КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Примархи [Ник Кайм] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Ник Ким, Роб Сандерс
Примархи
(Warhammer 40.000 — 20)

Ник Ким ПРОЧНОСТЬ ЖЕЛЕЗА

Действующие лица

X легион «Железные Руки»

Феррус Манус, примарх Габриэль Сантар, адъютант и Первый капитан Ваакал Десаан, капитан Девятой клановой роты Морлоков Эразм Рууман, Железнотелый, Тринадцатая клановая рота Морлоков Шадрак Медузон, капитан Десятой клановой роты Бион Хенрикос, Седьмой сержант Десятой клановой роты

Ксеносы

Латсариал, эльдарский провидец

«Прорицатель», эльдарский провидец

— Какое имеет значение, почему он пал?

Когда смерть — это все, что имеет значение.

- ответ провидца Латсариала изучающему Путь.

Выкованный из железа

Не предполагалось, что она будет такой. По его мнению, война не должна заканчиваться так. Он представлял ее иначе.

Славной, доказывающей… мстительной.

Мне не полагалось потерпеть здесь неудачу.

Он не собирался быть последним. Он ненавидел быть последним. Это раздражало, как зуд вокруг шеи.

Как бы он не смазывал маслом кожу под горжетом, или не менял способы фиксации замков, зуд не проходил.

Как клинок на моем горле…

Зуд начался с его первого шага по пустыне. Отдаленное напоминание о чем-то еще незаконченном, обещание, которое его воображаемый палач должен сдержать. Песок был повсюду, бесконечный океан колышущихся песчинок, отбеленных беспощадным солнцем, протянулся до самого размытого горизонта. В его снах песок был черным.

Такие обреченные мысли сорвали недостойные слова с поджатых губ.

— Я — ровня своим братьям, — пробормотал он в темноту, которая не соизволила ответить.

— И лучше некоторых, — добавил он. Равнодушные тени по-прежнему не обращали внимания.

С тех пор как он рассеял тьму огненным следом, все неизменно сводилось к этой единственной истине.

— Я должен быть первым.

Внутреннее убранство сухопутного корабля и стратегиума было черного цвета, как и его настроение. Монотонный повтор тысячи молотов звенел в бронированных бортах, тогда как траки, движущие его левиафан, гремели по пустыне безжалостной синкопой. Сквозь постоянный грохот раздавался приглушенный гул тяжелой артиллерии. Это напомнило ему кузню и ее закопченные недра, Анвилариум на борту «Железного Кулака». Как он страстно желал в этот момент уединения своего личного реклюзиама. С внутренней стойкостью пришла сила и ушла слабость.

Слабость заслуживала ненависти. Ей не было места в новом Империуме.

Когда гололит замерцал, показывая возникающий образ в зернистом сером разрешении, он догадался, что ненавидел более всего слабость внутри. Он сетовал не на недуг, социальное или психологическое отклонение, а скорее на саму плоть и все присущие ей ограничения.

Я буду подобен железу.

Фокусировка обратила зернистый гололит в две фигуры.

Феррус Манус сердито взглянул на обоих из тускло освещенных теней. Для него и его сил кампания на Один-Пять-Четыре Четыре протекала неудачно.

Когда он обратился к своим гостям, его голос был тверд, как гранит.

— Братья.


Спуск в пустынную впадину не был легок. Из-за постоянно движущихся дюн и пагубного воздействия песка на двигатели большая часть танковых дивизий Армии и клав Механикума потеряли боеспособность.

Гусеничные машины увязли возле вершины склона, наполовину погрузившись в песок. Один средний танк встал на нос и перевернулся, из-за чего вся колонна со скрежетом остановилась. Даже у двуногих шагоходов дела шли не лучше, и разбитые остовы нескольких «Часовых» оказались на дне пустынной впадины раньше любого пехотинца. Следовавшие за ними не обратили внимания на их сгоревшие обломки.

Поэтому принять бремя битвы выпало более стойким и искусным воинам.

— Принесем им железо и смерть! — закричал Габриэль Сантар с механическим эхом в голосе, давая команду наступать.

Армия Железных Рук ответила, двигаясь в унисон. Из их оружия вырвалось сияние потрескивающих залпов.

Навстречу им катилась орда громадных насекомоподобных существ, покрытых хитином, а за ними десятки воинов в плащах, которые первыми выскочили из засады.

Эльдары.

Полыхнули дульные вспышки, заговорил низкий рокот артиллерии, и горячий воздух в пустынной впадине разорвал ураган снарядов.

Первая волна толстокожих и массивных хитиновых тварей была медленной, но живучей. Снаряды обрушились на их массивные тела, но оставляли на них только зазубрины. Они без промедлений прошли сквозь султаны от взрывов ракет и гранат. Как и их меньшие собратья, они выпрыгивали из пустыни в клубах поднятого песка и с унылыми гнусавыми звуками. Горбатых и крепких, размером с имперский танк, зверей направляли эльдары, пользовавшиеся, по предположению Сантара, некой формой ментального принуждения.

Столь чуждая технология вызывала отвращение, но Первый капитан знал, что они — не настоящий авангард.

Авточувства шлема зарегистрировали едва заметные колебания в виде незначительных сейсмических аномалий в тектонической структуре впадины, которые неуклонно росли в силе.

Под ними прокладывали туннели роющие существа, быстро приближаясь к линии Железных Рук.

Атаку предвещала серия подземных взрывов. Пока Легионес Астартес наступали стойкими рядами черного и стального керамита, из клубов песка появились твари — быстрые, змееподобные и абсолютно непохожие на стройные ряды Железных Рук. Определить истинную природу этих мерзостей было сложно. Пустыня окутала зверей и их хозяев частичной пеленой, но сверкнувший из зазубренных копий замаскированных наездников потрескивающий залп был заметен. Это своего рода кавалерии, понял Сантар, только самого худшего вида.

Сантар нахмурился, и его лицо окаменело. Он увидит, как их сотрут с лица пустыни.

Вокруг него полыхнули залпы стрелкового оружия и легкой артиллерии. Первый капитан поднял молниевый коготь вверх и повел роту Морлоков на надвигающихся тварей. Солнечный свет отразился от клинков и заблестел на темном металле доспеха.

На дистанции элитные воины были грозными; в ближнем бою — неодолимыми.

Чужие, казалось, не поняли этого, но скоро их научат.

— Будьте как железо! — заревел он, когда эльдары обрушились на них.

Зверь, чье длинное сегментированное туловище было прикрыто крепким коричневым панцирем, бросился на Первого капитана, пытаясь откусить ему руку. Сантар уклонился от выпада и рассек ему морду, пролив тягучую зеленую жидкость на щелкающие жвала и фасеточные глазные впадины. Второй удар с гулом бионической автоматики отсек бритвенные клешни, вызвав пронзительный вопль из сморщенной пасти твари.

Ее наездник — эльдар в песочного цвета плаще и серовато-коричневом доспехе, который был отражением естественного панциря твари — воспользовался электрокопьем. Но Сантар рассек несчастного, прежде чем тот смог сделать выпад.

Сервоприводы в его механизированных имплантатах завыли, придавая дополнительную силу и без того исключительной физиологии. Сантар разрубил голову второго хитинового червя, пока первый все еще падал. Сквозь фонтан крови из разреза на шее он увидел капитана Ваакала Десаана, который возглавлял другую роту, затем Габриэль выпотрошил третьего монстра.

Зверь и наездник рухнули. За ними приближались другие. Они неслись перед более крупными, похожими на жуков монстров, оставляя на поверхности пустыни клубы пыли.

На его ретинальном дисплее было отмечено, по крайней мере, четыре дюжины вражеских контактов. Слабо горящие сигнатуры, заглушенные песком, подсказывали, что еще восемьдесят были под землей. За ними следовал отряд пехотинцев в серовато-коричневых плащах с антигравитационным оружием, и воздух наполнился визгом их орудий.

В ответ закованные в железо Морлоки дали мощный залп, грохочущее сочетание их болтерного огня издало свирепый звон. Занимая центр боевого порядка, они не собирались уступать. Их терминаторские доспехи "Катафракт", созданные из усиленных пластин, с похожими на бочки наплечниками, украшенными птеругами, которые покрывали более тонкие и искусно сделанные наручи, были почти непробиваемы для оружия чужих. Предназначенные для фронтального штурма — тактики, в которой Железные Руки преуспели — доспехи делали их гигантами. Громадные и непреклонные, они безнаказанно шагали сквозь град выстрелов из тяжелых энергетических арбалетов, термоядерных бластеров и сюрикенных орудий.

Для победы над хитиновыми червями потребовалось небольшое усилие, твари были истреблены без какого-либо ущерба.

— Они явно не сражались с терминаторами прежде, — сказал Десаан по радиосвязи.

— Просто убивай их, брат. Так эффективно, как умеешь. — Замечание Сантара было быстрым, но ясным. Доспехи "Катафракт" были редкими для Легионов, но Железные Руки гордились их большим количеством, особенно среди клановых рот Авернии — Морлоков. Броня была громоздкой, сродни ношению среднего танка без траков, но сохранившая его устойчивость и убойную силу. Сантар упивался механической силой, которую давал ему доспех. Они все упивались.

Удары Железных Рук обрушивались, как метрономы: точно, методично и без лишних движений. Это была функциональная боевая доктрина: безжалостная и неумолимая. Эльдары дрогнули перед ней.

Сообща с капитаном Десааном Сантар усилил натиск. Тяжелобронированные Морлоки прошлись катком по дюнам. Никому не удалось избежать их ярости, карающей и абсолютной.

На ретинальном дисплее Первого капитана запрыгали возобновившиеся колебания, отмечая новых проходчиков. Сначала он ожидал вторую волну хитиновых червей, но понял свою ошибку, когда колебания стали более громкими и резонирующими.

— Приготовиться к отражению атаки, — рявкнул он по радиосвязи.

Обе роты Морлоков построились в линию с безупречной согласованностью, наведя оружие на мертвое пространство перед собой. Болтерный ураган стих, позволив потрепанным эльдарам спешно отступить за барьер их громадных существ.

Прищуренные глаза Сантара позади безжалостных линз боевого шлема обещали покарать этих трусов позже.

Артиллерия Армии заняла позиции на гребне возвышенности. Канониры прицелились и обрушили огонь на взбесившихся хитиновых монстров, подмявших под себя эльдаров.

Он знал, что следующая волна приближается.

— Никакой пощады, — сказал он своим воинам.

Трещины усеяли дно песчаной долины, поглотив туши мертвых хитиновых червей и их убитых наездников, когда появилась гораздо крупнее по размерам разновидность подземных тварей.

Массивные клешни и жало на конце змеиного тела придавали им вид скорпионов, о которых Сантар слышал от легионеров Восемнадцатого перед развертыванием на Один-Пять-Четыре Четыре. Видимо подобная тварь обитала на их вулканической родине. Это мало значило для Первого капитана; ему просто нужно было знать, как убить их.

Потрескивающая линия болтерного огня хлестнула по груди существа, но снаряды не смогли ее пробить и взорвались со слабым эффектом на прочном экзоскелете.

Один взгляд на ядовитое жало и зазубренные когти на ребристом теле, сказал Сантару, что эти твари смогут пробить силовой доспех. Теоретически было возможно, что они также могут ранить терминаторов. Он решил проверить версию, но не прежде, чем немного проредит ряды нападавших.

Сантар вызвал Эразма Руумана по радиосвязи.

Железнотелый ответил немедленно: — К твоим услугам, Первый капитан.

Сантар мысленно пометил кроваво-красным крестом приближающихся скорпионоподобных существах.

И нашим железным кулаком…

— Тяжелым дивизионам обстрелять этот район, — проскрежетал он машиноподобной модуляцией, мысленно передав координаты. — «Рапиры» и ракетные установки.

Взгляд и сжатый кулак Сантара, обращенные к Десаану, остановили капитана Морлоков и обе роты терминаторов.

Несколько секунд спустя артиллерийский ураган осветил пустынную впадину ослепительно-белым светом, таким ярким, что он почти перегрузил ретинальные глушители боевого шлема Сантара. … мы обрушим такую ярость.

Он быстро сморгнул остатки слепоты и шагнул в затянутую дымом зону обстрела. Под ногами хрустел расплавленный песок, а края ботинок облизал огонь, когда он раздавил пылающий эльдарский череп.

— Вперед, клан Авернии. — Он дал сигнал Десаану и терминаторам.

После залпа Руумана от сотен чужаков осталось несколько десятков. Скорпионообразные почти все были уничтожены. Осталось несколько упорных защитников вместе с тварями, зарывшимися достаточно глубоко, чтобы пережить обстрел. Они сражались среди тлеющих тел своих павших, но эти напоминания об их смертности казалось, только придавали смелости тварям вместо того, чтобы вселить страх.

Сантар сокрушит врагов, несмотря на их стойкость.

Тысяча легионеров последовала за ним — к Морлокам присоединились резервы Железных Рук в количестве более чем достаточном, чтобы истребить непокорный отряд ксеносов. Сантар быстро провел оценку тактической диспозиции своих сил.

Морлоки удерживали центр, в то время как правый фланг занимал Шадрак Медузон и его рота. Левый был сжат в твердом кулаке Руумана и еще одной роты тяжелой поддержки. Несмотря на присутствие медленных терминаторов, наименее подвижными были части Железнотелого. Логика советовала косой боевой порядок, как наиболее эффективный и подходящий. Сантар передал распоряжения.

— Железнотелый образует ось. Десятый капитан, ты — наш сокрушающий кулак.

Значок подтверждения от Медузона один раз вспыхнул на ретинальном дисплее Сантара. Затем Габриэль переключился на канал связи с капитаном Девятой.

— Десаан, поддерживай темп своих терминаторов. Переходи на атакующую скорость, булавы и клинки.

Десаан тут же «кивнул» своим мигнувшим значком. Терминаторы прикрепили магнитными зажимами болтеры и обнажили оружие ближнего боя, размахивая потрескивающими булавами и пылающими клинками.

Несмотря на медлительность, жукообразные хитиновые твари обладали достаточной массой, чтобы смять танковую броню. Сантар желал покончить с ними; они — все, что осталось от сопротивления эльдаров.

Медузон ударил первым, «сокрушающим кулаком», сразу как затих последний залп Руумана. Пытаясь охватить изолированную роту твари обрушились на Железных Рук, которые сковали их.

Менее чем через минуту после того, как звери были полностью втянуты в битву, Сантар, Десаан и две полные роты Морлоков обрушились на их открытый фланг.

Эвисцераторы и сейсмические молоты резали и крушили громадных тварей, которые постепенно гибли под безжалостной атакой легионеров. Медленно, один за другим, они падали и затихали. Пустыня оглашалась звуками их смерти, барханы оседали от сотрясений, вызванных падением зверей.

Сантар стоял на краю скользкой от крови воронки и, вытянув клинки из расколотого черепа эльдара, смотрел на бойню, устроенную им и его братьями.

— Слава Императору! — заревел он.

Тысячи голосов подхватили его слова.

— Слава Императору, — произнес Рууман по рации, — и во имя Горгона.

— Я сомневаюсь, что эта победа удовлетворит его, брат, — грустно ответил Сантар, после чего он отключил связь.

Эльдары были разбиты, сокрушены о твердую решимость Железных Рук. Сантар вытирал кровь чужих с молниевых когтей, когда к нему подошел Десаан. В своих терминаторских доспехах "Катафракт" они были намного выше братьев-легионеров и лучше видели поле битвы.

Мертвые чужаки и их порабощенные хитиновые твари лежали отдельными кучами, разлагаясь на солнце. Истребительные команды Железных Рук перемещались по полю битвы и добивали выживших. Сантар приказал пленных не брать. Эльдары не поддавались силовому воздействию, даже наиболее яростному, и обладали талантом к дезориентации противника и сеянию замешательства. Сила духа, целеустремленность и беспощадность — на этих боевых принципах настаивал Первый капитан.

Один из жалких чужаков попытался заговорить, его речь была мелодична и неприятна для чувств Сантара даже, несмотря на надетый боевой шлем. Он покончил с эльдаром своим молниевым когтем.

— Мы должны преследовать и изводить их, брат-капитан, — сказал Десаан. Визор, который он носил вместо глаз, холодно сверкнул, словно подчеркивая его слова. Капитан «ослеп» по милости распылителя кислоты эльдаров, разновидности ксеносов более жестокой и ядовитой, чем песчаные кочевники, с которыми они сейчас сражались. Благодаря вмешательству Механикума девятый капитан теперь видел больше чем когда-либо прежде.

Сантар перевел взгляд от мертвого чужого к вершине далекой дюны, куда отступали уцелевшие эльдары. Густое марево колыхалось и размывало обзор, но чужие были рассеяны. Такой беспорядок долго не протянется. Сантар предпочел бы догнать их и уничтожить, но они уже были далеко, как и хотелось отцу.

— Нет. Мы перегруппируем наши силы и прикажем им снова приготовиться к маршу как можно скорее, — сказал он, потом добавил, — Это даст некоторым более медленным частям возможность догнать нас.

— Имеешь в виду более слабым.

Сантар через визор встретил невозмутимый взгляд Десаана.

— Я имею в виду то, что говорю, брат-капитан.

Десаан кивнул, но поднятая рука Сантара не позволила ему уйти. Первый капитан отвернулся, оценивая перебитых в пустынной впадине хитиновых тварей. Большинство были изрублены, пропитывая песок зеленой кровью и источая тошнотворный запах; другие, наполовину зарывшиеся в землю, были убиты прежде, чем смогли сбежать. Выжившие глубоко зарылись, подальше от шума и огня, забрав наездников с собой. Если подобным существам позволить беспрепятственно перемещаться, по отдельности или в группах, они могут стать ненужной проблемой.

Сантар вызвал по радиосвязи Железнотелого.

— Рууман, в срочном порядке зачищаем этот район. Я хочу, чтобы он был полностью обезврежен, на поверхности и под ней.

— В живых никого не оставлять. — Это был не вопрос, но Сантар все равно ответил.

— Никого, брат.

Первый капитан уже видел, как позади передовой линии Железнотелый выводит на позиции дивизионы минометов-кротов и беспилотных зажигательных дронов «Термит».

— Достань их, — добавил он.

— Никого в живых, — Рууман повторил скрипучим голосом подтверждение.

Сантар сделал знак капитану Десаану следовать за ним, оставив подготовку к перегруппировке и наступлению капитану Медузону.

— Ты со мной, Морлок.

Они молча шли по песчаному склону, не обращая внимания на глухой вой сервомеханизмов своих терминаторских доспехов, которые старались совладать с уклоном. Капитаны вместе прошли ряды вышедших из строя танков Армии и небольших ординатусов Механикума. Большинство машин были потрепаны непогодой и нуждались в серьезном ремонте и техническом обслуживании. Оба воина даже не взглянули на измученных солдат. Добравшись до вершины, они встретились с Рууманом, который готовил дивизионы тяжелой поддержки к сокрушительному залпу. Его рот был плотно сжат, частично из-за свойственной ему суровости, но также из-за того, что нижнюю половину лица заменяла аугметика. Большая часть его тела была кибернетической, и Рууман гордо демонстрировал его вместе с боевым доспехом. Далеко позади тяжелых дивизионов в мареве появились запоздавшие дивизии Армии, изнуренные маршем.

Десаан не носил шлема, и его голова выступала над высоким ободом горжета, между бочкообразными изгибами наплечников, как стальной шар. Но пренебрежение было так заметно в его тоне, что не было необходимости смотреть ему в лицо.

— Наконец, прибывает Армия, — сказал ему Сантар.

— Нам лучше без них.

Рууман согласился, обратившись к Первому капитану: — Я серьезно обеспокоен эффективностью механизированных и пехотных частей людей. Наше продвижение неизменно замедляется.

— Они уязвимы к здешним условиям, брат. Песок и жара разрушительны для ходовой части и двигателей. Это препятствует нашему наступлению, но я пока не вижу решения.

Ответ Первого капитана должен был смягчить обстановку, даже частично побуждал к этому, но только вызвал еще большее беспокойство у Железнотелого.

— Я изучу ситуацию, — наконец, сказал Сантар, удаляясь.

Рууман кивнул, а тем временем расчеты минометов-кротов и батареи ракетных установок провели последние приготовления к стрельбе.

Пренебрежение Железнотелого к смертной плоти вытекало из того, что сейчас он был больше машиной, чем человеком. Несколько ближних боев с девритами в лесах на Кванге привели к необходимости обширного применения кибернетики. Но он ни разу не пожаловался и воспринимал свою бионику стоически.

Десаан молчал, пока они не прошли боевые порядки и не вышли в открытую пустыню.

— А что делать, Габриэль? Некоторые театры военных действий не для простых людей.

Сантар снял шлем с шипением выходящего давления. Лицо было покрыто потом. Он поднял брови.

Позади них постепенно нарастающий гул многочисленных взрывов ракет прерывал слова Первого капитана.

— Значит мы — не люди, Ваакал?

Десаан был стойким приверженцем Железной Веры, которая опиралась на идею «Плоть слаба». Его явное высокомерие и отсутствие человеческого сочувствия часто переходило в презрение, а иногда и того похуже.

Другой капитан нахмурился, когда рокот глубоких подземных взрывов встряхнул песок под их ногами и обстрел Железнотелого сделал свою работу.

— Я знаю, ты понимаешь меня, брат, — продолжил Сантар. — Мы достаточно хорошо знаем друг друга, не так ли? Твой прежний тон говорил об этом. — В словах Первого капитана был упрек, который Десаан сразу же распознал.

— Если я был непочтителен…

— Я согласен с тобой, капитан. Плоть слаба. Вера подтвердилась в этой пустыне, в истощении дивизий нашей Армии и их слабеющей решимости. Но разве наша задача не состоит в том, чтобы взять на себя это бремя и поддерживать силу при помощи демонстрации силы?

Десаан открыл рот, чтобы ответить, но передумал, когда понял, что Первый капитан не закончил.

— Я все еще человек, частично из плоти. Мое сердце качает кровь, легкие вдыхают воздух. Они — не механизмы, в отличие от этого, — сказал Сантар, помахав левой рукой, в ответ бионика внутри зажужжала. — И этого, — сказал он, постучав лезвием когтя по бронированному бедру. — Делает ли моя плоть меня слабым, брат?

Десаан старался быть почтительным. Сантар в самом деле не обладал исключительной раздражительностью примарха, но он был резким и жестким, как и бионика в его конечностях.

— Ты намного больше, чем простой человек, мой капитан, — осмелился сказать Десаан. После паузы, он решил продолжить. — Мы все. Мы — сыновья Императора — истинные наследники галактики.

Сантар пристально посмотрел на девятого капитана, продемонстрировав частицу своей знаменитой твердости.

— Храбрые слова, но неверные. — Сантар снова отвернулся и напряжение ослабло. — Мы — воины и когда война закончится, нам придется найти новые профессии или стать преторианскими статуями, украшающими Дворец на Терре. Возможно, мы сформируем церемониальную почетную стражу для наших усопших полководцев. — Слова Первого капитана окрасила не просто легкая злость. Он часто думал об этом. — Воин без войны — это как машина без функции, — добавил он задумчиво. — Ты знаешь, что это значит, Ваакал? Ты знаешь, с чем мы столкнулись?

Десаан медленно кивнул, по крайней мере, насколько позволял высокий горжет.

— Выходим из употребления.

— Именно.

Смысл сказанного повис в воздухе, пока Десаан не попытался снять неловкое напряжение.

— Покорить целую галактику, перековать бессчетные миллиарды слабых людей. Надеюсь это случится задолго до окончания Крестового похода.

На них пала тень, перекликаясь с внезапно упавшим настроением, или, скорее, они зашли в громадную тень. Сантар вытянул шею, чтобы рассмотреть циклопический сухопутный корабль «Око Медузы», подавивший Железных Рук своим гнетущим величием.

— Возможно, — пробормотал он, входя в крепкий, широкий корпус левиафана. На одном борту был изображен бронированный кулак. Под ним с нижнего уровня корабля опустилась входная рампа, закрыв его гигантские гусеницы.

Внутри был Отец, вместе с двумя своими братьями. Когда они разговаривали в последний раз, его настроение было далеким от оптимистического. Неудача с определением точного местонахождения узла сильно разозлила Отца, доведя его до состояния бешенства. Быстрый успех был необходим. Как и в большинстве случаев, у Лорда Мануса не было времени и склонности к терпению.

Сантар составлял отчет, поднимаясь по входной рампе вместе с Десааном.

— Я не уверен, что Отец разделит твою надежду, брат. Если мы быстро не найдем узел, его ярость легко вспыхнет, в этом я уверен.

В голосе Сантара не было ни дрожи, ни тревоги за осуждение — это была просто констатация фактов.

— Просто… — Десаан тщательно подбирал слова, когда они остановились у края входного люка сухопутного корабля, -… любопытно, что никто из адептов Механикума не обнаружил узел. Неужели это такая трудная задача?

— Песок и жара, — сказал Сантар. — Снимки, которые мы получили от сенсоров космических кораблей, не соответствуют фактическому рельефу. Условия окружающей среды иные и мы должны к ним приспособиться.

Десаан посмотрел в глаза Первому капитану.

— Ты настолько уверен, что нашим усилиям мешает только неблагоприятная погода?

— Нет, не уверен, но я хотел бы посмотреть, как ты предлагаешь Отцу нечто более… загадочное. Полагаю, он не очень то и согласиться.

— Это еще мягко сказано, брат, — ответил Десаан, когда они вошли в сухопутный корабль.

Внутри «Ока Медузы» царила темнота. Несколько вибрирующих вертикальных лифтов и горизонтальных транспортеров доставили двух Морлоков в галерею, ведущую в стратегиум примарха. Способ их перевозки не сильно отличался от метода доставки породы огромными горнорудными машинами к гигантским пневмомолотам и печам медузанских добывающих поездов. Сантару было забавно провести сравнение с огромными передвижными добывающими станциями, но он быстро выбросил это из головы как нечто, что сыны Вулкана могли посчитать занимательным. Не имея практической пользы, оно представляло для него только мимолетный интерес.

Выпускаемый в пневмосистеме воздух предвещал открытие противовзрывных дверей стратегиума. Полуметровой толщины и усиленный адамантиевой арматурой, он мог быть также использован в качестве бункера в случае нападения на сухопутный корабль. Насколько его единственный обитатель нуждался в подобном убежище.

Помещение было пустым и холодным, как ледяная пещера. Лакированные черные стены поглощали свет, а толстые оконные стекла в похожих на обсидиановые панелях были покрыты инеем. Это была Медуза, во всем, кроме географического расположения.

Войдя одновременно, Сантар и Десаан уловили конец оперативного совещания Лорда Мануса с примархами Вулканом и Мортарионом. -… не можем себе позволить отвлекаться. Будь внимателен, брат, но пусть люди сами себя защищают. Это все.

Феррус Манус прервал связь резким взмахом руки. Зернистый свет гололита все еще затухал, когда он повернулся к своему Первому капитану. Слабый блеск играл на громадных наплечниках, подобно инистому покрову, который таял от едва сдерживаемого гнева.

Примарх выдохнул, и его недовольство уменьшилось, как грозовая туча, прошедшая по лицу. Оно походило на изрезанную скалу, покрытую шрамами и обрамленную иссиня черным кругом коротко стриженных волос. Примарх фактически был отцом Сантара, но его поведение было совсем не отеческим.

— Я люблю своего брата, — ни с того ни с сего пророкотал Феррус, — но он сводит меня с ума своим желанием воспитывать и нянчиться. Эта склонность слабых, и она может породить в ответ только слабость. — Он поднял брови, отчего на лбу образовались морщины. — В отличие от Десятого, не так ли, Первый капитан?

Феррус Манус был огромным и внушительным человеком. Облаченный в угольно-черный доспех, он выглядел высеченным из гранита. Его твердая кожа была очищена и намаслена, а глаза походили на два куска кремня. Из множества своих имен он предпочитал Горгон. Оно казалось подобающе почтительным для того, чей твердый взгляд вызывал оцепенение. Каждая пора излучала холодную ярость. Ее выдавали походка, тон голоса и слова, которыми он выражал свои мысли. В этот момент они приняли форму вызова, и Габриэлю Сантару не оставалось ничего иного, как принять его.

— Мы разбили диверсионную группу, но на данный момент так и не установили местонахождение узла, мой примарх. — Он склонил голову в жесте верности, но Феррус упрекнул его за это, восприняв как капитуляцию.

— Подними глаза и посмотри на меня, — сказал он, самообладание тлело, как вулкан на грани извержения. — Разве ты не мой адъютант, которому я доверяю и уважаю?

Возражать было бессмысленно, поэтому Сантар выдержал ледяной взгляд и не дрогнул. Поступить так было бы немудро.

— Да, примарх. Как всегда.

Еле сдерживающийся Феррус Манус начал ходить, свет от светильников отражался от непостижимого живого металла его серебряных рук. Гнев примарха ничуть не ослаб.

— На данный момент, не так ли? Все, что у нас было — это время. Ответь мне, — сказал Феррус Манус, его взгляд перешел на воина, стоящего рядом с адъютантом. — Капитан Десаан, хотя ты не слишком разговорчив, как получилось, что оба моих брата смогли найти узлы, а мы — нет?

К широкой, бронированной спине примарха был прикреплен огромный молот. Он назывался Сокрушитель Наковален и был выкован под горой Народная его братом Фулгримом, по которому Феррус явно скучал. Сантар удивился бы, если Десаан не представил, как его повелитель вырывает оружие из ремней и крушит стратегиум и своих неспособных офицеров.

Феррус Манус сердито смотрел, нетерпеливо ожидая ответа.

Сантар редко видел его столь разгневанным и задумался над причиной.

Посеревшее лицо Десаана, представлявшее собой мозаику из шрамов, отразилось в доспехе Горгона. За забралом его глаза казались искаженными. Примарх был достаточно близко, чтобы ударить его, но капитан не дрогнул, хотя попытался незаметно прочистить горло. Даже приглушенный горжетом этот звук раздался в его ушах громче сигнального горна. Он был Морлоком, одним из элиты примарха, но подвергаться сомнению непосредственно Феррусом ему доводилось нечасто. Даже ветерана это привело в замешательство.

— Наши когорты людей страдают из-за жары, — просто ответил он, и Сантар был рад, что Десаан не упомянул свое прежнее подозрение, которое, по его мнению, был чем-то иным, нежели неблагоприятной погодой, создававшей трудности.

Несколько летописцев, которые сопровождали армию, давно отстали, и хотя небольшому отряду сааванских масонитов было поручено охранять их, Десаан говорил не о них. То, что гражданские не выдержат, было вполне ожидаемо. Это была часть причины, по которой примарх изначально не возражал присутствию итераторов и имажистов; он знал, что они подведут и перестанут быть проблемой. Нет, Десаан имел в виду солдат. Предполагалось, что эти мужчины и женщины выдержат испытания, выпавшие на их долю во время марша.

— А разве мои братья не страдают от похожих неблагоприятных условий или они каким-то образом смогли побороть подобные слабости? — настойчиво спросил Феррус.

— Я не знаю, милорд.

Примарх заворчал и обратился к Сантару.

— Ты согласен со своим товарищем капитаном?

— Я так же разочарован, как и вы, мой примарх.

Глаза Ферруса сузились до серебристых щелей, после чего он отвернулся к широкому столу стратегиума, который появился вместо гололита.

— Сомневаюсь в этом, — пробормотал он.

Он провел мерцающей серебряной рукой по географическому образу пустынного континента, чтобы увеличить изображение, проецируемое на стеклянную поверхность. Несколько вероятных дислокаций узла обозначались мигающими маячками, также как и две другие отметки — красная и зеленая пунктирные линии.

— Но это не отвечает на вопрос, почему мы так отстали, — сказал Феррус, пристально глядя на красную линию, словно таким образом она бы передвинулась дальше по карте. Она не передвинулась.

— Милорд, если бы я мог… — начал Десаан, и Сантар застонал про себя, зная какую ошибку совершает его товарищ. — Возможно, нашим попыткам мешают не просто солнце и песок.

— Говори прямо, брат-капитан.

— Колдовство, милорд. Я не могу выразить яснее, — сказал Десаан. — Нашим усилиям препятствуют эльдарские колдуны.

Феррус глухо рассмеялся.

— И это твое лучшее оправдание неудачи? — Его серебряные кулаки сжали край стола стратегиума, вызвав паутину трещин, которые раскололи бы ландшафт катастрофическими землетрясениями, будь они настоящими. Десаан ощутил воображаемые тектонические разломы по всему своему позвоночнику.

— Это бы объяснило, почему наши усилия так…

Кулак Ферруса Мануса обрушился на карту, прервав путаные слова капитана. В результате почти расколов ее надвое.

— Мне это не интересно, — сказал он, и воздух в пустой комнате остыл настолько, что мог воспламениться.

Примарх скрестил руки на груди. На его огромных бицепсах собралось загадочное мерцающее серебро.

Десаан, редко оказывавшийся так близко и так долго к своему повелителю, не мог оторвать взгляд от них.

— Ты знаешь, как я получил это замечательное изменение? — спросил Феррус, заметив заинтересованность капитана.

Десаан удачно скрыл свое смущение за удивлением. Как и большинство незаурядных существ, примархи были порой загадочны.

— Ты слышал о моих подвигах? — продолжил Феррус, когда ответа не последовало. — Как я справился в поединке со штормовым гигантом, или как голыми руками взобрался на Карааши, Ледяной Пик? Или, возможно, ты слышал, как я заплыл дальше рогатого бегемота Суфоронского моря? Ты знаешь эти истории?

Ответ Десаана был не громче шепота.

— Я слышал великие саги, повелитель.

Феррус покачал пальцем, перейдя на монолог и глубокомысленно кивнув, словно найдя ответ на собственную загадку.

— Нет… это был Асирнот, прозванный Серебряным Змеем и величайший из древних драконов. Ни один клинок не мог пробить его металлическую кожу, ни одно из моих копий или пик.

Он замолчал, как будто предавшись воспоминаниям.

— Я сжег его, держал его извивающееся тело под потоками лавы Медузы, пока он не умер, и когда я вытащил руки, они были… — он вытянул их, — такими. Или же так поведают рассказчики саг.

— Я… милорд?

Сантар захотел вмешаться, но урок не закончился. Речь шла об истории, созданной бардами и сказителями кланов и изложенной в Песне Странствий. И каждый раз ее рассказывали иначе. Никто из Железных Рук не мог утверждать о ее достоверности, потому что ни один не жил в темные дни прибытия примарха на Медузу. Только сам Феррус Манус знал правду и хранил ее внутри запертой клетки своих воспоминаний.

— Ты считаешь, что такой воин позволил бы победить себя колдовством? Считаешь, что он мог быть таким слабым? — спросил он.

Десаан затряс головой, пытаясь загладить вину, которую не совсем понимал.

— Нет, повелитель.

— Прочь! — слова со скрежетом покинули губы Ферруса. — Пока я не вышвырнул тебя.

Десаан отдал честь и круто повернулся.

Сантар собрался последовать за ним, но Феррус остановил его.

— Не ты, Первый капитан.

Сантар остановился и выпрямился.

— Я воспитал слабых сыновей? — спросил Феррус, когда они снова остались одни.

— Вы знаете, дело не в этом.

— Тогда почему мы в тупике? — Гнев примарха остыл, когда он прошелся по перевернутому стратегиуму. — Я слишком долго отсутствовал на фронте, мои братья отвлекли меня. Вы стали покладистыми, послушными. Я чувствую недостаток целеустремленности в наших рядах, нехватку воли, и это отдаляет нас от нашей цели. Эльдарская магия — не моя забота, а вот обнаружение и уничтожение узла — да. Мы должны обладать внутренней стойкостью, чтобы побороть ловушки. Я возглавляю эту кампанию, и мои братья не превзойдут меня. Мы — сила, пример для всех. Репутация этого Легиона, моя репутация не будут опорочены. Больше никаких задержек. Действуем быстро. Если понадобится, оставим дивизии Армии позади. Ничто не должно мешать нам в достижении победы.

Сантар нахмурился, когда увидел, что решимость на лице Ферруса обратилась в меланхолию.

— Десаан служит вам непоколебимо, как и все мы. Вы взрастили сильных сыновей, мой примарх.

Феррус смягчился. Он опустил руку тяжелую руку на плечо адъютанта.

— Благодаря тебе я становлюсь сдержаннее, Габриэль. Думаю, ты единственный, кто способен на это.

Сантар почтительно склонил голову.

— Вы оказываете мне честь своей похвалой, мой примарх.

— Она заслуженна, мой сын. — Феррус отпустил его, оставив плечо онемевшим. — Десаан — хороший солдат.

— Я передам ему ваши слова.

— Нет, я сделаю это. Так будет лучше.

— Как пожелает, мой примарх. — Последовала содержательная пауза, и Сантар задумался над тем, что он собирался сказать далее.

Феррус снова повернулся к нему спиной.

— Расскажи о своих тревогах. Мои глаза могут быть холодны, но не слепы.

— Очень хорошо. Будет ли мудро оставить наших союзников? Нам может понадобиться их поддержка.

Голова Ферруса быстро повернулась, и он внимательно посмотрел на Первого капитана. Спокойное поведение примарха испарилось, когда в его глазах вспыхнуло что-то раскаленное и непредсказуемое.

— Ты сомневаешься в моих приказах, адъютант?

В отличие от своего менее опытного капитана Сантар не колебался.

— Нет, примарх, но вы сам не свой.

Любой другой, кроме Сантара пострадал бы за такую прямоту. И действительно, Первый капитан пережил тревожный момент, пока примарх следил за его реакцией. Кулаки Сантара сжались, молниевые когти готовы были выскользнуть, когда инстинкты воина взяли вверх.

Ярость Ферруса погасла так же быстро, как вспыхнула, и он уставился в темноту.

— Мне нужно сказать тебе кое-что, Габриэль. — Феррус встретился взглядом с капитаном. — Я должен признаться, но об этом должен знать только ты один. Предупреждаю, не говори об этом никому…

В последних словах примарха таилась скрытая угроза, а по челюсти Ферруса пронеслась нервная дрожь. Первый капитан терпеливо ждал.

— Я недавно видел странные сны, — пробормотал Феррус. Для него это было абсолютно нетипично, и это встревожило Сантара больше чем любая угроза применения силы. — О пустыне из черного песка и глазах, следящих… холодных глазах рептилии.

Сантар не ответил. Он никогда прежде не видел своего примарха уязвимым. Никогда.

— Мне вызвать апотекария, милорд? — в конце концов, спросил он, когда заметил, что Феррус трет шею. Едва видимая из-за края горжета кожа была натерта.

— Раздражение, только и всего, — сказал Феррус, хотя его голос говорил об обратном. — Это место, эта пустыня. Здесь есть что-то…

Теперь Сантар ощутил настоящее беспокойство и захотел спешно закончить кампанию и отправиться на новую войну.

— Легион может уничтожить узел без посторонней помощи, — уверенно заявил он. — Плоть слаба, мой примарх, но мы не будем ее рабами.

И словно солнце, вышедшее из-за туч, Феррус просветлел и снова стал самим собой. Он сжал плечо Сантара, причинив боль Первому капитану.

— Созови капитанов Легиона. Я поведу нас на врагов, и покажу, насколько сильны сыны Медузы, — пообещал он. — Я принял решение, адъютант. Ничто не остановит меня. Ничто.

Когда Габриэль Сантар ушел, Феррус вернулся к своим раздумьям. Ничто, даже перспектива битвы не могло поколебать его гнетущего настроения. Как наковальня на шее, оно тянуло его все глубже в бездну. Он был уверен, что Фулгрим смог бы облегчить ношу, но Финикийца не было здесь. Вместо этого он должен вести войну вместе с этим своевольным ублюдком Мортарионом и мягкосердечным Вулканом.

— Сила… — сказал он, словно произнесение слова дало бы ее. Он потянулся серебряными пальцами и схватил рукоятку Сокрушителя Наковален.

Он сокрушит эльдаров, уничтожит их психический узел и выиграет кампанию.

— И сделаю это быстро, — добавил он шепотом, вырвав молот из ремней.

Хотя Феррус никогда не признал бы этого, для него война не могла закончиться достаточно быстро.


Укрытые в вестибюле из белой кости две фигуры могли говорить без опасения, что их подслушают. Многое нужно было обсудить, и многое лежало на чаше весов.

— Я различаю две линии, — сказал один лиричным и звучным голосом. — Сходящиеся на данный момент в одной точке, но они скоро разойдутся.

Другой сплел вместе тонкие пальцы и ответил: — Я тоже их вижу и точку, в которой они расходятся. Он не прислушается к тебе. Ты тратишь свое время.

Хотя он был категоричен, первый собеседник не казался взволнованным.

— Он должен, в противном случае подумай о цене.

— Другие могут не согласиться. — Через минуту второй медленно покачал головой. — Ты видишь вторую стезю, на которой он на самом деле не существует. Судьба закроет эту дверь для нас.

— Ты видел это?

— Я видел его. Он должен выбрать, все должны выбирать, но его решение уже принято, и не в нашу пользу.

Теперь тон первого собеседника отметил легчайший оттенок раздражения.

— Как ты можешь быть уверен?

— Ничто не бесспорно, тем не менее, альтернатива маловероятна, но железные ноги не сменят свой путь без сильного импульса.

Первый откинулся назад.

— Тогда я обеспечу его.

— Это не будет иметь никакого значения.

— Я должен преуспеть.

— И, тем не менее, у тебя не выйдет.

— Но я должен попытаться.

Биона Хенрикоса из Десятой роты Железных Рук не воодушевило жалкое состояние дивизий Армии. Люди были похожи на призраков, пропахших потом и покрытых соляной коркой. Они были изранены и истекали кровью, и были медленными. Беспредельно медленными.

Даже клавы скитариев Механикума и батальоны сервиторов пострадали, главным образом из-за слабости их элементов из плоти. Несколько сотен кибернетических существ были оставлены ржаветь на пути следования армии; выбывших из числа сааванских масонитов тоже бросили там, где они пали в разорванной армейской униформе и они были похоронены только по прихоти случайных песчаных бурь.

Временный лагерь был поспешно разбит несколькими оставшимися бригадами трудоспособных рабочих сервов. Лазареты занялись тепловыми ударами и хроническим обезвоживанием.

Хенрикос подсчитал больных и раненых солдат, лежащих на сеточных и парусиновых койках в палатках — их были сотни. За исключением редких жалобных стонов, они уныло молчали. Он не задержался, не обращая внимания на группы доганских истязателей, опирающихся на пики под тентами, свисающими с бортов «Химер»; на отчаянные попытки механиков-водителей охладить двигатели машин; на тихие проклятья людей, счищающих со своего оружия комья утрамбованного песка. Один седой полковник, жующий пластинку табака, коснулся фуражки, приветствуя космодесантника. Он выглядел измученным, как и его люди. Но когда Железнорукий прошел сквозь толпу покрытых волдырями, обгоревших солдат, которые едва могли говорить пересохшими губами и раздувшимися языками, он почувствовал толику сострадания.

Это место было не для людей. Это был ад, а следовательно, место для таких выкованных среди звезд воинов, как он. В отличие от большинства своих братьев, Хенрикос не обладал полным комплектом бионических усовершенствований. Его руку удалили и заменили механическим подобием, согласно ритуалу Легиона, но остальная часть Седьмого сержанта была органической. Он подозревал, что частица сочувствия, которое он испытывал, пришла от этого пристрастия к биологии.

Хенрикос задумался, что если его более кибернетические братья положили на алтарь механической силы и стойкости больше, чем просто слабость плоти. Не отказались ли они также и от части своей человечности?

Хенрикос отбросил мысль, но она все же осталась в его подсознании.

Палатки лазарета уступили место меньшим шатрам, которые предоставили тень целым батальонам, но мало спасали от такой ужасной жары. Фляги быстро передавались по кругу, но даже целая цистерна не смогла бы утолить жажду одного солдата, не говоря уже о целых дивизиях. Блюстители дисциплины стояли прямо и непоколебимо, как пример своих обязанностей, но даже эти обычно стойкие офицеры слабели. Хенрикос увидел, как один упал на колени, после чего снова поднялся.

Старый полковник пел, но немногие, кроме ветеранов подхватили грубую песенку.

В общем и целом это было печальное зрелище, а ведь они — только авангард; еще больше солдат из состава главных сил все еще тащились по пустыне.

В конце выровненной песчаной площадки, которую быстро засыпали наносы, показалась командная палатка. Когда Железнорукий подошел к ней, у входа стояли на страже двое изнуренных масонитских преторов.

Хенрикос не потребовал пропустить его и даже не удостоил взгляда солдат, проигнорировав их. Он вошел в палатку и в нос ударил спертый воздух. В углу парусиновой палатки стоял вентилятор, установленный на самый холодный уровень. Работающая на пределе квадратная машина вибрировала и выла.

Пятнадцать человек в офицерской форме, выглядевшие не лучшим образом, вытянулись перед вошедшим сержантом.

Один из них — генерал, судя по богатству униформы и сидящему на его плече ручному ястребу с цилиндром для сообщений, шагнул вперед. Он держал инфопланшет и открыл рот, чтобы заговорить, но Хенрикос заставил его замолчать поднятой рукой. Он умышленно использовал кибернетическую.

— Снимайтесь с лагеря, — сказал он прямо. При такой эмоциональности Железнорукий мог говорить бинарным кодом. — Все.

Заговорил второй офицер с испуганным лицом. Его кираса была снята, а мундир расстегнут. Он явно предпочел бы остаться.

— Но, милорд, у нас только…

Хенрикос счел те три секунды, что он позволил говорить офицеру, как уступку, которую он не повторит.

— Никаких исключений. Легион наступает, а значит и вы. Соберите свои дивизии или же можете обсудить свои возражения с этим. — Он постучал по кобуре с болтером на бедре. — Это приказ Лорда Мануса.

Только главный медикус был непреклонен.

— Если мы выступим сейчас, наши больные и раненые погибнут. — Он осмелился бросить сердитый взгляд через свои очки в проволочной оправе. К счастью для него Хенрикос не воспринял это как вызов его власти.

— Да, погибнут, — сказал Железнорукий, очевидная дрожь сожаления в голосе удивила его.

Офицеры сели, или точнее рухнули. Хенрикос взял инфопланшет и одним взглядом изучил информацию.

Затем он вышел.

Перед ним раскинулась пустыня, подобно позолоченному океану, отшлифованному солнцем.


На вершине серповидного холма Феррус Манус изучал предстоящий маршрут. Вместе с ним была группа офицеров, в то время как ряды легионеров ждали внизу.

Примарх взглянул на географический гололит, проецированный с планшета в руке Сантара. Он изучил широкие дюны, базальтовые пещеры и бесконечные песчаные равнины в зеленом монохроме, после чего повернулся к пустыне.

— На горизонте ничего… — пророкотал он, но затем прищурился, словно различив то, что только он, благодаря хваленому генетическому происхождению мог увидеть. — Но в воздухе есть помутнение, возмущение…

— Вероятный теплообмен, милорд, — сказал Рууман, всматриваясь в выжженную долину бионическими глазами. Гироскопические фокусирующие кольца стрекотали и щелкали, фасеточные апертуры клацали снова и снова в различных конфигурациях, когда новые спектры накладывались на его зрение. — Который предполагает наличие аванпоста или бастиона.

— Я тоже вижу, — сказал Десаан, анализируя обстановку через визор. — Вероятно, аванпост каким-то образом замаскирован.

Сантар рассмотрел долину через магнокуляры. Она была покрыта скалами цвета кости, отбеленными солнцем. Некоторые выступали из земли как пальцы скелета или группами, напоминая грудную клетку какого-то огромного, но давно умершего хищника. А также символы; ему казалось, что он видит рунические узоры в расположении скал.

— Он должен быть там, — сказал Феррус, прервав мысли Первого капитана.

Пылевой вихрь медленно кружился по дну долины. Сантар посчитал, что увидел крошечные звездные вспышки в клубящемся облаке и неестественные тени, которые не могли быть вызваны солнцем. Он моргнул и все исчезло, но пылевой вихрь сгустился.

Сантар выключил гололит и отдал планшет одному из немногих действующих сервиторов, а магнокуляры вернул Шадраку Медузону.

— Даже если мы поспешим, наше продвижение по долине будет медленным, — сказал он, оценивая все тактические варианты. — Но обход вокруг впадины займет еще больше времени.

Рууман провел быстрое вычисление своей бионикой.

— Четыре целых восемь десятых километра от места спуска, Первый капитан.

Сантар кивнул Железнотелому, но обратился к примарху.

— Возвышенность дает больше преимущества, но вынудит нас двигаться колонной. В долине наши части смогут рассредоточиться, но будут дольше времени находиться под воздействием врага. В ней есть что-то невидимое для меня… угроза.

Феррус оглянулся через плечо.

— Суеверие уже заразительно, адъютант? — спросил он, словно поделившись знакомой шуткой с Сантаром. Примарх часто делал это.

— Доверьтесь моим инстинктам, примарх.

— За которые я не могу порицать тебя. — Попытка Ферруса примириться не затронула его холодных глаз. Он тоже смотрел на долину, словно уже увидел то, что Сантар описал, но решил проигнорировать. — Меня больше не задержат. Мы пойдем по долине.

— Послать сначала скаутов для разведки? Мы не знаем что там.

— Нет ни одного, — ответил Медузон, держа в опущенной, расслабленной руке болтер. Черты его узкого лица были острыми, как клинок, и когда капитан нахмурился, это впечатление усилилось.

В разговор двух капитанов вмешался голос Биона Хенрикоса. Сержанта вызвали на импровизированный совет для того, чтобы выступать от имени дивизий Армии, поскольку ни один из их офицеров не смог сделать это и при том достаточно быстро для нетерпеливого примарха. Хенрикос был коренастым воином, с развитой мускулатурой, но пластикой мечника. Свидетельством этого был медузанский клинок, пристегнутый к бедру.

— У меня есть предложение, милорд, — сказал он, опустившись на одно колено, но задрав подбородок и выпрямив плечи. Бион получил звание сержанта недавно, и впервые обращался напрямую к своему повелителю и примарху.

— Встань, — сказал Феррус, неодобрительно взглянув на выказывающего почтение сержанта. — Ни один из моих сыновей не должен преклонять колени передо мной, сержант, если только он не просит прощения.

— В рядах Армии есть скауты — доганские истязатели, — сказал Хенрикос, поднявшись.

— Мы потратим впустую время, — вмешался Десаан.

Хенрикос повернулся к нему.

— Люди имеют важное значение здесь.

Десаан неодобрительно посмотрел на единственный бионический имплантат сержанта.

— Да, этот камень на наших благородных шеях тянет нас в болото. Они не нужны. Доверяй железу, не плоти.

— По-твоему я не доверяю? — Хенрикос старательно сохранял свой тон нейтральным.

Если бы глаза Десаана могли прищуриться, они бы это сделали.

— В тебе слишком много плоти, Бион, слабости, которая затуманивает твои мысли.

Хенрикос ощетинился в ответ на очевидное пренебрежение. Он сжал челюсть.

— Могу заверить тебя, брат-капитан, я отчетливо вижу.

Громкий смех, жесткий и полный буйного веселья снял напряженность, как молот, раскалывающий наковальню.

— Вот это дух, мои сыновья, — прорычал примарх, — но придержите свой пыл для врагов. Нет смысла затуплять клинки друг о друга или мой адъютант посрамит вас обоих перед братьями легионерами, не правда ли?

Выговор был строгий, но лишенный настоящего гнева.

Медузон примирительно шагнул вперед, пока дальнейшие резкие слова между офицерами не вызвали новую перемену настроения примарха. Взгляд капитана смягчился и теперь мог только колоть, а не пронзать.

— Мы можем подождать армейские дивизии и объединиться с ними здесь. Вероятно, доганцы будут в авангарде.

Хенрикос кивнул, соглашаясь.

— Это воодушевит их и даст им цель, — сказал он, не обращая внимания на неодобрительное выражение лица Десаана.

— А какова наша цель? — спросил Феррус Манус. В вопросе примарха звучала резкость. — Задержек было достаточно. Больше никакого ожидания, — раздраженно рявкнул он. Долгий, глубокий выдох покинул его сжатые губы.

— Собери Легион, Первый капитан, — сказал Феррус. — Мы поведем Морлоков по долине, тяжелые дивизионы в резерв, чтобы занять высоту и обеспечить прикрытие для сил, двигающихся внизу. Капитан Медузон, ты поведешь остальных двумя полубатальонами по склонам этой возвышенности и соединишься с нами у выхода из долины.

Сантар четко отсалютовал своему повелителю и отправился выполнять приказы.

Серповидные склоны были широкими и длинными, но постепенно снижались ко дну долины. Сантар вспомнил тени в песчаной буре и решил, что Морлоки справятся, что бы там не скрывалось.

За исключением одного, все вероятные местонахождения узла, установленные Механикумом, оказались ложными; миражами, вероятно созданными эльдарским колдовством. Усилия Железных Рук, которые видели, что немногие дивизии Армии способны поддерживать темп Легиона и все больше отстают, вознаграждались очередной засадой.

Вероятно, что при выслеживании этого последнего местонахождения будет то же самое.

Стальной взгляд Ферруса вернулся к далекому горизонту и дымке, которую он заметил прежде. Больше терять время нельзя.

— Мы спускаемся немедленно. Армия пусть проваливает.

Семь разных аванпостов не обнаружили признаков узла. Следуя координатам Механикума, Легион провел несколько ожесточенных боев. После последнего, Феррус был вынужден сообщить об отсутствии прогресса братьям-примархам. Вулкан был… любезен, даже предложил помощь, которую Феррус решительно отверг. Переговоры с Мортарионом были менее теплыми. При таком темпе пройдет не один день, пока силы легионеров смогут объединиться и покинуть Один-Пять-Четыре Четыре. Медленное продвижение армейских дивизий не способствовал делу. Феррус не мог не признать силу их орудий, они были полезны, но сетовал на слабость людей. Столь многие остались позади. Он сомневался, что они вернутся.

— Эта пустыня поедает людей, — горько подумал он.

Долина внизу была странной. Другие не замечали этого; она выходила за пределы их понимания. Тем не менее, Феррус чувствовал, ощущал притяжение, которое влекло его к воображаемой бездне. Что-то изводило его мысли, за пределами досягаемости его чувств. Он хотел схватить его, раздавить в своем кулаке, но как он мог раздавить ощущение?

Там на песчаной равнине, на дне долины, оно ждало его.

Возможно, оно всегда ждало.

Трепет, гнев и решимость сменились в одну необходимость.

Встретиться с ним и убить.

Это был путь Горгона, по которому он всегда шел. И так же умрет, в этом он был уверен. Никто никогда не брал над ним вверх. Решимость определяла его.

— Я иду за тобой, — пообещал он, возглавив спуск.


Затухающий свет, отражаясь от окостеневших стен их психического святилища, осветил хмурый взгляд на лице первого собеседника.

— Его воля и целеустремленность исключительны.

— Ты по-прежнему считаешь, что он на неверном пути? — спросил другой.

— Связь близка… — пробормотал первый.

— Как ты убедишь его в этом? Мон?кей, в частности люди — особенно, такой как этот — недоверчивы по своей природе.

Когда чары его плана начали соединяться, подобно хромосомам эмбриональной жизненной формы, первый собеседник сощурился.

— Тут понадобится хитрость. Он должен поверить, что это его решение. Это единственный способ изменить его путь.

— Паутина, которую ты плетешь, ущербна.

Первый встретился взглядом со вторым, и вспышка энергии осветила вопрос в его миндалевидных глазах… … на который второй охотно ответил.

— Ты пытаешься превратить камень в воду, заставить его течь по твоему замыслу. Камень не может согнуться, он может только сломаться.

Первый был непреклонен.

— Тогда я разрушу его и придам новую форму.


Когда они приблизились ко дну впадины, воздух стал неподвижным. По обе стороны от Морлоков поднимались крутые скалы, и широкая долина быстро превратилась в ущелье, в которое едва проникал солнечный свет.

— Куда мы забрались? — голос Сантара был не намного громче шепота.

Здесь обитала густая, всепоглощающая темнота. Долина превратилась в более суровый, чем пустыня, ландшафт могильных камней и похожих на крипты монолитов. В тенях песчаные холмы были почти черными, и Сантар вспомнил слова примарха о его снах. Даже чистое сияние белоснежных скал потускнело.

Несколько Морлоков оглянулись на изменившиеся окрестности. Все они были ветеранами и достаточно дисциплинированными, чтобы не реагировать, но Сантар почувствовал, как они покрепче сжали болтеры.

— Спокойно, Авернии, — сказал он по связи, а затем переключился на канал Десаана. — Держи своих легионеров наготове, брат-капитан.

Две роты маршировали бок о бок, развернувшись в цепи. Густые тени и полная тишина в долине придавали ощущение огромного расстояния между ними.

— Мы лишились солнца? — спросил Десаан. — Оно такое черное, словно опустилась Старая Ночь.

Сантар поднял глаза. Сфера по-прежнему пылала на небе, но ее свет словно отфильтровывался через густой туман, став серым и приглушенным, прежде чем упасть в долину.

— Я потерял из виду Медузона и Руумана, — добавил капитан.

Сантар задрал голову, но увидеть вершину холма было практически невозможно.

Долина была глубокой, намного глубже, чем выглядела. Вокруг его ног поднимались песчаные вихри, напоминая железные опилки, скользящие вокруг наковальни. И она была более протяженной, чем говорил Рууман, а Железнотелый обычно не ошибался в таких вопросах. Но в этом месте все было необычно.

— Напоминает Призрачную Землю, — пророкотал примарх.

Даже без радиосвязи громоподобный голос Ферруса Мануса разносился пронзительным ветром. Он вдохновлял обе роты. Примарх был стержнем вместе с эскортом своих непоколебимых преторианцев, включая Габриэля Сантара.

— Я не вижу призраков, примарх, — сказал Первый капитан, пытаясь снять напряжение.

На Медузе Призрачная Земля была суровым местом, якобы населенным тенями умерших и призраками. Подобные разговоры вели суеверные люди, слабые и доверчивые. Железные Руки считали иначе. В ее непроходимых глубинах были великие обелиски из камня и металла, чье предназначение было затеряно в веках. Чудовища бродили по ее темным и забытым ущельям, это было верно. И безумие охотилось на ее бесконечных равнинах за опрометчивыми и безрассудными. Сравнение выходило неутешительным.

— Призраки здесь, — сказал Феррус, добавив холода к уже ледяному воздуху. — Мы просто их еще не видим. — И когда вихри начали сгущаться в шторм, он добавил: — Сомкнуть ряды по фронту и в глубину.

Долина полностью изменилась, Сантар не узнавал ее. Тени, отбрасываемые от похожих на скелеты скал, вытянулись в когти и потянулись к Железным Рукам, медленно окружая их.

— Почему я не узнаю это место? — спросил он самого себя.

Радиоканал Десаана затрещал помехами.

— Потому что… оно… другое.

— Лорд Манус, — сказал Сантар, чувство угрозы внезапно стало осязаемым.

Феррус не взглянул на него.

— Не останавливаемся. Мы не можем повернуть назад. — Тон примарха подсказывал: он знал, что они попали в ловушку. — Эльдары поймали нас, но им не удержать Железных Рук.

Ветер усиливался, как и шторм. Он отнимал у голоса примарха его силу. В этот же момент шторм обрушился на Морлоков без предупреждения и тяжелый топот многочисленных ног затих.

Буря ударила по ним, как молот и за несколько секунд две роты были поглощены ею.

Немедленно потухло солнце, затерявшись в визжащей тьме.

Несколько мгновений спустя хлещущие песчинки исцарапали доспех Сантара, как клинки. Он слышал скрип песка о металл, но проигнорировал незначительное повреждение боевого доспеха, когда доклад об этом появился на ретинальных линзах шлема. Обнажив молниевые когти, Сантар попытался рассечь черную трясину и обнаружил, что она не поддается. Он словно резал землю, вот только это был воздух.

— Держаться вместе, — передал он по каналу связи, — наступаем, как один.

В этот раз ответило меньше подтверждений. Тактический дисплей был неисправен, а биосканирующие маркеры отмечали позиции боевых братьев с перебоями. Насколько капитан мог сказать строй сохранялся, но он не знал, как долго это будет продолжаться. Сантар чувствовал, что ситуация скорее ухудшится, чем наоборот. Песок забил дыхательную решетку шлема, царапая язык. У него был вкус пепла и смерти. Медный запах покалывал ноздри.

— Вместе как один, — повторил он.

Его акустический сенсориум зарегистрировал далекий визг, заглушивший сильные помехи радиосвязи. Он звучал не как ветер, или, по крайней мере, не просто как ветер. На тактическом дисплее появлялся и исчезал поток непонятных сведений.

— Оружие к бою, — приказал он, выискивая врага. Черный песок ухудшал обзор, делая невозможным захват целей. Вопящий припев заглушал ответы сержантов и капитанов. Когда помехи связи снижались, время от времени появлялись символы подтверждения.

Сантар едва мог различить силуэт примарха всего в нескольких метрах перед собой.

— Лорд Манус, — позвал он, прежде чем Феррус затерялся в шторме.

Сначала ответа не было, но затем до него дошел слабый отклик.

— Вперед! Мы прорвемся или умрем.

Сантар хотел сплотиться; создать оборонительный кордон и ждать окончания бури, но она не была обычным природным явлением. Первый капитан был уверен, что задержка вызовет смертельные последствия. Он двинулся вперед.

На его ретинальном дисплее что-то мигнуло. Это была тепловая сигнатура, слабая, но довольно отчетливая, чтобы локализовать ее.

Он повернул голову, доспех "Катафракт" был непривычно громоздким, и увидел… лицо.

Оно было нечеловеческим, кожа плотно обтягивала слишком длинный череп. Подбородок и скулы были угловатыми и заостренными, а глаза почти пустыми.

— Во имя Императора… — прошептал он, осознав, что смертельные лица подобно косяку плотоядных рыб наводнили их ряды, бесплотные и зловеще светящиеся посреди шторма.

— Враг! — заревел Сантар. Он надеялся, что связь передаст его предупреждение.

Морлоки открыли огонь из болтеров, и загремело стаккато резких выстрелов. Дульные вспышки были похожи на тусклый свет сигнальных ракет, приглушенный ураганным ветром.

Абсолютно чужое лицо отступило в темноту перед Сантаром. Оно влекло его за собой, шаг за шагом.

— Атакуем!

Он нанес удар, энергия слетала с его клинков зазубренными лазурными всполохами, но разрезала только воздух.

— Обнаружено движение, — услышал Сантар по радиосвязи, но не смог установить говорившего, так как масса голосов отвлекала его внимание.

— Контакт, — прокричало эхо другого, также безымянного для Первого капитана, хотя он десятилетия знал и сражался рядом с этими воинами.

Железные Руки всерьез взялись за отражение атаки и из их строя вырывались плотные болтерные очереди.

— Десаан, докладывай, — закричал Сантар, когда слева от него мелькнуло что-то неестественно быстрое, проследить за которым было невозможно. Он повернулся, когда вторая фигура скользнула в его ограниченном периферийном зрении справа. Она бросила на него взгляд, и у Сантара остался смутный образ призрачного лица.

Лорд Манус был прав; здесь были призраки, которые ждали их в темноте и теперь их терпение закончилось. В воде была кровь.

— Неизвестный… противник. — Ответ Десаана был прерывистым, но четким. — Нельзя точно определить…дислокации…атакует…многочисленные контакты…

Следов примарха не было. Впереди была тьма, как и сзади и с любого другого направления. Ориентироваться в такой ситуации было невозможно, поэтому Сантар решил держаться.

— Удерживать позицию, — передал он по связи. — Они пытаются разделить нас.

Он пытался найти своего повелителя, но ничего не мог разглядеть за темнотой ни глазами, ни сенсорами.

Прерванный ответ Десаана запоздал и мало утешил Сантара. Морлоки были разделены, поглощены штормом, а Лорда Мануса отделили от остального Легиона. Их сила и стойкость были поставлены под сомнение за одно мгновение опрометчивости.

Сантар выругал себя за нехватку предусмотрительности. Он должен был настоять на том, чтобы обойти долину или подождать тщательной разведки района, но примарх не стал бы колебаться. Он словно бросился прямиком к какому-то року, который только он мог видеть. Сантар был ближе любого из Железных Рук к своему повелителю, но даже он не был посвящен в глубинные мысли примарха.

Резкий вопль, пронзительный и на несколько октав выше звука шторма, прорезал воздух. От него голова Сантара затряслась, несмотря на защиту боевого шлема. У него сильно закружилась голова и он зашатался. Непроницаемые помехи полностью вывели из строя связь, хотя он и так не мог напрячь голос для отдачи приказа.

Сантар почувствовал кровь во рту и выплюнул ее на внутреннюю поверхность шлема. Он заскрежетал окровавленными зубами.

Будь как железо.

Сбивающие с ног колебания пронеслись по костям с увеличивающейся мощью минометного огня. Он снова пошатнулся, но удержался на ногах. Упади он сейчас и, несомненно, был бы мертв. Ни один воин в доспехе "Катафракт" не сможет подняться без посторонней помощи. А в темноте крались больше чем просто призраки. Перед акустической атакой он заметил острые клинки, гибких и похожих на призраков воинов. Обретя внутреннюю стойкость, Сантар огляделся в поисках врагов.

Неуклюжие, бронированные силуэты тяжело шагали сквозь туман. Это наступали его Морлоки, медленно и почти увязнув в грязи.

Ужасный вопль пронесся сквозь его боль, предвещая болтерную очередь, ударившую по его правому боку. Сантар проигнорировал его, вместо этого услышав внезапное смещение воздуха слева от себя.

Нашел тебя…

Защитный инстинкт позволил Сантару парировать клинок, метнувшийся к его шее, и, наконец, он хорошо рассмотрел нападавшего.

Эльдар носил маску, того же цвета белой кости, что и сегментированный доспех. Из-под нее выбивалась грива черных волос. Судя по форме панциря, это была женщина, а не какой-то призрак. Длинный и изогнутый меч был выкован и заточен смертоносным разумом. Раскаленные искры посыпались с клинка, когда он заскрежетал о молниевые когти Сантара.

Она была частью шторма, и в то же самое время отделена от него, смешиваясь по желанию с кружащимся ветром. Оставив в воздухе за собой исчезающий след из зазубренных сполохов, она вышла из боя.

Сантар был наготове, не обращая внимания на то, что говорили ему ретинальные линзы и доверившись инстинктам. Следующая атака была очень мощной. Меч лязгнул о его молниевый коготь, и он ощутил этот удар по всей руке до плеча. Она сердито взглянула на Сантара, разъяренная его сопротивлением, и испустила адский визг из маски, вынудив Первого капитана сжать зубы. Выдержав звуковую атаку, он сделал выпад другим когтем и блокировал костяной меч эльдара.

В ее другой руке появился пистолет, но пули без вреда срикошетировали от доспеха Сантара, подобно слабым укусам комара.

Вырвавшийся из ротовой решетки скрипучий смех удивил его.

Бросив пистолет, она схватила меч обеими руками, пытаясь высвободить его. Пока меч был в захвате, она не могла отступить, а без него будет разрублена. Даже эльдары не были быстрее молнии.

— Ты не такая уж и страшная, — проворчал сквозь стиснутые зубы Сантар, когда она испустила еще один адский визг ему в лицо. Превосходящая сила Первого капитана говорила не в пользу давящего меча чужого, и его бионика зарычала в предвкушении триумфа. — Я страшнее.

Сантар разрубил ее оружие пополам сдвоенными молниевыми когтями. Отколотая половина клинка отлетела в незащищенную грудь воина и пронзила ее. Она отступила в шторм и тут же исчезла в нем.

Засада поколебалась, и Сантар был уверен, что сама темнота отступит, когда стихнет шторм. Несколько Морлоков лежали неподвижно там, где их пронзили клинками или были сражены воем, но остальные сплотились. Даже связь вернулась.

— Ты жив, Первый капитан: — Это был Десаан, приглушенный звук его болтера раздавался позади Сантара.

— Жив и разгневан, брат-капитан, — ответил Сантар, потроша очередного призрачного воина. Он вырвал клинки из ее спины с доставляющим удовольствие звуком разрываемой плоти, когда его левая рука онемела. Он попытался ее высвободить, но она не пошевелилась.

— Что-то не так. Брат, я… — Паралич сковал его бионику, словно она просто перестала действовать. Его ноги, тоже механические, заблокировались. — Я не могу…, — боль от этого была невероятной, и он прошептал последнее слово, -…двигаться.

Разыскивая союзников, он обнаружил только две бесплотные маски, направившиеся к нему. Их лица сияли магическим огнем, они безжалостно усмехнулись и прошипели что-то мстительное на своем языке.

— Я могу убить вас обеих… одной рукой, — пообещал Сантар, но почувствовал трещину в своей уверенности, когда они начали кружиться вокруг него.

Что-то раздавалось по радиосвязи, отвлекая его внимание от призрачных воинов, когда те приблизились. Он узнал скорбный крик своего товарища капитана.

Между кружащимися фигурами эльдаров он мельком увидел Десаана, который неуверенно брел через темноту и неистово стрелял. Случайная очередь поразила одного из Морлоков, ослабив его защиту, благодаря чему другой призрачный воин смог вонзить меч в сочленение доспеха, соединяющее нагрудник с пахом. Железнорукий осел, затем шторм скрыл его из виду.

— Десаан! — Предполагаемые убийцы Сантара были рядом. — Следи за стрельбой, брат. — Он не мог позволить себе отвлечься. Десаан шатался, не контролируя секторы обстрела своего болтера.

— Десаан!

Он был похож на…

— Ослеп, Первый капитан, — пробормотал ошеломленный Десаан. — Я не… вижу… — Его рука безвольно висела. Другие также были поражены, Морлоки уничтожались именно тем, что давало им силу.

Плоть слаба. Мантра вернулась к Сантару с насмешливой иронией.

Эльдары что-то сделали с ними, сотворили какое-то страшное колдовство, чтобы навредить их кибернетике. Все Морлоки обладали обширной бионикой.

Сантар пристально посмотрел на призрачных воинов, которые размахивали мечами, обещая разрубить.

— Давайте, — невнятно произнес он. Его сердце могло быть таким же беззащитным для их клинков.

Призрачные воины остановились посреди шторма в наполовину реальном состоянии. Они одновременно размылись. Двое стали множеством, и их неприятный смех раздавался сквозь вой, который беспрестанно изводил Сантара.

— Давайте! — прорычал он. — Сражайтесь со мной!

Глаза одного прищурились под маской, и Сантар проследил за его взглядом к своей парализованной руке. Только вот она снова двигалась, но не по желанию Первого капитана. По лезвиям молниевых когтей затрещала энергия, достаточно лютая, чтобы разорвать боевой доспех. Очарование и неверие слились в ужас, когда Сантар понял, что когти поворачиваются внутрь… к его шее.

Он сжал свою взбунтовавшуюся кисть другой рукой, а тем временем смех чужаков вырос до звона в ушах. Капли пота покрыли его лицо, когда мышцы шеи и плеча вздулись от усилий сдержать чужую руку, которая пыталась его убить.

Быть убитым собственной рукой, в этом не было чести. Это была жалкая смерть и эльдары знали об этом.

— Трон… — прошептал он. Даже визг бионики звучал иначе, как-то агрессивно.

— Сражайся! — подстегнул он, но связь между машиной и плотью была далека от симбиотической. Одно почти расценивалось как зараза в ущерб другому, но теперь это благо взбунтовалось и стало проклятьем.

Актинический запах сожженного металла наполнил его респиратор, когда кончики энергетических клинков прикоснулись к краю горжета. Сантар прикинул, что им понадобиться один решительный удар, чтобы пробить броню и разорвать шею. В лучшем случае у него есть несколько секунд.

Сантар охрип от своего ревущего вызова, но его усилия шли на спад.

Он закрыл глаза и его голос усох до шепота перед лицом неизбежного.

— Примарх…


Феррус был один; был только он и шторм. Затем он надел боевой шлем, но не увидел на ретинальном дисплее признаков своего Легиона, поэтому не стал тратить время, вызывая их по радиосвязи. Последний контакт у него был с Габриэлем Сантаром, который отчаянно требовал от них держаться вместе.

Вперед, двигайся вперед.

Побуждение были слишком сильным, чтобы ему сопротивляться. Они зашли далеко. Какой бы ужас не скрывала эта пустыня, какую бы жестокую правду его не позвали сюда увидеть, он больше не мог это отрицать.

Это не был обычный шторм. Он слишком напоминал ему сны, и был насыщен метафорами из его бурного прошлого и символическими капканами возможного будущего. Феррус слышал голоса в хлещущем ветре, но ни звуков битвы, ни боевых кличей.

Я ждал битвы.

Феррус не мог понять их смысл, но чувствовал, что слова важны.

Радиосвязь отключилась. В ее каналах не было даже помех. Он смирился и с этим тоже, и продолжил идти. Что бы это ни было, какой бы рок или осколок судьбы ни привел его сюда, он встретит ее с открытым забралом.

Глаза…похожие на змеиные щели следят за мной. Я слышу шипение ее языка, подобно рассекающему ветер ножу. Это тот самый нож, который я ощущаю на своем горле.

Воспоминание вернулось.

После ухода с сухопутного корабля, он снова говорил с Мортарионом или скорее брат говорил с ним. Другой примарх оставил в нем занозу, которую Феррус не смог легко забыть или заглушить.

— Если ты недостаточно силен, — сказал Мортарион. — Если ты не сможешь закончить это сам…

— Помочь мне? — заревел он равнодушной буре. Ветер насмехался в ответ. — Мне не нужна помощь. — Он засмеялся безжалостным и ужасным смехом. — Я силен, я — Горгон.

Феррус побежал, хотя не мог вспомнить, чтобы ускорялся так решительно и беспричинно. Но он бежал так быстро, насколько позволяли его конечности. Казалось, тьма песчаной равнины только растянулась, когда земля и небеса слились воедино.

— Ты не сможешь помочь мне, — закричал он, когда его захватило ощущение полета, а затем падения.

И намного более тихим голосом, затерявшимся в его подсознании, -…никто не сможет.


Двое легионеров выделялись на насыпи золотого песка, всматриваясь в пелену темноты.

Перед ними черное облако окружило Морлоков, как чернило на воде.

Бион Хенрикос едва мог поверить в то, что говорили ему глаза и задался вопросом, видят ли его улучшенные аугметикой братья то же самое.

— Что это?

Брат Таркан расширил апертуру бионического глаза, увеличив его фокус мельчайшими движениями лицевых мышц. Каждая корректировка давала тот же результат.

— Безрезультатно.

— Оно искусственное, — ответил Хенрикос, поднявшись.

Пока он не перегруппировался с капитаном Медузоном, половина батальона подчинялась ему. Чем бы эта темнота ни была, он должен будет разбираться с ней сам. Сержант попытался воспользоваться связью, но она была подавлена каким-то психическим штормом, бушующем во впадине.

— У него есть когти, брат-сержант, — сказал Таркан.

Двести пятьдесят легионеров — всего часть Десятой Железной — ждали команды Хенрикоса. Вооруженные болтерами и наполненные яростью, они не двигались, остановленные тьмой. К сожалению, у них не было ни одного дивизиона гравициклов, чтобы обойти шторм и лучше его оценить. Не в первый раз Хенрикос задумался об отсутствии тактической гибкости в Легионе.

— Вот оно что, — сказал он, изучив горизонт и колонны скал, которые возвышались над погрузившейся во мрак долиной. Сержант был достаточно близко, чтобы коснуться его и протянул железную руку. Завихрение кружащего песка безвредно звякнуло о металл, и когда Хенрикос поднял взгляд, то обнаружил то, что искал над штормом. Темнотой управляла высокая, худая фигура в серо-коричневой мантии. У нее был магический посох, покрытый чужими рунами и инкрустированный драгоценными камнями.

— Брат Таркан, — сказал сержант скрипучим голосом, обещавшим возмездие, — убери эту грязь.

Таркан был снайпером одного из подобных отделений в Десятой, и он обращался со своей длинноствольной винтовкой с изяществом стрелка. Оружие было приспособлено под его руки, и имело оптический прицел, который был соединен с бионическим глаза Таркана и обеспечивал надежную связь между стрелком и целью.

Прильнув к прицелу, Таркан навел зеленое перекрестие на голову эльдара в шлеме и выстрелил. Выход пули качнул оружие, но Таркан тут же сбалансировал его. По-прежнему следя через прицел, он ухмыльнулся с безрадостным удовлетворением, когда череп чужого взорвался и тот упал со столба без головы и большей части верха туловища.

Он закинул винтовку на спину.

— Цель уничтожена, брат-сержант.

Хенрикос поднял кулак и остальной полубатальон поднялся на склон.

Задерживаться в этом месте не было смысла.

— Вперед, во имя Горгона.

Двести пятьдесят воинов двинулись в рассеивающийся шторм.

Что-то помешало Хенрикосу, когда он вошел в полумрак. Это был сбой механизмов в его бионической руке. Сержант хотел, чтобы она была расслабленной и готовой выхватить клинок, но рука сжалась в кулак. Он заставил ее разжаться, не понимая причины неисправности, и приблизился к пораженным Морлокам. Хенрикос остановился, когда увидел, что они делают друг с другом.

У одного легионера в груди застрял собственный эвисцератор. Окровавленные зубья меча вращались. Он пытался одной рукой помешать клинку погрузиться глубже, в то время как другая — кибернетическая толкала меч дальше. Другой воин лежал неподвижно, шлем был смят собственной силовой булавой. Багровая жидкость вытекала из трещин в лужу вокруг головы. Некоторые пошатывались, наполовину ослепленные, или же были прикованы к земле нефункционирующими ногами. Бионические руки обхватывали горла из плоти и душили своих носителей. Повсюду были вызывающие ужас признаки машинной бойни.

Сила веры Железных Рук была обращена против них.

Кратковременная пауза Хенрикоса была вызвана желанием сохранить свою половину батальона и не усугубить и без того тяжелое положение, но какой бы недуг не поразил Морлоков, он пока еще не коснулся Десятой Железной.

— Капитан! — Хенрикос с возрожденной энергией медленно направился в шторм. Позади него развернулись его братья, вмешиваясь по возможности и не давая самокалечению зайти дальше текущего состояния.

— Я вижу! — ответил Медузон. — Клянусь мечом Императора, я вижу… Останови их, брат. Спаси от самих себя, если сможешь.

Связь отключилась на короткое мгновение, и именно тогда Десаан попал в поле зрения Хенрикоса.

Кибернетическая рука сжимала зазубренный боевой нож, а он боролся с каким-то невидимым врагом, который пытался вонзить клинок ему в лицо.

Хенрикос добрался до него, когда мономолекулярный нож почти пронзил плоть.

Его железные пальцы сжались на кисти Десаана, крепко удерживая ее.

— Держись, брат! — закричал он, пытаясь взять оружие под свой контроль. Пока Хенрикос боролся, он увидел лица в темноте. Они были быстрыми и нематериальными, как обрывки ледяного тумана, учитывая их призрачный облик. За одним устремилась болтерная очередь, но призрак растворился, прежде чем она достигла его. Раздался многочисленный насмешливый вой, вызвавший отвращение у сержанта.

— Бион, это ты? Я не вижу, брат. — Голос Десаана был наполнен болью.

Его визор был темен, как железная повязка на глазах.

— Сражайся, брат-капитан! — призвал Хенрикос, но бионическая сила Десаана была невообразима. Даже вдвоем они проигрывали, и клинок сдвинулся немного ближе, пронзая плоть.

— Быть выпотрошенным собственным боевым ножом, — сказал Десаан с болезненной гримасой. — Не так славно, как я надеялся.

— Ты еще жив, — заверил Хенрикос. — Отклонись…

Отпустив руку Десаана, он выхватил свой медузанский клинок и насытил его энергией. Это заняло у него на несколько секунд больше, чем должно было, его железная рука сопротивлялась ему.

Скоро это и до нас доберется.

— Что ты делаешь?

— То, что должен. — Визг разрезаемого металла заглушил рев, когда Хенрикос начал отпиливать руку капитана.

Десаан изо всех сил старался не двигаться и молчать.

— Если ты поскользнешься… — прорычал он сквозь стиснутые зубы.

— Ты потеряешь голову, — ответил Хенрикос и продолжил резать.

Вокруг них отступали призраки, растворяясь вместе со штормом. Как и колдовская власть над кибернетикой Железных Рук.

Последние кабели и сервомеханизмы отделились в потоке масла и искр, оставив только наруч. Хенрикос, покрытый каплями пота, резко остановился и двое Железных Рук одновременно выдохнули.

Ветер нес прерывистые звуки болтерной стрельбы, становившейся все интенсивнее с каждой минутой. Шторм затихал и призраки исчезли. К вышедшим из строя Морлокам вернулась боеспособность, но осевший песок показал высокую цену, заплаченную за это.

На земле лежало несколько терминаторов, пронзенных собственными мечами и сраженных своими булавами. По крайней мере, еще трое были убиты призрачными воинами. Многие получили ранения.

Зрение вернулось, Десаан поморщился при виде отсеченной конечности, но благодарно кивнул сержанту.

— Рассудительность не всегда моя сильнейшая черта.

— Ты высказал свою точку зрения, я — свою. Больше не о чем говорить.

Каждый быстро отдал честь, и вопрос был улажен.

Десаан снова кивнул, а потом оглянулся.

Убитых врагов не было видно.

— Здесь вообще был бой? — спросил Медузон, когда перегруппировал Десятую Железную.

— Я поразил одного и он не мог выжить, — сказал Десаан.

— Как и я. Его голова оторвалась от тела, — сказал присоединившийся к ним Таркан.

Десаан нахмурился.

— Даже их смерть труслива. Они все исчезли.

Разговор прекратился, когда из рассеивающейся темноты появилась фигура. Горжет и левый наплечник были отмечены ужасными повреждениями, которые лишили бы его головы, будь они на сантиметр ближе к груди. Четыре глубокие борозды были оставлены энергетическим оружием.

— Как и примарх, — сказал Габриэль Сантар. — Лорд Манус пропал.

Воля железа

— Он не мог погибнуть.

В тоне Медузона была нотка сомнения, из-за чего Сантар стиснул зубы.

— Предательский удар… — пробормотал Десаан. Они все были страшно уязвимы в долине, но он тут же отверг замечание.

— Горгона нельзя убить, — заявил он более громко. — Ни один вероломный клинок труса даже не сможет пробить его кожу. Это невозможно.

— Тогда где он? — спросил Медузон.

Хотя пустынная долина вернулась к своему естественному облику, в ней по-прежнему было полно расщелин, скал и разбросанных валунов. Даже беглая оценка давала больше двух дюжин возможных участков, где примарх мог столкнуться с вероломством врага.

Десаан понял, что не может ответить.

Сантар проследил за его взглядом и включил радиоканал. Несомненно, ничто такое обычное, как ловушка не могло убить Горгона.

— Железнотелый?

Рууман был все еще на линии хребта, медленно направляя свои дивизионы тяжелой поддержки к впадине, наблюдать за которой больше не было необходимости.

— Ничего не видно, Первый капитан. И я не могу прицелиться в ваших призрачных врагов, — добавил уныло.

— И сейчас? — спросил Сантар, когда остальные офицеры собрались вокруг него.

— Огромная и золотая равнина, но нет следов нашего примарха. Или его смерти.

Сантар отключил связь. Его лицо походило на отшлифованное железо.

— Лорда Мануса нельзя убить, — заявил он, взглянув на Десаана, — но я не брошу его. Если эльдары добрались до него, если каким-то образом поймали в ловушку, тогда мне жаль этих глупцов. Они схватили расплавленный клинок голыми руками и сгорят из-за этого.

Его сердитый взгляд нашел Медузона.

— Капитан, командуй батальонами. Направь их к местонахождению последнего узла и подтверди его наличие. Я останусь с пятьюдесятью воинами, чтобы начать поиск нашего повелителя.

— Мы все еще можем объединиться, подождать Армию и направить их на поиски? — сказал Медузон.

Сантар был настойчив.

— Нет. Если они доберутся до нас, тогда я использую их соответственно. В противном случае, я хочу следовать приказам Лорда Мануса и найти узел.

Кивнув, Медузон отправился собирать Легион, а Сантар подошел к своему товарищу и заместителю.

— Дай мне пятьдесят своих лучших воинов. Приведи Таркана и его снайперов, а также Хенрикоса. Остальные пойдут с Медузоном под егокомандованием, пока я не вернусь. Понятно?

— Да, Первый капитан.

Десаан задержался.

— Я что-то пропустил, брат-капитан? — спросил Сантар.

— Где он, Габриэль?

Пока остальные легионеры готовились, Сантар оглядел бесконечную пустыню.

— Поблизости, надеюсь.

— А если нет?

— Тогда я буду верить, что наш лорд сможет выбраться из любых передряг, которые с ним приключились. Ты должен сделать то же самое.

— Дело в шторме, Габриэль. Мы сражались с чем-то неестественным. В песках есть невидимые враги.

— Мир вокруг нас меняется, Ваакал. Ты и я видели это.

— Некоторые вещи нужно оставлять в темноте. Я не предвкушаю их возвращение.

Молчание Сантара намекало на его согласие.

Мир, вся галактика менялась. Они чувствовали это, все Легионес Астартес чувствовали. Сантар размышлял, по этой ли причине Император вернулся на Терру, и что это значило для их будущего. Даже любимые сыновья Императора не знали, и Габриэль видел, как сказывается на его собственном отце вызванная этим боль.

Ожидая Десаана, который отправился собирать поисковой отряд, он прикоснулся к собственноручно сделанным выемкам на боевом доспехе и задумался над верой Железных Рук в бионику. Кто бы ни были эти враги, они знали сильные стороны Легиона и как им противостоять. Плоть и железо были мощным сплавом, но, как в каждом сплаве, чтобы добиться идеальной ковки, нужен верный баланс. В этот момент их металл выглядел дефектным. Возможно, Медузон был прав на счет объединения.

Теперь это не имело значения. Они были растянуты, но победят. Это был путь Железных Рук.

Перед ними стояли пятьдесят легионеров, жаждущих действия, и он встретил их пристальный взгляд.

Кто-то или что-то захватило примарха. Сантару необходимо было знать, где и почему. И если он должен убить каждого ксеноса, прячущегося под камнями по всей пустыне, он это сделает.

— Квадрант за квадрантом, — прорычал он. — Не оставляйте ни камня, братья. Вы — личные преторианцы примарха. Действуйте как он. Найдите его.


Феррус Манус не чувствовал себя заблудившимся, и тем не менее это место было незнакомо ему.

Это была пещера, огромное и отражающее эхо пространство, которое вело в бесконечную темноту. Длинная, неровная трещина раскалывала сводчатый потолок, и он предположил, что упал в незамеченную расщелину в пустыне.

Тусклый солнечный свет проникал сквозь трещину, но растворялся во мраке.

Он несколько раз попытался вызвать Морлоков, но радиосвязь не работала. Не было даже помех. От ретинальных линз было мало пользы, и после нескольких серий пустых сведений он снял боевой шлем.

— Насколько глубоко я нахожусь? — поинтересовался он вслух. Эхо отсутствовало, несмотря на громадные размеры пещеры. Воздух был свеж и холоден. Он чувствовал его ласковое прикосновение к коже, но в воздухе был сильный запах масла и чего-то еще… благовония. Аромат был приторным, абсолютной противоположностью того, к чему он привык. Это было разложение и гедонизм; настолько далекое от твердости и дисциплины, насколько было возможно.

Когда его улучшенное зрение присоединилось к другим чувствам, ему медленно раскрылось больше деталей окружающей обстановки: колонны, линялые остатки резных фресок и широкие триумфальные арки, сделанные из камня. Он увидел монолитные скульптуры. Все они были человеческими, но он не узнал ни лиц, ни облачения. Каменные незнакомцы смотрели на него свысока разрушенными временем лицами. Один — благородный воин без головы — обвиняющее указывал на него пальцем.

— Я не рубил твою голову, брат, — сказал Феррус и зашагал прочь.

Как и его голос, шаги Ферруса не оставляли эхо и он предположил, что это из-за некой особенности геологии. Феррус провел некоторое время с братом Вулканом, который просветил его о достоинствах и отличиях земли и камня.

— Покажи мне, как превратить его в нечто функциональное и полезное, — ответил он, к большой досаде другого примарха. — В противном случае, в чем смысл?

Горгон и Дракон были похожими и, тем не менее, такими разными.

Феррус последовал за ветром, надеясь, что он приведет его к какой-нибудь трещине, которую он мог бы расколоть и таким образом соединиться со своим Легионом. Бриз вывел его из огромной пещеры в широкую галерею, которая, однако, напоминала какое-то затонувшее королевство Старой Земли. Колонны подчеркивали длинный темный путь и поднимались к высокому потолку, который исчезал во мраке. Земля под ногами была темной. Стояла вонь пепла крематория и сожженной плоти. Смертного это могло вывести из себя, но Феррус далеко ушел от подобной слабости рожденных во плоти.

Черный песок…

Мысль пришла незваной, когда он посмотрел на свои ноги.

Точно, как в долине.

— Возможно, гробница или мавзолей, — вслух посчитал он. Но здесь не было ни крипт, ни даже реликвария, только галерея, которая воняла смертью.

Куски отражающего обсидиана, черного как земля, мерцали в свете кристаллов, когда Феррус миновал галерею. Он мельком увидел что-то, или скорее часть образа, в прозрачном камне. В бездонной тьме пылал огромный пожар, и что-то еще… Оно было знакомым, и в то же время чужим.

Словно хватаясь за разбитые осколки сна, Феррус не мог удержать образ целиком достаточно долго, чтобы четко разглядеть. Где бы он ни остановился для лучшего обзора, обсидиан отражал только лицо примарха, суровое и раздраженное.

Возможно, это был очередной каприз света и геологии этого места. Несомненно, в нем было что-то уникальное.

Феррус сопротивлялся порыву извлечь Сокрушитель Наковален и разнести камень на куски, зная, что ничего не добьется этим, и отогнал желание.

«Меня не проведешь так легко», — подумал он и упрямо продолжил путь.

Он почти вышел из длинной галереи, когда что-то еще кольнуло чувства примарха.

Феррус услышал… плач.

Может быть, проделка ветра? Он не чувствовал дуновения, но звук разносился довольно легко.

Это была скорбная песня, нечто столь зловещее, что просачивалась в его душу и наливала свинцом конечности. Примарху не приходилось когда-либо испытывать печаль. Она причиняла ему боль при утрате сыновей в битве, но это был риск, неотъемлемый при том назначении, ради которого их создали. Он принимал его. Он никогда не чувствовал истинную утрату и вот теперь она овладела им, видимость реальной. Его разум наполнили образы братьев, убитых или близких к смерти, труп его отца.

— Что это?

Гнев вытеснил печаль, когда Феррус понял, что стал жертвой очередного колдовства чужих. Он не поддался ему, вернув силу в свое тело только для того, чтобы печальная песнь изменилась в что-то еще, нечто худшее. В воздухе звучали предсмертные крики, словно в этом мрачном месте задержались какие-то призраки, вновь переживая свои последние мгновения перед смертью.

— Выходи! — потребовал Феррус, разыскивая колдуна, который изводил его своими чарами. — Покажись или я разорву это место на части, чтобы найти тебя.

Его вызову ответил низкий скрежет далеких двигателей, режущее слух крещендо интенсивной стрельбы и дикие вопли воинов. Тысячи звуков битвы смешались в ужасающую какофонию, принуждая к убийству и смерти. Вокруг примарха развернулась картина битвы, и только ее он мог слышать, да и то с огромной дистанции, возможно через само время. Феррусу не было необходимости видеть ее, чтобы понять, где бы и когда она не происходила, это был ад.

Пока иллюзорная война продолжалась, он распознал голос, от которого у него застыла кровь.

Губы примарха покинул скрежет, слабо подходивший повелителю битвы.

— Габриэль…

Он остановился и попытался прислушаться, надеясь, что таким образом опровергнет свои подозрения, но грохот стих и вместо него помещение наполнила тишина.

Дыхание, слабое и частое. Под боевым доспехом, выкованным собственноручно полубогом, тяжело поднималась грудь. Окружившая его внезапная тишина вызвала у Ферруса новую и нежеланную тревогу.

Маленький шаг, неуверенный и осторожный, снова вызвал ад в разуме. Еще один и крики стали громче. Еще и они почти оглушали.

— Габриэль!

Феррус сердито всмотрелся в темноту, изучая каждую колонну, каждую тень в поисках своего Первого капитана. Взбешенный и недоверчивый, он не отдавал себе отчета… В его измученном разуме Габриэля Сантара жестоко убивали.

Затем других… Десаан, превращенный в пепел атомным пламенем; Рууман, заколотый полудюжиной спат; даже Кистор, Магистр Астропатов, выплевывающий кровь и застывший в предсмертной конвульсии… Тысячи умирающих голосов кричали одновременно.

Феррус ударил по земле и понял, что стоит на коленях. Атакованный апокалипсическими видениями, он поднял серебряные руки ко лбу в попытке отогнать их.

— Невозможно…

Он увидел нечто столь ужасное в своем происходящем наяву сне, что едва мог смириться с ним, не говоря уже о том, чтобы выразить словами.

Более слабое существо могло сломаться, но он был Горгоном и обладал ментальной силой, которую ему немногие бы приписали. Жиллиман знал о ней и сказал ему, когда им представилась возможность поговорить наедине. Кобальтовый и черный были могучей смесью, негнущимся сплавом.

Он упрямо встал, сначала одной ногой, потом другой. Только решимость, которая видела изрытые горы и побежденных одной рукой чудовищ, могла разрушить такие сильные чары. Он чувствует тяжесть в спине, как и в руках.

Я выдерживал большее бремя.

Гнев придал стойкость. Она стала расплавленным источником, из которого Феррус черпал силу со сжатыми от ярости кулаками.

Он зарычал на тени.

— Ложь! Ты показываешь мне эту фальшь и ждешь, что я поверю в нее. Чего ты хочешь добиться? Пытаешься свести меня с ума?

Его последние слова отозвались эхом, снова и снова.

Я выдержу. Моя воля нерушима.

Стиснув зубы, Феррус пробирался сквозь ужас повторяемого снова и снова видения мучительной смерти Габриэля. Оно накатывалось на него опустошительной волной. Гибель всех до единого верных Морлоков сложилась в одну бесконечную бойню.

В хватке примарха с едва сдерживаемым неистовством гудел вырванный из ремней Сокрушитель Наковален. Молот желал, чтобы ему дали волю, но, как и его хозяин, был разочарован. Реальных врагов не было.

— Боишься посмотреть мне в лицо?

Темнота не ответила на вызов, если не считать гула бесконечной войны.

В периферийном зрении Горгона вспыхнуло пламя; обсидиановые осколки были наполнены им. Смысл образов ускользнул от него.

Ему осталось только одно.

Обвалилась часть стены, расколотая яростью Ферруса. Прозрачный камень разбился, ударившись о землю, но за этим не последовало ни огня, не предсмертных криков.

Второй удар разрубил надвое колонну, и примарх наклонился в сторону, чтобы избежать падения кристаллического дерева. Удар не был неистовым, а скорее резким и точным. Феррус двигался целеустремленно, тщательно выбирая удары и наблюдая за их последствиями. Он искал брешь в колдовских чарах, которой мог бы воспользоваться. Проведя целую жизнь в попытках избавиться от слабости в теле и разуме, Горгон знал, как ее находить. Поэтому он продолжал идти и медленно покинул галерею и ее ужасы.

Когда он приблизился к выходу из помещения, к шуму битвы присоединился другой звук, скрываясь внутри первого, который только примарх мог слышать. Звук был шипящим и нес с собой шорох чего-то змеиного.

Глаза следят, холодные змеиные глаза…

Кто-то охотился на него. Он уловил мелькнувший хвост, образ чешуи, отразившей огонь от обломков обсидиана.

Ярость уступила место спокойствию. Он не какой-то упертый щенок, подстрекаемый хитрыми уловками.

Я — Горгон. Я — Медуза.

Шепот вернулся, в этот раз громче. Позади него. Сердце Ферруса успокоилось, когда он попытался засечь звук. У него не было источника, он раздавался повсюду и нигде. Мысленно примарх развернулся, чтобы встретиться со своей немезидой и расколоть очередной кусок галереи мощью Сокрушителя Наковален.

Вместо этого он опустил молот и позволил ему упасть на землю с глухим металлическим стуком.

— Ты видишь веревочки на моих руках? — спросил он тень, подняв Сокрушитель Наковален на спину.

— Я-то думал, что нет, — сказал Феррус после короткой паузы и медленно вышел из галереи.

Кровавые образы и рев войны остались позади.


Зернистый свет разогнал темноту, но осветил только небольшую часть расщелины, за исключением уползающей местной живности.

Сантар нашел щель в пустынной скале, достаточно большую для его тела, расширяющуюся трещину в подземный мир, который, казалось, полностью поглотил его отца. Но никаких следов не было. Его холодный голос раздался по радиосвязи.

— Ничего.

Это был один из многих тупиков.

Он знал, что пятьдесят легионеров, разбитые на небольшие поисковые отряды, прочесывают впадину и пустыню за ней. На данный момент, безуспешно. Несмотря на их усилия, они не приблизились к обнаружению примарха.

Уделив половину своего внимания данным авточувств, бегущим по ретинальным линзам, Сантар пристально посмотрел на солнце. Пылающая сфера вернулась более зловещей после того, как рассеялось колдовское облако. Воспоминания о психической атаке на Легион не спешили уходить. Он сжал бионическую руку, наполовину ожидая, что она не подчинится его невральным командам. Она подчинилась.

Сантар снял боевой шлем и позволил жаре накрыть его.

— Меняющийся мир… — подумал он вслух. Открыв канал связи, он обратился к Десаану. — Как мог подобный Горгону просто исчезнуть, брат? — Сантар обвел взглядом равнину. Она была огромной и холмистой, но усыпанной скалами и пещерами. Он сомневался, что даже с флотом «Штормовых птиц» они найдут их цель.

— Каждый метр этой впадины нанесен на карту и изучен. Что мы пропустили?

— Что-нибудь из сенсориума твоего визора?

Раздался щелчок, когда Десаан перепроверил данные.

— Остаточные энергетические показатели, но ничего, что мы могли бы отследить. Ничего такого, что имеет смысл.

После паузы он спросил: — Его действительно могли убить?

Сантар приказал вести поиски только из-за слабой надежды. Глубоко внутри он знал, что его повелитель пропал и найдется только когда пожелает, или скорее захочет этого.

Беспомощность не была тем чувством, что доставляла удовольствие Первому капитану.

— Нет. Его схватили, и я хочу знать почему.

Сантар собрался продолжить, когда получил входящий сигнал. Медузон запросил доклад о продвижении боевой группы и предоставил обновленную информацию Первому капитану.

Первые дивизии Армии появились на серпообразной линии хребта, возвышающимся над долиной. Они были медленными, но стойкими, пехотинцы маршировали перед танковой колонной. Машины Механикума расположились на флангах вместе с боеспособными «Часовыми».

Прошло больше времени, чем он думал.

— Принято, — передал он Медузону. У него было ощущение, что он поперхнулся песком. — К нам прибыли армейские дивизии. Удерживайте позиции и ждите подкреплений.

Сантар снова переключил каналы и прорычал по рации: — Перегруппироваться.

Десаан первым ответил.

— Медузон?

Сантар кивнул.

— Они нашли узел.

Десаан насмешливо фыркнул.

— Славный день. Мы уходим?

— Ты уже знаешь ответ, брат-капитан.

— Почему такое ощущение, что мы бросаем его?

Остальные присоединились к ним и теперь пятьдесят легионеров шли снова вместе. Отсутствовали только Таркан и трое других снайперов.

— Потому что так и есть.

Десаан нахмурился, но оказался достаточно мудрым, чтобы придержать язык.

— Брат Таркан… — произнес Сантар. Он смотрел за край пустынной впадины, где она переходила в большую равнину. Там построились воины Десятой Железной. — Мы уходим.

Ответ Таркана был неожиданным.

— Я кое-что нашел, Лорд Сантар.


За сводчатым выходом из галереи лежала другая пещера.

Перед Феррусом открылся огромный подземный зал, намного больше предыдущего. Его сводчатый потолок терялся в темноте, хотя он разглядел тонкую линию трещины в вершине. Бездну раскалывал надвое узкий каменный мост, его естественные опоры терялись во мраке. Под мостом простиралась бесконечная губительная тьма.

Феррус презрительно усмехнулся бесчестью такой смерти.

Он провел взглядом по каменной дороге, проследив ее траекторию через темноту до широкого плато. От него поднималась лестница с узкими и крутыми ступенями.

Не успев осознать, Феррус уже стоял у подножья лестницы, глядя вверх.

Вдоль нее тянулись монолитные статуи, как те, что были в первой пещере, только намного, намного массивнее. Каждая носила патрицианские мантии, руки были сложены на груди, а пальцы сплелись в форме аквилы. Статуи различали только их лица. Тотемические маски скрывали их истинные сущности, или, возможно, обнажали их. Феррус чувствовал, что то и другое могло быть верно.

Когда примарх сделал первый шаг, его взгляд привлекла одна из них. У нее были вместо волос вьющиеся змеи, как у горгоны из древнемикенского мифа. Он потянулся к ней, хотя статуя была слишком далеко.

Другая представляла скелетообразный аспект самой Смерти, в капюшоне, сжимающей косу, которая врезалась в ее костяной лоб. Лицо третьей было расколото надвое, как у Януса из старой романийской легенды. На примарха смотрели две маски, а не одна. Но было ошибкой считать, что у Януса только два лица, так как у него их было много.

Феррус увидел изображение жестокого рычащего пса, и почувствовал, как просыпается гнев, когда прошел мимо. За ним был стоический дракон с гребнем из живого племени. Геральдический рыцарь стоял рядом с более темным близнецом, один со щитом, другой — с булавой.

На спине одной из статуй раскрылись кожаные крылья. Ее маску летучей мыши было трудно отличить от человеческого лица, наводя мысль о странном отсутствии человечности.

Были другие: конь с развевающейся гривой, хищная птица, благородное человеческое лицо, увенчанное лавровым венком, лев под монашеской сутаной.

Процессия состояла из двадцати статуй. Некоторые были знакомы ему, другие меньше и выглядели не так, как он ожидал. У них были неуловимые отличия, даже отклонения, которые Феррус нашел беспокоящими. Только двое были абсолютно незнакомы ему, их маски были исцарапаны и почти уничтожены.

Последняя статуя стояла посреди лестницы и смотрела на Ферруса, и он поднял взгляд, чтобы разглядеть ее.

В отличие от остальных у этой статуи руки были раскинуты, словно желая обнять его. На ней была мантия каменщика, но более красивая и вычурная. Ее маска была прекрасна, почти идеальна, если бы не угловатые смотровые щели и неровности на искусственных скулах.

— Фулгрим…

Феррус не собирался произносить имя брата вслух, но как только оно покинуло его уста, он узнал возвышающегося над ним титана.

Воспоминания о Народной вернулись ностальгическим потоком, но в них была горечь, даже насмешка. Статуя улыбалась? Казалось, маска не изменилась, и все же в уголках ее рта был легчайший изгиб. Жажда покарать заставила его серебряные руки самовольно сжаться в кулаки. Она завладела им без причин и оснований, но вызвала такой гнев, такое чувство… предательства?

Феррус покачал головой, словно прогоняя долгий сон.

«Опять колдовство», — мрачно подумал он, решив, что отдельно разберется со своими преследователями-чужаками. И тогда вернулся его шипящий спутник.

В этот раз он не был столь заметен. Звук раздался вместе с дуновением ветра или же смещением старого камня. В шорохе звучало что-то еще, и только такое существо, как примарх мог это понять. Смысл было трудно отделить от нелогичных противоречивых элементов, скрытых в шипящей модуляции призрака.

Это было слово или фраза, но на данный момент она оставалась загадкой.

Охотник был позади него; Феррус услышал шорох его чешуйчатого тела по нижним ступеням. Окутанный тьмой, из-за которой внизу ничего не было видно, но тем не менее он был там. Феррус представил, что преследователь ждет, медленно поднимая и опуская свое тело, его язык пробует воздух на предмет его запаха. Он был терпеливым и находчивым охотником. Он ударит в нужный момент, когда добыча не будет знать о его присутствии.

— Я тоже могу быть терпеливым, мой враждебный странник, — тихо сказал Феррус и удивился своему спокойствию.

Феррус печально вздохнул. Возможно, ему передалось немного прагматизма Вулкана.

Лестница вела дальше, и у него не было времени задерживаться. И желания тоже. Здесь скрывалась смерть, он чувствовал ее в холодном воздухе и медленном срастании своих костей. Если он задержится достаточно долго, она найдет его.

Когда Феррус быстро преодолел следующий пролет, он попытался выбросить из головы образ Фулгрима и то, как статуя внушила мысль о предательстве и охотнике, следовавшим за ним. Он понял, что не падал ни в какую расщелину.

Это была не пустыня.

Это было что-то еще, что-то иное.


— На что я смотрю, Таркан?

Сантар и Десаан стояли рядом со снайпером и еще двумя Железными Руками из Десятой. Боевые братья Таркана молчали, их пристрелянные болтеры были опущены.

Таркан присел и указал пальцем на углубление в песке.

— След, — сказал он, очерчивая контур впадины. — Здесь.

— Отпечаток ноги, — предположил Десаан, пропустив след через спектры визора. Для нетренированного глаза он был просто еще одной неровностью пустыни.

— Несколько, — поправил его Таркан, указав на несколько следов, которые тянулись от первого назад. — Следы заканчиваются здесь, — добавил он, посмотрев на Сантара. Ретинальная оптика снайпера были точной и безошибочной, как его прицел. Бионический глаз Таркана щелкал и гудел при настройке.

— Где они начались? — спросил Сантар, пытаясь проследить следы к начальной точке.

— По моей оценке в пустынной впадине.

— Они принадлежат Отцу?

Таркан медленно кивнул.

Найденный ими след ботинка был большим и глубоким. Только благодаря его размеру и углублению песок не замел его слишком сильно.

— Обратите внимание на более сильный нажим носка, — сказал Таркан, вытянув боевой нож, чтобы лучше объяснить. Сверкающий мономолекулярный кончик проткнул край следа.

— Он бежал, — сказал Десаан.

Сантар нахмурился и посмотрел на исполосованный солнечными лучами горизонт, словно ответ ждал там.

— Но от кого?

— Или к кому? — предложил Десаан.

Не было ни крови, ни обожженных меток, ни признаков борьбы. След просто закончился.

Сантар снова нахмурился, подавленный таким поворотом событий.

— Хорошая работа, брат Таркан, — сказал он, повернувшись.

Десаан был в замешательстве.

— Разве мы не продолжим поиск?

— Нет смысла, — сказал Сантар. — Где бы ни был Лорд Манус, мы не можем добраться до него. Мы нужны Медузону.

Ответ Десаана был тихим и предназначался только Сантару.

— Мы не можем просто бросить его, брат.

Первый капитан остановился, чтобы посмотреть на остальных. Таркан поднялся.

— Сейчас у нас нет такой роскоши, как выбор, Ваакал. Мы все еще на войне. По крайней мере, здесь мы можем что-то сделать.

Десаан неохотно согласился. Он мало что мог сделать. Это относилось ко всем.

Двигаясь по следам дивизий Армии, пятьдесят легионеров ушли из пустынной впадины и оставили своего примарха его судьбе.


Птица. Нет, не просто птица, но огромная птичья тварь, сравнимая по размерам и размаху крыльев со штурмовым кораблем, и чье великолепие давно угасло. Ее прежде жуткие мышцы зачахли и атрофировались, а крылья, которые когда-то могли быть позолоченными, теперь были изорванными и потускневшими. Ее кожа свободно свисала со скелета, как пернатая мантия непомерно большого размера, под ней кучей ужасных переломов торчали кости. Это был падальщик, чья последняя трапеза была далеким воспоминанием.

Мифы многих культур рассказывали истории о грифонах, василисках и гарпиях. По словам бардов и сказочников подобные твари истребляли целые цивилизации. Даже в своем ослабленном состоянии это чудовище убило бы их всех. С легкостью. Феррус замедлился, приближаясь к существу.

— Тебе непросто будет проглотить меня, — пообещал он, приближаясь к вершине каменной лестницы.

Когда Феррус достиг последних нескольких ступеней, он понял, что птица не одна, но их две, и они не падальщики. Это была пара орлов, хотя и чахлые. Каждый из них с любопытством смотрел на примарха одним глазом, словно зная нечто, во что примарх не был посвящен. Другой глаз ослеп из-за какого-то несчастья.

Когда он подошел к ним, с их клювов сорвался крик, душераздирающий и гнусавый по своей тональности. Горгон потянулся за Сокрушителем Наковален, но пальцы так и не коснулись рукояти, когда он понял, что пара орлов не собирается нападать. Вместо этого существа расправили свои некогда огромные крылья и взлетели.

Убивать их было жалко, хотя, возможно, смерть покончит с их страданиями и станет актом милосердия. Удивившись тому, как он обрадовался, воздержавшись от убийства, Феррус последовал за первой птицей, которая полетела в темноту пещеры. Достигнув трещины в потолке, орел исчез. Феррус позавидовал его крыльям, какими бы слабыми они не были. Птица не смотря ни на что, тяжело влетела в золотой свет.

Его сыновья были наверху, отделенные от своего отца позолоченной трещиной в подбрюшье мира. На несколько мгновений тень орла задержалась, и Феррус почти мог потянуться и коснуться ее…

Второй орел полетел дальше в пещеры. Вопреки первоначальному убеждению, Феррус понял, что пара птиц не была полностью идентичной. В то время как первая была мудрой и суровой, у второй птицы было более благородная и патрицианская манера держать себя, несмотря на потрепанный внешний вид.

Вызывающий, — подумал примарх, — даже знакомый.

Птица скользнула через открытый портал, вырезанный в каменной стене пещеры. Арка своим архитектурным стилем напоминала цивилизованную культуру, подобную старым империям древней Романии. Она вела в следующий зал, освещенный звездным небом.

— Снова холодный камень, — подумал он вслух, когда показались скалы из темного гранита.

Разочарованный чувством собственного бессилия, Феррус начал полагать, что эта дорога бесконечна, что в этом лабиринте нет смысла.

Было бессмысленно сражаться с тем, над чем у него не было власти. Хотя это противоречило его инстинктам, примарх уступил судьбе. Пока. Он доберется до конца своего путешествия, когда тот, кто поймал его в эту ловушку, посчитает, что момент наступил.

Тогда он уничтожит это существо со всей яростью Медузы.

Что бы ни скрывалось внутри лабиринта, оно не было непобедимым чудовищем.

— Я убивал ётунов, — сказал он самому себе. — Я убивал ледяных змеев голыми руками. Ты рискнул завлечь в ловушку горгона…

Небесные созвездия, освещавшие его путь в следующую комнату, были вовсе не звездами. В стены были вставлены скопления драгоценных камней, сверкающие в окружающем свете. Порог был мало примечательным, всего лишь испещренная алмазами скала. Примарх услышал слабые хлопки крыльев, звучавшие как далекое эхо, и так как не мог летать, то последовал за вторым орлом вглубь освещаемой звездами тьмы.

Феррус почувствовал запах мертвечины и холод. Что-то металлическое кольнуло его язык.

Зуд вокруг шеи начал раздражать и гореть.

В воздухе шипело дыхание змея.

Его агрессивный попутчик вернулся.

Ты, наконец, пришел за мной?

Феррус извлек Сокрушитель Наковален и небрежно держал его одной рукой. Оружие задиристо гудело в его хватке.

Я расколю твой череп, как яйцо, тварь.

Змей держался на расстоянии, двигаясь на периферии его чувств. Тварь знала, что примарх не станет бросаться в темноту и атаковать ее. Феррус должен подождать. Он выходил из себя, и существо знало об этом. Но помимо простого подстрекательства, у змея была другая цель в предотвращении схватки. Он хотел, чтобы примарх сначала увидел кое-что, то, что змей сделал для него.

Дальнюю часть комнаты словно затянуло полосой из черного холста, свет фальшивых звезд потух. Феррус стоял у ее границы, собираясь ступить в затемненный мир. Казалось, он уменьшал даже его силуэт, очерченный прозрачным светом.

А затем все изменилось.

Темнота разделилась, как занавес.

Один за другим драгоценные камни погасли. Линзы словно омыло перерезанной артерией — кровавое зарево осветило помещение. Перед Феррусом раскинулась отвратительная бойня, и он нахмурился от ее омерзительности.

Воздух наполнил запах крови, отягощенный горьким привкусом. Он смутно осел в углах покрытого каменными плитами пола, и поднимался по влажным стенам грибковой заразой. Белоснежный зал измазали следы рук и ног, скользивших в грязи. Мужчины и женщины умерли в этом месте на коленях, моля о своих жизнях, в то время как палачи держали клинки у их шей и животов. Стены увешивали цепи с крючьями, покрытые слоем мяса и готовые принять пир плоти.

В разуме Ферруса появились образы ржавых секачей, зазубренных резаков и костных пил, хотя ни один из этих инструментов мясника он не видел.

Вместо этого с потолка на кусках сухожилий свисали головы. Сотня отсеченных голов лениво покачивались на ветру, медленно поворачиваясь и демонстрируя весь свой ужас. Их лица застыли в выражениях муки, некоторые с открытыми ртами в безмолвных криках; другие со стиснутыми от агонии зубами.

Озабоченный сыпью под горжетом, Феррус снова почувствовал призрачную боль от нанесенной ножом палача раны, которую он никогда не получал.

Или, пожалуй, не сейчас…

Мысль возникла неосознанно, словно ее внушили. Феррус был слишком шокирован, чтобы сопротивляться ей.

Открытие накладывалось на открытие, пока он, наконец, не узнал воина в лицах, висящих перед ним голов.

Измученный, искаженный от невыносимой для смертного боли, Феррус никогда раньше не видел настолько кошмарного зрелища.

Каждое лицо принадлежало ему.

Ярость железа

Выступая из песка наподобие обломка изогнутой кости, он выглядел достаточно заметно. Когда Габриэль Сантар прибыл на поле боя, он задумался, почему они так долго искали эльдарский узел.

Уничтожьте узлы и нарушьте сплоченность врага. Как и в случае с оборванной линией связи, тогда возможность эльдаров координировать свою оборону была бы серьезно затруднена. Разрушьте узлы и разбейте врага. Это были приказы Лорда Мануса, как его Легиону, так и братьям, ведущим войну где-то еще на Один-Пять-Четыре Четыре. То, что примарх так не увидит, как осуществится его план, причиняло боль.

По этой и многим другим причинам Первый капитан очень хотел, чтобы повелитель был с ними.

Морлоки вместе с небольшим отрядом снайперов Таркана вернулись к голове многочисленной танковой колонны Армии. То, что осталось от армейских дивизий, в основном доганские истязатели и часть вериданских коррактов, прошли этот путь, цепляясь за поручни или сидя на башнях более крупных машин. Некоторые механизированные части тоже осилили пустыню, и вместе с несколькими «Часовыми» везли оставшихся сааванских масонитов.

Потрепанные части, но все же подкрепления.

Судя по безвыходной ситуации с узлом и его защитниками они прибыли недостаточно быстро.

Сам узел был огромен и прикрыт потрескивающим энергетическим щитом, который Железные Руки пытались разрушить. Сантар не видел ни источника энергии, ни объекта, которые они могли атаковать и уничтожить, чтобы сокрушить оборону. Щит генерировали какими-то другими способами, неизвестными им.

Тяжелые попадания расцвели ярко-лазурными взрывами, и щит колыхнулся, рассеивая их взрывную энергию по своей изогнутой поверхности.

Рууман отказался признавать поражение. Его «Рапиры» и ракетные батареи вели непрерывную стрельбу, наполнив воздух шумом и актинической вонью. Клубы дыма слились в пелену, которая опустилась с вала, на котором Железнотелый расположил свои дивизионы, на наступающие внизу роты Медузона.

Сантара встретил Бион Хенрикос, который резко отдал честь, увидев Первого капитана.

Пока Медузон следил за битвой, он передал командование над Железной Десятой громадному сержанту. Эти воины с нетерпением ждали боя, в то время как авангард Медузона с Морлоками на острие пытался пройти несколько сот метров открытого пространства и приблизиться к щиту.

— Ты можешь использовать армейские дивизии? — спросил Первый капитан прежде, чем Хенрикос смог озвучить приветствие. Времени на соблюдение любезностей не было. Среди офицеров Железных Рук сержант более всех сопереживал людям. Сантар просто хотел воспользоваться этим и сделал это в своей небрежной манере.

Ни слова не было сказано об операции или примархе. Сержант был не вправе задавать вопросы, тем не менее, бросил быстрый взгляд на Десаана, который стоял в шаге за Первым капитаном.

Должно быть Десаан коротко покачал головой, потому что Хенрикос напрягся от горя и гнева, но быстро вернулся к своим обязанностям. К чести сержанта он провел оценку состояния прибывающей колонны.

— Чуть меньше пятнадцати тысяч человек и шестьдесят три исправных машин, — сказал Хенрикос. — Да, милорд, думаю, я смогу использовать эти части.

Сантар кивнул.

— Хорошо. Они потрепанны, брат-сержант, — предупредил он.

— Готовы к бою, — возразил Хенрикос.

Улыбнувшись внутри шлема, Сантар согласился: — Действительно. — Ему нравился этот Хенрикос, его упорный дух. — Где капитан Медузон?

Могучие ряды плазменных пушек и орудийных платформ «Тарантул» грохотали по всей боевой линии, наполняя тыловые эшелоны светом и громом. Хенрикос подождал несколько секунд, пока их залп не стихнет, после чего указал на северо-восток, где располагался командир.

Сантар увидел Медузона и его свиту, но его взгляд последовал далее к щиту, после того как плазменные следы и дым от тяжелых болтеров рассеялись. Он ожидал увидеть трещину в эльдарской броне, даже разлом. Ничего. Щит все еще держался.

— И так весь последний час, — сказал Хенрикос.

Сантар недовольно заворчал.

— Немедленно подключайте артиллерию Армии. Я хочу услышать ее с передовой линии, когда буду стоять рядом с этим энергетическим щитом.

— Мы пробьем брешь в нем ради тебя, милорд.

— Следи за тем, что делаешь. Плоть слаба, но эти танки из стали, — напомнил он Хенрикосу.

Сантар больше не стал задерживаться. Он направился к Медузону.

— Десаан, со мной, — прорычал он, наблюдая за безрезультатным обстрелом, который продолжал поливать щит.

— Их сопротивление впечатляет, — сказал капитан Десятой Железной, когда подошел Сантар.

— Ты кажешься удивленным.

Медузон держал голопланшет в бионической руке и оценивал тактические диспозиции своих сил. Тяжелые дивизионы вели поддерживающий огонь, в то время как три клина Железных Рук из Шестнадцатой, Тридцать Четвертой и Двадцать Седьмой клановых рот непрестанно атаковали укрепленные траншеями позиции эльдаров. Сантар узнал символы кланов Ворганан, Буркхар и Фелг, неутомимо сражающихся впереди.

Он знал, что в центре, где огненный шторм был наиболее ожесточенным, он найдет клан Авернии, своих Морлоков. Судя по неподвижности ветеранской роты, они тоже зашли в тупик. Ни один из Железных Рук так и не добрался до самого щита.

Крупные силы эльдаров перед ним, действующие в качестве волнолома, также отступали за него.

В резерве находились воины клана Сорргол из Железной Десятой, друзья и родня самого Медузона, а также кланы Кадоран, Локопт и Унгаварр, которые вели сильный огонь с возвышенности. Даже со всей имеющейся в их распоряжении мощью Железные Руки не могли пробить эльдарский экран.

В пятистах метрах перед ним сражались воины из плоти и железа Медузона.

Ряды легионеров неумолимо шагали в пасть врагу, болтеры вели постоянную стрельбу. Медузон расположил среди основной массы батальонов меньшие дивизионы конверсионных излучателей и гравитационных пушек, которые выдавали себя спорадическими дульными вспышками и искрящимися лучами энергии. Но враг был непоколебим.

— Они крепче, чем ожидалось, — признался Медузон. На его боевом доспехе чернели следы от ожогов, указывая на то, что он ранее пытался взять штурмом аванпост и был отбит.

— Думал они легко уступят, брат-капитан?

Голова Медузона слегка дернулась, когда он понял, что с Сантаром нет примарха.

— Горгон? — спросил он, хотя его тон подсказывал, что он не был уверен, хочет ли знать ответ.

— Исчез.

— Когда он вернется? — Он не предполагал, что примарх погиб, это было недопустимо, но тень такой вероятности прошла по лицу Медузона, подобно темной туче.

— Он вернется? — проскрежетал он, кулаки сжались по собственной воле, когда на него снизошла мстительная ярость.

— Мы не смогли найти его. — У Сантара не было ответа.

— Он будет зол, когда вернется.

Сантар указал на голопланшет и медленные маневры войск, изображенные на нем.

— Вот, что я хотел бы видеть.

— Они полностью окружены, — сказал Медузон.

Резервные части Железных Рук выдвинулись, окружив узел и его защитников в кольцо черного керамита.

— Тем не менее, осаждать врага — это не наш путь, не так ли, Шадрак?

Медузон свирепо улыбнулся.

— Да, первый капитан. Не наш.

— Они стойко держатся.

— Кажется, ты восхищаешься ими.

Сантар не отводил глаз от голопланшета, думая и планируя. В качестве адъютанта он многому научился у Ферруса Мануса. Горгон часто стоял в тени Жиллимана, но он был столь же искусным тактиком. Другие заявляли, что его единственным недостатком была его упёртость, делая его немного близоруким. Хотя Сантар никогда не говорил об этом вслух, он считал, что у Горгона также не было терпения Боевого Царя к бесконечной проработке планов действий.

— Восхищаюсь ими? Нет, — ответил Сантар с абсолютной уверенностью. — Я хочу лучше понять их, чтобы уничтожить. — Затем добавил. — Ты хоть раз пробил энергетический щит?

— Мы даже не добрались до него. Я ждал их капитуляции, когда они столкнулись с нашим очевидным численным превосходством, Первый капитан. Это логично.

— Возможно, в эльдарской культуре нет понятия неизбежности.

Молчание Медузона подразумевало, что он не понял сказанного.

— Какие предложения? — спросил Сантар.

— Ударить их посильнее, бросить больше воинов на укрепления, пока они не падут.

— К счастью я привел с собой тех, кому не терпится воссоединиться с членами своего клана.

Морлоки позади него рвались в бой.

Медузон бросил на них быстрый взгляд.

— Тоже голодны.

— Война далекое от утонченности занятие, Шадрак, — сказал Сантар. — Иногда ты просто должен воспользоваться дубинкой побольше. Покажи мне, куда бы ты хотел, чтобы она ударила, и мы проделаем эту брешь для тебя.

— Звучит ободряюще…

Медузон поднял руку, прервавшись, чтобы выслушать доклады по радиосвязи от разных командиров, выдвигающихся или меняющих позиции. Закончив, он посмотрел на Сантара.

— Я посчитал, что ты примешь командование после своего возвращения, Первый капитан, и уже отправил диспозиции наших частей на твои ретинальные линзы.

— Нет необходимости, — сказал Сантар. — Ты командуешь, брат. Я хочу испачкать свои когти в крови ксеносов.

Медузон ударил кулаков по груди, не сумев сдержать свою гордость за оказанное Первым капитаном доверие.

— Тогда пусть обрушится твоя ярость, милорд.

Когда слова запечатлелись в радиоканале Сантара, на его ретинальном дисплее вспыхнул значок. На него наложились диспозиции других частей. Оставшиеся Морлоки наносили главный удар, сойдясь с эльдарами в ближнем бою. Здесь оборона была самой крепкой, здесь чужие носили более тяжелую броню и располагали самым мощным оружием и орудийными платформами.

Даже на расстоянии битва выглядела свирепой.

Игнорируя бойню, в которую он почти вступил, Сантар тщательно изучил далекий щит, словно мог разглядеть слабость, просто взглянув на него.

— По-твоему, как глубоко он простирается, брат?

Медузон проследил за взглядом первого капитана. Он улыбнулся, когда понял на что намекает Сантар.

Сантар прикоснулся пальцем к горжету, чтобы открыть канал связи.

— Железнотелый.

Рууман ответил между двумя громкими залпами тяжелого оружия.

— Мне нужно, чтобы ты сделал кое-что для меня… — сказал Сантар и передал план.

— Ты — молот, — сказал Медузон, когда Первый капитан снова отключил канал связи.

Молниевые когти Сантара выскользнули их ножен. Он выпустил потрескивающую энергию по лезвиям.

— Значит, настало время, как следует врезать.

С показным и кипящим высокомерием Сантар прошел вперед через ряды Железных Рук, которые расступились перед ним и его свитой Морлоков. Он прикрепил шлем магнитными зажимами к набедренной пластине. Капитан был более уязвим без него, но воинам вокруг него нужно было видеть его лицо. В отсутствие примарха он должен был вдохновлять.

За маской свирепости он скрывал желание сражаться рядом со своим повелителем. Он не мог себе представить, что когда-нибудь будет не так.

Сантар поднял железный кулак и заревел: — Железо и смерть!

Настойчивый голос внутри Сантара проник в воинственный клич и гремел откликом его подчиненных, которым было сложно пренебречь.

Отец, где ты?


Феррус нахмурился.

— Жалкие трюки, — решительно заявил он, хотя ни один из висящих черепов, казалось, не слышал его.

Смерть не лишила присутствия духа Горгона, даже перспектива собственной. Давным-давно, в безлюдных пустошах Медузы он смирился с неизбежностью собственной смерти. Он проживет больше большинства людей, возможно, даже тысячелетия, кто мог сказать, где пределы генетической науки Императора? Но он был воином, а воины, в конце концов, встречают свой конец на острие меча. Феррус надеялся, что его смерть будет славной. Он также надеялся, что однажды наступит мир. Но без войны, размышлял он, чем станет его предназначение?

Хмурый вид превратился в усмешку, и губы Ферруса саркастически изогнулись при виде подвешенных образов, предвещающих его гибель. Горгону, обуреваемому праведным негодованием, пришлось сопротивляться желанию уничтожить их всех.

Даже без иллюминации драгоценных камней видимость была достаточной, хотя свет пылал багрянцем и пульсировал как вена. Черепа были достаточно далеко друг от друга, чтобы пройти, не касаясь их. Дуновение ветра развернуло одну из голов лицом к Феррусу.

Он улыбнулся мертвому двойнику сощуренными холодными глазами.

— Я бы сделал более симпатичный труп, — сказал он и улыбнулся. Замечание больше подходило Фулгриму. В ответна мысль о брате, в ушах примарха раздался знакомый звук — шипящий диссонанс, который следовал за ним по пятам.

Охотник вернулся. Возможно, он никогда не уходил. Феррус обратил на него все свое внимание, потому что угроза была реальной и близкой. Он был с ним в пещере, скользя рядом, повторяя каждый его шаг.

— Выходи на свет, трус, — прорычал примарх. — Я хотел бы видеть врага, который хочет убить меня сотню раз. Я докажу ошибочность такой самонадеянности, даже если ты умрешь только один раз.

Его враждебный спутник не ответил.

Феррус пошел дальше.

Посередине жуткой бойни черепа висели так плотно, что у Ферруса не было выбора, кроме как пройти через них.

Используя Сокрушитель Наковален в качестве стрекала, он осторожно оттолкнул в сторону одну из голов.

Медленный стон покинул мертвые губы. Вторая голова повторила за первой, затем третья и четвертая. Каждый из разлагающихся черепов, охваченный внезапной и ужасающей эпидемией, присоединился к зловещему хору.

Они были живыми. Возвращенные из ада, эти призраки, носящие плоть Ферруса Мануса, вернулись, чтобы преследовать его. Отвращение, гнев и неверие сражались внутри примарха, и он попятился, ожидая нападения. Череп задел его шею. Высохшие губы коснулись его кожи, словно целуя. Отпрянув, он столкнулся с другим, расколов его скулу. Посыпались осколки кости. Зуб вонзился в его наплечник. Феррус вытащил его, зарычав, когда стоны превратились в вопль. Звук был низким и обвиняющим.

Ты сделал это с нами…

Ты обрек нас на эту судьбу…

Мы в заточении из-за тебя!

Феррус сжал кулаки и стиснул зубы.

— Заткнитесь! — прошипел он. Его ярость кипела, и он резко развернулся, выставив перед собой Сокрушитель Наковален.

Мертвые должны оставаться мертвыми…

Такое унижение только подтверждало слабость плоти и ее возможное разложение. Тот факт, что это был вид его собственной смерти никак не повлиял на Горгона. Раньше он сдерживался, позволял своему рассудку останавливать руку. Теперь он сотрет каждый жалкий череп в костяную пыль и воспоминание.

В темноте мелькнула серебряная полоса, свет бойни заструился по ней, как охлажденная кровь…

Первый удар Ферруса так и не последовал.

Его позвоночник охватила адская боль, почти скрутив хребет вдвое. Пластины брони затрещали от внезапных и сильных конвульсий примарха, расколовшись, как горячий металл, который слишком быстро остудили. Вены Горгона наполнила боль, которая убила бы сотню более слабых людей, и она почти сокрушила его. Феррус согнулся, опустившись на одно колено. Выплевывая мокроту и кровь, он гневно заревел и поборол яд. Прозрачное серебро чудесным образом охладило, но не очистило пылающую рану, и примарх выпрямился. Одной рукой Феррус сжал кисть другой. Та пульсировала под пальцами из живого металла, говоря о том, что он ранен. Хуже того, он ослабел. Сокрушитель Наковален куда-то подевался, выскользнув из онемевшей хватки и с лязгом упав на землю.

Он осторожно поднял руку, словно вглядываясь под доспех и ожидая увидеть признаки гангрены. Две раны, глубокие и широкие, как от ударов ножа, пронизывали его металлическую кожу. Раны пузырились ядом, и Феррус недоверчиво смотрел, как живой металл разрушается у него на глазах. Словно ужаленный, он отдернул другую руку, опасаясь, что яд перекинется на нее. Под стекающим серебром обнажилась обожженная и покрытая волдырями кожа, и в ней родилось воспоминание…

Стоит у края лавовой бездны, над ним зверь.

Дышащий холодом и серой.

Руки ободраны и кровоточат, но достаточно крепки, чтобы ломать наковальни.

Зверь слабеет. Битва между ними не прошла даром.

Расплавленное серебро на его боках отражало свет магмы и мерцало маревом.

Такое великолепное существо.

Он все равно убьет его, вне всякого сомнения его превосходство доказано.

Я сильнее.

Клыки обнажены, яростная песнь на его устах.

Он докажет это.

Он найдет способ пробить его сверхъестественную плоть и убить существо.

Лава манила. Его кузница.

Здесь творилось и уничтожалось оружие.

Я докажу, что сильнее.

Я должен, иначе что он сделает со мной?

Воспоминание исчезло, смутное и расплывчатое. Миф и действительность сплели один рассказ, который заставил его задуматься над истиной собственного происхождения. Отвлечение было мимолетным. Необходимость выжить и его инстинкты воина взяли вверх. Вместо поисков Сокрушителя Наковален Феррус сорвал с пояса спату, широкий, остро наточенный и смертельный клинок. Его раненная рука, онемевшая от смертельного яда, безвольно висела. Феррус взял меч в левую руку, приспособив стойку и хватку, прежде чем сделать разрез на кисти, чтобы выпустить яд. По раненной руке заструилась жгучая желтая жидкость, похожая на кислоту, стекая с окровавленных пальцев. Боль уменьшилась, как и гомон в его черепе, по которому словно стучала дюжина кулаков.

Мою голову будто сносят с плеч…

Игнорируя повторяемые сотни раз его собственным голосом предсмертные хрипы, Феррус внимательно следил за тенями. Он быстро повернулся на серебряный проблеск в периферийном зрении, который вспыхнул со скоростью предупредительного маячка.

Сверхъестественные рефлексы спасли его от очередной раны. Он нанес удар, но тварь была невероятно быстрой и ускользнула от разъяренного примарха.

Змееподобная, но не похожая ни на одну из змей, с которыми встречался Феррус. Серебряная чешуя напоминала зверя, с которым он сражался давным-давно. Тогда звезды были всего лишь кусочками гранита в темном небе, и была только Медуза и бесконечная арктическая ночь. Скрытый тенью, образ твари был мимолетным, но знакомым.

Возможно, мы встречались раньше…

Шорох хвоста заставил Горгона повернуться, и он снова ударил, но рассек только воздух. Он замедлился. Несмотря на удаление яда, жжение от раны поднималась к плечу и шее. Фантомная боль, которую он ощущал вокруг горла с момента прибытия в пустыню, нестерпимо пылала.

В действительности или воображаемо эта тварь смогла ранить его. Извлеченная из какой-то бездны Старой Ночи она подтвердила в этом подземелье желание убить его. Тюремщики Ферруса знали его прошлое, его изначальные страхи и желания, и изводили его видениями воображаемого будущего. Они дергали ниточки неосуществленной судьбы и смотрели, как колебания сказываются на поведении примарха.

Феррус знал, что не может сдаться.

Безумие начало сказываться на его чувствах, так как яд змея сделал свою работу.

Держись.

Слово было его символом надежды. Утратит его и будет выброшен в бесконечное море хаоса.

Шипение живого металла, стекающего с его руки на землю расплавленными каплями, заставило примарха повернуться. Он встряхнул головой, чтобы избавиться от мглы, грозящей на краю зрения.

Василиск, химера, гидра, у таких демонов было много имен и форм. Эта тварь не была ни одним из них. Но она была могучей. Иначе не разрушила бы то, что считалось нетленным.

Неужели нет ничего нетленного?

Кем были инеистые гиганты и ледяные драконы в сравнении с этой тварью?

Феррус отбросил недостойные мысли, осознав, что их навязывали ему. Неистовое ядро, кипящее под его холодной наружностью, начало изливаться. Он крепче сжал спату, и намотанные на рукоятку кожаные ремни заскрипели.

Оружие было даром Вулкана, и воспоминание о брате дало ему силу.

— Я выковал его для твоей руки, Феррус, — сказал он. — Это твой меч, он не ровня Сокрушителю Наковален, но я надеюсь достойное оружие. Ты окажешь мне честь владея им.

Феррус перевернул его в руке, холодные глаза пробежались по филиграни и витиеватой инталии, инкрустированным камням и ноктюрнианской надписи. Тонкие зубья были бритвенно-острыми, металл, из которого их выковали, крепким.

Не обращая внимание на очевидную красоту оружия, Феррус сразу же увидел его потенциал меча, но решил быть грубым, вместо того, чтобы похвалить мастерство брата.

— Зачем ему нужно такое украшение? Смогу ли убивать своих врагов лучше благодаря нему? — На его лице появилась ухмылка, которой Феррус, оглядываясь назад, не гордился.

Вулкан и бровью не повел.

— Это превосходное оружие — признал он. — Когда я обнажаю меч, я хочу, чтобы мои враги знали, что они встретились с оружием короля-воина, направляемым его рукой.

— В таком случае тебе следует скорее орудовать молотом для творения, чем клинком для разрушения?

В ответ Вулкан улыбнулся, и этот жест был теплым, как жар лавы.

— Ноктюрнцы прагматичны, мой брат. Пока война необходима, я буду сражаться, но надеюсь, что однажды отложу свой меч. — Его глаза вспыхнули огнем. — До того момента я буду поддерживать свой смертоносный клинок наточенным.

Феррус кивнул и спрятал в ножны клинок, прицепив его к оружейному поясу.

— Мне может понадобиться нож, — весело сказал он, и прикоснулся серебряной рукой к бритому черепу, — когда рабы не побреют достаточно коротко.

Они засмеялись, Горгон хрипло и грубо, Дракон зычно и радушно, разделив редкий момент легкомыслия, пока крестовый поход не развел их по разным путям. До Один-Пять-Четыре Четыре.

Воспоминание о том дне исчезло в отражающем металле клинка.

Феррус назвал его Дракен в честь своего брата. Сейчас он нуждался в его остроте и был рад мечу.

Также как и в галерее мавзолея стены бойни были из полированного обсидиана. Их зеркальная чернота тянулась в бесконечность. В ней отражались головы, но в мире-двойнике они были покрыты плотью. Разорванные артерии пульсировали, извергая кровь. Она забрызгала его брови, все еще теплая и живая. Рана была свежей и пылала на шее настоящего Ферруса, который боролся с отвращением от спектакля, представленного в темном стекле. Отсеченные окровавленные головы смеялись, все до единой. Они смеялись над ним.

— Идиот!

— Слабак!

— Ненужный сын!

Это последнее оскорбление застряло в его горле. Феррус был выдающейся личностью, а на Медузе королем королей. Никто не мог сравниться с ним. Но когда появился отец и привел его к семнадцати выдающимся братьям, он понял свое место. В отличие от Вулкана, который принял свое положение охотно и смиренно, Феррус был недоволен. Разве он не ровня своим братьям? Когда встретишься со славой Гора, великолепием Сангвиния или даже упрямой твердостью Рогала Дорна, легко поверить, что некоторые сыновья будут ждать в стороне, пока несколько избранных осуществят великий план отца для галактики.

Феррус жаждал этого света для себя, хотел быть равным. Он не был тщеславным; он просто хотел быть признанным. Вся его жизнь до этого самого момента прошла в поиске силы. Он не мог поверить, что все сделанное было второстепенно. Феррус не мог поверить, что его отец вывел его из одной тени только для того, чтобы ввести в другую.

Ты будешь гордиться мной, отец. Я докажу свою значимость.

— Давай же! — заревел он, но вызов остался без ответа. Тварь прыгнет на него из теней и убьет тысячей укусов.

Бесславная смерть.

Феррус не примет ее.

Но тварь была быстрой. Примарх должен был нанести удар, а бросаясь на едва уловимые образы, он не добьется победы. Она хотела извести его, заставить ослабить защиту и открыться, чтобы потом нанести смертельную рану.

Он заметил уголком глаза неожиданное движение и проследил за ним, держа меч в оборонительной позиции — плашмя и отведенным от себя.

Было сложно удержаться от применения силы; вся его жизнь заключалась в этом.

Ярость гремела в ушах, как перезвон колоколов. Он сосредоточился, и гул уменьшился до приглушенного грохота. Тварь была близко, хотя и не выдавала своего присутствия. У Ферруса было ощущение, словно он каким-то образом был связан с ней, возможно из-за укуса и порчи ее яда. Он хотел причинить ей боль за это, сравнять счет, а затем уничтожить. Поток внутреннего гнева метнулся к границам его сознания, почти перейдя от мысли к действию.

Он вспомнил кузню и утешение, которое получал при обработке металла. Единственный бальзам для его ярости, единственная вещь, которая могла успокоить его неистовый гнев. Несмотря на него, Феррус проявил терпение, даже если иногда испытывал ощущение, что хватается за дым. В отличие от Вулкана терпение не давалось ему легко. Оно было первым уроком для всех кузнецов. При закале нельзя было торопиться, металлу нужно время, ему необходимо ждать, пока он не будет готов; как и Феррусу.

Он увидел лежащий на земле Сокрушитель Наковален, но подавил желание схватить его. Этого хотела тварь. Она ждала, что Горгон подойдет к нему.

Меча Вулкана было более чем достаточно. Он верил в мастерство брата.

Он должен был сказать ему об этом.

Феррус закрыл глаза и прислушался. Он услышал тихий и скрежещущий повтор, почти приглушенный окружающим шумом. Шипение змея.

А теперь я расставлю сети…

Не видя, он был уязвим.

Поэтому он опустил меч, позволил руке повиснуть вдоль тела.

Он прислушался, позволив сердцу успокоиться.

Какофония мертвых притихла, голос змея стал громче, и Феррус различил два слова.

Ангел…

Одна лишь мысль о словах вызывала боль, словно они несли силу вне своего буквального значения.

Экстерминатус…

Слова были скрыты в многократно повторяющемся шепоте твари, в высоте тона и модуляции, как тайная нота в идеальной симфонии виртуоза.

Они ничего не значили для него, тем не менее, он чувствовал силу их значимости, как будто слова обрели физическую форму.

— И небеса пылали его сияющей красотой… — Слова пришли к Феррусу незваными, словно принадлежали другому, у которого не было силы произнести их.

Здесь было нечто темное, какое-то зло вторглось в подземелье, с которым был связан Феррус. Он задумался над тем, понимали ли это его пленители.

Размышлять об этом не было ни времени, ни смысла.

Затаив дыхание, Феррус услышал скрип металла, который предвещал нападение твари, Доверившись инстинкту, он ждал, пока змей не оказался совсем рядом, и тогда нанес удар. Меч рассек чешуйчатую плоть.

Глаза Ферруса резко открылись, как бронированные визоры, и он снова ударил. Наградой был рев боли. Когда он выдернул Дракен из теней, его лезвие было покрыто пролитой кровью. Это была не кровь, но зловонная жидкость пурпурного цвета, прилипшая к мечу.

Он ранил тварь. Ее шепот, наполненный гневом и болью, стал громче. Скрип металлической чешуи о камни стих — чудовище отступило в темноту. Феррус несколько минут не двигался, прислушиваясь, не вернулась ли тварь. Рана в руке пульсировала зловонной энергией, а серебряный блеск почти полностью выгорел, оставив после себя окровавленную и наполненную болью конечность. Спрятав спату в ножны, примарх наклонился, и его пальцы сомкнулись вокруг рукояти Сокрушителя Наковален, словно оружие и его хозяин разыскали друг друга. Никогда его молот не ощущался таким тяжелым и громоздким.

— Плоть слаба… — пробормотал он и проклял свое бессилие усмирить силы, которые сговорились против него.

К нему вернулось воспоминание о фразе, скрытой в голосе змея.

Ангел Экстерминатус.

Также как и смысл злодеяния, которое она несла. Чье-то другое сознание вложило слова в его разум. В отличие от большей части этого кристаллического лабиринта, они не ощущались как предупреждение. Это было обещание, пророчество.

Феррус был слишком слаб, чтобы разгадать его. Его лоб покрыл лихорадочный пот, когда он, пошатываясь, преодолел последние метры бойни и двинулся туда, где его ждали новые ужасы. После исчезновения змея, висящие черепа перестали говорить и снова стали мертвыми. Ветер стих, и они также перестели вращаться, от чего стало легче избегать прикосновения к ним. Даже их черты стали менее похожими на его, а вид не таким устрашающим. Теперь Ферруса влекла единственная мысль. Как медузанская сухопутная акула он продолжал идти. Остановиться значило умереть.

Он осилил три ступеньки, прежде чем упасть, и его накрыла тьма.


Холодная аура костяного святилища была насыщена возмущенной энергией.

— Это тревожит тебя, — сказал Прорицатель.

— Оно не должно было пробить дорогу в склеп, — ответил другой.

— Осторожно, я вижу, как в твоем настроении проявляется Кхейн. Вернись на путь.

Второй пока не был готов уступить.

— Мой гнев обоснован. Ему не суждено было умереть. Не здесь. Не от этого.

Прорицатель пристально посмотрел на другого. Его взгляд был задумчивым и непостижимым.

— И все-таки его жизнь под угрозой. Ты добавил в воды судьбы достаточно крови и рано или поздно появятся акулы.

— Оно вообще не должно быть здесь.

— Костяные дороги, по которым мы странствуем, далеко не безопасны. Со времен падения, ты знаешь это. Ты так удивлен появлению чего-то злобного?

Настроение другого сменилось с гнева на меланхолию.

— Что можно сделать?

— Освободи его и смирись с неудачей.

— Мы слишком близки к этому.

Прорицатель прислонился к выступу изогнутой кости и сложил руки на коленях.

— Тогда ты должен позволить судьбе идти своей дорогой и надеяться, что он сможет победить то, что ты впустил в свою клетку.

Последовала пауза, которую Прорицатель предпочел не заполнять. Он просто наблюдал. Другой был раздражен, руководствуясь эмоциями и разрушенными амбициями. Прорицатель не нуждался в предвидении, чтобы догадаться, о чем собирался спросить его товарищ.

— Что ты видишь?

Вопрос отдавал отчаянием.

— Ничего. Все. Я вижу миллиарды вариантов будущего и возможных последствий, некоторые столь бесконечно разные, что можно провести эры разыскивая изменение и не найти его.

— Это не ответ.

— Тогда я советую задать более точный вопрос.

— Он умрет? Я проиграл?

— И да и нет.

— Ты без нужды загадочен.

— Мы сражаемся на войне судьбы. Мы двое всего лишь агенты в этом конфликте. Из-за высокомерия ты впустил Изначального Разрушителя, — другой коснулся камня души на шее при упоминании имени — по крайней мере, частицу его сущности в свою клетку и теперь оно в ловушке вместе с твоей добычей. У Хаоса есть способ затуманить путь судьбы.

Другой рухнул в свое сиденье из кости. Его рука дрожала, когда он почувствовал, что защита и анонимность их святилища начала разрушаться.

Изможденное лицо посмотрело на Прорицателя запавшими глазами.

— Когда оно найдет нас?

— Скоро.

Сантар узнал воинов, просачивающихся сквозь мерцающий энергетический щит.

Позади Железных Рук лежали разорванные тела эльдар вместе с обломками их орудийных платформ. Воины во главе с Сантаром глубоко вклинились во вражескую оборону и были на пороге штурма непосредственно щита. Он сиял перед Морлоками, как лазурное солнце. Сантар почти ощущал электрический привкус на своем языке. Жар щита вызывал у него желание заслонить глаза, но он подавил порыв. Осталось преодолеть последнюю преграду.

Похожие на призраков эльдары не казались нематериальными, как это было в долине. Облаченные в доспехи цвета кости и сжимающие изогнутые визжащие клинки, они атаковали Железных Рук сквозь щит. Их адские вопли обрушились на Морлоков губительным потоком.

Сантар закричал сквозь стиснутые зубы: — Держаться!

Каждая его кость вибрировала. Стиснутые зубы скрежетали. Еще одна атака и они раскрошатся.

— Я могу кричать громче, — заверил он воина, напавшего на него.

Сантар сделал шаг вперед и перешел в атакующую позицию.

Его молниевый коготь разрубил меч воина и вонзился в его грудь. Перешагнув через труп чужого, он встретился с другим.

Тот нанес диагональный удар, нырнул под контрвыпад и развернулся у незащищенного бока Первого капитана.

Сантар вздрогнул, когда заряженный энергией клинок рубанул по доспеху, но не смог пробить его. Неизящный удар локтем сломал эльдару ключицу. Нисходящий удар разрубил бы ксеноса, но Сантар пошатнулся, когда второй напавший запрыгнул ему на спину. Он отвернул голову от адского вопля и потянулся, чтобы сбросить его, когда тот дернулся и упал.

Полголовы и шлем исчезли, уничтоженные разрывным снарядом.

Символ Таркана один раз мигнул на ретинальном тактическом дисплее.

По радиосвязи раздался голос снайпера: — Слава Горгону.

Сантар покончил с тем, кому сломал ключику, припечатав его безжизненное тело бронированным ботинком. Затем он вытер вытекающую из носа кровь и коротко отсалютовал Таркану, зная, что тот увидит. Неспособные отвлекать и атаковать, как в пустынной долине, призрачные воины обнаружили, что Морлоки крепче в открытом бою. Здесь сплоченность Железных Рук имела большее значение, чем быстрота.

Слева Сантар увидел, как Десаан отбросил плечом чужого в воздух, затем поднял болтер оставшейся рукой и продырявил его, прежде чем он приземлился искромсанным трупом. Сантар посчитал, что заметил след улыбки, когда его глаза ненадолго встретились с визором боевого брата.

Десаан засмеялся.

— Как стрельба по дискам.

— Театральность не принесет тебе никакой пользы, брат-капитан… за исключением преждевременной могилы. Убивай их быстро. Не давай пощады.

— Возмездию придется подождать, — ответил Десаан. — Кажется, все мои враги мертвы.

Тела чужих устлали землю, тогда как потери среди Железных Рук были минимальны. Они обескровили эльдаров, но приближались новые, прыгая сквозь энергетический щит с атлетической и смертоносной грацией.

— Вот твой шанс, — сказал Сантар. Он наклонился к голосовому усилителю на горжете и проскрежетал приказ, который прогремел по боевой линии. — Сомкнуться. Вместе, как железная стена.

Под ногами ощущались подземные отголоски боевых зарядов Руумана. Зарегистрированные на ретинальном дисплее Сантара сейсмические всплески подтвердили это. В тот же момент, в углу его зрения вспыхнул синхронизированный хроно.

— В атаку! — закричал он.

С обеих сторон к нему присоединились Морлоки, их доспехи «Катафракт» касались друг друга, плечо к плечу.

Призрачные воины разбились о противостоящую им неумолимую стену из черного керамита. Некоторые сражались и добились небольших успехов, и Сантар позже вспомнит павших, но сплотившихся терминаторов было не остановить. Они прокатились по элите эльдаров несгибаемой волной. Зажатым между энергетическим щитом, который позволял им пройти только в одну строну, и наступающими легионерами, чужим некуда было бежать, и их растоптали.

Находящиеся за их спинами эльдары ответили сильным, безжалостным огнем из орудийных платформ.

Артиллерийские удары обрушились на Морлоков. Терминатор, возможно Кадор, упал на спину. Другому, Сантар не мог сказать кому, пробило грудь, и он упал. Остальные продолжали идти под обстрелом.

— Легкий дождик, — сказал Десаан, едва слышимый сквозь шторм.

— У нас меньше минуты, брат, — сказал ему Сантар.

— Более чем достаточно, Первый капитан.

Продвигаясь вперед, Морлоки добрались до потрескивающего края щита.

Эльдары внутри него отступили, но продолжали вести огонь. Сверху стреляли орудия Руумана и танки армейских дивизий.

Кто-то еще скрывался за мерцающей пеленой — эльдары в мантиях и с загадочными посохами.

— Разрушить его! — заревел Сантар, сражаясь с ионизированной пульсацией энергетического щита. — Бейте по нему из всего, что у вас есть.

Громовые молоты и силовые булавы, эвисцераторы и комби-болтеры обрушились на поле раскаленной лазури. Сильно колыхнувшись, щит согнулся, но не лопнул.

Хроно на ретинальных дисплеях всех ветеранов Железных Рук достиг нулевой отметки.

Конец отсчета предвещала серия глубоких, подземных взрывов, которые раскололи поверхность внутри щита. Это последовательно детонировали снаряды минометов-кротов. Когда паутина, сплетенная эльдарами вокруг узла разорвалась, вверх поднялась ударная волна.

Серия мельчайших помех пронеслась по изгибу щита, от чего он задрожал, один раз вспыхнул и затем исчез.

Сантар первым пересек его границу.

— Бей их! Слава Горгону!

Ворвавшись на орудийные платформы, Морлоки едва обратили внимание на сильный обстрел, который вели по узлу танковые дивизионы. Даже без защиты щита костяное сооружение было крепким, но по всей его длине начали появляться трещины.

Это была бойня, эффективная, а не кровожадная, но все равно бойня.

Из свалки вышел воин с потрескивающим кривым мечом. Сантар встретил его молниевыми когтями, но почувствовал сжатие в сервомеханизмах бионической руки, когда наносил смертельный удар. Его следующее движение тоже было медленнее обычного, словно он преодолевал силу инерции или воздействие высокой гравитации. Так же вели себя ноги.

Он вспомнил фигуры в мантиях. Их окружала группа тяжеловооруженных воинов чужаков.

— Десаан, ты все еще видишь? — спросил Сантар. Со всех сторон к ним приближались враги, размахивая пиками и клинками: толпа эльдаров в панцирной броне и группа странников в плащах, с которыми Железные Руки сражались раньше. Один из них сделал выпад энергетическим копьем в Сантара, который едва увернулся. Схватив древко, он подтащил воина к себе и смял лицевую пластину кулаком. Тело обмякло и затихло, но эльдар оставил отметину на боку Первого капитана.

— Слишком близко.

Другой нацелил сюрикенное копье в его тело и расколол деталь доспеха. Сантар рубанул когтем и убил противника, но почувствовал то же сопротивление, которое замедлило его несколькими секундами ранее.

Распознав эти ощущения, он закричал: — Десаан, твои глаза?

— Мое зрение… не работает.

Вокруг узла клубилась тьма, закручиваясь от его верхушки в грозовое облако.

Сантар задрал голову и увидел черное облако, ползущее вниз по узлу в их сторону.

— Трон Земли…

Только не это…

Сантар знал, какую бойню мог устроить шторм и его воздействие на железо. Он не решился предположить, сколько именно воинов пострадают.

По его мнению, выбор был невелик.

— Всем ротам, прекратить наступление.

Сантар застыл, охваченный неуверенностью, так же как и его бионика, парализованная надвигающейся тьмой.

— Мы должны двигаться вперед, — передал по радиосвязи капитан Аттар. — Первый капитан, какие приказания?

Воспользовавшись передышкой, группа эльдаров в мантиях уже восстанавливала части щита. Он рос позади Морлоков, как органическая энергетическая паутина. Снаряды и лазерные лучи тяжелых дивизионов отражались от быстро восстанавливающейся завесы.

Десаан схватил Сантара за плечо.

— Мы не можем оставаться здесь, Габриэль. Вперед или назад, выбирай?

Если они останутся, то могут уничтожить узел, или, по крайне мере, убить колдунов, которые преобразовали щит, но при этом они рисковали быть истребленными от собственных или братских рук.

Клубы облака, предвестники темной пелены, приблизились на расстоянии в несколько метров к Железным Рукам. Они извивались, как змеи.

Так близко…

— Ты видел, что оно сделало с нами в долине. — Сантар принял решение. Приказ отдавал горечью, когда он произносил его.

— Отходим!

Отступление было медленным и изнуряющим. Легионеры боролись с механическими частями своих тел, и пытались остановить прямое неповиновение. Некоторые не справились и их тащили боевые братья. По крайней мере, никого не поглотил шторм, это означало бы смертный приговор.

Он бурлил на границе щита, укрыв то, что осталось от эльдаров внутри, но, не продвигаясь дальше.

Даже на расстоянии Сантар чувствовал силу влияния машинного проклятия. Его пальцы рассеянно коснулись ран на шее. Горжет едва спас ему жизнь. Он по-прежнему чувствовал покалывающий жар собственного молниевого когтя на коже и электрический запах в ноздрях.

— Итак, к кому теперь мы обратимся за помощью? — Десаан снял визор и встал рядом с Первым капитаном, оба офицера тесно взаимодействовали. Покрытое шрамами лицо Десаана выглядело хуже без металлического обруча, который он обычно носил поверх глаз; кожа была опухшей и шероховатой. Он заново подсоединил визор к паре черепных имплантатов в висках, и устройство снова застрекотало.

— Работает прекрасно, — сказал он, бормоча обряды активации и чистоты.

— До тех пор пока мы за пределами облака, — сказал Сантар.

Буря пульсировала и колебалась, как темный океан, медленно и насмешливо при всей ее кажущейся безобидности.

Сантар внимательно посмотрел на нее. Он стоял в полукруге капитанов и их заместителей, в то время как остальной Легион, построенный клановыми ротами, ожидал позади и смотрел на осажденных.

— Щит пробит и только частично восстановлен, — сказал капитан Аттар.

Обстрел Руумана прекратился, и Железнотелый присоединился к ним на возвышенности, где по-прежнему ждали части тяжелой поддержки.

Сантар повернулся к нему.

— Твоя оценка, Эразм?

— Щит сооружен из кинетической энергии, но создан психически. Я только могу строить теории, есть ли у ксеносов некая форма генератора, связанного с их психическими талантами, или другая необъяснимая технология. Как мы уже видели, его можно пробить, но только исключительными усилиями.

Десаан нахмурился.

— А что с облаком? Как мы прорвемся сквозь него?

Рууман обратил свой холодный взгляд на него.

— Не попав под воздействие отказа механизмов, мы не сможем.

— Думаешь, они смогут поддерживать его бесконечно? — спросил капитан Медузон.

Десаан посмотрел во тьму, но не нашел бреши и признаков слабости.

— Если наш Железнотелый прав, мы не можем наступать, пока шторм продолжается.

Суставы Сантара затрещали кибернетическим резонансом.

— Мне бы очень хотелось вызвать «Железный Кулак» и стереть это место с лица земли.

— Тогда сделай это, Первый капитан, — сказал Медузон. — Мы можем отвести наши силы и найти необходимое укрытие в пустыне.

Рууман покачал головой.

— Не выйдет. Сенсоры не смогут преодолеть психический щит эльдаров в этом месте. Мы скорее уничтожим себя, чем сравняем узел.

Десаан потер подбородок и нахмурился.

— Щит прорван, но не разрушен. Оборона чужих сильно ослаблена. Если мы сможем доставить воинов за пелену, чтобы убить тех, кто ее создает…

Хенрикос шагнул вперед, вмешавшись.

— Я могу проникнуть за эту завесу.

Десаан сердито взглянул на него.

— У тебя просто талант вмешиваться, брат-сержант.

Хенрикос ограничился кивком в качестве извинения.

Сантар прищурился.

— Я слушаю. Как ты войдешь в шторм, брат? Если только не хочешь умереть от собственного меча?

— Потому что воину из плоти нечего бояться шторма.

Хенрикос показал обрубок, который остался после отсечения бионической руки.

— Все в порядке, — сказал он быстро. — Я могу сражаться без нее.

На сержанта обратились тяжелые, укоризненные взгляды.

— Ты бесчестишь Железную Веру, — сказал Сантар. — Этот механический имплантат часть ритуала. Он делает нас теми, кем мы есть.

— И то, кем мы есть, убивает нас, первый капитан. Я предлагаю другой подход.

— За который ты получишь строгий выговор.

— Я понесу любое на твое усмотрение наказание.

Сантар свирепо взглянул, борясь с желанием вынести наказание немедленно.

— Даже если это смерть?

— Я могу проникнуть за завесу. — Хенрикос был стоек.

— Один? — С сомнением спросил Аттар.

— Нет, ни один, — ответил Сантар, когда увидел группу ветеранов Армии, приближающуюся к собранию офицеров Железных Рук. Они выглядели взволнованными в присутствии громадных воинов и держались вместе.

Сантар подавил презрение и попытался увидеть солдат в детях перед собой.

Их командиром был седовласый полковник саваанских масонитов, который подобно слуге преклонил колени перед Железными Руками. В отличие от некоторых более нервных подчиненных он не дрожал.

Десаан сердито посмотрел на него с громадной вершины своего доспеха «Катафракт».

— Назови себя.

— Лорды, — обратился человек, у него был скрипучий голос от чрезмерного курения или просто из-за возраста. — Я — маршал Вортт Салазариан 254-й дивизии саваанских масонитов, и я служил Великому Крестовому походу и вашему Лорду Горгону четыре десятилетия.

Десаан коснулся платинового штифта в черепе человека.

— Не говори мне о службе, старик. Что ты знаешь об этом?

Аттар скрестил свои огромные бионические руки, а Медузон просто нахмурился. У каждого из них был платиновый штифт и каждый сражался дольше, чем большинство людей жили.

К его чести, полковник Салазариан не моргнул. Ни разу.

— Я не хотел оскорбить. Мы последуем вместе с сержантом Хенрикосом в шторм, — сказал он, облизав губы, чтобы уменьшить сухость во рту. Этот эффект вызывало у людей присутствие космодесантников. — Если вы позволите нам, мы сделаем это. Для нас это было бы честью.

Десаан сердито взглянул.

— Плоть слаба, — сказал он, но Сантар поднял руку, призывая к тишине.

Ветераны Армии выглядели худыми и слабыми, даже седой полковник, но и эльдары тоже, а они оказались опасными.

Медленно покачав головой, Десаан сказал: — Они сломаются, а мы в придачу потеряем одного из своих.

— Хватит, — сказал Сантар, разглядывая преклонившего колени человека. Он приказал ему встать. — Я не король, а ты не мой подданный. Встань.

Кивнув на Десаана, Сантар спросил полковника: — Он прав? Вы сломаетесь?

Салазариан расправил плечи и выпятил челюсть.

— Позвольте нам доказать нашу значимость. Мы не подведем, милорд. До этого момента мы выдерживали.

— Небольшое количество простых людей смогут справиться с этой задачей, — сказал Хенрикос.

Синевато-серые глаза Сантара встретились со взглядом сержанта.

— Я знаю, что люди близки тебе, сержант. Я понял это, когда ты докладывал о состоянии дивизий Армии. — Он замолчал, посмотрев сначала на шторм, а потом на ветеранов Армии.

Лучше сделать и позже попросить прощения, чем быть парализованным нерешительностью.

Он слышал раньше это от Ферруса Мануса. Сантар очень хотел попросить его совета прямо сейчас. Так как он не мог, то спросил: — Ты ручаешься за этого человека и его воинов?

— Я умру, если они подведут, — сказал Хенрикос.

— В этом ты прав, — сказал ему с очевидной угрозой Сантар. — Найди шабаш или что там еще используют эльдары, чтобы поддерживать этот шторм, и уничтожь его. Мы пойдем следом и истребим все, что останется. Задача поставлена, брат. Все, что тебе нужно делать — следовать ей.

Хенрикос отдал честь и отправился собирать остальных масонитов.

После того, как он ушел, Десаан покачал головой.

— Безрассудная смелость убивает воинов быстрее болтера и клинка. — Он указал на край шторма. — Эти люди умрут там. И Хенрикос тоже.

Сантар смотрел на зловещую черную тучу, представив, что она смотрит в ответ с сознанием хищника.

Когда они отступали, когда ее щупальца приблизились с изящной неумолимостью плывущего тумана, он почувствовал сокрушительную тяжесть в груди, словно его конечности увязли в феррокрите метровой толщины. Они все это ощутили, каждый из них, кто был в значительной части машиной.

В его распоряжении вся их сила, мощь Легиона, и все, что они могли — это смотреть.

— Тогда я надеюсь, они умрут достойно и принесут нужную жертву. Но я обещаю тебе. Так или иначе, мы сокрушим узел. Горгон пожелал это.


Холодный камень леденил лицо. Струйка воды из какого-то подземного ручья увлажнила губы и привела в чувство.

Оцепеневший и хмельной от яда, Феррус перевернулся на спину и застонал.

Он никогда не чувствовал такую слабость.

Он не мог вспомнить, как потерял сознание. Это могло случиться по дороге с бойни.

Попытка встать вызвала адский шум, обрушившийся на его разум. В ушах гремела кровь. Держась за голову и морщась, он встал на одно колено.

Его конечности налились свинцом, из-за чего он стал вялым и медлительным. Сокрушитель Наковален выполнял роль костыля. Оказавшись в лабиринте, он уже дважды использовал его в такой постыдной роли. Этот факт не нравился примарху, который снова изучил окружающую обстановку, как только встал.

К счастью змей или кем он там ни был, исчез. Пропали даже звуки его присутствия, и их сменила ужасная тишина. Феррус сомневался, что выжил бы, встреть его в этот момент. Он едва смог подняться на ноги, не говоря уже об оружии.

Он похлопал по эфесу Дракена.

— Спасибо, брат.

Позади был мрак. Теперь он едва видел даже бойню и задумался, как долго и далеко блуждал в бреду. Впереди тоже была темнота, но с крошечной точкой света, ведущей его как маяк через шторм. Ферруса влек водоворот мыслей.

Что сказала тварь?

Ангел Экстерминатус.

Феррус понял слова, но не их смысл. Размышление о них причинило ему боль и вызвало смутное чувство пламени, проникшее в его сознание.

Вместе с движением начала возвращаться его сила. В том месте, где расплавилось живое серебро, рука все еще болела, но не так сильно. А вот шея чертовски чесалась, и он заподозрил, что тварь нанесла вторую рану, пока он был без сознания. Но когда он коснулся кожи под горжетом, она оказалась целой.

Подавив раздражение, Феррус медленно побрел к точке света.

Возможно, это был очередной обман, какая-то новая пытка проверить его. Но Феррус должен понять ее цель. Он подумал, что если враги хотели убить его, то уже сделали бы это или, по крайней мере, старались бы сильнее и более открыто. Ксеносы, особенно эльдары, были загадочными и непостоянными, даже для выдающегося ума примарха. Их мотивация была непонятна ему. Существо, которое охотилось на него, не было змеем, оно было чем-то более порочным, чем-то первобытным и, как он подозревал, не полностью сотворено его пленителями. Оно хотело убить его. Горгон чувствовал весь его гнев, его садистское желание, сосредоточенное на Феррусе. Когда они сражались, примарх почувствовал это, но желание было зачаточным, словно само существо только частично сформировалось.

Феррус не знал, что это значило. Единственное, в чем он был уверен, что тварь не умерла и вернется за ним. Каким бы ни был изначальный план эльдаров, он знал, что должен будет убить ее, чтобы спастись.

Пройдя через точку света, которая расширилась в яркую трещину, чтобы пропустить его, Феррус набрался решимости для предстоящей битвы.

Ему не пришлось долго ждать.

Ряд грандиозных, триумфальных арок вел к длинной дороге. Они представляли собой огромные разрушенные врата, открытые для возможного проникновения. По их краям тянулись почерневшие от огня камни, от которых были отколоты уродливые куски.

Трещина света закрылась за его спиной, не оставив видимого выхода.

Как он и ожидал, эта арена должна стать последней.

Феррус чувствовал себя гигантом, идущим по величественному, но разрушенному дворцу в миниатюре. Когда он миновал дорогу и разрушенные врата, то вступил в вестибюль. Даже уменьшенный в масштабе приемный зал был огромен и затмил бы гиганта. В нем преобладали готические архитектурные украшения, но они были холодными и строгими, наводя на мысли об ушедшей славе и культурном застое. Вдоль стен тянулись черепа, как часть некой огромной усыпальницы, зловещую планировку которой наполняло мрачное настроение. Здесь, в этом памятнике разложению и бесконечного упадка, богатство давно уступило ветхости.

Когда Феррус прошел по миниатюрным плитам, примарх понял, что это не приемный зал и никогда им не был.

Это была гробница.

А в конце потрескавшегося пространства стоял громадный трон, не совпадающий по масштабу с остальным дворцом и покрытый тонкой паутиной и многовековой грубой патиной.

На нем сидел истощенный король.

Король застоя, повелитель загнивающей империи, его мантия превратилась в лохмотья, а тело — в лишенные плоти останки. Он не носил короны, и только последнее болезненное выражение неосуществленной мечты застыло на его лице.

Король возвышался над Феррусом, глядя вниз бездонными глазницами.

Последний шипящий вздох сорвался с губ ожившего монарха и вызвал нервный тик ужаса на лице примарха.

Ожидая, что выходец с того света поднимется, он сделал шаг назад.

Только после того, как вздох затянулся намного дольше, чем следовало, Феррус понял, что дышал не король, а кто-то еще, придавая трупу мнимое звучание.

Из тайного убежища под потускневшим троном мертвого короля выползал змей.

Голова была поднята, в то время как остальное тело извивалось внизу, поддерживая ее. Бока покрывало зеркальное серебро. Глаза — зеленовато-желтые круги разложения, рассеченные черными, тонкими как кинжалы зрачками. Ненависть выделилась в пьянящий мускус, который опьянял чувства примарха.

Он потянулся за Сокрушителем Наковален, но змей бросился на него быстрее ртути, и Феррус был вынужден схватить его челюсти, прежде чем они сомкнулись вокруг горла.

Горячая и зловонная слюна, с привкусом кислоты, брызнула в лицо примарху, и он зарычал. Сражаться с этим зверем было то же, что и цепляться за жидкость, но Феррус прижал его к земле и сомкнул руки вокруг шеи, прежде чем змей смог вырваться. Яростно извиваясь, тварь оторвала примарха от земли и впечатала в нее. Иглы боли пронзили его спину и плечо. Шея словно собиралась треснуть, когда жгучая рана вокруг шеи, которая не была раной, запылала подобно адскому пламени.

— Я — Горгон! — закричал он. — Я — примарх!

Его голова ударилась о что-то твердое, и темные искры вспыхнули на краю зрения. В глазах покраснело, но Феррус держался.

Он держался и давил.

Несмотря на ярые усилия змея, Феррус медленно сжимал свою хватку. Он задушит его, раздавит каждую частицу жизни в змее, пока тот не станет холодным и неподвижным. Затем он размажет его череп в багровую пасту.

— Вернулся из преисподней… — выпалил он. — Тебе следовало оставаться мертвым, Асирнот…

Ведь кем еще он мог быть, как не воплощением той самой ужасной твари?

Голова змея повернулась… повернулась так, что должна была сломать свою шею в железной хватке примарха. Губы, которые не должны были ими быть, разомкнулись. Человеческие и знакомые глаза, рассматривали его. Грива сползла по его спине, когда благородное и патрицианское лицо проявилось в прежде змеиных чертах.

— Я, — сказал он без намека на шипение, — я не… — голос были мелодичным и мягким, — Асирнот…

Феррус знал это, как и знал голос и лицо перед собой.

Это был идеальный убийца, сверхъестественно быстрый и нечеловечески сильный. Только другой примарх мог победить его.

Только другой примарх…

Он ослабил хватку, и вспышка трансформации смешала облики человека и твари. Ряд влажных от слюны клыков пронзили десны, существо глотало кровь, одновременно сильно меняясь. Теплые и братские глаза сузились в желтые порезы. Чешуйчатая плоть подобно заразе покрыла нижнюю часть шеи и скулы.

Подавивтошноту, Феррус усилил хватку. Глаза примарха и змея расширились с жуткой синхронностью, когда шея твари медленно смялась. Она боролась. Она хотела жить, воплотиться, но Феррус убьет ее. Он покончит с нею голыми руками.

— Ты — не он, — сказал он сквозь стиснутые зубы.

Последний мучительный скрежет, наполовину змеиный, наполовину человеческий, выскользнул изо рта змея и тот стал неподвижным и безжизненным.

Еще раз надавив, пока не почувствовал, что его суставы могут сломаться, Феррус отпустил чудовище и оно соскользнуло на землю.

Из глотки примарха вырвался долгий, судорожный выдох и он протер глаза, словно отгоняя дурной сон.

Тревога обратилась в гнев. Феррус вытащил Сокрушитель Наковален и сделал то, что обещал. Он продолжал бить целую минуту, пока боль в руках и плечах не заставила его остановиться. Когда он закончил, от твари мало что осталось — только красное пятно. Примарх тяжело дышал, а с бровей стекали бусинки пота. Он почувствовал на пылающей коже холод испарения, и это ощущение не покидало его до самого трона.

Разъяренный Феррус бросился к трупу короля, стянул его одной рукой с трона и ударом о землю разбил на кусочки костей.

— Твое правление закончилось, — сказал он ему, после чего отложил молот и схватил обеими руками подлокотники трона. Феррус вырвал трон с основания и обнаружил светящийся дверной проем. Отбросив в сторону сломанное кресло, он шагнул через портал и приготовился встретиться со своими мучителями.

То, что он увидел, не оправдало его ожиданий.

Перед ним вращалась сфера из планет и звезд, замкнутая в бесконечном пространстве, которое не имело ни измерения, ни предела, ни видимых границ. Эффект был ошеломляющий.

Взгляд примарха привлекла главная планета, расположенная среди четырех других в системе звезд и безжизненных лун. Мир был черным, и Феррусу это напомнило черные пески под ногами, который сопровождал его большую часть путешествия. Затем, словно гигантская небесная спичка или след метеора ударил по поверхности мира, воспламенив его. Огонь превратился в огромный пожар, накрывший все континенты и моря, окутав их подобно свету губительного солнца. Только когда преобразование завершилось, Феррус понял, что это было совсем не солнце, но пылающий красный глаз с черным зрачком.

Картина изменилась, и он увидел, как вокруг пылающего мира выросло медленно движущееся кольцо из черного железа, которое удерживало пламя на месте, пока к нему не присоединилось второе кольцо из кобальта. Хотя глаз яростно пылал, он не смог выскользнуть из объединенных металлических колец, направленных обуздать его. Солнце потускнело и наконец потухло, оставив мир черным и безмолвным.

Феррус потянулся, чтобы коснуться сферы, но серебряная рука прошла сквозь нее, разоблачив иллюзию, которая исчезла как дым в мгновение ока.

— Что это? — выпалил он. — Новые знаки, новые игры?

— Это не игра, — произнес низкий, немного мелодичный голос.

Феррус повернулся лицом к своему поработителю, сжимая в руках Сокрушитель Наковален.

— Это будущее. Твое будущее, — сказал эльдар. — Если захочешь, оно им станет.

Чужой был в одет в разноцветную мантию. Тайные знаки были вшиты в переливающуюся ткань, висели на тончайших цепочках и блестящих бриллиантовых нитях. Эльдар не носил шлема и маски, демонстрируя узкое лицо с высокими скулами и острый как нож подбородок. Странные татуировки покрывали его кожу и череп, с которого ниспадали длинные золотистые волосы. В миндалевидных глазах, которые рассматривали примарха, сверкали бездонная мудрость и непредсказуемый интеллект, а также страх.

— Ты на распутье, Феррус Манус. Твой нынешний путь ведет к смерти, а вот другой к выживанию и великим изменениям в галактике, — сказал эльдар. — Ты не понимаешь, насколько ты важен.

Он развел руки в жесте мира и товарищества.

Все, что видел Феррус — это ксеноса-обманщика.

— И ты ждешь, что я поверю тебе, тварь? — Он говорил прямо и невозмутимо. Не осталось ни следа от прежнего несдержанного гнева.

— Я предлагаю тебе надежду. Я предлагаю ее галактике, — попросил эльдар. — Ты можешь изменить все.

На лице Ферруса появилась улыбка, но она была пустой. Плечи эльдара поникли, когда он увидел это.

— Я знаю, что умру, — сказал примарх, — также как знаю свое место и долг. Не имеет значения, произойдет ли это на каком-то темном мире, который я никогда не видел, или на скалах самой Медузы. Я король-воин, чужак, но также кое-кто еще. Человек. И в отличие от вас, эльдаров, люди не покоряются судьбе. — Его глаза вспыхнули огнем. — Мы творим ее.

— Ты заблуждаешься…

— Нет, это ты совершил ужасную ошибку, заманив меня в эту ловушку, — сказал Феррус, взмахнув Сокрушителем Наковален. Засохшая кровь змея слетела с обуха, вызывав ощущение грядущих событий. — Еще большей ошибкой было показаться мне.

— Пожалуйста, я предлагаю жизнь… — сказал чужой.

— Ты предлагаешь клетку предсказанной судьбы, — прорычал Феррус. — Это твой последний отчаянный гамбит, — сказал он и атаковал.

— Послушай меня, — закричал эльдар, отступив и сотворив психический щит для своей защиты. — Так не должно было случиться. Не поддавайся ярости.

— Я и есть ярость, — заревел примарх. — Я — король-воин, рожденный из крови битвы!

Ни один сотворенный разумом щит не смог бы устоять перед разрушительной яростью Сокрушителя Наковален, когда им орудовал его хозяин. Защита была разбита и психические осколки вонзились в эльдара так же болезненно, как и клинки. Он отпрянул и метнул зазубренную молнию, которую Феррус отразил наплечником. Озоновый запах наполнил его ноздри, но это его не остановило.

Рев Горгона сотряс ткань созданного вокруг него мира, психическое эхо гнева раскалывало ее по швам.

— Теперь освободи меня!

Потеющий, истекающий кровью и охваченный страхом эльдар сбежал через трещину в фальшивой реальности.

Феррус бросился вперед, пытаясь проскользнуть через тот же проем, что и эльдарский колдун, но ореол идеального света отбросил его.

— Освободи меня!

Слова растянулись в бесконечность, когда его окутал свет, заглушая чувства, пока они не исчезли. Пока тьма не поглотила их, вызвав у Ферруса ощущение вечного падения.


Последняя ведьма из шабаша соскользнула с его меча, оставив полосу чужацкой крови на клинке. Несмотря на ее смерть и медленное затухание шторма, Бион Хенрикос знал, что он покойник.

Из шести тысяч ветеранов, которых он повел в темноту, осталось едва восемь сотен. Они окружили Железнорукого, раненый полковник Салазариан стойко бился рядом с ним, несмотря на кровь в легких. Армейский командир прищурился одним глазом — второй был выбит эльдарским ножом — и понял, что они побеждены.

Впервые за час Салазариан перестал выкрикивать приказы своим людям.

Хенрикос понял его внезапный фатализм.

— Вы вернули нам достоинство и честь, — сказал полковник, — и я благодарен вам за это, милорд.

Пронзительный вой. Стремительное перемещение воздуха и брызги горячей жидкости на его лице сказали Хенрикосу, что старик мертв раньше, чем он увидел зияющее отверстие в груди ветерана.

Салазариан повалился с застывшими глазами на руки Железнорукому, который бережно опустил его на землю.

Шторм убывал, но его мрак рассеивался медленно. Братья не доберутся до него вовремя. Люди гибли в большом количестве, так как эльдары дрались до последнего. Они тоже умирали, но не собирались делать это одни. Ксеносы хотели голову космодесантника. Они хотели Биона Хенрикоса.

— За Горгона! — закричал он, оставив свой медузанский клинок в земле, чтобы извлечь болт-пистолет. Снаряды разлетелись веером, оставляя в воздухе огненный след дульной вспышки. Они поразили чужих, и те умерли в агонии. Выстрел в голову сразил командира, чья сабля выглядела такой же стремительной, как и ее хозяин.

— За Гор…

Что-то поразило Хенрикоса в шею, возможно сюрикен из эльдарского энергетического арбалета. Он захрипел, чувствуя, как она горит. Полсекунды спустя его бедро пробил лазерный луч. Он зашатался, с его изуродованной руки упал боевой щит. Сержант попытался зажать рану на горле обрубком кисти, но бесполезно. Следующий луч пронзил его тело где-то между грудью и плечом. Упав на одно колено, Хенрикос выпустил неприцельную очередь.

На его ретинальном дисплее ярко и настойчиво горели предупредительные символы. Он сорвал шлем, чтобы избавиться от них.

Закрыв глаза, Хенрикос приготовился к концу. Его плеча коснулась рука, и он снова открыл их.

— Для тебя война еще не закончилась, Железнорукий, — сказал голос из льда и пламени.

Гигант перед Бионом Хенрикосом был облачен в угольно-черный доспех. Его мощные руки мерцали блестящим серебром, которое струилась подобно ртути. Каменные глаза сурово рассматривали его, а молот в руке мог расколоть горы.

Феррус Манус вернулся и эльдары бежали.

— Шторм закончился, брат, — сказал примарх и протянул руку. — А теперь стань со мной, чтобы увидеть его конец.

Хенрикос услышал, как приближается остальной Легион сквозь пламя и дым битвы.

Сантар и Морлоки оказались первыми рядом с примархом. Им трудно было сдержать радость при виде Отца. Их болтеры и клинки ликовали.

Узел пал быстро, хотя многое из того что произошло, размылось для Хенрикоса. Он отнес Салазариана к своим позициям. Вместе с ним вернулись едва три сотни ветеранов.

Позже их почтят за роль в битве и признают приемными сыновьями Медузы. Они станут первыми воинами Цепной Вуали, ее капитанами, и живым доказательством того факта, что с этого дня не всякая плоть слаба.

Сантар нашел Горгона на краю поля битвы, стоящего над Бионом Хенрикосом.

Вернув тело полковника Салазариана, сержант потерял сознание от своих ран.

— Он выживет, — сказал Горгон, — но ему понадобится больше аугметики.

— Это его право. Железные Отцы присмотрят за ним, — ответил Сантар. — Я собирался наказать его за критику Железной Веры.

— Ты по-прежнему должен сделать это.

Сантар задумался над этим, но его отвлекли другие мысли.

— Что случилось?

— Это не имеет значения, — тихо сказал Феррус. Его настроение неожиданно ожесточилось, и он встретился с вопрошающим взглядом Первого капитана. — И ничего не изменит.

Примарх подозвал одного из легионеров и тот установил на земле гололитический проектор. Железные Руки получили сообщение, что Саламандры обнаружили второй «основной» узел в джунглях. После победы в пустыне, Феррус решил встретиться с братом.

— Мы уходим? — спросил Сантар, когда гололит ожил зернистым конусом серого света.

— Да. Собери Морлоков и скажи им, что мы направляемся в джунгли. — Тонкая улыбка выдала радость примарха. — Мой брат нуждается в нас.

Когда Феррус начал переговоры с Вулканом, Сантар выполнил приказ, но, несмотря на возвращения повелителя, он не мог избавиться от чувства, что не все в порядке. Все, что случилось за время отсутствия Горгона оставило неизгладимый след, который отразится в будущем. Возможно, в будущем каждого из них.


Окостеневшие дороги, которые вели из их защищенного святилища, были небезопасны, но другого выбора не было. Частичка злобного сознания, которое проникла в псевдомир Латсариала была мертва, убитая Горгоном.

Пройдут тысячелетия, прежде чем оно сможет вернуться.

Латсариал пошатывался, и Прорицатель помогал ему идти. Невежественное существо, которое он пытался спасти, ранило его. Отчаяние и мука вытекали из него психическим потоком, который привлечет других хищников. Им необходимо быстро найти безопасное место.

— Я потерпел неудачу, — простонал он, полностью опустошенный. — Я позволил начаться войне, которая обескровит нашу и так малочисленную расу.

Внимание Прорицателя сосредоточилось на паутине вокруг них. Его чувства реагировали на любую трещину, любой на вид незначительный разлом. Многие суб-миры уже были поглощены и еще больше ждет то же самое, когда начнется война, которую Латсариал так старался предотвратить.

Это было неизбежно, и поэтому настроение Прорицателя было оптимистичным.

— Ты не мог предотвратить эту войну, — сказал он, открывая новый канал в костяной дороге, которым редко ходили и поэтому он был безопасен. — Исцеляющее место близко.

Латсариал не ответил. Провидец был безутешен.

— Люди близоруки, — сказал Прорицатель. — Даже те, кто считает себя великими, как Горгон. Его железные ноги прикованы к его судьбе и смерти.

— Но он приговаривает не одного себя, но галактику. Ту, которой предназначено гореть в огне.

Холодный свет омыл их, когда они, наконец, нашли исцеляющее место. Прорицатель посадил Латсариала на плиту из кости и предложил ему отдохнуть.

Когда другой провидец уснул, Прорицатель вернулся к своему видению будущего. Трижды он видел, как раскрывается одна и та же вероятность. Это, само по себе, было поразительно.

— Есть надежда, — пробормотал он. — В империи Боевого Царя, он объявит наследника. Даже если Горгон погибнет и не примет во внимание наше предупреждение, есть другой, кто выслушает, тот, кто сбился с пути.

Роб Сандерс Притаившаяся змея

Персонажи:

XX Легион, «Альфа Легион».

Альфарий/Омегон — примархи-близнецы.

Шид Ранко — капитан, Лернейское отделение терминаторов.

Урсин Эхион — библиарий Арвас Яник — командующий, база «Тени 9-50»

Горан Сетебос — сержант, отделение «Сигма» 3-й роты Исидор — легионер Аркан — легионер Крайт — легионер Волион — легионер Бракс — легионер Зантин — легионер Чармиан — легионер Вермес — легионер Тарквисс — легионер

Имперские персонажи

Волькерн Авгурам, эмпир-мастер Механикума Грессельда Вим — герольд-ведьмоискатель, группа Медной Сабли Мандроклидас — стратегарх, Гено Семь-Шестьдесят Спартоцид.

Неимперские персонажи

Ксалмагунди — «Погибель», духовное топливо, ведьмовское отродье.

АЛЬФА

Оператус Пять-Гидра: Истекшее время?1/-806.44//ХХИ Ударный крейсер ХХ Легиона «Ипсилон»


— Все происходит в соответствии с пожеланиями примарха, мой повелитель.

— И все же мне тревожно, — отозвался Омегон. Могучий воин прохаживался по темному ораториуму, его внимание быстро перемещалось между схемами на стенах и инфопланшетами на круглом столе в центре. Урсин Эхион стоял перед ним всего лишь как гололитический призрак. — База «Тени 9-50» первостепенна с тактической точки зрения, брат. От продолжительного функционирования технологии многое зависит.

Он уселся в одно из кресел зала. Положил локти на подлокотники и задумчиво свел пальцы.

— Ты понимаешь мои опасения?

— Разумеется, лорд Омегон, — ответил прозрачный Эхион.

Омегон продолжал пребывать в раздумьях. На Эхионе больше не было одеяния библиария, вместо него он выбрал простую одежду ротного легионера. Будучи одним из старших псайкеров Легиона, он был очевидным кандидатом для наблюдения за работой новой неземной технологии, пусть даже его статус библиария оставался тайной.

— Ты понимаешь мои опасения, — повторил Омегон, — но разделяешь ли ты их?

Он наблюдал, как по гололитическому лицу библиария прошло мерцание сомнения. Соблазн солгать. Решение этого не делать.

— Пилонная система была построена точно по спецификации, — признал Эхион. — Она работает удовлетворительно.

— Говори, что думаешь, — сказал Омегон, — так поощряется поступать всем из нашего дела.

— Эта технология столь же древняя, сколь и чуждая, — наконец произнес Эхион. — Если бы чертежи ее конструкции и распоряжения о реализации проекта не исходили от самого Альфария, я бы счел усилия… бессмысленными.

— Твоя бдительность и недоверие хорошо служат твоему Легиону, — заверил его Омегон. — Я испытываю такое же отвращение к ксеносам и их недостойным путям, как и ты, брат. Однако гидра наносит удар многими головами, и мы должны ставить многообразие превыше предубеждений, каким бы естественным ни было подобное неприятие. Тебе это известно, Эхион.

— Разумеется, лорд Омегон.

— И, как ты говорил, таково желание примарха.

— Да.

— И все же правильно, что ты осторожен. Ты ожидаешь каких-либо сложностей? — поинтересовался он.

И вновь Эхион взвесил честность и благоразумие, благоразумие и честность.

— Время от времени мы сталкиваемся с проблемами при получении запаса рабов-псайкеров — в отдельных случаях это приводило нас к конфликту с Сестрами Безмолвия и их Черными Кораблями. Разумеется, ничего такого, с чем бы не справились мои легионеры.

— Это тебя беспокоит, брат? Вот так вот использовать себе подобных?

Эхион обдумал ответ.

— Технология… предъявляет требования. У всех нас есть роли. Подобные мне, как вы их называете, должны играть свои точно так же, как Легион играет свою.

— Именно, — согласился Омегон. — Что-нибудь еще? Как наши союзники?

— Гено Семь-Шестьдесят Спартоцид — беспокойные стражи, однако они несравненно исполняют свои обязанности. Механикум… — библиарий сделал паузу. — Эмпир-мастер Авгурам — трудный человек. Я наблюдаю за работой пилонной системы, однако он отвечает за ее обслуживание. Он излишне груб с рабским запасом и интерпретирует свои директивы — как бы так сказать? — творчески. Подозреваю, что он знает о внутреннем устройстве технологии больше, чем было сообщено ему и его людям.

— Звучит как проблема.

— Ему известно, что он незаменим для работы «Теней», так что он позволяет себе вольности. Возможно, дело во мне. Мне он просто не нравится.

— Было бы злым советом позволять себе вольности с Альфа Легионом, — невозмутимо произнес Омегон. Он встал с кресла и снова расхаживал по ораториуму. — Магистр Эхион, твоя работа в «Тенях» была выдающейся, но я хочу, чтобы она таковой и оставалась. Я чувствую, что тебе пойдет на пользу свежая пара глаз, которая будет смотреть в ваших интересах.

— Если вы считаете, что это необходимо, повелитель, — отозвался Эхион. — У вас есть данные разведки, что операции угрожает какая-то опасность?

— Не напрямую, однако как наши союзники, так и наши враги многому у нас научились. Нам приходится не только беречься от шпионов Императора среди нас. У Магистра Войны также есть свои дьявольские пути. Мы никогда не должны недооценивать угрозу ксеносов и, конечно же, должны поддерживать веру в своих друзьях. Оперативников можно купить, однако те, с кем мы делим путь, также могут с него сбиться.

— Разумеется.

— Вот почему я прошу тебя отправить мне зашифрованные спецификации по мерам безопасности и обороне базы «Тени», — продолжил Омегон.

Эхион вскинул бровь.

— Безопасностью базы руководит командующий Яник…

— В таком случае, они понадобятся мне от него. Схемы базы, полный список находящихся в твоем распоряжении войск и подробности касательно смен гарнизона. С этого нам следует начать.

Эхион кивнул.

— Если вы не возражаете против моего вопроса, что вы намереваетесь делать с подобной информацией, мой повелитель?

— Она наведет меня на оптимальные способы послужить тебе, магистр Эхион. Поможет решить, где находятся уязвимые места и какие прочие ресурсы я смогу предоставить в твое распоряжение, чтобы обеспечить дальнейшую гладкую работу этого важнейшего проекта Легиона.

— Благодарю вас за заботу и внимание, лорд Омегон.

Примарх стоял у толстого арморгласа стрельчатого окна. Он пристально глядел в пустоту — холодную, пустую и вечную.

— И все же я чувствую, что есть что-то еще, — рассеянно произнес он. — Что-то, чем ты хочешь поделиться, брат. Что-то за пределами этих скучных забот, — он обернулся, отметив неуверенный вид Эхиона. — Возможно, твой дар наделил тебя неким особым знанием, чем-то, приносящим тебе скорбь.

Библиарий слегка склонил голову.

— Мне позволено будет говорить откровенно, сэр?

Омегон продолжал смотреть в глубокий космос.

— Всегда.

— Касательно пилонной системы. Эфир пребывает в состоянии покоя, какого я никогда не видел. Я тянусь своим разумом, и мои мысли странствуют далеко, словно камень, пущенный по стеклянной поверхности застывшего пруда.

— Продолжай, брат.

— Я всегда страдал от прикосновения прозрения. Того, что старший библиарий обычно называл «дурным предчувствием». Полезно в хаосе битвы — мимолетные образы клинков до того, как они наносят удар, и лазерных зарядов до того, как их выпускают в мою сторону.

— Ты обладаешь способностями предсказания, — сжато подвел итог Омегон.

— Да, мой повелитель, — сказал Эхион.

— Они усилились в присутствии этой мерзости ксеносов?

Эхион тщательно подбирал слова.

— Текут свободнее, из успокоенного источника.

— И что же ты видишь?

— Будущее, повелитель. Ужасное и истинное.

— Твое собственное? — поинтересовался Омегон.

— Легиона.

— И?..

— Боюсь, мы сделали неверный ход, мой повелитель, — произнес библиарий со страдальческим выражением на лице. — Или сделаем его вскоре. Наш нынешний путь ведет нас во мрак.

Омегон кивнул. Он слишком хорошо понимал, о чем говорил Эхион.

— Ты говорил об этом с кем-нибудь еще? — спросил он.

— Конечно, нет, — ответил Эхион. — Библиариум был официально распущен, исключение сделано лишь для нужд специфических миссий и поручений. Легионеры, которыми я командую, не знают о моем даре.

— А твоему бывшему начальнику, старшему библиарию?

— Нет. Я доверяюсь лишь вам, лорд Омегон.

— И я слушаю, брат. Я не сомневаюсь в твоих способностях, усилившихся при этих обстоятельствах. Впрочем, я боюсь, что ты видишь путешествие, но не знаешь пункта назначения. Поверь: есть много вариантов будущего, много возможностей, много путей, которыми может пойти Альфа Легион. Слабость наших врагов в том, что они видят лишь то, что представлено им понятными терминами. Причина их гибели — слепота по отношению к мириаду наших методов. Давай не будем совершать такой же ошибки. Ты можешь успокоиться, зная, что Альфарию известно о виденной тобой тьме, и он видел свет за ее пределами. Если мы останемся верны друг другу, той цели, ради которой все мы были созданы, и принципам, на которых был основан наш Легион, то вместе обретем свет. Достигнем просветления. Обеспечим окончательную победу.

Эхион склонил голову.

— Благодарю за доверие, мой повелитель.

— И я тебя, магистр Эхион. В ближайшее время я буду ожидать от командующего Яника передачу тройной шифровки. А теперь, если ты позволишь, у меня есть столь же важные дела, которыми нужно заняться.

— Разумеется. Гидра Доминатус, лорд Омегон.

— Гидра Доминатус.

Гололитический экран затрещал из-за помех, а затем моргнул, и над пластиной дисплея ничего не осталось. Омегон стоял, окруженный глубокой темнотой стрельчатого окна.

— Он будет проблемой, — раздался голос из тени.

Шид Ранко появился из задней части помещения и обошел вокруг стола. Он был огромным воином — почти таким же крупным, как сам Омегон, — а также капитаном Лернейского отделения терминаторов и командиром ударного крейсера «Ипсилон». Почтенный ветеран и одаренный тактик, он был подле примархов-близнецов со времен первых нерегулярных завоеваний Легиона в Великом крестовом походе.

— Я имел в виду, — снова сказал он, — что Эхион будет проблемой.

— Или же ее решением, — задумчиво произнес Омегон. Ранко встал рядом с ним у смотрового окна.

— Какое бы удовольствие мне не доставляло участие в составлении ваших отчетов о ходе работ, — сказал капитан, — я полагаю, что вы почтили «Ипсилон» своим присутствием, поскольку вам что-то нужно.

Омегон одарил его натянутой улыбкой.

— Услуга. Совет старого друга. Ничего такого, чего бы ты не делал для меня уже тысячи раз.

— Я служу вашим интересам, — произнес Ранко, садясь в кресло у обсидианового стола и жестом приглашая примарха сделать то же самое.

— А я — интересам Легиона, капитан.

— Где Альфарий?

— Возвращается с совета у Магистра Войны, — честно сообщил Омегон. — Он собирает флот. Я предполагаю, что вскоре «Ипсилон» получит указания.

— Вы здесь от его имени? — поинтересовался Ранко.

— Да, в его интересах.

— В таком случае, что я могу сделать для вас обоих и для Легиона?

— Прежде, чем я тебе это скажу, мне нужно, чтобы ты кое-что понял, Шид, — произнес Омегон, глядя ветерану в глаза. — Операции Легиона всегда требуют определенной степени секретности и осторожности.

— Да.

— Эта выходит далеко за эти пределы, — просто сказал Омегон.

— Ясно, — отозвался заинтригованный Ранко. — Не хотите сообщить старому другу, почему так?

— Я готовлю деликатную операцию.

— Все операции Альфа Легиона деликатны.

— Особенно такие, — произнес Омегон, понизив голос, — когда внедряешься в свой собственный Легион.

Ранко мрачно уставился на него.

— Никто не знает Легион так, как ты, — продолжил примарх. — Ни у кого нет оперативного опыта на таком количестве театров. Ты видел, как многие из них исполняли свой долг под огнем. Все Альфа легионеры исключительны, однако мне нужны легионеры, которые обладают не только необыкновенным талантом, но и чрезвычайно специфическим характером. Это обещает быть… приводящим в замешательство.

— Вы хотите рекомендаций, — буднично произнес Ранко. Остроумия воина и удовольствия от встречи со старым другом более не было. Это было что-то совершенно иное. — Было бы полезно, если бы я знал некоторые подробности об операции, чтобы быть в состоянии подобрать именно то, что вам нужно.

— Вскоре они у меня будут, — ответил Омегон.

Ранко перевел взгляд с примарха на гололитическую плиту, а затем — обратно на Омегона.

— Вы собираетесь нанести удар по базе «Тени»?

Омегон кивнул.

— Мои осведомители и астротелепатический перехват обнаружили утечку.

— В Легионе?

— Да. Важные данные и информация, связанные с расположением Альфа легионеров и оперативников в обеих сторонах конфликта.

— Я не верю, — произнес Ранко. — В смысле, конечно же, верю. Но как это возможно?

— Это гражданская война, — напомнил Омегон. — В верных Императору Легионах есть те, кто тайно снабжает Магистра Войны разведывательными данными и присвоенной военной техникой. Почему бы не быть и наоборот?

Ранко продолжал разочарованно и недоверчиво изумляться.

— Потому, что это Альфа Легион, повелитель.

— Это то обстоятельство, которое мне больно сознавать, — вздохнул примарх. — Разумеется, я отслеживал ситуацию, надеясь, что утечку удастся выявить и нейтрализовать. Это продолжалось, пока под угрозой чуть не оказалась безопасность самого Альфария.

— Альфария?

— Встреча, с которой ему пришлось срочно уходить. — произнес Омегон. — Кем бы они ни были, сражались ли они за Императора или же за Магистра Войны… они могли захватить моего брата прямо там и тогда.

— И вы проследили это до «Теней»?

— Частично расшифрованное астротелепатическое сообщение, исходящее с базы, — подтвердил Омегон. — Время и перемещения. Они точно знали, где и когда нанести удар.

— Значит, Эхион.

— Возможно. Система Октисса. Один из немногих дальних регионов, которые не затронуты варп-штормами. Ты сам его слышал — пилонная система успокаивает имматериум. Астротелепатическое сообщение оттуда может достичь Древней Терры.

— Как это воспринимает Альфарий? — спросил Ранко.

— Как можно было ожидать, брызжет ядом. У нас нет времени на расследования. Война протекает стремительно. Мы не можем позволить себе роскошь идти по следу до врага-организатора, не тогда, когда даже о нашей попытке сделать это, скорее всего, будет доложено. «Тени» скомпрометированы. Они должны быть уничтожены — утечка и все остальное — пока знание о системе или даже о самой базе не попало в руки другого Легиона.

Ранко положил руку на стол.

— В таком случае, вам нужны легионеры, которые смогут проникнуть на базу Альфа Легиона и не поставят под сомнение приказ убивать своих братьев. Многие из которых невинны, как им будет известно.

— Да.

Капитан на мгновение умолк, усваивая чудовищность задачи.

— Тогда вам нужен Горан Сетебос — отделение «Сигма», 3-я рота. Его группа была ответственна за нападение на матричный аванпост на Мире Облонски. Сетебос чрезвычайно хладнокровен, даже по меркам Легиона, однако если победа превыше всего, он сделает то, что нужно сделать.

— Где он сейчас размещен?

— Думаю, оказывает противодействие 915-му экспедиционному флоту.

— Благодарю, Шид, — произнес Омегон.

— Также вам понадобится псайкер, — продолжил капитан, — и вы не сможете просто взять его в Легионе: по всей вероятности, в их обучении играл какую-то роль Урсин Эхион.

— В таком случае, оперативник?

Ранко пожал плечами.

— Вопрос в том, кто. Чтобы пойти против Эхиона, вам потребуется кто-то действительно особенный. Проблема в том, что чем они особеннее, тем более опасны для всех остальных.

— Не всегда нужно бороться с огнем при помощи огня, — пробормотал Омегон, а затем, казалось, передумал. — Никаких чтецов. Никаких телепатов. Достаточно проблемы с утечкой информации.

— Согласен.

— У тебя есть предложения? — поинтересовался примарх.

— Возможно, — произнес Ранко. — Мы расшифровывали передачи с Черных Кораблей, о которых упоминал Эхион. Продолжает всплывать одно и то же имя. Группы Сестер Безмолвия поочередно не смогли захватить ведьму по имени Ксалмагунди на мире-улье Друзилла.

Омегон кивнул.

— Звучит многообещающе. Еще советы?

— Скорее всего, Эхион и командующий Яник плотно окружат базу, — настойчиво сказал капитан. — Вам понадобится кто-то внутри.

— У меня на уме уже есть кандидатура, — заверил его примарх.

Ранко кивнул.

— Неужто до этого дошло? Наш собственный Легион?

— Когда среди нас измена, мы не можем колебаться, — сказал Омегон. — С предателями, где бы их ни обнаружили, следует поступать решительно. Нужно идти на жертвы.

Омегон пересек ораториум и взял с подноса пару кубков. Он протянул один из них Ранко.

— Благодарю, что помог с этим, старый друг. Я мало к кому мог обратиться.

— Всегда к вашим услугам, — произнес капитан, поднимая кубок, чтобы произнести тост. — За успех миссии и необходимые жертвы.

Двое выпили. Ранко задумчиво отвел край кубка от губ. Он обнаружил, что смотрит вглубь чаши.

— Ты знаешь, что это такое? — спросил Омегон.

— Да, мой повелитель, — спустя мгновение отозвался капитан.

— В таком случае, тебе известно, чего я от тебя прошу.

Ранко допил остаток.

— То, чего вы просите от всех нас, — произнес капитан. — Всего.

БЕТА

Оператус Гидра-Пять: Истекшее время?3/-734.29//СНО Фемус IV — Тарсисские высоты.


Планета медленно выворачивалась наизнанку, хотя Фемус IV тихо бушевал уже на протяжении тысячелетий. Тусклый шар, состоявший из горящего камня и сажевых бурь, был покрыт сыпью вулканических извержений. Насквозь потрескавшись светящимися разломами, он напоминал небесную погремушку, которая упала и вот-вот разобьется.

Единственными существами, поселившимися в фемусианском кошмаре, были кочевые племена зеленокожих, которые ежедневно скитались по забрызганному лавой ландшафту, чтобы избежать сезонных извержений. Сержант Горан Сетебос узнавал эти племена лишь по носимым ими знаменам и грубым символам, намалеванным на их сморщенных шалашах. Отделение «Сигма» присвоило племенам названия, основанные на кривых рисунках: Пенники, Зеленые Дьяволы, Выжигатели, Магмовые Клыки, клан Огненного Шара.

На протяжении прошлого месяцы Альфа легионеры участвовали в войне опосредованно. Они не убили ни единого зеленокожего и даже не выпустили из вымазанных сажей болтеров ни одного заряда. Они тайно выслеживали на вулканических нагорьях, в как будто прорезанных бритвой каньонах и на мрачных базальтовых равнинах куда более опасную добычу.

V Легион.

Быстрые дикари Хана. Печально известные Белые Шрамы.

В руке Сетебоса раскрошился черный камень. Если бы ладонь не защищал керамит латной перчатки, оставшийся осколок стеклянистой породы прошел бы прямо насквозь. Сержант цеплялся за поверхность скалы, вгоняя опоры для рук и нащупывая ногами дорогу на вершину темного утеса. Под ним по импровизированным точкам опоры следовали девять прочих членов отделения «Сигма». Рядом с ними находился вязкий лавопад, медленно движущийся поток расплавленного камня, постоянно окутывавший закованных в броню легионеров жаром горна.

На вершине откоса Сетебос отстегнул с пояса болтер и с хрустом двинулся по гальке кратера вулкана. Магма прогрызалась через кромку, образуя потоки, и Сетебос осторожно выбирал дорогу, обходя пузырящиеся края. Один за другим, Альфа легионеры пробрались к дальнему краю кратера, их закопченная броня поблескивала в свечении пламени.

— Выглядит хорошо, — произнес он. — Исидор.

Легионер Исидор сверился с потертым и опаленным инфопланшетом, разворачивая его и свое закованное в броню тело, чтобы соотнести наиболее свежие рельефные карты с окружающим ландшафтом. Вытянув вперед перчатку, он указал ей на восток.

— Если Огненные Шары еще не начали двигаться, — сообщил он, — то это должно разжечь пламя под их уродливыми задницами.

Он передал планшет Вермесу, который еще раз сверился с картой.

— Этот канал должен затем соединиться с утренним, — пробормотал Сетебос.

— Подтверждаю.

Все отделение чрезвычайно хорошо помнило канал, который им пришлось с некоторым трудом пересекать несколькими часами ранее. Бракс чуть было не упал в адскую реку расплавленного камня.

Позади них Крайт начал подготавливать закладку сейсмических зарядов, которые легионер забивал перчаткой в стену кратера.

— Зеленокожие в квадранте Семь-Семнадцать должны сосредоточиться в этой горловине, и у них будет мало вариантов, кроме как примкнуть к Магмовым Клыкам.

— Если только они не нападут на них, как это сделали прошлые, — пробормотал Бракс.

— В случае с орками это всегда возможно, — согласился Сетебос. — Крайт, мы готовы?

— Еще два заряда, еще десять секунд.

— Легионеры, через гребень, — приказал Сетебос.

Отделение «Сигма» перескочило через край кратера и заскользило вниз по гальке и щебню склона вулкана. Альфа легионеры занимались этим на протяжении недель, совершая переходы по адской местности и стратегически устраивая подрывы. Оставаясь незримыми и не выдавая своего присутствия, разнообразные тайные группы вроде «Сигмы» расстраивали надежды Белых Шрамов на быстрое уничтожение ксеносов в местных системах, собирая воинские племена зеленокожих Фемуса IV в стратегические формации, обладающие тактическим превосходством. Сгоняя группы вместе и собирая зеленокожих в больших количествах, Сетебос и его отделение успешно вынудили воинов Хана завязнуть в бессчетных мясорубках. Теперь уже и сами Белые Шрамы могли лишь мечтать о том, чтобы носиться по открытым плато, по своему обыкновению дробя племена и нарезая орков на куски.

— Сержант! — прошипел по воксу Исидор. — Контакты!

У подножия склона неуклюже продвигалась по горловине неровная цепочка орков. Они были отмечены грубыми изображениями клана Огненного Шара и несли множество разношерстного вооружения. Некоторые были ранены, что наводило на мысль, что это всего лишь осколок более крупного племени, которое попало в какую-то засаду.

— Укрыться, — распорядился по вокс-каналу Сетебос, — и не вступать в бой. Повторяю, не вступать в бой.

Легионеры забрались в куда меньшее по размерам, чем хотелось бы, укрытие на каменистом склоне, а орки продолжали безрадостно топать по ущелью. Позиции за утесами и валунами, а также толстый слой пепла на броне в какой-то мере скрывали космодесантников от варваров-ксеносов. Сохраняя полную неподвижность, находившийся ближе всех к дну ущелья Сетебос наблюдал, как чудовища безучастно проходят мимо.

Сквозь грохот далеких извержений внезапно прорезался высокий визг двигателей, и, взглянув в горловину, Сетебос заметил три имперских реактивных мотоцикла, которые огибали вулкан сбоку. Он понятия не имел, каким образом Белые Шрамы сохраняли броню и технику такими чистыми и белоснежными под дождем из пепла и посреди облаков сажи.

Шрамы приближались к колонне орков — вероятно, они уже их искали, предположил Сетебос. Охотники Хана славились не тем, что позволяли добыче спастись. Они наклонились к рулям своих машин и выжимали газ на воющих двигателях, прорываясь по горловине и оставляя за собой облако сажи.

Огонь болтеров вспорол зеленокожих в хвосте колонны, и остальные чудовища внезапно дико оживились, приготовив грубое оружие. Белые Шрамы пробились через половину тварей, а затем промчались поверху.

Один из пестрых монстров замахнулся топором на приближающиеся машины. Наездник из Белых Шрамов просто наклонился вбок, позволив мясницкому клинку пройти над шлемом, не нанеся вреда.

Сетебос наблюдал, как наездники уносятся прочь, огибая основание вулкана. Это была классическая тактика V Легиона: обычно столь грозные в виде моря грубых клинков и полыхающих выстрелов, теперь зеленокожие оказались рассыпаны и яростно хрюкали, высоко подняв оружие. Через несколько мгновений реактивные мотоциклы вернулись, осыпая безмозглых существ новыми потоками болтов.

Пока их товарищи падали вокруг изодранными кучами, двое последних дикарей взревели в темное небо. Первый мотоцикл прошел между ними на большой скорости, спровоцировав обоих нанести оптимистичный удар. На них предсказуемо спланировали второй и третий Белые Шрамы, и изогнутые цепные клинки завизжали, поражая чудовищ. Голова одного из зеленокожих повисла на лоскуте, второй схватился за выпадающие внутренности, и работа Белых Шрамов завершилась.

Развернувшись и подъехав к месту бойни на малых оборотах, Шрамы спешились. Сняв шлемы, воители Хана выпустили на волю свои роскошные длинные волосы и усы, а затем вынули короткие кривые клинки и начали колоть павших орков, чтобы убедиться, что чудовища и впрямь мертвы.

Лишь один из троих — несомненно, воин с поистине орлиным зрением — заметил на склоне вулкана что-то не то. Возможно, очертания, которые казались не на месте? Отступив к мотоциклу, он вынул из седельной сумки магнокуляры и поднес их к темным пронзительным глазам. Белый Шрам либо окликнул бы прячущегося на усыпанном щебнем склоне закованного в броню Альфа легионера, либо, что более вероятно, предупредил бы братьев, однако он не смог сделать ни того, ни другого, когда у его горла оказался клинок Сетебоса, и сержант Альфа Легиона схватил его за волосы.

Внезапно осознав, что их атакуют, двое оставшихся Белых Шрамов устремились к своим реактивным мотоциклам. Первый увидел, как к нем приближается Бракс — он выдернул из тянувшихся вдоль машины ножен зазубренный цепной клинок и с резким боевым кличем описал им кружащуюся дугу. Браксу пришлось бросить инструмент и скользнуть по гальке на бок, но Белый Шрам быстро выпрямился. Однако на него налетели Аркан с Чармианом, один из них врезался в космодесантника выпуклым наплечником, а другой потянулся к оружию.

Когда третий Белый Шрам добрался до мотоцикла, Исидора не оказалось поблизости. Вместо того, чтобы тянуться к оружию, Шрам подпрыгнул и оседлал машину. Маневр был исполнен с изяществом и уверенностью рожденного в седле, и прежде, чем Альфа легионеры смогли что-либо сделать, Белый Шрам пригнулся и развернул ускоряющийся мотоцикл обратно к скалистой горловине.

Клинок Сетебоса с легкостью прошел сквозь глотку сопротивляющегося пленника.

— Исидор, заглуши его передачи, — рявкнул сержант, указывая окровавленным острием ножа. Исидор скользнул мимо двух легионеров, которые все еще боролись с противником на базальте, и подобрался к коммуникаторам мотоцикла.

— Есть! — крикнул он.

Сетебос наблюдал, как уходящий мотоцикл мчится на волю. Зантин поднял болтер, но сержант положил на ствол оружия керамитовую ладонь. Никаких удобных, но неблагозвучных перестрелок с характерным звучанием обоюдного болтерного огня, которое выдаст присутствие на Фемусе IV других космодесантников. Как всегда, Альфа Легион останется неслышимым, незримым и неизвестным.

— Крайт!

— Да, сержант.

— Давай.

Детонаторы сработали. Установленные в стене кратера сейсмические заряды разнесли огненный камень на стеклянистые обломки. Со склона вулкана посыпался щебень, который подпрыгивал и дробился, катясь в ущелье. Спасающийся мотоциклист заметил опасность. Он попытался повернуть, но там банально было недостаточно места. Космодесантник сжался сбоку и соскочил с седла, с лязгом заскользив броней по вулканическому сланцу. Реактивный мотоцикл врезался в растущую стену из расколотых камней и падающих обломков, превратившись в краткую вспышку света, звука и перекрученных осколков.

Сетебос увидел, как Белый Шрам пополз по черной гальке и поднялся на ноги. Он побежал уверенными механизированными шагами, давя песок под ногами.

Разлитая магма приближалась.

Взрыв, который был организован так, чтобы прозвучать, как любое другое жестокое извержение вулкана, открыл раскаленные шлюзы. Поток светящейся смерти хлынул по склону в направлении Белого Шрама. Альфа легионеры наблюдали, как вздувающаяся лава поглотила скат, а затем затопила горловину, как и задумывали Крайт с Исидором.

Поток захлестнул пораженного космодесантника, сбил его с ног и швырнул наземь плечом и лицом вперед. Какую-то секунду Белый Шрам бился, его незапятнанный керамит горел, а потом все — ранец и остальное — скрылось под чавкающей поверхностью со вспышкой энергетического разряда.

Чармиан поглядел на сержанта.

— Сэр?

Теперь они втроем прижимали оставшегося Белого Шрама лицом к дну ущелья.

— Давай быстрее, — прошипел Сетебос, и указал остальным членам отделения на слегка более легкий откос на противоположном склоне.

Белый Шрам выкрикивал пленителям яростные оскорбления, однако они продлились недолго. Чармиан с двух сторон взялся механизированными перчатками за голову космодесантника и резко крутанул ее вбок. Раздался хруст перелома, сопротивление Белого Шрама сменилось безвольным оседанием, и легионеры отпустили его.

Отделение «Сигма» двигалось вверх по скалистому склону, а каньон позади них светился. На смену месту краткой битвы пришла извергнутая река пламенной погибели, которая стерла с лица планеты все свидетельства присутствия Альфа Легиона.

— Стоп.

Сетебос внезапнозамер. Легионеры заняли позиции, высматривая на почерневшей местности новых зеленокожих.

— Еще Шрамы? — обратился к сержанту Исидор, но Сетебос прижимал перчатку к боку шлема, прикрываясь от грохота вулканических извержений, который прокатывался по истерзанной земле.

Через мгновение он снова повернулся к ним.

— Нас отзывают. Что-то особенное. Меня снабдили координатами точки эвакуации.

Исидор утвердительно кивнул, но прочие лишь посмотрели на сержанта невыразительной оптикой шлемов.

— Давайте двигаться. Если нам повезет, то через час мы уберемся с этой скалы.


Оператус Гидра-Пять: Истекшее время?3/-633.19//ДРУ Мир-улей Друзилла — улей Хорона.


Мать назвала ее Ксалмагунди. Подземная каста назвала ее Погибелью — за те бедствия, которые она навлекла на людей. Пришедшие за ней сучьи иномирцы называли Ксалмагунди «духовным топливом» и «ведьмовским отродьем». Ее противоестественный дар убил их всех.

Смерть погнала ее наверх. Она оставила позади подулей, заваленный щебнем и телами. В бытность маленькой девочкой она слабо представляла, как контролировать свои аномальные способности — предметы вокруг нее, казалось, двигались по собственной воле. Буйно, если таково было ее настроение.

То, что начиналось как фокус, чтобы поразить детей касты, вскоре вызвало ужас на лицах подульевиков. Она была отклонением даже среди жителей Дельва, где кожа была пепельного цвета и нетронутой лучами солнца, глаза — крупными и черными, и где обездоленные влачили существование в изгнании. Когда подростковые вспышки гнева вызвали толчки в подземном мире, ее отвергли даже пещерные сородичи.

Они прогнали ее историями об ее прошлом. Они поведали Ксалмагунди об ее ужасающем появлении на свет — о том, как еще будучи вопящей новорожденной, она разрушила мать изнутри, круша кости и разрывая органы. Все благодаря проклятой силе безрассудного детского разума.

Бродя из одного пещерного сообщества в другое, Ксалмагунди была уродом среди уродов. Чтобы притупить одиночество, вновь пришли слезы, но вместе с ними также и злоба с ненавистью. Окружавшее ее ночное царство превратилось в охваченный сотрясениями кошмар, и казалось, будто содрогалась сама тьма. Толчки прошли по хрупким основам улья, и верхний мир рухнул на нижний.

В ту ночь Дельв, который был домом подземной касты дольше, чем кто-либо мог припомнить, стал всего лишь очередным стертым в пыль слоем истории улья.

Пока она продвигалась к шпилю, за ней охотились. Сотрясения улья ощущались по всему городу, и нашлись те, кто занялся выяснением их неестественного происхождения. Ксалмагунди научилась контролировать свои эмоции и телекинетический кошмар, который порой накатывался вместе с ними. Ее внешность, казавшаяся многим ульевикам тревожной и ужасной, продолжала привлекать к ней внимание властей. Однако когда им не удалось задержать ее, и достаточно много людей стало свидетелями опустошительной мощи ее дара, пришли иномирцы.

Иномирцы со своими собственными талантами: безмолвные сестры, в присутствии которых предельные способности Ксалмагунди исчезали, и под взглядом которых было мучительно существовать. Она слыхала, что Сестер послал сам Император, и это действительно подтверждали их превосходные доспехи и вооружение. Ксалмагунди была не в силах понять, что могло быть нужно от нее Императору Человечества. Учитывая, что он прислал своих немых вооруженными до зубов, она не могла полагать, что причина была сколько-нибудь благой.

Убийство продолжалось. Отделение за отделением Сестер гнали ее по жилым кварталам и индустриальному ландшафту фабричных труб, однако никому из них не удалось завладеть добычей.

Ксалмагунди уставилась в огонь. Она наблюдала, как мерцают и пляшут языки пламени. Ее лагерь когда-то был какой-то виллой, жилым особняком офицера Имперской Армии или дворцового чиновника. Ветер свистел в обветшалой кладке и вокруг крошащейся мебели. Псайкер поплотнее натянула изодранный плащ — она привыкла к подземному теплу подулья и отапливаемых печами заводов. Чем дальше она продвигалась к шпилю, тем сильнее мороз впивался в тонкую бледную кожу.

Она пришла к шпилю Пентаполис именно потому, что он был давно брошен. Улей Хорона получил свое название благодаря пяти малым шпилям, которые выросли вокруг основного центра, будто корона, однако сотни лет назад его опустошила смертельная эпидемия. Каждая попытка заново колонизировать шпиль оканчивалась возрождением болезни, и требовались новые меры по изоляции Пентаполиса и очистке его от зараженных обитателей. Так что теперь шпиль-призрак оставался на горизонте предостерегающей легендой — он был слишком большим, чтобы его снести, и слишком свежим в памяти, чтобы предпринять очередную неизбежную попытку заново заселить и освоить драгоценное пространство.

Ксалмагунди потерла висок. У нее болела голова. Возможно, она слишком долго глядела в огонь…

Нет. По ней прошла дрожь осознания. Головная боль сперва была едва заметной, но неуклонно нарастала, как будто в мозг медленно входил нож. Ей уже приходилось чувствовать подобное раньше.

Времени не было.

Ксалмагунди перепрыгнула через огонь и помчалась по брошенной вилле. Она была легкой и гибкой, однако недолгая жизнь в качестве объекта охоты также сделала ее быстрой и сильной. Она была не одна в здании — в этом она была убеждена. Мгновением позже это подтвердилось, когда тонкие стены виллы пробили горячие лучи дневного света, и заряды болтеров раскидали по всей комнате осколки рокрита. Ксалмагунди заставила себя подняться.

Ее преследователи окружили строение, перемещаясь за стенами виллы. Теперь казалось, будто ей в мозг воткнули шесть ножей. Боль была мучительной, и в парализующей агонии она не могла найти дорогу к той части самой себя, на которую обычно полагалась в подобных обстоятельствах. Той части разума, в которой страх и разочарование плавно переходили во внезапное телекинетическое разрушение. Она могла думать лишь о том, как переставлять ноги. Нужно было уходить. Не только для того, чтобы ее не разорвал огонь болтеров, но и чтобы избавиться от накладывающегося друг на друга влияния сестер.

Стены по обе стороны от Ксалмагунди взорвались, когда по ней открыли стрельбу еще двое невидимых нападавших. Вилла превратилась в смертельную западню, средоточие перекрестного обстрела — даже на бегу она ощущала, как шальные заряды дергают развевающийся позади плащ.

Разрушенная кладка начала падать на пол, и показались охотники на Ксалмагунди: золотистые видения в шлемах с плюмажами, украшенные белым и багряным. Они держали яростные болтеры и гнали Ксалмагунди по вилле.

Она вырвалась из тени на крышу приподнятой террасы и ослепла от неожиданного дневного света — ее большие черные глаза жительницы подземного мира были сверхчувствительны даже к скудному солнцу Друзиллы. Она затормозила и остановилась, выставив тонкую руку перед накрытым капюшоном лицом, и ей пришло на ум, что все это могло входить в план Сестер. Она была быстрой и ловкой, но не могла уйти от болтерного заряда на открытом пространстве. Посреди битвы, когда воздух обжигали камни и выстрелы, ее инстинктом было убегать. Ни один снаряд не смог достать ее в хаосе, а теперь, когда она оказалась на террасе, болтерный огонь полностью прекратился. Ксалмагунди не могла отделаться от ощущения, что ее загоняют точно так же, как подульевики пробивались по туннелям, направляя верминипедов в ожидающие сети товарищей.

Небо над ней издавало рев. Было нелегко смотреть в покрытые яркими пятнами небеса, однако над крышей виллы парил транспорт, или какой-то челнок. Когда ее зрение прояснилось и приспособилось к друзиллианскому дню, она приложила ко лбу ладонь и увидела, как вооруженный транспортник закладывает вираж для очередного захода. В открытой двери на борту челнока сидела пристегнутая безмолвная Сестра — на ней был шлем с целеуказателем, а в руках Ксалмагунди видела длинный ствол какой-то экзотической винтовки.

Губы псайкера сморщились от ярости. Будь им это нужно, Сестры Безмолвия убили бы ее, однако им гораздо сильнее хотелось усыпить ее, будто опасное животное, для путешествия к драгоценному Императору. Ксалмагунди не собиралась попадать в плен, словно трофей на стену для рожденного в шпиле.

Она вновь бежала, босые ноги колотили по истертым камням террасы. Он ощущала позади других сестер — им мешали доспехи, однако отчаянно хотелось преуспеть там, где потерпели неудачу предыдущие группы. Транспортник завершил разворот и спускался к ней. Ксалмагунди видела силуэт снайпера в шлеме, свесившегося с борта челнока. Бегущий псайкер внезапно бросилась вправо, так что несколько выстрелов винтовки отскочили от камня, и снайпер оказался не на том краю корабля, с которого можно было бы выстрелить снова.

Ксалмагунди бежала по полосе препятствий разрушающейся архитектуры. Она перемахнула через декоративную стенку, а затем нырнула в проем, оставшийся на месте нескольких разбитых и выпавших балясин. Рассыпающееся сооружение обеспечивало ей прикрытие, но, что более важно, замедляло закованных в броню Сестер Безмолвия, которым приходилось карабкаться через препятствия с тяжелым боевым снаряжением. Перекатившись, она толчком вскочила на ноги и помчалась к краю террасы.

Транспортник наклонился набок, становясь вровень с приподнятой платформой, и Ксалмагунди ощутила, как снайпер выверяет выстрел. А также ощутила кое-что еще — облегчение от того, как из горящего разума удаляются ножи — мало-помалу, один за другим. Она отрывалась от Сестер. Ксалмагунди не хотела рисковать, оборачиваясь.

Было важно каждое мгновение. Каждый шаг. Последний шаг был важнее всего.

Ксалмагунди бросилась с края приподнятой террасы в пустоту вовне. Капюшон откинулся, плащ захлопал вокруг, и она почувствовала, как поспешный выстрел снайпера просвистел мимо уха. Ксалмагунди начала махать руками, ноги задвигались в воздухе, тонкое тело псайкера мчалось вниз, мимо бессистемной архитектуры шпиля Пентаполис. Под ней была громадная пристройка улья Хорона — покрытая смогом электростанция, над которой вздымался венец малых шпилей. Она быстро неслась навстречу.

Взглянув вверх, Ксалмагунди увидела, как транспортник нырнул за ней. Сестры стоял на краю террасы, безмолвно наблюдая, как псайкер падает навстречу смерти. Улетая от них, она ощущала, что внутри нее что-то возвращается, как будто ампутированная конечность восстановилась, полностью готовая к работе.

Она закрыла глаза и пожелала катастрофы.

Южный торец шпиля задрожал. Нагроможденное сооружение сотряслось от верхушки до основания, взметнув в воздух дождь рокрита, разорванных балок и кусков кладки, гротексно напоминающих горгулий. Словно сжимающее столб шпиля давление, волна разрушения с мощью титанического взрыва заполнила все небо обломками и колоссальными плитами здания. Находившаяся уже далеко наверху терраса согнулась и рухнула.

Ксалмагунди изменила угол падения и, словно кошка, упала на первый из крутящихся кусков лишь для того, чтобы через несколько мгновений соскользнуть с гладкой поверхности и улететь прочь. Когда она забиралась на другой, ее планы нарушила третья гигантская скрепа, которая врезалась во временную платформу, расколов ту на части под ногами и вынудив Ксалмагунди рассечь ее надвое силой разума.

Забираясь на деформированную опорную колонну, псайкер позволила себе на мгновение сконцентрироваться на отступающем транспортнике и бьющихся телах Сестер, которые летели навстречу смерти среди рухнувших сооружений. Несколько мгновений псайкер падала вместе с разрушением, а затем ухватилась за движущиеся завитки пролетающей мимо секции стены и вцепилась в них, чтобы выжить. Она была удачлива — дар наделил ее выдающейся телекинетической силой. Тем не менее, он не дал ей выдающихся рефлексов, и любой из падающих обломков камня или металла мог мгновенно раздавить ее, или же проломить хрупкий череп в миг невнимательности.

Внизу Ксалмагунди видела устроенный ей хаос. Основание шпиля-призрака заваливало раздробленными остатками рухнувшего южного торца, и навстречу ей вздымалось облако пыли. Камнем падая сквозь дымку, псайкер напрягла свой разум, концентрируясь на замедлении неудержимой массы огромного объекта. Лицо исказилось уродливым оскалом, когда она повелела чудовищу спускаться помягче. Прочие колоссальные блоки с грохотом пролетали мимо лишь для того, чтобы разбиться о растущую гору щебня у подножия шпиля.

Разум псайкера заболел от усилия.

Несмотря на противоестественное влияние Ксалмагунди, гигантский фрагмент все равно ударил с невообразимой силой, швырнув псайкера вниз, на рокритовую платформу, которая выступала сбоку бездействующей дымовой трубы. Невероятным образом она приземлилась на ноги, но тут же ощутила, как в ноге что-то подалось, и ее насквозь пронзило раскаленной добела болью.

Она упала, покатившись вниз по ступенькам платформы, и мир превратился в тошнотворный калейдоскоп. За его пределами для нее существовал лишь оглушительный белый шум падающей кладки.

Внезапно мир перестал вертеться, она резко остановилась на ржавой металлической лестничной площадке. На голове было несколько глубоких ран, онемевшая рука висела сбоку. Единственное, чего ей хотелось — остаться лежать на месте и умереть.

Снова взглянув на верх лестницы, она увидела, как громадный обломок изогнутого смятого рокрита проломил платформу, будто та была сделана из бумаги, и за ним последовало хлещущее переплетение поддерживающих кабелей, которые понеслись к лестничной площадке. Она заставила себя подняться, но тут же снова упала с воплем боли — нога была раздроблена, в нескольких местах из плоти торчала кость. Изо всех сил стараясь сконцентрироваться на ноге и игнорировать множество других болей, боровшихся за ее внимание, она заскрежетала зубами и выпрямила кости, наложив на разбитую конечность телекинетическую шину. Острые осколки втянулись обратно в разорванную мышцу, и, по крайней мере, стало возможно попытаться встать.

Наполовину ковыляя и наполовину падая, она пробиралась вниз сквозь густую удушливую пыль, а остатки южного фасада шпиля рушились наземь. Вскоре она достигла темного прохода мануфакторума, хотя едва могла видеть на метр перед собой.

Ужасно хромая среди испарений, псайкер начала кашлять. Воздух был насыщен каменной пылью, и несколько раз Ксалмагунди приходилось останавливаться, чтобы отхаркнуть пронизанную песком тягучую слюну. Лицо было покрыто сгустками свежей крови.

Наступившую после катастрофы тишину внезапно нарушил ритмичный грохот роторных пушек, и мгла закружилась, когда над головой пролетело нечто невидимое. Огонь пушек обрушился на улицу, образуя две параллельные канавы искореженного рокрита.

Ксалмагунди наполовину упала в захламленную нишу, позволив дробящему обстрелу продвигаться дальше по проходу к дымовой трубе. Уцелевшие Сестры явно больше не были заинтересованы в том, чтобы взять ее живой. Она уставилась в кружащуюся наверху пыль, выискивая вооруженный транспортник. Если бы ей удалось его заметить, то она смогла бы воспользоваться своей силой и швырнуть крылатую угрозу в разрушенный фасад шпиля Хорона. Однако в небе был лишь тенистый покров, и она ничего не видела.

Пушки умолкли, и Ксалмагунди подумала, что лучше всего сменить позицию, и заковыляла к перепаханному проходу, но застыла, столкнувшись со стеной темных силуэтов, которые преграждали ей дорогу.

Она прищурилась и напряглась, готовая обрушить соседний мануфакторум на неясные фигуры. Их очертания излучали жестокие намерения, они были громоздки и закованы в броню. Как и у групп сестер, у них были болтеры. Они остановили на псайкере настойчивые линзы шлемов.

Из внушительных рядов выступил безоружный гигант.

— Ксалмагунди?

Псайкера ошеломило собственное имя, произнесенное громадным воином. Пыль между ними начала рассеиваться, и она узнала воинство Ангелов Императора. Как и всем прочим на Друзилле, ей доводилось видеть лишь изваянные в камне легенды, однако броню и вооружение было невозможно перепутать.

Предводитель остановился. Его керамит заскрипел. Она знала, что он ощутил ее воздействие, ослабленную телекинетическую хватку, в которой она держала его бронированное тело. Император может посылать, кого ему хочется! Ксалмагунди не возьмут! Она раздавит легендарных воинов внутри их боевых доспехов, словно незримый кулак — пустую консервную банку.

— Откуда ты меня знаешь? — прошипела она.

— Ксалмагунди, меня зовут Шид Ранко, — вновь раздался глубокий и размеренный голос. — Уверяю тебя, мы не желаем вреда.

— Дерьмо крысиное, — отозвалась она, высматривая любые признаки его движения. Она провела взглядом по неподвижному строю Ангелов. Все они стояли небрежно и точно так же держали оружие, словно чего-то выжидая. На псайкера не было направлено ни единого ствола. Ксалмагунди прищурила залепленные песком глаза — эта странность лишь подлила масла в огонь ее подозрений.

— Позволь мне показать, — произнес гигант. — Сержант, что с ее преследователями?

Другой Ангел за спиной предводителя поднял вверх прицел оружия, чтобы еще больше усилить оптику, и вгляделся в темное небо.

— Сестры Тишины, — прошипел сержант. — Группа Медной Сабли, с Черного Корабля «Сомнус». Герольд Грессельда Вим. Приближается.

— Сбить их, — скомандовал Ранко.

Еще один Ангел вышел из строя и закинул на бронированное плечо громаду пусковой установки. Он навел оружие в небо и уставился в свой целеуказатель.

— Есть захват? — спросил Ранко. — Можешь стрелять?

— Да.

— Тогда давай, брат.

Ксалмагунди дернулась, когда ракета полыхнула в небе и исчезла, а затем мрак, словно зарницей, разорвало невидимым взрывом. Через несколько мгновений с небес упал остов транспортника, извергающий след черного дыма и падающих обломков. Пилот отчаянно пытался восстановить хоть какое-то управление, однако машина представляла собой разбитые останки. Она перерубила высокий металлический дымоход, а затем прошла над головами и врезалась в фасад мануфакторума. За ее исчезновением в затянутой пылью дали быстро последовал еще один взрыв и звон осколков корпуса, отлетающих от рокритовых стен.

Ксалмагунди чуть не зашаталась, и ей пришлось протянуть руки, чтобы устоять. Она снова перевела внимание на Ангела, назвавшегося Шидом Ранко.

— Сержант, — произнес тот, не отводя пристального взгляда оптики от псайкера. — Возьми двух легионеров и прикончи всех оставшихся Сестер.

Ангел вышел из темной стены вместе с двумя огромными товарищами, а Ранко вновь обратился к ней.

— Ты не устала быть объектом охоты?

— Я могу о себе позаботиться, — свирепо огрызнулась она.

— Докажи, — предложил Ранко.

Губы Ксалмагунди скривились. Она повернулась и посмотрела на вершину шпиля Хорона, который только-только начал проступать из огромной пыльной завесы.

Ее глаза сузились. Зрачки превратились в пронзительные точки тьмы.

Заброшенный шпиль издал оглушительный треск внутренней муки. Вершина начала дрожать, из сросшегося кошмара уже ослабленных фундаментов шпиля донесся низкий грохот, а вокруг их ног затряслись отдельные каменные осколки.

Челюсть Ксалмагунди напряглась от разрушительного желания.

Вершина внезапно исчезла. Шпиль рухнул вниз, будто провалившийся в карстовую воронку невезучий житель подземного мира.

Каждая живая душа в радиусе пятнадцати километров услышала гул, с которым этажи и конструкции падали друг на друга, превращаясь в пыль. Шпиль рушился вертикально вниз — какая-то неудержимая гравитационная сила, словно черная дыра, тянула сквозь нутро строения лавину балок, опор и крошащихся камней. Обваливаясь внутрь себя самого, колоссальный город-шпиль взметнул в небо облако пыли и обломков. Звук был мучителен: рвущийся металл, раскалываемый на части старинный камень; раздирающий уши рев, с которым вся масса шпиля рушилась на улей внизу.

Ксалмагунди стояла рядом с Ангелами Императора, по узкому проходу неслась буря древней пыли и песка, вызванная падающим нагромождением. Ранко попросил магнокуляры. Он поднял их, обозревая новую гору металлолома и щебня, которую Ксалмагунди сделала из старого шпиля при помощи одной лишь силы разума.

— Надо же, похоже, что ты и впрямь можешь позаботиться о себе, — произнес явно впечатленный Ранко. — Хотел бы я знать, а можешь ли ты также позаботиться о других вещах для других людей?


Оператус Гидра-Пять: Истекшее время?2/-417.85//ССА Сан Сабрин — Город Де Сота


Омегон был одним из многих.

Примарх стоял в суете обыкновенных людей. Потные лица поглядывали искоса, мимо проталкивались плечи. Проходящие грубо обращались с ним, чтобы пробраться по переполненной эспланаде, однако они не знали, да и не могли знать, что находятся в присутствии принца галактики — сына Императора, владыки Ангелов.

На забитой магистрали он выглядел бы впечатляющей фигурой. Но граждане города Де Сота видели одного из себе подобных, жалкий образчик бесполезности: мелкого торговца, картельера, созданного гололитическим подобием. Скрытый на теле амулет-генератор поля скрывал совершенство истинного облика, накрывая его рассеянным изображением людской посредственности.

Бросив небрежный взгляд на кишащую людьми эспланаду, Омегон заметил еще несколько примеров обычной человечности: вон погонщик рабов, там казначей торговца и остающийся в тени делец. Все это были его Альфа легионеры, члены стелс-отделения «Ифрит» с такой же маскировкой, как у него, а в обоих направлениях по магистрали находились и другие.

Замаскироваться было нетрудно. Город Де Сота напоминал роящийся эмпориум, в котором все продавалось, и каждый что-то продавал. Похоже, что некоторые пришли продать свои души, и именно один из таких людей и привел Омегона в Сан Сабрин.

Эспланада была одной из многих, ведущих на переполненную галерею. Со зданий, словно декоративные ленты, свисали гобелены. Из-за грязных листов крыши проспект казался как бы находящимся внутри палатки, когда изодранная драпировка слегка колыхалась на ветру. Здесь находились убогие офисы разнообразных посредников-иномирцев, включая многочисленные незаконные и нелицензированные предприятия, однако это не мешало уличным торговцам давиться на проходе со своими товарами и постоянными зазываниями. Последние несколько минут Омегон изображал заинтересованность в одном из таких паразитов, предлагая лопочущему торгашу немного местной валюты, чтобы поддерживать его интерес, невзирая на то обстоятельство, что он понятия не имел, что тот продавал — человек был обвешан маленькими клетками и носил какую-то катушку с посохом.

За подскакивающим плечом торговца, между возбужденными руками, которые совали Омегону в лицо крохотные клетки для осмотра, он заметил их цель — по улице важно двигался мастер Механикума. На нем было просторное одеяние темно-красного цвета марсианского жречества, а на широких плечах находился работающий блок когитатора. Подсвеченный капюшон скрывал толстое лицо, в плоть которого были вставлены грязные провода и иглы. Губы давно уже были сшиты вместе, но на практически отсутствующей шее висел вокс-модуль, из него он то и дело выдергивал болтающийся микровокс, который прикладывал к одному из многочисленных подбородков.

Это был печально известный Волькерн Авгурам — эмпир-мастер и тайный оперативник Альфа Легиона.

Держа его в поле зрения, Омегон проследовал за мастером по эспланаде. Очень мало кто из торговцев беспокоил Авгурама, поскольку его сопровождало четверо когтистых боевых сервиторов. Схватив торговца клетками за лицо и оттолкнув его с дороги, примарх скользнул в толпу. Омегон видел, как двое его замаскированных легионеров двинулись сквозь толчею с противоположной стороны.

Авгурам остановился снаружи офиса посредника со внешним миром. Омегон прошел мимо, когда добыча украдкой огляделась перед тем, как войти внутрь в сопровождении одной из своих машин с мертвыми глазами.

Заняв позиции чуть выше по эспланаде и совершая круговые проходы, Альфа легионеры ожидали, когда он выйдет обратно. Когда это, наконец, произошло, он явно спешил, кибернетические убийцы расчищали ему дорогу в толпе.

— Ифрит-семь — брокер, — тихо произнес Омегон в бусинку вокса.

Оставив подчиненного изучать дела мастера, Омегон и остальные сели на хвост Авгураму в нижней галерее.

— Похоже, он направляется в космопорт, — это был Ифрит-два. — Скоро придется его брать. Отсюда и дальше сплошные галереи. Очень много народу.

— Ифрит-семь, — сказал Омегон, понизив голос. — Что у тебя?

— Партия в двадцать тысяч декатонн камня из карьера на мертвом мире в системе Беты Гастри. Перевозится талонным бригом на Парабеллус. Это в субсекторе Квалл.

— Что за камень? — тихо поинтересовался Омегон.

— Серебит. Инертный шпатовый кремний. Редкий и драгоценный, судя по накладной. Должно быть, из рук в руки перешло большое количество денег.

Омегон узнал название и, разумеется, назначение.

— Давайте его брать, — произнес Омегон по открытому каналу.

Авгурам продолжал целеустремленно вышагивать, когтистые сервиторы не отходили от него, постоянно держа вокруг равносторонний четырехугольный строй. Легионеры Омегона начали совершать все более частые проходы, а сам примарх вел сознательно не слишком искусное преследование. Вскоре мастер начал замечать в толпе одни и те же лица. Его взгляд заметался вокруг, изучая массу в поисках подозрительной активности — он также был оперативником Альфа Легиона и понимал динамику и принцип слежки. Чего Авгурам не понимал — так это того, что в этом случае слежка Альфа Легиона делала свое присутствие до крайности очевидным.

Когда мастер заторопился по галерее, Омегон начал второй этап операции: Альфа легионеры в маскировке полей амулетов начали совершать пересекающиеся подходы к цели. Теперь Авгурам оценил количество следовавших за ним и узнал многие лица, однако при движении поперек галереи против потока большинства, чтобы избежать их, вскоре оказалось, что сервиторам трудно расчищать дорогу хозяину.

Члены «Ифрита» сошлись в толпе, легионеры соприкоснулись плечами и обменялись гололитическими обличиями. Амулеты перешли из рук в руки по отрепетированной схеме, и цели стало гораздо сложнее отслеживать преследователей.

Авгурам уставился в толпу, вероятно, высматривая убийц или группы захвата. Его глаза естественным образом вернулись к Омегону, который шел уверенным шагом и тем самым быстро убеждал человека, что того вот-вот перехватят.

— Приближается торговый бульвар, — прошипел по открытому каналу Ифрит-четыре.

— Сближайтесь, — произнес Омегон. На сей раз он не заботился о том, как говорит, и смотревший на него поверх голов толпы Авгурам увидел, как губы незнакомца отдали приказ.

Мастер в панике двинулся со своей охраной из сервиторов к краю галереи. Омегон наблюдал, как он боком пробирается к торговым бульварам, отходившим от главной эспланады, и ощутил, что желание его добычи побежать превращается в непреодолимую паранойю.

Четверо членов «Ифрита» открыто приблизились к Авгураму с разных сторон, но Омегон увидел явное изумление на лице мастера, когда преследователи один за другим исчезли. Каждый из них необъяснимым образом растворился в толпе.

Авгурам крутанулся вокруг, и его удивление сменилось ужасом, когда он обнаружил, что остался один. С ним больше не было сервиторов, которые бы его защитили.

На их месте стояли четверо незнакомцев, которые приближались к нему, а теперь молча глядели. Авгурам огляделся в поисках какого-нибудь шанса на спасение. Он обнаружил только еще больше лиц, которые узнавал в толпе, и быстро приближающегося сзади Омегона. Для несчастного это оказалось слишком.

— Держитесь от меня подальше! — выпалил он, и бросился к торговому бульвару — узкой аркаде, по краям которой шли прилавки и крытые рынки. Омегон наблюдал, как он проскочил прямо через рваную занавеску и мимо нескольких ошеломленных зевак.

Сервиторы стояли на месте, безмолвно исполняя последний приказ хозяина. Омегон просто устроил так, что, проходя мимо, приближающиеся легионеры поместили свои генераторы поля на телохранителей и снова исчезли в массе. Авгурам думал, что они его бросили, а им на смену пришли члены группы захвата, когда неразумно отпустил и заблокировал их.

Сорвав занавесь, Омегон обнаружил, что двое замаскированных членов отделения «Ифрит» удерживают мастера в проходе. Они стояли по обе стороны от грузного человека, вжав короткие клинки в складки плоти на шее, а еще один прижимал к горлу Авгурама микровокс.

Омегон приблизился с хладнокровием хищника. Авгурам мгновенно признал в нем ту тень, которая следовала за ним через толпу торгового мира.

— Вы совершаете большую ошибку, — завопил он Омегону. — Я пользуюсь авторитетом у внушающих страх и могущественных людей. Вы даже представить себе не можете…

Омегон снял с пояса генератор поля и перенастроил гололитические частоты. Образ неизвестного десотанца замерцал и исказился, а затем с легким шипением исчез, сменившись скрывавшейся под ним реальностью — вооруженным Альфа легионером с эмблемой Легиона на груди. Двое других воинов сделали то же самое.

Авгурам уставился на своих покровителей широко раскрытыми глазами. У него не было слов и оправданий для подобного оборота дел.

— О, думаю, что мог бы представить, эмпир-мастер, — произнес Омегон. — Я также обладаю авторитетом среди внушающих страх и могущественных. Они доверяют тебе свои тайны и желают знать, почему ты торгуешь ими с прочим Империумом.

Авгураму было тяжело отдышаться. Появление Омегона было довольно-таки ошеломляющим, но он силился заговорить с двумя приставленными к горлу, словно ножницы, клинками.

— Я не… я ничего не продаю… — выдавил Авгурам.

— Знаю, эмпир-мастер, — сказал Омегон. — Ты покупаешь. И делаешь то, что умеешь лучше всего — строишь. Вот только строишь ты не для нас. Ты строишь для себя самого.

— Вас послал магистр Эхион?

— У магистра Эхиона тоже есть подозрения, однако — нет.

— Чего вы хотите? — тяжело дыша, спросил Авгурам.

— Я хочу, чтобы ты умерил свои таланты в соответствии с пожеланиями твоих покровителей.

— Но технология…удивительна. Возможно, даже мощнее устройств Пердитуса.

— Знаю, — отозвался Омегон. — Это я снабдил тебя спецификациями и исходными материалами.

— Она явно имеет происхождение от ксеносов. Древняя. Где вы…

— Где я беру информацию — это мое дело. А если ты еще раз испытаешь мое терпение опрометчивым вопросом, я сниму тебе голову с плеч и оставлю твой жирный труп валяться на дороге.

Авгурам свел ответ к испуганному кивку.

— Ты одарен даже по меркам себе подобных, — признал примарх. — Вот почему мы к тебе пришли. Поэтому доверились тебе. Не совершай ошибку, полагая, будто ты единственный вариант. Есть и другие, которые все еще могут сделать то, что нам нужно.

Снова кивок побледневшего от ужаса лица.

— Эмпир-мастер, — произнес Омегон, — зачем ты строишь копию пилонной системы «Теней» на агромире Парабеллус?

— Технология, — тактично сообщил Авгурам, — хоть она и может быть чуждой, способна произвести революцию в Империуме. Она может обезопасить астротелепатическую сеть и имметеорологию наших торговых путей.

— Открой глаза. Галактика не нуждается в революции, — сказал Омегон. — Она и так уже слегка излишне от нее страдает. Ты обеспечиваешь безопасность Империума Магистра Войны еще до того, как он его вообще завоевал. Меня не волнует, были ли твои намерения благородными — оперативник Альфа Легиона не может рассчитывать, что проживет долго, предав своих хозяев.

— П-п-прошу вас, не убивайте меня… — взмолился Авгурам. — Я еще могу принести пользу…

Омегон наклонился к нему со зловещей доверительностью.

— Мы — Альфа Легион, Волькерн. Мы всегда находим применение для всех, знают они об этом или нет.

Гамма

Оператус Пять-Гидра: Истекшее время?2/002.68//ОСТ «Тени 9-50» — астероид Троян


Абордажная торпеда «Арголид» дрейфовала в пустоте Октисской системы. Словно пуля во мраке, торпеда пронзала стылый вакуум, поддерживая инерциальную скорость и не меняя курса.

Октисс походил на всеми забытый уголок галактики. Среди безмолвия кружилось поле из обломков скал и льда, опоясывая яркий, но туманный 66-Зета Октисс — раздробленное царство, море космического мусора, в котором парили изрытые кратерами планетоиды и гиганты с массой легче воздуха.

Внутри «Арголид» был погружен в морозную мглу. Отделение «Сигма» навытяжку стояло в абордажных клетях. Легионер Аркан пристегнутым сидел на командном троне за примитивным пультом управления. Омегон стоял возле узкой полосы бронестекла, которую лишь в шутку можно было бы назвать иллюминатором. Вытерев с ее поверхности иней, он позволил яркому лучику света проникнуть во тьму торпедного отсека. Значит, 66-Зета Октисс уже недалеко. Рунические панели и палуба блестели и искрились ледяным сиянием.

Несколько часов назад Омегон приказал Аркану отключить в торпеде все системы, которые выдавали энергетическую сигнатуру — тепло, гравитацию, жизнеобеспечение. Легионеры были облачены в полные комплекты доспехов со шлемами, а также активировали магнитные фиксаторы на ботинках. «Арголид» в последний раз изверг пламя, после чего потемнел и его начало бросать между беззвучной яростью двух газовых гигантов. Светлая гладь насыщено-зеленой поверхности планет давала неверное представление об их настоящей сущности: невообразимая глубина и давление, ветры со скоростью в тысячи километров, бесконечные бури и циклонные ямы, мощные радиоактивные поля и гравитация, которая притягивает кометы.

Аркан поднес к оптике шлема простую астролябию и сквозь очищенный участок стекла произвел нужные вычисления. Лучик света внезапно исчез — между «Арголидом» и до неуютного близкой Октииской звездой что-то пролетело.

— Ну? — Омегон посмотрел на легионера.

— Движемся к цели, мой лорд, — ответил Аркан. — Пока во что-то не врежемся.

— Нельзя, чтобы наш коррекционный импульс привлек постороннее внимание, — сказал ему Омегон, но они ничего не могли поделать с кусками металла и камней, которые вращались в глубоком космосе вокруг торпеды.

Перед усиленным носом-конусом абордажной торпеды возникла величественная громада «Теней 9-50». Словно гигантская гряда, заброшенная в космос на колоссальной скорости, астероид был корявым и неровным, покрытый кратерами, местами столкновений и глубинными изломами. Аркан указал на черную расселину в скальной породе астероида, природный объект, обозначенный как 61°39’ Эклиптический или, в обиходе персонала базы, «Недра пустоты». Альфа Легион выбрал ее в качестве точки проникновения.

Омегон наблюдал, как огромный астероид летит прямо на них, вращаясь вокруг выпуклого центра гравитации. Примарх молча поражался точности вычислений Аркана. Абордажная торпеда не просто приближалась к цели по одной лишь инерции, но почти без усилий направлялась прямиком в изорванную дыру, которая зияла на теле астероида, пока сама громадная скала медленно кружилась в пустоте.

Провалившись в пропасть, абордажная торпеда оказалась в шелковистой тьме внутренностей астероида. Свет полностью отсутствовал, не было видно даже таких родных точечек далеких звезд. Омегон взглянул на Аркана — тот следил за карманным хронометром.

Абордажная торпеда предназначалась для того, чтобы пробивать броню вражеских кораблей и слившиеся участки корпусов ужасных космических скитальцев, но Омегон считал, что в «Тенях 9-50» им предстоят серьезные испытания, и поэтому придумал альтернативный план высадки. Вновь вытерев лед с обзорного стекла, он прислонился к нему личиной шлема. Даже своим зрением, которое намного превосходило человеческое, примарх ничего не смог разглядеть.

— Легионер… — предупредил он, но хронометр Аркана со щелчком закончил отсчет.

— Запускаю контркрюк, — произнес Аркан и дернул над головой несколько пневматических рычагов на рунной панели. Торпеда содрогнулась от перепада давления, когда из кормовой части судна вылетел гарпун, разматывая за собой трос из адамантиевого сплава. Проверив, что гарпун глубоко сел в скальную твердь, Аркан доложил: — Запускаю якоря, начинаю торможение.

Вместо того чтобы в результате полной остановки сорвать корму, легионер принялся постепенно тормозить судно с помощью сверхпрочных редукторов. Омегон чувствовал, как дрожит корпус, а узлы редукторов мучительно скрежещут. Ему пришлось расставить руки, чтобы не полететь на палубу. Абордажная торпеда явно сбрасывала скорость, но об этом сложно было судить в абсолютной тьме скального ущелья, настолько быстро все происходило.

Внезапно «Арголид» дернулся — контркрюк размотал весь запас троса. Легионеры находились в абордажных клетях, а Аркан был пристегнут в троне пилота. Омегона бросило вперед, но он вовремя ухватился за поручень. Чуть подавшись назад на тросе, торпеда продолжила парить во мраке, сталкиваясь с неровными стенами шахты, после чего она ударилась в последний раз и окончательно замерла у холодного камня. Омегон кивнул легионерам и самому себе.

— Отделение на выход. Сохранять вокс-молчание пока не достигнем воздушного шлюза.

Отстрелив переборку правого борта, сержант Сетебос выпорхнул в неосвещенную пропасть. У астероида не было естественного притяжения, и легионер просто завис во тьме, сжимая в руке болтер. Другой он включил освещение доспехов.

Вспыхнувший вокруг сержанта ореол озарил дно шахты, и Альфа Легионеры увидели, как близко им оставалось до столкновения. Поочередно вылетев в сумрак, отделение «Сигма» присоединилось к Сетебосу возле узкого входа в пещеру.

Веди, сержант, — жестами указал Омегон, и Сетебос тут же направил вперед Зантина. Боевые жесты Легиона представляли собой плавный обмен ловкими движениями рук, которые отдавались и принимались с легкостью, рожденной десятилетиями использования.

Включив собственные прожекторы, бойцы отделения организованной колонной перепрыгнули открытое пространство. Обдирая керамитовыми пальцами оголенную породу и камень, легионеры отталкивались ногами и перелетали к очередной опоре. Зантин держал болтер над собой, целясь в рассеивающийся мрак ветвящихся туннелей и пустот. Это был лабиринт из лабиринтов — темный, с вьющимися переходами, которые уводили во всех направлениях, включая шахты, идущие прямо вверх или отвесно срывающиеся в глубины. Он был неровным, скалистым и совершенно неизученным.

Зантин быстро определил основное направление, и, несмотря на змеящиеся лазы, узкие проходы и препятствия, продолжал вести отделение «Сигма» по раздробленным внутренностям астероида. Легионер Вермес замыкал тыл, обыденно водя болтером в чернильной тьме, следовавшей за ними по пятам.

Пересекая исконный мрак пещеры, Альфа Легионеры вскоре вышли к цельной каменной стене. Вскарабкавшись по обрыву, болтая бронированными ногами, они собрались вокруг Зантина. Космический десантник присел у узкой скважины входа в туннель. Омегон наблюдал, как сержант Сетебос без лишних слов помог легионеру отсоединить силовые кабели и стабилизаторы, после чего стянул ранец со спины Зантина.

Пропихнув его в узкую щель, Сетебос затем помог Зантину с мертвым грузом керамитовых доспехов пролезть в дыру. Отделение «Сигма» поочередно повторило процедуру, пока каждый легионер не оказался по ту сторону и молча восстановил подачу энергии, жизнеобеспечения и сенсоров боевых доспехов.

С другой стороны легионеров ждало долгое карабканье. С помощью рук проталкивая бронированные тела, на их пути все чаще встречался парящий дробленый камень и реголит. Щебень и камешки стучали по шлемам и наплечникам легионеров, и вскоре Омегону пришлось толкать целую кучу небольших камней, чтобы не застрять под низким потолком.

Туннель переходил в немного большую пещеру, в которой Омегону представился шанс рассеять обломки, хотя, похоже, Зантин нашел здесь скопление куда больших по размерам камней и валунов — огромные куски скалы висели во тьме, мягко, но с сокрушительной силой сшибаясь друг с другом в узком пространстве.

Резкий жест Зантина заставил Альфа Легионеров застыть. Словно гром близящегося шторма, по каменному залу пронесся глухой рокот. Стены пещеры начали дрожать и трястись, щебенка и реголит, потревоженные землетрясением, заполнили мрак перед космическими десантниками. Огромные камни ударялись друг о друга, раскалываясь на куски.

Авгурам предупреждал Омегона и отделение насчет приливных землетрясений. Сам комплекс имел собственную гравитацию и структурные глушители, но временами грохот мощной отливной тектоники мог представлять опасность, особенно там, где располагалась пилонная система. Конфликтующие силы Октисских газовых гигантов, которые влияли на астероид, не только создали это раздробленное внутреннее строение, но также представляли серьезную угрозу для отделения, пока оно находилось внутри.

Ухватившись за дрожащий выступ, Исидор пролез в туннель. Остальные легионеры еще находились в узком лазе. Судя по сталкивающимся валунам, скала терлась об скалу — без влияния гравитации их движение невозможно было предугадать. Лаз обрушивался снизу, основание вдавливало нагрудники легионеров, будто собираясь раздавить воинов об неровный потолок.

Лягаясь и дрейфуя в сумраке, Омегон вместе с Исидором принялся хватать братьев и затаскивать в пещеру. С их помощью Тарквисс и Крайт с легкостью взобрались, но Вермесу повезло не так сильно — обломки постепенно заваливали легионера в лазе. Смыкающаяся скала давила острыми выступами и отрогами в тело космического десантника, и на его индиговых доспехах появились царапины.

Омегон потянулся в захлопывающийся туннель. Он указал легионеру хвататься за руку, но единственным ответом стал напряженный хрип по воксу.

Сетебос внезапно оказался рядом с ним и пропихнул болтер между сходящимися стенами выхода. Оружие тут же прогнулось и смялось, но за это время сержант также протянул руку Вермесу.

Они услышали гневный рык легионера, а затем его перчатка вцепилась в руку примарха. Держась за скалу, Омегон потянул легионера на себя. Исидор и Сетебос пролезли чуть дальше, пытаясь ухватить Вермеса за ранец идоспехи. Омегон с легионерами потянул изо всех сил, но астероид уже крепко вцепился в Вермеса своими каменными челюстями. Они тянули обреченного воина до тех пор, пока обвал не стал угрожать им самим.

На вокс-канале Вермеса затрещала смертельная статика, но вскоре стихла и она.

Какое-то время отделение «Сигма» просто стояло, в холоде и мраке. Легионеры смотрели на скалу — жестокое напоминание, что галактика всегда имела для них сюрпризы, и что даже со своим хитроумным планированием Легион не всегда мог предвидеть и избежать их все.

Продолжать движение, — жестами приказал Сетебос, хлопнув по наплечнику плавающего возле него легионера. Достав болт-пистолет и прикрутив к стволу короткий глушитель, сержант указал отделению идти в небольшой зал сталкивающихся камней.

Они полезли дальше, вокруг них то и дело сшибались скалы, разбрасывая во все стороны обломки, от которых на доспехах воинов появлялись новые вмятины и царапины. Когда прямо на Омегона полетел валун, угрожая размазать его по стене пещеры, примарх крепко прижался к стене. Выставив перед собой руки, он остановил увесистый камень, а затем направил его в другую сторону, сбивая по пути меньшие обломки.

Когда отделение «Сигма» выбралось по кривой шахте к потолку пещеры, неровные стены вновь замерли. Какое-то время легионеры не шевелились, пока сержант Сетебос парил между членами группы, проверяя их состояние.

Цена, которую мы платим за скрытное проникновение, — сказал ему Омегон. Сетебос согласно кивнул и указал Зантину двигаться дальше, понукая легионера лезть в узкий проход.

Через пару секунд он вернулся.

Впереди свет, — доложил он.

Альфа Легион принялся заряжать оружие, когда Омегон и Сетебос приблизились к ведущему легионеру. Пока они карабкались по шахте, примарх понял, что Зантин не ошибался — туннель перерастал в намного больший зал, каменистый потолок которого озарялся медным свечением.

Выключить прожекторы, — приказал Омегон, и все трое отключили освещение доспехов.

Сетебос подлетел к зазубренному выступу мимо Зантина и примарха, целясь из болт-пистолета с глушителем. Сержант остановился у края входа, его доспехи освещались металлическим светом. Он вопросительно взглянул на Омегона.

Вперед, сержант.


Оператус Пять-Гидра: Истекшее время?1/-216.82//XXUXX Ударный крейсер Легиона «Ипсилон»


Штаб представлял собой море медных лиц. По центру стоял круглый обсидиановый стол, за которым никто не претендовал на особое положение — каждый сидевший за ним считался равным. Здесь не было стратагем, передаваемых свыше. Не было ритуалов и протокола. Только проблемы, и изворотливые разумы, которые вместе найдут решение. Мудрость Легиона.

Омегон облокотился о трон, положив подбородок на кулак. Восседая на нем, среди единых с ним по кости и плоти, Омегон словно смотрел на себя самого сквозь призму. За столом находилось все отделение, созданное по подобию близнецов-примархов, каждый их них был благословлен дарами Альфария-Омегона и генетически наделен строгой благородной челюстью и глазами, глубокими, словно ледник — глаза, пылавшие синевой силы, разума и понимания. В свое очередь, обсидиановая поверхность дважды отражала их безмолвное количество среди теней.

Такое единообразие членов собрания заставляло остальных присутствующих членов казаться ничтожными по сравнению с братьями из Альфа Легиона, словно не к месту, хотя псайкера Ксалмагунди это едва ли заботило. Ее бледная кожа и темные губы выдавали обитательницу нижнего мира, хотя она, по крайней мере, уже не ходила в тех обносках, в которых ее нашло отделение «Сигма». Ее большие черные глаза частично скрывались за тонированными очками, из уголка рта торчала палочка-лхо, от которой в воздух поднимался сладковатый дым. Ее рука лежала в перевязи, отмеченная следами недавней операции.

На ее шее висел толстый металлический ошейник, ингибитор, который держал в узде разрушительные телекинетические умения ведьмовского отродья. Поначалу Ксалмагунди противилась, но Шид Ранко настоял на подобной предосторожности, пока псайкер находилась на борту «Ипсилона». Вместо боли, как в присутствии безмолвных Сестер, Ксалмагунди подтвердила, что на самом деле глушитель показался ей довольно мягким, ввергая ее не в такое уж недоброжелательное состояние спокойствия и покорности. На этом Омегон лично настоял. Он не видел причин без нужды мучить свою гостью, и Волькерн Авгурам лично исполнил его просьбу.

В это же время эмпир-мастер суетился, заменяя иголки и трубки между плотскими разъемами на лице — это Омегон заметил с содроганием. Авгурам всякий раз пытался доказать свою полезность и вновь возникшую верность, начиная созданием ошейника для Ксалмагунди и заканчивая улучшением плана безопасности «Теней» собственными техническими подробностями. Мастер наклонил светящийся капюшон, когда внутренне логическое устройство произвело обновление.

— Похоже, смысла представляться нет, — произнес Омегон. — Мы все знаем друг друга.

Авгурам казался чем-то довольным.

— Я думал, вы все зовете себя «Альфариями», — сказал он, приставив микровокс к горлу.

— Времена меняются, — холодно ответил Омегон. Никто больше не проронил ни слова.

— «Тени 9-50», — продолжил он, нажав кнопку на своем троне, чтобы создать гололитическое изображение астероида. — Планетезималь класса С содержит в себе комплекс «Теней». Это — база Альфа Легиона, уровень доступа «Вермильон», и она наша цель. Вопросы есть?

Сетебос и остальные члены его отделение ледяными взглядами смотрели на гололитический астероид. Если они бы хотели задавать вопросы относительно природы самой цели, то сейчас самое время. Сетебос слегка покачал обритой головой.

— Судя по разведданным, «Тени» и проект с уровнем доступа «Вермильон», который там разрабатывается, поставлены под угрозу, — продолжил примарх. — Мы подтвердили утечку.

— Оперативник? — спросил Исидор, взглянув на эмпир-мастера.

— Член Легиона, — ответил Омегон. По собранию пробежалась дрожь удивления, и люди тут же приложили усилия, чтобы его скрыть.

— Кто именно? — спросил Сетебос.

— Это может быть любой, — мрачно сказал Омегон. — Шпионы Императора, псы Магистра Войны, диверсанты-ксеносы. Сейчас уже неважно. Проблему нужно решительно преодолеть. Станция «Тени» не может перейти в руки врага. Нам предстоит обыскать базу, прочесать используемые на ней технологии и проверить весь персонал.

Слова Омегона повисли в воздухе. В этот раз легионеры не дрогнули.

— Почему не уничтожить ее из «Беты»? — наконец, спросил Крайт.

— «Бета» сейчас не здесь, — ответил Омегон. — Кроме того, нужно учитывать боевой дух Легиона. Лучше все провести в тайне.

— Личный состав базы? — задал вопрос Сетебос.

— В «Тенях» базируется гарнизон из пятидесяти наших легионеров, — отозвался Омегон.

— Пятидесяти?

— Уровень доступа «Вермильон», — напомнил ему Исидор.

— А еще охранные силы Имперской Армии, четверть-батальон Семь Шестьдесят Спартоцид, — добавил примарх.

— Семь Шестьдесят — прекрасно обученный полк, — заметил легионер Бракс. — Я следил за ним во время согласия Миров Феринуса. Он просто так не сдастся.

— Он не сталкивался с Альфа Легионом, — ухмыльнулся Сетебос.

— Спартоцид выдержит, — убедил Омегон отделение. — Наша первая проблема — проникнуть в комплекс, где размещен наш собственный легион.

— Если принимать за данность уровень их обучения и опыта, стоит ожидать, что они предвидят все, о чем мы здесь думаем, — пробормотал Волион.

— Почему бы не провести инспекцию? — предположил Чармиан, откинувшись в кресле.

— Это оставит астропатический хвост, — напомнил им Омегон. — О нашем прибытии придется доложить заранее и утвердить его.

— Плюс инспекцию с уровнем доступа «Вермильон» придется заранее планировать, что само по себе оставит след, — сказал Исидор.

— Нам нужно, чтобы станция просто погасла, словно свеча, будто ее никогда и не было, — произнес примарх. — Если нагрянут враги, я хочу, чтобы они не нашли ни крупицы пыли. Я хочу, чтобы они засомневались в достоверности всех ранних утечек информации.

— Что насчет поставок в станцию? — спросил Тарквисс. — Контейнеры с грузом. Ящики с боеприпасами. Я проник на флагман 3го Легиона в снаряде перед Исстваном.

— За безопасность базы отвечает командор Яник, — ответил Омегон. — Подозреваю, что проверку он проводит тщательнее, чем Фулгримовы… отвлеченные последователи.

Авгурам опять поднес микровокс к горлу.

— Тройные проверки. Разные офицеры. На станцию ничего не пронести и не вынести без рунического заверения самого Яника. Совершенно все проверяется, документируется и сканируется авгурами. Поверьте, я уже пытался.

— Не будем тратить время, стараясь перехитрить Яника, — произнес Сетебос. — Он из Альфа Легиона, а значит, обезопасил станцию также, как бы это сделал любой из нас. Нам нужно что-то вне сферы его компетенции, и, таким обрезом, вне его контроля.

— Что насчет самого астероида? — спросил Аркан. Омегон кивнул и вновь повернулся к эмпир-мастеру.

— Почему для станции выбрали «Тени 9-50»?

— Альфарий доверил выбор магистру Эхиону, — сказал Авгурам. — Благодаря моим вычислениям лишь удалось определить контрколническую связь, относительно динамической имметеорологии, Октисской системы и окружающих регионов с Чондаксом.

— Выражайся яснее, Волькерн, — произнес Омегон. — Расскажи о самой скале.

— На самом деле она — произведение искусства, — невозмутимо продолжил Авгурам. В его словах явственно сквозило почтение. — В «Тенях 9-50» проводятся секретные операции, о которых неизвестно остальному Империуму.

— Ксеносы? — осведомился Исидор.

— Так и есть. Демиурги — странствующая по космосу раса, которая редко проникает на территорию Империума.

— По крайней мере, это объясняет то, почему я ничего о них не слышал, — пробормотал Сетебос. — Враждебны?

— Они технологически развиты, но, похоже, предпочитают мирные отношения с другими ксенокультурами, некоторые из которых были уничтожены во время Великого крестового похода, — сказал им мастер. — В основном они шахтеры и торговцы.

— Демиурги копают астероид, — догадался Омегон.

— Да. Во внутренних пещерных системах и шахтах астероида находится небольшое количество автоматизированных машин, которые добывают редкие и драгоценные металлы.

— Что насчет самих демиургов? — спросил Исидор.

— Первоначальная разведка показала, что у «Теней 9-50» нет постоянной орбиты, — ответил Авгурам. — Демируги действуют посредством скрытых «параллельных выработок» по всему нашему космосу. С помощью автоматизированных электромагнитных сборочных станций они отталкивают богатые ресурсами астероиды от исследуемых полей до родных миров клиентов-ксеносов. На это уходят сотни лет, но ко времени прибытия астероида в систему добывающие машины успевают вырыть и обработать весь груз.

— И этого никто не обнаружил? — встрял Волион. — За двести лет, пока мы завоевывали галактику?

— Мы можем быть первыми, — подтвердил Авгурам. — Имперские силы не в состоянии исследовать каждый кусок скалы, который пролетает между звездными системами.

— Это может сыграть нам на руку, — сказал Омегон и вызвал гололитическое изображение сети шахт, пустот и мест добычи в астероиде. — Ксеносы успели добраться до основания станции у секторов с семнадцатого по двадцать второй.

Зантин указал на поверхность.

— Что насчет ауспектров дальнего радиуса действия и центров прослушивания?

— У базы значительное прикрытие, — не без сожаления ответил Авгурам. — Боевой корабль или «Грозовую птицу» обязательно заметят.

— Капитан Ранко проведет нашу эвакуацию на «Громовом ястребе» после завершения операции и доставит на «Ипсилон», — сообщил им Омегон. — Тем не менее, проникновение будет не таким прямолинейным, как выход.

Аркан встал, указав рукой на гололит.

— Что насчет торпедного пуска? Ясное дело, с отключенной энергией и выпущенной за пределами действия ауспика?

Омегон улыбнулся. Они пытались поразить его.

— Без тяги, без управления, без корректировки курса, — сказал примарх. — Это будет тот еще запуск, легионер.

— Да, мой лорд, — с улыбкой заверил Аркан. — Будет.

Омегон взвесил план, прокручивая его в голове.

— Волькерн, скажи мне — эти автоматизированные монстры окажут сопротивление?

— Я не могу знать намерения чужацких устройств, — предупредил эмпир-мастер, — но у меня сложилось впечатление, что они вооружены только для защиты выработок своих хозяев-ксеносов. Не сомневаюсь, что в случае атаки они сочтут, будто их груз в опасности и ответят соответственно. Полагаю, они обладают своей логикой. Они не представляют опасности для станции на «Тенях», поскольку база не стоит на том, что требуется этим автоматизированным машинам или не нужно защищать.

— Будем надеяться, что ты прав, — сказал примарх.


Оператус Пять-Гидра: Истекшее время?2/003.53//ТЕН «Тени 9-50» — астероид Троян


Омегон поднимался к потолку пещеры, сержант и Зантин выводили воинов из шахты. Отделение «Сигма» следовало за ними цепью, взбираясь по утесам и скалистым выступам, их бронированные ноги безвольно болтались сзади. Сетебос вел их до самого потолка, и когда Омегон добрался до самого верха, он перевел взгляд на причину их обходного пути.

Под ними, в безмолвии пустоты, каменистые внутренности астероида рыли гигантские машины. Грушевидные и медные, они напомнили Омегону беременных арахнидов, которые вонзались в дно пещеры множеством заостренных лап. В их брюхе находились вращающиеся металлические зубья, которые вонзались в скалу, словно буры, а из конусообразных животов машин вытекали тонкие струйки расплавленной металлической руды, уносившиеся затем на электромагнитных путях. Именно эта сеточка, выходившая из чудовищных машин, освещала всю пещеру, хотя каждую пару секунд бронзовый блеск меркнул от вспышки широких лучей света — с их помощью машины раскалывали пещеру.

Лучи, которые могли разрезать зазевавшегося космического десантника надвое.

Когда отделение «Сигма» вошло в сеть пещер, стало ясно, насколько крупным был масштаб проводимых здесь работ. Гигантские механические клещи составляли основу техники для горных выработок, они без устали прокладывали путь во внутренности астероида, кроша реголит и ионные источники. Но они были не единственными автоматизированными машинами, которые обитали в пещерах: группки меньших, покрытых шлаком, дронов методично парили между добывающими монстрами, наблюдая за процессом и проводя необходимое обслуживание.

Спустя некоторое время Альфа Легионерам пришлось спустить на дно пещеры, когда поглощающие камни машины оказались на стенах и потолке. Не сводя болтеров с прочной бронзовой брони, отделение «Сигма» остановилось, пока — по команде Сетебоса — Крайт отправился устанавливать сейсмические заряды. Так продолжалось пещера за пещерой, зал за залом, Крайт минировал каверны, а остальные избегали встреч с дронами и обходили стороной более крупные создания ксеносов.

Следуя за все большим числом расплавленных ручейков, Сетебос повело отделение в пещеру, казавшуюся своеобразным хранилищем. Стараясь не повредить поля, по которым тек жидкий металл, и, подняв болт-пистолет над головой, сержант вцепился в неровную стену и замер. Омегон присоединился к нему возле входа в пещеру.

Перед ними раскинулось озеро. Потоки жидкой руды направлялись в сдерживающее судно — резервуар, наполненный расплавленным металлом, который парил в невесомости огромной пещеры, удерживаемый потрескивающими медными сферами, которые лениво кружились вокруг него. Это была впечатляющая картина — сенсоры не показывали ни единого следа теплового или энергетического поля, даже с близкого расстояния. Неудивительно, что параллельные выработки демиургов удавалось так долго скрывать от Империума. Омегон отлично мог представить похожие залы по всему астероиду, где добытая руда и металлы уже дожидались обмена, едва астероид достигнет далекой точки назначения.

Приказав никому не лезть к резервуару с металлом, Омегон отправил Сетебоса и Зантина найти другой путь через зал. Авгурам предупредил Альфа Легион, что любое вмешательство в процесс добычи, скорее всего, машины ксеносов расценят как враждебные действия. Пока они ползли под дрейфующим озером, примарх приказал Крайту установить сразу два подсумка с гранатами в сердце пещеры.

Альфа Легионеры прицелились из болтеров и включили освещение доспехов, кромешный мрак впереди превратился в лабиринт меньших туннелей. Зантин шел первым, и поэтому особенно не хотел натолкнуться на механическое существо в закоулках переходов, не имея средств самозащиты.

Когда Омегон и Сетебос вышли из сети переходов, они увидели, что Чармиан ползает по стене, которой заканчивалась пещера — похоже, ее пока не коснулись добывающие машины ксеносов. Сняв с пояса ауспик, он принялся сканировать пещеру.

Что у тебя? — жестами показал Омегон. Зантин поднес ауспик к лицу и сверил результат.

База, — ответил Зантин. За этой стеной.


Оператус Пять-Гидра: Истекшее время?1/-215.65//ХХUХХ Ударный крейсер Легиона «Ипсилон»


— Думаю, пары мелтабомб хватит с лихвой, — сказал Крайт Омегону и собравшимся Альфа Легионерам. — Нам ведь нужно проложить путь внутрь, а не обрушить сейсмическим зарядом основание базы себе на шлемы.

— Но это не решает многих других проблем, — встрял Сетебос. Он повернулся к Омегону. — Мой лорд, едва мы проникнем на базу, атмосферное давление внутри упадет. Система жизнеобеспечения изолирует весь участок и опустит перегородки, закрыв нас внутри.

— Сержант прав, — согласился Исидор. — Даже если бы не было аварийной сигнализации, — которая там будет — каждый на базе узнает, что у них гости. К тому времени воздух на их участках начнет улетучиваться.

Омегон поставил локти на ручки трона. Сведя ладони вместе, он соорудил из пальцев пирамидку.

— Эмпир-мастер, — после непродолжительных раздумий произнес примарх. — На какую глубину основание пилонной системы — и, таким образом, всей базы — уходит в толщу скалы?

Авгурам поднес микровокс и хитро прищурился.

— На какую вы только пожелаете, — весело ответил эмпир-мастер. — Возможно, основание придется углубить, если вы понимаете, о чем я. Особенно принимая во внимание участившиеся землетрясения, вызванные близостью газовых гигантов. Когда я вернусь на базу, то отправлю инженерные команды создавать новые залы для сейсмических глушителей. Яник ничего мне не скажет.

— А командам, конечно, понадобится воздушный шлюз, — со смешком заметил Исидор. — Чтобы ускорить перемещение рабочих между базой и местом разработки.

— Естественно, — кивнул Авгурам.

Омегон позволил себе улыбнуться. Вернув внимание гололитическому отражению астероида и самой базе, он увеличил основание высокой квадратной структуры, вокруг которой было возведено большинство этажей базы.

Пилонная система, словно заноза, лежала в основании всего плана.

— Что у нас здесь? — спросил примарх, указав на участок прямо под основанием.

— Генераторум, — ответил Авгурам. — Энергия для базы — свет, отопление, жизнеобеспечение и искусственная гравитация.

— А пилонная система? — спросил Вермес.

— Она пользуется альтернативным источником питания, — сказал легионеру эмпир-мастер. — В генераторуме будут в основном мои люди — технопровидцы, сервиторы и другие. Поступайте с ними, как сочтете нужным. Конечно же, там еще будут часовые посты Имперской Армии и пикт-слежение.

— Охранников и технопровидцев оставь нам, — ответил Омегон, — но тебе придется отключить слежение и орудийные установки. Думаю, для Механикума это не проблема.

— Конечно нет, мой лорд, — отозвался Авгурам. — На разве отключение пикт-канала не встревожит часовых в узле безопасности?

— Их не будет в узле безопасности, — сказал ему Омегон. У Авгурама отлегло от души.

— А почему?

— А потому, мастер, — ответил примарх, — что в узле безопасности будешь ты. Тебе предстоит следить за нашим продвижением и предупреждать об опасностях.

— Но часовые…

— Пришло время замарать ручки, — сказал Сетебос, хлопнув его по спине.

— Не волнуйся, я не жду, что ты в одиночку разберешься с парой офицеров из Гено Семь-Шестьдесят Спартоцид, — заметил Омегон.

— Яд, — предположил Бракс. — Или заряд тока.

— Будь изобретательным, — закончил Омегон.

Авгурам медленно кивнув, покачивая подбородками.

— Сэр, — произнес Исидор, обернувшись к Омегону. — Не считая войск Гено, рано или поздно нам придется стрелять в братьев из Альфа Легиона. Они превосходят нас по численности пять к одному.

— Лишь потому, что мы столкнемся со своими же братьями, — ответил Омегон, — нам еще не следует забывать о принципах Гидры — они хорошо послужили своему Легиону, и продолжат делать это в будущем.

— Значит, нужно ударить по Янику и его гарнизону сразу со всех сторон, — согласился Сетебос.

— Они не дрогнут, как Повелители Ночи в Цети-Кворуме, — предупредил Чармиан.

— Или Ангелы у Грозовой Тучи, — добавил Бракс.

— Что само по себе предсказуемо, — сказал Омегон. — Когда мы разбираемся с собственными братьями, мы действуем в условиях известной неизвестности. Нам нужно как-то отвлечь братьев-легионеров. Уравнять шансы на поле боя.

— Ваш план, мой лорд? — спросил Сетебос.

Примарх склонился над гололитическим дисплеем. Он обдумывал возможности.

— Можно задействовать скитариев эмпир-мастера, — произнес Омегон и кивнул Авгураму. Затем он указал на блок, который находился под охраной. — Можно воспользоваться и пси-пениториумом. Кроме того, наш путь к базе можно заминировать, чтобы заставить соседей-ксеносов действовать в нужное время.

Крайт уважительно кивнул.

— Что насчет мастера Эхиона? — спросил у примарха Авгурам. — Он ведь состоял в вашем Библиариуме…

— Что ты знаешь об этом? — оборвал его Омегон.

Эмпир-мастер поднял руку, защищаясь.

— Мой лорд, у него врожденное знание имматериума. Очевидный выбор для этой базы. От него ли исходит утечка?

— Возможно, — кивнул Омегон.

— Он… сильный?

— Зачем ты спрашиваешь? Разве ты хочешь обескровить его для своей нечестивой постройки?

— Я считаю, что он куда сильнее нашей юной леди, — ответил Авгурам, кивнув на Ксалмагунди. Она дремала за столом, ошейник погрузил ее в благословенное забвение.

— Не стоит недооценивать нашу гостью, — сказал ему примарх. — Она сыграет важнейшую роль. Конфликт, которого удалось избежать, это конфликт, выигранный без потерь.

Приоткрыв глаза, Ксалмагунди взглянула на Омегона, а затем опять на глубокую, блестящую тьму стола.


Оператус Пять-Гидра: Истекшее время?2/004.21//ТЕН База «Тени»


Оптика шлема Омегона приглушила яркую вспышку мелтабомб. Скала вокруг места взрыва замерцала, затем начала вздуваться и раскалываться, после чего разлетелась ручьями магмы, которые остывали спиралями почерневшей скалы. Лучи света вырвались из пещеры позади них, освещенной строительными прожекторами. Вслед за сержантом Сетебосом отделение пробралось через быстро остывающую дыру.

Теперь они оказались в радиусе действия искусственной гравитации станции — их доспехи больше не парили в открытом пространстве, вес керамита вновь прижал их к земле. Омегон порадовался хрусту пыли под бронированными ботинками.

Их движения стали быстрыми и уверенными. Более не задерживаемое лабиринтом астероида, отделение «Сигма» разбилось на знакомое и отработанное построение по двое бойцов. Одним из преимуществ зверя с десятью головами было то, что он обладал десятью парами глаз, которые постоянно искали засады и возможность раскрыться. Обходя бесшумную бурильную технику и неиспользованную взрывчатку, космические десантники перешагивали торчащие кабели и лежащие строительные прожекторы. Пользуясь каждым выступом, чтобы прятаться и прикрывать товарищей, цепочка легионеров просочилась в проложенный туннель.

Примарх шел в связке с Браксом — примарх не нуждался в особом обхождении. Он был не чинушей, которого следовало сопровождать, и не офицером, возглавляющим войска.

Он был одним из многих, а те, в свою очередь, были легионом.

Когда Сетебос достиг недавно установленного воздушного шлюза в конце туннеля, отделения рассредоточилось по закуткам и расселинам в грубо вырытых стенах. Сержант показал три пальца Волиону, приказывая ему встать у переборки.

Два пальца. Один.

Сержант прокрутил запорное колесо и приоткрыл толстую дверь. В щель тут же просунулся болтер Волиона, и вслед за ним и плечо легионера. Не сводя глаз с прицела, Волион влез внутрь, попутно обследовав всю комнату.

Чисто.

Отделение «Сигма» быстро вошло следом. Тарквисс захлопнул тяжелую дверь, и Исидор принялся работать с управлением запорного механизма, выравнивая давление в комнате до пригодной для дыхания атмосферы.

Открылась внутренняя дверь, и из нее опять показался болтер Волиона. Дуло оружия перепрыгнуло от одной лавки к другой, а затем с пустотного костюма на погнутый шкафчик для инструментов.

После того, что казалось часами вынужденной тишины, голос Сетебоса по воксу показался оглушительно громким.

— Выдвигаемся.

Встав на решетчатый настил, легионер двинулся вперед, чуть позади шел Сетебос. По двое выйдя в узкий коридор, водя оружием из стороны в стороны, отделение «Сигма» оказалось на складском участке.

Возле поворота Волион присел и поднял кулак.

Отделение застыло. До них донеслись голоса.

Прижавшись наплечником к стене, Волион высунулся за угол и в прицел болтера попали двое трансмехаников, которые переодевались в пустотные костюмы. Первый, едва заметив оружие Волиона, от удивления выронил луковичный шлем. Сержант Сетебос и Чармиан обошли Волиона и направились прямо к ним.

— Мои лорды? — решился спросить второй трансмеханик, подумав, что Альфа Легионеры были из их базы, хотя и встревожившись тем, что они были при оружии.

Перехватив болтер за казенную часть, Чармиан ухватил перчаткой лицо помощника Механикум. Руки маленького человека заскребли по керамиту, когда Чармиан раздавил ему череп, а выкрик его товарища умер у того на губах.

В руке Сетебоса что-то блеснуло. В следующий миг сержант полоснул ножом по горлу другого трансмеханика, и тот повалился на пол.

Волион спокойно переступил тела, вновь ведя отделение с болтером наперевес, Сетебос и Чармиан пошли следом.

Сменив частоты вокса и проверив поясной хронометр, Омегон прошипел.

— Авгурам, ты жалкий мешок с болтами — где тебя носит?

Спустя пару секунд на канале раздался стрекочущий голос мастера.

— Тысячу извинений, мой лорд. У меня были проблемы с офицерами Гено в узле безопасности. Тут кровь… много крови… на… умм…

— Соберись, Волькерн, — спокойно сказал Омегон. — Мы входим в генераторум. Следи за вокс-каналами и пикт-передачами патрулей.

— Да, мой лорд.

Отделение «Сигма» направилось по грубо высеченным комнатам основания и вышло на лестницы технического обслуживания. Дальнейший путь им преградила закрытая под давлением переборка.

— Авгурам, — позвал Омегон. — Мы в М72с.

Запорный механизм щелкнул, и с шумом выходящего воздуха переборка отъехала в сторону.

Генераторум освещался тусклым светом. По настилу, словно ковер из змей, вились кабели, выходившие из разъемов в потолке. Термокристальные магнареакторы подавали сверхзаряженную энергию, между ними то и дело мерцали разряды молний, поджаривая воздух. На постах безучастно стояли покрытые сажей сервиторы, технопровидцы управляли техникой и следили за уровнем священных масел.

Один из жрецов шокировано прервал чтение катехизиса. Волион вышел вперед с болтером наперевес. Прежде чем технопровидец успел предупредить легионеров о проникновении в генераторум, Сетебос вышел сзади теплообменника, приставил дуло болт-пистолета к покрытому пластинами затылку жреца и вжал его капюшон в раскаленную трубу реактора, пока отделение бесшумно проходило мимо. Жрец начал было извиняться, когда Сетебос всадил ему болт-снаряд в голову. Отпихнув тело ботинком, сержант присоединился к цепочке.

Словно призраки, идя среди облаков маслянистого тумана и охладителей, отделение «Сигма» убивало всех, кто встречался им по пути. Под бездумными взглядами сервиторов еще семеро технопровидцев и трое лексмехаников за рунными панелями были казнены без лишнего шума. Набрав смертоносную скорость среди труб реактора, у Альфа Легионов не забрало много времени на то, чтобы добраться к часовому посту у противовзрывной двери инженерного участка.

На посту стояло пятеро солдат из Гено Семь-Шестьдесят Спартоцид, над которыми с потолка безмолвно свисал ствол сторожевого рельсового мультилазера с установленной пикт-камерой.

Спартоцид были мускулистыми угрюмыми воинами. Их лица были скрыты под шлемами — за исключением пары мрачных щелей для глаз — с маленьким гребнем на каждом, длина которого указывала на звание. С панцирей на плечах свисали потрепанные плащи, их доспехи представляли собой скопление плохо подогнанных деталей, покрытых заплатками из других металлов. У каждого в руках был старый лазкарабин с укороченным прикладом и короткой толстой батареей.

У Семь-Шестьдесят была славная история, которая окончилась вместе с Великим крестовым походом. Гордые воины едва не погибли в давно позабытой бесславной войне с недолюдьми на Диценэ. Отрезанные, оставшиеся без припасов и подкреплений — Альфа Легиону оказалось удивительно легко вести с ними переговоры, пообещав великую славу в грядущей войне.

— Авгурам, — прошипел Омегон по вокс-каналу.

— Отслеживаю ваше продвижение по генераторуму, лорд, — ответил мастер.

— Заглуши вокс-связь на инженерном уровне, — приказал ему Омегон. — Возьми управление сторожевым орудием генераторума и отправь его к реакторам.

Сторожевое орудие внезапно пробудилось, и воины Спартоцид посмотрели на потолок. До них донесся скрежет движения мультилазера, но куда важнее был вой заряжающейся силовой установки. Когда орудие двинулось по рельсу к исходящим паром теплообменникам, солдаты разделились на две группы — трое воинов пошли вслед за пушкой, прижав к плечу собственные карабины, а двое других остались охранять дверь.

В маслянистых клубах пара, возле потрескивающих реакторов, их уже поджидало отделение «Сигма». Когда один из Спартоцид миновал пучок свисающих кабелей, его шлем оказался вровень с дулом пистолета Сетебоса. От приглушенного выстрела солдат рухнул под ноги товарищей, забрызгав их кровью, и те сразу развернулись и прицелились из карабинов в трубы и линии электропитания. Аркан и Бракс одновременно возникли из тени и схватили отвлекшихся солдат сзади. Бронированными руками они резко скрутили им шеи.

Сторожевое орудие вернулось обратно к дверям под нервными взглядами оставшихся Спартоцид. Офицер поста подошел к настенному вокс-передатчику, в надежде связаться с пропавшими часовым, и вместе с товарищем не заметил тень, которая сгустилась среди пара.

Тень стала силуэтом, а силуэт превратился в трансчеловеческий ужас.

Размашистым шагом Омегон приближался к двери. Он находился на полдороге, когда Спартоцид поняли, что происходит.

— Назови себя, — окликнул его офицер с сильным акцентом.

Омегон не ответил.

— Легионер, — продолжил Гено-офицер. — Придерживайся мер безопасности.

Когда широкое дуло карабина уперлось в нагрудник примарха, Омегон мгновенно выхватил оружие и схватил Гено-офицера за горло. Спартоцид безвольно дергался в керамитовой хватке Омегона, пока примарх не сломал ему шею.

Солдат выхватил церемониальный клинок, но Омегон выбил оружие у него из руки и вздернул бойца вверх, приложив шлемом об сторожевое орудие. Что-то треснуло, и труп повис на стволе, словно кукла.

Переступив тело офицера, Омегон открыл противовзрывную дверь. Когда тяжелая переборка скользнула в сторону, отделение «Сигма» вышло из теней генераторума. Оставив позади сторожевое орудие и висящего на нем солдата, легионеры пошли дальше.

— Через прихожую, — посоветовал Авгурам по вокс-каналу, — там вы найдете запасную лестницу, ведущую на верхние уровни станции.

— Запасную? — спросил Омегон.

— Большинство техноадептов и часовых пользуются лифтами, — объяснил мастер. — Лестницей куда реже. Она идет вокруг основания пилонной системы. Гарнизон Имперской Армии неютно себя чувствует рядом с артефактом.

Пройдя двери лифта, Волион повел отделение через прихожую и к лестнице. Внезапно двери лифта начали разъезжаться в стороны, и Зантин с Тарквиссом мигом встали по обе стороны от них. Остальное отделение замерло у стены вне поля зрения.

Изнутри донеслись голоса пары технопровидцев, которые переносили тяжелое оборудование. Решетчатые ворота поднялись, и Зантин с Тарквиссом внезапно оказались прямо перед жрецами, нацелив приклады болтеров в их скрытые под капюшонами лица. Зантин тут же нанес удар, сопровождавшийся отвратительным хрустом кости и брызгами крови. У второго на лице оказалась металлическая маска, поэтому удар Тарквисса его ошеломил, но не убил. Упав на погрузочного сервитора, он даже не успел прийти в себя, когда ему в грудь вонзился нож.

Ухватив тела за ноги, легионеры оставили их в дверях лифта, чтобы не дать им закрыться.

— Авгурам, — позвал Омегон. — Перекрой все входы на лестницу.

— Слушаюсь, мой лорд. Пси-пениториум в двух уровнях над вами, — сказал ему эмпир-мастер. — Я уже авторизовал транспортировку пленника под своим кодом, как вы и запрашивали. Мои скитарии будут вас ждать, хотя на случай опасности там находится еще двадцать бойцов.

— Вроде той опасности, которую собираемся создать мы?

— Да, мой лорд.

— Отправь личное вокс-сообщение магистру Эхиону, доложи о ситуации в пениториуме и затребуй его немедленной помощи, — приказал Омегон.

— Но…

— Быстро, а затем отключи вокс-каналы на всем уровне.

Легионеры начали подниматься по лестнице, прижимаясь к стене, целясь болтерами в каждый новый пролет.

По ту сторону стены находилась пилонная система.

Сквозь сетку внутренней стены Альфа Легионеры видели матовый черный камень возводящегося ксеноартефакта и чувствовали низкий гул эфирных энергий. Каменный пилон возвышался из самой суперструктуры базы, вокруг него строились все остальные этажи и участки станции.

Шаги, — жестами показал Волион, замерев возле покрытого сеткой камня.

— Авгурам? — прорычал Омегон.

— Всего лишь техножрец, лорд, — ответил он. — Ах, это мой помощник с телохранителем.

Отделение «Сигма» остановилось, каждый легионер безмолвно встал наготове. Волион прокрался по стене и замер на небольшой площадке. Из-за угла показалась старая женщина из жрецов Механикум, на ее голове находился металлический обруч, который удерживал беспорядочные пряди седых волос. В обруч был встроен кибернетический глаз, с помощью которого техножрец читала инфопланшет, неся еще несколько в свободной руке.

Обвив женщину, словно лоза, Волион толкнул ее по лестнице. Сервитор-телохранитель среагировал немедленно, взревев цепным мечом, находившимся на месте ампутированной руки. Он замахнулся на Волиона, но легионер резко оттолкнул его, и следом ударил сервитора об стену бронированным наплечником.

Цепной меч заклинило, и легионер отскочил назад, позволив изломанному телу стража повалиться на пол.

Омегон следил за тем, как Аркан проверил тело жреца. Лететь ей пришлось далеко. К тому времени она уже успела сломать себе шею.

— Авгурам. Открой люк ДТ766.

Ответом послужил щелчок запорного механизма, и Сетебос заглянул в зазор между служебным входом и стеной. Омегон присоединился к нему на площадке пенитационарного уровня и также посмотрел в щель.

Люк выходил на широкую палубу, где также располагался лифт, несколько переходов и лестниц, которые уводили на другие участки станции. Напротив них возвышались массивные черные ворота пси-пениториума. По обе стороны переборки стояла пара часовых-скитария в одеждах цвета ржавчины, у каждого на месте правой руки были встроено бионическое оружие. Их лица скрывались за масками-респираторами и пощелкивающими телескопическими оптиглазницами.

Ворота распахнулись, и до Омегона донеслись безумные крики и отчаянное бормотание, которые эхом летели по широкому коридору. Двое других тюремщиков-скитариев катили по рельсам в сторону ворот высокую клетку. Черный металл клетки шипел от энергии, внутри нее находилась обнаженная и бледная, совсем изможденная женщина. Она свернулась калачиком на самом дне, дрожа и постанывая от боли. Один из скитариев ударил по клетке электроплетью, и из заключенной-псайкера вырвался мучительный визг.

— Сержант, — сказал Омегон. — Веди людей к шахте лифта. Мастер Эхион собирается вызвать помощь из казарм Легиона. Убедитесь, чтобы она не появилась.

Сетебос кивнул и приказал Браксу снять перегородку молитвенного служебного хода. Один за другим Альфа Легионы исчезли в стене.

— Волион, Чармиан, вы со мной, — произнес Омегон.

Он взял у Чармиана болтер и пошел вместе с Волионом чуть позади. Выйдя с лестницы, они оказались на широкой палубе. Когда легионеры приблизились к воротам пси-пениториума, двое неподвижных стража-скитария шагнули вперед, преграждая им дорогу.

Чармиан отлично сыграл свою роль. Не замедляясь, с Омегоном и Волионом по бокам, будто офицерский эскорт, легионер прошел прямо мимо них.

— Проверка заключенных, — сказал им Чармиан. — Вы уже получили разрешение от эмпир-мастера. Не тратьте мое время попусту.

После мимолетного колебания воины Механикума расступились и ворота с грохотом распахнулись настежь. Чармиан даже не замедлился. Вместе с Омегоном и Волионом легионер вышел на широкий, гнетущий переход, стараясь не зацепиться за рельсы. Пройдя еще двое ворот с двумя парами часовых, Альфа Легионеры оказались в главном пениториуме.

В центре блока у рунического блока находилась команда лексмехаников, часовых-скитариев и мощно аугментированный трибун скитариев, который проводами соединялся напрямую с наблюдательным троном с множеством оптики и отслеживающими движение матрицами. Из блоковой комнаты во тьму переходов уходили рельсы. Отовсюду доносились стоны заключенных псайкеров-рабов.

— Где мой узник? — войдя, спросил Чармиан. Трибун посмотрел на приближающихся легионеров удивленным взглядом. — Не готов? Не в клетке? — прорычал Чармиан. — Эмпир-мастер заверил меня в полнейшем содействии.

Из прилегающего коридора вышел часовой-скитарий с огнеметом вместо руки. Осмотрев Чармиана пощелкивающей оптикой маски, он молча указал космическим десантникам следовать за ним.

Огонек на оружии скитария освещал им путь мерцающей свечой. Омегон шел под аккомпанемент ужасающих криков ведьмовских отродий в пси-огражденных камерах. Черное экранирование высасывало из них все силы и вселяло иссушающую душу муку.

В конце коридора скитарий остановился. У открытой камеры стояла пара часовых. Они поставили рельсовую клетку у самого входа, управляя процессом с помощью настенной панели. Скитарии увеличили ток энергии пси-экранирования и узник с болезненным воем бросился из камеры прямиком в клетку.

Словно зверь, подумал Омегон.

Выйдя из невыносимого поля, псайкеру явно стало легче. Тяжело дыша, она рухнула на пол. Тюремщики раздели ее донага, поэтому Омегон сквозь бледную кожу видел ее ребра и выпирающий позвоночник. Потрескивающая клетка хоть и была изготовлена из того же иссушающего металла, который воздействовал на заключенного, она не могла делать этого с такой же силой, что и камера. Это дало пленнице кратковременное облегчение и повод по собственной воле перейти из одного места в другое — операция прошла как по маслу, и хотя увиденное разозлило Омегона, он поразился экономности системы.

Захлопнув клетку, скитарии принялись толкать ее к блоку. Альфа Легионеры оставались рядом с часовыми и их кибернетическим проводником, пока не прошли третий перекресток.

Обойдя проводника сзади, Волион бесшумно вонзил нож в топливный шланг под предплечьем скитария. Когда подача прометия в огнемет прекратилась, легионер обхватил шею воина и погрузил лезвие на всю длину сквозь ржаво-красный капюшон воина. Чармиан оказался не столь аккуратным и точным, как Волион — схватив одного из тюремщиков сзади, он поднял мертвый груз плоти и техники и с силой опустил на пол, надеясь, что шея кибернетического солдата сломается об рельсу.

Но этого не случилось. Удивленный, но полностью боеспособный часовой поднял короткое волькитовое оружие и выстрелил в нависшего над ним космического десантника. Шлем Чармиана — расколотый зарядом — разлетелся об потолок разбитым керамитом и кусочками черепа.

Волион выругался и в ярости опустил ботинок на маску часового, и в этот раз шея из укрепленных сплавов хрустнула об рельс, и оружие часового упало на пол.

Не теряя времени, Омегон расправился с третьим воином. Выбросив перчатку перед собой, примарх погрузил металлические пальцы в плоть и аугментированные органы часового, после чего умирающее создание рухнуло оземь.

Когда все тюремщики умерли, заключенная подняла ослабшее тело, держась за потрескивающие решетки. Она прислонила лоб к темному металлу и посмотрела на Омегона большими глазами жителя подземного мира.

— Ксалмагунди. Неважно выглядишь.

— Вытащи меня… из чертовой клетки… — с трудом прошипела она.

Одним ударом керамитового кулака разбив засов, Омегон освободил псайкера и помог ей выбраться из иссушающей клетки.

Дальше по коридору они услышали рокот открывающихся ворот. Скрываясь в сумраке, примарх безошибочно узнал силуэты Альфа Легионеров, которые остановились перед трибуном скитариев и его рунными панелями.

Это был Урсин Эхион в сопровождении двух воинов.

Судя по всему, библиарий отчитывает трибуна, предположил Омегон, за то, что его без нужды вызвали в пениториум. Затем, посреди предложения, он внезапно замолчал. Медленно обернувшись, он уставился в темный коридор. Библиарий явно что-то ощутил — скорее всего, присутствие Ксалмагунди — сырое, мощное и необузданное. Он сделал пару осторожных шагов ко входу в коридор. Его медное лицо исказилось от ярости.

Омегон и псайкеррастворились в тени, быстро последовав за Волионом.

— Вызови остальных скитариев, — сказал Эхион трибуну. — У тебя сбежал заключенный. Включай тревогу!

Когда блок огласился мощным воем сирен, Эхион обернулся к Альфа Легионерам.

— Вызовите отделение. Сейчас же.

Дельта

Оператус Пять-Гидра: Истекшее время?2/004.66//ТПС База «Тени»


Вытащив болт-пистолет из поясной кобуры, Эхион зашагал по коридору. Трибун запустил общую тревогу, и узел залило кроваво-красным светом и раздирающим уши шумом. Рабы-псайкеры вопили и визжали в своих камерах, колотя по толстому черному металлу дверей и завывая, словно возбужденные животные.

Достигнув вместе со своими сопровождающими окружавших пробитую клетку тел легионера Чармиана и скитариев, Эхион повел в темноте своим пистолетом. Дверь камеры в конце прохода была широко распахнута.

Прошло несколько мгновений. Библиарий казался неуверенным.

— Где это отделение…

Прежде, чем он успел закончить, ближайший космодесантник выронил болтер и начал хвататься за собственный боевой шлем. Эхион схватил его за руку, чтобы поддержать, однако керамит под его перчатками начал проминаться. Какая-то ужасающая сила, будто огромные незримые тиски, давила легионера внутри доспеха, его наплечники и нагрудник сгибались, издавая металлический стон.

Эхион обернулся и обнаружил, что второй сопровождающий пригвожден к стене, булькает и задыхается.

Оба пораженных воина закричали, а затем безвольно рухнули на пол раздавленной окровавленной грудой. Эхион крутанулся, держа пистолет наготове.

— Покажись!

Невидимая сила внезапно ударила Эхиона с такой яростью, что броня нагрудника промялась по всей ширине. Он пробил клетку и запутался в потрескивающих прутьях, которые продолжали издавать скрип и искривляться вокруг него. Еще один незримый удар отправил его вверх тормашками в темноту.

Он вслепую огрызнулся серией выстрелов с пола, но грозная невидимая сила била его снова и снова, швыряя его вместе с деформированной клеткой по проходу и колотя о потолок.

Последняя очередь болтерного огня опустошила пистолет, но прежде, чем библиарий сумел перезарядить оружие, его вырвало из остова клетки импульсом, от которого раскололся уже помятый нагрудник. Незримый удар бросил его по воздуху в глубокий мрак за открытой дверью камеры.

— Я здесь, Альфа, — перед проемом показался стройный силуэт, и дверь камеры захлопнулась с металлическим грохотом.

Урсин Эхион мучительно поднялся на ноги.

— Яник, ответь, — библиарий закашлялся в вокс и сплюнул кровь на грязный пол камеры. — Алый код. Повторяю, алый код. — Он переключил канал. — Стратегарх Мандроклидас, ответьте.

Ответа не последовало. Он снова переключился.

— Эмпир-мастер? Меня кто-нибудь слышит?

Он огляделся в абсолютной темноте камеры, и на лбу начали выступать бусинки пота.

Эхион зашаркал к двери. Сжав кулак в перчатке, он заколотил по темному металлу. Пси-экранирование выводило библиария из строя. Он был один во мраке.

Или, по крайней мере, думал, что один.

Омегон увидел достаточно. Он был уверен, что при наличии времени псайкер найдет выход даже из такой тюрьмы.

— Похоже, мои опасения оправдались, магистр Эхион.

Примарх наблюдал, как выражение лица Эхиона быстро поменялось от ошеломления при осознании, что он не один в камере, к тревоге, когда он узнал обращающийся к нему голос. При помощи улучшенного шлемом зрения Омегон следил за сменой поведения псайкера.

Эхион прижался спиной к иссушающей стене камеры. Лишенный преимуществ оптики собственного шлема, он не мог разглядеть примарха в кромешной тьме.

— Мой повелитель, — произнес Эхион, стараясь сохранить спокойствие и не допустить в голосе злобы и раздражения. — Я не понимаю. Опасный псайкер на свободе. Пилонная система под угрозой, в точности, как вы и предсказывали.

— Не лучший час, не правда ли, Эхион? — искренне сказал Омегон. — Единственное, что тебя может здесь утешить, — это то, что к вам проникли свои же.

— Проникли… — повторил билиарий. — Альфа Легион?

— Да, Эхион. Легион.

— Значит, база скомпрометирована? — спросил Эхион, его взгляд метался в черноте.

— Во всех мыслимых отношениях.

Плечи Эхиона обвисли. Библиарий начинал понимать.

— Я глубоко сожалею, если подвел вас, повелитель, — произнес Эхион. — Наши враги…

— Наши враги более не твоя забота, — прервал Омегон. — Никто не обнаружит ни малейшего фрагмента, свидетельствующего, что эта база когда-либо существовала.

— Вы собираетесь отказаться от базы?

— От базы, от технологии ксеносов и от всех, кто может рассказать о ее существовании. Многие заплатят за этот провал наивысшую цену.

Библиарий кивнул.

— Понимаю. Могу ли я спросить…

Мрак осветился под рявканье болтеров.

Болты врезались в Урсина Эхиона, разбрызгивая по стенам кровь и куски керамита. Расстрел прекратился лишь тогда, когда тело библиария упало на пол и во тьме камеры остались Омегон и Волион. В замкнутом пространстве все еще звенел грохот автоматического огня.

— Ксалмагунди, — позвал Омегон. — Выводи нас из этой чертовой камеры.

Дверь издала мучительный скрип, сорвалась с петель и завертелась по коридору в направлении хаоса тюремного центра. Омегон слышал, как ряды собранных по тревоге скитариев пытаются занять блок. Он вышел из камеры в сопровождении Волиона.

Появившись из бокового прохода, к ним присоединилась обнаженная Ксалмагунди — бледная кожа и кости. Будучи жительницей подземного мира, она казалась во мраке как дома. Она указала в коридор в сторону ожидающей техностражи.

— Хочешь, чтобы я их уничтожила?

— Разумеется, — произнес Омегон, вытаскивая мертвого часового из его драного одеяния. — Но сперва надень на себя что-нибудь.


Оператус Гидра-Пять: Истекшее время?1/-214.77//ХХИ Ударный крейсер ХХ Легиона «Ипсилон»


— А затем мы активируем детонаторы, — уверенно произнес Крайт над блестящим черным столом.

— Нет, — поправил его примарх. Он последовательно нажал на выступы в подлокотнике трона, и обсидиановая поверхность, мигнув, превратилась в текст из поблескивающих глифов и символов. Буква за буквой, цифра за цифрой, документ расшифровывался.

— Не нужно недооценивать Яника. Специализация Эхиона возлагает на него основную ответственность за систему, однако он предоставит безопасность Арвасу Янику.

Собравшиеся легионеры изучали прокручивающиеся записи о службе командующего.

— Узнай миссию и узнаешь человека, — наставительно сказал Омегон. — А он лично возглавлял множество из них. Как вы можете видеть, это всегда была история легионера, которому было предназначено судьбой стать капитаном: несколько наград от предшествующих командующих офицеров, включая Тиаса Герцога и Винга Неритона; похвалы за новаторство и твердость под огнем. Ветеранский крест. Уроборон. Победы при Игнатории и Пять-Двадцать девять. Несколько не повезло с К`ниб на Селаторе Секундус, однако разве так было не со всеми нами, и еще потерял троих легионеров в ходе искоренения Абоминиплекса Ториума — что неудивительно, учитывая то, скольких солдат лишился лорд Мортарион. И все же это служебные записи о безжалостно эффективном и изобретательном командующем. Записи, которыми Легион по праву гордится. Почти что жаль, что нам, скорее всего, придется их испортить.

— Но при этом только три гарнизонных службы, — указал Исидор, проведя пальцем по стеклянистой поверхности. — Подводный «пункт остановки» — что бы это ни было — на океаническом мире Бифос…

— Тактический аванпост «Эпсилон/Локо», замаскированный под гигаконтейнер, регулярно двигавшийся между грузоподъемниками над Исстваном IV, — вставил Сетебос.

— И прослушивающий пост третьего класса в разрушенных Садах Птолемея на Прандиуме, — продолжил Исидор.

— Ни одна из них не была скомпрометирована, — напомнил Омегон. — журналы безопасности «Теней» подтверждают, что он организовал для находящихся в его распоряжении солдат Гено комбинацию караульных точек и чередующихся патрулей. Впрочем, он не станет полагаться только на это, и у него будет условная стратегия для собственных легионеров на случай прорыва периметра — если ситуация выйдет из-под контроля, он не будет полагаться на союзников или оперативников. Со своими отделениями он предпочитает отходы, тактические подрывы, зачистку прометием, подходы со всех сторон, минирование коротких путей с переборками и отключения энергии.

— Как только Яник узнает, что базу атакуют, — продолжил Сетебос, — скорее всего, его легионеры будут готовы блокировать ее и сдерживать силы проникновения в несущественных секциях.

— Да, — согласился примарх. — Он запрет нас в западню и пошлет за поддержкой Легиона. Организованный протокол.

— Вероятно, наше крыло перехвата на телепатической станции Белис-Акварии, — предположил Исидор.

— «Фи», а возможно, даже «Гамма», — добавил Аркан. — Оба корабля недалеко.

— В любом случае мы должны ударить по астропатическому хору в часовне и всему, что находится в ангаре на поверхности, — сказал Омегон, — прежде, чем Яник осуществит блокаду. Как бы то ни было, есть хорошие новости. Записи демонстрируют большой упор на стратегическую симуляцию и статистические подсчеты, выполняемые когитаторами базы. У нас есть и то, и другое.

— Что говорят числа? — поинтересовался Исидор.

— Что нападение на базу «Тени» будет в большой степени тщетным. Впрочем, тут не учитывается подробное предварительное знание базы, знакомство с тактикой Альфа Легиона и обладание самими данными о симуляции.

— То есть, что неудивительно, Яник никогда не рассматривал вариант проникновения своего же Легиона, — произнес Сетебос, подняв бровь. — Вы переосмыслили планы, повелитель?

— Да, — ответил Омегон. — «Тени» не отличаются от любой другой цели. Применяется стандартная тактика Легиона. Вероятность успеха возрастает при множественных подходах и направлениях атаки. Мы должны напасть на гарнизон Яника со всех сторон — занять наших братьев, пока мы завершаем операцию.

— Если позволите, сэр, — произнес Исидор. — Вероятно, что существуют оперативные элементы, которые командующий Яник не внес в журналы. Определенно скрыл от оперативного персонала, вроде эмпир-мастера, и, возможно, даже от собственных легионеров. Он из Альфа Легиона, повелитель. У него будут поджидающие нас сюрпризы. Что-то такое, чего мы не предвидели.

— Разумеется, — согласился примарх, задумчиво кивая головой.


Оператус Пять-Гидра: Истекшее время?2/004.89//ТПС База «Тени»


— Сержант Сетебос сообщает о сильном сопротивлении на спальном уровне, — повторил Волион сообщение из своего вокс-канала. — Тарквисс погиб.

Омегон уже собирался ответить, но приказ застрял у него в горле.

Что-то было не так. Что-то не на месте.

Пока примарх шагал по коридору пениториума к центру вместе с Ксалмагунди и Волионом, его внимание было сосредоточено на силах скитариев, которые загораживали им выход. Однако когда они миновали боковой проход, стало ясно, что они не одни в коридоре — он на кратчайшее мгновение заметил движение и тусклый блеск керамита.

Казалось, что время замедлилось. Мрак подземелья осветили дульные вспышки. По всему коридору, словно гром, разносился грохот огня болтеров.

— Огонь на подавление! — скомандовал Омегон, хватая Ксалмагунди и выдергивая ее из-под перекрестного обстрела. Волион ответил уничтожающим градом из своего болтера, направив его в боковой проход — Альфа легионеры приближались, используя в качестве укрытия выемки дверных проемов камер.

Высунувшись понизу, примарх срезал трех ближайших легионеров и снова исчез за углом. Почти сразу же возобновился подавляющий огонь Волиона, который дал Омегону драгоценные мгновения для размышления. Он настроил канал вокса.

— Сержант, — окликнул он. — Доложить!

В воксе он слышал непрерывное рявканье обоюдного огня болтеров.

— Нас обошли на спальном уровне, сэр, — признался Сетебос. — Несем потери. Выходы блокированы. — На мгновение сержанта заглушил его же пистолет. — На этом уровне нет спален. Схемы ввели нас в заблуждение. Мы пришли прямиком в перестрелку.

Омегон почувствовал, как губы непроизвольно кривятся в оскале.

Также на схемах базы не было потайного входа в пси-пениториум в фальшивой камере на краю бокового коридора. Предположительно, чтобы проще отбить уровень в случае прорыва защиты, легионеры гарнизона воспользовались потайным ходом, отвечая на первоначальные запросы Урсина Эхиона о подкреплении в центре пениториума. И вот теперь засада, которую Омегон спланировал для вызванных легионеров, оказалась контрзасадой — вместе с ощущением злости и разочарования примарх не мог не почувствовать укола гордости за тактическое мастерство Яника.

Разрывные болты рвали стены и пол вокруг Омегона и Ксалмагунди. Заполнявшие центр силы скитариев начали пробиваться по основному коридору, наудачу производя вперед выстрелы из боевых конечностей. Примарху снова пришлось вытаскивать хрупкого псайкера с пути неприятностей, прикрыв ее своей керамитовой громадой.

— Перезаряжаюсь! — крикнул Волион. Вместо того, чтобы прикрыть его огнем из болт-пистолета, Омегон отстегнул с пояса пару гранат и метнул их в боковой проход.

Сдвоенный взрыв сотряс коридор, убив наповал еще двух легионеров из гарнизона и выбросив еще нескольких из-за укрытия прямо на смертоносную линию огня Волиона.

Так не могло продолжаться. Космодесантники приближались к узлу с одной стороны, часовые-скитарии — с другой, и единственным местом для отступления была открытая камера Ксалмагунди, однако Омегон не собирался возвращаться в иссушающий душу мрак. Он бился с собственным Легионом — сюрпризов следовало ожидать. Впрочем, настало время вернуть себе преимущество.

— Ксалмагунди, — выкрикнул он, выпуская шквал болтов. — Пора погреметь клетками!

Псайкер поняла.

Наклонив голову и прикрыв большие черные глаза, Ксалмагунди сконцентрировалась на непосредственном окружении. К грохоту стрельбы добавился новый звук: визг сминаемого металла, разлетающихся замков и искривляющихся петель.

Толстая дверь возле узла вылетела из усиленной рамы и с неудержимой сокрушительной силой ударила в противоположную стену. За ней последовала другая, а затем еще одна. Это было так, как будто в камерах вдоль прохода последовательно нарастало давление, которое достигало взрывного пика, срывая со стен покрытие пси-защиты. Гремящая сила прокладывала себе путь по пениториуму, выдирая двери камер по обе стороны коридора, и наступающие силы остановились. Дверные проемы, предоставлявшие им необходимое укрытие, теперь стали похожи на ужасающие западни под давлением.

Удары давили легионеров гарнизона о стены, или же сшибали тех с ног. Те, кому повезло оказаться между дверей, оказались застигнуты на открытом месте, и еще больше их пало под возобновившимся огнем Омегона и Волиона.

Последняя дверь камеры врезалась в стену, и они двинулись через бойню, переступая закованные в доспехи тела раздавленных легионеров. Волион и примарх ударами ног отбрасывали оружие переживших телекинетический натиск братьев за пределы досягаемости и со смертоносной точностью вгоняли клинки в разбитые шлемы.

В камерах зашевелились узники.

Во мраке разорванных дверных проемов разносились отголоски нарастающего безумия страдальцев. Ведьмовские отродья шипели, хихикали, всхлипывали и разговаривали сами с собой на темных наречиях. Они знали, что свободны, но казалось, что внезапная воля вызывает у них подозрения.

Омегон увидел, как из предполагаемой безопасности теней возникают истощенные мужчины, женщины и мутанты. Нырнув в единственную камеру, дверь которой была открыта, а не исчезла, он чуть не затоптал блуждающую маленькую девочку с гротескно большим черепом и затуманенными глазами.

— Идем! — поторопила его Ксалмагунди, указывая примарху мимо ребенка-ведьмы в открытую камеру. Сперва Омегон решил, что она собирается обнять дитя из какого-то материнского инстинкта или солидарности мутантов, но вместо этого Ксалмагунди отшвырнула ту, захлопнула дверь камеры и прижалась спиной к иссушающему черному металлу.

Волион активировал прожекторы доспеха и направился к лестнице с сетчатым ограждением, которая проходила через пол и потолок фальшивой камеры. Примарх раздраженно покачал головой — было похоже, что шахта проходит через все уровни базы «Тени», отсутствуя на изначальной схеме. Проникнуть было бы гораздо легче, зная об этом, подумал он.

Волион поднял болтер вверх по лестнице и начал подниматься, а они услышали за дверью камеры звуки стрельбы. Часовые-скитарии явно пробивались к брошенному узлу и стреляли по появляющимся колдунам. Впрочем, вскоре звук оружия техностражи сменился тревожащим визгом аномальных псайкеров, которые выпускали на нападающих свою ярость и мириады талантов.

Омегон даже представить не мог, что делали ведьмовские отродья. Их ужасное возмездие могло проявиться в различных формах. Он был уверен, что прямо за дверью происходит нечто особенно омерзительное. Оно звучало так, как будто кости ломались… или вытягивались.

— Сержант, ты еще здесь? — окликнул Омегон по воксу, пока они с Ксалмагунди карабкались за Волионом.

Ответ Сетебоса затрещал через грохот боя на том конце.

— Слушаю вас.

— Состояние, сержант?

— У нас погиб еще один легионер, мой повелитель, — доложил Сетебос. — Яник внес в схему неправильные сведения. Тут не было спальни, только засада Легиона. — Голос сержанта вновь пропал. — Крайт использовал последнюю из своих мелта-бомб, чтобы пробиться через стены в ассимуларум и трапезную. Уровень заполняют войска гарнизона. Яник бросает против нас все, что у него есть.

Омегон мрачно слушал сообщение сержанта. Арвас Яник более чем подходил для задачи обезопасить базу. Командующий скрывал информацию даже от ближайших союзников. Он построил фальшивые тактические цели и организовал противодействующие засады и мешки, чтобы остановить любые попытки захватить базу «Тени».

Впрочем, игра еще не была закончена. Примарх не разыграл свой козырь.

— Сержант, — ответил Омегон по прерывающейся вокс-связи. — Я понимаю твои трудности. Пусть тебя успокоит, что мы тоже столкнулись с некоторыми. Тебе предписывается любыми необходимыми способами выводить свое отделение и возвращаться к шахте подъемника. Может быть, командующий Яник и бросил против нас все, что у него есть. Как бы то ни было, мы только начали.

— Да, мой повелитель. — с хладнокровной уверенностью отозвался Сетебос.

— И, сержант — скажи Крайту, что пора активировать детонаторы.

— Принято. По крайней мере, это его порадует.

Пока они карабкались, Омегон ощутил в ступеньках лестницы серию глубоких сотрясений. За пределами шахты он слышал звуки опустошения, которое они устроили по всей базе: космодесантники были заняты отчаянными перестрелками, используя базу в качестве огромной тактической тренировочной площадки — Альфа легионер против Альфа легионера. По коридорам и лестницам отдавались шаги Гено Семь-Шестьдесят, которые укрепляли караулы и создавали опорные точки. Ведьмовские отродья вышли из камер и прорывались через пениториум, используя против надзирателей из Механикума весь объем своих опустошительных сил.

Содрогалась сама надстройка базы.

Он переключил частоты вокса.

— Эмпир-мастер…

— Мой повелитель, хвала Омниссии, — откликнулся на канале Авгурам. — Вы должны мне помочь. Меня обнаружили.

— Не тебя одного, Волькерн, — холодно ответил Омегон.

— Семь-Шестьдесят пытаются получить доступ в центр безопасности, — пролепетал Авгурам.

— Ты в безопасности?

— Пока что. Я вижу по поступающим пиктам, что они подтаскивают оборудование для резки переборки.

— Слушай меня внимательно, Авгурам, — произнес Омегон.

— Я в ловушке в…

— Мастер! — взревел примарх. — Мы продвигаемся к тебе. Мне нужно, чтобы ты сохранял концентрацию.

— Да, повелитель, — несчастным голосом отозвался Авгурам.

— Перенацель все сторожевые орудия на спальный уровень, чтобы поддержать отделение «Сигма», — велел Омегон.

— Я не знаю, смогу ли сделать это отсюда, — сказал Авгурам, в голос которого вновь заползала паника. — Боюсь, что они блокировали некоторые…

— Ты найдешь способ, эмпир-мастер, — заверил Омегон, карабкаясь по лестнице.

— Сообщения из тюремного узла превышают пределы.

— И я хочу, чтобы этот хаос распространился. Свяжись со стратегархом Мандроклидасом и старшим трибуном скитариев, сообщи им, что ведьмовские отродья сбежали из заточения и использовали свои силы, чтобы поработить Альфа Легион.

— Они в это не поверят.

— Авгурам, — произнес Омегон, в голосе которого появился адамантий. — Ты заставишь их поверить. Пребывающий в неведении мало чему не поверит о неестественном. Сыграй на их предубеждении и страхе. Кроме того, база в опасности, а Легионес Астартес скомпрометированы. Ты старший оперативник. Разумеется, командиры свяжутся друг с другом для проверки. Скитарии независимо доложат о прорыве защиты. Стратегарх Мандроклидас сообщит о враждебных Альфа легионерах.

— Да, мой повелитель, — Омегон практически слышал, как разум мастера прорабатывает возможности.

— Сделай это, Авгурам. Мы очень скоро будем с тобой. Омегон вышел.

Наверху Волион без предупреждения перестал карабкаться.

— В чем дело? — спросил примарх.

— Этаж операций высокого уровня, — сказал легионер. — Центр безопасности, командование базы и астропатическая часовня.

— Если схеме можно верить, — предостерег Омегон.

Повернув штурвал на стене шахты, примарх открыл вентиляционный люк и выглянул через него. Коридор, куда тот выходил, был пуст.

— Легионер, двигайся по этой лестнице прямо до наземного ангара. Миссия продолжается согласно плану. Необходимо, чтобы ни один легионер не покинул «Тени 9-50», чтобы сообщить о нашем вторжении. Ликвидируй часовых ангара и обеспечь огневое прикрытие для Ксалмагунди — она может использовать свой дар против «Грозовых птиц», челноков и лихтеров Механикума, — он повернулся к псайкеру. — Ксалмагунди, я серьезно. Действуй наверняка. Я хочу обнаружить только обломки, когда поднимусь туда.

— Можешь на это рассчитывать, — заверила она.

Омегон сверился с хронометром.

— Как скоро ты сможешь начать работать со скоростью и траекторией?

— Как только смогу увидеть, чем я манипулирую и куда оно движется, — напомнила псайкер.

— Когда ты там окажешься, и то и другое будет трудно пропустить, — сказал примарх.

— Я тебе уже говорила, что никогда не имела дела ни с чем такого размера.

— Я в тебя верю, Ксалмагунди, — произнес Омегон.- А теперь идите, вы оба. Время работает против нас.

— А вы, мой повелитель? — спросил Волион.

— Мне остается часовня.

— За это отвечал Вермес.

— Да, отвечал, — отозвался Омегон.

— Позвольте вас сопровождать, мой повелитель, — настаивал легионер.

Примарх выбрался через проем.

— Нет. Отведи Ксалмагунди на поверхность. Только она в состоянии завершить миссию. Легионер, ты получил приказ.

Закрывая люк под взглядом бесстрастной оптики космодесантника и подземных глаз Ксалмагунди, примарх скользнул обратно внутрь базы «Тени».

Оператус Пять-Гидра: Истекшее время?1/-214.12//ХХИ Ударный крейсер ХХ Легиона «Ипсилон».


— Итак, Ксалмагунди разрушает ангар, а клинок Вермеса заставляет умолкнуть хор астропатов, — подытожил сержант Сетебос.

Омегон кивнул.

— База «Тени» должна исчезнуть, словно свет задутой свечи. Мы не можем рисковать, оставляя выживших. Не можем рисковать, давая кораблю сбежать с базы. Не можем рисковать, позволяя передать астротелепатические сообщения о нашей операции.

— Если повезет, гарнизон не узнает, о чем сообщать, — заметил Аркан, — и они уж точно дважды подумают, прежде чем доложить, что на базу напал их же собственный Легион.

— Можем на это надеяться, — сказал примарх.

— Предполагая, что мы сможем проникнуть на базу и сбить с толку гарнизон, — произнес Исидор через призрачное мерцание гололитического дисплея, — как мы фактически уничтожим базу?

— Подрывы, — немедленно вызвался Крайт. — Чисто. Просто.

— Или можно перегрузить магнареакторы генераторума, — предложил Тарквисс. — Это достаточно хорошо сработало на «Карнассиале».

— Или же можно не запутывать гарнизон, — произнес Волион, — а поочередно перерезать им глотки и спокойно уничтожить базу в свободное время.

— Думаю, вы недооцениваете то, с чем имеете дело, — внезапно заговорил Авгурам, его голос доносился из микровокса металлическим эхом.

— Поясни, — прошипел Сетебос.

Эмпир-мастер поглядел на Омегона, который медленно кивнул.

— Вы говорите о подрывах и перегрузках, — продолжил Авгурам. — Это не рокритовый бункер и не склад боеприпасов. Пилонная система — это колоссальный артефакт, спроектированный древними ксеносами, построенный по точным спецификациям с использованием материалов, свойства которых мы начинаем понимать только теперь…

— Ради чего была построена эта мерзость? — прервал его Исидор.

Омегон подстроил фокус гололитического дисплея. Отодвинувшись, перед отделением «Сигма» появилось призрачное изображение астероида, которое примарх повернул вокруг нестройной оси. Скала была покрыта отметинами, и на одном краю господствовал глубокий хорошо обозначенный кратер — результат некоего древнего столкновения, из которого «Тени 9-50» вышли победителем. Приблизившись, Омегон показал генераторы фазового поля, сооруженные по кругу впадины, и блеск энергетического барьера, отсекавшего пространство внутри кратера от пустоты. В стене кратера был вырыт наземный ангар, а над скалистым реголитом дна возвышались малые защитные сооружения.

Они были сконцентрированы вокруг колоссальной протяженности пилонной системы.

Та напоминала огромную иглу или обелиск, тянущиеся к звездам, но чернее самой пустоты. Широкое основание отвратительной конструкции было покрыто лесами, однако длинная коническая вершина пронзала сохраняющее окружающую среду поле и выходила из кратера, словно растущая из параболической спутниковой тарелки антенна.

— Представьте себе на секунду, что хоть что-нибудь понимаете в эмпирической имметеорологии, — продолжал эмпир-мастер. — Мы считаем варп реальностью, которая отличается от нашей и целиком состоит из грубой энергии. Неизмеримый океан. Могущественный. Непредсказуемый. Смертоносный. — Авгурам бросил взгляд на ряд одинаковых лиц. — Но также и полезный. Человечество стремилось бросить вызов опасностям варпа, чтобы построить империю и начать крестовый поход по завоеванию галактики.

— Ты напоминаешь нам об истории, частью которой мы являемся, — предостерег Бракс.

— Крестовый поход начат, и Империум удерживается целым благодаря обещанию коммуникации и сотрудничества. Наши мысли и корабли пересекают бурное царство. Когда варп поражают штормы, имметеорология становится нестабильной — разрушительной и преграждающей. Астротелепатическая связь и навигация становятся невозможными.

— Переходи к сути.

— В обычной метеорологической системе, — продолжил Авгурам, — такой, как атмосферная погодная система, есть области высокого и низкого давления. Штормы образуются как реакция на критическую разницу в давлении этих областей.

— И? — поторопил Чармиан, не поддающийся нарастающему волнению мастера.

— Имметеорология варпа не отличается. Непостижимая работа пилонной системы создает в варпе область беспрецедентного спокойствия. Радиус астропатического сообщения расширяется.

— Однако это образует штормовые фронты и имметеорологические возмущения в регионах за ее пределами, — произнес Исидор.

— Именно! — практически взвизгнул Авгурам. — Незапланированное последствие работы технологии ксеносов. Гораздо более полезное, чем что-либо из того, чем обладают прочие Легионы.

— Последствие, которым Альфарий воспользовался для достижения целей Магистра Войны, — сообщил собравшимся Омегон. — Построив технологию в Октисской системе и зарядив ее нематериальными энергиями, высосанными из рабского запаса псайкеров Механикума, мы сумели накрыть пограничные регионы нарушением коммуникации. Дракони, Тиамат, Чондакс и проливы Скеллис-Тревелья. Мы не только заперли Легион Белых Шрамов в системе Чондакса, как обещал Гору Альфарий, но и удержали Джагатай-Хана в неведении. Он слеп к зверствам гражданской войны и глух к приказам Дорна о возвращении. Без Шрамов и Великого Хана на стороне Императора победа Магистра Войны будет гарантирована.

По группе побежало перешептывание. Омегон выждал секунду и продолжил.

— Лоялисты также лишились подкреплений от Шипов Реньо, Дев-щитоносиц Парфенарий Седьмого Вскармливания и Узуранских Сабельщиков: семьдесят две тысячи бойцов, все задержаны на Дракони. Еще во время перехода по Скеллис-Тревелье потеряны и, предположительно, уничтожены манипула «Тета-Йота» Легио Кибернетика и легион титанов Легио Гигантес.

— Действительно могучее оружие, мой повелитель, — произнес Исидор.

— В таком случае вы видите, что этой технологии нельзя позволить попасть в руки врага, — продолжал Омегон. — Поэтому-то она должна быть уничтожена со всем своим могуществом. Полностью.

— Сейсмические заряды и суперкритические магнареакторы не могут обеспечить ту степень надежности, которая нам нужна, — добавил Авгурам. — Похоже, что сам материал, из которого построена пилонная система — если оставаться в определенных категориях — создает сопутствующее имматериальное присутствие. Мои расчеты показывают, что ковровая орбитальная бомбардировка может дать необходимое покрытие, однако даже при наличии в вашем распоряжении «Беты», или одного из кораблей Механикума, «Тени 9-50» просто распадутся на части и распространят по всей системе сохраняемые свидетельства существования пилонной системы.

— Должен быть способ, — сказал Сетебос, и несколько легионеров отделения «Сигма» согласно кивнули.

— Он есть, — сообщил им примарх. — Нам нужно уничтожить весь астероид.

— Мне казалось, мы только что сочли это неразумным, — нахмурился Исидор.

— Демиурги инерционно передвигают эти астероиды между конвейерными станциями, — сказал Омегон, — но если к скале на середине пути будет приложена иная сила, небольшое отклонение вскоре приведет к большой разнице. Особенно если можно увеличить скорость астероида.

Примарх и Альфа легионеры одновременно повернули головы, чтобы посмотреть на дремлющего псайкера.

— Достаточную силу, чтобы изменить траекторию скалы и направить ее — базу, пилонную систему и все остальное — в ближайшую звезду.

Слишком оцепеневшая из-за ошейника пси-приглушения, чтобы возражать, Ксалмагунди одарила их всех ленивым циничным взглядом сквозь призрачное изображение астероида.

— Я никогда… не манипулировала… ничем… такого размера… раньше, — пробормотала она.

— В таком случае истинные масштабы твоих сил никогда не проходили испытания, однако я впечатлен тем, что слышал. И то была работа против гравитации и атмосферного трения.

— Какова стратегия выхода? — спросил Омегона Сетебос.

— Да, — согласился Вермес. — Повернуть астероид к 66-Зете Октисса не кажется изящным решением проблемы, но оно означает, что нам нужна тщательно расписанная эвакуация.

— «Ипсилон» будет размещен сразу за пределами досягаемости сенсоров, — произнес примарх. — Я назначил руководить нашей эвакуацией лично капитана Ранко. Как только наша миссия осуществится, он отправится с лучшими из Лернейского отделения и заберет нас с поверхности «Теней» на «Громовом ястребе» «Химерика».

Исидор кивнул и оглянулся на сержанта. Они оба казались удовлетворенными.

Омегон сверился с хронометром и встал. Собравшиеся Альфа легионеры и оперативники сделали то же самое, гололит замерцал и исчез.

— Нужно произвести приготовления, и на них мало времени, — сказал примарх. — Перед отправкой позвольте сказать вот что: я понимаю борьбу в ваших сердцах, когда одно бьется во имя долга, а другое обливается кровью за братьев по Легиону, которые будут принесены в жертву. Но это гражданская война. Время смуты и обновленной верности. У нас много голов, но мы действуем, словно одна — единый Легион с единой волей. Мы — союз похожих и сходно мыслящих. Мы не потерпим предательства. Не позволим распасться нашему согласию. Не пострадаем от недальновидности братских Легионов и привычки большого Империума отводить глаза. Мы — Альфа Легион и мы смотрим вдаль.

Собравшиеся легионеры отсалютовали, грохнув кулаками по столу.

— Впрочем ожидается, что, будучи Альфа Легионом, вы думаете о себе. Если кто-либо здесь и сейчас желает избавиться от ответственности, если он понимает, что в этих уникальнейших обстоятельствах не в силах начать дело гидры, если предпочитает не быть точилом, на котором заостряется Легион, то он не понесет наказания или осуждения. Он может уйти, зная, что хранить его брата будут другие, а он может переждать эту миссию на «Ипсилоне» и затем вернуться к своим обязанностям.

Омегон взглянул на ряд одинаковых лиц, выискивая семена сомнения или опасения. В ледяных глазах он видел лишь хладнокровную решимость.

— Братья. Гидра Доминатус.

— Гидра Доминатус, — отозвался Сетебос, за которым последовало остальное отделение.

— И пусть же наши враги видят упавший плод, который греется и манит в лучах дневного солнца, — произнес примарх. — И пусть мы будем змеей, притаившейся внизу и готовой нанести удар.


Оператус Пять-Гидра: Истекшее время?2/005.17//ТЕН База «Тени»


Омегон, словно призрак, двигался сквозь разворачивающуюся катастрофу. Он скользил незамеченным, держа перед собой болт-пистолет, и в то же время сжимая сбоку боевой нож, похожий на крючковатый коготь.

Коридоры, секции и лестницы базы купались в кровавом свете предупреждающих ламп и вертящихся мигалок, которые добавляли интерьеру базы тошнотворной янтарной срочности. Движения примарха были быстрыми, а шаги — легкими, они терялись в настойчивом вое сирен. Это означало, что те, кому не повезло оказаться у него на пути, не слышали, как Омегон проламывал черепа, ломал шеи и рассекал глотки, приближаясь к ним.

Впереди него, возле арсенала, из-за угла вышло трехчетвертное отделение солдат Спартоцида. Они прижимали к груди лазерные карабины и бежали, за ними трепетали блеклые плащи. Субалтрикс Гено прижимал к боку украшенного плюмажем шлема вокс-модуль, пытаясь добиться ясности на заполненных стрельбой каналах. Увидев Омегона в доспехе Легиона, группа замедлилась и навела на него широкие дула коротких пушек. Они явно слышали в равной степени невероятные сообщения о проникших на базу агентах Альфа Легиона и об одержимых варпом легионерах гарнизона, которые впали в бешенство на уровне пениториума.

Ему было необходимо думать быстро. Направив болт-пистолет в прилегающий пустой коридор, Омегон несколько раз вдавил спуск, опустошая магазин в какую-то невидимую цель. Затем примарх изобразил тревогу и лихорадочно начал перезаряжаться.

— Сюда! — взревел он колеблющемуся Спартоциду.

В большей степени среагировав рефлекторно, чем оценив ситуацию со стратегической точки зрения, субалтрикс и его люди поспешили вперед, держа наготове карабины. Они вырвались из-за угла стыка и открыли огонь, рассекая пустой мрак по ту сторону, выискивая врага, но ничего не видя из-за размытых вспышек собственного оружия.

Омегон дал им сделать еще несколько шагов, прежде чем начал двигаться. Подняв заново заряженный пистолет, он пробил в затылках зияющие отверстия. Даже когда отделение начало падать вокруг, субалтрикс призывал солдат продолжать стрелять, ошибочно полагая, что на них все еще нападают из коридора.

Покинув место бойни, Омегон добрался до толстых дверей шахты подъемника — через металл ему была слышна перестрелка. Всадив острие боевого клинка между кромок и повернув его, он сумел разжать двери и поднять сетчатые ворота наверх. Омегон вгляделся в нижнюю часть шахты, а затем в мрачные высоты.

Помимо какофонии сражения на множестве уровней, самым отчетливым звуком, поднимающимся из глубин базы, было навязчивое безумие освобожденных ведьмовских отродий, которые визжали и завывали во тьме. Они устраивали ад по всей базе, и без разбора давали выход своей ярости и противоестественным силам на часовых-скитариев, генных Спартоцидов и силы Легиона. Несколькими уровнями ниже через двери подъемника внезапно вырвалось направленное духовное пламя, которое осветило темноту и швырнуло в противоположную стену шахты легионера гарнизона. Омегон понаблюдал, как тот падал, корчась в призрачном огне, а затем пробил крышу кабины лифта.

Примарх ощутил через свои перчатки дрожь. Подойдя к каменной стене коридора, он приложил к скале бок шлема. Из надстройки базы несколько раз донесся скрежещущий рокот.

У него кончалось время.

Зарядив в болт-пистолет последний магазин, примарх вновь двинулся в разрывающий уши мрак лабиринта базы.

Часовня была маленьким блоком, отрезанным от остальной части оперативного уровня переборками и несколькими темными арками. На каждой был изображен символ Адептус Астра Телепатика — одинокое око, которое глядело на скользившего мимо Омегона.

Просунув дуло пистолета через шторы из зеленого бархата, примарх обнаружил астропатов в святилище. На полированном полу зала были разбросаны пластинки таро.

Они стояли перед ним на коленях. Все мужчины. Все в капюшонах. Все напуганы. Они моляще смотрели на него жуткими пустыми глазницами. Сперва это смутило Омегона, пока он не понял — взглянув на брошенные пластинки — что они уже видели то, что случится дальше. Они склонили головы и откинули капюшоны.

Омегон был не из тех, кто продлевает страдания, если только это не служит цели. Он приступил к тому, что было необходимо: поднося болт-пистолет к затылкам астропатов, он поочередно прикончил их, быстро и эффективно.

Повернувшись, чтобы уйти сквозь забрызганный кровью бархат, Омегон остановился. Тут было три астропата, а от помещения отходило четыре малых святилища. Лишь в одной из комнат были задернуты шторы.

Бросившись вперед, он отбросил шторы в сторону и оказался лицом к лицу со старшим хористом — худым и пожилым астропатом, стоявшей у кафедры. Пол вокруг нее был из полированного металла, на котором были вырезаны гексаграмматические обереги и печати безопасности. Она сжимала толстый посох с изображением всевидящего ока и бормотала кодирующие формулы астротелекоммуникации.

— Прекрати! — прорычал ей Омегон, поднимая пистолет.

Внезапно повсюду возникли толстые и закованные в тяжелую броню руки.

Из укрытия при входе в малое святилище выскочили двое легионеров гарнизона. Они потянулись к пистолету примарха, отбросив его вбок, пока оружие выплевывало три заряда, которые чуть-чуть не задели астропата-посредника и разнесли кафедру. Еще два легионера налетели на него сзади, и борющаяся толпа врезалась в стену святилища. Еще один выстрел попал в отделку, и пистолет выпал из руки.

— Помните, — прорезался сквозь шум буйства свистящий голос офицера. — Он нужен мне живым.

Это было все, что требовалось услышать Омегону. Дотянувшись до висящих на поясах убранных в ножны боевых клинков легионеров, Омегон крутанулся и вонзил первый нож в шею его владельца. Он знал о существовании слабого места между оправой ворота и замками шлема — знал, поскольку его собственный доспех Альфа Легиона имел такую же уязвимость. Он ткнул еще двоих нападавших вторым клинком и пробил глазную линзу последнего.

На секунду стряхнув раненых космодесантников, примарх метнул вертящийся нож через малое святилище. Увесистый клинок ударил в край капюшона астропата, и хористка ударилась о кафедру, а затем рухнула на расписанный заговорами пол.

Заглушив ее сообщение, Омегон бросился вместе с нападавшими на другую стену, сталкивая группу легионеров в силовой броне друг с другом. Вогнав локтевое сочленение в лицевой щиток и ударив кулаком другого, Омегон получил удар наплечником в живот. Врезавшись в дальнюю стену и разбив отделку, он раз за разом яростно вскинул колено, проминая керамит воина. Оттолкнув того, Омегон приготовился — на него бросился с кулаками очередной легионер, и они оба растворились в изящном мелькании полу-парируемых ударов и мощных контратак.

Когда легионер рванулся вперед, Омегон отступил вбок. Позволив космодесантнику продолжить движение по инерции, примарх обхватил перчатками бока и низ ранца. Он нажал на замки и сорвал приспособление с доспеха легионера, а затем поверг того грузом на пол.

Он обернулся как раз вовремя, чтобы отбить в сторону приближающийся боевой нож — его держал легионер, которого Омегон ударил первым. Ворот и нагрудник космодесантника были скользкими от крови в том месте, откуда он выдернул клинок. Омегон ударил ранцем по шлему легионера, а затем ткнул им в кабели на животе другого, заставив того согнуться пополам.

Неуклюжая свалка продолжалась, малое святилище звенело от столкновений брони. Трещали и сокращались пучки волокон. Под сверхчеловеческими ударами прогибался керамит. Примарх двигался от противника к противнику, оценивая смертоносность приближающихся атак и отвечая со всей смертоносностью, какую мог позволить сам, пока его не вынуждали заняться следующим.

Окровавленный нож вернулся. Клинок наносил режущие и колющие удары, и примарх схватил его владельца за запястье и перчатку, пытаясь вырвать оружие назад. Омегон рванул атакующую руку вверх к потолку и развернулся под ней, слыша, как трещат замки и щелкают кабели. Одним плавным движением он вывернул руку легионера, сломав ее, а затем с хрустом позвонков вогнал того шлемом в обшивку стены. Омегон вытащил боевой нож из хватки сломанной руки космодесантника и взял себе.

Сжав его, словно кинжал, Омегон резко описал клинком дугу и всадил острие ножа через неповрежденную оптику наполовину ослепшего воина тому в мозг. Примарх вновь выдернул оружие с тошнотворным скрипом терзаемого керамита и позволил космодесантнику упасть на пол.

На ногах оставался лишь один из четверых противников — легионер нанес удар перчаткой сверху вниз ивышиб скользкий клинок из руки примарха. Омегон оттолкнул его в обшивку стены и раз за разом стал бить керамитовыми костяшками, каждый экономный удар быстро и пневматически следовал за предыдущим.

Лицевой щиток хрустнул. Оптика треснула.

Перчатки легионера вновь потянулись к Омегону, но примарх снова отбил их и схватил ошеломленного воина за края разбитого шлема. Он нажал на герметичные запоры и сорвал его с головы космодесантника.

Примарх посмотрел на медную кожу и суровые синие глаза, которые походили на его собственные. Это не помешало ему схватить шлем за трубки и снова и снова обрушивать плюмаж с крепежными штифтами на незащищенное лицо легионера, пока тот не рухнул на металлический пол.

С усилием поднявшись на ноги, он встал спиной к занавешенному дверному проему.

— Командующий Яник, полагаю, — пробормотал он между вдохами и обернулся, продолжая держать в руке окровавленный шлем. — Должен похвалить тебя за…

Болтер Яника рявкнул. Омегон ощутил, как массореактивные заряды врезаются в броню и детонируют внутри его плоти. Вспыхнула раскаленная добела боль, хотя сверхчеловеческое тело и силилось ей сопротивляться.

У Омегона подкосились ноги.

Уронив искореженный шлем легионера, он оступился и ударился спиной в стену. Ранец скользнул по обшивке, примарх осел на металлический пол, и его кровь начала заполнять вырезанные гексаграммы.

Он увидел Арваса Яника, который стоял над ним в дверном проеме малого святилища, среди штор из зеленого бархата. Лицо командующего было напряженной маской жестоких намерений, шлем был пристегнут магнитами к поясу.

— Что ты говорил? — произнес командующий, рискнув сделать шаг вперед.

Омегон потянулся к своей броне и обнаружил три широких неровных пробоины в нижней части нагрудника. Он исследовал каждое отверстие кончиком пальца и изучил расположение каждой из ран. В край пупка. Выше бедра. Омегон кивнул самому себе. Ни одна не задела позвоночник. Он знал, что тело вошло в режим перенагрузки, различные органы, супрагормоны и организованные процессы взаимодействовали, снижая серьезность ран.

Оперевшись перчатками и подошвами на пол, Омегон немного протолкнул ранец вверх по стене. Он ощущал отчетливый гул надстройки. Нечто большее, чем далекое землетрясение.

— Что ты говорил? — повторил Яник.

— Предупредительные выстрелы? — поинтересовался Омегон.

Командующий кивнул.

По ту сторону забрала Омегон закашлялся кровью.

— Я говорил, что тебе следует похвалить за первоклассную безопасность и контрмеры, осуществляемые на этой базе.

— Не хвали меня, — предостерегающе ощерился Яник. — Будь они и в самом деле первоклассны, тебя бы тут не было.

— Я тебя понимаю, — произнес Омегон, — но все же самыми примечательными были засады здесь и на спальном уровне. Ты знал, что мы попытаемся заглушить часовню — первоочередную цель — и даже оставил на схемах фальшивую спальню. Очень умно.

— Довольно, — сказал Арвас Яник. — Сними шлем. Ты назовешь себя и свои замыслы касательно этой базы. Раскроешь, как узнал о ее местонахождении. Выдашь свой истинный Легион и сообщишь имя командира, которому хватило глупости отправить тебя сюда на самоубийственное задание.

— Звучит так, будто ты в этом уверен, командующий, — с мрачным юмором пробормотал Омегон.

— Сейчас. Позже. Неважно, — посулил Яник. — Мы известны терпением и своими методами убеждения. Мои легионеры прочешут базу в поисках улик, мое начальство выследит твоих покровителей по следу, который вы, несомненно, оставили, придя сюда. Тем временем я прикажу своему апотекарию разделить тебя на части, кусок за куском — начав с ног и поднимаясь вверх — забирая органы один за другим, пока ты не почувствуешь, что готов добровольно поделиться информацией, которую я хочу знать.

— Думаю, ты не поверишь, что я офицер Альфа Легиона, а эта база проходит инспекцию? — спросил Омегон.

— Нет, — с ухмылкой отозвался Яник.

— Или что это инсценировка, которая организована для проверки твоей пригодности к повышению?

— Нет, сэр, не поверю. Я уверен, тебе известно, что это операция уровня «Вермильон». Приказы поступают к нам непосредственно от высшего руководства — от самого примарха. Так же обстояло бы дело с разрешением на инспекцию или инсценировку, о которых ты упоминаешь. Многие из моих людей мертвы. В какой инспекции братья-легионеры проливают кровь друг друга?

— В очень серьезной, командующий, — произнес Омегон, втискивая ранец в зазор между кафедрой и стеной. — А теперь позволь сказать тебе, что мне на самом деле известно, и почему я согласен с тобой в том, что это не имеет значения.

Надстройка базы под ними вновь задрожала, на сей раз более сильно. Омегон придвинулся ближе к командующему. Держа между ними болтер, Яник подался вперед.

— Гидра Доминатус, брат, — прошептал примарх.

Яник наморщил лоб. Выпрямился. Его лицо исказилось от ярости и разочарования.

— Что?

Он попятился, а затем его взгляд упал на шлем в руке Омегона.

Его шлем, отстегнутый с пояса.

Малое святилище внезапно превратилось в вихрь завывающих несомых ветром обломков. В широких вентиляционных проемах над головой Омегона завизжал выходящий воздух, и все незакрепленные предметы в комнате поволокло к внешним открытым переборкам. Шторы, брошенное оружие и устилавшие пол помещения тела за несколько мгновений пролетели мимо примарха в визжащей турбулентности, их тянуло через узкую дверь неодолимое вытеснение искусственной атмосферы. Секунду Арвас Яник находился перед примархом с болтером в руке, а в следующий миг уже колотился о двери и коридоры секции, мчась по ревущему пути наименьшего сопротивления к зеву шахты подъемника снаружи.

Оставшегося в одиночестве в опустошаемом малом святилище Омегона удержал на месте застрявший ранец, а также его дополнительно фиксировали магнитные захваты подошв, которые были недавно активированы после грохота добывающих машин демиургов, прорезающих себе путь через основание базы.

Сделав это, пробужденные к действиям угрожающей их территории трассой подрывов Крайта чудовища ксеносов проломились сквозь ту же самую систему находящихся под давлением запоров, которой осторожно воспользовалось отделение «Сигма» при проникновении на базу. Вход добывающих машин, впрочем, оказался менее разобщенным, и в результате того, что автоматы прорезали и прорывали себе дорогу, база разгерметизировалась, потеряла целостность и выбросила искусственную атмосферу в пустоту.

Внезапно наступила тишина.

Как и было предсказано, когитационные блоки, которые управляли климатом базы, запечатали пробитые нижние уровни. Все закончилось за секунды.

Отключив магнитные захваты, Омегон поднялся и побрел к выходу. Прижимая одну перчатку к ране в животе, примарх огибал углы и продвигался по искривленной планировке оперативного уровня.

Наполовину передвигаясь бегом, наполовину ковыляя по командной секции, он обнаруживал, что в помещениях нет офицеров Альфа Легиона и стратегарха Гено Семь-Шестьдесят. Остались лишь подключенные к креслам сервиторы — они сидели там с пожелтевшими, лишенными век глазами и сморщенными от гниения губами. На большом руническом экране светилась последовательность уровней, большая часть блоков и секций мигала алым. Добывающим машинам демиургов не требовалось много времени, чтобы пробиться через аварийную переборку или прорезать себе путь на верхние уровни.

Топая мимо постов прослушивания вокса и ауспик-станций дальнего радиуса, Омегон наткнулся на защитную переборку, в толстом металле которой было прожжено неровное отверстие. Он мгновенно узнал ее: это был центр безопасности.

Зажимая живот, примарх рискнул на мгновение глянуть через прорезанный плазмой проем. Помещение внутри было темным, его освещали лишь блоки пикт-экранов. Омегон обнаружил жирный труп Волькерна Авгурама, пристегнутый к наблюдательному креслу, которое перемещалось между рядами мониторов на вращающемся шарнире. Эмпир-мастера действительно обнаружили солдаты Спартоцида, и его закутанное в одеяния тело было изрешечено беспощадным огнем лазеров. Экраны сообщали об еще более убийственном опустошении, творившемся по всей базе.

Омегон увидел, как Альфа легионеры перестреливаются с часовыми-скитариями и собранными группами Спартоцида. Экраны дьявольски светились от вспышек лазерных карабинов, огнеметов и болтеров. Ведьмовские отродья во всем их проклятом многообразии бросались на жертв, разрывая тех на части сверхъестественной силой, или же изрыгая перед собой варповое пламя и дуги зеленых молний. Одна из ведьм — долговязое скрученное создание — раздвинула челюсти, словно какая-то змея, и верещала на солдат и охранников с убийственным эффектом.

У легионеров гарнизона на нижних уровнях дела шли лучше благодаря хорошо натренированным построениям и тактике, однако появление прорывающихся сквозь пол огромных медных машин ксеносов усложнило задачу. Луковицеобразные чудовищные пауки с жужжанием рассекали броню Альфа легионеров тяжелыми лазерными резаками.

В сумятице и резне была ужасающая красота. Восхитительный хаос, истинное отражение доктрины гдры — многочисленные головы атаковали, неся разное по масштабу, но скоординированное опустошение.

Оставив позади тело эмпир-мастера, Омегон, пригнувшись, выбрался из центра и заковылял по прилегающему коридору. Светящиеся полосы над головой слабо зашипели и отключились, но мрак внезапно нарушила жгучая вспышка мощных режущих лучей, прожигающих металлический пол. Примарх затормозил и остановился, чтобы избежать пары лучей, шипевших чуждой энергией и пересекавших его путь, а затем поднырнул под искореженную переборку.

За разгромленным скрипториумом, после томительной последовательности поворотов, Омегон обнаружил путь к шахте подъемника. Двери лифта и сетчатые ворота оставались открытыми, хотя кабина сгинула в разоренных вакуумом глубинах. С некоторым трудом допрыгнув до сервисной лестницы, примарх начал мучительный подъем на поверхность.

Каждая ступенька приносила новое уникальное страдание. Было ощущение, будто в живот забивают горящие колья. Рука стала скользкой от крови, та капала из ран в разверзшуюся внизу шахту.

Он приближался к вершине, когда осознал, что по шахте лезет не он один — во мраке разнесся приближающийся лязг многоногого колосса. Поглядев вниз, Омегон увидел медный блеск машины ксеносов, которая свободно продвигалась вверх по отвесной поверхности. Удары ног пережевывали металлические стены и с легкостью двигали чудовище вперед.

Лестница накренилась в креплениях и начала качаться туда-сюда, когда мерзость начала жевать, крутящаяся пасть стирающих в порошок зубов заскрежетала по металлу. Лестница искривилась, согнулась и полностью отошла от стены шахты. Омегон совершил отчаянный прыжок через колодец к двери ангарного уровня.

Он сумел дотянуться до края одной перчаткой и зацепился ей, словно крюком, не обращая внимания на боль в животе. Потянувшись вверх второй рукой, он рванулся вверх и обнаружил, что двери все еще закрыты.

Пережевываемая вертящейся пастью машины демиургов лестница хлестала по открытому пространству, рассекая черноту и колотя по стенам. Примарх убрал с края одну руку и ударил в запертые двери, а затем позволил руке вновь опуститься. Его взгляд упал на паука ксеносов, который приближался снизу к бьющимся ногам. Вертящаяся пасть металлических зубов ревела, выражая механическое намерение сожрать его заживо.

Внезапно мрак осветили искры — по толстой медной броне и сцепленным зубьям машины хлестнул огонь болтеров. Добывающая машина невозмутимо продолжала двигаться, скрежещущая пасть все еще была широко распахнута, но сверху с лязгом упали две связки гранат Легионес Астартес, которые исчезли в брюхе твари.

Множество пар перчаток схватило его за руку и ранец и выдернула на свет. Какофония грохота детонирующих в медном брюхе существа гранат внезапно стихла, когда резко закрылись двери подъемника.

Омегона тащили прочь, он видел лишь пятнистое свечение — авточувства доспеха на мгновение оказались перегружены. Они перекалибровались после темноты шахты под относительный свет поверхности астероида, и он услышал, как над ним легионеры зовут сержанта Сетебоса. Вдалеке продолжала трещать стрельба.

— Он ранен, — донесся голос, явно принадлежавший Исидору.

— Я в порядке, — проворчал Омегон. — Доложить состояние.

Появился Горан Сетебос, который помог ему подняться на ноги.

— Но мой повели…

— Нет времени, сержант, — предостерег примарх.

На ангарной палубе царила картина телекинетического разрушения. Омегон смог разглядеть разбитый «Громовой ястреб» и гору металлолома, которая когда-то могла быть звеном лихтеров Механикума, грузовых челноков и транспортов Имперской Армии. Как ей и было сказано, Ксалмагунди была дотошна.

Также палуба была усыпана телами — часовые Спартоцида, отвечавшие за охрану ангара.

— Лежите, сэр, — произнес Исидор, когда у них над головами воздух прожег лазерный заряд. Болезненно скорчившись за разбитыми остатками станины двигателя, примарх оглядел сцену. Ангар выходил в кратер, который отделение «Сигма» наблюдало на гололитическом изображении. В его центре находился черный столб пилонной системы, торчавший из кратера, словно обвиняющий перст.

— Мы потеряли Зантина, — сообщил Сетебос, указывая на лежащее неподалеку тело в доспехах. В боку шлема легионера было аккуратное отверстие от болта.

— Яник разместил в укрытиях над стеной кратера по меньшей мере два отделения снайперов-легионеров. Их позиций также не было на плане.

— Что с Ксалмагунди? — спросил Омегон.

— Она с Волионом и Браксом, — сказал Крайт. — В кратере.

— Есть еще кое-что, мой повелитель, — произнес Исидор.

— Говори, — отозвался Омегон.

— Капитан Ранко и «Химерика» опаздывают. Сильно опаздывают. И нет вокс-контакта.

— Отведите меня к Ксалмагунди, — распорядился примарх.

Возглавляя шествие с клинком наголо, Сетебос зашагал среди крупных камней и реголитового щебня. Омегон следовал рядом, продолжая прижимать перчатку к изжеванному болтами животу. Неподалеку вели огонь на подавление Крайт и Исидор.

Наверху Омегон увидел причину, к которой его авточувства пытались подстроиться вне шахты лифта: над кратером был не лоскут пустоты. Над ними господствовала бушующая поверхность звезды Октисса, которая заполняла небо всеподавляющим золотистым сиянием. Единственным барьером между отделением «Сигма» и сильной радиацией звезды были генераторы фазового поля.

Мимо Омегона пронеслись еще два лазерных заряда, и он безмолвно вознес благодарность ослепительному свечению звезды, без которого снайперам-легионерам Яника было бы куда легче их перестрелять.

Спустившись во впадину, Омегон и легионеры обнаружили Ксалмагунди. Волион присел возле псайкера, целясь из болтера поверх ее плеча, а Бракс жаловался самому себе за камнем, которому сверх справедливого доставалось внимания снайперов-легионеров.

Ксалмагунди стояла на коленях на реголите, вытянутые пальцы глубоко погрузились в песок и пыль. Ей вернули тонированные очки, и она глядела сквозь них в слепящие небеса. Бледную кожу покрывали полосы пота от продолжительных стараний изменить траекторию огромного астероида и отправить «Тени 9-50» в объятия 66-Зеты Октисса.

Ведьма выглядела чрезвычайно плохо. Черные слезы катились из крупных глаз жительницы подземного мира по краям ее лица.

— Волион? — произнес Омегон, соскользнув в одолеваемую огнем болтеров низину. — Прогноз?

— Траектория и скорость хороши, повелитель, — доложил легионер. — «Тени 9-50» и пилонная система направляются к поверхности звезды.

— Омегон? — прохрипела Ксалмагунди. — Это ты?

Примарх пересек впадину и опустился на колени рядом с псайкером.

— Это я.

— Ни черта не вижу, — сказала обитательница подземелий. Словам вторил новый каскад полуночно-черных слез на фарфоровых щеках. — Я ослепла.

— Ты хорошо поработала, Ксалмагунди, — произнес примарх. — Очень хорошо.

— Твои люди могут меня починить? — спросила псайкер? — Могут починить мои глаза?

Омегон вытянул руку в направлении Сетебоса. Сержант секунду яростно глядел на него, а затем передал свой болт-пистолет.

— Они могут тебя починить, Ксалмагунди,. — пообещал Омегон.

Выстрел раскатился по кратеру. Хрупкое тело псайкера упало на песок и щебень. Остатки отделения «Сигма» уставились на Омегона.

— Прошу разрешения говорить свободно, мой повелитель, — сказал Сетебос.

Омегон устроился в низине, бронированные колени глубоко ушли в пыль.

— Разрешаю, сержант.

— Меня поражает эта расточительность, — произнес Сетебос. — Она еще могла пригодиться Легиону.

— А меня поражает эта сентиментальность, — отозвался Омегон. — Которая на самом деле является расточительностью. У тебя не такая репутация, сержант. У меня было впечатление, что ты мало чего не сделаешь ради своего Легиона. Мало чем не пожертвуешь ради победы.

— И ничто в моем проведении этой миссии не предполагает иного, — ответил сержант. — Просто казалось, что нет причин убивать девчонку.

— Она была расходным материалом, сержант, — сказал Омегон. — Как и все мы. Пешки регицида в большой игре.

— Где «Химерика»? — настороженно спросил Исидор. — Где капитан Ранко?

После паузы Омегон потянулся к замкам шлема. Те расстегнулись, и он швырнул шлем в пыль.

Шид Ранко оглядел Сетебоса и отделение «Сигма» собственными глазами. Легионеры таращились на капитана в безмолвном недоверии.

— Большая игра, — повторил Ранко.

Капитан все еще ощущал вкус крови примарха. Омегон смешал с вином, которое двое выпили на «Ипсилоне», немного пролитой собственной жизненной силы — дар примарха в благодарность и гораздо большее. Он вкусил память и узнал тайны своего генетического предка: ранние годы, которые близнецы провели на родном мире, планируя путь к господству, парадоксальный кошмар чуждой Остроты, постепенное осознание того, что потребуется от каждого из них в грядущие годы…

Ранко вынес бремя дара и исполнил то, что примарх просил у него тысячу раз до этого. Занял его место. Он вел себя, говорил и думал в точности, как примарх.

Он был Омегоном.

Бракс спустился со своей позиции и прошел по песку впадины.

— Что происходит? — прогремел легионер.

— От нас скрывали некоторые детали миссии, — пояснил Сетебос, не отводя взгляда от Ранко. — Капитан собирается объяснить их нам сейчас.

Ранко посмотрел на Сетебоса. Затем позволил взгляду блуждать среди собравшихся легионеров.

— Чего просит от вас примарх? — обратился он к ним.

— «Химерика» не прибудет, так, сэр? — спросил Исидор. Ранко не ответил, и легионер продолжил. — Не будет эвакуации на «Громовом ястребе». Лорд Омегон не придет за нами.

— Нет, — наконец, сказал капитан.

— Варианты? — произнес Сетебос, оборачиваясь к отделению.

— «Грозовая птица» гарнизона и прочие корабли уничтожены, — сказал Крайт.

— Есть лишь один способ покинуть скалу, — сообщил Волион. — Абордажная торпеда. Мы должны вернуться на «Арголид».

Сетебос крякнул. На обсуждение альтернатив было мало времени.

— Самый быстрый маршрут? — спросил он.

— На неприкрытой поверхности слишком высокая температура, — отозвался легионер. — Даже в нашей броне. Нам нужно идти обратно через базу и выработки.

— Шансов немного, — проговорил Бракс, проверяя, сколько боеприпасов осталось в магазине болтера.

— Это лучше, чем наши шансы против этого, — возразил Исидор, ткнув керамитовым пальцем в бушующие небеса.

— Значит, решено, — сказал Сетебос, поднимаясь на ноги.

— Вы этого не сделаете, — произнес Ранко. — У вас нет и десятой доли времени, которое необходимо на обратную дорогу, даже если без боевых действий.

— А ты просишь, чтобы мы просто сидели тут на скале и умерли? — огрызнулся Сетебос.

— Я от вас ничего не прошу, — искренне сказал Ранко. А затем повторил. — Чего от вас просит примарх?

Сетебос и легионеры переглянулись. Сержант кивнул.

— Всего.

Эпсилон

Оператус Пять-Гидра: Истекшее время?1/138.11//XXБ Боевая баржа XX Легиона «Бета»


На командной палубе «Беты» было тихо. Офицеры и слуги спокойно и профессионально занимались своими делами. Мало что указывало на то, что боевая баржа Альфа Легиона только что начала массированную орбитальную бомбардировку, и покрытый кратерам горный хребет на поверхности внизу вот-вот сравняют с землей.

Альфарий стоял в церемониальной броне на одном из краев мостика, глядя на разворачивающийся апокалипсис через огромные окна. Агролуна Парабеллус явно была планетоидом — красным пыльным шаром, покрытым полосами приносящих урожай гор-зиккуратов. Даже с орбиты были видны угловатые террасы, которые придавали луне вид абстрактной карты, дополненной линиями и контурами.

Примарх наблюдал, как крупнейшее из черных пятен исчезло за вспышкой первого катастрофического разрыва. На поверхности рушились целые горы, фермерские сообщества на террасах гибли от падающего с небес пламени армагеддона.

На другой стороне командной палубы облаченный в такой же доспех примарх-близнец Омегон смотрел, как растущая армада кораблей Альфа Легиона следует за массивной «Бетой».

— Тебя что-то беспокоит, брат, — окликнул Альфарий через палубу.

— Нет, — отозвался Омегон.

— Это был не вопрос.

Омегон повернулся и пересек мостик, обнаружив, что брат наслаждается зрелищем уничтожения луны.

— Если тебе так хочется знать, я размышлял о доверии.

— Ценный товар, — ответил Альфарий. — Его можно купить или утратить.

— Очевидно, что Волькерн Авгурам его утратил, — сказал Омегон. — И в результате теперь должны умереть миллионы людей.

— Ценнее всего — и сильнее — когда это происходит естественно. Как между братьями, — произнес Альфарий.

— Скажи это Гору, — пробормотал Омегон.

Альфарий отвернулся от разрушения и посмотрел на брата-близнеца, прищурив глаза.

— Справедливо, — признал он. — К доверию может быть сложно придти, даже среди ближайших сородичей. — Альфарий дал фразе повиснуть в воздухе между ними, а затем продолжил. — Волькерн Авгурам был одаренным мастером. Оперативником, которого мы наделили огромным доверием. Он взял подарок, завещанный нам Кабалой для помощи Магистру Войны, и извратил его ради собственной выгоды. Вот почему эта незавершенная пилонная система на Парабеллусе должна быть уничтожена, а парабелльские фермеры должны погибнуть вместе с урожаем в ядерной зиме. Полагаю, по той же причине ты оставил одного из ведущих эмпир-мастеров галактики в переулке Сан-Сабрина, выпотрошив его, будто простого вора.

С задней части командной палубы к ним подошел легионер.

— Мои повелители, — вмешался он, — капитан хочет, чтобы вы знали, что ударные крейсеры «Лямбда» и «Дзета» приближаются, как и «Альфа».

— Очень хорошо, — кивнул Альфарий.

— По крайней мере, на этом вопрос закрыт, — произнес Омегон, возвращаясь к разговору.

— Возможно, — отозвался Альфарий. — Ты полагаешь, что база «Тени» в опасности?

— Я все еще пытаюсь это подтвердить.

— Нам следует делать больше, брат, — настойчиво сказал Альфарий.

— Я лично допросил Авгурама.

— Никаких утечек? — вскинул бровь Альфарий. — Никаких покровителей? Никаких сообщников? Он даже не продал схемы пилонной системы.

— Похоже, что Парабеллус был личным проектом, — продолжил Омегон. — След тупиковый. Нет контактов, которые привели бы нас куда-то еще. Я же тебе сказал, я лично этим занимался.

Альфарий обернулся к ожидающему легионеру.

— Передай капитану задать второстепенный курс в систему Чондакса, как только к нам присоединится «Альфа».

— Чондакс? — переспросил несколько удивленный Омегон. — Хан? А что с исходным планом?

— Кто-то интересуется «Тенями», я уверен, — проворчал Альфарий. — Наши навигаторы сообщают, что имметеорология в том регионе успокаивается, а астропаты думают, что сообщения снова могут доходить. Оперативники сообщают, что экспедиционный флот Белых Шрамов почти завершил приведение к согласию, и Хан может вскоре начать приготовления к переходу через варп.

— Мы не знаем…

— Знаем, — сказал Альфарий. — Быть может, это Малкадор, или же Ангелы Калибана — кто-то проник на базу «Тени». Мы должны принять это и продолжать. Надо просчитать ходы, опережая время, и разместить флот с максимальным преимуществом. Дорн отзовет Белых Шрамов, а верность Хана все еще крепка. Если Магистр Войны должен преуспеть, то мы не можем позволить V Легиону достичь Терры. Мы согласны, брат?

— Разумеется, — медленно кивнув, произнес Омегон. — Разве у нас так не всегда?

Омега

Оператус Пять-Гидра: Истекшее время?1/138.28//XXБ Боевая баржа XX Легиона «Бета»


Омегон вошел в свою комнату. Как и у брата, у него не было пышных покоев или жилища для подчеркивания звания и значимости. Спальная ячейка была небольшой и скудно убранной. Кроме временной сущности, ничто не отличало ее от комнаты любого из Альфа легионеров.

Он стоял в темноте, прислонившись церемониальным доспехом к двери, и глубоко дышал. Когда бы он ни закрыл глаза, он обнаруживал ужас ожидающей его неизбежности — жгучие истины, которые Острота явила ему и Альфарию.

Третий Парадокс…

Он потер глаза пальцами, разум болел от ответственности. Он думал о запутанной сети контактов и взаимоотношений, тайн и обманов, предательств и купленных союзов. Они были разбросаны по всей галактике и сжимались, словно сеть. Омегон видел самого себя в спутанном центре хитросплетения. Он мог дергать за разные нити и оказывать свое влияние как угодно, однако также он ощущал, как его разрывает между растущими требованиями их задач.

Примарх активировал парящие люменосферы комнаты. Оружейная была открыта, на усиленном каркасе стоял его рабочий доспех, неотличимый от брони любого другого Альфа легионера. Там же были выставлены его болтер, клинок и пистолет, а также шлем, который, казалось, смотрит на него мертвенным взглядом невыразительной оптики.

А рядом с ним, накрытый просторным покрывалом, находился другой его доспех.

Обычному глазу он казался простым и невзрачным.

— Пусть же он видит упавший плод, который греется и манит в лучах дневного солнца, — прошептал Омегон, обращаясь к пустой боевой броне. — И пусть я буду змеей. Притаившейся внизу и готовой нанести удар.


Оглавление

  • Ник Ким ПРОЧНОСТЬ ЖЕЛЕЗА
  •   Выкованный из железа
  •   Воля железа
  •   Ярость железа
  • Роб Сандерс Притаившаяся змея
  •   АЛЬФА
  •   БЕТА
  •   Гамма
  •   Дельта
  •   Эпсилон
  •   Омега