неудивительно, что повара так часто сходят с ума!
– Мне кажется, что завтра или послезавтра пойдёт дождь, – сладко заулыбалась миссис Майлс. – А вы, Бэнк, – продолжала она, – не употребляйте имени Господа всуе.
– Виноват, чёрт меня побери, тётушка Люси, – извинился Бэнк, вытирая руки о передник, и, подталкивая перед собой индеанку, отправился обратно в кухню.
Миссис Майлс стала разливать суп, а Сегер, который не мог больше сдерживаться, пробурчал:
– Я сегодня прогнал отсюда двух охотников за бизонами.
– Охотников за бизонами? – с беспокойством перебросил Майлс. – Да ведь здесь нет никаких бизонов и в помине!
– Я только назвал их так, – сказал Сегер, кивком указывая на миссис Майлс и Матильду Трублад. – Видит Бог, мне следовало бы назвать их совсем иначе: негодяи и лодыри, мерзавцы и бродяги! Вы знаете этих неумытых молодчиков в кожаных рубахах и штанах. Может быть, они когда-нибудь и охотились за бизонами, но теперь у них на уме совсем другое. Здесь, на Территории, больше жуликов, чем во всех других штатах, вместе взятых. Майлс покачал головой:
– Что же, по-вашему, им здесь нужно?
Сегер, кивнув в сторону женщин, шепнул что-то на ухо Майлсу.
– Скво.
– Плохо, – отозвался тот.
– Бог мой, разве я этого не знаю! В такую жарищу! Я даже по ночам ломаю себе голову, как бы спровадить женщин отсюда. А когда вернутся с охоты индейцы, да с пустыми руками, ещё хуже будет.
– Давайте кончим завтрак, – предложил Майлс и, несмотря на пульсирующую боль в голове, начал давать указания, тщательно взвешивая каждое слово: – Потом вы отправитесь в форт Рино и попросите полковника Мизнера прислать сюда взвод солдат. Мы почувствуем себя тогда спокойнее.
– Надеюсь, – сказал Сегер без всякого энтузиазма.
Они уже кончили с трапезой, когда Майлс, сидевший лицом к окну, увидел подъезжавших к дому индейцев. Сначала ему показалось, что зрение обманывает его, что это мираж, вызванный жарой. Индейцев было человек двадцать. Полуголые, с раскрашенной кожей, они сидели на тощих, как скелеты, лошадках, худоба которых могла поспорить с худобой всадников. Индейцы ехали среди клубившихся облаков красной пыли, пронизанной солнцем; лошади утопали в этих облаках по самое брюхо, отчего и казалось, что они не шагали, а плыли.
– Господи, смилуйся! – прошептал Майлс. Тогда и остальные взглянули туда, куда был направлен взгляд Майлса.
– Господи, спаси нас, – повторил Майлс. А Сегер пробормотал:
– Беда не приходит одна.
Он первым выбежал на крыльцо и с облегчением вздохнул, увидев, что индейцы, построившиеся полукругом перед домом, не имели при себе оружия. Это были Шайены, и Сегер узнал среди них двух старых вождей: одного звали Тупой Нож, другого – Маленький Волк.
Северные Шайены под предводительством Тупого Ножа были последней группой индейцев, переселившихся в это агентство. Их родиной были Чёрные Холмы, в штате Вайоминг. Они жили там с незапамятных времен, кочуя по равнинам Монтаны и северной Дакоты, охотясь на бизонов, но неизменно возвращаясь в родные места – в горы. Среди всех других родовых групп Шайенов цивилизация коснулась этой группы в последнюю очередь. В своих горах или же в богатой и плодородной долине Пыльной Реки они находили всё, что им было нужно для жизни, и белые добрались до них не скоро.
В 1865 году был подписан договор Харни-Сенборна, гарантировавший индейцам северных равнин – Лакотам, Шайенам и Арапахам – право на владение землями, которые они населяли, а именно – всем бассейном Пыльной Реки. Эти земли простирались на запад от реки Малая Миссури до Чёрных Холмов и подножия Скалистых гор. В те времена считалось, что ещё многие поколения индейцев смогут жить на этой обширной территории. Здесь водилось немало дичи, до железной дороги было очень далеко, а скотоводческий район находился в полутора тысячах миль южнее.
Но вот закончилась постройка Тихоокеанской железной дороги. В долине Пыльной Реке трава доходила лошадям чуть не до холки. Нигде в мире нельзя было найти таких пастбищ. И техасские скотоводы перегнали свои стада на полторы тысячи миль к северу, положив начало Чисхольмскому тракту, а правительство, чтобы защитить их от индейцев, понастроило форты. Индейцы не хотели примириться с этим, и в конце концов конгресс послал дипломатов, чтобы расторгнуть договор Харни-Сенборна. В сущности, повторилась старая история: стада, железные дороги, земельные компании – ив результате индейцам пришлось уйти.
Тупой Нож и его племя боролись дольше, чем другие племена. И лишь весной 1877 года они сдались генералу Мак-Кензи и его войскам. Индейцам объявили, что им придётся покинуть свой родной край и отправиться на юг, где для них отведена обширная территория. Им было также обещано, что когда они переселятся туда, правительство будет заботиться о них и они заживут в мире и довольстве. Одна ветвь их племени – южные Шайены – издавна жила в Оклахоме, и этот довод был также добавлен к ряду других; но решающую роль сыграл посланный правительством
