КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Русские святые. Декабрь—Февраль [Юрий Иовлев] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

РУССКИЕ СВЯТЫЕ
Декабрь—Февраль


Декабрь 2

Афанасий преподобный, Затворник Печерский, в Ближних пещерах почивающий

Преподобный Афанасий был простым и смиренным иноком, проводил богоугодную жизнь, за что исполнились на нем слова Спасителя: Аз есмь Воскрешение и Живот, веруяй в Мя, аще и умрет, оживет (Ин. 11, 25). По сообщению автора жития преподобного Симона, епископа Владимирского, после продолжительной тяжелой болезни преподобный Афанасий скончался и был положен во гроб. На третий день, когда игумен с братией пришли совершать погребение, нашли преподобного сидящим и плачущим. Ужаснувшись его воскресению, все стали спрашивать: «Как ты ожил? Что ты видел и слышал?» Он же на все вопросы отвечал только так: «Спасайтесь, имейте во всем послушание к игумену, кайтесь ежечасно, молитесь Господу нашему Иисусу Христу, Пречистой Его Матери и преподобным Антонию и Феодосию, чтобы окончить добре жизнь свою здесь. Более не спрашивайте».

После этого преподобный Афанасий прожил двенадцать лет в строгом затворе, питаясь только хлебом и водой, не видя солнечного света. Перед кончиной, собрав братию, он повторил ранее сказанные слова и мирно отошел ко Господу (ок. 1176 г.). Погребен был в Ближних пещерах преподобного Антония.

У мощей преподобного Афанасия получил исцеление инок Вавила, много лет страдавший болезнью ног. «Однажды лежал я, — рассказывал он братии, — и кричал от сильной боли. Внезапно вошел ко мне блаженный Афанасий и сказал: «Прииди ко мне, и я исцелю тебя». И стал невидим. Я попросил, чтобы принесли меня к его мощам. И вот, я исцелился». Предстательством его молящимся с верою у святых мощей преподобного Афанасия подается Господом истинное покаяние.

Память преподобного Афанасия совершается также 28 сентября/11 октября и во 2-ю неделю Великого поста.

Афанасий преподобный, затворник Печерский, в Дальних пещерах почивающий

Преподобный Афанасий Затворник, не желая видеть суеты и прелести мира сего, затворил себя в пещере, чтобы в безмолвии угодить Богу, и там непрестанно стоял на молитве. В «Сказании о житиях святых, в пещере преподобного Феодосия почивающих» говорится, что преподобному Афанасию не нужна была свечка в пещере: ему светила небесная светлость. Во многих трудах и подвигах духовных он предал дух свой Богу.

Господь прославил подвижника благодатным даром исцелений, которые православные христиане получают по молитвам преподобного Афанасия.

Имя его упоминается в 4-й песни общего канона преподобным Дальних пещер. Память святого Афанасия совершается также 28 августа/10 сентября и во 2-ю неделю Великого поста.

Исе (Иессея), епископ Цилканский, Гузинский, святитель

Преподобный Исе (Иессей), епископ Цилканский, родился в Антиохии Сирийской в благочестивой христианской семье. Еще отроком он почувствовал влечение к духовной жизни, а по достижении совершеннолетия, с благословения родителей, отправился в одну из антиохийских обителей, где подвизался тогда преподобный Иоанн Зедазнийский (сведения о нем помещены под 7/20 мая).

В числе 13 святых Сирийских (Каппадокийских) отцов (общая память 7/20 мая), избранных по жребию преподобным Иоанном Зедазнийским (так повелела Пресвятая Богородица), преподобный Исе пришел в Грузию. Здесь он вместе с другими святыми отцами учил народ и наставлял людей в благочестивой жизни, являя пример святости и исцеляя больных.

Слава о подвигах 13 святых Сирийских отцов возросла в народе так, что Католикос-архиепископ Грузии Евлавий (552–560) предложил собору епископов избрать на свободные кафедры некоторых из этих подвижников. При затруднении кого именно выбрать, так как все были одинаково достойны епископского сана, положили взойти на гору Заден, где жили подвижники, и избрать тех, которые там будут в это время совершать Божественную литургию. Таким образом стали епископами иеромонах Авив (сведения о нем помещены под 29 ноября/12 декабря) и иеродиакон Исе, назначенный на Цилканскую кафедру. Прибыв в свою епархию, святитель Исе был поражен обилием языческих обрядов, обычаев и суеверий. Он ревностно занялся восстановлением благочестия, неутомимо проповедуя и часто совершая богослужения. Труды его дали всходы: в Цилканской епархии утверждалось православное благочестие, а с ним утвердилась и Церковь Христова. Продолжая свои аскетические подвиги, святитель Исе стяжал великие дары молитвы и чудотворений. По его молитве, именем Господа Иисуса Христа, из реки Ксани отделилась струя воды, которая, следуя движению святительского жезла, образовала русло канала и протянулась до храма Пресвятой Богородицы (близ Цилкани).

Благоустроив свою епархию, святитель Исе отправился с проповедью слова Божия к осетинам и другим горским народностям главного Кавказского хребта. Он обходил ущелья и скалы с Евангелием и крестом в руках, повсюду утверждая богооткровенное учение.

О близости кончины святитель Исе узнал по откровению свыше. Собрав свою паству и клир, он преподал духовное наставление, приобщился Святых Таин и с воздетыми к небу руками предал свою душу Господу. Это произошло в конце VI века (точно известен день кончины святителя — 18 августа). Честные мощи святого Исе, прославленные исцелением уже во время погребения его, были преданы земле в храме Пресвятой Богородицы в Цилкани между алтарем и жертвенником. Церковь причислила святителя Исе к лику святых и установила праздновать его память 2/15 декабря.

Декабрь 3

Савва Сторожевский, Звенигоровский чудотворец, преподобный

Прп. Савва Звенигородский был одним из учеников прп. Сергия, Радонежского чудотворца. От юности возлюбив чистое и целомудренное житие и отвергши суетные прелести мира, Савва пришел в пустыню к прп. Сергию и принял от него иноческий постриг. Руководимый своим богоносным наставником, он пребывал в совершенном послушании ему, навыкая в Троицкой обители порядкам иноческого жития. Жизнь свою прп. Савва проводил в строгом воздержании и непрестанном бдении, заботясь о соблюдении чистоты душевной и телесной, которая есть украшение иноческого жития. Прежде всех приходил преподобный в церковь на Божественную службу и после всех выходил из нее. Со страхом Божиим стоял он в храме на молитве, в умилении не мог удерживаться от сильного плача и рыдания, так что удивлял всех иноков обители. Непрестанно упражнялся он в церковном пении и чтении, а в свободное от молитвы и церковных служб время занимался каким-либо рукоделием, боясь праздности — матери пороков. Подвижник любил безмолвие и избегал бесед с другими. Поэтому он казался всем простецом, ничего не знавшим, а на деле превосходил мудростью своей многих, считающих себя разумными. Он искал не показной человеческой мудрости, а высшей, духовной, в которой и преуспевал. Прп. Сергий лучше других видел успехи прп. Саввы в духовной жизни и поставил его духовником всей братии монастыря.

В те времена благоверный князь московский Димитрий Иоаннович одержал победу над неверным ханом татарским Мамаем и его полчищами. Возвратившись с радостью в Москву, великий князь немедленно пришел к преподобному Сергию в обитель — помолиться и принять от него благословение. При этом князь обратился к святому старцу с такими словами: «Святче Божий! Когда я хотел выступить против неверных магометан, то обещался построить монастырь во имя Пресвятой Богородицы и устроить в нем общежитие. И вот теперь, честный отче, с помощью Всесильного Бога и Пречистой Богородицы и твоими молитвами, желание наше исполнилось, супостаты наши побеждены. Посему молю твое преподобие: всячески постарайся, Господа ради, чтобы обет наш был вскоре исполнен».

Князь отправился в Москву, а прп. Сергий с усердием стал исполнять его просьбу. Он обошел много пустынных мест, изыскивая, где бы удобнее устроить монастырь. Пришедши на реку, называемую Дубенкой, он нашел там место, которое ему весьма понравилось. Там прп. Сергий и создал церковь, а при ней монастырь во имя Пресвятой Богородицы, честного Ее Успения. Вскоре пришли сюда некоторые из братии. Преподобный с радостью принял их и затем учредил здесь общежитие. Настоятелем сего монастыря прп. Сергий выбрал из учеников своих блаженного Савву, считая его вполне способным к самостоятельному руководству братией. Помолившись о нем, великий подвижник благословил его и сказал: «Бог да поможет тебе, чадо, да подаст тебе усердие и силу и да руководит тобою на все благое и полезное».

Приняв благословение от святого старца, прп. Савва начал управлять Дубенским монастырем. Житие он проводил здесь чистое, равноангельное; удручал себя постом и бдением, питался лишь пустынными растениями, отказываясь от всякой сытной и вкусной пищи; никогда не носил мягких одежд. Часто проливал он сердечные слезы, сокрушаясь о грехах своих, и предавался самым строгим монашеским подвигам.

Между тем братия обители начали умножаться. Преподобный Савва с любовью наставлял их и служил каждому со смирением и кротостью. Так прожил преподобный в Дубенском монастыре более 10 лет.

25 сентября 1392 года преподобный Сергий преставился ко Господу. Готовясь к исходу из земной жизни, еще за полгода до кончины своей он вручил управление великой лавры ближайшему своему ученику прп. Никону. Но Никон по преставлении прп. Сергия сначала недолго настоятельствовал над лаврой; желая пребывать в совершенном безмолвии, он вскоре затворился в особой келлии. Троицкие братия после долгих молений возвели на игуменство прп. Савву Дубенского. Приняв на себя игуменство в Троице-Сергиевой лавре, прп. Савва благоуспешно управлял порученным ему стадом, вспомоществуемый молитвами великого отца своего духовного и основателя лавры — прп. Сергия. Древнее предание относит ко времени начальствования прп. Саввы в лавре чудесное изведение его молитвами водного источника за стенами обители, к северу, в то время как монастырь нуждался в воде. По прошествии шести лет прп. Савва, ища безмолвия, оставил управление обителью, после чего братия Сергиевой лавры вновь возвели на игуменство прп. Никона. Прп. Савва остался подвизаться в Троицкой лавре.

Вскоре после этого в Троицкую обитель прибыл благоверный князь Георгий Димитриевич. Князь Георгий был связан духовными узами с Троицкой обителью. Прп. Сергий был его крестным отцом, прп. Савва — отцом духовным. Теперь он обратился к своему отцу духовному с просьбой посетить его дом и преподать благословение всем домашним. Упрошенный князем, прп. Савва отправился к нему, думая вскоре же возвратиться в Сергиеву обитель. Но христолюбивый князь стал неотступно просить преподобного старца, чтобы он никогда не отлучался от него, но чтобы устроил монастырь в его вотчине, близ Звенигорода, и игуменствовал в нем. Видя доброе произволение князя, прп. Савва не отказался исполнить его просьбу. Он хотел искать подходящего места для устроения монастыря, но князь звенигородский уже заранее облюбовал и избрал такое место на горе Сторожевской, в полутора верстах от самого Звенигорода. Место это показалось преподобному как бы небесным раем, наполненным благовонными цветами. Молитвенно припав к честной иконе Пресвятой Богородицы, которую подвижник носил с собою, он со слезами воззвал к Заступнице: «Владычице мира, Пресвятая Богородице! На Тебя возлагаю надежду спасения моего. Не отрини меня, убогого раба Твоего, ибо Ты знаешь немощь души моей. И ныне, Владычице, призри на место сие и сохрани его безопасным от врагов. Буди мне наставницей и окормительницей моей до самого конца жизни моей, ибо иной надежды, кроме Тебя, я не имею».

Так помолившись и возложив всю надежду на Богоматерь, прп. Савва поселился на том месте. В непродолжительном времени он построил здесь небольшую деревянную церковь во имя Пресвятой Богородицы, честного и славного Рождества Ее. Недалеко от нее он соорудил себе маленькую келлейку. От этого времени преподобный еще больше утруждал плоть свою постническими трудами и лишениями, подвизаясь в безмолвии. Скоро слух о его святой жизни привел к нему многих, искавших безмолвного жития, и преподобный всех принимал с любовью и был для них образцом смирения и иноческих трудов. Когда собралось довольно братии, прп. Савва, по образцу духовно воспитавшей его Троице-Сергиевой обители, устроил для них общежитие. В своих отношениях к братии он старался подражать своему великому учителю прп. Сергию, заветы которого хранил в сердце своем и соблюдал в своей подвижнической деятельности; свои распоряжения и приказания прп. Савва подкреплял собственным примером. Предание сохранило о нем рассказ, что он сам на своих перетруженных подвигами и возрастом плечах носил воду на крутую гору, к монастырю, и все потребное для себя старался делать сам, чтобы научить братию не лениться и не губить дней своих в праздности. Все это радовало благоверного князя Георгия; он имел к прп. Савве, духовному отцу своему, великую веру и весьма почитал его, покровительствовал новосозданной обители и щедро благотворил ей. Благодатью Божией и молитвами прп. Саввы монастырь Сторожевский распространялся: братство увеличивалось пришельцами из соседних городов и селений, искавших духовной пользы и руководства в добродетелях. Как чадолюбивый отец, прп. Савва принимал всех с любовью и отечески непрестанно вразумлял их душеполезными поучениями. Они же, побеждаемые Божественной любовью, соблюдали заповеди своего наставника и приносили духовные плоды добродетели.

В 1399 году князь Георгий, по повелению брата своего великого князя московского Василия Димитриевича, должен был идти войною против волжских болгар. Перед самым походом благочестивый князь пришел в Сторожевскую обитель испросить благословения на брань у своего духовного отца. Он просил прп. Савву помолиться Всемилостивому Богу, да подаст ему силу на супротивных врагов. Святой помолился и, взяв честный крест, осенил им князя и при этом пророчески изрек: «Иди, благоверный княже, и Господь будет с тобою, помогая тебе. Врагов своих ты одолеешь и благодатью Божией здоровым возвратишься в свое отечество».

Приняв от святого старца благословение, князь Георгий Димитриевич собрал свои войска и пошел на болгар, покорил много городов и областей и с великой славой и победой возвратился в свою вотчину, как и пророчествовал преподобный старец.

По возвращении с победой князь Георгий Димитриевич поспешил к преподобному Савве благодарить его за благоуспешную молитву и помолиться в обители. После благодарственного молебна князь сказал подвижнику: «Великого молитвенника обрел я в тебе и крепкого помощника в бранях, ибо ясно вижу, что лишь твоими молитвами я победил врагов своих». Преподобный смиренно отвечал князю: «Благий и Милосердный Бог, видя твое благочестивое княжение и смирение сердца твоего и любовь, которую оказываешь ты убогим, даровал тебе такую победу над неверными, ибо ничем нельзя так приблизиться к Богу, как милосердием к нищим. И если до конца пребудешь милостив к ним, то много доброго приобретешь в сей жизни и будешь наследником вечных благ».

Князь сделал щедрое пожертвование в монастырь и учредил трапезу братии. После того князь Георгий стал питать еще большую веру к прп. Савве.

Вслед за тем благодарный и благочестивый князь поспешил доказать свою благодарность еще яснее, с усердием доставляя обители преподобного Саввы различные пособия, дары и вклады. Вновь были устроены келлии для братии и обитель обнесена деревянной оградой. Но лучшим памятником трудов прп. Саввы и благотворительности князя Георгия Димитриевича остается существующий и поныне благолепный, величественный, обширный каменный храм во имя Рождества Богородицы, построенный на месте прежнего бедного, неудобного и слишком малого деревянного храма. Приступая к его построению, благочестивый князь дал прп. Савве много золота, сел и имений. Делал благочестивый князь и другие богатые приношения в обитель отца своего духовного, перед святой, подвижнической жизнью которого благоговел.

Между тем смиренномудрый старец преуспевал в добродетелях и дарованиях духовных. Бодрствуя над другими, он еще более, непрестанно и неослабно, бодрствовал над собою. Монастырь его украшался, и имя прп. Саввы прославлялось везде вокруг, как и имя Сторожевской обители. Со всех сторон стекались к нему иноки, ища руководства в духовной жизни и монашеских подвигах. Миряне приходили к нему, прося наставлений и руководства. Опасаясь и бегая земной славы, прп. Савва ушел для подвигов за версту от монастыря и там, в глубоком овраге, под сенью густого леса, ископал себе тесную пещеру, где в совершенном уединении и безмолвии, в покаянии со слезами молился Господу. Молитву и богомыслие преподобный чередовал с рукоделием и невзирая на свои преклонные лета не переставал сам трудиться для обители: своими руками он выкопал колодезь под горою, который и поныне доставляет прекрасную воду для обители.

Так, со дня в день усовершаясь в духовной жизни, прп. Савва достиг наконец глубокой старости, никогда не изменив своего уставного правила и отвергшись однажды мира, о мирском и суетном уже более не заботился; никогда он не одевался в мягкие одежды и не искал телесного покоя, предпочитая тесный и прискорбный путь пространному. Нищету возлюбил он паче богатства, бесславие — паче земной славы и терпение скорбей — паче суетной радости. Наконец преподобный впал в предсмертную болезнь. Почувствовав приближение кончины, старец призвал к своему смертному ложу братию, поучал их довольно от Божественных Писаний, убеждал блюсти чистоту душевную и телесную, иметь братолюбие, украшаться смирением и подвизаться в посте и молитве и при этом назначил преемником себе, игуменом обители, одного из своих учеников именем Савву. После этого, преподав всем мир и целование, преподобный скончался 3 декабря 1407 года.

Много слез пролили братия Сторожевского монастыря, лишившись своего «кормника и учителя». Весть о блаженной кончине прп. Саввы быстро распространилась по окрестностям и привлекла в обитель множество благоговейных почитателей его из иночествующих и мирян. На погребение собрались князья, бояре и жители звенигородские. Скорбь была всеобщая; все шли на погребение, как бы на погребение своего отца. Многие приносили своих недужных ко гробу преподобного. Тело прп. Саввы было предано в земле в церкви Рождества Пресвятой Богородицы, при нем построенной, на правой стороне.

Спустя много лет по преставлении прп. Саввы игумен обители Звенигородской, по имени Дионисий, окончив свое обычное молитвенное правило, прилег отдохнуть. И вот в тонком сне он видит благообразного, украшенного сединами старца-инока, который сказал: «Дионисий! Встань скорее и напиши лик мой на иконе». «Кто ты, господине, — вопросил в недоумении Дионисий, — и как твое имя?» «Я Савва — начальник обители сей», — отвечал благолепный старец.

Тогда игумен пробудился от сна и, пораженный видением, призвал одного из учеников прп. Саввы, старца Аввакума, видевшего в молодых годах преподобного живым, и спрашивал его о блаженном Савве, каков он был по виду. Аввакум описал наружность преподобного и его возраст. Дионисий отсюда убедился, что ему явился сам прп. Савва и повелел изобразить себя на иконе. А так как Дионисий сам был искусный иконописец и муж благочестивый, то он с усердием написал икону прп. Саввы. С тех пор при гробе святого начали совершаться чудеса.

Братия Саввиной обители возроптали на своего игумена Дионисия и безрассудно принесли на него ложные жалобы великому князю Иоанну Васильевичу (1462–1505). Тот поверил доносу и повелел игумену немедленно явиться к себе. Игумен впал в глубокую скорбь. И вот во сне он видит блаженного Савву, который, ободряя его, говорил: «Что скорбишь, брат мой? Иди к князю и говори смело, ничего не боясь, Господь будет тебе помощником».

Воспрянув от сна, Дионисий всю ночь со слезами молился Богу. В ту же ночь некоторые из ропщущих видели во сне благолепного старца, который говорил им: «На то ли вы оставили мир, чтобы с ропотом совершать подвиг иночества? Вы ропщете, а игумен со слезами молится о вас и бодрствует. Что же одолеет: ваш ропот или его молитва? Знайте, что в сердцах ропотливых не почиет смирение и Бог не оправдает их».

Братия, проснувшись, пересказали свой сон прочим. Когда же они явились к великому князю, то ничего не могли сказать против игумена, которого ранее оклеветали, и остались в великом стыде, а Дионисий с честью возвратился в свой монастырь молитвами прп. Саввы.

Один из иноков Сторожевского монастыря долго страдал глазами, так что совсем ничего не мог видеть. Однажды он пришел ко гробу прп. Саввы, со слезами молился и отер глаза свои покрывалом, лежавшим на гробе святого. Другой монах, смотря на это, стал издеваться над больным и с дерзкой насмешкой произнес: «Исцеления-то не получишь ты, а только песком глаза свои еще больше запорошишь».

И вот, прикоснувшийся с верой к гробу преподобного получил скорое исцеление, а насмехавшийся над ним был внезапно поражен слепотою, причем услыхал голос, говорящий ему: «Ты обрел, чего искал. Пусть через тебя и другие вразумятся не смеяться и не хулить чудес, бывающих от угодника Божия».

Тогда ослепший, пришедши в себя, со страхом и слезами покаяния пал у гроба прп. Саввы, умоляя о прощении. Преподобный же, щедрый в милостях, подал исцеление и согрешившему.

Один мирянин, благоговейный почитатель прп. Саввы, глубоко веровавший в его молитвенную помощь и предстательство пред Богом, после усердных молитв до трех раз был исцеляем у гроба преподобного от тяжкого недуга. Но лишь только возвращался он домой, каждый раз возвращалась к нему в большей степени его болезнь. Благочестивый мирянин уразумел в этом судьбы Божии о себе, понял, что преподобный призывает его в свою обитель, и потому после третьего своего исцеления он уже не возвратился домой, а остался в обители преподобного и принял иночество. Остальные годы своей жизни он провел в покаянии, со смирением служа братии. Болезнь же его более к нему не возвращалась.

Ночью в монастырь преподобного прокрались воры в намерении обокрасть церковь Рождества Пресвятой Богородицы; но когда они подошли к окну, находившемуся над гробом преподобного, то им представилась высокая гора, на которую им никак невозможно было взойти. Тогда на татей напал страх, и они ушли ни с чем. Впоследствии они исповедали свой грех и остальное время жизни провели в покаянии.

Прибыл однажды в обитель Саввину боярский сын Иоанн Ртищев. Он принес на одре больного сына своего Георгия, который не мог даже вымолвить ни слова. Отслужили о нем молебен, после чего влили в уста его немного монастырского кваса. И совершилось чудо: больной тотчас заговорил, исцелился от недуга и вкусил монастырского хлеба. Видя милосердие Божие и скорое исцеление сына, Иоанн Ртищев со слезами радости благодарил угодника Божия и взывал к нему, как к живому: «Вот я, святче Божий, имею в дому моем рабов и рабынь, одержимых различными недугами; всей душой верую я, преподобный отче, что, если восхощешь, можешь и тех исцелить».

Возвращаясь домой с выздоровевшим сыном, Ртищев испросил у игумена освященного монастырского кваса. По прибытии в свой дом он приказал привести к себе служанку свою Ирину, глухую и слепую, приказал влить ей в уши кваса, взятого из Саввиной обители, помазать им и глаза ее. И молитвами прп. Саввы немедленно разрешился ее слух и прозрели глаза, так что все дивились величию Божию и славили Бога и Его угодника. Потом Ртищев позвал своего слугу Артемия, который семь лет был одержим глухотой, и влил ему в уши кваса, как бы в благословение от прп. Саввы, и тот исцелился. Принесли, наконец, слепую девицу Киликию, полили тем квасом глаза ее и она прозрела. Спустя некоторое время и сам Ртищев исцелился от болезни тем же благословенным квасом. Но, конечно, не квас производил все эти чудеса, а благословение и молитвы прп. Саввы и усердная вера сына боярского Иоанна Ртищева.

Игумен Саввиного монастыря Мисаил впал в тяжкую болезнь, так что потерял надежду на выздоровление и был при смерти. В это время монастырский пономарь Гурий, идя благовестить к утрене, близ церковных дверей встретил благолепного старца, который вопросил его: «Как здравствует игумен ваш?» Гурий рассказал ему о болезни своего настоятеля. Старец же, выслушав, сказал ему: «Иди и скажи игумену, да призовет в помощь Пресвятую Богородицу и начальника места сего старца Савву — и получит здравие. Мне же отопри двери церковные, чтобы войти в церковь». Гурий усомнился и не хотел отпирать дверей, потому что не знал явившегося старца, и спросил его: «Кто ты, господине, и как твое имя?» Но явившийся старец ничего не отвечал, только пошел к дверям храма — те сами собою отворились, и он вошел в храм. Гурий в великом страхе позвал другого пономаря и начал упрекать его, говоря: «Почему не запер ты с вечера дверей церковных? Вот я видел незнакомого человека, который вошел отверстыми вратами в церковь». Но тот с клятвой уверял Гурия, что с вечера он крепко запер церковь. Оба инока пришли в смущение, зажгли свечи и пошли к церкви, но двери были затворены и, как оказалось, накрепко заперты. По окончании утрени Гурий поведал игумену и братии обо всем виденном и слышанном им. Тогда все уразумели, что явившийся Гурию благолепный старец ни кто иной, как прп. Савва. Игумен Мисаил повелел немедленно же отнести себя ко гробу преподобного и вскоре за тем получил исцеление.

При игумене Афанасии произошло следующее чудо по молитвам преподобного. Приспела память прп. Саввы. Келарь Геронтий по благословению игумена хотел устроить на этот день для утешения братии трапезу повкуснее. Принесли большой глиняный сосуд с маслом; тогда с потолка вдруг свалился деревянный брус прямо на сосуд и разбил его. В монастыре осталось очень мало масла, но игумен сказал келарю: «Во всем этом, брате, надо нам возложить упование на Господа Бога и на угодника Его — великого чудотворца Савву, ибо он может и малое умножить. Ты же вели пока готовить пищу, и, что Бог даст, то и предложим братии на трапезе».

Действительно, по молитвам прп. Саввы масла не только достало на праздничную трапезу братии, но еще и осталось.

Чествование прп. Саввы при его гробе как угодника Божия началось вскоре по его преставлении, а причтен он Церковью к лику святых в XV или в первой половине XVI столетия. Нетленные мощи угодника Божия были открыты спустя почти два столетия с половиной после его кончины, в царствование благочестивейшего Алексия Михайловича, в 1652 году. Обретение святых и нетленных мощей прп. Саввы было вызвано многочисленными дивными исцелениями и чудотворениями, совершившимися при гробе и по его молитвенному предстательству. Ближайшим поводом к обретению мощей прп. Саввы, по существующем в Сторожевском монастыре древнему преданию, послужило явление угодника Божия самому царю Алексию. Алексий Михайлович в одно из своих посещений монастыря ходил на охоту в окрестные леса звенигородские. Когда свита его рассеялась по лесу для отыскания логовища медведя и он остался один, из лесной чащи внезапно выбежал медведь и бросился на него. Царь, видя невозможность защищаться, обрек себя на верную смерть. Вдруг около него явился старец, и с его явлением зверь бежал от царя. Спрошенный об имени, старец отвечал, что его зовут Саввой и что он инок Сторожевской обители. В это время собрались к царю некоторые из его свиты, а старец пошел к монастырю. Вернувшись в обитель, Алексий Михайлович спрашивал архимандрита о монахе Савве, думая, что это какой-нибудь еще неизвестный ему подвижник, поселившийся в монастыре. Архимандрит отвечал царю, что в монастыре нет ни одного монаха с именем Саввы. Тогда царь, взглянув на образ преподобного, уразумел, что это он сам, велел отслужить молебен и освидетельствовать гроб для приготовления святых мощей прп. Саввы к торжественному открытию.

Много и других чудес и явлений угодника Божия предшествовало открытию его мощей.

Торжественное открытие мощей прп. Саввы было совершено 19 января 1652 г. в присутствии самого государя Алексия Михайловича, его супруги царицы Марии Ильиничны, Всероссийского Патриарха Иоасафа, Новгородского митрополита Никона, впоследствии знаменитого Патриарха Всероссийского, и бесчисленного множества народа не только из Звенигорода и его окрестностей и всего округа Московского, но и из отдаленных городов и всей великой земли Русской. Мощи прп. Саввы обретены были нетленными после 245-летнего пребывания в сырой земле и поставлены в дубовой гробнице на правой стороне в соборе, у южных врат, ведущих в алтарь Богородице-Рождественской церкви обители.

И по открытии святых нетленных мощей прп. Саввы много чудес совершалось при гробе его. Не станем здесь перечислять их. Укажем лишь на один замечательный случай загробного явления угодника Божия неприятелю земли Русской. Это произошло в 1812 году, когда наше Отечество было разорено громадными полчищами французского императора Наполеона Бонапарта. В то время, как он овладел Москвой, принц Евгений Богарне, вице-король итальянский, с 20-тысячным отрядом подошел от Москвы к Звенигороду. Он занял комнаты в Сторожевской обители, а его солдаты рассеялись по монастырю и начали грабеж, не щадя даже храмов и святых икон. Но сам преподобный своим явлением устрашил и вразумил дерзких грабителей. Однажды вечером принц Евгений, не раздеваясь, лег и уснул, и вот, наяву или во сне — он сам не знал того — видит, что в комнату входит какой-то благообразный старец в черной длинной иноческой одежде и подходит к нему так близко, что он имел возможность при лунном свете рассмотреть черты его лица и грозный взгляд. Явившийся сказал: «Не вели войску своему расхищать монастырь, особенно уносить что-либо из церкви. Если ты исполнишь мою просьбу, то Бог помилует тебя и ты возвратишься в свое отечество целым и невредимым».

Устрашенный видением, принц отдал утром приказ, чтобы отряд его возвратился в Москву, а сам пошел в соборную церковь и при гробе прп. Саввы увидел образ того, кто являлся ему ночью, и, узнав, чей это образ, с благоговением поклонился мощам преподобного и записал о случившемся в своей книжке. Потом принц велел запереть соборный храм, запечатал его своей печатью и приставил к дверям храма стражу из 30-ти человек. Нужно к этому присовокупить, что, согласно предсказанию прп. Саввы, в то время, как все другие главные военачальники Наполеона кончили неблагополучно, принц Евгений остался цел и нигде в сражениях после того не был даже ранен.

И доныне Бог хранит обитель Сторожевскую молитвенным предстательством первоначальника ее, прп. Саввы, и от святых мощей его истекают чудотворения с верою и любовью призывающим святое имя его в благодатную помощь себе и заступление. Молитвами прп. Саввы Сторожевского, Звенигородского чудотворца, да избавит Господь Бог и всех нас от всяких бед, скорбей и злых обстояний. Аминь.

Декабрь 4

Геннадий, архиепископ Новгородский, блаженный

О жизни святителя Геннадия до пострижения его в иночество почти не имеется сведений. В одной летописи он называется «Геннадий Гонзов» вероятно потому, что происходил из московского боярского рода Гонзовых. Когда и где принял он монашеское пострижение, нет известий. Некоторое время он подвизался в Валаамской обители, и его руководителем, или старцем, был знаменитый подвижник, впоследствии Соловецкий игумен, прп. Савватий.

Более обстоятельные сведения начинаются с того времени, когда блаженный Геннадий был поставлен архимандритом Чудова монастыря в Москве. Это видное положение он занял в феврале 1477 года, а в 1479 году святой Геннадий является участником в знаменитом споре о хождении посолонь.

Этот спор возник вскоре после освящения большого Московского Успенского собора (12 августа 1479 года). Какие-то «прелестники» донесли великому князю Иоанну III, что митрополит Геронтий поступил неправильно — ходил вокруг церкви с крестами не по солнечному всходу. Великий князь разгневался и сказал, что ради таких погрешностей приходит гнев Божий. Для решения вопроса обратился к книгам, но, несмотря на самые старательные розыски, не мог найти в них ответа. Мнения разделились, причем большинство было на стороне митрополита, а за великого князя только двое — Ростовский владыка Вассиан и чудовский архимандрит Геннадий. В доказательство своей мысли, что при освящении церкви должно ходить с крестами посолонь, они, как передает летописец, не имея другого свидетельства, говорили следующее: «Солнце праведное Христос на ада наступи и смерть связа и души свободи, и того ради исходят на Пасху, то же преобразуют на утрени». Спор прервался нерешенным на год или более вследствие нашествия в 1480 году хана Золотой Орды Ахмата. Но в 1481 году великий князь снова возбудил его; между тем до решения спорного вопроса в Москве отложено было освящение многих церквей. Упорство великого князя побудило огорченного митрополита удалиться в Симонов монастырь, причем он думал даже оставить митрополию, если великий князь не придет к нему бить челом и не перестанет настаивать о хождении посолонь. Поддерживаемый только преемником Ростовского архиепископа Вассиана Иоасафом и архимандритом Геннадием, великий князь наконец уступил — признал себя виновным перед митрополитом, бил ему челом и обещал во всем его слушаться. Митрополит Геронтий возвратился из монастыря, спор кончился, но «устава» относительно вопроса о хождении посолонь на будущее время «не учинили».

Вскоре на чудовского архимандрита обрушился гнев митрополита Геронтия. Он едва ли мог забыть, что в недавнем споре о хождении посолонь Геннадий стоял против него. Навечерие праздника Богоявления в 1482 году пришлось на воскресенье. Поэтому блаженный Геннадий разрешил братии своего монастыря пить богоявленскую воду поевши, к чему, по-видимому, склонялся и церковный устав. Митрополит счел это за великое нарушение церковного устава и приказал силою взять архимандрита и привести к себе. Геннадий укрылся у великого князя, но митрополит сам отправился на великокняжеский двор. Он требовал выдачи Геннадия, обвиняя его в том, что он, во-первых, самостоятельно, не спросив митрополита, разрешил столь важный вопрос, а, во-вторых, в том, что «обесчестил такую священную воду, которую святые отцы повелели оглашенным однажды в год, на Пасху, испивать вместо причастия», а прочим христианам разрешили пить в самый день Богоявления, и то прежде антидора. Тогда великий князь выдал Геннадия митрополиту, который велел его сковать и посадить в ледник под палату. Великий князь и бояре печаловались пред митрополитом за наказанного и напоминали при этом случай, что когда Ростовский владыка Феодосий дозволил также в навечерие Крещения Господня, случившегося в субботу, вкушать мирянам мясо, то митрополит Иона, теперь чудотворец, хотя и обличил владыку, но все-таки простил, видя его раскаяние. Тогда митрополит Геронтий освободил блаженного Геннадия.

Как настоятель Чудова монастыря, Геннадий оставил по себе память в его истории постройкой каменного храма во имя святителя Алексия с трапезой, которая имела «многие палаты горняя и дольняя, удобны на всяку потребу монастырскую и живущим ту братиям на преупокоение». В новосозданном храме, по освящении, с подобающей честью были поставлены на правой стороне «многочудесные мощи святого Алексия митрополита».

Впрочем, храм был окончен уже в отсутствие блаженного Геннадия: 12 декабря 1484 года он был избран Новгородским архиепископом «на престол святыя великия Софии» и зимой 1485 года прибыл в Новгород. Но и в Новгороде не прекращались заботы его о чудовском храме; поручив при отъезде попечение о нем «сообщникам своим», родным братьям вельможам Сергию и Димитрию с сыном его Георгием, грекам по происхождению, по фамилии Траханиотам, Геннадий посылал «довольно серебра» из Новгорода «на совершение церкви и трапезы и прочих палат».

Тяжелое бремя возложил на себя блаженный Геннадий вместе с саном архиепископа Новгородского. Глухое, затаенное раздражение против Москвы было среди новгородцев, недавно (в 1478 году) утративших свою независимость. Кроме этой общей, были и частные причины, вызвавшие враждебную настроенность новгородской паствы, особенно клира, а именно: отнятие в 1478 году великим князем десяти волостей у Новгородского архиепископа и половины волостей у шести наиболее богатых монастырей; низведение в 1480 году с кафедры будто бы за тайную связь с враждебной Москве Литвой любимого Новгородского архиепископа Феофила, ходатая за них перед великим князем. Конечно, новгородцы не могли смотреть дружелюбно на нового, уже второго, владыку, поставленного великим князем московским и митрополитом Геронтием, а не выбранного ими из природных новгородцев, как это делалось раньше в продолжение трех с лишком столетий. В самом клире, долгое время лишенном архипастырского руководства, замечались нестроения, а в Церкви Новгородской свила себе гнездо ересь жидовствующих. Борьба с этой ересью составляла главную заботу архиепископа Геннадия за все время святительства его на Новгородской кафедре.

Ересь занесена была в Новгород в 1470–1471 гг. евреями, выходцами из Литвы, и состояла в следующем. Отрицая догмат Пресвятой Троицы и признавая только Единого Вседержителя, жидовствующие учили, что Иисус Христос есть не Бог, а простой человек, Которого распяли евреи и Который истлел во гробе. Он не есть истинный Мессия. Мессия еще только придет и будет также простым человеком, пророком, подобным Моисею и Давиду. И так как Мессия еще не пришел, то должно держать закон Моисеев. Отрицая Божество Христа, жидовствующие отрицали и церковные установления: отвергали таинства, посты, праздники, почитание Божией Матери, святых угодников, кощунственно относились к святым иконам, а также честному кресту и мощам, отвергали храмы и вообще священные предметы, крайне ненавидели монашество. Признавая Страшный суд и воскресение мертвых, еретики учили, что «судити имать Бог Вседержитель». Среди еретиков находились и люди, не вполне разделявшее их учение, а только отчасти, в зависимости от степени своего вольномыслия, и главным образом отрицавшие обряды. Жидовствующие занимались тайными науками, звездочетством и чернокнижием, и вероятно ими более, чем своим крайним учением, привлекали к себе православных.

Первыми последователями ереси были видные новгородские священники Дионисий и Алексий. Распространяясь сначала главным образом среди духовных лиц, ересь затем проникла и в среду мирских людей и, оставаясь неизвестной в течение 17 лет, успела из Новгорода перейти в Белоозеро, в скиты и монастыри Вологодского края и даже в Москву. В конце 1479 года великий князь прибыл в Новгород и здесь ему так понравились священники Алексий и Дионисий, тайные вожди ереси, что он взял их с собою в Москву; Алексия сделал протопопом Успенского собора, а Дионисия — священником Архангельского. В Москве, как и в Новгороде, они усердно сеяли свое лжеучение и успели привлечь к нему таких сильных и видных людей, каковы: архимандрит Симонова монастыря Зосима, близкий великокняжеский думный (посольский) дьяк Феодор Курицын и невестка великого князя Елена, супруга его сына Иоанна.

На борьбу с ересью жидовствующих первым выступил блаженный Геннадий. Он явился для еретиков «яко меч обоюдоостр, посекая студеяние их и яко пламень пожигая плевелы нечестивого замышления их и стадо от таковы прелести свобождая… и душу свою полагая за порученную ему паству». Через полтора года после своего поставления на кафедру случайно узнал он о существовании в Новгороде какого-то противоцерковного общества — более определенного о ереси тогда еще архиепископ не знал — и немедленно известил митрополита и великого князя. Государь прислал приказ: «Береги, чтоб то лихо в земли не распростерлось». Тогда архиепископ начал обыск еретиков. Во время обыска совращенный в ересь священник Наум, раскаявшись, дал блаженному Геннадию подробные сведения о ереси и даже доставил ему книги, по которым еретики совершали свою службу. При дальнейших розысках ревностный святитель открыл всего только четырех еретиков (двух священников и двух дьяков) вследствие упорного запирательства еретиков, не останавливавшихся даже перед ложными клятвами. Захваченных еретиков архиепископ отдал на поруки. Но они убежали в Москву. Архиепископ Геннадий отправил вслед за ними обыскное дело с показаниями священника Наума и продолжал обыск. Не получив на свое донесение немедленного ответа ни от митрополита, ни от великого князя, святитель Новгородский обратился с просьбой о содействии к некоторым епископам и просил их походатайствовать перед государем и митрополитом, чтобы «делу (о ереси) исправление учинити, занеже ныне как продлилось то дело, обыск ему не крепок чинится… еретикам ослаба пришла, уже наругаются христианству». Затем он описывает эти дерзкие ругательства еретиков над святым крестом и иконами, добавляя, что если и теперь великий князь не обратит внимание на ересь, будет последняя лесть горше первой.

В январе — начале февраля 1488 года на уличенных еретиков, бежавших в Москву, был созван Собор. На этом Соборе троих из них, поименованных блаженным Геннадием, по правилам апостольским и отеческим, по извержении, отлучили от Церкви, а великий князь «по правилам царским» подверг их градской казни, приказав бить на торгу кнутьем. После гражданских казней еретики для духовного увещания были посланы к святителю Геннадию, причем от великого князя и митрополита Новгородский архиепископ получил грамоты. Грамотой государя предписывалось Новгородскому владыке: отосланных из Москвы еретиков в случае их нераскаянности посылать к наместникам великого князя для новой казни; продолжать с великим прилежанием дальнейшие розыски еретиков, пользуясь содействием наместников, и кто из уличенных в ереси будет достоин церковной епитимии, на тех ее налагать ему, архиепископу, а кто будет достоин по правилам градской казни, тех для этого отдавать в распоряжение великокняжеских наместников.

Получив грамоты, святитель Геннадий еще усерднее принялся при ревностном содействии наместников, бояр великого князя, за розыск. Всех раскаявшихся еретиков, которые «свои действа писали на себя сами своими руками», он привел к покаянию, наложив на них открытую епитимию — во время богослужения стоять перед церковью и в церковь не входить.Упорствующих же в ереси предал боярам для торговой казни. Но митрополит Геронтий нимало не позаботился о погибавших от еретического учения, вероятно сознавая бесполезность, а может быть, и небезопасность своих ходатайств перед великим князем, находившемся под влиянием протопопа Алексия и Феодора Курицына. Дело с еретиками в Москве, по выражению архиепископа Геннадия, «положили ни за что, как будто бы Новгород с Москвою не едино Православие» (то есть как будто бы Москве не было никаких забот до Новгорода). Видя невнимание властей к донесению архиепископа Геннадия и услыхав, что в Москве их единомышленники живут в ослабе, новгородские еретики снова обратились в жидовство и бежали в Москву под сильную защиту Феодора Курицына. К тому же, хотя и слабый духом, но мудрствовавший православно, митрополит Геронтий вскоре (28 мая 1489 года) умер и кафедра Московской митрополии более года оставалась праздной. Но святитель Геннадий и при таких неблагоприятных для него и благоприятных для еретиков обстоятельствах не переставал действовать. В феврале 1489 года он написал бывшему архиепископу Ростовскому Иоасафу грамоту; в ней он жалуется на все усиливающееся распространение учения жидовствующих, которое, по его мнению, содержало в себе не только иудейство, а и другие ереси; скорбит о невнимательном отношении со стороны великого князя, митрополита и епископов в Москве к ереси, весьма опасной для Православия. В заключение святитель упрекает своего друга за оставление архиепископии в такое тяжелое для Церкви время, при этом выражая высокий взгляд на служение архипастыря. «Чем бы в такое время вооружиться великим терпением и даже пострадать за Православие, если бы было нужно, ради душевной пользы, ты, — обращается Новгородский архипастырь к Иоасафу, — предал овцы волкам на расхищение».

Между тем влияние еретиков в Москве все более возрастало; они даже добились, благодаря главным образом внушению протопопа Алексия великому князю, избрания на кафедру Московской митрополии тайного единомышленника своего, Симоновского архимандрита Зосимы. 26 сентября 1490 года Зосима был поставлен в митрополита.

Новый митрополит вскоре после своего поставления обратился к архиепископу Геннадию с предложением прислать исповедание веры и повольную грамоту для избрания епископа на вдовствующую Коломенскую кафедру. В ответной грамоте митрополиту святитель писал, что он уже дал свое исповедание митрополиту Геронтию и Собору, когда был рукоположен во епископа; это исповедание веры хранится в Москве, а сам он доселе в нем тверд и непоколебим. Далее излагает свои действия против ереси жидовствующих, жалуется на потворство еретикам в Москве, напоминает об исповедании, какое дали «все пред Богом и избранными Его Ангелы, как ты, господин, отец наш, так и мы, твои дети, архиепископы и епископы… не попустити православного христианина с еретиком общения имети или с жидовином». Поэтому святой Геннадий просит созвать в Москве Собор и предать проклятию живых и умерших еретиков и сочувствующих их учению, «да и мне бы, — пишет он далее митрополиту, — приказал бы Собор учинити, и я бы тех еретиков и их единомысленников предал проклятию, чтобы лихо перестало, да и нам в том осуждения от Бога не было, что мы попустили тому быть». В подтверждение последней мысли блаженный Геннадий приводит грозную проповедь пророка Иезекииля против пастырей, не исполняющих своих обязанностей. О согласии на избрание Коломенского епископа святитель Геннадий замечает, что сначала нужно управить дело с еретиками, которое долго затянулось: «три года минуло, и уже четвертый настал», и снова требует казни еретиков. Если же «ты, господин наш, — обращается он к митрополиту, — тех еретиков накрепко не обыщешь, да их не велишь казнить и предать проклятию, уже какие мы будем владыки?» Попросив затем митрополита поговорить великому князю, чтобы он не отстранял его, Геннадия, от присутствия на Соборе в Москве, святитель Новгородский заключает свое послание жалобой на чернеца Захарию, который в течение трех лет беспрестанно оскорблял архиепископа, рассылая по городам грамоты, в которых называл его еретиком. Святитель просит защиты у митрополита, так как не может сносить такого поношения.

Одновременно с посланием к митрополиту Зосиме архиепископ Геннадий отправил грамоту к собору епископов, находившихся в Москве. Содержание ее во многом сходно с посланием к митрополиту. Между прочим святитель и здесь требовал Собора на еретиков, чтобы их предать проклятию и казни, потому что они, покаявшись и принявши в Новгороде епитимию, изменили клятве и, бежав в Москву, снова обратились к ереси. «Не плошите, — увещевал он епископов, — станьте крепко, чтобы гнев на вас не пришел, да не како человекоугодницы обрящемся и со Иудою Христа продающе: они (еретики) иконы щепляют, режут, Христу поругаются, а мы их воле сходим». Со своей стороны Новгородский владыка предлагает наказывать беспощадным образом еретиков, раскаявшихся притворно в своих заблуждениях.

Проникнутые твердым убеждением послания архиепископа Геннадия произвели на епископов свое действие: они потребовали на еретиков Собора, который под председательством митрополита Зосимы и состоялся 17 октября 1490 года. Хотя святитель Геннадий требовал осуждения всех вообще еретиков, но великий князь, вероятно под влиянием митрополита и Курицына, приказал кончить дело только о новгородских еретиках, о которых ранее были розыски святителя Геннадия. Впрочем, к ним были присоединены еще два человека: священник Архангельского собора Дионисий и чернец Захар. Позванные на Собор еретики упорно запирались в своих ересях «и быша, по словам летописи, яко во исступлении ума». Не добившись их собственного признания, Собор осудил еретиков на основании розысков блаженного Геннадия и свидетельств против них некоторых жителей Москвы: еретики были отлучены от Церкви и преданы проклятию, а потом гражданской казни, состоявшей в заточении для одних и в иных, более легких, наказаниях для других, менее виновных. Этих последних возвратили в Новгород. Святитель распорядился встретить их за 40 верст от города, посадить верхом на лошадей, лицом к хвостам, одежду перевернуть передом назад. На головы еретиков он приказал одеть берестяные остроконечные шлемы с мочальными гребнями и с ободами, свитыми из соломы и сена; к шлемам были пришиты ярлыки с надписью: «Се есть сатанино воинство». В таком виде еретиков водили по городу, причем православные приглашались плевать на них со словами: «Се врази Божии и христианстии хульницы». В заключение шлемы были сожжены на головах еретиков. Из страха наказания присланные в Новгород еретики начали каяться. Святитель поверил их покаянию и дал им ослабу. Пользуясь этим, еретики разбежались по городам и селам, распространяя свое лжеучение. Некоторые бежали в Литву, к немцам, а другие даже остались в Новгороде, укрываясь и продолжая сеять ересь.

Настал 1492 год, имевший особенное значение в истории ереси жидовствующих. В XV веке над умами русских тяготела грозная, унаследованная от греков, мысль о скорой кончине мира, которую ожидали по истечении седьмой тысячи лет от сотворения мира. Жидовствующие тоже разделяли это верование, но по принятому ими еврейскому летоисчислению было далеко до этого времени, а по греко-русскому летоисчислению семь тысяч лет оканчивались как раз в 1492 году. Поэтому и богослужебная Пасхалия, указывавшая месяцы и числа празднования Пасхи и зависящих от нее подвижных праздников, доведена была только до 1492 года. Когда же роковой год прошел благополучно, жидовствующие начали глумиться над православными: «Семь тысяч лет окончились, и ваша Пасхалия прошла, отчего ж Христос не является, вопреки вашим ожиданиям? Значит ложны писания ваших апостолов и ваших отцов, будто бы возвещавших славное пришествие Христово по истечении семи тысяч лет». Необходимо было продолжить расчисление Пасхалии на будущее время, чтобы внести успокоение во взволнованные умы. Для этого в начале восьмой тысячи лет, в сентябре 1492 года, собрался в Москве под председательством митрополита Зосимы Собор, на котором присутствовал и святитель Геннадий. Собор постановил написать Пасхалию на восьмую тысячу лет. Первый осуществил постановление Собора митрополит Зосима: с небольшим через год с четвертью он расчислил Пасхалию на следующие 20 лет и послал для проверки к Пермскому епископу Филофею и святителю Геннадию, чтобы они также составили Пасхалию и прислали в Москву. Геннадий составил Пасхалию на первые 70 лет восьмой тысячи. По проверке, произведенной в Москве, разницы между Пасхалиями не оказалось, и митрополит послал свою Пасхалию в Новгород к архиепископу с наказом разослать ее по Новгородской епархии, как это было сделано уже в других. Исполняя волю митрополита, святитель Геннадий к его Пасхалии присоединил свою вместе с окружной грамотой, содержащей толкование на Пасхалию с архипастырскими наставлениями. Между прочим здесь он изложил правила, как составлять так называемую вечную Пасхалию.

Борьба с ересью жидовствующих, побудив архиепископа Геннадия расчислить Пасхалию, заставила его предпринять и выполнить еще другой, более важный труд. Святитель хорошо понимал, что одного внешнего преследования еретиков для искоренения ереси мало, что для этого нужно бороться с еретиками тем духовным оружием, к какому прибегали они, а жидовствующие, сея свое лжеучение, доказывали мнимую истинность его ссылками на Священное Писание Ветхого Завета и притом на те именно книги, каких у православных не было под рукою, потому что не существовало полного списка Библии в славянском переводе. И святитель Геннадий оказал великую услугу нашей Церкви Православной, сделав это необходимое собрание в один состав всех книг Библии в славянском переводе. Полного списка Библии не было даже у самого архиепископа Новгородского в богатой Софийской библиотеке, так что он принужден был отыскивать некоторые книги по русским монастырям, а для других книг, по причине отсутствия славянских списков, им было поручено составит новый перевод. Таким путем святой Геннадий составил полное собрание всех священных книг. Одни из книг славянской Библии, собранной им, помещены в древнейшем, быть может даже в первоначальном Кирилло-Мефодиевском переводе, другие уже не носят в своем переводе признаков такой глубокой древности. Некоторые священные книги извлечены из толкований на них, содержавших и самый текст их. Новозаветные книги помещены не в древнем, а исправленном переводе, близком к современному печатному. Славянские переводы большинства книг Священного Писания, вошедших в состав Библии святителя Геннадия, сделаны с греческого. Но некоторые священные книги за отсутствием славянского текста пришлось переводить с латинской Библии — Вульгаты; а большая часть книги Есфирь помещена в славянском переводе с еврейского. Из латинской Библии взяты предварительные сведения о священных книгах или предисловия к ним, распределение священных книг и деление их на главы. Это руководствование архиепископа Геннадия латинской, а не греческой Библией ближе всего можно объяснить отсутствием у святителя списка греческой Библии и переводчиков с нее, тогда как латинская Библия, уже печатная, нашлась, нашлись и люди, знающие латинский язык. Великий труд собрания славянской Библии, производившийся под непосредственным руководством архиепископа Геннадия, был окончен в 1499 году, как об этом говорится на первом листе предисловия к Библии: «В лето 7007 написана бысть сия книга, глаголемая Библия, рекши обоих Заветов Ветхаго и Новаго, при благоверном великом князе Иоанне Васильевиче, всея Руси самодержце, и при митрополите всея Руси Симоне, и при архиепископе Новгородском Геннадии в Великом Новгороде, во дворе архиепископле, повелением архиепископля архидиакона инока Герасима».

Собрав полную славянскую Библию, святитель Геннадий не остановился на этом. Он хорошо понимал, что писанное слово Божие без пастырей, которые бы поучались в нем и в свою очередь поучали бы других, подобно сокрытому от жаждущих источнику чистой воды; поэтому он заботился о том, чтобы поднять уровень образованности духовенства, по крайней мере своей епархии. В послании к митрополиту Симону он со скорбью изображает малограмотность ставленников на священнические степени. «Приведут ко мне, — пишет он, — мужика (ставленника) и я велю дать прочесть Апостол, а он и ступить не умеет; я велю Псалтирь дать, а он и по той едва бредет». Сознавая невозможность посвящать столь малограмотных, святитель отказывал, но пришедшие со ставленником жаловались ему, говоря: «Нет человека в нашей земле, кого бы можно избрать», и просили учить ставленника у него, при архиерейском доме. Видя такое невежество, архиепископ просил у великого князя для его же чести завести в Новгороде училище, в котором бы можно выучиться правильно читать Священные книги и отправлять церковную службу. Он просил митрополита, чтобы последний просил о том же великого князя. Святитель Геннадий первый начал говорить о необходимости устройства училищ для духовенства и этим приобрел право на благодарную память о нем со стороны тех, кому дорого духовное просвещение на Руси.

В борьбе с ересью жидовствующих блаженный Геннадий явился самоотверженным архипастырем, который, выступив на защиту Православной Церкви, твердо и неуклонно шел по этому пути, несмотря на то, что вначале на стороне еретиков были сильные мира. Ему в высшей степени были чужды робость и лесть перед ними. Так, где дело касалось Церкви, он в сознании лежащего на нем долга выступал с откровенным словом, невзирая на лица. Так, когда великий князь Иоанн III, чтобы очистить место для великокняжеского двора и сада, приказал вынести из Кремля монастыри и церкви, причем даже не пощадил древнего кладбища, святитель Геннадий был сильно возмущен поступком великого князя и, не скрывая, высказал свое негодование в грамоте митрополиту Зосиме: «Ныне беда стала земская да нечисть государьская великая: церкви старыя извечныя выношены из города вон, да монастыри старыя извечныя переставлены… да еще паки сверх того и кости мертвых выношены за Дрогомилово… да на тех местах сад насажден. А господин наш отец Геронтий митрополит о том не воспретил, то он ведает, каков ответ за то даст Богу… вынести церкви, да и гробы мертвых, да на том месте сад посадить… какова нечесть учинена! От Бога грех, а от людей сором… Церкви Божии стояли колико лет, а где священник служил, руки умывал и то место бывало непроходно, а где престол стоял да жертвенник и те места не проходны же, а ныне те места не огорожены, ино и собаки на то место ходят и всякий скот… Нам, твоим детям и сослужебником, пригоже тебе о том воспоминать, а ты, господин отец наш, сыну своему великому князю накрепко о том воспоминай, понеже должно ти есть».

Тяжесть епископского служения для блаженного Геннадия увеличивалась не одной борьбой с еретиками, но и со своеволием православных чад его паствы в Пскове. Вообще издавна не любившие вмешательства Новгородских владык в церковные дела своей области, псковичи с тем больше неприязнью относились к архиепископу Геннадию, в котором видели слугу страшного для них московского правительства. Вначале отношения между пастырем и пасомыми были дружественные: в 1485 году, при вступлении на кафедру, святитель Геннадий послал псковичам благословенную грамоту с богатым подарком (подарил им турий рог, обложенный золотом, и икону размером в локоть, «на злате»). В следующем 1486 году сами псковичи пригласили святителя в Псков и устроили ему торжественную встречу: князь Ярослав, посадники, бояре, священноиноки, священники и диаконы с крестным ходом встретили у городских ворот архиепископа, который в тот же день совершил литургию в соборном храме во имя Пресвятой Троицы, а потом благословлял народ на вече. Затем владыка еще раз был на вече, где вместе с благословением преподал народу «многа словеса учительныя», а после этого, прожив в Пскове три недели, мирно отбыл со своими боярами. Но эти мирные отношения заменились враждой со стороны псковичей при первом проявлением архиепископом своей власти в своевольной области. В том же 1486 году архиепископ Геннадий послал в Псков со своим боярином игумена Евфимия, поручив им описать церкви и монастыри всей Псковской волости и «положить в число» все псковское духовенство, после чего Евфимий остался в Пскове наместником архиепископа. Но псковичи не признавали власти Евфимия над собою. Чем далее шло время, тем более резко обнаруживали псковичи свое своеволие в сношениях с Новгородским архиепископом. В 1500 году святитель прислал священника для осмотра антиминсов в псковских церквях, и хотя такое действие со стороны Новгородского владыки было вполне законно, однако князь псковский, посадники и весь Псков только после продолжительных совещаний допустили священника в церковь. Еще хуже обошлись псковичи с самим владыкой в его новый приезд в Псков, куда он прибыл, чтобы, по обычаю своих предшественников, принести пастырские молитвы за свою паству и заняться разбором судебных дел: псковичи запретили духовенству соборной церкви служить с владыкой, а просфорницам не велели печь для него просфор, при этом они объяснили свое отношение к Геннадию той причиной, что видели в нем сторонника московского великого князя Василия. «Ты, — говорили они, — хочешь молить Бога за великого князя Василия».

Это происходило лет за десять до подчинения Пскова власти великого князя московского.

Свою жизнь святитель Геннадий окончил под сенью любимой им Чудовской обители. Но причиной этого было невольное удаление епископа с Новгородской кафедры вскоре после Собора 1503 года, на котором присутствовал и он. Собор этот собран был для устранения нестроений церковной жизни: безнравственной жизни вдовых священнослужителей, бесчиния в монастырях и взимания епископами мзды за поставление. Первый вопрос отцами Собора был решен в смысле запрещения священнослужения вдовым священникам и диаконам, если они не постриглись. О монастырях было постановлено, чтобы монахи и монахини, как это было обычно для того времени, не жили вместе в одних монастырях. Поборы при поставлении на церковно-иерархические степени, издавна укоренившиеся в Русской Церкви и перешедшие к нам из Греции, Собором были безусловно воспрещены под страхом извержения из сана как епископа, так и поставленного им.

И как не печально, но должно сознаться, что первым нарушителем последнего соборного определения был Новгородский архиепископ. Поддавшись влиянию любимого им дьяка, он, вопреки своему обещанию на Соборе, стал брать мзду за поставление еще более прежнего. Когда это сделалось известным великому князю Иоанну Васильевичу, он велел произвести дознание, после которого в июне 1504 года архиепископ Геннадий низведен был с кафедры и поселился в Чудовом монастыре. Через два с половиной года, в 1506 году, 4 декабря, святитель Геннадий мирно скончался и «погребен бысть в том же монастыре… в самом том месте, идеже бе лежало в земли освященное тело великаго святителя и чудотворца Алексия прежде обретения его, у самыя стены великия церкви».

Мощи святителя Геннадия почивали под спудом в Чудовом монастыре. Он называется «святым» в «Книге глаголемой: Описание о Российских святых» (XVIII столетие).

Декабрь 5

Гурия, первый Архиепископ Казанский, святитель

Святитель Гурий, в крещении Григорий, родился в Радонежском городке, где жил некогда преподобный Сергий в родной семье своей до удаления в пустыню. Родители Григория были дворяне Руготины, бедные и малоизвестные. В доме благочестивого отца сын получил и благочестивое воспитание и обучен был чтению и письму. Сыновья незнатных дворян обыкновенно служили тогда если не в службе великого князя, то при домах богатых княжеских фамилий. Так служил в доме князя Ивана Пенькова и Григорий Руготин в должности управляющего имением. Григорий был умен и деятелен, нрава кроткого и послушливого, честности неподкупной. Он любил ходить в храм Божий на молитву, молился и в доме; в брак вступать не захотел, потому что любил целомудрие и, охраняя его, держал пост; подавал нищим милостыню, какую только мог. Ум, строгая честность и благочестивая жизнь Григория приобрели особенное доверие к нему князя и его супруги. Другие слуги стали завидовать Григорию и, чтобы погубить его, оклеветали чистого юношу в преступной связи с княгиней. Разгневанный князь придумал жестокую месть: была выкопана яма и в нее опустили сруб, в который заперли Григория. Только малое отверстие сверху темницы пропускало в нее свет, и в то же окошко бросали Григорию на пять дней по снопу овса и опускали немного воды. Тяжко было положение невинного страдальца. Икона Божией Матери с Предвечным Младенцем была его единственным сокровищем. И благочестивая душа его скоро помирилась с темницей. «Мученики, — думал Григорий, — терпели и не то при всей своей святости. Темница избавила меня от соблазна и тревог мирских. Это уединение оставляет мне полную свободу готовиться к вечности. Да для чего и жить на земле, как не для вечности?» И блаженный Григорий «в таковой беде наипаче простирался на славословие Божие, терпя и благодаря Бога о всем». Уже проходил второй год заключения, когда один из товарищей по княжескому дому, бывши другом Григорию, упросил сурового сторожа дозволить подойти к окну темницы и поговорить с заключенным. Расспросив о состоянии заключенного, он вызвался доставлять ему приличную пищу. Григорий поблагодарил друга за участие и сказал: «Без наказания, которое терплю я, душа моя могла остаться неисцеленною. Благодарение Богу за все! В пище не имею я нужды, но прошу тебя приносить чернила и бумагу». Он стал писать азбуку для обучения детей грамоте, а вырученные деньги раздавал нищим и употреблял на покупку новой бумаги. Так исполнял он два своих заветных желания: учить детей читать слово Божие и помогать нуждающимся. Никто не решался напомнить о нем господину его, а сам господин как бы забыл его — видно Богу угодно было продлить испытание Григория к пользе души его.

Спустя два года неожиданно в дверях темницы блеснул свет. Григорий, сотворив молитву, толкнул дверь — она отворилась. Страдалец понял, что Господь посылает ему свободу. Он взял икону Божией Матери, бывшую с ним в темнице, и пошел прямо в обитель Иосифа Волоколамского, известную тогда по строгой жизни иноков. Там он и постригся с именем Гурий.

После многолетних подвигов в посте, безмолвии и богомыслии, к которым приучился еще в темнице, в 1542 (1543) году Гурий был возведен на игуменство в Иосифовом монастыре. Он поставил себе правилом: не столько заботиться о внешнем благолепии обители, сколько о спасении вверенных ему душ. «Не добро, — говорил он, — монастыри богатити чрез потребу, они бо сим более пустуют». Такое управление обителью привлекало к ней много и иноков, и мирян. Почти девять лет настоятельствовал Гурий в Иосифовом монастыре; но темничное заключение расстроило его здоровье на всю жизнь, и он вследствие болезни сложил с себя начальствование и два года жил на покое, предаваясь подвигам поста и богомыслия. По воле царя святой Гурий в течение года управлял Троицким Селижаровым монастырем в Тверской епархии.

Для завоеванного царства Казанского собор архипастырей приступил к избранию архиепископа. Это место служения в тогдашнее время было чрезвычайно важно: здесь надлежало быть мужу с апостольской ревностью и чистотой души, чтобы благоплодно проповедовать святую веру незнающим ее. Поэтому и избрание архипастыря происходило необыкновенным образом. По совершении молебного пения Московским митрополитом Макарием из четырех жребиев взят был один со святого престола, и это был жребий св. Гурия; потом взят один из двух, и это был опять жребий того же избранника. В 1555 году, 3 февраля, святой Гурий собором архипастырей был рукоположен в сан архиепископа Казанского.

В новопокоренном царстве Казанском открыта, по определению собора 1555 года, новая архиепископия, к которой причислены: Казань, Свияжск, Нагорная сторона и вся Вятская земля. Вместе со святителем Гурием в далекий Казанский край отправились бывший архимандрит Старицкого Успенского монастыря, который жил тогда на покое в Иосифо-Волоколамской обители, святой Герман († 1567; память 6/19 ноября) и игумен Песношского монастыря святой Варсонофий († 1576; память 11/24 апреля). В них святитель Гурий провидел своих верных помощников и преемников.

Само путешествие святителя Гурия в Казанскую епархию стало миссионерским и патриотическим. На Красной площади в Москве 26 мая 1555 года, в неделю Святых отец, он освятил основание каменного Покровского собора (который впоследствии стал именоваться храмом Василия Блаженного), заложенного царем Иоанном Грозным в благодарность за взятие Казани. В соборной церкви Симонова монастыря святитель Гурий совершил Божественную литургию. В Симоновом монастыре в 1380 году были погребены тела героев Куликовской битвы — преподобных схимонахов Александра и Андрея. Святитель Гурий как бы брал у них благословение на продолжение их подвига — проповедь Православия в мусульманском мире, защита отечества, просвещение татарского народа и вовлечение его в культурное общение с Россией.

Новый первопрестольник Казанский был торжественно отпущен из Москвы на судах, сопровождаемый крестами и хоругвями. В каждом городе встречаем был молебствиями и сам совершал молебствия, так что все путешествие святителя до Казани было почти непрерывным молением. Достигнув границы своей епархии, там, где назначено было построить город Чебоксары, святитель по черте города совершил крестный ход и потом отслужил литургию. Еще поныне здесь чтится Владимирская икона Божией Матери, которой святитель благословил городок — будущий рассадник христианства между чувашами и черемисами. И так в течение всего путешествия освящались города и села, читалась особая молитва, составленная первым русским митрополитом святителем Иларионом († ок. 1053; память 21 октября/3 ноября).

28 июля 1555 года, в воскресенье, святитель Гурий прибыл в Казань. После Божественной литургии в соборе был читан синодик так, как он читался ранее в первую неделю Великого поста, чтобы новоосвященная епархия не потерпела в себе никакого лжеучения, но утверждалась в Православии.

На Казанской кафедре святитель Гурий в духе любви приводил к православной вере магометан и язычников, всех новокрещеных учил жить по заповедям Спасителя, ходатайствовал о нуждах татар, даже если они не принимали крещения. Труден был подвиг святителя. Татары, только что присоединенные Русским государством, переносили свою вражду и на христианскую веру. Каждый воскресный и праздничный день святитель Гурий проповедовал пастве. Он нес мир, любовь и доверие. Чтобы миссионерское дело развивалось успешно, святитель Гурий основал на второй год после своего прибытия Зилантов монастырь. В нем была устроена школа, в которой монастырские старцы обучали читать, писать и правильно понимать Священные книги. Даже царю очень понравилось такое начинание святителя, он писал Гурию: «Доброе это дело, помоги тебе Бог, хорошее дело — старцам учить детей и обращать поганых в веру Христову». Обучение детей шло так успешно, что казанцы и впоследствии никогда не начинали учить своих детей грамоте, не испросив благословения от святителя Гурия при его мощах усердной молитвой.

За восемь лет, проведенных святителем Гурием в Казанской епархии, было устроено четыре монастыря, более десятка городских церквей, выстроен Благовещенский кафедральный собор.

В 1561 году святитель Гурий тяжело заболел. Только в самые великие праздники его приносили в храм к Божественной литургии. Во время службы святитель Гурий сидел или лежал, не имея сил стоять. Но душа святителя была так же добра и ревностна к делу Божию, словно не было болезни. «Душевные силы, — говорил святитель Гурий, — увеличиваются по мере того, как уменьшается удовлетворение плоти… Все настоящее время есть время трудов. Вознаграждение получается в жизни будущей. Небесные радости будут дарованы только тому, кто на земле подвизается и для получения благ нетленных оставляет тленные. Должно подвизаться несмотря ни на какие трудности и неудовольствия, ибо нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас (Рим. 8, 18)».

2 декабря 1563 года святитель Гурий принял от святого Варсонофия великую схиму. Скончался он 5 декабря около 2 часов ночи и был погребен за алтарем соборной церкви Преображенского монастыря, созданного его любимым учеником святым Варсонофием.

Спустя 32 года после кончины святого Гурия и через 20 лет со времени преставления святого Варсонофия, по повелению царя Феодора Иоанновича, начали строить на месте деревянной каменную церковь в честь Преображения Господня. Когда начали копать рвы и выкопали гробницы святых Гурия и Варсонофия — 1596 года, 4 октября, — то возвестили о сем митрополиту Ермогену, бывшему тогда архипастырем Казани. Митрополит, совершив литургию и панихиду, пришел в монастырь со всем освященным собором. Необычность вида нетленных гробов исполнила святителя благоговейным дерзновением открыть гробы при большом стечении народа. Сам святитель Ермоген так описывает это событие: «Видехом диво, его же не надеяхомся. Рака бо святаго бе полна благоуханна мира, как чистой воды, мощи же святаго Гурия вверху мира, яко губа, ношахуся. Нетлением бо одари Бог честное и многотрудное его тело, яко и ныне зрится всеми. Токмо мало верхняя губы тление коснуся, прочие же его уды целы быша, ничем же невредимы. Осязахом же и погребальные ризы его и бяху крепки зело. Потом же открыхом раку преподобнаго Варсонофия и видехом: многим нетлением почтени от Бога мощи святаго Варсонофия. К ногам преподобнаго тление коснулося, но обаче не токмо кости не разрушены, по крепки бяху зело и никакоже слабости в составе имуще, яко же и Гурия святителю. И погребальные ризы такожде, яко Гурию преподобному, новых крепчае». Честные мощи святителей переложили из тех гробов в новые ковчеги и при пении надгробных песнопений поставили поверх земли, чтобы все приходящие могли видеть и с верою лобызать их. Возвещено было о сем письмом царю Феодору Иоанновичу и патриарху Иову. Благочестивый царь и Святейший Патриарх, весь царский синклит и множество народа, узнав о сем, прославили Бога, прославляющего святых Своих. Благочестивый царь повелел хранить святые и многоцелебные мощи святителей в особом приделе, с южной стороны алтаря большой церкви, которая ради этой святыни вскоре была благолепно украшена.

20 июня 1630 года, по благословению митрополита Матфея, мощи святителя Гурия были перенесены из Спасо-Преображенского монастыря в Казанский кафедральный Благовещенский собор. В честь этого события было установлено ежегодное празднование. Святые мощи покоились в позлащенной гробнице под резной сенью. В том же соборе хранились риза и посох святителя Гурия.

Силу нетленных мощей первый испытал на себе инок Иоасаф. Ему пришла дерзкая мысль открыть раку святого Гурия из простого любопытства, но едва коснулся он, как руки стали гореть и их корчило нестерпимой болью. Познав свой грех, он стал молить святителя о помиловании и был исцелен не только от новой болезни, но и от долго томившей его лихорадки.

Особенно замечательно исцеление дьяка Панкратьева. Он так болен, что был близок к смерти. В тяжком страдании молился он Богу и призывал в помощь новоявленных чудотворцев Казанских. Затем в тонком сне казалось ему, что он в соборном храме видит архиепископа Гурия; святитель хотел взять его за правую руку, но он пал на землю. Тихо подняв его, святой сказал: «Не скорби, раб Божий Иоанн, Господь помиловал тебя — и ты будешь здоров; но иди и благословись у друга моего Варсонофия». Святитель сам повел его к правому углу собора, где стоял епископ Варсонофий, и сказал: «Брат Варсонофий! Благослови Иоанна и освободи его от болезни». Варсонофий, благословляя, сказал: «Не скорби, чадо Иоанн! По вере твоей к Богу ты будешь здоров». Мгновенно пробудясь от сна, Иоанн начал плакать пред иконой святителя и почувствовал себя здоровым.

Декабрь 6

Максим, Митрополит, блаженный

Блаженный Максим, родом грек, возведен на кафедру Русской митрополии Константинопольским патриархом из его собственного клира. В Киев, кафедральный город своей митрополии, блаженный Максим прибыл в 1283 году, на третий год по смерти своего предшественника Митрополита Всероссийского Кирилла. Из Киева новый первосвятитель немедленно отправился в Орду к хану Тода-Мангу, вероятно, по нуждам Русской Церкви, а быть может и с каким-нибудь важным поручением от греческого императора Андроника старшего. В 1284 году, возвратившись из Орды, блаженный Максим созвал в Киев на Собор всех русских епископов. К сожалению, летописи более ничего не говорят об этом Соборе и можно только догадываться о том, зачем этот Собор был созван: очень вероятно, что митрополит Максим привез что-нибудь важное для Церкви из Орды от хана или еще ранее из Константинополя от патриарха.

С половины XII века Киев, «матерь градов русских», постепенно утрачивает прежнее значение средоточия государственной жизни Русской земли: он разделяет одинаковую участь со всей Южной, или Приднепровской, Русью. Южную Русь вели к неизбежному запустению как недостатки ее внутреннего строя, так и невыгодное положение на окраине Европы, по соседству со степями, населенными полудикими кочевниками, исконными врагами Руси. Обнищание земледельческой рабочей части населения, становившейся все в большую и большую зависимость до полного порабощения от немногочисленной, но богатой и влиятельной земледельческой части; усобицы князей, сопровождавшиеся разграблением области побежденного князя-соперника и уводом в плен всех ее жителей, которых как рабов поселяли на землях князя-победителя и его дружины; наконец, двухвековая изнурительная борьба с половцами, которые делали беспрестанные набеги на смежные со степью границы Южной Руси, обращали в пустыри области, города, нивы и пастбища, а во второй половине XII века почти отрезали Киевскую Русь от черноморских речных путей, а грекам — от главного источника ее обогащения — таковы причины, в корень подрывавшие общественный порядок и благосостояние Киевской Руси и делавшие жизнь в ней прямо невозможной. Поэтому с половины XII столетия население Южной Руси начинает отливать из Приднепровья двумя неравномерными струями: меньшая часть населения уходит на запад, на верховья Днестра и Вислы, вглубь Галиции и Польши, а большая — на северо-восток, в междуречье Оки и Волги. Вызванное этим отливом населения запустение Южной Руси было настолько велико, что стольный Киев обеднел и обезлюдел. Разгром Киева татарами в 1240 г. надолго обращает его в ничтожный городок, беззащитное население которого терпело страшное угнетение с южной стороны от Литвы, а с другой стороны — от татар. В то время, как Южная Русь падает, Северная, благодаря необычному наплыву переселенцев из Приднепровья, возвышается, и сюда, естественно, за населением переносится средоточие государственной и церковной жизни Руси. Так Суздальская северо-восточная область, малозаметная еще в начале XII века, спустя столетие выступает как господствующее княжество всей Русской земли. Поэтому уже предшественник блаженного Максима Киевский митрополит Кирилл большую часть своего управления Русской Церковью проводил в разъездах по своей обширной митрополии, не только из желания лично надзирать за своей паствой, но и тяготясь тем несоответствием, какое получалось от сохранения за захудалым Киевом прежнего значения в церковном управлении. Во время своих путешествий по митрополии Кирилл часто приходил в Северную Русь между прочим для свидания с ее великими князьями; он даже здесь и скончался, в Переяславле Залесском.

Точно так же поступал и блаженный Максим. Летопись говорит о нем, что он «по обычаю своему ходил по всей Русской земли, уча и исправляя дела церковныя». В 1285 году блаженный Максим из Киева отправился на север, в Суздальскую область, а отсюда прошел в Новгород, так как здесь временно находился великий князь Димитрий Александрович. Из Новгорода митрополит заходил в соседний Псков. Затем скудные исторические сведения о блаженном Максиме сообщают, что в 1288 и 1289 годах он проживал в Киеве; здесь за это время блаженный Максим рукоположил несколько епископов: в 1288 году — Владимирского и Суздальского Иакова и Ростовского Тарасия, а в следующем — Тверского Андрея. В 1295 году он снова посетил Северную Русь, причем неизвестно за какую вину свел с кафедры своего же ставленника, Владимирского епископа Иакова. В одно из своих архипастырских путешествий блаженный Максим посетил Галичско-Волынскую область. Здесь ему при встрече ратский игумен, будущий митрополит, святой Петр (память его 21 декабря/3 января и 5/18 октября) поднес икону Пресвятой Богородицы своего письма.

В 1299 году Киев подвергся столь сильному разграблению от татар, что весь город разбежался; поспешно удалился из Киева в Брянск, а отсюда в Суздальскую землю и блаженный Максим, решивший окончательно покинуть кафедральный город российских митрополитов и перенести столицу Русской митрополии на север, во Владимир. Хотя и раньше как сам блаженный Максим, так и его предшественник, жили в Киеве только в промежутки своих почти постоянных путешествий по митрополии, но здесь все-таки находился хозяйственный двор и дом митрополита; здесь же жили и его клирошане, или чиновники. Теперь же блаженный Максим перешел из Киева во Владимир со всем своим имуществом и клирошанами. Это перенесение кафедры из древнего города в новый блаженный Максим совершил не без колебаний: его могло смущать недовольство, с каким встретили удаление митрополита князья и пастыри Юга и непрочность великокняжеского престола на Севере, переходившего от одного князя к другому, из удела в удел. Придя во Владимир, блаженный Максим обратился с теплой молитвой к Богоматери, прося Ее о вразумлении, и Благостная Матерь всех христиан утешила смятенного митрополита Своим явлением и одобрила его избрание Владимира кафедральным городом. Во Владимирском Успенском соборе хранится икона Максимовской Божией Матери, на которой Пресвятая Богородица изображена стоящей во весь рост, а перед Богоматерью коленопреклоненный блаженный Максим, приемлющий из Ее рук омофор. Подпись на иконе так объясняет ее происхождение: «Сей святый и чудотворный образ Пресвятыя Богородицы написан бысть в лето 6807 (1299) по видению Максима, митрополита Киевского, гречанина родом, егда ему пришедшу от Киева во Владимир и от путнаго шествия в келлии своей мало уснув, абие видит, яко наяве свет велик и необычен, и в том свете явися ему Пречистая Дева Богородица, держаще на руку Превечнаго Младенца, и рекла: «Рабе Мой Максиме, добре сотвори, яко пришел еси семо посетити град Мой». И подав ему омофор, рекла: «Приими сей омофор и паси во граде Моем словесныя овцы». Он же прием возбудися от сна и в келлии никого не виде, а омофор обретеся в руце его. Он же страхом объят бысть на мног час, абие (тотчас) поведа великому князю Андрею, и построиша ковчег злат и положиша в него той омофор, и прославися сие чудо по всей Русской земли и в Палестине, и повеле митрополит написати сей образ тем подобием, якоже виде. Омофор же во время безбожного царевича Талича, егда плени град и разори, где скончася (куда пропал) неизвестно».

Перенесши столицу митрополии из Киева во Владимир, блаженный Максим перевел епископа Владимирского Симеона на праздную кафедру Ростовскую, а Киев с принадлежавшей ему епархией оставил за собой, как старшую столицу. Таким образом у митрополита явилось две епархии, причем Киевская находилась в ведении его наместников.

Летом 1300 года блаженный Максим с двумя епископами — Ростовским Симеоном и Тверским Андреем — был в Новгороде для рукоположения Новгородского архиепископа святого Феоктиста (память 23 декабря/5 января). В 1304 году по смерти великого князя Андрея Александровича возникает распря из-за великокняжеского престола между Георгием Даниловичем Московским и святым Михаилом Ярославичем Тверским, до которого по праву старшинства дошла очередь великого княжения. Святой Михаил отправился в Орду за утверждением на великом княжении, туда же за ним последовал и Георгий Данилович. Когда московский князь зашел по пути во Владимир, то блаженный Максим усердно молил его не ходить в Орду и не искать там великого княжения, ручаясь, что князь Михаил его не обидит. Георгий успокоил святителя, что едет к хану не за великим княжением, но обманул его.

Это пастырски-миротворное вмешательство блаженного Максима в распри князей не предупредило ожесточенной борьбы московского князя с тверским, которая наполняет все время правления преемника блаженного Максима святого Петра. Но все-таки он имел утешение видеть во Владимире на столе великого княжения святого Михаила.

О церковно-правительственной деятельности блаженного Максима не сохранилось сведений за исключением дошедшего до нас его устава, или правила, о посте в среду и пяток. Вопрос этот еще ранее, в половине XII столетия, волновавший Русскую Церковь, был уже решен на Константинопольском патриаршем Соборе в том смысле, чтобы наша Церковь следовала уставу Церкви Греческой. Поэтому в своем правиле блаженный Максим лишь воспроизводит устав Греческой Церкви о посте в среду и пяток, только он излагает его более подробно, чем постановление помянутого Собора, очевидно, желая упрочить порядок родной ему Греческой Церкви среди своих пасомых. Устав блаженного Максима совершенно отменяет пост, оставляя его, впрочем, на произволение желающих, в среду и пяток Пасхальной недели, в среду Преполовения, в среду и пяток недели Святаго Духа (по Пятидесятнице), в неделю от Рождества Христова до Васильева дня (1/14 января) и в неделю перед мясопустом. Отменяется пост в среду и пяток также в том случае, если в какой-либо из этих дней прилучится праздник или Рождества Христова, или Богоявления Господня. Кроме того, пост уставом ослабляется (дается разрешение есть рыбу, но не мясо) в следующие праздники, павшие на среду или пяток: в праздник святых апостолов Петра и Павла, в Преображение Господне, в Успение Пресвятой Богородицы и в праздник святого апостола Филиппа. К уставу о посте в среду и пяток блаженный Максим присоединил предписание о строгом соблюдении поста (нельзя есть мяса и рыбы) в канун Рождества Христова иБогоявления. К уставу блаженный митрополит прилагает также и просьбу, обращенную к пасомым, не вступать в супружеское сожитие без церковного венчания; о живущих же с женами без благословения церковного митрополит дает повеление священникам настойчиво умолять и понуждать таких лиц исправить грех свой — венчаться в церкви, будут ли они старые или молодые. Этим предписанием святитель вооружался против давнишнего беспорядка в нашей Церкви, идущего от первых веков христианства на Руси.

Скончался блаженный Максим 6 декабря 1305 года и погребен во Владимирском Успенском соборе, у юго-западного угла его.

В древних рукописных святцах блаженный Максим именуется «святым и чудотворцем»; известно сказание «о святом и блаженном митрополите Максиме». Имеются его изображения: на восточных вратах Владимирского Рождественского монастыря находится изображение Богоматери, а перед Нею изображение коленопреклоненного святителя Максима, князя Андрея Боголюбского с его сыном Глебом, святого Александра Невского, великого князя Георгия Всеволодовича и мученика Аврамия. Было изображение святителя и над его гробницей. О мощах святого Максима существует следующее известие от половины XIX столетия: «рассказывают, что при поправке пола в соборе нечаянно сдвинута была несколько крышка с гроба митрополита Максима, в котором видели мощи его и одежду».

Декабрь 7

Антоний Сийский, преподобный

Родители прп. Антония были зажиточными поселянами Двинской волости деревни Кехты, вышедшие из Новгорода. Никофор и Агафия — так звали их — были люди благочестивой жизни: часто посещали храм Божий, делали посильные приношения в пользу Церкви и старались исполнять заповеди Господни. Они горячо молили Господа, чтобы Он даровал им сына, и молитвы их были услышаны. В 1478 году у них родился первенец сын, которого они нарекли Андреем. Андрей отличался не только красотой лица, но и своими добродетелями. С ранних лет он был чист сердцем, кроток, незлобив, так что все любили его. Когда Андрею исполнилось семь лет, родители отдали его обучаться грамоте. Отрок быстро усвоил грамоту, а в то же время научился иконописанию и очень полюбил это занятие. Особенно часто он посещал храм Божий. Душа Андрея не лежала к занятиям родителей: сельские работы его не привлекали, ибо он хотел служить Господу. Любил он чтение. Все творения святых отцов и учителей Церкви, какие только мог достать, он изучал с великим рвением. Между тем Никифор и Агафия почувствовали приближение своей кончины, призвали всех своих детей и сказали им: «Дети, мы достигли глубокой старости, и тяжелые болезни постигли нас, как сами вы видите. Уже недалеко время нашей кончины. Ныне мы поручаем вас Богу и Пречистой Его Матери. Они станут пещись о вас во все время вашей жизни и будут вам помогать во всех ваших делах. Вы же старайтесь всегда соблюдать заповеди Божии. Милость Господня да будет с вами во веки».

Вскоре они с миром отошли ко Господу. Андрею в то время было 25 лет. По смерти родителей он переселился в Новгород и здесь прослужил одному боярину пять лет. По совету боярина вступил в брак. Но жена его через год умерла, и святой Андрей увидел в этом волю Божию. Он вернулся на родину, однако недолго пробыл там. Продав свою часть из имения родителей, он раздал бедным вырученные деньги и навсегда удалился из Кехты, чтобы служить Единому Господу.

Преподобный направился в обитель Пахомия близ озера Кено, не взяв с собой даже другой смены одежды. Верст за пять до обители его застигла ночь. Святой стал усердно просить Господа, чтобы Он указал ему путь, и после молитвы заснул. Во сне явился ему благолепный муж в светлых ризах, с крестом в руках и сказал: «Возьми крест свой и не бойся вступить на подвиг твой. Подвизайся и не страшись козней диавольских, ибо ты будешь муж желаний духовных и явишься наставником множества иноков». Осенив его крестом, дивный муж сказал еще: «Сим побеждай лукавых духов».

Святой тотчас же пробудился. Сердце его было исполнено духовной радости. Всю остальную ночь он провел в молитве. Наутро, войдя в обитель прп. Пахомия, он припал к ногам благочестивого основателя и начальника Кенской обители и с великим смирением просился в число иноков. Пахомий указывал на трудность иноческой жизни, говорил, что обитель его недавно основана, но ничто не могло удержать избранника Божия. Прозревая в пришедшем будущего подвижника, Пахомий принял Андрея в число иноков и облек в иноческие одежды, причем нарек его Антонием в честь прп. Антония Великого (память 17/30 января). Это произошло в 1508 году, когда прп. Антонию было 30 лет. Сам Пахомий стал руководить новоначальным иноком, взяв его в свою келлию. Новый инок прежде всех являлся в храм Божий, постоянно хранил в своем сердце память о Страшном суде и о будущем нелицеприятном возмездии. Отличаясь крепким здоровьем, он охотно исполнял самые трудные работы, занимался земледелием, трудился на поварне, усердно работая на братию. Телесным трудом преподобный умерщвлял свою плоть и тем очищал свою душу. Сильно он боролся с наваждениями злых духов и всегда побеждал их. Спал он крайне мало, соблюдал строгий пост, пищу вкушал через день и то помалу. За такую подвижническую жизнь вся братия относились к нему с любовью и уважением. Но великий своим смирением, святой Антоний тяготился людской похвалой. В то время в обители не стало иеромонаха. Преподобный Пахомий и вся братия просили Антония принять на себя сан священства. Уступая их просьбам, он отправился в Новгород к архиепископу и принял от него священный сан. Возвратившись в обитель, подвижник начал вести еще более строгую жизнь. В монастыре была больница. В свободное от богослужение время прп. Антоний ухаживал за больными: сам готовил для них воду, омывал болящих, стирал их одежды, ободрял и утешал свои словом. Так он подготавливал себя к будущим подвигам. Любя уединение, преподобный просил Пахомия благословить его на этот подвиг. И Пахомий благословил его, видя его добродетели и труды.

Преподобный отправился искать себе пустынное место для подвигов. Его сопровождали два благочестивых инока Кенской обители Александр и Иоаким. Из Кенской обители прп. Антоний со спутниками своими поплыл по реке Онеге до речки Шелексны. Поднимаясь по течению этой реки лесами и непроходимыми дебрями, иноки пришли на реку Емцу, в которую Шелексна впадает, к порогу, называемому Темная Стремнина. Место это понравилось отшельникам, они поставили здесь хижину, а через несколько времени построили небольшой храм во имя святителя и чудотворца Николая и келлии. К трем подвижникам присоединилось еще четверо иноков: Исаия, Елисей, Александр и Иона. Место, избранное преподобным Антонием, было покрыто густым лесом и расположено вдали от человеческих жилищ. Безмолвие тихой пустыни нарушалось только горячими молитвами иноков да пением птиц. Сурова была природа, суровы были и подвиги иноков. Только Господу Богу и самим подвижникам было известно, сколько лишений они претерпели в это время. Семь лет провел святой Антоний со своими сожителями, постоянно молясь и трудясь. Но враг рода человеческого не мог больше сносить их благочестия. Он внушил жителям соседней деревни Скороботовой мысль, что с основанием обители земля их будет взята у них преподобным. Жители восстали против отшельников и изгнали их. Преподобный Антоний кротко удалился со своими учениками из того места и направился еще дальше на север. Снова начались странствования иноков по лесам и болотам.

Однажды прп. Антоний молился вместе с братией. Святой стоял впереди прочих с воздетыми руками. Во время молитвы к инокам подошел рыболов Самуил. Дождавшись окончания молитвы, он приблизился к преподобному и просил его благословения. Святой Антоний благословил Самуила, затем долго беседовал с ним и просил указать место, удобное для иноческих подвигов. Самуил привел иноков к Михайлову озеру, откуда вытекает река Сия. Место это отстояло на 78 верст к югу от Холмогор и было еще более пустынно: непроходимые дебри, темные леса, чащи, болота, заросшие мхом, глубокие озера — таковы были стены, отделявшие от мира место подвигов прп. Антония. Единственными обитателями этого места были дикие звери. Здесь никогда не было человеческого жилья, одни лишь звероловы порой приходили сюда. И они рассказывали, что на этом месте не раз слыхали звон колоколов и пение иноков; иногда им представлялось, будто иноки рубят лес. Отсюда составилось убеждение, что место Самим Богом предназначено для обители.

Место понравилось блаженному, и он решил здесь поселиться: на первый раз поставил здесь часовню и келлии. Так была основана знаменитая впоследствии Сийская обитель. Это произошло около 1520 года, когда преподобному было 42 года от рода. Вначале инокам приходилось переносить много лишений. Сам преподобный вместе с другими иноками вырубал лес и копал землю. Этим подвижники добывали себе скудное пропитание. Питались и «саморастущими былиями», то есть ягодами, корнями трав и грибами. Но часто не хватало им масла, хлеба и соли, приходилось терпеть голод. Однажды скудость была столь велика, что иноки стали роптать и даже хотели оставить то место. Но Господь помог прп. Антонию. Неожиданно явился неизвестный христолюбец, который доставил братии муку, масло, хлеб и дал еще средства на строение обители. Христолюбец сказал о себе инокам, что он совершил далекое путешествие и теперь идет в Великий Новгород, обещал возвратиться к ним, но уже более никогда не возвращался.

Около того времени сборщик дани от Новгородского владыки — новая обитель находилась в области Великого Новгорода — Василий Бебрь, думая, что у прп. Антония много денег, подговорил разбойников ограбить иноков. Но Господь хранил Своих верных рабов. Когда хищники хотели напасть на обитель, им показалось, что ее охраняет множество вооруженных людей. Они засели в лесных дебрях, окружавших то место, но не могли дождаться удобного времени для нападения. Потом, гонимые ужасом, побежали, и когда обо всем сообщили Бебрю, он понял, что Сам Господь защищает иноков; пришел к прп. Антонию, упал перед ним на колени и раскаялся в своем согрешении. Старец кротко простил его.

Слух о подвигах преподобного и сожителей его распространился по окрестностям, и многие стали приходить к ним и доставлять средства к жизни. Некоторые принимали пострижение от руки подвижника. Когда число учеников умножилось, прп. Антоний послал в Москву учеников своих Александра и Исаию. Они должны были испросить у великого князя Василия Иоанновича разрешение на постройку новой обители. Великий князь милостиво принял иноков, вручил им грамоту на землю, которую занимал монастырь, пожертвовал церковную утварь и ризы. С радостью были встречены иноки, принесшие из Москвы грамоту и пожертвования. Прп. Антоний начал усердно строить обширный деревянный храм во имя Пресвятой Троицы. Наконец храм был окончен. Местную икону Живоначальной Троицы, по преданию, писал сам святой Антоний. Но Господь хотел испытать терпение рабов Своих. Раз после утреннего пения, когда прп. Антоний с братией был на работе, от оставшейся непогашенной свечи храм, выстроенный с таким старанием, сгорел. После сего братия даже хотели разойтись. Они были утешены лишь тем, что местная икона Пресвятой Троицы осталась совершенно неповрежденной. Тогда построили новый храм, и чудно сохранившаяся икона была торжественно внесена в него. Вскоре от нее по молитвам святого недугующие стали получать исцеления. Кроме этого храма преподобный выстроил еще две церкви: одну — в честь Благовещения Пресвятой Богородицы, другую — во имя прп. Сергия, Радонежского чудотворца, к которому преподобный часто обращался в своих молитвах. Когда обитель была устроена, братия стали просить подвижника, чтобы он приинял игуменство. Смиренный подвижник должен был уступить настойчивым просьбам братии и принять на себя управление монастырем.

Несколько лет он управлял обителью и показывал всем добрый пример. Ежедневно являлся преподобный в храм Божий и, стоя на Божественной службе от начала до конца ее, не опирался на жезл, не прислонялся к стене. И за братией следил, чтобы соблюдали благочиние в церкви: не переходили с места на место, не выходили вон без нужды. Предписывал братии неопустительно исполнять и келейное правило. По окончании молитвы подвижник первый являлся на работу и здесь подавал братии пример трудолюбия. Любил он и Божественные книги и собирал в своей обители писания отцов и учителей Церкви. Проводя ночи в молитве, преподобный отдыхал, лишь ненадолго забываясь сном после трапезы. Пища его была такая же скудная, как и братии; одежда ветхая, покрытая заплатами, как одежда нищих, так что никто из посторонних не узнавал в преподобном начальника обители. Заботливо обходил подвижник монастырские службы — пекарню и поварню, ободрял братию, несущих эти тяжелые послушания, и советовал им избегать праздных бесед. С особенной любовью посещал прп. Антоний монастырскую больницу, наставлял болящих иноков с благодарностью переносить недуги и непрестанно молиться, памятуя о приближающемся смертном часе. Для ухода за больными преподобный поставил особого надзирателя. Было установлено в обители строгое общежитие — общая и для всех равная пища и одежда. Хмельные пития запрещались совершенно, предписывалось не принимать их и от христолюбцев, даже не допускать принесших к монастырю. «И сим уставом блаженный возможе пьянственного змия главу отторгнути и корение его отсещи», как свидетельствует жизнеописатель преподобного. Много заботился подвижник и о нищей братии: обязал иноков подавать нескудную милостыню, делал это нередко и сам тайно от братии, боясь вызвать их ропот.

Слыша о строгой жизни святого, миряне стали приходить к нему, прося его молитв, и некоторые поступали в число братии. Всех иноков собралось в обитель 70 человек. Многие между ними отличались святостью своей жизни и духовными трудами; один из них, Иона, составил потом житие своего духовного отца и наставника.

Но преподобный Антоний тяготился людской славой. После нескольких лет управления обителью, избрав на свое место Феогноста, мужа опытного в духовной жизни, он оставил игуменство и вместе с одним простым иноком удалился из обители в уединенное место. Сначала прп. Антоний поселился на острове Дубницкого озера, в трех поприщах от обители, вверх по течению реки Сии. Остров был весьма красив и удобен к пустынножительству. Обошел его преподобный, осмотрел и возлюбил: остров окружали озера, по берегам которых росли непроходимые леса, расстилались болота, заросшие мхами. Преподобный Антоний поселился здесь, поставил малую хижину и часовню во имя святителя и чудотворца Николая и еще ревностнее, чем прежде, начал подвизаться в безмолвии, непрестанной молитве и трудах: рубил лес, очищал место для посева, копал землю своими руками, сеял хлеб и питался от трудов своих, а оставшийся хлеб отсылал в монастырь. Ночью, по вечернем правиле, подвижник до самой заутрени молол муку, в летние ночи обнажался до пояса и отдавал свое тело на съедение комарам.

Господь сподобил подвижника дара прозорливости. Юный инок Сийского монастыря Филофей, боримый искусителем, задумал уйти в мир, расстричься и жениться. Но ему пришла благая мысль зайти к преподобному в пустыню и принять от него благословение. Увидев Филофея, подвижник обратился к нему с такими словами: «Что это, чадо, пришел ты сюда, смущаемый от злого помысла? Хочешь уйти в мир, расстричься и думаешь утаить это от меня». Услышав свою тайну из уст преподобного, Филофей устрашился, упал к ногам его и во всем признался. Подвижник поднял его, ободрил и после наставления отпустил в монастырь.

Через некоторое время прп. Антоний отошел в другое уединенное место за пять поприщ от прежнего, на озеро Падун, и, поставив там себе келлию, предался молитвенным подвигам. Это место было окружено горами; на горах рос такой высокий лес, что снизу казалось — он достигает до небес. Келлия преподобного приютилась у подножия этих гор и как бы обсажена была кругом двенадцатью белыми березами. Печальна была эта вторая пустыня преподобного, она располагала к богомыслию и молитве. Подвижник сколотил из бревен плот и с него удил рыбу на озере для пропитания. Во время уженья он обнажал голову и плечи на съедение комарам и оводам: насекомые слетались роями, покрывали его тело, кровь струилась по шее и плечам, а подвижник стоял неподвижно. Так прожил преподобный два года вне своей обители, в обеих пустынях.

Между тем Феогност отказался от игуменства. Братия просили преподобного, чтобы он снова принял игуменство. «Отче, не оставь нас, чад своих, — говорили со слезами братия. — Иди в обитель свою и пребывай с нами. Если же не придешь, мы все разойдемся, как овцы, не имеющие пастыря». Прп. Антоний склонился на их просьбу. Снова начал управлять обителью, подавая всем пример благочестивой и подвижнической жизни. От старости он не имел уже сил исполнять тяжелые работы, но не усыпал в молитве, не ослабевал в посте.

Тогда проявился у прп. Антония дар чудотворений — награда святой его жизни.

Перед самым праздником Преображения иноки целую ночь трудились на рыбной ловле, но ничего не поймали. Печальные пришли они в монастырь, но преподобный, ободрив их, снова послал на озеро, к Красному мысу, говоря: «Чада, окажите послушание и узрите славу Божию, ибо Господь милостив: Живоначальная Троица не забудет ваших трудов и не оставит братий ваших, верно служащих Господу, на этом святом месте алчущими в великий праздник».

Иноки отправились на указанное место, закинули сеть и поймали такое количество рыбы, что долгое время питались ею и после того праздника.

От суровых подвигов и от старости тело прп. Антония высохло и ослабло, весь он сгорбился, не мог сам ходить, так что водили его братия. Но он не прекратил своих подвигов и сидя исполнял молитвенное правило.

Видя изнеможение своего наставника и ожидая близкую кончину его, братия просили преподобного дать им письменный устав и указать себе преемника по управлению монастырем. Преподобный исполнил просьбы скорбящих учеников своих: поставил им строителя обители Кирилла, а игуменом на свое место — Геласия. Геласий в то время был за морем, на реке Золотице, посланный по делу. Кирилл находился в монастыре, и подвижник обратился к нему с предсмертным наставлением: убеждал нерушимо соблюдать устав монастырский — в церковной службе, в пище и питии, равно любить братию и быть всем слугой; всякие монастырские дела обсуждать со всей братией на трапезе и без совета с ними не делать ничего, чтобы не было в монастыре неудовольствий; предписывал посещать больных братий и особенно о них заботиться.

Затем обратился к собравшимся братиям и уговаривал их не ослабевать в молитвах, иметь взаимную любовь и единомыслие, удаляться гнева и лукавых слов, повиноваться старшим, хранить чистоту телесную и душевную, иметь пищу по уставу монастыря и совершенно избегать пьянства — не варить хмельных питий в монастыре и не держать их, без всякого нарушения соблюдать общежительный устав обители.

Для большей же крепости своих распоряжений подвижник передал братии завещание, писанное своей рукой, содержащее и правила иноческого жития.

В назидание и руководство современным инокам приведем эти правила Сийского подвижника.

«… А которые братья ропотники и раскольники (то есть нарушители братского единения) не восхотят по монастырскому чину жить, строителю и братии не почнут повиноваться, тех изгоните из монастыря, чтобы и прочие имели страх». Впрочем, после искреннего раскаяния их следует снова принимать и держать как братию, равно как и тех раскаявшихся, которые выехали из монастыря при жизни преподобного и свезли монастырскую казну. «Да прежде всего имейте страх Божий в сердце своем, да вселится в нем Дух Святый, да научит Он вас и наставит на истинный путь. А между собою имейте любовь и покорение о Христе друг другу, чем покроете многие грехи свои. В общежитии живите равно и духовно, и телесно, в пище и в одежде — по заповеди святых отец. Строителю не прибавляйте на трапезе ничего из пищи и пития сверх братского довольствия. То же равенство и в одежде, и в обуви. Питья хмельного не держите в монастыре, не принимайте его и от христолюбцев. Женский пол в монастыре отнюдь не должен ночевать, также и миряне (мужчины) не ночевали бы с братией и не жили бы по келлиям. Нищих пойте и кормите вдоволь и милостыню им давайте, да не оскудеет место сие святое. А братия, которые здоровы, не оставались бы без монастырского послушания ради спасения своего, исключая больных. Близ монастыря не позволяйте крестьянам ставить починков и дворов, кроме коровьего двора, да и тот пусть будет за озером. Сие, молю вас, храните — и да будет с вами милость Божия».

Когда братия спросили, где предать погребению его тело, святой ответил: «Связавши ноги, влеките мое грешное тело в дебрь и затопчите во мху, в болоте, на растерзание зверям и гадам, или повесьте на дереве на съедение птицам, или же бросьте с камнем в озеро». Но иноки прямо сказали, что не сделают этого, а честно погребут его. Накануне своей кончины преподобный приобщился Святых Христовых Таин. На следующий день, 7 декабря 1556 года, перед утреней, простившись в братией, подвижник мирно предал Господу свою душу, прожив всего 79 лет; из них 37 лет преподобный провел в пределах Сийских — в обители и пустынях. Братия честно погребли мощи его в храме Живоначальной Троицы, на правой стороне, близ алтаря.

Оставив видимым образом братию, преподобный не оставил их своей помощью, как и всех призывающих его имя. Много чудес совершилось при его честных мощах. Укажем наиболее замечательные.

Священник соседнего села Харитон относился с завистью к памяти преподобного Антония и раз с хулою отзывался о нем. После того Харитон внезапно ослеп и скоро понял, что Господь наказывает его за хулу на святого. Тогда он начал раскаиваться в своем прегрешении, усердно молился преподобному и снова прозрел. Благодаря Господа Бога и Его угодника, Харитон поступил после того в Сийский монастырь и здесь подвизался в трудах иноческих.

При жизни своей прп. Антоний любил писать иконы. Еще и доныне сохраняются святые иконы, писанные его рукою. И по кончине своей он покровительствовал людям, занимавшимся этим богоугодным делом. Так, игумен Сийского монастыря Питирим, заботившийся о благоукрашении обители, много писал новых икон и поновлял старые. Однажды Питирим заболел. Недуг его все усиливался, и ему стала грозить смерть. Больной молился Живоначальной Троице и прп. Антонию. И вот раз ночью, забывшись легким сном, он увидел, что от гробницы преподобного в его келлию идет благолепный старец, украшенный сединами. «Хочешь ли ты быть здоров и окончить начатое?» — спросил он у Питирима. «Хочу, но не могу», — отвечал болящий. На это старец сказал: «Святая Троица исцеляет тебя, не ослабевай в твоем деле; я, настоятель Антоний, пришел посетить тебя в болезни». Чудотворец коснулся больного игумена. Питирим почувствовал себя здоровым и с новым рвением стал заниматься иконописанием и украшением храмов обители.

Купец из Холмогор, по имени Карп, плыл по морю с Терского берега, с реки Варзуги. На ладье его среди других товаров был запас рыбы для Сийского монастыря. Поднялась сильная буря, волны вздымались, как горы, и захлестывали ладью. Гребцы уже совсем отчаялись в спасении. Вдруг Карп увидал недалеко от себя старца, который распростер свою мантию над лодкой и охранял ее от волн. «Ты призываешь многих на помощь, — сказал изумленному дивный старец, — а меня не зовешь. Между тем в ладье твоей есть часть и нашего монастыря. Но Бог дарует тишину». «Кто ты, человек Божий?» — спросил купец. «Я Антоний, начальник обители на Михайлове озере, на реке Сии», — сказал старец и стал невидим. С этого времени буря стала стихать и подул попутный ветер. Прибыв благополучно в Сийскую обитель, Карп возблагодарил за свое спасение прп. Антония и вскоре принял иноческое пострижение в его обители.

Тимофей, по прозванию Рябок, живший в десяти поприщах от обители, ослеп и ничего не видел два года. Наступил праздник Живоначальной Троицы; в Сийскую обитель шли богомольцы. Слепой слышал это движение и горько плакал о том, что не может идти с богобоязненными людьми. Горячо молясь Пресвятой Троице и преподобному, Тимофей попросил свести себя в обитель и всю дорогу продолжал мысленную молитву. Вдруг он почувствовал, что начинает видеть как бы некую слабую зарю; потом начало зеленеть в его глазах: это он видел лес, которым шел. Обрадованный Тимофей боялся поверить своему исцелению и ничего не сказал спутникам. Желая испытать свои глаза, он начал всматриваться в дорогу, которой шел, и разобрал тропу. Сердце его наполнилось радостью и восторгом, но он утерпел и все еще не говорил о своем исцелении. Придя в храм обители, Тимофей увидел чудотворный образ Живоначальной Троицы и другие иконы, увидел горящие свечи и тогда во всеуслышание возблагодарил Господа и Его ученика за свое чудное исцеление.

Много и других чудес происходило по молитвам сего великого угодника Божия во славу Пресвятой Троицы.

Многочисленные чудеса, совершавшиеся при гробе прп. Антония, побудили братию Сийского монастыря при упомянутом игумене Питириме хлопотать перед царем Иоанном Васильевичем Грозном о причтении преподобного к лику святых. Это и было совершено спустя 23 года после кончины преподобного, в 1579 году: прп. Антоний причтен был к лику святых, чтимых всей Русской Церковью.

Нил Столобенский, Новгородский чудотворец

Прп. Нил Столобенский родился в конце XV столетия в одном селе Новгородской области, Деревской пятины, Жабенского погоста. Кто были родители преподобного и какое имя носил он в миру — неизвестно. Известно только, что отец и мать его вели благочестивую жизнь и воспитали сына в страхе Божием. С ранних лет отрок воспламенился любовью к Богу и, оставив родительский дом, удалился в Псковскую область, в монастырь святого Иоанна Богослова, именуемый Крыпецкий. Здесь он принял пострижение в монашество и был назван Нилом, во имя Нила Постника, подвижника Синайской горы. Приняв на себя ангельский образ, прп. Нил начал проводить высокую подвижническую жизнь, удручая плоть свою строгим воздержанием. Сколько лет подвизался преподобный в обители — неизвестно. Оставив Крыпецкий монастырь, преподобный около 1515 года ушел в лесную пустыню и остановился в Ржевском уезде в дремучем лесу, близ реки Серемхи. Подвижник питался здесь лесными травами и желудями. Измождая плоть свою, он укреплял душу непрестанным богомыслием, постом, бдением и молитвой.

Видя высокую жизнь пустынника, исконный враг нашего спасения диавол восстал на него со всей злобой. Первоначально он старался устрашить святого и изгнать его из пустыни разными привидениями. Принимая на себя вид страшных зверей, змеев и гадов, бесы устремлялись на святого с диким свистом и воплем. Святой же, как мечом, отражал демонские нападения крестным знамением и усердными молитвами. Посрамленный твердостью пустынника, диавол внушил разбойникам замысел убить святого Нила. Но преподобный, принесши молитву Богу о помощи, бестрепетно вышел к ним навстречу со своей келейной иконой Пресвятой Богородицы, и сила Небесной Заступницы превратила злодеев в боязливых и кротких людей. Разбойникам показалось, что святого сопровождает целый полк вооруженных воинов; в ужасе они упали на землю к ногам прп. Нила и, открыв ему свое злое намерение, просили прощения в грехе. Кроткий и незлобивый подвижник сказал им: «Не ваше это дело, чада, но общего нашего врага, диавола, ненавистника всего доброго в роде человеческом». И преподав им наставление, преподобный с миром отпустил разбойников.

По-прежнему он прилагал труды к трудам и подвиги к подвигам, воссылая день и ночь благодарные молитвы к Богу.

Прошло несколько лет со времени поселения прп. Нила в пустыне Серемхской. По окрестным селениям прошел слух о его богоугодной жизни, и многие из благочестивых жителей этих селений стали приходить к святому за молитвой и наставлением. И все они получали от него, как от неоскудевающего источника премудрости и благочестия, великое утешение, и преподобного Нила превозносили похвалами за его дивные подвиги и милосердие. Тяжело было смиренному подвижнику от похвал людских. Боясь потерять награду от Бога за свои труды, он сказал сам себе: «Что мне делать? За грехи свои я несу подвиг пустыни. Сам Владыка Мой Христос дал нам пример смирения и не велел добрые дела творить напоказ людям, но совершать их в тайне, чтобы Отец наш Небесный, видя в тайне, воздал явно. Лучше мне отойти от места сего, ибо, принимая честь от людей, могу сделать тщетными труды свои и, изнурив свою плоть, боюсь лишиться награды». И с того времени прп. Нил начал днем и ночью молиться Богу и Пречистой Его Матери, взывая к Ней: «Пресвятая Владычица, Мати Христа Бога нашего! Ты знаешь, что всю мою надежду по Боге я на Тебя возлагаю. Ты же Сама, как ведаешь, наставь меня на путь, которым я должен идти, чтобы спастись».

Матерь Божия исполнила его прошение: однажды преподобный на молитве немного задремал и вдруг услышал голос, говорящий ему: «Нил! Выйди отсюда и иди на остров Столобное; на нем ты можешь спастись». Преподобный исполнился радости, слыша небесный глас, благодаря Пречистую Богородицу, что не презрела моления его. С тех пор подвижник сам стал расспрашивать об этом острове своих посетителей. Ему сказали, что остров Столобное находится на озере Селигере, в семи верстах от города Осташкова, что место то пустынно и никто не живет на нем. Получив нужные сведения об острове, преподобный оставил Серемхскую пустыню, в которой подвизался 13 лет (с 1515 по 1528 гг.), и с радостью отправился в путь, возложив надежду на Бога, Спасителя человеков.

Пришедши на остров Столобное, прп. Нил обошел его, увидел, что он весьма удобен для уединенного безмолвного жития, и поселился там. Остров этот очень невелик; на нем рос вековой лес, а в лесу вызревало множество всяких ягод. Преподобный возлюбил это красивое место, окруженное со всех сторон водами Селигера. На острове Столобном возвышается гора, тогда покрытая сосновым бором. Поднявшись на гору, преподобный молитвой благодарил Бога за то, что не презрел моление его, но привел на место сие. «Се, Господи, покой мой, — говорил пустынник, — се жилище мое во веки веков».

После слезных молитв подвижник начал устраивать себе жилище. Он выкопал в горе небольшую пещеру, в которой находил кратковременный покой от трудов своих. В ней он прожил одну зиму; с наступлением весны из леса, росшего на острове, построил себе на той же горе небольшую келлейку и часовню. В строгом уединении преподобный начал свои труды и подвиги, радуясь духом, вознося ум свой к небесному, помышляя всегда о часе смертном и о праведном воздаянии в будущей жизни; тело и душу он упражнял во всенощных стояниях и молитвах; беспрестанно поучался в законе Господнем и изливал душу свою пред Господом во псалмех и пениих и песнех духовных, поя и воспевая в сердце своем Господу (Еф. 5, 19), «ибо на Него, — говорил святой, — уповала душа моя и Он был мне помощником».

Пищу преподобный приобретал своими трудами: он возделывал землю мотыгою, сеял хлеб и сажал овощи, и таким образом ел хлеб, по слову Писания, в поте лица своего (Быт. 3, 19). Ненавистник добра диавол воздвиг брань на преподобного и здесь, на острове Столобном, как прежде в пустыне Серемхской. Однажды он явился подвижнику видимым образом и обратился к нему с такими словами: «Выйди отсюда, монах, зачем ты пришел на это место? Сам видишь, что место это пусто и ни к чему не пригодно, а окрестные жители злы. Зачем ты хочешь трудиться здесь без пользы?» Преподобный же, оградив себя крестным знамением, произнес псалом: Да воскреснет Бог и расточатся врази его (Пс. 67, 1). Тогда диавол исчез, как дым, и стал невидим.

В другой раз, когда Нил оканчивал в келлии своей всенощное бдение, диавол пришел к нему в видении с целым полчищем бесов. Они принесли с собой веревки и, окружив келлию святого, как будто оцепили ее веревками и неистово кричали: «Потащим келлию и бросим ее в озеро». Но блаженный не устрашился, он вознес пламенную молитву к Богу об избавлении от напасти и говорил: «Внуши, Боже, молитву мою, и не презри моления моего (Пс. 54, 1). Господи, Защитниче мой! Обыдоша мя беси, яко пчелы сот, и разгорешася, яко огнь в тернии, и именем Господним противляхся им (Пс. 117, 2)». Услышав слова молитвы, сатана со всем воинством возопил: «Не знаю, что мне и делать теперь. Вот, ты совершенно победил меня и все воинство мое. Но знай, что я не отступлю от тебя, пока не одолею и не смирю тебя». Преподобный с твердым упованием на Бога дерзновенно ответил диаволу: «Будь ты проклят, нечистый, и все дела твои. Слава же и честь и поклонение Единому Истинному Богу нашему, попирающему и повергающему тебя под ноги любящих Его. Знай ныне, окаянный и бесстыдный, что я и все уповающие на имя Господне не убоимся тебя и всех привидений твоих».

Так при всех ухищрениях своих дух злобы не мог отвлечь преподобного от любви Христовой, удалить его с пустынного острова и, побежденный крепким дерзновением к Богу, оставил святого.

Ненависть людей также оказалась бессильной против подвижника, одинокого и безоружного, но сильного надеждой на Господа. Так, в одно время жившие против Столобного острова поселяне, завидуя святому, что он — дальний и чуждый пришелец — один владеет и пользуется островом, а они — соседние жители — не извлекают из него никаких выгод, пришли на остров рубить лес, чтобы потом сжечь его здесь же и распахать землю для посева. Преподобный умолял их: «Оставьте мне бор, по крайней мере, на одной горе». На этой горе была келлия его. Но они не послушали подвижника. Возбуждаемые бесовским внушением и завистью, крестьяне хотели совсем прогнать преподобного с уединенного острова или предать его смерти. Они вырубили весь лес, оставив одну только сосну близ жилища преподобного. Затем зажгли срубленные деревья, надеясь, что огонь дойдет до келлии святого и она сгорит. Действительно, огонь разлился по острову, с шумом и треском сжигая срубленные деревья, угрожая сосне, стоявшей близ келлии святого, и самой келлии и ее обитателю. Тогда святой Нил слезно молился Богу об избавлении от напасти, воспевая псалом Давида: Боже, в помощь мою вонми, Господи, помощи ми потщися. Да постыдятся и посрамятся ищущии душу мою, да возвратятся вспять и постыдятся хотящия ми злая (Пс. 69, 1–3). И Милосердный Господь не оставил Своего раба, уповающего на Него, но вскоре услышал молитву его и избавил от напасти. Когда огненное пламя, с яростью истреблявшее деревья, дошло до горы, где стояла келлия святого, то вдруг, по мановению Божию, угасло, как бы залитое водою. Увидев скорую милость Божию, преподобный возрадовался духом и возблагодарил Господа, а его недоброжелатели со стыдом и страхом возвратились домой.

Но диавол, чем более терпел поражений от святого, тем с большей яростью нападал на него. Он возбудил против святого разбойников. Пришли однажды на остров к преподобному разбойники, называемые «кочененки». Они думали, что у преподобного много сокровищ, и хотели воспользоваться ими. Преподобный в то время трудился вне келлии. С угрозой они кричали пустыннику: «Старик, сказывай, где твое сокровище?» Святой, ничего не имея у себя, кроме ветхого рубища и одной келейной иконы Пресвятой Богородицы, которая уже раз спасла его от разбойников, сказал им: «Чада, мое сокровище — в углу келлии». Они бросились в келлию святого, но как только посмотрели в передний угол, где стояла икона, внезапно ослепли, пораженные ее чудесным сиянием. Объятые страхом, они пали ниц на помост келейный и плакали. Преподобный вошел в келлию и, увидев разбойников в таком положении, сказал им: «За чем пришли, чада, то и собирайте». Разбойники просили у святого прощения в своих согрешениях и открыли ему все бывшие у них злые намерения против него. Преподобный увещевал их удаляться от худых дел; они же с горькими слезами умоляли святого: «Прости нас, отче, Бога ради, прости, в чем мы согрешили пред Богом и пред тобою, и молись о нас». Видя, что разбойники с сердечным сокрушением каются в своих грехах, преподобный сжалился над ними, встал на молитву и долго со слезами молился о них Богу. И Господь, милостиво преклоняющийся на молитву рабов Своих, скоро даровал прощение покаявшимся разбойникам. После того они припали к ногам святого и воздали ему благодарение. Он отпустил их с миром, заповедуя при этом никому не рассказывать о случившемся. Разбойники при жизни преподобного молчали, по преставлении же его подробно рассказали о том.

Очистившись от страстей пустынными подвигами и терпением, преподобный Нил удостоился особых даров Святого Духа, которые проявлялись в дивных знамениях и чудесах. Преподобный сподобился дара прозрения. Наиболее богобоязненные из селигерских рыболовов посещали пустынника, когда ловили на озере рыбу, и приносили ему часть своего улова. Преподобный принимал от них рыбу с благодарением, как посланную Самим Богом, и питался ею во славу Божию. Один раз, окончив свою ловлю на озере, рыболовы пристали к Столобному острову и одного товарища послали с рыбой к преподобному Нилу. Увидев его еще издалека, святой закрыл оконце келлии своей и не отзывался на стук и зов посетителя. Рыболов возвратился к товарищам своим и рассказал о происшедшем. Товарищи спросили его: «Не сделал ли ты, брат, какого греха, что святой отвернулся от тебя?» Он сознался им в плотском грехе. Тогда рыболовы послали с рыбой к преподобному другого товарища. Святой охотно принял дар усердия и, благословив принесшего, отпустил его с миром. Придя к своим, он рассказал, как охотно принял от него дар пустынник, как благословил его. И рыболовы дивились дару прозрения, которым обладал преподобный Нил.

Много лет подвизался преподобный на указанном ему Богом острове. На месте вырубленного и сожженного прежде селигерцами леса поднялся новый, и вот опять нашелся дерзкий человек, который приехал ночью на остров и стал рубить вновь выросший лес на дрова. Имя этого поселянина было Стефан, прозвание — Шам. Он или забыл, что было прежде при порубке леса на острове, или не верил рассказам о знамениях благодати Божией, ограждавшей преподобного, и не считал его святым. И вот когда Стефан нарубил целый воз дров и хотел уже ехать, вдруг, как страшный гром, раздался голос, говоривший: «Человече, перестань делать неприятности рабу Божию!» Крестьянин упал на землю и долго лежал, как мертвый. Когда он очнулся, как бы от крепкого сна, то опять пытался уехать с нарубленным лесом домой, но лошадь его не могла сдвинуться с места. Долго трудился Стефан, но все без успеха, и отсюда понял, что сила Божия ему не попускает съехать с острова с возом дров ради молитв преподобного. Нила. Поэтому, сложив с воза нарубленные дрова и обещаясь впредь никогда не рубить леса на Столобном острове, он отправился домой, но рассказал о чуде только после преставления преподобного.

Прп. Нил обладал также даром совета и разума духовного. Поселянин Феодор Харитонов, живший нерадиво, пришел к нему, оскверненный плотским грехом. Преподобный, хотя и допустил его к себе, но обличил в грехе и дал ему наставление и увещание вести чистую жизнь. Слушая со вниманием наставления святого, Феодор пришел в страх Божий, начал часто навещать преподобного для душеполезных наставлений, провел остальное время жизни в целомудрии и чистоте и скончался добрым христианином. Для простого народа, косневшего во тьме невежества, прп. Нил был поистине светильником пресветлым. На уединенный Столобный остров, как прежде в пустыню Серемхскую, к подвижнику приходило множество народа, жаждавшего получить от него наставление, совет, утешение или молитвенную помощь. Особенно почитали святого и часто бывали на острове осташковские жители. Видя, какие чудеса творит Бог по молитвам угодника Своего преподобного Нила, благочестивые осташковцы с верою начали призывать угодника Божия на помощь и прибегать к его молитвам. Замечая на озере обуреваемых волнами пловцов, святой Нил своими молитвами укрощал ветры и избавлял плавающих от опасности потопления; и во всяких скорбях и напастях он был скорым помощником и утешителем для всех, призывавших имя его в подкрепление молитв своих.

Проводя дни и ночи в молитве и помышлении о Боге, прп. Нил не позволял себе и на краткое время ложиться на одр. Когда же доходил до крайнего изнеможения, то, стоя на коленях, для отдыха он опирался руками на два больших деревянных крюка, вбитые в стене его келлии. Прп. Нил живо содержал всегда смерть в памяти своей. Но чтобы еще более усилить память смертную, подвижник еще за много лет до кончины выкопал в часовне могилу и, поставив в ней вытесанный своими руками гроб, приходил к нем каждый день плакать о грехах своих.

Среди неослабных подвигов поста, бдения и молитв преподобный приблизился к исходу из сей временной жизни, и Господь даровал ему извещение об этом. Теперь подвижник усердно молил Бога, да сподобит его причаститься Святых Христовых Таин, и молитва его была услышана.

Вскоре после того, по устроению Божию, прибыл на остров Столобное для посещения преподобного настоятель Никольского Рожковского монастыря игумен Сергий, духовный отец подвижника, и принес с собою Святые Дары. Увидев отца духовного, преподобный исполнился великой радости. По его просьбе игумен Сергий исповедал и приобщил его Святых Таин. После того, беседуя с Сергием, прп. Нил исполнился пророческого вдохновения и сказал своему духовному отцу: «Отче святый! По моем отшествии к Богу на сем острове Бог воздвигнет храм в прославление Своего имени, и место сие будет жилищем иноков» (это сбылось через 40 лет по преставлении преподобного). Когда же игумен расставался с подвижником, то преподобный сказал ему: «Отче святый! Приди опять, посети меня грешного, приди Господа ради, приди». Игумен обещался посетить преподобного и отправился в свой монастырь.

Оставшись один, преподобный всю ночь провел в своей келлии на молитве. По окончании ее, почувствовав крайнее изнеможение, он оперся подмышками на крюки и в таком положении, предстоя пред Богом на молитве, уснул вечным сном. Кончина прп. Нила последовала 7 декабря 1554 года. На другой день игумен Сергий и братия пришли посетить подвижника и нашли его уже почившим. Лицо святого было светло, как у живого; вся келлия наполнилась благоуханием. Опрятав честное тело преподобного и совершив надгробное пение, игумен Сергий с братией положили его во гроб, который сам угодник поставил для себя вчасовне. Всего преподобный прожил в пустыне 40 лет; у реки Серемхи — 13 лет и 27 — на Столобном острове. Во все это время он неисходно пребывал в пустыне: не выходил ни в город, ни в села, непрестанно молился Богу, Которого возлюбил от утробы матери своей и от Которого восприял за то блага, уготованные любящим Его.

Спустя немного лет по преставлении прп. Нила на Столобенский остров пришел иеромонах Герман — из братии близлежащего Николаевского Рожковского монастыря. Много слыша о жизни и подвигах прп. Нила, он питал к нему в душе великое благоговение и любовь и желал, пополнив сведения о святом, написать его житие. Поэтому несколько раз посещал он Столобенский остров как для молитвенного общения с преподобным, так и для того, чтобы слышанное о нем проверить и пополнить на месте свидетельствами лиц, знавших преподобного. В то время пустынный остров стали посещать любители уединения, и некоторые проживали в келлии прп. Нила довольно долгое время.

Первым поселился здесь игумен одного из новгородских монастырей Антоний, с которым Герман прожил вместе на острове три года. Пустынники возобновили над могилой преподобного часовню, а поверх могилы устроили гробницу и накрыли ее покровом. Прожив три года, Антоний и Герман оставили остров. В это время над мощами преподобного время от времени стали совершаться чудеса и знамения.

Приходящие ко гробу угодника Божия с теплой верой, больные и немощные, получали исцеление от своих недугов. Но те, которые не почитали почившего святого, не берегли места его подвигов, получали грозное вразумление. Проезжал раз озером в Осташков Иоанн Куров. Он завернул к острову Столобному, потом пошел в часовню на гроб преподобного. Куров прельстился покровом, лежавшим на гробе святого, и думал присвоить его себе. Когда он начал поднимать покров, то увидел, что вместе с ним поднимается и гробница. Иоанн так испугался, что помешался умом, проболел полгода и исцелился только тогда, когда покаялся перед гробом чудотворца.

Один житель Осташкова хотел срубить большую сосну перед келлией преподобного Нила, но неведомой силой был откинут далеко от нее, вразумился и просил прощения у гроба святого. Другой, рубя это дерево, сломал три топора и также с раскаянием вернулся домой. И долго после кончины прп. Нила на горе пустынного острова стояла эта сосна, видимая со всех сторон издалека, напоминавшая проезжавшим о месте подвигов пустынника.

Около 1590 года Герман снова пришел в пустыню преподобного, которая уже славилась чудесами. В то время здесь жил странник Борис Холмогорец. При помощи многих боголюбивых окрестных жителей Герман и Борис построили на Столобном острове первую деревянную церковь во имя Богоявления Господня с приделом во имя блаженного Василия, Христа ради юродивого, Московского чудотворца.

Вскоре после устроения храма двумя иноками Вознесенского Оршина монастыря был написан лик преподобного Нила. Лик преподобного писан был по рассказам тех, кто знал его при жизни и хорошо его помнил.

Вслед за этим, через 40 лет после преставления прп. Нила, при содействии Божием собрались на острове иноки, поставили келлии, обнесли все строения оградой и начали здесь жить. Таким образом устроился на Столобном острове в честь и память прп. Нила общежительный монастырь. Обитель эта приняла название по имени прп. Нила и называется с того времени и поныне Ниловой пустынью. Первым настоятелем (строителем) монастыря был поставлен иеромонах Герман.

После устроения обители на Столобном острове чудеса на гробе прп. Нила не переставали совершаться. Упомянем два из них.

В праздник Василия Блаженного (2/15 августа), когда в пустынь собирались богомольцы, два мальчика зашли в часовню, где находился гроб преподобного, и по неразумию начали играть, бросать один в другого рябиной. Внезапно загремел страшный гром, дети обмерли и упали на землю. Когда народ увидел мальчиков, лежавших без движения, стали служить угоднику молебен и призывать его на помощь. Дети пришли в себя и рассказали, что когда они бросали рябину, то увидели старца, который велел им перестать; они не послушали его и от страшного грома упали на землю. По усердной молитве родителей дети возвратились домой здоровыми.

Исаия Травков, слуга боярина Бельского, проезжая раз озером Селигером мимо Столобного острова, кощунственно говорил перед своими спутниками: «Хотя ты, Нил, и свят, а все-таки я проеду мимо». Когда Исаия вернулся домой, он внезапно захворал каменной болезнью. Едучи в другой раз по озеру, Исаия почувствовал себя особенно плохо, еле дышал и говорил едущим с ним, что он умирает. Тут он вспомнил о своем кощунстве, понял, что наказан преподобным, и просил привезти его на остров Столобный. Как только вынесли Исаию на остров, ему стало лучше; он сам дошел до часовни, перед гробом угодника Божия покаялся в своем безумии и получил исцеление. После того прп. Нил явился Исаии во сне и сказал: «Почему ты не заезжаешь к Нилу и говоришь, что он не творит чудес? А это разве не чудеса?» И потом по книге начал читать сказание о чудесах своих. После этого вразумленный Исаия почитал прп. Нила великим чудотворцем.

Однако, несмотря на многие чудеса, более ста лет святые мощи прп. Нила пролежали в земле. Они были обретены при таких обстоятельствах.

В августе 1665 года в Ниловой пустыни произошел пожар: церковь и все другие деревянные здания монастыря сгорели. Архиепископу Нектарию, управлявшему тогда Ниловым монастырем, пришла мысль построить в обители каменную церковь. Он испросил на это разрешение у царя Алексия Михайловича, но до начала строения не дожил (скончался 15 января 1668 года). Строение каменной церкви пришлось начинать его преемнику по управлению монастырем игумену Герману II. По грамоте патриаршего местоблюстителя Новгородского митрополита Питирима в мае месяце 1667 года приступили к работам. Разобрана была деревянная часовня, временно устроенная после пожара над гробницей преподобного Нила, и 24 мая начали копать рвы под фундамент нового храма по составленному заранее чертежу. На другой день ров довели до того места, где по чертежу линия его проходила в полутора аршинах от гробницы преподобного.

Копали в этом месте братия монастыря под наблюдением игумена, чтобы не потревожить святые мощи, но 27 мая земля, закрывавшая их, сама собою внезапно осыпалась, и мощи преподобного обнаружились: гроб и тело истлели, а кости все оказались целы (это событие последовало через 112 лет после преставления прп. Нила).

Обретение мощей прп. Нила предуказано было монастырю некоторыми чудесными знамениями и явлением самого преподобного. С 17 на 18 мая, в третьем часу ночи, иеромонах Ниловой пустыни Леонтий и монастырские работники ловили рыбу на озере в шести верстах от монастыря и видели над ним столп огненный, который стоял от земли до неба и потом спустился на землю. За два дня до обретения мощей, на восходе солнца, когда братия начали копать ров близ гробницы преподобного, работники монастыря, ловившие рыбу в двух верстах от обители, видели над гробницей большую горящую свечу и подумали, что перед гробом чудотворца совершают молебен. В самый день обретения мощей явился прп. Нил иеромонаху пустыни Александру во время его дневного отдыха, повелевая ему воспрянуть от сна. В тот же день преподобный явился, лежа на одре, и самому игумену Герману, как бы живой, повелевая поднять себя с одра.

Игумен Герман с братией монастыря, воздав благодарение Богу, с глубоким благоговением вынули святые мощи из земли, положили их в новый деревянный гроб и, накрыв их, поставили поверх земли. Потом отправили донесение об этом царю Алексию Михайловичу и митрополиту Питириму. В июне месяце от митрополита отправлена была в Нилову пустынь грамота, которой поручалось самому игумену с братией совершить открытие святых мощей. При этом предписывалось, переложив святые мощи в новую раку, поставить их — до окончания каменного соборного храма — в построенной на время деревянной Покровской церкви, а обретение святых мощей каждогодно праздновать 27 мая/9 июня. Когда постройка каменного храма была окончена, святые мощи торжественно перенесли сначала в придел святого Иоанна Богослова (в 1669 г.), а затем в 1671 году, когда каменный храм был освящен, поставлены здесь на правой стороне, повыше правого клироса. Со времени открытия мощей, как и ранее его, при гробе прп. Нила совершались многочисленные чудеса. Неиссякаемо изливаются они для всех истинно верующих и доныне.

Каждый год в день обретения мощей прп. Нила, 27 мая/9 июня, совершается особенное торжество в Столобенской пустыни: обнесение святых мощей вокруг монастыря и крестный ход из города Осташкова. Крестный ход отправляется в Нилову пустынь по озеру Селигеру на особо устроенной барке, на которой помещаются хоругви и иконы с духовенством; барку эту сопровождает множество богомольцев на лодках.

Декабрь 8

Кирилл Челменский или Челмогорский, преподобный

Преподобный Кирилл Челменский подвизался в XIV столетии.

Он родился в конце XIII века (годом его рождения указывают 1286 г.). 20-ти лет от роду преподобный оставил мир и поселился в Новгородском монастыре прп. Антония Римлянина, где и принял иноческое пострижение. Шесть лет пробыл новопостриженный подвижник в обители прп. Антония, а потом отправился странствовать по другим монастырям и ходил в течение трех лет. Переходя с одного места на другое, странник пришел, наконец, в 1316 году на гору Челму (в Каргопольском уезде, в 53 верстах от города, при устье реки Челмы, над озером Челмозером). В то время ему исполнилось 30 лет. Три года подвизался преподобный уединенно в пустыни. Потом пришел к нему другой подвижник, по имени Корнилий, родной брат его. Но прожив на Челме немного времени, Корнилий оставил брата, а сам удалился для подвига безмолвия в другую пустыню. Прп. Кирилл снова остался один на горе Челме и с большим усердием продолжал работать Господу.

Святая жизнь отшельника в пустынном уединении все-таки не укрылась от людей. Слава о преподобном Кирилле, как о великом подвижнике, проникла в окрестные села. И к преподобному начали приходить многие христиане за благословением, ради назидания и духовной пользы. Но не одни православные получали пользу от духовных даров преподобного. Его влияние простиралось и на тех окрестных жителей, которые еще не были просвещены светом Христовой веры. В окрестных местах Челмы жила чудь — финское племя, имевшее свой язык и свою языческую веру. Христиан среди чуди тогда почти не было. И вот трудами прп. Кирилла христианство среди них стало успешно распространяться. Многие чудины вскоре приняли святое крещение. Новокрещеные приходили к преподобному и слушали его наставления о вере, о святом крещении и о всех заповедях Божиих.

Так в посте, молитве и апостольских трудах прп. Кирилл прожил в пустыне 52 года. В глубокой старости, 82-х лет, он отошел к Господу. Блаженная кончина преподобного последовала 8 декабря 1368 года.

Спустя несколько лет после преставления преподобного стали приходить на Челму искатели пустынного подвига. Два таких подвижника устроили гробницу над могилой святого. Но они скоро ушли из Челменской пустыни. Прошло еще несколько лет и в пустыне прп. Кирилла поселился иеромонах Арсений. К нему стали собираться боголюбивые пустыннолюбцы. Образовалась община в 24 человека. Сподвижники построили храм во имя Богоявления Господня, завели пашни и огороды. Так возник монастырь. Однако вскоре его постигло несчастье: церковь от молнии сгорела. Братия воздвигли другой храм, теплый, во имя Успения Пресвятой Богородицы. К нему пристроили трапезу. В новую обитель, или пустынь, начали стекаться почитатели прп. Кирилла для поклонения его мощам, принося сюда свечи, фимиам и все необходимое для пустынников.

Между тем при мощах преподобного начали совершаться многочисленные чудеса, и слава о новом чудотворце распространилась по Святой Руси. Поэтому Челмогорская обитель быстро умножалась, и Успенская церковь стала тесна. Тогда братия своими трудами и с помощью усердных мирян выстроили более обширный храм в честь Богоявления Господня с приделом во имя великомученицы Екатерины. Это произошло в 1419 году. Братии в обители было тогда до 80 человек. Они выстроили себе келлии, и обитель превратилась в общежительный монастырь, который стал называться Челмогорским.

Господь прославил прп. Кирилла многими чудесами. Расскажем лишь о немногих из них.

Иеромонах Герман, подвизавшийся 30 лет в обители, впал в предсмертную болезнь. К больному раз пришел его зять Венедикт. Герман предложил ему взять с монастырского двора две скотины. Венедикт поблагодарил Германа и возвратился домой. Когда больной остался один, поздно вечером он увидел следующее: в келлии было светло как днем, перед иконами была зажжена свеча, в углу стоит старец в иноческой одежде и молится Богу. По окончании молитвы старец обратился к иноку с такими словами: «Иеромонах Герман! Прельстился ты суетою мира сего. Вместо того, чтобы созидать, ты расхищаешь, губя свою душу и души тех, которым повелеваешь брать монастырское. Думаешь восполнить их нищету, но они сильнее обнищают. Зачем ты делаешь это? Зачем монастырское сокровище разоряешь и велишь зятю своему и дочери брать монастырскую скотину? Великий грех приемлешь ты на себя и тяжкое осуждение».

Сказав это, чудный старец стал невидим. Герман же почувствовал страх и трепет. На другой день утром к нему опять пришел зять. Герман рассказал ему о видении преподобного и все, что говорил ему чудотворец. Потом, обратившись к Венедикту, Герман дал такое завещание: «Чадо мое, Господа ради после моей смерти не бери из монастыря то, что я позволил тебе взять. Берегись, да не погибнут души наши по слову преподобного». От этих слов Венедикт пришел в ужас. А больной старец продолжал: «И не только не берите ничего из обители, но и сами пекитесь о сем святом месте». Сказавши это, Герман скончался. Так прп. Кирилл охранял от расхищения свою обитель.

В пятнадцати поприщах от обители находилось село Лядины, в котором в половине XVII столетия жил священник Иоанн, знавший иконописное художество. Почитая прп. Кирилла, Иоанн желал написать его образ. И вскоре он удостоился видения во сне. Он видел, будто находится в Челмогорской обители в церковном притворе, в самой же церкви — лик святителей и преподобных со множеством священников и иноков совершают молебен. И вот один из диаконов подошел к Иоанну и сказал: «Смотри сие; что ты видишь, так и напиши; поможет тебе Бог, если ты захочешь исполнить это». При этом он указал на икону, изображающую многих святых, посреди которой выделялся один, и, обращая на него внимание Иоанна, диакон продолжал: «Если желаешь написать образ Кирилла Челмогорского, то пиши его таким, как видишь на этой иконе». Иоанн пристально всмотрелся в лик святого и запомнил его черты. После видения он мог бы написать образ святого. Но проходил день за днем, а ему все не удавалось осуществить своего желания.

Спустя три года Иоанну было второе видение. Великим постом после всенощного бдения он лег отдохнуть, утомленный службой. И снова увидел во сне, что находится в Челмогорской обители и молится у гроба прп. Кирилла. Спустя немного он видит самого чудотворца спящим во гробе в иноческой одежде. Рука святого была приподнята кверху и возложена на главу. Святой обратился к Иоанну с такими словами: «Смотри на меня. Ты желаешь написать мой образ — пиши так, как меня видишь. Старайся и понуждай себя на это дело». После этих слов Иоанн проснулся, объятый страхом и трепетом. Спустя некоторое время он отправился в Каргополь и рассказал о своем видении одному иерею. Тот одобрил его намерение написать образ преподобного и поведал ему, что и сам он видел во сне святого именно таким, каким он явился Иоанну. Затем Иоанн сообщил о том же некоторым старцам и, получив благословение их, скоро написал образ прп. Кирилла, на котором изобразил чудотворца сидящим, как его видел. Затем отдал этот образ в Челмогорскую обитель, что случилось в июне месяце 1656 года.

При обители прп. Кирилла проживала добродетельная инокиня Марфа, которая исполняла различные монастырские службы. В течение многолетней жизни при монастыре ей пришлось слышать и видеть много чудес, совершенных святым угодником. И вот какое чудо рассказала она жизнеописателю преподобного Кирилла.

В Челмогорскую обитель пожертвовали коня. Вскоре конь пропал. Много искали его, но нигде не могли найти. Прошло сорок дней, уже потеряли всякую надежду найти его и решили, что конь или украден злыми людьми, или съеден зверями. Вдруг в одну субботу вечером, когда совершалось всенощное бдение, Марфа, работавшая в это время на скотном дворе, увидела, что пропавший конь возвращается на монастырский двор, а следом за ним идет инок в багровидной одежде. Когда конь подошел к воротам, старец отворил их и впустил его, а сам пошел к монастырю. Когда окончилась служба, иеромонах Мисаил пришел на скотный двор. Увидев коня, он удивился, потом спросил Марфу, кто привел его. Она же отвечала: «Я думала, что ты, отче, пригнал его  воротам, а сам направился к монастырю». Тогда Мисаил догадался, что это сделал прп. Кирилл, пошел в церковь и воздал благодарение Богу у гроба преподобного за то, что Он даровал обители заступника и молитвенника и дивного хранителя не только людей, но и скотов.

Крестьянин Иоанн Шмыгин, живший в Каргопольской волости, по наущению диавола возымел злое намерение обокрасть церковь Челмогорской обители и похитить казну монастырскую. Он выждал удобное время и направился к обители, которая находилась в сорока верстах от его села. Немного не доходя до монастыря, злоумышленник скрылся в лесной чаще, чтобы дождаться ночи. Наступила ночь, и он вдруг увидел инока в багровидной одежде, идущего прямо к нему. Старец подошел к Иоанну и остановился. Видя, что нельзя скрыться, крестьянин почувствовал великий страх. Старец же сказал ему: «Иоанн! Зачем ты замыслил это? Зачем дерзаешь на церкви обители моей? Удержись от такого дела и покайся в своем согрешении. Знай, что ни татие, ни хищницы Царствия Божия не наследуют. Если же ты не оставишь своего намерения, погибнешь лютой смертью на земле и в будущем веке примешь муку вечную». Сказав это, инок стал невидим. Иоанн понял, что перед ним был сам преподобный. Одержимый великим страхом, он возвратился обратно и рассказал о бывшем ему явлении чудотворца.

Один человек из города Каргополя, неизвестный по имени, долгое время был болен желудочной болезнью. Желая получить исцеление, он пришел в Челмогорскую обитель. В это время шла вечерня. Но больной не пошел в храм к гробу преподобного, а направился прямо на ночлег, где и расположился вместе с другими богомольцами. Когда все уснули и он забылся тонким сном, явился ему светолепный инок с жезлом в руке и сказал: «Разве ты не знаешь, что кто приходит к врачу и прогневляет его, тот не получает исцеления. А ты, неразумный, идешь прежде на ночлег, а не в церковь Божию». При этих словах инок ударил его своим жезлом. Больной вскочил и, крича от страха, стал наносить удары спящим богомольцам. Испуганные богомольцы стали говорить ему: «Что случилось с тобой?» Он же рассказал им все, что было с ним в видении. На другой день больной пошел в церковь ко гробу чудотворца и здесь по совершении молебна преподобному Кириллу получил исцеление от своей болезни.

Один раз в сухое летнее время после службы в Богоявленской церкви забыли загасить горящую свечу на паникадиле. Прошло три дня, и когда монастырский екклесиарх вошел в храм, то он увидел следующее. От горящей свечи, упавшей на гробницу прп. Кирилла, затлелся верхний покров. На нем выгорел шелковый крест, нашитый на ткань покрова, истлела и ткань, но далее огонь не распространился, хотя под сгоревшим покровом было еще два. Так Господь спас от огня обитель и гроб прп. Кирилла.

Но в 1674 году накануне праздника Рождества Христова в Челмогорской обители случился пожар: загорелась церковь Успения Пресвятой Богородицы. Иеромонах Макарий, заметивший дым в церкви, побежал тушить пожар. Скоро он понял, что погасить пламя нельзя, и бросился выносить из церкви книги, иконы и различную утварь. Он вбежал в алтарь, но там было так жарко и дымно, что Макарий, задыхаясь, упал на пол за престолом. Скоро прибежали монахи и окрестные поселяне, но потушить пожар не могли. Стали искать Макария и, с трудом проникши в алтарь через окно, нашли его без признаков жизни. Вытащили его через окно из алтаря, отнесли в келлию и положили на одре. Спустя немного времени заметили, что Макарий слабо дышит. Долго больной оставался в постели, не имея сил ни говорить, ни смотреть. И только потом он стал беседовать и понемногу принимать пищу. Так он пролежал около 40 дней. В день праздника Сретения Господня больной увидел, что к его одру приближаются два благолепных инока. Он поклонился им и принял благословение. Всмотревшись пристально в лица старцев, Макарий узнал в одном из них прп. Макария Желтоводского (память 25 июля/7 августа), а в другом — прп. Кирилла Челмогорского. Довольно долго небесные гости стояли над Макарием и смотрели на него. Потом сказал один другому: «Видишь ли, брат, старца сего, который без помощи Божией хотел погасить пламень и сам едва не сгорел?» Старец, к которому были обращены эти слова, по виду Макарий Желтоводский, сказал: «Этот старец наш: он у нас ставился и в нашей обители обещался служить». Кирилл же отвечал на это: «Нет, он наш, у нас теперь служит и терпит». Потом оба спросили Макария: «Скажи нам, кому из нас ты служишь?» Больной отвечал: «Я обещался служить Макарию, но из его обители изгнал меня иеромонах Григорий; ныне же я служу преподобному Кириллу». Тогда прп. Кирилл спросил больного: «Макарий, хочешь ли быть живым и здоровым?» «Да, честный отче», — отвечал больной. Кирилл взял свою мантию и, приблизившись к Макарию, велел произнести ему слова: «Свет Христов просвещает всех». Сам же прикоснулся мантией к глазам больного и потер их. Макарий произнес приказанные ему слова и тотчас прозрел, начал говорить и слышать, как и прежде.

У клирика Иоанна было двое детей: мальчик двух с половиной лет и девочка пяти лет. Однажды дети играли на колокольне. Вдруг поднялась буря и пошел сильный дождь. Дети испугались, и девочка, взявши на руки маленького брата, понесла его по лестнице вниз. Но дети сорвались с лестницы и упали на пол замертво. Прибежали отец и мать. Пораженные горем, в первое время они произносили только одни слова: «Господи, помилуй», но потом обратились с молитвой к прп. Кириллу: «Преподобный отче Кирилле! Будь теплым молитвенником к Богу и Пречистой Его Матери: воскреси детей наших. Ты — новый светильник, воссиявший чудесами в странах наших, и ходатай к Богу. Прими наши горькие вопли и слезы сердечные». Обезумевшие от горя, они дали обет отдать в обитель прп. Кирилла свою скотину, если преподобный услышит их молитву и воскресит детей. Плача и молясь святому, родители метались около своих несчастных детей. Вдруг дети разом встрепенулись и как бы проснулись от сна. У них много вышло крови и лица их опухли, глаза не глядели и уста почернели. Родители перенесли их в свой дом и стали ухаживать за ними. Вместе с тем они непрестанно молились Богу и преподобному Кириллу о даровании их детям выздоровления: обещались отправиться в монастырь и там вознести молитву. И преподобный Кирилл услышал их молитву: скоро дети выздоровели.

Декабрь 11

Никон Сухой, в Ближних пещерах почивающий, преподобный

Преподобный Никон Сухой, сын богатых и знатных родителей, жил в конце XI — начале ХII века в Киеве. Оставив все Христа ради, он принял иночество в Киево-Печерском монастыре.

В 1096 году, при нашествии половецкого хана Боняка, он вместе с другими иноками был взят в плен. Некий христолюбец из града Киева прибыл к половцам, желая выкупить пленников. Никон, однако, не заботился об этом, и христолюбец, уплатив выкуп за многих, возвратился и поведал о блаженном. Родственники его, услышав о том, явились со многим имением, чтобы выкупить преподобного. Но блаженный Никон сказал им: «Не теряйте напрасно своего имения. Если бы Господь хотел, чтобы я был свободен, Он бы не предал меня в руки сих беззаконников, ибо Сам предает в тяжкий плен тех, кого хочет. Но мы, аще благая прияхом от руки Господней, злых ли не стерпим (Иов. 20, 10)». И родственники возвратились обратно со всем своим богатством. Тогда пленившие блаженного и прочие половцы, видя, что лишились платы за выкуп, начали немилосердно мучить раба своего. В продолжение целых трех лет они ежедневно озлобляли его, сковав ему руки и ноги, иногда возлагали его на огонь и резали ножами его тело, морили голодом и жаждой, давая пищу через день, через два или же три. Летом его оставляли под палящим солнцем, зимой же, полагая на снег, мучили холодом. Все это делали безбожные половцы для того, чтобы блаженный выкупил себя. Но преподобный Никон благодарил о всем Господа, молясь Ему непрестанно. Тогда Господь послал ему дар чудотворений: своей молитвой преподобный Никон исцелял других пленников, а однажды исцелил и своего хозяина, лежавшего на смертном одре.

Испытывая муки, он собирался умирать. Призвав к себе жен и детей своих, заповедал им, чтобы черноризец Никон был распят над гробом его. Блаженный же прозрел духом будущее покаяние половчанина, поэтому усердно помолился о нем, и тот получил исцеление. Так избавил преподобный Никон и себя от горькой смерти телесной, и половчанина — не только от телесной, но и от душевной.

Но половчане продолжали жестоко обращаться с преподобным, и однажды он сказал своим мучителям: «Христос туне избавит меня от рук ваших. Мне же явился и брат мой Евстратий († 1097; память 28 марта/10 апреля), которого вы предали жидам на распятие. Сей брат известил меня о моем освобождении: в третий день я буду в монастыре ради молитв преподобных Антония († 1073; память 10/23 июля и 28 сентября/11 октября) и Феодосия († 1074; память 3/16 мая и 14/27 августа) Печерских. Вы же, окаянные, с Иудою, продавшим на крест Господа, будете мучиться». Услышав все это, хозяин думал, что он хочет бежать, подрезал блаженному Никону жилы на ногах и приставил к нему большую стражу. На третий день после такого предсказания, в шестом часу дня, на глазах стражников преподобный Никон стал невидим, только был слышан голос, воспевающий: «Хвалите Господа с небес».

Так преподобный Никон невидимо был перенесен в Печерскую церковь Пресвятой Богородицы в то время, когда совершалась Божественная литургия. Израненный и в кандалах, святой угодник хотел из смирения скрыть дивное чудо своего избавления, но братия, видя его связанным, видя на нем железные оковы, и раны, и все тело его, сгнившее от ран, и даже каплющую кровь от подрезания жил на ногах, стала упрашивать рассказать истину. Тогда преподобный рассказал все с ним бывшее, но не давал снять железных оков с рук и ног своих. Тогда игумен сказал ему: «Брате! Если бы Господу было угодно видеть тебя в этих оковах, то Он не избавил бы тебя от плена. Поэтому теперь послушай нас». Так, сняв с него железо, они освободили его; железо же перековано было на необходимые принадлежности алтаря.

Прошло много времени. С половцами был заключен мир. В Киев прибыл половчанин, пленивший Никона. Он пришел в Печерский монастырь, где увидел блаженного, сразу узнал своего бывшего пленника и рассказал о нем игумену и братии все подробно. Братия прославили Бога, а умилившийся духом половчанин не пожелал возвращаться на родину. Он сделался черноризцем вместе с прочими половцами, пришедшими с ним в Киев. Работая пленнику своему, блаженному Никону, половчанин вместе со своими друзьями и жизнь свою кончил в покаянии во святом Печерском монастыре.

Святой Никон именуется «Сухим», потому что высох от голода и других мучений за годы пребывания в плену, так что мог сказать с Давидом: изсше яко скудель крепость моя; и еще: кости моя, яко сушило сосхошося (Пс. 21, 16). Однако и в сухости своей преподобный горел огнем любви к Богу, светясь добрыми делами.

Освобожденный чудесно от уз телесных за сухость свою, увядающую в сей жизни, он приял по смерти нетление тела своего неувядающее. В нем он пребывает и доселе в пещере, духом же своим удостоился «наследия нетленного, чистого, неувядаемого, хранящегося на небесах» (1 Пет. 1, 4).

Скончался преподобный Никон в середине XII века и был погребен в Ближних пещерах. Память его празднуется также 28 сентября/11 октября и во 2-ю неделю Великого поста.

Декабрь 12

Ферапонт Монзенский, преподобный

Не сохранилось никаких известий о происхождении и ранних годах жизни угодника Божия преподобного Ферапонта. Место и время его рождения, звание и имена родителей остались неизвестны. Можно только догадываться, что он происходил не из Москвы, потому что сам говорил о себе, что он был пришельцем в Москве, и не из Костромской и Галичской областей, в которых подвизался после, так как на месте его подвигов не знали о его происхождении. По своему смирению преподобный ничего не говорил об этом. Он сказал только своему духовному отцу преподобному Адриану Монзенскому († 1619; память 5/18 мая), что был пришельцем в царствующем граде Москве и жил близ дома Василия Блаженного († 1552; память 2/15 августа), рядом с его тыном; другому заявил, что он был сожителем блаженного. Но так как известно, что Василий Блаженный не имел постоянного места жительства и даже ходил нагой, то слова прп. Ферапонта о соседстве и сожитии с ним следует понимать так, что он Христа ради юродствовал по Москве, подражая подвигам Василия Блаженного.

Иноческое пострижение прп. Ферапонт принял в Воздвиженском Костромском монастыре (около 1580 года) и после пострижения пробыл там тринадцать с половиной лет. За свою подвижническую жизнь, за послушание игумену и всей братии, за кротость и смирение он был любим и славим всеми. Преподобный служил образцом добродетели для иноков обители, подавая им пример великого воздержания, которым изнурял свое тело.

Слава о святой жизни подвижника быстро распространилась по всему городу. Миряне во множестве сходились к нему и просили его молитв и благословения. Приходили воеводы, дьяки и разных чинов люди от мала до велика. Не всех своих посетителей одинаково принимал подвижник: для одних он приветливо произносил молитвы и подавал им благословение, иных же сурово обличал за слабую, распущенную жизнь, за пристрастие к мирской суете и особенно за порок пьянства.

Архимандрит монастыря уважал преподобного Ферапонта и почитал святым. Но подвижник избегал славы человеческой. Он тайно оставил обитель и переселился в область Галича в пустынный Благовещенский монастырь на устье реки Монзы, при впадении ее в реку Кострому, в котором тогда жил строитель монастыря старец Адриан.

За свои великие подвиги и усердные молитвы прп. Ферапонт получил благодатный дар прозирать и предсказывать будущее и творить чудеса. Чудесным образом он содействовал устроению Монзенской обители, в которой потом подвизался.

В монастыре Павла Обнорского († 1429; память 10/23 января) подвизались два друга-инока — Пафнутий и Адриан. Раз Пафнутий ночью видел наяву на востоке необычный свет, как бы зарю, а в ней церковь и кресты с дивным сиянием. После того другой ночью, лишь только Пафнутий помолился и лег спать, ему явился незнакомый человек и сказал: «Пошли друга своего старца Адриана на изыскание места для новой обители, того самого места, которое ты видел в заре на востоке. Место то расстоянием отсюда 50 поприщ. На нем явится человек свят». Затем он предсказал Пафнутию, что ему не придется жить в этой обители, и стал невидим. В чудесном пришельца после узнали прп. Ферапонта.

Когда Пафнутий рассказал о видении своему другу, преподобный Адриан отправился на изыскание чудесно указанного места и скоро нашел его. Это была непроходимая дебрь, достигнуть которой от города Солигалича можно было только на лодке рекой Костромой. Оно называлось Устье. Там стояла пустая ветхая церковь во имя Пресвятой Богородицы, честного и славного Ее Благовещения. Прп. Адриан увидел, что место удобно для монастыря: вокруг него много было леса, годного для устройства келлий и служб, в реке — рыбы для пропитания, удобно было распахать пашни, поставить близ монастыря деревни, на реке выстроить мельницу.

Когда прп. Адриан вернулся в Павло-Обнорский монастырь и рассказал Пафнутию все виденное, тот дивился и помышлял о том, что и он переселится для подвигов с другом своим на новое место, чудесно ему открытое. Но предсказание святого Ферапонта исполнилось в точности. Вскоре в Обнорский монастырь от царя пришла грамота, которой повелевалось старцу Пафнутию отправляться в Москву. Там он был поставлен архимандритом Чудова монастыря. Пафнутий только дал средства на устройство обители.

С преподобным Адрианом было всего три брата-сподвижника. Они устроили две келлии. По берегу реки Костромы раскопали мотыгами землю, сеяли хлеб и питались от трудов своих. В новый монастырь начали приходить желающие пустынного подвига, и келлии умножились. Но лесную обитель знали немногие: ее посещали только плотники, строившие насады. Один такой плотник, узнавши о чудесном возникновении и нуждах обители, дал строителю довольную милостыню. Но место, на котором стоял монастырь, было неудобно. Низкий речной берег каждую весну затопляла вода и размывала. Адриан скорбел об этом. Он посоветовался с братией и хотел перенести монастырь на более высокий берег реки Костромы. Но так как место обители было указано чудесно, то подвижник желал получить указание воли Божией и на задуманное им дело. Он часто ходил молиться на предполагаемое место монастыря и однажды, заснув там, удостоился видения. Ему явился незнакомый человек и сказал: «Старче! Не заботься об этом месте, другое назначено тебе для жительства. То место на берегу реки Монзы. Там явится святой человек. А узнаешь о месте том тогда, когда двое юношей исцелятся на нем от тяжких болезней».

Действительно, вскоре в монастырь привезли двух больных отроков: одного — из Буя, расслабленного ногами, другого, страдавшего горячкой, — из Солигалича. Отец первого, рыбак Лукиан, при всех рассказал, как во время рыбной ловли явился ему неизвестный старец, украшенный продолговатой бородой и сияющий сединами, и приказал везти больного сына к Адриану в новоустроенный монастырь, обещая, что отрок получит там исцеление. Отец другого юноши, кузнец из Солигалича, поведал преподобному Адриану, что и ему явился незнакомый старец, который сказал, что болезнь его сына прекратится в новом монастыре Адриана. На вопросы того и другого, кто он и какой обители, явившийся старец отвечал: «Я из Благовещенского монастыря с устья реки Монзы, живу в одной келлии с Адрианом. Иду теперь в город Кострому. Туда послал меня старец Адриан нанять рабочих для перенесения монастыря в новое место».

Прп. Адриан знал, что в то время из монастыря никто не выходил; при том же в обители не было инока такой наружности, как описывали посетители. Больные действительно исцелились от своих болезней после совершения литургии в монастырском храме, а окончательно — во время молебна в часовне на берегу реки Монзы. Тогда прп. Адриан и братия уже вполне уверились в том, что есть какой-то незнакомый им чудесный покровитель обители и что ему угодно перенести монастырь на реку Монзу при впадении ее в Кострому. Так они и поступили. Чудовский архимандрит Пафнутий опять дал средства для устройства монастыря на новом месте. Построили два храма: в честь Воскресения Христова с приделом во имя Николая Чудотворца и теплую церковь во имя Пресвятой Богородицы, честного и славного Ее Благовещения.

Спустя немного времени после устройства монастыря при устье Монзы пришел в него прп. Ферапонт и просил строителя принять его в число братии. Прп. Адриан охотно принял пришельца, не зная, кто он такой. Но вскоре один инок монастыря признал прп. Ферапонта по тем приметам, какими его описывали удостоившиеся видения, и сообщил свою догадку прп. Адриану. Ее подтвердили два монастырских рабочих. Идя в монастырь строить храм, значит, еще до поступления преподобного в обитель, они встретили новопришедшего инока, который им предсказал о явлении святого человека в Монзенском монастыре. Прп. Адриан долго не знал, как ему удостовериться окончательно в этом, не смея прямо спросить подвижника. Но один раз на исповеди он обратился к преподобному с вопросом: из какой он обители и где раньше жил? Святой отвечал так, как говорил обычно в своих явлениях, что он постриженник Костромской Воздвиженской обители, раньше жил в Москве близ дома Василия Блаженного и назвал свое имя. Прп. Адриан теперь убедился, что таинственный покровитель Монзенской обители был ни кто иной, как прп. Ферапонт, и сильно обрадовался, что святой угодник открылся и живет в Благовещенском монастыре. Однако смиренный подвижник, не желая прославления, умолял прп. Адриана, потом настойчиво требовал от него, чтобы он никому не сказывал того, что узнал о нем, чтобы хранил это как тайну исповеди, и тогда же просил игумена быть его духовным отцом.

Исповедь обнаружила великую святость прп. Ферапонта, и прп. Адриан припал к его стопам и воскликнул: «Не требуют здравии врача (Мк. 2, 17). Как же ты, чистый, пришел за исцелением к недужному?» Прп. Ферапонт сказал тогда Адриану: «Припомни, кого ты видел раньше на берегу реки Костромы, на месте, где хотел воздвигнуть монастырь. Тогда я сказал тебе: «Отец мне будешь и узнаешь имя мое». Ныне это сбылось: ты отец мне и узнал имя мое. Спустя два с половиной года исполнится на мне воля Божия». Так угодник Божий прозрел и предсказал свою близкую кончину. Потом снова просил своего духовного отца не разглашать того, что узнал от него на исповеди.

Живя в пустынной Монзеской обители, прп. Ферапонт каждый день с благословения духовного отца удалялся для молитвы в болотные дебри и лесные чащи. Случилось раз, что один из братии, инок Кирилл, возроптал на святого за то, что он не бывает в монастырской ограде. В следующую ночь во сне Кирилл увидел множество бесов в виде черных эфиопов, похвалявших его за ропот на преподобного. «Изгоните его отсюда, — говорили бесы о святом старце, — потому что ленив он и нерадив о монастырской работе. Вы даром его кормите. Вам он представляется святым, а на самом деле, уходя в лесную чащу, только спит там». С ужасом пробудился Кирилл и побежал из келлии к старцу Адриану. Он исповедал ему свой грех ропота на преподобного и рассказал видение. Преподобный Адриан знаменал честным крестом перепуганного инока. Когда, опять уснув, Кирилл снова увидел бесов, он начал мысленно молиться преподобному Ферапонту и просил у него прощения за свой ропот. Внезапно у его одра предстал с жезлом преподобный и бесы исчезли, как дым.

В другой раз был наказан за насмешку над преподобным монастырский служитель Петр. «Ты стар годами, а ходишь так плавно, — сказал Петр преподобному Ферапонту при встрече. — Мантия твоя не движется, и ногами своими ты как будто скользишь». Преподобный ничего не сказал насмешнику. Но в тот же день Петр почувствовал страшную боль головы и шеи, лицо же его повернулось назад. Он пошел к прп. Адриану, а тот послал его к прп. Ферапонту просить прощения. Петр упал к ногам угодника, каялся в своих грехах и молил об исцелении. Святой Ферапонт поднял его, осязал руками его больную голову и шею, повернул лицо назад, и Петр исцелился. А подвижник наставлял его не осуждать ближнего. Оба эти чуда остались в тайне при жизни преподобного: рассказывать о них он запретил.

Раз подвижник молился на своем обычном месте, в лесной чаще за рекой Монзой. Место это называлось Медвежий овраг. Женщина Пелагия, собиравшая грибы, увидела преподобного с другой стороны оврага: он сидел на колоде, тело его обливалось кровью от укусов комаров и мошек, целым столбом вились над подвижником оводы. Движимая любопытством, Пелагия перешла овраг, разделявший ее от преподобного, и хотела подойти к подвижнику, чтобы пожалеть его и поплакать над добровольным мучеником, но тотчас ослепла. «Старче Божий, — возопила она, — прости меня грешную». В тот же миг она прозрела и очутилась на другой стороне оврага. После того она могла рассказать о чуде только прп. Адриану и никому другому, возбраняемая неведомой силой.

В уединенной молитве и изнурении своего тела преподобный Ферапонт проводил свои дни, но по ночам он предавался подвигам. Ночи проводил он без сна: усердно молился, переписывал Божественные книги или читал жития святых. Особенную веру он питал к святителю Николаю и много раз перечитывал житие и чудеса чудотворца.

Святой угодник не только был образом подвижничества для братии, но и защитником их от притеснителей. В то время нередко случалось, что служилые люди, дворяне, обижали простой крестьянский люд и те монастыри, которые были незначительны. И Благовещенский монастырь подвергался притеснению боярского сына Алексея Нелидова, земли которого были смежны с монастырскими угодьями. Нелидов объявил, что все угодья монастыря принадлежат ему, и начал притеснять Адриана, братию и монастырских слуг: строителя оскорблял, бил иноков, живших на починках, не пускал их рубить лес и ловить рыбу, монастырских слуг поносил и грабил. Нелидов и своих родственников научил теснить монастырь. Он учинил такое гонение и притеснение обители, как будто желал разорить святое место. В это тяжелое время прп. Ферапонт утешал и подкреплял братию, заповедал им кротко терпеть все озлобления от людей, признавая виновником их диавола, и угрожал гонителям наказанием от Бога в этой и в будущей жизни.

Один инок монастыря старец Иов соблазнился мыслью освободить обитель от гонений Нелидова, подчинив его другому, сильному монастырю. Не посоветовавшись ни со строителем его преподобный Адрианом, ни с братией, Иов отправился в Павлов Обнорский монастырь и предложил игумену Иоилю владеть Благовещенским монастырем и его вотчинами с тем, чтобы не давать обитель в обиду соседним и окрестным дворянам. Игумен Иоиль охотно согласился и писал старцу Адриану, именуя Благовещенскую обитель вотчиной Павлова монастыря, а самого старца называл причетником своей церкви. Адриан опечалился, но преподобный Ферапонт утешал его и братию, говоря: «Место это не будет в подчинении другому монастырю или в подданстве другой области». А старцу Иову подвижник предсказал, что Благовещенский монастырь не будет местом его упокоения.

Игумен Иоиль горячо взялся за дело присоединения Благовещенской обители к своему монастырю. Строителя его Адриана он хотел перевести в свой монастырь инеожиданно приехал в Монзенскую обитель. Но строитель и старцы скрылись. Не найдя никого и не имея возможности исполнить свое намерение относительно прп. Адриана, Иоиль взял из монастыря церковные книги и увез их с собою. Когда по отъезде его прп. Адриан вернулся в свою обитель, то он увидел, как прп. Ферапонт ходил и мел двор монастыря крыльями своей мантии. При этом вслух всем подвижник говорил: «Прах и смрад твой да выйдут с тобою и козни бесовские да изгонятся».

Когда прп. Адриан начал тужить о пропаже церковных книг, святой угодник утешал его, предсказывая, что игумен Иоиль скоро впадет в лютую болезнь и раскается. Действительно, все предсказания прп. Ферапонта исполнились в точности. Благовещенская обитель осталась самостоятельным монастырем. Игумен Иоиль скоро заболел и, раскаявшись, прислал взятые из обители книги и письмо преподобному Ферапонту с просьбой о прощении. Старец Иов, виновник всех этих несчастий обители, побоялся снова вернуться в нее и поселился для подвигов в пустынном уединении. Но его нашли там разбойники, убили и тело его закопали во рву городища.

Благовещенский монастырь был всегда дорог преподобному Ферапонту. Он чудесно содействовал его устроению и перенесению на новое место, защищал его от недоброжелателей и притеснителей. Наконец, он чудесно изыскивал средства для содержания бедного монастыря.

Один раз прп. Ферапонт пришел к строителю прп. Адриану и сказал: «Иди в царствующий град Москву. Ты найдешь там архимандрита Пафнутия больным, и не в Чудове монастыре, а у митрополита на Крутицах». Прп. Адриан спросил: «Откуда ты получил эту весть?» «Подробно об этом узнаешь там, — отвечал преподобный, — архимандрит желает тебя видеть».

Преподобный Адриан поверил словам святого Ферапонта и отправился в Москву. Архимандрита Пафнутия, как и предсказал прозорливый угодник, он нашел больным в Крутицах. В беседе о делах Благовещенской обители, о подвижнике Ферапонте и его дивных деяниях архимандрит Пафнутий спросил Адриана: «Возвратился ли к тебе тот старец, который был у меня недавно с твоим письмом?» При этом он взял письмо и показал прп. Адриану. Удивился старец, видя письмо, написанное собственной рукой. В нем говорилось о нуждах монастырских: о колоколах, книгах и церковных сосудах. Но преподобный помнил, что такого письма он не писал никогда. Расспросивши Пафнутия о старце, принесшем письмо, Адриан узнал в нем преподобного Ферапонта, чудесно явившегося митрополиту Крутицкому и Пафнутию, так как подвижник в то время не оставлял монастыря и прп. Адриан никогда не посылал его в Москву. Когда узнал обо всем этом Крутицкий митрополит Геласий, то вместе с Пафнутием он дал прп. Адриану обильную милостыню на нужды монастыря. Так заботился прп. Ферапонт о своей обители и чудесно помогал ей.

Два с половиной года прожил угодник Божий в Монзенском монастыре. Он непрестанно пребывал в молитве, в трудах и воздержании. Каждый день приходил в придел святителя и чудотворца Николая и плакал о душе своей, памятуя о часе смертном и Страшном суде.

Господь открыл Своему угоднику о дне и часе его кончины. Прп. Ферапонт казался братии здоровым и бодрым, но готовился к смерти. Он призывает отца своего духовного преподобного Адриана и братию и обращается к ним с прощальным словом. «Близок конец моей жизни, — сказал со слезами преподобный, — я отхожу от нее и предаю дух мой в руце Божии. Господь да сохранит вас и утвердит в любви Своей. Я же, хотя и отхожу телом, но не отступаю от вас духом своим, если между вами любовь будет».

Это было утром 11 декабря. Простившись с братией, он просил прп. Адриана приобщить его в тот же день за литургией Святых Христовых Таин и завещал духовному отцу, чтобы по смерти он причастил его святой богоявленской водой. Прп. Ферапонт отстоял Божественную литургию и приобщился Святых Таин. Братия, видя подвижника еще крепким, не хотели верить, что он скоро умрет. Весь день и ночь святой провел в уединенной келейной молитве. Следующий день был воскресный, неделя праотец пред Рождеством Христовым. Прп. Ферапонт последний раз пришел в храм Божий к утрени и по окончании ее испросил благословение и прощение у своего духовного отца, второй раз простился с братией и удалился в келлию. Вся братия монастыря вместе с игуменом отправились к преподобному, чтобы еще раз услышать от него прощальное слово. Но братия и теперь сомневались в близости кончины прп. Ферапонта, так как подвижник всем казался бодрым и здоровым. Когда пришли в келлию, то увидели, что святой почил. Он лежал на своем одре в мантии и куколе. Лицо его было покрыто парамандом, а в головах почившего стояло кадило с горящими углями и фимиамом. Великое благоухание распространилось по всей обители и даже за ее стены. Зажженные свечи стояли перед образами. Блаженная кончина прп. Ферапонта последовала, по всей вероятности, в 1597 году, 12 декабря, через 16 лет после пострижения его в монашество. Исполняя предсмертную волю почившего угодника, прп. Адриан причастил его богоявленской водой. Тогда уста почившего сами отверзлись и лицо его просияло. День чудесного преставления преподобного Ферапонта ознаменовался и другим чудом — исцелением инока Протасия от болезни глаз, которой он страдал с детства.

После смерти своей преподобный продолжает творить обильные чудеса. Многие больные, приходя к его гробу, получали исцеления по мере веры и усердия молитвы к преподобному. Обитель, в которой подвизался прп. Ферапонт, не раз была спасаема им от бед и скорбей, от нашествия литовский ратников, от нападения разбойников, от боярских притеснений.

Святой угодник Божий помогал своей чудесной помощью особенно тем христианам, которые обнаруживали расположение к его обители. На реке Костроме, прямо против Благовещенского монастыря, был большой порог, который затруднял плавание по реке. Случилось раз, что из Солигалича вниз по Костроме плыл караван стругов с солью. Когда суда подошли к порогу, торговые люди сошли на берег и решили сходить в монастырь, чтобы отпеть там молебен и призвать на помощь прп. Ферапонта. Но один из них, именем Вавила, не захотел этого сделать. Он сказал: «Много таких старцев, неужели все они святые?» И остался на берегу, когда его товарищи отправились в монастырь, молились там, дали в обитель соли и денег.

Начали спускать суда через порог. Первые шесть стругов, принадлежавшие хозяевам, помолившимся в монастыре, прошли благополучно. При этом один инок и некоторые из торговых людей видели, что какой-то незнакомый ветхий старец, одетый в куколь, мантию и лапти, садился на корму каждого струга и правил им на опасном месте. Когда проводили последний струг, принадлежавший Вавиле, к нему привязали веревки, чтобы держать судно на берегу, и в то время, когда судно проходило порог, какой-то юноша (так видели некоторые) перерубил веревки. Тотчас же струг понесло по порогу, он бился о камни, накренился набок, вода его заливала и он готов был потонуть. Вавила бросился на землю, валялся и кричал: «Горе мне окаянному, все потерял — и свое, и чужое». Другие уговаривали его: «Согрешил ты: изрек хулу на преподобного Ферапонта и не послал в монастырь милостыни. Струги товарищей твоих прошли, а ты страдаешь». Вавила беспрестанно кричал: «Святче Божий, прости меня грешного!» И мысленно обещался снести в монастырь часть соли, чтобы преподобный помог ему. Сразу струг Вавилы выпрямился и стал по течению. Незнакомый старец стал пред стругом на речной быстрине и, распространив крылья своей мантии против волн, не пускал воду заливать судно. Снова привязали веревки. Старец подошел к корме, повернул ее своей рукой и направил струг куда следовало, так что он благополучно прошел порог.

Вразумленный Вавила тотчас же пошел в монастырь. Он дал строителю преподобному Адриану денег и соли и просил его отпеть молебен. Потом рассказал о происшествии и дал обет заходить в монастырь, молиться и давать милостыню каждый раз, когда придется ему проезжать мимо. Один инок монастыря, наблюдавший все происшествие с берега, и один из хозяев удостоверили прп. Адриана в этом чуде угодника Божия святого Ферапонта.

Вскоре после своей смерти преподобный явился Адриану и сказал: «Скоро великий голод будет в Русской земле; храни хлеб. В то время увеличатся земли у монастыря и монастырские деревни построятся там, где теперь владеют дети боярские. Тогда многие пропитаются от твоих житниц, и они не оскудеют». Сказав это, святой стал невидим. Преподобный вторично подтвердил свое предсказание, явившись слепому старцу Феодосию, иноку Благовещенской обители, когда тот молол муку ручным жерновом (монастырь был так беден, что не имел средств устроить мельницу), и сказал: «Скоро настанет великий голод по всей земле Русской, но ты до этого не доживешь. Тайно с настойчивостью скажи Адриану, чтобы берег он хлеб свой, потому что многие будут питаться от монастыря сего. И распространятся земли монастыря, леса его, и будут деревни».

Действительно, по пророчеству прп. Ферапонта, в 1601 году настал страшный голод, продолжавшийся три года. Цены на хлеб подорожали и множество людей умирало от голода. В Москве, куда голодный народ стекался в надежде найти кусок хлеба на работах, начатых царем Борисом Годуновым, померло тогда 500 тыс. человек. Монзенский монастырь в это тяжелое время отпускал свой хлеб всем нуждающимся, и житницы монастыря, как и предсказывал преподобный, не оскудевали. Вся окрестность питалась монастырским хлебом, и пустоши обители заметно заселялись.

Через 20 лет после кончины преподобного (то есть в 1617–1618 гг.) его святые мощи, почивавшие под помостом в приделе Николая Чудотворца, были обретены. Когда прп. Адриан, собравшееся духовенство и иноки пришли к месту погребения преподобного Ферапонта, его гроб оказался стоящим на поверхности земли, над тем местом, где он был зарыт. Все недоумевали, не знали, что делать, и, покрыв гроб покровом, удалились. Когда в тот же день вечером снова пришли ко гробу угодника Божия, то увидели, что он опустился в землю, наверху остался только покров. Начали копать около гроба и дорылись до него. Сдвинув гробовую крышку, присутствующие увидели нетленными и мощи подвижника, и даже ризы, покрывавшие их. Из гроба распространилось великое благоухание. Но поднять гроба собравшиеся были не в состоянии и потому, обложив его новыми досками, снова закопали в том же месте.

Декабрь 13

Аркадий Вяземский Новоторжский, преподобный — преставление

Преподобный Аркадий Вяземский и Новоторжский происходил из города Вязьмы (Смоленская область) от простых благочестивых родителей, с детства научивших его молитве и послушанию. Кроткий, проницательный, добрый и целомудренный юноша избрал своим подвигом юродство Христа ради. Он питался подаянием, спал, где придется: в лесу, на церковной паперти. Блаженная беззаботность и близость к природе придавали облику юного Аркадия особую одухотворенность и отрешенность от житейской суеты. В церкви, углубившись в молитву, святой Аркадий часто плакал слезами умиления и духовной радости, его советы были точны, предсказания сбывались, обличения вразумляли. Опытный наставник преподобный Ефрем, Новоторжский чудотворец († 1053; память 28 января/10 февраля и 11/24 июня), помогал юному подвижнику избегать духовных опасностей в прохождении трудного и редкого в то время подвига юродства. После того, как вязьмичи стали свидетелями нескольких чудес, совершенных по молитвам блаженного Аркадия, он, избегая человеческой славы, удалился в верховье реки Тверцы. Здесь преподобный Аркадий разделил труды своего духовного наставника преподобного Ефрема Новоторжского, участвуя вместе с ним в основании храма и обители в честь святых благоверных князей-страстотерпцев Бориса и Глеба († 1015; первое перенесение святых мощей в 1072 г.; общая память 2/15 мая).

Поступив в новоустроенный монастырь, преподобный Аркадий принял монашество и взял на себя подвиг полного послушания духовному отцу преподобному Ефрему. Преподобный Аркадий никогда не пропускал литургии и являлся к заутрене первым, вместе со своим наставником. После преставления преподобного Ефрема преподобный Аркадий продолжал подвизаться по заветам своего старца, пребывая в молитве, посте и молчании. По прошествии нескольких лет (по некоторым данным, 13 декабря 1077 г.) он также мирно отошел ко Господу. В 1594 году в одной из церквей города Вязьмы был устроен придел во имя преподобного Аркадия. Совместное празднование преподобным Аркадию и Ефрему Новоторжским было установлено при митрополите Дионисии в 1584–1587 гг. Мощи преподобного Аркадия, прославленные чудесными исцелениями, были обретены 11 июня (ранее в этот день совершалась память) 1677 года в каменном склепе Борисоглебского собора города Торжка. 14 августа 1798 года их положили под спуд в каменном гробу, служившим раньше местом упокоения преподобного Ефрема. В 1841 году на левой стороне Борисоглебского соборного храма был устроен придел в честь преподобного Аркадия.

Герман Аляскинский, равноапостол Алеутский

Преподобный Герман Аляскинский родился в городе Серпухове, под Москвой, в 1757 году в купеческой семье. С шестнадцати лет вступил он на иноческий путь. Вначале преподобный нес послушание в Троице-Сергиевой пустыни, расположенной в окрестностях Петербурга, на берегу Финского залива.

В обители будущий миссионер подвизался около пяти лет. Желая полного уединения и безмолвия, преподобный Герман ушел на Валаам.

После тщательного испытания различными послушаниями игумен Назарий благословил молодого подвижника на постоянное жительство в лесу в пустынном уединении. По праздникам, приходя в монастырь, преподобный нес клиросное послушание (у него был прекрасный голос). В Валаамской обители святой Герман принял монашеский постриг.

Есть мнение, что святой Герман пришел на Валаам в 1778 году. В том же году преподобный Серафим пришел в Саровскую обитель. Обстоятельства жизни преподобного Германа на Валааме напоминают об уединенных подвигах его великого современника — Саровского чудотворца. Подобно преподобному Серафиму, Валаамский подвижник отличался исключительным и проникновенным знанием духа и буквы Священного Писания, творений святых отцов и учителей Церкви.

Духовным руководителем и наставником будущего миссионера был игумен Назарий, Саровский старец, который ввел на Валааме устав Саровской пустыни. Таким образом, благодатный строй саровского подвижничества, в котором совершалось духовное возрастание преподобного Германа на Валааме, стал неотъемлемой частью его души и сделал его родным и исключительно близким по духу преподобному Серафиму, Саровскому чудотворцу. Есть сведения, что преподобный Серафим пользовался, в свою очередь, наставлениями старца Назария во время его жительства в Сарове.

Через 15 лет пребывания преподобного Германа на Валааме Господь призвал смиренного инока на апостольское служение и послал его проповедовать Евангелие и крестить язычников малообжитого и сурового края Аляски и прилегающих к ней островов Северной Америки. С этой целью в 1793 году была создана Духовная Миссия, получившая название Кадьякской, с центром на острове Кадьяк. Руководителем Миссии был назначен архимандрит Иоасаф (Болотов), инок Валаамского монастыря. В числе прочих сотрудников Миссии было еще пять иноков Валаамского монастыря, среди них и преподобный Герман, которому Господь благословил потрудиться в благовестии дольше и плодотворнее, чем кому-либо другому из членов Миссии.

По прибытии на остров Кадьяк миссионеры немедленно занялись постройкой храма и обращением язычников. «1794 года, сентября с 24 живу на острове Кадьяке. Слава Богу, более 700 американцев перекрестил, да более 2000 браков обвенчал, состроили церковь, а время позволит — сделаем другую, да походные две, а то и пятую можно сделать», — замечает в одном из писем архимандрит Иоасаф.

Отец Герман на новом месте поначалу нес послушание в пекарне и занимался хозяйственными заботами Миссии.

Под руководством архимандрита Иоасафа (позднее епископа) Миссия находилась недолго: во время бури (в 1799 году) преосвященный Иоасаф со своими спутниками погиб в волнах океана. На помощь оставшимся в живых миссионерам в 1804 году был командирован только один иеромонах Александро-Невской лавры Гедеон. Он на некоторое время возглавил Миссию. Его заботами была устроена школа для детей крещеных алеутов. В 1807 году иеромонах Гедеон навсегда покинул стан миссионеров, возложив всю ответственность на преподобного Германа, который до самой кончины своей оставался духовным отцом, пастырем и попечителем душ человеческих в доверенной ему Миссии. Преподобного хотели посвятить в сан иеромонаха и возвести в архимандрита, но смиренный инок отказался от какого бы то ни было возвышения и до конца своих дней пребывал простым монахом.

Преподобный Герман был для местных жителей истинным добрым пастырем и защищал их, как мог, от злых и хищных людей, которые видели в островитянах только объект для жестокой эксплуатации.

Непоколебимо и настойчиво, не имея никакой поддержки, кроме своей пламенной веры, старец продолжал свое заступничество за обиженных и угнетенных, видя в этом свой долг и призвание, сущность которого он выразил удивительно простыми словами: «Я — нижайший слуга здешних народов и нянька».

Отец Герман жил сначала возле храма Миссии на Кадьяке, а после переселился на близлежащий остров Еловый, который назвал Новым Валаамом. Остров Еловый был последним приютом в многотрудных апостольских странствиях святого старца.

Преподобный Герман предсказал своим духовным детям время своей кончины и объяснил, как похоронить его. 13 декабря 1837 года он попросил зажечь пред иконами свечи и почить Деяния святых апостолов. Во время чтения о трудах святых благовестников святой старец Герман перешел от земных трудов к небесному упокоению на 81-м году жизни. Над могилой старца первоначально поставлен простой деревянный памятник, затем сооружена скромная деревянная церковь, освященная во имя преподобных Сергия и Германа, Валаамских чудотворцев.

В этом храме хранится старинное изображение преподобного Серафима Саровского, находившееся в келлии святого старца Германа при его жизни: старец любил и чтил своего прославленного современника и единодушного с ним великого работника на Божией ниве.

С 1860 г. Русская Православная Церковь знала о большом местном почитании памяти старца Германа на Кадьяке.

В 1867 году один из Аляскинских епископов составил записку о его жизни и чудесах. Первый публичный доклад об отце Германе был напечатан в Валаамском монастыре в Финляндии в 1894 году. В 1930-х годах другой русский православный монах — архимандрит Герасим (Шмальц) — прибыл на остров Еловый и долго жил там, как преподобный Герман за 100 с лишним лет до него. Перед своей кончиной в 1969 году архимандрит Герасим открыл останки своего славного предшественника и построил здесь небольшую часовню. Исцеления, связанные с молитвенным заступничеством старца Германа, записывались в течение долгого периода (со времени его жизни и до 1970 года). В марте 1969 года Собор епископов Русской Православной Греко-Кафолической Церкви в Америке под председательством архиепископа Нью-Йоркского, Митрополита всей Америки и Канады Иринея совершил прославление преподобного Аляскинского инока.

9 августа (27 июля) 1970 года состоялось открытие мощей и прославление преподобного Германа, Аляскинского чудотворца.

Мардарий затворник, нестяжатель, в Дальних пещерах почивающий

Преподобный Мардарий, инок Киево-Печерской обители, подвизался в Дальних пещерах в XIII веке. Сделавшись иноком, он старался быть совершеннейшим не только в посте, молитвах, послушании и других добродетелях, но и в нестяжании и нищете. В келлии своей он не имел ни одной вещи, кроме одеяния, которое носил на себе. По рукописным святцам, в тропаре и кондаке он называется «нестяжательным», а по надписи у мощей — «бескелейным». Имя его вспоминается в 7-й песни службы Собора отцов Дальних пещер (28 августа/10 сентября) вместе с преподобным Аммоном (память 4/17 октября), где он называется «рачителем нищеты». В довершение своих подвигов он затворился в пещере и там до кончины своей угождал Господу. За такие добродетели он наследовал пространное жилище в Царстве Небесном. Память его совершается также 28 августа/10 сентября и во 2-ю неделю Великого поста.

Декабрь 14

Иларион, Митрополит Суздальский и Юрьевский, святитель

Святитель Иларион, митрополит Суздальский и Юрьевский, в миру Иоанн, родился 13 ноября 1631 года в семье нижегородского священника Зачатиевского монастыря Анании и его жены Мелании. Отец Иоанна славился глубоким благочестием и начитанностью. Он начал учить сына грамоте в трехлетнем возрасте. Господь даровал Иоанну особенные способности: через год он уже мог читать Псалтирь и другие книги Священного Писания. В пять лет Иоанн читал в церкви и был канонархом. После смерти супруги отец его Анания оставил паству, дом оставил на попечение старшим сыновьям, а сам удалился в Спасо-Преображенский монастырь вместе с малолетним сыном Иоанном. В 1652 году он был одним из трех кандидатов на патриарший престол, избираемых вместе с будущим патриархом Никоном.

В безмолвии монастыря, церковных службах, молитве и посте протекало детство будущего святителя. Братья не сочувствовали аскетическому настроению юноши и уговорили Иоанна жениться на Ксении, дочери священника. Брак был счастливым, но не продолжительным: через полтора года жена его умерла. Это послужило указанием Иоанну вернуться на иноческий путь. В этом намерении утвердил Иоанна его отец —иеромонах Антоний. «Не ищи себе покоя на земле, ни богатства, ни славы», — говорил старец Антоний своему сыну перед кончиной.

Не сразу Иоанн выбрал место для иноческой жизни. При посещении Флорищевой пустыни, где жили всего четыре человека, он дал обет поселиться в ней. Основатель пустыни схимонах Мефодий предсказал, что Иоанн создаст здесь обитель. Место это находилось в девственном лесу на Флорищевой горе, недалеко от местечка Гороховца.

Родные, узнав о намерении Иоанна, стали отговаривать его от иночества. Тот стал колебаться и почти согласился вступить вторично в брак, но неожиданно ослеп. Так повторялось трижды: как только Иоанн хотел нарушить свой обет, Господь наказывал его слепотою. В удрученном состоянии он отправился в Троице-Сергиеву обитель, где со слезами молился у мощей преподобного Сергия о своем исцелении. Преподобный Сергий явился ему в видении, приказал идти во Флорищеву пустынь и обещал свою помощь. К Иоанну вернулось зрение. Из Свято-Троицкого Сергиева монастыря Иоанн поехал к брату жены, Коломенскому епископу Павлу, который 11 декабря 1653 г. постриг его в монашество с именем Иларион. Епископ Павел хотел оставить его у себя, но молодой инок горел желанием вернуться в указанную волей Божией Флорищеву пустынь.

Трогательна была встреча монаха Илариона со старцами. Они во время его отсутствия построили деревянную церковь в честь Пресвятой Богородицы с приделом преподобного Ефрема Сирина. 22 мая 1654 года патриарх Никон по просьбе братии посвятил Илариона в сан иеромонаха, признав его «зело искусным в Священном Писании».

Иеромонах Иларион удивлял своими подвигами даже духовно-опытных иноков: ночи он проводил в бдении, полагая по тысячи поклонов, пищу вкушал через день, иногда через два-три дня, в посты же оставался без пищи всю неделю. Свое тело он изнурял тяжелой работой по благоустройству пустыни, а короткий отдых посвящал чтению святых книг.

Во время моровой язвы 1654 года умерли все иноки Флорищевой пустыни, кроме Илариона. Некоторое время он жил один, но затем переселился поближе к селению Афанасьеву. Окрестные жители помогли построить келлию, но так как она была срублена из сырых деревьев, то святой Иларион всю зиму терпел сырость и холод. Весной он возвратился в пустынь вместе с присоединившимся к нему для совместных подвигов монахом Ионой. Вскоре собралось до 15 человек братии. Иноки расчистили дороги, устроили мосты через реки и ручьи, и с тех пор обитель начали посещать богомольцы. Была построена теплая зимняя церковь, так как первая церковь, построенная старцем Мефодием, сгорела. Вокруг новоустроенной обители насельники возвели ограду.

Во время беспрерывного труда по устройству обители священноиноку Илариону пришлось пережить тяжелые искушения. При строительстве в обители каменной церкви возникли разногласия между строителями. Святой Иларион скорбел об этом и стал сомневаться в начатом деле. С такими мыслями он однажды уснул в храме после службы. Во сне ему явилась Божия Матерь и сказала: «Перенеси Мой образ, называемый Владимирский, из теплой церкви и поставь его в новосозидаемой каменной — и Я буду тебе там Помощницей». Святой Иларион собрал иноков. Под торжественный звон колокола и молебное пение они принесли икону Богоматери в строившуюся церковь и поставили среди лесов. С тех пор дело пошло успешно. Когда строители ночью отдыхали, иноки помогали в строительстве: они носили кирпичи, песок, тесали доски. Святой хотел сделать икону местной и освятить в честь ее храм. Но ему было видение, по которому он понял, что храм должен быть освящен в честь Успения Пресвятой Богородицы.

Однажды во время вечернего иноческого правила, которое игумен Иларион совершал вдвоем с иеродиаконом, в церковь ворвались грабители. Они убили иеродиакона, а игумена начали жечь огнем, требуя денег. Они не верили, что в обители не было золота. Превозмогая боль, святой Иларион обратился к чудотворной иконе и сказал: «О, Пречистая Дева Мария, Матерь Господа нашего Иисуса Христа! Если они повредят меня огнем, у меня не достанет сил всегда прославлять Сына Твоего и Тебя». Вдруг разбойникам послышались крики людей, искавших их, и они в страхе разбежались.

Однажды св. Иларион, проходя мимо церкви, услышал голос: «Я прославлю тебя по всей земле». Он затрепетал и, пройдя в преддверье, не нашел там никого из людей; в притворе была только Владимирская икона Божией Матери. Подвижник со слезами пал перед образом на колени и исповедал свое недостоинство.

В неурожайные годы в обители не хватало хлеба, и братия роптали, что св. Иларион и в это время не отказывал в пропитании странникам и богомольцам. Но игумен надеялся на помощь Божию и действительно получал ее: когда иссекали последние запасы, благотворители привозили в обитель хлеб.

Кроме внешних искушений, святому Илариону пришлось перенести и тяжелую внутреннюю брань. Три года помыслы сладострастия и уныния одолевали подвижника. Царица Небесная и святые угодники и в этой брани поддерживали святого. Так, когда под влиянием нечистых помыслов в сновидениях он решил не служить Божественных литургий, святитель Николай явился ему во сне и повелел, не смущаясь видениями духа злобы, ежедневно совершать литургию. Когда же ни строжайший пост, ни тяжелый труд не избавили святого от этих помыслов, так что он впал в уныние, во сне явилась ему Пречистая Дева и укрепила его.

Но самое тяжкое испытание было связано с событием, которое едва не отдалило игумена Илариона от Православной Церкви. В начале пятидесятых годов XVI века под руководством патриарха Никона в Русской Церкви началось исправление богослужебных книг и обрядов по образцу Греко-Восточной Церкви. Были напечатаны и разосланы по всем храмам и монастырям новые Служебники. С одной стороны — сомнение в правильности исправленных книг, а с другой — нежелание ослушаться патриарха с одинаковой силой терзали душу святого Илариона. Он наложил на себя строгий пост и долго со слезами молил Господа открыть ему истину. Молитва святого была услышана, и он удостоился видения. Однажды после потребления Святых Даров он увидел на Чаше Кровь и услышал голос: «Совершается ли служба по прежним книгам или по новоисправленным, сила таинства остается та же». С этой минуты все сомнения Илариона исчезли и он беспрекословно повиновался патриарху.

В обители игумен Иларион ввел строгий устав: все было общее, трапеза совместная, кроме больных и немощных все трудились на монастырских послушаниях. Впоследствии, уже став митрополитом, он в 1694 году отправил во Флорищеву пустынь наказную грамоту о монастырском управлении, в которой вспоминал о своем управлении этой пустынью: «При мне грешном никто своего не имел, но все полагали общим. И сейчас у вас многое осталось на память о том прежнем общежительстве. Помнят же и то, что я предавал огню имущество тех, которые при мне грешном хотели то общежительство разрушать». Во время богослужения иноки стояли так тихо, что казалось, в церкви никого нет.

За праведную жизнь, кротость и смирение Господь прославил преподобного Илариона даром прозорливости и дал власть над нечистыми духами.

Монастырь святого Илариона привлекал многочисленных богомольцев. Его посещал царь Феодор Алексеевич, полюбивший душеспасительные беседы с игуменом Иларионом. Он подарил обители несколько икон письма Симона Ушакова, родственника святого Илариона.

11 декабря 1682 года святой Иларион был рукоположен в сан архиепископа Суздальского и Юрьевского и вскоре возведен в сан митрополита. В Суздальской епархии святитель Иларион строил, восстанавливал и украшал храмы. Только в Суздале на его средства было построено пять церквей и перестроен древний собор. Богослужение при святителе Иларионе получило особую торжественность. Он учредил крестные ходы и устроил для них особые иконы и большие фонари, которые и ныне употребляются во время крестных ходов. Святитель Иларион часто говорил проповеди и поучал приходивших к нему за наставлениями. Особенную заботу он проявлял о вдовах и сиротах, а также благотворил бедным, кормил нищих и убогих. О нестяжательности святителя свидетельствовало то, что после смерти у него нашли всего три полушки денег.

25 лет управлял святитель Иларион Суздальской епархией. 18 сентября 1698 года, по благословению патриарха Адриана (1690–1700), митрополит Иларион открыл святые мощи преподобной Евфросинии Суздальской († 1250; память 25 сентября/8 октября). Незадолго до смерти от многих слез он лишился зрения, но не прекратил служение.

Святитель Иларион скончался 14 декабря 1707 года и был погребен в суздальском соборе в честь Рождества Пресвятой Богородицы. У гробницы святителя Илариона совершались чудеса и многие исцеления; до тридцати из них засвидетельствованы в древнем житии святителя. Житие митрополита Илариона составлено его учениками, оно было впервые издано в 1868 году.

Декабрь 15

Иона Печенгский, Кольский, преподобный

Преподобный Иона Печенгский, Кольский, по преданию, был священником в городе Коле. После смерти дочери и жены пришел в Троицкий Печенгский монастырь, расположенный в окрестностях Колы, и стал учеником его основателя преподобного Трифона. В 1583 году, после смерти учителя, поселился на месте его погребения в соседней Успенской пустыни, где был убит шведами в 1590 году.

Трифон Печенгский, преподобный

Преподобный Трифон родился и получил воспитание в пределах Новгородских — в самом ли Новгороде или где-либо в области, о том не сохранилось письменного свидетельства. По устному же преданию, он родился близ города Торжка, где и жили его благочестивые родители, принадлежавшие, вероятно, к духовному званию. Время рождения преподобного известно точно, оно произошло в 1495 году. Измлада святой отрок начал подражать богоугодной жизни своих родителей, с юных лет предавался постническим трудам, был кроток и милостив. Если кто-нибудь звал его с собой в храм, то он с величайшей радостью стремился туда; всегда старался он придти в храм Божий первым и здесь благоговейно внимал Божественному пению. Семя слова Божия упало на добрую почву. Однажды отрока сильно поразили слова: «пустынным живот блажен есть, Божественным рачением возкриляющимся». С этого самого часа святой Трифон твердо решил удалиться в пустыню. Он часто уходил для молитвы в глухие, непроходимые места. Ни зима, ни зной не могли удержать благочестивого отрока. Уединение пустыни не страшило, а радовало его. Родители старались удержать его, но не могли отклонить от такого доброго намерения, ибо огонь Божественной благодати ярко горел и согревал юного подвижника. Однажды по своему обычаю святой отрок был в пустыне и упражнялся здесь в богоугодных подвигах. Вдруг раздался глас: «Я, милующий вас, вспомнил о тебе: ступай в землю пустынную, жаждущую, где не ходил еще никто и не обитал ни один человек».

Великий страх объял подвижника, недоумевающего, чей голос слышал он. «Я Иисус, — раздался вторично глас, — Которому ты служишь в пустыне сей». Святой убоялся еще более и сказал: «Владыко Господи, я человек малознающий и некнижный». Тогда опять послышался глас: «Не дерзай противоречить. Ступай, куда Я пошлю тебя, говори, что Я тебе повелю».

После этого святой еще больше стал подвизаться в добродетелях, еще чаще стал посещать храм Божий. По окончании церковного пения он уединялся в пустыню для молитвы и душеполезных размышлений. Часто он думал о чудных словах, которые услышал в пустыне. Наконец, вразумляемый Святым Духом, он постиг, что под именем земли непроходимой, жаждущей разумеются язычники, жаждущие евангельского благовестия. Тогда он оставил место, где родился, и, будучи еще мирянином, направился туда, куда ему указывал Господь. И пришел он на берег Северного Ледовитого океана, в Кольскую область, на реку Печенгу. Издавна страна эта входила в состав Новгородских земель, а после падения Новгорода (в 1478 году) перешла под власть великих князей московских. Здесь обитали лопари. Прп. Трифон был одиноким пришельцем в диком и отдаленном краю. Подражая Господу нашему Иисусу Христу, Который не имел, где приклонить главы Своей, преподобный странствовал по реке Печенге, не имея крова и пристанища, скитался по лесам и горам, среди каменных расселин и пропастей. Часто ему досаждали нечистые духи, стараясь помешать его трудам и подвигам духовным. Но святой Трифон мужественно претерпевал все лишения и нападки бесов. Часто, обливаясь слезами, он бросался на землю, молился и в сердечном умилении взывал к Создателю: «Любовь Твоя, Господи, да отженет от меня страх. Скажи мне, Господи, путь, на который наставит меня десница Твоя».

Кроме Господа, не с кем было сперва беседовать уединенному подвижнику. Вокруг него обитали лопари — народ, живший во мраке самого грубого язычества. Они почитали богами камни, утесы и горы, реки и озера, зверей и гадов, покланялись грубо сделанным идолам и закалали им в жертву оленей. Лопари кочевали по местам гористым или болотистым, куда трудно было достигнуть. Их бедные и грязные поселения, состоящие из шалашей, далеко отстояли друг от друга, верст на сто или более.

Встречаясь с лопарями на берегу реки Печенги, святой проповедник начал вступать с ними в беседы, желая просветить их истинной верой Христовой. Приняв вид торговца, преподобный сначала говорил с ними о предметах купли, а затем, с Божией помощью, он начал свою проповедь, обличая идолопоклонство, говорил о суетности их богов. А затем уже смело и небоязненно начал проповедовать им о Едином, в Троице славимом, Боге, рассказывал им о создании мира, о грехопадении, о том, как Единородный Сын Божий Своей крестной смертью искупил грехи всего мира, поведал им о славном Его воскресении и вознесении на небо. Своим словом он поучал всех, ревностно проповедовал о вечном Царствии, о блаженстве праведников и бесконечной муке грешников. Но лопари, омраченные неверием, не внимали Божественному учению. Особенно же вооружились на святого волхвы, или колдуны, лопарей, называемые у них «кебуны». Они вступали в препирательство с прп. Трифоном, но, не имея возможности одолеть его словами, словно дикие звери, бросались на святого, всячески старались причинять ему зло, били, толкали его, повергали на землю, вопили, что этот странник и неведомый пришелец глумится над их богами и не чтит их. С воплем они требовали, чтобы святой Трифон тотчас же оставил их пределы, грозили ему страшными мучениями и смертью. Иногда, вооружившись дреколием, они говорили между собою: «Пойдем и убьем его, ибо он поносит богов наших и обличает наши грехи».

Но Господь Бог, по слову Своему, всегда пребывал с Своим верным слугою, многократно избавляя его от рук врагов, которые старались умертвить его. Хранимый Божией благодатью, преподобный иногда укрывался в горах или каменных расселинах, иногда невидимо проходил мимо своих врагов, ослепленных злобою. Затем показывался снова и безбоязненно продолжал проповедь слова Божия дикому и грубому народу. Нередко лопари видели, как из уст преподобного, проповедующего слово Божие, исходил огонь, и дивились такому чуду. Тогда некоторые, внимая словам проповедника, стали принимать учение евангельское. Другие же с яростью кричали на благовестника: «Возьмем и умертвим его». Но готовые принять святое благовестие говорили им: «Мы не находим в нем никакой вины. Добру учит он нас, возвещает нам о Царствии Божием, о будущей жизни, о воскресении из мертвых. Лучше оставим его. Если мы найдем на нем какую-нибудь вину, то тогда и убьем его». С такими словами изгоняли своего просветителя лопари, слушавшие проповедь его. Преподобный же радовался духом тому, что подвергался ударам и поношению ради Господа.

Немало лет ревностно трудился прп. Трифон, благовествуя истинную веру, и с Божией помощью огласил святым учением лопарей, живших по реке Печенге и по реке Пазе. Не было лишь иерея, который бы мог крестить их. Поэтому святой Трифон отправился в Новгород, взял у архипастыря Новгородского грамоту и получил от него благословение. Взял он отсюда также плотников и, возвратившись на реку Печенгу, приступил к постройке храма во имя Пресвятой и Живоначальной Троицы. Сам преподобный продолжал подвизаться в добродетелях и изнурял свою плоть трудами телесными. Каждую ночь он пребывал в молитве, днем издалека носил на своих плечах бревна и тес для постройки церкви. Не оставлял он и своих апостольских трудов, но с великим тщанием утверждал в святой вере тех, которые склонялись к ней. Наконец церковь была построена, но неизвестно почему оставалась три года неосвященной. По истечении трех лет преподобный прибыл в Кольскую волость, где тогда было лишь небольшое число русских пришельцев. Они образовали поселение. Божиим Промыслом в Коле преподобный неожиданно встретил священноинока Илию. Этот Илия был посылаем два раза (в 1534 и 1535 гг.) Новгородским архиепископом Макарием в те части епархии, которые населены были инородцами финнами, для того, чтобы разрушать их идолов и мольбища, просвещать их светом евангельского благовестия, особенно в тех местах, где христианство ранее было насаждено и проповедано, где были крещеные, отпавшие снова в язычество. Пригласив священноинока Илию с собою, блаженный Трифон возвратился на реку Печенгу, в то место, где стояла новопостроенная церковь во имя Живоначальной Троицы. Илия освятил церковь и крестил лопарей, которые были просвещены проповедью преподобного.

В то же самое время прп. Трифон воспринял иноческое пострижение, которое совершил над ним священноинок Илия. Проповедь и назидания святого Трифона благотворно действовали на лопарей, прежде объятых тьмой идолослужения. Новопросвещенные от своего усердия начали приносить в церковь различные дары и клали их к ногам святого Трифона, как то было во времена апостольские. Другие же отдавали блаженному земли, озера, речные и морские угодья. Но подвижник еще с юных лет своих был нестяжателем и великим нищелюбцем. И теперь он ничего не брал из приносимого, но отдавал все на нужды воздвигнутой им церкви во имя Живоначальной Троицы, а за подаяние повелевал в той церкви молить Бога о здравии живых и упокоении усопших, записывая имена их в помянники.

Слух о благочестивой жизни преподобного начал распространяться. К нему приходили из русских земель бельцы и иноки, желающие подвизаться под его руководством. Так образовалась обитель при церкви Живоначальной Троицы, и число подвизавшихся в новой обители росло все более и более. Скоро настало оскудение в ней. Хотя новопросвещенные лопари и делали приношения преподобному, но их было недостаточно для поддержания благолепия церковного и пропитания иноков.

Много трудностей пришлось перенести прп. Трифону при устройстве обители в дикой стране. Однажды преподобный, замесив хлеб, вышел из своей келлии. В это время в келлию вошел большой медведь. Опрокинув квашню, он стал есть приготовленное тесто. Возвратившись в келлию и увидев зверя, преподобный сказал: «Именем Господа Иисуса Христа повелеваю тебе: выйди из келлии и стань вот здесь смирно». Медведь тотчас исполнил приказание и покорно стал перед келлией. Преподобный взял большую палку и нанес несколько ударов зверю, говоря: «Во имя Иисуса Христа даю тебе удары за то, что ты сделал». Затем он отпустил зверя, и с тех пор все было тихо в окрестностях монастыря, ни медведи, ни волки не нападали на монастырское стадо оленей. Такую силу Господь дает Своим угодникам, что даже и дикие звери повинуются им, как некогда повиновались праотцу нашему Адаму.

Однажды преподобный купил для монастырских нужд в городе Коле ручные жернова. Путь предстоял долгий и утомительный, до Печенгского монастыря было 150 верст, дорога проходила то по болотам, то по гористой местности. Но преподобный не страшился трудов телесных. Он сам взял жернова и на своих плечах понес их в обитель. Увидев это, бывшие с ним ученики просили учителя не утруждать себя напрасно, умоляли его, чтобы он передал им свою нелегкую ношу. «Братия, — ответствовал им святой, — тяжкое бремя лежит на потомках Адама с рождения и до самой смерти. Нет, лучше мне повесить себе на шею мельничный камень, чем смущать братию своей праздностью». Ученики дивились разумного ответу, но еще более изумлялись, видя терпение святого. Всю дорогу прп. Трифон нес на себе жернова, невзирая на плохой путь. К тому же подвижник ничего не вкушал во время пути, так как путешествие происходило Великим постом.

Между тем число иноков в Печенгской обители сильно возросло. Руководимые святым отшельники трудились в подвигах и совершенствовались в добродетелях. Показывая пример смирения, преподобный не восхотел принять на себя управление новой обителью, но поставил для братии игуменом ученика своего Гурия. Тяжела была жизнь иноков в отдаленной исуровой стране. Недалеко от монастыря начиналось Студеное море, большую часть года покрытое льдом. Земли у монастыря было немного, да и та была камениста и малопригодна для земледелия. Зимою стояла великая стужа. Летом снег сходил лишь на короткое время; нередко хлеб и овощи померзали. Часто инокам приходилось переносить всякие лишения и невзгоды. Целый ряд годов погибали от морозов все овощи и посевы. Скудные монастырские запасы совершенно истощились и братии грозила голодная смерть. Тогда преподобный, взяв с собою нескольких иноков, отправился к Новгороду и странствовал в этой области целых восемь лет, переходя из города в город, из одного селения в другое. Именем Христовым святой Трифон собирал милостыню и отсылал ее в монастырь на реке Печенге. Так кормил он своих духовных детей и спас их от неизбежной смерти. Много страждущих и болящих исцелил в то время святой в Новгородских пределах и тем вознаграждал боголюбивых людей за их подаяния. По прошествии восьми лет святой возвратился в свою обитель и снова предался иноческим трудам.

Во время этих странствований или отдельно ходил прп. Трифон за милостыней и в Москву. Было это во дни царя и великого князя Иоанна Васильевича. Накануне прибытия святого в Москву царь шел из своих палат в соборный храм Успения Богоматери к литургии. На пути вдруг предстали пред ним два благолепных инока. Царь милостиво посмотрел на явившихся и приветливо спросил их, откуда они. «Один из нас пришел из монастыря Соловецкого, другой — просветитель лопарей и строитель церкви Живоначальной Троицы на реке Печенге, в Кольском уезде, смиренный Трифон». После этого явившиеся стали невидимы. Окружавшие царя бояре были сильно удивлены: они заметили, что царь с кем-то беседует, слышали его голос, но не видели, кто это беседовал с царем, спросить же его самого не осмеливались. На следующий день царь Иоанн с царевичем Феодором также шел к литургии. В это самое время к нему подошел прп. Трифон вместе с другим иноком из Соловецкого монастыря. Иноки смиренно подали царю свои челобитные. Царь остановился и сказал им: «Я еще вчера видел вас. Сейчас я иду к Божественной литургии. После разберу ваши просьбы».

Сказав это, царь ушел в святой храм, а благоверный царевич вошел в один из приделов, снял с себя верхнюю драгоценную одежду и, призвав к себе одного из бояр, сказал ему: «Ступай, отдай эту одежду иноку Трифону и скажи, что царевич посылает ее в дар ему; пусть он сделает из нее священную одежду для богослужения». Посланный немедленно исполнил волю царевича. Прп. Трифон с радостью принял драгоценную милостыню и возблагодарил Господа, вложившего благую мысль в сердце царевича.

По окончании Божественной службы царь Иоанн Васильевич сел с боярами в своих палатах и приказал прочесть челобитные иноков. При этом он рассказал боярам, как вчера явились ему эти странники, которые сегодня подали челобитные. «Мы видели их сегодня, государь, а вчера — нет. Слышали мы, как ты говорил, а говорящих с тобою не видели и голоса их не слышали». — «Я с ними говорил довольно долго: как это вы их не видели?» Царь повелел призвать к себе иноков, подавших ему челобитные. Царь спросил: «Вы ли вчера говорили со мною?» Иноки стали отрекаться: «Нет, великий государь, вчера нас и в Москве еще не было. Многие могут засвидетельствовать, что мы только сегодня пришли в царствующий град».

Слыша это, царь и бояре удивились. Они поняли, что перед ними стоят потаенные рабы Божии. С того времени царь особенно полюбил прп. Трифона. Он одарил иноков, пожаловал в обитель, основанную преподобным, колокола и церковную утварь и милостиво отпустил их.

Святой с большой милостыней возвратился в свою обитель и с ликованием был встречен иноками и новопросвещенной своей паствой.

Долгое время подвизался святой Трифон и достиг маститой старости: ему уже исполнилось 88 лет. Незадолго до своей кончины он впал в тяжкий недуг. Игумен Гурий и братия, видя то, скорбели и со слезами говорили ему: «Зачем ты, отче, оставляешь нас?» Святой утешал и ободрял их: «Не скорбите, чада мои, и не прерывайте добрый путь течения моего. Возложите все упование на Господа, ибо Он никогда не оставлял меня в бедах и несчастьях. Не оставит Он и вас, собранных во имя Его, только любите Его всей душой и всем сердцем. Чада мои, любите друг друга и твердо соблюдайте свои иноческие обеты. Уклоняйтесь от начальствования; вы знаете, как много мне лет: я всегда старался служить всем и никому никогда не отказывал, всегда у всех был в послушании. Не скорбите о том, что я оставляю вас: смерть для верующего христианина не страшна, она доставляет ему покой. Душа человеческая подобна некоему страннику: она приходит в мертвенное тело, оживляет его и некоторое время пребывает в нем. Но лишь только она оставит тело, плоть наша становится прахом. Душа возвращается к Творцу, переселяется в свое отечество. Дети мои, не будем обременять души свои грехами, но станем стремиться к вечному свету. Не любите мира, ни того, что в мире, ибо сами вы знаете, что мир во зле лежит. Еще последнюю заповедь даю вам: когда душа моя покинет грешную плоть, погребите тело мое в пустыне, у церкви Успения Пресвятой Богородицы, куда я часто удалялся для богомыслия и молчания».

Так назидал в последний раз святой Трифон братию. Сподобившись причастия страшных Христовых Таин, болящий старец сел на своей рогожине. Силы уже совсем оставляли его. Вдруг игумен заметил, что преподобный прослезился. Видя это, игумен сказал блаженному: «Отче, что с тобой? Ведь сам ты запрещаешь нам скорбеть, ты говоришь, что с радостью идешь к сладкому Иисусу. Так почему же ты проливаешь слезы?» — «Тяжкая напасть постигнет сию святую обитель, многие погибнут от острия меча. Но не смущайтесь, уповайте на Бога, Он может возобновить обитель». Сказав это, святой лег на своей рогожине. Лицо его просияло дивным образом, и с улыбкой он предал Господу свою чистую душу. Блаженная кончина его последовала 15 декабря 1583 года. Иноки благоговейно погребли его честное тело в пустыне, где он сам указал место.

После своего отшествия ко Господу он не покидает всех молящихся ему. Часто дивный заступник на суше и на море оказывает скорую помощь призывающим его и с верою притекающим к его мощам.

Одно чудо произошло вскоре по преставлении святого. Царь Феодор Иоаннович вел войну со Швецией и осадил один неприятельский город. Сам он расположился недалеко от города. Шведы коварным образом узнали, где стоят царские шатры, и ночью навели пушки на то место. Царь после воинских трудов почивал в своем шатре. Вдруг во сне пред ним предстал благообразный инок и сказал: «Встань, царь, и выйди из своего шатра, чтобы тебе не быть убитым». Царь же спросил его: «Кто ты, отче?» — «Я Трифон, которому ты дал в милостыню одежду свою с намерением, чтобы твоя милостыня была раньше всех. За это Господь, обещавший спасение царям, говорит тебе: скорее встань с ложа и немедленно выйди из шатра».

Царь тотчас же пробудился и вышел из шатра. В это время шведы стали стрелять; одно ядро ударилось в царский шатер и пробило ложе, на котором недавно почивал царь. Государь, видя дивное покровительство святого Трифона, возрадовался и возблагодарил Господа за свое спасение. Немедленно он отправил посланцев в Печенгский монастырь разыскать святого: царь не знал, что преподобный уже скончался. С этого времени Феодор Иоаннович возымел еще большую веру и усердие к нему и часто делал вклады и пожертвования в его монастырь.

Вскоре обитель постигло несчастье, о котором предсказывал перед своей кончиной прп. Трифон. В ту же войну шведы с большой ратью приступили к обители Живоначальной Троицы. Сначала они сожгли храм Успения Пресвятой Богородицы, где были погребены мощи преподобного. При сем храме находился некий благочестивый священноинок Иона. Одно время он был иереем в городе Коле при храме во имя святителя и чудотворца Николая. У него родилась дочь, но вскоре после рождения младенец захворал и был уже при смерти. Тогда Иона, посоветовавшись со своей супругой, дал обет вступить в число иноков Трифонова монастыря, если выздоровеет дочь его. Лишь только при святом крещении младенца погрузили в воду, он тотчас получил исцеление. Тогда Иона, оставив жену и дочь, вступил в число иноков, начал подвизаться под руководством самого блаженного Трифона, постригся и стал священноиноком. При нашествии врагов в 1590 году он был замучен из числа первых. После сего шведы направились к самой обители. Однако целых семь дней враги не осмеливались напасть на монастырь: они видели на стенах его множество вооруженных воинов. Наконец, в самый день праздника Рождества Христова, по Божиему попущению, шведы овладели обителью, когда кончалась Божественная литургия. Сначала неприятели избили всех иноков и мирян, бывших на монастырских службах. Потом, как дикие звери, ворвались в самую церковь и умертвили всех бывших в храме: одних они перерубили пополам, другим отсекли руки и ноги. Игумена Гурия и казначея они подвергли разным мучениям, стараясь узнать, где находится монастырская казна: кололи оружием, жгли на огне. Но Христовы страдальцы не отвечали им на слова, только с молитвою взирали на небеса. Враги разъярились еще более и изрубили доблестных иноков на части. Затем они осквернили храм, подожгли его вместе с телами умерщвленных ими иноков и разорили всю обитель до основания. Но безбожные убийцы не избегли праведного суда Божия. На обратном пути они заблудились и почти все погибли от голода. Только некоторые из них спаслись и принесли на родину весть о погибели своих сотоварищей. Всего в монастыре было убито тогда иноков 51, а мирян — 65 человек. Только те, кто находился в отлучке, на работах или других монастырских службах, избегли вражеского меча. Возвратившись в обитель, они оплакали и погребли умерщвленных, потом донесли обо всем царю Феодору Иоанновичу. Благоверный государь сильно скорбел о разорении обители прп. Трифона. Он повелел вновь построить обитель в Кольском остроге при храме в честь славного Благовещения Пресвятой Богородицы. Но в 1619 году обитель сгорела. Тогда повелением благоверного государя Михаила Феодоровича обитель была построена близ города, за рекой Колой.

Много чудес совершалось в обители прп. Трифона. Священноинок той обители Иона, по прозванию Сорокоум, должен был проезжать мимо могил убиенного Ионы и святого Трифона. А в обители было установлено правило: если кому-либо из братии случалось проезжать мимо того места, то он должен был совершить панихиду и благоговейно поклониться перед теми могилами. Инок же Иона дерзнул не только нарушить то установление, но даже осмелился сесть на одну могилу (убиенного Ионы). Не воздав должного поклонения, он отправился далее в путь, но, отъехав немного, вдруг впал в тяжкий недуг: паралич расслабил тело его, так что едва живым привезли его обратно в обитель. Тогда Иона сознал свой грех и перед всеми каялся в нем: «Бог наказал меня, братия, за грех мой: я не сотворил поминовения преподобному и даже сел на могилу праведного». С великой верой молил он Бога и прп. Трифона о прощении.

На четвертый день ночью явились ему во сне два мужа: один — благолепный и благообразный старец — был облечен в монашеское одеяние, другой же был в фелони. Явление их устрашило больного, так что он не мог произнести ни слова. Тогда тот, на котором была иерейская фелонь, сказал другому: «Отче мой, святый Трифоне, коснись болящего и исцели его». Старец же отвечал: «Ты, Иона, почтен саном иерейским, ты должен коснуться, ибо болящий сел на твою могилу». «Нет, отче Трифоне, — говорил другой старец, — ты — первоначальник в сей стране и мой учитель, я же — твой раб и ученик». Преподобный Трифон сказал: «Если ты именуешь меня своим учителем, то тебе подобает исполнить мое повеление». Тогда старец, облеченный в фелонь, осенил болящего крестным знамением и перстом коснулся его со словами: «Во имя Пресвятой Троицы и молитвами преподобного Трифона будь здрав и никогда не нарушай правил, которые установлены были в обители первыми отцами».

Пробудившись, больной почувствовал себя здоровым и, видя свет, как бы последующий удалявшимся преподобным, быстро поднялся с постели и побежал было вслед за этим светом. Другие иноки, видя его неожиданное и скорое исцеление, прославили Пресвятую Троицу и прп. Трифона.

Место, где был погребен преподобный, несколько лет оставалось ничем не огороженным. Однажды на то место приехала помолиться кровоточивая женщина. По своей нерассудительности она дерзнула сесть на могилу преподобного. Вдруг невидимой силой ее далеко отбросило от могилы и с оленем, на котором она приехала, так что некоторое время женщина лежала точно мертвая. Бывший при этом народ, видя такое чудо, был поражен ужасом. С того времени построили над гробом преподобного часовню, куда для молитвы собирались богомольцы.

Сын стрельца Назария Пастухова из Колы, по имени Игнатий, заболел и пролежал в своем недуге целых три года. Болезнь все усиливалась: он оглох и так ослабел, что родители отчаялись в его выздоровлении. Но они вспомнили безмездного целителя прп. Трифона и дали обет съездить ко гробу святого со своим болящим сыном. Здесь они отслужили молебен и с теплой верой молились святому угоднику Божию. На обратном пути, когда они еще недалеко отъехали от обители, вдруг отрок получил исцеление, стал слышать и почувствовал себя совершенно здоровым. С великой радостью родители благодарили прп. Трифона за исцеление своего сына.

Инок Печенгской обители, по имени Иоасаф, впал в тяжкий недуг. Шесть недель страдал он нестерпимой головной болью и наконец ослеп. Болезнь его все усиливалась, так что Иоасаф уже отчаялся в своем выздоровлении. В такой беде с сердечной верой помолился он прп. Трифону. И вот ночью во сне явился ему светолепный инок. Больной спросил инока, кто он. — «Я Трифон, строитель сего монастыря». С этими словами он коснулся десницей глаз и лица Иоасафа и сказал: «Во имя Пресвятой Троицы будь здрав и прозри. Не нарушай никогда обетов иноческих». После того преподобный стал невидим. Проснувшись, болящий почувствовал себя здоровым и стал видеть.

Из монастыря прп. Трифона была послана ладья на рыбную ловлю в реку Печенгу. На ладье той был управителем монах Вениамин. Поднялась буря и отнесла ее в открытое море. Волны высоко вздымались и покрывали ладью. Ее то прибивало к берегам, к которым нельзя было пристать, то снова относило в море. Все отчаялись в своем спасении, один монах Вениамин ободрял их, убеждая не малодушествовать и уповать на Пресвятую Троицу и на прп. Трифона. Наконец волны принесли ладью в устье реки Варьемы, прибили к мели и угрожали совершенно разбить ее. Все ужасались, только Вениамин снова ободрял отчаявшихся: «Не ужасайтесь, вскоре увидим спасение от Господа». Однако малодушные спустили малую лодку и в ней поплыли к берегу. Вениамин остался в ладье и с ним один мирянин. Они громко кричали: «Пресвятая Троица, помогай нам! Мы обещались на сей лодке умереть при казне и при запасах монастырских». В это время явился на море благообразный инок такого же вида, как изображался на иконе прп. Трифон. Приблизившись к ладье, разбиваемой волнами, он оградил ее крестным знамением и стал невидим. Тотчас остановилась буря и умолкли волны. Ладья благополучно прибыла в реку Печенгу.

В октябре месяце, когда на море бывают сильные ветры, плыло с Двины несколько больших ладей с хлебными запасами. На одной ладье находился инок Печенгской обители, по имени Аркадий, с частью монастырских запасов. В это время поднялся сильный ветер; ладью принесло к крутому скалистому берегу. Люди, бывшие в ней, бросили якоря, но волны заливали ладью. В отчаянии после долгой борьбы они пересели на маленькую лодку и на ней пристали к берегу, все время только повторяя молитву: «Господи, помилуй». С берега им казалось, что их ладья уже погружалась в море. Вдруг явился на ней благообразный старец. Он ходил по ладье и помогал ей веревкой. Потом запретил ветру, утишил море и стал невидим. Возвратившись с берега, они нашли ладью в целости и, возблагодарив Пресвятую Троицу и преподобного отца Трифона, приплыли в город. Все прочие ладьи, числом семь, потонули от бури, только люди спаслись.

Житель Колы Иларион Грохотов, ловя на море рыбу, разорвал себе глаз удой. Все лицо его опухло, глаз закрылся и от нестерпимой боли Илариону казалось, что он помирает. Товарищи повезли его в Колу. Когда плыли по Кольскому заливу, больной начал громко молить прп. Трифона об исцелении, обещаясь до кончины своей работать в его обители. Помолчав немного, он спросил товарищей: «Видите ли вы, от города идет к нам судно. На нем сидят молниеносные иноки». Товарищи отвечали ему, что никого не видят. Вдруг больной вскричал: «Прозрел, вижу!» — и начал рассказывать товарищам, как один из монахов, которого он видел на той лодке, подошел к нему, коснулся его глаза краем своей одежды и исцелил его. «Я видел, — сказал он им, — молниеносных иноков на судне. Один из них, похожий видом на прп. Трифона, подошел ко мне, коснулся воскрилием своей одежды моего ока, и я прозрел». Все дивились такому чуду, а исцеленный по обету своему проработал до самого окончания своей жизни на монастырских рыбных ловлях.

Инок из обители Кадалажской, по имени Иоасаф Майков, по обету трудился в Старо-Печенгской обители. Завистник рода человеческого смутил его; Иоасаф, забыв обеты иноческие, впал в нетрезвую жизнь. Тогда явился Иоасафу прп. Трифон и грозно сказал ему: «Недостойный инок, так ли ты обещался работать Господу?» Иоасаф в ужасе упал на землю и почувствовал, будто на него надели тяжелые оковы. Между тем к нему пришли другие иноки той обители и слышали, как гремят оковы, но не могли их ни видеть, ни осязать. Они спросили его, что такое с ним случилось. Тогда он рассказал им все, поведал о явлении преподобного и о своем наказании. Так целую неделю пребывал Иоасаф в оковах. И снова явился ему преподобный, запретил грешить и разрешил его от оков.

Игумен Печенгской обители Иоанн, побежденный духом властолюбия, отправился в Москву за милостыней для обители и, чтобы сделать угодное патриарху Никону (1652–1658), говорил от лица печенгской братии, будто все они хотят, чтобы обитель прп. Трифона была приписана к устроенному патриархом Крестному монастырю. Патриарх, поверив Иоанну, сделал такое распоряжение и послал его с соответствующими полномочиями в Крестный монастырь. Иоанн прибыл туда, потом, приехав в Печенгскую обитель, он забрал дорогую утварь и казну и частью отвез в Крестный монастырь, а частью взял себе. Этого мало. Дерзкий игумен, может быть, ища денег, начал раскапывать могилу прп. Трифона. Господь немедленно же наказал его. У гробницы святого он был поражен невидимой силой, со страхом бежал в монастырь, затем впал в болезнь и скончался лютой смертью.

Много и других чудес на суше и на море совершилось по молитвами преподобного Трифона и совершается доныне.

Память прп. Трифона вскоре после его кончины установлено праздновать местно.

Стефан Исповедник, Архиепископ Сурожский

Святитель Стефан был родом из Каппадокии (Малая Азия), 15-ти лет пришел в Царьград для высшего образования, которое и окончил успешно, так что превзошел «всех учителей, иже во граде». Все удивлялись усердию, выдающимся способностям и смирению юноши. Благонравие Стефана было замечено святым патриархом Константинопольским Германом I (715–730; † 740; память 12/25 мая). Несколько лет святой Стефан жил со святителем и служил в Константинопольской церкви, а затем тайно ушел в один из монастырей и там принял монашеский постриг. Вскоре он, стремясь к безмолвию, поселился в пустынном месте, где провел несколько лет в подвигах поста и молитвы.

Около 730 года в городе Суроже (ныне город Судак в Крыму) умер епископ. В этом большом торговом городе жили люди разных вероисповеданий. Среди них было много язычников и магометан. Христиане Сурожа просили патриарха Германа прислать епископа, который бы упрочил Православие. Во время молитвы патриарху явился Ангел и сказал, что епископом должен быть святой пустынник Стефан. Воля Господня была открыта также и Стефану. Вскоре он был рукоположен во епископа и отплыл в свою епархию.

Пять лет святитель Стефан провел в неустанных пастырских трудах, просвещая народ словом истины. В результате многие иноверцы Сурожской епархии были присоединены к Церкви Христовой.

В то время византийский император Лев III Исавр (717–741) приказал хулить и бесчестить иконы. Он сместил патриарха Германа, отказавшегося присоединиться к иконоборцам, и поставил на его место сирианина Анастасия, который пробыл на патриаршей кафедре с 730 по 753 год. Святитель Стефан прибыл в Константинополь и обличил императора в иконоборчестве. Лев Исавр пытался уговорами и угрозами склонить святителя к иконоборческой ереси, но безуспешно. Святой Стефан отвечал императору: «Хотя бы ты меня сжег или рассек на части, за иконы и Крест Господень все готов претерпеть». За свою ревность он был жестоко избит, а затем на многие годы заключен темницу.

В 741 году умер император Лев III и на престол вступил его сын Константин V Копроним (741–775). Он также был иконоборцем. Но по ходатайству жены императора Ирины святитель Стефан был освобожден и возвращен на свою кафедру.

Святителю Стефану, уже глубокому старцу, было открыто время его кончины. Он назначил себе преемником клирика Филарета и мирно преставился ко Господу.

Сохранилось свидетельство, что в начале IX веха русский князь Бравлин во время похода в Крым принял крещение, обратившись к истинной вере под влиянием чудес у раки святителя.

Декабрь 16

София Суздальская, преподобная

Преподобная София, в миру великая княгиня Соломония Сабурова, была первой женой великого князя московского Василия Иоанновича (1505–1533). Он выбрал ее в супруги из пятисот самых красивых девиц. Но брак оказался бездетным, о чем великокняжеская чета сильно скорбела. После 20 лет супружества, несмотря на увещания духовенства, великий князь решил вступить во второй брак с литовской княжной Еленой Глинской. Митрополит Варлаам, обличивший незаконность расторжения брака, был сведен с митрополичьего престола — впервые в русской истории — и заточен в монастырь, а преподобный Максим Грек, заступившийся за княгиню Соломонию, запрещен и также заключен в темницу. Все вселенские патриархи осудили поступок великого князя, а патриарх Иерусалимский Марк предсказал рождение от второго брака младенца, который поразит мир своей жестокостью (Иоанна Грозного).

25 ноября 1525 года великая княгиня Соломония насильно была пострижена в монашество с именем София в Московском Рождественском монастыре. После пострига ее отправили под стражей в Суздальский Покровский монастырь, который впоследствии стал местом заточения невольных царственных пострижениц. Не сразу примирилась великая княгиня со своим новым положением, долго скорбела. Но покорясь воле Божией, София нашла утешение и умиротворение в усердной молитве.

Инокиня София, познав тщету скоропреходящих земных благ, всей душой возжелала Царствия Божия и правды его (Мф. 6, 33). В то время, как в миру умножались беззакония, она в своем уединении украшалась добродетелями и постепенно восходила к духовному совершенству. Князь Курбский в послании к Иоанну Грозному (1533–1584) назвал княгиню-инокиню «преподобномученицей».

Преподобная София скончалась в 1542 году и была похоронена в Суздальском Покровском монастыре. Степенная книга гласит об этом: «Пожив благодарно и богоугодно к Богу отыде». Уже ближайшие потомки молитвенно почитали преподобную Софию. В рукописных святцах она именуется как «святая праведная княгиня София инокиня, яже бысть в Покровском монастыре девиче, чудотворица». При царе Феодоре Иоанновиче (1584–1598), сыне Грозного, ее уже чтили как святую. Царица Ирина Феодоровна отправила в дар на ее гробницу «бархатный покров с изображением Спасителя и святых».

Патриарх Иосиф (1642–1652) писал Суздальскому архиепископу Серапиону о совершении молебнов и панихид над гробом преподобной Софии. Позже, в XIX веке, архиепископом Суздальским и Тарусским Серапионом была составлена служба преподобной Софии.

В описании города Суздаля ключарь Анания сообщил о чудесных исцелениях при гробнице преподобной Софии. Так, в 1598 году у ее гробницы прозрела княжна Анна Нечтева, шесть лет страдавшая слепотою. В 1609 году, во время нашествия поляков на Россию, преподобная София спасла Суздаль от разорения. Она явилась в грозном виде предводителю военного отряда поляков Лисовскому. От страха у него парализовало руку, и он дал клятву оставить в покое город и монастырь. Много и других чудес совершилось по молитвам преподобной Софии.

Декабрь 18

Севастиан Пошехонский, преподобный

Немного дошло до нас известий о преподобном Севастиане, который подвизался в XV или, может быть, в первой половине XVI века. Ничего неизвестно о родителях и о месте рождения преподобного. Только сохранившееся местное предание о его святой жизни говорит, что родители прп. Севастиана воспитали его в страхе Божием, наставили в вере и благочестии, научили грамоте. Наклонность к подвижнической жизни, как рассказывает о том народное предание, преподобный получил еще в юношеском возрасте.

Желая посвятить себя уединению и жизни подвижнической, прп. Севастиан по примеру других благочестивых подвижников удалился в дремучие пошехонское леса, простиравшиеся на 80 верст в длину и 45 верст в ширину, и поселился здесь в безлюдной и лесистой местности при реке Сохоти, в 23 верстах к северо-западу от Пошехонья. Особым откровением Господь указал ему место для его подвигов.

Неизвестно, где и когда преподобный получил священноиноческий сан. Народное предание рассказывает, что он жил и подвизался первоначально один и сам соорудил храм в честь Преображения Господня. Слух о богоугодной жизни преподобного Севастиана скоро привлек к нему учеников, желавших подвизаться под его управлением и руководством.

Собственным примером и наставлениями поучал иноческой жизни преподобный братию своей обители. Подвижник сам жил все время в тесной и ветхой хижине, построенной своими руками. В молитве, посте и трудах протекла жизнь его. Целые ночи он проводил без сна, в славословии Богу, коленопреклонении и молитве, а днем совершал богослужение в храме и изнурял тело, чтобы удалить себя от земные и чувственные помыслы. Смиренный основатель обители сам обрабатывал землю и питался трудами рук своих. Он носил воду, рубил дрова, молол жито, помогал пекущим хлебы, прял волну, плел вервие. Обычно преподобный питался только хлебом и вареными плодами без масла; пил воду, за которой сам же ходил на реку Сохоть до самой глубокой старости. Его одежда, ветхая и убогая, едва покрывала тело.

Подвизаясь с преданностью воле Божией, удаляясь от всего мирского, преподобный советовал ученикам своим: «Братия, терпите скорби и беды, да избудете вечныя муки».

Год кончины прп. Севастиана точно указать нельзя. По одному известию, это было в самом конце XV века — в 1500 г., по другому — в 1542 г. Мощи преподобного почивают под спудом на месте его подвигов.

После смерти прп. Севастиана иноки его пустыни, по примеру своего наставника, сами обрабатывали землю и питались трудами рук своих. И многие верующие стекались в обитель поклониться гробу преподобного, которого почитали угодником Божиим и чудотворцем, памятуя святую жизнь его.

Память преподобного Севастиана празднуется местно, с какого времени — точно неизвестно, вероятно, после учреждения Святейшего Синода (1721 г.).

Декабрь 19

Илия Муромец, преподобный

Преподобный Илия, по народному именованию Чоботок (Чеботок), был родом из Мурома и подвизался в Киево-Печерской обители в XII веке. Мощи его почивают в Антониевой пещере.

Некоторые из историков считают преподобного Илию Печерского за одно лицо с богатырем Ильей Муромцем. В былинах Илья Муромец представляется человеком религиозным, в народных сказаниях проводится та мысль, что Илья Муромец после ратных подвигов и воинской службы раздал нажитые им богатства на украшение храмов и нищим и посвятил себя исключительно богослужению и, подвизаясь в делах благочестия, странствовал по земле Русской. Паломник XVIII века (Леонтий) в своих записках говорит: «Видехом храбраго воина Илию Муромца, в нетлении под покровом златым; ростом яко нынешние крупные люди; рука у него левая пробита копием, язва вся знать; а правая рука его изображена крестным знамением». Преподобный Илия почивает в молитвенном положении, сложив персты правой руки так, как принято и теперь в Православной Церкви — три первые перста вместе, а два последних пригнув к ладони. В период борьбы со старообрядческим расколом (ХVII–ХIХ вв.) этот факт из жития святого служил сильным доказательством в пользу трехперстного сложения.

Декабрь 20

Игнатий архимандрит Печерский, в Дальних пещерах почивающий

Преподобный Игнатий от юности соблюдал себя в чистоте и непорочности. Принявши на себя иноческий чин, святой своей жизнью, кротостью и любовью ко всем обратил на себя взоры всех. Братия по монашеству так любили и уважали его, что единогласно избрали его настоятелем, руководителем и пастырем иночествующих в Печерской обители. Но св. Игнатий, став выше других саном, не ослабевал в подвигах монашеских; напротив, он превосходил братию и добродетелями: постом, молитвою и смирением. Его усердные молитвы и священнослужения чудотворно действовали на других. Болящие исцелялись его молитвою и даже одним вкушением просфоры, на которой он священнодействовал. Велика сила добродетельной жизни! Велика сила благоговейных священнодействий и веры, с которой принимаются святые просфоры жертвоприношения!

В общей службе Киево-Печерским святым о нем сказано: «Игнатие пастырю иночествующих и целителю болящих, в недузех наших пособствуй тя почитающих, да в памяти твоей песнь хвалы Богу приносим» (1-я песнь канона). Достигши старости, преподобный Игнатий отошел ко Господу. Мощи святого почивают в Дальних (Феодосиевых) пещерах, и память его совершается вместе с преподобными этих пещер 28 августа/10 сентября. 20 декабря/2 января преподобному Игнатию положена память, вероятно, по тезоименитству его со священномучеником Игнатием Богоносцем. Еще одна память — с Собором всех отцов Киево-Печерских во 2-ю неделю Великого поста.

Иоанн Кронштадтский чудотворец, праведный

Святой праведный отец наш Иоанн, Кронштадтский чудотворец, родился 19 октября 1829 года в селе Сура Пинежского уезда, Архангельской губернии — на далеком севере России — в семье бедного сельского дьячка Илии Сергиева и жены его Феодоры. Новорожденный казался столь слабым и болезненным, что родители поспешили тотчас же окрестить его, причем нарекли его Иоанном, в честь преподобного Иоанна Рыльского, в тот день Святой Церковью празднуемого. Вскоре после крещения младенец Иоанн стал заметно поправляться. Благочестивые родители, приписав это благодатному действию святого таинства крещения, стали с особой ревностью направлять его мысль и чувство к Богу, приучая его к усердной домашней и церковной молитве. Отец с раннего детства постоянно брал его в церковь и тем воспитал в нем особую любовь к богослужению.

Живя в суровых условиях крайней материальной нужды, отрок Иоанн рано познакомился с безотрадными картинами бедности, горя, слез и страданий. Это сделало его сосредоточенным, вдумчивым и замкнутым в себе и, вместе с тем, воспитало в нем глубокое сочувствие и сострадательную любовь к беднякам. Не увлекаясь свойственными детскому возрасту играми, он, нося постоянно в сердце своем память о Боге, любил природу, которая возбуждала в нем умиление и преклонение пред величием Творца всякой твари.

На шестом году отрок Иоанн при помощи отца стал учиться грамоте. Но грамота вначале плохо давалась мальчику. Это его печалило, но это же подвигло и на особенно горячие молитвы к Богу о помощи. Когда отец его, собрав последние средства от скудости своей, отвез его в Архангельское приходское училище, он особенно остро почувствовал там свое одиночество и беспомощность, все утешение находил только в молитве. Молился он часто и пламенно, горячо прося у Бога помощи. И вот после одной из таких горячих молитв, ночью, мальчика вдруг точно протрясло всего, «точно завеса спала с глаз, как будто раскрылся ум в голове», «легко и радостно так стало на душе»: ему ясно представился учитель того дня, его урок, он вспомнил даже, о чем и что он говорил. Чуть засветлело, он вскочил с постели, схватил книги, и — о, счастье! — он стал читать гораздо лучше, стал хорошо понимать все и запоминать прочитанное. С той поры отрок Иоанн стал отлично учиться: одним из первых окончил училище, первым окончил Архангельскую духовную семинарию и был принят на казенный счет в Санкт-Петербургскую духовную академию.

Еще учась в семинарии, он лишился нежно любимого им отца. Как любящий и заботливый сын, Иоанн хотел было прямо из семинарии искать себе место диакона или псаломщика, чтобы содержать оставшуюся без средств к существованию старушку-мать. Но она не пожелала, чтобы сын из-за нее лишился высшего духовного образования и настояла на его поступлении в академию.

Поступив в академию, молодой студент не оставил свою мать без попечения: он выхлопотал себе в академическом правлении канцелярскую работу и весь скудный свой заработок полностью отсылал матери.

Учась в академии, Иоанн первоначально склонялся посвятить себя миссионерской работе среди дикарей Сибири и Северной Америки. Но Промыслу Божию угодно было призвать его к иному роду пастырской деятельности. Размышляя однажды о предстоящем ему служении Церкви Христовой во время уединенной прогулки по академическому саду, он, вернувшись домой, заснул и во сне увидел себя священником, служащим в Кронштадтском Андреевском соборе, в котором в действительности он никогда еще не был. Он принял это за указание свыше. Скоро сон сбылся с буквальной точностью. В 1855 году, когда Иоанн Сергиев окончил курс академии со степенью кандидата богословия, ему предложено было вступить в брак с дочерью протоиерея Кронштадтского Андреевского собора К. Несвитского Елизаветой и принять сан священства для служения в том же соборе. Вспомнив свой сон, он принял это предложение.

12 декабря 1855 года совершилось его посвящение в священники. Когда он впервые вошел в Кронштадтский Андреевский собор, он остановился почти в ужасе на его пороге: это был именно тот храм, который задолго до того представился ему в его детских видениях. Вся остальная жизнь о. Иоанна и его пастырская деятельность протекала в Кронштадте, почему многие забывали даже его фамилию «Сергиев» и называли его «Кронштадтский», да и сам он нередко так подписывался.

Брак о. Иоанна, который требовался обычаями нашей Церкви для иерея, проходящего свое служение в миру, был только фиктивный, нужный ему для прикрытия его самоотверженных пастырских подвигов: в действительности он жил с женой как брат с сестрой. «Счастливых семей, Лиза, и без нас много. А мы с тобой, давай, посвятим себя на служение Богу», — так сказал он своей жене в первый день своей брачной жизни, до конца дней своих оставаясь чистым девственником.

Хотя однажды о. Иоанн и говорил, что он не ведет аскетической жизни, но это, конечно, сказано было им лишь по глубокому смирению. В действительности, тщательно скрывая от людей свое подвижничество, о. Иоанн был величайшим аскетом. В основе его аскетического подвига лежала непрестанная молитва и пост. Его замечательный дневник «Моя жизнь во Христе» ярко свидетельствует об этой его аскетической борьбе с греховными помыслами, этой «невидимой брани», которую заповедуют всем истинным христианам древние великие отцы-подвижники. Строгого поста, как душевного, так и телесного, требовало естественно от него и ежедневное совершение Божественной литургии, которое он поставил себе за правило.

При первом же знакомстве со своей паствой о. Иоанн увидел, что здесь ему предстоит не меньшее поле для самоотверженной и плодотворной пастырской деятельности, нежели в далеких языческих странах. Безверие, иноверие и сектантство, не говоря уже о полном религиозном индифферентизме, процветали тут. Кронштадт был местом административной высылки из столицы разных порочных людей. Кроме того, там много было чернорабочих, работавших главным образом в порту. Все они ютились, по большей части, в жалких лачугах и землянках, попрошайничали и пьянствовали. Городские жители немало терпели от этих морально опустившихся людей, получивших название «посадских». Ночью не всегда безопасно было пройти по улицам, ибо был риск подвергнуться нападению грабителей.

Вот на этих-то, казалось, нравственно погибших людей, презираемых всеми, и обратил свое внимание исполненный духа подлинной Христовой любви наш великий пастырь. Среди них-то он начал дивный подвиг своего самоотверженного пастырского делания. Ежедневно стал он бывать в их убогих жилищах, беседовал, утешал, ухаживал за больными и помогал им материально, раздавая все, что имел, нередко возвращаясь домой раздетым и даже без сапог. Эти кронштадтские «босяки», «подонки общества», которых о. Иоанн силой своей сострадательной пастырской любви опять делал людьми, возвращая им утраченный было ими человеческий образ, первые «открыли» святость о. Иоанна. И это «открытие» очень быстро восприняла затем вся верующая народная Россия.

Необыкновенно трогательно рассказывал об одном из таких случаев духовного возрождения благодаря о. Иоанну один ремесленник: «Мне было тогда годов 22–23. Теперь я старик, а помню хорошо, как видел первый раз батюшку. У меня была семья, двое детишек. Я работал и пьянствовал. Семья голодала. Жена потихоньку по миру собирала. Жили в дрянной конурке. Прихожу раз не очень пьяный. Вижу, какой-то молодой батюшка сидит, на руках сынишку держит и что-то ему говорит ласково. Ребенок серьезно слушает. Мне все кажется, батюшка был как Христос на картине «Благословение детей». Я было ругаться хотел: вот, мол, шляются… да глаза батюшки, ласковые и серьезные, меня остановили: стыдно стало. Опустил я глаза, а он смотрит — прямо в душу смотрит. Начал говорить. Не смею передать все, что он говорил. Говорил про то, что у меня в каморке рай, потому что где дети, там всегда и тепло, и хорошо, и о том, что не нужно этот рай менять на чад кабацкий. Не винил он меня, нет, все оправдывал, только мне было не до оправдания. Ушел он, я сижу и молчу… Не плачу, хотя на душе так, как перед слезами. Жена смотрит… И вот с тех пор я человеком стал…» Такой необычный пастырский подвиг молодого пастыря стал вызывать нарекания и даже нападки на него со всех сторон. Многие долго не признавали искренности его настроения, глумились над ним, клеветали на него, устно и печатно, называли его юродивым. Одно время епархиальное начальство воспретило даже выдавать ему на руки жалование, так как он, получив его в свои руки, все до последней копейки раздавал нищим, и вызывало его для объяснений. Но все эти испытания и глумления о. Иоанн мужественно переносил, ни в чем не изменяя, в угоду нападавшим на него, принятого им образа жизни. И с Божией помощью он победил всех и вся, и за все то, над чем в первые годы пастырства над ним смеялись, поносили, клеветали и преследовали, впоследствии стали прославлять, поняв, что перед ними истинный последователь Христов, подлинный пастырь, полагающий душу свою за овцы своя.

«Нужно любить всякого человека и в грехе его, и в позоре его, — говорил о. Иоанн, — не нужно смешивать человека — этот образ Божий — со злом, которое в нем». С таким сознанием он и шел к людям, всех побеждая и возрождая силою своей истинно пастырской состраждущей любви.

Скоро открылся в о. Иоанне и дивный дар чудотворения, который прославил его на всю Россию и даже далеко за пределами ее. Нет никакой возможности перечислить все чудеса, совершенные о. Иоанном. Наша неверующая интеллигенция и ее печать намеренно замалчивали эти бесчисленные явления силы Божией. Но все же очень много чудес записано и сохранено в памяти. Сохранилась точная запись рассказа самого о. Иоанна о первом его чуде своим сопастырям-священникам. Глубоким смирением дышит этот рассказ: «Кто-то в Кронштадте заболел, — так рассказывал об этом о. Иоанн. — Просили моей молитвенной помощи. У меня и тогда уже была такая привычка: никому в просьбе не отказывать. Я стал молиться, предавая молящего в руки Божии, прося у Господа исполнения над болящим Его святой воли. Но неожиданно приходит ко мне одна старушка, которую я давно знал. Она была богобоязненная, глубоко верующая женщина, проведшая свою жизнь по-христиански и в страхе Божием кончившая свое земное странствование. Приходит она ко мне и настойчиво требует от меня, чтобы я молился о болящем не иначе, как о его выздоровлении. Помню, тогда я почти испугался: «Как я могу, — думал я, — иметь такое дерзновение?» Однако эта старушка твердо верила в силу моей молитвы и стояла на своем. Тогда я исповедал пред Господом свое ничтожество и свою греховность, увидел волю Божию во всем этом деле и стал просить для болящего исцеления. И Господь послал ему милость Свою — он выздоровел. Я же благодарил Господа за эту милость. В другой раз по моей молитве исцеление повторилось. Я тогда в этих двух случаях уже прямо усмотрел волю Божию, новое себе послушание от Бога — молиться за тех, кто будет этого просить».

И по молитве о. Иоанна действительно совершалось — и теперь по его блаженной кончине — продолжает совершаться множество дивных чудес. Излечивались молитвою и возложением рук о. Иоанна самые тяжкие болезни, когда медицина терялась в своей беспомощности. Исцеления совершались как наедине, так и при большом стечении народа, а весьма часто и заочно. Достаточно было иногда написать письмо о. Иоанну или послать телеграмму, чтобы чудо исцеления совершилось. Особенно замечательно происшедшее на глазах у все чудо в селе Кончанском (Суворовском), описанное случайно находившейся тогда там Суворовской комиссией профессоров Военной академии (в 1901 г.). Женщина, много лет страдавшая беснованием и приведенная к о. Иоанну в бесчувственном состоянии, через несколько мгновений была им совершенно исцелена и приведена в нормальное состояние вполне здорового человека. По молитве о. Иоанна прозревали слепые. Художником Животовским описано чудесное пролитие дождяв местности, страдавшей засухой и угрожаемой лесным пожаром, после того, как о. Иоанн вознес там свою молитву. О. Иоанн исцелял молитвою своею не только русских православных людей, но и мусульман, и евреев, и обращавшихся к нему из-за границы иностранцев. Этот великий дар чудотворений естественно был наградой о. Иоанну за его великие подвиги — молитвенные труды, пост и самоотверженные дела любви к Богу и ближним.

И вот скоро вся верующая Россия потекла к великому и дивному чудотворцу. Наступил второй период его славной жизни, его подвигов. Вначале он сам шел к народу в пределах одного своего города, а теперь народ сам отовсюду, со всех концов России, устремился к нему. Тысячи людей ежедневно приезжали в Кронштадт, желая видеть о. Иоанна и получить от него ту или иную помощь. Еще больше число писем и телеграмм получал он: кронштадтская почта для его переписки должна была открыть особое отделение. Вместе с письмами и телеграммами текли к о. Иоанну и огромные суммы денег на благотворительность. О размерах их можно судить только приблизительно, ибо, получая деньги, о. Иоанн тотчас все раздавал. По самому минимальному подсчету через его руки проходило в год не менее одного миллиона рублей (сумма по тому времени громадная)! На эти деньги о. Иоанн ежедневно кормил тысячу нищих, устроил в Кронштадте замечательное учреждение — «Дом Трудолюбия» со школой, церковью, мастерскими и приютом, основал в своем родном селе женский монастырь и воздвиг большой каменный храм, а в Санкт-Петербурге построил женский монастырь на Карповке, в котором и был по кончине своей погребен.

К общей скорби жителей Кронштадта во второй период своей жизни, период своей всероссийской славы, о. Иоанн должен был оставить преподавание Закона Божия в Кронштадтском городском училище и в Кронштадтской классической гимназии, где он преподавал свыше 25 лет. А был он замечательным педагогом-законоучителем. Он никогда не прибегал к тем приемам преподавания, которые часто имели место тогда в наших учебных заведениях, то есть ни к чрезмерной строгости, ни к нравственному принижению неспособных. У о. Иоанна мерами поощрения не служили отметки, ни мерами устрашения — наказания. Успехи рождало теплое, задушевное отношение его как к самому делу преподавания, так и к ученикам. Поэтому у него не было «неспособных». На его уроках все без исключения жадно вслушивались в каждое его слово. Урока его ждали. Уроки его были скорее удовольствием, отдыхом для учащихся, чем тяжелой обязанностью, трудом. Это была живая беседа, увлекательная речь, интересный, захватывающий внимание рассказ. И эти живые беседы пастыря-отца со своими детьми на всю жизнь глубоко запечатлевались в памяти учащихся. Такой способ преподавания он в своих речах, обращаемых к педагогам перед началом учебного года, объяснял необходимостью дать отечеству прежде всего человека и христианина, отодвигая вопрос о науках на второй план. Нередко бывали случаи, когда о. Иоанн, заступившись за какого-нибудь ленивого ученика, приговоренного к исключению, сам принимался за его исправление. Проходило несколько лет и из ребенка, не подававшего, казалось, никаких надежд, вырабатывался полезный член общества. Особенное значение о. Иоанн придавал чтению житий святых и всегда приносил на уроки отдельные жития, которые раздавал учащимся для чтения на дому.

Но этот славный подвиг плодотворного законоучительства о. Иоанн должен был оставить ради еще более плодотворного и широкого подвига своего всероссийского душепопечения.

Надо только представить себе, как проходил день у о. Иоанна, чтобы понять и прочувствовать всю тяжесть и величие этого его беспримерного подвига. Вставал о. Иоанн в три часа ночи и готовился к служению Божественной литургии. Около четырех часов он отправлялся в собор к утрени. Здесь его уже встречали толпы паломников, жаждавших получить от него хотя бы благословение. Тут же было и множество нищих, которым о. Иоанн раздавал милостыню. За утреней о. Иоанн непременно сам всегда читал канон, придавая этому чтению большое значение. Перед началом литургии была исповедь. Исповедь, из-за громадного числа желавших исповедаться у о. Иоанна, была им введена, по необходимости, общая. Производила она, эта общая исповедь, на всех участников и очевидцев потрясающее впечатление: многие каялись вслух, громко выкрикивая, не стыдясь и не стесняясь, свои грехи. Андреевский собор, вмещавший до пяти тысяч человек, всегда бывал полон, а потому очень долго шло причащение, и литургия раньше 12 часов дня не оканчивалась. Служба о. Иоанна представляла собой непрерывный горячий молитвенный порыв к Богу. Во время службы он был воистину посредником между Богом и людьми, ходатаем за грехи их, был живым звеном, соединявшим Церковь земную, за которую он предстательствовал, и Церковь Небесную, среди членов которой он витал в те минуты духом. Чтение о. Иоанна на клиросе было не простым чтением, а живой восторженной беседой с Богом и с Его святыми: читал он громко, отчетливо, проникновенно, и голос его проникал в самую душу молящихся. А за Божественной литургией все возгласы и молитвы произносились им так, как будто своими просветленными очами лицом к лицу видел он пред собою Господа и разговаривал с Ним. Слезы умиления лились из его глаз, но он не замечал их. Видно было, что о. Иоанн во время Божественной литургии переживал всю историю нашего спасения, чувствовал глубоко и сильно всю любовь к нам Господа, чувствовал Его страдания. Такое служение необычайно действовало на всех присутствующих. Не все шли к нему с твердой верой: некоторые — с сомнением, другие — с недоверием, а третьи — из любопытства. Но здесь все перерождались и чувствовали, как лед сомнения и неверия постепенно таял и заменялся теплотою веры. Причащающихся после общей исповеди бывало всегда так много, что на святом престоле стояло иногда несколько больших Чаш, из которых несколько священников приобщали верующих одновременно. И такое причащение продолжалось нередко более двух часов.

Во время службы письма и телеграммы приносились о. Иоанну прямо в алтарь, и он тут же прочитывал их и молился о тех, кого просили его помянуть.

После службы, сопровождаемый тысячами верующих, о. Иоанн выходил из собора и отправлялся в Петербург по бесчисленным вызовам к больным. И редко когда возвращался домой ранее полуночи. Надо полагать, что многие ночи он совсем не имел времени спать.

Так жить и трудиться можно было, конечно, только при наличии сверхъестественной благодатной помощи Божией.

Но и самая слава о. Иоанна была его величайшим подвигом, тяжким трудом. Подумать только, что ведь всюду, где бы он ни показался, около него мгновенно вырастала толпа жаждавших хотя бы прикоснуться к чудотворцу. Почитатели его бросались даже за быстро мчавшейся каретой, хватая ее за колеса с опасностью быть изувеченными.

По желанию верующих о. Иоанну приходилось предпринимать поездки в разные города России. Эти поездки были настоящим триумфом смиренного Христова служителя. Стечение народа определялось десятками тысяч, и все бывали объяты чувствами сердечной веры и благоговения, страхом Божиим и жаждой получить целительное благословение. Во время проезда о. Иоанна на пароходе толпы народа бежали по берегу, многие при приближении парохода становились на колени. В имении Рыжовка, около Харькова, где поместили о. Иоанна, уничтожены были многотысячной толпой трава, цветы, клумбы. Тысячи народа проводили дни и ночи лагерем около этого имения. Харьковский собор во время служения о. Иоанна 15 июля 1890 года не мог вместить молящихся. Не только весь собор, но и площадь около собора не вместила народа, который наполнял даже все прилегающие улицы. В самом соборе певчие принуждены были поместиться в алтаре. Железные решетки оказались всюду сломанными от давки. 20 июля о. Иоанн совершал молебен на Соборной площади — народу было более 60 тыс. Точно такие же сцены происходили в поволжских городах: в Самаре, Саратове, Казани, Нижнем Новгороде.

О. Иоанн находился в царском дворце в Ливадии при последних днях жизни императора Александра III, и самая кончина государя последовала в его присутствии. Больной государь встретил о. Иоанна словами: «Я не смел пригласить вас сам. Благодарю, что вы прибыли. Прошу молиться за меня. Я очень недомогаю». Это было 12 октября 1894 года. После совместной коленопреклоненной молитвы государя наедине с о. Иоанном последовало значительное улучшение здоровья больного и явились надежды на его полное выздоровление. Так продолжалось пять дней; 17 октября началось снова ухудшение, и в этот день государь сподобился вторично приобщиться Святых Таин из рук отца Иоанна Кронштадтского. «Я не считал своей миссии выполненной, — говорил о. Иоанн, — доколе сам не причащу высокого больного. Я нуждаюсь крайне сам в ежедневном причащении Святых Таин и почитаю за великое лишение, если не причащусь; так же больной человек нуждается в этом все оживотворяющем таинстве, если не всякий день, то через некоторый промежуток, и я, отслужив 17 октября литургию в присутствии высочайших особ, отправился с Чашею Жизни вместе с протодиаконом в карете во дворец к болящему. Вошедши со Святой Чашей в помещение его, я вслух произнес слова из церковной песни: «Се входит Царь славы, се жертва тайная совершенно дориносится, верою и любовию приступим, да причастницы жизни вечныя будем»». Государь получил большое утешение благодатью Христовой. В последние часы своей жизни государь говорил о. Иоанну: «Вы — святой человек. Вы — праведник. Вот почему вас любит русский народ». «Да, — отвечал о. Иоанн, — ваш народ любит меня». «Любит, — ответил государь, — потому что он знает, кто вы и что вы» (подлинные его слова). Умирая, по принятии Святых Таин и таинства елеосвящения, государь просил о. Иоанна возложить свои руки на его голову, говоря ему: «Когда вы держите руки свои на моей голове, я чувствую большое облегчение, а когда отнимаете, очень страдаю — не отнимайте их». О. Иоанн так и продолжал держать свои руки на голове умирающего царя, пока царь не предал душу свою Богу.

Достигнув высокой степени молитвенного созерцания и бесстрастия, о. Иоанн спокойно принимал богатые одежды, преподносимые ему его почитателями, и облачался в них. Это ему даже и нужно было для прикрытия своих подвигов. Полученные же пожертвования раздавал все, до последней копейки. Так, например, получив однажды при громадном стечении народа пакет из рук купца, о. Иоанн тотчас же передал его в протянутую руку бедняка, не вскрывая даже пакета. Купец взволновался: «Батюшка, да там тысяча рублей!» — «Его счастье», — спокойно ответил о. Иоанн. Иногда, однако, он отказывался принимать от некоторых лиц пожертвование. Известен случай, когда он не принял от одной богатой дамы 30 тыс. рублей. В этом случае проявилась прозорливость о. Иоанна, ибо эта дама получила эти деньги нечистым путем, в чем после и покаялась.

Был о. Иоанн замечательным проповедником, причем говорил он весьма просто и чаще всего без особой подготовки — экспромтом. Он не искал красивых слов и оригинальных выражений, но проповеди его отличались необыкновенной силой и глубиной мысли, а вместе с тем и исключительной богословской ученостью, при всей своей доступности для понимания даже простыми людьми. В каждом слове его чувствовалась какая-то особенная сила, как отражение силы его собственного духа.

Несмотря на всю свою необыкновенную занятость, о. Иоанн находил однако время вести как бы духовный дневник, записывая ежедневно свои мысли, приходившие ему во время молитвы и созерцания в результате «благодатного озарения души, которого удостаивался он от всепросвещающего Духа Божия». Эти мысли составили собой целую замечательную книгу, изданную под заглавием «Моя жизнь во Христе». Книга эта представляет собой подлинное духовное сокровище и может быть поставлена наравне с вдохновенными творениями древних великих отцов Церкви и подвижников христианского благочестия. В полном собрании сочинений о. Иоанна, издания 1893 года, «Моя жизнь во Христе» занимает три тома в тысячу с лишком страниц. Это — совершенно своеобразный дневник, в котором мы находим необыкновенно поучительное для каждого читателя отражение духовной жизни автора. Книга эта на вечные времена останется ярким свидетельством того, как жил наш великий праведник и как должно жить всем тем, кто хочет не только называться, но и в действительности быть христианином.

Замечательным памятником святой личности о. Иоанна и неисчерпаемым материалом для назидания являются также три тома его проповедей, содержащие общим счетом до 1800 страниц. Впоследствии накопилось еще очень много отдельных сочинений о. Иоанна, издававшихся отдельными книжками в огромном количестве. Все эти слова и поучения о. Иоанна — подлинное веяние Св. Духа, раскрывающее нам неисследимые глубины Премудрости Божией. В них поражает дивное своеобразие во всем: в изложении, в мысли, в чувстве. Каждое слово — от сердца, полно веры и огня; в мыслях — изумительная глубина и мудрость, во всем — поразительная простота и ясность. Нет ни одного лишнего слова, нет «красивых фраз». Их нельзя только «прочитать» — их надо всегда перечитывать, и всегда найдешь в них что-то новое, живое, святое.

«Моя жизнь во Христе» уже вскоре после своего выхода в свет настолько привлекла к себе всеобщее внимание, что была переведена на несколько иностранных языков, а у англиканских священников сделалась даже любимейшей настольной книгой.

Основная мысль всех письменных творений о. Иоанна — необходимость истинной горячей веры в Бога и жизни по вере, в непрестанной борьбе со «страстьми и похотьми», преданность вере и Церкви Православной, как единой спасающей.

В отношении к нашей Родине — России — о. Иоанн явил собою образ грозного пророка Божия, проповедующего истину, обличающего ложь, призывающего к покаянию и предрекающего близкую кару Божию за грехи и за богоотступничество. Будучи сам образом кротости и смирения, любви к каждому человеку, независимо от национальности и вероисповедания, о. Иоанн с великим негодованием относился ко всем тем безбожным материалистическим и вольнодумным либеральным течениям, которые подрывали веру русского народа и подрывали тысячелетний государственный строй России.

«Научись, Россия, веровать в правящего судьбами мира Бога Вседержителя и учись у твоих святых предков вере, мудрости и мужеству. Господь вверил нам, русским, великий спасительный талант православной веры. Восстань же, русский человек! Кто вас научил непокорности и мятежам бессмысленным, коих не было прежде в России?.. Перестаньте безумствовать! Довольно! Довольно пить горькую, полную яда чашу — и вам, и России». И грозно прорекает: «Царство Русское колеблется, шатается, близко к падению. Если в России так пойдут дела и безбожники и анархисты-безумцы не будут подвержены праведной каре закона и если Россия не очистится от множества плевел, то она опустеет, как древние царства и города, стертые правосудием Божиим с лица земли за свое безбожие и за свои беззакония». «Бедное отечество, когда-то ты будешь благоденствовать?! Только тогда, когда будешь держаться всем сердцем Бога, Церкви, любви к царю и Отечеству и чистоты нравов».

Последующие события кровавой русской революция и торжества безбожного, человеконенавистнического большевизма показали, насколько был прав в своих предостережениях и пророческих предвидениях великий праведник земли Русской.

К тяжелому подвигу служения людям в последние годы жизни о. Иоанна присоединился мучительный личный недуг — болезнь, которую он кротко и терпеливо переносил, никому никогда не жалуясь. Решительно отверг он предписание врачей поддерживать свои силы скоромной пищей. Вот его слова: «Благодарю Господа моего за ниспосланные мне страдания для предочищения моей грешной души. Оживляет — святое причастие». И он приобщался по-прежнему каждый день.

10 декабря 1908 года, собрав остаток своих сил, о. Иоанн в последний раз сам совершил Божественную литургию в Кронштадтском Андреевском соборе. А в 7 часов 40 минут утра 20 декабря 1908 года великий наш праведник мирно отошел ко Господу, заранее предсказав день своей кончины.

В погребении о. Иоанна участвовали и присутствовали десятки тысяч людей, а у гробницы его и тогда, и в последующее время совершалось немало чудес. Необычайные были похороны! На всем пространстве от Кронштадта до Ораниенбаума и от Балтийского вокзала в Петербурге до Иоанновского монастыря на Карповке стояли огромные толпы плачущего народа. Такого количества людей не было до того времени ни на одних похоронах — это был случай в России совершенно беспримерный. Похоронное шествие сопровождалось войсками со знаменами, военные оркестры исполняли «Коль славен», по всей дороге через весь город стояли войска шпалерами. Чин отпевания совершал Санкт-Петербургский митрополит Антоний во главе сонма епископов и многочисленного духовенства. Лобызавшие руку покойного свидетельствуют, что рука оставалась не холодной, не окоченевшей. Заупокойные службы сопровождались общими рыданиями людей, чувствовавших себя осиротевшими. Слышались возгласы: «Закатилось наше солнышко! На кого покинул нас, отец родной? Кто придет теперь на помощь нам, сирым, немощным?» Но в отпевании не было ничего скорбного: оно напоминало собой скорее светлую пасхальную заутреню, и чем дальше шла служба, тем это праздничное настроение у молящихся все росло и увеличивалось. Чувствовалось, что из гроба исходит какая-то благодатная сила и наполняет сердца присутствующих какой-то неземной радостью. Для всех ясно было, что во гробе лежит святой, праведник, и дух его незримо носится в храме, объемля своей любовью и лаской всех собравшихся отдать ему последний долг. Похоронили о. Иоанна в церкви-усыпальнице, специально устроенной для него в подвальном этаже сооруженного им монастыря на Карповке. Вся церковка эта красиво облицована белым мрамором; иконостас и гробница — тоже из белого мрамора. На гробнице (с правой стороны храма) лежит святое Евангелие и резная митра, под которой горит неугасаемый розовый светильник. Множество дорогих художественно исполненных лампад постоянно теплятся над гробницей. Море света от тысяч свечей, возжигаемых богомольцами, заливает этот дивный сияющий храм.

Ныне великое дело церковного прославления нашего дивного праведника, милостью Божией, совершилось. О, если бы это радостное событие воскресило в сердцах всех православных русских людей важнейший завет приснопамятного о. Иоанна и побудило их со всей решительностью последовать ему: «Нам необходимо всеобщее нравственное очищение, всенародное глубокое покаяние, перемена нравов языческих на христианские: очистимся, омоемся слезами покаяния, примиримся с Богом — и Он примирится с нами!»

На Поместном Соборе Русской Православной Церкви 7–8 июня 1990 года Иоанн Кронштадтский был канонизован и установлено совершать его память 20 декабря/2 января — в день блаженной кончины святого праведника.

Декабрь 21

Иулиания княгиня Вяземская, святая

Святая княгиня Иулиания была супругой удельного князя вяземского Симеона Мстиславича, подчиненного великому князю смоленскому. Смоленское княжество, срединное между Москвой и Литвой, переживало в то время тяжелую пору, последние годы существования. Витовт, великий князь литовский, решил окончательно подчинить себе исконно русское княжество. Московский же князь Василий Димитриевич, женатый на дочери Витовта, явно держал сторону тестя. И вот в 1404 году Смоленск был взят литовскими войсками и княжество Смоленское пало. Последний князь его Георгий Святославич, оставив в плену литовцев супругу свою, сначала отправился в Новгород Великий и в продолжение двух лет княжил здесь. Был вместе с ним и подручный князь его Симеон Мстиславич, супруг святой Иулиании. Затем бывший князь смоленский бил челом московскому князю, просился у него на службу. Князь вяземский, преданный своему старшему князю, не отставал от него. Василий Димитриевич принял на службу князя Георгия с его подручником и послал их обоих наместниками в Торжок, разделив город на две половины между князьями-наместниками.

Блаженная Иулиания, супруга князя Симеона, процветала своими добродетелями, строгим целомудрием и блистала красотой телесной. Князь Георгий, супруга которого находилась в плену, прельстился ее красотою и уговаривал княгиню жить с ним. Святая долго удерживала князя, ослепленного страстью, от его злого умысла. Она ему говорила: «Зачем, господин, ты задумал такое зло? Вспомни, у меня есть муж. Как же я могу оставить живого мужа и пойти к тебе? Могу ли я осквернить чистое супружеское ложе? Лучше мне умереть, чем согласиться на такое дурное дело».

Но блудная страсть ослепила ум и совесть несчастного князя. Побуждаемый диаволом, он не слушал слов блаженной Иулиании и решился силою, даже преступлением добиться своего. Георгий Святославич устроил пир у себя в доме и на этом пиру своими руками убил князя Симеона, ни в чем неповинного, всегда ему преданного, усердно ему служившего. Совершив злодеяние, он хотел тотчас же насытить свою скотскую похоть. Но святая Иулиания стала мужественно защищаться: она хотела ударить ножом в горло насильника, но только ранила его в руку. Вырвавшись из рук обезумевшего Георгия, княгиня выбежала на двор. В ярости князь погнался за нею, нагнал и зарубил мечом. Бездыханное тело святой мученицы по приказанию убийцы было брошено в реку Тверцу. Мученическая кончина блаженной Иулиании последовала в Торжке 21 декабря 1406 г.

Терзаемый укорами совести и всеми порицаемый, князь Георгий бежал в Орду к татарам. Но и там не мог найти он себе покоя. Он возвратился в Русскую землю и искал пустыню, чтобы поселиться в ней и оплакивать свой страшный грех. Скоро он нашел такой монастырь — Николаевский на реке Осетре и был принят его игуменом, добрым старцем Петром. Но грешный князь пробыл здесь только несколько дней. Впал в болезнь и, принесши Богу искреннее покаяние, скончался 14 сентября 1408 г.

Господу было угодно открыть тело святой мученицы. Весной один расслабленный крестьянин с трудом шел по берегу реки Тверцы. Вдруг он видит, что тело блаженной Иулиании плывет по реке не вниз, но вверх, против течения. Изумленный сим видением, крестьянин ужаснулся и хотел было уйти поскорее с этого места, но услышал голос, исходящий от бездыханного тела: «Раб Божий, не бойся. Ступай в соборную церковь Преображения Господня и возвести протопопу и прочим, чтобы они взяли мое грешное тело — тело Иулиании — и погребли его на правой стороне в этой церкви». В то же время расслабленный почувствовал себя совершенно здоровым. С радостью поспешил он исполнить чудесное приказание. Протоиерей со множеством народа отправился на указанное им место и здесь, недалеко от берега, они обрели честное тело блаженной Иулиании, перенесли его в город и с подобающим торжеством погребли у южных дверей Преображенского собора. При этом многие больные получили исцеление от своих недугов.

В 1598 году протодиакон соборной церкви Торжка Иоанн захотел сам осмотреть мощи святой Иулиании. 40 дней перед тем он постился и молился Богу. Потом стал открывать гроб; вдруг на Иоанна напал ужас, и в то же время из гроба вырвался огонь, который сильно опалил дерзкого протодиакона. Он упал на церковный помост, взывал о помощи, но никто этого не слышал. Вдруг раздался чей-то голос: «Не трудись напрасно, отец, ибо не следует видеть тела моего, пока не будет на то воли Божией». Так лежал наказанный протодиакон в расслаблении с полудня до вечерни. Вошедший в церковь пономарь ужаснулся, собрал народ. Иоанн поведал всем случившееся с ним. Более двух месяцев лежал он в расслаблении, но потом по молитвам у гроба святой мученицы получил исцеление.

В апреле 1815 года старый собор Преображения Господня был разобран. При сем была видима часть каменной гробницы, в которой почивали мощи святой княгини. Многие верующие, касаясь гроба мученицы или захватывая часть земли с того места, получали исцеление от своих недугов по молитвам святой Иулиании и по неизреченной милости Христа Бога нашего, Которому вместе с Отцем и Святым Духом слава, честь и поклонение во веки. Аминь.

Петр, митрополит Киевский и всея России, святитель

Великий святитель Христов блаженный Петр происходил из Галицко-Волынской области. Родители его были люди благочестивые и богобоязненные; его отца звали Феодор, имя же матери его точно неизвестно. Перед рождением святого Петра его матери привиделся пророческий сон: будто держит она на руках барашка, между рогами которого растет дерево, покрытое красивой листвой, цветами и плодами. В ветвях дерева теплились многочисленные свечи, благоухание исходило от него. С изумлением рассказывала благочестивая женщина своим близким о чудесном сновидении, которое впоследствии сбылось, когда блаженный сын ее в изобилии духовных дарований стал первосвятителем и молитвенником земли Русской.

На седьмом году блаженный Петр был отдан учителю. Однако грамота не давалась ему, и много скорбели о том родители святого отрока, немалое огорчение испытывал и учитель. Но Господь чудесно просветил ум Своего избранника. Однажды во сне святой отрок увидел мужа в святительском одеянии, который сказал ему: «Открой, чадо, уста твои». Он открыл уста; святитель прикоснулся к языку его правой рукой, и святой Петр почувствовал, что гортань его наполнилась чем-то сладостным. И с того времени блаженный отрок обнаружил такие дарования, что вскоре опередил всех своих сверстников.

Двенадцати лет от роду святой Петр удалился в одну из пустынных обителей своей родины и был пострижен в монашество. Юный инок отрешился от своей воли и отдался в полное послушание старцу, своему духовному руководителю. Святой Петр проходил тяжелое послушание на монастырской поварне: и зимой, и летом носил он на своих плечах дрова и воду и мыл для братии власяницы. Однако труд этого послушания не препятствовал святому первым по церковному звону приходить ко всем дневным и ночным службам и уходить последним, благоговейно и внимательно стоять в храме. Немало лет провел святой Петр в таких подвигах, проходя монастырское житие по правилам прп. Иоанна Лествичника. Всегда послушный своему наставнику, неленостно служа братии, смиренный, кроткий и молчаливый подвижник являлся обители благим примером добродетельного жития. Удостоившись диаконского, а потом и пресвитерского сана, святой Петр оставался прежним смиренным иноком и служил братии, как и раньше.

Во время жития в обители у святого созрело благочестивое желание научиться писанию святых икон. Старец одобрил это благое намерение. С его благословения святой Петр прилежно принялся за дело и быстро сделался искусным иконописцем. Благолепно писал он изображения Господа нашего Иисуса Христа, Пресвятой Его Матери и святых Божиих и за своей работой возводил свои помыслы от земли к горним. Ум же его проникался богомыслием, дух приближался к небесным жителям, образы которых писал на иконах, и еще сильнее подвижник стремился к высшему совершенству, прося у Господа благодатной помощи. С любовью занимался он писанием святых икон, а его наставник раздавал их в благословение и своей братии, и приходившим в обитель христолюбцам-мирянам. Случалось, что чудный иконописец продавал свои иконы, чтобы вырученные деньги раздавать нищим.

Спустя некоторое время, по повелению и с благословения своего наставника, святой Петр оставляет монастырь и приискивает себе место для более уединенной иноческой жизни. Обойдя окрестности, он нашел безмолвное место на реке Рате и поставил здесь келлию и храм во имя Спаса нашего Иисуса Христа (Преображенский). Не щадя сил своих, угодник Божий работал своими руками, сооружая храм и келлии для себя и для иноков, которые вскоре стали во множестве собираться под его духовное руководство. О братии святой Петр заботился как чадолюбивый отец, наставляя своих учеников ко спасению не столько словом назидания, сколько поучительным примером собственной жизни: он не выставлял себя властным начальником братства и превосходил смирением младшего из братий; был кроток и молчалив; на согрешающих учеников никогда не гневался, а поучал их словами мира и любви. Святой Петр милостив был к бедным и не отпускал без подаяния никого, кто просил Христа ради, помня изречение премудрого: Милуяй нища, взаим дает Богови (Притч. 19, 17) и слово Господа: Будите убо милосерди, якоже Отец ваш Милосерд есть (Лк. 6, 36). Щедро благодетельствуя из средств монастыря, святой игумен много подавал нищим и от себя, тайно от братии. Когда же случалось, что подавать было нечего, святой Петр раздавал иконы, которые сам писал; не раз снимал он с себя власяницу, чтобы укрыть бедняка от зимней стужи.

Слава о дивных подвигах и добродетелях блаженного игумена ратского распространилась по всей Волынско-Галицкой области. Князь, бояре и простой народ стекались в обитель послушать его поучительного слова. Когда прибыл в эту область Всероссийский Митрополит Максим (память 6/19 декабря), посещавший по обычаю все города своей митрополии ради церковного устроения, святой Петр со своей братией явился к святителю, чтобы принять благословение, и поднес ему образ Успения Пресвятой Богородицы, написанный им самим. С любовью принял святитель икону Пресвятой Девы, украсил ее золотом и драгоценными камнями и до конца жизни благоговейно хранил у себя в келлии, молясь перед сей иконой о спасении земли Русской.

По преставлении митрополита Максима (в декабре 1305 года) игумен, по имени Геронтий, дерзнул восприять сан митрополита и с этой целью отправился в Константинополь в сопровождении митрополичьих сановников, взяв с собою из Владимира святительские одежды, пастырский жезл и ту святую икону, которую блаженный Петр написал для почившего святителя. Слух о таком происшествии распространился по всей Русской земле, и многие были недовольны поступком Геронтия. В числе недовольных был и великий князь галицкий Георгий Львович. Зная добродетельную жизнь блаженного Петра и его великие подвиги, великий князь начал настойчиво убеждать святого игумена ратского отправиться в Константинополь, чтобы восприять там святительство Галицкой земли, в которой князю, недовольному поступком Геронтия, хотелось учредить особую митрополию. Но святой Петр по великому смирению своему долго уклонялся от настойчивых уговоров великого князя. Князь то убеждал его сам, то посылал для этого бояр. Наконец святой Петр склонился на увещания Юрия Львовича и стал готовиться в путь. Великий князь тайно от святого написал ко вселенскому патриарху и его собору грамоту, в которой усердно просил патриарха о поставлении святого Петра митрополитом Галицким. Послу с этой грамотой великий князь приказал сопровождать будущего святителя в Константинополь.

Тем временем игумен Геронтий достиг берега Черного моря и на корабле отправился к Царьграду. Плавание его было крайне бедственно: поднялась буря, воздымались великие волны и противные ветры относили судно в сторону от прямого пути. Святой же Петр вошел в корабль в другой пристани и, путешествуя по другой полосе Черного моря, с попутным ветром быстро, спокойно и благополучно прибыл, как будто прилетел, к стенам Константинополя. Геронтию, опечаленному продолжительным и тяжелым плаванием, было во сне видение: явилась икона Пресвятой Богородицы, написанная святым Петром, которую он вез с собою, и был от нее глас: «Напрасно претерпеваешь ты трудности столь далекого пути: не достанется тебе сан святительский, которого ты домогаешься. Тот, кто написал Мой образ, игумен ратский Петр, служитель Сына Моего и Бога и Мой, возведен будет на высокий престол славной митрополии Русской, украсит сей престол, будет добрым пастырем людей, за которых Христос, Сын Мой и Господь, пролил кровь Свою, от Меня восприятую, и, пожив богоугодно, он в маститой старости преставится к вожделенному Владыке и Первосвятителю».

Объятый ужасом, Геронтий проснулся и сказал своим спутникам: «Напрасно мы трудимся, братия, ибо желаемого не получим». На расспросы о причине такого уныния Геронтий рассказал о видении и передал слова, которые слышал от святой иконы. С великим трудом, истомленные бурным плаванием, достигли они наконец Константинополя уже после того, как прибыл туда святой Петр. Патриарший вселенский престол занимал тогда святой Афанасий (память 24 октября/6 ноября). Святой Петр явился к нему в сопровождении великокняжеского сановника; при входе блаженного палата, где находился патриарх, наполнилась благоуханием; отсюда святитель Константинопольский уразумел, что святой Петр послан Богом, и принял его с любовью. Известившись из послания великого князя о цели прибытия блаженного игумена, патриарх немедленно созвал Собор, который избрал святого Петра митрополитом не только Галицкой, но и всей Русской земли. Так исполнилось видение, бывшее матери святого Петра еще до его рождения, так осуществились пророческие слова, которые слышал игумен Геронтий от святой иконы Божией Матери. Когда во время Божественной литургии совершено было поставление блаженного в святительский сан, лицо его просветилось как солнце. Патриарх и сослужившие с ним, видя это, в удивлении говорили: «Человек этот пришел к нам по повелению Божию и Его благодатью будет добрым пастырем порученного ему словесного стада».

Поставление святого Петра в митрополита произошло в мае или июне 1308 года.

Вскоре после этого приехал и Геронтий. Он пришел к патриарху и, против воли своей, рассказал обо всем случившемся с ним в пути, не умолчал и о бывшем ему видении. Патриарх отечески увещевал его не думать о земном, но помышлять о горних и возлагать свое упование на Бога, Который дарует Свои щедроты, кому хочет. Поучив Геронтия от правил святых отец о сане святительском, который не может быть ни дарован мирскими властями, ни самовольно захвачен всяким честолюбцем, патриарх отобрал у него взятый из Владимира архипастырский жезл и одежды и вручил их святому Петру вместе с чудотворной иконой Пресвятой Богородицы. И при этом сказал: «Приими Богородичный образ святой, который ты написал своими руками. За труд свой ты получил награду: сама икона изрекла о тебе пророчество».

После поставления святого Петра патриарх каждый день беседовал с ним о трудностях пастырского служения в Русской земле, а затем отпустил святителя в его страну.

Благополучно прибыл святой Петр в Русские пределы и ревностно отдался трудам пастырства. С великим усердием, кротостью и смирением он укреплял в сердцах верующих правила веры и жизни христианской, поколебленные в русском народе монгольским владычеством. Подобно великим вселенским учителям и святителям Василию Великому, Григорию Богослову и Иоанну Златоусту, блаженный Петр в поучениях своих предлагал Богом вверенной ему пастве истолкование Священных Писаний евангельских и апостольских и сей проповедью вместе с примером собственной подвижнической жизни утверждал истинную Христову веру в областях своей обширной митрополии. В то время престол Русской митрополии помещался во Владимире на Клязьме, и местом жительства святителя Петра был этот город. Но ревностный святитель часто посещал и близкие, и отдаленные области, путешествуя и по земле Волынской, Киевской и Суздальской. И не в одних больших городах святитель бывал для благоустроения Церкви и назидания верующих. Он посещал даже и села и здесь поучал народ истине Христовой. Невзирая ни на какие трудности, терпеливо перенося болезни и лишения, святитель Божий заботился о вверенном ему стаде словесных овец. Однако, несмотря на высокие духовные дарования и неустанные пастырские труды святого Петра, не сразу признали его своим пастырем все овцы его духовного стада.

У святого Петра были противники при самом вступлении его на кафедру Русской митрополии. Были люди, которые не желали его святительства и старались лишить его власти.

Тверской епископ Андрей, происходивший из литовский князей, послал на святого митрополита донос Константинопольскому патриарху Афанасию. Он обвинял святителя в каких-то тяжких преступлениях. Удивился и не поверил патриарх наветам на святого Петра, но, чтобы проверить их, отправил к нему со своим клириком следующее послание: «Всесвященнейший митрополит Киевский и всея России, во Святом Духе возлюбленный брат и сослужитель нашего смирения Петр! Ты знаешь, что избранием Святаго Духа поставлен ты пастырем и учителем словесного стада Христова. И вот ныне от вашего народа и из твоей страны дошли до моего слуха тяжкие на тебя обвинения и смутили мою мысль. Постарайся, сын мой, очистить и исправить это».

Замысел Андрея и ранее не был тайной для святого Петра, и не смутился он, но все свое упование он возложил на Господа, говоря: Терпя потерпех Господа и внят ми, аще Бог по нас, кто на ны? (Пс. 39, 2; Рим. 8, 31). Когда же прибыл патриарший посол, немедленно составился Собор в Переяславле-Залесском в 1310 году. На Соборе присутствовали епископ Симеон и игумен Прохор Ростовские, патриарший посол и призванный сюда Тверской епископ Андрей. Великий князь Михаил Ярославич был тогда в Орде и вместо него на Соборе присутствовали малолетние сыновья его Димитрий и Александр. Собралось несколько князей, много бояр; съехались лучшие из игуменов и чернецов и множество белого духовенства.

По прочтении патриаршего послания в собрании поднялись распри и великий шум. Некоторые из присутствовавших, имевшие вражду на святителя, стали на сторону доносчика, другие же, почитая угодника Божия, восстали против ложных обвинений. Враждебное настроение между спорившими все разгоралось, и тогда святой Петр обратился к ним со словами кротости: «Братия и дети о Христе возлюбленные! Я не лучше пророка Ионы, который был причиной морской бури и для укрощения ее брошен с корабля в море. Из-за меня происходит ныне волнение. Извергните же меня, и прекратится среди вас смятение; зачем вы так волнуетесь из-за меня? Изберите из своей среды пастыря, угодного для всех». Но Собор оправдал святителя Петра. На Соборе не утаилось, кто истинный виновник смуты, открылся ложный донос епископа Андрея, и доносчик был посрамлен и унижен перед всеми. Но кроткий первосвятитель земли Русской не желал унижения своего врага. Он обратился к нему со словом всепрощения и утешения: «Мир тебе, чадо о Христе! Не ты, но исконный завистник рода человеческого диавол возбудил эту брань. Берегись впредь, чтобы не было с тобой худшего. Прошедшее же Бог простит». Преподав наставление духовенству и мирским участникам Собора, святой Петр закрыл его.

Вскоре после Переяславского Собора великий князь Михаил Ярославич Тверской жаловался на святого Петра патриарху Константинопольскому Нифонту, обвиняя святителя в том, что он дозволяет браки в незаконных степенях родства и что берет мзду с поставленных на священные степени. Но эта жалоба не имела успеха может быть от того, что обвинения были ложны, а может быть и потому, что патриарх Нифонт не успел произвести расследования, так как скоро лишен был престола.

В трудное время правил Русской Церковью митрополит Петр — во время монгольского владычества над Русью и княжеских усобиц. И святителю приходилось ездить в Орду, чтобы умилостивлять грозного хана и мирить враждующих князей.

В 1313 году святой Петр по распоряжению хана Узбека, который только что вступил на престол, предпринял далекое путешествие в Орду вместе с великим князем Михаилом Ярославичем — жаловаться хану на обиды, чинимые Церкви лукавыми людьми, и ходатайствовал пред ним о даровании покровительства Русской Церкви и духовенству. С великой честью принял грозный хан смиренного святителя, не стал удерживать его долго в Орде и с честью отпустил на Русь, приказав выдать ему весьма милостивую грамоту, в которой ограждались неприкосновенность православной веры, имущество и права Церкви и духовенства на Русской земле.

Во время княжеских междоусобий святитель Петр не раз являлся любвеобильным советником и миротворцем враждующих князей.

В 1310 году святитель был в Брянске. В то время к городу подступил с татарской ратью князь Василий, племянник брянского князя Святослава Глебовича, обиженный им, лишенный Брянского стола за год до этого происшествия. Святой Петр уговаривал князя поделиться волостью с племянником или, оставивши ему все, бежать из города, а не биться. Не внял Святослав кроткому увещанию святителя, понадеялся на свою силу и на помощь брянцев. Но брянцы изменили Святославу во время самого сражения, и князь был убит. Татары ворвались в самый город, и святой Петр укрылся в храме, чтобы спасти свою жизнь.

В следующем году святой Петр настоял, чтобы князь Димитрий Михайлович Тверской, который хотел идти на разорение Нижегородской области, распустил рать.

Заботы святителя о внешнем благе Церкви и о внутреннем мире на Руси не мешали ему ревностно исполнять свои пастырские обязанности. По-прежнему он объезжал города и селения своей митрополии и надзирал за верой и жизнью христиан. Защищая православную веру, святой Петр вел спор с еретиком Сеитом, показал ему всю ложность его учения и проклял еретика (когда и где происходил этот спор — неизвестно. Точно неизвестно также и то, кто такой был этот Сеит и какую ересь он проповедовал. Предполагают, что он был магометанин, духовное лицо. Вероятно, Сеит был высшим начальником монголов, только что обращенных в магометанство при хане Узбеке. Целью же его спора с русским первосвятителем могло быть стремление обратить и русских христиан, подвластных монголам, в магометанскую веру). Святитель прилагал труды к трудам, смирение к смирению. Ревностный пастырь не чувствовал тяжести трудов, которые нес, не замечал болезней, которые его посещали. Для виновных святой Петр был строгим начальником, для обездоленного люда являлся усердным благотворителем, истинным отцом сирот, убогих и вдов. Старость не охладила пастырской ревности святого Петра. Для иереев же он был постоянным учителем, наставлял их, как следует руководить ко спасению Христово стадо, строго наказывал ведущих соблазнительный образ жизни, зорко следил за иноками и инокинями.

Для духовного назидания своей паствы святой Петр многократно писал послания, из которых до нашего времени сохранились только два. В первом послании своем святитель говорит священникам: «Знайте, дети, в какое достоинство вы призваны Богом. Апостол Павел пишет: Кийждо в звании, в немже призван бысть, в том да пребывает (1 Кор. 7, 20). Вы, дети,называетесь стражами Церкви, пастырями словесных овец, за которых Христос пролил Свою спасительную кровь. Будьте же, дети, истинными пастырями, а не наемниками, которые млеко ядят и волною одеваются, а об овцах не пекутся (Иез. 34, 3). И не входящие дверми во двор овчий также не суть пастыри, но татие и разбойницы (Ин. 10, 1, 8). Но вы, дети, таким не последуйте. Подражайте же истинному пастырю — Христу, как сам Он сказал в Евангелии: Аз есмь пастырь добрый, пастырь добрый душу свою полагает за овцы (Ин. 10, 11) и пр. Будьте, дети, образцом для своего стада, по слову Спасителя, как Он говорил Своим апостолам: Вы есте соль земли, вы есте свет мира. Тако да просветится свет ваш пред человека, яко да видят ваша добрая дела и прославят Отца вашего, иже на небесех (Мф. 5, 13–14, 16). Прежде всего вам нужно просветится сими добродетелями: кротостью и смирением, также блюстись от всех дел непристойных, которыми мир соблазняется. Горе человеку тому, — сказал Спаситель, — имже соблазн приходит (Мф. 18, 7). Оградившись страхом Божием, отсеките, дети, от сердец ваших всякую отрасль, пагубную для души: гнев, ярость, зависть, ненависть, пьянство, которое есть корень всякому злу, и смехотворство. Ибо сказано: Всяко слово гнило да не исходит из уст ваших (Еф. 4, 29). И Спаситель говорит: От словес своих оправдишися и от словес своих осудишися (Мф. 12, 37). Будьте, дети, в дому Божием как маслина плодовитая, приносите плоды духовные, святость. Упражняйтесь в чтении духовных книг и учении день и ночь, по слову пророка: В законе Господни поучится день и нощь (Пс. 1, 2). Вы — люди святые, царское священие, язык свят (1 Пет. 2, 9). Да почивает на вас Дух Святый, как пишет Василий Великий Кесарийский в Божественной литургии: «Свят бо есть Господь и во святых почиваяй». Нужно, чтобы дела ваши соответствовали имени вашего священства: вера без дел мертва есть (Иак. 2, 20). Облекитесь, дети, как избранные Божии, во оружие света, то есть в благочестие. Если таким образом сами вы, дети, будете творить добрые дела пред Богом, тогда в состоянии будете научить и своих детей духовных. Ибо сказано: Иже сотворит и научит, сей велий наречется в Царствии Небеснем (Мф. 5, 19). Иерей должен приносить молитву Богу сперва за себя, потом и за людские прегрешения, а духовных детей своих сперва поучать страху Божию, потом покаянию во грехах, любви, кротости, смирению, милостыне. Без епитимии детей своих не держите, но назначайте против каждого греха соответствующую по силе; вовремя надо связать и вовремя разрешить. Учите же детей своих всегда удаляться от блуда и пьянства, чародеяния, волхвования, лихвы, да не будут рабами греха. Если так, дети, сотворите и научите, как я написал вам по закону Божию, тогда возможете сказать Богу: се мы и дети, которых Ты нам дал, и вы примете похвалу от Бога и неизреченную радость. Но если не сотворите и не упасете своего стада, великая ожидает вас пагуба и вечное мучение. Ибо все блага света сего — ничто пред Богом сравнительно с душою человеческой.

Посему, Бога ради, всеми силами потщитесь, дети, проводить жизнь в страхе Божием, чтобы упасти себя и стадо свое и избавиться от вечной муки. Писанием и неписанием понуждаю вас, дети, на дела благие, потому что я должен всегда напоминать вам и писать о том, что душеполезно и спасительно. Вместе и сам прошу вас, преподобные: помолитесь о моем недостоинстве и о моей худости, по слову Писания: Молитеся друг за друга, яко да исцелеете (Иак. 5, 16). Да сподобит Бог всех нас без вреда освободиться от сей суетной жизни и получить вечное блаженство и неизреченную радость Христа Бога нашего, молитвами Владычицы нашей Богородицы. Наконец, будем славить Безначального Отца и Единородного Сына Его, Христа Бога нашего, и Пречистого, Преблагого, Животворящего Духа, ибо так верными славится пресвятое имя Божие и тою Божественною силою мы избавляемся от врагов видимых и невидимых в сем веке и в будущем, во веки. Аминь».

Второе поучение святого митрополита обращено не только к духовенству, но и к мирянам: «Молюся Богу, — пишет святитель сначала к пастырям Церкви, — да будете душою чисты и крепки телом, здоровы и с женами и детьми своими, так чтобы вы могли исполнить заповеди Христовы: правую веру во Святую Троицу, любовь друг ко другу, правду и целомудрие, милостыню, исповедание грехов и все, чем угождаем Богу. Христос сказал: Имеяй заповеди Моя и соблюдаяй их, тот есть любяй Мя (Ин. 14, 21). Исполняйте же заповеди Его, да возлюблени будете от Христа. Апостол говорит: Вера без дел мертва есть (Иак. 2, 20), так и дела без веры мертвы, ибо грехи очищаются милостыней и верой.

Много раз писал к вам, священникам и монахам, о том, как вам жить, как соблюсти в чистоте и непорочности священство, которое вы приняли от Святого Духа, как пасти людей Божиих, живущих в сем мятежном мире и согрешающих: лжущих, обидящих, совершающих клятвопреступления и другие грехи. И этим поучением хочу вас утешить, так как о многом вы будете истязаемы и воспримите заслуженное на суде Христовом: прежде всего о святом крещении, которое приняли, затем о священстве и, наконец, о детях своих духовных. Мы, пастыри, должны за все это дать ответ, потому что в этом мире сияем как звезды, как ученики Христовы, по Его слову, ибо Он говорит: Тако да просветится свет ваш пред человеки, яко да видят ваша добрая дела и прославят Отца вашего, иже на небесех (Мф. 5, 16). Учителям следует прежде всего внимать себе (подумать о своей душе), а учащему и не исполняющему то, чему он учит, нет никакой пользы. Ибо всякий, кто только говорит и поучает, но не исполняет этого, сам подобен меди звенящей. А иже сотворит и научит, сей велий наречется в Царствии Небеснем (Мф. 5, 19).

Епитимии нам передали святые отцы на спасение, чтобы подавать согрешающим на очищение грехов. А вы их не даете. Вы смотрите, как бы получить что-нибудь с согрешающих, а они пребывают во грехах своих: троеженца и четвероженца, живущего с женою без церковного венчания, не запрещаете, то есть не отлучаете от святого причащения. Если так поступаете вы, то какой успех вашего пастырства?

Много раз писал я к вам и о следующем. Когда у священника умрет жена, пусть идет он в монастырь, и тогда может священнодействовать; если же он слаб и любит мир, пусть не служит. Если не послушает он моего распоряжения, пусть будет неблагословен, и те, кто сообщается с ним. Вы же, как аспиды, заткнувши уши свои, не слышите, но готовы умереть во грехах ваших. Да не будет так. Снова пишу вам, и если хотите быть чадами Христовыми и моими возлюбленными детьми, желая предстать без осуждения на Страшном суде Христовом, то послушайте узаконения святых отцов, послушайте меня, сердечно хотящего спасения душам вашим: возьмите иго Христово, возьмите крест Христов, последуйте Ему, да сторицею получите жизнь вечную в будущем веке. Если же опять ослушаетесь моего распоряжения — в монастырь не пойдете, то имею вас неблагословенных и лишаю священства, по слову апостола: Не льстите себе: ни блудницы, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни пьяницы Царствия Божия не наследят (1 Кор. 6, 9–10). Который же священник начинает пить вино, а службы Божественной не оставит, то он не истинный священник Христов».

Далее святой Петр обращается к простым верующим: «Вы же, люди Христовы, язык святой, новое достояние, имейте в себе страх Божий, помните о суде, смерти и воскресении, о жизни вечной праведным и вечной муке грешным. Спешите в церковь, приносите Богу дар от своего имения на очищение. Священников Божиих любите, любите и почитайте монахов, милуйте убогих, вдов и сирот, плененных и заключенных в темницы; каждый пусть благотворит по силе, одевает нагих, да услышит блаженный глас: Приидите, благословеннии Отца Моего, наследуйте уготованное вам Царствие от сложения мира (Мф. 25, 34). Милость Божия и мое благословение да будет с вами во веки веков. Аминь».

Во время своих путешествий по митрополии святой Петр часто останавливался в Москве, которая в то время представляла собой небольшой и малолюдный городок, расположенный на Боровицком холме, при слиянии рек Москвы и Неглинной.

Московским князем при святом Петре был сначала внук святого Александра Невского — Георгий Данилович, потом брат его Иоанн Данилович, по прозванию Калита. Но так как князь Георгий часто и надолго уезжал из Москвы, то ею правил брат его Иоанн. Этот князь относился к святому Петру с великой любовью и почтением, и святитель Божий возлюбил князя за его преданность православной вере, добродетельную жизнь, милосердие к бедным, за любовь к чтению и слушанию Божественного Писания. Более, чем в других городах, стал святой Петр проживать в Москве, где для него был построен особый дом. Незадолго до своей блаженной кончины святой Петр посоветовал князю построить в Москве каменный храм в честь Успения Пресвятой Богородицы. Тогда в Москве еще не было каменного храма. При этом святитель пророчествовал: «Если послушаешь меня, сын мой, и воздвигнешь храм Пречистыя Богородицы в сем городе, то и сам прославишься более других князей, и сыновья и внуки твои прославятся в роды, и город этот будет славен среди других городов русских. Враги его будут посрамлены, и Бог прославится в нем; святители будут жить, еще же и мои кости в нем будут положены».

Князь поспешил исполнить совет святителя, и 4 августа 1326 года святой Петр совершил закладку храма, впоследствии знаменитого Успенского собора.

Как ни поспешно, по воле святители и усердию князя, производилась постройка, но святой Петр не дождался ее завершения. Князь Иоанн видел сон: представилась ему высокая гора и на вершине ее снег. Но вдруг снег растаял и исчез. Князь рассказал свой сон святителю и услышал от него такое объяснение: «Гора высокая — это ты, князь, а снег — это я смиренный. Мне прежде тебя должно отойти из этой жизни».

Получив откровение о близости своей кончины, святитель собственными руками устраивал для себя каменную гробницу близ жертвенника в сооружавшемся храме. Вскоре после того возвещено было святому через Ангела о самом дне отшествия его к Богу, Которого он возлюбил от юности. Исполненный духовной радости, святой Петр совершил в тот день Божественную литургию, вознес молитвы о князе Иоанне, о всех христианах Русской земли, своих пасомых, и помянул усопших. Придя из храма, святитель созвал церковный причт и преподал ему последнее наставление. Призвав затем нищих, убогих и своих слуг, он раздал им обильную милостыню. Прочее свое достояние святой Петр распределил на свое поминовение между церковниками и монахами, уделил значительную часть и на постройку храма Успения Пресвятой Богородицы. Князя Иоанна в Москве тогда не было, и святой Петр вручил свои деньги его вельможе Протасию, который был хорошим христианином. Святитель сказал Протасию: «Сын мой, вот я отхожу из этой жизни. Оставляю милость, мир и благословение от Бога возлюбленному сыну моему, князю Иоанну, и семени его до века. За то, что сын мой меня успокоил, да воздаст ему Господь Бог сторицею в мире сем, да наследует он живот вечный, да не отнимется от рода его преемство обладания местом его и память его да распространится».

Еще ранее святой Петр благословлял князя и весь род его своим шейным крестом, которым московские князья благословляли старших сыновей своих, наследников московского великокняжеского престола.

Наступил вечер, и святой начал совершать вечерню; во время молитвы он обратился к архимандриту Феодору, которого избрал своим преемником, и сказал ему: «Мир тебе, сын мой, я умираю». Воздев руки горе, блаженный предал святую душу свою Господу. Кончина святого Петра последовала в ночь с 20 на 21 декабря 1326 года.

Известили князя о преставлении святителя. Иоанн Данилович поспешил в Москву со всеми вельможами своими и горько скорбел о кончине доброго отца своего и друга.

Погребение тела святителя на другой день после его смерти совершил Луцкий епископ Феодосий. Когда совершалось торжественное перенесение мощей в храм в предшествовании многочисленного духовенства и в сопровождении князя, вельмож и множества народа, один иноверец в осуждение размышлял: зачем мертвому человеку воздают такие почести — за ним идет сам князь и множество народа? Только что он это подумал, как увидел, что святой Петр сидит на одре, на котором его несли, и на обе стороны благословляет народ. Об этом видении сам иноверец после засвидетельствовал с клятвой.

В то же время получили исцеление от мощей святителя трое больных.

Тело святого Петра было положено в приготовленную им самим гробницу и погребено в недоконченном храме Успения Пресвятой Богородицы, в отделении жертвенника у правой стены. Через несколько дней после погребения святителя при гробе его получил исцеление юноша, не владевший руками со дня рождения. Вскоре здесь же, по молитве, возвратился слух к глухому и прозрел слепец. Много и других чудес совершалось по вере в небесное предстательство святого Петра митрополита, но и по преставлении блаженный являл смирение, коими преукрашен был в жизни: в тайне остались многие совершенные при его мощах исцеления сокровенных болезней. Князь Иоанн Даниилович приказал составить описание чудес святого, которое и было прочитано Ростовским епископом Прохором в стольном граде Владимире с церковного амвона всенародно в праздничный день при соборном служении. В это время иноверец и засвидетельствовал о видении, бывшем ему при погребении святителя.

Преемник святого Петра митрополит Феогност, зная о чудесах, совершавшихся при мощах почившего святителя, донес о сем патриарху Константинопольскому. Патриарх Иоанн с собором святителей, рассмотрев послание русского митрополита, возблагодарил Бога, прославляющего святых Своих, и написал в июле 1339 года Фегносту следующую грамоту, которой устанавливалось празднование святому митрополиту Петру: «Преосвященнейший Митрополит всея России и пречестный во Святом Духе возлюбленный брат и сослужитель нашего смирения! Благодать и мир от Бога да будет твоему святительству! Получили мы послание твоего святительства, извещающее и удостоверяющее нас о бывшем до тебя святителе той же Святейшей Церкви, как он по смерти прославлен от Бога и явлен истинным угодником Его, так что совершаются им великие чудеса и исцеляются болезни всякого рода. И мы возрадовались о сем и возслали Богу подобающее славословие. А поелику твое святительство и от нас искало наставления, как поступить с таковыми святыми мощами, то ты сам знаешь, какой есть чин на то во Святой Божией Церкви. Получив твердое и несомненное удостоверение относительно сего, святительство твое и в настоящем случае да поступит вполне по этому уставу Церкви: почти и ублажи угодника Божия песнопениями и священными славословиями и предай сия на будущие времена в хвалу и славу Богу, прославляющему славящих Его. Благодать Господня да будет с тобою».

По получении патриаршего послания митрополит Феогност с великой радостью объявил его великому князю и всему народу и учинил празднование святому Петру. И с того времени совершается празднование блаженной памяти святителя и чудотворца Петра, митрополита Киевского и всея России. Небесным его предстательством источаются исцеления недугов телесных и душевных всем, с верою притекающим с молитвой ко гробу его.

В 1472 году митрополит Московский Филипп предпринял перестройку Успенского собора, основанного святым Петром, так как собор обветшал и грозил падением, к тому же он был маловместителен. Новый храм предположено было построить на месте старого, но в значительно больших размерах и притом поставить его так, чтобы он со всех сторон равномерно облагал старый собор. Гробница с мощами святого Петра, по мысли митрополита, должна была остаться на прежнем месте, а так как пол в новом храме поднят был выше против прежнего более чем в рост человека, то надо было поднять гробницу, чтобы оставить ее сверх пола, как было и прежде. Когда пришло время строить отделение жертвенника, в котором почивали мощи святого Петра, и надо было их перенести оттуда, чтобы после положить превозвышенно на прежнем месте, митрополит Филипп обратился за разрешением этого важного дела к великому князю Иоанну Васильевичу III, а тот представил его решить самому митрополиту с собором епископов и духовенства. Тогда митрополит собрал епископов, наиболее разумных архимандритов и священников и после совещания с ними дерзнул вынуть мощи святого Петра. Ночью 14 июня он пришел ко гробу святителя с духовенством и повелел священникам разбирать надгробие. Митрополит трепетал, обливался слезами и размышлял, угодно ли будет святому, что поднимут его мощи. Оказалось, что гробница святого сильно пострадала от пожара, бывшего во время нашествия Тохтамыша в 1382 году, когда ворвавшиеся монголы искали драгоценности и для того разобрали гробницу чудотворца, но, ничего не найдя, зажгли храм; обнаружились мощи святителя — его кости. Но и голые кости праведных источают исцеления, ибо неложно слово Писания: Кости их да процветут от места их (Сир. 46, 14). И сколько чудес в разное время совершилось у гроба святого Петра! Их много записано в разных летописях, но еще больше их осталось неизвестно потомству. Так открыты были честные и многоцелебные мощи великого чудотворца Петра спустя 146 лет после его кончины.

По обретении святые мощи положены были с подобающим молитвословием в новую каменную гробницу, которая и поставлена была в строящемся храме близ северных дверей для народного поклонения. После сооружения новой раки 1 июля 1472 года состоялось торжественное перенесение в нее честных мощей святого Петра в присутствии митрополита, епископов, великого князя, других князей, бояр и множества народа.

Но невозможно было оставить без прикрытия святые мощи среди строящегося храма, и поэтому великий князь повелел на месте будущего алтаря построить временный деревянный храм во имя Успения Пресвятой Богородицы, приградивши к нему и гроб святого чудотворца Петра.

Когда кладка собора, строившегося неискусными русскими мастерами, приближалась к концу, в мае 1474 года часть стен собора, его своды и столбы обрушились. Засыпало при этом и гроб святого Петра, однако нисколько не повредило его. Приходилось начинать постройку снова, и мощи святителя перенесли на время в церковь преподобного Иоанна Лествичника, что под колокольней. То было 16 апреля 1475 года. Здесь они стояли четыре года в продолжение этой, третьей по счету, постройки Успенского собора, производившейся итальянским архитектором Аристотелем Фиоравенти. 24 августа 1479 года мощи святого основателя Успенского собора снова перенесены в собор и положены на месте его погребения, на том самом месте, где находятся и ныне — между северным предалтарием главного престола и приделом святых апостолов Петра и Павла.

Святой Петр издавна почитается защитником Русской земли. Вот какими словами, по сказанию летописи, молился перед его мощами Иоанн Васильевич IV со своим братом князем Георгием: «Ныне пришла на нас великая беда от басурман и тебе подобает о нас молиться. Тебя, как светлую свечу, Бог зажег нам и поставил на свещнице. Тебя Бог даровал крепкого стража роду нашему и всему православному христианству. Не оставь же нас во время скорби нашей, помоли о нас Бога и о всем роде христианском, да избавит нас от поганых».

Прокопий Вятский, Христа ради Юродивый

В шести верстах от Хлынова, в деревне Корякинской, жил крестьянин Максим Плушков. Он и жена его Ирина были люди благочестивые и богобоязненные, почтительные к духовному сану, милостивые к бедным. Не имея детей, Максим и Ирина усердно просили их у Господа, и Он услышал их молитвы: в 1578 году у них родился сын, которому во святом крещении нарекли имя Прокопий. С раннего возраста Прокопий отличался благочестием и усердно помогал своим родителям в их сельских работах. Когда отроку было 12 лет от роду, отец послал его один раз в поле на работу. Вдруг поднялась страшная буря. От грома и страшной молнии Прокопий упал с лошади на землю и лежал как мертвый. Увидели его бесчувственного соседи и известили родителей. Максим и Ирина сильно скорбели о своем единственном сыне. Когда с плачем принесли они его к себе в дом, сюда собрались родные и соседи. Родители Прокопия стали молиться Господу, призывая на помощь Пресвятую Богородицу и святого Николая угодника. В то время Прокопий как бы пробудился от сна, опомнился. Он вернулся к жизни, но с того времени находился в исступлении, раздирал на себе одежду и бросал ее на землю, ходил нагим. Тогда родители привезли больного отрока в Вятскую обитель Успения Пресвятой Богоматери. В то время архимандритом монастыря был его основатель прп. Трифон (память 8/21 октября). Родители усердно молились Господу и Пречистой Его Матери за своего сына, призывали на помощь святителя Николая и прп. Сергия Радонежского. Припав к ногам преподобного Трифона, они просили его помолиться об исцелении и вразумлении Прокопия. Отслужив молебен, прп. Трифон окропил больного святой водой, и он стал здоровым. С радостью возвратились его родители в свой дом, прославляя Господа и Его угодника преподобного Трифона.

После исцеления Прокопий жил, как и до болезни, со своими родителями и во всем повиновался им.

Через некоторое время, получив от своих родителей благословение, Прокопий отправился в город Слободский. Здесь он поселился у священника Илариона, который служил при церкви святой великомученицы Екатерины, и жил у него три года, служа ему и послушно исполняя все его повеления. Когда блаженному Прокопию исполнилось 20 лет, родители стали думать о браке своего сына, но он не чувствовал никакой склонности к семейной жизни. Тайно от родителей святой удалился в Хлынов и воспринял на себя подвиг юродства Христа ради: он раздирал на себе одежды и бросал их на землю, ходил наг и бос. В своих подвигах он подражал святым Божиим: Андрею юродивому († ок. 936; память 2/15 октября), Прокопию Устюжскому († конец XIV или начало XV в.; память 8/21 июля) и Василию Блаженному Московскому († 1552; память 2/15 августа). От всего сердца возлюбив Господа, он отверг все земное стяжание и всякую славу земную. Каждый день обходил он городские церкви, тайно молился пред ними, ходил по улицам и городскому торгу. Блаженный наложил на себя подвиг молчания, и почти никто не слышал от него слова. Многие, считая его безумным, смеялись над ним, другие неразумные люди и уличные дети часто наносили ему побои. Ни слова не отвечал святой на издевательства и насмешки неразумных, с благодарением терпел побои, как будто они давались не его, а чужому телу. Никому из обидчиков своих он не мстил и молился Господу Богу о прощении им этого греха. Терпеливо переносил святой Порокопий и зимний холод, и летний зной, отдавал плоть свою на съедение комарам и мошкам. Так подвизался он днем, а ночью со слезами покаяния непрестанно молился. Терпел голод и жажду. Никто не знал о молитвенных подвигах, великом смирении и незлобии блаженного Прокопия. Святой не имел постоянного пристанища и ночевал там, где заставала его ночь: на церковной паперти, на улице, в грязи или на куче навоза. У него не было ни рогожи, ни изголовья, ни одежды для покрова. Одром его была земля, а покровом — небо, как выражается жизнеописатель блаженного.

За такие подвиги Господь сподобил Своего угодника дара прозорливости. Святой Прокопий начал ходить по болящим города Хлынова. Если он видел, что больной должен выздороветь, то своими руками приподнимал с одра, радовался и веселился о нем. Если же провидел он, что больной выздороветь не может, то начинал плакать над ним, целовать его, складывал свои руки на груди и знаками указывал готовиться к погребению. Не один раз блаженный Прокопий предсказывал об угрожавшем городу пожаре. Задолго до этого он поднимался на колокольни, звонил в колокола, как бы в набат. Когда он хотел оповестить, что в город придут указы с требованием денежных сборов, то за много времени ходил по торгу, расстанавливал в ряд молодые деревца и, проходя, ударял их деревом же, изображая этим людей на правеже (взыскание долга с неисправных плательщиков посредством ударов палками по голеням, которое производилось на площади).

Вятский воевода князь Александр Ростовский и жена его Наталия были почитателями блаженного. Видя, что предсказания его исполняются, князь часто призывал подвижника к себе в дом; княгиня своими руками обмывала тело святого и одевала его в новые сорочки, брала его с собою в церковь. Блаженный, повинуясь им, некоторое время носил сорочки княгини, но вскоре опять их раздирал, бросал на землю и попирал ногами. И снова ходил нагой, как и раньше. Видя, что тело его обмыто от грязи, блаженный Прокопий ложился на землю, ходил по черным баням, по поварням и корчемницам города до тех пор, пока тело его становилось черным, как было прежде. Богобоязненные люди также нередко снабжали его одеждой, надевали обувь, но он то раздавал их нищим, то раздирал и бросал.

Чаще всего он приходил к церкви Вознесения Христова и молился здесь. Священник той церкви Иоанн Колачников был духовником Прокопия. Святой часто приходил к своему духовному отцу на исповедь. Тогда блаженный разрешал себя от молчания и беседовал с духовником, как все люди, а не как юродивый. Каждый воскресный день он приобщался Святых Христовых Таин. И с клятвой заповедал блаженный своему духовному отцу никому не сказывать о том, что он говорит с ним, как и все другие люди, чтобы никто не знал о его добровольном подвиге Христа ради до тех пор, пока Господь не переселит его из сей жизни.

Провидя будущее, святой Прокопий предсказывал его без слов, но наглядным образом. В то время в вятской темнице заключен был опальный московский боярин Михаил Татищев. Блаженный Прокопий приходил к нему и приносил то хлеба, то воды. Боярин с радостью принимал приносимое и благодарил Господа за посещения святого. При этих посещениях блаженный тащил узника через окно или бил по замку тюрьмы, стучал в ее двери. Всем этим он давал знать о скором освобождении опального боярина. И пророчество вскоре сбылось. Пришел из Москвы царский указ: Татищев был прощен и снова возвращен в Москву.

Раз пришел блаженный в приказную избу. Воевода князь Григорий Жемчужников сидел тогда на своем месте. Святой Прокопий снял с его головы шапку и одел на себя. Тогда воевода уступил ему и свое место. Блаженный сел на месте его как судья. Потом взял князя за руку, вывел из приказной избы и привел к тюрьме, затворил его в ней и ушел. Через несколько дней по повелению царя воевода был посажен в тюрьму на неделю за какой-то проступок.

Пришел однажды святой Прокопий к своему духовному отцу священнику Иоанну. В это время у священника обедали, и кроме домашних был здесь сын его Иоанн, тоже священник. Посадили за стол и святого Прокопия. По окончании обеда блаженный взял нож и начал им махать над головой сына и подносить к его груди. Все были в ужасе, боялись, что он заколет священника, но, бросив нож на землю, святой обнял молодого священника и начал горько плакать над ним, как над умершим. Затем ушел. Через год сбылось пророчество подвижника: родственники закололи ножом до смерти того священника.

Однажды блаженный Прокопий пришел в город Слободской. Священник церкви во имя Иоанна Предтечи Иоанн Юмин вместе со своим маленьким сыном звонил к вечерне. Блаженный подошел к мальчику и взял его на руки, но тот с испуга заплакал. Отпустив его, Прокопий лег на землю, вытянул ноги, а руки сложил на груди. И вскоре после того мальчик помер. Жена этого священника Анисия сильно страдала от зубной боли. Священник, встретив блаженного в своей церкви, просил его: «Помолись, раб Божий, Господу, чтобы Он подал исцеление моей жене, страждущей от зубной боли». Блаженный вырвал свой зуб, подал ему и ясно сказал: «Возьми». И болезнь у жены священника прекратилась, когда она взяла тот зуб в свой рот.

В той же Предтеченской церкви было такое происшествие. Один юноша, по имени Корнилий Корсаков, пел за литургией. Святой Прокопий, подойдя к клиросу, встал рядом с ним, потом взял Корнилия за руку, повел его к царским дверям и толкнул в алтарь. Через шесть лет Корнилий принял на себя сан священника, а после, когда овдовел, был игуменом Киприаном.

Так подвизался блаженный 30 лет. Господу было благоугодно открыть блаженному о предстоящей кончине. Подвижник находился тогда в Хлынове; он стоял в одной церкви за утреней, потом перешел в женский монастырь и был здесь до конца богослужения. Из монастыря он вышел на Пятницкий мост и молился. Перейдя его, он сел и отер свое тело снегом. Потом пришел под городскую башню, называемую Вышкой, обратился лицом на восток, снова усердно молился Богу и с миром предал Господу свою душу. Руки блаженного были молитвенно простерты. Узнав о кончине святого Прокопия, отец его духовный Иоанн известил городского воеводу Никиту Борятинского и духовенство города.

Один благочестивый человек, подьячий Симеон Павлов, попросил у воеводы и духовных властей позволения приготовить тело праведника к погребению, и тело почившего с честью было перенесено в его дом. Здесь со всем усердием облекли его в погребальные ризы. Собралось все духовенство города, жители с женами и с детьми, и все молились почившему праведнику: «О, преблаженне Прокопие! Помолись за нас прилежно Богу».

Святое и трудолюбное тело блаженного погребли в монастыре преподобного Трифона с северной стороны Успенского храма. Блаженная кончина святого Прокопия последовала 21 декабря 1627 года. Всего жития его было 50 лет, из которых 30 лет он провел в подвиге юродства Христа ради.

В 1666 году одна девица из Слободского уезда Марфа Тимофеева была одержима нечистым духом. После усердной молитвы в Вятском Успенском монастыре ей было видение: два светоносных мужа предстали перед ней, называя друг друга Трифоном и Прокопием, они обещали ей скорое исцеление, и она скоро избавилась от своего недуга. Так прославил Господь угодников Своих.

Декабрь 23

Феоктист, архиепископ Новгородский, святой

О времени и месте рождения святого Феоктиста, а также о его родителях не сохранилось никаких известий. Из его жизни до святительства известно только то, что он подвизался в Новгородском Благовещенском монастыре — был его игуменом.

По преставлении архиепископа Климента новгородцы с посадником своим Андреем много рассуждали о преемнике его, все, от мала до велика, возлюбили Богом назначенного, мужа смиренного и доброго, игумена Благовещенского монастыря Феоктиста. Собрав звоном вече у Святой Софии, князь Борис Андреевич и все новгородцы почтительно привели его и посадили во владычном дворе, пока узнают, где митрополит. В то самое время святой митрополит Максим оставил Киев и переселился во Владимир на Клязьме. В 1300 году приехали в Великий Новгород святой митрополит Максим, а с ним епископы: Ростовский Симеон и Тверской Андрей. Они и поставили Феоктиста архиепископом Новгороду. «Знаменаша его в церкви святого Бориса и Глеба месяца июня 28 дня и того же месяца поставиша его во Святой Софии, на память святых апостолов Петра и Павла. И совершиша праздник светел, и бысть радость Новгороду о своем владыце». Торжество для Новгорода было поистине необыкновенное: только в первый раз Новгородский владыка был посвящен в новгородском храме Святой Софии.

О пастырской деятельности святого Феоктиста летописи сообщают лишь отрывочные сведения. В недолгие годы его святительства в Новгороде происходит усиленная постройка храмов.

В 1300 или 1301 году по благословению владыки Феоктиста была заложена каменная церковь во имя Архангела Михаила на Михайловской улице и через два года освящена. В 1301 году новгородцы срубили четыре деревянных храма. В 1302 году заложили каменную церковь во имя святых князей-мучеников Бориса и Глеба, «которая порушилася». В следующем году были срублены еще четыре деревянных храма в Новгороде.

В 1305 году святитель Феоктист участвовал в договорах Новгорода с великим князем святым Михаилом Тверским (память 22 ноября/5 декабря) о сохранении прежних взаимных отношений. «Княжение твое, — говорят новгородцы, — честно держати (должны), по пошлине (по обычаю), без обиды, а тебе, господине, також Новгород держати (должно) без обиды по пошлине». Печать на договоре представляет Богоматерь с Предвечным Младенцем на персях, а на обороте слова: «Феоктист, архиепископ Новгородский».

В том же году новгородский посадник Симеон Климович по благословению святителя поставил каменную церковь в честь Покрова Пресвятой Богородицы на воротах от Прусской улицы, на каменном детинце (детинцем называлась в Древней Руси внутренняя крепость). 9 декабря архиепископ Феоктист освятил «великим священием» храм во имя святых Бориса и Глеба и другой, на княжеском дворе, в честь Отцов Первого Вселенского Собора. Через два года (в 1307 г.) новгородцы пожаловались великому князю святому Михаилу на его новгородских наместников. На жалобе была печать святителя Феоктиста. Вообще время тогда было смутное: московский князь Георгий Даниилович препирался с великим князем Михаилом за княжение в Новгороде. Несправедливые домогательства московского князя причиняли Новгороду много неприятностей. Писец Апостола 1307 года со скорбью говорит: «При сих князьях сеялись и росли усобицы, и жизнь наша гибла от ссор княжеских, и век людей укорачивался». К тому же в это время у владыки Феоктиста и у новгородцев было «немирье» с псковичами.

Все это должно было огорчать святителя и, может быть, влияло на его здоровье. В том же 1307 году, в декабре, после восьмилетнего управления новгородской паствой, святитель Феоктист «своего ради нездоровья» оставил архиепископскую кафедру. Благословив новгородцев, он удалился в Благовещенский монастырь, где «изволив молчальное житие». Так в безмолвии, то есть в свободе от суеты людской, прожил святитель три года в обители. Архиепископское место святителя Феоктиста по уходе его в монастырь занял его духовный отец Давид, которого все новгородцы с игуменами и со всем иерейским чином возлюбили и с честью посадили во владычном дворе, а святитель Феоктист благословил его на свое место.

23 декабря 1310 года блаженный святитель Феоктист мирно почил. «Он много пострадал для Бога», — говорит современник. Когда он преставился от этой временной жизни, святая душа его взошла на небо, а лицо как бы озарилось светом. Видевшие это дивились и прославляли Бога. Честное тело святителя было положено всем иерейским чином в монастырской Благовещенской церкви. «Дай же, Господи Боже, ему Небесное Царство, а Новгороду — молитву его и благословение», — заключает летописец свой рассказ о кончине святителя.

Таковы немногочисленные известия о трудах и подвигах земной жизни святителя Феоктиста.

После его блаженной кончины Бог прославил его многими чудесами. Упомянем лишь некоторые из них.

В первый раз Бог прославил святителя Феоктиста через 300 лет после его преставления. Супруга царского дьяка Иулиания долго была больна, так что потеряла всякую надежду на выздоровление. Но вот одной ночью явился ей во сне муж в священном облачении и сказал: «Поищи гроб архиепископа сего города Феоктиста и получишь исцеление». Дьяк справился по летописям о гробе святителя, привез больную жену в Благовещенский монастырь, отпел здесь панихиду и раздал щедрую милостыню. Больная тогда же почувствовала облегчение, а скоро и совсем выздоровела. Благодарный дьяк пожелал, чтобы тогда же была написана икона святителя по явлению, бывшему его жене. В то же время пономарь Софийского собора Феодор, занимавшийся иконописанием, написал икону святого Феоктиста с древнего подлинника, который сохранился на стене Софийской паперти. На иконе святитель изображен в молитвенном положении пред иконой Благовещения Пресвятой Богородицы.

В 1664 году князь Василий Ромодановский, наместник Новгорода, по благоговейному усердию к святителю велел очистить среди остатков Благовещенской церкви от развалин гроб святителя и устроить над ним часовню, потом устроил раку над мощами с ликом святителя и наконец возобновил каменный храм, который существует и доныне.

Между тем святитель продолжал изливать благодать чудотворений.

В 1700 году перед гробом прозрела дочь знаменского священника, ослепшая после долговременной болезни. Такое же чудо совершилось над дочерью священника Ильинской церкви и над женою священника той же церкви. Десятилетний немой отрок, сын купца Афанасия, получил дар слова после молебна у раки святителя. В том же году исцелились два родные брата — купцы Потап и Иоанн. В 1705 году у раки святителя Феоктиста получил исцеление Антон Михайлов Боровиков. Он страдал умопомешательством и был без языка.

В 1707 году мощи блаженного были положены открыто, исцеления продолжались. Так, в 1710 году крестьянка Мария, двадцать лет бывшая больной и три года слепой, мгновенно получила исцеление после того, как облобызала лик святителя на гробе. Жена новгородского дворянина Силы Корсакова долго страдала внутренней болезнью. Раз во сне явился ей неизвестный муж в архиерейской одежде и велел идти на гроб святителя Феоктиста. Она исполнила таинственное повеление и при гробе чудотворца исцелилась. В 1703 году по молитвам у раки святителя разрешилось неплодство жен дворянина Феодора Нелядинского и Симеона Савельева Зеленина.

В 1714 году явился в сонном видении неизвестный муж в святительском одеянии купеческой вдове Марии, которая целый год не владела руками и ногами. Вспомнив о святителе Феоктисте, она со слезами стала молить его о своем исцелении, дала обет помолиться пред его ракой и действительно исцелилась. Подобное же явление святого в ночном видении и в том же году было пономарской вдове Евдокии, лежавшей в расслаблении. Священнолепный старец явился ей во сне и сказал: «Для чего ты напрасно лечишься у глупых волхвов?» Евдокия велела сыну своему снести себя на гроб святителя Феоктиста и там получила исцеление.

Последнее чудо в рукописном житии святителя Феоктиста XVIII столетия записано под 1727 годом. Там сказано, что после продолжительной болезни исцелился, отслужив молебен при гробе святого, посадский человек Софроний.

Почитание памяти святителя Феоктиста началось вероятно вскоре после его кончины. Местное празднование ему в Благовещенском монастыре установлено до 1786 года, в котором был устроен придел во имя его. В 1786 году по ходатайству митрополита Петербургского Гавриила мощи святителя Феоктиста с разрешения Священного Синода были перенесены из упраздненного Благовещенского монастыря в Георгиевский и положены в серебряной раке под спудом в храме, подле стены, у иконостаса, по левую сторону алтаря. В 1827 году архимандрит Фотий устроил здесь придел во имя святителя Феоктиста.

Наум Охридский, сотрудник просветителей славян

Преподобный Наум Охридский, болгарин, был одним из ближайших учеников и сподвижников святых равноапостольных Кирилла и Мефодия (память 11/24 мая). С юности он последовал за своим учителями в Великоморавию и Паннонию, где в течение многих лет (863–885) подвижнической жизни проповедовал слово Божие славянским народам на их родном языке. Преподобный Наум обучал славян грамоте, распространял переведенные равноапостольными братьями с греческого языка на славянский богослужебные книги. В 868 году в Риме папой Адрианом II (867–872) преподобный был рукоположен во диакона, а затем принял сан пресвитера. Папа Адриан II признал богоугодным дело учителей Словенских, освятил славянские книги и благословил служить литургию на славянском языке. Самые тяжелые испытания выпали на долю святого Наума и других учеников святого Мефодия после преставления последнего в 885 году. Епископом Моравским стал давний враг славянского просвещения немец Вихинг. Проповедники были брошены в темницу, прикованы цепями, подверглись истязаниям. По их молитвам Господь явил чудо: сделалось землетрясение, стены темницы обрушились, цепи разорвались. Народ, увидев это, уверовал в святость узников, но Вихинг объявил Божие знамение диавольским наваждением и изгнал святого Наума и его сподвижников из Великоморавии.

Святые проповедники, движимые Промыслом Божиим, творя многие чудеса, достигли Дуная. Там они разделились на группы. Одни пошли в Мизию, другие — в Дакию и Иллирию, «слово Божие умножая повсюду сторицею».

Преподобный Наум вместе со святыми Климентом и Ангеляром отправился в Болгарию. Святой царь болгарский Борис-Михаил, крестивший свой народ в 865 г., принял с радостью учеников святых Кирилла и Мефодия. Он возложил на них распространение и умножение славянских богослужебных и проповеднических книг, устроение при храмах и монастырях школ для будущего болгарского духовенства, которое, по замыслу царя, должно было стать преемником духовенства греческого в Болгарских землях. Преподобный Наум стал учительствовать и проповедовать в монастыре в честь святого Пантелеимона близ Преслава.

В 894 году святой Наум возглавил просветительское дело в Деволе в Охридской епархии вместо св. Климента, рукоположенного во епископа Белицкого.

Уже в глубокой старости, «просветив болгар светом проповедания» и «всеявши Божественные догматы в земле Болгарской», преподобный Наум удалился от мира в монастырь в честь Архангела Михаила и всех Небесных Сил, который он основал на средства святого царя Бориса и его сына Симеона. Там он закончил свой земной путь в 910 году, приняв перед смертью монашеский постриг. Святая Церковь вскоре причислила преподобного Наума к лику святых, а основанный им монастырь стал известен в народе как монастырь святого Наума. Там и поныне покоятся его мощи, врачуя силой благодати Христовой душевные недуги.

Память св. равноапостольного Наума совершается также 20 июня/3 июля и 27 июля/9 августа вместе со свв. Климентом, Саввой, Гораздом и Ангеляром.

Декабрь 26

Констанций Русский, священномученик

Родом великоросс, священномученик Констанций служил иеромонахом при русской посольской церкви в Константинополе. Он проявлял особенную заботливость по украшению храма, на что давал и свои средства; отличался особенной ревностью к богослужениям, почти каждый день совершал литургию и два раза в неделю вел беседы на русском и греческом языках. Его набожность и точность в исполнении возложенных на него обязанностей привлекали к нему народ, и все его любили и уважали. Вследствие каких-то неудовольствий, возникших между ним и посланником, разгневанный Констанций отправился к султану и там принял ислам. Скоро он глубоко раскаялся в этом и, снова явившись во дворец,громко порицал Магомета и исповедал Христа. Разъяренные этим турецкие фанатики убили его на дворцовой площади (в 1743 г.).

Декабрь 28

Игнатий Ломский, преподобный

Ничего неизвестно относительно места рождения и родителей преподобного Игнатия. Полагают, что первоначально он подвизался в Вологодском Спасо-Прилуцком монастыре. Но потом прп. Игнатий перешел в Кириллов Белозерский монастырь и здесь продолжал свою иноческую жизнь. Однако, любя безмолвие, он удалился из многолюдной обители преподобного Кирилла и стал спасаться в окрестности бывшего города Ломска, или Лома, где и основал Спасскую пустынь. Долгое время пустынь эта называлась Игнатиевой-Спасской. С 1673 года она звалась Ломовским монастырем, или Верхоломовской пустынью. Желание пустынной отшельнической жизни снова заставило прп. Игнатия оставить основанный им монастырь. Передавши управление своей обители одному из учеников своих, подвижник удалился в Вадожскую волость, на берега реки Даровицы, впадающей в реку Сару через одну версту от места поселения преподобного, и стал здесь жить отшельником. Место было глухое, лесистое, и поселения людские отстояли отсюда верст на пять-шесть. Сообщения с ними шли по едва заметной тропинке, вьющейся по берегу речки Даровицы. Преподобный Игнатий плел лапти и потом оставлял их на этой лесной тропинке. Путники, нуждавшиеся в них, поднимали те лапти, оставляя взамен их хлеб. Этим хлебом и питался преподобный, уделяя часть подаяний другому иноку, именем Иоакиму, подвизавшемуся верстах в трех от преподобного.

Слух о высокой подвижнической жизни отшельника мало-помалу распространился, и к нему стали приходить ревнители иночества. Для них преподобный поставил здесь храм в честь Покрова Пресвятой Богородицы. Так постепенно устроилась Вадожская пустынь.

Прп. Игнатий почил от трудов своих 28 декабря 1591 года. Мощи его покоятся под спудом в Спасо-Ломской приходской церкви, за правым клиросом Благовещенского придела. Над местом погребения преподобного устроена рака, а перед нею — ход на его могилу. Подле гробницы хранятся железные вериги прп. Игнатия.

Почитание памяти преподобного началось издавна, может быть, вскоре после его кончины. На напрестольном Евангелии, пожертвованном в 1658 году в обитель, читается надпись, в которой прп. Игнатий называется «великим чудотворцем». В 1659 году царь Алексий Михайлович пожертвовал в бедный Ломовский монастырь несколько земли с разных угодий и в грамоте своей называл его основателя «преподобным отцом и чудотворцем». В храме Спаса на Лому хранятся до сих пор восемь древних икон с изображениями прп. Игнатия, свидетельствующих также о давнем почитании его. Память прп. Игнатия чтится местно. От святых мощей его неоднократно истекали чудеса с верою призывающим его.

Декабрь 29

Марк, Иоанн, Феофил Печерские, преподобные

Преподобные Марк, Иоанн и Феофил подвизались в Киево-Печерской обители в конце XI и самом начале XII вв.

Занятием преподобного Марка было копать пещеры и готовить каморы — места для погребения братии (оттого он назывался Печерник, то есть живущий в пещере). Но и при таком простом труде подвижник достиг необычайно духовного совершенства. Живя в пещере, преподобный своими руками копал такие могилы и на своих плечах выносил вон землю. День и ночь трудясь для Господа, преподобный приготовил много мест для погребения братии. Подвижник не брал за свой труд ничего; если же кто добровольно давал ему что-нибудь, он принимал и все раздавал нищим. В безмолвии трудясь и бодрствуя день и ночь, прп. Марк однако не удовлетворялся этими трудами и подвигами. Смиряя плоть свою постом, бдением и молитвой, для полного умерщвления ее он возложил на чресла свои тяжелые вериги и воздерживался даже в употреблении воды: когда мучила жажда, он пил воды лишь столько, сколько вмещалось в его медном кресте, который он всегда носил с собою.

Богу угодны были непрестанные труды и подвиги прп. Марка, и Он сподобил Печерника такой чудесной силы, что даже мертвецы слушались его голоса.

Однажды Марк, по обычаю копая могилу, утомился до изнеможения и оставил место тесным и нерасширенным. Случилось, что в этот же день умер один болевший инок и для него не нашлось другой могилы, кроме этой узкой и неудобной. Тогда же было в обычае хоронить тело умершего в день его смерти. Поэтому скоро принесли мертвого в пещеру, к недоконченной каморе и вследствие тесноты с трудом уложили его. Ни убрать мертвого, ни поправить на нем одежд, ни даже возлить на него елей оказалось совершенно невозможным, настолько узким и неудобным было место. Тогда братия возроптали на Марка. Печерник же со смирением низко кланялся всем и говорил: «Простите меня, отцы святые, за немощью не докончил я». Но братия еще больше бранили и укоряли его. Тогда Марк, обратившись к мертвому, сказал ему: «Брат, место тесно; так потрудись ты сам, возьми масло и возлей на себя». И мертвый, приподнявшись немного, простер руку, взял масло, возлил его крестообразно на грудь и лицо свое и, отдавши сосуд, сам перед всеми прибрал себя, лег и уснул. Страх и трепет объяли всех, видевших такое чудо.

Другой брат после долгой болезни помер. Один из друзей его отер губкой тело покойного и пошел в пещеру посмотреть место, где будет лежать тело усопшего. Он спросил об этом Марка Печерника, но блаженный отвечал ему: «Пойди и скажи брату: подожди до завтра, пока ископают тебе место, тогда и отойдешь от жизни на покой». «Отче, — возразил Марку пришедший инок, — кому говорить ты велишь? Я уже губою отер его мертвое тело». Но преподобный снова повторил ему: «Ты видишь: место еще не готово. Я велю тебе — иди и скажи умершему: грешный Марк говорит тебе: проживи еще этот день, а завтра отойдешь к желаемому тобою Христу, Господу нашему. Когда приготовлю место, куда положить тебя, то пришлю за тобою».

Повинуясь прп. Марку, инок возвратился в монастырь. Здесь все братия совершали погребальное пение над усопшим. Тогда инок встал перед ними и обратился к покойному с такими словами: «Марк говорит тебе, что место тебе еще не приготовлено, подожди до утра». Все удивлялись этим словам. Но еще более изумительно было то, что по этому слову душа усопшего возвратилась в тело его; он открыл глаза и всю ночь оставался живым, с открытыми глазами, только не говорил ничего. На другой день друг его опять пошел в пещеру узнать, готово ли место. Блаженный Марк встретил его и сказал: «Пойди и скажи ожившему: Марк говорит тебе: оставь эту временную жизнь и перейди в вечную; готово место для тела твоего. Дух свой предай Богу, а тело твое будет положено здесь, в пещере со святыми отцами».

Брат пошел и передал ожившему другу слова прп. Марка. Тот на глазах у всех, пришедших посетить его, тотчас смежил очи и предал дух свой Богу. Он был погребен в пещере, на приготовленном для него месте. И все дивились этому чуду.

В Печерском монастыре жили два духовных брата — Иоанн и Феофил. От юности они были соединены узами духовной любви: имели одну волю, одни мысли и желания, одинаковую ревность по Боге. Они упросили прп. Марка приготовить им общее место для погребения, где бы они могли лечь вместе, когда Господь им повелит. Много времени спустя старший из них, Феофил, отлучился из обители по какой-то нужде. В это время младший брат, Иоанн, угодив Господу, разболелся и скончался. Его похоронили на приготовленном месте. Через несколько дней по смерти Иоанна возвратился Феофил и, узнав о кончине любимого брата, сильно скорбел. Потом, взявши с собою несколько иноков, он пошел в пещеру посмотреть, где и на каком месте положен умерший. Увидев, что тот положен на первом месте в их общей каморе, сильно разгневался на Марка, много роптал на него и с негодованием говорил: «Зачем ты положил его здесь? Я старше, а ты положил его на моем месте». Печерник, смиренно кланяясь ему, отвечал: «Прости меня, брат, согрешил я пред тобою». Затем, обратясь к умершему, сказал ему: «Брат, встань и уступи место не умершему, а сам ляг на другом, низшем месте». И вдруг, по слову блаженного, умерший встал и лег на другом месте. Сильный ужас объял всех присутствующих. Тогда роптавший на преподобного Феофил с трепетом припал к ногам его и просил: «Отче, согрешил я, потревожил с места брата моего. Молю тебя, прикажи ему опять лечь на старом месте». Но блаженный смиренно отвечал ему: «Господь Сам прекратил вражду между нами. Ради твоего ропота, чтобы ты, вечно враждуя, не держал злобы на меня, Он сотворил такое чудное дело, что даже бездушное тело показало истинную любовь к тебе, уступая тебе старейшинство и по смерти. И я хотел было, чтобы, не выходя отсюда, ты воспользовался своим старшинством и тотчас был бы положен здесь. Но так как ты еще не готов к смерти, то пойди и позаботься о своей душе: через несколько дней тебя принесут сюда. Воскрешать умерших — дело Божие, а я человек грешный. Вот мертвый, не стерпев твоего гнева, оскорблений и укоров мне, уступил тебе половину места, приготовленного для вас обоих. И так как только Всемогущий Бог может поднять его, то я сам собою не могу сказать умершему: встань и опять ляг на высшем месте. Прикажи ему теперь ты, не послушает ли он тебя, как теперь?» Услышав это, Феофил пришел в ужас и думал, что тут же падет мертвым и не дойдет до монастыря. Добравшись до своей келлии, он предался подвигу непрестанного плача. Раздав все до последней сорочки и оставив у себя только свиту и мантию, Феофил каждый день ожидал смертного часа. И никто не мог удержать его от слез; никто не мог принудить его вкусить сладкой пищи. Каждое утро он говорил сам себе: «Не знаю, доживу ли я до вечера». Приходила ночь, и он с плачем говорил: «Что мне делать? Доживу ли я до утра? Ибо многие, вставши утром, не достигали вечера и, возлегши на своих ложах, уже не вставали с них. Тем более я, уже получивший извещение от преподобного, что скоро кончится жизнь моя». И со слезами молил он Господа дать ему время покаяния. Каждый день и час ожидал Феофил кончины своей, изнуряя себя постом, плача и молясь непрестанно. Таким подвигом в течение нескольких лет Феофил до того иссушил свое тело, что можно было счесть все его суставы и кости. Многие приходили утешать его, но своими речами только доводили до большего рыдания. Наконец, от непрестанно плача и слез он ослеп.

Преподобный же Марк, провидев час отшествия своего ко Господу, призвал Феофила и сказал ему: «Брат Феофил! Прости меня, что я огорчил тебя на много лет, и молись обо мне, ибо я уже отхожу из этого света. Если я получу дерзновение пред Всевышним, то не забуду молиться за тебя, да сподобит нас Господь свидеться там и быть вместе с отцами нашими Антонием и Феодосием». Феофил с плачем отвечал ему: «Отец Марк! Зачем ты меня оставляешь? Или возьми меня с собою, или дай мне прозреть». «Не скорби, брат, — отвечал ему преподобный Марк, — телесными очами ты ослеп ради Бога, а духовными прозрел на разумение Его. Объявив тебе близкую кончину, я стал виною твоей слепоты. Но я хотел принести пользу душе твоей, превратив твое высокоумие в смирение, ибо сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит (Пс. 50, 19)». Феофил отвечал преподобному: «Знаю, отец мой, что за грехи мои я должен был пасть мертвым пред тобою в пещере тогда же, как ты воскресил умершего брата моего, но Господь пощадил меня ради твоих святых молитв, дал мне жизнь, ожидая моего покаяния. Теперь же я прошу тебя о сем: или возьми меня с собою к Господу, или возврати свет очам моим». Тогда прп. Марк снова возразил ему: «Нет тебе нужды видеть этот маловременный свет, а лучше проси Господа, чтобы Он сподобил тебя увидеть славу Его. И смерти не желай: она придет, хотя бы ты и не хотел. И вот тебе знамение твоего отшествия: за три дня до кончины твоей ты прозришь, так отойдешь ко Господу и узришь там свет нескончаемый и славу неизреченную». Сказав это, прп. Марк почил, и честные мощи его были положены в пещере, на месте, которое он сам себе выкопал.

Глубоко опечалила преподобного Феофила разлука с отцом и наставником его преподобным Марком. Кончина Печерника уязвила сердце Феофила и удвоила его плач и рыдания. Целые источники слез проливал он, а слезы все более и более умножались. Он имел сосуд и, становясь на молитву, ставил его пред собою и неутешно плакал над ним, вспоминая кончину наставника, со слезами помышляя и о своем скором отшествии из этого бренного мира. И через несколько лет сосуд этот был полон слез. Наконец, узнав приближение своей кончины, Феофил прилежно молил Господа, чтобы угодны были пред Ним слезы его. Подняв руки к небу, он молился: «Владыко Человеколюбче, Господи Иисусе Христе, Царю мой Пресвятый! Ты — не хотящий смерти грешников, но ожидающий их обращения, знающий глубокую немощь нашу, Утешителю Благий! Ты — здравие больным, грешником спасение, изнемогающим укрепитель, падающим восстание! Молю Тебя, Господи, в час сей: покажи и на мне, недостойном, милость Свою и излей на меня неисчерпаемую пучину Твоего благоутробия, избавь меня от искушений на мытарствах воздушными князьями и не дай им овладеть мною, молитвами угодников Твоих великих отцов наших Антония и Феодосия и всех святых, от века Тебе угодивших».

И вдруг пред ним предстал Ангел Господень, прекрасный видом, и сказал ему: «Ты хорошо молишься, но зачем же хвалишься суетою слез твоих, собранных тобою в сосуд?» И взяв другой сосуд, гораздо больший Феофилова, исполненный благоухания, как мира благовонного, показал его подвижнику и сказал: «Это твои же слезы, излитые тобою от сердца на молитве, которые ты отирал рукою, платком или одеждою и которые капали на землю из глаз твоих. По повелению Творца нашего я собрал их все и сохранил в этом сосуде. Теперь же я послан возвестить тебе радость: с веселием отойдешь ты к Нему, ибо Он сказал: блажени плачущии, яко тии утешатся (Мф. 5, 4)».

Сказав это, Ангел поставил сосуд перед Феофилом и стал невидим. Блаженный Феофил тотчас призвал игумена и поведал ему явление Ангела и речи его. Показав игумену оба сосуда: один полный слез, а другой — благовония, несравнимого ни с какими ароматами, преподобный просил вылить их при погребении на его тело.

Через три дня прп. Феофил мирно отошел ко Господу. Честное тело его было положено в пещере, вместе с телом любимого брата его преподобного Иоанна, вблизи от прп. Марка Печерника. Все три подвижника покоятся в Антониевой, или Ближней, пещере. И когда тело Феофила помазали из сосуда Ангелова, вся пещера исполнилась благоухания. Потом вылили на него и сосуд слез, чтобы сеявший слезами в радости пожал плод дела рук своих. «Ибо сказано, — заканчивает инок Поликарп свою повесть о преподобных Марке, Иоанне и Феофиле, — плакахуся метающе семена своя (Пс. 125, 6), но они утешены будут о Христе, Которому слава со Отцем и Святым Духом ныне и присно и во веки веков. Аминь».

В настоящее время над мощами прп. Марка висят тяжелые вериги, свидетельствующие о подвигах и трудах преподобного, и памятник воздержания его — медный крест, из которого он пил воду. И многие, с верою приходящие ко святым мощам прп. Марка и с благоговением пьющие воду из его медного креста, освященного его устами, по молитве святого получают исцеление от всех недугов и болезней.

Память святых угодников Божиих преподобных Марка Печерника-гробокопателя, Иоанна и Феофила Плачливого издавна празднуется всей Русской Церковью.

Декабрь 30

Макарий, митрополит Московский и всея России

Святитель Макарий, митрополит Московский, родился в Москве около 1482 года в семье благочестивых родителей и при крещении был наречен именем Михаил в честь Архистратига Небесных Сил Господних. Род его не отличался знатностью, но в нем было много людей духовного сословия; сам святитель всегда поминал среди них «инокиню Наталию, инока Акакия, инока Иоасафа, игумена Вассиана, архимандрита Кассиана, священноиерея Игнатия, инока Селивана и инока Макария». Отец Михаила Леонтий вскоре умер, и мать его, возложив упование о воспитании сына на Бога, постриглась в инокини с именем Евфросиния. Тогда и юный Михаил рассудил оставить сей временный мир и посвятить себя на служение Богу; он поступил послушником в монастырь преподобного Пафнутия Боровского († 1477; память 1/14 мая). Весьма прославленная была эта обитель с ее суровой аскетической жизнью и высокой духовной культурой. До Михаила здесь подвизались великие угодники Русской Церкви: преподобные Пафнутий Боровский и Иосиф Волоцкий, Левкий Волоколамский, Даниил Переяславский и Давид Серпуховской. Приняв постриг с именем Макарий в честь знаменитого православного святого аскета-пустынника Макария Египетского († 391; память 19 января/1 февраля), будущий святитель начинает свои первые монашеские подвиги бдения, смирения, молитвы и послушания; приобщается к книжной мудрости русского ученого монашества; имея перед глазами иконы, писанные прославленным древнерусским иконописцем Дионисием, приобретает навык иконописания, столь пригодившейся ему впоследствии.

Это были долгие годы ежедневного монашеского труда и подвига. Промыслу Божию было угодно воздвигнуть сей смиренный сосуд целомудрия и кротости в более высокую степень церковного послушания. Так, в 1523 году инок Макарий, пройдя все духовные степени: чтеца, иподиакона, диакона и пресвитера, 15 февраля, в воскресенье, в заговенье на Великий пост, был поставлен митрополитом Даниилом в архимандриты в Лужецкий монастырь Рождества Пресвятой Богородицы, основанный прп. Ферапонтом Можайским († 27 декабря 1424 г.). Так началось самостоятельное послушание Церкви будущего ее первоиерарха.

Приняв попечение об обители, архимандрит Макарий устанавливает в ней традицию соборного поминовения всей прежде почившей монастырской братии, а в монастырском соборе устраивает придел в честь своего небесного покровителя прп. Макария Египетского. Через всю жизнь пронес святитель Макарий любовь к своей обители, и, уже будучи митрополитом в Москве, он неоднократно просил царя отпустить его на «смиренное житие» в монастырь своего игуменства или в монастырь своего монашеского пострига.

4 марта 1526 года архимандрит Макарий поставляется на самую древнюю архиерейскую кафедру Московской митрополии — архиепископом Великого Новгорода и Пскова. Хиротония святителя совершалась в Успенском соборе Московского Кремля, и 29 июля того же года приехал архиепископ Макарий на свою Новгородскую кафедру, которая находилась без епископа, по словам летописца, 17 лет и 7 недель. Новгородская кафедра, находившаяся столь долгое время без своего архипастыря, выглядела весьма неустроенной и неприглядной. Святитель Макарий начинает широкую миссионерскую деятельность среди соседствовавших с Новгородской землей северных народов. Он неоднократно посылает туда священников-миссионеров, в числе которых трудился и преподобный Трифон Печенгский († 1583; память 15/28 декабря), получивший от святителя благословение на проповедь среди язычников, благословенную грамоту, антиминс, священные сосуды и книги, и преподобный Феодорит Кольский, рукоположенный архиепископом Макарием для проповеди лопарям на их родном языке. Одновременно святитель заботился и о своей новгородской пастве. Он посылает иеромонаха Илию в Вотскую пятину с повелением-грамотой разорять языческие требища, обряды и кропить все освященной водой. Эта его грамота поистине есть «памятник апостольских трудов Макария для распространения света Христова между оставшимися язычниками».

На второй год своего архиерейского служения (1528 г.) святитель Макарий, следуя уставу преподобных Пафнутия Боровского и Иосифа Волоцкого, а также исполняя постановление Московского Собора 1503 года, предпринимает решение об устроении единообразного иноческого общежитийного устава всем новгородским монастырям.

Большую заботу проявил святитель и о создании храмов в своей епархии. Он украшает кафедральный Софийский собор новыми иконами (дополняет иконостас праотеческим рядом), новыми царскими вратами и богато украшенной завесой, а также устраивает искусной работы амвон. С внешней стороны на соборе были написаны образы Святой Троицы и Софии Премудрости Божией «на поклонение всем православным христианам». Всего при святителе Макарии только в Новгороде строятся, перестраиваются, вновь украшаются после пожаров около сорока храмов, которые снабжались книгами, утварью и сосудами из мастерских, учрежденных святителем.

Вопрос снабжения храмов книгами стоял перед архиепископом Макарием очень строго, ибо в то время в церковном быту существовало очень много различных житийных списков и их редакций. Святитель Макарий в 1529 году принимает на себя великий труд собирания и систематизации русского календарного агиографического года и сведение его в единый корпус Четьи-Миней. Этот труд у святителя занял 12 лет.

Особое внимание уделял святитель Макарий составлению житий и установлению памяти местно чтимых святых. По его благословению племянник Иосифа Волоцкого инок Досифей Топорков работает над исправлением Синайского Патерика, составляет Волоколамский Патерик и Хронограф. В период новгородского архипастырства по повелению святителя Макария составляется Новгородский летописный свод, ведшийся из года в год при храме Святой Софии.

Получив еще в монастыре опыт иконописания и сам будучи «иконником искусным», свт. Макарий поновляет великую святыню Новгородской земли — икону Божией Матери «Знамение». В 1528 году «поновил святитель икону «Знамения» Пречистой, ибо от многа лет она обветшала сильно. После окончания работы проводил с честью сам преосвященный архиепископ Пречистую Богородицу с крестным ходом при стечении большого количества новгородцев в храм Пресвятой Богородицы».

С великой заботой обращается святитель со своей паствой, одинаково относясь к бедным и богатым, малым и великим. Во время приключившихся в Великом Новгороде народных бедствий — мора и засухи — архиепископ созывает клир и сам служит молебны с чином омовения мощей и затем велит кропить водой в окрестностях. После этого мор прекратился. Он сам хоронит сгоревших в тюрьме во время пожара, собирает у молящихся деньги для выкупа соотечественников у татар, посылает великому князю часть свечи от мощей преподобного Варлаама Хутынского, чудесным образом возгоревшейся ночью, поет молебны по случаю победы над татарами. Таким житием он приобретает великую любовь у своих пасомых чад. Преподобный Александр Свирский († 1533; память 30 августа/12 сентября), монастырь которого находился во владении святителя Макария, умирая, сказал братии: «Кого Бог восхочет, да архиепископ Макарий благословит, тот да будет вам игумен вместо меня».

В 1542 году в Русской Церкви встал вопрос об избрании на освободившуюся Московскую кафедру нового митрополита. Усмотрением Божиим выбор пал на Новгородского владыку. Ко времени избрания святителя Макария на престол Московских чудотворцев Петра, Алексия и Ионы ему было около 60 лет.

После возведения в сан митрополита одним из первых желаний святителя Макария было посетить места своего иноческого пострига, первых, еще юных трудов на благо Церкви и место своего игуменства — Можайский Лужецкий монастырь. Много лет прошло со времени его прихода в клир церковный, и теперь, когда святитель Макарий приехал в свою обитель (1544 г.), это был уже убеленный годами и опытом владыка, архипастырь своего великого Московского государства.

Россия крепла и представляла собой всему миру ни от кого не зависимый православный мир. Когда в 1547 году в России воцарился первый русский царь, то Промыслом Божиим было уготовано венчать его на царство митрополиту Макарию. Впервые это делал митрополит, ибо ранее венчание на царство в Греческой Церкви совершал первоиерарх в сане патриарха. Вскоре царь Иоанн Васильевич собирается в поход против Казани. Святителю Макарию было чудесным образом открыто о грядущей победе царя, благословляя которого, святитель предрек Иоанну Васильевичу о грядущей победе в брани. По возвращении из похода в Москве был построен и освящен святителем Макарием собор Покрова на Рву (собор Василия Блаженного). Он был воздвигнут как дар благодарения Богу от русского народа, одержавшего победу над нехристианским миром.

В Покровском соборе святителем Макарием был устроен и освящен придел в честь Входа Господня в Иерусалим. С этого времени митрополит Макарий стал совершать в неделю ваий торжественное шествие на осляти с выходом за стены Кремля на Красную площадь. После казанской победы Русская Церковь приобрела новую обширную епархию. Встречая царя из похода, митрополит радуется о победе, «ибо казанцы всегда неповинно проливают кровь христианскую и оскверняют и разоряют святые Божии церкви, православных христиан в плен расхищая и рассеивая по всему лицу земли».

Теперь забота святителя охватывает всех людей обширного Русского государства. Так, когда случились бедствия в новооснованном городе Свияжске, митрополит на вопрос царя, как помочь беде, отвечает: «Не скорби, царь, но уповай на Бога. Да принесутся мощи всех святых в церковь соборную, да совершится над ними служба и освятится сливанием с них вода, да пошлется тобою, государем, по нашему смирению через священников на Свиягу к Пречистой, честнаго Ея Рождества церкви и по всем церквам, да также молебные службы пусть освятят город крестным обхождением и водами святыми, и всех людей осенят крестом и водою окропят, да утолит Христос молитвами святых Его праведный Свой гнев. А к живущим в городе послать поучение, чтобы, если в чем согрешили как человецы, вскоре удалились от злоб своих; так и царю и всем нам подобает по заповедям Христовым быть, да не прогневаем Владыки своего, ибо страшно есть впасть в руки Бога Живаго». Освященную таким образом воду послали в 1552 году в Свияжск, где вскоре болезнь прекратилась. Так же освящает воду святитель Макарий и в 1558 году, отсылая ее в Новгород по случаю наступившего там голода.

Все годы пребывания на митрополии святителя Макария ознаменованы бурной деятельностью, как устроителя всех сфер русской церковной и культурной жизни. Вопросы церковной практики, дисциплины, литургики, каноники, агиографии, канонизации святых, иконографии, вопросы церковного пения и многие другие митрополит всегда представлял на всеобщее соборное обсуждение.

В 1547 и 1549 гг. святитель Макарий созывает в Москве два Собора, на которых была проведена большая работа по канонизации русских святых. До святителя Макария почитание святых на Руси осуществлялось по благословению и властью местного архиерея. В результате было очень много местно чтимых святых, память которых почиталась в одних, но не почиталась в других землях. Митрополит Макарий, созывая Соборы, положил перед собой труд канонизации угодников Божиих всею полнотою Русской Церкви.

Прославление святых требовало написания им служб и житий, требовались также и литургические указания типиконного характера о порядке совершения им служб. Все это принял на себя первосвятитель Макарий славы ради Божией и Его угодников, вновь канонизированных на Руси.

Так на Руси появилась типологически новая «Книга новых чудотворцев». Это было своего рода дополнением к имевшимся уже тогда Макарьевским Великим Четьим-Минеям. В книгу вошли службы, жития и похвальные слова российским чудотворцам.

Соборы 1547, 1549 гг. вызвали большой подъем в русском обществе. По благословению митрополита пишутся жития русским святым или создаются их новые доработанные редакции. «В 20-летнее правление митрополита Макария было написано житий святых почти на одну треть больше, чем во все предшествующее время от нашествия монголов, а если считать новые редакции прежних житий, то почти в два раза больше». Увеличивается насельничество в монастырях, особенно в тех, в которых почивали останки новопрославленных святых. Основываются новые обители. Так, по благословению свт. Макария была основана обитель прп. Адрианом Пошехонским, которого митрополит сам рукоположил и дал грамоту на возведение церкви во имя Успения Божией Матери.

Современником святителя Макария был и другой святой — Василий Блаженный († 1552; память 2/15 августа), который неоднократно молился на службах митрополита Макария. Позднее святитель сам лично отпевал и погребал блаженного. «Преосвященный Макарий митрополит со всеосвященным собором, псалмы и песни надгробные певше над мощами святого, погребоша его честно».

Другого святого, своего современника, преподобного Макария Римлянина Новгородского (ХVI–ХVII; память 19 января/1 февраля) святитель Макарий поставляет настоятелем основанного им монастыря.

Особо следует остановиться на взаимоотношениях великого русского подвижника XVI века преподобного Александра Свирского († 1535; память 30 августа/12 сентября) и святителя Макария. Преподобный Александр подвизался в пределах Новгородской епархии и был знаком святителю Макарию еще по новгородскому архипастырству. Святитель чтил преподобного за его труды и подвиги, которые Сам Господь почтил Тройческим снисхождением — посещением. Перед кончиной преподобный Александр поручил святителю Макарию свою братию и монастырь, испрося для святителя от Бога прощение. Через 12 лет после кончины преподобного митрополит Макарий повелевает игумену Иродиону написать житие преподобного, а еще через два года Александр Свирский канонизируется на Соборе 1547 года, т. е. всего через 14 лет после кончины. Святитель Макарий, таким образом, принадлежал одновременно и к числу тех, кто канонизовал преподобного Александра, и к числу тех, с кем он был лично знаком. В Покровском же соборе (храм Василия Блаженного) устроен был и первый храм в честь преподобного, освященный святителем Макарием в 1560 году. С именем преподобного Александра и святителя Макария связана одна повесть, поведанная игуменом Иродионом — автором жития преподобного Александра. «В одну ночь, когда я, смиренный Иродион, стоял в келлии своей за обычным своим правилом, то в убогой молитве моей задремал и прилег на постели моей полежать и уснул. И вот явился внезапно в окне келлии свет сильно светящий. Я же, вскочив, наклонился к окну, желая увидеть, что там, и увидел свет некий весьма светящий по всему монастырю, а от церкви Покрова Пресвятой Богородицы увидел идущего преподобного отца Александра по монастырю вокруг церкви Святой Троицы, а в руках несущего Животворящий Крест Господень; перед ним же шли отроки, в белую одежду облаченные, а в руках несшие горящие свечи. И вот слышу преподобного отца Александра, тихим голосом говорящего: «Макарий, иди следом за мной, и я покажу тебе место на воротах монастыря, на нем я хочу, чтобы воздвигнута была церковь Николая Мирликийского чудотворца». Я же внимательно слушал голос тот, и вот вижу: два мужа зело светолепно вслед святому идущих, и ведут коня, запряженного в сани, а в них сидящего Макария, митрополита Московского (тот, что раньше был архиепископом Великого Новгорода, и знаком был тогда преподобному), а в руках своих держащего образ святого Николая Чудотворца, а око его правое было закрыто. Я же, все это увидев, страха и радости исполнился, выбежал быстро из келлии и как только догнал митрополита Макария, поклонился ему и спросил его, говоря: «О, святой владыко, поведай мне, почему у тебя закрылось правое око?» Он же, ответив, сказал мне: «Чадо, грехов моих ради сие сотворил мне Бог». И услышал опять преподобного Александра, зовущего к себе митрополита, который скоро двинулся вослед преподобного. Когда же преподобный подошел ко дверям Троицкой церкви и назнаменовал ее честным крестом, тотчас отверзлись двери и вошли они оба в церковь; и опять затворились двери церковные, и уже более не были видимы».

Увиденное игуменом Иродионом о митрополите Макарии вскоре исполнилось. 21 июня 1547 года в Москве случился пожар страшной силы, дотоле еще небывалый: загорелась церковь Воздвижения на Арбате при сильной буре, огонь потек, как молния, спалил на запад все, вплоть до Москвы-реки у Семчинского сельца, крыши на царском дворе, казенный двор, Благовещенский собор; сгорела Оружейная палата с оружием, Постельная палата с казною, двор митрополичий, по каменным церквам сгорели иконостасы и людское добро, которое хранили в это время по церквам. В Успенском соборе уцелел иконостас и все сосуды церковные; митрополит Макарий едва не задохся от дыма в соборе, он вышел из него, неся образ Богородицы, написанный святителем Петром, митрополитом, за ним шел протопоп и нес церковные правила. Все сопровождавшие митрополита умерли от ожогов и удушья на площади перед собором. Митрополит Макарий чудом спасся. Он ушел было сначала на городскую стену, на тайник, проведенный к Москве-реке, но здесь не мог долго оставаться от дыма; его стали спускать с тайника на канате на взруб к реке, канат оборвался и он, 65-летний старец, сильно расшибся, едва мог прийти в себя, и был отвезен в Новоспасский монастырь. Кремлевские монастыри — Чудов и Вознесенский — сгорели; в Китай-городе сгорели все лавки с товарами и все дворы. За городом — большой посад по Неглинной, Рождественка — до Никольского Драчевского монастыря; по Мясницкой пожар шел до церкви святого Флора, на Покровке — до церкви святого Василия, народу сгорело 1700 человек. Святителю Макарию опалило глаза так, что правое око его перестало видеть.

После пожара началось восстановление Москвы. Строятся новые церкви. Святитель Макарий храмы освящает сам. Он рассылал грамоты с повелением строить храмы и в других городах: в Костроме, в Тихвинском монастыре, в Пскове. Заботясь о всей земле Русской, святитель заботится и о каждом человеке, милостиво относится к отдельным, даже заблудшим, чадам Церкви.

Так, однажды в Успенском соборе после вечернего богослужения некто «вражьим научением умысли кражу сотворить, но чудесным образом он не смог этого сделать. Утром, когда его обнаружили, пришел преосвященный Макарий, митрополит всея Руси, и рассказали ему о том, как вора застали в церкви, и о всем, что приключилось в той великой церкви. Макарий же митрополит не велел ему никакого зла делать, но повелел без вреда из церкви извести его вон. Земские судьи, желая взять его и по закону судить, на митрополита роптали, говоря, что он отпустил злодея, не судив его сам и городским судьям на передав. Макарий же митрополит строго запретил им всем, да не судят его вообще. И послал стража церковного, чтобы тот проводил вора за пределы города безопасно. Вор тот, придя на Кулишки к церкви Всех святых, стал ходить там и тут с неистовым взором. Потом же начал неистово кричать и так крича умер. Некоторые роптали на митрополита и на ключников, что так просто отпустили вора церковного. Макарий же на них не досадовал, а тело умершего повелел предать погребению».

24 февраля 1549 года был Собор, созванный митрополитом Макарием, осудивший еретика Исаака Собаку, архимандрита Чудова монастыря.

В 1551 году, 23 февраля, в Москве в царских палатах начал работу другой Собор, созванный митрополитом, — знаменитый Стоглав. Собор возглавлял святитель Макарий в присутствии восьми архиереев, множество архимандритов и игуменов. Вопросы, которых касался Собор, были самые разные: это и внешность христианина, и его поведение, и церковное благочиние и дисциплина, церковная иконопись, духовное просвещение и многие другие. Последнее было особенно важно для святителя Макария. Он повелевает протопопу из храма Спаса на Бору написать книгу о Святой Троице, житие епископа Василия Рязанского и переделать Пасхалию. По инициативе митрополита Макария составляется десятитомный «Лицевой летописный свод» (в нем до 16 тысяч миниатюр) и «Степенная книга царского родословия», составленная по повелению Макария в 1555–1563 гг. царским духовником, протопопом Благовещенского собора Андреем (в постриге Афанасий).

При митрополите Макарии начинается в Русском государстве печатание книг. Еще в 1553 году на Соборе, касавшемся дела о ереси Матфея Башкина, встал вопрос об издании выверенных книг, ибо еретики часто ссылались на испорченные книги, в частности, на Апостол.

7 октября 1555 года святителем Макарием была освящена церковь святителя Николая Гостунского в Кремле. Клириком этой церкви был Иван Федоров — первый русский книгопечатник. Первый Апостол вышел более чем за полгода до кончины святителя, а в вышедшем после его смерти Часослове (1565 г.) упоминается о его участии: «Благословением преосвященного Макария, митрополита всея Руси, составися сия штанба сиречь печатных книг дело во царствующем граде Москве».

3 февраля 1555 года святитель Макарий хиротонисает на новую Казанскую кафедру святителя Гурия. В этом же году приносится в Москву на праздник Петра и Павла чудотворная икона святителя Николая Великорецкого. Промыслом Божиим было суждено митрополиту поновлять эту великую святыню земли Русской. «И обновлял образ Николы Чудотворца сам Макарий митрополит, бе бо иконному писанию навычен, со многим желанием и верою, постом и молитвою».

Постничество и пребывание в молитве было повседневным правилом митрополита Макария. Об этом пишет современник святителя: «Когда митрополит Макарий в Москве стал жить, правя слово Божие истинное, так постился, что от воздержания в пище и питии едва ходил, был кроток и смирен и милостив ко всем, не терпя гордости, и в других ее искоренял со властью, как дитя был умом, оставаясь всегда совершенным».

Известно такое чудесное событие, когда митрополит провидел грядущие бедствия Русской земли, которые принесла ей опричнина, учрежденная царем вскоре после кончины Макария. В некую ночь стоял святитель на обычной молитве и восклицал сильным голосом: «Ох, мне грешному паче всех человек. Как мне видети сие! Грядет нечестие и разделение земли! Господи, пощади, пощади! Утоли Свой гнев! Аще не помилуеши нас за грехи наши, то уж не при мне, а после! Не дай, Господи, увидеть это!» И слезы проливал обильно. Слышал все это его келейник и дивился, и помышлял в себе: «С кем это он говорит?» И не видел никого и дивился всему. Макарий же, как бы в духе, говорил ему: «Грядет нечестие, и кровопролитие, и разделение земли». И вот так и было. А ведь за много времени до опричнины видел он это видение.

В том же году однажды прислал царь Иоанн Васильевич к митрополиту Макарию с просьбой прислать душеполезную книгу. И Макарий прислал ему чин погребения. И разгневался царь и сказал: «Ты прислал мне погребальную, а в наши царские чертоги такие книги не вносятся». Макарий же ответил ему: «Я, богомолец твой, попросту прислал, по твоему приказу, ведь ты просил книгу душеполезную, а эта — всех полезнее, если кто ее со вниманием почитает, тот вовеки не согрешит». Митрополит Макарий провидел и взятие русскими войсками древнего Полоцка в 1563 году.

В середине сентября 1563 года, на память мученика Никиты, митрополит Макарий совершал крестный ход, во время которого простудился и заболел. Вечером он «нача сказывати старцам своим, что изнемогает сильно, тело его студеное со болезнью одержимо есть».

Заболев, святитель «повелел послать в Пафнутьев- Боровский монастырь, в место своего пострижения, к игумену с братией сообщить о своей немощи, прося прислать старца духовного для прислуживания ему больному. К нему был послан старец Елисей. У этого старца был обычай утешать всех болящих и скорбных: когда кто из братии в немощь впадал, тогда старец приходил к брату, увещевая его последним покаянием и причащая Святых Даров».

4 ноября святитель был в соборе, молился за молебном и, «подойдя к иконам, прикладывался никем не держимый, и у великих чудотворцев Петра и Ионы, и у других преосвященных митрополитов, что погребены в соборе. И слезы сердечные от очей его текли, и много часов плакал перед образом Пречистой Богородицы Владимирской, и все предстоящие дивились чудному его молению. И помолившись, святитель у всех смиренно испросил себе прощение».

3 декабря к митрополиту Макарию пришел царь просить благословения. Святитель высказал ему свое намерение уехать в монастырь своего пострижения — Пафнутьев, куда он давно собирался удалиться. Но царь уговорил его остаться. Наконец, перед самой кончиной, святитель опять делает попытку удалиться в монастырь своего пострижения, с этой целью он даже пишет письмо к царю. Но по желанию Иоанна Васильевича святитель оставил свое намерение, «пока Бог его не изволит исполнить».

Наступил праздник Рождества Христова, 25 декабря. Жизнь святителя между тем угасала. Он уже не мог сам читать святое Евангелие, которое всегда ежедневно читал, и теперь по его просьбе ему читали Евангелие разные духовные лица.

И вот 31 декабря 1563 года, когда колокол ударил к заутрени, «преосвященный дивный святитель и пастырь митрополии всея Руси предал душу свою в руки Бога Живаго, Его же возлюби от юности своея». На погребении, когда тело святителя заносили в Успенский собор, то открыли лицо его, и вот «было лицо его, как свет, сияющее за его чистое, и непорочное, и духовное, и милостивое житие и за другие добродетели, и видом не как у мертвеца, но как у спящего. И все дивились этому, вознося славу Богу, прославившему Своего угодника».

Отпевали святителя пять архиереев в присутствии царя. После отпевания всем была прочитана прощальная грамота, которую еще при жизни написал митрополит, прося у всех молитв и прощение и испрашивая для всех свое последнее Божие благословение.

Так окончил свою славную жизнь великий устроитель Церкви Русской митрополит Московский Макарий, и чада российские не забывают забот, трудов и подвигов его. Почитание святителя началось сразу после его кончины, вскоре появились и первые его иконы. Царь, вернувшись из похода против Литвы в 1564 году, просит перед надгробием святителя благословения, ибо митрополит Макарий еще до похода предсказал ему победу. Иоанн Васильевич прикладывается к образам святителей Петра, Алексия, Ионы и Макария, «любезно их целоваше».

Имя святителя встречается и в «Сказании о святых иконописцах», где о нем говорится: «Святый и предивный и чудный Макарий, митрополит Московский и всея России чудотворец, писал святые иконы, и книги, и жития святых отцов во весь год, Минеи-Четьи, как никто другой от всех российских написал. Он повелел праздновать российских святых и на Соборе правило изложил, и образ Пресвятой Богородицы Успения написал».

Самое раннее прижизненное изображение святителя Макария находится на четырехчастной иконе 1547 года, в левой ее нижней части среди других живых известных лиц изображен царь и патриарх.

Другое прижизненное изображение 1560 года было в алтаре Успенского собора Свияжского монастыря на фреске «Да молчит всяка плоть человеческая…»

На иконах святитель изображается сухим, высоким, седым старцем, с немного косым прорезом глаз.

О личной святости святителя Макария имеется много свидетельств современников как о постнике, воздержнике, прозорливом и смиренном подвижнике. Канонизован митрополит Макарий на Поместном Соборе Русской Православной Церкви 6–8 июня 1988 года на основании святости его жизни, явленной через его дар прозорливости, а также на основании больших заслуг перед Церковью.

Январь, 2

Иулиания Лазаревская, праведная

Великий христианский подвижник Макарий Великий († около 390 года) в минуту горячей мольбы к Богу услышал голос с неба: «Макарий! Ты и до сих пор еще не сравнялся с двумя женщинами, которые живут в городе недалеко отсюда».

Старец немедленно взял посох и пошел, чтобы отыскать праведниц, которых указал ему голос свыше. После долгих исканий он постучался в двери одного городского дома и его ласково встретили две женщины. Макарий сказал им: «Для вас только я пришел из пустыни, чтобы узнать ваши дела, откройтесь предо мною». «Человек Божий! — ответили стыдливо женщины, — можно ли чего-нибудь богоугодного требовать от тех, кто беспрестанно занят домашними хлопотами и должен исполнять супружеские обязанности?»

Но подвижник неотступно просил женщин объявить ему, какую они ведут жизнь. И они ответили: «Мы две снохи, супруги родных братьев; пятнадцать лет живем вместе и за это время не сказали друг дружке ни одного досадного слова; мы не имеем детей, а если Господь даст их, будем молить Его, чтобы помог нам воспитать малюток в вере и благочестии; с рабами поступаем ласково. Неоднократно советовались между собою вступить в общество святых дев, но не могли получить на то дозволения своих супругов. Видя их любовь к нам, мы решились не разлучаться с ними и служить им утешением. А чтобы наша жизнь хоть сколько-нибудь походила на жизнь святых пустынниц, мы положили на сердце своем убегать шумных бесед, чаще быть дома и заниматься хозяйством».

На это преподобный Макарий сказал: «Поистине Бог не смотрит, дева ли кто, или супруга, инок или мирянин, но ищет только сердечного расположения к добрым делам: его Он принимает и по нему ниспосылает Святого Духа каждому, кто желает спастись; Утешитель же Дух Святый направляет его мысли и волю к небесной и вечной жизни».

Милостивая Иулиания в нашем отечестве показала такой же пример благочестия и чистоты духовной, какой в глубокой христианской древности на Востоке явили женщины преподобному Макарию. Ее жизнь поучает нас, что и в миру, в семье, среди забот о детях, муже и домочадцах можно угодить Богу не меньше тех, кто покидает мир для монастырской келлии: нужно только жить по требованиям христианской любви и евангельской правды.

Милостивая Иулиания родилась в Москве в дворянской среде от благочестивых и нищелюбивых родителей Иустина и Стефаниды, по фамилии Недюревых. Ее отец служил ключником при дворе царя Иоанна Васильевича. Иустин и Стефанида жили во всяком благоверии и чистоте, имели сыновей и дочерей, множество рабов и большое богатство. В этой семье в 30-х годах XVI века и родилась блаженная Иулиания. Шести лет от роду она потеряла мать, была взята на воспитание бабушкой с материнской стороны Анастасией Лукиной, урожденной Дубенской, и увезена из Москвы в пределы города Мурома.

Но через шесть лет скончалась бабка праведной Иулиании и завещала взять на воспитание двенадцатилетнюю сиротку тетке ее, а своей дочери, Наталье Араповой, у которой было много своих детей: восемь девиц и один сын. Известно, что и родные братья с сестрами далеко не всегда живут в мире и добром согласии; тем легче поселяются раздоры и свары между дальними родственниками, если они живут вместе. Праведная Иулиания почитала свою тетку, была всегда во всем послушна ей и неизменно смирялась перед своими двоюродными сестрами, хозяйками дома, молчаливо снося их обиды и укоры. Но по своей жизни Иулиания не была похожа на сестер: она не любила игр, забав и шалостей, на которые падка бывает юность, а отдавалась посту и молитве. Эта разница в поведении между Иулианией и ее сестрами вызывала не только у сестер, но даже у рабов издевательства и насмешки; под влиянием детей и тетка часто корила сироту. «О, безумная, — говорили часто Иулиании хозяева-родственники, — для чего ты в такой молодости изнуряешь свое тело и губишь девическую красоту?» Даже насильно и без времени принуждали сироту есть и пить. Но всегда кроткая, молчаливая и покорная Иулиания становилась твердой и настойчивой, когда шло дело о спасении души и богоугодной жизни. Насмешки и укоры родных и рабов не действовали на Иулианию: она по-прежнему вела самую строгую и воздержную жизнь, игры и веселые песни сверстниц не привлекали ее, а вызывали в ней только недовольство и недоумение. Чуждаясь девических потех и забав, Иулиания зато с удвоенной силой предавалась труду — тем рукоделиям, которые в старину процветали в дворянских домах, особенно прядью и шитью в пяльцах. За этим занятием праведная просиживала ночи.

Но не для себя работала Иулиания: она обшивала и обряжала бесприютных сирот, вдов и малосильных больных, которые были в той деревне. Для них-то она и трудилась, не покладая рук, не допивая, не доедая, не досыпая. Молва о ее человеколюбии разнеслась по окрестностям и вызывала удивление к ее добродетельной жизни. И что всего поразительнее, — высокое смирение и безграничную любовь к ближним Иулиания добыла лишь из глубины своего чистого, христиански кроткого сердца. У ней не было руководителей и наставников; она не умела читать Священного Писания и брать оттуда уроки; за время своего девичества она даже не посещала храма Божия, так как его не было поблизости.

На 16-м году жизни Иулиания была повенчана священником Патапием с богатым муромским дворянином Георгием Осорьиным в селе Лазареве, вотчине Осорьиных. По совершении венчания священник сказал новобрачным поучение о том, как они должны жить между собой, как должны воспитывать детей в страхе Божием, насаждать добродетель между домочадцами и вообще устроить из семьи малую церковь. Слова священника глубоко запали в душу Иулиании, и она свято следовала им всю свою жизнь. Ее свекор Василий и свекровь Евдокия были люди известные при царском дворе, богатые, имели множество рабов и несколько благоустроенных поместий; кроме Георгия, их единственного сына, у них было две дочери. Иулиания своим тихим, кротким характером, всегдашней лаской и приветом скоро приобрела любовь не только свекра и свекрови, но даже золовок, которые обычно не ладят с невестками. Полюбили Иулианию даже и дальние родственники Осорьиных и близкие к ним люди. Ее искушали разными вопросами, чтобы разузнать ее характер, но она постоянным приветом и добротой, кроткими и мягкими ответами обезоруживала совопросников и мало-помалу приобрела любовь и даже тех, кто вначале не доверял ей. Так Иулиания заняла самое видное место в семье своего мужа и стала полной хозяйкой дома.

Хлопоты по дому и хозяйству не поглощали всего внимания блаженной Иулиании, не наполняли всю ее душу: рано встав утром или усталая от дневных забот и волнений перед отходом ко сну, она подолгу молилась Богу и клала по сто земных поклонов и больше; к этой постоянной и теплой молитве приучала она и своего мужа. Георгия Осорьина часто призывали на царскую службу в Астрахань и другие дальние места, и он не бывал дома по году, по два или по три. В разлуке с мужем, под влиянием естественной скорби, Иулиания с особенной силой предавалась труду и молитве. Часто целые ночи она молилась, пряла или шила в пяльцах; изделия рук своих — пряжу и пяличное шитье — Иулиания продавала и вырученные деньги раздавала нищим; впрочем, как искусная рукодельница, блаженная вышивала пелены, чтобы жертвовать их в храмы. Свои благодеяния совершала она тайно от свекра и свекрови. Милостыню посылала по ночам с верной служанкой, заботилась о вдовах и сиротах, как родная мать, своими руками омывала, кормила, поила и обшивала. Рабам она указывала дело, но была с ними всегда ласкова и кротка, не называла рабов полуименем, а всегда полными христианскими именами. Услуг себе она не требовала от рабов: никто не подавал ей воды на руки, не надевал и не снимал сапог, как то делалось у других дворянок. Если, по обычаю, при гостях ей приходилось пользоваться услугами рабов, то с уходом гостей она каялась и говорила про себя: «Кто я такая, что мне служат люди, создания Божии?» Напротив, она сама всегда была готова услужить другим: наблюдала, чтобы у ее рабов была хорошая пища и пристойная одежда. Но одними заботами о пище и одежде слуг не довольствовалась праведная Иулиания: она старалась, чтобы между ее слугами не было ссор и брани, чтобы в доме царили тишь, да гладь, да Божия благодать. При ссорах рабов между собой Иулиания часто брала вину на себя и тем успокаивала враждующих. При этом она нередко говаривала: «Я часто грешу пред Богом, и Он, Милосердый, прощает мне. Буду терпеть и я грехи моих слуг; хотя они и подвластны мне, но в душе может быть лучше меня и чище пред Богом». Никогда она не доносила на проступки рабов ни мужу, ни свекру со свекровью, которые бранили праведницу за излишнюю снисходительность. Когда не хватало ее умения и сил справиться с испорченными слугами и утвердить в доме мир и тишину, она горячо молилась Пресвятой Деве и чудотворцу Николаю, прося их помощи. В одну из таких тяжелых минут Иулиания стала ночью на молитву; бесы же навели на ее душу ужас, и она, в бессилии упавшая на постели, погрузилась в крепкий сон. Во сне она видит, что к ней подошло множество нечистой силы с оружием. «Если не бросишь своих дел, — говорили демоны, — немедленно погубим тебя». Блаженная Иулиания взмолилась Богоматери и Николаю Чудотворцу, и угодник Божий явился с большой книгой и разогнал врагов, которые расселись, как дым; после того он благословил милостивую Иулианию и сказал: «Дочь моя, мужайся и крепись и не бойся бесовских козней! Христос повелел мне защищать тебя от бесов и злых людей».

Проснувшись, Иулиания ясно увидела светлого мужа, который вышел в дверь из опочивальни и скрылся. Она бросилась за ним вслед, но засовы и затворы терема оказались все на своих местах. Иулиания поняла, что Господь действительно послал ей небесного защитника, укрепилась в своей вере и надежде на помощь Божию и еще с большим усердием продолжала дела милосердия и любви к ближним.

Настал в Русской земле великий голод, и множество людей умирало от недостатка хлеба. (Это надо думать, голод 1570 г. Историк Карамзин так изображает это ужасное время: «Казалось, земля утратила силу плодородия, сеяли, но не собирали хлеба, и холод и засуха губили жатву. Дороговизна сделалась неслыханная: четверть ржи стоила в Москве 60 алтын или около 9 серебряных рублей. Бедные толпились на рынках, спрашивали о цене хлеба и вопили в отчаянии. Милостыня оскудела: ее просили и те, которые дотоле и сами питали нищих. Люди скитались, как тени, умирали на улицах и на дорогах. Не было явного возмущения, но были страшные злодейства: голодные тайно убивали и ели друг друга. От изнурения сил, от пищи неестественной родилась прилипчивая смертоносная болезнь в разных местах. Бедствие продолжалось до 1572 г.). Милостивая Иулиания брала у свекрови пищу себе на завтраки и полдники и тайно раздавала все голодным и нищим. Свекровь удивлялась этому и говорила: «Радуюсь я, что ты стала часто есть, но удивляюсь тому, что переменился твой обычай: прежде, когда было всего вдоволь, ты не брала еды на утро и на полдник, и я не могла тебя заставить делать это. Теперь же, когда всюду недостача в хлебе, ты берешь и завтраки, и полдники». Блаженная Иулиания, чтобы не открыть своей тайной милостыни, ответила свекрови: «Когда я не рожала детей, мне не хотелось так есть; теперь же я от родов обессилила, и мне хочется есть не только днем, а и по ночам, но я стыжусь просить у тебя пищи на ночь».

Свекровь очень обрадовалась, что невестка стала есть больше, и начала посылать ей пищу и на ночное время. Милостивая Иулиания принимала пищу и все раздавала тайком голодным. Когда умирал кто-нибудь из нищих в окрестности, блаженная Иулиания нанимала обмывать и убирать покойника, покупала саван, давала средства на похороны. Она молилась о душе каждого известного ей или неизвестного, кого хоронили в селе Лазареве.

Вслед за голодом новое бедствие постигло Русь: начался сильный мор на людей от болезни «пострела» (один из видов язвы, может быть, сибирской или чумы). Пораженные ужасом жители запирались в домах и не пускали к себе заболевших, а также боялись прикасаться к их одеждам. Но милостивая Иулиания тайком от свекра и свекрови своими руками мыла в банях больных, лечила их, как умела, и молила Господа Бога об их выздоровлении. А когда кто умирал из сирот и бедняков, она своими же руками обмывала их и нанимала относить их для погребения.

Свекор и свекровь Иулиании умерли в глубокой старости и, по обычаю наших предков, на смертном одре постриглись в монашество. Мужа Иулиании не было в то время дома: он оставался более трех лет на царской службе в Астрахани. Блаженная Иулиания честно погребла Василия и Евдокию Осорьиных, раздала за упокой их душ щедрую милостыню, заказала по церквам сорокоусты и в течение 40 дней ставила поминальные столы для монахов, священников, вдов, сирот и нищих, а также посылала обильные подаяния по тюрьмам. И после каждый год справляла память умерших свекра и свекрови и много родового имения потратила на это доброе дело.

Блаженная Иулиания жила с мужем мирно и тихо немало лет, и Господь послал ей десять сыновей и три дочери. Из них четыре сына и две дочери умерли еще в младенческом возрасте. Остальных она вырастила и радовалась на детей своих.

Но враг рода человеческого сеял вражду между взрослыми детьми и слугами блаженной, несмотря на все желание ее примирить враждующих. И вот старший сын ее был даже убит рабом; вскоре на царской службе убили и другого ее сына. Горько было материнскому сердцу Иулиании переносить скорби, но она не вопила, не рвала волосы на голове, как делали тогда другие женщины: непрестанная молитва и милостыня подкрепляли ее силы. Скорбел и отец о потере детей, но блаженная утешала его. Под влиянием семейного горя Иулиания стала просить мужа отпустить ее в монастырь и даже заявила, что уйдет тайком, но Георгий указал ей на прекрасные слова Космы пресвитера и других учительных отцов: «Не спасут вас ризы черные, если живем не по-монашески, и не погубят ризы белые, если творим Богу угодное. Если кто уходит в монастырь, не желая заботиться о детях, — не любви Божией ищет, а покоя. Дети же, осиротевши, часто плачут и клянут родителей, говоря: «Зачем, родивши нас, оставили на беду и страдания?» Если велено кормить чужих сирот, следует и своих не морить». Муж праведной Иулиании, человек грамотный, читал ей и другие места из духовных писателей, пока не убедил ее, и она сказала: «Да будет воля Господня!»

После этого супруги стали жить как брат с сестрой: муж спал на прежней постели, а жена с вечера ложилась на печи, подкладывая себе вместо постели дрова ребрами вверх, а под бок железные ключи. Так она погружалась в сон на час или на два. Когда все в доме затихало, блаженная Иулиания вставала на молитву и проводила в ней часто целые ночи, а по утрам отправлялась в храм к заутрене и обедне. Из церкви милостивая Иулиания приходила в дом и занималась хозяйством. По понедельникам и средам блаженная вкушала один раз, по пятницам совсем не принимала пищи и удалялась в отдельную комнату на молитву, устроив у себя дома подобие монастырского затвора. Она позволяла себе выпить одну чашу вина только по субботам, когда кормила духовенство, вдов, сирот и нищих.

Через десять лет по прекращении супружеской жизни умер муж Иулиании. Похоронив и помянув его по обычаю, как свекра и свекровь, милостивая Иулиания вся отдалась служению Богу и ближним. Так как дети сильно горевали об отце, то она, утешая их, говорила: «Не скорбите, чада мои! Смерть отца вашего — назидание нам, грешным; видя ее и постоянно ожидая для себя кончины, будьте добродетельны, больше всего любите друг друга и творите милостыню».

Не только словами поучала других блаженная Иулиания; она старалась и жизнью подражать великим христианским подвижницам, святым женам, о которых читали ей муж и грамотные люди. В свободные от домашних забот минуты блаженная Иулиания становилась на молитву, усиленно постилась.

Но больше всего заботилась она о делах милосердия. Часто у нее не оставалось ни одной монеты для раздачи нищим; тогда она брала взаймы и оделяла бедняков. По зимам она брала у детей деньги себе на одежду, но все раздавала бедным, сама же ходила без теплой одежды и в сапогах на босу ногу. Чтобы подвизаться для Господа и, чувствуя боль, сильнее пламенеть молитвою к Богу, Подателю радости и утешения, она под свои босые ноги в сапог подкладывала битые черепки и ореховую скорлупу и так ходила.

Была необыкновенно холодная зима, так что от мороза даже трескалась земля. Иулиания некоторое время по причине стужи не ходила в церковь, а молилась только дома. Однажды священник села Лазарева пришел ранним утром в храм и услышал голос от иконы Богородицы: «Пойди и скажи милостивой Иулиании, отчего она не ходит в церковь? И ее домашняя молитва угодна Богу, но не так, как церковная. Вы же почитайте ее: уже ей не менее 60 лет, и на ней почивает Дух Святой».

Священник в сильном страхе прибежал к Иулиании, пал к ее ногам, просил простить его и рассказал при всех о бывшем ему явлении. Блаженная сильно опечалилась и сказала священнику: «Ты впал в соблазн, когда так говоришь. Как я, грешница пред Господом, могу быть достойной такого позыва?» И взяла с него клятву и со всех, при ком он сказал, не разглашать о видении ни при жизни ее, ни по смерти. Сама же отправилась в храм, отслужила молебен пред иконой Богоматери, облобызала ее и слезно молилась пред Заступницей Усердной.

Блаженная прожила во вдовстве девять лет; за это время она раздала бедным почти все свое имущество. Она оставляла дома только самое необходимое и распределяла хозяйственные запасы так, чтобы они из одного года не переходили в другой. Все, что оставалось от годового обихода, она немедленно делила между нищими, сиротами и бедняками.

Настало несчастное царствование Бориса Годунова. Господь наказал Русскую землю необыкновенным голодом: голодающие ели всякую падаль, даже человеческим тела; бесчисленное множество людей умерло от голода. Не стало пищи и в доме Осорьиных, так как посевы не взошли, скот гиб от бескормицы. Блаженная Иулиания молила детей и рабов не брать ничего чужого. Все, что осталось в доме из одежды, скота и посуды, она продала и на полученные деньги купила хлеба, им она кормила своих домочадцев; несмотря на страшную скудость, помогала и беднякам; и никто из них не уходил от нее с пустыми руками. Когда не осталось больше хлеба, милостивая Иулиания не упала духом, но все надежды возложила на помощь Божию. Она вынуждена была переселиться в Нижегородские пределы, в село Вочнево, где оставалась еще хоть какая-нибудь пища. Но скоро и здесь развился голод во всей силе: Иулиания, не имея средств кормить рабов своих, отпустила их на волю. Некоторые воспользовались свободой, а другие остались вместе с своей госпожой терпеть нужду и горе. Оставшимся при ней слугам она приказывала собирать лебеду, сдирать с дерева илем (род вяза) кору и готовить из них хлебы, которыми и питалась сама с детьми и рабами. По ее молитвам хлеб, сделанный из лебеды с корой, оказывался достаточно сладким, и нищие, которых по причине голода было необыкновенно много, толпами приходили за подаянием к милостивой Иулиании. Соседи ее спрашивали нищих: «Зачем вы ходите в дом Иулиании? Она и сама с детьми чуть жива от голода». Бедняки отвечали на это: «Мы ходим по многим селам и иногда получаем чистый хлеб, но не знаем хлеба более сладкого, чем у этой вдовы».

Соседи, имевшие довольно чистого хлеба, посылали просить у Иулиании хлеба из лебеды с корой и убеждались, что он очень сладок. Но объясняли это уменьем рабов Иулиании готовить тесто. Испытывая два года тяжелую нужду, праведная Иулиания не смутилась, не подняла ропота, не пала духом, но была благодушна и радостна как всегда. Одно огорчало ее, что в Вочневе не было храма, по старости же она не могла посещать храм ближайшего села. Но вспомнив о Корнилии сотнике, как его домашняя молитва оказалась угодной Богу, блаженная горячо отдалась ей и скоро обрела душевный покой.

26 декабря 1603 года милостивая Иулиания разболелась; шесть дней продолжалась болезнь ее, но она только днем лежала, ночью же вставала без всякой поддержки и молилась. Ее рабыни смеялись над ней, говоря: «Какая это больная! Днем лежит, а ночью встает и молится!» Но блаженная кротко отвечала насмешницам: «Чего же вы смеетесь? Разве вы не знаете, что Господь и от больного требует духовных молитв?»

2 января, на рассвете, милостивая Иулиания призвала своего духовного отца священника Афанасия, причастилась Святых Таин, села на своем одре, призвала к себе детей, слуг и сельчан. Она много поучала стоявших около нее благоугодной жизни и, между прочим, сказала: «Еще в молодости я сильно желала великого ангельского образа, но не удостоилась его по грехам моим… Но слава праведному суду Божию!»

Она приказала заготовить на свое погребение кадило и положить в него ладану, простилась с детьми, прислугой и знакомыми, выпрямилась на постели, перекрестилась трижды, обвила четки около рук и произнесла последние слова: «Слава Богу за все! В руце Твои, Господи, предаю дух мой!»

Когда почила в Господе блаженная, все видели, как около ее главы образовалось сияние наподобие золотого венца, что пишут на иконах святых. Когда обмыли тело почившей и положили в отдельной клети, видели ночью горящие свечи (хотя их никто не зажигал) и чувствовали благоухание, которое струилось из комнат, где лежала блаженная. В ночь, сменившую день успения, милостивая Иулиания явилась одной рабыне и приказала отвезти себя из Вочнева в Муромские пределы и положить в церкви праведного Лазаря возле мужа. Многотрудное тело блаженной положили в дубовый гроб, отвезли в село Лазаревское, в четырех верстах от Мурома, и погребли 10 января 1604 г.

Позднее над могилой милостивой Иулиании ее дети и родные воздвигли теплую церковь во имя Архистратига Михаила. Когда 8 августа 1614 года умер сын блаженной Георгий и в усыпальнице Осорьиных, под церковью, стали готовить место для его погребения, нашли гроб милостивой Иулиании невредимым, но не знали, чей он. 10 августа, по совершении отпевания над Георгием, когда участники обряда пошли в дом Осорьиных помянуть почившего, любопытные женщины села открыли гроб и увидели, что он полон благовонного мира. После того, как гости ушли с поминовения, женщины объявили о виденном ими семье Осорьиных; дети милостивой Иулиании пришли ко гробу и увидели то же, что и женщины. В благоговейном страхе они набрали в небольшой сосудец мира и отвезли его в муромскую соборную церковь, вероятно для освидетельствования; и было оно днем подобно свекольному квасу, а ночью становилось густым и походило на масло багряного цвета.

Но всего тела милостивой Иулиании от ужаса не могли досмотреть: видели только, что невредимы ноги и бедра ее; главы не видали потому, что на крышку гроба налегло бревно, поддерживавшее церковную печь. В ту же ночь многие слышали звон в церкви праведного Лазаря и прибежали к храму, думая, что бьют в набат, но пожара никакого не было. Прибежавшие чувствовали, как от гроба исходит благовоние. Молва об этом событии быстро разнеслась по окрестностям; многие приходили ко гробу, мазали себя миром и получали исцеление от разных болезней.

Когда миро все было разобрано, больные начали брать песок из-под гроба милостивой Иулиании, обтирались им и по вере своей получали облегчение в нуждах. Так, муромский гражданин Иеремия Червев прибыл ко гробу милостивой Иулиании с женой и двумя больными детьми: у сына Андрея и дочери из рук, ног и локтей текла более двух лет кровь, и они не могли даже поднести руки ко рту. Отпев молебен и панихиду у гроба Иулиании и отерши детей песком, родители вернулись домой; их дети проспали весь день и ночь, по пробуждении могли свободно креститься, а через неделю совсем выздоровели.

Крестьянин из деревни Макаровой страшно болел зубами и долго не мог ни есть, ни пить, ни работать. По совету жены он один в полдень пришел ко гробу милостивой Иулиании, помолился блаженной, вытер песком зубы и вернулся домой здоровым.

Ночью в селе Лазаревском пожар охватил четыре избы, крытых соломой; дул необыкновенно сильный ветер, и уже огонь начал приближаться к церкви. Священник вбежал в храм, торопливо нахватал в обе руки земли из-под гроба Иулиании и стал бросать в огонь. Тогда ветер переменился, пожар начал мало-помалу утихать и наконец совершенно прекратился.

Крестьянин из деревни Коледина, по имени Климент, имел на ноге язву, под названием «пострел», от которой многие умирали. Больной, наслышавшись о чудесах Иулиании, велел отвезти себя к ее гробу, совершил молебен, отер песком язву и скоро выздоровел.

Жившая в Муроме на посаде раба боярина Матфея Черкасова, именем Мария, ослепла. Ее привели к раке Иулиании, отслужили молебен и панихиду, и она почувствовала себя зрячей, так что на возвратном пути уже могла собирать грибы и ягоды.

Один 10-летний отрок впал в расслабление и ослеп. Его принесли к церкви Архангела Михаила, совершили молебен у гроба праведной Иулиании, и больной вдруг увидел горящую свечу, а спустя немного времени и совсем прозрел.

У Агафии, жены Феодора, служившего при церкви Архангела Михаила клириком, отнялась рука, так что больная не могла и двинуть ею. Несчастной явилась во сне милостивая Иулиания и сказала: «Иди в церковь Архангела Михаила и приложись к иконе Иулиании». Затем назвала место, где лежат у больной две монеты, и велела ей отдать их священнику, чтобы приложил к иконе. Больная исполнила все, отслужила молебен и панихиду, испила святой воды, отерлась песком и исцелилась.

Московский дворянин Иосиф Ковков был страшно болен и уже не чаял остаться в живых. Тогда ему пришло на мысль послать своего слугу Аникия к раке праведной Иулиании: слуга совершил молебен за здравие болящего господина, взял святой воды и песку, и когда Ковков окропил себя принесенной водой и отер песком, тотчас выздоровел. Исцеленный пешком из Москвы пришел в село Лазаревское возблагодарить милостивую Иулианию за дарование здравия и пожертвовал в храм Архангела Михаила священнические ризы.

8 мая 1649 г. женщина из Вязниковской области Елена Васильева во младых годах стала слепой и ходила ко многим чудотворцам и святым местам с мольбой об исцелении. Наконец ей пришло на мысль пойти в село Лазарево и приложиться ко гробу милостивой Иулиании. Отслужив молебен, больная начала видеть; она пробыла в Муроме два года и неустанно приходила молиться к мощам милостивой Иулиании во дни ее памяти и погребения.

Серафим Саровский, преподобный — преставление

Преподобный Серафим Саровский родился 19 июля 1754 года в г. Курске (родине прп. Феодосия Печерского, память 3/16 мая) в благочестивой купеческой семье Исидора и Агафии Мошниных. Во святом крещении был наречен Прохором в честь святого Прохора, апостола от 70-ти (память 4/17 января и 10/23 августа). Исидор Мошнин брал подряд на строительство каменных зданий; под конец жизни начал постройку церкви во имя преподобного Сергия Радонежского в г. Курске, но скончался до окончания работ. Трех лет святой Прохор лишился отца, завещавшего своей супруге окончить строительство храма.

С младенчества святой Прохор был под особенным покровительством Промысла Божия. Однажды Агафия Мошнина взяла с собой сына на строительство храма и он, оступившись, упал с колокольни; но Господь сохранил жизнь будущего светильники Церкви: испуганная мать, спустившись вниз, нашла сына невредимым. Святой Прохор с детских лет любил посещать церковные службы и читать Священное Писание и Четьи-Минеи, но больше всего любил он молиться в уединении.

На десятом году святой Прохор тяжело заболел; в сонном видении ему явилась Божия Матерь, обещая исцелить его от болезни. Вскоре через двор усадьбы Мошниных прошел крестный ход с иконой Знамение Пресвятой Богородицы (Коренной); мать вынесла святого Прохора приложиться к святой иконе, после чего он быстро поправился.

Еще в юности у Прохора созрело решение всецело посвятить жизнь Богу и уйти в монастырь. Благочестивая мать не препятствовала этому и благословила его на иноческий путь Распятием, которое преподобный носил на груди всю жизнь. Прохор с паломниками отправился пешком из Курска в Киев на поклонение Печерским угодникам.

Схимонах старец Досифей, которого посетил Прохор, благословил его идти в Саровскую обитель: «Гряди, чадо Божие, и пребуди тамо, место сие будет тебе во спасение, с помощью Божией скончаешь там земное свое странствование, только старайся стяжать непрестанную память о Боге в постоянном призывании имени Божия, и вселится в тебя Дух Святый и управит жизнь твою во святыни. Там и настоятель о. Пахомий (из курских) богоугодной жизни, он последователь жития преподобных отец наших Антония и Феодосия». Вернувшись ненадолго в родительский дом, Прохор навсегда простился с матерью и родными. 20 ноября 1778 года прибыл в Саров. День Введения во храм Пресвятой Богородицы был днем введения Прохора Мошнина в Саровскую обитель. Настоятелем тогда был мудрый старец отец Пахомий. Он ласково принял юношу и назначил ему в духовники старца Иосифа, казначея. О. Пахомий и о. Иосиф любили его «как свои души». Под их руководством Прохор проходил многие послушания в монастыре: был келейником старца, трудился в хлебне, просфорне и столярне, нес обязанности будильщика и пономаря и все исполнял с ревностью и усердием, служа как бы Самому Господу. Постоянной работой он ограждал себя от скуки — этого, как позже он говорил, «опаснейшего искушения для новоначальных иноков, которое врачуется молитвой, воздержанием от празднословия, посильным рукоделием, чтением слова Божия и терпением, потому что рождается оно от малодушия, беспечности и празднословия». В храме стоял он с опущенными глазами для избежания развлечения, напряженно и внимательно слушал пение и чтение, сопровождая их умной молитвой. Уединялся в келлии и выполнял правило прп. Пахомия Великого. Читал, во-первых, книги Священного Писания — Евангелие, Апостольские послания и Псалтирь; во-вторых, отцов: свт. Василия Великого, прп. Макария Великого, прп. Иоанна Лествичника, Четьи-Минеи свт. Димитрия Ростовского.

Уже в эти годы Прохор по примеру других монахов, удалявшихся в лес для молитвы, испросил благословение старца в свободное время тоже уходить в лес, где в полном одиночестве творил Иисусову молитву. Преподобный устроил шалаш и стал предаваться богомыслию и молитве и усилил пост — в среду и пяток совсем не ел, а в другие дни принимал пищу только один раз. Стал переходить от жизни деятельной — пост, воздержание, бдение, коленопреклонение, молитва и прочие телесные подвиги — к жизни созерцательной, которая «состоит в возвышении ума к Господу Богу, в сердечном внимании, умной молитве и созерцании вещей духовных». Братия видели в Прохоре будущую славу Сарова, ибо он, будучи послушником, был выше многих иноков. «В искусе Господь послал Прохору тяжелое испытание — продолжительную и сильную болезнь, как опыт страдания, как пробный камень его веры, упования и терпения».

В 1780 г. Прохор заболел водянкой. Болел три года. Первую половину этого времени Прохор еще перемогался, на ногах держался, но затем слег, ибо тело его распухло. С удивительным терпением переносил он свои страдания, ни одного слова ропота не сорвалось с языка его, он лишь молился и орошал ложе свое слезами. Старцы, опасаясь за жизнь больного, хотели вызвать к нему врача, однако Прохор просил этого не делать, сказав отцу Пахомию: «Я предал себя, старче святый, истинному Врачу душ и телес — Господу нашему Иисусу Христу и Пречистой Его Матери». Отслужили бдение и литургию о здравии больного и причастили его. Тогда же святому Прохору было видение: в несказанном свете явилась Матерь Божия в сопровождении святых апостолов Петра и Иоанна Богослова. Указав рукою на больного, Пресвятая Дева сказала Иоанну: «Сей — от рода нашего». «Пресвятая Богородица, — говорил впоследствии сам преподобный, — правую ручку положила мне на голову, а в левой-то ручке держала жезл и этим-то жезлом и коснулась убогого Серафима; у меня на том месте, на правом бедре-то, и сделалось углубление: вода-то вся в него и вытекла, и спасла Царица Небесная убогого Серафима». И он быстро поправился. Вскоре на месте явления Божией Матери была построена больничная церковь, один из приделов которой был освящен во имя прпп. Зосимы и Савватия, Соловецких чудотворцев. Престол для придела св. Прохор соорудил из кипарисового дерева и всегда приобщался Святых Таин в этой церкви.

Пробыв восемь лет послушником в Саровской обители, 13 августа 1786 года Прохор был пострижен в монашество настоятелем о. Пахомием; назван без его выбора Серафимом, столь удачно выражающим его подлинно пламенную любовь к Богу и стремление ревностно Ему служить. В этом же 1786 году посвящен в иеродиакона и 6 лет и 10 месяцев почти непрерывно служил. Служил он со страхом и трепетом и полным умилением, с сердечным сокрушением, глубокой верой и полной отрешенностью от всего земного. Был зрителем Ангелов в образе молниеносных юношей и слышал прекрасные голоса пения. В Великий Четверг было видение после молитвы «Сотвори со входом нашим входу св. Ангелов быти, сослужащих нам и сославословящих Твою благость». Когда после пения тропарей преподобный произнес: «Господи, спаси благочестивыя» — и, стоя в царских вратах, навел орарь на молящихся с возгласом: «И во веки веков», — внезапно его осенил светлый луч. Подняв глаза, преподобный Серафим увидел Господа Иисуса Христа, идущего по воздуху от западных дверей храма в окружении Небесных Бесплотных Сил. Дойдя до амвона, Господь благословил всех молящихся и вступил в местный образ справа от царских врат. Прп. Серафим в духовном восторге не мог ни слова проговорить, ни сойти с места. Его увели под руки в алтарь, где он простоял еще три часа, меняясь в лице от озарявшей его великой благодати. После видения преподобный усилил подвиги: днем он трудился в обители, а ночи проводил в молитве в пустынной лесной келлии. 15 лет был в монастыре прп. Серафим в таких подвигах. 2 сентября 1793 года, в возрасте 39 лет, был посвящен в иеромонахи. Душа его стремилась к уединению, и был еще и внешний повод — тяжелый недуг от стояния на молитве — опухоль, гнойные раны ног. После кончины настоятеля отца Пахомия прп. Серафим, имея его предсмертное благословение на новый подвиг — пустынножительство, взял также благословение у нового настоятеля отца Исаии и 20 ноября 1794 года ушел на холм в сосновом лесу на берегу реки Саровки, в 5–6 верстах от монастыря. Здесь он предавался уединенным молитвам, сам себе добывая пропитание — около келлии преподобный развел огород и устроил пчельник. Насекомые жестоко кусали его тело, так что оно распухало, синело и запекалось кровью. Зимой он заготавливал дрова. Келлия его состояла из одной комнаты с одним маленьким окном, были сени, крылечко, икона, печка, обрубок дерева вместо стола, кувшин для сухарей — вот убранство ее, а также огород, забор, пчельник. Это была «дальняя пустынька». Преподобный назвал евангельскими именами места, окружавшие ее: св. Иерусалим, гора Елеонская, Вифлеем, Иордан, Фавор, Голгофа. Одежда святого зимой и летом была одна и та же: камилавка, балахон на плечах из белого полотна, кожаные рукавицы, кожаные бахилы и лапти.

На груди крест — благословение матери, сумка, и там — св. Евангелие. Накануне воскресных и праздничных дней он приходил в обитель. Слушал вечерню, бдение, за ранней литургией причащался Св. Таин в больничной церкви святых Зосимы и Савватия. Затем до вечерни он оставался в своей монастырской келлии и принимал приходивших к нему из братии за советом и наставлениями. Во время вечерни, когда братия уходили в церковь, преподобный, захватив с собою хлеба на неделю, удалялся в свою пустыньку. Он питался хлебом и, любя зверей и птиц, кормил их. Даже видели огромного медведя, который, как овечка, с руки брал хлеб. Употреблял прп. Серафим с огорода картофель, свеклу, лук, потом усилил пост, отказывался от вкушения хлеба и употреблял лишь свои овощи. А три года питался травой снитью.

Всю первую неделю Великого поста он проводил в обители и совсем ничего не вкушал. При этом посте «плоть постящегося становится тонкой и легкой. Духовная жизнь приходит в совершенство и открывает себя чудными явлениями, внешние чувства точно закрываются, и ум, отрешась от земли, возносится к небу и всецело погружается в созерцание мира духовного».

В пустыньке его посещали, приходили даже женщины. Но кто шел не для назидания, а ради любопытства, тех он избегал и удалялся в секретный каменный гроб в подполье. Он молчал, с встречающимися кланялся, иногда в ноги, и уходил молча. Испросив благословение настоятеля, преподобный прекратил к себе доступ мирянам, а затем и всем остальным, получив знамение, что Господь одобряет его мысль о полном безмолвии: по молитве преподобного дорогу в его пустыню преградили огромные сучья вековых сосен. Теперь только птицы, слетавшиеся во множестве к преподобному, и дикие звери посещали его. Из желающих жить с ним никто не уживался от тяготы трудов. Иноки борются в монастыре с духом злобы, как с голубями, а живущие в пустыни — как со львами и леопардами. Диавол сначала наводил на преподобного страх, так что он слышал вой зверей за дверями келлии; потом точно целая толпа народа стала ломиться в жилище его, вышибла косяки у дверей и к ногам преподобного упал страшно тяжелый кряж дерева, который потом с трудом могли вынести восемь человек. Видел преподобный, что в окно его келлии как будто врывался огромный медведь. Иногда келлия разрывалась, иногда перед подвижником являлся открытый гроб, из которого вставал мертвец. Иногда враг во время молитвы со страшной злобой нападал на него, поднимал его в воздух и ударял о пол с такой силой, что кости преподобного могли бы сокрушиться от таких ударов, если бы благодать Божия не сохраняла его.

Преподобный Серафим отказался от настоятельства в двух монастырях, а диавол за это воздвиг адскую брань — мысленную, хульные помыслы и уныние. Тогда преподобный в двух верстах от пустыньки избрал местом подвига гранитный камень и на нем на коленях ночами с поднятыми руками взывал: «Боже, милостив буди мне грешному». И так тысячу дней и тысячу ночей, почти три года, нес он такой подвиг. Вновь открылись раны на ногах у святого.

Враг избрал злых людей, чувственных разбойников. 12 сентября 1804 года три крестьянина из села Кременок помещика Татищева требовали у преподобного деньги, а он бросил топор, сложил руки крестообразно на груди и сказал: «Делайте, что вам надобно». Разбойники стали бить преподобного, обухом проломили голову, сломали несколько ребер, потом, связав его, хотели бросить в реку, но сначала обыскали келлию в поисках денег. Все сокрушив в келлии и ничего не найдя в ней, кроме иконы и нескольких картофелин, они устыдились своего злодеяния и ушли. Преподобный, придя в сознание, дополз до келлии и, жестоко страдая, пролежал всю ночь. Наутро с великим трудом он добрел до обители. Братия ужаснулись, увидев израненного подвижника. Восемь суток пролежал преподобный, страдая от ран. К нему были вызваны врачи, удивившиеся тому, что Серафим после таких побоев остался жив.

Но преподобный не от врачей получил исцеление: Царица Небесная явилась ему в тонком сне с апостолами Петром и Иоанном. Коснувшись головы преподобного, Пресвятая Дева даровала ему исцеление. После видения четыре часа был преподобный в восторженной радости, а потом встал с постели, стал ходить, покушал и поправился, но остался согбенным старцем и ходил, уже опираясь на палку или топорик. Через пять месяцев преподобный опять возвратился в пустыньку. Разбойников о. Серафим простил и умолял их не наказывать.

Все пережитое им — пост, труды, стояние на камне, беды от разбойников — это путь креста, путь страданий — добровольное мученичество ради Христа и по любви ко Христу.

Пламенея любовью к Богу, избрал он новый подвиг — молчальничество, прося Бога: «Положи, Господи, хранение устом моим». Этот подвиг состоит не во внешнем только молчании и воздержании языка от слова, а в отречении от всех житейских помыслов, полной сосредоточенности в Боге, во всецелом погружении ума в Божественное, в чистейшем посвящении всех мыслей и чувств одному Господу. Здесь он более подражал Антонию Великому и Иоанну Молчальнику. Ни с кем не говорил, при встречах падал ниц, молчал устами, молчал и в разуме. И враг не успевал ничего к потаенному сердцу человека. Более двух лет по кончине о. Исаии прп. Серафим был в дальней пустыньке в молчании, по учению евангельскому: Вниди в клеть твою и, затворив двери твоя, помолись Отцу своему (Мф. 6, 6).

Почили столпы и духовные отцы: Пахомий, Исаия, Иосиф, которые любили прп. Серафима. Заметилось после них недоверие и подозрительность.

Преподобный по требованию настоятеля покинул пустыньку и 8 мая 1810 г., после 15 лет пребывания в пустыне, пришел в монастырь и сразу же ушел в затвор в свою келлию 5 кв. аршин с двумя окнами, где были: одна икона, обрубок пня, кучка дров перед печкой. Пять лет он был в затворе. Никому не открывал дверь, даже епархиальному архиерею Тамбовскому Ионе. Пища в затворе — толокно и белая рубленная капуста, питье — вода. Однажды пять дней молился прп. Серафим и видел славу святых: Предтечи, апостолов, вселенских учителей, преподобных и мучеников, сияющих в неизреченной славе и радости, каких око не видело, ухо не слышало и на помышление человеку не приходило. «Если бы ты знал, — говорил преподобный, — какая сладость ожидает душу праведного на небеси, то ты решился бы во временной жизни переносить скорби, гонения, клевету с благодарением. Если бы самая эта келлия наша была полна червей и если бы эти черви ели плоть нашу во всю временную жизнь, то со всяким желанием надобно было бы на это согласиться, чтобы не лишиться той небесной радости, какую уготовал Бог любящим Его». При созерцании он часто изменялся видом: лицо изменялось, оно издавало чудный свет и просвещалось до того, что невозможно было смотреть на него, во всем лице — радость и восторг; и был он как земной Ангел и небесный человек. Он во время молчания как будто что-товидел — созерцал умом с умилением и слушал что-то с изумлением. Лицо его было необыкновенно: сквозь кожу у него проникал благодатный свет, в глазах было спокойствие и особенный душевный восторг. В келлии его приобщали по воскресеньям и ежедневно приносили антидор.

Пять лет проведя в строгом затворе, преподобный еще 4–5 лет держал затвор с послаблением: дверь была открыта, но бесед он не вел. И вот Царица Небесная явилась ему с преподобным Онуфрием Великим и Петром Афонским и велела затворнику принимать посетителей и давать им наставления. Теперь с ранней литургии до 8 часов вечера ежедневно приходили к нему.

25 ноября 1825 года, в день свв. Климента и Петра Александрийских, Богоматерь в видении разрешила прп. Серафиму оставить затвор и посещать пустыньку. Когда преподобный впервые пошел к дальней пустыньке, он вблизи Богословского источника увидел Богородицу с апостолами. Божия Матерь ударила жезлом в землю так, что исшел из земли фонтаном источник свежей воды. Это место, где стояли пречистые стопы ног Царицы Небесной и явился чудесно изведенный Ею источник, означено на память будущих родов выкопанным тут колодцем, который известен под именем источника, или колодца, прп. Серафима. Вода его обладает свойством никогда не портиться, хотя бы она стояла несколько лет в закупоренных сосудах, а для больных, употребляющих ее для питья и для омовения, служит средством исцеления. «Я молился, — говорит преподобный, — чтобы вода в колодце была целительной от болезней. И Сама Богоматерь обещала дать Свое благословение водам этого изведенного Ею источника». Из-за болезни ног он не мог посещать часто дальнюю пустыньку и избрал место ближе — верстах в двух от монастыря, у Богословского родника. На краю горы поставил домик без окон и дверей высотой и длиной в сажень, а шириной в два аршина. Вблизи был и изведенный Богородицей источник — колодец о. Серафима. В 1827 году вблизи поставили более удобную келлию у родника. Спал, как придется: то сидя, то на полу, то на поленьях. Зажигал свечи и лампады за поминовение посещавших его. Молился преподобный за всех православных христиан, живых и усопших.

Преподобный стал на путь старчества — как завершение долголетнего подвижничества, как общественное служение ищущим спасения. Ум его стал прозорливым, имел дар духовного рассуждения. Народу к преподобному приходило в иные праздники до пяти тысяч. Шли и ученые, и простые, и богатые, и бедные. Он был со всеми ласков, кроток и не всем открывал свои дарования. Всех принимал с лаской и любовью, иных целовал, благодарил за посещение. Преподобный был всегда весел, хотя иногда говорил при гробе. Лицо его имело ангельский вид, в глазах — тихое сияние, «целое откровение любви». Его не видели печальным или унывающим. Он всех называл словами: «батюшка мой, матушка моя, радость моя». Словом любви и кротости пробуждал совесть. Цель его прозорливых внушений и действий — пробудить голос совести у приходивших, вызвать у них раскаяние в грехах, сердечное сокрушение, желание перемены к лучшему. Являл он людям плод опытного познания духовного, а не научного. И приходили к нему и знатные люди, и бедные крестьяне. Старец учил, что цель жизни — стяжание Духа Божьего через любовь и молитву, особенно молитву Иисусову («Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго»). «Ходя и сидя, делая что-то и в церкви стоя, входя и исходя, сие непрестанно держи в устах и в сердце твоем. С таким призыванием имени Божия ты найдешь покой, достигнешь чистоты душевной и телесной, вселится в тебя Святой Дух — источник всех благ, и управит Он тебя во святыне, во всяком благочестии и чистоте. Очень важно посещать храм Божий и ум хранить от рассеяния». Безграмотным советовал утром читать трижды «Отче наш», трижды «Богородице Дево» и «Верую». Во время же работы дома и в пути тихо читать: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго». А если окружают другие, то, занимаясь делом, умом говорить: «Господи, помилуй». Перед обедом — то же правило. После обеда советовал прибегать к Богородице: «Пресвятая Богородице, спаси мя грешнаго», «Господи Иисусе Христе, Богородицею помилуй мя грешнаго» или «Богородице Дево, радуйся». «Отходя ко сну, пусть всякий христианин вновь прочтет указанное правило. Держась этого правила, — говорил о. Серафим, — можно достигнуть меры христианского совершенства, ибо означенные три молитвы — основание христианства. Первая — «Отче наш» — как молитва, данная Самим Богом, есть образец всех молитв. Вторая принесена с неба Архангелом в приветствие Деве Богородице, Матери Господа. Символ же веры вкратце содержит в себе все спасительные догматы христианской веры. И слово Божие читать надо, ибо оно обновляет ум и направляет на благо и охраняет душу от греха. Душа от Писания разумевает, что есть добро и что есть зло. Путь непрестанной молитвы и чтения слова Божия возводит к добродетели. Твори непрестанную молитву: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго». Когда Господь согреет сердце твое теплотою благодати Своей, тогда потечет в тебе молитва оная беспрестанно и всегда будет с тобою, наслаждая и питая тебя. Уединение и молитва, очищая ум, делают его прозорливым».

Молитвенное правило, которое прп. Серафим исполнял в дальней пустыньке: сначала по Псалтири исполнял свое правило молитвенное. Около полуночи вставал, исполнял правило прп. Пахомия, читал утренние молитвы, пел полунощницу, утреню и читал первый час. В наступлении 9 часа утра прочитывал часы — третий, шестой, девятый и изобразительные. Вечером читал вечерню и малое повечерие. При наступлении ночи творил монастырское правило с молитвами на сон грядущим. Правило такое: три канона, акафист, пятисотница с поклонами, помянник, глава Евангелия, Послания, кафизма. Часто вместо вечернего правила преподобный полагал по тысяче поклонов за один раз. Сверх того он занимался псалмопением — сперва по уставу Пахомия Великого, а потом составил свое чинопоследование, известное под именем Келейного правила прп. Серафима. Много читал Евангелие, чтобы ум как бы плавал в законе Божием, и устроял жизнь по воле Бога. Из отцов любил прп. Иоанна Лествичника, прпп. Варсонофия, Ефрема и Исаака Сирина. Все занятия были с молитвой на устах, любил петь «Всемирную славу». Дух и при работе уходил в созерцание.

Молитва о. Серафима в затворе: молился как и в пустыньке — службы все, кроме литургии, и келейное правило. Читал Иисусову молитву и Богородичную. Иногда не читал молитвы, не клал поклонов, но погружался в продолжительное созерцание Господа умом. Иногда, помня о смерти, уходил в сени и молился у гроба. В затворе читал Евангелие — питался от сладчайшей беседы с Господом. В течение недели прочитывал весь Новый Завет: понедельник — Евангелие от Матфея, вторник — от Марка, среда — от Луки, четверг — от Иоанна Богослова. На остальные дни разделял Деяния апостолов и Послания. Читал и дневные зачала. И часто сподоблялся созерцания и видения. На каждой статье кафизмы молился за всех живых и усопших православных христиан.

За живых: «Спаси, Господи, и помилуй всех православных христиан и на всяком месте владычествия Твоего православно живущия; подаждь им, Господи, душевный мир и телесное здравие и прости им всякое согрешение вольное и невольное и их святыми молитвами меня, окаянного раба, помилуй». За усопших: «Упокой, Господи, души усопших раб Твоих: праотец, отец и братий наших, зде лежащих и повсюду православных христиан преставльшихся; подаждь им, Господи, царствие и причастие Твоея бесконечныя и блаженныя жизни, и прости им, Господи, всякое согрешение вольное и невольное».

В последний период земной жизни преподобный Серафим особенно заботился о своем любимом детище — Дивеевской женской обители. Еще в сане иеродиакона он сопровождал покойного настоятеля отца Пахомия в Дивеевскую общину к настоятельнице монахине Александре, великой подвижнице, и тогда отец Пахомий благословил Серафима всегда заботиться о «дивеевских сиротах». Он был подлинным отцом для сестер, обращавшихся к нему во всех своих духовных и житейских затруднениях.

«По бывшему ему (о. Серафиму), — пишет Н. А. Мотовилов, — лично явлению Самой Божией Матери, и не только устав сей обители и молебное правило и житейское законоположение для оной опять-таки не сам придумал, а все по единственной воле Ее, из уст в уста возвещенной ему, установил; но даже и не одной девицы в оную по своему личному желанию, избранию и усмотрению не принял».

Заповедал батюшка в обители: 1) держать неугасимые лампады; 2) читать Псалтирь неусыпающую по усопшим; 3) петь Параклис Божией Матери. Приобщаться в четыре поста и двунадесятые праздники, даже еще можно и в большие праздничные дни — чем чаще, тем лучше. Только приступать в смиренном сознании греховности своей. Священнику сколько возможно быть снисходительнее на исповеди, Бог прощает, а он — свидетель.

Правило для девиц: три раза в сутки прочесть: один раз «Достойно», три раза «Отче наш», три раза «Богородице Дево», один раз Символ веры, два раза «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешную», один раз «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас грешных» с поясными поклонами, два раза «Господи Иисусе Христе, Госпожею Девою Мариею Богородицею помилуй мя грешную», один раз «Господи Иисусе Христе, Госпожею Девою Мариею Богородицею помилуй нас грешных» также с поясными поклонами, двенадцать раз «Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас» и двенадцать раз «Владычице моя, Пресвятая Богородица, спаси нас грешных» тоже с поясными поклонами. Да вечерние и утренние молитвы, да помянник с двенадцатью избранными псалмами святых отец и сто земных поклонов Иисусу и сто земных поклонов Богородице. При работе можно и на ходу читать это правило.

Начальницу, говорил батюшка, выбирать только из своих сестер, а не из чужой обители. А когда отец Серафим стал предчувствовать свою кончину, то говорил дивеевским сестрам: «Искал я вам матери (настоятельницы) и не мог найти. Человека-то днем с огнем не найдешь. Оставляю вас Господу и Пречистой Его Матери».

Ученики и духовные друзья помогали преподобному окормлять Дивеевскую общину. Это — Михаил Васильевич Мантуров, исцеленный преподобным от тяжкой болезни и по совету старца принявший на себя подвиг добровольной нищеты; Елена Васильевна Мантурова, одна из сестер дивеевских, добровольно согласившаяся умереть из послушания старцу за своего брата, который был еще нужен в этой жизни; Николай Александрович Мотовилов, также исцеленный преподобным. Н. А. Мотовилов записал замечательное поучение прп. Серафима о цели христианский жизни. В последние годы жизни прп. Серафима один исцеленный им видел его стоявшим на воздухе во время молитвы. Святой строго запретил рассказывать об этом ранее его смерти.

Все знали и чтили преподобного Серафима как великого подвижника и чудотворца. С 1831 года преподобный многим предвозвещал о предстоявшем голоде, и по его совету в Саровской обители сделали запас хлеба на шесть лет, вследствие чего спаслись от голода.

За год и девять месяцев до своей кончины о. Серафим сподобился еще посещения Богоматери. Посещение было ранним утром в день Благовещения, 25 марта 1831 года. Записала его и подробно сообщила дивная старица Евдокия Ефремовна (впоследствии мать Евпраксия). «Это явление продолжалось четыре часа. Впереди шли два Ангела, держа один в правой, а другой в левой руке по ветке, усаженной только что расцветшими цветами. Волосы их, похожие на золотисто-желтый лен, лежали распущенными на плечах. Одежда Иоанна Предтечи и апостола Иоанна Богослова была белая, блестящая от чистоты. Царица Небесная имела на Себе мантию, подобную той, какая пишется на образе Скорбящей Божией Матери, блестящую, но какого цвета — сказать не могу, несказанной красоты. Волосы Ее были распущены, лежали на плечах и были длиннее и прекраснее ангельских. За Ней шли девы в венцах, в одеждах разного цвета и с распущенными волосами. Они стали кругом всех нас. Царица Небесная была в середине. Келлия батюшки сделалась просторная, и весь верх исполнился огней, как бы от горящих свечей. Свет был особый, непохожий на дневной свет и светлее солнечного. Взяв меня за правую руку, Царица Небесная изволила сказать: «Встань, девица, и не убойся нас. Такие же девы, как ты, пришли сюда со Мною». Я не почувствовала, как встала. Царица Небесная изволила повторить: «Не убойся, мы пришли посетить вас». Батюшка Серафим стоял уже не на коленях, а на ногах перед Пресвятой Богородицей, и Она говорила столь милостиво, как бы с родным человеком. Девы все говорили: «Не так Бог даровал нам эту славу, а за страдание и за поношение; и ты пострадаешь». Пресвятая Богородица много говорила батюшке Серафиму, но всего не могла я расслышать, а вот что слышала хорошо.

«Не оставь дев Моих дивеевских», — говорила Богородица. Отец Серафим отвечал: «О, Владычица! Я собираю их, но сам собой не могу их управить». На это Царица Небесная ответила: «Я тебе, любимиче Мой, во всем помогу. Возложи на них послушание, если исправят, то будут с тобою и близ Меня, а если потеряют мудрость, то лишатся участи сих ближних дев Моих, ни места, ни венца такого не будет. Кто обидит их, тот поражен будет от Меня; кто послужит им ради Господа, тот помилован будет пред Богом». Потом, обратясь ко мне, сказала: «Вот посмотри на сих дев Моих и на венцы их; иные из них оставили земное царство и богатство, возжелав Царства вечного и Небесного, возлюбивши нищету самоизвольную, возлюбивши единого Господа, и за то, видишь, какой славы и почести сподобились. Как было прежде, так и ныне. Только прежние мученицы страдали явно, а нынешние — тайно, сердечными скорбями, но мзда им будет такая же». Видение кончилось тем, что Пресвятая Богородица сказала о. Серафиму: «Скоро, любимиче Мой, будешь с нами» — и благословила его. Простились с ним и все святые: девы целовались с ним рука в руку. Мне сказано было: «Это видение тебе дано ради молитв о. Серафима, Марка, Назария и Пахомия». Батюшка, обратясь после этого ко мне, сказал: «Вот, матушка, какой благодати сподобил Господь нас, убогих. Мне таким образом уже двенадцатый раз было явление от Бога, и тебя Господь сподобил. Вот какой радости достигли! Есть нам почему веру и надежду иметь ко Господу. Побеждай врага диавола и противу его будь во всем мудра. Господь тебе во всем поможет»».

Преподобный Серафим заметно стал слабеть и говорил многим о близкой кончине. В то время его часто видели у гроба, стоявшего в сенях его келлии и приготовленного им для себя. О. Серафим сам отмерил себе сбоку алтаря Успенского собора могилу и на вопрос брата: «Почему мы, батюшка, не имеем такой строгой жизни, какую вели древние подвижники благочестия?» — ответил: «Потому что не имеем к тому решимости. Если бы решимость имели, то и жили бы так, как отцы, древле просиявшие подвигами и благочестием, потому что благодать и помощь Божия верным и всем сердцем ищущим Господа ныне та же, какая была и прежде, ибо, по слову Божию, Иисус Христос вчера и днесь той же и во веки (Евр. 13, 8)». Эта глубокая и святая истина, которую о. Серафим уразумел из опыта собственной жизни, была, так сказать, заключительным словом его уст и печатью его подвигов.

1 января 1833 года прп. Серафим в последний раз пришел в больничную Зосимо-Савватиевскую церковь к литургии и причастился Святых Таин, после чего благословил братию и простился, сказав: «Спасайтесь, не унывайте, бодрствуйте, днесь нам венцы готовятся». 2 января келейник преподобного, отец Павел, в шестом часу утра вышел из своей келлии, направляясь в церковь, и почувствовал запах гари, исходившей из келлии преподобного. В келлии святого всегда горели свечи, и он говорил: «Пока я жив, пожара не будет, а когда я умру, кончина моя откроется пожаром». Когда двери открыли, оказалось, что книги и другие вещи тлели, а сам преподобный стоял на коленях перед иконой Божией Матери Умиление со сложенными крестообразно руками, с медным Распятием, но уже бездыханный.

Желая дать возможность почитателям проститься с преподобным, лежащим уже во гробе, восемь суток оставляли почившего непогребенным. Он лежал в Успенском соборе, и в это время ко гробу его стекались тысячи жителей из окрестных мест и соседних губерний.

В 1891 году над гробницей преподобного была выстроена часовня. У раки с его святыми мощами совершались многочисленные знамения и исцеления.

29 января 1903 года Святейший Синод Российской Православной Церкви вынес свое решение: «Благоговейного старца Серафима, почивающего в Саровской пустыни, признать в лике святых, благодатию Божией прославленных, а всечестные останки его — святыми мощами». Этим собственно актом и начинаются дни подготовительные к торжеству открытия мощей, совершить которое было поручено митрополиту Петербургскому Антонию с сонмом особо назначенного духовенства.

Митрополит Петербургский Антоний прибыл в Саров к 3 июлю, и в этот день гроб с останками прп. Серафима был перенесен с места его упокоения в больничную церковь свв. Зосимы и Савватия, в алтаре которой и предположено было совершить омовение честных мощей о. Серафима. Это перенесение не ускользнуло от взора скопившихся уже в Сарове богомольцев и произвело на всех глубокое впечатление. Гроб был установлен посредине храма. Митрополит Антоний по неотступной просьбе усердствующих паломников благословил допускать на некоторое время народ ко гробу преподобного. Затем гроб был внесен через северные двери в алтарь и здесь было совершено омовение и переложение мощей в новый кипарисовый гроб. Участие в омовении принимали: архимандрит Серафим (Чичагов), ключарь Тамбовского кафедрального собора священник Т. Поспелов, иеромонах саровский — благочинный монастыря, под личным руководством митрополита Антония.

Присутствовавшие при открытии крышки гроба свидетельствуют, что честные мощи преподобного были завернуты в момент погребения в монашескую мантию, а на голове его был возложен войлочный куколь. Отец Серафим лежал в гробу на дубовых стружках, отчего все содержимое в гробу ввиду дубильных свойств — и самые честные мощи, и седые власы на голове, бороде и усах, и все одеяние преподобного: белье, холщовый подрясник, мантия, епитрахиль и куколь — все окрасилось в один цвет, напоминающий корку черного ржаного хлеба.

Известно также, что с самого начала омовения честных мощей в алтаре стало распространяться ясно ощутимое всеми присутствовавшими благоухание, запах цветов гвоздики и душистого липового меда. Июльский день был ясный, солнечный, жаркий и церковные окна были открыты настежь. Думалось, что где-нибудь поблизости косят траву и этот аромат производится скошенными цветами и свежим сеном.

После переложения святых мощей прп. Серафима в новую гробницу митрополит Антоний на некоторое время отбыл из Сарова. За время его отсутствия заканчивались все строительные и другие работы. Для богомольцев были выстроены вне стен обители целые корпуса и лавки для продажи съестных припасов. Чрезвычайно пеструю и живописную картину представляли все эти богомольцы, пришедшие насладиться духовным торжеством. Множество людей собралось сюда в надежде на благодатную помощь и исцеления.

Саров в эти дни жил напряженной жизнью. Всюду крестные ходы, ежедневные богослужения, непрерывные панихиды, молебны, люди говели, исповедывались, приобщались. А 17 июля распространилось известие о скором прибытии в Саров государя. Тысячи богомольцев расположились по пути царского следования плотной стеной. Приехал государь и тотчас же проследовал в церковь свв. Зосимы и Савватия, чтобы поклониться честным останкам преподобного.

Тожество прославления началось 18 июля в 6 часов вечера благовестом в большой колокол, созывающим богомольцев ко всенощному бдению, на котором прп. Серафим впервые стал ублажаться в лике святых.

Владыка-митрополит проследовал в Успенский собор, за ним вскоре вошла туда и царская семья. Богослужение уже отправлялось по вновь составленной службе преподобному Серафиму. После литии все зажгли свечи и начался крестный ход к церкви свв. Зосимы и Савватия за святыми мощами прп. Серафима. Гроб, установленный на носилках, высоко подняли над головами всех. Плавно, благоговейно вошел крестный ход в Успенский собор. Всенощная продолжалась, и при пении «Хвалите имя Господне» все служащие вышли на середину храма. Как только была открыта крышка гробницы, все преклонили колена и неудержимый порыв молитвенного восторга услышался в могучем пении первого величания преподобному Серафиму. Это была всенощная духовного восторга, умиления и ощущения особой милости Божией к людям. Богомольцы всю ночь приходили потом ко гробу, прикладывались к святым мощам, при этом было несколько случаев исцелений.

На следующий день, 19 июля, поздняя литургия началась в Успенском соборе в 8 часов утра. На малом входе, при пении «Приидите, поклонимся», архимандриты подняли гроб с середины храма, обнесли его вокруг святого престола, а затем положили в уготованную раку. Когда же кончилась литургия, из собора последовал крестный ход. Народ так же, как и накануне, живой стеной стоявший по пути крестного хода, был охвачен сильным религиозным воодушевлением. Да и вся Россия, весь русский народ в этот день молитвенно был в Сарове.

Так торжественно совершилось обретение честных мощей прп. Серафима, Саровского чудотворца. Память его Православная Церковь празднует 2/15 января — в день преставления и 19 июля/1 августа — в день обретения мощей.

Сильвестр Печерский, преподобный

Житие преподобного Сильвестра Печерского остается почти неизвестным. Подвизался он в XII столетии. Единственное, дошедшее до нас, свидетельство сообщает о нем, что он был игуменом Михайловского Выдубицкого монастыря в Киеве и что он продолжил труд летописца преподобного Нестора († ок. 1114; память 27 октября/9 ноября и 28 сентября/11 октября) и написал девять житий святых угодников Печерских. В службе отцам Печерским, почивающим в Ближних пещерах, преподобный Сильвестр называется блаженным и обладающим «чудесным даром прогонять бесовские прилоги» (9-я песнь канона). Преподобный Сильвестр погребен в Ближних пещерах, память его празднуется также 28 сентября/11 октября и во 2-ю неделю Великого поста.

Январь, 4

Ахилла, диакон Печерский, преподобный

Преподобный отец наш Ахила диакон (XIV в.), возлюбив от младенчества постническую жизнь и отвергши мир, пришел в Печерский монастырь, чтобы здесь угодить Господу. Здесь он принял на себя ангельский образ и проходил тесный путь иночества с великим терпением, послушанием и смирением. Воздержанием своим в пище и питии он превосходил многих подвижников, ибо он не вкушал ни сладкой, ни вареной пищи, зелие же употреблял весьма редко и то в малом количестве. Обыкновенно пищей его была одна просфора в неделю. Долгое время преподобный Ахила провел в затворе.

К заступничеству святого Ахилы прибегают жаждущие избавиться от «порабощения чревных страстей» (от чревоугодия) и желающие научиться воздержанию (3-я песнь канона преподобным, почивающим в Дальних пещерах).

Память преподобного Ахилы совершается также 28 августа/10 сентября (Собор преподобных отцов Киево-Печерских, в Дальних пещерах, преподобного Феодосия, почивающих) и в неделю 2-ю Великого поста (Собор всех преподобных отцов Киево-Печерских).

Январь, 8

Або Тбилели (Тбилисский), мученик

Мученик Або Тбилели (Тбилисский), араб по происхождению, жил в XIII веке в Багдаде и был изготовителем благовонных мазей. В возрасте 17–18 лет он оказался в Тбилиси, последовав за правителем Картли (Восточная Грузия) Нерсесом. Нерсес, будучи оговорен перед халифом, провел в Багдаде три года в заключении; освобожденный новым халифом, он взял с собой Або. В Тбилиси Або изучал грузинский язык. Своими добродетелями он заслужил общую любовь и уважение народа. Або стал изучать Священное Писание и все чаще посещать храмы Божии. Пребывая в посте и молитве, он искал удобного случая, чтобы принять святое крещение. В то время правитель Картли Нерсес вновь был оклеветан перед халифом и вызван в Багдад. Нерсес, желая избегнуть расправы, поехал на север, в Хазарию. В его свите из 300 человек оказался также Або.

В Хазарии он принял святое крещение. Через несколько месяцев, следуя за Нерсесом, Або оказался в Абхазии. Там он вел строгую подвижническую жизнь, постоянно размышлял над Священным Писанием, подолгу молился на церковных службах. О благочестивой жизни святого Або стало известно владетелю и епископу Абхазии. Он часто призывал святого Або для духовной беседы, удивляясь его глубокой вере и знаниям. Но, желая избежать мирской славы и подражая подвигу преподобного Антония Великого, святой Або предался безмолвию и лишь через три месяца, в день Светлого Воскресения Христова, прервал свое молчание, славя и проповедуя Воскресшего Спасителя.

Вскоре Нерсес решил вернуться в Тбилиси, и Або безбоязненно последовал за ним, хотя правитель Абхазии просил его остаться, опасаясь за его судьбу.

В Тбилиси, находившемся тогда под властью магометан, святой Або открыто исповедовал Христа Спасителя и тем навлек на себя мстительный гнев персов. Святой Або был заключен в темницу, а затем приведен на суд. Уговорами и обещаниями всяческих богатств и почестей его пытались вернуть к магометанству. И когда увидели, что Або остается непреклонным, вновь бросили в темницу. На девятый день заточения Ангел Господень возвестил святому Або о близком дне его мученической смерти.

В третий час праздника Богоявления святой Або приобщился Святых Таин и вскоре был уведен стражниками на казнь. Надеясь страхом вынудить его отречься от Христа, святому трижды нанесли удар тупой стороной меча. Мученик остался непоколебим. Скончался он через усекновение честной главы в тот же день, в пятницу, 6 января 786 года (по другим источникам, 8 января 790 г.).

Тело святого Або было облито нефтью и сожжено на краю скалы на том месте, где позже была построена Тбилисская Метехская церковь. Господь послал на то место звезду, светящуюся как лампада, которая стояла в воздухе до трех часов ночи и более и освещала собой весь Тифлис. Кости святого Або были брошены в реку Куру под мост. На другой день, 7 января, они были прославлены удивительным столпом света, исходящим из воды, о чем свидетельствовал современник святого Або Иоанн Сабанисдзе, составивший его житие.

Григорий, затворник Печерский, преподобный

Преподобный Григорий подвизался в Киево-Печерском монастыре в XIV веке. Он прославился особенно подвигом воздержания и поста. Пищей ему во всю жизнь служило невареное зелие, а питием вода. Ночь проводил он в молитвах. За такие подвиги преподобный сподобился от Бога дара чудотворения. Все недужные, приходящие к нему с верой, вкушая зелие, которым он питался, получали исцеления.

Память преподобного Григория совершается также 28 сентября/11 октября и во 2-ю неделю Великого поста.

Григорий, чудотворец Печерский

Сей блаженный во время безмолвствования преподобного Антония († 1073; память 10/23 июля) в пещере пришел к преподобному Феодосию († 1074; память 3/16 мая), строившему тогда монастырь, и принял в 1064 году иноческий образ. Он отличался нестяжанием, смирением, послушанием и особенно подвигом молитвы. За свои подвижнические труды святой Григорий был удостоен от Бога благодатного дара изгнания бесов и других чудотворений. Неоднократно, искушая святого подвижника, враг посылал к нему недобрых людей. И однажды он научил, чтобы те украли все его имущество, хотя преподобный ничего не имел, кроме книг для чтения и молитвы. Воры пришли ночью в келлию Григория и, притаившись в ней, дожидались, пока старец уйдет в церковь к утрени, чтобы потом взять его имущество. Но блаженный ощутил их приход, ибо не спал всю ночь, стоя на мотиве посреди келлии. Тогда блаженный, желая привести воров к покаянию, стал молиться о них, говоря: «Боже, дай сон рабам Твоим, которые напрасно пришли сюда, угождая врагу диаволу». Господь услышал его молитву. Воры заснули и проспали пять дней и пять ночей, пока блаженный при многих братиях не разбудил их, говоря: «Доколе еще будете всуе стеречь, чтобы украсть мое имение? Уже пора, идите по домам своим». Они же, вставши, не могли идти, ибо не принимали пищи столь долгое время. Тогда блаженный поставил перед ними брашно и, напитав, отпустил их.

Узнав об этом, властелин города приказал мучить воров. Когда рассказали о том преподобному Григорию, то он сильно опечалился и, придя к властелину, дал ему некоторые свои книги и просил освободить воров; остальные все свои книги преподобный продал и деньги раздал убогим, говоря: «Это для того, чтобы еще кто не впал в беду, желая обокрасть меня». Пораженные таким чудом, воры уже не возвращались больше к своим нечестивым делам, но с покаянием пришли в тот же Печерский монастырь и здесь работали с братией.

Но враг не оставил своего злого начинания. Блаженный Григорий имел небольшой огород, в котором сеял зелие и садил плодовые деревья. И вот, по наущению врага диавола, пришли другие воры и наполнили овощами свои мешки. Когда же они хотели уйти, то вдруг не могли двинуться с места и так стояли два дня и две ночи, угнетаемые ношей. Наконец они начали кричать: «Отче, святый Григорие, пусти нас, мы покаемся в грехе своем и больше никогда не будем воровать». Черноризцы, услышав это, пришли и хотели их свести с того места, но не смогли. Тогда иноки спросили их: «Как вы сюда пришли?» Воры же отвечали: «Уже два дня и две ночи стоим мы здесь». Черноризцы сказали: «Мы каждый день приходили сюда и не видели вас, стоящих здесь». «И мы, — отвечали воры, — если бы видели вас здесь, то просили бы у вас со слезами ходатайства ко святому старцу. Но вот мы уже изнемогли теперь и потому просим вас: молите чудотворца святого, да отпустит нас». Тогда пришел преподобный Григорий и сказал им: «Так как вы праздны всю жизнь и, занимаясь кражей чужого имущества, сами не хотите трудиться, то вот стойте теперь праздными до конца жизни вашей». Они же со слезами стали молить старца отпустить их, обещая больше не заниматься такими делами. Сжалившись над ними, старец сказал: «Если будете трудиться и от труда вашего питать и других, то отпущу вас». Воры тогда с клятвой ответили: «Никогда, отче, не преслушаем тебя». — «Благословен Бог, укрепивший вас! Отселе будете работать на святую братию и от труда вашего приносить все нужное им на потребу», — и затем отпустил их. С этого времени воры эти работали и в огороде преподобного, и в оградах монастыре до конца своей жизни.

Покусился враг диавол и в третий раз приступить к блаженному тоже через воров. Однажды пришли к преподобному три человека. Искушая его, они стали просить его помощи, и двое из них, указывая на третьего, ложно говорили: «Отче! Сей друг наш осужден на смерть. Молим тебя, дай ему что-либо, дабы искупил себя от смерти». Блаженный, провидя духом, что ложь их сбудется, прослезился жалостно и сказал: «Горе человеку сему, ибо настал день его погибели». Они же отвечали: «Отче! Если ты дашь ему что-либо, то он не умрет». Говоря это, они помышляли полученное разделить между собою. Чудотворец, провидя духом, сказал: «Если и дам вам, то он все же умрет. Однако скажите мне: на какую смерть он осужден?» Они отвечали: «Он будет повешен на дереве». «Хорошо рассудили, — сказал прозорливец, — ибо заутра сбудется это». Сказав это, он сошел в пещеру, где обычно творил молитву и, принесши оттуда книги, отдал их просившим, говоря: «Возьмите это, а если оно будет вам не нужно, то возвратите мне». Они взяли книги и, выйдя, смеялись над преподобным, говоря: «Продадим это и разделим вырученное между собою». Проходя затем мимо огорода преподобного и, видя плодовые деревья, они сговорились между собою: «Придем в эту ночь и унесем все плоды». С наступлением ночи воры пришли; Григорий же в это время молился в пещере. Они затворили наружную дверь пещеры, где был старец, и один из них, которому преподобный предсказал повешение, влез на дерево, собирая плоды. И вот ветвь, за которую он держался, обломилась. Он начал падать, а те двое, устрашившись, бежали. Падающий же, зацепившись головой за ветви, повис и удавился. Между тем св. Григорий, затворенный в пещере, не мог прийти к утрени в церковь. Братия, выйдя после утрени из церкви, отправились к преподобному, желая знать причину необычного для него отсутствия в церкви. И с ужасом они заметили на дереве висящего мертвого человека. После долгих поисков святого старца они нашли его затворенным в пещере. Выйдя из пещеры, прп. Григорий приказал снять висящего с дерева и затем, увидев в толпе смотревших друзей мертвеца, сказал им: «Смотрите, как окаянная ваша ложь сделалась правдой; ибо Бог поругаем не бывает (Гал. 6, 7). Если бы вы не затворили меня, то я пришел бы и помог ему, и он бы не умер». Они, видя исполнение словес блаженного, пали к ногам его, прося прощение. В наказание преподобный осудил их на работы Печерскому монастырю, дабы трудам они добывали хлеб свой и от трудов своих питали других. Здесь они и умерли, трудясь вместе с братией.

Блаженная кончина преподобного Григория последовала в 1093 году. Случилось однажды, что монастырский сосуд был осквернен нечистым животным. Для очищения этого сосуда блаженный пошел к Днепру почерпнуть здесь воды. В то же время пришел сюда князь Ростислав Всеволодович, намереваясь зайти в Печерский монастырь ради молитвы и благословения, ибо в то время он хотел вместе с братом своим Владимиром Мономахом иди войной против половцев. Слуги Ростислава, видя старца, начали смеяться над ним и досаждать срамными словами, научаемые врагом диаволом. Старец, пророчески провидя духом, что близок час их смерти, сказал им: «О, чада! Если вам нужна молитва, то зачем вы творите злое и неугодное Богу? Плачьте о своей погибели и кайтесь о своих согрешениях, чтобы получить отраду в страшный день; ибо для вас скоро наступит суд: все вы будете потоплены в воде вместе с князем вашим». Слыша это и считая слова преподобного не за пророчество, а за насмешку, Ростислав сильно разгневался: «Мне ли, умеющему хорошо плавать, предсказываешь ты смерть от воды! Сам ты примешь эту смерть». И тотчас, не имея страха Божия в сердце, он приказал связать старцу руки и ноги, повесить на шею камень и бросить его в воду. Так был потоплен преподобный чудотворец. Между тем братия искали его два дня и не находили. Придя в третий день к келлии и войдя в нее, нашли преподобного здесь мертвого, связанного по рукам и ногам, с камнем на шее. Одежды его были мокры, а лицо светлое, и все тело как бы живое. Все удивились столь великому чуду: каким образом и кем был перенесен сюда старец, так как и келлия была закрыта. Воздавши хвалу Богу, творящему чудеса во святых Своих, братия вынесли чудотворные мощи и положили их в пещере, где пребывают они и доныне нетленными.

Ростислав, не сознавая своей вины и дыша яростью, не вошел в монастырь, как хотел сначала, и, не приняв благословение, удалился. Владимир же Мономах, брат его, зашел в монастырь и получил благословение. Во время битвы у Триполя, перейдя реку Стугну, князья были побеждены половцами. Владимир, брат Ростислава, ради молитв и благословения Печерских святых, спасся, а двадцатилетний князь Ростислав со всем воинством на глазах у своего брата был потоплен в реке Стугне. Так исполнилось предсказание преподобного Григория чудотворца: «в нюже меру мери злый убийца, возмерися ему».

Григорий чудотворец скончался в 1093 г. и погребен в Ближних пещерах. Память ему совершается также 28 сентября/11 октября и во 2-ю неделю Великого поста.

Исидор Пресвитер, священномученик и с ним 72 мученика в городе Юрьеве Ливонском

Благоверный великий князь Ярослав, во святом крещении нареченный Георгием, сын святого равноапостольного великого князя Владимира, в 1030 году покорил своей власти чудское племя, жившее в пределах Новгородских и Псковских, потом на реке Омовже (или Эмбахе) основал город и выстроил в нем церковь во имя святого великомученика Георгия. И было наречено имя городу Юрьев. С половины XII века стали проникать в эту землю морем католики немцы, начали там селиться и, укрепившись, овладели ею, так как в Русской земле были тогда междоусобия и нестроения. Поработивши местных жителей-язычников, немцы более силою, нежели волею, обратили их в латинскую веру, которую сами содержали, и вместе с тем начали притеснять живших среди них православных христиан.

Во дни великого князя московского Иоанна III Васильевича православные христиане, бывшие под властью немцев, имели в городе Юрьеве Ливонском в русском конце две церкви: святителя Николая Чудотворца и святого великомученика Георгия. Служили в тех церквах два пресвитера: один — именем Иоанн, по прозванию Шестник (то есть пришлец), из Московской земли, а другой — Исидор. Когда же немцы то ласками, то угрозами начали увлекать в латинство живущих в городе православных, тогда священник Иоанн, прослуживший в Юрьеве всего два с половиной года, ушел оттуда в Псков и вскоре после этого, приняв иночество с именем Ионы, основал в Псковской земле, на границе с Ливонией, Псково-Печерскую обитель, где прожил свято, сподобился блаженной кончины о Господе. Исидор же остался в Юрьеве и имел с немцами большие прения о православной вере. Нередко укорял он иноверцев, внушая им отступить от веры латинской, или римско-католической, и присоединиться к Православию.

В 1472 году вооружились латины на православных — решили воздвигнуть гонение на богоспасаемый град Псков и подвластное ему православное население, чтобы насадить среди него латинскую веру, утверждаясь главным образом на правилах Флорентийского собора, положившего насильственно восстановить единение Церквей. Между тем уже многие годы пресвитер Исидор беспорочно служил при храме святителя Николая Чудотворца, как звезда, сияя между христианами своей паствы. И вот старейшина города Юрьева, немец по имени Юрий, прозванием Трясиголов, восстав на Исидора и на христиан православных, клеветал на них бискупу Андрею и городским начальникам латинской веры и всем посадским людям Ливонской земли, говоря, будто слышал он от иерея русского и всей его паствы хулу на веру латинскую и служение на опресноках и похвалу одной только греческой вере. Таким образом он возбудил ярость в бискупе и вельможах, и латины с того времени искали, как бы истязать православных христиан города Юрьева.

Настал праздник Богоявления Господня — 6 января 1472 года. Пресвитер Исидор вышел со всеми православными на реку Омовжу с честными крестами освятить воду. Там, на водах богоявленских, немцы, посланные от бискупа и от старейшин, захватили Исидора, учителя христианского, и бывших с ним мужей и жен и, как волки лютые, повлекли их к бискупу и судьям городским. Великое было истязание на судилище добрым воинам Христовым о вере их, от которой их принуждали отречься. Но Исидор и все православные с ним исповедники как бы едиными устами сказали, обращаясь сначала к бискупу, потом ко всем судьям своим: «Не буди то, враг истины, чтобы нам, православным, отречься от Христа истинного и веры православной; не пощадим телес наших за Христа Бога, сколько бы ты нас не мучил; но вас, нечестивые, умоляем: пощадите души свои Господа ради, ибо и вы создание Божие».

Тогда с великим дерзновением обличал Исидор латинские лжемудрования и отступления от истины христианской. Разгневанный бискуп ввергнул православных в темницу, а всех державцев местных пригласил из окрестных замков, якобы для суда над православными. Пока они собирались, святой Исидор поучал в темнице дружину свою.

«Братия и чада, — говорил он, — Господь собрал вас со мною на подвиг сей духовный, желая увенчать вас от вседержительной руки Своей неувядаемыми венцами; вы же, братия, добре пострадайте от беззаконных, без всякого сомнения, и не убойтесь горьких сих мук, ниже ослабевайте, зане супостат ваш диавол, яко лев, рыкая, ходит, иский кого поглотити (1 Пет. 5, 8), то есть уловить от веры православной. Станем в ней неподвижно, как добрые воины, против его козней, ибо Сам Господь сказал: Аще Мене изгнаша, и вас изженут: аще слово мое соблюдоша, и ваша соблюдут. Но сия вся творят вам за имя Мое, яко не ведят Пославшаго Мя. Егда же приидет Утешитель, Егоже Аз послю вам от Отца, Дух истины, Иже от Отца исходит, той свидетельствует о Мне. И вы свидетельствуете, яко искони со Мною есте (Ин. 15, 20, 21, 26, 27). Так, братия, говорил Христос ученикам Своим, так же говорит Он и нам, если кто имени Его ради постраждет до крови, то есть до смерти. И вы, братия мои возлюбленные, не оставляйте меня, но пострадайте вместе со мною и не прельщайтесь вожделениями мира сего, но будьте великими мучениками Христовыми в роде сем».

Потом святой Исидор с дружиной своей, став в темнице лицом к востоку, начал петь и молиться со слезами и с воздыханием сердечным; причастился сам запасными Дарами Святых Животворящих Таин и причастил всех бывших с ним мужей, жен и детей. Все исполнились духовной радости, и благоговейный пресвитер поучал их еще о воздаянии благ вечных за благие дела и о вечных муках за дела тьмы. «Ни один из вас, — сказал он дружине своей, — от мала до велика да не страшится угроз и самых мук да не убоится, но добре постраждет за Сына Божия, Господа нашего Иисуса Христа, и приимем почесть страдания нашего в день судный».

Потом все единодушно громким голосом воспели церковную песнь в честь мучеников: «Святии мученицы, иже добре страдальчествовавшии и венчавшиися, молитеся ко Господу спастися душам нашим».

Посланные от бискупа и судей городских пришли в темницу и, извлекши их оттуда, поставили на судилище, на место, называемое у них ратуша, для скорого испытания перед бискупом и всеми латинами, которые собрались на это зрелище. Как солнце со звездами, стоял пред ними исповедник Исидор со своей дружиной. Сперва ласкательными словами старался бискуп приклонить исповедников Православия к своей вере. Обращаясь к Исидору, как к наставнику и руководителю паствы, а затем ко всем его пасомым, бискуп говорил: «Только послушай меня и посадников града сего перед многими немцами, которые сошлись из окрестных замков моей державы; приимите честную веру нашу, которая одна с вашей, и опресночное служение и не губите себя; будьте присными братьями нам и участники нашего богатства. Если хотите, держите опять свою веру; только теперь повинитесь предо мною и пред судьями и пред немцами».

Но мужественные исповедники отвечали бискупу: «Что ищешь уловить нас льстивыми речами? Не можешьты отклонить нас от истинной веры христианской; твори над нами, что хочешь; вот мы пред тобою и повторяем тебе то же, что говорили прежде».

Тогда суровый бискуп вместе с другими судьями, как змеи, распалившись яростью на православных, велел их в той одежде, в какой они были, ввергнуть в реку Омовжу, а самого Исидора, облекши в иерейские священные одежды, бросил в самую Иордань, где освящал он воду в день Богоявления. Так поступили с ним, как со злодеем, казнили лютой смертью за православную веру Христову. Всех страдальцев, считая учителя их Исидора, было 73. Они предали свои чистые души в руки Бога Живаго и увенчались нетленными венцами.

Было же при страдании их и таковое дивное зрелище. В числе православных ведена была юная мать с трехлетним младенцем на руках, который был прекрасен лицом. Нечестивые немцы взяли младенца из рук матери, ее же бросили в реку. Видя свою мать потопляемую с блаженными мучениками, младенец начал плакать на руках мучителей, и сколько ни старались они успокоить его, рвался из рук их, терзая их лица. Тогда жестокие мучители бросили его подле проруби. Младенец же, подползши к самой проруби, трижды перекрестился и, воззрев на предстоящий народ, сказал: «И я христианин, верую в Господа и хочу умереть, как и учитель наш Исидор и моя мать».

Сказав это, он бросился под лед. Так пострадал за истину младенец, как некогда мученик Христов младенец Кирик, исповедовавший Господа на коленях мучителя при виде страданий своей матери Иулитты и вместе с нею восприявший мученический венец.

Настала весна. Разливавшаяся река Омовжа выступила из берегов своих; тогда явились и телеса всех исповедников Христовых за три поприща от города Юрьева, вверх по реке, под деревом у горы, ничем не поврежденные, как бы положенные людьми на восток лицом; пресвитер же Исидор лежал посреди них во всем облачении священническом. Так прославил Господь святых Своих угодников. Тогда православные гости (купцы) города Юрьева взяли мощи страдальцев и честно погребли их в городе, около церкви чудотворца Николая, где будут почивать они до второго пришествия Христова.

Чтить память священномученика Исидора и его сомучеников начали рано, не позже половины XVI столетия. Но причислены они Церковью к лику святых лишь в 1897 году. Тогда же постановлено по благословению Святейшего Синода праздновать их память местно; и первое празднование святым мученикам торжественно совершено было 8 января 1898 года.

Январь, 9

Филипп митрополит — перенесение честных мощей святого в Москву

Спустя шесть лет после открытия мощей святителя Филиппа, а именно в начале 1652 года, по желанию царя Алексия Михайловича церковным собором было постановлено перенести мощи святителя Филиппа из Соловецкого монастыря в Московский Успенский собор. Думают, что эту мысль подал царю Никон, митрополит Новгородский, бывший впоследствии Патриархом Всероссийским. Тогда же решено было почтить память двух других первосвятителей Московских — Иова и Гермогена, перенеся в Успенский собор их останки. В жизни и деятельности названных иерархов была та общая черта, что они были твердыми защитниками Церкви и государственности в смутные годы нашей истории, а два из них и скончались мучениками во исполнение слов Спасителя: Пастырь добрый душу свою полагает за овцы (Ин. 10, 11).

Святой митрополит Филипп, восставший против опричнины и жестокости царя, послан в заключение в Тверской Отрочь монастырь и там задушен Малютой Скуратовым. Иов, первый патриарх Российской Церкви, за противодействие самозванцу с позором был низведен им с патриаршего престола и заключен в Старицкий монастырь, где он и скончался 19 июня 1607 года. Наконец, патриарх Гермоген, неустрашимый борец против врагов Церкви и отечества во время нашествия поляков на Москву, был уморен ими голодом и скончался 17 января 1612 года, после десятимесячного заключения в Московском Чудовом монастыре.

Сам престарелый патриарх Иосиф торжественно перенес гробницу патриарха Гермогена в Успенский собор. За гробом патриарха Иова был послан другой старец, митрополит Ростовский Варлаам. С первых же дней Великого поста начались большие приготовления к отправлению посольства на Соловки за мощами святителя Филиппа. Во главе посольства было приказано ехать митрополиту Никону, другу царя, к митрополии которого к тому же принадлежала тогда Соловецкая обитель. Сопровождать митрополита назначен был князь Иван Никитич Хованский и многочисленная свита из духовенства и государевых служилых людей. Многие бояре и сами спешили испросить себе отпуск на Соловки помолиться. По приказанию государя для чудотворцевых мощей был приготовлен на казенном дворе бархатный покров. Более недели прошло в приготовлениях. Наконец, 11 марта, в четверг на второй неделе Великого поста, состоялись торжественные проводы митрополита Никона в Соловки. В Успенском соборе был отслужен молебен, на котором присутствовал сам государь, и Никон с своей свитой в тот же день выехал из Москвы.

Предстоял дальний и небезопасный путь, вследствие ожидавшегося вскрытия рек и бурности Белого моря. Действительно, 15 мая, на второй же день морского плавания, в которое Никон со своей свитой отправился на десяти больших лодках, поднялась страшная буря. Суда были сорваны с якорей и с изодранными парусами носились по морским волнам, пока не были выброшены на берег. А одна ладья (дьяка Леонтьева) после этой бури была найдена плавающей в море разбитая пополам, так что не оставалось сомнения в том, что все ехавшие в ней потонули; в числе погибших оказались игумен, несколько священников и старцев, отправленных в свите Никона. Но это печальное событие не могло устрашить Новгородского владыку, человека с несокрушимой силой воли. Оправившись несколько на суше от морского крушения, он пересел на другие суда, как только они были готовы, и не медля продолжал путь.

3 июня московское посольство наконец достигло Соловецкого острова, где в обители преподобных Зосимы и Савватия хранились, как бесценное сокровище, честные мощи страдальца Христова Филиппа. Митрополит Никон немедленно отправился в соборную церковь Преображения Господня и отслужил благодарственный молебен по случаю прибытия на Соловецкий остров. После молебна Никон обратился к монашествующей братии с речью. Упомянув о подвигах и страдальческой кончине святителя Филиппа, он сообщил, что «благочестивый царь Алексий Михайлович по совещанию с благоверною своею царицею и отцом своим Святейшим Патриархом вознамерился возвратить мощи святого митрополита Филиппа в свой царственный град, да водворится опять на первопрестолии своем, в дому Пресвятыя Богородицы, и да разрешит своим пришествием грех прадеда его царя Иоанна. Послал же нас государь, — заключил свою речь Никон, — во святую сию обитель и велел нам, богомольцам своим, купно с вами молить о том Христа Бога и святого отца Филиппа, чтобы Господь Бог сподобил, а святой Филипп соизволил, в царствующий град придти на престол своего святительства». По окончании речи Никон показал братии привезенные с собою грамоты святому Филиппу от царя и патриарха и тут же положил их в раку святителя. Затем назначил всеобщий трехдневный пост и усиленные всенощные моления.

По прошествии трех дней, накануне Духова дня, было торжественно отслужено праздничное всенощное бдение с приложением канона святителю Филиппу, а в самый праздник (7 июня) — перед литургией молебен с водосвятием. По окончании литургии митрополит Никон, став на амвоне перед собравшейся братией, во всеуслышание прочел оба послания к святителю Филиппу. «Молебное послание» царя Алексия Михайловича сохранилось в полном виде. Приводим его в переводе на современный язык.

«Христову подражателю, небесному жителю, вышеестественному и Ангелу во плоти, лучшему и премудрому духовному учителю вашему, пастырю же и молитвеннику, великому господину, отцу отцев, преосвященному Филиппу, митрополиту Московскому и всея Руси, по благоволению Вседержителя Христа Бога царь Алексий, чадо твое, молитвами святыми твоими здравствует. Ничто так не печалит моей души, пресвятый владыка, как то, что ты не находишься в нашем богохранимом царствующем граде Москве во святой великой и славной соборной апостольской церкви Успения Пресвятой, Пречистой и Преблагословенной Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии вместе с бывшими до тебя и после тебя святителями, чтобы вашими совокупными молитвами пребывала неподвижно Святая Соборная и Апостольская Церковь и вера Христова, которою спасаемся, и стадо нашей святительской паствы оставалось безопасным от губительных волков; ибо и мы крепки не своею силою и многооружным воинством, но Божией помощью, и вашими святыми молитвами все им на пользу устраивается. Еще молю тебя и желаю пришествия твоего сюда, чтобы ты разрешил согрешение прадеда нашего, царя и великого князя Иоанна, совершенное против тебя нерассудно, завистью, несдержанною яростью, ибо твое на него негодование как бы нас делает сообщниками его злобы. Хотя я и не повинен в досаждении тебе, но гроб прадеда постоянно убеждает меня, приводит в жалость; слушая о твоем житие и страданиях, мучаюсь совестью, что ты со времени изгнания твоего и доныне пребываешь вдали от твоей святительской паствы. И ради этого преклоняю сан мой царский за согрешившего против тебя, да отпустишь ему согрешение своим пришествием к нам, да подашь ему прощение и тем да уничтожится поношение, которое лежит на нем за твое изгнание. Пусть все уверятся, что ты примирился с ним ради благодати твоего к нам пришествия и пребывания во Святой, Соборной и Апостольской Церкви. Молю тебя о сем и честь моего царства преклоню пред честными твоими мощами, повергаю к молению тебе всю мою власть, приди и прости оскорбившего тебя напрасно, ибо он тогда раскаялся в содеянном грехе. За его покаяние и за наше прошение приди к нам, святый владыко, так как уже оправдалось евангельское слово, за которое ты пострадал. Если царство разделятся само в себе, не может устоять царство то (Мк. 3, 24). Теперь у нас нет прекословящих словам твоим о сведениях Господних, и благодать Божия ради святых твоих молитв в нашем царстве всегда изобилует, нет уже ныне в твоей пастве никакого разделения; если бы оно было, не устояло бы доселе (царство) ради разделения. Но ныне все единомысленно просим и молим тебя: даруй себя желающим тебя, приди с миром восвояси, и свои тебя примут с любовью, и не вмени себе в некое искушение посылаемое нами моление! Ты знаешь, воистину, освященная главо, что нам это чуждо. Посему уповаем на Господа скоро тебя увидеть и облобызать ожидаемые нами честные твои мощи. О, священная глава, святый владыко Филипп, пастырь наш! Молим тебя, не презри нашего грешного моления, прииди к нам с миром. Царь Алексий, желающий видать тебя и поклониться мощам твоим святым».

Умилительное послание набожного царя произвело на всех присутствующих сильное впечатление. Плач братии, сокрушавшейся при мысли о необходимости скоро расстаться со своей уважаемой святыней, не раз прерывал чтение привезенных грамот. И сам Никон не мог удержаться от слез, когда молил святителя, «яко да изволит отойти в царствующий град с миром».

Памятником скорби соловецких иноков до сих пор служит следующий гимн, сложенный ими на день проводов своего пастыря и учителя. «Не подобало бы тебе, о святитель Филипп, оставлять твое отечество! Но должно к нам возратиться, где ты духовно породился, где ты понес разнообразные труды богоносным отцам и где, наконец, воздвиг ты великолепные храмы во спасение иноков и к славословию Творца. Моли Того, помолись Тому о спасении душ наших».

Когда волнение несколько стихло, архимандрит с братией просили Никона об оставлении части святых мощей на благословение обители. Никон тотчас же согласился исполнить их просьбу и, «мало укрывшись», начал отделять часть святых мощей. В ту же минуту митрополит почувствовал чудесное благоухание, которые сподобились обонять и многие из предстоящих. Рака с честными мощами святителя Филиппа была поднята, поставлена на уготованный одр и покрыта привезенным из Москвы царским покровом. Затем при пении иноков и торжественном звоне колоколов ее понесли из собора на морское судно. Снова раздался неописуемый плач соловецкой братии. Многие из иноков от слез не могли даже идти и в изнеможении падали на пути. Но велика была радость самого митрополита и его свиты: им казалось, что и солнце в тот день светило ярче и воздух был благораствореннее. Когда святые мощи поставлены были на судно, а крестный ход возвратился в монастырь, Никон угощал братию трапезою от царского имени и оделял подарками. К вечеру того же дня (7 июня) он отправился в обратный путь в Москву.

Обратное путешествие митрополита Никона из Соловков в Москву совершилось в один месяц и без особенных препятствий. Весь путь от берегов Белого моря до Москвы, путь которым святой Филипп возвращался в престольный град свой после осуждения, изгнания и мученической кончины, представлял из себя необычную и умилительную картину, ибо народ выходил всюду большими толпами с крестами и хоругвями, чтобы встретить и проводить святые мощи страдальца Христова.

Первую ночь пути Никон провел на острове Заяцком, где некогда святой Филипп устроил пристань и гостиницу для плавателей. Пробыв здесь два дня в ожидании погоды, 10 июня Никон отправился в море и во время плавания по нему только на несколько времени останавливался у острова Кия пред устьем реки Онеги, где он к своей радости нашел целым поставленный им еще в 1639 году крест в благодарность Богу за спасение от потопления во время морской бури. На Онежском устье, куда Никон со святынею вошел 11 числа утром, его уже давно ждали царские гонцы с важными письмами из Москвы.

В них царь Алексий сообщал своему любимцу, что по случаю кончины Святейшего Патриарха Иосифа «сделалась вдовствующею мати наша Соборная и Апостольская Церковь», и умолял его поспешить возвращением в Москву, чтобы поскорее приступить к избранию нового первосвятителя, давая ясно понять Никону, что он хочет видеть его патриархом всея Руси.

Митрополит не мог ослушаться царского повеления и ускорил свой путь. Пересев на речные суда, отправились вверх по реке Онеге и 20 июня вечером достигли Каргополя. За версту от города святые мощи были встречены духовенством с крестами и множеством народа. В городе мощи были внесены в соборную церковь Рождества Христова, и митрополит Никон отслужил перед ними молебен. На другой день Никон совершил здесь литургию и после полудня продолжал плавание по рекам и озерам до пристани Волока-Короткого, откуда сухим путем направился к Кириллову монастырю. В деревне Взвозе, принадлежащей названной обители, раку с честными мощами поставили опять в судно и плыли реками Шексною и Волгою до Ярославля, куда после пятидневного плавания и прибыли 30 июня. Здесь плавание должно было окончиться, и Никон, не теряя времени, продолжал дорогу сухим путем через Переяславль Залесский на Троице-Сергиеву лавру. 3 июля, не доезжая верст семи до обители преподобного Сергия, митрополит Никон остановился в ожидании царского указа; но так как никаких грамот от царя не было получено, то утром 4 июля, накануне дня обретения мощей преподобного Сергия, мощи свт. Филиппа были торжественно внесены в лавру и поставлены в соборе Живоначальной Троицы.

Никон служил здесь молебен и литургию и после обеда отправился далее, спеша согласно прежнему царскому указу скорее достигнуть Москвы. Но едва он успел отъехать шесть верст, как был встречен государевым стольником с запоздавшим царским повелением остановиться в Троице-Сергиевой лавре и ждать здесь дальнейших распоряжений. Чтобы не возвращаться назад, Никон расположился ожидать повелений в селе Воздвиженском, в 12 верстах от Троицы. Святые мощи не были внесены в местную деревянную церковь за многолюдством стекавшегося отовсюду для поклонения им народа и за опасением пожара от множества горевших свечей, но были помещены под царским шатром.

Сюда же в село прибыли посланные царем для встречи и сопровождения святых мощей до Москвы митрополит Казанский Корнилий и Вологодский архиепископ Маркелл с духовенством и боярин князь Трубецкой со своей свитой.

Это новое почетное посольство прибыло в село Воздвиженское в ночь на 6 июля и утром 7-го, после молебна перед мощами святителя Филиппа, торжественное шествие снова и на этот раз уже не так поспешно направилось к Москве. Митрополит же Никон после проводов из Воздвиженского, согласно царскому повелению, отбыл вперед в Москву. 8 июля мощи святителя Филиппа были перенесены в село Ростокино и поставлены в шатре близ церкви за невозможностью пронести их через узкие церковные двери.

Между тем в Москве готовилась царем великолепная встреча первосвятителю Христову. Она состоялась 9 июля.

Рано утром весь путь от Кремля до нынешней Крестовской заставы был занят толпами народа. Из Успенского собора вышел крестный ход. Во главе многочисленного духовенства и архиереев шли митрополит Никон и митрополит Варлаам Ростовский. За ними в богатейшем наряде с драгоценным посохом в руке шествовал сам царь, окруженный блестящей свитой.

Крестный ход был уже за Сретенскими воротами, у Напрудного, когда показалось шествие со святыми мощами, которые были приостановлены подле приходской церкви Троицы на Капельках, на месте, доныне называемом «у Креста», потому что в память описываемого события здесь поставлен дубовый крест, сохраняющийся и теперь в часовне. Тут произошло неожиданное и печальное событие. Престарелый митрополит Варлаам, несмотря на все убеждения царя, хотевший принять участие в торжестве, так изнемог от утомления, что, не успев достигнуть раки святителя Филиппа, сел в кресла и скончался. Отдав нужные распоряжения, государь поспешил навстречу святому Филиппу. Он пал на землю перед его нетленными останками и со слезами умиления благодарил Господа, давшего ему узреть мощи святого угодника Божия, возвращающегося со славою в первопрестольный град, откуда он так позорно был изгнан его царственным предком. После того рака со святыми мощами была принята царем и боярами на головы и шествие направилось через город к Кремлю. Оно живо описано самим царем в письме к одному воеводе.

Стечение народа по всему пути от Напрудного до кремлевских соборов было настолько велико, что «нельзя было и яблоку упасть». Среди пения и звона колокольного раздавались вопли бесчисленных больных, которые на коленях или лежа на одрах взывали к угоднику Божию о помощи. Произошло при этом несколько чудесных исцелений. При встрече у Напрудного получила исцеление немая и бесноватая женщина, которая тут же стала говорить и сделалась совершенно здоровой. У Лобного места произошло другое чудо — исцеление девицы. Когда же святые мощи были поставлены на Лобном месте для молебна и сразу стали видимы даже стоявшим вдали, то все прослезились, умиленные видом торжества, с которым пастырь, изгнанный напрасно, возвращается опять на свой престол. Медленно подвигаясь сквозь густые толпы народа, священная процессия достигла Кремля, где на площади у Грановитой палаты еще был исцелен слепой. Наконец, святые мощи были внесены в Успенский собор и поставлены на том самом амвоне, с которого святой митрополит Филипп при жизни раздавал благословение, поучал паству и обличал грозного царя. Тотчас же по внесении святых мощей в собор отслужена была Божественная литургия. Десять дней стояли мощи святителя Филиппа среди собора, переполненного с утра до вечера молящимися, и при них — неутомимый в своей ревности Никон, читавший молитвы над больными и благословлявший людей от имени новоявленного чудотворца. Все эти дни раздавался звон колоколов, как на святой неделе; радость была всеобщая.

Перед святыми мощами постоянно служили молебны, и от них изливались новые чудеса. Не было дня, пишет царь, чтобы кто-нибудь не получил исцеления; самое меньшее, когда в сутки исцелялось двое или трое, но было по пяти, шести и даже до семи чудесных исцелений, и не только болевшие восемь лет, но и двадцать и тридцать лет страдавшие всякими болезнями, кровоточивые и бесноватые, с равной легкостью исцелялись. Поразительный случай исцеления жены Стефана Вельяминова. Будучи слепой и глухой восемь лет, она кроме того страдала еще и головной болью. Страдания эти настолько усилились, что она уже велела читать отходную и забылась, но явился ей чудотворец и сказал: «Вели себя нести к моему гробу!» И как только ее принесли к мощам святителя Филиппа, она в тот же час прозрела, начала слышать, встала на ноги и, возблагодарив Бога и Его великого угодника, пошла домой вполне здоровой.

17 июля в Успенском соборе происходило особое празднество перед мощами святителя Филиппа по случаю их перенесения. Накануне этого дня торжественно отслужены были вечерня и всенощное бдение, а в самый праздник — литургия. На все богослужения выходил государь в праздничном наряде. Празднество закончилось обильным угощением у государя. Можно думать, что именно в этот день мощи святителя, переложенные в новую серебряную раку, были поставлены на приготовленное для них место — с правой стороны собора, близ иконостаса, у придела святого великомученика Димитрия Солунского. Здесь они находятся и доныне.

С этих пор память святителя Филиппа стала чествоваться особенно торжественно. День страдальческой кончины его, 23 декабря, праздновался в Москве соборным служением патриарха; не менее торжественно отправлялся и праздник 17 июля в честь перенесения мощей святого Филиппа. Но так как торжество 23 декабря ослаблялось службою наступавшего сочельника перед Рождеством Христовым, то иногда оно переносилось на Рождественские праздники и на первые числа января и даже на февраль месяц. Праздник в честь перенесения мощей святителя также переносился на другие числа июля и даже на август. Наконец, в 1661 году праздники в честь святителя Филиппа были окончательно перенесены по воле царя Алексия Михайловича с 23 декабря на 9 января и с 17 июля на 3 число того же месяца. В эти дни празднуются они и доныне.

Филипп, митрополит Московский и Всея Руси

Великий святитель Московский Филипп происходил из знатного и древнего боярского рода Колычевых, вышедшего из Пруссии в XIII веке.

Отец святого Филиппа, боярин Стефан Иоаннович, был важным сановником при дворе великого князя Василия Иоанновича (1505–1533) и пользовался его расположением и любовью. Не ослепляясь, однако, высоким саном, он отличался редкими душевными качествами: праведностью, мужеством и милосердием.

И супруга его Варвара, впоследствии принявшая иноческий сан с именем Варсонофии, была женщиной набожной и благочестивой. В своей жизни супруги Колычевы старались осуществить заповедь Господа о любви к ближним, а потому двери их дома всегда были открыты для братии Христовой — нищих, сирых и недужных.

11 февраля 1507 года у них родился первенец, которого они назвали Феодором, — будущий митрополит Филипп.

Несомненно, родители Феодора приложили все старания к тому, чтобы дать своему сыну самое лучшее воспитание. Благочестивая мать вложила в чистую душу ребенка семена добра и благочестия. Когда же Феодор подрос, его отдали учиться грамоте. Книжное учение в школах того времени было преимущественно церковным и, следовательно, как нельзя лучше отвечало домашней подготовке отрока и общему направлению его воспитания. Феодор прилежно взялся за учение и вскоре его полюбил; не привлекали Феодора более ни шумные детские игры, ни веселия товарищей. Равнодушный к развлечениям мирским, богобоязненный отрок имел, однако, свои привязанности. С первых же шагов своего учения он полюбил чтение богослужебных книг Священного Писания, творений святых отцов и особенно жизнеописаний «прежде живших и досточудных мужей», откуда он почерпал уроки праведной жизни. Любил Феодор посещать храм Божий; с благоговейным вниманием прислушивался к умилительным церковным песнопениям и всего более и более утверждался через это в своем стремлении к правде, к жизни по Божиим заповедям. Впрочем, живя в доме родителей, Феодор не чуждался и мирских занятий: вникал в житейские хозяйственные дела и скоро приобрел весьма большую опытность в домостроительстве. Это видно уже из того, что впоследствии на Соловках он явил себя образцовым хозяином.

Как сыну знатного боярина, Феодору предстояла высокая служебная деятельность. Его ждала служба государева в рядах воинских и должностях придворных. А для этого, конечно, недостаточно было одного книжного обучения: необходимо было изучать воинское искусство. Все это хорошо знали родители Феодора и с этой целью приставили к нему в качестве учителей особых слуг. Они должны были обучать Феодора верховой езде, уменью владеть оружием и другим воинским навыкам, без которых невозможно обойтись вступающему на службу боярскому сыну. Такие занятия, однако, были не по душе тихому юноше. Только из послушания воле родителей он исполнял все, что от него требовали воспитатели. Но ум его был устремлен к богомыслию, а все его старания были направлены не к тому, чтобы ловкостью и храбростью превзойти своих товарищей, но чтобы исполнить заповеди Господни. Целомудренный, скромный и обходительный со всеми Феодор не мог поэтому сойтись со своими сверстниками. Он бегал, как огня, ветреных и знатных юношей с их удалью и веселым провождением времени, предпочитая им людей пожилых и опытных, в беседах с которыми старался почерпать для себя душевную пользу.

Такая степенность не по летам, чрезвычайное благоразумие в поступках и другие добрые качества Феодора возбуждали всеобщее удивление и радовали его благочестивых родителей.

Когда Феодору исполнилось 26 лет, слух о благонравии юноши, принадлежащего к знатной фамилии, достиг двора царского. Имя Феодора Колычева сделалось известным самому великому князю Василию. Но вскоре последовала кончина Василия Иоанновича (3 декабря 1533 года). И только после воцарения малолетнего сына его Иоанна IV под опекою матери и бояр Феодор был призван на службу к царскому двору вместе с другими детьми боярскими. За свои прекрасные качества он был скоро приближен к государю, который полюбил Феодора. Можно было даже заметить, что детская привязанность к нему государя постоянно усиливалась. Какая блестящая будущность ожидала впоследствии этого молодого придворного! И кто бы мог даже в более зрелом возрасте устоять перед соблазнами властолюбия. Но не могли прельстить Феодора его успехи в придворной жизни. Наоборот, здесь-то, при великокняжеском дворе, он увидал всю суету мира и непрочность земных благ; увидел, как трудно сохранить себя от козней боярских или легкости нравов, царившей при дворе.

Среди шума и блеска придворного Феодор жил одиноко с своими думами о вечном спасении и нисколько не изменился в образе жизни: не переставал быть кротким и мужественно отражал все соблазны, какие встречались ему на пути. С раннего детства настроенный набожно, научившись смирению, послушанию и целомудрию — этим главным обетам монашества, Феодор был уже недалек от решимости оставить мир и посвятить всего себя на служение Богу. Несомненно, поэтому он не вступал в супружескую жизнь в том возрасте, в котором, по обычаю времени, вступали другие. И вот вскоре настал час, когда сам Бог призвал его к жизни лучшей. Произошло это так.

Правление Елены Глинской полно было смутами и раздорами среди бояр. Самовластие ее любимца временщика князя Телепнева-Оболенского вызвало против себя возмущение государева дяди — князя Андрея Ивановича Старицкого. На поддержку его мужественно выступили вместе с другими и некоторые из бояр Колычевых. Однако дело князя Андрея не увенчалось успехом, и он принужден был сдаться, но вопреки клятвенному обещанию Оболенского в сохранении ему жизни и свободы Андрей был заключен в темницу, где и умер. Его приверженцы подверглись жестоким казням. Родной дядя Феодора боярин Иоанн Иоаннович Умной-Колычев был подвергнут пытке и заперт в темнице; трое других Колычевых биты кнутом и повешены.

Эти несчастные события не могли не подействовать на впечатлительную душу Феодора. Ему стало невыносимо оставаться при дворе, и тут-то, быть может, он стал жалеть о том, что заранее не уклонился от всяких треволнений мира к уединенной монашеской жизни. В молитве в храме Божием искал он успокоения.

Однажды в день воскресный, вскоре после описанных событий, в июне 1537 года Феодор был в церкви на литургии. Во время чтения Евангелия он услышал слова: Никтоже может двема господинома работати: либо единаго возлюбит, а другаго возненавидит: или единаго держится, о друзем же нерадити начнет: не можете Богу работати и мамоне (Мф. 6, 24). Священные слова Евангелия, которые и ранее слыхал Феодор, на этот раз поразили его: до такой степени они отвечали его внутреннему настроению и внешнему положению. Феодор принял их за внушение свыше, за лично к нему обращенный призыв Христа Спасителя, и его сердце возгорелось огнем любви Божественной. Тут же без колебаний и навсегда решил он удалиться от суетного мира, чтобы всего себя посвятить на служение Богу. Но куда было идти?

Еще в раннем детстве он слыхал от многих благочестивых странников-богомольцев, что на отдаленном холодном севере, «на краю вселенныя, во океанской пучине», есть остров Соловецкий. Пустынна его природа: мхи, да чахлые хвойные деревья растут на нем. Но зато процвела там обитель преподобных Зосимы и Савватия, славная строгостью жизни своих иноков. Туда-то и решил уйти пустыннолюбивый Феодор. Ему уже исполнилось в то время 30 лет. И вот, никому не открывая своего намерения, Феодор в последний раз посещает кремлевские соборы, преклоняет колена пред мощами великих чудотворцев и лобызает их, прося себе помощи и духовного водительства. «Господи, Боже мой, — так напутствовал он себя молитвой, — Просветитель и Спаситель мой и Защититель живота моего! Настави мя на путь Твой и пойду во истине Твоей».

Сменив пышное одеяние царедворца на грубые одежды простолюдина, Феодор тайно оставляет Москву. Чтобы сразу порвать все связи с миром, он уходит даже не простившись с родными, как ни тяжко это было его нежной, любящей душе; и, уходя, не берет с собой ничего, кроме одежды и небольшого количества хлеба.

Трудность пути по пустынным и болотистым местностям, покрытым дремучими лесами, и отдаленность цели путешествия не могли устрашить Феодора и заставить его изменить своему намерению. Гораздо большим препятствием служило для него недостаточное знание дороги. И вероятно благодаря этому он уклонился в сторону от своего пути и вышел на равнину Онежского озера.

Здесь, в одной из многочисленных прибрежных деревень, по названию Хижи, он остановился на отдых и был радушно принят крестьянином Субботою. Рассказы о дальности Соловецкой обители, а может быть, невозможность продолжать путь по недостатку средств, побудили Феодора пожить у Субботы. Но чтобы не быть ему в тягость, он трудами рук своих платил за свое пропитание, усердно исполняя все возлагаемые на него работы. Видя трудолюбие и кротость неведомого странника, Суббота вскоре поручил ему пасти своих овец. И вот, свыше предназначенный быть пастырем стада словесного, по воле Божией стал пасти бессловесных.

Так прошло несколько времени. Изнуренные долгим путешествием силы Феодора окрепли; изменился и сам он, благодаря непривычному образу жизни; и нелегко было теперь узнать в нем прежнего царедворца. Ничто уже более не удерживало Феодора у Субботы. К тому же наступала бурная осень и льды могли на всю зиму прекратить сообщение с Соловками. Спеша к тихому пристанищу, Феодор простился со своим гостеприимным хозяином и снова отправился в путь.

Между тем родители Феодора, не зная, куда скрылся их любимый сын, искали его по всей Москве и окрестным городам и селам. И после напрасных поисков предались безутешной печали, считая его умершим.

Но Феодор был тогда уже далеко. Он плыл по морю к святой обители Соловецкой. Наконец, показалась и обитель. Феодор вышел на остров; его сердце исполнялось неизреченной радостью, когда он с благоговением вступал в селение великих молитвенников и чудотворцев преподобных Зосимы, Савватия и Германа.

Помолившись перед раками преподобных, Феодор пошел к игумену, чтобы испросить у него благословение на жительство в монастыре.

Алексий, так звали игумена, был добрый и простодушный старец, но строго относился к обязанностям монаха. Он охотно принял пришельца, но наложил на него суровое послушание для приготовления к монашеской жизни.

Получив благословение от настоятеля, Феодор с покорностью принял возложенные на него послушания и, не ослабевая в усердии, проходил их более полутора лет. «Удивительно было видеть, — повествует его жизнеописатель, — как сын знаменитых и славных родителей, воспитанный в неге и покое, предавался таким суровым трудам: рубил дрова, копал и удобрял землю в огороде, носил камни, переносил большую тягость в рыбной ловле, работал на мельнице и все это делал с усердием». При беспрестанных трудах он не ослабевал духом от телесных немощей и не огорчался тем, что за труды свои вместо благодарности принимает от неразумных людей насмешки, ругательства и даже побои, ибо никто не знал в обители, кто он.

Тяжелый физический труд не мешал Феодору наложить на себя вместе с ним иго духовное. Он старался вникать в образ жизни соловецких иноков и, подражая в духовной жизни наилучшим из братии, приводил всех в удивление той решительностью, с какой отсекал подвижник от себя мирские привязанности.

Так проводил юный подвижник первое время своей монастырской жизни. Наконец, он просил игумена и братию о пострижении. Видя постоянные труды и послушание пришельца, игумен и братия с радостью исполнили его просьбу. Феодор был пострижен и наречен в монашестве Филиппом.

По уставу иноческому новопостриженный инок был отдан в послушание своему восприемнику — опытному в духовной жизни старцу Ионе Шамину, который в юности своей был другом и собеседником преподобного Александра Свирского и теперь занимал должность духовника и уставщика в обители. Филипп поместился в келлии благочестивого старца и под его руководством начал подвизаться.

Вскоре же после пострижения новоначальный инок был послан служить на монастырской кухне. С усердием и в безмолвии трудился он здесь на пользу всей братии. Спустя несколько времени Филиппа перевели в хлебню; он и там не оставался праздным: рубил дрова, носил воду и делал все необходимое.

Несмотря на тяжелые работы в хлебне и поварне, Филипп никогда не оставлял богослужения. С первым же ударом колокола он являлся в храм монастырский и последним уходил из него. Мало того, возвратясь после дневных трудов в келлию своего наставника и после благочестивых бесед с ним, святой Филипп снова становился на молитву. Кто знает, сколько бессонных ночей проведены им в непрерывных стояниях! Когда же истощенное трудами и бдением тело требовало отдохновения, юный подвижник ложился отдыхать на голую землю, положив в изголовье камень. И Господь призрел на смиренного труженика, ободряя его в непосильных подвигах небесным покровом. В Преображенском соборе и теперь указывают икону Богоматери «Хлебенную», или «Запечную», по преданию, явившуюся Филиппу, когда он проходил послушание хлебопекаря.

Суровая подвижническая жизнь святого Филиппа не могла укрыться от общего внимания; все начали говорить о нем, как о примерном иноке, и весьма скоро своим смирением и благочестием он приобрел всеобщую любовь и уважение. А его наставник старец Иона, радуясь за своего ученика, пророчески предсказал о нем: «Сей будет настоятелем в обители нашей». Но всеобщая похвала не прельщала Филиппа. Он избегал даже и тени славы земной, от которой удалился в монастырь, боясь, как бы ради нее не лишиться Царства Небесного. Его душа искала уединения и пустынного безмолвия. С благословения игумена Филипп удалился из монастыря в глубину острова, в пустынный и непроходимый лес и стал там жить, незримый людьми. И немало лет провел святой Филипп в пустыне. Навыкнув безмолвию и богомыслию в тиши уединения, он наконец возвратился в покинутую обитель для того, чтобы по-прежнему терпеливо трудиться вместе с братией.

Игумен Алексий давно уже обратил внимание на подвиги, смиренномудрие и рассудительность юного подвижника. Находясь теперь в преклонном возрасте, он сделал Филиппа своим помощником в делах управления монастырем, поручив ему надзор за начальными послушниками. И Филипп всеми силами старался оправдать доверие к нему настоятеля; через усердное исполнение его заповедей он стал его правой рукой и опорой в старости. С нежностью сына он покоил старца в болезнях и утешал его в скорбях.

Прошло девять лет иноческой жизни святого Филиппа. Отягченный недугами престарелый Алексий захотел сложить с себя должность настоятеля. Имея в виду достоинства Филиппа и общую любовь к нему братии, он открыл о своем желании передать ему управление монастырем; затем призвал и высказал свое желание иметь его преемником своим. Но тот и слышать не хотел о предлагаемой ему власти, считая по своему смирению более для себя приличествующим повиноваться, нежели наставлять других. Тогда игумен собрал на совет всю братию и сказал: «Я стар, и немощные силы мои требуют успокоения: кого бы вы вместо меня избрали себе настоятелем?»

На вопрос игумена все единогласно отвечали: «Нет лучше Филиппа к нашему наставлению, ибо никто не может сравниться с ним житием, разумом и опытностью».

После того Филипп не смел прекословить общему избранию и согласился на принятие сана игуменского. Алексий немедленно отправил грамоту к архиепископу Новгородскому Феодосию, в которой просил его от имени всей братии возвести Филиппа в сан игумена соловецкого. Грамоту доставили в Новгород несколько старцев, посланных от обители.

Приняв благословение архиепископа, они сказали ему: «Владыко святый! Собор Соловецкой обители молит тебя поставить нам в игумены посланного с нами монаха Филиппа».

Феодосий благосклонно принял просьбу соловецких старцев, так как и раньше слышал о Филиппе, однако спросил их об избраннике, по смирению уклонившемся от представления своему владыке: «Отчего не вижу его между вами?» — и велел привести его к себе.

Филипп вошел к святителю и принял от него благословение. Из беседы с ним архиепископ убедился в его опытности и дарованиях; поэтому он вскоре рукоположил святого Филиппа во пресвитера и вручил ему жезл игуменский. А обращаясь к сопровождавшей его братии, сказал: «Вот отец ваш, имейте его во Христов образ и подчиняйтесь ему со всяким послушанием».

Получив от архиепископа для обители церковную утварь и от многих граждан богатые дары, соловецкие иноки отправились в обратный путь.

Новому игумену устроена была в обители торжественная встреча. Бывший игумен Алексий, собрав свои дряхлые силы, со всей братией вышел навстречу. Святого Филиппа торжественно ввели в церковь и затем, когда по произнесении ектении за государя была во всеуслышание прочитана грамота от архиепископа, его возвели на настоятельское место. Потом новый игумен сказал братии свое первое поучение и предложил иереям и диаконам готовиться к Божественной службе. 17 августа 1548 года он соборне совершил первую литургию. В тот день вся братия приобщились из рук его, и все видели лицо его просветленным, как бы лицо Ангела.

Приняв на себя сан игумена вопреки своему желанию и вследствие болезни Алексия, святой Филипп, как только увидел, что силы его предшественника восстанавливаются, опять ушел в пустыню. Алексий вторично принял на себя управление обителью. Филипп еще строже подвизался в безмолвии, приходя в монастырь только по праздникам для принятия Святых Христовых Таин.

Так прошло полтора года, и Алексий занемог. Чувствуя приближение кончины, он вызвал отшельника из пустыни и, собрав всю братию, сказал: «Уже я отхожу в путь отцов моих, вы же изберите себе отца и наставника». Затем простился со всеми и тихо предал дух свой Богу.

Похоронив старца, братия обители по общему совету, как прежде, стали умолять Филиппа принять над ними старейшинство. И тот, сознавая себя законным настоятелем обители, с благословения архиепископа снова принял игуменство, от которого бежал в пустыню.

Филипп все силы свои употребил на благоустроение Соловецкой обители.

В то время монастырские дела были расстроены. Случившийся в 1538 году пожар уничтожил весь монастырь до основания, и, несмотря на заботы игумена Алексия, он оставался почти совершенно не обстроенным, ибо строительного материала и денег было недостаточно для того, чтобы восстановить обитель хотя бы в прежнем ее виде. Между тем число братии увеличивалось и необходимо было заботиться о ее содержании и в то же время о расширении обители. Много и других забот и трудов предстояло новому игумену, но они не могли устрашить его.

Благодаря своим необычайным хозяйственным способностям и личным средствам святой Филипп в короткое время привел монастырь в цветущее состояние. И справедливо потому он может считаться новым устроителем Соловецкой обители, ибо очень многое в ней до сих пор напоминает о его деятельности.

Прежде всего, имея нужду для устроения монастыря в больших средствах, Филипп обратил внимание на монастырское хозяйство. В то время Соловецкая обитель владела довольно обширными землями на островах Белого моря. Но главный источник ее доходов был в вотчинах, или монастырских волостях, расположенных по морскому берегу. Суровый климат и скудная почва делали эти владения совершенно неудобными для хлебопашества; зато естественные богатства вод и лесов давали обильный материал для заведения разных промыслов, из которых особенно было распространено солеварение. С их устройства и начал мудрый игумен. Он умножил и улучшил соляные варницы и вновь открыл железный промысел, а царь Иоанн Васильевич по его просьбе дал монастырю льготу: беспошлинно продавать 10 тыс. пудов соли и на вырученную сумму делать беспошлинно же необходимые закупки для монастырского обихода. Вместе с повышением доходности волостей Филипп в то же время заботился об устройстве внутреннего порядка в их управлении и об улучшении быта населявших их крестьян. С этой целью он назначил по волостям добросовестных начальников со строгой ответственностью и определенным вознаграждением, ввел в управление выборное начало, а при раскладке податей предписывал наблюдать самую строгую правду. Всем же обиженным игуменпредоставил право лично обращаться к нему с жалобами и в случае справедливости этих жалоб обещал им самое полное удовлетворение. Особенно много мер предпринято было святым Филиппом для поддержания среди крестьян доброй нравственности. Он входил во все подробности крестьянской жизни и, строго преследуя среди них пьянство и азартные игры, старался приучить их к труду и порядку.

Устраивая так поморские вотчины, неутомимый игумен еще более занимался благоустройством Соловков. Здесь со времени вступления святого Филиппа на игуменство закипела необычайная работа. Он осушал болота каналами, расчищал заросли, удобрял землю, образовал превосходные пастбища и завел рогатый скот, построив для него двор на Муксальмском острове, в десяти верстах от монастыря, вблизи которого по завещанию святого Зосимы запрещалось разведение животных. В глухие леса соловецкие он пустил лапландских оленей, из шкур которых в монастырских мастерских выделывалась обувь и одежда. Наконец, решив начать постройку в монастыре каменных зданий вместо сгоревших деревянных, св. Филипп устроил кирпичный завод и установил правильную порубку леса, чтобы не истреблять его без нужды, но даже содействовал его размножению. Это повело к проведению дорог, которые через леса, горы и осушенные болота прошли в различных направлениях от монастыря.

Для указания входа в залив, в углубление которого стоит Соловецкая обитель, святой игумен сделал большие насыпи и на них поставил вместо маяков высокие кресты. Затем устроил на собственные средства в гавани Заяцкого острова пристань с гостиницей и поварней, а в самом монастыре двух- и трехэтажные палаты для келлий и монастырских служб.

Обширные и почти беспрерывные работы требовали много рабочих рук, которыми не всегда могла располагать обитель. И вот, чтобы сделать облегчение инокам, Филипп изобрел для разных монастырских работ, особенно сельскохозяйственных, исполнявшихся прежде людьми, невиданные дотоле машины: какую-то телегу, которая «сама насыпается, да и привозится, да и сама высыплет рожь на сушило»; какой-то механизм, с помощью которого «десятью решетами один старец сеет», и еще особое решето — «само сеет и насыпает и отруби и муку разводит разно, да и крупу само же сеет и насыпает и разводит разно крупу и высевки». Но самое замечательное из хозяйственных сооружений Филиппа — это так называемые «Филипповы мельницы». Еще прежде, когда он проходил послушание, то присматривался к устройству соловецких мельниц; теперь же, сделавшись игуменом, решил перестроить старые мельницы вновь, сообразно расширившимся потребностям монастыря. Избрав для этого из многочисленных озер, покрывавших Соловецкий остров, 52 наиболее удобных, он соединил их каналами, открыл спуск в самое большое из них — Святое озеро, расширил это озеро и провел канал до самого моря. На этом канале внутри монастыря и были устроены мельницы.

Последствием всех необычайных трудов св. Филиппа было то, что дикие и неприступные острова Белого моря сделались благоустроенными и сравнительно даже плодородными, а воздух здоровым и благорастворенным. Самая обитель украсилась новыми каменными зданиями и благолепными церквями. На построение храмов святой Филипп положил особенно много труда и забот.

Так, еще в начале своего игуменства он задумал соорудить теплую каменную церковь в честь Успения Божией Матери. Но не имея достаточно средств для такой дорогой постройки, Филипп обратился с челобитной к царю Иоанну Грозному. И государь, благоволивший к игумену, пожаловал обители Колежемскую волость с деревнями и варницами, а немного позднее приморскую деревню Сороцкую, где при Троицкой церкви был первоначально погребен святой Савватий. Средства были найдены.

Но прежде чем приступить к сооружению соборного храма святой Филипп советовался с братией. «Отче! Господь Бог, внушивший тебе это, может тебе вспомоществать и при самом деле; мы же ни в чем не выступим из твоей воли», — смиренно отвечали иноки на слова своего игумена.

Тогда святой Филипп, видя сочувствие братии, послал за искусными мастерами в Новгород и по прибытии их, призвав на помощь Господа и Его Пречистую Матерь и чудотворцев Соловецких, ревностно приступил к делу. Постройка продолжалась пять лет, и в 1557 году, 15 августа, святой игумен освятил новый храм в честь Успения Божией Матери с приделом в честь Усекновения главы святого Иоанна Предтечи (Ангела царя). При храме была устроена обширная трапеза в 12 сажен длины и около нее несколько монастырских служб. Тяжелые своды трапезы опирались на один внутренний столп, который, поддерживая их, вместе с тем служил основанием колокольни, воздвигнутой над трапезой. На этой колокольне вместо старинных бил и клепал Филипп устроил настоящий звон из колоколов, вылитых в Пскове на деньги, пожертвованные царем.

Окончив построение Успенского собора, неутомимый игумен, однако, не успокоился. На следующий же год он объявил братии о своем намерении приступить к созданию еще более обширного и великолепного храма в честь Преображения Господня вместо деревянного, устроенного святым Зосимой на том месте, где преподобный видел чудесный свет и церковь на воздухе. Братия, зная недостаточные средства обители, удивлялись намерениям игумена и на этот раз кротко высказали ему свои опасения. Припоминая слово евангельское: Кто бо от вас, хотяй столп создати, не прежде ли сед разчтет имение, аще имать, еже есть на совершение (Лк. 14, 28), они говорили ему: «Отче! Ты видишь, какой недостаток и большое оскудение в обители, ибо нет прилежащих городов. Откуда же ты возьмешь золота на создание великого храма?»

«Братия! — восторженно отвечал им Филипп. — Упование на Бога необманчиво; если будет Ему угодно дело сие, Он невидимо подаст нам от неоскудных Своих сокровищ на воздвижение дома святому имени Его».

Действительно, надежда святого Филиппа на помощь Божию не обманула его. Царь был вкладчиком в пользу и этого храма: он пожертвовал на его постройку 1000 рублей и оказывал обители разные льготы и милости. Ободренный милостью царя, Филипп, собрав лучших строителей и художников, в 1558 году приступил к сооружению нового обширного храма, весьма замечательного для своего времени.

Его основание в 170 квадратных саженей лежит на кладовых и погребах, а своды подпираются двумя огромными столбами. К главному алтарю примыкают приделы: справа — Соловецких чудотворцев и слева — Архангела Михаила, четыре других приделе устроены в соборных главах.

Впрочем, святой Филипп не успел при себе окончить строение Преображенского собора, но заранее приготовил для него утварь, разноцветные стекла в узорчатых рамах для окон, драгоценные ткани, серебряные подсвечники, кадила, книги, образа — все большей частью на собственные средства. С северной же стороны храма, под папертью, он сам ископал себе могилу, рядом с другой, в которой похоронил своего духовного наставника — иеромонаха Иону.

Усердно занимаясь возобновлением монастыря, постройкой новых храмов и зданий, святой Филипп не менее заботился и о сохранении всего, что было связано с воспоминанием о строителях обители и чудотворцах Соловецких. Он обрел чудотворный образ Одигитрии, принесенный преподобным Савватием на пустынный остров, и поставил эту святыню над его гробом, а его каменный крест водрузил в часовне, где покоился святой Герман, его сподвижник. Собственноручно исправил ветхую келейную Псалтирь преподобного Зосимы и вычинил его убогие ризы, в которые любил облекаться для священнослужения. Наконец, по распоряжению же святого Филиппа было дополнено житие преподобных чудотворцев Соловецких описанием чудес, совершенных угодниками Божиими со времени его прибытия на Соловки.

Распорядительный хозяин, беспримерный в иночестве, святой Филипп был в то же время мудрым правителем и опытным наставником в духовной деятельности. Он входил во все подробности монашеского быта, столь хорошо ему знакомого, и старался предупреждать все нужды монаха. Сознавая необходимость в здоровой пище при суровости северного климата, святой Филипп улучшил братии трапезу, завел однообразие и благоприличие в одежде, уставив, по сколько кто из братии должен иметь в келлии одежд и обуви. Для желающих уединения он учредил пустыньки в глуши лесов, а на Заяцком острове устроил на свои средства целый скит с деревянными келлиями и службами. Наконец, чтобы доставить покой и призрение дряхлым и недужным инокам и труженикам обители, а также вероятно и больным богомольцам, святой Филипп устроил в монастыре больницу.

Но при заботах об удобстве и хотя скромном довольстве братии святой игумен отнюдь не дозволял в обители праздности, лености, привычек мирских, не согласных с духом монашества. С разборчивостью принимал он в число братии таких, которые вместе с иночеством возлюбили неразлучный с ним труд. Сам настоятель всех руководил своим примером и среди всяких тягостей и трудов многообразной деятельности не ослабевал в подвигах иночества и даже отшельничества. По-прежнему не прекращал он своих молитвенных бдений и удручал тело постом, стремясь к окончательной победе над чувственными помыслами и желаниями. По временам, освобождаясь от дел, святой Филипп любил удаляться на безмолвие в пустыньку, находившуюся недалеко от Святого озера (в 2,5 верстах от монастыря), которая и доселе носит название Филипповой. Так, переходя от подвига к подвигу, от добродетели к добродетели, восходил он к высшему совершенству.

Молва о мудрости и добродетелях соловецкого игумена быстро распространилась далеко за пределы северного края. С большим вниманием относились к нему и в Москве. В 1550 и 1551 гг. святой Филипп был вызван царем в Москву и заслужил его расположение. К прославившемуся святостью жизни игумену присылали для увещевания и исправления заблуждающихся в вере и даже опальных, навлекших на себя гнев царский. В 1554 году по соборному определению был прислан в Соловецкий монастырь бывший игумен Троицкой лавры Артемий, обвиненный в участии с еретиком Бакшиным. Соборной грамотой приписывалось Филиппу не только держать Артемия в заключении, но и навещать и вразумлять его от Божественного Писания. На Соловки же немного позднее, а именно в 1560 году, был сослан знаменитый духовник и советник царя Иоанна Васильевича Грозного священник Сильвестр. Здесь он принял пострижение с именем Спиридона и окончил свою жизнь, будучи любим и уважаем святым игуменом, несмотря на царскую опалу.

Ссылка Сильвестра и одновременное же удаление от царского двора Адашева — другого любимца и советника царя — были лишь началом бедственных событий, разразившихся скоро в Москве. И в них-то Промыслом Божиим суждено было святому Филиппу принимать ближайшее участие, но уже не в скромном звании игумена, а в сане первосвятителя Русской Церкви.

В это время с царем Иоанном Грозным произошла большая перемена. Ревнивый до своей власти и возбуждаемый нашептываниями льстецов, уверявших царя, будто его советники «сняли с него всю власть», сами огосударились, он сделался подозрительным и жестоким, удалил от себя прежних своих любимцев и подпал влиянию людей недостойных. Мало того, он скоро объявил всех бояр, ненавистных ему, изменниками, а духовных лиц их укрывателями.

И чтобы возможно лучше отгородиться от них, царь разделил в 1565 году все государство на опричнину и земщину, образовав для себя особый отряд телохранителей, которые назывались опричниками. Иоанн имел к ним полное доверие. Пользуясь этим, опричники делали в Москве все, что хотели. Дерзость их доходила до того, что они грабили и убивали ни в чем не повинных земских людей, а имения и вотчины их отбирали в свою пользу. Никто не смел жаловаться на них царю.

При таких обстоятельствах митрополит Афанасий, больной и слабый старец, видя скорбь народа и не имея в себе достаточно сил, чтобы противодействовать Иоанну Грозному, 16 мая 1566 года отказывается от митрополии и удаляется в Чудов монастырь, где был ранее пострижен в монашество. На его место был избран святой архиепископ Казанский Герман и, и как будущий митрополит, уже жил в первосвятительских палатах. Но прошло несколько дней, и он по наущению опричников был изгнан из митрополии за то, что осмелился обратиться к царю с наставлением и напоминаем об ответственности его перед судом Божиим.

Следовало избрать нового митрополита. Тогда царь вспомнил о святом Филиппе, о котором у него сохранились лучшие воспоминания с детства. По совету с освященным собором и со своими приближенными боярами он решил возвести его на митрополичий престол.

На Соловки была послана грамота. Царь очень милостиво писал игумену и звал его немедленно в Москву «духовного ради совета».

По получении грамоты святой Филипп в собрании всей братии объявил о воле царя и немедленном своем отъезде. Глубокой скорбью поразило братию это известие. Может быть, они уже предчувствовали, что не увидят более своего любимого наставника. С жалостью и сам Филипп покидал свою обитель, но утешал духовных чад своих, увещевал их возложить все упование на Господа и Его Пречистую Матерь и, призывая на помощь преподобных Зосиму и Савватия, пещись о своем спасении и блюсти монастырское предание. В последний раз святой Филипп совершил в своей родной обители литургию, причастил всю братию Святых Таин и после прощальной трапезы отправился в столицу, напутствуемый благословением соловецких иноков.

Дорога, которой он направлялся к Москве, шла через Новгород. И вот навстречу святому Филиппу версты за две вышли новгородцы — мужчины, женщины и дети. Приблизившись к нему, они кланялись и слезно молили его: «Отче, будь ходатаем за нас и за город наш пред царем. Заступись за свое отечество, ибо мы слышали, что царь держит гнев свой на нас».

Благосклонно выслушав их просьбы, он вступил в город, где и был радушно принят его наместником.

Но недолго оставался святой в Новгороде. По зову царскому он спешил в первопрестольный град Москву, где его ждала торжественная встреча. Много внимания оказал сам царь прибывшему игумену. Он осыпал его щедрыми дарами, ласково беседовал с ним и угощал на своей трапезе. Наконец решил открыть причину его вызова в Москву. Но зная смирение святого, царь начал свою речь издалека: описал ему тяжелое положение Церкви без пастыря, дружески раскрыл пред ним свое затруднение в выборе первосвятителя и в заключение объявил, что по его державной воле и всего освященного собора Филипп должен быть митрополитом.

Эта беседа происходила в присутствии высшего духовенства и бояр. И все собрание вслед за царем единогласно признало Филиппа достойным митрополичьего престола.

Изумился смиренный игумен, что на его долю выпала такая высокая честь, и, прослезившись от волнения, смиренно отвечал: «Нет, милосердный государь, не разлучай меня с пустынею и не возлагай на меня дела выше сил моих. Отпусти, Господа ради, отпусти, ибо ненадежно вручать ладье малой бремя великое».

Но царь настаивал на своем предложении, а епископы словами Писания убеждали Филиппа не прекословить Божественному призванию и воле царской и не зарывать в землю Богом данный ему талант.

Тогда святой Филипп, будучи «понуждаем» царем и собором на митрополию, объявил, что он готов исполнить царскую волю, если только царь отменит опричнину; иначе ему быть митрополитом невозможно, а если его и поставят, он принужден будет покинуть митрополию; святой Филипп требовал соединить воедино разделенное царство, как было прежде, то есть уничтожить опричнину.

Это смелое требование сильно раздражило царя, казалось, что и Филипп, подобно Герману, будет отвергнут с бесчестием. Но царь еще слишком благоговел перед соловецким игуменом, чтобы решиться на его удаление, и потому по просьбе архиепископов и епископов он смягчил свой гнев на Филиппа и велел им добиваться от него, чтобы Филипп «ставился на митрополию, но не вступался в дела двора и опричнины, а советовался бы с царем, как прежние митрополиты с его отцом и дедом».

Духовенство и бояре от себя слезно молили святого Филиппа принять сан митрополита. Убежденные в его добродетелях, они надеялись, что он на месте первосвятителя твердостью своего духа и благоразумием возвратит Иоанну и всему царству прежнее спокойствие. После этих убеждений Филипп не мог не согласиться и «дал свое слово архиепископам и епископам», как говорится в нарочито составленной грамоте, что он «по царскому слову и по их благословению соглашается стать на митрополию, что в опричнину и в царский домовый обиход ему не вступаться и по поставлении из-за опричнины и царского домового обихода митрополии не оставлять».

Так, после долгих убеждений, изъявил святой Филипп покорность воле царской. Но, отказавшись от вмешательства в политически и личные отношения царя, он оставил за собою право печаловаться за невинно гонимых и говорить царю о правде евангельской и о правах Церкви во всех тех случаях, когда они попирались.

20 июля соборный приговор был подписан нареченным на митрополию соловецким игуменом Филиппом, а через пять дней — 25 июля 1566 года — в Успенском соборе в присутствии царя и царской фамилии, всего двора и многочисленного народа, при соучастии почти всех святителей с земли Русской торжественно совершено было рукоположение святого Филиппа в митрополита всея Руси.

По совершении литургии царь вручил новопоставленному святителю пастырский посох святого Петра митрополита, а сонм архиереев возвел его на святительское место, откуда святой Филипп произнес свое первое глубоко прочувствованное слово к царю. Он говорил царю о его долге — быть отцом для своих подданных, кротко выслушивать просящих помощи, внимать в нищете страждущим, а не превозноситься высотою своего положения, зная, что и над ним есть высшая небесная власть. Убеждал принимать советы людей добрых, но отвращать свой слух от клеветников и льстецов, которые ослепляют ум царей, заботясь не о пользе государства, а лишь об угождении власти и своих выгодах; быть твердым в православной вере и защищать отечество от вражеских нападений; но, охраняя правила доброго закона от посягательства на него со стороны людей злых, наипаче всего помнить, что сила и величие царя заключается не столько в ратных подвигах, сколько в любви, которой он приобретает сердца своих подданных.

После речи к царю новопоставленный святитель обратил свое назидательное слово и ко всей пастве. С великой радостью внимали присутствующие голосу архипастыря, уже давно не раздававшемуся. Царь без гнева выслушал речь митрополита. По окончании же богослужения радушно угощал святого Филиппа, все духовенство и бояр в своих царских палатах.

По-видимому, правдивые слова святителя не остались без добрых последствий. Царь стал мягче в обращении с подданными, казни совершались реже, даже опричники присмирели, видя уважение царя к Филиппу и боясь обличений святителя. Эта перемена не прошла, конечно, незаметной для народа, и снова зародилась в его душе надежда на лучшее будущее. Все приободрились, начали думать, что уже настал конец бедам, и благословляли доброе влияние митрополита на царя.

Между тем святой Филипп спешил воспользоваться наступившим спокойствием, чтобы внимательнее заняться делами Церкви. Первой его заботой было назначение нового епископа в Полоцк, недавно (в 1563 году) завоеванный у Польши. Святой Филипп ясно понимал важность этой пограничной епархии и потому заботился о ней постоянно, даже в самые смутные дни своего правления. Так, в сентябре 1568 года, получив известие о недостатке священнослужителей в Полоцке, он немедленно отправил туда 33 священника и диакона из Новгорода.

До нас не дошло подробных сведений о других действиях святого Филиппа, касающихся управления и церковного благоустройства. Но если в сане игумена на Соловках он проявлял необыкновенную деятельность, то, конечно, не менее деятелен был теперь на престоле первосвятителей Московских.

Однако шумная жизнь столичного города, от которой давно уже отвык святой Филипп, была тяжела для его смиренной души. Вдали от чудотворцев Соловецких он чувствовал себя сирым и, часто вспоминая о своей тихой обители, укоризненно говорил себе: «Что случилось с тобою, убогий Филипп? Неужели не удовлетворяло твоему мирскому тщеславию начальство над отцами в киновии! Ты восхотел большего. Посмотри же, от такого спокойствия в какие труды ты предал себя и от такой безмятежной тишины в какую бездну устремился корабль души твоей».

Между тем святая обитель Соловецкая благодаря его стараниям в сане игумена процветала все более и более. Впрочем, о ее благоустройстве он не переставал заботиться и теперь. И даже в 1568 году посылал распоряжения об окончании начатых им работ по расширению Святого озера.

Но самое главное, что составляло первую заботу святого Филиппа, было уже сделано. Соборный храм Преображения, почти уже выстроенный им в бытности на Соловках, теперь был совсем закончен и освящен в первый год его святительства, в самый день праздника Преображения Господня. С известием об этом прибыл в Москву иеромонах Спиридон, который привез для государя и митрополита святую воду и частицы мощей чудотворцев.

Подобные и конечно редкие сношения с Соловецкой обителью не могли удовлетворять святого Филиппа. Постоянно пребывая в ней духом, святитель восхотел иметь вблизи себя вещественное напоминание о духовном общении с преподобными отцами Соловецкими. С этой целью он устроил у себя в митрополии небольшой храм во имя преподобных Зосимы и Савватия и благолепно украсил его. Сюда же часто приходил для Божественной службы и для уединенных молитв в минуты душевной скорби, прося благодатной помощи на новом высоком служении своем. А эта невидимая помощь особенно необходима была святому Филиппу теперь, когда приближалось время его подвига.

Спокойствие и тишина, наступившая в России со вступлением на святительство Филиппа, продолжались недолго. В июле 1567 года перехвачены были письма польского короля Сигизмунда и литовского гетмана Хоткевича к главнейшем нашим боярам с приглашением отъехать в Литву. Начались страшные казни. Не только бояре, обвиненные в измене, погибали в страшных муках, но пострадали даже многие граждане. Пользуясь неограниченным доверием царя, вооруженные опричники под видом искоренения крамолы неистовствовали в Москве. Убивали всех ненавистных им лиц и отбирали их имущество. Кровь лилась рекой. На опустелых площадях и улицах столицы валялись неубранные трупы, которых никто не смел погребать. Вся Москва как бы замерла от страха, и напуганные граждане опасались выходить из своих домов. Святой Филипп, видя непрекращающиеся бесчинства опричников, решил наконец обратиться к царю с увещанием остановить кровопролитие.

Но прежде чем сделать это, он постарался привлечь к этому высокому делу пастырей Церкви, молчаливо покорявшихся всем приказаниям грозного царя. Призывая их к самоотвержению, он говорил им: «На то ли собрались вы, отцы и братия, чтобы молчать, страшась вымолвить истину? Но ваше молчание душу цареву в грех вводит и своей душе делает горшую погибель, а православной вере наносит скорбь и смущение. Боитесь ли лишиться славы тленныя, но никакой сан мира сего не избавит вас от муки вечной, если преступим заповедь Христову и забудем наш долг пещись о благочестии благоверного царя, о мире и благоденствии всего православного христианства. На то ли взираете, что молчит царский синклит? Но бояре связаны попечениями житейскими, нас же Господь освободил от них. Мы поставлены право править великую истину, хотя бы и душу положили за порученное стадо. Вы сами знаете, что за истину будете истязуемы в день судный».

Горячий призыв архипастыря не нашел, однако, отклика и поддержки среди пастырей. Им не хватало мужества, чтобы противиться царю, а потому на все убеждения святого Филиппа они уклончиво отвечали: «Добро было во всем царя слушати и волю его творити, а не разгневляти».

Впрочем, некоторые из них, по крайней мере в глубине души, сочувствовали святому Филиппу. А святой Герман, архиепископ Казанский, и не скрывал своего сочувствия митрополиту. Другие же, напротив, всеми силами старались повредить ему. Самоотверженность святителя была невыносима для их честолюбия. В числе последних были Пимен, архиепископ Новгородский, мечтавший сам быть митрополитом, Пафнутий Суздальский, Филофей Рязанский. Но более всех восставал против митрополита духовник государев, благовещенский протопоп Евстафий, пользовавшийся расположением и доверием царя, несмотря на то, что был в запрещении от митрополита. Он тайно и явно при всяком удобном случае доносил царю на первосвятителя все те клеветы и наговоры, которыми старались его враги раздуть в душе царя искру подозрительности, зароненную первым требованием Филиппа об отмене опричнины.

Несмотря на такое малодушие духовенства, святитель не устрашился один обратиться с увещаниями царю, надеясь словами Писания укротить его гнев и успокоить его возмущенную душу. Увещания эти сначала были тайные. Но когда они не подействовали, святитель перешел к открытым обличениям. 21 марта 1568 года в неделю Крестопоклонную в соборном храме святой Филипп обратился к Грозному с такими словами: «Державный царь, ты облечен от Бога самым высоким саном и потому должен чтить более всего Бога. Но скипетр земной власти дан тебе для того, чтобы ты соблюдал правду в людях и царствовал над ними законно. По естеству ты подобен всякому человеку, как по власти подобен Богу. Подобает же тебе, как смертному, не превозноситься и, как образу Божию, не гневаться, ибо только тот по справедливости может называться властелином, кто сам собою обладает и не работает позорным страстям, но побеждает их с помощью своего ума. Слышано ли когда было, чтобы благочестивые цари возмущали свою державу? Не только при твоих предках, но даже у иноплеменников никогда ничего подобного не бывало».

Не привыкший к таким обличениям царь с гневом сказал Филиппу: «Что тебе, чернецу, за дело до наших царских советов? Или не знаешь, что мои же хотят меня поглотить?» «Я, точно, чернец моему Христу, — кротко возражал на это святитель, — но по благодати Святаго Духа, по избранию священного собора и твоему изволению я — пастырь Христовой Церкви, и вместе с тобой мы должны иметь попечение о благочестии и мире всего православного христианства». «Одно, говорю тебе, честный отче, молчи, — повторял Иоанн, — а нас благослови действовать по нашему изволению». «Благочестивый царь, — отвечал Филипп, — наше молчание ведет тебя к греху и всенародной гибели, ибо худой кормчий губит весь корабль. Так и мы, если будем следовать воле человеческой, то как скажем в день пришествия Господня: Се аз, и дети, яже ми дал есть Бог (Евр. 2, 13; Ис. 8, 18)? Сам Господь заповедал нам любить друг друга и душу свою полагать за други своя».

Слова любви несколько успокоили раздраженного царя, и он стал оправдывать свою жестокость тем, что его окружают тайные враги, говоря словами пророка Давида: «Владыко святый! Восстали на меня друзи мои и искренние мои, прямо мне приближишася и сташа, и нуждахуся ищущии душу мою, ищущии злая мне (Пс. 37, 12–13)».

«Государь, — отвечал ему на это святитель, — есть действительно люди лукавые и льстивые, но надобно уметь различать добрых людей от худых. Приближай к себе людей, желающих советовать тебе доброе, а не ласкателей; тех, которые соблюдают общую пользу, а не таких, которые имеют в виду лишь угождение сильным. Грешно не возбранять согрешающим, но зачем разделять единство державы? Ты поставлен от Бога судить в правде людей Божиих, а не представлять из себя мучителя. Обличи тех, кто неправо говорит пред тобою, как гнилые члены, отсеки их от себя и устрой воедино народ свой, ибо там лишь пребывает Бог, где единодушие и нелицемерная любовь». Царь вскричал: «Филипп! Не прекословь державе нашей, а не то гнев мой постигнет тебя, или оставь свой сан». Но святитель сказал ему: «Я не просил тебя о сане, ни ходатаев к тебе не посылал и никого не подкупал, чтобы получить его. Зачем ты сам лишил меня пустыни? Если ты дерзаешь поступать против закона, твори, как хочешь, а мне непростительно ослабевать, когда приходит время подвига». После сих слов царь в большом раздумье и гневе удалился в свои палаты.

Этим воспользовались враги святого Филиппа — опричники Малюта Скуратов и Василий Грязной со своими единомышленниками, давно уже искавшие повода отомстить неутомимому обличителю их безобразий. Они умоляли Иоанна не выдавать их Филиппу, ради его речей не оставлять опричнину и обычного образа жизни. Старались внушить ему, что митрополит заодно с его врагами-боярами, которых он покрывает.

Старания врагов святого Филиппа не остались бесплодными: царь не слушал настойчивого митрополита и, не обращая внимания на его обличения, продолжал прежний образ жизни. Мало того, жестокость его все более и более усиливалась, казни следовали за казнями, и опричники, ободренные безнаказанностью, наводили на всех ужас. В отчаянии граждане московские шли к митрополиту, со слезами молили его о защите. И святой Филипп, сам возмущенный до глубины души, один поддерживал в народе бодрость духа и веру в лучшее будущее.

«Не скорбите, дети, — говорил святитель, — верен Господь. Он не попустит нам быть искушаемыми сверх сил и не даст нам погибнуть до конца; если враг человеческий и воздвигнул на нас брань, то вскоре на его же главу обратится. Не Господь ли сказал, что нужда есть прийти соблазном; обаче горе человеку тому, имже соблазн приходит (Мф. 18, 7). Здесь-то и уготованы нам венцы! Здесь-то и мне предстоит благой подвиг. Апостол говорит: «Не на лица зрит Бог» (Деян. 10, 34). Давид вооружает меня песнию: глаголах о свидениях Твоих пред цари и не стыдяхся (Пс. 118, 46). Все это, избранники Божии, случилось с нами по грехам нашим для нашего спасения и исправления. Вот секира лежит при корени, но помните, что не земные блага, а небесные обещал нам Бог. Я же радуюсь, что могу пострадать за вас, ибо вы — мой ответ пред Богом, вы — венец мой от Господа». После беседы со своим пастырем успокоенные и утешенные жители расходились по своим домам.

Спустя несколько времени в воскресный день в Успенском соборе было митрополичье служение. Уже во время службы вдруг появились в храме царь с толпой придворных и опричников. И царь, и свита были в черных высоких шапках и черных рясах. Царь подошел к святому Филиппу, стоявшему на своем митрополичьем месте и ждал от него благословения. Три раза обращался он к святителю, но тот не отвечал ни слова, как бы не замечая присутствия царя. Наконец, бояре сказали: «Владыко святый, благочестивый государь, царь Иоанн Васильевич всея Руси пришел к твоей святости и требует от тебя благословения».

Тогда святой Филипп, взглянул на царя и подойдя к нему, произнес: «Государь, кому поревновал ты, изменив благолепие твоего сана и облекшись в неподобающий тебе образ? С тех пор, как светит солнце на небе, не слыхано, чтобы благочестивые цари так возмущали собственную державу. Убойся Божия суда и постыдись своей багряницы! Полагая законы другим, для чего сам делаешь достойное осуждения? Правда царева в суде, по слову Писания; а ты лишь неправду творишь твоему народу. Как страждут православные! У всех народов, даже у татар и язычников, есть закон и правда, только у нас их нет; всюду находим милосердие, а в России и к невинным и праведным нет жалости. Мы, государь, приносим здесь чистую и Бескровную Жертву Господу о спасении людей, а за алтарем льется невинная кровь христианская. Хотя и образом Божиим возвеличен ты, однако же и ты смертный человек, и Господь взыщет все от руки твоей. Ты глубоко изучил Божественное Писание, отчего же не следуешь ему? Всяк не творяй правды несть от Бога и не любяй брата своего (1 Ин. 3, 10)». «Филипп, — с гневом сказал царь, — нашу ли волю думаешь изменить? Лучше было бы тебе быть единомысленным с нами». «Тогда к чему же вера наша? — отвечал ему святой, — напрасны и страдания Спасителя и Его заповеди, данные нам, если мы сами ныне рассыпем то, что нам даровал Господь, чтобы мы непорочно сие соблюдали. Не о тех скорблю, которые невинно предаются смерти, как мученики; я скорблю о тебе, пекусь о твоем спасении».

Но Грозный уже не слушал слов праведника, в гневе махал рукой на святителя, грозил ему изгнанием и разными муками. «Нашей ли державе смеешь ты противиться? — кричал он, — увидим твою твердость». «Я пришлец на земле и переселенец, — тихо отвечал на это святитель, — как и все отцы мои подвизаюсь за истину благочестия и хотя бы мне пришлось и сана лишиться, и лютые страдания претерпеть, не смирюсь пред тобою».

Вне себя от гнева вышел царь из храма, решив погубить своего обличителя. Но он еще не смел наложить рук на уважаемого всеми святителя. Нужно было прежде уронить его во мнении народном. Здесь открывалось широкое поле для всякого рода клеветников. Так, еще в соборе враги святого Филиппа, желая унизить его всенародно, подготовили на старца самую гнусную клевету, которую подучили произнести перед всеми юного чтеца домовой митрополичьей церкви. Выслушав отрока, Пимен Новгородский и другие епископы — угодники царские, как бы веря его словам с негодованием воскликнули: «Царя обличает, а сам делает гнусности». Услышав это, святой Филипп заметил Пимену: «Хотя ты и человекоугодничаешь и чужой престол домогаешься восхитить, но скоро лишишься и своего».

Епископы, сочувствующие святому Филиппу, конечно понимали всю нелепость возведенного на него обвинения, но не смели сказать ни слова в его защиту; они только молили святителя простить невольного клеветника, который тоже со слезами на глазах сознался перед своим дядей — соборным экономом Харалампием, что говорил неправду по принуждению и из-за страха. Видя раскаяние отрока, добрый пастырь ласково сказал ему: «Буди к тебе милостив Христос и да даст тебе прощение; но и ты отпусти тем, которые тебя этому научили». Затем, обратившись к епископам, святитель сказал: «Вижу готовящуюся мне кончину, но знаете ли, почему меня хотят изгнать отсюда и возбуждают против меня царя? Потому что не льстил я пред ними, не дарил их богатыми одеждами и не угощал их пирами. Впрочем, что бы ни было, не перестану говорить истину, да не тщетно ношу сан святительский».

После этого столкновения с царем святой Филипп переехал из Кремля в монастырь святого Николая Старого (ныне греческий монастырь на Никольской улице). Между тем ужасы опричнины продолжались как в столице, так и далеко за ее пределами. Как бы назло митрополиту царь дозволял себе всевозможные мерзости: казнил князя Василия Пронского, только что принявшего монашество, а сам неистовствовал в окрестностях Москвы: жег боярские села и усадьбы, увозил их жен и истреблял даже скот. Видя в святом Филиппе своего защитника, народ не оставлял его, а царь при встречах не мог говорить с митрополитом без раздражения.

Наступило 28 июля — день святых апостолов Прохора и Никанора. В этот день по случаю храмового праздника перенесения иконы Одигитрии Смоленской митрополит совершал обычный крестный ход по стенам Новодевичьего монастыря. Присутствовал по обычаю и сам царь, окруженный толпой опричников. Когда крестный ход достиг святых ворот и остановился для прочтения святого Евангелия, святой Филипп обратился к народу, чтобы преподать «мир всем». Вдруг он заметил опричника, стоящего позади царя в татарской тафье. Негодование возмутило душу святителя, и, обратясь к царю, он сказал ему: «Когда совершается Божественное славословие и читается слово Божие, подобает внимать ему с открытой главой; с чего же эти люди следуют агарянскому обычаю — стоят с покрытыми главами? Не все ли здесь единоверцы?» «Как? Кто это такой?» — спросил царь. «Некто из твоей дружины, с тобой пришедшей», — отвечал ему святитель.

Царь окинул взором свою свиту, но опричник уже успел снять и скрыть свою тафью. Это рассердило Грозного и он непременно хотел дознаться, кто учинил беззаконие. Несмотря на это, никто из присутствующих не посмел открыть виновного, потому что он был одним из любимцев царских. Приближенные же Иоанна сумели уверить его, что митрополит солгал, издеваясь всенародно над его царской державой. Тогда разгневанный царь стал грубо ругать святителя. Называл его лжецом, мятежником, клялся, что уличит его во всем. И с этого же дня начал проводить свое намерение относительно низложения святого Филиппа.

Желая придать своему замыслу вид законности, Иоанн не задумался устроить показной суд над праведником. Ему хотелось, чтобы митрополит был низложен как бы за свое дурное поведение. С этой целью царь приказал схватить всех главных бояр и сановников митрополичьих. Их заключили под стражу, пытали, стараясь выведать что-нибудь недоброе о святителе, но ничего не допытались. Тогда, не надеясь найти оснований к обвинению святого Филиппа в Москве, где его жизнь, сиявшая добродетелями, была известна всем и каждому, послали на Соловки известных недоброжелателей Филиппа: Суздальского епископа Пафнутия, андрониевского архимандрита Феодосия и князя Василия Темкина с военным конвоем, как бы для расследования его тамошней жизни.

Прибыв в Соловецкий монастырь, они употребили все — и ласки, и угрозы, и дары, и обещания почестей, чтобы найти между иноками лжесвидетелей на митрополита. Более всего старался Пафнутий, который не хотел слышать ни одного слова правды о святом. Обещанием епископского сана он привлек на свою сторону игумена Паисия, недостойного преемника святого Филиппа по игуменству. Примером настоятеля соблазнилось еще несколько легкомысленных иноков, а на других подействовали угрозами. Были, однако, благочестивые старцы в Соловецкой обители, которые, несмотря на все угрозы и даже мучения, не согласились лгать. Они единодушно свидетельствовали о непорочной жизни святого Филиппа и его отеческом попечении о спасении вверенной его надзору братии. Но послы царские не слушали их. Записав клеветы и лжесвидетельства на святителя и взяв с собой Паисия и других клеветников, они поспешили в Москву.

Иоанн Грозный, которому немедленно были доставлены лживые обвинения против святого Филиппа, остался ими доволен и приказал собраться боярам и епископам в соборной церкви Успения для открытого суда над митрополитом. Это было 4 ноября.

В назначенный час прибыли сам государь и невинно обвиняемый первосвятитель; облаченный в святительские одежды, предстал он на суд. Началось чтение доносов, но обвинителей налицо не было, ибо царь побоялся дать святому очную ставку с клеветниками. По прочтении доносов остановились, чтобы выслушать обвиняемого. Святой Филипп, считая излишним оправдываться, ибо знал, что его участь уже заранее решена, обратился к царю с такими словам: «Государь и великий князь! Ты думаешь я боюсь тебя или смерти? Нет! Лучше умереть невинным мучеником, чем в сане митрополита безмолвно терпеть все эти ужасы беззакония. Твори, что тебе угодно. Вот жезл пастырский, вот клобук и мантия, которыми ты хотел меня возвеличить. А вы, служители алтаря, — продолжал святитель, обращаясь к епископам, — пасите верно стадо Христово: готовьтесь дать ответ Богу и страшитесь Царя Небесного более, чем земного».

Сказав эти слова, святой Филипп снял с себя знаки своего достоинства и хотел удалиться, но царь остановил его, сказав, что ему должно еще ожидать соборного определения, а не быть своим судьей. Принудил его взять обратно одежду святителя и еще служить обедню 8 ноября.

Это был праздник Архангела Михаила. Митрополит Филипп в полном святительском облачении стоял на своем месте в Успенском соборе, готовясь в последний раз совершить Бескровную Жертву Господу. Вдруг с шумом растворились двери церковные и в собор вошел царский любимец Алексей Басманов с толпою воинов и опричников. Богослужение было прервано. Басманов приказал прочитать вслух перед всем народом царский указ и приговор собора о низложении митрополита, причем оглашены были и все клеветы на него. По окончании чтения пришедшие с яростью кинулись на святителя и стали срывать с него священные одежды. Святой Филипп не смутился духом и старался успокоить свой клир. «Дети, — говорил он, — прискорбно душе моей разлучение с вами, но я радуюсь, что терплю все это ради Церкви Божией. Настало время ее вдовства, ибо пастыри, как наемники, презираемы будут. Не удержат они здесь своей кафедры, не будут погребены во святой сей церкви Божией Матери».

Накинув на плечи святого оборванную и грязную рясу простого инока, опричники вытолкали его из храма, били метлами по голове, посадили на дровни и, осыпая бранью и побоями, повезли в Богоявленский монастырь. Толпы народа, совершенно запрудив тесную Никольскую улицу, со слезами провожали своего архипастыря. Но он, мужественно перенося сие уничижение, с радостным лицом благословлял на обе стороны своих духовных чад, увещевая их хранить терпение и молиться Богу. Пред вратами обители святой Филипп в последний раз обратился к окружающей его пастве с утешительными словами: «Все это принял я ради вашего блага, чтобы умиротворилось смятение ваше. Если бы не любовь к вам, ни одного дня не хотел бы здесь оставаться, но удержало меня слово Божие: Пастырь добрый душу свою полагает за овцы (Ин. 10, 11). Не смущайтесь, все это от лукавого, но Господь, сие попустивший, нам помощник: Христос с нами, кого убоимся? Готов я пострадать за вас, и любовь ваша сплетет мне венец в будущем веке, ибо с болезнями сопряжена победа. Но умоляю вас, не теряйте надежды; с любовью наказывает нас Господь для нашего же искупления. Не от чужих страдания, а от своих; с радостью переносите от них скорби, ибо Господь велел добро творить ненавидящим нас и за них молиться. Бог же мира да устроит все на пользу по Своей благости». Приняв последнее благословение от святителя, народ в смущении разошелся по своим домам, а святой Филипп был заключен в обитель.

Через несколько дней низложенного митрополита с таким же поруганием повезли на митрополию, чтобы объявить ему окончательный приговор. Здесь в присутствии царя и епископов соловецкий игумен Паисий со всей наглостью подтвердил все те обвинения против святого Филиппа, которые он со своими сообщниками ранее письменно представил царю. Святитель сказал Паисию, своему ученику: «Благодать Божия да будет на устах твоих, чадо, ибо льстивые уста против меня отверзлись. Не слышал ли Божие слово: Аще кто речет брату своему уроде, повинен есть геенне огненней (Мф. 5, 22). Вспомни и другое изречение Священного Писания: что посеет человек, то и пожнет, это слово не мое, а Господне». Поднялся шум. Святитель же стоял как агнец посреди волков. Его признали виновным в разныхпреступлениях и, между прочим, в волшебстве. Есть известие, что Иоанн Грозный, не удовлетворенный низложением митрополита, хотел еще осудить его на сожжение и только по ходатайству духовенства согласился оставить ему жизнь, определив вместо казни пожизненное заключение в монастыре.

Но святого не страшила его собственная участь: в настоящую минуту, как и всегда, он болел сердцем за несчастную Россию. И снова в последний раз он обратился с увещанием к царю, умоляя его сжалиться над своими подданными и прекратить свои нечестивые дела: «Вспомни древних царей и князей и посмотри на нынешних. Те, которые добро творили, ублажаются поныне, а которые жестоко держали царство, те проклинаются. И ты, христолюбивый, подражай обычаям добрых». Не отвечая на слова Филиппу, Иоанн велел страже взять святого старца и посадить его в темницу. Царь знал, что его усердные слуги не будут щадить низложенного святителя. Действительно, они употребили все средства, чтобы скорее погубить своего единственного стойкого обличителя. Заключив престарелого страдальца в душную и грязную тюрьму, они сковали его по рукам железными оковами, ноги его забили в колоду, а на шею набросили тяжелые железные вериги. Наконец, думая уморить его голодом, целую неделю не давали ему пищи. Но узник, от юности привыкший к посту и воздержанию, все жил, находя подкрепление в молитве. И вот сами собой спали с рук и шеи праведного железные оковы и ноги его освободились от тяжелой колоды. Бояре, посланные царем узнать, жив ли еще Филипп, доложили ему о происшедшем. Но чудо не образумило Иоанна, и он воскликнул: «Чары, чары сотворил мой изменник».

Затем, есть известие, царь приказал впустить к узнику голодного медведя и на другой день пришел сам в темницу, но к удивлению своему увидел, что святой Филипп невредимо стоит на молитве, а лютый зверь спокойно лежит в углу.

После того святого страдальца перевели в монастырь Николы Старого, который и был назначен местом заключения для низложенного митрополита, причем на его держание было определено по четыре алтына в день.

Желая как можно скорее изгладить в народе память о святом Филиппе, Иоанн Грозный поспешил назначить на освободившуюся кафедру нового митрополита. Выбор пал на слабого, хотя и доброго старца, троицкого архимандрита Кирилла; 11 ноября он был уже возведен на митрополию.

Казалось бы, с устранением святого Филиппа злоба царя должна была утихнуть. Но раздраженный Иоанн еще не был удовлетворен и готовил невинному страдальцу испытания еще более тяжкие. Зная, чем можно более огорчить святого Филиппа, он начал жестокую расправу с близкими ему людьми. Один за другим десять родственников митрополита погибли в муках и пытках. А одному из них, любимому племяннику Филиппа, после жестоких истязаний отрубили голову. Царь велел зашить ее в мешок и отнести к заключенному святителю со словами: «Вот голова твоего сродника; не помогли ему твои чары». Святой Филипп с благоговением принял жестокий дар, положил окровавленную голову пред собою и, поклонившись до земли, со слезами поцеловал ее, потом сказал: Блажен, егоже избрал еси и приял, Господи (Пс. 64, 5).

Терпение и мужество, с которыми святой Филипп переносил свои страдания, не вразумляли, а еще сильнее возмущали царя, тем более, что сочувствие народа было явно на стороне великого святителя. Поэтому Грозный решил удалить его из Москвы на заточение в Тверской Отрочь монастырь.

Много страданий вытерпел святой Филипп в продолжение пути и заточения. Плохая одежда едва защищала его от мороза; часто по несколько дней не приносили ему пищи. Мало того, жестокий пристав Стефан Кобылин и другие сторожа обращались с ним грубо и порой бесчеловечно. Но святой Филипп все переносил с кротостью, ни разу с уст его не сорвалось ни одной укоризны по отношению к мучителям, ни одной жалобы на свои страдания.

Прошло около года, как святой Филипп томился в заточении. В декабре 1569 года Иоанн Грозный двинулся с войском на Новгород, чтобы покарать его за мнимую измену. Он шел как на войну, все разоряя на пути. Когда же приблизился к Твери, вспомнил о заключенном здесь митрополите Филиппе и послал к нему злейшего из своих опричников Малюту Скуратова как бы за благословением. Святитель Филипп, предчувствуя свою кончину, еще за три дня до этого говорил окружающим: «Настало время совершения моего подвига; отшествие мое близко». И приобщившись Святых Таин, спокойно ждал своего конца. Малюта вошел в келлию и, смиренно кланяясь, сказал святому: «Владыко святый, подай благословение царю идти в Великий Новгород». Зная, зачем пришел посланец царский, святой Филипп ему ответил: «Делай то, за чем ты пришел ко мне, и не искушай меня, лестью испрашивая дар Божий». Сказав это, святой вознес к Богу свою предсмертную молитву. «Владыко, Господи Вседержителю, — так молился он, — приими с миром дух мой и пошли от пресвятыя славы Твоея мирного Ангела, наставляющего меня к трисолнечному Божеству, да не будет мне возбранен восход от начальника тьмы, и не посрами меня пред Ангелами Своими, но причисли меня к лику избранных, яко благословен во веки. Аминь».

Малюта взял подушку и задушил ею святого Филиппа. Потом поспешно вышел из келлии и, сообщив о смерти его настоятелю и братии, стал укорять их в небрежении к узнику, который будто бы умер от чрезмерного угара в келлии.

В ужас пришли собравшиеся иноки, когда узнали о смерти праведного старца, и от страха не могли произнести ни одного слова. Не давая им опомниться, Малюта приказал вырыть глубокую яму за алтарем соборной церкви и при себе погребсти многострадальное тело святителя Христова. Не было при этом ни звона колоколов, ни благоухания фимиама, ни, быть может, самого пения церковного, ибо злой опричник спешил скрыть следы своего преступления. И как только могила была сравнена с землей, он немедленно уехал из обители.

Так окончил жизнь свою великий святитель Христов Филипп — борец за правду и страдалец за мир и благоденствие нашего отечества. 23 декабря 1569 года был днем его мученической кончины.

Но недолго торжествовали враги святого Филиппа. Скоро гнев Божий постиг его гонителей. Бессердечный палач Малюта Скуратов немного после своего злодеяния был тяжело ранен, а потом и убит. Царь видимо тяготился преступлением и положил свою грозную опалу на всех виновников и пособников его казни. Несчастный архиепископ Новгородский Пимен по низложении с престола был отправлен в заключение в Веневский Никольский монастырь и жил там под вечным страхом смерти, а Филофей Рязанский был лишен архиерейства. Не остался забытым и суровый пристав святого — Стефан Кобылин: его постригли против воли в монахи и заключили в Спасо-Каменный монастырь на озере Кубенском. Но главным образом гнев царский постиг Соловецкий монастырь. Честолюбивый игумен Паисий вместо обещанного ему епископства был сослан на Валаам, монах Зосима и еще девять иноков, клеветавших на митрополита, были также разосланы по разным монастырям, и многие из них на пути к местам ссылки умерли от тяжких болезней. Как бы в наказание всей братии разгневанный царь прислал в Соловки чужого постриженника Варлаама, иеромонаха Белозерского Кириллова монастыря, для управления монастырем в звании строителя. И только под конец дней своих он снова вернул свое благоволение обители, жалуя ее большими денежными вкладами и вещами для поминовения опальных и пострадавших от его гнева соловецких монахов и новгородцев.

Вернулись милости царя, но одна потеря была невознаградима для Соловецкой обители — лишение останков незабвенного ее настоятеля святого Филиппа. Прошло уже 20 лет со дня его кончины, и царский престол занимал не Грозный Иоанн, но кроткий и набожный сын его Феодор Иоаннович, а честное тело святителя Филиппа все еще покоилось в Тверском Отрочем монастыре. Горько скорбели об этом благочестивые иноки соловецкие, вспоминая неусыпные труды и попечения святого о благоустройстве их обители. Наконец решили просить своего настоятеля Иакова, чтобы он исходатайствовал пред царем позволение перенести останки святого Филиппа в родную ему обитель Соловецкую. Иаков и сам давно помышлял об этом и потому с любовью принял просьбу иноков, видя в ней как бы извещение Божие.

Нимало не медля, он отравился в путь и, явившись к царю, сказал ему от лица всей братии соловецкой: «Благочестивый царь, даруй нам пустынного нашего гражданина Филиппа, изгнанного с своего престола наветами учеников и погребенного в чужом ему месте. От юности своей он нес труды вместе с отцами обители и ныне на нас висит клятва за то, что причинили ему неразумные. Твое же царское разрешение дарует нам опять благословение, которого мы лишились».

Царь Феодор исполнил просьбу соловецких иноков и дал им грамоту к Тверскому епископу Захарии об отпуске мощей святого Филиппа на Соловки. Захария не мог ослушаться царского повеления и приказал настоятелю Отроча монастыря показать то место, где был погребен святитель. Когда раскопали могилу и вскрыли гроб, воздух наполнился благоуханием, которое разливалось от мощей, как бы от мира многоценного; тело святителя было найдено совершенно нетленным, и даже ризы его сохранились в целости.

Со всех сторон стали стекаться граждане, чтобы поклониться страстотерпцу Христову. Растроганный епископ со слезами припал к гробнице святого Филиппа, умоляя его поминать в своих молитвах к Царю всех Богу тот град, в котором он довершил свой мученический подвиг и где много лет покоились его честные мощи. Вручив затем раку с мощами игумену Иакову, владыка со всем духовенством с крестами и хоругвями при великом стечении народа проводил святыню к берегу реки Волги, откуда старцы соловецкие с радостью повезли ее в свою далекую обитель.

По прибытии святых мощей к соловецкой пристани вся братия в сопровождении множества народа вышли навстречу им со свечами и кадилами. При пении священных песнопений они перенесли раку с мощами святителя в соборный храм Преображения, который он создал своими трудами, и поставили там посредине храма. На следующий день после совершения торжественного богослужения нетленное тело святителя Филиппа было погребено на заповеданном им месте под папертью Преображенского собора, при церкви преподобных Зосимы и Савватия. Там до сего времени сохраняется надпись на белой каменной доске: «Лета 7078 преставился Филипп, митрополит во Твери, декабря в 23 день. Лета 7099 (то есть 1591 г.) привезены мощи Филипповы в Соловецкий монастырь и погребены августа в 8 день». Но ныне эта скромная надпись обозначает уже праздную могилу, в которой мощи святителя покоились в продолжение 55 лет.

Дивный во святых Своих Господь прославил великого угодника святителя Филиппа силой чудотворений. Его честные мощи соделались источником исцелений для всех, с верою призывающих его святое имя. Упомянем о некоторых чудесах святого Филиппа.

Вскоре после перенесения мощей святителя в Соловки монастырский рабочий Василий был послан вместе с прочими рубить деревья для обновляемого храма. Во время работы большое дерево упало на Василия и придавило его так, что разбитого работника с трудом довезли до обители. Терзаемый жестокой болезнью, он три года лежал расслабленным и, казалось, должен был потерять всякую надежду на выздоровление. Только вера на помощь свыше не покидала его. Движимый этой верой, он стал горячо молить святителя Филиппа: «Ты мне будь надежда и прибежище, страдальче; ныне спаси меня, погибающего». Пришел праздник Рождества Христова. Товарищи Василия ушли все в церковь к утрене. А он остался один и в скорби сетовал, что не мог быть в храме Божием. От слез и боли Василий ослаб и впал в легкий сон. И вот ему представилось, что он вместе с братией на утрени и перед ним — святой Филипп в одежде святительской с кадильницей в руках, сияющий ярким светом. Чудный муж приблизился к болящему и сказал: «Встань, Василий, будь здоров именем Господним и ходи». И с этими словами взял его за руку и поднял с постели. Больной от ужаса проснулся и к удивлению своему увидел себя стоящим у постели, с которой не мог сходить три года. Опомнившись, он немедленно отправился в церковь, где еще продолжалось утреннее славословие, и, рассказав братии о бывшем чуде, со слезами благодарности поклонился гробу святителя.

Так же чудесно исцелился иеромонах Геронтий. Инок Григорий, живший с ним в одной келлии, рассказывал, что у Геронтия разболелись зубы и он решился их выдернуть. К зубной боли присоединилась другая немощь: ослабли у него ноги так, что он не мог двинуться с места. В таком мучительном положении Геронтий находился долгое время. Раз он просит Григория, своего сожителя по келлии, довести его до раки святого Филиппа. Григорий исполнил его желание. И едва коснулся больной гроба святителя, зубная боль утихла и ноги как будто не болели. Геронтий получил совершенное исцеление.

С молитвой к святому Филиппу прибегали не только иноки, но и миряне — окрестные жители — и получали исцеление от своих недугов.

В одном из приморских селений, близ реки Варзуги, жил серебряных дел мастер, по имени Иоанн. Однажды он пришел в Соловецкую обитель и рассказал, что долго страдал внутренней болезнью, и так как никакое врачевание не помогало, то он уже отчаялся в своем исцелении. В одну ночь, когда Иоанн от слабости несколько забылся, предстал ему светолепный муж в святительском облачении и спросил: «Что у тебя болит?» Тот ответил, что болен утробою, и показал ему больное место. Явившийся осенил его крестным знамением и сказал: «Не знаешь ли меня? Я митрополит Филипп, что в Соловках». С этими словами он сделался невидим. Иоанн, очнувшись, почувствовал себя совершенно здоровым и принес благодарственную молитву великому чудотворцу.

Слава о чудесах святого Филиппа в скором времени распространилась повсеместно. Все северное поморье стекалось в Соловецкую обитель на поклонение гробу святого Филиппа, и память его, как нового заступника земли Русской, была прославляема еще задолго до открытия его святых мощей. Местное празднование святому Филиппу началось со времени перенесения его мощей в Соловецкий монастырь. В декабрьской Минеи 1636 года уже содержится служба святителю. Торжественное же открытие мощей последовало лишь десять лет спустя после этого времени.

В 1646 году, 29 апреля, были присланы из Москвы к соловецкому игумену Илии две грамоты от царя Алексия Михайловича и Святейшего Иосифа, Патриарха Московского. Означенными грамотами повелено было: мощи святителя Филиппа открыть и положить в новую раку; если же одеяние его окажется ветхим или истлевшим — облачить в новое и из-под паперти перенести в Преображенский собор, а день перенесения праздновать во все последующие годы. С чувством живейшей радости встретили иноки это повеление и, назначив днем открытия мощей 31 мая, стали готовиться к сему торжеству. Они говели и усердно молились, прося милости у Бога и Его новоявленного угодника — святого Филиппа.

Настал, наконец, и день светлого торжества.

По совершении заутрени игумен Илия и с ним вся братия в преднесении множества свечей, с крестами и новой ракой для чудотворца отправились на то место, где почивал святой Филипп. Здесь во время пения молебнов священноиноки переложили честные мощи святителя в новую раку, оставив, однако, на нем старые одежды, ибо они нисколько не обветшали, пролежав в земле около 80 лет. Затем в сопровождении крестного хода и умиленного народа, при пении священных песнопений честные мощи были перенесены в собор Преображения Господня и поставлены там с правой стороны против иконостаса.

Январь, 10

Феофан, затворник Вышенский, святитель

Святитель Феофан, в миру Георгий Васильевич Говоров, родился 10 января 1815 года в селе Чернавское Елецкого уезда Орловской губернии.

Его отец Василий Тимофеевич Говоров был священником Владимирской церкви села Чернавское и всю жизнь отличался глубоким благочестием. Мать святителя Татьяна Ивановна происходила из священнической семьи и имела тихий, кроткий нрав и любвеобильное сердце.

Первоначальное образование отрок Георгий получил в родительском доме. Благочестивые родители старались дать ему воспитание в духе христианской любви и церковности. Уже в детстве у Георгия стали проявляться яркие черты его характера: от отца он унаследовал живость и чистоту ума, от матери — нежное, любящее сердце, кротость, скромность и впечатлительность.

В 1823 году отрок Георгий поступил в Ливенское духовное училище. Способный, хорошо подготовленный отрок Георгий легко прошел курс духовного училища и через шесть лет (в 1829 году) в числе лучших учеников был переведен в Орловскую семинарию. Во главе ее стоял тогда архимандрит Исидор — впоследствии известный иерарх Русской Православной Церкви. Георгий Говоров с большим интересом изучал преподаваемые науки, но особенный интерес возбудили в нем уроки психологии. В годы учебы, после паломничества в Задонский монастырь, где почивали мощи святителя Тихона Задонского, в то время еще не прославленные, у Георгия появилось необычайное, все более возрастающее благоговение к святителю Тихону Задонскому.

Отлично окончив семинарию в 1837 году, Георгий Васильевич Говоров получает назначение в Киевскую духовную академию, которая в те годы находилась в цветущем состоянии. Киевский митрополит Филарет (Амфитеатров), прозванный за святость жизни «Филаретом благочестивым», уделял очень большое внимание развитию внутренней духовно-религиозной жизни студентов академии. Это было цветущее время как по доброму нравственному направлению жизни академии, так и по обилию талантов и профессорской корпорации.

В академии завершилось образование и ясно определилось общее направление нравственной жизни Георгия Говорова.

В профессорских ведомостях он аттестуется как студент, обладающий весьма хорошими способностями, отличающийся усердием и имеющим отличные успехе в науках. Любимыми предметами будущего архипастыря были предметы богословские и в особенности Священное Писание и Церковное красноречие. Академическая инспекция постоянно характеризовала его как человека «весьма скромного», «честного поведением», «отличающегося благонравием, исправностью в отношении своих обязанностей, любовью к богослужению» и как «подающего пример другим». Все эти добрые качества нравственного поведения студента Георгия Говорова предуказывали его путь к иноческой жизни.

Благодатное влияние оказали на Георгия Киево-Печерская лавра и другие киевские памятники священной истории, являющиеся красноречивыми свидетелями подвигов русского иночества. Юный студент нередко посещал Киевскую лавру, где переживал возвышенные религиозные настроения. Впечатления о подобных посещениях были настолько глубоки и сильны, что святитель до конца жизни с восторгом вспоминал о них: «Киевская лавра — неземная обитель».

В последний год своей учебы Георгий Говоров решил всецело посвятить себя служению Святой Церкви в иноческом чине. 1 октября 1840 года, в праздник Покрова Пресвятой Богородицы, он подал академическому начальству прошение о пострижении в монашество, в котором писал: «Имея постоянное усердие к занятию богословскими предметами и к уединенной жизни, я, чтобы соединить то и другое на предлежащем мне служении Церкви, положил обет посвятить жизнь свою монашескому званию».

С разрешения академического и высшего духовного начальства 15 февраля 1841 г. он принял постриг с именем Феофан. Чин пострижения был совершен в Свято-Духовской церкви Киево-Братского монастыря ректором академии архимандритом Иеремией, который был впоследствии архиепископом Нижегородским.

С апреля 1841 г. Феофан тем же Иеремией (в то время уже епископом Чигиринским, викарием Киевского митрополита) в большом Успенском соборе Киево-Печерской лавры рукоположен был в иеродиакона, а 1 июля — в иеромонаха. Во время этой важной перемены в своей жизни иеромонах Феофан продолжал учебу в академии и писал курсовое сочинение на тему: «Обозрение подзаконной религии». Он успешно сдал выпускные экзамены, а курсовое сочинение академическим ученым советом в числе лучших было отослано в Синод на рассмотрение. Постоянный член Синода митрополит Московский Филарет, строгий ценитель богословских сочинений, своим мудрым и проницательным взором заметил даровитость и трудолюбие отца Феофана.

В 1841 г. иеромонах Феофан в числе первых закончил академию со степенью магистра. Началось время его служебной деятельности на учебно-воспитательном поприще.

27 августа 1841 года иеромонах Феофан был назначен ректором Киево-Софийского духовного училища, которое находилось под непосредственным наблюдением Киевского митрополита Филарета. Но недолго трудился отец Феофан в Киевском училище: 7 декабря 1842 года он был назначен инспектором Новгородской семинарии. Три года иеромонах Феофан был в Новгороде. За это короткое время он успел проявить себя как талантливый воспитатель и прекрасный преподаватель психологии и логики.

Высшее духовное начальство высоко ценило нравственные качества и незаурядные умственные способности иеромонаха Феофана, и потому 13 декабря 1844 года он был переведен в Петербургскую духовную академию на должность бакалавра по кафедре нравственного и пастырского богословия.

Сознавая великую ответственность перед Богом в деле духовного воспитания юношества, отец Феофан стремился действовать на будущих пастырей своей большой добротой, любовью и кротостью. Свой взгляд на духовно-педагогическую деятельность потом он выразил следующими словами: «Воспитатель должен пройти все степени христианского совершенства, чтобы впоследствии в деятельности уметь держать себя, быть способным замечать направления воспитываемых и потом действовать на них с терпением, успешно, сильно, плодотворно. Это должно быть сословие лиц чистейших, богоизбранных и святых». К преподаваемым предметам иеромонах Феофан относился с большим вниманием. Оставив философско-умозрительные методы работы, молодой богослов опирался на опыт аскетический и психологический. Главными после Священного Писания и творений святых отцов источниками его лекций были жития святых и психология.

1 февраля 1845 года отец Феофан был назначен помощником инспектора академии, а с 20 мая по 4 августа 1846 года он исполнял обязанности инспектора. За ревностное исполнение этих обязанностей, засвидетельствованное академическим начальством, иеромонах Феофан был во второй раз удостоен благословения Святейшего Синода, а 25 мая 1846 года — и звания соборного иеромонаха Александро-Невской лавры.

Иеромонах Феофан был глубоко предан важному делу христианского воспитания, однако его влекло другое, а именно — уединенная монашеская жизнь. Его учебная работа соединилась с административными и хозяйственными заботами, к которым не лежала его душа, а поэтому внутренне он не был удовлетворен служебной деятельностью. Дух его стремился в более сродную ему сферу иноческого жития и молитвенного общения с Богом.

Вскоре представился случай к удовлетворению духовных потребностей отца Феофана. 21 августа 1847 года по собственному желанию он был назначен членом Духовной Миссии в Иерусалиме. И 14 октября 1847 года Миссия в полном составе отбыла из Петербурга в Палестину.

Шестилетнее пребывание на Востоке имело для иеромонаха Феофана большое духовное и нравственное значение. Посещая древние обители, он неутомимо изучал писания святых отцов по древним рукописям, знакомился с уставом и житиями древних подвижников восточных обителей и святой Афонской горы.

Молодой аскет вошел в тесную связь с афонскими старцами, которые оказали благотворное влияние на направление его духовной жизни и впоследствии способствовали изданию его сочинений. Здесь, на Востоке, отец Феофан основательно изучил греческий и французский языки, познакомился с еврейским и арабским.

В 1853 году началась Крымская война. 3 мая 1854 года члены Русской Духовной Миссии были отозваны из Иерусалима в Россию. За свои труды в Миссии иеромонах Феофан был возведен 4 апреля 1855 года в сан архимандрита и 12 апреля назначен в Петербургскую духовную академию бакалавром по кафедре канонического права, а через полгода — на должность ректора Олонецкой духовной семинарии.

В исполнении должности ректора семинарии архимандриту Феофану предстояло много дел и хлопот. Олонецкая духовная семинария в это время была еще совершенно не устроена, даже не имела своего здания. Архимандрит Феофан занимается организацией строительства здания для семинарии. Однако главной заботой, отвечавшей высоким стремлениям души отца Феофана, было воспитание учащихся Олонецкой семинарии.

Помимо семинарии на архимандрита Феофана были возложены многие дела по епархии из-за отсутствия Олонецкого архиепископа Аркадия, который был вызван в Санкт-Петербург для присутствия в Святейшем Синоде. Исполняя поручения в этой сфере, он должен был соприкасаться с жизнью и деятельностью приходского духовенства. 17 октября 1855 года отец Феофан определен членом Олонецкой духовной консистории. Архимандрит Феофан заботился об улучшении проповеднической деятельности приходского духовенства и выработал целый ряд мер борьбы с расколом, который утвердился в форме даниловщины, филипповщины, аристовщины и странничества.

В 1856 году архимандрит Феофан был назначен на должность настоятеля посольской церкви в Константинополе. Выбор отца Феофана на столь важный и ответственный пост обусловливался тем обстоятельством, что он был хорошо знаком с православным Востоком и был вполне подготовлен к этой должности.

Константинопольская Церковь в это время переживала большие трудности в связи с распрей греков с болгарами. Русское правительство и Святейший Синод, озабоченные скорейшим прекращением этой распри, поручили архимандриту Феофану собрать сведения, которые могли бы осветить положение греко-болгарской распри. Отец Феофан исполнил возложенную на него миссию и представил от 9 марта 1857 года отчет, в котором писал о движении среди болгар и о состоянии Константинопольского патриарха. Этот отчет имел впоследствии большое значение при обсуждении греко-болгарской распри Святейшим Синодом Русской Православной Церкви.

Своей симпатией к болгарскому народу, сочувствием к его законным требованиям, своим искренним желанием помочь им отец Феофан снискал себе большую любовь среди болгар. Озабоченный сложной ситуацией в Болгарской Церкви архимандрит Феофан не забывал и о благе Константинопольской Церкви. Он близко познакомился с внутренней жизнью Константинопольского патриарха, епископов, священников, содержанием церквей и духовенства, и ему открылась бедственная картина. Обо всем этом отец Феофан писал в своем отчете, взывая о помощи к «великодушной» России, которой «не следует оставлять своей матери по вере в этом беспомощном состоянии».

Во время своего пребывания в Константинополе архимандрит Феофан заботился и о русских, которые здесь жили, и предложил русскому правительству устроить в Константинополе госпиталь для русских матросов и паломников и просил также устроить «братство с церковью».

На православном Востоке он собрал много драгоценных жемчужин святоотеческой, главным образом аскетической письменности. Но недолго архимандриту Феофану пришлось быть в Константинополе: ему предназначалось новое, более ответственное поприще служения Церкви и Отечеству.

13 июня 1857 года указом Святейшего Синода архимандрит Феофан назначается на должность ректора Санкт-Петербургской духовной академии. Подчиняясь действию Промысла Божия, он в течение двух лет возглавлял высший рассадник духовного просвещения в Санкт-Петербурге.

Как ректор, архимандрит Феофан посещал лекции профессоров, присутствовал на экзаменах, следил за всем ходом учебного дела в академии. Особое внимание он обращал на воспитательную работу во вверенной ему академии. Одновременно отец Феофан усиленно занимался редакторской и богословской работой. Свои сочинения он публиковал главным образом в академическом журнале «Христианское чтение», который выходил тогда под его наблюдением.

Время ректорства архимандрита Феофана совпало с празднованием 50-летия открытия Петербургской духовной академии. Для проведения празднования юбилея, которое состоялось 17 февраля 1859 года, ректору пришлось понести много трудов. Святейший Синод наградил отца Феофана орденом святого князя Владимира III степени.

Недолго после этого события отцу Феофану пришлось быть ректором. Всеблагому Промыслу Божию угодно было возвести его в сан епископа, да будет всем, ищущим спасения, светильником горящим и светящим.

29 мая 1859 года состоялось наречение его во епископа Тамбовского и Шацкого. В речи при наречении епископа архимандрит Феофан сравнил свою жизнь и разнообразную деятельность с шаром, без грохота и шума катящимся туда и сюда, по направлению сообщаемых ему ударов. Отец Феофан выразил свою покорность воле Божией, свое смирение и недостоинство. В том же слове, обращаясь к сонму архипастырей, он поведал, что имеет тайное желание высших подвигов добродетели. «Не скрываю, — сказал отец Феофан, — что не чуждо было бы тайным желаниям сердца, если бы на мою долю выпало такое место, где бы я свободно мог бы предаться занятиям по сердцу». 1 июня митрополитом Георгием с собором епископов в Троицком соборе Александро-Невской лавры была совершена его хиротония.

Много забот и трудов пришлось понести владыке при управлении Тамбовской епархией. Служение преосвященного Феофана продолжалось только четыре года. Но за это короткое время он необыкновенной кротостью своего характера, редкой деликатностью и участливым вниманием к нуждам пасомых успел сродниться со своей паствой и снискать всеобщую самую искреннюю любовь.

Святитель Феофан проявил себя ревностным служителем во всех сферах церковной жизни. Почти каждое богослужение он сопровождал проповедью, и слово его, шедшее от сердца и дышавшее глубоким убеждением, привлекало многочисленных слушателей. Плодом его ревностного проповедания явился выпуск двух томов его слов к тамбовской пастве. В целях подъема народного образования при содействии преосвященного Феофана было открыто много церковно-приходских училищ, воскресных школ и частных школ грамотности, а также открыто женское епархиальное училище с шестилетним сроком обучения. Епископ Феофан в то же время заботился о повышении образования и самого духовенства. По его ходатайству пред Святейшим Синодом с 1 июля 1861 года стали выходить «Тамбовские Епархиальные Ведомости». Не оставлял владыка без внимания и благоустройство духовно-учебных заведений; так, он побудил начальство Тамбовской семинарии произвести капитальный ремонт семинарского храма.

Епископ Феофан всего себя отдавал на служение своим пасомым, уделяя малое время для сна. В дни скорби и мира он был любвеобильным отцом для всех. При своих многочисленных и разнообразных делах и заботах по управлению Тамбовской епархией святитель Феофан находил время и для учебно-литературной деятельности. К этому времени относится его богословский труд «Письма о христианской жизни», который заключает в себя целую систему христианского нравственного учения.

Во всей последующей жизни в нем все больше пробуждалась склонность к уединению. Во время одной из поездок с целью обозрения храмов и монастырей своей епархии святитель Феофан посетил Вышенскую пустынь, которая понравилась ему строгим иноческим уставом и красотою местности. Назначая туда настоятелем эконома архиерейского дома игумена Аркадия, владыка на прощание сказал ему пророчески: «Поезжайте, отец игумен, туда, а там, Бог даст, и я к вам приеду».

В 1861 году епископ Феофан пережил большую радость. По решению Святейшего Синода он принимал участие в торжестве открытия мощей святителя Тихона Задонского. Это событие произвело большое впечатление на Тамбовского архипастыря и послужило как бы особым благодатным освящением его собственного служения. Но недолго тамбовской пастве пришлось быть под управлением преосвященного Феофана: 22 июля 1863 г. он был перемещен на древнюю, более обширную Владимирскую кафедру вместо уволенного на покой епископа Иустина. В синодальном докладе было сказано, что преосвященный Феофан «настоящим своим служением снискал потребную опытность для управления столь обширной паствой».

Непродолжительно было служение епископа Феофана и во Владимире, но и здесь он проявил себя ревностным архипастырем и успел заслужить всеобщее уважение и любовь. Первым предметом попечения заботливого архипастыря Владимирской епархии было спасение вверенных ему душ через назидание, посредством проповеди слова Божия. Он поучал народ с высоты церковного амвона и в храмах епархиального города, «обходя грады и веси обширной, миллионной своей паствы». Посещая раскольнические центры епархии, епископ Феофан произнес целый ряд проповедей, а в конце 1865 года открыл в селе Мстере Вязниковского уезда Богоявленское православное братство.

Однако предметом самых усердных забот епископа Феофана явились церковно-приходские школы и духовно-учебные заведения епархии. Он закончил начатую его предшественником постройку общежития для учеников Владимирской духовной семинарии, открыл училище для девиц духовного звания.

С начала 1865 года по ходатайству святителя Феофана стали выходить «Владимирские Епархиальные Ведомости». За усердную и плодотворную архипастырскую деятельность во благо Церкви преосвященный Феофан 17 апреля 1857 года был награжден орденом святой Анны II степени, а 19 апреля 1864 года — орденом святой Анны I степени.

Но обширная практическая деятельность по епархиальному управлению не была сродна душе архипастыря. Как уже было сказано, с юных лет он стремился к уединению и идеал монашества видел в совершенном отречении от всех житейских забот. И вот теперь, после 25-летнего служения Церкви на различных поприщах, святитель нашел благовременным осуществить свое всегдашнее стремление. Посоветовавшись со своим давним духовным руководителем митрополитом Исидором, он подал прошение в Святейший Синод об увольнении его на покой с правом пребывания в Вышенской пустыни Тамбовской епархии. Ходатайство владыки было удовлетворено, и он 17 июля 1866 года был освобожден от управления епархией и назначен настоятелем Вышенской пустыни, где провел свою жизнь как ученый инок.

Но не возможностью покоя влекли к себе тихие монастырские стены сердце владыки, они звали его к себе на новый духовный подвиг. «Я ищу покоя, — писал епископ Феофан митрополиту Исидору, — чтобы покойнее предаться занятиям желаемым, с тем непременным намерением, чтобы был и плод трудов, полезный и нужный для Церкви Божией. Имею в мысли служить Церкви Божией, только иным образом служить».

Епископ Феофан прибыл в Вышенскую пустынь в качестве ее настоятеля. Суетная должность настоятеля нарушала его внутренний покой, и он скоро подает новое прошение — об освобождении его от этой должности. Святейший Синод удовлетворил его просьбу. Долгожданное уединение, к которому так настойчиво стремился святитель, наконец пришло по милости Божией.

По своему внутреннему устройству Вышенская пустынь представляла из себя общежительный монастырь. Устав и обычаи ее отличались большой строгостью. Святитель Феофан до конца жизни чувствовал себя вполне счастливым на Выше. «Вы меня называете счастливым. Я и чувствую себя таковым, — писал он, — Выши моей не променяю не только на Санкт-Петербургскую митрополию, но и на патриаршество, если бы его восстановили у нас и меня назначили бы на него. Вышу можно променять только на Царствие Небесное». В первые шесть лет своего пребывания в Вышенской пустыни преосвященный Феофан не уединялся окончательно. Вместе с иноками обители он ходил ко всем церковным службам, а в воскресные и в праздничные дни сам совершал литургию в сослужении братии. Внешняя обстановка вполне соответствовала духовным потребностям святителя-подвижника. Он охотно принимал посетителей — родных и почитателей, искавших его духовных советов, вразумлений и наставлений, выходил из келлии на прогулку. Но в начале своего пребывания в Вышенской пустыни владыка испытывал борьбу с помыслами, которые внушали ему сожаление о раннем оставлении кафедры. В 1872 г. духовное начальство предлагало ему снова принять управление епархией, даже Московской, и в этом же году предлагало ему заседать в судном отделении Святейшего Синода. 1879 году он был приглашен в Японию через Святейший Синод. Но епископ Феофан отказался от этих приглашений.

После пасхальных дней 1872 года он начал вести затворническую жизнь. Он прекратил всякие сношения с людьми, перестал ходить в монастырский храм на богослужение и затворился в отдельном флигеле. С этого времени он принимал к себе только настоятеля пустыни, духовника игумена Тихона и келейника отца Евлампия. К этому времени епископ Феофан устроил в своих келлиях малую церковь во имя Крещения Господня, в которой служил Божественную литургию во все воскресные и праздничные дни, а в последние 11 лет ежедневно.

В богослужении и молитве, в подвигах телесных и духовных проходила большая часть затворнической жизни архипастыря. В свободное от духовных подвигов время он занимался учеными литературными богословскими трудами, писал множество писем к разным лицам, обращавшимся к нему с недоуменными вопросами, с просьбами о помощи и наставлениях. Уйдя из мира и почти не встречаясь с людьми, епископ-затворник интересовался жизнью Церкви и своей родины. Он выписывал многие журналы, выходившие в его время.

В кабинете у него была огромная библиотека. При написании своих произведений святитель использовал обширную литературу на русском и иностранном языках. Все прочитанное он переживал, вынашивал, и постепенно из-под пера его выходили творения, подобных которым по разнообразию тематики и глубине освещения вопроса можно указать немного. В подвиге духовно-литературного творчества святитель Феофан видел великое служение Церкви Божией. Об этом он говорил в одном из своих писем: «Писать — это служба Церкви нужная».

Весьма разнообразны предметы и содержание творений Вышенского затворника. Почти ни одна деталь духовной жизни не ускользнула от его глубокого, внимательного наблюдения. Но главной темой всех его многочисленных произведений является спасение во Христе. При этом, как отмечают исследователи, творения Вышенского подвижника, «полные духовно-благодатного помазания… в возможной полноте и близости отражают дух учения Христова и апостольского». Сам перечень этих творений вызывает чувство благоговения перед великим трудолюбием, перед большой нравственной силой и духовной опытностью святителя-затворника. «Мы имеем полное право, — пишет один из биографов епископа Феофана, — назвать его великим мудрецом христианской философии. Он в такой же степени плодотворен, как и святые отцы IV столетия».

Основной для его богомудрых писаний служили почти исключительно творения восточных церковных учителей и аскетов. И как выдающийся знаток аскетической письменности, преосвященный Феофан не только отразил ее особенности в своих творениях, но и воплотил в своей жизни, проверив истинность святоотеческих предпосылок собственным духовным опытом. Его учение во многом родственно учению старца Паисия Величковского (память 15/28 ноября). Это особенно заметно в раскрытии тем о старчестве, умном делании и молитве.

По содержанию сочинения епископа Феофана распадаются на три отдела: нравоучительный, истолковательный и переводный. Особенно большую ценность для богословской науки представляют многочисленные труды по христианской нравственности. В своих нравоучительных произведениях преосвященный Феофан изобразил идеал истинной христианской жизни и пути, ведущие к его достижению. Излагая свои мысли ясно и доступно для широкого круга читателей, святитель Феофан в сочинениях преподает основы святоотеческой психологии. Обозревая душевные и духовные способности человека, преосвященный Феофан глубоко проникает в его внутренний мир, в сокровенные тайники человеческой души.

Среди творений епископа Феофана почти не встречается трудов специального догматического характера, но поскольку нравственное учение христианства стоит в неразрывной связи с христианскими догматами, то в разных местах его трудов можно увидеть раскрытие и догматического учения. Догматический элемент в творениях свт. Феофана особенно важен потому, что разъяснения автора касаются высочайших и труднейших пунктов христианской догматики.

Одним из важнейших дел жизненного подвига преосвященного Феофана являются его замечательные труды по изъяснению слова Божия, которые представляют собой ценный вклад в русскую библиотеку.

В тесной связи со всеми трудами епископа Феофана в области богословия стоит его переводческая деятельность. Важнейшей из переводных работ святителя является «Добротолюбие», главный предмет которого составляют писания о духовной жизни основателей и великих учителей христианского аскетизма.

Особый вид литературных трудов преосвященного Феофана представляют его многочисленные письма, которыми он обменивался со всеми, кто просил его советов, поддержки и одобрения. Со всех концов России поступали в Вышенскую пустынь письма к епископу-затворнику; нередко почта приносила их до 20–40 в день. «К нему обращались за советом, за разрешением недоумений, в нем искали утешение в скорби, облегчение в бедах все, начиная с сановников и кончая простолюдинами». В письмах епископ Феофан высказал те же положения, что и в своих творениях, но в более простой, ясной форме и в применении и к нравственному, и к общественному положению собеседников. Святитель, чутко улавливая духовные потребности писавшего, не жалея сил, обстоятельно и сердечно разъяснял все вопросы и недоумения. Он как-то особенно умел войти в положение писавшего и сразу установить с ним самую близкую духовную связь, где преобладали полная искренность и откровенность. Эту искренность и любовь к людям святитель сохранил до своей блаженной кончины.

Постоянным вниманием к себе, трезвением и бодрствованием подвижник-затворник достиг высокой степени духовного совершенства и сделался образцом веры и благочестия. Самоотверженная любовь к людям, которая видна из содержания обширной переписки святителя, была в нем той особенной нравственной силой, которая влекла к нему современников и продолжает влечь к его памяти итворениям последующие поколения христиан.

Все духовные академии Русской Православной Церкви избрали святителя Феофана своим почетным членом, а Санкт-Петербургская присвоила ему в 1890 году звание доктора богословия за многополезные богословские сочинения.

При всех своих добродетелях и высоких достоинствах епископ Феофан считал себя ниже всех. «Я вот и книги читаю, и пишу, — говорил он, — а у меня нет ничего похожего на то, что творили угодники Божии». Он готов был считать всех людей добрыми и святыми.

Дни жизни святителя-затворника постепенно умалялись, и он, сознавая это, спокойно ждал смерти. «Умереть, — писал владыка, — это не особенность какая. И ждать надо. Как бодрствующий днем ждет ночи, чтобы заснуть, так и живущим надо впереди увидеть конец, чтобы опочить. Только даруй, Боже, почить о Господе, чтобы с Господом быть всегда».

6 января 1894 года, около четырех часов дня, епископ Феофан мирно скончался в день престольного праздника своего келейного храма Крещения Господня. Когда было подготовлено тело почившего к погребению и его стали одевать в архиерейское облачение, все присутствовавшие увидели, что на лице его просияла блаженная улыбка. Было ли это прощальное приветствие опечаленной братии обители или отражение блаженного ликования души — ведомо одному Богу!

Отпевание почившего епископа-затворника было совершено 11 января епископом Тамбовским Иеронимом при огромном стечении духовенства и народа. Тело почившего архипастыря было погребено в Казанском соборе Вышенской пустыни, в правом Владимирском приделе. Над могилой почившего усердием настоятеля обители архимандрита Аркадия и почитателей памяти епископа Феофана было воздвигнуто великолепное надгробие из белого мрамора с изображением трех книг Святителя: «Добротолюбия», «Толкования Апостольских посланий» и «Начертания христианского нравоучения».

В одном из своих многочисленных сочинений епископ Феофан Затворник пишет: «Умершие продолжают и на земле жить в памяти живущих через добрые дела свои». Добрые дела епископа Феофана — это прежде всего его многочисленные творения. Святитель Феофан, посвятив свою жизнь поискам пути к вечной жизни, показал этот путь и следующим поколениям в своих богословских трудах.

На Поместном Соборе Русской Православной Церкви 6–8 июня 1988 года епископ Феофан Затворник канонизирован как подвижник веры и благочестия, оказавший глубокое влияние на духовное возрождение современного ему общества.

Макарий Писемский, преподобный

10 января, в день памяти преподобного Павла Обнорского, или Комельского, честно празднуется память одного из друзей и собеседников его — преподобного Макария Писемского. Не сохранилось известий, когда началось знакомство обоих отшельников. Древнее же предание говорит, что преподобный Павел обрел преподобного Макария во время странствований своих по монастырям прежде поселения в Комельском лесу, на реке Обноре, то есть до 1414 года. Предание называет родиной преподобного Макария село Данилово, расположенное по левому берегу речки Письмы, верстах в двенадцати от пустыни, откуда берет свое происхождение дворянское семейство Писемских, почитающее преподобного Макария в числе своих родичей. Первоначальное научение иночеству преподобный Макарий получил от преподобного Сергия в славной его обители, а отсюда, по любви к уединению, возвратился на родину и поселился в густом лесу близ речки Письмы. Это место сохранило наименование Старой Макариевой пустыни. Когда к отшельнику стал собираться народ и нашлись многие, пожелавшие поселиться возле него, преподобный Макарий устроил небольшую обитель в расстоянии версты от уединенной своей келлии и поставил деревянную церковь во имя Преображения Господня. Возле этой церкви преподобный и был впоследствии погребен.

По устроении собственной обители преподобный Павел не забыл о своем друге; со своей стороны, и преподобный Макарий устроенную им на Письме пустынь не почитал чужою обители Павловой. Единомыслие в разумении человеческой жизни и пользы уединения и безмолвия сближало обоих отшельников, почему в основание устроенных им обителей положены были, вероятно, общие начала монастырского жития. Но разную судьбу имели обители духовных друзей: обитель Обнорская сделалась многолюдной, а Писемская обитель оставалась небольшой пустынью. Однако связь между ними не прерывалась. Грамоты царей Иоанна Грозного (1566 г.) и Михаила Феодоровича (1625 г.) называют Макариеву пустынь в Шачебальском стану приписною к Павло-Обнорскому монастырю.

В описи Павло-Обнорского монастыря 1683 года упоминается образ преподобного Макария и преподобного Павла — значит местное почитание подвижника в то время уже началось. О самом монастыре в описи говорится: «Да Павлова же монастыря пустыня Макарьева в Костромском уезде, в Шачебальском стану, на реке Письме, а в пустыни церковь Преображения Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа с приделом преподобного Павла, Обнорского чудотворца, верхи шатровые. Да в том же приделе гробница прп. Макария, а на гробнице покров, сукно черное, в средине висит крест».

При гробе прп. Макария совершилось такое чудо. В конце XVIII столетия сгорела церковь, под которой был устроен деревянный сруб над могилой преподобного, и на том месте, где находился этот сруб, не только не заметили горящего дерева и углей, но даже и пепла; все это место покрыто было необыкновенной росой. После пожара один любопытный зритель захотел вскрыть надгробие и посмотреть, что там находится. За это он был наказан слепотой.

В настоящее время мощи преподобного покоятся под спудом. На гробнице находится икона преподобного Макария; под пеленою лежит его посох.

От 1750 года хранится молитва преподобному.

Павел Обнорский, Комельский, преподобный

Преподобный Павел родился в 1317 году в Москве и по рождении принадлежал к благородной и благочестивой семье. Молодые годы свои он проводил под руководством богобоязненных родителей, крепко державшихся в жизни обычаев и порядков, освященных Православной Церковью. С детства отличался кротостью и смирением. Шумные детские игры, резвый смех, сладкие кушанья никогда не были ему привлекательны. Постоянное посещение церковных служб и внимательное слушание церковных молитвословий рано приучили Павла к сосредоточенности. Пост, бдение, молитва с отроческих лет вошли в его жизненные привычки и наклонности. Юный подвижник был очень милосерд и подавал обильную милостыню нищим.

Когда преподобный Павел достиг 22-го года своей жизни, родители настаивали, чтобы он вступил в брак. Но природные наклонности, благочестивые упражнения и глубокие размышления влекли его на иной путь. И вот тайно от родителей Павел уходит в обитель Рождества Христова на Прилуке и принимает иноческое пострижение. Новопостриженный инок предается усиленному посту и труду. Хлеб, соль и вода служили ему для питания тела; бдение, молитва и неослабное соблюдение правил иноческого жития питали дух его; свободное от церковной молитвы время он отдавал на исполнение монастырских послушаний, служа братии как бы последний, худший всех и всем слуга.

Устремляясь на высшие подвиги, преподобный желал иметь себе опытного наставника на пути добродетели. В то время сиял своими подвигами и чудесами преподобный Сергий Радонежский, и Павел, слыша о великом подвижнике, отправился в обитель Живоначальной Троицы. Преподобный принял его с любовью; прилежно испытав пришельца, преподобный убедился, что он исполнен страха Божия и с великим тщанием прилежит подвигам добродетели, а потому и начал наставлять его на путь спасения. Преподобный Павел отказался от своей воли и отдал всего себя воле наставника, полагая в этом первую обязанность инока. В обители преподобного Сергия Павел с полным усердием нес послушания на кухне и хлебопекарне. С усердием и благоговением посещал подвижник храм Божий, с неослабным вниманием выслушивал слова церковных молитв и песнопений. Воздерживался от праздных разговоров, от излишества в пище. По смирению своему считал себя последним из братии. Своими подвигами преподобный Павел достиг дара умиления и обильного источника слез.

Так прожил преподобный в Радонежской обители немало времени и заслужил от братии общее почитание и славу. Но честь и слава от людей не привлекали подвижника: он стал просить у преподобного благословения на уединение и, получив разрешение, провел в отходной, или уединенной, келлии пятнадцать лет. Здесь труды телесные и непрестанная молитва наполняли все его время. Беседы с людьми он заменил и с великой пользой углублением в Божественные Писания. Напоенный же священными словами Писания, как древо при водном источнике, преподобный безмолвник возрастил в себе благодатный дар слова: слово его было растворено Божественной солью. И братия устремились за поучением к отшельнику, прерывая подвиги его уединения. Возрастала молва о проникновенных поучениях блаженного, но он находил, что для него самого полезнее бежать от братии. К великому Арсению было слово от Бога: «Бежи, молчи, безмолвствуй — и в сем корень несогрешения. Бегай от людей — и спасешься».

Размышляя об этом и полагая, что обращение с людьми принесет ему смущение и оторвет от богомыслия, преподобный Павел упросил своего наставника благословить его на пустынножительство.

Преподобный Сергий, зная духовную зрелость Павла, благословил его на отшествие в пустыню и, отпуская с молитвой, вручил ему непобедимое оружие — крест Господень, как верное напутствие. Сей медный крест до последнего времени хранился на гробе преподобного Павла в устроенной им обители.

Выйдя из Троице-Сергиева монастыря, преподобный Павел отправился на север, за Волгу, в лесную пустыню и переходил с одного места на другое: жил некоторое время в уединенной келлии недалеко от Успенского Аврамиева монастыря, но отсюда был изгнан игуменом; потом подвизался вблизи Городецкого Феодоровского монастыря; жил и в других уединенных местах. Потом ушел он в отдаленный Комельский лес и остановился на речке Грязовице, избрав себе для жительства дупло липы, в котором провел три года в полном уединении, в подвигах молитвы и поста, в созерцании, освобождавшим ум преподобного от пристрастия ко всему земному.

Но Господу было угодно, чтобы преподобный Павел послужил спасению других, наставляя их и своим словом, и примером подвижнической жизни. Преподобный оставляет дупло липы и еще раз переменяет место подвига: переходит к речке Нурме в том же Комельском лесу, где впоследствии он основал свою обитель. Здесь преподобный Павел построил себе малую хижину и выкопал колодезь в полугоре.

На новом месте он предался обычным своим подвигам поста и молитвы. Подвижник был уже престарелый возрастом: к тому времени он уже прожил лет 70. Но немощи старости не ослабили его ревности; наоборот, молитвы и славословие к Богу становились еще продолжительнее, пост суровее прежнего: пять дней в неделю пребывал преподобный совсем без пищи и только в субботу и воскресенье принимал немного хлеба и воды. Блаженная жизнь его была подобна жизни первого человека до грехопадения. И действительно, птицы и звери, даже хищные, мирно паслись возле жилища праведника, утешая его незлобием. К нему приходили заяц вместе с лисицей и принимали пищу из рук святого старца. Вились птицы. Являлся медведь и смирно ждал себе пищи. Правда, здесь испытал преподобный сильные искушения от врага человеческого рода, но, укрепившись ранее в добродетели, он победил все искушения и досаждения демонов, ограждая себя крестным знамением креста Христова. Еще менее могли вредить злые люди, пытавшиеся овладеть имуществом в хижине преподобного, который сам тяготился земными вещами.

О подвигах отшельника узнали в окрестности. Стали приходить к нему в уединение ради поучения, ибо слову его дана была премудрость, разум и утешение. И слышавшие наставления и видевшие житие преподобного почитали его уже не как человека, а как Ангела Божия. Многие просили его разрешения поселиться с ним в пустыне и пользоваться его руководством на пути спасения. Преподобный долго отказывал им, называя себя недостойным быть учителем, но уступил неотступным просьбам и стал принимать братию и устанавливать правила общего жития. Однако он действовал не как старейшина и начальник, но как самый последний из братии — тихо и кротко. Он нисколько не послаблял требований иноческого устава, но умел заставить сподвижников выполнять его добровольно и охотно. Своей кротостью, долготерпением в обхождении, своим примером и попечительностью о каждом преподобный Павел объединял всю братию. Его поучения были исполнены удивительной простоты и мягкости чувства. «Чада, — говорил он, — сколько сил имеете, подвизайтесь о своем спасении, прежде чем наступит время, когда принуждены будем плакать о нынешней лености. Если кто скажет, что немощен и слаб он, я отвечу: а ты по силе своей положи начало подвигу, и Бог даст тебе помощь на все доброе. Разумея это, воспрянем от сна духовного, пойдем тесным путем, ведущим в жизнь вечную, предадим телеса свои на труд, и на пост, и на молитву, и на воздержание, и на поклоны: с усилием достигается Царство Небесное. Пожалеть придется, если из-за своей лености мы лишимся вечной жизни: понудим же себя в этом кратком веке. Не будем лениться, братия, и угождать тленному телу, не будем забывать, что всякий увлеченный временным житием сим лишится жизни вечной. Раскроем книги и прочтем жития святых отцов и найдем много полезного. Сколько отцы исправляли себя, сколь были смиренны, до какого изнеможения и уничижения себя доводили! С какой тихостью и чистотою жили они! Бдение, молитва, покаяние, слезы; если мы не потерпим этого, никогда не будем оправданы. Напишем же на скрижалях сердец наших наставления, какие оставили нам святые отцы, да не будут нам во осуждение словеса их в день судный».

Собравшееся возле преподобного Павла братство не имело сначала своей церкви. Построение церкви и с нею образование монастыря сопровождалось особыми знамениями. Как-то ночью на молитве преподобный слышит звон на том месте, где стоит теперь его монастырь. И это повторялось не раз и не два, а многократно, причем звон в праздники отличался от звона в будни. Преподобный долго почитал слышимый им звон за мечтание. Но вот случилось, что он услышал звон в пасхальную светоносную ночь, звон сильный. Открывает он оконце своей келлии и видит свет, сияющий на месте, где ныне стоит церковь Живоначальной Троицы. Слышание звона и видение света исполнили сердце его великой радостью и убедили, что благоволение Божие к месту сему несомнительно и что здесь прославится святое имя Божие. Поведал он обо всей братии, и все славили и благодарили Бога.

Взяв одного из братии, Павел отправился в Москву испросить благословение у митрополита Фотия на построение церкви во имя Живоначальной Троицы. Митрополит сперва не только не исполнил просьбы преподобного, но и обошелся с ним сурово, говорил немилостиво и отказал преподобному в просьбе построить церковь и открыть монастырь, вероятно, принимая подвижника за тех людей, которые строили монастыри не по искреннему влечению к монашеству, а ради телесного покоя, чтобы получать доходы и управлять братией в сане игумена. Уверенный в правоте своего прошения, Павел скромно заметил, что храм будет устроен, если то угодно Богу, и удалился. В следующую ночь владыка Фотий по особому внушению уразумел, что несправедливо суров был к человеку Божию, и немедленно послал за ним. Не без труда нашли преподобного в одном из московских монастырей и привели к митрополиту. Фотий встретил его с честью в дверях своего дома и стал подробно обо всем расспрашивать, испросив прощение за вчерашний прием. Павел поведал владыке откровенно, в чем нуждался. И речи преподобного и кроткий нрав его расположили к нему святителя; он не только дал просителю благословение на построение церкви и монастыря, но и вошел в это дело личным участием, преподал Павлу наставления о том, как подобает устроить спасение душ человеческих, и вручил ему богатую милостыню, между прочим, одежду свою. Последнюю смиренный отшельник едва согласился принять. Отклонил от себя преподобный и честь священства, так что поставлен был на эту ступень ученик его Алексий.

По возвращении Павла из Москвы на место его обитания храм во имя Живоначальной Троицы и при нем монастырь были воздвигнуты. К этому приложили все усердие свое братия, число которых все возрастало и возрастало. Обращаясь к новому виду жития, от отшельнического к монастырскому, преподобный Павел сразу указал для своей обители правила монастырей общежительных, ссылаясь на древние предания святых отцов. Всем вместе и каждому отдельно он неустанно повторял наиболее важные правила общежития: в келлиях ничего не иметь и своим не называть, но все иметь общее; серебро и подобные ему необходимые стяжания держать в монастырской казне, откуда и брать по мере действительной нужды, по правилам Великого Василия и прочих святых отцов. Кто одержим жаждою, должен идти в трапезу и там утолять жажду; хлеба и ничего съестного в келлиях не держать, ни воды, разве для мытья рук. В келлиях братии должны быть только иконы и книги — они приняли на себя добровольную нищету. Одно попечение должно быть у каждого: превосходить других смирением, нестяжательностью и любовью. В церковь приходить каждый должен, не опаздывая; стоять в ней, не разговаривая друг с другом. Также и в трапезе должно быть общее молчание. Преподобный усиленно настаивал на безмолвии: лучше с высоты упасть, чем повредить себе языком. И за общими монастырскими работами не должно быть празднословия: работая, каждый да хранит свое любомудрие молитвою. Кто знает рукоделие, пусть трудится и сработанное отнесет в казну, ибо надлежит братии не только кормиться трудами, но показать любовь и о нищих. В утешение ослабевающим преподобный говорил, что от монастырской казны каждый получит и одежду, и обувь, и пищу и что не следует иметь ничего своего, чтобы не соделаться рабами того, что называем своим. Пусть никто не принимается за дело по своей воле, но да слушает во всем волю и желание отцов искусных. В праздности же никому отнюдь не оставаться: праздность бывает виною многих зол, как, наоборот, безмолвие есть мать добродетелям многим, а потому никто в праздности да не заходит к брату своему, но да пребывает за трудом и в безмолвии. Настоятельно запрещал преподобный приносить пития пьянственные. «Пьянство, — говорил он, — всем злым делам корень. Не имейте пития пьянственного, да не прогневаете Бога; предавая погибели свои души и многих соблазняя, навлечете на себя пьянством проклятие и горе». Полное воздержание от крепких напитков преподобный предписывал при своей жизни; просил соблюдать его и после своей смерти.

Желая поддержать строгость общежития, преподобный Павел заповедал изгонять из монастыря нарушителей установленных правил, «да и прочая братия страх имут». Впрочем, при жизни преподобного трудно было и представить себе появление таковых нарушителей, ибо все почитали наставника своего как Ангела Божия.

Устроение душ братии началось ранее построения монастыря; и как только готов был храм и начались уставные службы, монастырь оказался духовно благоустроенным. Митрополит Фотий прислал на имя преподобного Павла, просившего об антиминсе для вновь устроенной церкви и о наставлении для иноков новой обители, нарочитое послание. «Ты прислал ко мне грамоту, — писал Московский святитель, — и пишешь, что собрал уже в обитель желающих. Не только не препятствую этому, но посылаю благословение и молю милостивого Бога, да просветит то место и да прославится имя Его в вас. Я послал антиминс для освящения храма Божия. Когда был ты у меня, помнишь, сын мой, сам ты много говорил, каковым надо быть духовному наставнику. Ему надлежит быть образцом для всех, в день великого суда ему придется ответ дать за вверенные ему души. О том же и я пишу: будь внимателен, кого и откуда принимаешь к себе. Они приходят в безветренное пристанище, во святую обитель, принимают на себя ангельский образ, обещают переносить до последнего издыхания всякую тяготу, и сие исповедание записывается Ангелами, хранится в руке Творца нашего и Владыки Христа, Коему даем мы обеты свои, и предъявлено будет нам в день Великого суда».

Далее святитель обращается к братии новоустроенной обители: «Пишу любви вашей, собравшейся о Христе, — помните, что, подчинив временное вечному, придя в безветренное пристанище, приняв на себя великое иго, вы решились работать Небесному Царю. Обещание ваше дано не Ангелу, или царю, или князю земному и временному, а Самому Царю царствующих. С сим нашим исповеданием придет Господь в день Страшного суда и воздаст каждому, кто чего стоит. Поэтому молю вас внимать таковому исповеданию и ограждать себя словом Христовым: Никто же возложь руку свою на рало и зря вспять, управлен есть в Царствии Божии (Лк. 9, 62). Молю вас, потщитесь совершить подвиг свой по званию вашему, старайтесь сохранить ризу спасения и шлем нелицеприятия чистыми и представить себя непорочными своему Владыке. Будьте непоколебимыми воинами Христовыми, мужественно и смело боритесь крепкими борцами. Супостат наш диавол не хочет спасения нашего, раскидывает противу нас свои сети и козни и уловляет в свою волю и не терпит, чтобы возвышались мы над тлением…»

По устроении монастыря, поручив игумену управление, сам преподобный пребывал в отходной келлии своей в безмолвии и молитве. Но это не значит, что он совершенно отделил себя от остального мира. Нет, никто из приходящих не был лишен его утешения и назидания. На общую молитву с братией преподобный приходил два раза в неделю: по субботам и воскресным дням. Тогда он присутствовал и за общей трапезой, но вкушал только помалу воды, хлеба и овощей. Ни рыбы, ни масла, ни молока он не ел никогда: вся жизнь его было пост и воздержание. И при такой суровой жизни он сохранил до конца нрав мягкий, был светел лицом и душою превесел. Доступен он был для каждого, и днем и ночью всех встречал приветливо и отпускал с полезным наставлением. Приходил ли к нему одержимый страстью — получал врачевство, искал ли его беседы отягченный скорбью — находил у него утешение. Молитва, богомыслие и углубление в святоотеческие писания приобрели ему дар проникновения, духовной прозорливости. Посему он постигал и невысказанные тайные помыслы собеседников и исцелял их своим словом.

Когда же оставался один, подвижник углублялся в молитву или со славословием на устах прилежал труду внешнему. При его престарелом возрасте братия почитали труды обременительными для него и просили, чтобы он более оставался в покое.

Преподобный же не соглашался с ними и указывал самой братии в непрестанном труде искать врачевства от злых помыслов, искушающих монаха, предающегося праздности. Речи его о борьбе с злыми помыслами молитвою и трудом исполнены были глубокой назидательности и настойчиво повторялись перед монастырской братией.

Преподобный Павел достиг глубокой старости, и тело его стало изнемогать. Бодрый духом, он терпеливо переносил болезнь свою, но уже безмолвствовал совершенно, в молитве и созерцании очищая ум свой, чистым сердцем созерцая славу Господню. В день Богоявления, перед Божественной литургией, окруженный братией, преподобный глубоко вздохнул и прослезился. Братия приступили к нему с расспросами. Преподобный молчал, а потом, уступая просьбам, промолвил: «В этот день и час нечестивые татары взяли город Кострому, предали его огню и мечу, а многих жителей увели в плен». Потом все это и подтвердилось: город действительно был взят 6 января 1429 года татарами.

Немного дней спустя, чувствуя приближение своей смерти, преподобный Павел созывает к себе всю братию и обращается к нем с последним наставлением: призывает во свидетели Бога, что главное его желание — не разорять введенного общежития, а потом повторяет то, что говорил им неоднократно прежде: «Соблюдайте введенный устав и порядок и после отшествия моего. Церковную службу творите без лености, с благоговением и умилением. В келлиях молитесь, занимайтесь рукоделиями и чтением Божественных книг. Сохраняйте общий мир в обители, почитая каждого брата честью выше себя. Пищу и питие немятежное имейте и противословия удаляйтесь, обуздывая язык свой. Пьянственного пития, молю вас и запрещаю, никогда не имейте, дабы не прогневать Бога и не разрушить весь монастырский устав. Если пребудете в страхе Божием, Господь не лишит благ Своих место сие и ни в чем оно не будет терпеть недостатка. И сам я, если обрету дерзновение пред Богом, буду и там молиться за вас и за монастырь, да будете благоуспешны. Если бы кто нарушил устав общежития, изгоните такового: подобает нам от таковых удаляться. Если кто несправедливо терпит, надейся на милость Божию. Грешен будет, пусть молится, и простится ему». Братия стояли вокруг отходящего праведника и плакали. «Не скорбите обо мне, — говорил он, — имейте любовь между собою, и Бог не оставит вас. Буду молить Живоначальную Троицу, если получу дерзновение, да распространится и прославится место сие. И Бог мира да будет с вами».

В самый час своего исхода преподобный Павел сподобился причащения Святых Таин. Благословив братию и перекрестившись, он возлег на одре, с молитвою на устах предавая душу свою Господу.

Преподобный скончался 112 лет от рождения 10 января 1429 года. Двадцати двух лет он принял иноческое пострижение и жил по разным пустыням около 50 лет, а в Комельском лесу около 40 лет. И так 90 лет своей жизни он посвятил деннонощным трудам иноческим. Братия похоронили тело его возле храма Живоначальной Троицы с великой честью и благоговением.

По преставлении преподобного наставником братии остался ученик его Алексий, достойный называться игуменом по добродетельному житию своему и обычаям, ревнивый поборник заветов своего наставника.

По преставлении преподобного Павла от святых мощей его излились многие чудеса. Слепые, глухие, немые и одержимые другими болезнями получали исцеление по молитвам угодника Божия.

Во время игуменства Иларионова воры задумали разграбить монастырь, льстясь более всего на церковные сосуды. Пришли ночью к монастырским воротам, надеясь легко проникнуть внутрь обители. Но совершенно неожиданно разверзается перед ними глубокая пропасть, а из нее поднимается пламя. Объятые страхом воры побежали прочь. На другую ночь они встретили кругом монастыря множество людей: одни упражнялись в стрельбе, другие — в метании копий, третьи — в борьбе. В удивлении, откуда явилось здесь столько людей, воры опять отошли назад, не причинив зла обители. На третью ночь они нашли весь монастырь освещенным, как бы стоящим в огне. До утра они простояли в раздумии о значении виденного; а как только рассвело, пошли к игумену и принесли ему покаяние.

В те же времена воры хотели украсть скот из монастырского стада. Но всякий раз, как они приходили со своим злым умыслом, они встречали возле стада седого старца с густой бородой, не дававшего животным расходиться и оберегавшего их от похитителей. Воры после многих неудачных попыток опомнились, пришли в монастырь и рассказали обо всем игумену Илариону. Игумен увещевал их честно трудиться и, взяв обещание впредь не воровать, отпустил их.

В 1538 году на Вологодский край напали татары. Проникли они в Комельский лес и начали жечь монастыри. Услыхали об этом иноки Павлово-Обнорской обители, и большая часть их разбежалась. В монастыре осталось всего десять дряхлых старцев, которые или не могли уже бежать, или же не хотели оставить святого места. Сошлись они в одной келлии и всю ночь провели в молитвах и слезах. Один из старцев, Ефрем, задремал от утомления и увидел преподобного Павла. Преподобный подошел к старцу, взял его за руку и сказал: «Брат Ефрем! Вас ждет тяжкая скорбь от нечестивых варваров; тебя изрубят и еще двух с тобою, один поболеет и выздоровеет. Не скорби: эта смерть будет в жизнь вечную, а монастырь ваш хотя будет сожжен и ограблен, но выстроится еще лучше и станет богат». Все это точно исполнилось по предсказанию преподобного. Ефрем пересказал слова чудотворца своим братиям. Ночь прошла спокойно, но около полудня, когда старцы пели часы в трапезе, подъехали к монастырю конные татары. Объятые ужасом старцы начали возлагать на себя схимы и прощаться. Между тем враги были уже в монастыре. Одного старца, вышедшего из трапезы, они раздели, изранили и умертвили, отрубив ему голову. Двое скрылись в трапезе: один — под печью, другой — в трубе, а один инок прошел незамеченным среди врагов и спасся. Несколько старцев бросились в церковь и начали молиться Богу о спасении. Татары побежали за ними, сорвали с несчастных схимы и одежды, избили их, изранили и, оставив еле живыми, бросились грабить келлии. Старец Ефрем был изранен в келлии и через 10 дней скончался; скончался и другой старец Митрофан, но келейник Ефрема Мина сверх всякой надежды выздоровел после продолжительной болезни.

Татары изрубили и изранили также и мирян, монастырских слуг, встретившихся им вблизи монастыря. Один из них чудесно исцелился от тяжких ран молитвами преподобного Павла. Зажегши монастырь, татары поехали прочь и встретили монастырского слугу Иоанна; раздели его донага, изранили до того, что Иоанн пять часов лежал без сознания; особенно тяжелы были раны на шее: она оказалась чуть не перерубленной. Придя в себя, Иоанн дополз до пустой избы, и когда лежал в ней, страдая от ран и от мороза, вдруг услышал через окно избы голос: «Встань и иди отсюда в дом свой, иначе здесь погибнешь». «Как мне идти? — спросил раненый. — Ноги поднять не могу, уже душа выходит из меня». — «Помолись Живоначальной Троице, призови на помощь Павла и приложи бумагу к ранам». «Где же мне взять бумаги?» — возразил Иоанн.

Но тотчас же увидел около себя бумагу. Он приложил ее к ранам, почувствовал облегчение и скоро заснул. Его беспокоила мысль о том, как ему, раздетому, в мороз и ветер добраться до дома, который стоял за три версты. Но благолепный старец уговаривал его не сомневаться в Божией помощи и немедленно идти домой; Иоанн с радостью и необыкновенной легкостью прошел три версты до своего дома. Но здесь силы покинули его. Долго лечился он от тяжелых ран: первоначально лежал без движения и не принимал пищи, так что домашние отчаялись в его выздоровлении, но Иоанн не переставал молиться своему заступнику преподобному Павлу о своем исцелении. И вот он увидел перед собою того же старца, который являлся ему в пустой избе. Старец подошел с ножом к его постели, разрезал живот больного, вынул оттуда внутренности и, очистив их ножом, снова вложил на место. Иоанн в страхе воскликнул: «Отче, я просил, чтобы ты исцелил меня, а ты изрезал мою утробу». «Я не утробу твою режу, — тихо отвечал чудотворец, — а только отнимаю болезнь». И тотчас вышел. После этого Иоанн почувствовал себя совершенно здоровым.

В Вологде жили два брата. Один из них заболел. У него начала сохнуть рука, и он принужден был слечь в постель. Ослабел он до того, что не принимал пищи и три дня не мог произнести ни слова. Тогда он вспомнил о преподобном Павле, обратился к нему с мольбою о выздоровлении и дал обет принять пострижение, если поправиться. Один, со своей мысленной молитвой, пребывал больной в комнате. Вдруг он видит возле себя глубокого старца с большой седой бородой. Старец склоняется над больным и с силою жмет его бок пальцем. Больной чувствует, что не спит, что перед ним действительно старец, который быстро стал удаляться из комнаты. Больной начал звать брата: «Григорий, кто это к нам приходил? Зачем ты не предупредил меня? Хоть бы благословение я принял у старца!» Брат был удивлен, что больной, молчавший три дня, заговорил; объяснил ему, что к нему никто не входил. Больной стоял на своем; вдруг он заявляет, что чувствует себя лучше и просит есть. Скоро он совсем поправился, только рука оставалась сухой и в повязке.

Вспомнив о своем обете, болевший рассказывает обо всем брату, и оба они отправляются в монастырь преподобного. Едва завидели они главы храма Живоначальной Троицы, сухорукий со слезами воззвал: «О, преподобне отче Павле, сподоби мя видеть монастырь свой». И вдруг он почувствовал зуд в больной руке. Снял повязку, а за нею с больной руки, как чешуя, спала сухая кожа, и рука стала совсем здоровой.

По приходе в монастырь братья рассказали о происшедшем монастырской братии (ибо настоятеля в те дни не было). Все прославили Бога и угодника Его — преподобного Павла, а братьев с любовью приняли в монастырь.

У одного боярина, по имени Мелетий, сын Феодор вел нетрезвую и буйную жизнь. Невоздержание привело Феодора к тяжелой болезни. То в унынии он бросался в огонь или в воду, то в бешенстве метался на людей, то кричал звериным голосом, то грыз себе язык, то ослабевал до полного изнеможения и уста его покрывались пеною. Отец по совету христолюбивых людей надумал обратиться в обитель преподобного Павла, но буйный сын крепко восстал против такого намерения. Силою посадили его на коня и по несколько человек с обеих сторон держали. Несчастный изрыгал хульные глаголы на преподобного, называя его тунеядцем, хотящим его убить. По настоянию отца подвезли больного к монастырю. Здесь вопли больного усилились. Ему казалось, что страшное воинство с черными лицами и медными очами заграждало путь через монастырские ворота. В исступлении больной упал без чувств. Его положили на носилки и так доставили к гробнице преподобного и приложили к ней. С криком: «Горю!» — больной вскочил на ноги, но тут же почувствовал себя здоровым. Начался молебен. Исцеленный от болезни припал ко гробу преподобного и затем в течение всей своей жизни не забывал его обитель.

По введенному преподобным общежительному монастырскому уставу в монастыре отнюдь не допускалась держать пьянственного пития, а по келлиям — хлеба или чего-нибудь съестного. Однако впоследствии встречались нарушения этих правил, и преподобный строго наказывал нарушителей своего устава.

Двое из монастырской братии уходили в другие обители и забыли обеты общежития. Принятые вновь в монастырь преподобного Павла, они вздумали было в келлии приготовлять себе пищу: один начал варить, а другой пошел в трапезу, чтобы тайно взять там хлеба. Вдруг оставшийся слышит голос: «Окаянные, что преступаете заповедь Божию и разоряете закон монастырский?» Полагая, что ему послышалось, брат продолжает свое дело. Голос повторил: «Безумный, перестань!» И в этот миг работавший над приготовлением пищи в келлии падает без чувств, пена выступает на устах его. Приходит ушедший за хлебом; видя пораженного, сознает грех свой и начинает молить: «Преподобне отче Павле, прости нас, мы нарушили твою заповедь и монастырский устав; никогда впредь не допустим этого». Вместе с тем, выбросив приготовленную пищу, он дал обет не готовить ее в келлии. Молился он и о пораженном брате, который стал приходить в чувство. Первыми словами очнувшегося была молитва: «Прости меня грешного, преподобне отче Павле, и избави от лютой болезни сей». И по молитве он встал и также дал обет держать строго устав общежития.

Один брат служил в квасоварне. Он как-то впал в искушение: стал уносить сусло в келлию и там готовить себе квас. И это продолжалось два года. За такое нарушение устава он был поражен расслаблением, от которого не мог оправиться в течение многих лет до самой смерти своей.

Другой брат в подобном же искушении нес сусло в келлию. Ему пришлось проходить мимо гробницы преподобного, и едва он поравнялся с нею, как поражен был расслаблением. Только после усиленной покаянной молитвы и обета мог он встать и рассказать обо всем этом игумену.

А еще один из братии, служивший больным, вздумал забрать всю их одежду и унести ее. С чужим добром вышел он в поле, но тут нога перестала у него служить и рука иссохла. Монастырские люди нашли вора, привезли в обитель. Здесь он и умер неисцеленный.

Монах Митрофан за тайное питание в келлии поражен был на глазах у всех в церкви. По молитве братии он несколько оправился, но рука и нога у него оставались больными до смерти, в научение той же братии.

Бесноватые нередко получали исцеление по молитвам преподобного Павла. Одержимый Артемий, исцеленный у раки преподобного, рассказывал потом, как целое воинство бесовское гналось за ним, возбраняя путь в обитель, с каким ожесточением они хотели отсечь ему голову, а невдалеке от монастыря остановились, воскликнув: «Ушел-таки от нас, идти за тобою не можем».

Бесноватый Леонтий из селения Обнора, исцеленный во время молебна, свидетельствовал потом, что злой дух и в обитель его не пускал, и в обители мешал молиться. С грозным оружием в одной руке он все застилал перед больным раку преподобного ризою, которую держал в другой руке. Во время молебного Евангелия преподобный Павел встал из гроба с посохом, ударил врага и тот исчез, а вторым ударом изгнал беса из больного.

Житель Москвы Симеон был болен глазами: веки его покрылись язвами, а зрачки — бельмами. Три недели провел он в обители преподобного Павла, часто приходя к его гробнице. Услышана была молитва его. Средством исцеления послужила вода из колодца, ископанного самим преподобным при жизни его. Больной умыл лицо свое и прозрел.

Симон, житель селения Кубены, тайно оставил родной кров свой и отправился в путь. Придя в Троицкий Белопесоцкий монастырь на реке Оке, он был принят игуменом и братией, но вскоре тяжко занемог. У него утратилась способность двигать руками и ногами, затем ноги опухли и покрылись язвами. Недавний пришлец в обители, никому неведомый, он оказался совсем заброшенным и сильно страдал. Странник Алексий, родом из Вологды, обратил на него внимание и, будучи почитателем святынь своей области, спросил больного, знает ли он монастырь преподобного Павла на своей родине. Оказалось, что больной не знает этой обители, но слыхал о ней. Странник поведал Симону о чудесах, какие бывают по вере и молитве притекающих к Обнорскому чудотворцу, и расположил молиться ему и Пречистой Матери Божией. При свидании с человеком, пришедшим с родины, где еще живы были родители, где сам он когда-то был счастлив, мучительно горько показалось больному настоящее его состояние, когда всеми забытый и заброшенный страдал он на чужой стороне. Он сердцем почувствовал силу слов евангельских, какие привел ему странник на память: Просите, и дано будет вам; ищите и найдете; толките, и отворят вам, ибо всякий просящий приимет и ищущий находит и стучащему отворят (Мф. 7, 7–8). И вот в душе его возгорелась искренняя молитва: «Пречистая Матерь Христа Бога нашего, услышь меня, грешного, прокаженного душою и телом, услышь непотребного, на чужой стороне тяжко страждущего, и сотвори молитву Сыну Своему, Христу Богу нашему, да и меня помилует, как воздвиг расслабленного при Овчей купели, тридцать восемь лет лежавшего!»

Призывал он и преподобного Павла и давал ему обет: даже по малом облегчении пойти в монастырь его и остаться там на всю жизнь, чтобы трудиться на братию. Молитва его была услышана. Получив же облегчение, Симон отправился на север. По пути туда, в Москве, он встретил знакомого своего отца и вместе с ним доехал до родного дома. Родители, давно потерявшие сына из вида, считали его уже умершим и были несказанно обрадованы его возвращением. Симон рассказал им по порядку обо всем, что с ним произошло, не умолчал и о данном преподобному Павлу обете. Родители сначала уговаривали сына отложить пострижение до их смерти, просили только погостить у них, а потом склонили его вступить в брак. Симон из любви к родителям, у которых все остальные дети перемерли, остался в родном доме, а потом стал и забывать о своем обете.

Как-то ночью Симон чувствует, что к нему возвращается прежняя болезнь — действительно, его опять постигло расслабление, и ноги его прикорчились к чреву. Сам больной не замедлил понять причину возвратившегося недуга. Поняли и родители, что неправильно задерживали сына. Не без труда доставили несчастного в монастырь. Состояние его было ужасно. Ему приходилось ползать на чреве своем или же валяться на хребте. 15 недель провел он в таком состоянии, слезно оплакивая свое согрешение и умоляя о помиловании. В одну ночь больной Симон, лежавший в какой-то уединенной храмине за монастырской оградой, молился и имел видение. В ослепительном сиянии света он видит Пречистую Богородицу, в отдалении же от Нее — благолепного старца с большой густой бородой. Пречистая обличала больного, обратив к нему такие слова: «Встань, человек, что лежишь! Пойди в церковь на молитву. Здесь никто из живущих не пребывает в лености, но всякий молится и по силе своей трудится. Ты же столько времени в монастыре и без труда хлеб снедаешь».

«Воздвигни его, Владычица! — умолял Богоматерь старец, — и ныне да идет на молитву».

И взяв его за два перста правой руки, Она потянула его. Больной в страшном смущении вскочил и бросился в монастырь, не сознавая, жив он или умер. Несколько часов прошло, пока он очнулся и получил дар слова. И горяча была благодарственная молитва его у гроба преподобного.

Двинянин Симон рассказал о себе следующее: «Мы шли по морю в ладье, направляясь от реки Злотицы в реку Двину. Всех нас было пятнадцать человек. Попутный ветер неожиданно перешел в бурю, паруса сорвало, руль сломало. Смерть была неизбежна. Но среди нас было двое, живших раньше в монастыре преподобного. «Молитесь Павлу Обнорскому, — убеждали они нас, — через него бывают многие чудеса». Мы лежали ниц в ладье и горячо молились. Неожиданно раздается над нами голос: «Встаньте». Поднимаемся и видим, что ладья пристала куда нужно, а от нее уходит старец с большой и густой седой бородой. Один из нас, лежа на дне лодки, видел этого старца у кормы, как он жезлом своим заменял нам потерянный руль. Мы прославили Бога и угодника Его преподобного Павла и с радостью пошли в домы свои».

Боярин Симон Литвин не верил в чудеса преподобного. Раз, посещая монастырь для молитвы Пресвятой Троице, он шел мимо гробницы чудотворца. Раздался гром, и Симон пал без чувств. Грома присутствующие не слышали, но видели случившееся и ждали, что будет. Симон не скоро очнулся, поведал о том, что произошло, но по расслаблению не мог двигаться. Позвали священников, запели молебен Живоначальной Троице и преподобному Павлу. Больной встал, со слезами припал к гробнице и исцелился от неверия своего.

Много лет проживший в монастыре инок Антоний заболел. С терпением переносил он посланный ему недуг. Братия заходили навестить больного. Одному из братии он рассказал следующее: «Раз как-то лежуя на своем одре и вижу, что вся келлия наполнилась демонами, но близко они не подходили. Один стоял высокий, как дерево, и опирался на палицу, другой стоял и кричал свиньей. Иные явились и приблизились к нему и вели между собою разговор и показывали друг другу каждый свое оружие: у них в руках были копья, клещи, пилы малые, рожны, шила, бритвы, а на бедре у каждого то брус, то оселок». Бесы говорят один другому: «Распилим его, да и сошьем». Или: «Дай ему из своей чаши напиться». А то вдруг один срезает у другого кожу и мясо с затылка и предлагает заткнуть ему горло. Больной в страхе лежит недвижимо. Вдруг демоны начинают шуметь своим оружием и метаться по келлии. Больной обращается к мысленной молитве, и только помянул он Пресвятую Богородицу и преподобного Павла, бесы исчезли по воздуху, как сухой хмель, разносимый ветром.

Около половины XVI века приходил в монастырь из Москвы пушкарь Феодор, родом иностранец, и пробыл там два дня. Он страдал простудою. Обходя кругом обители, Феодор выпил воды из колодца преподобного, возвратился в келлию и уснул. Является ему старец и порицает его, зачем пил из колодца без благословения игуменского, и требует, чтобы он шел сейчас же к игумену. Феодор ответил, что нарушил монастырские обычаи в простоте ума, без злого умысла. Старец умягчен был смирением Феодора и обещал ему исцеление от болезни по исполнении предписанного покаяния. Феодор пошел к игумену, был им прощен и исцелен.

В 1546 году игумен Протасий с братией решили поставить над гробом преподобного Павла каменную церковь во имя преподобного Сергия чудотворца, а другую — во славу преподобного Павла. При копании рвов найдено было шестеро мощей, на которых ризы сохранились нетленными. То были, вероятно, мощи учеников преподобного Павла. Инок Паисий страдал в то время зубной болью. В тяжком мучении приходит он ко рву, берет от одних мощей зуб и кладет себе на больные зубы. Боль тотчас унялась, а после краткого сна в келлии Паисий объявил, что зубы его как будто никогда не болели. Между тем копание продолжалось. Дошли до гроба преподобного Павла и стали окапывать его в расстоянии одного локтя. Земля, которой над гробом осталось с какую-нибудь пядь, осыпалась и открыла угол гроба, нисколько не сгнившего, как будто вновь положенного. Игумен посоветовался с братией, чтобы после поста и молитвы открыть гроб и осмотреть святые мощи. Поговорив о том в церкви за утреней, игумен пошел в келлию читать правило, а потом задремал. И видит он: открываются двери, входит преподобный Павел и с гневом говорит игумену: «Зачем помышляете осматривать мои мощи? Смотрите, огонь попалит за это. Прикажи заделать гроб вновь и скорее». Игумен с ужасом вскочил, позвал мастера и приказал ему с благоговением заделать гроб преподобного.

Местное празднование преподобному Павлу началось неизвестно в какое время. На Московском Соборе 1547 года было постановлено праздновать ему повсеместно. Святые мощи угодника Божия почивают под спудом. В 1878 году над ними поставлена массивная серебряная рака.

В ночь на 26 августа 1909 г. Обнорскую обитель постигло великое несчастье: выгорела вся внутренность собора, где почивали мощи преподобного. Мощи не пострадали, потому что они покоятся в земле. Но серебряная рака над ним расплавилась и собрана в виде слитков. К великому сожалению погибли безвозвратно медный крест, которым преподобный Сергий благословил своего ученика преподобного Павла на пустынные подвиги, и остатки липы, в дупле которой он подвизался. Из вещественных памятников, связанных с именем преподобного Павла, остался теперь один колодезь, ископанный его руками.

Январь, 11

Михаил Клопский, преподобный, Христа ради юродивый

В 15 верстах к юго-западу от Великого Новгорода, в трех верстах к западу от озера Ильменя, на реке Веряже, стоит небольшой древний монастырь во имя Пресвятой Троицы, называемый Клопским. Здесь в XV веке подвизался и почил преподобный Михаил, прославивший обитель своей святой жизнью и чудесами.

Преподобный Михаил начал свои подвиги юродства в Великом Новгороде. В 1408 году он предсказал скромному мальчику Иоанну славную будущность — то, что он будет архиепископом Новгородским. Спустя лет около пяти подвижник явился в Клопский монастырь.

В ночь на 24 июня в монастыре служили утреню. Череду правил иеромонах Макарий. Покадив церковь на девятой песни канона, Макарий вышел покадить и свою келлию. Уходя к службе, Макарий оставил ее запертой, а теперь видит, что келлия отомкнута. Входит, а там на стуле перед столом сидит старец-инок. На столе горит свеча, и старец переписывает Деяния апостольские, именно о плавании святого апостола Павла. Ужас напал на иеромонаха, он торопится в храм и рассказывает обо всем игумену Феодосию. По окончании службы игумен взял святой крест и кадило и в сопровождении братии направился к келлии иеромонаха Макария. Теперь оказывается, что не только келлия, но и сени заперты изнутри. Подошли к окну и увидели, что за столом сидит и пишет старец- инок.

«Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас грешных!» — говорит игумен. «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас грешных!» — отвечает старец.

Трижды повторял игумен молитву. Трижды ответил ему старец повторением слов его.

Все пришли в ужас, думая, что это привидение от диавола.

«Кто ты, — спрашивает игумен, — человек или бес, и как тебе имя?» — «Кто ты, человек или бес, и как тебе имя?» — ответил старец.

Трижды повторяет игумен вопрос, и трижды слышится тот же ответ. Это удивило и рассердило всех. Игумен приказал разобрать крышу на сенях и открыть наружную дверь, а дверь в келлию выломать. Вошли. Игумен окадил келлию ладаном, окадил и старца. Тот, как пойманный, закрывается от ладана, при осенении крестом возлагает на себя крестное знамение. Игумен опять спрашивает его: «Как пришел к нам? Откуда ты? Что за человек и как звать тебя?»

Старец отвечает повторением тех же вопросов. Так ничего и не узнали. Однако игумен Феодосий успокоил братию: «Не бойтесь. Бог послал нам сего старца преподобного, Своего угодника».

Братия спокойно разошлись по келлиям. Позвонили к обедне. Служил тот же иеромонах Макарий. Ко времени пения «Единородный Сыне» странный пришелец чинно вошел в церковь и, получив благословение, принял участие в пении; прочел Апостол, а потом пел и всю обедню. Окончив службу, Макарий поднес просфору игумену, а игумен передал ее пришельцу и пригласил его в братскую трапезу. По исхождении из трапезы взял его игумен за руку, повел в келлию, благословил жить в ней и просил остаться в обители.

Так водворился блаженный в Клопском монастыре. Никто не знал ни имени блаженного, ни того, откуда пришел он. Однако все знали и видели, что он вел жизнь поистине подвижническую. Он жил один в своей келлии. Не имел ни постели, ни изголовья, никаких одежд, кроме ряски и мантии, в которых ходил в храм. Ночи проводил без сна в непрестанном славословии Богу или в чтении житий святых. Когда же подвижника одолевал тяжкий сон, он ложился на песок на полу келлии и немного отдыхал. Келлию свою топил навозом. Вкушал хлеб и воду и притом не каждый день. Еженедельно приобщался Святых Животворящих Таин. Покорен был блаженный игумену, своему отцу духовному и братии. В храм Божий являлся первым и, внимательно выслушав Божественную службу, последним выходил из него. Все только видели, что от великих трудов и воздержания тело его было подобно тени. Игумен и братия исполнились почтения к житию святого, а он таился от них, принимая вид Христа ради юродивого.

Раз в церкви за обедней блаженный сказал игумену: «У нас, отче, гости незнакомые!» «Кто такие?» — спрашивает игумен. Блаженный не ответил ему, а велел только усердно молиться. Вышли они из церкви и видят, стоят три человека. Игумен подал им просфоры. Двое взяли, третий отказался. «Зови их в трапезу, потому что они пришли издалека», — сказал блаженный игумену.

И тот пригласил их. Один из пришельцев отозвался: «Есть у нас и еще товарищи». — «Пусть кто-нибудь из вас позовет и товарищей на трапезу».

Позвали, и пришло 30 разбойников, вооруженных дубинами, в доспехах. Сели за стол. Все ели и насытились. Только двое старших не едят, сидят в смущении. «Отчего не едите, детки? Ведь не исполнится ваше злое намерение, с каким пришли сюда», — говорит им блаженный Михаил.

А они пришли разорить и разграбить обитель. И по слову святого обоим разбойникам сделалось дурно: сперва один со стоном схватился за сердце, потом другой. Тогда испугались остальные разбойники и поднялись, чтобы уйти. Они не только не причинили обители зла, но оставили дары и просили братию поберечь их заболевших товарищей. Из этих же двоих один стал вскоре просить о пострижении в иночество. Игумен затруднялся было исполнить просьбу молодого разбойника, опасаясь, что он обратится снова к беззаконной жизни. Но блаженный убедил его постричь просящего: «Он будет нам братом, поживет немного и умрет».

И постригли его с именем Иерофея. Он скоро оправился от болезни, но скоро же и умер. А другой, по предсказанию блаженного, выздоровел и был отпущен из монастыря со строгим наказом от блаженного оставить кражи и разбой и удерживать от них товарищей.

Об имени блаженного узнали не скоро. Младший сын Димитрия Донского князь Константин Димитриевич в 1419 году лишен был своего удела и поехал в Новгород, где его помнили с 1408 года как великокняжеского наместника и теперь приняли с любовью. На праздник Преображения Господня князь с супругой прибыл в обитель Пресвятой Троицы и здесь говел у своего духовного отца игумена Феодосия. После литургии, за которой князь и княгиня приобщились Святых Таин, все отправились на трапезу, учрежденную князем для братии. Игумен велел блаженному Михаилу читать на трапезе книгу Иова, и он читал. Услыхав голос чтеца, князь подошел к нему ближе, всмотрелся в него, узнал и поклонился ему. «Это Михаил, сын Максимов, княжеского рода, — проговорил князь, — поберегите его, он человек нам близкий».

«Один Создавший меня знает, кто я», — отвечал блаженный. Тогда игумен заметил: «Сын мой, отчего ты не скажешь нам своего имени?» «Мое имя Михаил», — подтвердил инок.

Игумен и братия были обрадованы этим признанием блаженного и за близость его к княжескому семейству начали заботливо беречь его.

А Господь Бог, ведая сердце человеческое, не восхотел, чтобы великий оставался потаенным, и скоро явил славу его перед людьми, сообщив ему дар пророческого предвидения и силу творить чудеса.

В то время в Великом Новгороде и его окрестностях настала засуха. Дождя не было три года. Пересохли не только ручьи, но и реки. До крайней степени обмелела и Веряжа. Как-то утром перед обедней пономарь пошел к реке зачерпнуть воды для Божественной службы и видит: недалеко от берега старец Михаил пишет на песке какие-то слова. За службой пономарь передал об этом игумену, и после обедни игумен с Михаилом отправились на то же место. Слова на песке сохранились и показывали: «Чашу спасения приму, имя Господне призову. На сем месте будет источник воды неисчерпаемой».

Игумен спрашивает: «Что это, сынок, написано здесь?» Михаил прочитал написанное и прибавил: «Нужно молиться». Тогда оба старца стали молиться. Слова молитвы произносил Михаил: «Отче, Владыко, Царю, Сила великая, и страшное имя, недоуменная Божия Премудрость и Разум, Святый и Сильный, Око, призирающее на убогих людей наших и на сию обитель, да не умрем жаждою водною. Твое имя себе призываем в помощь, яко благословен еси во веки. Аминь».

Начали копать на этом месте, и тотчас пошла вода ключом. Открылся неисчерпаемый колодезь. Его обложили, утвердили, и он сохраняется до наших дней. А тогда, в засуху, приходили за водою из всей округи. Игумен же Феодосий прославлял дивного во святых Своих Бога.

Вместе с засухой наступил голод. Монастырь Клопский наполнился нищими и голодными: многие оставили свои дома и переселялись в обитель на пропитание. Хлебные запасы в обители не могли быть велики, но по настоянию блаженного кормили всех. «Напитавший тысячи людей в пустыне, нас ли, Своих рабов, презрит?» — так успокаивал блаженный Михаил заботливого игумена и повелел варить в котле рожь и раздавать невозбранно всем нуждающимся. Тогда заволновались братия монастыря, ожидая голода от такой расточительности. Блаженный повел игумена и братию к житницам, и все воочию убедились, что хлеб в них не убывает, сколько не берут его.

Удивились игумен и братия и прославили Бога, что творит волю боящихся Его. Блаженный же повелел неоскудно подавать жито всем приходящим.

Князь Константин Димитриевич провел в Новгороде более двух лет и бывал в обители Пресвятой Троицы, тоскуя об утраченном уделе. В Лазареву субботу 1423 года прибыл он в обитель и просил у игумена Феодосия и старца Михаила ехать в Москву к братьям. «Братья примут тебя с честью, — говорил ему старец, — но обожди, построй сперва у нас каменный храм во славу Живоначальной Троицы на память о себе и о своих родителях, и Святая Троица уготовит тебе, чадо, невидимо храм на небесах».

«А мастера есть у вас?» — спрашивает князь.

Сейчас же послали в город и привели четырех мастеров. Князь условился с ними построить каменный храм по образу Николаевского на Лятке и дал им 30 рублей задатка, а потом уплатил еще 100 рублей да однорядки (верхняя широкая одежда, длиною до пят, без воротника, с длинными суживающимися к запястью рукавами, под которыми сделаны прорехи), а пищу работавшие имели в монастырской трапезе. Основание храму положено было 22 апреля 1423 года. Камень для постройки возили рекою, и работа подвигалась сначала быстро. Но вот настала дурная погода: сильная буря не только мешала возить камень, но и стоять на работах. Князь был в горе, опечалились и игумен с братией, а рабочие собирались бежать. Обратились к блаженному Михаилу. Он предложил всем молиться, а потом успокоил обещанием, что наутро буря пройдет. И действительно настала благоприятная погода. Все ободрились. Послали за камнем, и ветер помогал судам, когда они возвращались с грузом. Постройка шла быстро; 24 сентября того же 1423 года храм был освящен.

На торжество прибыли князь с княгиней и бояре. Привезено было князем все необходимое для праздничной трапезы. Князь, счастливый успешным окончанием постройки, с радостью объявил игумену Феодосию и старцу Михаилу, что по молитвам их братья прислали за ним, с честью зовут в Москву и дают ему вотчину. Игумен и старец благословили князя Константина и просили не забывать их обители. Растроганный князь дал обещание до гроба помнить их за участие и сдержал свое слово.

Блаженный Михаил предсказал игумену Феодосию: «Будешь ты возведен на архиерейский престол и там два лета поживешь, святительского же сана не сподобишься».

Это было еще при жизни архиепископа Иоанна (1388–1415). И через несколько лет это предсказание точно исполнилось. По смерти архиепископа Симеона (1415–1421) жребий архиерейства действительно пал на клопского игумена Феодосия. Взяли его новгородцы из монастыря и ввели на сени в дом Премудрости Божией, и там оставался он нареченным, но не поставленным архиепископом два года, управляя делами церковными. А потом новгородские бояре свели его с владычних сеней, сказав, что не хотят иметь владыкой пришельца, послали его в тот же Клопский монастырь, в котором Феодосий и скончался через два года.

Был вторник Пасхальной недели. За утреней в обители не видали преподобного Михаила. После заутрени в притворе Новгородского Софийского собора встретил его посадник Григорий Кириллович со свитою и звал на обед. Блаженный ответил на это: «Знает Бог злой умысел ваш против обители».

Бояре впали в раздумье и на время обедни приставили человека, чтобы он постерег блаженного. Но старец незаметно удалился отсюда и в то время, как чередной иеромонах в Клопской обители шел к обедне, стоял уже в церковном притворе и со слезами молился словами псалма: «Суди, Господи, обидящия ны и побори борющия ны, да разумеют Твое человеколюбие о сей обители и о нас, странных».

После обедни игумен с братией, а с ними и блаженный, пошли в трапезу.

В то время прибегает посланный из Новгорода отыскать блаженного, видит его в трапезе и приглашает на обед к посаднику. «Скажи своим господам, чтобы не кормили нас; нас питает Живоначальная Троица», — так сказал ему блаженный Михаил. — А что замыслили они против обители, то не сбудется».

Окончилась монастырская трапеза и все разошлись.

Посадник Григорий Кириллович Посахно владел землей возле Клопского монастыря. В дни святой Пасхи этот богатый и по Новгороду знатный муж, присутствуя в монастыре, объявляет игумену и братии: «Не смейте пасти свои стада на моей земле, не ловите и рыбы ни в реке, ни в поемном болоте. Это мои владения. А если не послушаетесь и я поймаю кого на пастьбе или на рыбной ловле, тому я переломаю руки и ноги».

Слыша такие речи, блаженный Михаил ответил: «Я говорил тебе прежде, что не сбудется твое злое замышление против честной обители. Сам будешь без рук и без ног и в реке едва не утонешь. А ловцы станут по-прежнему ловить, и скот пастись».

Но Григорий не вразумился. Прошло немного времени. Святой старец и игумен снарядили рыбную ловлю на реке. В то время, как монастырские ловцы тащили невод с рыбой, прибежал Григорий, ударил одного ловца, погнался за другим и свалился в воду. Едва-едва вытащили его и привели в чувство, но руки и ноги у него отнялись. Господь сохранил ему только язык для покаяния. Наутро больной опомнился и приказал нести себя в монастырь, хотел получить благословение у игумена и прощение у блаженного. Но монастырские ворота перед ним, по распоряжению старца, закрыли и его не пустили в обитель, даров его — кануна, свечей и просфор — не приняли. Игумен и братия были смущены тем, что отказали посаднику. И действительно, разгневанный Григорий поехал в Новгород с жалобой. Здесь за него вступились знатные люди; они жаловались на вече, пошли к архиепископу и требовали от него распоряжения, чтобы не смели монастырские старцы отказывать Григорию в молитвах. Владыка послал в монастырь протопопа и протодиакона сказать, чтобы пели там молебен и обедню за посадника. Блаженный Михаил объявил посланным: «Передайте владыке, молимся мы на всяк час о благоверных князьях, пекущихся о Русской земле, о твоей, владыка, святыне и о всем мире православных христиан; не о Григории только, но и обо всех ненавидящих и обидящих нас и творящих нам пакость. А Григорий за свою злую наглость пусть поездит по монастырям и попросит у Бога милости и о своих согрешениях крепко помолится. Всещедрый Господь воздаст ему противу дел его».

Посланные передали речь старца владыке, и владыка благословил Григория ехать по монастырям. Григорий объехал все монастыри кругом Новгорода, давал милостыню на службы и на молебны, вспоминая пророчество блаженного, ездил по всем городским церквам. Так прошел год и полтора месяца. Григорий опять обратился к владыке, поведал, что нигде не обрел себе помощи и милости от Бога и просил благословения и прощения.

«Поезжай опять в Клопский монастырь и проси милости у Пресвятой Троицы и прощения у блаженного Михаила», — так решил архиепископ и послал с ним священников от Святой Софии и посадских людей. Приехали в монастырь. Приняв благословение у игумена и блаженного старца, посадник просил отслужить молебен и литургию. Внесли больного на ковре в церковь и запели молебен. Григорий не мог даже руки поднять для крестного знамения. В конце молебна, при пении кондака, больной мог уже двигать рукой, которая висела расслабленной четырнадцатый месяц. Затем начали Божественную литургию. Во время малого входа больной перекрестился и сел, а при пении Херувимской он поднялся на ноги и стоял до конца службы. Все были свидетелями преславного чуда и в веселии сердца направились в трапезу. На этот день трапеза учреждена была исцеленным посадником. Приглашая братию вкусить хлеба и соли, Григорий просил у них прощения за обиды, благодарил за чудесное исцеление. Блаженный Михаил ему ответил: «Господь уготовал благая любящим Его и исполняющим Его заповеди. А начинающих вражду Бог погубит. Будь, чадо, добр до сей обители — ее игумена и братии».

Затем он простил и благословил раскаявшегося посадника, который с этой поры стал добр до Клопской обители.

Был спор о земле у двух владельцев: Елевферия Иоанновича и Иоанна Семеновича Лошинского. Тяжущиеся прибыли в Клопскую обитель, и каждый из них поведал свою обиду блаженному Михаилу. Блаженный ясно уразумел, на чьей стороне правда, и прямо говорит Елевферию: «Откажись от неправой тяжбы и проси прощение у Бога; а не сделаешь этого, постигнет тебя беда тяжкая, будешь без рук, без ног, нем и расслаблен».

Спорившие уехали, а потом скоро встретились у одной церкви. «А ведь та земля моя!» — заявил Елевферий Лошинскому и предлагал покончить дело, ударив по рукам.

В азарте он бросает на землю рукавицу с правой руки и хочет ее поднять. Наклоняется, а встать не может: отнялись у него и руки, и ноги, и язык. Так он вскоре и умер расслабленным, по пророчеству блаженного старца Михаила.

В монастыре пребывал священник Никифор. По наваждению диавола он прельстился панагией — иконой, облаженной золотом, серебром и драгоценными камнями. Никто не видел, как он взял ее из церкви и скрыл. Игумен и братия много печалились и сетовали. «Не скорбите, — говорит им преподобный Михаил, — дарованное нам Богом не погибнет». Затем, обратившись к Никифору, он строго произнес: «А ты отселе будешь сумасшедшим и глупым».

И с того часа Никифор потерял и ум, и память, и весь смысл. По указанию же блаженного игумен и братия пошли в келлию Никифора, раскопали в ней горн и нашли панагию неповрежденной. У преступника был умысел растопить драгоценный металл, но по молитвам преподобного он не успел в своем намерении.

Святитель Новгородский Евфимий I не всегда был милостив к Клопской обители. Уплата дани в архиерейскую казну была для бедной обители обременительна. Поэтому случилось, что из обители как-то взяли на архиерейский двор вороного коня. Блаженный Михаил вознегодовал, отправился в Новгород, просил владыку возвратить обители коня, но безуспешно. Тогда он сказал корыстолюбивому владыке: «Пастырь наш и учитель! Мало поживешь ты; останется вся слава мира сего и богатство. Они — персть и пар, скоро являются и скоро погибают».

Преподобный с молитвою на устах возвратился в обитель, а святитель сделался болен и в той болезни умер в ноябре 1429 года.

Иное обращение было с обителью и совсем иное отношение установилось у преподобного к следующему Новгородскому владыке, святому Евфимию Вяжицкому. Святитель этот не только ничего не брал из обители, но сам, нередко бывая в ней, устраивал для братии обеды. Избранный на место Евфимия I новгородцами по общему согласию за свои высокие добродетели он потом оказался между двух течений в городе, из коих одно тянуло к Москве, а другое к Литве. Потом умер Московский митрополит святой Фотий I. По таким обстоятельствам святой Евфимий оставался непосвященным, между тем как пастве новгородской нужен был епископ. В тяжкой заботе своей Евфимий прибег к блаженному Михаилу. Как-то за столом, им же, Евфимием, учрежденным для братии, он говорит: «Моли Бога о мне, Михайлушко, чтобы получить мне решение от великого князя Василия Васильевича». Блаженный берет из рук Евфимия полотенце и кладет ему на голову со словами: «В Смоленск поедешь, в Литовскую землю, там и поставят тебя».

Так и случилось. Евфимий в Смоленске был рукоположен митрополитом Герасимом. Приехав в другой раз в Клопскую обитель, владыка сказал: «Бог меня поставил и митрополит Смоленский твоими, отче, молитвами». Старец ему предсказал, что скоро святителя позовут в Москву и в сане утвердят.

И действительно, по малом времени святой Евфимий приглашен был в Москву и новое пророчество блаженного оправдалось. И с того времени еще более возлюбил святитель Клопскую обитель и блаженного Михаила.

Была на Русской земле усобица из-за великокняжеского московского престола. Князь Димитрий Георгиевич Шемяка восстал на великого князя Василия Васильевича, занял московский стол, а потом сам был побежден Василием и бежал. Будучи в Новгороде, он услыхал о блаженном Михаиле и отправился в Клопский монастырь, желая узнать судьбу свою от прозорливого старца.

«Михайлушко! Бегаю от своей вотчины; сбили меня с великого княжения Московского», — так жаловался Шемяка. «Всякая власть от Бога, — отвечал старец, — и дается Им ни хотящему, ни текущему, а кого Сам Бог помилует». — «Так помолись, Михайлушко, чтобы Господь дал мне достигнуть своей вотчины — великого княжения». — «Достигнешь ты окрест Новгорода во обители Всемилостивого Спаса и страстотерпца Георгия трилокотного гроба», — отвечал блаженный.

Не понравился князю такой ответ, невесел ушел из обители; но, не послушав предсказания, он двинулся к Москве. «Всуе труждаешься: чего Бог не даст, того и не будет», — повторял блаженный.

Проходит некоторое время. Окружающие спрашивают блаженного: не имеет ли князь теперь успеха. «Заблудились наши, от супротивных бегая», — ответствовал Михаил.

Эту речь его тогда же записали. Так действительно и было.

Князь Димитрий опять прибежал в Новгород. Побывав у Святой Софии, он поехал на богомолье в Клопский монастырь. Был пяток Троицкой недели. Князь старался оказать всем расположение, братии он предложил богатый стол, а старцу Михаилу подарил шубу с плеч. «Сбылось, честный отче, твое прорицание, не получил я своего удела», — промолвил князь и стал прощаться.

Вся обитель вышла проводить гостя до судна, на котором он прибыл. Стали опять прощаться; блаженный Михаил погладил князя по голове и трижды повторял: «Князь, земля зовет тебя!» «Хочу ехать во Ржову Константинову, на свою вотчину», — отвечает князь. «Не исполнится и это желание, — продолжает блаженный, — молись Богу о грехах своих и будь ко всем слугам своим милостив».

Князь Димитрий Георгиевич был отравлен в Новгороде.

Пророчество сбылось. Он был погребен в монастыре новгородском, в церкви во имя святого Георгия.

Блаженный Михаил, столько лет проживший в Новгородском крае, столько раз предрекавший будущее по просьбам отдельных лиц, не оставил без предсказания и будущей судьбы вольного Новгорода. Так, в присутствии архиепископа Евфимия II, посетившего Клопскую обитель, блаженный Михаил объявляет: «А сегодня у великого князя в Москве радость!» «Какая радость?» — спрашивает архиепископ. — «У великого князя Василия родился сын Тимофей, а дали ему имя Иоанн. Он будет наследником своему отцу, разорит обычаи нашей Новгородской земли; погубит город наш и страшен будет многим землям».

Пророчество это сбылось лет сорок спустя. Блаженный имел случай пророчествовать о том же предмете еще подробнее. Пришел в монастырь посадник Иоанн Васильевич Немир с боярами. Блаженный встретил его на монастырском дворе и спрашивает: «Откуда, сын мой, и что привело тебя к нам?» — «Был у своей пратещи, у Евфросинии, а теперь заехал к тебе благословиться». «О чем твоя дума? — молвил старец. — Ездишь ты да думаешь с женками». Посадник ответил: «Трудное дело. Великий князь собирается на Новгород, а у нас есть свой князь из Литвы». «Сын мой, — говорит блаженный, — то у вас не князь, а грязь. Нет, посылайте послов к великому князю да к его богомольцу митрополиту и бейте ему челом за свою вину. А не сделаете этого, так не уймете гнева князя. Он приедет к Великому Новгороду со всеми силами своими, станет в Буречах, а силу свою распустит по Шелоню и по всей вашей вотчине. Вы пойдете на бой, но помощи Божией не будет вам: многих он убьет, других пленит и сведет в Москву, иных даст на откуп. От вашего же князя помощи не ждите, он сам уйдет в Литву от крамолы вашей. Итак, посылайте к великому князю своего владыку и посадников с челобитьем и денежной данью. Примет князь и челобитье, и деньги. Но не надолго успокоите вы князя московского. Грехи ваши пред Господом, неповиновение власти великокняжеской, ваше братоненавидение и наглость друг ко другу опять возбудят сердце княжеское.

И придет он снова, возьмет Великий Новгород и всю свою волю в нем учинит, и богомольца отселе уведет, и людей по разным городам разошлет».

Так пророчествовал блаженный. Немир и бояре слушали его, опустив головы, не нашлись ничего сказать ему в ответ, приняли благословение и с печалью оставили обитель. Многие слышали грозную пророческую речь, а потом она и оправдалась вполне на судьбе Великого Новгорода.

Клопский игумен Феодосий достиг преклонного возраста. За три недели перед его смертью из обители пропал ручной олень. Одновременно с тем никем не замеченный скрылся и блаженный Михаил. Феодосий скончался в отсутствие его. На похороны ждали владыку, но он не приехал, а послал вместо себя в обитель игуменов и священников с диаконами. После торжественного отпевания, когда гроб несли уже в могилу, вдруг все увидели, что блаженный возвращается, а за ним идет олень, как привязанный; в руках у блаженного мох; олень за этим мхом и тянется. Дивились тому видевшие и разошлись, не уразумевши, что это значит.

Блаженный же Михаил, предчувствуя и свое близкое отшествие, перестал ходить на свое обычное место в церкви и во время богослужения стоял близ Феодосиевой могилы, с правой стороны церкви снаружи. Его спрашивали, зачем он тут стоит, и он отвечал: «Тут полежать хочу, тут мое и место».

5 декабря блаженный совсем разболелся и не вставал. Прошло уже 44 года пребывания его в обители. По своему обычаю он говел каждый месяц, причащался и во время своей болезни. Братия навещали его и видели, что больной угасает, но не замечали в нем никакого сожаления о жизни. Скорее он подобен был путнику, который из долгого странствования с радостью возвращался на родину. 10 января игумен предложил напутствовать больного Святыми Тайнами. Блаженный твердо ответил: «Я причащался недавно, но завтра приду в церковь и попрошу святого причастия».

И действительно, к общему удивлению, он наутро поднялся, был в церкви и там сподобился принятия Святых Таин. После обедни блаженный взял с собой кадильницу и ладан и отправился в свою келлию, а игумен с братией пошли в трапезу. Из трапезы игумен посылает больному пищу. Но посланные нашли святого уже умершим; руки сложены крестообразно, за главою курится кадильница.

Блаженный Михаил преставился 11 января, но в каком году, точно неизвестно, всего вероятнее, в 1456 году. Сообщили Новгородскому владыке, и он сам приехал на похороны. А когда весть о смерти разнеслась по Новгороду и окрестностям, то народ потек рекою по всем дорогам в Клопскую обитель. Когда подумали, где хоронить святое тело почившего, то нигде не могли выкопать ему могилы, до того земля была тверда от мороза. Вспомнили тогда о месте близ могилы Феодосиевой, где стоял блаженный; здесь земля оказалась мягкой, как летом. На этом месте после отпевания архиепископом и великим собором пресвитеров и диаконов и опустили в землю трудолюбное тело преподобного и блаженного старца Михаила.

Господь прославил чудесами Своего угодника вскоре после его кончины.

Новгородский купец Михаил Марков был почитателем блаженного Михаила при жизни его. Случилась этому купцу по торговым делам быть в Колывани. Целый год провел он за морем, счастливо вел свои дела и возвращался с нагруженным кораблем домой. На море его застигла жестокая буря. Шесть дней корабль носился по бурным волнам, много раз ему угрожала гибель; люди отчаивались в спасении. Купец вспомнил о своем благожелателе и начал молиться: «Раб Божий, блаженный Михаил Клопский, ты был моим покровителем при жизни. Помоги мне, погружаемому в пучине моря, помолись обо мне ко Господу, да спасет Он нас от потопления!»

И видит за кормою святого старца, каким знал его при жизни, благообразного, светлого лицом, с седой бородой. Старец держал корму и махал рукою. Купец был поражен видением и пал ниц, а когда поднялся, то буря унялась; корабль благополучно достиг Новгорода. С чувством искренней благодарности за оказанную помощь купец поспешил в обитель Живоначальной Троицы, молился у гроба блаженного, рассказывал всем о происшествии. Он первый украсил могилу блаженного каменными плитами и постоянно возвращался к ней, не переставая прославлять Бога и угодника Его Михаила.

Такое же чудесное избавление от бури подано было блаженным Михаилом князю белозерскому Василию, когда ехал он из Пскова озером Ильменем и молился святому о помощи.

Новгородцы возвращались в лодке из обители преподобного Ефрема Перекомского. С ними был священник Феодор. Когда проезжали они рекой Веряжей близ Клопского монастыря, то захотели поклониться гробу блаженного Михаила. Воспротивился этому священник, не имевший веры к блаженному, и убедил спутников ехать мимо. Но едва удалились они от берега, как поднялась буря и путешественники начали тонуть. Они подняли крик и призывали на помощь блаженного Михаила, горько оплакивая свое малодушие. Молитва их была услышана. Монастырские люди вышли к ним на помощь и доставили в монастырь. Священник был в совершенно исступленном состоянии. Пошли ко гробу блаженного и молились об исцелении болящего спутника, а его держали у раки святого. Когда в церкви молебен о болящем окончился, священник пришел в сознание и со слезами припал сам ко гробу, исповедуя грехи свои и свое неверие. «Если бы ты, святой, не помог мне, — взывал раскаявшийся, — душа моя во ад вселилась бы».

Все прославили Бога и с радостью возвратились в дома свои.

Один человек, живший близ Клопской обители, тяжело заболел. Все его домашние плакали, видя, что он не может шевельнуть ни одним членом. Исцеление казалось невозможным. Но больной в мысли своей непрестанно призывал себе на помощь блаженного Михаила. И чудотворец явился ему во время легкого забытья, обещая исцеление. Заснул больной и потом поднялся здоровым. В благодарность за выздоровление он приказал изготовить ко гробу блаженного такую большую свечу, что понес ее в обитель на плечах. Все знавшие его больным, видя его теперь идущим, изумлялись. Живущие же во обители славили Бога, подающего угодникам Своим благодать исцеления.

Январь, 12

Галактион Белозерский, преподобный

Много выдающихся людей было среди учеников преподобного Мартиниана: одни заняли епископские кафедры, другие — места настоятелей в монастырях, руководителей иноческих братств, третьи просияли святостью жизни и прозорливостью. К числу последних принадлежал блаженный Галактион. Когда преподобный Мартиниан ослабел от старости и недугов и не имел сил ходить, Галактион носил его в церковь на общую молитву. Подражая примеру наставника, он был очень усерден к подвигам и молитве, не знал покоя телесного. Преподобный благословил его юродствовать во Христе, и блаженный прославился этим подвигом, соединившимся у него с поразительной прозорливостью.

Один раз пришел блаженный Галактион с братией в только что отстроенную монастырскую трапезу. Братия начали хвалить новую храмину, но Галактион, юродствуя, заметил: «Добра то добра, да не долговечна».

Братия не придали словам блаженного никакого значения, а между тем они сбылись на следующий же день. Загорелась в монастыре келлия одного брата; огонь перешел на другие строения, потом на трапезу, и она сгорела без остатка.

В то время в Ферапонтовом монастыре жил на покое Иоасаф, в миру князь Оболенский, бывший Ростовский архиепископ. Когда загорелась келлия бывшего владыки Ростовского, он вспомнил, что в ней осталась драгоценная вещь, предназначенная на монастырское строение, и начал тужить. Галактион укорил Иоасафа за его малодушие, а тот ему ответил, что жалеет не о своей потере, а о монастырской. Тогда блаженный попросил его точно указать, где лежит сокровище, и, осенив себя крестным знамением, бесстрашно пошел в пылающую келлию; взяв там сокровище, он положил его перед владыкой в присутствии изумленной братии и сказал Иоасафу: «Вот, не тужи, о худом деле скорбишь».

Ожидали, что загорится деревянная звонница, и подошли рубить ее топорами, чтобы спасти от огня колокола. Но блаженный, подбежав, оттолкнул всех и заявил: «Этому не гореть». Сам стал у звонницы, и действительно огонь ее не коснулся, хотя окружающие ее строения сгорели.

Один брат, живя в обители, впал в уныние и хотел уйти. Блаженный Галактион пришел к нему, сел на пороге келлии и сказал: «Что это ты задумал, брат, послушал нашего врага? Но не избегнуть тебе его преследований; если и убежишь от нас, нигде невозможно избежать сетей лукавого».

Инок поражен был прозорливостью блаженного, проникновением его в тайные помыслы свои и остался в Ферапонтовой обители; в течение 30 лет он был ее игуменом.

Великий князь Василий Иоаннович послал в 1506 году войско на Казань под предводительством своего брата князя Димитрия. Слух об этом дошел до Ферапонтова монастыря. Блаженный Галактион сказал: «Великий князь еще долго будет хлопотать о Казани; родится князь Иоанн: тот овладеет Казанским царством».

Братья с года на год ждали рождения в великокняжеской семье сына Иоанна. Но так как предсказание блаженного долго не сбывалось, то о нем забыли. Его припомнили лишь тогда, когда в 1553 году Иоанн Васильевич Грозный завоевал Казань.

Более 20 лет после смерти преподобного Мартиниана подвизался блаженный Галактион в Ферапонтовом монастыре. Заболев предсмертным недугом, за много дней он предвидел свою кончину и предсказал ее время. Посетить больного старца пришел инок Савва, должностью просфорник, пользовавшийся советами и наставлениями блаженного. Савва начал тужить о его болезни, а блаженный ему ответил: «Не скорби, брат, о том, что я хочу отойти от вас: через восемь дней и ты придешь за мною».

Савва недоумевал, что значат его слова, и передал их братии. Но они сбылись со всей точностью: скончался блаженный, и через восемь дней помер и духовный друг его Савва. Кончина блаженного Галактиона последовала в 1506 году.

Мартиниан Белозерский, преподобный

Преподобный Мартиниан родился около 1397 года в деревне Березниках и во святом крещении был назван Михаилом. Первоначальное воспитание он получил в своей благочестивой семье; когда же достиг отроческого возраста и стал обнаруживать наклонность к учению, благоразумные родители задумались о его образовании. Не зная, кому бы отдать своего сына учиться грамоте, они привели его в монастырь к святому Кириллу, в 30 верстах от их села. Это было около 1410 года, когда Михаилу не исполнилось еще и 14 лет. Увидев преподобного старца, благочестивый отрок упал ему в ноги и неотступно умолял его: «Возьми меня к себе, господин!»

Тронутый детскими мольбами, подвижник с радостью и отеческой любовью принял его к себе. В то время близ Кирилловой обители жил дьяк Алексий Павлов, который был известен по округе своим искусством в обучении грамоте. Преподобный призвал его к себе и сказал: «Друг, исполни для меня заповедь любви Божией: научи грамоте отрока, которого видишь, и сохрани его, как зеницу ока, во всякой чистоте».

Дьяк взял с собою отрока и усердно выполнял поручение преподобного. Михаил скоро научился грамоте и по окончании книжного учения был снова приведен к преподобному Кириллу. Тогда подвижник, испытав юношу и видя его душевную чистоту и незлобие, постриг его в иноческий образ с именем Мартиниана. Мало того, видя усердие новопостриженного и желая дать ему наилучшую подготовку к иноческой жизни, святой старец сделал его своим ближайшим учеником и повелел ему жить у себя в келлии.

Под руководством великого подвижника и наставника иноков вступил преподобный Мартиниан в подвиги иночества. Перед его глазами был живой пример иноческих добродетелей. И какой пример! Живя в одной келлии с преподобным Кириллом, Мартиниан видел, что ни естественная слабость, ни недуги не могли ослабить подвигов святого старца, и усердно подражал своему учителю. Стремясь к воздержанию, он считал пост наслаждением и всячески старался изнурить плоть свою. Молодые силы неудержимо рвутся на подвиги, и ревность юного инока доходит до того, что он просит старца установить ему более строгий пост, чем тот, к какому принуждала братию скудная монастырская трапеза; но опытный старец не дозволил ему этого и приказал есть хлеб с братией, только не до сытости. Днем ли или ночью, когда преподобный Кирилл стоял на обычном правиле, и Мартиниан также клал поклоны. Он первым являлся в храм к утреннему славословию и после всех выходил из него. Когда же на юного подвижника нападало смущение от помыслов или разленение, то есть ослабевала ревность к подвигам, он открывал свою душу святому старцу и получал облегчение.

В свободное от молитвы время Мартиниан не оставался праздным: он исполнял возложенное на него преподобным Кириллом послушание — чтение и списывание книг. В обители хранится канонник, написанный рукою преподобного Мартиниана в 1423 году «по благословению господина старца Кирилла игумена, во славу Святыя Троицы», как говорится о том в послесловии. Из дальнейших слов его видны чувства благоговения и глубокого смирения, которыми был проникнут подвижник.

Преподобный Кирилл радовался успехам своего ученика и, благодаря Бога, говорил братии: «Этот будет искусный инок».

По прошествии некоторого времени преподобный дает Мартиниану новое и притом более тяжелое послушание — посылает его на службу в хлебню и поварню. Здесь юный инок смиренно выполнял трудные работы: носил воду, рубил дрова и приносил хлеб братии, прося у всех молитв и благословения.

С благословением же и в строгом молчании он выходил из келлии и также возвращался в нее с послушанием к своему начальнику.

Стало ясно, что юный инок окончательно укрепился в правилах монашества. Поэтому преподобный Кирилл позволил ему жить в особой келлии, хотя и после того не переставал следить за духовной жизнью своего ученика. Так, увидев однажды, что Мартиниан из церкви зашел в келлию одного брата, святой Кирилл спросил его: «Зачем нарушаешь устав обители?» «Сомневаюсь, чтобы, войдя в свою келлию, захотел я выйти из нее, а мне нужно было быть в келлии брата», — ответил Мартиниан. Тогда святой игумен заметил ему: «Наперед иди в свою келлию, чтобы сотворить там положенную молитву, и келлия научит тебя всему».

С благодарностью принимал подобные указания старца святой Мартиниан и руководился ими в своей жизни.

Видя его ревность, святой Кирилл сделал его клириком, а спустя немного времени преподобный Мартиниан был посвящен во иеродиакона, потом воиеромонаха.

Удостоенный священного сана, преподобный Мартиниан благоговейно совершал Божественную службу, руководясь примером своего наставника. Своими трудами и смирением, а также и близостью к святому Кириллу преподобный Мартиниан скоро снискал себе любовь и уважение братии. «Блажен брат сей, — говорили они, — что сподобился быть учеником такового подвижника», — и молили за него Бога.

Но находились между иноками и такие, которые ему завидовали и осуждали его. Блаженный Мартиниан терпеливо переносил все это, не обращая внимания на оскорбления. К друзьям и недругам он относился одинаково: всем воздавал равное послушание, и если к нему обращались, всегда отвечал почтительно и с любовью, побеждая любовью и смирением своих недоброжелателей.

Но вот приблизилась кончина блаженного Кирилла. 9 июня 1427 года он мирно отошел ко Господу. Со слезами проводил преподобный Мартиниан останки преподобного Кирилла к месту погребения, благодаря Бога за то, что сподобился наставлений святого старца. И во всей своей последующей жизни он непрестанно поминал своего учителя в молитвах, а его добрый пример хранил в своем сердце, как бы написанный на хартии.

Прошло уже немало времени с тех пор, как Мартиниан был пострижен в монашество. Ища высших подвигов для себя, преподобный пожелал теперь безмолвствовать. Для этого, помолившись Богу и поклонившись гробу святого Кирилла, он удалился на безлюдный лесистый остров озера Воже, в 120 верстах от монастыря, и начал там пустынную жизнь.

Но недолго пришлось преподобному быть в уединении. Прослышали о месте его подвигов и стали к нему стекаться сподвижники. Одна мысль одушевляла собравшихся — как бы воздвигнуть церковь на месте их пустынных подвигов. Все просили об этом преподобного Мартиниана, и общими трудами они создали церковь в честь Преображения Господня. Преподобный освятил ее и снабдил всем необходимым, а в возникшем монастыре ввел чин общежития.

Раз преподобный Мартиниан отправился помолиться в Ферапонтов монастырь. Расположенные к нему игумен и братия монастыря просили его навсегда остаться с ними, но преподобный сказал: «Если Господь Бог изволит и Пречистая Богородица не отринет, то в будущем я готов поселиться с вами».

Теперь же, зная, что не пришло еще к тому время, он возвратился в свою пустынь, где он прожил в трудах и подвигах около десяти лет. За это время его пустынь разрослась и братия умножилась; преподобный убедился, что он может со спокойной совестью покинуть созданный им монастырь. Тогда он оставляет свою обитель и дает заповедь ученикам своим иметь особенное попечение об устроенной им церкви. Сам же, помолившись, снова отправился в Ферапонтов монастырь, где и был принят с великой честью и радостью игуменом и братией.

В Ферапонтовом монастыре преподобный Мартиниан начал подвизаться с обычным усердием. Благодаря своему смирению и благоговению, а также и знанию устава монашеской жизни он скоро сделался образцом для всех и заслужил уважение всей братии, видевшей в нем своего наставника. В это время игумен Ферапонтова монастыря оставил свое место и инокам следовало выбрать себе нового игумена. Естественно, что выбор пал на преподобного Мартиниана, которого и начали просить принять игуменство. Но, ссылаясь на свое недостоинство, преподобный смиренно отказался от предлагаемой ему чести. Собравшись снова, братия опять умоляли преподобного Мартиниана, и он покорился их мольбам. Тогда братия вместе с преподобным отправились бить челом князьям-братьям Иоанну и Михаилу Андреевичам, в вотчине которых находился монастырь, прося князей утвердить выбранного ими игумена. Хорошо зная преподобного Мартиниана и любя его, князья утвердили новоизбранного игумена и, одарив его, отпустили в монастырь. Это произошло около 1435 г.

Теперь началась новая усиленная деятельность преподобного Мартиниана. К заботам о подвигах личного самоусовершенствования присоединились попечения о вверенном ему монастыре. Преподобный неустанно заботился о благоустройстве Ферапонтовой обители и за образец себе взял устав и обычаи монастыря преподобного Кирилла Белозерского. Он старался ввести порядок не только в церкви, но и в келейной жизни инока и на трапезе братии, установив общую трапезу — «равную для всех и в строгом молчании».

Строгим сохранением иноческих правил преподобный Мартиниан возвысил и прославил Ферапонтову обитель. Как пчелы слетаются на медовые цветы, так стекались к преподобному иноки и миряне: одни — чтобы, приняв пострижение, поселиться с ними, другие — чтобы слушать его наставления и видеть иноческую жизнь, устроившуюся под его руководством.

Под управлением преподобного Мартиниана Ферапонтова обитель пришла в цветущее состояние и долго называлась его именем, как именем устроителя, «обителью Мартиниановой». При этом много помогали святому игумену в средствах к поддержанию и украшению монастыря князья Иоанн и Михаил Андреевичи, которые часто посылали милостыню и жертвовали обители свои вотчины.

Тихо и мирно протекала жизнь в пустынной обители, но не мирное было то время на Русской земле. Удельные распри между князьями и споры из-за великокняжеского престола не стихали.

В феврале 1446 года великий князь московский Василий Васильевич отправился на богомолье в Троице-Сергиев монастырь. Воспользовавшись его отъездом, князь Димитрий Шемяка овладел Москвой и великокняжеским престолом, а Василия Васильевича ослепил и сослал в Углич с его княгинею и детьми; потом, опасаясь народного движения в пользу сосланного князя, и вследствие увещаний нареченного митрополита святого Ионы он отпустил его и дал ему в удел Вологду. Сюда к обиженному князю стали стекаться его приверженцы — недовольные Шемякой бояре и народ. Обнадеженный в помощи тверским князем, Василий Темный отправился с войсками искать потерянного им московского престола. Но прежде чем вступить в борьбу с Шемякой, благочестивый князь хотел испросить помощи Божией и потому по дороге к Москве посетил сперва Кириллов, а потом и Ферапонтов монастыри.

Игумен Мартиниан со всей братией встретил Василия Васильевича за оградой монастыря. Осенив его святым крестом и окропив святой водой, он служил молебен Пресвятой Богородице и после того угощал князя на трапезе. Уговаривая Василия Васильевича идти против врага, преподобный обнадежил его словом утешения. В ответ на это князь сказал: «Мартиниан! Если будет на мне милосердие Божие, Пресвятой Богородицы и великих чудотворцев моление и твоими молитвами сяду на столе своем великокняжеском, даст Бог, позабочусь о твоем монастыре, а тебя приближу к себе».

Приняв затем благословение святого игумена, Василий Васильевич со всем воинством пошел на врага. Но Шемяка без боя поспешно бежал из Москвы, а Василий Темный снова стал на великом княжении.

Вступив на московский престол, Василий Васильевич согласно своему обещанию вызвал в 1448 году преподобного Мартиниана и назначил его игуменом в обители преподобного Сергия, выбрав его к тому же своим духовником.

В грамоте Московского Собора от 29 декабря 1448 года, в которой Шемяка в случае нераскаяния предавался отлучению от Церкви за кровавые смуты, имя Мартиниана уже в сане игумена Троицкого монастыря стоит первым между именами других игуменов.

Высокое положение игумена великой лавры и великокняжеского духовника впрочем нисколько не изменило строгого подвижника, ставившего правду выше всяких расчетов. В то время один боярин перешел от московского князя на службу к тверскому. Василию Васильевичу было досадно и жаль лишиться слуги, он изыскивал средства вернуть его к себе. Он обращается к преподобному Мартиниану, просит его содействовать возвращению боярина в Москву, обещает тому честь и богатство. При содействии подвижника боярин вернулся, но великий князь вероломно заключил его под стражу. Услышав об этом от сродников заключенного боярина, преподобный Мартиниан оскорбился такой несправедливостью великого князя и немедленно явился в Москву. Войдя в княжескую палату, преподобный помолился перед иконами и затем обратился к князю со следующей речью: «Так ли ты, великий князь самодержавный, научился судить праведно? Зачем ты продал мою грешную душу и послал в ад? Зачем велел ты заковать боярина, которого я призвал, ручаясь душою моею? Зачем преступил ты свое слово? Да не будет же благословения моего грешного на тебе и на твоем великом княжении». И повернувшись, вышел от князя, а потом уехал в Троицкий монастырь.

Скоро великий князь сознал свой грех, и когда пришли к нему бояре, он сказал им, как бы гневаясь: «Смотрите, бояре, что сделал со мною этот болотный чернец? Пришел ко мне неожиданно во дворец, обличил и снял с меня благословение Божие, оставив без великого княжения».

Бояре не понимали, что это значит и что отвечать великому князю. Но тут сам прибавил: «Виноват я перед Богом и перед ним! Забыл свое слово и поступил несправедливо; пойдем же к Живоначальной Троице, к преподобному Сергию и тому игумену, чтобы получить прощение греха».

Вслед за тем Василий освободил боярина и осыпал его милостями, а сам отправился в обитель преподобного Сергия. Услышав, что великий князь приближается к обители, преподобный Мартиниан со всей братией вышел ему навстречу, с радостью благословил своего духовного сына, видя его раскаяние; после молитв в храме преподобный дал ему прощение и сам просил прощения у великого князя. С тех пор Василий Васильевич еще более возлюбил своего духовного отца, ни в чем не оскорблял его, слушал во всем и почитал.

Но жизнь в обители, близкой к столице, тяготила пустыннолюбца, приходившего уже в старость и искавшего безмолвия. Он припоминал слова своего наставника преподобного Кирилла: «Хорошо иноку соблюдать молчание и нестяжательность и избегать всего, что может возмущать душевные чувства». С другой стороны преподобный Мартиниан желал докончить устроение любезной ему Ферапонтовой обители. И вот, несмотря на увещания всей троицкой братии не разлучаться с ними, преподобный собрал своих духовных чад и, преподав им свое последнее поучение, сдал управление монастырем. Потом помолился Пресвятой Троице, облобызал мощи преподобного Сергия и простился со всей братией. Оставив монастырь, преподобный отправился в Ферапонтову обитель. Это было в начале 1455 года.

Сильно обрадовались ферапонтовские иноки возвращению любимого игумена. Они встретили его как своего отца и по случаю его прибытия устроили праздник. Игумен уступал ему свое место, и все братия просили преподобного Мартиниана снова быть их пастырем и руководителем. Но преподобный смиренно уклонялся от их предложения, указывая на свое недостоинство и слабость сил. «Для того, — говорил он, — я ушел из обители преподобного Сергия, чтобы в старости найти покой и безмолвие и оплакивать свои грехи».

И только после неотступной просьбы со стороны игумена и братии согласился он снова принять на себя бремя управления монастырем.

Несмотря на свой уже преклонный возраст, преподобный Мартиниан с прежней ревностью взялся за окончательное устроение любимой им обители. Как купец, вернувшийся из дальних стран, он привез с собою сокровища духовного опыта и старался передать их любимой обители. Ее он устроил отчасти по уставу Кирилловой обители, отчасти же руководясь порядками Троице-Сергиевой лавры. Преподобный хорошо помнил о своем наставнике преподобном Кирилле Белозерском, у которого постригся в отрочестве в первые годы существования Кирилловой обители. И житие преподобного Кирилла написано Пахомием Сербом главным образом по рассказам ученика и сожителя его преподобного Мартиниана.

Подвижник достиг глубокой старости. Но несмотря на то, он не оставлял не только келейного правила и поста, но и служб церковных. Когда он одряхлел и не мог ходить, его водили под руки или возили в храм на Божественную службу — такова была верность преподобного иноческим обетам!

Чувствуя приближение своей кончины, святой старец созвал к себе всю братию, подвизавшуюся с ним, и пред всеми заповедал игумену сохранять предание и устав обители. «Отцы и братия! Поступайте так, как я учил и поступал. Божия же любовь и милость и Пречистая Богородица да будет со всеми вами!» — так закончил свою речь подвижник и затем простился с игуменом и братией. Причастившись Святых Таин, преподобный Мартиниан мирно скончался в воскресенье 12 января 1483 года на 86 году от рождения, прожив в иночестве более 70 лет.

Игумен и братия торжественно погребли честные мощи преподобного близ церкви Пресвятой Богородицы, на левой стороне от алтаря.

Бог, дивный во святых Своих, скоро прославил Своего угодника. Спустя 31 год после кончины преподобного Мартиниана в Ферапонтовом монастыре скончался его ученик и постриженник Иоасаф, бывший архиепископ Ростовский, потом долго живший на покое. Игумен и братия решили похоронить его вблизи преподобного Мартиниана. Сотворив молитву, начали копать могилу, и когда открыли гроб преподобного, то с изумлением увидели, что не только тело, но и одежды святого остались целыми и не подверглись тлению, хотя весь гроб был наполнен водою. Все видевшие это прославили Бога, а некоторые из них, будучи особенными почитателями памяти святого, с верою взяли воды из гроба в свои сосуды на благословение. И не тщетной оказалась их горячая вера. Эта вода послужила источником исцелений. Так, инок Ферапонтовой обители Памва, будучи одержим тяжким недугом всего тела, взял воды из гроба святого Мартиниана и полный веры к преподобному выпил той воды, помазал ею все тело и тотчас выздоровел.

Много и других исцелений было совершено при мощах преподобного Мартиниана. Упомянем некоторые из них.

Поразительное чудо по молитвам преподобного совершилось над иноком Ферапонтовой обители Сильвестром. Много лет от расслабления он не мог не только ходить, но даже и принимать пищу без посторонней помощи. Жалевшие больного иноки, принося ему пищу, сами кормили его. Сильно скорбел Сильвестр о своем недуге, но не терял надежды на помощь Божию: терпеливо молил Господа и Его Пречистую Матерь о том, чтобы получить здравие. В одну ночь, раздумывая о своей болезни, Сильвестр захотел помолиться у гроба преподобного Мартиниана; но боясь, что во внеурочное время его не понесут туда, он обратился с горячей мольбой к святому и пополз к его гробнице, с плачем продолжая свою молитву: «Помилуй меня Господа ради, угодниче Христов, и помолись за меня грешного, чтобы Он показал на мне милость Свою молитвами твоими святыми! Помяни, отче, сколько лет я послужил святыне твоей еще при жизни твоей, сколько лет служил во обители твоей».

Так молился расслабленный и с плачем прикладывал свою голову ко гробу святого. Вдруг он почувствовал себя выздоровевшим; с радостью припал он к раке преподобного Мартиниана; потом на своих ногах вернулся в келлию. Наутро братия, узнав о чудесном исцелении Сильвестра, прославили Бога, даровавшего их обители неоцененное сокровище — святые мощи прп. Мартиниана-чудотворца, неоскудно источающие исцеления всем, с верою приходящих к ним.

Иеромонаху Мартиниану пришлось раз, за отсутствием приходского священника, исповедовать в ближнем селении больного. Мартиниан увидел в доме женщину, дочь этого больного. Она сидела на печи и неистово хохотала. Иеромонах узнал, что женщина больна давно, что она сделалась немой, ничего почти не видит и не слышит, и родственники не знают, что с ней делать. Он посоветовал привезти бесноватую к мощам преподобного Мартиниана. И когда ее привезли, во время молебна она быстро пришла в сознание, подойдя к чудотворцеву гробу, целовала его с плачем и радостью. Ясно было всем, видящим это, что бесноватая исцелилась. Она сказала служащему священнику, тому же Мартиниану: «Вот чудотворец встал из гроба, благословил меня крестом и удалился».

И другая бесноватая Акилина из близлежащего села Сусла получила исцеление от своего недуга молитвами преподобного Мартиниана. Много лет страдала несчастная. Муж и сродники возили ее по обителям, были и в монастыре преподобного Кирилла, наконец, повезли ко гробу преподобного Мартиниана. Когда они достигли монастырских врат, бесноватая завопила и закричала таким страшным голосом, что все ужаснулись и отбежали. Она воспользовалась этим и пыталась бежать. Но сродники и некоторые из монастырских успели ее удержать. Бесноватая билась и кричала, повторяя много раз: «Чернец бьет меня деревом».

Когда Акилину привели ко гробу преподобного и служили молебен, она начала утихать, но произносила все те же слова. Ее уговаривали: «Что ты говоришь? Никто тебя не бьет». Акилина отвечала на это: «Не видели ли вы, как за монастырскими воротами начал меня бить палкой, говоря: «Всегда мимо ворот моих ходите и презираете меня»».

Ее продолжали уговаривать, что никто ее не бил, что не было никакого чернеца. Она же указывала пальцем и говорила: «Вон он пошел!» Подошла ко гробу святого и продолжала: «Уже ушел; на нем была черная одежда».

Присутствующие поняли, что больная видела чудотворца в видении, что он измучил в ней беса и отогнал. Священник благословил ее крестом, и Акилина совершенно выздоровела.

Юноша пскович Стефан Федоров Клещев, по ремеслу среброковач, бродя по своим делам в разных странах, заболел проказою: опроказилась правая рука его. Отяжелев, она сделалась неподвижной, не поднималась и для крестного знамения. Не зная, как избавиться от проказы, Стефан начал усердно молить Бога об исцелении и дал обет ходить по святым местам. Он обошел много монастырей: побывал в обителях Кирилловой и Ферапонтовой и в волости Сяма, где молился перед чудотворной иконой Богоматери; однако не находил даже малейшего облегчения своей болезни. Тогда он оделся в иноческие одежды и, возвратившись в обитель преподобного Кирилла, стал просить игумена Афанасия и старцев, чтобы его приняли в монастырь. Но они, по болезни Стефана, не приняли его: он принужден был поселиться в монастырской странноприимнице вместе с другими больными и прожил здесь недели три. Потом, по совету своих знакомых, Стефан пошел в Ферапонтов монастырь.

В одежде инока предстал он перед игуменом Гурием и усиленно просил его о принятии в обитель. Видя его уже монахом, игумен сдался на мольбы Стефана, тем более, что за него просили некоторые из братии, и, приняв в обитель, поручил его старцу. Прошло с тех пор еще три месяца, а болезнь Стефана не только не ослабевала, но еще более усилилась. Рука его так сгнила, что в четырех местах виднелись кости и невозможно было жить с ним в одной келлии вследствие тяжелого запаха. Сознавая свое бедственное положение и боясь удаления из монастыря, Стефан снова обратился к молитвам. С горькими слезами молился он у раки преподобного Мартиниана, прося чудотворца об исцелении от тяжкого недуга и обещаясь поработать в его обители до конца своей жизни. В то же время, чувствуя угрызение совести в том, что не будучи еще пострижен, он самовольно надел монашеские одежды, Стефан открыл это келарю, который управлял монастырем за отъездом игумена. Келарь, по совету с братией, повелел иеромонаху Симеону постричь Стефана и наречь его Сергием, что тот и сделал.

С тех пор новопостриженный инок никогда не оставлял молитвы к преподобному и за это скоро получил исцеление от своей тяжкой болезни. Однажды Стефан со скорбью пришел ко гробу преподобного Мартиниана и долго молился со слезами, прикладывая свою больную руку к раке святого. И вот в ту же ночь в дремоте он увидел, что кто-то, войдя, толкнул его и сказал: «Встань и молись».

Проснувшись от страха, он не видел уже никого, но сразу почувствовал облегчение от болезни: повязка, как лубок, спала с руки его, и на руке явилось новое, молодое тело. И исцеленный, и братия возблагодарили Бога и преподобного Мартиниана.

Преподобный Мартиниан причтен к лику святых, вероятно, в 1553 году. Празднование ему совершается местно.

Январь, 13

Елеазар Анзерский, преподобный

Преподобный Елеазар происходил от благочестивых родителей купеческого рода, по прозванию Севрюковых, из города Козельска. С ранних лет он был воспитан в страхе Божием и отдан обучению грамоте. Послушный родителям святой отрок прилежно изучал Божественное Писание, которое было главным предметом в школе старого времени, успевал в нем день от дня и часто посещал храм Божий для своих чистых детских молитв. Уже в это время возгорелось в нем желание найти путь спасения. С годами оно все более крепло, пока не обратилось в твердую решимость оставить мир с его соблазнами и непостоянством. Узнав о Соловецкой обители, что она служит лучшим местом для иноческих подвигов, святой Елеазар, достигший уже совершеннолетия, отправился туда, благополучно достиг Соловков и был беспрепятственно принят в обитель игуменом преподобным Иринархом.

С этого времени начинаются иноческие труды и подвиги преподобного. Непрестанная молитва, пост и другие требования монастырских правил исполнялись им строго и неуклонно. Кроме того, преподобный Елеазар нес и различные монастырские послушания; между прочим, будучи обучен резному искусству, он ревностно трудился по устройству и украшению иконостаса в соборной церкви Преображения Господня, созданной игуменом святым Филиппом, который был после того митрополитом Московским. Подвижник прожил в обители несколько лет, проходя разные послушания и совершенствуясь в иноческой жизни. После того он был пострижен в монашество и еще усерднее стал служить Богу, посвятив Ему все свои силы. Своей подвижнической жизнью и строгим вниманием к самому себе преподобный Елеазар скоро приобрел уважение всей братии и любовь игумена Иринарха. Но не того желала смиренная душа его. Она стремилась к новым подвигам уединения и безмолвия. И вот, избегая почитания и славы, подвижник тайно уходит из монастыря и удаляется на Анзерский остров.

Здесь вдали от людей, в безмолвии отшельника стал подвизаться преподобный. Сначала он избрал себе место на горе, называемой Голгофа, близ озера Круглого, где поставил крест, а спустя немного времени и келлию. Гора Голгофа крутая и высокая. В ясный день с нее виден весь остров, покрытый лесом, необъятное море, острова. Для пропитания же своего на пустынном острове преподобный имел деревянные чашки и с надписанной на них просьбой уделить что-нибудь от пищи живущему тут страннику ставил их у морской пристани. Временные гости пустынного острова моряки-рыболовы, находя их, оставляли в них отшельнику хлеб и другие припасы. И по молитвам преподобного они сторицею были награждаемы от морского улова за свое доброе дело.

Постриженный в 1616 году соловецким иеромонахом Фирсом в схиму, преподобный Елеазар спустя четыре года перешел на другое место, поближе к морю и Соловецкому острову, к ветхой церкви святителя Николая, поставленной для временных тружеников на солеварнях. Здесь он построил новую часовню и малую келейку для себя и продолжал благоугодную свою жизнь.

Однако скоро жилище преподобного Елеазара было открыто посещающими Анзерский остров; слава о его подвигах дошла до Соловецкого монастыря и пронеслась по всем окрестным странам. Многие, как иноки, так и миряне, стекались к нему: одни, чтобы получить от него наставление, другие — желая поселиться близ него для безмолвия и воздержания. Жаль было преподобному расстаться со своим тихим уединением, но всех приходящих он принимал с кротостью и любовью и не возбранял им селиться около себя. Так мало-помалу собирались к нему ревнители отшельнической жизни. Их было 12 человек. Среди учеников преподобного Елеазара известны: Никодим, бывший строитель Анзерского скита по кончине преподобного, Никифор и Никон. Никон, по мирскому имени Никита, пришел к преподобному Елеазару около 1635 года, принял от него пострижение и подвизался на Анзерском острове три года. Отшельники питались царским жалованием, а также милостыней рыболовов, приезжавших на Анзерский остров.

Преподобный установил для сподвижников древний чин скитского жития по примеру святых отцов. Келлии безмолвных пустынников поставлены были в версте одна от другой. В субботу вечером и накануне праздников собирались они для общей молитвы, в которой проводили всю ночь и следующий день. Совершив праздничное или воскресное пение, расходились по келлиям для богомыслия. Молитва, песнопение, пост и ручной труд по силам составляли их обычное занятие; о душевных помыслах и искушениях, нападающих на них, они открывали преподобному старцу как опытному своему наставнику и пользовались от него духовными советами. Сам преподобный Елеазар во всех указанных подвигах был примером для своих учеников. Обладая от природы крепким здоровьем, он ради смирения налагал на свое тело железные вериги и предавался усиленных трудам, как духовным, так и телесным: то коленопреклоненно и днем, и ночью подолгу молился, то рубил дрова и носил их на спине своей, то, наконец, переписывал духовные книги. Таким способом преподобный, как сказано во вкладной книге скита, собрал «от Божественных Писаний различные повести и три книги Цветника написал своей рукой уставом», а также ясно истолковал в своем писании чин монашеского келейного правила от своего иноческого опыта. Все эти книги он потом вкладом положил в церковное книгохранилище. Не ограничиваясь только собственноручным списыванием и составлением книг, он много покупал их на деньги или приобретал через пожертвования и таким образом положил основание Анзерской библиотеке. Отсюда видно, что преподобный Елеазар был не только великим подвижником, но и любителем книжности.

Таковы были труды и подвиги преподобного Елеазара, принятые им на себя добровольно. А сколько кроме того пришлось перенести во дни своей пустынной жизни трудностей и испытаний всякого рода, особенно искушений от злого духа — ненавистника всякого добра! Но преподобный мужественно и безропотно переносил лишения и смело отражал искушения бесовские.

Случалось иногда, во время воздержания нападало на подвижника непреодолимое желание ко вкушению рыбы. Что же делал преподобный? Приготовив рыбы и поставив ее перед собою, он за одно только соблазнительное желание начинал с укором обличать себя в невоздержании и не прикасался к приготовленной им пищи до тех пор, пока она не портилась и дурным запахом не наполняла келлию. Тогда он снова ставил рыбу перед собой и говорил: «Хочешь ли есть добрых рыб ныне, о любострастная моя душа? Ешь же ныне и насыться злосмрадия сего».

Так побеждал святой Елеазар все восстания страстей и оставался непреоборимым от них по благодати Божией.

Однако злой дух, видя, что все его искушения отражены преподобным, не оставил его в покое, но новыми кознями захотел окончательно погубить святого подвижника. Произошло это так. Игумен Соловецкого монастыря блаженный Иринарх, впервые принявший преподобного Елеазара в свою обитель, не прерывал общения и после его удаления на Анзерский остров. Часто, особенно в зимнее время, когда устанавливался удобный путь по льду, он посылал от себя послушника на санях, запряженных лошадью, с приглашением преподобного в обитель для полезных духовных бесед с ним. Зная это, лукавый дух однажды преобразился в такого послушника и, явившись к келлии преподобного, постучал к нему в оконце. И когда тот подошел к окну, чтобы видеть, кто стучится, лукавый с поклоном сказал, что он прислан за ним от игумена.

По смотрению Божию и для большего испытания подвижника была скрыта от него эта хитрость диавола, и он, не обратив даже внимания на то, что тогда не было пути морем, принял к себе лукавого в образе послушника, а сам начал готовиться в дорогу. Преподобный не желал, однако, отправиться в путь, прежде чем совершит правило келейной молитвы, и потому ранее обыкновенного встал на молитву — для пения часов. Когда же начал он читать слова молитвы Господней: «… и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого», — мнимый послушник не вынес этих слов, вышел из келлии и через некоторое время появился снова. Это повторялось несколько раз, по мере того, как читалась молитва Господня. Удивленный этим, преподобный спросил послушника, почему он выходит из келлии, тот ему ответил: «Посмотреть за лошадью: она не смирно стоит».

По окончании часов преподобный по обычаю гостеприимства предложил мнимому брату трапезу, и тогда-то, наконец, при чтении молитвы Господней лукавый исчез без следа. Рассказав после того братии соловецкой об искушении, преподобный Елеазар возблагодарил Бога, что Он не искусил его свыше сил, не предав в руки врага.

Восстали на пустынника и злые люди из береговых жителей. Сговорившись между собою ограбить преподобного, злодеи пришли к пустыннику в расчете найти у него много богатств. Преподобный Елеазар увидел пришедших, предугадал их злой умысел и помолился Богу о защите. И Божественный Промысл, хранивший святого угодника, отнял разум у злоумышленников. Обезумев, они начали ходить вокруг келлии святого, не зная, что им делать, и даже забыв, зачем они пришли сюда. Умилосердившись над ними, преподобный вышел и кротко спросил их: «Чада! Что вы здесь хотите и зачем пришли сюда?»

Они же, как безумные, не отвечая ему, продолжали кружиться до тех пор, пока по молитвам преподобного снова вернулся разум их и они очнулись как бы от сна. Сознав свой грех и вину перед подвижником, грабители, припав к ногам его, просили прощения. Преподобный же, поучив их не красть чужого, с миром отпустил их.

После этого искушения подвижник избавлен был Божественным Провидением от наветов вражьих. Путем непрестанных подвигов он восшел на высшую ступень чистоты и бесстрастия, которые снискали ему милость Божию.

Милость Божия к избраннику выразилась в следующем чудесном событии с ним. Однажды преподобный бодрствовал в молитвах, углубивши все свое внимание в богомыслие. Вдруг он услышал свыше Божественный повелительный голос: «Напиши мой образ!»

Страх и радость овладели преподобным от этого необычного голоса. Но опасаясь искушения, он не тотчас приступает к исполнению повеления, ожидая дальнейшего разъяснения сего чуда. На другой же день, когда преподобный по обычаю своему с утра бодрствовал и молился, размышляя о том, чей ему образ повелено написать, он снова услышал тот же голос, еще с большей силой говорящий ему: «Напиши Мой образ, Христов».

Тогда, уразумев в этом действительную Божественную волю, он попросил соловецкого иконописца Памву начертить образ Богочеловека Христа и потом уже сам тщательно изобразил его в красках. Образ этот, поставленный по погребении преподобного Елеазара против его гроба, послужил источником многих исцелений с верою приходившим и прикасавшимся к нему.

В 1620 году игумену соловецкому преподобному Иринарху случилось быть в Москве. Когда он пришел к матери царя Михаила Феодоровича инокине Марфе Иоанновне просить о нуждах своего монастыря, она спросила его об Анзерском острове и подвижниках его. Игумен сказал, что остров очень удобен для пустынножительства.

«Можно ли поставить там церковь?» — спросила Марфа Иоанновна. Игумен ответил, что это удобно, и получил на устройство храма 100 рублей, книги, ризы и иконы. Начальником одиннадцати анзерских пустынников был в то время иеромонах Варлаам. При нем и построена была в Анзерском скиту деревянная церковь во имя Живоначальной Троицы с приделом во имя преподобного Михаила Малеина (Ангела царя).

Около 1625 года преподобный Елеазар является начальником скитян.

Без сомнения он превосходил учеников своих духовными дарованиями, например, даром прозорливости.

Так, когда приблизилась кончина соловецкого игумена преподобного Иринарха, преподобному Елеазару было открыто об этом от Господа. Тогда святой возвестил братии своей, что его друг и собеседник о Господе Иринарх уже кончается, что он спешит к нему, но уже не увидит его в живых. А преподобный Иринарх, в свою очередь провидя, говорил братии: «Духовный мой брат Елеазар плывет морем, стараясь застать меня в живых, но смотрением Божиим не застанет». Так это и сбылось.

Мало-помалу молва о подвижнической жизни преподобного вышла далеко за пределы Поморского края и дошла даже до царского дворца. Царь Михаил Феодорович, весьма сильно скорбевший о том, что он не имеет наследника, однажды в беседе с соловецким пострижеником келарем Троицкой лавры Александром Булатниковым спросил его: «Нет ли среди вас такого праведного мужа, который бы разрешил нашу печаль?»

Александр же, зная великое дерзновение к Богу преподобного Елеазара, ответил царю: «Есть такой муж в твоей державе и, надеюсь, он может испросить вам у Бога сына».

Затем подробно рассказал о святом. Царь обрадовался и послал к преподобному Елеазару самого Александра с приказанием привести его с собою в Москву. Преподобный прибыл в Москву и с честью был принят при дворе.

Своими речами подвижник утешал опечаленного царя. Он говорил ему о всемогуществе Божием, о том, что Бог может нам дать все по вере нашей, и в заключение сказал: «Как вот сей день, так и я уповаю на Господа, что зачнется и родится у вас сын и будет наследником вашего царства».

Обрадованный царь упросил преподобного Елеазара остаться в Чудове монастыре до исполнения сего события, а через несколько времени, именно в 1629 г., действительно сбылись слова преподобного — родился у царя сын царевич Алексий Михайлович. В порыве благодарности царь предлагал преподобному и почести, и власть, но он ради смирения и пустыннолюбия отказался от всего этого. Мысли подвижника были там, в созданном им скиту. Он получил от государя церковную утварь для скитского храма и грамоту, в которой расписано было жалованье Анзерскому скиту и давалось право получать из казны воск, ладан и прочее. После того святой старец с миром возвратился в свой скит.

Преподобному Елеазару под конец его жизни пришлось еще раз побывать в Москве. По вступлении своем на престол царь Алексий Михайлович, слыша о подвигах преподобного и глубоко почитая его, как бы другого богодарованного отца, пожелал видеть его лично, а посему святой Елеазар, преодолевая обычную в его летах слабость, вторично должен был ехать в столицу. Он с радостью был принят и обласкан царем, исполненным веры и любви к преподобному. Но и теперь он не искал при дворе царевом своих выгод, по-прежнему заботился лишь о ските своем. Вот почему во время пребывания преподобного в Москве ему дана была украшенная золотом грамота о выдаче от казны всего потребного для церковных нужд и содержания братии, а также был издан указ о непременном создании в Анзерском скиту каменной церкви, постройка которой, начатая еще при царе Михаиле Феодоровиче, была приостановлена по той лишь причине, что Елеазар хотел выстроить ее в гораздо больших размерах, чем предполагалось. Одарив преподобного, царь с честью отпустил его в скит.

Теперь, казалось бы, легко могли исполниться заветные желания Анзерского пустынника о новой каменной церкви, и потому первой его заботой по возвращении в скит было приступить к ее построению. Но так как без помощи Соловецкого монастыря нельзя было построить каменного храма, то, возвратившись от царя, Елеазар отправился в Соловки и рассказал монастырским властям о милости царя к скиту, показал и грамоты, в которых повелевалось соловецким настоятелям заботиться об Анзерском ските, особенно о постройке в нем церкви, не считая его, однако, подчиненным монастырем. Смиренно просил преподобный Елеазар вспоможения от настоятеля и братии соловецкой. Но соловецким старцам прискорбно было, что Анзерский скит совершенно устраняется от их зависимости, и они не только отказали преподобному в помощи, но и подвергли строгому взысканию за нарушение устава о монастырской подчиненности — посадили в тюрьму. Незлобивый и блаженный старец не разгневался на них и по смирению своему не хотел навести гнев царя на соловян. Кротость и терпение подвижника победили все. Наконец, и постройка церкви началась, когда побудил к этому соловецкого настоятеля Илию двинский воевода.

Чудесные знамения сопровождали постройку каменного храма в ските.

На Анзерском острове не было своих кирпичных заводов. Поэтому кирпич и другие строительные материалы брали из Соловецкого монастыря. Но вот наступила весна. Путь в обитель был прерван, так как за множеством плывущего льда невозможно было проехать ни на санях, ни в лодках. Строители скорбели о том, что опять приходится откладывать постройку на неопределенное время. Скорбел об этом и преподобный Елеазар, бывший уже в то время в преклонном возрасте. И вот, несмотря на свою слабость, он сам с несколькими строителями отправился в опасный путь. Путники благополучно достигли обители и насколько возможно нагрузили свои лодки кирпичом и другими материалами для постройки. Но на возвратном пути они встретили множество льда. Страшный испуг овладел спутниками преподобного старца, особенно когда громадные льдины, громоздясь одна на другую, с треском и шумом приближались к маленьким лодкам, грозя стереть и потопить их. Не устрашился только преподобный. Увещевая и своих спутников не поддаваться испугу, он повелел кормчим, к их изумлению, обратить ладьи прямо против шедшего на них льда. Ужаснулись кормчие и не знали, что делать, но все-таки послушали преподобного. И тотчас совершилось великое чудо. Море оказалось послушным повелениям святого старца. Оно разбивало лед и, относя его от лодок, очищало им путь. Увидев это, спутники преподобного были страшно поражены и возблагодарили за свое спасение Господа, прославляющего святых Своих.

Так, с помощью Божией, приближалась к концу постройка храма. Но не судил Господь преподобному Елеазару видеть ее окончание. Неизвестно, сколько лет прожил преподобный, но он был тогда в глубокой старости, так как довольно много времени пробыл в обители Соловецкой, удалясь из мира, а потом еще сорок лет подвизался на Анзерском острове.

Чувствуя приближение своей кончины, преподобный в последний раз собрал вокруг себя всю братию. Он много поучал своих духовных чад всему полезному ко спасению и дал им письменный устав жизни иноческой. Потом святой Елеазар поставил вместо себя наставником своего первого ученика Никодима, заповедав ему иметь постоянную заботу о братии, а братии — слушаться своего наставника, как его самого. «Если труды мои воспомянутся перед Богом, — так закончил свое прощальное слово преподобный, — со временем прославится место сие и не оскудеет никогда благодатью Божией».

После того, причастившись Святых Таин, он мирно предал дух свой Господу 13 января 1656 года и с честью был погребен своими учениками вблизи выстроенного его трудами храма, с восточной стороны, в часовне.

Вскоре после смерти преподобного Елеазара была окончена постройка каменной церкви в Анзерском скиту и она была освящена во имя Живоначальной Троицы с двумя пределами: в честь Знамения Пресвятой Богородицы и во имя преподобного Михаила Малеина.

Благодать Божия по молитвам преподобного не покидала его духовного наследия и места его святых подвигов. Сама Пречистая Дева сделалась Покровительницей скита. Один старец строгой жизни после молитвенных трудов сел отдохнуть и во сне увидал Жену, стоящую на воздухе над скитом. Простерши руки к Господу, Она молилась Ему: «Владыко Вседержителю и Господи! Призри с высоты святыя славы Своея на скит Анзерский и посети его ради человеколюбия Твоего и помилуй живущих в нем». И тотчас послышался голос с неба: «Послан был человек в скит Анзерский, чтобы прославить его».

Проснувшийся в трепете старец узнал в молящейся Жене Пречистую Деву и возблагодарил Господа и Богоматерь, что не отступают Они от места сего.

Как бы некоторым видимым знаком особенного присутствия здесь Богородицы являются три леторасли, чудесным образом произросшие из каменного помоста алтаря под Ее образом Знамение.

Благодаря особому покровительству Божию Анзерский скит сделался местом благоговейного почитания и паломничества окрестных жителей. Много прибегающих сюда за духовной помощью и с верою молящихся здесь получали исполнение прошений и исцеление недугов своих как от иконы Пресвятой Троицы, так и от мощей преподобного.

Много чудесных знамений, совершенных по его молитвам, было собрано его почитателями, но еще более было предано забвению. Будем и мы, благочестивые читатели, памятуя труды и подвиги преподобного Елеазара и великое дерзновение его к Богу, прибегать к его помощи.

Мощи преподобного Елеазара, обретенные в 1757 году, почивают под спудом в каменной часовне. Память преподобного чтится местно.

Иринарх, затворник Ростовский, преподобный

Преподобный Иринарх, затворник Ростовский, во святом крещении Илия, родился в июне 1548 года в селе Кондаково, в 43 верстах от Ростова Великого. Он был третьим сыном в благочестивой крестьянской семье Акиндина и Ирины. С раннего детства в мальчике обнаружилось стремление к монашеской жизни: в детских играх он не участвовал, но старался сдержать свои желания и во всем ограничивать себя. Шестилетний Илия однажды сказал матери: «Как вырасту, так постригусь и стану монахом; буду носить на себе железа и трудиться ради Бога…» С юных лет Илия мечтал подражать подвигам преподобного Макария Калязинского († 1483; память 17/30 марта и 26 мая/8 июня), тайно носившего тяжелые вериги, житие которого он услышал от приходского священника Василия.

Когда в округе случился голод, 18-летний Илия отправился на заработки в Нижний Новгород. После кончины отца, о которой он был извещен свыше, Илия вместе с матерью и старшим братом Андреем переселился в Ростов Великий. Здесь родные Илии стали вести торговлю, но Илия тяготился мирскими заботами и находил утешение в чтении Священного Писания. Стремление уйти в монастырь окончательно окрепло. В 1578 году, испросив благословение матери, Илия ушел в Борисоглебский монастырь на реке Устье, близ Ростова Великого, где принял постриг с именем Иринарх.

Игумен монастыря благословил Иринарха жить под руководством опытного старца и назначил ему послушание в пекарне. С первых дней монашеской жизни преподобный Иринарх отказался от своей воли и смиренно предал себя во власть братии; первым приходил он на церковные службы, ни с кем не разговаривал в храме, благоговейно стоял во время богослужения и никогда не уходил прежде отпуста.

Однажды преподобный Иринарх увидел в монастыре босого странника. Сжалившись, он отдал ему свои сапоги, а сам с тех пор не надевал обуви. Вместо рясы Иринарх носил рубище, за что претерпевал насмешки. Игумену не понравилось такое поведение подвижника, ион начал смирять его, заставляя часа по два стоять на морозе против своей келлии или подолгу звонить на колокольне.

Святой все переносил с терпением и не изменил своего поведения. Игумен продолжал жестокосердствовать, давая суровые послушания. Но когда преподобному Иринарху назначили послушание вне монастыря, то есть лишили церковной молитвы, он ушел в Ростов Великий, в Богоявленский монастырь, основанный преподобным Аврамием Ростовским (1073–1077 гг.; память 29 октября/11 ноября).

В Аврамиевом монастыре преподобный Иринарх был назначен келарем и около шести месяцев с усердием исполнял порученное послушание. Однажды во время пения Херувимской преподобный Иринарх громко зарыдал. На вопрос архимандрита он ответил: «Мать моя преставилась!» Оставив Аврамиев монастырь, преподобный перешел в Ростовский монастырь праведного Лазаря. Там преподобный Иринарх поселился в тесной келлии, где три с половиной года омывал свою душу слезами, очищал молитвой и строгим постом. Он начал носить на себе тяжелые железные вериги. В Лазаревом монастыре его часто посещал блаженный Иоанн, Христа ради юродивый, по прозванию Большой Колпак († 1589; память 12/25 июня и 3/16 июля). Святые подкрепляли друг друга духовной беседой, и блаженный Иоанн предрек преподобному Иринарху достижение высокого духовного совершенства.

По повелению явившихся в сонном видении святых страстотерпцев Бориса и Глеба († 1015; память 2/15 мая и 24 июля/6 августа), преподобный Иринарх вернулся в Борисоглебский монастырь, где его с радостью встретил новый игумен Варлаам.

Однажды, молясь перед иконой Спасителя и вопрошая Господа о том, как ему спастись, Иринарх услышал слова: «Иди в келлию свою и будь затворник, и не исходи, и так спасешься». Познав волю Божию, преподобный Иринарх затворился в тесной келлии, где приковал себя железными цепями.

Преподобный Иринарх стал носить множество медных крестов, со временем число их возрастало; на голову подвижник надевал тяжелый обруч. Спал он на голом полу не более трех часов в сутки, остальное время посвящал молитве и трудам: вязал «свитки» (широкие верхние одежды), делал клобуки, шил одежку для нищих. Полученное подаяние он раздавал бедным. 25 лет провел преподобный Иринарх закованным цепями и веригами в тяжелых трудах. Подвиги его обличали нерадиво живших в обители, и они солгали игумену, что старец учит не ходить на монастырские работы, а подвизаться подобно ему. Игумен поверил клевете и изгнал святого старца из обители. Смиренно покорившись, преподобный Иринарх опять ушел в Ростов и прожил в монастыре святого Лазаря один год. Между тем борисоглебский игумен раскаялся в своем поступке и послал за преподобным Иринархом иноков. Он возвратился, укоряя себя, что живет не так, как братия, которая несет праведные труды, и продолжал вести прежний образ жизни.

Тяжкими и долгими подвигами духовное зрение преподобного Иринарха очистилось для принятия Божественных откровений. Однажды ему было видение о том, что Москву захватит Литва, а церкви по местам будут разорены.

Он стал горько плакать о предстоящем бедствии, и игумен повелел ему ехать в Москву и предупредить царя Василия Иоанновича Шуйского (1606–1610) о грозящей беде. Преподобный Иринарх выполнил послушание. Он отказался от предложенных ему даров и, вернувшись, стал усердно молиться, чтобы Господь помиловал Русскую землю.

Враги явились на Русь, стали завоевывать города, избивали жителей, грабили монастыри и церкви. Несколько раз они приходили в Борисоглебский монастырь, и всякий раз преподобный Иринарх безбоязненно обличал греховность их действий и убеждал оставить пределы Российские. Польский полководец Сапега, остановившийся в Борисоглебском монастыре, пожелал видеть старца, сидящего в цепях, и удивился такому подвигу. Когда паны, пришедшие с Сапегой, сказали ему, что старец молится за Шуйского, преподобный смело сказал: «Я в России рожден и крещен, за русского царя и Бога молю». Сапега отвечал: «Правда в батьке велика — в которой земле жить, той земле и служить». Преподобный Иринарх стал убеждать Сапегу уйти из России, предсказывая ему в противном случае смерть. После беседы Сапега сказал: «Я такого батьки нигде не нашел: ни здесь, ни в иных землях…» — и велел не разорять обитель. Святого Иринарха посещали и другие польские военачальники. Один из них, Иван Каменский, по совету старца со своим отрядом вернулся в Польшу. Сапега же и другие, пренебрегшие советами преподобного Иринарха, сложили свои головы на Русской земле. В тяжелое лихолетье Смутного времени преподобный Иринарх вдохновлял соотечественников на ратный подвиг, вселял в них уверенность в победе русского оружия. Он благословил приезжавших к нему воевод Стопина-Шуйского, Минина и князя Димитрия Пожарского и предсказал им победу: «Увидите над собой славу Божию». Для поддержки надежды на милость Господа преподобный посылал им просфоры и свои кресты. С Божией помощью русские одолели Литву, князь Пожарский овладел Кремлем, и в Русской земле постепенно начал водворяться мир. В благодарность за помощь князь Димитрий Михайлович Пожарский освободил Борисоглебский монастырь и поселян вокруг него от сборов на ополчение.

Старец Иринарх по-прежнему непрестанно молил Бога со слезами об избавлении Руси от врагов и, обладая силою творить чудеса, исцелял больных и бесноватых. Ему был открыт день кончины, и он, призвав своих учеников Александра и Корнилия, преподал им последнее наставление: «… проводите свою жизнь в трудах и молитве, посте и бдении… во взаимной любви.., оказывая всем послушание и покорность…» И простившись со всеми, тихо отошел ко Господу в вечный покой 13 января 1616 года. После святого старца осталось 142 медных креста, семь наплечных вериг, цепь в 20 сажен, которую он носил на шее, железные ножные путы, 18 ручных оков, «связки», которые он носил на поясе, весом в пуд и железная палка, которой он избивал свое тело и прогонял бесов. В этих трудах, как называл их старец, он прожил 38 лет, в миру прожил 30 лет, скончался же 68 лет от роду. После смерти преподобного Иринарха совершалось много чудес при его гробе, особенно же исцелений больных и бесноватых при возложении на них крестов и цепей святого подвижника.

Житие и чудеса преподобного Иринарха Затворника описаны его учеником иноком Борисоглебского монастыря Александром, который подвизался с преподобным в течение 30 лет.

Память преподобного Иринарха совершается также 23 мая/5 июня — в день празднования Собора Ростово-Ярославских святых (установлено решением Святейшего Патриарха Алексия и Священного Синода Русской Православной Церкви 10 марта 1964 года).

Январь, 14

Нина, равноапостольная, просветительница Грузии

Святая равноапостольная Нина, просветительница Грузии, родилась около 280 года в городе Коластры, в Каппадокии, где было много грузинских поселений. Ее отец Завулон доводился родственником святому великомученику Георгию († 303; память 23 апреля/6 мая). Он происходил из знатного рода, от благочестивых родителей, пользовался расположением императора Максимиана (284–305). Находясь на военной службе у императора, Завулон, как христианин, содействовал освобождению пленных галлов, принявших христианство. Мать святой Нины Сусанна была сестрой Иерусалимского патриарха.

Двенадцати лет от роду святая Нина пришла в Иерусалим вместе с родителями, у которых была единственной дочерью. По их обоюдному согласию и по благословению патриарха Иерусалимского Завулон посвятил свою жизнь служению Богу в пустынях Иорданских, Сусанна была поставлена диаконисой при храме Гроба Господня, а воспитание святой Нины было поручено благочестивой старице Нианфоре.

Святая Нина проявила послушание и прилежание и через два года, при помощи благодати Божией, твердо навыкла исполнять правило веры и с усердием читала Священное Писание.

Однажды, когда она, плача, сопереживала евангелисту, описавшему распятие Христа Спасителя, мысль ее остановилась на судьбе хитона Господня (Ин. 19, 23–24). На вопрос святой Нины, где пребывает хитон Господень, старица Нианфора пояснила, что нетленный хитон Господень, по преданию, отнесен мцхетским раввином Элеазаром в Иверию (Грузию), именуемую уделом Божией Матери.

Святой Нине часто приходилось слышать об этой стране от иудеев, поселившихся там и приезжавших в Иерусалим на праздник Пасхи. Узнав, что Грузия еще не просвещена светом христианства, святая Нина денно и нощно молилась Пресвятой Богородице: да сподобит ее увидеть Грузию обращенной ко Господу и да поможет ей обрести хитон Господень.

Царица Небесная услышала молитвы юной праведницы. Однажды, когда святая Нина почивала после долгих молитв, Пречистая Дева явилась ей во сне и вручила крест, сплетенный из виноградной лозы, со словами: «Возьми этот крест, он будет тебе щитом и оградою против всех видимых и невидимых врагов. Иди в страну Иверскую, благовествуй там Евангелие Господа Иисуса Христа и обрящешь благодать у Него. Я же буду тебе Покровительницею».

Пробудившись, святая Нина увидела в своих руках крест (ныне хранится в особом кивоте в Тбилисском Сионском кафедральном соборе) и возрадовалась духом.

В другой раз Нине явился Спаситель и дал ей свиток, в котором было написано: Идите и научите все народы, крестяще их во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа (Мф. 28, 19).

С восторгом поспешила Нина объявить своему дяде, патриарху Иерусалимскому, об этих снах и полученных ею повелениях. Патриарх и мать ее благословили святую на тот подвиг, к которому вдохновенно и неудержимо стремилась она, и действительно Господь привел Нину совершить его.

По пути в Грузию святая Нина чудесным образом избегла мученической смерти от армянского царя Тиридата, которой подверглись ее спутницы — царевна Рипсимия, ее наставница Гаиания и 35 дев (IV в.; память 30 сентября/13 октября), бежавшие в Армению из Рима от гонений императора Диоклетиана (284–305). Укрепленная видениями Ангела Господня, святая Нина продолжала свой путь и явилась в Грузию около 319 года. Слава о ней вскоре распространилась в окрестностях Мцхета, где она подвизалась, ибо проповедь ее сопровождалась многими знамениями. В день преславного Преображения Господня по молитве святой Нины во время языческого жертвоприношения, совершаемого жрецами в присутствии царя Мириана и многочисленного народа, были низвергнуты с высокой горы идолы Армаз, Гаци и Гаим. Это явление сопровождалось сильной бурей.

Войдя в Мцхет, древнюю столицу Грузии, святая Нина нашла приют в семье бездетного царского садовника, жена которого Анастасия по молитвам святой разрешилась от неплодства и уверовала во Христа. В скором времени она сделалась известной в окрестностях, потому что оказывала чудесную помощь страждущим. Больные во множестве стали приходить к ней, и святая Нина молитвой исцеляла их недуги и проповедовала о Христе. Слова ее, чудеса, совершаемые ею, добродетельная жизнь сильно действовали на окрестных жителей, и многие из них уверовали в истинного Бога. Авиафар, бывший прежде первосвященником, и его дочь Сидония по принятии христианской веры стали сотрудниками в распространении евангельского учения.

Святая Нина любила проводить дни и ночи в молитве под величественным кедром, под которым, по грузинскому преданию, был сокрыт в земле хитон Спасителя. На этом месте впоследствии воздвигли первый в Грузии христианский храм (вначале деревянный, ныне каменный собор в честь Двенадцати святых апостолов, именуемый Светицховели, что означает «Животворящий Столп»).

Святая Нина исцелила от тяжкого недуга грузинскую царевну Нану, которая, приняв святое крещение, из идолопоклонницы стала ревностной христианкой (память 1/14 октября). Несмотря на чудесное исцеление супруги, царь Мириан (265–342), внимая наущениям язычников, готов был подвергнуть святую Нину жестоким мучениям. В то самое время, как вымышляли казнь святой праведнице, померкло солнце и непроницаемая мгла покрыла место, где находился царь. Царь внезапно ослеп, а пораженная ужасом свита начала умолять своих языческих идолов о возвращении дневного света, но они были глухи и мрак умножался. Тогда устрашенные единогласно воззвали к Богу, Которого проповедовала Нина. Мгновенно рассеялся мрак, и солнце все осветило своими лучами. Это событие совершилось 6 мая 319 года.

И царь Мириан, исцеленный святой Ниной от слепоты, вскоре обратился к истинному Богу. По совету Нины царь послал просить византийского императора Константина (306–337) прислать епископа и священников для совершения таинства крещения над народом. Прибывшего в столицу епископа с иереями и диаконами царь и весь народ встретили с великим почетом и радостью, и вскоре началось совершение святого крещения (324 г.; по другим источникам, 326 г.). Прежде всех принял святое крещение царь, за ним царица с детьми. После этого, приготовив крещальню у моста на реке Куре, епископ совершил водоосвящение и крестил всю знать царскую. Место это до сих пор носит название «Купели вельмож», а несколько ниже «Купели вельмож» два иерея и диаконы крестили в то время весь народ, который принимал святое крещение так усердно и стремился к этому с такой поспешностью, что в исполнении таинственного обряда было немало замешательств. Такое усердие происходило от того, что народ хорошо помнил наставления святой Нины, говорившей им, что кто не примет крещение, тот не может найти вечного света. Таким образом, почти вся Карталиния приняла святое крещение, за исключением кавказских горцев, оставшихся во тьме язычества.

Вслед за тем царь отправил послов в Константинополь с просьбой к императору прислать в Иверию архитекторов для постройки храмов. Император хорошо принял послов, исполнил их просьбу и вместе с ними отправил в новопросвещенный край много архитекторов и иереев, вручив в распоряжение епископа большую сумму денег для постройки церквей.

Побуждаемая святым усердием, Нина продолжала проповедовать Евангелие. Она старалась распространять слово Божие между горцами и в сопровождении пресвитера Иакова и одного диакона отправилась к верховьям рек Арагви и Иори. И многие из горцев приняли святое крещение. Оттуда святая Нина прошла в Кахетию (Восточная Грузия) и поселилась в селении Бодбе в маленькой палатке на склоне горы. Здесь она вела подвижническую жизнь, пребывая в постоянных молитвах, обращая ко Христу окрестных жителей. В их числе была и царица Кахетии Соджа (София), принявшая крещение вместе со своими царедворцами и множеством народа.

Совершив свое апостольское служение в Грузии, святая Нина была извещена свыше о близкой кончине. В послании к царю Мириану она попросила его прислать епископа Иоанна, чтобы он приуготовил ее в последний путь.

Не только епископ Иоанн, но и сам царь вместе со всем духовенством отправился в Бодбе, где у смертного одра святой Нины были свидетелями многих исцелений. Назидая народ, пришедший ей поклониться, святая Нина по просьбе своих учениц рассказала о своем происхождении и жизни. Этот рассказ, записанный Соломией Уджармской, послужил основанием жития святой Нины.

Благоговейно приобщившись Святых Таин, святая Нина завещала, чтобы ее тело погребли в Бодбе, и мирно отошла ко Господу в 335 г. (по другим источникам, в 347 г. на 67 году от рождения, после 35 лет апостольских подвигов).

Царь, духовенство и народ, скорбя о кончине святой Нины, хотели перенести ее честное тело в соборную Мцхетскую церковь, но не могли сдвинуть гроб подвижницы с избранного ею места упокоения. На этом месте в 342 году царь Мириан основал, а сын его царь Бакур (342–364) завершил и освятил храм во имя сродника святой Нины святого великомученика Георгия; позднее здесь был основан женский монастырь во имя святой Нины. Мощи святой, по повелению ее сокрытые под спудом, были прославлены многими исцелениями и чудесами. Грузинская Православная Церковь с согласия Антиохийского Патриархата наименовала просветительницу Грузии равноапостольной и, причислив к лику святых, установила ее память 14/27 января, в день ее блаженной кончины.

Январь, 16

Максим праведный, Тотемский чудотворец

Праведный Максим был священником в городе Тотьме в первой половине XVII века. Он именовался Максим Макарьев, сын Попов. Поставленный в иерея, в течение 45 лет он проходил добровольный подвиг юродства Христа ради и пребывал в непрестанной молитве, в посте, наготе, совершенно пренебрегал заботами о своем теле.

Праведный священноиерей Максим уже при жизни своей был отличен благодатными дарами от Бога. Он почил в глубокой старости 16 января 1650 года и был погребен при Воскресенской Варницкой церкви города Тотьмы. Труженическая и святая жизнь его и чудесные исцеления, истекавшие от его гроба, послужили побуждением к составлению письменного сказания о нем, но сказание это сгорело в пожаре Воскресенской церкви в 1676 году. Позднее утрачено и составленное в 1680 году новое сказание. Между тем чудеса у гроба праведника продолжались.

В 1715 году священник Воскресенской церкви Иоанн Рохлецов с приходскими людьми обратился к архиепископу Велико-Устюжскому Иосифу с просьбой разрешить им поставить гробницу над мощами святого Максима в Параскевиевской церкви, над сими мощами построенной, и положить на гробнице образ святого. Владыка дал свое разрешение и благословил служить молебны как прочим угодникам Божиим.

В то время были еще всем памятны чудеса, совершившиеся у места погребения праведного Максима, и чудеса эти были изображены на клеймах, украшающих гробницу угодника Божия.

В 1680 году житель Тотьмы Борис Тимофеев Тарунин заболел лихорадкою и лежал полгода расслабленным. Когда он призвал на помощь праведного Максима, тотчас получил исцеление.

В 1691 году крестьянин Арефа Малевинский девять недель не вставал с постели от лихорадки; когда же стал призывать на помощь святого Максима, болезнь его совсем прошла.

Крестьянин Феодор Васильев Мамошов девять лет был нездоров и находился в расслаблении. Ночью на 5 ноября 1703 года он видел во сне, будто старый человек в одной рубашке подошел к его постели и сказал ему: «Феодор, перестань скорбеть». И, взявши его за плечо, повел в церковь и велел приложиться к надгробию праведного Максима. Пробудившись, Феодор почувствовал себя настолько здоровым, что мог пешком отправиться к Воскресенской церкви для поклонения гробу своего целителя.

Анна Яковлева Татаурова в 1705 году в течение месяца была в исступлении ума. Ночью во сне явился ей праведный Максим и велел отслужить две панихиды над его гробом, обещая ей за то выздоровление. Пробудившись, больная пришла в сознание и стала просить, чтобы ее свезли ко гробу праведного, где она по совершении панихид тотчас же почувствовала себя совершенно здоровою.

Январь, 17

Антоний Краснохолмский, преподобный

Преподобный Антоний Краснохолмский первоначально был пустынножителем в Белозерской земле. Уже в сане иеромонаха пришел он в Тверскую землю и поселился близ Красного холма на берегу реки Мологи, построив часовню и келлию. После обретения явленной иконы святителя Николая на этом месте был построен каменный храм и основан монастырь, где преподобный был настоятелем, поучая братию словом и примером своей жизни. Скончался преподобный Антоний в 1481 году.

Антоний Черноземский, преподобный

О преподобном Антонии сохранилось очень мало сведений. Время подвигов его относят к XVI столетию. Преподобный основал монастырь с храмом в честь Рождества Пресвятой Богородицы на берегу Черного озера, в Череповецком уезде Новгородской губернии, в 40 верстах к северо-востоку от Череповца. Здесь подвижник и скончался. Мощи преподобного Антония покоятся под спудом в храме давно упраздненной его обители. Местное празднование его началось неизвестно когда, но ранее учреждения Святейшего Синода (1721 г.).

Иоанн, епископ Ростовский, святитель

В Вознесенской церкви г. Ростова, Ярославской епархии, хранится замечательная икона Ростовских святых чудотворцев, между которыми находится святитель Иоанн. Вероятно, это был Иоанн I (1190–1213), который в старинных рукописных святцах считается святым (в рукописи С. Т. Большакова: А. А. Титов. Летопись Ростовских архиереев. 1890 г. С. 7). Иоанн был духовником великого князя Всеволода III Юрьевича и в 1190 году был рукоположен в Ростовского епископа митрополитом Никифором. В 1196 году Иоанн венчал во Владимире князя Константина Всеволодовича, а в 1212 г. — Георгия (Юрия) Всеволодовича (см. 4/17 марта); в 1202 г. освящал Успенский храм в г. Владимире. В 1190 году он установил праздновать обретение мощей свт. Леонтия (23 мая/5 июня), которому и написал канон, помещенный в служебной (майской) Минее; при нем от Ростовской епархии в 1208 году отделилась Муромская. Епископ Иоанн скончался в 1213 году в Суздале в Космо-Дамиановском монастыре, где и погребен. Память свт. Иоанна в старинных святцах показана 17/30 января (вероятно, этот день был днем его кончины).

Январь, 18

Афанасий Сяндемский, преподобный

В конце XV столетия между многочисленными подвижниками древней Валаамской обители подвизался инок Афанасий — ученик и сомолитвенник пустынножителя Александра, работавшего Господу в тесной пещере одного из Валаамских островов. Душеспасительные советы и примеры высоких добродетелей Александра укрепляли Афанасия на трудном пути спасения. С течением же времени, по неисповедимым судьбам Божиим, наставник и ученик должны были разлучиться. Преподобный Александр удалился в леса Обонежской пятины на реку Свирь и семь лет провел там в строжайшем уединении, а потом приступил к устроению общежития, тогда и преподобный Афанасий переселился с Валаама опять под его руководство.

Смиренномудрие и послушание сделали Афанасия любимейшим учеником преподобного игумена, и он сподобился быть свидетелем благодатного посещения его учителя Пресвятой Девой Богородицей.

По преставлении преподобного Александра (1533 г.), преподобный Афанасий отошел на пустынножитие в дремучие леса Карелии и на холме перешейка двух небольших озер Сяндема и Рощинского поставил себе хижину. Некоторые из сподвижников преподобного Александра последовали за Афанасием в уединение, а к ним присоединилось еще несколько любителей пустынного жития. Таким образом было положено начало процветавшей впоследствии Сяндемской пустыни.

Сам преподобный Афанасий рассказывал о своем поселении в пустыни так. Жил он в Обонежской пятине, в Олонецком уезде, на Сяндеме озере, в пустыне на Софийской земле, в диком лесу от Олонца 20 верст, а от ближних деревень 10 верст; ту пустыню позволили ему строить олончане на богомолье о государе и на прибежище себе. По благословению архиепископа Пимена он поставил в пустыне часовню во имя Живоначальной Троицы да восемь келлий. И собралось к нему в пустыню десять братий; он распахал пашню.

Но по зависти те олончане оболгали его перед архиепископом Пименом, будто он построил свою пустыньку насильственно, и выслали его из пустыньки. Пустынька осталась пустою.

Преподобный удалился в Свирский монастырь и избран был там в игумена. Вероятно, в это время он и получил сан священства, по крайней мере, в 1577 г. называется священноиноком. Долго ли управлял преподобный Афанасий обителью своего наставника, остается неизвестным, только в 1577 г. он называется уже бывшим игуменом Свирского монастыря и просит у Новгородского архиепископа Александра позволения на месте пустыни устроить монастырь с храмом во имя Живоначальной Троицы и отвести земли под пашню. Такое дозволение было дано; отведена монастырю и пашня по одной версте во все четыре стороны. Монастырь был освобожден от пошлин в пользу Новгородской Софийской казны. Преподобный служил примером братии в трудолюбии и терпении, и вся братия трудами рук своих добывали себе пропитание.

Основатель обители был и наставником нового братства. Для собственного же научения имел он частые духовные беседы с преподобным Адрианом Андрусовским, валаамским схимонахом, основавшим около того же времени иноческую обитель на берегу Ладожского озера. Подвижники жили верстах в 20 один от другого. Памятниками этого духовного общения остались кресты, водруженные угодниками Божиими на пути через все пространство, отделявшее их друг от друга. Предание говорит, что и на том месте, где теперь церковь во имя чудотворца Николая в селении Тулокса, преподобным Афанасием был поставлен крест и предсказано создание храма на служение Господу. Пророчество исполнилось, церковь святителя Николая, почти современная основателю Сяндемской пустыни, существует и поныне. При устье реки Сяндемки (текущей на девять верст из Сяндемского озера в речку Тулоксу) находятся на обоих ее берегах два каменные креста. По свидетельству предания, они сопутствовали преподобному Афанасию с Валаама и суть благословение тамошних старцев основателю Сяндемской пустыни. У окрестных жителей сохранились рассказы, что эти кресты чудесно приплыли за преподобным против речного течения со стороны Ладожского озера.

По древнему же сказанию, угодник Божий Афанасий последние годы святой жизни своей провел в уединении на одном из островов озера Сяндема, который называется и доселе Святым.

Преподобный Афанасий преставился в своей пустыни и погребен на одном из мысов Рощинского озера, где потом над могилой его сооружена церковь во имя святителя Кирилла и Афанасия, патриархов Александрийских.

Нашествие Литвы и шведов в начале XVII века истребило все письменных свидетельства о времени и трудах первоначальника пустыни. До этого несчастного события обитель процветала: храмы Божии удивляли своим благолепием, хозяйство изобиловало всеми угодьями. При нашествии врагов старцы, чтобы спасти некоторые церковные предметы и колокола, опустили все в озеро, на топком дне которого они навсегда и остались.

В начале XVIII столетия, Божиим попущением, Сяндемская пустынь сгорела дотла, и, как видно из надписи закладного креста, в 1720 году церковь святителей Кирилла и Афанасия выстроена вновь.

Местность Сяндема очень живописна. Обитель расположена почти в средоточии кругообразной поляны, имеющей в поперечнике до 400 сажень; окружность ее составляет густой хвойный лес, а два озера разливаются по северной и южной сторонам и заливами своими образуют множество восхитительных видов. На возвышенном перешейке этих озер стоит деревянным храм Успения Божией Матери, воздвигнутый попечителем Андрусовой пустыни валаамским игуменом Иннокентием.

В это время были обретены честные мощи преподобного Афанасия. После пожара при копании рва под фундамент нынешней церкви обрели святое тело его нетленным, причем даже четки и хартия с разрешительной молитвой в руках угодника Божия были совершенно целы. Несколько суток святые мощи оставались на земной поверхности и потом 2 мая погребены в прежней могиле. Над мощами внутри храма воздвигнута рака красного дерева с образом преподобного; у южных дверей есть также его икона во весь рост, а за левым клиросом изображено посещение Пресвятой Богородицы, которого преподобный Афанасий сподобился вместе с преподобным учителем своим.

Память святого преподобного Афанасия совершается местно 18/31 января и 2/15 мая.

Афанасий Наволоцкий, преподобный

Преподобный Афанасий Наволоцкий подвизался не позднее начала XVII века. Он пришел из Каргопольских пределов в Олонецкую землю, где основал монастырь в 78 верстах от возникшего позже Петрозаводска. Скончался святой близ Верхоледской Слободки, близ Шенкурска.

Январь, 19

Феодор Новгородский, блаженный

Блаженный Феодор родился в XIV веке в Великом Новгороде, на Торговой стороне, близ торговых рядов. О родителях его известно только, что они были люди благочестивые. То обстоятельство, что блаженный был обучен чтению книг и имел возможность, до вступления на свой главный жизненный подвиг, свободно предаваться подготовительным подвигам благочестия и между прочим творил обильную милостыню, позволяет думать, что он принадлежал семье состоятельной и занимавшей не низкое общественное положение в городе.

Родителями своими блаженный Феодор был воспитан в страхе Божием и добрых навыках и «изучен Божественному Писанию». Доброе воспитание и просвещенный светом Божественного учения разум дали особое возвышенное направление всем его силам и способностям. Придя в совершенный возраст, Феодор решил всецело посвятить себя на служение Богу. Подражая жизни святых, он наложил на себя постоянный строгий пост, принимал пищу лишь один раз в день, по заходе солнца, а в среду и пятницу совсем ничего не вкушал; часто ходил к церковным службам, посещал для молитвы окрестные обители и заботился о бедных, подавая обильную милостыню нуждающимся, особенно же юродивым Христа ради, которых он любил, подвигам которых стремился подражать. Укрепив свои силы такими упражнениями, он принял на себя великий и трудный подвиг юродства, доступный только людям высокого нравственного совершенства.

Подвиг юродства блаженный Феодор проходил там же, где жил ранее, на Торговой стороне Новгорода. Он проводил все время под открытым небом, не имея крова и пристанища, полунагой и босой под дождем и снегом, в зной и мороз. Соблюдая полную нищету и изнуряя себя постом, он всю милостыню, получаемую от почитателей-сограждан, раздавал бедным. Ночью мало спал, но обходил храмы, молясь за родной город и живущих в нем, прося у Господа избавления от нашествия иноплеменных, междоусобной брани, от голода и пожара. Днем же юродствовал на многолюдных улицах и рынках. Нередко за свои странные и смелые действия и речи, имевшие скрытой целью назидание и спасение ближних, блаженный принимал оскорбления — толчки и побои, но переносил их терпеливо, молясь за причинявших ему обиды.

Часто Феодор юродствовал вместе с блаженным Николаем Кочановым, который одновременно с ним подвизался в Новгороде, но на другой, Софийской, стороне. Оба святые делали вид, что ненавидят друг друга, и постоянно находились в мнимой борьбе. Когда блаженный Николай приходил на Торговую сторону, Феодор бежал вслед за ним и прогонял его до половины волховского моста, говоря: «Не ходи на мою сторону, живи на своей».

Подобным же образом поступал и Николай, когда замечал Феодора на Софийской стороне. Один случай дал повод увековечить эти взаимные отношения в прозвании блаженного Николая «Кочановым». Какой-то житель Софийской стороны обратился к блаженному Феодору с просьбой посетить его дом. Феодор сначала отказался идти за реку, ссылаясь на враждебность к нему блаженного Николая, но затем уступил усиленным просьбам и пошел вместе с приглашавшим. В это время блаженный Николай юродствовал на улицах. Услышав о приходе на Софийскую сторону своего противника, он быстро отыскал Феодора и стал бить его плетью, взятой у проезжавшего мимо всадника, приговаривая: «Зачем ты, Феодор, пришел на нашу сторону, или ты хочешь что украсть у нас?»

Укрываясь от Николая, блаженный Феодор побежал по улицам, потом по огородам и наконец по реке Волхову, идя по воде, как по суше. Николай продолжал погоню до половины реки и отсюда бросил в скрывавшегося беглеца вырванный перед тем в огороде кочан капусты. Видя, что Феодор взял кочан с собою, он долго стоял и кричал ему вслед: «Феодор, отдай кочан капусты, — мой он, а не твой». После этого случая народ прозвал блаженного Николая «Кочановым».

Цель этой видимой ненависти и борьбы святых заключалась в том, чтобы наглядно показать нелепость той взаимной вражды, которая весьма часто в вольном Новгороде по незначительным поводам разделяла между собою братьев-сограждан и приводила их даже к вооруженным и кровопролитным столкновениям.

Блаженный Феодор получил от Господа дар прозрения и пророчеств. Иногда, видя умножение беззакония в людях, он говорил: «Берегите хлеб, дорог будет хлеб». Действительно, наступал голод. Иногда же предсказывал: «Все это место будет чисто, хорошо будет хлеб да репу сеять». И после того случался пожар. Многим бездетным женщинам он предрекал рождение детей, говоря: «Молись Богу, даст Бог сына», или: «Молись Богу, даст Бог дочь».

О времени своей кончины блаженный Феодор был предуведомлен через Ангела Божия. Обрадованный этим извещением, он продолжал днем юродствовать на улицах, говоря всем: «Прощайте, я далеко иду».

Ночи же проводил без сна, обходя храмы и молясь о себе и гражданах. 19 января 1392 года последовала его блаженная кончина. Тело его, как и завещал блаженный, погребено близ торжища при храме святого великомученика Георгия. С течением времени над гробом была выстроена часовня с каменной гробницей, и приходившие с верою больные получали здесь исцеления. В новой каменной часовне, построенной в 1832 году на месте древней, и ныне почивают под спудом мощи блаженного Феодора. Торговые люди Новгорода считают его своим покровителем и особенно чтут его память.

Имеется рукописная служба блаженному Феодору, составленная не ранее второй половины XVI века, быть может, одновременно с установлением ему местного церковного празднования, совершаемого 19 января/1 февраля.

Антоний, столпник Марткопский, преподобный

Преподобный Антоний, столпник Марткопский — один из 13-ти Каппадокийских святых отцов, основателей грузинского монашества (сведения о них помещены 7/20 мая), пришедший в Грузию в VI веке. По преданию, он принес в Грузию первый отпечаток на «черепице» с подлинника Едесского изображения Нерукотворного Спаса. Поселился на уединенной горе, названной в его честь Марткопской, что значит «уединенной», где основал обитель и построил храм в честь Нерукотворного Образа Спасителя.

Последние пятнадцать лет своей жизни преподобный Антоний подвизался на столпе, почему и получил название столпника Иверской Церкви. (Столп этот, разрушенный временем, сохранялся еще в прошлом столетии, а монастырь, основанный преподобным Антонием, существовал до середины XVIII века).

По окончании своей земной жизни преподобный Антоний был погребен в устроенном им храме; на его гробнице, привлекавшей множество верующих, совершались чудесные исцеления.

Память преподобного Антония совершается Грузинской Церковью 19 января/1 февраля и 16/29 августа, в храмовой праздник Анчисхатской церкви в Тбилиси, где хранилась чудотворная икона Нерукотворного Спаса, принесенная преподобным.

Макарий Римлянин, Новгородский, преподобный

Преподобный Макарий Римлянин, Новгородский, родился в конце XV столетия в Риме в семье богатых и знатных граждан. Родители воспитали его в строгих законах религии и дали ему блестящее образование. Изучение Священного Писания и творений святых отцов было постоянным занятием будущего подвижника.

Духовный разлад западноевропейского общества и церковные нестроения побудили его идти на восток. Раздав неимущим богатство, преподобный Макарий покинул Рим.

Труден был путь подвижника. Наконец он достиг Великого Новгорода. Благолепие церквей и многочисленных монастырей новгородских поразили преподобного Макария. Паломничая по обителям новгородским, он пришел в Свирский монастырь преподобного Александра († 1533; память 30 августа/12 сентября и 17/30 апреля), где игуменствовал сам основатель обители.

Приняв здесь монашество с именем Макарий, преподобный решил навсегда затвориться в келлии. По благословению преподобного Александра Свирского инок Макарий избрал себе островок заболоченного берега реки Лензы, где срубил келлию.

Изнуряя плоть и смиряя дух, в строгих подвигах бдения, поста и беспрестанных молитв, питаясь ягодами и травами, он подвизался немалое время в полном уединении. Господь восхотел явить подвижника миру и через него привести многих к душевному спасению. Однажды Промыслом Божиим к келлии преподобного пришли охотники, заблудившиеся среди болотных топей. Преподобный Макарий принял путников в своей келлии и поделился своей скромной пищей. Покидая его, охотники дивились смирению и уму одинокого подвижника. Молва о его святой жизни стала распространяться в округе, привлекая людей, жаждавших духовных наставлений и иноческой жизни. Преподобный не отказывал в духовной помощи страждущим, но мирская слава тяготила его. Преподобный Макарий переселился еще далее, в глубь болота, но Господь дивным образом открыл людям его новое убежище. Своими подвигами он привлек к месту особую благодать Божию, являвшуюся окрестным жителям то в виде столпа огненного, то в виде благоуханного дыма, распространявшегося по окрестностям. Усердно помолившись Господу, преподобный Макарий благословил ревнителей жизни иноческой ставить здесь келлии. Так было положено начало новой обители.

Вскоре была построена небольшая деревянная церковь в честь Успения Пресвятой Богородицы (ок. 1540 г.). Первым игуменом стал сам преподобный Макарий, возведенный в священный сан святителем Новгородским, митрополитом Макарием. Управляя обителью в течение нескольких лет, преподобный Макарий стяжал у Господа дар прозорливости и чудотворения. Предчувствуя кончину, преподобный передал настоятельство одному из учеников, сам же удалился на место своего первоподвижничества. Здесь преподобный Макарий мирно почил о Господе 15 августа во второй половине XVI века.

Иноки погребли своего игумена у стены созданной им Успенской церкви.

В 1761 году при перестройке храма над могилой преподобного Макария Римлянина устроен придел в его честь.

Разоренный шведами в 1615 году, монастырь преподобного Макария Римлянина был восстановлен в XIX веке.

Макарий, постник Печерский, преподобный

О жизни преподобного Макария известно только, что он был диаконом Киево-Печерской обители и преставился в XII веке. Мощи его открыто почивают в Ближних, Антониевых, пещерах. Память его положена 19 января/1 февраля ради тезоименитства с преподобным Макарием Египетским, а также 28 сентября/11 октября и общая память со всеми Печерскими чудотворцами — во 2-ю неделю Великого поста.

Макарий, диакон Печерский, преподобный

О преподобном Макарии из Дальних пещер известно, что он отличался нестяжательностью, имел великое усердие к храму Божию и постоянно упражнялся в чтении Священного Писания и посте. По преданию, он в детстве много болел, и родители дали обет Богу отдать сына в Печерский монастырь, если он выздоровеет. Кротостью и смирением он заслужил любовь братии, которая научила его грамоте. За благочестивую жизнь он был возведен в сан диакона и при жизни имел дар чудотворений. Память его положена 19 января/1 февраля ради тезоименитства с преподобным Макарием Египетским. Помимо этого дня, память его совершается еще 28 августа/10 сентября и общая память со всеми Печерскими чудотворцами — во 2-ю неделю Великого поста.

Январь, 20

Евфимий, схимник, в Дальних пещерах почивающий

Преподобный Евфимий (XIV в.) был иеромонахом. Жил он чисто и безмолвно и подражал иноческим добродетелям преподобных. Часто с великим благоговением приносил он Бескровную Жертву и своими всегдашними молитвами достиг духовного общения и собеседования с Ангелами. А когда облекся в схиму, тогда, предавшись подвигу безмолвия, ни с кем ни о чем не беседовал. Одна молитва в церкви и в келлии была в его устах. Также никакой пищи, приготовляемой на огне, он не ел, а довольствовался одним зелием. Погребен в Дальних, Феодосиевых, пещерах Киево-Печерского монастыря. Память его также 28 августа/10 сентября и во 2-ю неделю Великого поста.

Евфимий Сянжемский, преподобный

Преподобный Евфимий первоначально подвизался в Спасо-Каменном монастыре на Кубенском озере. О роде и происхождении, о времени его прибытия в монастырь и пострижения сведений до нас не дошло. Известно только, что он был уроженец вологодский, пробыл в монастыре в различных послушаниях довольно времени, но по любви к уединению вышел из него и поселился в пустыне близ устья реки Кушты, на восточном берегу Кубенского озера, в двух верстах от него. Здесь, окруженный со всех сторон непроходимыми болотами и чащей, он построил себе малую келлию, в которой и подвизался в посте и молитве, не давая себе успокоения от труда.

Через несколько времени пришел к нему инок Александр (прп. Александр Куштский, память 9/22 июня), постриженник Спасо-Каменного монастыря, оставивший, как и он, Каменный монастырь по любви к безмолвию и поселившийся было на реке Сянжеме. Преподобному Александру понравилось место жительства Евфимия, как совершенно безмолвное, и он стал просить его уступить ему свою келлию, предлагая взамен оставленную им на Сянжеме. Преподобный Евфимий охотно согласился поменяться с преподобным Александром местом подвигов. Прощаясь, преподобный Евфимий оставил Александру в благословение свой крест, пошел на Сянжему и поселился там в келлии преподобного Александра. Сюда пришел к нему Харитон, чтобы разделить с ним иноческие подвиги. Были и другие, желавшие поселиться с Евфимием и Харитоном. А так как поблизости не было храма Божия и окрестные жители в нем нуждались, то Евфимий решился построить церковь во имя Вознесения Господня, при ней устроить монастырь и вскоре исполнил это. До глубокой старости трудился преподобный Евфимий над устроением своей обители и, только предчувствуя приближение смерти, передал управление монастырем ученику своему Харитону, который состарился, во всем подражая ему († 11 апреля 1509 г.).

Блаженная кончина преподобного Евфимия последовала около 1470 года. Мощи его почивают под спудом в приходской Вознесенской Евфимиевской церкви Кадниковского уезда, оставшейся на месте упраздненного монастыря. Местное празднование преподобному Евфимию началось, точно неизвестно когда, после 1549 года и до учреждения Святейшего Синода.

Евфимий Архангелогородский, преподобный

О преподобном Евфимии Архангелогородском ничего не было известно до обретения его мощей 7 июля 1643 года.

Житель города Холмогоры кузнец Остафей Трофимов, роя яму для установления кузнечного горна во дворе своего боярина князя Юрия Петровича Буйносова-Ростовского, обнаружил гроб, который принял за клад. Пытаясьвыкопать его, Остафей позволил себе «выговорить невежливо», за что был поражен болезнью (расслаблением). Остафей рассказал о происшедшем, молился у гроба и получил исцеление. Боярин Ю. П. Буйносов и другие лица, бывшие свидетелями происшедшего, поняли, что они обрели мощи неизвестного им чудотворца. Впоследствии у гроба святого стали совершаться чудесные исцеления. Мощи его были перенесены в Архангельскую церковь в честь Происхождения Честного Креста Господня. Боярин Ю. П. Буйносов построил над ними гробницу, к которой собирался народ для поклонения и моления об исцелениях. У гроба совершались молебны со звоном и панихиды; местное духовенство с усердием исполняло беспрерывное торжественное почитание новоявленного чудотворца. В 1644 году старец Архангельского монастыря Иосиф составил и подал боярину Буйносову «опись» о чудесах преподобного, а боярин устроил «роспрос», свидетелями которого явились некоторые духовные лица Архангельска. В результате были собраны устные и письменные свидетельства о чудесах преподобного. Из этих рассказов удается по крупицам собрать сведения о личности преподобного. Некоторым лицам он являлся во сне, но не называл имени, хотя обычно указывал местонахождение своих мощей, так что было ясно, что это именно и есть новоявленный чудотворец. Имя преподобного Евфимия услышали только Косма Игнатьев, служитель Архангельского монастыря, и некая Ксения из Емецкого погоста. Остальные или не расслышали, или забыли, или им вовсе не было сказано. Внешность и одежду преподобного все они описывают согласно: это был человек высокого роста, с длинной с проседью бородой и с темными волосами. Он являлся в иноческой одежде или в светлых сверкающих ризах (только один человек видел его в «срачице и портцах»). Еремею Нестерову он сообщил, что «преставился тому 120 лет». Вот и все скудные данные о личности преподобного Евфимия. Однако почитание чудотворца продолжалось.

В 1829 году на основании «дела об обретении мощей» (записей рассказов о чудесах) была написана служба.

Пахомий Кенский, преподобный

Преподобный Пахомий был основатель Спасо-Преображенского Кенского монастыря, который возник не позднее начала XVI столетия, а может быть, и в конце предшествующего века. В 1508 году в Кенской обители принял иноческое пострижение преподобный Антоний Сийский († 1556; память 7/20 декабря) и подвизался первоначально под руководством преподобного Пахомия. Антоний пробыл здесь, вероятно, значительное время, потому что был удостоен священного сана. А потом по благословению своего наставника он оставил Кенскую обитель и отправился в пустынное уединение с двумя другими учениками преподобного Пахомия.

Скончался прп. Пахомий около 1515 года. Память его празднуется местно в первую субботу после праздника Крещения Господня.

Лаврентий затворник, в Дальних пещерах почивающий

Преподобный Лаврентий подвизался в Киево-Печерском монастыре в XIV веке (не смешивать с одноименным затворником Киево-Печерским, епископом Туровским, подвизавшимся в XII в., память которого совершается 29 января/11 февраля).

Сведений о преподобном Лаврентии почти не сохранилось. Возненавидев красоту и суету мира, восхотел преподобный жить в темной пещере, чтобы в ней постом и непрестанной молитвой прогонять тьму страстей, достигнуть общения со светом Божиим. Этого он и достиг, переселившись душою на небо, а нетленное свое тело оставив в пещере. И доныне мощи его почивают в Дальних (Феодосиевых) пещерах Киево-Печерской лавры. Память его совершается 20 января/2 февраля. Общая память преподобного Лаврентия вместе с другими преподобными отцами Киево-Печерскими, в Дальних пещерах преподобного Феодосия почивающими, 28 августа/10 сентября и во 2-ю неделю Великого поста.

Январь, 22

Анастасий, диакон Печерский, преподобный

Преподобномученик Анастасий, диакон Печерский, подвизался в Ближних пещерах. Иеромонах Афанасий Кальпофийский называет его братом прп. Тита пресвитера († не ранее 1190; память 27 февраля/11 марта). В рукописных святцах он называется диаконом. В службе Собору отцов Ближних пещер о преподобномученике Анастасии говорится, что он имел такое дерзновение к Богу, что получал все просимое. Память его празднуется также 28 сентября/11 октября и во 2-ю неделю Великого поста.

Макарий Жабынский, преподобный

Преподобный Макарий подвизался в начале XVII века в пределах нынешней Тульской губернии. Он известен как возобновитель разоренной Жабынской пустыни, почему и называется ее «возградителем». Сведения о нем, как письменные, так и устные, очень скудны. Неизвестно, откуда преподобный был родом и в какой обители положил начало своей подвижнической жизни. Письменные сказания называют преподобного уже священно-иноком, подвижником Жабынской пустыни. Пустынь эта получила свое начало, как общежительная обитель, в 1585 году, когда старцу Онуфрию была пожалована грамота царя Феодора Иоанновича, которой давалось «старцу Анофрию Жабынское городище под монастырь в Карманьи, да пашни… лужок церковный села Спыхова… ему ж дан бор на свечи и на ладан, а черный ему лес сечи на монастырское строение и на дрова про монастырский обиход, а не на продажу». Вместе с угодьями старцу было дано несколько деревень. По той же дарственной грамоте Онуфрий должен был «на том Жабынском городищи храм воздвигнуть Введения Пресвятой Богородицы и монастырь строить». Это обязательство было исполнено Онуфрием, и храм Введения Пресвятой Богородицы был воздвигнут. Пустынь стала называться и доселе именуется Введенской — по имени главного храма, Белевской — по близлежащему городу и Жабынской — по имени колодца Жабынца. Но обитель не могла долго процветать, чему препятствовало само положение ее на границе Московского государства. Благодаря последнему обстоятельству монастырю приходилось много терпеть в XVI веке от лихих набегов крымских татар, а в начале XVII века — и так называемое литовское разорение — от частых набегов и грабежей польских и литовских отрядов, опустошавших под предводительством Лисовского этот край и Белевский уезд. Быть может, в один из таких набегов была разграблена и Жабынская пустынь, прекратившая поэтому на время свое существование. Разграбленная, разоренная и окончательно запустевшая Жабынская обитель своим восстановлением обязана трудам преподобного Макария, ее «возградителя», избравшего ее местом для своих иноческих подвигов и проведшего здесь большую часть своей трудолюбной жизни. Дни и ночи укрепляясь молитвою, проводил преподобный Макарий в непрерывной борьбе с искушениями от диавола и плоти и в непрестанных заботах и трудах по восстановлению обители. Господь Бог благословил великие труды и молитвенные подвиги Своего угодника, и обитель снова процвела. «Стражда в терпении иночески плотию», претерпевая «мраз, зной, в алчбе и жажде», преподобный снова устроил монастырь и собрал братию. Своей святой жизнью подвижник подавал братии пример для подражания. В конце жизни, закончив устроение обители, он уже схимником подвизался на кладезе Жабынце: «крайняго смирения не оставль в житии своем, великий ангельский образ приял», как поет канон ему. Здесь в уединении старец всецело посвятил свою жизнь служению Богу, проводя дни в умной молитве и в духовных подвигах. В пламенной, исполненной горячей веры, молитве и в подвигах измождения плоти преподобный почерпал силы для борьбы с искушениями, какие неизбежно приходится терпеть от врага спасения рода человеческого всем подвижникам, ищущим высших степеней нравственного совершенствования. И «плотию стражда», преподобный «врага человекоубийцу диавола под нозе свои покорил». Скончался преподобный Макарий 84 лет от роду в 1623 году, 22 января, «в нощи, в куроглашение». Погребен он учениками своими в воссозданной им обители, близ монастырского храма в честь Введения Пресвятой Богородицы.

Мощи преподобного Макария, по преданию, первоначально почивали открыто. Вследствие запустения обители в начале XVIII века они были положены под спудом, но где именно, в каком из храмов обители в точности неизвестно. Предание говорит, что в 1816 году, когда на место деревянной ветхой строили новую церковь и рыли яму для бута, был найден вполне сохранившимся гроб преподобного Макария и с подобающею честью опущен под алтарь новосозданного храма. В настоящее время в храме во имя преподобного Макария Жабынского, построенном на месте бывшей Никольской церкви, между правым приделом во имя святителя Николая Чудотворца и правым столпом можно видеть на возвышении, под деревянным с позолотою балдахином гробницу с изображением преподобного Макария, перед которой постоянно служатся молебны. На этом месте, по преданию, и почивают мощи преподобного.

Господь Бог, «препрославленный старцем в житии его, препрославил» и Своего угодника — преподобного Макария, «в чудесах и доныне сияющего».

Существует следующее предание о чуде, совершившемся по молитвам преподобного Макария еще при его жизни. Один польский воин, отставший от своих полчищ, встретил в лесу около монастыря преподобного Макария. Умирая от жажды, поляк попросил преподобного дать ему воды. Старец отвечал, что вода есть, но за ней нужно идти к реке. Поляк сказал, что так далеко идти он не в состоянии. Тогда преподобный со словами, что Господу совершить все возможно, ударил посохом по земле, и сейчас же забил ключ чистой, прозрачной воды. Этот ключ получил название «Жабынца».

Много чудес было явлено и много исцелений совершалось и по смерти подвижника при его «цельбоносном гробе», как о том свидетельствует синодик Жабынской пустыни. И в наше время преподобный не оставляет своей помощью с верою притекающих ко гробу его.

Передают о двух случаях чудесных исцелений преподобного Макария. У одной женщины опасно заболел мальчик. У него образовалась водянка головы: голова мальчика сделалась огромной по размеру; стала какой-то прозрачной, страшной. Горько плакала мать, когда врачи отказались помочь больному; по совету некоторых благочестивых жителей города Белева она отправилась пешком в Жабынскую пустынь. Горячо молилась несчастная женщина преподобному Макарию в церкви и на кладезе, где он подвизался. С надеждой после того она возвратилась домой. Пришла — и вдруг ее встречает сын вполне здоровым: водянка исчезла и голова приняла обычный здоровый вид; ему стало лучше в то самое время, когда его мать молила о помощи преподобного. Мать сначала была поражена до испуга, затем поспешила вместе с мальчиком в Жабынскую пустынь, чтобы на этот раз уже со слезами радости и словами благодарности поклониться преподобному.

Другая женщина сама исцелилась по вере своей через погружение в кладезе Жабынце. Она была опасно больна, так что не могла даже двигаться без посторонней помощи, и врачи отказались лечить ее. Вдруг у ней явилось горячее желание ехать в Жабынскую пустынь. Муж долго уговаривал ее не делать этого и не подвергать себя опасности, но она настояла на своем. И по приезде в пустынь, когда она хотела искупаться в кладезе, муж советовал ей не погружаться в воду, а только обливаться. Но она с верою в Бога и заступление преподобного Макария попросила погрузить ее в воду. На простыни больную погрузили несколько раз; тот час же она почувствовала себя лучше и, встав, горячо молилась преподобному Макарию.

Упадок и запустение Жабынской пустыни в конце XVIII века послужило причиной того печального обстоятельства, что о самом преподобном Макарии не сохранилось не только подробных, но более или менее достоверных сведений. Однако имя Жабынского чудотворца не было забыто; и если дальние богомольцы в годы запустения пустыни Жабынской не забывали о ней совершенно, то многие из ближайших к ней жителей всегда свято чтили память ее преподобного покровителя. Благочестивых ревнителей памяти преподобного Макария, от отцов и дедов слышавших сказания о жизни и чудесах Жабынского чудотворца, глубоко огорчало то обстоятельство, что прославление его памяти оставлено, что самые сказания и воспоминания о нем, изглаживая из памяти, забываются. И вот, волей Божией, благодаря ревности некоторых благочестивых людей из града Белева, после их заботливых ходатайств перед церковной властью прославление памяти преподобного Макария ныне восстановлено. В 1902 году, 22 января, происходило торжественное чествование памяти преподобного Макария Жабынского и по всей Туле. С этого времени установлено в Туле и на будущее время праздновать 22 января/4 февраля как день памяти преподобного Макария.

Максим Грек, преподобный

Ревнитель истины и благочестия прп. Максим, инок Афонского Ватопедского монастыря, был родом грек, но по своим великим подвигам вполне принадлежит Святой Русской Церкви, для которой он был светильником при жизни и остался светильником по смерти в своих сочинениях.

Отечество прп. Максима был город Арто в Албании, близ Эпира. Он родился около 1480 года от благочестивых и богатых родителей Мануила и Ирины, греческого происхождения, почему и сам везде значится Грек.

Отец его был важным сановником и отличался чистотою православной веры, а потому и Максима воспитал в глубоком благочестии и научении страху Божию. Первоначальное образование в науках Максим получил от своего же родителя, ибо в то время с падением Константинополя и порабощением всех греческих областей под игом магометан были уничтожены и все училища. Так с ранних лет Промысл Божий судил Максиму встретить в отечестве своем испытания и этим как бы приготовлял его к тем горьким страданиям, которым он должен был подвергнуться в позднейшие годы своей жизни.

В горестное то время невозможно было любознательному уму получить в порабощенной Греции высшее ученое образование, почему многие юноши из греческих областей отправлялись в европейские государства для образования себя в науках. При этом и ученые греки рассеялись по всем западным государствам, которые с любовью принимали их и покровительствовали наукам. Для них открыты были дворы государей, кафедры университетов и дружба богатых и знатных. Италия преимущественно отличалась тогда особенным покровительством науки, повсюду в знатнейших ее городах учреждались библиотеки. Папы, государи и богатые граждане спешили спасать греческие рукописи от истребления невежественными завоевателями.

Естественно было и юному Максиму, по любви к наукам, искать образования вне отечественной страны. Поэтому он отправился в Галлию, где слушал уроки знаменитого соотечественника своего Иоанна Ласкариса, бывшего профессором в Парижском университете.

Окончив образование у Ласкариса, Максим, желая короче ознакомиться с древними языками, отправился в Венецию и сблизился там со знаменитым типографом издателем Альдом Мануччи, который обладал глубоким познанием древних языков; при нем всегда было общество ученых, помогавших ему при печатании книг с древних рукописей. При помощи таких руководителей Максим ознакомился со словесными произведениями древней Эллады, так что и сам впоследствии нередко приводил в своих сочинениях древних поэтов.

Из Венеции Максим отправился в Флоренцию, где долгое время прожил, тоже среди ученых, но, к несчастью, зараженных языческими убеждениями; но он, как мудрая пчела, извлекал из проповедуемой философии только то, что не чуждо было христианской религии. В то время Италия жестоко страдала недугом неверия и, как обыкновенно бывает по закону правосудия Божия, за отвержение чистой веры предана была жалкому суеверию, о чем современник Максима итальянец Доминик Бенивени говорит так: «Грехи и злодеяния в Италии умножались потому, что эта страна потеряла веру во Христа». Тогда верили, что все в мире, и в особенности судьба человеческая, есть только дело случая. Некоторые думали, что все управляется движением и влиянием звезд, отвергали будущую жизнь и смеялись над религией. Философы находили ее слишком простой, годной только разве для старых женщин и невежд. Некоторые видели в ней обман и выдумку человеческую. Так было во всей Италии, и в особенности во Флоренции. В самых даже предстоятелях Западной церкви потрясена была вера.

Общее заражение безверием частью колебало и Максима, который, в юношеском своем возрасте вращаясь среди заразы, не всегда мог правильно понимать отношение философии к евангельской истине, «и если бы, как пишет об этом Максим, Господь, пекущийся о спасении всех, не помиловал меня и не посетил вскоре Своею благодатью и не озарил светом Своим мысль мою, то давно бы и я погиб с находящимися там проповедниками нечестия».

И действительно, при повсеместном заражении безверием без особой помощи Божией невозможно было устоять юноше, видя наставников своих последующих туда, куда влекла волна языческих нравов. Поэтому Максим даже удивлялся, как только он мог избегнуть от поглощающей волны, остаться невредимым от увлечения среди безбожников и сохранить чистую веру в Бога!

Таким образом Максим окончил на Западе свое образование, там почерпнул он глубокие сведения в богословии и философии, в истории и словесности и основательно изучил древнегреческий, латинский, французский и итальянский языки. Но не Парижский университет довершил образование Максима, а гора Афонская. В Италии, в Галлии он мог получить образование светское, но просвещение богословское, утверждение в догматах веры православной он мог почерпнуть только на Востоке. Благодать Божия расположила Максима посвятить себя иноческой жизни. По своему образованию он мог бы занять видное положение в обществе, но юного ученого занимали не почести и слава, не чины и богатство, а мирная жизнь вдали от шума городского, в тихой обители, среди людей, посвятивших себя на служение Богу. Тем более Максим мог решиться на уединение монастырское, что здесь по преимуществу он мог с полной свободой предаться занятиям столь любимой им наукой.

И вот Максим по возвращении из путешествия снова оставляет свой родной очаг и отправляется на Афон, и тогда, как и ныне, служивший приютом для душ всецело преданных Богу, где притом можно было найти все удобства не для одних подвигов иноческих, но и для умственного усовершенствования и богословского образования. Максим неоднократно слышал от своего наставника Иоанна Ласкариса о тех драгоценных сокровищах, какие хранились в библиотеках афонских монастырей, а также и о великих старцах-философах, живших в то время на Афонской горе, которые были зерцалом духовной учености в высшем смысле любомудрия духовного, основанном не на одном только созерцании, но и на деянии подвижнической жизни. В то время на Афоне в его обителях сосредоточились все богатейшие греческие книгохранилища, а особенно в Ватопедской, которая владела редкими сокровищами церковной науки, оставшимися после смерти двух иночествовавших в ней императоров: Андроника Палеолога и Кантакузена.

Около 1507 года Максим прибыл на Афон и поступил в братство Благовещенской Ватопедской обители, где принял и пострижение в монашество. И здесь-то, в уединении и вдали от шума житейских волн, разных превратностей и разномыслий, Максим в кругу опытных, великих и единонравных старцев начал, как трудолюбивая пчела, собирать мед со всех благовонных цветов афонских и проводить жизнь в обучении иноческим подвигам.

Так прошло около десяти лет. Притом неоднократно, в виде послушания, возлагалось на него поручение от обители отправляться для сбора милостыни, так как в то время Ватопедская обитель не могла более содержаться собственными средствами. Хотя и прискорбно было юному иноку Максиму разлучиться с обителью, но, как истинный послушник, для блага и пользы ближних он отправлялся в странствования и, проходя из города в город, собирал от доброхотных жертвователей изобильную милостыню, а сам, как бы взамен оной, проповедовал им из неоскудного источника своего любомудрия слово назидания и чистоту православной веры.

Вместе с тем эти поручения показывают, что Максима уже успели понять и оценить как опытного инока, который с честью мог выполнить нелегкую обязанность просителя. Здесь-то, в обители Ватопедской, думал Максим мирно окончить дни свои в безвестной тишине, в подвигах иноческого послушания; но Господь судил иначе: иной предлежал ему ученый и вместе страдальческий подвиг в земле ему чуждой, где должен был положить свои кости после многих невинных страданий за любовь не только к науке, но и к истине, в исправлении церковных книг, за что сподобился если не венца мученического, то, по крайней мере, славы исповедника, долготерпением в многолетних скорбях, в узах и темнице, и даже в неправедном отлучении от Церкви, которой он был предан со всей ревностью православного ее сына и защитника догматов.

Великий князь московский Василий Иоаннович, пользуясь миром своей державы, обратил внимание на хранившееся в палатах его драгоценное сокровище, которое однако же не было доступно решительно никому из русских. Это сокровище состояло в редком и громадном собрании древних греческих рукописей, переходивших из Византии с самых первых времен просвещения Руси Христовой верой и особенно умножившихся при отце Василия Иоанновича (великом собирателе земли Русской Иоанне III), за которым была в замужестве последняя отрасль константинопольских Палеологов — София. Желая узнать содержание этих рукописей и в то же время не находя в России человека, который мог удовлетворить этому желанию, Василий Иоаннович, по совету и с благословения духовного отца своего митрополита Варлаама, решился обратиться на Афон с просьбой прислать в Москву умного мужа, который бы в состоянии был пересмотреть греческие книги, находившиеся в княжеской библиотеке, и, если нужно будет, перевести их; великий князь писал об этом патриарху Константинопольскому Феолипту и проту Святой Горы Симеону, прося прислать в Москву ватопедского старца Савву, которого, как видно, указал ватопедский иеромонах Неофит, бывший в Москве по сбору и теперь возвращавшийся из России. С этой просьбой и с богатой милостыней в марте месяце 1515 года посланы была на Афон от великого князя торговые люди Василий Копыл и Иван Вараввин.

Посланные по прибытии на Святую Гору предложили старцу Савве приглашение великого князя московского, но Савва, ссылаясь на старость и болезненное состояние ног, отказался. После этого прот Святой Горы Симеон, по совету ватопедской братии, решился заменить престарелого Савву иноком Максимом; но Максим, как бы предвидя, что в России ожидают его многолетние страдания, отказывался от этого тяжкого поручения и удаления из любимой им Святой Горы. Игумен ватопедский, видя непреклонность его, сказал, что доставить духовную пищу алчущим есть святое дело величайшей любви; убеждения эти смягчили Максима, и он, предавши себя на волю Божию, решился ехать в Россию.

При отправлении Максима в Москву ватопедский игумен Анфим писал митрополиту Варлааму, что избрали и посылают инока Максима, «яко сведуща в Божественном Писании и способного к изъяснению и переводу всяких книг, и церковных, и глаголемых еллинских. Правда, — писал он, — Максим не знает русского языка, а только греческий и латинский, но мы надеемся, что он скоро научится и русскому языку». И таким образом с молитвой и напутственным благословением инок Максим отправился с послами в Россию, взявши с собою и вышеупомянутого иеромонаха Неофита и инока Лаврентия для подготовления себя к изучению русского языка, так как они были несколько ознакомлены с оным.

Путешествие их продолжалось два года, ибо посланные великого князя несколько времени должны были провести в Константинополе и потом в Крыму. Максим же в это время занимался изучением русского языка и в начале 1518 года прибыл в Москву.

По прибытии Максима в Москву великий князь принял его с радушием и, обласкавши своим вниманием и покровительством, назначил ему пребывание в Чудовом монастыре, а содержание получать от его великокняжеского двора. Кроме великого князя, Максиму оказал особое внимание и первосвятитель Московский Варлаам, муж святой жизни, который был рад приезду ученого мужа и впоследствии охотно последовал его мудрым советам к улучшению состояния церковного.

Осмотр великокняжеского книгохранилища привел в восторг любознательного Максима, которому такого множества редких книг не приходилось видеть и на Востоке. Осмотревши всю библиотеку, Максим представил великому князю список не переведенных книг. Великий князь, посоветовавшись с митрополитом и боярами, просил Максима заняться переводом Толковой Псалтири, так как эта книга наиболее других обращалась в руках: с нее начинали знакомиться с грамотой, к ней всего чаще обращались в церковном богослужении, она служила и для домашнего благочестивого упражнения как уединенному подвижнику, так равно и простому мирянину. А так как Максим еще не был силен в церковно-славянском языке и не ознакомлен с его особенностями, то в помощь дали ему двух переводчиков: Димитрия Герасимова и Власия, владеющих латинским языком, которые должны были передавать с латинского на церковно-славянский язык то, что будет переводить им Максим с греческого на латинский. В пособие же переводчикам назначены были два писца: Михайло Медоварцев и инок Троицкого Сергиева монастыря Силуан.

Год и пять месяцев трудился Максим над переводом Псалтири, который и был наконец представлен великому князю. Василий Иоаннович передал книгу митрополиту Варлааму. Святитель с восторгом одобрил на соборе первый труд Максима. Князь в награду осыпал инока новыми милостями. Все это однако же не обольщало Максима, как бы предчувствовавшего предстоящее ему бедствие. Он предвидел, что труды его могут быть не поняты или худо истолкованы людьми, не отличавшимися образованием и особенно не знавшими греческого языка. Поэтому в письме к великому князю труженик, не считая свой труд совершенством, из скромности и по глубокому смирению писал: «Надлежало бы книге, исполненной таких достоинств, иметь и переводчика более опытного в словесном искусстве, который бы мог не только глубокомысленные речения богомудрых мужей достойно передать, но и временем похищенное вознаградить, и невежеством переписчиков и поврежденное исправить. Ибо хотя мы и сами греки, и учились у знаменитых учителей, но еще стоим негде долу, при подошве горы Фаворской, с девятью учениками, как еще неспособные по грубости разума быть участниками боголепных видений Просветителя Иисуса, которых удостаиваются только просиявшие высокими добродетелями. Говорю это потому, что греческий язык по изобилию в значении слов и в разных способах выражения, придуманных древними риторами, довольно представляет трудностей в переводах, для побеждения которых нужно бы нам было еще много времени и усилий. Однако же, сколько Бог нам свыше даровал и сколько мы сами могли уразуметь, не оставили потрудиться, чтобы сказанное нами было переведено ясно, правильно и вразумительно, а поврежденное писцом или от долговременности, где возможно было при пособии книг или по собственной догадке, старались вознаградить или исправить; где же не могли мы ничего сделать, оставили так, как было». При том Максим не отрицал, что могут найтись в его переводе и ошибки, происшедшие от недосмотра и недоразумения, и просил, по возможности, исправлять их, но с тем, чтобы исправитель сам был силен в знании греческого языка, хорошо был знаком с грамматикой, риторикой и значением греческих слов.

Указав затем на труды помощников своих и испросив им у государя достойного вознаграждения, Максим себе, как единственной милости, просил позволения возвратиться на Святую Гору вместе с возвращающимися спутниками своими Неофитом и Лаврентием. «Избавь нас, — писал он государю, — от печали долгой разлуки, возврати безбедно честному монастырю Ватопедскому, давно уже нас ждущему. Дай нам совершить обеты иноческие там, где мы их произнесли перед Христом и страшными Его Ангелами в день пострижения. Отпусти нас скорее в мире, чтобы нам возвестить и там находящимся православным о твоих царских добродетелях, да ведают бедствующие христиане тех стран, что есть еще на свете царь, не только владеющий многими народами, но и цветущий правдою и Православием, подобно Константину и Феодосию Великим. Да дарует нам Господь еще некогда царствовать, освобожденным тобою от рабства нечестивых».

Усиленные просьбы Максима о возвращении на Афон уже показывают, что он имел причины опасаться несогласия на то правительства, а с другой стороны дают разуметь, что не так он был очарован благоприятностью обстоятельств в России, чтобы забыть свой убогий Афон. Но не суждено было Максиму когда-либо возвратиться на родину, сперва по той необходимости, которую почувствовали в ученых трудах его, а потом по тяжким гонениям.

Великий князь, видя по первому опыту перевода Псалтири даровитость глубокого познания ученого грека, никоим образом не соглашался отпустить его на Святую Гору и упросил Максима остаться еще на некоторое время в Москве. И когда Максим, переводя другие книги (Толкования древних отцов на Деяния апостольские и Толкование Иоанна Златоуста на Евангелие Матфея и Иоанна), довольно изучил русский язык, Василий Иоаннович по совету с митрополитом поручил ему заняться пересмотром и исправлением тогдашних церковно-богослужебных книг. Труд нелегкий и крайне щекотливый; тем не менее Максим не мог отказаться от него. Немало времени провел Максим в трудах книжного исправления, и во все время он пользовался милостями князя. «Жегомый Божественною ревностью, очищал плевелы обеими руками», как об этом сам он выражался; и, дерзая о Господе, преподобный иногда высказывал резкие отзывы о том, что видел. Но то, что видел он, видели немногие. Поэтому слепая страсть к старине все те отзывы Максима считала за оскорбление святыни. Начался втайне ропот на «пришельца греческого», — так выражались о Максиме ропотники; стали говорить втихомолку, что Максим не исправляет, а портит церковные книги; Максим — еретик! Однако явно никто не дерзал возводить клеветы на честного и бескорыстного труженика, боясь великого князя, который, кроме оказываемой ему любви и уважения, часто приглашал его к себе и пользовался его советами в делах церковных и государственных, так как видел в нем мудрого мужа и ревностного поборника за православную веру. Между тем и Максим, видя расположение к себе государя, не скрывал для одного себя эту царскую милость: он через это внимание приносил пользу ближним, часто ходатайствуя перед великим князем за бояр, подпавших его гневу. Ревнуя о чистоте православной веры, преподобный и собору духовному подавал совет ревностно действовать против упорных пререкателей веры, наипаче же против ереси жидовской, возмущавшей Церковь, и предлагал митрополиту Варлааму перевести собрание правил церковных, но в исправлении богослужебных книг действовал осторожно, представляя свои недоумения на разрешение святителя, если находил что излишним против греческих книг. Хотя дело и производилось келейно, однако возбудил он недовольство духовенства: все заговорили, будто Максим отвергает русские церковные книги и утверждает, что на Руси нет ни Евангелия, ни Апостола, ни Псалтири, ни Устава. Клеветы сии не могли бы иметь никаких последствий для ученого пришельца греческого, если бы на кафедре Московской оставался благоразумный пастырь, ему покровительствовавший; но в 1521 году Варлаам был вынужден оставить свою кафедру по неудовольствию с великим князем, и на его место поступил Даниил, из иноков Волоколамского монастыря, тяжкий для Максима; и отселе начались все его бедствия.

Преподобный Максим и прежде замечал, что несправедливо включено в присягу архиерейскую обязательство никого не принимать от Константинопольского патриарха. Оно могло быть нужным тогда, как дела Православия в последние годы Греческой империи в Константинополе колебались. Но впоследствии, когда патриарх строго держался Православия, оно было оскорбительно для престола патриаршего, ибо порабощение империи не могло иметь никакого влияния на дела веры. Максим не оставил этого без замечания и написал об этом слово. Перемена митрополита подала повод и к другому вопросу: почему новый митрополит поставлен без сношения с греческим патриархом? Любопытствующему иноку отвечали, что есть в Москве благословенная грамота от патриарха Константинопольского, которой дозволяется русским митрополитам ставиться своими епископами. Но сколько не доискивался Максим, не мог он видеть этой грамоты. Такие вопросы и сомнения конечно не могли быть приятны Даниилу.

Новым митрополитом не были довольны, потому что находили его слишком угодливым перед светской властью; у Максима между этими недовольными были знакомые, которые приходили к нему за советами. В одно время Даниил просил ученого инока заняться переводом Церковной истории блаженного Феодорита. Преподобный Максим отказался от сего поручения, потому что в этой книге помещено много актов еретических, которые могли быть соблазнительны для простого народа. Это очень огорчило митрополита.

Недовольство на преподобного Максима возрастало и с других сторон. В разных писаниях своих он обличал притязательность иноков, заботившихся только о приумножении своих имений, напоминал об обетах, данных каждым при пострижении, восхвалял виденные им на Западе монастыри братьев нищенствующих. Враги Максима всем этим пользовались и рассеивали против него клеветы, будто он порицает святых иноков русских, которые не отказывались от богатых приношений, делаемых их монастырям, принимали и приобретали села и деревни. Кроме того, общественные пороки, насилия слабым от сильных, бедным от богатых — все вызывало его обличения. Его положение было довольно особенное. Как беспристрастного инока, как ученого мужа, много видевшего на свете, его спрашивали о многом, что делалось высшей властью, и потом передавали его речи со своим толкованием.

Но Максим, как адамант, твердо ратовал во благочестии, он не падал духом и на все распространяемые о нем клеветы смотрел безбоязненно, ибо чистая его душа только одного и желала — неутомимо и ревностно действовать об истине Христовой для пользы ближних.

В то время Римская церковь, обессиливаемая на Западе Лютером, много заботилась, чтобы распространить свою власть на Россию и склонить русских к соединению с ней. Для этой цели со стороны папы послан был легат Николай Шонберг, который по прибытии своем в Москву начал распространять среди народа «слово о соединении руссов и латинян». Он успел обольстить боярина Феодора Карпова, колебал и других. Особенно мысли его о фортуне производили волнение в суеверном народе.

Прп. Максим зорко следил за ходом дела и, вооружившись оружием правды, восстал против лукавства римского, разбил и опроверг все доводы и козни Шонберга, написав по этому поводу до 15 сочинений, преследуя на каждом шагу вероломства папистов; в то же время его мудрые писания были направлены против иудеев, язычников и магометан. Труды сии на время оберегали Максима от злобы распространившегося невежества, ибо не были противны духу времени.

Не страшился Максим страстей человеческих, ибо еще не испытал всей их силы. «Заповедь Божия повелевает нам, — говорил он, — проповедовать всем вопрошающим нас о евангельской истине, несмотря на злобу невежества».

И он не щадил самолюбия, обличая пороки духовенства и вельмож. Столь яркий свет его учения был слишком тяжел для больных очей; ожидали только случая, чтобы раздраженное самолюбие могло пасть на ревнителя истины и благочестия, и этот случай представился в 1524 году. Великий князь Василий Иоаннович, скучая 20-летним неплодством супруги своей добродетельной Соломонии, задумал расторгнуть брак с нею и вступить в новый с Еленой Глинской, чтобы иметь наследника престола. Так как закон евангельский и правила церковные не дозволяли расторжения брака по такой причине, то окружающие государя нашли полезным для достижения своей цели устранить людей, которые могли противодействовать сему намерению. Митрополит Даниил был на стороне великого князя; старец Максим, как надлежало ожидать, — на стороне правил церковных, и с ним вместе прямодушный друг его старец Вассиан, потомок князей литовских, которого до того времени много уважал князь. Движимый ревностью, преподобный написал наставление великому князю, в котором убеждал его не покоряться плотским страстям. «Того почитай истинным самодержцем, о благовернейший царь, — писал он, — который правдою и благозаконием ищет устроить житие своих подручников и старается всегда преодолеть похоти и бессловесные страсти своей души, ибо тот, кто ими одолеваем бывает, не есть одушевленный образ Небесного Владыки, но только человекообразное подобие бессловесного естества». Тогда предстал недоброжелателям давно желанный случай отомстить иноземцу, который осмеливался осуждать русское. Донесли великому князю, что Вассиан и Максим с друзьями своими творят укоризну царству Русскому и по своему произволению искажают словеса церковных книг, обвинили и в подозрительных сношениях с двумя опальными боярами, Берсенем и Жареным, и даже в мнимых сношениях с послом турецким Искендером, бывшим в Москве, через которого будто бы Максим писал султану, чтобы шел войною на Россию, и невыгодно отзывался о военных силах великого князя и его жестокостях. После девятилетних постоянных почестей в феврале 1524 года внезапно схватили Максима и без всякого расспроса бросили в кандалах в темницу Симонова монастыря, где он томился несколько дней. Затем Максима потребовали к суду и допрашивали, какие имел он сношения с опальными боярами, но добродетельному старцу нечего было таить что-либо из своих бесед, потому что многие приходили к нему за душеполезными советами. Он рассказал, что говорили ему умные, хотя и не приучившиеся к терпению, бояре, открыл и то, что сам говорил им, когда жаловались, что недолго стоит земля, которая переменяет свои обычаи: «Нет, бояре, обычаи царские и земские государи переменяют, как лучше государству, но та земля, которая преступает заповеди Божии, та должна ожидать казни от Бога». Искренний во всех делах своих, не скрыл даже тайных мыслей души и о великом князе, о задушевной жалобе своей на невнимание державного к слезам вдовиц, что могло быть отнесено и к великой княгине Соломонии, ибо это было главным источником недовольства. Но не подействовали обличения Максимовы: в феврале он был посажен в темницу, в ноябре уже пострижена Соломония, а в январе великий князь вступил в брак с Еленой Глинской; все сие совершилось в течение одного года.

Вынуждены были, однако, отпустить на свободу преподобного, так как нельзя было обличить его ни в каких винах государственных, но враги не оставались в покое. Они обратились к такому предмету, по которому легче было обвинить его, — к делу о исправлении церковных книг. По воле митрополита Даниила созван был собор в палатах великокняжеских, и явились обвинители на пришельца греческого, будто бы он искажал смысл Священного Писания и давал значение минувшего времени действию непреходящему, как, например, в выражении о Сыне Божием «седе одесную Бога» заменил прошедшим временем того же глагола «седел еси» и что воскресшую плоть Христову наименовал «описуемой». Максим в оправдание себе указывал на грамматическое значение приводимых слов, которые выражали время прошедшее, но и это обратили ему в обвинение, как будто признает седение Сына одесную Отца уже окончившимся, и приводили против него, как бы на еретика, свидетельства святых отцов. Тогда Максим смиренно признал первую свою поправку за погрешность, говоря, что он не знал тогда довольно русского языка и различия сих изречений, ибо передавал мысль свою на латинском языке толмачам русским, которых спрашивал по совести, приличны ли такие выражения? Касательно же слова «описуемого» старался защитить оное выводами Святого Писания, но никто не хотел его слушать.

Три раза повергался он на землю перед собором, умоляя о помиловании ради милости Божией к немощам человеческим и со слезами просил простить ему погрешности, если какие допущены были им в книгах, но все было напрасно: его осудили как еретика, испортившего Писание Божие; схватили опять и вывезли из города так тайно, что в Москве не знали даже, жив ли он и где заключен. А страдалец томился в душной темнице Иосифо-Волоколамского монастыря, где отлучен был, как нераскаянный грешник, от приобщения Святых Таин, под строгим присмотром старцев; не только запрещено было ему видеться с кем-то из посторонних, но даже ходить в церковь. Такова была горькая участь пришельца греческого, вызванного с такой честью со Святой Горы.

От дыма и смрада, от уз и побоев впадал он по временам как бы в омертвение, но здесь же явившийся ему Ангел сказал: «Терпи, старец, сими муками избавишься вечных мук». И здесь, на стенах своей волоколамской темницы, написал он углем канон Утешителю Духу Святому, который и ныне воспевается в Церкви.

«Иже манною препитавый Израиля в пустыни древле, и душу мою, Владыко, Духа наполни Всесвятаго; яко да о Нем богоугодно служу Ти выну».

«Всегда бурями губительных страстей и духов возмущаем душею, Тебе, всеблаженному Параклиту, яже о моем спасении, яко Богу, возлагаю».

Игуменом Волоколамского монастыря был тогда суровый Нифонт, из учеников Даниила, и, по свидетельству князя Курбского, много потерпел преподобный от глаголемых иосифлян, ибо до четырех лет продлилось тяжкое его заключение в их обители. Ученики и друзья Максима разделили его участь: Силуан отвезен в Соловецкий монастырь и там уморен в дыму; Михаил Медоварцев сослан в Коломну, а Савва святогорец, архимандрит Спасский, заточен в Возмицкий монастырь города Волоколамска. Немного позже Максима сослан в тот же Иосифов монастырь и друг его Вассиан, несмотря на княжеский род свой, а между тем враги Максима, искажая его оправдания, доносили на него в Москву, что Максим не кается и только повторяет одно и то же: «Чист есмь от чрева матере моея и доныне от всякаго греха».

Но тем не кончились страдания преподобного; через пять лет снова потребовали к суду Максима в престольный город; это было уже в 1531 году. Архиепископ Новгородский Макарий, собиравший свои Четьи–Минеи, обратил внимание митрополита на перевод жития Пресвятой Богородицы, сделанный Максимом за десять лет перед тем. В списках сего перевода найдено было много погрешностей. Митрополит открыл новый собор и припомнилпрежние обвинения страдальца. С ужасом отвергнул Максим хульные изречения, внесенные в его перевод. «Я так не переводил, — восклицал он, — так не писал и не велел писать, это ложь на меня, я так не мудрствую. Если же кто произносит такие хулы, тот пусть будет проклят». Но его отрицания не приняли и поверили двум лжесвидетелям, которые утверждали, будто слышали неоднократно от самого Максима, когда изъявляли сомнение против его перевода: «так это надобно». Спрашивали еще Максима, почему исключил из службы Троицкой вечерни отпуст и из осьмого члена Символа веры слово «истиннаго»? Преподобный Максим защищался, сколько мог, отвечая, что ничего не приказывал исключать. Касательно же исключения в Символе ссылается на древние рукописи греческие, где вместо «истиннаго» стояло другое слово — «Господа Животворящаго».

Несмотря на то, не освободили узника и даже не разрешили ему приобщения Святых Таин. Изменили только место заключения, назначив ему пребыванием Тверской Отрочь монастырь под строгим надзором Тверского епископа Акакия. Это заключение было легче; епископ, не стесняясь определением соборным, часто приглашал невинного узника в свою трапезу. Большим утешением для него служило то, что он мог читать книги, и он написал себе в утешение слова инока, затворенного в темнице и скорбящего, которыми утверждал себя в терпении: «Не тужи, не скорби, ниже тоскуй, любезная душа, о том, что страждешь без правды, от руки тех, от коих подобало бы тебе приять все благое, ибо ты пользовала их духовно, предложив им трапезу, исполненную Святого Духа, т. е. сказания боговдохновенных песнопений Давидовых, которые перевел я от беседы эллинской на беседу шумящего вещания русского; но паче благодарствуй твоему Владыке и прославляй Его, что сподобил тебя в нынешнем житии привременными скорбями заплатить с лихвою весь долг многих талантов, коими был одержим. Внимай себе, да не помыслишь, что время сие есть время сетования, но паче Божественной радости, да не постраждешь, окаянная, сугубою нищетою, мучимая за свою неблагодарность в настоящем и будущем веке. Если так вооружаешь себя всегда, радуйся и веселися, как повелевает тебе Господь, ибо мзда твоя многа на небесех!»

В 1534 году скончался великий князь, и прп. Максим думал воспользоваться благоприятным временем, чтобы оправдать себя письменно в возведенных на него клеветах. В письменном исповедании он предложил свое верование, вполне православное, и свидетельствовал, что еретическими словами наполнены не те книги, которые им исправлены, но те, которые противники его считали за святыню.

«Поелику некоторые, не знаю почему, не страшатся называть еретиком меня, невинного человека, врагом и изменником богохранимой Российской державы, то праведным и необходимым нахожу отвечать моим клеветникам. Благодатью истинного Бога нашего Иисуса Христа я по всему правоверный христианин и прилежный богомолец Русской державы, если же и не велик в разуме и познании Божественных Писаний, однако послан сюда от всей Святой Горы по прошению и грамоте благоверного великого князя, от которого в течение девяти лет преизобильные получал почести. Повинуясь его повелению, не только перевел я толкование Псалтири с греческого, но и иные боговдохновенные книги, различно испорченные от переписчиков, хорошо я исправил благодатью Христовою и содействием Утешителя Духа, как всем известно.

Не знаю, что случилось с некоторыми враждебно ко мне расположенными, которые утверждают, будто я не исправляю, а только порчу боговдохновенные книги. Воздадут они слово Господу за то, что не только препятствуют богоугодному делу, но и на меня, бедного и невинного, клевещут и ненавидят, как еретика. Я же не порчу священные книги, но прилежно и со всяким вниманием, со страхом Божиим и правым разумом исправляю в них то, что испорчено или переписчиками ненаученными и неопытными, или даже в начале, при их переводе, мужами приснопамятными, но не довольно разумевшими силу эллинских речей. Исправляю не Святые Писания, но то, что в них вкралось от непохвальных описей, от недоумения или забвения древних переводчиков или от многого невежества и небрежения новых переписчиков. Но, быть может, многие противники скажут: великое ты наносишь сим оскорбление воссиявшим в земле нашей чудотворцам. С сими священными книгами благоугодили они Богу в жизни и по преставлении прославлены от Него силой чудодейственной.

Не я буду отвечать им, но сам блаженный апостол Павел, да научит их Духом святым, глаголя: Одному дается Духом слово мудрости, другому слово знания, тем же Духом; иному вера, тем же Духом; иному дары исцелений, тем же Духом; иному чудотворения, иному пророчество, иному различение духов, иному разные языки, иному истолкование языков. Все же сие производит один и тот же Дух, разделяя каждому особо, как Ему угодно (1 Кор. 12, 7–11). Ясно из сего, что не всякому даются вместе все дарования духовные. Исповедую и я, что святые русские чудотворцы по дарованию, им данному свыше, воссияли в земле Русской, и покланяются им как верным Божиим угодникам, но ни различные языки, ни толкование оных не прияли они свыше. Посему не должно удивляться, если от столь святых мужей утаилось исправление многих исправленных мною описей: им ради апостольского их смиренномудрия, кротости и святости жития дано было дарование исцелений и чудес предивных; другому же, хотя и грешен он паче всех земнородных, дарованы разумение и толкование языков и не должно тому дивиться».

«Будь мне свидетелем Господь Иисус Христос, истинный Бог наш, что кроме множества моих согрешений ничего хульного в себе не ведаю о святой христианской нашей вере. Называвшим же меня врагом Русской державы да не вменит Господь Бог такое их согрешение». В заключении умолял отпустить его на святую гору Афонскую, представляя и то, что суд о нем принадлежит не русским епископам, а вселенскому патриарху. Но участь страдальца Максима не изменилась; крамольные бояре, управлявшие государством во дни малолетства Иоанна, заняты были только своими кознями и губили один другого. Недолго пользовался преподобный и снисхождением епископа Тверского Акакия. Пожар, истребивший в 1555 году великолепный храм, созданный в Твери Акакием, подал повод Максиму высказать, по обыкновению своему, правду о жителях Твери и их пастыре, и это возбудило сильное негодование Акакия, который даже огласил такое обличение неправославным.

Между тем умерла правительница Елена, и сам митрополит Даниил после 10-летнего управления Церковью сослан был в заточение в Иосифов монастырь. Страдалец Максим почел долгом примирить с собою совесть изгнанного святителя. Узнав через близкого к себе человека, что Даниил продолжает питать к нему прежнее нерасположение, заклинал его именем Отца Небесного оставить вражду, с глубоким смирением говорил о своей невиновности и в заключение сказал, что обвинение в ереси, которое не перестают против него повторять, есть только действие оскорбленного самолюбия, всегда жестокосердого к другим. Преподобный решился написать еще о своей вере новому митрополиту Иоасафу и на имя бояр слово отвещательное для исправления книг русских, с той же свободой духа свидетельствуя перед ними, что не по лицемерию пишет к ним и не с ласкательством, чтобы получить временную славу и некую отраду в своих бедах.

Новый митрополит старался утешить страдальца милостивым словом, но, будучи сам обуреваем крамольными боярами, не мог облегчить участи невинного узника. «Целуем узы твои, как единого от святых, — писал он преподобному, — но ничего не можем более сделать в твою пользу». Он желал допустить осужденного до причастия Святых Таин, но противники соглашались не иначе, как под предлогом смертной болезни. Гнушаясь примесью обмана к святому делу, Максим не согласился на такое условие и, наконец, к своему утешению, после 13-летнего несправедливого запрещения получил разрешение приступать к Святым Тайнам, когда пожелает. Новый опыт крамолы боярской, низвержение святителя Иоасафа, возбудил в преподобном ревность; презрев собственной опасностью, он изобразил опытной рукой бедственное состояние Русского царства под образом жены, окруженной лютыми зверями, одетой в рубище и сидящей на распутье, ибо бедствия его отечества поражали глубоко душу Максима, так как и радости его были радостями для его сердца.

В 1545 году по предстательству Небесной Владычицы была спасена Москва от несметных полчищ крымского хана нечаянным их бегством, и Максим воспел благодарственную песнь Господу Иисусу за спасение России; а между тем, в уединении своем, изливал скорбь об участи грешной души за пределами гроба, переводя Слово св. Кирилла об исходе души.

Святители восточные не оставались равнодушными к участи долго томившегося на Руси страдальца, и патриарх Вселенский Дионисий и столетний старец Иоаким, патриарх Александрийский, писали в 1545 году к юному царю Иоанну об освобождении страдальца Максима. Особенно умилительно было послание последнего: «Имеем слово и малое прошение изглаголать царствию твоему и молим, да услышишь внятно: тут в земле царства твоего обретается некий человек, инок от святой горы Афонской, учитель православной веры, имя ему Максим. На него, по действу диавольскому и козням злых людей, крепко разгневалось величайшее твое царство и ввергло его в темницы и узы нерешимые, и не может ни туда, ни сюда ходить и учить слову Божию, как даровал ему Бог. Мы слышали о нем и получили писания от многих великих людей, там сущих, и от святой горы Афонской, что тот Максим связанный неправедно связан и пойман от царства и власти твоей. Не творят так православные христиане над нищим, паче же над иноком, и наипаче цари, удостоенные великого смысла и учиненные от Бога праведными судиями, чтобы иметь дверь свою отверстою всем приходящим. Праведно заключить в узы не боящихся тебя, озлобляющих, и вязать хотящих тебе зла, но убогих, наипаче же учителя, каков тот убогий Максим, который наставлял, поучал и пользовал многих христиан в царствии твоем и инде, не подобает неправедно держать и силою оскорблять, ибо воздыхания убогих не погибнут до конца, а наипаче иноков. Неприлично царствию твоему давать веру всякому слову и всякому писанию, к тебе приходящему, без рассмотрения и испытания. Сего ради молим, когда увидишь послание наше, да освободишь вышеписанного инока Максима святогорца и дашь ему всякую свободу идти куда пожелает, наипаче на свое пострижение. Помоги и поспеши ему, сколько Бог положит на сердце твоем, по обычаю похвального твоего царствия, и не хоти посрамить нас в этом. Если послушаешь словес моих, будешь иметь похвалу от Бога, а от нас молитву и благословение. Никогда я не писал к тебе доселе, не просил какого-либо утешения от тебя, не оскорби же меня и в этом и не заставь написать иное послание к царствию твоему, вторичное моление, ибо не престану от таких прошений, доколе не услышит меня великое твое царствие и не даруешь мне сего человека».

Но и это прошение осталось безуспешным. Преподобный, со своей стороны посылая к царю кроткое увещание жить по-христиански, просил преклониться к умиленным его молениям и исполнить праведное прошение о нем святителей. Но подозрительный дух того времени не позволил исполнить подобное прошение: слишком много видел на Руси преподобный, чтобы быть ему отпущенным из России. Наконец, только в 1551 году, после 20-летнего заключения в Твери, троицкий игумен Артемий, друг Максима, с некоторыми добродетельными боярами упросил державного освободить невинного пришельца, и старец, мирно принятый в Москве, с честью вступил в лавру прп. Сергия, но уже он был изможден тяжестью оков и темницы, внутренними скорбями и внешними страданиями и был слаб не только ногами, но и всем телом; однако дух его еще был бодр и способен к высоким созерцаниям.

По просьбе ученика своего Нила, из рода князей Курлятевых, прп. Максим после стольких бурь занялся в уединении лавры Сергиевой переводом Псалтири с греческого на русский язык, несмотря на свои преклонные годы, ибо ему было уже около 70 лет.

Через два года водворения его под сенью прп. Сергия царь Иоанн Васильевич посетил святого старца в его мирной келлии и открыл ему свое намерение совершить богомолье в обитель Кириллову, по данному обету за свое исцеление. Опытный старец сказал государю искреннее слово, которое всегда привык говорить державным: «Обет царствия твоего не согласует времени ради того, что вдовы, сироты и матери избиенных под Казанью еще проливают слезы, ожидая твоей скорой помощи: собери их под царственный кров твой и тогда все святые Божии возрадуются о тебе и вознесут теплое моление о твоей державе, понеже Бог и святые Его не по месту внемлют молитвам нашим, но по доброму расположению нашего сердца». Смиренно выслушал царь искреннее слово многострадального Максима, но не хотел отменить своего намерения, почитая оное благочестивым. Тогда святой старец сказал князю Курбскому, одному из четырех бояр, сопутствовавших царю, слово пророческое, которое просил передать державному: «Если не послушаешь меня, советующего тебе по Боге и презришь крови избиенных от поганых, ведай, что умрет сын твой новорожденный Димитрий!» Но Иоанн упорствовал, и сбылось пророчество святого.

Это еще больше исполнило уважением к нему грозного царя, не только как к исповеднику истины, но и как к пророку. На следующий год пригласил он преподобного на Собор в Москву для обличения новой возникшей там ереси Матвея Башкина, которая имела сходство с кальвинской, ибо Башкин заразился сим новым учением Запада. Когда же Максим по дряхлости уклонился от присутствия на Соборе, царь написал ему послание, которым просил преподобного, чтобы прислал к нему свой отзыв о странном учении. «Да будет тебе ведомо, ради какой вины поднялись мы писать к тебе сие послание, ибо дошло до нашего слуха, что некоторые еретики не исповедуют Сына Божия равного Отцу, и Святое Тело Господа нашего Иисуса Христа и Честную Кровь Его ни во что вменяют, но как простой хлеб и вино приемлют, и Церковь отрицают, и называют идолами изображения Господа, Пречистой Его Матери и всех святых, и не приемлют покаяния, ни отеческих преданий, возлагая гордость свою на седмь Вселенских Соборов, и иных поучают сему злочестию. Сего ради содрогнулся я душою и воздохнул из глубины сердца и немало о том поболезновал, что такое злочестие вошло в землю нашу, в нынешнее слабое время, в последние роды, и помыслил возложить печаль свою на Господа, да соберутся все обретающиеся под областью моей епископы, игумены и черноризцы, да исторгнут терние из чистой пшеницы и будут споспешники святым седми Вселенским Соборам. Изволилось мне и по тебя послать, да будешь и ты поборником Православия, как первые богоносные отцы, да приимут и тебя Небесные обители, как и прежде подвизавшихся ревнителей благочестия, имена коих тебе известны. Итак, явись им споспешником и данный тебе от Бога талант умножь и ко мне пришли отповедь на нынешнее злодейство. Слышали мы, что ты оскорбляешься и думаешь, что мы для того за тобою послали, что счисляем тебя с Матвеем. Не буди того, чтобы верного вчинять с неверными; ты же отложи всякое сомнение и по данному тебе таланту нас писанием не оставь в ответ на сие послание. Прочее же мир тебе о Христе. Аминь».

Итак, на самом закате дней отдана была наконец полная справедливость исповеднику истины, и это было последним церковным деянием великого страдальца. Через год он скончался (в 1556 г.), после 40-летних трудов и страданий, в старости глубокой, испытанной всеми бедствиями жизни. Древний сказатель о пришествии Максима в престольный град свидетельствует, что по смерти преподобного пробудилось к нему всеобщее уважение и многие стремились в лавру к его священным останкам, как к мощам, называя его то пророком, то великим учителем. Действительно, незабвенен должен быть для русского народа невинный страдалец прп. Максим Грек, ярче других осветивший мрак тогдашнего состояния, с болезненным воплем своими словами вызывал из оного несчастных на пусть спасения. Хоть он и дорого поплатился за свою пламенную любовь к истине, за ревность к славе Божией, но, несмотря на все это, посеянное им семя впоследствии принесло изобильные плоды от трудов праведного мужа.

Спустя три года (1559 г.) после кончины прп. Максима, во время пребывания в Москве Константинопольского патриарха Иеремии, который приехал для посвящения первого Всероссийского Патриарха Иова, архимандрит Сергиевой обители и многие благочестивые люди за долг совести сочли просить его, чтобы было торжественно произнесено разрешение почившему труженику. Патриарх похвалил благое желание почитателей страдальца, с любовью дал от себя разрешительную грамоту сему исповеднику.

К числу почитателей прп. Максима принадлежал князь Курбский, ревностный защитник Православия, знавший жизнь его. Он с уважением относился к нему и не иначе называл его, как святым и преподобным, а также и прп. Дионисий, архимандрит Сергиевой обители, который, питая особую любовь к святому, много заботился, чтобы труды ученого и праведного мужа были известны Церкви. Все сочинения прп. Максима, которые он написал на разные предметы, изданы в «Православном собеседнике» (1859, 1860, 1861 и 1862 гг.) и заключают в себе поучения нравственные, обличительные и исторические. Митрополит же Московский Платон устроил над незабвенным прахом прп. Максима раку и палатку. А в 1840 г. усердный почитатель великих людей наместник Свято-Троицкой Сергиевой лавры архимандрит Антоний по своей пламенной любви ко всему историческому, с благословения святителя Московского Филарета, устроил над его могилой часовню.

После себя прп. Максим оставил много ревностных и умных учеников. Таковыми были, кроме вышеупомянутых страдальцев Силуана, Саввы, архимандрита Новоспасского, и Михаила Медоварцева, инок Нил Курлятев, Димитрий Толмач, Зиновий, инок отенский — муж с просвещением, далеко превосходившим понятия его времени, святой Герман, архиепископ Казанский, князь Андрей Курбский, который устные наставления многострадального Максима употреблял в защиту против проповедников лютеранства.

Сказав о жизни прп. Максима, не умолчим и о чудесах, бывших над его гробом, которые записаны в преданиях Сергиевой лавры. Так, в 1651 году, во дни Всероссийского Патриарха Никона, пришел по обещанию в обитель прп. Сергия некий человек из Москвы, слободы Кошельной, и после литургии, отслужив молебен, сел близ храма Сошествия Святого Духа на гробовой доске, но вдруг силой Божией сбросило его с гробницы, и несчастный вследствие падения разбился и долго не мог встать. Но когда, собравшись с силами, он приполз к могиле и стал спрашивать стоявших тут людей, кто под доской сей почивает, они отвечали: «Монах Максим Грек». Тогда расслабленный воскликнул: «Отче Максиме, прости меня!» Когда по просьбе его была отслужена по преподобному Максиму панихида, то вслед за тем оный расслабленный получил совершенное исцеление. В то время случился тут келейник соборного старца Вассиана Иоанн, который, будучи одержим гордостью, не поверил чуду и по самонадеянности сел на гробницу прп. Максима, думая про себя: тогда я поверю бывшему чуду, когда и со мною то же самое случится. Но несчастного постиг гнев Божий, и он был три раза сбрасываем с гробницы, так что лицо его разбилось до крови и раздробились зубы с повреждением языка. Когда он встал и вспомнил свое неверие, горько раскаялся в своей дерзости и, склонивши колена пред иконой Господа нашего Иисуса Христа, стал просить прощения. В это время впал он в глубокий сон и увидел перед образом Всемилостивого Спаса молящегося инока, которого Иоанн спросил: «Кто ты?» Когда же молящийся инок отвечал, что он Максим Грек, Иоанн стал просить у него прощения, но преподобный с гневом сказал ему: «За что бесчестишь меня? Ты слышал, что в сей день был сброшен человек, сидевший на моей могиле? А потому за твое неверие ты получил должное». Прощения же искалеченному Иоанну не подал явившийся старец и скрылся от него. Так рассказывал сам Иоанн о бывшем ему явлении. А в 1851 году, по сказанию «Монастырских писем», сам прп. Сергий Радонежский засвидетельствовал своим явлением одному московскому купцу о святости прп. Максима. Чудо это произошло следующим образом.

Некто московский купец З. был болен и во время молитвы у себя в доме призывал в помощь прп. Сергия. Затем в следующую ночь видит он во сне преподобного Сергия, как бы вставшего из гробницы. Больной подошел к нему и, упавши к ногам, стал просить его святых молитв и ходатайства пред Богом, но преподобный Сергий говорит ему: «Грехи твои оскорбляют Господа, а потому постарайся исправиться и принести покаяние». Но больной, не теряя надежды на его помощь, снова стал умолять его. Тогда прп. Сергий обещал принести о нем молитву и помочь в болезни. Видя милостивое обещание преподобного, больной в восторге говорит ему: «Преподобне отче Сергие, чем же я могу достойно принести тебе мою благодарность?» «Ничего мне не надобно, — отвечал ему преподобный, — а принеси что можешь преподобному Максима Греку». После этого больной получил облегчение в болезни и, по наказу преподобного Сергия, 4 декабря 1851 года привез от своего усердия два покрова: один покров на гробницу преподобного Сергия, а другой — на гробницу преподобного Максима Грека.

Над гробницей преподобного Макима на медной доске вырезаны стихи:

Блаженный здесь Максим телом почивает,
И с Богом в небеси душою пребывает.
И что Божественно он в книгах написал,
То жизнию своею и делом показал.
Оставил образ нам и святости примеры,
Смирения, любви, терпения и веры!

Январь, 23

Геннадий Костромской и Любимоградский, преподобный

Преподобный Геннадий Костромской и Любимоградский (в миру Григорий) родился в начале XVI века в г. Могилеве в семье русско-литовских бояр Иоанна и Елены. Еще с детства он выделялся среди сверстников задумчивостью и склонностью к уединению. Рано проявившаяся в нем любовь к храму, частое посещение монастырей вызывали недовольство родителей. Однако, несмотря на увещания матери, Григорий твердо решил посветить себя Богу и, переодевшись в бедную одежду, тайно покинул родительский дом и направился в Москву. Посетив московские святыни, он не нашел себе здесь прибежища по духу и отправился в Новгородскую землю. Судьбу будущего подвижника решила встреча с преподобным Александром Свирским (память 30 августа/12 сентября). По его благословению Григорий направился в вологодские леса к преподобному Корнилию Комельскому (память 19 мая/1 июня).

Преподобный Корнилий взял его послушником под свое духовное руководство и после нескольких лет испытания постриг в монашество с именем Геннадий. Святой Корнилий назидал юного инока: «Усвой, чадо, разум древних святых отцов: терпение, любовь и смирение, особенно же молитву общую, или соборную, и келейную и потрудись в подвигах нелицемерных». На склоне лет преподобный Корнилий удалился с преподобный Геннадием в костромские леса близ города Любима, где они около 1529 года основали обитель (позднее названную Любимоградской, или Геннадиевой). Оставив преподобного Геннадия настоятелем обители, преподобный Корнилий по желанию великого князя Василия IV Иоанновича (1505–1533) вернулся в Комельский монастырь.

Преподобный Геннадий построил на берегу Сурского озера храм в честь Преображения Господня. Став игуменом, он не ослабил иноческих подвигов, постоянно носил на себе тяжелые вериги. Вместе с братией преподобный Геннадий выходил на монастырские работы: рубил лес, носил дрова, делал свечи и пек просфоры. Любимым его занятием было писание икон, которыми он украшал храмы Божии.

За свою святую жизнь преподобный Геннадий получил от Господа дар прозорливости и чудотворения. Исцеляя болящих, преподобный Геннадий призывал их к покаянию и памятованию о часе смертном. Приехав по монастырским делам в Москву, он предрек Иулиании, дочери боярина Романа Юрьевича Захарьина, что она будет царицей. И действительно, царь Иоанн Грозный выбрал ее себе в супруги. С помощью бояр Захарьиных преподобный Геннадий соорудил в своей обители второй храм во имя преподобного Сергия Радонежского. Исцеленный святым Геннадием от тяжкой болезни, боярин Борис Палецкий пожертвовал в его обитель ценный колокол.

Житие преподобного Геннадия вместе со службой ему написано учеником его игуменом Алексием между 1584 и 1587 годами. В нем помещено духовное завещание, продиктованное самим преподобным, исполненное тепла и простоты. Он заповедует соблюдать общежительный устав и постоянно трудиться, иметь мир со всеми, хранить собранные в монастыре книги и ум свой прилагать к пониманию их. Преподобный призывал: «Стремитесь к свету, а тьму оставляйте». От преподобного Геннадия осталось также написанное им «Наставление духовного старца новоначальному иноку».

Преподобный Геннадий преставился 23 января 1565 года. В 1646 году при копании фундамента под каменный храм на месте прежней разобранной деревянной церкви в честь Преображения Господня были обретены мощи преподобного Геннадия и перенесены под спуд в придел этого храма. 19 августа 1646 года совершилось и общецерковное прославление преподобного Геннадия. К этому времени в обители уже была освящена церковь во имя преподобного Геннадия, так как местное почитание его началось сразу же после преставления.

Собор Костромских святых

По благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Пимена в 1981 году установлен соборный праздник святых древней Костромской земли. 23 января/5 февраля 1982 года, в день памяти преподобного Геннадия, Костромского и Любимоградского чудотворца, было впервые совершено празднование Собора святых, в земле Костромской просиявших.

По свидетельству русских летописей, город Кострома был основан в 1152 г. После смерти великого князя владимирского Всеволода, по прозвищу Большое Гнездо (1154–1212), во Владимирском княжестве образовались три удела: Суздальский, Московский и Костромской.

В XIV–XV вв. ученики преподобного Сергия Радонежского, по его благословению, основали несколько монастырей на Костромской земле. Здесь, на обширной равнине, изрезанной реками, пролегли их пути: один — по реке Шексне на Белоозере, другой — по реке Костроме на Вычегду. В освоении костромского междуречья трудились преподобные Аврамий Чухломской († 1375; память 20 июля/2 августа) — основатель нескольких обителей, просветитель местных чудских племен; Иаков Железноборовский († 1442; память 11/24 апреля), Макарий Писемский (XIV в.; память 10/23 января), Павел Обнорский († 1429; память 10/23 января).

По благословению преподобных Кирилла Белозерского († 1427; память 9/22 июня), также ученика аввы Сергия, и преемника Кирилла — Корнилия Комельского — на Костромской земле подвизались впоследствии преподобные Геннадий Костромской и Любимоградский († 1565; память 23 января/5 февраля), Кирилл Новоезерский († 1532; память 4/17 февраля), Адриан Монзенский († 1610; память 5/18 мая) — основатель Благовещенского монастыря на реке Монзе, Ферапонт Монзенский († 1597; память 12/25 декабря). Введенскую пустынь основал преподобный Иаков Брылинский, иначе Брылеевский (XV в., память 11/24 апреля) — ученик и сподвижник преподобного Иакова Железноборовского.

В монастыре преподобного Паисия Галичского († 1460; память 23 мая/5 июня), который обрел Овиновский образ Божией Матери (празднование 15/28 августа), подвизался Иаков Галичский (в конце XV–начале XVI вв., память 7/20 апреля).

В XVI веке преподобный Александр Вочский (память 27 марта/9 апреля) основал Преображенский монастырь на реке Воче.

Святитель Дионисий Суздальский († 1385; память 26 июня/9 июля), спостник и собеседник преподобного Сергия Радонежского, в середине XV века «послал двенадцать человек из своей братии в верхние грады и страны, идеже кого Бог благословит, для духовного просвещения народа и основания обителей», в числе двенадцати был и преподобный Макарий Унженский († 1444; память 25 июля/7 августа) — основатель трех обителей. Макариево-Успенский монастырь в XVII веке, в правление Михаила Феодоровича и Алексея Михайловича, стал вторым по значению после Троице-Сергиевой лавры. Сюда был назначен игуменом будущий святитель Митрофан, епископ Воронежский († 1703; память 23 ноября/6 декабря), впоследствии принявший в схиме имя в честь преподобного Макария Унженского. Узы духовного братства связывают преподобного Макария с преподобным Варнавой Ветлужским († 1445; память 11/24 июня) — основателем Варнавиной обители, вокруг которой спустя некоторое время вырос город Варнавин. Преподобный Григорий Пельшемский († 1442; память 30 сентября/13 октября) явился основателем обители на реке Пельшме. Он положил немало трудов, чтобы примирить враждовавших между собою русских удельных князей.

Святитель Иона, митрополит Московский и всея Руси († 1461; память 15/28 июня), был родом из Костромской земли. Он начал свои иноческие подвиги в одном из галичских монастырей.

По благословению святителя Алексия, митрополита Московского, преподобный Пахомий Нерехтский († 1384, память 15/28 мая) основал в Костромском крае обитель во имя Святой Троицы.

Ученики преподобного Сергия Радонежского, который «был учитель всем монастырям, иже на Руси», просвещая Христовой верой языческие и полуязыческие племена, присоединяли их к Русской Православной Церкви. Из многочисленных ветвей духовного генеалогического древа, имеющего корни в Троице-Сергиевой лавре, ветви — Белозерская (от преподобного Кирилла Белозерского), Комельская (от преподобного Корнилия Комельского), Железноборовская (от преподобного Иакова Железноборовского), Нижегородская (от святителя Суздальского Дионисия) принесли обильные плоды добротолюбия и молитвы на Костромской земле.

Январь, 24

Иоанн, мученик Казанский

Святой мученик Иоанн Казанский был родом из Нижнего Новгорода. Он жил в начале XVI века, когда Московское государство подвергалось частым набегам казанских татар. В один из таких набегов в царствование великого князя Василия IV Иоанновича (1505–1533) татарами был взят в плен богобоязненный юноша Иоанн. Его привели в Казань и отдали в рабство ханскому родственнику Алей-Шпуру. Несмотря на тяжесть разлуки с родными, святой Иоанн со смирением покорился воле Божией и стал безропотно служить своему господину. В то же время он усердно выполнял все заповеди христианской веры, которым был научен благочестивыми родителями с детства. Святой Иоанн строго соблюдал посты, честно трудился, был кроток и послушлив. Так как днем он всегда был занят работой, то молиться ему приходилось только ночью. И святой неленостно проводил большую часть ночи в молитве. За такую строгую подвижническую жизнь он нередко терпел укоры и насмешки от хозяев и слуг.

Когда Алей-Шпур вместе с казанским муллой захотели обратить святого Иоанна в магометанство, он объявил, что исповедует Иисуса Христа истинным Богом, а учение Магомета считает заблуждением. Ни ласки, ни угрозы не поколебали его. Алей-Шпур приказал пытать праведника, но и мучения не заставили святого Иоанна отречься от Христа и принять лжеучение Магомета. Видя твердость святого и бесполезность своих пыток, Алей-Шпур приказал отсечь ему голову. Святому Иоанну связали ремнем руки и вывели за город, где находилось русское кладбище. Там мучители изранили его тело мечом, но удар, которым хотели отрубить голову, по Промыслу Божию, был нанесен неудачно: святому только поранили шею, и он, обливаясь кровью, потерял сознание. Слуги Алей-Шпура подумали, что мученик умер, и вернулись в город.

До поздней ночи святой Иоанн лежал без чувств, полумертвый, но Господь сохранил праведника, чтобы вместе с ним не исчезла память о его страданиях. Снег вокруг мученика растаял, а руки его развязались. Очнувшись, он пошел в город к послам великого князя московского в Казани и рассказал им о своих мучениях. Нанесенные святому Иоанну раны были смертельны. Предчувствуя свою близкую кончину, он попросил причастить его Святых Христовых Таин. После причастия оставшуюся часть ночи святой мученик провел в слезной молитве. Утром, при восходе солнца, он преставился ко Господу († 1529). Святое тело мученика Иоанна было погребено на старом русском кладбище близ Казани.

Герасим, епископ Великопермский, святитель

Святитель Герасим, епископ Великопермский (Устьвымский), явился достойным преемником основателя Устьвымской епархии, просветителя Пермского края святого Стефана († 1396; память 26 апреля/9 мая). Непосредственным предшественником святителя Герасима был епископ Великопермский Исаакий (1397–1416), который большую часть времени проводил в Москве, а в 1416 году удалился на покой. Святитель Герасим был возведен на Пермскую кафедру после 1416 года, в трудное время, когда положение дел в епархии было весьма неблагополучным. Паства, состоявшая из принявших христианство зырян, страдала от нападения диких языческих племен вогулов, а также от притеснения корыстолюбивой новгородской и вятской вольницы, пользовавшейся тем, что северо-восточная окраина России была слабо защищена отдаленным московским правительством.

Святитель Герасим неусыпно заботился об устроении своей паствы и распространении веры Христовой. Он не жалел ни трудов своих, ни сил в постоянных разъездах по Пермской земле, проникая в самые глухие места и оказывая помощь в самых безысходных обстоятельствах. Господь благословил деятельность ревностного пастыря. В 1429 году святитель Фотий, митрополит Киевский (Московский) и всея Руси (1408–1431), писал: «Отринув заблуждение и мрак, ныне страна Пермская чисто и православно совершает службу Божию, по закону христианскому».

Несмотря на удаленность от стольного града, святитель Герасим был участником Московских Соборов: 1441 года, осудившего Флорентийскую унию и ее сторонника — митрополита Киевского Исидора (1437–1441), и 1448 года, определившего поставлять митрополитов всея Руси собором русских епископов. Это свидетельствует о том, что современники дорожили мнением святителя Герасима и он пользовался большим авторитетом. Без сомнения, на этих Соборах святитель ходатайствовал за свою паству перед великим князем Василием II (1425–1462), прося ей помощи и льгот.

В последние годы святительства епископа Герасима увеличились непрекращающиеся и раньше набеги вогулов на христиан-зырян. Не щадя здоровья, с опасностью для жизни святитель сам ездил в стан вогулов. Просьбы и убеждения его подействовали на дикарей, и они на время оставили в покое зырян, удалились в места своей оседлой жизни.

Имя святого Герасима повсюду стало произноситься с благоговением, но силы его уже были подорваны. Душевные огорчения и недуги старости окончательно расстроили его здоровье. Однажды больной святитель возвращался к себе после посещения близлежащих к Усть-Выми приходов, где, по-видимому, совершал богослужения, так как с ним было архиерейское облачение. На усть-вымском лугу, близ городка и соборной церкви, святителя настигла мученическая кончина: он был удушен омофором рукой вогулича, которого взял на воспитание; вероятно, дикарь действовал по наущению своих шаманов, которым было дорого уничтожаемое язычество. Святитель Герасим принял мученическую кончину 24 января. Год его смерти точно неизвестен, по всей вероятности, около 1441 года.

Святой мученик Герасим был погребен в кафедральном Благовещенском соборе в селении Усть-Выми, расположенном к северо-востоку от города Яренска, на реке Вычегде. У мощей святителя Герасима происходили многие чудесные исцеления. Празднование памяти его 24 января/6 февраля установлено в 1607 г. 29 января/11 февраля совершается общая память трем святителям Пермским — Герасиму, Питириму († 19 августа 1455 г.) и Ионе († 6 июня 1470 г.).

В 1607 году по благословению святителя Ермогена, патриарха Московского и всея Руси, был написан образ трех Пермских святителей. В 1649 году в Вологде в их честь был воздвигнут храм.

Моисей, архиепископ Новгородский, святитель

Святой Моисей был сыном именитого, богатого и славного родителя Филиппа и в мире назывался Митрофаном. Родиной его был Великий Новгород. Обучившись грамоте и постоянно читая Священное Писание, он измлада возлюбил Христа: часто посещал храм Божий, был серьезен и сосредоточен и не приближался к играющим детям. Благочестивый отрок тайно ушел из дома родительского в Тверской Отрочь монастырь, где и постригся в монашество с именем Моисея. Пост, послушание и молитва были украшениями новопостриженного инока и стяжали ему в той обители немалую славу. Между тем родители искали неожиданно исчезнувшего юношу и много скорбели о нем, а когда нашли, то упросили его перейти в монастырь, ближайший к Новгороду. Уступая неотступным просьбам и желая избежать молвы и славы о своих иноческих подвигах, святой Моисей переселился в Колмов монастырь, где усугубил свои подвиги, «Божественною ревностью распаляем, в дни и нощи удручая тело свое».

За свою подвижническую жизнь сначала он был рукоположен архиепископом Давидом в иеромонаха, а затем возведен в сан архимандрита и назначен настоятелем Новгородского Юрьева монастыря. Недолго он был в этом монастыре и снова возвратился в свой любимый Колмов монастырь.

В 1324 году, по смерти архиепископа Давида, архимандрит Моисей, по изволению Божию, причтом и всеми людьми возведен был на архиепископию Новгородскую, а в 1326 году хиротонисан в Москве митрополитом всея Руси святым Петром. В трудное время пришлось святительствовать святому Моисею: неоднократные пожары, опустошавшие Новгород с его многочисленными храмами, народные волнения, сопровождавшиеся грабежами и державшие всех в страхе, угроза татар, преследовавших непокорных им князей, — вот печальные события первых лет управления Новгородской кафедрой святого Моисея. Однако, несмотря на эти неблагоприятные обстоятельства, владыка Моисей украшал Новгород храмами Божиими; так, в 1327 году построил церковь во имя Пресвятой Богородицы в Десятинском монастыре, украсил ее святыми иконами, снабдил книгами.

Святой Моисей был добрым пастырем своего стада, проводил свою жизнь в строгом воздержании; отличался любовью к книгам, собрал многих писцов, которые переписали много книг, главным образом богослужебных, для храмов Божиих. Святитель был милосерд и сострадателен к бедным: был обидимым помощник, вдовам заступник, избавлял их от насильников, не устрашаясь лица сильного, и многих исправил своими увещаниями.

По прошествии пяти лет святительства святой Моисей сказал жителям Новгорода: «Изберите себе мужа достойного, а я вас благословляю».

На его место выбран был новгородцами священник Григорий Калика (то есть «паломник»), по монашескому имени Василий.

Святой Моисей оставил в 1330 году архиепископию, удалился в Колмов монастырь и там принял схиму. Ища уединения, он спустя пять лет переселился на противоположный берег реки Волхова в пустынное место и основал там Деревяницкий монастырь с храмом в честь Воскресения Господня. Но не укрылся и здесь этот светильник от взоров людских: бояре и простые люди знали подвижническую жизнь святителя и приходили поучаться от него день и ночь. Так прошло более 20 лет строго монашеской жизни святителя Моисея. В 1352 году он построил каменную церковь Успения Пресвятой Богородицы на Волотове и при ней монастырь.

В том же 1352 году скончался архиепископ Новгородский Василий, возвращавшийся из Пскова, где был сильный мор. Новгородцы умолили святого Моисея возвратиться на свой престол и принять управление паствой. В 1353 году владыка посылал послов в Царьград к царю Иоанну Кантакузину и патриарху Филофею с жалобой на обиды от митрополита Феогноста. Сохранились (от 1354 г.) два послания патриарха к владыке Моисею, в которых он увещевает его подчиняться Московскому митрополиту. Добродетельная жизнь святителя Моисея была известна и в Константинополе. В 1354 году послы возвратились и привезли владыке жалованную с золотой печатью грамоту от императора и крестчатые ризы от патриарха. Вторичное управление святого Моисея епархией ознаменовалось постройкой в Новгороде многих церквей. По сказанию летописей, владыкой Моисеем построены: Знаменская церковь (1354 г.) и Дмитриевская в Торгу на Лубянице в том же году, Сковородский монастырь с церковью во имя святого Архистратига Михаила (1355 г.), Успенская церковь в Радоговицах (1357 г.) и тогда же церковь во имя Святаго Духа в монастыре того же имени, церковь во имя Сорока мучеников и святого Георгия на Лубянице, в 1359 году Прокопиевская на княжем дворе и святого Иоанна Богослова в женской обители. Умножая храмы, святитель добре пас вверенное ему стадо, многих утвердил он учением своим и наставил, хотя и сам претерпел от бесов многие напасти. Есть известие, что святой Моисей подвизался добрым подвигом против стригольников-еретиков, восставших против церковной иерархии. К подвигам святого Моисея должно быть отнесено и уничтожение в 1358 году в Новгороде языческого обычая «бить бочки». Новгородцы целовали крест в том, что впредь оставят этот обычай. Святитель написал много книг. Письменных поучений святителя не сохранилось до нашего времени, до нас дошло только три Евангелия, списанные по повелению боголюбивого архиепископа Моисея, одно из них написано в 1355 году.

Слабость ли сил телесных почувствовал владыка, любовь ли к уединению сказалась сильнее, только в 1359 году он вновь обратился к новгородцам с такими словами: «Изберите себе мужа, которого вам Бог даст».

Несмотря на усиленные просьбы и мольбы, владыка удалился на покой в построенный им Сковородский монастырь. Но Бог еще раз призвал святителя к деятельности. В год удаления его с архиепископии по случаю смены посадника в Новгороде вспыхнул сильный мятеж: умертвили многих бояр, разрушили волховский мост и три дня стояли друг против друга жители Торговой и Софийской сторон, готовясь вступить в ожесточенный бой. Тогда пришел из своего уединения старец святитель Моисей; с крестом в руках, окруженный духовенством, он встал на остатках разрушенного моста, посреди враждующих сторон, благословил их и сказал: «Дети, не подымайте брани, да не будет похвалы поганым, а святым церквам и месту сему пустоты! Не вступайте в бой!»

Мятеж утих. Бог не попустил диаволу посмеяться над христианами. Владыка удалился в свою обитель, подвизался там в посте и молитве и был образцом смирения и благочестия для собранной им братии.

Тихая блаженная кончина святителя Моисеяпоследовала в 1362 году, в 25-й день января месяца. С великой честью, при всенародном плаче погребен был владыка Моисей в Сковородском монастыре. Святитель Моисей был прославлен от Бога чудесами вскоре после блаженной кончины: прибегающие с верою к честным его мощам мужи и жены получают здравие, наипаче же жены исцелевают, одержимые своими немощами.

Вскоре после блаженной кончины святого Моисея человек тридцать разбойников хотели разграбить Сковородский монастырь, полагая, что святитель оставил ему много имущества. Их встретил сам святитель Моисей, завел в трясину и хотел потопить, если они не раскаются. Хищники обещались не делать никакого зла обители, тогда выведены были святителем из опасной трясины и отпущены.

Новгородский купец, по имени Алексий, дважды получил помощь от святителя Моисея. Один раз он упал с лодки в воду на реке Неве и был поддержан на воде неизвестным благолепным, украшенным сединами мужем. В другой раз также на реке Неве напали на него разбойники, и тот же благолепный старец внезапно появился на корме лодки и невредимо провел лодку среди хищников. По молитве Алексия святой Моисей явился ему во сне и указал место своего погребения, повелел устроить покров над гробом.

Существует рассказ о наказании Новгородского архиепископа Сергия за непочтительное отношение к памяти святителя Моисея. Архиепископ Сергий, назначенный на Новгородскую кафедру 4 сентября 1483 года из Москвы, ехал на место своего служения мимо Сковородского монастыря и посетил эту обитель. Помолившись святым иконам и отпевши молебен, он вышел в притвор, где показали ему гроб основателя монастыря святителя Моисея. Обратясь к сопровождавшему его священнику, архиепископ Сергий дерзновенно велел открыть гроб святителя. Священник сказал архиепископу: «Подобает святителю святителя скрывати». Архиепископ же гордо укорил святителя Моисея, говоря: «Кого сего смердовича и смотрити!»

Возносясь тем, что он пришел из Москвы к покоренным гражданам, архиепископ Сергий не усомнился святителя назвать смердовым сыном, иными словами — мужиком. «И бысть оттого времени прииде на архиепископа Сергия изумление»: то видели его в Евфимиевской паперти сидящим в одной ряске, то в полдень у Святой Софии сидящим без клобука и без мантии. Вскоре его больного отвезли в Троице-Сергиев монастырь на место его пострижения.

В 1686 году, 19 апреля, чудесным образом были открыты нетленные мощи святителя Моисея: они сами явились посреди церкви перед утренним пением и потом были перенесены к правой стороне иконостаса; часть его святых мощей в 1693 году перенесена в Духов монастырь.

После святого Моисея немало сохранилось вещей, свидетельствующих о его благочестии и подвижнической жизни: двое вериг (одни — в ризнице Софийского собора, другие — в Сковородском монастыре); яшмовые сосуды, поднесенные святым Моисеем святому митрополиту Петру (в Московском Благовещенском соборе); там же сосуд из агата с надписью: «В лето 6837 (1328) месяца марта созданы быша сосуды сии архиепископом Новгородским Моисеем». Сохранились в Сковородском монастыре деревянный крест, который был положен со святым Моисеем при погребении и 323 года находился у него в руках; простой деревянный посох в Духовом монастыре. В ризнице Софийского собора сохранились крестчатая риза, присланная святому Моисею патриархом Филофеем; омофор с вышитой надписью: «Моисея архиепископа молитвами Святыя София»; наконец, его келейная мантия.

Точно неизвестно, когда начали в Новгороде местно праздновать память святителя Моисея. Несомненно, в первых десятилетиях XVII столетия память праздновали и притом дважды в год: 25 января — в день его блаженной кончины и в шестую неделю по Пасхе. В настоящее время празднуется только день кончины святителя.

Ксения Петербургская, блаженная

Блаженная Ксения родилась между 1719 и 1730 гг., свой спасительный подвиг она несла в Петербурге. Мужем Ксении был певчий придворного хора Андрей Феодорович Петров, служивший в звании полковника. О детстве и юности блаженной ничего неизвестно, память народная сохранила лишь то, что связано с началом подвига юродства Ксении — внезапная смерть мужа, умершего без христианского приготовления.

Потрясенная этим страшным событием, 26-летняя вдова решила начать труднейший христианский подвиг — казаться безумной, дабы, принеся в жертву Богу самое ценное, что есть у человека — разум, умолить Создателя о помиловании внезапно скончавшегося супруга Андрея. Посему, дабы спасти своего мужа, Ксения отказалась от всех благ мира, отреклась от звания и богатства и более того — от себя самой. Она оставила свое имя и, приняв имя супруга, прошла под его именем весь свой жизненный путь, принеся на алтарь Божий дары всеспасительного подвига любви к ближнему.

Своего желания казаться безумной Ксения достигла в день похорон мужа; когда Андрея Феодоровича повезли на кладбище, блаженная одела на себя его одежду: камзол, кафтан, штаны и картуз — и в таком костюме пошла провожать гроб супруга. Родственники мужа и знакомые Ксении весьма сожалели о ней, они думали, что смерть Андрея Феодоровича внезапным горем помрачила сознание молодой овдовевшей жены. Ксения же, как потерявшая рассудок, утешала их, говоря: «Андрей Феодорович не умер, но воплотился в меня, Ксению, которая давно умерла. Не зовите меня больше Ксенией, но зовите меня Андреем Феодоровичем». С такими словами Ксения стала скитаться по улицам Петербурга, сообщая всем, знавшим ее, что «Ксеньюшка моя скончалась и мирно почивает на кладбище, аз же грешный весь тут».

После смерти мужа овдовевшей Ксении отошло имущество Андрея Феодоровича — дом, который он имел в приходе церкви апостола Матфия на Петербургской стороне. Часть этого дома снимала одна благочестивая христианка Параскева Антонова, хорошо знавшая Ксению и давно бывшая с ней в дружбе. Утешая после похорон «помрачившуюся умом» вдову, Параскева в причитаниях спросила: «Как же ты будешь жить теперь, матушка?» На это вопрос начавшая свой подвиг юродства Ксения ответила: «Да что, ведь я похоронила свою Ксеньюшку и мне теперь уже ничего не нужно. Дом подарю тебе, только ты бедных даром жить пускай; вещи сегодня же раздам все, а деньги в церковь снесу, пусть молятся об упокоении души рабы Божией Ксении».

Тогда Параскева Антонова стала упрашивать Ксению не делать этого, ибо ей самой нужно будет на что-то жить и кормиться, но Ксения твердо отвечала: «Господь питает птиц небесных, а я не хуже птицы. Пусть воля Его будет».

Услышав о таком решении, Параскева из жалости к «повредившейся умом» вдове обратилась к родственникам ее мужа Андрея Петрова с просьбой поспособствовать ей отвратить Ксению от такого неразумного поступка. Родные мужа подали прошение начальству умершего Андрея Феодоровича, прося не позволять Ксении в безумстве раздавать свое имущество. По причине этого Ксения была вызвана на соответствующее обследование, которое заключило, что она совершенно здорова, и утвердило за ней право распоряжаться своим имуществом как ей угодно.

После этого блаженная Ксения, вольная во всех своих действиях, раздала все принадлежавшее ей имение и в одном только мужнином костюме вышла на улицу на свое подвижническое странствие. Теперь какого-либо определенного местожительства Ксения не имела. Она в своем странном одеянии целыми днями бродила по Петербургской стороне, по преимуществу в районе прихода церкви святого апостола Матфия. Встречающимся знакомым или обращающимся к ней по имени она с досадой говорила: «Ну какое вам дело до покойницы Ксении, она вам ничего худого не сделала».

Через некоторое время все могли убедиться в безумстве молодой вдовы: ее странный костюм и невразумительный разговор, ее кротость и незлобие давали повод злым людям и в особенности шалунам мальчишкам глумиться над блаженной. Так блаженная Ксения начала свой подвиг. Целыми днями она скиталась по улицам Петербурга. Зимой и летом, в зной и стужу, подвергаясь всяким нападкам и насмешкам, она, непрестанно молясь, безропотно несла свой спасительный подвиг.

В это время началось строительство новой каменной церкви на Смоленском кладбище. Воздвигнутое строение было уже весьма высоким, так что каменщикам приходилось сначала поднимать кирпич на леса, а потом класть его в кладку. Тогда блаженная Ксения решила тайно по ночам помогать строителям; она целыми ночами поднимала кирпич и складывала его на лесах. Наутро приходили рабочие и очень удивлялись случившемуся. Наконец, они решили узнать, кто все же этот незримый помощник строительства. Оказалось, что этот тяжелый труд выполняла известная всей Петербургской стороне «безумная» Ксения.

Мало-помалу к таким странностям блаженной привыкли, многие стали считать, что от помрачившейся умом можно ожидать чего угодно, однако некоторые наиболее чуткие христиане стали замечать, что Ксения какая-то не простая глупая побирушка, но в ней есть что-то особенное. Милостыню, которую ей предлагали, она брала не у каждого, но только у людей доброго сердечного расположения. Всегда беря только копейку, она тут же отдавала ее таким же бедным и нищим, как и она сама.

После того, как мужнин камзол и кафтан Ксении истлели, она стала одеваться зимой и летом в жалкие лохмотья, а на босых ногах, распухших от мороза, носила рваные башмаки. Многие христиане предлагали Ксении теплую одежду, обувь, милостыню. Блаженная же ничего не соглашалась взять, но неизменно одевалась либо в красную кофточку и зеленую юбку, либо в зеленую кофту и красную юбку.

Днем Ксения, как безумная, бродила по городу, а ночью она укрывалась от глаз людских, выходя за город, в поле, и там пребывала в молитве. Так ее однажды и застали заинтересовавшиеся ночными исчезновениями Ксении горожане. Ксения всю ночь стояла на молитве, попеременно кладя поклоны на все четыре стороны света. В поле, по ее словам, присутствие Божие было «более явственно».

Только в редких случаях оставалась Ксения на ночлег у знавших ее благочестивых людей — Параскевы Антоновой, Евдокии Гайдуковой и Пелагеи Черпаковой.

Блаженная все обиды и печали сносила безропотно, лишь однажды, когда Ксения уже стала почитаться за угодницу Божию, жители Петербургской стороны видели ее в страшном гневе. Уличные мальчишки, завидев юродивую, стали над ней смеяться, дразнить ее. Блаженная, по обычаю, безропотно сносила это. Но злые дети не ограничивались одними издевательствами. Видя безропотность и беззащитность блаженной, они стали бросать в нее грязью и камнями. Тогда, по-видимому, и у блаженной не хватило терпения. Как вихрь, бросилась она за злыми мальчишками, грозя им своей палкой, которую всегда носила с собой. Жители Петербургской стороны, видя блаженную в страшном гневе, пришли в ужас от поступка детей и тотчас же приняли все меры к тому, чтобы никто не обижал Ксению.

Окружающие блаженную Ксению стали обращать внимание, что в ее словах и поступках часто кроется какой-то глубокий смысл. Замечали, что если Ксения просила у кого что-либо, то это было знаком грядущей невзгоды и беды, если же Ксения подавала кому-либо что-то, то получателя в скором времени посещала внезапная радость. Позднее, когда блаженную стали почитать за прозорливицу, стоило ей только появиться на рынках и улицах города, как всякий знавший ее предлагал ей свои услуги. Купцы открывали свои лотки и прилавки со всевозможными съестными и прочими товарами. Все наперебой упрашивали «Андрея Феодоровича» взять что-либо или отведать от предлагаемого товара, ибо они замечали, что если Ксения брала что-нибудь у хозяина, то торговля у угостившего ее купца бывала очень удачной.

Извозчики, завидев блаженную издали, гнали лошадей, прося Ксению проехать с ними хотя бы несколько шагов, ибо это приносило им удачу в работе.

Особый дар блаженной Ксении состоял в устройстве семейного быта христиан. Матери детей были убеждены, что если блаженная приласкает или покачает в люльке больного ребенка, тот непременно выздоровеет. Посему они, завидев Ксению, спешили к ней со своими детьми, прося ее благословить или просто погладить их по голове.

Своим великим смирением, подвигом духовной и телесной нищеты, любви к ближним и молитвой стяжала Ксения благодатный дар прозорливости. Этим своим даром многим она помогала в деле жизненного устройства и душевного спасения.

Так однажды блаженная, зайдя в гости к купчихе Крапивиной, беседовала с хозяйкой и принимала от нее угощение. Жалея молодую купчиху, столь радушно ее принимавшую и предвидя близкую смерть последней, Ксения пожелала сказать ей о необходимости должного христианского приготовления к смерти. Посему, уходя, она во всеуслышание сказала между прочим: «Вот, зелена крапива, а скоро, скоро завянет». Все слышавшие это гости Крапивиной не придали словам Ксении должного внимания, однако позднее, после внезапной скоропостижной смерти молодой купчихи, вспомнили эти слова и весьма были поражены и потрясены.

Известен случай, когда блаженная Ксения заботилась о благе и спасении еще не родившегося младенца. Приходит она как-то к своей давнишней знакомой Параскеве Антоновой, которой подарила свой дом, и говорит: «Вот, ты тут сидишь, да чулки штопаешь, а не знаешь, что тебе Бог сына послал! Иди скорее на Смоленское кладбище!» Параскева весьма смущенно восприняла эту нелепицу, однако послушалась блаженной и пошла. На одной из улиц Васильевского острова, у самого кладбища, она увидела толпу народа и, подойдя, узнала, что какой-то извозчик сбил с ног беременную женщину. Здесь же на земле женщина родила мальчика, а сама скончалась. Все пытались узнать, кто эта женщина и где ее родственники, но не преуспели в этом. Увидев во всем случившемся перст Божий, Параскева взяла мальчика себе и, несмотря на усиленные старания найти отца, должна была в конечном счете усыновить младенца. Она взяла его в свой дом, бывший дом блаженной, и воспитала по всей строгости христианской жизни. Этот приемный сын до глубокой старости содержал и весьма почитал ее. Параскева же благодарила Бога и рабу Божию Ксению за ее повеление принять на воспитание сына.

Ксения всегда принимала участие в устроении жизни благочестивых христиан. Она часто бывала в семье Голубевых, состоявшей из матери-вдовы и ее семнадцатилетней дочери. Блаженная Ксения очень любила эту девушку за ее кроткий, тихий нрав и доброе сердце. Однажды она неожиданно появилась в дверях их дома как раз в тот момент, когда мать и дочь в столовой готовили кофе.

Обращаясь к дочери, Ксения сказала: «Эх, красавица, ты тут кофе варишь, а муж твой жену хоронит на Охте. Беги скорей туда!»

Девушка была весьма смущена услышанным. «Как так?! — возразила она. — У меня не только мужа, но и жениха-то нет. А тут какой-то муж, да еще жену хоронит?» Услышав все эти возражения, Ксения стала сердито настаивать: «Иди!»

На кладбище мать с дочерью увидели похоронную процессию. Хоронили молодую жену одного доктора, скончавшуюся при родах. Молодой вдовец все время безутешно рыдал, а увидев могильный холм над прахом супруги, лишился чувств и свалился на руки едва успевшим подбежать Голубевым. Когда он пришел к себя, мать и дочь как могли старались утешить несчастного. Так состоялось их знакомство. Через некоторое время оно возобновилось, а год спустя молодой человек сделал дочери Голубевой предложение. Брак их оказался счастливым. Быть может, не без молитвенного заступления блаженной прозорливицы прожили они долгую тихую и благочестивую жизнь и, умирая, заповедали чтить память ее и следить за ее могилкой.

Еще при жизни своей блаженная Ксения была многим христианам скорой в бедах помощницей. Как-то раз встретила она одну благочестивую женщину, свою знакомую, и, остановив ее, вручила ей медный пятак с изображением всадника и сказала: «Возьми пятак, тут царь на коне; потухнет». Ничего более не добавив, она пошла дальше. Обескураженная женщина отправилась домой, недоумевая, что бы могли значить слова Ксении. Едва выйдя на свою улицу, она с ужасом увидела, что в ее доме начался пожар. Но не успела она еще даже добежать до поглощаемого пламенем строения, случилось чудо — по милости Божией огонь удалось остановить, людская помощь подоспела вовремя. Тут только поняла женщина, что означали слова блаженной: «Возьми пятак, потухнет!»

Юродивая Ксения в подвиге юродства подвизалась 45 лет; можно утверждать, что блаженная отошла ко Господу в самом начале XIX века; есть мнение, что Ксения преставилась около 1803 года. Погребена была святая угодница Божия на Смоленском кладбище Петербурга, где в свое время она помогала строить церковь в честь иконы Божией Матери, именуемой Смоленская. Отпевание добровольной страдалицы совершалось в церкви апостола Матфия.

Чудеса, творимые блаженной, не прекратились и после ее смерти. Так, в одной семье перед намечавшейся свадьбой невеста и ее мать отслужили панихиду на могиле блаженной Ксении; свадьба сейчас же расстроилась, так как публично обнаружилось, что жених является преступником и убийцей, бежавшим с каторги.

Некто А. А. Романов был смертельно болен; и вот супруге его, сидевшей ночью у постели больного, явилась в видении старая женщина, назвавшаяся Ксенией, которая сказала, что муж ее выздоровеет и что будущий их ребенок будет девочкой, а назвать ее следует Ксенией. Все так впоследствии и произошло.

Случалось, что в моменты панихид и молебствий на могиле блаженной Ксении она являлась молящимся в виде старой женщины с посохом в руке. Если видение случалось виновнику бедствий, то вид этой женщины был грозен и повеления непререкаемы. Например, одному человеку, страдавшему сильной приверженностью к страсти винопития, но за которого молились усердно мать и жена, Ксения явилась в видении и сурово сказал: «Брось пить! Слезы матери и жены твоей затопили могилу мою! Встань!»

Со дня кончины блаженной Ксении прошло около двух веков, однако творимые по молитве сей угодницы чудеса не иссякают и народная память о ней не исчезает.

В первые же годы после ее кончины на могилу блаженной стало стекаться множество людей, которые часто брали после панихиды землю с ее могилки в память о святой.

Постепенно весь могильный холм оказался разобран, пришлось насыпать новый, но и этот был разобран. Тогда положили на могилу мраморную плиту, но почитателей блаженной и это не остановило — плита разбивалась и частицы ее разносились во все концы России. Разбирая землю и ломая плиты, почитатели блаженной оставляли на могиле денежные пожертвования, которыми пользовались нищие.

Не прекращались чудеса от блаженной, которая по-прежнему оставалась помощницей христиан в бедах и болезнях. Например, благочестивое предание доносит до нас и рассказ о таком случае. В жаркие летние месяцы одна семья, в которой было двое детей, оказалась вдали от родного дома и в весьма тяжелых обстоятельствах. Глава семейства, муж женщины, поведавшей об этом чудесном заступлении блаженной Ксении, опасно заболел. Ему становилось все хуже и хуже, лекарства не помогали, болезнь усугублялась. Через три месяца, когда палящее южное солнце, царившая кругом невыносимая жара и духота совсем подорвали здоровье больного, он уже был не в состоянии даже разжимать губы и принимать пищу. Дни его, казалось, были сочтены. Что произошло дальше, рассказывает его жена.

«Доктор, уходя, как-то странно посмотрел мне в глаза и сказал: "Я приду завтра утром". Я поняла, что это конец. Я отвела детей к соседям, жившим через два дома от нас. Мне хотелось тишины и молитвы. Жара стояла нестерпимая, удушающая. Я открыла все двери для движения воздуха. Мысли самые отчаянные и горестные одолевали меня. Помимо скорби от потери верного друга пугала перспектива остаться одной с малыми детьми. Если бы я была сейчас дома, я бы поехала на Смоленское кладбище к блаженной Ксении. Там, припав к ее могиле, выплакала бы свое горе. Шум захлопнувшейся калитки прервал мои думы. "Кто-то вошел к нам в сад", — подумала я. В это время в проеме открытой двери бесшумно появилась странная гостья. Лета ее нельзя было определить, но самым странным был ее наряд. Теплые мягкие валенки, длинная шуба особого покроя, вся в сборках, а на голове большой белый пуховый платок; концы его были закручены на шее. Так, верно, носили глухой зимой женщины-простолюдинки. Вся она была необыкновенно привлекательна. "Голубка, скажи мне, где живут Пироговы, я ищу их?" — сказал она. "Через два дома", — ответила я. "А что, твой-то плох?" — спросила она, указывая на дверь, где лежал больной. Она бесшумно прошла мимо меня к больному.

С минуту посмотрела она на него. "Слушай, голубка! — сказала она, подходя ко мне. — Не печалься! Вчера тут приезжал один важный доктор, такой ученый, что страсть. Он говорил, что больного надо кормить все же каждые полчаса всего лишь понемногу, по две ложечки. Ну, там, молока, чаю, каши, а там уж сама что придумай". — "Да он уже третий день губ не разжимает", — ответила я. — "Ничего, ничего, ты попробуй! Ну, прощай, мне пора". Она исчезла. На этот раз даже калитка не хлопнула. Я вышла на балкон. Вправо и влево далеко была видна улица, залитая палящим солнцем, но моей зимней гостьи не было видно. Тут только я поняла всю несообразность ее зимнего наряда при этой нестерпимой жаре. Я подошла к больному. Муж открыл глаза и чуть слышно попросил пить. Дрожащими руками я поднесла ему чашку чая, еще не решаясь верить, что этот слабый проблеск жизни есть намек на выздоровление.

"Кто подходил ко мне?" — спросил больной. Я не знала, что ответить. "Одна незнакомая женщина", — говорю ему. Муж глубоко вздохнул, точно выдохнул какую-то тяжесть. "Мне легче. Кто подходил ко мне?" — сказал он, засыпая.

Вернулись дети. Я спросила их, не приходила ли женщина в шубе и валенках, закутанная в платке к Пироговым. Дети сказали, что никакой женщины не видели и вообще не видели, чтобы кто-нибудь заходил.

Я подошла к мужу с чашкой молока. Он встретил меня со слабой улыбкой на изможденном, исхудалом до неузнаваемости лице. Он отпил полчашки молока и опять спросил меня: "Кто приходил ко мне?" Я ему, как могла, объясняла появление таинственной гостьи и прибавила, что сейчас пойду к Пироговым и узнаю, кто она, так как она их искала.

Я пошла к Пироговым и стала спрашивать о женщине в валенках и шубе, которая искала их. К ним, оказалось, никакая зимняя гостья не приходила, и они начали подшучивать и острить надо мной. В этакой жаре и появиться в шубе и в валенках! Верно какая-нибудь «блаженная», или вам привиделось.

Не добившись ничего, я вернулась домой. Муж уже сидел на кровати, опираясь на подушку. "Ну, что узнала?" — был его первый вопрос. — "Нет, ничего не узнала, ее там не было". — "Так слушай меня, — говорит муж, — ведь я умирал и я сознавал, что умираю. У меня не было сил ни открыть глаза, ни позвать тебя, и силы оставляли меня. Вдруг я почувствовал, что кто-то подошел ко мне, и на меня вдруг повеяла какая-то живительная прохлада. Это был миг: я силился схватить струю этой прохлады. Теперь я знаю, что поправляюсь. Ты молилась; кого же ты звала на помощь?" — "Блаженную Ксению", — сказал я и разрыдалась. Когда мой муж окончательно поправился, он стал наводить справки, какой доктор был проездом в то время. Оказалось, никакой доктор не проезжал и зимней гостьи никто не видел. Я же в душе храню, что блаженная Ксения являлась ко мне на мой зов».

В 1902 году над могилой блаженной Ксении была построена новая часовня с мраморным иконостасом и надгробием.

Могила блаженной Ксении находится посреди часовни; часовня была украшена прекрасной иконой Распятия Спасителя на кресте, а по стенам установлены иконы, пожертвованные разными лицами по тому или иному случаю, некоторые из них с венчальными свечами.

Часовня была всегда открыта для совершения панихид; по свидетельству священников, нигде не служилось столько панихид, сколько на могиле блаженной Ксении.

Над входом в часовню с наружной стороны была сделана надпись: «Раба Божия Ксения». На первоначальной же могильной плите было начертано: «Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. На сем месте погребено тело рабы Божией Ксении Григорьевны, жены придворного певчего Андрея Феодоровича в ранге полковника, осталась после мужа 26-ти лет, странствовала 45 лет; всего жития ее было 71 год; называлась Андреем Феодоровичем. Кто меня знал, да помянет душу мою для спасения своей души. Аминь».

В начале XX века по благословению митрополита Антония (Вадковского) в память блаженной Ксении на Малом проспекте Васильевского острова был устроен Дом трудолюбия для бедных одиноких вдовиц и сирот-детей, не имеющих крова и возможности заработать себе на хлеб насущный. День памяти блаженной Ксении совершается 24 января/6 февраля.

В настоящее время часовня отреставрирована и вновь открыта для доступа и молитвы.

Блаженная Ксения канонизована за святость жизни, проявившуюся в глубокой любви к ближним, в смирении, терпении, кротости и прозорливости, на основании большого количества чудес, совершающихся по молитвам блаженной, а также не прекращающегося народного почитания.

Январь, 26

Давид III Возобновитель, благоверный царь Иверии и Абхазии

Святой благоверный Давид III Возобновитель, царь Иверии и Абхазии (1089–1125; по другим источникам, 1084–1125; в современных изданиях Давид IV Строитель) — выдающийся государственный, культурный и церковный деятель Грузии. Был воспитан своим духовником — преподобным Арсением Икалтойским, известным богословом и ученым-энциклопедистом († 1127; память 6/19 февраля).

Наименование «Возобновитель» дал святому царю Давиду грузинский народ за его великие труды по восстановлению Грузии и укреплению Грузинской Православной Церкви. Грузия, безжалостно опустошенная турками, страдавшая от междоусобиц, под скипетром Давида Возобновителя объединилась в сильное централизованное государство. Грузинская Церковь, в процветании которой царь видел залог незыблемости и единства государства, являлась предметом его особого попечения. Святой Давид отличался глубоким благочестием, свято чтил церковные каноны и своей властью охранял и утверждал их. По инициативе святого Давида Возобновителя в 1103 году был созван церковный Собор в Руиси, постановления которого содействовали укреплению канонической жизни Церкви и утверждению церковного благочестия.

Человек высокообразованный, святой Давид поощрял развитие наук. Он основал Гелатскую и Икалтойскую академии. В царствование святого Давида Возобновителя в Грузии были воздвигнуты десятки храмов и монастырей, создавались новые и расширялись старые города. Много забот уделял благоверный царь благосостоянию и процветанию грузинских обителей в Палестине и Синае, Антиохии и на святой горе Афон. Когда святой Давид решил воздвигнуть храм во имя великомученика Георгия, к помощи которого он постоянно прибегал в своих освободительных битвах, то святой Георгий явился ему в видении и указал место постройки храма.

Понимая миротворчество как осуществление заповеди Господней, царь Давид примирил кипчакского хана Атрака с осетинами и водворил мир в Дарьяльском ущелье.

В 1123 году, незадолго до кончины, благоверный царь освободил Армению от турецкого засилья. Он повелел вновь освятить храмы, превращенные турками в мечети. По преданию, когда царь подошел в одном из храмов ко гробу своей бабки, супруги армянского царя Гагика I, и сказал: «Радуйся, царица! Бог избавил храм твой от агарян», — внезапно послышался глас: «Богу благодарение». Забота царя Давида о воссоединении с Армянской Церковью выразилась в созыве церковного Собора в городе Ани, на котором часть армянских епископов-монофизитов склонилась к принятию Православия (однако в целом Собор не привел к желаемым результатам). Патриотические подвиги святого Давида не мешали ему совершать подвиг духовный. С юных лет святой имел основу премудрости — страх Божий, побуждавший его к добрым делам и намерениям. Любимым занятием святого Давида было чтение Священного Писания. О его высокой духовности свидетельствует составленный им «Покаянный канон», состоящий из девяти скорбных и умилительных песней.

Почувствовав приближение смерти, святой царь Давид составил духовное завещание, в котором, передавая управление страной своему сыну Димитрию, писал: «Ныне Промыслом Правосудного Бога отзываюсь я, а на царство наследственное призывается он. Все совершил я силою Честного Животворящего Древа и ему вручаю это осчастливившее меня Знамение». Причастившись Святых Таин, «со славословием на устах он предал свою душу Господу на 53-м году жизни, в субботу 24 января 1125 года». Царь был погребен в Гелатском монастыре, при входе в привратную церковь. Спустя некоторое время мощи его, прославленные знамениями милости Божией, были перенесены под престол соборного храма. В конце XIII века святой царь Давид III Возобновитель был прославлен, тогда же ему была составлена служба. Память его совершается 26 января/8 февраля.

Январь, 28

Феодосий Тотемский, преподобный

Преподобный Феодосий родился в первых десятилетиях XVI века в городе Вологде в благочестивой семье Сумориных. Отец его Иулиан воспитал сына в страхе Божием и научил его грамоте. Грамотность открыла отроку доступ к церковным и душеполезным книгам и очень рано расположила его к мысли посвятить свою жизнь Богу в иноческом чине.

В то время в окрестностях Вологды было уже много иноческих обителей и благочестивому юноше нетрудно было найти себе место подвигов. Но Феодосий оставался в доме родителей до совершенного возраста и по воле родителей вступил в брак. От этого брака он имел дочь Марину, впоследствии бывшую в замужестве за одним вологжанином. Супружество Феодосия, любовь его к жене и дочери немало не препятствовали возрастанию его в духовной жизни. Усердно посещая храм Божий, Феодосий всем сердцем погружался в молитву и поэтому избегал стоять в толпе, становился где-либо в углу храма или за столбом. При такой сосредоточенности он принимал к сердцу услышанные в храме Божественные слова и размышлял о их значении. Особенно запало ему в сердце изречение Господа: Иже любит отца или матерь паче Мене, несть Мене достоин, и иже любит сына или дщерь паче Мене, несть Мене достоин. И иже не приимет креста своего и в след Мене грядет, несть Мене достоин (Мф. 10, 37–38). Повинуясь воле родителей и живя в супружестве среди мира, Феодосий надеялся достигнуть высоты нравственного совершенства, а слова Евангелия побуждали его спрашивать себя, совмещается ли с истинной любовью к Богу врожденная и естественная привязанность его к самым близким людям. Он волновался до слез, разрешая это недоумение, много размышлял и молился. Нетрудно понять, к какому решению он должен был склониться, как только начали падать узы, привязывавшие его к миру. Скончались родители Феодосия, по-видимому, и супруга его оставила этот мир, осталась дочь Марина и наследственное имущество. Феодосий упросил родственников взять Марину на попечение, а равно сберечь для нее и семейное его достояние.

Колебания окончились. Феодосий оставил мир и пошел в ближний Прилуцкий монастырь просить у настоятеля иноческого пострижения. Прилуцкий игумен, знавший благочестие Феодосия, согласился исполнить его просьбу: не подвергая его обычному испытанию, он постриг его в монахи и поручил опытному старцу. Новый инок предал себя воле наставника. По его приказанию он прошел все тяжелые монастырские послушания: рубил дрова, носил воду, молол муку, пек хлебы, трудился в поварне и все исполнял с усердием и любовью, стараясь услужить каждому из братии, и в то же время успевал первым придти в церковь к богослужению и не упускал ни одного правила. Пищей подвижника были хлеб с водой, и то в меру. Поставляя себе в образец основателя обители преподобного Димитрия, Феодосий каждый день приходил к его гробу и со слезами молился, чтобы получить силы подражать древнему подвижнику.

Неизвестно сколько времени провел преподобный в Спасо-Прилуцкой обители. Потом он послан был игуменом в Тотьму на соляной завод смотрителем за монастырскими варницами.

После усердной молитвы у гроба преподобного Димитрия, приняв благословение игумена, преподобный Феодосий отправился в Тотьму и с усердием принялся за исполнение порученного дела. Управление его было таково, что Прилуцкий монастырь никогда не получал от варниц столько выгоды, как при нем. Феодосий, по замечанию древнего жизнеописателя, был тих, кроток, милостив и добродетелен ко всем, особенно же к слугам, трудившимся на варницах. В своем смотрителе они встретили отца и благодетеля, готового всегда им помочь, и стали смотреть на него как на Ангела Божия.

Исполняя монастырское послушание среди хлопот и суеты, преподобный Феодосий желал уединения, а потому все чаще и чаще приходил к мысли: или возвратиться самому в монастырь, или же устроить монастырь здесь, в Тотьме. В то время жители старого посада переселялись от варниц за две версты на берег реки Сухоны, где ныне стоит город Тотьма, и с удалением их на заводе стало меньше шума и молвы житейской. Так подготовлялось устроение монастыря. Притом же потребность в обители была: близ Тотьмы монастыря не было. Преподобный начал искать место около города по горам и дебрям, много исходил мест и нашел, что монастырь было бы лучше всего построить на возвышенном месте, омываемом двумя речками, Ковдой и Песьей Деньгой, и окруженном высокими лесистыми горами. Земля эта принадлежала некоей вдове Марии Григорьевне Истоминской. Преподобный пошел к Марии с просьбой отдать землю для устроения на ней монастыря, и та с радостью уступила землю по особой дарственной записи, сохранившейся до наших дней.

Тогда Феодосий отправился в Прилуцкий монастырь и стал просить игумена об увольнении от смотрительской должности на соляных варницах и о благословении построить новый монастырь на избранном им месте. Игумен Арсений, управлявший тогда Прилуцким монастырем, не захотел препятствовать его благочестивому намерению и, преподав ему наставление, с молитвой и благословением отпустил его.

Феодосий возвратился в Тотьму, поставил на избранном месте крест и вознес пламенную молитву, прося Божия благословения на предпринятое дело. Укрепившись молитвой, он принялся за устроение себе жилища. Сперва шалаш из хвороста, потом землянка для защиты от зимнего холода, наконец, деревянная келлия были изготовлены собственными трудами преподобного. Население Тотьмы и окрестных деревень, знавшее и любившее Феодосия еще на варницах, услышав о поселении его между речками Ковдой и Песьей Деньгой и о намерении основать здесь монастырь, приходило к нему с выражением своей духовной радости и приносило все необходимое для жизни. Усердие простиралось до того, что некоторые отдавали на будущий монастырь свои паи в варницах, соседние поля, пожни и разные угодья. Видя такое усердие населения, Феодосий просил написать челобитную царю о дозволении построить монастырь. Челобитная была написана и в ней говорилось: «На Тотьме и во всем Тотемском уезде нет монастыря, и если бы кто при старости или при смерти захотел принять постриг, учинить сие негде. А желает у них на Тотьме церковь воздвигнуть, и монастырь строить, и в том монастыре строительствовать старец Феодосий Суморин». Тотемцы просили царя Иоанна Васильевича исполнить такое их желание. Преподобный был отправлен с челобитной в Москву к царю и митрополиту и 20 февраля 1554 года получил несудимую грамоту, каковой государь дал дозволение на построение обители на избранном месте и освободил будущую обитель от суда тотемскаго наместника. Митрополит Макарий со своей стороны приказал Ростовскому архиепископу Никандру выдать Феодосию грамоту на построение храма и снабдить его всем потребным для его освящения. На обратном пути Феодосий не преминул поклониться гробу преподобного Димитрия в Прилуцком монастыре, от игумена которого получил в благословение икону Божией Матери, известную и доселе в обители под именем Суморинской чудотворной.

По возвращении в Тотьму преподобный немедленно приступил к построению монастыря и в течение одного года, при помощи соседних жителей, поставил деревянную церковь в честь Преображения Господня, трапезу, келлии для братии и другие необходимые для общежития службы и постройки. Монастырь скоро наполнился иноками. Чтобы насельники не оставались в праздности и обитель не терпела нужды в самом необходимом, попечительный строитель озаботился приобрести покупкою мельницы на Песьей Деньге и лежащий против нее на том берегу сенный покос, также овин и гумно, а в 1555 г. выхлопотал царскую грамоту на владение в тотемских солеварнях своими трубами и на беспошлинную продажу добытой там соли.

Хозяйственная распорядительность преподобного Феодосия и его неутомимое трудолюбие расположили Ростовского владыку поручить ему восстановление запустевшей Ефремовой пустыни, лежавшей в займище Левонидовом на реке Реже, в той же Тотемской округе. Феодосий возобновил названную обитель и собрал в нее братию.

Но не одним хозяйством монастыря занимался преподобный. Всегда в молитве и труде, он был неизменным образцом и воплощенным назиданием для братии. Примечательно и то, что сам получивший достаточное образование и любивший чтение, преподобный усиленно располагал и братию к духовному просвещению. Для этого он собирал в своей обители, кроме богослужебных, учительные книги и преимущественно святоотеческие творения и составленные из творений сих извлечения, каковы Ефрем, Златоуст и подобные. За всем тем, строитель и начальник двух обителей, всем почитаемый и любимый, по своей скромности не решился принять на себя священного сана и до конца оставался рядовым монахом — схимником. Та же личная скромность или естественное смирение были причиной, что никто никогда не знал тайных подвигов его, этих вериг и власяницы, которые он возложил на свое тело, лишь только сделался начальником монастыря.

Пятнадцать лет прожил преподобный в устроенной им Тотемской обители. Предвидя скорую свою кончину, он созвал братию и приказал записать духовное его завещание о том, как управлять монастырем после его смерти. Духовная преподобного сохранилась до нашего времени. Здесь всего поучительнее смиренная вера подвижника, которому в жизни так удавались все начинания. Необходимость церковной молитвы за усопших, каким праведниками ни казались они при жизни, изъясняется в завещании со всей настойчивостью. Назначив денежные вклады на помин своего рода и себя самого «десять рублей на Прилук к Спасу, да в Тотьме по престолам по всем сорокоустам по полтине», умирающий убеждает остающихся в живых неизменно поминать завещателя и род его, дабы и самим молитвенникам получить прощение от Бога. Духовная была составлена 19 декабря 1567 года, когда преподобный еще держался на ногах. Но вот пришли рождественские праздники и он перестал совсем выходить из своей келлии. Тогда подвижник снова собрал к себе всю братию и, возвестив им о скором своем отшествии, преподал последние наставления, благословил и простился со всеми, обнимая и целуя каждого, как чадолюбивый отец, и у всех прося себе прощения и молитвы.

Наступило 28 января 1568 года. Старец в полном сознании приобщился Святых Таин и, творя молитву, тихо скончался, как бы погружаясь в глубокий сон. Когда братия, следуя обычаю, приступили к омовению тела усопшего, тогда только с изумлением увидели, что на самом теле его под одеждой надета власяница и тяжелые вериги, уже врезавшиеся в его тело, о чем никто прежде и не подозревал, никогда не замечая на лице начальника ни тени страдания или изнурения.

Честное тело преподобного Феодосия было погребено с великой честью и многими слезами в созданном им монастыре. Над его могилой была положена каменная плита с соответствующей надписью.

Так как преподобный Феодосий и при жизни своей лично просил, и в своей духовной завещал братии поминать его в молитвах, то по кончине его братия, а с ними и почитатели почившего не оставляли служить по нем панихиды. Вошло в обычай и у всех странников и богомольцев, посещавших обитель, молиться об упокоении ее устроителя. Общее почитание и память о богоугодной жизни и трудах почившего располагало многих просить самого преподобного о молитвенном заступлении пред Богом.

И по вере молящихся, по предстательству преподобного Феодосия, скоро начался непрерывающийся и доныне поток чудесных знамений и исцелений от гроба. Так, в 1606 году, через 38 лет по преставлении преподобного, когда еще живы были и в монастыре, и в городе люди, знавшие его лично, девица Ирина, дочь одного тотемского жителя, полтора года лежавшая в расслаблении, однажды увидела во сне монаха с иконой Богоматери в руках, который приказал ей идти в монастырь и отправить молебен Спасителю и Божией Матери и обещал исцеление от болезни. Когда это было исполнено, больная стала здорова, как бы никогда и больна не была. По ее рассказам о наружности явившегося ей инока все узнали в нем Феодосия.

Когда слух о чудесном исцелении расслабленной распространился в окрестности, одна женщина из деревни Фетино привела в монастырь свою дочь Иустину, уже много лет ничего не видевшую, и просила совершить о ней молебное пение Спасителю и Божией Матери. По окончании молебна слепая приложилась к гробнице преподобного, и мать с дочерью испросили у настоятеля позволение остаться на ночь в церкви для молитвы. Под утро, когда обе они молились со слезами у гробницы преподобного, им послышался необыкновенный шум, так что они пали от страха на землю и лежали как мертвые. Мать Иустины первая пришла в себя и слышит, что кто-то разговаривает за стеной церкви. Поднявшись, она подходит к окну и видит двух иноков, идущих к церкви и беседующих.

«Куда идешь, брат, и что несешь?» — спрашивал один другого. — «В церковь, несу освященную воду, чтобы умыть глаза слепой Иустине». — «Доброе дело!»

Обе женщины с усиленной мольбой припали к гробнице. Иустине слышится пение, чувствует она, что ее кропят водой и отирают глаза ее губкой и покровом с гробницы, слышит она около себя движение, но ничего не видит. Но вот движение и пение прекратилось, и слепая прозрела. Женщины не утаили ничего из ночных происшествий, и все прославили Бога и чудотворца Его — преподобного Феодосия.

Вскоре в обитель приведен был крестьянин Корнилий, три года страдавший тяжкой душевной болезнью. Одержимый в припадках болезни неоднократно покушался на самоубийство. Приведшие его просили отслужить молебен Спасителю, Божией Матери и преподобному Феодосию. Больного приложили кгробнице, и он стал здоровым.

Женщина, по имени Татиана, была в таком расслаблении, что не владела ни одним членом своего тела. Еле живую привезли ее в монастырь, принесли в церковь и положили возле гробницы преподобного. С великим усердием и слезами она стала молиться и вдруг почувствовала себя совершенно здоровой.

Монах Тотемского монастыря Уар долгое время не мог встать с постели от болезни и, не получая облегчения от принятых мер, просил братию отнести его к гробу преподобного Феодосия. Братия исполнили его желание, и Уар, лежа на постели, стал со слезами молиться чудотворцу. Во время молитвы он вдруг почувствовал себя здоровым, от радости вскочил на ноги и начал славить и благодарить Бога и Его угодника. Услышав об этом, игумен и братия пришли в церковь и с изумлением увидели Уара, которого за час перед тем принесли на одре едва живого, здоровым, как будто он и не был болен.

Боярыня Ирина Головачева, жена тотемскаго воеводы, впала в столь тяжкую болезнь, что лишилась рассудка, рвала на себе волосы, бросала кругом дикие взоры и говорила безумные речи. Воевода, услышав о чудесах преподобного Феодосия, приказал отнести ее в монастырь и положить при гробе, а о больной просил отслужить молебен с водосвятием. Как только по окончании молебна игумен осенил ее крестом и окропил святой водой, больная очувствовалась, сама встала с одра, приложилась ко гробу преподобного и ушла совершенно здоровой.

Григорий Болонин, писец тотемской приказной избы, находясь в Москве, сделался так нездоров, что уже отчаялся в жизни, так как и день, и ночь непрестанно шла у него носом кровь. Готовясь умереть, он исповедовался и причастился Святых Таин. В ту же ночь ему является во сне преподобный Феодосий с иконой в руках; трижды махнув ему рукою, он как бы песком посыпал на него и сказал: «Восстань!» Пробудившись, Болонин почувствовал себя здоровым.

Григорий Евтихиев Фирсов, тотемский дьяк, будучи в Москве по делу о писцовых книгах, тяжко заболел; все лицо его покрылось струпьями, из которых тек смрадный гной. Испробовав все врачебные средства и не получив облегчения, Фирсов вспомнил о преподобном Феодосии и пожелал поклониться его гробу. Однако и болезнь препятствовала ему ехать, и книги были не окончены. Тогда во сне является к нему сам преподобный, берет его за руку, несет в Тотьму в дом его матери и говорит ей: «Прими своего сына исцеленного от злого недуга».

В ужасе просыпается дьяк и не может понять, что означает виденный им сон. По привычке трогает он руками свое больное лицо и не находит ни одного струпа, а во всем теле чувствует силу и здоровье. И уразумел он помощь преподобного, обрадовался и возблагодарил Бога за свое исцеление.

Много было и других чудесных исцелений по молитвам преподобному Феодосию. Наблюдая все это, игумен Спасо-Суморина монастыря Галактион просил тотемского иконописца Иакова Попова написать образ преподобного. Попов в 1626 г. изобразил преподобного Феодосия по рассказам одного столетнего старца, который знал Феодосия еще при жизни. В 1635 г. был написан образ большого размера и положен на раке, над которой была устроена сень. В 1655 г., в самый праздник Крещения Господня, во время освящения воды на реке произошел пожар от упавшей свечи. Пожар с трудом затушили и к общему изумлению оказалось, что сгорел пол и окружавшая гробницу решетка, а сень, образа и покровы остались целыми. И это происшествие было понято, как новое указание свыше, что преподобный Феодосий угоден Богу. Толпы богомольцев, направлявшиеся к нашим святыням на севере, приняли за обычай бывать в Спасо-Суморином монастыре, а ищущие небесной помощи при посредстве молитв угодников Божиих находили в этом монастыре отраду, утешения и исцеления от болезней. Император Петр I во время путешествия своего в Архангельск 17 июля 1693 года посетил обитель Феодосиеву и возложил на изображение преподобного, находившееся на его гробнице, янтарный крест. В 1729 г. была уже составлена и служба преподобному Феодосию, на память его преставления, и отправлялась в обители, в Тотьме и во всей окрестности. В это время установлено было местное празднование прп. Феодосию в его монастыре.

Обретение нетленных мощей преподобного послужило поводом к его общецерковному прославлению. Надгробная плита с надписью над могилой преподобного Феодосия со временем от бывших пожаров оказалась разбитой. Когда число притекающих с молитвой к преподобному умножилось, в самой церкви была поставлена рака, на ней возложен образ преподобного, а над ракой воздвигнута сень. Но деревянные церкви в монастыре не один раз подвергались пожарам. В конце XVIII века рака с образом преподобного стояла в холодной Вознесенской каменной церкви, построенной в 1757 г. С церковными перестройками и перенесениями раки с образом преподобного из одной церкви в другую, со сменой монастырских насельников было утрачено точное предание о месте погребения преподобного Феодосия.

Каменная Вознесенская церковь в 1795 году была разобрана, и в следующем году начали копать рвы для постройки новой церкви по другому плану. Приняты были меры предосторожности, чтобы при копании не потревожить гроба преподобного, который предполагался под тем местом, где в старой церкви стояла рака с иконой. Но по слабости грунта земля с того места сползла в выкопанный по соседству для фундамента ров, причем ни гроба, ни костей на том месте не оказалось. Когда же стали копать ров с западной стороны прежней церкви, то 2 сентября нашли гроб, лежавший поперек рва, и так как он препятствовал дальнейшей работе, то хотели перенести его на другое место, как это делали с другими гробами, найденными при той же работе. Стали поднимать гроб веревками, нечаянно задели за крышку, и гроб открылся. Тогда увидели в нем покрытое схимой тело, у которого голова, руки, весь состав и одежды были целы. По вышитым на схиме словам было видно, что это тело преподобного Феодосия Суморина, основателя монастыря. Строитель монастыря Израиль приказал найденный гроб с телом заделать со всех сторон досками и поместил его в нарочито устроенную деревянную часовню, запер ее замком, а о происшествии донес своему духовному начальству. Немного спустя гроб с телом преподобного Феодосия был зарыт в землю; наконец, поставлен в нишу стены Преображенской церкви.

Со времени погребения преподобного прошло более двухсот лет. Многочисленные чудеса, совершавшиеся по молитвам угодника Божия, издавна соделали имя его святым, почему и церковная служба ему отправлялась как признанному святому. Но огласить найденное в 1796 году нетленное тело подлинными мощами преподобного Феодосия без нарочитого и обстоятельного исследования признано было со стороны церковной власти несвоевременным. Поэтому в течение двух лет найденное тело оставалось недоступным богомольцам, но подвергалась троекратному освидетельствованию духовными лицами епископов и пресвитеров по особым назначениям Святейшего Синода, а заявление о чудесах, в течение этого времени бывших в обители преподобного, подлежали строгой проверке. Наконец Святейший Синод, приняв в уважение троекратное свидетельство мощей, многочисленные исцеления, от них последовавшие, всеобщее возрастающее к ним усердие народа, а также святое и богоугодное житие преподобного, определил: обретенное в 1796 году в Тотемском Спасо-Суморином монастыре нетленное тело огласить за совершенные преподобного Феодосия, Тотемского чудотворца, святые мощи, с празднованием по прежнему тамошнему установлению.

Императора Павел I по сему поводу 28 сентября 1798 г. писал: «Утверждаясь на донесении, полученном Нами от Святейшего Синода о явлении чудотворных мощей Вологодской епархии, в Тотемском Спасо-Суморине монастыре, преподобного Феодосия Тотемского, ознаменовавшихся благодатью в исцелении недуг с твердым усердием к ним прибегающих, приемлем Мы явление святых мощей знаком отличного благословения Господня на царство Наше и, воссылая за то наше теплое моление и благодарение Благодетелю в вышних, препоручаем Святейшему Синоду учинить о сем знаменитом явлении оглашение повсеместное в государстве Нашем по обрядам и преданиям Церкви и святых отец». Таковое оглашение произведено было печатными указами Святейшего Синода от 30 сентября.

В Тотьме, по получении указа Святейшего Синода, была снята деревянная часовня над гробом преподобного, но самый гроб еще не был открыт. Для чествования на него был возложен образ преподобного Феодосия. Но вот 28 декабря прибыл в монастырь епархиальный епископ Арсений, осмотрел еще раз святые мощи и позаботился о изготовлении богато украшенной кипарисовой раки, куда 31 декабря и был поставлен гроб с нетленными останками преподобного. Лицо его было покрыто схимой, а для прикладывания оставлено отверстие над правой рукой. Новый 1799 год начался для Тотьмы светлым праздником в честь преподобного Феодосия перед открытыми его святыми мощами. Ныне эти мощи почивают в каменном главном Вознесенском храме под аркой, открытой в северный придел, посвященный преподобному Феодосию. Чудесные исцеления, начавшиеся при гробе прп. Феодосия вскоре за его кончиною, во множестве происходившие в дни обретения мощей его, продолжаются и доныне.

В монастырской книге записано 146 чудес, совершенных прп. Феодосием, и записывать последующие чудотворения уже давно перестали.

Георгий, брат преподобного Ефрема Новоторжского

Из жития преподобного Ефрема известно, что он вместе со своими братьями — преподобным Моисеем Угрином († ок. 1043; память 26 июля/8 августа) и святым Георгием Угрином — переселился на Русь из Венгрии. Все трое поступили на службу конюшими к святому князю Борису (память 2/15 мая и 24 июля/6 августа), сыну святого равноапостольного Владимира. Святой страстотерпец князь Борис был умерщвлен на реке Альте по приказанию князя Святополка Окаянного в 1015 году. Вместе с ним принял смерть от руки убийцы и верный его слуга Георгий Угрин. Убийцы отрезали ему голову, чтобы снять золотую гривну, которую он носил на шее. Преподобному Моисею удалось спастись бегством, и он, впоследствии приняв монашество, поступил в Киево-Печерский монастырь. Прп. Ефрем горько плакал, прибыв на место убийства. Он нашел отсеченную главу своего брата Георгия и взял ее с собою. 28 января 1053 года прп. Ефрем отошел ко Господу. Тело его с подобающей честью, под пение скорбных псалмов было погребено в основанной им обители. И согласно завещанию преподобного, честная глава брата Георгия была положена в одну с ним гробницу.

Ефрем Новоторжский, преподобный

Преподобный Ефрем, как передает житие его, был родом венгр и доводился родным братом прп. Моисею Угрину († ок. 1043; память 26 июля/8 августа), а также Георгию, любимому и преданному отроку святого князя Бориса (память 2/15 мая и 24 июля/6 августа). Оставив свое отечество, преподобный вместе с братьями поступил на службу к святому Борису. Когда 24 июля 1015 года князь был умерщвлен подосланными Святополком Окаянным убийцами, а родной брат прп. Ефрема Георгий обезглавлен ими ради золотой гривны, возложенной на него святым князем, прп. Ефрем, находившийся в то время в отсутствии, пришел на берег реки Альты и искал тело убитого брата. Но нашел он лишь одну главу Георгия и взял ее с тем, чтобы завещать потом положить с собою в одну гробницу. Вскоре после того преподобный оставил мир и поселился в уединенном месте на берегу реки Тверцы, недалеко от городка Торжка или от того места, где возник он. На свои средства преподобный Ефрем построил здесь странноприимный дом и принял на себя подвиг страннолюбия, распространенный среди благочестивых и нищелюбивых людей Древней Руси. Когда открыты были мощи святых страстотерпцев Бориса и Глеба и установлено им общецерковное празднование, в 1038 году преподобный построил храм во имя мучеников Христовых и при нем основал монастырь, в котором подвизался до глубокой старости. Скончался преподобный 28 января 1053 года.

Честные мощи преподобного Ефрема были обретены 11 июня 1572 г. Новгородский архиепископ Леонид, возвращаясь из Москвы в Новгород, посетил тогда для молитвы Борисоглебскую обитель. Настоятеля и братию он спрашивал, где положены мощи чудотворца. Когда показали гробницу святого, архиепископ приказал открыть и самый гроб. Тогда присутствующие увидели тело преподобного нетленным и ощутили благоухание. После этого в 80-х годах XVI века было установлено местное празднование преподобному Ефрему. В настоящее время память угодника Божия чтится общецерковно.

Господь прославил преподобного Ефрема даром чудотворения. Из многих записанных чудес его передадим лишь два.

Бывший царь казанский Эдигер, принявший во святом крещении имя Симеона, получил от царя Иоанна Грозного в удел Тверь и Торжок. Часто посещая Борисоглебскую обитель, он начал благоговейно почитать преподобного Ефрема и решил устроить для его мощей кипарисовую раку. Но поручил он это дело небрежному мастеру, который уронил дерево в раку и сокрушил кость ноги преподобного. В это самое время чудотворец явился во сне настоятелю обители Мисаилу и сказал о небрежности мастера, показывая язву ноги своей, и просил передать царю Симеону, чтобы он переменил мастера. Мисаил поспешил к Симеону, и благочестивый царь не только исполнил волю святого, но и украсил его храм святыми иконами и церковной утварью.

Во времена же Грозного посланы были в Новгород с царской казной Дементий Черемисин и Замятня-Завоплюцкий. Черемисин хотел везти казну водою против течения реки Тверцы; но сам он ехал сухим путем, поручив сопровождать казну Замятне. Царские слуги жестоко грабили по дороге народ и монастыри. Так они собрали много имения. Доплыв до Борисоглебской обители, Замятня потребовал у братии под царскую казну людей и много запасов. Братия вынуждены были занимать деньги, чтобы ими откупиться. Но когда Замятня плыл по Тверце, обремененный монастырским богатством, он уронил в воду деньги, а сам вдруг смертельно заболел. Дали знать Черемисину. Он ужаснулся, велел нести больного товарища в обитель и сам сопровождал его. Здесь служили молебны святым мученикам; оба плакали о своих грехах и возвратили отнятое у обители серебро. Тогда явился больному старец; укорив его за расхищение обители, он смилостивился и даровал ему исцеление.

Ефрем Печерский, епископ Переяславский

Преподобный Ефрем происходил из боярского рода. Он служил казначеем и управлял хозяйством при дворе великого князя киевского Изяслава (Димитрия) Ярославича (1154–1168). Ефрем был близким к великому князю Изяславу и пользовался особым вниманием при дворе, будучи его любимцем, но тяготился этой шумной и суетливой жизнью.

К этому времени преподобный Антоний Печерский († 1073; память 10/23 июля и 28 сентября/11 октября) уже прославился своими добродетелями по всей земле Русской. Узнал о святой жизни прп. Антония и христолюбивый князь Изяслав. Он пришел к нему с дружиной своей, прося себе благословения и молитв. С этого времени молва о прп. Антонии стала распространяться еще больше; все его почитали, а многие начали приходить к нему и для пострижения. Преподобный Ефрем всей душой полюбил преподобного Антония и пожелал переселиться к нему в пещеру. В одно время прибыли в Киево-Печерский монастырь прп. Ефрем и блаженный Варлаам, сын боярина Иоанна; и оба они в 1056 году по усиленной и настойчивой просьбе были пострижены в иноки, по благословению прп. Антония, игуменом преподобным Никоном († 1088; память 23 марта/5 апреля).

Много скорбей и душевных страданий пришлось перенести преподобному Антонию из-за пострижения бояр Варлаама и Ефрема от великого князя. Разгневанный князь Изяслав потребовал, чтобы прп. Ефрем возвратился домой, угрожая ему заключением. Князь повелел взять блаженного Никона и также с яростью угрожал отправить его вместе с прп. Антонием и братией в заточение, а самую пещеру их закопать. Видя такой гнев князя, прп. Антоний решил оставить пещеру и идти с братией в Черниговское княжество. Враг всякого добра и ненавистник святых подвижников диавол задумал было разрушить ненавистное ему пещерное селение праведников, для чего употребил все силы своего духовного влияния, чтобы озлобить и разжечь гневом сердце князя против Печерских иноков-подвижников. Но милостью Божией и заступничеством Всемилостивейшей Царицы и Матери Божией иноки вскоре возвратились в Печерскую обитель. Великая княгиня Мария, родом полячка, узнав о том, что прп. Антоний с братией вышли из монастыря, напомнила мужу о гневе Божием, постигшем ее отца короля Болеслава, изгнавшего монахов за постриг преподобного Моисея Угрина († 1043; память 26 июля/8 августа и 28 сентября/11 октября). Изяслав убоялся гнева Божия, внял уговорам супруги и снял опалу с монастыря. И место это не только не было опустошено и разрушено, как этого желал враг рода человеческого, но постепенно возвышалось и слава о нем постепенно росла и распространялась по лицу земному.

Преподобный Ефрем, не желая навлекать на обитель княжеской немилости, отправился к тому времени странствовать по святым местам. Посетив святую гору Афон, он поселился в одном из константинопольских монастырей. Здесь святой Ефрем по просьбе преподобного Феодосия († 1074; память 3/16 мая и 14/27 августа) списал Студийский устав и переслал его в Киев. Получив устав, преподобный Феодосий ввел его в Киево-Печерской обители.

По возвращении из путешествия по святым местам прп. Ефрем оставался в монастыре очень недолго. После 1072 года преподобный Ефрем был поставлен епископом в Переяславль и носил титул митрополита. Хиротонисан он был в Киеве при митрополите Киевском Иоанне (1073–1089).

Приняв святительский сан, св. Ефрем с особенным усердием начал устроить в своей епархии церкви Божии, и в этом добром деле Бог помогал ему. Он украсил Переяславль многими прекрасными церквами и гражданскими зданиями, по греческому образцу возвел вокруг города каменные стены. Среди прочих, по свидетельству современников, особенно выделялись церковь Архистратига Михаила, надвратные церкви святого великомученика Феодора и святого апостола Андрея Первозванного. Прп. Нестор Летописец († ок. 1114; память 27 октября/9 ноября) пишет: «Заложи (Ефрем) банное строение, сего же не бысть прежде в Руси и град бе заложи камен от церкви святаго Феодора». Прп. Нестор под словом «город» разумеет здесь ограду церковную, а банным строением называет особенное здание, где ставили купель для взрослых людей. Святитель Ефрем первый начал строить крестильницы при церквах. Такие здания, до того времени неизвестные в России, действительно бывали при древних церквах христианских (например, в Софийской Цареградской) и назывались баптистирион. Слово «баня» и в Новом Завете употребляется в смысле крещения («баня пакибытия»). Прп. Ефрем завел больницы, где даром лечили бедных. Но все эти прекрасные здания были разрушены и уничтожены во время татарского нашествия.

Сей святитель, как пишут, уставил торжествовать 9 мая перенесение мощей святителя Николая из Ликии в итальянский город Бар; ему же приписывается «Сказание» и «Похвальное слово Николаю Чудотворцу». В августе 1091 (1092) года святой Ефрем участвовал в перенесении святых нетленных мощей прп. Феодосия Печерского. Добродетельную жизнь свою святой Ефрем окончил мирной блаженной кончиной в 1096 году (по другим источникам, в 1098 г. или в 1105 г.). Честные мощи его были положены в созданной им церкви, а впоследствии перенесены и погребены в Антониевых пещерах Киево-Печерского монастыря.

Память святого совершается также 28 сентября/11 октября и во 2-ю неделю Великого поста.

Январь, 29

Лаврентий, затворник Печерский, епископ Туровский

В Печерском Патерике повествуется следующее о преподобном Лаврентии. Преподобный хотел идти в затвор, но Печерские отцы не дозволили ему сделать этого, считая подвиги затворничества весьма трудными и небезопасными; тогда он ушел в Дмитриевский монастырь и там затворился. «За крепкое житие» Господь даровал ему благодать исцелений, и он стяжал славу подвижника и чудотворца. Но раз случилось так: привели к нему из Киева одного бесноватого, и преподобный Лаврентий не мог отогнать от него беса; долгое время больной оставался без исцеления; наконец, преподобный велел отвести его в Печерский монастырь. Много бесновался больной во время пути, но не успел он войти в монастырь, как исцелился. Этим исчерпывается краткое сказание Патерика о преподобном Лаврентии. Затем преподобный опять подвизался в Печерском монастыре и отсюда по смерти святого Кирилла, знаменитого духовного писателя и проповедника, был возведен на Туровскую кафедру. В сане епископа он упоминается в летописи под 1182 годом, когда участвовал в поставлении пресвитера Василия в архимандрита печерского. Местное туровское предание говорит, что из бывшего Туровского Борисоглебского монастыря взяты нетленные мощи в Киев. Должно думать, что это мощи святителя Лаврентия. Ныне мощи угодника Божия покоятся в Антониевой пещере, где он подвизался. В каноне Печерским отцам молятся святителю Лаврентию.

Герасим, Питирим и Иона, епископы Пермские

Подобно тому, как Православная Греческая Церковь установила совокупное торжество трем великим святителям: Василию Великому, Григорию Богослову и Иоанну Златоусту, хотя они жили и не в одно время и скончались в разных местах, — так и древняя Пермская Церковь, подражая Греческой и царствующему граду Москве, издавна установившей одновременное празднество трем святителям 29 января/11 февраля, накануне праздника святителей вселенских вспоминает и прославляет подвиги трех своих архипастырей — Герасима, Питирима и Ионы. Эти три епископа преемственно продолжали апостольские труды великого просветителя Перми — святого Стефана, и святые мощи их покоятся под одной ракой в бывшем их кафедральном соборе в Усть-Выми.

День местно празднуемой общей их памяти — 29 января — установлен по соборному определению святого патриарха Ермогена и повелению царя Василия Иоанновича Шуйского. Об этом свидетельствует надпись на иконе, поставленной над гробницей святителей в Усть-Вымской Благовещенской церкви. Надпись гласит: «Лета 7115 (1607), месяца июния в 8 день, при великом государе, царе и великом князе Василии Ивановиче, всея Руси самодержце, и при Святейшем Ермогене, патриархе Московском, написан бысть сей образ трех святителей Герасима, Питирима и Ионы во славу Святыя Троицы, Отца, и Сына, и Святаго Духа, повелением их, смиренным епископом Иоасафом Вологодским и Великопермским и положен бысть сей образ на гробницах их великих чудотворцев Герасима, Питирима и Ионы».

Время святительских подвигов Герасима, Питирима и Ионы — XV столетие. Блаженный Герасим был поставлен епископом вслед за преемником святого Стефана Исаакием, удалившимся на покой после своего участия на Московском Соборе в марте 1416 года.

Время управления святого Герасима было в высшей степени трудное. Новообращенные зыряне нуждались в неослабном попечении святителя, легко теряли веру под настойчивым воздействием сильных языческих соседей, особенно вогуличей. Северо-восточная окраина Руси в то время мало защищалась отдаленным московским правительством от набегов полудиких племен и вольницы новгородской и вятской. Откуда был родом блаженный Герасим, когда именно поставлен во епископа и когда прибыл в свою епархию, неизвестно. Древнее местное предание повествует только, что он был святой жизни, с ревностью очищал плевелы, появившиеся на ниве Христовой, и старался глубже вкоренить в сердцах паствы православную веру, не жалея ни трудов своих, ни здоровья. И Господь благословил деятельность ревностного пастыря великим успехом. Митрополит Фотий в 1429 году писал: «Отринув заблуждение и мрак, страна Пермская православно и чисто служит ныне христианскую службу». Успешной деятельности святителя Герасима отчасти благоприятствовали возникшие нестроения у врагов его паствы, диких вогуличей; но когда один из вогуличских вождей, по имени Асыка, победил своих соперников, Пермская земля, особливо же поселение по верхней Вычегде, почти пятьдесят лет терпела нападения от этих страшных соседей. Одновременно с тем нижне-вычегодские поселения грабили новгородцы, а вятчане нападали на живших по Лузе и Сысоле. Святой Герасим ездил на Московские Соборы 1438 и 1441 гг. для участия в разрешении церковных дел. Без сомнения, при этих поездках он ходатайствовал перед великим князем за свою паству и просил ей помощи, милостей и льгот. Ободряемый сочувствием и помощью, ревностный пастырь еще более усилил свою попечительность о епархии. Жители разбегались от врагов и спасались в лесах. Епископ не переставал всех успокаивать и помогать, странствуя по Перми из конца в конец. Новгородцы и вятчане, тронутые его просьбами и увещаниями, возвращали зырянам отнятое у них имущество и даже давали свои пожертвования на пермские храмы и монастыри. Сами свирепые вогуличи уступали просьбам и увещаниям маститого старца и заступника за обиженных и прекращал свои набеги.

Блаженный Герасим скончался посреди неусыпных трудов своих. Больной он возвращался из поездки по церквам, ближайшим к владычнему городу.

При обозрении церквей он, видимо, принимал личное участие в церковном богослужении, по крайней мере, с ним были архиерейские священные одежды. И вот уже «на усть-вымском лугу, за мало стадий от соборныя церкви, бысть удушен святый отец за нечто от своих домочадцев, неповинно кончину восприя месяца января в 24 день». В каком году последовала мученическая кончина святителя, точно неизвестно. Несомненно, не ранее 1441 года и не позднее 1447 года. Предание прибавляет, что святой Герасим был удавлен омофором, а виновником смерти его был слуга вогулич, которого он взял на воспитание, чтобы сделать из него проповедника православной веры диким его соплеменникам.

Преемником святому Герасиму был поставлен чудовский архимандрит Питирим. Святой Питирим был родом из Ярославля. С юных лет он принял иноческое пострижение и проходил путь подвижничества под руководством старца Кирилла. Будучи архимандритом Московского Чудова монастыря, святой Питирим в 1440 году крестил Иоанна III, сына великого князя Василия Темного. Инок Пахомий Логофет, писавший по благословению митрополита Ионы житие святого митрополита Алексия, в 1459 г. в предисловии к этому житию говорит: «Иное извлек я из самого достоверного писания архимандрита Питирима, бывшего потом епископом Перми. Он кратко написал о святителе и составил канон в похвалу ему, слышав впервые о его жизни и чудесах. Сей епископ и вместе мученик не только пострадал от неверных за веру, но много потерпел бед и от князя, считавшего себя верным, которого потому нужно считать худшим неверного, что осквернил руки свои кровию брата». В последних словах указывается на Шемяку, долго свирепствовавшего в Двинской области. Итак, преемникам блаженного Герасима было еще труднее проходить святительское поприще. Недавно обращенная паства его, не окрепшая в вере, терпевшая бедствия от инородных соседей, при святом Питириме вынуждена была нести на себе последствия кровавой борьбы русских князей между собою. Сам святитель немало пострадал от этих беспорядков: его движимое имущество было разграблено, равно как и церковное богатство: священная утварь, казна, книги, колокола. Может быть, он подвергался и тюремному заключению, вытерпев «многия томления».

В 1446 году новгородские владельцы земель по Ваге и Двине предприняли во главе с Василием Своеземцевым (в монашестве св. Варлаам Важский; память 19 июня/2 июля) и Михаилом Яковлевым поход против остяков и вогулов. Поход был неудачен. Однако Асык попал в плен и был освобожден только после клятвы, что не будет тревожить христиан. Отпущенный на свободу, коварный вогулич, основавшись на Печоре, нетерпеливо ждал случая отмстить христианам. В 1447 году такой случай ему представился, и к Усть-Выми стеклось великое множество беглецов, лишенных крова, имущества и своих близких. Святитель Питирим, прибывший из Москвы после Собора 1447 года, старался утешить бедствующих, утешал их помощью и милостыней великого князя и раздавал все, что привез с собою из столицы. В следующем 1448 году был в Москве новый церковный Собор, на котором митрополитом был поставлен святой Иона. Блаженный Питирим ездил на этот Собор как для участия в постановлении всероссийского владыки, так и для предстательства перед великим князем за свою бедствующую паству. Следующие семь лет пермская паства наслаждалась миром, потому что набеги прекратились.

Епископ всецело посвятил себя духовному устроению своей паствы и со всем расположением предался долгу учительства. На далекой окраине появились духовные книги, привезенный святым Питиримом. Часто обозревая пределы своей обширной епархии и посещая отдаленнейшие части ее, Удору и Печору, он с любовью заботился об их просвещении, поучал в домах, проповедовал в храмах, а чаще всего беседовал с народом на открытом воздухе, объясняя правила веры и христианского благочестия. Действие его проповеди было столько сильно, что даже вогуличи, жившие в притоках Печоры в соседстве с зырянами, приняли христианскую веру. Зыряне вздохнули свободно и получили надежду, что новообращенные вогуличи станут удерживать оставшихся язычниками своих единоплеменников от жестоких нападений.

Однако же успех доброго дела, столь радостный для христиан, возбудил ненависть в давнем враге христианства Асыке и стоил жизни самому святому Питириму. В древнем житии св. Питирима его мученическая кончина описана очень кратко: «И пришли тайно вогуличи в страну ту (т. е. в Пермскую область) и предали многих смерти; сего же святаго, схватив на пути, как овча, предали особенно мучительной смерти, наученные сатаною». Это было 19 августа 1455 г.

Святитель Иона, поставленный после Питирима, был счастливее своих предшественников, так как весь край при нем был умиротворен. В 1458–1459 годах сильная московская рать покорила вятчан; против вогуличей были обращены силы новгородцев и устюжан, обязанных помогать пермскому владыке; когда в 1468 году казанские татары вздумали опустошить Пермский край, то и они были побеждены устюжанами. Поэтому владыка Иона озаботился распространением Христовой веры во всей великой Перми и утверждением в ней благочестия. И успел в том. В 1463 году святой Иона окрестил великую Пермь и князя их (вероятно, Михаила); строил церкви и ставил к ним священников белых или же иеромонахов. По преданию, в этом святом деле ему сперва помогали иноки Троицкой Печерской пустыни, а потом братия основанного при нем Богословского монастыря в Чердыни. Несмотря на свои апостольские труды в Пермской земле, святой Иона принимал участие в делах высшего церковного управления и не раз бывал в Москве. В 1459 году, 12 декабря, он вместе с другими иерархами подписал увещание литовским епископам сохранять верность Московскому митрополиту, а в 1461 году, по кончине святого митрополита Ионы, объявлял Собору волю почившего. Скончался блаженный епископ в преклонной старости, после 15-летнего управления епархией, в 1470 году, и положен в соборной церкви по левую сторону от святителей Герасима и Питирима, где и доныне они три вкупе почивают и творят чудеса, подавая исцеления с верою приходящим к ним.

Зинон постник, в Дальних пещерах почивающий, преподобный

Преподобный Зинон, постник и трудолюбец, подвизался в Дальних пещерах Киево-Печерского монастыря в XIV веке. В 3-й песне канона преподобным отцам в Дальних пещерах он прославляется как «сияющий постом». Память его празднуется также 28 августа/10 сентября и во 2-ю неделю Великого поста. В «Сказании о житиях святых, в пещере преподобного Феодосия почивающих», говорится: «Преподобный Зинон, постник и трудолюбец, многими добродетельными иноческого жития подвиги, постом, молитвами, смирением, послушанием благоугоди Богови». Афанасий Кальпофийский писал о преподобном Зиноне: «Почил после трудов своих благословенный инок Зинон; в теле целом лежит». Мощи св. Зинона открыто почивают в Дальних (Феодосиевых) пещерах.

Январь, 31

Никита, епископ Новгородский — преставление

Когда и где родился святой Никита, кто были его родители, о том не дошло до нас никаких известий. Мы ничего не знаем также о годах его детства и отрочества. Известно только, что в княжение великого князя киевского Изяслава Ярославича он был уже юным иноком Киево-Печерского монастыря и здесь испытал великое искушение, о чем повествует святой Поликарп в послании к архимандриту печерскому Акиндину.

Юный инок Никита, с благоговением взирая на высокие подвиги печерских братий и отчасти увлекаясь славой и честью мирской, пожелал подвизаться в затворе. Он испрашивает благословения у своего игумена преподобного Никона. Но, запрещая Никите поступать по своему желанию, игумен говорил ему: «Чадо, не будет тебе никакой пользы от того, что в годы юности ты станешь сидеть наедине в праздности; гораздо лучше тебе остаться жить вместе с братиями и работать на них — тогда ты не лишишься награды своей. Ты сам видел брата нашего Исаакия, как он в затворе прельщен бесами; но его спасла великая благодать Божия по молитвам преподобных Антония и Феодосия, которые и доныне творят много чудес».

Никита отвечал, что он уже не прельстится подобно Исаакию, но крепко будет стоять против козней диавола и молиться Богу, чтобы Господь и его сподобил дара чудотворений, как Исаакия затворника. Но игумен снова возразил ему: «Желание твое свыше сил твоих; берегись, чадо, чтобы, превознесшись, не пасть тебе. Смирение наше велит тебе служить на святую братию, и за это ты будешь увенчан от Бога».

Не послушался Никита игумена и сделал то, что задумал: затворившись накрепко в своей келлии, он молился в ней неисходно. Но прошло несколько дней, и его искусил диавол. Однажды, воспевая молитвы, Никита услышал голос, молящийся вместе с ним, и почувствовал неизъяснимое благоухание. Прельщенный инок подумал: «Если бы это был не Ангел, то не молился бы со мною и не было бы здесь такого благоухания Святаго Духа». Никита начал с большим жаром молиться, взывая: «Господи, явись мне Сам, чтобы я мог видеть Тебя». И тогда был к нему голос: «Не явлюсь тебе, потому что ты юн, — чтобы ты не возгордился и не упал». Затворник же со слезами говорил: «Не прельщусь я, Господи, игумен наказал мне не внимать бесовской прелести. Я готов исполнить Твои повеления».

С этой минуты взял над ним власть обольститель и сказал: «Невозможно человеку во плоти видеть меня, но я посылаю ангела моего, который пребудет с тобою, ты же исполняй его волю».

И тотчас стал перед Никитой бес в образе Ангела. Инок поклонился ему как Ангелу. И тогда сказал ему бес: «Ты больше не молись, а читай книги, и через это будешь постоянно беседовать с Богом и подавать полезные советы приходящим к тебе. Я же непрестанно буду молиться Творцу всех о твоем спасении».

Прельщенный затворник совсем перестал молиться и, видя постоянно молящегося беса, радовался, что Ангел молится за него; сам же только и делал, что прилежно читал книги и поучал приходящих к нему, а по временам пророчествовал.

Однажды он послал сказать князю Изяславу, чтобы тот скорее отправил сына своего Святополка на новгородский престол, так как князь Глеб Святославич убит в Заволочье. И действительно, через несколько дней пришла весть, что князь Глеб убит заволоцкой чудью. Случилось же это 30 мая 1078 года. С этого времени пошла большая слава о затворнике Никите. Князья и бояре верили, что затворник — пророк, во всем и во многом слушались его. Хотя бес и не знает будущего, но он возвещает то, что сам делает или чему научает злых людей: убить ли кого, украсть ли. Так было и с Никитой: когда приходили к нему за словом наставления и утешения, тогда бес, мнимый Ангел, сообщал затворнику о случившемся, а тот пророчествовал, и предсказания сбывались.

Но вот что обратило на себя особое внимание Печерских подвижников: инок Никита знал наизусть все книги Ветхого Завета и не хотел ни видеть, ни слышать, а не только что читать Евангелие и Апостол — тех Священных книг, которые преданы нам благодатью для нашего исправления и утверждения в вере. Для всех стало ясно, что инок Никита прельщен врагом человеческого рода. Не могли потерпеть этого преподобные отцы Печерские. Вместе с игуменом своим преподобным Никоном пришли они к прельщенному затворнику и силою своих молитв прогнали прочь от него беса. Выведя Никиту из затвора, спрашивали его о Ветхом Завете, но он клялся, что никогда не читал тех книг, которые прежде знал наизусть; он даже не умел прочесть ни одного слова в них, и братия едва научили Никиту грамоте. Придя в себя по молитвам святой братии Печерской, Никита исповедал и горькими слезами оплакивал перед ними свой грех, а затем обрек себя на строгое воздержание и иноческое послушание. Чистой и смиренной жизнью он стяжал высокие добродетели, слава о которых разнеслась далеко за пределы Киевской земли.

Человеколюбец Бог принял истинное покаяние Никиты и поставил его пастырем словесного стада Христова. В 1096 году святой Никита Божиим Промышлением был избран и посвящен во епископа Великого Новгорода, где Господь прославил Своего угодника даром чудотворений. На втором году своего святительства Никита молитвами своими прекратил большой пожар в Новгороде. В другой раз во время засухи, грозившей Новгородской земле голодом, по его молитвам дождь оживил поля и луга с полями и травами.

По сказанию жития преподобного Антония Римлянина, подвижник чудесным образом прибыл в Новгород при жизни святителя Никиты и с его благословения основал свой монастырь.

Святитель Никита был озабочен устройством и украшением храмов Божиих в Новгороде, но из церквей, построенных в его время, уцелела до наших дней одна — Благовещенская на Городище. И доныне существует памятник его забот о благоустройстве Новгородского архиерейского дома — это каменный корпус, который и в памятниках письменности, и в народном предании известен под именем Никитинского. Святитель Никита имел намерение украсить живописью стены храма Святой Софии; но это не удалось ему: «на иждивение святителя» роспись собора была произведена лишь после его кончины, спустя несколько месяцев. Преставился святитель Никита 30 января 1108 года, после 13-летнего управления Новгородской епархией. Честные мощи его были погребены в соборном Софийском храме, в приделе богоотец Иоакима и Анны.

Вероятно, местное празднование памяти святому Никите началось вскоре после его кончины. От половины XII столетия сохранилось известие: «И ныне со святыми чтут его, святаго и блаженнаго Никиту». Но неизвестно в какое время, во всяком случае до половины XVI века, в Новгороде прекратилось чествование его памяти. Повсеместное празднование святому Никите установлено было если не на Московских Соборах 1547 и 1549 гг., то вслед за открытием его мощей, которое совершилось 30 апреля 1558 года.

Обретение честных мощей святителя Никиты произошло при следующих обстоятельствах. В 1551 году вечером в Великую Субботу, когда христиане собрались в Софийский собор, чтобы слушать чтение Деяний апостольских перед светлой заутреней, пришел туда и боярин, который ведал царские дела в городе, и, обходя паперти соборные, занятые гробницами епископов, зашел в придел богоотец Иоакима и Анны, в котором гробница святителя Никиты находилась в полном небрежении. Церковный чтец в это время спал, опершись на нее. Выйдя из предела, боярин пошел в главный храм, где на левой стороне близ дверей, ведущих в жертвенник, сел и вскоре сам задремал. Во сне он услышал голос, который говорил ему: «Покрыт должен быть гроб епископа Никиты».

Повинуясь этому голосу, боярин пошел домой; оттуда вскоре вернулся с покровом, который и возложил на гробницу святого Никиты, прежде очистив ее от пыли и сора. Побуждаемый желанием взглянуть на мощи святителя, боярин проделал щель в гробнице и увидел, что тело святителя лежит покрытое покровом на церковном помосте, совершенно целое, без признаков разрушения. Мало-помалу об этом узнали и другие жители этого города, время от времени посматривали в щель гробницы и дивились виденному. Так продолжалось до 1558 года. В этом же году архиепископ Пимен, убедившись через других и лично в нетленности мощей святителя Никиты, письменно донес об этом царю и митрополиту, которые с великой радостью повелели ему открыть гробницу святого, переложить тело его в новую деревянную гробницу так, чтобы оно открыто почивало, и установить общецерковное празднование святому. Чтобы открыть гробницу святого, пришлось разбирать иконостас, так как придел богоотец Иоакима и Анны был очень мал и половина гробницы святителя была в алтаре. Когда гробницу открыли, то увидели, что тело святого покоилось в земле, на два локтя ниже помоста церковного; оно было покрыто плащаницей, а лицо святителя озарено небесным светом; правая рука его благословляющая лежала на персях, левая же была простерта к коленям; правая нога обращена была подошвою вверх, левая же в сторону. Облачив святителя в новые архиерейские одежды, его снова положили в гробницу на прежнем месте.

В назначенное время архиепископ Пимен с многочисленным собором духовенства совершил при гробнице святителя Никиты молебное пение, во время которого честные мощи его были переложены на «уготованный одр» и перенесены в главный соборный храм, где затем было отслужено всенощное бдение. Во время богослужения, когда происходило уставное чтение и священнослужащие сидели, одному из игуменов было видение, что святитель Никита, восстав из гроба, в фелони и с кадилом в руках пошел сначала кадить в алтарь, а затем в храм и вскоре сделался невидим. По окончании всенощного бдения народ приложился к мощам святителя, а архиепископ переложил их в гробницу, которая временно, по повелению митрополита, была поставлена на правой стороне храма у малого столпа против амвона до окончания работ по расширению придела богоотец Иоакима и Анны.

Вскоре по обретении мощей святителя Никиты один из начальствующих города обнаружил свое сомнение в их нетленности. Чтобы рассеять его сомнения, архиепископ Пимен открыл покров на мощах святого до персей. Увидев лицо святителя, как у здорового спящего человека, градоначальник раскаялся в своем грехе. Несмотря на это, вскоре затем пришли к архиепископу городские священники с просьбой дать им возможность убедиться воочию в нетленности мощей святого Никиты. Архиепископ наложилна них семидневный пост для покаяния в своих грехах, по истечении которого духовенство собралось к мощам святителя Никиты, и тогда архиепископ, сняв покров с них, показал им тело святого до конечностей ног, затем подложил свои руки под голову святителя так, что она приподнялась, а с ней и все тело пришло в движение. Священники были поражены чудом и просили архиепископа дозволить им ежегодно в память этого происшествия отправлять всем собором при мощах святителя молебное пение, почему и установлен был архиепископом праздник в пяток второй седмицы в неделе Всех святых.

Требование, предъявленное духовенством Новгорода к своему архипастырю об осмотре мощей святителя Никиты, можно объяснить так. В то время сильно была распространена ересь Феодосия Косого, отвергавшая, между прочим, почитание святых икон и мощей; она имела свое действие и на духовенство и поколебала отчасти его веру в чудеса.

Между тем чудес при мощах святителя Никиты, по обретении их, совершилось немало: получали исцеление расслабленные, хромые, сухорукие, прокаженные, бесноватые, но особенного внимания достойно то, что преимущественно получали исцеление больные глазами, слепые или с испорченным зрением.

Когда были обретены честные мощи святителя Никиты и совершилось поразительное исцеление одного расслабленного, многие жители Новгорода и окрестностей начали притекать к мощам чудотворца со своими недужными. Среди больных была приведена старая и слепая Ксения, ничего не видевшая 12 лет. В то время шла литургия. Ксения молилась Господу об исцелении, обращалась своей мыслью к святителю Никите, а потом со слезами сказала во всеуслышание архиепископу Пимену, стоявшему в храме: «Молюсь тебе, преосвященный архиепископ: помолись своему сослужебнику, великому святителю и чудотворцу Никите, чтобы он даровал мне прозрение».

И не раз повторяла слепая мольбу свою. Видя настойчивость женщины и ее слезы, архиепископ сказал: «Отойди от меня, старица, отойди, иди ко святому Никите, и он спасет тебя по вере твоей, если восхочет».

У гроба святого Ксения усердно молилась, и один глаз ее прозрел. Но она взяла смелость снова обратиться к архиепископу Пимену, припадая к ногам его, и со слезами радости опять умоляла, чтобы молитвами архиепископа прозрело и другое око ее. Владыка ей ответил: «Вижу, старица, что тебе много лет, и довольно бы одного глаза на службу тебе до смерти твоей».

Но Ксения с прежней настойчивостью слезно умоляет архиепископа. Тот посылает ее снова ко гробу святителя Никиты со словами: «Тот, кто отверз тебе одно око, откроет и другое».

Ксения опять приходит к раке чудотворца, прилагает к слезам слезы и сплетает молитвы с сердечными воздыханиями и верою. И надежда женщины не была напрасной: прозрела она и на второй глаз к общему удивлению бывших тогда в храме Святой Софии.

Иконописцу Симеону архиепископ Пимен приказал написать икону Богоматери с Богомладенцем, а пред Ними стоящего и молящегося с воздетыми руками святителя Никиту. У святителя совсем не было бороды. И иконописец думал, что следует изобразить на иконе хотя бы малую браду на лице святого Никиты. Размышляя об этом, Симеон начал дремать, пошел к постели своей и заснул. И вот в тонком сне он внезапно услышал голос: «Симеон, ты думаешь написать браду у епископа Никиты! Не помышляй об этом, ибо не было брады у него. И прочим иконописцам возвести, чтобы не писали на иконах епископа Никиту с брадою».

Симеон проснулся, но никого не видел. Поспешил передать видение свое архиепископу Пимену, и архиепископ прославил Бога. Образ святителя написан был так, как он сам повелел.

В то же время на всяком месте и при всяких обстоятельствах святитель Никита являлся на помощь тем, которые с верой и молитвой прибегали к нему. Во время обретения мощей святителя Никиты, по молитвам его, Бог увенчал победой русское оружие в войне с ливонцами. При взятии Ругодива и в русском войске, и в неприятельском видели, что святитель Никита ездит по берегу реки Наровы на коне в святительских одеждах и с жезлом в руке, увенчанным крестом, отражает врагов от русских полков. Это засвидетельствовали сами воины, вернувшиеся в Новгород; то же подтвердил и старейшина града Ругодива — латинянин, по имени Иоанн, когда увидел образ свт. Никиты.

В настоящее время мощи святого Никиты открыто почивают на том же месте, где были обретены: под аркой между приделами богоотец Иоакима и Анны и Богородице-Рождественским в богатой серебряной раке, в которую переложены из древней в 1846 году, 30 апреля. Память святителя празднуется дважды в году: 31 января/13 февраля и 30 апреля/3 мая — в день обретения честных его мощей.

Февраль, 1

Трифон, епископ Ростовский, святитель

По рукописным святцам, в числе святых считается Трифон, епископ Ростовский: «1 февраля память иже во святых отца нашего Трифона, епископа Ростовского, погребенного в Ярославском Спасовом монастыре в лето 1466». Святитель Трифон до рукоположения во епископа был настоятелем Московского Новоспасского монастыря и духовником великого князя Василия Васильевича Темного. 23 мая 1462 года был хиротонисан митрополитом Московским Феодосием на Ростовскую кафедру. Но в 1466 году оставил кафедру и жил в Спасском Ярославском монастыре, где и скончался 30 декабря 1468 года (а по другим источникам, в 1466 г.). В этом же монастыре погребен св. Прохор, в схиме Трифон, епископ Ростовский, умерший в 1328 году (память 7/20 сентября). Память святителю Трифону совершается 1/14 февраля, вероятно, ради тезоименитства его со святым мучеником Трифоном.

Февраль, 3

Кирилл Новоезерский, преподобный

Преподобный Кирилл родился во второй половине XV века в городе Галиче от богатых и благородных родителей, отличавшихся благочестием и христианскими добродетелями. Рождению его предшествовало чудесное предзнаменование, указывавшее на его необычайную судьбу. Однажды, когда преподобный Кирилл находился еще во чреве матери, последняя во время Божественной службы услышала его голос, трижды возгласивший: «Свят, Свят, Свят Господь Саваоф, исполнь вся земля славы Его!» Пораженная ужасом мать не поняла значения этого события и сохранила его до времени в тайне от всех.

Уже в юных летах святой Кирилл оказался настолько зрелым духовно, что из всех представлявшихся ему путей жизни без колебания выбрал путь иночества. Будучи всего 15 лет от роду, он решил тайно уйти из дома в обитель преподобного Корнилия Комельского, так как много слышал о ней и образе жизни ее братии от своих родителей. Помолясь Богу, он с радостью отправился в путь, не взяв с собою ничего, кроме той одежды, которая была на нем. Обитель отстояла от города Галича верстах в 80-ти. Пройдя 15 верст, он встретил благообразного старца с белыми волосами и бородой. Вид старца так подействовал на юношу, что он в слезах и с какой-то радостью бросился к ногам незнакомца, прося у него благословения. Старец поднял его и сказал: «Мир тебе, чадо, и благословение! Откуда ты и куда идешь, и чего ищешь от нищего и убогого старца?»

Кирилл рассказал ему, как он захотел быть иноком и тайно ушел от своих родителей. Старец одобрил его и спросил, где именно он думает иметь пребывание.

«Прости меня, отче, — отвечал Кирилл, — я думал об обители преподобного Корнилия, если на то будет воля Божия и Богоматери».

Старец восхвалил Бога, вложившего в сердце юноши это намерение, и предложил идти вместе с собою, назвавшись иноком Комельской обители, возвращавшимся в монастырь по исполнении возложенного на него поручения. На второй день пути, проведенного путниками в посте и молитве, стал виден монастырь. Старец наставил юношу от Божественных Писаний и, помолясь, указал ему на монастырь: «Видишь ли, чадо, монастырь сей? Иди скоро к блаженному Корнилию, я буду тебе помощником и умолю блаженного Корнилия, да будешь благодатью Христовой инок».

Когда Кирилл стал у ног его просить благословения и молитв, старец сказал: «Встань, чадо! Бог, Творец всяческих, да благословит тебя и сподобит тебя великого ангельского образа, и да будешь ты сосуд избран Святаго Духа».

Вслед за сим старец сделался невидим, и Кирилл понял, что это было Божие посещение.

Приблизясь к монастырю, Кирилл встретил иноков у ворот обители и спросил игумена. Упав в ноги преподобному Корнилию, он со слезами молил принять его в монастырь. Проницательный Корнилий сразу прозрел в этом смиренном юноше будущего подвижника, но, обратив внимание на его лета, сказал: «О, чадо! Видишь ли, как много здесь скорбей и подвигов, ты же юн, не достиг еще совершенного возраста и, как думаю, не можешь переносить труда, какой тебе здесь предлежит». «Отче святый! — ответил Кирилл. — Так как Сам Провидец Бог, хотящий всем людям спастись чрез Него и в разум истины прийти, привел меня ко твоей святыне, хотя моего спасения, то все, что ты велишь мне делать, я буду исполнять, только спаси меня грешного». «Благословен Бог, чадо, укрепивший тебя в этом намерении, — сказал игумен. — Отселе буди служа братии со всяким смирением, терпением и послушанием». После этого юноша был пострижен с именем Кирилл.

Достигнув исполнения своего заветного желания, молодой инок весь предался Богу. Дни он проводил в постоянных трудах, а по ночам, отгоняя сон, молился и славословил Господа. Его труды, воздержание, смирение и послушание возбуждали удивление братии и даже самого преподобного Корнилия. Все радовались, что он находится среди них, и у всех на устах были его подвиги.

Между тем родители преподобного Кирилла безуспешно искали его в Галиче и соседних селах и городах и уже оплакивали его как умершего. Несмотря на то, что ими была объявлена награда за извещение о сыне, много лет до них не доходило о нем никакой вести. Наконец, случайно от одного старца Корнилиева монастыря, зашедшего в их дом, они узнали о местопребывании Кирилла и о его добродетельной жизни. Мать его вспомнила при этом и рассказала бывшее ей предзнаменование о высокой судьбе сына и сама изъявила намерение последовать его примеру и принять пострижение. По ее совету муж ее с дарами отправился в монастырь, чтобы увидеть сына и убедиться в том, что он жив.

Прибыв в Комельский монастырь, отец Кирилла получил от иноков подтверждение вести, принесенной ранее старцем. Явившись к игумену, он скрыл цель своего прибытия и просто объявил, что пришел в обитель с намерением помолиться и принять благословение у славного подвижника.

«Бог да изочтет стопы твоя, и да не вотще труд твой будет», — ответил ему Корнилий.

На дальнейшие расспросы игумена он добавил, что пришел из Галича и принес с собою часть имения для раздачи братии. Преподобный разрешил раздачу милостыни и отпустил его в монастырскую гостиницу. Когда началась Божественная служба и все иноки заняли свои места, отец Кирилла вошел в храм, принял благословение у игумена и обошел всю братию, подавая милостыню каждому отдельно, но не мог узнать своего сына. Кирилл же сразу узнал отца и, получив деньги, вышел из храма и отдал милостыню нищим. Возвратившись после службы в свою келлию, Кирилл упал на колени перед образом Богоматери и стал молиться: «О, Всемилостивейшая Госпоже Богородице Дево! Ты упование наше и покров и прибежище всем христианам. Потому и я грешный на Тя надеюся. Молися, Госпоже, Сыну Своему и Богу нашему за родителей моих, да не отлучены будут вечныя жизни, и да сподобит их восприяти благой ярем свой, иноческий образ, да причтены будут избранному стаду».

Молитва его была услышана. Не видя среди иноков своего сына, отец Кирилла пришел в отчаяние. На другой день, когда он со слезами молился в храме, его увидел преподобный Корнилий, призвал к себе и сказал: «Чадо! Поведай мне о своих скорбях, что тяготят душу, да мною грешным подаст Бог тебе облегчение. Ибо нет пользы предаваться безмерной печали, но подобает смириться пред Богом, когда пришла скорбь. Не предавай душу свою печали, ибо она уничтожает мужество духа, как моль в ризе и червь в дереве, так и печаль в человеке».

Отец Кирилла рассказал все, что утаивал ранее. Узнав, что он пришел только для того, чтобы увидеть сына, игумен сказал: «Если ты столь длинный путь сделал для этого, то посмотри на того, кого ты желаешь видеть».

Услышав эти слова, отец Кирилла обрадовался, так как понял, что сын его найден, и стал ждать следующего дня в монастырской странноприимной.

Преподобный Кирилл, извещенный игуменом о желании своего родителя, глубоко опечалился, что не мог совершенно утаиться от родных. Только уступая советам настоятеля, которого не хотел ослушаться, он вышел к отцу. Тот едва мог узнать сына — так велика была перемена во внешнем его виде от постоянного воздержания и многих трудов. Преподобный на коленях испросил у плачущего отца прощения и благословения. Затем он стал говорить, что ушел от мира, возненавидел все суетное, оставив временное для вечного, и что не хочет отвлекаться от небесного. Неожиданно отец объявил, что и он желает постричься и жить вместе с сыном в одной обители. Это намерение сильно обрадовало Кирилла. Он поспешил к преподобному Корнилию с ходатайством за отца, и тот, лично испытав последнего, велел постричь его с именем Варсонофия. Игумен сам наставил нового инока в иноческой жизни, а для дальнейшего попечения поручил его Кириллу. Кирилл принял своего отца как Ангела Божия. Восемь дней спустя было получено известие, что скончалась мать преподобного Кирилла, которая также приняла иноческий образ с именем Елены. Кирилл велел слугам из дома своего отца раздать все имение нищим и отпустить на волю всех рабов.

Отец преподобного Кирилла скончался через три года после пострижения. Оплакав его, Кирилл сказал самому себе: «И я смертен» — и усугубил свои подвиги. Он усердно трудился в поварне, пекарне и исполнял все другие монастырские работы, с благоговением стоял в храме, имел совершенное повиновение не только игумену, но и всей братии, изнурял себя постом, упражнялся во бдении и молитве, днем и ночью читал в келлии слово Божие и жития святых, пел псалмы и беспрестанно источал обильные слезы, вспоминая о смертном часе. Его духовная зрелость была признана всей братией и, казалось, готовила ему высокую участь в монастыре. Но преподобный Кирилл, оградив себя кротостью и смирением, не имел на земле другой заботы, кроме заботы об угождении Богу. Движимый стремлением все к большему и большему совершенству, он задумал покинуть общежитие и поселиться в пустыне. Получив одобрение своего намерения от преподобного игумена, Кирилл помолился и вышел тайно из монастыря в одной рваной одежде.

Он пошел на север, к океану. Там, обходя все Поморье, скитаясь в пустынях, горах и лесах, питаясь грибами, травой и сосновой корой, видя более зверей, чем людей, провел он много лет. Покинув север, он обошел подмосковные страны и доходил до Новгорода и Псковской области, везде посещая святые места. Нигде он не заходил в мирские дома и не принимал подаяния, за исключением небольшого количества пищи. Днем странствовал по улицам, а ночи проводил в молитве и пении псалмов. В храмы приходил к началу пения и с точностью исполнял церковные уставы. Ходил в заплатанной одежде и босой, страдая от мороза, солнца, дождя, комаров и других насекомых, и изнурял себя постом и жаждою. Не довольствуясь, однако, этим, он захотел для большего удобства подвигов избрать себе для пребывания одно определенное место. Став на молитву, он просил указаний у Спасителя и Богоматери и вдруг услышал голос с неба: «О, блаженне Кирилле, возлюбленниче Мой! Ты уже совершил все доброе, сохранил заповеди Мои и прошел тесный и прискорбный путь. Ныне иди к Белоозеру — там уготовано тебе место, в котором ты можешь спастись». Вместе с этим яркий свет блеснул к стороне Белоозера. Преподобный Кирилл пошел в этом направлении и, достигнув Тихвинского монастыря, провел трое суток в молитве на паперти монастырского храма. Когда утомленный бдением он задремал, во сне ему явилась Богоматерь и сказала: «Угодниче Пресвятыя Троицы, рабе Мой Кирилле, ступай к востоку, к Белоозеру, и явит тебе Господь, Сын мой и Бог, покой старости твоей».

Взяв с собою икону Тихвинской Божией Матери, преподобный Кирилл отправился в путь, достиг Белозерского уезда, миновал Андоезеро и взошел вблизи Нового озера на Кобылину гору. Осмотревшись здесь, он увидел в восточной части Нового озера красивый местный островок и в нем огненный столп, поднимавшийся от земли до неба. Это был Красный остров, принадлежавший крестьянам соседней деревни Шиднем — Дию, Григорию и Давиду. Кирилл пошел на остров и на восточной его стороне нашел большую ель. Пригнув ветви дерева к земле, он устроил род хижины и поселился в ней в 1517 году, 4 марта, на память «преподобнаго Герасима, иже на Иордани». В первую ночь ему явился Ангел в образе мужа в белых ризах и возвестил, что Красный остров назначен ему Господом для упокоения. На другой день он отправился в деревню Шиднем и испросил у Дия, Григория и Давида разрешения поселиться на острове.

Поселившись на Красном острове, преподобный Кирилл своими руками построил себе небольшую келлию и рядом с нею келлию для собирающейся братии. В следующем 1518 году он построил две небольшие церкви во имя Воскресения Христова и Пресвятой Богородицы Одигитрии и, получив посвящение, стал непрерывно совершать Божественную службу. Постепенно обитель наполнялась иноками и устраивалась. Среди первых учеников преподобного известен Дионисий. Преподобный Кирилл сам строил дома для монастырских служб, рубил лес, пахал землю и садил овощи. Являлись благотворители, дававшие обители средства и припасы и тем обеспечивавшие ее существование. Великий князь Василий Иоаннович пожаловал на прокормление обители деревни Кобылино и Шиднем, князь Иван Васильевич Пеньков выдал грамоту о ежегодной даче от своего дома монастырю по 40 мер жита, 20 пудов соли, 2 пуда масла и по 20 кругов сыра. Случайные посетители монастыря, приходившие к преподобному Кириллу, приносили обители более или менее значительную милостыню. С самого начала, как видно из обстоятельств жизни преподобного, монастырь пользовался рыбной ловлей в озере и был действительным собственником острова.

Трудясь над устройством монастыря, преподобный Кирилл немало перенес затруднений и испытаний. Так, в самом начале часто приезжали рыболовы, которые притесняли и оскорбляли подвижника. Их вражде святой противопоставил терпение и кротость. «Зачем, — говорил он, — скорби многие и пакости наносите мне, люди? Это бесовское научение».

Однажды на остров явилась разбойничья шайка некоего Ивана и с угрозами стала требовать у подвижника деньги. Преподобный грозно сказал грабителям: «Любимые дети, рабы и угодники отца вашего диавола! Зачем пришли вы ко мне на остров?» Затем он сообщил им, что все его имущество находится в келлии. Один разбойник вошел в келлию и начал громко призывать на помощь, крича, что его бьют два юноши. Но товарищи не могли подать ему помощи, так как сами внезапно лишились зрения. Разбойники пришли в ужас и стали молить о прощении и исцелении, обещая не возвращаться более на остров. По молитве преподобного Кирилла зрение было им возвращено.

Другой раз Евдоким, крестьянин из окрестностей обители, тайно пришел на остров и нарезал лип. Переправляя лес на лодке к другому берегу, Евдоким опрокинулся с лодкою и стал тонуть. Старец Кириак, увидев его в опасности, поспешил к преподобному. Взяв в руки крест, преподобный прибежал к берегу и оградил погибавшего крестным знамением. Тотчас Евдоким схватился за судно, а поднявшийся по молитве преподобного Кирилла ветер прибил его с судном к берегу. Простив раскаявшегося грешника, Кирилл запретил ему на будущее время рубить лес на острове. С тех пор Евдоким питал глубокую веру в преподобного и часто приходил к нему за благословением.

После того какие-то злые люди украли колокола у церкви Воскресения Христова. Возвращаясь домой, похитители не могли найти дороги и, долго проблуждав по лесу, вновь очутились на берегу озера, прямо против острова. В это время, как бы случайно, их увидел преподобный Кирилл и велел перевезти их на остров. Вместе с ними перенесены были и колокола в кошмах, т. е. в войлоках (вероятно завернутые, чтобы скрыть похищение). Когда подвижник стал их спрашивать, для чего принесли они колокола, похитившие их упали в ноги и просили о помиловании. Подняв их, преподобный сказал им кротко: «Дети! Похищая чужое, никто еще не обогащался, но многие теряли свое».

От стыда и страха виновные не могли ни говорить, ни смотреть на святого. Запретив им поступать так впредь, Кирилл велел накормить их и отпустить с миром.

В личной своей жизни святой Кирилл не оставлял прежних духовных подвигов и прилагал к ним много трудов, служа во всем образцом братии. Он уже явно для всех достиг вершины добродетелей, где не могли его поколебать никакие искушения. Однажды какая-то женщина из окрестностей озера попыталась склонить его на грех. С бесстыдством она вошла в его келлию в то время, когда он молился, готовясь к службе. Но, увидев чудесное сияние, исходившее от его лица, она содрогнулась от ужаса и стала кричать как бы от боли.

На вопрос блаженного, для чего она пришла к нему, женщина сказала, что она только хотела попросить огня. Преподобный обличил ее перед всей братией и привел к раскаянию. Последствием этого случая было то, что преподобный Кирилл запретил женщинам приходить на остров.

Слух о добродетельной жизни преподобного Кирилла привлек к нему много посетителей, часто издалека приходивших к нему за благословением, молитвой или духовным наставлением. Он всех принимал с радостью. В самом начале его пребывания на Красном острове преподобный Александр Свирский прислал к нему своего старца Никифора, в доказательство своей духовной любви и общения. Старец Никифор пришел на берег озера через два часа по заходе солнца, в то время, когда Кирилл стоял на обычном своем правиле в келлии. Читая кондак Богородице «О, Всепетая Мати», преподобный вострепетал сердцем и почувствовал присутствие старца на берегу. Окончив молитвы, он переехал в челне на северную сторону и увидел путника, уснувшего на камне. Сильный свет с неба разбудил старца, и после взаимных приветствий оба подвижника переехали на остров. Беседуя со старцем, преподобный Кирилл выражал радость по поводу общения с ним преподобного Александра и удивлялся терпению своего собеседника, носившего тяжелые вериги. По уходе посетителя святой поставил крест на том месте, где был замечен свет с неба.

Благодать Божия, изобильно почившая на преподобном Кирилле, открывалась и посторонним. В один Великий Четверг старец обители Дионисий видел преподобного Кирилла совершающим литургию в служении диакона. Все братия приходили и приобщались Святых Таин. После службы Дионисий не видел более диакона, и когда спросил о нем преподобного, то получил в ответ: «Чадо Дионисие! Судеб Божиих не испытуй и до отшествия моего к Богу не сообщай никому, что тебе открыл Господь, духовной радости Податель».

Диакон Николай из города Белозерска, очень почитавший преподобного Кирилла, пришел к нему за благословением. Увидев его, преподобный сказал: «Чего ради, чадо, пришел ко мне, нищему и убогому старцу, и какой утехи ищешь у меня в пустыни? Иди скоро в дом свой и увидишь младенца мужского пола, лежащего с матерью, и будешь иметь утеху сердцу своему».

Николай, никогда не имевший и не ожидавший детей, сначала не поверил этому, так как при его уходе из дома ничего не предвещало подобного события, но возвратившись в город, он нашел все так, как сказал блаженный.

Преподобному Кириллу привели женщину, по имени Анна, уже два года не видевшую одним глазом. Помолившись о больной, преподобный окропил ее глаз святой водой, и она стала видеть. Многих других слепых, являвшихся в обитель, он исцелял, помазывая маслом во имя Иисуса Христа.

Князь Иоанн Васильевич Пеньков с Кубены, особенно чтивший икону Тихвинской Божией Матери, ежегодно жертвовавший Тихвинскому монастырю деньги, свечи и ладан, тяжко заболел. Не видя облегчения, он стал усердно молиться пред иконой Богоматери о даровании ему исцеления. После молитвы ему явился во сне преподобный Кирилл и сказал: «Иди с миром в Тихвин и оттуда в мою пустынь, и молитвами Пресвятой Богородицы и преподобного Кирилла Белого получишь исцеление от своей злой болезни».

Прибыв в монастырь на Новом озере, князь сразу узнал преподобного Кирилла и упал к ногам его, называя своим целителем. Он рассказал преподобному и братии все с ним случившееся и просил святого отслужить ему литургию и молебен с водосвятием. Был великий мороз, и никто не мог стоять при служении (в то время церкви не отоплялись). Преподобный же Кирилл служил в разорванной ризе и босой. Князь, выпив святой воды, совершенно выздоровел. Тогда же он собственноручно написал грамоту о ежегодной выдаче обители святого Кирилла разных припасов и, одарив обитель щедрой милостыней, приняв предложенную ему святым Кириллом монастырскую трапезу, отправился в обратный путь.

Новгородский купец Феодор по дороге в город напился воды в речке Колпе и сделался бесноватым. Товарищи должны были связать его железными путами и с большим трудом привели к преподобному Кириллу. Помолившись над больным, святой оградил его крестным знамением, окропил святой водой, и Феодор стал здоров.

1532 год был последним годом жизни преподобного Кирилла. Почувствовав приближение смерти, он призвал братию и сказал: «Уже приближается конец мой, братия. Я отхожу от этой жизни и предаю вас в руки Божии, да сохранит Он вас и утвердит в любви Своей. Я только телом ухожу от вас, духом же буду с вами. Да будет вам известно, что по благодати Божией монастырь мой и по смерти моей никогда не оскудеет, если любовь будет между вами».

Далее умирающий подвижник со слезами наставлял братию вести строгую жизнь, поститься, иметь усердие и благоговение к службе, взаимную любовь и повиновение. Когда он умирал, братия ничего не отвечали и с великой скорбью смотрели на своего угасающего наставника. Блаженный хранил молчание до второго часа по полудни, лежа с закрытыми глазами и без движения. После двух часов он начал задыхаться, но потом снова обратился к братии: «Братия моя и отцы! Сие время уже мятеж в людях, будет беда великая на земле нашей и гнев великий на людях, и падут от острия меча, и пленены будут от язычников, и трусы, и глады, и моры будут великие, как явил мне Господь».

Старец Дионисий просил преподобного открыть, что будет после этого.

«Сейчас видел я царя, — сказал Кирилл, — на престоле сидящего и пред ним стоящих двух храбрых отроков, имеющих на главах царские венцы. И дал им Господь в руки оружие на супротивных, и побеждены будут враги их, и поклонятся все народы, и будет царство наше умирено Богом и устроено. Вы же, братия и отцы, молитесь со слезами Богу и Пречистой Его Богоматери о державе царства Российской земли».

Затем святой снова наставлял братию, особенно предостерегал от пьянства, и закончил завещанием похоронить его посреди острова, на месте, затопляемом водою, и в той одежде, в какой он был. Братия приступили к нему и стали прощаться. Причастившись Святых Таин, преподобный Кирилл сказал: «Слава Богу за все», оградил себя крестным знамением, прочитал молитву и скончался. Это было 4 февраля 1532 г. Лицо умершего просияло чудесным светом, как бы указывая на его душевную чистоту. Безутешно горевавшая братия вынесли тело в церковь и совершили обычное отпевание. На погребении святого присутствовало множество окрестных жителей, которые по собственному побуждению пришли в монастырь отдать последний долг великому подвижнику.

Вскоре после кончины преподобного Кирилла начались чудеса при его гробе. Старец Кириак, ученик преподобного и монастырский рыболов, будучи тяжко болен, не мог присутствовать при последних часах своего учителя и много скорбел об этом. Преподобный Кирилл явился ему во сне с двумя юношами в белых одеждах, державшими в руках горящие свечи, оградил его крестным знамением и сказал: «Зачем ты, брат Кириак, столь долго страждешь? Встань и иди лови рыбу на потребу братии».

Пробудившись от сна, расслабленный Кириак почувствовал, что он владеет руками и ногами. По его просьбе его привели ко гробу преподобного, и он стал исповедывать свои грехи преподобному Кириллу как живому. Получив совершенное исцеление у гроба, Кириак поведал чудо собравшейся братии, а на другой день по повелению чудотворца отправился на рыбную ловлю и наловил такое множество рыбы, что ее хватило на день памяти преподобного, когда в обитель собиралось очень много народа.

Слуга князя Феодора Чеснока-Вадбольского Григорий, потерявший зрение и испытывавший мучительную боль в глазах, получил исцеление от прикосновения ко гробу преподобного и окропления головы освященной самим преподобным Кириллом водой.

Жена белозерского жителя Елена Текутова долгое время безуспешно лечилась от своей тяжкой болезни. Однажды ночью она подумала о поездке к мощам преподобного Кирилла, но после забыла об этом. Когда болезнь ее усилилась и она ожидала уже смерти, преподобный явился ей во сне, благословил ее святым крестом, окропил водою и сказал: «Встань, чадо, иди в монастырь мой и у церкви Воскресения помолись Богу и Пречистой Его Богоматери, и получишь исцеление у гроба моего».

Исполнив волю святого, она выздоровела.

Скоморох Стефан, живший в городе Белозерске, два года лежал расслабленный. Слыша о чудесах преподобного Кирилла, он подобно другим пожелал прибегнуть к его помощи. Не дойдя до обители всего 12 верст, он впал в совершенное изнеможение и стал просить угодника Божия исцелить его, давая обет постричься в его монастыре. Тотчас ему явился преподобный и велел идти в монастырь, помолиться в храме Воскресения и приложиться к цельбоносному гробу. Сделав по указанию святого и получив исцеление, Стефан принял пострижение с именем Сергия и жил в обители преподобного до своей смерти.

Сын белозерского жителя Даниила Текутова Симеон имел горб. Отец привез его в монастырь и положил его на гроб святого. После молебна отрок стал укрепляться и по окроплении святою водою совершенно исцелел. Другой раз заболел сам Даниил. Он также был привезен своими родителями в обитель и выздоровел по прикосновении ко гробу преподобного и по окроплении святою водою.

Инок Новоезерской обители Мартиниан совершенно изнемог от зубной боли. Узнав, что иноки Тихон, Иоанникий и Геронтий получили исцеление у гроба преподобного, он пошел ко гробу, помолился пред ним и, взяв в рот святой воды, получил исцеление.

Старец Макарий из Карельской стороны, постриженник Сенного монастыря, пришил жить в обитель преподобного, но, имея сварливый и своевольный характер, скоро начал тяготиться строгим строем жизни в обители и перешел в Белозерский монастырь. Здесь он впал в тяжкую болезнь, много страдал и, придя в раскаяние, стал молиться преподобному Кириллу. Получив после молитвы облегчение, он прибыл в монастырь преподобного и едва приблизился к его гробу, как был повержен невидимой силой на землю и лежал целый день без движения. Когда он пришел в себя, братия приложили его ко гробу и он получил исцеление. Сев у гроба, Макарий рассказал братии, что он видел бесов, которые повергли его на землю и мучили, пока явившийся благообразный седой старец с блистающим челом и с жезлом в руке не разогнал их. Старец дал ему четки и сказал: «Восстань, брат, будь здоров и не греши более».

Некоему Викулу из окрестной обители, долгое время страдавшему изнурительной лихорадкой, преподобный Кирилл явился во сне в разорванной ризе, какую носил при жизни, в сопровождении мужа в светлых одеждах, державшего в руках Евангелие, и сказал: «Иди в обитель блаженного Кирилла, ибо исцеления многие бывают от гроба его, и если с верою придешь и помолишься святому, то будешь исцелен».

Поступив так, Викул избавился от болезни. От той же болезни получил исцеление у гроба преподобного житель Белозерска Елевферий.

Во время распространившейся в России болезни железы, от которой умирало много народа, в городе Белозерске заболел этой болезнью житель Василий Евфимиев и все его домашние. Василий и его жена уже потеряли всякую надежду на выздоровление и готовились к смерти. Однажды больной почувствовал некоторое облегчение, впал в дремоту и в дремоте, почти бессознательно, обратился с молитвой к преподобному Кириллу. Тотчас ему явился святой и спросил: «О, Василий, ты болен?» «Весьма болен, даже до смерти», — ответил ему Василий. «Если хочешь быть здоров со всем домом своим, — сказал преподобный Кирилл, — то иди в мой монастырь и получишь там исцеление». Василий посетил обитель, исцелился сам и все его домашние.

В 1542 году царю Иоанну Васильевичу Грозному явился во сне благообразный старец-монах и сказал: «Царь, не ходи завтра в палату до третьего часу дня», причем назвал и палату. «Чего ради не ходить?» — спросил царь. «Чтобы не умереть напрасной смертью». «Кто ты, как твое имя и как ты осмелился войти в мои покои?» — спросил царь. «Имя мое Кирилл Белый, пустынь моя находится в 30 верстах от Белозерска», — ответил старец и, прибавив: «Послушай меня, царь, сделай то, что я тебе сказал», исчез.

Проснувшись, царь почувствовал страх и провел время до утра в молитве. Будучи уверен, что явившийся ему монах послан от Бога, царь не пошел днем в палату, о которой говорил преподобный Кирилл, хотя и имел обыкновение ежедневно бывать в ней, и стал ждать объяснения слов старца. Между тем в палате с утра собрались князья, бояре и придворные и ожидали царского выхода, недоумевая о причинах необычного замедления. В третьем часу дня послышался грохот, как бы от грома, палата потряслась и упала, задавив под собою множество людей. Обрадованный своим спасением царь рассказал всем о бывшем ему видении и начал расспрашивать, не был ли кто на Белом озере и не знает ли пустынь Кирилла. Среди приближенных его нашлись бывшие в этой пустыни, и от них он узнал, что пустынь находится именно в том расстоянии от Белозерска, какое было указано ему в видении. Царь тотчас послал в пустынь грамоту с требованием к себе игумена и старца из братии. Прибывшие по этому требованию игумен Вассиан и старец Сильвестр привезли царю образ преподобного Кирилла, написанный на иконе, освященную при его гробе воду и хлеб. Царь сразу узнал в изображении святого явившегося ему старца и облобызал икону со словами: «О, преподобный отче и преблаженне Кирилле великий, скорый помощник и теплый предстатель и избавитель от напрасной смерти, поспешительствовавший мне во святых своих молитвах ко Христу Богу!»

Рассказав игумену и старцу о бывшем с ним чуде, он повелел угостить их и отпустил домой, пожаловав им ризы и церковную утварь, 1000 рублей денег на монастырское строение и украшение церквей, на двенадцать человек братии столовые медные и оловянные сосуды, для келлий рукомои, лохани и медные водоносы и грамоту, которой в монастырское владение отводилась земля со всеми деревнями, крестьянами и угодьями на продолжении трех верст от обители во все стороны. Узнав о царском жаловании, братия монастыря воскликнули: «Будь, царь, здоров на царском своем престоле на многа лета!» — и вознесли о нем молитвы.

В 1571 году в народе было поветрие — изнурительный кашель. Многие больные этой болезнью получали исцеление у гроба преподобного Кирилла и между другими — житель соседнего с обителью села Замошья Мелетий, едва не умерший. В этом же году в обитель был приведен на память преподобного отрок Иосиф, с двухлетнего возраста страдавший бесным недугом. Родители больного попросили братию отслужить молебен при гробе святого и во время молебна со слезами взывали к преподобному: «Помилуй нас, рабе Божий, — сын наш очень страдает, грехов наших ради!» Когда больного приложили ко гробу, недуг исчез навсегда.

Жена жителя Белозерска Иоанна Евсеева Мария не могла разрешиться от бремени и сильно страдала. Родственники больной призывали к себе знахарок, но те не оказали ей никакой помощи. Тогда, видя, что Мария близка к смерти, вынесли ее в чистую комнату, положили на особое ложе и стали делать другие приготовления к кончине. В это время муж ее принес икону Богоматери и начал молиться пред нею, упоминая и преподобного Кирилла. После этого Марии в той же комнате явился преподобный в образе высокого благообразного старца с небольшой седой бородой и, перекрестив ее, сказал: «Мария, имей веру к блаженному Кириллу Белому — и будешь здорова!» Тотчас больная разрешилась от бремени и стала здорова.

Симеон, родом из Кемской стороны, живший в обители преподобного, пошел однажды в лес за грибами и ягодами для братии и много дней блуждал в нем, отыскивая путь. Выбившись совершенно из сил и потеряв надежду возвратиться в монастырь, он сел под деревом и в ожидании смерти начал молиться преподобном Кириллу. Вдруг ему явился благообразный старец и велел следовать за собой. Приведя Симеона к монастырю, старец сказал: «Иди, чадо, с миром ко гробу блаженного Кирилла» — и сделался невидим.

9 ноября 1612 года получил исцеление, призывая имя святого Кирилла, житель города Ростова Димитрий, пораженный параличом во время пребывания в монастыре преподобного.

В 1620 году в селе Кем Белозерского уезда, у церкви Пресвятой Богородицы жил священник Михаил с женою Антониною, которая давно страдала тяжелыми припадками. В воскресенье 23 июля с Антониной случился особенно сильный припадок, продолжавшийся с утра до вечера. Когда она в изнеможении лежала под присмотром вдовы Дарии, ей явился преподобный Кирилл в святительской одежде и с крестом в руках и сказал: «Чадо, ты страдаешь? Иди в монастырь мой, помолись Господу Богу, приложись к моему гробу — и будешь здорова».

Изумленная больная сообщила Дарии, что чувствует себя лучше и просила ее дать за себя обет поклониться гробу святого Кирилла. Дарья рассказала об этом родным больной, но те не придали этому значения. Вслед за этим припадки возобновились и продолжались ежедневно с утра до ночи. 30 июля Антонина одна осталась в своей комнате и, ожидая приближения недуга, со слезами молилась Божией Матери и преподобному Кириллу. Вдруг открылись двери и вошел чудотворец. Он был в святительском одеянии, лицо его светилось, в правой руке он держал кадило, а в левой крест и незажженную свечу. Воскурив фимиам пред иконами и Антониной, преподобный сказал: «Чадо, не бойся меня; ты будешь здорова».

Дав ей свечу и ладан, он велел ей заказать молебен, который бы пели все время, пока горит свеча, и самой держать эту свечу и ладан в бумаге; затем все, что останется от свечи в бумаге, положить в кемскую церковь Покрова Пресвятой Богородицы на исцеление приходящим с верою больным, а ладан отдать в церковь Николая Чудотворца на Ковже; в память же этого события написать образ его явления и поставить его в церкви Покрова над местным образом. Затем он стал говорить: «Чадо, не вели мужу четверобрачных и троебрачных мужчин и женщин пускать в храм. Также пусть не входят и те, которые имеют с кем-нибудь вражду и не примирились. Видишь ли, чадо, Божие посещение и наказание, как Бог наказывает мир сей многими казнями за невоздержание то нахождением иноплеменных воинов, то голодом, то мором? Ибо праздники Божии не исполняют, в среду и пятницу не постятся и воскресных дней не почитают: живут скотски, как свиньи в кале валяются. Если не покаются и не оставят злых своих дел, то будет великая казнь от Бога. Ты же, пока не сходишь в мой монастырь, питайся только ягодами и не принимай никакой другой пищи».

Долго преподобный поучал больную и, окончив речь, сделался невидим. Антонина почувствовала себя здоровой и только не могла владеть языком, но, сходив в обитель и помолившись у гроба преподобного, она получила полное исцеление. После этого она дала обет ежегодно приходить в обитель преподобного Кирилла ко дню его памяти. Однако в первый же наступивший день памяти святого (4 февраля 1621 года) она осталась дома, думая пойти в монастырь в следующий раз. 11 февраля Антонина внезапно ослепла, а на третий день почувствовала на себе влияние какой-то невидимой силы, удерживавшей ее на одном месте. В глубоком ужасе и раскаянии Антонина прибегла к помощи преподобного Кирилла и вновь получила исцеление, приложив к глазам оставшийся от свечи святого Кирилла воск и послав вместо себя мужа в обитель.

С тех пор она и муж ее до смерти не нарушали данного обета.

В 1628 году монастырь посетила жена окольничего Никиты Годунова Анна вместе с своими детьми, чтобы помолиться о царском здравии и о даровании царю детей. После литургии и молебна она попросила дать ей немного земли от гроба блаженного, которой народ приписывал целебную силу. Когда игумен при пении тропарей преподобному Кириллу велел приподнять помост над гробом и наклонился, чтобы взять земли из-под помоста, к изумлению всех присутствовавших поднялось благоуханное облако, распространившееся затем по всей обители. В то же время получили исцеление бывшие при гробе двое больных: Иван Шишкин и Ирина Волохова (или Молакова).

После ряда чудес, бывших у гроба преподобного Кирилла в присутствии Анны Годуновой, настоятель и братия Новоезерского монастыря донесли о происшедшем царю Михаилу Феодоровичу и патриарху Филарету. Царь и патриарх приказали митрополиту Ростовскому Варлааму произвести на месте расследование обстоятельств дела. Расследование было произведено по поручению митрополита игуменом Белозерского монастыря Филиппом и бывшим игуменом того же монастыря Никоном. При дознании присутствовали: белозерский протопоп, белозерские горожане, власти Белозерского уезда, священники и многие люди всяких чинов. Все присутствовавшие единогласно, на словах и письменно, засвидетельствовали справедливость донесения монастыря и кроме того сообщили и засвидетельствовали множество и других чудес. Донесение об этом было послано через митрополита Варлаама царю и патриарху. По неизвестным причинам дело остановилось на этом и ожидавшегося всеми церковного прославления преподобного Кирилла как угодника Божия на этот раз не последовало.

В то же царствование Михаила Феодоровича братия и вкладчики Новоезерского монастыря и почитатели преподобного в Москве и других городах предприняли постройку каменной церкви во славу преподобного Кирилла на его гробе. Но быть может вследствие того, что дознание о чудесах не имело дальнейшего движения, все дело ограничилось заготовлением небольшого количества кирпича и других материалов.

В царствование Алексия Михайловича, в мае 1648 года, в Москве вспыхнул народный мятеж противнекоторых лиц, бывших в приближении царя. Начальник пушкарского приказа Петр Траханитов, дьяк Елеазар Чистой и многие другие были убиты и ограблены. Мятежная толпа приступила к Красному крыльцу и требовала выдачи боярина Бориса Ивановича Морозова, царского воспитателя и родственника, и уже разбила его дом и разграбила имущество. Боярина с трудом успели укрыть от рук разъяренной толпы, и вскоре он тайно бежал в Кирилло-Белозерский монастырь. Игумен Новоезерского монастыря Амфилохий и братия, узнав о пребывании его в соседстве с ними, послали к нему монаха Иону с образом и житием преподобного Кирилла. Боярин с честью принял образ и с благоговением прочитал житие святого. После этого душа его наполнилась какой-то радостью и восторгом, мучившие его страхи и горе совершенно исчезли, и он возымел желание поклониться гробу преподобного Кирилла. Отслужив молебен на гробе и со слезами помолясь святому, боярин сказал игумену и братии: «Отцы святые, помолитесь о мне Господу Богу, Пречистой Его Богоматери и преподобному чудотворцу Кириллу. Если Бог умилосердится надо мною по молитвам преподобного Кирилла и возвращусь в царствующий град и великий государь пожалует меня в свой царский синклит, в первый мой чин, то я построю на этом месте каменную церковь в честь и славу Воскресения Христова и в похвалу святого Кирилла».

Обрадованные игумен и братия отвечали ему горячими благопожеланиями. Раздав богатую милостыню, боярин возвратился в Кирилло-Белозерский монастырь. Спустя немного времени в Москве утихло волнение, боярин был позван к царю и занял свое прежнее положение. В следующем 1649 году Морозов приступил к исполнению своего обещания. 4 сентября по его приказу архимандрит Кирилло-Белозерского монастыря Афанасий и старец келарь Савватий Юшков были на основании каменного храма. В их присутствии начали копать рвы, и когда повели один ров близ того места, где была гробница преподобного Кирилла, под гробницей на глубине пол-аршина от поверхности земли среди древесных корней открылся совершенно неповрежденный гроб. Без патриаршего указа и митрополичьего приказания архимандрит и келарь не осмелились взять землю с гроба, открыть и освидетельствовать его. Гроб был до указа обложен кругом досками, а об открытии донесено митрополиту Ростовскому Варлааму, патриарху Иосифу и боярину Морозову. Морозов, получив извещение, рассказал царю все с ним бывшее и ознакомил его с житием и чудесами преподобного Кирилла. В октябре патриарх, по совету с царем, послал Вологодскому архиепископу Маркеллу грамоту с предписанием ехать на Новое озеро, осмотреть мощи святого, перенести их во временное помещение, устроить празднество и донести о всем царю и патриарху.

Архиепископ Маркелл прибыл в Новоезерский монастырь вместе с архимандритом Кирилло-Белозерского монастыря Афанасием и того же монастыря келарем Савватием и соборными старцами. 7 ноября при игумене новоезерском Амфилохии, монастырской братии и многочисленном стечении народа он велел очистить гроб от земли, открыть его и освидетельствовать мощи и одежды. По осмотре архиерей и священный собор переложили тело в новый гроб и перенесли его в деревянную церковь Воскресения Христова. В церкви праздновали Успению Пресвятой Богородицы, пели соборне вечерню, заутреню и перед литургией молебен Всемилостивейшему Спасу, Богородице и всем святым и святили воду. Многие из бывших на торжестве больных получили исцеление. Народ брал от ветхого гроба частицы дерева и уносил их с собою с верою в их целебную силу.

В 1651 году, по царскому повелению, в деревянном храме Воскресения была поставлена новая рака для мощей преподобного Кирилла. Около того же времени было установлено общецерковное празднование ему как святому Российской Церкви. В 1652 году была окончена постройка новой каменной церкви и освящена 22 августа Кирилло-Белозерским архимандритом Митрофаном и новоезерским игуменом Амфилохием. В день освящения с великой честью, со свечами, кадилами и пением святые мощи были положены в новой церкви Воскресения на правой стороне, у южных дверей, над тем местом, где был ранее гроб в земле.

9 марта 1722 года Новоезерский монастырь посетил император Петр Великий. Император пробыл около трех часов, молился у гроба преподобного, осматривал старую и новую гробницы, церковную утварь и монастырское имущество и читал в келлии настоятеля житие святого. 15 марта Петр, присутствуя в Преображенском, приказал переложить мощи преподобного Кирилла из старой гробницы в новую. Это повеление было исполнено по распоряжению Святейшего Синода архимандритом Кирилло-Белозерского монастыря Иринархом.

Святослав-Гавриил Юрьевский, благоверный князь

В древних русских летописных святцах Святослав-Гавриил Всеволодович, юрьевский князь, именуется «святым», показан в числе русских святых не канонизованных. Память его и до сего времени благоговейно почитают не только жители Юрьева (Польского) во Владимирской губернии, но и окрестные жители, притекая в Георгиевский собор (в Юрьев) на поклонение ему.

Святослав III, в крещении Гавриил, великий князь владимирский, сын Всеволода III (Димитрия) Юрьевича, прозванного Большое Гнездо, и Марии (в иночестве Марфы), дочери богемского (чешского) князя Шварна, родился в г. Владимире на Клязьме 26 марта 1196 года. Четырехлетним ребенком (в 1199 г.) он был назначен на княжение в Новгороде, а затем в 1206 году был сменен старшим братом Константином, в 1208 году снова возвращен в Новгород; в 1212 году (уже по смерти отца) получил в удел г. Юрьев Польский (основанный его дедом великим князем Юрием Владимировичем Долгоруким). В 1247 году получил великокняжеский престол во Владимире, но изгнанный своим племянником Михаилом Ярославичем Храборитом в 1248 году и замещенный на великокняжеском престоле другим своим племянником Андреем Ярославичем ездил в 1250 году в Орду, где не имел успеха в возвращении себе великокняжеского престола и умер в г. Юрьеве Польском 3 февраля 1253 года. Тело его было погребено в Георгиевском соборе (им же построенном) в г. Юрьеве.

Князь Святослав-Гавриил был женат на Евдокии — дочери Петра Юрьевича (в монашестве Давида), муромского князя, и Февронии (в иночестве Евфросинии — см. 25 июня/8 июля). От этого брака у них был единственный сын Димитрий, признаваемый по старинным святцам святым. Из летописи видно, что супруга Святослава Евдокия еще при жизни своего мужа, в 1228 г., пожелала пойти в монастырь. «Святослав отпусти княгиню свою по свету, всхотевше ей в монастырь, и даст ей наделок мног». Княгиня ушла «к братии» в Муром и там постриглась.

Симеон, епископ Тверской, святитель

В рукописных святцах Симеон, епископ Тверской, поставлен между святыми Русской Церкви. Летописи разных времен, говоря о нем, называют его «преподобным епископом», чем показывают в нем подвижническую, святую жизнь.

Блаженный Симеон был седьмым Полоцким епископом и первым епископом Тверской епархии. Происходил он из рода князей полоцких. Кафедра святого первоначально была в Полоцке, но враждебные нападения и распри литовских князей, убийство в 1263 году полоцкого князя, его племянника, принудили переселиться в Тверь. В то же самое время тверской князь Ярослав Ярославич стал великим князем России и любимую им Тверь избрал в свой престольный город. Благоверный князь принял блаженного пастыря со всей любовью и наделил его Тверскую кафедру богатыми именьями и угодьями.

Епископ Симеон управлял паствой как один из лучших пастырей Церкви; своими высокими умственными и нравственными качествами души он приобрел всеобщее уважение. Летописец говорит, что святитель тот был «смыслен зело и силен в книгах Божественнаго Писания, учителен, добродетелен, нищия и сироты и вдовицы жаловаше, и обидимых заступляше, и насилуемых избавляше», без боязни говорил правду князьям и вельможам. Памятники древности передают разговор св. Симеона с полоцким князем Константином, который, желая посмеяться над своим тиуном (судьей), за обедом спросил у святителя: «Где будут тиуны на том свете?» Симеон отвечал: «Тиун будет там же, где и князь». Князю это не понравилось, и он сказал: «Тиун судит неправедно, берет взятки, мучит людей, а я что худое делаю?» Владыка объяснил ему: «Если князь добрый и богобоязненный, жалеет людей, любит правду и поставит тиуна — человека доброго и богобоязненного, умного и правдолюбивого, то князь будет в раю и тиун его с ним. Если же князь без страха Божия, не жалеет христиан, не думает о сиротах и вдовах и поставляет начальника злого, нерассудительного, а только бы доставлял ему деньги, пускает его, как голодного пса на падаль, губить людей, то и князь будет в аду, и тиун его с ним. Говорю вам, князьям и наместникам: утешайте печальных, избавляйте слабых из руки сильных. Богатые обижают их, и они к вам приходят как к защитникам добрым. Вы же, князья и наместники, подобны дождевой туче, пущающей воду над морем, а не над землей жаждущей. Вы тем даете и помогаете, у которых много серебра и золота, а не тем, которые не имеют ни пенязя; бедных отдаете в рабство, а богатых наделяете щедро». Это свободное, бестрепетное обличение сильных земли, это чистое сознание требований правды древность русская почтила тем, что вынесла его в общие руководства правосудия.

По летописи, блаженный пастырь в 1271 году с любовью отдавал последний долг любви и уважения почившему благотворителю своему великому князю Ярославу Ярославичу, скончавшемуся на пути из Орды. Князя привезли в Тверь для погребения. «Тверской епископ Симеон совершил над ним обычное надгробное пение, и его положили в соборном храме св. Космы и Дамиана». Юный княжеский сын Михаил († 1318; память 22 ноября/5 декабря) стал воспитываться под руководством святителя.

В 1276 году пожар истребил жилые строения города Твери; истреблены были все храмы, за исключением одного. Заботливому святителю много надо было употребить трудов для построения дома святительского и храмов.

В 1282 году снова был пожар в Твери. Ветхий деревянный кафедральный храм св. Космы и Дамиана был разобран и на его месте в 1285 году святитель основал каменный кафедральный храм в честь Спасителя.

Какой сердечной преданностью и любовью св. Симеон пользовался у своих пасомых, можно видеть из следующего: «1286 г. Литва повоева Тверскаго владыки церковную волость Олешню и прочая…» и ограбили их. Тверитяне добровольно, сами собой бросились за хищниками, догнали их и отняли все награбленное. И князь, каков был святой Михаил Ярославич, употребил все, чтобы новый собор строился без замедления и остановок, но прочный великолепный храм не мог быть построен скоро. Святитель, чувствуя, что при его старости не доживет он до освящения нового собора, и скучая без служения при кафедре, столько отрадного для печальной старости, освятил (в 1287 г.) в созидавшемся соборе подвижной престол, чтобы молиться здесь вместе с паствой пока может. А храм был освящен преемником его, епископом Андреем, в 1290 году.

Святой Симеон скончался 3 февраля 1289 года, в летописи под 1289 г. записано: «Преставися блаженный епископ Симеон Тверский… и положиша тело его в церкви св. Спаса на правой стороне, февраля в 3-й день».

Роман Угличский, благоверный князь

Святой благоверный князь Роман, Угличский чудотворец, родился 1 октября 1235 года. Он был младшим сыном угличского князя Владимира и княгини Фотинии и племянников святого князя Василька Ростовского († 1238; память 4/17 марта). С детства святой князь Роман отличался любовью к молитве, послушанием родителям и прилежанием к чтению Священных книг. Он был утешением своему отцу, матери, брату и всему семейству. Святому Роману было всего два года, когда Батый со своими полчищами двинулся на Русь. Узнав о приближении татар к Угличу, отец святого Романа увез его вместе со старшим братом Андреем в Новгород. Целые три года скитались они в Новгородской области, и когда татары уже совсем оставили Россию, возвратились в Углич.

В 1248 году явились в Углич татарские чиновники; князь Владимир отправился во Владимир и здесь умер в 1249 году. Чиновники хана нашли, что Угличское княжество покорно хану и исправно платит дань. Потому старший сын князя Владимира Андрей стал управлять княжеством Угличским.

В 1261 году, по смерти старшего брата, святой Роман 26-ти лет принял на себя управление княжеством. С отеческой любовью заботился он о своих подданных и старался не столько об умножении княжеской казны, сколько о благополучии вверенного ему Богом княжества: строил и содержал больницы, странноприимные дома и богадельни. Многие люди из соседних княжеств, прослышав о милосердии, щедрости и благонравии святого князя Романа, переходили в его Угличский удел. Святой князь Роман Владимирович также много потрудился для украшения столицы своего княжества — города Углича. Он перестроил княжеский дворец, построил ряд общественных зданий. Заботился святой князь Роман и о монастырях и храмах Божиих. В течение 24 лет своего правления он построил и украсил богатыми вкладами более 15 храмов.

Святой князь Роман Владимирович часто беседовал с опытными мужами того времени. Особенно он любил посещать келлии монахов, ведущих благочестивую, подвижническую жизнь. В 1280 году скончалась жена святого благоверного князя Романа княгиня Александра. С того времени он всецело посвятил себя подвигам поста, молитвы, благотворительности и благочестия. Каждый день святой Роман присутствовал на богослужении, много времени уделял чтению духовных книг.

Святой князь прославился также построением в своем княжестве нового прекрасного города, который был назван в честь основателя Романовым (ныне г. Тутаев). Летописи сохранили подробности его постройки. Святой князь выбрал для него место на высоком берегу Волги. Там была заложена церковь в честь Воздвижения Честного Креста Господня. Святой князь сам указывал, где и что должно быть в городе построено.

Во время правления святого князя Романа Угличское княжество разрослось и укрепилось. Предвидя кончину, он созвал бояр и духовенство к своему ложу и завещал им жить в мире, любви и согласии, как родным братьям. После его смерти Угличское княжество перешло в удел ростовских князей, так как святой князь Роман умер бездетным.

Преставился к Богу святой князь Роман 3 февраля 1285 года. Тело его было погребено в церкви Преображения в Угличе. Мощи святого Романа в 1486 году были обретены нетленными и перенесены в новую соборную церковь Преображения. По распоряжению патриарха Иова мощи были освидетельствованы Казанским митрополитом святителем Ермогеном (будущим патриархом) в 1595 году, после чего последовало прославление святого. В 1605 году святые мощи князя Романа были сожжены поляками вместе с храмом, но частицы их сохранились.

О святом князе Романе в 1605 году было написано житие Семеном Олферьевым и иноком Сергием, но оно погибло во время разорения Углича в 1609 г.

Первая служба святому князю Роману происходит из Угличского Спасо-Преображенского собора. Ко второй службе XVII века сделана приписка: «Лета 6793 (1285). Преставление святого благоверного князя Романа Угличскаго, нового чудотворца. А обретение честных мощей на основании храма во имя Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа Боголепного Преображения. А память святого благоверного князя Романа октября в 1-й день, на память святого Романа Певца кондакореви. А проявление преславных чудес его лета 7113 (1605), февраля в 3-й день, на память святого праведного Симеона Богоприимца и Анны Пророчицы. Повесть, стихиры же и каноны сотворены по благословению великого святейшего кир Иова, патриарха Московского и всея России, труды и тщанием Симеона Олферьева, да инока Сергия честныя обители Пресвятыя Троицы Даниилова монастыря Переяславля Залесскаго».

Февраль, 4

Георгий Всеволодович, благоверный великий князь — прославление

Великий князь Георгий Всеволодович был третьим сыном великого князя Всеволода III Георгиевича, по прозванию Большое Гнездо, и княгини Марии Шварновны. Он родился 26 ноября 1187 года в городе Суздале и по желанию отца получил имя деда. Пяти лет от рода княжич Георгий по обычаю того времени был «посажен на конь», совершены были его постриги. Торжество происходило в Суздале. Когда ему исполнилось 19 лет, его мать Мария, сильно заболевши, постриглась в монастыре Пресвятой Богородицы во Владимире на Клязьме, и Георгий провожал свою мать до обители. Через несколько дней она скончалась, и Георгий оплакивает кончину матери, особенной любовью которой он пользовался. В 1211 году князь Георгий вступил в брак с дочерью киевского князя Всеволода Святославича Чермного, родной сестрой святого благоверного князя Михаила Черниговского. От этого брака князь Георгий имел трех сыновей — Всеволода, Мстислава и Владимира.

В XII–XIII веках, когда жил благоверный князь Георгий, Русская земля сильно страдала от междоусобий удельных князей, между которыми была разделена. Отец Георгия великий князь Всеволод III пытался достигнуть объединения и за свои заслуги получил имя Великого Всеволода, однако не был в состоянии прекратить удельную вражду и при своей жизни не раз привлекал детей своих к участию в междоусобной борьбе. Таким образом молодой Георгий в первый раз выступает в истории действующим вместе с отцом и братьями в осаде Пронска в 1207 году. В следующем году Георгий Всеволодович отражал нападение прежнего пронского князя Михаила и двоюродного его брата Изяслава на Московские волости великого князя, действовал потом против мятежных новгородцев.

В 1212 году великий князь Всеволод стал изнемогать и захотел при жизни урядить сыновей, которых у него в то время оставалось шестеро: Константин, Георгий, Ярослав, Святослав, Владимир и Иоанн. Он послал за старшим Константином, княжившим в Ростове, желая дать ему после себя стольный город Владимир, а в Ростов посадить Георгия. Но Константин не соглашался на такое распоряжение и ответил отцу: «Если хочешь сделать меня старшим, то дай мне начальный город Ростов и к нему Владимир, или, если тебе так угодно, дай мне Владимир и к нему Ростов».

Всеволод, посоветовавшись с боярами и епископом Иоанном, решил наказать непослушного Константина — отдать старшинство Георгию и 14 апреля 1212 г. на 64 году жизни скончался. Константин оскорбился на Георгия и «воздвиже брови своя со гневом».

Так сделался великим князем владимирским Георгий Всеволодович, получивший в наследие неустроенную землю, борьбу городов и князей и нерасположение обиженного старшего брата. Уже в следующем году Константин, недовольный потерей старшинства, возбудил всю землю Суздальскую и поднял восстание на брата Георгия. И остальные братья приняли участие в междоусобии. Собранные ими войска сошлись под Ростовом у реки Ишни. На сей раз братья помирились и разошлись по своим городам без битвы, так как великий князь, сильный миролюбием и предусмотрительностью, имел средства избежать кровопролития. В другой раз усобицу начал Владимир Всеволодович, выбежавший из своего города Юрьева Польского сперва на Волок, а оттуда на Москву, чтобы отнять их у Георгия. За последнего стал брат Ярослав. Полки Владимира были прогнаны дмитровцами, до большой битвы дело не дошло, великий князь не пожелал мстить нападавшему, и братья опять помирились. Князь Ярослав рассорился с новгородцами, которые взяли себе князем храброго Мстислава Мстиславича Удалого; возникла новая усобица, в которой Георгий Всеволодович должен был поддерживать Ярослава, а с новгородцами соединились псковичи, смольняне и все сторонники князя Константина Ростовского. В апреле 1216 года произошла Липицкая битва (битва называется от речки Липицы в Юрьевском уезде, Владимирской губернии, близ которой она разыгралась), в которой великий князь и его союзники были разбиты наголову, и ему пришлось уступить первенство брату Константину. Уходя из Владимира в Радилов — городок на Волге, Георгий Всеволодович молился у отцовского гроба и со слезами говорил: «Суди Бог брату моему Ярославу, что довел меня до этого».

В 1217 году Георгий Всеволодович получил от брата Константина предложение взять княжение в Суздале; а когда 2 февраля 1218 года великий князь Константин скончался, то следующий за ним по старшинству Георгий Всеволодович возвратился на великокняжеский стол, который занимал до своей страдальческой кончины.

Отмеченные черты смутного состояния Руси выступали во всей силе в течение дальнейшего правления Георгия Всеволодовича и привели государство к страшному погрому, известному под именем монгольского (татарского) ига. Новгородская вольница причиняла великому князю великие заботы и отвлекала его силы на бесплодную внутреннюю борьбу. По просьбе новгородцев он неоднократно посылал им в правители то сына своего Всеволода, то шурина своего святого князя Михаила Черниговского, вынуждался идти походом на земли Новгородские и занимал своими полками Торжок: порядка в Новгороде не удалось достигнуть. Между тем государство терпело от набегов восточных соседей — камских болгар и мордвы. В большом походе болгар в 1220 году по предложению великого князя приняли участие брат его Ярослав, княживший в Переяславле, племянник Василько Константинович из Ростова, муромский князь Святослав Давидович и другие. Поход был удачный, но утомительный. Чтобы закрепить достигнутые успехи, великий князь основал (в 1221 г.) при устье Оки крепость — город Нижний Новгород.

Заложен был город на Мордовской земле, а потому после 1221 года должны были возникнуть и возникли особенно враждебные действия со стороны мордвы. В 1229 году мордва приходила с князем своим Пургасом к самому Нижнему Новгороду и успела сжечь устроенные здесь Богородицкий монастырь и загородную церковь. Продолжалась борьба и с болгарами. Но главные заботы великого князя Всеволода вызывались внутренней враждой князей. Великому князю владимирскому приходилось вести войну с Черниговом и всячески умиротворять беспокойного брата Ярослава. Главным поводом к раздору был тот же Новгород, где враждовали сторонццца Михаила Черниговского и суздальская. Ярослав под тем предлогом будто Георгий Всеволодович продолжает поддерживать Михаила в Новгороде, возбудил против великого князя его племянников Константиновичей — Василька, Всеволода и Владимира. В 1229 году Георгий Всеволодович собирал к себе во Владимире недовольных родственников и успокоил их. За то скоро возмутился Михаил Черниговский и вместе с князем Владимиром Киевским двинулся на волынских князей Даниила и Василька Романовичей, бывших в близком родстве с великим князем, выдавшим за Василька свою дочь. Поход в Черниговские волости, хотя и не сопровождавшийся битвами и победами, не увеличил ни русской военной силы, ни единодушия князей русских, против которых уже стоял вблизи страшный враг — монголы.

Еще под 1229 годом наши летописи упоминают, что саксины и половцы прибежали с низовьев Волги к болгарам, гонимые татарами, прибежали и сторожа болгарские, разбитые татарами на реке Яике. В 1236 году 300 тыс. татар под начальством Батыя вошли в землю Болгарскую, сожгли город Великие Болгары, истребили всех жителей и опустошили землю; а в следующем году лесною стороною с востока татары явились и в пределах Рязанских. Князья рязанские, не допуская татар к городам, отправились к ним навстречу в Воронеж и объявили: «Когда никого из нас не останется, тогда все будет ваше».

Такая решимость не спасла государства. Разрозненные уделы один за другим были покорены врагом, не встретившим объединенного отпора всей земли.

Крайне тяжело, вероятно, было на душе у великого князя, посвятившего всю жизнь свою объединению и внутреннему миру и теперь перед страшной опасностью видевшего Русскую землю разделенной и обессиленной. Рязань сожжена. Пришла очередь и стольному Владимиру. Опустошив Рязанскую землю, татары двинулись к Коломне. Здесь дожидался их сын великого князя Всеволод с беглым рязанским князем Романом и воеводой Иеремией Глебовичем. После крепкой сечи великокняжеское войско потерпело поражение. В числе убитых были князь Роман и воевода Иеремия, а Всеволод Георгиевич успел спастись с малой дружиной бегством во Владимир. Татары шли дальше; взяли Москву, где убили воеводу Филиппа Няньку, захватили князя Владимира Георгиевича и отправились с ним к Владимиру. Великий князь оставил здесь своих сыновей Всеволода и Мстислава с воеводой Петром Ослядуковичем, а сам с тремя племянниками Константиновичами поехал на Волгу и стал на реке Сити. Потом, оставив здесь воеводу Жирослава Михайловича, отправился по окрестным волостям собирать ратных людей, поджидал и братьев Ярослава и Святослава. Между тем татары быстро двигались вперед. Скоро к великому князю на Сити была принесена страшная весть: его сын князь Владимир убит, другой князь — Всеволод, понявши, что силой города не отстоять, вышел к Батыю с дарами и был также умерщвлен, Мстислав с частью жителей пытался укрыться в старом городе и был убит татарами. Епископ Митрофан, великая княгиня с дочерью, снохами и внучатами, другие княгини со множеством бояр и простых людей заперлись в Успенском соборе на хорах. Татары отбили двери, церковь ограбили, а бывших там сожгли вместе с церковью. Перед смертью многие приняли иноческий образ от епископа Митрофана. Выслушав скорбную повесть, великий князь заплакал. «Господи, Боже мой! — взывал он. — Испытание, Тобою ниспосланное, тяжело мне! Ты лишил меня, как некогда Иова, лишил всего, что у меня было. Жена и дети мои погибли. Взяты Тобою и люди, вверенные Тобою же моей державе. Что же делать мне? Согрешили мы пред Тобою, Господи, и Ты смирил нас: праведен Ты, Господи, и правы суды Твои о нас. Но эта кровь множества людей, не повинных в наших грехах? Господи, Господи! Ты призвал к Себе это множество новых мучеников: почто же меня единого сохранил посрамленным? Всемилостиве Господи! Не лишай и меня, грешного и недостойного, Твоего участия в их славе, сподоби и меня пострадать со Христом, как они пострадали, ради имени Твоего святого, Отца, и Сына, и Святаго Духа. Но да будет воля Твоя святая, яко благословен еси во веки. Аминь».

Молитва укрепила его, и князь стал спокойно готовиться к битве и к смерти. Воевода Дорожа с трехтысячным отрядом послан был разузнать о неприятеле; но он скоро возвратился и донес, что татары уже обошли русское войско кругом. Тогда князь сел на коня и вместе с братом Святославом и тремя племянниками выступил против врагов. Произошла страшная сеча, русские полки побежали, и великий князь был убит. Татары отсекли ему голову. Молитва его была услышана, он пал как добрый воин, как мученик за веру и Русь Православную.

Как буря, пронеслось вражеское войско, оставив за собою поле, покрытое трупами. Недолго спустя после битвы возвращался с Белоозера к своей пастве Ростовский епископ Кирилл. Путь его лежал недалеко от Сити. Архипастырь зашел сюда, чтобы вознести свои молитвы к Богу об упокоении душ за веру и отечество павших воинов. Среди множества мертвых тел святитель узнал по великокняжескому одеянию тело великого князя Георгия, но туловище его лежало без головы. С благоговением взял он тело князя, принес его в Ростов и здесь при великом плаче народа, отпев обычные погребальные пения, похоронил его в соборном Богородичном храме. Через некоторое время была найдена и глава князя-страдальца, принесена и приложена к телу. Новый великий князь, брат почившего, Ярослав Всеволодович, устроившись во Владимире, очистив от трупов и возобновив церкви, в 1239 году послал в Ростов за телом благоверного Георгия. Честные останки великого страдальца возле Владимира встретил митрополит Кирилл II со всем духовенством, великий князь Ярослав с братом Святославом и детьми, со всеми боярами и всеми жителями Владимира от мала до велика. При виде гроба раздался общий плач и рыдания, заглушавшие церковное пение. Гроб был положен в соборе Успения Пресвятой Богородицы, где лежал и Всеволод, отец князя Георгия. Дивный во святых Своих Господь благоволил утешить сердца русского народа, явив в благоверном князе Георгии Своего угодника. Все бывшие при перенесении тела увидели преславное чудо: глава святого Георгия, отсеченная татарским мечом, приросла в гробе к телу, так что не видно было на теле и следа отсечения ее, но все составы были целы и неразлучны. Каменный гроб, в котором были положены мощи святого Георгия, установлен в возглавии гробниц с телами его сыновей — Всеволода, Мстислава и Владимира. В этом гробе тело пребывало до 1645 года, когда обретено было нетленным и переложено в сребропозлащенную гробницу, устроенную патриархом Иосифом, питавшим особенное уважение к этому святому.

Авраамий и Коприй Печенгские, преподобные

О преподобных Авраамии и Коприи не сохранилось почти никаких сведений. Неизвестно происхождение того и другого, не знаем места иноческого пострижения обоих. Знаем только, что они подвизались в Печенгской обители во имя Преображения Господня, которую, вероятно, сами основали недалеко от города Вологды. Время жизни угодников Божиих определяется лишь приблизительно — конец XV столетия. Мощи их почивают под спудом на месте их совместных подвигов, в храме упраздненного Спасского монастыря, в настоящее время приходском Владимиро-Печенгского погоста. Празднование преподобным Авраамию и Коприю местное.

Февраль, 6

Арсений Икалтойский, Грузинский, преподобный

Преподобный Арсений Икалтойский происходил из грузинского княжеского рода Вачнадзе. Он родился в Кахетии (Восточная Грузия), по некоторым данным, в селении Икалто. Воспитанный благочестивыми родителями, преподобный Арсений с детства отличался любовью к церковным службам и молитве. Духовное образование он получил в Константинопольской академии, где глубоко изучил не только богословие, но и естественные науки.

По окончании академии принял монашество и нес послушание в одном из грузинских монастырей Черной горы (близ Антиохии) под руководством святого Ефрема Мцире († 1101; память 18/31 января). Здесь преподобный Арсений ревностно занимался богословской и переводческой деятельностью, исследуя, в частности, причины отпадения нехалкидонских Церквей от Православия.

Ему принадлежит перевод на грузинский язык «Великого Номоканона» святого Фотия, патриарха Константинопольского (857–867, 877–886 гг.), «Золотого нектара» святого Иоанна Дамаскина, а также составление сборника переводных трудов «Догматикон» с комментариями, направленными против различных еретических учений. После кончины своего наставника преподобный Арсений вернулся в Константинополь и продолжал свои ученые труды.

Отстаивая чистоту Православия, преподобный Арсений стяжал еще при жизни славу ученого-энциклопедиста (богослова, философа, филолога, логика, физика, анатома, поэта). По приглашению грузинского царя Давида III Возобновителя (1089–1125) (сведения о нем помещены под 26 января/8 февраля) он вернулся в Грузию в 1114 году и некоторое время преподавал в Гелатской академии (Западная Грузия). Затем в 1114–1120 гг. преподобный Арсений возглавил основанную при его деятельном участии Икалтойскую академию (у себя на родине в селении Икалто, при монастыре Нерукотворного Образа). В этой академии, по преданию, учился великий грузинский поэт Шота Руставели.

Преподобный Арсений был одним из инициаторов и деятельнейшим участником церковного Собора в армянском городе Ани, под его влиянием часть армянских епископов-монофизитов склонилась к принятию Православия. В течение многих лет преподобный Арсений являлся духовником святого благоверного царя Давида III Возобновителя и своими благими советами всемерно содействовал процветанию Грузинской Церкви. Его проницательность и духовная мудрость, чистота и праведность жизни свято чтутся Грузинской Православной Церковью. Память преподобного Арсения Икалтойского совершается 6/19 февраля, в день его блаженной кончины.

Февраль, 9

Геннадий и Никифор Важеозерские, преподобные

В Олонецкой епархии существует монастырь, называемый Задне-Никифоровской пустынью. Устроение сей обители связано с именами преподобных Геннадия и Никифора, учеников преподобного Александра Свирского. Геннадий освятил место будущей обители своими продолжительными уединенными молитвами, а Никифор — строительными трудами.

Преподобный Геннадий был сыном благочестивых и состоятельных родителей, в молодых летах воспылал ревностью к иноческим подвигам, покинул мир и отправился к преподобному Александру, тогда еще одиноко подвизавшемуся на реке Свири. Преподобный долго не соглашался нарушить свое уединение принятием пришедшего юноши и уступил только неотступным его мольбам.

В течение нескольких лет проживая подле великого учителя, Геннадий показал столько великих подвигов труда, бдения, послушания и поста, что преподобный Александр признал его окончившим испытание и благословил его на уединенное подвижничество. Смиренный инок отошел от своего учителя на недалекое расстояние, к озеру Важе, устроил здесь для себя на берегу келлию-пещеру и весь остаток дней своих провел в ней одиноким отшельником. Молва о его подвижнической жизни не могла не распространиться, к нему приходили многие и изъявляли желание устроить жизнь свою возле него и под его руководством. Но лишь под конец своей жизни преподобный Геннадий позволил двум-трем ученикам, по настоянию их, поселиться недалеко от его келлии для безмолвной молитвы.

Господь возлюбил место подвигов преподобного Геннадия и открыл ему, что здесь будет построен и храм, и монашеское общежитие. Преподобный перед своей кончиной утешил таковым откровением учеников своих и мирно почил в 8 день января около 1516 года.

Преподобный Никифор родился в Важеском погосте, поблизости от реки Свири. О детстве и юности его сведений не сохранилось. Известно только, что он происходил из благочестивой крестьянской семьи и в доме родителей был научен страху Божию. В то время весь Олонецкий край был полон славой о высоких подвигах и благочестии преподобного Александра, уже основавшего на реке Свири обитель в честь Живоначальной Троицы. Ни мало не удивительно, если окрестные жители часто посещали Свирскую обитель, помогали ее строению или же оставались в ней навсегда. Никифор прибыл в обитель уже иноком около 1510 года и был принят преподобным Александром в число братии, так как святой игумен знал о подвижнической жизни преподобного Никифора, о том, что он носил тяжелые вериги на теле своем.

Несколько лет прожил преподобный Никифор в Свирской обители. Преподобный Александр видел его добродетели, понимал духовную пользу, которую приносил братии Никифор, благодарил Бога. Из Свирского монастыря преподобный Никифор совершил два великих путешествия: одно — по приказанию преподобного Александра к Новоезерскому подвижнику Кириллу, другое — по своей воле в Киев на поклонение Печерским угодникам.

Преподобный Александр возложил на Никифора послушание — отправиться к преподобному Кириллу, в пределы Белого озера, в обитель Воскресения Христова, и испросить у игумена благословения и молитв, побеседовать с ним и поучиться от него монашеской жизни и уставу монастырскому. С радостью принял Никифор поручение- послушание и отправился в далекий путь. Через несколько дней он благополучно достиг западного берега озера, где расположено село Кобылина гора, в двух верстах от обители, лежавшей на противоположном берегу. Наступал вечер. Путник отошел к лесистому северному берегу озера и там заснул.

Между тем преподобный Кирилл в это время совершал в своей обители вечернее келейное правило. Окончив его, подвижник один направился на берег, взял небольшую лодку и отплыл к северному берегу озера, где почивал преподобный Никифор. Отсюда они переехали в монастырь Новоезерский, где преподобный Никифор пробыл восемь дней, разделяя молитвенные подвиги монастырского братства и услаждая слух свой поучительными беседами игумена. Вероятно, после того преподобный Никифор совершил свое паломничество в Киев.

Преподобный сказал своему игумену: «Отче, я отхожу в Киево-Печерский монастырь Пресвятой Богородицы и преподобных отец Антония и Феодосия. Ты же моли о мне Бога, чтобы ради святых молитв твоих благополучно совершить мне путь свой».

Преподобный Александр опечалился: он не хотел разлучаться с добродетельным старцем и начал молить преподобного Никифора, чтобы он пребывал с ним в монастыре, пока Бог не разлучит их. Но преподобный Никифор не преклонился к его молению и, только утешая подвижника, говорил ему, что разлучаясь телом, они неразлучны будут духом. Со слезами расстались преподобные старцы.

Из путешествия в Киев преподобный возвратился с горячим желанием устроить собственную монастырскую обитель и, вероятно, в таком намерении был поддержан преподобным Александром. Обходя и осматривая различные места на родине, он остановился наконец там, где незадолго окончил свое земное странствие преподобный Геннадий, и основал монастырь и в нем храм во славу Преображения Господня. Много лет отдал преподобный своей обители, построил десять келлий, очистив место от леса и осушив болото, и испросил царскую грамоту на владение окрестной землей «вокруг монастыря на все четыре стороны по версте, опричь мхов и болот и глыб» (грамота 1557 года). Окончив таким образом давно заботившее его дело, преподобный, окруженный собранной им братией, мирно скончался 9 февраля.

В начале XVII века Олонецкий край был опустошен бродившими повсюду иноземцами. Разграблена была и обитель, устроенная преподобным Никифором, иноки прогнаны, а имущество уничтожено и увезено. Но память о преподобном Геннадии и Никифоре не исчезла. Когда миновали опасности, над общей могилой преподобных была восстановлена часовня, а потом мало-помалу восстановилась и обитель. В 1846 году она получила самостоятельное существование, а в 1854 году ей было дано разрешение над мощами преподобных построить храм на месте древней деревянной часовни. Этот храм, по благословению Святейшего Синода и Олонецкого архиепископа Аркадия, 8 августа 1858 года освящен во имя Всех святых, в сонме которых благодарная память туземцев искони почитала преподобных Геннадия и Никифора.

Панкратий, в Дальних пещерах почивающий, преподобный

Прп. Панкратий Печерский жил в XIV веке. Подвизался в Киево-Печерском монастыре в сане иеромонаха. Священствуя Вышнему в преподобии и правде, обогатился чудотворными дарами и от них неоскудно подавал помощь требующим: молитвою, постом и помазанием елея исцелял он болящих. Был погребен в Дальних пещерах.

Память преподобного Панкратия совершается вместе с Собором преподобных отцов Дальних пещер (28 августа/10 сентября), во 2-ю неделю Великого поста и 9/22 февраля — вместе со святителем Панкратием, епископом Тавроменийским (I в).

Преподобный Панкратий был посвящен в сан иеромонаха, прославился в подвигах поста, а также чудотворениями. Имя его упоминается в каноне преподобным Дальних пещер.

Февраль, 10

Анна, великая княгиня, супруга великого князя Ярослава I Владимировича

Святая Анна была дочь шведского короля Олафа Скетконунга. На своей родине она исключительно была известна под языческим именем Ингигерды, так как в Швеции, равно как и в других северных странах того времени, еще не было обычая употреблять христианские имена, даваемые при крещении. Христианским ее именем, которым она исключительно называлась в России было Ирина. Имя Анны принято ею перед смертью при пострижении в схиму. Время и обстоятельства крещения ее точно неизвестны. Отец ее король Олаф, бывший первым христианским королем Швеции, принял крещение в зрелом возрасте перед 1000 годом в источнике Гусабы, близ города Скары в западной Готландии, от английского епископа Зигфрида. По одним сведениям, вместе с ним тогда же и крестилось все его семейство, по другим — мать и младший брат святой Анны, следовательно, также и Анна были крещены по приказанию короля (в одно время или разновременно) после 1000 года первым Шведским епископом Турготом, вызванным королем Олафом из Бремена.

Святая Анна принадлежала к самому благочестивому и достойному семейству своего времени. Король Олаф отличался глубокой набожностью, возвышенностью духа и благородством мысли, был мудр и деятелен в делах правления и не имел себе равного по решимости и храбрости на войне. Пылая огнем верности к вере, он в продолжение всего своего царствования с великим воодушевлением и неустанно трудился над христианским просвещением своей языческой страны. Он находился в сношениях по делам веры с римским, английским и германским духовенством и был прозван современниками «христианнейшим королем». Мать святой Анны королева Эстриди, происходившая из самого знатного рода Швеции, была известна своим выдающимся умом, любвеобильным сердцем и великодушием. Все дети их отличались прекрасной наружностью и высокими духовными дарованиями.

Вопреки господствовавшему тогда обычаю посылать детей на воспитание к родственникам или знакомым, которому следовал и король Олаф по отношению к некоторым из своих детей, святая Анна с детства воспитывалась под кровом и непосредственным влиянием родителей. Вместе с ними она имела пребывание сначала в городе Упсале, затем попеременно то в построенной королем на морском берегу Новой Сигтуне, то в городе Скаре, где находилась кафедра епископа и сосредоточивались главные христианские силы страны. Воспитание на севере отличалось уже в то время некоторой широтой, а положение женщины, тем более королевского дома, — полной свободой. Святая Анна умела читать и писать на своем языке и, несомненно, получила необходимые религиозные познания, была знакома и с областью народной поэзии и поэзии особых певцов — скальдов, обнимавшей тогда и религию, и историю, и философию и бывшей единственным способом выражения духовной жизни и творчества северных племен: она принимала скальдов у себя и имела случай слушать их при дворе отца, любившего и постоянно державшего при себе наиболее известных поэтов. Святая Анна принимала участие в народных собраниях и торжествах, присутствовала на приемах при дворе, жила в собственном тереме, где свободно принимала посетителей, владела и самостоятельно управляла собственными поместьями, имела в своем распоряжении многочисленнуювооруженную свиту и предпринимала по своему усмотрению поездки по стране. В народных преданиях Скандинавского севера о ней сохранилась память как о женщине самоотверженной, обладавшей добрым сердцем, умной, смелой и предприимчивой, всегда имевшей значительное влияние на ту среду, с которой сближала ее судьба.

Из жизни святой Анны на родине северные предания помнят только об участии ее в установлении мира между Швецией и Норвегией.

В 1000 году после смерти норвежского короля Олафа, сына Триггви, частью Норвегии завладел шведский король Олаф Скетконунг. Вскоре после этого возвратился из морского набега норвежский принц Олаф Гаральдович и провозгласил себя норвежским королем. Началась упорная многолетняя борьба шведов с норвежцами, сильно ожесточившая стороны и сделавшая их взаимное положение невыносимым. Обе страны подвергались время от времени набегам, опустошению, прекратились взаимные сношения, остановилась торговля. Мало-помалу у народов выросло убеждение в необходимости прочного мира, и тем же убеждением проникся и норвежский король, желавший по многим причинам окончания борьбы и дружбы шведского государя. Но осуществлению этих общих желаний препятствовала могучая воля шведского короля, который после многих случаев предательства со стороны своего врага так возненавидел его, что не мог слышать его имени. Чтобы склонить шведского короля к миру, норвежский совет из короля и его сановников решили обратиться к помощи правителя западной Готландии Рогнвальда, который приходился двоюродным братом шведскому королю и был в то же время родственником по жене Олафу Гаральдовичу. Рогнвальд и его жена Ингибиорга не нашли другого средства, как прибегнуть к содействию и влиянию святой Анны, находившейся с ними в самых близких отношениях. К шведскому двору с поручением по этому делу был послан славный исландский поэт Гяльте. Будучи благосклонно принят королем, Гяльте был представлен и святой Анне в ее тереме и передал ей письмо Ингибиорги. Святая Анна сразу же обещала ему свое покровительство и после нередко советовалась с ним по поводу сообщенного ей плана своих друзей. Когда обстоятельства показали, что поэт своими средствами не в состоянии достигнуть цели, все надежды были возложены на святую Анну. Однажды она решилась прямо просить у отца откровенно выяснить, что он думает относительно прекращения вражды, существующей между ним и норвежским королем. Она указала ему, что многие его подданные страдают от этой войны, одни — потеряв свое имущество, другие — оплакивая убитых родственников и все вообще находясь в постоянной опасности от норвежцев, что сама Норвегия — страна бедная, трудно проходимая, населенная вероломными и непокорными жителями и не стоящая того, чтобы домогаться ее, что на востоке есть страны, находившиеся некогда под шведской властью и более заслуживающие внимания шведского короля. «Лучше было бы тебе, — сказала она, — уступить Олафу оставленную ему предками землю и заключить с ним мир».

Король с гневом ответил, что он никогда не примет подобного совета и обещал ближайшей же зимой собрать в Упсале народный совет и объявить ему свою непреклонную волю идти на Норвегию с многочисленным войском ранее, чем растает лед. Этот резкий отпор, однако, не остановил святую Анну. Необходимость во что бы то не стало добиться мира привела ее и Гяльте к новому плану. Святая Анна решила самоотверженно принести себя в жертву и ценою своего брака с норвежским королем установить между ним и отцом желаемые отношения. Она известила письмом жену Рогнвальда о положении дела. То же сделал и Гяльте по отношению других заинтересованных лиц. Скоро было получено согласие норвежского короля на новый план, и Рогнвальд начал тайным образом и с большим успехом набирать ему сторонников среди шведов, созывавшихся шведским королем зимою 1014–1015 гг. на народный совет в Упсале. Осенью, до открытия совета, святая Анна в сопровождении большой свиты и Гяльте выезжала на несколько дней в свое имение близ Упсалы Улларокер и имела продолжительное совещание с прибывшим туда Рогнвальдом. На совет в Упсалу вместе с Рогнвальдом явился Биорн, маршал норвежского короля, в качестве посла последнего. Биорн заявил совету, что он прибыл от своего короля с предложением мира и просьбой выдать за него замуж принцессу Анну. Шведский король было весьма сурово принял это предложение, но ввиду возмущения, поднявшегося на совете вследствие его упорства, принужден был уступить общему желанию и дал свое согласие.

Свадьба норвежского короля была назначена на ближайшее лето 1015 года. Согласно условию, жених с пышной свитой прибыл на границу в Консгеллу при Богуслене, но большую часть лета напрасно ждал своего соседа и невесту. Никто, даже Рогнвальд, не знал, почему замедлил шведский король. Между тем шведский король, оскорбленный насилием, употребленным над ним в Упсале, придумывал меры, как бы не исполнить данного против воли обещания. Воспользовавшись одним случаем, он положительно объявил дочери, что никогда не выдаст ее за норвежского короля и что выдаст ее только за такое лицо, которое будет достойно его дружбы. Святая Анна поспешила известить об этом Рогнвальда, советуя ему быть готовым к открытию вновь враждебных действий. Олаф норвежский пришел в великий гнев при этой вести и решил к следующей зиме начать войну. Вскоре после того Рогнвальд получил письмо святой Анны, извещавшее, что она обещана отцом новгородскому князю Ярославу Владимировичу. В то же время к Рогнвальду прибыла сестра святой Анны Астрида. Норвежская партия условилась довести до конца задуманный ранее план, предоставив роль святой Анны ее сестре. Зимой 1015–1016 гг. Астрида была тайно выдана Рогнвальдом за норвежского короля, после чего сам собою установился мир между двумя державами.

Послы Ярослава с просьбой руки Анны-Ингигерды прибыли к шведскому королю из Новгорода летом 1015 года. Король «немедленно же и охотно» согласился на этот брак. По каким побуждениям и при каких обстоятельствах возникла мысль об этом союзе, определенно неизвестно. В 1014 году, как говорит русский летописец, Ярослав отказался платить святому Владимиру дань от Новгорода, и Владимир стал собираться в поход против сына. В 1015 году Ярослав посылал за море за варягами и получил оттуда большой отряд, и только болезнь и затем смерть крестителя Руси предотвратили междоусобие. По-видимому, «бояся отца», с которым он не мог бороться один, Ярослав задумал о тесном союзе с шведским королем, а таким союзом удобнее всего мог быть брак. Как будущий зять Олафа, он мог пользоваться от него помощью войсками или, по крайней мере, получить дозволение беспрепятственно набирать их в его земле. После смерти Владимира то же самое побуждение осталось в силе ввиду возникшей борьбы со Святополком Окаянным.

Весной 1016 года Ярослав прислал из Новгорода своих послов для окончательных условий относительно предположенного брака. По требованию святой Анны послы согласились именем своего князя дать ей в вено (приданое) город Ладогу и прилежащую к нему область с правом лично управлять этим веном и назначать над ним управителя. Затем она поставила условием разрешить ей выбрать в Швеции для сопутствования себе лицо, которое она найдет для того достойным, и обеспечение для него на Руси того сана, власти и почестей, какими он пользуется на родине. Король и послы изъявили на это свое согласие и утвердили весь договор своими присягами. Когда король спросил святую Анну, на кого падает ее выбор, она назвала Рогнвальда Ульфовича. Это было противно намерениям короля, который хотел казнить Рогнвальда за выдачу Астриды за Олафа Норвежского, но по просьбе святой Анны договор остался в силе. Она известила о всем Рогнвальда и назначила ему время и место для встречи. Соединившись с ним, святая Анна, с которой была большая свита и богатое приданое, летом отплыла на Русь.

Сведения о святой Анне за время жизни ее в нашей земле очень скудны и отрывочны. Несколько данных о ней за первые годы пребывания ее в новом отечестве сообщает норвежское сказание о подвигах на Руси норвежского отряда Эймунда и Рагнара, прибывшего в Новгород для службы у князя Ярослава в конце лета или в начале осени того же года, когда приехала туда и святая Анна. По приходе отряда Эймунд и Рагнар были на приеме у князя и княгини, причем княгиня вела с ними разговор о норвежских делах и норвежском короле. Княгиня произвела на предводителей самое хорошее впечатление своим решительным характером и общительностью. Первое время службы отряда княгиня была очень щедра и благосклонна к нему. После первой войны со Святополком эти отношения несколько изменились к худшему и в конце концов князь и княгиня вынуждены были вступить в борьбу с наемниками. Когда воины резко порвали с Ярославом и собирались ехать к его противнику князю Брячиславу Полоцкому, святая Анна сама лично вместе со своим родственником Рогнвальдом сделала попытку силой остановить их и при этом едва не попала в плен. Во время последовавших затем войн норвежцы были на вражеской стороне. Сказание отмечает большое влияние святой Анны на дальнейший ход дела и на великого князя Ярослава, которого она будто бы иногда сопровождала на войну. Ее непосредственному вмешательству приписывается и окончание продолжительном борьбы с Брячиславом. Вмешательство это произошло, по сказанию, в самой необычайной обстановке. Когда войска Ярослава и Брячислава стояли в нерешительности одно перед другим, Эймунд составил план: взять в плен святую Анну, которая должна была приехать в стан Ярослава, рассуждая, что она едет помогать неприятелю своими советами. Однажды ночью он и Рагнар подстерегли великую княгиню и, убив под ней коня и разогнав конвой, взяли ее в стан Брячислава. Увидав себя в руках норвежцев, княгиня воскликнула: «Вы, северные люди, видно никогда не перестанете обижать меня!»

На следующее утро она призвала Эймунда и высказала желание служить посредницей для заключения мира, откровенно предупредив вместе с тем, что она всего более будет заботиться о выгодах князя Ярослава. Получив согласие на посредство со стороны мужа и Брячислава, она участвовала в выработке мирных условий, которые потом и были приняты. Вместе с заключением мира восстановились хорошие отношения ее с норвежцами.

В этих подробностях можно видеть отражение того положения, которое святая Анна занимала в бытность свою в России по отношению к северным единоплеменникам, во множестве заезжавшим на Русь и нередко чинившим здесь насилия над населением. Очевидно, княгиня совершенно сроднилась с интересами нового отечества и мужа и в своих отношениях к северянам руководилась только ими, а не племенным родством. Несомненно, отчасти ее личному влиянию и семейным связям нужно приписать установление тех постоянно мирных и дружеских связей Руси с правительствами и народами Швеции и Норвегии, которые особенно окрепли после ее прибытия в нашу землю и не прерывались более. Во всяком случае в этих дружественных связях весьма видное положение занимают именно родственники святой Анны, например, брат ее Иаков, долгое время служивший на Руси, муж ее сестры норвежский король Олаф и трое сыновей Рогнвальда.

Судя по русским летописям, святая Анна, прибыв в Новгород летом 1016 г., недолго пробыла там. В конце того же года княжеский двор был перенесен в Киев.

В 1018 году, во время бегства Ярослава в Новгород, она была осаждена Болеславом Польским и Святополком в Киеве, но, по-видимому, успела избежать плена. С этого времени двор находился то в Киеве, то в Новгороде (1023–1026, 1030, 1034, 1045 гг.). В Новгороде в 1050 г. святая Анна и скончалась.

На севере Руси, согласно брачному договору, в распоряжении святой Анны находилась обширная волость — город Ладога с принадлежащей к нему областью. Непосредственное управление этой областью княгиня поручила Рогнвальду Ульфовичу, который летом находился в волости, а зимою в Новгороде. Каковы были пределы этой области, неизвестно, но можно предполагать, что они совпадали с тем, что известно теперь под названием Ингерманландии. Название «Ингерманландия», по финскому произношению «Ингеринмаа», в переводе означает «земля Ингигерды» и ведет свое происхождение, по всей вероятности, именно от имени супруги Ярослава. Посещала ли сама святая свои владения, об этом нет сведений, но сохранившиеся до настоящего времени названия находящихся на территории Ингерманландии местечек, например, приход Ингерис, или Ингрис, и река Ингериниока (русская Ижора), происходящие от того же корня, что и территориальное название, могут объясняемы как названия, явившиеся вследствие того, что в известных местах святая Анна или ее наместник имели жительство, поместье или временную остановку во время путешествия.

По владениям святой Анны пролегал главный торговый и военный путь с севера на юг — «из Варяг в Греки», а город Ладога был передовой русской крепостью. С этих владений платилась определенная дань великому князю.

Святая Анна была матерью многочисленного семейства, состоявшего не менее, чем из семи сыновей и трех дочерей. О благочестии матери и христианской настроенности воспитанных ею детей современный духовный оратор Иларион (впоследствии Киевский митрополит) так свидетельствовал, обращаясь к святому Владимиру в своем торжественном слове, произнесенном, может быть, в присутствии самой великой княгини: «Посмотри… на благоверную сноху твою Ирину; посмотри и на внуков и правнуков твоих, как они живут, как Господь хранит их, как содержат они благоверие, тобою преданное, как часто посещают святые храмы, как славят Христа, как поклоняются Его имени».

Указание на высокий внутренний строй жизни этой семьи можно видеть отчасти в предсмертных словах великого князя Ярослава детям, в которых он увещевает их сохранять по-прежнему взаимную любовь и послушание старшим. Летописец передает эти слова так: «Дети мои, имейте друг ко другу любовь, ибо вы братья одного отца и матери… пребывайте в мире, творя послушание брат брату. Киев поручаю старшему… слушайтесь его, как меня слушались». Один из сыновей святой Анны, Владимир, удостоился причисления к лику святых.

Кроме собственных детей, святая Анна имела материнское попечение и о чужих детях-сиротах. Таковы были изгнанные из Англии дети короля Эдмунда Эдвин и Эдуард и сын норвежского короля Олафа Магнус. После смерти Олафа друзья последнего пришли к Ярославу просить Магнуса на отцовский престол. Святая Анна отказалась отпустить с ними своего воспитанника до тех пор, пока действительно не будет обеспечено для него возвращение престола и всей дедины и отчины. По требованию ее и Ярослава норвежцы прислали торжественное посольство, заключили особое условие и только после этого им был выдан Магнус.

В 1037 году в честь Ангела святой княгини был построен в Киеве близ Софийского собора женский Ирининский монастырь. Это был великокняжеский монастырь, построенный на великокняжеское иждивение. Управление такими монастырями, устройство и снабжение всем необходимым, по обычаю того времени, заимствованному у византийского императорского дома, принадлежало его строителям. Нет сомнения, что святая Анна имела самое близкое отношение к монастырю, созданному в честь ее Ангела. С именем святой Анны соединено также построение великой новгородской святыни — храма Святой Софии. Храм этот был заложен в 1045 году, вероятно, в присутствии самой княгини, так как есть известие, что в этом году Ярослав, несомненно с супругой, был в Новгороде и выдал там замуж за норвежского принца Гаральда свою дочь Елизавету. В какой мере княгиня участвовала в этой постройке, производившейся главным образом ее сыном Владимиром и законченной после ее смерти, неизвестно.

В иноземных известиях имя святой Анны (Ингигерды) упоминается еще по поводу пребывания на Руси норвежского короля Олафа и норвежского принца Гаральда Гардрада. О короле Олафе говорится, что по прибытии в Россию он был хорошо принят святой Анной, что она весьма уважала его, вместе с Ярославом даже уговаривала его не возвращаться в Норвегию и, когда он все-таки отправился в свою страну, участвовала в устроенных ему пышных проводах. О Гаральде сообщается, что он находился под особым покровительством святой Анны и что, много лет находясь в экспедиции в Африке, присылал собранные сокровища для хранения князю Ярославу и его супруге.

Кончина святой Анны последовала 10 февраля 1050 г. в Новгороде. Перед смертью она приняла схиму с именем Анны, обнаружив тем свое глубокое благочестие и истинно христианское смирение.

Мощи святой Анны, вероятно, по окончании Софийского собора (в 1052 г.), были положены в какой-либо паперти последнего. Позднее они всегда упоминаются вместе с мощами сына ее святого Владимира, погребенного в том же соборе. По сообщению летописи, в 1439 году архиепископ Евфимий позолотил, подписал и покрыл покровами гробы святых князя и княгини.

В описи Новгородского Софийского собора XVII века значится: «В середней паперти от Корсунских дверей, идучи в церковь налево, среди паперти, два гроба древяны, а в них мощи во плоти создателей храма Святой Софии Премудрости Божией — благовернаго князя Владимира, а в другом гробе матере его благоверныя княгини Анны. На обеих гробех покров сукна червлена, а на них шиты кресты камки белой, перед ними во главех лампада медяна на стояльце; в царском месте (в главном храме) образ пядница, на ней писан благоверный князь Владимир и мати его Анна, обложен серебром, золочен». В другой подобной же описи того же века упоминаются «каменные» гробы святых князя и княгини.

В 1653 году мощи святой Анны по указу царя Алексия Михайловича и по благословению патриарха Никона и митрополита Новгородского Макария были перенесены из Корсунской паперти в собор, на левую сторону против северных дверей, и переложены в новую раку. В настоящее время святые мощи почивают в Мартириевской паперти в бронзовой золоченой раке.

Память святой Анны совершается 10/23 февраля и 4/17 октября. Память 4 октября установлена Новгородским архиепископом Евфимием в 1439 году во исполнение воли Божией, возвещенной ему в видении. Царь Иоанн Грозный жалованной грамотой 1556 года предписывал: «Да по благоверном великом князе Владимире Ярославиче да по матери его благоверной великой княгине Анне, на память их, служити панихиды и обедни соборне и по приделом и на панихидах и за просфоромисанием и на Божественных литургиях и в ектениях в заупокойных поминати их, докуду мир стоит». В одной описи Новгородского Софийского собора XVII века сказано, что мощи князя Владимира и матери его почтены от Бога нетлением, лежат в «каменных гробех всеми видими, а пение им не установлено, а исцеление бывает с верою приходящих». В письменном уставе Новгородского Софийского собора XVII века положена панихида у гроба святой Анны еще 5 сентября.

В древнее время память 4 октября совершалась с большой торжественностью. О праздновании в Софийском соборе были особо извещаемы настоятели некоторых новгородских монастырей, а некоторые из них обязаны были явиться сами. Государев кормовой двор выдавал для вечерни два ведра меду для кутьи, которую ставили по гробам святителей, князей и княгинь. После вечерни святителем совершалась в соборе в присутствии государева большого дьяка панихида с поминовением государевых прародителей. В то же время настоятели и поповские старосты служили особые панихиды на княжеских и святительских гробах, в Корсунской паперти — благовещенский игумен; в Мартириевой — отенский. Для литургии снова выдавался мед для кутьи. После литургии от государя устраивались обеды для светских и духовных лиц.

Святой Анне составлена рукописная служба, и в честь нее с сыном в Софийском соборе устроен придел.

Собор Новгородских святителей

Собор Новгородских святителей празднуется, кроме 10/23 февраля, еще 4/17 октября и в 3-ю неделю по Пятидесятнице. 4 октября 1439 года святитель Иоанн († 1186; память 7/20 сентября) явился правившему тогда святителю Евфимию († 1458; память 11/24 марта) и повелел установить сугубую панихидную память погребенным в Софийском соборе русским князьям и архиепископам Новгородским и всем православным христианам на день памяти священномученика Иерофея, епископа Афинского. Тогда же были обретены нетленные мощи святителя Иоанна (сведения об этом помещены под 7/20 сентября).

Впоследствии, по мере прославления Новгородских святителей, им был установлен на этот же день Собор. Е. Е. Голубинский пишет об этих святителях как о таких, время прославления которых остается неизвестным, и определял дату установления их общего празднования периодом от Московского Собора 1549 года до учреждения Святейшего Синода (Е. Е. Голубинский. История канонизации святых в Русской Церкви. М., 1903. С. 157).

В Собор Новгородских святителей входят: святитель Иоаким Корсунянин, первый епископ Новгородский (988–1030); святитель Лука Жидята, епископ (1030; 1035–1060; † 15 октября 1060 г.); святитель Герман, епископ (1078–1096); святитель Аркадий, епископ (1157–1162; память 18 сентября/1 октября); святитель Григорий, архиепископ (1187–1193; † †24 мая 1193 г.); святитель Мартирий, архиепископ (1193–1199; † 24 августа 1199 г.); святитель Антоний, архиепископ (1212–1220; 1226–1228; † 8 октября 1231 г.); святитель Василий Калика, архиепископ (1331–1352; † 3 июля 1352 г.); святитель Симеон, архиепископ (1416–1421; † 15 июня 1421 г.); святитель Геннадий, архиепископ (1484–1504; память 4/17 декабря); святитель Пимен, архиепископ (1553–1571); Афоний, митрополит (1635–1648; † 6 апреля 1653 г.). Мощи этих святителей были погребены или перенесены в Новгородский Софийский собор (кроме свт. Германа, свт. Геннадия и свт. Пимена, почему в некоторых источниках и не назначены их имена в числе Собора).

4 октября празднование было установлено совместно с памятью святого благоверного князя Владимира Ярославича Новгородского († 1052), а 10 февраля Собор святителей празднуется совместно со святой благоверной княгиней Анной Новгородской († 1056).

Кроме поименованных, из святителей Новгородских отдельные памяти имеют: свт. Никита Затворник, епископ († 1108; память 31 января/13 февраля); свт. Нифонт, епископ († 1156; память 8/21 апреля); свт. Иоанн, архиепископ († 1186; память 7/20 сентября); свт. Феоктист, архиепископ († 1310; память 23 декабря/5 января); свт. Моисей, архиепископ († 1362; память 25 января/7 февраля); свт. Евфимий, архиепископ († 1458; память 11/24 марта); свт. Иона, архиепископ († 1470; память 5/18 ноября); святитель Серапион, архиепископ († 1516; память 16/29 марта).

Лонгин Коряжемский, преподобный

Преподобный Лонгин был основателем Николаевского Коряжемского монастыря.

Прежде поселения своего у речки Коряжемки преподобный Лонгин подвизался в обители преподобного Павла Обнорского, или Комельского. Он прибыл в эту обитель в молодых летах, прошел там длинный ряд различных послушаний, дожил до старческих седин и приобрел немалую опытность в иноческой жизни, так что стал всем известен как старец испытанный и достойный искреннего почитания. У него был друг и собеседник в соседнем Корнилиеве монастыре — инок Симон, сольвычегодский уроженец. Многолюдные общежития Павловой и Корнилиевой обители и возраставшее к ним внимание братии тяготили скромных иноков Лонгина и Симона. Они стали склоняться к мысли об уединенных подвигах вдали от многолюдного братства. Можно предполагать, что Симон охотно вспоминал в этих беседах о своей родине и восхвалял ее уединенные пустынные места, весьма приспособленные к жизни отшельнической.

Посему два друга оставили свои монастыри и пошли искать себе для жительства такое место, где бы, не развлекаясь ничем, неведомо для людей, всецело посвятить себя на служение Богу. Преподобный Лонгин нес с собою деревянный крест, который ему дали в благословение от обители. Это произошло в 1535 или в 1537 гг. Спустившись водою от Вологды до Устюга, странники скоро достигли Сольвычегодска и на некоторое время остановились в тамошнем Борисоглебском монастыре, а потом отправились в дальнейший путь. Выйдя из города, они пошли вверх по левому берегу реки Вычегды и, дойдя до устья речки Коряженки, остановились на ее берегу в глухом лесу. Здесь они построили сперва келлию, а потом и часовню.

Однако блаженный Симон недолго пробыл с Лонгином при устье Коряжемки. Пособив старцу устроиться, он пошел далее по Вычегде, на речку Сойгу, за 60 верст от Коряжемки. Преподобный Лонгин остался один и весь предался богомыслию, дни и ночи проводя в молитвах и псалмопении. Скоро весть об отшельнике разнеслась по окрестностям, и к нему стали приходить люди, желавшие разделить с ним пустынные труды. Напрасно старец сперва пытался всем отказывать, представляя трудность жизни в пустом месте, совершенное отсутствие средств к пропитанию и свое желание жить одному в уединении и богомыслии. Такие речи еще более располагали к нему приходящих, так что построенная им часовенка уже не могла вмещать всех поселившихся возле него пустынников и надобно было позаботиться о построении молитвенного помещения более обширного. Братия стали просить старца вместо часовни соорудить церковь и учредить при ней правильное общежитие. Не так думал, не того желал преподобный Лонгин для себя самого. Однако он принял желание братии за указание свыше, и не решился инок, давно отрекшийся от своей воли, противиться воле Божией. Он построил храм во имя святителя Николая, трапезу и другие необходимые для общежития службы — так сложилась обитель Коряжемская, а преподобный Лонгин был в ней игуменом.

Время недолгого управления его новой обителью богато примерами неусыпных трудов его и духовной опытности. Преподобный Лонгин, несмотря на свои уже немолодые годы, старался всех превзойти подвижничеством и трудами. Еще доселе сохранился выкопанный им колодезь, устроенный в самой братской трапезе, а ныне стоящий возле храма на открытом месте; цела и жесткая власяница, которой он изнурял свое постническое тело.

Блаженная кончина преподобного Лонгина последовала 10 февраля 1540 г. Умирая, смиренный старец заповедал ученикам своим похоронить его при входе в храм, чтобы все идущие в церковь и из церкви попирали его могилу. Братия не смели ослушаться завещания и погребли своего игумена «у лестницы папертныя», там, где он приказал.

Но Господь вскоре, еще при жизни тех, которые погребали преподобного Лонгина, прославил тело его нетлением и чудесами. В 1557 году устюжский воевода князь Владимир находился в сильном расслаблении и не мог двинуть ни рукою, ни ногою; болезнь его была так упорна, что лекарства не приносили больному ни малейшей пользы. Находясь в столь безнадежном состоянии, воевода однажды увидел во сне старца, который сказал ему: «Князь Владимир, если хочешь быть здоров, молись Богу и обещайся вскоре побыть в Коряжемском монастыре и прикажи игумену и братии перенести на иное место тело начальника того монастыря игумена Лонгина. Ибо неприлично телу Лонгина почивать на том месте, где оно ныне находится».

Явившийся старец подробно рассказал, где находится тело и куда перенести его. Пробудившись от сна, воевода весьма дивился необычайности и ясности своего сновидения и решился немедленно отправиться на Коряжемку. По прибытии в монастырь он сам указал место, где был погребен преподобный, и куда следовало перенести его, хотя до того времени не только никогда не бывал в монастыре, но даже и не слыхал о нем. Когда, по его словам, гроб преподобного Лонгина был вынут из могилы и перенесен в новую, близ северной стены церкви, князь тотчас же сделался совершенно здоровым, как будто не подвергался болезни. Радуясь и благодаря Бога и Его угодника за свое чудесное исцеление, он рассказал игумену и братии о бывшем ему сновидении и приказал над гробом преподобного устроить палатку или часовню. Когда слух об исцелении воеводы разнесся в народе, многие стали приходить в монастырь и служить над горбом преподобного панихиды, и все приходившие с верою получали исцеление от болезней.

Поразительное чудо произошло в Коряжемском монастыре 11 февраля 1618 г. Игумен Феодосий с иеромонахом Дионисием, священником Гавриилом и дьяконом Филиппом совершали соборную панихиду в гробовой палатке; тогда инок Иродион внезапно увидел среди служащих старца с сияющим постническим лицом и круглой седой бородой, в светлых и драгоценных священнических ризах. Во все время совершения панихиды Иродион пристально смотрел на него, удивляясь внезапному его появлению между служащими и думая, кто бы это был, ему неизвестный? Еще более он был поражен, когда по окончании панихиды старец стал невидим. Когда Иродион тут же перед всеми с клятвой объявил о своем видении, то все признали, что это был сам преподобный Лонгин, и стали усерднее отправлять по нем панихиду.

Агриппина, жена сольвычегодскаго кузнеца Василия Худоногова, страдала падучей болезнью. Болезнь усиливалась, улучшения неоткуда было ждать. Женщина дала обет сходить в Коряжемский монастырь и поклониться гробу преподобного Лонгина. Исполняя обет, больная все время пребывания в монастыре проводит за молитвой в гробовой палатке. Однажды, когда она с особенным усердием и многими слезами молила преподобного о своем исцелении, внезапно ее ударило о землю и так сильно, что она казалась умершей. Мало-помалу, как бы пробуждаясь от тяжелого сна, Агриппина начала двигаться, приходить в сознание и наконец села, чувствуя себя совершенно свободной от страшного недуга. Заявив о своем исцелении игумену и братии, она в благодарность за полученную помощь, дала обещание три раза в год приходить на поклонение ко гробу преподобного Лонгина.

Другая женщина Анна, жена крестьянина Пачеозерской волости Антипы Надозерского, подверглась отравлению. Злые люди, покушавшиеся на ее целомудрие и отвергнутые ею, дали «ей отраву смертную, чтобы не видеть красоты ее». Невозможно описать тех мучений, какие выносила несчастная женщина. Боль в животе доводила ее до умоисступления. Облегчить болезнь ничто не могло. Вспомнила больная о преподобном Лонгине и стала просить мужа отвезти ее в Коряжемский монастырь. Вслед за тем она подверглась страшному припадку, во всем теле ее не осталось места, каким бы она не билась и не страдала. В то же время ей явился старец и обещал исцеление, если она исполнит намерение поклониться гробу преподобного Лонгина. Очнувшись, она рассказала о видении мужу, а тот поспешил везти ее в обитель. Здесь в церкви с ней возобновился припадок, а когда вели ее ко гробу преподобного в палатку, то она ударилась о землю и долго лежала как мертвая; пробудившись, она поднялась здоровой и со слезами громко благодарила Бога и угодника Его преподобного Лонгина.

Устюжский священник Гавриил от церкви великомученицы Варвары был долго нездоров ногами, так что совершенно не мог ходить. После бесплодного лечения у разных врачей он попросил отвезти его в Коряжемский монастырь. Здесь он был помещен в келлии против дверей гробовой палатки. Однажды днем больной, выползши из келлии в сени и приоткрыв наружную дверь, читал канон преподобному, со слезами прося себе исцеление. Во время такой молитвы он вдруг слышит голос: «Гавриил, Гавриил!» Взглянув на часовню, он увидел на дверях ее преподобного в блестящих священнических ризах и призывающего его к себе. Больной напрягал все свои силы, с великим трудом и нестерпимой болью в ногах полз к часовне, но когда он достиг часовни, там никого уже не было. Священник припал ко гробу преподобного, молился и во время молитвы выздоровел.

Весною 1646 года крестьянин Лупп Опухлянов из монастырской деревни Емышева поранил себе руку топором. В досаде и ярости он начал сквернословить, проклинать тот день и богохульствовать. Не успокоившись, побежал он из дома в лес и там почувствовал, что слабеет, теряет сознание. Едва-едва добрался он домой. Долго болел крестьянин. Болезнь его усилилась. Ждали, что он умрет, и уже напутствовали его Святыми Тайнами. Но вот — это было 2 мая — он забылся и видит, что вошел к нему светообразный старец, укорил его за хулу на Бога и настаивал, чтобы он молился Богу и Пречистой Его Матери и пошел в монастырь на поклон ко гробу преподобного. Родные думали, что Лупп уже кончается, а он, очнувшись, рассказал о видении, начал поправляться и скоро пошел в монастырь совершенно здоровым.

Почитание преподобного благодаря многочисленным чудесам распространялось. Епископ Вятский и Великопермский Александр, бывший ранее (с 1643 по 1651 гг.) игуменом Коряжемского монастыря, 9 мая 1665 года приказал заложить в монастыре каменную церковь в честь Благовещения Пресвятой Богородицы с приделом святителя Николая, давал средства на построение, а 9 февраля 1671 года освятил уже эту церковь. Место погребения преподобного Лонгина пришлось теперь внутри церкви, при северной стене, и над ним устроена была гробница, украшенная позолоченной резьбой и покрытая пеленой с вышитым изображением преподобного и сказанием о перенесении мощей его. Усердный почитатель преподобного Лонгина епископ Александр составил ему и службу. Память Коряжемского подвижника празднуется местно. Празднование преподобному Лонгину установлено епископом Вологодским Онисифором, который занимал кафедру с 1114 по 1827 гг.

Прохор Печерский, Лебедник, преподобный

В княжение на Руси Святополка Изяславовича, известного своей жестокостью и несправедливостью, много бед и страданий терпели киевляне. Страдания эти усиливались еще от постоянных набегов на Киевскую область половцев и других соседних народов. Постоянные войны с соседними народами, а также междоусобные грабежи и беспорядки внутри государства были причиной обеднения и частых голодовок в русском народе.

В это тяжелое и печальное время из г. Смоленска пришел в Печерский монастырь некий муж, именем Прохор, и обратился к игумену Иоанну (1089–1103) с просьбой постричь его в иноки и принять в число братии. Игумен исполнил его просьбу, и Прохор, приняв иноческий сан, с особенным усердием стал подвизаться. Особенностью его подвижнической жизни было то, что он лишил себя обычного хлеба, а собирал траву лебеду и, растирая ее своими руками, делал себе хлеб и им питался. В летнее время он заготовлял такого хлеба на весь год и так делал ежегодно, так что всю жизнь не нуждался в обычном хлебе, а питался хлебом из лебеды и потому прозван Лебедник. Кроме этого хлеба, он иногда только вкушал еще просфору в церкви, дома же лебеда была единственной его пищей, даже зелени и овощей он не употреблял, а вода — единственным питьем.

Бог, видя терпение святого Прохора, претворил для него обычную горечь лебеды в обычную сладость, и хлеб, приготовляемый подвижником, доставлял ему приятное питание. Радовался подвижник и в радости с благодарностью работал Богу. Не страшны были подвижнику и набеги неприятеля, потому что жил он, как птица, ничего не имея. Своей жизнью преподобный исполнял слова Спасителя: Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их (Мф. 6, 26), и он, как птица, легко и с удобством переходил туда, где росла лебеда, и оттуда переносил ее в монастырь на плечах. И таким образом он питался несеянной пищей с непаханной земли, как птица.

Во дни этих подвигов преподобного случился на Руси страшный голод, многим угрожала голодная смерть. Господь, желая прославить Своего подвижника и спасти людей от голодной смерти, умножил в это время произрастание лебеды, как никогда прежде, и блаженный Прохор с особенным усердием собирал траву в большом количестве и, приготовляя из нее хлеб, раздавал голодным неимущим. Некоторые сами хотели подражать преподобному, приготовлять из лебеды хлеб, но не могли есть от горечи. И тогда все нуждающиеся обращались за хлебом к святому Прохору, он никому не отказывал. Хлеб, приготовленный им из лебеды, казался всем вкушающим его сладким и приятным на вкус, лучше печеного из пшеницы. Но замечательно то, что только хлеб, данный святым Прохором и с его благословения, был годный для пищи и даже чистый и светлый на вид, а если кто сам его приготовлял или брал без ведома и благословения преподобного, то хлеб становился черен, как земля, и горек, как полынь. Один из братии задумал брать у преподобного хлеб тайно, но каждый раз хлеб этот оказывался негодным для пищи. Инок стыдился открыть Прохору свой грех, но голод и угрожающая ему голодная смерть заставили рассказать об этом игумену Иоанну. Игумен, не поверив рассказу, приказал другому брату тайно взять у преподобного хлеб, но принесенный им хлеб действительно оказался негодным от чрезвычайной горечи. Держа этот хлеб в своих руках, игумен послал к св. Прохору попросить хлеба от его благословения и при этом поручил посланному «при уходе от преподобного захватить тайно и другой хлеб». Когда эти хлебы были принесены, то первый, взятый из рук Прохора, был чистый и сладкий, а второй, взятый тайно, был черен, как земля, горек, как полынь. После этого слава чуда преподобного распространилась повсюду, и прославил народ Господа, давшего Свою милость и помощь голодным через преподобного.

Во время междоусобной борьбы Святополка с князьями владимирским и перемышльским, вследствие государственных смут и неурядиц, беззакония и грабежей, не могли проезжать в Киев купцы, не стало соли в Русском государстве — великая скорбь объяла народ.

Блаженный Прохор, видя эту скудость, собрал со всех келлий множество пепла и, принесши его в свою келлию, после усердной молитвы и благословения стал раздавать его нуждающимся в соли, и пепел стал чистой солью. При этом, чем больше он его раздавал, тем больше его умножалось, так что было этой соли в достатке не только для иноков, но и для мирских людей. Всех нуждающихся в соли преподобный снабжал и за это не брал никакой платы, и пошел народ за солью в монастырь, а базар опустел.

Купцы, намеревавшиеся воспользоваться недостатком соли для своего обогащения и продававшие соль по весьма высокой цене, озлобились на преподобного, так как народ, получая от него даром, перестал покупать у купцов даже и за дешевую цену. Собравшись вместе, торговцы солью пришли к князю Святополку с такой жалобой: «Прохор, черноризец Печерского монастыря, отнял у нас большие деньги: всех неотступно привлек он к себе за солью, а мы, платящие тебе подати, не можем сбыть своей соли и через него разорились». Князь, выслушав их, задумал достигнуть сразу двух целей — прекратить жалобы купцов и себе нажить большие деньги. Он, по совету со своими приближенными, назначил определенную, весьма высокую цену на соль, приказал отнять соль у блаженного Прохора и продавать ее на княжеском дворе. Причем купцам сказал князь: «Ради вас пограблю монаха». О своей же наживе скрыл от всех. После этого посланные от князя люди, приехав в монастырь, забрали всю соль у преподобного. Когда соль была привезена во двор княжеский, то все увидели, что это — пепел. Князь приказал некоторым попробовать, и во рту оказался пепел. Все много удивлялись такой перемене и недоумевали. Но чтобы вернее убедиться, князь приказал привезенное хранить до трех дней, но и после этого, убедившись, что это пепел, приказал высыпать его за воротами своего дворца. Между тем к блаженному Прохору по-прежнему шел народ, чтобы получить соль, но узнав о его разграблении, возвращался с пустыми руками, проклиная того, кто это сделал. Прохор, утешая народ, говорил: «Когда соль будет высыпана от князя, тогда пойдите собирать ее себе».

И действительно, пепел, выброшенный за ворота княжеского двора, снова стал солью, и народ с радостью собирал ее себе. Узнав об этом, князь пришел в ужас и стал расспрашивать подробнее о блаженном Прохоре. Узнав о подвижнической жизни Прохора и о его чудесах не только с солью, но и с хлебом из лебеды, Святополк устыдился своего дела, пошел в Печерский монастырь и примирился с игуменом Иоанном, к которому прежде питал вражду за обличение в ненасытной алчности и обидах народу. После этих чудес Святополк раскаялся, молитвенно просил прощения у Матери Божией и преподобных Антония и Феодосия, а блаженного Прохора стал чтить и уважать как истинного и великого угодника Божия и однажды дал обещание Прохору не делать насилия и обид никому впредь, а самому Прохору сказал: «Если я, по воле Божией, прежде тебя отойду от этого мира, ты своими руками положи меня во гроб, чтобы показать надо мною твое незлобие. Если же ты преставишься прежде меня, я своими руками внесу тебя в пещеру, чтобы за то Господь подал мне прощение тяжкого моего греха пред тобою».

После этого разговора Прохор прожил еще много лет в непорочном житии и суровых подвигах и потом разболелся. А князь Святополк в то время находился в походе на половцев. Тогда блаженный послал ему сказать: «Приблизился уже час исхода моего из тела. Если хочешь исполнить свое обещание и получить от Бога прощение грехов, приди, чтобы получить разрешение, и своими руками положи меня во гроб. Ожидаю твоего прихода. Если же ты замедлишь и я отойду без тебя, то не моя будет вина и поход окончится не так, как если бы ты пришел ко мне». Получив эту весть, Святополк немедленно оставил войско и поспешил к блаженному Прохору. В своей предсмертной беседе с князем блаженный много поучал его о милостыни к ближним, о загробной жизни, о будущем суде, о вечных муках грешников, преподал ему прощение и благословение и, простившись с ним и его свитой, воздел руки к небу и предал свой дух в руки Божии.

Князь с иноками, взяв тело преподобного, отнес его в пещеру и своими руками положил его во гроб. Затем снова возвратился к войску и, продолжая поход, одержал полную победу над врагами, покорил себе Половецкие области и много пленных привел в свою землю. Это и была победа, дарованная Богом Русской земле по предсказанию и молитве преподобного Прохора. С тех пор князь Савятополк, отправляясь в поход или на охоту, всякий раз предварительно заходил в Печерский монастырь за благословением и с особым усердием молился перед образом и у гробов преподобных Антония, Феодосия и Прохора. С этого времени вполне благополучно и счастливо проходило княжение Святополка, получившее после многих кар благословение Божие по молитвам преподобного Прохора, и сам князь Святополк открыто исповедовал чудеса и знамения этого великого угодника Божия.

О силе молитвы праведников Сам Бог говорил друзьям праведного Иова: «Пусть Иов, раб Мой, помолится за вас, и Я ходатайство его приму, чтобы не поступить с вами худо» (Иов. 42, 8). Св. угодник Божий Прохор и по кончине своей непрестанно ходатайствует за православный русский народ пред Престолом Божиим. Будем молиться, чтобы заступничеством сего угодника Божия и прочих святых Господь хранил русский народ,избавляя его от голода и разных бедствий и лишений и помогая ему во бранях с неверными врагами Православной Церкви.

Память преподобного Прохора отмечается также 28 сентября/11 октября и во 2-ю неделю Великого поста.

Февраль, 11

Дмитрий Прилуцкий, преподобный

Преподобный Димитрий родился в начале XIV века в Переяславле Залесском, где отец его — человек богатый — вел довольно значительную торговлю.

Когда мальчик достиг школьного возраста, родители, с раннего детства укреплявшие в нем благочестивую христианскую настроенность, начали его учение; по обычаю времени, оно заключалось в усвоении церковной грамоты, а затем в чтении книг богослужебных и Священного Писания, по преимуществу Псалтири. Семя слова Божия, западая в чистую душу ребенка, начало приносить свой плод: отрок выделился среди своих сверстников умом и смирением, он удалялся от шумных детских игр, избегал услуг и почета, какими окружала его домашняя челядь. Чем дальше шло время, тем более и более прилежал он чтению Священных книг и богомыслию, возгревая в сердце любовь к Богу. Неудивительно потому, что его мало занимали торговые дела отца — не о богатствах скоропреходящих он думал и не об утехах здешней жизни: душа его стремилась к небесному и вечному сокровищу, уготованному Христом Спасителем для тех верующих, которые из любви к Нему оставили не только мирские блага, но даже и самых близких по крови: иже оставит дом, или братию, или сестры, или отца, или матерь, или жену, или чада, или села имене Моего ради, сторицею приимет, и живот вечный наследит (Мф. 19, 29). Все более и более созревала его мысль о вступлении на «тесный и скорбный путь» иноческого жительства. Наконец, мысль перешла в решение: послушный внутреннему влечению и слову Евангелия, юный Димитрий покидает дом отца и принимает пострижение в Переяславском Горицком монастыре. Его пострижение было действительным отвержением своей воли, мирских соблазнов и забот для беспрепятственного сосредоточения душевных сил на достижение одной цели — спасения во Христе. Следуя по стопам Его, юный постриженник повинуется во смирении братии и поучается день и ночь в молитве. Терпение, смиренномудрие и незлобие его были столь велики, что возбуждали невольное удивление братии.

За такую добродетельную жизнь преподобный был удостоен священства. Облеченный высоким званием совершителя Таин Божиих, он усилил подвиги, «как верный раб мног прикуп творя без лености Господу, от Которого получил он столь великий дар».

Неизвестно, сколько времени преподобный подвизался на месте своего пострижения — в Горицком монастыре. Потом он задумал создать свой монастырь со строгим общежительным уставом и исполнил свою мысль. Он переселился из Горицкой обители на болото; так называлось на западной окраине Переяславля сырое болотистое место в одной версте от Плещеева озера; на месте нового поселения преподобный Димитрий поставил храм во имя святителя Николая, а при нем устроил общежительный монастырь.

Расположенная в низменной и сырой местности, не имевшая ни сел, ни угодий, убогая обитель преподобного привлекала, однако, многих славой имени своего основателя; желая подвизаться под руководством преподобного Димитрия, к нему приходили как миряне, ищущие пострижения, так и иноки из других монастырей. Преподобный, как отец чадолюбивый, всех принимал с любовью. В сане игумена он с кротостью правил новособранным стадом словесных овец, поучая их, главным образом, примером собственной добродетельной жизни. Братия смотрели на него «как на Ангела Божия» и повиновались ему с сыновним расположением.

Особенные случаи проявления благодати Божией над преподобным еще более усиливали уважение к нему братии и мирян.

Преподобный Димитрий был одарен редкой красотой, и так как он вел «жестокое житие», измождая себя подвигами поста, молитвы и труда, то лицо его сияло особенной одухотворенностью, удивлявшей людей. Поэтому во избежание соблазна и искушения, преподобный обыкновенно закрывал лицо монашеским куколем даже во время бесед с мужчинами — посетителями монастыря; с женщинами же он говорил очень редко, когда являлась настоятельная нужда в слове назидания. Так как обитель преподобного находилась в городе, то в воскресные и праздничные дни сюда приходило к богослужению много горожан. Среди этих обычных посетителей монастырского храма была одна знатная женщина. Она часто слышала о красоте и целомудрии преподобного Димитрия и ей очень хотелось взглянуть на его лицо. Долгое время старания ее были безуспешны. Наконец, подстрекаемая пустым любопытством, женщина решилась на следующее: раз перед обедней она подкралась к келлии преподобного и в окно взглянула на игумена. Подвижник в это время готовился к Божественной литургии; заметив нескромность женщины, он огорчился и с укоризной посмотрел на нее. Под гневным взором преподобного женщину охватил столь сильный ужас, что она в расслаблении упала на землю, не имея сил подняться. Некоторые из братии еле живую подвели ее к крыльцу настоятельской келлии и усиленно просили игумена о прощении провинившейся. Видя искреннее раскаяние плачущей женщины, преподобный кротко упрекнул ее: «Для чего ты, неразумная, захотела видеть грешника, уже умершего для мира?»

К этому подвижник присоединил наставление о том, что в храм Божий должно приходить не для показа тленных украшений, а для просвещения души целомудренной, сосредоточенной молитвой и милостыней. Благословив затем женщину, преподобный Димитрий даровал ей прощение; женщина тотчас исцелилась от внезапного недуга и пошла домой, благодаря Бога и преподобного.

Во дни игуменства в Никольском монастыре у преподобного Димитрия завязалось искреннее содружество во Христе с отцом северо-русского монашества преподобным Сергием, подвизавшемся в 60 верстах от Переяславля, в дремучих лесах радонежских. Преподобный Димитрий любил приходить в монастырь Живоначальной Троицы к преподобному Сергию для взаимной молитвы и назидательной беседы.

Слава о подвижнической жизни преподобного Димитрия дошла до великого князя Димитрия Иоанновича Донского, который и вызвал к себе в Москву старца. Преподобный Димитрий произвел сильное впечатление на великого князя, который проникся к нему глубоким уважением: почитая переяславского подвижника так же, как и преподобного Сергия, он просил его быть восприемником при крещении одного из своих детей. Затем великий князь с честью отпустил смиренного игумена бедной обители, богато одарив его.

Но мирская слава для истинного инока — тяжелое бремя и опасное препятствие на смиренном пути подвижничества; она то же для монаха, что «сеть для птицы и тенета для серны». Преподобный Димитрий хорошо сознавал это. Избегая людской славы, он решил оставить родной город и свою обитель. Взяв с собою одного только любимого ученика Пахомия, преподобный покинул Переяславль и направился на глухой лесистый север. Через дремучие леса, дебри и болота путники достигли реки Лежи. Здесь, неподалеку от впадения в нее речки Великой, верстах в 20-ти от Вологды, они устроили себе хижину: место понравилось преподобному Димитрию, как удобное, вследствие удаленности от селений, для безмолвного служения Богу. Преподобный и его ученик поспешили освятить новое поселение, построив своими руками небольшую церковку в честь Воскресения Христова.

Но когда жители соседнего села Авнеги узнали, что в лесах их на Леже поселились иноки и уже построили храм, то пришли в смущение. «Вот, — рассуждали они, — близ нас поселился великий старец, который в скором времени овладеет как нами, так и нашими селами».

Толпою с ропотом недовольства они пришли к преподобному, требуя, чтобы он оставил их область и шел в другую сторону. «Отче! — говорили они, — нам неугодно твое здесь пребывание».

Почитая их требование за указание Промысла Божия, преподобный Димитрий не стал прекословить: он покинул негостеприимные берега Лежи и летом 1371 года пришел с учеником в Вологду. Преподобный Димитрий решил здесь остаться и основать монастырь. Для обители он избрал место на повороте (луке) реки Вологды к северо-западу, верстах в трех от города на северо-восток. Земля здесь принадлежала двум крестьянам, жителям ближайшего села Прилуцкого, Илии и его другу и соседу Исидору, по прозванию Выпряг.

По просьбе преподобного Димитрия они сдали ему участок земли, нужный для построения обители; земли эти представляли собою нивы, на которых озимый хлеб уже почти выколосился; но жертвователи, из любви и уважения к преподобному и чтобы можно было скорей приступить к постройке церкви, решили не дожидаться жатвы. Соорудив крест, преподобный Димитрий с молитвой водрузил его на месте будущей обители, а затем приступил к построению храма.

Когда весть о приходе «человека Божия» и его решении создать обитель распространилась по городу и окрестным селениям, тогда, как повествует древнее житие преподобного, «малые и великие, богатые и убогие, предваряя друг друга, спешили за благословением к святому», оказывая при этом, кто какое мог, содействие ему при построении храма и обители: кто давал деньги, кто лес, кто те или другие предметы, необходимые для храма и монастыря. Так очень скоро была построена церковь и 1 августа 1371 года освящена во имя Спаса нашего Иисуса Христа, Его Пречистой Матери и в честь Животворящего Креста, потому что в Вологде, довольно богатой церквами, не было храма в честь Происхождения честных древ Креста Господня. Около храма были построены келлии для братии и самые необходимые службы; так возникла Спасо-Прилуцкая обитель, являвшаяся в пределах Вологодских первым монастырем со строго-общежительным уставом. Сюда к преподобному стали стекаться ищущие иноческого подвига; большинство из них было из Вологды и окрестных селений, но кроме них приходили и иноки из прежде основанного преподобным монастыря в Переяславле, после того, как до них достигла весть об основании им новой обители. Когда услыхал об этом великий князь московский Димитрий Иоаннович, то поспешил прислать чтимому старцу щедрое пожертвование на нужды монастыря.

Но, несмотря на пожертвования, новая обитель далеко не могла назваться богатой. Все ее земельное угодье составляло небольшое поле для посева хлеба, расположенное в двух верстах от монастыря. Сюда часто приходил преподобный Димитрий для наблюдения за работами, и небольшой участок земли, возделываемый одним только пахарем Григорием, давал по молитвам святого обильную жатву. Монастырь был беден и книгами. Некоторые из братии однажды напомнили об этом игумену. Но преподобный, желая направить мысль иноков к главному и существенному в монашеском подвиге, так отвечал на их жалобу: «Достаточно, братия, и тех утешительных книг, какие у нас есть, если только мы без лености, от чистого сердца, с духовной любовью и смирением хвалим по ним Бога, яко труба Божия вопиющи на всяк день и нощь».

Впрочем, преподобный поучал братию не столько словами, сколько примером своей жизни, которая была истинным воплощением монашеских обетов.

Первый в трудах на пользу братии, преподобный Димитрий был первым и в церкви на молитве. По его приказанию в храме, по левую сторону алтаря, было устроено особое место, отгороженное досками; здесь, никем не видимый и ничем не рассеиваемый, изливал преподобный душу пред Богом в усердной и горячей молитве. Пост его был столь суров, что он по целым неделям не принимал пищи; лишь в праздники, когда по уставу братии полагалось за трапезой «некое утешение», преподобный несколько ослаблял пост: он вкушал малую просфору с теплой водой, которую подавал ему келарь в небольшом глиняном сосуде. Одежду подвижника составлял один только заскорузлый тулуп из жестких овчин; преподобный носил его бессменно в течение целого года, зимою страдая от стужи, а летом от зноя. Порабощая тело духу молитвой, постом и «худостью ризной», преподобный, кроме того, носил еще на теле тяжелые железные вериги.

Спасо-Прилуцкая обитель находилась при большой дороге в Устюг, Пермь Великую и к Белому морю. Такое положение монастыря побудило подвижника развить в широкой степени странноприимство. И здесь преподобный Димитрий подавал пример братии: он был, говорит его древнее житие, «нагим одежда, печальным утешение, бедным помогая и от напастей изымая, больных молитвою исцеляя, должников выкупая и сам долги отпуская». Близки сердцу преподобного были и приходящие к нему с нуждами духовными: желая всех направить на путь спасения, он являлся для грешников учителем «на покаяние». Свою деятельность милосердия преподобный не ограничивал пределами монастыря: нередко он покидал обитель для ходатайств печалования в городе перед властями за обидимых и угнетенных. Преподобный защищал и рабов от насилия господ, прибегая не только к увещаниям, но, в случае необходимости, и к обличениям. Один из постоянных благотворителей монастыря, питавший глубокое уважение к преподобному Димитрию, прислал раз в Прилуцкий монастырь пищу и питье для братии. Но преподобный не принял дара, заметив благотворителю: «Отнеси это в дом свой и напитай прежде домочадцев твоих, да не томятся они голодом и жаждою, остатки же, если будут, принеси нашей нищете, и тогда милостыня твоя угодна будет Богу». И только слезы и обещания жертвователя изменить свое отношение к рабам побудили старца отменить свое решение и взять принесенное. Этому благотворителю за его усердие к обители преподобный Димитрий оказал много добра и однажды своей молитвой избавил его от великой беды.

В конце своей трудолюбной подвижнической жизни преподобный Димитрий был удостоен от Господа дара прозорливости.

Родной брат преподобного, наследовавший богатое отцовское имение, впал, однако, вследствие неудачных торговых оборотов в неоплатные долги, а с ними и в нищету. Желая поправить дела, он пришел в Спасо-Прилуцкий монастырь, прося у брата благословения на торговую поездку к языческим племенам югры и печоры. Преподобный дал благословение обнищавшему брату, и последний, взяв свои и чужие товары, отправился в путь со сборщиками великокняжеской дани. Торговля с печорой и югрой дала ему такой прибыток, что, возвратившись домой, он мог уплатить все свои долги. На следующий год, тоже с благословения преподобного, он снова отправился к тем же племенам для торговли и возвратился еще с большей прибылью. Страсть к наживе загорелась в купце, и на третий год он опять пришел к преподобному, испрашивая благословения в знакомый путь. Но преподобный сказал ему: «Довольно, брат, можешь прожить и с тем, что приобрел; не ходи более — не погибнуть бы тебе от звероподобных людей».

Брат не внял увещанию святого старца и без его благословения предпринял третью торговую поездку, но более уже не возвращался домой, очевидно, убитый дикими язычниками.

Однажды весною 1389 года, трудясь вместе с братией над церковной постройкой, преподобный Димитрий, прослезившись, неожиданно сказал: «Мы, братия, строим теперь земные, тленные вещи, а благоверный великий князь Димитрий Иоаннович от сего дня уже не печется с нами о суетном сем житии».

И вслед за этим подвижник начал вслух молиться об упокоении души новопреставленного. Не было никаких известий о болезни великого князя, который был в поре мужества, и поэтому слова преподобного о его кончине показались братии странными. Но через несколько дней из Москвы пришла весть, что великий князь скончался и при том, как оказалось, в тот самый день и час, когда преподобный поведал об этом братии.

Идя «скорбным и узким путем» подвижничества, преподобный Димитрий достиг маститой старости и, наконец, почувствовал близость своей кончины. Желая оставить после себя братии надежного руководителя, преподобный решил сам назначить себе преемника. Собравши братию, он в таких, исполненных смирения, словах сообщил печальную для них весть о своей скорой кончине: «Великий грешник по делам моим худым, я уже изнемогаю и отхожу от сего временного жития, а вам благословляю вместо меня быть игуменом моему брату и сыну духовному Пахомию; повинуйтесь ему во всех добрых делах как отцу своему».

Когда же некоторые из братии спросили преподобного, где желает он быть похороненным, то смиренный подвижник отвечал: «Грешное тело мое бросьте в болото и затопчите там ногами».

Эта беседа, по-видимому, была последней беседой преподобного со своей братией.

В ночь на 11 февраля 1392 года иноки Спасо-Прилуцкой обители заметили, что по всему монастырю распространилось какое-то, напоминавшее фимиам, благоухание. Все тотчас же поспешили к жилищу преподобного, но нашли святого старца уже отшедшим: келлия его была полна дивного благоухания, а лик преставившегося подвижника сиял неземным светом, был покоен и тих, как у спящего. Оплакивая горькими слезами утрату «кроткого пастыря», с благоговением поклонились братия честным останкам преподобного Димитрия. Затем, по совершении погребальных молитвословий, они предали земле трудолюбное тело игумена в созданной им церкви, позади правого клироса. Преподобный Димитрий преставился во дни великого князя Василия Димитриевича, при Московском митрополите Киприане, за семь с половиною месяцев до кончины своего духовного друга — преподобного Сергия Радонежского.

Смерть не положила предела милосердной деятельности преподобного Димитрия: Господь прославил Своего угодника, и для, всех с верою призывающих его имя, гроб его по милости Божией явился источником многих благодатных чудес и исцелений.

В 1409 году в Вологодских пределах появилась повальная болезнь «корчета», очевидно, так названная потому, что она сопровождалась сильными корчами: в руки больных, чтобы они не поранили ладони ногтями, принуждены были даже вкладывать палки. Многих, страдавших этим мучительным и ужасным недугом, приводили ко гробу преподобного Димитрия. Здесь они, валяясь в муках корчей и каясь во грехах, просили угодника Божия об исцелении, и по молитвам преподобного болезнь оставляла тех из них, которые с сильной верой и крепкой надеждой прикасались к его гробу. Такие исцеленные, с радостью повергши палки у гроба чудотворца, возвращались домой, славя Бога и преподобного Димитрия. Когда по прекращении болезни братия вынесли из храма оставленные в нем больными палки, то последних оказалось более воза.

В 1417 году «отделившиеся от Московский державы» вятчане напали на Вологду, тогда еще не защищенную стенами, и овладели ею; разрушая и грабя окрестные селения, они пришли в Спасо-Прилуцкий монастырь и стали его грабить. Более наглые не постыдились войти даже в самый храм, и один из них, сдирая ризы и пелены со святых икон, коснулся даже гроба преподобного, желая снять покров. Но тотчас же невидимой силой Божией святотатец был отброшен на церковный помост. Оцепеневший и безгласный, лежал он среди своих товарищей, пораженных его неожиданной и грозной смертью. Когда предводители восставших вятчан узнали о наказании Божием, постигшем грабителя, то почувствовали великий страх: они приказали отпустить всех монастырских пленных и, никому уже более не вредя, отправились домой.

Но не многие из них достигли родины — большинство нашло смерть на неустроенных и опасных лесных дорогах. Долго вятчане помнили о страшном чуде преподобного Димитрия: спустя много времени после описанного нападения их на Вологду, они прислали в Спасо-Прилуцкую обитель щедрую милостыню с иноком ее Закхеем, бывшим в их стране.

Особенно часты были исцеления у гроба преподобного Димитрия бесноватых.

Слух о чудотворениях, совершившихся по молитвенному предстательству угодника Божия, разносился далеко по окрестностям Спасо-Прилуцкой обители. Близ Вологды в одном селении жила богобоязненная и молитвенно чтившая преподобного Димитрия вдова, по имени Антонина. Она не владела рукою и была слепа на один глаз, который от болезни почти совсем выступил из орбит. Рассказы о чудесах при гробе преподобного западали ей в душу. И вот однажды во сне она видит какого-то светолепного старца, который говорит ей: «Если хочешь быть здорова, иди на праздник Спасов, прикоснись ко гробу старца Димитрия — и Бог исцелит тебя». Она же ответила: «Господин! Я ничего не смогу пожертвовать на монастырь». Старец сказал на это: «Набери ягод и продай их за сребреницу, которую и пожертвуй с верою».

Женщина проснулась со страхом и радостью; исполняя приказание старца, она набрала ягод, которые один прохожий купил у нее за сребреницу. Когда наступило 1 августа, множество народа из города и окрестных сел собралось по обычаю в Спасо-Прилуцкий монастырь на храмовой праздник; среди них пришла и помянутая вдова. Положив сребреницу на гробницу преподобного, она припала к ней с такой молитвой: «О, святый Димитрий! Ты сам обещал даровать мне полное исцеление, ныне избавь меня хоть только от болезни глаза». И тотчас же она стала видеть глазом; с этого же времени начала выздоравливать и рука ее. Не веря себе, в страхе и радости таила женщина происшедшее с ней чудо, ожидая полного и окончательного исцеления. Только одному из монахов Спасо-Прилуцкой обители поведала она о милости Божией, явленной над нею по заступлению преподобного Димитрия.

Галичский князь Димитрий Шемяка, воюя с великим князем московским Василием Васильевичем, зимою 1450 г. напал на Вологду. Окружив ее со всех сторон, он начал подступать к самым городским стенам. Город был малолюден и не имел даже воеводы, поэтому жители Вологды находились в страхе, тем более, что осаждавшие начали грабить и разорять окрестности; по благоговению к преподобному Димитрию Шемяка не велел трогать лишь Спасо-Прилуцкую обитель. В это бедственное время священноинок Спасо-Прилуцкой обители Евфимий удостоился следующего видения. Раз по совершении вечернего правила он лег спать и только что начал смежать глаза, как вдруг точно наяву видит, что в келлию его вошел светолепный старец, украшенный сединою и окруженный необыкновенным сиянием, и говорит ему: «Помолимся Спасу нашему Иисусу Христу за город и за людей, чтобы Господь помиловал их, поможем им, потому что без вины найдет на них рать сия».

С этими словами старец стал невидим. Во время чудесного видения Евфимий был полон великой радости, так как узнал в светолепном старце преподобного Димитрия, и по удалении его очнулся. В ту же ночь черноризице вологодского монастыря было такое видение: ей представилось, что как бы сильный свет окружил город, а по дороге из Спасо-Прилуцкаго монастыря идет к городу светолепный старец; навстречу старцу из часовни при кладбище для странных вышли два световидных мужа белоризца, каждый из них нес на плечах большие бревна. Стены же города колебались и, казалось, вот-вот упадут; но белоризцы и старец со всех четырех сторон укрепили готовые разрушиться стены. Этой же ночью то же самое явление было во время сна и одному мирянину, находившемуся в Троицком монастыре на конце посада: он видел старца и двух светлых белоризцев, называвших старца Димитрием, которые укрепили четыре стороны города подпорками из бревен, а затем скрылись. На другой день жители Вологды отразили приступ Шемяки, бросая со стен в осаждавших глиняные ядра. После этого неудачного приступа, постояв около города еще довольно продолжительное время, Шемяка отошел к Галичу.

Две церкви одна за другой сгорели в Спасо-Прилуцкой обители. Когда начали постройку третьего храма, то она шла очень медленно по отсутствию нужных средств; игумен и братия печалились, не зная, где взять леса для строения и хлеба для прокормления рабочих. В это затруднительное для обители время один из иноков, лежавший у себя в келлии в жару по причине болезни, имел такое видение: ему представилось, что с некоторыми из братии он стоит перед монастырскими воротами, а какой-то светолепный старец носит от реки на гору к церкви бревна. Стоявшие же у ворот говорили между собою: «Смотрите-ка, вот сам Димитрий носит бревна!»

Тогда брат очнулся. С этого времени работа пошла заметно успешнее, и церковь вскоре была отстроена (в 1542 г.). По ее освящении тому же иноку было другое видение: будто бы внутри новосозданного храма около стен стоят сияющие святостью иноки-старцы; смотря на них, инок подумал, что тут должен находиться и святой Димитрий чудотворец. Вдруг сзади от алтаря, где находится гроб преподобного, раздался голос, подобный грому: «Ты ищешь Димитрия? Ныне чудотворец Димитрий в Казани».

На этом видение прекратилось, а инок, очнувшись, почувствовал себя совершенно выздоровевшим.

В тот год великий князь Иоанн IV посылал под Казань свое войско, с которым находилась взятая из Прилуцкого монастыря икона преподобного Димитрия. И в то самое время, когда было видение иконы, московское войско в сражении нанесло значительный урон татарам. По возвращении войска из похода Иоанн IV возвратил со щедрой милостыней Спасо-Прилуцкому монастырю икону преподобного, богато ее украсив. 3 июня 1545 года икона была принесена в Вологду, а отсюда с крестным ходом была препровождена в обитель.

При архиепископе Вологодском и Великопермском Варлааме и игумене Спасо-Прилуцкой обители Питириме между архиерейским домом и монастырем возник спор о праве владения землей на Лежском волоку и реке Великой. Для правильного размежевания спорных земель решили воспользоваться указаниями какого-либо из местных старожилов. По взаимному согласию архиепископ и игумен поручили проведение межи старцу Иннокентиева монастыря Мисаилу, как человеку, с давних пор хорошо знающему местность. Но Мисаил, заботясь более об угождении архиепископу, чем об истине, повел межу так, что значительная часть земли совершенно неправильно отходила от монастыря к архиерейскому дому. Указывая межу, Мисаил шел впереди и забрел в такую лесную дебрь, из которой не мог возвратиться. Долго его ожидали архиепископ и игумен и наконец, чувствуя недоброе, послали людей на розыски исчезнувшего вожатая. Те нашли его в глухом лесу, под одной колодой едва живым. Когда Мисаила привели к архиепископу, то он со слезами раскаяния поведал следующее: «Прости меня, владыко, согрешил я пред преподобным Димитрием чудотворцем, хотел подружить тебе и отмежевать земли у монастыря. Когда же с этой целью я шел вперед, вдруг объяла меня столь великая тьма, что я ничего не мог видеть пред собою; и явился мне светолепный, украшенный сединою старец; повергши меня под колоду, он начал бить меня своим жезлом, говоря: «Зачем, монах, неправо межуешь?»»

Архиепископ отослал старца для покаяния в Спасо-Прилуцкий монастырь и прекратил спор с обителью из-за земельных владений, оставив прежнюю межу.

В 1609 году вологодский воевода писал в Ростов: «Здесь, в Вологде, преподобный Димитрий явил свою милость, обещался стоять с нами против врагов государевых: он явился духовному старцу у своей гробницы и велел перенести свой образ с гробницы в Вологду. Архиепископ, воевода со всеми вологжанами и иногородними, сретив тот образ с великой честью 4 января, со слезами и молебным пением поставили его в церкви Всемилостивого Спаса на вологодской площади. Ныне сей образ стоит для уверения и поклонения всем христианам. Говорят, что этот образ преподобного Димитрия писал преподобный Дионисий Глушицкий. В Вологде хотят на площади поставить храм во имя преподобного Димитрия. С твердым упованием на Всемилостивого Спаса и Пречистую Богородицу, на преподобного Димитрия и всех святых решились мы смело стоять против врагов государя и всего православного христианства».

Храм преподобному Димитрию действительно вскоре был поставлен на площади, против земской палаты.

Мощи преподобного Димитрия почивают под спудом в арке среди нижней церкви, посвященной его имени. Над ними устроена деревянная гробница, обитая медными позолоченными листами; на гробнице лежит образ преподобного, писанный в рост, в серебряной ризе. Напротив гробницы, в ногах подвижника, в стеклянном шкафе висят его вериги. Из других вещей, принадлежащих преподобному, в обители сохранились следующие: деревянный осьмиконечный крест, собственноручно сделанный преподобным и водруженный на месте, избранном для построения Спасо-Прилуцкой обители; крест этот, вышиной три аршина, в поперечнике два аршина с четвертью, находится в каменной часовне близ колодца, выкопанного преподобным; другой крест, называемый Киликиевским, принесенный преподобным из Переяславля; келейный образ Божией Матери «Страстной»; фелонь из синей шелковой материи с красными цветами и с оплечьем из разного бархата, на крашенинной подкладке — дар преподобному великого князя Димитрия Донского; черный деревянный костыль с железным наконечником, обвитый красным бархатом и золотым кружевом; деревянные четки с перламутровой инкрустацией.

Местное празднование преподобному Димитрию в Спасо-Прилуцком монастыре было установлено, вероятно, с 1409 года, когда начали твориться при гробе его чудеса. К концу XV века празднование преподобному стало уже не только епархиальным, но и общерусским.

Всеволод-Гавриил Псковский, благоверный великий князь — преставление

Благоверный князь Всеволод Мстиславович был старшим внуком доблестного великого князя Владимира Мономаха, выступил в жизни общественной в 1117 году в Новгороде, а скончался в 1138 году в Пскове, где нетленные мощи его почивают и доныне.

О первоначальном его воспитании точных сведений не сохранилось; по древнему же преданию Святая Церковь воспевает князя Гавриила как измлада наученному благочестию христианскому, как наследника добродетелей своего родителя князя Мстислава. Благочестивый, храбрый и рассудительный Мстислав Владимирович долгое время княжил в Великом Новгороде и заслужил преданность граждан, которые не хотели иметь у себя другого князя кроме Мстислава, «ими вскормленнаго».

Детство святого Всеволода протекало в Великом Новгороде. Здесь же прошла, впрочем, и большая часть его жизни.

В 1117 году великий князь Владимир Мономах отозвал своего сына Мстислава из Новгорода в Переяславль, подготовляя в нем себе преемника. Молодой Всеволод заступил вместо отца в Новгороде. Первые годы его правления ознаменовались благоустроением церковных учреждений, чтобы Церковь имела более способов для благотворного действия на нравы новокрещеного народа Новгородского края. В 1119 году князь Всеволод с игуменом Кириаком заложил каменную церковь в трех верстах от Новгорода во имя святого великомученика Георгия, докончил эту постройку и при храме учредил монастырь. Со своей стороны великий князь Мстислав вполне поддерживал благочестивые стремления своего сына. Сохранилась до нашего времени жалованная грамота Юрьеву монастырю, писанная около 1130 года и данная от имени обоих князей. Великий князь Мстислав приказывает своему сыну Всеволоду отдать монастырю святого Георгия село Буйце со всеми податями. В конце же жалованной грамоты написано: «…а я, Всеволод, дал блюдо серебряное в 30 гривен серебра святому же Георгию, повелел бить в это блюдо на обеде, когда обедает игумен». Из других грамот видно, что святой Всеволод снабдил Юрьевский монастырь угодьями.

В 1123 году князь Всеволод женился на дочери черниговского князя святого Николая Святоши, из дома Ольговичей. И когда родился у него сын — первенец Иоанн, князь построил в 1127 году в честь его Ангела церковь святого Иоанна Предтечи на Опоках с приделом во имя святого пророка Захарии. На имя этой церкви благочестивый князь около 1135 года дал особую уставную грамоту, сохранившуюся до наших дней. В грамоте читается: «Вот, я, князь Всеволод, нареченный во святом крещении Гавриил, сын Мстиславов, внук Володимира Мономаха, благоволением Божиим поставил церковь святаго Иоанна Великаго на Петрятине дворище, и снабдил ее иконами многоценными и всеми книгами, и устроил попов и дьякона, и дьяка в соборной церкви». Новопостроенная церковь назначается быть приходской церковью особого торгового товарищества, которое называлось по ее имени «купечеством Иванским». Для заведения делами церкви и всего товарищества избиралось из среды его пять старост. Главный доход церкви составлялся из торговых пошлин, именно — из платы за употребление весов и мер, которые хранились в церковном притворе. Пошлины эти служили главным источником содержания церкви и служившего при ней духовенства. Из тех же доходов платилось и духовенству, приглашенному совершать богослужение в храмовые праздники. На праздник Рождества св. Иоанна Предтечи здесь служит Новгородский владыка, на другой день — архимандрит юрьевский, на третий — игумен из Антониева монастыря. Грамота точно исчисляет, сколько кому из высшего духовенства следует дать вознаграждения за эти службы и какие вообще выдачи следует производить по случаю праздника.

Богобоязненный князь Всеволод был вместе с тем и мужествен. Преданный своему долгу, он высоко ценил чувство чести и не оставлял безнаказанным дерзких врагов его удела. Сохранился доселе огромный меч святого Всеволода с надписью: «Чести моей не уступлю никому». С этим мечом изображается он и на иконе.

Великим постом 1123 года князь Всеволод вынужден был предпринять поход против северных соседей Новгорода — ями. Враги были побеждены.

Но возвращение войска в Новгород было очень затруднительно. Снег растаял и дороги испортились, не хватало продовольствия. Тем не менее поход окончился счастливо.

В 1130 году Всеволод с двумя своими братьями Изяславом и Ростиславом ходил на финское племя эстов. Враги были жестоко наказаны: многих перебили, жилища сожгли, детей и женщин забрали в плен и привели на Русь.

Но в следующем году потребовался новый поход под предводительством уже одного Всеволода. Эстонцы сражались храбро, побили многих новгородцев. Еще ранее, в 1127 году, святому князю Всеволоду пришлось идти по воле отца на непокорного князя полоцкого Давида Всеславича, который и лишен был стола. Полоцкие князья с их женами и детьми взяты были в плен великим князем Мстиславом и отправлены в Царьград к византийскому императору. Так протекло 15 лет княжения Всеволода в Новгороде.

В 1132 году умер отец его великий князь Мстислав, и для Всеволода начался ряд тяжелых испытаний, которые почти не прекращались до самой его кончины. Причинами этого были общие в нашей земле тогдашние неустройства и усобицы князей. Вступив на великокняжеский престол после своего брата Мстислава, князь Ярополк немедленно, в том же 1132 году, вызвал князя Всеволода из Новгорода в Переяславль, считавшийся старшим после Киева. Новгородцы отпустили князя с неудовольствием. Между тем младшие сыновья Мономаха, Георгий и Андрей, не захотели, чтобы в преемники великому князю Ярополку предназначался племянник их Всеволод и решили изгнать его из Переяславля. Утром Всеволод въехал в Переяславль, а к обеду оставил его, избегая междоусобия, и отправился опять в Новгород. Но здесь встретили его недоброжелательно. На вече в Новгород пришли псковичи и ладожане. Вече сильно волновалось и не приняло князя Всеволода. Всеволод оставил Новгород. Однако граждане скоро одумались, вернули князя Всеволода, но, по-видимому, ограничили его в правах и власти.

Тем временем Новгородские пригороды подверглись нападению чуди, и по возвращении в Новгород святой Всеволод в 1133 году ходил в Эстонию, ограждая границы Новгородские, и взял город Юрьев, или Дерпет.

В следующем году в Новгород прибыл брат Всеволода Изяслав, прогнанный дядей Георгием Суздальским из Турова, и просил себе помощи. Новгородцы зашумели, вызываясь на поход против властолюбивого Георгия. Вече было бурное: одни хотели защищать Мстиславичей, достать им волость, другие — нет. Большинство оказалось на стороне Мстиславичей, и положено было идти в поход. Князь Всеволод с братом и новгородским посадником пошли в Суздальскую землю. Но дорогой несогласия веча повторились в полках; противники Мстиславичей пересилили и заставили войско вернуться назад в Новгород. Однако вече вольного города не одобрило этого, выбрало нового посадника, и князь Всеволод вместе с новгородцами отравился в Ростовскую землю. В то время прибыл в Новгород митрополит Киевский Михаил. Он уговаривал новгородцев не проливать братской крови: «Не ходите, меня Бог послушает!» Но безуспешно. Новгородцы задержали святителя и отправили войско против князя Георгия под предводительством Всеволода. Стоял конец декабря. Метели и жестокий мороз преследовали новгородское войско и очень обессилили его. 26 января 1135 года произошло кровопролитное сражение на Ждановой горе. Суздальцев побито было не менее, чем новгородцев, но победы не было и продолжать войну не приходилось. Заключили мир, и новгородцы повернули домой.

Эта неудача имела неприятные последствия для святого Всеволода. Новгородцы от него отвернулись. Они начали склоняться на сторону враждебных Мономаховичам князей Ольговичей Черниговских, которые в то время вели успешную борьбу против великого князя Ярополка Мстиславича. Призвав псковичей и ладожан, новгородцы думали с ними о том, как бы изгнать святого Всеволода. 28 мая 1136 года посадили его на епископском дворе под стражу вместе с женой, детьми и тещей. День и ночь стерегли князя 30 вооруженных сторожей. И так держали его до 15 июля. Князя обвиняли в следующих преступлениях: не заботился о смердах, т. е. крестьянах; хотел, оставив Новгород, сесть в Переяславле; в сражении на Ждановой горе не обнаружил храбрости — первый отступил; вмешивает Новгород в усобицы: сначала велел приступить к Ольговичам, теперь отступить. Говорили, будто князь больше развлекается играми и охотой, чем управляет людьми и судит их. Так обвиняли князя люди враждебной ему стороны, которые взяли верх в вольном городе. На место святого князя новгородцы призвали к себе Святослава Ольговича. Когда приехал Святослав, то Всеволод отправился к великому князю в Киев, и Ярополк дал изгнаннику Вышгород.

Но у князя Всеволода были в Новгороде и Пскове люди, которые к нему были привязаны и по-другому ценили его деятельность в управлении вольным городом. Они тайно прислали к нему в Вышгород сказать: «Иди, князь, опять тебя хотят».

И действительно, псковичи из уважения к высоким душевным качествам князя Всеволода с радостью приняли его. По дороге в Псков он имел случай убедиться, что даже те, кто мог считать его в числе своих врагов, исполнены к нему расположения. Полоцкий князь Василий Рогволодович принял едущего в Псков Всеволода с истинно братской любовью. Он с дарами вышел к нему навстречу, ради заповеди Божией забыл все зло, которое сделал отец Всеволода Мстислав всему роду его, целовал с ним крест и с честью проводил святого Всеволода.

Господь не судил князю Всеволоду долго управлять Псковом. По своему пониманию долга на новом месте благоверный князь обратил главное свое внимание на внутреннюю жизнь горожан. Справедливый суд и управа, призрение странных и нищих, попечение о больных — вот ежедневные занятия князя. Почитая каждый день последним в своей жизни, он строгим воздержанием и молитвой приготовлял себе путь к вечности. Как раньше в Новгороде, так и теперь в Пскове святой Всеволод явил себя усердным храмоздателем. Он построил каменный соборный храм во имя Пресвятой Троицы.

Прошло около года пребывания его в Пскове. Новгородцы были смущены появлением их изгнанника в Пскове, а вместе чувствовали боязнь и раскаяние. Восторжествовали в них чувства недобрые, и князь их Святослав в союзе с курянами и половцами пошел на Псков, чтобы прогнать Всеволода. Псковичи засекли в непроходимых лесах своих все дороги. Видя эту решительность псковичей, новгородцы со своим князем не захотели вести трудной войны со своими братьями. Между тем скоро не стало того, кто служил невольной причиной вражды. 11 февраля 1137 года, в четверг сырной недели, князь Всеволод почувствовал приближение смерти, причастился Святых Таин, простился с народом и мирно отошел ко Господу. Весь город, духовенство и миряне, старцы и дети, а особенно сирые и немощные, горько оплакивали общего добродетеля. Когда весть о смерти его пришла в Новгород, то возбудило во всех искреннее раскаяние, что не умели беречь у себя добродетельного князя. Тогда они решили, по крайней мере, останки его хранить у себя. Было снаряжено посольство в Псков во главе с протопопом Полюдом и лучшими людьми, чтобы взять и привезти тело в Новгород. Псковичи не смели противиться, но посланные из Новгорода никак не могли тронуть с места раку с телом почившего князя. Было ясно, что почившему неугодно было оставить свое тело тем, кто изгнал его при жизни. Новгородцы плакали и просили перед гробом прощения в своей самонадеянности и были утешены тем, что могли взять с собою ноготь, отпавший с перста почившего князя.

Согласно завещанию, тело святого князя было погребено в храме святого Димитрия Солунского. Прошло немного времени по преставлении благоверного князя и от его честных мощей начали истекать знамения и чудеса для приходящих с верою слепых, хромых, сухоруких, расслабленных, бесноватых и разных больных. Все они по вере своей и по молитвам святого князя получили исцеление. Прошло 55 лет. Память о князе Гаврииле-Всеволоде сохранялась псковичами свято, ибо он положил основание самостоятельности Пскова, дотоле считавшегося только пригородом Новгорода. В 1193 году святой князь явился в сонном видении одному богобоязненному мужу и сказал: «Объяви всему священному собору, князю, посаднику и всему христолюбивому народу псковскому, чтобы перенесли мощи мои от святого Димитрия в храм Пресвятыя Троицы; ибо там хочу я возлечь».

Благочестивый муж осмелился спросить: «Кто ты, владыко мой, пришедший ко мне, смиренному, воспомянуть грехи мои? От светлости лица твоего трепещет душа моя; открой мне имя твое святое». «Имя мое князь Всеволод, во святом крещении Гавриил, — отвечал явившийся, — Господь Иисус Христос предал мне град мой Псков, чтобы хранить его и соблюдать от безбожных немцев, и в нем хочу пребывать до скончания века сего. Не медли исполнить волю мою».

Обрадовались псковитяне и поспешили целым городом, в предшествии духовенства в церковь великомученика; там подняли раку чудотворца и понесли ее, но когда подошли к вратам города, которые назывались Смердиевыми, стала неподвижно рака. После многих напрасных усилий, слез и молитв принуждены были отнести мощи на прежнее место. В следующую ночь святой Всеволод явился тому же благоговейному мужу и сказал ему: «Не хочу идти во врата Смердии, но скажи князю и всему собору и посадникам: пусть пробьют ворота от реки Псковы на северную сторону и тут пронесут мощи мои в храм Пресвятыя Троицы».

Немедленно пробили городскую стену исделали новые ворота, чрез которые внесли чудотворные мощи святого князя и поставили их открыто в возобновленном им соборном храме. Это перенесение мощей совершилось 27 ноября 1192 г.

В 1284 году при раке благоверного князя Всеволода совершилось чудо над бывшим псковским посадником Елисеем. Старый посадник лежал расслабленный всем телом, так что не мог двинуть ни рукой, ни ногой. По вере в благодатную силу святого Всеволода он велел отнести себя к его мощам. Когда священник, совершив молебствие, окропил больного святою водою, расслабленный встал и без посторонней помощи возвратился домой.

Ночью на 30 июля 1363 года святой князь явился соборному пономарю и сказал: «Поспеши передать соборянам Пресвятой Троицы и посадникам, чтобы вынесли из соборной церкви иконы и сосуды, ибо Господу угодно явить чудо над мощами моими в следующую ночь».

Наутро из церкви все было вынесено, а в самую полночь обрушился церковный свод, пробил раку святого князя и отшиб малую часть честной главы его (челюсть). Часть эта сохраняется в особом серебряном ковчеге. Мощи были тогда поставлены в придельном храме Благовещения. Чудесных исцелений от болезней по молитвам у гроба святого князя записано до половины XVI века двадцать одно. Из получивших исцелений более других оставили о себе память богатый муж Иоанн Зайцев и две его дочери. По чувству благодарности они положили на честную раку дорогой покров с изображением святого князя, вышитый золотом и шелками. Покров сохраняется доселе. Местное празднование благоверному князю Всеволоду началось или со времени открытия мощей в 1192 году, или со времени первого чуда в 1284 году. Общецерковное празднование установлено на Соборе в 1549 году. Псковский летописец повествует, что сам царь Иоанн Грозный во время пребывания в Пскове в 1569 году с великим благоговением слушал молебное пение святому князю. Поклоняясь раке благоверного князя, царь удивлялся «величествию» меча его. Святой князь Всеволод стал для Пскова защитником, нерушимой стеной его. В неравной борьбе с ливонцами, поляками и другими врагами они уповают на молитвы святого Всеволода и отражают врагов. Его молитвам приписывали преложение ярости Грозного царя на милость, когда он приехал в Псков в 1569 году, после разгрома Новгорода. Ими же объясняли умирение внутренних междоусобий в Пскове. Особенно трогательно сказалась вера псковитян в небесную защиту своего покровителя в 1581 году. Когда Пскову угрожала великая опасность от польского короля Стефана Батория и враги заняли уже часть города Полонище, псковичи получили спасение единственно по молитвам к своим небесным покровителям. Они так и понимали тогда свое положение, ниоткуда не ожидая иного спасения. В продолжение двух недель они носили мощи святого Всеволода по городу к тем местам, каким наиболее угрожали осаждающие. И враг был принужден снять осаду и удалиться. Событие изнесения мощей святого Всеволода на место битвы в 1581 году изображено на одной из сторон серебряной раки, которая изготовлена в 1834 году, ко времени, когда по повелению императора Николая I святые мощи были перенесены в главный собор.

В ноябре 1893 года Псков торжественно праздновал 700-летие обретения мощей святого благоверного князя Всеволода-Гавриила.

Февраль, 12

Мелетий, архиепископ Харьковский и Ахтырский

Святитель Мелетий, архиепископ Харьковский и Ахтырский (в миру Михаил Иванович Леонтович), родился 6 ноября 1784 года в селе Старые Санжары Полтавской губернии.

В 1808 году Михаил Леонтович успешно окончил Екатеринославскую духовную семинарию. Как лучший ученик, он был направлен архиепископом Екатеринославским Платоном в Петербург в Александро-Невскую академию. Окончив духовную академию в 1814 году со степенью магистра богословия, он был определен адъюнкт-профессором греческого языка.

С 11 марта 1817 года Михаила Леонтовича назначили секретарем учрежденного при академии Строительного комитета.

30 июля 1817 года его перевели в Киевскую духовную семинарию на должность инспектора, где он был профессором церковной истории и греческого языка. Когда 28 сентября 1819 года была открыта Киевская духовная академия, Михаил Леонтович стал ее первым инспектором.

11 февраля 1820 года, накануне дня памяти святителя Мелетия Антиохийского, в соборном храме Киево-Братского монастыря он был пострижен в монашество с именем Мелетий. Постриг совершил Киевский митрополит Евгений (Болховитинов). 22 февраля 1820 г. инок Мелетий был посвящен митрополитом Евгением в сан иеродиакона, 25 февраля — во иеромонаха.

9 августа 1821 года иеромонах Мелетий был назначен ректором Могилевской духовной семинарии и настоятелем Кутеинского Оршанского монастыря с возведением в сан архимандрита. В августе 1823 года его перевели на должность ректора Псковской духовной семинарии, а 24 января 1824 года архимандрит Мелетий был назначен ректором Киевской духовной академии.

В октябре 1826 года последовало определение Святейшего Синода о назначении архимандрита Мелетия епископом Чигиринском, викарием Киевской епархии, и настоятелем Киевского Златоверхого Михайловского монастыря. 19 октября 1826 года состоялось его наречение во епископа, а 21 октября в Киево-Софийском соборе была совершена архиерейская хиротония.

С отеческой любовью заботился святитель о юных питомцах Киевской академии, воспитывая их в духе преданности Церкви Христовой. Особой заботой святителя было попечение о бедных, вдовах и сиротах. Часто посещал он заключенных и для утешения совершал богослужения в тюремных церквах.

Не меньше заботился святитель и о духовном окормлении братии Михайловского монастыря. Устными назиданиями и личным примером он воспитывал в иноках обители дух истинного подвижничества. Святитель Мелетий говорил: «Смирение — охранительный меч, с ним безопасно пройдешь землю, ад и достигнешь неба».

В апреле 1828 года святитель Мелетий получил назначение на Пермскую кафедру.

Строгий к самому себе, святитель был строг и к другим. Для подготовки избранных кандидатов к принятию сана святитель Мелетий написал для них так называемый «Ставленнический катихизис». В августе 1831 святитель Мелетий был переведен на Иркутскую кафедру с возведением в сан архиепископа.

Большое внимание уделял святитель просвещению малых народов России светом евангельского учения. Святитель основал церкви на севере Камчатки, в северо-восточной части Иркутской епархии и вдоль реки Алдан, на тракте от Якутска до Охотска. Он часто объезжал свою обширную епархию, посетил побережье Охотского моря и Ледовитого океана, в пределах Северной Америки, где тогда трудился знаменитый апостол Сибири — священник Иоанн Вениаминов, впоследствии святитель Иннокентий († 1879; память 23 сентября/6 октября и 31 марта/13 апреля). Путешествуя по Сибири и берегам Тихого океана, святитель Мелетий нередко общался с населением, исповедовавшим ламаизм. Святитель с кротостью убеждал оставить заблуждение и объяснял евангельские истины язычникам: тунгусам, бурятам, камчадалам, а также жителям Курильских и Алеутских островов.

После неутомимых трудов здоровье святителя ухудшилось и в 1835 году его перевели на Слободско-Украинскую кафедру (впоследствии Харьковская и Ахтырская).

И здесь святитель Мелетий уделял большое внимание духовным учебным заведениям, много заботился о быте и образовании духовенства.

Он содействовал восстановлению тех монастырей и духовных училищ, которые упразднила императрица Екатерина II. Большое внимание святитель уделял борьбе с расколом.

2 июля 1839 года святитель Мелетий возглавил торжество в г. Ахтырске по случаю столетия со дня явления чудотворной иконы Божией Матери, именуемой Ахтырской (празднование 2/15 июля).

Блаженная кончина святителя последовала в ночь на 29 февраля 1840 г. После причащения Святых Таин, со словами «Ныне отпущаеши…» святитель осенил себя крестным знамением и, обращаясь ко всем со словами: «Простите меня», отошел ко Господу.

4 марта 1840 года святитель Мелетий был предан земле епископом Курским Илиодором в усыпальнице под Крестовой церковью Покровского монастыря.

С первых дней кончины святителя верующие люди твердо уповали на предстательство святого Мелетия пред Богом и получали благодатную помощь: исцеление в болезнях, утешение в скорбях и избавление от злых обстояний. Особую надежду возлагали верующие жители г. Харькова на святого Мелетия в бедственные дни Великой Отечественной войны. Чудесным извещением святой предсказал скорое избавление города от врагов.

В 1948 году по благословению Святейшего Патриарха Алексия гробница с мощами святителя Мелетия была перенесена в Благовещенский кафедральный собор, где находится и в настоящее время, являясь духовным прибежищем и молитвенным утешением верующих людей.

Со времени утверждения в 1977 году Святейшим Патриархом Пименом и Святейшим Синодом службы и акафиста святителю Мелетию православные христиане обращаются к молитвенному ходатайству святителя о благосостоянии Святой Церкви, о мире и благоденствии отечества.

Память святителя Мелетия отмечается дважды: 12/25 февраля (тезоименитство) и 29 февраля/13 марта (28 марта в невисокосный год) — день преставления.

Вассиан Угличский, преподобный

Преподобный Вассиан Угличский был учеником преподобного Паисия Угличского († 6 июня 1504 г., сведения о нем помещены под 6/19 июня). Он родился в сельце Рожалове, находившемся в Кесовской волости г. Бежецкого Верха, и происходил из рода князей Шестихинских (их родоначальником является благоверный князь Феодор Смоленский, † 1299, сведения о нем помещены под 19 сентября/2 октября). Преподобный Вассиан пришел в Покровскую обитель, когда ему было 33 года, и вскоре был пострижен преподобным Паисием. Он проходил послушание без ропота и жил в великом воздержании. В 1482 году преподобный Вассиан встречал обретенную икону Покрова Пресвятой Богородицы. Пробыв в обители преподобного Паисия 20 лет, преподобный Вассиан просил благословения на безмолвное житие. Учитель благословил его, сказав: «Иди, чадо, вожделенное Христом, со благим ярмом Господним и благоугождай Господу. Вскоре и сам составишь свой монастырь и соберешь иноческое стадо во славу имени Пресвятой Троицы». В 1492 году преподобный Вассиан оставил обитель и, пробыв некоторое время в Николо-Улеймском монастыре, пошел на глухое место в 30 верстах к югу от Углича и начал подвизаться в отшельничестве. Но вскоре жители узнали его уединенное жилище и стали приходить за советом и наставлениями. На подаренной земле в 1492 году преподобный основал деревянный храм во имя Пресвятой Троицы, и вскоре собрались желавшие иноческого пострига. Преподобный не прерывал общения со своим учителем до его кончины, при которой он был вместе с другими учениками. Прожив 17 лет в Троицкой обители, преподобный скончался 12 февраля 1509 года. Через три года некто Герасим получил при его гробе освобождение от нечистого духа, а Валериан — от расслабления. В 1548 году преподобный Вассиан был прославлен обретением нетленных мощей, над которыми был устроен каменный свод. Память преподобного Вассиана совершается дважды: в день преставления 12/25 февраля и 6/19 июня, вместе с его духовным учителем преподобным Паисием Угличским.

Февраль, 14

Кирилл, равноапостольный, учитель Словенский

На долю русского народа выпало редкое счастье получить христианство тогда, когда еще почти не успели выразиться черты национального самоопределения. Христианство не сталкивается тут ни с оформившимся учением, ни с богатым культом какой-либо религии; не находит укоренившихся нравственных привычек или государственных устремлений. Самый язык, еще не запятнанный и гибкий, доверчиво дает устроить из себя сосуд благодати. Одним словом, христианство попадает в души младенческие, и все дальнейшие возрастание их, все внутреннее их устроение совершалось под прямым водительством Церкви. Весьма понятно, что народный дух, так сложившийся, не мог не быть существенно православным. Если же прибавить сюда еще природную мягкость русского характера, то станет вполне понятно, что Православие должно было запечатлеться на этом воске так, как предназначил Промысл Божий.

С славными именами свв. Кирилла и Мефодия соединяются самые дорогие для славянских племен вообще и для русского народа в частности воспоминания. Их вечно славные и памятные труды в составлении славянской грамоты, введении славянского языка при богослужении, в переводе Священных книг на родной славянский язык положили основание духовному и гражданскому величию славян, их нравственной и гражданской самобытности; переводом Священных и богослужебных книг на родной славянский язык они положили начало нашему вечному спасению. Святые Кирилл и Мефодий не только наши учители и апостолы, но и отцы; они возродили нас духовно, научив своими трудами познать Единого Истинного Бога. Их святые имена для славянина — синоним Православия и просвещения.

Особенно в Древней Руси почитался святой Кирилл как первоучитель и духовный наставник не только славянских племен, но и русского народа. Наши летописцы считали его едва ли не единственным наставником в истинах веры первых русских князей. Так, после чудесного поражения под Константинополем Аскольда и Дира для их оглашения и наставления в христианской вере явился св. Кирилл; равноапостольную великую княгиню Ольгу наставлял и утверждал в Православии тоже св. Кирилл; от греков для ознакомления с христианством являлся, по некоторым летописям, к мудрому нашему великому князю Владимиру тоже он.

Родные братья свв. Кирилл и Мефодий происходили из знатной и благочестивой семьи, жившей в греческом городе Солуни в Македонии. Святой Мефодий был старшим из семи братьев, святой Константин (Кирилл — его монашеское имя) — самым младшим. Существуют предположения, что они были славянинами, но называются в источниках греками по принадлежности к Греческой Церкви. Отец — знатный и богатый вельможа, по имени Лев, и мать Мария жили благочестиво, исполняя заповеди Божии. Святой Константин родился в 827 году. И когда мать хотела отдать его кормилице, то он никак не желал питаться чужим молоком, но только молоком матери. Тогда родители его дали обет жить как брат с сестрой и так прожили четырнадцать лет до самой смерти.

Святой Константин с малых лет отличался большими способностями.

В городе Солуни в то время проживало многочисленное славянское население, язык которого стал с детства знаком и близок святому отроку. Семи лет от роду Константин видел сон и рассказал его отцу и матери в следующих словах: «Воевода, стратиг нашего города, собрал всех девиц города и сказал мне: «Выбери себе из них, кого хочешь, на помощь и в сверстницы себе». Я, оглядев, посмотрел их всех и приметил одну, прекраснейшую из всех, с лицом светящимся, украшенную многими золотыми монистами и жемчугом и украшениями; имя ей было София. Ее я избрал». Родители поняли, что Господь дает отроку деву Софию, т. е. Премудрость, возрадовались духом и со старанием стали учить Константина не только книжному учению, но и богоугодному добронравию — премудрости духовной. «Сыне, — говорили они Константину словами Соломона, — чти Господа, и укрепишися; храни заповеди, и поживеши; словеса Божии напиши на скрижали сердца своего. Нарцы (призови) премудрость сестру тебе быти, разум же знаемь (т. е. близким, родным) сотвори себе (Притч. 7, 1–4). Премудрость сияет светлее солнца, и если ее будешь иметь своей помощницей, она избавит тебя от многого зла».

Святой Константин учился вместе с малолетним императором Михаилом у лучших учителей Константинополя, в том числе у Фотия, будущего патриарха Константинопольского. Он изучил Гомера, геометрию, диалектику и философию. Кроме того, он изучил риторику, арифметику, астрономию, музыкальное искусство и другие светские науки, а также знал языки: латинский, сирийский и другие. Святой Константин в совершенстве постиг все науки своего времени, но особенно прилежно изучал творения святителя Григория Богослова. За свой ум и выдающиеся познания святой Константин получил прозвание Философа (мудрого).

Хотя святой воспитывался при царском дворе вместе с юным императором Михаилом и мог занять высокое положение, он помнил о своей Подруге, поэтому и отказался от знатной невесты.

Когда святой Константин был возведен в иерейский сан, его одновременно поставили хранителем патриаршей библиотеки при храме Святой Софии. Вот от этого-то избранника Софии и получило свое начало Русское Православие. Так Промыслом Божиим и Святой Софией он был подготовляем к апостольской миссии у славян. После принятия священства святой Константин, стремясь к уединению, оставался в Царьграде недолго: он тайно ушел и скрылся в одном из монастырей. Только через полгода императору удалось найти его и уговорить быть учителем философии в главном Константинопольском училище. Святой Константин возвратился в Царьград. Со времени вступления на проповедь и общественно-церковное служение проявилась его строгая ревность в утверждении Православия.

Первые прения были с вождем еретиков-иконоборцев Аннием. Мудрость и сила веры еще совсем молодого философа св. Константина были столь велики, что ему удалось победить в прениях вождя еретиков-иконоборцев престарелого Анния.

После этой победы Константин был послан императором в 851 г. на диспут для прений о Святой Троице с сарацинами (мусульманами). Это было первое миссионерское путешествие святого, совершенное им в 24 года. Святой Константин так умело отстаивал истинность православной веры и так обличал ложность учения мусульман, что сарацинские мудрецы, не зная, что ему отвечать, пытались отравить святого. Но Господь сохранил Своего раба невредимым.

По возвращении от сарацин святой отказался от почетной должности учителя философии и поселился в монастыре на Олимпе, где подвизался его старший брат святой Мефодий (815–885; память 6/19 апреля). Несколько лет он провел в непрестанной молитве и чтении творений святых отцов. На Олимпе он стал изучать славянский язык, познакомился с древнееврейской и коптской письменностью.

В 858 году в Царьград пришли послы от хазар с просьбой прислать к ним ученого мужа, чтобы он обличил неправду сарацинских и еврейских проповедников, стремившихся обратить хазар в свою веру. Император Михаил III направил к хазарам для проповеди Евангелия святого Константина. Вместе с ним отправился и его святой брат Мефодий. На пути они остановились на некоторое время в городе Корсуни, готовясь к проповеди. Там святые братья чудесным образом обрели мощи священномученика Климента, папы Римского († 101; память 25 ноября/8 декабря). Там же, в Корсуни, святой Константин нашел Евангелие и Псалтирь, написанные «русскими буквами», и человека, говорящего по-русски, и стал учиться у этого человека читать и говорить на его языке. После этого святые братья отправились к хазарам, где одержали победу в прениях с иудеями и мусульманами, проповедуя евангельское учение. Убежденный проповедью хазарский князь и с ним весь народ приняли христианство. Благодарный князь хотел наградить проповедников богатыми дарами, но они отказались от этого и просили князя отпустить с ним на родину всех греческих пленников. И 200 человек были отпущены на свободу и возвратились на родину. На пути домой братья снова посетили Корсунь и в 862 (или 863) году, взяв там мощи святого Климента, вернулись в Константинополь. Святой Константин остался в столице, а святой Мефодий получил игуменство в небольшом монастыре Полихрон, недалеко от горы Олимп, где он подвизался прежде.

Вскоре, в 862 (или 863) году, пришли к императору послы от моравского князя Ростислава, притесняемого немецкими епископами, с просьбой прислать в Моравию учителей, которые могли бы проповедовать на родном для славян языке. Выбор императора пал на святого Константина, уже подготовленного Промыслом Божиим к великой миссии среди славянских народов. Император, призвав его, сказал: «Необходимо тебе идти туда, ибо лучше тебя никто этого не выполнит». Несмотря на болезнь, святой Константин с радостью взялся за исполнение послушания. Как и всякое дело, он начал подвиг просвещения славян с молитвы, а затем наложил на себя сорокадневный пост. В скором времени Бог, слушающий молитвы рабов Своих, исполнил то, о чем просил Его верный слуга: святой Константин составил азбуку для славян (глаголицу), а затем с помощью брата и учеников Горазда, Климента, Саввы, Наума и Ангеляра продолжил перевод греческих Священных книг на славянский язык. Первой переведенной святым Константином книгой было Евангелие от Иоанна. Была переведена также Следованная Псалтирь (включавшая тексты тропарей и кондаков праздников и святых), различные тексты Священного Писания и богослужебных книг.

После завершения перевода святые братья отправились в Моравию, где были приняты с великой честью, и стали учить богослужению на славянском языке. Этот славный подвиг святого Кирилла явился основой великого дела приобщения славян к христианской вере и культуре. С тех пор для славян настала новая жизнь, явилась возможность самобытного духовного развития под благотворным действием проповеди и богослужения на родном славянском языке.

Борьба святого Константина за самостоятельность славянских народов усложнялась тем, что дело просвещения славян было начато в Моравии — стране, находившейся под римским влиянием. Немецкие священники, стоявшие во главе христианских церквей в Моравии, всячески препятствовали введению богослужения на славянском языке, считая, что оно должно совершаться только на трех языках: еврейском, латинском и греческом. Святой Константин отвечал им: «Вы признаете лишь три языка, достойных того, чтобы славить на них Бога. Но Давид вопиет: «Пойте Господеви вся земля, хвалите Господа вси языцы, всякое дыхание да хвалит Господа!» И в Святом Евангелии сказано: «Шедше научите вся языки»». Немецкие епископы были посрамлены. Святые братья неутомимо готовили служителей новой Церкви. Под их руководством моравский князь начал постройку храмов и собрал много отроков для обучения славянской азбуке и чтению переведенных книг. В короткое время святой Константин со своими учениками перевел церковное чинопоследование и ввел в обиход все богослужения по уставу. Этим было положено начало образованию самостоятельных славянских Церквей. Но враги дела просвещения славян продолжали им препятствовать: они донесли на святых Кирилла и Мефодия папе римскому Николаю I, обвинив их в ереси. Папа вызвал святых братьев в Рим; взяв с собою часть мощей священномученика Климента, они отправились в новое путешествие, очень неблагоприятное для здоровья святого Константина. Путь их лежал через славянские земли. В Паннонии, по просьбе князя Коцела, они обучили его и 50 юношей славянской азбуке. При прощании князь хотел одарить святых проповедников. Но они не пожелали взять от Коцела так же, как и от Ростислава Моравского, ни серебра, ни золота. Евангельское слово они проповедовали безвозмездно и только испросили свободу у обоих для 900 греческих пленников. В Венеции братья сделали еще одну остановку. Там святой Константин снова вел горячие споры с «трехъязычниками». Он доказывал право каждого народа на свою письменность и ссылался на Священное Писание и опыт ряда народов (армян, персов, грузин, готов, аваров, хазар, арабов, сирийцев и др.), издавна имевших свою письменность.

Перед прибытием святых в Рим умер папа Николай I. Новый папа Адриан II был настроен к святым братьям дружелюбно и встретил их торжественно, тем более, что они несли мощи священномученика Климента. Папа Адриан II признал славянский язык в Священном Писании и литургии, однако отпускать братьев для дальнейшей проповеди в славянские земли не спешил.

Постоянные усиленные ученые занятия св. Константин с самых ранних лет его жизни рано ослабили его телесные силы, и без того не очень крепкие; апостольские труды среди славян и долгие путешествия еще более расстроили их. В Риме он скоро почувствовал в себе болезнь уже смертную. Однажды, когда уже протекло много дней его болезни, удостоившись некоторого утешительного видения, он вдруг начал петь псалом Давидов: Возвеселихся о рекших мне: в дом Господень пойдем (Пс. 121, 1). Он облекся в лучшие свои одежды и целый день провел в них, радуясь о Господе. Наконец сказал: «Отселе несмь аз ни царю слуга, ни иному кому на земли, но токмо Богу Вседержителю» — и в следующий же день, утром, в знак совершенного отречения от мира принял схиму. Между тем жизнь в нем все слабела и слабела. Через 50 дней по пострижении он почувствовал, что уже приспело время отшествия от сей жизни. Час его, уреченный Господом, настал, а с тем вместе открылась и вся полнота его любви к своим духовным чадам, о спасении коих он и в страшные минуты своей смерти не переставал отечески заботиться. Провидя духом судьбу славян, со всех сторон окруженных хищными волками, св. Кирилл в последний раз воздевает праведные руки свои к небу и слезно умоляет Господа, чтобы Он сохранил это верное Свое стадо, избавил его от безбожной злобы, от всякого многоречивого и хульного еретического языка, возрастил Церковь Свою, всех призвал к единодушию и единомыслию в вере, вдохнул во всех слово Своего учения. Не забыл он и сотрудников своих. Всех он облобызал лобзанием святым, всем им молитвенно пожелал Божией помощью избавиться от ловитвы врагов их. Особенно трогательно было его последнее слово к брату своему, с которым от юности своей делил и скорби, и радости, и труд, и покой, на которого возлагал теперь всю надежду в благом делании. «Се, брате, — говорил он св. Мефодию со смертного одра своего, — супруга бяхове, едину бразду тяжуща. И аз на лехе падаю, свой день скончав. А ты любишь гору (Олимп) вельми, но не мози горы ради оставит учения своего» (т. е.: «Мы были с тобою, брат, как пара волов, одну ниву возделывающих. И вот я падаю на бразде, окончив день свой, а ты, знаю, любишь гору Олимп, но из-за нее не оставляй просвещения славян»).

С такими святыми чувствами мирно отошел ко Господу верный делатель в дому Его на 42 году своей жизни в 14 день февраля 869 года.

Рановременная кончина Христова философа причинила тяжкую потерю не только ближайшим сотрудникам его, но и всей Церкви Православной.

В нем лишилась она одного из самых даровитых и ревностных учителей и защитников веры святой. По распоряжению папы Адриана, ко гробу почившего угодника Божия должны были предстать все: и греки, бывшие тогда в Риме, и римляне, петь над ним погребальные песни со свечами и проводить его с полной торжественностью, как бы проводили они самого папу. Всякое усердие к нему было принято папой как дело истинно богоугодное. Св. Мефодий объявил папе, что их мать заповедала им, чтобы тот из них, кто переживет другого, непременно перенес отшедшего ко Господу в свой монастырь. Адриан так и велел было сделать. Для этого по его же приказанию гроб почившего был поставлен в особый ящик и забит гвоздями. По истечении семи дней после того, когда все еще шли приготовления к пути, римские епископы стали просить папу оставить мощи святого в Риме. «После многих путешествий по разным странам, — говорили они, — Господь привел его наконец в Рим; здесь и взял душу его. Прилично ему, как мужу честному, и покоиться здесь же». Принял папа и эту просьбу, изъявив желание — большее сделать. «Если так, — отвечал он епископам, — то из уважения к святости почившего и из любви к нему я, преступив обычай римский, погребу его в моем собственном гробе в церкви св. Петра». Ясно открывалось из всего этого, что Сам Господь избирал Рим в место вечного упокоения для святого пришельца с Востока, дабы он и по смерти своей не переставал обличать папство в уклонении от чистоты учения первобытной Церкви Христовой, оставаясь вместе предстателем пред Господом о новообращенных чадах своих в землях славянских, смущаемых кознями вражьими. Святой Мефодий понял намерение Божие и оставил прежнее свое желание; но, чтобы, с одной стороны, сделать доступнее святыню для истинных чтителей ее, а с другой, отклонить от нее земное величие, которого избегал при жизни смиренный слуга Христов, и, с тем вместе, очевиднее показать намерение Божие о ней, он решился просить папу положить честные останки единокровного сотрудника своего не в гробе папском, а в храме св. Климента, с мощами которого они пришли в Рим. Папа и на это охотно согласился. По его повелению немедленно собрались епископы, иноки и народ и с подобающей честью проводили святые останки до означенной церкви. При этом Господу было угодно земные почести, достойно оказанные усопшему праведнику, запечатлеть знамением Своей силы. В храме епископы хотели посмотреть, не похищена ли какая часть от его святых мощей, но сколько ни силились, не могли вынуть гвоздей, которыми был заколочен гроб. Так вместе с ящиком и поставили они гроб по правую сторону алтаря. Вскоре гроб святого сделался источником многоразличных чудес и дарований Божиих. Чем более обнаруживалась сила благодати, которую стяжал на небе угодник Божий, тем более возрастало благоговение к нему. Римляне поставили на гробе икону его, день и ночь возжигали елей пред ней, воздавая хвалу Богу, прославляющему прославляющих Его.

В том обстоятельстве, что просветитель славян святой Кирилл скончался и погребен в Риме, издревле видели великую славу его, равную славе первоверховных апостолов. В каноне святому Кириллу, составленном еще в IX веке, помещен стих следующего содержания: «Господь Бог повелел ему с ними (т. е. апостолами Петром и Павлом) причастный покой прияти, как третьему (после них) свершителю Своего смотрения, как светилу, восполняющему лучами славы своей сияние двух верховных светил». Нельзя не увидеть глубоко знаменательного значения в том, что святой Кирилл погребен в церкви св. Климента. Святой Мефодий, отклонив почетное предложение папы Адриана похоронить брата в Ватикане в пышной папской гробнице и избрав местом вечного покоя для него бедную, забытую церковь св. Климента, тем засвидетельствовал, что апостолу Восточного Православия подобало почивать не среди папских гробниц в ватиканском храме, представляющем собой в настоящее время, по мнению многих, скорее пышный мавзолей и апофеоз папства, нежели дом молитвы, а именно здесь, в церкви св. Климента, которая одна из всех римских церквей через много веков сохранила в себе характер православного храма первых времен христианства, как бы для того, чтобы стать достойным и знаменательным надгробным памятником свв. Климента и Кирилла, которые оба, как истинные преемники апостолов, едиными усты и единым сердцем исповедовали Единую, Святую, Соборную, Апостольскую Церковь.

Память равноапостольного Кирилла отмечается также 11/24 мая вместе с памятью святого брата Мефодия.

В иконографическом предании древних Церквей святой равноапостольный Кирилл изображается в святительских одеждах, как, например, на фреске Софийского собора в Киеве или фреске IX века в церкви святого Климента в Риме, где изображается посвящение святого Кирилла в епископа, или на миниатюре из кенигсбергского списка летописи конца XV века. Эти факты свидетельствуют о том, что святой Кирилл был в сане епископа.

Исаакий, затворник Печерский, в Ближних пещерах почивающий, преподобный

Невозможно избегнуть человеку искушений. Если искуситель к Самому Господу в пустыне дерзнул приступить, то тем более пытается он искушать рабов Господних. И житие прп. Исаакия служит примером тому, что нельзя пройти по пути жизни духовной, не подвергаясь искушениям; но не может быть такого искушения, которого не вынесли бы силы человеческие, укрепляемые незримой силой Божией (1 Кор. 10, 13).

Прп. Исаакий был богатым купцом в г. Торопце, Псковской земли. Задумавши быть иноком, он раздал все свое имение нуждающимся и монастырям и пришел в Киев к преподобному Антонию в пещеру, умоляя его о принятии в иноческий чин. Прп. Антоний, провидя его добродетельное равноангельское житие, исполнил просьбу: облек его в одежду и назвал Исаакием, а прежнее его имя было Чернь. Преподобный отец Исаакий, став иноком, начал суровую подвижническую жизнь. Не довольствуясь ношением власяницы, он просил купить себе козла и снять с него кожу; потом поверх власяницы надел сырую козлиную кожу, которая на нем и высохла. В таком облачении преподобный затворился в пещерной келлии, настолько тесной и малой, что она скорее напоминала собой узкий проход, и здесь молился Богу со слезами. Пищей ему служила просфора, да и ту употреблял он через день, и воду пил очень умеренно. Эту скудную пищу приносил ему преподобный Антоний († 1073; память 10/23 июля и 28 сентября/11 октября) и подавал через оконце, в котором могла вместиться только одна рука. При этом прп. Исаакий никогда не ложился на бок, но на немного засыпал сидя. Обыкновенно с вечера начинал он класть поклоны и петь псалмы, проводил так до полуночи; когда же утомлялся, тогда садился.

Раз сидел он, отдыхая, и свеча уже погасла. Внезапно воссиял в пещере великий свет, как бы от солнца, так что нельзя было свободно открыть глаза. В то же время вошли два светлых юноши, лица их блистали. «Исаакий, — сказали они, — мы Ангелы, и вот идет к тебе Христос — поклонись Ему». Он не понял бесовского действия и, не оградив себя крестным знамением, не осознав своего недостоинства, подошел и поклонился до земли, как Христу, бесовскому действию. Тотчас бесы учинили крик великий, взывая: «Наш еси, Исаакий!» — и, посадивши его, сами начали садиться вокруг, и мигом келлия и проход пещерный наполнились бесами. Один из бесов, мнимый Христос, сказал: «Возьмите дудки, тимпаны и гусли и ударьте дружнее, а Исаакий нам пусть попляшет». Бесы заиграли и, схватив Исаакия, начали с ним скакать и плясать в продолжение многих часов. Истомили его до того, что оставили едва живым; надругались над ним и ушли. Наутро, когда стало светло и пришло время для вкушения хлеба, прп. Антоний по обыкновению пришел к оконцу и сотворил молитву: «Благослови, отче Исаакий!» Но ответа не было. Прп. Антоний несколько раз повторял свое приветствие, но не было ни гласа, ни послушания. Тогда, подумав, что преподобный преставился, он послал в монастырь, приглашая прп. Феодосия († 1074; память 3/16 мая и 14/27 августа) и братию. Братия, придя сюда и открыв вход в пещеру, взяли Исаакия, считая его мертвым. Но, вынесши из пещеры, все заметили, что он еще жив. Тогда игумен прп. Феодосий решительно заметил: «Воистину, все это случилось с ним от бесовского действия». Его положили на одр, и св. Антоний стал служить Исаакию.

В те дни случилось киевскому князю Изяславу возвратиться в Киев из Ляхской земли. Князь начал гневаться на прп. Антония из-за Всеслава, князя полоцкого, который во дни преподобного был будто бы некоторое время князем киевским. Святослав же Черниговский прислал ночью за святым Антонием. Тот, придя в Чернигов, избрал место, называемое гора Болдыни, и, выкопав пещеру, поселился на горе. Преподобный игумен Феодосий, узнав, что святой Антоний ушел в Чернигов, явился с братией к пещере и, взяв преподобного Исаакия, принес его в свою келлию и служил ему, ибо Исаакий был расслаблен умом и телом, так что не мог ни сидеть, ни вставать, ни поворотиться на другую сторону, но лежал неподвижно на одном боку. Даже черви стали появляться под бедрами его. Преподобный же Феодосий сам, своими руками, омывал и отирал больного и так служил ему в продолжение двух лет. И поистине дивно: в продолжение двухлетнего недуга преподобный Исаакий не вкушал хлеба и воды, ни овощей, ни иной какой-либо пищи, однако мог жить, лежа на одре своем нем и глух. Преподобный же Феодосий творил молитву над ним день и нощь, пока болящий на третье лето не заговорил, прося быть поставленным на ноги. Он начал ходить, как дитя, но в церковь не шел, так что его влекли туда насильно, и только уже потом начал понемногу привыкать к церкви. Стал также ходить в трапезу, где его сажали особо от братии и полагали перед ним хлеб, но он не хотел прикасаться к нему. Братия влагали хлеб ему в руку, но преподобный Феодосий говорил: «Положите перед ним хлеб и не влагайте в руки его, пусть он сам ест». Так делали в течение всей недели. Он же, смотря на других, стал вкушать хлеб сам и так научился есть. Этим способом избавил его преподобный Феодосий от козни диавола и от лести его.

После преставления преподобного Феодосия, во время игуменства Стефана, Исаакий снова воспринял суровое житие, говоря искусителю: «Вот ты прельстил меня, диавол, когда я был в пещере один. Отныне не буду затворяться, но одолею тебя благодатью Божией, ходя в монастыре». Тогда снова облекся он во власяницу, а поверх одел тесную свитку и начал помогать поварам и работать на братию. К утрене приходил первый и стоял неподвижно. В морозы ходил в протоптанных башмаках; ноги его примерзали к камню, но он не двигался, пока не оканчивали утреннего пения. После утрени шел в поварню, готовил дрова, воду, огонь. Один из поваров, называвшийся также Исаакием, раз, смеясь, сказал ему: «Исаакий! Вон сидит черный ворон, иди поймай его». Он, поклонясь ему до земли, пошел, поймал ворона и принес ему в виду всех. Повара изумились и сказали о том игумену и братии. С того времени братия стали уважать его. Но он, избегая славы человеческой, начал в юродстве оскорблять то игумена, то братию, то мирян, так что иные били его. И сделавшись юродивым, он опять поселился в пещере, в которой жил раньше. Преподобный Исаакий стал собирать к себе детей, облекал их в чернецкие одежды. За это частью от игумена, частью от родителей тех детей принимал наказание и раны, но все переносил с радостью, и, прибывая в наготе, терпел хлад день и ночь. В одну ночь блаженный зажег огонь в печи пещерной, печь загорелась, так как была ветхая, и пламя стало показываться сквозь расселины. Он же, не имея чем прикрыть скважины, взошел босыми ногами на пламень и стоял, доколе печь не погасла; огонь, однако, не причинил никакого вреда преподобному. Таковы и многие другие удивительные чудеса творил он и так возобладал над бесами, что вменял их ни во что, подобно мухам, и осмеивал их мечтания. Было иногда у бесов желание попугать блаженного, и они творили ему много пакостей. «Ты наш, — говорили они, — ты поклонился нашему старейшине и нам». «Ваш старейшина — враг Христа, и вы — бесы злые», — отвечал он, ограждаясь крестным знамением, и они исчезали. Иногда приходили к нему ночью и, стараясь навести на него страх, являлись многолюдной толпой с заступами и шумели: «Раскопаем эту пещеру и его погребем здесь». Другие кричали: «Беги, Исаакий, хотят тебя погребсти». А он отвечал: «Если бы вы были добрые, то пришли бы днем; но вы — тьма, во тьме ходите, тьма — доля ваша». И осенил их крестом, и они исчезли. В другой раз страшили его то медведем, то диким зверем, то волом, или же ползли к нему змеи, лягушки и всякая гадина. Но ничего не могли сделать с ним. «Победил ты нас, Исаакий!» — сказали они наконец. «Вы победили меня в образе Христа Иисуса и Ангелов, — отвечал он, — не будучи достойны такого образа; теперь вы являетесь в подлинном своем виде, в образе зверей, скотов, змей и гадин; вы точно гадки и злы». Бесы исчезли и после того более не тревожили его. Он сам говорил, что последняя брань продолжалась у него три года. Последние годы он провел еще строже: в воздержании, посте и бдении. Когда он разболелся в пещере, его перенесли в монастырь, и на восьмой день он скончался при игумене Иоанне. Так повествует преподобный Нестор.

По повествованию Поликарпа, преподобный Исаакий был в числе отцов, исцеливших молитвой обольщенного Никиту († 1108; память 31 января/13 февраля), что было при предшественнике Иоанна (1102 г.) игумене Никоне († 1088; память 23 марта/5 апреля). Итак, преподобный Исаакий скончался не прежде 1090 года и после исцеления своего провел в подвигах около 20 лет. Мощи его открыто почивают в пещерах преподобного Антония, а часть их в 1711 году перенесена из Киева в Торопец игуменом Кудина монастыря. Память его отмечается также 28 сентября/11 октября и во 2-ю неделю Великого поста.

Сказание о созидании и украшении Великой соборной Успенской церкви

Великолепная церковь лаврская была устроена волей и Промыслом Самого Господа Бога по молитвам первоначальников Печерской обители — преподобных Антония и Феодосия.

Один из потомков варяжского князя Африкана, по имени Шимон, изгнанный своими родичами из родной земли, пришел в Россию к благоверному князю Ярославу, который с почетом принял его и поместил у своего сына Всеволода. Этот Шимон вскоре вошел в доверие Всеволода и пользовался большим влиянием. В княжение Изяслава Ярославича в Киеве пришли на Русскую землю половцы. Против них выступили три князя — Изяслав, Святослав и Всеволод с Шимоном. Собираясь в поход, Шимон зашел к прп. Антонию за благословением на брань. Старец откровенно предсказал ожидавшую их погибель. «Ты же, — сказал блаженный старец, — будешь спасен и положен здесь в церкви, которая здесь создастся». И когда Шимон лежал на поле раненый, то увидел великую церковь и возопил: «Господи, избави меня от горькой смерти молитвами Пречистой Твоей Матери и преподобных Антония и Феодосия Печерских!» И тут какая-то невидимая сила исторгла его из среды мертвых, он исцелился от ран и благополучно возвратился в Киев. Пришедши к прп. Антонию и рассказав о случившемся, он еще прибавил: «Отец мой Африкан сделал крест величиной с десять локтей, с изображением распятого на нем Спасителя. И в знак особого почитания этой святыни он возложил на чресла Распятого пояс с пятьюдесятью гривнами золота, а на главу Его — золотой венец. Когда я, изгнанный моими родными из дома, уходил в Россию, то взял с собою с креста этот пояс и венец; при этом я слышал голос: «Не возлагай, человек, этого венца на голову Мою, но неси на приготовленное место, где преподобным созидается церковь Матери Моей, дай ему в руки, чтобы он повесил над жертвенником Моим». В трепете я упал на землю и лежал как мертвый. Потом, во время моего путешествия по морю, однажды поднялась на море большая буря, так что все мы уже готовились к смерти. Тогда я, вспомнив о поясе и о таинственном голосе, возопил: «Господи, прости меня, я погибаю из-за пояса, который взял с Твоего святого изображения на кресте». Вдруг я увидел высоко в небе церковь и думал: «Какая это церковь?» И слышу голос свыше: «Та, которая созидается преподобным во имя Божией Матери, и размеры ее определить тем золотым поясом: 20 поясов в ширину, 30 — в длину и 50 — в вышину, и в нейты будешь положен». После этого море вдруг утихло». Рассказав все это, Шимон прибавил: «Доселе, отче, я не знал, где созидается показанная мне церковь, пока не услыхал из твоих честных уст, что я буду положен здесь в церкви, которая созидается». И при этом подал пояс преподобному со словами: «Вот мера основания церкви той». Затем, отдавая венец, сказал: «Пусть этот венец будет повешен над святым жертвенником». Старец прославил Бога и сказал: «Чадо, с этих пор пусть не будет тебе имя Шимон, но Симон».

Через несколько лет после того, как Симон вручил преподобным пояс и венец, пришли из Царьграда к преподобным Антонию и Феодосию четверо очень богатых церковных зодчих и сказали: «Где хотите начать строить церковь?» Преподобные отвечали: «Где Господь укажет это место». Мастера заметили: «Чудная вещь, вы узнали время своей смерти, а доселе не назначили места для своей церкви, дав нам на работу столько золота». Тогда преподобные в присутствии всей братии обители просили греков пояснить, что означают слова их. Те рассказали следующее: «Однажды рано, при восходе солнца, к каждому из нас в дом пришли благообразные юноши, говоря: «Зовет вас Царица во Влахерну». И мы, собравши всех своих родственников и друзей, пришли во Влахерну одновременно все и при этом из расспросов узнали, что одни и те же юноши одинаковыми словами звали каждого из нас. Вдруг мы увидели Царицу и множество воинов вокруг Нее и поклонились Ей. И Она сказала: «Хочу Себе воздвигнуть церковь в России, в Киеве. Повелеваю вам взять золота на три года и идти строить ее». При этом Она указала нам идти к преподобным Антонию и Феодосию, прибавив, что Антоний, благословивши начало постройки, отойдет в вечность, а Феодосий пойдет за ним на второй год. Отправляя нас, Царица вручила нам мощи семи святых мучеников: Артемия, Полиевкта, Леонтия, Акакия, Арефы, Иакова и Феодора, чтобы мы положили их в основание церкви. О размерах сей церкви Царица заметила: «Для меры послала Я пояс Сына Моего, по Его же повелению, но выйдите на открытое место и увидите размеры ее». Вышедши из церкви, мы увидели церковь на воздухе и, вернувшись, поклонились Царице и спросили: «Госпоже, в чье имя будет церковь?» Она сказала: «Хочу назвать ее во имя Мое». При этом Она дала нам эту святую икону, говоря: «Она будет наместницей». Отправляя нас, Царица обещала наградить нас за это дело и дать то, чего око не видело и ухо не слышало, что не взошло и на сердце человека». Выслушав этот рассказ, все иноки прославили Бога и Пречистую Богоматерь. При этом прп. Антоний сказал этим зодчим, что никто из них не приходил никогда к ним, на что зодчие отвечали: «Царицыно золото мы получили от вас при многочисленных свидетелях и через месяц по получении отправились мы в путь, и ныне десятый день, как мы вышли из Царьграда». После этого прп. Антоний разъяснил, что на все это воля Божия, что давшие им золото были Ангелы Божии, а Царица во Влахерне — это Сама Пречистая Матерь Божия. Относительно же сходства с вручившими им золото — один Бог знает.

Когда же греки вторично спросили о месте, на котором им предстоит строить церковь, преподобный Антоний сказал: «Мы проведем три дня в молитве, и Господь покажет нам». Во время молитвы преподобному Антонию явился Ангел Божий и сказал: «Ты обрел благодать предо Мною». Преподобный со смирением заметил: «Господи, если я обрел благодать пред Тобою, то пусть будет завтра на всей земле роса, а на месте, которое Ты благоволишь освятить, пусть будет сухо». На другой день нашли то место, где теперь церковь, сухим, а вокруг была роса. На другую ночь преподобный Антоний молитвенно возопил: «Господи, да будет по всей земле сухо, а на месте святом роса!» Так и оказалось, и таким образом Сам Господь указал место для новой церкви. Все братия собрались вокруг места, назначенного для церкви, и преподобный Антоний, размерив ширину и длину храма поясом, принесенным Симоном, благословил это место и, подняв руки, громким голосом сказал: «Услышь меня, Господи, услыши меня днесь огнем, да разумеют вси, яко Ты еси, хотяй сего». И упал огонь с неба, и пожег весь хворост и терние, и истребил росу, и сделал углубление, подобное рву, на отмеренном месте. Все присутствующие пали от страха как мертвые. На сем месте в 1073 году преподобными отцами Печерскими Антонием и Феодосием была основана каменная лаврская церковь во имя Успения Божией Матери. В основание церкви были положены честные мощи поименованных выше святых мучеников, данные строителям во Влахернском храме.

Согласно определению Царицы Небесной, прп. Антоний через несколько времени, в самый год основания церкви, мирно скончался, а прп. Феодосий усердно заботился о построении храма и через год, когда уже стены церкви были подняты над фундаментом, также мирно почил. Постройка церкови была окончена в третий год игуменства святого Стефана (1074–1094), преемника прп. Феодосия.

По прошествии десяти лет с того времени, как волей и силой Пречистой Матери Божией присланы были из Константинополя строители церкви Печерской, пришли к игумену Печерскому Никону († 1088) из того же Константинополя иконописцы и обратились к игумену с такой удивительной речью: «Покажи нам тех, которые уговаривались с нами относительно иконописного украшения церкви. Хотим мы с ними сосчитаться, так как при уговоре они нам показали маленький храм для иконописного украшения, а эта церковь очень велика. Или иначе возьмите от нас данное нам при уговоре золото и мы возвратимся в Царьград». Выслушав эту непонятную речь иконописцев, игумен спросил: «А каковы на вид были уговаривавшиеся с вами?» Иконописцы, указав черты внешнего вида и лиц их, прибавили, что одни из уговаривавшихся назывался Антонием, а другой — Феодосием. Тогда игумен кротко отвечал им: «О, дети, невозможно нам показать этих лиц, так как уже более десяти лет прошло с тех пор, как они отошли к Богу и ныне непременно молятся о нас, охраняя эту церковь, оберегая свой монастырь и заботясь о подвизающихся в нем». Ужаснулись такому ответу иконописцы. Они привели многих свидетелей, в присутствии коих происходил уговор, и сказали игумену: «В присутствии этих людей названные нами иноки договаривались с нами и в их присутствии мы получили золото из рук иноков, а ты не хочешь нам их показать. Если они уже скончались, покажи нам их образ, чтобы мы и свидетели могли видеть, они ли это были». Тогда игумен перед всеми вынес образ преподобных Антония и Феодосия Печерских. При виде образа иконописцы и свидетели поклонились до земли и сказали: «Это воистину были они, и мы веруем, что они живы и по смерти и могут помогать и защищать обращающихся к ним». При этом свидетели — купцы греческие — принесли в дар краски, привезенные ими для продажи. А иконописцы, раскаиваясь в своих грехах, вот что рассказали о своем прибытии: «Когда мы приплыли на лодке к г. Каневу, то издали на возвышении увидали обширную церковь и спросили тут бывших людей: «Какая это церковь?» Те нам отвечали: «Печерская, которую вы имеете украсить». Мы, недовольные тем, что церковь так велика, решили немедленно плыть назад вниз по реке. Наступившей ночью поднялась страшная буря, и лодка наша плыла вверх по реке, против течения, как бы некоей посторонней силой увлекаемая, и поутру мы очутились у Триполя. Страх напал на нас, и мы весь день размышляли, что это значит, что за одну ночь, не гребя, проехали мы такой путь, который обыкновенно проходится за три дня. В следующую ночь мы снова увидели эту церковь и в ней наместную икону Пресвятой Богородицы, Которая нам сказала: «Зачем вы, люди, напрасно противитесь воле Сына Моего и Моей? Если ослушаетесь Меня и поплывете вниз, Я возьму вас и поставлю у церкви Моей, и знайте, что вы не выйдете оттуда, но, постригшись там в монастыре, окончите свою жизнь, и Я вам дам милость Мою в будущей жизни, по молитвам этих строителей Антония и Феодосия». Встав поутру, мы все-таки поплыли вниз, но при всех наших усилиях лодка не только не двигалась вниз, а напротив, плыла вверх, против течения, наперекор нам. После долгих и тщетных усилий, мы, наконец, образумились и покорились воле Божией, и очень скоро лодка наша очутилась у стен монастыря». Когда иконописцы окончили свой рассказ, то все слышавшие и присутствовавшие здесь прославили Господа Бога и Пречистую Его Матерь и преподобных Антония и Феодосия.

Иконописцы принялись за дело украшения и росписи святой церкви, и Сам Господь дивными знамениями и чудесами помогал им. Когда иконописцы красками расписывали алтарь в этой богозданной церкви, то чудесной силой изобразился в алтаре дивный образ Матери Божией. Чудо это совершилось на виду у всех. Иконописцы в это время все вместе находились внутри алтаря, занимаясь своим делом, в числе их был в учении и один из Печерских подвижников — преподобный Алипий († ок. 1114; память 17/30 августа). Вдруг на стене явился чудный образ Богоматери. И когда все здесь присутствовавшие устремили на явленный образ свои удивленные взоры, то вдруг образ этот засиял необычайным светом, ярче солнца, так что смотреть на него было нельзя, и видевшие это чудо пали ниц. Когда, поднявшись, иконописцы стали опять всматриваться в этот дивный образ, то из уст изображенной на нем Матери Божией вылетел белый голубь, полетел к иконе Спасителя и за иконой скрылся. Затем этот голубь вылетел из уст Спасителя и летал по церкви, подлетая к каждой иконе святых и садясь одному на руку, другому на голову, и потом залетел за икону Матери Божией. Иконописцы хотели поймать голубя, приставили лестницу, но, поднявшись по ней, ничего не нашли за иконой и затем, обыскав всю церковь, нигде голубя не нашли. Все стояли с устремленными взорами на икону, чудесно явившуюся в алтаре, и вдруг снова голубь вылетел из уст Матери Божией и полетел к образу Спасителя. Стоявшие внизу люди с криком «Ловите его!» обратились к мастерам, работавшим наверху; те распростертыми руками окружили голубя, чтобы его поймать, а он снова влетел в уста Спасителя, и яркий свет опять осиял иконы, и бывшие здесь мастера пали ниц, поклонились Господу с душевной благодарностью, что сподобились видеть действие Пресвятого Духа, пребывающего в Печерской церкви.

Окончив украшение храма иконами и живописью, иконописцы остались жить в Печерской лавре, упражняясь в молитве и украшая себя подвигами и добродетельной жизнью. Приняв иноческое пострижение, они и скончались в обители в глубокой старости. Так исполнилось предсказание, которое слышали блаженные иконописцы от иконы Пречистой Богоматери, Которая им сказала: «Не уйдете оттуда, но, постригшись там, окончите свою жизнь».

Греческие мастера — и зодчие, и иконописцы, — потрудившиеся при создании Успенской церкви в Киево-Печерской обители, погребены в пещере преподобного Антония, где до сих пор лежат нетленными. Они положены в особом затворе (пещере) рядом, один подле другого, между нетленно почивающими мощами прп. Авраамия Затворника и Исаакия. Вероятно, память их положена 14/27 февраля, как день, посвященный прп. Исаакию, почивающему близ сих праведных здателей. Память их отмечается также 28 сентября/11 октября.

Февраль, 15

Пафнутий затворник Печерский, в Дальних пещерах почивающий

Преподобный Пафнутий (XIII в.), затворник Печерский, принявши иночество, непрестанно плакал. Он всегда представлял в своем уме тот час, когда при разлучении души с телом окружат человека Ангелы и духи злобы, покажут человеку дела добрые и злые, напомнят ему о всех его делах, мыслях и желаниях, о том, что он забыл и чего не считал за грех. Страшное время для грешника — время разлучения души с телом! Об этом преподобный размышлял, плакал и вздыхал всю свою жизнь. Но «блажени плачущие, яко тии утешатся». И преподобный Пафнутий при кончине своей увидел лики ангельские, которые, принявши его душу, вознесли ее на небо. Его имя вспоминается в 8-й песни канона: «Плачущих поминая блаженство, Пафнутие, всегда плакал еси, ныне же радостная наследив места, молися тамо и нам в кров безплачевный вселитися». Память его вместе с другими святыми отцами Дальних пещер — 28 августа/10 сентября и особо — 15/28 февраля.

Февраль, 16

Николай, равноапостольный, Архиепископ Японский

Высокопреосвященный Николай, в миру Иоанн Димитриевич Касаткин, родился 1 августа 1836 года в селе Березе Бельского уезда, Смоленской губернии. Родители его были духовного звания. Тяжелую жизненную школу пришлось пройти юному Иоанну. Жизнь духовенства в то время протекала в крайней бедности, а школьные годы проходили в тяжелой бурсе, среди холода и голода. Но Иоанн, с детства отличавшийся прекрасными умственными способностями и живым и веселым характером, в 1856 году блестяще окончил семинарию и был принят на казенный счет в Петербургскую духовную академию. Здесь на четвертом курсе совершенно случайно попалось ему на глаза приглашение к студентам занять место настоятеля домовой церкви при русском консульстве в Хакодатэ, в Японии. Прочитав это приглашение и не обратив на него внимания, Иоанн Димитриевич отправился ко всенощной. И во время службы, в храме Божием, совершенно неожиданно явилась и окрепла в нем мысль отправиться в Японию для проповеди христианства. Он подает соответствующее прошение, и 8 июня 1860 года состоялось его назначение в Хакодатэ. И вот только что отпраздновавший окончание академического курса и еще недавно веселившийся на свадьбе у своих родственников, он вдруг превращается в инока-миссионера. 24 июня 1860 г. он был пострижен в монашество с наречением имени Николая, 29-го рукоположен в иеродиакона и 30-го — в иеромонаха.

Вскоре после этого о. Николай отправился в Японию через Сибирь.

В г. Николаевске ему пришлось провести зиму. Тут он свиделся с миссионером архиепископом Иннокентием (впоследствии митрополитом Московским), который ласково принял его, дал ему много полезных советов, сам скроил ему рясу и в виде благословения возложил на него бронзовый крест за Севастопольскую кампанию.

2 июля 1861 года иеромонах Николай прибыл в Хакодатэ. Но начать миссионерскую деятельность молодому иноку было чрезвычайно трудно. Япония тогда только что была открыта для иностранцев; японцы их ненавидели, бросали в них камнями, а то даже рубили саблями, если представлялась к тому возможность. Исповедание христианской религии было запрещено под страхом смертной казни. Вот как о том времени говорит сам святитель: «Тогда я был молод и не лишен воображения, которое рисовало мне толпы отовсюду стекающихся слушателей, а затем и последователей слова Божия, раз это последнее раздастся Японской стране. Каково же было мое разочарование, когда я по прибытии в Японию встретил совершенно противоположное тому, о чем мечтал! Тогдашние японцы смотрели на иностранцев как на зверей, а на христианство — как на злодейскую секту, к которой могут принадлежать только отъявленные злодеи и чародеи».

Но Господь помог Своему рабу преодолеть все трудности. Прежде всего святитель Николай стал изучать японский язык. «Много было потрачено времени и труда, — писал он, — пока я успел присмотреться к этому варварскому языку, положительно труднейшему в свете, так как он состоит из двух: природного японского и китайского, перемешанных между собою, но отнюдь не слившихся в один. Сколько родов разговорного языка, начиная почти от чисто китайского наречия до простонародной речи, в которой, однако, неминуемо вплетаются китайские односложные слова». Восемь лет прошло в самых упорных трудах по изучению японского языка, и святитель достиг того, что стал как бы природным японцем, отлично знающим историю и всю литературу Японии, как древнюю, так и новую. Изучая страну, ее язык, присматриваясь к жизни японцев, святитель Божий стал понемногу сеять семена христианского учения. Исповедуя действия благодати Божией, в день своего 50-летнего юбилея об этих первых шагах своей деятельности святитель так говорил: «50 лет тому назад я приехал сюда проповедовать учение Христово; но тогда не только никто не был расположен слушать его, а все с враждой относились к нему. Один из тогдашних врагов христианства здесь, пред нашими глазами, ныне один из почетнейших между нами. Он тогда известен был в Хакодатэ как замечательный фехтовальщик, поэтому приглашен был давать уроки фехтования сыну русского консула в Хакодатэ. Каждый день я там встречался с ним, и всегда он молча смотрел на меня с враждебным видом; наконец, враждебное чувство привело его ко мне. Пришедши, он грубо начал: "Вы, варвары, приезжаете высматривать нашу страну; особенно такие, как ты, вредны; твоя вера злая". "А вы знаете мою веру, что так отзываетесь о ней?" — спросил я. — "Ясно, не знаю". — "А не зная вещи, поносить ее разумно ли?" Это несколько остановило его, но он с прежней грубостью произнес: "Так что же за вера твоя? Говори". — "Изволь слушать". И стал говорить о Боге Едином, о Боге Творце вселенной, Боге Искупителе. По мере того, как я говорил, лицо моего слушателя прояснялось, и он, не переставая внимательно слушать, одной рукой достал из-за пояса тушницу, другой — из рукава бумагу и стал записывать мою речь. Через час или полтора он был совсем не тот человек, который пришел. "Это совсем не то, что я думал", — сказал он, когда я окончил говорить. "Поговорите еще", — попросил он уже ласково. "Приходите", — пригласил я. И он стал приходить каждый день, а через неделю был уже в душе христианином. Скажите, что его обратило ко Христу? Когда-то сильный противник христианства Савл был внезапно обращен светоносным явлением ему Господа Иисуса Христа. Там было великое чудо. Здесь я вижу также чудо, только прикровенное. Тот же Христос невидимо Своей благодатью коснулся сердца Своего врага, сердца чистого, только пребывавшего во мраке, блеснул на него лучом Своего света — и врага не стало, он обратился не только в верного последователя, но и в горячего проповедника Христа. Дальнейшее также полно указаний на помогающую благодать Божию. У Савабе был друг, доктор конфуцианист, которому он стал сообщать свои познания о Христовом учении и старался передать ему свою веру. Сакай, друг его, сначала только смеялся над ним и опровергал его тогда, но недолго это длилось; Сакая тоже коснулась благодать Божия, и он сделался не только последователем и проповедником Христа, но и великим постником и молитвенником. Старые христиане, конечно, помнят, как он здесь, будучи диаконом, иногда во время ектении, которую произносил, в молитвенном восхищении припадал на землю и долго так оставался, умиляя всех и возбуждая глубокое молитвенное настроение. Когда Савабе и Сакай сделались христианами, то я увидел, что время для проповеди здесь настает, и потому отправился в Россию, чтобы просить Святейший Синод основать здесь Миссию и дать мне сотрудников. Когда я снова прибыл в Хакодатэ, то нашел, что ревностный Савабе уже образовал у себя маленькую церковь: у него собралось из Сендая несколько молодых хорошо образованных "сизоку" (дворян); то были: ныне еще здравствующие о. Матфей Качета, о. Петр Сасачава, уже скончавшийся о. Яков Такая, о. Иоанн Оно, только что отшедший в другой мир Павел Цуда и некоторые другие; всех я нашел уже довольно наученными в вере и в душе христианами. Кто же им указал путь из Сендая в Хакодатэ и кто обратил их в христианство, если не Сам Господь таинственным действием Своей благодати? Этими людьми началась катихизаторская школа в Хакодатэ, и они, вышедши из нее, сделались первыми проповедниками, основавшими церкви в разных городах и селениях северной части Ниппона. Когда потом в Токио основалась катихизаторская школа, а с течением времени и семинария, то число проповедников увеличилось, а с тем вместе и число наших церквей умножилось. Лучшие из проповедников на соборах избирались для поставления во иереи и диаконы, так образовалось наше священство. И иереи, как распорядители благодати Божией, особенно ясно могут свидетельствовать о явлениях ее в нашей Церкви: у каждого из них, вероятно, есть на памяти случаи чудесной помощи Божией, явленной через преподаваемые ими таинства крещения, причащения Святых Тела и Крови Христовых, особенно же таинства елеосвящения — исцеление болезней, облегчение страданий, внезапное умирение души и прочее».

Так скромно описывает святитель Николай первые шаги своей проповеди. И поистине благодать Божия споспешествовала ему. Ибо первое время было самое труднейшее для него и для обращенных им христиан. Много было перенесено в то время и горя, и нужды, и лишений, и даже гонений на христианство. Надо помнить, как незадолго перед тем Япония поступала с христианами. Их завертывали в соломенные мешки, складывали в кучи и сжигали заживо, распинали и т. п. И только в 1873 году последовала отмена старых антихристианских эдиктов, и с этого только времени явилась свобода христианской проповеди в стране Восходящего Солнца. Около этого времени, в 1869 г., святитель Николай, еще в сане иеромонаха, приехал в Россию хлопотать об устройстве в Японии Русской Миссии. В 1870 году Миссия была открыта. Иеромонах Николай возведен в сан архимандрита. А с 1873 года православная проповедь стала гласно раздаваться в Японии. Юная Церковь Христова, основанная тайно в Хакодатэ, стала расти и крепнуть по всей Японии. Начали строиться церкви, совершаться богослужения, устраиваться публичные диспуты и собеседования, образовываться христианские общины, открываться школы. И везде, на каждом шагу этой юной жизни создателем и руководителем ее был апостол Японии Николай. Святейший Синод, видя такие труды его и находя неудобным Церковь Японскую оставлять без архипастыря, вызвал архимандрита Николая в Петербург, и 30 марта 1880 г. архимандрит Николай был рукоположен в епископа. Это была вторая и последняя поездка святителя в родную страну. Остальные 32 года он провел безвыездно в Японии.

Для приготовления пастырей святитель Николай устроил семинарию, сам учил в ней, а потом, когда постановка дела была расширена, не оставлял ее без своего внимания, но самым бдительным образом относился к ней до последних дней своей жизни, входил подробно во все нужды школы и знал каждого ученика по имени. Устроил женскую японскую школу, вроде наших епархиальных училищ, а также другие школы. Но заветной мечтой святителя было устройство православного храма в столице Японии Токио. Еще в 1880 г., когда святитель Николай был в России, то он стал собирать пожертвования для постройки храма. Господь помог ему собрать около 300 тыс. рублей. В 1884 году приступили к постройке православного храма. Посреди японской столицы, возвышаясь над окрестностями, находится холм Суругадай. Он был куплен нами у японского правительства для Русской Миссии. На этом холме и решено было воздвигнуть храм. Но на нем не хватало места для постройки такого величественного храма. Пришлось делать громадные насыпи, ввиду частых землетрясений особенно тщательно закладывать фундамент. Постройка стен и арок длилась пять лет. Все усовершенствования техники были применены самым тщательным образом. Но много горьких минут пережил владыка Николай, прежде чем окончил это святое дело. Сколько нападений, сколько враждебных толков возбудила постройка собора. По словам святителя, каких только проектов по этому поводу не строили, чтобы исхитить из вражьих рук эту неприятельскую крепость, сооружаемую среди столицы на таком возвышенном месте, что оттуда будто бы император в своем дворце может быть наблюдаем во всякое время. Одни предлагали воздвигнуть гору, которая закрывала бы императорский дворец от храма, другие советовали обнести храм такой высокой стеной, чтобы с крыши его нельзя было видеть дворца, третьи требовали за миллион купить храм и подарить его императору. Наконец, храм был готов и 24 февраля 1891 года был торжественно освящен. В этот день впервые на глазах всей Японии во всей красе православного богослужения была совершена Божественная литургия и принесена Бескровная Жертва Единородного Сына Божия к Отцу Своему Небесному за весь мир. И в то время, как христиане-японцы возносили свои молитвы веры и любви в новосозданном храме, их братья-язычники в изумлении стояли около дома Всевышнего. В 8 часов утра раздался первый удар колокола православного собора, за ним другой, третий.., а затем и трезвон от рук искусного звонаря, нарочно выписанного из России. Пораженные неслыханным звоном, японцы, как бабочки на огонь, помчались к Суругадаю и несметными толпами окружили собор…

Велика была радость святителя, совершавшего сие торжество. Одиноким он пришел в эту страну, даже не знавшим языка ее, безо всякой помощи от людей, но с великой силой Божией, в немощной природе человека совершающейся, и вот теперь он освящал созданный им храм в языческой стране, храм, стоящий сотни тысяч рублей, и в присутствии своей паствы, им же обращенной ко Христу, паствы, в то время состоявшей уже не из трех человек, а из 216 общин с 18635 обращенных ко Христу язычников… Этот храм благодарные японцы и не называют иначе, как храм Николай («Сейдоо-Никорай»). Про сей храм святитель писал: «Собор этот будет памятен, будет изучаем, подражаем многие не десятки, а — смело говорю — сотни лет, ибо храм — действительно замечательнейшее здание в столице Японии, здание, о котором слава вознеслась по Европе и Америке еще прежде его окончания и которое ныне, будучи окончено, по справедливости вызывает внимание, любопытство и удивление всех, кто бывает в Токио». И японцы теперь считают это здание своей гордостью. Возле собора построены дома, в которых помещаются духовная семинария, женское училище, миссионерское управление, типография, жилище самого архиепископа и ближайших его помощников. «Это как бы отдельный городок, откуда во все концы Японии льется свет православной Христовой веры».

Для непрерывного общения с церквами и наблюдения за их жизнью святитель Николай предпринимал ежегодные пастырские путешествия по Японии. Обычно он объезжал общины со священником, в ведении которого они находятся. Местные христиане задолго до приезда владыки готовятся к встрече своего любимого «дайсимпы» (епископа) и устраивают ему по возможности торжественный прием. После первых приветствий вся процессия — прибывшие и встречающие — направляется в заранее отведенное помещение, где после краткого молебствия преосвященный произносит поучение. Затем просматривает списки крещеных, брачующихся и умерших данной общины. Местные христиане беседуют с епископом: высказывают ему свои предложения, спрашивают его советов и указаний по разным недоуменным вопросам. Иногда к приезду преосвященного приурочивается проповедь для язычников. В таких случаях заранее вывешивается объявление о прибытии в общину «известного проповедника» — епископа Николая. В назначенный час собирается публика и проповедь начинается. Говорят катихизатор, священник и наконец епископ. Речь его обыкновенно длится не менее часа и всегда производит сильное впечатление на слушателей. Иногда речь епископа прерывается возражениями. Если можно разрешить возражение, не нарушая хода мысли, то это сейчас же и делается. Если же нельзя, то возражающего просят подождать до конца. По окончании проповеди говорящий всегда обращается с вопросом: не имеет ли кто-либо из слушателей сделать возражения. Иногда завязывается целый диспут. Большое внимание преосвященного привлекали дети христиан. Справедливо видя в них будущее Церкви, преосвященный везде, где только можно, собирает их к себе, ласково беседует и наставляет их в вере. В каждой общине преосвященный остается дня по два, по три: обойдет непременно все дома христиан, присутствует на их собраниях, поучает, делает различные указания. С утра до глубокого вечера продолжается это архипастырское посещение христиан. Вот наступил вечер; все —— и катихизатор, и священник — разошлись на ночлег. Один епископ не спит; вынул свою записную книжку и тщательно записывает: что где видел, что кому сказал. Кончил записки, приступает к чтению различных сообщений и писем, на многие из которых приходится тут же писать ответы. А завтра опять встает чуть свет, опять отправляется по домам христиан или едет на такой же труд в другое место. И так изо дня в день полвека работал неутомимый труженик! Так трудился он на ниве Христовой. И благодаря таковым трудам его в настоящее время в Японии около 300 православных приходов и около 40 тыс. православных японцев.

Громадный труд употребил святитель Николай в переводе на японский язык Священного Писания и богослужебных книг. И этот труд он один и мог только исполнить. По этому поводу он сам говорил: «Я не из гордости говорю, но по глубокому сознанию, что я действительно теперь могу лучше всякого другого заниматься переводом богослужебных книг. Я знаю русский и славянский языки, знаю и греческий, а потому могу сличать славянский текст с греческими оригиналами; знаю японский и китайский языки и потому могу излагать переводы. Наконец, я имею уже опытность в деле переводов, и потому мне лучше всего сосредоточить все свое внимание на удовлетворении именно этой, самой важной, нужды Церкви». И святитель с великим усердием трудился над этим делом. В течение 30 последних лет, минута в минуту, в шесть часов вечера входил в его келью его постоянный сотрудник по переводам Накаисан, садился рядом с архиепископом на низенький, аршина полтора в квадрате, табурет, на котором лежала подушка, называемая по-японски «забутон», и начинал писать под диктовку архиепископа переводы. Работа эта продолжалась в течение четырех часов и оканчивалась в 10 часов вечера. Откладывалась она только в дни вечернего богослужения и праздников. В часы работы над переводами двери келлии высокопреосвященного были абсолютно закрыты, и входил туда только слуга преосвященного Иван-сан, чтобы подать чаю. «Хотя бы небо разверзлось, — говорил владыка, — а я не имею право отменить занятий по переводу». И святитель перевел на японский почти весь Ветхий Завет, весь Новый Завет, весь круг богослужебных книг (Октоих, Триодь постную и цветную и все другие богослужебные книги), Православное вероисповедание свт. Димитрия Ростовского, Катихизис, Краткую Священную историю и многое другое. В этом случае он один сделал то, чего не смогли бы так сделать десятки других в течение многих лет. Благодаря его трудам на японском языке совершается все православное богослужение во всем его годовом разнообразии, благодаря его трудам Японская Церковь читает слово Божие на своем родном языке.

Кроме сего святитель устроил прекрасную православную библиотеку. «Библиотека Православной Японской Миссии, — пишет собеседник святителя Д. Позднеев, — представляет собою поистине удивительное учреждение. Каким образом архиепископ Николай успел собрать такую чудную коллекцию книг, известно одному Господу Богу! Библиотека эта помещается в специальном здании, построенном со всеми противопожарными приспособлениями, какие только возможны. Одних европейских книг в ней насчитывается свыше 12 тысяч названий, из коих большинство на русском языке, но много также книг английских, французских, немецких. Независимо от этого существуют также особые коллекции книг — японская и китайская. Миссийская библиотека является удивительнейшим доказательством аккуратного и любовного отношения почившего архиепископа к миссийскому делу и к миссийской собственности. Каждая получавшаяся книга не только заносилась им собственноручно в каталог, но после переплета он даже сам наклеивал ярлыки и ставил книги на полку. Библиотека до сих пор в глазах православных японцев составляет как бы святилище, куда доступ разрешается только лицам, преданным научным знаниям и стяжавшим полное доверие архиепископа. До самых последних лет архиепископ собственноручно в назначенные часы выдавал книги из этой библиотеки, собственноручно записывал их в отпускной журнал и собственноручно делал отметки о возвращении. Ясно, что при таком порядке библиотека оставалась и остается в идеальном порядке и сохранности. Только в самое последнее время выдача и получение книг доверяется владыкой ректору семинарии Сэнума».

Основаны владыкой православные японские журналы: «Православный Вестник» («Сэикёо симпоо»), «Православная Беседа» («Сэикёо ёова»), издавались также и другие. Под руководством святителя Николая переведены на японский язык все наши лучшие богословские сочинения, издано много и других книг. Есть богословские православные сочинения, написанные самими японцами.

Все это совершено святителем среди крайней скудости средств, без особенной посторонней помощи, единственно своим упорным, не знавшим отдыха, трудом, твердостью своего железного характера, постом, молитвой и всесильной помощью Божией.

Внутреннее состояние Церкви Японской, созданной святителем, таково. Все православное население разделено на общины, во главе которых стоят священники. Ежегодно архиепископ объезжает эти общины. При посещении каждого прихода община собирала совет, и здесь вместе с архиепископом решали свои дела. Кроме того, в каждой общине периодически происходят собрания, где клир и народ вместе беседуют, молятся, слушают поучения и рассуждают о своих приходских нуждах. Высшей же инстанцией церковного управления являются Соборы. Они собираются ежегодно, попеременно то в Токио, то в Осака в конце июня. Сюда собираются духовенство, катихизаторы и выборные от мирян. Собор собирается в церкви, у амвона для архиепископа и старших священников ставят стол, а прочие садятся на полу. Архиепископ открывает заседание молитвой и поучением; затем читается отчеты о состоянии приходов, решаются важнейшие вопросы по устройству и управлению Японской Церковью, производятся выборы священника, назначаются катихизаторы. О внутреннем состоянии своей Церкви святитель говорил так: «Как в первоначальной Церкви проповедь Христова учения сначала была устной, а потом в помощь и утверждение ей являлась проповедь письменная, так точно было и у нас. В помощь проповеди с первых времен Церкви основалось общество переводчиков, первоначальником которых явился сендайский молодой ученый Савва Хорие; трудами переводчиков образовалась наша уже весьма значительная богословская литература. Явились издатели журналов и писатели, произведения которых составляли порядочную литературу оригинальных сочинений, по преимуществу брошюр. Женская половина нашей Церкви также являет на себе ясные следы попечения Божия о ней. Учащие наших женских школ в главном составе своем суть жены, навсегда и всецело посвятивший себя Богу, те же монахини, кроме монашеского одеяния; без помощи воодушевляющей благодати Божией не возможны такая решимость и такая преданность в служении Божьему делу. Воспитавшиеся под их влиянием ныне жены церковнослужащих или еще девицы везде по церквам ревностно и разнообразно помогают церковному делу, т. е. благочестивые жены Японской Церкви совершают то же служение, которое совершали благочестивые жены Церкви первоначальной. Женское же усердие и искусство украшает наши храмы иконами, как вот эти, что на стенах храма, и как множество других во многих иконостасах провинциальных церквей. Наконец, Господь наш Иисус Христос, Сам воспевший со Своими учениками в Сионской горнице, украсил Свою Церковь таким прекрасным пением, которое мы слышим здесь и которым возбуждается и питается наше молитвенное настроение. Не без Божией помощи наставники и руководители его ведут это дело и все участвующие в нем исполняют его. Отсюда они, вместе с кончающими здесь учение и поступающими в церковную службу, переходят в другие церкви и приносят духовную пользу.

О наших служащих в Церкви вообще я должен сказать следующее. Наши священнослужители и проповедники, наставники и наставницы, переводчики и писатели, учителя пения и псаломщики суть люди таких нравственных качеств и, большей частью, таких способностей и образований, что могли бы с большими мирскими выгодами для себя служить на гражданских поприщах; на церковной же службе у них нет решительно никаких выгод; у каждого из них едва струится тощий дымок из кухни; они со своими семьями едва питаются, едва имеют во что одеться; ни наград, ни повышений, никаких приманок у них нет впереди. Что же удерживает их на сей службе, заставляет пренебрегать всеми мирскими благами из-за нее? Что, как не Бог Своим таинственным благодатным внушением! И, кстати сказать, счастливы они, что есть у них в душе то чистое, высокое, к чему может коснуться перст Божий, чтобы разбудить их, возжечь их ревность и делать их светочами для людей».

Но бедность священников и катихизаторов сильно угнетала святителя.

И он не раз обращался к своим христианам с просьбами содержать духовенство самим прихожанам. Вот одно его Окружное письмо к христианам Японской Православной Церкви: «Возлюбленные братья и сестры во Христе, благословение Божие да осеняет всех вас, и да помогает вам и всей Церкви Божией, да возрастет из силы в силу. Господь наш Иисус Христос, посылая Своих учеников на проповедь Евангелия, не велел им заботиться о их пропитании, а сказал им, что служащие и принимающие их будут питать их. Вот слова Господа: жатвы много, а делателей мало… Идите… Не берите ни мешка, ни сумы, ни обуви… В какой дом войдете, сперва говорите: мир дому сему… В доме том же оставайтесь, ешьте и пейте, что у них есть, ибо трудящийся достоин награды за труды свои (Лк. 10, 2–7; Мф. 10, 9–11). Что Господь установил, то всегда исполнялось, всегда и должно исполняться. Служащие проповеди от проповеди должны питаться; вообще, служащие Церкви от Церкви должны получать свое содержание. Но здесь, в Японской Церкви, это еще не вошло в обычай. Чтобы подать пример христианской благотворительности, иностранные христиане до сих пор жертвовали на содержание здешних проповедников Евангелия и всех служащих. Неизвестно, долго ли это продолжится; во всякое время Японская Церковь должна быть готова принять своих служащих на полное свое содержание. Но теперь еще обычное пожертвование иностранных христиан приходит; только с постепенным увеличением числа служащих Церкви и в то же время с постепенным возрастанием цен на все жизненные предметы сделалось это крайне недостаточным; оттого наши проповедники крайне бедствуют. Почти отовсюду христиане просят к себе катихизаторов семейных, и наши катихизаторы почти все семейные. Получают же они от Миссии на свое содержание: катихизаторские ученики — 10 иен (иена — около нашего рубля) в месяц, помощники катихизаторов — 12 иен, катихизаторы — 14 иен, из них самые многосемейные — 16 и иногда 18 иен. Истинно удивляться нужно, как Господь хранит их от голодной смерти, как они со своими семействами питаются, одеваются и имеют все прочее для жизни на такие малые средства. Правда, в некоторых церквах христиане от себя оказывают помощь, но это весьма недостаточно. Так не может продолжаться далее. Возлюбленные братья и сестры! Умоляю вас исполнять заповедь Божию, позаботиться о содержании ваших проповедников. Если мы посеяли в вас духовное, велико ли то, если пожнем в вас телесное (1 Кор. 9, 11), — писал апостол Павел коринфским христианам. Слово его простирается к вам о преподававших вам Евангелие душевного спасения. Помогите им, кто чем может: служащий государству — от своего жалования, купец — от предмета своей торговли, земледелец — от плодов своей нивы, ремесленник — от своих изделий и пр. Кто богат, давай от своего избытка, кто беден, отделяй от скудости своей. И всякий делай это с радостью, в той мысли и в той уверенности, что это руками человеческими приносимая жертва Богу, ибо по Божию повелению и в угождение Богу это делается. Помни всякий, что это будет не только телесная помощь проповеднику, но и духовная: проповедник, получая телесное, одушевляется благодарностью и вящщей любовью к благотворящим и большей ревностью к исполнению своей духовной обязанности, а отсюда произойдет больший успех проповеди и оживление и возрастание Церкви Божией везде, где это будет твориться. Итак, да возгреет Господь Своей благодатью в ваших сердцах ревность к исполнению Его святой воли о проповедующих вам слово спасения. Архиепископ Николай».

В другом письме святитель еще подробнее объясняет необходимость для христиан содержать своих церковнослужителей. «Непременно все смотрите, — пишет он, — на помощь, оказываемую в содержании катихизаторам, как на пожертвование Богу, ибо это действительно есть таковое, как делаемое по повелению Божию и в угождение Богу. Эта уверенность удержит вас от смущения и неохоты жертвовать, если вы увидите, что катихизатор не всегда ревностно исполняет свои обязанности. Да не смущает вас это. Катихизатор ответит Богу за свое небрежение; вы же исполните свой долг, не переставая приносить Богу вашу жертву, и будете иметь похвалу от Бога. Не переставайте приносить Богу раз определенное и обещанное даже тогда, когда по каким-нибудь причинам катихизатора нет в вашей церкви, например, он послан священником временно для проповеди в другое место, или же при распределении служащих церкви, по недостатку катихизаторов, вы оставлены на время без катихизатора. Сделайте для себя обычаем, привычкой обещанное Богу непременно приносить Ему, несмотря ни на какие обстоятельства, — и тогда основание самостоятельности вашей Церкви будет положено; вы перестанете быть, как теперь, в зависимости от иностранной Церкви в постоянном опасении, что при внезапном отнятии от вас посторонней руки помощи ваша Церковь подвергается страшному бедствию потерять всех своих служащих. Считаю уместным продолжить несколько об этом. Устроить содержание служащим Церкви — предмет нелегкий. Трудность его испытывали у всех народов, во всех местах, где возникала Церковь Божия. И нигде не открыто другого лучшего средства содержания служащих Церкви, как добровольными пожертвованиями людей, составляющих Церковь. И никогда, до скончания мира, не будет открыто другого, более совершенного средства, потому что так установил Бог, и не только устным повелением установил, но, когда явился в человеческом образе на землю, Сам же подал пример подчинения сему постановлению. Смотрите, Господь наш Иисус Христос, немногими хлебами чудесно насытивший тысячи народа, Сам со Своими учениками во время Своего земного служения чем питался? Чем содержался? Добровольными приношениями слушавших Его учение. Для чего у учеников Его был ковчежец, в который влагались приношения, употреблявшиеся на нужды Его и апостолов, составлявших в то время число служителей Церкви. Всемогущий Господь мог бы указать сотни и тысячи способов содержания служащих Церкви, и Он указал только одно приношение лиц, составляющих Церковь. И причина сего так ясна, что ее и объяснять много не нужно. Спасительсказал: где сокровище ваше, там будет и сердце ваше (Мф. 6, 21). Ты жертвуешь на Церковь сокровище твое, быть может, тяжелым трудом добытое тобою; понятно, что вместе с сокровищем твоим идет и сердце твое в жертву Богу; ты непременно и мыслью, и чувством участвуешь в деле Церкви, а не остаешься холодным зрителем его; итак, вместе с твоей материальной помощью катихизатору твоя мысль, твое чувство, твое участливое слово, твоя молитва помогают ему в его служении. Так и творится общее дело Церкви всеми членами, составляющими Церковь; катихизатор и священник проповедью и священнослужением в Церкви творят это дело; ты трудом рук своих и душевным участием помогаешь в сем творении; благодать Господа, всегда пребывающего в Церкви Своей, невидимо содействует круговращению этого взаимного труда церковного, и таким образом совершается это церковное кровообращение в теле Церкви и тело растет из силы в силу. Так ли теперь в Японской Церкви? Нет, не так. Теперь служащий Церкви получает содержание от Миссии и не считает себя ничем обязанным местным христианам; оттого и истинного чувства любви к ним и попечение о них не может возбудится у него; местные христиане, ничем крепко не связанные с ним, холодно относятся к нему и к его делу; и церковное дело не творится, как должно, так как нет к нему достодолжного взаимного участия служащих Церкви и христиан; оттого наши церкви так мало возрастают, не являют себя оживленными, а находятся как бы в полусонном состоянии. Совсем другое будет, когда христиане материальной помощью, а вместе с тем и сердечным участием и добрым словом и советом примут участие в деле Церкви, а служащие Церкви, отвечая на все это сердечной признательностью и любовью, одушевятся к исполнению своего служения всеми душевными силами».

Сам же святитель все свои личные средства делал достоянием своей юной Церкви. Вот как про это говорит один из японских христиан Кавамото: «Преосвященный Николай служит живым образом миссионерского самоотвержения. Все свои материальные средства он отдает Церкви, покрывая этим недостатки в содержании школ, редакций, проповедников, и при всем том не отказывается жертвовать иногда на разные случайные нужды бедных христиан: на постройки новых молитвенных домов, на обеспечение бедных семейств после пожаров и землетрясений, столь частых в Японии, тогда как сам он лишается первых удобств жизни. Нам лично приходилось встречать его дома одетым подобно какому-нибудь пустыннику, в грубом, даже местами заплатанном подряснике или же на улице идущего пешком, с одной тростью в руке».

И несмотря на такие труды и ревность о благе созданной им паствы, святителю всю свою жизнь в Японии приводилось бороться с ненавистью. «На него, — говорит Д. Позднеев, — как на крупную фигуру, обрушилась вся злоба, душившая японское общество по отношению к России до последней войны. Начиная с жреца Савабе, желавшего убить архиепископа, проявление ненависти со стороны японцев преследовало владыку постоянно. Без преувеличения миллионы газетных статей за эти 50 лет объявляли его «ротаном», т. е. русским шпионом. Православные христиане назывались в Японии: «Никораи но яцу», т. е. николаевские негодяи, или «Суругадаи но яцу», т. е. суругадайские негодяи. Всякий шаг архиепископа на почве распространения Православия и апостольского служения толковался печатью как зловредный для Японии, всякое открытие молитвенного дома или церковной общины трактовалось как расширение сети русских шпионов, опасные для государственной независимости Японии». И только после русско-японской войны, когда Япония воочию убедилась, как далек был святитель от политики, отношение японского общества к святителю переменилось. В день 50-летнего юбилея святителя по случаю сего торжества прислал приветствие Японской Церкви, восторженное и сердечное, губернатор Токио г. Абе Коо, язычник, в котором называл святителя «основателем православного христианства в нашей (Японской) стране и споспешником развития цивилизации в нашей стране» и желал ему — «маститому учителю Николаю» — «неисчислимых лет и блага». И это было выражение взглядов всего японского общества.

Самым же скорбным и тяжелым временем для святителя Николая было время русско-японской войны. Вражда против Православия была в то время страшно велика. Вот как говорили о Православной Церкви: «Православная Церковь является злостным местом, откуда сыплются проклятия на голову Японии и где молятся за ее поражение. Она всегда была центральным агентством шпионов, состоящих на русской службе. Японцам ненавистен купол русского собора, который, возвышаясь над всем городом, как бы шлет презрение самому императорскому дворцу, ненавистен храмовой колокол, который каждое воскресное утро своим гвалтом докучает мирному сну жителей». С ожесточением нападали на самые христианские таинства. Ненавидели всякое проявление Православия. Трудно было в то время святителю Николаю. И ему и его делу грозила страшная опасность. Но не это главным образом угнетало его. Удручало же его то, что во все время войны он был лишен великого утешения принимать участие в церковном богослужении. Святитель не бросил своей паствы в минуты великой опасности, он не вернулся в Россию, он остался там, где был, но сердце его болело за свою родину. По объявлению военных действий, он говорил представителям своей Церкви: «Сегодня по обычаю я служу в соборе, но отныне впредь я уже не буду принимать более участия в общественных богослужениях нашей Церкви. Это не потому, что для меня будет опасно показываться в соборе, но доселе я молился за процветание и мир Японской империи. Ныне же, раз война объявлена между Японией и моей родиной, я, как русский подданный, не могу молиться за победу Японии над моим собственным отечеством. Я также имею обязательства к своей родине, и именно поэтому буду счастлив видеть, что вы исполняете долг в отношении к своей стране». По всем же церквам Японии святитель разослал следующее Окружное письмо: «Благочестивым христианам Святой Православной Церкви великой Японии. Возлюбленные о Господе братия и сестры! Господу угодно было допустить разрыв между Россией и Японией. Да будет Его святая воля. Будем верить, что это допущено для благих целей и приведет к благому концу, потому что воля Божия всегда благая и премудрая. Итак, братия и сестры, исполните все, что требует от вас в этих обстоятельствах долг верноподданных. Молите Бога, чтобы Он даровал победу вашему императорскому войску, благодарите Бога за дарованные победы, жертвуйте на военные нужды; кому придется идти в сражения, не щадя своей жизни, сражайтесь не из ненависти к врагу, а из любви к вашим соотечественникам, помня слова Спасителя: Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих (Ин. 15, 13). Словом, делайте все, что требует от вас любовь к отечеству. Любовь к отечеству есть святое чувство. Спаситель освятил это чувство Своим примером: из любви к Своему земному отечеству Он плакал о бедственной участи Иерусалима (Лк. 19, 41). Но кроме земного отечества у нас есть еще Отечество Небесное. К нему принадлежат люди без различия народностей, потому что все люди одинаково дети Отца Небесного и братья между собою. Это Отечество наше есть Церковь, которой мы одинаково члены и по которой дети Отца Небесного, действительно, составляют одну семью. Поэтому-то я не разлучаюсь с вами, братия и сестры, и остаюсь в вашей семье, как в своей семье. И будем исполнять вместе наш долг относительно нашего Небесного Отечества, какой кому надлежит. Я буду, как всегда, молиться за Церковь, заниматься церковными делами, переводить богослужение; вы, священники, усердно пасите порученное вам от Бога словесной ваше стадо; вы, проповедники, ревностно проповедуйте Евангелие еще не познавшим истинного Бога, Отца Небесного; все христиане, мирно ли живущие дома или идущие на войну, возрастайте и укрепляйтесь в вере и преуспевайте во всех христианских добродетелях. Все же мы вместе будем горячо молиться, чтобы Господь поскорее восстановил нарушенный мир. Да поможет вам во всем этом Сам Господь. Благодать Господа нашего Иисуса Христа и любовь Бога и Отца и причастие Святого Духа буди со всеми вами. Аминь. Великой Японии Православной Церкви епископ Николай».

Такое поведение святителя много содействовало успокоению японских умов, предотвратило много нежелательных и печальных явлений. Во время войны святитель принял все меры к тому, чтобы облегчить тяжелую участь пленных русских. По его мысли из православных японцев было образовано товарищество духовного утешения военнопленных. Во все места, где проживали военнопленные, им были посланы японцы-священники, кои совершали богослужение, напутствовали умирающих и больных и погребали усопших. Материально и духовно помогал он им, тратя подчас последние гроши своих скудных средств. На местах, где были погребены останки наших воинов, святитель соорудил храмы или памятники.

Так в непрерывных трудах протекала жизнь святителя. С течением времени стали ослабевать и силы святителя. Весь декабрь 1911 года болезнь сильно мучила святителя. По ночам он не спал от страданий, но сидел в кресле, и только днем старался дополнить свой сон. С января болезнь приняла угрожающее течение. Владыку поместили в госпиталь. Здесь сильнодействующими средствами поддерживали жизнь святителя. Ежедневно служились утром литургии о его здравии, а вечером молебны. Сам святитель, несмотря на страдания от болезни, до последней минуты стремился еще и еще поработать над переводом Священных книг. Но Милосердому Господу было угодно дать покой Своему рабу и труженику, неустанному и верному, и, напутствованный всеми таинствами Святой Церкви, святитель Николай тихо скончался 3 февраля 1912 года в 12 часов дня.

Неизмерима была скорбь Японской Церкви по кончине своего апостола-святителя. С великой скорбной торжественностью было погребено тело святителя в Японии в присутствии министров русского посольства и многотысячного собрания японских христиан, съехавшихся со всех концов Японии. Гроб был покрыт венками, в том числе от принца Канин Сапондзи-Уци-да-Сайто Иай, от президента японского общества Терауци Гото, от русского поверенного в делах. Во время отпевания прислал великолепный венок сам Микадо. Так даже языческая Япония почтила память святителя. Но еще ранее, и особенно к концу жизни, святитель стяжал себе глубочайшее уважение всей Японии. Вековые предрассудки пали пред незлобивым и самоотверженным сердцем святителя. И не только народ, но и правительство и сам император Японии относились к святителю особенно дружелюбно и оказывали знаки особого внимания. «Нам неоднократно приходилось быть свидетелем, — пишет г. Недачин, — как язычники, совершенно не знакомые владыке, с шумным восторгом приветствовали его на улице и их мощное «банзай Никорай» частенько раздавалось в японских кварталах. А дети, милые японские дети, постоянно окружали его кольцом и, как бабочки на огонь, вихрем неслись навстречу суровому на вид, но с добрым, ласковым сердцем святителю… Должно заметить, что беспрерывный тяжелый апостольский подвиг, праведная жизнь, особая прозорливость, чему мы сами неоднократно были свидетелями, давно уже между верующими православной Японии составили убеждение, что святитель Николай особенно близок и угоден Господу, что Он его прославил небесной славой. Даже язычники и те помещали в газетах его портреты с сиянием и нимбом и часто называли его «Сей да Са-кёо», т. е. святой архиепископ».

Прекрасно говорит о смерти святителя известный проповедник протоиерей Восторгов: «Святитель Николай, как зрелый колос пшеницы, пал, подкошенный косой смерти, созревши для житницы Господней. Он был светильник горяй и светяй, мы веселились в светении его, но кто горит и светит, тот и сам сгорает: и вот, догорела эта священная лампада! Не одна Японская юная Церковь оплакивает архиепископа Николая; о ней излишне теперь говорить, — и как тяжела для нее утрата! Но Церковь Христова живет законом, который указан апостолом Павлом: Страдает ли один член, страдают с ним и все члены, славится ли один член, с ним радуются все члены; и вы — тело Христово, а порознь — члены (1 Кор. 12, 26–27). Поэтому-то скорбит теперь глубокой скорбью и Русская Церковь и вся Церковь Православная. Трудно теперь, в первые дни после кончины архиепископа Николая, выразить и показать, как велика для Церкви понесенная утрата. Для этого нужно перенестись всецело в ту обстановку, среди которой почивший жил и которую он в полном смысле создал, в то дело, которому он служил и которое, тоже в полном смысле слова, он сам создал. Воистину, он пошел один и как бы один за всех нас исполнил заповедь Христа Господа, данную Его Церкви, всему верующему миру: Шедше научите вся языки, крестяще их во имя Отца и Сына и Святаго Духа… (Мф. 28, 15). Чувствуется, что из Церкви земной в Церковь вечную, Небесную, к Судии всех Богу и к Ходатаю Завета нового Иисусу ушел один из праведников совершенных и приложился к торжеству и Церкви первородных на небесех написанных (Евр. 12, 23; Откр. 13, 8). И в душе остановилось несказанно благоговейное чувство, как бы при виде святого: точно совершилось какое-то неизъяснимое всецерковное священнодействие и таинство, точно громоподобное молчание царит над Церковью — молчание, красноречивейшее всех слов. Ибо умер, ибо почил от дел своих святой муж. Так должны были чувствовать древние киевляне, когда умер святой князь Владимир, как это поведало нам красноречивое слово блаженного Илариона, митрополита Киевского; или древние зыряне при вести о смерти свт. Стефана Пермского, о чем поведал нам знаменитый «Плач земли Пермской»… В городе Киото, старой столице Японии, в женской школе ученицы при мне держали испытания. Я спрашивал их о житии и деянии святых апостолов. «А кто апостол Японии?» — спрашивал я девочку. «Никорай», — своеобразным японским выговором быстро ответила девочка. Да, умер человек, который на исходе второго тысячелетия христианства показал, что живут и ныне апостолы и возможны апостольские деяния. Ах, ушел он, и какое почувствовалось лишение, какое горькое сознание, что умер апостол-пастырь, красота Церкви, ее цвет, ее оправдание, ее слава, — и что еще более говорит сердцу, — слава родной нашей Русской Церкви! Чувствуется далее, что от земли отошел, если говорить по-мирски, отошел великий человек. Не часто дарит нас история великими людьми. Но счастливы века и поколения, которые знают людей великих! Они сияют, как звезды на темном небосклоне; они не могут не светить; нельзя их не видеть, нельзя не поддаваться их обаянию. Таков был и почивший архиепископ Николай. Языческая Япония, некогда преследовавшая его за проповедь Христа, подозрительно настроенная относительно всякого иностранца, несмотря на русское происхождение архиепископа Николая, относилась к нему с чувством, граничащим с благоговением. Его праведность, его ревность о вере, его прямота в словах и действиях, его необычайно высокая, редкая образованность даже в области японской истории и литературы — все это сделало его человеком, высоко стоящим среди всего японского народа. Ему не только прощали его пламенный русский патриотизм, его за этот патриотизм еще более уважали. Не было человека в Японии, после императора, который пользовался бы в стране таким уважением, такой известностью, такой популярностью. В столице Японии не нужно было спрашивать, где Русская Православная Миссия; довольно было сказать одно слово «Николай», и буквально каждый «рикша» сразу знал, куда нужно было доставить гостя Миссии. И православный храм назывался «Николай», и место Миссии — тоже «Николай», даже само Православие называлось именем «Николай», и, путешествуя по стране в одежде русского священника, мы всегда и всюду встречали ласковые взоры, и в словах привета и разговора по поводу нас мы улавливали слухом среди непонятных слов и выражений незнакомого языка одно знакомое и дорогое — «Николай»… Он любил Россию всей горячностью сердца. Но он отдал себя Христу и Церкви и по евангельскому призыву оставил дом, родных и ближних. Знаем, что не уста человеческие, а неложные уста Христовы изрекли нам, что сим путем пошедшие сядут на престолах, не останутся без награды (Мф. 19, 28). Он не захотел и перед смертью вернуться в Россию, хотя мог бы это сделать всегда. Дух Божий вел его в жизни, и сказалось Его, Духа Божия, веление — сохранить для Японской Церкви могилу великого апостола: могила его теперь остается в Японии святыней народной, святыней общецерковной, знамением и средоточием православно-христианской жизни… Велика и обильна была жатва святителя. Изнемог жнец и пал на борозде! Благословен его покой и радостно да будет его вхождение в житницу Господню!»

Русская Православная Церковь во главе с патриархом Московским и всея Руси Алексием 10 апреля 1970 г. приняла решение о прославлении святителя Николая в лике святых, с именованием — равноапостольный. В Японии святитель Николай до сего времени почитается как великий праведник и особый молитвенный предстатель пред Господом.

Февраль, 17

Феодор молчаливый, в Дальних пещерах почивающий, преподобный

Ничего, кроме подвига его молчания, неизвестно о сем преподобном. Молчание у него было путем к всегдашнему богомыслию, средством к тому, чтобы его ум не развлекался ничем земным, чтобы его язык ни в чем не согрешал. Через это он угодил Господу и получил от Него дар чудотворения, который и теперь являет над приходящими с верою и поклоняющимися его святым мощам. Мощи его открыто почивают в Феодосиевых (Дальних) пещерах, между мощами прпп. Нестора Некнижного (память 28 октября/10 ноября) и Памвы Затворника (память 18/31 июля).

Память его совершается 17 февраля/1 марта, вероятно, ради тезоименитства его со святым великомучеником Феодором Тироном и 28 августа/10 сентября.

Ермоген, Патриарх Московский и всея Руси, священномученик — преставление

Бессмертно в благодарной памяти потомства великое имя Святейшего Ермогена, Патриарха Московского и всея России. Но история, к сожалению, отчетливо и подробно помнит лишь вторую половину жизни первосвятителя, осиявшую его славой мученика за веру православную и отчизну. О первой же половине жизни святого Ермогена дошли до нас лишь немногие, притом отрывочные и смутные, известия. Кто был святой Ермоген по происхождению, как он рос и воспитывался, кем заронены в его душу, принесшую впоследствии «сторичный плод» — семена самоотверженной любви к Православной Церкви и родной земле, — на все эти вопросы история не дает прямого ответа.

Родился святой Ермоген около 1530 года, вероятно, в местах приволжских или придонских: глухое предание называет родиной патриарха Казань; польские известия сообщают о пребывании его в молодости на Дону. Славный первосвятитель земли Русской во всяком случае не был знатного происхождения. На одной из икон в Вятке сохранилась запись о том, что патриарх Ермоген в 1607 году благословил иконой своей зятя — посадского человека в Вятке Корнилия Рязанцева. Если бы святой Ермоген происходил, как думают некоторые, из княжеского рода Шуйских или Голицыных, то, конечно, мужем его близкой родственницы не был бы посадский человек: Древняя Русь строго блюла доселе не утративший значения обычай, который требовал, чтобы тесть и зять были хотя бы приблизительно равного общественного положения. Вероятнее прочих мнение, по которому патриарх Ермоген «принадлежал к числу посадских тяглых людей или к посадскому духовенству». За это говорит то обстоятельство, что в числе родных патриарха были люди духовного звания: один священник и пять иноков; и сам он до пострижения в иночество был священником; при том вся известная нам жизнь святого Ермогена, обвеянная духом церковности, заставляет предполагать, что будущий первосвятитель вырос в духовной среде. Учился святой Ермоген, вероятно, в одной из тех духовных школ, которые, в силу постановления Стоглавого Собора (1551 г.), находились при домах духовных лиц или при монастырях. Думают, что учителем святого Ермогена был Герман, впоследствии (второй) архиепископ Казанский, муж, по свидетельству современников, «высокий умом, ревностный исследователь Священного Писания». Возможно, что именно святой Герман, как человек книжный, привил святому Ермогену отличавшую его любовь к слову Божию и к обращавшейся в то время на Руси письменности религиозно-нравственного и церковно-исторического содержания.

Первое определенное известие о святом Ермогене встречаем в 1579 году. В это время 50-летний Ермоген был, по его собственному указанию, священником при Гостиннодворской церкви в Казани. Конечно, святой Ермоген мог занять это место и ранее помянутого года: думают, что именно к святому Ермогену относится «некая прозрительная речь» (то есть предсказание) о настоятельстве в Спасо-Преображенском монастыре, посланная «к клирику, в миру живущему», святым Варсонофием, Тверским епископом (1571–1576), жившим на покое в названной обители.

Конец 70-х годов XVI века был тяжелым временем для религиозно-нравственной жизни Казанского края. В 1576 году умер святой Варсонофий, последний из великой троицы просветителей Казани учением Христовым. Горевший истинной миссионерской ревностью, святой Варсонофий, знаток инородческих языков и безмездный врач, был в одинаковой мере дорог как русским, так и инородцам Казанского края. С его кончиной христианская Казань почувствовала как бы сиротство, оставленность: она жила воспоминаниями о славных просветителях, озаренных ореолом апостольского величия в подвиге просвещения инородцев. В довершение утраты в 1579 году, в июне месяце, пожар уничтожил половину кремля, большую часть Казанского посада, все торговые ряды, великокняжеский дворец и Спасо-Преображенский монастырь, в которых находились могилы святых Гурия и Варсонофия. В таком великом бедствии магометане, вообще недружелюбно относившиеся к своим недавним победителям, видели гнев Божий на православных, между прочим, за поклонение иконам. Вспоминая это время, святой Ермоген писал впоследствии: «Тогда истинная православная вера была в притчу и поругание, источника целебного не было тогда в Казани».

Но в эти трудные дни для Церкви Православной в новопокоренном крае Господь не замедлил с благодатной помощью и ободрением. Ужасный пожар 1579 года начался с дома стрельца Даниила Онучина. На месте этого дома, где теперь находится холодная церковь Казанского женского монастыря, 8 июля чудесно явилась икона Божией Матери. Весть о явлении «Заступницы усердной» с благоговейной радостью была встречена христианским населением Казани: оно сознавало, что «пресветлую икону — источник неисчерпаемый» — Бог даровал православным Казанского края, «да не рекут языцы, где есть Бог их, в Негоже веруют… да заградятся уста их… и утвердилась бы… православная вера». Весь народ стекся к месту явления чудотворного образа; здесь же собрались воеводы и во главе с архиепископом Иеремией духовенство; среди последнего находился и Николо-Гостиннодворский иерей, будущий патриарх Ермоген. Все объединились пред иконою Богоматери в чувстве высокого религиозного умиления, вызывавшего слезы хвалы и благодарности Господу Богу и Пречистой. Это чувство охватило и душу святого Ермогена: хотя и «каменносердечен сый, обаче прослезися», — говорит он сам о себе, — «и припал к чудотворней иконе и к Превечному Младенцу Спасу Христу». С благословения архиепископа святой Ермоген удостоился первым взять образ Богоматери «с древца», отмечавшего местонахождение иконы в земле, из которой она была вырыта; затем, показав народу честный образ, как победную хоругвь Православия, святой Ермоген перенес его в торжественном крестном ходе, при громадном стечении молящихся, в соседнюю церковь святого Николая Тульского. Вероятно, не без участия святого Ермогена составлено было краткое сказание о явлении иконы Богоматери и отослано царю Иоанну Васильевичу Грозному. На месте явления образа царь приказал построить в честь Божией Матери деревянный храм, положивший начало первому женскому монастырю в Казани. Впоследствии, в 1594 году, уже будучи митрополитом Казанским и Астраханским, святой Ермоген написал подробное «Сказание о явлении чудотворныя иконы Пресвятыя Богородицы во граде Казани»; им же составлены стихиры и каноны в службе на день явления Казанской иконы Божией Матери; согретый глубоким религиозным чувством и проникнутый высоким религиозным вдохновением, известный каждому православному человеку тропарь «Заступнице усердная» принадлежит также святому Ермогену.

С 1579 года обрывается нить известий о святом Ермогене до 1587 года. В этом году он принимает пострижение, как должно думать, в Москве, в Чудовом монастыре: последний называется его «обещанием», т. е. местом, где он вступил на путь монашеского подвига, дав первоначальные обеты иночества. Тогда же или вскоре святой Ермоген избирается настоятелем, а потом возводится в сан архимандрита Казанского Спасо-Преображенского монастыря. Это избрание святой Ермоген принял с умилением перед памятью основателя и первого настоятеля обители святого Варсонофия. «И мне непотребному, — пишет он сам о себе, — случилось в той святой обители быть пятому по нему (т. е. Варсонофии), стоять на месте его и жезл его держать в руке своей».

После трехлетнего управления обителью, протекшего главным образом в трудах по возобновлению выгоревшего (в 1579 г.) монастыря, святой Ермоген в 1589 году (13 мая) возводится на Казанскую кафедру и начинает собою ряд Казанских и Астраханских митрополитов. В течение семнадцати лет митрополит Ермоген с великим достоинством держал жезл Казанского первосвятителя, управляя, как истинный пастырь Христов, епархией, обнимавшей обширный восточный и юго-восточный край. Руководство епархией, в юго-восточных областях которой церковная и гражданская жизнь еще только завязывалась, а в северных с трудом укреплялась среди разноплеменного и разноверного населения, требовало от святого Ермогена мудрой осмотрительности. К заботливой бдительности призывало и время. На годы епископства святого Ермогена в Казани падает начало той «разрухи» русского государства, которая известна в истории нашей родины под именем «Смутного времени» и которая едва не привела Православную Русь на край гибели. 15 мая 1591 года в Угличе погиб от руки наемного убийцы царевич Димитрий, единственный брат бездетного царя Феодора. Таинственная, доселе остающаяся загадкой, смерть царевича, прекращавшая династию Рюриковичей, породила в народе темные слухи и разные толки. Последние, конечно, доходили и до Казани. Человек большого государственного ума и всецело преданный родине, митрополит хорошо сознавал, какую опасность для Руси может иметь насильственная смерть царевича. Особенно справедливы были эти предположения по отношению к Казанскому краю с его инородческим населением, еще не забывшим своей самостоятельной, обособленной от Руси жизни. Кроме того, и среди инородцев, обратившихся в Православие, стал постепенно исчезать тот дух живой религиозной веры, который порожден был апостольскими трудами первых великих просветителей Казани. В это тяжелое время нарождавшейся смуты митрополит Ермоген заявил себя ревнителем Православия и народности.

По вступлении на кафедру митрополит Ермоген призывал новокрещеных инородцев в соборную церковь и поучал их, наставляя в жизни христианской. Но миссионерская деятельность архипастыря встречала настолько холодное и слепое равнодушие в казанских воеводах, что святитель вынужден был писать царю и патриарху об упадке миссии и слабости новокрещенцев в вере православной. Многие из новокрещеных татар и других инородцев, только видимым образом приняв христианство, в душе оставались магометанами. Живя среди татар, чувашей, черемис и вотяков, новообращенные вели прежний, не свойственный христианам образ жизни: они не ходили в храм Божий, не носили на себе крестов, не держали в домах честных икон, не призывали к себе священников в дом, отцов духовных не имели, детей не крестили, венчались по-татарски, даже и после венчания в церкви кроме жен держали наложниц, постов не соблюдали, «да и многие другие обычаи сохраняли бесстыдно и в христианстве не навыкали». Наблюдая неверие новообращенных, татары не только не крестились, но прямо ругались над христианством; мало этого, многие и из русских, живя у зажиточных магометан, отпадали от Православия; другие, служившие у переселенных после Ливонской войны в Казанскую область немцев, добровольно или за деньги принимали то католичество, то протестантство, оставляя веру отцов своих. Причину таких печальных явлений святитель Ермоген видел, кроме соседственного общения новых христиан с неверными, в отсутствии нужного числа храмов, тогда как мечети ставились татарами даже вблизи Казанского посада — «всего как из лука стрельнуть», — чего не было прежде. В ответ на это донесение святителя Ермогена получена царская грамота (от 18 июля 1593 года) на имя казанских властей о выселении новокрещеных в новую слободу в Казани с наделением их землей из ближайших к Казани дворцовых земель, с запрещением строить мечети и с приказанием уничтожить построенные «по оплошке» светской власти. На будущее время татарам и немцам запрещено было держать у себя в услужении русских людей.

В тех же целях укрепления начал Православия в сознании пасомых и духовного объединения митрополии с коренными русскими областями святитель Ермоген извлекает из забвения память о мучениках, борцах и тружениках за веру православную и землю Русскую в Казанском крае.

9 января 1592 года святой Ермоген писал патриарху Иову, что в Казани доселе не совершается особого поминовения православных воевод и воинов, умерших на поле брани под Казанью и в пределах Казанских, «на костях которых встала христианская и русская Казань». Митрополит просил установить для их поминовения определенный день, чтобы по всей Казанской митрополии петь по них панихиды и служить обедни. Вместе с тем святой Ермоген писал патриарху о забытых тех мучениках, приявших в Казани смерть за исповедание имени Христова. Святитель собирал о них сведения путем чтения записей, существовавших до него в Казани, и путем опроса достоверных лиц; из этих мучеников один — Иоанн — был русский из Нижнего Новгорода, взятый в плен татарами, а двое — Стефан и Петр — из новообращенных татар. Святитель Ермоген скорбел, что эти мученики не вписаны в синодик, который читается в неделю Православия, и им не поется вечная память. Вскоре от патриарха Иова получена была святым Ермогеном ответная грамота. В ней патриарх благословлял по всем православным воинам, убитым под Казанью и в ее пределах, совершать панихиду по всей Казанской митрополии в первый субботний день после Покрова Пресвятой Богородицы и вписать их в большой синодик, читаемый в неделю Православия; в этот синодик патриарх приказал вписать и имена трех Казанских мучеников; день же поминовения их патриарх предоставил назначить самому митрополиту Ермогену. Объявляя патриарший указ по епархии, святитель Ермоген от себя лично предписал, чтобы литургии и панихиды по Казанским мученикам по всем церквям совершались 24 января — в день мученической кончины Иоанна.

В 1592 году митрополит Ермоген принимает деятельное участие в прославлении памяти своего учителя и просветителя Казани архиепископа Казанского Германа, который был силою взят (в 1566 г.) на московский митрополичий престол, потом навлек на себя несправедливый гнев Иоанна Васильевича Грозного и по его приказанию изгнан из митрополичьих палат: святой Герман скончался в Москве 6 ноября 1567 года во время моровой язвы и «погребен в чину святительском» у храма святого Николая Мокрого. Жители города Свияжска, в котором святой Герман подвизался до возведения в святительский сан и основал славный миссионерской деятельностью Успенский Богородичный монастырь, просили царя Феодора Иоанновича и патриарха Иова дозволить им перенести мощи архипастыря в свой город. Это ходатайство перед властями усиленно поддерживал святой Ермоген. Разрешение было дано, и по благословению патриарха митрополит Ермоген встречал мощи святого Германа в Свияжске, видел и осязал их, а затем «честно» предал погребению в Успенском монастыре. В 1595 году, во время перестройки Казанского Спасо-Преображенского монастыря, при копании рвов для закладки нового каменного храма обнаружены были гробы святителей Казанских: Гурия, первого архиепископа Казани, и Варсонофия. Придя со всем освященным собором, митрополит Ермоген открыл сначала гроб святого Гурия, а потом — святого Варсонофия: тела угодников Божиих оказались нетленными. Святитель Ермоген переложил мощи в ковчеги и поставил над землей для поклонения. При обретении мощей святых Гурия и Варсонофия митрополитом Ермогеном обретены были и потом снова преданы земле останки учеников святого Гурия иноков Ионы и Нектария, в миру бояр из фамилии Застолбских. По приказанию царя и благословению патриарха митрополитом Ермогеном было составлено житие Гурия и Варсонофия, Казанских чудотворцев. Вероятно, тогда же святым Ермогеном составлена и служба на обретение мощей.

Останавливая для назидания внимание паствы на славных лицах и событиях из недавнего прошлого в церковной жизни Казанского края, митрополит Ермоген усиленно строил храмы. Этим удовлетворял он острую нужду в храмах, которых было очень мало в недавно завоеванном крае, и сверх того стремился показать пасомым наглядным, осязательным образом силу и величие Православия.

Находясь в Москве для поставления в чин митрополита, святой Ермоген лично ходатайствовал перед благочестивым царем Феодором Иоанновичем о том, чтобы на месте явления Казанской иконы Божией Матери устроить каменный храм, а честную икону достойно украсить. Горя духом теплой веры, царь пошел навстречу ходатайству. По его повелению в 1594 году, 14 апреля, был заложен «предивный каменный храм» в честь Пресвятой Богородицы, с двумя приделами — Успения Богоматери и святого Александра Невского. Храм был освящен 27 октября следующего (1595) года. Царь снабдил новый храм Казанской обители всем необходимым: книгами, ризами, местными иконами; среди последних выделялся образ «Деисус», обложенный серебром. Самая же явленная икона Владычицы была богато украшена из царских сокровищ золотом, драгоценными камнями и крупным жемчугом. Из царской же казны выданы были деньги, хлеб и «все потребное» для шестидесяти инокинь-стариц обители. При содействии святителя Ермогена, по приказанию царя и благословению патриарха был воздвигнут величественный каменный храм в честь Преображения Господня в Спасо-Преображенском монастыре. В 1601 году митрополит Ермоген из архиерейских земель уступил городу Казани для расширения посада Забулачную слободу; находившихся в ней митрополичьих людей он переселил в деревню Кульмаметеву, преобразовав последнюю в село Архангельское. Святитель построил здесь храм во имя Архистратига Михаила; причем как самый храм, так и вся его утварь и все церковное строение, между прочим келлии для нищих, были созданы на средства митрополичьей казны. Святителем же Ермогеном был выстроен на окраине города, в Ягодной слободе, храм во имя святого Димитрия Солунского. Главный храм Казани в честь Благовещения Пресвятой Богородицы при митрополите Ермогене обогатился иконами «Деисуса», праздников и пророков; иконы эти были обложены серебром  в «басму». Ко времени управления святителя Ермогена Казанской митрополией относят основание в Казани мужского (ныне женского) Феодоровского монастыря.

7 января 1598 года скончался царь Феодор Иоаннович, в лице которого сошел в могилу последний Рюрикович. Престол Российского государства занял (17 февраля) Борис Феодорович Годунов. С двумя архимандритами казанских монастырей митрополит Ермоген участвовал на Московском Соборе, избравшем на царство Бориса Годунова; участвовал он и во всенародном молении под Новодевичьим монастырем, когда население Москвы во главе с духовенством упрашивало Бориса, укрывшегося за стенами обители у овдовевшей сестры-царицы, не колебаться, но принять избрание на престол. О деятельности митрополита Ермогена за время царствования Бориса Годунова сохранилось очень немного известий, преимущественно говорящих о храмоздательных трудах Казанского первосвятителя.

13 апреля 1605 года умер с тревожными думами за государство и за свою семью царь Борис Годунов, а 20 июня того же года в Москву торжественно въехал как законный государь первый Лжедмитрий.

При самозванце митрополит Казанский Ермоген вместе с другим высшим духовенством был назначен в преобразованную по образу польской рады или сената боярскую думу, занимая второе место после патриарха и третье после царя. Здесь он вскоре показал себя мужественным защитником Церкви Православной. Тайный католик Лжедмитрий решил жениться на польке-католичке Марине Мнишек; он просил благословения венчаться с ней без принятия ею предварительно святого крещения по православному обряду, просил, кроме того, допустить устройство в Москве католических костелов. Эти заявления самозванца стояли в совершенном противоречии со взглядом Русской Церкви того времени на латинян, как «злых еретиков», которых принимать в лоно Православия можно только после перекрещивания. В своей архиерейской присяге русские святители давали клятву не допускать браков православных с латинянами и армянами. Несмотря на это, патриарх Игнатий, ставленник Лжедмитрия, дал беспрекословное согласие самозванцу, сказав: «На твоей воли буди, государь». Прочие власти молчали из-за боязни опалы. Тогда возвысил свой голос митрополит Казанский Ермоген. Поддерживаемый епископом Коломенским Иосифом и некоторыми протоиереями, он безбоязненно заявил самозванцу: «Непристойно христианскому царю жениться на некрещеной, вводить ее во святую церковь и строить римские костелы. Из прежних русских царей никто так не делал».

Самозванец возражал с гневом и угрозами, но митрополит Ермоген оставался непреклонен, заклиная Лжедмитрия оставить такие замыслы. За это, по одному известию, самозванец приказал не только сослать митрополита Ермогена в Казань, но «и сан святительский с него снять и в монастырь заточить».

Возможно, что в дальнейшем стойкого митрополита ожидали еще более сильные проявления опалы, вплоть до насильственной смерти, если бы Лжедмитрий продолжал занимать престол Российского государства. Но 17 мая 1606 года Лжедмитрий был убит и московским царем становится главный виновник его свержения — князь Василий Иоаннович Шуйский. Вскоре и ставленник Лжедмитрия патриарх Игнатий был лишен собором иерархов святительства и как простой чернец отослан в Чудов монастырь под начало за то, что допустил Марину Мнишек к таинству причащения и таинству брака, не крестив ее по православному, а только миропомазав. Престол Всероссийского Патриарха становится праздным. И царь Василий возводит на него митрополита Казанского Ермогена, как страдальца за православную веру при самозванце-еретике. Но нет сомнения, что и выдающиеся личные качества митрополита Ермогена остановили на нем выбор царя.

Отзывы современников говорят о патриархе Ермогене как человеке выдающегося ума и начитанности: «государь велика разума и смысла и мудра ума», «чуден зело и многого рассуждения», «зело премудростию украшен и в книжном учении изящен», «о Божественных словесех присно упражняется и вся книги Ветхаго закона и Новыя благодати, и уставы церковные и правила законныя до конца извыче». Действительно, святитель Ермоген занимался в монастырских библиотеках и, между прочим, в богатейшей библиотеке Московского Чудова монастыря, записывал сам или приказывал записывать замечательные события и интересовавшие его устные предания. Помянутые уже творения святителя Ермогена, относящиеся к церковной жизни Казанского края, легли в основу летописных записей христианской Казани, положили начало ее письменной истории. Можно думать, что святой Ермоген и сам составлял летописи. В сочинениях святого Ермогена и его архипастырских грамотах встречаем ссылки на Священное Писание и примеры, взятые вообще из истории, что свидетельствует о начитанности святителя в тогдашней церковной письменности, обращавшейся на Руси. С этой начитанностью патриарх Ермоген соединял и выдающиеся способности проповедника и учителя. Даже люди, неблагоприятно настроенные к патриарху, признают, что он «бысть словесен муж и хитроречив». К сожалению, проповедническим способностям патриарха не соответствовал его голос, несколько глухой и недостаточно сильный. Отзывы тех же современников столь же привлекательными чертами обрисовывают и нравственный облик патриарха Ермогена, как «мужа благочестиваго», «известнаго чистаго жития», «истиннаго пастыря стада Христова», «неложнаго стоятеля по вере христианской», «разумнаго и твердаго адаманта», «человеколюбиваго отца», «кроткаго Учителя-Христа кроткаго ученика».

Посвящение митрополита Казанского Ермогена в сан патриарха совершено было к Успенском соборе 3 июля 1603 года. Первенствовал при поставлении патриарха старейший среди русских иерархов Новгородский митрополит Исидор. Вместе с царем Василием он сидел на особо уготованном месте среди собора, когда святитель Ермоген читал перед ними «его рукою написанное исповедание православныя веры». В положенное время митрополит Исидор вручил патриарху посох святителя Петра, а царь подарил ему панагию, осыпанную драгоценными камнями, белый клобук и жезл. После литургии у царя был стол. Среди стола был перерыв, во время которого новопоставленный патриарх с воздвизальным крестом в руках совершил шествие на осляти «вокруг старого города». Во время этого шествия патриарх сошел на заранее уготованном месте с осляти, прочел молитву о благоденствии города, царя и царства, осенив затем честным крестом и покропив святой водой на все четыре стороны Руси Православной.

О чисто церковной деятельности святого Ермогена в сане патриарха сохранилось очень мало известий.

При нем начаты изданием и были отпечатаны Евангелие, «Месячныя Минеи» за сентябрь (1607 г.), октябрь (1609 г.), ноябрь (1610 г.) и первые двадцать дней декабря, напечатан «Большой церковный устав» (1610 г.). При этом святой Ермоген не ограничивался только тем, что благословлял печатать книги, но и «свидетельствовал печатные переводы», т. е. наблюдал за исправностью их текста. По указанию святителя Ермогена переведена с греческого на русский язык полная служба апостолу Андрею Первозванному ивосстановлено торжественное празднование его памяти в Успенском соборе. По ходатайству патриарха царь Василий сделал новую «штанбу» для печатания богослужебных книг и новый «превеликий дом» для типографии, но все это сгорело во время страшного пожара 1611 года, когда Москва была подожжена поляками. Теми же заботами о соблюдении богослужебного чина вызвано и «Послание наказательно» патриарха Ермогена «ко всем людям, паче же к священникам и диаконам о исправлении церковного пения». Послание обличает священников в неуставном совершении церковных служб, в так называемом «многогласии», а мирян — в попустительстве неисправностям духовенства и даже поощрении такого невнимательного, неблагоговейного отношения к богослужению в храме. И в сане первосвятителя в Церкви Русской патриарх Ермоген не оставлял трудов литературных; он написал «Краткое слово» об обретении «честных и многоцелебных мощей во святых отца нашего Алексия, митрополита Киевского и всея России чудотворца». Наконец сохранились, правда очень скудные, известия о борьбе патриарха с латинством.

Но от трудов по благоустройству Церкви патриарх принужден был оторваться, чтобы выступить на борьбу со смутой, всколыхнувшей сверху донизу землю Русскую. Святому Ермогену выпала тяжелая доля разделять время правления с царем Василием, который, по выражению современников, «за все время царствования не видал ни одного счастливого дня». Выкрикнутый кучкою своих доброхотов в цари, Василий Шуйский захватил престол, не дожидаясь земского собора; поэтому между ним и народом не существовало той нравственной связи, которая одна только в состоянии сообщить власти несокрушимую силу. Двусмысленное отношение Шуйского к убиению царевича Димитрия и к самозванцу, когда он открыто выступал перед народом с противоречивыми утверждениями, тоже не могло возбудить доверия к царю Василию — человеку двоедушному, лицемерному и не столько умному, сколько хитрому. Но при всех своих личных недостатках, которые, конечно, не укрывались от зоркого взгляда святого Ермогена, царь Василий Шуйский был законный царь; поэтому патриарх Ермоген, вообще видя в царской власти проявление власти Божией, а в царе — Божия ставленника, поддерживал на царском престоле и Василия Шуйского всей силой архипастырского влияния, желая в то же время, как страж совести пасомых, уберечь и народ от страшного греха клятвопреступления государю.

Еще не успели убрать с Красной площади труп самозванца, как разнесся слух в самой Москве, что убит не Димитрий, а кто-то другой. Слух этот сразу пошатнул положение царя Василия, вызвав смуту, а с ней и мятеж против Шуйского в городах Северской Украйны. Святитель Ермоген послал к мятежникам митрополита Крутицкого Пафнутия с архимандритами и игуменами, призывая крамольников прекратить мятеж и измену. К этим устным увещаниям присоединялись послания от «священнаго чина». Но призыв первосвятителя не находил нужного отклика в смятенных умах и сердцах. Восстание, руководимое князем Шаховским и Иваном Болотниковым, все более разгоралось, охватывая новые области. 20 октября 1606 года дружины Болотникова в соединении с рязанскими и тульскими остановились в подмосковном селе Коломенском, чтобы бить и грабить купцов и бояр. Тогда святой Ермоген по случаю видения одному духовному мужу установил с 14 по 19 октября пост и благословил петь просительные молебны, да отвратит Господь Свой праведный гнев от православных христиан, да укротит Он, Милосердный, междоусобную брань, ниспослав мир и безмятежие на землю Русскую. Народ, во главе с царем и патриархом, с плачем и рыданием взывал к Господу во время этих молебствий. И Господь внял усердной покаянной молитве: по Ярославской дороге, свободной от болотниковских шаек, которые не могли завладеть всеми дорогами, ведшими к Москве, в столицу двинулись из Смоленска, Двины и Холмогор 200 стрельцов. Этот в сущности незначительный отряд был принят «ворами» за «великую силу» тысяч в пять и больше: разбойники оробели и сократили свои нападения, а 15 ноября на сторону царя Василия перешли из Коломенского от Болотникова рязанцы. В то же время святой Ермоген рассылал по городам грамоты, в которых, изобразив злые дела мятежников, призывал народ стоять за Василия Шуйского, «царя благочестиваго и поборателя по православной вере», которому целовала крест вся Русская земля.

Призывая русский народ к единению в духе мира и любви, святой Ермоген при этом хорошо понимал, что такой подвиг будет его пастве не по силам до тех пор, пока она не очистит свою совесть, запятнанную клятвопреступлением, признав в Лжедмитрии истинного царя. Русский народ тем самым нарушил присягу царю Борису и потом сыну его Феодору. Необходимо было разрешить совесть народную от такого греха, но это мог сделать только связавший русских людей клятвою патриарх Иов, живший на покое в Старицком монастыре. Решив даровать русскому народу торжественное церковное прощение в нарушении прежних крестоцелований, святой Ермоген вызывает для этого престарелого Иова из Старицы в Москву. Он отправляет к нему торжественное посольство с грамотой, в которой молит «его святейшество учинить подвиг — приехать в Москву — для великаго государева и земскаго дела». 14 февраля патриарх Иов прибыл в Москву и остановился на Троицком подворье. Через день на совещании обоих патриархов был избран день для общенародного моления Господу о прощении грехов клятвопреступления и было постановлено составить прощальную, разрешительную грамоту. После совещания святой Ермоген оповестил жителей Москвы, призывая их в большой Успенский собор 20 февраля в девятом часу утра. В назначенный день в Успенский собор стеклось множество народа, так что храм не мог вместить всех пришедших и многие стояли вне его. Сюда же прибыли и патриархи Иов и Ермоген со святителями и духовенством. Иов в бедной ризе простого инока стал у патриаршего места, а святой Ермоген, совершив молебное пение, стал на патриаршем месте. Тогда народ, наполнявший храм, с плачем и воплями обратился к Иову с челобитной о том, чтобы первосвятитель простил и разрешил все измены по отношению к царю Борису и сыну его Феодору не только жителям Москвы, но и всей России, даже и скончавшимся; об этом царь и народ молили именно Иова, потому что «от святыни его связаны были и от его святыни хотели и разрешиться». После этой челобитной, прочтенной с амвона архидиаконом, была оглашена разрешительная грамота от имени патриарха Иова, Ермогена и всего освященного Собора. Народ не мог от умиления сдержать невольных рыданий и обращался к Иову со слезными воплями: «Прости, прости нас и дай благословение!» Иов простил, предупреждая от нового великого греха клятвопреступления: «Чада духовные! Впредь молю вас… таковая не творити, еже крестное целование в чем преступати».

Но и духовный подъем, проявленный Москвою 20 февраля в Успенском соборе, не положил конца изменам Шуйскому. Спустя два месяца 15 тыс. царских воинов перешли под Калугой на сторону Болотникова. Царь Василий, посоветовавшись с патриархом и боярами, выступил, напутствуемый молитвами Церкви, против мятежников с оружием. Болотникова и его соумышленников патриарх Ермоген предал проклятию. Передовые отряды Шуйского одержали победу над мятежниками при реке Восми (в 17 верстах от Каширы); святой Ермоген не замедлил разослать по церквам известительные грамоты, приказывая петь благодарственные молебны. В октябре 1607 года многочисленным войском московского царя была взята Тула. Но это мало отразилось на городах Северской Украйны, где продолжала гнездиться смута и где появился даже второй самозванец. Царь Василий, однако, не считал нужным продолжение военных действий для окончательного подавления мятежа, хотя патриарх Ермоген, хорошо понимавший истинное положение дел, советовал царю из-под Тулы идти немедленно в Северский край. Но Шуйский не внял советам дальновидного патриарха: царское войско разошлось по домам, а «врагом тогда рука и возвысися». Вследствие такой неразумной бездеятельности Шуйского успехи мятежного движения в Украйнных городах все более и более увеличивались, так что второй самозванец, опираясь на польско-шляхетскую и казацкую вольницу, утвердился в подмосковном селе Тушине. Царь Василий решил тогда обратиться за военной помощью к шведскому королю Карлу IV. Патриарх Ермоген восставал против призыва в Русские пределы шведских войск, уговаривая защищаться народными силами; но союз со шведами все-таки был заключен и впоследствии послужил одним из главных поводов вторжения польского короля Сигизмунда в Русскую землю. Так, по словам одного современника, «видел добрый пастырь царя малодушествующего, много пользовал его от своего искусства и не имел успеха».

Растлевающий дух измены усилился влиянием соседнего Тушина. «Не только в простых людях, — говорит об описываемом времени житие сподвижника святого Ермогена преподобного Дионисия, — но и во многих князьях и боярах была большая расшатанность, и разделились как чернь, так и знать надвое: один брат в Москве с царем Василием в осаде, а другой в Тушине с Вором; или часто отец в Москве, а сын в Тушине. И таким образом сходились ежедневно на битву сын против отца и брат против брата». «Расшатанность» не осталась без печального воздействия и на многих представителей духовенства. «Тогда, — сообщает один памятник, — возбесишася многие церковницы, чтецы и певцы, священники и диаконы и иноцы мнози», радуясь «всякому злодейству». Против «крамольников священнаго чина», прельстившихся вместе с мирянами, патриарх Ермоген принимает ряд мер: одних он старался отвлечь от зла поучениями и просьбами, других — временным церковным запрещением, наиболее же упорных и «скверных кровопролитников» патриарх подвергал проклятию, чем многих удерживал и отвращал от измены. Но «кающихся истинно» святой Ермоген принимал с любовью, прощал их, «многих от смерти избавлял ходатайством своим».

Проживая в Тушине и не будучи в состоянии овладеть Москвою, Тушинский Вор посылал из-под Москвы свои отряды в различные места, «подводя под свою воровскую руку самую сердцевину Московского государства, междуречье Оки и Волги. Один из таких отрядов, представлявший собою сбродное войско из поляков, казаков и русских изменников, численностью, однако, почти в 30 тысяч и под начальством самого способного польско-литовского полководца Яна Сапеги осадил 23 сентября 1608 года Троице-Сергиев монастырь. Осажденные неотступно просили царя Василия о помощи. Наконец патриарх Ермоген указал царю на необходимость поддержки монастыря не только как народной святыни, но и потому еще, что со взятием обители «весь предел Российский до океана моря погибнет, крайняя теснота будет и царствующему граду». В Троицкую обитель, чудесно защищаемую молитвами преподобных Сергия и Никона, была послана некоторая помощь.

Между тем в Москве, лишенной подвоза хлеба, начался голод. Пользуясь стесненным положением жителей, торговцы хлебом повысили цены до необычайных размеров, до семи рублей за четверть. От этого, конечно, прежде всего и сильнее всех страдали бедняки. Печалуясь за бедных, святой Ермоген созвал в Успенский собор бояр и купцов и здесь заклинал их понизить цены из сострадания к несчастным беднякам. Но сердце последних оказалось глухо к милосердному призыву архипастыря. Тогда святой Ермоген приказал вывезти на рынок троицкий хлеб, находившийся в амбарах при Богоявленском монастыре, и продавать его по умеренным ценам.

Голод и подметные письма тушинцев, призывавших москвичей к свержению Шуйского, начали возбуждать в Москве волнения среди нижних слоев населения. На площадях стали собираться толпы недовольных царем, кричавших о последнем, что он «муж крови есть». Святой Ермоген, обычно сопровождаемый своим сподвижником старицким архимандритом Дионисием, выходил на такие «всемирные собрания»; он старался успокоить волновавшийся народ, нередко подвергаясь оскорблениям как защитник нелюбимого царя. Среди служилых людей образовался даже заговор свергнуть Василия Шуйского. 25 февраля 1609 г., в Сыропустную субботу, заговорщики, числом до 300, явились в боярскую думу, требуя низложения царя Василия. Получив отказ от заседавших в думе бояр, мятежники направились в Успенский собор, где находился патриарх Ермоген, и насильно повели святителя на Лобное место. Дорогой крамольники бранили патриарха, толкали его сзади, бросали в лицо песок и нечистоты, хватали за грудь. Набатным звоном собрали на Красную площадь много народа; прибыли и некоторые бояре, за которыми отправляли нарочных. Зачинщики мятежа стали кричать, что Шуйский самочинно, без согласия всей земли захватил власть, что он виновник всех несчастий России, как человек непотребный и нечестивый, и поэтому его должно свергнуть с престола. «Он тайно избивает, — кричали мятежники на увещания святого Ермогена, — нашу братию дворян и детей боярских с женами и детьми. Таких погибло 200 человек. Вот и теперь царь приказал посадить в воду некоторых из наших». Святитель Ермоген спросил: «Кто же и когда погиб? Почему мы ничего не знаем об этом?» «Мы послали воротить их, ужо сами увидите», — кричали заговорщики и начали читать грамоту, написанную всему миру от тушинцев. «Царь Василий, — гласила грамота, — избран одной Москвой, а иные города того не ведают, не люб он нам, хотим выбрать другого царя». Святой Ермоген на это возразил: «До сих пор Москве ни Новгород, ни Казань, ни Астрахань, ни Псков и ни которые города не указывали, а указывала Москва всем городам. Царь Шуйский избран и поставлен Богом и всеми русскими властями, и московскими боярами, и вами дворянами, и всеми православными христианами. Крест ему, государю, целовала вся земля, присягала добра ему хотеть и лиха не мыслить, и вы забыли крестное целование, немногими людьми восстали на царя, хотите его без вины с царства свесть, чего мир не хочет и не ведает, да и мы в ваш совет не пристанем. А если вы говорите, что через царя кровь льется и земля не умиряется, то это делается по воле Божией, а не царя хотением, (и делается) вашего ради народного нестроения и междоусобия».

Увещания святителя подействовали на народ, который не присоединился к заговорщикам. Видя неудачу, мятежники бежали в Тушино. По словам патриарха, они «ударились, как волны о камень, и рассыпались, и, как бурею, Господь рассеял их гневом Своим». В стан Вора к русским его сторонникам, усиленным недавними беглецами, патриархом Ермогеном посланы были одна за другой две грамоты: в трогательных увещаниях первосвятитель убеждал отстать от смуты, губящей отечество, доказывая, что измена законному царю Василию есть измена вере, отступление от Самого Бога и приобщение к вечному врагу человеческого рода сатане. «Не достает слов, — пишет патриарх, — болит душа, болит сердце, все внутренности мои расторгаются… плачу и с рыданием вопию: помилуйте, помилуйте свои души и души своих родителей, жен, чад, сродников, восстаньте, вразумитесь и возвратитесь! Вспомните, на кого воздвигли оружие? Не на Бога ли и на святых Его? Не на свое ли отечество, ныне вами попираемое? Вы оставили веру, в которой родились, крестились, воспитались, в которой были крепче всех народов, а ныне явились безумнее всех… Забыв страх Божий, полезные дела своих государей, разоряете церкви, ругаетесь над святыми иконами, проливаете родную кровь, землю обращаете в пустыню. Мое слово не ко всем; некоторые из вас, как Филарет, — мученики, за которых мы должны молиться; мое слово к клятвопреступникам… Бога ради сознайте свои вины и обратитесь. Вспоминайте своих отцов, которые не только не пускали врагов в Московское царство, но, подобно орлам острозрящим и быстролетным, на крыльях своих парили в далекие страны и все покоряли царям. Ревнуйте отцам своим и возвращайтесь к нам. Не будем вас порицать и примем с радостью».

Недовольство царем Василием, несмотря на защиту патриарха, росло с каждым днем. Недостаток хлеба, приостановка торговли и промыслов все более и более отягощали жизнь в Москве. «С криком и воплем» толпы недовольных врывались время от времени в Кремль, жалуясь на свое положение. «Чего нам дожидаться, — говорили они, — промыслов нет, хлеб дорогой, ничего негде взять и купить нечем… Приходить помирать голодной смертью». Гнев толпы иногда принимал такие размеры, что даже мужественное сердце святого Ермогена сжималось страхом. Но, верный своему долгу, он подавлял в себе естественную немощь и продолжал увещевать народ. «Имейте, — говорил он, — добрую совесть, стремитесь к согласной жизни и получите мир от злобы своей». Невыносимая печаль охватывала при этом душу святителя, и из глаз его лились столь обильные слезы, что орошали не только его ланиты, но и одежду. Однако доведенный до отчаяния народ с каждым разом становился все менее и менее отзывчив на уговоры архипастыря; все чаще стали раздаваться возражения на речи святителя; многие не только не стыдились старости его, «но нечто и неправо нань помышляше».

Одно время положение Шуйского будто стало улучшаться. Славный племянник царя Скопин-Шуйский с помощью шведских наемных войск очищал от воровских шаек северные области государства. Снята была осада с Троицкой обители, отразившей врага не столько помощью человеческой, сколько Божией. Тушинский Вор, оставленный польскими и литовскими сторонниками, бежал в Калугу. Общее благоприятное положение дел омрачилось выступлением нового врага — польского короля Сигмзмунда III, осадившего Смоленск. Но русские люди надеялись, что их любимец и надежда — молодой талантливый воевода Скопин-Шуйский — справится с поляками. Неожиданная и загадочная смерть народного героя, а также полное поражение русских войск, шедших на освобождение Смоленска, под Клушиным (в конце июня 1610 года) уничтожили все надежды. Москве грозила новая тяжелая осада: с одной стороны приближалось польское войско, а с другой опять появился Вор со своими шайками. 17 июля 1610 года в Москве поднялся открытый бунт против «несчастного» царя Василия. Предводительствуемые рязанскими Ляпуновыми дворяне и дети боярские подняли в Кремле крики, «чтобы царя Василия лишить царства». Беснуясь как одержимые, заговорщики насильно повлекли патриарха Ермогена и бояр на поле к Серпуховским воротам. Собравшаяся здесь многолюдная толпа в один голос кричала: «Да сведен будет с царства Василий!» Со слезами, но безуспешно пытался святитель образумить толпу; видя свое бессилие, он удалился в город с плачем. Затем, несмотря на протест патриарха, угрожавшего новыми и более сильными карами Божиими, Шуйского насильно постригли в монахи. Святому Ермогену в виде утешения осталась надежда на лучшее будущее. «Аще Владыка мой Христос, — говорил патриарх, — на престоле владычества моего укрепит мя, совлеку его (Василия Шуйского) от риз и от иночества свобожду его». Такое отношение патриарха к пострижению царя Василия заставило врагов последнего отправить Шуйского в Иосифов Волоколамский монастырь.

По низложении царя Василия святой Ермоген становится «начальным человеком» всей Русской земли. Это высокое положение святитель оправдал своей деятельностью, проявив мужественную стойкость на тревожной и полной горьких испытаний страже Православия и русской народности; на этой страже он и умер, приняв мученическую кончину за Русь Православную. Но, по слову евангельскому, смерть его явилась тем зерном, из которого выросла новая Русь, сохранившая и свой народный облик и свою, завещанную отцами, «веру правую».

Святой Ермоген хорошо сознавал, что правительство Шуйского при всех своих недостатках, как ни как, а было олицетворением, хотя и плохого, но все же государственного порядка. Он предвидел, что с падением царя Василия смута только усилится. Так это и случилось. Временное московское правительство во главе с семибоярщиной было принуждено делать выбор между требованиями короля Сигизмунда и требованиями Вора. Порешили избрать на московский престол сына Сигизмунда — польского королевича Владислава. Патриарх Ермоген сильно противился этому избранию, настаивая, чтобы, если уж нельзя возвратить престол Василию Шуйскому, избран был православный царь из русских; он указывал и желательных лиц: князя Василия Васильевича Голицына или же четырнадцатилетнего Михаила Феодоровича Романова, сына Ростовского митрополита Филарета Никитича. Отголосок увещаний патриарха находим в русских летописных известиях, которые влагают в уста святителя такую речь: «Что всуе мятетесь и вверяете души свои поганым полякам? Разве вы не знаете, что издавна наша христианская греческая вера ненавидима в странах иноплеменных — как же мы примиримся с иноплеменниками?»

Предостерегая от присяги Владиславу и от неразумного доверия Польше, святитель напоминал о злодеяниях поляков при первом самозванце, ссылался и на пример Карла Великого, после завоевания одной только итальянской области (Ломбардии) короновавшегося уже римским императором. Но знатное боярство в это время больше всего боялось, как бы престол не занял пользовавшийся большой любовью московской черни Вор, который был врагом московского общественного порядка и бояр. Чтобы избежать такой развязки дела, бояре, пользуясь властью, призывают к Москве польского гетмана Жолкевского, стоявшего с войском в Можайске, который и идет, по его собственному выражению, «освобождать Москву от Вора». Приблизившись к Москве, Жолкевский начинает дело об избрании Владислава в цари. Страх перед тушинским «царьком» и польской военной силой решили вопрос. Патриарх Ермоген должен был уступить и сказал боярам: «Если королевич крестится и будет в православной вере, то я благословлю; если же не оставит латинской ереси, то от него во всем Московском государстве будет нарушена православная вера и да не будет на вас нашего благословения».

После долгих, не менее месяца, переговоров с Жолкевским был заключен договор, в котором утверждалось, что православная вера в России остается неприкосновенной, что государь Владислав примет греческую веру; последнее, впрочем, выражалось в договоре скорее как желание, но народу было объявлено, что Владислав примет Православие; в вопросе о государственном управлении договор заботился об укреплении и охране прежнего политического порядка от возможных нарушений со стороны власти, не привыкшей к московским порядкам. 27 августа жители Москвы целовали крест новоизбранному государю на Девичьем поле, а на другой день в Успенском соборе в присутствии патриарха. Здесь к патриарху, стоявшему со всем освященным собором, подошли за благословением тайные сторонники Сигизмунда и творцы договора: боярин Михаил Салтыков да князь Василий Мосальский с товарищами. Святитель дал им благословение условно, сказав: «Если в вашем намерении нет лести и в ваших замыслах не будет нарушения православной вере и разорения Московскому государству, то пусть на вас будет от Вселенской Церкви, всего Собора православной веры, четырех патриархов и от нашего смирения благословение; иначе пусть ляжет на вас клятва от Вселенской Церкви и от нашего смирения, а вы будете лишены милости Бога и Пресвятой Богородицы и приимите место от Него наравне с еретиками и богоотступниками».

Салтыков, заплакав притворными слезами, ответил патриарху, что в нем нет лукавства. Святитель смягчился, благословил его и товарищей. Но когда в числе других бояр подошел убийца Феодора Борисовича Годунова Михаил Молчанов, после смерти первого Лжедмитрия некоторое время называвшийся именем последнего, святитель «повелел его с бесчестием выбить из церкви».

По заключении договора и принесении присяги Жолкевский прогнал Вора из Москвы, который и убежал опять в Калугу. Все-таки бояре опасались в Москве бунта в пользу Вора и поэтому согласились на убеждения Жолкевского впустить в столицу польское войско. Святой Ермоген всеми силами противодействовал этому пагубному решению. 10 октября патриарх собрал «великое множество людей», преимущественно из дворян и служилых людей. На это собрание, после троекратного приглашения со стороны святителя, явились и бояре. Здесь два часа они защищали свое решение открыть ворота столицы для польского войска.

«Видишь ты и сам, — говорил боярин Иоанн Романов святителю Ермогену, — какова в людях в Москве смута: нам надо свои головы от Вора оберегать и воинских людей польских и литовских для бережения в столицу впустить. Если на это не согласишься, то знай: сделается в столице какое-либо зло от Вора, то в этом мы не будем виноваты, наши души будут чисты и пред Богом и пред государством. Если гетман (Жолкевский) прочь пойдет от столицы, то и мы с ним, а своих голов не желаем отдавать Вору».

Скрепя сердце, святитель вынужден был уступить. Бесплодны были и слезные мольбы патриарха не отсылать Шуйских к польскому королю — он ничего не достиг, только «много бесчестия принял от изменников и поляков».

Договор об избрании Владислава был отправлен на утверждение Сигизмунда с «великим посольством» более чем из тысячи человек. Во главе посольства, составлявшего часть Земского собора, избиравшего Владислава, стояли митрополит Ростовский Филарет и князь Василий Васильевич Голицын. Послам дан был наказ просить у Сигизмунда сына на царство с тем непременно условием, чтобы королевич крестился в Смоленске от митрополита Филарета и Смоленского архиепископа Сергия и таким образом прибыл в Москву уже православным. Святой Ермоген заботился, чтобы послами были избраны «люди разумные и крепкие», которые бы «стояли за православную веру непоколебимо». Благословляя послов в путь, патриарх взял с них клятву не прельщаться льстивыми словами, «не изменять русскому делу». Кроме того, святитель дал митрополиту Филарету «писание, избрав от правил святых апостол и святых отцов на укрепление (послам) и против еретиков различных многих еретических вер ответ, чего ради крестити их». От имени своего народа русский патриарх Ермоген отправил с послами грамоту Сигизмунду, в которой просил короля: «Даруй нам государя, соблюдающего заповеди Божии; даруй нам царя, которым бы вера христианская не разорялась; даруй нам царя, с верою принимающего святое крещение». В другой грамоте, адресованной самому Владиславу, патриарх умолял о том же королевича: «Будь второй Владимир, — убеждает Владислава святитель, — возлюби веру, которую Бог любит… Не противься, государь, суду Божию и нашему молению: со всякой тихостью, кротостью и смирением приими святое крещение и насладись его плодами. Смилуйся и к нам всем, облекись в новые нетленные ризы, в порфиру веселия и венец благоверия». Патриарх указывал Владиславу, что благодаря его крещению успокоится от мятежа Русская земля, перестанет литься кровь христианская: «Твоим крещением Московское великое государство престанет от смятения и тишину приимет; твоим крещением кровь христианская перестанет проливаться; твоим крещением возобновятся разоренные храмы и о тебе начнет воссылаться приносимая за тебя Богу Бескровная Жертва; твоим крещением запустошенные города и села и дома начнут отстраиваться и православные христиане перестанут плакать. Крестившись, Владислав прославится наравне с древними великими царями, его крещение будет в истории «всем сладчайшая повесть и слуха наслаждение».

Присяга Владиславу и «великое посольство» к королю Сигизмунду не умиротворили земли, раздираемой смутой. Москве по-прежнему угрожал Вор, а оставленный Жолкевским в Московском Кремле под начальством Гонсевскаго отряд польских войск мало-помалу стал хозяйничать в столице как в завоеванном городе: поляки не стеснялись оскорбить даже русскую святыню. Сигизмунд стоял под Смоленском, требуя его сдачи как древней собственности Литвы. «Великое посольство», явившееся под Смоленском, ничего не достигло: выяснилось, что Сигизмунд не согласен на принятие королевичем Православия и сам желает стать царем московским, конечно, не изменяя католицизму, которого он был усердным слугой. В Москве образуется двойное правительство — военно-польское и русско-боярское, состоявшее из «изменников бояр», предавшихся польскому королю. Это временное правительство, прикрывавшееся именем Владислава, в действительности получало указания от Сигизмунда и литовскаго канцлера Сапеги. Неудивительно поэтому, что Сигизмунд держал себя государем по отношению к русским людям: обратившихся к нему из Москвы сторонников он щедро награждал поместьями и вотчинами, как бы уже считая Русскую землю своею страною. В самом посольстве среди его членов сумели создать раскол: некоторые из участников посольства предались Сигизмунду и таких отправляли в Москву, чтобы усилить там польскую партию. Но зато другие из членов посольства во главе с митрополитом Филаретом и князем Голицыным своей стойкостью искупили вины мятущихся собратий: они усиленно просили короля согласиться на предложенные в договоре условия, не считая возможным отступить от них. Тяжким пленом Сигизмунд хотел сломить благородную стойкостьсамоотверженно защищавших свою веру и народность.

Видя, что поляки не соглашаются ни на одну статью договора, а только требуют сдачи Смоленска, геройски защищаемого воеводой Шеиным, послы настаивали, чтобы им разрешили отправить в Москву гонца за советом, как быть со Смоленском. После долгих проволочек разрешение было дано. Когда гонец из-под Смоленска прибыл в Москву с письмом послов, спрашивавших: как поступить с требованиями короля, то бояре-изменники решили отвечать послам в том смысле, что надо предаться во всем на волю короля. Но против такого ответа со всей решительностью восстал святой Ермоген, в ту трудную минуту покинутый даже епископами, которые тоже предались полякам. В это время, по отзыву современника, в Москве «всеми овладела польская партия, многих маловременным богатством и славою прельстила, иных закормила и везде поставила своих слуг и доброхотов». У Русской Церкви и у русского народа остался «один только крепкий заступник, стена и забрало — великий святитель патриарх» Ермоген, возложивший всю свою надежду на Бога, Его Пречистую Матерь и великих чудотворцев. 30 ноября 1610 года к патриарху Ермогену пришли Салтыков и Андронов и стали говорить святителю, что надо Сигизмунду и митрополиту Филарету послать грамоты о том, что русские люди вполне отдаются в волю короля. Зная намерения изменников, патриарх не дал им своего согласия. На другой день бояре во главе с Мстиславским пришли к святителю с требованием подписать уже составленную и подписанную ими грамоту о том, чтобы митрополит Филарет с другими послами из Москвы во всем предался на волю короля. Но патриарх отвечал: «Пусть король даст своего сына на Московское государство и выведет всех своих людей из Москвы; пусть королевич примет греческую веру. Если вы напишете такое письмо, то я к нему руку приложу и вас благословлю на то же, а чтобы так писать, что нам всем положиться на королевскую волю, — я и сам того не сделаю и другим повелеваю не делать, и если меня не послушаете, то положу на вас клятву. Явное дело, что после такого письма придется нам крест целовать королю… Я буду писать к городам: если королевич воцарится да веры единой с нами не примет и людей королевских не выведет из города, то я всех тех, которые ему крест уже целовали, благословлю идти на Москву и страдать до смерти».

В ответ на эти слова святителя один из главарей польской партии Михаил Салтыков начал поносить патриарха самой непристойной бранью и даже замахнулся на него ножом. Но мужественный первосвятитель безбоязненно отвечал «велиим гласом»: «Не боюсь твоего ножа, вооружаюсь против него силою святого креста; ты же будь проклят и со всем своим сонмом и в сем веке, и в будущем, и с тем, кого желаешь» (т. е. польским королем).

При этом патриарх заявил, что не только Сигизмунд не надобен России, но и его отрасль (т. е. Владислав), «аще не приидет в наше хотение». С наклоненной от стыда головой ушел Салтыков от патриарха; с ним ушли и остальные бояре. Затем, одумавшись и испугавшись того неблагоприятного для него впечатления, какое произведет слух о ссоре с патриархом в народе, Салтыков вернулся и испросил прощение у святителя.

На следующий день, 2 декабря, несмотря на противодействие поляков, патриарх собрал в Успенском соборе представителей московского посадского мира; святитель убеждал их не присягать польскому королю, обличал изменников, указывая на необходимость защиты православной веры и прося об этом сообщать в города. И те, согласно увещанию патриарха, постановили, что им королю «крест не целовать».

Но бояре не послушали патриарха и отправили без его подписи грамоту послам, которая была привезена под Смоленск 23 декабря 1610 года. Однако послы отказались повиноваться изложенному в грамоте приказанию поступать по воле короля: грамота не имела подписи патриарха и всего освященного собора и поэтому не выражала согласия всей земли. «Согласиться с такой грамотой, — говорили послы, — значит навлечь на себя проклятие патриарха и презрение всей Русской земли». На состоявшемся затем совещании послов с панами, требовавшими исполнения присланной от бояр грамоты, князь Голицын (митрополит Филарет отсутствовал) заявил: «Мы посланы не от одних бояр, но от патриарха и от чинов всей земли, поэтому отвечать должны перед патриархом и землею. Между тем от патриарха и собора грамоты нам нет и согласиться мы не можем. Ныне по грехам нашим мы стали без государя, а патриарх у нас человек начальный и без патриарха ныне о таком деле советовать не пригоже».

В таком же совещании на следующий день митрополит Филарет заявил Жолкевскому, что он вполне разделяет вчерашние речи князя Голицына.

Так силою обстоятельств святой Ермоген становится во главе движения, поднявшегося на защиту Православия и русской народности. Патриарх начинает неустанно разъяснять народу, что присяга королевичу Владиславу только тогда имеет законную силу, если королевич крестится в православную веру и если литовские люди выйдут из пределов Московского государства. В то же время в проповедях он обличал вероучение латинян, как еретическое, привлекая к этой борьбе с латинством способных лиц из среды духовенства.

Но с вооруженным врагом нельзя было бороться одним только словом. Для избавления Русской земли необходимо было действовать оружием. Это хорошо сознавали как патриарх Ермоген, так и другие московские люди. В «Новой повести», составленной в конце декабря 1610 или в начале 1611 гг., читаем горячий призыв к вооруженному восстанию. «Что стали? Что оплошали? — обращается составитель повести к москвичам. — Или того ожидаете, чтобы вам сам великий тот столп святыми своими усты изрек и повелел бы вам на враги дерзнути и кровопролитие воздвигнути? Но этого, поясняет повесть, патриарху не дозволяет его сан. Его мысль та, «чтобы не от него зачалося, а им бы добро сотворилося», «его крепким стоянием и молитвою», а народным «ополчением и дерзновением на врага». И на освободителей Родины оружием от патриарха не будет «клятва и прещение», но «велие благословение». Подобные же мысли, кроме Москвы, назревали и в других городах Русской земли: почувствовав над собою чужую руку, русские люди начали отрезвляться от собственной смуты. Нравственно возрождавшемуся народу нужна была личность, около которой бы можно было сплотиться и объединиться в борьбе с врагом во имя спасения родной веры и родной земли. Такой личностью явился патриарх Ермоген. Он решил откровенно обратиться к Русской земле, рассылая по городам грамоты, в которых разрешал народ от присяги Владиславу и просил города, не мешкая, собравшись, идти по зимнему пути к Москве на литовских людей. Время, избранное для этого патриархом Ермогеном, падает на декабрь 1610 года, когда был убит Вор. Смерть последнего обессиливала действовавшие под его именем казацкие шайки, а главное — благодаря ей русские люди получили больше возможности соединиться для отпора Сигизмунду: многие подчинялись польскому королю, чтобы не подпасть только под власть Вора. В то же время и русские послы рассылали из-под Смоленска грамоты, в которых вскрывали истинные намерения польского короля. Таким образом, грамоты, посланные святым Ермогеном в Переяславль Рязанский, Муром, Нижний Новгород и другие города, упали на подготовленную почву и произвели необычайно сильное впечатление. Города пересылаются друг с другом посланиями, призывая друг друга стоять «за православную христианскую веру, и за святые Божии церкви, и за Пречистая Богородицы Дом, и за Московское государство, на разорителей веры христианской, на богоотступников и на польских, и на литовских людей».

Имя святого Ермогена окружается ореолом «нового исповедника» за православную веру, «второго великого Златоуста». По благословению его пишутся грамоты и простые «подорожныя». Предпринимается поход против поляков «на вечное благословение» от Святейшего Патриарха Ермогена и от всего освященного «христианского рода». «А кто умрет, — писалось в грамотах, — будут новые страстотерпцы». Проснулись великие и несокрушимые силы народные — любовь к Церкви Православной и родной земле. И в начале 1611 года ополчения из разных городов под предводительством рязанского воеводы Прокопия Ляпунова стали стягиваться к Москве для очищения ее от поляков. Сила народного пробуждения была настолько велика, что покорила и тушинское казачество. Последнее тоже двигалось на освобождение Москвы под начальством тушинских бояр, князя Димитрия Трубецкого и Заруцкого. От поляков, конечно, не могло укрыться ни само движение, ни значение в нем патриарха. По настоянию их военачальников некоторые бояре пришли к патриарху с требованием вернуть назад созванные им ополчения. Требование высказал «всея злобы начальник» Михаил Салтыков.

«Ты писал к ним, — с гневом обратился Салтыков к патриарху, — чтобы они шли под Москву, теперь пиши, чтобы они вернулись». «Я к ним стану писать, — отвечал патриарх, — ежели ты, изменник Михайло Салтыков, с литовскими людьми выйдете вон из Москвы, я им не велю ходить; а если вы будете сидеть в Москве, я их всех благословлю помереть за православную христианскую веру. Вижу истинную веру от еретиков и вас изменников попираему; граду Москве конечное разорение и святым Божиим церквам запустение; не могу более слышать латинского пения и видеть на дворе царя Бориса костела (построенного поляками в Кремле)».

Приходил к патриарху и Гонсевский с угрозами: «Ты первый зачинщик измены, — говорил он, — ты заводчик всего возмущения; не пройдет тебе это даром, дождешься законной кары; не думай, что охранит тебя твое достоинство».

Действительно, святителя окружили стражей и перестали допускать к нему народ, приходивший за советом и благословением. От него удалены были слуги; имущество его разграбили. Прокопий Ляпунов писал московским боярам по поводу этих стеснений патриарха, и тогда «ему учало быть повольнее, и дворовых людей ему немногих отдали». Но скоро страдальца-первосвятителя опять подвергли тесному заключению. Находясь в таком положении, святой Ермоген страдал не столько от внешних притеснений, сколько от сожаления, что родная земля все еще терпит смуту и ей все еще угрожает латинство.

Приближались великие дни Страстной седмицы; наступало 17 марта — Вербное воскресенье, когда в Москву стекалось множество народа, чтобы видеть торжественное шествие патриарха на осляти. Опасаясь встречи святого Ермогена с народом, бояре решили отменить обряд и никого не пускать в город. Но это решение настолько усилило волнение москвичей, что Гонсевский освободил святого Ермогена от стражи и велел ему совершить обряд. Святитель повиновался. Не в обычной обстановке происходило в 1611 году это любимое народом церковное торжество: на площадях стояли ляхи и немцы, пехота и всадники, с обнаженными саблями и с пушками, но из православных почти никого не было. Существует известие, что будто бы сам патриарх, узнавший об умысле поляков избить собравшихся богомольцев, тайно приказал, чтобы ни духовенство, ни народ не являлись к шествию. Через два дня (19 марта) в Москве началась страшная резня между польскими войсками и жителями. Не имея сил прекратить восстание, поляки совершенно выжгли Москву, кроме Кремля и Китай-города, где они укрылись сами. Святого Ермогена свели с патриаршего престола и в одежде простого инока посадили в крепкое заточение в Кирилловском подворье. К святителю приставили стражу из 50 стрельцов во главе с польским офицером Мархоцким. Без разрешения последнего никого не допускали к святому узнику, «а сам (он) и за порог не мог переступить». Ему давали скудную пищу и мало воды. Преемником патриарха Ермогена был объявлен «недостойный святительского чина» бывший патриарх Игнатий.

На второй день Пасхи, в Благовещение, к Москве приблизилось стотысячное русское ополчение и 1 апреля начало осаду Кремля и Китай-города, где засели поляки и московское боярство, служившее Сигизмунду. По собственному признанию, высказанному под стенами Москвы, «ополчение собралось по благословению нового исповедника и поборителя по православной вере, отцем отца, святейшего Ермогена, второго великого Златоуста, истинного обличителя на предателей и разорителей нашей христианской веры».

Гонсевский и Михаил Салтыков снова начали уговаривать патриарха Ермогена: «Вели ратным людям, стоящим под Москвою, идти прочь, а если не послушаешь нас, то мы уморим тебя злой смертью». «Что вы мне угрожаете? — ответил мужественный страдалец. — Я боюсь только единого Бога! Если вы уйдете из Московского государства, то я благословляю воинов отойти прочь; если нет, то благословляю против вас стоять и умереть за православную христианскую веру. Вы мне обещаете злую смерть, а я надеюсь чрез нее получить венец. Давно желаю я пострадать за правду».

После такой отповеди патриарха Гонсевский с товарищами свели святого Ермогена в Чудов монастырь и здесь «посадили его в темницу темную, под палатами», а Салтыков «начал делать ему тесноту».

Ополчение целовало крест под Москвой отстаивать Церковь Православную и землю Русскую, но оно, к великой скорби святого Ермогена, не выполнило своей задачи. Между земщиной и казачеством начались сильные разногласия, закончившиеся убийством вождя земского ополчения Прокопия Ляпунова (22 июня 1611 года). По справедливому выражению Карамзина, «Ляпунов пал на гроб своего отечества». Для Русского государства, по-видимому, настали последние дни. Поляки взяли Смоленск, шведы — Новгород, в Пскове появился третий самозванец, какой-то Сидорка; от Москвы уцелели лишь находившиеся в руках поляков Кремль и Китай-город. Ополчение по смерти Прокопия Ляпунова расстроилось; многие из членов его покинулиподмосковный стан, в котором хозяйничали казаки. Появился слух, что один из их предводителей, Иван Заруцкий, хочет возвести на московский престол «Воренка» — сына Марины Мнишек и Тушинскаго Вора. Чтобы предупредить возникновение новой самозванщины, святой Ермоген в августе 1611 года отправил из своего заточения в Нижний Новгород грамоту, видимо написанную с лихорадочной поспешностью: «Пишите в Казань к митрополиту Ефрему: пусть пошлет в полки к боярам и к казацкому войску учительную грамоту, чтобы они стояли крепко за веру и не принимали Маринкина сына на царство — я не благословляю. Да в Вологду пишите к властям о том и к Рязанскому владыке: пусть пошлет в полки учительную грамоту к боярам, чтобы унимали грабеж, сохраняли братство и как обещались положить души свои за Дом Пречистой, так же и совершили. Да и во все города пишите, что сына Маринки отнюдь не надо на царство; везде говорить моим именем».

При этом патриарх выражал желание, чтобы с грамотами были посланы «бесстрашные люди», тайно посещавшие его в заключении: служилый человек Роман Пахомов и свияженин Родион Моисеев. Святитель знал, что людей, прибывших в казацкие таборы с такими грамотами, ждет смерть, и заранее благословил их на страдание за веру и родину: «Если при этом и пострадаете, и вас в том Бог простит и разрешит в сем веке и будущем».

Эта последняя грамота доблестного святителя-мученика сослужила великую службу многострадальной Русской земле: под ее сильным влиянием создалось новое нижегородское ополчение, освободившее Родину и умиротворившее ее. Но патриарх Ермоген не дожил до этого светлого и радостного дня. «Он сиял в темной келлии, как лучезарное светило своего отечества, готовое угаснуть, но уже воспламенив в нем жизнь и ревность к великому делу». Верным сынам отчизны, шедшим на ее избавление, святой Ермоген сопутствовал из своего заточения молитвою. Как благовонный фимиам, из глухого подземелья неслась эта молитва богомольца-патриарха к Престолу Божию; об одном он просил Господа, Его Пречистую Матерь и великих русских чудотворцев — да отнесет Милосердный Судия карающую десницу Свою от прогневавшей Его Русской земли и не попустит ей и вере православной погибнуть в конец от врагов. При этом слезы, как «речные быстрины», текли по ланитам «светолепного старца».

Когда слух о движении нижегородцев достиг Москвы, бояре — польские доброхоты — потребовали, чтобы патриарх послал в Нижний грамоты с запрещением ратным людям идти под Москву.

Он же, великий государь-исповедник, сказал им: «Да будут благословенны те, которые идут на очищение Московского государства, а вы, окаянные московские изменники, будьте прокляты».

После этого «злые и немилостивые приставники изменничьи начали морить» великого узника голодом. Они «бросали в темницу страдальцу Христову нечеловеческую пищу: на неделю сноп овса и мало воды». 17 февраля 1612 года святой Ермоген окончил свою страдальческую жизнь: он предал честную душу в руки Божии и был погребен в Москве, в монастыре Чуда Архистратига Михаила.

По распоряжению святого Ермогена из Казани в подмосковные полки была принесена икона Казанской Божией Матери. Осеняемые ее благодатным заступлением, ополченцы 22 октября 1612 года взяли Китай-город, а 26 октября сдался и Кремль. С радостью и благодарностью ко Господу вошли русские люди в очищенную от иноземцев национальную твердыню. Одно лишь омрачало светлую радость — кончина патриарха. Когда освободители вошли в Успенский собор, то первая мысль их была о почившем первосвятителе. Дом Пречистой Богородицы как бы говорил им: «Отнялась моя красота, раздралась моя завеса, затворились уста от еретического хуления, померкла доброта. Дикий вепрь схватил пастыря моих овец, тлетворные звери осквернили плод моих уст. Многими скорбями удалил от меня моего словословника и моих людей учителя, затворили его в темном гробе и устав положили его молчанию».

Князь Хворостинин, приближенный к патриарху Ермогену, придя в Чудов монастырь, спрашивал немногочисленную оставшуюся в обители братию: «Где положили пострадавшего от еретиков за Христа учителя нашего? Где воин и заступник веры нашей?» Когда князю показали могилу первосвятителя, он «плакася зело у гроба патриарха».

Современники, пережившие мученическую кончину патриарха Ермогена, почитали его как «нового исповедника» и страдальца за веру и отечество. С таким же благоговейным уважением относилась к имени святого Ермогена и память последующих поколений русского народа. При царе Михаиле Феодоровиче, которого желал видеть на Российском престоле патриарх Ермоген, великого святителя именовали «мужем праведным и ревностным по Святом и Животворящем Духе и поборником православной христианской веры».

Как видно из Устава Успенского собора 1634 года, здесь особо чтилась память патриарха Ермогена. По патриархе, как по «новом исповеднике», после Фоминой недели совершалась «безпереводно», «по вся годы» «всем собором панихида большая и вечная память большая», а после панихиды в палатах государя для патриарха, освященного собора и властей была поминовенная трапеза. Восхваляя митрополита Новгородского Никона за самоотверженное усмирение бунта в Новгороде в 1650 году, царь Алексий Михайлович между прочим пишет Никону: «Ты, богомолец наш, исполнял Господню заповедь… ревнуя прежнему святителю и хвалы достойному новому исповеднику, Ермогену патриарху». Ими патриарха Ермогена встречаем и в древних списках святых или в списках тех усопших, которые хотя не чтились как святые, но признавались таковыми.

Спустя 40 лет после мученической кончины патриарха Ермогена, в феврале 1652 года, «повелением великого государя царя Алексия Михайловича принесоша честныя и многострадальныя мощи новаго исповедника Ермогена патриарха из Чудова монастыря в соборную церковь Успения Пресвятыя Богородицы». Когда раскрыли могилу патриарха, то в распавшемся гробе останки первосвятителя оказались «целы, нетленны и благоухание испущающи». Их переложили в новый гроб, который поставили под каменным надгробьем, сверх пола Успенского собора, подле медного шатра Ризы Господней, в юго-западном углу храма. В 1812 году мощи патриарха Ермогена были выброшены французами из гробницы на пол собора, где их и нашли по уходе неприятеля сияющими нетлением. Во время приготовления к коронации императора Александра III, при реставрировании Успенского собора, со стены сорвался камень и пробил надгробие и самый гроб патриарха Ермогена, в котором мощи святителя оказались в состоянии нетления.

Так в течение трех столетий из поколения в поколение передавалась память о патриархе Ермогене как святителе-мученике и росла народная вера в него как печаловника и молитвенника за землю Русскую у Престола Вседержителя. В тяжкие годы отеческих бедствий молитвенная мысль народа обращалась к памяти героя-патриарха. Шли русские люди к его гробнице и со своими личными скорбями, в недугах и болезнях благоговейно призывали на помощь святого Ермогена, веруя в него как в теплого молитвенника и предстателя пред Господом. И Милосердный Господь не посрамил этой веры. У гроба святителя Ермогена по его молитвенному предстательству совершились и совершаются обильные чудотворения. В слове, произнесенном в Московском Успенском соборе 11 мая 1913 года во время последней заупокойной литургии по Святейшем Патриархе Ермогене, проповедник утверждает: «Если бы я захотел здесь только перечислить все известные нам и строго проверенные случаи чудесных исцелений по молитвам святителя, то и для этого не достало бы времени повествующу.

А потому, — говорил он, обращаясь к слушателям, — сообщу только два-три наиболее поразительных факта, и вы несомненно убедитесь, что здесь нет места случаю, что нельзя объяснить чудесных исцелений простым естественным путем, что приходится с изумлением и страхом признать чудодейственность благодати Божией, изливающейся по молитвам Ермогена на страждущие и верою пламенеющие души народные».

Вот жена некая (московская мещанка Елена Жалуболина), страдающая в течение многих месяцев болезнью ног настолько, что и двигаться без посторонней помощи не может, с большим трудом вводится родными в Успенский собор, слезно молится за панихидой у гробницы патриарха Ермогена и тотчас же получает возможность ходить без посторонней помощи и со слезами благодарит Господа за свое чудесное исцеление.

Вот шестнадцатилетняя девица (Елена Кашаева), дочь состоятельных родителей, лечится от мучительного хронического насморка и соединенной с ним постоянной головной боли у всех известных врачей Москвы и Петрограда; четыре раза ей делают операции, а облегчения все нет и нет. 23 марта 1911 г. привозит наконец больную девушку ее верующая мать в Успенский собор, просит отслужить панихиду у гробницы святого Ермогена, берет из лампады, горящей над этой гробницей, святого масла, дома на ночь намазывает этим маслом больной нос (дочери), и наутро 24 марта девушка делается совершенно здоровой.

А вот и еще более поразительный случай чудесного исцеления по молитвам угодники Божия некой жены (А. М. Гаух), бывшей уже прямо на краю могилы. В апреле 1911 года она заболевает воспалением сердечной оболочки и расширением аорты и помещается родными в частную лечебницу (Цандеровскую на Петровке, в Москве), где и пользуется прекрасным уходом и постоянной помощью врачей (доктора Мамонтова и др.). Но и при таких условиях болезнь все прогрессирует: сердечные припадки все учащаются и больная впадает в беспамятство. В конце второй недели после помещения в лечебницу положение больной настолько ухудшилось, что доктора признали его безнадежным: у больной посинели ноги, дыхание стало прерывистым и началась уже предсмертная агония. По желанию близких был приглашен приходской священник для прочтения «отходной» над умирающей. Как только священник начал читать положенные молитвы, больная вдруг приподнялась и сложила руки, как бы под благословение. Окружающие были страшно изумлены и почувствовали, что происходит что-то таинственное. И вот что поведала им пришедшая в себя больная: «Я увидела приближающегося старца, в котором узнала святого патриарха Ермогена, перед гробницей которого часто и усердно молилась я, бывая в Успенском соборе. Подойдя ко мне, святитель сказал: «Молись великому святителю Православия — Святейшему Патриарху Ермогену, ты исцелена и спасена Господом Богом» — и трижды благословил меня».

Очнувшись от сего чудного видения, больная почувствовала себя намного лучше и стала быстро поправляться. Доктора, лечившие ее, сначала объясняли это улучшение положения болящей только временным нервным подъемом сил, но затем, видя ее окончательное выздоровление, признали, что спасти бывшую на краю могилы больную могло только чудо. По выздоровлении своем исцеленная прямо из больницы в сопровождении своего доктора приехала в Успенский собор, чтобы молитвенно возблагодарить святителя Ермогена за свое исцеление.

Настали юбилейные 1912–1913 гг., когда православные русские люди и мыслью, и чувством перенеслись в далекое прошлое — к ужасной смуте, пережитой их предками 300 лет назад. Из туманной дали минувшего все яснее и яснее выступал величавый образ святителя Ермогена — истинного архипастыря, по завету Пастыреначальника Христа положившего душу свою за врученную ему Господом паству. Созерцая в сумраке времен подвиги чистого житием святителя, неутомимого борца за сокровище Русской земли — Христову веру, мудрого книжника, песнотворца, нищелюбца, богомольца и страдальца за родину, ныне молитвенника и чудотворца, сыны Православной Русской Церкви, и среди них преимущественно жители Москвы, которым особенно близок первосвятитель, не могли не придти к сознанию, что «настало лето благоприятное, приспел день светлого торжества для общецерковного исповедания святителя — мученика и чудотворца». Почитатели его памяти через Московского митрополита Макария обратились к Святейшему Синоду с ходатайством о причтении Святейшего Патриарха Ермогена к лику святых Божиих как великого молитвенника за Русь Православную. Представив это ходатайство на благоустроение Святейшего Синода, митрополит Московский приложил и книгу с записью проверенных исследованием чудесных знамений у гробницы Святейшего Патриарха Ермогена.

«Святейший Синод, — говорит Деяние Святейшего Синода 14 апреля 1913 года, — рассмотрев во всей подробности и со всевозможным тщанием обстоятельства сего особо важного дела, нашел, что многочисленные случаи благодатной помощи по молитвам Святейшего Патриарха Ермогена не представляют никаких сомнений в своей достоверности и по свойству их принадлежат к событиям, являющим чудодейственную силу Божию, ходатайством и заступлением святителя Ермогена изливаемую на тех, кои с верою и молитвою прибегают в своих душевных и телесных недугах к его благодатному предстательству. Посему Святейший Синод в полном убеждении в истинности и достоверности таковых чудес, по молитвам святителя Ермогена совершающихся, воздав хвалу дивному и славному во святых Своих Господу Богу, присно благодеющему твердой в праотеческом Православии Российской державе и ныне, в дни благословенного царствования Государя Императора Николая Александровича, благоволившему явить прославлением сего великого иерарха Церкви Российской новое и великое знамение Своих благодеяний православному народу русскому, подносит Его Императорскому Величеству всеподданнейший доклад, в котором изложил следующее свое решение: 1) мученически скончавшегося Святейшего Всероссийского Патриарха Ермогена признать в лике святых, благодатью Божией прославленных, оставив всечестные останки его под спудом на месте их упокоения; 2) торжественное прославление святителя приурочить к воскресенью, 12 мая сего года, поручив сие совершить первенствующему члену Святейшего Синода преосвященному митрополиту Санкт-Петербургскому Владимиру совместно с преосвященным митрополитом Московским и другими постоянно прибывающими в Москве и нарочито для сего туда имеющими прибыть по своему желанию иерархами; 3) над местом погребения прославляемого угодника Божия устроить особое надгробие и поставить над ним находящийся вблизи места погребения святителя шатер, устроенный усердием и иждивением родоначальника царствовавшего ныне Дома царя Михаила Феодоровича Романова; 4) службу святителю Ермогену составить особую, а до времени составления таковой, после дня прославления памяти его, отправлять ему службу общую святителям, память же его праздновать как в день мученической кончины его — 17 февраля, так и в день торжественного прославления его — 12 мая; 5) на службах церковных при возглашении имени патриарха Ермогена именовать его святителем и 6) объявить о сем во всенародное известие от Святейшего Синода.

На всеподданнейшем докладе о сем Святейшего Синода Государь Император в 4-й день сего апреля соизволил собственноручно начертать: «Прочел с чувством истинной радости»».

Ко дню торжественного прославления памяти святителя Ермогена в Москву начали стекаться богомольцы из разных мест Православной России. С раннего утра до позднего вечера народ шел, выстаивая продолжительную очередь в Успенский собор, который не мог вместить сразу всех желающих помолиться у гробницы патриарха. Почти безостановочно здесь служились панихиды по святителе Ермогене. Переполнено было народом и подземелье в Чудовом монастыре, под Михайловским собором — место кончины святого Ермогена. Подземелье обращено в храм во имя новопрославленного угодника Божия. Самое место заключения святого Ермогена находится в левой стороне от алтаря, в северо-восточном углу подземелья, и представляет собою маленькую комнатку с крошечным оконцем вверху, с железной решеткой.

10 мая в 6 часов вечера с колокольни Ивана Великого, а за ним и во всех церквах Москвы начался благовест к последнему заупокойному бдению по Святейшем Патриархе Ермогене. В Кремле не только Успенский собор, но и самая площадь около собора была переполнена богомольцами. Заупокойное всенощное бдение, «парастас», в соборе совершал первенствующий член Святейшего Синода митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Владимир в сослужении Макария, митрополита Московского и Коломенского, одного архиепископа, пяти епископов, с двадцатью архимандритами и соборным духовенством. Все священно- и церковнослужители были в белых облачениях. К началу богослужения в собор прибыли Ее Императорское Высочество великая княгиня Елизавета Феодоровна, Его Высочество князь Иоанн Константинович, Обер-прокурор Святейшего Синода В. К. Саблер и другие высокопоставленные лица. «Как только присутствующие в соборе, — пишет на страницах «Церковных Ведомостей» очевидец настоящего торжества, — услышали ектению об упокоении приснопамятного раба Божия Святейшего Патриарха Ермогена, трогательное чувство охватило многих… Приятно и сладостно было помолиться в последний раз о упокоении души того, к которому — пройдет немного времени — будут прибегать с молитвой, прося помощи и заступничества пред Богом».

В начале 17-й кафизмы духовенство вышло к гробнице патриарха Ермогена, покрытой бархатным покровом. Золоченый шатер, в котором находится гробница, сиял огнями свечей и лампад. Все присутствующие в соборе, вслед за священнослужителями, зажгли находившиеся в руках свечи, а на колокольне Ивана Великого начался грустный погребальный перезвон. Кафизму читали соборные сакелларии — протоиереи; положенные на ней припевы трогательно исполнялись синодальным хором; канон читал протопресвитер собора Любимов. В конце всенощной, уже на исходе десятого часа вечера, протодиакон перед гробницей возгласил «вечную память Святейшему Патриарху Ермогену». Когда в ответ послышалось умилительное пение хора: «Вечная память», то молившиеся не могли не почувствовать того глубокого, особенного значения, какое имеет этот возглас по отношению к поминаемому великому святителю Православной Русской Церкви.

В Чудове монастыре — месте «обещания» и упокоения святителя Ермогена — заупокойное всенощное бдение совершал архиепископ Алексий (настоятель Донского монастыря) в сослужении с одним епископом и несколькими архимандритами. В девять часов утра 11 мая в Успенском соборе, Алексеевском соборе Чудова монастыря и всех храмах Москвы начались последние заупокойные литургии, а вслед за ними — панихиды по Святейшем Ермогене.

В Успенском соборе литургию совершал митрополит Петроградский и Ладожский Владимир в сослужении Макария, митрополита Московского и Коломенского, трех архиепископов и трех епископов, десяти архимандритов и соборного духовенства. Богослужебные песнопения исполнял синодальный хор древним унисонным напевом, который раздавался в соборе и во дни служения в нем святого Ермогена. Молящиеся наполняли не только собор, но и обширные площади вокруг него и перед Чудовым монастырем. Во время запричастного стиха протопресвитер Н. А. Любимов произнес слово о том, как «народная вера в святость патриарха (Ермогена), возникшая еще среди его современников и беспрерывно проявляющаяся в движении народных масс к гробнице его, приуготовила торжество и его церковного прославления». Свое слово проповедник закончил таким проникновенным призывом, обращенным к слушателям: «Сегодня мы последний раз принесли Бескровную Жертву о упокоении души святителя; сейчас в последний раз мы многогрешные дерзаем принести свои недостойные молитвы о прощении грехов его вольных и невольных… По убеждению верующего сердца народного в эти последние минуты сопребывания святителя с грешным миром человеческим он особенно бывает близким к этому миру человеческому, особенно отзывчив на моления и вздохи верующего сердца молящихся… Припадите же днесь с верою и надеждою к гробнице Святейшего Ермогена, излейте в слезной молитве все ваши скорби и печали, и Всемогущий Господь, молитвами угодника Своего, претворит эти скорби в радость велию, подобно тому, как и настоящее скорбное поминовение усопшего через несколько часов, Бог даст, превратится в светлое торжество церковного прославления святителя Ермогена».

После литургии сонм святителей во главе с митрополитом Петроградским Владимиром и многочисленный собор священнослужителей вышли к гробнице Святейшего Патриарха Ермогена для совершения панихиды. Панихида служилась полная с чтением 17-й кафизмы; сопровождалась она похоронным перезвоном. «Панихида эта, — по справедливому замечанию одного архипастыря, — скорее напоминала последование утрени Великой Субботы с ее торжественно величавым предчувствием близкого воскресения, чем поминовение покойника». Последний раз протодьякон произнес: «Во блаженном успении вечный покой подаждь, Господи, усопшему рабу Твоему Святейшему Патриарху Ермогену и сотвори ему вечную память». Последний раз под сводами древнего собора раздается ответное пение «вечной памяти» Святейшему Ермогену, чтобы смениться, и уже до скончания веков, пением: «Святителю отче Ермогене, моли Бога о нас».

Служба окончилась в час дня, а с двух часов в Кремле стал наблюдаться все усиливающийся и усиливающийся прилив народа, который густыми вереницами стекался на предстоящее великое торжество через Никольские и Троицкие ворота. В Успенском соборе заканчивались последние приготовления. Помост у гробницы покрыт красным сукном и коврами. К гробнице подвешены драгоценные жертвованные лампады. Как звезды, они мерцают под позолоченной сенью шатра в опустевшем соборе. Перед самой всенощной протопресвитер освятил большую икону святителя Ермогена — вдохновенное произведение художника В. М. Васнецова. Икону поставили на носилках к правому клиросу; лик святителя на иконе закрыли покрывалом.

С четырех часов дня в Кремль двинулись с пением пасхального канона с разных концов Москвы многолюдные крестные ходы. В шесть часов вечера с колокольни Ивана Великого раздался благовест ко всенощному бдению. Успенский собор наполняется молящимися, среди которых находятся Ее Императорское Высочество великая княгиня Елизавета Феодоровна, Его Высочество князь Иоанн Константинович, Обер-прокурор Святейшего Синода В. К. Саблер и другие высокопоставленные особы Москвы и Петербурга. Со «славою» вступает в собор Блаженнейший Патриарх Антиохийский Григорий IV, которому Господь судил возглавить торжество церковного прославления Всероссийского Патриарха Ермогена. До полиелея всенощная совершалась исключительно воскресная.

На литию выходили Блаженнейший Патриарх Григорий, два митрополита, пять архиепископов, один епископ, четырнадцать архимандритов во главе с наместником Троицкой лавры Товией, соборные протоиереи и пресвитеры. Возглас за литией «Услыши ны, Боже» произнес на греческом языке патриарх Григорий; следующую за возгласом молитву «Владыко многомилостиве» произнес митрополит Петроградский Владимир; молитву на благословение хлебов — митрополит Московский Макарий. Во время первой кафизмы начались приготовления к главному моменту торжества: северной дверью из алтаря вышли соборные пресвитеры с запрестольной иконой Богоматери, хрустальными «Корсунскими крестами» и чудотворной Казанской иконой Богородицы, еще пред началом всенощной принесенной из Казанского собора в Успенский для участия в крестном ходе. Протодьякон вынес золотой предносный патриарший крест, украшенный драгоценными камнями. Вокруг Успенского собора по сторонам пути крестного хода, усыпанного цветами, зеленью и свежей травой, стали рядами хоругвеносцы с хоругвями; тут же разместились инородные хоры. Вместо второй кафизмы протопресвитер собора о. Любимов прочел «житие иже во святых отца нашего Ермогена, патриарха Московского и всея России чудотворца». Чтение жития о. протопресвитер закончил призывом: «Восхвалим же Господа, дивного во святых Своих. Аминь». Тотчас хор запел: «Хвалите имя Господне». На Ивановской колокольне загудел Царь-колокол, открылись царские врата и из алтаря выступил, направляясь к гробнице патриарха Ермогена, сонм святителей и священнослужителей в нарочито приготовленных к торжеству белых парчовых облачениях с золотыми крестами: во главе — патриарх Антиохийский, два митрополита, шесть архиепископов, десять епископов; за ними следуют двадцать архимандритов, двадцать протоиереев, два игумена, иеромонахи, священники и иеродиаконы. Богомольцы зажгли находившиеся в руках свечи и собор озарился потоками света. Все священнослужащие поместились на особом помосте перед ракою мощей святителя Ермогена. По окончании «Хвалите…» патриарх сделал три земных поклона, снял покров и святительскую мантию с гробницы угодника Божия и зажег первую лампаду над нею; вторую зажег митрополит Владимир, третью — митрополит Макарий; остальные — дежурный сакелларий. Затем сонм священнослужителей, сотворив земное поклонение, громогласно и торжественно воспел: «Величаем тя, святителю отче Ермогене, и чтим святую память твою: ты бо молиши о нас Христа Бога нашего».

В то же время колокольный звон раздался по всей Москве, оповещая православных жителей столицы о совершившемся церковном прославлении Святейшего Патриарха Ермогена. Одновременно величание святителю запел и народ, наполнявший Кремль. Всех объединила высокая светлая радость. «Казалось, — по словам очевидца, — в эти торжественные минуты само небо соединилось с землей и совместно торжествовало, воспевая победную песнь Промыслителю Богу и прославляя память Его угодника». «Святые минуты, — говорит один из архипастырей-участников торжества, — когда целым сердцем чувствуешь себя сыном родной Руси Святой, верным чадом Церкви-Матери, когда сливаешься с этой Русью, живешь одной с ней жизнью, когда от всей души благодаришь Бога, что родился ты русским, православным и имеешь великое счастье быть таковым на веки».

Дважды повторил синодальный хор величание святителю вслед за священнослужителями, а потом начался крестный ход кругом собора. Среди хоругвей и других святынь высоко несли икону новопрославленного угодника Божия, а сзади нее — покров с гробницы, на котором святитель Ермоген изображен во весь рост в мантии и с посохом; несли в крестном ходе и икону сподвижника святителя Ермогена — преподобного Дионисия. Необычное по красоте и величию зрелище представляла собой соборная площадь в то время, когда из западных дверей Успенского собора выступил крестный ход. Храмы Кремля и среди них колокольня Ивана Великого сияли разноцветными электрическими огнями. На стене колокольни, над ее галереей ярко горела исполинская надпись: «Радуйся, священномучениче Ермогене, Российския земли великий заступниче!»

Сотни тысяч возженных свечей, как звезды, теплились в руках наполнявшего Кремль народа; с радостным звоном колоколов всех храмов первопрестольной соединилось пение десятков тысяч богомольцев, в молитвенном восторге величавших вместе с священнослужителями угодника Божия святителя Ермогена. На всех четырех сторонах собора крестный ход останавливается. Сакелларий подает патриарху крест; протодьякон, став против честного креста, возглашает: «Господу помолимся! Рцем вси»; священнослужители трижды поют: «Господи, помилуй». Патриарх осеняет предстоящий народ крестом на все четыре стороны.

По возвращении крестного хода сонм священнослужителей снова окружает гробницу святителя Ермогена. По «Благословен еси, Господи» и прокимне патриарх читает Евангелие на славянском языке. Затем следует пение пасхального канона, к которому было присоединено и чтение канона новоявленному угоднику Божию святителю Ермогену.

Как только крестный ход возвратился в Успенский собор, на кремлевских площадях началось под открытым небом совершение всенощных бдений: на Сенатской площади, на Царской площади против Вознесенского монастыря, на той же площади ближе к Ивановской колокольне. Совершались они на особых помостах, окруженных хоругвями. На каждом из таких помостов имелся аналой с иконой святителя Ермогена, убранной зеленью и живыми цветами. В исходе 11 часа окончилось всенощное бдение в Успенском соборе; всенощные же на площадях окончились позднее, потому что позднее и начались, уже после крестного хода. После этих всенощных богоносцы в сопровождении многочисленного народа, шедшего с зажженными свечами и певшего пасхальные гимны и величание святителю Ермогену, возвратились из Кремля к своим храмам. Всю ночь Кремль был переполнен народом, который по очереди допускался прикладываться к гробнице новоявленного угодника Божия в Успенском соборе, и после всенощной шло непрерывное служение соборным духовенством молебнов святителю. Такие же молебны всю ночь служились иноками московских монастырей и на кремлевских площадях перед иконами святителя Ермогена. Всю ночь не умолкало и пение пасхальных песнопений и величаний святителю Ермогену богомольцами, собиравшимися то там, то здесь в отдельные группы.

«В эту поистине светозарную, спасительную ночь было наблюдаемо и несколько случаев чудесных исцелений. К сожалению, за полной невозможностью по крайней тесноте и многолюдству, исцеления эти, удостоверяемые показаниями очевидцев, остались незарегистрированными с документальной точностью. Так, например, исцелился мальчик, по имени Николай Савельев, восьми лет. Он с двух лет был болен ногами. Два раза был на излечении в больнице; врачи признали туберкулез костей и, по их словам, не было надежды на выздоровление. Больной пришел в Успенский собор на костылях, усердно молился и, приложившись к раке святителя Ермогена, почувствовал облегчение в ногах и вышел из собора без костылей. Исцелился и другой расслабленный мальчик, шести лет, о чем было сделано очевидцами словесное заявление протопресвитеру Успенского собора Н. А. Любимову и старосте собора. Мальчик с двух лет был болен полным расслаблением и не мог ходить; его принесли в собор на полотенце. Когда его приложили к гробнице святителя, то больной встал на ноги и пошел из собора сам, только подпираясь палочкой. Видя это знаменательное чудо, все окружающие исцеленного славили Бога и Его угодника и от умиления плакали».

В воскресенье 12 мая с самого рассвета снова закипела жизнь в Кремле: опять потянулись в Кремль паломники, и среди них, в чаянии милости Божией, больные, калеки и убогие. В 9 часов с колокольни Ивана Великого раздался благовест к литургии. В Успенский собор прибывают Ее Императорское Высочество великая княгиня Елизавета Феодоровна, Его Высочество князь Иоанн Константинович и высокопоставленные лица. В начале 10 часа со «славою» вступил в собор блаженнейший Григорий, патриарх Антиохийский. Патриарх облачается посреди собора в великолепное белое, шитое золотом, облачение, пожертвованное к настоящему дню Ее Императорским Высочеством великою княгиней Елизаветой Феодоровной. С патриархом литургию совершают: митрополиты — Петроградский и Московский, три архиепископа, три епископа, двадцать архимандритов и протоиереев. После запричастного стиха преосвященный Анастасий, епископ Серпуховской, с большим воодушевлением произнес слово о святителе Ермогене как об истинном пастыре, по завету Пастыреначальника Христа положившим душу за паству свою.

Торжественные литургии в это время святителями совершались и во всех других храмах Кремля. После литургии были отслужены молебны святителю Ермогену, а затем архипастыри, архимандриты, высшее белое духовенство, а также духовенство Китайского, Сретенского и Пречистенского сороков собрались к Успенскому собору для участия в крестном ходе на Красную площадь. Около часа дня в Успенском соборе начался молебен. Во время пения тропаря святителю Ермогену крестный ход при звоне колоколов всех московских церквей двинулся из Успенского собора, продолжая молебен на пути. Среди святынь находились: предносный крест, хрустальные «Корсунские кресты», запрестольная икона Богоматери; икона Богоматери Казанская из Казанского собора, икона святителей Московских, икона преподобного Дионисия. Икону святителя Ермогена несли на высоких носилках хоругвеносцы Успенского собора — казалось, что икона сама собою тихо и плавно шествует по воздуху; вслед за иконой архимандриты несли покров, лежавший на раке мощей святителя, на котором он изображен во весь рост в мантии и с посохом.

В крестном ходе участвовало до двадцати архипастырей во главе с Антиохийским патриархом и митрополитами Петроградским и Московским и до 400 священников и 300 диаконов и псаломщиков. Все духовенство было в белых облачениях. Впереди духовенства шли до 200 хоругвеносцев с хоругвями; сзади, за патриархом, следовали: Ее Императорское Высочество великая княгиня Елизавета Феодоровна, Его Высочество князь Иоанн Константинович, обер-прокурор Святейшего Синода, начальствующие лица и богомольцы, бывшие в Успенском соборе. По левой стороне пути следования крестного хода были расположены шпалерами войска Московского военного округа со знаменами и музыкой; по правой находились несметные толпы народа; богомольцами были заняты не только кремлевская площадь, но и вся противоположная Кремлю набережная Москвы-реки: тысячи народа желали, хотя издали, принять участие в молитве. Как только показался крестный ход, войска брали «на-караул», музыка играла «Коль славен», и десятки тысяч народа пели величание святителю, благоговейно и с умилением взирая на икону новоявленного угодника Божия; многие падали ниц пред иконою, многие с плачем взывали: «Святителю отче Ермогене, моли Бога о нас!» У Вознесенского женского монастыря крестный ход был встречен с иконами, хоругвями и пением тропаря святителю Ермогену. У Спасских ворот крестный ход останавливается, протодиакон говорит ектению, и патриарх осеняет наводнившие громадную площадь тысячи народа честным крестом. Икону святителя Ермогена вносят на Лобное место; туда же выходит патриарх со святителями; священнослужители встали двумя рядами до самых Никольских ворот. Патриарх прочел Евангелие на славянском языке и осенил народ на все четыре стороны «воздвизальным» крестом. У Никольских ворот патриарх снова осеняет народ честным крестом. Синодальный хор поет тропарь святителю Ермогену. Через Никольские ворота и Сенатскую площадь крестный ход возвращается в Успенский собор. Святители снова окружают гробницу угодника, и здесь заканчивается молебен. Молитву святому Ермогену в конце молебна с чувством глубокого умиления возгласил митрополит Петроградский Владимир. Во время величания святители и священнослужители прикладываются к гробнице новоявленного угодника Божия. Патриарх Антиохийский восходит на амвон, и богослужение заканчивается провозглашением многолетия, которое синодальный хор исполнил многоразличными напевами.

Так «исполнилось сердечное желание православных русских людей, удовлетворенное на потребность их сердца, совершилось давно ожидаемое событие: еще раз разверзлось небо над Русью Православной и оттуда в сиянии славы небесной благословил родную землю ее великий печальник, страдалец за нее — Святейший Патриарх Ермоген, являя свое заступление в знамениях и чудесах многих».

В день церковного прославления святителя Ермогена Его Императорскому Величеству Государю Императору Николаю Александровичу была послана следующая всеподданнейшая телеграмма: «Ныне, в день прославления священномученика патриарха Ермогена, тысячи верных сынов Святой Церкви возносили усердные молитвы угоднику Божию, да дарует Господь его предстательством здравие и благополучие Вашему Императорскому Величеству, Их Величествам Государыням Императрицам, Наследнику Цесаревичу и всему Августейшему Семейству, да утверждаются мир и тишина на земле нашей, да умножаются люди твердые, подобно святителю Ермогену, в стоянии за веру и правду, в готовности положить душу свою за Православную Церковь, за венценосного Самодержавного Царя и за Святую Русь.

Патриарх Григорий, митрополит Владимир, митрополит Макарий, Владимир Саблер».

В ответ Обер-прокурором Святейшего Синода была получена следующая телеграмма: «Поручаю вам передать Святейшему Патриарху Григорию, высокопреосвященным Владимиру и Макарию, а также всем, помолившимся за Меня и Мою семью в день прославления священномученика Ермогена, Мою сердечную благодарность. Искренне сожалею, что не мог быть на прославлении. Николай».

Февраль, 18

Косма Яхромский чудотворец, преподобный — преставление

По неисповедимому Промыслу Божию ни история, ни предание не сохранили нам мирского имени Космы, до пострижения его в монашество; не знаем мы также и имени его родителей. Известно только, что преподобный происходил от богобоязненных и благочестивых родителей — бояр, живших в пределах нынешней Владимирской губернии, между городами Владимиром и Юрьевом. Заронив в юное сердце отрока искру христианского благочестия, родители преподобного не могли довершить сами его воспитание и образование по недостатку своих материальных средств. Юный отрок должен был оставить родную семью и перейти на служение к одному соседу-помещику. Господин его оказался человеком богобоязненным, так как проводил жизнь строго благочестивую. Он полюбил отрока и начал с усердием учить его грамоте и всей тогдашней премудрости; и Косма преуспевал в учении столько же, сколько в благочестии христианском.

Случилось господину Космы впасть в тяжкий недуг: он тяжко занемог желудком, страдая как бы от какой отравы. Всецело уповая на помощь Божию и заступление Его Пречистой Матери, больной однако же не пренебрегал и помощью человеческой; в поисках этой помощи господин Космы и предпринял вместе с блаженным отроком путешествие по разным городам и весям земли Русской.

Однажды путники остановились при источнике в Яхроме, или Яхрени; здесь больной, утомленный долгой дорогой, заснул. В это время праведный отрок внезапно увидел свет, осиявший все то место, и услышал таинственный голос: «Внимай, Косма, и разумей глаголы жизни, яви житие богоугодное, возжелай радости праведных, да получиши вечная блага!»

Внимательно смотревший Косма заметил, что лучи блеснувшего ему света исходили от иконы Успения Божией Матери. Икона эта явилась ему на дереве. Отрок дерзнул приблизиться и взять святую икону; затем он приложил ее к больному месту своего страждущего господина, и тотчас последний пробудился от сна совершенно здоровым, как бы никогда не страдавшим своим тяжелым недугом.

Когда исполнилось время служения блаженного отрока своему господину, тот же самый таинственный голос воззвал его оставить мир, чтобы жить и работать для Господа. Вняв небесному внушению и взяв с собою икону Богоматери, преподобный оставил дом своего господина, намереваясь посвятить все свое служение Господу в какой-либо иноческой обители. Руководимый и охраняемый Промыслом Божиим, преподобный Косма вскоре пришел в знаменитую Киево-Печерскую обитель, где находился подлинник явленной ему иконы. Отдав святую икону в лавру преподобных Антония и Феодосия, блаженный отрок просил настоятеля облечь его в иноческий сан. Игумен несколько колебался, видя его юный возраст и не думая, чтобы в таких годах отрок Косма был бы способен переносить все трудности и тягости жития подвижнического; однако по причине настойчивого желания отрока игумен исполнил его просьбу.

В Печерском монастыре отрок изумил всю братию подвигами своей равноангельской жизни; даже старцы обители, наиболее опытные в трудах иноческого жития, дивились подвигам юного инока: непрестанна была молитва его к Богу, как непрестанны были и постнические труды его.

После многих лет дивного подвижничества, когда преподобный уже отчасти достиг в соединение веры и познания Сына Божия, в мужа совершенна, в меру возраста исполнения Христова, благоволил Господь избрать праведного Своего на особое служение Своей Пречистой Матери. В новом чудном видении явился преподобному Косме светоносный юноша и от имени Божия повелел ему идти в пределы Владимирские, на реку Яхрому, где некогда явилась ему святая икона, для того, чтобы построить там церковь в честь Успения Матери Божией. Внимая высшему призванию, преподобный оставил обитель Киево-Печерскую и отправился к тому месту, где было чудесное явление ему святой иконы.

Здесь благоугодно было Господу вторично показать верному рабу Своему знамение Своей милости и благоволения к нему. Едва только преподобный пришел к месту обретения честной иконы Богоматери, ему вторично явился неземной луч, осиявший все то место. Преподобный решил непременно запечатлеть в памяти грядущих родов то место, где произошло обретение честной иконы Богоматери. С этою целью он построил на месте небольшую деревянную церковь во имя честного и славного Успения Божией Матери и начал усердно подвизаться при этой церкви. Произошло это в 1482 или 1483 году.

Между тем, слух о подвигах преподобного Космы мало-помалу собирал к нему благочестивых людей, желавших подвизаться в постнических и молитвенных трудах под его непосредственным руководством. Так образовалась среди дебрей лесных обитель Космина, вверенная молитвенному предстательству и заступлению Пресвятой Богородицы. Блаженный, воздевая свои руки к Богу, молитвенно бодрствовал, охраняя свою обитель от козней демонов, невидимых врагов нашего спасения, учеников же своих неленостно наставлял и укреплял своим вдохновенным словом, показывая им в то же время в своем лице достойнейший пример для подражания. Никогда не оставляя своего молитвенного правила, подвижник с мольбою и радостью принимал в обитель свою странных и пришельцев, помня, что принимая сих братий Христовых меньших, он принимал Самого Христа. Усердно посещал также преподобный болящих и страждущих разными недугами, врачуя немощи их своими теплыми молитвами ко Господу и Его Пречистой Матери. Не оставлял без внимания преподобный Косма и душ грешников, исцеляя их любвеобильной, кроткой и сладостной беседой, располагавшей даже самых закоренелых грешников к покаянию, так как и сам угодник Божий был наделен от Бога особым даром покаянных слез.

Наконец, настало время окончания земных подвигов преподобного Космы. Уже в глубокой старости, после многолетних подвижнических трудов, преподобный начал изнемогать телесно, но до самой кончины своей пребыл крепким духом. В смертный час свой приобщился он Божественных Таин Христовых и, призвав на помощь Пресвятую Владычицу Богородицу, с миром отошел ко Господу. Кончина прп. Космы последовала 18 февраля 1492 года. Честные мощи его были положены в основаннойим обители.

Многие исцеления, совершившиеся от них, знаменовали святость угодника Божия. Но записаны только два из них.

Один из жителей деревни Зернево сильно страдал помрачением ума; иногда он доходил до такого исступления, что не мог узнать своих близких родных. Болезнь его развивалась все более и более; ему начали даже являться нечистые духи в разных страшных видах. В таком тяжком положении несчастный находился довольно долгое время и уже был близок к смерти. Тогда родные его и решили обратиться за помощью к прп. Косме и с этою целью привели его к мощам угодника Божия. Четыре дня они воссылали горячие молитвы к нему об исцелении несчастного страдальца. Усердная молитва их была услышана. На пятый день пребывания при гробнице преподобного больной совершенно исцелился от болезни и возвратился в дом свой совершенно здоровым.

В другой раз случилось, что отрок Стефан, сын работника, жившего при монастыре, впал в расслабление и так долго лежал на одре без движения, что приготовился уже к смерти. Родители больного, твердо веруя в силу молитвенного заступления преподобного Космы, принесли сына своего к его мощам. После усердной молитвы отрок здесь получил совершенное исцеление от своего недуга.

Февраль, 20

Корнилий Псковский, преподобномученик

Во второй половине XV века в 56 верстах к северо-западу от города Пскова среди гор и вековых лесов возник Псково-Печерский монастырь. На протяжении своей многовековой истории он был светочем Христовой веры для Псковского края и соседних инородцев; много содействовал он и постепенно слагавшемуся могуществу России, представляя твердыней стен своих сильную крепость.

Из числа настоятелей Псково-Печерского монастыря особенно выделяется личность прп. Корнилия по своей разносторонней, глубоко христианской деятельности и жизни, наконец, по мученической кончине.

Родился преподобный в самом начале XVI века, в 1502 году. Мирское имя Корнилия осталось неизвестным. Будучи еще юным, он оставил своих родителей — Стефана и Марию — и начал вести подвижническую жизнь в Печерском монастыре. Подвижничество юного отшельника скоро выделило его из числа братии и возбудило в них глубокое уважение к преподобному Корнилию, так как он неукоснительно исполнял монашеские правила, любил упражняться в молитве, без устали работал для обители и при всем том отличался для своего времени большой начитанностью. Такому человеку по всей справедливости надлежало быть начальником обители. И действительно, после игумена Герасима преподобный Корнилий в 1529 году на 28-м году от рождения был облечен игуменским саном и управлял обителью в продолжение сорока с лишним лет, много содействуя ее внешнему и внутреннему процветанию. Он старался личным примером возбудить в подчиненных ему иноках ревность к подвижничеству; был для управляемой братии «образ ко спасению», «муж святых и во преподобии мног и славен: бо от молодости своей во множеских трудах просиявал», как выражается князь Курбский. Ревностный подвижник, преподобный Корнилий настойчиво боролся со всем тем, что могло ослаблять строгость монашеской жизни в обители. В то время случалось, что иные люди, поступавшие в монастырь, приносили в обитель богатые вклады и позволяли себе жить в монастыре не по-иночески; они думали, что благодаря вкладу им можно жить, как им хочется. Преподобный же дорожил высоким значением обители, как училища благочестия, а потому всякого иного отступающего от монашеского устава подвергал исправительным мерам, а если тот не исправлялся, то удалял его из обители, кто бы он ни был. Один изгнанный преподобным Корнилием за плохую жизнь вкладчик явился даже с жалобой на него к митрополиту Московскому Макарию, но по приказанию митрополита должен был снова отправиться в Печерскую обитель и нести епитимию. По этому поводу Новгородский архиепископ Феодосий в 1543 году обращался к преподобному Корнилию с грамотой, ясно показывающей, с какой суровой строгостью следил преподобный игумен за соблюдением среди братии истинно монашеской жизни. «Писал к нам, — пишет ему архиепископ Феодосий, — святейший господин и отец наш Макарий, митрополит всея России, о вашем печерском вкладчике старце Савватии, что он был в монастырских службах с мирскими людьми и пал в великие грехи и что он приходил каяться и плакаться пред тобою о том падении, но ты не принял его на покаяние… Отдайте его доброму старцу под надзор, чтобы жил с правилом и ходил к началу каждой службы, а стоял бы перед церковью каждый день до конца правила, в церковь же не допускайте его. А ты наставляй и учи его по правилам». Таким образом, за тяжкие грехи Савватия подвергли открытой или публичной епитимии. При всей строгости преподобного Корнилия к братии число иноков обители умножилось при нем до 100 человек, тогда как прежде него их было мало. В то же время монастырь начал быстро богатеть от приношений христолюбцев. Преподобный Корнилий с благодарностью принимал от благотворителей дары на благоустройство обители, нарочито установив синодик для поминовения усопшей братии и усопших благотворителей.

Трудами его предшественников-игуменов монастырь и с внешней, и с внутренней стороны был устроен; осталось только заботиться о поддержании его на будущее время в таком же благолепии и порядке. Но преподобный Корнилий этим не довольствовался и с усердием занялся делом церковного строительства. Прежде всего в 1538 году он основал каменную церковь в Пскове, что на Усохе, на берегу реки Великой, во имя Пречистой Богородицы, называемой Одигитрия. В ней тогда же было установлено ежедневное богослужение. При этой церкви преподобный Корнилий построил также дом для священнослужителей и вместе для приходящих по каким-либо нуждам из монастыря в город. Деревянную церковь во имя Сорока святых мучеников Севастийских, устроенную в обители при игумене Дорофее, преподобный Корнилий перенес за монастырь на приезжий для богомольцев монастырский двор; тут же была поставлена им часовня во имя великомученицы Варвары и палаты для царского приезда. В монастыре же, на месте снесенной преподобным Корнилием церкви во имя Севастийских мучеников, им же была поставлена в 1541 году каменная церковь во имя Благовещения Пресвятой Богородицы. Но самым памятным делом строительства преподобного было возведение им каменной ограды. При положении обители на границе с ливонскими немцами, заклятыми врагами Православия, такое укрепление было необходимо не для одной обители, но и для всей России. Монастырскую ограду преподобный Корнилий воздвиг во время войны (1558–1560 гг.) царя Иоанна Васильевича Грозного с Ливонией; ограда строилась с 1558 по 1565 гг. и имела трое ворот и девять крепостных башен. По вышине, прочности и обширности ее скорее можно было назвать крепостной стеной. Тогда же, в 1564 году, преподобный Корнилий устроил на монастырские средства над святыми воротами каменную церковь во имя святителя Николая Чудотворца. Эта стена придала Печерскому монастырю вид пограничной крепости и дала ему возможность с успехом выдержать осаду польского короля Стефана Батория в 1581 году.

Посреди хозяйственных трудов на пользу и процветание святой обители ее игумен находил время и для письменных занятий, к назиданию благочестивым читателям. Так, перу преподобного Корнилия принадлежит описание чудес Печерской иконы Богоматери. «Свидетель этих чудес, — говорит он, — не я один, а весь Псков и Новгород. Богоматерь подает исцеления не только православным, но и иноверным, приходящим из Немецкой земли (из Лифляндии) с верою к чудотворному образу». Преподобный Корнилий написал еще первоначальную летопись Псково-Печерской обители — памятник в высшей степени ценный не только для истории этого монастыря, но и для Псковского края — и завел кормовую книгу с 1558 года.

Имя преподобного Корнилия, рачительного хозяина, строгого подвижника и просвещенного человека, было известно в то время на Руси. Образованные современные Корнилию люди приезжали к нему для умной беседы, для духовного поучения. Бывал в Псково-Печерском монастыре (может быть, даже подвизался в нем в числе братии) известный своей книжностью старец Артемий. Человек боярского рода, ученик князя Курбского, Вассиан Муромцев был так поражен светлыми качествами святого, что пожелал навсегда остаться в обители и сделался ближайшим учеником преподобного. Часто пребывал в монастыре и сам именитый князь Андрей Михайлович Курбский, впоследствии бежавший от царского гнева в Литву (в 1564 г.).

Деятельность святого подвижника не ограничивалась только монастырем. Полный любви ко Христу, преподобный Корнилий горел желанием укрепить и насадить истинную веру Христову среди коренных обитателей того края — эстов, находившихся в подчинении у немецких тевтонских рыцарей, не стеснявшихся никакими средствами для насаждения среди эстов лютеранства. Случай для миссионерской проповеди скоро представился Корнилию. В 1558 году царь Иоанн Грозный решился возвратить области, принадлежавшие Руси в Ливонии, и достойно наказать немцев, разрушивших много православных храмов в Ливонии. В апреле 1558 года русские воеводы подступили к городу Нарве.

Во время осады города «вельможные и гордые немцы», пьяные, найдя икону Богоматери с Предвечным Младенцем в доме, где раньше стояли русские купцы, стали ругаться над иконою; потом, взяв ее со стены, бросили в огонь, на котором варилось пиво. Пламень внезапно, быстрее стрелы, бросился вверх, и верх здания запылал. В Нарве начался страшный пожар, благодаря которому русское войско завладело городом. Но несмотря на пожар, икона Богоматери, равно и другая — святителя Николая, брошенная в огонь, были найдены на пожарище целыми. Это чудесное событие в связи со страшной участью города произвело сильное впечатление на жителей края. Преподобный Корнилий и юрьевский архимандрит Варфоломей с другими духовными лицами, по воле митрополита и царя, освятили Нарву и лежавший против нее, на левом берегу реки Нарвы, Иван-город торжественным крестным ходом с чудодейственными иконами и затем доставили эти иконы в город (1558 г.). Вслед за городом Нарвой в Ливонии были взяты русскими и другие города и замки. Обездоленному и разоренному войною эстонскому населению преподобный Корнилий оказывал живую помощь. Благодаря его трудам были построены православные храмы во имя Пресвятой Троицы на Агиреве, во имя Рождества, что на Топине, еще в Нейгаузе, тогда как в Нарве и в других местах храмы строило правительство. Благотворительность преподобного Корнилия, любвеобильные наставления, жизнь, полная подвига и святости, — все это делало преподобного образцом, живым примером благочестия не только для монахов, но и для неправославных эстов. Все эсты в приходе Нейгауза и многие в других близких приходах обратились к православной вере искренно, без всякой корысти. Преподобный Корнилий, просветив их святым крещением, позаботился еще и о том, чтобы им даны были священники и клирики для совершения богослужения и укрепления среди новообращенных истинно христианского учения. В 1560 году подвижник был свидетелем дивной помощи Божией на укрепление Православия, а врагам его на посрамление. В праздник Успения Пресвятой Богоматери он послал просфору и святую воду воеводам, стоявшим под городом Феллином. Как только посланный преподобным Корнилием прибыл к русскому войску, обложившему город, в последнем от русских ядер вспыхнул пожар, истребивший и снаряды, и весь хлеб неприятеля. Немцы были принуждены сдаться, а благодарные воеводы прислали в Печерскую обитель Богоматери феллинский колокол.

Однако во время вспыхнувших на Руси мятежей и нестроений, по окончании Ливонской войны, достохвальному и достоблаженному Корнилию пришлось много пострадать при всей своей ревности о славе святой обители и благе ближних. Клеветники и злые люди возвели страшное обвинение на Новгород и Псков: они говорили, что эти города хотят перейти к Литве и не признавать московского государя. Царь Иоанн Грозный поверил клеветникам, и ужасная кара обрушилась на Великий Новгород. Царь приехал сюда в 1569 году и приказал казнить новгородцев. В страшно неслыханных муках погибли тысячи невинного народа. Услышали псковичи о кровавой расправе новгородской и с ужасом ждали такой же участи. Царь явился в Псков в феврале 1570 года, но пощадил жителей. При этом вступлении Грозного в Псков его встречал преподобный Корнилий со всем освященном собором. Грозный проследовал в соборную церковь Живоначальной Троицы и слушал молебен, поклонялся мощам благоверного князя псковского Всеволода-Гавриила и дивился величине его меча, лежавшего на гробе. Избежав гнева Грозного царя в этот день, преподобный Корнилий скоро был замучен по его приказанию. «Повесть о начале и основании Печерского монастыря» выражается о его кончине так, что он «от тленного сего жития земным царем (Иоанном Грозным) предпослан к Небесному Царю в вечное жилище». Князь Курбский, как бы в пояснение приведенной краткой записи, со слов других говорит, что Грозный в один день раздавил преподобного Корнилия вместе с учеником его Вассианом Муромцевым каким-то мучительским орудием. Народное предание объясняет мученическую кончину подвижника так: он вызвал подозрения Грозного в измене тем, что построил без его разрешения каменные стены вокруг обители. Но возможно и то, что преподобный Корнилий принадлежал к числу тех немногих лиц, которые не молчали, видя зверства царя. В каком-то писании, до нашего времени, к сожалению, не дошедшем, преподобный изображал бедствия царствования Иоанна Грозного: «мятеж и нестроение в Русской земле, и разделение царств, и крамолу, и смерть, и людем переселение, и имению отъятие, и пожары великие по градам, и мор, и глад, нашествие иноплеменных». Если Грозный знал о таком настроении преподобного Корнилия, то станет совершенно понятна его мученическая кончина от жестокого царя. Мученическая кончина (20 февраля 1570 года) пресекла жизнь преподобного на 69-м году от рождения; настоятелем Псково-Печерского монастыря он был 41 год и два месяца.

Тело преподобного Корнилия было положено в монастыре, в стене некоей пещеры, и пребывало здесь невредимо 120 лет; в 1690 году Маркеллом, митрополитом Псковским и Изборским, со священным собором было перенесено из пещеры в соборную Успенскую церковь и поставлено в новом гробе к стене. В 1872 году, 17 декабря, при Павле, настоятеле Печерского монастыря, епископе Псковском и Порховском, мощи преподобного были переложены в медно-посеребренную раку, из которой при настоятеле Иннокентии были переложены в другую, подобную, но более благолепную. Память преподобному Корнилию совершается Церковью местно 20 февраля/4 марта, в день его мученической кончины.

Преподобный Корнилий, так много при жизни заботившийся о преуспеянии православной веры в родном крае, был ходатаем за него и по смерти. Так, в 1581 году, во время нашествия на Псков польского короля Стефана Батория, одному благочестивому старцу, жившему в Пскове, в монастыре Покрова Пречистой Богородицы, было открыто в видении, как преподобный Корнилий вместе с преподобным Антонием, Киевским подвижником, сопутствовал Царице Небесной, шедшей на защиту Пскова, как умолял он Ее простить грехи людей и спасти виновный Псков. Молили также пощадить город и святые князья псковские Всеволод и Довмонт, святой князь Владимир Киевский и блаженный Николай Псковский. Молитва святых была услышана, и город Псков, несмотря на все усилия Батория, не был им взят.

Агафон, чудотворец Печерский, преподобный

В «Полном христианском месяцеслове» (Киев. 1875 г.) под 20-м числом февраля положена память «прп. Агафона, чудотворца Печерского, в Дальних пещерах почивающего». О жизни сего святого ничего неизвестно. В сказании о святых, почивающих в Дальних (Феодосиевых) пещерах, замечено, что он был целитель болезней и имел дар пророчества. Он предузнал день своей кончины. Память его совершается совокупно с преподобными Дальних пещер, и в общей службе сим святым в 3-й песни канона упоминается прп. Агафон: «Агафоне блаженне, благости вещания имените, постников красото, пророче неложный и целителю недужных… настави ны молитвами твоими на путь вечен». 20 февраля/4 марта память его положена, вероятно, ради тезоименитства его с св. Агафоном, Римским епископом († 682), а также с Собором преподобных Дальних пещер — 28 августа/10 сентября.

Февраль, 23

Моисей Белозерский, преподобный

Преподобный Моисей был подвижником Троицкого монастыря на Белоозере. По описанию святых Белозерских, «преподобный Моисей, прозорливый инок, на посаде Белоозера в Троицком монастыре», почил после преподобного Кирилла Белозерского († 1427; память 9/22 июня) и прежде преподобного Кирилла Новоезерского († 1532; память 4/17 февраля). Поелику же Троицкий Устьшехонский монастырь перенесен на посад Белозерский около 1480 года, то подвиги преподобного Моисея прозорливого надобно отнести к концу XV века. Имя преподобного Моисея внесено в «Полный христианский месяцеслов» под 23 числом февраля.

Поликарп Брянский, преподобный

У Святого Спаса во Брянске, по выражению народному, или, точнее сказать, в Брянском Преображенском соборе, с левой стороны, почивают под спудом мощи преподобного Поликарпа, строителя того собора, бывшего до 1764 года монастырским храмом.

Письменного жития преподобного Поликарпа не сохранилось. Нет бесспорных сведений и о времени основания Преображенского Поликарпова монастыря в Брянске, упраздненного в 1764 году. В описи монастырей 1662 года монастырь сей именуется Спасским, или Поликарпа чудотворца. Следовательно, около половины XVII века преподобный Поликарп был уже прославленным святым Русской Церкви. Посему наиболее вероятным следует признавать, что названный монастырь основан не позднее XVI века. Затем сохранились достоверные известия об особенном усердии к этому монастырю со стороны князей Барятинских, князя Даниила Афанасьевича и брата его Алексея, построивших в XVII веке в Спасском монастыре каменный храм во славу Рождества Богородицы. Из самого же расположения семейства князей Барятинских к тому монастырю местное предание заключает, что и строителем монастыря был один из членов этого княжеского семейства. Таковым почитается именно небезызвестный в письменных памятниках XVI века воевода князь Петр Иванович Барятинский. Он занимал почетные места и в гражданском управлении, и в военных походах, но по своему строгому пониманию чувства долга и чести возбудил нерасположение к себе со стороны искателей славы, не по заслугам и подвергся опале. Потомок святого Михаила Черниговского и Брянского, умышленно преследуемый за ревностное понимание мирской службы, он решил отправиться в местность, ранее прославленную его благочестивыми предками: святым князем Олегом, скончавшимся в монашестве, основателем Петропавловского монастыря, и князем Романом Михайловичем, получившим чудесное исцеление от иконы Богоматери в Свенске; устроил иноческую обитель с церковью Преображения Господня, был в ней первым игуменом и после продолжительных подвигов мирно почил о Господе около 1620 года.

О святом Поликарпе в Брянске сохраняется немало преданий, как о суровом подвижнике и строгом судии. Ему именно приписывается изречение, что город Брянск будет ни сыт, ни голоден и с тоски и печали весь разойдется. Соборный диакон Соколов, ныне умерший, с особенным страхом всегда рассказывал, как он однажды, будучи в бурном настроении, в гневе, с криком выходил из собора и возле предполагаемого места погребения преподобного увидел старца-монаха, который сказал ему: «Чего ты кричишь и сердишься на этом святом месте? Смотри, я Поликарп. Ты будешь наказан за бесчинство».

Старец скрылся. Испуганный и растерявшийся диакон поспешно бросился с соборной горы и долго не ходил возле того места, где видел таинственного старца.

Однако строгий подвижник был милостив к тем, кто смиренно просил его предстательства у Бога, почему и прославлен был чудотворцем уже через сорок лет после своей кончины. Не оставляет он своим покровительством и до наших дней тех, кто приходит с должным молитвенным расположением к честной гробнице его. Записано несколько случаев исцелений по молитвам преподобного Поликарпа. Так, в начале шестидесятых годов XIX века из Петрограда приезжала дочь местного помещика Клавдия Петровна Гурова, неизлечимо больная. Однажды во сне является ей в монашеской мантии старец, показывает церковь на горе и говорит: «Иди в Брянск, помолись в этой церкви — и будешь здорова».

По приезде в город больная тотчас узнала, что она во сне видела брянский собор, попросила отслужить здесь молебен преподобному Поликарпу и выздоровела.

Крестьянка деревни Лбов Карачевского уезда Евдокия Петровна Донцова долгое время страдала расслаблением всего тела. По совету благочестивых людей она была приведена мужем в брянский собор. Больную внесли на руках муж и двое односельчан и положили на лавку. Здесь провела она всю литургию, а потом была исповедана, приобщилась Святых Таин и слушала молебен преподобному Поликарпу. Она усердно молилась, и во время молебна на нее возложен был крест от вериг преподобного. Было это в первой половине июня 1900 года, и с того времени здоровье Донцовой начало быстро улучшаться. Через неделю она снова приезжала в Брянск на богомолье, а в сентябре была еще раз и слушала благодарственный молебен за свое исцеление.

1 июня 1901 года перед гробницей преподобного Поликарпа служил благодарственный молебен священник села Коростовки Брянского уезда Василий Данков, получивший исцеление от болезни по молитвам угодника Божия.

В письме к соборному протоиерею исцеленный рассказывает, что в половине апреля 1901 года он заболел ревматизмом в руках и ногах, так что не мог двигаться и слег в постель. Лечению болезнь не поддавалась. В крайнем болезненном состояния он стал призывать на помощь преподобного Поликарпа и уже на следующий день после того, как он остановился на этой мысли, мог перейти с постели в другую комнату, а потом и совсем выздоровел.

Крестьянка деревни Летошники Брянского уезда, больная чахоткою, Анна Васильевна Муравьева в ночь на 1 сентября 1901 года видела во сне человека из толпы, сопровождавшей крестный ход с чудотворной иконой. Человек сказал ей: «Пойди в брянский собор и попроси надеть на твою грудь крест от мощей, оставшийся после пожара, и тебе будет легче».

Болезнь продолжалась уже год, больная потратила на лечение все состояние. 2 сентября в соборе по ее просьбе был отслужен молебен преподобному Поликарпу и возложен на нее крест его. Упоминаемый в описаниях чудес крест преподобного — медный, складной, в форме древних энколпионов до татарского периода, имевших преимущественное распространение на юге России.

Запись чудес при гробе преподобного Поликарпа ведется обстоятельно в последнее время. До 1895 года не было особого празднования в память преподобного. Дозволение местного празднования состоялось по ходатайству городского управления, а указ дан Святейшим Синодом в июле 1897 года.

Февраль, 24

Еразм Печерский, в Дальних пещерах почивающий, преподобный

Великое дело — уметь распоряжаться богатством. Не всякий знает, что и как с ним сделать. Иной готовит себе богатство, а с ним и погибель. Лучшим примером того, как надо распоряжаться богатством, служат святые угодники. Из них многие в миру имели богатство, и все они умели поступить с ним на пользу не себе, а другим. Таков был преподобный Еразм, черноризец Печерский. О нем святитель Симон, епископ Владимирский († 1226; память 10/23 мая), писал назидание другу своему преподобному Поликарпу († 1182; память 24 июля/6 августа).

Сей преподобный от руки Венчающего милостью и щедротами получил большое богатство. Поразмыслив, что иноку неприлично иметь его, и возлюбив благолепие дома Господня, он все, что имел, отдал на украшение церковное, оковав многие иконы в церкви Печерской серебром и золотом. В то же время украшал он и душу свою, как церковь Бога Живаго и образ Его, но не серебром и золотом вещественным, а чистой любовью и всякими добродетелями иноческого закона, говоря о благолепии своем с пророком: Благ мне закон уст Твоих, паче тысящ злата и сребра (Пс. 118, 72).

Сему преподобному случилось немалое искушение после того, как он истратил свое имение на украшение церкви и сделался бедным. Все стали пренебрегать им. Злохитрый прелестник диавол начал тогда внушать ему, что он не получит никакой награды за потраченное на украшение церкви богатство, а лучше было бы раздать его нищим. Блаженный, не поняв искушения, впал в отчаяние и начал жить в нерадении и всяком небрежении, проводя дни свои бесчинно. Но вот, Щедрый и Праведный, вспоминая прежние добродетели блаженного, спас его от погибели таким образом. Он навел на него лютую болезнь; больной, находясь при смерти, лежал с закрытыми глазами семь дней, едва дышал.

В восьмой день пришли к нему все братия и, видя его тяжелую кончину, удивлялись, говоря: «Горе душе брата сего, ибо в лености жил он и во грехах, а ныне же видит нечто душа его и мятется, будучи не в силах выйти из тела». И вдруг блаженный Еразм встал, как будто бы не болел, сел и сказал братии: «Отцы и братия! Воистину как вы говорите, грешен я и не покаялся, но ныне явились мне преподобные отцы наши Антоний и Феодосий и сказали мне: «Мы молились о тебе Господу Богу, и Он даровал тебе время покаяния». Потом видел я и Пречистую Богородицу, как на иконе, имеющую на руках Сына Своего, Христа Бога нашего, и множество святых с Нею, и Она сказала мне: «Еразм! Так как ты украсил церковь Мою и возвеличил ее иконами, то и Я украшу тебя и возвеличу славою в Царстве Сына Моего, ибо нищих всегда имеете с собою, церковь Мою не везде имеете. Встань теперь, покайся и прими великий ангельский образ, в третий же день я возьму тебя к Себе, возлюбившего благолепие Моего дома»». Сказав это, блаженный Еразм начал исповедывать перед всей братией грехи свои без всякого стыда, затем пошел в церковь и был здесь пострижен в схиму, а в третий день, по проречению Пресвятой Богородицы, отошел ко Господу.

«Все это слышал я от святых свидетелей и очевидцев, — писал блаженный Симон и затем, обращаясь к прп. Поликарпу, продолжал. — Зная это, не думай, брат, что ты напрасно истратил, что имел. Все изочтено у Бога до медницы. Ожидай от Бога милости за труд твой. Ты устроил двое дверей в великой Печерской церкви Пресвятой Богородицы, и тебе отверзет Бог двери милости Своей. Ибо иереи взывают в той церкви: «Освяти, Господи, любящия благолепие дома Твоего!» Вспомни о Патрикии, который велел сковать крест из чистого золота; поревновавший ему юноша и прибавивший немного своего золота стал наследником всего. И ты, если истратишь то, что есть у тебя, во славу Божию и Пречистой Матери Его, не останешься без награды. Скажи с Давидом: Приложу на всяку похвалу твою (Пс. 70, 14), дабы и тебе сказал Господь: «Прославляющия Мя прославлю». Ты сам говорил мне: «Лучше мне истратить, что имею, на церковные нужды, чтобы не было отнято у меня войною, или татями, или огнем». Я похвалил твое доброе намерение. Обещался — так исполни. Обещайтеся, сказано, и воздадите. Лучше не обещаться, чем, обещавшись, не отдать. А если и случится быть окрадену или лишиться всего от войны, — не ропщи, не смущайся, но прославь за то Бога и скажи с Иовом: «Господь даде, Господь отъя»».

Такова повесть блаженного Симона о Еразме! Поелику же блаженный Симон, по словам его, видел очевидцев умиравшего Еразма, то кончина преподобного Еразма последовала, вероятно, около 1160 года. Он почивает в Ближних пещерах. Память преподобного Еразма празднуется также 28 сентября/11 октября и во 2-ю неделю Великого поста.

Февраль, 27

Тит пресвитер, в Ближних пещерах почиваюий, преподобный

Преподобный Тит, подвизавшийся в Ближних пещерах Киево-Печерского монастыря и достигший преклонных лет в духовной чистоте и великом смирении, поведал братии повесть о своей жизни, «о том, как Божий гнев открывается в ответ на гнев человеческий, а мир Господний, всякий ум превосходящий, нисходит на человека, мира взыскующего, соблюдая его душу, сердце, тело и разум». Был у преподобного Тита некогда близкий друг, инок того же монастыря — диакон Евагрий, с которым его соединяла великая, истинная любовь, такая, что другие иноки дивились их единомыслию и согласию. Ненавидящий добро враг рода человеческого, стремящийся везде и всюду посеять рознь между людьми, по зависти омрачил эту дружбу и превратил ее в такую вражду, что бывшие друзья не могли смотреть друг на друга. Когда один кадил в храме, другой избегал фимиама, а кадивший избегал его при каждении. Так они пребывали в греховном мраке, дерзая не примиряться даже тогда, когда вместе совершали литургию и причащались Божественных Даров. Братия старались примирить их, но бывшие друзья не хотели об этом даже слышать.

Случилось однажды пресвитеру Титу сильно разболеться. Находясь уже при смерти, он начал горько плакать о своем грехе и послал к диакону Евагрию, с умилением говоря: «Прости меня, брат, ради Господа, за то, что я оскорбил тебя гневом моим». Но тот не только не простил, а даже начал проклинать пресвитера жестокими словами. Между тем братия, видя Тита уже умирающим, привлекли Евагрия силою проститься с братом. Увидев его, больной тотчас же приподнялся, пал ниц пред ногами его и сказал со слезами: «Прости меня, отче, и благослови!» Но Евагрий оказался столь немилостив и бесчеловечен, что отвратился от брата и сказал всем предстоящим: «Никогда не примирюсь я с ним, ни в сем веке, ни в будущем». Едва успел он проговорить это, как тотчас же пал. Братия хотели поднять его, но, подойдя, увидели, что он бездушен, и не могли ни рук ему согнуть, ни уст закрыть, ни даже очей свести. Больной же пресвитер Тит встал с одра своего совсем здоровым, как бы и не болел.

Ужас напал на всех ввиду такой смерти Евагрия и чудесного исцеления пресвитера Тита. Братия начали спрашивать исцеленного, что бы это значило. Блаженный Тит отвечал им, рассказав подробно все, открытое ему.

«Когда я болел, — говорил он, — будучи в гневе, увидел Ангелов, отступающих от меня и плачущих о погибели моей души; бесов же, радующихся о гневе моем. Ради сего я и начал молить вас, чтобы вы, отправившись к брату, попросили прощения для меня. Когда же вы привели его ко мне и я поклонился ему, он же отвернулся в сторону от меня, то вдруг я заметил вблизи одного Ангела немилостивого, державшего пламенное копье, которым он ударил непростившего, после чего тот и пал мертвым. Мне же тот Ангел подал руку и восставил меня, и вот я здоров».

Устрашенные братии много плакали об умершем лютой смертью Евагрии и погребли его; очи и уста он имел открытыми, руки же распростертыми. Сами же братии стали бдительно остерегаться от гнева, прощая аще бы кто на кого имел поречение (Кол. 3, 13) и твердо помня, благодаря случившемуся наказанию, сии слова Господа: яко всяк гневаяйся на брата своего всуе, повинен есть суду (Мф. 5, 22), а также и изречение Ефрема: «Если кому случится умереть во вражде, таковый обрящет неумолимый суд». Особенно же сам блаженный пресвитер Тит, видя, что за искание мира с братом он обрел мир с Самим Богом благодатью от смерти телесной и душевной, стал с тех пор даже и в мыслях не иметь гнева. Он искоренил его и приобрел в замену этого никогда не отпадающую ко всей братии любовь (Кол. 3, 14), «яже есть союз совершенства, аки корень мира», любовь от чистого сердца, с благой совестью и верой нелицемерной; любовь долготерпящую, милосердствующую, незавидящую и все прочие добродетели содержащую, наипаче же целомудрие, пощение и моление всегдашнее (1 Кор. 13, 4). Ибо блаженный пресвитер сей последовал словами Писания: оуцеломудритеся и трезвитеся в молитвах. Прежде же всех друг ко другу любовь прилежну имейте, зане любовь покрывает множество грехов (1 Пет. 4, 7–8). И так совершил он при своих пресвитерских жертвах и святой евангельский обет любить Бога и ближнего.

После многих богоугодных и великих трудов «преподобный Тит преставися февраля 28 дня». Это было, по всей вероятности, не прежде 1190 года. Нетленное тело его почивает в Ближних пещерах прп. Антония. Память преподобного Тита празднуется также 28 сентября/11 октября и во 2-ю неделю Великого поста.

Тит, бывший воин, в Дальних пещерах почивающий

Преподобный Тит был в миру воином и, отличаясь мужеством в сражении с неприятелем, был ранен в голову. Болезнь и язва головная заставили его отказаться от воинской жизни и избрать иноческую в Печерском монастыре. Здесь он всю остальную жизнь свою оплакивал грехи свои и перед смертью получил от Бога извещение, что прощены его грехи. Кроме тропаря и кондака, имя преподобного Тита-воина упоминается в 5-й песне канона службы преподобным Дальних пещер.

Февраль, 28

Николай Салос Псковский, блаженный

Блаженный Николай был родом из Псковской земли и прославился тем, что своим вмешательством спас город Псков от кровавой расправы царя Грозного. Дело происходило так. Царь Иоанн Грозный в феврале 1570 года, разгромив по подозрению в измене Великий Новгород, приблизился к Пскову. Царь ночевал в Николаевском Любятове монастыре. Последняя ночь осенила трепещущий город, все жители города предались молитве. Они знали, что Грозный царь пришел, по выражению летописца, с великой яростью, как лев, рыкая, «хотя растерзати неповинныя люди и пролить кровь многую». Вот ударили в колокол к воскресной утрени (была первая неделя Великого поста) и тихий звон смягчил жестокое сердце кровожадного царя: он умилился душою, пришел в чувство и приказал воинам притупить мечи свои о камень — запретил убийства.

Но Господь, по милосердию Своему к людям, вложил в сердце блаженному Своему угоднику Николаю Салосу и христолюбивому князю Юрию Токмакову, воеводе псковскому, мысль, как совершенно преложить царский гнев на милость. Согласно их приказанию, жители города, каждый перед своим домом, поставили столы с хлебом и солью; когда же царь шел по городу, то жители с женами и детьми стали на колени. Это зрелище тронуло сердце царя. Пройдя в соборную церковь Живоначальной Троицы, он слушал молебен, а из собора зашел в келлию к блаженному Николаю. Блаженный поучал царя с угрозами — не проливать человеческой крови, не грабить святых Божиих церквей. Есть известие, что блаженный предложил при этом своему державному посетителю в виде угощения кусок сырого мяса.

«Я христианин и не ем мяса в пост», — сказал ему Грозный. «Ты пьешь кровь человеческую», — ответил ему блаженный Николай. По другим известиям, блаженный изрек при этом: «Не трогай нас, проходящий, ступай от нас — не на чем тебе будет бежать».

Не обращая внимания на его слова, Грозный велел снять колокол с Троицкого собора, но в ту же минуту пал, по пророчеству святого, лучший царский конь. В ужасе ушел Грозный царь от Пскова. Однако по царскому приказу войско грабило имение граждан, кроме церковного причта, а также церкви и монастыри. Награбленные кресты, иконы, пелены, сосуды, книги, колокола и деньги царь в виде трофея повез в Москву.

Блаженный Николай преставился 28 февраля 1576 года и в силу особенного уважения псковичей был погребен под соборным храмом спасенного им города. Этой почести удостаивались тогда только князья, а впоследствии архипастыри Псковские.

По видению, бывшему в 1581 году Дорофею, старцу Псковского монастыря в честь Покрова Пресвятой Богородицы, во время нападения польского короля Батория на Псков преподобный Корнилий и блаженный Николай с другими святыми ходатайствовали пред Пречистой, чтобы Она умолила Сына Своего за людей согрешивших, и Богоматерь исполнила молитву их. Благодарные псковичи тогда же написали икону Богоматери с предстоящими преподобными Антонием и Корнилием, с князьями Владимиром Киевским, Гавриилом и Тимофеем Псковским и с блаженным Николаем.

Эта икона прославилась чудесами; она была поставлена и доныне находится в Покровской церкви; празднование ей совершается 1/14 октября. Местное празднование блаженному Николаю началось с того же 1581 года, всего пять лет спустя после его кончины.


Оглавление

  • Декабрь 2
  •   Афанасий преподобный, Затворник Печерский, в Ближних пещерах почивающий
  •   Афанасий преподобный, затворник Печерский, в Дальних пещерах почивающий
  •   Исе (Иессея), епископ Цилканский, Гузинский, святитель
  • Декабрь 3
  •   Савва Сторожевский, Звенигоровский чудотворец, преподобный
  • Декабрь 4
  •   Геннадий, архиепископ Новгородский, блаженный
  • Декабрь 5
  •   Гурия, первый Архиепископ Казанский, святитель
  • Декабрь 6
  •   Максим, Митрополит, блаженный
  • Декабрь 7
  •   Антоний Сийский, преподобный
  •   Нил Столобенский, Новгородский чудотворец
  • Декабрь 8
  •   Кирилл Челменский или Челмогорский, преподобный
  • Декабрь 11
  •   Никон Сухой, в Ближних пещерах почивающий, преподобный
  • Декабрь 12
  •   Ферапонт Монзенский, преподобный
  • Декабрь 13
  •   Аркадий Вяземский Новоторжский, преподобный — преставление
  •   Герман Аляскинский, равноапостол Алеутский
  •   Мардарий затворник, нестяжатель, в Дальних пещерах почивающий
  • Декабрь 14
  •   Иларион, Митрополит Суздальский и Юрьевский, святитель
  • Декабрь 15
  •   Иона Печенгский, Кольский, преподобный
  •   Трифон Печенгский, преподобный
  •   Стефан Исповедник, Архиепископ Сурожский
  • Декабрь 16
  •   София Суздальская, преподобная
  • Декабрь 18
  •   Севастиан Пошехонский, преподобный
  • Декабрь 19
  •   Илия Муромец, преподобный
  • Декабрь 20
  •   Игнатий архимандрит Печерский, в Дальних пещерах почивающий
  •   Иоанн Кронштадтский чудотворец, праведный
  • Декабрь 21
  •   Иулиания княгиня Вяземская, святая
  •   Петр, митрополит Киевский и всея России, святитель
  •   Прокопий Вятский, Христа ради Юродивый
  • Декабрь 23
  •   Феоктист, архиепископ Новгородский, святой
  •   Наум Охридский, сотрудник просветителей славян
  • Декабрь 26
  •   Констанций Русский, священномученик
  • Декабрь 28
  •   Игнатий Ломский, преподобный
  • Декабрь 29
  •   Марк, Иоанн, Феофил Печерские, преподобные
  • Декабрь 30
  •   Макарий, митрополит Московский и всея России
  • Январь, 2
  •   Иулиания Лазаревская, праведная
  •   Серафим Саровский, преподобный — преставление
  •   Сильвестр Печерский, преподобный
  • Январь, 4
  •   Ахилла, диакон Печерский, преподобный
  • Январь, 8
  •   Або Тбилели (Тбилисский), мученик
  •   Григорий, затворник Печерский, преподобный
  •   Григорий, чудотворец Печерский
  •   Исидор Пресвитер, священномученик и с ним 72 мученика в городе Юрьеве Ливонском
  • Январь, 9
  •   Филипп митрополит — перенесение честных мощей святого в Москву
  •   Филипп, митрополит Московский и Всея Руси
  • Январь, 10
  •   Феофан, затворник Вышенский, святитель
  •   Макарий Писемский, преподобный
  •   Павел Обнорский, Комельский, преподобный
  • Январь, 11
  •   Михаил Клопский, преподобный, Христа ради юродивый
  • Январь, 12
  •   Галактион Белозерский, преподобный
  •   Мартиниан Белозерский, преподобный
  • Январь, 13
  •   Елеазар Анзерский, преподобный
  •   Иринарх, затворник Ростовский, преподобный
  • Январь, 14
  •   Нина, равноапостольная, просветительница Грузии
  • Январь, 16
  •   Максим праведный, Тотемский чудотворец
  • Январь, 17
  •   Антоний Краснохолмский, преподобный
  •   Антоний Черноземский, преподобный
  •   Иоанн, епископ Ростовский, святитель
  • Январь, 18
  •   Афанасий Сяндемский, преподобный
  •   Афанасий Наволоцкий, преподобный
  • Январь, 19
  •   Феодор Новгородский, блаженный
  •   Антоний, столпник Марткопский, преподобный
  •   Макарий Римлянин, Новгородский, преподобный
  •   Макарий, постник Печерский, преподобный
  •   Макарий, диакон Печерский, преподобный
  • Январь, 20
  •   Евфимий, схимник, в Дальних пещерах почивающий
  •   Евфимий Сянжемский, преподобный
  •   Евфимий Архангелогородский, преподобный
  •   Пахомий Кенский, преподобный
  •   Лаврентий затворник, в Дальних пещерах почивающий
  • Январь, 22
  •   Анастасий, диакон Печерский, преподобный
  •   Макарий Жабынский, преподобный
  •   Максим Грек, преподобный
  • Январь, 23
  •   Геннадий Костромской и Любимоградский, преподобный
  •   Собор Костромских святых
  • Январь, 24
  •   Иоанн, мученик Казанский
  •   Герасим, епископ Великопермский, святитель
  •   Моисей, архиепископ Новгородский, святитель
  •   Ксения Петербургская, блаженная
  • Январь, 26
  •   Давид III Возобновитель, благоверный царь Иверии и Абхазии
  • Январь, 28
  •   Феодосий Тотемский, преподобный
  •   Георгий, брат преподобного Ефрема Новоторжского
  •   Ефрем Новоторжский, преподобный
  •   Ефрем Печерский, епископ Переяславский
  • Январь, 29
  •   Лаврентий, затворник Печерский, епископ Туровский
  •   Герасим, Питирим и Иона, епископы Пермские
  •   Зинон постник, в Дальних пещерах почивающий, преподобный
  • Январь, 31
  •   Никита, епископ Новгородский — преставление
  • Февраль, 1
  •   Трифон, епископ Ростовский, святитель
  • Февраль, 3
  •   Кирилл Новоезерский, преподобный
  •   Святослав-Гавриил Юрьевский, благоверный князь
  •   Симеон, епископ Тверской, святитель
  •   Роман Угличский, благоверный князь
  • Февраль, 4
  •   Георгий Всеволодович, благоверный великий князь — прославление
  •   Авраамий и Коприй Печенгские, преподобные
  • Февраль, 6
  •   Арсений Икалтойский, Грузинский, преподобный
  • Февраль, 9
  •   Геннадий и Никифор Важеозерские, преподобные
  •   Панкратий, в Дальних пещерах почивающий, преподобный
  • Февраль, 10
  •   Анна, великая княгиня, супруга великого князя Ярослава I Владимировича
  •   Собор Новгородских святителей
  •   Лонгин Коряжемский, преподобный
  •   Прохор Печерский, Лебедник, преподобный
  • Февраль, 11
  •   Дмитрий Прилуцкий, преподобный
  •   Всеволод-Гавриил Псковский, благоверный великий князь — преставление
  • Февраль, 12
  •   Мелетий, архиепископ Харьковский и Ахтырский
  •   Вассиан Угличский, преподобный
  • Февраль, 14
  •   Кирилл, равноапостольный, учитель Словенский
  •   Исаакий, затворник Печерский, в Ближних пещерах почивающий, преподобный
  •   Сказание о созидании и украшении Великой соборной Успенской церкви
  • Февраль, 15
  •   Пафнутий затворник Печерский, в Дальних пещерах почивающий
  • Февраль, 16
  •   Николай, равноапостольный, Архиепископ Японский
  • Февраль, 17
  •   Феодор молчаливый, в Дальних пещерах почивающий, преподобный
  •   Ермоген, Патриарх Московский и всея Руси, священномученик — преставление
  • Февраль, 18
  •   Косма Яхромский чудотворец, преподобный — преставление
  • Февраль, 20
  •   Корнилий Псковский, преподобномученик
  •   Агафон, чудотворец Печерский, преподобный
  • Февраль, 23
  •   Моисей Белозерский, преподобный
  •   Поликарп Брянский, преподобный
  • Февраль, 24
  •   Еразм Печерский, в Дальних пещерах почивающий, преподобный
  • Февраль, 27
  •   Тит пресвитер, в Ближних пещерах почиваюий, преподобный
  •   Тит, бывший воин, в Дальних пещерах почивающий
  • Февраль, 28
  •   Николай Салос Псковский, блаженный