заснеженный, точно припудренный нос и лихо носился по двору. Подтаскивал в сени дрова из сарая, видимо желая помочь дневальным, а однажды выложил у порога заставы пять пустых консервных банок и старый, выбракованный сапог, должно быть, прикинув своим собачьим умом, что выбрасывать такое богатство в мусорный ящик весьма расточительно.
А когда Друг подрос и стал добродушной с виду, но вместе с тем грозной собакой размером с теленка, Терентий Матвеевич, обучив к тому времени своего любимца, стал ходить с ним на границу.
На пути от границы к селу и застиг Терентия Матвеевича шквальный огонь гитлеровской артиллерии на рассвете 22 июня 1941 года.
Багровые отсветы орудийных залпов, гремевших в Забужье, полыхали на кронах сосен. Весь лес дрожал от близкой артиллерийской канонады.
Увидев ракеты, что пошли в небо с границы и со двора обстреливаемой заставы, Терентий Матвеевич разулся и босиком ринулся вместе с Другом по направлению к селу, туда, где занимали круговую оборону его боевые соратники.
Бежать с самого дальнего стыка пограничного участка было далековато. Уже на опушке сосняка увидел Терентий Матвеевич первых гитлеровцев, перебегающих от Буга к лесу. Были они в касках, с засученными рукавами и держали в руках перед собою черные автоматы.
Терентий Матвеевич скосил из автомата на ходу двух захватчиков и, преследуемый огнем остальных, скрылся в лесу.
Но пробиться к осажденной заставе сквозь кольцо окруживших ее гитлеровцев Терентию Матвеевичу было невозможно.
Ведя поиск противника в сосновому лесу, он навсегда пришил к земле еще пятерых гитлеровцев. Их трупы обнаружили крестьяне несколько позже, когда фронт передвинулся восточнее. У двух из убитых было порвано обмундирование, а на шеях виднелись следы собачьих клыков.
Не желая покидать участок, зная святое правило, что чекисты границу без приказа оставить не имеют права, долго кружил Терентий Матвеевич со своим Другом около заставы, пока не пал смертью храбрых в неравном бою.
Крестьяне обнаружили мертвое тело Терентия Матвеевича на обочине глухой лесной дороги. Он лежал уткнувшись холодным лицом в хвою под молоденькой сосенкой, сжимая в руке свой автомат.
Возможно, еще долгое время пролежал бы он так, если бы всю ночь с 22 на 23 июня не доносился оттуда, из леса, полный отчаяния надрывный собачий вой.
Это верный Друг горевал над телом своего убитого хозяина.
Вся его верная собачья любовь, одна из самых крепких и постоянных на свете, была выражена в тоскливом вое, разносившемся над сосновым лесом.
— Целых восемь суток, — рассказывает плотник Каминский, — не подпускал Друг никого из окрестных колхозников к бездыханному телу своего воспитателя.
А ночью, когда лес пустел и полная луна всходила над Западным Бугом, освещая безрадостным, неживым светом поля вчерашних боев и пепелища разрушенных застав, опять доносился из леса слабеющий с каждым часом, но по-прежнему тоскливый протяжный вой Друга. Он достигал окраин соседнего села, будил сельских собак, и вся округа оглашалась собачьим воем, тревожа и без того напуганных войной волынян.
Лишь на девятые сутки удалось Каминскому отвести подыхающую от голода и жажды собаку к селу и только после этого похоронить хозяина.
Долгие тридцать семь месяцев гитлеровской оккупации собаку прятали в сарае. Стоило Другу увидеть на улице гитлеровца в военной форме, он рвался к нему, яростно рыча, и трудно было удержать его.
Осенью тысяча девятьсот сорок четвертого года плотник Каминский привел Друга на поводке к знакомым пограничникам и рассказал его необычную историю.
Молодые пограничники охотно приняли в подарок огромного черного пса, ухаживали за ним, окружили Друга заботой, тем более, что он вполне оправдывал их доверие.
Летом тысяча девятьсот сорок пятого года в пограничных районах Волыни появился бандитский главарь Чуга́н. Вскоре стало известно, что под этим «псевдо» скрывается жестокий палач, буржуазный националист Бедзюк, уроженец местечка Мышова. Когда кончилась война, его сбросили с иностранного самолета в районе Пинских болот, откуда он добрался до Любомля и, сколотив банду, стал терроризировать мирное население Волыни.
Будучи надрайонным «проводником» организации украинских националистов, Чуган поджигал колхозные постройки и убивал активистов в Овадненском, Локачевском, Владимирском, Устилужском и других районах Волыни. Любыми мерами он старался сорвать коллективизацию, запугать население, помогающее Советской власти.
Восемнадцатого октября тысяча девятьсот сорок восьмого года пограничниками было получено срочное сообщение, что в одном из районов банда Чугана подожгла колхозный коровник.
Через час пришло сообщение о поджоге в другом селе.
В район происшествий были снаряжены группы пограничников. В составе одной из них оказался и пограничник с собакой Другом.
Бандитов долго преследовали.
Через несколько дней в районе Мусурского леса сержант Сирченко первым заметил дым в
