Истерический роман № 1 [Екатерина Морозова] (fb2) читать онлайн

Екатерина Морозова
Истерический роман № 1

Суперпролог.

Средневековье – суперэпоха. Во-первых, она длилась тысячу лет, а кое-где и подольше. Во-вторых, люди тогда были настоящими суперменами. Конечно, они не занимались культуризмом, не бегали голышом, как древние греки на Олимпийских играх, кичась своей мускулатурой и увековечивая ее в статуях. Но вы попробуйте потаскать на себе меч, щит, копье, латы, и еще вопрос, как конь будет слушаться. Конем рулить – тоже требует усилий.

Ничего удивительного: прекрасная экология, натуральные продукты, натуральные ткани, естественный отбор… Как говорится, меньше народу – больше кислороду. А народу и вправду было меньше. Германия, например, была покрыта невырубленными лесами, и в них водились зубры. И еще много кто, с кем только супермен справится.

Точных часов в заводе не было, так что все, кому надо, прекрасно умели обходиться без них и ничего, справлялись. Звукозаписи тоже не было, звуковая среда была чиста от мусора. Кому хотелось музыки, тот пел и играл, а в остальном вольготно пели птицы, благоприятно влияя на человеческую психику. Да, если не считать мавров, чумы и саранчи, у средневековых суперменов почти не было поводов для истерик. Но это еще не значит, что самих истерик тоже не было!

Процветал тогда немецкий город Аахен, столица Карла Великого, династии Каролингов и Священной Римской империи. Говорили, что по массе учености на душу населения это Афины-2, только еще осененные светом христианства. Так что дипломатических посланников от папы римского в Аахене хватало, может, они там и истерили. А может, нет.

К северу от Аахена на склоне мрачного лесного оврага находились тогда еще (после XII века их там уже никто не находил) развалины древнего городища Уухен, где обитали совы, призраки, бродяги и все храбрецы, которые никого не боялись, кроме аахенской стражи. Наверное, у них были на то причины.

А к востоку от Аахена находился веселенький городок Охохохен с цветной черепицей на крышах, виноградниками в долине, ежегодной ярмаркой, фирменным овечьим сыром и знаменитыми на весь мир шерстяными носками из овечьей же шерсти. Живи да радуйся! Да не тут-то было. Бродячие менестрели всегда, даже в дни ярмарки, обходили Охохохен стороной, потому что там их все равно никто не мог услышать: местные уроженцы по всякому поводу закатывали громкие истерики. Лишь один городской трубач благодаря необыкновенной силе легких (супермен, однако!) мог перекрывать охохохенские истерики сигналами типа "Пожар!" или "Враги напали…", да колокола в Охохохене были самые большие в Германии, по той же причине. Кроме их звона раздавались в городе лишь вопли да рыдания. А уж когда в городе открыли университет…

Глава 1.
У-у-учителя у-у-университета.

Университет-то, конечно, открыли. Даже разослали гонцов с приглашением нормальным учителям являться преподавать. Гонцы вернулись кто с учителями, кто-то-с обещанием приехать, кто-то-с отказом, а кое-кто и с фонарем под глазом.

Студенты повздыхали, поистерили, да и попытались учиться. Но оказалось, что учителя-то явились самые неподходящие. От такого преподавательского состава любой взвыл бы волком, а охохохенцы не копируют банально волков, они воют охохохенцами.

Из Аахена пришли двое. Первый был католический священник, пришедший просто потому, что его не терпели даже в Аахене. Он говорил какую-то смесь молитв, заветов и заповедей, да так часто отпускал грехи, что в домике, где его поселили, была специальная калитка с надписью "ДЛЯ ГРЕХОВ".

Второй А-а-а-ахенский у-у-у-учитель сыпал терминами собственного сочинения. Учитывая, что он был немец, можно себе представить, сколько сотен букв имелось в каждом термине. Он смешивал немецкий, латынь и псевдоабракадабрийский (науке неизвестен).

Из Уухена учителя прилетели. Первой прилетела прапраправнучка любимой совы Афины. На уроках она выла и ухала (что охохохенцы умели и так), а также глубокомысленно чистила перья клювом. От нее полагалось набраться мудрости.

Потом прилетели призраки разных ист(о,е???)рических личностей. Они преподавали историю и рассказывали истории, начинающиеся примерно так:

– Подкрадываюсь я, значит, к Юлию Цезарю…

– Как сейчас помню, во время войны с галлами…

– Сижу я на троне, похрапываю, а тут…

Всяческие призраки древних римлян незадолго эмигрировали в Уухен с видом на жительство.

Последними прилетели призраки послов. Они преподавали что-то типа ОБЖ:

– Помните, дети мои! Никогда не ходите в Уухен! Это чревато стихийными бедствиями в следствии чьей-то истерики, как то: торнадо, обвалы, лавины и т. д.

Большинство учителей набралось прямо из Охохохена. Они преподавали Истерию, Музыкальное и Немузыкальное нытье, вокал, особо НЕ музыкальные инструменты и сольфеджио. Получилась консерватория. Приглашенные преподаватели взвыли кто кем умеет, студенты-певцами, а охохохенцы-охохохенцами.

Глава 2.

Истерика супермена.

Подковы коня устало цокали по усталым камням, которым в немецкой аккуратностью был вымощен подъем от реки (в том месте, где брод, а в дни ярмарок – плавучий мост из лодок). Ноздрей скакуна уже начал достигать типично средневековый городской запах – следствие неизобретения средневековой цивилизацией канализации.

Конь устал, потому что путь его был не близок, и Охохохен намечался лишь небольшой промежуточной остановкой. Конечной целью числился Аахен, а на самом деле (хотя хозяин коня и говорил всем про Аахен) целью был Уухен. Точнее, то, что от него осталось. А еще точнее… После XII века, как сказано в Прологе сего повествования, следов Уухена уже никто не находил. Век городов и университетов – XIII-й, если не XIV-й, вот и кумекайте, что могло ждать путников в Уухене и с какими тайными целями они вообще могли туда направляться…

Внезапно конь остановился, немного не поднявшись до городских ворот. Его тормознули жуткие звуки. Дело в том, что городской трубач, как тогда было принято, жалованье получал раз в год и только частично – деньгами. А тут ему денег не дали вообще, выплатили все драконьими зубами, давно валявшимися без дела в городской казне. И трубач впал в великолепную истерику, достойную его трубы и города Охохохена. Это было так:

Дыхание у него было отменное! Все подумали, что, как минимум, землетрясение, оно же конец света. Только вновь прибывший всадник не растерялся, снял с плеча арфу и наиграл начало старинной английской песни "Yesterday", какой в Охохохене и не слыхивали. Трубач и его труба сразу успокоились. Путник задал владельцу трубы несколько вопросов, уяснил ситуацию и предложил трубачу в обмен на драконьи зубы несколько золотых монет. Трубач впал в радостную истерику, под звуки которой успокоенные охохохенцы вернулись к своим мирным занятиям, взял коня с путником под уздцы и отвел их в гостиницу.

Гостиница называлась "Плаксивый дракон".

Коня звали Искроног.

Имя путника было Ганс Мистериозус, потому что он был ученый и знал латынь.

Трубача именовали Уходёр, а дома – Фридрих.

А река носила название Истербах.

Да, у маленькой арфы путника тоже было имя – Свитбитл, а у трубы – Пузонна.

Глава 3.

"Пласкивый дракон".

Гостиница была самым старым зданием города. Ее построили в доисторические времена, а может и гораздо раньше-в доистерические.

Чтобы узнать историю гостиницы, Мистериозус решил расспросить хныккеров [1]. Ганс вообще в свободное время вел летопись, а в странствиях записывал легенды.

Под истерику Фридриха Уходера, который уже потратил часть денег на виски "Слезы дьявола", Мистериозус оставил Искронога в "Стойле Пегаса" (конюшне повышенной комфортности при "Драконе") и пошел искать хныккеров.

Чарующие звуки "хнык-хнык" [2] донеслись до него из-за угла. Неподалеку стоял хныккер и хныкал на луну.

– Друг, сейчас не полнолуние!-сказал ему другой хныккер, и они оба разразились гибридом хныка и смеха, после чего начали слоняться по улицам и жаловаться на свою судьбу: все сами хныкают, а их не слушают!

– Эй, хныккер!-раздался голос.-Расскажи историю "Плаксивого Дракона", получишь золотой!

– О щедрый незнакомец! Мне бы хватило и нескольких хны [3]!

– Сейчас тебе!-довольно странно отреагировал Ганс.-Я еще валюту не разменял!

– Как вам угодно!-решил хныккер и начал петь:

"Хнык-хнык! Когда не было ни охохохенцев, ни людей (что абсолютно несовместимые вещи, как вы еще убедитесь) тут была пустыня. Жарко тут было, сотни тысяч драконов извергали пламя. И были драконы единственными обитателями пустыни. Хнык-хнык, как они скучали!

И старились они и умирали веками. И не знали, что такое вода, и не знали, что такое размножение.

И осталось наконец немного драконов. Медленно погибали они от зноя и старости. Хнык-хнык!

И был среди них один нетипичный дракон. Он грустил о судьбе соплеменников, а под старость стал плакать. И глаза его точили слезы, и падали они на твердый песок, и превращался песок в сыру землю, и пили драконы его слезы.

Но жаден стал дракон. Как только ему стало хватать еды и воды, он отгородился ото всех и нацарапал на заборе: "Плаксивый дракон. 1 слеза-1 хны!" Другие не знали, что такое хны, да и он вряд ли знал, так что все передохли от жажды, остался он один.

Пришли люди. Основали город и стали процветать. И изобрели деньги-хны. Не зная, куда их деть, каждый купил у дракона несколько десятков слез, тот поплакал, да и издох от жадности. И похоронили его люди, и выдрали его зубы, и зарыли их на складе. В его жилище устроили приют для проезжих, а зубам мы, хныккеры, обязаны сегодня конкурентом в громкости. И не знал Уходер, какое сокровище ему досталось… Хнык-хнык!"

– Хнык-хнык!-задумчиво повторил Мистериозус.-Ладно, держи свой золотой! Только не трать их на виски "Слезы дьявола"!

– У вас что-то со зрением, хнык-хнык?-посочувствовал хныккер.-Виски называется "Слезы дракона"!

Похныкивая, хныккер удалился, а Ганс отправился ночевать и обдумывать услышанное.

Глава 4.

Внутренности "Дракона".

В задумчивости молодой человек обошел кругом городские стены. Был тихий летний вечер, и солнце, никому не мешая, садилось за темный лес. Тишину нарушали только истерические вопли птиц, устраивавшихся на ночь и делящих между собой самые удобные ветки.

Стены и башни Охохохена были сложены из светлого камня, вынутого тут же, с того места, где теперь красовался ров. Соответственно, стены рва казались облицованными тем же самым камнем. Красиво бы смотрелось, если бы в ров не натекло столько грязи!

Над городом возвышался Собор в стиле ранней готики. Его ажурные башни стремились улететь в небо, а пониже сидели химеры и скалили зубы. Им было смешно, что башни смотрят только в небо. Гораздо интереснее смотреть вниз, на улицу! А еще интереснее в дождь поливать прохожих мощными струями воды – так считали гаргулии.

Собор еще достраивали.

Обдумав без помех информацию, напетую хныккером, Ганс отправился в гостиницу, намереваясь хорошенько выспаться. Не тут-то было! Не успела вынырнуть из-за угла уже знакомая вывеска, исполненная буквами повышенной корявости, как до ушей Ганса донесся странный шум. Ну, конечно! Вся площадь перед "Драконом" устлана телами пьяных хныккеров, дохлюпывающих свои жалобы! Это хныккер, заработавший несколько золотых, угостил на радостях весь цех.

Перешагивая через бардов, Мистериозус добрался до входа и так и застыл на пороге – потому что войти было НЕКУДА.

Зал "Плаксивого дракона" был когда-то настоящей драконьей пещерой, соответственно, он был каменным и очень вместительным. Люди только устроили в нем небольшой очаг на шесть бычьих туш (меньше в дни ярмарки не имело смысла жарить одновременно) и поставили столы со скамейками. Сверху поколения хозяев постепенно надстроили из дерева еще несколько этажей с комнатами для себя и для гостей.

Так вот, сейчас драконий зал был забит битком. Фридрих Уходёр угощал весь цех музыкантов. Они спьяну терзали свои инструменты, и те бешено истерили. Жаль, никто не записал этой коллективной импровизации в виде партитуры! Тут же толкались более трезвые (потому что бедные) студиозусы из университета и орали ученую застольную песнь:

Corpus meus exaltabo,

Vinus bonus mihi dabo…

Они приставали ко всем с пустыми стаканами, распевая "vinus onus – bonus vinus", и случалось, кто-нибудь наливал им в виде бонуса.

К Гансу протолкался довольны хозяин по имени Карл и по фамилии Истер (по английской привычке Ганс сразу же стал звать его мистер Истер, что тому очень льстило). Сияя, мистер Истер начал жаловаться:

– Благодаря вашим золотым, господин, я сегодня заработал больше, чем за три года, и у меня есть две проблемы.

– У меня только одна, выкладывай сначала свои.

– Ein: они выпили все запасы вина и сейчас начнут ломать столы и крушить стены. Камни-то крепкие, но верхние этажи могут обвалиться нам на голову. Zwei: у меня скопилось несколько мешков мелких хны, а эту валюту принимают только в Охохохене, не знаю, куда столько девать.

– Моя проблема: невозможно спать при таком шуме. План следующий: я их успокаиваю, ты отбираешь у всех стаканы и выкидываешь клиентов на площадь, только сначала очисти ее от спящих хныккеров. Потом я меняю тебе один мешок хны на золотые, больше мне ни к чему.

– Договорились! Остальные хны понадобятся на ярмарке.

Мистер Истер побежал очищать площадь, а Ганс достал Свитбитл и заиграл на ней все ту же мелодию. Шум утих, даже студенты угомонились. Через десять минут стараниями хозяина внутри "Дракона" было пусто и почти чисто. В наступившей тишине стало слышно отдаленное журчанье Истербаха, и как Искроног в стойле жует овес.

Мистериозус пошел спать.

Глава 5.

Чисто средневековый случай.

И снова ему помешали. Войдя в номер, он обнаружил, что в емкости с водой для питья исключительно солоноватая жидкость, похожая на смесь слез и соплей. То же самое было и с водой для мытья. Пришлось притащить из холла пару стаканов виски и выпустить из них спиртные пары.

Но на этом проблемы не кончились. Кое-как удовлетворив жажду и обойдясь без мытья по случаю Средневековья, Ганс обнаружил, что постель не первой чистоты по все тому же случаю. Но этого было мало. По случаю пребывания в Охохохене, подушка была вся в слезах!

Пришлось развалиться на полу, подложив под немытую голову немытые конечности. Тут бы не подхватить каких-нибудь насекомых!

Мистериозус так устал, что его сразу сморил сон. Снился ему материал для огромного истерического романа. Видел он, как дракон извергает пламя и тушит своими же слезами, наблюдал, как разливаются на земле моря из драконьих слез, как первобытные люди ныряют туда с каменными аквалангами и тому подобное.

Под утро он проснулся. Голова болела, ушей достигал аромат виски. Ганс отправился отдавать хозяину часть хны, чтобы поживее выбраться отсюда.

– Уже уходите?-удивился мистер Истер.-Это будет темой моей сегодняшней истерики!

– Как будто вы и так не истерите ежедневно!-огрызнулся Ганс.-Да, я ухожу. И я не могу сказать, что мне захочется хныкать по этому поводу!-Он крепко стиснул зубы, чтобы не дать выхода потоку филологических ругательств.

Выйдя он понял, что лучше было остаться. На площади валялись студенты и музыканты, а вокруг бродили, сочувственно похныкивая и сочиняя новые песни, хныккеры. Валяющиеся бросали в них содержимым своих карманов, которым чаще всего оказывались хны.

– Хнык-хнык!-Мистериозуса тронул за плечо давешний хныккер.-Вот, забыл вам спеть:

"По ночам Дракона призрак

Двор постоялый посещает,

Сей страшный призрак на подушки

Вам слезы горьки проливает.

И валяется в кроватях,

Пачкая постели.

В воду хнычет, а под утро

Выползает еле".

– Как же вы переночевали?

– Понятно!-дошло до Ганса.-Значит я пришел сразу после него. Что ж сразу не спел, слезолив охохохающий [4]!-И он метнул хны в хныккера. Но от злости промахнулся, и хны легла в карман.

– Как вам сказать…-замялся хныккер, которого, кстати сказать, звали Хнык.-Я, видите ли, рекламирую эту гостиницу, а сейчас допел, чтобы потом не ругались, что не предупредил, да и сложно все время сдерживать рыданья [5]!

Оставив хныккера ловить хны дальше, Мистериозус потащился в "Стойло Пегаса" забирать Искронога. На его стойле была щель для монеты, а выше было написано: "Хныкните [6], и вас пропустят!". Ганс честно попытался сделать это в буквальном смысле, после чего подозвал хныккера, и тот ему объяснил, что уважаемому господину Мистериозусу, да и читателям тоже, не помешает заглянуть в примечания. Мистериозус швырнул по хны в хныккера и щель, дверь открылась, и глазам Ганса предстал растроганный конь. Присмотревшись, Мистериозус понял, что конь ничуть не растрогался, а просто наелся овса с луком.

Ганс пришпорил Искронога и вылетел из города. На площади уже готовились к ярмарке. Хныккеры распевались, "Слезы Дракона", выставлялись, лук выкладывался на прилавки. Мистериозус вылетел из Охохохена, вызвав плач и стон всех девушек округи, потому что был молод и хорош собой.

Глава 6.

Реакция организма.

Отдохнувший Искроног копытами выбивал из камней искры, пока мощеная дорога не закончилась. По обеим сторонам ее тянулись поля, сады и огороды: почвы вокруг Охохохена, еще в доистерические времена щедро удобренные драконьим навозом, славились плодородием. Глаза и ноздри щекотали слезоточивые запахи культурных растений типа лука.

– Кажется, у меня на них аллергия, – вслух сказал сам себе Ганс, сморкаясь. Искроног чихнул в знак согласия.

Поля, сады и огороды закончились, начались луга. Вместе с цивилизацией закончилась и аллергия. Мистериозус расправил плечи и вздохнул полной грудью:

– Чувствую, как нервы успокаиваются. Чуть было сам до истерики не докатился в этом городишке, психоневролога на них нет!

Искроног аж загарцевал. Его лошадиный желудок только что расстался с последней порцией охохохенского лука. Бедное животное! Знал бы получше географию, не радовался бы так, ибо догадаться бы сумел, что ждет его впереди… Но еще не в следующей главе, поскольку Ганс, направляясь в Уухен, и правда решил по дороге завернуть в славный город Аахен – когда еще такой случай выпадет простому студенту-филологу?

Глава 7.

А-а-а-ахен.

Вот показался Аахен. "А-а-а!"-завопил не отошедший после Охохохена, не выспавшийся и жутко нервный Ганс. "И-го-го!"-заржал Искроног, гарцуя. Было на что ахать, ухать, охохохать и ржать.

Дома были для Средневековья странноваты, скорей тут пахло концом второго тысячелетия. Они были слишком высокие и прямоугольные. Почти в каждом школа или университет, на худой конец-библиотека. В одну из них и зашел не М. Истериозус. Его встретил назойливый библиотекарь и стал нахваливать свои книги:

– У меня есть все, что есть у других, плюс половина того, чего у них нет.

– Хм-м…-задумался Ганс и стал разглядывать содержимое здания.

Видимо, аахенцы породили Гуттенберга на пару-тройку веков раньше, чем записали во всех летописях. Большая часть книг была напечатана почти как в далеком будущем.

Закончив осмотр, Мистериозус небрежным движением извлек потрепанную книгу "History. Srednevekov'e" (на самом деле она называлась на неведомом языке, просто филолог накорябал сбоку перевод по псевдонемецки) и продемонстрировал фолиант библиотекарю:

– Такого у вас нет.

– О да, конечно, у нас много книг на предмет предсказания будущего, но такого пока не имеется. Ого (он заглянул внутрь) если не ошибаюсь, протокельтский! Я даже могу прочесть. Это местное исчисление-2000 год?

– Ошибаетесь. С названием языка. Самый настоящий славянский кириллический.

– Ого-го!-обалдел библиотекарь. Ганс в ответ выложил еще историю древнего мира, потом первобытной истории, потом нового мира, а потом, обнаглев, и новейшего.-Это же редчайшие экземпляры!!!

– Тогда забирайте!

Библиотекарь грохнулся в обморок. В углу сработал механизм "Водолей" и привел его в чувство. Придя в себя, он тут же стал торговаться. Сговорились на 3 мудриариях и 2 палатах (местная валюта). Мистериозусу было все равно. Он тут же отправился к местному предсказателю будущего, потому что надо было расслабиться и посмеяться. Его забросали предсказаниями типа:

– Через 3 года начнется война. Мы победим. Потом дойдем до края земли и докажем, что она плоская, а Германия-это и есть весь мир, а остальное-бредни. Потом мы поднимемся все к Богу и будем жить вечно…-Ганс в ответ послал его в библиотеку.

Мистериозус пошел прогуляться и увидел какой-то собор, десятка 2 университетов, да сотни три ботанов (аахенских бардов, ударение на первый слог).

– а+0=0 и т. п.-услышал он распевку ботана.

– Расскажи-ка историю Аахена.

Пошла лекция про Рим и папу местного, про падение Рима, про Афины, про их падение, про переселение афинян в Аахен и т.(у) п.(о)

– Хватит! ХВАТИТ! ХВА-А-А-А-АТИТ!!!-заистерил человек с загадочной фамилией.-Держи золотой и напейся!

– Последую сему мудрому совету!-отозвался ботан.

Глава 8.

Достопримечательности Аахена.

Делать нечего, пришлось Мистериозусу самостоятельно знакомиться с городом Аахеном.

Аахен на пике Средневековья очень впечатлял. С тех пор как императоры Священной Римской империи германских народов взяли моду короноваться на мраморном троне Карла Великого, город процветал. Ведь каждая, даже самая скромная очередная коронация приносила с собой очередной экономический бум!

Центр города несколько напоминал стройплощадку. Крепость Франкенберг уже успели отгрохать в XIII веке, и она гордо топорщила свои башни над городом.

Горожане тоже не желали бить в грязь лицом. Монархия – она конечно монархия, но городское самоуправление тоже не лыком шито! Так что в XIV веке отгрохали заодно и ратушу тоже.

Мистериозус как заправский турист первым делом вошел в собор. И чуть не разразился гневной истерикой по адресу ботана! Вешал тут лапшу на уши столько времени, а ни словом не обмолвился по поводу саркофага Карла Великого! Ну их, гидов-гадов, лучше заранее почитать в Интернете, а потом уж самому дикарем ходить. Дешевле, кстати, выйдет.

Но выйти в Интернет из XIV века довольно проблематично, между прочим. И ни за какие деньги… И фоткать в XIV веке тоже не дают, низзя… Это я так. Голос автора прорвался в связное эпическое повествование.

Собор тоже активно достраивали. Пока творилось что-то непонятное. Ведь только в 1414 году будет сдана в эксплуатацию грандиозная готическая пристройка с окнами в 27 метров высотой!

Мистериозус в своем XIV-м или там в XIII-м еще не мог этого знать, так что он подивился грандиозной и непонятной стройке и вернулся к саркофагу Карла – великого человека, без которого Аахен был бы ничем. Может, остался бы провинциальным курортным городком со своими целебными источниками, в которых бултыхались еще древние римляне. А потом превратился бы в простой шахтерский поселок, густо припорошенный угольной пылью, и без всякого университета.

– Вот бы встретиться, – мечтательно произнес Ганс, пялясь на саркофаг.

Все было здорово. Кроме средневекового урбанистического запаха.

Интересно, это лучше, чем бензин, или хуже?

Глава 9.

Вон из города!

Насытившись по горло ботанами, достопримечательностями и неудобоваримой теоретической (в практическом смысле ей не являющейся) пищей, Мистериозус поспешил вон из города. Сначала надо было забрать Искронога.

В конюшне его встретил конюх-очкарик (может, это такая татуировка под очки???):

– Вашего коня зовут Икроног? Совершенно правильно. У него развитые икроногие (это не мы оговорились, а он) мышцы. Чтобы развить их еще больше, рекомендую курсы "Чокнутая лошадка". Там он научится носиться как вихрь, грамотно лягаться, не делать лепешек в общественных местах и многому другому.

– Сколько вам заплатить, чтобы вы проглотили язык?-с ледяной вежливостью полюбопытствовал Ганс, швыряя золотой.

– О, мне хватило бы и нескольких палат…-началась лекция про его упорный труд и королевскую щедрость. В это время золотой Мистериозуса достиг цели и заставил его заткнуть рот.

Ганс вошел в стерильно чистое, пахнущее моющим средством, стойло. В углу притулился тощий Искроног, взирающий на предложенную миску с чернилами и бумагу. Бедняга конь и не меньший бедняга его хозяин не могли понять, как это можно переварить. Этот вопрос Истериозус и задал конюху. Тот понес ахинею:

– Еще в древности неким С. К. Упердяем было замечено, что лошадям не нужна пища телесная. Но они все же страдают без пищи. Духовной. Они пишут на своем уникальном языке, который недавно расшифровали, и утоляют голод разума…

– Расшифровать-то просто!-разгневался Ганс.-Бедные лошади! Все их символы, и символ в виде подковы, и все остальные, обозначают "двинуть бы хозяину этой самой подковой"! Я с ними согласен!

– Может быть, вы и правы, но убирайтесь-ка отсюда со своими взглядами, смахивающими на лошадиную революцию!-Что Истериозус и проделал.

Искроног шел вяло. К счастью, скоро попался ручеек, который конь вмиг осушил, и заросли крапивы, от которых через секунду ничего не осталось. Ведь бедняжку морили голодом, пока хозяин размещал ум по палатам.

Аахен остался позади. "А-А-А!"-заорал Ганс, случайно обернувшись. "И-го-го!"-заржал конь. "Нет, дружок, Игогохена еще не основали"-сказал Ганс.-"Ну и слава Богу!"

Путь их лежал на север, к оврагу с остатками Уухена. Овраг был уже совсем близко. Искроног тревожно заржал и бросился назад. Мистериозус его понял: из-за деревьев выплывал призрак.

Глава 10.

По бесследным следам.

Ганс крепко намотал поводья на руку. Истерика Искронога – этого еще не хватало! Сам он при виде призрака испытал двойной трепет. Один трепет был холодный и неприятный, как всегда в таких ситуациях. Другой был сладкий и предвкусительный: призрак есть признак близости бесследно исчезнувшего Уухена. Кто еще, кроме него, мог привести Мистериозуса на нужное место?

Ганс спрыгнул с коня, взял его под уздцы и пошел прямиком на призрака. Колени его, честно говоря, слегка дрожали, но когда идешь прямиком к цели, не стОит отвлекаться на такие мелочи. Хотя призрак был крупного размера (со скидкой на то, что размеры нематериальных предметов – вещь условная) и весьма устрашающий. Костяком его имиджа служил скелет, украшенный полуистлевшими лохмотьями и ржавыми цепями. На шее болтался амулет "совиный глаз" – такой красивый, глаз не оторвешь!

Как завороженный, шел Мистериозус на призрака, волоча за собой Искронога, а призрак тихо отступал, плыл по лесу над заросшими тропами. Так двигались они медленно и долго луна и звезды успели уже быстренько прокрутиться по небу и скрыться за набежавшими тучами.

– Пора бы показаться Уухену, – подумал Ганс. Но вместо Уухена впереди показались кочки и заросли тростника. Болото!

Призрак расхохотался дьявольски истерическим смехом, надулся выше деревьев, лопнул и исчез во всех направлениях сразу. Во всяком случае, звуки инфернальной истерики еще долго доносились до ушей усталых путников со всех сторон. А может, это было эхо.

Следом в истерику впал Искроног. Только Ганс удержался, стоя на краю болота, явно с трясиной.

– Одно из двух, – думал он. – Либо на месте Уухена теперь болото, либо призрак специально завел меня подальше от города, чтоб неповадно было соваться. Эх, хорошая вещь Средневековье, одно плохо – друзей у меня тут нет. Пока. Спросить совета не у кого, кроме Искронога. Ладно, двигаться ночью по болоту опасно, заночую здесь, а утром видно будет, что к чему и где мы есть.

Он привязал коня к дереву, заметил по звездам направление, откуда пришел, и стал устраиваться сам. Тут ему в голову пришла еще одна мысль, и он завопил на все четыре стороны:

– Эй, истероид с "совиным глазом"! Я здесь никого не знаю, скажи хоть, как тебя зовут? Меня – Ганс Мистериозус! Йоханнес!!! Мистериозус!!

– Несс! Стериозус! – радостно ответило стереоэхо.

Глава 11.

Э-эхо У-ухена.

Ганс обрадовался, что ему вежливо ответили. Нету в Средневековье таких слов, какими в 21 веке истерят, цензора на них нет, привезти надо!

– Несс-уменьшительное от Лох-Несс?-продолжил он переговоры.

– Не Лох-Несс!-возмутился призрак.

– Лохом прозвали непонимающие современники?-доперло до Мистериозуса.

– Не понимаю их и я.-отозвался Стериозус.

– Скажешь, где Уухен?

– У-у! Хрен!

– Невежливый!

– Вежливый!-на этом разговор прервался. Поскольку истерить Ганс не хотел.

Он стал укладываться на ночлег. Посильнее привязал Искронога, подложил под голову седло и уснул. Не бог весть что, но после Охохохена-рай. Ночь прошла спокойно. Временами раздавалось ржание, временами-вой призрака, но Ганс только надеялся, что это не истерика, и спал дальше. Под утро проснулся голодный:

– Несс, где еда???

– Нет-с!… Вот балда!

Вокруг, конечно, росла черника, но ей не наешься, да и рисковать не стоит. Хорошо Искроногу! Он увидел на болоте сочную траву и стал есть. Рискнул и Мистериозус. Съев всю чернику, он вдруг заметил что-то вкусное, лежащее около трясины. Съел. Противоестественно конечно, но его не засосало. Он увидел еще что-то вкусное и пошел по зову желудка вглубь болота бок о бок с Искроногом.

Показались колышущиеся строения. Сначала Ганс решил, что это-глюки, вызванные полным счастьем (по-немецки вышел бы каламбур) набитого желудка. Но тут что-то доперло и до его мозга. Добро пожаловать в Уухен, город призраков!

– Добро пожаловать!-прокричал Стериозус, встречая гостей.

Глава 12.

Эхо Уухена.

Ганс с Искроногом в поводу шел по тоненькому, чуть колышущемуся слою мха, но вопреки законам болотной природы и съеденным блюдам не проваливался в трясину.

Улицы болотного Уухена были покрыты мхом и ряской, а дома заменяли собой кочки. Они были как раз такими, какими их Мистериозус себе представлял – приземистыми, скорее деревенскими, чем городскими, без всякого архитектурного стиля. Все правильно, VIII век примерно, романскому стилю еще рано распространяться по лесам и болотам.

Призраки на улицах тоже были вполне такими, какими Ганс не раз пытался их себе представить раньше – серыми, почти незаметными и бессловесными.

– Где же овраг? Ведь Уухен стоял на краю оврага? – спросил он у Несса, который шел с ним, однако дороги не указывал, просто шел чуточку сзади.

– Овраг зарос болотом, ты же сам так думал – тихо отозвался Несс. Звук донесся со всех сторон сразу.

– На месте оврагов не бывает болот, только озера могут зарастать.

Ответом ему была тишина. Мистериозус оглянулся. Несс тихо шел за ним. Они шли уже довольно долго по городу, а он все не кончался, хотя откуда взяться в VIII веке такому большому городу в лесной чаще? Что-то здесь не так.

– Несс, Уухен не мог стоять на этом месте.

– Не мог.

– Тогда почему его призрак здесь?

– Призрак здесь. Ладно, скажу больше. Понимаешь, овраг слишком близко от людных мест. Нас часто беспокоили, и мы перенесли город сюда, теперь его развалины под трясиной, фиг до них докопаешься.

– Как он узнал, что я хочу докопаться? Подумал про себя Ганс. Ему было слегка не по себе рядом с читающим его мысли призраком. Он уже было чуть не поверил Несу насчет переноса развалин, но вовремя сообразил: призракам сложно перетаскивать материальные предметы!

– Несс, ты мне друг?

– Друг, – эхом отозвался Несс.

– Тогда попроси этих жителей, или как их там, если они неживые, поговорить со мной, а то они мне не отвечают.

– Отвечают, – сказал Несс и подозвал одного из серых призраков.

У Мистериозуса состоялся с призраком содержательный разговор, в ходе которого призрак, правда, ничего нового не сообщил, зато с готовностью подтвердил все, что Ганс уже знал или предполагал насчет Уухена. Ганс был почти доволен своей проницательности (столько его смелых догадок подтвердилось!), но что-то царапало чуткое ухо филолога. Точно! Призрак говорил на немецком языке примерно XIII-XIV века, на котором объяснялся Ганс, а ведь ему полагалось говорить на более ранних варварских наречиях либо на вульгаризированной латыни! Разве не об этом мечтал Мистериозус: услышать из уст мертвеца живое звучание древнеготского?!! Или там лангобардского с вандальским, на худой конец!

Так это не настоящий призрак древнего уухенца! Это призрак призрака и город-эхо!

– Несс, это же только эхо Уухена, здесь нет никаких развалин.

– Нет развалин? А ты сам проверь.

В ту же секунду город с призраками исчез, а Мистериозус с Искронггом провалились в болото. И не было там никаких развалин, одна жидкая тина!

– Несс! – в отчаянии позвал Ганс, но только глубже погрузился в трясину.

– Yes? – ехидно отозвалось эхо.

Хорошо, что к седлу Искронога был привязан длинный моток толстой веревки! Ганс снял его, прицельно швырнул и зацепил веревку за толстую ель. Вылез сам и вытащил коня. Пока вытаскивал, вспомнил, что Несс – имя коварного кентавра, обманувшего Деяниру и погубившего аж самого Геракла! Надо было лучше учить мифологию древних греков, а то с таким типом подружился… Нашел, кому довериться! А теперь в какой стороне искать настоящий призрачный Уухен? Выбраться бы вообще из этой чащи в дебрях Средневековья!

Оба они, Ганс и Искроног, были мокрые, грязные и ужасно голодные, еда-то тоже оказалась призрачной!

Глава 13.

Подлость Несса.

– У-у-у!-взвыл уухенцем Ганс.-О-хо-хо!

– И-го-го!-мрачно добавил Искроног.

– Не горюй, дружище, что-нибудь придумаю!-утешил его Мистериозус. Ничего не придумывалось. Вдруг в его голодную голову пришла бредовая мысль: высекает ли Искроног искры?

– Искроног, высеки-ка искру! Прошу тебя!

Искроног посмотрел на хозяина с полным непониманием, после чего стал чесаться задней ногой. Тут до Ганса дошло. Он сорвал куст крапивы и хлестнул коня по ноге. Тот заржал и стал бить ногой о ближайший валун. Искры так и посыпались. Мох тут же занялся.

Ганс заозирался в поисках съестного, но ничего не увидел. К седлу давно ничего не было приторочено. Охохохенскую водянистую соленую еду Мистериозус давно проглотил, а в Аахене сначала не было времени, а потом расхотелось что-либо покупать. Зря.

Мох между тем все выгорал. Огонь затрагивал все более глубокие слои давно пересохшего болота. Путешественники отодвинулись подальше. Уже под очередным слоем мха показался торф. Ганс взирал на пожар с тупым безразличием. Он вяло наблюдал, как огонь разгорается, но ничего не предпринимал.

Болото прогорело насквозь и стало просвечивать нечто иное. Мистериозус понял, что болото было полупризрачное и потому легко сгорало.

– Н-да… Я разрушил призрачное болото. Теперь жди непризрачных неприятностей!-мрачно подытожил он, заглядывая в дыру. Там были мрачные развалины и куски чего-то белого. Ганс загляделся и свалился, забыв, что держит поводья Искронога.

Как же оба удивились, когда мягко приземлились и начали медленно спускаться вниз. Они упали на многослойное призрачное одеяло. Закончив приуухенение, Мистериозус обернулся к развалинам. Там его ждали призраки. "Добро пожаловать в Уухен!"-было написано на транспаранте, который они держали (он был сделан из неудачливых призраков).

– Подделка?-сплюнул пришелец.

– Нет. Уухен стал разрушаться, явились мы и перестроили его на свой лад.

– Чем докажете?-Гостя подвели к развалинам и показали, что на каждом кирпиче стоит клеймо в виде призрака.

– Кстати, спасибо за освобождение из-под болота!-Они рассказали свою грустную историю:

"Давным-давно, когда мы только произвели перестройку, все это было на поверхности. Жили мы, процветали, пугали там разных… В Охохохене, например, истерить начали не без нашей помощи… Мы со временем даже навострились размножаться. И вот родился один… Говорить не умеет, все нас копирует. Собой уродлив, не очень умен, но хитер и самолюбив. Назвали Несом по имени греческого кентавра, уж очень был похож, а фамилию сам у кого-то содрал.

И все шастал он по болотам, приносил сюда споры мха. Натянул сверху призрачное одеяло, типа того, на которое вас ловили, посеял туда все споры, да и сделал себе ногообразные сгустки материи под телом, пока мы ничего не заподозрили. Выросло над нами болото, а над ним-псевдоуухен. И он, гад, там заправляет, туристов топит, а к нам не попадают даже их призраки, все в торфе теряются. Гад этот Стериозус, одним словом."

Тут-то Ганс понял, как его спасла греческая мифология, а заодно в уме прояснилось и происхождение Лох-Несского чудовища. Непонимающие современники прозвали лохом, как же!

Глава 14.

Вниз (по течению).

– Анахронизм! – с этим неприятным словом на зубах Ганс проснулся. Действительно, что может быть неприятнее, чем когда валишься от усталости, как мокрый, грязный, голодный чурбан, засыпаешь буквально на ходу, а измученный мозг плодит бесконтрольные тупые фантазии? Извольте видеть, в XIII веке уже туристы и замки с привидениями! Анахронизм!

Ганс с трудом сел, спина затекла, хрустела и не гнулась. Рядом пасся довольный Искроног. Вид у него был что надо! Болотная грязь стекла, как с гуся вода, и трава в лесу оказалась неплохой. В общем, после всех приключений конь был свеж, как майский день. Да что толку? По лесу верхом не поскачешь, идти придется на своих двоих. Знать бы, куда. Мистериозус давеча замечал направление по звездам, да все позабыл от усталости. Урок впредь: не верь призракам. Если только ему еще понадобятся какие-то уроки, надо ведь найти дорогу из лесу, и чтоб по дороге не съели еще не истребленные человечеством дикие западноевропейские звери.

Оружия у Ганса не было, он даже стрельбу из лука освоить поленился, филолог несчастный. А на голодный желудок думалось плохо. И одежда все еще мокрая. Да вот же над болотом утки летают! Единственное оружие, которым Мистериозус владел – лассо. Ура!

Дальше он расчистил место для костра, чтобы не спалить болото, как в своем безответственном сне, деликатно попросил Искронога стукнуть копытом об найденный при расчистке места камень – и вот уже утка жарится, прополосканная начисто в болотной воде одежда сохнет, и жизнь вновь прекрасна. В целом.

На сытый желудок согревшийся Ганс вспомнил. Что не позаботился о Свитбитл. Как она? Уже просохла, только надо убрать тину со струн и настроить их. Мистериозус заиграл что-то невразумительное – и услышал, что ему кто-то ответил. Он вскочил на ноги. Журчанье воды! Из болота вытекала речка! Эврика, как говорили (или орали) древние греки! Вода наверняка выведет к человеческому жилью.

Ганс залил костер, взял Искронога под уздцы и, чтоб не продираться по прибрежным зарослям, пошел прямо по песчаному руслу лесной речки. Русло вывело его к реке побольше, и Мистериозус двинулся вдоль берега вниз по течению. Кстати, они с Искроногом отлично искупались, пользуясь отсутствием в Европе крокодилов.

Шли они, шли и вышли из леса на луг. Ганс огляделся и чуть не впал в истерику: он был на дороге из Аахена, недалеко от того места, где впервые встретил призрака! Кругаля дал, получается, призраки вокруг пальца обвели! Ну уж нет, больше он к ним на ночь глядя не полезет, переночует в поле, а с рассветом – на поиски настоящего Уухена.

Вчерашние воспоминания не отличались приятностью, так что Мистериозус не стал играть на сон грядущий песню "Yesterday", а вместо этого исполнил для успокоения нервов сонату Тартини "Дьявольские трели" и детскую пьеску какого-то шведа "Плач малютки-привиденнья". Водопадик на безымянной пока реке всю ночь отвечал ему тихой мокрой истерикой.

Глава 15.

Месть Нессу.

Под утро Ганс проснулся в голодном настроении. Хорошо, что он заранее догадался накипятить впрок воды и нажарить уток. Это Искроног всегда наестся до отвала и будет развивать икроножные мышцы без тренажера, пока хозяин дрыхнет. А Истериозус должен жарить уток, слушать призраков и есть нематериальную еду.

Оседлав Искронога, который впервые после Аахена так хорошо отъелся, что не выпирали ребра (а то сидеть неудобно чертовски! Прим. Мистериозуса), Ганс стал искать Уухен.

Вскоре Мистериозус опять чуть не заистерил: в воздухе висел Несс! Ах он, сопля прозрачная! Путников сманивает, проводник чертов! Даже не полупроводник, а не-фига-не-проводник! Для начала Ганс поздоровался:

– Привет!

– Нет! Нет! Нет!

– Все висишь?

– Шиш! Шиш! Шиш!

– Путников сманиваешь?

– Съешь!-Призрак принял форму огромного кукиша.

– Невежливый какой!

– Ой-ой-ой!

– Я по твоей милости чуть не сдох!

– Ох-ох-ох!

– Ты неисправим!

– И фиг с ним!-замерцал от смеха Стериозус.

Ганс достал Свитбитл и заиграл "Страшилку" безвестного немца, скромно зовущегося Сапожником. Призрак превратился в ухо. Когда Мистериозус закончил, Несс трансформировался в хлопающие ладони. В сердцах Ганс швырнул лассо и заарканил вредный сгусток тумана. Мистериозус нашарил у себя в сумке бутылку виски "Слезы дракона", которую туда забросил какой-то хныккер, и посадил туда призрака. Тот стал очень непохоже изображать все звуки, потому что бутылка не была начата, и он изрядно опьянел.

Ганс сел на коня и поехал. Призрак изредка трансформировался в напившегося комара и начинал зудеть по комариному, но Искроног взбрыкивал, и призрак успокаивался.

Утром Мистериозус проснулся от каких-то звуков. "Будильник? Пора вставать?"-подумал он.-"Стоп! Еще не изобрели!" Оказалось, что это пьяный Несс имитирует его храп. Ганс выразительно постучал по бутылке пальцем там, где у Стериозуса находился висок. Тот затих.

– Отдам бездарному хныккеру, для повышения даровитости!-грозился Мистериозус.

– Хнык-хнык!-грустно ответил призрак.

Глава 16.

Большой Ух.

Густой лес обступил Ганса со всех сторон. Тропинка еле угадывалась в зарослях. Было немного таинственно.

Алгоритм у Мистериозуса был четкий: сегодня ехать медленно, запоминая дорогу и оставляя приметы, чтобы по ним вернуться. Цель – только отыскать овраг. Пока больше ничего. В сумерках в лесу не оставаться, ночевать у реки, где вчера. Реку Ганс уже назвал: Истербульк.

Местность под ногами резко пошла вниз – вот и овраг! И правда, глубокий овраг, по дну течет бурный ручей, в старые времена звавшийся Большим Ухом (0от слова "Ух"). Спустившись и оглядевшись, Ганс понял, почему ручей прозвали Большим: овраг разветвлен, и с разных сторон в Ух впадают маленькие ручейки – Ухи. Непросто будет обследовать, облазить овраг со всеми его разветвлениями, даже учитывая, что по руслам ходить довольно легко… Вот бы глянуть с птичьего полета – сразу тебе и карта местности, как на ладони, и,возможно, проступят контуры древних фундаментов, которые с земли не заметишь. Завтра надо будет поискать тут вековые дубы, наверняки такие росли у ворот или на главной площади древнего Уухена, и под ними сидели его короли, верша суд и расправу… Нон на сегодня задача уже выполнена. Теперь нужно внимательно вернуться по своим собственным следам и хорошенько застолбить дорогу.

Что-то задело Мистериозуса по бедру. Он не обратил внимания, подумал, ветка, наверное. Опять, и сильнее. Ганс посмотрел и от изумления охнул. Мощное "Ух!" было ему ответом. В бутылке била крыльями сова! Тренированный мозг филолога мгновенно выстроил цепь рассуждений: амулет "совиный глаз" – виски "Слезы дракона" – возможно, чары близкого Уухена… Что делать? Еще немножко, растущая совушка раздолбает бутылку, и поминай, как звали! Несса тоже.

Мистериозус быстро сделал веревочную петлю и поднес к горлышку бутылки. Другой рукой вытащил пробку. Из бутылки с громким "Ух!" вырвалась на глазах растущая сова. Ганс чудом успел затянуть петлю на ее лапе и пробкой заткнуть истерящего Несса обратно с бутылку, как взмыл в воздух. Вместе с Искроногом!

Еще несколько секунд, и он увидел под собой растянувшийся на несколько километров огромный овраг, а впереди, вверх по течению ручья, куда несла их с конем гигантская сова, три вековых дуба! Два росли рядом, будто по две стороны ворот, один – сам по себе, будто на площади. Вот и контуры бывших стен под зарослями угадываются. Немаленький был город!

Они подлетели, сова стала снижаться. Вот уже Искроног совершил мягкую посадку под дубом…

– Бумс! – сова сделала в воздухе кульбит, Ганс сильно крутанулся на своей веревке и шмякнулся умной головой об землю.

– Меня теперь можно звать Искроглазом, – подумал он, теряя сознание. – А что, найти настоящий Уухен с воздуха вполне научно… – и отрубился.

– Путаются тут всякие под ногами, – пробурчала сова, клювом стаскивая веревку с лапы.

Из разбившейся при падении бутылки, шатаясь, выбрался вусмерть пьяный Несс Стериозус.

– Доб-б-б… ик!…рого д-д-д-ня, ик! Госпожа Ризенкрылья! – сказал он так почтительно, как только мог.

Сова ему ничего не ответила. Она терпеть не могла алкашей. Только раздраженно отряхнулась, сгоняя с перьев последние капли виски.

Глава 17.

Раскопки Уухена.

Ганс очнулся на рассвете. Было холодно, голова трещала. От совы и Несса остался только запах виски. Разило так кошмарно, что он едва не потерял сознание вновь.

– Уухен с высоты птичьего помета… тьфу, полета… Уухен, значит уханье… уханье, значит сова… Бедные мои уши! Бедный мой нос! У-у-у-у!

Мистериозус попытался наловить рыбы в ручье, но поймал только осколок от бутылки. Рыбы слиняли от виски. Разозлившись, Ганс побежал искать Искронога. К счастью, убегавший конь оставил на траве проеденные проплешины и подпалины от искр, поэтому он был обнаружен мирно дрыхнущим на новоиспеченном пустыре, наверно, из бутылки ему в рот капнуло.

– Искроног! Истерног! Вставай!-Конь не шевельнулся, поскольку спал стоя.-ПРОСЫПАЙСЯ, ДРЫХ-НА-НОГАХ!!!-Конь приоткрыл глаз.

Попив воды из ручья и доев последнюю отбивную из утки (за все время езды она хорошо отбилась), Мистериозус поехал в сторону Уухена.

Дубы он нашел сразу. Не совсем протрезвевший Искроног еле согласился проскакать между дубами. Доехав до последнего дуба, Ганс почувствовал жгучее желание туда влезть. Подошел, полез. Долез до вершины. Там было совиное гнездо с птенцами. Пока он на них любовался, прилетела сова-мать и клюнула его в висок. При этом она ухнула: "У-ух!"

– Вот именно, "у-ух!"!-прокомментировал Мистериозус, повиснув на нижней ветке. С дуба ухнул! Хорошенькое начало экскурсии по Уухену.

Спустившись, Ганс стал рыться в поклаже Искронога в поисках того, чем можно копать землю. Нашел осколок бутылки, утиные кости и подковы с набором всего для них необходимого.

Пришлось копать землю гвоздодером. Мистериозус упорно трудился не один час, но находил только камешки. Наконец "лопата" на что-то наткнулась. Ганс выкопал это и осмотрел. Это был глиняный горшок.

Дрожащими руками сняв крышку, Мистериозус приготовился издать радостный вопль, но прикусил язык. В горшке сидело маленькое привидение (если кто не знает, глина-хороший изоляционный материал для призраков и джиннов, почти как стекло).

Глава 18.

Что кому по зубам.

– Тоже мне, привидение, от горшка два вершка, – буркнул Ганс. Привидение обиженно захлюпало в истерике.

– Неправильно я раскопки начал, сам дурак, потому что. Надо сначала прикинуть план города, разметить, колышки поставить, потом думать, где копать. И только потом рыться! Вот.

Ганс облазил заросшую кустами территорию древнего Уухена, вспоминая вид сверху. Много колышков понадобится, немаленький город был! Еще порывшись во всем искроножьем, Мистериозус отрыл мешочек с зубами охохохенского дракона. Совсем о них забыл! Сойдут за колышки, куда их еще девать?

Сказано – сделано. Ганс отметил зубами углы всех зданий и столбы всех ворот, вырубил кустящуюся растительность там, где были улицы и площадь, и побросал ветки в боковой овражек, где в VIII веке явно была городская свалка. Пока этим занимался, объел все ягоды с ликвидируемых кустов. Потом прогулялся по улицам Уухена – загляденье! Густые заросли в начинающихся сумерках почти заменяли собой стены домов и крепостной вал. На секунду у Мистериозуса возникла иллюзия, что он ходит по настоящему древнему городу…

Стемнело. Ганс лег спать под дубом на площади, с той стороны, куда не падал совиный помет. Искронога он привязал к дубу.

Когда утром Мистериозус проснулся, кругом него стояли дома VIII века. Настоящие. За ночь Ганс ухнул на пять-шесть веков назад! С драконьими зубами шутки плохи…

Глава 19.

Кому и чем по зубам.

Ганс огляделся в поисках Искронога. Того видно не было. Дуб, к которому он был, тьфу, будет, привязан, еще не вырос и не собирался этого делать еще почти полтысячелетия. На его месте рос молоденький дубок, старше поколения на 3-5.

Мистериозус прошелся по деревне, постучал в дома. В одном из них открыла девушка, причитающая:

– Все мужики улиняли на войны и крестовые походы, некому город от драконов защитить!

– К-КАКИХ ДРАКОНОВ?-приготовился истерить Ганс.

– К-как к-каких?-передразнила его девушка.-Стоят тут около каждого столба и угла дома, уже половину продуктов схомячили!

До Мистериозуса доперло (по длинной шее в истерящий мозг), что дело в зубах. Видимо, драконы размножаются зубами. И вот, незнающий Истериозус заставил уухенок поистерить.

Придется с драконами бороться. Ганс подошел к одному. Тот захныкал. Угостить бы оболтуса мороженым, да выдрать бы зубы, тут тебе и слава на халяву, и т. п. Но мороженое фиг достанешь, да Мистериозус и не интересовался, изобрели ли.

Едва Ганс повернулся к драконенышу спиной, как в него вонзились зубы. Дракон есть дракон, это стоит помнить. К счастью, зубы оказались молочными и сразу же выпали, соприкоснувшись с костлявой спиной Мистериозуса.

Оставив дракошу хныкать о потерянных зубах, Ганс разобрался похожим образом с остальными. Те стали совсем ручными. Эх, в будущее бы их! Только он об этом подумал, как перенесся вместе с драконами в XIII-XIV век. Искроног был привязан к дубу, беззубые драконы сидели на местах, а из выпавших молочных зубов прорастал молочный скот.

Глядя на эту странную эволюцию, Мистериозус ужасно захотел проснуться, но просыпаться было невозможно по причине того, что он не спал.

Глава 20.

Глас Пузонны.

Но как же быть с анахронизмом насчет крестовых походов в VIII веке? Или это был не сон, а галлюцинация – последствие удара головой об уухенскую почву? Эх, назад бы, в VIII век, к истокам новых европейских языков! Стоп. Та женщина наверное говорила совсем не о том, это я ее не так понял по незнанию наречия. Я даже языка не распознал, идиот! Пожелал, видишь, дракончиков в будущее закинуть, приспичило! Как теперь обратно попадать? Ладно, сперва надо с живностью разобраться. Чурбан я тупой!

Вновь помогла веревка: Ганс последовательно связал ею дракончиков, впряг Искронога (который от неудовольствия бил копытом, вышибая огонь на зависть чешуекрылым), и они длинной вереницей двинулись к выходу из леса. Вышли на луг вблизи Истербулька. Что дальше? В задумчивости Мистериозус настроил Свитбитл на грустную волну и заиграл пьеску "Обидели", сочиненную кем-то в окрестностях Колхиды. В ответ издалека донесся не менее обиженный голосок Пузонны. Драконята навострили ушки. Ганс снова заиграл. Пузонна заистерила уже совсем близко.

– Фридрих! Это ты? Что ты здесь делаешь, ярмарка же в разгаре?!

– То и делаю. Выпил в долг, заплатить немеем, мне надрали уши, и я ушел. Пусть найдут себе за такую зарплату трубача со собственным инструментом! – и он ласково погладил Пузонну. – Ой, что это у тебя за живность?

– В лесу наловил. Хочешь, подарю? Они временно не кусаются, продашь на ярмарке.

– Это мысль!

Всю ночь они сидели у костра и музицировали (Ганс – чтобы лишнего не сболтнуть, в частности). Утром Пузонна протрубила сбор, дракончики выстроились в ряд и замаршировали под мелодию, которой трубу научил еще предпредыдущий хозяин, живший в лохматом IX столетии. Качественный был инструмент и с вековой памятью на всякую древнюю музыку!

А Мистериозус поднялся, отвязал Искронога и потопал обратно в лес, на ходу роясь в карманах и вообще везде. Ура! Завалялся еще один драконий зуб! Как он попал в карман куртки? Его вчера там не было. А, понятно, он завалялся у Уходера, и тот ночью незаметно подкинул. Честный!

На дубе сидела Ризенкрылья и кормила совят. Мистериозус поздоровался с ней так, на всякий случай, на средненемецком, и был очень удивлен, услышав в ответ:

– И тебе доброго утра, ненормальный, на всю голову ушибленный! Что тебе здесь нужно? Совят красть пришел или драгоценности из земли выкапывать?

– Хотел бы покопаться в поисках древней письменности, а еще лучше – рвануть прямо в VIII век, живьем послушать звучание древних языков.

– Учти, на диктофон их не запишешь, не зафиксируются.

От такой совиной мудрости Мистериозус чуть не ухнул в обморок, а Ризенкрылья продолжала:

– Ладно, раз у тебя опять драконий зуб, значить, тебе суждено ухнуть в Уухен. Я скажу, куда его воткнуть, при одном условии: заберешь с собой всю эту скотину, которую ты тут наплодил, устроишь там людям праздник в кои-то веки. Заодно и песни послушаешь.

– С удовольствием! Только скажи, на каких языках они говорят?

– На уухенском диалекте сам разбирайся какого языка. Давай, собирай быстрее стадо и втыкай зуб вот сюда, под дубовый корень. Некогда мне с тобой клювом чесать, совята обкакались!

Из лесу донесся истерический хохот Стериозуса.

Глава 21.

Уухенки.

Ганс воткнул зуб под корень и оказался на главной площади Уухена. Слышен был визг истерящей девушки, которой надоели мелькающие незнакомцы с рептилиями. Опять он вернулся, гайдн (что по-уухенски значит "гад"), да еще дракона притащил, да скота еще прибавилось!

Мистериозус уже успел прорастить зубы. Возникла новая проблема: скот съел всю траву! Из их шерсти, что ли, выращивать? Ганс не мог понять, кто ему внушил эту мысль, но случайно взглянул на дуб и увидел Ризенкрылью-старшую.

– Я не "старшая"! Я у своей матери, вон гнездо вьет, там, на воротах, младший совенок! Женщине столько лет, на сколько она выглядит!!!

Мистериозус чуть в обморок не упал. Уже начал падать, но уцепился за козу. При попытке восстановить равновесие выдернулся клок шерсти, который Ганс немедленно бросил на землю, где из него выросла крапива. Теперь можно было поистерить на древнеуухенском. Он постучал в давешний дом. Открыла та же девушка:

– Ах ты гайдн! Опять сюда притащился на драконолете! Хоть козлов притащил, для отпущения! Эй, уухенки!

Из изб выбежали немецкие народные бабы, и посыпались ругательства, которые Мистериозус записал в книжечку. Потом они исполнили немецкий народный танец "рок-н-ролл" и немецкую народную песню "Ой, как я свою коровушку люблю!", записанную Гансом нотной грамотой в том виде, в каком ее еще не было и в 14 веке. Потом уухенки стали делить скот, кусаясь и царапаясь при дележе.

– Мой козел!

– Нет, мой! Отвали, дура старая!

– Сама больно молодая!

– Мой козел! Я ему имя придумала-Велкопоповицки!-Козел подошел к ней и дружески почесал рогами.-Вот видите!

Пока они ругались, Мистериозус уловил еще одну совиную мысль: когда (еще не скоро) вернется, можно будет подождать, пока у дракона проклюнутся коренные зубы, и заняться разведением драконов. Но он тщетно высматривал Ризенкрылью: она сонно ухала в его непричесанной шевелюре. Гансу захотелось спать: "Это не мои мысли, а совиные!"-отмахивался он, но спать хотелось.

– Эй, уухенки! Накормите, напоите, в баньке выпарите, да спать уложите!-Про баню он сказал по-русски, так как немецкое слово узнать не позаботился. Бабы разбежались, осталась только одна.

– Скажи мне, добрый молодец,-краснея, спросила она,-а что же такое "банька"?

– Ладно, проехали, прощай, гигиена!-сказал Мистериозус, с трудом не отрубаясь.

Поев уухенской народной кухни и не забыв записать рецепты, Ганс лег спать и громко захрапел.

Глава 22.

Призрак бродит по Европе…

Рано утром Ганс проснулся от звуков песни "Эй, уухнем!" в исполнении грубых голосов косматых древних германцев. Судя по тому, что Мистериозус знал о занятиях уухенцев, мужская часть населения только что вернулась из разбойничьего набега. Судя по интонации, с которой они пели, набег не был удачным. Судя по тому, что последовало дальше, мужчинам стало обидно: пока они с риском для жизни и шкуры пытались ограбить крестьян в окрестностях Аахена (и вернулись ни с чем!), женщины, преспокойно сидя дома, добыли на халяву столько скота! В конце концов, любовь к мясной пище пересилила обиду, и кое-кто попал на вертел.

А уухенцы занялись Гансом, справедливо рассматривая его как часть добычи. Будучи вытащен на площадь, Мистриозус сильно пожалел, что не взял с собой, тупица, никакого продвинутого оружия. Даже веревка, и та осталась у Фридриха, утопала в Охохохен с драконятами! Хорошо сейчас Уходёру! Пропивает себе новую партию денег и, небось, впервые в истории изрекает афоризмы, которым со времен суждено стать крылатыми: "Талант не пропьешь" и "Мы артисты, наше место в буфете"… А он, бедный Ганс, не артист, и ничего крылатого нет у него под рукой, чтобы улететь от этих варваров.

Ой! А Ризенкрылья? Может, поможет? Ганс оглянулся в сторону дубка. Все ясно, Ризенкрылье сейчас не до него, впервые в жизни яйца откладывает.

Диалект уухенцев был производным от языка остготов. Ганс еще совсем плохо в нем разбирался. Он попытался прокричать: "Не режьте меня!" – но поскольку вчера общался только с женщинами и в основном по поводу еды (дурак, надо было не спать, а больше общаться, язык учить!), у него вышло что-то вроде: "Не ешьте меня!"

Уухенцы заржали. В отчаянии филолог завопил то же самое на латыни, но в Уухене, в отличие от Аахена, латыни не знали. Был, правда, один беглый монах, но он делал вид, что никакой он не монах и вообще латынь давно забыл. Так что на новый вопль Мистериозуса никто не обратил внимания, кроме…

Со стороны оврага медленно поднялся огромный призрак. На вид ему было лет триста, если не все четыреста.

– Не троньте его, он говорит на языке моего века! – важно изрек призрак.

В VIII веке привидения еще были в Уухене редкостью. Это потом они расплодились, а тогда их было наперечет, уухенцы их боялись и уважали. Поэтому они тут же отстали от Ганса, зауважали его и пригласили погрызть жареного мяса, запивая водой и неизвестным науке галлюциногенным напитком, который Ганс отведал чуточку и вежливо отказался продолжать, сказав, что с утра такого не пьет. За это его стали уважать еще больше.

Да и зачем пить всякую галлюциногенную отраву, когда призрак и так стоит в паре метров за спиной и всем своим видом словно говорит: "Ты поешь спокойно, а потом потолкуем".

Ганс поел, как мог, быстро (в знак уважения к призраку ему дали кусок мяса помягче) и подошел к своему спасителю.

– Гед ты научился классической, неиспорченной латыни? Сейчас уже так не говорят, – поинтересовалось привидение.

– На филологическом факультете. Меня зовут Ганс Мистериозус.

– Меня Терций Квинт. Ты сказал одно греческое слово, ты очень ученый.

– Я хотел бы изучить варварские языки и латынь VIII века тоже.

– Это не латынь, а… – Терций произнес древнеримское слово, которого Ганс еще ни в одном учебнике не встречал и потому постарался запомнить. – Что у тебя на ногах?

На ногах у Мистериозуса были финские туристские ботинки – единственная обувь, которая выдерживает средневековые дороги, не теряя вида и подошв. Но как это перевести? Финляндия не входила в сферу интересов древних римлян. Идея!

– Обувь гиперборейских путешественников.

Призрак уважительно кивнул, властно поднял руку и заорал не хуже самого Цицерона:

– Дикие уухенцы! Слушайте, варвары! Это гипербореец!

Уухенцы ничего не поняли, но римлянин им объяснил, что "гипер" – это еще круче, чем "супер", и они стали уважать Ганса еще больше, так что он сильно расширил познания в их языке – каждый только и мечтал закорешиться с "гиперменом".

Беглый монах, который слышал краем уха разговор насчет латыни VIII века, даже намекнул потихоньку, что, пожалуй, мог бы немного с этим помочь. Хотя монах, которого прежде звали Януарий Август, а теперь просто Ян, не был точно уверен, какой нынче век на дворе. Образования не хватало.

Мистериозхус уже предвкушал ученые беседы с разбойником Яном и с уухенскими девушками, проявлявшими к нему исключительное внимание, но сначала пришлось доказать право на звание гипермена. Дракон вернулся! Попасся на дне оврага и прилетел обратно. Уухенцы – в панику, за оружие хвататься, а дракон приземлился рядом с Гансом, лизнул его в нос и завилял хвостом.

– Привет, хозяин! – сказал дракоша. – Меня-то ты не сдашь на продажу?

– Ни за что! Будешь себя хорошо вести?

– Буду, папочка.

– Лети сюда, я тебя покормлю, – крикнула от ворот Ризенкрылья-старшая.

– Лети, сынок, – сказал Ганс.

– А можно мне бычьими косточками полакомиться?

– Можно, только собакам тоже оставь.

– Ты его очень-то не балуй, – крикнула Ризенкрылья. – Дай одну кость, и пусть летит сюда, воспитывать его буду.

Уухенцы были в полном отпаде, особенно девушки, а Терций Квинт решил, что гиперборейцы – колдуны.

– А что, чем Россия не Гиперборея? – подумал Ганс. – Еще какая гипер!

Приятно было чувствовать себя гиперменом.

Глава 23.

Филология поневоле.

Гнас разлепил глаза. Все ясно, я заснул прямо на площади. Сказались волнения и, видимо, страшно сильнодействующий напиток. И вот он возлежит на почетном месте и изрекает умные фразы на языке дрыхнущих пьяных храпящих суперменов, да немного на русском, а уухенцы слушают. Видимо, что-то из сказанного совпадает с чем-то очень умным/очень глупым на уухенском или считают, что напиток возбуждает дар ясновидения.

Видел Мистериозус нормально, но голова слегка болела, наверно, оземь грохнулся.

– Сейчас утро или вечер?-спросил он на русском, потом на английском, потом на латыни, потом на немецком 21 века, потом на немецком 14 века, потом наконец на уухенском.

– День. Гипердолго спишь, гипердолго даже для гипермена.-ответили ему. Он живо встал. Выйдя на улицу, Ганс увидел бегущего к нему со всех ног и крыльев дракона, и Ризенкрылью, пытающуюся его догнать.

– Мамочка, не мешай!-вопил он.-Аккуратно, у меня зубы коренные режутся!

– ЧТО?!?!?!-возопил Мистериозус гипергромко. Его облизали и высушили крохотным язычком пламени.-Почти не обгорел. Дайте крем для загара! Черт, опять забыл, что это еще анахронизм.

Его ученые речи слушала толпа из всего Уухена. Яна и Квинта уже просили перевести. Ян что-то сочинял, а призрак расплывался в районе плеч, что означало "не знаю". Ганс попытался вспомнить какой-нибудь анекдот из жизни филологов, но вспоминать на 13 веков вперед с переводом на древнеуухенский было сложновато. Показать им что-нибудь эдакое он тоже не мог, так как Искроног либо удрал, либо в будущем.

Януарий шепнул ему на ухо, что неплохо бы поработать словарем. Мистериозус ответил, что у него нет толкового словаря, да и его автора поблизости незаметно. В ответ Ян разразился потоком слов-паразитов на уухенском, латыни и местном абракадабрийском. Тьфу, не латыни, а… забыл. Теперь очередь Ганса просить перевода.

От попыток переварить неученые долитературные (и потому нелитературные) речи голова Мистериозуса перегрелась. Это заметил Терций и завис над ним.

– Спасибо, извини, забыл твое имя.

– Терций Квинт.

– Терцквартаккордов в роду не было?

– Забыл, что это значит, о мистер гиперзаковыристо выражающийся!-схитрил призрак.

Между троицей состоялся на древней латыни, как ее там… После этого Ганс запомнил древнюю латынь и забыл остальное. Еще пришлось объяснять завороженным слушателям, как устроен кулер, и Квинт его изобразил. Уухенцы же перестали чесать языками и стали чесать в затылке.

Пережаренная голова Мистериозуса сварила такой силлогизм: "Призрак-кулер. Кулер-часть компьютера. Призрак-часть компьютера!", что он и изрек, предоставив переводчикам и остальным переваривать особенно твердый кусок гранита науки.

Приближалось время ужина. Дракон успел уже слетать в лес на охоту и нажарить добычи, поел сам, оставил людям, свернулся калачиком рядом с гнездом Ризенкрыльи и крепко заснул. Захотев поесть чего-нибудь помягче гранита и выразив свое желание на всех знакомых ему языках (а их много!), прежде чем добрался до немецкого, Ганс жадно накинулся на печеную дичь. Потом все заснули. Мистериозус тщетно старался храпеть поменьше, но все равно всем снились кошмары про хрюкающих свиней, рычащих зверей и ругающихся Мистериозусов.

Утром к Гансу подлетел дракон:

– Папочка. Зуб болит!

– Я не стоматолог! Ладно, загляну к тебе в пасть.-Там зуб просто треснул от какой-то неудачной кости. Одолжив у кого-то оружие, наиболее походившее на пинцет, и прокалив его на драконьем огне, Мистериозус совершил свой единственный подвиг, попавший в местных летописях в раздел стоматологических. Зуб он сунул в карман. Пригодится, если захочется куда-нибудь в другое время.

Удивленные уухенцы впервые самостоятельно перевели незнакомое слово, а пациент взлетел и признательно уронил на землю кучку в форме сердечка. Все ахнули, а кое-кто и уухнул.

Глава 24.

Снова гипермен.

Уухенцы сказали, что Искроног куда-то подевался. Больше было похоже на то, что они его продали. И вообще пора было линять из Уухена. Местный диалект отличался примитивностью, под стать контингенту. Познания бывшего монаха в латыни простирались не очень далеко. Ганс несколько вечером записывал, как сумасшедший, и вот уже записывать стало нечего. Информация иссякла.

К тому же уухенцы снова стали смотреть на него, как на врага. Потому, наверное, что уухенки все как одна смотрели ласково и впервые в истории сложили народную песню, в русском переводе известную под названием "Я за то люблю Ивана, что головушка кудрява".

Да, пора было покидать Уухен, но жаль было прощаться с VIII веком, ведь этот город – пока единственное место на земле, где Мистериозус мог ухнуть так глубоко в толщу столетий. Когда он ехал на поиски следов города, максимум, на что он надеялся – повстречать призраков, а вовсе не живых носителей языков раннего Средневековья! И только благодаря случайно купленным драконьим зубам встреча чудом состоялась.

Вот бы остаться в том же веке, но попасть в какой-нибудь монастырь, а еще лучше – в Аахен, еще не испорченный многовековой ученостью, увидеть двор Карла Великого! Но как? Даже спросить некого. Ризенкрылья-мл. занята высиживанием яиц, Ризенкрылья-ст. – советами Ризенкрылье-мл. и воспитанием дракоши, которого она назвала Недозубчиком. Вон он порхает над лесом, малявчик. Кстати, у Ганса в кармане лежит его зуб, но кто знает, он же расщеплен, вдруг зависнешь с ним в расщелине между двумя эпохами…

Мистериозные размышления были прерваны варварскими криками. Этот атаман уухенцев решил, что для полной крутизны ему остро не хватает гансовым гиперборейских ботинок. А добычу атаману обычно было сподручней снимать с мертвых врагов.

Раздумывать было некогда. Даже некогда было проверить, с собой ли зубная щетка, расщепленный зуб и филологические записи (случайно все это таки было с собой в карманах куртки).

– Недозуб, ко мне! – заорал Ганс.

Дракончик подлетел к нему, на ходу раскидывая уухенских воинов, Ганс запрыгнул ему на спину, и они взмыли высоко в небо, не забыв напоследок опалить атаману волосы, бороду и спалить дотла всю одежду. А что не зарился на чужие ботинки!

Уухенцы эпически посылали ими вослед стрелы.

– Не достанут, кишка тонка, – презрительно сказал Недозуб и добавил кое-что на остготском, что совсем не порадовало бы обеих Ризенкрылий.

– Эх, недовоспитывали тебя, рановато удирать пришлось, – подумал Ганс. А вслух спросил. – Куда полетим?

– Хочу, но надо бы полететь в такое место, где на тебя не будут охотиться.

– Тогда монастыри тоже не подходят, монахов учат, что змеи и драконы – воплощение дьявола.

– И что, все верят?

– Есть один монастырь, где нормально относятся. Мы их, соответственно, тоже не обижаем.

– Где это?

– В горах.

– Полетели туда, ладно? Как он, кстати, называется?

– Серпентстырь, дорога к нему вокруг горы по серпантину, настоятель – отец Сервилий.

– Это скорее на тему оленей.

– Олени там только ручные, к сожалению, есть их запрещается. А так не скучно, святой Георгий в гости заглядывает.

– Что?!!

– На тренировочные бои с драконами, чисто по-дружески, чтобы быть в форме, если Сатана опять змеем вырядится. Ой, говорят, весело бывает! – и дракончик чуть не закувыркался в воздухе.

– Тише ты. Кто тебе про все это порассказал, Недозубик ты мой недовоспитанный?

– Бабушка Ризенкрылья. Держись крепче, включаю форсаж и реактивную тягу, а то долго лететь, надоест.

Что за этим последовало, лучше не уточнять.

Глава 25.

Серпент стырь!

Недозуб медленно снижался. Показалось что-то, похожее на монастырь. Монахи занимались хозяйством, не глядя наверх. Каждый занят делом, о религии и не думают.

Ганс заволновался. Надо было искать место для снижения, а везде кишели монахи. Пришлось просто снижаться, пытаясь распугать их. Но не тут-то было!

– Серпент стырь! Серпент стырь!-загремело отовсюду. Монахи стали готовить арканы, сети и тому подобное.

Вмиг монастырь изменился. Теперь жизнь кипела только там, куда падала тень дракона. Мистериозус потянул дракона за левый клык, тот повернул налево. Ганс потянул за шерсть на загривке, он понесся вперед. Мистериозус научился управлять этой гигантской летающей чешуйчатой зажигалкой!

Но радоваться было некогда. Недозуб снизился прямо перед бегущим узнать, в чем дело, настоятелем.

– Гости, значит, пожаловали?-осведомился он.-Молодой человек в неземной одежде верхом на драконе… Уж не с неба ли вы?

– Можно сказать и так.-уклончиво заметил Ганс.-Пролетали.

Старичок бухнулся на колени и стал молиться. Мистериозус записал все в книжечку. Тут настоятель его потряс:

– Смилуйся, ангел! Даруй нам хотя бы низшую милость: автограф.

Опять, что ли, проблемы с языком? Вроде нет.

– Индульгенцию, что ль, написать?-допустил он анахронизм.

– Ты говоришь на неземном языке! Даруй нам милость-автограф.

Ганс повиновался и написал следующее:

"ПРИКАЗ

Я, Ангел на небе, а на земле Йоханнес Мистериозус, высочайше повелеваю отцу Сервилию усмирить своих буйных монахов, ибо дракон мой есть дракон священный и поимке не подлежит.

Подпись: ^{Г. М. Истериозус"}

На самом деле он знать не знал, как расписываются ангелы, да и имеются ли оные, и не смог придумать чего-нибудь получше. Выручил его Недозуб. Он пустил в подпись крохотный язычок пламени, который оставил на листе маленькую дырку как раз на месте подписи. Мистериозус протянул бумагу настоятелю. Тот упал на колени, прочитал бумагу и пошел исполнять Очень Новый Завет.

После этого Ганса попросили остаться тут ненадолго, попитаться земной пищей и предоставить дракона для ближайшего поединка. Он милостиво согласился. Некоторые пожилые монахи на гипердревней латыни называли его Анджело (от слова "ангел").

– Был Микель Анджело, стал Йоханнес Анджело Мистериозус.-шутил Ганс.

В его келью робко постучали. Он открыл и увидел мальчика лет 12-и, сына какого-то из монахов.

– Скажите пожалуйста, господин Ангел,-сказал этот малолетний нахал,-а ангелы знают латынь?

– Только на ней и говорят!-ответил Мистериозус.-Иди учи латынь, ибо лень есть мать всех пороков!

Мальчик побежал передавать разговор монахам. Ученые беседы были обеспечены.

Глава 26.

Стырь в кармане!

Пребывая в Серпентстыре, Ганс за пару дней установил процент латиноговорящих монахов, составил каталог библиотеки и изучил деятельность скриптория. В общем, он не перетрудился. Латынь. Кроме настоятеля, знали еще двое – для удаленного монастыря в горах важнее были добрые дела, то есть забота о хлебе насущном для себя, оленей и крылатых змеюк. Рукописная книга имелась ровно одна, и в нее никто не заглядывал. Ганс ее списал – и оказался первым, кто в этом монастыре вообще что-то переписал, не было тут такого послушания.

Монахи удивлялись рвению "ангела", стеснялись незнанием латыни, вообще его сторонились, так что по части варварских языков и сельскохозяйственной лексики он не сильно преуспел. Всех смущала его одежда. Как известно, монашеское одеяние в точности скопировано с ангельского, а с пришельцем в этом отношении явно что-то было не так. Лишь ботинки внушали уважение – это точно было нечто неземное! Иногда Ганс и сам склонялся к такой мысли, видя, что им даже самое раннее Средневековье нипочем.

Со дня на день ожидался прилет св. Георгия. Небольшой face control – и Ганс будет жестоко разоблачен. Кошмарная перспектива. Если б Мистериозус знал грузинский, тогда еще бы оставалась надежда найти общий язык под вино и шашлычок, а так Ганс даже боялся спрашивать у монахов, на каком языке с ними общается покровитель Грузии, дабы не обнаружить неуместного в его положении незнания.

Вместе с тем, покинуть Серпентстырь без Недозуба означало выпасть из VIII века, а не хотелось. Помимо всего прочего, где-то здесь бродит его несчастный потерявшийся конь. Да и стырить из монастыря своего серпента раньше его встречи с Георгием нереально, он так о ней мечтает, заистерит на все горы, жалко малыша!

Размышления Ганса были прерваны конской истерикой у самых ворот. Это прибежал Искроног и требовал, чтобы его впустили. Мистериозус кинулся навстречу другу, храбро удравшему от варваров из Уухена еще прежде, чем они успели его продать. Надо же, нашел хозяина! Оказалось – по следам от падавших из пасти Недозуба искр.

Ганс радостно вскочил в седло. Ой, а мешкать-то нельзя, вон на горизонте светящаяся точка показалась – не иначе, драконоборец приближается!… Монахи еще не успели закрыть за Искроногом ворота, а Ганс уже проорал всем:

– Прощайте! Спасибо за гостеприимство!

Любопытному тинейджеру:

– Учи латынь, пригодится!

И дракошке:

Не скучай без меня! Навести как-нибудь обеих Ризенкрылий!

И ускакал. Только тинейджер успел подскочить и сунуть ему что-то в карман, вроде подарка. Все-таки Ганс вчера немного покатал его на Недозубике и показал расщепленный зуб.

Ганс скакал, а VIII век все не кончался, и XIII-й тоже не думал начинаться. Это Мистериозус проверял в каждой деревне, попутно проверяя и свои познания в диалектах. Почему? Неужели Искроног приобрел драконьи свойства? Зубы дракона, пока не воткнешь их в землю, в глубь веков не тащат. Мистериозус в задумчивости сунул руку поглубже в карман. Там лежало драконье яйцо, видимо, подобранное тинейджером (ладно, Куриозиусом, он же Курьёзик, сколько можно оставлять ребенка безымянным) в горах вокруг Серпентстыря!

Ганс как раз въехал на гору. Впереди расстилалась почти свободная равнина, и на ней хорош была видна дорога – прямой путь к древнему Аахену, еще не замусоренному бумагой (кстати, когда ее вывезли из Китая?) и не залитому чернилами.

Вперед! Из-под копыт Искронога галопом понеслись веселые искры.

Глава 27.

Дорога в Аахен.

Мистериозус обернулся. Сзади все было вытоптано, выедено и выжжено: Искроног пробежал. Аахен еще и не показывался. Надо было устраиваться на ночевку.

Поджарив на искроножном огне (у Искронога были как икроножные, так и искроножные мышцы) провизию, стыренную из Серпентстыря и завернутую в змеиные шкуры, Ганс принялся за ужин. Рядом конь поедал траву. Поев, Мистериозус увидел выеденное в траве огромное сердце: соскучился!

Ганс лег спать у догорающего костра. Вообще-то он намеревался просыпаться и подбрасывать дров, но так устал, что заснул. Проснулся он от раздавшегося в кармане шороха и крохотного язычка пламени, слегка опалившего его куртку.

Мистериозус извлек из кармана дракончика. В голову пришла глупая мысль: драконы размножаются половым способом (как же иначе яйцами?) и бесполым (зубами), гидры тоже. Родственники они, что ли?

В ответ дракончик проделал в его куртке дыру в форме сердечка. Второе любящее животное! А еще Недозуб в Серпентстыре! Он прослезился. Интересно, Зубик победит или Победоносец?

Вдали показался ликующий Недозуб. Рот у него был залеплен плавленым железом. Вот и ответ! Ганс аккуратно сорвал с него печать и получил в ответ стрижку огнем.

– Ну, лети, дракончик!-напутствовал Мистериозус.

– Пожалуй, да! Меня там зауважают! Могу остаться еще на пару боев, если будет, кому проводить…-он улетел.

Ганс поскакал в противоположную сторону. Вдали виднелись башни Аахена. Тут еще точно никто не допер морить лошадей голодом и расшифровывать их бумагомарание иначе, чем мы в 9 главе!

В Аахене их встретили любопытные жители, дружно смотрящие поверх Мистериозуса. Оно и понятно, там парил "птенец" дракона.

Они решили найти себе пристанище и перекусить, а потом уж грызть гранит науки, стараясь не ломать зубы, так как у людей не растут, а стадами лучше не разбрасываться.

Они нашли постоялый двор "Приют менестреля". Там были приличные, не заваленные книгами и не мокрые комнаты. Пристроившись, Ганс взял дракошу на поводок и пошел на экскурсию. Он надеялся, что будет интересней, чем в 14 веке.

Глава 28.

Достопримечательности Аахена на полтысячелетия раньше.

Это был шок. Ничего не было, к чему он успел присмотреться в XIV веке! Понятно, что Ганс не ожидал увидеть саркофаг Карла Великого, который еще был жив и полон сил: не так еще давно он разбил басков в Ронсевальском ущелье, как о том написано в "Песне о Роланде", всласть повоевал с саксами и лангобардами и вовсю готовился к своей коронации в качестве первого императора Священной Римской Империи, для ровного счета назначенной на круглый 800-й год.

К этой дате строители срочно доканчивали Капеллу в виде восьмиугольной башни под куполом. Естественно, она уже называлась Башней Карла Великого.

Строители ходили и задирали носы:

– Только у нас в Аахене сохранились нормальные античные традиции каменного зодчества!

Никакой ратуши в помине не было. Какое тут городское самоуправление, когда в город между своими героическими походами периодически наведывается будущий первый император! На месте будущей ратуши стоял королевский дворец династии Каролингов добротной романской архитектуры. Вернее, не стоял, а рос, а над ним возились строители.

Город был разукрашен лозунгами (наверное, ожидался приезд Карла, либо он как раз прибыл):

"Аахен – вторые Афины!";

"Даешь единообразие Библии и литургии!";

"Богослужение – только по чисто римскому образцу!";

"Долой варварство!";

"Карл – царь Давид нашего времени";

"Политика Карла – политика устроения земного мира!";

"Да процветут на земле франков новые Гомеры и Горации".

Чтобы простолюдины могли все это читать, будущий император учредил сеть приходских школ. Ганса особенно заинтересовало то обстоятельство, что лозунги были двуязычные – на латыни и на языке франков.

Маленький человечек по имени Эйнхард ходил по Аахену и списывал лозунги. Он сочинял "Жизнеописание Карла Великого" и собирал материал. Ганс загорелся желанием поговорить с ним, но Эйнхард был ужасно занят.

Глава 29.

Карл Великий.

Насмотревшись достопримечательностей и привыкнув к языку, Мистериозус решил немного отдохнуть. Проверив, что коня кормят только нормальной пищей, без консервантов, вкусовых добавок, канцтоваров и тонизирующих веществ, он решил насладиться чем-нибудь нормальным и сам. Была у него и мечта: увидеть Карла Великого. Судя по всему, он должен быть в Аахене.

Подумав, Ганс закупил современную одежду, оседлал коня и отправился в центр. Где еще быть королю?

Чем ближе было к центру, тем роскошнее становилось вокруг. Видимо, Мистериозус не ошибся. Вот и дворец. Рядом королевское хозяйство. На входе стражник с алебардой.

– Стой, кто идет. Имя?

– Йоханнес Мистериозус.

– Звание?

– Гм-м… Странствующий рыцарь.

– Цель посещения?

– Увидеть Карла Великого.

– Шляются тут… Одному пошлина велика, у другого скот угнали…

– Но я не жаловаться!

– Твоей головой отвечаем!

Ганс вошел и тупо застыл в нерешительности. Стучать невежливо, до изобретения звонка далеко… Тут дверь открылась и вышел слуга, повторивший допрос. Потом он побежал докладывать. Вскоре Мистериозуса пригласили войти. Он дошел до двери, за которой заседал совет. Король решал важнейший вопрос: воевать ли с Уухеном?

– Войну! Так им!-утверждал один министр.

– У себя бунтов мало!-отвечал другой.

– Что, Уухен-не Германия?-вмешался третий.

– Бить гадов! Чтоб неповадно было!-изрек король.

– Но…

– Никаких но!!!

Министры вышли, не обращая на Ганса внимания. Король все сидел у себя. Слуга наконец ему напомнил о госте.

– Если не жалобщик, пускай войдет!-"Если да, его ждет большой и острый шлагбаум в виде плахи"-мрачно додумал Мистериозус.

Он вошел, увидел короля, поговорил, предсказал будущее. Король сначала не верил, но тут влетел слуга, сообщающий, что какая-то война из предсказанных началась, а конца света однозначно не предвидится, после чего король поверил ему. Он даже спросил Ганса насчет войны с Уухеном. Тот подумал и предостерег короля против этого, за что получил конец аудиенции.

Но Мистериозус был горд. Он увидел короля! Теперь можно и отдохнуть, с аахенцами пообщаться…

Глава 30.

За последнее время единственная,

в которой Мистериозус не появляется,

только краешек одного его уха.

Придворные меж тем совещались в дальней галерее дворца:

– Незнакомец не имеет права вмешиваться в наше политику!

– Точно! Подкараулим его в укромном уголке – и нож в бок, труп под мост.

– Он советует королю правильную вещь. Нельзя отвлекаться на какой-то Уухен, когда надо срочно послать войско на помощь папе Григорию, -чуть не в истерике сказал папский легат, приехавший из Рима.

– Нам надо расширять на Восток будущую Священную Римскую империю, а тут под самым боком гнездо разбойников! Убрать незваного советчика!

– И вообще, как может посланник папы защищать какого-то бродячего колдуна-предсказателя1

– Кстати, он явился в Аахен с драконом.

– И конь у него тоже огнедышащий!

– Ну, это преувеличение.

– Вообще, как он смеет отнимать у нас королевское время? Когда мы будем улаживать с Карлом наши личные дела?

– Негоже в Аахене обижать ученого человека!

– Ладно, выманим из города и тюк по башке.

– Он не так прост, сумел приручить дракона. А вы видели, какие у него ботинки? У простого человека не может быть таких ботинок!

– Ничего, справимся.

– А с драконом?

– Вы как знаете, но сперва Аахен должен воспользоваться ученостью гостя, даже незваного. Не такие обогащали нашу сокровищницу знаний! Пригласим его на ученую беседу!

– Еретика? Мы тут трудимся над унификацией литургии, создаем сокровищницу григорианского хорала, корячимся, невмами этими дурацкими музыку записываем, а вы какого-то приезжего колдуна обхаживаете!

– Да кому нудны ваши неудобочитаемые ноты!

– Ты что, это единственное, что музыковеды будущего будут учить из истории музыки VIII века!!! Не то же, что эти жонглеры, менестрели поганые пиликают, изучать!

– Сам ты поганый!!!

Так из-за Ганса разгорелся диспут о музыке с коллективной истерикой придворных, и звуки ее достигли краешка его левого уха. М-да, тут в столице надо бы держать ухо востро, опасно вмешиваться в имперскую политику, особенно когда империю еще предстоит дозавоевать и учредить!

Глава 31.

Средневековая попса.

Услышав все угрозы в свой адрес, Мистериозус сначала хотел сделать ноги и крылья из города, но одумался. В этом времени он уже видел Уухен и достопримечательности Аахена, Охохохена ему и за полный сборник всемирного фольклора на местных языках (одна его мечта) не надо!!! Осталось осмотреть только недостопримечательный Аахен. Значит, надо замаскироваться в Аахене.

Он решил пореже мелькать в центре города, а то там могут оказаться министры или их посланники, а тогда ему может настать конец, да и вообще слиться с толпой. Это легко, так как простонародной одеждой он запасся, акценты еще не распознают, а малютка Стырь поместится в потайном кармане.

– Еще чего!-прервал его детский голос.

– По голосу у тебя как раз кризис 3 лет, и это первое твое слово! Язык мой-враг мой!-В ответ Стырь высунул раздвоенный язычок и лизнул Ганса. Тот отстранил его:-Аккуратно, еще ужалишь!

Он принялся размышлять над бедами, которые принес ему его собственный язык. Стыря можно загримировать под собачку, хвостик кисточкой приделать, а самому изображать менестреля…

В ответ из кармана застонала Свитбитл. Пришлось утешить ее обычным "Yesterday". Она тут же перестала расстроено визжать. А Мистериозус стал искать менестреля. Эх, Стериозуса б сюда!

Тут явился Несс, передразнивающий на все лады последнюю услышанную им фразу (см. конец главы 20). Гансу стоило больших трудов заткнуть его и отправить обратно. Мистериозус стал бродить по городу и записывать услышанную музыку. Наконец-то попался менестрель:

– Слушай, супермен-yes-трель, или просто менестрель! Получишь за каждую песню, которой меня обучишь, по золотому, вдвое больше, если никому не проболтаешься.

Менестрель стал учить Ганса. Звучало как попса, но как попса 8 века. Мистериозусу понравилось, он заплатил учителю иотправился его изображать.

Вскоре он даже начал импровизировать на тему попсы. Звучало зажигательно. Когда поблизости оказывалась конюшня с Искроногом, служащим приходилось лить туда воду ведрами. Иногда зажиганья добавлял Стырь.

Помаявшись с попсой 8 века, Ганс соскучился по попсе 21 века. Поднадоел ему Аахен, да и кулинарию он уже изучил.

Чтобы утихомирить Свитбитл, пришлось сыграть на ней очень много разных ненародных пьес. Намучилась, старушка! Надо чистить забитые адскими звуками уши и поскорее линять!

Глава 32.

Исторический кульбит.

От этих мирных занятий Мистериозуса отвлекли случайно донесшиеся до него слова:

– Значит, сегодня на закате выступаем.

– Да, если две армии по дороге слегка завернут на Север, от Уухена мокрого места не останется.

Ганс застыл, как вкопанный. Хорошо, что он уже успел прочистить уши! Выходит, армия, которая должна отправиться на юг защищать интересы Рима, и та, которая должна отправиться на Восток за новыми завоеваниями, сначала объединятся, чтобы стереть с лица земли Уухен, а потом спокойно разойдутся каждая по своим делам? Нужно немедленно предупредить уухенок и уухающих, пока солнце не село!

Филолог вскочил в седло и поскакал на Север, рефлекторно прихватив с собой все нажитое в Средневековье имущество. Очень вовремя он это сделал! Его уже успели выследить. Теперь за ним охотились, передумали придворные насчет ученых бесед…

Искроног летел, как вихрь, по знакомой дороге. Вот уже Истербульк позади, вот и лес, вот и овраг…

– Спасайтесь! Разбегайтесь! На вас идут две аахенские армии! С лица земли стирать!

Ганса услышали и даже поняли все, включая сов. Неплохо он язык успел выучить! Да, пора домой, слишком жарко стало в VIII веке.

– Искроног, полетели в будущее?

Искроног даже не заржал, настолько ему это предложение не понравилось. Он просто брыкнулся как следует, так что студент-филолог, не будучи ковбоем, вылетел из седла кувырком. На лету из его кармана со всех крылышек удрал Стырь – ну вот, один дракоша с возу, легкое попадание в XIII век обеспечено. Ой! В зубах у Стыря зуб Недозуба! Стырил, гаденыш! А вот поделом было таким именем называть, учили же в детстве: "Как вы яхту назовете, так она и поплывет…"

Последней мыслью Ганса было: пожалуй, Стыря в Уухене унесет в XIII-й…

Перекувыркнувшись через две эпохи, Мистериозус искроглазно шмякнулся оземь и потерял сознание.

Глава 33.

Разбор полетов.

Ганс очнулся в смутно знакомой обстановке. Комната, мебель, какой-то странный ящик… Ноутбук! Неужто это 21 век? Наверно, о чем красноречиво свидетельствуют постеры с рэперами, которые развесил брат, а он еще не содрал.

На столе книга по истории Средневековья, недавно дочитанная. Год издания-2008. Нет, это не местное летоисчисление в какой-то суперкрутой стране! Это 21 век в родной России! А вдруг ему все пригрезилось? Он даже не Ганс Мистериозус, а Ваня Загадочкин под псевдонимом!

Филолог порылся в кармане куртки и извлек: Свитбитл, толстую записную книжку, осколки яйца из-под Стыря и мелкий мусор. Порывшись, Ваня обнаружил молочные зубы Стыря. Если магия не просрочена, то можно будет продать на молокозавод.

Открыв записную книжку, Иван Царевич (тьфу, Цезаревич, Царевичем его еще одноклассники прозвали) убедился в совершеннейшей реальности произошедшего. Там были записи нотами, словарь, переписанные книги, мифология, а между ними заметки (типа: "Нашел призрака", "Вырвал Недозубу зуб", "Вылупился Стырь" и т. п.), народные песни и попса Аахена.

Загадочкин стал вбивать в компьютер все заметки. Не забыл надписать: "Древненемецко-древнелатинско (тьфу, как его!)-русский словарь А. Ахена, У. Ухена и О. Хохохена", "Немецкий фольклор в обработке Г. М. Истериозуса" и т. д.

Оставалось издать книгу, пристроить зубы, а там пора на родной 2 курс филфака. Ведь Ваня был просто студентом-филологом.

Остается рассказать, как он попал в средневековую Германию. Его брат очень увлекся электроникой и хотел что-то изобрести. Он спросил брата, что именно. Ваня подумал, что у того нездоровое чувство юмора и сказал, тчоб брат сделал машину времени. И тут же об этом забыл, так как принял это за дешевый юмор.

– Ваня! Машину испытывать будешь?-разбудил его как-то брат.

– Дай поспать хоть в каникулы и отвяжись!-осадил его филолог.-Отстань со своим дурацким юмором.

– Не, я серьезно!-младший Загадочкин от этого набил об потолок (высокий!) шишку.-Даже с инструкцией!

– ЧТО?!?! Нет, правда?-к шишке добавилась вторая, и студент стал похож на чертика-переростка.

Он прочел инструкцию, ввел время и место и оказался в 13 веке. Как раз по дороге в Охохохен. Встретил купца, продающего коня. Денег не было. Ночью пошел искать клад. Повезло. Купил коня и поскакал в Охохохен. Дальнейшее известно.

Осталось предупредить брата. Забыв поглядеть на часы, филолог помчался к изобретателю. Зря он не оглядел на время, ведь до того времени, когда он отправился, осталась минута. Секунда в секунду он повторил заход в комнату брата. На часы он опять же не поглядел.

– Вася, работает!-изрек он и стал проваливаться в глубь веков.-Не надо! Я уже испытал!-его голосу пришлось отражаться от стен пару часов, чтобы попасть в нужное время. Вася отменил программу, ввел другую (Швеция, Стокгольм. 31 июля 2009.) и отправился получать Нобелевскую премию.

Премию братья разделили пополам и устроили грандиозный кутеж в книжном, а старший Загадочкин-еще и накупил мелких деталей и электроники для разборки. Ваня, понятно, накупил книг по истории.

Продолжение следует…

[1] Хныккер-певец-сказитель (бард) в Охохохене. Изъясняется преимущественно хныканьем.

[2] "Хнык-хнык"-звуки, которые издает хныккер от нечего делать и по которым его можно найти. Также распевка хныккеров.

[3] Хны-мелкая монета в Охохохене.

[4] Слезолив охохохающий-ругательство, которое долго вслед за филологом употребляли охохохенцы по отношению друг к другу.

[5] Естественно, не в буквальном смысле. На жаргоне хныккеров значит: держать язык за зубами.

[6] Хныкнуть-букв. поделиться хны.

Оглавление

Суперпролог.

Глава 1. У-у-учителя у-у-университета.

Глава 2.

Глава 3.

Глава 4.

Глава 5.

"По ночам Дракона призрак

Сей страшный призрак на подушки

И валяется в кроватях,

В воду хнычет, а под утро

Глава 6.

Глава 7.

Глава 8.

Глава 9.

Глава 10.

Глава 11.

Глава 12.

Глава 13.

Глава 14.

Глава 15.

Глава 16.

Глава 17.

Глава 18.

Глава 19.

Глава 20.

Глава 21.

Глава 22.

Глава 23.

Глава 24.

Глава 25.

"ПРИКАЗ

Подпись: Г. М. Истериозус"

Глава 26.

Глава 27.

Глава 28.

Глава 29.

Глава 30.

в которой Мистериозус не появляется,

Глава 31.

Глава 32.

Глава 33.

Продолжение следует…