Найман Анатолий Генрихович родился в Ленинграде в 1936 году. Поэт, прозаик, эссеист, переводчик. Постоянный автор “Нового мира”. Живет в Москве. Анатолий Найман * ИЗ ДЫР ХЭНД-СЕКОНДА Ода 1Нематерьяльный слыша гул,мир покидая — тленный, Божий,я расстаюсь с румянцем скул,огнем в глазах и белой кожей,защелкиваю карабиндвуструнных мышц, сосуды в узелвяжу — и на один одинвстаю с органом жерл и русел.В последний раз станочек бритвдвойных — с губы щетину режет,в последний раз воздушный ритмдыханья — тьму гортани нежит.Как щелка в залежах руды —в зубах зажатая травинка.И немигающей звездыничтожная на миг заминка. 2Есть созревающие в гроздьавтоматические звуки.Но сокрушающие костьпарят над клавишами руки.Они ничьи, запястье, кисть,их пустота небес простерлав тоске по жизни ногти грызть,заламывать и класть на горло.Две длани. Зов и нерв рекламтрактирных. Верхний угол фрески.К ним я, и весь мой род, и клан,все человечество — привески.Мой голос ими тронут были осенен покров телесный,когда, как тесто, голубь взбилэфир игрой десятиперстой. 3Не жизнь утрата. Не фарфорразбит. Не что внутри и окрест,пыль. Не что было до сих пор,урон. Но возраст — кончен возраст.И следующему не быть.В нем все былые. Он тот самыйзовущий плакальщицу вытьнад им и ими полной ямой.Крах срока. Но сроков ли жаль?Их цифр, их мелочей, их массы?Того, что короток февраль?Словца, смешка, слезы? Гримасы?Не беглой, а другой, слепой:когда мы рвем, резцы ощерив,с мечтой, тщетой и счастьем, — тойнавек натянутой на череп. * * *Не может быть, что я — как те, что те — как мы.Для них — кто жил до нас — мучная наша шуткакомок трагедии, а ковшик хохломы —ноль-ударение над щелкой промежутка.Пестро и центра нет, как в пламени печном.Как код орнамента, как наша тень, издревнеесть время-истукан, есть рудознатец-гном —и как из боя взвод, всегда разбито время.Сто лет назад лилась торжественная речьо том, как век жалеть. И от нее в столетьи —божественная: как его стеречь-беречь.И в полстолетьи — как гонять до пены плетью.Ведь если нет его, то негде жить, и нашматрас с валютой — прах, и бомж вельмож блаженней.И жизнь — музей, и кровь — кино. И даже в ражвпадать не стыдно нам под камерой слеженья. Мадригал СвободеСвобода — своя вода, вещество-беда,расхристанность без препон и битье о сваи,в мережах частых всегда только груды да,одни только в бреднях нет вместо блеска стаи.Свобода — соль одиночества в сонме воль,услада слабости между слоев напряга.Свобода — щель между си и до, между фа и соль,Варягом-песней и ржавым бортом Варяга.И голос, что все в порядке, что хаос цел(а тембр его — сестрин, грудной, а вот тон, тон — стервин),под звон кандальный, под посвист казацкий пел,под то, что с трибуны шептал остроумно Берлин.Все шло к добру, но теченьем на мель снесло,меча на Красную площадь икру парада.На всех одна, а единственное числочеканит шаг, выбиваясь носком из ряда.Влюбленность. Похоть. Ненависть. Детский флирт.Обвенчанность от рожденья, брак без развода.Осадок на фильтре и что прорвалось сквозь фильтр.Ты где, свобода? Избавь от себя, свобода.И сколько можно, философ, менять мораль?Ни словаря уже нет, ни времени, баста, хватит,всеядный рвач, беззастенчивый мелкий враль.Свобода — то, что знал о ней мой прапрадед.Так кто свободен? Я? А она сама?А всех заклинавший освободить Исайя?Стоит зима: вся — свобода и вся — тюрьма,и ждет прозренья река подо льдом слепая. * * *Было дело, взволнованный лепетлипы в Летнем метался садувозле школы, и маялся лебедьсимволистский на пыльном пруду.Быль. Но были былое сильнее.Как и блоковских олово тучтяжелее былого — в аллее,где просвет до