Спасибо, что вы выбрали сайт ThankYou.ru для загрузки лицензионного контента. Спасибо, что вы используете наш способ поддержки людей, которые вас вдохновляют. Не забывайте: чем чаще вы нажимаете кнопку «Спасибо», тем больше прекрасных произведений появляется на свет!
Предисловие
Полюби эту вечность болот:
Никогда не иссякнет их мощь.
Этот злак, что сгорел, — не умрет.
Этот куст — без нетления — тощ.
Эти ржавые кочки и пни
Знают твой отдыхающий плен.
Неизменно предвечны они, —
Ты пред Вечностью полон измен.
Одинокая участь светла.
Безначальная доля свята.
Это Вечность Сама снизошла
И навеки замкнула уста.
А.А.Блок
Всеволод Емелин умеет делать из истории стихи. Эти стихи — о недавней истории. Она, может быть, даже еще не кончилась. Емелин идет по пятам истории — длящейся истории протестов, — ловит приметы, выстраивает в ряды. Превращает хаос общего многим переживания в порядок поэтической речи.
Стихи — это ведь и есть порядок, способ противостояния хаосу.
Приметы — предметы, герои — вот они, всем памятные: белая ленточка, фантазией государя превращенная в презерватив, агитационный танк, на котором ехали-ехали, да так никуда и не приехали ряженые рабочие из Нижнего Тагила. Ксения Собчак, Кристина Потупчик, Чулпан Хаматова, Борис Немцов. Те, кто стоял на трибунах, и те, кто толпился вокруг, — вольные криэйторы с Болотной, подневольные работяги с Поклонной. Анчоусы, хомяки, бандерлоги, рассерженные горожане. И так далее, и так далее, и так далее. Едва ли вы успели это все забыть, уважаемый современник, а если забыли — вспомните, наткнувшись на короткую, резкую строчку как на опознавательный знак.
Но на самом-то деле поэт ведь не газетчик. Не в том мастерство, чтобы напихать в строку все это революционное лыко. Очевидно, Емелин делает что-то еще.
Играет, например, на разнице смысловых курсов. В истории протестов, в недооранжевой нашей недореволюции с самого начала сильным был элемент игры — сложной, конечно, игры, балансирующей на грани. С одной стороны — веселые плакатики, ощущение удачной тусовки, когда все не всерьез, с другой — явная паника власти, шальная мысль — а вдруг? Раз так дрожат, может, и свалятся? А потом? А какое «потом», если все не всерьез? Зачем «потом»? Стоит ли теперь об этом думать?
Если относиться к творящемуся вокруг всерьез — поневоле впадешь в растерянность. Что, кстати, и происходит с героем одного из еме-линских стихотворений, который ищет, но не может отыскать ответ на вопрос: это до чего же надо было довести страну, чтобы он, вот он оказался у трибуны, с которой вещает «коллективный Шендерович». Да еще и в роли сочувствующего.
Но игра емелинская сложней. Он или возводит иронию в квадрат, доводит до абсурда — и тогда выясняется, что хипстера, который собирается на митинг словно на войну, ждет трагедия: враги загаживают ему фейсбук и твиттер. Или с нарочитой, наигранной, несерьезной серьезностью относится к речам вождей и действиям ведомых. Агитируя, например, за чтение никчемной книжки Джина Шарпа. Или вдруг ирония реальности с иронией поэта вступают в конфликт, друг друга пожирая, и за ерническими строками о предстоящей схватке либерала с бутылкой из-под абсента, в которой коктейль Молотова, разумеется, и консерватора на танке проступают черты настоящей гражданской войны. С убитыми сыновьями и плачущими матерями.
Уж чего-чего, а злобы-то в людях хватает, поэту ли не знать. Чтобы поубивать друг друга, никаких особых талантов не надо, было бы желание.
Но есть, конечно, и еще кое-что помимо времени. Есть вечность, в которой ничего не меняется, все застыло. В том числе и потому, что в вечности — всегда зима. Там нет «мутона», «яиц-пашот», «Канделаки», «айпеда», «абсента», «честных выборов», «Единой России», прочих необязательных вещей. Жизнь там очищена от лишнего, доведена до состояния полированной кости. Там смерть, там любовь, тоска, порождаемая этими двумя, и еще тоска от нищеты, от безысходности, и водка, которой тоску глушат.
И настоящая революция, говорит нам поэт, случится тогда, когда в городе запретят продавать водку.
А пока продают, поэт не без некоторой отстраненности смотрит вместе со своими героями из вечности на всю эту смешную или страшную суету. Вот именно это Емелин умеет, как никто, — увидеть за временем вечность и показать, заставить видеть вечное того, кто его стихи берется читать.
Собственно, именно поэтому вы сейчас будете читать стихи, а не рифмованные фельетоны.
Иван Давыдов
4 декабря 2011 года
ЖЖ лежит
ЕдРо ликует
И результаты подтасует.
Я не могу войти в свой блог
Се вид отечества. Лобок.
Евреи рвут на ПМЖ
Бордель какой-то на барже.
4 декабря 2011
Эректильная дисфункция
Нет, в выборах есть нечто сексуальное,
Пытаюсь бюллетень засунуть в щель,
Как пенис свой во что-то вагинальное.
Жаль, что не предусмотрена постель.
Холодное и жесткое влагалище,
За всем следит охранник-постовой.
А он не лезет, слышите, товарищи,
Он не стоит, бумажный фаллос мой.
И не поможет здесь наличье твиттера,
Но все равно до ужаса обидно,
Хотя у этой щели нету клитора,
Да и вообще она вполне фригидна.
О, Русь моя! Невеста окаянная!
Тебя ебут уже который раз,
А ты лежишь, колода деревянная,
Не ощущая сладостный оргазм.
На стенах лозунги порнографические,
«Выбирай, если свобода дорога!».
А я здесь в состоянии критическом
Стою, не возбудившись ни фига.
Ведь были предварительные ласки,
В компанию предвыборную нам
Шептали эротические сказки
И гладили по всяческим местам.
Будили сексуальные фантазии,
Мол, пенсии, зарплаты, ЖКХ
И даже воссоздание Евразии…
Дрожит моя бессильная рука.
Задействованы зоны эрогенные,
И точка джи, и анус, и соски.
Но все равно никчемный и презренный я,
Не лезут в щель проклятые листки.
Стою, бумажку мятую дроча,
Испытывая стыд и липкий ужас.
Читателя, советчика, врача!
Врача-сексопатолога к тому же.
Все тысячники-блогеры в смятении,
Сломал лайвжорнал прокремлевский флуд,
Над щелью у коробки с бюллетенями
Завис и мой не очень длинный уд.
У них накрылся сервер или браузер
Или еще какая ерунда,
А у меня с корпускулами Краузе
Своя непоправимая беда.
В кулак сжимаю бюллетень заполненный,
Имею бледный и несчастный вид,
Разбито сердце и мозги заебаны,
И ничего уж больше не стоит.
Я в полном состоянии прострации,
Ко мне уже приглядывается мент,
Я не хочу химической кастрации,
Притом в такой ответственный момент!
4 декабря 2011
Предчувствие гражданской войны
Обкуренные демократы в дредах и в джинсах
Роют окопы на Волоколамке,
Чтобы воспрепятствовать дивизии
им. Дзержинского
Ввести в Москву БТРы и танки.
Девушка провожала на позицию милого,
Собирала в вещмешок траву и провизию.
Он уходил в ополчение
им. генерала Панфилова,
Чтобы не пустить в Москву имени
проклятого поляка дивизию.
А бойцы дивизии им. великого чекиста,
Запизженные кавказцами и старослужащими,
Вытягивают тонкие шеи
из камуфляжей нечистых
И озираются по сторонам с ужасом.
Вокруг них стоят дворцы Рублевки,
Взрываются фейерверки, визжат бляди.
А бойцам выдали автоматы
и снайперские винтовки,
Чтобы они защищали счастье этого дяди.
Они поминутно засыпают,
как все в нашей армии,
Ночами драящие унитазы,
Просыпаясь, хватаются за пакеты
санитарные,
Пытаясь выполнить команду «Газы!».
А панфиловцы видят цветные сны,
Ковыряясь лопатами в лужах говна.
Вот так будет выглядеть
на просторах нашей страны
Приближающаяся гражданская война.
6 декабря 2011
10 декабря 2011 года
Повяжу я белую ленточку,
Попрошу прощенья у тещи,
Попрощаюсь с малыми деточками
И пойду на Болотную площадь.
Зарыдают дети вслед уходящему папочке,
Будет рвать жена сноп своих овсяных волос,
Папочке-то нужна не ленточка,
а белые тапочки
И венок из искусственных белых роз.
До чего ж вы довели страну, ворюги?
До чего ж вы довели народ, сволочи?
Если я на шестом десятке,
в субботу, с похмелюги
Тащусь слушать коллективного
Шендеровича?
Но, если повторится подобная акция,
Я опять пойду на нее все равно.
А если спросят у меня про мотивацию,
Я скажу два слова: «остопиздели» и «гавно».
10 декабря 2011
Постпраздники
Новый год прошел, а я еще жив,
Отгремела канонада петард.
Удивляюсь, щелки глаз приоткрыв,
Как силен небесный мой бодигард.
Ох, как пил я и как ел на разрыв,
Ощущаю до сих пор передоз.
Дед Мороз погиб, а я еще жив,
Был зарезан в Душанбе Дед Мороз.
Наступила на Руси тишина,
Не случится здесь ни бурь и ни гроз,
Пока не переживет вся страна
Послепраздничный свой токсикоз.
А до этого на стогны Москвы,
Где царили только пряник и плеть,
Вышли те, кто были ниже травы, —
Взбунтовалась социальная сеть.
Прошумела по притихшей столице
Многоликая народная гуща,
Возглавляли ее светские львицы,
Популярные телеведущие.
Выступали отставные политики,
Как у Штирлица «Бывший министр Краузе»,
Выступали музыкальные критики,
Промолчал лишь товарищ маузер.
И внимали люди словам героя,
Выступавшего без компромиссов,
Это он когда-то Виктора Цоя
Познакомил с Юрием Айзеншписом.
Не фигачила полиция палками,
Не ломала ребра первому встречному,
Даже свадьба Пугачевой и Галкина
В том контексте была еле замечена.
Но по-прежнему не ясен вопрос
В нашем обществе, разъятом на части,
Кто из лидеров, изжив токсикоз,
Поведет переговоры с их властью?
Что за пакт между собой заключат
На торжественном приеме во фраке
От восставшего народа — Собчак,
А от власти воровской — Канделаки.
А посредником у них Кудрин мудрый.
Вот сбываются надежды народные —
Отпираются ворота у тюрем,
Выпускаются политзаключенные.
Стало жарко одиозным фигурам,
И на радость трудовым миллионам
Был расстрелян как собака В. Чуров,
Оказавшийся английским шпионом.
Выбираем президента мы честно,
На ТВ все объективно и смело,
Покрывают всю Россию орхестры,
Как мечтал Иванов Вяч., и фимелы.
Расцветает вся родная страна,
В щели прячется поверженный враг.
Хорошо хоть, что группа «Война»
Где-то в Питере сожгла автозак.
Ощущаю на душе торжество.
Эта акция совсем не фигня.
Может быть, не хватит его,
И не хватит-то как раз для меня.
5 января 2012
Думы
Я надену свежую рубаху
На свое пожилое тело
И пойду на проспект Сахарова,
Повязавши ленточку белую.
А может, ну его на хер, а?
Чего перед Новым годом
Тащиться на проспект Сахарова
С незнакомым народом?
Не мальчик я и не девочка,
Там не моя атмосфера,
И моя ленточка белая
Стала скорее серой.
Нет, идти все же надо
Даже мне инвалиду,
Так как горит досада
И горькая обида.
Я себя под Путиным чистил,
В стихах прославлял как мог.
А оказалось, я хипстер
И еще бандерлог.
А моя ленточка белая —
Это просто гандон,
И все по заказу я делаю,
И есть у меня айфон.
Не пугайте меня рабочими,
Поскольку рабочий я сам.
Обидно читать, между прочим,
Что я ебаный в рот баран.
Но и от оппозиции отчуждение
Мы не зря ощущали,
И вот пришло подтверждение:
Немцов нас назвал овощами.
Не вернешь обратно
сказанное слово,
Оказалось, что я — угрюмый
такой исполин —
Не более чем овощ для Немцова
И не более чем пингвин.
Скопился на сердце груз этих обид
И нет никому больше веры,
С одной стороны, начальство хамит,
С другой — оппозиционеры.
Так и стою на распутье дорог
Меж двумя кучами кала.
Для одних я пингвин,
для других бандерлог
(Нашлись буревестник и Каа)!
И всех нас в бездонный ров
Ведут за собой как слепцов,
Одних — кукловод Сурков,
Других — кукловод Немцов.
Запуталось все, не найти концов,
Зубы скрипят от боли.
Но вообще, кто такой Немцов?
Родственник он мне, что ли?
Путин по жизни гораздо главней
В сравнении с Немцовым,
Который вроде бы и еврей,
Но совсем не так распальцован.
Поэтому я пойду на проспект
Имени Сахарова,
Чтобы сказать руководству — нет!
И что они нас затрахали.
В фейсбуке, жж и твиттере
Мы будем ругаться матом,
Поскольку они не выполнили
Предъявленный им ультиматум.
Немцов же снова и снова
На митинге будет освистан,
Если опять не даст слова
Героям-националистам.
Подвиг
Идет от праздников усталый
Работник в банк.
Навстречу с гордого Урала
Выходит танк.
Он мчит, вздымая пыль с дороги,
Блестит броня,
Чтоб испугались бандерлоги
Его огня.
Тот танк из Нижнего Тагила,
Снимай очки.
Теперь ждет братская могила
Вас, хомячки.
Его ведь мягкая игрушка
Нет, не возьмет.
Нужна как минимум здесь пушка,
Гранатомет.
В сердца скрежещущие звуки
Вселяют страх.
Лежат мозолистые руки
На рычагах.
Летит машина мягко и упруго,
Ни дождь, ни снег ей не помеха.
В ней три рабочих — три веселых друга,
Один из них — начальник цеха.
Работники цехов закрытых,
Где строят танки и вагоны,
Они Защитника защита
И оборонки оборона.
На толпы, что в фейсбуке завывают,
В которых бес,
Есть грозная машина боевая
Т-9 °C.
А в модном баре, где амфетамины
И тусклый свет,
Готовят молодые сисадмины
Для них ответ.
Они готовят эксклюзивный
Отпор трудящимся Тагила,
Поскольку в классе креативном
Есть тоже творческая сила.
Ведь кто-то должен же у танка
Встать на пути.
Читает менеджер из банка
Рецепт в сети.
Склонившись к стойке деловито,
Он знает цель.
Он смешивает не мохито,
Другой коктейль.
В бутыль, что так ему знакома,
Где был абсент,
Он льет железного наркома
Ингредиент.
Промчались в мареве тусовок
Дни Рождества.
Сейчас серьезен он и ловок,
За ним Москва.
Он выждал нужного момента,
Заслышав гул.
И, обвязавшись тарой от абсента,
Под танк шагнул.
Взорвались самодельные гранаты
И все горят.
Так снова на Святой Руси на брата
Поднялся брат.
Пусть только вынесет бумага
Мой горький стих.
Какая все-таки отвага
В тех и в других.
И в голос матери завыли,
Вокруг темно.
Одни из них в Нижнем Тагиле,
Другие — в Новокосино.
11 января 2012. Опубликовано в газете «Завтра»
Лучевая болезнь
Пока мы в Москве лодку качали,
Учиняли бессмысленный русский бунт,
Американцы своими лучами
Сбили наш научный «Фобос-Грунт».
Как он метался раненой бабочкой
Среди равнодушных звездных систем,
Жалобно мигая разноцветными лампочками,
Заламывая усики антенн.
Обломки его разлетелись по глобусу,
Хорошо, никому не попали в башку.
Эх, не увидеть мне грунта с Фобоса
На коротком и скорбном моем веку.
Наши спутники падают словно птицы,
Как с осенних берез листва.
А в это время представители оппозиции
Ходят на встречи к послу США.
Открывают ногами дверь в Спасо-хаус,
На представителей СМИ смотрят косо,
И про произошедший вопиющий казус
Не ставят ребром неприятного вопроса.
Что же это вы, засранцы,
Борцы за свободу и демократию,
Сбили нашу межпланетную станцию,
А не пойти ли вам к такой-то матери?
Вы тут катаетесь как сыр в масле,
Тираните Иран, переругиваетесь с Китаем,
А мы теперь, есть ли жизнь на Марсе,
Видимо, уже никогда не узнаем.
Они, конечно, скажут, что тут ни при чем,
Что их недоумение разделяет вся Европа,
Что они не сбивали спутник своим
секретным лучом,
Просто у наших ученых руки
растут из жопы.
История повторяется заново.
Помните, был арестован камень-шпион?
Тогда все тоже кричали: «Не он! Не он!»
И зачмарили Аркадия Мамонтова.
Но вот настал истины момент
И отставной чиновник на Альбионе
Подтвердил, что камушек-то был их агент,
И как последний сукин сын нашпионил.
Так какие еще вам нужны доказательства,
Страна погружается в хаос.
Вот о чем, а не о поправках в законодательство
Надо говорить, приходя в Спасо-хаус!
23 января 2012. Опубликовано в газете «Завтра»
Предмаршевое
Чтобы жизнь несчастная
Стала еще краше,
Я решил участвовать
Во всенародном марше.
Над Москвой морозною,
Яростью горя,
Стала сила грозная
В вихрях февраля.
Наш маршрут опасный
Виден сквозь метель.
Как утес Кавказский
«Президент-отель».
Там готовый к вылазке,
Весь вооружен
До зубов, кадыровский
Прячется ОМОН.
Вот пуля пролетела и…
Стало горячо
Перевяжут белою
Лентой мне плечо.
Вскрикну сбитой птицей я,
Свой замедлю бег.
Кровь моя посыплется
Бисером на снег.
Вон знамен полотнища
Вьются впереди,
До Болотной площади
Мне уж не дойти.
Жертва провокаторов,
Чую в полусне,
Больше уж ораторов
Не услышать мне.
Час пришел проститься,
Милые друзья,
Ясину с Улицкой
Не увижу я.
Вот лежу я раненый,
Телом снег согрев,
За переизбрание
Госдумы РФ.
Что моя фигура,
Раз восстал народ.
За отставку Чурова
Каждый здесь умрет.
Чтоб фальсификаций
Не было, полег
У посольства Франции
Юный паренек.
2 февраля 2012. Опубликовано в газете «Завтра»
Смешалось все
А еще говорят: «У нас свободы нету».
Да против выборов Путина в первом туре
Созданы многочисленные оргкомитеты,
Лиги и даже курии.
Они все подкованные в политике.
Оргкомитет решит,
Куда ди эрстэ колоннэ марширт на митинге,
Куда ди цвайтэ колоннэ марширт.
Широко разлились потоки информации,
Уже назначены координаторы над колоннами.
Одни говорят, что они авангард цивилизации,
Другие обзывают их клоунами.
Говорят, что их место в литейном цеху,
Где течет металл и горят огни —
Там сразу понятно про то, кто есть ху,
В общем, парня в горы тяни, рискни.
Но вот только Путин,
Выступая в рабочих кругах,
Не советует в горы тянуть их.
Мол, они там, в горах, ни ах.
Москвичи не отличат реки от бассейна,
Лесопарка от дремучей тайги,
Вермута розового от портвейна,
Поэта Пригова от поэта Айги.
Они не ходили на медведя с рогулиной,
Знают жизнь только с глянцевых сторон.
Короче, «москвичи, хуле».
Прямо не Путин, а модный блогер redshon.
Трудно утверждать, что наше
ТВ не свободно,
Когда на экране студенты и студентки
Спрашивают президента,
избранного всенародно,
Что он будет делать, когда его
поставят к стенке?
Можно по телевизору посмотреть передачу
«Гражданин США Гордон».
Можно поступить совершенно иначе —
Послушать на митинге Троицкого,
наряженного в гандон.
А когда погаснут краски дня,
По телевизору вечером поздно
Показывают, как при Путине
процвела Чечня
И особенно город Грозный.
Стою на тротуаре, разинув ротик,
А мимо меня несется со свистом
Иномарка с привязанным на капоте
Чучелом премьер-министра.
Мне бы чего-нибудь попроще.
Я не чеченец и не еврей.
Мне, как Путину, ближе общество
фрезеровщиков
И токарей.
Но, видно, задумано Богом не зря
Такое скрещение судеб.
Идут токаря, скрипят прохоря.
Что-то страшное будет.
3 февраля 2012. Опубликовано на портале «Медведь»
Заря нового мира
Я надену теплые кальсоны,
Я надену термобелье
И пойду на марш миллионов —
Обрести в борьбе право свое.
И поскольку я креативный
Молодой штурман будущей бури,
То я буду бороться активно
Против Путина в первом туре.
Я себе отморожу уши,
Я себе отморожу яйца,
Чтобы, Ксюшу Собчак послушав,
Крикнуть Путину — убирайся!
Щас бы выпить стаканчик виски,
Замерзают стекла очков,
А вокруг меня активистки
Отряхают снег с каблучков.
Я художник вольных профессий,
Я веселый фриланс отважный,
Пусть меня обругает слесарь
Или, скажем, электромонтажник.
Наплевать на угрозы эти.
Средний класс поднялся с колен.
Вы сидите все на бюджете,
Ну а я, этот, селфмейдмен!
Над неизбранным президентом
Мы собачимся одержимо,
Мы для вас — жиды и скубенты,
Вы для нас — прислуга режима.
В телевизоре вы маячите,
Появляетесь вы в эфире,
Но давно ничего не значите
В нашем постиндустриальном мире.
Супротив же всех ваших сварщиков,
Фрезеровщиков, бульдозеристов,
Мы имеем своих пиарщиков —
Веб-дизайнеров, колумнистов.
Опадете вы словно листики,
Заглушив свои генераторы.
В новом мире нужны логистики,
Мерчендайзеры, тур-операторы.
Вот о чем рассуждаю выйдя я
На Болотную, как на Сенатскую,
Срочно требует нового лидера
Предстоящая модернизация.
8 февраля 2012. Опубликовано в «Литературной газете»
Реакция Вассермана
Как парламент, жующий фронду
(Как писал Мандельштам про что-то),
Не идет Гора на Жиронду,
А идет Гора на Болото.
Я видел, как крепнет сословий вал,
Кроша под ногами лед,
И громко на деньги Госдепа орал:
Что, мол, Россия вперед!
Нас было больше, чем в январе,
Был каждый одет в мутон.
Но меньше, чем на Поклонной горе,
О чем я узнал потом.
Используя административный ресурс,
Свезли туда за отгул
Тех, кто за единственно правильный курс
И чтобы Кремль не свернул.
Там не было интеллигентных дам,
Одетых опять же в мутон.
Рабочие люди стояли там
В платье совсем простом.
Вели митинг в бедных лохмотьях
Комиссары рабоче-крестьян —
Политобозреватель Леонтьев,
Знатоки Вассерман, Кургинян.
Там, говорят, выдавали по сто
Доброй российской водки.
И меня обещали огреть веслом,
Чтоб не раскачивал лодку.
Они защитят законную власть,
Они не допустят обмана.
Короче, Болотная дождалась
Реакции Вассермана.
И белые шарики сдулись,
Не видно новых идей
На фоне противостояния
дворов и улиц,
Гор и площадей.
Только Быков — певец болот,
Утверждает с надеждой и верой,
Что Болото Гору сожрет,
Как во времена Робеспьера.
Митинг на митинг, кирпич на кирпич,
А там и на брата брат.
Кто-то не может, сказал Ильич,
А другие и не хотят.
Смотрю, как сгущаются облака,
Чую как Вознесенский Кучума,
Вижу дизайнера Железняка,
Разгоняющего Госдуму.
Вижу расстрелы и пытки,
Пожары московских окраин.
Нет, не зря вымостил плиткой
Тротуары Собянин.
Надевай пугачевский тулупчик,
Вынимай пару верных нунчак,
Выбирай — ты с Кристиной Потупчик
Или все-таки с Ксюшей Собчак?
Выдвигайся сурово и мощно
На последний решительный бой,
Где схлестнется Болотная площадь
С полусрытой Поклонной горой.
Где с одной стороны копирайтер
Упадет на краснеющий наст,
А с другой стороны гастарбайтер
Или даже арбайтер не гаст.
9 февраля 2012. Опубликовано в газете «Завтра»
В начале славных дел
Опять над площадью Болотной
Седая опустилась мгла
И, как портянкою пехотной,
Грядущий день заволокла.
Мороз, угрюмый воевода,
Здесь совершает свой дозор.
Нет ни айпедов, ни айфонов.
Не слышно выкриков: «Позор!»
Возле замерзшего канала
Уж не ликует карнавал,
Недолго музыка играла,
Недолго фраер танцевал.
Ах, как играла эта музыка,
Вились различные флажки.
Но все рано был круг их узок
И от народа далеки.
Все наболевшее на сердце
С трибуны громко огласили,
И хоть какого-нибудь Герцена,
Наверно, все же разбудили.
Я лихорадочно активный
Стоял здесь тоже среди вас,
Пусть я совсем не креативный
И ни хрена не средний класс.
Сорвался мой высокий голос,
Остыл мой юношеский пыл,
А на Поклонной встал анчоус,
Свободы Солнце проглотил.
О, жертвы мысли креативной,
Вы уповали, может быть,
Что вы настолько эффективны,
Чтоб в этой схватке победить?
Но есть награда за страдания
И не пропал наш скорбный труд —
Премьер-министр дал указание,
Что время зимнее вернут.
Не зря я заходился криком,
И гнев зашкаливал за край —
Три дня рождественских каникул
Теперь перенесут на май.
Теперь не предаваться пьянству,
Здоровью причиняя риск,
А каждый будет свой участок
Мотыжить, как святой Франциск.
И автотранспорт с спецсигналами,
Возможно, будет сокращен.
Таких реформ страна не знала
Аж со столыпинских времен!
15 февраля 2012. Опубликовано на портале «Медведь»
Судьба мастеров культуры
Как в прошлом Анна Ахматова
Страдала неудержимо,
Так сегодня Чулпан Хаматова
Пала жертвой режима.
Произвела пиар,
Сказав: «Мой выбор — Путин!
Он держит ответ за базар,
А не какой-нибудь трутень».
Сразу у нас в сети
Началась вакханалия,
Ну как до такого дойти?
Ясно — пытали ее.
Справедливы и строги,
Пишут блогеры в блог,
Видимо, ей на ноги
Надели испанский сапог.
Где силы найти такие,
Выдержать шквал угроз,
Детей, больных лейкемией,
Выкинуть на мороз?
Легко заниматься фрондой,
Когда у тебя нет фонда.
А если имеешь фонд,
Вступай в общероссийский фронт!
А мы тут используем мать-перемать,
Достижения кибернетики,
Но нечего нам терять,
Кроме вшивого рейтинга.
Я пью уже скоро литр,
Но все равно не пьян,
Так скоро всю нашу элиту
Запытают к чертям.
Защитим артистов народных,
Призываю я всех нелживо,
Пусть пиарят кого угодно,
Лишь бы остались живы.
Уж на что Мандельштам был псих,
А как дуло ко лбу приставили,
Он написал стих —
Оду во славу Сталина.
Кто скажет обидное слово,
Хоть и на сердце больно,
Кто хочет, чтоб Табакова
Постигла судьба Мейерхольда?
Пусть отдает свой голос
Хоть бы и за Рамзана,
Только бы чтоб как Михоэлс
Не погиб наш Хазанов.
Хоть за пришельцев с Марса,
Хоть за лесного лешего
Пусть голосует Боярский,
Только на дыбу не вешайте!
Пусть наших мудрецов
Снимают в любых роликах,
Только не надо щипцов,
Дыбы, огня и крови нам.
17 февраля 2012. Опубликовано в газете «Завтра»
Благодарение
Вы тут ходите на митинги,
Критикуете власть.
А власть закрыла вытрезвители.
Я за это готов ей в ноги пасть.
Вам нужны перевыборы депутатов,
А мне, трудящемуся простому,
Крайне необходимо зарплату
Нищенскую свою доносить до дому.
Креативному классу плевать на вытрезвители,
Они никогда не пили по-нашему,
Они изысканных препаратов любители,
Закидываются кокаином и гашем.
А у рабочих нет денег на кокаин,
Мы пьем водку отечественного производителя.
А потом грузят нас в воронки
И как дрова везут в вытрезвители.
Глаза задержанных полны тоски.
Ежели кто попадется неопытный,
Он прячет деньги в трусы и носки,
Опытный прячет деньги в жопу.
В вытрезвителе раздевают людей донага,
И под хохот зычных ментовских голосов
Падают деньги, словно снега,
Из дырявых носков и семейных трусов.
Бывает, заглядывают, конечно, и в зад,
Но редко кого шмонают так люто.
Ведь наш мент он не маркиз де Сад,
Просто у некоторых на морде написано,
что есть валюта.
Но и тут не приходится раз на раз.
Иногда происходит печальный казус.
Я, например, могу спрятать в анус аванс,
Но зарплата даже моя не влезает в анус.
Там у них сидит фельдшерица,
Пергидрольная тварь в грязном халате,
И кивком головы эта врач-убийца
Отправляет вас в зал, где низенькие кровати.
И кряхтя, садится рабочий класс
На холодные серые эти койки,
Чтоб часа через два услышать приказ
Под замочный лязг: «На выход такой-то!»
Ты стоишь без штанов, ощущая
босыми ногами пол,
Перед тобой развалился начальник на стуле,
Ты дрожащей рукой подписываешь протокол,
Что все ценности тебе до последней вернули.
Потом тебе выдают одежду,
Ты обшариваешь карманы.
Тебе говорят исключительно вежливо,
Что все деньги потратил ты видимо спьяну.
Потом я на улице оказывался,
Как правило, часа в три ночи.
Извлекал остатки денег из ануса
И бывал огорчен, естественно, очень.
И тащился домой, как Каин, убивший Авеля,
В предвкушении справедливой экзекуции.
Вот от чего Медведев и Путин меня избавили,
А вы требуете оранжевой революции!
23 февраля 2012. Опубликовано в газете «Завтра»
Предвыборная лирика
Не хомяк, но анчоус.
Не айфон, но шансон.
Мой густой прежде волос
Вихрем лет унесен.
Я трудящийся потный,
Но супруге назло
Я стоял на Болотной,
Так как все заебло.
Кто-то грозные речи
Говорил в микрофон,
Мне терять было нечего,
Значит, Путина — вон.
Старый я и немодный,
Мне бы надо стоять
С теми, кто на Поклонной,
Но им есть что терять.
Заплутал я наивный,
Оторвался от масс,
Ощутил когнитивный
Я в себе диссонанс.
Кандидат в президенты
Отворил мне глаза,
И я белую ленту
На себе развязал.
Я на пол ее кинул,
На нее я плюю,
Мну ее словно глину
И топчу как змею.
Понял вдруг, что могу я
Свою Родину-мать,
Русь мою дорогую,
Навсегда потерять.
Что мы тут баламутим,
Белый делаем круг.
Если будет не Путин,
То России каюк.
Ты страну от разрухи,
Милый друг, береги.
Как на сладкое мухи,
К ней слетелись враги.
Они ходят налево
И глядят за бугор,
Вал народного гнева
Смоет этот позор.
Помню, в юности смело
Я гулял от жены,
Но ни разу налево
Не ходил от страны.
Там, где каждый сенатор
На Россию свиреп,
Где локаторы НАТО,
Где проклятый Госдеп.
Сотворю я молитву,
Приложусь к образам,
И в предвыборной битве
Скажу Путину — «За».
Я умру под Москвою,
Как велел мне премьер,
Неизвестным героем
Всем потомкам в пример.
Скажем, где-нибудь в Химках,
Где лежит весь мой род
В неприметных могилках
Среди рощ и болот.
Пусть стоит на могиле,
Где настал мне кирдык,
Весь побитый мой кивер,
Недоточенный штык.
За Россию я умер,
Как умрем и мы все,
Чтоб с мигалкою «бумер»
Рассекал по шоссе.
Чтобы бесперебойно
Газ компрессор качал
По Балтийскому морю
НАТОвским сволочам.
Недомочен в сортире,
Огрызается враг,
Но уже захватили
Мы «Джон Донн» и «Жан-Жак».
За высокое кресло
Продолжается бой,
Впереди кто — известно,
И такой молодой!
1 марта 2012. Опубликовано на портале «Медведь»
Самопожертвование
Кто-то занят раздачей купюр,
Кто-то повязывает белые ленты,
Приближается первый тур
Выборов президента.
Кто-то рассчитывает на вброс,
Кто-то верит в чудо,
Но остается главный вопрос,
Будут пиздить или не будут?
Вот выйдем пятого марта
Протестовать мы, значит,
А легла уж по-новому карта,
И давай нас фигачить.
Обрушит на нас дубинки
ОМОН, задыхаясь от злости,
И будут крошиться как льдинки
Мои стариковские кости.
Пушкинскую площадь согласовали нам,
Там на фоне поэта снимались семейства,
А теперь возможны жертвы сакральные
И всякие другие злодейства.
Распилив очередной грант бюджетный
Вашингтонского обкома,
Ищут так называемую
сакральную жертву
Ненавистники родного избиркома.
Вот оппозиционерам урок,
Демократам наглядный пример,
От Авраама жертвы потребовал Бог,
А от вас — Люцифер.
Вот вам закономерный финал
Деятельности аморальной,
Требовали, чтобы Чуров
в отставку подал,
А докатились до жертвы сакральной.
Называли трудящихся быдлом,
Отказывали им в уважении.
Смотрите, как бы вас лично не выбрали
Для жертвоприношения.
Меня охватывает грусть
При развитии такого сюжета,
А что если я окажусь
Этой сакральной жертвой.
Наверняка у американцев
Давно составлены списки,
Там масса жертвенных агнцев
Вплоть до Божены Рынски.
И когда вы устроите новый митинг,
Подкравшись тихо, как тать,
Друзья ваши грохнут вас, извините,
А потом будут власть обвинять.
Будет много шума в сети и эфире,
В оппозиционных газетах,
А я буду лежать в деревянном мундире.
Надо мне это?
Кандидату в президенты нашей Родины
Известна подобная практика,
Он «прекрасно знаком с этой методикой
И тактикой».
На него самого пыталась покуситься
Группа больных ветрянкой террористов,
Мы видели их намазанные зеленкой лица,
Но им не запугать нашего
премьер-министра.
Он даже не подал виду,
Даже не увеличил охрану,
Он не боится троих шахидов
С одесского кичмана.
Короче, я против этого прожекта,
Заявляю господам из-за границы:
Хрен вам, а не сакральная жертва,
Слава российской полиции!
2 марта 2012. Опубликовано в газете «Завтра»
Выборы президента
Бюллетень мой, бюллетенчик,
Вдвое сложенным листком
Ты лети, как белый птенчик,
Прямо в ихний избирком.
Я с утра ушел из дома,
Бросив там старушку-мать,
Чтобы Путину родному
Хоть чуть-чуть да поднасрать.
Сколько чувств во мне боролось,
Но, излив народный гнев,
Я отдал свой звонкий голос
Лидеру КПРФ.
Ставил крест, дрожали руки,
Понимал — напрасный труд,
Наебут людей ведь суки,
Непременно наебут!
4 марта 2012
Империя наносит ответный удар
Уважаемая редакция
Не выплачивает мне гонорар,
А в стране торжествует реакция
Так что просто кошмар!
Ветер кружит воззваний листики,
Ощущается импотенция,
Вновь уходит в разврат и мистику
Прогрессивная интеллигенция.
Встают дыбом седые волосики,
Мнут морщины мой низкий лоб:
Угрожают расправой Носику,
У которого ник Долбоеб.
Сообщает о страшном риске,
Не боясь обывательской паники,
Пожилой публицист Дудинский,
Говорят, отец Гай Германики.
Представители «Наших» и «Стали»
Запаслись кистенями и битами,
Ну а в церкви возобладали
Православные инквизиторы.
Как-нибудь в роковую минуту
На исходе ясного дня,
Что-то в списках своих напутав,
Доберутся и до меня.
Вот вхожу я в подъезд свой немытый,
Мое сердце часто колотится,
Там меня с кистенями и битами
Прокремлевские ждут черносотенцы.
Мне, как старцу Григорию Распутину,
Завлеченному к Юсупову в дом,
Будет поздно кричать «За Путина!»,
«За Медведева!», «За Газпром!».
Буду я верещать, как заяц,
И на уши вешать лапшу,
Может, даже кого за палец
Я в отчаянии укушу.
Я умру как жил — непотребен.
Однозначно, в ад, а не в рай.
Зажигательный панк-молебен
Не споют по мне Пусси Райт.
И поскольку у нас в стране
Эта жуткая ситуация,
Прошу выплатить деньги мне,
Уважаемая редакция!
12 марта 2012. Опубликовано на портале openaction.ru
А тут еще и Собянин предложил запретить продажу алкоголя в магазинах жилых домов
Суицидальные попытки
Не оставляет начальство.
Не успел положить мэр Собянин плитку,
Как взялся бороться с пьянством.
Ах, что у них за доля,
Искать приемы против ломов.
Теперь хотят продажу алкоголя
Запретить в магазинах жилых домов.
17-й год покажется погремушкой,
Когда толпы рассерженных горожан
Будут вынуждены за чекушкой
Переться в ближайший «Ашан».
Там начнется кромешный ад,
Будут биться люди простые,
И не дай Бог попадется им депутат
Ненавистной «Единой России».
Узнают местные жители,
Рядовые покупатели,
Не спасут ни телохранители,
Ни металлоискатели.
Поднимутся улицы городов,
Площади и перекрестки.
Я помню конец 80-х годов,
Начало девяностых.
За прилавком возвышается продавец,
Перед ним торчит гвоздь-двухсотка,
И величественным движением,
как Бог-Отец,
Он накалывает на него талоны на водку.
А талончик-то маленький, с ноготок,
А гвоздь-то огромный, как рог носорога,
А народ-то пьяненький, ему бы глоток,
Ну хоть грамм сто, ну совсем немного.
А трубы-то все горят и горят,
А внутренности не размочены.
Тянется бесконечный ряд
Этой проклятой очереди.
А вокруг шум и гам, шум и гам,
Умирают, дерутся и плачут в очереди.
Дрогнула рука продавца и напополам
Разорвался драгоценный талончик.
Продавец долго и внимательно созерцал
Разорванный напополам талончик,
А затем удалился в подсобный зал
И явился оттуда с дефицитным скотчем.
Он склеил талончик осторожно
И был собою доволен очень,
Но оказалось, что невозможно
Оторвать без ножниц кусочек скотча.
Торговец опять впал
в медитативное состояние,
То дергая скотч, то отпуская.
А в очереди нарастало такое
гражданское противостояние,
Что Болотная с Сахаровым
отдыхают.
Законопослушные московские пьяницы
Как море бурное начали волноваться,
Все громче призыв повесить за яйца
Начальство на стенах Кремля раздавался.
Наконец продавец нашел,
чем отрезать скотч,
Долго ебался, накалывая талон на гвоздь,
Но уже ничего не могло помочь
Обуздать народную злость.
Рядом со мною стоял рабочий,
И хоть выглядел он очень слабым,
Вдруг неожиданно громко очень
Он заорал двум рядом стоящим бабам:
«Вы против пьянства письма писали в ЦК?
Ну так радуйтесь, подлые твари,
Щас убью вас, и не дрогнет моя рука,
И тела размажу на тротуаре».
Тут изо рта у него пошла пена,
Тело забилось мелкой дрожью,
И он ушел куда-то сквозь стены,
Тетеньки тут же исчезли тоже.
Не донес я до дому бесценный груз,
Осушил бутылку в подъезде на лестнице,
Потому что понял — великий
Советский Союз
Доживает последние месяцы.
Не отнимайте единственное у людей,
Не раскачивайте лодочку.
Раньше революции начинались
с хлебных очередей,
Эта начнется с водочной.
Верю, выйдет Путин, как Мошиах,
Успокоит нас всех,
Скажет, что это перегибы на местах
И головокружение от успехов.
Призовет не мутить воду,
Не переходить грани,
Строго прикажет, чтоб водку
вернул народу
Мэр Собянин.
И мы падем к его ногам,
Спасенный им народ,
И выпьем мы по триста грамм,
А может, восемьсот.
21 март 2012. Опубликовано на портале «Медведь»
Чужие
Все мартовский снег занес,
От митингов ни следа.
Но остался главный вопрос:
Мне-то куда?
Возвращаюсь домой к себе
С работы, где добываю средства на хлеб,
И вижу по НТВ,
Как мне платит деньги Госдеп.
На телеканале «Дождь», блядь,
Сообщает какой-то урод,
Что на завтрак в Лондоне брать
Я должен яйца-пашот.
Я сижу реально в говне,
Простой трудовой народ.
Не пойму, что обидней мне —
Госдеп или яйца-пашот.
Вот беседует Ксюша Собчак
С Маргаритою Симонян.
«Мы с тобой друг другу не враг.
Мы же ходим в один ресторан».
Я простой трудовой народ,
Даже если буду не пьян,
Не пройду фейс-контроль и дресс-код
В этот сраный их ресторан.
Из-под глыб, из глубин, из руд
Наблюдаю который год,
Как сидят они там и жрут
Эти самые яйца-пашот.
И когда отгремят демонстрации,
И кровавый режим падет,
Ох, накормят они нас яйцами
Пашот.
«Нашисты» стали гораздо более
лучше одеваться,
Средний класс требует власти,
А я не знаю, куда мне деваться,
Разрываюсь на части.
Хипстеры сидят в модных барах,
В ХХС сатана хохочет,
А я дышу перегаром,
Словно судьба и почва.
Я всегда был против начальства
И против милиции.
Но я видел, как умеют презрительно изгибаться
Оппозиционеров губы семитские.
Со всех сторон слова, слова, слова,
Как говорил Вильям наш Шекспир.
А я у них под ногами просто трава
И меня никогда не допустят на пир.
Конечно, надо выпустить Пусси Райет,
Но ведь такими же танцами
Превратили в караван-сарай
Христианскую цивилизацию.
А те, кого славят нашисты,
Превратили мою Россию
В закрышованную меньшинствами
Лавочку керосинную.
Направо — гламурные пидарасы,
Налево — путинские профуры.
Нелегок выбор для нас,
Для мастеров культуры.
26 марта 2012. Опубликовано на портале openaction.ru
Реакция
В молодости бывают поллюции,
В старости — дегенерация.
Юноши пишут о революции,
Старики — о реакции.
Моя милая бедная девочка,
Что роняешь ты бусинки слез?
Где теперь твоя белая ленточка?
Ее ветер холодный унес.
Над Окою, над Волгой, над Леной
Вон она в чистом небе летит,
Твоя тонкая ленточка белая,
Извиваясь как аскарид.
А в недавние месяцы оные,
В феврале или ранней весной,
Эта лента на шубке мутоновой
Ослепляла своей белизной.
Шаг держа революцьонный,
Разворачиваясь в марше,
Избалованный информационно,
Креативный класс шел бесстрашно.
Шли успешные, шли известные,
Горожан рассерженных рать,
Чтоб потребовать выборы честные,
Хоть и нету, кого выбирать.
Утекла богатырская силища
В резолюции жалкий листок,
В теремах ликовало страшилище,
Пар ушел как обычно в свисток.
На кресты воронье село тучей,
Вместо первых весенних грачей.
Чуешь, девочка, гайки закручивают?
Слышишь скрежет
торцовых ключей?
Сохранилась лишь ленточка белая,
Что летит над страной как перо,
Неизвестным воздушным телом
Под прицелами комплексов ПРО.
Всюду бродят ватаги опричников
Вперемежку с охотнорядцами
И выискивают зачинщиков —
Вот звериный твой лик, реакция.
Ущемляют опять пидарасов,
Отравляют сознание масс,
Фарисействуют жандармы в рясах
И лютуют жандармы без ряс.
Звон кандальный несется над Русью,
Всех в остроги подряд закрывают —
От Гейдара Джемаля до Пусси,
Пусси Райет.
Проходя мимо полицейского,
Получаю ногой по яйцам я.
Равно действие — противодействию,
Принимаю тебя, реакция.
Происходит вокруг прав попрание,
Нарушение Конституции.
Всем сердцем своим, всем сознанием
Слушай музыку контрреволюции!
Ждет покорно российская нация,
Трепеща наступающих дней,
Приближается инаугурация,
Очень страшно, что будет за ней.
Ох, придется кое-кому
Все ж ответить за инсталляции.
Ну а мы, словно Пушкин чуму,
Восславим царство реакции!
4 апреля 2012. Опубликовано на портале «Медведь»
О прискорбном отрыве практики от теории в ходе нашей последней революции
Слезы горькие льются,
Как же так, граждане?
Не вышла у нас революция
Даже оранжевая.
Видно, пришла пора нам
Случившееся подытожить.
Революции делаются по правилам,
А не как Бог на душу положит.
Вот коммунисты в свое время
Изучали матчасть,
Например, работу Ленина
«Большевики должны взять власть».
Были еще «Апрельские тезисы»
И «Советы постороннего».
А мы свои надували пенисы
И все проворонили.
Вместо того чтоб выплескивать чувства,
Демонстрировать нрав,
Отнеслись бы к восстанию как к искусству:
«Мосты, вокзалы, телеграф…»
А тут при всей своей злости
Народный девятый вал
Взял всего один мостик
Через Обводной канал.
Короче, для революции
Недостаточен флеш-моб,
Необходима инструкция,
Где все по пунктам чтоб.
И особенно жалко,
Что есть такая партия,
В смысле брошюра Д. Шарпа
«От диктатуры к демократии».
Для прочтения необходима
Книга Шарпа Джина,
От Египта до Украины
Свергнувшая диктаторские режимы.
Там написано, как бороться
С авторитарными проявлениями.
Она стала классическим руководством
По политическому сопротивлению.
И я с замиранием сердца
Раскрываю книжку оранжево-серую
И цитирую близко к тексту,
Как надо действовать революционерам.
И ясно, что вот они,
Причины поражения,
Мы не писали лозунгов
«в воздухе (самолетами)»
И на земле вспашкой почвы,
камнями и растениями.
Конечно, с эстрад выступать,
Отстояв свою очередь,
Это тебе не почву пахать
И камни ворочать.
Легко отказать в доверии депутатам,
А где же надписи самолетами?
А кто отказался от заработной платы
Ради экономического бойкота?
Далее, согласно революционной науке,
В рамках ненасильственного протеста
Требуется издавать символические звуки
И делать грубые жесты.
А мы поленились показать средний палец
И хвалились, что на митингах повсеместно
Все друг другу улыбались
И не делали грубых жестов.
«Раздевание в знак протеста» —
Разделась группа «Фемен»,
И то до определенного места,
А чтоб ниже — то хрен.
Когда поняли, что не повяжут нас,
Повалили на митинги.
А кто осуществил «от супружеских
обязанностей отказ»
Ради торжества демократической политики?
Собирались толпы разгневанного народа,
Я и сам находился в толпе.
Но не было ни самосожжений,
ни прыжков в воду,
Ни, как пишет Джин Шарп, «и т. п.».
Выходили в полдень, расходились под вечер,
Ораторы стремились позиции донести.
Были согласно Шарпу «бесконечные речи»,
Но не было «уничтожения своей
собственности».
При таком отрыве практики от теории
Нам не решить поставленную задачу,
Не повернуть колесо истории.
Движение было обречено на неудачу.
Чтобы подобному не повториться.
Чтобы не было мучительно
больно и жалко,
Всем вспомнить ленинский лозунг:
«Учиться, учиться и учится.»
И конспектировать Джина Шарпа.
9 апреля 2012. Опубликовано на портале openaction.ru
Спасибо, что вы выбрали сайт ThankYou.ru для загрузки лицензионного контента. Спасибо, что вы используете наш способ поддержки людей, которые вас вдохновляют. Не забывайте: чем чаще вы нажимаете кнопку «Спасибо», тем больше прекрасных произведений появляется на свет!
