Чухонцев Олег Григорьевич родился в 1938 году в Павловском Посаде. Автор пяти лирических книг. Живет в Москве.ВальдшнепОрест Александрович Тихомиров происходил из немцев,когда стал русским, не знаю, но это спаслоего и семью — других соседей, Шпрингфельдов,мужчин расстреляли, а детей и женщин сослали в Караганду,все-таки немчура и возможный пособникГитлеру, то есть своим, а наш брат Иванлюбит порядок и дисциплину тоже,но со славянским акцентом. Так вот, ОрестАлександрович был педант особый,немецкое давно повыветрилось в роду,кроме упорства и жилистости, а цели...цели были вполне земные, хотя подиопредели какие: они разлетались,как глиняные тарелочки, по которым стрелятьон приохотил даже меня, подростка.Короче, Орест Александрович был русакиз русаков, как бывший немец, к тому же охотник,а это, я вам скажу, не кисель мешать,не пробивать дыроколом и подшивать бумажки,это искусство — вести по небу мишеньи нажимать на крючок спусковой не раньше, не позже,а ровно тогда, когда надо. У Тихомировых на столеу самовара вечно сидело нечтодымчатое и пуховое, размером само с самовар,оно иногда издавало вполне благосклонные звуки,щурилось и отсутствовало, это при том,что любимому пойнтеру разрешалось сидеть на стуле,а на столе — тубо! это было бы чересчур.Разумеется, и лафитник, всегда пустой на две трети,как Сома какой-то, лоснился радужным животом,но для разговоров — а хозяин был не просто охотник,а председатель общества и имел не один диплом —не было в нем нужды, поскольку Орест Александровичзаводился и без алкогольного вспрыска, на чистом духу.Зрели райские яблоки в их саду, золотой налив и вишня,на задах укроп золотился, вымахивали табаки,под плющом косилась беседка — все здесь, казалось,шло своим чередом и порядком, само собой.Орест Александрович не пахал, так сказать, не сеял,где служил, где работал, не знаю, кем числился, не могуи представить, кем-нибудь да числился, это точно,но любую работу, труд как повинность он презирал,хотя рукаст был на удивление, и что ни делал,делал толково и быстро, а любить не любил,потому как артист в натуре, не зря со своим знаменитымсвояком, приезжавшим на лето со всей семьейотдохнуть на природе, сладкоголосым певцом в дуэтеалександровского ансамбля, он был слегка,как бы это сказать, небрежно почтителен, что ли,словноонбыл первым артистом, а тот — хорист.И то, что тенор всегда приезжал еще и с кухаркой,ничего не меняло: кому-то же надо ощипывать дичь.А мужское дело — ружье и снасть, и тут никого емуне было равных. Орест Александрович Федорова не читалНиколая Федоровича, но и без философиина босу ногу, философии то есть, знал наперед,что венец творения так-таки уничтожитвсё летающее и прыгающее, и дойдет до себяв силу теории эволюции и общественного прогрессада и просто из чистой практики, с этим Дарвин и Маркссогласились бы, думаю, и вопрос выживаниясводится в сущности к одному: кто ведет учети дает лицензии на отстрел, посему в кабинете,где он, как я теперь понимаю, все же служил,получая какие-то бабки, висели не лики двух соколов,а рисунок летящей утки и карта охотхозяйств.Фрр! — и следом хлопок: на болота пришла охота.Доставай ружье, прочисти шомполом ствол,переломив двустволку, и посмотри хорошенько,как в бинокль, играет ли сталь, и упрячь в чехол,патронташ набей, сапоги повыше с раструбомнатяни до ягодиц, положи в мешок вещевойсоль и спички, огарок свечи, спиртное во фляжкедля растирки и обогрева, плащ-дождевикна себя — и в путь: козел залит под завязку,поезжай в Киржач, там всего непуганней дичь,можно, впрочем, и в Муром, свисток не забудь и компаси на худший случай аптечный пакет с бинтом,и удачи тебе! не проспи! — настоящий вальдшнепне дурак, и сезон не приходится на сезон.Ночь ли, утро, хлопнула дверца, зафыркал поршень,вспыхнули фары, и газик затарахтел во тьму,окна света медленно шарят по стенам комнаты,где я сплю, и гаснут... Странно, я никогдане любил охоты, а вот рыбаков и охотниковобожал, хватких деятельных гуляк,говорунов, иногда хвастунов, великодушных тирановна домашнем поприще. Я пошел
