навлечет на себя гнев сожительниц, и съела целую коробку трюфелей с шампанским, которые берегла с Рождества. Полнейшая безответственность! Великолепно!

15

Ясный субботний день застал ее под изваянием льва на Трафальгарской площади. Эми не сомневалась, что стоит под оговоренным львом, но на всякий случай посматривала и на других. Вскоре она заметила приближающийся силуэт в лучах сияющего мартовского солнца — густые каштановые волосы, пронзительно-синие глаза и отращенную для съемок в фильме бороду, под которой пряталась идеальная линия подбородка.

Ее охватил страх. Боже мой, что я здесь делаю? Он такой красивый и идет на встречу со мной! Может быть, я все еще сплю? О таком моменте Эми мечтала с тринадцати лет и примерно в том же возрасте воображала, что Джордж Майкл — ее потерянный брат, а детективы всех мастей из кинофильмов — ее бойфренды. И вот свидание, о котором можно только мечтать!

Я с собой совладаю, если не буду на него смотреть, подумала она. Чмок-чмок. Эми избегала контакта глаз, обращаясь исключительно к его серому рыбацкому свитеру.

— Привет, как жизнь? — непринужденным, глубоким и в высшей степени сексуальным голосом спросил Орландо.

— Привет, хорошо, отлично, прекрасно. — Явный перебор.

— Это одно из моих самых любимых мест, а у меня все никак не получается сюда сходить, поэтому я его и выбрал. Не очень эгоистично с моей стороны? — спросил он, увлекая ее за собой вверх по ступеням Национальной портретной галереи.

— Нет, то что нужно, место самое подходящее, мне здесь очень нравится, — извергла Эми, захлебываясь от переизбытка эмоций.

Они были на короткой ноге с большинством монархов; порассуждали на тему сексуальности Елизаветы I и немного поспорили о том, какая из жен Генриха VIII была самой красивой. Напевая про себя «Зеленые рукава», Эми заявила, что мужчина, способный написать подобную мелодию, не может быть законченным негодяем. Подумаешь, обезглавил пару-тройку жен!

Пройдя по темным палатам Тюдоров, они оказались в просторных порталах эпохи прерафаэлитов.

— А ты знаешь, что Эллен Терри была радикальной феминисткой? — вдруг спросила Эми.

— Не хочу показаться тебе ограниченным и необразованным, но… кто это?

— Одна из твоих предшественниц на профессиональном поприще, глупый, величайшая актриса своего времени. Она была помешана на карьере и ни за какие коврижки не отказывалась играть на сцене. Поэтому муж Эллен и нарисовал ее портрет. Если выразиться с помощью кошмарной викторианской аллегории, — она предпочла запах камелии мировой славы фиалкам домашней гармонии. Что-то в этом духе.

— И что с ней потом случилось? — осведомился Орландо.

— Развелась через год, — недвусмысленное предупреждение мужчинам.

Орландо наблюдал за тем, как Эми исподлобья разглядывает толстые мазки масляной краски на холсте, и про себя улыбался пикантности ее знаний.

— А я-то думал, эксперт тут я. Привел тебя сюда, надеясь поразить богатством своего знания истории, а ты меня по рукам бьешь! Ухожу в монастырь!.. Откуда тебе все это известно?

— Ага! Я получила весьма любопытную степень по английской литературе. Взяла своего рода академический отпуск и три года изучала все, что мне нравится. Хотя по викторианской аллегории прошлась поверхностно, зато очень старательно ходила по магазинам. Кстати, я даже научилась шутить на англо-саксонском языке!

— Ты говоришь загадками. Это ничего не объясняет, — мягко положив руку Эми на талию, Орландо подтолкнул ее по направлению к очередной двери. Эми едва сдержалась — ей хотелось визжать от восторга. Они бродили по залам, где в громадных позолоченных оправах рядами висели портреты мужчин в строгих костюмах. Орландо сыпал комментариями в адрес многих встретившихся на их пути корифеев.

— Ты знаешь, что Хогарт ненавидел иностранцев? Так вот, несколько лет назад его портрет просветили рентгеновскими лучами и обнаружили, что на одной из частей полотна изображен он, а рядом — его собака, которая подняла ножку и писает на некоторые из произведений зарубежных авторов.

— Безумие! Он явно не предвидел появления высоких технологий.

Когда, наконец, они спустились в зал, где была представлена эпоха Романтизма, Эми отдала должное настоящим мужчинам.

— О, Байрон, — она в восхищении застыла перед изображением поэта.

— И что ты в нем нашла? Он же хромой, — пробормотал Орландо, в точности повторяя фразу, которую многие мужчины говорили жене великого поэта еще при его жизни.

— Но Шелли все же очаровательнее, воздушнее что ли. А Китс… — прервав себя на полуслове, Эми залюбовалась его портретом. Потворствуя чрезвычайно романтической натуре спутницы, Орландо процитировал стихотворение Китса «Как ночь, брела ты по земле…». Правда, несколько раз запнулся и спутал строки.

— А вот Констебль! Я не раз себе клялась, что заставлю своего жениха надеть на свадьбу такой же точно костюм — широкий галстук из черного шелка и сюртук в стиле девятнадцатого столетия.

— В таком случае, если ты когда-нибудь выйдешь замуж, можно считать, что тебе крупно повезло, — съехидничал Орландо.

— Чтобы тебе было известно, в мире полно мужчин, которые оделись бы так ради меня!

— Ну раз ты в этомтак уверена, дражайшая… Пойдем съедим по кусочку торта, я умираю от голода.

— Еще один зал, последний, — взмолилась Эми, ведя Орландо мимо Нелл Гвинн в ее наряде, обнажающем круглую грудь с торчащими сосками.

— Бесплатная реклама апельсинов, — заметил он.

— Смотри, — Эми задрала голову. — Джон Уилмот, граф Рочестер. Самый сумасбродный из всех. Повеса, хам, развратник — короче, плохой мальчик с ног до головы. Мечта каждой женщины!

— Извращенка, — ухмыльнулся Орландо, взял ее за руку и потащил в кофейню.

А потом они направились в Ковент-Гарден. Эми почувствовала слабость в коленях, проходя мимо театра, где какие-то десять дней назад видела своего спутника на сцене. Он крепко держал ее за руку, маневрируя по булыжным мостовым, над которыми гуляли запахи эля, стейка и пирожков с почками. Чувствуя легкое головокружение, Эми пыталась одновременно поддерживать разговор и ловить завистливые взгляды прохожих.

Люди просто не отдают себе отчет в том, сколькими талантами нужно обладать, чтобы встречаться со знаменитостью, а тем более долгое время поддерживать отношения! Эми почти уже было подумала «О горе мне!», но тут ее втащили в каменное здание сыроварни, наполненной восхитительными ароматами божественных сыров.

— Мне всегда кажется, что сейчас появится Тесс из рода д'Эрбервиллей и обслужит меня.

Орландо быстро освоился с моделью литературного мира, в котором жила его спутница.

— К черту Тесс, давай возьмем самый вонючий жирный «стилтон» и немного вот этого «бри», — проинструктировала Эми, показывая пальцем на сорта сыров. Орландо выглядел слегка сконфуженным.

— Не обижайся, просто ты нашел мою ахиллесову пяту.

— Сыр?

— Именно! Сочный «бри» и ароматнейший голубой сыр… Только обязательно с дырками.

Они вышли из сыроварни с двумя коричневыми пакетами, до краев наполненными сыром, овсяным печеньем и корнуэлльскими вафлями. Голубое дырчатое наслаждение, думала Эми.

Все любопытнее и любопытнее, думал Орландо.

16

— Как выходные провел, Орландо? — с придыханием произнесла Тиффани голосом своей героини.

— Хорошо, спасибо, — он натягивал сапоги и застегивал мириады латунных пуговиц на своем пиджаке. Эми наверняка оценила бы этот наряд, подумал он с нежностью и улыбнулся, вспомнив ее преклонение перед развратными героями прошлого. Но Тиффани неверно истолковала его улыбку, приняв ее за поощрение, и немедленно попросила помочь ей сзади с турнюром.

— Нам лучше быть поосторожнее, — хихикнула она. — Могут начаться пересуды.

— Не вижу причины, — пробубнил Орландо и зашагал прочь.

Если бы Эми видела его в тот момент, она была бы приятно удивлена. Своим крутым нравом и угрюмостью Орландо так походил на мистера Дарси! Кроме того, он был холоден и даже порой откровенно груб в общении с другими, а к ней проявлял столько внимания и безграничной теплоты… Но согласно логике сценария, а точнее, расстоянию между Дорсетом и Лондоном, Эми его, конечно, видеть не могла. Прочитать его мысли она тоже была неспособна, а потому вся исстрадалась.

— Ты хочешь сказать, что вы устроили пир со «стилтоном» и изумительным дырчатым сыром прямо на его кровати, и он так и не поцеловал тебя?

— Именно.

Девушки сегодня работали допоздна и в качестве вознаграждения позволили себе по коктейлю «Маргарита» в «Ганновер-Гранд».

Усевшись за столик в относительно тихом уголке, подруги принялись анализировать недавнее свидание.

— Вы провели вместе целый день. Он рассказал тебе о кошмарных годах, проведенных в школе-интернате, и о своем разводе. И… ничего не произошло?

— Люсинда, ты заставляешь меня чувствовать себя полной уродкой.

— Прости, милая, но я ничего не понимаю. Во сколько ты ушла?

— В одиннадцать, — неуверенно произнесла Эми, в ужасе оттого, что может подумать Люсинда. Орландо — вампир? Священник? Гей?!

— Хм. Что ж, должна признать, я теряюсь в догадках. Может быть, еще окончательно не зарубцевались раны после развода, — она ухватилась за вполне разумное объяснение. — Он просил тебя увидеться снова?

— Сейчас не 1953 год, Люс!

Эми уступила соблазну и решительно протянула руку к пачке сигарет.

— А представь, если он спросит, можно ли тебя поцеловать, — Люсинда перегнулась через стол, чтобы помочь Эми закурить.

— О боже, это будет кошмаром! Люс, люди ведь так не делают?

— Откуда мне знать? Я на протяжении многих лет встречаюсь с одним и тем же парнем! По крайней мере, так бывает в кино.

— Люс, я умру, если так случится. Или еще хуже, представь, он скажет — «займемся любовью»!

— И что?

— Терпеть не могу, когда говорят «заниматься любовью». Такой отвратительный эвфемизм! Как будто женщины слишком ранимы для того, чтобы знать о сексе! Чушь собачья!

— Да, или «планирование семьи». Глупо! Я хожу в клинику планирования семьи не потому, что я хочу, чтобы у меня было шесть малюток — двое белокурых и четверо темноволосых, — а потому что я вообще не хочу иметь детей, — поддакнула Люсинда.

К счастью для Эми, беседа переключилась с персоны Орландо на темы менее ужасные. Случившееся не поддавалось ни идеализации, ни разумному объяснению. Эми действительно чудесно провела время. Да, поцелуй не состоялся, но она уже вся изнервничалась и не могла больше думать об этом.

Вернувшись домой и полагая, что плоские монстры уже давно спят, Эми на автопилоте подошла к холодильнику и вытащила яблочный штрудель, пролежавший там уже несколько дней.

— Эй ты, прогульщица!

На кухне появилась Кэт в мужской пижаме — своеобразный жест, посредством которого она пыталась доказать всему миру, что однажды в ее спальне побывал мужчина. Кэйт вошла следом.

— Привет, детки, — промямлила Эми, с трудом формируя слова в набитом штруделем рту. — Надеюсь, что это — ну, — это был не очень важный яблочный штрудель?

— Вообще-то я собиралась взять его завтра с собой на обед, — Кэйт скептическим взглядом окинула то, что Эми еще не успела сожрать.

— Прости. Я завтра куплю тебе другой. — Все равно ужасно неловко.

— Хорошо. Кстати, ты где была?

— О, мы просто посидели с Люсиндой после работы. Посплетничали немного, — Эми налила себе стакан апельсинового сока и плюхнулась на один из стульев, не оставив дьволицам иного выбора, кроме как подраться за второй.

— И что нового? — поинтересовалась Кэйт, поспешно присаживаясь на свободный стул.

«Маргарита» развязала Эми язык, и она ощущала вполне естественное желание поделиться своими потрясающими новостями. Тем более, если она ничего не расскажет, монстры наверняка добавят какую-нибудь отраву в ее шампунь.

— На самом деле, нового не так уж и много. Но я вроде встретила Его, того самого, — начала Эми, а монстры, поджав губы, немигающими глазами уставились на нее. — Он очень милый.

— Да-а? — Ехидная интонация.

Допросы всегда проходили по одной и той же модели. И Эми почему-то всегда чувствовала себя обязанной раскрыть карты.

— Да. Кстати, вы его, наверное, знаете. — Приманка для пираний.

— Правда? И кто же это?

— Его зовут Орландо Рок, — это прозвучало как неуверенное предположение.

— Что? Это который актер Орландо Рок? — Кэт проглотила приманку.

Ноль эмоций. Ни одного проблеска восторга:

— Да, полагаю, да.

— И как же ты с ним познакомилась? — Ни девчачьих визгов, ни поздравлений от всего сердца: эй, да ведь наша подружка спит с богом любви, давайте откроем бутылку текилы! Молодец, Эмес!

— Кажется, мы познакомились на тех выходных, когда я в Дорсет ездила. Мы встречались всего пару раз, — Эми изо всех сил старалась преуменьшить свои достижения.

— Так значит, все это уже какое-то время продолжается? — Удар по совести. И почему же мы, твои старые и любимейшие (ха-ха) подруги, до сих пор об этом не знали?

— Да ведь ничего, собственно, и не произошло! Это не такое уж и большое событие? Вам непременно нужно с ним познакомиться.

Эми выдвинула идею этой встречи как своеобразный символ мира. Ей не более хотелось знакомить их, чем в следующей жизни родиться христианкой во времена Римской империи. Монстры сузили глаза. Их издевательства устрашали Эми гораздо сильнее, чем перспектива быть отданной на съедение львам. Внезапно почувствовав, что больше не может терпеть эту пытку, она вылила остатки апельсинового сока в раковину.

— Ребятки, я на самом деле устала, как собака. Обещаю, что посвящу вас во все грязные подробности утром. Сладких снов.

Черта с два! В своих снах они с наслаждением сбрызгивали мышьяком фруктовое мороженое невинных младенцев! Спустя некоторое время Эми погрузилась в свои собственные сладкие сны об Орландо под ш-ш-ш-шипе-ние и ш-ш-шушуканье ведьм, брызгающих слюной внизу на кухне…

Зазвонил телефон, и Эми одним прыжком выскочила из ванны. Лавина сиреневых пузырьков скатилась вниз по ее ногам, и на полу образовались лужицы. Она рывком схватила полотенце и устремилась вниз по лестнице. Надо успеть поднять трубку быстрее, чем включится автоответчик!

— Алло.

— Здравствуйте, можно услышать Эми? — Кап-кап, буль-буль, сладкое ощущение таяния в животе.

— Орландо, это я.

— Ой, я не узнал твой голос.

— Я только что из ванной. — Пауза, в течение которой Эми с наслаждением представляла, как Орландо с не меньшим наслаждением представляет ее в соблазнительном неглиже.

— О! Я просто хотел поинтересоваться… видишь ли, я уезжаю в выходные, поэтому я подумал… может быть, ты зайдешь сегодня… поужинаешь со мной?

— Идея замечательная, но думаю, что сейчас моя очередь. Почему бы тебе не приехать ко мне в гости? Моих монстров нет дома. Закажем еду из ресторана?

— Хорошо, через полчаса буду.

Орландо Рок, у тебя что, нет никакого чувства приличия? Никакого стыда? Разве тебе не известно, что это непростительный грех — выделить девушке какие-то жалкие полчаса на приготовления? Это же не просто «увидимся в пабе через полчаса», что еще куда ни шло — можно на скорую руку сотворить чудеса с помощью маскирующего крема и мусса. Но здесь? Через полчаса?! Ты, должно быть, пошутил!

Эми подошла к решению этой задачи чисто по-женски. Она запихнула все грязное белье в спортивную сумку, швырнула тампаксы и контрацептивы в ящик и перевернула дощечку с прикрепленными к ней фотографиями, с которых улыбались маленькие копии ее самой в элегантных бальных платьях с рукавчиками фонариком и полчища бывших бойфрендов. После этого Эми зашвырнула журнал «Хелло!» под кровать и положила на самый вид фильм «На игле». Нет — если поразмыслить, он слишком хиппарский и мрачный. «Турбулентность 2: Страх полета» — вот этот пойдет! Очень старый, зато конструктивный и эротичный!

Она запихнула бутылку белого вина в морозилку (не забыть бы про него, а то закончится тем, что вся квартира будет заляпана взорвавшейся массой замороженного гороха в вине), убрала черные кружевные трусики, которые кто-то повесил на доску для объявлений, и спрятала свои платежные извещения. Хорошо. Почти все. О Господи! А я? Она окинула взглядом свое крайне несексуальное облачение в виде полотенца и помчалась вверх по лестнице.

Нет времени на то, чтобы красить губы в чем мать родила. Пудра… шелковое платье в японском стиле? Нет, уж очень претенциозно. Джинсы и футболка, симпатично и в обтяжку. Отлично! Босиком? Да, в стиле Брижит Бардо.

Итак, спустя двадцать семь минут Эми сидела за кухонным столом, просматривая посвященный искусству раздел «Телеграф» и попивая вино под негромко поющего Стинга, так, словно была рождена для этого. Словно она всегда накладывала полный макияж и брила ноги только затем, чтобы усесться за кухонный стол.

Эми успела прочитать большую часть новостей кино и немного о телевидении, когда в дверь наконец позвонили.

— Прости, что опоздал, на мосту ужасная пробка. — Видение в светло-сиреневом хлопковом одеянии с мокрыми волосами и застенчивой улыбкой стояло на пороге ее дома. Мой бог!!!

— Да ничего, проходи, — она устремилась вверх по лестнице очень быстро, чтобы не оставить Орландо возможности долго разглядывать ее заднюю часть, которая, как ей казалось, следовала за ней на расстоянии в пару десятков метров.

Они извлекли рекламку ресторана из корзины для бумаг и заказали столько индийской кормы и вкуснейшего индийского хлеба Нан, что любой махараджа был бы счастлив. Когда привезли заказ, они разложили еду на кухонном полу и уселись, скрестив ноги, с тарелками на коленях.

Эми словно загипнотизированная наблюдала за руками Орландо, когда он накладывал себе рис. Его кисти были крупными и изящными одновременно, с небольшим золотистым пушком, а запястье украшал солидный циферблат часов на коричневом кожаном ремешке. Но не часы так приковывали ее взгляд, а то, как они сидели на его загорелом и сильном запястье. О, а эти предплечья! О, этот мягкий изгиб мышцы под завернутым рукавом хлопковой рубашки! Никогда в жизни Эми не видела ничего более сексуального! Она ерзала на месте в рассеянности и предвкушении. Давай же, Орландо, я теряю терпение!..

— Как там Гарди? — спросила она наконец, пытаясь подавить в себе желание запрыгнуть на него.

— Хорошо. Не могу сказать, что это лучший период в моей жизни, но, тем не менее, все идет хорошо.

— А как актерский состав в целом? — Эми попыталась вытянуть из Орландо хотя бы какую-нибудь информацию о партнерше.

— Все в полном порядке, мы неплохо ладим.

— А исполнительница главной женской роли?

— Нормально, роль Юстасии отлично ей удается. Орландо явно был плохо знаком с женской природой. Эми только и мечтала услышать, как непривлекательна и скучна Тиффани. Да ведь и он сам хотел сказать ей об этом, но боялся показаться злобным женоненавистником. Ох уж это недопонимание!

— На самом деле, это одна из причин, по которым я пришел к тебе.

О боже, у них роман! Он, конечно, имеет на это полное право. Ведь между нами вроде бы и не происходит ничего, но…

— Мне придется уехать вместе со всей командой. — У Эми оборвалось сердце и камнем упало в низ живота. Она почувствовала тошноту.

— Правда?

— Ненадолго, всего лишь на месяц. Мы едем в Новую Зеландию. Освещение в Дорсете действительно никуда не годится, поэтому режиссер решил, что нам стоит поехать в Окленд.

— Прости за это замечание, но у Окленда и Дорсета не так уж и много общего, — Эми вся напряглась. Ее голос стал ядовитым и резким.

— Эта уловка популярна среди команд, которые хотят немного попутешествовать. Преподнеси все так, словно освещение лучше на другом конце земного шара, и хей-хо — айда в поход!.. Прости.

— Не извиняйся. Я хочу сказать, передо мной извиняться не обязательно. Ведь между нами ничего не происходит, так ведь?

Вот. Она сделала это. Облекла свой параноидальный бред в форму слов, которые прозвучали с такой горечью, словно она была злобной старой девой.

— Эми, я не знаю, что сказать. Я думал, что все идет хорошо. Когда я вернусь из Новой Зеландии, мы могли бы видеться чаще, если хочешь.

Эми была в нерешительности. Ей несколько раз в жизни давали отставку очень замысловатым образом, но такого слышать еще не приходилось. Чтобы при первом же намеке на затруднения человек улетал в противоположное полушарие?

С другой стороны, все актеры — люди эксцентричные. Безумцы с профессиональными странностями. Стрелка термометра в ее мирке, в котором только недавно бушевало пламя чувств, резко опустилась до комнатной температуры и поползла ниже. Снежная королева.

— Ты мне абсолютно ничего не должен, Орландо. Ты — свободный человек и можешь ехать в другой конец земного шара, когда пожелаешь. — Бедный парень, а он то думал, что все идет хорошо!

— Эми, я не прошу у тебя разрешения уехать, я просто спрашиваю, будем ли мы видеться, когда я вернусь.

— Главное, что ты не спрашиваешь, можно ли тебе поцеловать меня, — Эми затряслась всем телом в припадке истерического смеха. Она просто не могла поверить, что сказала это. Орландо озадаченно улыбнулся, не понимая шутки.

— Просто мы с Люсиндой как-то на днях разговаривали о мужчинах, которые спрашивают, можно ли им тебя поцеловать. Мы с ней гадали, существуют ли еще такие на планете, — она вытерла слезы из уголков глаз и снова разразилась смехом. Орландо только молчал и доброжелательно улыбался, ожидая, пока Эми успокоится.

— Я так понимаю, мне спрашивать не нужно, — сказал он наконец, нагнувшись и взяв ее за запястье. Эми резко притихла, и они поцеловались.

Tristesse после соития. И кто только выдумал этот термин? Le petit mort — маленькая смерть? Нет, это тоже за пределами моего понимания. Французы так мрачны в своих высказываниях о сексе! Они, наверно, воспринимают его слишком серьезно, думала Эми, покрывая легкими поцелуями плечо Орландо.

Какое наслаждение — экспериментировать с его телом! В ее постели лежал секс-символ, и этот факт был крайне волнующим. Но с другой стороны — это же Орландо, добрый и слегка неуклюжий Орландо, который выглядел таким задетым, когда она изобразила равнодушие. Милый! Она нежно поцеловала его шоколадно-темный сосок. Как было бы здорово, если бы он и впрямь был шоколадным! Помните старинную шутку об идеальных женщинах, которые после секса превращаются в пиццу? О, если бы мужчины становились шоколадными, она бы умерла очень-очень счастливой и толстой! Забудьте petit mort. Mort от жира — более вероятно.

Она прикусила его сосок, проверяя, спит он или нет. Орландо пробормотал что-то бессвязное и взъерошил ее волосы. Эми вспомнила однажды услышанное ею высказывание: мужчины имеют наивность думать, что женщины не мастурбируют. А ведь Господь все предусмотрел — мужчины засыпают после секса только для того, чтобы дать женщинам необходимый простор для действий!

Ну, я не жалуюсь на способности этого мужчины доставлять удовольствие, подумала Эми. Она посмотрела под всеми возможными углами на губы Орландо, до неприличия сочные, крупные и мясистые, и отчаянно захотела, чтобы он снова ее поцеловал. Запустив руку ему за спину, Эми слегка ущипнула его за ягодицу. Синие глаза инстинктивно распахнулись, и Орландо Рок, бог секса, пробудился ото сна. Он кусал ее губы, она впивалась ногтями ему в спину. Они потрясли дом до самого основания, а Эми угораздило со всего размаху удариться головой о стену. Орландо зажмурился в восхитительном спазме блаженства, а она вытянула шею, и все ее мускулы напряглись.

М-м-м-м, даже лучше, чем кукурузные хлопья…

17

Однако по прошествии недели резервы бодрости иссякли. Да, они с Орландо были близки — ее взбудораженные гормоны тому свидетели, — и теперь Эми могла совершенно официально «скучать» по нему.

Вылет Орландо Рока за пределы страны привлек к себе повышенное внимание бульварной прессы. В газетах появилось множество статей с сопутствующими фотографиями, на которых то и дело мелькала Тиффани Свонн. Хрен мне, с горечью подумала Эми! Если бы, тут же пронеслось у нее в голове. Орландо теперь надолго завяз в стране, которая славилась изобретением тарзанки, морем овец и кто знает, чем еще? Да и кого это волнует? Факт в том, что он — там, а она — здесь. И еще эта потаскушка без ума от него! По глазам видно, как она его хочет… И наверняка заполучит. Ведь никакой мужчина не сможет целый месяц выдержать без секса! Эми такие вещи знает… Или думает, что знает.

Эми слонялась по дому, еле передвигая ноги, и напрочь отказывалась мыть голову.

— Это только на пользу волосам. Через шесть недель они начнут себя сами мыть, и мне больше не придется тратить деньги на шампунь, — оправдывалась она перед Люсиндой.

— От тебя будет вонять.

— Естественные жиры очень приятно пахнут. Я могла бы даже продавать их — в них полно феромонов.

— От тебя будет нести овцой! — протестовала Люсинда. Эми вошла в режим пониженного энергопотребления, или, проще говоря, спячки. Девчонки с работы пытались вывести ее из этого полумертвого состояния. «Пойдем сходим с нами в новый бар», — хором умоляли ее они.

— Сегодня не могу — буду шинковать капусту.

Эми сидела дома и писала давно забытым теткам. Вернее, она попыталась приступить к написанию, но из этой затеи так ничего и не вышло, уж не говоря о том, чтобы дописать письмо до конца и отправить его. Вместо этого она рисовала цветочки в уголках листа и мусолила ручку, мечтательно глазея на свою кровать.

Он был здесь, в этой вот самой комнате. Он целовал меня. Он на обложке журнала «Эсквайр». Мы занимались сексом. Но факты никак не хотели выстраиваться в логическую цепочку. Может быть, он обманщик, выдающий себя за другого? Может, это просто близнец Орландо Рока, который зависает в барах, цепляя красоток? Но я же не в баре его встретила, верно? И Лили его знает. Так что он настоящий.

Она почувствовала слабость во всем теле при мысли о том, насколько Орландо был красив, насколько великолепен. «Был», потому что она знала, что никогда его больше не увидит. Она — всего лишь одна из девиц, которых такие, как он, могут снять в любое время суток. Почему же в лотерее выиграл именно ее номер, а не тех очаровательных созданий, что стоят в пятницу вечером на Фулем-Роуд? Может, я напоминаю ему его мать?

Эми чуть не сломала себе зуб — так усердно она грызла ручку. Вот черт. Наверно, так все время происходит: звезда переспит с обычной девчушкой, а потом никогда больше не посмотрит в ее сторону. Только с обложки журнала или в тех редких случаях, если девице подфартит залететь во время свидания. Тогда она сможет поддерживать какую-то связь, пусть и через прессу, с мужчиной, которого никогда не забудет. Не забудет, даже выйдя замуж за инвестиционного банкира и поселившись в шикарном доме. Вот уж спасибо!

Боже, как я пафосна, подумала Эми и, наконец прекратив бороться с ручкой и бумагой, поплелась вниз смотреть телек.

В своем затворничестве она даже пыталась чинить заборы вместе с плоскими монстрами. Сплетницы без конца расспрашивали ее об Орландо, словно комары, чувствующие запах крови.

— О чем вы разговаривали?

— О-о-о, обо всем, — и Эми пускалась пересказывать всякие их с Орландо шуточки. Воспоминания сыпались из нее как из рога изобилия, хотя она и знала, что перед ней — монстры. Но им, по крайней мере, это было действительно интересно! Все остальные пытались заставить ее забыться, отвлечься, воспрять духом и пожить в свое удовольствие.

— Я не хочу никаких удовольствий, черт побери, Люсинда! Я несчастна! Меня оставил, меня бросил проклятый Орландо, который мечтает залезть в трусики к этой шлюхе! И… и Мне кажется, мое сердце разбито!

— Да ничего подобного, ты просто разыгрываешь трагедию! Тебе нужно взять себя в руки. Ты похожа на облезшую кошку, которую в дом приволочили.

— Спасибо за поддержку, — буркнула Эми и бросила трубку. В данный период своей жизни она явно не заслуживала друзей, особенно таких замечательных, как Люсинда.

В субботу днем она сходила в магазин и купила две банки чипсов и три видеофильма: «Делайте как вам удобно» (о фабрике, выпускающей туалетные принадлежности), «Сирано де Бержерак» и «Завтрак у Тиффани». Эми ревела над всеми — даже над фильмом о туалетных принадлежностях, когда вспомнила, что очаровательный Сид Джеймс уже умер. Она поедала свою шинкованную капусту прямо из тазика и уминала чипсы за обе щеки. К шести часам вечера она уже успела себя возненавидеть и морально приготовилась коротать вечер в компании записей Силлы Блэк и повторений сериала «Инспектор Морс». В принципе, не такая уж и ужасная перспектива, но учитывая семь часов просмотра фильмов в активе и обуревающие ее отрицательные эмоции (в том числе ненависть и жадность такой силы, что сам дьявол бы в ужасе отшатнулся), Эми решила выйти на пробежку. Пока она собиралась с духом, чтобы подняться и сходить в свою комнату за тренировочными, зазвонил телефон. В своем апатичном состоянии она равнодушно слушала, как он трезвонит, пока не включился автоответчик… би-и-ип.

— Эми, возьми трубку, я знаю, что ты дома, — резкий тон Люсинды, — Эми, я не шучу…

Эми перешагнула через груды разбросанных вещей и потянулась за трубкой:

— Люсинда, чего ты хочешь?

— Я заеду за тобой через полчаса. Пакуй вещи, я отвезу тебя к своей матери.

— Люс… — Всхлип. Шмыг.

— Просто заткнись и собирайся.

Тридцати минут на сборы, может быть, и достаточно, когда вы ждете в гости известного актера. Но когда это ваша лучшая подруга, согласитесь, мотивация совсем не та. Особенно если она приедет для того, чтобы отвезти вас к своей матери! Какая она — мать Люсинды? Правильное оксфордское произношение и то, что в характере Люсинды было что-то от сержанта-майора, предполагало наличие военных в семье. Однако, по слухам, ее детство прошло совсем в ином русле. Ну да ладно. Эми упаковала вещи в свой маленький чемоданчик — тот самый, который брала с собой на злополучные (как ей казалось в припадке пессимизма и жалости к себе) выходные в Дорсет. Лучше бы я вообще никогда не встречала этого несчастного Орландо Рока!

На протяжении нескольких дней Эми упрямо избегала зеркал, но сейчас, забирая из ванной зубную щетку, с ужасом посмотрела в лицо реальности, простите за каламбур. Должно быть, это мое лицо, допустила она. Только сегодня глаза казались маленькими и щелеобразными, а ресницы — на порядок короче. И брови отнюдь не были соблазнительно изогнуты, как она воображала. А губы — в них совсем ничего не было от розового бутона, они скорее напоминали увядающую герань!

Проблема была в том, что все последние дни Эми провела в обнимку с журналами. Она придирчиво и скрупулезно разглядывала физиономии неправдоподобно цветущей Тиффани Свонн и бывшей жены Орландо, пытаясь отыскать на них какой-нибудь дефект, например, мимические морщинки (боюсь, тщетно). В конечном счете ей начало казаться, что она на равных с этими богинями, что все недостатки растворяются под чудотворным взглядом Орландо Рока, греческого бога. Все не так, детка. Она отступила на шаг и хотела уже было осмотреть свою фигуру, но Дух Самосохранения предостерег ее: «Даже не думай, дорогая». Поэтому Эми сердито сунула зубную щетку в косметичку и ради приличия захватила шампунь. Во всем Люсинда виновата, с обидой подумала она. Корова назойливая!

Назойливая корова позвонила в дверь. Шлеп-шлеп вниз по лестнице.

— Эми?! Ты же просто ходячий кошмар! Моя мама удивится, что за тролля я с собой привезла!

— Вот и чудно, тогда я остаюсь здесь.

Люсинда цепко схватила Эми за руку:

— Даже и думать не смей, пошли.

Несовместимая пара забралась в машину. С ее шелковистыми волосами и сочными губами, Люсинда напоминала упаковку свежих и ароматных фруктов. Эми в свою очередь выглядела, как обломок кораблекрушения. Подруги молчали большую часть пути… пути бог знает куда.

— Куда ты меня везешь?

— К моей матери.

— Где она живет?

— Норфолк.

— О!

Гениально. Наконец, в поздний вечерний час, когда в клубах начинается самое интересное, они затормозили на до безобразия грязной дороге. Вылезая из машины, Эми провалилась в лужу. По крайней мере, она имела полное право свалить все на непроглядную темень. Насколько ей было известно, это вообще мог быть бассейн. Люсинда понесла чемоданы к дому, Эми засеменила следом, и их бурно поприветствовали два привязанных Лабрадора. Пока ничего удивительного.

У некоторых они просто есть. Иногда они достойны восхищения или заслуживают порицания. Но мать Люсинды действительно превзошла все ожидания. Дешево, но с душой, пришло Эми в голову.

— Давай, проходи, дорогая, — так вот откуда это у Люсинды. — Я постелила в чулане.

Разве у людей все еще были чуланы? А что, собственно, такое чулан? И зачем там стелить? Эми была озадачена. Но сейчас все ее внимание сфокусировалось на том, что находилось непосредственно в поле ее зрения.

Мать Люсинды была блондинкой, но не натуральной, что характерно. Крашеной блондинкой грязного дешевого цвета. Начесанной и накрашенной как на показ. Она производила впечатление женщины с прошлым, и ее лицо сохранило следы былой красоты. В целом — милая, добродушная, заботливая и несколько похожая на официантку. Но совсем не похожая на мать. И уж точно не на мать Люсинды! В знакомстве с родителями есть что-то от процесса собирания пазлов, когда отдельные фрагменты начинают складываться на твоих глазах в одно целое. Этот случай под общее определение явно не попадал. Эми была в таком удивлении на протяжении следующего часа, что начисто забыла про Новую Зеландию, мистера Рока и его партнершу-потаскушку.

Обстановка дома представляла собой ошеломляющее сочетание ужасов эпохи Колониализма — таких вещей, как коврики из шкуры зебры, пепельницы из слоновой кости и атрибуты военачальника, — с вешалками, на которых сушилась одежда, и пакетами кукурузных хлопьев без искусственных добавок и красителей. И лабрадорами, Зевсом и Игги. У-у-у-у-у, подумала Эми, в какое чудное местечко меня занесло! Девочек накормили кускусом и чесночной колбасой и отправили спать.

Открыв глаза, Эми чуть не вскрикнула от испуга — прямо над ее раскладушкой нависала гигантская голова бизона. Придя в чувство, она вспомнила, что, во-первых, находится у матери Люсинды, а во-вторых, приехала сюда как жертва крушения. Ее, наверное, окружат заботой и дадут пару дельных советов. Однако все, чего Эми хотела, — это увидеть Орландо. Она разрывалась между уверенностью в том, что они никогда больше не встретятся, и отчаянным желанием его увидеть. Вот бы заново пережить тот поход в галерею, прогулку по «Ковент-Гарден», воскресный обед у него дома — все, все! Вот бы вернуться в прошлое и все переоценить, быть красивее, остроумнее и очаровательнее! Теперь шанс показать себя с лучшей стороны ей больше не представится. И что вообще за странный запах? Эми озабоченно принюхалась и ужаснулась — этот жуткий «аромат» источали ее волосы. Она медленно поднялась, проклиная холодный каменный пол. Вероятно, отличительная особенность чуланов. Накануне вечером ей объяснили, где находится ванная. Случайно заглянув в комнату, которая выглядела как бордель времен Эдуардов, но по всей вероятности была спальней матери Люсинды, Эми добралась до места назначения и занялась своими склеенными прядями.

— Боже мой, дорогая, вчера вечером я подумала, что ты растаманка, — с добродушной иронией заметила миссис Люсинда. Эми никак не могла вспомнить ее имя, но подруга поспешила прийти ей на помощь.

— Анита только что сказала мне, что в загоне жеребенок. Нам обязательно нужно пойти посмотреть на него после завтрака!

«Что за Анита? — подумала Эми. — Какая-то неупомянутая сестра/тетя/соседка?»

— Да, а еще я предложила Лулу прокатиться верхом, благо погода позволяет.

Все сразу же стало ясно как белый день. Анита — она же миссис Люсинда. Как в шестидесятые! Эми внутренне восхитилась отстраненностью и прохладой, которые сопутствовали обращению к маме по имени.

— Эми, завтракать будешь?

Эми согласилась на тост и «Линду МакКартни». Она понятия не имела, что подразумевалось под «Линдой МакКартни», пока ей не бросилась в глаза упаковка соевых сосисок с изображением улыбающейся Линды.

— Анита любит животных, поэтому ест сою во спасение кошек и прочих тварей, — пояснила Люсинда, когда Анита в своем кафтане от Гуччи на минутку выплыла из кухни. Эми решила не спрашивать, почему же тогда дом украшает целый зверинец мертвых туш, и принялась за вкусный соевый деликатес.

Чуть позже троица надела резиновые сапоги и шляпы и целое утро слонялась по улице, успев и с жеребенком посюсюкаться, и голубику пособирать. Эми познакомили со всевозможными цыплятами, кроликами и деревенскими бродячими котами. Она гадала, существовал ли глава семьи как таковой? Может, он скрывался в каком-нибудь не обнаруженном ею кабинете или подобающем ему месте? Потом в памяти Эми всплыл бордель, и она окончательно уверилась в том, что мужчины в доме не было.

Стряхнув комки грязи с сапог, троица села обедать.

— Помню, когда я была совсем маленькой, я всегда мечтала о нормальном вечернем чае, — пожаловалась Люсинда. — Возвращаясь домой к шести часам, хотела увидеть печеные бобы и рыбные палочки.

— О дорогая, не строй из себя такую обделенную! В холодильнике всегда была еда. Моей главной целью всегда было сделать из тебя самодостаточное существо, и мне это явно удалось, — засмеялась Анита, ни капельки не уязвленная намеком дочери на неполноценную семью и ее упрекающим тоном.

— Лично я ненавидела время вечернего чая! Мне не разрешали встать из-за стола, пока я не съем всю морковь с горохом. Считай, что тебе повезло, Люс.

— Спасибо, Эми. Этой жизнь медом не покажется, даже если она в лотерее выиграет, — саркастически заметила Анита, с нежностью поглаживая дочь по щеке. — В любом случае, я работала. На эти твои юбки «ра-ра».

— А чем вы занимались, Анита? — спросила Эми.

— О, боюсь, это очень предсказуемо. Я была моделью. — Ну конечно, об этом говорили ее правильные черты лица и выразительные синие глаза.

— Она еще и актрисой была к тому же, — с гордостью добавила Люсинда.

— Да нет, я снялась в одном-единственном фильме. Моя роль — в духе шестидесятых — заключалась в том, что я бродила в кадре с одуревшим лицом, словно полупьяная. Невообразимое занудство.

— Кстати, Анита встречалась с несколькими знаменитостями в свое время. Правда?

Анита рассерженно посмотрела на дочь.

— У тебя совершенно нет чувства такта, Лулу, дорогая.

Эми почуяла недоброе и подозрительно сощурилась.

— Эми, я просто подумала, что мама могла бы дать тебе какой-нибудь совет относительно того, как поладить со звездой, — осторожно сказала Люсинда.

— Люс, моя проблема не в том, что Орландо — звезда, а в том, что он на другом конце земного шара, — «и, вероятно, спит с Тиффани Свонн», про себя продолжила Эми. На нее внезапно нахлынули эмоции, и она шмыгнула носом.

— О милая, не плачь. Лулу, сходи-ка ты проверь нашего осла. А мы с Эми попьем чайку у меня в комнате.

Итак, шустрая Анита уволокла Эми к себе в спальню и усадила на колоссальную кровать с пологом на четырех столбцах, после чего принялась разливать ароматный чай и океаны сочувствия. Они забрались под огромное пуховое покрывало, и, пока Эми рыдала, Анита рассказывала ей о том, как она полетела к Мику Джаггеру в Марокко.

— Мы с Марианной взяли с собой малюсенькие дамские сумочки и запрыгнули на самолет. Я была влюблена в Мика, а Марианна — как минимум в трех других парней, поэтому мы решили, что нужно идти за своей мечтой. В Марокко мы просто обалденно провели время — днем бродили по вещевым рынкам, а вечером отдыхали у бассейна. Фантастика!

Эми сквозь слезы смеялась над услышанным. Она решила, что Люсинда, по-видимому, — дочь Билла Ваймана. Девушке начало передаваться жизнеутверждающее настроение ее умудренной опытом собеседницы.

— Вы правы. Ведь прошло всего несколько дней, а добираться туда целые сутки. Если он так и не позвонит за выходные, я сама позвоню, когда вернусь домой. Только сначала опрокину пару рюмок виски.

— Дорогая, ты должна посадить свою задницу на следующий самолет и показать Орландо, чего ему действительно не хватает!

— А что было после Марокко? — поинтересовалась Эми.

— О, мы встречались еще не один раз! В Нью-Йорке, Лондоне, по всей стране… Мы с ним до сих пор страшные друзья! Мик иногда приезжает вместе с Джерри и детьми. Ребятки просто без ума от лошадей!

Боже, как мило, подумала Эми и снова разрыдалась.

— Люсинде правда повезло, что у нее такая мать, как вы, — всхлипывала она…

Воодушевленная разговором с Анитой, Эми все выходные резвилась и скакала, как горная лань. Она даже научила Аниту шинковать капусту. А в воскресенье после обеда троица играла в карты.

— Чуть не забыла, — Анита проворно вскочила с места, — вино!

— Спасибо, нам и так неплохо. Мне еще обратно нужно как-то ехать!

— Я не про старое вино, Лулу, а про свое, домашнее!

Смертельно!

Они перепробовали вина из самбука и одуванчика, из абрикосов и особого сорта слив «Виктория», а когда разобрались со всем вышеперечисленным — перешли на сливовую наливку.

— Чувствую едва уловимый привкус аспарагуса, — протянула Эми голосом законченного сноба.

— Нет-нет, это определенно морковь, — торжествующе провозгласила Люсинда.

— На самом деле, это конский помет, — хрюкнула Анита, и они дружно прыснули со смеху.

18

Вдохновленная напутствиями Аниты, Эми вернулась в Лондон совсем другим человеком. Теперь у нее были чистые волосы и твердый положительный настрой. В будущем она не позволит себе быть такой слабой и нерешительной. Эми превратилась в ходячий сборник пословиц: «куй железо пока горячо», «кто над чайником стоит, у того он не кипит» и «штопай дыру, пока невелика». Какое отношение последняя имела к ее нынешнему положению, а тем более, что именно она означает, — Эми не могла сказать. Но эта поговорка соответствовала общей идее, лежащей в основе нового образа мысли — «будущее принадлежит тем, кто рискует», — поэтому она охотно сделала ее частью своей жизненной философии.

Словно в подтверждение силы позитивного мышления (а еще потому, что в жизни хотя бы иногда должно везти), телефон зазвонил как раз в ту секунду, когда Эми поворачивала ключ в замке. Она взлетела вверх по лестнице. Включился автоответчик.

— Эми, это Орландо. Я звонил тебе, но тебя не было дома…

— Привет.

— О! Ну, как дела?

— Замечательно, спасибо! Где ты находишься?

— В Новой Зеландии. Здесь сейчас шесть часов утра, воскресенье, и… мне просто захотелось тебе позвонить.

— Очень мило. Спасибо. — Не слишком воодушевляюще, Эми. Вспомни Аниту.

— И, — он осторожно продолжил, — и сказать, что… я думал о тебе.

— Думал что именно? — спросила она, умирая от желания услышать что-нибудь лестное в свой адрес.

Что? Что ты не можешь жить без меня? Что я самая потрясающая женщина, которую ты встречал в своей жизни? Что мы непременно должны пожениться на Бали в эти выходные? Женщинам недостаточно одного только слова «думал». Нам нужны детали! Было бы здорово услышать эдакую тираду на несколько минут, а если это невозможно, то утешьте нас хотя бы парой уточнений!

Орландо не ударил лицом в грязь.

— Ну, что мы чудесно провели время вместе и… в Новой Зеландии мне очень одиноко. Я скучаю по тебе, Эми.

Ну ничего себе! Чтоб мне провалиться! Спокойно, Эми… «Дураки спешат туда, куда ангелы и ступить боятся», и все в таком духе…

— Боже, спасибо.

— Я знаю, что ты вряд ли согласишься, но… — Он говорил очень медленно, с долгими парами, или все дело в разнице во времени? — Почему бы тебе не приехать сюда на недельку или… около того? Я оплачу билет на самолет. Здесь очень красиво.

Черт, не может быть! Он же не хочет этого на самом деле? Эми, спустись на землю. Он — Орландо Рок, ты — Эми. Простушка Эми. Только не показывай ему, что ты повелась.

— Это очень мило, но… мне нужно работать, и…

— Знаю, дурацкая идея, забудь, — он погрустнел.

Марокко… «Роллинг Стоунз»… Ради Бога, женщина, лови свой шанс!.. Он и впрямь хочет, чтобы ты прилетела к нему! А что если я не успею сделать депиляцию в зоне бикини?.. Тогда он пригласит вместо меня эту стерву Тиффани. Решено!

— Но, думаю, мне все равно скоро дадут заслуженный отпуск. Чем я тогда буду заниматься целыми днями?

Он приободрился.

— Я тут подумал немного. (Очень даже много, признай, Олли!) И, если ты, конечно, хочешь, мы бы могли встретиться не в Окленде, а в Сиднее. Я не нужен на съемочной площадке пару недель…

«Чтоб мне гробануться, папаша, по самые не балуйся», — подумала Эми басистым голосом Сида Джеймса. Черта с два меня теперь остановишь — с депиляцией или без нее!!!

Эми выпрашивала, одалживала и зачастую просто брала без спроса вещи, которые могут пригодиться в Сиднее. Она стащила крем для загара с работы, вшила молнию в свои желтые канареечные шортики и позаимствовала у Люсинды большую часть ее летнего гардероба. В это время года в Австралии жарко. Сама она никогда там не была, но в далеком прошлом пересмотрела все серии «Соседей», поэтому какое-то представление об этом континенте все же имела. Благодаря чемодану «Вюиттон» (несмотря на то, что он был с вмятинами и являлся собственностью «Вога») ей автоматически дали одно из лучших мест в салоне самолета. Перед полетом Эми потягивала «Перье» в шикарном VIP-зале ожидания. В качестве закуски она поглощала маслины, которые бизнесмены иногда кладут в «мартини», и спровоцировала резкий дефицит этого продукта на авиалинии. Но в целом Эми вполне могла сойти если не за крайне важную персону, то, по меньшей мере, за сравнительно важную.

Вначале полет был просто превосходен. Последовав совету Люсинды, Эми переоделась в обычную одежду, накрылась кашемировой шалью вместо одеяла и пила исключительно минеральную воду. Потом она жирным слоем намазала лицо увлажняющим кремом, так что в итоге напоминала масляный салат, откинулась на спинку и смотрела фильмы. Лишь после остановки в аэропорту Бангкока (отвратительное место — нигде нет шоколада, одни бесполезные розовые орхидеи) ее начала одолевать тошнота. Эми пустилась заглатывать имбирные таблетки с такой скоростью, как будто они вот-вот выйдут из моды, а когда поняла, что средства на травах бессильны, приняла валиум. Потому все оставшиеся двенадцать часов пути она проспала. И потому, когда самолет приземлился в Сиднее, она была похожа на использованный носовой платок.

Орландо, казалось, не заметил ни ее помятого состояния, ни следов от часового ремешка у нее на щеке. Он только крепко обнял Эми и забрал чемоданы у нее из рук. На выходе из аэропорта ее встретили размытые очертания и ослепительное солнце. От земли поднимался пар — такое зрелище можно увидеть только в очень жарких странах. Эми очень предусмотрительно свернула свою кашемировую шаль, сочтя ее излишней. В полутумане, причиной которому был яркий свет и отходняк после снотворного, Эми недостаточно ясно воспринимала происходящее. Орландо как прежде красив и чертовски сексуален… Мы едем по встречной… А он все о чем-то говорит, говорит, говорит…

— Орландо, прости, у меня кружится голова.

— Вероятно, это из-за смены часовых поясов, милая.

М-м-м, как здорово! Ей нравилось, когда ее называли милой, даже если она и не совсем понимала все остальное.

Они запарковались у белого строения. Наверное, заправочная станция или магазин, подумала Эми, просто временная остановка! Они непременно должны остановиться в той громадной сверкающей гостинице из белого мрамора, в гавани. Но когда Орландо стал вытаскивать чемоданы из багажника и открыл дверь с ее стороны, чтобы помочь выйти из машины, она призадумалась. «Не пойдет», — с этой мыслью Эмиуронила голову на приборную панель. Последнее, что она помнила, были ее собственные слова, которые она произнесла заплетающимся языком:

— Но, Олли, дорогой, мы просто не можем остаться здесь, Люсинда сказала, что мы по-любому должны поехать в гостиницу «Ридженси».

Затем она вырубилась. На целые сутки.

— Никогда в жизни больше к валиуму не притронусь, — клялась Эми, держа в одной руке апельсиновый сок, а в другой — манго. Они сидели на веранде райского, самого изумительного домика, который только можно себе представить. Насчет заправочной станции она явно ошибалась. Перед домом рос красный жасмин, какие-то белые цветы и экзотические фрукты; комнаты были светлые и просторные, а если выйти в сад, можно было увидеть Сиднейский мост. Она пододвинулась к Орландо и поцеловала его.

— Спасибо. Здесь просто потрясающе. Не передать словами.

— Ничего и не нужно говорить. Хочешь еще сока? Тебе правда получше?

— О да! Больше никаких наркотиков.

— Я достану тебе «Мелатонин», когда буду в Лос-Анджелесе. Он гораздо мягче и эффективнее при смене часовых поясов, — Орландо вытянул ноги, положил их на стул и откинулся, нежась в лучах утреннего солнца. Когда будешь в Лос-Анджелесе? Боже мой, будущее! У нас есть будущее!

— Тебе разве не жарко с бородой?

— Боюсь, у меня нет выбора. Тебе не нравится?

— Да нет, смотрится очень благородно. Правда, у меня такое чувство, будто я целуюсь с собственным отцом или школьным учителем рисования.

— Журналистка из «Сидней Монинг Геральд» сказала, что я безумно сексуален с бородкой, — он застенчиво улыбнулся.

— Скорее всего, она просто хотела оказаться в твоей постели.

— Очень может быть, — поддразнил Орландо, за что Эми запустила в него косточкой от манго. Якобы в отместку, он набросился на нее и повалил на пол. М-м-м… секс на открытом воздухе… К этому времени они успели позаниматься им в доме, в душе, под звездным небом и приблизительно в шести иных вариациях. И это притом, что Эми проснулась только четыре часа назад.

— Я была права, ты меня ради секса сюда пригласил.

— Я бы с тем же успехом мог заплатить проститутке и сэкономить на авиабилете.

— Ты мог бы переспать со своей партнершей по фильму.

— Знаешь, всегда можно определить, хорош ли человек в постели, по тому, как он целуется.

— Ты с ней целовался?! — завопила Эми, поспешно натягивая шорты и вскакивая на ноги.

— Это называется «игра», солнце мое, ничего не поделаешь. И тебе это хорошо известно.

Конечно, известно. Но тем не менее Эми позеленела так, что стала похожа на переспелый киви.

— Нечестно, — надулась она. — Я ведь даже не смогу смотреть фильмы с твоим участием, я сойду с ума от ревности!

— Не сойдешь. В любом случае, как я уже сказал, она безнадежна, потому что целуется просто ужасно.

Эми восприняла это как приглашение продемонстрировать собственное мастерство, поэтому, выбросив из головы навязчивые мысли об отце и учителе рисования, прильнула к его губам.

И так продолжалось крещение маленького домика — на втором этаже, на первом, в прачечной и на клумбах.

Эми впоследствии очень сильно раскаивалась в содеянном и на следующий день в попытке загладить вину бросилась поливать примятые цветы. Но тщетно — их стебли были переломлены. На третий день армия обезумевших гормонов покинула дом и отправилась на пляж. Орландо пришлось надеть шляпу, так как он боялся быть «узнанным». Полный абсурд! Эми казалось, что он ведет себя, как примадонна.

— Ты же не Майкл Джексон или «Тейк Зет»! Это просто глупо!

— Поверь мне, лучше не рисковать.

— Ну тогда давай вообще исключим фактор риска! Смени имя! Как насчет такого, чтобы гармонировало с ландшафтом? Придумала — Брюс!

Эта идея рассмешила Эми до слез. Она целый день называла Орландо Брюсом. «А вдруг какой-нибудь придурковатый фанат услышит настоящее имя и набросится на тебя? Вот ужас то!»

Они попытались было заняться серфингом, но у Эми никак не получалось удержаться на волнах. Поэтому, набрав в чашечки бикини изрядное количество песка, она сдалась. Гораздо приятней сидеть на пляже и пить арбузный сок. Периодически Орландо возникал из океана, как Венера с полотна Боттичелли, и брызгал на нее соленой водой.

— Брюс, прекрати! — визжала она. — Последний раз предупреждаю! — и снова возвращалась к своей Эмили Бронте.

— Нельзя читать сестер Бронте на австралийском побережье, тыква! — кричал ей Орландо.

— А что ты можешь посоветовать, Джереми Паксман?

— Что-нибудь местное! Что-нибудь австралийское, чтобы проникнуться духом континента!

— Отцепись, Брюс! — И Эми отмахивалась от него своим полотенцем, поднимая в воздух тучу песка.

А потом они натирали друг друга маслом — натирали так долго, что в конце концов вообще забыли про масло.

— Отвратительно, — намеренно громко заметила проходящая мимо пожилая дамочка, обращаясь к своей спутнице. — Похожи на пару слизней! Прилипли друг к другу — это семейный пляж!

Эми и Орландо прыснули со смеху и с наигранной похотью стали облизывать друг другу лица. Старушка в ужасе поспешила прочь.

Вечером того же дня они сделали над собой усилие и, решив угоститься морской кухней, перетащили свои загорелые тела в очаровательный ресторанчик на пристани. Там они разделали огромного лангуста и умяли гору устриц. Впрочем, Орландо это далось непросто.

— На вкус они напоминают море, — уверяла его Эми.

— Но мне совсем не нравится вкус моря!

— Ну, не само море, а его суть, его эссенция, — пыталась она объяснить. — Смотри, обмакиваешь вот сюда, а потом кусаешь пару раз. Вот так.

— Я думал, раскусывать не обязательно!

— Не обязательно. Но если этого не сделать… это такая мерзость!

— Ага! На самом деле ты их не любишь! Просто строишь из себя изысканную даму!

— Нет, люблю! В любом случае, устрицы нужно есть! Они обладают особыми свойствами, — она недвусмысленно подмигнула.

— Мне вряд ли понравится то, на что ты намекаешь, — на губах Орландо заиграла улыбка.

— Проблема в том, Дейдри, что мой партнер совсем потерял ко мне интерес… Если ты понимаешь, о чем я, — томным голосом протянула Эми.

Орландо сжал ее колено под столом так сильно, что она вскрикнула.

— Дело в том, что у нас не было секса целые… целые три часа, — продолжала она, а Орландо целеустремленно пожирал устрицы, одну за другой.

Они оставались за своим столиком до тех пор, пока ресторан совершенно не опустел. А потом им пришлось перетащить свои распухшие туловища на близлежащий пляж. Сидя на песке, они молча созерцали мерцающие в отдалении огни и слушали, как бьются о пристань лодки. На Эми это действовало очень успокаивающе, словно прохладный ветерок на обожженной солнцем коже. Тишина, уютно пригревшаяся между ними, словно кошка, лечила ее взбудораженные нервы. Эми была до глубины души потрясена романом с Орландо. Она просто не могла поверить, что действительно сейчас на другом конце земного шара сидит на пляже с человеком, который дарит ей смех, с кем-то умным и талантливым. Не говоря уже о том, что с этим человеком не прочь оказаться в постели все женщины западного полушария. Неплохо! А еще больше ее удивляло то, что она уже не пугалась самой этой мысли, как раньше. Эми свыклась с ней так же, как свыкалась со всеми метаморфозами в своей жизни. Немного невроза, пара вспышек паранойи… Необычным для Эми было разве что чувство невыразимого удовлетворения.

Орландо нежно обнял ее за плечи, и в этот миг все было просто замечательно. Ей не хотелось оказаться где-то еще или видеть рядом кого-то другого. Не будь наша Эми законченным циником, она наверняка бы назвала это совершенством.

В ту ночь сексуальные упражнения парочки немного осложняли сильные солнечные ожоги. За каждым «о-о-о-ох» и «а-а-а-ах» непременно следовало «упс!», поэтому им пришлось утешаться эротическим массажем с лосьоном из алоэ вера.

19

Они пробыли в Сиднее еще несколько дней, а потом полетели на Барьерный риф, чтобы заняться подводным плаванием. Увидев красоты рифа с его многочисленными обитателями, Эми лишний раз убедилась в существовании Бога.

— Орландо! Как ты можешь смотреть на всех этих потрясающих рыб, с разными узорами, пурпурными пятнами и зелеными полосками, рыб таких причудливых форм и очертаний, и не верить в то, что это Бог создал их, забавляясь?!

— Это всего лишь эволюция и камуфляж.

— Ничего подобного! Нет в природе ничего оранжевого в желтую зигзагообразную полоску, подо что они могли бы маскироваться. А что скажешь насчет далматинцев?

— Таких еще не видел.

— Да нет же, я о собаках с черными пятнышками! Их точно придумал Бог в приливе креатива, — Эми натянула футболку, чтобы защитить кожу от полуденного ультрафиолета.

— Ладно, сдаюсь, я верю в Бога. Довольна?

Эми расслабилась, наслаждаясь победой.

Позже парочка перепробовала все коктейли в баре, а ночью им было так жарко, что они лежали поверх одеял и без конца бегали в душ. Эми катала по рукам и груди охлажденные банки с пивом, а Орландо не выдержал и сбрил бороду, обнажая участки белой, незагоревшей кожи.

— О Господи, ты похож на пегую лошадь! Мне придется спать с лошадью, — воскликнула Эми, увидев его отражение в зеркале, перед которым расчесывала волосы.

— Умение льстить выведет тебя куда пожелаешь, дорогая, — шепнул Орландо ей на ухо, забирая из рук расческу и нежно целуя в шею.

Однажды утром, проснувшись очень рано, они решили прогуляться и стали невольными свидетелями того, как черепахи карабкаются на берег, чтобы отложить в песке яйца. Эми завизжала от восторга и целый час просидела рядом с одной из черепах в качестве моральной поддержки. В районе полудня они заметили, как выскакивают из воды планктоны — манта-лучи. А Орландо поклялся, что видел акулу, когда выплыл к рифу, и сфотографировал ее на камеру для подводной съемки. Они в очередной раз поспорили, прав он окажется или нет, когда пленка будет проявлена.

— Спорим на часы Картье, — уверенно заявила Эми.

— Ты шутишь, я же нищий актер!

— Врешь. Ну ладно, тогда тот, кто проиграет, будет целую неделю играть роль раба в сексе.

— Жду не дождусь, — сказал он, потирая руки, как грязный старикашка.

Рай на земле! Эми с Орландо были единственными живыми существами на широкой полосе белого песчаного пляжа. Вглядываясь в линию горизонта, они видели лишь лохматые листья пальм и бирюзовую воду. Наблюдая за тем, как Эми упрямо тыкает палкой в морские огурцы, Орландо почувствовал прилив беспрецедентного счастья. Сидя на пляже в вылинявших голубых шортах для серфинга и попивая холодное пиво, он следил поверх темных очков за женщиной в бикини, которая подбежит к нему по одному его зову и поцелует. И вообще сделает все, что он пожелает. Мужчины убивали и за меньшее.

Конечно, Эми не станет выполнять абсолютно все его желания. Он должен стараться, должен развлекать ее. Его жизнь обычно напоминала коробку шоколадных конфет, из которой он мог взять любую, когда ему заблагорассудится. Даже не одну коробку, а целую шоколадную фабрику. Но он то на самом деле хотел маслин! Да, этот образ ему по душе. Эми определенно больше похожа на маслину. Другого поля ягода. Она не стала бы звонить ему первая, она не всунула бы ему в карман джинсов свой номер телефона. Короче говоря, она была настоящей. Даже более настоящей, чем он сам. Словно тонизирующий напиток, Эми придавала ему бодрости и энтузиазма. Она превосходила большинство знакомых ему женщин, затмевала их своей красотой и экстравагантной манерой поведения. И Орландо хотел ее удержать. Да, перед нами сейчас необыкновенно счастливый молодой человек.

Последние два дня в Сиднее Эми с Орландо только и делали, что толстели. Они объедались фаршированным перцем и салатами из козьего сыра, креветками-гриль в чесночном соусе, сушеными на солнце помидорами и хлебом с тмином, фрикасе и суфле, фруктовым мороженым и меренгой. Они передвигались только в случае необходимости — то есть до ресторана и обратно, но тем не менее продолжали секс-тур по всем комнатам дома.

— Режиссер меня просто пристрелит, — простонал Орландо, разглядывая в зеркале свою фигуру. — Я в шесть раз толще, чем был до отдыха.

— Тебе придется купить дополнительный билет на самолет специально для моего пуза, — вторила ему Эми.

— Два телепузика, — объявил Орландо, когда они встали бок о бок перед зеркалом. Эми внезапно расплакалась.

— Все это так чуде-есно… Я не хочу-уу возвращаться домо-оой…

Орландо погладил ее по волосам и поцеловал в макушку. Тело девушки сотрясалось от рыданий.

— Дорогая, все хорошо! Скоро мы сможем снова сюда приехать.

— Нет, у меня такое чувство, что мы сюда никогда уже не вернемся!

— Я научу тебя старинному африканскому трюку. Нужно поцеловать все четыре стены в доме, и тогда однажды обязательно вернешься.

И они обежали весь дом, целуя попеременно то стены, то друг друга. Эми, казалось, успокоилась, но Орландо знал, что на этот раз прощание дастся им тяжело.

Это действительно был настоящий ад. Они жались друг к другу в аэропорту в ожидании своих рейсов. Пора было возвращаться в реальную жизнь. На этот раз место выше классом Эми не дали. Со своей пятнисто-розовой кожей и туго обтягивающими бедра штанами она выглядела, как после отдыха с полным комплексом услуг. Но Эми было на все это совершенно наплевать. Она с горечью сообщила Орландо, что наглотается валиума по пути домой, и ее не откачают.

— Тогда я тоже умру, — отозвался он в духе лучших шекспировских трагедий. Они вспомнили всех умерших любовников: Тристан и Изольда, Ромео и Джульетта, Гера и Леандр.

— Сид и Нэнси, — добавил Орландо после небольшой паузы.

— Вечно ты все портишь! Панки и наркоманы в другой лиге, разве не так?

— Как бывший панк, я вынужден с тобой не согласиться.

Эми посмотрела на него с недоверием, плавно переходящим в любопытство.

— Ты правда был панком?

Это значит, что пока я наряжала куклу Синди, Орландо охотился на женщин в кожаных мини-юбках? На мгновение ее смутил тот факт, что на его счету было на целых шесть лет жизни — и, следовательно, любви — больше.

— Да, у меня даже опухоль в носу была от английской булавки, — с гордостью произнес он.

Эми рассмеялась и принялась было выискивать шрам, но неожиданно замерла.

— Я так много хочу узнать о тебе. Ведь мне ничего толком не известно.

— Когда мы снова будем вместе, мы объединим усилия и постараемся узнать друг друга получше. А потом, чем черт не шутит, возможно даже почувствуем, что знаем друг друга достаточно хорошо, чтобы спать вместе.

— О, не думаю, — серьезно сказала Эми. — Я бы хотела подождать как минимум три года и убедиться в том, что данный выбор одобряет мой священник и остальные члены секты.

Так они и прохохотали все оставшееся до вылета время, и в общей атмосфере веселья не успели сказать друг другу чего-либо «значимого». Эми размышляла над этим фактом большую часть дороги домой и все последующие две недели.

20

— Он был панком, а я ведь даже не подозревала об этом! — пожаловалась Эми Люсинде в один из дней после своего возвращения. Они раскладывали туфли по коробкам и убирали их в шкаф.

— Все так и должно быть, пупсик, он о тебе тоже много чего не знает.

— Нет, думаю, ему известно обо мне все: что я обыкновенная, что работаю в сфере моды и хочу достигнуть большего, и что у меня двое родителей и брат.

— Дорогая, все люди внутри обыкновенные, — попыталась утешить ее Люсинда.

— Нет, я не просто недостаточно гламурна. У меня средняя внешность, я бесталанна и к тому же бедна, как церковная мышь! Понимаешь, Люс, у тебя хотя бы семья необычная. Я имею в виду твою маму.

— Да, а у тебя есть отец, которого у меня никогда не было. Почему ты думаешь, я так держусь за Бенджи? Я просто не имею представления о том, какими должны быть мужчины! Если, конечно, не считать моих впечатлений от неадекватного музыканта, который то поживет с нами несколько месяцев, то снова смоется!

— Люс, мне так жаль… Но Анита и правда замечательная. Я действительно завидую этой твоей… эксцентричности. А ты знаешь, кто твой отец?

— Я-то знаю, а он нет, поэтому мы должны помалкивать. Это отнюдь не эксцентрично, это просто кошмарно!

Когда они с Люсиндой поделились друг с другом своими тревогами, Эми почувствовала себя законченной эгоисткой.

— Люс, прости, я отвратительная подруга, — расстроилась она.

— Ничего подобного! Ты даже не представляешь себе, как здорово, когда ты рядом. Вот поэтому Орландо ты и нравишься — ты непредсказуема, как… пьяный шмель! — Люсинда примерила мягкие туфли мандаринового цвета без каблуков, которые нашла в куче обуви на полу.

— Нет, я бесполезная. Я и не подозревала, что тебе так плохо из-за отца.

— Мне не плохо. Я с этим всю жизнь жила. Все нормально. Честное скаутское! А теперь расскажи мне, в чем там у вас проблема с Орландо?

— Не знаю, мы так обалденно отдохнули… Чудесно! Но… казалось, что мы все время играли, играли свою роль… Может, он живет играя? Актеры наверняка очень искусные притворщики.

— Да, но с чего ему тогда приглашать тебя в Сидней? Ты ему точно нравишься.

— Уверена, что нравлюсь. Немножко. Но я ничего о нем не знаю! У меня даже не было возможности увидеть его в ореоле славы, ну… ты понимаешь, на публике. Может, он меня стыдится?

— Вероятно, он просто очень замкнутый человек.

В офисе зазвонил телефон, и Люсинда убежала, оставив Эми в состоянии беспредельного страха, которое характерно скорее для переходного возраста.

Теперь, когда она снова оказалась дома, ее снедало знакомое чувство тревоги. Теперь, когда она гуляла по улице, он не шел рядом, держа ее за руку. Когда она просыпалась, он не целовал ее в шею. Отсутствие его физического присутствия, простите за каламбур, заставляло ее снова и снова задавать себе одни и те же вопросы. Сможет ли он устоять перед чарами Тиффани Свонн? Вне сомнения, щелкни он пальцами, и она будет у его ног. (В этом Эми была права.) В какую еще пропасть он может упасть с головой? Актерство? Что может представлять из себя человек, который зарабатывает на хлеб, играя великих любовников? А вдруг эмоции и в реальной жизни не имеют для него никакого значения? Если бы он только сказал больше… Если бы только сказал, что любит меня!..

Эми говорила об Орландо, не переставая. Она наносила на лицо пудру с бронзовым оттенком только для того, чтобы кто-нибудь спросил ее: «О-о-о, да ты никак в отпуске была? Ездила в какое-нибудь классное местечко?»

Это было для нее своего рода сигналом к старту, и она выкладывала всю подноготную — приглашенным на ужин людям, дамочкам в «Маркс энд Спенсерс», своему учителю по аэробике. Только дай повод. Печать фотографий Эми превратила в настоящий праздник. Еще на отдыхе она уговорила Орландо отдать ей пленки, а в качестве аргумента использовала тот факт, что знает место, где фотографии делают за час. «Быстрее нигде не найдешь, и уж точно не в какой-нибудь Новой Зеландии!» Итак, при первой же возможности Эми отнесла туда свои бесценные пленки и не выпускала их из рук, пока не убедилась, что в сервисе записали не только ее имя, но и номер телефона, адрес и даже почтовый индекс. Затем около часа она околачивалась на улице перед автоматическими дверьми, доводя их до истерики. Женщины в окошечке поблизости постоянно отвлекались от работы, наблюдая, как Эми слоняется взад и вперед. Наконец она целеустремленной походкой направилась к кассе фотомагазина, чтобы потребовать ей принадлежащее. Девушка лично проверила и перепроверила все фотографии и положила снимки, на которых был Орландо, на самый верх кассы, чтобы невезучие покупательницы «Тампакс» имели возможность заметить их. К тому времени, как Эми завершила этот ритуал, она и сама была удивлена, что никто до сих пор еще не ткнул ее носом в «Права клиента» и не провел в отдел с лекарствами для нервной системы.

В тот вечер она показала своим сожительницам все фотографии, воркуя и суетясь над каждой, а на одном из снимков обнаружила акулу.

— Господи, теперь мне придется целую неделю быть его рабыней! — радостно сообщила она. Подружки наперебой стали просить ее «все рассказать». Когда Эми удовлетворила их просьбу, они глухо посмеялись, словно роботы из старых голливудских фильмов.

— И что же он прикажет тебе сделать? — спросила Кэт, автоматически наклонив голову и пытаясь изобразить интерес.

— Да-да, мы все внимание, — мяукнула Кэйт. Они напоминали Эми двух сиамских кошек, хитрых и самодовольных. Раз уж начала, придется продолжать.

— Ой, ну что-нибудь особенное, он — человек очень неординарный, — ответила она как можно более туманно.

— Естественно, он не совсем обычный человек! Актер и все такое. Всем известно, что у них нет собственных эмоций, — пробубнила Кэт. Эми внезапно показалось, что она присутствует на каком-то несправедливом суде. В ее душу закрались опасения, но она решила считать их любовной паранойей и тут же отбросила.

— Думаю, это слишком сильно сказано. Он очень эмоциональный человек, любящий, знаете, выдумки всякие оригинальные. У него потрясающее воображение! Когда мы пускаемся фантазировать, нас не остановишь.

— Здорово, — отозвалась Кэйт писклявым голосом.

Эми извинилась и отошла позвонить своей матери. Той не терпелось разузнать все об Австралии, а также о том, нашлось ли у Эми время навестить тетю Мелинду в штате Виктория.

— Мам, это очень далеко! У меня просто не было возможности съездить туда.

— О Боже, а ведь Мелинда была так добра к нам! Помнишь, как она поехала к дяде Генри в Бирмингем? Она пересекла огромное расстояние до Хэмпшира, чтобы просто попить чаю! — сама того не желая, родительница заставляла Эми испытывать чувство вины.

— Мам, от Сиднея до Виктории тринадцать часов езды.

— Нет, ты ошибаешься, дорогая! Даже до Шотландии ехать меньше!

Эми не стала разубеждать свою мать, которая упорно отказывалась верить в размеры Австралийского континента, и пошла к себе в комнату распаковывать оставшиеся вещи.

Она непрестанно изводила себя мыслями об Орландо, и в конечном счете даже ей, мастеру критического анализа, все это порядком надоело. Эми просто запуталась. Ее мозг безостановочно отфильтровывал целый поток проблем. Девушка взяла лист бумаги и решила составить список этих проблем. Говорят, очень эффективный метод. Однажды Эми уже применяла его в ситуации с парнем, которого собиралась бросить, — якобы хотела взвесить все «за» и «против». На самом деле, тогда Эми просто не могла найти подходящий повод порвать отношения, поэтому составление списка не особенно помогло.

Но в случае с Орландо все было несколько по-другому: он ей действительно очень нравился. Эх, попытка не пытка!

Главные проблемы в отношениях с Орландо:

Слишком все поверхностно и легкомысленно — мы так ни разу и не поговорили «о нас» серьезно.

Его развод. Я, конечно, никогда раньше не встречалась с разведенным мужчиной, но не думаю, что фактор экс-супруги доставит мне особенное удовольствие. Бывшим женам ведь тоже полагается стареть! Отсутствие морщинок на ее физиономии беспокоит меня.

Его партнерша по фильму — она очень красивая. У меня плохое предчувствие.

А-ля шоу «Справедливость знаменитостей». Нравится ли ему быть знаменитым? Почему он никуда еще меня не сводил «по-нормальному», то бишь на премьеру?

Меня привлекает только Хотспер/Рочестер, или я влюблена в «настоящего Орландо»?

Эми задумчиво посмотрела на лист бумаги, украсила его по краям цветочками и осознала, что это не «проблемы» в полном смысле слова. Не такие, например, как у голодающих или бездомных. Почувствовав себя распущенной и нравственно разложившейся, она поклялась себе купить завтра «Важный вопрос».

Орландо Рок сидел в своих апартаментах, откинувшись в кресле и переключаясь с одного спортивного канала на другой. Ему еще предстояло учить слова к завтрашнему дню, но он был слишком измотан после нескольких часов рубки утесника перед камерой при удушающей жаре. Орландо подозревал, что Эми, как законченному романтику, рубка утесника наверняка показалась бы очень мужественным и сексуальным занятием. Но из-за этого ему, честно говоря, профессию менять не хотелось. Уж лучше зарабатывать на хлеб игрой! В дверь постучали.

— Войдите, — Орландо даже не потрудился пошевелиться.

— Орландо, это я, — донесся слащавый голосок, и через мгновение его заклятая партнерша присела на стол прямо перед ним, заслоняя телевизор, по которому транслировался матч регби.

— Тиффани, ты загораживаешь экран, — устало протянул Орландо.

Она захихикала.

— Хватит пялиться в телек! Сегодня вечером в галерее в двух шагах от нашей гостиницы будет грандиозный прием.

Нежно-голубое атласное платье облегало Тиффани, словно вторая кожа, и плотно обтягивало упругую грудь с торчащими сосками, просто крича, что под ним не было ни грамма нижнего белья. Но некоторые явно страдали глухотой. Орландо выгнул шею, пытаясь хоть краем глаза увидеть происходящее на экране телевизора. Ее соски еще больше напряглись, пробиваясь через тонкую ткань, прямо как у героинь романов Джеки Коллинз.

— Мне все равно, Тиффани. Я выжат как лимон, а надо еще слова учить.

— Не проблема! Давай завтра весь день снимать любовную сцену, и тогда тебе вообще не придется произносить ни слова.

Тиффани и ее платье, казалось, заполонили собой весь стол. То скрещивая, то раздвигая ноги, она превратилась в нелепую пародию на сцену соблазнения. Меня так просто не разведешь, думал Орландо, а Тиффани кокетливо накручивала черный локон на палец.

— Олли, я твоя партнерша, а ты с начала съемок не обратил на меня ни капли внимания, — надулась девица. Будто после этих слов в нем пробудится здравый смысл, и он тут же займется с ней неистовым сексом!

— Я с ног валюсь от усталости, Тиффани. Сегодня рано спать лягу. Ты иди. Там будут толпы мужчин, которые умирают от желания попасть в список твоих кавалеров…

Явно сбитая с толку этой его идеей о списке кавалеров и не произнеся ни слова, взъерошенная атласная пародия выпорхнула из комнаты. Орландо закатил глаза и подался вперед, сосредоточив все свое внимание на экране. Там разворачивалась особенно стремительная атака.

Зазвонил телефон. Черт!

— Да?

— Олли, какого черта ты играешь с огнем? Зачем расстраиваешь Тифф? Мы все здесь заодно, мы — команда! Если она несчастна, все несчастны! — разъяренный режиссер.

— К черту любительскую психологию, Билл, мне нужно слова учить. — Проклятие, еще один пропущенный удар.

— Олли, я тебя предупреждаю — нам необходима реклама. Ты пойдешь на этот прием, засветишься в прессе и привлечешь к фильму внимание общественности!

Орландо слишком устал, чтобы спорить. Он допил пиво и, обвязав джемпер вокруг талии, раздраженно захлопнул за собой дверь.

Прием был на редкость отвратителен. Давно, с вечеринки в Холланд-Парк, Орландо не был свидетелем такой откровенной вульгарности. По залу фланировали женщины в тюрбанах, показывая оттопыренными пальчиками на изображения, как ему казалось, цветов. Хотя по логике вещей и в соответствии с приоритетами галереи, это наверняка гениталии. Мужчины вырядились во фраки, и Орландо со своей бородой и в джинсах выглядел так, словно шел в паб, а сюда завернул по ошибке. В глубине души он ожидал, что его попросят покинуть помещение, но оказалось, что всем присутствующим известно, кто он. А также его знак зодиака и любимый цвет. Единственным утешением было то, что когда он вежливо отказался от шампанского, весь кухонный персонал бросился на поиски пива. Вокруг щелкали затворы фотокамер, а он стоял на периферии, не зная ни души. Он даже не мог порадовать себя соленым печеньем — все закуски были на подносах снующих в толпе официантов. Поэтому, вместо того чтобы спокойно уставиться в какой-нибудь соус, Орландо не находил себе места.

— Ты, хитрая сосиска!

Вездесущая Тиффани! Она проворно взяла его под руку и продолжила приторным голоском:

— А вроде сказал, что останешься в гостинице? Я знала, ты не устоишь!

Орландо почувствовал себя так, словно съел слишком много батончиков «Марс».

— Точно, — изрыгнул он, больше всего на свете желая, чтобы она убрала руку. Все взгляды были устремлены на них, и Тиффани очень хорошо осознавала этот факт. Она театрально поднесла маслину к своим пухлым губкам и вкрадчиво прошептала ему на ухо:

— Мы можем быть следующими Богартом и Бакалл. — На другом конце зала вспыхнула камера, и у Орландо в глазах запрыгали искорки. Вырываясь из ее цепких рук, он сказал:

— Тиффани, мне правда нужно идти. Без обид, ладно? Я не очень хорошо себя чувствую.

— Бедный пупсик, — посюсюкала она и поцеловала Орландо в щеку. Он надел джемпер и поспешно вышел из зала.

21

Как и большинству из нас, Эми, слава богу, не часто доводилось с утра пораньше узнавать о неверности бойфренда из газет. Точнее говоря, такое с ней вообще случилось впервые. И мы наивно полагаем, что ей сообщили эти грязные новости тактичным и деликатным образом, стараясь смягчить удар… Но это было далеко не так.

Воскресным утром, в восемь часов, сиамки осторожно прокрались в ее спальню и присели на краешек постели. Кэт принесла чашечку кофе, а Кэйт — утренние газеты.

— Это тебе, — Кэт поставила кофе на тумбочку рядом с кроватью.

— И это… — добавила Кэйт и протянула еще толком не проснувшейся девушке экземпляр «Ньюс оф де уорлд» и «Мейл он санди». Эми протерла глаза и спросонья предположила, что сегодня день ее рождения. Не потому ли они разбудили ее в такой возмутительно ранний час? Если бы!

— Думаю, тебе лучше это прочитать, — сухо сказала Кэйт, сунув свернутую трубочкой газету прямо под нос.

— Спасибо, — крякнула Эми и попыталась сделать вид, что премного благодарна за эту беспрецендентную выходку.

Они сидели в гробовой тишине, наблюдая затем, как подружка подоткнула подушки себе за спину, и, зевнув, взглянула на первую страницу. У нее перехватило дыхание. На снимке, занимающем весь лист, были запечатлены две фигуры — Орландо Рока и женщины, целующей его в щеку. Не совсем понимая, что происходит, Эми посмотрела на страницу еще раз, пытаясь разобрать заголовок: «Ведущий актер… Рок… Тиффани Свонн… в обществе… развлекаются». Плоские монстры все еще сидели молча и искоса поглядывали на нее, ожидая реакции. Эми побелела, и чашка с кофе затряслась у нее в руке. Но она не издала ни звука. Пару раз девушка пробежалась глазами по строчкам комментария под фото, но никак не могла взять в толк смысл написанных слов. В конце концов плоские монстры удалились, мурлыкая и явно наслаждаясь своим триумфом.

Эми забралась в ванную и погрузилась в воду с головой. Под водой она какое-то время прислушивалась к бурлящим звукам в водопроводных трубах и ощущала микроскопические колебания воды, когда пузырьки воздуха всплывали на поверхность. Она никак не могла сконцентрироваться на случившемся. Орландо был в Новой Зеландии и целовал Тиффани Свонн. Она посмотрела на розовые полоски на своем теле — следы от купальника, вспомнила, как они занимались подводным плаванием на рифе, и ее пробрал озноб. Вернувшись к себе в комнату, Эми скинула газету с кровати и расправила постельное белье. «Ублюдок!» — зарычала она и с силой пнула письменный стол.

Зазвонил телефон, и ее чуть не вырвало на нервной почве. Она боялась, что это Орландо, и мысленно подготавливал аоскорбления и обвинения, которые швырнет в его адрес. Но еще больше Эми боялась, что это не он. Подкравшись к двери, она затаила дыхание.

— Я просто хочу поговорить с Эми! — басом орала Люсинда в трубку.

— Совсем необязательно кричать, и я не думаю, что ей сейчас хочется с кем-то разговаривать, — ответила Кэт своим филантропным тоном, стремясь как можно сильнее унизить Люсинду.

— Если ты сейчас же не позовешь ее к телефону, я тебе обе ноги сломаю!

Кэт взлетела вверх по лестнице и постучалась в дверь.

— Это тебя.

— Кто? — спросила Эми, отчаянно надеясь, что это Орландо. Хотя бы наорать на него! Или пусть он объяснит это кошмарное недоразумение!

— Женщина, с которой ты работаешь, — выплюнула Кэт.

Эми открыла дверь, бледная, с красными глазами.

— Хорошо, я возьму. Люсинда. Привет.

— Ты уже видела?

— Еще бы, — храбро отозвалась Эми.

— Я приеду и заберу тебя.

— Нет, послушай, мне лучше остаться здесь.

— Эми, если он позвонит, стервы могут дать ему мой номер, — Люсинда угадала причину ее беспокойства.

— Хорошо.

На кухне у Люсинды, с позволения Эми, Бенджи зачитывал вслух ужасные подробности проступка Орландо.

— Они были на приеме, посвященном выставке одного из крупнейших новозеландских художников… Тиффани Свонн, партнерша Рока по фильму «Возвращение домой», который скоро выйдет на экраны, была в потрясающем голубом платье. Парочка была замечена в самом разгаре интимной беседы. Как заявил один из гостей вечеринки, «они не могли оторваться друг от друга. Их отношения, по-видимому, выходят за рамки профессиональных».

— Довольно! — заорала Эми. — Как я могла быть настолько глупа, чтобы доверять актеру, у которого, к тому же, репутация бабника? Что я за идиотка?!

Люсинда обняла ее, а Бенджи налил ей еще чаю.

— Будь он проклят! — вопила Эми, пиная стол. — Почему я не могу найти себе кого-нибудь нормального? Просто хорошего парня, а не ходячие яйца!

Люсинда знала, что Эми не обрадуется какому-нибудь старперу-импотенту, но услужливо ей поддакивала. А Бенджи моментально уловил намек и поспешно вышел из комнаты. Зачем быть движущейся мишенью перед глазами бабенки, обозленной на весь мужской пол? Особенно когда вторая изо всех сил пытается ее поддержать!

Прошло несколько дней, и гнев Эми начал остывать, подобно лаве на склонах вулкана. Магмаобразная Эми? Гора Святой Эми? Периодически она еще метала громы и молнии и злобно скрежетала зубами, но все же, с чисто психологической точки зрения, у Люсинды с Бенджи жилось ей очень комфортно. Они кормили, поили ее и сюсюкали. И вот, в промежутках между приливами отчаянного желания увидеть Орландо и посильнее ударить, Эми начинала чувствовать, что способна его забыть. Пусть утешается этой иллюзией — она явно способствует излечению.

Как-то вечером дежурные няньки Бенджи с Люсиндой посовещались и решили, что Эми необходимо потанцевать — немного потрястись и расслабиться, наконец. Люсинда решительной походкой зашла к Эми в комнату с секретным оружием в руках: до смешного миниатюрным топом и сверкающими брючками.

— О Господи! Блестящий тюбик для титек! Ты же не собираешься надеть это, Люс, ты из него выпадешь! — завизжала Эми, моментально воспряв духом при виде чудесного одеяния.

— Нет, милая, наденешь это ты, — не терпящим возражений тоном сказала Люсинда и не оставила Эми пространства для маневра. — Мы идем в клуб, вставай.

Тон старшего сержанта сработал как нельзя лучше. Через десять минут Эми кое-как втиснулась в удушающий корсет и с трудом застегнула молнию на брюках. Подойдя к зеркалу, она подмахнула себе попой и явственно услышала зажигательную музыку Глории Гэйнор… па-на-на-на-па-на-на-на-а-а-а! Посмотрите только, что может сделать с девушкой новый наряд!

Набитый хиппующими подростками клуб в Камден-Таун уже ждал нашу троицу. Мимо шатающейся походкой пробрели два трансвестита, через каждые два шага натыкаясь на мебель и тусовщиков.

— Расступитесь — сиськи! — в замешательстве пробормотал парень в гардеробной. Эта фраза показалась Эми смешной. Ведь у этой парочки даже груди были ненастоящие!

Напротив, окруженный толпой, стоял Бой Джордж в хлопчатобумажном пиджаке, а наверху, по слухам, отдыхала Наоми Кэмпбелл. Эми оставалось только надеяться, что красотки в клубе нет. Последний раз она видела Наоми на съемках для журнала; тогда Эми купила ей не те мюсли. А ведь всем известно, что сам дьявол не так страшен во гневе, как супермодель, которой принесли не те мюсли!

Финансы сегодня не позволяли Эми выпить больше одной бутылки пива, поэтому она попросила Бенджи немного понянчить бесценную бутылочку, пока она танцует. На танцполе Эми с Люсиндой были в своей стихии: они вращались и извивались, легкомысленно покачивали бедрами из стороны в сторону и вообще смотрелись просто сказочно.

— Тебе лучше, дорогая? — прокричала Люсинда Эми в ухо так громко, что ее барабанная перепонка бешено завибрировала.

— Да, — одними губами ответила Эми. И не соврала. У подруг были лучшие наряды на всей танцплощадке, и танцевали они так, что глаз не оторвешь, — по краям танцплощадки уже толпились стада мужчин, выжидающих, когда девочки захотят передохнуть. Но девочки не сдавались. Задыхающиеся и вспотевшие, они в удвоенном темпе продолжали танцевать, на ходу вспоминая где-то увиденные движения и принимая потрясающие позы. Музыка пульсировала у Эми в жилах, и она чувствовала себя окрепшей, независимой и жизнерадостной. Когда они с Люсиндой наконец подошли к барной стойке, царящая вокруг них аура озверевшей самоуверенности отпугнула почти всех потенциальных кавалеров, за исключением самых твердолобых. Охота на Люсинду прекратилась — Бенджи успел зарекомендовать себя как ее любимый аксессуар, а Эми была легкой добычей. Она не спеша потягивала свое уже теплое мутное пиво и наблюдала за мужчинами, которые в свою очередь наблюдали за ней. Femme fatale, живущая где-то в глубине ее существа, выступила на передний план. И чем более жестокой и беспощадной она выглядела, тем больше они ее хотели. Если бы всегда было так просто! Но, к сожалению, мужской природе свойственно извращенное своенравие, поэтому просто бывает не часто. Бенджи с Люсиндой ускользнули на танцплощадку, и Эми осталась соблазнительно поигрывать бутылкой. Много времени не потребовалось: в этом вся прелесть ночных клубов — все происходит молниеносно, без проволочек. Никаких претензий на интеллект, только старое как мир:

— Танцуешь? — раздалось у нее за спиной. Эми в голову не пришло ничего умнее, чем:

— Приглашаешь?

— Приглашаю.

— Танцую, — Эми отложила «на потом» свой претенциозный ливерпульский акцент и повернулась в сторону, откуда донеслось приглашение. Лицо не такое и страшное, подумала она. Мужское, модельное. Отлично. И не напоминающее Орландо Рока. Абсолютно никакого сходства. Длинноволосый блондин, австралийский тип внешности, глаза карие. Тогда волосы, скорее всего, осветленные? Вероятно. Мне не слишком нравится эта идея. О, перестань, Эми! Вспомни известную поговорку — беднякам выбирать не приходится! К тому же он с виду очень мил, не извращенец вроде. Не похоже, что он порубит тебя разделочным ножом на мелкие кусочки, если ты вдруг зайдешь к нему домой. Весьма утешительный фактор!

— О'кей.

Итак, она извивалась, а личность с мужским лицом и модельной внешностью положила руки ей на бедра и, закрыв глаза, танцевала в стиле Джима Моррисона. Неплохо! Через некоторое время бедра, очевидно, перестали котироваться, и он передвинул руки выше. Эми резко взвинтила темп, не оставляя рукам шанса успеть за ней. Я не настолько пьяна, чтобы делать это, подумала она. Но затем в ее сознании вспыхнул образ щеки Орландо — щеки, которую она гладила, щеки, которой любовалась, пока ее обладатель спал, — и приложившихся к этой щеке чужих губ. Эми сразу же собралась с духом и позволила своему безымянному блондину держаться за все, что он пожелает. А потом притянула его за воротник рубашки и поцеловала. Они танцевали впритык, он крепко прижимал Эми к себе, особенно к той части себя, которая так беззастенчиво рвалась из штанов. Эми целовала его снова и снова, и девушке невольно вспомнилась пора, когда ей было семнадцать и все заканчивалось поцелуями, потому как родители ждали ее дома. Они танцевали, соприкасаясь лицами; она чувствовала резкий запах пива и сигарет. Это было так похоже на ее первые опыты в сексе! Эми завелась от одной этой мысли. Но недостаточно. Я не могу!

Я просто не могу! Она мягко отодвинула австралийца за плечи и, улыбаясь, сказала: «Я быстренько в туалет, вернусь через минуту». Он беззвучно кивнул, Эми прорвалась в дамскую комнату.

— Черт, черт, черт, — она плеснула холодной водой себе в лицо и увидела в зеркале отражение в золотистом корсете с размазанной под глазами тушью.

— На что я похожа? — выдохнула она. Из кабинки за ее спиной, изобразив танцевальное па, выплыл трансвестит под два метра ростом и подмигнул ей наклеенными ресницами.

— Ты похожа на красивую девушку, милая, которая слишком хороша для этого места, — мудро заметил он.

— Спасибо. Вы, вероятно, правы, — поблагодарила Эми, держа руки под сушилкой.

— Ох уж эти мужчины, а? — ухмыльнулся он, стирая помаду с передних зубов.

— Не говорите, — рассеянно кивнула она.

Выйдя из туалета, Эми принялась искать Люсинду, опустив голову и прячась за спинами. Выследив Бенджи с Люсиндой в другом конце зала, она по внешнему краю пробралась к ним и схватила их за руки.

— Ребята, мне нужно идти.

— Мы думали, ты прекрасно проводишь время, — удивился Бенджи.

— Я давно выросла из подобных вещей, — Эми пригнула голову еще ниже в страхе быть замеченной. О боже, вон он, смотрит прямо на меня.

— Люс, помоги!

— Одолжи Бенджи, — с молниеносной быстротой сообразила Люсинда. — Бенджи, поцелуй Эми, быстро! — Бенджи выглядел ошеломленным и на нервной почве словно оцепенел. Время шло, и австралиец целеустремленно сокращал расстояние между ними. Люсинда схватила Эми в охапку и звонко поцеловала ее прямо в губы; несколько мгновений они терлись носами, имитируя засос. Бенджи, открыв рот, смотрел на Люсинду, по-видимому, восхищаясь правдивостью сцены. Австралиец неуклюже переминался поодаль, бросая на Бенджи вопросительные взгляды. Бенджи только плечами пожимал. Осознав, что удача ускользнула у него из-под носа, австралиец понимающе кивнул и ушел выискивать следующую жертву. Эми с Люсиндой разыгрывали шараду до самой гардеробной, влюблено глядя друг другу в глаза и держась за руки. Когда им в целости и сохранности выдали их куртки, они взлетели по ступенькам на улицу и прыснули со смеху. Хохот перешел в истеричные всхлипы. Пока они приходили в себя, Бенджи околачивался поблизости, корча озадаченную мину — «женщины, какие они?». По правде говоря, он даже гордился ими, просто был слегка сбит с толку.

— Ты упустил тогда свой шанс, Бенджи! — истерическим голосом обратилась к нему Эми.

— Я думаю, теперь ему придется как-то с этим жить, сладкая! — мудро заметила Люсинда.

В такси Эми наконец рассказала им, что натворила.

— Слава богу, вы там были! Не хочу сказать, что он сексуально озабоченныйманьяк-извращенец, но… я вроде уже достаточно взрослая? Какого черта мне лизаться с первым же парнем, появившимся в поле зрения после Орландо Рока?!

— Никогда не поздно совершать идиотские выходки, Эми, — Люсинда явно вошла в роль мудрой женщины.

— О, лучше послушайте ведущую колонки советов Клэр Рейнер, прожившую в браке сорок семь лет, — сказал Бенджи. — «Допусти я малейшую ошибку, заинтересуйся мной кто в ночном клубе — для моей второй половины это было бы ударом ниже пояса».

— Естественно! — в унисон сказали девушки. — Ты здесь единственный мужчина, Бенджи, оставь это! Ради своего же блага.

Первое, что почувствовала Эми на следующее утро, — это резкий запах никотина. О Господи, это же от меня! Ее рот отдавал кислятиной, как давно не чищенная клетка с попугаями. О нет… полный регресс. Она сейчас чувствовала себя примерно так же, как в шестнадцать лет. Бывало, перепьешь сидра, а потом целуешься с кем-то… и целуешься так долго, что вокруг рта в итоге появляется какая-то сыпь. А желудок выворачивает наизнанку при мысли о том, придет ли он в школу в понедельник. И дала ли ты ему свой номер телефона? Если дала, то у тебя явные проблемы с мозгами! К тому же придется все оставшиеся выходные бросаться к телефону всякий раз, когда он зазвонит. Ведь если трубку возьмут родители, начнутся бесконечные допросы, непременно сводимые к: «Полагаю, ты еще слишком мала, чтобы на дискотеки ходить, тебе всего лишь шестнадцать!»

— Это не дискотека, мам, это клуб!

— Вот именно!

Или другой вариант развития событий, гораздо хуже первого:

— О, Питер, Эми вчера вечером познакомилась с молодым человеком!

— Расскажи нам о нем, ты ведь хочешь пригласить его на чашечку чая?

— Пап, отстань!

Время от времени в спектакле принимали участие младшие братья и сестры. В таком случае можно было гарантировать, что твой дневник процитируют за завтраком. Мало того, каждого появившегося на пороге гостя, начиная с сотрудника «Христианской помощи» и заканчивая бабушкой, приветствовали скандированием: «У Эми есть парень!»

— Пошел вон!

— Мам? Эми ругается!

У Эми замутило в животе при одном воспоминании о таких моментах. Но, как правило, получалось хуже, если она вообще не хотела говорить с пятничным приключением, ибо оно было прыщавым и училось в третьем классе.

— Эми, ты не можешь просто проигнорировать этого бедного мальчика! Он ждет, когда ты подойдешь к телефону. Иди поговори с ним.

— Мам, он урод.

— Эми, где твое воспитание? Нельзя быть такой жестокой! Иди и поговори с ним, СЕЙЧАС ЖЕ!

Эх, юность, подумала Эми и неожиданно увидела проблему с другой точки зрения — похоже, так будет всю жизнь: мужчины, которые тебе безразличны, посылают цветы, звонят по сто раз на дню и способны раскошелиться на кучу французских сумочек «Гермес». А те, кто нравится, — законченные ублюдки и предатели. Се ля ви!!!

22

В то время как Эми в лондонском клубе тесно общалась с гландами какого-то парня, чье имя было ей неизвестно, Орландо Рок завтракал со своим режиссером и другом по совместительству — Биллом Бэллентайном. Шотландец до мозга костей, Билл энергично тыкал вилкой в толстую сосиску и яичницу с беконом, а своему компаньону не позволял притрагиваться к чему-либо, кроме мюсли и обезжиренных продуктов.

— Билл, ты весишь на сорок килограммов больше меня, а сам ешь все это. Пожалуйста, разреши мне хоть сосиску съесть!

— Ни в коем случае! За две недели своего секс-пиршества ты набрал двенадцать килограммов, и теперь это уже твои проблемы. Кто из нас, в конце концов, тот псих, которому нужно уместиться в кадр?

— Билл, ладно тебе, только одна сосиска — и я устрою тебе встречу с этой твоей Антеей Тернер, — пообещал Орландо.

— Я же сказал нет! Ты свою овсянку отъел, теперь ничего не получишь.

— Да не хочу я кашу! Мне бы только бутерброд с колбасой, — умолял Орландо, умирая от голода.

— Хватит, лучше расскажи мне о своей подружке, что в ней такого, чего нет в Тиффани?

— Мозги.

— Да брось, Олли! Тиффани — умная женщина. Может, это лучший для тебя вариант после Джоанны.

— Оставь Джоанну в покое. Она в Лос-Анджелесе занимается своим делом, и флаг ей в руки. И давай Тиффани тоже в покое оставим, хорошо? Эми — добрая, умная, веселая, крайне привлекательная, и точка.

— И я готов поспорить, что она совсем не против того, чтобы знаменитый актер вывел ее в люди.

— Билл, Эми действительно замечательная, — Орландо воспользовался моментом и угостился одной из сосисок режиссера.

— Знаю, но Тиффани, возможно, тебе больше подходит. И, кстати, отличная реклама получится.

— Билл, ты вроде бы мой друг? А ведешь себя как какой-нибудь сводник!

— Хорошо, но хотелось бы лично знакомиться с твоими дамочками. Я в этом бизнесе тридцать лет, а ты еще молокосос! Тебя какая-нибудь юная красотка, мечтающая выбиться в люди, может запросто обвести вокруг пальца.

— У Эми уже есть своя карьера. Она многого добилась в жизни и без нашей помощи! Я вас познакомлю, как только мы вернемся домой. Договорились?

— Ох, да ты не обращай на меня внимания. Я просто старый циничный ублюдок. Я уверен, что ты и сам знаешь, что тебе нужно. С нетерпением буду ждать знакомства.

Орландо был поражен внешним сходством Дорсета и Окленда: обширные поля и пастбища, скалы, а овец столько, что до конца дней своих можно питаться бараньими отбивными. К тому же на съемочной площадке он постоянно слышал английскую речь, поэтому чувствовал себя почти как дома. Но в его памяти постоянно всплывали какие-нибудь детали из жизни в Англии.

Например, сейчас он не имел возможности после съемок заехать к Лили и посмеяться с ней над какими-нибудь забавными эпизодами из детства. Вспомнить то, как они поцеловались, когда им было по десять, после чего не разговаривали целых два года. Или то, как Лили сломала руку, когда они играли в цирк в саду и она все перепутала, встав на мяч вместо того, чтобы попробовать удержать его на носу. А взрослые все время спрашивали: «Бедняжка Лили, что случилось с твоей рукой?»

— Я упала с мячика.

— О Матерь Божья, бедняжка Лили упала с мальчика!

— Да нет же, с мячика, — твердила парочка маленьких тиранов, снова и снова.

Он скучал по Лили, потому что когда находишься за тысячи километров от дома, все чувства обостряются. Если кто-то говорил «Мармайт», он таял; а любая увиденная им британская телепрограмма становилась для него шедевром комедии или драматургии. Сериал «Вас обслужили?» показывали по спутниковому телевидению раз в неделю, и Орландо словно приклеивался к экрану.

— Это классическая британская комедия, — пробубнил бы он, если бы кто-нибудь попытался отвлечь его от просмотра. Но попробуй заставь его смотреть это в Лондоне — и он бы сказал, что сериалы смотрят только отчаявшиеся люди за неимением собственной жизни! Поэтому можно с полной уверенностью говорить, что Орландо скучал по дому. Но еще сильнее, чем по дому, он скучал по Эми.

Вот уже год прошел с тех пор, как всякие отношения между ним и Джоанной прекратились, но прессе только недавно удалось разнюхать это. Вероятно, благодаря тому, что Джоанна стала заявляться на все устраиваемые в Лос-Анджелесе приемы и благотворительные обеды в сопровождении постоянно меняющихся красавчиков, среди которых Орландо не было. Но все это в прошлом! Эми даже сравнивать с Джоанной невозможно. Его бывшая жена обладала жестким и холодным характером, что и привлекло его в ней, когда ему было двадцать с небольшим. Амбициозная блондинка — так называли Джоанну в заголовках ведущих журналов. Орландо ужасно нравилось играть на сцене, он только закончил школу драматического искусства, и Джоанна казалась ему отличной парой. Но затем она начала приглашать домой журналистов и рассказывать им об их решении не заводить детей в пользу карьеры, о только что купленных диванах и опасностях брака в шоу-бизнесе. Орландо испытывал все больший дискомфорт в области личной жизни, которая стремительно превращалась из личной в публичную. Он не мог спокойно пообедать где-нибудь с женой — на горизонте обязательно появлялись назойливые папарацци, а за ними журналисты, выспрашивающие у персонала ресторана, щедро ли актер дает чаевые. Иногда у Орландо вовсе не было желания куда-то приглашать жену: она почти ни о чем не могла говорить, кроме собственной персоны и своей последней роли. Ему просто стало с ней скучно. У него было некоторое число других женщин: моделей, дизайнеров по костюмам, сценаристок, — все они принадлежали к безумному миру сцены и экрана. За Орландо закрепилась определенная репутация, но вот уже год вплоть до настоящего момента он ни с кем не встречался и особенно не стремился начинать отношения. Но Эми — другая история! Даже не история, а целая эпопея, если вспомнить их сумасшедшую встречу в магазине «Конран». Эми была настоящая. Искренняя, умная и вдохновляющая на подвиги. Она была девушкой, на которую едва посмотришь, и все остальные бледнеют в твоих глазах. Рядом с другими женщинами останавливались машины. Рядом с Эми замирало сердце. (Как раз в этот момент Эми в ночном клубе страстно прихватила за ягодицу парня с модельной внешностью.) Это ни с чем не сравнимое облегчение — быть с кем-то настолько естественным и умным. Она научила его вещам, которые ему раньше были неизвестны; знать их было совсем необязательно, но в этом-то и заключался особый шарм. А он хотел произвести на нее впечатление, показать ей места, которые бы ей понравились. Показать ей, что он не какой-нибудь гонящийся за внешним блеском красавчик из шоу-бизнеса. Актерство — его страсть, а все остальное — церемонии, интервью, СМИ — пустая трата времени. Банально, зато правда.

Как я хочу жить вместе с Эми в Британии! Она бы писала свои романы, а я — репетировал роли. А когда мне приходилось бы уезжать на съемки, она бы сопровождала меня со своим «ноутбуком». Мы бы носили бретонские рубашки дни напролет и готовили фантастические блюда из жареного лука и чеснока, и у нас были бы лошади (не на обед, конечно)!

Орландо, к счастью, не подозревал, что Люсинда как-то нарисовала приблизительно такую же картину, а Эми подняла фантазию подруги на смех, сочтя ее нелепой. Но мужчины — создания зачастую безнадежно романтичные, и забывают включать в свои мечты такие важные детали, как, например, дисконтные карточки универмагов «Харви Николз» и друзей. О друзьях забывают скорее всего потому, что они могут помешать непрерывному секс-марафону по двадцать семь часов в сутки — ведь именно об этом в первую очередь мечтают мужчины! И так Орландо продолжал сидеть в самом дальнем углу съемочной площадки, обхватив голову руками. Никто не мешал ему, потому как все были уверены, что он входит в образ.

— Ну ладно, приятель, твоя очередь! — гаркнул Билл из огромного кресла за камерой.

Орландо не слышал.

— Я говорю, поднимай свою пятую точку, любовничек!

Орландо вздрогнул и выпрямился. Он был весь на нервах — обычное перед съемками состояние. Тиффани ожидала его на площадке в плаще и бархатном капюшоне, который придавал ей значительно больше загадочности и привлекательности, чем ее бархатный взгляд.

— Ты уже рассказал Биллу? — проворковала она.

— Рассказал что? — огрызнулся Орландо. Живущий в нем мистер Дарси подошел к этой сцене в прекрасной форме, и все бы хорошо, если бы не тот факт, что мистер Дарси — персонаж совершенно из другой оперы! Но в Тиффани было что-то настолько искусственно подслащенное, лицемерно обворожительное, что при общении с ней в нем пробуждалась грубая ублюдочная скотина.

— Ой, да перестань, Олли! Я знаю, что ты немного застенчив, но хватит уже! Все здесь видят, что ты не можешь от меня оторваться. (До боли знакомая фраза — если бы Эми сейчас ее слышала, она бы не преминула продемонстрировать свое презрение — и убила обоих.)

— Не имею ни малейшего представления, о чем ты, Тиффани! Если не трудно, давай просто оставим эту тему.

Слава богу, Билл прервал их тет-а-тет:

— Ладно, теперь послушай меня, Тиффани. Ты только что обнаружила, что любимый тобой человек, который должен был увезти тебя отсюда, подальше от серой и однообразной жизни, слепнет. И тебе теперь придется остаться здесь надолго.

Хлопки, камера, действие.

— Клим, что значит, мы не сможем поехать в Париж? — Актриса выглядела расстроенной.

— Думаю, что нам лучше пока остаться в Эгдоне, Юстасия. Я смогу найти деньги на жизнь, в это время года как раз нужно срезать утесник. — Свойственный жителю Дорсета выговор стал второй натурой Орландо, а его игра была безупречна. Они продолжали до тех пор, пока режиссер не скомандовал:

— Снято! Отлично, ребята, — Билл был более чем доволен готовой сценой.

Орландо отпил немного воды из бутылки и снова опустил голову на руки. На этот раз, однако, он размышлял о Климе Ибрайте и его слабеющем зрении, а также о все возрастающем разочаровании требовательной Юстасии.

— Думаю, нам действительно пора расставить все точки над «i», Орландо. — От Тиффани не скроешься. Орландо поднял голову и посмотрел на нее с недоверием во взгляде.

— О чем именно ты хочешь поговорить, Тиффани?

— О нас.

— О нас?!

— Да, ты должен дать мне понять, можем ли мы двигаться дальше. Мы сообщим команде?

— Сообщим о чем? — вздохнул Орландо. Он знал, к чему она клонит, но решил, что оптимальной тактикой в данном случае было прикинуться дурачком.

— Как я понимаю, ты поговорил с Биллом, потому что… ну потому что он назвал тебя любовничком… и это здорово! Я знаю, что он твой друг, и у тебя есть полное право обсудить это сначала с ним… но мне кажется, что я тоже вправе знать, где мое место!

Давай, Олли, хватай быка за рога! Но поосторожнее с ней, она ведь может и распсиховаться, полегче… Послушай, Тиффани, ты действительно очень талантлива и красива, но я только что пережил скандальный развод и… нет, как-то не звучит. Не могу же я использовать развод в качестве оправдания! Она узнает про Эми и будет втыкать булавки в ее изображение. Ладно, поехали!

— Тиффани, я действительно восхищаюсь тобой как актрисой, и ты — очень привлекательная женщина. Но я уверен, ты заслуживаешь лучшего. А я взял себе за правило никогда не вступать в близкие отношения с моими коллегами по съемочной площадке.

Орландо выпалил свою реплику, а потом наблюдал, как Тиффани превращается из мегеры в кролика, выскочившего на дорогу и ослепленного светом фар, такого испуганного и дрожащего. Пожалуйста, не плачь, подумал он. Только не это!

— Орландо, я знаю, что тебе больно после развода. Но я здесь и могу помочь тебе пережить это. Я могу доказать тебе, что жизнь продолжается, несмотря на алименты.

У таких, как ты, она продолжается исключительно благодаря алиментам, с горечью подумал Орландо и вспомнил последнее банковское извещение и сумму ежемесячной арендной платы задом в Бел Эйр, в котором жила его бывшая супруга. Его кровь закипела, в нем снова проснулся мистер Дарси.

— Ты впустую тратишь время, Тиффани! Между нами ничего нет, и, если желаешь услышать мое мнение на этот счет, никогда не будет.

Уфф, ты сказал это, Олли. Почему, о почему Эми не может превратиться в муху на этой стене? Почему лежит печальная и одинокая в доме у Люсинды, а в утешение ей только вчерашний наряд и чашка с остывшим кофе?

Густо покрасневший Орландо шел на интервью с журналисткой из новозеландского женского журнала. Он винил себя за то, что был так резок с Тиффани. Он был уверен, что Билл покажет ему где раки зимуют, когда все узнает — а это было неизбежно. Тиффани непременно всем сообщит, что Орландо — ублюдок номер один, а потом вся съемочная команда будет упрекать его в том, что он втянул личную жизнь на площадку. Ситуация проигрышная, как ни крути. А теперь ему еще предстоит отвечатьна вопросы об искусстве, жизни, сексе и его любимойразновидности итальянской пасты. А он был похож на обнищавшего фермера-овцевода и знал, что каждый сантиметр его убогой запущенной бородки и красных глаз будет брошен на растерзание читательской аудитории. О Эми, где же ты, когда ты мне так нужна?

Джейн Сайкс была в обтягивающей мини-юбке и очках, которые носили разве что школьные учительницы в голливудских фильмах. Она словно ждала, когда кто-нибудь, сняв их, скажет «Господи, вы так красивы, мисс Сайкс»… Но никто пока не догадался сделать это.

— Итак, мистер Рок, давайте оставим формальности. Я — Джейн Сайкс, и мои читательницы хотели бы узнать вас получше, почувствовать, что знают вас. Поэтому давайте ближе к телу… Что на вас надето, когда вы ложитесь в постель?

Только «надето» прозвучало совсем как «детка». Журналистка была дерзка и бесстрашна. В интересах своих читательниц она не позволит Орландо дурачить себя какой-нибудь старой пижамой, «которую мне купила мама». А ведь это чистейшая правда! За исключением, конечно, тех случаев, когда рядом была Эми. Мисс Сайкс не успокоится, пока не услышит что-нибудь типа «ничего, кроме презерватива». (Вспомните, какое сейчас время, мистер Рок, моим читательницам нравится видеть своих секс-символов раздетыми, но… политически осознанными.)

Орландо пошел на компромисс.

— Обычно шелковые трусы на резинке, но когда жарко, ничего. — Он поиграет в эту игру, насколько у него хватит терпения.

— О-о-о-очень хорошо, мистер Рок, — она бросила взгляд поверх роговой оправы очков.

— Пожалуйста, называйте меня Орландо.

— О'кей, Орландо. Признаете ли вы, что разрыв вашего брака отчасти связан с отжившими и аполитичными образами, которые вы воплощаете на экране? Например, мистер Рочестер, который, как всем нам известно, не только садист, но и женоненавистник до мозга костей.

Да, темнить с мисс Сайкс не получится, с сожалением подумал Орландо.

— В характере Рочестера присутствует некий элемент шарма, чем, кстати, особенно отличается мой нынешний персонаж — Клим Ибрайт из «Возвращения домой». Я думаю, именно женщины занимают доминирующие позиции в обоих этих фильмах.

— Да будет вам, Орландо! Я с трудом смогла бы назвать Томаса Гарди борцом за равенство полов! Насилие? Гонения? Этому подвергались именно женщины в его произведениях.

— Возможно, дело в том веке, в который он жил, а не в самом Гарди, — выдал Орландо. От его ответов зависела если не жизнь, то по крайней мере его мужское начало, ибо обозленная Джейн Сайкс несомненно выступит яростным поборником кастрации.

— Давайте вернемся к теме вашего брака с Джоанной. Ходили слухи, что проблемы между вами возникли потому, что вы не поддерживали ее карьеру.

— Вздор! — отрезал Орландо. Спокойно, Олли, чем меньше тестостерона ты на нее выплеснешь, тем лояльнее она будет по отношению к тебе. — Я хочу сказать, что наш брак развалился, потому что мы оба работали по разные стороны Атлантического океана, — он обворожительно улыбнулся.

— И это никак не было связано с вашей аморальной, а временами положительно распутной любовной жизнью, мистер Рок?

— Прошу прощения?

Она вручила ему экземпляр «Дейли Мейл» двухдневной давности. Орландо взглянул на него и побледнел почти так же, как Эми в то достопамятное утро.

— Извините, мисс Сайкс, мне нужно срочно сделать телефонный звонок, — бросил он, выбегая из комнаты.

— Черт, черт, — твердил Орландо, набирая номер Эми. Он постоянно ошибался в наборе, потому что у него дрожали руки. Подошел Билл.

— Олли, что стряслось, приятель? — Орландо швырнул Биллу газету.

— Отлично! — сказал Билл. — Как раз то, что нам было нужно, блестящая реклама!

— Билл, ты что, не понимаешь? Эми, наверное, видела это! Посмотри, там написано, что «мы не можем оторваться друг от друга». Откуда они только берут всю эту чушь?!

— Угомонись, Олли. Она поймет, такое все время случается.

Орландо наконец удалось набрать нужные цифры, но из трубки доносились только долгие гудки.

— Что-то мне в это не верится, Билл!

Орландо звонил и перезванивал в отчаянии, но никто не отвечал. Черт, черт, черт!!!

В этот день атмосфера на площадке была арктической. Билл был холоден, потому что никто не хотел нормально работать. Команда обливала Орландо презрением из-за того, что он обидел Тиффани, которая всем была симпатична. Тиффани в свою очередь была ходячей сосулькой, потому что ее впервые в жизни отвергли. А Орландо по понятным причинам сам был Дедом Морозом, к тому же он никак не мог разыскать Эми, хотя звонил и в «Вог», и Лили, но все тщетно. Глобальное похолодание.

23

Решив устроить у себя дома грандиозный девичник. Эми сидела с открытой записной книжкой на коленях. Она обзванивала тех, кто знал самые грязные шутки, тех, кто не постеснялся бы станцевать стриптиз на барной стойке, выпив достаточное количество водки, тех, в чьи жилетки она пролила много слез за свою жизнь. Короче говоря, ее лучших подруг.

— Чарли, это Эми! Как ты смотришь на то, чтобы прийти ко мне на ужин в четверг?.. Нет-нет, ничего особенного, просто целую вечность тебя не видела. Хорошо, тогда до встречи!

— Сал, не видела тебя сто лет! Приходи в четверг, будет еще Чарли, и мы сможем обо всем поболтать.

И так далее и тому подобное. Эми сходила в супермаркет и купила кардамон, бутылку красного вина, немного свежей лимонной травы и кокосовое молоко. Примчавшись домой и включив Вэна Моррисона на полную громкость, она суетилась на кухне, стряпая самый чумовой тайский карри во всем западном полушарии. Хотя притворство и храбрые маски и не всегда себя оправдывают. Эми чувствовала, что замаскировать свое несчастье было наиболее благоразумным решением. И знаете что? Это окупалось. Она теперь не все время думала об Орландо, а лишь раз в три минуты. Он, конечно, сидел у самой поверхности ее сознания, выпрыгивая в самые неожиданные моменты, например, когда она чистила зубы или думала о жареной картошке. Фу! Но, высушив слезы, она принялась готовить на четверг крупномасштабный банкет для восьми ближайших подруг. Она рубила и крошила, и чистила, и резала, облизывала деревянные ложки и обожгла язык, поперхнулась молотым чили и ободрала палец, когда натирала имбирь на терке. Запах был просто потрясающ — сливочный, остренький и тропический одновременно. М-м-м, спасибо вам мистер Флойд! — Эми захлопнула кулинарную книгу и поставила пикантную смесь в холодильник на ночь.

На следующий день Эми с апломбом выступила в качестве организатора съемки для журнала мод. Одолжив у Люсинды пару стилетов из красного ситца из коллекции Маноло Бланика, она прошла через вращающиеся двери дома «Вог» подиумной походкой модели. Сегодня состоится первая съемка под ее руководством. «Гламур в микрорайоне»! Она подобрала моделей для проекта, определилась с одеждой и была готова запустить на орбиту свою карьеру в индустрии мод. Власть вам заменит любовь или наоборот? Эми точно не помнила, и ее это на самом деле совершенно не заботило. Она очертя голову бросилась в работу со своими «дорогушами». Ее модели были настоящими женщинами — то есть у них была грудь, — а одежда представляла собой ядерную смесь броского цвета и Бет Линч. Дерзкая, бесстыдная и крикливая.

Эми отвезла всех и все, что имело отношение к съемке, на мини-автобусе в крайне грязную и безобразную студенческую хибарку, в которой как-то летом жила с тремя подругами по колледжу. Она была уверена, что подлинность — это обязательное для ее первой работы условие, и так как районные власти признали данную собственность негодной для использования, всей команде пришлось пролезть внутрь через окно ванной комнаты — все это под причитания гримера, что если об этом когда-нибудь узнает его профсоюз, Эми будет предъявлен иск на стоимость всего, что у нее было! Не очень-то много! Ха-ха, пусть рискнут!

На нее нахлынули воспоминания. Лето радости и удовольствий! Ни одного мужчины в поле зрения. Им всем полагалось париться в библиотеках, как тепличным цветам, горбясь над своими диссертациями на тему современного романа! Лучи солнца проникали в окна, и забытый Набоков дни напролет валялся на столе до пяти часов вечера. Библиотека закрывалась, и студентки, сдав книжки и собрав свои вещи, уходили, чтобы вернуться на следующий день. Вдохновленные «Лолитой», они надевали легкие тапочки без задника и едва прикрывающие ягодицы шорты и слонялись туда-обратно по главной улице города. Они валялись в высокой траве во дворике церкви, читая журналы и посмеиваясь над гламурной жизнью. Могли прийти в местное благотворительное агентство с отличной зубной щеткой, а вместо нее откопать в залежах вещей сказочные кафтаны или книги похабнейшего издательства семидесятых — «Силуэт Дезайр», любимой из которых была «Человек Ренессанса». Девчонки читали ее вслух по очереди, впиваясь глазами в страницы, на которых описывались прикосновения к «пульсирующей мужественности» на лохматых кремовых коврах. Пытались разыскать на улицах своего города Дэвида — главного героя книги, который носил медальон на обнаженной груди… но он, очевидно, уехал на лето в Сен-Тропе! Они питались экклскими слойками из булочной за углом и, только разжигая страсти, ежедневно опустошали по бутылке алкогольного коктейля «Пиммз». Однажды они даже не стали делать вид, что усердно трудятся в библиотеке! Сбежали в своих кафтанах на пляж, по дороге выпив виски и немного сосисок, развели костер и, согреваясь жаром пламени, провели ночь под звездами. А как они красили волосы над кухонной раковиной, перепробовав неимоверное количество оттенков, начиная с цвета воронова крыла и заканчивая самой наирыжайшей хной!

Вспоминая о том лете, Эми получила огромный заряд бодрости. Она уже не сомневалась, что ее жизнь, которая однажды была потрясающе бурной и безрассудной, обязательно будет такой снова.

Она расположила моделей в покрывшихся плесенью углах того, что в период ее пребывания здесь было гостиной. Облезшие обои, которые были наклеены еще в шестидесятые годы, фантастически гармонировали с сиреневыми домашними халатами моделей. Разросшиеся кусты роз в саду, куда в студенческую пору они ни разу не выходили, послужили отличным фоном, на котором модели по-соседски болтали о покраске забора, с раскуренными сигаретами в руках и аккуратно уложенными на головах бигудями. Все прошло на пять с плюсом. На обратном пути в Лондон все подтвердили, что идея была супер и съемки удались, а гример замечтался и сказал, что «девочки выглядели, как настоящие шлюшки, — просто божественно».

— Ну спасибо большое! — Одна из моделей озабоченно возилась с бигудей, застрявшей в ее волосах.

— Да, спасибо, девчонки! К чему вообще вся эта суета? Какие могут быть мужчины, если есть карьера и друзья? — бодро отозвалась Эми.

— О-о-о-о, вот я, например, всегда ощущаю себя мужчиной, — надулся гример.

— Это потому что ты и есть мужчина, идиот! — сказала Эми, и автобус накрыла буря смеха, а затем все хором стали распевать старые песни, словно на школьной экскурсии. Эми почувствовала, что к ней возвращается знакомое чувство эйфории. Да, она была довольна собой! Да, она вполне способна обойтись и без Орландо Рока, и без кого-либо еще, если уж на то пошло!

Вернувшись домой тем вечером, Эми, подражая деловым женщинам из рекламы на телевидении, скинула свои туфли и удобно устроилась на диване, измотанная, но удовлетворенная. Сердце все еще подводило ее, начиная неровно биться всякий раз, когда звонил телефон, но логика отчаянно защищалась. Это наверняка звонит одна из девчонок предупредить, что задержится, или мама! Эми отказывалась даже думать о том, что это может быть Орландо.

Отдав должное уставшей женщине-карьеристке, которая жила внутри нее, Эми прошлепала на кухню и сварила целую плантацию длиннозерного риса «басмати». Нельзя, чтобы гости голодали! Согласно рецепту, она любовно вскипятила на медленном огне свой кокосовый карри и, игнорируя постоянно вываливающийся из кастрюли рис, задумалась, что лучше: хорошо выглядеть или хорошо готовить?

Естественно, Эми сделала выбор в пользу внешности. Поэтому она приняла душ и, прикинув в уме варианты, решила одеться «по-домашнему». В поисках кардигана она наткнулась на один из своих «знаменитых» кафтанов. Эми, ты не можешь это надеть! Нет, могу! Они — мои подруги и оценят это. Итак, она откинула мысль о «домашнем» образе и, через голову натянув кафтан электрически-синего цвета, в два счета переместилась в свое прошлое. Просторное, солнечное и беззаботное…

В восемь часов в дверь позвонили, и в дом ворвался бурный поток знакомых физиономий, безмерно радуясь встрече и восхищаясь кафтаном и чудесными запахами ее кулинарных изысков. Восемь старых подруг на твоей кухне — это рецепт веселья быстрого приготовления! И никакой психолог не нужен! От их хохота тряслись люстры у соседей, а от их слоновьего топота исступленно скрипел пол (так же исступленно, как и во время ее шалостей с Орландо, промелькнуло у Эми в голове). Они говорили обо всем. Как и любой парфюм, их разговор состоял из базовой композиции — «ну я никогда, вы слышали о…», промежуточного оттенка будничных тем — «знаете, а я в издательстве работаю», и, наконец, верхней ноты веселья и истерии — «О, мы не то что бы встречаемся, это просто секс». Эми решила, что не стоит разбавлять этот беззаботный коктейль из дружного гвалта своими не слишком ароматными новостями об Орландо. Лучше подождать, пока народ выпьет еще несколько бутылок красного вина.

Карри завоевало всеобщее признание. Эми пообещала утром выслать рецепт по факсу трем девчонкам, и шумное сборище переместилось в гостиную.

— Эми, мне даже не верится, что ты так успешно делаешь карьеру! Ведь ты была самой отвязной из всех нас! А теперь посмотрите только — стала птицей высокого полета и живешь гламурной жизнью.

— Не будь наивной, Алекс! Ты не поверишь, но моя жизнь далека от гламурной. В любом случае получаю я копейки.

— Все равно больше, чем я зарабатываю в издательстве, — простонала Чарли.

— Да, но ты хотя бы общаешься с людьми, у которых еще как-то функционирует мозг, — заметила Зои, которая недавно начала работать в Сити.

— В мечтах! А на деле — только толпы развратных поэтов, — Чарли откинула волосы со лба и пожелала себе оказаться в офисе, полном биржевых маклеров, и отвлечься наконец от книг. — Если бы ты могла выбрать любого в качестве своего сотрудника, кто бы им стал? — обратилась она к Зои.

— Определенно Кен Ливингстоун, — вмешалась Салли, — он такой обаятельный!

— О да, буду рада разделить свой принтер с Рыжим Кеном, — улыбнулась Чарли.

— Хватит вам, девочки, как насчет кого-нибудь помоложе? — Зои наполняла бокалы доверху с таким старанием, словно в этом заключалась вся соль вечеринки.

— Стинг! — встрепенулась Алекс. — В нем что-то есть от учителя английского, знаете, что я имею в виду?

Они-то знали, поэтому дружно закивали.

— Крис Эванс. В офисе обязательно должен быть как минимум один анархист, — сделала свой выбор Чарли.

— Да, но разве тебя это не достанет через некоторое время? — Эми собирала тарелки и складывала их в стопку в центре стола.

— Думаю, нам нужен кто-то более живописный, — нахмурилась Салли, потянувшись за последней куриной грудкой, чтобы Эми не унесла и ее на кухню.

— Том Круз!

— Боже, какой тривиальный выбор, Алекс! Как насчет какого-нибудь британца? — возмутилась Зои. — Скажем, Руфус Сивелл. Или как там его, красавец такой?

— Какой красавец? — Эми порывалась сбежать на кухню, так как знала, что за этим последует, но какие-то неведомые силы словно приковали ее к стулу. В качестве компромиссного варианта она решила сменить компакт-диск в проигрывателе.

— Орландо Рок? — предположила Алекс. В этот момент музыка оборвалась. Эми икнула в углу.

— А вот этого не трогайте, — прохрипела она. Восемь пар глаз обратились к ней. Но что сказать? Она не позволит им обсуждать Орландо в ее собственной гостиной, это будет полным безумием! Хотя где-то внутри у нее все еще было желание поговорить о нем. Может, бросить эту тему своим подругам как летающий диск и посмотреть на их реакцию? Она попыталась несколько разрядить атмосферу напряженного ожидания, повисшего в воздухе.

— Да ничего особенного, просто, ну, я как бы встречалась с Орландо. Я имею в виду, что мы не встречаемся больше, поэтому мне на самом деле совершенно без разницы, что вы о нем говорите. Но я просто подумала, что вы должны об этом знать, — она сконфуженно потянулась за своим бокалом.

— Тот самый Орландо Рок, который Орландо Рок?! — на всякий случай переспросила Салли, завизжав от восторга. Эми кивнула.

— Но разве не он был на днях во всех газетах, с этой как ее, Свонн?

— Тиффани Свонн, — Эми попыталась имитировать непринужденный тон.

— Да, с той самой?

— Я не знаю, что и думать. Может, все было невинно, но все же… — Она побрела прочь, все еще не желая делить свое унижение с целой оравой подруг, а больше всего боясь их сочувствия. Если они начнут кудахтать и суетиться, она, наверное, заплачет.

— Ух ты, счастливая! — восхищенно сказала Салли. Да, очень счастливая, сухо подумала Эми.

— И?

— И что? — не поняла Эми.

— Рассказывай по порядку! — потребовала Алекс.

— Ну, мы познакомились в Дорсете, и я ходила на его спектакль, а потом столкнулась с ним на съемках для журнала, а потом в магазине…

— Избавь нас от скучных подробностей, Эмес, расскажи самую суть скандала!

— Никакого скандала не было, он просто пригласил меня отдохнуть вместе с ним в Австралии, и я думала, что все здорово, но…

На глаза навернулись слезы. Перестань, Эми, ты сильнее этого. Ее дискомфорт не остался незамеченным: девочки с готовностью устремились на помощь. Старые избитые фразы казались Эми неуклюжими и легкомысленными, но она почувствовала себя на удивление лучше.

— В море полно рыбы!

— Что за сукин сын! Мужчины просто не могут справиться с собой, правда?

— В любом случае, не такой уж он и великий актер! На днях я читала ужасный отзыв на какую-то из его работ в журнале «Тайм-Аут».

Сарказм и вино лились рекой, и вскоре на подруг нашло безудержное веселье, как из рога изобилия посыпались анекдоты об общей неполноценности мужской части населения. Взрывы хохота на мгновение прервались, когда раздался звонок в дверь. Эми выскользнула из комнаты, чтобы посмотреть, кто пришел, и стрельба по мишеням возобновилась.

— Минутку! — крикнула она. Никто вроде такси не вызывал? Возможно, это чей-то бойфренд решил проникнуть в их ряды под предлогом подвезти домой свою половинку. Эми открыла дверь и чуть ее снова не захлопнула. Орландо. Ее сердце упало в пятки, чего никогда еще с Эми не случалось. Она считала, что подобное происходит исключительно на страницах дешевых бульварных романов. А сейчас это происходило внутри ее грудной клетки… Орландо выглядел таким уставшим и таким красивым, что она с трудом держала себя в руках. Но что он здесь делает? Он вроде не оставлял у нее дома никаких музыкальных записей из своей коллекции, и поэтому явно пришел не из-за них. Мне что, поцеловать его? Нет! Улыбнуться? Нет! Устроить ему нелегкую жизнь? Боюсь, это единственный способ чему-то их научить.

— Эми!

— Какого черта…?

— Я приехал, чтобы все объяснить.

— Ты же должен быть в Новой Зеландии?

— Я приехал увидеть тебя, я пытался дозвониться несколько дней подряд, но…

— Меня не было дома… я была у друзей.

— Слушай, мне придется простоять здесь всю ночь или ты меня все-таки пригласишь войти?

— Как-то неудобно получается, у меня вечеринка… Хватит ему легкой жизни, дорогая. Эми с трудом могла поверить, что он, Орландо Рок собственной персоной, стоял у нее на пороге. Последний раз, когда они вот так смотрели друг на друга — в аэропорту, им на глаза наворачивались слезы, и несколько недель, отделяющие их от новой встречи, казались им вечностью. Но сейчас — сейчас Эми привыкала функционировать в режиме одиночества. Орландо злоупотребил ее доверием, и (не будем припоминать ей легкое помрачение ума в ночном клубе) что ему здесь надо?

Из комнаты высунулась раскрасневшаяся физиономия.

— Возвращайся к нам, Эми! Салли рассказывает самые сочные подробности вечеринки у Энн Саммерз!

Алекс притихла, увидев стоящего в дверях Орландо Рока, почти неузнаваемого благодаря своей обгрызанной бородке и старенькому пальто. Она попятилась обратно в гостиную, и через пару мгновений смех оборвался. Воцарилась внимающая тишина. Эми с Орландо переглянулись, и девушка в который раз осознала, как он красив. А его густые ресницы торчали так смешно, совсем по-мальчишески, поэтому она его впустила. Заметьте, только для того, чтобы выслушать!

— Девчонки, я на минутку отлучусь с Орландо, мы поговорим наверху. Вы знаете, где вино, будьте как дома! Я ненадолго! — обратилась Эми к ожидающей ее армии ошеломленных лиц. Вообразите себе, что пришли на ужин к подружке, и тут на пороге дома появляется Брэд Питт, которого хозяйка тут же тащит в свою спальню, не оставив ему ни единого шанса с вами поздороваться. Однако подруги на нее, по правде говоря, обиды не держали — они знали, что ситуация особая.

Иначе стала бы Эми забивать на них из-за мужика? Будь то хоть сам Мел Гибсон! Поэтому посредством телепатии и языка тела, в чем девушки так же искусны, как и дельфины, они пожелали ей удачи.

— Сюда, да? — Орландо неуверенно отворил дверь в спальню Эми.

— О! Я и не жду, что ты вспомнишь. Если учесть то колоссальное количество спален, в которых тебе приходится бывать, я уверена, все они спустя какое-то время начинают казаться тебе одинаковыми.

Эми была в полной боеготовности, подстрекаемая волнами моральной поддержки, которые телепатировались из гостиной. Орландо притворился, что не заметил злобные нотки в ее голосе, и начал вещать. Монолог он тщательно продумывал со вчерашнего утра, когда Билл дал ему отгул. Режиссер решил, что на съемочной площадке от Орландо пользы никакой все равно нет, потому что он вел себя как последний хлюпик, и посадил его на самолет в Англию.

— Эми, я знаю, на что это похоже. Я даже представить боюсь, что ты почувствовала, когда взяла в руки газету и увидела ту фотографию…

— Во множественном числе, Орландо. Я взяла четыре газеты и увидела в них ту фотографию.

— Эми, пожалуйста, позволь мне все объяснить! Если бы я был на твоем месте, я бы, наверно, никогда больше не стал с тобой после этого разговаривать… но ты должна поверить, между мной и Тиффани Свонн ничего не было. Абсолютно ничего! Она проявила редкостную настойчивость, но меня она нисколько не интересует.

— Ты хоть представляешь, какое унижение мне пришлось вынести? Сегодня я вроде как встречаюсь с великим Орландо Роком, а назавтра он предается разгулу с какой-то… какой-то шлюхой, и это видят все мои друзья, все коллеги по работе и даже моя мать!

— Эми, прервись на минутку. Ты мне веришь?

— Верю чему?!

Ее голос был настолько пронизан злобой, что он инстинктивно отшатнулся, вспомнив постоянные битвы с Джоанной. Но сейчас все по-другому, сказал он себе, — у нее есть полное право злиться.

— Ты веришь в то, что ничего не было? Всего лишь сиюминутное злополучное недоразумение, совершенно невинное, которое просто случайно было заснято на камеру?

— Тогда почему ты не позвонил мне, увидев это в газетах? Почему сразу все не объяснил? Почему ты заставил меня думать, что если бы тебе было до этого какое-то дело, ты бы позвонил и сказал мне, что мне не о чем беспокоиться?!

— Эми, я звонил! Я оставил два сообщения на твоем автоответчике с просьбой перезвонить мне! Но ты так и не позвонила, и я подумал, что ты просто не хочешь со мной разговаривать!

— И поэтому ты сел на самолет и пролетел все это расстояние? Потому что ты подумал, что я не хочу с тобой разговаривать? Железная логика! — саркастически сказала она.

Низшая форма остроумия, Эми…

— Нет! Я прилетел сюда потому, что ты мне безумно нравишься и я хотел перед тобой извиниться. Я не мог просто сидеть на месте, зная, что ты несчастна!

— В любом случае, ты не оставлял мне никаких сообщений, лжец. Никто мне ничего не передавал!

— Говорю тебе положа руку на сердце, Эми, я оставил два, — он почувствовал, что ее гнев немного остыл, и попытался взять ее за руку. Эми резко ее отдернула.

— Не приходи сюда со своими актерскими выкрутасами и ухищрениями и не пытайся обвести меня вокруг пальца! Не надо принимать меня за идиотку!

— Я не принимаю тебя за идиотку, дорогая, мне нужно знать, веришь ты мне или нет.

Дорогая, подумала Эми, он назвал меня дорогой. Результат был примерно таким же, как в случае, когда вам подмигивают. О, мне это нравится, подумала она и внезапно ощутила всю страсть, с которой говорил Орландо. Хм, Рочестер, очень сексуально!..

Итак, отнюдь не благодаря силе убеждения и рассудку, как думал Орландо Рок, ему удалось завоевать расположение Эми. Удалось скорее потому, что в то мгновение, в тускло освещенной спальне, он был так похож на ее супергероя Леджера Хитклиффа что… ну, она превратилась в пластилин в его руках.

— Да, я тебе верю.

— Серьезно?

— Да.

У Орландо в животе все закружилось, и, хотя он и подозревал, что это еще не конец — что ему обязательно когда-нибудь припомнят все якобы совершенные им грешки, — он почувствовал огромное облегчение. Эми сидела перед ним, настолько сексуальная, насколько она только могла быть в своем кафтане, и Орландо нагнулся и взял ее за руки. Она поцеловала его и подумала: «Ух ты, это будет получше потного австралийского поцелуя!» А он в свою очередь подумал: «Слава богу, что я здесь, с ней, а не истязаю себя догадками в какой-нибудь Новой Зеландии!» И они оба забыли о гостях, у которых постепенно заканчивалось красное вино.

Но… раздался неистовый кашель под лестницей и продолжался он около пяти минут, пока Орландо с Эми его наконец заметили. Ее губы, не отрываясь от его, расползлись в улыбке. Она застенчиво выскользнула из его объятий.

— Господи, я забыла о своем девичнике.

— Они будут в полном порядке, милая, уверен, что они смогут и сами выйти.

Вы когда-нибудь замечали, на какую откровенную ложь, обман или даже убийство способны мужчины, чтобы удержать рядом с собой в постели объект своего желания? Нет? Попробуйте прервать вашего мужчину, обычно такого честного и непорочного, на полделе! Уверяю вас, он превратится в промежуточный вариант между членом секретной службы MI5 и пещерным человеком! Просто из личного опыта.

— Я не могу оставить их там, — Эми суетливо ползала по полу в поисках кафтана, — я могу им зачем-нибудь понадобиться.

— И мне тоже можешь, — сказал Орландо себе под нос, когда девушка выскользнула из спальни.

Ее подруги, сбившись в кучку, стояли у подножия лестницы. Увидев, в каком Эми была помятом состоянии, они обрадовались и удивилисьодновременно.

— Рада, что кто-то замечательно провел время! — подмигнула ей Алекс.

— О, мне так жаль, правда! Вам тут, наверное, ужасно было? — на Эми-хозяйку нахлынуло сокрушительное чувство вины. Зная, что если они останутся, Эми разрядит в них целую обойму извинений и фраз типа «я такая ужасная», подруги решили быстренько уйти.

— Нет, Эми, нам было очень весело! Вы все обязательно должны прийти ко мне в следующий раз.

— Да, кстати, никто еще не был в моем новом доме — может быть, я скоро устрою прием на широкую ногу!

— Пока, Эми! Большое тебе спасибо!

— Да, карри был просто супер! Не забудь отправить мне рецепт!

И они ушли. Смылись. Все до последней. Воцарилась тишина, и Эми возвратилась в комнату, из которой доносились сладкие похрапывания.

— Бедняжка, он, должно быть, так устал, — прошептала она. Думаю, из этого вполне можно сделать вывод, что Орландо был окончательно прощен.

24

Эми с Орландо ни секунды не задумывались о том, почему она так и не получила сообщения, оставленные на автоответчике. Они были слишком пьяны друг другом, чтобы беспокоиться о такой несущественной детали. А возможно, если бы у этой парочки на двоих было хоть одно полушарие мозга, они избежали бы впоследствии многих душевных мук. Но нужно делать скидку на то, что они влюблены, а значит — потеряли голову! Остается только надеяться, что судьба преподаст им не слишком строгий урок.

Плоские монстры как раз собирались на работу, когда Эми решила предпринять поход в ванную. Стремление скрыть от них Орландо превратилось в полномасштабную военную операцию. Она плотно закрыла за собой дверь в спальню, надеясь, что Орландо не приспичит побриться или принять душ. В этом доме не принято было будить других улыбкой и веселым «доброе утро». Слава богу! На обратном пути в спальню Эми попыталась не вызвать подозрения, протискиваясь с двумя балансирующими на подносе чашками кофе в щелку шириной в несколько сантиметров. Она сделала это! Побывала за линией фронта и в целости и сохранности снова засела в окопах.

— Давай сходим куда-нибудь сегодня вечером, выберем действительно особенное место, — предложил Орландо, облокотившись на подушку и прихлебывая кофе.

— Звучит замечательно. Куда? — Эми свесилась с кровати в поисках цветного приложения к газете.

— Не знаю, что-нибудь придумаем.

— Орландо, я сейчас быстренько спущусь вниз позвонить Люсинде, скажу ей пару слов.

— Почему бы тебе не предложить им с Бенджи поужинать с нами сегодня?

— Откуда ты знаешь Бенджи?

— Он — старший брат Лили! Мы познакомились, еще когда под стол пешком ходили.

— Ах да, конечно, я и забыла. Кстати, когда я разносила тебя на чем свет стоит у них на кухне, оказалось, что он не такой уж и преданный друг. Он только и делал, что соглашался с каждым оскорблением в твой адрес!

— Вероятно, это было разумнее, чем спорить с тобой, дорогая, — успокаивающим тоном сказал Орландо.

Эми швырнула в него разделом газеты, посвященной туризму и отдыху, и пошла звонить Люсинде.

— Люс, это Эми. Я тебя ведь не разбудила?

— Нет, я как раз ухожу на работу.

— О Господи, сегодня же пятница! А я думала, суббота.

— Кто-то, я смотрю, замечательно провел ночь! — Люсинда обрадовалась тому, что Эми снова в форме.

— Люс, я, наверно, немного опоздаю на работу… здесь Орландо.

— Что?! Где?

— В моей спальне, — застенчиво хихикнула Эми.

— Боже мой, ты, старая плутовка, что происходит? Вчера ты готовила карри, пытаясь вылечить израненное сердце, а сегодня в твоей постели мужчина, которого меньше всего ждешь!

— Он появился у меня на пороге, в прямом смысле. Вся эта газетная история была заблуждением, Люс. Правда, — уверила подругу Эми.

— Я рада, но почему он просто не позвонил? Он летел из Новой Зеландии, чтобы сказать тебе об этом?

— Именно, — с гордостью произнесла Эми, проигнорировав первый вопрос. — Послушай, мы тут подумали, может, вы хотите поужинать с нами сегодня вечером?

— С удовольствием. Реши все с Орландо, а когда на работе появишься, скажешь мне… Тебя к обеду-то ждать?

— Угу.

Эми завернула на кухню, выжала немного апельсинового сока и в отсутствие свежих круассанов наполнила две миски нижним бельем. Спонтанность, конечно, приветствуется, но если хочешь как следует изощриться — лучше продумать все заранее.

— Хочешь сказать, у тебя нет готовых завтраков, закупленных оптовой партией специально на случай утра после секса?! — воскликнул Орландо, когда она рассказала ему о затруднительном положении, в которое он ее поставил.

— Боюсь, нет. Если ты нарисовался на пороге моего дома в одиннадцать часов ночи, ешь свое белье и будь благодарен!

— Не пойдет. Одевайся и поедем куда-нибудь позавтракаем, — скомандовал он.

Блеск, подумала Эми. Интересно, надевают ли еще люди двойки из одинаковой шерсти на завтрак в «Клариджез»?

— Куда? — с надеждой в голосе спросила она.

— В Бэлхэме есть эта потрясающая забегаловка. Давай выскользнем из дома и возьмем такси.

— Боже, да ты просто мастер покорять женские сердца, Орландо Рок! Тебе лучше быть поосторожнее, или я продам газетам свою историю о том, как «Мой любимый жмот пригласил меня на завтрак в закусочную «У Джо», — засмеялась Эми.

Итак, они запрыгнули в машину, и отделяющая их от водителя перегородка отодвинулась.

— Вы ведь тот самый Рок из газет?

— Да вроде, — отозвался Орландо.

— Пташка, которая с вами на фотографии… очень аппетитная, — одобрительно сказал он, казалось, не замечая Эми — живую, дышащую, думающую индивидуальность.

Он, вероятно, считает меня сестрой Орландо! Мы ведь на самом деле довольно похожи. Нет, ни черта мы не похожи! Баран несчастный!

Орландо сжал ее руку и ободряюще поцеловал в щеку, а затем с шумом захлопнул перегородку, не беспокоясь о неизбежных баснях на этот счет и о том, что всем пассажирам до второго пришествия будет поведано, «какой на самом деле жалкий кусок дерьма этот Оливер Рок».

Эми вздрогнула, став невольной свидетельницей крутого нрава Орландо. Мистер Дарси снова наносит удар! Только на этот раз Эми довелось увидеть его во всем великолепии. Боже, как он сексуален! — подумала она, решительно положив руку на его бедро.

Они приехали в «Бридж Дайнер» в Бэлхэме, и Эми притворилась, что восторгается подлинностью пятен от кетчупа на столе. Она была склонна заказать черный чай и ничего больше. Ее одолевали страшные сомнения относительно остального меню, на верхней строчке которого значилось молоко. Но Орландо! Орландо так гордился своим открытием, так доволен был царящей вокруг засаленностью и замызганностью, что Эми пришлось покориться и заказать полный завтрак. Забавно, что есть вещи, с которыми человек еще может примириться в начале отношений, но уже через полгода он разражается криками за одно только упоминание о них. «Если ты думаешь, что я пойду и буду сидеть в этой грязной дыре, а потом буду вонять картошкой…» и тому подобное — включая множество кошмаров, подобных простаиванию на боковых линиях футбольного поля в течение всего матча или поеданию пиццы перед телевизором, по которому транслируют гольф. «Это было так романтично», — щебечут мужчины; «Я, должно быть, совсем из ума выжила», — ворчат женщины.

Эми попыталась проникнуться атмосферой этой забегаловки. Она — девушка, которая умеет ценить и грязную сторону жизни, что лишний раз доказывает ее терпеливый труд в журнале. Однако во втором случае она чувствовала себя гораздо комфортнее, так как могла быть уверена в источнике низкокачественной работы. Вещь, к примеру, могла поступить к ним с пришитым руками шелковым ярлычком, на котором значилось, что это Хамнет или Гальяно. Или, допустим, кофейня, которую безобразно декорировали лучшие в своем деле стилисты, преследуя особые цели. В таком случае Эми могла расслабиться и в компании глубоко въевшейся в мебель грязи. Эх, Орландо снова попал пальцем в небо! Ничего страшного, она его наставит на верный путь.

— Так куда мы пойдем ужинать сегодня, дорогой? — В ее воображении кружились всевозможные шумные места и выделывали кренделя роскошные мерцающие огнями рестораны.

— В какое-нибудь милое уединенное местечко, где потише, — мечтательно сказал Орландо.

«Блейкс», подумала Эми. Она слышала, что там очень мило — настоящий рай для любовников, которые не хотят попасться на глаза обманутым мужьям и ревнивым женам. Там даже можно заказывать ужин в номера, каждый из которых был декорирован в неповторимом, не похожем на другие, стиле. Это дорого, но какая разница! После ужина Люсинда с Бенджи могли бы вызвать такси, а молодые влюбленные занялись бы страстным сексом в марокканском интерьере и насладились завтраком…

— Я слышал, в Чизвике есть местечко, где должна быть лучшая тайская кухня в окрестностях. Оно получает фантастические отзывы.

Хм-м-м, раз отзывы хорошие, значит, там по-любому богатая клиентура. Эми хотелось немного гламура (на случай, если вы еще не догадались). Она ведь едва не осталась на самом дне, но умудрилась всплыть и сохранила при этом большинство своих друзей — и бойфренда! Поэтому Эми была решительно настроена нарумяниться и переплюнуть эту проклятую гусыню Тиффани «как ее там», которую СМИ окрестили ослепительной спутницей Орландо Рока… Тайская кухня идеально подходила для этой цели: она сможет продемонстрировать непревзойденное мастерство обращения с палочками, вдохнет изысканные ароматы восточной кухни, наденет шелковое платье цвета спелого мандарина… Великолепно!

— Звучит замечательно! И как это заведение называется?

— По-моему, оно без названия. Это просто местечко, где днем питаются дальнобойщики, а вечером подается тайская кухня. Пластмассовые столики и все такое, рай для любителей покушать, — сказал Орландо, гордясь тем, что он был так накоротке с кухней для гурманов и мог обнаружить такие редкие перлы в совершенно неожиданных местах.

Пластмассовые! У Эми упало сердце, и ее японское платье попятилось обратно в шкаф. Любители покушать! Жирные франты с красными носами, на которых выступают вены, и заправленными в рубашки салфетками. Ни одного шарфика от Георгины фон Этцдорф на горизонте, ни одного репортера за милю от Чизвика. О-ох.

— А тебе не кажется, что Чизвик — это несколько далековато для Люсинды и Бенджи? Они же живут в Ноттинг Хилл.

— О, они наверняка будут не против немного прокатиться ради этого уникального гастрономического опыта, — с несокрушимой уверенностью сказал Орландо. Эми замолчала, с опаской тыкая вилкой в сосиску и вспоминая документальные фильмы о глазных яблоках овец и прочей гадости, которую пускают на производство среднестатистической колбасы. Она также никак не могла заставить себя притронуться к яичнице, поэтому щедро пожертвовала Орландо все содержимое своей тарелки.

— Ты разве не голодна?

— Это все эмоции из-за твоего возвращения, — улыбнулась она. Ложь во спасение.

— Знаешь, в чем проблема с Новой Зеландией — там все ратуют за здоровый образ жизни, здоровое и качественное питание… Мне довелось увидеть сосиску только однажды, и то на тарелке Билла, который сидел рядом со мной!

— Что за Билл? — спросила Эми, с радостью уходя от темы приготовленного на жиру мяса.

— Мой режиссер и лучший друг. Он умирает от желания с тобой познакомиться. Парень отличный, шотландец, тебе понравится.

Мысли Эми снова вернулись на съемочную площадку в Новой Зеландии.

— Итак, что же ты делал на той вечеринке? Я-то всегда считала, что ты снимаешься до глубокой ночи и слишком устаешь, чтобы выходить в общество? Во всяком случае, так ты мне сказал, — Эми почувствовала себя глубоко уязвленной. А недосып и недоедание только прибавляли ей раздражительности.

— Ты все равно мне не поверишь. Билл меня заставил туда пойти, это входит в обязанности актеров.

— Пока меня нет рядом, как я полагаю, — надулась Эми.

— Эми, я бы не хотел, чтобы ты вообще приближалась к прессе, даже за километр! Ты слишком чиста и очень дорога мне. Я уже потерял одну жену из-за этого, я не собираюсь еще и тебя потерять, — продолжая пить чай с молоком, Эми пыталась осмыслить это замечание. Одну жену. Потерять одну жену — несчастье, потерять две — безответственность. Может ли это значить? Ух ты! Я? Жена? В одном и том же контексте! Она разрывалась между потрясением и желанием воткнуть сосиску ему в нос за то, что он такой бесчувственный и может сравнивать ее с Эми. Она осторожно прозондировала почву:

— На днях я видела твою бывшую жену в журнале.

— Неудивительно, если учесть, что она только и делает, что обхаживает журналистов.

— Она очень красивая.

— Да.

Орландо, тебе полагается говорить «Она даже рядом с тобой не стоит, дорогая», но ты мужчина и очень честен, поэтому тебе это и в голову не приходит! Учиться тебе еще и учиться!..

— А, вот так значит…

— Эми, перестань! Она гораздо старше тебя и не такая симпатичная, как ты.

— Я не хочу быть симпатичной! Это заурядно!

— Эми! — взмолился он в полном отчаянии, но было уже слишком поздно. Орландо упустил нужный момент, чтобы польстить и поднять ей этим настроение, а теперь уговоры и заверения займут по меньшей мере минут пятнадцать. Когда же мужчины наконец научатся?

— О, милая, не надо! Ты же знаешь, что ты просто чудо и стоишь в десять раз больше, чем какая-нибудь Джоанна!

Отличная работа, Орландо, продолжай.

Внезапно из колонок донеслась песня «Мясной рулет» и напомнила Эми о том, что она была не в «Клариджез», а в «Бридж Дайнер». Лучше как можно быстрее увести ее отсюда, Орландо, и попробовать еще разок. Начнешь с самого главного — с той фразы про «в десять раз красивее».

После завтрака пути Эми и Орландо разошлись. Орландо отправился мыться и бриться, а Эми — наполнять желудок мюсли и отмывать посуду от вчерашнего карри. Но перед тем, как идти домой, ей еще предстояло заглянуть в клинику планирования семьи. Вот уже несколько недель она оттягивала поход туда, и у нее как обычно кончались запасы таблеток.

Как ни удивительно, клиника была одним из ее любимых мест. Кругом коричневые ковры и кабинеты с документацией, а работающие здесь женщины — седовласые матроны — стояли на защите женских прав еще с тех пор, как эти самые права у женщин появились. Они вели себя очень непринужденно, но одновременно вежливо и производили приятное впечатление. Только Эми села на стул, как в комнату ворвалась девушка с красным лицом, по-видимому, в полном отчаянии.

— Можно мне на прием? — запыхавшимся голосом взмолилась она.

— Срок истек, да, дорогая? — матрона подняла глаза.

— Да.

— Тогда садитесь.

Так всегда получалось. Закон подлости! Эми взяла в руки первый попавшийся журнал. Это оказался журнал «Жизнь за городом», не очень познавательный. Но она не стала делать бросок через всю комнату за другим, а вместо этого погрузилась в мысли об Орландо. Интересно, что бы подумали все собравшиеся здесь «планировщицы семьи», если бы узнали, что я сплю с ним? Вероятно, за подобную радость они бы отдали правую руку, а то и контрацептивы! За радость секса. Орландо был хорошим любовником, очень искушенным. Хм, где он всему этому научился? На мгновение к Эми в душу закралась тревога. Но тут назвали ее фамилию, и сразу же утащили на взвешивание и обследование.

После того как девушке сообщили, что давление у нее «хорошее и в норме, дорогая», ее отвели обратно в приемную к регистратуре. Там стоял целый ряд пилюль, розовых, голубых и белых, и всех пастельных оттенков, похожих на пакетики конфет, с бабочками на боку. Да, поражает воображение! Девушка, стоявшая в очереди перед Эми, попросила дополнительно выдать ей презервативы, и их отсчитали как лимонные леденцы в магазине сладостей. Таблетки для Эми были в упаковке из фольги сравнительно скучного тускло-желтого цвета, но не успела она и пожаловаться, как ее выставили из клиники вместе с белым бумажным пакетом, в котором лежали драгоценные запасы на шесть месяцев вперед. Она была Шехерезадой со своей тысячей и одной ночью в сумочке. Какие возможности!..

Было наипрекраснейшее весеннее утро. Утро, которое вызывало улыбку на лицах простых смертных. Утро, которое приводило Эми в восторг. На деревьях, купающихся в лучах раннего утреннего солнца, только-только начинали появляться первые листочки. Зима осталась позади, и что-то новое ждало за поворотом.

Эми шла по улице, и все ее существо наполнялось весной. В ее походке было что-то неопределенное и вместе с тем неотразимое — движения влюбленной женщины. Мужчины, торгующие газетами в киосках, улыбались ее задорной попе так же, как она улыбалась воробьям, плескавшимся в лужах. Это утро было безупречным!

Проходя мимо вращающихся часов перед входом в магазин «Вивьен Вествуд» на Уорлдс-Энд, она гадала что кончится быстрее — ее отношения с Орландо или ее запасы контрацептивов? Остается только надеяться, что второе, подумала она. В любом случае поспешные выводы делать не стоит. Двенадцать часов любви — конечно, очень долгий период, но Эми с трудом верила в такую трансформацию в своей жизни. У нее еще толком не было времени все это переварить. Бог любви вернулся к ней! Он пролетел через весь земной шар, чтобы увидеть ее, попросить прощения и оградить от всех бед.

Эми перешла через Баттерсийский мост, глядя на плавучие домики. Так много времени, казалось, прошло с тех пор, как она была здесь с Тоби. Тогда она мечтала об актере с вечеринки. Господи, судьба — такая забавная вещь! Она мечтательно улыбнулась. Мимо протарахтел автобус, и Эми хотела было побежать, чтобы успеть на него. Но если она сядет в автобус, ее наверняка заберут в дурдом — со всеми этими ее безумными одурелыми улыбками и нежностями, которые она шепчет себе под нос. Вы-то понимаете. С вами такое тоже случалось! По крайней мере, если Эми пойдет пешком, она оставит невинным гражданам возможность шарахнуться в сторону или перейти на другую сторону дороги.

Вернувшись домой, розовощекая и сияющая — да, сияющая! — она решила приняться за весеннюю уборку Эми вымыла посуду, взбила подушки и расправила покрывала в своей спальне. Зарывшись лицом в постельное белье, она ощутила запах Орландо. Чудесный мускусный запах волос и кожи, согревающий и уютный. Девушка вдруг почувствовала себя виноватой за то, что была так невежлива за завтраком. Теперь, когда она могла вернуться в прошлое и извлечь эссенцию Орландо, когда могла мысленно откупорить маленькую бутылочку событий и вдохнуть их пьянящие ароматы, Эми ощущала себя почти что влюбленной. Она подняла с пола газету со злополучной фотографией и, заслонив рукой гусыню Тиффани, мечтательно посмотрела на Орландо, красивого и тем не менее такого отстраненного. И он принадлежал ей. Здорово! Вдруг она вспомнила о работе, где должна была появиться уже три часа назад, поэтому поспешно оделась и пулей вылетела из дома.

Орландо вошел в свою, надо признать, одинокую квартирку. Выложив из чемодана несколько нужных вещей, он принял душ, смывая с себя все яркие специфические телесные ароматы и размышляя над тем, почему Эми сегодня была немного не в духе.

Вообразите, человеку исполнилось тридцать, и он все еще не может понять, что влюбленная женщина — это несколько сложнее, чем фонтан эмоций и постоянно сменяющихся настроений! Он остановился на мысли, что ей все еще было больно из-за всей этой истории с Тиффани. Надо было потверже быть с Биллом в тот злополучный вечер! Слава богу, в моем распоряжении есть несколько дней на то, чтобы загладить вину.

Орландо искренне полагал, что самое лучшее в данной ситуации — это несколько интимных ужинов и тихих дней, проведенных наедине. Бенджи и Люсинда — еще куда ни шло, они друзья. Но он не собирался делить Эми с кем-то еще! Нет уж, увольте, этими отношениями он слишком дорожил, и делать их достоянием общества не собирался. Поэтому, вероятно, мы можем простить ему некоторую бесчувственность к нуждам Эми. Простить то, что Орландо не замечает вполне естественного для девушки, только что поймавшей в свои сети такую крупную рыбу, желания показать ее всему миру и самозабвенно наслаждаться триумфом. Мы-то, постараемся закрыть глаза на эту его одержимость анонимностью и тихими местами. Весь вопрос в том, подруги, простит ли ему это Эми?

Эми, по правде говоря, сейчас об этом не особенно задумывалась, так как она мчалась по переходам метро, опаздывая на работу более чем на три часа. Когда она приехала, стервозная Наталия наорала на нее в присутствии всего коллектива и приговорила ее к двум часам пришивания пуговиц. После обеда к ней прокралась Люсинда и сочувственно обняла.

— Ну что, где сегодня состоится грандиозное событие? — осведомилась она.

— Где-то в Чизвике, там вроде как великолепная тайская кухня. — Эми твердо встала на сторону Орландо, пребывая в романтическом настроении после мюсли.

— Я, кажется, слышала об этом месте, оно получает отличные отзывы. А теперь расскажи мне поподробнее, что произошло вчера вечером?

— Господи, Люс, это было изумительно, просто фантастика! Мы с девчонками как раз разносили Орландо в пух и прах, когда в дверь позвонили, я открыла и увидела его.

— И?

— И мы всех оставили ненадолго, и очень бурно выяснили отношения. Я была в ярости, но потом, когда осознала, что он на самом деле ни в чем не виноват, я простила его!

Нет, Эми, ты сдалась, когда заметила его ослепительную, бьющую через край сексуальность…

— И все?

— Да, а сегодня утром мы завтракали в какой-то забегаловке и обо всем поболтали. — Страх перед жиром оставил Эми, и она совершенно по-новому представляла себе эту сцену. Пластиковые ложки, кубики сахара и рука в руке, словно в сентиментальные пятидесятые… Вместо масляной картошки и недовольного бурчания.

— Ну и сколько он здесь пробудет?

— Понятия не имею. Думаю, несколько дней. Он сказал, что не мог оставаться в Новой Зеландии, зная, что я несчастна. Разве не мило?

И так далее и тому подобное. Расспросами Люсинда допекала Эми как сосиску на шампуре, и пуговицы так и остались не пришитыми. Девчонки вошли в раж и стали придумывать, что наденут вечером.

25

Сев в такси, они отправились в неизвестный тайский ресторан в Чизвике. Публика представляла собой мешанину из гурманов-авантюристов (авантюристов в том смысле, что они решились отвезти свои натренированные челюсти в западный Лондон, вместо того чтобы пойти в уже испытанные и испробованные заведения на Фулем-Роуд, например) и местных жителей, в большей степени способствовавших недавнему появлению у этого места культового статуса. Когда они вошли в небольшой зал ресторана и Орландо в духе шекспировских пьес низким приглушенным голосом произнес «Рок» в ответ на вопрос официанта «На какое имя заказан столик» сэр?», головы разом повернулись и все взгляды обратились к их маленькой компании. Эми ощутила прилив гордости и взяла Орландо за руку. Пусть все видят, что они вместе! Она, конечно, мечтала о вспышках камер и красных коврах, но… и без того событие было очень даже волнующее.

— Ну что, как предки, Олли? — свойственным ему будничным тоном поинтересовался Бенджи.

— Прекрасно. Мама нормально, и папа вроде тоже. Они совершенно не изменились, копаются в своем огороде… Я все никак не могу уговорить их приехать на съемочную площадку.

Эми попыталась представить себе мистера и миссис Рок. Действительно ли, как заметила ее мама, они поступили жестоко, назвав своего ребенка таким именем? И почему не приезжали к нему на съемочную площадку? Явно безучастные родители, решила она.

— А почему они не хотят к тебе приехать, Орландо? — спросила Люсинда. Гораздо умнее сначала спросить, чем допускать, что они запирали свое дитя в погребе с раннего возраста и кормили его одной жидкой овсянкой.

— О, они боятся, что если приедут, то сглазят меня. Мама однажды присутствовала в колледже на репетиции «Короля Лира», где я играл шута, и в вечер премьеры я перепутал свои слова. Так она с тех пор даже не приближается ко мне, когда я работаю!

— Как мило, — засмеялась Люсинда. Эми решила пересмотреть свое мнение о них, хотя все еще сомневалась в наличии гуманности у людей, давших ребенку такое имя.

— Расскажи лучше про номера, которые вы в детстве откалывали, — скомандовала она Орландо.

— Бенджи раньше кусал людей.

— Брехня! — возмутился Бенджи.

— Истинная правда! Кровожадный Младенец. Мы все были уверены в том, что тебя подкинули эльфы во время родов. Лили была маленьким ангелочком с ее кудряшками и гирляндами из маргариток, а ты… Ты поедал своих друзей-грудничков.

— Орландо, хватит нести ахинею! — настаивал Бенджи. — Давай лучше вспомним, как ты прятал мяч, когда проигрывал в футболе!

— Этого я не помню! Кстати, девчонки кусались гораздо больнее, чем мы. Девчонки всегда совершали более шокирующие поступки.

— Ты помнишь, как Лили выделывала сальто без трусов? — спросил Бенджи, смеясь.

— Она тогда на всю жизнь мою психику травмировала. Ну ладно, кто хочет вина? Мы готовы заказывать!

Появился официант и записал в своем блокнотике названия супов, чесночные креветки, радужный красно-зеленый карри, птичьи гнезда с лапшой и рис.

— Я умираю от голода. Если они не поторопятся, я буду есть пластмассу, — простонала Люсинда.

— Если они не поторопятся, наш дежурный каннибал Бенджи может съесть нас всех, — сказал Орландо.

— Итак, Орландо, расскажи нам о «Возвращении домой», — Люсинда сделала неубедительную попытку сымитировать интервьюера.

— А что тут рассказывать? Мне понравилась идея снимать фильм в Дорсете. Я радовался тому, что могу проводить у себя на родине больше пяти минут за раз, навещать родителей и прочее. Теперь, оказавшись в Новой Зеландии, я проклинаю день, когда дал на это свое согласие. Тем не менее, сценарий хороший и команда отличная.

— За исключением Тиффани Свонн, — раздраженно заметила Эми.

— Само собой разумеется, любовь моя, — он взъерошил ей волосы, и ее перышки встрепенулись. Эми нахохлилась и поспешно окинула взглядом соседние столики. Заметил кто-нибудь это проявление нежности? Если и заметил, то явно притворился, что ему безразлично происходящее.

Они осушили несколько бутылок вина и теперь болтали очень расслабленно и непринужденно смеялись.

— Я, честно говоря, думала, что это место окажется кошмарным, — призналась Эми Орландо.

— Как мило с твоей стороны сказать мне об этом, дорогая!

— О господи! — Люсинда попыталась было понизить голос, но была слишком пьяна для этого.

— Что такое? — насторожилась Эми.

— Видите того парня, который только что вошел сюда с семнадцатилетней девчонкой под ручку?

— Да! — хором ответили они.

— Это мой отец.

— Охренеть! — Эми была в шоке. Друзья, заговорщически сгорбившись и почти соприкасаясь головами, уставились в направлении мужчины в кожаной куртке, который стоял к ним спиной, помогая фигуристой красотке сесть. Когда мужчина снова повернулся к официанту, они резко отвели глаза, сделав вид, что не смотрят в его сторону.

— Я его знаю? — спросила Эми.

— Очень может быть, он когда-то был довольно знаменит.

— Довольно знаменит? Да он был моим идолом, когда мне было семнадцать! — Орландо застыл в восхищении.

— Люс, ты не говорила мне, что это ОН! Не могу поверить, что твой отец — звезда такой величины! Я-то думала, что это, возможно, Билл Ваймен! У меня и мысли не было, что это он! — выпалила потрясенная Эми.

Единственному на всем земном шаре человеку, которому была известна тайна Люсинды, — Бенджи, и то трудно было свыкнуться с этой мыслью, материал изорвавшейся у него на глазах. Люсинду несколько позабавила их реакция на ее заблудшего отца, и она даже начала гордиться своим происхождением. Вот так, бокал вина — и все секреты раскрыты!

Идол опустился на свой стул — пресыщенная звезда до кончиков волос. Эми представила Аниту, то, как она влюбилась в эти глаза, славящиеся своим необычным цветом. Да кто бы не поехал на край света за ночь в его постели?! Об этом мечтали как женщины, так и некоторые мужчины… Старая добрая Анита, подумала Эми. Крутая, крутая Люсинда.

Эми мысленно пожелала, чтобы ее отец тоже был рок-звездой, и в ее воображении возникла фигура, напоминающая Клиффа Ричарда или металлиста из группы «Шэдоуз». Стоя в подобострастной позе и съежившись от страха, она скажет: «Орландо Рок, познакомься с моим отцом», и фигура в кожаной куртке и очках в стиле Бадди Холли сделает шаг вперед.

— Как думаете, я должна поздороваться? — в нерешительности спросила Люсинда.

— Когда ты в последний раз его видела?

— Когда мне было четырнадцать, и он купил мне пони.

— Ты его называла папой?

— Нет, конечно нет.

— Обалдеть! — Остальные были преисполнены благоговения, и Люсинда, словно только сейчас осознав, какой крупной персоной был ее отец, начала нервничать.

— Давайте просто забудем об этом, — сказала она, решив вернуться к своему зеленому карри, — безумие какое-то.

Итак, они попытались забыть об этом, но исподтишка бросали взгляды на извивающиеся бочка и аппетитные бедра красотки за столиком в углу.

— А я-то думала, что Орландо будет знаменитостью номер один сегодня вечером, — сказала Эми.

— Вам кажется, он спит с этим ребенком? — рассеянно спросила Люсинда, явно выбитая из колеи присутствием отца.

— Это было бы омерзительно, — поморщилась Эми.

— А что, неплохая идея! — мечтательно улыбнулся Бенджи.

Люсинда пнула его ногой под столом и взяла его комментарий на заметку, чтобы попозже разобраться. Орландо воздержался. У него за плечами не было багажа трехлетних отношений, чтобы позволить себе такие возмутительные реплики.

— Почему мужчины считают, что они должны быть умны и красивы, чтобы спать с юными красотками? — спросила Эми. — Разве они не понимают, что сделать это может любой идиот, у которого есть хотя бы половина «Феррари»?

— Потому что они недальновидны! Женщины не стали бы весь вечер слушать разглагольствования семнадцатилетнего подростка о скейтбордах только затем, чтобы трахнуться с ним чуть позже! А для мужчин разговор не имеет никакого значения, приоритеты расставлены по-другому! — с горечью выплюнула Люсинда, обозленная на своего ловеласа-отца, а еще больше — на Бенджи, скрытого извращенца.

— Достаточно одного взгляда на ее грудь, чтобы ответить на этот вопрос, — сказал Бенджи.

Боже, да он уже напросился на неприятности, но упорно продолжал копать себе яму! В следующий раз Бенджи, по-видимому, лучше воздерживаться от алкоголя за ужином.

От груди несовершеннолетней разговор не смог опуститься еще ниже.

Друзья поболтали о всякой ерунде, доели остатки мангового мороженого и разлили остатки вина в бокалы. Пришло время расходиться. Бенджи с Люсиндой рвались в бой в подчеркнуто острой манере любовников-ветеранов, а Орландо с Эми рвались друг к другу.

Эми скинула туфлю и пощекотала пальчиками щиколотку Орландо. Как завороженная, девушка наблюдала за его губами, которые ловили последние капли красного вина из бокала, а ее пальчики поднимались все выше к его колену. Орландо подмигнул ей, и, набравшись мужества, Эми скользнула еще выше по внутренней части бедер, повторяя тысячи увиденных или прочтенных сцен соблазнения. Орландо инстинктивно закинул голову и на долю секунды крепко зажмурился. Направляющийся было к ним проницательный метрдотель заметил это и отвел глаза. Эми прикусила нижнюю губу и еще немного пошевелила пальчиками. Как сладко!

Орландо взвесил вариант быстрого секса в туалете, но так как они все-таки были в компании, он как настоящий джентльмен (иного выбора ему не оставляли) позволил проводить себя к такси. Риск возбуждает так же, как и присутствие публики. А может, виной всему тот факт, что человеку всегда хочется невозможного? И вот, сидя в ресторане с друзьями, в строгих рамках благовоспитанности, ты можешь думать лишь о жарком сексе прямо на сервированном столе и горячих поцелуях в шею.

Поэтому они продолжили поигрывать друг с другом на заднем сиденье автомобиля: Эми нежно поглаживала внутреннюю часть бедра Орландо, а тот скользнул в вырез ее блузки и дразняще теребил отвердевший сосок, пробегая пальцами по атласно-мягкой коже груди. Они пускались бешено целоваться каждый раз, когда Люсинда с Бенджи увлекались разговором друг с другом, и до боли хотели скорее оказаться дома.

— К тебе или ко мне? — прошептал Орландо, целуя ее за ушком.

— Ко мне?

— Отлично.

— О'кей, ребята, мы здесь выходим! Мы вам оставим пятерку, этого хватит! — голос Бенджи ворвался в их эротические фантазии.

— Увидимся, дорогие, спасибо за чудесный вечер, — Люсинда поцеловала обоих на прощание.

— Я скажу Наталии, что ты отравилась. Возьми выходной в понедельник.

Эми была слишком перевозбуждена, чтобы оценить это проявление доброты. Люсинда несомненно будет вознаграждена на небесах. По той же причине, по которой земля достанется беднякам, а смиренные счастливы, ибо небесное царство принадлежит им, — благословенны те, кто помогает истинной любви. Слепой Купидон! Добрая Люсинда! Родственные души… Пораженная стрелами парочка доехала до дома и погрузилась в нирвану.

26

Они спали крепким здоровым сном на широкой кровати. Один, словно зеркальное отражение, повторял движения другого с небольшой неловкостью, которая свойственна всем не успевшим привыкнуть друг к другу любовникам. Проваливаясь в сон, они старались дышать синхронно, чтобы насколько можно дольше продлить свое блаженное забытье. Поворачиваясь к Орландо спиной, Эми следила за тем, чтобы ее волосы не попадали ему в рот, а он обнимал ее сзади, бережно охватывая рукой ее грудь. Словно лесные нимфы, свернувшиеся калачиком на берегу какого-нибудь залива, думала Эми, погружаясь в мир снов.

Первым, что они увидели, проснувшись на следующее утро, было синее безоблачное небо. У них просто не оставалось иного выбора, кроме как провести день на солнышке. Решив, что Королевские ботанические сады — идеальное место для пикника, Эми с Орландо совершили рейд в супермаркет. Там они бродили между рядами, устраивая сабельные бои на багетах и доверху наполняя корзины всеми разновидностями существующей в природе псевдоеды: апельсиновыми пирожными, ореховой пастой, ром-бабами с зелеными вишенками в центре и взбитыми сливками.

— Боже, как я люблю сливки, — сказала Эми, поглаживая баллончик с пластиковым наконечником.

Орландо подумал, что позже обязательно найдет этой баночке достойное применение. О, ее замороженное пенистое содержимое так и просило быть выплеснутым на горячее тело Эми.

— Давай еще возьмем нарезанный сыр в пластиковой упаковке, — он направился к молочным продуктам.

— И чипсы, — добавила Эми, не без иронии вспоминая вечер, когда смолола две огромные банки, пытаясь заглушить душевную боль. Схватив его руку, она судорожно поднесла ее к губам и поцеловала.

— За что? — удивился Орландо.

— Просто так.

Просто потому, что она чувствовала невыразимое облегчение. Все наконец разрешилось, они были вместе, наслаждались обществом друг друга, великолепно проводили время в постели и непринужденно болтали, словно старые друзья. Чего еще желать девушке? (В ее сознании молнией пронеслись ослепительные премьеры, но она поспешно заверила себя, что «они могут и подождать».)

Добравшись до напитков, они выбрали зеленую крем-соду и вишневую шипучку в маленьких бутылочках с белыми медведями на ярлыке.

— Ты хоть понимаешь, что после желтого красителя, всех этих химикатов и прочей гадости мы как минимум месяц будем в полной прострации, как какие-нибудь воздушные змеи, — радостно заметила Эми.

— Да зачем вообще нужны наркотики, когда можно накачаться пищевыми красителями?

По дороге в парк они заглянули в старинный кондитерский магазинчик и купили лимонные леденцы, порошка для приготовления шипучих напитков на четверть доллара и грушевое драже. Когда Орландо уже собрался расплатиться, Эми прибавила еще крем из грецких орехов для ровного счета.

— Интересно, куда пропали леденцы? — Дверь со скрипом захлопнулась за ними.

Они заплатили за вход в Ботанические сады и, так как было уже почти двенадцать часов, решили сразу же устроить себе ланч, а заодно, разгрузив несколько полных еды пакетов, облегчить ношу.

— Пойдем вон к тем кустам, — Эми повела Орландо к облюбованному местечку, но, как оказалось при более близком рассмотрении, земля была сырой. Тогда они нашли лавочку и, расположившись на противоположных концах, разложили между собой разноцветную провизию.

— Так чудесно, кругом все эти весенние цветы и птицы — похоже на утро у Чосера.

— Будь так добра, расскажи, какое у Чосера утро? — Орландо куснул тонкий ломтик оранжевого сыра, оставляя на нем ровные следы зубов.

— Ну, всегда множество цветов, выращенных специально для королевы мая и распустившихся к майским праздникам, переливчатые птичьи трели. Ты себе можешь представить, какой была Англия во времена Чосера? Огромные лесные массивы и волки, рыскающие по всей стране!

— Я так и не осилил «Кентерберийские рассказы», готовясь к экзамену в средней школе. Я схитрил и прочитал их в кратком содержании, — признался Орландо.

— Зря! Господи, Чосер ведь просто потрясающ, он писал самые непристойные истории, которые только можно вообразить! В этом-то весь прикол! Если бы подростки знали, что на страницах его рассказов столько секса, на экзамене все бы получили высшие отметки.

— Но я его не понимал.

— Это вопрос времени. Упорствуй, Чосер того стоит!

Итак, Орландо мысленно отметил, что, оказавшись в книжном магазине, нужно в первую очередь купить книжку «Кентерберийских рассказов». А разве мы все на ранней стадии любовных отношений не признавались себе в том, что «Апокалипсис наших дней» все-таки мастерски снят, или в том, что Хэмингуэй может понравиться и женщине? Все это, конечно, чистой воды самообман, но любовь тем и замечательна, что в два счета расширяет горизонты.

Изголодавшаяся парочка за обе щеки уминала радужные сладости, грушевые леденцы и нектарины. Орландо взял клубничку и выдавил на нее немного пенящихся сливок.

— Специально для вас, мисс.

Эми широко открыла рот, и он положил в него сладкую ягоду. Вылитая Тесс из рода д'Эрбервиллей, подумала она.

Сделав бутерброд из банана и ореховой пасты, Эми заверила Орландо, что это самая божественная вещь на свете и он просто обязан ее попробовать.

— Нет! Это извращение какое-то, — запротестовал он.

— Доверься мне, тебе понравится.

Он сдался, скорчив такую гримасу, словно проглотил ложку касторового масла.

— Вот видишь, просто фантастика, — заявила Эми. Но она, видимо, не убедила Орландо — он лихорадочно схватил бутылку вишневой соды и запил съеденное одним гигантским глотком.

Наконец они сложили пустые упаковки в пакет и устало оперлись друг на друга, охая и издавая стоны.

— Думаешь, мы больны булимией? — спросила Эми.

— Нет, эта болезнь называется жадностью.

— Мне так плохо, — простонала она. Орландо похлопал ее по животу. — Б-е-е-е-е-е! Убери руки!

Они сидели и сидели, похныкивая и давая обеты, что никогда больше в жизни не съедят ни одной сладости.

Наконец Эми решила, что хорошего понемножку — тем более им еще предстояло посетить теплицу. Она стащила Орландо со скамейки, и они побрели в огромную теплицу с запотевшими стеклами.

— Пойдем, пузатик, — дразнила его Эми, поглаживая его надувшийся живот.

— Живущим в стеклянном доме камнями бросаться не следует, — пользуясь случаем, ввернул Орландо.

— Ты так неоригинален. И что я с тобой делаю? — Эми покачала головой в притворном отчаянии.

— Как-нибудь нам обязательно нужно съездить в Бразилию — побывать в настоящем тропическом лесу, спуститься на каноэ по Амазонке и попробовать сахарного тростника.

— Я съела достаточно сахара на целую жизнь вперед. Хотя Рио — идея хорошая. Единственная проблема — там все постоянно ходят в трусиках-сгрингах.

Мужчина попался на удочку.

— Поедем завтра, дорогая, — он ущипнул ее за попу.

Они бродили среди зеленых листьев, покрытых каплями росы, и странных цветов-мухоловок, иногда прерываясь на теплый и влажный поцелуй.

— Сегодня такой чудесный день! Обычно в субботу я занимаюсь всякими будничными делами, хожу по магазинам, глажу. Так здорово ничего не делать! Но я все же испытываю легкое чувство вины, потому что должна что-то делать, — сбивчиво и исступленно произнесла Эми, словно в бреду.

— Ты и делаешь — ты любишь, — Орландо бережно заправил ей челку за ухо.

Любовь? Эми внутренне сжалась и притихла. Громадное слово, казалось, заполнило всю теплицу, заполнило всю ее голову. Обычная ли это «любовь» или редкая разновидность гигантских размеров? Если сомневаешься, прикинься дурочкой, гласит умное женское изречение.

— Люблю? Я?

— Я люблю, — сказал Орландо, а его синие глаза с такой нежностью смотрели в ее зеленые, что она опустила ресницы и задержала дыхание. Сто восемьдесят сантиметров поразительно красивого Орландо Рока стояли перед ней, признаваясь в любви (по крайней мере, ей показалось, что он имел в виду именно это). Эми видела, как он, романтический герой-любовник, произносил эти слов а — трепетно, со всей силой своей актерской страсти. Только это был не фильм, не поцелуй на кукурузном поле из «Комнаты с видом», не приковывающая внимание до последних страниц романтика Джейн Остин, нет! Это была плоть и кровь, в каких-то тридцати сантиметрах от нее, без всяких восторженных преувеличений и приукрашиваний.

— Я тоже, — но она сказала это скорее с вопросительной интонацией, чем с утвердительной. Прямо на ее глазах разворачивалась самая романтичная сцена в ее жизни, и эта непосредственная близость ужасала Эми.

Скорей бы Люсинде все рассказать, подумала она, внезапно почувствовав себя счастливее.

Остаток дня прошел в тумане легких поцелуев под апрельским моросящим дождем. Эми с Орландо держались за руки и бурно обсуждали всевозможные ландыши и нарциссы, прячась под кронами ив, когда дождь усиливался. Эми была рада вновь оказаться на открытом воздухе. Случившееся в теплице застигло ее врасплох и оставило в смятении чувств, но теперь Орландо не был уже таким пылким и напористым, и ей стало гораздо спокойнее. Позже, когда он ушел домой чинить протекающую стиральную машину, Эми не могла решить, прыгать ей от радости или пугаться оттого, что любит. И любит ли? Она всегда считала, что нужно гораздо больше времени, чтобы полюбить. Орландо был просто изумителен, и все это ей безумно льстило, но?

НО.Должно быть хотя бы одно «но», такие вещи просто так не случаются. Он, возможно, просто играл? Орландо ведь так привык признаваться женщинам в любви, практически на жизнь этим зарабатывал! Может, Орландо слегка переигрывал, называя это любовью? Да, точно! Эти слова просто очень легко ему даются. Вот проведу с ним чуть больше времени и тоже влюблюсь!..

Орландо разговаривал по телефону с Биллом.

— Видишь ли, Билл, она — просто прелесть, такая нормальная, такая забавная и… и мы можем просто пойти в парк, супермаркет, «Макдоналдс», и никто нас даже не побеспокоит!

— Нда, звучит здорово. Но разве малышка не хочет сходить в какое-нибудь более захватывающее место?

— Нет, Билл! Так чудесно просто быть рядом с ней, занимаясь обыкновенными, будничными делами. После всех этих интервью для журнала «Хелло!» я словно в раю оказался.

— Помяни мое слово, ей скоро станет скучно, если ты продолжишь циклиться на всяких обыденных вещах. Ты, черт побери, просто одержим желанием быть Мистером Обыкновенным, Олли!

Но Орландо витал в облаках и пропустил слова Билла мимо ушей. Он на самом деле был безумно влюблен. Ему нравился безграничный романтизм Эми, ее огонек и богатое воображение, ее вдохновляющее и освежающее мировидение: с ней даже простая поездка на автобусе превращалась в приключения Одиссея. И он был без ума от ее манеры прикусывать губу, когда она задумывалась о чем-нибудь. Да, я люблю ее, думал Орландо, разбрасывая полотенца по залитому водой кухонному полу.

27

Весь субботний вечер Эми провела в объятиях Орландо. Они ходили в кино на комедию и смеялись до слез. Воскресное утро лежало перед ними как нераспакованный подарок, и воображение Эми рисовало потрясающие картины. Прогулка по Камденскому рынку и чашечка ароматного кофе в ресторанчике, забитом красивой молодежью, жужжание и сплетни, разгорающиеся при появлении знаменитого актера… Или обед в «Дафниз»… Было так весело ходить туда с Люсиндой, но еще лучше разделить овощной салат с любимым мужчиной! А потом они могли бы сходить на разведку в шикарный магазин «Джозеф» и непременно нашли бы что-нибудь сногсшибательное. Например, твидовый жакет и мягкий шарф для него, а для нее — синие брючки в обтяжку с низким поясом и крошечная футболочка? Чистый блеск! И несмотря на все эти волнующие мысли, в ее голове нашлось место и для слова с большой буквы «Л». Эми еще никому и никогда не говорила его. Она могла волей-неволей (если простите это выражение) запрыгнуть в постель к привлекательному мужчине, могла задушить в объятиях и зацеловать до смерти любое количество страстных ухажеров, но она никогда по-настоящему не влюблялась. Читала об этом? Да. Очаровывалась любовными сценами в кино? Да. Мечтала, чтобы Ленни Кравиц написал «Моя любовь нежна, как роза» в ее честь? Конечно! Но чтобы самой влюбиться? Еще нет. Но постепенно страх проходил. Эми начала верить в подлинность чувств Орландо, и с минуты на минуту ожидала парализующей стрелы Купидона.

— У тебя самые очаровательные губы на свете, — промурлыкала она, подтверждая сказанное нежным поцелуем. Орландо улыбнулся и не упустил возможности прильнуть к ее губам и погладить по животику. М-м-м-м, выдохнули оба, и Эми покрыла легкими поцелуями его грудь, постепенно спускаясь к животу и чувствуя, как напрягаются все его мускулы. Его колени инстинктивно раздвинулись, и Орландо положил руку ей на затылок, нежно притягивая к себе ее голову, а затем… зазвонил телефон. Орландо сначала пытался не обращать на звонки внимания, но Эми через некоторое время сдалась и откатилась на спину.

— Лучше подними трубку, милый.

— Кто это, черт возьми? — яростно выплюнул он, задев пальцем ноги о комод и ринувшись вниз по лестнице. Не место здесь для волнующих сексуальных забав, огорченно подумала Эми. Если бы телефон стоял рядом с кроватью, Орландо мог бы хриплым голосом ответить на звонок, а Эми тем временем продолжала бы облизывать его язычком, словно малиновый «рожок», нежно посасывая самый кончик и лаская ладонью… и Орландо бы стонал и содрогался. Он не способен был бы думать о человеке на другом конце провода. А того снедало бы любопытство и подозрения. Может, это была бы женщина: его бывшая жена, позвонившая напомнить об алиментах, например, или просто поклонница. Но все, о чем бы мечтал изнывающий от нетерпения Орландо, — это отдаться Эми, во власть ее женской силы. Ну ладно, ей придется припасти эту часть своего сексуального репертуара для другого раза, когда телефон будет рядом с кроватью.

Возвращаясь на землю, Эми услышала, как Орландо орет в голос. И голос не просто раздраженный из-за ушибленного пальца. Снизу раздавались ужасающие злобные крики. Она накинула его банный халат и, выйдя из комнаты, села на верхней ступеньке лестницы. Орландо заметил ее и в отчаянии покачал головой, напряженно слушая чью-то тираду на другом конце провода.

— Билл, какого черта ты просто не уволишь ее? О чем эта паршивка вообще думает? — Орландо прорычал еще что-то, а потом со всего размаху бросил трубку.

— Пойдем, любовь моя, нам нужно идти! — сказал он так решительно и сексуально, что Эми захотелось затащить его обратно в постель.

— Куда идти?

— Я в газетах. Все эта стерва Тиффани! Понятия не имею, что там написано, но нам придется уехать отсюда, — он подошел к окну и, выглянув, разразился бессвязными и совершенно бессмысленными ругательствами.

— Милый, в чем дело? — услышав его гневные реплики, Эми внезапно почувствовала прилив страха и паническое желание узнать, что же написали в газетах.

— Она рассказала в интервью какому-то проклятому журналу все про меня! Какой я женоненавистник и так далее, и тому подобное, что я не способен ладить с женщинами! Они привлекли мою бывшую, чтобы она изложила свои мысли по этому поводу… Вот дерьмо! — он пронесся по лестнице мимо Эми и вытащил из шкафа огромную парусиновую сумку. — Тебе лучше пойти со мной, одна ты не будешь в безопасности, они и до тебя доберутся.

— Куда мы пойдем?

— В какую-нибудь гостиницу, крупную. В крупных меньше вероятность, что впустят этих ублюдков из прессы. Слушай, они расползлись по всей улице, — Эми не поверила ему на слово и подошла к окну, чтобы самой взглянуть. Действительно. Куча мужчин в джинсах и кожаных куртках ошивались рядом с домом, попивая кофе из пластиковых стаканчиков. «Ублюдки» — это все-таки слишком резко, подумала она, пытаясь наблюдать за ними через просвет в занавесках. Но они сразу же заметили еле уловимое движение в окне и, отбросив кофе в сторону, потянулись за своими камерами с длинными до неприличия объективами. Эми посмотрела на свой халат и в ужасе отшатнулась от окна. Не хватало еще в газетах в таком виде оказаться, с немытыми волосами и нечищенными зубами. На кого я похожа? На какую-нибудь стареющую толстую актрису, проходящую лечение от алкогольной зависимости? Нельзя этого допустить! Поэтому Эми сбегала в ванную и пустила воду, а потом бросилась назад успокаивать Олли. Она заварила ему чай и, взяв его за руку, заявила, что просто не может быть, чтобы кто-нибудь сказал в его адрес что-нибудь ужасное. А кроме того, у него есть она! Все обойдется, она заверит этих мужиков с камерами в том, что он просто прелесть.

— Ты ни слова им не скажешь, милая. Им нельзя доверять! Держись от них как можно дальше. Слушай, прими ванну, а я все улажу, вызову такси и забронирую номер в гостинице. Мне, кстати, лучше еще и с агентом своим поговорить.

Захватив свой чай, Эми исчезла в ванной. Я уверена, я бы смогла убедить их в том, что Орландо не имеет никакого отношения к тому, что на него наговаривают! Забираясь в ванну, она сымитировала интервью с самой собой.

«А как насчет обвинений в дурном обращении с женщинами, которые были предъявлены Орландо Року?» — спросил голос.

— Ну, Орландо и я вместе уже два месяца, и я могу категорически утверждать, что он всегда просто чудесно ко мне относился. Он всячески поддерживает мою карьеру и ведет себя как истинный джентльмен.

— А что у вас за карьера? — голос потребовал более подробную информацию.

— О, я работаю в «Вог» редактором. — Никто не станет выспрашивать незначительные детали. Редактор, помощник, какая разница?

— Итак, вы ведете гламурную жизнь, вы красивы и талантливы. Но как вы думаете, любил бы вас Орландо, не будь у вас всех этих достоинств? — Проницательная Эми предвидела этот вопрос и в ответ выдала, как ей показалось, очень красноречивую и убедительную фразу.

— Наша с Орландо любовь очень глубока. Это больше, чем просто гламурный фасад кинозвезд. Мы живем звездной жизнью только тогда, когда это необходимо. Наши чувства истинны, и мы подходим друг другу как в интеллектуальном плане, так и в физическом. — Нельзя позволять им думать, что он любит меня только за мой ум. Уже по той лексике, которую я употребляю, видно, что я умная. Нет, нужно и про секс упомянуть! Остудить разом всех его гиперактивных фанаток, которые посылают ему свои трусики, наивно полагая, что у него их еще недостаточно.

Эми закончила интервью в достойной и выдержанной, но очаровательной манере. Она вскружила голову воображаемому журналисту и не оставила ему иного выбора, кроме как написать, какая она мягкая и симпатичная в жизни, и что совершенно очевидны причины, по которым Орландо так в нее влюблен. Какой мужчина не влюбится?

Затем Эми внезапно осознала, что два дня не мыла голову, поэтому засунула ее под воду и тщательно промыла шампунем. Ну почему она не взяла с собой свое средство для объема и густоты волос? У Орландо валялась только какая-то лекарственная грязь, после которой она будет пахнуть, как целый медицинский кабинет. О, ну ладно! Папарацци не подберутся настолько близко, чтобы почувствовать запах, самое главное — хорошо выглядеть. Она завернула в спальню Орландо, старательно собрала волосы на затылке в подобие пучка с начесом и поблагодарила свои звезды за то, что не забыла взять с собой свои интригующие темные очки. Готово. Идеально! Белиссима! Трагическая женщина, которая стесняется света софитов, застенчивая красавица. Если уж она сама это признала, значит, действительно выглядела потрясающе.

Орландо ворвался в комнату с несколькими пакетами в руках, и Эми поспешно подняла очки на лоб. Не стоит выкладывать козыри, пока она не окажется перед папарацци! К тому же он наверняка посчитает, что темные очки — это слишком вызывающе, и заставит ее вместо этого напялить бейсболку для неузнаваемости. Ну уж нет! Не выйдет!

К дому подъехало такси. Они стояли в холле со всеми своими сумками, готовясь к рывку. Эми увернулась от пластиковых пакетов с надписью «Сэйнсбэри» и взяла парусиновую сумку. Это, конечно, не «Вюиттон», но с ее нарядом более или менее сочетается.

— Ну ладно, дорогая, сейчас или никогда, я пойду первым, а ты не отставай, — Орландо взял ее за руку и вывел через переднюю дверь под прицельный огонь фотокамер и пластиковых стаканчиков. Эми задержала дыхание, ожидая атаки, но папарацци держались на расстоянии. Они лишь фотографировали, очень вяло и почти без интереса. Эми втянула щеки и слегка надула губы, пытаясь чуть-чуть замедлить Орландо, на случай если репортеры еще не успели сделать идеальный снимок. Одетый в черно-белое небритый Орландо Рок и его таинственная красотка. «Кто она? — спросят они. — Откуда она?» В автомобиле Орландо сидел с опущенной головой и стеклянным взглядом, сжимая руку Эми с такой силой, что ее пальцы начали синеть. Вот она, непостоянная роковая женщина, окутывающая себя паутиной интриги, незабвенная любовница знаменитого актера. А Орландо жалел ее, чувствуя себя виноватым за то, что втянул Эми в этот сумасбродный мир сплетен и репортеров.

— Спасибо за то, что ты такой ангел, — сказал он и подумал, что Эми — это единственное, что у него в жизни есть хорошего. Когда они приехали в гостиницу, молчаливый человечек в зеленой фуражке взял у них сумки и провел к лифту. На пятом этаже лифт остановился, и зеленый человечек сопроводил их в номер. Это оказался даже не «номер», а самые что ни на есть роскошные апартаменты! Седьмое небо, подумала Эми. Сколько хочешь мыла и шапочек для душа! Кроме того, белые банные халаты — по одному на каждого, и свежие цветы. Она кружилась по номеру, пряча эмоции и восторгаясь не больше, чем позволяло в данной ситуации внешнее приличие.

— Ну хорошо, если мы вынуждены находиться под стражей этих несчастных газетчиков, по крайней мере, хоть камера комфортабельная!

Эми достала шампанское из ведерка со льдом. До сих пор она полагала, что шампанское в гостиничных номерах — это выдумка, прерогатива молодых супругов, нарисованных в брошюрах турфирм, и ловеласов в голливудских фильмах. Пока она протирала запотевший ярлык, Орландо сосредоточенно просматривал первые страницы газет, разложенных на кофейном столике.

— Боже мой, не могу поверить, что они сказали все это!

— Что они сказали?

Эми присела на диван рядом с Орландо, заглядывая через его плечо в газеты и краем глаза увидев фотографии. На одной была Тиффани в платье более узком, чем тюбик зубной пасты, а на другой — Орландо с Джоанной на какой-то давнишней церемонии награждения.

— Она довольно красива, — великодушно заявила Эми.

Она могла позволить себе быть великодушной сейчас, когда Орландо принадлежал ей одной, когда она заслужила благосклонность папарацци. Кроме того, в ее голосе проглядывали строгие трагические нотки. С достоинством, вот как она должна себя вести. Да, с достоинством!

— Она не красивая, она стерва, — металлическим голосом сказал Орландо, пробегая глазами по абзацам под фотографией.

— «Рок часто игнорировал других членов актерской команды, предпочитая вместо этого проводить вечера в своем гостиничном номере, фактически пренебрегая своей партнершей Тиффани Свонн, которая неоднократно пыталась растопить лед в отношениях с замкнутой звездой. «В конце концов я просто сдалась. Я думаю, что у Орландо Рока проблемы с женщинами, ему очень трудно общаться с ними. Можно подумать, что он ставит женщин ниже себя, считает, что они нужны только для одного», — заявляет ослепительно красивая Свонн…» Не могу поверить, какой вздор! — Орландо обхватил голову руками и в отчаянии покачал ею. — О Господи, посмотри на это! Они спросили эту глупую корову журналистку, что она думает: «Ершистый женофоб, сложный в общении и упрямый»… и Джоанну: «Орландо и я часто конфликтовали из-за работы. Он был явно не рад тому, что его жена успешнее него». Проклятая стерва! — Орландо нервно вскочил и принялся расхаживать по комнате, явно переживая. Эми внезапно почувствовала жалость к нему. Как они могут говорить про него такое? Он настолько справедлив и добр. Бедный Орландо!

— Эми, ты ведь им не веришь? — Он опустился на колени у ее ног. Она сидела на мягком диванчике цвета магнолии.

— Конечно нет, любимый. Послушай, они тебя не знают. Не имеет никакого значения, что они говорят. Мы сильнее этого, мы вместе! — Это прозвучало несколько театрально, и Эми коснулась его руки, чтобы придать своим словам больше правдивости.

— Имеет значение, потому что теперь ты тоже вовлечена во все это. Теперь все, что ты делаешь, будет достоянием общества! Они не успокоятся, пока не узнают, кем работает твой отец и сколько раз за ночь ты любишь заниматься сексом. Бедное дитя, это же просто ад!

Действительно ад, подумала Эми, мой отец — консультант по налогам. Почему, ну почему он не может быть сказочно известной рок-звездой, как отец Люсинды?

— Олли, дорогой, обо мне не беспокойся. Мне, наверное, нужно позвонить маме с папой и предупредить их обо всем.

— Да, набери сначала девятку, чтобы выйти на междугороднюю связь, — Орландо рассеянно перебирал кипу широкополосных газет, на всякий случай.

— Привет, мам, это я.

— Эми, слава богу, мы пытались связаться с тобой все утро! Какой-то человек приходил к нам домой, хотел узнать про тебя все. Он спросил, был ли этот молодой актер когда-нибудь у нас, — голос ее матери был озадаченным, но не особенно обеспокоенным. Мама, вероятно, пригласила его войти и угостила чаем с фруктовым пирогом.

— Мам, что ты ему сказала? — Эми старалась говорить встревоженным тоном. Все ради бедняги Орландо.

— О, я с ним не говорила, солнышко, видишь ли, я была в своей садовой одежде. Джейк говорил с ним.

— Хорошо, тогда позови Джейка на пару слов.

— Джейк, Эми хочет тебе что-то сказать. Я тогда пойду, дорогая.

— Хорошо, мам, люблю тебя, увидимся.

— Эми?

— Джейк, что происходит? Что они сказали?

— Ну, кажется, скоро настанет твой час, сестренка.

— Что?

— Твой звездный час. Я просто сидел, ковыряясь в носу, когда на пороге появился этот парень из «Экспресс». Все нормально, он был гораздо ниже меня. Я бы мог его ударить, если бы захотел, но он был довольно вежлив. Просто спросил о твоем бойфренде, типа того.

— Джейк, что ты ему сказал? Ты ведь ничего не сказал, правда? — Эми внезапно охватила паника при мысли о том, что на свет вытащили один из ее прошлых романов с каким-нибудь убогим субъектом, возможно, студентом-искусствоведом или… о боже, тем парикмахером с розовыми волосами, с которым она встречалась полтора месяца… пожалуйста, только не это!

— Конечно, не сказал! Я и о своей репутации думаю! Эти парни — просто сволочи, а после того, как я прочел сегодняшние газеты, я и об этом Роке невысокого мнения, он…

— Да, хорошо, Джейк, но не верь всему, что пишут в газетах, а? — с упреком в голосе перебила его Эми.

— Ага, похоже, мне пора идти, у меня тренировка по регби. Я тебе позже позвоню, — и он повесил трубку.

— У моего брата терпение комара, — с любовью сказала Эми, ибо он не только защитил ее от сплетен и пересудов. Братик спас от верной смерти из-за унижения, которому она бы подверглась, узнай все о легионе ее бывших ухажеров! Уфф.

Орландо подошел к кровати и обнял ее за плечи.

— Хочешь выпить или что-нибудь еще?

— Знаю, что сейчас не время праздновать, но мы могли бы выпить шампанского. Дареному коню в зубы не смотрят, а? — предложила она бойко, уверенная в том, что шампанское пьют и на похоронах. Это не может быть только прерогативой праздников, правда ведь?

— Ну ладно, думаю, алкоголь немного успокоит нервы, — согласился он.

Эми откупорила шампанское и попыталась немного приободрить Орландо. Она гладила его бороду и целовала в ушко; она даже напомнила ему о том времени, когда они были на пляже в Сиднее и чуть не довели до инфаркта пожилую даму. Но Орландо только слабо улыбался и реагировал на ее приставания похлопываниями и поглаживаниями, какими обычно радуют домашних животных, а не любимых женщин.

— Орландо, я чувствую себя кошкой, — сказала Эми сердито, чувствуя себя отвергнутой.

— О, не принимай на свой счет! Я просто в рассеянности. Но так хорошо, что ты здесь. Не знаю, что бы со мной было, если бы не ты. Знаю, я похож на ослепленного бешенством медведя, но все это так ужасно… и если я увижу, что они что-то написали про тебя, мне придется вправить мозги этим подонкам!

Как романтично, подумала Эми.

— Пистолеты на закате, — мечтательно произнесла она.

Орландо молчал, играя с ее локонами. Через несколько минут Эми подошла к окну и стала смотреть на сверкающий огнями вывесок Найтсбридж.

— Как думаешь, кто-нибудь нас заметит, если мы пойдем в магазин? — Ей уже порядком надоело прятаться.

— Думаю, безопаснее остаться здесь на какое-то время. Можем посмотреть телек.

— Да, и попить еще шампанского, — отозвалась Эми с энтузиазмом. Не забывай о гламуре! Я скрываюсь, как какая-нибудь загадочная Грета Гарбо, пропадая на целые дни.

— Это немного напоминает ту строчку из «Генриха IV», правда? «Меня ищут, а значит, я стал им интересен»?

— Что, прости? — Орландо был сбит с толку.

— Ну, в некоторых случаях, чем реже тебя видят, тем эффектнее твое появление на людях. Это сказал Принц Хэл, когда прятался со своими собутыльниками, — Эми гордилась тем, что смогла процитировать Шекспира очень кстати. Вот она, польза образования! Она налила ему еще шампанского и немного расслабилась.

Они посмотрели «Чарт Шоу», потанцевали немного под старомодный видеоролик Боба Марли, и, потеряв устойчивость после второй бутылки шампанского, Эми повалилась на невероятно плюшевый диван.

— Чтобы не позволить сокрушающей тяжести жизни сломить тебя, ты должен быть беспрестанно пьян.

— Что? — спросил Орландо, плюхаясь на диван рядом с ней.

— Шарль Бодлер, — невнятно пробормотала Эми.

— Спасибо вам большое, служба цитирования, — икнул он.

— Шампанское — это здорово, правда? Думаю, нам нужно пить его почаще.

— О, а я каждый день готов пить холодное пиво.

— Ты из рабочего класса, так ведь, мальчик? Гонишься за невысокой ценой? — поддела его Эми. Эти слова прозвучали вполне разборчиво, если учитывать степень ее опьянения.

— Не будь глупой, я просто уже перебрал всей этой высшей жизни. Она не всегда такая, какой ее себе представляют, знаешь.

— Все равно я хочу принять решение самостоятельно, руководствуясь личным опытом. Полагаю, что мне просто придется скомпрометировать себя и написать эротический блокбастер, чтобы купить дом в Монте-Карло!

Речь Орландо внезапно тоже стала связной.

— Эми, я ведь тебя не вгоняю в тоску, или как? Я хочу сказать… может быть, я слегка выхожу за рамки, пытаясь быть нормальным и все в таком роде. Но если ты хочешь большего, мы могли бы что-нибудь придумать, особенно теперь, когда твои пристрастия уже ни для кого не секрет.

— Что? — Пришла очередь Эми включать дурочку. В ее подсознании промелькнула мысль о Лили.

— Теперь ты — моя официальная девушка. Ты прошла стажировку, попала на первые страницы газет… и, может быть, теперь эти собаки будут держаться подальше от наших дверей.

При мысли об этом у Эми просветлело на душе. Она никогда раньше на самом деле не смотрела на ситуацию под таким углом, а ведь ее новый статус был просто шикарен. Эми почувствовала себя привилегированной особой. Тем более что с Орландо она была в полной безопасности.

Орландо — бог! Орландо — мой парень! Эми даже не знала, что ей больше на данный момент импонировало. Эти два понятия шли колесо в колесо, но бойфренд все-таки опережал бога на десяток сантиметров. Им на самом деле было очень хорошо вдвоем. Со сколькими из ваших молодых людей вы смогли бы запереться в гостиничном номере и пьяно покачиваться под Боба Марли? Болтать обо всем, как с лучшей подругой? Эми наслаждалась близостью, к которой раньше зачастую относилась с презрением. Да, все идет к любви.

— Я тебе вот что скажу, давай сегодня вечером поужинаем в большом обеденном ресторане внизу, оденем наши лучшие тоги и с апломбом сыграем звездную парочку, — он внезапно загорелся.

— Правда? — Эми была ужасно довольна. Вау!

— Почему нет? Ты мирилась со всем этим безумием достаточно долго, теперь давай немного повеселимся!

Мудрые слова Билла отчетливо прозвучали у Орландо в голове. Он не позволит Эми разочароваться в нем. Да ему и самому не повредит выход в свет, если вспышки фотокамер беспокоить не будут.

— Знаю, звучит банально, но мне совершенно нечего надеть, — Эми внезапно осознала, что у нее ничего нет, кроме грязного джемпера и джинсов, в которых она сейчас была.

— Не проблема.

— На самом деле, это еще какая проблема! Девушки могут пойти куда-нибудь, только если ощущают себя на уровне, и я не исключение из правила.

— Я знаю, — кивнул Орландо.

— Поэтому я не могу одолжить твою рубашку, ты же понимаешь?

— Внизу, в фойе, есть какой-то кошмарный маленький бутик. Давай спустимся и купим тебе что-нибудь золотистое и сверкающее. Ты будешь выглядеть потрясающе, даже если и не очень богато…

Эми вспомнила кошмарный маленький бутик. Невообразимо дорогой итальянский кошмарный бутик. На самом деле, она уйдет оттуда с каким-нибудь золотистым сверкающим нарядом, стоящим больше, чем мини-автомобиль. Ладно, если он настаивает!

Итак, нацепив темные очки и бейсболки, парочка конспираторов пробралась в изысканную мраморную галерею гостиничных магазинчиков, в которых продавались драгоценности, клюшки для гольфа, зонтики и швейцарские часы.

— О дорогой, я только что вспомнила, я оставила мои рубины дома! Я же не могу надеть изумруды с моим алым платьем, мне просто необходимо купить вот эти, — заявила Эми тоном лондонской любовницы американского нефтяного барона, указав на ниточку сверкающих камней, цена которой напоминала номер мобильного телефона. Услышав это, ужасно сообразительная дама за прилавком сразу же достала камешки с витрины, поэтому Эми с Орландо пришлось ускользнуть. Они могли позволить себе купить рубиновое ожерелье ровно настолько, насколько могли баллотироваться на пост президента США! Зайдя в дорогой итальянский бутик, они искоса посмотрели на яркие блестки и позолоченные пуговицы и попытались скрыть свое отвращение. В конечном итоге натренированный глаз модницы загорелся при виде красного индийского наряда — кожаные полоски на замше. Орландо поднял брови.

— Ты уверена?

— Доверься мне, — ответила Эми.

Когда они вошли в огромный зал ресторана, все головы повернулись в направлении ослепительной пары. Дирекция держала папарацци за дверьми гостиницы, и у Орландо появилось чувство безоблачной радости, какой он не испытывал за все время с его первого ревью в британском журнале «Сцена». Эми выглядела просто блестяще, как в прямом, так и в переносном смысле. Он взял ее за руку, и она повернулась к нему.

— Ты уверен, что я выгляжу не как Покахонтас? — тихо спросила Эми. Нежно-карамельная кожа ее бедер проглядывала сквозь полоски мягчайшей замши.

— Ты выглядишь просто великолепно, — заверил ее Орландо.

Он являл собой в равной степени сногсшибательное зрелище. Густые волосы вьющимися локонами спадали на воротник. Он снова сбрил бороду, и четкие контуры линии подбородка в сочетании с его синими глазами делали его неотразимым.

Они внезапно оказались в другом измерении, за пределами досягаемости обедающих в зале людей, выше будничной красоты и избитого шарма. Они перенеслись в мир лунной пыли и гламура, существующий лишь для тех бессмертных, которых можно встретить разве что в маслиновых рощах классических мифов. Их появление на публике напоминало старомодные голливудские сюжеты. Многие подумают, что такое могло родиться только в больном воображении какого-нибудь журналюги после нескольких рюмок бренди. Но появление этой пары было вполне реально, и те, кто стал ему невольными свидетелями, надолго сохранят его в своей памяти. Чистая эссенция юношеской романтики! И да, нам стоит им завидовать! Стоит желать оказаться на их месте за одно только это мимолетное, волшебное мгновение безмерного счастья, наполняющего их сердца! Повезло, повезло же им!

И чаша любви, и чаша счастья были наполнены до краев. Мелодичная беседа сопутствовала звону сервизов, и лилась так же непринужденно, как шампанское в бокалы. Нежные и ароматные блюда радовали желудок, но они едва ли замечали их, утопая в глазах друг друга и обнажая друг перед другом свои сердца. Эми смеялась звонко и от души, а насыщенный тембр Орландо заполнял все ее существо, награждая словами, которые она хотела услышать.

— Нам пришлось пережить моменты невезения и долгую мучительную борьбу, и вот мы здесь, — улыбнулся он.

— Надеюсь, не слишком мучительную? — Эми горела желанием облегчить все его тревоги.

— Да нет, всего лишь история с Тиффани Свонн, нападки прессы, я и мое нежелание выходить в общество… Но ничто не в силах затмить наше счастье.

— За нас, — Эми подняла бокал.

— Верно, — эхом отозвался Орландо.

Присутствующие в ресторане наблюдали за ними со смешанным чувством радости и зависти. Но на этот раз Орландо с Эми просто не было до них никакого дела. Ведущая к номеру лестница в тот вечер показалась им бесконечной. Но, торопливо взлетев по ступенькам, они исследовали друг друга как можно медленнее, словно растягивая наслаждение, не обходя вниманием ни одной ложбинки, ни одной складочки. Было по меньшей мере два часа утра, а Эми только тогда вспомнила, что они до сих пор в осаде.

28

Поднос с завтраком неуклюже опустился на кровать, и апельсиновый сок затопил омлет.

— Черт, — ругнулся Орландо. Если учесть, что это первое слово, которое он сегодня произнес, подобная грубость может показаться кощунством. Особенно если небо безоблачно, а прошлый вечер был просто манной небесной. Но у Орландо был пустой желудок и жестокое похмелье, поэтому мы простим его.

— М-м-м-м, тост, — нос Эми ожил и двинулся на запах. Она приподнялась, чтобы разглядеть остальное содержимое подноса.

— Доброе утро, любовь моя, — Орландо наклонился и поцеловал ее в лоб, чудом не опрокинув чайник. Эми заняла сидячее положение и, надев футболку, пристально посмотрела на бекон.

— Помнишь историю со свининой? — она вернулась мыслями в леса Дорсета, на начальную ступень их знакомства.

— А должен? — спросил Орландо, боясь показаться невнимательным и забывчивым.

— Когда мы были на съемках для журнала, и Наталия оборала меня за то, что я дала ей сэндвич со свининой? Старая дура! — бросила Эми, чувствуя, что находится за миллионы километров от своей карьеры в глаженьи.

— Смутно. Та с каменным лицом?

— Да точно, — Эми потянулась за газетами. Кто окажется на первой полосе этим утром, интересно?

— Орландо, — она застыла, уставившись на первую страницу бульварной газеты «Экспресс».

— М-м-м-м? — отозвался он, запихивая в рот очередной намазанный маслом тост.

— Орландо, это случайно не мы на нашем отдыхе? — к ней наконец вернулся дар речи. Он отложил в сторону поднос и склонился над газетой.

— Какого черта?! — фотография запечатлела их с Эми на пляже в Сиднее практически в чем мать родила. Этот снимок они сделали, поставив камеру на таймер и отскочив на нужное расстояние. Эми попыталась осмыслить написанное. «Орландо РОК ночь напролет преподает любовнице уРОК». Что? О Господи! Эми в глаза бросились два имени — Кэтрин Хэстингс и Кэйт Чэпмэн. Кто это? — сначала подумала она. Затем — щелк. Это же плоские монстры!

— Орландо, боже, это все мои проклятые сожительницы, они это сделали, — но Орландо не слушал, он пожирал глазами содержимое статьи. Эми тоже пыталась читать, но могла разобрать лишь… «Я была его рабыней в сексе… Олли прячется от глаз посторонних… эксклюзивные снимки… шесть раз за ночь». Нет, Господи, пожалуйста, только не это, подумала Эми. Орландо молчал, а потом:

— Эми, я думаю, тебе лучше объяснить мне это.

О Господи, он был в ярости. Тон разозленного директора школы. Эми не могла этого вынести. Меньше всего на свете ей хотелось, чтобы ее отчитывали.

— Объяснить что? — Как будто ты не знаешь, Эми.

— Это, — он спокойным, но решительным жестом указал на газету. Эми подумала, что это как раз строчка, гласившая: «Моя ночь страсти с РОКовым Ромео», но не была в этом уверена, может быть, он имел в виду всю статью в целом.

— Я действительно не понимаю, что заставляет тебя думать, что ты можешь разговаривать со мной в таком тоне, Орландо Рок. Но на случай, если тебе это неизвестно, я свободна приходить и уходить, когда пожелаю, и не буду отвечать тебе… когда ты обращаешься со мной как с нашкодившим пятилетним ребенком!

Уклонение от темы, Эми, — старейший трюк из книг по детской психологии, к которому прибегают провинившиеся. Но с Орландо это не пройдет, извини.

— Я хочу знать: давала ли ты интервью газетчикам? А если нет, то как они тогда разузнали всю эту ерунду, и как к ним в руки попали наши фотографии?

Эми сосредоточенно размышляла. Кухонный стол. Сплетни, сплетни. Расскажи нам еще. Подлые суки! Готова поспорить, что это они сперли злополучное фото! Но все равно он не имеет права так со мной разговаривать.

— Ты не имеешь права так со мной разговаривать и думать, что это сойдет тебе с рук! — она вскочила с кровати и с гордым видом принялась искать джинсы.

— Эми, я просто хочу знать, что происходит.

— Нет, ты практически обвиняешь меня в том, что я продалась газетам! Я не стану выслушивать все это!

— Я ни в чем тебя не обвиняю, я хочу докопаться до истины. Просто ответь на мой вопрос! Как у них оказалась вся эта информация?

— Не имею понятия! Но ты, кажется, убежден в том, что это сделала я! И заблуждаешься! Я ухожу. Счастливо оставаться.

— Эми, мне нужно быть уверенным, что я могу тебе доверять! Разве ты не понимаешь?

— Я понимаю только то, что ты параноик! И что с тобой я обречена провести остаток своих дней как Персефона в подземном царстве! Мрак и страдание! Я могла бы просто постричься в монахини и избавить нас обоих от неприятностей!

Орландо окончательно запутался. Монахини? Персефона? Он просто хотел выяснить, что происходит и как его физиономия оказалась на первых страницах всех бульварных (и одной широкополосной) газет страны!

Поспешно забравшись на заднее сиденье такси, Эми задумалась. Куда ехать? Домой? В змеиное логово? О, если она сейчас увидит Кэйт с Кэт, она ударит обеих чем-нибудь тяжелым или порежет тупым ножом! Вторая ее тихая гавань — Орландо — автоматически выпадала из списка возможных вариантов. Все, что оставалось, — это поехать к Люсинде. Эми посмотрела на часы: Люсинда с Бенджи никогда не уходили на работу раньше десяти. Успеет ли? Она решила рискнуть, направив водителя в Ноттинг Хилл. Через считанные минуты Эми взгромоздилась на порог знакомого дома со своими пакетами.

— Привет, Эми, — Бенджи и глазом не моргнул, увидев красные опухшие глаза и зашуганный взгляд беглянки. Наверное, он уже к этому успел привыкнуть! Эми надеялась, что ее побитый вид хотя бы немного обеспокоил бесстрастное мужское сердце.

— Это Эми? — раздался голос Люсинды откуда-то из недр дома. Подруга прибежала сломя голову, излучая тревогу и материнское волнение, которое сейчас было так необходимо Эми.

— Дорогая, где ты была? Мы несколько дней пытались тебя найти, ты ведь знаешь, что случилось? — Она подняла с земли пакеты и втащила Эми в дом. Та разразилась слезами.

— Я его оставила, — бессвязное рыдание.

— Где? — спросила Люсинда, сбитая с толку.

— Да нет, я его бросила! Мы жутко поссорились из-за газет, из-за моих плоских монстров. — Мысли Эми были в полном разброде, поэтому друзья просто усадили ее в огромное кресло и чуть ли не внутривенно вливали в нее ромашковый чай с виски, пока не утихли икающие рыдания и трубные шмыгания.

— Что я наделала?!

— Я не знаю, дорогая! А что ты наделала? — Люсинда присела на подлокотник кресла и поглаживала Эми по плечу.

— Вчерашняя ночь была просто замечательная! Я как раз уже думала, что я, возможно, люблю его! Но потом… потом он со мной очень резко обошелся из-за всей этой ерунды… с газетами… Практически обвинил меня в том, что я все разболтала… Поэтому я уехала, — заплетающимся языком промямлила Эми.

— Я видела статьи. Ты должна признать, милая, это на самом деле выглядит так, словно ты к этому руку приложила. Все эти снимки и подробности о вашем отдыхе, — Люсинда внезапно пожалела о сказанном. Заметив, что у Эми затряслись плечи при одном только намеке на ее вину, она пошла на попятную.

— Но мы-то знаем, что это не ты. А эти выдры паршивые!.. Ух, когда я до них доберусь, я их просто придушу! Ты не должна злиться на Орландо. Пресса так часто устраивала ему нелегкую жизнь. Он просто гипер-чувствителен к подобным вещам! — Услышав это, Эми снова заревела. Поглаживание плеча и вливание ромашкового настоя продолжались еще несколько часов.

Эми проснулась с красными, по-жабьи вспухшими от слез глазами и множеством застрявших в волосах клочков от измусоленных бумажных платочков. Она лежала поверх покрывала с узорами роз в нежилой комнате у Бенджи и Люсинды, и к ней медленно приходило осознание собственного одиночества. Она теперь одна. Без Орландо. А они провели самый потрясающий вечер в ее жизни! Тогда Эми чувствовала себя просто счастливой, а «просто» у Эми получалось редко, поэтому это было событием почти сверхъестественным. Но потом она послала Орландо куда подальше и уже не могла вернуться. Как он мог винить ее?! При одном воспоминании об этом кровь в ее жилах закипела. Он что, плохо ее знает? И так Эми в своей обычной манере принялась анализировать ситуацию. Причем мыслями все время возвращалась к тому факту, что Орландо ни словом ее не упрекнул. Ведь знаешь, что сама виновата, милая моя.

29

На кремовом ворсистом ковре гостиничного номера в Найтсбридж сидел Орландо Рок, прислонившись спиной к стене. Вокруг него были раскиданы газеты. Он пытался читать эти ужасы, но его взгляд постоянно возвращался к фотографии Эми в бикини. Он вспомнил, как много они смеялись и как много ели, и как он вынужден был сказать ей, что если она съест еще одну креветку, то порозовеет и начнет плавать в ване на спине. А прошлый вечер! Прошлый вечер во всем его блеске!.. Орландо снова ощутил, как мягкие кисточки ее платья касались его кожи, когда он обнимал Эми, вспомнил ее воздушную и неземную красоту, вспомнил ее бледнеющий загар на светло-коричневой миндальной коже. Эми была в миллионы раз очаровательнее, чем все женщины, которых знал Орландо. Но что он мог поделать? Она точно кому-то все о них разболтала. И поведала этому кому-то такие подробности, которые Орландо даже в кошмарном сне никому бы не стал рассказывать, даже Биллу! Логика подсказывала ему, что у женщин другие коды секретности и свои способы обмена информацией, чем у мужчин… Но выложить все их шутки, чувства?! Все, со всеми потрохами? И хотя Орландо пытался уверить себя в том, что женщины — существа с другой планеты, лучше он себя от этого не чувствовал. А как бы вы себя чувствовали, если бы все ваши умения на сексуальном поприще превратили в ряд банальных заголовков? Заголовков, в которых ваша фамилия использована в качестве словообразующего элемента — приставки, суффикса, корня, и которые вся нация будет переваривать за завтраком, на стройках и в парикмахерских? Чем больше Орландо об этом думал, тем в большее бешенство приходил.

И так они сидели на противоположных концах Лондона. Они не могли понять друг друга, но отчаянно желали забыть всю эту историю, поцеловаться и помириться без всякого последующего разбора полетов. Как бы не так! Это головная боль всех несчастных влюбленных! Их любовь сияет ярче яркого, но стоит бросить тень, и воцаряется такая тьма, что невозможно найти выход. Из-за чего, гадала Эми, вся эта суета? Ну и что, что на первых страницах газет фотография в бикини? Неплохая фотография, ни одной покрышки или пустых бутылок в кадре! Конечно, ее мать и школьная учительница по математике испытали неловкость, узнав о ее секс-марафоне с известным актером, но ведь все могло обернуться и хуже? Журналисты могли раскопать какие-нибудь сведения об одном из ее бывших дружков, например!

Эми была очень наивна в том, что касается бульварной прессы. Ей было известно о том, как распространяют газеты и журналы, она даже могла отличить адрес редакции от имени редактора, но… с техникой трясения грязным бельем она была не знакома. Пока еще.

Люсинда распахнула дверь.

— Эми, ты проснулась? Мне надо уходить на работу через минуту. Ты появишься в офисе?

Эми стоном подала признаки жизни. На самом деле она не спала уже с четырех часов утра, изводя себя страхом, что никогда снова не увидит Орландо. Черт, совсем забыла про эту проклятую работу!

— Думаю, да. Можно мне одолжить у тебя какую-нибудь одежду? — Люсинда протянула ей наряд, который приготовила заранее, черный и мешковатый. Вот так находка! То, что надо!

В давке метро, впритык с курчавыми волосами и усыпанными перхотью плечами, еще в большую мизантропию подруг поверг один из заголовков в газете «Сан». Люсинда увидела его первой, но она была без своих контактных линз, поэтому немного прищурилась в попытке разобрать жирный шрифт. «ЭМАНСИПИРОВАННАЯ ЭМИ» — очень поэтично для бульварной газетки вроде «Сан», надо признать. Эми наверняка польстила бы эта ловко оформленная задумка, если бы под ней не красовался снимок, на котором она была топлесс. Прямо сейчас все ее внимание было приковано к своей левой груди. Она бы закричала, если бы у нее во рту вовремя не оказался локоть какого-то пассажира, втиснувшегося в вагон на станции. У нее задрожали колени, и, словно по мотивам Джейн Остин, она почувствовала, что сейчас лишится чувств. Эми бы наверняка взбесилась и устроила сцену, но за недостатком пространства была лишена такой возможности. Вообразите себе ваш ужас. Груди, общение с которыми ограничено принятием с ними ванны и неуклюжего впихивания в бюстгальтер, груди, которые вы старались прикрывать даже в примерочной магазина! Вы смотрели на них другими глазами только в начале отношений с мужчинами, надеясь, что они будут соответствовать образцу. И вот, они снова забыты, эти чудеса женственности. До тех пор, пока не появляются во всей красе на первой странице газеты, которую читают в метро в полуметре от вас! Тогда вы испытываете действительно особое чувство. И ваши соски не торчат дразняще — фотограф не прикладывал к ним лед за большие деньги, вас вместо этого снимал какой-нибудь подлый бывший бойфренд-халтурщик в своей монохромной квартирке на Баттерси! Проклятие! Подлец! Сволочь! Предатель! Скотина! Эми не могла вспомнить ни слов, ни предметов, достаточно веских для того, чтобы бросить Тоби в лицо, когда она его в следующий раз увидит! Но что ей было делать? Теперь она не могла пойти на работу. О Господи! Мужчины на посту, секьюрити! Заведующие отделом и редакторы! Вне сомнения, Люсинда заметила сходство между смутной фигурой с грудями, гордо выступающими из дипломата поодаль, и девушкой, стоящей рядом с ней! Непременно нужно было добыть пару экземпляров газеты. Нужно запереться в туалете и плакать от отчаяния при виде себя, напоминающей Эммануэль из одноименного фильма, — зрелище, которым будет наслаждаться или (даже более вероятный вариант) осмеивать вся нация. Все это время Эми стояла, вцепившись в рукав пиджака Люсинды, с открытым перекошенным ртом и выражением неподдельного ужаса на лице. Люсинда не осознавала масштабов катастрофы, так как из-за своей близорукости была лишена шанса разглядеть выдающийся образ. Губы Эми беззвучно артикулировали различные ругательства. Она, словно зомби, порывалась к газете и делала непонятные лунатические жесты. Наконец девушки приехали на свою станцию, и Люсинде пришлось осторожно перевести Эми через отверстие между поездом и платформой. Они сели на сломанную пластмассовую лавочку.

— Эми, что с тобой? Расскажи мне, что там было написано! Я уже чуть было не вырвала газету из рук тогомужика, но подумала, что если отойду от тебя, ты грохнешься!

— Я… это я, — заикающимся голосом произнесла Эми.

— Я знаю, милая! Но что насчет газеты? — ворковала Люсинда.

— Это была я… с фотографом, — Люсинда была женщина мудрая, потому когда заметила, каким взглядом Эми уставилась на потрескавшийся постер «Отдых на море» на стене метрополитена, она подумала, что лучше увести подругу подальше от путей. Она помнила о слабости, которую Эми питала к Толстому, и не хотела стать свидетельницей драмы в духе Анны Карениной. Спасибо, не надо!

— Дорогая, давай потихоньку доберемся до работы, а потом мы можем спокойно сесть где-нибудь и поговорить обо всем.

Эми приклеилась к своему сиденью как младенец, который уперся и не хочет идти в детский сад.

— Не могу, Люс!

— Перестань, что бы ни было, все не так уж плохо! Подумай о бедняге Орландо, через что он прошел и все еще держится!

Эми думала об Орландо, но не бедняге Орландо. Проклятом Орландо, хоть бы я с ним вообще была не знакома… Но ей также хотелось, чтобы он сейчас был здесь. Она не могла определиться, любит она его или ненавидит. Может, и то и другое?

— Люс, это была я… с голой грудью, — Эми была полностью выбита из колеи. На снимке была ее собственная персона топлесс и тень мужской фигуры. Тот факт, что она, считай, занималась сексом на страницах печатного издания, не совсем укладывался в ее голове.

— Но как, дорогая? Это еще один снимок с отдыха?

— Нет, это фотограф!

Люсинде это мало о чем говорило, поэтому она подняла аморфную массу на ноги и в военном стиле провела ее через всю платформу к экскалатору. Выйдя из метро, она скупила экземпляры всех бульварных газет и оставила сдачу со своей пятерки везучему продавцу. После того, как Эми за руки и за ноги протащили по Ганновер-Стрит и она после долгих уговоров преодолела препятствие в виде вращающихся дверей, девушки нашли тихий уголок в офисе. Люсинда принесла две пластиковых чашечки дегтеобразного кофе из автомата и попыталась взять в толк, что же произошло.

— Вот кофе, теперь давай разберемся, — сказала Люсинда, разворачивая «Сан».

— Нет! — Эми попыталась прикрыть обложку руками, но вскоре сдалась.

— Я полагаю, все скоро это увидят, — Люсинда просмотрела газету, с трудом скрывая свое изумление и иронизируя.

— Дорогая, как же им в руки это попало? Это была идея Тоби?

Эми вяло пожала плечами.

— Это совсем не смешно, Люс. Смотри, здесь говорится, что можно купить видео за 11.99 евро на их горячей линии. Как они могут?!

— Могут, дорогая, но не беспокойся, это все однодневка. И кстати, если бы у меня была такая грудь, я бы не волновалась, даже если бы ее показали в десятичасовых новостях.

— Но дело не только в этом! Тоби там тоже есть! Боже, как отвратительно. Как мерзко! Я чувствую себя такой униженной. Кошмар! Не хочу никого видеть. Что мне делать?!

— Ну, Тоби на самом деле смотрится, как часть матраса. Всего лишь тень. А ты еще несколько дней будешь чувствовать себя полным дерьмом, твои родители ненадолго отрекутся от тебя, а твой автоответчик будет перегружен предложениями от «Плейбой». А затем накал страстей постепенно сойдет на нет, и тебе останется только удивляться, из-за чего была вся эта суматоха.

Эми это, естественно, не убедило. ЭМАНСИПИРОВАННАЯ ЭМИ, и статья была вовсе не о ее правах на ношение брюк, скорее наоборот, и была напичкана эпитетами, вроде «ненасытная и соблазнительная», «свободных взглядов» и даже — сохрани небо! — «нимфоманка». Нет!

Эми не могла спокойно сидеть на месте, но пойти тоже никуда не могла. Когда она читала газеты, ее тошнило, но если она их не читала, она воображала себе фразки в десять раз ужаснее, чем было на самом деле. Ей было неловко даже перед Люсиндой, но она боялась остаться одна.

О Господи, что я буду делать? На мгновение ее охватило сочувствие к Орландо. Теперь я знаю, каково ему! Но Эми быстро о нем забыла. В данный момент она была больше озабочена собой и собственной судьбой.

— О, посмотрите, кто тут. Я и не думала, что ты засветишься как королева порно, Эми, — Наталия влетела в комнату; серебристый стеганый пиджак подчеркивал ее лыжный загар, а ее уложенные белые волосы придавали ей морозную свежесть.

— Брось, Нате, Эми сейчас нелегко, избавь ее от этого, — сказала Люсинда, твердая, но справедливая.

— Дорогая, если бы я позировала обнаженной перед видеокамерой, наивно было бы полагать, что это окончится иначе.

— Отстань и оставь нас одних! — отрезала Люсинда. От вежливости не осталось и следа. Наталия взяла пару туфель, которые только что побывали на съемке, и, сморщив нос и кинув на ходу «дешевка», удалилась.

Эми прикусила губу и попыталась не расплакаться. Люсинда решила, что пора действовать.

Она сняла трубку.

— Кому ты звонишь?

— Пытаюсь связаться с Орландо. Тебе ни в коем случае нельзя проходить через это в одиночестве, дорогая.

— Люс, мне будет тас неловко! Кроме того, он ужасно вел себя по отношению ко мне, обвинил меня во всех смертных грехах! Я бы не стала просить его о помощи, даже если бы ты мне за это заплатила!

Эми была непокорна. Она также была глубоко обеспокоена тем, как Орландо отреагирует на ее недавнюю экскурсию в мир порнографии. Если он даже простит ее за то, что она все разболтала своим сожительницам (хотя она и не признается в этом), как объяснить ему, почему она красуется на страницах газет топлесс?

Черт побери, я же взрослая женщина! Хочу экспериментировать в сексе и буду! Это не его дело. Эми стала еще более дерзкой, если не сказать потеряла рассудок.

— Да, я бы хотела поговорить с Орландо Роком. Я знаю, что он в своих апартаментах… Эми, какой номер комнаты? — Люсинда была в превосходной форме.

— Не помню, — упрямо.

— Эми, в каком номере Орландо? — угроза.

— Пятьдесят девять, — угрюмо.

— Да, он в номере пятьдесят девять. Я — его подруга. Что вы хотите сказать, с его агентом? Я — его подруга, пожалуйста, соедините меня! — рычала в трубку Люсинда. Но ей лишь удалось получить в справочной номер его агента.

— Да, я пытаюсь связаться с Орландо Роком. Его девушке нужно с ним поговорить. — Полное презрение на другом конце провода.

— Послушайте, он вам не за то платит, чтобы вы были моральным судьей! Поэтому просто скажите ему, чтобы он позвонил Эми по возможности скорее! Если вы этого не сделаете, вы дорого заплатите! Что вы хотите сказать, вы не знаете, где он? Просто передайте ему, хорошо? — Люсинда повесила трубку.

Эми была унижена и оскорблена до глубины души. В собственном представлении она, может, и Мисс Девушка Знаменитости, но в глазах всего мира она — Мисс Разврат, Мисс Грязный Сексуальный Скандал.

Я покажу этому фотографу, где раки зимуют!!!

Бессознательно подражая Орландо, Эми в глубоких раздумьях сидела на полу посреди разбросанных газет, в которых писали про нее. Орландо, тем не менее, набрался смелости покинуть номер и сидел в ресторане гостиницы, попивая черный кофе. Там он и встретил знакомую гордую грудь, наполовину прикрытую чьей-то миской овсянки. ЭМАНСИПИРОВАННАЯ ЭМИ?! Он тоже не мог в это поверить. Как она позволила заснять себя на камеру во время секса с каким-то карабкающимся по социальной лестнице фотографом? Ему стало жаль ее. Но несмотря на то, что Орландо был очень порядочным и добродушным, он все же с некоторым ехидством понадеялся, что Эми получила хороший урок на будущее. Орландо знал, что это могло случиться с каждым. Он знал это даже слишком хорошо, ведь его не один раз ловили в неподобающем виде и в тупиковых ситуациях.

Но тем не менее, его сейчас не слишком тянуло к философским размышлениям. В глазах Эми был блеск, который Орландо частенько замечал за своей бывшей женой. Эми, возможно, и не полностью несет ответственность за вчерашнюю историю в газетах, но эта история ее явно не очень опечалила! А его волнение она окрестила паранойей! Может быть, теперь Эми проявит больше сочувствия к его мукам? Несмотря на все, Орландо безумно хотел обнять ее и желал, чтобы она перешагнула через свою гордость и позвонила ему. Но на каком-то уровне подсознания он чувствовал, что нужно дать Эми время. Ее организм должен самостоятельно избавиться от попавших в него ядовитых веществ! Поэтому Орландо паковал чемоданы, чтобы в тот же день улететь в Новую Зеландию, и делал это с таким благоразумием и терпением, которым позавидуют даже буддистские монахи.

Позже в тот же день Эми незаметно покинула здание «Вог» в эскимосской куртке от Исаака Мизраи, надев на голову отороченный мехом капюшон, а на глаза — очки. Она лично настояла на подобной экипировке, так как была уверена в том, что волосатые курьеры, спешащие по тротуарам Ганноверской площади, — на самом деле замаскированные папарацци. Люсинда тщетно пыталась отговорить ее.

— Эми, эти парни даже не думали маскироваться, когда шныряли под балконом принцессы Дианы у Кенсингтонского дворца, пытаясь заснять ее в одних бигудях и нитке жемчуга! Что, черт побери, заставляет тебя считать, что они пойдут на такие жертвы просто ради того, чтобы запечатлеть, как ты уходишь с работы в дождливый понедельник?

— Потому что — клянусь тебе — вон тот, с ярлыком курьерской службы на спине, лысый с хвостиком, определенно ошивался тогда у дома Орландо! И у гостиницы! Я бы везде узнала эти глаза-бусинки, мне они даже в кошмарном сне снились!

— Милая, тебе не кажется, что ты просто слегка мелодраматична? — протянула Люсинда. У Орландо, может быть, терпение, как у святого, но Люсинда чувствовала, как ее нимб сползает с головы.

— Люсинда, говорю тебе! Давай найдем что-нибудь, что закроет лицо и, конечно же, тело, а потом вызовем такси и попросим секьюрити сообщить, когда оно приедет.

— Послушай, я уверена, что ты будешь в полной безопасности и на метро, ты же не топлесс будешь, правда? — Люсинда тут же пожалела, что сделала это ехидное замечание. Просто после пяти часов в одной комнате с Эми и ее раненой, но тем не менее очень быстро поправляющейся душой, она чувствовала себя заезженной лошадью.

— Люсинда, мне нужна поддержка друзей! А ты язвишь!

— Прости, милая. Слушай, вот чудесный плащ, который закроет лицо, и очки. Никто на тебя даже не посмотрит.

Но естественно все смотрели: в своем стильном и экстравагантном прикиде — очках от солнца и эскимосской куртке — и это в апреле! — Эми являла собой любопытное зрелище даже для тех, кто привык созерцать странных личностей, курсирующих в непосредственной близости от здания журнала «Вог». Но если кто-то и бросал взгляд в ее сторону, то видел симпатично одетую Люсинду с ее сияющими кудрями, собранными в хвост безукоризненной формы и спадающими на плечи, а с рядом с ней — «нечто», у которого явно были не все дома. Да, этой определенно не суждено выиграть в местном конкурсе красоты! Поэтому Эми, пусть и таким прискорбным образом, удалось достичь желанной анонимности.

Оказавшись у Люсинды, они уселись перед экраном телевизора и посмотрели шестичасовые, девятичасовые и десятичасовые новости. А вдруг в разделе «и наконец…» всплывет краткое сообщение о последней возлюбленной Орландо Рока? Вдруг пару строк подсунул в общую сводку какой-нибудь дежурный менеджер, испытывающий склонность к грязным подробностям и упругой груди второго размера? Ни-че-го. Люсинда не слишком страдала из-за того факта, что в обязанности няньки входил еще и просмотр новостей, так как была влюблена в ведущего Питера Сиссонса. С тех самых пор, как увидела его в момент национального кризиса, когда он хмурил брови, задавая страшно заумные вопросы правительственным министрам, Люсинда находила его возмутительно сексуальным. Но это уже другая история, и ее она лучше оставит при себе. Что Люсинду сейчас действительно волновало — так это Эми, с нескрываемым удовольствием пустившаяся в плавание по волнам медиа-проституции.

— Как думаешь, может, мне стоит найти агента, Люс?

— А зачем тебе агент? — Слово «дорогая» странным образом отсутствовало.

— Ну, сохранять конфиденциальность, и также, ну… если люди захотят со мной побеседовать, мне кажется, более профессиональный подход — это договориться обо всем через агента, на самом деле. Знаешь, деньги — вещь весьма вульгарная.

— Я так не считаю, — вмешался Бенджи, ворвавшийся в комнату за сигаретами, которые почему-то оказались под диваном.

— О, дорогой, можно мне одну? — взмолилась Люсинда.

— Ты, кажется, бросила.

— Помоги нуждающимся! — взмолилась Люсинда, незаметно кивнув в направлении Эми, которая была всецело погружена в прошлый выпуск журнала «Хелло!». Зрелище, которое способно заставить взрослую женщину расплакаться, подумала Люсинда.

— Сколько, по-твоему, заплатили Ферджи за интервью этому журналу?

— Целое состояние, — отозвался Бенджи, поспешно скрываясь за надежными стенами кухни.

— Правда? — у Эми засияли глаза. — Если такой, как она, столько заплатили — такой пошлой и старомодной, которая на самом деле ничего не добилась, кроме того, что вышла замуж и является счастливой обладательницей золотисто-каштановых волос… тогда я уверена, что цены нет кому-нибудь, знаешь, покруче, помоложе, посвежее.

— Кому например? — спросила Люсинда раздраженно, набирая полные легкие спасительного сигаретного дыма.

— Да нет… просто мысли вслух.

Люсинда просто не могла это вытерпеть. Люди справляются с шоком по-разному, думала она, они вытворяют всевозможные глупости и безумства, они говорят кучу нелепостей или матерятся. Они не ограничиваются тем, что падают в обморок и белеют, как стена! Возможно, мне стоит проявить больше понимания.

— Но я полагаю, если бы меня попросили… было бы глупо отказаться. Просто немного попозировать в шикарной одежде? Я слышала, что все проходит даже не у тебя дома, а в номере какого-нибудь роскошного отеля, который заполняют твоим барахлом. Мне хотя бы не придется терпеть плоских монстров, сидящих за кухонным столом и тщетно пытающихся создать дружескую и теплую атмосферу домашнего уюта.

Господи помилуй. К черту понимание! Этой поможет только пинок под зад с разбегу!

— Эми, тебе не кажется, что тебе следует позвонить родителям? Я хочу сказать, что они наверняка увидели всю эту фигню и отчаянно попытаются связаться с тобой. Чтобы удостовериться, что ты не слишком расстроена.

«Расстроена? Не думаю! В конце концов, слезы могут испортить фото для журнала, не так ли?» — подумала Люсинда.

— Может, я им завтра позвоню, сейчас они, наверно, уже спят.

— Да, хорошо, а мне уже давно пора в кровать. Ничего, если я тебя одну оставлю? Ты ведь не слишком расстроена, все в порядке? — язвительным тоном поинтересовалась Люсинда.

— О, ничего, конечно. Кроме того, мне тоже нужно поспать, а то на кого я буду похожа? И я все еще очень переживаю из-за Орландо.

Черта с два! Она едва ли думала об Орландо с тех пор, как в ее поле зрения появилась перспектива собственной известности. В ее глазах — как у мультяшек значки доллара — множились вспышки фотокамер и обложки «Хелло!». Ни произнеся больше ни единого слова, Люсинда ретировалась в кровать, чувствуя себя троллем, юркнувшим под мост. Но что поделать? Не такое уж и большое удовольствие наблюдать за тем, как на твоих глазах подруга превращается в картину Дориана Грея.

* * *

На следующее утро дверь в ванную была заперта уже с шести тридцати, словно испытывая терпение Бенджи с Люсиндой.

— Эми, мне нужно пописать! — постучалась Люсинда.

— Момент, я только маску соскоблю и все, о'кей?

Люсинда вернулась в спальню, пыхтя и ругаясь.

— Просто не могу поверить! Если бы она хоть изобразила немного раскаяния, немного пострадала из-за Орландо, это еще куда ни шло! Но она начисто о нем забыла! В голове не укладывается, как эта корова на себе помешалась!

Только Эми было известно, что, когда она размышляла о радостях славы, обедах в красивых ресторанах, прогибающейся под тяжестью приглашений каминной доске и страницах газет, посвященных ее последней прическе, ей не хватало одного: Орландо Рока. Эми все еще не могла признаться себе в том, что любит его. Но ей не удавалось забыть ту нежность, с которой она смотрела на его голову на подушке рядом, ту гордость, которую она испытывала, когда входила с ним в гостиницу, ту радость, которой были полны их свидания. Даже забегаловка приобрела в ее глазах романтический ореол…

Но Орландо усомнился в ее порядочности, и она была оскорблена. Хотя и, как нам хорошо известно, виновата. Он доверял ей, а она разболтала все их секреты в одно мгновение. Так что же делать? Отомстить его ехидному агенту? Хм! Ее соображения на этот счет не отличались проницательностью. Когда Орландо увидит ее на страницах газет с каким-нибудь красавцем под ручку, он преисполнится ревностью и, чтобы вернуть ее, пожертвует своей гордостью, махнет рукой на лихого белого коня и все же похитит ее на манер рыцаря Ланселота! Докажет свою любовь раз и навсегда! Ибо что может быть романтичнее риска ради прекрасной дамы?

Но Эми, дорогая, почему ты воспринимаешь все так неадекватно? Подумай, разве Орландо побежит к тебе с распростертыми объятиями просто потому, что ты доказала свою полную неспособность жить и мыслить, как взрослый человек? Неужели собственные фото на первых страницах газет действительно настолько туманят голову и ослепляют?

30

Эми помирилась с плоскими монстрами. Она злилась на Люсинду за ее холодность, а эти хотя бы умели слушать. Даже если они сейчас и собирали материал для того, чтобы попозже разнести ее в пух и прах, Эми это абсолютно не заботило. Ей нужно было подумать о своей карьере.

О, девочки, как же мы страдаем, когда видим яркое и излучающее счастье видение с осветленными волосами в костюме от Шанель, которое внезапно преобразилось из серой мышки в изюминку месяца! Как нам плохо при виде жены регбиста, попавшую на обложки журналов благодаря способности радоваться жизни, несмотря на неверность супруга! Как мы презираем культ модели, получившей приставку «супер» потому, что подавляет аппетит и при этом ослепительно улыбается, на что большинство женщин просто не способны! О-ля-ля, как же страшна женская натура! Кто из нас не отставил бы в сторону самоуважение, если бы ей преподнесли звездный статус на блюдечке с золотой каемочкой? Эми бы точно отставила. Плоские монстры сидели с ней за столом, по-бюрократически допытываясь и угоднически подливая ромашкового чая.

Интересно, смогла бы я найти спонсора? — подумала Эми. Существует ли комитет, осуществляющий контроль за рынком сбыта ромашкового чая, которому нужна бодрая женщина в качестве лица компании? Хотя ромашка — это не совсем тот продукт, под которым она поставила бы свою подпись. Слишком уж органический и не достаточно гламурный. У нее сложилась репутация девушки, предпочитающей свободную любовь, — а нужно следить за своим общественным имиджем!

— Эми, вот это звучит не так плохо, — Кэт передала ей конверт с логотипом «Ньюс Интернешнл».

— История жизни для «Ньюс оф де Уорлд»? Нет, это слишком плоско, слишком одномерно. Я ищу что-то более журнальное, актуальное, остросовременное.

— Вот, приглашение на ток-шоу с тем привлекательным парнем. Они хотят, чтобы ты рассказала о дисфункциональных отношениях.

— Боже, нет! Словно в каком-нибудь приходе. Они натравят на меня заблудших домохозяек из Беркшайр и назовут меня шлюхой. Ужасно!

— О-о-о, частный осмотр лондонской галереи Саачи!

— Пойдет. Тебя не затруднит отослать положительный ответ, Кэт? Вы тоже можете прийти. Место действительно отличное — и тебе все видно, и тебя замечают.

Телефонный звонок отвлек Эми от ее генерального плана, который заключался в том, чтобы стать ходячим феноменом — «знаменита за то, что прославилась своей известностью».

— Эмес, это снова Маркиза, из «Хелло!».

— Отлично, — она кинулась к телефону, — Маркиза, привет, да, давайте сделаем это. Хорошо. В пятницу в два. Пока, — Эми только что договорилась о предварительном интервью женщине, в руках которой были все денежные ниточки журнала «Хелло!».

— Господи! Это труднее, чем поступить в Кембридж! Она, вероятно, спросит меня, что я думаю о повествовательном стиле Толстого, — пожаловалась Эми, гадая, какой наряд из ее оскудневшего без Люсинды запаса выбрать для интервью.

Но сегодня ей еще предстояло пережить презентацию книги. Эми решила, что если она намерена произвести впечатление законной знаменитости, у нее должен быть как минимум один веский дополнительный ресурс: ее излюбленный спецстиль — образованная и гламурная. Благодаря этому она выделится из общей массы модниц. Тем более, она когда-то работала в издательстве, и… кто знает, вдруг там будет Мартин Эмис? Его сексуальный голос она однажды слышала по радио, сидя в кресле зубного врача.

Итак, я буду выглядеть изящно и благоразумно, но с проблеском оригинальности, подумала она, с искрой учености! Эми достала свой старый верный черный костюм и остановилась на теме золота — несколько толстых браслетов, золотой боди, который модель однажды забыла на съемках, и мерцающе-бронзовый макияж. Оценив свой облик, она усомнилась в том, что книжные люди настолько скучны, поэтому в качестве заключительного штриха решила добавить цветы из шелка с добавлением золотых блесток. Очень хлопотно — пришлось оттирать руки жидкостью для снятия лака — но в целом хорошо. Да, эффект что надо! Роскошно, богато и неумеренно, но на меня похоже! Эми бодро подмигнула себе.

Посмотрите только, как крошечное, тщедушное эго, с которым мы встретились вначале, начало поигрывать мускулами, набирать силу и покорять мир! Гордость предшествует падению, Эми. Но она фактически пережила падение и поднялась если не благоухающая розами, то, по меньшей мере, украшенная ими.

Было бы здорово сейчас приподнять верхушку ее черепа, как крышку чайника, и, отодвинув в сторону чайные листья, посмотреть, что на дне? Сожалеет ли Эми обо всем под фасадом броских и нелепых понятий?

Мечтает ли сейчас спокойно сидеть и смотреть телевизор вместе с Орландо, наслаждаясь тем, какие взгляды он на нее бросает и как щекочет ее под подбородком, и умиляясь тому, как он грызет ногти на руках, стоит ей отвернуться?

По логике вещей, Эми должна была сначала влюбиться в его звездный имидж, а в итоге полюбить реального Орландо, смирившись с его привычками и образом жизни, который далек от идиллического. Но когда прекрасная возможность стучится в дверь и вы открываете в вашем лучшем платье с гладко выбритыми ногами, глупо захлопнуть дверь со словами «простите, я мою голову»! Хотя если бы у нас был терпеливый и богоподобный мистер Р, который ждет и надеется, — возможно, мы бы попросили искушение пойти погулять? Кто знает?

В любом случае, нам нужно остаться с Эми еще на некоторое время и быть ей верными подругами, в которых она так нуждается. Одергивать, когда она совсем перегибает палку, и радоваться вместе с ней ее успехам. Как любят говорить американцы, жизнь — это извилистая дорога познания. Эми в конечном счете доберется до нужного пункта. Просто это вряд ли случится сегодня…

Эми повертела своим приглашением перед носом охранника и пригнулась, чтобы не задеть головой низкий потолок шлакобетонных блоков на входе в то, что однажды было военным бункером. Это присуще людям из литературной среды: они любят тематику. Она полагала, что выходящий в свет роман — это чьи-то мемуары или роман на тему войны.

Эми не могла вспомнить всего, что сказала ей девочка из рекламного агентства, — только то, что на презентации будут присутствовать известные в литературной среде лица. Когда люди из мира моды говорили подобное, они обычно лгали, но в литературных кругах все по-другому: здесь все еще преобладают джентльмены, честность и корректность.

Эми вошла в помещение вместе с Кэт, которая, конечно, была не такой идеальной спутницей, как Люсинда. Не так симпатична, не так остроумна и далеко не так красиво одета. Но кто здесь, в конце концов, главная героиня? В отсутствии Люсинды и эта сойдет.

Внутренняя обстановка бункера контрастировала с его внешним видом, и из-за бетонной колонны появился официант с шампанским на подносе. Вот это уже больше похоже на правду, подумала Эми и взяла бокал с игристым вином. Она повертела головой в поисках знакомых лиц, но никого не увидела. Все как на подбор были в сером, словно клоны, даже женщины. Среди последних было несколько особ с огромными пышными грудями и рыжими волосами, но тут без комментариев.

И вообще, между нами говоря, единственные лица, которые могли показаться Эми знакомыми, — это лица давно ушедших в мир иной. Она бы узнала Джейн Остин по платью, если бы та вдруг вошла в зал, она бы узнала Байрона по форме ягодиц, а Вордсворта по тому, что все гости покинули бы помещение, не выдержав его занудства (да накажет меня Господь и мой репетитор по литературе девятнадцатого века!). Но вот своих современников Эми бы вряд ли заметила; Салмана Рушди, конечно, трудно не заметить, но остальные обычно сливались с остальной массой умных на вид людей.

Когда она изучила бункер и сделала большой глоток шампанского, ей показалось, она увидела Мартина Эмиса. Но он был с какой-то безумно шикарной и сексуальной девицей, поэтому Эми решила, что дождется момента, когда та отойдет. Молодой человек в гобеленовом жилете подошел к ней и встал рядом.

— Думаю, я вас знаю. Как смело с вашей стороны показаться на публике после новостей прошлой недели. О-хо, простите за каламбур, я полагаю, вам не привыкать выступать перед публикой.

Хо-хо, подумала Эми, смерть как остроумно! Его голос звучал так, словно к зубам прилипла гигантская ириска, и ему приходилось разевать рот пошире, чтобы выплюнуть свои аффектированные гласные.

Где же Люсинда, когда она мне так нужна? Она бы сказала что-нибудь умное, типа: «Возможно, вам понадобится еще полчаса, чтобы приготовить следующую шутку. Мне задержать дыхание?» Но Эми словно лишилась дара речи, и ее общественый имидж был поставлен на карту.

К тому же теперь, находясь в самом центре комнаты, она осознала, как вычурно она одета. Зачем она так вырядилась? Что ее дернуло одеться в золото? Самым ярким цветом здесь был черный, альтернативой — серый. Даже шикарная собеседница Мартина Эмиса была одета как на похороны. Может, книжные люди не любят красиво одеваться? Вы бы подумали, что после нескольких дней сидения на заднице в тренировочных штанах перед монитором они не упустили бы возможность одеться как павлин. Очевидно нет.

И — о нет! — Эмис держал красотку за руку. Одно из литературных упований Эми разбилось на мельчайшие осколки, и она поставила пустой бокал из-под шампанского обратно на проплывающий мимо поднос.

Может быть, все это — не такая уж и хорошая идея?! Кэт уже охотно развлекала (если позволите применить к ней подобный эпитет) ухмыляющийся жилет, и Эми решила пройтись по залу. Она подошла к столику в углу, на котором стопками были сложены книги, и решила, что даже если и не сумеет сегодня попасть на страницы газет, то хотя бы выяснит, в честь чего устроили это мероприятие.

Пробегая глазами по аннотации, она ощутила прикосновение к своей талии. Мартин? — с надеждой подумала она. Нет. Обернувшись, Эми увидела знакомую косматую прическу. Правда, еще раньше она увидела торчащие из-под синтетической футболки ядовитого цвета курчавые волосы, но быстро переключила внимание на лицо. Это лицо украшало миллионы обложек. Лицо популярной во всем мире индийской музыки. Очень хорошо, подумала она, имея в виду не само лицо, а то, что оно означало: доверие уличных толп, фанатов, идолопоклонничество и, соответственно, громкую славу! Эми приподняла свои золотистые веки и широко улыбнулась.

— Привет, — чарующим голосом произнесла она.

— И тебе привет, — подхалимским тоном протянул он.

— Выглядит неплохо, — она кивнула в сторону книг, тем самым предлагая их в качестве возможной темы для разговора. По одному его слегка отсутствующему взгляду она могла сказать, что тема ей понадобится.

— Да, — он уставился на ее мерцающее декольте.

— Может, я ее прочитаю, я обычно не хожу на подобного рода презентации, но тут очень интересно, конечно, я бы не подумала, что ты сам пришел сюда ради всего этого, если учесть все восторги музыкальной индустрии, на самом деле я удивлена, что это твоя стихия, — протрещала Эми.

— Да не! Книги — это прикольно.

— Да, я тоже так считаю.

— Хочешь выпить?

— Умираю как хочу.

Он свистнул проходящему официанту и, воткнув окурок в поднос, одной рукой взял два бокала с шампанским.

— Ура, — рявкнул он.

— Ура, — отозвалась она.

— Так чем по жизни занимаешься? — выдал он между глотками шампанского.

— Я работаю в области моды, — сказала она, крайне разочарованная тем, что он ее не узнал.

— Также известна за то, что время от времени обнажается выше пояса, — рядом с Эми появился жилет. Глаза поп-звезды вернулись к ее декольте.

— Будьте так любезны, скажите, кто вы такой? — храбро сказала Эми жилету. Немного самоуверенности не помешает, поп-звездам это нравится!

— Джошуа Беннетт, дневник газеты «Таймс», — он пережевывал свою гипотетическуую ириску.

— Шон Мэдден, Люцифер. Пошел на хрен.

Так вот, кто он! Эми не могла вспомнить название группы. «Люцифер» звучало как пародия на группу семидесятых, игравшую тяжелый металл, — те парни были действительно жестки, не совсем в ее вкусе, но знамениты.

Беннетт-Жилет направился к Мартину Эмису, и Эми с поп-звездой заговорщически захихикали.

— Так о чем вся эта байда с выше пояса? Ты — крошка умная, не похоже, чтобы зарабатывала на жизнь телом, — польстил ей он.

— Да я этим на жизнь не зарабатываю, это больше случайность, хотя я и не сожалею. Меня это очень раскрепостило. На самом деле, не так уж много оскорбительного они могут написать, когда делаешь подобное.

— Не спеши с выводами, — его будничный развязный тон противоречил относительной мудрости (для Шона) замечания, поэтому Эми просто старательно надувала губки вместо того, чтобы слушать.

— Так почему же ты здесь? — спросила она.

— Да че, подумал, будет ржачно. Я читаю поэзию всякую, типа того. Это вдохновляет.

Эми подумала, что это хороший знак.

— О, а кто из поэтов тебе нравится?

— Ну, в Сиде Вициосе было что-то от поэта. И Боуи, чувак, да он велик во все времена.

— О, я и не знала, что Сид Вициос писал что-то свое!

— Конечно, писал. Ну ладно, это, мне пора, у меня концерт в десять, давай как-нибудь встретимся, сходим куда. Какой у тебя телефон?

Эми нацарапала свой номер на пачке сигарет, и он сунул ее в карман, потом влажно поцеловал ее, основательно пощупал за попу и, потрескивая статическим электричеством синтетической футболки, ушел. Эми была уже готова оплакивать неоригинальность поп-звезд, которые все были словно из одного теста — так пошлы и примитивны, — когда к ней подбежала Кэт.

— Боже мой, да это же был Шон Мэдден! Фантастика! Ты взяла у него автограф?

— Кэт, мне двадцать четыре, я не беру ни у кого автографы, — Эми чуть не добавила: «Особенно не у какого-то волосатого, невежественного типа, которому давно пора понять, что он похож на футбольного фаната из какого-нибудь замшелого европейского городка», — но вовремя прикрыла рот. Будь сама себе агентом по рекламе!

— Мы договорились пообедать!

Кэт затрепыхалась как рыба, выброшенная на песок, и, пошептавшись с Жилетом, гордо сопроводила Эми в такси. По крайней мере, хоть она думает, что поп-звезда — это что-то стоящее. Эми, конечно, так не считала.

Вероятно, он не позвонит, думала Эми, сидя в ожидании Маркизы в уютном баре в Фулеме. Конечно, позвонит, мужчины всегда звонят, когда ты этого не хочешь. А она ведь совсем не хотела этого? Ну, хотела вообще-то, но не слишком сильно. Вы ведь понимаете, что я имею в виду? Нет? Это, вероятно, потому, что Эми и сама не знает, что она имеет в виду. «Люцифер» не был парнем ее мечты, Орландо был им! Вообразите себе, что вы пригласите кого-нибудь вроде Люцифера к себе домой. Если уж ее мама думала, что Орландо Рок — это ужасное имя?! Тогда прежде чем она пустит на порог своего дома Шона Мэддена, она с ног до головы обольет его святой водой и пригласит местного заклинателя, изгоняющего бесов. Орландо казался таким чистым по сравнению с Шоном. Он был умен и забавен и хорош в постели и… о заткнись, наконец! Ты не можешь быть с ним! Это не входит в генеральный план!

В любом случае, он на тебя обижен. И где Люсинда, когда она мне нужна? Валяется на золотом песке одного из экзотических островов Карибского архипелага — вот где! Вероятно, поехала туда, чтобы отдохнуть от меня, думала Эми, зная очень хорошо, какой занудой была на протяжении последних нескольких недель.

Господи, она начинала уставать от вездесущих плоских монстров! Эми даже не могла спокойно открыть упаковку хлопьев, без того, чтобы кто-нибудь из них не рыскал поблизости, не торчал за дверью ванной или у телефона, не пылесосил ковер под ее ногами, когда она смотрела телевизор поздно вечером (вдруг «Люцифера» покажут?). Эми даже раздумывала над тем, не позвонить ли Аните и поболтать с ней как женщина с женщиной, но не знала ее телефона. Разве это много — просто хотеть поговорить с кем-нибудь умным? В ее ситуации ответ был явно утвердительным. Если ты сжигаешь друзей, как мосты, пускаясь в плавание по неспокойным и мрачным водам славы, чего еще ты ждешь? С поп-звездой переспишь, а верных товарищей лишишься!

Беседа с Маркизой все же прошла на все сто: Эми распространилась на четыре страницы о своей боли, ранимости и обширном гардеробе. Она чувствовала себя великолепным махинатором. Вот это жизнь! — думала Эми, заглушив нужду в интеллектуальной стимуляции чеком достаточно увесистым, чтобы купить наряд от Прада. Теперь я понимаю, отчего все мои страдания, заверила себя она.

31

Именно в своем новом наряде от Прада она и продефилировала с Шоном Мэдденом. Ей нужно было с блеском появиться на публике — ибо этого требовало свидание с поп-звездой — и сделать это правильно. На днях в прессе появились язвительные замечания о том, что она — бесчувственный оппортунист, у которого лучше получается возиться со своими булавками. А на фото размером с большой палец ее силуэт выглядел достаточно тяжеловесно, поэтому Эми аккуратно отложила его в качестве визуального стимула. Она должна позаботиться о том, чтобы казаться не какой-нибудь старой безнравственной растрепой, а проницательной женщиной, у которой есть собственная жизнь. Легче сказать, чем сделать! Они с Шоном пошли в галерею Саачи и остановились прямо посреди огромного просторного зала, где обычно позировали перед камерами знаменитости. Мик и Джерри давали интервью чуть поодаль. Эми тактично притворилась, что не смотрит в их сторону, но не могла не отметить прическу и леопардовый рисунок платья Джерри. Мик был сексуален в своем смокинге; даже несмотря на его несколько потрепанный вид, он бесспорно был великолепен.

— Не лицо, а жопа, — заметил Шон.

По крайней мере, у него вместо мозгов не яйца, так и подмывало сказать Эми, но вместо этого она изобразила, что ей смешно.

— Пойдем заглянем вон в тот зал, — Эми кивнула в направлении затемненной комнаты, и парочка сдвинулась с места, раскрасневшись от выпитого шампанского.

Но Эми следовало быть дальновиднее! Среди странных перекошенных лиц и звуков, от которых мороз по коже подирает, она почувствовала что-то на своей заднице. Часть общей артистической задачи высокотехнологичного оборудования, построенного на эффекте неожиданности и предназначенного для того, чтобы пробудить удивление и восторг? Нет, всего лишь гормонально гиперактивный Шон.

— Как насчет того самого? — ухмыльнулся он, показывая на самый темный угол комнаты за прекрасным экземпляром концептуальной скульптуры.

Чувство приличия, которым еще обладала Эми, задохнулось от ужаса.

— Это может быть слишком рискованно. Нас могут принять за произведение искусства, — будничным тоном ответила Эми, словно она всегда занималась сексом на публике, но сегодня просто настроения не было. Единственное, что ей импонировало в этом предложении, — это то, что Мик Джаггер может тоже раздеться и присоединиться к ним.

— Да хорош ломаться, будет весело!

Эми знала вещи и повеселее, чем трахать волосатого певца с ограниченным словарным запасом в общественном месте.

— Может, позже? — сказала она, попятившись обратно под спасительный свет люстр главного зала.

За обедом Шон продолжал настаивать. Он попытался снять с нее трусики еще прежде, чем они сели за свой столик, и Эми вынуждена была постоянно ерзать на месте, не оставляя ему шанса ухватиться за некоторые ее части тела.

— Ты фригидна? — его лицо искривилось в озадаченной улыбке.

— Нет, конечно нет! Я просто подумала, что нам стоит подождать.

— Ты что, христианка? — он выглядел встревоженным.

— Нет, не забывай, что я на свидании с Люцифером, — она сама посмеялась над своей шуткой, пытаясь заставить кровь, скопившуюся в его паху, отчалить обратно к мозгу.

— Ага! Тогда позже, а?

Так это и продолжалось. Эми извивалась как шланг, а он так и не нашел в себе сил побеседовать. К десерту у нее начался приступ зевоты.

— О мама дорогая, я, должно быть, устала, — Эми сейчас действительно походила на свою маму, когда та откладывала свое вязание и плелась спать. Но ее давно перестало волновать то, как она выглядела.

— Может, герыча?

— Герыча…? О нет, большое спасибо, со мной будет все в порядке. Но все равно спасибо за предложение!

«Всегда отказывайся от наркотиков вежливо, будь внешне благодарна за фантастическое предложение, которое только что отвергла», — это было одним из железных правил Эми. Затем она, словно загипнотизированная, уставилась на ноздри Шона, заметив ярко-красную раздраженную слизистую. Я должна была догадаться! Ну что ж, я определенно не поеду домой к озабоченному наркоману. Спокойно, Эми, парню просто нравится нюхать. Но это было отличным предлогом, который полностью ее устраивал. Ииеху! Мне не придется с ним спать, он — наркоман! Все нормально, Эми, мы — просто невинные наблюдатели.

Итак, с десертом было наконец покончено. Эми вернулась мыслями к Орландо и нежным ароматам сбитых сливок и малиновых пирожных, которыми они наслаждались за их последним ужином вместе, вспомнила сахарную пудру и поцелуи. Она сравнила сильные загорелые запястья Орландо с перстнями на волосатых пальцах сидящего перед ней субъекта, который хотел переспать со всем, что движется.

Ну, со мной не выйдет, решительно подумала Эми. Она умышленно отказывалась от шампанского с того момента, как они вышли из галереи, стоически ограничиваясь лаймом и содой. Никаких кувырканий с этой гориллой. О Орландо, я любила тебя! Затем, когда лапа вышеназванной обезьяны исчезла под столом, вероятно, в поисках ее нижнего белья, Эми призвала на помощь все свои актерские таланты. С тех пор, как закончились уроки театрального искусства в четвертом классе, она не демонстрировала такого выдающегося сценического мастерства.

— О Господи!

— Что такое, детка? — Шон активно рыскал под столом.

— Убийственная головная боль! — она заплакала. Ну, если бы Эми просто немного похныкала, Шон бы мог подумать, что она искала сочувствия, и просто изнасиловал бы ее. На рыдания он среагировал так, как она и ожидала.

— Да брось, это же просто чертова головная боль!

— Нет, это мигрень!

— С тобой все будет в порядке, — Шон не знал, куда смотреть. Как неловко, думал он, на ужине с пташкой, и она начинает реветь. В конце концов он извлек руку из-под стола.

— Я думаю, будет лучше, если я пойду, — Эми встала и взяла сумочку. — Спасибо, я чудесно провела время.

Он не поднялся, не предложил заплатить за такси, не поцеловал ее на прощание. Миссия выполнена, подумала Эми, выйдя на улицу и поймав машину. Только тогда она заметила рыскающих поодаль папарацци. Напрасно она обернулась и улыбнулась им: даже ее новое усовершенствованное и распухшее до невероятных размеров эго осознавало, что не попадет в газеты без Шона Мэддена под руку. В чем-то ты выигрываешь, а в чем-то…

Лежа в постели этим вечером, Эми чувствовала непередаваемое облегчение. Но ей было все же немного грустно. На самом деле, она плакала. Ревела, как обделенное дитя. Не какие-нибудь всхлипы из-за головной боли, не крокодиловы слезы горькой обиды — а самый настоящий неутешный плач.

Мне так грустно! Я так скучаю по нему! Я так хочу, чтобы он сейчас был здесь! Чтобы я могла рассказать ему о моем кошмарном свидании, и мы посмеялись бы вместе! Эми плакала и от облегчения. Ей не пришлось лобзаться с поп-звездой. Это было бы так отвратительно, что даже подумать страшно.

Иногда, когда ты получаешь то, что хочешь, ты понимаешь, что совсем этого не хочешь, — гениальная мысль, Эми! И опять же, не всегда получаешь то, что хочешь, но порой просто осознаешь, что у тебя уже есть все, что тебе нужно. И что бы она делала без всех этих старых изречений и поговорок в тяжелые времена? Хоть последняя фраза была словами из песни «Роллинг Стоунз», а не поговоркой, в ней все же присутствовала некая деревенская мудрость и чистота.

Черт побери, да по сравнению с Шоном Мэдденом Мик Джаггер казался нежной овечкой! Она так хотела пожаловаться Орландо, но не могла, так как он был за тысячи километров от нее и смертельно ее ненавидел. Поэтому Эми снова разревелась.

32

На самом деле, Орландо был ближе, чем думала Эми. Но она и не подозревала, что он отдыхал на том же самом острове, что и Люсинда с Бенджи! Съемки были на неопределенное время приостановлены из-за затяжных новозеландских ливней, и Орландо решил дать себе передышку от всех и всего и полетел туда, где они с Лили однажды проводили отпуск. Именно благодаря последней и Люсинда с Бенджи оказались там.

— Вы непременно должны поехать туда, — порекомендовала им Лили. — На самом деле, если я, конечно, вам не помешаю, я бы с радостью к вам присоединилась.

— Договорились, — согласилась Люсинда, зная, что там, где Лили, отличное времяпровождение и непрерывное веселье гарантировано. Поэтому вновь на пляже — только на этот раз гораздо более экзотическом, чем в Дорсете, — Лили суждено было встретить Орландо. Она лежала растянувшись на полотенце в обнимку с плейером.

— Я эти ноги везде узнаю, — девушка подняла голову и увидела возвышающийся над ней силуэт Орландо. За этим последовали громкие крики и жаркие объятия. А когда Бенджи с Люсиндой вернулись с урока в парусном спорте, они с удивлением обнаружили вместо одной Лили парочку, попивающую «Пину коладу» из кокосовой скорлупы и похожую на кадр с выцветшей почтовойоткрытки.

— Орландо! — вскрикнула Люсинда.

— Как дела, приятель? — протянул Бенджи своим будничным тоном.

Хорошо зная сестру, он был не слишком удивлен. Закон Мерфи — Лили везде встречала знакомых. Компания уселась под соломенным навесом и, пригубив по несколько «Пина колад», с успехом преодолела тему «тесного мира» и двинулась дальше.

— Не могу поверить, как здесь чудесно! Почему бы нам просто не переехать сюда? Откроем собственный бар, — чуть ли не на полном серьезе предложил Бенджи.

— Если ты сможешь делать такие же коктейли, я буду рядом, дорогой, — улыбнулась Люсинда.

— А Олли и я будем вышибалами, если хотите, — Лили выступила добровольцем. Они все заметили пробел, который должна была бы заполнить Эми. Но спросить хватило наглости только у Лили.

— И как Эми вписывается во всю эту картину?

— Всегда полагайся на Лили, если хочешь докопаться до истины! — сыронизировал Орландо.

— Олли, так что же произошло? — настаивала та.

— Мне известно ровно столько же, сколько и вам. Я не видел ее с того самого дня, когда мы были в гостинице и она ушла. Периодически я читал про нее в газетах и заметил всю эту историю с приложенным видео. Бедняжка! Как она, Люсинда?

— Невыносимая и, как обычно, упертая. На самом деле, я сама почти не видела ее за последнюю неделю. Она по уши в СМИ, а меня отпихнула в сторону!

— Я чувствовал, что так будет. Но, судя по тому, как развиваются события, это не надолго. Она девочка умная, и ей все это быстро надоест, — сказал Орландо, скорее надеясь, чем предсказывая.

— Бедный Олли! Эми — самая замечательная женщина из всех, с кем ты встречался в своей жизни! Не волнуйся, милый, она скоро к тебе вернется, — Лили намазывала живот кремом для загара.

— Я на это очень надеюсь, — кивнул Орландо.

— Итак, это и есть твой план, да? — съязвила Люсинда. — Умно, должна признать. Эми не из тех, кто сразу видит свое счастье, но в конечном итоге она все поймет и вернется. Гениально, мистер Рок! И вы, возможно, первый парень, в которого наша Эми по-настоящему влюбилась!

Орландо поднял руку, демонстрируя скрещенные пальцы, и продолжил потягивать через соломинку «Пину коладу».

— Ну а что насчет вас, ребята? Когда собираетесь пожениться? — Лили продолжила травлю.

— О, знаешь, чем дольше люди вместе, тем меньше им нужен брак. Нам и без этого хорошо, так ведь? — Бенджи потянулся и взял Люсинду за руку.

— Да, мы будем вместе, но пока никаких свадебных колоколов. Мне правда совершенно нечего надеть на свадьбу. — Рассмеявшись, они перевели стрелки на Лили.

— А я, похоже, стану одной из тех старых дев, у которых куча кошек. Деревенские дети будут считать меня ведьмой, и я куплю себе метлу, чтобы запугать их до смерти.

— Значит, никто пока не прячется в твоем сарайчике, солнышко?

— Нет, мой последний роман был с Эми… Ты украл ее у меня, мистер Рок, поэтому я лучше буду помалкивать и перестану задавать вопросы, а то расплачусь!

— Мне кажется, вы могли бы ее поделить, — предложил Бенджи, который всегда находил проблеме новаторское решение, особенно если дело пахло экстремальным сексом.

— Да, ей это понравится, — сказала Люсинда. — Она почувствует себя, как главная героиня пьесы, — ménage a trois и все такое. Попробуйте ей это предложить.

Но сейчас единственная роль, на которую годилась Эми, — это спина лошади из известной пантомимы. Ей безумно не хватало Орландо и друзей. Она даже не спросила Люсинду, куда та едет. Но нужно взять себя в руки! Сегодня среда, а, как известно каждому, кто является фанатом «Хелло!», но отказывается в этом признаться, по средам в газетных киосках появляется новый выпуск вышеупомянутого журнала. Как странно одеваться и намалевываться по полной программе, чтобы увидеть себя разодетой и намалеванной на фотографиях в журнале! Но Эми должна была это делать. Что если продавец газет ее узнает, а она выглядит так же плохо, как себя чувствует! Ты должна быть знаменитостью в стиле Трэйси Саншайн: всегда выгляди так, словно выиграла в лотерее или получила приглашение на самую потрясающую вечеринку во вселенной! Даже если потеряла бойфренда и в высшей степени несчастна. Именно за это люди любят тебя! Человек, приносящий счастье, — талисман. Излучающий счастье, улыбающийся и ухоженный талисман.

Эми задумалась о собственном сходстве с талисманом, но ей не пришло в голову ничего, кроме одного из тех уродцев, которых обычно ставят на письменный стол во время экзамена. Но, подруги, шоу продолжается! Как постелишь, так и поспишь! Эми вспоминала все известные ей поговорки на эту тему и закручивала ресницы в духе Бэмби.

Яркое весеннее солнце приободрило девушку, и она почувствовала себя гораздо счастливее. Никто бы не догадался, что она проплакала полночи. Эми выискала самый большой газетный магазинчик в радиусе километра и с шиком вошла. Но единственными живыми существами там были индианка с дочерью, сидящие за кассой и ничего вокруг не замечающие. Уж точно не Эми с ее образом жизни в стиле «Хелло!».

Новый выпуск журнала лежал на полу в толстенной связке, и ей, преодолев некоторое стеснение, пришлось попросить ножницы, чтобы разрезать веревки — даже если вы регулярно почитываете это глянцевое творение, вам все еще трудно признаться в том, что вы платите за него из собственного кармана, а не крадете из приемной врача! Итак, румянец и ножницы в сторону — Эми поспешно купила журнал и пулей вылетела из магазина.

Жизнь стала бы гораздо проще, если бы кто-нибудь делал подобные покупки за меня, вздохнула она. Только тогда она заметила, что на обложке была вовсе не ее физиономия, а лошадиное лицо какой-то особы королевских кровей из Европы. Это стало для Эми своего рода откровением, так как она все это время была уверена, что именно ее персона удостоится этой чести. Та фотография, где она в красивом желтом пиджаке от Версаче, или та, где она с кошкой, — которую нашли на улице и на время позаимствовали, — прекрасно бы смотрелась на обложке! Но нет!

Шагая по улице и пытаясь найти себя в журнале, Эми пыталась выглядеть так (очки в таких случаях всегда помогают), будто ей до него нет никакого дела, потому что это не «Вог», а безвкусный дешевый журнал. О боже! Ее дебют, казалось, затесался где-то между снимками кровавых бойнь и мировых трагедий и сопутствующей им сентиментальной прозы.

Эми отважно продолжала бороться со страницами. Наконец она нашла себя, небрежно воткнутую между ребенком Гэри Лайнкер и братом Шэрон Стоун. Заголовок над развернутым листом гласил: «Моя боль из-за лжи СМИ: бывшая любовница актера Орландо Рока рассказывает о своих страданиях и о том, что жизнь уже никогда не будет такой, как прежде». Эми пробежалась глазами по тексту и пришла в крайнее замешательство. По десятибальной шкале, если покупка «Хелло!» сама по себе была конфузом, то что скажете насчет появления на его страницах? Явно зашкаливает! Где-то между пятнадцатью и семьсот одиннадцатью.

Она была похожа на Джули Эндрюс в своем желтом костюме от Версаче. Проклятый пластмассовый нарцисс! А на фотографии с кошкой она выглядела так, как будто была больна прогрессирующей болезнью Альцгеймера. Остальные снимки были слишком плачевны, и она вообще не стала на них смотреть. И все эти жертвенные нотки!

О, я не могу этого пережить! Эми не знала, плакать ей или смеяться. Если бы только кто-нибудь был со мной, если бы только мы с Люсиндой могли сейчас залезть с ногами на диван и до слез смеяться над всей этой чушью… если бы только Орландо был рядом!.. Он бы наверняка сказал что-нибудь трезвое и разумное, типа: «Я не думаю, что это хорошая идея, милая». Если бы только Эми слушала их!

Плоские монстры прочитают это и с еще большим злорадством будут язвить за ее спиной, гадюки несчастные. Эми вернулась домой и обнаружила, что они ушли на работу. Работа! Еще одна головная боль. Эми по-прежнему числилась в штате, но не появлялась в офисе уже несколько дней. Она полагала, что отсутствие по причине растущей известности было подобно отсутствию по уважительной причине — все проявят понимание и кинутся сочувственно тебя обнимать. Но теперь, когда она стремительно падала на землю без парашюта, девушка начинала понимать, что рано или поздно ей придется появиться на работе и выдержать критику.

В любом случае, ее уже тошнило от телевизора — бесчисленных нарезок о садоводстве и восстанавливающихся анорексиках, — когда время подходило к обеду, Эми совершенно не знала, чем ей заняться. В доме не было ничего, кроме растворимых супов, а в супермаркет сходить или просто на улицу выйти она не хотела якобы потому, что могли заметить. Но на самом деле из-за того, что ей снова пришлось бы накладывать тонны макияжа в поддержание общественного имиджа… А еще эти мамочки с колясками — они вгоняли ее в депрессию.

Терпение, мой друг, терпение.

Если бы какой-нибудь попугай сейчас пролетал над одним из пляжей Карибских островов, он бы обязательно заметил четырех молодых, загорелых и довольных жизнью людей. Две девушки в купальниках распростерлись в шезлонгах, листая невыразимо популярный журнал. У них не хватило духу смеяться над снимками; они были хорошими подругами, поэтому в ужасе содрогнулись.

— Какая муха ее укусила? — Лили округлила глаза.

— О боже, поступок отчаявшейся женщины, — охнула Люсинда.

— Чего вы там так развздыхались, девчонки? — Орландо поднял с песка полотенце и обтер им мокрое тело.

— Тебе лучше не знать, — резким тоном ответила Люсинда.

Ей стало плохо при виде фотографий, на которых Эми выглядела такой глупой и самодовольной. И как она посмела бравировать именем Орландо?! Люсинда не имела привычки злословить о своих друзьях, но — видит бог — Эми сама ее к этому подтолкнула!

Орландо предположил, что статья о том, имеет ли размер значение. Он взял журнал и, присев на краешек шезлонга Лили, застыл.

— Мать моя женщина!

— Она похожа на пластмассовый нарцисс, — заметил Бенджи, заглядывая Орландо через плечо и не желая оставаться в стороне.

Друзья испытали чувство коллективного ужаса. Они испугались за Эми, испугались того, что может за этим последовать.

Но что может последовать? Унижение на утреннем телевидении? Учебное видео? Почему бы тогда просто не привязать себя к столбу позора на площади, Эми? Это более прямое приглашение публике закидать тебя тухлыми помидорами и жестокими оскорблениями.

— Орландо, мне очень жаль, — Люсинда села и с тревогой наблюдала за каменным выражением лица Орландо. Лили и Бенджи углубились в какую-то статью о Памеле Андерсон в «Экспресс».

— Боже, Люсинда, ты в этом не виновата, — он покачал головой. — Я просто не могу поверить, что она это сделала.

— Я знала, что на нее ни черта нельзя положиться, и должна была раньше тебя предупредить! Она вела себя как идиотка, сплошные разговоры об агентах и журналистах.

— Как ты думаешь, почему она это сделала? — Орландо выглядел таким отчаявшимся, таким несчастным. Люсинда не знала, куда ей деться. Она не могла перенести то, что Эми поступила так ужасно, втянула Орландо во все это, что ему было так больно. Ее мать ухаживала за больными животными — Люсинда питала жалость к израненным мужчинам.

— Ты думаешь, мне нужно позвонить ей и выслушать ее аргументы? — Он безумно хотел, чтобы Люсинда подсказала ему какой-нибудь предлог, какую-нибудь вескую причину, по которой он смог бы простить Эми.

— Я думаю, ее доводы очевидны, Орландо. Смотри, здесь черным по белому написано: «Я чувствовала, что в жизни Орландо много проблем». Она — твоя единственная проблема!

Люсинда с трудом могла унять досаду.

— Вы оба слишком сильно на все реагируете. То, что она сделала, глупо, но она ведь еще только ребенок! Вы не можете винить ее в этом! В любом случае, это умопомрачение и трех минут не продлится, — Лили махнула рукой на особь королевских кровей на обложке журнала. — Я думаю, нам нужно позвонить ей и сказать, чтобы она хватала бикини и дула сюда. Вы сможете все обсудить, когда она прилетит. Олли, а ты заплатишь.

— Спасибо большое за щедрое предложение, Лили, — сказал Орландо саркастически, но все его существо буйствовало, неистовствовало и ликовало.

Боже, как было бы здорово увидеть ее! Я бы увез ее на Луну, если бы понадобилось, и лучше предлога, чем компания друзей, не найдешь. Но затем он снова посмотрел на строчки в журнале: «Мы фантастически провели время в Австралии. Мы жили в чудесном домике и проводили дни на пляже. Орландо был замечательным спутником».

Ну разве бы вас не стошнило от этого? А для Орландо это был вопрос жизни и смерти — ведь Эми могла оказаться такой же, как Джоанна или другие женщины, которые никак не могли насытиться этим дерьмом. Он-то думал, что Эми была другой! И как, черт возьми, она посмела сделать это, не спросив его? Крупное предательство. Орландо решил, что Эми должна помучиться подольше, что она не должна заполучить его назад прямо сейчас. Чем больше боли она испытает, тем радостнее ей будет потом. Грязно и низко — но Эми это заслужила. А может. Лили права? Может, если он ее увидит, он все поймет?

— А что, если вы просто позвоните ей, не говоря, что я здесь? Наврите, скажите, например, что это в счет зарплаты.

— Не дури, она на это не поведется!

Но она повелась. Эми так привыкла к халяве после трех недель «славы», что не задумывалась дважды о даровом отдыхе на солнышке.

— Люсинда, привет, где ты? Я думала, ты на отдыхе, — Эми была ужасно рада услышать знакомые округленные гласные и нежности Люсинды.

— Слушай, дорогая, просто собери небольшой чемоданчик и забронируй место в самолете. Дай нам знать, когда прилетишь, и мы здесь все устроим.

— Хорошо! Звучит чудесно, но я же не живу за чужой счет, правда, Люс? — Люсинда с облегчением отерла воображаемый пот со лба. Маленькие сигнальные знаки, что Эми вернулась на землю. Самое время.

Эми разорвала зубами пакетик с арахисом, и орешки просыпались ей на колени. Мужчина в соседнем кресле сочувственно улыбнулся. Она резко отвела взгляд. В самолете от людей никуда не денешься; чем скорее полет окончится, тем лучше.

— Знак «пристегните ремни» еще не погас, мадам, — стюардесса недвусмысленно указала Эми на грудь.

Боже, как она устала от того, что люди постоянно докапываются до нее! Эми чувствовала себя такой затравленной! Возможно, это паранойя. В любом случае, чувство скверное. Она чуть не украла экземпляр оскорбительного «Хелло!», торчащий из дорожной сумки какой-то женщины в зале ожидания. Эта женщина сейчас сидела в двух рядах перед ней, и Эми была уверена, что они с мужем постоянно оборачивались на нее, делая вид, что смотрят в сторону туалета. Кошмар!

Эми была сыта по горло собственной мнительностью и становилась человеконенавистником. Более того, виновата во всем она сама! Она пошла к прессе, а не наоборот! Ей некого было больше винить, кроме себя самой!

Как только пыль улеглась, Эми перестала беспокоиться о гардеробе и начала страдать по Орландо. Какая же я стерва! Он проходит через все эти мучения и предпринимает все эти меры предосторожности, чтобы только не говорить с прессой, а потом я просто иду и все выбалтываю. Я ничуть не лучше, чем его бывшая! Я гораздо хуже. И Люсинда… Я вела себя как последняя дрянь, а она так добра ко мне! И как ей это удается?

Под сентиментальную музыку, звучащую в гостинице, заговорщики придумывали, как лучше всего удивить Эми. Бенджи и Лили высказались за максимальный фактор шока: Орландо, например, выскочит из шкафа, когда Эми будет распаковывать чемоданы в своем номере, или замаскируется под волосатого немца и поболтает с ней на дискотеке.

Орландо, тем не менее, склонялся к максимальной строгости по отношению к Эми и решил скрываться до одиннадцати часов вечера. Он уже начал сомневаться в мудрости своего плана. Снова перечитывая интервью, он задавался вопросом, интересовал ли он Эми вообще. Может быть, он составил о ней ошибочное впечатление? Даже Люсинда была очень зла на Эми, а она ведь, по идее, — ее лучшая подруга.

Может, Эми нравится фигурировать в заголовках? Она определенно выглядит счастливой в этом своем желтом платье. Может, мне не стоит делать всего этого?

Поэтому, когда Эми вошла в двери гостиницы, ее никто не поприветствовал. Ни флагов, ни шариков, ни друзей. В холле, однако, было изобилие женщин, решивших завести курортный роман с Орландо Роком. Хотя большинство из них не имели представления о его звездном статусе, Орландо был, мягко говоря, самым стоящим мужчиной на всем курорте, а следовательно — героем фантазий и причиной резкого сокращения запасов горячей воды. В шесть часов вечера женщины массово покидали пляж и направлялись в свои будуары, где долго и тщательно смывали с кожи песок, сексуальные мысли и парфюм. Затем они высушивались и надевали максимально откровенную индийскую одежду для максимального завлекания Рока. Потом шли на ужин, соблазнительно поигрывая соломинками в своих коктейлях и ожидая, когда Орландо Рок остановит на них свой взгляд и потащит в пожарном лифте в свой номер… о как же они его хотели!

Но Эми и не догадывалась обо всем этом, когда подошла к стойке регистрации и стряхнула песок со своих ровных длинных ног. Обтягивающий шелк платья прилипал к горячему телу. Девушка понятия не имела о стратегиях, которые лихорадочно разрабатывали сидящие вокруг женщины, чтобы исключить ее из состязания за Орландо: кислота в шампунь, хищение тонального крема и так далее. Ибо вне сомнения эта апатичная красотка таила в себе угрозу для их планов! Они наблюдали за ней и сходили с ума, а Эми источала сладкие ароматы и ни о чем не подозревала.

Она разобрала чемодан и приняла душ после пыльной поездки на такси. Никаких признаков существования Бенджи с Люсиндой. Они, вероятно, ушли осматривать достопримечательности, или на пляж, или еще куда-нибудь… Эми надела бикини и, обнаружив в нем крупицы песка, подумала об Орландо с мучительным чувством в животе, сожалением и ностальгией. Она собрала волосы в хвост и направилась к бассейну. Поплавает и выпьет что-нибудь, а позже найдет остальных! Как мило, что они обо мне подумали. Эми растянулась на шезлонге и осознала, что у бассейна ей совсем не место. Там никого не было, за исключением пары ярко-красных шведок и старичка, нарезающего круги в бассейне.

Но Эми не слишком стремилась сейчас быть в нужное время в нужном месте — она была сыта всем этим по горло и хотела просто почитать Вирджинию Вулф у бассейна. Ее не заботило отсутствие сумочки от Гермес или телезнаменитостей в поле зрения. Это словно снова научиться дышать, думала она. Эми растворилась в книге — Блумзберри начала столетия, парк Сент-Джеймса, дамы в шляпах и комнаты с дрожащими занавесками, — а затем ее одолела легкая дремота. Яркое солнце пожирало кожу. Лицо и грудь девушки покраснели.

— Потом тебе придется приложить что-нибудь холодное, — по ее горящей груди пробежали пальцы. Эми вздрогнула и проснулась.

— Орландо? — она подумала, что голос ей приснился. Но кончики пальцев были такими прохладными и отрезвляющими… Эми повернулась и увидела его, сидящего на корточках у ее шезлонга со стаканом в руке. — О Господи, Орландо, прости меня, прости, дорогой! Что ты здесь делаешь?

— Кому-то надо вытягивать тебя за уши из болота, — сказал он, наклоняясь и целуя ее в губы. Другой рукой он достал из стакана кубик льда и, роняя освежающие капли влаги, медленно провел им по ее губам. Эми задрожала, и ее губы инстинктивно приоткрылись. Орландо прижал лед к ее нижней губе и коснулся языка. Все это время капельки обжигали ее раскаленную грудь.

— Кто-то же должен научить тебя остывать, дорогая, — Орландо был в одних шортах; его обнаженный торс слегка покрывали золотистые волоски. Не отводя глаз от губ девушки, он спустился по ее шее, увлеченно лаская каждую складочку, ямку между ключиц. Эми издала приглушенный вздох, когда он приспустил лямку бикини и провел почти растаявшим кубиком льда по ее ребрам, медленно. Потом его рука исчезла под чашечкой бикини и неясно потерла ледяным комочком о ее сосок, дразняще и возбуждающе. Орландо поцеловал ее, согревая языком остуженные губы.

О Господи, подумала Эми. Интересно, здесь ли все еще бронзовые шведки? По крайней мере, она определенно слышала плеск — бултых-бултых — пожилого мужчины в бассейне. Прохладные пальцы Орландо скользнули по ее пылающему животу и спустились вниз к крошечным трусикам. Он же не собирается делать это прямо здесь?! Рука задержалась между ее ног. Орландо оттянул эластичный материал двумя пальцами и мягко отпустил его. Взяв Эми за руку, он снова поцеловал ее. Она сгорала внутри и снаружи. Их пальцы переплелись. Орландо поднял Эми на ноги.

— Ну что, ко мне в номер, пока нас не нашли остальные?

— Орландо, я не совсем понимаю… — Эми ощущала головокружительное упоение этим моментом, одним из самых эротических в ее жизни. Представьте, около бассейна! На людях! — Значит, Бенджи с Люсиндой знают, что ты…?

— А как думаешь, почему ты здесь, если не из-за меня? — Орландо взял бокал и прижал к ее спине.

— Орландо, холодно, — Эми отскочила.

— Можешь считать это наказанием, — сказал он.

— За что, скот? Насколько мне помнится, именно ты выбросил меня! — Ей на самом деле было все равно. Орландо здесь, и они собираются пойти к нему!

День явно прошел не зря. В номере, который был зеркальным отражением ее собственного, Эми уже собиралась было по своему обыкновению проверить наличие мыла и мини-баров, но Орландо скользнул пальцами по ее попке. Эми замерла и обернулась.

— Ай, — сказала она без малейшего проблеска боли в голосе и, подняв глаза, увидела его бороду. В своем воображении она уже ощущала, как колючие волоски царапают ее лицо, нежную кожу ее живота, каждый изгиб ее тела.

— Ты не останешься безнаказанной, надеюсь, ты понимаешь? — дразняще улыбнулся он.

— Наоборот, дорогой. Преступление следует за наказанием, — отреагировала она настолько хриплым голосом, насколько ей это удалось.

— Итак.

— Итак?

Итак, он шагнул к ней и, нагнув голову, укусил за губу.

— Ай! — вскрикнула Эми, врезаясь ногтями ему в руку.

Они попятились к кровати, Орландо дернул ее за волосы, Эми ущипнула его за ногу, а затем они повалились на кровать и заглушили возгласы поцелуями. Поцелуи сменились вздохами и придыханиями, когда Орландо стянул с девушки бикини, а Эми приспустила его шорты. Одним коротким рывком они слились воедино. Воссоединенные в постели и в любви, подумала Эми, если у нее вообще было время думать. Орландо раздвинул ее стройные бедра, а она скрестила ноги у него за спиной.

Губы Орландо кровоточили, а Эми была вся исцарапана: на ее руках красовались розовые отметины, которые чуть позже станут бледно-сиреневыми. Под цвет его отброшенных в сторону шорт. Любовники без сил распластались на кровати, словно на поле боя.

— С возвращением, дорогая, — сказал Орландо.

— Рада, что выжила.

Они дремали, а солнечные лучи пробивались сквозь щели в жалюзи, падая на их обнаженные и влажные от пота и крошечных капель крови тела. Как сладко, подумала Эми. Полярность — божественная штука — не бывает удовольствия без боли. Потрогав отметину на своем плече, она провалилась в сон.

— Орландо, ты там? — Стук. Лили.

— М-м-м-м, я здесь.

— Олли, мы не можем найти Эми! Думаю, она где-то здесь, потому что оставила записку! Ты ее видел?

Орландо поднялся и, натягивая шорты, подошел к двери. Эми слышала только шептание, но не могла разобрать слов. Затем дверь закрылась, Орландо вернулся и сел на кровать.

— Нормально будет, если мы встретимся с ними через пару часов внизу? — спросил он, проводя пальцами по ее солнечному ожогу.

— Да, конечно, но чем мы будем заниматься все это время?

Хитрюга Эми, ты знаешь, что ничто не заводит мужчину сильнее уверенности в том, что это его идея — что именно он совращает тебя. Это сработало: Орландо стянул шорты и зарылся лицом в ее розовую грудь. Сработало на все сто!

Одна из поклонниц Орландо видела, как Эми выходила из его комнаты в одной белой рубашке от Армани, словно скрытый извращенец. Орландо, закрывая за девушкой дверь, похлопал ее по голой попе.

— Не надо! Кто-нибудь может увидеть! — запаниковала она.

После бассейна это прозвучало довольно академически, надо сказать. Эми проскакала босиком по коридорам и принялась намазывать кремом свои солнечные ожоги — но не свои военные шрамы (пусть все видят мои трофеи!), а по гостинице распространился слух, что ободранная, сгоревшая на солнце, с обсеченными неухоженными волосами, очень плохо одетая англичанка покинула номер Орландо.

Гостиница заполнилась звуками разбивающихся надежд — вдребезги, как тарелки о каменный пол. Но все равно макияж был наложен, саронги обтягивали тела, волосы тщательно высушены феном, а в душах теплились угли оптимизма. Ведь у Эми, казалось, не было расчески! Уж не говоря о фене и муссе! У нее, может, и нет целлюлита на бедрах, но она все равно не соответствует общепризнанному стилю, в отличие от них!

Эми ни о чем не подозревала, спускаясь по лестнице в фойе отеля, украшенное попугаями и гигантскими пальмами. Отбросив претензии и аксессуары «Хелло!», она была одета в рубашку Орландо и свободные штаны из хлопка. Орландо поднялся с белого кожаного диванчика и нежно поцеловал ее в губы.

— Привет, красивая. Что-нибудь выпьешь?

— Вместе с тобой, — ответила она, садясь с еле заметной гримасой боли. Разве интенсивная акробатика в постели не сходна с физически изматывающей тренировкой в тренажерном зале? И то, и другое вызывает боль в мышцах.

Когда Орландо отошел к барной стойке, Эми осмотрелась и, к своему удивлению, обнаружила, что двадцать пар глаз одновременно потупили взгляд. Вау, он всем им нравится! — за долю секунды сообразила она. Но что важнее, других мыслей в ее голову не пришло.

Мы с вами только что стали свидетелями основополагающего момента в развитии Эми: она наблюдала за Орландо, и ей было все равно, что все это видели. Итак, Эми завидовали все женщины в зале, а она продолжала бросать страстные взгляды на своего возлюбленного. Затем вдруг сознательно провела пальцами по своим слегка израненным рукам. Ей захотелось, чтобы они осознали, что причиной этих шрамов был страстный секс в его номере наверху.

«Как же они возненавидят меня за это!» — подумала Эми с извращенским наслаждением. Но ее грезы и пребывание в образе женщииы-вамп прервали три обгоревшие фигуры, рухнувшие на диван рядом с ней и взъерошившие ее прическу.

— Привет, растрепа, теперь тебе лучше? — Люсинда крепко обняла ее.

— Что ты имеешь в виду? — Эми сделала вид, что не подозревает о том, что несколько недель была мигренью всей компании.

— Статья в «Хелло!» — просто кошмар, правда? — сочувственно заметила Лили таким тоном, словно это было неприятностью, равной по значимости спадающей лямочке от бюстгальтера.

— Приветики, Эмес, — Бенджи расцеловал ее в обе щеки по очереди.

Они были повсюду, скакали и вертелись вокруг нее, как щенята. Эми наконец оставила все свое притворство, опрокинула коктейль, который ей только что принес Орландо, и, фыркая от смеха, мысленно помахала ручкой имиджу гламурной девушки. «Попутного ветра!» — подумала Эми и показала друзьям, а ненароком и остальным в баре, белые полоски от бикини, впечатанные в розовую кожу.

— Страх, да? — хихикала она, а надежды поклонниц Орландо на обладание богом мгновенно воскресли.

Но никому из них не удалось заполучить его в тот вечер и на протяжении всей последующей недели, потому что Эми была в отличной форме. Ее миссией стало шокировать других проживающих в гостинице. Они с Лили целовались за завтраком, перегнувшись через стол. Они с Орландо повторили сцену у бассейна с кубиками льда и другими вспомогательными средствами. Они с Люсиндой, в конце концов, превратили остаток отдыха в шоу мод высшей категории, манерничая и ведя себя в высшей степени вульгарно. За всем этим озадаченно и с презрением наблюдали расфуфыренные дамочки, которые еще несколько месяцев обсуждали это на европейских коктейльных вечеринках и скачках в английских графствах.

«Орландо Рок был ужасно очарователен, когда бы со мной ни заговаривал, но его компания! Хамки с деревенскими замашками! Ума не приложу, что он с ними делал!»

33

Итак, слухом земля полнилась, а Эми и Орландо снова пришлось разлучиться. И, хотя еще больше слез было пролито в аэропорту, расставание уже не так устрашало. Съемки закончились, и Орландо помогал Биллу с окончательным монтажом.

Скоро он будет дома, в Лондоне! Аллилуйя, подумала Эми, мы сможем быть вместе, готовить ужины для друзей и гулять в парке, я познакомлюсь с его родителями и у нас будут замечательные дети.

Из одной крайности в другую, Эми! Люсинда не выдержала и поддразнила ее как-то, когда они обедали в тихом суши-баре в Найтсбридже.

— Помнишь день, когда ты сказала, что хочешь гламура и безволосых ног, а не монотонности и воскресной готовки?

— Речь не об этом, Люс. Я правда люблю Орландо! И он очень красив.

— Но он же очень обыкновенный. Ты знаешь, что он никогда не поедет в казино Монте-Карло и не купит яхту.

— И что?

— Просто констатирую.

— Это не важно! Я люблю его! — Эми не поддавалась на провокацию.

— Значит, тот факт, что он знаменит как кукурузные хлопья «Корнфлейкс», никакого отношения к этому не имеет?

— Абсолютно никакого. Я уже не раз обожглась на своих гламурных затеях, и вовремя поняла, что все это мне ни к чему. Кстати, почему ты спрашиваешь?

— Просто мы получили почтовую открытку от Орландо сегодня утром, где он пишет, что возвращается на следующей неделе…

— Я знаю, — перебила Эми.

— И что будет премьера его фильма. Он пригласил нас пойти.

— Кого, тебя и меня?

— Нет, меня и Бенджи.

— Что?! — взвизгнула Эми. Она уронила лапшу с вилки в суп-мисо и забрызгала свою только постиранную блузку. — Почему он меня не пригласил?

— Предположительно потому, что ты так постаралась убедить его в том, что теперь «тебе все это ни к чему», что ты боишься света софитов.

— Да, но я же не Дракула! Я собираюсь появляться на публике!

— Но там будет пресса.

— Меня это мало волнует! Я надену джинсы или что-то вроде того, и тогда они вряд ли захотят меня фотографировать.

— И Тиффани Свонн!

Ничто так не возвышает в глазах значимость события, как наличие конкуренции.

— Ну тогда, может быть, это будут шелковые джинсы, — злорадно улыбнулась Эми. — И может быть, они будут облегающими, и я, возможно, схожу в парикмахерскую.

— Примешь грязевую ванну и сделаешь обертывание водорослями, — добавила Люсинда.

— И педикюр. Боже, я не могу выйти на люди без педикюра!

— И может быть, крошечную инъекцию коллагена в губы, просто чтобы немного разгладить мелкие морщинки.

— О да, и удалю пару ребер, просто чтобы подчеркнуть мою осиную талию!

Девушки прыснули от смеха; их лапша булькала и брызгалась, а кусочек суши резво выпрыгнул на пол. Официант неодобрительно посмотрел на них, и они засмеялись еще громче.

Эми подошла к делу очень основательно. Но когда она шла по Кингз Роуд в поисках достойных премьеры туфель, она не думала, что должна выглядеть неотразимой перед камерами, она думала: «Я хочу быть красивой для Орландо! Хочу, чтобы мои ступни показались ему настолько совершенными в этих туфлях, что он поцеловал бы каждый мой пальчик, а затем поднялся выше… Я хочу, чтобы он разговаривал со всеми этими известными людьми очень рассеянно, потому что я рядом и от меня невозможно оторвать глаз. Я хочу, чтобы он любил меня больше, чем кого-либо или что-либо. Даже больше, чем пиво!»

Эми загадочно улыбнулась. Итак, актер масштабов Лоуренса Оливье, самый красивый мужчина из всех, кого она видела в своей жизни, был влюблен в нее. И никакие количества общественного обожания или даровых шмоток от ведущих дизайнеров не способны заменить его любовь. Очень волнующее и возбуждающее чувство, и оно было для нее внове.

Эми еще не призналась Орландо в любви, но обязательно сделает это, когда момент будет подходящий.

Машина должна заехать в семь — у нее в запасе два часа. На удаление ребер времени не оставалось, но Эми сделала маску для лица в домашних условиях и растворилась в облаке Шанель № 5. Лежа в ванне, она вспомнила кем-то рассказанный фокус. Он заключался в том, что если войти в гипнотическое состояние и представить, что ваша грудь растет, она якобы правда вырастет. Эми не хотела, чтобы ее превзошла Тиффани Круглые Титьки, поэтому целых три минуты представляла себе, как набухает ее грудь. Потом ей это надоело, и она решила довольствоваться тем, что Бог дал. Если ее груди появились на страницах «Сан», они уже не могут быть маленькими прыщиками, которые мажут зеленкой! Вместо этого Эми намылила их душистым мылом и, протерев запотевшее зеркало, посмотрела на свое отражение в новом нижнем белье, белом и ярком на фоне ее бледно-карамельной кожи. Белье очень симпатичное, как и она сама впрочем. У Тиффани Свонн, возможно, есть перед ней преимущества, но зато Эми могла появиться в обществе без грима, вместо этого сияя остроумием и шармом.

Да, сегодня вечером ее уверенность в себе не знала границ! Фиаско в «Хелло!» только подтвердило, что она была отнюдь не безмозглой куклой. И никогда бы не смогла стать ею! Элегантная? Да. Хорошо одетая? Да. Гибкая? Да! Она могла подобрать миллион эпитетов, но «куколка» в список не попадала. Чтобы быть куколкой, нужны тончайшие выщипанные брови и силиконовые груди, крошечные топы и шпильки.

Начнем с того, что Эми была слишком высокой для шпилек, и к тому же не способна хохотать над мужскими шутками, которые ей смешными не казались. Без разницы, насколько богат или блистателен мужчина. Прощай, куколка! Здравствуй, Эми! Она подмигнула себе в зеркало. Тиффани Свонн сегодня придется быть королевой как на экране, так и в обществе. А Эми просто хотела увидеть, как мастерски играет ее мужчина, а потом отвезти его домой и мастерски снять с него одежду.

Почему все не могло быть настолько просто с самого начала? — думала Эми, хороня глубоко в памяти щекотливые ситуации последних трех месяцев. Интересно, сбрил ли Орландо бороду? И что подумает о ней Билл? Орландо сообщил ей по телефону, что Билл поедет с ними в одной машине и ужасно хочет познакомиться. Она бы, конечно, с большей радостью поехала с Орландо без третьих лиц — ведь лимузины были просто созданы для маленьких шалостей на заднем сиденье! А теперь ей придется пожимать кому-то руку, а Орландо посылать воздушные поцелуи.

Стоит ли отрепетировать выход из автомобиля? Она с ужасом подумала обо всех когда-то увиденных ею в газетах фотографиях актрис с показавшимися из-под юбки трусами и вывалившимися грудями. Меньше всего она хотела, чтобы ее нижнее белье засветилось на страницах печатных изданий…

Наконец готова! Сидя на лестнице, Эми проверяла лак на ногах и гадала, в чем будет Орландо и что он будет говорить сегодня вечером.

«Небо-небо, я на небе», — напевала она вполголоса, пока в дверь не позвонили. Эми спустилась и увидела неуклюже длинный лимузин, заблокировавший всю дорогу перед домом. Боже, как нелепо и безвкусно! Как неприлично!

— Орландо, дорогой! — она поцеловала его в обе щеки.

Господи, он был до невозможного сексуален в своей белой рубашке из сжатой ткани и черном галстуке, безбородый и загорелый! Его нежная темная кожа пахла лимонами и мускусом… Эми уже собиралась ущипнуть его за ягодицу, когда заметила грузного мужчину в вечернем костюме, который сидел по другую сторону от Орландо.

— Эми, это Билл Бэллентайн. Билл — Эми.

— Рад познакомиться, — Билл протянул волосатую лапу, и Эми с готовностью ее пожала.

— И я очень рада, — солгала она. Я бы лучше затрахалась до полусмерти на заднем сиденье!

— Ну как там в Лос-Анджелесе? — она задала тему для разговора и отсела, чтобы понаблюдать за ртом Орландо, пока двое мужчин обменивались шутками и анекдотами. «Просто создан для поедания устриц и женщин», — такое описание однажды дали его рту в одном из журналов. В точку!

— Ну, Эми, наверно, мечтаешь поскорее увидеть, как твой парень зажигает на экране?

— О да, не могу дождаться!

— А ты прочитала книгу?

Какую еще книгу? И почему этот шотландский бас беспокоил ее каждые пять секунд? Можно девушке хоть пофантазировать спокойно?

— Я вообще-то ее от корки до корки изучила перед экзаменом в школе, — ответила она.

А теперь заткнись и дай подумать о «пульсирующей мужественности». Наконец они прибыли в кинотеатр. Эми чувствовала, что не готова пройти по этому длинному красному ковру со своим спутником под руку. Кошмар! И как она только могла убивать бесценное время жизни в мечтах об этих адских коврах? На помощь! Орландо откликнулся — он протянул ей руку и помог выйти из автомобиля, тихо прошептав:

— Если ты с этим справишься, я сделаю для тебя все, что пожелаешь.

Лицо Эми осветилось улыбкой, и она почувствовала себя желанной, уверенной в себе и фантастически красивой.

— Все-все?

Он кивнул и улыбнулся, в нужном направлении и с должной степенью звездности.

Эми понятия не имела, куда смотреть. Она либо скалилась, как наивная деревенская баба, либо напоминала свою недавно издохшую золотую рыбку. Выражения ее лица сменялись как на экране сломанного телевизора. Улыбка, гримаса, гримаса, гримаса, улыбка. Помогите!!!

Эми до глубины души потрясла непринужденность Орландо. Когда они наконец зашли в двери, ее пробирал пот и колотил озноб.

— Боже, это было ужасно!

— Не волнуйся, дорогая, ты была просто неотразима, — уверил он ее, и в этот момент — как вовремя — прямо позади них появился пышный бюст и бескрайние просторы плоти, которые могли означать лишь одно: Тиффани Свонн!

Эми изучала лицо актрисы, пока та разговаривала с Биллом. Она и правда кукла! Какие тонкие изогнутые брови! Ну и к черту все это, я бы не смогла конкурировать с ней, если бы и пыталась! А она — со мной. Голова Эми закружилась от мелькающих лиц, сверкающих платьев, болтовни и оглушительного смеха, и когда, наконец, они уселись смотреть фильм, она вздохнула с нескрываемым облегчением. На экране появились слова благодарности, она сжала внутреннюю часть бедра Орландо и, только когда увидела его имя, осознала громадные размеры его пениса… нет, его славы! Перестань, Эми! Успокой свои гормоны!

Затем она переместилась в просторы Эгдонской пустоши, на бескрайние поля, где ветер пригибает к земле тонкие стебли вереска. К пересекающимся тропам и переплетающимся судьбам, печалям и упущенным возможностям. К любви, которую Юстасия питала к Климу Ибрайту — Орландо. Вот он! О боже, вот он с его искрящимися глазами и изумительной фигурой! Сначала в красивом парижском костюме, а потом — в соблазнительных сапогах из толстой кожи и с обнаженной грудью, широкий и сильный. Он был так чувствен и влюблен в Юстасию, но она обращалась с ним так ужасно! Такой несчастный мужчина, такой красивый мужчина! Эми бы ни за что на свете не поступила с ним так на месте Юстасии! На ее глаза наворачивались слезы. О, искалеченная любовь! А его мать, которая помешала счастью сына, запретив оглашение брака в церкви? Да как она могла?! Эми растворилась в киноленте и переживала эмоции героев, как свои собственные. Она испытывала ту же боль, она взвалила себе на плечи тот же непомерный груз, что и они. Она влюбилась в слабого, но доброжелательного Клима, ибо в конце концов он умел мечтать и знал, что жизнь более совершенна в воображении. Клим мог понять ее, Эми, скорчившуюся в своем обитом красным бархатом кресле и лихорадочно вытирающую слезы платком. Она отчаянно хотела, чтобы фильм продолжался и продолжался, бесконечно, увлекая ее за собой. Боже, как трагично! Клим, я бы никогда так с тобой не обошлась! — думала Эми.

Когда они вышли из зала кинотеатра, жужжание многочисленных людских голосов заполнило ее голову. Ночной воздух был прохладным и освежающим, словно ветерок над пустошью, а мягкий ковер казался ей свежим вереском. Эми могла думать только о Климе; она хотела поселиться в Эгдоне в его домике лесоруба и заботиться о его ухудшающемся зрении, как сестра милосердия. Она бы варила ему бульон и поддерживала его, когда бы он ни решался выйти из своей темной комнаты на покрытые лишайником ступеньки их домика. Она бы не покинула его, не утопилась! Она не смогла бы поступить с ним так жестоко. Нет! Она бы осталась с ним до самой смерти, нежно целовала его полные, печальные губы и вернула луч света в его жизнь. Они могли бы иметь детей и устраивали майские праздники в поле, они…

— Ну и что ты думаешь, любовь моя? — спросил Клим, ой, не Клим — Орландо.

— Я думаю, что люблю, — отозвалась Эми. Мерцали вспышки фотокамер; в полночном небе над ними сияли звезды. Она была ослеплена и видела только луну над Эгдоном и потрескивающий костер, у которого они с Климом стояли и разговаривали до поздней ночи.

— Я тоже люблю тебя, дорогая, — сказал Орландо, целуя ее в лоб, не обращая внимания на камеры и папарацци, которые вопили: «Поцелуй-ка ее еще разок, Олли!»

Эми только жмурилась от яркого света и думала: «Да, Клим, и я тебя люблю».

А как же Орландо, Эми? Ну да, я люблю Орландо тоже! И в этой двойственности есть своя прелесть: мне удалось совместить несовместимое. И волки сыты, и овцы целы. Мой герой и парень в одном лице; реальность и романтика в одном флаконе.

Разве это не то, о чем я так долго мечтала?

Примечания

1

Для нее (англ.).

(обратно)

2

Фешенебельный район лондонского Уэст-Энда, известен своими дорогими магазинами, в т. ч. ювелирными и антикварными.

(обратно)

3

Предметы искусства (фр.)

(обратно)

4

Игра слов: Дэгенхэм и Баркинг — города в Англии, «баркинг», также переводится с англ. как «лай».

(обратно)

5

Блумзберийцы (Блумзберийсикая группа) — группа буржуазной творческой интеллигенции, жившей и работавшей в Блумэбери с начала XX в. до 2-й мировой войны. В нее входили писатели Э. М. Форстер, В. Вулф, Л. Сгрейчи, философ и математик Б. Рассел, экономист Дж. М. Кейнс. Членов группы отличало критическое отношение к отдельным сторонам буржуазного общества, особенно к вопросам морали, религии, эстетики и т. п.

(обратно)

6

Организация, объединяющая женщин, живущих в сельской местности; в ее рамках действуют различные кружки и т. п.

(обратно)

Оглавление

href=#t1> 1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33

*** Примечания ***