Искушение [Кэтрин Харт] (fb2) читать онлайн

Кэтрин Харт Искушение

Я посвящаю эту книгу и всю мою любовь моему дорогому мужу — единственному человеку на земле, который смог находиться рядом со мной все эти годы. Поздравляю с двадцатипятилетней годовщиной супружеской жизни, любимый! Мы дожили до серебряной свадьбы. Теперь — вперед к золотой!

ГЛАВА 1

Люди. Шум. Атмосфера надежды и отчаяния то взрывается криками, то тонет в гробовой тишине. Торжествующие возгласы и стоны разочарования. Большая комната, отрывистые команды игроков, толпящихся вокруг столов.

— Последняя карта.

— Делайте ваши ставки, господа.

— Квин хай.

— Фул хаус.

— Пара валетов.

Жужжание шарика на вращающемся колесе рулетки разбивает в прах надежды и мечты будущих миллионеров. Щелканье костей в стаканчике, треск карточных колод, пляшущих в руках банкометов. На зеленом сукне столов грудами навалены фишки.

И едкий, дерущий до слез дым сигар, висящий в воздухе, смешанный с запахами дорогой и дешевой парфюмерии, ликеров. И все это перебивает рыбное зловоние мутной Миссисипи, по которой «Игрок» медленно проделывает свой путь на север от Нового Орлеана к Цинциннати.

Аманде Сайтс все это было хорошо знакомо. Покачивание яхты, игра, карты, атмосфера азарта. Безрассудные ставки, выигрыши и проигрыши.

Председательствуя за столом для игры в блэкджек, Аманда скользила взглядом по комнате и одновременно сдавала карты. Ее движения были до того отточены годами практики, что она могла проделывать это автоматически. Несмотря на жару и удушливые запахи, большинство мужчин были в вечерних костюмах: черные фраки, крахмальные белые рубашки с жесткими воротничками. Повсюду бриллианты и золото, мерцающие в свете тусклых ламп. Шуршание шелка всех цветов и оттенков. Мужчины и женщины, как павлины, гордо демонстрировали свои бриллиантовые перья.

Аманда с трудом удержалась от кривой усмешки. К концу путешествия много драгоценных ожерелий сменит своих хозяев, много долларов перетечет из одних карманов в другие, но основная масса, разумеется, пополнит казну хозяев «Игрока» — благодаря Аманде и ее коллегам.

Вернувшись к игре, Аманда быстро посчитала сданные карты. Заметив пару шестерок у пожилой дамы, она спросила вежливо:

— Не желаете ли вы разменять их, миссис Уиттакер? Обычно предложения такого рода, исходящие от крупье, не одобрялись руководством, но во время каждой игры находились один или два игрока, которым Аманда симпатизировала. На этот раз миссис Уиттакер была взята под крыло. Было что-то притягивающее в этой даме с румяными щеками-яблоками. Она была похожа на старую бабушку, рассеянную, забывчивую, детски наивную в игре.

— О, дорогая, — вздохнула женщина. Ее слегка раскосые глаза широко открылись. — Мне кажется, это хорошая идея.

Джентльмен возле нее вздохнул и покачал головой. У стола его удерживала лишь возможность наблюдать за Амандой. Она была из тех профессиональных крупье, работа которых радует глаз, даже если это отвлекает от игры.

— Мне хватит, — сказал он раздраженно, получив от Аманды десятку, которая сделала ему перебор.

— В следующий раз, мистер Арнольд, — произнесла Аманда сочувственно.

Он кивнул, удивляясь тому, как она могла помнить его имя среди бесчисленных игроков. Она была просто самой прекрасной женщиной, которую он встречал когда-либо: Аманда обладала потрясающим для женщины-крупье талантом держать в голове бесчисленные имена и цифры. Еще раз он взглянул на глубокий разрез ее юбки. Многое он повидал за свою жизнь, но готов был отдать целое состояние за то, чтобы коснуться губами этих ослепительно белых ног. Они слегка подрагивали, когда она сдавала карты, и он почувствовал, что у него вот-вот брызнет слюна. Жадно сглотнув, он, запинаясь, сказал:

— Вы будете заняты своим делом всю ночь, не так ли, мисс Сайтс?

Она кивнула, и шелковые черные пряди ее волос, зачесанные на одну сторону головы, качнулись.

— Да. А почему вы спрашиваете?

Но она уже знала, почему. Это повторялось не раз, ночь за ночью, плавание за плаванием. Мужчины, жаждущие ее компании, пытались заманить ее в свою каюту, а затем — в постель, полагая, что за разумную цену она согласится провести с ними ночь. Это было одной из трудностей ее профессии. Она знала, что виною этому является необходимый для работы, но слишком откровенный стиль ее одежды.

Хозяева яхты платили за ее «спецодежду» и тщательно следили за стилем. Одурманивающее очарование — вот все, что необходимо было для их «карточных леди». Кричащие платья, украшенные блестками и облегающие фигуру, словно вторая кожа. Несмотря на все возражения Аманды, ее костюмы были верхом соблазна, имели лишь подобие лифа и длинные разрезы, открывающие ее гладкие, в сетчатых чулках ноги. Аманда надеялась, что этой весной 1876 года она, наконец, расстанется с этими ужасными нарядами, так как мода не стояла на месте. Было достаточно того, что туфли на высоком каблуке настолько сдавливали пальцы, что те просто отваливались к концу каждого вечера.

— Я надеялся провести приятный вечер в вашей компании после окончания работы, — сказал Арнольд, подтверждая ее подозрения.

— Мне очень жаль, но я уже занята на сегодняшний вечер, — ответила она ровным голосом, используя эту фразу как всегда для отклонения подобных предложений.

— Я просто подумал, что мы действительно могли бы хорошо отдохнуть вместе, — произнес он, стараясь, чтобы его слова звучали как можно безразличнее.

— О да! Мисс Аманда пользуется большой популярностью среди посетителей салона, — вставила мисс Уиттакер приветливо. — Особенно, когда дело доходит до покера с высокими ставками. Она даже пригласила меня посмотреть на сегодняшнюю игру, хотя я очень боюсь за свои нервы! Не мило ли это с ее стороны?

Арнольд пришел в замешательство, когда Аманда положила перед ним знакомую карту.

— Покер? — спросил он.

Она кивнула и, сосчитав карты на столе, ответила:

— Минимальная ставка — сто долларов. Я бы пригласила вас принять участие, но все занято. По крайней мере, до того, как один из шести игроков не выйдет из игры.

— Спасибо, но эта ставка слишком высока для меня. — И он задал откровенный вопрос: — Каким образом вы можете позволить себе сидеть за такой большой игрой? Или вы играете за дом?

Аманда холодно улыбнулась ему:

— Это частная игра, мистер Арнольд. Никто не вправе поставить, кроме меня самой и госпожи Удачи.

— О, моя дорогая! Вы так благородны! — расчувствовалась миссис Уиттакер. — Ваша репутация карточного крупье почти легендарна на реке. Я еще не была на борту, когда услышала о вас и о ваших удивительных способностях. И то, что я уже видела, полностью подтверждает это. Вы, несомненно, благословлены Богом на это занятие.

Богом или чертом, Аманда сама не знала точно. Так или иначе, это давало ей пищу и крышу над головой. И это было единственной жизнью, которую она знала. Ее мама умерла родами. Вместо того чтобы отправить ее к дальним родственникам или в какой-нибудь детский приют, ее отец, и надо ему отдать должное за это, сам решил поставить дочь на ноги, хотя это и создавало ему массу проблем. Дэн Сайтс был игроком на реке. Он имел кое-какую репутацию, и это был единственный знакомый ему способ зарабатывать на хлеб. И вот, с новорожденным чадом в одной руке и с сумкой, полной пеленок, в другой, он таскал Аманду за собой вверх и вниз по реке. Когда началась война между штатами, он со своей четырехлетней дочерью осел в Новом Орлеане на время военных действий. Дэн устроился на службу в местную милицию, но потом тихо ушел оттуда, чтобы снова играть, когда через год объединенные войска пришли в город.

Тем временем Аманда проводила свое раннее детство в лучших борделях и казино Нового Орлеана, играя на коленях у генералов, первоклассных проституток, известных картежников и благородных дам. Из-за постоянных взлетов и падений отца она мало времени проводила в нормальных школах. Тем не менее, она научилась писать, читать, овладела азами арифметики и французского языка. Большую же часть времени, когда удача отворачивалась от них, она брала уроки темных сторон жизни. В возрасте шести лет она прекрасно ругалась на трех языках, не зная толком значений ругательств. Но лучше всего она была осведомлена об отношениях мужчин и женщин: ей было известно и об их анатомических различиях, и «шалостях» в спальной комнате — в общем, обо всем, о чем и не догадывались другие дети ее возраста. С недетской ловкостью она оперировала сразу четырьмя колодами карт, держа в памяти как сданные, так и оставшиеся в колоде карты. В то время как другие дети учились музыке, математике или другим наукам, Аманда становилась маленьким виртуозом азартных игр.

Она вернулась на реку, когда ей было восемь, и следующие одиннадцать лет всевозможные пароходы и яхты служили ей домом, а скрипучие койки в каютах — постелью. С помощью отца, врожденной любознательности и любви к книгам, которые тревожили ее до глубины души, она продолжала совершенствовать свое образование, несмотря на отсутствие классов и преподавателей.

Ей исполнилось шестнадцать, у нее была работа (она убирала каюты пассажиров на борту «Игрока»), когда ее отец был убит в очередном горячем споре, возникшем в игре. Аманда осталась одна. У нее была только сообразительность и великолепные способности к игре. Она была в отличной форме, когда хозяин яхты предложил ей должность крупье. Это была неплохая жизнь, несмотря на все ее минусы. Среди экипажа «Игрока» у нее было много друзей, заменявших ей семью и готовых спешить на помощь к своей «дочке» в те моменты, когда ситуация становилась безысходной. У нее была своя комната на яхте, одежда для работы, регулярные обеды и заработок. И конечно, все то, что она выигрывала в карты в свободное от работы время.

Так или иначе, Аманда научилась жить собственными силами в самый уязвимый период ее жизни: время становления ее как женщины. Без помощи отца ей пришлось многому учиться: без приступов малодушия и угрызений совести обманывать тех, кто пытался украсть ее невинность, отнять заработанные деньги; независимо размышлять и формировать собственные идеалы; принимать самостоятельные решения. В большинстве случаев она неплохо справлялась со всем этим. Но вместе с тем, ей приходилось мириться со многим. Она ненавидела свои рабочие платья (немногим лучше, чем у проституток) и мечтала о дне, когда сможет, наконец, облачиться в прекрасную, благородную одежду настоящей леди. У нее был порядочного размера тайник в полу под кроватью, где она хранила все свои сбережения. Но их было далеко не достаточно, чтобы мечтать о собственном доме на твердой земле с маленьким заборчиком и кустами роз.

Но самой большой и, наверное, самой призрачной мечтой Аманды была надежда однажды встретить мужчину, который разделил бы все ее радости и печали. Мечта о муже, который любил бы ее больше жизни, защищал и лелеял. Однако судьба распоряжалась так, что Аманде приходилось выслушивать только низкие предложения. И все-таки она не сомневалась, что ее благородный рыцарь обязательно прискачет за ней!

Был уже двенадцатый час, когда Аманда уступила стол для блэкджека своему напарнику. Менее часа оставалось у нее для отдыха перед вечерним покером. Она отправилась на камбуз в поисках ужина, который был просто необходим перед долгими, изнурительными часами игры. Затем зашла в свою каюту, где в течение минуты привела в порядок внешность и дала короткую передышку отекшим от ужасных туфель ногам.

Достав содержимое своего скромного тайника, она попыталась сосредоточиться на предстоящей схватке. Имея скудную для такой игры сумму в тысячу двести долларов, она по своему обычаю начала планировать военную «кампанию». Сколько она имеет права положить на игру? Сколько можно проиграть, чтобы не остаться при этом без ничего? Конечно, многое будет зависеть от того, как пойдет игра. Но Аманда, тем не менее, всегда устанавливала для себя предел. Изредка ставила она на карту все свои сбережения или позволяла себе рисковать в неверной ситуации. Очень уж часто приходилось ей наблюдать удручающие последствия таких действий. Даже ее отец, который научил ее почти всему, что она знала, не мог удержаться от риска ради призрачного выигрыша — слишком часто, к ее разочарованию.

Теперь же, вопреки своей обычной осторожности, она свернула пакет и положила его со всем содержимым в сумочку. Сегодня вечером ею овладело какое-то странное чувство: ей почудилось, что госпожа Удача осенила ее. «Мы еще посмотрим, как пойдет карта», — сказала она себе.

Она уже собиралась выходить, когда в тесную комнату вбежала Бэтси, ее соседка. Блондинка с тоненьким девичьим голоском, она заработала прозвище «Бэтси-болтушка» среди членов экипажа. После небольшой паузы она буквально рухнула на кровать, которую они с Амандой делили на двоих.

— О, Боже! Еще одна колода, и мои бедные пальцы отвалятся! Этой ночи никогда не будет конца. Клянусь, я думала, что она протянется до следующей недели.

Наконец она пришла в себя и взглянула на Аманду, которая все еще стояла у двери, скаля зубы в улыбке.

— Черт возьми, Мэнди. Неужели ты собираешься доконать себя этой игрой?

Аманда кивнула.

— Большая игра в компании мистера Мэйси сегодня ночью.

— Ах, этот красивый богач, который все время пытается загрести тебя в свои золотые лапы? Бедная Мэнди, — состроила жалостливую гримасу Бэтси и добавила: — И вообще, кто только не тоскует по тебе?! Если бы у тебя на подбородке выросла бородавка или еще что-нибудь в этом роде! Это дало бы им передышку, и они обратили бы внимание на остальных девочек.

— Ну, твоим светлым кудрям всегда уделяют внимание, — заметила Аманда с улыбкой.

— Что правда — то правда. Только среди их предложений нет ни одного серьезного или, лучше сказать, стоящего. Если бы я брала по доллару за каждый грязный намек, я бы давно была богачкой. И ты, о божественная леди-картежница, давно бы уже сидела в своем собственном дворце, а не в этом плавучем казино.

— Ах, эти бредовые мечты! — драматично вздохнула Аманда, вызвав у Бэтси припадок смеха, который, скорее, напоминал писк мыши в мышеловке. — Я думаю, мы должны быть благодарны судьбе. По крайней мере, здесь у нас есть право выбора: отклонять все эти низкие предложения или нет. Да к тому же добрый десяток настоящих мужиков из команды, которые в любую минуту могут прийти на выручку.

Бэтси продолжала болтать:

— Я думала, что умру, когда увидела, как Амос застал Грэндала с лапами у тебя на груди. Ты зажалась в темном углу под лестницей и визжала как резаная. А Грэндал пыхтел, словно паровая машина! Странно, что Амос не убил его прямо на месте, а только выбросил за борт, чтобы тот чуточку поостыл.

Она остановилась, и в ее больших карих глазах мелькнула искра надежды:

— Когда-нибудь, Мэнди, если мы сильно захотим, у нас будет все. Дома. Мужья. Отличная одежда. Положение в обществе. Разве не так? Разве мы слишком много просим от жизни?

Когда Аманда вошла в маленький салон, остальные шесть игроков уже заняли свои места за столом. Деньги были разменяны на фишки, несколько запечатанных колод покоились на столе. Возле каждого находились пепельницы и плевательницы. На тележке у стола стояло множество ликеров и целый батальон бокалов.

— А вот и наша Аманда! — Арт Мэйси, который был хозяином сегодняшней игры, встал, приветствуя ее широкой улыбкой. Вежливым жестом он отодвинул ее кресло и пригласил к столу: — Джентльмены, позвольте вам представить мисс Аманду Сайтс, последнего участника нашей сегодняшней игры и самую очаровательную леди, осмелюсь добавить.

Аманда была уже знакома с тремя из мужчин. Мэйди — богатый бизнесмен средних лет часто путешествовал на яхте между Новым Орлеаном и Сент-Луисом, развлекая себя игрой во время плавания. Фидлер — старый друг ее отца, ветеран игры на реке и на берегу, считался приемным дядей Аманды. Он встретил ее улыбкой и пиратски подмигнул. Бронсон — еще один речной игрок, часто посещал «Игрока», когда удача сопутствовала ему. Много раз они встречались с Амандой в схватке за столом. Он приветствовал ее коротким кивком.

Остальные трое были незнакомцами. В выражении их лиц при виде Аманды присутствовали и удивление, и скепсис. Во время знакомства мистер Ослоу, путешествующий торговец, нахмурился, а Бен Уидмарк и Тэд Гарднер, молодые люди двадцати лет, обменялись такими взглядами, будто заключили спор, кто же первым заманит эту смазливую Аманду к себе в постель.

Аманда поприветствовала всех вежливой улыбкой и слегка поклонилась.

Вскоре новички поняли то, что остальным уже было известно: Аманда явилась сюда не для флирта, а ради серьезного профессионального покера.

Фидлер предложил Аманде выпить, усмехнувшись про себя, когда та попросила теплого пива. Годы, проведенные в компании Фидлера и Дэна, наложили на нее отпечаток. Она начала пить пьянящее зелье, прежде чем ее отлучили от груди. Еще одной привычкой ее детства была страсть к жевательной резинке. Во время своей игры, не будучи скованной строгими рамками приличий, она непременно брала с собой целую пачку и, умиляя Фидлера и шокируя других игроков, надувала огромные шары. А если кто-нибудь осмеливался делать ей замечание, она тут же ставила этого выскочку на место, напоминая о вреде курения.

— Ну что, начнем, — предложил Мэйси и принялся оговаривать правила игры: — Покер, пара валетов и выше дают право открываться. Джокер бьет козырь. Меняем колоду каждый десятый раунд или по требованию любого. Белая фишка — сто долларов, красная — пятьсот и синяя — тысяча. И каждый, кто попытается мошенничать, полетит за борт без багажа и выигрыша.

Игра началась с осторожных ставок, но уже к десятому раунду страсти накалились. Появилась миссис Уиттакер, но через час ей стало скучно, и она покинула зал. Первым вышел из игры Ослоу. После трех часов и нескольких проигранных партий Бронсон сделал то же самое. К тому времени, как пятеро оставшихся игроков сделали перерыв, чтобы размять затекшие мышцы, Аманда учетверила содержимое своего кошелька и вызывающе сбросила туфли. Единственным способом для Фидлера прекратить утечку денег из своего кармана было решение пойти лечь спать, и он пожелал Аманде продолжать в том же духе. К половине пятого за столом оставались Аманда, Мэйси и Тэд Гарднер. Уидмарк, потянувшись, заявил, что поздний час и большое количество ликера затуманили его рассудок, и лучшее, что ему остается, так это стать наблюдателем.

Замерцал рассвет. Аманда выигрывала всю ночь, и теперь подле нее возвышалась солидная гора фишек. Мэйси все еще финансировал игру. Фишки Тэда были на исходе, и, похоже, он решил проиграть все до конца.

Дверь приоткрылась, и появилась голова Нэтти, корабельной поварихи. Задыхаясь от густого дыма сигар, она сердито попыталась выяснить, кто стащил у нее ночью кусок копченой ветчины. Аманда виновато улыбнулась и созналась в своем преступлении:

— Понимаешь, Нэтти, я не смогла устоять перед говяжьей ветчиной. Это твоя вина, что ты так хорошо готовишь.

Нэтти сердито хмыкнула, но Аманда почувствовала, что взгляд старой женщины смягчился. В свободное время Аманда часто бывала на камбузе и, засучив рукава, как заправская кухарка, рубила овощи или проделывала другую вспомогательную работу. Нэтти даже учила ее готовить.

— Вы уже заканчиваете, или мне принести еще по чашечке кофе? — проворчала она.

— Кофе, пожалуйста. Прежде чем уйти, я дам этим двум джентльменам шанс отыграться.

— Очень великодушно с вашей стороны, Аманда, — Мэйси скривил в улыбке губы, на кончиках которых повисла сигара. — Когда вы будете так же добры в других делах?

Ее руки дрогнули, когда она сдавала карты.

— В каких, например? — спросила она, легонько сдвинув брови.

— Ну, например, в том, чтобы составить мне компанию в постели, — ответил он дерзко. Она взглянула на него. С той стороны стола, где сидел Гарднер, послышалось испуганное покашливание. Даже наполовину спящий Уидмарк подскочил в кресле в ожидании ответа Аманды. Однако, ко всеобщему удивлению, та осталась совершенно спокойной и продолжала сдавать карты, быстро и без ошибок.

— Когда рак на горе свистнет, Арт. Мы уже говорили с вами на эту тему: я не лягу с вами в постель. И не буду вашей любовницей, сколько бы вы ни предложили мне за это.

— Но почему нет? — он поднял свои карты и принялся изучать их, украдкой взглянув на лицо Аманды. Однако, на нем была лишь усталость от долгих часов игры.

Мэйси сделал ход первым, поставив очередную пятисотку. Гарднер последовал его примеру, задумчиво нахмурив брови.

— Потому что я не пропащая женщина, как вы, очевидно, полагаете. И потому что вы женаты.

Взглянув на свои карты, она поставила сотню.

— Женат или нет, но я могу содержать вас в роскоши, если это все, что вас волнует. И буду постоянно иметь при себе жевательную резинку, которой всегда занят ваш прелестный ротик.

И он снова поставил сверху.

Тэд Гарднер замешкался с ходом и, наконец, решил, что ему лучше посмотреть.

— Спасибо, не стоит хлопот. И, пожалуйста, Арт, перестаньте клянчить. Или, я клянусь, вы больше не услышите от меня ни слова. — Отсчитав нужное количество фишек, она бросила их на середину стола. — Идите домой к своей жене и детям и потрудитесь больше не докучать мне. К вашему утешению, вы не первый и, наверняка, не последний, кому я отказываю. Я никогда не стану содержанкой, сэр, поскольку сама прекрасно умею заботиться о себе. Вы и сами это видите, — она обвела рукой кучу фишек, лежащих перед ней.

— Видит Бог, когда-нибудь трудные времена настанут для вас, Аманда, и вы сами придете ко мне, — сказал он, качая головой. Он отложил две карты в сторону и подал ей знак, требуя еще две.

— Да! Бог видит. Когда-нибудь я стану королевой, а вы — маленьким лысым монахом, — парировала она, наслаждаясь гримасой Мэйси.

Уидмарк поперхнулся при виде своего друга, угрюмо разглядывавшего свои карты и скудный запас фишек. Еще через полчаса Гарднер бросил на кон последнюю фишку. В следующей партии он поменял три карты, но не имел уже возможности поставить. А карты стоили того. Наконец-то подвалила удача, но в тот момент, когда проиграно было все, даже те деньги, которые дал ему брат. И меньше всего ему хотелось по возвращении домой иметь с ним дело. Гарднер вытер испарину со лба и заерзал на кресле, лихорадочно обдумывая, что предпринять. Но что он мог поделать? Обреченно он наблюдал, как Аманда подняла свою ставку еще на пятьсот долларов. Мэйси на мгновение задумался и затем ответил, несмотря на то, что фишек у него заметно поубавилось за последние две партии. Следующий ход был за Тэдом. Он свирепо посмотрел на своих противников, и во взгляде его промелькнула лихорадочная искорка:

— Могу я продолжать не за наличные?

После долгой паузы Мэйси заговорил первым:

— Вы будете пользоваться своим счетом в банке?

Тэд покачал головой:

— Нет. — Любые операции в банке закреплялись подписью его старшего брата. — Нет, это будет недвижимость, хозяином которой я являюсь в Кентукки. Лошадиная ферма. Бен может подтвердить ее цену.

Уидмарк с трудом овладел собой и выпалил:

— Господи, Тэд! Ты сумасшедший. Грэнт убьет тебя за это.

— Это мое наследство, — мрачно настаивал на своем Тэд.

— Прекрасно! Именно это и будет поводом для твоего брата задушить тебя.

Тэд отрицательно покачал головой.

— Он в любом случае попытается отделаться от меня. Если я даже отыграюсь сейчас, то он все равно не изменит своего решения.

— Но твоя земля, твои лошади, твой дом!

— Сколько стоит хозяйство? — вступил в спор Мэйси, взвешивая все стороны этого предложения.

— Я думаю, тысяч двадцать или больше.

— Это по самым низким подсчетам, — подтвердил его друг.

— О, Боже! — в испуге воскликнула Аманда, не веря своим ушам. — Вы действительно хотите сделать это?

Гарднер тяжело вздохнул:

— Сейчас у меня нет другого выбора.

— Но речь идет о вашем доме!

— Дом. Конюшни. Лошади, — уточнил Тэд с горькой ухмылкой. — Три поколения Гарднеров. Шесть лет потребовалось моему деду, чтобы соорудить этот дом.

— Подумайте хорошенько, прежде чем потерять все это, — посоветовала Аманда.

— Я уже решил, — твердо ответил Гарднер. Мэйси деловым тоном без всякой сентиментальности заключил:

— Я принимаю ваше предложение и ставлю наличными. — Он достал тугую пачку банкнот из кармана и отсчитал несколько тысяч. — Аманда?

Все взгляды обратились к ней. Она, безусловно, была хозяйкой игры: целая гора фишек лежала подле нее. Почти четырнадцать тысяч, не считая того, что находилось в сумочке. «Маленькое» везение. Больших выигрышей у нее не было в этой жизни. Абсолютно достаточно, чтобы купить дом, о котором она мечтала, гардероб, полный одежды, и вложить остаток в какое-нибудь дело. Рисковать теперь, когда она сможет встать из-за стола уже с обеспеченным будущим? Если соглашаться на эту партию, ей придется добавить еще несколько тысяч, которых у нее не доставало. Она вспомнила о своем бриллиантовом колье и серьгах — подарке отца, который тот преподнес ей в день своего самого крупного выигрыша. Когда-то она дала себе самой клятву не играть в такие игры. Отцовские драгоценности были для нее символом, благословением.

— Так да или нет? — Мэйси выдал свое нетерпение. Не было нужды второй раз заглядывать в карты. Они давали надежду. Движениями слепца, словно во сне, Аманда расстегнула колье. Отливая всеми цветами радуги, оно вместе с серьгами засверкало в центре стола. За украшениями последовали все до единой фишки и содержимое сумочки, еще недавно покоившееся на дне тайника.

— Да, — выдавила она, силясь проглотить растущий в горле комок.

Все затаили дыхание, пока Тэд, Мэйси и Аманда один за другим открывали карты. Мэйси выругался и ударил кулаком по столу: его фул был побит четырьмя тузами Гарднера. Тот был настолько ошеломлен, что даже не посмотрел на карты Аманды. Четыре прекрасных, волшебных туза практически гарантировали ему огромный куш в конце этой бешеной ночи. И он ошибся: перед Амандой лежала флешь рояль.

Неизвестно, сколько времени все сохраняли молчание. Наконец Тэд отшатнулся от стола, нагнулся, достал банковский документ и протянул его Аманде:

— Поздравляю вас, мисс Сайтс, — выдавил он с горечью. — Вы стали хозяйкой фермы.

Он остался еще на некоторое время, чтобы переписать бумаги на имя Аманды, что было должным образом засвидетельствовано Мэйси и Уидмарком и заверено сонным адвокатом, которого специально для этого вытащили из его теплой каюты.

— Думаю, теперь самое время мне бросить затею соблазнять вас, — проговорил все еще не опомнившийся Мэйси. — Отныне вы состоятельная женщина.

Аманда молчала. Она не произнесла ни слова с того момента, как закончилась последняя партия, и ее объявили владелицей обширных земель под Лексингтоном. Глаза ее были широко открыты, сердце дико колотилось. Она все еще не верила происходящему.

Вдруг она начала хохотать:

— Какого черта, я же ни капли не смыслю в этих лошадях. Зачем они мне? Да что я вообще знаю кроме игры в этой жизни?!

— Вы научитесь, — уверил ее Мэйси. — По крайней мере, вы всегда можете продать эту ферму мне. Я-то уж найду ей применение.

— Нет. Теперь у меня есть дом. Первый настоящий дом в моей жизни. И к тому же собственное дело. Я и думать не хочу о продаже. — Вдруг она обратилась к нему с загадочной улыбкой: — Ну, Мэйси, сколько вы поставите на то, что я научусь скакать на лошадях?

ГЛАВА 2

Поезд уносил ее из Франкфорта в Лексингтон, извилистым путем пробираясь через равнины Блуграсса штата Кентукки. Аманда не могла оторваться от окна и с восхищением любовалась открывающимися новыми пейзажами. Краски весны непривычно радовали глаз: никогда еще она не видела столько зелени вокруг. На пастбище, обнесенном забором, мирно паслись лошади. Жеребята резвились вокруг своих матерей и тыкались в них носами в поисках молока. Тут же невдалеке на табачных плантациях из земли поднимались свежие ростки. Время от времени виднелись дома и конюшни, новые, блестящие от свежей краски, и ветхие, покосившиеся от старости. Аманда с любопытством думала о том, каким она увидит свой дом. Тэд Гарднер рассказал немного о ферме, которую местные жители прозвали Туманной Долиной. Угрюмый, он объяснил ей, как добраться до этого места, и вручил письмо для своего брата.

— Это объяснит все Грэнту и послужит вам доказательством, поскольку сам я не хочу возвращаться туда. — Он вздохнул рассеянно. — Я выгляжу трусом со стороны. У меня никогда не хватало мужества отвечать за свои поступки. Должно быть, именно это и сгубило меня.

Прошла целая неделя с той, решившей ее судьбу, игры, длинная неделя, в течение которой у Аманды тысячу раз менялось настроение. На «Игроке» она доплыла до Луисвилла, где были слезы и прощальные объятия друзей. Пересев на другой пароход, добралась до Франкфорта, и оттуда поездом отправилась на юго-восток.

Хотя Аманда буквально на коленях умоляла Бэтси доехать с ней, подруга отказалась.

— Сначала осядь там сама, дорогуша, — сказала ей Бэтси. — Осмотрись, выясни все, особенно о погоде и о том, стоит ли вообще тебе там оставаться. Потом дашь знать, и я прибуду в полном порядке.

Бэтси была не одинока со своими советами.

— Найми себе сразу адвоката, — инструктировал Мэйси. — Выясни точно, что находится во владении Гарднера, до последнего метра; удостоверься хорошенько, не было ли наложено штрафов на землю или закладов каких-либо участков. Ты едешь туда, как слепой котенок, Аманда, и ты должна защищать себя с самого начала. Нет, я не думаю, чтобы этот парень обманул тебя. Уж слишком огорчен он был своей потерей, чтобы вынашивать коварные планы. Так что бумаги о передаче тебе частной собственности абсолютно законны. Единственное, что он мог сделать, так это завысить стоимость фермы.

Все пожелали Аманде успеха в новом деле, даже те, кто завидовал ее везению. Капитан Дэнсон заверил ее, что если дела не будут складываться благополучно, то Аманда может вернуться в любое время.

— Мы теряем нашу домашнюю кошку, — подразнил он ее. — А хозяева затрясутся от ярости, когда узнают о твоем уходе. Немало денег принесла ты им за последние два года.

Теперь, когда поезд начал замедлять свой ход перед Лексингтоном, Аманда дрожала от возбуждения: она опасалась обмана, хотя втайне надеялась, что все будет отлично. «Господи, помоги мне, — молилась она, мысленно закрыв глаза. — Я не прошу ничего большого и роскошного, всего лишь местечко, которое я смогла бы назвать своим домом».

Не совсем понимая, с чего ей начать, Аманда оставила багаж на вокзале и, следуя совету Мэйси, выяснила имя известного адвоката, рекомендованного местным кассиром, и отправилась в город.

— Мне очень жаль, — сказала секретарша адвоката, — мистера Дарси сегодня нет в городе, и он не планировал никаких приемов на выходные. Вы сможете его увидеть только в понедельник, как обычно, в утренние часы.

Нахмурившись, Аманда постаралась не изливать свое раздражение на простую служащую.

— Я только хотела получить информацию о собственности мистера Гарднера. Может быть, вы сможете мне чем-нибудь помочь?

— Каждый в Лексингтоне знает семью Гарднеров, — заверила ее женщина. — Они здесь с самого основания города, выращивают лучших в стране лошадей. А почему вас это так интересует?

Аманда облегченно вздохнула: Гарднер действительно владел тут землей.

— Специальное указание управляющему фермой, — ответила она. — Остальное, я думаю, подождет, пока я не поговорю с мистером Дарси лично.

С очевидным любопытством секретарь назначила Аманде время приема на понедельник и подробно объяснила ей, как добраться до владений Гарднеров.

— Вы можете нанять экипаж в платной конюшне, которая находится недалеко от станции, — добавила она.

— Но я… я никогда не управляла экипажем, — созналась Аманда неохотно.

— Ничего страшного. Вам дадут экипаж с извозчиком, если заплатите немного больше. Он сможет подождать вас и отвезти обратно в город, если вы не задержитесь там надолго.

Ее назойливый взгляд, изучающий пышный наряд и ярко накрашенные ногти, дали Аманде понять, что ее костюм крупье неуместен здесь. Секретарша, обычно вежливая с клиентами, была явно неприветлива. Аманда наградила ее холодной надменной улыбкой:

— Я думаю, срок моего пребывания там будет зависеть от того, насколько мне понравится моя новая собственность.

И она оставила ошеломленную женщину размышлять над ее словами.

Извозчика звали Вилли. Старый, черный, весь в морщинах, он охотно вызвался быть гидом своей очаровательной пассажирки, показывая достопримечательности города, попадавшиеся им по дороге.

— Это оперный театр, а это здание суда. Библиотека и здание городских властей — вон там, через два квартала.

Его обветренное лицо расплылось в улыбке, и он добавил: — Наверное, это вам неинтересно. Все барышни разевают рты при виде магазинов, а эта чепуха заставляет их зевать.

Мысли Аманды были обращены к ферме, однако она отметила фразу Вилли насчет магазинов и уже высматривала самые привлекательные витрины. При первой же возможности она обязательно сменит свой гардероб. Поскольку теперь Лексингтон и Туманная Долина будут местом ее постоянного проживания, она должна произвести хорошее впечатление на местных жителей. А «рабочая» одежда отнюдь не подходила для этого.

Туманная Долина располагалась севернее и чуть-чуть восточнее Лексингтона. Дорога туда занимала почти два часа, но было очень приятно катиться в повозке в тени ветвистых деревьев. Вечернее солнце уже оставляло длинные тени, когда Вилли снова обратился к Аманде:

— Здесь начинаются владения Гарднера. Примерно через двадцать минут мы прибудем на место.

И вот она могла уже разглядеть длинный деревянный забор. Бесконечные зеленые пастбища были сплошь усыпаны дикими весенними цветами, местами весело шумели маленькие рощицы. Виднелась узкая полоска ручья, лениво убегающая вдаль. Лошади, пасущиеся в тени кустов и деревьев, даже не обратили внимания на дребезжащий экипаж. Пчелы монотонно жужжали над цветущим вдоль дороги клевером, а легкий ветерок доносил с пасек запах душистого меда. Насладившись вдоволь картинами природы, Аманда приготовилась к самому важному. Однако дом открылся не сразу: он прятался за небольшим холмом в конце дороги, обнесенный высоким забором и рядом раскидистых дубов. Он вынырнул неожиданно, и как бриллиант, гордо засверкал в лучах заходящего солнца.

— О Бог мой! — у Аманды перехватило дыхание. Даже в самых необузданных мечтах она не представляла такого великолепия. Три с половиной этажа, восемь огромных колонн, обрамленных изящным портиком и двухэтажная веранда! По обеим сторонам главного здания — просторные пристройки с узорчатыми балюстрадами. Ослепительная белизна стен, множество окон. Когда экипаж остановился на площадке перед воротами, Аманда с трепетом окинула взглядом внушительных размеров двойные дубовые двери.

— Это и есть дом Гарднера? — не веря своим глазам, выдавила она.

— Без всяких сомнений, — сказал Вилли с улыбкой, наслаждаясь изумлением своей пассажирки. — Выглядит как жилище самого Господа Бога, правда?

Пока Вилли разбирался с ее багажом, она пыталась собраться с мыслями. Через несколько минут предстоит встретиться с братом Тэда, и ей не хотелось произвести впечатление слабой, неуверенной женщины. Невзирая на свое волнение, она должна быть твердой и решительной.

Вилли помог ей сойти с повозки и забарабанил в дверь тяжелыми кулаками.

— Они, наверное, ужинают сейчас, — подмигнул он Аманде.

Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем двери открылись, и перед ними предстал худой высокий мужчина в черном фраке.

— Что вам угодно? — спросил он ровно, окинув взглядом Аманду с ног до головы. Тень недовольства пробежала по его бледному мрачному лицу. На какой-то момент Аманда потеряла дар речи, силясь понять, слуга это или сам Грэнт Гарднер. Решив, все-таки, что это дворецкий (для такого дома Гарднер должен был содержать целый батальон слуг), Аманда гордо выпрямилась, перестала жевать, и, вперив твердый взгляд прямо в лакея, произнесла:

— Меня зовут Аманда Сайтс. Мне необходимо увидеть мистера Гарднера. Грэнта Гарднера.

— Он ждал вас, мисс Сайтс? — его произношение, тон и манера держаться говорили о чисто английском происхождении.

— Нет. Но я хочу, чтобы вы доложили ему обо мне. — И она без приглашения вошла в просторную комнату, находящуюся прямо за дверью и служащую, по всей видимости, приемной. Не обращая внимания на возмущенное лицо слуги, она обернулась к Вилли, который в смущении стоял на пороге.

— Пожалуйста, внесите мой багаж, если вам не трудно. Здесь за ним последят. И спасибо вам, Вилли, за все. — Порывшись в сумочке, она сунула несколько монет в руку извозчику, когда тот, бухнув сумки на пол, чуть не отдавил при этом дворецкому ноги. Вилли готов был пожертвовать недельным заработком, чтобы остаться и посмотреть, что будет дальше. Но, приняв деньги, кивнул Аманде:

— Благодарствую, мисс. И желаю удачи.

— Послушайте, мисс Сайтс… — начал было взволнованно слуга.

— Нет, это вы послушайте! — перебила его Аманда. — Я хочу видеть мистера Гарднера, и если вы не соизволите позвать его, я пойду к нему сама! — Она устремила на него свой суровый взгляд, выработанный годами для сдерживания навязчивых поклонников. — Ну, так как?

Глаза мужчины сверкнули, будто он собирался вышвырнуть наглую гостью за дверь. Однако он сдержался.

— Подождите здесь, пожалуйста, — пробурчал слуга после недолгой паузы.

Хотя ей не предложили сесть, Аманда придвинула кресло и опустилась на него, дрожа от волнения и провожая взглядом удаляющегося слугу. Затем, чтобы отвлечься, занялась изучением комнаты.

Приемная выходила в гостиную и была невелика, но обставлена с большим вкусом. Под ногами сиял мрамор, выложенный замысловатой мозаикой. С потолка свисала пятиярусная хрустальная люстра. Красивые кружевные шторы с отделкой из розового бархата приятно гармонировали с рельефными обоями. Рядом с ее креслом стоял маленький полированный столик с большим букетом свежих цветов в изящной вазе. В конце длинного холла виднелась широкая лестница с узорчатыми перилами, ведущая на второй этаж.

Аманда уже было решила, что этот высокомерный лакей оставил ее здесь навсегда, когда он снова появился, все еще сердито хмурясь:

— Хозяин обедает и не желает, чтобы его беспокоили. Может, вам стоит передать сообщение через меня или перенести свой визит на другой день, в более подходящее время.

— А может, вам стоит передать своему хозяину, чтобы он оставил тарелку и принес свою упитанную задницу сюда, а лучше пригласил бы меня присоединиться к нему, поскольку я сегодня еще не ужинала. — Аманда улыбнулась, довольная своим ответом. — Передайте ему, что мой визит связан с Туманной Долиной и его братом Тэдом, и что я не собираюсь ни переносить его, ни торчать внизу со слугами.

— Хм, — надменно усмехнулся лакей.

— Да, и еще: мне надоели ваши фокусы, — сказала она небрежным тоном. — Следующий не сойдет с рук ни вам, ни мистеру Гарднеру. — Она кивнула ему в направлении лестницы. — Идите и постарайтесь побыстрее решить все проблемы. Я устала, голодна, и моему терпению скоро придет конец. Когда оно лопнет, я вам не позавидую.

Слуга вернулся очень скоро.

— Следуйте за мной, пожалуйста.

Он провел Аманду через сумрачный холл, бесшумно отворил двери в большую столовую и вышел.

Столовая выглядела впечатляюще: две сверкающие люстры, золотые шторы, ореховые серванты с китайскими сервизами и обеденный стол, за которым с легкостью разместился бы добрый десяток гостей. Дополняли роскошную картину два одинаковых серебряных канделябра с шестью свечами каждый.

Сидящий во главе стола был самым красивым мужчиной, которого доводилось видеть Аманде. Затаив дыхание, она разглядывала его черные, как смоль, волосы, изумрудно-зеленые глаза и твердые правильные черты лица. Грэнт Гарднер был поистине олицетворением мужественности и красоты. Перед Амандой сидел именно такой мужчина, каким она в детских мечтах рисовала своего любовника. Кровь ударила ей в голову, затуманив сознание. Она покраснела, как девочка, и, словно не веря своим глазам, молча и неподвижно упивалась его красотой. Хотя он сидел за столом, она была уверена, что он высок и строен. Он тоже молча изучал ее своими зелеными глазами.

Румянец Аманды говорил ему, что, по-видимому, эта женщина виновна в чем-то. Не зная еще, чего она хочет, Грэнт уже догадывался, что его брат опять влип в какую-то историю. Однако он не спешил обвинять брата. Женщина была прекрасна. Что-то экзотическое было в ее красоте. То ли черты лица, то ли огромные голубые глаза, невинные, как у Евы. Ее пальцы с длинными кроваво-красными ногтями, такое же ярко-красное облегающее платье, нелепо высокие каблуки — все было в ней соблазнительно и в то же время выдавало женщину определенного круга. И в сознании Грэнта крепла мысль, что ей удалось заманить Тэда в какую-то ловушку. Но он-то не такой легкомысленный, как его младший брат. Как бы она ни старалась, он будет сильнее ее и отправит ко всем чертям эту соблазнительную куклу.

Во время этой долгой паузы Аманда прилагала все усилия, чтобы сразу не пасть к его ногам, не склониться перед ним, как перед повелителем. Ей помогала лишь мысль, что ее друзья пришли бы в ужас: еще не было на свете такого красавца, который заставил ее пульс участиться.

Наконец, он заговорил:

— Чалмерс сказал, что вы хотели поговорить со мной о моем брате, мисс… Сайтс, не так ли? — его оскорбительно высокомерный тон словно пощечина привел Аманду в чувство. Встрепенувшись, Аманда так же холодно ответила:

— Да, меня зовут Аманда Сайтс. И если уж случилось так, что вы тоже живете в этом доме, то дело касается вас обоих.

— Неужели? — Его темные брови надменно поднялись. — Мой слуга также сказал, что вы прибыли сюда с багажом. Вы что, собираетесь здесь обосноваться?

— Честно говоря, да, — ответила Аманда. Понимая, что она так и не дождется приглашения от этого аристократического кретина, она выдвинула стул и села к столу.

— Вы не возражаете, если я что-нибудь съем, пока мы будем беседовать? Я целый день провела в дороге. Я голодна и не в форме. Только ужин и горячая ванна способны вернуть мне необходимое для нашей беседы чувство юмора.

Их взгляды снова скрестились. После паузы Грэнт пожал плечами и, холодно улыбнувшись, тронул серебряный колокольчик. Снова настала тишина. Слышалось лишь тиканье часов на стене. Появился слуга, и Грэнт приказал:

— Принесите мисс Аманде что-нибудь поесть.

— Спасибо, — процедила Аманда сквозь зубы. Он снова пожал плечами.

— В нашей семье всегда уважалиэтикет, и мы никогда не обделяли вниманием наших гостей. — Он подчеркнул последнее слово. — Может, вы изволите что-нибудь выпить, пока несут угощение?

— Будьте любезны.

Он поднялся, налил немного вина в бокал, поставил его перед Амандой и вновь сел на прежнее место.

— А теперь, — заявил он, — мы перейдем к делу. — И, отхлебнув немного вина, спросил: — Так сколько вы хотите?

Аманда моргнула, не совсем понимая смысл вопроса, но догадалась, что в нем таится что-то оскорбительно-неприличное. Хорошо же, раз он этого хочет… Она была готова воевать за свои права.

— Мне достаточно будет всего этого, — сказала она спокойно.

Гарднер чуть было не поперхнулся, услышав ее слова.

— Чего этого? — крикнул он, теряя контроль над собой. — Что мой брат обещал вам за вашу благосклонность? Дом? Тряпки? Драгоценности? Роль его жены? Что именно? — требовал он.

Что ее больше всего удивило, так это его несообразительность. Но наглость возмутила. Как он смеет так вести себя с ней!

— Он обещал мне Туманную Долину. Дом. Конюшни. Лошадей! Все. Как он сам соизволил выразиться.

Грэнт не верил своим ушам. Сколько же в этой женщине дерзости и наглости! Прийти к нему в дом с такими нелепыми требованиями! Он взглянул на ее руки.

— Я не вижу кольца, мисс Сайтс, — поглумился он. — Очевидно, Тэд не настолько был одурачен, чтобы жениться на вас. А это единственное обстоятельство, при котором Туманная Долина может попасть в ваши лапы. Хотя я все равно аннулировал бы ваш брак и выгнал бы вас взашей. Так что советую вам выкинуть эти глупости из головы. А может, у вас ребенок от Тэда, и вы можете это доказать? Не беспокойтесь, мы позаботимся о нем. Но, разумеется, не о вас. Это будет и так слишком великодушно. Когда вы покончите с ужином, я распоряжусь, чтобы вас отвезли обратно в город.

Терпению Аманды пришел конец. Она яростно сверкнула глазами и, еле сдерживаясь, чтобы не выругаться, произнесла тоном настоящей леди:

— В этом нет никакой необходимости, мистер Гарднер. Я остаюсь здесь. С вашим братом меня связывает действительно отчасти романтическая история. Но мои чары здесь не при чем, если вы это изволили предположить. Нас с вашим братом объединила игра в покер по высоким ставкам на борту «Игрока» на прошлой неделе. Когда он проиграл все свои деньги, а потом залез в долги, то не нашел ничего лучшего, как поставить на кон ферму и проиграть ее. Мне. И теперь я — новая хозяйка Туманной Долины.

И не успел он еще переварить это ужасное известие, как она протянула ему конверт.

— Это письмо объяснит вам все подробнейшим образом. Тэд просил передать его вам, поскольку сам, вероятно, не намерен возвращаться сюда.

Ошеломленный Грэнт взял из ее рук письмо. Пока он читал, лицо его покрывалось то бледностью, то румянцем негодования. Подавленный правдой, он выругался сквозь зубы.

— Черт тебя побери, Тэд! — заорал он в бешенстве. — Ты идиот, безмозглый кретин! Полюбуйтесь, к чему привели твои дурацкие выходки! Как ты мог сделать такое?!

— Кстати, ваш брат не слишком сожалел об этой потере, — произнесла Аманда. — Чего нельзя сказать о его друге, мистере Уидмарке. Я боялась, что он выбросится за борт.

— Где он сейчас? — грубо спросил Гарднер.

— Не имею ни малейшего представления. Он отправился пароходом в Сент-Луис. Куда он собирался дальше, я не знаю.

Грэнт вскинул голову и обрушил на нее полный ненависти взгляд.

— Как вам удалось это? — прорычал он. — Напоили его до отупения так, что он не соображал, чем рискует? Или ослепили его вашими огромными голубыми глазами? А может, крапленые карты или ловкость рук?

Ее влечение к этому человеку полностью уступило место ненависти. Аманда вернула ему его свирепый взгляд и суровым голосом отчеканила:

— Я никогда не жульничала в карточной игре. Да в этом и не было необходимости, поскольку ваш брат — самый никудышный игрок, каких я встречала. Так что не пытайтесь свалить всю вину на меня. Во всем виноват сам Тэд. На самом деле я пыталась отговорить его от этой затеи. За столом нас было семеро, и все они подтвердят мои слова, включая мистера Уидмарка, который, как я узнала, ваш сосед. Я, конечно, понимаю ваше негодование, но я не намерена мириться с вашим хамством. Если вы сможете вести себя прилично по отношению ко мне, я готова оставить вас управляющим фермы, поскольку сама ни черта не смыслю в этом, но…

Оглушительный хохот Грэнта прервал ее.

— О сударыня, вы, действительно, нечто! — проговорил он. — К сожалению, вы не единственный претендент. Рискуя разрушить ваши иллюзии и сильно разочаровать, должен все же сказать, что Тэд владел лишь половиной поместья. Другая принадлежит мне. Мой братец очевидно, забыл сообщить вам это.

— Что?! — глаза Аманды округлились от ужаса.

— Да-да, — заверил он ее, кривя губы в улыбке. — По завещанию нашего отца, имение было поделено между нами. Так что, мисс Сайтс, не такая уж вы и богачка, как вам кажется.

Он поднял бокал:

— За наше знакомство, подстроенное самим чертом! Надеюсь, оно будет настолько же коротко, насколько пошло уже сейчас!

Грэнт залпом выпил бокал, поднялся и быстро пошел к дверям, не желая больше видеть ненавистную гостью. Перед выходом он обернулся и последний раз хмуро посмотрел на Аманду:

— Я бы на вашем месте, мисс Сайтс, чувствовал себя не очень уютно в этом доме. Вам даже не стоит тратить время на распаковывание багажа, поскольку я все равно не допущу, чтобы ваше присутствие позорило наше имя.

— Может быть, и вы поставите на кон свою половину, мистер Гарднер? — гордо парировала она, сверкая глазами. Грэнт посмотрел на нее с нескрываемым презрением.

— А что вы поставите в ответ, мисс Сайтс? Может быть, себя? — И прежде чем она успела ответить на это новое оскорбление, он грубо добавил: — И не мечтайте об этом, красотка! За вашу благосклонность я не дам и ломаного гроша!

Ответом ему был разъяренный вопль Аманды. Бокал вина вдребезги разбился там, где еще секунду назад был Грэнт Гарднер. Война началась.

ГЛАВА 3

Грэнт удалился, захватив с собой полную бутылку виски и оставив Аманду в одиночестве, о чем она, впрочем, только и мечтала. У себя в комнате он уселся с бокалом за стол, чтобы успокоиться и все обдумать. Он не знал, кого бы хотел задушить сначала: своего недоразвитого брата или эту пароходную проститутку, которая теперь сидит за его обеденным столом, а скоро будет сладко спать под одной крышей с ним. Каким же образом эта вульгарная девка заставила впустить ее? Ведь Чалмерс был опытен в обращении с подобными «гостями». Значит, причина в ее наглости и развязности. Разумеется, теперь она выберет себе лучшую комнату, будет постоянно надоедать слугам. Мысль о ее присутствии в доме предков, о том, что ее грязные тряпки перекочуют в шкаф его любимой покойной матери, а сама она будет сладко посапывать в постели, предназначенной для близких друзей, заставляла Гарднера скрипеть зубами. Как же ему хотелось вышвырнуть вон эту наглую маленькую шлюху! Прогнать ее пинками обратно в ту грязь, откуда она явилась!

Несомненно, это можно сделать. Но как найти выход из этого дурацкого положения? Тяжело вздохнув, Грэнт налил себе еще виски и поудобнее устроился в глубоком кожаном кресле. Его мысли обратились к младшему брату.

В возрасте двадцати трех лет, всего на три года моложе его, Тэд проявил себя безответственным мальчишкой. Названный Теодором Чадвиком Гарднером в честь пра-прадядюшки Тео, Тэд считался белой вороной в их семье, одной из самых известных семей в Кентукки, корни которой уходили к английскому двору. Тэд рано проявил склонность проматывать наследство и всегда был одержим глупостями. Это был мужчина-ребенок, на которого и сердиться-то было невозможно. Он кидался во всевозможные авантюры, совершенно не думая о последствиях. Много раз за последние десять лет Грэнту приходилось вызволять брата из неприятностей. Тэд был на редкость «изобретательным» малым: его проделки простирались от таскания яблок из соседнего сада и пожара на сеновале (мальчик первый раз попробовал сигару), до попоек с дружками — всегда в долг. Грэнт рассчитывался с возмущенными хозяевами таверн и садоводами, платил юным шлюхам, а однажды даже возместил ущерб за призового скакуна, который сломал ногу, когда Тэд скакал на нем во время грозы.

— Может быть, это моя вина, что он ведет себя так. Но, видит Бог, я делал все от меня зависящее, чтобы заменить ему отца, — размышлял Грэнт, пытаясь понять брата и определить тот момент в жизни, когда он упустил его. — Надо было быть с ним построже. Времени и терпения у меня было недостаточно. Эх, если бы был жив отец… Может, тогда Тэд серьезней смотрел бы на жизнь.

Братьям было двенадцать и пятнадцать, когда их родители были убиты. Они были застрелены случайно во время празднования годовщины окончания войны между штатами. На уличном празднике они танцевали вальс, когда шальная пуля, выпущенная каким-то пьяницей, пронзила сначала тело Харольда, а потом — Алисы. Они так и умерли в объятиях друг друга. В свои пятнадцать Грэнт уже стал мужчиной. С того самого дня, как ему на плечи свалилось управление фермой и воспитание Тэда. Он упрямо отказывался от продажи фермы, передачи ее родственникам или раздела с братом. Он обращался за советами к самым верным друзьям отца, ища у них помощи в подборе рабочей силы, найме управляющего, бухгалтера. Он присматривался к современным технологиям выращивания лошадей, новым методам тренировок, стараясь применять это на практике. Он продолжал учиться в школе, полагая, что Тэд занят тем же. Теперь он мог только жалеть о том, что не отослал брата жить к родственникам или не отдал в закрытую школу, где бы за ним был строгий надзор. Он ошибся, и теперь пожинал плоды в образе этой черноволосой проститутки и шулера — Аманды Сайтс, женщины с ангельским лицом, телом Венеры и дьявольским коварством.

— Ничего у нее не выйдет, — убеждал себя Грэнт. — Прежде всего, завтра же с утра поеду в город и выясню у адвоката правомочность ее претензий.

Подняв сощуренные глаза вверх, словно видя Аманду сквозь стены, он тихо произнес:

— Интересно, сколько дураков ты уже облапошила? Но на сей раз твой номер не пройдет. Ты будешь побеждена твоим же оружием, чего бы мне это ни стоило.

Планы Гарднера были нарушены с самого начала. Он был разбужен еще до рассвета срочным вызовом в родильную конюшню. У Чудо-Мэри, одной из призовых кобыл, были тяжелые роды. А у него голова была тяжелой с похмелья. Протирая глаза и проклиная себя за вчерашнюю пьянку, Грэнт поплелся в конюшню, где обнаружил, что еще у двух кобыл начались схватки. День обещал быть очень трудным. Времени для личных дел совсем не оставалось, и поездку в Лексингтон к семейному адвокату приходилось откладывать.

Тем временем измотанная дорогой Аманда спала глубоким сном. Она привыкла поздно ложиться и поздно вставать, поэтому ее не тревожили звуки нового трудового дня. Доносившиеся со двора крики рабочих и топот слуг, бегающих по дому, только убаюкивали ее. Уже был полдень, когда она, наконец, проснулась, но еще некоторое время нежилась в постели, и ее сознание постепенно возвращалось к действительности. Когда она окончательно вспомнила вчерашнее, ее лицо озарила улыбка. Она с наслаждением зевнула:

— Да! — заговорила она сама с собой, сладко потягиваясь и окидывая взглядом роскошную спальню. — Да, моя дорогая Аманда, сказка действительно становится явью.

Кровать, на которой она лежала, была просто не сравнима со скрипучей койкой на «Игроке», а комната в три раза превосходила по размерам тесную каюту. В мягкой, воздушной, как облако, перине она чувствовала себя превосходно. Пышные подушки, белые, как снег, простыни; нежный цвет обоев и тяжелых штор; кружевной балдахин над кроватью и огромное резное трюмо, мебель темного дуба. В углу — шелковая ширма и тяжелый комод. Пол покрыт пушистым персидским ковром. По другую сторону комнаты — маленькая дверь, ведущая, как это уже знала Аманда, в уборную с большой медной ванной и душем. Все радовало глаз, вызывало чувство восхищения и страха: никогда в жизни она еще не бывала в такой роскошной обстановке. Она никак не могла осознать глупость Тэда Гарднера: рисковать всем этим в каком-то покере! Вечером, чуть не до смерти загоняв слуг, Аманда подумала, что ничуть не удивилась бы, проснись она утром в своей тесной комнатушке на «Игроке». Она просто порадовалась бы этому сказочному сну.

Однако это был не сон, а самая настоящая реальность. Спальня, дом, ферма и новые доходы. Нет больше ни длинных ночей в игральном салоне, ни натянутых улыбок, ни грязных предложений. Нет больше этих мерзких нарядов и тесных туфель. Не нужно больше трястись над каждым долларом в надежде на мизерный выигрыш. Было ощущение, будто огромная ноша свалилась с ее плеч, и Аманде хотелось громко смеяться, танцевать и петь от счастья, что все это — ее.

Ну, хотя бы, половина всего. Она с раздражением вспомнила вчерашний вечер, и хорошее настроение исчезло. Был еще Грэнт Гарднер, открыто презирающий ее. Но его нельзя было винить. Любой бы на его месте поступил точно таким же образом по отношению к человеку, который отобрал у него половину счастья. Это навело Аманду на тревожные размышления. Когда братья Гарднеры были хозяевами фермы, они, очевидно, поровну делили все. Теперь вместо Тэда появилась она, Аманда. Предстоит каким-то образом договариваться с Грэнтом. Согласится ли он учить ее фермерству? Будет ли он относиться к ней как к партнеру, открыто, честно и с уважением? Или будет продолжать презирать и ненавидеть ее? А, может быть, им условиться, что Аманда будет управлять домом, пока Грэнт хозяйничает на ферме? Или тот по-прежнему будет воспринимать ее как падшую женщину?

— Нет, Господи, я не жалуюсь, — взмолилась она. — Просто тяжело иметь дело с Грэнтом Гарднером. Я боюсь, что этот человек уничтожит меня. Он не остановится ни перед чем. Помоги мне, Господи! Да, кстати, — лукаво добавила она, вскакивая с кровати и направляясь в уборную, — он очень красив. Я надеюсь, Господи, ты знаешь, что делаешь, искушая меня!

Завтрак уже давно закончился, и посуду убирали со стола, когда Аманда, наконец, закончила свой утренний туалет и спустилась вниз. Улыбаясь, она вежливо, но вместе с тем твердо, приказала подать ей легкий завтрак, решив не давать спуску слугам Гарднера.

— Будет просто великолепно, если вы принесете мне немного овсяной каши с соусом и сухого печенья с маслом, — сказала она молодой служанке, вытирающей обеденный стол. — Да и кофе, пожалуйста.

Когда завтрак был подан, она спросила:

— Вы случайно не знаете, где мистер Гарднер?

— Да, мадам. Он в родильной конюшне.

— В родильной конюшне?

— Да, мадам. Так называется конюшня, где рожают лошади. Господин Гарднер провел там остаток ночи и все утро.

И поскольку Аманда продолжала смотреть на девушку в недоумении, та продолжила объяснение:

— В этих конюшнях находятся тяжелые кобылы, и сегодня ночью, насколько я знаю, две из них принесли на свет пару маленьких лошадок.

— Понятно. Но почему мистеру Гарднеру необходимо быть там? — спросила Аманда. — Разве лошади не могут делать такие вещи сами?

Девушка слегка рассмеялась и отрицательно покачала головой:

— Лошади, мадам, порой нуждаются в большей помощи при родах, чем женщины. Тем более, это очень ценные животные, главное достояние Туманной Долины. Мистер Гарднер заботится о них самым тщательным образом. Покупатели знают это и отдают предпочтение лошадям Туманной Долины. Они уверены, что найдут здесь достойное применение своим долларам.

Слова служанки заставили Аманду призадуматься, пока она завтракала. Теперь она имела кое-какое представление о выращивании лошадей. По крайней мере, знала точно, что она полная невежда в этой области. Несомненно, уйдет куча времени, пока она сможет осилить эту науку. Решив, что ей будет лучше узнать об этом из книг, она отложила осмотр дома на вечер, и, покончив с завтраком, направилась в кабинет Гарднера, в надежде найти там подходящую литературу.

А через несколько часов в свой кабинет вошел Грэнт. Он тут же увидел ее, удобно устроившуюся в его кожаном кресле. Туфли были сброшены на пол, и она сидела, поджав ноги, с огромным томом на коленях. Она до того была увлечена чтением, что не заметила, как он вошел. Грэнт остановился и принялся изучать ее.

Лоб Аманды был сосредоточенно сморщен, губы слегка шевелились. Черные как смоль волосы были собраны на затылке в аккуратный узел. Она была одета в изумрудного цвета платье с плотно облегающем корсажем и глубоким вырезом на груди. Очарование усиливалось глубокой задумчивостью, с которой Аманда склонилась над книгой. Грэнт наслаждался обликом этой прекрасной, удивительно чувственной женщины. Черты ее белоснежного лица были абсолютно правильными. Родинка в уголке рта подчеркивала пухлость губ. Настоящая колдунья с соблазнительным телом и невинными глазами.

В свои двадцать шесть лет Гарднер был обыкновенным здоровым мужчиной, и все природные инстинкты были отнюдь не чужды ему. Оценивающим взглядом он окинул тело Аманды, и кровь начала закипать у него в жилах. При других обстоятельствах он не заставил бы себя сдерживаться, но теперь, незаметно наблюдая за ней, он не хотел выдавать свое присутствие возбужденным дыханием. Тем более, и момент для этого был абсолютно неподходящим.

Рассудок возобладал. Нет, уж он-то раскусил эту женщину и никогда не станет жертвой своей страсти, как это сделали многие до него. Он окончательно разозлился и, ворвавшись в комнату, вперил в Аманду ненавидящий взгляд.

— Наслаждаетесь картинками, мисс Сайтс? — спросил он язвительно.

— По-вашему, это картинки? — ответила она, встречая его таким же взглядом.

У нее заколотилось сердце, похолодели кончики пальцев, а в груди разлился жар, когда перед ней появились эти зеленые глаза.

— Не уверяйте меня, что вы умеете читать, — Грэнт уселся за стол, приняв беспечную позу.

Второй раз за последнее время ей пришлось сдерживать свой темперамент.

— Рискуя показаться вам синим чулком, признаюсь, что да, — ответила она хладнокровно. — Однако, к сожалению, этот текст абсолютно мне не понятен.

Мысленно сравнивая Аманду со своими представлениями о синем чулке, Гарднер рассмеялся было, но тут же продолжил наступление:

— И что же вы изучаете так усердно, осмелюсь спросить?

Она приподняла книгу, чтобы Гарднер мог прочесть название: «Наука о скотоводстве».

— Я сразу открыла главу о лошадях. Может быть, поэтому мне так много непонятно. Вы думаете, мне необходимо начать с начала?

Если бы кто-нибудь вытащил из-под него кресло, Грэнт не был бы так поражен. Эта маленькая сучка не только умеет читать, но и собирается научиться по книгам управлять фермой! Это было уже сверхнаглостью. Испепеляя ее взглядом, Грэнт прошептал:

— Зачем вы зря засоряете ваши куриные мозги, моя дорогая? Через пару дней вы уже будете в пути, и вам вряд ли когда пригодятся познания в области скотоводства.

— Вы проиграете, Гарднер.

— Да неужели? — Он подался вперед и отрывисто проговорил: — Может, вам лучше разучить несколько новых приемов в постели для своих будущих клиентов? Я был бы рад преподать вам пару уроков, если вас не будут потом смущать синяки на вашей беленькой шейке.

Аманда бросилась на него, как кошка на крысу. И прежде чем он успел опомнится, наградила его звонкой пощечиной. В свою очередь Грэнт схватил ее за запястье и грубым рывком прижал к себе так, что их лица почти соприкоснулись. Их глаза сверкали.

— Вы самый отвратительный мужчина, Грэнт Гарднер, с которыми я имела «удовольствие» встречаться! — прошипела Аманда. Она напряглась, пытаясь вырваться из его тисков, но безуспешно. — Сейчас же убери свои лапы, ты, сволочь!

— А мне нравится эта картинка, — сказал он с усмешкой, в то время как его глаза впились в ее вздымающуюся грудь и рельефно проступающие сквозь платье крупные соски. Талия Аманды изогнулась, как тонкая ветка, когда Гарднер прижал ее ладонь к столу. Ее грудь была так близка к нему, что он ощущал теплоту ее кожи.

— Черт тебя побери, — она попыталась свободной рукой оттолкнуться от него, но не смогла найти опоры: ее рука беспомощно заскользила по столу, покрытому ворохом бумаг. Увидев это, Гарднер схватил ее за другое запястье и тоже прижал к столу. Аманда беспомощно распласталась перед ним, как бабочка. Они оба поняли, что она полностью во власти Грэнта.

— Ну, моя прелесть, — медленно произнес он, и его изумруды сверкнули, — что мне теперь сделать с тобой? Может, поцеловать твои пурпурные губки?

Когда его губы приблизились к ее лицу, она сделала отчаянный рывок, чтобы укусить его и вцепиться в лицо ногтями. Но это ей не удалось, и она зарычала от ярости.

— Осторожно, моя кошечка, — предупредил он, улыбаясь. — Я тоже умею кусаться. — Не отпуская ее запястья, он поднял руки и с силой сжал ее голову. — Ну, попробуем еще раз?

Медленно его губы приблизились и впились в ее рот. Аманда лишь успела зажмуриться, глубоко вздохнуть и крепко сжать губы. Он больно покусывал, его язык настойчиво искал входа. Наконец она, полузадушенная, сдалась и открыла ему губы.

Ее сотрясала дрожь, которая волнами прокатилась по всем членам. Она с ужасом осознала, что не только уступила, но и отвечает этим звериным ласкам. И когда он освободил свои губы, у нее вырвался стон разочарования. Он все понял и рассмеялся.

— Вот так, котенок! Спрячь свои коготки и помурлычь мне!

И снова он ласкал ее, а она стонала от наслаждения, то напрягаясь, как струна, то расслабляясь в блаженстве.

— Прекрасно, — раздался как будто вдалеке его голос. — А теперь закричи. Покажи, как сильно ты меня хочешь.

Его зубы легонько покусывали ее шею. На мгновение Аманде показалось, что платье сильно стянуло ей грудь. Затем она услышала треск рвущегося лифа. Она попыталась освободиться, но он по-прежнему крепко держал ее за руки.

— Нет! Не надо! — сказала Аманда, но ее голос прозвучал как-то слабо и неуверенно.

— Надо! — отрезал Грэнт. И прежде чем она успела возразить, его губы сомкнулись над ее твердым соском, то затягивая его, то отпуская. У нее снова закружилась голова, а когда тело его сдавило низ ее живота, она, не в силах сдерживаться, закричала. Она, задыхаясь, извивалась под ним, пронизанная острым, неизведанным еще желанием, которое он пробудил в ней.

Неизвестно, насколько далеко они могли зайти в этой любовной игре. Но тут раздался стук в дверь, и на пороге появился Чалмерс. Трудно сказать, кто из троих был шокирован сильнее. Оторвав губы от ее напряженной груди, Грэнт резким движением оттолкнул от себя Аманду. Ее ноги дрожали, руки судорожно запахивали на груди порванное платье, когда она, скатившись со стола, чуть ли не упала под ноги Чалмерсу. Это еще больше смутило благородного англичанина.

— Я… м-м… Вы приказали известить вас немедленно, когда прибудет мистер О’Брайен, — пробормотал покрасневший Чалмерс, глядя поверх головы хозяина.

— Да, Чалмерс. Спасибо. Передай мистеру О’Брайену, что я скоро выйду к нему. — Лишь легкий румянец на лице выдавал его смущение. Голос его был сух и холоден, как обычно, в нем не было и следа недавнего возбуждения.

— Слушаюсь, сэр. Мне пригласить его в приемную?

— Нет. Пусть сразу идет в главную конюшню. Я встречусь с ним там.

И высокомерно взглянув на Аманду, которая все еще в смущении сидела на полу, добавил:

— Но сначала покажите мисс Сайтс черную лестницу на второй этаж. Я не хочу, чтобы она выставляла свои прелести на всеобщее обозрение.

Аманда вскочила на ноги, как ужаленная, оттолкнув галантно предложенную Чалмерсом руку.

— Только дотронься, — злобно прошипела она, — и я выцарапаю тебе глаза! — И повернувшись от испуганного дворецкого в сторону Гарднера, добавила: — Это касается и тебя! Никогда! Слышишь, никогда больше не распускай свои руки! Или, уверяю тебя, ты пожалеешь об этом!

Он ухмыльнулся и слегка сощурился:

— Это что, вызов, мисс Сайтс?

— Нет. Это обещание, мистер Гарднер. И я получу огромное удовольствие, выполнив его.

— Я подумаю над этим, — сказал он спокойно. Его взгляд скользнул по груди Аманды, и он широко улыбнулся:

— А пока я осмелюсь напомнить вам, что ваше… м-м… хозяйство несколько не в порядке.

Выругавшись, Аманда быстро вышла из комнаты. Полуобнаженная, она сгорала от стыда и унижения, вынужденная дожидаться слуги.

Чалмерс удовлетворил свою мстительность: с достоинством поставив перед Амандой ее туфли, он неторопливо, спокойно проводил ее к задней лестнице, которой обычно пользовались только слуги.

ГЛАВА 4

Ужин этим вечером был целым испытанием. Не желая видеть Гарднера за обеденным столом, Аманда решила заказать еду прямо в комнату. Однако ее вежливая просьба была довольно грубо отвергнута миссис Дайвотс, управляющей дома. Она так же, как и Чалмерс, была англичанкой, и не уступала ему в напыщенности.

— Я не намерена потакать вашим капризам и не позволю своим подчиненным делать это, — задрав нос, заявила миссис Дайвотс. — Ужин подается ровно в семь часов в столовую, и если вы проголодались, извольте спуститься туда.

Ошеломленная этой враждебностью, Аманда молча смотрела, как она удаляется, маршируя, словно солдат королевской гвардии.

— Эти люди ведут себя так, будто я убила кого-то, — вслух возмутилась Аманда. — А я попросила всего лишь ужин в комнату, а не бриллианты с королевской короны. Даже заключенным приносят обеды в камеру!

Нравилось ей это или нет — она вынуждена была либо ужинать за общим столом, либо оставаться голодной. А у Аманды всегда был прекрасный аппетит.

И вот она очутилась лицом к лицу со своим врагом. Если ужин был вполне сносен, то общество оставляло желать лучшего. Гарднер начал с того, что бросил взгляд на ее декольте, слегка прикрытое шелковым платком, и с иронией заметил:

— Что за необходимость скрывать то, что я уже имел удовольствие видеть, моя дорогая мисс Сайтс!

Сдерживая свой темперамент, Аманда сухо спросила:

— Не составит ли вам труда побыть истинным джентльменом хотя бы за ужином, мистер Гарднер? Или вы всегда так обращаетесь с дамами?

— Вы полагаете, что вы — дама? Так или иначе, вы не дождетесь от меня ни грамма вежливости.

— Но почему вы так плохо думаете обо мне?

— Возьмем хоть ваш гардероб. Или вашу манеру красить ногти в такой кричащий цвет. Уж не говоря о жевательной резинке!

Она вытащила изо рта резинку и положила ее на край блюда.

— Так лучше?

— Несомненно, — вздохнул он, с отвращением глядя на комок.

— Прекрасно. — Аманда снова взяла резинку и, к ужасу Гарднера, положила ее ему на тарелку. — Что же касается моей манеры одеваться, — продолжала она, вновь приобретая хладнокровие, — так это моя рабочая одежда. Просто у меня еще не было возможности купить другую с тех пор, как я оставила «Игрока». Я думаю поехать в понедельник в город и купить все необходимое, если вы будете любезны одолжить мне экипаж с извозчиком на день.

— В том случае, если вы согласитесь покинуть город с первым же поездом, я отвезу вас сам, оплачу билет на поезд, куплю целый чемодан тряпок и найму лучший оркестр для ваших проводов.

— Нет, спасибо, — ответила она, натянуто улыбаясь. — Экипажа будет достаточно. Но у меня есть другая проблема, с которой вы могли бы мне помочь справиться.

— Да-а?!

— Ваши слуги ведут себя дерзко и неуважительно по отношению ко мне. Я надеюсь, вы поговорите с ними об этом. И еще: поскольку теперь я являюсь собственницей половины имения, то беру на себя расходы по оплате прислуги. И я бы не хотела снижать им жалованье за неуважение к их новой хозяйке.

— Что-о?! — Грэнт поперхнулся.

— Я сказала…

— Да мне плевать, что вы сказали! — Он заставил себя говорить спокойно. — Мисс Сайтс, вы никому не понизите и не повысите жалованье! Хотите разъяснений. Пожалуйста: вы не имеете абсолютно никакого права…

На этот раз его перебила Аманда:

— Я попросила бы быть аккуратнее в своих заявлениях. Если хотите, вас попросит об этом мой адвокат.

— Какой адвокат?

— Которого я наняла, чтобы быть уверенной, что ни вы, ни кто-либо другой не одурачит меня.

— Точно так же, как вы одурачили Тэда?

Аманда с трудом удержалась, чтобы не ткнуть Гарднера вилкой.

— Я не обманывала вашего брата! Он сам тупо и упрямо проиграл свое наследство, не слушая ничьих советов. В этой партии нас было трое. И все трое — Тэд, Мэйси и я — имели равные шансы выиграть. Удача выпала мне.

— Мэйси? — услышал Грэнт новое имя. — Кто он? Ваш сообщник? Сожитель? Вы работаете шайкой, расправляясь со своими жертвами? Может, он тоже придет ко мне в дом и потребует отдать все?

— Вам нечего его бояться, мистер Гарднер, — сквозь зубы процедила она. — Арт Мэйси — богатый и достаточно известный человек. Я сомневаюсь, чтобы он стал заниматься пустяками вроде лошадиной фермы. Он не мой партнер. Когда дело доходит до карт, я полагаюсь только на собственные способности.

Грэнт нахмурился и сощурил глаза:

— Это не тот ли Арт Мэйси, которому принадлежит несколько гостиниц, спиртовых заводов и солидная доля в двух главных железных дорогах?

— Не считая других предприятий, — утвердительно кивнула Аманда.

— И как хорошо вы знакомы с мистером Мэйси, Аманда? Он — один из ваших клиентов? Ваш любовник? Покровитель?

Голубые глаза вновь зажглись.

— Я никогда не была и не буду содержанкой. Я живу собственными усилиями и неплохо справляюсь.

— Похоже, это так, — согласился он. — Ваша красота — хорошее подспорье.

— Моя внешность абсолютно не имеет отношения к моим делам. Способности и навыки, полученные от отца, были куда важнее.

Гарднер в ужасе открыл рот:

— Ваш отец?! Боже мой, ваш отец научил вас…

— Играть в карты, — закончила Аманда. Невинность, с которой она подтвердила это, шокировала его.

— Он тоже был игроком на реке, — продолжала она, пока Грэнт переваривал услышанное. — С детства, сидя у него на коленях, я обучалась его ремеслу. Я всегда была при нем, и благодаря этому, можно сказать, съела собаку на карточной колоде. По-видимому, у меня был к этому талант. И когда отец погиб, хозяин, не задумываясь, взял меня в крупье.

Сам не зная отчего, Грэнт почувствовал какое-то облегчение. Он считал Аманду обыкновенной пароходной шлюхой, а теперь…

— И как же вы встретили Тэда? Как случилось, что вы играли именно на его собственность, а не на собственность, скажем, хозяина «Игрока»?

— Это была частная игра после работы: в мое свободное время и на собственные деньги.

— Кто пригласил моего брата участвовать в игре?

— Мистер Мэйси пригласил их обоих, Тэда и Уидмарка. А что?

— А вы уверены, что сперва он не побывал в вашей постели? Мне кажется, он не первый, кого вы одурачили подобным образом.

Потеряв самообладание, Аманда вскочила на ноги. Слишком много ей пришлось выслушать за последнее время! С нее достаточно! Теперь она леди и будет требовать уважения к себе.

— Множество мужчин, несомненно, более привлекательных, чем ваш брат, пытались уложить меня в постель. Только у них ничего не вышло. Моя профессия не означает, что я ставлю на кон свое тело.

Зло глядя на нее, Грэнт достал из кармана толстую пачку банкнот, отделил часть и бросил на стол перед Амандой.

— Какова ваша цена, мисс Сайтс? Этого достаточно? После того, как сегодня вы так ловко продемонстрировали свои прелести, я раскусил вас. И бьюсь об заклад, что я получил бы все бесплатно, выбери Чалмерс более подходящий момент.

— Вы мерзкая свинья!

С этими словами пачка денег и бокал с вином полетели в лицо Гарднеру.

— Вы тупой осел! — Прежде чем он успел схватить ее, она направилась к выходу. — Во всем мире не найдется столько денег, чтобы заставить меня лечь к вам в постель. Со своими манерами вы похожи на большую жабу!

— Так знай же, Аманда, что жабы всегда превращаются в принцев, — сказал Грэнт. — Так или иначе, а я все равно затащу тебя в постель.

— Когда рак на горе свистнет. Вы, оказывается, простодушная жаба.

С этими словами она распахнула двери, едва не сбив дворецкого с ног.

— У вас обыкновение подслушивать, Чалмерс? — закричала она на хлопавшего глазами слугу. — За это можно получить в глаз!

Было воскресенье, и Аманда опять провалялась в постели допоздна. После вчерашнего скандала с Гарднером она взяла книгу о коневодстве к себе в комнату и читала почти до рассвета. Взволнованная, расстроенная ненавистью Грэнта, Аманда не могла заснуть. К тому же она вообще привыкла вести ночной образ жизни.

День был отличный: свежий, солнечный. С теплым ветерком врывались в окно весенние запахи. В такую погоду невозможно было усидеть дома. Аманда не имела еще подходящей для прогулок одежды. Но тем не менее надела старое платье и домашние туфли и вышла на двор.

Прогуливаясь возле дома, она, к великой радости, обнаружила сад с розами. Ни циничный Грэнт, ни его беспутный братец не стали бы заводить эту красоту. Но кто-то ведь устроил все это великолепие. Эти замысловатые решетки, уютные беседки и тенистые скамейки. И кто здесь тратит время и силы, ухаживая и поддерживая это? Но кто? Нанятый садовник? Грубиянка управляющая? Или есть какой-то другой Грэнт Гарднер, мягкий, сентиментальный, о существовании которого не догадывается Аманда?

Сразу за розовым морем был цветущий фруктовый сад, полный весенних красок, и пасека; пчелы кропотливо сновали вокруг цветов. Никогда еще она не бывала в таком раю. Птицы щебетали, ноги ласкала нежно-зеленая мягкая трава. Бесконечное море желтых, голубых, красных цветов веселило и радовало глаз. Аманда словно растворилась в природе. Всю жизнь ей приходилось созерцать лишь ночные пейзажи, навевающие совсем другие ощущения и мысли. Теперь ей хотелось сбросить туфли и окунуть ноги в нежную прохладу травы или часами лежать на нагретой весенним солнцем ароматной земле.

Успокоенная и умиленная, она отправилась дальше.

За домом — летняя кухня, курительная беседка; свежевспаханный огород с бесконечными рядами аккуратных грядок, на которых уже пробивались первые ростки. По другую сторону заднего двора — огромная площадь, застроенная конюшнями и сараями, а еще дальше — бесконечные пастбища, где, лениво пощипывая траву, бродят лошади.

Перед Амандой раскинулся причудливый мир. Все вокруг было в работе, движении. Люди бегали взад-вперед с седлами, ведрами, щетками и, казалось, даже не замечали ее. Другие опорожняли или наоборот выгружали бесчисленные тележки со строительными материалами, кормом, песком. Рядом с распахнутыми дверями кузницы огромный черный мужчина подковывал лошадь. Внутри другого строения Аманда разглядела молодого парня, чинящего конскую сбрую.

Войдя в конюшню, она оказалась в начале длинного коридора. С обеих сторон — стойла; на воротах деревянные таблички с именами лошадей. Аманда принялась с любопытством изучать диковинные надписи. «Сын Природы», «Комета», «Победитель», «Светоч», «Скороход». Лишь некоторые стойла были заняты, и Аманда решила, что лошади теперь на пастбище. Прогулявшись еще по двум таким же конюшням, Аманда была поражена царящими там чистотой и порядком: не было ни неприятного запаха, ни грязи в стойлах и проходах. Везде чувствовалась рачительная хозяйская рука. Выросшая на реке, Аманда совсем не знала лошадей. И теперь эти огромные животные, особенно беременные кобылы, пугали ее своими размерами. «Для начала, — подумала Аманда, — стоит привыкнуть к маленьким лошадкам. Они мне нравятся больше, чем эти огромные чудовища».

Она сунулась было в стойло, готовая отпрыгнуть при малейшем движении большой головы со страшными зубами, как позади послышался резкий окрик:

— Что вы тут делаете?

— О, Боже! — вскрикнула в испуге Аманда. Душа у нее ушла в пятки, сердце бешено заколотилось.

— Черт побери, Гарднер! Чего вы добиваетесь, пугая меня? У меня чуть сердце не разорвалось, — ворчала она. Грэнт рассмеялся:

— Успокойтесь, мадам. Я не думал, что вас это напугает.

— Рада, что вас это веселит. Из-за вас я проглотила резинку. Как я только не подавилась! Как это понимать: вы подкрадываетесь сзади и пугаете меня до полусмерти?

— Я не подкрадывался. Однако, сознайтесь, что вы здесь натворили? Вы подпрыгнули, как ужаленная. Я не люблю, когда чужаки шарят по моим конюшням.

— По нашим конюшням, — поправила она язвительно. — Я просто смотрела на лошадей. Точнее, я хотела увидеть пони.

— Пони? — недоверчиво переспросил он. — Но у нас нет никаких пони.

— Нет? Но молоденькая служанка сказала мне, что вчера на свет появились двое. Вы же не могли куда-то сплавить их так быстро. Может, они погибли?

— Постойте, постойте. Я, кажется, понимаю. Вы говорите о жеребятах?

Аманда кивнула.

— Да, малыши. Пони. Я знаю, что они где-то здесь.

Он потряс головой, не веря своим ушам, а затем от души весело рассмеялся. Он был просто уверен, что эта женщина затеяла какую-то гадость, а она, между тем, даже не понимает, какая разница между жеребенком и пони!

— Вы, действительно, ничего не смыслите в лошадях! Аманда, новорожденная лошадка называется жеребенком. Или кобылкой. Это вовсе не пони. Пони — это совсем другой вид.

Он решил не конфузить Аманду объяснениями, что пони — это взрослые лошади высотой не более ста сорока сантиметров.

Ее лицо приняло серьезное выражение. Она на секунду задумалась, а затем спросила:

— Значит, здесь вы выращиваете их, и они превращаются потом в этих огромных лошадей, и так же участвуют в скачках?

— Не только в скачках, — ответил Грэнт.

— И все жеребята вырастают такими же огромными, как их родители?

Он кивнул и затем уточнил:

— Отцы называются жеребцами, а матери — кобылами.

— А пони остаются маленькими на всю жизнь, — логически заключила она.

— Совершенно верно, моя дорогая Аманда. Теперь ваше любопытство удовлетворено, и я не имею больше времени для уроков.

— Но вы сами рассказали мне все это. Я лишь хотела узнать, где находятся жеребята.

— Зачем? — его подозрения вернулись. Она, действительно, была так наивна, или прикидывалась?

— Затем, что я хочу посмотреть на них. Может, они понравятся мне больше, чем их огромные родители. Я никогда не видела новорожденных животных. Кроме котят и мышат. — Неосознанно Аманда смотрела на него такими жалобными глазами, что ни один мужчина не смог бы отказать ей в просьбе. Ее морского цвета глаза и надутые обиженные губки смягчили сердце Гарднера.

— Ну хорошо, хорошо, — вздохнув, согласился он. — Я отведу вас к ним.

— Нет, — возразила Аманда. — Вы сказали, что очень заняты, и я бы не хотела отнимать ваше драгоценное время. Вы только скажите мне куда идти, и я уверена, что найду сама.

Грэнт не хотел, чтобы эта женщина слонялась вокруг, суя нос в его дела и отвлекая людей от работы. Да еще этот ее наряд, хоть и старый, но опять яркий, обтягивающий, подчеркивающий все ее прелести. Нет, нельзя допустить, чтобы она оболванивала его рабочих. Ведь даже рыжий Клэнси, которому уже за семьдесят, будет пялиться на нее.

Грэнт решил, что лучше ему самому сопровождать ее, пока она не соизволит удалиться в дом. А лучше бы — совсем из Туманной Долины, с глаз долой.

— О, Грэнт, — заворковала Аманда при виде двухдневного жеребенка, стоявшего рядом с матерью. — Какой он чудесный! Вы только посмотрите на него! Какие длинные хрупкие ножки! А этот смешной пучок вместо хвоста. Бог мой, я знаю женщин, которые готовы убиться за такие длинные ресницы! Я в жизни не видела ничего подобного. — Она вздохнула. Восхищаясь жеребенком, Аманда совсем забыла о своем задетом самолюбии. — Какая досада, что эта кроха вырастет в огромную скотину.

Грэнт с интересом посмотрел на нее:

— Аманда, а вы, действительно, боитесь лошадей?

Не доверяя ему, она не захотела признаваться в своей слабости: кто знает, как он может воспользоваться этим:

— Ну… не так уж, чтобы боюсь… но, думаю… если…

— Да-а? — протянул он, и губы его скривились.

— Относительно, — заключила она. — Я чувствую себя немного скованно рядом с такими огромными животными. Их вес и эти страшные зубы… Разве вы не согласны?

Грэнт поморщился:

— Да провалиться мне на этом месте, если вы не боитесь их! Ну, сознавайтесь же, я прав?

— Ну хорошо, хорошо, — неохотно проворчала Аманда. — Мне никогда раньше не приходилось находиться рядом с лошадьми. Я не знаю, чего от них можно ожидать. Они пугают меня до потери сознания! Ну что, удовлетворены? Теперь вы довольны?

Это было не так, хотя Грэнт сам не знал почему. Он посмотрел на нее серьезно, оценивающе.

— Аманда, если вы намерены остаться в Туманной Долине, чего я, разумеется, не желал бы, вам придется подумать, как быстрее привыкнуть к лошадям. Это рабочая ферма, и каждый занимает здесь свое место. Партнеры делят не только доходы, но и тяжелый труд. И пусть я сдохну, если допущу, чтобы вы слонялись тут без дела, пока все по уши в работе. Так что подумайте на досуге о том, как вам лучше распорядиться своим выигрышем, моя дорогая. Либо вы зарабатываете свой хлеб, как можете, либо запаковываете свои вещи и убираетесь куда-нибудь на пастбище. Одним словом, кто не работает — тот не ест, моя маленькая лентяйка.

Взяв ее за руку, он потащил Аманду в направлении дома, а она размышляла над услышанным, не понимая, оскорбление это или нет.

Может быть, что-то коварное таилось за этими словами? Что он имел в виду, требуя, чтобы она работала? Шла ли речь о ферме, или Гарднер опять предлагал постель взамен на хлеб?

Длинные пальцы Гарднера сжимали ее запястье, и от этого снова нервная, чувственная дрожь пробегала по ее телу. Ее возбуждение передавалось и ему, он снова ощущал, как вскипает в нем кровь, но усилием воли сдерживался.

С этими суматошными мыслями и ощущениями Аманда, увлекаемая Грэнтом, шла позади него. Она ничего не понимала. Что с ней происходит? Туманная Долина, высокомерные слуги, огромные лошади и она с Грэнтом Гарднером. Какая сумасшедшая комбинация из пяти выпавших ей новых карт!

ГЛАВА 5

Они были шагах в двадцати от дома, когда Аманде почудилось, что земля трясется от топота копыт. Она обернулась и увидела гигантскую лошадь с блондинкой-наездницей, которые с огромной скоростью неслись прямо на них. В считанных сантиметрах лошадь остановилась, как вкопанная, повинуясь одному движению поводьев. Аманда в ужасе прижала руки к голове и издала душераздирающий вопль. Лошадь в испуге встала на дыбы, швырнув светловолосую амазонку в грязь. Только мгновенная реакция Грэнта, схватившего взволнованную кобылу под уздцы, спасла ту от копыт скакуна.

— Черт, Анабел! Когда-нибудь ты убьешь человека, выделывая такие фокусы!

Передав поводья одному из конюхов, сбежавшихся на крик, Грэнт подал девушке руку и помог встать на ноги. Несмотря на резкий тон, его движения были мягкими и нежными, когда он смахивал пыль и грязь с еещек.

— Прости меня за крик, но я не могу видеть, когда тебе больно, крошка. Тебе восемнадцать, ты уже женщина. Несмотря на то, что твой отец безнадежно испортил тебя, пора становиться взрослой и контролировать себя.

— Это не моя вина, — почти прошептала Анабел, тяжело дыша и отряхиваясь.

Она бросила сердитый взгляд в направлении Аманды.

— Я бы не упала с лошади, если бы эта… эта женщина не заорала во всю глотку. — Ее глаза сузились. — Кто это создание, Грэнт, и что она тут делает?

Голос Анабел и ее взгляд были полны высокомерия и надменности.

Стоя между Анабел Фостер и Амандой Сайтс, Гарднер готов был провалиться сквозь землю. Объяснять все своей невесте прямо здесь и прямо сейчас было не самой легкой задачей. Анабел была настроена воинственно.

Тем временем Аманда постепенно отходила от шока: краска приливала к лицу, голубые глаза смотрели уже осмысленно.

— Анабел, позволь представить тебе мисс Аманду Сайтс… э-э… знакомую Тэда, — заикаясь, проговорил он.

— Одна из его подружек? Здесь? — пропела Анабел язвительно. — И ты допустил это?

И прежде чем Аманда и Гарднер успели что-нибудь сказать, она задрала носик к небу и объявила во всеуслышание:

— Так! Только возвращение Тэда сможет развеять эти грязные сплетни, которые ходят по всей деревне. Я говорила Пэтси, что не верю ни слову из всей этой истории. И теперь этой маленькой ведьме придется съесть свои слова. Этот ее ужасный двоюродный брат, Бен Уидмарк, вернулся с известием, будто Тэд проиграл половину Долины какой-то заядлой картежнице. Ну разве это не бред!?

За словами Анабел последовало гробовое молчание, прерванное смехом Аманды.

— Да! — отрезала она победно. — Абсолютно правдивый слух!

— Что? — Анабел дернула за рукав Грэнта, уставившись на него и хлопая глазами. — Скажи, Грэнт, это правда?

— Ну, совладелец, опровергни это, если можешь, — предложила Аманда.

Ее слова заставили Анабел встрепенуться:

— О, Боже! Только не ей! — зарыдала она, уткнувшись в рубашку Грэнта. — Скажи мне, ведь он не проиграл Долину этой бродяге, этой нищенке?

— Боюсь, что это так. По крайней мере, пока так, — глухо заключил Гарднер. Он обнял маленькую блондинку и погладил ее светлые волосы. — Дорогая, я обещаю тебе, что как только вырвусь в город и проконсультируюсь у Пеппермайера, ноги ее больше не будет в моем доме.

Аманду больно резанула по сердцу их ненависть, их слепое желание осудить ее за грехи, которых она не совершала.

— Не давайте обещаний, которых вы не сможете выполнить, Гарднер, — посоветовала она спокойно, но с трудом сдерживая слезы и дрожь в голосе. — Я останусь здесь, и зарубите себе на носу, что половина Туманной Долины принадлежит мне. И останется моей, несмотря ни на что. Если я сама не решу отказаться от нее.

Каким-то образом Грэнту удалось успокоить Анабел, и она даже осталась на воскресный обед. По лицу Аманды было незаметно, что она плакала в своей комнате. Она как всегда была свежа и прекрасна, когда спустилась в столовую и уселась за стол. Это был ее первый обед в этом доме, но она чувствовала, что не сможет проглотить ни кусочка.

Грэнт из кожи вон лез, чтобы загладить свою вину перед Анабел: вежливый и внимательный к ней, он совершенно игнорировал Аманду.

Не желая играть роль манекена за столом, она принялась демонстративно громко барабанить ногтями по столу.

Через некоторое время не в силах выносить этого, Грэнт взорвался:

— Вы не можете прекратить?

Она довольно улыбнулась:

— Могу, но это успокаивает мои нервы.

— Но не мои, — уверил он.

— И не мои, — эхом отозвалась Анабел, с отвращением глядя на ярко накрашенные ногти Аманды. — Где вы только нашли такой… странный цвет? — выпалила она, не в силах сдержаться.

— Как, вы не знаете?! — поддразнила ее Аманда. — Его привозят с востока. Этот особый оттенок известен под названием «Китайская краснота». Я проделала путь до самого Нового Орлеана, пока нашла этот лак.

Очевидно, Анабел не нашла, что ответить, а Гарднер счел за лучшее промолчать. Вместо этого они вернулись к своей теме, которая никак не предполагала участия в ней Аманды.

Она также заметила, как Чалмерс и миссис Дайвотс готовы были расшибиться в лепешку, чтобы угодить мисс Фостер, совершенно забывая о существовании Аманды. Чалмерс галантно выдвинул стул Анабел и помог ей сесть; Аманде пришлось справиться с этим самой. Управляющая предложила Анабел самые изысканные кусочки цыпленка и самый пышный бисквит; Аманде ничего не оставалось, как наполнить свою тарелку собственноручно. Бокал маленькой блондинки, как и Грэнта, ни минуты не пустовал, а Аманда всякий раз буквально выбивала из Чалмерса это одолжение.

И все же она не давала волю своему языку. Только когда Чалмерс подошел к ней и нагнулся, чтобы налить вина, она мягко сказала ему на ухо:

— Вам не трудно дышать, Чалмерс, когда вы засовываете свой нос прямо в лиф мисс Фостер? Вы только не подумайте, что я ревную, просто действительно неприятно смотреть, как вы задыхаетесь.

По всей вероятности, эти слова сильно подействовали на Чалмерса: он закашлялся и пролил вино на белоснежную скатерть. Взволнованный столь редким конфузом, он вытер скатерть, оставив пурпурное пятно, и удалился из комнаты.

— Какой же гадостью вы смутили Чалмерса на этот раз? — спросил Грэнт, удостоив внимания Аманду.

Она легонько пожала плечами, послав ему ангельскую улыбку.

— Я не имею ни малейшего представления о том, что так взволновало его. А вы случайно не знаете, может, он склонен к апоплексии? Если это так, мне придется воздержаться от свиданий с ним в розовом саду.

Негодующий вздох послышался с того места, где стояла миссис Дайвотс. Анабел и Гарднер фыркнули в тарелки. Затем последовало долгое молчание.

Когда, наконец, ко всеобщему облегчению обед был закончен, Аманда встала, аккуратно отложила в сторону салфетку и произнесла с чувством:

— Для меня было большой честью познакомиться с вами, мисс Фостер. Обязательно заходите еще как-нибудь: мы с вами посплетничаем, обсудим всякие интимные делишки. Например, способности Грэнта на любовном поприще или еще что-нибудь в этом роде.

Победоносно удаляясь из комнаты, Аманда чувствовала на себе их взгляды. И еще она услышала, как Анабел с яростью набросилась на Грэнта, а тот тщетно пытался защищаться.

— Прекрасно, — пробормотала Аманда с кривой улыбкой. — Мы оба умеем играть, Гарднер. Только я обычно выигрываю.

На следующее утро Аманда оторвала себя от подушки намного раньше обычного. Хотя ее встреча с адвокатом Дарси была запланирована на послеобеденное время, она страстно желала побыстрее попасть в город и заняться покупками. Она была приятно удивлена, когда обнаружила, что экипаж и кучер уже ждут ее. Гарднер, по-видимому, не собирался ругаться с ней по мелочам. В прекрасном настроении она спустилась в холл, где встретила Чалмерса, который проводил ее осуждающим взглядом.

Благодаря Вилли, она сразу же смогла отправиться к самой известной лексингтонской модистке по имени Ленор Лалейн.

Внушительных размеров дама с огромным бюстом, напоминающим корму парохода, ястребиным носом и маленькими черными глазками при появлении Аманды повела себя, вопреки всем ожиданиям, вполне обходительно. Окинув Аманду профессионально внимательным взглядом, она просто спросила:

— Чем я могу вам быть полезна?

Аманда удивилась, что ей сразу же не указали на дверь: видимо, в этом городе были и приятные люди.

— Мне необходимо приобрести новый гардероб. Полный набор, за исключением, может быть, костюма для верховой езды, поскольку сама я не езжу, — приятным голосом ответила Аманда. — Я надеюсь, что с вашей помощью и полагаясь на ваш опыт, сумею подобрать фасоны, более подходящие леди, нежели платье, которое вы видите на мне.

— Я понимаю вас, — кивнула женщина, продолжая внимательно изучать ее фигуру. Губы у нее расплылись в улыбке:

— Подумать только, она не ездит верхом. В этой «лошадиной стране» это большой недостаток, мисс…

— Сайтс. Аманда Сайтс, — улыбнулась Аманда. — Я уже имела несчастье обнаружить, что не очень подхожу под здешние нравы. Однако я полна решимости привыкнуть к ним, поскольку теперь владею здесь собственностью и собираюсь осесть навсегда.

— Могу я осведомиться, где вы остановились, мисс Сайтс? Ведь нам, несомненно, придется доставить по вашему адресу готовые заказы.

— Я живу в Туманной Долине, на ферме Гарднера.

— Мне знакомо это место, — сказала мадам Лалейн, и лишь слегка приподнятые брови выдали ее любопытство. — Ну, что? Теперь мы можем начать.

Следующие несколько часов Аманда была усеяна всевозможными булавками, иголками, заколками; ее беспрерывно измеряли и примеряли на ней крой.

— Мне кажется, розовый, — выдавала мадам Лалейн сквозь сжатые губы. — Да, это добавит нежности вашей чудесной коже.

Либо:

— Этот голубой цвет прекрасно гармонирует с вашими очаровательными глазами.

Или:

— Никогда не надевайте зеленое, моя дорогая. От этого ваше лицо принимает ужасно болезненный оттенок. Носите лучше красный.

Под конец она посоветовала:

— Я понимаю, вы не ездите верхом, и все же, полагаю, вам не помешает хотя бы один такой костюм. Я уверена, что когда-нибудь он вам пригодится. Если вы не возражаете, мы можем выбрать вариант, который подойдет вам не только для езды: обычная юбка с разрезом и жакет. К тому же несколько свободных юбок и блузок будут очень удобны для прогулок по ферме.

Аманда преклонялась перед мастерством француженки, хотя все время делала осторожные замечания по фасону. Особое внимание она уделяла формам рукава и линиям шеи. Этим она приятно удивила модистку.

— Моя дорогая, — говорила ей мисс Лалейн, — у вас отличный вкус. Вот только этот ваш лак… Будет просто великолепно, если вы подберете более легкие тона к вашим новым платьям. Но это единственный изъян. Что касается вашей фигуры, то большинство моих клиенток не выдерживают никакого сравнения с вами.

Безукоризненную фигуру Аманда унаследовала от матери. Вкус же ее сформировался за долгие годы путешествий с отцом. Она видела множество самых разных людей: монахинь, проституток, благородных дам, высокопоставленных особ и простых рабочих. Каким-то образом, повинуясь врожденному безошибочному инстинкту, ей удавалось вбирать в себе все лучшее и отбрасывать плохое. Никогда не бывая в хорошем обществе, она, однако, научилась быть светской женщиной, поддерживать беседу. Подводил ее только темперамент, которым она не всегда умела управлять, да острый язык. Не считая, конечно, привычки к жевательной резинке и пристрастия к яркому лаку для ногтей.

Обычно Аманда была вполне уверена в своих силах, но за последние дни несколько пала духом. Теперь же, когда модистка лестно отозвалась о ее вкусе и внешности, она чувствовала прилив душевных сил, которые были изрядно истощены Гарднером, его слугами и мисс Фостер.

Когда Аманда собралась уходить, облачившись в новое очаровательное платье с элегантным пиджаком, ее душа торжествовала. Модистка сняла платье прямо с витрины, слегка подогнала его и присоединила в качестве подарка к новому гардеробу Аманды. За этим платьем последовали пара белых блузок и две юбки розового и голубого цветов, которые мадам Лалейн вынесла из задней комнаты и примеряла на Аманду, пока шли сборы.

— Разве мы можем позволить себе, чтобы вы гуляли по городу, не как настоящая леди! — декларировала мадам Лалейн. — Теперь отправляйтесь в магазин дамских шляпок Ады Коултрейн, и я просто уверена, что у нее найдутся подходящие шляпки, перчатки и сумочки. К тому же у нее есть виртуозные парикмахеры, которые помогают ей продавать шляпки. Скажите ей, что направила вас я. — Подумав немного, она добавила: — И не забудьте зайти к сапожнику. Он, конечно, выжига и потребует дополнительную плату за скорость, но соорудит вам пару прекрасных ботинок для верховой езды. Даже если вы никогда не заберетесь на лошадь, вы отлично будете себя чувствовать в них на ферме или в поле. Во всяком случае, это лучше, чем портить хорошую обувь.

Аманда оплатила счет, внесла залог за заказы и, сердечно поблагодарив мадам Лалейн, покинула салон. Она вышла на улицу новой женщиной.

Леди, которая давно уже была скрыта в Аманде, появилась на свет, и каждый отныне мог это видеть. Первый раз за долгие годы она почувствовала себя действительно прекрасно в новой одежде.

Стэнфорду Дарси было лет тридцать. Высокий, худой, с мягким взглядом карих глаз, он как-то сразу вызвал доверие у Аманды. Ей понравилось в нем не внешность, а явно непредвзятое отношение к ней. Он не пытался скрыть откровенное восхищение внешностью посетительницы, но и не старался своим взглядом «раздеть» ее. И сразу же, с первых минут встречи, даже когда он услышал всю историю о получении половины фермы Гарднера, Дарси отнесся к Аманде с полным уважением, как к любой другой женщине.

Когда Аманда представила ему бумаги, подписанные Тэдом и засвидетельствованные юристом, и копию письма Тэда к своему брату, они вместе с Дарси направились в здание суда, где придали всем документам, включая передачу наследства Тэда, надлежащую форму. Судья Гарри Лэйтимер и его два помощника вызвались быть свидетелями заключительной передачи собственности Тэда Гарднера в распоряжение мисс Аманды Сайтс, и последняя была окончательно и бесповоротно объявлена полноправным владельцем половины Туманной Долины и партнером в деле.

Когда они со всеми бумагами вернулись в контору Дарси, там их уже ожидали Грэнт Гарднер и его адвокат Роджер Пеппермайер. Входя в кабинет, Грэнт бросил на Аманду мгновенный взгляд, но тут же отвел его, располагаясь в кресле. Он не смог скрыть, насколько его поразил новый облик Аманды, однако спустя минуту скривился в саркастической усмешке:

— Смотрите-ка, наша простолюдинка пытается выдать себя за чистокровную леди! Не выйдет, Аманда. Все прекрасно знают, кто вы и что собой представляете.

Оба адвоката слегка нахмурились, и Пеппермайер подтолкнул локтем своего клиента:

— Сейчас не время для выяснения отношений, Грэнт, — посоветовал он мягко.

Мистер Дарси представил Аманду адвокату Гарднера, вежливо усадил ее в кресло и обратился к вновь прибывшим:

— Господа, я полагаю, что вы пришли для обсуждения претензий мисс Сайтс на собственность Тэда Гарднера.

— Совершенно верно, — подтвердил Пеппермайер, — Мы здесь, чтобы опротестовать эти претензии.

— Вы немного опоздали, господа. Эта леди и я, — Дарси, казалось, не обратил внимание на возмущение Гарднера при слове «леди», — только что вернулись из здания суда, где половина имения была законным образом переведена на ее имя, и засвидетельствовал это никто иной, как сам судья Лэйтимер. Теперь это дело обсуждению не подлежит. Аманда Сайтс является официальным и равноправным партнером Грэнта Гарднера и совладельцем Туманной Долины. Ей принадлежит ровно половина фермы со всей собственностью на ней и ровно половина лошадей.

— Я думаю, прежде чем так петушиться, мистер Дарси, посмотрите на это, — коротко парировал Пеппермайер, протянув ему лист бумаги. — Это последняя воля и завещание Харольда Гарднера. В нем содержится статья о категорическом запрете передачи собственности как Грэнта, так и Тэда лицам, не имеющим прямых родственных связей с семьей Гарднеров. В соответствии с этим пунктом, Тэд не имел права подписывать бумаги о передаче. Поэтому его действия считаются незаконными и аннулируются. — И Пеппермайер добавил в сторону Аманды: — Мне очень жаль, мисс Сайтс, но я должен отстаивать интересы своего клиента.

Грэнт высокомерно и победоносно улыбался, и Аманда почувствовала себя так, словно ее нокаутировали. Слишком уж все протекало хорошо! Проклятье! И все это, когда она уже приобрела твердую уверенность; когда, наконец, нашла Собственный Дом. Навернувшиеся на глаза слезы блеснули прежде, чем она успела их скрыть. Нет, она не позволит Грэнту Гарднеру победно созерцать ее плач. Возможно, теперь у нее нет больше Туманной Долины, зато у нее есть гордость.

Тем временем Стэнфорд Дарси внимательно прочел завещание Харольда Гарднера и особенно тщательно изучил вышеуказанный пункт. Медленно его губы расплылись в улыбке.

— Господа, боюсь, что не могу согласиться с вашим мнением, и, я уверен, таким же образом поступит судья. Вы ошиблись в толковании этой статьи. Здесь говорится, я цитирую: «Ни один из моих сыновей не продает, не обменивает, не дарит, не завещает собственность лицам, не имеющим прямых родственных связей с семьей, а также не переводит ее на имя потерпевшего от руки одного из братьев. Таким образом, отрицается законность любых таких передач». Джентльмены, Тэд Гарднер не продал, не обменял, не подарил, не завещал Туманную Долину мисс Сайтс. Он потерял ее, проиграв в карты. И в этом состоит вся разница. Теперь, если вы желаете оспорить мое заявление перед судьей, вы свободны в своих действиях. Только толкование судьи будет абсолютно таким же. Если же вы сделаете ставку на слово «дарить», я предоставлю вам несколько текстов, объясняющих значение этого слова как «преподнести или передать в качестве подарка», чего, разумеется, Тэд не делал.

— Но когда Тэд поставил собственность на кон, разве она не была заменой эквивалентной суммы денег? Таким образом, это обмен, — возразил Пеппермайер.

Дарси спокойно покачал головой:

— Это возражение, Роджер, будет отклонено в суде, и мы оба это прекрасно знаем. При совершении обмена обе стороны получают выгоду. Тэд же остался ни с чем после игры. Только мисс Сайтс получила от нее выгоду.

— Мы могли бы предположить, что мисс Сайтс жульничала либо воспользовалась состоянием алкогольного опьянения Тэда.

— Нет. Речная игра — вполне законное предприятие. Любой, вошедший в игровой салон, должен с честью воспринимать свой проигрыш, не обращаясь потом в суд и не ссылаясь на обстоятельства и причины такого несчастья. Значение при этом также имеет письмо Тэда к Грэнту, где рассказывается обо всем произошедшем. Копия этого письма находится в суде и закреплена подписями юриста и свидетелей. Пока вы не докажете, что мисс Сайтс приставила к голове Тэда заряженный пистолет, у вас не будет никаких оснований опровергнуть передачу, Пеппермайер, а это невозможно, имея свидетелями всех участников игры и нашего дорогого Бена Уидмарка.

Пеппермайер протяжно выдохнул и откинулся на спинку стула, видя, что проиграл.

— Мне очень жаль, Грэнт, — сказал он своему клиенту. — Он полностью прав. Мы можем передать это дело в суд, но наши шансы будут до предела скромны. Все выльется в долгий, дорогостоящий и, увы, безнадежный процесс. — Адвокат взглянул на своего коллегу-противника и натянуто улыбнулся: — Если бы Дарси не был такой значительной помехой, мы бы вытянули победу. Но случилось так, что мисс Сайтс выбрала очень опытного и профессионального адвоката.

— Какой выбор сделаю я, будет известно всему городу. Откуда мне знать, одурачила мисс Сайтс моего брата или нет, — произнес Гарднер, тяжело глядя из-под нахмуренных бровей. — С вашей репутацией, смените вы хоть десять гардеробов, весь Лексингтон встанет против вас. И тогда посмотрим, как долго вы продержитесь здесь, моя дорогая «леди-картежница». Подумайте об этом хорошенько, Аманда! Прямо здесь и прямо сейчас я готов заплатить вам за возвращение моих владений. Я предложу вам честную цену. Сполна. Вы не останетесь в проигрыше, вернув мне мою собственность. Уезжайте немедленно из Лексингтона и никогда более не ступайте на мой порог.

Последовала пауза.

— Что вы думаете об этом, Аманда? Сделка состоится?

Аманда вся засветилась, когда вновь почувствовала себя обладательницей Туманной Долины. Теперь это ее дом, и она не позволит Гарднеру отнять его. Если, конечно, у нее хватит на это сил. Отныне она ни за что на свете не сядет за покер, чтобы не было подтверждения слухам, которые распустит Грэнт.

Разумеется, она не клюнет на такую глупую приманку. Она негромко рассмеялась, и Гарднеру все стало ясно.

— Нет, сделки не будет, Гарднер. Скажите, чего вы хотите добиться? Очернить меня до самой Калифорнии? Так сначала найдите факты, иначе я подам на вас в суд за клевету. Вы называли меня проституткой; если мне потребуется доказать обратное, я с легкостью сделаю это. Вы назвали меня шулером; все, кто когда-либо имел возможность видеть мои способности, подтвердят, что в игре я не нуждаюсь в этом. Да, я провела свою жизнь, играя на реке. Я не отрицаю этого. Точно так же, как и не стыжусь этой профессии, которую многие привыкли считать незаконной и недостойной. Мой отец, упокой, Господи, его душу, был игроком, и лучшего мужчины я не встречала на этом свете. Так что говорите все, что вам заблагорассудится. Я никуда не уеду, и вы не выгоните меня своей болтовней и не купите деньгами. Пусть эти два джентльмена выступят свидетелями моих слов: я намереваюсь принять самое активное участие в делах. Как ваш полноправный партнер, мистер Гарднер, я желаю иметь доступ ко всем бухгалтерским книгам, получать прибыли и участвовать в расходах. Если вы попытаетесь не позволить мне этого, я буду искать защиты у закона. Иными словами, я посажу вас за решетку так быстро, что вы даже не успеете моргнуть.

— Вы даже не хотите услышать мое предложение? — выдавил Грэнт сквозь стиснутые зубы. Его ноздри бешено раздувались. — Что, если вы сразу будете иметь, скажем, двенадцать тысяч долларов? По-моему, это гораздо лучше, чем год за годом, работая не покладая рук, вытягивать из фермы ничтожные копейки. Вы сразу же сможете купить себе столько нарядов!

И снова Аманда рассмеялась, и снова ее смех, как по струнам, ударил по его нервам.

— Чего стоят ваши активы, я узнала с помощью мистера Мэйси, — сказала она Гарднеру. — Еще перед тем, как собственность была признана моей, он любезно проводил меня в банк, где я смогла не только открыть свой личный счет, но и получить сведения о состоянии дел фермы. Кроме того, я не такая глупая, чтобы подобно Тэду принять на веру ваши цифры: цена Туманной Долины занижена вами более, чем в шесть раз. Может, вы поднимете свою ставку, мистер Гарднер?

— И тогда вы согласитесь? — вопросом ответил он, прекрасно зная, что он не может предложить более двенадцати тысяч. Ферма действительно приносила большие доходы, ведь не зря большая часть капитала паслась на пастбище или была вложена в сделки с другими предпринимателями. Наличный же капитал ненамного превышал ту сумму, которую он предложил Аманде. Дать больше означало продать призовых лошадей, упустить из рук выгодные сделки из-за недостатка финансирования либо заложить половину Долины в банке. Скорее Грэнт умрет, чем допустит это.

— Я сомневаюсь, что большая цена заставит меня изменить решение. Но это удовлетворило бы мое любопытство, — ответила Аманда.

— Двадцать тысяч — мое последнее слово, — сказал он резко и затаил дыхание в ожидании ответа.

— Соблазнительно, но далеко не достаточно. Сами посудите, Грэнт: вы торгуетесь со мной, значит осознаете это. И, повышая цену, вы причиняете себе лишнюю боль.

Грэнт посмотрел на нее каким-то странным взглядом.

— Вы — моя боль, Аманда.

ГЛАВА 6

Этот день обещал быть весьма необычным. Аманда упивалась своей победой. Одолев Гарднера и его адвоката, она решила отпраздновать это событие чашечкой кофе с яблочным пирогом. Она выбрала себе столик у окна кафе, чтобы можно было наблюдать за прохожими, и уже откусила первый кусочек, как Анабел Фостер подошла и уселась перед ней, не спросив разрешения.

— Забавно встретить вас здесь, — заговорила она, резкими движениями снимая перчатки.

У Аманды сразу пропал аппетит и, отодвинув тарелку, она спросила:

— Что вам нужно, мисс Фостер?

— Несколько вещей. — Анабел попыталась скорчить улыбку. — Я только что узнала, что вы намерены остаться в Туманной Долине.

— Быстро же распространяются слухи.

— Мне сказал об этом Грэнт. Похоже, ваши притязания получили юридическую поддержку. — И она добавила язвительно: — Примите мои поздравления, мисс Сайтс. Я всегда говорила, что Тэд — безответственный осел, и теперь он сам подтвердил мою правоту, не так ли?

— Спасибо за поздравления, и я думаю, что вы правы, — ответила Аманда, криво усмехаясь.

Анабел вздернула подбородок, словно собираясь устроить Аманде ужасный скандал:

— Раз уж вы будете жить в доме Гарднера, я думаю, нам необходимо договориться о некоторых вещах. Как женщина с женщиной, вы понимаете?

Пока что Аманда не поняла ничего, но выразила готовность слушать, пока не кончится ее кофе.

— Продолжайте, — сказала она спокойно.

— Я не отрицаю, что мне неприятно видеть вас в одном доме с Грэнтом, особенно принимая во внимание ваше… э-э… прошлое, скажем так. Однако, об этом уже поздно говорить. Так вот, я бы хотела предупредить вас раз и навсегда, что Грэнт и я собираемся пожениться. Он мой, мисс Сайтс, и я просто не выдержу, если узнаю, что между вами что-то происходит. Я думаю, что вы догадываетесь, о чем я.

Она выпалила все это так стремительно, что Аманда не успела решить, возмутиться ей или рассмеяться.

— И на какой же день назначена свадьба, мисс Фостер? — Почему-то у нее кольнуло в сердце при мысли, что Грэнт Гарднер женится на этой маленькой ненавистной глупышке. Но ведь Аманда не испытывала к нему никаких чувств. Более того, Гарднер был ей ненавистен, хотя она признавала, что он дьявольски красив.

— Мы еще не установили точную дату, — уже более спокойно ответила Анабел. — Вы знаете, у Грэнта на носу несколько крупных сделок, очень важных для фермы. Поэтому мы ждем их завершения. Мало радости планировать свадебное путешествие, когда жених по уши в работе, не так ли? Кроме того, мы хотим придумать что-нибудь необыкновенное, так что Грэнт вынужден пока экономить. Он очень добросовестный, когда речь заходит о делах. Вы скоро сами в этом убедитесь, мисс Сайтс. Что до меня, я не позволю рыбке сорваться с крючка!

Аманда исподтишка взглянула на руку Анабел и с удивлением заметила, что обручального кольца на ней нет. Может, эта девушка просто боится, что Грэнт влюбится в Аманду, и называет себя его невестой? Или это неофициальная договоренность, предваряющая публичное оглашение? Вероятнее всего — последнее. Вчера вечером Грэнт называл ее «дорогая», а подобными словами просто так не разбрасываются.

Да ей-то что, в конце концов?! И почему, черт возьми, это должно ее волновать?! Потому что ты, дурочка, хочешь, чтобы Гарднер был твоим! Внутренний голос твердит тебе об этом. Будь честной: это тот мужчина, о котором ты мечтала. Твои тайные мысли, дорогие твоему сердцу желания ожили. Да, он груб. сейчас. Но ведь он мужчина, а значит его можно завоевать. Это не так уж трудно. Вы будете жить под одной крышей, питаться за одним столом, постоянно находиться рядом друг с другом. Уже сейчас видно, что в какой-то степени ты заинтересовала его. Теперь порази его нарядами, безупречными манерами, живым умом, поведением, подобающим леди. Неужели ты позволишь ему беспрепятственно ускользнуть от тебя? Неужели ты будешь спокойно наблюдать, как эта маленькая глупая блондинка уводит из-под носа твоего мужчину? Если так, то ты несчастная дура и некого винить в этом, кроме себя самой!

Выполнив основную задачу, Анабел с облегчением улыбнулась:

— Вы знаете, Аманда, можно мне вас так называть? Мы с вами сможем подружиться, правда? Я подумала об этом, потому что вы будете партнером Грэнта, и вам придется усовершенствовать свои манеры — это важно для ведения дел, а тем самым для финансового успеха.

Не услышав ответа, Анабел уверенно продолжала:

— Как невеста Грэнта я решила похоронить враждебность, которую питала к вам. Если вы доверитесь мне, я буду учить вас вести себя, как леди, так чтобы никто в этом не усомнился. Поскольку вы будете сотрудничать с Грэнтом, вам несомненно придется общаться с лучшими его клиентами. А пренебрежение к вам с их стороны плохо скажется и на его делах.

Аманда не верила ни единому слову Анабел, но решила продолжить игру и посмотреть, к чему все это приведет.

— И что вы можете мне предложить для начала, Анабел? Можно мне вас так называть, моя дорогая? — передразнила ее Аманда.

— Конечно, — сказала Анабел с ноткой недовольства в голосе. Очевидно, слова Аманды сильно задели ее. — Итак, — начала она, — я думаю, первое — это внешность. Хотя вы хороши собой, и, я уверена, следили за своей внешностью, вам необходимо изменить стиль. И цвет, кстати, тоже. Зеленый или темно-фиолетовый был бы лучше всего. А тот, кто надоумил вас купить эту шляпку, явный мошенник. К тому же, если бы вы укоротили и завили волосы, это утончило бы ваши черты и скрыло длину носа.

Удивительно, как Аманда не лопнула: с таким трудом она удерживалась от смеха. Наконец, овладев собой, Аманда спокойно заговорила:

— О, Анабел, вы так добры ко мне! Просто не знаю, чем я смогу отблагодарить вас!

— Это мой долг. Мама учила меня, что милосердие — это добродетель, и я стараюсь помогать людям менее счастливым, чем я.

Немного спустя Аманда очутилась в одном из лучших магазинов Лексингтона, покорно следуя за возбужденной Анабел.

— Мадам, мы хотели бы увидеть ваши последние модели, — объявила Анабел. — И покажите, пожалуйста, каталог и материалы.

В течение следующего часа Анабел с энергией рвущейся к финишу лошади отбирала самые ужасные модели и цвета, какие когда-либо приходилось встречать Аманде. Снова ей пришлось быть усеянной булавками и тысячу раз быть обмеренной. Когда они, наконец, покинули заведение, Аманда стала беднее еще на семьсот долларов, оплатив одежду, которую не решилась бы надеть даже на камбузе «Игрока».

Анабел, разумеется, была в восторге от собственного выбора, а Аманда продолжала разыгрывать свою роль. Выйдя на улицу, она извинилась и, желая якобы обговорить со швеей цвет пуговиц на одном из восхитительных платьев, вернулась в магазин. Там она, к изумлению швеи, отменила все заказы и уверила ее, что скоро вновь посетит магазин и закажет более подходящие модели на ту же сумму.

— Я просто не хотела огорчать бедную девушку, сказав ей, что у нее ужасный вкус, — объяснила Аманда, виновато пожимая плечами. И швея облегченно вздохнула при мысли, что ей не придется шить такие отвратительные платья.

Затем последовал магазин женских шляпок (к счастью, это было не у Ады Коултрейн), где, продолжая спектакль, Аманда вынуждена была купить две кошмарные шляпки для успокоения Анабел. Она дала себе слово сжечь их при первой же возможности.

В парикмахерской Аманда заупрямилась, не пожелав ни стричься, ни завиваться. Она лишь внимательно изучила несколько причесок на картинках и пообещала воплотить эту идею в жизнь чуточку позже.

Когда пришло время расставаться, Анабел вся светилась от удовольствия. Аманда, утомленная этим длинным днем, тоже была удовлетворена. Она с улыбкой представляла себе лицо Анабел, когда та поймет, что Аманда не такая идиотка, какой прикидывалась. Этой мысли ей было достаточно, чтобы сохранить хорошее настроение до самого дома.

После предупреждения, полученного от Аманды, Грэнт не особенно удивился, обнаружив ее у себя в кабинете за бухгалтерскими книгами. Тем не менее, это возмутило его. Девчонка совала нос в его дела и явно не теряла времени. Чего нельзя было сказать о нем самом: последние часы прошли без толку и без польза.

Хуже всего было то, что Аманда этим утром выглядела просто великолепно. Грэнт был поражен тем, что строгая прическа с тугим узлом на затылке и простенькая блузка, застегнутая до самого подбородка, только добавили привлекательности этой женщине. Нет, не просто привлекательности — очарования, чувственности, соблазна, черт ее побери!

— Я вижу, вы уже разобрались в книгах, — пробурчал он вместо приветствия. — Вы меня обяжете, если будете спрашивать разрешения.

— Я нигде не могла найти вас. Чалмерс, наконец, сознался, когда я пригрозила испортить его новые блестящие туфли, что вы уехали к Бену Уидмарку. Так вам удалось выяснить у него, где теперь Тэд?

— Нет. Вот все, что Уидмарк мог сообщить мне: они вдвоем сошли в Сент-Луисе, как вы и говорили, затем сняли номер в гостинице и пробыли там два дня, в течение которых Бен безуспешно пытался уговорить моего брата вернуться домой. На третий день Тэд исчез. Уидмарк потратил целый день на поиски, но потом отказался от этой затеи и вернулся домой один. Он сказал мне, что Тэд бормотал о каких-то планах податься то ли на Запад, то ли в Новый Орлеан, то ли записаться в кавалерию. Одним словом, нес какую-то чушь. Так что нет ничего определенного, за что можно было бы зацепиться.

— Мне очень жаль, — посочувствовала Аманда.

— Почему это так огорчает вас? — спросил он с сарказмом в голосе. — Вы завладели его землей, его домом, его деньгами. Что вы еще хотите украсть у него? Слава Богу, сейчас его здесь нет, и он не может проиграть вам что-либо еще.

— Не стоит так ненавидеть меня, Грэнт. По крайней мере, я пыталась отговорить его от этого.

— Я уже слышал это от Уидмарка. Кажется, вы произвели неотразимое впечатление на обоих этих щенков.

Аманда пожала плечами:

— Едва ли это можно поставить мне в вину. А теперь, если это не очень огорчит вас, не будете ли вы любезны сказать мне, где остальные бухгалтерские книги?

— Если хотите знать, не буду! Я не буду любезен пустить вас в мое кресло, за мой стол, в мой кабинет, в мой дом и на мою землю!

— Половина которой — моя, — напомнила ему Аманда. — А также половина дома, половина комнаты, полвина стола и половина кресла, — иронизировала она.

Негодование вспыхнуло в его глазах:

— Это не пройдет, Аманда! И вы это прекрасно знаете, разве нет? Чтобы мы вместе жили и работали?! Этому не бывать. Рано или поздно мы подеремся.

— Скорее всего — рано, — заключила Аманда. — Что же вы предлагаете? Чтобы один из нас вышел из игры? Или нам разделить все поровну: одна комната вам, другая — мне; правая сторона конюшни ваша, левая — моя; северная сторона столовой и соответствующая часть стола для вас и ваших гостей, остальное — для меня и моих гостей? Вы думаете, это каким-то образом разрешит проблемы?

Каким бы смехотворным ни казалось это предложение, обдумывая его, Грэнт находил в нем все больше смысла.

— Наверное, это и есть выход, — размышлял он вслух.

— О, Боже, Грэнт, я же шучу! — Аманда не могла поверить, что Гарднер воспринял ее идею всерьез.

— Я понимаю, но тем не менее в этом есть свои плюсы. По крайней мере, мы избежим ежедневных столкновений и постоянных вторжений на чужую территорию. Стоит попробовать, во всяком случае.

— Господи, помилуй! Я не верю своим ушам! Несмотря на все ваши недостатки, я считала вас умным мужчиной. Теперь же, с каждым вашим словом, я убеждаюсь в обратном, мистер Гарднер.

— А вы никогда не слышали старую пословицу, что голь на выдумки хитра, Аманда? Только не нужно острить, — сказал он быстро, видя, что она собирается перебить его. — Задумайтесь над этим: в нынешней ситуации мы буквально живем друг у друга на шее. Я не испытываю от этого никакого удовольствия, как вы понимаете.

— Да уж, вы даете это понять всем и каждому, — усмехнулась она. — Тем не менее идея раздела собственности между нами абсолютно глупа.

— Это было ваше предложение.

— Не более чем в шутку, Грэнт. Вы один воспринимаете ее всерьез.

— В силу необходимости, — напомнил он ей. — И безысходности. Как бы глупо это ни выглядело, это единственная возможность ужиться вместе, не убив друг друга.

Ничего путного из этого не выйдет. Аманда знала эти так же хорошо, как знала свое имя. Но как она ни спорила, Гарднер был неумолим. Следующим этапом были суматоха и шум, наполнившие весь дом. Слуги таскали и перевозили имущество из комнаты в комнату, а Грэнт руководил ими, как военачальник командует своим войском.

Так как владения хозяина теперь располагались по одну сторону верхнего холла, а Аманды — по другую, то зал был просто поделен на две равные части линией, прочерченной по полу. Нижняя часть тоже была общей, и слуги в ужасе брались за головы, когда возбужденный Грэнт изобретал разделительные линии.

— Я забираю свой стол, — объявил он решительно. — Он служил мне всю жизнь, и провалиться мне на этом месте, если я отдам его вам, — сказал он Аманде. — Вы можете взять секретер из библиотеки.

— Как вы великодушны! — съязвила она. — А может быть, мне пользоваться им прямо там? Переписать все книги и регистрировать каждый раз, когда я беру ту или иную.

— Нет, — решил он после минутного раздумья. — Мне ненавистна эта мысль, но нам придется поделить библиотеку. Мы передвинем туда стол побольше и разделим его, как и комнату, пополам.

— Всю, кроме книжных полок, — согласилась она. Спорить с Гарднером в эту минуту была просто бесполезно. Он был одержим, и ничто на свете, казалось, уже не остановит его. — Эта территория должна быть нейтральной.

— Прекрасно. Но находиться на ней мы будем по очереди.

— О Господи! Ну ладно! — согласилась она, поднимая глаза к небу. — Боже упаси задеть друг друга локтем. А вы уверены, что наша одежда будет стираться не в одном корыте?

Его передернуло, будто Аманда была прокаженной.

— Не будьте ребенком, Аманда, — ответил он резко.

— Ребенком?! Я? Да единственный в доме, у кого мозги набекрень — это вы. Расчертить все пополам мелом! Даже обеденный стол. Может, разделим между собой прислугу? А им разрешено будет пересекать линии? Если нет, то каким будет наказание за вторжение на территорию врага, капитан Гарднер? Вырывание языка? Штраф? Лишение ужина?

— Я думаю, штраф — это самое подходящее.

— Вы просто упрямый осел! В состоянии ли вы с вашими куриными мозгами представить, что скажут люди, когда слух об этом разнесется по окрестностям? Все подумают, что вы или помешались, или до смерти боитесь меня.

Для Грэнта принятое решение имело то преимущество, что он реже будет встречаться с Амандой. Он установил таким образом оборону от ее чар, как бы глупо это ни выглядело. Если уж он не смог выгнать ее сейчас, то добьется этого позже, не важно когда.

— Мы могли бы обедать отдельно и в разное время, — произнес он.

— И все-таки я думаю, что рассудок оставил вас окончательно! Почему бы не поделить тогда скатерти, тарелки, ложки и вилки! — воскликнула Аманда и, налив себе бокал вина, залпом осушила половину.

— Вы на моей стороне комнаты, — заметил он.

— Тогда разделите все бары и винные погреба тоже. И не забудьте поделить поровну все содержимое. Ведь вы, наверное, любите пить в одиночестве. И не пытайтесь подбросить мне дешевое вино из гнилых фруктов. Мне принадлежит столько же бурбона и джина, сколько и вам.

— А потом вы захотите поделить мои сигары, — сухо заметил он, мысленно проклиная тот день, когда Бог послал ему эту женщину.

— А почему бы и нет? — согласилась она с жестом нетерпения, а затем, подумав, сказала: — Если я начну курить, то сигарам я предпочту трубку. Жена президента Джексона неплохо чувствовала себя при этом, а чем я хуже? Тем более я питаю к ней сестринские чувства: она ведь тоже подвергалась грязной клевете.

Соблюдать неприкосновенность границы было невыносимо и смешно до крайности. Аманда была уверена, что Гарднер следит за каждым ее шагом. Чалмерс и миссис Дайвотс должны были выступать в качестве неусыпного патруля. И Анабел тоже повсюду совала свой нос, очень довольная последним изобретением Грэнта. Она прекрасно понимала, что такое разделение в ее интересах, даже при том, что Аманда и Гарднер живут под одной крышей. К счастью, демаркация границ ограничивалась только территорией дома. Сделать то же самое снаружи, и особенно в конюшнях, представлялось настолько же невозможным, насколько и непрактичным.

Чтобы не дать волю гневу, Аманда призывала на помощь все свое терпение и чувство юмора. Она даже нашла себе приятное развлечение: досаждать Грэнту, нарушая границы, когда кругом никого не было. Аманда то «забывала» свою книгу на столе Гарднера, то специально разбрасывала повсюду свои заколки. И на брань Грэнта, лишь мило улыбалась:

— Понятие не имею, как это могло случиться? Клянусь, у моих вещей растут ноги.

А однажды Грэнт обнаружил ее надушенный платок у себя под подушкой. Этот запах преследовал его до тех пор, пока он не обнаружил его источник. Но и после этого он не мог заснуть, потому что независимо от его воли ему всю ночь рисовался образ Аманды, благоухающий этими волшебными духами.

Следующим утром он вернул ей платок и, ухмыляясь, проговорил:

— Это интимное послание, Аманда, навело меня на мысль, что вы хотите попасть в мою постель.

— Только если она на левой стороне дома, и вас там нет, — парировала она, выдернув платок из его рук и мысленно отчитав себя за такую легкомысленную проделку.

Следующая выходка Аманды доставила Грэнту меньше удовольствия. Собираясь встать из-за стола, он с удивлением обнаружил, что его брюки не желают составить компанию своему хозяину. Каково же было его возмущение, когда причиной этому оказалась жевательная резинка Аманды, прилепленная к его стулу.

— Аманда! Я иду отстирывать от штанов ваш сюрприз, — закричал он на весь дом, понимая, что она откуда-то наблюдает за ним. — Но когда я покончу с этим, я куплю целую пачку резинки и облеплю ею вашу голову! Мне доставит огромное удовольствие видеть вас лысой!

После этой истории резинка больше ему не попадалась, но повсюду начали появляться надписи: «Здесь была я, ха-ха!» Или: «Попробуй поймать меня». И подпись: «Колдунья Мэнди».

Гарднер внял мольбам слуг и продолжал обедать вместе с Амандой. И каждая трапеза была испытанием его терпения.

— Будьте так любезны, Грэнт, передайте, пожалуйста, соль.

— Можно еще, пожалуйста, во-о-н ту тарелочку. Мне уже неудобно просить вас, но я действительно хочу масла.

— В том кувшинчике еще остались сливки?

К тому времени, когда она с той же изысканной вежливостью попросила гороховую кашу, Грэнт готов был выпороть ее. Однако он поднялся и расположил все блюда так, чтобы она без особого труда смогла достать их сама.

— Итак, — спросил он сквозь зубы, когда его обед был уже давно холодным, — есть еще что-нибудь такое, что может понадобиться вам во время еды?

— Конечно, — словно ничего не подозревая, сказала Аманда, одарив его невинным взглядом, — если вам не трудно, давайте поменяемся стульями: в моем какая-то колючка.

— Вы — единственная колючка в этом доме, — не сдержался Гарднер, и его руки под столом напряглись, как будто сжимали горло Аманды.

Каждый день Аманда прогуливалась по конюшням, потому что это сильнее всего действовало Гарднеру на нервы. Отсутствие границ на улице веселило ее: она могла постоянно находиться у него за спиной, когда он работал, и задавать ему кучу всевозможных вопросов. Для Грэнта отныне не существовало времени и места для спокойствия и приятного одиночества.Все его планы о раздельной жизни рушились.

Когда же он пытался мстить ей, похищая мелочи с ее стола и таская ее ликер, она, казалось, не замечала этого, и Грэнт бесился еще больше. В конце концов, есть у этой женщины самолюбие?! Что-нибудь может вывести ее из себя?

Он зашел так далеко, что повесил свою рубашку на ширму в ее спальне, и был просто потрясен, когда услышал за спиной голос Аманды:

— Ну как, Грэнт? Что вы думаете об этом? Конечно, рукава чуточку длинноваты, но в целом она сидит на мне прекрасно.

По мнению Грэнта, рубашка сидела более чем прекрасно. Мягкий и к тому же полупрозрачный материал соблазнительно облегал грудь Аманды. Он почувствовал, что у него перехватило дыхание, и от бурного желания закипела кровь.

Несмотря на границы и взаимные оскорбления, Аманда продолжала надеяться, что Грэнт, наконец, признает глупость и никчемность этой затеи, и все вернется на свои места. Вопрос только в том, когда он поймет это? Ведь с каждым днем и без того натянутые отношения накаляются.

И действительно, не прошло и недели как пожар заполыхал. Ворвавшись в кабинет, Грэнт метнул яростный взгляд в сторону Аманды, сидевшей за своим маленьким столиком и изучавшей торговые сделки за последний год. Уже не обращая внимание на то, что она снова надела его рубашку и на поднимавшееся в нем желание, Гарднер громко потребовал:

— Что вы имели в виду, сказав миссис Дайвотс, что она свободна? Бедная женщина пришла ко мне вся в слезах и сказала, что вы попытались уволить ее.

— Попыталась?! — возмутилась в свою очередь Аманда, глядя на него поверх бумаг. — Да она уже полчаса как не работает здесь! И не говорите мне, что я не предупредила вас об этом раньше. Она продолжает проявлять крайнее неуважение ко мне даже после того, как я первый раз пригрозила ей увольнением. Я давала ей возможность исправиться, Грэнт, но она и не пыталась сделать этого.

— Объясните, почему вы поступили так?

— Потому что она — старая упрямая дубина и глупа как пробка! — выпалила Аманда. Вдруг она поняла, что находится наедине с этим разгневанным мужчиной и в ужасе затаила дыхание.

Сквозь зубы Грэнт прошипел:

— Ну уж нет, мисс Невинность! За что вы уволили ее? Чем именно она заслужила такое наказание? После стольких лет работы в этом доме! Она поступила к нам на службу, когда я был еще ребенком.

— Да пусть хоть с самого ледникового периода! — вновь ободрилась Аманда. — Меня это не волнует. Она видит во мне врага и подстрекает против меня всю прислугу. В последнее время это стало совершенно очевидно. Может быть, вы не замечали этого, хотя должны были заметить, но она спорила со мной по поводу каждой моей просьбы. Она смотрела на меня с открытым презрением, слишком сильно задирала свой нос и слишком много себе позволяла! Мне приходилось умолять ее, чтобы кто-нибудь убрал в моей комнате и сменил постель. Моя новая белая блузка сожжена утюгом на спине; мой ночной горшок не менялся такое количество времени, что свинья отвернула бы от него свой нос. И все это — чтобы выразить презрение ко мне, и я никак не возьму в толк, откуда оно взялось, каковы его причины. Ну что, мне продолжать?

Хотя Грэнт и знал, что управляющая не любит Аманду, но он не мог представить, что эта неприязнь зашла так далеко. К тому же добрая часть вины ложится на него, поскольку слуги всего лишь отражали отношение хозяина к новой совладелице Долины. Угрызения совести заговорили в нем, и он мягко предложил:

— Прошу прощения, Аманда. Я поговорю с ней.

— Нет. — Аманда отрицательно покачала головой. — Что сделано — то сделано. Я думаю, что ни мне, ни миссис Дайвотс и впредь не будет особенно приятно видеть друг друга. Мы будем выплачивать ей пенсию, если это успокоит вас, но я не намерена более видеть ее здесь. Кроме того, я уже пообещала ее должность одной из служанок. По моему мнению, она лучше будет справляться с этими обязанностями.

— Половина пенсии будет висеть на вас, — напомнил ей Гарднер.

— Игра стоит свеч.

— Хорошо, на этот раз я соглашусь с вашим решением — сдался он, — но имейте в виду, что Чалмерс — мой слуга. Хотя он и обслуживает весь дом, я сохраню за собой право распоряжаться им полностью. Так что не подумайте что вам удастся избавиться и от него так просто.

— Не может же мне повезти дважды, — согласилась Аманда. Ее лицо озарила озорная улыбка: — Кроме того, мне нравится досаждать старине Чалмерсу. Он бывает довольно находчив, и он так забавно сердится, почти как вы.

ГЛАВА 7

Неожиданно на ферме воцарились необычайное оживление и суета. Даже Аманда, которая была еще не в курсе дел, заметила это.

— Что происходит? — спросила она Грэнта как-то вечером, когда тот буквально проглотил ужин, торопясь вернуться в конюшни.

— Простите? — он витал где-то в облаках, и не проронил за ужином ни слова, что было необычно при его неприязни к Аманде.

— Что случилось на ферме? — повторила она. — Все кругом носятся, как обезглавленные курицы. Что-то происходит?

— Можно сказать, да. Мы отправляем двух наших лучших жеребцов на скачки в Луисвилл. Мы тренировали их годами, и сейчас предстоит узнать, как они покажут себя в деле.

— А эти скачки какие-то особенные? — живо поинтересовалась она. Никогда в жизни ей не приходилось наблюдать такое сильное возбуждение перед обычными скачками.

— Одни из самых крупных. Шанс доказать всему миру, что здешние лошади — одни из самых лучших. Такие скачки всегда проводились на востоке, на ипподромах Белмонт и Саратога в Нью-Йорке и Пимлико в Мэриленде, и всего один раз до сегодняшнего дня в Кентукки. Мы, кентуккийские владельцы лошадиных ферм выращивали скакунов, продавали их почти во все штаты, и они много раз завоевывали самые престижные призы. А сейчас пришло время доказать, что и наша земля может быть центром конного спорта. Земля, откуда выходит в свет большинство победителей. Теперь вы понимаете, что будет с Туманной Долиной, если наши два скакуна одержат победу.

— Последует куча торговых сделок и море заказов, — заключила Аманда.

Грэнт кивнул и пристально посмотрел на нее:

— Вы знаете, Аманда, при всей моей неприязни к вам я должен заметить, что у вас исключительно острый ум для женщины. Такая прозорливость в делах просто восхищает меня.

— Сомнительный комплимент, хотя и первый, который я слышу от вас. — Она не знала, радоваться ей или обижаться. — По-вашему, я должна быть безмозглой уже потому, что я женщина, и вдвойне безмозглой потому, что хорошенькая женщина. Я права?

— Не совсем, — уверил ее Грэнт с мягкой улыбкой. — Но быть прекрасной и в то же время умной проституткой — нечто особенное. Не совсем обычное сочетание, я бы сказал.

— В отличие от вас — самонадеянного, недальновидного фанатика, — прошипела Аманда с деланной улыбкой. Вернувшись к лошадям, она спросила: — Я могу поехать с вами на скачки в Луисвилл? Это даст мне возможность взглянуть на дело с другой стороны.

Взмахнув рукой, будто отталкивая ее, Грэнт воскликнул:

— О, нет! Определенно нет, Аманда. Вы и так влезли в мою жизнь. Спасибо, с меня хватит и этого. В конце концов, оставьте меня хоть ненадолго. Доверьтесь мне, я буду с честью отстаивать наши общие интересы. Там будут покупатели, владельцы ферм, известные люди, имеющие влияние на наши дела. Я бы не хотел оскорблять ваших чувств, но вы принесете скорее ущерб, чем пользу. Я не хочу рисковать репутацией фермы ради удовлетворения вашей прихоти.

— Вы думаете, что я помешаю вам? — спросила она спокойно.

— Я не думаю. Я это знаю.

— Прекрасно. Вам не нужно брать меня с собой, и я больше не буду просить вас об этом. Если вы твердо настаиваете на своем, то я отправлюсь в Луисвилл сама. — Она встала из-за стола. — А теперь извините меня. Мне нужно написать письмо во Франкфорт моей подруге. Я хочу предложить ей поехать на скачки вместе со мной.

— Один из ваших «страстных цветков»? — спросил Гарднер.

Аманда рассмеялась, представив себе Рут Уиттакер «страстным цветком».

— Я сомневаюсь, чтобы миссис Уиттакер когда-нибудь называла себя так, или кто-то другой, за исключением быть может ее мужа. Волосы ее уже давно седы, и выглядит она как бабушка, каковой и является на самом деле. Она — само воплощение приличия. Хотя в молодости, я думаю, она была красоткой.

Грэнт снова оказался в дурацком положении.

— Это не жена сенатора, Рут Уиттакер? — осторожно спросил он.

— Да-да, — подтвердила Аманда. — Вы знакомы с ними? Я гостила у них одну ночь, когда «Игрок» стоял во Франкфорте. Это было как раз перед моим отъездом в Лексингтон. Они удивительные люди, особенно Рути, не правда ли?

Грэнт готов был провалиться сквозь землю. Он встречался с сенатором Уиттакером и его женой, хотя и не был знаком с ними близко. Известие о том, что Аманда находится с ними в дружеских отношениях, стало для Гарднера ударом. Как могла эта проститутка, эта речная пиратка втереться в доверие к таким уважаемым людям?! Да еще гостить у них дома! Это столь же удивительно, сколь и ужасно. Просто поверить невозможно.

Аманда, зная, что победила, не удержалась еще от одной колкости. Взяв соль, она поставила ее перед Гарднером:

— Возьмите, может быть, это поможет вам справиться с едой, которая застряла у вас в горле.

Следующие несколько дней Грэнт был слишком занят лошадьми, чтобы переругиваться с Амандой. К тому же, чем меньше времени оставалось до скачек, тем реже она попадалась ему на глаза. Он даже не заметил, что она пригласила нового повара, француза Креоле, которого отрекомендовала ей мадам Лалейн. Теперь обеды были не просто вкусными, но и изысканными. Незамеченными остались новые наряды, наконец присланные из города, и пара визитов Стэнфорда Дарси, который приезжал исключительно для того, чтобы поухаживать за Амандой. Но если Гарднер ничего не замечал вокруг, то Анабел — напротив. Она долго возмущалась, когда узнала, что старый повар уволен, и теперь все время морщилась за обедом. Каждое новое платье Аманды вызывало у нее презрительные ухмылки и едкие замечания.

— А где же те платья, которые я заказала для вас? — поинтересовалась она высокомерно.

— Когда рак свистнет, я надену платье, заказанное какой-то безвкусной дурой, — грубо ответила Аманда. — Неужели вы думали, что я действительно настолько глупа, Анабел?

— Что же я еще могла думать? — спросила обескураженная и разозленная блондинка. — К тому же все эти ваши новые платья не имеют ничего общего с приличием, а лишь подчеркивают все ваши вызывающие особенности.

— Завидуете, моя дорогая? — спокойно парировала Аманда, пронизывая ее надменным взглядом.

— Ничуть. Да и зачем, если Грэнт говорит, что я ему нравлюсь такой, какая я есть.

Хотя Аманда совершенно не верила в это, слова Анабел больно кольнули ее. И она дала волю своей досаде.

— Какое нежное слово — «нравлюсь»! Почти как «миленькая». А как подходит для объяснения в любви! «Нравится»! Грэнту нравится картофель. Грэнту нравится порядок в доме. Грэнту нравится Анабел! Фу! Лично я желала бы, чтобы в моем женихе больше было страсти. Тем более что Гарднер любит своих лошадей, лелеет свой дом, обожает клубничный джем.

— А вас ненавидит! — закричала Анабел.

— И все же это лучше, чем «нравиться» ему…

Анабел не преминула покритиковать Аманду и за уволенного повара.

— Что сказал об этом Грэнт?

— По-моему, он еще ничего не заметил, — сказала Аманда.

— Но когда он заметит, ощиплет вас вместо гуся!

— В конце концов теперь в еде появился хоть какой-то вкус. Боже мой! Где только Грэнт откопал всех этих англичан? И чем он думал при этом?

— Прислуга Гарднеров взята из лучших английских домов, — гордо заявила Анабел. — И знаете почему? У Грэнта есть двоюродная сестра, которая вышла замуж за герцога. Когда он и Тэд были еще детьми, они всей семьей путешествовали в Англию. Там они наняли Чалмерса и всех остальных и вместе с ними вернулись домой.

— И их английские родственники, наверняка, до сих пор потешаются над тем, что сумели так их одурачить. Надо отдать должное англичанам — хоть они и проиграли нам пару войн, кое в чем они остаются победителями…

Затем Анабел прокомментировала мистера Дарси:

— Если уж вы пренебрегли моими советами относительно одежды, то сейчас вам просто необходимо прислушаться, Аманда, ради вашей же пользы. Этого мужчину привлекают к вам только деньги.

Непонятно было, рассмеялась Аманда или закашлялась:

— Боже мой, какие свежие новости!

— Смейтесь сколько угодно, но помните мои слова и не говорите потом, что я вас не предупреждала. Женщины вашего сорта привыкли к вниманию мужчин и не отдают себе отчета в том, что кроется за этим вниманием, принимая все за чистую монету. Дарси интересует ваше богатство. От чистого сердца я предостерегаю вас, Аманда. Как сказала бы моя мама: зачем покупать корову, если молоко достается бесплатно?

— И вы всегда следуете ее советам, Анабел? Даже в отношениях с Гарднером?

Взгляд блондинки был красноречивее слов.

— А-а, я понимаю, — промурлыкала Аманда, хотя сердце ее оборвалось, когда она представила Анабел и Грэнта в постели. — А вы учли их, когда позволяли ему сорвать запретный плод? Это ведь рискованный шаг до свадьбы, не так ли?

— Что вы умеете хорошо, так это болтать языком, — отрезала Анабел, шокированная ее словами. Аманда безразлично пожала плечами:

— Зато я никогда не раздаю молоко бесплатно, моя дорогая.

Лицо Анабел перекосилось от ярости:

— Ах, да-а! Как же я могла забыть, конечно же, вы заставляете платить своих клиентов!

Опять это незаслуженное оскорбление! Глаза Аманды сузились от гнева, но она овладела собой и спокойно сказала:

— Если вы этого заслуживаете, мужчины платят всегда. Неважно, чем — драгоценностями для любовницы или нарядами для жены. А теперь послушайте совета, который дал мне мой отец: получая время и внимание мужчины, умная женщина платит за них, отдавая себя целиком. От меня муж получит сливки, а не молоко. И больше никогда в жизни он не согласится на меньшее…

— Чалмерс, не могли бы вы подойти ко мне на секунду? — позвала Аманда из кабинета, где она пыталась разобраться в книге о лошадях.

— Да? — дворецкий неодобрительно взглянул на туфли, валявшиеся на полу, и на поджатые ноги Аманды — это была ее излюбленная поза.

— Ну, не хмурьтесь так, Чалмерс! Это добавит вам морщин. Уверяю вас, что мои ноги и чулки абсолютно чисты: ваше драгоценное кресло вне опасности.

— Что вы желаете, мисс Сайтс? — спросил он со вздохом.

— Ах, да! Вы разбираетесь в лошадях, Чалмерс? Мистер Гарднер очень занят все эти дни, иначе я спросила бы у него. Или нет, пожалуй, неудобно. Вы человек пожилой и мне легче задать этот вопрос вам. Итак, вы разбираетесь в лошадях? — повторила она.

— Я горжусь своими знаниями в этой области, — напыщенно произнес он. — За годы, проведенные мною здесь, я сам изучил этот предмет, поскольку это дело моего хозяина.

— Отлично. А я вот не могу преуспеть в этом без посторонней помощи, — сказала она расстроено. Последовала пауза, в течение которой она смотрела на него своим невинным взглядом, и затем спросила:

— Что такое мерин?

— Me… мерин? — крякнул Чалмерс и судорожно глотнул.

— Да, Чалмерс. Мерин. Я вынесла из прочитанного, что в результате какой-то процедуры из лошади получается нечто среднее между жеребцом и кобылой. Так что же делают с лошадьми, и зачем это нужно?

Потеряв дар речи, Чалмерс с ужасом уставился на нее.

— Вы спрашиваете серьезно? — выговорил он, сбитый с толку. Для женщины с подобной репутацией это было что-то слишком наивно.

— Конечно серьезно. Иначе, зачем мне вообще спрашивать. Так вы можете объяснить?

Глубоко вздохнув, Чалмерс начал:

— Если темперамент жеребца делает его неуправляемым, то есть он не может скакать, потому что его интересуют только кобылы, лучше всего кастрировать его, что обычно и делают коннозаводчики. После этого он уже не способен совокупляться, но зато снова может работать.

— А что такое кастрация? — уточнила Аманда.

— Лишение животного его… его… воспроизводительных инструментов, — выдавил Чалмерс, вытирая платком испарину со лба и шеи.

— Каких инструментов, в каком объеме и чем? — О, Боже, помоги ему! Он не мог себе представить, что будет беседовать с этой женщиной на подобные темы, и что она настолько невежественна в вещах, которые ей должны быть хорошо знакомы. Безусловно, они ведут речь о лошадях, а не о мужчинах, может быть, в этом все дело. С такими мыслями в голове Чалмерс пробурчал:

— Те инструменты, которые делают мужчину мужчиной. Лошади в этом плане не сильно отличаются от людей.

— Это опять очень расплывчато. Одни намеки. Я повторяю, Чалмерс: какие инструменты и как? — теперь она тоже покраснела, и они оба хлопали глазами.

— Его яички, мисс. Их отрезают совсем.

— Прошу прощения? — Ну сколько же можно!

— Его яички! Его яички вместе с мошонкой, которые находятся позади его… пропади все пропадом!.. его полового члена!

— О Боже! — глаза Аманды округлились как две луны, щеки запылали. — Как это, должно быть, больно!

— Я не знаю, — Чалмерс пожал плечами. — Думаю, что очень больно.

Она попыталась представить себе весь этот процесс. Хотя Аманда и знала об основных анатомических различиях между мужчиной и женщиной, а в своем необычном детстве даже попадала в некоторые интимные истории, но она никогда не видела голого мужчины больше секунды. Этого было явно недостаточно, чтобы получить четкое представление о «воспроизводительных инструментах». И она так и не поняла Чалмерса, пока тот не употребил слово «член», слышанное в игорных заведениях.

— А бедному животному оставляют его… игрушку?

— Да.

— А если я увижу лошадь, пасущуюся на поле, то как я определю, жеребец это или мерин?

Чалмерс закатил глаза к небу, ища там выход из этой идиотской ситуации.

— У кобылы нет «игрушки», как вы изволили выразиться. А у остальных двух — есть. Но если жеребец имеет все, что положено, то у мерина кое-чего не хватает.

Во взгляде Аманды наконец-то мелькнуло понимание:

— А-а! Этой смешной вещицы, которая болтается позади его… В общем, не хватает того, что отрезают.

— Совершенно верно.

— Теперь я, кажется, поняла, — Аманда с облегчением откашлялась. — Спасибо за вашу любезность и время, которое вы уделили мне, Чалмерс. И конечно, за объяснения. Я понимаю, что это было не совсем удобно для вас, но, поверьте, у меня не было никакой задней мысли.

Я просто хочу как можно быстрее узнать все, что касается фермы и лошадей, а книги мистера Гарднера зачастую слишком сложны для меня, чтобы вникнуть в них без чьей-либо помощи.

К огромному удивлению Аманды, Чалмерс улыбнулся. Это была первая улыбка, которую ей довелось увидеть на этом вечно строгом лице.

— Я рад, что помог вам, мисс Сайтс. Пожалуйста, не стесняйтесь, если вам и в дальнейшем понадобится помощь. Я постараюсь дать ответы на все ваши вопросы. — Он собрался было уйти, но перед дверью вновь остановился: — И еще. Я должен извиниться перед вами, мисс Сайтс. Вы, вероятно, подумали, что я боюсь, как бы вы ногами не испачкали кресло. Я уверен, что вы — чистоплотная молодая леди.

И он вышел, оставив ее ошеломленной такой высокой наградой. Только через несколько секунд до нее дошло, что этот старый зануда Чалмерс назвал ее леди. И она готова поклясться, что говорил он искренне!

По уши уйдя в подготовку к скачкам, Гарднер, тем не менее, оказался более наблюдательным, чем думала Аманда. На самом деле он заметил все ее новые наряды, подчеркивающие ее соблазнительную фигуру, но вместе с тем, менее вызывающие чем раньше. Он обратил внимание на локоны на лбу, на новую прическу, еще сильнее привлекавшую внимание к удивительным голубым глазам, так весело сверкавшим из-под полей шляпы.

Смена повара и, соответственно, меню тоже не осталась незамеченной. Просто у него не хватало времени вызвать ее на очередной бой. Да и стоило ли, если обеды стали вкуснее.

Кроме того, он был обескуражен визитами Дарси, и к тому же поймал себя на том, что ему неприятно видеть, как рука адвоката обвивается вокруг ее талии. Грэнт просто засыпал Чалмерса вопросами о цели этих посещений, оправдывая себя тем, что его беспокоит, как бы эта парочка не сплела каких-нибудь новых интриг против его фермы.

А ко всему еще этот неожиданный поворот в отношении Чалмерса к Аманде. Что произошло, черт возьми? Как эта женщина смогла завоевать расположение сурового англичанина? Но ничто на свете не могло заставить Чалмерса открыть свои мысли и чувства, так что Грэнт был в полном замешательстве. И поэтому у него сразу возникло желание отправить этого старого сухаря на родину с первым же пароходом. Гнусный предатель!

— Не работает, как я ожидал, не так ли?

— Что не работает, Грэнт? — она вздернула прелестный носик и с интересом взглянула на Гарднера.

— Эта чертова идея о разделе дома.

— Прошу прощения, но я предупреждала вас.

— Но вы почему-то не напомнили мне об этом ни разу после того дня. Хотя за это время я, как ни странно, больше узнал вас. А теперь это выглядит глупо: сидишь рядом со свежим, ароматным шоколадным тортом, и не даешь себе съесть ни кусочка.

Она улыбнулась ему:

— Не помню, чтобы меня сравнивали с шоколадным тортом, но это значит, что я соблазнительна.

— Да-да, так и есть. Кусочек шоколадного торта. Поверьте мне, Аманда.

— А как он прекрасно пахнет!

— Не могу ничего сказать, будучи на таком расстоянии от вас. Можно мне пересечь границу и подойти ближе?

Она кокетливо пожала плечами, и локоны на ее лбу вздрогнули. Вместо ответа она лишь добавила:

— И наверное, невероятно вкусный.

— Мне бы очень хотелось попробовать, моя дорогая мисс Сайтс.

Он склонился над ней, их губы разделяло лишь дыхание. Она играла с огнем и прекрасно понимала это. С тех пор, как он поцеловал ее, Аманда только и мечтала о его губах. Может, в прошлый раз все это было сном?

— Начать с шеи или полакомиться мочкой? А может, сразу попробовать эти вишневые губы? — размышлял он, улыбаясь. Но когда расстояние между их устами уменьшилось и почти исчезло, он прошептал: — Губы, конечно, губы.

Это было райское блаженство! Твердые теплые губы всколыхнули в ней вихрь эмоций. Когда его настойчивый язык коснулся ее, тысячи искр вспыхнули в ее мозгу и пронизали тело. Его пальцы запутались в ее волосах, рассыпая по плечам струящийся водопад. Аманде казалось, что она сейчас умрет от острого желания слиться с Грэнтом навсегда. Оно вырвало из глубины ее души сладострастный стон. Грэнт улыбнулся, услышав его, и начал ласкать губами мочки ее ушей, отчего тело Аманды покрылось мурашками; потом снова поцеловал ее — сначала нежно, затем страстно, и она тонула в этом поцелуе, почти теряя сознание.

— Ты была похожа на жеманную чопорную куклу все эти дни, — сказал он, на миг оторвавшись от нее, — которая пыталась скрыть свою пылкость и женственность под наигранной деловитостью.

Он снова страстно обнял ее, сильные пальцы нашли пуговицы на блузке… Губы слились в горячем поцелуе, который, казалось, уже никто не в силах прервать, кроме… кроме Чалмерса, который вошел в кабинет с чаем для Аманды. Слуга кашлянул, объявляя о своем присутствии. И когда Грэнт издал разочарованный стон и отпрянул от Аманды, сердито обернувшись к слуге, тот гордо произнес:

— Сэр, вы переступили запретную линию.

Аманда рассмеялась, и в ее глазах мелькнула озорная искорка. Собирая волосы в тугой узел, она сердито нахмурилась и постаралась произнести как можно строже:

— Да, Чалмерс. Он дерзкий мошенник! Наложите на него соответствующий штраф.

— Черт бы побрал эти дурацкие линии, — досадовал Грэнт, — и вас, Чалмерс, с вашей дурацкой привычкой красться по комнатам как привидение и постоянно шпионить! Когда-нибудь я все-таки сошлю вас на родину.

Он не поверил своим ушам, когда этот старый зануда спокойно парировал:

— Вы можете попытаться, сэр. Но мисс Аманда наймет меня снова, и вам придется терпеть меня и дальше.

— Боже мой! Чалмерс! Вы…

— Он прав, Грэнт, — улыбнувшись, прервала его Аманда. — Примите свое поражение с достоинством. Я и Чалмерс поставили цель преследовать вас всегда и везде. Неплохая идея, правда?!

ГЛАВА 8

На следующее утро, спускаясь по лестнице, Аманда увидела, что вся прислуга занята стиранием разграничительных линий. Чалмерс весь сиял. Гарднер уже удалился на конюшню, уверенный, что его распоряжение будет своевременно и должным образом выполнено.

— Я вижу, хозяин не выдержал? — поинтересовалась Аманда.

— Вы правильно заметили, — ответил Чалмерс и даже подмигнул ей. — Будут ли у хозяйки еще распоряжения?

Аманда остановилась и бросила на него подозрительный взгляд. Не обнаружив на его лице никаких признаков насмешки, она решила, что пришло время поставить все точки над «и».

— Чалмерс, второе значение этого слова, как бы уважительно оно ни звучало в ваших устах, может заставить других насмехаться надо мной^[1], поэтому я не хочу больше слышать его. Даже если я выйду замуж, его лучше заменить обращением «мадам».

Слуга обомлел и поспешил извиниться:

— Я не хотел вас обидеть, мисс Сайтс. Я отлично понимаю вас. Как вам угодно, чтобы я обращался к вам?

— Большинство моих друзей называют меня Аманда, или даже Мэнди. Я бы нисколько не возражала, если бы вы называли меня так же. Но учитывая ваше английское воспитание, я тоже стану более чопорной: пусть это будет «мисс Аманда». Это позволит мне чувствовать себя молодой леди.

— Впредь будет так, мисс Аманда.

— Кстати, Чалмерс — это ваше первое или второе имя?

— Это фамилия, мисс.

— А как ваше имя, если это, разумеется, уместный вопрос?

— Скорее личный, чем неуместный. Я никогда и никому не называл здесь своего имени.

— Разве оно так ужасно? Конечно же нет, иначе ваши родители не назвали бы вас так.

«Вот так всегда! Вечно эта женщина заставляет меня нервничать!» — думал Чалмерс, переминаясь с ноги на ногу и краснея. Наконец, он решился:

— Реджинальд. Когда я был ребенком, меня называли Регги.

Аманда улыбнулась ему:

— Регги. Мне нравится это имя. Просто замечательно подходит вам. Не могу понять, почему вы не пользуетесь им?

— По-моему «Чалмерс» больше подходит для моей должности, — сказал он ей. — Но если хотите, называйте меня Регги.

Аманда понимала, что это был знак великодушия и большого уважения к ней со стороны Чалмерса. И она достойно приняла этот подарок.

— Отныне будет так, Регги. Но в присутствии слуг я буду называть вас Чалмерс, чтобы не подрывать вашего авторитета в их глазах.

Не один Чалмерс изменил свое отношение к Аманде в лучшую сторону. Его примеру последовала вся прислуга дома, так как в отсутствии миссис Дайвотс некому было заниматься подстрекательством. Даже некоторые из рабочих Гарднера на ферме приняли ее приветливо. Хотя это породило новые сложности.

На ферме работали только мужчины. Большинство — молодые. До них тоже дошли слухи о новой совладелице Туманной Долины. Старые работники Грэнта ненавидели ее как наглую воровку и обманщицу, а вновь нанятые — докучали ей приставаниями. При появлении Аманды они петушились, прихорашивались, строили ей глазки. Или просто смотрели на нее жадными голодными глазами, что пугало Аманду больше всего.

Но тем, кто отнесся к ней дружелюбно, она была искренне благодарна.

Среди них был Патрик Дулей — красивый, рыжеволосый молодой парень, год назад приехавший с ирландских изумрудных приисков и говоривший с презабавным акцентом. У него был горячий нрав, лучезарная улыбка, большие светло-голубые глаза и столько любезности, что ее хватило бы на десятерых. Кроме того, он необыкновенно чувствовал лошадей. Аманда слышала однажды, как Грэнт хвалили Пэдди, а потом сделал его своим первым помощником. В обращении с лошадьми Пэдди был непревзойденным мастером и к тому же имел королевскую осанку. Поэтому в Туманной Долине не было наездника лучше. Он ежедневно тренировал скакунов и должен был участвовать в предстоящей скачке.

Был там и Клэнси, тоже выходец из Ирландии, правда, древний, как Адам. Сухой эксцентричный старикашка завоевал сердце Аманды, как только взглянул на нее своими зелеными слезящимися глазами. Кто-кто, а Клэнси уж никогда не обидит Аманду: до того добрым был его взгляд. Он восхищался красотой Аманды и не скрывал этого.

Еще одним ее любимцем был конюх Тимми, сирота лет десяти. Добродушное лицо с веснушками вызывало у нее улыбку даже в тяжелые минуты.

А кузнец Арон с черными мускулистыми руками вызывал бы у нее страх, если бы не напоминал ее друга Амоса с «Игрока». Арон был настолько же благороден, насколько силен, к тому же всегда спокоен и застенчив. Голос его походил скорее на раскаты грома.

Часть мужчин проявляла к ней если не дружелюбие, то, по крайней мере, уважение. Но были и такие, что смотрели на Аманду с откровенной похотью или нескрываемой враждебностью. Ей было интересно, поощряет ли Гарднер подобное отношение. И как же ей утвердить свой авторитет, если с первого дня Грэнт делал все возможное, чтобы подорвать его?

— Мисс Мэнди! Мисс Мэнди! — детский голосок Тимми вернул ее на землю. Она принялась отыскивать его взглядом. — Вы еще не видели маленькую кобылку, которая родилась вчера ночью? Чудо, какая симпатичная! — голова мальчика высовывалась из родильной конюшни.

Аманда рассмеялась и ласково взъерошила его волосы:

— Бьюсь об заклад, ты всегда говоришь это девчонкам.

— Девчонкам? — он фыркнул и задрал веснушчатый нос — Вот еще! Никогда бы не подумал сказать такое девчонке. Я говорю это только маленьким жеребятам.

— Напомни мне, чтобы я поговорила с мистером Гарднером о твоем образовании. С грамотой ты не в ладах, Тимми.

Он побледнел так, что казалось, даже веснушки сбежали с его щек.

— Ну, ладно, пока не будем о школе. Покажи мне кобылку, которая так тебя восхитила.

Она действительно была прелестна, и Аманда готова была любоваться ею часами, но Тимми хотел показать ей что-то еще. Уже с меньшим энтузиазмом Аманда последовала за ним в конюшню, где находились взрослые кобылы.

— Смотрите сюда, мисс Мэнди! Мистер Гарднер купил эту кобылу еще пару недель назад, но ее привезли только вчера. Поэтому она стоит отдельно от других. Мы хотим дать ей время привыкнуть к новому дому.

Аманда безразличным взглядом окинула стойло, отметив, что огромное животное занимает его почти целиком, и собралась уходить.

— Она очень красивая, Тимми.

— Ну-у! Вы даже не посмотрели на нее как следует, — заупрямился он. — Я же принес вам моркови, чтобы вы покормили ее. Тогда она увидит, какая вы добрая.

— О, Тимми, я не думаю, что это стоит делать прямо сейчас. Кобыла, похоже, нервничает. И ты же сам сказал, что ей нужно привыкнуть.

— Все это детские отговорки, мисс Аманда, — из соседнего стойла, к их удивлению, высунулся Пэдди. — Вы просто боитесь этой крохи.

— Крохи?! — вскрикнула Аманда. — Да это животное в пять раз больше меня и весит целую тонну!

— Вы преувеличиваете больше чем наполовину, — поправил Пэдди, подойдя ближе. — Стыдно, мисс Аманда, бояться таких милых животных да еще говорить всякую чепуху. Танцовщица докажет вам, что вы поступаете глупо. Да если вы дружески шлепнете ее по мордахе пару раз — считайте, что вы друзья навек.

— Или я останусь без руки навек, — проворчала Аманда, все еще боясь лошади.

— Ну же, мисс Мэнди! Давайте, один разок! Я же вижу, что вы хотите.

Она хотела этого не больше чем быть повешенной. Но увидев перед собой полные надежды детские глаза, она не позволила себе разочаровать Тимми.

— Ну хорошо. Но только один раз. И если она меня укусит, я отделаю вас палкой.

Пэдди улыбнулся:

— Я уже весь трясусь от страха.

А вот Аманда действительно тряслась. Лоб покрылся потом, а во рту пересохло. Пэдди подозвал кобылу к краю стойла, взял ее за узду и успокоил мягкими похлопываниями и спокойным голосом.

— Ну вот, — сказал он. — А теперь спокойно подымите руку и почешите ей нос пальцами — нежно и легко. Поговорите с ней ласково. Скажите ей, какие у нее красивые глаза и какая она хорошая.

Терзаясь страхом, Аманда приготовилась к самому худшему и на секунду коснулась носа лошади кончиком пальца. Когда она осознала, что ничего не произошло, она шагнула ближе и провела ладонью по ее морде. И еще раз, когда лошадь повела мордой, чувствуя тепло ее ладони.

— У тебя действительно прекрасные глаза, — ласково прошептала Аманда. — Ты самая настоящая леди. Мы еще только знакомимся, а я уже чувствую это.

Кобыла глухо заржала, словно поняла ее слова, и Аманда засмеялась вместе с Пэдди и Тимми. Лошадь легонько толкнула руку Аманды, требуя внимания, а потом уткнулась бархатистым носом в ее ладонь.

— О! Такая мягкая, — прошептала она, — как грудка маленького утенка.

— Теперь между глазами и выше, к ушам — и она замурлычет, как котенок.

— Правда?!

— Шутка, конечно, но ей это очень нравится. — Затем Тимми показал Аманде, как правильно держать ладонь, давая Танцовщице морковку.

— Вот так она не сможет прихватить случайно ваши пальцы. Теперь вы ей понравились, и она ни за что на свете не сделает вам больно.

— Буду знать, — сказала Аманда, ощущая осторожное прикосновение лошадиных зубов к своему пальцу.

По пути домой Аманда чувствовала себя очень гордой. Первый раз в жизни она дотронулась до огромной лошади — не Бог весть что, но все же первый шаг в преодолении страха.

Грэнт шел ей навстречу, они столкнулись лицом к лицу.

— Чему это вы так радуетесь? — спросил Гарднер.

— Я погладила Танцовщицу! — с детским ликованием воскликнула Аманда. — Правда. Ей понравилось, и она даже не пыталась укусить меня.

Она поднялась на цыпочки, закружилась и весело побежала вверх по ступенькам, оставив Грэнта в одиночестве. Глядя ей вслед, он думал: «Она ведет себя, как Тимми. Можно подумать, ей дали потрогать луну. Временами не скажешь, что это — взрослая женщина!»

За три дня до начала скачек Грэнт, Пэдди и конюхи с двумя жеребцами отправились поездом в Луисвилл. Хотя это было менее утомительно для скакунов, чем добираться до цели своим ходом, им все же требовалось время, чтобы прийти в себя и привыкнуть к ипподрому. Аманда решила выехать днем позже, встретиться во Франкфорте с сенатором Уиттакером и Рут и вместе с ними проделать оставшуюся часть пути. Уиттакеры уже заказали на всех номера в гостинице, чтобы на скачках выглядеть отдохнувшими.

Спускаясь по лестнице, Аманда наткнулась на Чалмерса, стоявшего на площадке с дорожной сумкой возле ног.

— Что все это значит, Регги? — спросила она.

— Это значит, что вы не ступите ни шагу без меня вне этого дома, мисс Аманда. Я не хочу, чтобы вы скакали без сопровождения, и поэтому еду с вами.

— Скакала?! — изумилась Аманда. — Как! Я никогда в жизни не скакала и сомневаюсь, что начну прямо сейчас. Кроме того, разве вы сможете повсюду успевать за мной, Реджинальд? А люди наверняка подумают что-нибудь не то, да к тому же вы и не подходите для роли няни.

— Правила приличия говорят, что вы не можете путешествовать в одиночестве. Кроме того, я не позволю, чтобы вы рисковали здоровьем и жизнью, защищаясь от возможных обидчиков. И вы мне очень льстите, если и впрямь думаете, что меня примут за вашего возлюбленного, мисс Аманда. Можно подумать, вы старуха!

— Так вы назначаете себя моим телохранителем?

— Именно так, мисс.

— Это одно из самых приятных предложений в моей жизни! Спасибо вам, Регги. — Она поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку. — Ну что, тронулись, мистер Чалмерс?

Рут, легкомысленная как всегда, едва не опоздала на поезд. Она и сенатор вскочили в вагон в последнюю секунду и устало плюхнулись на свои места напротив Аманды и Регги. Когда они отдышались, Аманда познакомила их со своим спутником, представив его как друга, мистера Реджинальда Чалмерса. Регги, однако, тут же поправил ее, заметив, что он всего лишь слуга, с чем Аманда была решительно несогласна.

— Регги наш управляющий. Он командует всей Туманной Долиной, как генерал во время войны. Без него все бы пошло прахом в течение недели. — И погрозив пальчиком Рут, она добавила: — И не подумайте украсть его у меня, Рути. Мне уже не нравится ваш странный взгляд.

С этого момента все наслаждались путешествием. Регги и Фрэнк Уиттакер беседовали о предстоящих скачках и об Англии, Аманда и Рут — о моде и о домашнем хозяйстве. Она успела отправить Рут несколько писем и в одном из них рассказала обо всем, приключившемся с ней после того, как она покинула «Игрока». Поэтому Рути была осведомлена о всех ее делах.

Благодаря миссис Уиттакер, все предусмотревшей заранее, прямо с вокзала они отправились в отель «Браун», где для них были забронированы три номера и где им, в конце концов удалось получить еще один для Чалмерса. Холл гостиницы был переполнен людьми, мечтающими о свободном номере.

— До меня дошли слухи, что к завтрашним скачкам здесь соберется десять тысяч приезжих, — сообщил сенатор. — В Кентукки наверняка хотят похвастаться не только отличными лошадьми, но и традиционным южным гостеприимством.

Порядком устав, они не захотели продираться сквозь толпу и решили пообедать внизу, в ресторане гостиницы, выпить вина и перевести дух. Когда суматоха стихла, они разошлись по своим номерам. Аманда узнала от Чалмерса, что Гарднер забронировал себе номер в соседней гостинице, но вряд ли им воспользуется и проведет ночь рядом со своими скакунами.

К негодованию Аманды, Регги так же сказал, что Анабел Фостер поселилась в той же гостинице, что и Грэнт. Это никак не входило в ее планы и отнюдь не способствовало спокойному сну. Всю ночь она ворочалась с боку на бок, представляя себе Анабел и Грэнта в одной постели, и только восход солнца рассеял эти видения.

Наступил рассвет, но солнце не показалось, а вскоре над городом нависли тяжелые облака и заморосил противный дождь, превратив скаковую дорожку в безобразную кашу. Даже Аманда понимала, что скачки в таких условиях могут закончиться печально. С ужасом она наблюдала, как стрелки часов движутся к началу соревнований.

Когда Аманда в сопровождении Регги и Уиттакеров прибыла на ипподром, ей, как совладелице фермы, указали специальную ложу на зрительской трибуне. Эта ложа, рассчитанная на восемь человек, , была забронирована для Грэнта, Аманды и их гостей. Но когда компания прибыла на место, оставалось свободным лишь одно сиденье, остальные семь занимали Анабел Фостер и ее друзья. Грэнт, все еще занятый лошадьми, не появлялся.

Раздосадованная Аманда не захотела, тем не менее. затевать публичный скандал и собралась уже было поискать места на общей трибуне, как Рут остановила ее:

— Вперед, дорогая, — прошептала она, кивая на ложу. — Не отступай, иначе они сядут тебе на шею. — Регги, подняв брови, дал понять, что он того же мнения.

Воодушевленная поддержкой, Аманда собралась с духом и вошла в ложу.

— Прошу прощения, но мне кажется, вы заняли наши места. — Она повернулась к Анабел, приветствуя ее. — Анабел, я боюсь, что некоторым из ваших друзей придется покинуть ложу. Половина этих мест забронирована для меня и моих гостей.

— Ваших гостей?! — переспросила Анабел, уставившись на нее. — С вами только Чалмерс, и никто из нас не собирается уступать место слуге.

— Очень жаль, но придется, несносная маленькая девчонка! — Аманда уже не обращала внимания на реакцию окружающих. Анабел вела себя как избалованный ребенок, каковым она и была на деле. — Слуга или нет, но сегодня он мой гость. — Она сделала паузу перед решающим ударом. — Как, впрочем, и сенатор Уиттакер с супругой, которые терпеливо ждут возможности войти.

Анабел вытянула шею, и ее челюсть отвисла при виде знаменитого сенатора. Через секунду она уже суетилась, пытаясь сгладить неловкость.

— О! Мадам! Сэр! Я ужасно сожалею! Я просто не заметила вас позади всех. Конечно, пожалуйста. Я просто уверена, что вы не останетесь без мест. — Ее руки затрепетали, как крылышки пойманной бабочки, и четверо ее друзей покинули свои места.

Получив свое законное место, Аманда намеренно забыла представить Анабел Уиттакерам. Чалмерс победно надулся и даже не удостоил ее взглядом. Аманда подумала в этот момент, что Регги вряд ли когда-нибудь соблаговолит открыть перед этой самонадеянной девчонкой ворота Туманной Долины.

— П-прекрасная погода сегодня, — заикаясь, выдавила Анабел через проход, деливший ложу пополам. Ее оставшиеся друзья, молодой человек и девушка, наперебой закивали головами.

— В любой момент хлынет ливень, — сухо заметила Рут, давая понять, что замечание блондинки было абсолютно неуместным.

— Я имела в виду, что нет этого палящего солнца, — попыталась исправиться Анабел. Ее слова были оставлены без внимания, и, надо отдать ей должное, она поняла намек и больше не делала попыток завязать беседу. Однако через минуту в ложу вошел запыхавшийся Грэнт, и она поторопилась представить ему Уиттакеров.

Приветствовав сенатора и поцеловав руку Рут, Гарднер шепотом спросил своего слугу:

— Чалмерс, а ты какого черта здесь делаешь? Если бы я знал, что ты хочешь поехать на скачки, я бы взял тебя с собой.

— Нет, сэр. Тогда бы мисс Аманда оказалась в пути без сопровождения, а этого я не мог допустить.

— А, я понимаю. — Грэнт, наконец, повернулся к Аманде. — Вы все-таки приехали, мисс Сайтс! Может быть, вы скоро начнете кормить меня с ложечки?

— Если захотите, — сказала та с улыбкой. Ее слова вызвали смех у Рут, злобу у Анабел и гримасу у Грэнта.

Первые заезды начинались, и все подались вперед, вытянув шеи.

— О Господи, я забыла, под каким номером выступает Храбрец, — нервно проговорила Аманда, в смятении глядя на свою смятую программку. Начальный заезд проводился для двухлетних скакунов, и один жеребец Гарднера был на старте.

— Шесть, — коротко ответил Регги, пытаясь разглядеть лошадей на стартовой линии.

— А цвет Пэдди?

— Изумрудно-зеленый, — криво улыбнувшись, ответил Грэнт. — Что еще? Храбрецом управляет Эдди. Пэдди поскачет на Султане. Цвет у них одинаковый. — Он не отрывал глаз от жеребцов. — Черт, у Эдди же было время, чтобы выбрать место на старте. Теперь Храбрец зажат, как селедка в бочке.

Лошади застыли, наездники тоже, в воздухе нарастало напряжение. И тут две лошади рванулись вперед, не дождавшись выстрела стартового пистолета. Фальстарт Приготовления возобновились. По трибунам прокатился стон разочарования. Старт был дан лишь с четвертой попытки, и скакуны понеслись, вздымая из-под копыт комья земли.

Толпа зрителей вскочила на ноги, но поднятая лошадьми туча грязи не позволяла толком разглядеть участников заезда. Виден был лишь мчащийся на огромной скорости лидер. Крича и кашляя то ли от возбуждения, то ли от летящей пыли, Аманда так перегнулась через перила, что непременно упала бы, не ухвати ееГрэнт за талию. Мурашки снова пробежали по всему ее телу, хотя она понимала, что это не более чем инстинктивное движение. Его внимание было приковано сейчас к скачке: он пристально смотрел в бинокль на отстающих скакунов.

— Ну что там происходит? Я ничего не вижу! — капризничала Аманда.

— Он все делает отлично. Держится пока в центре. Как и было задумано.

Его руки судорожно сжимались, когда он бормотал, подбадривая наездника:

— Хорошо, Эдди! Поворот! Не теряй контроля! Темп, мальчик, темп! Подожди, подожди до прямой! Не раскрывайся! — Давай! — заорал он что есть мочи, так что Аманда подскочила на месте. Лошади вышли на прямую и бешено рвались к финишу. Аманда заметила лишь что-то зеленое, разрывающее заветную ленту, но так ничего и не поняла, пока Грэнт не схватил ее в охапку и не поднял на руках.

— Мы победили! Черт, мы сделали это! — торжествовал он.

Искрящиеся изумруды отражались в ее глазах. И он начал целовать Аманду на глазах у Анабел и всех остальных. Целовать страстно, бурно, слишком бурно, если взглянуть со стороны. Когда он остановился, Аманда уже почти лишилась чувств. Она безвольно повисла в его объятиях, пораженная и ослепленная. Наконец-то он дал волю своим чувствам! Даже в присутствии невесты!

Осторожно поставив Аманду на ноги, Гарднер смущенно произнес:

— О Боже! Простите, Аманда, я потерял контроль над собой!

Аманде удалось взять себя в руки и с достоинством выговорить:

— Мне кажется, Грэнт, вам лучше извиниться перед вашей нареченной, иначе вам придется искать себе другую невесту. Анабел ждет.

Слово «ждет», впрочем, не соответствовало состоянию Анабел в эту минуту. Так же как едва ли можно было назвать ее взгляд «возмущенным». «Бешеный» — вот что пришло на ум Гарднеру, когда он поймал его на себе. Гнев ее был слишком силен, чтобы вымолвить хоть слово. Но она дала ему другой выход: звонкая пощечина обрушилась на лицо Гарднера, и Анабел вылетела из ложи, шурша развевающимся платьем.

Получать выигрыш Грэнту пришлось с отпечатком пятерни на щеке. Аманда вежливо отклонила его предложение принять половину денег, которые причитались ей по праву. Аманде было достаточно того, что произошло на трибуне.

А впереди был еще следующий, более важный заезд. Господи, помоги ей, если они победят еще раз! Она боялась, что в таком случае Гарднер сломает нечто более ценное, чем ее ребра — разобьет ее сердце.

ГЛАВА 9

Главный заезд, считающийся кентуккийским вариантом Кубка Белмонта, вот-вот должен был начаться. Одиннадцать лучших трехлетних чистокровок, готовых сражаться во славу своих владельцев, были построены у стартовой линии. Среди них находился Султан, несущий на себе ирландского чародея весом не больше пятидесяти килограммов.

Глядя в театральный бинокль Рут, Аманда думала о том, что Пэдди, одетый в блестящие зеленые шелка, выглядел как самый настоящий эльф.

Как и в первый раз, возбуждение овладело Амандой. Когда прогремел стартовый выстрел, она вскочила со своего места, но тут же разочарованно опустилась: был объявлен фальстарт. Прошли долгие, напряженные минуты, пока лошадей снова построили в нужном порядке. Толпа затаила дыхание. Старт был хорошим, лошади рванулись, жокеи вцепились в их спины, как цирковые обезьяны.

Боясь потерять из виду лошадь и всадника, Аманда не отрывала глаз от Пэдди — невесомого тела, казавшегося воздушным шариком на мощной спине Султана. И вдруг, словно распоротое огромным мечом, небо прорвалось холодным дождем. Ни измороси, ни ветра — мощный ливень, в считанные секунды промочивший все насквозь. Аманда, напряженно глядевшая сквозь густую пелену, вымокла в мгновение ока. Пыль, покрывавшая беговую полосу, немедленно превратилась в грязь.

— Две минуты! — прорычал Грэнт, ударяя кулаком по поручню. — Еще бы две проклятые минуты, и все уже было бы закончено! — Он тоже поднес ладонь ко лбу, чтобы защитить глаза от дождя — его полевой бинокль был теперь почти бесполезен.

— Султан четвертый, еще одна лошадь идет между ним и оградой, — сказала ему Аманда, не обращая внимания на струи воды, стекавшие по ее спине. — Это хорошо или плохо?

— И то, и другое, — бросил он, наблюдая, как лошади сокращают разрыв на дальнем конце круга, пройдя около двух третей пути. — Он не может оставаться, зажатый со всех сторон. Он должен оторваться для последнего рывка.

На дальнем повороте Пэдди увидел открывшийся коридор и направил Султана к внешнему краю круга. Грэнт сокрушенно вскричал:

— Черт побери, Пэдди! Ты что же делаешь, парень? Сколько раз говорить, чтобы ты пробивался к внутреннему краю и берег время?

— Он не смог выйти по-другому, сэр, — едва слышно заметил у него за спиной Чалмерс.

Неотрывно они глядели, как Султан обошел третью лошадь и поравнялся со второй. Сердца их бешено колотились. Когда до финиша оставалось уже меньше пятидесяти футов, Султан вырвался вперед и шел теперь нос к носу с лидером. Толпа сходила с ума, крича и размахивая руками, словно обитатели сумасшедшего дома, и не обращая ни малейшего внимания на непрекращающийся дождь. Аманда вопила так, что многим могла бы служить примером.

Ее программка, которой она без конца била Грэнта по руке, намокла и растрепалась. Прыгая от нетерпения, она изо всех сил выкрикивала охрипшим голосом:

— Давай, Султан! Давай, Пэдди! Давай, давай, давай!

Лошади проносились мимо, летевшие из-под копыт комья грязи попадали в зрителей. Аманда не замечала этого. Султан вышел вперед на полголовы! Он летел к победе!

Все произошло так быстро, что Аманда не успела ничего понять. Лошадь, шедшая справа от Султана, споткнулась, налетела на него, и этого было достаточно, чтобы другая лошадь, которую Султан только что обошел, вырвалась вперед и на долю секунды опередила его на финише. Султан и Пэдди пришли вторыми, теряя равновесие. И ко всеобщему ужасу, Султан упал на колени, увлекая за собой Пэдди. Лошадь, врезавшаяся в Султана, тоже упала вместе со своим жокеем. Остальные восемь, не в силах удержаться на размокшей дорожке при такой скорости, проскакали по упавшим. Прежде чем кто-либо успел опомниться, еще двое животных оказались на земле, заржав от боли и испуга под сочувственные крики толпы.

Аманда еще не успела ничего понять, как Грэнт, с побелевшим от волнения лицом, перемахнул через поручень. Она следила за ним, прижав ладони ко рту, и дождь, не переставая, бил ей в лицо.

— О, пожалуйста, пусть с Пэдди будет все в порядке! Пусть Султану не будет слишком больно! — Она вздрогнула, когда Чалмерс накрыл своим плащом ее дрожащие плечи, и услышала, как он шепчет то же самое.

Прежде чем Грэнт добежал до места, где произошло падение, Султан уже встал на ноги и отряхивался, точно мокрая собака.

Пэдди, высвободившийся из стремян, поднимался с трудом, осторожно перенося вес на левую ногу и пытаясь ухватить разволновавшуюся лошадь за поводья.

— Я позабочусь о нем! — крикнул Грэнт. — Держись, сейчас найдем тебе врача!

Пэдди не возражал: его распухшая лодыжка была уже вдвое толще обычного. Прыгая на одной ноге, он добрался до внутреннего края круга и упал на траву, обхватив голову руками — воплощенное поражение.

Следующие полчаса были самыми долгими и тяжелыми в жизни Аманды. Желая разделить с Грэнтом все хлопоты, она подбежала к Пэдди, и, вдвоем с Чалмерсом, им удалось довести и укрыть его под навесом. Фрэнк Уиттакер, благослови, Господь, его душу, каким-то образом сумел разыскать в толпе зрителей врача, который, осмотрев ногу Пэдди, сказал, что перелома нет, но лодыжка сильно ушиблена.

Это было лучше, чем они ожидали, и гораздо лучше того, что постигло остальных неудачников. Двум другим лошадям посчастливилось куда меньше, чем Султану, отделавшемуся ссадиной на боку от удара копытом. Ко всеобщему огорчению, у одной из лошадей была порвана связка, так что ее участие в скачках было невозможным как минимум до следующего сезона. Другая сломала ногу и также была снята с дальнейших соревнований. Один жокей получил легкое сотрясение мозга, у другого было сломано ребро, у третьего — рука. Это был печальный день для поклонников скачек, и обитатели Туманной Долины были счастливы, что отделались так легко.

После того, как Грэнт осмотрел Султана от холки до копыт и передал его конюхам. Рут отвезла их в отель переодеться и выпить горячего пунша.

— Могло быть гораздо хуже, — заметил сенатор. — По крайней мере, никто из жокеев не получил серьезных травм.

— Да, слава Богу, что так. Несчастным лошадям пришлось гораздо хуже, — вставила Рут.

— А Пэдди мог сломать ногу. Но как только опухоль спадет, он снова сможет сесть в седло, — сказала Аманда, улыбнувшись несчастному жокею, сидевшему напротив нее в приемной Уиттакеров.

Нога его, обернутая полотенцем со льдом, лежала на возвышении. На нем были рубашка и брюки сенатора, которые пришлось подвернуть. Фрэнк одолжил сухую одежду и Грэнту, пока тот не добрался до своего номера.

— Мы почти выиграли, — жалобно проговорил Пэдди. — Мы бы обязательно победили, если бы не этот проклятый дождь.

— Прийти вторым — еще не совсем поражение, — послышалось сухое замечание Чалмерса. Сидевший в нем англичанин оставлял за собой последнее слово, разговаривая с ирландцем.

Грэнт согласился.

— Чалмерс прав. Мы пришли вторыми на дерби, и это неплохо по любым меркам. Многим ясно, что мы бы победили, если бы упавшая лошадь не толкнула нашу. Это, безусловно, хорошая заявка на будущее. А самое главное, что Султан не получил серьезных травм. Следующие скачки через две недели, и к тому времени он уже будет в наилучшей форме. Вот тогда мы посмотрим, на что он способен.

— Другие скачки всего через две недели? — удивилась Аманда. — А где?

— В Мэриленде. А еще через две недели скачки на Кубок Белмонта в Нью-Йорке. Они самые ответственные, и я решил выставить на них Султана, — объяснил Грэнт. — Кроме того, до конца сезона предстоит несколько скачек, на которых я еще раз хочу испытать нашего Храбреца и пару кобылок. А в промежутках придется встречаться с покупателями, провести аукцион однолеток и поискать еще чистокровных лошадей в нашу конюшню.

— Подумать только, вы очень занятой человек! — простодушно удивилась Рут. — Совсем как мой Фрэнк. Вам повезло, что Аманда будет теперь помогать вам, она такая толковая! Вы, конечно, уже это заметили. И то, как она держалась сегодня и помогала, не обращая внимания на дождь и грязь, было великолепно!

Грэнт поклонился и еще раз поблагодарил всех, но особенно Аманду. Рут верно заметила, что его новая партнерша оказалась сегодня весьма полезной. К его большому удивлению, хотя в тот момент у него и не было времени задуматься над этим, она держалась очень хладнокровно. В отличие от многих женщин из числа его знакомых, она не причитала понапрасну, не падала в обморок, пытаясь привлечь внимание к себе, как раз тогда, когда оно требовалось совсем в другом месте. Вместо этого она бросилась на помощь Пэдди, стремясь сделать все, что в ее силах в самой гуще беспорядка.

Даже сейчас, хотя она успела переодеться в сухое, ее волосы все еще были мокрыми и спутанными; похоже, самочувствие Пэдди и лошади волновало ее больше, чем собственный вид. И Грэнт воздал ей должное, искренне сказав:

— Ваша помощь очень пригодилась мне сегодня, Аманда.

Она улыбнулась.

— Ну что вы, Грэнт. Я была рада хоть в чем-то быть полезной. Но должна признаться, что если бы вы сами занялись Пэдди, предоставив мне Султана, то вряд ли я смогла бы что-то сделать. Несчастный Султан так и стоял бы под дождем, пока я пыталась бы к нему подойти.

Грэнт тряхнул головой:

— Аманда, что прикажете делать с этим вашим глупым страхом перед лошадьми?

— Ничего, — быстро ответила она. — Мне и так неплохо, спасибо. Вы занимайтесь лошадьми, а я изучаю их по книгам и любуюсь ими с безопасного расстояния.

— На днях я увижу вас в седле, — заверил он ее. — И вы будете ухаживать за лошадьми с таким же пылом, с каким читаете учебники.

— Сперва я увижу, как вы вышиваете салфетки, — отпарировала она, рассмешив этим всех, кроме Грэнта.

Пребывание в Луисвилле и близость реки напомнили Аманде родные места. Волна тоски по дому, нахлынувшая на нее, была совершенно неожиданной, но очень сильной. Когда, во время ужина, Арт Мэйси вошел в столовую гостиницы, она едва удержалась от слез радости и грусти.

Он сразу заметил ее, как будто специально разыскивал, и подошел с широкой добродушной улыбкой на лице.

— Аманда, моя единственная, любимая, — начал он, наклоняясь, чтобы поцеловать ее руку. — Я не поверил своим глазам, когда увидел тебя сегодня на скачках, но ты исчезла прежде, чем я смог добраться до тебя. С того времени я тебя ищу.

Едва не плача, она рассмеялась:

— Клянусь, ты полон лести так же, как Пэдди. Посиди с нами, — предложила она, не обращая внимание на раздражение, мелькнувшее во взгляде Грэнта.

Мэйси уселся рядом с ней, втиснув стул в тесное пространство у стола.

— Кто такой Пэдди? Один из твоих многочисленных воздыхателей?

— Вряд ли. Он наш жокей, тот самый, что вел сегодня Султана. — Она начала представлять ему сидевших за столом, и оказалось, что с сенатором Уиттакером и его женой он уже хорошо знаком.

— Рут, вы восхитительны как всегда. Если Фрэнк вас когда-нибудь бросит, я буду ждать вас с распростертыми объятиями, — заявил Мэйси, заставив уже не юную женщину покраснеть и захихикать словно школьницу.

— А что же мы сделаем с Лорной? — в ответ пошутила Рут, напоминая Мэйси о его верной жене.

— Есть маленький план, — заверил ее Мэйси, подмигнув.

— Не уверен только, что ваша жена его правильно поймет, — сухо вставил Грэнт.

Не обидевшись, Мэйси рассмеялся:

— Пожалуй, вы правы, Гарднер. Она, наверное, отрубит мне голову на той же колоде, где рубит головы своим цыплятам. — Вытянув шею, Мэйси пристально изучал Грэнта. — Гарднер, — повторил он. — Почему эта фамилия мне так знакома?

Не желая больше неприятностей, которые могли испортить вечер, Аманда толкнула Арта ногой под столом. К ее ужасному смущению, Мэйси нахмурился, откинул свисавший край скатерти, посмотрел под стол, затем сказал озорно:

— Удар по моей лодыжке вышел бы у тебя гораздо лучше, дорогая Мэнди, если бы сначала ты надела туфли. Впрочем, если тебе захотелось свести меня с ума, то одного взгляда на твои изящные пальчики оказалось достаточно.

Аманда взглянула на него, покраснев до корней волос.

— Ага! Теперь вспомнил! — Мэйси щелкнул пальцами. — Гарднер — фамилия того юнца, у которого ты выиграла ферму. Кто-то из ваших родственников, полагаю? — Обернувшись к Грэнту, спросил он.

— Мой брат, — коротко отвечал Грэнт, чьи зеленые глаза метали молнии в Мэйси.

— А как вы с Мэнди познакомились?

— Мы больше, чем знакомые, Арт, — сказала Аманда со вздохом. — Мы, к прискорбию Грэнта, деловые партнеры. Видишь ли, проиграв мне свою половину фермы, он забыл сказать, что другой половиной владеет его старший брат.

— Да, это становится более интересным.

Когда подали кофе, Мэйси достал сигару. Перед тем как закурить, он спросил Рут:

— Не возражаете, если я закурю?

Раздраженно взглянув на него, Аманда ядовито произнесла:

— Сначала ты мог бы спросить меня, Мэйси.

— Но, дорогая, после тех ночей, что мы провели вместе, я знаю, что ты не возражаешь.

Аманда едва не лишилась чувств. Раскрыв рот в безмолвном проклятии, она, казалось, готова была провалиться сквозь землю. Она услышала возглас Рут на другом конце стола. Чалмерс то ли поперхнулся, то ли прочистил горло. Сенатор, как всегда сдержанный, промолчал. Грэнт смотрел мимо, словно ее и Мэйси не существовало вовсе.

— Мэйси! — жалобно воскликнула она. — Ради Бога, ты разве не понимаешь, что обо мне подумают? Будь так любезен, объясни всем, что мы только играли в карты.

— Ох, ну разумеется! А что еще они могли по… О, Боже! Я прошу прощения, Аманда. Я, как всегда, не подумал, прежде чем сказать! — Обращаясь к другим, он добавил: — Видите ли, Аманда — одна из моих немногих знакомых, которые действительно хорошо умеют играть в покер. Играть с ней всегда было для меня приятно и полезно. И, кстати, я вспомнил, что «Игрок» стоит у доков. Как насчет того, чтобы отправиться на реку и провести вечер за игрой?

Несмотря на всю свою досаду, Аманда обрадовалась, услышав, что «Игрок» находится в Луисвилле. Ей вдруг безумно захотелось увидеться со своими друзьями, со своей «приемной семьей» — малышкой Бэтси, капитаном Дэнсоном, Амосом, Нэтти. Весь прошедший месяц она тосковала по ним.

— О, я бы с удовольствием встретилась с ними еще раз, — проговорила она.

— Ну что ж, тогда пойдем. — Мэйси взял ее за локоть, чтобы помочь ей подняться со стула. Стряхнув его руку, она выпалила:

— После того, что ты сделал, и ужасного впечатления, что ты произвел, я не разрешу тебе сопровождать меня и на собачьи бои, Арт Мэйси! — Она обернулась к Чалмерсу: — Регги, вы поедете со мной, ведь правда же? Я бы с радостью познакомила вас с моими друзьями на реке.

— Регги? — откликнулся Грэнт, быстро переведя взгляд со своего верного слуги на Аманду. — Вы теперь так его зовете? — спросил он с раздражением. — Уже успели сойтись поближе, не так ли?

— Это касается только Регги и меня, — фыркнула в ответ Аманда.

— Почему бы нам всем не поехать? — вовремя предложила Рут. — Я бы не прочь попытать счастья и еще раз сыграть в блэкджек. В прошлый раз я только начала входить во вкус.

Уступая ее желанию, сенатор обратился к Гарднеру:

— Едете с нами, Гарднер?

Грэнт кивнул, неестественно улыбаясь.

— Не могу отказаться. Мне давно хотелось увидеть Аманду в более привычной для нее обстановке.

Капитан Дэнсон возликовал, увидев ее.

— Господи, дай я погляжу на тебя! Настоящая леди! — воскликнул он. Одна Аманда услышала, как Грэнт пренебрежительно фыркнул в ответ на эти слова.

— Стало быть, вернулась, девочка? — прогремел Амос, крепко обняв ее своими большими черными руками, глаза его сияли от радости. — Сыта по горло этой вонючей лошадиной фермой?

Теперь наступил черед Аманды:

— О! Думаю, я смогу выдержать еще долго, Амос. Нет, я приехала просто навестить вас, потому что я по всем вам ужасно соскучилась. — Когда она отвечала ему, глаза ее затуманились слезами.

Увидев подругу, Бэтси испустила такой крик, что у окружающих чуть не лопнули барабанные перепонки. На каблуках, таких высоких, что они напоминали ходули, в своем открытом, безвкусно разукрашенном облегающем платье, она одним прыжком очутилась около нее.

— Мэнди! Ну надо же! Глазам своим не верю! Только не рассказывай мне, что этот прохвост Гарднер оставил тебе пару хромых кляч и кучу долговых расписок, а не то я прямо здесь сойду с ума от горя!

Замечание о Тэде, которое позволила себе эта маленькая блондинка, ее крик, произвели на Грэнта отталкивающее впечатление. Одного взгляда на размалеванное лицо Бэтси, копну завитых волос и тени, безусловно наложенные не природой, для него было достаточно, чтобы понять, что перед ним отвратительная шлюха, даже еще хуже Аманды — таково было его заключение.

Чалмерс, до сих пор молча наблюдавший эту встречу, наклонившись к Грэнту, негромко сказал:

— Похоже, что мастера Тэда здесь хорошо запомнили.

— Заткнись, Регги, — прошипел Грэнт. Услышав их разговор, Аманда громко сказала:

— Не обращайте на него внимания, Регги. Рядом со мной всегда найдется местечко для вас.

— Как и для любого, кто ей попадется, — презрительно усмехнулся Грэнт, получив за это несколько убийственных взглядов.

Рут уселась за стол для блэкджека, а Чалмерс направился к столу для фараона, объяснив, что «ужасно давно не имел удовольствия сразиться с кем-нибудь в эту игру».

Мэйси и сенатор Уиттакер предпочли покер и стали уговаривать Аманду и Грэнта присоединиться к ним.

— Не можем же мы вдвоем играть в эту приличную игру, — заметил Мэйси убедительно. — И кроме того, вы не увидите настоящей игры без участия Аманды.

— Но я приехала навестить Бэтси и остальных моих друзей, а не играть в карты, — возразила Аманда.

— Тогда попросим Бэтси — и дело с концом. Хотя вы обе много болтаете за игрой, и похоже, я проиграюсь из-за того, что не смогу сосредоточиться.

— Это пойдет тебе на пользу, — проворчала Аманда, все еще не в силах простить ему его бестактность за обеденным столом.

Грэнт давно желал увидеть Аманду в игре. Все так превозносили ее искусство игры в карты, и теперь он имел возможность лично убедиться в справедливости этих похвал. Он не очень верил разговорам. Весьма немногие игроки действительно чего-то стоят. Как правило, их слава оказывалась на деле сильно преувеличенной. Он полагал, что это касается и Аманды. Она, вероятно, умеет играть, но была, наверное, лишь яркой приманкой — не больше. Этаким приятным дополнением к игре — вроде красивого пейзажа за окном.

Когда они начали, ему пришлось признать, что она действует очень профессионально, если не считать ее привычки без конца жевать резинку. Она не загибала углы карт, не задавала глупых, раздражающих вопросов. Спокойно соглашалась со ставками, оговорками, которые делали партнеры. Для начала она быстро перетасовала карты, дала Грэнту снять, затем ловко и без ошибок сдала. Ни разу не спросила, на что ставили, не ошиблась, делая ход, не поинтересовалась, кто ходит, хотя во время игры постоянно прихлебывала пиво. Бэтси, несомненно, тоже умела играть, но порой она совершенно забывала, какие карты вышли из игры, или чья очередь ходить. В отличие от этой маленькой подвижной блондинки, Аманде удавалось внимательно следить за ходом напряженной игры и при этом болтать не переставая.

Казалось, она все время точно знала, что происходит, какие карты оставались в колоде, а какие уже на руках, и у кого. Она сохраняла на лице такое непроницаемое выражение, какого Грэнт еще не встречал никогда, и ни на секунду не давала партнерам разгадать себя по выражению лица или глаз, хотя не прекращала болтать с Бэтси, смеялась и улыбалась тем, кто на протяжении вечера приближался к их столу. К тому времени, как Рут подошла к столу и, широко зевая, объявила, что пора возвращаться в гостиницу, пока они окончательно не отупели, Аманда была в приличном выигрыше. Сенатор преуспел меньше, как и Бэтси, заявившая, что все равно довольна, поскольку игра шла на корабельные деньги. Грэнт за вечер проиграл немного. К удовольствию Аманды, да и Грэнта, хотя он не сказал об этом вслух, больше всех проиграл Мэйси.

— Мэнди, дорогая, — проговорил Мэйси сонно, — мне придется запомнить, что против тебя мне играть нельзя, иначе попаду в работный дом. Тогда Лорна убьет меня.

— Не похоже, но думаю, что ее оправдают, — вздохнула она, как бы разговаривая сама с собой. — В тебе столько же очарования, сколько в змее, Мэйси. Так почему ты мне все еще нравишься, несмотря на все это?

— Неужели ты любишь меня? — спросил он, с надеждой взглянув ей в лицо.

— Только в твоих снах, Мэйси. Возвращайся домой к своей жене, пока она от тебя не ушла.

После затянувшегося прощания, моря пролитых слез и обещаний писать Аманда крикнула Бэтси, стоявшей на палубе:

— Обещай, что скоро навестишь меня, Бэт!

— Обещаю! И не давай никому, особенно этому твоему напыщенному компаньону, который так гладко выражается, садиться тебе на шею, слышишь?

Бэтси еще раз бросила на Грэнта один из тех выразительных взглядов, которыми они обменивались целый вечер. Было очевидно, что, вопреки надеждам Аманды, они друг другу не понравились.

— Прекрасно! Приглашаете в мой дом кого попало! — проворчал Грэнт, когда экипаж отъезжал от доков.

— Бэтси совсем не кто попало, и мне обидно слышать ваши слова. Кроме того, я могу приглашать кого захочу. Ведь Туманная Долина и мой дом тоже.

— К сожалению.

— Дети, дети, — послышался голос Рут, уютно устроившейся, положив голову на плечо мужа. — Неужели вы не можете сказать друг другу что-нибудь приятное?

— Ну, что ж, вы неплохо играете в покер, Грэнт, — нехотя проговорила Аманда.

— Вы тоже — для женщины.

— Вы готовы признать, что я не обжуливала вашего брата?

Она почувствовала, как его плечо, находящееся рядом с ее собственным, поднялось в тяжелом вздохе.

— Возможно. Однако, несомненно то, что вы прирожденная задира и слишком много выпиваете.

— Это моя забота!

Он язвительно усмехнулся.

— А то, что ваша рука оказалась на моей ноге, тоже ваша забота?

— Черт! — взвизгнула она, двинув локтем ему под ребра.

— За что? — воскликнул он, хватаясь за ушибленное место. — Вы целуете Мэйси за то, что он издевается над вами. А мне за одно маленькое замечание ломаете ребра.

— Тут огромная разница, на мой взгляд.

— В самом деле? Какая же?

— Потому что я не… потому что я… потому что… — ее голос прервался рыданиями, она заплакала.

— Я жажду узнать, в чем же состоит эта разница, Аманда.

В ответ она лишь мотнула головой, не в силах произнести ни слова. Он мог ждать до посинения. Она не могла сказать то, что чуть не вырвалось в минутном порыве. То, что внезапно оглушило ее, словно удар молота.

Неделями она пыталась найти объяснение, почему ее так сильно влекло к Грэнту? Объясняла это детскими мечтами о прекрасном принце — неожиданно принявшем облик Грэнта, хотя он и раздражал ее в сильнейшей степени.

Но сейчас она больше не могла обманывать себя. Причина, по которой она так обижалась на замечания и выпады Грэнта, причина, по которой они ранили ее так сильно, была в том, что она безрассудно, глупо, по уши в него влюбилась!

Признаться в этом самой себе было страшно. Но признаться в этом ему? Сохрани ее, Господь! Какой пагубной стала бы для нее такая откровенность!

ГЛАВА 10

Как только они возвратились в Туманную Долину, их стали одолевать посетители. Прибывали покупатели — некоторые оставались на два-три дня — желавшие договориться об участии в аукционе однолеток, намеченном на конец лета. Раньше роль хозяйки дома играла Анабел, следя за тем, чтобы каждому гостю Грэнта был оказан хороший прием и предоставлено все необходимое.

Однако сейчас Анабел все еще злилась на Грэнта и несомненно считала, что, вынудив его принимать гостей самостоятельно, она преподаст ему хороший урок — полезный или вредный, зависело от точки зрения.

Грэнту, с головой ушедшему в работу, действительно не хватало времени позаботиться о гостях или показать им ферму. Он не мог выкроить даже нескольких минут, чтобы вымолить прощение у Анабел и уговорить ее помочь. Таким образом, он был вынужден довольствоваться помощью Аманды, Чалмерса и небольшого штата прислуги.

Что касается Аманды, то она, словно холостяк перед старыми девами, постоянно боялась совершить какую-нибудь неловкость. В то же время ей ужасно хотелось доказать Грэнту, что она не нуждается в поддержке Анабел, чтобы войти в их избранное общество. С помощью Чалмерса, знакомившего ее с некоторыми тонкостями, она с головой окунулась в заботы по хозяйству, очень скоро став полноправной хозяйкой Туманной Долины — пока Грэнт ходил вокруг, как человек, запаливший динамитную шашку, в ожидании неминуемого взрыва.

Грэнт никак не предполагал, что его приятели коннозаводчики будут прямо-таки очарованы Амандой. Подобно большинству своих знакомых и родных, Аманда держалась совершенно естественно. Она не ломалась, не надувала губки, не жеманничала и не нуждалась в пустых комплиментах. А если спрашивали ее мнение, высказывала его откровенно. Совершенно не интересуясь ее прошлым, и потому объективные, они признали в ней леди.

Когда они поняли, что она всерьез интересуется разведением и выращиванием лошадей, они начали охотно вовлекать ее в свои разговоры, при каждом удобном случае объясняя ей непонятные вещи. Положение наставников льстило их самолюбию, и они выполняли взятую на себя роль с гораздо большей охотой, чем если бы на месте Аманды был мужчина.

Как-то раз подойдя к дому, Грэнт обнаружил на балконе Аманду с тремя выгодными покупателями. Они потягивали прохладительные напитки и обсуждали не модные туалеты или танцы, а преимущества травяных кормов перед зерновыми и возможности вакцинации лошадей от различных инфекционных заболеваний.

— Девушка что надо, — сказал Грэнту об Аманде фермер с Миссури. — А какое украшение для стола! Я бы взял ее, пока это не пришло в голову кому-нибудь еще.

Другой, уезжая, попросил:

— Я вернусь, и сделайте так, чтобы я застал Аманду. Я обещал прислать ей пару книг из моей личной библиотеки и в следующий раз собираюсь с ней их обсудить.

Аманда в свою очередь поняла, что если у мужчины есть чистая удобная постель, горячая ванна, вкусная еда и пирог на десерт, а напоследок кофе, бренди и сигары, он становится не менее счастливым, чем свинья в грязной луже. Им все равно сколько глупых вопросов вы задаете, потому что они упиваются собственными ответами. Эти люди любят распространяться о лошадях? Значит, вам остается только сесть поудобнее и, внимательно слушая, запоминать все их поучения и брать на заметку их ошибки. А если говорили одновременно трое или четверо, тем лучше — можно выслушать несколько различных мнений по одному вопросу, как если бы один студент попал в аудиторию, полную профессоров.

С женщинами, изредка сопровождавшими своих мужчин, у Аманды тоже не было сложностей. Многие из этих леди привыкли выслушивать разглагольствования о лошадях от рассвета до заката, а некоторые сами ими интересовались. Другие же делились с Амандой хозяйственными советами, начиная с того, как экономно расходовать деньги на хозяйство и кончая лучшим способом чистки столового серебра. Одна леди даже научила ее вышивать крестиком, о чем Аманда давно мечтала.

Как-то раз Аманда и Грэнт обнаружили, что у них гостят сразу три семьи, взрослые и дети. Грэнт по этому случаю устроил экскурсию по ферме на лошадях, любезно пригласив и женщин. Когда Аманда отказалась присоединиться к обществу, Грэнт, ухмыльнувшись, пояснил:

— Мисс Сайтс не ездит верхом. Она чувствует себя гораздо увереннее в лодке.

В тот вечер за обедом он всячески расхваливал умение присутствующих дам ездить верхом и вообще был чрезвычайно внимателен к гостям. Позже, когда детей отослали спать, и взрослые собрались в гостиной, Грэнт коварно предложил:

— Аманда, вы не исполните нам что-нибудь на фортепьяно?

Посмотрев на него, Аманда ответила:

— Вы же знаете, Грэнт, что я не умею играть.

— Ах, да, правда, — сказал он, улыбаясь. — И петь тоже не умеете? Ну, да ладно, не расстраивайтесь. Может быть, миссис Пэйдж окажет нам честь сегодня вечером. Ее таланты к изящным искусствам широко известны.

Повернувшись к гостям, он вежливо спросил:

— Розмари, не будете ли вы так добры?

С некоторым смущением та согласилась:

— Если, конечно, у мисс Сайтс не будет возражений.

Несмотря на негодование, вызванное попытками Грэнта унизить ее, Аманда восхищалась игрой Розмари Пэйдж. Ее пальцы извлекали из белых клавиш божественные звуки, а глубокое контральто звучало прекрасным дополнением к музыке. Когда смолкли последние звуки, Аманда уже почти простила Грэнту его выходку — пока в наступившей тишине он снова не заговорил.

— Аманда, дорогая, а вы не могли бы теперь продемонстрировать ваши таланты? Скажем, показать нам несколько карточных фокусов?

Она резко повернулась к нему, лицо ее пылало, глаза сверкали гневом. Он решил поиздеваться, ну так он тоже получит!

— У меня есть идея получше, — предложила она ехидно. — Почему бы вам не взять сигару зажженным концом в рот и пустить дым из ушей, показав всем, что в голове у вас пустота?

Несколько долгих минут все молчали. Затем один джентльмен, откашлявшись, произнес:

— Знаете ли, пожалуй, не плохо бы сейчас выкурить хорошую сигару и выпить глоток бренди. Уверен, дамы не будут возражать, если мы на время оставим их.

Мужчины вышли все вместе, Грэнт, немного поотстав от них, бросил Аманде:

— Мисс Сайтс, не забудьте, пожалуйста, подать дамам шерри; в отличие от вас, не все пьют подогретое пиво и виски.

Оставшись наедине с другими женщинами, Аманда едва сдерживала слезы. К ее удивлению, Розмари Пэйдж подошла к ней и, участливо обняв за плечи, спросила:

— Отчего Грэнт так старается вам досадить?

Глубоко вздохнув, Аманда призналась:

— Он не может примириться с тем, что свою половину Туманной Долины я выиграла у его брата в покер. Видите ли, прежде я зарабатывала на жизнь игрой в карты на корабле.

Готовая услышать испуганные возгласы, Аманда была удивлена, увидев на их лицах одобрение. Решив, что они не совсем ее поняли, она добавила:

— Это правда, леди.

— О, мы верим вам, мисс Сайтс. Наши усмешки относились больше к ситуации и поведению Грэнта, нежели к вам. Видите ли, — продолжала Розмари, сделав изящный жест рукой в сторону двух других женщин, — Гарриет, до того как вышла за Джеймса, была официанткой в баре, а Шарлотта встретила Вильяма, когда он пытался согнать ее семью со своего поля. Они были бродячими цыганами.

Шарлотта кивнула:

— Мое настоящее имя Шарла, а не Шарлотта. И Билл всегда берет меня с собой в эти свои поездки, потому что считается, что цыгане умеют распознавать лучших лошадей, и у меня это, и правда, получается гораздо лучше, чем у него.

— Ну, а я, — сказала Розмари, улыбаясь, — была известна раньше под именем Веселая Розочка, лучшая певичка, какую только слышали в «Ночью-Под-Горой». Теперь вы видите, Аманда, что наше прошлое не так уж сильно отличается от вашего, хотя за пределами узкого круга наших родных и ближайших друзей об этом мало кто знает. Для остального общества мы всегда были и есть леди высшей пробы, и те, кто верит этому, как Грэнт, настоящие простаки.

— Они видят лишь то, что желают видеть, и слепы ко всему остальному, — добавила Шарлотта. — Ну а кем же еще мы должны для них быть, с другой стороны?

Аманда была ошарашена.

— Грэнт — единственный, кого я хотела бы переубедить, — проговорила она наконец. — Но он упорно думает обо мне самое худшее, несмотря на то, что я стараюсь доказать обратное, а ведь независимо от того, каково мое воспитание и достаточно ли я образованна, я теперь леди. Он же считает, что я шлюха и отказывается мне верить.

— Он обязательно поверит, — произнесла Шарлотта с многозначительной улыбкой. — Он будет всячески сопротивляться этому, но, если у вас хватит терпения переждать, ему откроется правда.

Гарриет со смехом спросила:

— Опять занимаешься предсказаниями, Шарла?

— Ошибалась ли я раньше хоть раз? — возразила Шарлотта.

— Нет, — хором ответили ее подруги.

— Но всегда остается возможность просчета, — предусмотрительно добавила Розмари, — а Грэнт Гарднер, я боюсь, очень упрямый человек.

Шарлотта, пожав плечами, самодовольно улыбнулась:

— Время покажет. А пока я не прочь чего-нибудь выпить, но только не шерри. Это пойло годится только покрасить губы.

Гарриет согласилась:

— Аманда, у вас есть бутылочка хорошего кентуккийского бурбона?

— Ну а для меня немного того пива, о котором напомнил Грэнт, — сказала Розмари, — хотя я предпочитаю холодное.

Аманда улыбнулась:

— Одну минуту, леди.

Помимо хозяйских на Грэнте лежала обязанность готовить Султана ко вторым важным скачкам в его карьере. Нога Пэдди почти не болела, и было похоже, что к моменту выезда в Мэриленд она будет совсем в порядке. Тренеры и конюхи были все время заняты, и Туманная Долина напоминала улей.

Посреди всей этой суеты, Анабел внезапно решила, что пожалуй хватит дуться и можно разрешить себе принять извинения. Раз Грэнт не пришел к ней, она приехала сама. Она появилась в Туманной Долине рано утром, за три дня до отъезда Грэнта в Мэриленд. С утра до вечера она ходила за ним по пятам, и у Аманды вертелся на языке вопрос, не сопровождает ли она его и в уборную. Она не давала ему ни секунды передышки, и в ушах его должно быть уже звенело от ее бесконечной болтовни. Несколько раз Грэнт вежливо намекал, что ей лучше было бы уехать, так как сейчас у него нет для нее времени, но это не подействовало.

Когда на следующее утро Анабел появилась снова, Аманда пожалела Грэнта. Она была не из тех, кто долго помнит обиды, и коль скоро после отъезда гостей Грэнт перестал изводить ее, она больше на него не сердилась. Она решила облегчить ему жизнь и сыграть на женском тщеславии Анабел, притворившись, что не умеет готовить и попросив эту доверчивую дурочку о помощи, и таким образом занять ее на целый день, а заодно расположить в свою пользу.

— Анабел, я в ужасном положении, — пожаловалась Аманда. — Наш повар куда-то пропал, нужно готовить, а я не отличу ножа от уполовника! Если на обед Грэнту сойдут и остатки свинины, то на ужин ему наверняка захочется чего-то более существенного. Ты случайно не умеешь готовить его любимые блюда? Ты могла бы меня научить?

Анабел провела в кухне почти целый день, заранее гордая тем, что приготовит для Грэнта нечто особенное и уверенная, что после этого услышит, наконец, его извинения. Ей помогали две судомойки, резавшие овощи и чистившие все кастрюли и сковороды, а Аманду она выставила из кухни, не желая делиться с ней своими кулинарными секретами и похвалами, которые ей, несомненно, воздаст ее благодарный жених.

В результате Грэнт и Аманда смогли отдохнуть от нее, и оба были необычайно довольны; ужин удался на славу, Анабел получила если и не долгожданные извинения, то заслуженную похвалу, а повар — неожиданный выходной.

Откинув покрывало, Аманда обнаружила на своей подушке свежесрезанную розу и короткую записку: «Спасибо, Грэнт».

Если Анабел была надоедалой, то Стэнфорд Дарси ничуть не уступал ей. Куда бы ни шла Аманда, она постоянно натыкалась на этого человека. Если же натыкался Грэнт, то это было еще хуже.

— У него что, нет своего дома? — возмутился Грэнт, когда коляска Дарси в третий раз за пять дней подкатила к крыльцу. — Если он не прекратит валять дурака, то выведет меня из себя, и тогда побежит отсюда впереди своих лошадок.

— Да ведь вы всегда можете продать ему пару иноходцев и вернуть убытки, — пошутила Аманда.

— Лучше я предложу ему нашу кухарку. Вы заметили, что он всегда появляется к ланчу, а уезжает только после ужина.

— Вы хотите сказать, что он приезжает только для того, чтобы поесть, а не ради моего общества? — нахмурилась Аманда. — Анабел, между прочим, божится, что его интересуют только мои деньги, так что, пожалуй, начну теперь прихорашиваться к его приезду.

Грэнт усмехнулся.

— Предложу ему кухарку. Держу пари, будет на что поглядеть. А еще лучше, если вы намекнете ему, что ждете предложения и дорогого обручального кольца в подарок. Тогда этот синеносый законник сразу уберется восвояси.

— У меня есть идея получше. Почему бы вам не заняться своим делом и дать мне заняться своим?

— Но ваше дело — это мое дело, — напомнил он ей. — По крайней мере, так было, пока вы не сунули в него свой нос и не присвоили половину. Или что-то в этом роде. Черт побери, у меня голова пошла кругом в последнее время, и я уже потерял представление, где мое дело, а где — нет. Может, оно уже все ваше, только никто не поставил меня в известность?

— Не выпили ли вы слишком много бренди?

— Вы же знаете, что нет, а то Чалмерс уже донес бы вам. Нет больше миссис Дайвотс, нет старой кухарки, Чалмерс от вас без ума, Пэдди поет вам дифирамбы со своим богомерзким акцентом, Дарси волочится за вами. И конца всему этому не видно. Что случилось с моим славным мирным житьем-бытьем? Куда оно подевалось, как только в него вмешались вы?

Тирада Грэнта была прервана Чалмерсом, представившим Дарси. Когда законник уже входил в комнату, Грэнт громко прошептал:

— Ради Бога, наденьте туфли, Аманда. Мы же оба не хотим, чтобы его воображение разыгралось от вида ваших ножек!

Перед тем как отправиться в Лексингтон, чтобы встретить поезд на Балтимор, Грэнту нужно было обсудить с Амандой несколько вопросов, но ему не удавалось разыскать ее ни в доме, ни в конюшне. Наконец, Чалмерс посоветовал посмотреть в саду, где Грэнт ее и обнаружил.

Она лежала под яблоней, устремив взгляд сквозь листву в небо, и что-то тихонько напевала. Туфли ее валялись, брошенные в траве. Пока он смотрел, не решаясь беспокоить ее, над ее лицом запорхала бабочка. Аманда улыбнулась, протянула руку, и к удивлению Грэнта, бабочка опустилась на ее ладонь.

— Боже, какое прелестное создание! — нежно проворковала она. — Ах, если бы природа подарила мне твою красоту…

Грэнту подумалось, что природа на самом деле благословила Аманду, дав ей тело, будто созданное, чтобы вызывать восхищение.

В эту минуту он не мог вообразить себе ничего более прекрасного, чем Аманда, лежащая на солнце: глаза блестят словно звезды, длинные черные волосы разметались по ярко-зеленой траве.

Он заговорил, и волшебство рассеялось. Его голос вспугнул бабочку и заставил Аманду приподняться.

— Я искал вас.

— Неужели? Зачем это?

Она поспешно оправила юбки и стала собирать волосы в узел.

Как он ни старался, но не мог вспомнить те наставления, которые он хотел ей дать. Сейчас они казались незначительными и пустыми.

— Я хотел попрощаться, — признался он. Ослепительная улыбка была ему наградой за искренность.

— Я рада. У меня для вас кое-что есть. — Поискав в кармане юбки, она осторожно вынула оттуда что-то зеленое и протянула ему.

— Будьте осторожны, чтобы не помять его. Когда они высыхают, становятся ужасно хрупкими.

Когда он наклонился, она положила ему на ладонь стебелек клевера с четырьмя листочками.

— Это на счастье, — объяснила она, видя, что он не понимает. — Я нашла его сегодня утром и хотела бы, чтобы он был у вас в пути и на скачках.

Смущение и разочарование отразились на его лице.

— Вы не передумали насчет поездки?

— Вовсе нет! Я только хотела, чтобы у вас все прошло удачно. — Она засмеялась, и глаза ее озорно блеснули. — Мы, картежники, народ суеверный.

Он с улыбкой ответил:

— Как и мы, игроки на скачках. Вы знаете, почему на дверях каждой конюшни прибита подкова?

Она кивнула.

— Рогами вверх, чтобы поймать и удержать счастье. Пэдди объяснял мне.

— Так скажите мне, есть у вас какой-нибудь амулет, с которым вы садитесь за карточный стол?

Она застенчиво улыбнулась:

— Да, у меня есть золотая монетка на счастье из моего самого первого выигрыша. Она у меня всегда с собой, где бы я ни была. Это дает мне уверенность, что я никогда не останусь совсем без денег.

— Где бы вы ни были? — заинтересовался он. — Даже сейчас?

Она кивнула:

— Даже сейчас.

— Где вы храните ее? Наверное, не в туфле.

Пристально глядя на нее, он опустился на колени и склонился над ней.

— Наверное где-нибудь глубоко за корсажем? — Его всегда удивляло, что такие вещи заставляли ее краснеть. Он был уверен, что девичья застенчивость тут ни при чем, и терялся в догадках.

— Вы покажете мне ее, Аманда? — тихо спросил он. — Можно мне подержать ее в руках, согретую на вашейгруди?

Боже, почему она становилась такой слабой, будто бескостной, когда он смотрел на нее так? Почему вся она начинала трепетать, как лист на ветру? Сами собой, ее руки прижались к груди, но он отвел их в сторону.

— Нет. Дайте мне сделать это. Я хочу сам отыскать ее.

Одну за другой его ловкие пальцы расстегивали маленькие перламутровые пуговички на ее блузке, а глаза неотрывно смотрели на нее. И когда лишь кружевная сорочка скрывала ее груди с розовыми сосками, он мягко заставил ее опуститься на траву.

Легчайшими прикосновениями, медленно, будто желая растянуть эти мгновения, он расстегивал кружева, но вдруг не в силах сдерживаться, сдернул сорочку, обнажив наконец ее груди. И там, на левой лежала монетка, поднимаясь и опускаясь в такт ее частому дыханию.

Его дыхание обжигало ей грудь, заставляя ее напрягаться еще больше, как бы прося его прикосновения.

— О, пожалуйста, — простонала она, обняв руками его голову и плотнее прижав его губы к своей груди. — Пожалуйста…

Она громко вздохнула, когда его горячий влажный рот достиг своей цели, и он, обхватив сосок губами, стал погружать его все глубже и глубже в горячий рот. Мир закружился вокруг нее, дыхание ее участилось, и ей хотелось теперь только сильнее прижаться к нему. Его руки гладили ее живот, бедра, и он чувствовал, как бьется ее сердце, когда он нежно ласкал ее губы.

Аманда могла бы поклясться, что не поняла, как случилось, что его рубашка оказалась расстегнутой, и когда он подался вперед, и его губы впились в ее рот, у нее вырвался сладостный крик от прикосновения его груди к ее возбужденным соскам.

Их губы слились. У нее перехватило дыхание, когда его язык вошел в ее рот, а жесткий торс опустился на нее, сдавливая груди. Рукой он гладил ее бедра, поднимаясь все выше и выше. И вдруг она почувствовала его член — жесткий и твердый, упершийся в ее ногу.

Никогда еще мужчина не прикасался к ней так. Никогда раньше она не позволяла этого. Но в ее отуманенном любовью рассудке не возникло мысли остановить его. Голова у нее кружилась, сердце стучало.

— Нет, нам не следует, — бормотала она, уворачиваясь от его рта, в то время как ее руки нежно сплетали его жесткие волосы. Он успокоил ее долгими, пьянящими поцелуями, и когда она снова сдалась, пальцы его проникли в нее.

Он удивился, ощутив препятствие, и был поражен, когда ее тело напряглось и начало содрогаться в спазмах острого наслаждения, и она, неистово обняв его, испустила крик.

Когда она лежала, раскинувшись под ним и все еще будто покачиваясь на волнах, он приподнялся.

— У тебя слишком долго не было мужчины, дорогая. От одного моего прикосновения ты взорвалась, точно китайская петарда.

Его оскорбительные слова донеслись до нее будто сквозь сладкий сон, прервав его?

— Сволочь! — прошипела она, оттолкнув его так внезапно, что он упал на траву около ее ног.

На лице ее пылали ярость и унижение, когда она поспешно отползла в сторону. Она лягнула его, когда он попытался поймать ее за ногу.

— Не смей притрагиваться ко мне, ты, свинья! Ты гадкий, мерзкий ублюдок!

— Что, черт побери, с тобой случилось?! — вскричал он, вскочив на ноги. Его руки были сжаты в кулаки. — Что это еще за игра? Ты получила удовольствие, а меня хочешь лишить его? Кажется так?

— Ты законченный осел! Катись на свой поезд, мистер Гарднер, пока я не всыпала тебе как следует!

— Если кто и заслуживает хорошей взбучки, так это ты, Аманда. И когда-нибудь ты ее получишь. Это я тебе обещаю. Однако сейчас не время для этого. — Он взглянул на часы и добавил едко: — Я уже и так потерял слишком много времени.

Гневно фыркнув, она повернулась к нему спиной и пошла прочь, забыв надеть туфли. Грэнт глядел ей вслед, качая головой и пытаясь понять, что же он сделал не так, в тот самый момент, когда им, казалось, было так хорошо.

Что-то, сверкнув на солнце, привлекло его внимание. И когда он нагнулся, то обнаружил в примятой траве ту самую ее счастливую монетку.

«До следующего раза, Аманда, моя ненаглядная, непредсказуемая мегера, — подумал он, опуская монету в карман. — Что ты предпримешь, чтобы вернуть ее?»

ГЛАВА 11

Аманда хотела было вообще отказаться от поездки в Мэриленд, но затем решила, что, оставшись дома, накажет только себя. Она хотела посмотреть Султана на скачках, особенно если он и Пэдди на этот раз придут первыми. Не желая видеть Грэнта, Аманда, конечно, понимала, что рано или поздно им придется встретиться. Но пока злость ее не прошла, она чувствовала себя защищенной от его чар.

Была еще одна причина для злости. Когда она обнаружила пропажу монеты, то сразу вернулась в сад, но поиски оказались тщетными. Хотя она могла, разумеется, потерять монету где-нибудь в другом месте, Аманда была уверена, что ее прикарманил Грэнт, и была готова вытряхивать из него душу до тех пор, пока он не вернет монету, даже если на это уйдет остаток жизни — его или ее, смотря по тому, чья окажется короче.

Но самое главное, ей необходимо было заехать в Балтимор, чтобы проконсультироваться у врача. Она понимала, что того, что было у них с Грэнтом в саду, недостаточно, чтобы забеременеть. Сомнения ее мучили по другой причине: она до сих пор толком не знала, в чем состоит потеря девственности.

Члены ее прежней корабельной семьи, охраняя невинность Аманды, тщательно ограждали ее от интимных сторон жизни, хотя сами часто вели себя непристойно.

Разумеется, во всем Лексингтоне не было человека, которому она могла бы довериться. Можно было бы проконсультироваться у местного врача, но Бог знает, кому он мог рассказать об этом.

Так что, отправиться в Балтимор было самое лучшее. В таком большом городе наверняка сотни докторов и вероятность дважды попасть к одному и тому же почти исключалась. Не то, чтобы врач смог исправить положение, если бы оказалось, что она больше не девушка, но, по крайней мере, стало бы ясно, насколько серьезными последствиями обернулось ее легкомыслие. И если из-за Грэнта она не сможет выйти замуж за другого, то эту похотливую скотину мало кастрировать!

На этот раз Чалмерс и Аманда остановились в том же отеле, что и Грэнт: он забронировал там для них номера. Записаться на прием к местному доктору оказалось гораздо проще, чем придумать отговорку для Чалмерса, который всюду следовал за ней, не отпуская ни на шаг. Пришлось наврать ему, что у нее боли в животе. И пока она разговаривала с врачом, Чалмерс, верный своим обязанностям, сидел в приемной, по другую сторону тонкой двери.

Она впрочем была благодарна англичанину уже за то, что ему не пришла в голову мысль зайти в кабинет вместе с ней.

В конце концов, к ее большому облегчению, Аманде объяснили, что она была чиста как первый снег, по крайней мере, в смысле физиологии. Доктор даже обратил все это в шутку, вручив Аманде большой пузырек с меловыми таблетками от болей в животе, что обеспечивало оправдание перед Чалмерсом. Единственная проблема состояла в том, что он, следуя предписанию, заставлял Аманду глотать эти чертовы пилюли после каждой еды. Зато выдуманная болезнь послужила ей отличным предлогом заказать ужин в номер и, таким образом, на этот день избежать встречи с Грэнтом.

В день скачек он оставался с Пэдди во время всех подготовительных забегов и поднялся на трибуну за считанные минуты до начала главных забегов. К тому времени и Грэнт и Аманда были слишком захвачены предстоящим состязанием, чтобы помнить о взаимных обидах.

— Как обстоят дела, сэр? — поинтересовался Чалмерс, тоже взволнованный.

— Султан в лучшей своей форме и рвется в бой. Лучше не бывало.

— А Пэдди? — спросила Аманда смущенно. — Как его нога?

— Мы забинтовали ее на случай, если он с кем-нибудь столкнется, но он уверяет, что нога в порядке.

— И сегодня не будет дождя, — добавил удовлетворенно Чалмерс.

Аманду радовало также и то, что Анабел не приехала в Балтимор. Ее родители и слышать об этом не хотели: слишком далеко, чтобы ехать без надежной компаньонки.

Как только скачки начались, все посторонние мысли вылетели из головы. Остались только Султан, Пэдди да изумрудно-зеленый газон. Их стартовая позиция была лучше, чем в прошлый раз — Султан бежал по второй дорожке. Это чрезвычайно радовало Грэнта. Аманда тоже считала, что им повезло, так как двойка была одной из ее самых счастливых цифр.

Как только прогремел стартовый выстрел, Аманда инстинктивно схватилась за то место, где всегда находилась ее монетка, но вспомнив, что ее там нет, вполголоса выругалась: «Будь ты проклят, Грэнт! Если они не победят — виноват будешь только ты!»

Неотрывно глядя на Султана, она машинально ухватила Грэнта за рукав и тут же ощутила, как он напрягся, почувствовала на себе его взгляд.

— Как они? — спросила она.

Он наклонился к ней и сквозь шум толпы прокричал:

— Султан слишком разгорячен. Он хочет выйти вперед, но для этого еще не время. Пэдди его сдерживает.

Желая убедиться в этом сама и досадуя, что не может разглядеть их так же хорошо как Грэнт, вооруженный полевым биноклем, Аманда выхватила его из рук Грэнта и поднесла к глазам, не обращая внимания на то, что чуть не свернула ему шею ремнем от бинокля. Он пытался выпрямиться, но ремень сдавливал ему горло. Свирепо взглянув на нее, он стал снова следить за скачками.

Теперь Аманда могла хорошо разглядеть лошадей. Султан, казалось, рвал поводья, недовольный тем, что его сдерживают, когда он хотел и мог нестись словно ветер.

Надо отдать должное Пэдди — он сдерживал Султана до последнего поворота. Они шли с внутренней стороны вторыми, когда лидер не вписался в поворот, открыв перед ними коридор. Не раздумывая, Пэдди пустил Султана, и тот рванулся вперед, выбрасывая свои длинные сильные ноги. Великолепный, он легко, без видимых усилий понесся к финишу.

На один корпус впереди. На два — и толпа взорвалась криками. Забыв, что она — леди, Аманда скакала как безумная лягушка, вопя изо всех сил. Чалмерс у нее за спиной тоже вопил, как помешанный. Куда девалась его английская чопорность? Улыбка на лице Грэнта, затаившего дыхание, становилась все шире, по мере того, как с каждым скачком Султан приближался к заветной черте. И в момент, когда он пересек линию финиша, оставив ближайшего преследователя на четыре корпуса сзади, из груди Грэнта вырвался громкий ликующий крик.

Снова Аманда оказалась в его тесных объятиях, и, когда он сжал ее так, что чуть не раздавил ребра, у нее закружилась голова. Промелькнула мысль, что он делает с ней это в отместку за то, что несколько минут назад она чуть не свернула ему голову. Они засмеялись вместе, и Грэнт снова прижал ее к себе, а сзади по их спинам колотил Чалмерс, проявляя таким образом свой восторг.

— Нам удалось!

— Мы победили!

Когда Грэнт наконец выпустил ее из своих объятий, она уже судорожно хватала ртом воздух, какие-то желтые пятна плясали у нее перед глазами. Но никогда она не была так безмерно счастлива с тех пор, как выиграла в карты Туманную Долину. На этот раз она была вместе с ним, когда он пошел получить причитавшиеся ему призовые деньги, с гордостью смотрела, как он получает желанный трофей, позировала с ним, с Пэдди и Султаном, пока их фотографировали для газеты. Об этой победе они будут вспоминать всегда, сколько бы других побед ни последовало за ней!

Празднование было в самом разгаре, и личная вражда была временно забыта. В честь победы, увенчавшей тяжкий труд, Грэнт пригласил всех, включая тренеров и конюхов, на роскошный ужин в лучшем ресторане Балтимора. Даже тем двоим конюхам, которые остались охранять жеребца, прислали ужин, правда, без шампанского, которое другие могли пить сколько угодно.

За Султана теперь давали еще больше, и Грэнт беспокоился, как бы с ним не случилось неприятностей.

У Аманды от радости и шампанского кружилась голова. Бокал ее не пустел всю ночь, пока длилось веселье. Она могла, не пьянея, выпить много пива и виски, но от шампанского сразу захмелела. Кроме того, оно как-то странно разгорячило ее. Тело ее пылало как в лихорадке, и даже ее собственная одежда болезненно раздражала.

Весь вечер Грэнт следил, чтобы бокал Аманды не пустел. В веселье и шуме праздника это было несложно, и он был уверен, что Аманда выпила куда больше, чем следует. Смеялась она каким-то низким, грудным, чувственным смехом, который сильнее всего распалял Грэнта. Лицо ее раскраснелось, глаза вспыхивали как голубые топазы. Разговор ее сделался легким и развязным, хотя язык не заплетался, и она еще вполне твердо держалась на ногах.

Это было как раз то, чего ждал Грэнт. Ему хотелось, чтобы она расслабилась и охотно, весело уступила его желанию, но еще не была бы пьяной настолько, чтобы не соображать, что делает. Пряча улыбку, он опустил руку в карман жилета и нащупал там маленькую золотую монетку. В конце концов, может быть, она ему принесет удачу? И когда он ощутил укор совести, говорившей ему, что он должен стыдиться задуманного, он легко нашел себе оправдание: она соблазняла его с самого начала и получит то, чего заслуживает. На этот раз он добьется желаемого. В конце концов, ведь не девственница же она.

Наконец, Грэнт решил, что она выпила уже достаточно, и если он не хочет, чтобы она напилась до бесчувствия, то пора уходить. Слегка толкнув Чалмерса локтем, он сказал:

— Я собираюсь отвезти Аманду в отель. Думаю, на этот вечер для нее более чем достаточно.

— Да, разумеется, — согласился тот. — Я буду вместе с ней.

— Решительно не вижу, зачем бы вам уходить так рано, — возразил Грэнт. — Некоторые собираются еще играть в карты. Полагаю, они не станут возражать, если вы к ним присоединитесь.

— А как же вы, сэр?

— Я думаю лечь пораньше. Я не спал всю ночь перед сегодняшними скачками.

Это была на самом деле не ложь, а только полуправда. Когда он ляжет, то спать не будет.

— Что ж, если вы уверены, что все будет в порядке, сэр… — сдался Чалмерс. — Я убежден.

И прежде, чем Чалмерс мог передумать, Грэнт сгреб в охапку порядком захмелевшую Аманду и вышел.

Всю дорогу в отель она сидела в экипаже, сонно прижавшись к нему, разжигая этим его все сильнее. Он надеялся, что не дал ей выпить слишком много. Такую возможность, как сегодня, нельзя было упустить.

Она беспокойно задвигалась, и он спросил:

— Что случилось, милая? Слишком жарко?

К его несказанному удовольствию, она так и сказала:

— Боже, ну конечно! Не надо мне было пить столько шампанского. У меня всегда от него такое ощущение, будто мою кожу жгут огнем. Когда же я наконец доберусь до комнаты и смогу сбросить с себя одежду?!

Это превзошло все его ожидания, и он чуть не вскрикнул от радости. Подумать только! Если бы он знал, что этот напиток так на нее подействует, то угостил бы ее раньше.

Непохоже, чтобы Аманда была просто пьяной. По-видимому, шампанское возбуждающе действовало на ее нервы, и к концу пути она уже терлась о него и мурлыкала как кошка.

К счастью, в отеле был лифт, и Грэнт едва мог помешать Аманде расстегнуть платье в присутствии молодого лифтера, что она упорно пыталась сделать, повергая его этим в смущение. Когда он мягко втолкнул ее в комнату и, войдя следом, запер дверь, она уже наполовину сняла платье, скинула туфли и почти стащила один чулок. Уставившись на него, она хихикнула, как будто это была самая смешная вещь на свете.

Повалившись спиной на кровать, Аманда заявила:

— Ах! Как хорошо! Если бы не эта проклятая одежда! — И немедленно попыталась стащить ее, но запуталась в застежках.

Со смехом Грэнт подошел к ней.

— Наконец-то, моя принцесса. Давай я помогу тебе, а то ты так запутаешься, что целая армия не освободит тебя.

— Принцесса! — пропела она, поднимая руку и заворожено глядя, как он стягивает с нее платье. — О, Грэнт! Иногда ты говоришь такие глупости!

— В самом деле? — кротко спросил он, качая головой и улыбаясь про себя.

Так или иначе, ночь обещала быть интересной. Без единого возгласа протеста она позволила ему себя раздеть, и лежала перед ним великолепная в своей наготе, прикрытая только распущенными черными волосами, похожая на морскую сирену. Аманда была сложена совершенно, от черных, волнами ниспадающих до середины спины волос, до округлых бедер и пальцев ног. От этого зрелища кровь его закипела.

Гладкая молочно-белая кожа, высокие упругие груди, удивительно узкая талия, потрясающе длинные ноги. Таинственный взгляд и губы, мягкие и полные, как розовые бутоны. Все, о чем он мог только мечтать.

Она наблюдала за ним, пока он срывал с себя одежду, и ее затуманенный взгляд еще больше разжигал в нем желание. Руки ее блуждали по телу, гладя кожу, а его бросало в жар при мысли о том, что он почувствует, обнимая ее.

Когда он опустился возле нее, она, раскрыв ему объятия, протянула со смехом:

— Возьми меня, я твоя! — явно позаимствовав эти слова из какого-то сомнительного романа, который она стащила у одной из сожительниц своего отца.

— Да, скоро, — пообещал он, надеясь, что ее веселье поутихнет и она почувствует, что все это не шутка.

Но он мог не беспокоиться. От шампанского и от близости его тела, она скоро стала извиваться в любовном томлении. Каждый поцелуй, каждая ласка заставляли ее просить больше и больше.

Неутомимо он ласкал ее языком и зубами, игриво покусывая, пока вся она не запылала огнем от его прикосновений. В ответ и она ласкала его, и он был удивлен нежными, осторожными прикосновениями ее трепетавших рук, тем, как на лице ее проступало выражение все возраставшего удивления, словно она и вправду открывала все это для себя в первый раз. Если это и был прием, то лучший из всех, с которыми он сталкивался.

Ее нос уткнулся в его волосатую грудь, язык касался сосков. Со вздохом она вытянулась под ним.

Ее пальцы отыскали его разбухший член и нежно, легко играли с ним. Чувствуя, как он гнется у нее в ладони, она проговорила чувственным, расслабленным голосом:

— Такой мягкий и такой твердый. Как прекрасно, Грэнт.

В ответ он захватил ее губы в жарком поцелуе, от которого оба тяжело задышали, подаваясь навстречу друг другу.

— Скажи, что хочешь меня, — потребовал он, желая наконец услышать это от нее.

— Я хочу тебя, — проговорила она, задыхаясь. А когда его пальцы вошли в ее жаркое, нежное лоно, она, изогнувшись, воскликнула:

— О, Боже! Как я хочу тебя!

Он надвинулся на нее, раздвигая ей бедра и сплетая ее ноги со своими, так как у нее не было сил сделать это самой.

— Взгляни на меня, Аманда, — потребовал он настойчиво. — Я хочу, чтобы ты знала, кто занимается с тобой любовью. Я не какой-то случайный мужчина в твоей постели. Назови мое имя. Я хочу услышать его, когда овладею тобой.

Когда он погрузился в ее дрожащее тело, имя его прозвучало тихим возгласом. Зажмурив глаза, она дышала часто и неглубоко, царапая ногтями его плечи.

И тогда он узнал. Узнал то, чего совершенно не ожидал. Она была девственницей. Обмана не было. Эта корабельная картежница, смахивающая на проститутку, эта девчонка с телом куртизанки и с улыбкой падшего ангела не знала мужчины. До этого мгновения. До него.

— Ты должна была сказать мне, — проговорил он, замерев, сжатый в ее жарких глубинах.

Она покачала головой и, посмотрев ему в глаза, прошептала:

— Все хорошо. Пожалуйста. Уже почти не больно. — Она стянула его ниже, чтобы достать его рот.

— Целуй меня, — попросила она, и ее губы затрепетали.

Как только их губы соприкоснулись, угасшее пламя вспыхнуло снова. Ласково он целовал ее виски, тихо шептал что-то на ухо, обнимал и гладил ее, пока она не начала подаваться навстречу ему, впуская его все глубже. И он двигался тоже — на ней и в ней. Наслаждение возрастало до тех пор, пока они не достигли пика страсти — и тут у них одновременно вырвался крик.

— Я люблю тебя, — выдохнула она, вздрогнув в последний раз. Ее ресницы сомкнулись, и она уютно прижалась к нему, положив голову на его плечо.

Она уснула в объятиях Грэнта. А он боролся с противоречивыми чувствами. Испуг. Стыд. Негодование. Вина и смущение. И все это после самой захватывающей любовной ночи в его жизни. Наконец, какое-то раздражение заставило его встать с постели. Им надо будет поговорить и объясниться, чтобы воспоминание о сегодняшнем не смущало его.

Стараясь не разбудить ее, он оделся. Когда он надевал жилет, ее монетка выпала из кармана, как еще одно постыдное напоминание. Это был ее талисман, и если бы он не забрал его, может быть она сохранила бы свою невинность, которую он так бездумно отобрал у нее.

Осторожно он положил монетку на тумбочку у постели. Если бы он так же легко мог вернуть ей ее чистоту.

ГЛАВА 12

Первое, что заметила Аманда, проснувшись на следующее утро — это отсутствие Грэнта. Она лежала одна в своей постели, согреваемая лишь воспоминаниями о минувшей ночи. Какими чудесными были эти воспоминания! Она была совершенно не подготовлена к такому захватывающему любовному чувству. Даже сейчас в ней всколыхнулось наслаждение, и сердце забилось, когда она вспомнила непередаваемое ощущение от прикосновения его губ, вспомнила его запах, его тяжесть, силу страсти и судороги наслаждения!

Разочарованная тем, что он не остался с ней до утра, Аманда, однако, не удивилась. Чувство приличия, скорее всего, не позволило ему остаться с ней, чтобы это не открылось — по крайней мере до тех пор, пока он не порвал с Анабел и не объявил об их с Амандой помолвке.

Женский инстинкт подсказывал ей, что Грэнт не любил Анабел. Их отношения выглядели такими блеклыми и безжизненными по сравнению с огненной страстью прошлой ночи. Она не могла представить, как Грэнт или любой нормальный мужчина предпочтет вялого партнера, особенно после такой ночи.

Повернувшись на подушке, она обнаружила, что голова болит так, будто готова расколоться. Боль была мучительной, но это было ничто по сравнению с новым страданием, от которого у нее сжалось сердце: она заметила поблескивающую на ночном столике золотую монетку. Ее монетка!

— Нет! — прошептала она. — О Боже, нет! — Слезы потекли у нее из глаз, сердце заныло. Словно назло в больной ее голове проносились отчетливые сцены их любовной игры — руки Грэнта, ласкающие ее обнаженное тело; ее ответные объятия; долгие, сладостные поцелуи, прожигавшие ее насквозь; тот болезненно-острый миг, когда он овладел ею; блаженство, охватившее их после этого, ее признание в своей любви к нему.

Теперь она вспомнила, что он никогда не отвечал на ее внимание, ни разу он не говорил ей слов любви, даже когда восхищался ее красотой, ее соблазнительным телом. Какой же дурой она была; какой сумасшедшей идиоткой, если надеялась на его любовь, прекрасно в глубине души понимая, что интересует его только ее тело. Он не любил ее и, возможно, не любил Анабел, хотя обе надеялись на это. Охваченная страстью, Аманда забыла, что она могла ждать от Грэнта ночи блаженства, и ничего более. Ну что ж, долго же ему придется ждать, прежде чем Аманда снова попадется на эту удочку. Теперь-то она не будет такой простодушной.

Но больнее всего было вспоминать о том, с каким облегчением всего день назад она убедилась, что не потеряла девственности. Больше не было этого утешения, не было ее чистоты, и винить в этом было некого, кроме себя самой, да еще это проклятое шампанское, усыпившее ее волю и рассудок! И Грэнта, который все-таки оказался грязной скотиной!

Вытерпеть это, казалось, выше ее сил. Будь он проклят! Он взял у Аманды самые ценные сокровища, что были у нее — ее чистоту и любовь. А что она получила взамен? Золотую монетку. Свою собственную золотую монетку. О, какое издевательство! Заплатил за услуги, точно она шлюха. Заплатил ее собственной монеткой!

Лежа в этой неуютной комнате на постели, испачканной ее девственной кровью, и сжимая в руке золотой символ своего падения, Аманда безудержно рыдала. Боль пронизывала все ее существо, и слезы текли неиссякаемым ручьем. Она стонала как раненое животное, пока у нее совсем не пропал голос.

Когда Грэнт постучался в ее дверь, он не получил ответа. Разыскав Чалмерса, завтракавшего в столовой, он убедился, что Аманды с ним не было. Не было ее и в других местах, и они терялись в догадках, с чего начать поиски. В надежде, что она оставила записку, они обратились к портье и выяснили, что рано утром она уехала. Портье сообщил, что она села в экипаж; возможно, она отправилась на станцию, но он не уверен.

— Почему она уехала, не сказав ни слова? — сдвинув брови, гадал Чалмерс. — И куда бы она могла поехать?

— Домой, в Туманную Долину, я надеюсь, — отрывисто бросил Грэнт, раздумывая над поведением Аманды. Чувствовала она такое же отвращение к себе, как и он? Мучили ли ее угрызения совести? Чувство вины? Злость? Помнила она что-нибудь, или винные пары стерли воспоминания о забавах этой ночи? Нет, не похоже. Если бы это было так, она вряд ли уехала сегодня утром, даже не повидавшись с ним.

— Тысяча чертей! — выругался он. — Никогда не знаешь, что у женщин на уме. Мы возвращаемся домой, Чалмерс. Несомненно, она окажется там.

К тому времени, как они собрались и отдали все нужные распоряжения, Аманда уже давно находилась в пути. Они прибыли на ферму, усталые и запыленные, рано утром на следующий день, когда прислуга еще крепко спала.

Поставив Султана в конюшню, Грэнт лег в постель и проспал почти до середины дня. Разбудил его Чалмерс.

— Сэр, с мисс Амандой творится что-то неладное, — сообщил слуга.

— По крайней мере, ты нашел ее, — сонно выговорил Грэнт. Но когда смысл слов Чалмерса наконец дошел до него, он встревожился. — О чем ты, что с ней такое? Она больна?

— Не знаю, сэр. Говорит, что — нет, но похоже на то, что она много плакала, а кухарка говорит, что мисс ничего не ела ни вчера вечером, ни сегодня утром, сэр. Когда я спросил ее, что случилось, мисс Аманда только покачала головой, грустно улыбнулась, и так ничего и не ответила. Может, вам самим все разузнать у нее?

Грэнт догадывался, в чем дело, и признал, что настало время им с Амандой потолковать.

— Я сейчас спущусь, Чалмерс. Где она?

— В вашем кабинете, сэр. Сидит, уставившись в окно. — Уходя, он вдруг вспомнил: — Да! Мне следует сказать вам, что в Балтиморе, за день до скачек она была у врача из-за каких-то болей в животе. Он дал ей таблеток. Как вы думаете, может это побочное действие? Надо ли послать за доктором Лоуэллом?

— Не сейчас. Сначала я поговорю с ней. — Занятый своими мыслями, Грэнт больше не обращал внимания на Чалмерса. Интересные, однако, новости. Аманда была у врача перед их, ну скажем, любовным свиданием — вероятно, это наиболее подходящее название для произошедшего той ночью.

Грэнт перебирал всевозможные причины, которые привели ее к врачу. Первое, у нее вполне могло быть обычное расстройство желудка. А если нет, то что? Беременность? Быть может, она легла с ним в постель для того, чтобы навязать ему чужого ребенка?

Нет-нет, она была девственна, и он это прекрасно знал. Самая опытная шлюха не смогла бы так разыграть боль, а пятна крови на простыне он видел собственными глазами. А, может, она с помощью этого доктора, хотела одурачить его?

Нет, он несомненно ощутил препятствие, свидетельствующее о том, что она девица. Он прекрасно помнил ее сопротивление, он видел кровь и знал, о чем это говорило. Это вернуло его к исходному пункту размышлений. Зачем она ходила к доктору? Может быть, она сама желала соблазнить его и рассчитывала получить какое-либо средство от беременности? Если так, то для чего? И кто кого на самом деле затащил к себе в постель?

Входя в кабинет, Грэнт испытывал изрядную неловкость.

— Аманда, нам надо поговорить, — произнес он с наигранным спокойствием.

— Для чего? Что это изменит? — обернувшись, она посмотрела на него. В глазах ее светилась ярость и еще что-то, похожее на обиду. — Что сделано, то сделано!

— А если я скажу, что очень сожалею, и мне ужасно неловко за то, что я сделал?

— О, разумеется! — съязвила она. — Почему бы не посыпать рану солью? Сожаления и раскаяния — это как раз то, что жаждет услышать каждая женщина от мужчины, которому отдалась. Не желаешь ли сообщить мне о том, какой безразличной и холодной я была в постели?

— Я вовсе не это хотел сказать, я хотел лишь извиниться за то, что причинил тебе страдание. Но, с другой стороны, откуда я мог знать? Ты должна была предупредить меня, что ты девушка.

— В самом деле? В какой-нибудь подходящий момент, не так ли? А тебе не кажется, что это не то, о чем говорят запросто? «Передайте, пожалуйста картофель. Можно сливок? Да, кстати, вы знаете, я девушка!» Может, мне надо было повесить плакат на шею? Или написать это у себя на лбу? Или дать объявление в «Лексингтонских новостях»? Разослать извещения тебе и твоим дружкам-зазнайкам, которые судят обо всем по первому впечатлению, не задумываясь о том, что скрывается за внешней оболочкой.

— Если ты пытаешься усовестить меня, то тебе это уже удалось. И однако же, как мог я догадаться? — возразил он. — В самом деле, ты одевалась не так, как подобает леди. У тебя не висел плакат на шее, у тебя не было написано этого на лбу, у…

— Да заткнись ты! — крикнула она, раздосадованная мыслью о том, что, по крайней мере, часть вины лежала и на ней. Надо было думать, прежде чем пить это шампанское, и она не сделала ни единой попытки воспротивиться ему, когда он начал раздевать ее или обнимать. Конечно, в тот вечер ее рассудок был сильно затуманен. А если бы не был, то она бы вышвырнула Грэнта в коридор!

— Как бы то ни было, я полагаю, что должен просить тебя выйти за меня замуж, — продолжал он. — Я не догадался принять меры предосторожности, и у тебя может быть ребенок.

— У тебя сегодня прямо тысяча и одна хорошая новость, — огрызнулась она. — Теперь мне есть о чем побеспокоиться. Большое спасибо!

— Очевидно, ты также не подумала о возможных последствиях. Тогда для чего же ты ходила к врачу?

— Как могла я подумать о последствиях, о которых даже не подозревала? — раздраженно перебила она. — И напрасно Чалмерс рассказал тебе о докторе. Более того, я не вышла бы за тебя, если бы даже ожидала тройню.

— Так как насчет доктора? — повторил он, и ей стало ясно, что он готов добиваться истины целый день, если понадобится.

— Расстройство желудка, — крикнула она в ответ, глядя на него.

— Это все, что я хотел узнать, Аманда. Спасибо. Ну, а насчет нашей свадьбы, я бы на твоем месте подумал еще раз.

— Но ты, слава Богу, не на моем месте!

— После случившегося твоя репутация сильно ухудшится.

— Твоя тоже не останется безукоризненной. Ты уже придумал, что рассказать своей невесте? Анабел просто придет в восторг от этой новости, не так ли?

После всех страданий и обид, которые он ей причинил, было приятно видеть, как он побледнел. И все же она сжалилась:

— Не волнуйся, Грэнт. Я никому не расскажу, да и ты тоже, если у тебя осталась хоть капля мозгов. Скажи спасибо, что это случилось в Балтиморе, где при виде испачканной простыни никто не вытаращит глаза и не начнет об этом судачить. И если ты будешь помалкивать об этом; то, возможно, наши слуги ничего не узнают и не разболтают об этом всему Лексингтону.

— Разболтают или нет, факт остается фактом — ты не сможешь выйти замуж. Неужели мужчине в первую брачную ночь приятно будет узнать, что до него его невеста принадлежала другому? Уверен, что когда-нибудь ты захочешь выйти замуж и иметь детей, а если ты отвергнешь предложение, которое я делаю тебе так великодушно, то кому еще ты будешь нужна?

— Великодушно?! — рассвирепела она. — Вы сделали предложение так же великодушно, как заплатили за мои услуги, мистер Гарднер.

— Что ты хочешь сказать?

— Мой амулет, Грэнт. Моя золотая монетка, оказавшаяся на ночном столике, когда я проснулась. Ты неплохо пошутил, заплатив мне моей собственной монеткой.

— О, Господи! Так вот как ты это восприняла? И поэтому ты сбежала? — Он был ошеломлен. — Аманда, я никогда не сделал бы этого, если бы знал, что ты так истолкуешь это. Я понял, что напрасно взял его тогда. Я просто вернул амулет, потому что он твой. И вовсе не как плату. И уж конечно, не для того, чтобы сделать тебе больно.

В ее глазах блестели слезы.

— Если ты говоришь правду, то пусть хоть это будет мне маленьким утешением. А мне было так больно, Грэнт.

— Я еще раз прошу прощения. И раз мы прояснили это, то как скоро тебе могут сшить свадебное платье, и…

— Подожди минутку. То, что я согласилась принять твои извинения, не означает, что я согласна выйти за тебя замуж. Ты забываешь одну вещь. Я вовсе не отказывала Стэнфорду Дарси, а он, возможно, думает обо мне то же, что и ты, не ожидает найти во мне девственницу. Может быть, я просто подожду предложения от него и дам ему согласие. Кроме всего прочего, он производит впечатление человека, которому можно доверять больше, чем тебе, тебе, который обделывает свои делишки за спиной невесты и спит с собственным партнером по делу.

— У тебя нет гарантии, что он сделает предложение, Аманда. Возможно, ему нужна всего лишь любовница. А может оказаться, что ты носишь моего ребенка.

— Тогда я подожду, пока не уверюсь в обратном. А затем буду ждать встречи с человеком, который захочет жениться на мне, потому что любит меня, а не потому, что чувствует себя виноватым, и не потому, что хочет этой женитьбой вернуть себе половину семейной собственности, — закончила она уничтожающе. — О, не воображай, что я не догадалась об этом, змея подколодная!

— Ты, может быть, но зато не догадался я! — с жаром возразил он. — Я сделал предложение из соображений чести.

— Не по этой ли причине ты делал предложение Анабел? Не потому ли, что и к ней ты залез под юбку? Господи! Да ты шустрый парень, Грэнт, и какую роль ты себе выбрал! Две целомудренные молодые женщины тобой обесчещены! Положеньице, нечего сказать! На которой ты женишься? На леди по соседству, с одобрения общественности, или скандальной корабельной картежнице, которой удалось отхватить половину твоего дела?

Она презрительно усмехнулась ему из другого угла комнаты:

— У меня для вас новости, сэр. Я не такая дура, как кажется. В море полно другой рыбы, покрупнее тебя. Так что я великодушно отпускаю тебя на свободу, Грэнт. Давай, женись на своей малышке-блондинке, и получите друг с друга, что каждому из вас причитается — потому что мне ты даром не нужен!

Много дней после этого Аманда была подавлена и печальна. В любых других обстоятельствах она отдала бы правую руку за то, чтобы выйти за Грэнта. Она ведь так его любила! Но он не отвечал ей взаимностью, а раз это было так, она не могла принять его предложение, хотя ей стоило больших усилий отказать ему. Ей было ясно, что, отказывая Грэнту, она, тем самым толкала его в распростертые объятия Анабел, хотя та ничего не знала о произошедшем между Грэнтом и Амандой.

В свою очередь, Грэнт испытывал в равной мере облегчение и досаду. С одной стороны, как только он убедится в том, что Аманда не беременна, он сможет вернуться к своей прежней жизни, спокойной, или с тех пор, как на сцене появилась Аманда — лишь казавшейся спокойной. Он сможет жениться на Анабел, и будет чист перед ними обеими. Бог не допустит, чтобы они обе от него родили в одно и то же время!

Правда, если вдуматься, то вероятность этого была невелика, так как он не спал с Анабел с тех пор, как Аманда появилась в Туманной Долине. Да и сейчас не имел большого желания делать это. Непонятно почему его влечение к невесте почти исчезло за последние несколько недель, и в данной ситуации это было хорошо.

Одновременно гордость его была сильно задета острым язычком Аманды. Как посмела эта маленькая ведьма отвергнуть его предложение! Разве она не понимала, от чего отказывается? Как благороден был этот жест! Чего стоило ему все это? Нет, он скорее повесится, чем снова сделает ей предложение для того лишь, чтобы она снова плюнула ему в лицо! Неразумная женщина!

Ладно, он предоставит ей возможность потомиться и, вероятно, когда-нибудь сделает ей другое предложение. Нет, не выйти замуж! Эту возможность она исключила. В следующий раз он предложит ей стать его любовницей. Не за плату, конечно, так как это, похоже, оскорбляло ее, а для удовольствия. Она познала любовь в первый раз и, если Грэнт хоть что-нибудь понимал в женщинах, то через некоторое время ей захочется изведать ее снова. Он готов был поспорить, что это произойдет очень скоро, а уж он будет наготове, как лиса, следящая за кроликом.

Аманда слонялась по дому, точно собака, у которой отняли кость. Грэнт был зол, словно раненый медведь. А тут еще причитания Чалмерса. И вдруг Грэнта осенила идея — отличный способ успокоить свою уязвленную гордость и досадить Аманде.

Однажды утром, с первым лучом солнца, он пробрался в ее спальню, громко хлопнул ее по спине ладонью и отступил, сложив руки на груди и ожидая ответной реакции. Долго ждать не пришлось. Внезапно разбуженная Аманда вскочила, громко вскрикнув и сердито глядя на самодовольное лицо Грэнта. Она потерла ушибленное место сквозь тонкую простыню и крикнула:

— Что б ты провалился! Какого черта ты это сделал? И что тебе надо в моей спальне, ублюдок?

— Вставай, Аманда. С сегодняшнего дня ты начинаешь работать на ферме.

— Что ты несешь? Говори по делу или проваливай, — ответила она, засовывая голову под подушку, чтобы не слышать этот ненавистный бодрый голос. — И потом, я уже работаю, ведя отчетность.

— Я говорю о работе, не разгибая спины, работе до седьмого пота, моя дорогая, и для этого потребуется больше сил, чем у тебя есть. Ты говорила, что хочешь узнать, как работают на ферме. Я решил, что сейчас самое время для этого.

— Не теперь, — пробормотала она, натягивая покрывало на самые глаза.

— Нет теперь, и ты будешь учиться так же, как учился я и Тэд, с самых азов.

Схватив покрывало, он потянул его на себя, заставив Аманду, безуспешно пытавшуюся удержать его, взвизгнуть от неожиданности. И неизвестно, кто из них был поражен больше, когда Грэнт, разинув рот, как рыба на песке, уставился на ее совершенно голое тело! Он стоял, не веря своим глазам, и прошло несколько долгих секунд, прежде чем он снова закрыл рот. Между тем Аманда отодвинулась к спинке кровати, поджав длинные ноги и прикрылась оставшейся подушкой, желая спрятаться от пронзительного взгляда этих зеленых глаз.

Грэнт первым обрел дар речи.

— Где твоя ночная рубашка? — спросил он.

— В платяном шкафу, но это тебя не касается! — выпалила она, свирепо глядя на него.

— Какого черта ты ее не надела?

— Потому что она фланелевая, и я надеваю ее только зимой, а сейчас, если ты заметил, конец весны, и спать во фланелевой рубашке слишком жарко. Вы удовлетворены, ваша светлость?

— Но почему бы тебе не заказать несколько рубашек потоньше, на лето, вместо того чтобы валяться голой, точно проститутка?

— Я не валяюсь. Я спала. И никто меня не видел и не беспокоил до тех пор, пока ты не соизволил ввалиться сюда!

— Ну, а если пожар? — возразил он. Боже, как она была пленительно хороша этим ранним утром, сонная и растрепанная! И в какой соблазн, как всегда, вводили розовые пальчики на ее ногах!

— Тогда бы я поджарилась или, завернувшись в простыню, прыгнула в окно.

— Не болтай чепухи! Купи себе несколько рубах на лето и надевай их на ночь.

Посмотрев ему прямо в глаза, она твердо ответила:

— Нет.

Сделает она это или нет, она, конечно, не скажет ему. Пусть себе ходит и облизывается, воображая, как она голая лежит в постели. Надутый петух! Бесчувственный осел!

— Что ты сказала?

— Я сказала «нет». Они слишком неудобны. Ночью они так сваливаются и сбиваются на мне, словно хотят меня задушить. Я надеваю их только когда слишком холодно и, уж конечно, не стану этого делать только потому, что тебе так хочется. Ты мне не отец, не муж, не хозяин.

— Что ж, жаль разочаровывать вас, мисс Всезнайка, но я как раз и собираюсь стать твоим хозяином, что возвращает нас к тому, для чего я тебя разбудил. Ты никогда не узнаешь ничего о разведении лошадей, не прикладывая свои книжные знания на практике. Лучший способ научиться чему-нибудь состоит в том, чтобы делать это, желательно под опытным руководством. Ты будешь работать, я буду за тобой наблюдать, и обещаю тебе, что ты узнаешь о работе на ферме столько, сколько тебе и не снилось. А теперь оторви свой обольстительный зад от постели, одень его во что-нибудь подходящее для работы в конюшне и неси его к завтраку, пока ты не опоздала, и тебе не пришлось ждать до обеда. Деньки, когда ты нежилась в постели до позднего утра, дорогая, прошли.

— Грэнт… — начала было она.

Строго посмотрев на нее, он кратко спросил:

— Ты хочешь учиться или нет, Аманда? Или это была пустая болтовня, чтобы пустить пыль в глаза?

Видит Бог, она хотела учиться. И вот ей предоставляли такую возможность. Поэтому, проглотив обиду, она ответила:

— Если ты соизволишь оставить меня на несколько минут, то я сейчас спущусь.

Аманда никогда бы не подумала, что Грэнт выразился так буквально, говоря о работе в конюшнях. Так же, не шутил он и сказав, что она будет учиться с азов. Скоро ее приставили к работе конюхом. В ее обязанности входило выгребать грязную солому из стойл, грузить ее в тележку и сваливать в огромную навозную кучу на некотором расстоянии от конюшни. Потом навоз грузили в огромную повозку и использовали как удобрение на вспаханных полях.

Многие стойла надо было еще и мыть, и после того, как она закончила выгребать старую солому, ей показали, как моют пол и стены стойла с помощью щетки на длинной ручке и мыльной водой. Затем следовало наполнить кормушки, залить свежую воду в поилки и набросать на пол свежей соломы.

Эта неблагодарная работа, тянувшаяся бесконечно, была тяжелее всего, что ей приходилось делать до этого.

Если бы не широкая ухмылка Грэнта, только и ждавшего, чтобы она сломалась и все бросила, выжидающие улыбки на лицах других мужчин, да еще мысль о том, что маленький Тимми делал изо дня в день такую же работу, Аманда уже давно швырнула бы полную лопату свежего навоза прямо Грэнту в лицо. Но будь она трижды проклята, если доставит ему удовольствие услышать от нее хоть одну жалобу. Часто к концу дня она чувствовала, что больше не выдержит — так болели ее натруженные мускулы, но держалась стойко.

— Ну, как тебе нравится работа на ферме? — поинтересовался он как-то раз, зайдя вечером взглянуть на ее успехи. — Не так легко и приятно, как ты думала, не правда ли?

— Если у тебя есть другое занятие, кроме того, чтобы стоять тут и издеваться надо мной, ты можешь вернуться к нему, — бросила в ответ она, забрав на вилы охапку грязной соломы из стойла.

— В дальнем углу осталось несколько соломинок, — с довольной улыбкой ответил он.

— Как это любезно с твоей стороны.

— И у тебя измазано лицо и в волосах солома.

— Не больше, чем у тебя на башмаках, — парировала она, не удержавшись и перевернув вилы ему на ноги. — Ну вот, мистер Хозяин! Если не хочешь получить еще порцию, послушай моего совета, проваливай и не мешай мне работать!

— Вот за это я не сделаю тебе массаж сегодня вечером. Узнаешь— каково это, — ответил он, бросив взгляд на свои башмаки.

— Что заставило тебя подумать, что я подпущу тебя так близко?

Он потянул носом воздух:

— После дальнейших размышлений я беру назад свое предложение. — Поспешно отойдя на несколько шагов, он добавил: — Дорогая, чертовски неудобно говорить тебе об этом, но от тебя воняет!

Невзирая на грязь, вонь и колючую солому, постоянно забивавшуюся под одежду и коловшую кожу, Аманда ничего не имела бы против тяжелой работы, если бы не надо было так близко подходить к лошадям. Когда она чистила стойла и заполняла кормушки или поилки, конюшня обычно пустовала, но случайно в ней мог остаться какой-нибудь жеребец. Аманда жила в постоянном страхе, боясь встретиться с одним из этих огромных животных, и наотрез отказывалась входить в стойло, если в нем была лошадь.

Поручив Аманду заботам Клэнси и Тимми, непосредственно руководившим ее повседневной работой, Грэнт не был свидетелем этого, очевидно забыв на время о том, как она боялась лошадей. Он не знал, как часто она готова была расплакаться, сталкиваясь с ними, не знал о том, как она пыталась преодолеть свой страх. Она представляла, как насмехался бы Грэнт не только над ней, но и над Ароном, Клэнси, и Тимми, и даже Пэдди, опекавшими ее и старавшимися помочь ей.

День за днем, понемногу, они учили ее правильно вести себя с лошадьми, разговаривать с ними, двигаться спокойно и уверенно.

— Если вы будете бояться их, мисс Мэнди, ничего хорошего из этого не выйдет, — объяснил Тимми, делясь с ней своим юношеским опытом. — Даже если не знаете, что делать, надо заставить их поверить, что вы знаете. И также заставьте их поверить, что они вам нравятся и вы их не боитесь.

Она пыталась. Затаив дыхание, иногда даже прикусывая язык, чтобы не закричать, она пыталась. Она научилась подходить к жеребцу спереди и сбоку так, чтобы он слышал ее шаги и не волновался. Она узнала, что если негромко напевать или насвистывать, то можно успокоить лошадь и расслабиться самой, подходя к ней. Она освоилась настолько, что могла заполнять кормушки и поилки в стойлах, когда там находились лошади. Но она никак не могла набраться смелости вывести лошадь из стойла или при ней заменить подстилку.

Она все еще слишком боялась получить удар копытом или быть укушенной.

Познакомившись с ними получше, Аманда увидела, что лошади обладали разными характерами, совсем как люди. Она выделила нескольких — тех, что были покладистее, спокойнее, тех, что негромко ржали и следили за ее движениями своими бархатистыми глазами. Тех, что никогда не оскаливали на нее зубов, не делали угрожающих шагов в ее направлении, не прядали ушами и не всхрапывали, когда она проходила мимо. А изредка, взяв себя в руки, она даже останавливалась и гладила одного из своих любимцев. В таких случаях она чувствовала, что недалек тот день, когда этот мучительный страх наконец покинет ее.

ГЛАВА 13

Поскольку Аманда была теперь занята в конюшнях, то Анабел снова взяла на себя обязанности хозяйки дома, хотя и не полностью. Гости зачастили в Туманную Долину после победы Султана на последних скачках, и она следила, чтобы их ожидали чистые комнаты и свежее белье. Она также руководила приготовлением пищи, хотя ужины возглавляла Аманда.

В тот вечер Аманда, как обычно поздно, закончила свою работу, но у нее еще оставалось время помыться и переодеться в чистую одежду. Но она так устала, все суставы и мышцы ее так ныли, что ей приходилось делать над собой усилия, чтобы не заснуть во время ужина и следующих за ним разговоров, до тех пор, пока можно будет, вежливо извиниться, дотащиться до постели. Просто удивительно, как это до сих пор она не упала лицом в тарелку и не захлебнулась!

Два обстоятельства помогали ей держаться твердо. Во-первых, Анабел так и ждала, что Аманда уступит ей свои позиции.

Второе — многозначительные взгляды и самодовольные улыбки, которые посылал ей Грэнт со своего конца стола, она скорее умрет, чем доставит им удовольствие увидеть ее усталость!

Различные обязанности Аманды не позволяли ей уделять много внимания и времени Дарси, когда он навещал ее. Слишком грязная, чтобы садиться днем за стол вместе с гостями, Аманда обедала на кухне или брала что-нибудь с собой в сад, где ей удавалось побыть некоторое время наедине с собой. Присоединившись к ней как-то раз, Дарси научился сидеть с наветренной стороны по отношению к ней.

— Вот так дела, Аманда! — жаловался он. — И чем ты только занимаешься? Одежда ужасная, в волосах солома, лицо вымазано грязью.

— У тебя было бы такое же, если б ты чистил стойла по утрам, — ответила она.

— Чистил стойла? — воскликнул он, — ради Бога, зачем тебе это? Ты ведь его деловой партнер, а не конюх.

— Верно. Я его деловой партнер, и как он неоднократно говорил, партнеры должны делить как прибыль, так и работу. Кроме того, я хочу научиться обращаться с лошадьми и вести хозяйство на ферме.

Дарси в ответ ухмыльнулся:

— То, что входит в лошадь с одного конца, выходит у нее с другого — вот и все, что нужно знать! Гарднер просто эксплуатирует тебя, и готов поспорить, получает от этого большое удовольствие. Аманда, ты — хозяйка дома. Тебе нельзя пачкать руки, а о возне в стойлах и думать забудь.

— О, меня это не очень волнует, и с каждым днем я узнаю все больше. Я полагаю, что если бы захотела, то ограничилась бы ведением приходно-расходных книг и держалась подальше от конюшен, но я решила все изучить досконально.

— Аманда, к чему тебе эти стойла, эти книги? Большинство женщин занимаются покупками, следят за чистотой в доме, шьют, навещают приятельниц. Они заняты своими делами и никогда не думают ни о каких конюшнях. Для этого существуют мужья.

— Я не большинство женщин, мистер Дарси. И если вы обратили внимание, я не замужем.

Карие глаза Дарси заинтересованно блеснули:

— Я и надеялся обсудить этот вопрос с тобой, дорогая, и раз уж мы об этом заговорили…

Он не докончил фразу, как бы ожидая ее реакции, и в зависимости от нее продолжать или прекратить разговор. Она молчала и он продолжил:

— Аманда, как ты смотришь на то, чтобы выйти за меня замуж?

Аманде сделали предложение, и ей стало ясно, что Дарси и Грэнт — одного поля ягоды. Нет, чтобы просто спросить: «Выйдешь ли ты за меня замуж?» Или: «Согласна ли ты выйти за меня замуж?» Или сделать цветистое, романтическое признание в негаснущей любви, но «как ты смотришь на то, чтобы» — звучит так, словно речь идет о материи для костюма или гарнире к цыпленку.

Однако, при таком ограниченном выборе, как у нее, не следовало быть слишком строгой, но и спешить тоже не стоило.

Взглянув на него, она сказала:

— Мистер Дарси…

— Пожалуйста… — перебил он ее. Он взял ее руку и тут же выпустил, вспомнив о ее утренних упражнениях, хотя она тщательно вымыла руки перед едой.

— Пожалуйста, зови меня Стэн. Мы все же друзья. И, возможно, больше чем друзья.

— Стэнфорд, — продолжила она, слегка улыбнувшись, — если бы мы поженились, то ты хотел бы, чтобы я отказалась от своей половины Туманной Долины?

— Нет, ни в коем случае. Я никогда не стал бы настаивать на этом, наоборот, я мог бы давать тебе советы по разным деловым вопросам, в которых я разбираюсь лучше тебя.

— Например?

— Счета, платежи, подписание соглашений, предложения. Оценки стоимости. Все те вещи, которыми тебе не стоит забивать голову.

— Понимаю, — сказала она. Да, Стэнфорд Дарси был из тех милых мужчин, которые думали, что хорошенькая головка всегда пуста. По мнению Дарси и ему подобных, привлекательные женщины умели считать только по пальцам, да и то с трудом.

— А много ли ты знаешь о лошадях, Стэнфорд? Что нужно для разведения и тренировки чистокровных лошадей? Что значит хорошая охотничья, скаковая или лошадь для выставки?

— Нет, но я знаю, как составлять счета и балансовые отчеты, затрачивая минимум усилий.

— Как это замечательно и ужасно полезно! — воскликнула она и про себя добавила: — И как ужасно скучно!

— А если мы обвенчаемся, где мы станем жить?

— В городе, конечно. Где же еще?

— Не в Туманной Долине?

— К сожалению, нет. Хотя это неплохое прибежище от летней жары. Но моя работа в Лексингтоне, и я вынужден жить там, где удобнее всего для работы.

— А моя работа в качестве совладельца фермы?

— Твоя работа будет в том, чтобы заниматься хозяйством, растить детей, окружая их любовью и заботой, и дарить счастье любимому мужу после его долгого рабочего дня.

— Разумеется, Стэнфорд, я бы хотела немного подумать над твоим предложением, если ты не возражаешь, Видишь ли, я все еще не свыклась с новой обстановкой, и еще одна перемена в жизни так скоро — это слишком тяжело для меня.

— Понимаю. Постараюсь не давить на тебя, хотя и сделаю все, что в моих силах, чтобы ты ответила согласием.

После еще нескольких свиданий на открытом воздухе с Амандой, не сильно отличавшейся от трубочиста, Дарси стал делать визиты по вечерам, что как нельзя больше устраивало Грэнта. Чем меньше он виделся с Дарси, чем меньше Аманда виделась с Дарси, тем счастливее был Грэнт.

Это было на руку также и Дарси, который смог уделять больше времени работе, не тратя дни на ухаживание, хотя свидания с Амандой сократились. Однако для Аманды это было менее удобно, чем для него. Во время его пространных рассуждений о законодательстве, она усиленно боролась со сном, и скоро научилась незаметно зевать, не раскрывая рта.

По крайней мере, теперь он не ходил за ней хвостом по целым дням, за что она шепотом благодарила Грэнта. Несмотря на то, что она говорила Грэнту, она мучилась сомнениями, стоит ли ей принять предложение адвоката, и далеко не была уверена, что в конце концов решит вопрос положительно. Почему-то «за» оказывалось меньше, чем «против», даже меньше, чем в случае с Грэнтом.

Ей хотелось большего. Ей хотелось любви, верности и уважения того, кто оценил бы по достоинству не только ее внешность, но и внутренние качества. Ей хотелось того, что ни один мужчина, похоже, не собирался ей дать. И теперь, испытав страсть в объятиях Грэнта, она желала и страсти, и Грэнта, и много другого, что принадлежало к области несбыточных фантазий.

— Аманда, — шепнул ей чей-то голос в темноте; чья-то рука мягко потрясла ее за плечо. — Аманда, проснись!

— Что это? В чем дело? — она, просыпаясь, терла глаза, хотя от этого в темной спальне не стало лучше видно. — Грэнт Гарднер, что тебе нужно в моей комнате, в такой час? Сейчас, должно быть, полночь!

— Так и есть, но я подумал, что, может быть, тебе захочется в первый раз посмотреть, как кобыла будет жеребиться, а природа не станет ждать, пока ты соизволишь проснуться.

— О Боже, конечно! — произнесла Аманда. — Я хочу быть там. Спасибо, что разбудил меня, Грэнт. Я мигом оденусь.

Ему не было нужды спрашивать, была ли на ней на этот раз ночная рубашка. Он дотронулся до обнаженного плеча, и соблазнительные очертания ее грудей под белой простыней отчетливо проступали в лунном свете, заливавшем комнату. Черт бы побрал эту женщину! Умышленно ли она провоцирует его? Знает ли она, сколько раз его преследовали мысли о ней и о той ночи, что они провели вместе? Имела ли она понятие о том, какой блеклой и непривлекательной казалась ему теперь Анабел, так что даже поцеловать ее стало для него равносильно неприятной обязанности? О том, что его влечение к невесте тает от одного вида губ Аманды, ее глаз, ее покрытых лаком ногтей?

— Я подожду тебя в коридоре. Не задерживайся, — бросил он ей резко, торопясь из комнаты, чтобы не поддаться искушению и не составить ей компанию в теплой постели.

Аманда никогда не видела, как рождается живое существо, не присутствовала при родах. Наблюдая, как бока кобылы содрогаются в схватках, как движется плод внутри ее раздувшегося живота, Аманда прониклась к ней состраданием:

— Несчастная! Это должно быть чертовски больно!

Грэнт усмехнулся:

— Не думаю, что это очень приятно, но скоро все закончится.

В свою очередь, кобыла, почувствовав, что уже пора, легла на толстую подстилку из свежей соломы, приготовленную для нее.

— Если хочешь, можешь посидеть с ней, у головы, и поговорить с ней тихонько или погладить немного. Иногда это помогает.

В нерешительности Аманда приблизилась к голове кобылы и опустилась на пол, пока Грэнт делал последние приготовления. Огромные, тревожные, бархатистые глаза пристально смотрели на нее, словно прося, и Аманда растрогалась:

— Все будет хорошо, Искорка, — приговаривала она, поглаживая вспотевшую шею животного, — вот увидишь.

Когда снова наступили схватки, кобыла подняла голову и опустила, когда боль утихла. Аманда подсела ближе, и когда следующие схватки прошли, голова кобылы опустилась на ее ногу.

— Так лучше, радость моя? — спросила она, словно обращаясь к больному ребенку.

— Прекрасно, — отозвался Грэнт, смеясь при виде Аманды, подскочившей от испуга. — О, похоже, ты обращалась не ко мне? — поддел он.

Уже более серьезно, он спросил ее:

— Что стоило бы тебе разговаривать со мной вот так же, и называть меня «радость моя»?

В глубине его глаз появилось желание.

— Когда будешь рожать, я буду говорить с тобой так же, обещаю, — заверила она с озорной улыбкой.

Тот, кто назвал это муками, был совершенно прав, думала Аманда, наблюдая за схватками, сотрясавшими тело кобылы. По мере того, как дело шло к концу, схватки становились сильнее и чаще. Аманда могла только сочувствовать и пытаться своим сочувствием хоть немного успокоить кобылу. Она гладила ее по голове и говорила первое, что приходило ей в голову. Под конец она стала напевать ей все песенки, какие только могла вспомнить, включая даже негритянские, слышанные ею от Амоса.

Но вот она услышала негромкие слова Грэнта:

— Ну вот, начинается, Аманда. Приготовься встретить самое свежее пополнение Туманной Долины.

Кобыла держалась стойко, и благодаря помощи Грэнта, помогавшего плоду выйти, оставшееся заняло всего несколько минут. Мокрая, окровавленная, со слипшейся шерстью, новорожденная была самым ценным из сокровищ, которые когда-либо доводилось видеть Аманде. Наблюдать ее появление, ее первый вздох, было словно принимать участие в некоем волшебстве.

Чистым холстом Грэнт насухо вытер жеребенка, а Искорка передвинулась на другое место. Вместе с Амандой они заменили испорченную солому на свежую, и Грэнт объяснил, как важно соблюдать максимальную чистоту, особенно во время и сразу после родов, чтобы избежать инфекций. Затем, стоя рядышком, с радостью и гордостью родителей, любующихся своим чадом, они наблюдали, как новорожденная пытается в первый раз встать на ноги.

Это потребовало усилий, так как ее ноги были столь длинными, что все время подгибались, и столь тонкими, что больше походили на стебельки, но в конце концов ей это удалось. При виде того, как она стояла на широко расставленных ногах и тыкалась мордочкой в материнский живот в поисках своей пищи, Аманда прерывисто вздохнула и смахнула слезу.

— Я никогда не видела ничего чудеснее этого. Я так благодарна тебе, Грэнт, за то, что ты меня разбудил. Я не забуду эти мгновения, даже если доживу до ста лет.

— Знаю. Я наблюдал это сотни раз, наверное, и всегда это происходило по-разному, каждый раз новое чудо. А эта маленькая кобылка, похоже, особенная. Я это нутром чувствую. Взгляни на ее ноги. Клянусь, это самые длинные ноги за всю историю Туманной Долины. Она, пожалуй, напоминает мне тебя.

Он улыбнулся и обнял рукой Аманду, ее голова легла к нему на плечо.

— Я думаю, надо назвать ее в честь тебя, потому что это первый раз, когда ты помогала принимать роды. Как бы нам назвать ее? Танцовщица?

Аманда отрицательно покачала головой:

— Как насчет Чуда Аманды?

— Постой, — Грэнт щелкнул пальцами и воскликнул: — Есть! Отличное имя. Мы назовем ее Чародейка.

С тяжелым вздохом, говорившем о чем-то большем, нежели утомление, Аманда согласилась:

— Почему бы и нет? Так думает обо мне чуть ли не полмира. Значит, Чародейка, и я надеюсь, что со временем она станет самой быстрой маленькой лошадкой на свете. Надеюсь, что она побьет больше рекордов и выиграет больше скачек, чем все твои остальные лошади, вместе взятые. Вместе, она и я покажем тебе и каждому, на что мы, чародейки, способны, если захотим. Вот увидишь!

Аманда только-только стала привыкать к новой для себя работе, как подошло время ехать в Нью-Йорк на Кубок Белмонта. На этот раз Грэнт с Султаном также выехали заранее, чтобы дать скакуну время восстановить силы после трудного и долгого переезда.

Аманда тоже отправилась в Нью-Йорк на несколько дней раньше. И хотя об этом городе она слышала много удивительного, побывать там ей еще не доводилось. И эти несколько дней она хотела посвятить знакомству с этой великой столицей, этой Меккой, где смешалось столько национальностей, каждый год принимавшей в свои объятия тысячи и тысячи людей. Она хотела окунуться в это людское море, затопившее улицы города; отведать экзотической пищи, послушать чужеземную речь и прикоснуться ко всем сокровищам, какие только мог таить город; погрузиться в незнакомую ей доселе стихию — искусство, музыку, балет и многое другое. Сколь бы ни был важен для фермы Кубок Белмонта, сейчас для Аманды он отошел на второй план — ведь так много чудесных вещей еще надо было узнать и увидеть в Нью-Йорке.

Конюшни были расположены на Лонг-Айленде, всего в двух милях от берега. Из их прибрежной гостиницы открывался вид на пляж, непреодолимо манивший Аманду, да и погода в эти первые июньские выходные установилась чудесная. На Лонг-Айленде располагались площадки для игры в кегли, крокета и даже для нового вида спорта под названием лаун-теннис, и Аманде не терпелось попробовать себя в этих играх; у нее ведь не было раньше для этого ни времени, ни возможности.

Она никогда не задумывалась над тем, что ее детство прошло иначе, чем у большинства детей. Если они бегали по улицам и резвились во дворах, то ее пространство для игр было ограничено поручнями корабельной палубы. Правда, во время войны она ходила со сверстницами в школу в Новом Орлеане, но ее отец, считая, что она уже знает достаточно, забрал ее оттуда. Так что врожденная любознательность Аманды не находила применения.

Пусть у нее не было подружек по играм, но зато она могла удить рыбу хоть каждый день, и даже сейчас могла переплюнуть любого мальчишку в искусстве жевать табак. Она научилась всему этому и многому другому у своих корабельных друзей. Но сейчас ей хотелось делать вещи, о которых она раньше не имела представления. Она была в таком возбуждении, что просто не знала, с чего начать!

Вдобавок ко всему, в этом году Америка отмечала столетие со дня своего рождения, и отмечать эту дату готовилась вся страна. В Нью-Йорке, не составляющем исключения, не ждали Четвертого июля, но на целое лето вперед запланировали всевозможные празднества и мероприятия. Предполагались гребные состязания, скачки, бега. Парады и карнавалы. Особые музыкальные и театральные премьеры. Пикники, фейерверки и костюмированные балы. Даже цирк собирался пробыть в городе несколько недель. Это было похоже на одно непрерывное красочное представление, и Аманде посчастливилось попасть на него, совсем как ребенку, которого оставили без присмотра в кондитерской лавке!

Рано утром, на следующий день после приезда, Аманда и Чалмерс уже садились в экипаж, чтобы отправиться в город, когда встретили Грэнта, возвращавшегося в гостиницу.

— Куда это вы оба собрались так рано? — спросил он, переведя взгляд на Аманду и сухо рассмеявшись, он сказал:

— Я думал, что ты при первой же возможности вернешься к своей привычке спать допоздна.

Аманда пожала плечами:

— Ты меня, похоже, перевоспитал. Кроме того, я не хочу тратить ни одной минуты попусту, пока мы здесь. Регги и я едем в город на целый день.

— За покупками?

— О, нет, — возразила она. — По магазинам можно ходить и дома. Сначала мы посмотрим парад, а затем отправимся в музей искусств.

— Не пригласив меня? — лицо его стало растерянным.

— Разве ты не занят Султаном?

— Сегодня утром он уже сделал несколько кругов для разминки. Не хочу рисковать им раньше времени. Или давать нашим соперникам представление о его возможностях.

— Очень разумно, сэр, — согласился Чалмерс. — Если вы свободны, то присоединяйтесь к нам, чему мы будем очень рады, — предложил он учтиво, и это встревожило Аманду. Грэнт и сам был немного встревожен, когда он осознал, насколько серьезно относился Чалмерс к своим новым обязанностям телохранителя Аманды. Сегодня, однако, ничто не должно было вывести его из равновесия.

Чувствуя, что ее не очень-то радует его присутствие, Грэнт спросил:

— Аманда, если ты не возражаешь…

Что она могла сказать, когда рядом стоял Чалмерс?

— Я согласна, если ты обещаешь не командовать. Сегодня ты мне не хозяин.

Парад был веселым. Музей искусств — впечатляющим. И когда они втроем оказались у Центрального Парка, Аманда решила, что не плохо бы там побродить и полюбоваться природой.

— Говорят, там где-то есть зверинец, — обратилась она к мужчинам, — и всевозможные развлечения.

— Давайте сначала отыщем конюшни, — предложил Грэнт. — Будет проще, если мы возьмем лошадей и верхом покатаемся по парку.

— Сэр, я не помню уже сколько лет прошло с тех пор, как я последний раз садился на лошадь! — воскликнул Чалмерс, и его страх отразился на лице Аманды. — Боюсь, придется взять экипаж или идти пешком, потому что мисс Аманда тоже не ездит верхом.

— Ладно, пойдем пешком, — согласился Грэнт, к великому облегчению Аманды, но все испортил, добавив: — Но как только мы вернемся в Туманную Долину, Аманда начнет учиться верховой езде…

— Я не желаю…

— Да, знаю. Ты все еще по-детски боишься, и последняя вещь, которую ты сделаешь — это сядешь на лошадь. Но только так ты сможешь преодолеть свой страх. Учись управлять животным, и ты научишься управлять своим страхом.

Однако сейчас Аманда предпочитала отогнать от себя эту мысль как можно дальше. Светило солнце, парк манил их к себе, целый день она могла делать все, что душе угодно, и вовсе не хотела, чтобы Грэнт все это разрушил. Они ходили по тропинкам и скоро набрели на группу девушек, которые прыгали через веревочку. Глаза Аманды загорелись:

— О, я не делала этого Бог знает сколько!

Одна из девушек, услышав ее слова, пригласила Аманду присоединиться к ним. В мгновение ока, Аманда, скинув туфли и сбросив шляпку прямо на землю, уже подбирала юбки. Чалмерс просто качал головой, не находя слов. Не веря своим глазам, Грэнт воскликнул:

— Ты и вправду собираешься сделать это?

— Конечно, глупенький. Разве ты в своей жизни ничего не делал просто для удовольствия? И у тебя никогда не находилось время для веселья?

И вот она уже прыгает, перескакивая через мелькающую веревочку, забыв обо всем на свете.

Ее ноги в одних чулках выбивали сумасшедший ритм, а девушки хором декламировали:

— Овсянка горячая, овсянка остывшая, овсянка в горшке девять дней. Кто любит остывшую, кто любит горячую, а кто — девять дней в горшке.

Потом пение прекратилось, веревка стала крутиться быстрее, девушки начали считать, сколько же дней овсянка Аманды пробыла в горшке. — Один, два, три, четыре…

Она ошиблась на пяти, веревка обмоталась вокруг ее ног и она со смехом упала на землю. Девушки смеялись тоже. Грэнт хмурился, помогая ей подняться:

— Ты ведь могла сломать ногу! Иногда мне кажется, что ума у тебя не больше, чем у пятилетнего ребенка!

— А ты — трухлявый пень! — ответила она, глядя на пчелу, пролетевшую мимо. Она поблагодарила девушек, подобрала туфли и шляпку, и они пошли дальше, в поисках дальнейших приключений.

— Неужели тебе не хотелось никогда стать снова ребенком, Грэнт? Побегать босиком по траве. Полежать среди полевых цветов и полюбоваться облаками в небе?

— Когда становишься взрослым, появляется ответственность, Аманда. А всем нам, к сожалению, приходится расти. В этом была проблема Тэда: он так и не повзрослел.

— Может и так. Но это не значит, что ты не можешь расслабиться и немного отвлечься. Это не значит, что ты должен превращаться в старого зануду. Когда в последний раз ты делал что-нибудь только ради удовольствия?

На его лице появилась коварная улыбка:

— В Балтиморе, ночью после скачек. Насколько я помню, ты тоже участвовала. И если тебе снова захочется поиграть в эту игру, то я с удовольствием присоединюсь.

— В самом деле? — сухо спросила она.

— Именно так.

Чалмерс не догадывался о том, что имел в виду его хозяин, и почему его слова так разозлили Аманду, но после этого она не разговаривала с Грэнтом целых полчаса. До тех пор, пока им не встретились четверо юношей, передвигавшихся на тех замысловатых устройствах, которые называли велосипедами.

— Я тоже хочу попробовать! — воскликнула она.

— Боже милосердный! Аманда! Ты отказываешься сесть на лошадь, и в то же время готова рискнуть жизнью и забраться на это хлипкое сооружение? — спросил Грэнт, в надежде, что она передумает.

На этот раз вмешался Чалмерс:

— Мисс Аманда, с такими вещами шутки плохи!

— Тьфу! Да вы оба просто два сопляка! Трусливые душонки! Спорим, что я продержусь на этом велосипеде дольше, чем любой из вас! — вызывающе закончила она.

— Ты, на велосипеде! — повторил Грэнт. Его мужская гордость была задета. Как осмелилась она назвать его сопляком! Он покажет ей! — Давай, Чалмерс, пойдем и узнаем у этих юношей, смогут ли они одолжить нам свои велосипеды ненадолго.

— Но, сэр…

— Чалмерс, старина, как ты можешь спокойно слушать как мисс Аманда называет тебя слабаком? — И Грэнт побежал вслед за велосипедистами:

— За мной!

Двадцать минут спустя, Чалмерс был исцарапан, но находился на вершине блаженства.

— Все видели, каков я? У меня получилось!

Грэнт, присоединившийся к нему через мгновение, тоже был полон глупого самодовольства, словно петух, и, казалось, забыл о порванных на колене штанах. Аманда все еще пыталась высвободить свои юбки, зацепившиеся за раму велосипеда и тихонько ругалась:

— Чертова штуковина! Надо было догадаться, что придумано это для мужчин. Как и большинство развлечений!

Они зашли в таверну Мак Гована, чтобы слегка подкрепиться, погуляли около озера и застали вторую половину шекспировской, пьесы, которая шла прямо под открытым небом на импровизированной сцене. Прямо в парке они купили мороженое, затем отведали маленьких фруктовых пирожков, и неожиданно наткнулись на зверинец, о котором упомянула Аманда.

Грэнт не мог вспомнить, когда в последний раз ему было так весело и дышалось так легко. Он хохотал до тех пор, пока у него не закололо в боку, глядя на то, как Аманда подбиралась к гусям, встретившимся им на дорожке у озера. Она с опаской разглядывала животных в зоопарке, даже коз и лам, хотя наибольшее удовольствие ей доставили обезьяны. Она копировала их ужимки и гримасы, и безудержно хохотала, когда они отвечали ей тем же. Она совала им жвачку и прямо выбивалась из сил, пытаясь научить их ее жевать, нимало не беспокоясь о том, что могли подумать о ней случайные прохожие, простая и искренняя в своем детском веселье. Едва ли можно было с уверенностью сказать, кто веселился больше — Аманда, радовавшаяся каждому новому развлечению, или Грэнт и Чалмерс, наблюдавшие за ней.

ГЛАВА 14

До конца дня было еще далеко, в чем Грэнту пришлось скоро убедиться. Аманда придумала, как провести вечерние часы. В Шерри-Лэйн шла популярная пьеса, которую ей ужасно хотелось посмотреть.

— Аманда, твое платье в зеленых пятнах от травы и испачкано велосипедной смазкой, мои брюки порваны, и даже Чалмерс выглядит слегка потрепанным, — заметил Грэнт. — После того, как мы вернемся на Лонг-Айленд, вымоемся, переоденемся и перекусим, мы уже не успеем к началу представления.

— Вот именно, поэтому мы остаемся в городе, заказываем что-нибудь вкусненькое в ресторане поблизости и оттуда — прямо в театр.

— Как бродячие цыгане? Нам посчастливится, если кто-нибудь согласится нас обслужить. Сдается мне, все, на что мы можем рассчитывать — это кусок черствого хлеба от уличного торговца.

— Если я хоть чему-то научилась у тебя и твоих наглых дружков, так это тому, что условия диктуют деньги, — возразила Аманда. — Заплатив, сколько нужно, мы не только хорошо поедим, но и, возможно, приведем одежду в порядок. А если нет, то в театре кто ее заметит в темноте? От нас же не воняет в конце концов!

— Ты именно сегодня хочешь посмотреть эту пьесу? Разве это не может подождать до завтра?

— На завтра у меня масса других планов. Я записалась на урок по теннису — утром, пока еще прохладно. Затем я и еще несколько леди сыграем до ланча пару сетов в крокет. После этого мне надо вернуться в город — подыскать себе наряд для костюмированного бала, который дают в гостинице вечером после скачек. А потом я надеялась зайти к Мэйси, взглянуть одним глазком на это их модное представление. Вечером мне придется выбирать между оперой, балетом и симфоническим концертом, так как я не смогу побывать везде за то короткое время, что мы здесь пробудем. Правда, оперу я уже видела в Новом Орлеане, и, откровенно говоря, это была всего лишь куча людей, кричащих что-то на языке, которого я не могла, да и не хотела понять, не более того. На этот раз я думаю начать с балета. Посмотрим, намного ли он лучше, ведь оркестр-то все равно сопровождает действие. В кои-то веки сезон продлили, а то мне не удалось бы посмотреть его сейчас.

Грэнт уже начал уставать, слушая, как она перечисляет все то, что она хочет посмотреть и сделать.

— Это все? — поинтересовался он, разыгрывая удивление. — Ты уверена, что не забыла чего-нибудь?

— О, это только малая часть, и на все так не хватает времени, — вздохнула она. — Конечно, в субботу будут скачки и вечером бал. А я еще хотела бы взглянуть на Собор Святого Патрика. Боюсь только, что он еще не завершен. Говорят, что к тому времени, когда его закончат, это будет один из самых больших и богатых храмов в мире. А еще я слыхала, как женщины восхищаются Тиффани. Боже! Вы знаете, что у них там собраны самые редкие драгоценности со всей страны? А мистер Тиффани знаменит своим искусством и своими произведениями из цветного стекла. Даже если я не смогу себе позволить купить что-нибудь, то можно ведь и просто посмотреть, не так ли?

Сознавая свою беспомощность перед пристальным взглядом этих сияющих глаз и маленьким упрямым подбородком, Грэнт, как и Чалмерс, элегантно сдался. Оказалось, что прачечное заведение вот-вот закроется, и они заплатили владельцу, чтобы он подождал, пока они приведут свою одежду в порядок. Затем они разыскали невдалеке от театра довольно обшарпанный ресторанчик, где им подали на удивление вкусный ужин за треть той цены, которую они заплатили бы в любом другом месте.

Потом они были в театре, где Аманда сидела, как зачарованная, до самого конца третьеразрядной комедии. Грэнт задался вопросом, понимает ли она, как плохо поставлена пьеса, и пришел к заключению, что даже если она и понимает это, ей все равно. Она просто развлекалась, а такая возможность появлялась у нее не часто, что придавало в ее глазах особую ценность всему, что она делала. Было забавно наблюдать за тем, как она следит за действием, как она смеется над остротами, которые ей понятны, и как ее озадачивали те, смысл которых до нее не доходил. Некоторые наименее пристойные шутки проходили совершенно незамеченными ею, что заставило Грэнта осознать, как же наивна была эта женщина-ребенок. Аманда была парадоксом, прелестной запутанной головоломкой, которую он безуспешно пытался разрешить каждый день.

Между ними не было расстояния, так как, даже теряя ее из виду, в мыслях он всегда был рядом с ней. Временами казалось: лучшее, на что он мог надеяться — это жить их случайными встречами. Каждый день она удивляла его чем-то новым, а иногда, как сегодня, заставляла его смотреть на вещи совершенно по-иному, более чистым взглядом, и тогда ему казалось, что он переносится назад в свое слишком короткое детство и заново переживает его лучшие мгновения.

Аманда — женщина-дитя-искусительница-фея. Аманда.

На следующий день он выкроил время, чтобы пойти с ней на прогулку. А пойти стоило, хотя бы ради того, чтобы увидеть выражение благоговейного трепета на ее лице, когда она разглядывала огромный стальной скелет собора, занявший собою целый квартал. И наблюдать ее широко раскрытые глаза, когда она любовалась вереницей драгоценностей у Тиффани.

— Если когда-нибудь у тебя будут лишние деньги, не покупай алмазы или изумруды, — сказал он ей, когда они проходили мимо колец и браслетов, ожерелий и тиар. — Как бы ни были они хороши, голубой топаз и аквамарин тебе подходят больше. Смотри, как замечательно они сочетаются с цветом твоих глаз, а коралл с твоими губами, а рубины — словно огонь на твоей коже и волосах.

На память об их пребывании в Нью-Йорке он купил ей маленькую подвеску из цветного стекла — красочную бабочку с распростертыми крыльями, улавливающими солнечный свет. Это напоминало ему тот день, когда он встретил ее в саду.

Они расстались на несколько часов, пока Аманда была на модном представлении и подыскивала себе костюм. За это время и Грэнт нашел себе кое-что, заклиная Чалмерса молчать, чтобы Аманда не узнала, как он решил нарядиться, до тех пор пока они не встретятся на балу. Они собрались снова и отправились ужинать в известный клуб; но вышли оттуда до крайности разочарованные клубной кухней, так сильно уступавшей изысканным блюдам, что подали им вчера в маленьком захолустном ресторанчике.

Наступил день балета. Аманде очень хотелось на него попасть. Однако в это же время на Мэдисон-Сквер-Гарден начинались бои за Большой приз, и Чалмерсу с Грэнтом больше всего хотелось быть там. Они решили кинуть монетку, чтобы определить, кому сопровождать Аманду, а кто пойдет на бокс. Чалмерс выиграл; довольный, он отправился на Гарден. Грэнт принес себя в жертву балету, утешаясь тем, что это, слава Богу, все же не опера.

И снова Грэнт, не обращая внимания на представление, наслаждался удовольствием, которое получала Аманда. Она сидела с закрытыми глазами, восторженно слушая музыку. Наклоняясь ближе, он шепотом поддразнил:

— Ты будешь видеть лучше, если откроешь глаза, Аманда.

— Ш-ш-ш! Я чувствую музыку, — мягко возразила она, кладя свою руку на его; глаза ее были закрыты, она улыбалась. — Разве это не чудесно? Она пронизывает меня. Я могла бы слушать ее всю ночь.

В антракте, однако, она удивила его:

— Может махнуть сейчас на бокс? Если поторопимся, еще успеем на главный бой.

— Маленькая злобная ведьма! Так ты все знала? — сказал он со смехом.

Наклонив голову, она улыбнулась ему:

— Ну, так как? Ты идешь или нет?

— Но мы не можем. Там не подходящее место для женщины. И, кроме того, тебе ведь нравится балет.

Схватив за руку, она вытащила его из театра на улицу.

— Поймай кэб, Грэнт. Мы едем на бокс. С такими защитниками, как ты и Регги, мне ничего не страшно.

Найдя Чалмерса, они с трудом протиснулись на скамейку позади него. Аманде пришлось сидеть почти на коленях у Грэнта.

Главный бой только что начался.

Аманду, которая провела почти всю жизнь у реки, не шокировала картина насилия. Она даже не вызвала в ней отвращения. Хотя Аманда и не понимала, что заставляет разумных, нормальных людей избивать друг друга до умопомрачения за скудную плату и еще получать удовольствие от этого. Слава Богу, хоть в этом матче, в отличие от других, бойцы были в перчатках. Но, пожалуй, большого значения это не имело, к концу десятого раунда оба выглядели так, словно их пропустили через мясорубку: окровавленные, все в синяках и ссадинах.

Матч закончился. Боксер, за которого болели Чалмерс и Грэнт, победил, и они поздравляли друг друга, когда вдруг сосед Аманды хлопнул ее толстой лапой по бедру и развязно проговорил:

— Эй, красотка, развлечемся где-нибудь?

Аманда оцепенела. Когда же оцепенение прошло, она стряхнула его руку и, пристально глянув в его красные глазки, сказала:

— Забудь об этом, приятель. Я с ним. — Она отодвинулась к Грэнту.

— Что здесь происходит?

Грэнт за шумом толпы не слышал их разговора, но голос Аманды его встревожил.

— Ничего, — пискнула Аманда.

Ее слова заглушил возглас мужчины:

— Леди пойдет со мной. Имеешь что-нибудь против, мистер?

Грэнт ответил ему ударом в нос.

Тот в свою очередь нанес Грэнту удар в челюсть.

Тогда в потасовку ввязался Чалмерс, а Аманда, в шуме ревущей толпы, охочей до таких зрелищ, съежившись, пыталась спрятаться за сиденьями. Но вдруг ее обидчику удалось схватить ее за волосы и прикрыться ею, как щитом. При этом он все время улыбался, точно деревенский идиот. Ошибка его была в том, что он недооценил Аманду. А она, громко крикнув, ударила его коленом в пах, и когда он выпустил ее, упала на пол и поползла к Чалмерсу, который лежал и тяжело стонал. Как раз в этот момент прибыла полиция и всех, включая Аманду, препроводила в тюрьму.

На следующее утро, проведя ночь в кутузке, после долгих оправданий перед судьей трио краснолицых драчунов было отослано на Лонг-Айленд.

— Если кто-то из вас проговорится кому-нибудь, — грозно предупредила Аманда, — то, клянусь, я испробую на вас каждый из тех мерзких приемов, которым я выучилась прошлой ночью. А уж поверьте, эти нью-йоркские девочки знают, как сделать больно мужчине.

Дело в том, что на ночь ее заперли в одной камере с уличными женщинами, и за несколько часов, проведенных там, она узнала больше, чем за все годы, проведенные на реке.

— Мисс Аманда, даю обет молчания. Я лучше отрежу себе язык, чем проболтаюсь о том, где мы провели эту ночь, — торжественно пообещал Чалмерс, осторожно дотрагиваясь до своего распухшего носа.

— Я тоже, — поклялся Грэнт и одарил ее улыбкой, которой синяк под глазом придавал зверское выражение. — Должен сказать, однако, что ты угостила того парня хорошим ударом, Аманда. Вы, женщины, иногда можете отколоть такое, по сравнению с чем и бокс покажется скучным.

Пэдди, слава Богу, позаботился о том, чтобы в отсутствие Грэнта Султан подошел к следующей скачке в хорошей форме.

После переделки, в которую они попали прошлой ночью, и двух предыдущих скачек, на которых Аманда побывала в прошлом месяце, она думала, что на этот раз будет чувствовать себя спокойнее, однако стоило ей войти в ложу владельцев, возбуждение стало возрастать. Из всех скачек, на которых она присутствовала, эти были самыми важными и ответственными: выиграть Кубок Белмонта означало примерно то же, что победить на президентских выборах. Имя победителя оставалось в истории.

Именно это и сделали для них в тот день Султан и Пэдди. От начала до конца они были изумительны.

Грэнта едва не хватил удар, когда Пэдди дал Султану выйти вперед. Была пройдена только половина дистанции, но маленький жокей, хорошо зная свое дело, чувствовал лошадь и умело посылал ей свои приказы. На едином дыхании, в гордом одиночестве они пересекли финишную черту, опередив ближайшего преследователя на шесть корпусов.

Аманда не выдержала и, прижавшись к Грэнту, что-то орала до хрипоты. Если раньше они считали, что у них нет отбоя от покупателей, то это были сущие пустяки по сравнению с тем, что ждало их сейчас. Туманная Долина вошла в историю Кубка Белмонта, а потомки Султана — признанного короля — будут пользоваться спросом много лет после того, как сам он прекратит участвовать в скачках.

Торжествуя, Грэнт и Аманда подошли получить приз и поздравить Пэдди.

Позже, уставшая так, будто это она сама неслась по дистанции, Аманда, предоставив другим праздновать победу, никем незамеченная, вернулась в отель. Запершись в своей комнате, она быстро уснула.

В любом наряде Грэнт сразу узнал бы ее среди сотен других женщин. Так и теперь, стоя в дверях бального зала отеля, он наблюдал за тем, как Аманда снимает капюшон своей алой мантильи и оглядывается. «Ищет меня», — промелькнула у него мысль. Поправляя черную повязку на глазу, он направился к ней.

— Красная Шапочка, я полагаю? — спросил он лукаво, незаметно подойдя сзади.

Она вздрогнула от неожиданности:

— Говорили мне, остерегайтесь волков! — ответила Аманда с легким смешком. — Но никто не предупредил о возможности встречи с пиратом. — Она оглядела его с одобрением. — Да вы выглядите точь-в-точь, как заправский пират, мистер Гарднер, и подумать только, вы подобрали этот костюм еще до того, как получили фонарь под глазом. Должна сказать, черная повязка вам очень идет.

В свою очередь он оглядел ее костюм.

— Разрешите вам заметить, Шапочка, что вы восхитительны в красном! — сказал он с улыбкой.

— О, вы, наверное, шутите! — Она скорчила гримаску. — А потом вы, пожалуй, скажете, что уже готовы похитить меня?

— Вы сказали это за меня.

— Поскольку вы пират, то, разумеется, еще и вор.

Он прижал руку к груди, словно стараясь унять боль.

— Вы убиваете меня, думая обо мне так плохо! — воскликнул он взволнованно.

— Вы останетесь жить. А если уж вы желаете погибнуть, то не запачкайте кровью ковер. Пятна дьявольски трудно выводить.

— Однако, Шапочка, какой же у вас острый язычок.

— Тем легче вас поранить, мой дорогой, — ехидно сказала она.

— Не направляйте его в мою сторону, — предостерег он. — Имейте в виду, что и у меня есть свой меч.

— Кроме того, который висит у вас на поясе?

— Как не стыдно! Противная девчонка! Знает ли Бабушка, как вы разговариваете?

— Бабушка меня как раз и научила.

— Мне следовало догадаться. Думаю, надо встретиться с Бабушкой, которая болтает, как настоящая маленькая хулиганка.

Они смеялись, танцевали, пили пунш, щедро сдобренный ликером, хотя Аманда стойко воздерживалась от всего, что хотя бы напоминало шампанское. Ей не хотелось еще раз получить тот же самый урок. По мере того как проходила ночь, она все с большей уверенностью видела во всем этом перст судьбы. Они вальсировали, и ей казалось, что зала вращается быстрее, чем они сами. Ее сердце хотело вырваться из груди. Дыхание у нее перехватило, когда он страстно взглянул на нее и мягко произнес:

— Если бы я был настоящим пиратом, я бы похитил тебя и поступил бы с тобой по-своему, — намекнул он туманно.

— Каким же образом? — шепотом спросила она, чувствуя, что словно тонет в пристальном взгляде его изумрудных глаз.

— Любым и каждым из тех, каким мужчине следует поступить с женщиной.

— А много их?

Она играла с огнем и знала, что обожжется, но не могла остановиться.

— Достаточно, чтобы мы были заняты всю ночь и дольше.

— Покажи мне.

ГЛАВА 15

Грэнт ошеломленно остановился посреди зала. Недоверчиво взглянув на нее, он подумал, что ему просто послышалось. Весь вечер он соблазнял ее, надеясь до конца ночи заманить в постель. И он никак не ожидал, что она поддастся так легко.

Вышло так, что теперь уже она бросала емувызов. А может, водила за нос? Играла в какую-то игру?

— Ты проглотил язык? — язвительно спросила она, взглянув на него смеющимися глазами.

Какая-то пара толкнула Грэнта сзади, и это напомнило ему, что они стоят среди танцующих пар. Он снова механически принялся вальсировать, но все его мысли были сосредоточены на прекрасной женщине, которую он держал в своих объятиях, на ее глазах, обещавших так много.

— Никогда не обещай того, что не можешь или не собираешься дать, Аманда, — веско предупредил он. — Это может плохо кончиться, если мужчина, с которым ты заигрываешь, не джентльмен.

Взгляд ее заставил его остановиться.

— Покажи мне, — снова тихонько проговорила она, и голос ее разлился теплом у него внутри.

— С удовольствием, искусительница.

Не дожидаясь окончания танца, он взял ее за руку и поспешно вывел из зала, желая скорее оказаться с ней наедине, пока она не передумала.

— Только помни, ты просила это. Потом не забывай, что ты хотела этого так же как и я. Никаких запоздалых сожалений или упреков.

Все время, пока Аманда шла к своей комнате, она пыталась унять свою совесть и рассудок, боровшиеся в ней с чувством.

Это было неправильно, нехорошо.

Но чувство было таким сильным! Она так жаждала его, так томилась по нему.

Это было грешно. Она непременно должна была попасть в ад, но его объятия, его поцелуи были для нее раем.

Он был помолвлен с другой.

Да, но сегодня он будет принадлежать ей и только ей — в ее постели, забыв о других. Она знала, что, как и остальные, он не желал ничего, кроме ее тела, и совсем не думал о ней как о личности. Она считала, что даже не очень нравится ему, что он, затаив на нее обиду, отказывается видеть в ней нечто большее, чем шлюху. И то, что она предлагала ему себя этой ночью — разве это не укрепляло его дурное мнение о ней?

И все же, несмотря на все это, впервые за всю свою жизнь она была безумно, безнадежно влюблена. Имело ли значение все остальное? Разве не было у нее права на свое маленькое счастье, на миг любви, пусть мимолетной и неразделенной? На одну ночь блаженства — всего лишь на одну ночь в объятиях любимого человека, чтобы сохранить воспоминание об этом на всю жизнь.

У Аманды больше не осталось времени на размышления, когда они вошли в комнату, и он заключил ее в свои объятия. Его губы слились с ее губами, руки прижали ее к крепкому телу, и с этого момента для нее существовал только Грэнт. Больше ничто ее не волновало. Только он. Ощущение его. Его вкус, его запах. Он неотрывно глядел на нее, пока руки его развязывали шнурок ее накидки, стягивая ее с плеч на пол. С глухим стоном он снова впился ей в губы и прижал ее своим телом к закрытой двери.

Прежде чем она смогла понять, как ему это удалось, он уже стащил платье вниз, руки ее оставались в рукавах, а груди просвечивали, скрытые лишь тонкой кружевной рубашкой. Он тихонько засмеялся, лаская их, слегка покусывая сосок.

Аманда потеряла разум от желания, подаваясь навстречу ему, всхлипывая и извиваясь с головы до ног.

Когда его руки оказались у нее под юбкой, пройдя сладостный путь от колен до талии, ей показалось, что она сейчас лишится рассудка. Искусно лаская ртом ее грудь, он порывисто оголил ей бедра.

Его пальцы продолжали свое вторжение, зажигая ей кровь, будоража желание, до тех пор, пока она не переполнилась им настолько, что была готова взорваться от самого острого наслаждения, какое только ей доводилось испытать. Он прижался сильнее, и она почувствовала нечто жаркое, пульсирующее, упершееся в ее живот.

— Грэнт, — задыхалась она, — пожалуйста… в спальне. Не сейчас…

Глубоко дыша, он скользнул руками к ее ягодицам, обхватив их и лаская своими длинными, сильными пальцами.

— Я не могу ждать так долго, — выдохнул он. — Обними меня ногами.

Даже когда он снял с нее трусики и начал погружаться в нее, что-то еще сопротивлялось в ней.

— Мы не можем. Не здесь…

— Можем. Прямо здесь. Прямо сейчас. — Нависая над ней, с этой черной повязкой, скрывавшей один его глаз, в то время как другой горел неистовым желанием, он был очень похож на пирата, наслаждавшегося захваченным сокровищем.

Дрожь охватила ее. В следующее мгновение жаркий, жесткий, трепещущий его член толкнулся в нее, заставив ее вскрикнуть и крепче сжать его своими ногами. Толкнулся еще, и она, чувствуя, как он заполняет ее, все больше раскрывалась навстречу ему.

— Так, так, дорогая, — упоенно шептал он. — Прими меня. Прими меня внутрь, целиком. Согревай меня. Держи меня. О, Боже, ты чудесна!

Она не смогла бы ответить, даже если бы захотела, потому что в этот момент рот Грэнта прижался к ее рту, а язык раздвинул ее трепещущие губы. Притиснув Аманду к двери, Грэнт обхватил ее снизу руками, а ее ноги обвились вокруг него. Она крепко прижалась к нему, дрожа всем телом. Страсть и возбуждение в ней нарастали, она жаждала слиться с ним воедино.

И вдруг между двумя ударами ее сердца она ощутила, что возносится вместе с Грэнтом в какую-то неведомую высь и парит на золотых крыльях среди маленьких сверкающих солнц. Когда она, наконец, опустилась на землю, словно лежа на светящемся облаке, ноги ее разжались, совсем ослабев, и лишь прижимающееся к ней тело Грэнта и его крепкие руки не дали Аманде соскользнуть по стене на пол. Его голова покоилась в изгибе ее шеи, и дыхание их смешивалось.

Короткий смешок вырвался у нее:

— Всемогущий Боже! Никогда бы не поверила!

В ответ он тоже усмехнулся и поцеловал Аманду в шею, отчего по ее коже пробежала дрожь.

— Я не спрашиваю, понравилось ли тебе, — сказал он, скривившись. — Это просто чудо, если никто в отеле не слышал тебя, и как только у меня перестанет звенеть в ушах, я заставлю тебя покричать еще немного.

— Не уверена, что у меня хватит на это сил, — заметила она. — У меня словно все кости переломаны.

— Дорогая, мы только начали. Мне еще многому нужно тебя научить.

С поразившей ее легкостью он приподнял ее снова. Испугавшись, она вскрикнула:

— Ведь ты не уронишь меня на пол, Грэнт Гарднер! — Ей казалось невероятным, что он еще в состоянии держаться на ногах.

— Прекрати ныть, — потребовал он. — Держись за мой пояс, а не то брюки свалятся, и мы оба рухнем на пол, так и не добравшись до постели.

Так они и достигли постели. Грэнт нес Аманду, Аманда придерживала его брюки, и оба хихикали, словно напроказившие дети.

Да они, в сущности, и были ими.

К рассвету Аманда потеряла счет преподанным ей способам любви. Страсть их была то бурной, то нежной. Каждый узнавал тело другого, находя те волшебные закоулки, помогающие разжечь страсть и заставляющие сердца рваться из груди.

За эти несколько часов Аманда узнала о собственном теле больше, чем могла когда-либо себе вообразить. Не меньше узнала она и о Грэнте — как доставить ему удовольствие, как свести его с ума. Чем ласкать его — губами, руками, телом. Сначала он шептал ей на ухо наставления, затем она отдалась на волю собственного инстинкта, желания и любопытства.

Обессиленная, Аманда лежала в блаженной истоме в объятиях Грэнта, голова ее покоилась на его плече, а комната понемногу наполнялась светом встававшего солнца. Сквозь дремоту она услышала, как он негромко спросил:

— Как ты решилась?

— На что? — сонно спросила она, перебирая пальцами темные, густые волосы на его груди и наслаждаясь этой игрой.

— Стать моей любовницей.

— Что?! — Она стремительно села, и на ее лице смешались удивление, замешательство и гнев. — Что ты сказал?

Презрительно скривив губы, он приподнялся и, наклоняясь к краю кровати, стал разыскивать свои брюки.

— Я вижу, что ты прекрасно меня слышала, Аманда. Наверное, я неправильно воспринял сегодняшнюю ночь.

— Ясное дело — неправильно! — воскликнула она, натягивая простыню.

— Тогда как же все это понимать?

Она зло посмотрела на него, откинула с лица прядь своих черных волос и отрезала:

— Как хочешь — как сумасшествие, как безумие. Как угодно, кроме…

— Кроме желания стать моей любовницей, — подсказал он, натягивая трусы. Он потянулся за рубашкой.

— Да! — крикнула она. — Все, что угодно, только не это. Жди, когда рак свистнет, чтобы снова залезть ко мне в постель, ты, змея подколодная. Ты сволочь! Ты… Ты ублюдок!

— Ну, ну, Аманда. По-моему, ночью ты называла меня иначе, милая моя.

— Я не твоя милая!

Он хмуро взглянул на нее, не отвечая, но выражение его лица было красноречивей слов.

— Я никогда больше не буду ни твоей милой, ни любовницей! Я тебе обещаю!

— А я уж постараюсь, чтобы ты нарушила свое обещание. Я тебя заверяю!

— Ты можешь стараться хоть до второго пришествия, Грэнт Гарднер, мне наплевать. Ты мне нужен, как собаке пятая нога, и можешь убираться назад в свою берлогу. Тебе ясно?

— Я не думал, что сегодня утром у нас состоится такой обмен любезностями, — обронил он, продолжая одеваться. — Все было по доброму соглашению, если мне не изменяет память.

— Я никогда не соглашалась с этим, если тебе не изменяет память! — отпарировала она.

— Замечательно, — проговорил Грэнт. — Кажется, ты сидишь на моем кушаке, — добавил он, указывая на красную ткань составлявшую часть его пиратского костюма.

Сдавленно вскрикнув, она вытянула из-под себя этот кушак и бросила ему, краснея при воспоминании о том, как он пользовался им ночью. Он накрывал ее этой тканью. Дразнил, размахивая, словно матадор своим плащом. Связывал, как будто она и в самом деле была его пленницей, а он кровожадным пиратом.

О, Боже! Как стыдно вспоминать обо всем этом теперь, при ярком свете дня. А хуже всего то, что она упивалась всеми этими фантазиями. Сейчас они, правда, испарились, словно утренняя роса. Они, возможно, и были любовниками несколько коротких часов, но теперь они снова враги, непримиримые противники.

— Не соизволишь ли ты убраться ко всем чертям из моей спальни? — спросила она. — Сил моих нет терпеть тебя!

— Да, это сильно отличается от того, что ты нашептывала мне с час назад, — заметил он ехидно. — Тогда тебе меня не хватало, да ты бы умерла просто, если бы я хоть на миг остановился. Я верно говорю, мисс Сайтс?

Ее лицо вспыхнуло от возмущения:

— Джентльмен никогда не стал бы напоминать даме о таких вещах!

— А дама никогда не стала бы вести себя так, как ты, и говорить то, что ты — в постели или где-то еще.

— Ты пожалеешь об этом, мистер Гарднер, — предостерегла она. — Как я жалею, что пустила тебя к себе в постель или допустила хоть единую мысль о тебе! Последнее время мне казалось, что у тебя все-таки есть сердце, хотя и не там, где надо.

Он нагнулся над постелью, шаря под простынями, и на миг ей подумалось, что он хочет снова заняться любовью.

— Что это ты замышляешь? — взвизгнула она, уставившись на его пальцы, коснувшиеся ее ног.

— Извини за беспокойство, любовь моя, — сказал он, саркастически рассмеявшись. — Я просто ищу второй носок. — Он подался вперед и вдруг быстро поцеловал ее в щеку. — Кстати, жевательная резинка, с которой ты неразлучна, там на тумбочке. Не забудь ее, дорогая.

Ее голубые глаза сузились в щелочки, и она, схватив липкую жвачку, прилепила ее прямо к волосатой груди Грэнта.

— Можешь оставить себе, — ухмыльнулась она. — Ты так старался высосать ее у меня изо рта, что можешь сохранить ее на память.

Морщась, он осторожно отлепил шарик от своей груди, болезненно вздрогнув, когда с ним оторвалось и несколько волосков. Большая часть жвачки прилипла к коже.

— Подарки так не дарят, — заметил он с грустью.

— Но это все, что ты от меня получишь.

Его взгляд заставил ее затрепетать.

— Поживем — увидим, — ответил он спокойно и серьезно. — Если после первого раза ты не забеременела, то на сей раз такое вполне возможно.

Видя, как она бледнеет, он жестко улыбнулся:

— Ага, похоже, ты об этом не подумала. К несчастью, ты так вскружила мне голову, что и я упустил это из виду. Так что, подождем и посмотрим, принесет ли наша глупость какие-нибудь плоды.

— О, спасибо вам за лекцию, доктор Гарднер! Выходит, во всем виновата я одна. Ну а ты, похотливый козел? Ты, грязный бабник? Ведь это ты у нас опытный, и к тому же у тебя есть невеста. Анабел тоже выслушивает такие тирады после того, как вы позанимаетесь любовью?

— Нет, — коротко ответил обескураженный Грэнт. Не найдя больше слов, он собрал оставшуюся одежду и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.

«Что же все это означает? — терзалась Аманда, глядя ему вслед. — Вопит от страсти, а потом молчит, как статуя! О, Господи, мне никогда не понять, что творится в его голове! Но мне-то, мне-то зачем это было нужно?»

Возвращаясь к себе, Грэнт повторял последние слова Аманды, отчетливо звучавшие у него в мозгу. Внезапно и неожиданно он осознал, что с Анабел он никогда не забывался настолько, чтобы наградить ее добрачным ребенком. Разум его всегда брал верх над телом, но только не с Амандой. Проведя с ней ночь, он чувствовал, что влечение к сдержанной блондинке, на которой он должен был жениться, сильно уменьшилось. Уменьшилось настолько, что мысль о любовных утехах с Анабел его больше не привлекала, хотя она не раз давала ему понять о своем желании.

Мысли эти были малоприятны и неизбежно влекли за собой другие. В чем тут дело — в уважении к Анабел и ее семье? Или в том, что их встречи с Анабел были тайными и приходилось все время быть начеку? А может быть, между ним и его невестой было меньше чувства, чем он до сих пор допускал? Меньше огня? Меньше желания?

А его страсть к Аманде… Господь Бог знает, как затрепетало все его существо, когда она впервые приблизилась к нему. Позднее она стала постоянно вторгаться в его мысли, парализуя работу разума. Подобного еще не случалось у него ни с одной женщиной.

Она являлась ему во сне, виделись черные пряди и ярко-голубые глаза, губы цвета вишни и бесконечно длинные ноги, указывающие ему сладостный путь…

Вздрогнув, Грэнт осознал, что думает о ней опять. Мечтает об этой ведьме с волосами цвета воронова крыла.

— Черт тебя побери, Аманда! — проворчал он.

В отчаянии он ударил кулаком по стене спальни, но только содрал кожу и согнулся от боли, пронзившей его руку.

«Что ты делаешь со мной, женщина? Во что обратила, ты мою тихую, налаженную жизнь?»

Как и в прошлый раз, когда Аманда отвергла его предложение, Грэнт стал гораздо более грубым, чем обычно. Первые несколько дней по возвращении домой он был хуже раненого медведя. Он раздражался, ругался и придирался ко всем, и особенно к Аманде. Единственная, с кем он старался обходиться вежливо, была Анабел, и Аманда подозревала, что это делалось с целью еще больше ее разозлить.

В довершение всего Грэнт вспомнил свое обещание научить ее ездить верхом. Такая перспектива пугала Аманду, и она держалась настороженно, уверенная, что Грэнт сделает все, чтобы она свернула себе шею.

Как-то утром он вызвал ее из конюшни, где она старательно вычищала стойла, и повел к небольшому загону. Увидев там оседланную кобылу, готовую к уроку верховой езды, Аманда начала сопротивляться. Грэнту пришлось буквально тащить ее так, что каблуки ее ботинок оставляли борозды в земле. С ужасом подумав о том, что все увидят ее трусость, она закричала:

— Не стану я этого делать, Грэнт! Ты не можешь меня заставить!

— Лучше тебе не сердить меня сейчас, Аманда, — резко возразил он, подтаскивая ее к лошади. — Ты поедешь верхом на Дымке, даже если мне придется привязать тебя к седлу.

С помощью нескольких человек, удерживавших забеспокоившуюся лошадь, и других, успокаивающих Аманду, Грэнт сумел наконец усадить ее в седло.

— Аманда! — отрывисто скомандовал он, отпустив ее и отступив назад так, что она осталась сидеть на лошади, не имея возможности ухватиться за что-либо, кроме как за седло. — Черт побери, устройся поудобней! Ты боишься Дымки, и этим только все испортишь.

Несмотря на свой страх, Аманда поняла, что он был прав. Она перестала кричать и уселась прямо и неподвижно, точно статуя — дрожащая статуя. Взглянув на ее бледное лицо и широко раскрытые глаза, Грэнт подумал, что она может упасть в обморок до начала урока. Он немного смягчил тон, заговорив тем уверенным и успокаивающим голосом, каким утихомиривал разволновавшуюся лошадь.

— Уже лучше. А теперь Пэдди поведет Дымку вокруг загона, и все, что от тебя требуется, это удержаться в седле. Сиди прямо и попытайся расслабиться, Аманда. Держи ноги в стременах и просто двигайся с лошадью. Можешь ты это сделать, моя радость?

— Я тебе не радость! — процедила Аманда сквозь стиснутые зубы.

Грэнт усмехнулся в ответ, довольный тем, что она уже в состоянии хотя бы огрызнуться.

— Ну ладно, попробуй. Держи равновесие, усядься поудобнее и наслаждайся ездой. Я буду рядом и подхвачу тебя, если ты начнешь падать.

— Это должно меня утешить? — поинтересовалась она. Пэдди пустил Дымку медленным шагом, и Аманда проглотила подступивший к горлу комок.

— О Боже! О Боже! О Боже! — повторяла она, точно твердя заклинание. Потом по ее щекам потекли слезы, и она воскликнула: — Тебе достанется за это, Грэнт! Так и знай! Если я выживу, я с тобой рассчитаюсь.

Пятнадцать самых долгих в своей жизни минут Аманда сползала, скользила и молилась. С полдюжины раз Грэнт подхватывал ее, когда она начинала сползать набок. Весь урок он выкрикивал указания, точно армейский сержант на плацу.

— Поверни колени внутрь! Выпрями спину! Господи Иисусе! Аманда, ты выглядишь, как горбунья. Если ты сидишь так в обычном седле, как бы ты выглядела в боковом? Расслабься, черт возьми!

К концу урока ему пришлось стаскивать Аманду с лошади, отдирая ее пальцы, так крепко она вцепились ими в седло.

Одежда Аманды была мокрой от пота. Она всхлипывала и дрожала так сильно, что едва могла держаться на ногах, когда он поставил ее на землю.

— Ну, пойдем, Аманда. Не так уж все это было страшно.

Он вытер ее щеки, мокрые от слез.

Как только его пальцы коснулись ее лица, она со всей силы ударила его кулаком — прямо в глаз!

Охнув, Грэнт отступил на шаг и, прижав ладонь к подбитому глазу, закричал:

— Черт тебя побери, Аманда! Ты что, хочешь, чтобы я ослеп?

— Этого еще мало, скотина! Надеюсь, что он почернеет у тебя так же, как и другой глаз, бессердечная ты тварь!

И, повернувшись на каблуках, она зашагала к дому, однако ее походка отнюдь не была твердой. Грэнт свирепо глядел ей вслед, потирая болевший глаз. «Проклятье! Ну и сильный же у нее удар!» Он совершенно забыл о работниках, оказавшихся свидетелями этой сцены, пока не услышал смешок старого Клэнси, сказавшего что-то о синяках под глазами. Грэнт круто обернулся и крикнул:

— Все живо за работу, если не желаете получить такие же! И если я еще раз услышу от кого-то хоть одно слово об этом, выпущу ему кишки!

Мужчины разошлись, все еще посмеиваясь. Оглядываясь вокруг, Грэнт проворчал:

— Меня окружают продувные бестии в обличье ирландцев и темпераментных женщин. Как тут удержаться, чтобы не выпить!

Достав из шкафа бутылку вишневой наливки, он отпил большой глоток. А почему бы и нет? Если ничто другое не помогает унять боль?

ГЛАВА 16

Увидев Грэнта впервые после его возвращения из Нью-Йорка, Анабел была потрясена.

— Грэнт! Боже мой, что случилось? — воскликнула она.

— Это выглядит хуже, чем есть на самом деле, Анабел, — ответил он.

— Но что в конце концов случилось? Откуда у тебя эти синяки под глазами?

— Я получил их в драке, если тебе так интересно. Не считай меня грубияном, я просто очень занят, и болтать мне некогда, Анабел. У меня куча дел, из которых не последнее — дать урок верховой езды Аманде.

— Урок езды Аманде? — Лицо Анабел мгновенно омрачилось, она по-детски надула губы. — Почему кто-нибудь другой не может поучить ее ездить верхом? Почему тебе приходится этим заниматься, Грэнт?

— Считай, что это долг, который я должен ей вернуть. — Жесткая усмешка скривила его губы, он думал про себя: «Да, научу ее полезному делу, помогу ей преодолеть этот нелепый страх, а вдобавок отыграюсь немного на этой маленькой ведьме. Одним выстрелом убью двух зайцев».

— Что за долг? Какой?

Грэнт решительной походкой направился к конюшне. Анабел следовала за ним по пятам.

— Тебе это незачем понимать, дорогая, не сердись. Твоя маленькая головка выше этого.

Рассерженная Анабел остановилась. Ее серые глаза метали молнии в спину Грэнта. Он зашел в один из сараев. Увидев рядом с ним Пэдди, державшего поводья лошади, Анабел предположила, что она предназначена для Аманды. Анабел изменила свои намерения: по-видимому, ей следует расспросить прислугу, ведь Грэнт столь упрям и несговорчив.

Между тем Грэнт обошел всю конюшню. Аманды нигде не оказалось, и он припер к стене Тимми.

— Где она?

— К-кто, сэр? — заикался Тимми. Его лицо стало одного цвета с огненными волосами.

— Ты хорошо знаешь кто. Мисс Аманда. Где она прячется?

— Я… Я не могу сказать, сэр. — Круглые веснушчатые щеки Тимми задрожали от его нерешительной попытки улыбнуться.

— Хорошо, Тимми, — сказал Грэнт спокойно, но внушительно, чтобы заставить мальчика осознать, насколько он серьезен. — Будь я на твоем месте, я бы хорошенько обдумал свой ответ.

— Но, сэр, я обещал!

— Это для ее же собственного блага, сынок. Она должна владеть искусством наездника, и неплохо бы заняться этим прямо сейчас, — доверительным тоном продолжал Грэнт. — Только укажи, где я могу найти ее. Тогда ты не нарушишь собственного слова.

Тимми минуту раздумывал, затем кивнул и неохотно указал по направлению к сеновалу.

Грэнт усмехнулся, потрепал шевелюру мальчика и направился к лестнице на сеновал. Он поднялся и сказал:

— Вылезай, Аманда. Я знаю, что ты здесь, так что можешь больше не прятаться.

Он почти достиг верхней ступеньки, когда ее кулачок мелькнул в воздухе, потом еще раз, целясь в его лицо. На сей раз, однако, Грэнт был готов к встрече. Он перехватил ее руку, и Аманда мгновенно оказалась перекинутой ему за спину, как мешок с зерном.

— Ай! — крикнула она пронзительно. Колотя его по спине кулачками, извиваясь змеей, она неистово кричала: — Опусти меня на землю! Грэнт! Ты свихнулся совсем? Отпусти!

Одной рукой держась за перила, другой придерживая ее ноги, Грэнт решил угомонить ее:

— Хватит, Аманда. Если ты не прекратишь сопротивляться, мы сию минуту окажемся вверх тормашками. Выбирай: либо ты прекратишь, либо так и будешь выглядеть дурочкой, как вчера верхом на Дымке.

В его словах звучала реальная угроза, а воспоминания уязвляли ее. Ведь вчера она устроила целый спектакль, хотя в этом не было ее вины! Пропади пропадом! Почему этот мужчина не понимает, что она действительно была напугана? Нелегко одолеть такой страх на людях, к тому же, когда на тебя давят.

Обида и страх на время сковали ее, но лишь до тех пор, пока ноги Грэнта не коснулись твердой земли. Тут она вновь превратилась в разъяренную львицу. Свисая головой вниз, Аманда со злостью царапала ногтями его спину. Поняв, что это не помогает, она впилась зубами в его бок. Грэнт не выдержал и сильно шлепнул ее, так, что слезы брызнули из ее глаз.

— О Господи, Аманда, если это еще раз повторится, ты не сможешь сидеть целую неделю.

Он подходил к выходу из конюшни, когда, выглядывая из-под руки Грэнта, Аманда увидела во дворе Анабел.

— Черт побери! — выругалась Аманда. Меньше всего на свете ей хотелось предстать перед Анабел в таком виде. — Подожди! — Цепляясь за дверной косяк, Аманда остановила Грэнта и почти сползла с его плеч.

— Что? — спросил он кратко и отступил назад, чтобы удержать Аманду.

Задыхаясь от гнева, Аманда выдавила:

— Пожалуйста. Я буду вести себя прилично. Я займусь этой проклятой лошадью. Я обещаю. Только отпусти меня, Грэнт.

Он молчал так долго, что она подумала, что не дождется ответа. В конце концов он сказал:

— Если я отпущу тебя, ты пойдешь и оседлаешь кобылу, и не будешь делать мне больше гадостей во время занятий верховой езды? И все, что я скажу, ты воспримешь беспрекословно?

— Да, честное слово.

— А чего оно стоит?

Ей вновь страшно захотелось ударить его, но голос разума возобладал:

— Клянусь могилой своего отца, Гарднер. Этого тебе достаточно? А теперь не будешь ли ты любезен опустить меня? Кровь ударила мне в голову, и я вот-вот могу упасть в обморок.

Более заботливо, чем она могла ожидать, определенно осторожнее, чем она того заслуживала, он опустил ее на землю. Настолько медленно, что это выглядело скорее любовно. Ее живот скользил вдоль его тела, ее ноги переплетались с его ногами, грудь прижималась к его груди. Она чувствовала каждый мускул его тела, каждый удар его сердца. Их глаза встретились, дыхание на мгновение прервалось. В его глазах вспыхнуло вожделение.

Затем, как будто ничего не произошло, он отпустил ее и властным голосом произнес:

— Ладно, ты свободна. Можешь идти. Надеюсь, что ты будешь вести себя в рамках приличия.

— Дрянь! — бормотала она, удаляясь. Она не успела сделать и двух шагов, как Грэнт схватил ее за руку:

— Ты что-то сказала, Аманда?

Припомнив свои обещания, она сделала изящный реверанс и раздраженно возразила:

— Нет, сэр! Да что вы! Должно быть, вам что-то померещилось!

— Конечно, — согласился он с деланной улыбкой. — Вероятно, это был цыпленок.

Последнее замечание всю дорогу до дома звучало у нее в ушах. Цыпленок!

Оставшись в одиночестве, она с трудом сдержала рвавшиеся из груди рыдания. Она запретила себе плакать и подавляла ругательства, приходившие ей на ум, хотя ей хотелось сварить Грэнта в кипящем масле. Однако по окончании урока верховой езды она уже не была похожа на испуганное животное. Ее перестало преследовать ощущение, что она вот-вот упадет. И это было для нее маленькой победой.

К чести Грэнта, он ни на минуту не терял ее из виду в течение всего занятия. Даже ухитрился убедить ее отпускать иногда переднюю луку седла и брать вожжи, хотя Пэдди держал поводья ее послушной маленькой кобылки, куда бы та ни ступала. Странно, что, будучи одновременно испуганной и злой, Аманда чувствовала себя увереннее с Грэнтом. Он мог быть противным, но где-то в глубине души Аманда верила, что он не позволит ей упасть и убережет ее от повреждений. Его присутствие придавало ей смелости, а слова поддержки и похвалы имели большую ценность, чем джокер на руках. И в этом было нечто необычное!

Аманда сидела в саду на своем любимом месте, слушая гудение пчел и щебетание птиц, успокаивая измотанные нервы. Она ни от кого не пряталась. Верховая езда на сегодня была закончена, но она была по горло сыта выходками Грэнта и надменностью Анабел. Единственное, чего ей сейчас хотелось — остаться одной, и она прилегла под яблоней. В езде на лошади приятного не так много, не считая шлепка, полученного от Грэнта.

Она начала было читать свои любимые стихи, но сегодня, по некоторым причинам, они не доставляли ей прежнего удовольствия. Затем она почувствовала, как что-то пушистое слегка касается ее ног. По спине ее пробежал холодок, и она боялась взглянуть, что это такое.

О Всевышний! Змеи не бывают пушистыми, да и откуда им тут взяться. Но мыши бывают, да и крысы тоже. Затем она попыталась успокоить свое сердцебиение, убеждая себя, что это кролик или котенок. Вновь что-то дотронулось до ее ноги, настойчивее, чем прежде, словно желая залезть под ее подол.

Пришлось Аманде собрать все свое мужество, она опустила книгу, украдкой подглядывая через плечо. Взрыв нервного смеха потряс ничего не подозревающее маленькое пушистое существо так же сильно, как она была напугана минуту назад. На Аманду смотрел светло-карими глазами невообразимо прелестный малыш, покрытый нежным желтым пухом, с ярко-оранжевым клювом и перепончатыми лапами. Он был не больше ее ладошки, и перышки его трепетали на ветру. Он тоненько крякнул, надулся и попятился.

— О нет! Ты не должен этого делать, маленький негодяй! — взвизгнула Аманда. Отбросив книгу, она шлепнула по подолу юбки, хихикая от того, что утенок бегал по ее голым ногам и щекотал их. В конце концов она умудрилась поймать крошку в складках своей юбки. Осторожно, не желая напугать его еще сильнее, Аманда поймала утенка и, держа на ладони, рассматривала его. Утенок в свою очередь разглядывал ее.

— Я не знаю, откуда ты пришел, шалун, но если у тебя есть склонность шарить под юбками, то я держу пари на последний доллар, что ты мальчик! — Она звонко смеялась. — Так, чем же ты занимаешься? Блуждаешь по окружающему тебя миру?

Утенок моргнул и вскинул свою маленькую головку, немного склонив ее набок, как будто отвечая на ее вопрос или задавая свой.

— О, ты очень мил, очень! — Аманда напевала вполголоса. Одним пальчиком она нежно поглаживала его пушистую спинку. Крошечный утенок издал странный тихий звук и поудобнее разместился в ладошке.

— Нравится? — Аманда была очарована. — Скажу тебе вот что. Ты можешь оставаться здесь со мной столько, сколько тебе захочется, если ты согласен не делать больше никаких набегов на запрещенную территорию. Что ты скажешь на это?

Хрупкое существо крякнуло, что было воспринято Амандой как утвердительный ответ. Затем оно соскочило Аманде на колени, распушилось, спрятало головку под крылышко и немедленно отошло ко сну.

У Аманды никогда не было любимого животного сколько-нибудь долго. Однажды она пыталась завести котенка на борту речного судна, но как только судно причалило, котенок убежал. Лишь канарейка, купленная отцом, прожила неделю, а затем умерла, не выдержав качки на судне, и Аманда не решалась завести еще одну из страха, что исход будет тем же.

И вот теперь это маленькое существо, появившееся ниоткуда и лежавшее доверчивым комочком в ее руке, словно послано ей свыше. Конечно, она знала, что не сможет удержать его. Где-то в птичнике бродит утка-мама. Но хоть совсем чуть-чуть она сможет приласкать его, сможет прижаться к нему и ощутить его тепло.

Приближалось обеденное время, Аманда неохотно пошла к дому. Осторожно она поставила его на лапки, со смехом наблюдая, как он пытается проснуться, переваливаясь, словно пьяный.

— Сейчас, беспризорник, мы должны разлучиться, и я об этом сожалею. И если меня ждут к обеду, то, вероятно, и ты подождешь. Может быть, мы еще встретимся как-нибудь, если ты не исчезнешь там, откуда пришел.

Аманда потеряла аппетит, когда заподозрила, что Грэнт пригласил Анабел остаться отобедать, и, зная, что Дарси может показаться в любой момент, не спеша прогуливалась около дома. Она не прошла и трети пути, когда услышала призывное кряканье позади себя. Она обернулась: это действительно был утенок, преданно следовавший за ней.

— Вот и говорите теперь! Ты же знаешь, этого не следовало делать! — молвила она пернатому другу. — Ты уже нагулялся. Должно быть, ты уже давно тут бродишь, и твоя мама, несомненно, переживает за тебя.

Он снова вздернул кверху свою хрупкую головку, словно взвешивая ее слова. Сердце Аманды защемило, но подсказывало, что надо вернуться к дому.

Обиженный утенок крякал все громче. Аманда наблюдала за ним:

— Давай-давай, упрямая штучка, — прокомментировала Аманда, кивая головой. — Ты родственник Грэнту, если я не ошибаюсь. Ведь более тупоголового мужчины еще не появлялось на свет.

Утенок отошел от нее и тут же вперевалку вернулся обратно.

— Нет.

Она хлопнула перед ним в ладоши, пытаясь его отогнать. Он остановился, испуганно посмотрел на нее, засуетился, выбирая дорогу. Это тронуло ее:

— Ну вот, описался! — Она вздохнула. — Ладно, пойдем. Мне кажется, добра не будет, пока я не отнесу тебя на утиный пруд. Там мы можем найти твою маму.

Она подхватила его и заторопилась к пруду, одновременно ругая его и лаская.

Через несколько минут она опустила его в нескольких шагах от собратьев-утят.

— Иди, ищи свою семью, — подталкивала утенка Аманда. — И с этого момента не шатайся где попало. Не то голодная лиса непременно тобой позавтракает.

Стоило ей только повернуть к дому, утенок отправился следом. Аманда растерялась. Она не могла справиться с ним, и никакая утиная мама не выбегала из стаи для того, чтобы позвать его и заставить вернуться в загон. В конце концов, он последовал за ней вдоль террасы, крякая и хлопая хрупкими крылышками в тщетной попытке не отставать.

— Черт знает что, — ругалась она. — Ты хоть представляешь, что ты делаешь? Если я тебя здесь оставлю, ты будешь ходить за кем попало. Или тебя утащит ястреб. Есть ли хоть капелька мозгов в твоей маленькой головке?

— Кряк.

— Ну и чучело! — ворчала она, смягчаясь. — Я никогда не думала, что придется усыновить утенка! Я ведь совсем не похожа на твою маму. И мы оба знаем это. Но ты победил. Ты выиграл, Пушистик! Видит Бог, Грэнт обязательно будет капризничать. И он получит за это. Ну что он сможет сделать, если я оставлю тебя!

На следующее утро, спускаясь к завтраку, Аманда в коридоре столкнулась с Грэнтом. Грэнт выходил из комнаты. Он приостановился и кивнул, приветствуя и пропуская ее вперед. Затем вдруг промычал:

— Что это существо делает в моем доме?

Аманда смутилась и отвернулась. Потом поняла, о чем шла речь. Позади нее неторопливо ковылял Пушистик. Она забыла закрыть дверь своей комнаты. И он немедленно последовал за нею. Грэнт смотрел на него так, как будто тот свалился с Луны.

— Ради всего святого, Грэнт! Не говори мне, что ты против маленького утенка! — Она начала издалека. — Он только малыш, он всего лишь малыш. Ты напугал его. — Наклонившись, она подобрала своего маленького друга на руки. — Назовем его Пушистиком? — мурлыкала она.

— Пушистиком? — повторил Грэнт.

— Мне кажется, что это имя замечательно подходит для существа такого маленького и неопределенного, как он.

— Так это ты, моя дорогая, занесла эту птицу в дом, — заметил Грэнт. — Прошу тебя по-хорошему, отнеси его во двор, где ему надлежит быть, и оставь его там.

— Я не могу.

— И почему же? Скажи, пожалуйста.

— Потому, что он выбрал меня мамой.

— Хорошо, позволь ему выбрать еще кого-нибудь и предпочтительнее какую-нибудь утку.

— Вчера вечером я носила его на утиный пруд. Но ни одна утка не пожелала востребовать чадо. А я не могу позволить ему разгуливать одному во дворе.

— Не можешь? — Он вскинул темные брови.

— Нет, не могу. Он должен есть, к тому же его могут растоптать твои драгоценные лошади. Нет. — Подбородок Аманды вздернулся кверху. — Он будет одинок без меня. Он меня любит.

В замешательстве Грэнт провел рукой по волосам и простонал:

— Аманда, а беспорядок в доме из-за этого маленького интересного утенка? Что будет с цветами? Он в момент уделает весь коридор. Не веришь мне — пойди посмотри, что творится вокруг утиного пруда. И зрелище и запах — не из приятных. Надеюсь, ты не собираешься разносить эту мерзость на подошве твоих домашних туфель?

— Я буду воспитывать его. Как щенка, — настаивала она. — Постелю ему немного бумаги и научу его пользоваться ею.

— Легче сказать, чем сделать, — ответил Грэнт. — К тому же я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь обучал уток.

— Тогда я буду первая. Почему нет?

— Не в моем доме.

— Тогда я буду обучать его в своем доме.

— Твой дом — это мой дом, ты, маленькая кривляка!

— Хорошо, что ты хоть это признаешь, — огрызнулась она. — И не смей пугать мою утку. Или получишь еще синяк под глазом.

— Был бы замечательный фокус. У меня из-за тебя и так два фингала под глазами и синяк на боку точной формы твоих зубов!

— Придется найти какое-нибудь другое место на тебе. А?

Его нарастающее раздражение остановила ее спокойная улыбка, хотя в его ушах еще звенели ее нахальные обещания.

Довольная, Аманда отправилась вниз завтракать, прихватив с собой Пушистика.

С тех пор, куда бы Аманда ни шла, Пушистик непременно тащился за ней. Они были почти как Мэри с ее маленьким ягненком из известного детского стишка. Он сопровождал ее в конюшню и сарай. Играл на соломе, когда она убирала в стойлах. Восседал у нее на плече или вразвалку шел за ней, когда она была занята домашними делами. Дремал, уютно устроившись у нее в ногах, если она работала за письменным столом. Утенок, к отвращению Грэнта, даже ел за столом вместе с ней и спал рядом на подушке.

— Не держи птицу за моим обеденным столом, — пытался он приказать ей сначала, желая, чтоб она отправила Пушистика под стол. — У него, вероятно, дюжина вшей и клещей.

Морща носик, Аманда отвечала:

— Я тщательно купаю и проверяю его. Он, вероятно, чище, чем ты.

— Я допускаю присутствие утки на столе, только если она ощипана и пожарена. Что случится с твоим Пушистиком, если будешь упорствовать.

— Посмей тронуть хоть одно перышко с его тельца, и я пристрелю твоего любимого коня, — парировала она.

Конечно, это были пустые слова, так как она не знала даже, с какой стороны выходит пуля. Однако это была хорошая угроза.

— И за это тебе придется отрезать нос, чтобы подпортить твое личико! Что скажешь? Кроме того, лошади — средство существования Туманной Долины.

— Хорошо, — она произнесла задумчиво. — Может быть, я передумаю и вместо этого осыплю картечной дробью Анабел. Это вариант тебе больше нравится, Грэнт?

— Едва ли.

Он бросал на нее и Пушистика мрачные взгляды, глядя, как утенок жадно проглатывает кусок хлеба прямо с тарелки у Аманды.

— Это отвратительно. Чалмерс, не мог бы ты высказаться по этому поводу? По-моему, ты доволен не больше моего, судя по твоему лицу. С тех пор, как ты стал управляющим, дела по дому находятся в превосходном состоянии. Почему же ты ничего не предпримешь для избавления от этого существа?

Чалмерс продолжал наполнять бокал Аманды, осторожно отгоняя птицу и стараясь ее не задеть.

— Мисс Аманда грозилась наполнить мои туфли пометом, если я предприму что-нибудь, сэр, — признался он сдержанно.

Грэнт вытаращил глаза. Он был в замешательстве. Затем расхохотался:

— Она заставила плясать тебя под свою дудку, правда, Чалмерс? Однако, мне кажется, что ты уже слегка разочаровался. Может, ты начал понимать, что наша «леди-картежница» на самом деле шулер?

Чалмерс нахмурился:

— Нет, сэр. Я просто не забочусь о ее любимце в доме, хотя должен заметить, что сама она хорошо следит за ним, если позволяет ему спать рядом с ней, — добавил он, понижая голос.

— Что?

Эта новость озадачила и развеселила Грэнта.

— Счастливый утенок! Чем таким обладает Пушистик, чего нет у меня, могу я спросить?

— Хорошие манеры — это первое. — Аманда ехидно улыбнулась. — Я хочу, чтобы вы прекратили общаться между собой, как будто меня здесь и нет. Это невежливо и очень раздражает.

— Я становлюсь тактичным, мисс Вежливость. — Грэнт слегка наклонил голову и с холодной надменностью продолжил: — И поскольку ты стала поборницей этикета, могу ли я тебе заметить, что твой возлюбленный питомец в настоящий момент пьет из твоего стакана?

ГЛАВА 17

Повсюду утенок сопровождал Аманду, когда она не была занята верховой ездой. Каждое утро Грэнт брал на себя роль учителя и мучителя Аманды, уверенный, что принуждение — единственный способ излечить ее от боязни лошадей.

— Если ты научишься подчинять себе лошадь, контролировать ее, тогда ты распрощаешься со своими страхами, — заверял он ее. — Это ради твоего же собственного блага. В конце концов ты скажешь мне спасибо.

— Только в том случае, если раньше я не поддамся соблазну задушить тебя, — заявляла Аманда.

Она была почти горда собой, хотя ничто она не ненавидела так, как верховую езду. Аманда теперь без посторонней помощи оседлывала лошадь, используя специальный блок, и животное не бросалось от нее в сторону. Больше не мучило непреодолимое желание убежать домой и запереться в комнате. Несмотря на то, что ее нервы были постоянно на пределе, Аманду покинуло чувство, будто она вот-вот изойдет слезами просто от того, что сидит верхом.

Впрочем, Дымка оказалась мягкой, послушной, терпеливой лошадью. Хотя Аманда была вполне беспомощна и совершала массу ошибок. Дымка стойко переносила все.

Прошло две недели с начала занятий. Аманда самостоятельно верхом объезжала загон для скота. Никто теперь не вел лошадь под уздцы и не шел рядом, чтобы поймать ее в случае падения. Хотя, конечно, о непринужденности или грациозности говорить не приходилось.

— Как только к тебе придут уверенность и сноровка, — говорил ей Грэнт, — тебе придется освоить уход за лошадьми. Придет время, твои страхи уйдут, я ты сможешь обходиться с лошадьми спокойно, не сомневаясь в собственном превосходстве. Тогда мы сможем перейти к следующему: уход за лошадью, оседлывание, выгул. Но до тех пор, пока животное чувствует, что ты боишься, оно не подчинится тебе, и в стойле не будет убрано.

— Ты никогда не думал о карьере в армии? Лично я думаю, что из тебя бы вышел великолепный офицер. На этом поприще ты сможешь помыкать людьми, как только твоей душе угодно, да получать за это жалованье. Это как раз по тебе.

— Хватит бездельничать, забирайся на лошадь, Аманда.

В течение следующего часа Аманда ездила вокруг загона, в то время как Грэнт показывал ей, как обходиться с поводом и заставлять кобылу разворачиваться в нужном направлении. Аманда постигала все больше и больше благодаря Грэнту.

Остановись. Иди. Направо. Налево. Налево. Налево. И так до тех пор, пока Аманда не утомлялась до головокружения, да и бедная Дымка тоже.

Затем Грэнт решил, что пришло время обучить Аманду некоторым элементам выездки и научить направлять лошадь от одного места к другому. Для этого он, к ее удивлению, взобрался на кобылу позади нее.

— Сейчас, Аманда, прошу не отвлекаться, — говорил он, подталкивая ее вперед.

Она испугалась, что он намеревается овладеть ею прямо на лошади.

Его большие руки сомкнулись перед ней, удерживая поводья.

— Смотри, что я делаю руками. Почувствуй, как я двигаю ногами, где мои колени.

Неужели можно было сосредоточиться? Он был так близок, что она чувствовала биение его сердца, его дыхание! Его бедра примыкали к ее, не говоря уже о том, что упиралось в нее пониже спины.

Позднее Аманда вряд ли смогла бы хоть что-нибудь вспомнить из того, чему учил ее Грэнт. Лишь ее спина все еще ощущала прикосновение его тела. Когда они сползли с лошади, она страстно хотела его. Ее пульс бился неравномерно, колени подкашивались, дышать было трудно. В течение урока ничто не говорило о его волнении, только когда он помогал ей спуститься, его руки задержались на ее талии.

— Не было ли тебе неудобно? — настойчиво спрашивал он, его глаза потемнели, ноздри вздрогнули, будто уловили следы ее возбуждения. — Мы продолжим завтра и послезавтра, и после-послезавтра — до тех пор, пока ты не научишься направлять лошадь сама. Такие занятия обещают быть интересными в некоторой степени, ты не согласна?

— Гори они в аду синим пламенем, Гарднер, — огрызнулась Аманда, отталкивая его руки от себя. — Убирайся от меня подальше, ты, новоявленный Казанова! Не надейся, что я буду тебя развлекать. Можешь соблазнять меня до посинения — ты только измучишь себя, и ничего больше. Я не буду твоейлюбовницей.

— До завтра, дорогая, — последовало ей вслед. — Не опаздывай.

Злая, расстроенная, готовая в любую минуту разрыдаться, Аманда развернулась и посмотрела на него.

— Стэнфорд Дарси обещал жениться на мне, — заявила она ему с вызовом. — Знаешь ли ты об этом? Он ждет моего ответа. Когда я только захочу, могу принять его предложение. Я буду женой порядочного мужчины, Гарднер. Я не могу занимать второе место в чьей-либо жизни. Особенно в твоей. Можешь теперь свернуть сообщенную мною новость в папиросу и выкурить.

Она бросила ему вызов. И хотя ему не хотелось доставлять ей удовольствие, показав, как на него подействовали ее слова, они его потрясли. Все, что он осознал, была мысль о ее замужестве и сожительстве с другим. И это вызвало боль.

— Ты собираешься принять его предложение, Аманда? Ты посмеешь? Или ты забавляешься ухаживаниями бедного парня? Вы вовсе не подходите друг другу, и ты сама знаешь об этом, — продолжал Грэнт. — Целый месяц он будет надоедать тебе своей глупостью, а потом ты, вероятно, умрешь от скуки, так как его волнуют только его судебные процессы.

— Тогда бы я научила его чему-нибудь. Разве я не смогу? Это обещает быть увлекательным.

— Ты не можешь научить тому, чего не умеешь сама. А я еще хорошенько не принялся за это дело. Но возьмусь. Обещаю, что возьмусь. Между тем мы продолжим наши занятия верховой ездой, а ты попридержи Дарси на расстоянии. — Он подождал, пока она немного отошла, затем мрачно добавил: — Предупреждаю тебя, что если ты решишь дать ему согласие, у меня хватит наглости сказать ему, что я переспал с тобой. Дважды.

— И Анабел услышит о такой новости, будь уверен, Грэнт, — напомнила она ему. И разгневанная продолжала: — Ты попадешь в собственную яму, так что не старайся запугать меня. Даже и не пытайся!

Прошло несколько дней. Однажды Аманда стояла на ящике с кормом, когда вдруг до нее донесся ужасный шум из противоположного конца конюшни. Она подошла.

Там, у дальнего стойла, она нашла Пэдди, Арона и Грэнта, старающихся успокоить бесившегося жеребца.

Грэнт подходил к молодому жеребцу очень осторожно. Его голос был мягкий и успокаивающий, как бархат.

— Челленджер, мальчик, успокойся. В этом нет ничего плохого. Арон хочет лишь переменить тебе подковы.

Он захватил конец аркана, свисающего с Челленджера. В последний момент лошадь отступила в сторону. Глаза жеребца дико вращались, он взбрыкнул задними ногами.

— Проклятие! — негромко выругался Грэнт, торопливо отодвигаясь от стреноженных передних копыт Челленджера. — У тебя гораздо меньше причин волноваться, чем ты себе вообразил. Я начинаю подозревать, что единственный путь тебя остепенить — это кастрировать, глупое животное! Но при твоей родословной мне претят такие суровые меры.

— Я могу попросить Клэнси подсыпать самую малость чего-нибудь ему в корм, чтобы успокоить его, — тихо предложил Пэдди, не желая волновать коня более, чем он уже был взволнован.

— Возможно, придется на это пойти, — согласился Грэнт, — но я не люблю этого. Никто не знает, какая доза безопасна в каждом конкретном случае. А эти чистокровки вообще непредсказуемы.

Аманда приблизилась на безопасное расстояние к стойлу.

— Что случилось? — спросила она. — Почему вы до сих пор не смогли успокоить его?

— Мне остается только продать его. Я избавлюсь от него и покончу с этим делом.

— Или пристрелить, — бормотал Арон, с отвращением глядя на жеребца. — Этот парень, кажется, смеется над моими проблемами. Как только мне требуется сменить ему подковы, так он тут же становится ненормальным. Все остальное время он ведет себя паинькой. Он, небось, полагает, что его имя выделяет его среди других. Другие лошади не издеваются надо мной.

Грэнт еще раз попытался захватить конец аркана и опять безуспешно. С пронзительным ржанием Челленджер сделал выпад в сторону. Его зубы предостерегающе обнажились, широко открытые ноздри трепетали.

— Такого глупого куска конины я еще не встречал, — ворчал Грэнт, отступая в очередной раз. — Мне остается принять предложение Арона.

Аманда осторожно прокрадывалась вперед. Она оказалась позади Пэдди у полуприкрытой калитки в стойло. Она совсем забыла про Пушистика, пока он случайно не выпал из кармана ее фартука и не направился стремительно к ограде. Пробравшись под перекладинами, он очутился в стойле Челленджера. В соломе мелькал желтый, пушистый шарик, державший курс на капризного жеребца.

Не раздумывая, поглощенная лишь желанием уберечь своего любимца, Аманда дернула дверь стойла.

— Нет! — закричала она и споткнулась у входа в стойло.

— Нет! Пушистик, нет!

Челленджер издал удивленное ржание, танцуя на месте и пытаясь встать на дыбы. Его копыта с грохотом приземлились совсем рядом с Пушистиком и закрыли от зрителей маленького беззащитного утенка. Грэнт схватил Аманду, вытолкал ее наружу и закрыл ей рот своей рукой, удерживая от крика, боясь еще сильнее взбудоражить лошадь. В тот момент, когда все были убеждены, что бедный утенок будет непременно затоптан, Пушистик развязно и повелительно крякнул. Его хрупкая головка повернулась к раздраженной лошади.

На мгновение Челленджер, казалось, остановился в нерешительности. Передние копыта застыли в воздухе. Медленно, как если бы копыта поддерживала неведомая сила, жеребец бесшумно и аккуратно опустил их на землю без малейшего стука. Его уши склонились вперед, голова наклонилась, глаза готовы были вылезти из орбит при виде незнакомого пришельца. Нос Челленджера вплотную приблизился к маленькому утенку. Аманда съежилась от страха, уверенная, что страшное животное собирается сожрать ее драгоценного Пушистика прямо на ее глазах. Ее испуганный крик, заглушенный рукой Грэнта, превратился в жалкий стон. Взгляды зрителей были прикованы к жеребцу, губы которого дрожали и приоткрывали массивные зубы. Аманда уже готова была закрыть глаза, чтобы не стать свидетелем ужасной трагедии. Челленджер понюхал утенка, толчком носа заставив кувыркнуться его через голову.

Никто не успел еще оценить происходящего, как Пушистик встрепенулся и вновь с бравым видом отправился к чудовищу. Удар острого клювика по морде был ответом Челленджеру. Затем крошка строго крякнул и замер.

Бедный жеребец был в замешательстве. Он мотнул головой, взметнув гриву. Пушистик беззаботно шествовал вразвалку между его ногами, в то время как лошадь обалдело вытягивала шею так, что могла видеть собственный живот, наблюдая за меленькой нахальной птицей. Аманда задержала дыхание, не веря собственным глазам. Всякий раз, когда утенок слегка касался ног жеребца, тот осторожно вздрагивал, но не делал ни одной попытки вышвырнуть его. И когда Пушистик уселся на пучок соломы около головы лошади, большое, грозное животное очень бережно обнюхало утенка и получило в ответ удар маленького оранжевого клювика. В течение нескольких секунд, прямо на глазах, Челленджер успокоился, мышцы под гладкой шерстью расслабились, уши сонливо разошлись в стороны, веки наполовину сомкнулись.

— Аманда, милая, — произнес Грэнт мягко, растягивая слова, убирая, наконец, свою руку с ее рта, — я хочу, чтобы ты позвала сюда утенка. Сделай это тихо и спокойно. Не стоит расстраивать Челленджера снова.

— А что, если он не пойдет ко мне? — зашептала она. — Я никогда не звала его раньше. Он просто таскался за мной сам.

— Тогда привлеки его внимание и уходи от стойла. Уходи медленно, прямо по направлению к мастерской Арона.

— Почему туда? — спросила Аманда подозрительно.

— Потому что, хотя это глупо, я думаю, что Пушистик — ключ к Челленджеру. Подобное случалось раньше, но мы здесь никогда не видели такого. Чистокровные лошади, как правило, очень нервные, их трудно приручить, но они, бывает, привязываются к какому-нибудь животному вроде кошки, собаки или к другой лошади и успокаиваются, если их друг рядом. Однако я ничего подобного не слышал в отношении уток, — добавил он, смущенно пожимая плечами. — Я держу пари, что если Пушистик пойдет, следом за ним послушно, как ягненок, пойдет и Челленджер.

Она посмотрела на него недоверчиво.

— Ты, наверное, валяешь дурака, но я не вижу здесь ничего смешного. И если ты это серьезно, я думаю, ты помешался. Я никогда не слышала подобного вздора.

— Это правда, мисс Аманда, — уверял ее Пэдди, быстро кивая.

— Что будет, если вы не правы? — спрашивала Аманда, не вполне доверяя каждому из них. — Что, если сейчас с Челленджером и утенком совершенно иная ситуация? Представьте, что жеребец понесется и растопчет меня? Может быть, вы собираетесь держать пари на мою жизнь, но я не Гадес, и в подземном царстве мне делать нечего.

Оттолкнув Грэнта она демонстративно пошла от стойла, намереваясь уйти подальше, не дожидаясь своей погибели. Она не прошла и дюжины шагов, когда ощутила бешеное биение собственного сердца. Позади послышалось степенное топанье копыт Челленджера и периодическое кряканье ее питомца.

Голос Грэнта придал ей немного мужества; он раздался совсем рядом, позади Аманды:

— У тебя все прекрасно получается. Только не останавливайся, дорогая. Медленно и спокойно.

У нее не оставалось выбора. Единственная возможность избавиться от такой свиты — это отправиться к кузнице.

Фортуна была на ее стороне. Они достигли кузницы без проблем. Но как только Аманда попыталась уйти, Пушистик последовал за ней, и жеребец начал брыкаться с новым усердием.

— Ты должна остаться, пока Арон не закончит работу, — сказал ей Грэнт.

— О нет, — ответила Аманда. Подхватив утенка, она сунула его Грэнту. — Пушистик может остаться, но я покидаю вас.

Пушистик смотрел на дело иначе. Он поднял шум, крякая так громко, что мог поднять мертвого из могилы, и немедленно ущипнул Грэнта за палец.

— Ай! Проклятый, укусил меня!

Между тем Арон и Пэдди безуспешно старались успокоить капризного жеребца. Дела начали ухудшаться. Грэнт отдал бьющуюся птицу обратно Аманде, довел ее бесцеремонно до опрокинутой бочки у входа в кузницу и жестко скомандовал:

— Садись. Заткнись и сиди смирно. Или я обещаю, ты найдешь утенка в супе, а кусок конины — на ужин.

Она села.

Пушистик тотчас перестал крякать. Челленджер несколько успокоился, и Арон получил возможность сменить ему подковы.

Позднее Аманда вела процессию обратно в стойло Челленджера. Пушистик предпочел сидеть на плече Аманды.

Все шло замечательно, пока Челленджер не решил поиграть. Он подошел сзади к Аманде и толкнул ее носом в плечо. Не ожидая этого, она едва не упала, но Грэнт поймал ее за руку. Напуганная и злая, сытая по горло свалившимися на нее проблемами, она вдруг обнаружила, что Грэнт смеется над ней. И Челленджер, вскинув крупную голову, обнажил зубы и тихо, радостно заржал. Ей казалось, что лошадь тоже смеется над ней. Даже Пушистик издал неестественный звук, похожий на икоту, какого она никогда от него не слышала.

Аманде захотелось отвесить веселившимся спутникам по хорошей оплеухе. Вместо этого она, к собственному удивлению, поддавшись всеобщему настроению, тоже рассмеялась. Сначала тихо, а потом от души. Удивляясь сама себе, она вдруг вытянула руку и дотронулась до морды Челленджера. В момент, когда лошадь обнюхивала ее руку, Аманда слегка вздохнула и погладила жеребца.

— Тебя надо было назвать Бедой, — заявила она, забирая аркан из рук Грэнта. — Я возьму его, если ты не против? — предложила она робко.

— Ты не пожалеешь об этом?

— Думаю, что нет. Пушистик защитит меня. Если слабый, беззащитный утенок способен подчинить такое громадное животное, то почему не смогу я? Может быть, Пушистик излечит мою трусость?

— Ты не трусливая, Аманда. Трус бежит от того, чего он боится.

Его рука поднялась и протянулась к Пушистику. Он гладил ее утенка и смотрел на нее.

— Нет, моя маленькая картежница. Когда придется выбирать, ты скорее будешь бороться, нежели спасаться бегством. Разве не так? Я думаю, ты могла бы держать пари с самим дьяволом, если бы чувствовала свою правоту.

— Только в том случае, если была бы уверена, что выиграю. Я не настолько глупа, Грэнт.

— Нет, — согласился он. — Ты очень умная и красивая женщина, дорогая, а это очень опасное сочетание. Может быть, в этом причина того, что ты до сих пор так интригуешь меня. Это все равно, что быть очарованным огнем, зная, что он может согреть, а может и обжечь, в зависимости от того, как близко к нему подойдешь.

После происшествия с жеребцом Аманда действительно чувствовала себя с Пушистиком среди лошадей храбрее. Как обещал Грэнт, ей облегчили дежурство по уборке стойла и поручили уход за лошадьми. Теперь она не боялась быть в стойле с животными и могла дотрагиваться до них без страха, хотя делала это с известной долей почтительности и большой осторожностью. Езда верхом решительно начала налаживаться.

Между тем Аманда все еще осваивала книгу Грэнта по уходу за лошадьми, изучая все, что должна была знать о содержании коней и об управлении фермой. Она закидывала вопросами Грэнта, а когда тот был занят, обращалась к Пэдди или Клэнси. Помимо того, она внимательно просмотрела все счета и бухгалтерские книги, проверяя платежные ведомости, изучая где и когда были закуплены корма, какой собрали урожай. Она завела отдельную книгу, ведя бухгалтерский учет, и в конце каждой недели сравнивала свои подсчеты с теми, которые делал Грэнт.

Она указывала на ошибки, которые допускал Грэнт. Неизменно ее расчеты были более правильными. Тратя половину времени на них, вторую половину она посвящала составлению схем. С каждым днем возрастала необходимость ее присутствия на ферме. Грэнт поручил Аманде рисовать графики расходов. Затем он передал ей книгу счетов. Тем не менее каждую неделю он внимательно проверял ее.

— Ты не доверяешь мне, Грэнт?

— Доверяю. — Грэнт криво усмехнулся. — Когда я увижу, что мы живем лучше, чем сейчас, и что ты представляешь большую ценность для фермы, я все же не забуду, как ты заполучила половину Туманной Долины, моя дорогая.

— Ты до сих пор думаешь, что я обманула твоего брата? — спросила она, нахмурив брови. — Ты боишься, что я так же поступлю с тобой?

— Нет, но, как говорят, унция предусмотрительности стоит фунта лекарства. Я просто не предоставлю тебе удобного случая.

— Обманывать тебя — все равно, что обманывать себя.

Окончив проверять расчеты, он ответил:

— Я буду спать спокойнее, зная, что ты сознаешь это, Аманда.

— Грэнт. — Она наклонилась через его плечо, глядя на его работу.

— Что?

Когда ответа не последовало, он оторвал свой взгляд от бумаг и в ожидании наморщил лоб. Ее подбородок вздернулся, глаза сощурились, носик сморщился. Она показала ему язык. Он засмеялся:

— Это все, что ты собиралась сказать, моя кошечка?

— Я думаю, это существенно.

— Не совсем.

Неожиданно его рука обвилась вокруг ее талии. В следующее мгновение она очутилась на его коленях.

— Я предупреждаю тебя заранее, озорной чертенок, не показывай мне язык, не собираясь его использовать. — Его пальцы коснулись ее подбородка, приближая ее лицо, приближая ее губы. — Я-то знаю точно, что ты должна им делать.

Его теплые, упругие, властные губы мяли ее губы, и она отвечала. Между ее бедрами началось какое-то биение, сопровождавшее движения губ и бешеную работу сердца. Она чувствовала растущее возбуждение. Она трепетала, обнимая его. Его рука забралась ей под юбку. Сильная рука. Горячая. Все ближе и ближе…

С тяжелым вздохом Аманда оторвала свой рот. Руками она начала отталкивать его, упершись в грудь.

— Нет! Прекрати, Грэнт! Я не подразумевала подобного. Позволь мне идти!

— А если я не разрешу тебе? — проговорил он. Его глаза блестели, как изумрудные огоньки, улыбка была словно у волка, забавляющегося ягненком. — Милая, ты так разогреваешь меня, воспламеняешь, будто сухое дерево. Почему ты отказываешь и себе и мне?

Ее руки упали с его груди. В этот момент он решил, что она уступила желанию. Но она вновь повторила:

— Я сказала нет! Я предупреждаю тебя, Грэнт! Схлопочешь по своему мужскому достоинству, если будешь упорствовать.

Чуть раньше он почувствовал укол сквозь брюки. Он скосил глаза вниз, найдя место, где нож для распечатывания писем касался его тела.

— Ты не посмеешь, — произнес он, тяжело дыша.

— Ну, так проверь, — блефовала она. Их глаза встретились.

Поспешно он убрал руки с ее одежды, приподняв их в знак поражения.

— Прекрасно, ты свободна. Забирай свое оружие и убирайся, непослушный ребенок!

Она быстренько сорвалась с его колен и бросила перочинный ножик на письменный стол.

— Почему, Аманда? — мрачно спросил он. — Почему ты упрямишься, зная, что мы можем доставить друг другу удовольствие? Было бы что беречь, репутация у тебя все равно подмочена.

— За что я тебе и благодарна, — напомнила она ему холодно.

— Так почему?

В этот момент постучал Чалмерс, чтобы возвестить о прибытии Анабел. Аманда усмехнулась:

— А вот почему. Причина только что прибыла обсудить с тобой помолвку. И если ты хочешь провести медовый месяц с ней, то держи свои лапы подальше от моего подола, вероломный дьявол.

ГЛАВА 18

Не все было тихо и мирно в Туманной Долине. Отношения между Амандой и Грэнтом были напряжены. Их взаимное влечение не было разрушено, и для каждого из них жизнь превратилась в пытку.

Несмотря на то, что она хотела Грэнта, любила его даже больше, чем могла себе раньше представить, Аманда упрямо сопротивлялась их обоюдному желанию. Это сделало Грэнта более угрюмым, чем обычно. Он раздражал ее, и мысль о нем стала как зудящее место, которое нельзя почесать. День ото дня ситуация все ухудшалась. Грэнт становился все более вспыльчивым. Она отвечала ему тем же. Бедный Чалмерс был между двух огней.

Кроме того, все хозяйство спешно готовилось к летнему аукциону лошадей. Некоторые договора находились в критической стадии, от них зависели серьезные решения и крупные финансовые сделки. Аманда превратилась в целую проблему для Грэнта.

— Пропади оно все пропадом, Аманда! Я не могу одновременно вести переговоры с людьми и сомневаться в том, что стоит за моей спиной. Я не могу совещаться с тобой по каждому поводу, когда можно что-то решить на месте.

— Вздор! Я не прошу у тебя внимания больше, чем ты уделяешь каждому своему партнеру. Хорошо, мистер, тебе просто надо кое-чему научиться: жить вместе. Туманная Долина наполовину принадлежит мне, и я заслужила иметь право голоса в сделках. Если тебе трудно выносить небольшие проволочки, включи меня в совещание, тогда мы обсудим решение сразу вместе.

— Только когда ад замерзнет! — горячо возразил он. — Единственное, чего мне не хватает в жизни, это подвергать дело риску из-за того, что ты начнешь распространяться о своих «ценных качествах» при потенциальных клиентах.

— Ты опять демонстрируешь свою тупость, Грэнт. Не говоря уже об ослином упрямстве. То, что я женщина, не отрицает возможности наличия у меня мозгов. Не напомнить ли тебе, что я гораздо лучше тебя справляюсь с бухгалтерскими счетами?

— Твои способности рисовать графики не делают из тебя гения в бизнесе.

— А от того, что ты мужчина, ты тоже не становишься гением. Уясни себе, чтобы больше не было неурядиц: я не собираюсь сорить словами. Либо я присутствую на всех переговорах и знакомлюсь со всеми соглашениями, либо ты можешь распрощаться со всеми своими планами, мистер Всемогущий Гарднер. Я отказываюсь подписывать все, что ты принесешь на подпись постфактум. Как мой партнер, ты не имеешь права покупать, продавать или торговать без моего согласия, даже если речь идет о пучке соломы. И мы оба об этом знаем.

— Ты не можешь так поступить со мной, Аманда!

— Именно так я и сделаю.

— Это шантаж!

— Обсуди этот вопрос с адвокатом. Между тем, я надеюсь, ты встретишься с Эндрю Гастингсом в следующую пятницу. Полагаю, ты включишь меня в эту дискуссию. Надеюсь, ты будешь вести себя порядочно по отношению ко мне, как подобает джентльмену. В противном случае я заставлю тебя сожалеть о том дне, когда ты появился на свет.

— Я уже пожалел. С тех пор, как мы познакомились. Ты только и занимаешься тем, что делаешь мою жизнь несносной.

— Ха! — воскликнула она. — Ты еще не знаешь, что такое несносная жизнь!

Аманда застала его сидящим на бочке в жутком раздражении. Для него была невыносима мысль, что маленькая ведьма будет держать будущее Туманной Долины в своих тонких фарфоровых пальчиках. В довершение ко всему, эта ее жадность, желание присвоить все права — и при этом закон на ее стороне. Он включил ее в переговоры, чтобы не сорвать несколько выгодных сделок, хотя ее участие могло свести на нет все усилия.

Что бы он не предпринял, он все равно проигрывал. Не было ничего, что Грэнт ненавидел бы так же сильное как выглядеть дураком. Именно этого и добилась Аманда. О Боже! Если Тэд потерял половину имения из-за женщины, то почему не из-за приятной, сговорчивой пожилой леди, которая держала бы свой нос подальше от его дел? Почему она оказалась лисицей в человеческом обличии? Эта упрямая, настойчивая, азартная дьяволица!

Положение усугубило то, что Анабел взбрело в голову устроить публичное объявление помолвки с Грэнтом на собрании в Лексингтоне, посвященном столетию Дня Независимости.

— Дорогой, это самое подходящее время, — убеждала она сладким голосом. — Все наши друзья будут там. Мы можем объявить об этом в обед во время розыгрыша лотереи на пикнике. Ты предложишь самую большую цену за мою корзину. Это будет вроде неожиданной шутки. Конечно, мама будет настаивать на обеде в честь помолвки, но…

— Половина округа и так осведомлена о нашей предстоящей женитьбе, почему же ты утверждаешь, что объявление будет неожиданным? — возразил он резко.

— О, Грэнт! Не будь глупым! Именно поэтому я хочу объявить таким образом. Если наша женитьба не сюрприз, то наше официальное заявление о помолвке будет сюрпризом. И прибавит торжества празднику. Люди будут долго помнить о таком событии.

— Я уверен, что если они и запомнят, то только потому, что подобное не входит в рамки приличия. Так не объявляют о помолвке.

— Ты хорош только говорить, — обиделась Анабел. — Половина города шепчется друг с другом о твоих отношениях с этой девицей, твоей сожительницей! Неужели ты не можешь себе представить, какими вопросами меня мучают и что говорят!

— Мы, наконец-то, дошли до причин, по которым тебе не терпится объявить о помолвке всем и каждому, хотя мы договорились отложить ее до Рождества. Ты хочешь прекратить сплетни.

— Да, — смягчилась она, — на самом деле это еще не все.

Анабел склонила голову, ее щеки порозовели от смущения, она отвела взгляд.

— Я не уверена, но подозреваю, что у меня будет ребенок. Если мои предположения подтвердятся, то откладывать не стоит.

Грэнт был ошарашен. До этого момента, пока не были произнесены роковые слова, он не осознавал как был разочарован Анабел за последние месяцы. Еще до появления Аманды он бесчисленное количество раз отговаривал ее, откладывал женитьбу, всегда находя правдоподобные причины. В конце концов, когда было уже поздно, он вдруг понял почему. Все было очень просто. Он никогда не любил Анабел.

Размышляя, он сознавал, что завязал с ней отношения по весьма практическим причинам. Она была леди по рождению и происхождению; красивая, молодая, достаточно здоровая, чтобы принести ему несколько детей и среди них пару сыновей, которые помогали бы ему по хозяйству. Женитьба могла бы к тому же расширить его угодья — ведь Грэнт и Фостер были соседями. Он думал о ней только с практической точки зрения, и потому решил жениться.

Конечно, он был удивлен, когда узнал, что его будущая жена не девушка. Не девушка, но и не женщина в полной мере. Как слезливо объяснила Анабел, с ней произошел несчастный случай. Когда она была девочкой, она потеряла свою невинность. После беседы со знакомым врачом, он выяснил, что такое возможно. С тех пор он не сомневался в словах Анабел. Лишь потому что он не сомневался в ней и сейчас, он чувствовал бремя ответственности. Он полагал, что был достаточно предусмотрителен и осторожен, занимаясь любовью с Анабел. Очевидно, он был невнимателен, и теперь оказался в ловушке, которую устроил сам. Был обязан жениться на ней, хотел он того или нет, желал он ее или нет. При таком безрадостном положении дел единственная мысль утешала Грэнта — у него может родиться сын, о котором он мечтал.

— Ты говоришь, что не уверена. А через какой промежуток времени ты будешь уверена?

Она в замешательстве пожала плечами:

— Я не знаю. Через пару недель, я полагаю. — Теперь стала понятной поспешность Анабел с публичным объявлением помолвки на День Независимости. Если беременность подтвердится, то свадьба последует вскоре после помолвки. Злые языки будут работать, когда малыш появится на несколько недель раньше срока. Но в конце концов они будут женаты. Он хотел быть честным по отношению к ней. Их ребенок не должен родиться с пятном позора. Само собой разумеется, они были не первой такой парой. По прошествии времени их грехи будут забыты.

— Хорошо. Мы объявим о наших планах на празднике, — согласился он, чувствуя, как сваливается гора с плеч. Он смягчил тон разговора, легкая улыбка скользнула по его губам. — Я приду, поговорю с твоим отцом и обещаю жениться на тебе. Потом мы сходим в город и выберем тебе обручальное кольцо. Тебе ведь непременно захочется показать его своим приятельницам. Не сомневаюсь.

С визгом восторга она бросилась на него, обвила руками его шею и подставила лицо для поцелуя.

— О Грэнт! Спасибо! Ты не будешь сожалеть! У тебя будет жена, о какой ты даже не мечтал!

В некоторой степени он уже жалел. И почему, когда губы Анабел встретились с его губами, он затосковал о той сирене с черными, как смоль, волосами и глазами цвета летнего неба.

В этих тяжелых обстоятельствах обнаружилась вспыльчивость Грэнта. Двумя днями позже он продемонстрировал это Стэнфорду Дарси. Застав в дальнем углу веранды Аманду в жарких объятиях Дарси, Грэнт взорвался, словно вулкан.

— Убери от нее свои руки, Дарси! — разгневанно заорал он.

Он быстро подбежал к парочке. Его большая рука схватила за воротник адвоката.

— Что, черт побери, ты тут делаешь, с твоими куриными мозгами и ублюдочным членом? Я растерзаю тебя голыми руками без малейшего усилия, — насмехался он, встряхивая хорошенько Дарси. — И без всяких оправданий и извинений.

— Аманда пригласила меня, — пропищал Дарси.

— О, я не сомневаюсь в этом. — Грэнт вкладывал в каждое слово угрозу, отыскивая в темноте глаза Аманды.

Она сидела, съежившись, на краю качелей, пристально глядя на него. Рот открылся от изумления. Она словно потеряла дар речи.

— Однако у нее нет права или разрешения кого-либо приглашать.

Аманда пришла в себя от такой дерзости.

— Разрешения? — повторила она в негодовании. Ярость в его глазах осадила ее. Извержение продолжалось:

— Заткнись, Аманда! Разве я не предупреждал тебя, что случится, если ты позволишь Дарси сопеть у твоей юбки?

Прежде чем она успела ответить, Грэнт еще раз встряхнул адвоката. Он рычал, демонстрируя свои зубы:

— Аманда моя, Дарси! И будет моей, пока я не передумаю. Заруби себе это на носу, если ты еще сомневаешься в моих словах.

— Грэнт, нет! — причитала Аманда. С убийственным спокойствием он рванул ее к себе в объятия:

— Мне принадлежит ее сладкое тело, — продолжал он, и Аманда больше не пыталась возразить. — Я ее любовник. Ее единственный любовник. У меня нет ни малейшего желания делить ее с кем-либо, в том числе позволять ей уединяться с такими, как ты. А сейчас убирайся отсюда, — сказал он, осознавая, что маленький адвокат пытается уйти. Грэнт подтолкнул его к выходу с веранды. — Я полагаю, что ты сейчас засучишь брюки и, крадучись, как шакал, уберешься в город. Я тебя предупредил. Появишься здесь еще раз, я разорву тебя на куски и брошу покалеченное тело на съедение стервятникам.

Дарси засуетился и спешно затрусил к своему экипажу. забыв попрощаться. Аманда кричала:

— Грэнт! Ради всего святого! Что ты наделал! Бедняга всего лишь поцеловал меня. Как ты осмелился так опозорить меня! Угрожать ему! Ты не прав! Как ты ужасен!

Сжатыми кулачками она била его по крепкой спине, пока он не поймал ее запястья.

— Я всегда прав! Неоспоримы и мои претензии на тебя — в любое время, в любом месте и каким бы то ни было образом.

Он схватил ее на руки и понес в дом. С каждым шагом визг Аманды буквально разрывал его барабанные перепонки.

— Отпусти меня, ты, скотина, выродок! Я проклинаю тебя, Грэнт Гарднер! Я не позволю тебе сделать это!

Он ворвался в ее комнату, захлопнул за собой дверь и бросил ее на кровать, начиная расстегивать свою рубашку.

— Ты не остановишь меня, Аманда, а через несколько минут и не захочешь этого делать. Ты будешь умолять меня заняться с тобой любовью!

Она пыталась отползти на другую сторону кровати, но он схватил ее за юбку, рывком вернул назад и сел на край юбки, стягивая сапоги.

— Ты самонадеянный осел! — закричала она, царапая ногтями его голую спину. — Я убью тебя!

— Только попробуй, — сказал он с издевкой, — мы умрем с тобой вместе, в тот самый момент, когда сольемся воедино, когда ничто на свете не будет иметь значения для нас, кроме призрачного блаженства, которого мы достигнем вместе…

Его руки разрывали ее одежду, обнажая тело. Затем его губы прижались к ее. Он прижал ее руки к кровати, держа разгоряченное тело над ней.

Еще не совсем обессиленная, она металась под ним, брыкалась, выгибала спину. Ничто не помогло, и тогда она попробовала ударить его коленом в пах. Он предупредил следующие попытки, поместив свои сильные ноги между ее ног. Отрывая свои губы от его, она стонала:

— Ты великий грешник! Ты заплатишь за это! Кровью!

В подтверждение своих слов она укусила его. Он немного отпрянул назад, затем наклонился вперед, и дьявольская улыбка заиграла на его устах. Он ответил ей тем же, укусив ее нижнюю губу. Он засмеялся, когда она заскулила.

Он продолжал покусывать ее губы, утешая после этого горячими, влажными прикосновениями языка и мягкими, дразнящими поцелуями. Ко времени, когда он достиг ее груди, Аманда не владела собой. Ее протест затихал, уступая место трепету и стонам желания. Вдруг ее тело изогнулось и прижалось к нему. Для него это было верхом блаженства.

— Скажи, что ты чувствуешь? — потребовал он; его зубы слегка касались ее набухших сосков.

Не в состоянии противоречить его приказу, потеряв рассудок от страсти, она не могла ни о чем думать и шептала:

— Я хочу тебя, Грэнт! Господь Всемилостивейший, помоги мне! Ведь я нуждаюсь в тебе больше, чем в собственной жизни!

Его пылающий рот, приникший к ее томящейся груди, вдувал огонь в ее вены.

Ее тело прогнулось.

— Пожалуйста. Я хочу прикоснуться к тебе.

Его пальцы блуждали по ее трепещущему телу, и когда оба они были на волоске от безумия, он начал входить в нее. Тело Аманды содрогалось в ответ на его движения. С первобытным ревом он овладел ею.

Когда к Аманде вернулось сознание, она ощутила его руки, нежно поглаживающие ее бока. От ребер до икр его пальцы плавно скользили по ее плоти, которая испытывала неясное наслаждение.

— Я надеюсь, что это положит конец всяким нелепым идеям, касающимся твоих страстных отношений с этим жалким адвокатишкой, — произнес он мягко, но надменно.

В ней вспыхнул протест.

— Да, я не сомневаюсь, что ты положил конец моим хорошим отношениям с Дарси, — подтвердила она, отталкивая его руки, натягивая на себя покрывало с кровати. — Надеюсь, ты доволен собой. Если моя репутация и раньше не отличалась чистотой, то теперь она разнесена в пух и прах, не сомневаюсь. Ты преследовал именно такую цель? Уверить всех и каждого в том, что я последняя шлюха?

— У меня и в мыслях такого не было, — с готовностью признался он, нахмурив брови и глядя на ее неловкие попытки прикрыть себя одеялом, на большей части которого он лежал.

— Когда я увидел, как он целует тебя, то совершенно перестал соображать. У меня было единственное желание убрать его от греха подальше. Дело в том, что ты только моя.

— Во-первых, позволь тебе заметить, что у тебя инстинкты быка. Во-вторых, больше всего ты боялся за свое мужское самолюбие, которое я могла уязвить. И ты был совершенно не в состоянии хоть сколько-нибудь посчитаться со мною.

— Был не в состоянии? — вызывающе спросил он. — Это глупо. Я отчетливо помню твои стоны и извивания подо мною не более пяти минут тому назад.

Она вспыхнула от того, что тело так быстро предало ее.

— Не хотелось бы тебя беспокоить возражениями, но за одну ночь любовницами не становятся.

— За три ночи, не считая периода ухаживания.

— Хорошо, надеюсь, ты доволен, дорогой, — злобно шипела она. — Надеюсь, ты запомнишь, что впредь шалости в моей кровати будут теперь зависеть от моей прихоти. Мне плевать на твои желания! Ни теперь, ни в будущем я не буду считать себя твоей собственностью.

— Все сказала?

— Все!

Даже в тот момент, когда она говорила, она пихала его ногами, пытаясь столкнуть с кровати. Не успев прикрыться, Грэнт заметил перед собой ножницы, вытащенные Амандой из выдвижного ящика тумбочки. Она размахивала ими перед ним.

— Теперь только покажись в моей комнате голым! Подумай дважды, прежде чем сюда войти ночью. Я оценила твои склонности к насилию, поэтому предупреждаю тебя! Я свистну тебе, когда мне захочется обслужить тебя, мой любезный жеребец. До того момента держи свою необузданную страсть под контролем!

Он презрительно взглянул на нее.

— Ты борешься не столько со мной, сколько со своей похотливой натурой.

Собирая свою одежду, он продолжал язвительно:

— Не возражаю, согласен быть твоим жеребцом. Это совпадает и с моими замыслами. Только я подожду, пока ты не затоскуешь обо мне, как мартовская кошка.

У двери он остановился и напоследок отпустил:

— Ты испробовала близость, моя сладкая, и держу пари, ты пристрастишься к занятиям любовью. Посмотрим, кто свистнет первый, согласна?

Ее ножницы вонзились в закрытую дверь, удаляющиеся шаги Грэнта еще звучали в коридоре, когда Аманда разразилась слезами.

ГЛАВА 19

На следующее утро по пути к будущему тестю Грэнт размышлял обо всем, что наговорил и натворил минувшей ночью. А действовал он, мягко говоря, не по-джентльменски: угрожал Дарси, болтал о постельных делах, почти что изнасиловал Аманду, да еще наговорил ей гадостей просто за то, что она задела его мужское самолюбие. Противный самому себе, он признал, что вел себя, как последняя скотина. Он боялся даже представить себе, что могло бы произойти, если бы Аманда все-таки не уступила его желаниям. Он уподобился обезумевшему жеребцу и достоин сурового наказания. Самое правильное было бы вздернуть его на двери сарая.

И хуже того, Дарси наверняка болтает повсюду о том, что Аманда и Грэнт — любовники. Один необузданный порыв гнева — и он потерял самообладание, а теперь несколько человек должны расплачиваться за его несдержанность. Уважение, которое начали было питать к Аманде горожане в последние недели, теперь улетучится. Его репутация пострадает меньше, просто потому, что он мужчина, от него можно было ожидать подобного, хотя объяснить все это Анабел и ее семье будет нелегко. Особенно сейчас, когда они решили объявить о помолвке. Слухов и сплетен будет масса, и остается только надеяться на милосердие Анабел, которая оказалась невинной жертвой случившегося.

Думая об Анабел, невинной Анабел, Грэнт вдруг ощутил подозрение. Вернее, где-то в подсознании оно гнездилось уже дня два, но только сейчас он смог ясно осознать его. Он резко осадил лошадь и замер, пораженный сделанным открытием.

Если, как она опасается, Анабел в положении, то забеременеть она должна была раньше, до приезда Аманды в Туманную Долину, потому что после этого он не спал с ней. Последний раз они занимались любовью в середине марта, и Анабел должна знать уже наверняка, беременна она или нет. Сейчас был конец июня. Девушка должна быть как минимум на четвертом месяце, и Грэнту было непонятно, почему она до сих пор сомневается.

Даже не будучи доктором, он понял, что здесь что-то не сходится. В самом деле, произойди это давно, у Анабел уже обнаружились бы какие-нибудь симптомы типа тошноты, мучающей, как он неоднократно слышал, беременных женщин. А разве ее живот не начал увеличиваться в размерах? Почему же раньше она не заикалась о своих подозрениях? Почему выжидала и вдруг начала настаивать на публичной помолвке?

Почуяв неладное, Грэнт испугался, что из-за собственного неведения попадет в ловушку. А быть может, на самом деле, не любя Анабел и не желая в глубине души на ней жениться, он подсознательно искал возможности избавиться от обязательств? Но ведь будет чертовски неприятно: ему придется жениться, а потом окажется, что она вовсе не беременна, а лишь хотела ускорить их свадьбу.

Обдумав все хорошенько, Грэнт решил объясниться с Анабел, прежде чем говорить с ее отцом. Миниатюрной блондиночке придется сказать ему правду и убедить его, что за всем этим не таятся какие-то хитрости.

Добравшись до дома Фостеров, Грэнт поинтересовался, где Анабел. Ему сказали, что она в конюшне и предложили немедленно послать за ней. Он попросил прислугу не беспокоиться. Он пойдет сам. У них есть проблемы, которые лучше обсудить наедине, подальше от любопытных глаз и ушей. Он пригласит ее на небольшую прогулку, где они и обсудят все, касающееся только их двоих.

Горничная почему-то занервничала, услышав о его намерении самостоятельно найти Анабел, но это была ерунда по сравнению с реакцией старого управляющего имением.

— Сэр, почему бы вам не посидеть во дворе, пока я найду ее, — сказал тот, бросая встревоженные взгляды на конюшню. — Почему вы не хотите, чтобы я привел ее сюда на веранду? Вам нет нужды там мараться и пачкать свои сапоги.

Со смехом, покачав головой, Грэнт отклонил предложение.

— Что случилось с тобой, Сэм? Ты-то уж точно знаешь, что большую часть времени я провожу в амбарах и конюшнях. И не могу припомнить, когда я последний раз возмущался из-за соломы или навоза на подошвах.

Он обошел управляющего. Казалось, что тот пропустил его мимо очень неохотно.

— Эх, мистер Гарднер! Сэр, я серьезно думаю, что вам пришла в голову не самая лучшая идея, если вы извините мои слова.

— Почему же?

— Хорошо… Эх… Мисс Анабел не хотелось бы предстать перед вами неопрятной и такой, ну, вы знаете…

— Это не имеет значения, — заверил его Грэнт. — Я не впервые увижу ее растрепанной и с конскими волосами на одежде.

Широким шагом Грэнт устремился к конюшне. Открывая дверь, он еще слышал безнадежное бормотание Сэма. Внутри царили мрак и безмолвие. Грязь на полу заглушала его шаги. Он прошел по пыльному проходу к стойлу любимой лошади Анабел.

Открыв рот, чтобы ее позвать, он вдруг услышал низкий мужской стон и радостный смех Анабел, донесшиеся до его ушей с сеновала. Пучки соломы сыпались сверху на его голову. Послышался шум возни, толчок, приглушенный визг.

Еще не достигнув верхней ступеньки лестницы, ведущей на сеновал, Грэнт уже знал, что увидит, знал, почему прислуга Фостера столь неохотно допустила его к конюшне.

Первое, что бросилось ему в глаза, было обнаженное молочно-белое тело Анабел, блаженно извивающееся в объятиях такого же нагого конюха. Оба были настолько поглощены своим занятием, что ни один из них не заметил его присутствия.

— Ну и ну! Что это тут у нас? — Он ехидно усмехнулся. — Небольшие утренние шалости между слугой и хозяйкой? Как это, однако, вульгарно, моя девочка!

— О, Господи! — воскликнула в панике Анабел. Не зная, что делать, она стала было отпихивать любовника, потом попыталась прижать его к себе в тщетных стараниях прикрыть свою наготу. — Грэнт? Что ты тут делаешь?

— Умываю руки. Засвидетельствовал твою неверность, моя милая, — ответил он ласково. В его мозгу на мгновение мелькнула мысль, что измена Анабел задевает его гораздо меньше, чем сравнительно невинное заигрывание Аманды с Дарси прошлым вечером.

Скрестив руки на груди, он смотрел на застигнутых любовников. Он злословил и злобно шутил, пока злосчастный парнишка пытался слезть с Анабел, а та его удерживала.

— На самом деле, Грэнт, твои шутки неуместны. Кроме того, я не верю, когда ты утверждаешь, что не занимаешься тем же с этой потаскухой, твоей так называемой партнершей!

— Это сказка про горшок, называющий чайник грязным, — ответил он с деланной любезностью. — Но сейчас меня больше интересует, как долго продолжаются ваши отношения? Или, может быть, он у тебя не единственный? — добавил он.

— Я отказываюсь говорить что-либо, по крайней мере до тех пор, пока ты не дашь мне одеться. Мы обсудим этот несчастный эпизод потом.

— Несчастный эпизод? — повторил он, с удивлением подняв брови. — Почему же, я рассматриваю эту встречу, как самую удачную за все наше знакомство. Ты не можешь себе представить, как я рад, что узнал твое легкомыслие, прежде чем связал себя с тобой на всю жизнь. Конечно, ты понимаешь — свадьба отменяется. Я, разумеется, не собираюсь иметь жену, которой нельзя доверять даже в пределах собственных владений.

Конюх каким-то образом сумел освободиться из объятий Анабел и начал было уползать по направлению к лестнице. Он не проделал и двух ярдов, когда сапог Грэнта опустился на его спину, прижимая злополучного юнца к сену.

— Остановись, не то отправишься на тот свет быстрее, чем успеешь подняться, — мрачно пригрозил Грэнт. — Ни один из вас не уйдет, пока я не услышу ответов на некоторые вопросы.

Между тем Анабел добралась до разбросанной одежды и стала лихорадочно ее натягивать, не думая о пучках колючей соломы, застрявшей в швах.

В любой другой ситуации Грэнт посмеялся бы над ее поспешностью, отметил бы, что панталоны надеты задом наперед, а лифчик наизнанку. Однако сейчас он чувствовал себя униженным и потому был угрюмым. Всем известно, что измена мужчины и измена женщины — вещи несколько различные.

— Теперь давайте продолжим, — настаивал Грэнт. — Скажите точно, как долго вы путаетесь в темных углах?

— С тех пор… с тех пор, как он первый раз изнасиловал меня, — пробормотала Анабел. Ее лицо то краснело, то бледнело.

Парень отрицал свою вину. Он возразил:

— Я не делал такого! Что вы! Я бы даже никогда не посмотрел на нее…

Грэнт сильнее придавил его сапогом.

— Продолжай, Анабел. Неужели ты думаешь, что я такой доверчивый, — усмехнулся Грэнт. — Я видел собственными глазами, как ты резвилась с ним сегодня, и причиной твоих восторженных стонов была отнюдь не боль. Сознаю, что, застав вас в порыве страсти, я помешал вам, но мне ничего не нужно от вас, кроме правды. Сколько длится ваш «роман»?

— С тех пор, как эта шлюха переехала к тебе, — заявила она, надувшись.

Судорожное движение под сапогом Грэнта было реакциейна слова Анабел. Подталкивая конюха, Грэнт задал ему вопрос:

— Как долго, парень?

— Все началось с последнего Рождества, сэр. И это — истинная правда.

— Вижу. У тебя есть, что добавить, Анабел?

Мольба светилась в ее глазах.

— Грэнт, пожалуйста! Ты должен понять! Я была. настолько уверена, что ты представишь меня как твою невесту после праздников, что когда ты не сделал этого, я была вне себя от разочарования.

— И ты залечиваешь раны, путаясь с конюхом. Как мило! Затем, чтобы прикрыть свои грехи, ты проела мне плешь, что носишь моего ребенка, уговаривая меня согласиться быстрее объявить о нашей помолвке. Анабел, ты беременна? Если так, то как долго и от кого?

Анабел зарыдала. Были ее переживания искренними или притворными, Грэнт не знал. Его это не волновало. Он застал ее с любовником случайно, и измена была для него ударом. Но рано или поздно все выплыло бы наружу, и у него вряд ли нашлась бы хоть капля сочувствия к ней. Он не скрывал своих чувств, своего отвращения. К черту! Он верил Анабел, а она предала его!

— Я не собираюсь обманывать тебя, Грэнт. Ты должен поверить мне! Я ношу твоего ребенка.

— Прости, если я сомневаюсь в твоих словах, моя куколка, — сказал он с язвительной усмешкой. — Однако мне любопытно, насколько далеко ты зашла. Ты не похожа на беременную женщину. Судя по тому, что я видел пару минут назад, твои грудь и талия не увеличились в размере.

— Ты подлая тварь! — всхлипывала Анабел.

— Мы еще не договорили. Когда у тебя были последние месячные?

От столь прямого вопроса лицо Анабел снова вспыхнуло. Тем не менее она выпрямилась и вызывающе заявила:

— Их не было уже два месяца, если тебе так хочется узнать.

Он изобразил нечто вроде поклона.

— Спасибо, дорогая. Это все показания, в которых я нуждался. Так как я не спал с тобой более трех месяцев, то, полагаю, можно с уверенностью утверждать, что ребенок не мой. Надеюсь, что ты и твой молодой повеса очень счастливы вместе.

И он начал спускаться.

— Грэнт! Подожди! — звала Анабел. — Пожалуйста! Ты не можешь бросить меня так! Ты не можешь! Что же я скажу своему отцу?

— Что тебе больше нравится, Анабел. Это касается исключительно тебя.

Грэнт размышлял. Он был одинок, оскорблен и обманут. Ему было жалко себя. Все свалилось на его голову так внезапно. Покинув Анабел, он отправился в Лексингтон: ему не хотелось возвращаться домой, не испробовав виски во всех тавернах города. Возвращаясь в Туманную Долину и положившись при этом на инстинкт лошади, Грэнт громко жаловался на все бедствия и неудачи, приключившиеся на его веку.

— Сначала умерли отец и мать. С этого все и началось, я полагаю. Мне пришлось заботиться об имении, о себе и о Тэде. Тэд всегда нарывался на неприятности… или еще чего-нибудь… Эх, знал бы я, чем кончит этот бездельник со своим дружком Уидмарком в Новом Орлеане. Знал бы я, что с ним приключится такое несчастье. А теперь и его нету. Знал ли он, что я ему все простил? Да, я был безумцем! Он мой брат, и я никогда не верну его. Теперь я не знаю, ни где он, ни как он, ни, черт побери, жив ли он! К дьяволу все! Почему все, кого я люблю, уходят и покидают меня? Сначала моя семья, теперь Анабел, хотя на самом деле я не любил ее. И даже потерял половину моего дома и хозяйства, и лошадей тоже! Может ли столько выдержать один человек?

Он ободряюще потрепал лошадь по холке и продолжил свой плаксивый монолог, словно животное понимало его жалобы.

— А затем кто-то приходит, вальсируя, в мою жизнь, но это двуличная женщина — обманщица Аманда. Настоящая проститутка, если я что-нибудь понимаю. Мед, а внутри камень!

Грэнт пьяно засмеялся над своим собственным неудачным каламбуром.

— Знаете ли вы, что она звала меня коннозаводчиком? Нет, кажется, это я называл себя коннозаводчиком. Она звала меня жеребцом. Притом красивым жеребцом. Хорошо, я думаю, что после всего это не так уж плохо, не правда ли, старина? — Он еще раз потрепал лошадь. — Своего рода комплимент, если к этому правильно относиться. И она — тоже красивая кобылка, даже если она и считает себя леди.

Он запыхтел:

— Ха, леди! Это же смех! Я сомневаюсь, что я знаю, что такое леди. С одной стороны, Аманда похожа на проститутку: и красит ногти, жует резинку, ругается, как погонщик мулов — и она вдруг девственница, невероятно! А тут — хорошенькая, маленькая, невинная Анабел, красавица Лексингтона, из хорошей семьи и с без… безу… безупречными манерами. Она ни… никогда не сказала бы «говно», даже если бы ей набить им рот и… и она ходит в церковь каждую неделю, как часы, и она, ей Богу, большая проститутка, чем Аманда! Наставила мне рога, она сделала это. Мне! Со своим конюхом!

Теперь скажи мне, кой черт мог предположить сделать это? Я расскажу тебе в чем дело. — Он продолжал отвечать на свой собственный пьяный вопрос. — Все женщины в сердце — Иезавели. Неверные, как ветер, и опасные, как гремучая змея. Они несут беду, я говорю тебе. Все неприятности, все из-за них. Но я знаю, как вернуть имение назад и обмануть судьбу. Вот увидишь, я сделаю это.

Когда Грэнт подъехал к дому, слез с лошади и ввалился в дом, он в третий раз исполнял во весь голос «На старой дымовой трубе», нещадно фальшивя. Он с воодушевлением пел об «обманутых любовниках» и о том, что нет «девушки на десять тысяч, которой можно доверять».

Он взобрался на середину лестницы, держась для верности за перила, когда наверху лестницы появились Аманда и Чалмерс. Чалмерс бросил на Аманду красноречивый взгляд, очевидно, смущенный тем, что Аманда стала свидетелем такого состояния Грэнта.

— Кажется хозяин поглотил сегодня вечером немного лишнего, — предположил он неуверенно.

— Хозяин пьян в стельку, и несет от него, как из бочонка с виски, — сухо поправила Аманда.

— Хозяин просит отметить, — ответил Грэнт обоим, тщетно стараясь передвинуться на следующую ступеньку. — Я не пьян.

— Это расскажи кому-нибудь другому, — попросила Аманда.

— Я просто немного расклеился на время.

Посмеиваясь, она спустилась на ступеньку, чтобы поддержать его.

— Тебе помочь, Грэнт?

— Пусть меня застрелят, если я когда-нибудь попрошу помощи у женщины.

— Чалмерс, — сказала Аманда с мягким смешком, — сварите, пожалуйста, крепкий черный кофе.

— Ведьма! — проворчал Грэнт.

— Что ж, каждому из нас приходится нести свой крест, — посочувствовала она.

— Вы не знаете и половины.

— Я чувствую, ты хочешь просветить меня, тогда почему бы не подняться в кабинет, чтобы ты мог все рассказать тете Аманде?

Почти таща на себе, она довела его до софы, на которую он и опустился не в силах больше сделать ни шага.

— Я принял решение, Аманда, — сказал он ей, вглядываясь в нее налитыми кровью глазами. — Можешь ты понять это? Иногда обстоятельства выходят из-под контроля. Из-за них я потерял все. Моих родителей, моего брата, уважение к себе, половину Туманной Долины. Даже Анабел. Это не может продолжаться. Ты знаешь это.

Нахмурив брови, Аманда покачала головой:

— Конечно, нет.

«Что это он такое бормочет? Что это за чепуха о потере Анабел?»

— Я понимаю это, Аманда. Я снова должен взять себя в руки. И ты мне можешь помочь сделать это.

— Если ты хочешь.

Он взглянул на нее исподлобья:

— Я знал, что ты согласишься. Я знал, что могу рассчитывать на тебя. О Боже!

Аманда прикрыла глаза и потрясла головой.

— Очень забавно, — согласилась она.

— И очень уместно, поскольку мы собираемся играть в карты.

— В карты? Мы?

Он кивнул, его голова дернулась, как у бобра, ловящего рыбу.

— Да. Ты собираешься дать мне шанс выиграть назад долю Тэда?

— Нет. И не подумаю. Ты что, сдурел?

— Аманда! Ты сказала, что поможешь мне. Ты не можешь взять свои слова назад.

Он говорил плачущим тоном, словно это был не гордый Грэнт Гарднер, а маленький мальчик, вымаливающий игрушку.

— Хочешь рискнуть?

— Это я и пытаюсь объяснить тебе. Рискнуть. Условия. Ты будешь меня слушать теперь?

— А есть ли у меня выбор? — засмеялась она.

— Вот план. Мы играем в покер, и победитель получает все имение. И чтобы подсластить пилюлю, если я выиграю, ты должна будешь остаться и стать моей любовницей. Принимаешь вызов?

— Потрясающе! — Она ухмыльнулась. — Но только в случае моей победы — ты остаешься управляющим.

— Значит, ставка принята?

— Не совсем. Во-первых, объясни мне, чтобы я поняла, почему ты вдруг так захотел рискнуть оставшимся у тебя состоянием?

— Я дошел до точки, разве ты не видишь?

— Похоже, что ты окончательно сошел с ума, Грэнт.

— Далее. — Он отступил. — Я владею только половиной своей собственности. Из-за тебя оставшаяся половина придет в упадок вместо того, чтобы приносить доход. Так больше дело не пойдет. Хозяин у имения должен быть один. И если ты не дашь мне выкупить обратно половину, тогда остается лишь одно. К тому же, — добавил он с нахальной улыбкой, — место женщины — в постели мужчины. А не за письменным столом.

— Твоя обычная манера весьма к тебе располагает, — ввернула она с притворным одобрением. — А что, если ты все потеряешь? Что, если выиграю я, Грэнт? Что будет с тобой? С твоей мужской гордостью?

— Ха! — уныло продолжал он. — Какая гордость? Маленьким я потерял все в навозной куче! Моя прислуга не уважает меня больше.

При этом он угрюмо посмотрел на Чалмерса, который расставлял кофейный сервиз на столе перед диваном, затем перевел сердитый взгляд на Аманду:

— Ты высмеивала каждый мой шаг. А теперь и Анабел обманула меня со своим конюхом.

— Что она сделала? — в один голос воскликнули Аманда и Чалмерс.

— Эх! Сегодня утром я застиг их на сеновале. Они совокуплялись, как свиньи. Единственное утешение, что я еще не успел поговорить с ее отцом о свадьбе. Теперь отпали все вопросы.

— Если бы так! — заявил Чалмерс. Аманда не знала что и сказать.

— И они оставили меня в дураках, потому что это длится уже полгода, а я и не догадывался, — жаловался Грэнт. — Она смеялась надо мной на полпути к алтарю, уверяя, что беременна от меня!

— В самом деле? — встревожилась Аманда. Сердце ее упало.

— Беременна? Да. От меня? Нет. И, опережая ваши глупые вопросы, позвольте мне заверить вас, что я не настолько слаб в арифметике, чтобы попасться на удочку. Ребенок не мой.

— Я сожалею, Грэнт. Правда, — тихо произнесла Аманда. Не удивительно, что он пытался утопить свое горе на дне бутылки.

— Прибереги свою жалость, — раздраженно прорычал он. — Принеси карты и дай мне возможность отыграть мой дом и немного уважения к себе.

— Грэнт, почему бы не сыграть в карты в другой раз? Спешить некуда. Подумай несколько дней. Я уверена, ты осознаешь собственное безрассудство.

— Нет. С моим разумом все в порядке. Чалмерс, ты будешь нашим свидетелем. Ты все равно подслушивал бы у дверей.

— Сэр, могу ли я указать вам, что ваши умственные способности в данный момент находятся на уровне ребенка? Вероятно, мисс Аманда права, предлагая повременить.

— Ты трепло, ты предатель! Как мы порешили, так и сделаем. В твоих же интересах, чтобы Аманда выиграла. Потому что, если выигрываю я, ты обнаружишь себя на ближайшем судне, отплывающим в Англию.

— Грэнт, тем не менее это дурацкая затея, — настаивала Аманда.

— В чем дело, Аманда? Ты что, испугалась? — подначивал он.

Мысли мелькали в ее голове. Для нее не было ничего хуже, чем потерять Туманную Долину. Быть любовницей Грэнта и зависеть от мужчины, которого она любила больше всего на свете? Быть брошенной, как старый платок, когда она надоест ему? Жить в постоянном напряжении, ожидая, что он устанет от нее и выгонит вон? Более страшной судьбы Аманда не могла себе представить.

Конечно, шансы завоевать сердце Грэнта были призрачны, даже если она не пойдет на это сумасбродство и останется совладелицей фермы и его компаньоном. И то, и другое заставляло ее сердце сжиматься. Проигрывая, она теряла уважение к себе, приобретенное богатство и уверенность в собственных силах. В случае выигрыша ее состояние удваивалось, и, как однажды сказал ей Мэйси, с богатством придет и уважение, медленно, но верно. Уважение к собственной особе было единственной вещью, о которой Аманда мечтала всегда и никогда не имела.

Мысль о том, что она сможет командовать Грэнтом, доставила ей удовольствие. Она не была мстительной по характеру, но возможность отплатить Грэнту за все его отвратительные выходки и за то, что он вынуждал ее ездить верхом, казалась ей восхитительной.

К тому же, Грэнт был настолько пьян, что ее шансы проиграть были равны практически нулю. Но честно ли садиться с ним играть, когда он убит потерей своей драгоценной Анабел? Однако разве он не упорствовал в собственной глупости? Он лишь получит то, о чем просит, и едва ли половину того, чего заслуживает. Кроме того, как говорят: «На войне и в любви все средства хороши».

Аманда не смогла лишь разобраться, что движет ею: ненависть или любовь?

ГЛАВА 20

Такая зловещая улыбка заиграла на губах Аманды, что неприятный холодок пробежал по спине Чалмерса. Она повернулась в его сторону и заворковала:

— Принесите карты, Регги. Мистер Гарднер опоздал со своей отступной.

— Мисс Аманда, вы уверены в этом?

— Я никогда ни в чем не была более уверена. На вашем лице написано беспокойство. Не терзайте себя. Я не обману вашего дорогого, пьяного хозяина. Вы можете постоять рядом и понаблюдать, как я обставлю бедного мальчика по всем правилам. Я даже настаиваю, чтобы вы были свидетелем.

Она налила Грэнту очередную чашку горячего крепкого черного кофе.

— Выпей, Гарднер. Мне не хочется, чтобы ты уснул за игрой.

Перед ними оказалась новая колода карт; Чалмерс сделал это хотя и неохотно, но, по крайней мере, достаточно торжественно. Начинали с равного количества денег, условившись, что первый, проигравший все, считается побежденным.

Игра началась, соперники расположились друг напротив друга за чайным столиком. Грэнт полулежал на диване, устроившись поудобнее.

По настоянию Аманды, сдавал Грэнт. К ее восторгу, она с первой же сдачи обнаружила у себя каре двоек. Вообще в этот вечер казалось, что деньги Грэнта сами собой перетекают к ней. У Аманды был талант к азартным играм, в которых она себя всегда чувствовала уверенно. К тому же, разум Грэнта был затуманен виски.

К счастью, она всегда работала на ферме в перчатках, иначе у нее на руках были бы мозоли. Осязание очень важно для профессионального игрока: оно дает ему возможность «чувствовать карты», чего лишены большинство игроков. Неоднократно в прошлом она уличала парней, пытающихся использовать крапленые карты. Ее чувствительные пальчики ощущали самый незаметный крап. Ловила она и использующих фокус, известный как «игра с обоих концов против середины», где определенные карты ненадолго во время игры изымаются из колоды.

Другой излюбленный трюк шулеров — «сияние», отражение от любой гладкой поверхности: маленького зеркальца, полированной столешницы, даже золотых монет. Аманда никогда не прибегала к этому, хотя раз была игра, когда она видела карты противника, отражавшиеся в линзах его очков.

В памяти всплыло воспоминание о мужчине в очках, когда Чалмерс придвинул к ним лампу. Стало лучше видно. И Аманда вдруг заметила, что на великолепно отполированном чайном столике отражаются все карты в ее руке и в руке Грэнта, который навалился на стол, нимало не заботясь о том, как держать карты. Собрав свои карты так, чтобы их не было видно Грэнту, она быстро взглянула на него. Он и не подозревал о собственной небрежности.

Целых десять секунд совесть щекотала Аманду. За всю ее жизнь она никогда намеренно не плутовала, и теперь, кажется, пришло время начать. Ей следовало сказать ему. Разве нет? После всего, что случилось с Грэнтом, играть против него все равно, что ловить рыбу в бочке! Что если она не будет смотреть на отражение. будто его и нет? Но это совершенно невозможно. Оно так и притягивает взгляд.

Впрочем, зачем беспокоиться? Она не просила его устраивать этот спектакль. И если бы Грэнт привел себя в чувство, он бы сразу все понял и спрятал бы карты. К тому же, он сам настаивал на нелепом пари, а она отказывалась.

Конечно, если она ничего не скажет, игра будет нечестной, но она ведь с самого начала была таковой, если учитывать состояние Грэнта. А она уже практически победила. В конце концов, этот надменный тип заслуживает быть наказанным!

Аманда страстно желала дать ему такой урок, хотя бы однажды! Ей представился удобный случай, слишком удобный, чтобы от него отказаться! Она выиграет у него этой ночью любым путем. Тогда, как бы то ни было, он будет в ее власти. В некоторых вопросах она просветит этого неотесанного мужлана. Прежде всего в том, что женщины созданы не только для того, чтобы угождать мужчинам. Что они имеют столько же мозгов, сколько мужчины. Что у них есть свои чувства и эмоции, которыми нельзя ради удовольствия забавляться. И самое главное — женщине не обязательно нужно родиться на сатиновой подушке или иметь высокое происхождение, чтобы быть леди.

Когда-нибудь, если он изменит свои дурацкие взгляды, она, может быть, вернет ему его часть имения бесплатно.

Чтобы заглушить голос совести, Аманда решила побыстрее разделаться с противником. Она выигрывала каждую сдачу. В конце игры выпало два каре: у него — четверок, у нее — шестерок. Это была победа!

Аманда придвинула к себе деньги Грэнта, а вместе с ними и все его состояние. Грэнт осознал, что он проиграл, и его охватил ужас. В этот момент белый свет залил комнату, и стало светло, как днем. Вслед за сверхъестественным сиянием раздались ужасающие раскаты грома.

Аманда завизжала и в ужасе скинула деньги на пол. Карты взлетели в воздух.

Грэнт, несмотря на выпитый кофе и время, прошедшее после выпивки, был еще слаб. Он постарался встать, но свалился с дивана.

— Господи, неужели конец света? — пробормотал он.

— Грэнт! Не богохульствуй! Ради всего святого! — умоляла Аманда, затаив дыхание, прижимая руки к груди. Она дрожала. Ей показалось, что глас Божий осудил ее за мошенничество.

С уст ее уже готово было слететь признание, когда Грэнт, растягивая слова произнес:

— Запоздалое желание стать набожной, моя дорогая?

— Что ты подразумеваешь? — поинтересовалась она сухо. Испуг прошел, и пропало желание исповедаться, зато росло раздражение.

— Ничего, — ответил Грэнт с отвращением, опускаясь обратно на диванные подушки. Он тяжело вздохнул: — Я чувствую подлость и низость. Ты понимаешь, у меня существуют причины на то, чтобы быть мрачным. Прошедший день не из лучших в моей жизни.

— Моей вины здесь нет.

— Нет, но мне хотелось заполучить твои монетки, вместо того чтобы отдавать свои. Впрочем, может быть, еще судьба улыбнется мне.

— В любом случае поздно что-либо менять, не так ли? Ферма моя, — сказала она без сострадания.

Она поднялась и сверху вниз посмотрела на его жалкую фигуру.

— И я, и Чалмерс пытались переубедить тебя, говорили, что ты пожалеешь о случившемся, Грэнт, но ты не слушал. Настала пора расплачиваться. Надеюсь, что ты не преподнесешь мне утром сюрприз и не скажешь, что все было шуткой? К тому же, ты рассорил меня с Дарси, и мне придется искать нового адвоката, который составит соответствующий акт.

— Нет необходимости. Мой адвокат Пеппермайер займется вопросом об имуществе и оформит документы на твое имя. А Чалмерс мог бы засвидетельствовать акт передачи.

— Надеяться на это — не то же самое, что запустить лису в курятник? — спросила она подозрительно.

— Нет. Адвокат чрезвычайно щепетильный человек. Я дал тебе слово, Аманда.

— Надеюсь на твои обещания. Ты ведь останешься у меня управляющим, Грэнт?

Он понуро кивнул. Он был унижен и растоптан. Грэнт утомленно вздохнул:

— Может быть, тебе хочется скрепить документы кровью, моя дорогая?

С довольной улыбкой она ответила:

— В настоящий момент мне довольно пота, который капает с твоего лба.

Быть совладельцем фермы с Амандой оказалось пустяком по сравнению с его нынешним подчиненным положением. Во-первых, она стала называть его мистер Гарднер, надеясь заставить его обращаться к ней — мисс Аманда. Но он, взбешенный ее новым статусом, продолжал называть ее как угодно, только не мисс Аманда или мисс Сайтс.

К моменту оформления владения на ее имя она вошла в роль хозяйки. Грэнт явился днем позже и застал Чалмерса и двух служанок за перетаскиванием его личных вещей в свободную спальню в дальнем конце коридора. Ошеломленный, он был не в силах что-либо изменить.

Ему оставалось лишь выплеснуть наружу раздражение:

— Не тратишь даром время, моя дорогая? — поинтересовался он.

— В чем дело? — возразила она высокомерным тоном, ее дерзкий носик вздернулся кверху. — Скажи спасибо, что я не попросила Чалмерса вообще выставить твои вещи вон. Ну да ладно. Ты должен был бы разместиться в жилище для управляющего. Однако, думаю, не стоит поднимать шум, выставлять оттуда старого управляющего и искать ему новое жилье. Мне кажется решение расположить тебя в дальней спальне вполне оправданным.

— Примите мою искреннюю благодарность, мадам, — поблагодарил он, неестественно улыбаясь.

— Не будь столь самодовольным, не то я пересмотрю свое решение, — заметила она. — И никогда не называй меня «мадам»! И еще, должна тебя предупредить, если ты взял себе в голову посещать мои комнаты без моего дозволения, то твоя постель будет рядом с лошадьми!

— Успокойся, Аманда. Я не сплю с хищницами.

— С тех пор, как ты расстался с Анабел, твой вкус стал более требовательным.

Обычный обед за одним столом с этой женщиной стал для Грэнта пыткой. За едой она в мельчайших деталях расспрашивала обо всех событиях за день. Прибыли ли седла для скачек, которые они заказывали? Когда созреет зерно? Нашел ли он необходимое число помощников? Как успехи со скрещиванием кобыл у Фрэнка Тернера, и когда они смогли бы вернуть своих животных в хозяйство? Регулярно ли Пэдди занимается разминкой Храбреца и Султана?

Грэнт всякий раз отвечал односложно, кратко, как только мог.

Весть о смене хозяина распространилась среди работников с быстротой лесного пожара. Некоторые из них сразу покинули ферму, отказавшись работать на женщину, особенно на такую. Большинство остались, уверенные в стабильности их положения и заработка. Указания они, как и прежде, получали от Грэнта. С точки зрения работников, поменялась лишь рука, оплачивающая их труд. Они видели, что Грэнт и сейчас поглощен проблемами хозяйства.

Нашлись двое, бросивших вызов Грэнту, теперь уже не владельцу Туманной Долины. Грэнт, однако, быстро заставил их осознать свою ошибку. Ему досталось лишь несколько синяков. Но их происхождение пришлось объяснять Аманде, к ее великому удовольствию.

— Тебе бы следовало виновника прислать в мою контору и предоставить мне разобраться с ним.

— Как-нибудь обойдусь, Аманда.

— Как выглядит парень, с которым ты подрался? Я хочу посмотреть на него.

Сквозь еле раскрытые губы Грэнт одарил ее самоуверенной улыбкой:

— Скажу только, что свистит он теперь лучше тебя, благодаря дырке, образовавшейся в его передних зубах.

— Надеюсь, такая манера поведения не войдет в привычку?

— Надеюсь, — уступил Грэнт. — Эти чертовы ссадины на руках!

Ко Дню Независимости Аманда и Грэнт еще не совсем освоились со своими новыми ролями. Накануне Аманда планировала отметить столетнюю годовщину в обществе Дарси. Она послала ему вежливое приглашение. Но прошло утро, а Дарси не появился. Пришлось смириться с мыслью отметить праздник в одиночестве. Очевидно, любые извинения были недостаточны для адвоката.

Планы Грэнта практически не изменились, если не считать того, что он теперь не собирался жениться на Анабел и, соответственно, объявлять о помолвке. Они с Пэдди занимались кобылами, еще не подготовленными к скачкам.

После того дня, когда Грэнт напился в городе, Аманда и Грэнт впервые вместе появились в Лексингтоне. Аманда и раньше несла бремя общественного осуждения. Грэнт же был поражен холодностью, с которой их встретили. Знакомые откровенно избегали их. Леди поспешно отходили в сторону, будто боясь заразиться. Прежние друзья не замечали их, отводя глаза, или тотчас обращались с разговором к ближайшему человеку. Сердитые взгляды и шепот следовали за ними.

Грэнт был потрясен. Что за дьявол? Его соседи, друзья его детства, люди, которых он знал с рождения! Так они встречают его неудачу? Заслужил ли он такое презрение? Естественно, он не был первым, кто потерял свое состояние. Подобное случалось со многими из тех, кого он знал, особенно во время войны и после нее. И они не были изгнаны из общества. Даже его собственный брат. Если бы Тэд появился, он был бы принят тепло. Реакция публики была выше понимания Грэнта.

— Что с ними со всеми стряслось? — тихо вопрошал Грэнт. — Господи, судя по их отношению, можно подумать, что я убил кого-нибудь.

— Ты впервые сталкиваешься со снобизмом? — наигранно-спокойно спросила Аманда.

Несмотря на то, что она ожидала гораздо худшего от лексингтонского общества, внутри у нее все кипело.

— Ладно, привыкай к этому, Грэнт. Сомневаюсь, что ситуация улучшится с течением времени. Смотри на них, как на природное явление. На свете предостаточно «друзей, справедливых по погоде». Они лебезят перед тобой, когда тебе везет, или у тебя есть деньги, и плюют на тебя, если у тебя трудности, и ты нуждаешься в их поддержке. Счастлив, у кого найдется несколько человек таких, кто надежен и правдив, кто ценит дружбу, и кто не смотрит на твое состояние и положение, кто отношения ценит больше, чем твой счет в банке.

— Такое отношение ты испытывала всю жизнь? — спросил он изумленно и испуганно.

— Большую часть, — ответила она равнодушно И многозначительно прибавила: — Ты обошелся со мной не лучше. Хотя я считаю себя счастливой. Есть небольшое число людей, на которых я могу рассчитывать, как бы там ни было. Люди, которые действительно заботятся обо мне так же, как и я о них. У меня всегда есть Бэтси, Амос, Мэйси, Рут Уиттакер, не говоря еще кое о ком. Они не замечают моей одежды, моих крашеных ногтей. Они видят меня такой, какая я внутри. И я люблю их не за внешность; они знают, без сомнения, что если придут ко мне, когда бы то ни было, я сделаю для них все, что в моих силах! Это дружба, Грэнт! — Она обвела рукой толпу зрителей. — А нас окружают знакомые, которые тебе снега зимой пожалеют.

Сквозь любопытные взгляды Аманда направилась к выставке, где они могли бы подготовить кобыл для забегов.

— С тобой все в порядке? — спросил ее Грэнт, нахмурив брови.

— Пока они ограничиваются взглядами и не решаются вымазать меня дегтем и обвалять в перьях, я выдержу. — Внешне она держалась увереннее, чем было на самом деле. — Не забывайте, мистер Гарднер, на протяжении нескольких лет я довольствовалась только таким отношением. Для меня в этом нет ничего нового.

— Но ты не можешь сказать: «Меня это не раздражает», — отметил он недоверчиво.

— Нет. Недоброжелательное отношение стерпеть далеко не так легко, но ты просто привыкаешь к этому.

Проходя через толпу, Аманда старалась не замечать шепот и осуждающие взгляды. Случайно она натолкнулась на Стэнфорда Дарси, что при других обстоятельствах было удачно. Он держал под руку дерзкую, бесстыдную и самодовольную, как дьявол, Анабел Фостер.

Вытягивая нос так, что удивительно было, как она не свернула шею, и потряхивая белокурыми локонами, Анабел фыркнула:

— Идем, Стэнфорд. Я уверена, что никто не захочет дышать одним воздухом с этой нахальной девкой, использующей свои нечистые штучки, дабы разрушить жизни людей. Не будь ее, я бы сейчас обручилась с Грэнтом. И ты, дорогой мой, мог быть увлечен ее сомнительным очарованием! Не говоря уже о том, как она ухитрилась облапошить обоих сыновей Гарднера. Слепые глупцы заслужили этой кары Божьей. Его родители, не сомневаюсь, в гробу перевернулись.

Аманда с трудом укротила свой гнев. Но когда они удалялись, она, почти задыхаясь, произнесла:

— Присматривай за ней, Дарси, чтобы она не упала в обморок. Говорят, такое иногда случается с беременными женщинами.

Анабел споткнулась и повернулась к Аманде; ее лицо исказилось от ярости.

— Ты злобная ведьма! — пронзительно закричала она и бросилась к Аманде. — Ты завистливая Иезавель! Я выцарапаю тебе глаза! Я изуродую тебе лицо, чтобы ни один мужчина не посмотрел на тебя! Уродина! Шлюха!

Аманда поймала запястье Анабел, прилагая все усилия, чтобы не дать обезумевшей девчонке дотянуться до ее лица.

Через несколько секунд их со всех сторон окружила толпа, собравшаяся поглазеть. Аманда держала Анабел, пока Дарси не ухитрился оттащить истеричку.

— Я слышала, что гулящие женщины очень эмоциональны, — нагло бросила Аманда. — Особенно после того, как позанимаются любовью со своими конюхами.

Пока Дарси держал вопящую, корчившуюся, разбушевавшуюся фурию, Аманда спокойно проследовала через толпу зрителей, слишком шокированных, чтобы предпринять что бы то ни было.

Неожиданно к ней подошла женщина.

— Изумительно проделано, мисс Сайтс, — прокомментировала мадам Лалейн. — Особенно потому, что мисс Фостер и ее хитрый адвокат распускают слухи по всему городу, что вы с мистером Гарднером любовники, и Грэнт бросил Анабел из-за вас, и что Дарси был выгнан под угрозой физической расправы. Но самая пикантная новость, что якобы вы теперь являетесь единственной хозяйкой фермы и конюшен — сведения из надежных источников.

Аманда не нашла, что ответить, и мадам продолжала:

— Я не была уверена, что у вас хватит самообладания появиться на сегодняшнем празднике после всех этих слухов. Вы продемонстрировали незаурядную выдержку, милая, чем я и восхищаюсь.

— Я допускаю, что Дарси будет плести небылицы, — сказала Аманда, — но мне и в голову не приходило заподозрить Анабел Фостер в распространении отвратительных слухов для прикрытия собственного греха. С одной стороны, ей, конечно, не слишком приятно, но такой омерзительной сцены я никак не ожидала.

Модистка пожала плечами:

— Все пройдет со временем. Вам надо лишь переждать, дать заглохнуть скандалу.

— Как же он заглохнет при способностях Анабел Фостер? К тому же Стэнфорд Дарси подтверждает все ее нелепые обвинения.

Мадам Лалейн засмеялась:

— Я ждала много лет, желая увидеть энергичную молодую женщину, способную постоять за себя. Мои ожидания оправданы. Все будет нормально. Ты посеяла несколько хороших зерен в благодатную почву, и я не сомневаюсь, они дадут всходы. Все до единого скоро будут указывать на Анабел, считая месяцы. Тем временем она располнеет, и все подтвердится. На каком она месяце?

— Прошло месяца два, я полагаю. Грэнт поймал ее с конюхом, когда они занимались любовью. И ребенок определенно не от Грэнта. Это все, что я знаю достоверно Ее измена так подействовала на него, что он упился до чертиков. Заявился домой и проиграл имение мне в покер, причем каждый из нас ставил на карту свою половину Туманной Долины.

— Ах, так ты получишь во владение и вторую половину! Я поражена. Ходят разные толки Якобы ты отдалась ему и обещала родить сына и всякое такое.

— Господи! — взорвалась Аманда — О чем еще толкуют в этом городе?

— В данный момент больше ни о чем, моя дорогая. Твоя смелая выходка — слишком лакомый кусочек, чтобы сплетничать о чем-то другом Она получше бульварных романов, и каждый пускает слюни, ожидая продолжения.

— И что же мне делать?

— Вернись на ферму, займись делами, как обычно. Не обращай внимания на сплетни и дожидайся какого-нибудь следующего скандала, более интересного, чем твой, — посоветовала женщина. — Но это — завтра. Сегодня надо вести себя вызывающе, в чем я тебе и помогу. Пойдем, я представлю тебя моим друзьям, женщинам, имеющим собственную голову на плечах.

— Спасибо вам, — сказала Аманда. — А как ваша работа? Трудный это бизнес?

— Милая девочка, — мадам Лалейн засмеялась. — В этом городе немного портных и, простите мое бахвальство, я лучшая среди них. Мой бизнес будет процветать, хотя бы по одной причине: все полагают, будто я осведомлена обо всем лучше других и знаю все свежие сплетни. В противном случае я бы распрощалась со своими клиентами. Но чтобы у вас не сложилось обо мне ложное впечатление, я не буду пересказывать их. Я просто восхищаюсь вашей смелостью. Люди у нас упрямые и предвзятые. Общество Лексингтона грубое и, вместе с тем, с претензией на парижский вкус. Замкнутое, как женский монастырь, и снобистское. Здесь принято считать, что лошади — следующие существа после Бога из списка всех живых существ, и горе человеку, осмелившемуся не согласиться. Да, кстати, носишь ли ты ту юбку с разрезами, которую, как мне припоминается, я сделала тебе для верховой езды?

ГЛАВА 21

В то время, как Аманда позволила мадам Лалейн взять себя под свое крыло, Грэнта одолевали собственные проблемы. Целая дюжина еще недавних близких товарищей выказывала всяческое презрение к нему: при его приближении они отворачивались и уходили прочь. Судя по всему, с прошлой ночи он стал отщепенцем. Да, он потерял ферму. И это правда, что он затащил в постель Аманду. Но реакция людей была такой, будто он стал рогоносцем.

От группы наездников отделились четыре человека и подошли к нему.

— Не обращайте внимания на них, — сказал один с некоторой симпатией. — Они сейчас отстраняются от вас, но это кончится рано или поздно.

Грэнт вздохнул. По крайней мере, раз Фрэнк Гановер, Джарод Спеллин, Бобби Рей Джозеф и Ларри Даф разговаривают с ним, он еще не полный изгой.

— Что за дьявол, Фрэнк? — спросил Грэнт. — Уверен, моя финансовая неудача — не единственная причина, чтобы третировать меня. Или то, что я переспал с Амандой Сайтс до того, как это сделал Дарси, подействовало столь сильно?

Все четверо странно посмотрели на него. Джарод ответил за всех:

— В действительности это из-за того, что ты поступил не по-джентльменски с Анабел Фостер, тогда как каждый уже был уверен, что вы поженитесь. Конечно, переспать с деловым партнером — достаточно плохо, но ты еще выставила на посмешище Анабел, и это — главная причина.

— Что еще я должен был делать после того, как я поймал ее на сеновале с конюхом? — спросил разъяренный Грэнт.

— Что? — воскликнули все четверо с изумлением.

— О Боже! — сказал Ларри. — Анабел?

— Грэнт, она же каждой живой душе в городе рассказала, что ты променял ее на «черноволосую шлюху». И когда ты передал ферму мисс Сайтс, по городу поползли слухи. Большинство не понимают, что держит тебя около Аманды. Некоторые думают, что она беременна от тебя. Анабел клянется, что эта женщина — чистейшей воды ведьма, которая тебя околдовала злыми чарами. Другие предположили, что она твоя сводная сестра или что-то вроде, и натравливают на тебя наше христианское общество, — сказал Бобби Рей.

— Проклятие! Насколько же люди тупы?! — проревел Грэнт. — Я пытался быть джентльменом и не рассказывать про Анабел, и что я получил? Я был даже готов дать людям поверить, что она первая порвала со мной, если ей так хотелось. Но это уж слишком! Правда в том, что Анабел встречалась с любовником с первого же года нашего знакомства, и каким же дураком я был, даже не подозревая об этом. Также прошу обратить внимание, что в это время мисс Сайтс еще и не появлялась на сцене. Если и этого не достаточно, скажу, что наша дорогая Анабел пыталась обмануть меня, намекая на то, что она носит ребенка от меня. А в действительности он не мой.

— Святой Боже!

— Не обманываешь?

— Почему-то это представляется немного…

— Неправдой, — помог Грэнт с холодком в голосе. — Я полагаю, когда ее положение станет явным, она расскажет всем, что ребенок мой и очернит мое имя еще больше, чем сейчас.

— Это возможно? — смело спросил Джарод.

— Это было бы возможно, — согласился с готовностью Грэнт, — если бы я не перестал спать с ней перед тем, как Аманда открыла мне свою дверь. Анабел созналась мне, что она на втором месяце, таким образом, вы сами все можете понять. О Боже, я не могу поверить, каким глупым я был! Дьявол, она не была девственной, когда я первый раз переспал с ней. Лишь небеса знают, скольких мужчин она имела. И подумать только, я собирался на ней жениться! Я и взаправду был бы величайшим в мире ослом!

— А ферма? — спросил Бобби. Грэнт насмешливо фыркнул:

— Результат задетой гордости и пьяного веселья, комбинация которых и привела меня к разорению. Кажется, я не лучший игрок, чем Тэд, и вероятно, еще более глупый, если принять все во внимание.

— Что ты подразумеваешь?

— Думая приобрести полный контроль над фермой, я сделал ошибку, бросив вызов в покер мисс Сайтс Только одно меня извиняет: я был столь пьян, что едва мог держаться на ногах.

— И она бесчестно воспользовалась твоим незавидным положением, — предположил Фрэнк. — Что говорит об этом твой адвокат?

— Ничего. Пеппермайер лично составил бумагу и засвидетельствовал обмен документов.

— Да ну, Грэнт! Что же ты собираешься делать?

— Что я могу сейчас? — вздохнул Грэнт. — Только попытаться умерить нечестные требования Анабел. Наконец, ждать благоприятного момента и надеяться, что теперешняя ситуация изменится в лучшую сторону, хотя я не могу себе представить, как это может произойти.

— Хорошо, для начала мы замолвим за тебя словечко, — предложил Ларри. — Что касается меня, то я не люблю, когда бьют лежачего, особенно если он не так уж и виноват.

— Да, — поддержал его Бобби Рей. — Это неправильно взваливать всю вину на тебя. Проклятие! Достаточно того, что ты потерял свой дом из-за этой женщины-игрока, а тут еще и Анабел! Я пришел к выводу, что от женщин слишком много проблем. И всерьез подумываю, не убежать ли и не присоединиться ли к Иностранному Легиону?

Грэнт, похлопывая своего друга по плечу, открыто рассмеялся (а потом эта шутка повторялась почти целую неделю):

— Я буду иметь это в виду на крайний случай, Бобби.

— Пока что, — предложил Джарод, широко улыбаясь, — давайте найдем пивную. От всех этих разговоров у меня пересохло в горле.

— Ты угощаешь?

— Дьявол, а почему бы и нет! — последовал ответ. — Пошли, друзья. Это лучше, чем трепаться. Там мы вместе подумаем, как помочь Грэнту вернуть ферму.

Обратный путь верхом в Туманную Долину той поздней ночью был спокойным, если не сказать приятным, до тех пор, пока Грэнт не нарушил тишину.

— Фейерверк прошел замечательно. Не так ли, Аманда?

Она пожала плечами:

— Может быть.

— Тебе вообще понравился день? — настаивал Грэнт. Теперь он чувствовал себя гораздо лучше. Как-никак лучшие друзья не покинули его, да и кобыла днем легко выиграла соревнования, что вновь доказало его способность разводить и тренировать скаковых лошадей. Его растоптанное самолюбие быстро излечивалось. Опять ответ Аманды отличался покорностью:

— Если бы не то, что произошло, в остальном я хотела бы, чтобы день повторился.

— Не говори мне, что тебя убивает то, что ты нашла Дарси в компании с Анабел.

— Едва ли! — резко ответила она, фыркнув. — А тебя?

— Разумеется нет, хотя я был сильно озадачен вопросом, что она замышляет теперь, и почему они встречаются друг с другом ночью, как воры.

Когда она ничего не ответила, он продолжал:

— Я слышал, что ты поссорилась с ними.

— Я думаю, уже весь город слышал об этом.

— А ты знала, что Анабел всех пытается убедить, что ты — ведьма, способная околдовывать неосторожных мужчин?

Аманда кисло улыбнулась:

— Это объясняет косые взгляды, которые на меня бросали сегодня джентльмены.

Грэнт нахмурился:

— Какого рода взгляды?

— Смесь восхищения и осторожности. Хотя несколько смельчаков, куражась, приблизились ко мне.

— С какой целью?

— О, мы слишком любопытны, мистер Гарднер! — вернулась она к своему обычному сарказму.

— Что они сказали тебе, Аманда? — настаивал он уже со злобой.

— Ничего такого, что я не слышала бы раньше, уверяю тебя. Ну, если не считать молодого человека, который демонстративно дал понять, что не собирается ухаживать за мной. Он вздохнул с облегчением, когда я сказала ему, что он меня не интересует.

— А что другие?

— Ох, они были более искренними. Кажется, думали, что мне хотелось бы променять мою благосклонность на деньги. По крайней мере, слова, случайно мной услышанные, значили следующее: я ложусь с любым мужчиной, у которого звенит в кармане. Где, как ты думаешь, они могли почерпнуть это? — спросила она, дразня Грэнта.

Грэнт съежился, прекрасно понимая, что он внес достаточный вклад в столь низкое мнение о ней, главным образом протрепавшись Дарси, а Дарси и Анабел подхватили его слова — и результат был налицо.

— Несколько леди хотят принять тебя, — сказал Грэнт, желая успокоить свою совесть. — Я видел тебя с мадам Лалейн и некоторыми дамами из ее кружка. И это только начало.

— Да, — поддержала Аманда. — Она приглашала меня присоединиться к ним. А одна слащавая, сентиментальная старая дама сказала, что она бережет для меня место в церкви.

Брови Грэнта изогнулись:

— И ты собираешься в церковь?

— Я не знаю. Она принадлежит к пресвитерианской церкви, а я ничего, кроме католической службы, не посещала.

— Ты бывала на католической службе?

— Нечего удивляться, — недовольно сказала она. — Я провела самые лучшие годы в Новом Орлеане в конце концов.

— Прости. Почему-то я не мог представить тебя… ну… в церкви.

— Буду откровенна, тебя также трудно представить в церкви.

Он решил не обижаться:

— Да, я знаю. Ты, вероятно, думаешь, что я такой, каким часто представляюсь тебе: голый и тяжело дышащий в большой роскошной постели!

— Я вообще очень редко думаю о тебе, — сказала она, чтобы не показать ему, насколько близок он был к истине. — Но если и думаю, то обычно так: глубокая река — и ты с камнем на шее.

Тягостным для Грэнта в работе на Аманду было то, что он получал плату из ее рук, подобно другим работникам. Это убивало его: получать белый конверт от нее, правда, она выдавала его ему отдельно от других, за ужином, а не на виду у всей прислуги. По крайней мере, она избавила его от этого унижения.

Другой вещью, сильно раздражавшей Грэнта, была прихоть Аманды — заставлять его оседлывать кобылу для прогулок. Она настояла, чтобы именно он делал это. И не имело значения, занят он или нет. Грэнт должен был все бросать и готовить лошадь. Его приводило в бешенство, что это делалось главным образом для того, чтобы досадить ему, а она получала большое удовольствие, напоминая ему, что он — на побегушках.

Они много спорили, где и с кем ей следует кататься.

— Ты не настолько опытна, чтобы слоняться где попало, — сказал он грубо. — Истина в том, что ты еще новичок в верховой езде и не должна выезжать без сопровождения.

— Я не ребенок, мистер Гарднер, — игнорируя этот отвратительный мужской взгляд (он медленно, пристально осматривал всю ее фигуру), отрезала она. — Должна ли я напомнить, что яраспоряжаюсь всем? Я не нуждаюсь в твоем разрешении прогуливаться где хочу.

— Но немного здравого смысла не помешало бы.

— Если я почувствую, что мне необходим эскорт, то Пэдди может сопровождать меня.

— Пэдди занят тренировками, так же как и я. У нас нет времени быть твоими няньками, если с тобой случится неприятность.

— Тогда я просто найму специально для этих целей человека. Не так ли? — тихо промолвила она, хотя ее глаза метали в его сторону молнии.

Подымая руки в знак поражения, он пустил в ход свой последний аргумент:

— Все верно. Ты выиграла. Я хотя бы сэкономлю время. Но только не зови меня, когда шлепнешься.

Следующей причиной их жаркого спора было решение Аманды повысить обычные заводские расценки. Грэнт счел их непомерными.

— Я говорю тебе, Аманда, это слишком много. Наши заказчики просто откажутся платить. Да и Ассоциация коннозаводчиков возмутится.

— Надеюсь, это добьет их, — съязвила она, вспомнив прошлую встречу в Лексингтоне.

Во время первой сессии они просто игнорировали ее, как будто она была невидимой. Потом, во время перерыва, несколько гнусных старцев воспользовались случаем, чтобы сделать ей предложение. Они даже имели нахальство разыграть обиду, когда она предложила им сперва попробовать взять на скачках небольшой барьер. Когда по возвращении домой она рассказала эту историю, Грэнт вдоволь посмеялся.

— Я бы отдал последний доллар, чтобы посмотреть на их лица, когда ты им это предлагала! Но ты ничего не выигрываешь, обижая их. Это не тот путь, на котором можно найти друзей, и заставить людей изменить о себе мнение.

. — И принять их грязные предложения? — сердито возразила она. — Скорее у лягушки вырастут волосы! Если они так ведут себя по отношению ко мне, то получат то же самое взамен, и чем раньше они это поймут, тем для них лучше!

Вскоре она решила повысить плату за вязку и цены на жеребцов — и все это без обсуждения, как было принято среди коннозаводчиков.

— Мы окажемся в выигрыше, — утверждала она. — Через пару лет Храбрец и Султан обещают столько, что у нас отбоя не будет от предложений.

— Это дело будущего. А как ты собираешься работать теперь с такими ценами?

— После минувшего сезона наша ферма у всех на слуху. Сейчас. В данный момент. Пока у них нет возможности лучше повязать кобыл. А мы имеем жеребцов той же линии. Лучшая кровь — наша, и надо быть дураком, чтобы не воспользоваться этим.

— Разве это женщина? — отчасти раздраженно, отчасти одобрительно, посмотрел на нее Грэнт. — Дай ей немного знаний, и она вообразит невесть что.

Он взял свои слова обратно, когда их клиенты без возражений согласились с новыми расценками. Умение Аманды очаровывать и убеждать сыграли большую роль. И клиенты верили во все ее сладкие слова, а деньги из их карманов перетекали в ее. В этом заключался ее талант, который восхищал Грэнта, но который он с трудом терпел.

Отношения между бывшими компаньонами вновь стали натянутыми из-за перестановки, затеянной Амандой в гостиной и нескольких других комнатах. Грэнт воспринял это как нарушение его прав. В доме, построенном его дедом, она посмела что-то изменить! В доме, который с любовью обставляли его мать и бабушка лучшей мебелью! Не много ли она себе позволяла, несмотря на то, что теперь была владелицей этого имения?

— Неправильно что-либо менять в этом доме, — с оттенком недовольства сказал он.

— Но мне не хочется, чтобы все оставалось по-прежнему, — пыталась она объяснить ему. — Я имею на это все права. И драпировка гостиной будет обновлена. Она стара и выцвела.

— Ты должна понимать, что моя бабушка потратила уйму времени, пока не нашла нужный материал для драпировки. Она заказала его в Англии, потом заплатила круглую сумму швеям, чтобы они сшили по ее вкусу.

— Я не отдала бы за нее теперь и крысиного хвостика, пусть она хоть из Бэкингемского дворца! Она готова упасть с карниза. Всему есть свой срок. Эта драпировка устарела. Также я хочу сменить подушки на диване и креслах.

— Моя мать сама выбирала рисунок для них, — сердито сказал он.

— Они очень хорошей работы, — согласилась Аманда, — но у них обтрепались концы: это придает комнате жалкий вид. Но если они для тебя имеют такое значение, то могу поднять их этажом выше, а сюда купить новую мебель.

— И потратить кучу денег, и превратить мой дом в нечто, похожее на бордель? На что ты хочешь заменить эти подушки? На нечто из красного вельвета с золотыми кисточками? Может быть, думаешь повесить несколько больших зеркал? Может, покрыть обеденный стол зеленым сукном и превратить в игорный? Привести несколько девочек для приема ночных посетителей и нанять пианиста?

— Можно и так, если ты настаиваешь, — съязвила она, зло улыбнувшись.

— Я надеюсь, ты понимаешь, что конюшня требует покраски перед аукционом, а амбар — ремонта, да и забор вдоль южного пастбища подгнил в нескольких местах, кроме того, у нас есть еще несколько деловых расходов, — он сделал ударение на слове «деловых».

— Я это приняла во внимание, — заверила она. — Я не пренебрегала фермой, Грэнт. Стоимость фуража в этом году будет низкой из-за богатого урожая. Плюс к тому наши последние цены, и я хочу, кроме того, использовать мои собственные деньги на переоборудование дома.

— Мне все равно не нравится твоя идея, — недовольно произнес Грэнт. — Ты собираешься разрушить это место. Имение очень высоко ценится в обществе именно потому, что мой дед первым здесь купил землю и построил дом. Теперь ты только явилась и сразу хочешь все разрушить. Мне больно от того, что ты сделаешь.

— Пожалуйста, жалуйся кому-нибудь другому, — ответила она, вздохнув. — Я устала слушать тебя. Ты ничего не делаешь, а только хнычешь.

ГЛАВА 22

Когда через два дня Арт Мэйси в сопровождении пароходной помощницы Аманды миниатюрной блондинки Бэтси остановил свой экипаж перед парадным въездом в Туманную Долину, Грэнт чуть не умер на месте от ужаса. Первое, что пришло ему в голову, была мысль о том, что Аманда и в самом деле собралась превратить его поместье в игорный дом или притон.

Он вовремя оправился, чтобы не предстать перед ними ослом, когда заметил, что девушка идет с трудом, а ее бледное личико искажено болью. Что-то вроде джентльменского сочувствия ощутил он, и, вспомнив свои когда-то безупречные манеры, которые мать привила ему, он поспешил навстречу приближающейся парочке. Объяснения были отложены до тех пор, пока подруга Аманды не устроится поудобнее.

— Мэйси, Бэтси, добро пожаловать в Туманную Долину, — сказал он, приветливо кивнув. — Заходите, я сейчас пошлю за Амандой. Она, наверное, в своей конторе.

Поколебавшись, он протянул руку и произнес:

— Могу ли я предложить вам помощь, мисс?

— Лучше не надо, Гарднер, — посоветовал Мэйси. — Бэтси сломала себе пару ребер, не стоит их лишний раз беспокоить. Пусть уж лучше ковыляет сама, как ей удобно.

— Все равно спасибо, — сказала Бэтси, поморщившись от боли.

Когда они дошли до дверей, Аманда уже выходила им навстречу. Ее приветливая улыбка сразу же сменилась беспокойством.

— Бэтси, милая, что с тобой случилось?

Пока Грэнт злорадно думал, что один из клиентов Бэтси, должно быть, избил ее, Мэйси дал краткое объяснение, которое произвело ужасающий эффект.

— «Игрок» взорвался на воде четвертого июля. Я думал, вы уже знаете, об этом писали во всех газетах.

— О Боже! — Аманда ужасно побледнела, и на мгновение Грэнт испугался, что она упадет в обморок. Он протянул руку, чтобы поддержать ее, а Мэйси в это время осторожно подвел Бэтси к ближайшему стулу и помог ей усесться.

— В последнее время нам некогда следить за новостями, — объяснил Грэнт. — И в город уже давно никто не ездил, так что это на самом деле неожиданно для всех нас.

Нахмурившись, он изучал ошеломленное лицо Аманды.

— С тобой все в порядке, дорогая?

— Все хорошо, — глубоко вздохнув, ответила она, едва ли заметив ласковое обращение.

Она сделала над собой усилие и поспешила встать на колени рядом с Бэтси, взяв ее за холодную руку.

— Плохо было? — спросила она, со страхом ожидая рассказа.

— Ужасно! — всхлипнула Бэтси, и ее большие карие глаза наполнились слезами. — Просто ужасно! Аманда, Амос мертв. И капитан, и старая Нэтти! А хорошенькая Элла Мей вся обожжена и изуродована! О Господи, Мэнди! Это было так страшно! Как в аду!

Слезы Аманды закапали на дрожащую руку Бэтси.

— Ой, Бэтси, мне больно слышать это! Но ты сейчас здесь. Ты жива, и ты с нами. Я позабочусь о тебе, и все снова будет хорошо. Я обещаю, Бэтси. Я обещаю. О небо, как я благодарна, что ты спаслась!

— В это трудно поверить, — вставил Мэйси. — Посудина горела, как огненный шар, а когда дым рассеялся, остались только головешки.

— Как это произошло? — спросил Грэнт.

— Владельцы помешались на гонках по поводу столетия со Дня Независимости. И никакие уговоры не могли их переубедить. Проклятые глупцы! Вдобавок ко всему, они додумались набить пароход с носа до кормы, взяв пассажиров вдвое больше, чем он выдерживал. Больше сотни людей погибло во время взрыва и утонуло, пытаясь добраться до берега. Еще восемьдесят получили увечья: ожоги, ушибы, многие остались без рук и ног. Господи, это был кошмар! Кровавый кошмар!

— Ты был на борту? — спросила Аманда, ее глаза с беспокойством остановились на нем.

— К счастью, нет. Дело в том, что взрыв произошел в нескольких милях от моей плантации. Мы с Лорной как раз в это время устроили пикник для гостей, когда послышался грохот, как будто весь мир полетел вверх тормашками. Дьявол, эти обломки летели так далеко, что часть гребного колеса пробила дыру в крыше моей коптильни! Конечно, мы все помчались к реке посмотреть, что случилось. — Мэйси провел рукой по лицу, и его глаза омрачились воспоминанием. — До конца своих дней мне не забыть эти обугленные, дымящиеся тела, плывущие по реке. А звуки! Бедные души, не попавшие в руки Создателя, стонущие и кричащие от боли! Я бы никому не пожелал быть свидетелем всего этого.

— Я тоже, — эхом отозвалась Бэтси. — Но как хорошо, что ты все-таки был там, Мэйси. Если бы не ты и твои друзья, погибло бы гораздо больше людей. А твоя жена была так добра ко мне. Я всегда буду чувствовать себя в долгу перед вами за свое спасение.

— Мы были рады сделать это, малышка, — сказал Мэйси с грустной улыбкой. — Но я бы хотел, чтобы спасенных было больше.

С лукавым блеском в глазах он добавил:

— Но когда в следующий раз решишь заглянуть к нам, не стесняйся воспользоваться парадной дверью, вместо того чтобы приземляться на ветви деревьев, визжа при этом, как резаная. Это будет гораздо лучше для твоих костей, не говоря уже о моих нервах.

Мэйси остался переночевать, прежде чем вернуться в Сент-Луис. Когда женщины поднялись наверх, чтобы устроить Бэтси в одну из спален, он стал рассказывать Грэнту подробности ужасного происшествия.

— Мне, наверное, теперь будут сниться кошмары, по меньшей мере, с месяц, — пообещал он. — И Лорна рассказывала, что Бэтси кричит почти каждую ночь, мучаясь кошмарами. Вы позаботитесь о ней, правда? Знаю, что Аманда за ней присмотрит, но мне хочется, чтобы и ты не дал бедняжке почувствовать себя лишней в вашем доме.

Грэнт коротко кивнул, криво усмехнувшись:

— Мое слово здесь уже ничего не значит, Мэйси. Видишь ли, Аманда теперь завладела всей фермой. Но обещаю сделать все, что в моих силах, чтобы обеспечить Бэтси заботу и уход.

Грубовато рассмеявшись, Мэйси воскликнул:

— Боже мой, мальчик! Только не говорит мне, что ты был так глуп, чтобы играть с этой женщиной в покер! Провалиться мне! Я думал, ты стреляный воробей, и тебя на мякине не проведешь!

— Только когда я не пьян.

— Мне больно слышать это, сынок. Но не все потеряно. Ты еще можешь оставить эту маленькую пройдоху в дураках. Конечно, если, извини за выражение, сыграешь нужной картой. Она же влюблена в тебя, и ты это знаешь. Я сужу по тому, как загораются ее глаза, когда она смотрит на тебя.

— Не путай любовь со злобой, Мэйси. В Аманде ее больше, чем в ядовитой змее.

— Как и во всех женщинах. Посмотри, что Ева сделала с Адамом, и вся эта история продолжается по сей день. Все равно запомни мои слова. Она любит тебя. Все, что тебе нужно сделать — это убедить ее в том, что чувствуешь то же самое. Заставь ее выйти замуж за тебя, Гарднер, и ты получишь обратно свою собственность вместе с лучшей женой, которую только мог пожелать, черт возьми!

«Это все равно, что осудить себя на пожизненное заключение вместе со злоязычной дьяволицей», — подумал Грэнт.

Безусловно, Арт Мэйси не знал Аманду так, как он. Или Аманда просто не выказывала при нем своей злобности, приберегая это для тех, кого ненавидела, особенно для Грэнта Гарднера. Жениться на ней? Не раньше, чем кобылы родят цыплят!

Цыплята и гуси были в тысячу раз лучше, чем утки. Во всяком случае для Грэнта, с тех пор как Пушистик начал шнырять у него под ногами. Маленькая птица быстро превращалась в избалованное чудовище: повзрослела и начала менять свой детский пушок на настоящие перья Утенок линял, теряя пух целыми пучками. Он представлял собой пестрый, полуощипанный комок с колкими перьями, торчащими в разные стороны, а голая часть его маленького коренастого тела выглядела так, будто он перенес чесотку в тяжелой форме.

Аманда отказывалась держать его только во дворе, где он обычно разгуливал.

— Ради Бога, Грэнт, имей хоть немного совести. Он же почти без перьев и может простудиться.

— Будь благоразумной, Аманда, — отвечал Грэнт добродушно. — Сейчас середина июля и жарко, как в аду. Единственное, что угрожает этой твари — подошва моего ботинка, если он не уберется из-под ног.

Как будто поняв слова Грэнта и обидевшись, Пушистик бросился на него, ухватил его за штанину и злобно дернул.

— Вот видишь! — провозгласил Грэнт, враждебно покосившись на птицу. — Если б не мой ботинок, он оторвал бы кусок от моей ляжки. Да он же просто опасен!

Аманда расхохоталась:

— Он всего лишь не любит мужчин, — объяснила она с вызывающей улыбкой. — Если тебя это утешит, он уже несколько раз ущипнул Дарси, а однажды утром поймал сонного Чалмерса и клюнул его в ногу. Он явно предпочитает женщин, что вполне естественно для утки-самца.

— Селезня, — поправил Грэнт насмешливо, наблюдая за тем, как Аманда подняла утенка с земли и прижала к себе, нисколько не беспокоясь, что ее платье все покрылось пухом.

— Что ты сказал?

— Самцы уток называются селезнями, Аманда.

— Спасибо, постараюсь запомнить. — Последовала небольшая пауза, затем она спросила с улыбочкой, которая вогнала бы Еву в краску:

— А как правильно называются самцы людей? У тебя ведь выдающиеся познания в этой области.

— Мужчины, — был ответ.

— А-а. — Она поджала губы с нескрываемой иронией. — А я-то надеялась услышать что-нибудь более точное и описательное Как насчет похотливого рогоносца или развратного сердцееда?

— Очень смешно, Аманда. Давай дальше в том же духе, милая, — посоветовал он, и его изумрудные глаза сверкнули, скользнув по ее восхитительной фигуре. — Когда-нибудь, может быть, совсем скоро, я приму одно из твоих бесчисленных приглашений, которые ты все время посылаешь.

— Я еще ни одного, по-моему, не отправила.

Грэнт рассмеялся:

— Ты так считаешь? Каждым взглядом, каждым шагом, вот этим своим воркующим голоском ты посылаешь призывы, которые заметил бы и слепой. А я не слепой. И не глухой. И не слишком старый, чтобы не ответить на зов сирены. Так что берегись, дорогая, и не говори, что я тебя не предупреждал.

Грэнт вскоре примирился с тем, что Бэтси останется в доме, по крайней мере, на некоторое время. Нужно было дать срастись ребрам, сломанным при катастрофе. Кроме того у нее был сильно ушиблен правый бок, не говоря уже о легких ссадинах и ожогах. В конце концов, она легко отделалась, хотя прошло еще немало недель, пока она окончательно поправилась.

Кроме остальных своих обязанностей, Аманде приходилось теперь быть еще и сиделкой при Бэтси. И поэтому она, недолго думая, снова передала часть хозяйственных забот в умелые руки Грэнта.

В середине их лихорадочной подготовки к предстоящему лошадиному аукциону Грэнт почувствовал возрастающее волнение среди соседей и городских торговцев лошадьми. Отношение к нему на праздновании Четвертого июля было только началом будущих проблем. Только немногие друзья поддерживали его, а противостояние Аманды с Ассоциацией коннозаводчиков только подливало масла в огонь.

Первое предупреждение было получено, когда их обычный поставщик кормов вернул заказ на осень без всяких объяснений причин. Когда Грэнт поехал в город, чтобы разобраться с ним, торговец был настроен крайне враждебно. «Не хочу иметь дело со шлюхами и сопляками», — отрезал он и сразу же захлопнул дверь перед ошеломленным Грэнтом.

Потом, когда он покупал краску для конюшен, хозяин лавки потребовал деньги вперед, прежде чем погрузить заказ в тележку.

— Деньги на бочку, Гарднер, — сказал он грубо, совсем не в своем обычном, доброжелательном тоне. — Текущий счет Туманной Долины закрыт. Больше никаких кредитов и оплаты в конце месяца.

— С каких это пор? — возмутился Грэнт.

— А с тех самых пор, как эта женщина присвоила твое имение и стала приглашать к себе всякую шушеру. Если она собирается устроить бордель, пусть делает это открыто и честно, не прикрываясь вывеской коннозаводской фермы.

Приблизительно такой же ответ он получил, когда пытался заказать новую ограду для пастбища. «Извини, Грэнт, — пробормотал краснощекий клерк, — но мистер Иплингер не примет заказ, если ты не заплатишь вперед. Наверное, он думает, что иначе денег и не увидит».

Взбешенный и оскорбленный до глубины души, Грэнт выскочил из мастерской и направился прямо в контору Пеппермайера, влетел без объявления в личный кабинет поверенного и был настолько разъярен, что оторвал бы голову каждому, кто посмел бы встать на его пути.

— Что здесь, черт бы вас всех побрал, происходит?! Все торговцы города отказывают Туманной Долине в кредите, долгосрочные поставки летят ко всем чертям, и вместо объяснений я всюду слышу какую-то смехотворную чушь о шлюхах и публичных домах! Проклятье, у меня нет времени на эту ерунду!

Пеппермайер указал ему на стул.

— Как хорошо, что ты заехал, сынок, а то я сам собирался навестить твою ферму на днях, но ты избавил меня от этой поездки. Мне, честно признаться, не очень-то хотелось обсуждать такие деликатные вопросы с мисс Сайтс.

— Значит, ты в курсе дел, — догадался Грэнт. — И наверняка даже больше, чем я. О, я знаю, общественность стоит на ушах из-за Анабел и этого случая с Дарси, но я думал, что они проглотят эту пилюлю и скоро остынут. Похоже, я ошибался. Но почему? Случилось еще что-то, чего я не знаю?

— Да все та же старая песенка, — ответил Пеппермайер, — только теперь к ней добавилось несколько новых куплетов.

— Каких?

— Во-первых, отец Анабел Фостер заезжал ко мне вчера. Похоже, его доченька утверждает, что ты поставил ее в интересное положение, а теперь отказываешься поступить с ней, как подобает джентльмену. Фостер хотел, чтобы я передал тебе: хотя ты и последний человек на земле, которого он желал бы видеть своим зятем, он требует, чтобы ты взял ответственность за случившееся на себя и в дальнейшем оказывал соответствующую материальную поддержку для содержания ребенка.

— На какие шиши? — возразил Грэнт. — У меня нет ни гроша за душой. Да и ребенок-то не мой, и будь я проклят, если заплачу за чужие грехи!

Пеппермайер кивнул:

— Я вчера сказал то же самое Фостеру, но ему хоть кол на голове теши, уверяю тебя. И еще: ко мне обращалось несколько разгневанных членов Ассоциации, и они тоже недовольны, правда, скорее не тобой, а мисс Сайтс. Похоже, она обладает особым даром вызывать раздражение у сильных мира сего.

— Мягко выражаясь, это действительно так, — пренебрежительно ухмыляясь, согласился Грэнт.

— Ну, Аманда здесь поработала на славу. Владелица она Туманной Долины или нет — звание это гарантирует ей автоматически членство в Ассоциации, а эти славные ребята вовсе не собираются пускать ее в свой круг. Ее заявку о вступлении единогласно забаллотировали, и возглавляет это движение никто иной, как наш мистер Фостер.

— Ничуть не удивлен, — сказал Грэнт. — Но я ожидал большего от остальных членов Ассоциации: им ужасно не понравилось, что она подняла плату за объездку молодняка, не испросив их мудрого совета. К тому же, ей приходится выносить тяжесть ненависти Анабел и моей глупости.

— Более того, Грэнт. Поговаривают, что она приглашает сейчас в Туманную Долину «лиц неподобающего поведения» и рассылает многочисленные приглашения карточным шулерам и дамам сомнительной репутации, собираясь основать заведение, скажем так, не особенно добропорядочного свойства.

Грэнт согласно кивнул:

— Признаюсь, та же мысль пришла и мне в голову, когда впервые появилась Бэтси, а Аманда помешалась на переустройстве усадьбы и украшении дома. Я поинтересовался мельком, не собирается ли она превратить мой дом в нечто среднее между казино и борделем. Но потом понял, что вообразил себе это только из-за того, что мне не нравится прежнее занятие Аманды и ее бывшие друзья.

— Это еще не все, — предупредил поверенный. — Чтобы пустить толки, многие члены Ассоциации утверждают, что она пыталась купить их голоса, предлагая взамен себя. Так сказать, услуга за услугу.

— Да это же просто смешно! Они пытаются сохранить хорошую мину, хотя знают, что происходит как раз обратное! Их бесит, что Аманда и в грош не ставит их мужское достоинство!

— Да, я думал и об этом, — сказал Пеппермайер. — Кажется, она не слишком церемонилась с ними? Как бы то ни было, после утверждений Стэнфорда Дарси, что мисс Сайтс все время бегает за ним и несколько раз затаскивала его к себе в постель, добропорядочные жители Лексингтона не очень-то дружелюбно настроены к ней. Должен предупредить тебя: возможно, будет еще хуже, прежде чем все уладится. До сих пор недовольство ограничивалось нашей округой, и ты уже видел плоды, которые оно принесло. Но одному Богу известно, как далеко распространятся слухи, и насколько пагубно они скажутся на остальных твоих делах. Думаю, ты должен быть готов еще к нескольким разорванным контрактам в ближайшем будущем.

С тяжелым вздохом Грэнт уронил голову на руки.

— Проклятье! Только этого мне не хватало! Можно же как-то это остановить?

— Если что-нибудь придумаю, вы с мисс Сайтс будете первыми, кто об этом узнает, — пообещал Пеппермайер.

Поскольку Грэнт собрался уходить, поверенный сказал:

— Кстати, Грэнт, не исключено, что кто-нибудь подливает масла в огонь, привлекая слушателей, готовых поверить его россказням о том, что Аманда, мол, собирает вокруг себя своих бывших коллег с неблаговидными целями.

— И слушок, наверное, пошел от меня, — горестно признался Грэнт. — Я, кажется, сделал непоправимое, отпустив сгоряча несколько замечаний по этому поводу одному из моих людей, и один Бог знает, кто еще мог это услышать. Между тем Аманда не совершила ничего плохого, только приняла подругу, пострадавшую во время взрыва в Сент-Луисе и отчаянно нуждавшуюся в помощи. И если в этом есть злой умысел, я прошествую голым по нашей улице!

— А я буду продавать билеты на это зрелище, — фыркнул Пеппермайер. — И еще: я малодушно перелагаю на тебя обязанность объяснить положение дел мисс Сайтс, а сам постараюсь вытащить вас из ямы, в которую вы оба умудрились свалиться. Хотя сейчас я сомневаюсь, что даже если поместить официальное заявление, объясняющее истину, в «Лексингтонских новостях», это поможет склонить общественное мнение в вашу пользу.

— Если у меня не будет выбора, я согласен прибегнуть и к этому, — признался Грэнт.

— Грэнт, ты что, серьезно? — запротестовал изумленный поверенный. — Я же пошутил!

На что Грэнт ответил с сардоническим смехом:

— А я нет!

ГЛАВА 23

Прошло несколько дней, прежде чем Грэнт наконец рассказал Аманде о последних событиях в городе. Вначале он, как и Пеппермайер, тяготился необходимостью передать ей информацию и не мог подобрать нужных слов. Конечно, она будет разочарована в своих ожиданиях, и мысль об этом приводила его в смятение. Поэтому он откладывал разговор, сколько мог, тщетно надеясь за это время найти простое логическое разрешение проблемы.

Когда она заговорила о своем намерении взять Бэтси в Лексингтон, чтобы приобрести для своей подруги новые платья, Грэнт понял, что дальше тянуть нельзя. Он больше не мог ходить вокруг да около, ее нужно было подготовить, чтобы она не оказалась беззащитной в трудной ситуации.

Аманда взорвалась, и первая волна ее гнева была направлена на высокомерных членов Ассоциации коннозаводчиков.

— Да как они посмели, эти лживые старые пустозвоны! Эти лицемерные вшивые крысы! Эти… эти конские задницы!

Вскочив со стула, она принялась носиться по комнате, натыкаясь на мебель, распахивая дверцы шкафов и роясь в их содержимом.

— Черт возьми, куда я засунула эту проклятую жвачку! — бормотала она, все больше распаляясь.

Поняв бесцельность дальнейших поисков, Аманда рывком откинула крышку и выхватила из ящичка одну из сигар Грэнта.

— К черту жвачку! Самое время начать курить! — И с сигарой в руке направилась к двери.

— Ты куда? — сказал он ей вслед, непомерно благодарный за то, что она облегчала сердце руганью вместо слез.

— В конюшню, к проклятым лошадям! Может, даже вычищу стойла, пока злая, а не то я сейчас все там повзрываю или хвосты повыдираю!

С трудом поспевая за ней, он не мог сдержать усмешки, слыша, как она перемывает косточки каждому члену Ассоциации коннозаводчиков и всем их потомкам до седьмого колена.

— В конюшне нельзя курить, Аманда, — напомнил он ей.

— Тогда к черту конюшню, пошли во двор! И в конце концов, почему бы мне сейчас не глотнуть твоего лучшего виски для достойного завершения вечера!

— Вот и хорошо. Может, ты как следует напьешься, и я смогу уговорить тебя сыграть партию-другую в покер Вдруг выиграю обратно свою ферму!

— Ха! — ответила она. — Даже тогда я запросто побью тебя, Гарднер. Я пью пиво лет этак с трех, а виски — с четырнадцати, и ни разу не напивалась так, чтобы проиграть хорошую партию, черт возьми!

— А как насчет шампанского? — предложил он язвительно. — Тогда я наверняка смогу выиграть у тебя даже больше, чем ферму. Слушай, ты б тогда отдала мне все, чего бы я ни захотел, да еще бесплатно!

— Только попробуй! В таком состоянии, как сейчас, я застрелю тебя раньше, чем ты расстегнешь штаны!

Откровенно говоря, Грэнт и сам считал, что заслуживает пули за сплетни и пересуды, спровоцированные его глупостью и неумением держать язык за зубами.

Глупо улыбаясь, он стоял у конюшни, наблюдая, как она и в самом деле усердно чистит стойла, не переставая изрыгать изощренные ругательства. Когда она в конце концов устала, он вывел ее во двор конюшни и любезно зажег для нее сигару, своевременно подавив желание расхохотаться, когда она затянулась первый раз и немедленно закашлялась. Он дал ей несколько полезных советов и пару раз от всей души хлопнул по спине, помогая продышаться.

— Затягивайся осторожнее, милая, не пытайся втянуть в себя дым до самых пят. Старайся вдохнуть немного дыма и подержать его мгновение во рту вместо того, чтобы заполнять им легкие. Теперь снова выпусти.

Не желая сдаваться сразу, она довольно благополучно выдержала еще несколько затяжек, прежде чем швырнуть сигару на землю.

— Фу! Как вы только терпите эту гадость? — выдавила она с гримаской отвращения. — У них такой вкус, будто их набили конским навозом вместо табака.

— Смотри, услышат местные производители табака такие жуткие оскорбления в адрес своего продукта и разозлятся на тебя так же, как и коннозаводчики.

— Да я этих трусливых недоносков в порошок сотру! — яростно выкрикнула она. — Это может занять много времени, но я найду способ добраться до них. И до этой маленькой дряни, с которой ты был помолвлен, тоже!

— Почти помолвлен, — добродушно поправил он. Она отмахнулась от его возражения.

— А как же Дарси? Разве он не заслужил твоего гнева? — продолжал Грэнт.

— Я думаю, кое-кто еще заслуживает его, — проговорила она, искоса взглянув на него. — В конце концов он всего лишь сделал то, чего и следовало ожидать от отвергнутого поклонника после того, как ты проболтался ему о нас обоих. И если кому-то из нас нужно научиться держать язык за зубами, то это тебе, Грэнт Гарднер У меня не было бы и половины всех этих проблем, если бы не ты и твой длинный язык!

— Ты знаешь, кому-то еще нужно укоротить язык, — сообщил он. — Не исключено, что это кто-нибудь из наших же собственных работников, если Пеппермайер не ошибается. Кто-то подслушивает наши разговоры и распространяет их по округе, дополняя собственными замечаниями.

Аманда горестно кивнула:

— Да, у нас на ферме явно завелась какая-то мразь. Черт! Мне противно думать, что любой из тех, кто работает на нас и получает зарплату, может настолько ненавидеть меня, что обливает меня грязью, но при этом берет мои деньги. У меня просто руки опускаются.

— Никому не нравится, когда его пытаются обставить. Если тебе станет от этого лучше, я найду виновного, Аманда. И если это кто-нибудь из наших работников, я предоставлю тебе удовольствие лично уволить его и наблюдать, как я буду вышвыривать его или ее вон из поместья.

Пока Грэнт занимался розысками сплетника, постепенно сужая список подозреваемых, Аманда изо всех сил старалась скрывать свое раздражение. В течение следующих нескольких дней она старалась быть приветливой и предусмотрительной со всеми своими работниками, полагая, что предатель почувствует себя виноватым и, поняв, что она не такая уж и отвратительная, прекратит дальнейшее распространение слухов.

Ее план не помог, но когда она это поняла, было уже слишком поздно.

Однажды она шла из загона для молодняка, где Грэнт занимался починкой обвалившейся изгороди. В ушах ее еще звучал звон и грохот, который производили работающие там люди. Задумавшись, она не смотрела по сторонам, идя кратчайшим путем к главной конюшне мимо кузницы. Когда какой-то мужчина внезапно вырос на ее пути, Аманда сразу почувствовала опасность. Его звали Делл Эркель, и он был из тех работников, которые пожирали ее глазами с самого появления. Она сама не понимала, почему до сих пор не выгнала его. Но человек задним умом крепок, и сейчас она хорошо это почувствовала.

— Эй, красотка! — прохрипел он, сверкая глазами. — Опять ты здесь шляешься одна? Старого Делла ищешь что ли?

Инстинктивно почувствовав, что нельзя показывать своего испуга, Аманда совладела с собой и осадила его:

— Посторонись, Эркель, и ступай работать. Тебе не для того платят, чтобы ты стоял здесь и ничего не делал.

— А я как раз собираюсь кое-что сделать, — уверил он со зловещей улыбкой, от которой у нее волосы встали дыбом. — Собираюсь отхватить себе кусочек хозяйского пирога.

Медленно, не отводя от него взгляда, она попятилась, заметив краем глаза железную трубу, поддерживающую заднее окно кузницы. Добраться бы туда, и у нее будет оружие против него.

— Эркель, предупреждаю, — сказала она, молясь про себя, чтобы он не заметил, как она медленно отступает к трубе, — только попробуй меня тронуть, ох как пожалеешь!

Он загоготал, и звуки эти грозным эхом отдались у нее в голове.

— Трону, малышка, еще как трону, а ты меня и не остановишь. Разве не так? Что, думаешь, я не заметил, как ты иногда смотришь на меня? Как ты расхаживаешь вокруг да около моей кузницы? Это и последний дурак заметит! Ты похожа на спичку, которая ищет, кто бы ее поджег, а я как раз могу показать, как это делается.

Дрожащими пальцами Аманда обхватила трубу за спиной, и вздохнула с облегчением. Сердце ее колотилось так, что сквозь его громкий стук она с трудом слышала хриплое дыхание мужчины. Когда он бросился на нее, она отчаянно рванула трубу на себя. Труба, освободившись от крепления, своею тяжестью подтолкнула девушку прямо на него, а окно кузницы захлопнулось, заглушив ее вопль.

Эркель вцепился в трубу и вырвал ее из рук Аманды, но еще раньше Аманда успела хорошенько врезать ему по ноге. Он вскрикнул от боли и отшвырнул железяку в сторону, будто она была не тяжелее соломинки.

— Зря ты так, — прорычал он сквозь ее отчаянный визг. — Не своди меня с ума, а то я начинаю злиться.

Он снова кинулся к ней, рванув за руку с такой силой, что Аманда испугалась, что он ее оторвет. Слезы застилали ей глаза, когда он швырнул ее на землю, тяжело навалился, задушив крики о помощи и не давая вздохнуть. Прежде чем она перевела дыхание, мясистая рука зажала ей рот, превращая неистовые вопли в еле слышные всхлипы. Другая его рука залезла под кофточку, когда он почувствовал, что его кольнули вилами. Тряся головой, как человек, очнувшийся после глубокого сна, Эркель не сразу сообразил, что вилы находятся в руках у громадного негра, стоящего над ним. К изумлению и ужасу Аманды, Эркель громко расхохотался.

— Пошел вон, черномазый, или тебя вздернут на виселице, так что ахнуть не успеешь.

Хотя все трое понимали серьезность угрозы, Арон не сдвинулся с места.

— Я послал своего мальчика за мистером Грэнтом, мисс Аманда, — спокойно сказал он, сильнее надавив на вилы.

Почти сразу же из-за угла здания сломя голову вылетел Грэнт и за ним несколько мужчин.

— Отпусти его и дай ему встать, Арон, — произнес Грэнт со зловещим блеском в глазах. — Я сам с ним разберусь.

— Видал, дурак? Что я тебе говорил? — презрительно ухмыльнулся Эркель, неправильно оценив намерения Грэнта и думая, что гнев его направлен на Арона, а не на него. Он поднялся на ноги. — Хозяин знает…

Сокрушительный прямой удар в челюсть заставил его проглотить остальную часть этого замечания. От второго удара, нанесенного в солнечное сплетение, он задохнулся и согнулся пополам. Пока Грэнт продолжал колотить обидчика Аманды, Арон оттащил ее подальше от драки, поспешно передав в бережные руки Пэдди, иначе она рухнула бы на землю в истерическом припадке.

Через несколько минут все закончилось, и Грэнт отрывисто приказал:

— Собирай свое барахло, Эркель, и убирайся отсюда, пока жив. И если я когда-нибудь увижу тебя ближе десяти миль от Туманной Долины, тюрьма покажется тебе спасением. А не то зароют тебя где-нибудь посреди одного из моих полей, и никто не найдет твой вонючий труп, покуда какой-нибудь прохожий не удивится, почему здесь трава такая высокая.

Пока один из его людей поторапливал Эркеля, Грэнт перенес свое внимание на Аманду. Ее истерические рыдания перешли теперь в судорожные всхлипы; она смотрела на него широко раскрытыми голубыми глазами, полными слез.

— Тысяча чертей, Аманда! — выругался он. Его гнев еще не угас, и он перенес остатки ярости на нее, не заботясь о том, заслужила она того или нет. Ее дурная репутация и происшествие с Эркелем задевали его больнее, чем он думал. Он прекрасно понимал, чем бы кончилось дело, если б Арон не услышал ее криков.

— Говорил же я тебе: будь поосторожнее с мужчинами! Когда же это дойдет до твоих куриных мозгов!

— Я… я не виновата, — процедила она, все еще стуча зубами.

— Ну кому еще в голову пришло бы шататься за кузницей, где никто не услышит и не увидит, не поможет.

— Я… мне…

— Совершенно верно. Тебе. И тебя из-за этого чуть не изнасиловали!

Аманда еще никогда в жизни не была так обижена и возмущена, и это в конце концов развязало ей язык.

— Ты сам виноват больше всех! — завизжала она, к величайшему его изумлению. — Ты обращался со мной, как с грязью под ногами, ты не хотел оказывать мне ни малейшего уважения с той самой минуты, как я приехала сюда. И, конечно, все понимали это. А что мне было делать, Грэнт? Почему ты думаешь, что батрак не станет делать того, что делал ты, если ты научил их быть безжалостными ко мне с самого начала! Ты показал им пример, которому надо следовать! Только жалкая горстка посмела дружески отнестись ко мне, пренебрегая твоим мнением, что я мошенница и шлюха! Все остальные просто подражали тебе!

Справедливость ее слов ошеломила Грэнта, со всей ясностью показав ему результат его поступков, его предубеждений, его откровенного пренебрежения к ней. Она нарисовала неприглядную картину, и ему принадлежала в ней отнюдь не лучшая роль. Но ее слова были правдой, он и раньше задумывался над этим, а сейчас осознал жестокую истину до конца.

— Аманда, мне очень жаль, — начал он, дотронувшись до нее и готовый принести самые искренние извинения в своей жизни.

Она вздрогнула и отпрянула от его прикосновения, словно это была змея. Такая реакция была вызвана скорее нападением Эркеля, чем неприязнью к Грэнту, но он об этом не догадался.

— Ладно. Делай, как знаешь, Аманда, — сказал он решительно. — Поговорим попозже, когда мое общество будет тебе менее противно.

Грэнту многое надо было обдумать и, главным образом, свое гадкое поведение и его последствия. Чем больше он думал, тем больше чувствовал свою вину. Если б он не обошелся так с Амандой, на нее бы не пало всеобщее осуждение, по крайней мере, в такой степени. И она не подверглась бы риску быть изнасилованной одним из ее же собственных работников. Если б он только с самого начала воспринял ее присутствие подобающим образом и не изводил насмешками. Если б он не распускал руки, она бы имела право опровергнуть клевету и высоко держать голову.

Увы! Он лишил ее этого Богом данного преимущества, когда так бездумно осквернил ее чистоту. К тому же, он выболтал эти интимные подробности Дарси, а следовательно, и всему Лексингтону. Теперь ему нужно было подумать, как исправить положение дел.

В путанице, царившей в его голове, постепенно стали приобретать очертания две, казалось бы, не связанные между собой мысли. Первая — пеппермайеровская шутка об объявлении в газете. Вторая — давнишняя идея Мэйси о том, что Грэнт должен жениться на Аманде. Чем больше он обдумывал каждую из них, тем более они сливались в единый план.

Допустим, он женится на ней. Поднимется ли ее положение в обществе? Будут ли ее уважать больше, чем сейчас? Вполне вероятно, тем более что Туманная Долина опять станет его собственностью по праву супруга, и он вновь обретет свой социальный статус. К тому же, поскольку Грэнт является давнишним членом Ассоциации коннозаводчиков, отказ принять в нее Аманду станет пустой формальностью.

Конечно, оставались еще претензии Анабел и Дарси. Однако со временем обман раскроется, а именно тогда, когда Анабел произведет на свет ребенка, не похожего на Грэнта. Что касается россказней Дарси, они могут быть объяснены ревностью отвергнутого поклонника. Если же ничего не поможет, Грэнт прибегнет к последней уловке, поместив на всеобщее обозрение заметку в «Лексингтонских новостях», в которой, кроме правильного объяснения происходящих событий, все желающие найдут немало интересного материала для размышлений на основе определенных фактов, имен, дат и мест.

Да, чем больше он обдумывал проблему, средства ее разрешения и предполагаемый результат, тем больше он убеждался, что женитьба — единственный выход, хотя он не любит Аманду, и она не леди (во всяком случае в его представлении). Но тут уж ничего не поделаешь: назвался груздем — полезай в кузов, как любил говорить его отец. В данном случае женитьба казалась единственно достойным настоящего джентльмена шагом. Итак, решение принято. Осталось только одно, и Грэнт не мог представить себе это без трепета: убедить Аманду.

— Ты что, совсем ума лишился? — воскликнула она недоверчиво. — Еще вчера кричал на меня и называл идиоткой, месяц назад не мог вынести моего присутствия, и я четко помню твои слова, что я — последняя женщина, в отношении которой ты можешь строить брачные планы. А теперь ты вдруг возжаждал повести меня к алтарю! Грэнт Гарднер, ты самый сумасшедший и своенравный человек из всех, кого я встречала! Ты нарочно пытаешься свести меня с ума?

— Аманда, если ты остынешь хоть немного, мы попробуем обсудить это разумно.

— Но во всем этом нет ни капельки разума, или это в тебе его нет? — не унималась она. — Скажи мне, Грэнт, если я выйду за тебя замуж, получу ли я хоть что-нибудь, чего у меня до сих пор не было? — Она широким жестом указала на дом и усадьбу вокруг него.

Он знал ответ, который склонил бы ее к согласию. И выложил его, как картежник выкладывает свой главный козырь, в самый нужный момент:

— Уважение. Право называть себя леди, и пусть кто-нибудь только посмеет возразить тебе.

— Включая тебя?

— Да, Аманда, — ответил он коротко, словно ему было тяжело признавать это. — И ко всему вышеперечисленному, у тебя будут муж и собственные дети — то, о чем каждая женщина мечтает больше всего на свете.

— Мы оба глупы, — пробормотала она в ответ, полностью отдавая себе отчет в том, что он и не заикнулся о любви до гроба. — С другой стороны, ты получаешь обратно Туманную Долину. Неплохая причина для женитьбы, правда?

— Не в этом дело.

— Нет, я думаю, как раз в этом-то и дело, Грэнт.

— Насколько я понимаю, ты опять отвергаешь мое предложение?

— Нет, я просто обдумываю его достоинства и недостатки, пытаясь понять, выгодно ли его принимать, — возразила она. — Если мы поженимся, что меня ждет в качестве твоей жены? Поскольку Чалмерс сам будет заниматься ведением хозяйства, мне останется только составлять меню на день и обхаживать клиентов и их семьи, чем я до сих пор и занималась с неизменным успехом. Ты что, думаешь, я запишусь в кружок кройки и шитья, чтобы заполнить чем-нибудь свободное время? Или буду брать уроки игры на фортепьяно?

— Если хочешь…

— А я не хочу!

— Так чего же ты хочешь? Скажи прямо, Аманда. Я не особенно изощрен в чтении мыслей, особенно твоих.

— Я хочу и дальше работать с тобой на ферме. Хочу продолжать изучение коневодства и конного спорта. А также, поскольку мы оба осознаем, что в обращении с конторскими книгами я превосхожу тебя, мне хотелось бы заниматься делопроизводством.

— Другими словами, ты хочешь еще больших прав, чем раньше, прав партнера в браке и в бизнесе?

Она кивнула:

— Именно так.

— Согласен. Но учти: главным буду я, мое слово останется последним во всех делах, хотя наверняка у меня уши увянут от твоих возражений по любому поводу.

Ее ехидная улыбка обещала именно это.

— Да, еще я бы хотела сохранить счет в банке на свое имя.

Он нахмурил брови.

— Аманда, что бы ты ни думала обо мне в прошлом, я не буду скаредным мужем. У тебя будут деньги на расходы по хозяйству, и все дополнительные счета на одежду и личные покупки тоже будут оплачиваться мной. Тебе не понадобится отдельный счет. Разве что ты собираешься содержать на него любовника.

— Этого скорее можно ожидать от тебя, — парировала она высокомерно. — Нет, мне хотелось бы просто иметь немного своихденег, чтобы тратить их по собственному усмотрению. Другие женщины частенько пользуются средствами своих мужей, чтобы делать им подарки на Рождество и дни рождения, но я не из таких. Кроме того, есть Бэтси, и кто знает, какие обстоятельства могут возникнуть в будущем. Не могу же я просить у тебя денег на содержание своих друзей, если я знаю, что ты от них совсем не в восторге.

— Хорошо, у тебя будет свой счет. Что касается Бэтси, пока она гостит под крышей моего дома, я беру на себя расходы на заботу и уход за ней.

— Очень любезно с твоей стороны, учитывая сложившуюся обстановку.

— Что-нибудь еще?

— Я подумаю.

Хотя у нее были и другие условия, сердцем она начала склоняться к этому предложению, хотя тут был и определенный риск. Слишком долго она запрещала себе даже думать о том, чего так отчаянно желало ее сердце. Она надеялась, что когда-нибудь Грэнт полюбит ее, как любила она. Конечно, он был слишком упрям и не поверил бы ей, если б она открыла ему свои чувства, как не поверил в ее признание, сделанное после их первой страстной любовной близости. Только время и поступки могут доказать ее любовь более определенно, чем сказали бы слова. Поскольку она все-таки хотела, чтобы Грэнт знал правду, он должен был дойти до этого великого открытия сам. Кроме того, нужно было, чтобы он знал и верил, что только любовь побудила ее выйти за него замуж, а стремление к уважению и респектабельности не играло в этом никакой роли. Аманда чувствовала, что тогда и только тогда они смогут быть по-настоящему счастливы вместе, когда любовь и доверие будут взаимными. Несомненно, она ставила на карту очень многое, и это была главная ставка в ее богатой азартными увлечениями жизни.

Грэнт пристально наблюдал за тем, как Аманда обдумывает свое решение, бессознательно покусывая верхнюю губу вместо обычной своей жвачки. Наконец, глубоко вздохнув, она произнесла:

— Отлично. Когда и как мы совершим этот бесстрашный прыжок в супружеское счастье?

— Твой энтузиазм меня просто ошеломляет, — ответил он с неподдельным сарказмом. — Как только мадам Лалейн сошьет тебе свадебное платье. Заплати ей побольше, чтобы она поторопилась и сделала его девственно белым, Аманда. Чистейший блестящий белый сатин, отделанный кружевами!

— Грэнт! Ради Бога! Это все равно, что плевок в лицо всем жителям Лексингтона!

Он пожал плечами.

— Всем нашим самым важным клиентам будут посланы приглашения, включая сенатора мистера Уиттакера и, конечно же, Арта Мэйси.

— А Бэтси? — спросила Аманда, упрямо подняв подбородок.

Грэнт и глазом не моргнул.

— Естественно. Как только я договорюсь в церкви, сообщу тебе дату. Заставь Чалмерса приготовить все необходимое для приема гостей.

Теперь, когда она уже согласилась на этот смехотворный, с ее точки зрения, союз, ее стали одолевать сомнения.

— О Грэнт! — простонала она. — А что, если никто не придет? Мы же будем выглядеть страшно глупо. Может, лучше передумать, пока не поздно?

— Они придут, хотя бы из уважения к моим родителям, и чтобы удовлетворить свое ненасытное любопытство, — заверил он.

— Я ведь даже не знаю, какого ты вероисповедания, — запротестовала она, начиная испытывать страх. — Теперь я поняла, что на самом деле ничего о тебе не знаю. Не имею понятия, откуда родом твоя семья, хотя Анабел однажды, кажется, упомянула Англию. Или чем занимались твои родители. Или какой твой любимый цвет. Или, кто посадил розы рядом с домом. Или где ты заказываешь рубашки. Или… ничегошеньки я о тебе не знаю!

— Я лютеранин, это не так уж далеко от католицизма, чтобы у тебя возникли какие-либо серьезные проблемы. Моя семья в основном происходит из Англии, хотя некоторые родственники родились в Ирландии и Шотландии. Здесь странная смесь. Некоторые из них фермеры, другие лавочники, есть даже герцогиня, благодаря браку моей кузины Амелии с особой королевской крови. Мой любимый цвет синий — цвет твоих глаз, а розы посадила моя мать. У меня есть любимый портной на Милл-Стрит, а на остальные твои вопросы я, несомненно, отвечу в процессе подготовки к свадьбе. Ты и без того знаешь самое главное.

— Что же?

— Ты отлично знаешь, как доставить мне удовольствие в постели. Какие из твоих духов нравятся мне больше всего. Еще ты знаешь, что мне нравится, когда твои длинные распущенные волосы разбросаны по моей подушке, когда мои пальцы скользят по твоей гладкой коже, ощущая твое тонкое белье и шелковистую одежду. Как я схожу с ума от желания, слыша твои негромкие стоны, когда мы занимаемся любовью.

Он громко засмеялся, увидев краску смущения, залившую ее щеки.

— Здесь становится жарковато для тебя, дорогая? — поддразнил он ее. — Может, мне позаботиться о бокале шампанского, дабы отпраздновать нашу помолвку?

— Оставь эти штучки для брачной ночи, ты, развратный пошляк, — целомудренно отпарировала она, отмахнувшись от него. И значительно улыбнувшись, добавила: — И будет очень любезно с твоей стороны, если ты не растратишь весь свой пыл, готовясь к свадьбе. Смею уверить, он тебе еще очень пригодится.

ГЛАВА 24

В Туманной Долине воцарилась суета. Срочно рассылались приглашения, по наиболее отдаленным адресам отправлялись специальные курьеры. Чалмерс и повар сбились с ног, составляя меню для свадебного стола. Была нанята дополнительная прислуга для чистки серебра, фарфора и хрусталя, и вскоре каждая комната сияла чистотой и пахла пчелиным воском и лимоном. Целая армия садовников в спешке полола и подстригала лужайки и цветочные клумбы, в то время как маляры покрывали свежей краской каждое здание и строение.

Улыбаясь до ушей, мадам Лалейн пообещала соорудить не платье, а произведение искусства, в котором Аманда будет предметом смертельной зависти каждой женщины и мечтой каждого мужчины. При виде обручального кольца Аманды модистка изумленно присвистнула и стала уверять, что это самая необычная вещь из всех, когда-либо виденных ею.

Аманда согласилась с ней, но о происхождении кольца сказать ничего не могла, поскольку это была идея Грэнта. Она только удивлялась, как это он умудрился заказать и получить его так быстро — буквально через неделю после их помолвки Грэнт надел кольцо на ее палец. Аманда не знала, что и думать по этому поводу. Безусловно, колечко было замечательное, но весьма необычное, и Аманда подозревала Грэнта в желании подшутить над ней.

В центре прямоугольного основания из перламутра покоился крупный рубин в форме сердца. Все это было помещено в золотую оправу неправильной формы, а по краям украшено золотыми пластинками, лежащими друг на друге. Казалось, что это разложенная веером колода карт, которую венчает туз червей.

— Это необыкновенно! — В восхищении всплеснула руками модистка. — И так чудесно и романтично!

Про себя Аманда подумала, что таким образом Грэнт хочет не дать ей забыть, как она начинала свой жизненный путь. Но кольцо было таким красивым, и Грэнт был настолько доволен собой, когда преподносил его Аманде, что у нее не хватило духу спросить об этом прямо даже тогда, когда он похвастался, что заказал еще и браслет, инкрустированный рубинами, имеющими формы всех карточных мастей. И конечно, особую ценность этому гарнитуру придавало то, что он был нераздельно связан с личностью владелицы.

Грэнту было мало предсвадебной суеты, он поместил объявление о предстоящей церемонии бракосочетания в местных газетах, и Лексингтон был взбудоражен этой новостью. Но за этим последовали еще более интересные события.

До отца Анабел в конце концов дошли слухи о ее романе с конюхом. Ох, и летели же с нее перышки! Все это время он наивно полагал, что его невинную дочь соблазнил, а потом безжалостно бросил ее единственный возлюбленный, неисправимый негодяй Грэнт Гарднер. Теперь же правда раскрылась, приведя почтеннейшего мистера Фостера в состояние крайнего замешательства.

Он призвал к ответу любимое чадо, требуя правды по этому деликатному поводу. Анабел, конечно, все отрицала, но отец на этом не успокоился. Терзаясь подозрениями, он взял в оборот молодого человека и, приперев его к стенке настойчивыми и даже грубыми вопросами, получил от него исчерпывающую информацию.

Прогнав беднягу из своих владений под угрозой немедленной расправы, мистер Фостер снова приступил к Анабел, которая вдруг превратилась в воинственную ведьму. В приступе гнева она призналась, что развлекалась не только с Грэнтом и конюхом, но и с третьим мужчиной по имени Стэнфорд Дарси. Более того, отцом будущего ребенка является либо Дарси, либо только что бежавший конюх. Который из них — она не знала, хотя предпочитала сделать ставку на Дарси, раз уж ее грандиозная затея заарканить Грэнта с треском провалилась.

После всего этого Анабел заперли в комнате, а бедный отец в это время пытался найти выход из положения.

Прислуга Фостера, будучи в самой гуще событий, не могла не обсудить их с соседями, и поэтому довольно скоро вся округа знала о случившемся в доме Фостера. Кассир на железнодорожной станции добавил истории пикантности, рассказав, как бывший конюх Фостера брал билет на ближайший поезд до Чаттануги, штат Теннесси, оплатив стоимость проезда только в одну сторону. Под глазом у парнишки красовался великолепный синяк.

Вскоре после этого Стэнфорд Дарси закрыл дело, по крайней мере, на некоторое время, приказав своему сбитому с толку секретарю отвечать клиентам, что он «уехал на рыбалку». Любопытные задавались вопросами: «Что же он будет ловить? Или кого? И как долго сможет хитрый адвокат скрываться от Анабел и ее разгневанного папочки?»

Узнав об этих новостях, Аманда взбесилась не меньше мистера Фостера:

— Ах, он скользкий, презренный, паршивый червь! Подумать только — я ему верила! Да чтоб я провалилась, если еще раз доверюсь его масленым глазкам! Щенок вонючий!

— По-моему, правильнее было бы назвать его сукиным сыном, — пришел на помощь Грэнт, которого тоже передернуло при мысли о том, кому оказывала благосклонность его невеста, причем он и не подозревал об этом. Да и Дарси тоже хорош!

— Наверное, ты прав, но я вовсе не собираюсь бросать тень на репутацию его матушки. Кто знает, может, она была вполне достойной особой, а вот сынок у нее — ну просто омерзительный!

— Ну и насколько же он мерзок? — спросил Грэнт, нахмурившись от кольнувшего его подозрения, не было ли чего-нибудь и между Амандой и адвокатом.

— Не настолько, чтобы лезть ко мне под кофточку, уверяю тебя, — раздраженно огрызнулась она. — Хотя он пару раз и высказывал подобные желания, правда, как-то вскользь и словно невзначай. Один раз он даже попытался скользнуть губами по моей груди, но не тут-то было: Пушистик чуть не оттяпал ему нос. Он как раз в это время сидел у меня на коленях.

Грэнт криво усмехнулся:

— Пушистик или Дарси? Я имею в виду, кто сидел у тебя на коленях?

Она бросила на него уничтожающий взгляд и, не найдя ничего лучшего, улыбнулась:

— Утенок, глупенький. Дарси никогда не заходил так далеко.

— Знаешь, тогда, может быть, эта птичка не такая уж и плохая.

Аманда хихикнула:

— Какая птичка? Пушистик или Дарси?

Когда Аманда под руку с Чалмерсом медленно шла по проходу, ее поразило количество людей на церковных скамьях. Грэнт оказался прав. На свадьбу явились сливки лексингтонского общества — то ли из простого любопытства, то ли потому, что в их изменчивом мнении Дарси и Анабел пали столь низко, что Аманда и Грэнт казались теперь чуть ли не ангелочками. Кроме того, поскольку Грэнт вернул себе прежнее состояние и положение в обществе, они, вероятно, считали целесообразным простить и забыть все раздоры как можно скорее, полагая, что счастливый жених поступит точно так же. Поэтому свидетели церемонии чуть ли не заливались слезами умиления.

Сквозь прозрачную вуаль, прикрывавшую ее пылающее лицо от любопытных взглядов, она видела Бэтси, стоящую рядом с алтарем. Мадам Лалейн превзошла себя, создав для Амандиной подружки платье, делавшее ее одновременно целомудренной и соблазнительной и облегавшее тонкую талию девушки без корсета, который мог бы причинить боль ее недавно сросшимся ребрам. В руках она держала небольшой букет бледных фиалок, и гирлянда из этих же нежнейших цветов была вплетена в ее светлые волосы.

По другую сторону алтаря, стоя рядом с шафером Фрэнком Гановером, Грэнт ожидал свою невесту. В свадебном костюме он был красивее, чем когда-либо, и его изумрудные глаза, казалось, притягивали Аманду какой-то магической силой.

На секунду Аманде показалось, что он излучает яркий свет, глаза ее заволокло туманом, и вокруг все исказилось и поплыло. Его белоснежная накрахмаленная манишка отливала серебром, пламя горящих свечей отбрасывало светящийся ореол на его волосы цвета воронова крыла. Зелень в громадном букете, стоящем за его спиной, превратилась вдруг в плюмаж, развивающийся на шлеме, и вот перед ошеломленной Амандой был рыцарь, являвшийся ей в мечтах, во всем своем великолепии. Словно во сне, она потянулась к нему, чувствуя, что обеты любви и верности, которые она принесет этому человеку, не разрушит ничто на свете. Сердце ее переполняла любовь, и она могла только молиться, чтобы когда-нибудь и он разделил ее чувство.

Грэнт никогда еще не видел Аманду такой красивой. Она показалась ему темноволосой богиней, закутанной с головы до ног в струящийся белый сатин и кружева. На щеках ее играл румянец, заметный даже сквозь газовую вуаль, а глаза сверкали, как звезды.

Его взгляд пробежал по ее лицу, коснулся ее груди и плотно прилегающего корсажа. На шее у нее дрожал кулон с голубым топазом, который он преподнес ей вместе с такими же сережками в качестве свадебного подарка. В руках она судорожно сжимала букет белых лилий и Библию, принадлежавшую когда-то его матери.

Она была совершенна! Элегантность, невинность и обольстительность, соединившиеся в одной прелестной женщине. Бесплотной, как облачко утреннего тумана, но в то же время животрепещуще земной и притягательной, словно в ней сосредоточились все искушения, ниспосланные человеку.

Пройдет немного времени, прозвучат слова обета, и она станет его женой на все времена. И он будет любить ее, и чтить, и будет ей защитой и опорой до самой смерти. Отныне и впредь. И защитит он, и охранит ее от всех невзгод и зол земных, от дурных дел и недобрых людей. И даже от ее собственного женского непостоянства.

Хотя он не испытывал любви, вожделение и страсть всецело завладели им, и Грэнт с удивлением обнаруживал у себя собственнические чувства по отношению к этой обольстительной чародейке, которая своенравно наложила на него заклятие. И он понимал, что должен очень стараться, чтобы она не разочаровалась в нем.

Они стояли, взявшись за руки, и повторяли слова обета, связывающего их священными узами. Голос Аманды дрожал и срывался, голос Грэнта звучал твердо и уверенно. Спокойно и нежно он надел ей на палец обручальное кольцо — сияющий символ их союза. Медленно, ощущая торжественность момента, он поднял вуаль с ее лица, их взгляды встретились, и губы слились в поцелуе. Это была безмолвная страстная клятва в обоюдной верности. Счастливые слезы заблестели в уголках ее глаз.

Отодвинувшись, Грэнт пристально изучал ее лицо, огромные сверкающие голубые глаза и дрожащие алые губы, пылающие после поцелуя.

— Улыбнись, принцесса, — тихо прошептал он, и его губы тронула нежная улыбка. — И приветствуй своих подданных.

Возвращение домой в убранном цветами экипаже было похоже на волшебную сказку, а Грэнт и Аманда казались ее героями. Даже Фрэнк и Бэтси, сидевшие напротив и сиявшие от удовольствия, не нарушали очарования момента.

Празднество, как оказалось, только начиналось, и Аманда могла поклясться, что в жизни не видела такого множества людей, собравшихся в одном месте. За праздничным столом все не поместились, и многие гости слонялись по комнатам и саду, держа на весу тарелки и бокалы. Подарки некуда было девать, их пришлось рассовывать по всем углам, чтобы они не мешали разносящим угощение слугам, с нечеловеческой скоростью мечущимся по дому.

В одном конце гостиной из небольшого фонтанчика непрерывно лилось шампанское. Аманда не могла понять, как это Чалмерс ухитрился устроить такое чудо. Она не могла не восхититься и грандиозным двенадцатиярусным свадебным тортом, внушающим благоговейный трепет образцом кулинарного искусства, украшенным завитками и розочками из мороженого и глазури.

Под руку с Грэнтом Аманда смешалась с гостями, грациозно приветствуя каждого из них. Когда они сели за изобилующий яствами стол, она нашла немного времени, чтобы утолить свой голод, что было очень уместно после всех треволнений этого дня. Кроме того, каждый раз, когда она подносила к губам свой бокал шампанского, он опять оказывался полным до краев.

В конце концов, это вовсе не удивительно, решила она, поймав дьявольский огонек в зеленых глазах Грэнта.

К тому времени, когда разрезали торт, у Аманды перед глазами все поплыло, закружилась голова, ей стало подозрительно жарко. Недолго думая, Грэнт аккуратно вложил в ее руки букет лилий, который она давно уже выронила, и, засмеявшись в ответ на ее хмельной взгляд, вывел Аманду из-за стола и повел, пошатывающуюся и опирающуюся на его сильную руку, на второй этаж. Веселая толпа с возгласами одобрения и поддержки провожала их до самой лестницы и осталась внизу. На полдороге он остановился и подсказал ей:

— Они ждут, чтобы ты бросила свой букет в сторону незамужних барышень, дорогая.

— Зачем? — спросила она, недоуменно нахмурившись.

Он хмыкнул:

— Такая традиция, Аманда. Считается, что счастливица, поймавшая твой букет, выйдет замуж следующей.

— А-а, ну это другое дело. Разве я могу стоять на пути у высоких чувств?

Широко размахнувшись, она бросила цветы в воздух и радостно захлопала в ладоши, увидев, как букет зацепился за гирлянду в волосах Бэтси и свалился ей прямо в руки.

— Как чудесно! — воскликнула Аманда. — Интересно, а кто будет женихом?

— Неужели ты думаешь, такого не найдется? — усмехнулся Грэнт. Нагнувшись, он приподнял ее юбку и начал стаскивать подвязку с ее чулка.

— Грэнт! Что ты делаешь? — громко зашипела она — Что подумают гости?!

— Я всего лишь краду твою подвязку, дорогая, чтобы бросить ее вниз на головы претендентов в женихи. Так обычно делают на свадьбах.

— Ну хорошо, только, пожалуйста, оставь в покое мой чулок и перестань щипаться, паршивец! Мне же щекотно!

Грэнт со смехом бросил похищенную подвязку через плечо и, даже не остановившись, чтобы посмотреть, кто ее поймал, подхватил новобрачную на руки и потащил ее вверх по лестнице прямо в спальню. Гости могли продолжать веселье без них под руководством Чалмерса и его команды. У Грэнта же и его прекрасной и слегка подвыпившей жены впереди было гораздо более интересное занятие.

Если бы Грэнт все-таки обернулся, то наверняка остолбенел бы, подобно молодому человеку, в руки которого упала подвязка. Лишившись дара речи от изумления, Тэд Гарднер уставился на зажатый в его пальцах предмет и удаляющуюся фигуру старшего брата. Смущенный и взволнованный, он только теперь начал осознавать, свидетелем какого события стал, войдя в дом и очутившись среди праздничной толпы. Помотав головой, чтобы убедиться в реальности происходящего, Тэд отправился на поиски Чалмерса, сгорая от нетерпения узнать обо всем случившемся в его отсутствие, и особенно о том, как удалось пройдохе-картежнице окрутить его упрямого братца.

Наверху, в спальне, жених и невеста спешили избавить друг друга от мешающей им одежды, обмениваясь при этом долгими поцелуями и жаркими ласками.

— Быстрее, Грэнт! — взмолилась Аманда, пока его пальцы безуспешно боролись со множеством крошечных.пуговок на спинке ее платья. — Осторожней, не порви платье. Оно может еще пригодиться на свадьбе нашей дочери.

— Сына, — поправил он и улыбнулся, представив себе маленькую копию Грэнта Гарднера в недалеком будущем, и эта мысль привела его в восторг.

— Тебе не кажется, что твой сын будет выглядеть несколько странно в моем свадебном платье? — хихикнув, сказала она.

— Я имел в виду, что хочу сына, — объяснил он, все еще сражаясь с последними пуговками. — Ферме таких размеров, как наша, просто необходимы мальчики для поддержки и продолжения дела, когда я стану совсем старым и дряхлым.

— Отлично, получишь своего сына, но я хочу и девочку. И кроме того, пройдет много времени, пока тебе захочется отдать бразды правления кому-нибудь еще.

Казалось, прошла вечность, прежде чем платье наконец соскользнуло на пол, и Аманда, вздохнув с облегчением, принялась растирать свои руки и плечи.

— Слава Богу! Я уже думала, что ткань приросла к моей коже!

Грэнт усмехнулся:

— Кажется, шампанское начало уже откалывать номера, — съязвил он, легонько покусывая ее шею.

— Да, злодей! Я пыталась ограничиться половиной бокала, но его постоянно наполняли вновь!

— По-моему, ты выпила никак не меньше четырех бокалов, и все до дна.

Она состроила недовольную гримасу.

— Надеюсь, ты понимаешь, что натворил. Еще я надеюсь, что у тебя достаточно энергии, потому что собираюсь мучить тебя, пока все шампанское не выветрится. Нам повезет, если хоть один из нас сможет завтра ходить!

— Дорогая, мне наплевать на это, даже если мы не выйдем из этой комнаты все выходные, — ответил он, сожалея о том, что из-за предстоящего на следующей неделе аукциона они с Амандой не смогут отправиться и в самое короткое свадебное путешествие. Хотя они будут вместе и все равно смогут наслаждаться друг другом целый месяц, а после аукциона, возможно, что-нибудь и придумают.

Пока она стаскивала с его широких плеч костюм и развязывала галстук, он занялся завязками ее нижних юбок. Когда его рубашка и туфли присоединились к растущей груде одежды на ковре, Аманда стояла перед ним полуобнаженная. На ней был только расшнурованный лиф, шелковые французские трусики, тонкие белые чулки и драгоценности. Вытащив шпильки из ее волос, он запустил пальцы в волнистые локоны, и они щедрым каскадом рассыпались по ее плечам.

Затаив дыхание, Грэнт любовался ею.

— Иногда я не могу поверить, что ты так прекрасна, — прошептал он, коснувшись ее полуобнаженной груди и срывая с нее последний покров.

Она запустила пальцы в густые темные волосы на его груди, слегка царапнув ногтями скрывающиеся в них коричневые соски.

— Я только что подумала то же самое о тебе, — призналась она. — Знаешь ли ты, что когда мы впервые встретились, я не могла ни вздохнуть, ни слова сказать, любуясь тобой?

— Насколько я помню, я тоже затратил в тот день немало времени на восхищение тобой, — усмехнулся он. — Чем и занимаюсь до сих пор. И мне нравится то, что я вижу, хотя мне хотелось бы видеть больше прямо сейчас.

С этими словами он быстро сорвал с нее оставшуюся одежду, взял на руки и понес к огромной кровати.

Пока Грэнт освобождался от остатков своей одежды, Аманда лежала, беззастенчиво наблюдая и восхищаясь каждым новым дюймом мужской плоти, открывавшейся ей. Тяжелая работа на ферме наделила его крепкими мускулами, которые приводили Аманду в восторг. И наверняка ему приходилось работать на солнце без рубашки, потому что спина, плечи и руки загорели так же, как и лицо, в то время как нижняя часть тела была темной только от густых волос.

Когда он подошел, она встретила его с распростертыми объятиями, крепко прижавшись к его сильному горячему телу. Соприкосновение их тел до предела обострило ее чувствительность. Извиваясь под ним, она помогла ему устроиться поудобнее.

— Пожалуйста, поторопись, любимый! — взмолилась она. — А не то я вспыхну и подожгу постель!

Грэнт был готов удовлетворить ее настойчивую просьбу, зная, что если им захочется заниматься любовью медленно, впереди у них будет уйма времени. Всю ночь и целый день, стоит только пожелать. А сейчас он был возбужден не меньше Аманды. Извивающееся под ним тело, запах ее духов, смешанный с совершенно особым запахом женского желания, и жаркое прикосновение ее атласной кожи сводили его с ума.

Все произошло быстро и неистово, как у изголодавшихся по любви волков. Ее ногти царапали его спину; его зубы покусывали ее шею и плечи. Крики блаженства слились в единый вопль, и они забыли о тех, кто мог слушать и обсуждать их брачную ночь.

Когда все закончилось, они не перестали желать друг друга, их страсть не была утолена. Снова и снова, всю долгую ночь они наслаждались любовью, доводя друг друга до исступления и утоляя затем невыносимую плотскую жажду всеми способами, которые только приходили им на ум. Луна побледнела, и звезды тускло мерцали на светлеющем небе, когда они, как два усталых воина после сражения, наконец дали отдых своим насытившимся телам.

— А ты все еще красишь ногти на ногах, — заметил он с утомленным зевком, устраивая ее голову на своем плече.

— Да, но теперь они у меня более светлого оттенка, если ты заметил.

— Конечно же, заметил, причем почти сразу после того, как ты их накрасила, но ничего не сказал. Не пойму почему, но есть что-то очень чувственное в том, что, раздевая женщину, обнаруживаешь на ее ногах накрашенные ногти.

Скосив глаза, он увидел, что она улыбается.

— Уж я-то знаю! — рассмеялась Аманда.

— Вот распутница! — Улыбаясь, он наградил ее легким шлепком по обнаженным ягодицам.

Она отомстила ему, царапнув ногтями по бедру.

— Развратник!

— Жена… — нежно прошептал он, коснувшись губами ее влажного лба.

В ответ она прижалась к нему еще теснее, снова подставляя свои губы для поцелуя.

ГЛАВА 25

Только на следующее утро от Чалмерса, принесшего в спальню на подносе завтрак, Грэнт и Аманда узнали о приезде Тэда. С радостным криком и почти не извинившись перед ней, Грэнт помчался вниз приветствовать своего блудного братца. Аманда с трудом поспевала за ним.

Они нашли Тэда, любующегося розами на веранде гостиной и не забывающего при этом с удовольствием поглощать свой поздний завтрак. К их величайшему изумлению, на нем была голубая форма кавалерии Соединенных Штатов. Аманда еще больше поразилась, когда Тэд поднялся и по-братски обнял ее.

— Добро пожаловать в нашу семью, Аманда, — сказал он, и это прозвучало совершенно искренне.

Она тоже дружески приветствовала его, спрашивая себя, чего это он так любезен с ней после той злополучной партии в покер, лишившей его всего состояния. Вообще-то в течение всего их короткого знакомства он относился к ней лучше, чем старший брат, хотя имел для этого меньше оснований.

— Где ты пропадал все это время? — резковато спросил Грэнт, тем не менее обнимая Тэда, как будто специально демонстрируя Аманде свою привязанность к брату. — И почему ты, черт возьми, не писал? Мне бы хватило и пары строчек — мол, жив и здоров.

— Ясное дело, я был в армии, — ответил Тэд, показывая на свою форму. — А что касается писем, мы были немного заняты, сражаясь с индейцами, и на подобную ерунду времени не оставалось, да и почта у нас на Западе не слишком надежная, даже если ты и найдешь клочок бумаги для письма.

Он принял кроткий вид и, поколебавшись, добавил:

— Полагаю, вы слышали о Кастере и его отряде, уничтоженном в июне этого года?

— Бог мой, неужели ты был с ними?! — воскликнул Грэнт, а у Аманды перехватило дыхание при одной лишь мысли о той опасности, которой подвергался ее шурин.

— По правде говоря, я действительно был там, — с трудом выдавил Тэд. — Это еще одна причина, из-за которой я не хотел тебе писать. Я не хотел пугать тебя, кроме того, я боялся, что ты можешь меня забрать домой. Сейчас же ты можешь убедиться, что я в полном порядке.

— Наверное, дело не в твоей осмотрительности, а в везении, — проворчал Грэнт, ища глазами следы от ран, которые Тэд, быть может, пытался скрыть от них.

Тэд кивнул:

— Да, действительно. Мне повезло, когда генерал Кастер разделил войска, и я оказался с капитаном Бентином, а не у самого Кастера. И хотя мы сражались больше, чем они, и я даже был уверен, что меня убьют, я уцелел.

Мы отбивались до тех пор, пока к нам не пробился генерал Терри с вестями о Кастере. И когда мы вернулись на Миссури в форт Линкольн, он поцеловал его стены.

Глядя в изменившееся лицо брата и слушая его слова, Грэнт понял, что его брат стал совсем взрослым. Быть может, лишь всеведающий Бог знал, что делал, послав Тэду испытания, которые научили его отвечать за свои поступки. Поэтому Грэнт подавил готовые сорваться с языка упреки. Наверное, решил он, пришло время отбросить старую привычку постоянно порицать и наставлять на путь истинный брата. Вместо всего этого он спокойно спросил:

— Долго ли ты пробудешь с нами, Тэд?

В глазах юного Гарднера сверкнула искорка.

— Достаточно долго для того, чтобы надоесть молодоженам, — поддразнил он. Затем добавил: — Мы ждем, пока выздоровеют наши раненые, так что в моем распоряжении около месяца. Затем я опять поеду сражаться.

— Зачем тебе возвращаться на Запад? — вставила Аманда. — Не лучше ли тебе ходатайствовать о назначении поближе к дому?

— По правде говоря, я хотел бы посоветоваться об этом с Грэнтом, но не знаю, что он подумает обо всем этом после весенней истории.

— Да что ты, Тэд, мы ведь одна семья. И что бы ты ни натворил, ты всегда можешь обратиться ко мне с любой твоей проблемой, — уверил его Грэнт. — Возможно, это и прозвучит слишком громко и напыщенно, но я не знаю ничего такого, чего бы я тебе не мог простить.

Краешком глаза он заметил, как у Аманды от изумления округлились глаза.

— В чем дело? — буркнул он.

— Да нет, ничего, — ответила она, стараясь не рассмеяться. — Ты ведь ужасно рассмешил, когда сказал о напыщенности и громкости. Насколько я припоминаю, всего этого было предостаточно, когда я только приехала сюда.

Тэд тоже усмехнулся:

— Наверное, ты вспомнила его реакцию на мой проигрыш? — предположил он. — Братец, ну и номер же я тогда отколол! Собственно, поэтому я и покинул вас.

Наверное, ты был рад моему отсутствию, — быстро добавил он, когда его брат грозно посмотрел на него.

— Ты сам должен быть доволен, что тебя здесь не было. Ну, а о чем ты хотел посоветоваться со мной? Ты хочешь перевестись куда-нибудь поближе к дому? — спросил Грэнт.

— Не совсем точно, но в целом так. Я действительно желал бы служить поближе к дому. Но сначала я должен вернуться в Вест-Пойнт и стать офицером. Для этого мне нужны рекомендации и немного денег, чтобы заплатить за учебу. Я до сих пор не оплатил всего, и если я сделаю это, они убедятся в серьезности моих намерений. Капитан Бентин, майор Рено и генерал Терри — все они обещали дать мне рекомендации, но и ты, Грэнт, тоже должен дать мне ее — ведь ты мой ближайший родственник. Напиши что-нибудь о моем уравновешенном характере и хорошем воспитании, можешь также добавить, что ты уверен в моих способностях. Я думаю, что не будет лишним попросить кого-нибудь из наших друзей или соседей написать что-нибудь лестное, пока я тут.

— Ты что, действительно решил сделать карьеру в армии? И ты действительно этого хочешь? Во всяком случае, если ты хоть чуточку сомневаешься, ты можешь остаться и помогать мне управлять фермой.

— Нет, хотя мне нравится здесь, и наша ферма навсегда останется домом для меня, но я должен торить свою дорожку в жизни. И я не могу делать это, все время опираясь на тебя. Хотя это и звучит странно, но потеря своей половины фермы было лучшим, что могло случиться со мной. Хорошая встряска, показавшая, каким же избалованным ребенком я был. Да и не сведущ я в коневодстве, как ты. Ты любишь это дело, ты выполнял почти всю работу, я же забавлялся.

Грэнт хотел было сказать, что он согласен отдать половину своей части имения, если только Тэд останется, но что-то заставило его проглотить слова, готовые было слететь с языка, так что он был рад, когда Тэд продолжил:

— Не обижайся, но я хочу идти своим путем. Я даже все эти дни чувствую себя не в своей тарелке. И вернувшись из Вест-Пойнта офицером, я буду ужасно горд: я буду знать, что сделал что-то важное в жизни по собственному выбору. Сам. Первый раз.

Когда Тэд первый раз взглянул на Бэтси, в его глазах мелькнул огонек неподдельного интереса. А Грэнту сразу же захотелось погнать брата в Вест-Пойнт или еще дальше, и как можно быстрее. Взгляд Бэтси тоже вызвал его раздражение.

Когда Грэнт сказал об этом Аманде, она надула губки и ответила:

— Я думаю, все это вполне естественно…

— Конечно, ты ведь сама употребляла все эти женские уловки по отношению ко мне, — продолжал Грэнт, поняв, что он не получит поддержки.

— Никогда.

— Да, конечно, ты все это делала, — продолжал он упорствовать. — Вот и сейчас ты надуваешь свои прелестные губки, чтобы мне захотелось тебя поцеловать. Я не говорю о том, как ты смотришь на меня своими большими влажными глазами, или машешь веером под самым моим носом, или делаешь на своих нарядах вырезы, открывающие грудь как раз настолько, чтобы у меня усилилось слюноотделение.

— Ага, работает! — ухмыльнулась она.

— Черт подери, и ты еще сомневаешься? — сказал он и подвинулся к ней поближе, чтобы она могла ощутить огонь, пылающий в нем.

Был вечер, и им оставалось еще доделать тысячу дел, но Аманда схватила его за руку и потащила домой, где их ждала большая кровать.

— Давай посмотрим, что нам удастся предпринять, чтобы ты не чувствовал себя несчастным. И кто из нас сильнее нуждается в сострадании, — прошептала она.

Во время ужина Тэд расхохотался, когда полуобщипанный Пушистик вспрыгнул сначала на колени Аманды, а затем и на стол, и принялся клевать кусочек хлеба у нее на тарелке. Моргая, Тэд взглянул на дальний конец стола, где сидел Грэнт, уныло рассматривающий жену и утенка.

— Вот типичный пример домашнего любимца, — заявил Тэд только лишь для того, чтобы поддразнить брата. Грэнт холодно взглянул на него:

— Я уже почти забыл твою любовь к странным уродцам, — сухо сказал он. — Я помню, как ты завел мокасиновую змею, что стоило жизни маминой кухарке.

— О нет, это не могла быть мисс Дайвотс, — пробормотала Аманда, вызвав новую вспышку веселья у Тэда, который сидел достаточно близко к ней.

— В чем дело, Аманда? — поинтересовался Грэнт.

— Да нет, милый, ничего. Просто я заговариваюсь.

— Тогда заговаривайся погромче, пожалуйста, так, чтобы мы все могли слышать.

— Тогда мне придется прыгать, — возразила Аманда, взяла свою тарелку и села между Бэтси и Грэнтом. — Где это в правилах хорошего тона сказано, что жена должна сидеть в полумиле от мужа во время обеда?

— Там сказано, что хозяин дома должен сидеть во главе стола, а хозяйка — у его ног, чтобы никому из гостей не было обидно, — пояснил Грэнт. — Мы шутили часто, и до сих пор ты всегда понимала это и не жаловалась.

— В тех случаях за столом было полно народу, — напомнила она. — По крайней мере, мне не приходилось беспокоить Чалмерса, или просить кого-нибудь подняться, лишь для того, чтобы передать проклятый картофель.

— Она забила гол, Грэнт, — вставил Тэд.

— Да, своим острым язычком.

Окрыленная этим, Аманда с воодушевлением продолжала пикировку:

— Милый мой, рано или поздно я припомню, как ты меня обозвал «хозяйкой», — предупредила она грозно.

— О, это становится интересным, — заявил Тэд.

— Не обращай внимания, — обратилась к нему Бэтси, — они частенько цапаются, как собака с кошкой.

Тэд взглянул на нее:

— Если хочешь знать мое мнение, они больше напоминают двух кошек в одной сумке.

— Никто не просил тебя высказывать свое мнение, — бросил ему Грэнт. — Так что, заткнись и кончай свой ужин.

На несколько минут стало тихо, хотя Аманда с Тэдом посмеивались.

Пушистик, пошатываясь, ковылял по столу в поисках Аманды, но она не обращала на это особого внимания, пока не услышала крик Бэтси. Взглянув, она увидела, что все в немом удивлении смотрят на ее любимца, отряхивающегося между тарелок. Утенок, всегда немного неуклюжий, сейчас почему-то держался на ногах еще менее устойчиво, чем обычно, и как раз, когда он ковылял мимо кукурузы, сваренной в сливках, не удержался и плюхнулся прямо в середину блюда.

— Боже мой! — воскликнула Аманда и бросилась спасать стол от окончательного разгрома. Вскоре Пушистик лежал у нее на руках, весь липкий, глядя на нее тускнеющим взором. Она достала носовой платок и принялась бережно вытирать его.

Аманда особенно забеспокоилась после того, как слегка потрясла утенка, а он не пошевелил даже перышком.

— Грэнт, с ним творится что-то ужасное! — вскрикнула она. — Сделай же что-нибудь! Быстрее! Я боюсь, что он умирает!

До сих пор все за столом хранили полное молчание. Чалмерс глядел на нее с очень странным выражением лица. Бэтси вытиралась платком. Тэд негромко посмеивался, Грэнт улыбался.

— Не смейтесь! — взвизгнула она. — Сделайте что-нибудь, будьте вы прокляты!

— Я помогу ему только тогда, когда пойму, что же ему поможет, — проговорил Грэнт. — Я бы предложил черный кофе, если бы был уверен, что он после этого сможет заснуть.

— Заснуть? У него же приступ!

Тэд упал со стула и в буквальном смысле катался по полу. Бэтси держалась за бока от смеха, и слезы катились у нее по щекам. Грэнт ухмылялся самым отвратительным образом, и если бы ее руки были свободны, Аманда надавала бы ему пощечин.

— Аманда, у него не приступ. Он набрал в клюв вина, которое ты оставила на том конце стола, и пока мы ели, он его глотал, как будто это вода.

Аманда на глазах успокоилась и повеселела.

— Так он…. пьяный? — сказала она, не веря. Это вызвало новый взрыв дикого веселья откуда-то из-под стула Тэда и веселую улыбку Бэтси. Даже Чалмерс позволил себе усмешку, рот Грэнта растянулся от уха до уха.

— Да, Аманда, он пьян, как сапожник, — уверенно сказал он.

Как будто подтверждая правильность его слов, Пушистик громко рыгнул и начал икать, снова вызвав общее веселье. Даже Аманда наконец поверила, что ничего страшного с утенком не случится.

Она осторожно передала Пушистика, все еще завернутого в носовой платок, Чалмерсу, чтобы он отнес его в маленькую кроватку под лестницей. Грэнт глуповато заметил, что он не согласился бы разделить брачное ложе с этой дурно воспитанной птицей, и своей жене тоже бы не позволил. Аманда с ним согласилась.

— Надо же напиться до такого состояния, — пробормотала она, как только утих смех и ее могли слышать.

— Лучше бы эта идиотская птица всегда была в таком состоянии, — сказал Грэнт, вытирая слезы. — Хотя ты и заслуживаешь колотушек, мы это отложим, — добавил он, наклонился к ней поближе и страстно прошептал, глядя ей прямо в глаза: — Напомни мне об этом вечером, когда мы останемся одни. Мысль о твоем обнаженном теле под моей рукой действует на меня необыкновенно возбуждающе.

Она удивленно взглянула на него:

— А когда же ты бываешь просто возбужден?

— С тобой, моя радость, я бываю возбужден только необыкновенно, и притом постоянно.

Во вторник, когда приготовления к аукциону были в самом разгаре, все чуть не провалилось. Внезапно, без всякой видимой причины, некоторые лошади из тех, на которых они более всего рассчитывали, захромали. Эти лошади должны были быть проданы через четыре дня, и Грэнт никак не мог понять, что за странная болезнь поразила бедных животных.

В конце концов Клэнси решил проверить настил в конюшне. Тут он, к общему изумлению, обнаружил грецкие орехи в опилках, которыми был посыпан пол.

— Вот в чем дело, босс, — кивнул Клэнси на орехи, — в орехах содержится какое-то вещество, которое проникает в копыта лошадей, и из-за этого они и хромают. Если не поймешь вовремя, что происходит, орех убьет лошадь так же верно, как пуля.

Грэнт страшно беспокоился и был в ярости от допущенной ошибки.

— Проверьте все конюшни, всюду удалите орехи и убедитесь, что нигде их, проклятых, нету. Я же пойду переговорю с Абелем Смитом о последней партии опилок, которую мы у него закупили. Как это он после стольких лет работы умудрился допустить такую ошибку?

— Мы с ребятами промоем копыта, и к субботе лошади снова будут быстрыми как ветер, — сказал Пэдди.

Но их беды не кончились и после того, как все стойла были вычищены, орехи убраны, а лошади выздоровели. В ночь перед аукционом дверь в загоне, где были отобранные лошади, обнаружили приоткрытой. Видимо, кто-то в спешке позабыл запереть ее на замок. Восемнадцать жеребцов убежали до того, как обнаружилась оплошность. Нужно было их отыскать, пока с ними ничего не случилось.

— Как ты их собираешься искать в темноте, Грэнт? — спрашивала Аманда, пока муж и шурин готовились к поискам.

— Их нелегко найти, но если мы будем ждать до утра, кто знает, сколько из них окажутся добычей койотов и змей? Мы должны найти их как можно больше прямо сейчас.

В течение нескольких часов, освещая дорогу факелами, они обходили окрестности в поисках лошадей. Они обшарили в радиусе десяти миль каждое деревце, каждый ручей. Не было фермы, где бы они ни побывали. Когда же наконец, шатаясь от усталости, они вернулись в Туманную Долину, отыскав шестнадцать беглецов, часы показывали шесть часов утра. Три лошади были слегка повреждены, а одна настолько серьезно, что пришлось ее не выставлять на аукционе.

За оставшиеся три часа до прибытия гостей Аманда помогала мыть и чистить лошадей. Ночь была долгой, но предстоящий день обещал быть еще длиннее.

Однако после такого неудачного начала аукцион прошел на удивление гладко, дав отменную выручку.

В течение всего дня Аманда и Грэнт обращались с гостями и клиентами, как с королями. Они выглядели свежими и бодрыми, как будто провели ночь в своих постелях, а не бродили по окрестностям.

Еда и напитки были расставлены на столах в тени деревьев позади дома. Все без конца обсуждали чистоту породы и родословные лошадей. И ни разу Грэнт не позволил себе оборвать чересчур болтливого посетителя или отказаться объяснить даже самую незначительную деталь, касающуюся лошадей.

Тем временем Аманда поддерживала его и остальной обслуживающий персонал крепким черным кофе. Впрочем, естественное возбуждение, царившее целый день в Туманной Долине, само по себе заставляло забывать об усталости.

Когда наконец последний посетитель уехал, все дружно испустили вздох облегчения. Одни поспешили закончить кое-какую оставшуюся работу, другие решили перекусить, третьи были озабочены лишь тем, чтобы побыстрее добраться до постели.

— Как я рад, что можно отдохнуть до следующего года, — простонал Грэнт, падая на кровать прямо в одежде и не сняв даже покрывала. — Я могу проспать целый месяц.

Аманда с трудом сняла с него ботинок, слишком усталая, чтобы раздеть его всего. Она не смогла даже снять второй ботинок и, дернув его в попытке стянуть с ноги Грэнта, упала на ковер от сделанного усилия. Так она сидела, глядя на Грэнта и не имея сил подняться.

— Кинь мне подушку, — жалобно простонала она. — Я слишком устала и не могу двигаться.

К ее удивлению,подушка полетела ей прямо в лицо.

— Я бы помог тебе, но боюсь, что у меня отвалились ноги.

— Проверь штаны. Ноги должны быть там.

— Я проверю утром. А еще лучше ты. Ты проверишь утром, — прошептал он.

— Да, проверим утром, — зевнула она. — Я гарантирую большие неприятности тому, кто осмелится разбудить меня утром. А ты не наступи на меня ночью, если пойдешь в туалет.

ГЛАВА 26

На следующее утро все были очень оживлены. Грэнт обнаружил Аманду в кабинете, подсчитывающую прибыль от аукциона.

— Ну и как? — спросил он ее.

Она одарила его улыбкой: результаты подсчетов необыкновенно подняли ее настроение.

— Просто фантастика! Мы превзошли все предыдущие продажи на шесть тысяч долларов.

— Это лучшее из того, что я слышал за прошедшую неделю.

Опустившись на стул, Грэнт водрузил свои ноги на поверхность стола.

— Я только что вернулся с лесопилки. Абель Смит сказал, что он сам проверил опилки до того, как отправить их нам. Он клялся и божился, что в той партии не могло быть орехов.

— Как же они туда попали?

— Я не знаю, — потряс головой Грэнт. — Что еще более странно, так это калитка, которая должна была быть заперта на висячий замок, а оказалась открытой.

— Возможно, это произошло случайно? — спросила она, нахмурившись. — Грэнт, мы все бегали, как будто нам перцу под хвост насыпали. Кто-то просто забыл в спешке запереть калитку, вот и все.

— Такая оплошность может когда-нибудь все погубить. Таких ошибок не должно быть.

— Так ведь аукцион кончился, и теперь все вернется в обычное русло.

— Давай сделаем вот что. Я полагаю, нам следует некоторое время повременить с нашим свадебным путешествием. Пока мы не убедимся, что ничего странного больше не происходит. А в свадебное путешествие мы обязательно отправимся, только чуть попозже. Я обещаю.

— Мне кажется, что ты слишком подозрителен, Грэнт, — сказала она с чарующей улыбкой, — но если ты так хочешь, я не буду возражать. Кроме того, я уже говорила тебе, что ты не можешь уехать, пока у Тэда не кончится отпуск. Вам лучше побыть вместе, пока твой брат не в армии. Вы ведь так давно не виделись.

Грэнт был тронут, что она поставила его желание выше своих собственных.

— Ты все очень быстро и хорошо понимаешь, Аманда.

— Тебя это удивляет?

— Знаешь, да. Едва ли другая женщина согласилась бы отложить свой медовый месяц на неопределенный срок.

Она мягко улыбнулась:

— Я думала, ты уже давно понял, что я не обычная женщина.

Аманда сидела по горло в горячей воде и ароматной пене, когда в спальню вошел Грэнт, чтобы переодеться к ужину.

— Погоди, — сказала Аманда из маленькой ванной, смежной со спальней, — принеси мне, пожалуйста, полотенце.

Сняв обувь, Грэнт на цыпочках прокрался в ванную.

— Ого-го, — пропел он, в восторге от открывшейся ему картины. — Что тут происходит? А, это же моя личная русалочка!

Глаза Аманды в изумлении раскрылись. Рефлексивно она выпрямилась, невольно открыв Грэнту свои скользкие от мыльной пены, мокрые, блестящие груди, прежде чем вновь успела скрыться в пене.

— Грэнт Гарднер! Меня когда-нибудь хватит сердечный приступ, если вы будете подкрадываться ко мне таким образом. А теперь извольте уйти отсюда, пока Сэди не обнаружила вас тут и не растрезвонила о вашем распутстве другим слугам.

— У меня есть предложение получше. Почему бы мне не запереть дверь и не составить тебе компанию в ванне?

— Почему бы тебе не испариться? — проговорила она в пустоту.

— Если я и испарюсь, — ответил он, моментально возвратившись и раздеваясь прямо перед ней, — то сделаю это именно тут.

Он забрался в ванну. Уровень воды при этом так поднялся, что пена начала падать на пол.

— Грэнт! — воскликнула она, на этот раз со смехом. — Ты большая обезьяна. Ты хочешь устроить потоп?

— Может быть, — согласился он, ухмыльнувшись. Откинувшись, он подняв свою ногу, почти достав до ее носа.

— Милая, почему бы тебе не заняться делом, — лениво предложил он.

Ему казалось, что ее глаза сверкнули дьявольским огоньком, когда она взяла мочалку и мыло, и он ожидал, что они полетят ему прямо в лицо. Но она начала нежно тереть его ногу.

— А теперь представь, — сказала она ему спокойно, как будто бы совместное купание было для них обычным делом, — что подумают о тебе наши работники, когда ты, благоухающий, войдешь в один из наших цветников. Интересно, что они решат?

Эта мысль заставила его задуматься, но совсем ненадолго. Он и не думал останавливать Аманду, которая безостановочно двигала мочалкой, доставляя ему неведомые до сих пор ощущения.

Вскоре он вытянулся в блаженной истоме, и мыльные пузыри лопались вокруг него. Совсем немного пены осталось лишь вокруг Аманды. С обезоруживающей улыбкой она кинула ему мочалку и кусок мыла.

— Твой черед, — озорно выкрикнула она. Долг платежом красен — и вскоре он был вознагражден тем слабым возбуждающим стоном, который всегда выдавал ее нарастающее желание. Отбросив мочалку, он опустил руку в воду, взял ее ножку и, прежде чем она догадалась о его намерении, засунул ее большой палец себе в рот и начал облизывать и посасывать его. Аманда закричала и бешено заколотила руками по воде.

— Немедленно прекрати!

Он перешел к другому жемчужно-розовому пальчику, вызвав ту же реакцию.

— А, невероятно щекотно… и это… это…

— Что? — спросил он, покусывая губами нежную кожу.

— Так здорово! Так приятно… я вся горю! — Она едва не утонула в оставшемся небольшом количестве воды, и он вытащил ее из ванны. Не вытираясь, отнес ее в постель, где они любили друг друга.

— Мы прозеваем ужин, — слабым голосом сообщила она. — Что подумают Тэд и Бэтси?

— Мне все равно, лишь бы они не играли в те же игры, что и мы, — ответил он. — Когда все улягутся спать, мы прокрадемся в кухню и опустошим все полки.

— А что мы будем делать до тех пор? — лукаво спросила она.

— Мы найдем чем заняться, чтобы провести время, — заверил он ее.

Они и в самом деле занялись, но не тем делом, о котором думал Грэнт. Аманда, хитро улыбнувшись, попросила его помочь сделать ей педикюр. Естественно, Грэнт выполнил все, о чем его просили, и даже больше. Аманда совершенно потеряла способность двигаться.

Две недели прошли без всяких происшествий, и Грэнт уже почти поверил, что первые два происшествия были случайностью. Но вдруг беды вновь обрушились на них, и он теперь был уверен, что все делается по чьему-то злому умыслу. Сначала обнаружилось, что Челленджер растянул себе сухожилие на левой передней лодыжке. Его ждала великолепная карьера, но после этого происшествия она, так и не начавшись, окончилась.

Его стойло было тщательно осмотрено, и там не нашли ничего, что могло бы повредить лошади. Грэнт и двое работников проверили загон, где паслись лошади. Они не обнаружили даже веточки, которая могла бы вызвать такие последствия. Почти сразу к Грэнту, размахивая руками, подбежал Пэдди и закричал:

— Босс, быстрее! Джек отправился на пастбище за Малышом Флинтом и обнаружил, что у жеребца течет кровь, как у только что зарезанной свиньи!

Грэнт побежал; сердце бешено колотилось. Он перескочил через ограду одним махом, едва не свалившись, но продолжал мчаться, не обращая внимания на боль в груди. Когда он подбежал к бьющейся на земле лошади, успокоить которую не могли полдесятка работников, то увидел на опутанных проволокой ногах глубочайшие раны. В некоторых местах раны были рваными, до костей. Спасти эту лошадь было невозможно, а ведь все знали, что ее качества обеспечивали ей победу на скачках в этом или следующем году. Даже если бы она выжила, то превратилась бы в калеку. Поэтому было нужно избавить бедное животное от страданий.

Обсудив все это с хозяином, Син О'Брайн подошел к Грэнту с заряженной винтовкой.

— Я могу это сделать, если вам тяжело, — предложил он.

— Нет, я сам, — мрачно ответил Грэнт.

Он знал, что убить это красивое создание — все равно что уничтожить часть себя самого, но он также сознавал и то, что сделать это — его обязанность.

Эхо выстрела прогремело во всех уголках Туманной Долины. И наступила жуткая неестественная тишина.

Грэнт казался разъяренным тигром. Кто-то намеренно портил его собственность, калечил его любимых лошадей, и он должен отыскать мерзкого ублюдка, заслуживающего линчевания, даже если придется обшарить весь мир.

Было неясно, где искать следы. Откуда взялись куски проволоки в стойлах Челленджера и Малыша Флинта и на некоторых пастбищах? Кто подложил орехи в опилки и кто оставил открытой калитку загона в ночь перед аукционом?

Любой обитатель фермы или окрестный житель мог это сделать. Обиженный работник, оскорбленный клиент, конкуренты, даже кто-нибудь из тех, чья лошадь проиграла Грэнту на скачках. Список подозреваемых был бы слишком длинным, задумай Грэнт его составить. Если заносить в него всех врагов, то там место и тем, с кем он поссорился недавно — Анабел, мистер Фостер, Стэнфорд Дарси, конюх Анабел, хотя, если верить слухам, последний находился в Чаттануге.

Не придумав, что еще можно предпринять, Грэнт распорядился выставить вокруг конюшен часовых, которым было приказано загонять лошадей на ночь в стойла, а днем, когда лошади паслись, обращать внимание на все необычное. Посетители допускались в таком количестве, чтобы за ними можно было легко проследить; заходить же на пастбища вообще запретили. Корм, вода, конюшни, загоны и луга регулярно проверялись, и обо всем, заслуживающем даже малейшего внимания, немедленно сообщалось Грэнту. Всем часовым выдали заряженные винтовки с приказом: в первую очередь охранять лошадей и лишь затем задавать вопросы.

С нетерпением разъяренного быка Грэнт ожидал развития событий.

— Аманда, мы не едем на пикник, выкинь весь этот вздор из головы, — сказал Грэнт и добавил: — Я страшно занят. Кто-то хочет разрушить все, что мы создали, и сейчас не время для всяких глупостей.

— А для чего сейчас время? — спросила она. — Подглядывать и выслеживать всех и вся? Погрязнуть в подозрениях, стать полнейшим кретином и всех остальных сделать такими? Господи, ты так озабочен, что думаешь об этом, даже когда мы занимаемся любовью.

Он уставился на нее:

— Откуда ты знаешь, что у меня на уме в этот момент?

— Не трудно догадаться: ты напряжен, как сжатая пружина. Ты разбудил меня скрежетом зубов прошлой ночью, а руки твои были сжаты в кулаки. Милый, так больше не может продолжаться. Тебе надо отвлечься от всех твоих забот, хоть на час, или на два, и просто отдохнуть. Да и Тэд уезжает послезавтра. Нам всем будет что вспомнить, если мы проведем вместе время до его отъезда. — Она подняла на него свои голубые глаза. — Оставь кого-нибудь вместо себя на несколько часов и поехали с нами, любовь моя.

Когда она так смотрела на него, Грэнт был готов отдать ей все, что она только пожелает, хотя никогда не сознался бы в этой слабости. А когда она произнесла «любовь моя» так, как только она умела произносить эти слова, все внутри у него затрепетало.

— Ладно, — согласился он. — Но ненадолго, я хочу быть здесь, если что-нибудь случится.

— Если только случится, — поправила она и с чарующей улыбкой добавила: — Ты отдай приказания на день, а я распоряжусь, чтобы упаковали корзинки для пикника, и предупрежу Тэда и Бэтси.

Уже собираясь выйти, она внезапно остановилась:

— Грэнт, а где ты хранишь свои удочки?

— Удочки?

— Да, те длинные тростинки с леской и крючками.

— Я знаю, что такое удочка, Аманда, — сухо сказал он. — Меня лишь удивляет то, что тебе стала интересна рыбная ловля.

— Нет лучшего способа расслабиться, чем валяться на берегу и слушать плеск воды в ожидании клева.

Он усмехнулся:

— Я знаю парочку способов получше.

Пристально взглянув на него, она ответила:

— Сначала мы половим рыбу, а затем, если ты будешь себя хорошо вести, я поймаю на крючок и тебя.

Тихонько покачав головой, он сказал, глядя, как она стряхивает несуществующие пылинки с юбки:

— Вот так всегда, кокетка…

Они прекрасно отдохнули на берегу речки. Лучи солнца пробивались сквозь смыкающиеся у них над головами ветви деревьев, а легкий ветерок шелестел в листве. Их нисколько не огорчало то, что рыба сегодня не клевала. Грэнт совсем забыл свои заботы и то напряжение, которым он был охвачен последние четыре дня, спало.

Аманда была прелестна, энергия била в ней ключом. Ее глаза сверкали, смех был заразителен. Она стянула обувь и чулки и бегала по высокой траве, как босоногая фея.

— Какое дивное ощущение!

Грэнт не мог не улыбнуться, глядя на ее шалости. Она вела себя, как ребенок, забывший обо всех ограничениях.

— Не наступи на змею, — крикнул он ей. Вертясь, как юла, она подскочила к нему.

— Я оставлю змей Тэду, если только уже всех их не распугала.

— А, вот зачем ты так дико отплясывала.

— Да, и еще мне было просто весело, — сказала она. Затем они поели холодных цыплят, запивая их вином, и закусили персиками, такими сочными, что сок стекал у них по подбородкам. Они вспоминали детство. Тэд и Грэнт рассказывали о своих детских проказах, а Бэтси и Аманда — как они путешествовали по реке.

— Интересно, когда мы последний раз делали что-нибудь подобное? — спросил Тэд брата.

— Ловили рыбу? Господи, Тэд, это было так давно!

— А еще что-нибудь, не относящееся к работе на ферме? Грэнт, я думаю, твое детство окончилось, когда умерли папа и мама, и тебе, совсем молодому, пришлось выполнять их обязанности. Я никогда об этом не задумывался, но, по-моему, ты слишком быстро повзрослел.

— И забыл, что такое игры, — с выражением жалости на лице сказала Бэтси и быстро добавила:

— Ну и ладно. Аманда здесь как раз для того, чтобы снова научить тебя этому. Она быстро развеет любую скуку.

Грэнту показалось, что его пытаются задеть:

— Я знаю, вы думаете, что я пыльная тряпка из комода со старыми вещами, но вы не правы. Я умею веселиться так же, как и вы.

— Неужели? — наморщила носик Аманда.

— Да, — подтвердил он, и искорки сверкнули у него в глазах.

— Тогда пойдем перейдем речку вброд. Скинь свои уродливые ботинки, закатай штаны и переходи речку следом за мной.

— Аманда…

— Ага, ты слишком гордый, боишься потерять свое мужское достоинство. Отвечай же прямо здесь, перед лицом Бога и всех нас! — продолжала дразнить его Аманда.

Вскочив на ноги, она подобрала подол юбки, укрепив его поясом платья.

Бэтси сделала то же самое. Тэд присоединился к ним, быстро разувшись. Не обращая внимания на смотревшего на них с изумлением Грэнта, они втроем направились к воде.

Аманда осторожно погружала ногу в тину, когда Грэнт сзади схватил ее, заставив вскрикнуть.

— Ты хотела этого, ты, наглая водяная ведьма! — Он поднял ее, вошел в воду по колени и осторожно опустил ее.

Она вышла из воды в мокром платье, брызги летели от нее в разные стороны.

— Ты крыса! — выкрикнула она, откинув прядь с глаз. Грэнт слишком весело смеялся, чтобы почувствовать руку, нащупывающую его лодыжку. С громким всплеском он рухнул в воду, окатив мутной водой всех — досталось и Тэду с Бэтси. Шумная игра в пятнашки, сопровождаемая криками и брызгами, окончательно распугала рыбу.

Они вернулись домой позже, чем рассчитывал Грэнт, и выглядели как банда оборванных бродяг. Тесно прижавшаяся к Грэнту Аманда, дрожа в лучах заходящего солнца, вздохнула.

— Я люблю тебя, Грэнт, — неожиданно прошептала она, глядя на него. — Я люблю тебя так сильно, что вся внутри горю.

Грэнт притих рядом с ней, сдерживая переполняющие его чувства, которые вызвало это неожиданное признание. Сомнения, восторг, удивление — все перемешалось в нем.

— Не путай любовь с желанием, Аманда, — предупредил он.

— Я знаю разницу между этими чувствами, милый, — заверила она его.

Это было даже больше, чем он мог предположить в своем самом смелом сне.

ГЛАВА 27

Когда они вернулись домой, Чалмерс ждал их с телеграммой для Тэда. В ней была благодарность от начальства за письма, посланные Грэнтом, и подтвержден приказ о возвращении в Вест-Пойнт. Однако вернуться он должен был не в свою часть, а в военную академию, к пятнадцатому октября. Таким образом, он мог остаться в Туманной Долине еще на месяц.

Бэтси была вне себя от радости. К неудовольствию Грэнта, в их отношениях было уже нечто большее, чем простой интерес друг к другу. Однако он ничего не мог возразить, потому что при первом проявлении недовольства Тэд заявил Грэнту, что тот и сам женат на картежнице.

— Что там за старая поговорка о тех, кто не замечает бревна в своем глазу и видит соломинку в чужом? — сказал он. — Если Аманда хороша для тебя, то почему Бэтси плоха для меня? Хотя, честно говоря, я не понимаю, как бедная Аманда может терпеть такого типа, как ты.

— Ты многого не можешь понять, Тэд. Я скомпрометировал Аманду, и из-за этого один из моих работников начал ее преследовать. Когда я разозлился на Стэнфорда Дарси, который ухаживал за ней, я объявил ему, что переспал с ней. После этого репутация ее была подмочена. Так что наша свадьба была делом чести, романтика тут ни при чем.

— Может быть, с твоей стороны это и так. Но не со стороны Аманды. И потом, ты никогда не сможешь убедить меня, что хотел лишь успокоить свою совесть. Знаю я тебя, братец.

— Аманда жаждала респектабельности, которую ей дало бы мое имя. Она всегда хотела быть леди и таким способом, наконец, получила этот статус.

— Если ты действительно так думаешь, то у тебя не все дома. Ты слеп. Неужели ты не видишь, что она просто обожает тебя? Могу поспорить, что Аманда была леди задолго до того, как она получила наше уважаемое имя. И если люди этого не понимали, суть дела не меняется. Нужно всегда называть вещи своими именами. Да и что такое леди? — продолжал он. — Леди должна быть благородной, великодушной. А Аманда? Она обладает всеми этими качествами. Она мила и правдива. Тебе надо, чтобы она была богата, имела кучу титулов и предков? Чтобы умела играть на пианино, петь и сплетничать? Боже упаси! Ты, Грэнт, не видишь дальше своего носа. Аманда же — настоящее сокровище, воистину бриллиант. И ты променяешь ее на какую-нибудь стекляшку?

— Слова человека, имеющего огромный опыт, — сардонически заметил Грэнт, которого начал занимать их разговор. — Ты, конечно, научился отличать зерна от плевел за свою короткую жизнь. Но мы отвлеклись от нашей первоначальной темы — тебя и Бэтси.

— Хорошо, давай поговорим о нас. Собственно, наши отношения никоим образом тебя не касаются. Ты хозяин Туманной Долины, и можешь делать что захочешь со своей землей, своими лошадьми и своей женой, если она тебе это позволит. Но не суй свой нос в мои дела, я сам с ними справлюсь.

После этого Грэнт уже не решался давать советы брату. Чтобы юнец, у которого еще молоко на губах не обсохло, читал ему мораль! И он не желал, чтобы его раздражали хвалебными гимнами Аманде. Особенно сейчас, когда он был в таком смятении.

Ему казалось, что все валится у него из рук, что он в состоянии полной прострации. Он теперь никак не мог вспомнить, чего он все-таки добивался, женясь на Аманде. Хотел ли вернуть Туманную Долину? Хотел ли избавиться от угрызений совести? Или желание обладать ею толкнуло его на этот шаг? Или у него к ней глубокое чувство, спрятанное где-то глубоко в подсознании? Может, это действительно любовь?

Каждый раз, когда он пытался ответить на эти вопросы, он удивлялся, в какой запутанный клубок превратилась вся его жизнь. И все из-за Аманды.

Снова после нескольких дней затишья наступило время тревожного ожидания. Но беда пришла, как всегда, неожиданно.

Клэнси оседлал Дымку для Аманды, которая пожелала проехаться верхом. Она уже почти привыкла к верховым прогулкам и даже начала получать удовольствие от них.

Естественно, даже ей не было разрешено далеко удаляться от места, за которым велось наблюдение, но и это не отвратило беды.

Прежде чем забраться в седло, Аманда совершила обычный ритуал с Дымкой: сначала она угостила кобылу кусочком яблока, затем приласкала, похлопав ее по длинной шее, и провела рукой по бархатным ноздрям, пока лошадь не склонила голову, как будто вежливо приглашая Аманду в седло.

Все шло замечательно, пока Аманда не села в седло. Тут лошадь без всякой видимой причины начала вскидывать задом и ужасно брыкаться. Аманда делала все, чтобы успокоить ее — гладила, говорила с ней спокойным голосом, но ничто не помогало. Когда же она, испугавшись, быстро слезла, лошадь мигом успокоилась и снова начала приглашать Аманду в седло.

Аманда очень удивилась и, выждав несколько минут, в течение которых лошадь вела себя вполне нормально, вновь забралась. В ту же секунду кобыла помчалась к забору и попыталась скинуть Аманду.

Испуганно вскрикнув, Аманда слезла с лошади, в спешке едва не упав. Она очень обрадовалась, когда Грэнт поспешил ей на помощь.

— В чем дело? — спросил он.

— Она не дает мне взобраться на нее, — пожаловалась Аманда, подбородок у нее дрожал от обиды. — Точнее, она дает мне взобраться, но, как только я сажусь, она хочет меня скинуть. Я не знаю, что и думать. Почему она ведет себя так странно?

Нахмурившись, Грэнт посмотрел на лошадь.

— Я не знаю, милая. И что меня беспокоит — она раньше никогда такой не была. Сколько времени ты на ней не ездишь?

Аманда пожала плечами:

— Точно не помню. Две-три недели, наверное.

— Тогда, может быть, дело в том, что на ней давно не ездили. Давай я попробую, потом тебе будет проще.

Дымка спокойно стояла, пока Грэнт садился в седло. Затем она, как бешеная, начала скакать, стараясь сбросить седока. Когда же Грэнт натянул поводья, не желая свалиться на землю, лошадь попятилась задом. Так продолжалось, пока он не слез.

— Черт, — он покачал головой. — Я совершенно не понимаю в чем дело.

Решив выяснить, что же все-таки происходит, он вновь подошел к лошади, приласкал ее и сказал ей несколько слов тихим спокойным голосом. Дымка вела себя так, как будто они с Грэнтом были лучшими друзьями, ей явно нравились его прикосновения. Грэнт вдел ногу в одно стремя и осторожно перенес весь свой вес на него. Лошадь продолжала спокойно стоять. Тогда он и вторую ногу тоже вдел в стремя. Лошадь спокойно стояла до тех пор, пока он не опустился в седло. После этого она превратилась в брыкающегося и скачущего демона.

Спустившись последний раз, Грэнт начал проверять упряжь. Он осторожно снял седло, чтобы проверить попону.

— Иногда, если на попоне образуется складка, — объяснил он Аманде, внимательно следившей за ним, — она натирает спину лошади. Некоторые лошади очень чувствительны, но я никогда не замечал подобного за Дымкой, это первый раз.

На одеяле не было никаких следов. Тогда Грэнт просунул руки под него в поисках чего-нибудь, что могло колоть спину лошади: колючки или кусочки земли, застрявшие под одеялом. Он вновь ничего не обнаружил. Тогда он снял и одеяло с намерением осмотреть его изнаночную сторону, прекрасно понимая; что должна же быть какая-то причина столь странного поведения лошади.

Тут они увидели на спине лошади глубокие колотые раны, из которых сочилась кровь.

— Что за дьявольщина? — он осторожно обследовал раны, а затем и одеяло, но только лишь когда перевернул седло, разгадка была найдена. С внутренней стороны седла торчали четыре длиннющих шипа.

— Какой ужас! — воскликнула Аманда, подойдя поближе к Грэнту. — Не удивительно, что она себя так вела. Я даже не могу себе представить, какую мы ей причиняли боль, когда всем своим весом давили на эти жуткие шипы.

— А я могу, — ответил Грэнт, отпихнув от себя седло. — Если бы вместо Дымки была какая-нибудь другая лошадь, ты уже была бы мертвой. Ведь это твоя лошадь, никто, кроме тебя, на ней не ездит. А. это значит, что кто-то хотел навредить именно тебе, Аманда. Кто-то очень хочет покалечить или даже убить тебя.

Аманда и так была напугана, теперь же она пришла просто в ужас.

— Но кто? Зачем? — спросила она дрожащим голосом; ее глаза казались огромными на бледном лице.

— Анабел, — предположил Грэнт.

Казалось, одно лишь это имя заставило его напрячься.

— Да нет же, — возразила Аманда. — Я знаю, она меня ненавидит, но если бы действительно хотела меня убить, она сделала бы это давно.

— Может, сейчас, когда ты стала моей женой, она хочет убить нас обоих?

— Но проволока и орехи? — спросила Аманда, все еще дрожа от страха. — Могла ли она сама это сделать? Да и как она могла додуматься до этого?

— Она выросла рядом с лошадьми и научилась ездить на них даже раньше, чем ходить.

Грэнт с потемневшим страшным лицом направился к конюшне. Аманда заспешила за ним.

— Грэнт, что ты собираешься делать?

— Я хочу съездить к Фостерам и немного по-соседски поговорить с ними. Так или иначе, я узнаю ответ.

— Но, Грэнт, ты не можешь примчаться к ним и сразу обвинить ее. Может быть, она ни в чем и не виновата.

— Может, и так, но это надо выяснить. — Внезапно развернувшись на каблуках, он подтянул ее поближе и быстро крепко поцеловал. Он провел рукой по ее шее и безмолвно и нежно посмотрел на нее.

— Держись поближе к Тэду, пока меня не будет. — Его голос дрогнул. — Я не задержусь.

Через некоторое время Грэнт вернулся, еще более озадаченный, чем прежде. Он был уверен, что нашел виновника всех их бед, а теперь снова ничего не понимал. Анабел дома не оказалось. Ее не было в Кентукки или где-либо поблизости уже более трех недель. Потерявшаяся от горя миссис Фостер со слезами на глазах сообщила Грэнту, что отец увез Анабел на юг. Ее собирались выдать замуж за пожилого плантатора из Алабамы, у которого не было никаких родственников, и поэтому он согласился выдать незаконнорожденного ребенка Анабел за своего.

Сразу же стало ясно, почему никто уже давно не видел Анабел. И, значит, кто-то другой был причиной «несчастных случаев», которые столь часто происходили в Туманной Долине. Загадка оставалась неразгаданной.

Тем временем жизнь на ферме текла своим чередом, хотя и не так однообразно, как прежде. Выставили еще больше сторожевых постов на день и на ночь. Тэду, пока он не отправился в свою академию, было поручено наблюдать за Бэтси и Амандой, в основном за Амандой, если Грэнта не было рядом с ней.

Хотя Аманде нравились Тэд и Бэтси, и обычно она не возражала против их компании, сейчас она чувствовала себя лишней в обществе двух влюбленных. Кроме того, ее ужасно раздражали ограничения. Она привыкла сама быть себе хозяйкой. Поэтому она пускалась на разные хитрости, чтобы удрать от своих сторожей, и бегала хвостом за Грэнтом. Это давало ей иллюзию свободы и возможность выйти из дома в конюшни, куда Бэтси отказывалась ступить ногой.

Таким образом, Аманде удалось первый раз в жизни увидеть случку лошадей, чего ей раньше не показывали. Даже теперь Грэнт долго отказывался взять ее с собой.

— Это очень грубое зрелище, милая, я боюсь тебя смутить, — предупреждал он ее. — Может, тебе лучше остаться дома?

— И что делать? Готовить или учиться вязать? Или, может, мне улечься спать в девять часов? Грэнт, я уже взрослая. Я читала об этом в книгах, а теперь я хочу посмотреть, как это происходит в жизни.

Он неохотно согласился:

— Ладно, но я хочу, чтобы ты стояла за оградой все это время. И попробуй пикнуть хоть раз. Я не шучу, Аманда: или ты будешь слушаться, или марш домой.

— Я остаюсь.

Все началось достаточно невинно. Кобылу загнали в тесный загон, с двух сторон недоуздка привязали по веревке, за которые взялись два работника. Затем кобылу подвели в угол загона, где еще несколько работников ее удерживали руками. Хотя Аманде и показалось странным большое число работников и веревки, она молчала, держа свое слово.

Сразу же после этого распахнулась калитка, и в загон влетел возбужденный жеребец. Одного взгляда, брошенного на него Амандой, хватило, чтобы понять, что он уже почуял кобылу.

Его вожделение усилилось, когда и кобыла почуяла присутствие жеребца. К величайшему изумлению Аманды, кобыла повела себя так, как ведет девушка, завлекающая ухажера, только еще более откровенно. Она подскакивала, трясла гривой, тихонько ржала и вертела хвостом, выставляя на показ свои распухшие прелести.

Самец заржал в ответ, его ноздри трепетали, мускулы дрожали от напряжения, когда он натягивал удерживающие его веревки. Он почти валил с ног людей, натягивающих веревки.

Когда лошади были на расстоянии корпуса друг от друга, кобыла вдруг резко изменила поведение. Она, казалось, полностью потеряла интерес к жеребцу и делала все возможное, чтобы держаться от него подальше. И только веревки, прикрепленные к недоуздку и ограде загона, удерживали ее от немедленного бегства.

Жеребец же остался тверд в своих намерениях. Он уже находился достаточно близко от кобылы, чтобы продемонстрировать ей свое расположение, и галантно покусывал ей бока своими огромными зубами.

На мгновение все замерло, хотя, казалось, напряжение было разлито даже в воздухе. Аманда с бьющимся в груди сердцем сдерживала дыхание и внимательно наблюдала. Ее лицо полыхало огнем, ноги онемели, она не могла отвести глаз от великолепных животных.

Кобыла вновь повела себя по-другому. Ее хвост взметнулся вверх, давая жеребцу свободу действия. Сильно дернув головой, он встал на дыбы. Его передние копыта опустились на спину кобылы, заставив ее почти упасть на колени. Его зубы вцепились в ее шкуру, когда он вошел в нее.

Только теперь, увидев это бурное совокупление, Аманда поняла, зачем были нужны веревки: люди таким образом просто обеспечивали безопасность своим животным. Лошади испускали оглушительные звуки, спариваясь в дикой, первобытной страсти, великолепной суровой красоте.

Когда Аманда наконец смогла оторвать взгляд от лошадей, то сразу почему-то взглянула на Грэнта. Глаза. его блестели, ноздри раздувались, и она подумала, что он, как жеребец, чувствует дыхание страсти, исходящее от нее.

Ее грудь вздымалась, требуя прикосновений его рта, рук. Она ощущала дрожание и тяжесть ниже поясницы, почти физически чувствовала, как он медленно, толчками проникает в нее.

Почти сразу он подошел к ней и быстро, не говоря ни слова, повел домой. Как только дверь закрылась за ними, они вцепились друг другу в одежду. Ее трясущиеся руки не могли снять с него рубашку и только рвали пуговицы. Она попыталась помочь ему стащить брюки, но он, не выдержав, заковылял в ботинках к кровати, высоко держа ее на руках. С криком упала она на матрас. Грэнт опустился на нее. Его рот жадно вцепился ей в грудь, и Аманда решила, что она сейчас умрет от неистового пожара, бушующего в ней. Его пальцы проникли ей в лоно, и от его прикосновения Аманде показалось, что мир вокруг нее разлетелся на тысячи мельчайших осколков.

Ее тело еще трепетало от восторга, когда он проник в нее. Глубже. Крепче. Быстрее. Пока полнейшее безумие не охватило их обоих, и они, забыв все на свете, не испустили одновременный крик восторга.

После, чувствуя одновременно изумление и смущение, они остывали от своего дикого совокупления. Грэнт был весь в укусах и царапинах и, в свою очередь, наградил Аманду несколькими отметинами. Ей пришлось в течение многих дней носить скромное длинное платье с высоким воротником, а он, чтобы избежать насмешек, расстегивал рубашку только в спальне.

ГЛАВА 28

Аманда чувствовала себя неважно. Однако, она была уверена, что ее недомогание не было вызвано той неистовой любовью, которой они предались с Грэнтом после спаривания лошадей. Кроме пары ссадин и раздражения кожи из-за того, что Грэнт натер ее своей бородой, она не получила никаких повреждений.

Спустя неделю ей не хватало сил, чтобы провести на ногах день. Она обнаружила, что может заснуть прямо посреди разговора. Необычно теплый сентябрь только усугубил ее недомогание, и Аманда с нетерпением ожидала похолодания.

Кроме постоянного утомления, что само по себе было странным, у нее увеличились и припухли груди. Немного погодя, она заметила, что у нее начинает кружиться голова, если она слишком быстро встает со стула.

Аманда не решалась сообщать об этих тревожных симптомах Грэнту, который был ужасно занят все эти дни. Затем как-то утром ей срочно понадобился таз, так как она почувствовала ужасную тошноту. Рвота продолжалась у нее до обеда, после чего ее охватило необыкновенное чувство голода. Так продолжалось несколько дней: с утра ее неизменно тошнило, а ровно в полдень все прекращалось, как по мановению волшебной палочки. И она поняла, что беременна. Тем более, у нее нарушились месячные, чего с ней не случалось со времени свадьбы.

Аманда не могла понять, почему это открытие ее так удивило: ведь это должно было произойти — раньше или позже. Она задумалась о живом существе, развивающемся внутри ее. Прежде она никогда не думала о материнстве, и теперь ей стало интересно, какой матерью она окажется. Она представила себе ребенка, вообразила, как будет его носить, кормить грудью. Ее ребенка! Ее и Грэнта!

Затем она испугалась, что, как и ее мать, может умереть во время родов. Но ее мать была слабой и нежной женщиной, судя по описаниям отца. Аманда успокоилась, напомнив себе, что сама она сильная и здоровая, что в жизни не болела ни дня. У нее были все основания считать, что она сумеет благополучно родить и позаботиться о ребенке.

А заботиться о нем она будет, так как она любит его отца. Чем больше она думала, тем в большее возбуждение приходила. Через несколько недель, решила она, я выучу колыбельные песни, чтобы баюкать дитя.

Мечтая, она задумалась, какого цвета будут у ребенка глаза: зеленые или голубые. Он обязательно будет черноволосым. Может, с родинкой на щеке, как у Грэнта. Унаследует ли ребенок ее страсть к жевательной резинке? Ее умение играть в карты? Высокомерие и ум Грэнта? Чей характер окажет больше влияния на него?

Когда Аманда поняла, что с нею происходит, то только усилием воли сдержалась, чтобы не разболтать каждому и всем новость. Она сама хотела сообщить об этом Грэнту, чтобы увидеть его реакцию, его истинные чувства. Со дня пикника она бесконечное число раз говорила ему о своей любви, но он ни разу не ответил ей тем же. Достаточно разумная, чтобы не верить словам, она все-таки очень хотела услышать от него это.

Да и какая жена хочет быть простым украшением в доме мужа, выполняющей роль ласковой хозяйки для его гостей и удобной грелки в его постели. Аманда хотела удостовериться, что он уважает ее самое, а не только мать своих детей, служащую для продления его рода.

Поэтому она и решила молчать, даже не сообщила ничего Бэтси, так как боялась, что та разболтает Тэду, а Тэд — Грэнту. Кроме того, рассуждала она, впереди достаточно времени, за которое они разрешат все проблемы; времени, за которое она сможет убедиться в чувствах Грэнта, понять, что он любит ее.

Если бы Грэнт задумался, почему Аманда прекратила свои верховые прогулки на Дымке, он решил бы, что Аманда просто боится после той истории с шипами. Через пару недель так и случилось.

— Нельзя же бесконечно бояться, Аманда. Ты знаешь причину, по которой Дымка вела себя так странно. Больше этого не повторится.

— Я понимаю, но я боюсь ее… Ну, это не совсем так, — уточнила она. — Все дело в этой ужасной жаре, из-за которой я так быстро устаю. Я не хочу жариться и потеть на солнце. Когда похолодает, я снова начну ездить верхом.

«А может, и нет», — добавила она про себя.

Грэнт согласился с Амандой, что, несмотря на все их проблемы, они должны пригласить некоторых друзей и соседей, пока Тэд еще дома.

— Мы должны были сделать это до того, как… — начал он.

— …До того, как он встретил Бэтси, — продолжила Аманда. — Так вот почему ты так быстро согласился на мое предложение! Ты хочешь, чтобы какая-нибудь другая девушка окрутила Тэда?

Грэнт ухмыльнулся.

— Грэнт, твой замысел лопнет как мыльный пузырь. Я вижу, что у них дело зашло уже слишком далеко, и уверена, он сделает ей предложение даже до своего отъезда в Вест-Пойнт.

— Боже сохрани! — отмахнулся Грэнт, как от кошмара. — Я думаю, что он еще дома успеет наломать дров, а нам придется тут отвечать за него, когда он будет уже в академии.

— Может быть…

Она поразилась, насколько же некоторые устойчивы в своих заблуждениях.

Чалмерсу в очередной раз пришлось организовать вечер на открытом воздухе. Впервые за последнее время Аманде хотелось теплой и сухой погоды: принять сто человек было гораздо удобнее в саду, чем дома.

С большинством из них она уже познакомилась на своей свадьбе, но теперь уже не могла припомнить, как кого зовут. Кроме того, она просто не узнавала всех этих разодетых в пух и прах молоденьких девиц и подозревала, что Грэнт составил приглашения так, чтобы все могли привести своих племянниц и кузин.

В конце концов именно Грэнт и оказался обманутым, когда перед самым началом танцев Тэд призвал всех выслушать его.

— Я хотел бы вас всех познакомить с моей невестой, — гордо объявил он и указал на покрасневшую Бэтси.

Поднялся общий шум поздравлений, вопросов и просьб показать большое бриллиантовое кольцо, сверкающее на пальце у невесты.

Когда лакеи уже открывали шампанское, Грэнт попробовал уличить Аманду:

— А ты ведь знала обо всем этом? — потребовал он ответа.

— Я готовила тебя к этому, если ты помнишь.

— Но ты знала заранее и не сказала мне!

— По правде говоря, я ничего не знала до сегодняшнего вечера, пока Бэтси не показала мне кольцо. Я только подозревала. Тэд хотел, чтобы ты узнал об этом только сейчас — вместе со всеми.

Эта новость настолько выбила Грэнта из колеи, что Аманда не решалась сообщить ему другую — о своей беременности — и решила отложить это, насколько будет возможно.

Отвратительное настроение Грэнта продолжалось недолго, и вечеринка прошла замечательно. Аманда познакомилась с несколькими дамами и кое-кого из них пригласила на следующую неделю.

— Я вижу, они уже принимают тебя, Аманда, скоро жизнь наша будет куда приятнее.

Когда он повернулся, чтобы уйти, она показала ему язык. Что-то он запоет, когда узнает, что леди решили собраться не для того, чтобы вместе почитать Библию, попить чаю или посплетничать. Ни за что на свете она не сказала бы ему, что они собирались играть в покер!

На следующее утро они проснулись позже, чем обычно. Было воскресенье, и даже работники могли поспать подольше. Работы было меньше, чем в будние дни: требовалось только накормить и напоить лошадей, вывести их на пастбище и ночью загнать обратно.

Примерно в полдень Грэнта срочно позвали в конюшню, где находились кобылы. Там его встретил конюх Син О'Брайн.

— У нас две кобылы пали и шесть собираются вот-вот пасть. У них, похоже, колики.

— Что их вызвало? — спросил Грэнт, прекрасно понимавший, что только правильный диагноз и нужное лекарство могут спасти лошадей.

К его удивлению, конюх знал ответ.

— Пойдем, мистер Гарднер, я вам кое-что покажу. — Они прошли в соседнее помещение, где лежало сено. Даже летом, когда лошади паслись на густых кентуккийских полях, им добавляли небольшое количество сена. С приходом же холодов, когда сходила последняя трава, они полностью переходили на сено, овес и ячмень.

— Засуньте руку поглубже, — предложил О'Брайн. Из ящика, в котором хранилось зерно, Грэнт извлек горстку влажного ячменя.

— Боже! — воскликнул он. — Неужто оно отравлено!

— Да, — подтвердил О'Брайн. — Почти каждый ящик в таком же состоянии.

Грэнт знал, что в этом помещении было тридцать стойл, и хотя сейчас только у восьми лошадей проявились симптомы отравления, все тридцать чистокровных кобыл были в опасности.

— Проверили другие конюшни? — спросил Грэнт. О'Брайн кивнул в ответ:

— Да, уже проверили. Это единственная конюшня, где кто-то побывал.

Грэнт взволнованно провел рукой по волосам:

— Где была стража, когда это произошло? Как негодяй сумел проникнуть сюда, и никто его не увидел?

— Извините, сэр, но на вчерашней вечеринке было полно народу. Кто-нибудь мог запросто прошмыгнуть сюда, пока сторож находился с другой стороны конюшни, и сделать здесь свое дело.

Грэнт подавил вздох:

— Да, ты прав. Проклятая вечеринка! Я знал, что не стоило приглашать столько гостей, но Тэд через неделю уезжает.

За время разговора еще десять кобыл пало. Им пришлось немало поработать, чтобы спасти остальных. К счастью, среди павших не было уже купленных, которых новые хозяева оставили выращивать на ферме Грэнта.

На этот раз, тоже без всяких на то оснований, Грэнт начал подозревать во всем случившемся Дарси. Однако, немного подумав, он начал сомневаться. У Дарси просто не хватило бы знаний о лошадях, чтобы сделать все это. Может быть, он и открыл бы дверь в загоне, и воткнул бы шипы в седло, и смог бы разбросать проволоку. Но орехи и отравленный корм? Это не мог быть он. Все это проделывал кто-то, кто хорошо знал лошадей, работал с ними. Но кто? Как он умудрился все это время оставаться необнаруженным? И что он предпримет в следующий раз?

Естественно, вся округа Лексингтона знала об их бедах через бар — излюбленное место сбора слуг. Аманда решила попытаться что-нибудь выведать, когда соберутся гости.

Во вторник Грэнт вошел в гостиную и остановился в немом изумлении, не веря своим глазам: за двумя столами сидели матроны, составляющие цвет лексингтонского общества — и все играли в покер!

Если бы не цветные фишки на столе, он решил бы, что они играют в бридж или пикет, но, взглянув на Аманду, отбросил сомнения.

Сложив губы в вежливой улыбке, он вошел в комнату и попытался поддеть жену:

— Чем вы тут занимаетесь, дамы? Учитесь плутовать, чтобы потом обыгрывать своих ничего не подозревающих мужей?

— Прекрасная идея! — подхватила мадам Тернбал. — Вы очень любезны, что дали нам этот совет.

— Скажи-ка мне, — Грэнт стал позади кресла Аманды и, положив ей руку на плечо, слегка надавил, чтобы показать свое недовольство ее выходкой, — как насчет виста и пинокля? Я слышал, теперь этим увлекаются?

Мадам Лалейн фыркнула:

— Пресно, мой милый, пресно! Кроме того, вы, джентльмены, слишком долго не позволяли нам играть в эту игру. Нам ужасно интересно, что же в ней такого притягательного, а ваша дорогая жена и будущая невестка были так любезны, что согласились просветить нас.

— Я понял, — шутливо заметил Грэнт, — чтобы избавить вас от денег и отправить домой пешком. — Уже выходя, он сказал:

— Я сгораю от любопытства, так мне хочется узнать, что же вы, леди, выкинете в следующий раз?

— Ну, — ответила Бэтси, — если бы у нас была рулетка, мы могли бы научить их и этому. Уверяю, нет ничего веселее, чем жужжание шарика. Он мне всегда навевает мысли о богатстве.

— А мысли о скупости, Бэтси? — спросил Грэнт, и его холодный взгляд уперся в нее.

— Давай честно выскажем то, что мы думаем друг о друге, — удивила она его ответом, не смутившись его враждебностью. — Я знаю, что ты считаешь меня жадной до денег, и полагаю, что так думать — это твое полное право. Точно так же я могу думать о тебе,что ты надутый осел, и я совсем не должна любить тебя, правда? — Она улыбнулась самой чистосердечной улыбкой, хотя некоторые дамы были явно недовольны ее дерзостью. Впрочем, другие хихикали.

Грэнт поспешил прочь из комнаты. Он знал, что такое язык лишь одной-единственной женщины, а тут их было четырнадцать.

За спиной он услышал шорох сдаваемых карт и голос Мейбл Тернбал:

— Грязное и нижнее, девочки. Дикий одноглазый Джек.

Этой ночью, наконец-то оставшись наедине с женой, Грэнт заявил:

— Ты самая злая женщина, которая когда-либо жила на этой земле. Клянусь, Аманда! Ты меня вновь и вновь изумляешь! Зачем ты научила этих женщин играть в покер? — С этими словами он начал разбирать постель.

— Мой отец частенько говорил: «Если не можешь кого-то победить, объединяйся с ним». Именно это я и сделала. Я узнала, что Дарси покинул город на прошлой неделе и уехал в Бостон. Он поступил в солидную адвокатскую фирму. Так что он не виноват, ведь корм отравили после его отъезда.

— Я и не думал, что он виноват, просто никого другого не было, — признался Грэнт, стягивая рубашку.

Все еще сердясь на нее, он присел на край кровати и продолжил:

— А зачем вы с Бэтси выставили меня полнейшим дураком сегодня перед всеми этими женщинами?

— Ты сам выставил себя дураком, любовь моя, — мягко сказала она, вытягиваясь, чтобы достать его руку.

Она поднесла его ладонь к губам и нежно поцеловала прямо в середину ладони.

— В картах и в жизни, Грэнт, играть нужно всегда по правилам. Ты можешь оборвать кого-нибудь или даже оскорбить, но тебе придется отвечать за это. Бывают моменты, когда ты должен просто промолчать. Ты же сыграл не по правилам, за что и поплатился.

Она приблизилась и принялась массировать его напряженную спину и плечи.

— Ты сделал ошибку, оскорбив Бэтси, пытаясь унизить ее перед всеми. Ты начал первый и не можешь винить ее за то, что она ответила. Ты никогда не задумывался о том, что мы, нищие, имеем не меньше гордости, чем вы, принцы.

С этой минуты Грэнт решил с большим вниманием относиться к женщинам.

Кончики пальцев Аманды массировали его позвонки, снимая усталость и одновременно возбуждая его.

— Знаешь ли ты, что делаешь? — прошептал он.

— Я почти всегда знаю, что я делаю, — прошептала она в ответ, и ее руки скользнули вниз. — Только ответь мне, пожалуйста, успел ли ты сегодня снять ботинки?

ГЛАВА 29

У Челленджера слетела подкова, и Аманда с Пушистиком наблюдала, как работники держали его, пока Арон накладывал новую подкову. Челленджер окончательно поправился. К счастью, проволока была не ржавая, и удалось избежать заражения крови. Хотя он и не мог стать теперь чемпионом, но обещал дать прекрасное потомство.

После того, как жеребца перековали, Аманда с утенком проводили его в стойло.

Был полдень, но в конюшне все еще оставалось несколько жеребцов. Грэнт ввел дополнительные меры предосторожности: загоны, пастбища и стойла ежедневно проверялись в поисках осколков или других опасных предметов; в работе была только половина лошадей, чтобы их было легче охранять. В том, что придет беда, Грэнт уже и не сомневался.

В конюшне было темно и прохладно, и Аманда, спасаясь от жары, решила заглянуть в нее. Однако Тэд уже должен был отбыть в Вест-Пойнт, и она не могла терять время, прохлаждаясь в конюшне. Они собирались устроить прощальный обед на четверых, и если она не хотела за столом благоухать лошадьми, ей следовало спешить домой, чтобы переодеться, причесаться и принять душ.

— Вычистил ли ты стойло Челленджера? — спросила Аманда Тимми, мальчика-конюха, единственного из работников, кто находился в конюшне.

— Да, мадам, — уверил он ее с широкой улыбкой и быстро закивал головой. — Мне осталось вычистить только два стойла в этой конюшне. Клэнси уже проверил весь корм и воду, как приказал мистер О'Брайн, — с важным видом известил он ее.

— Замечательно. Я обязательно скажу Грэнту, как здорово вы тут работаете, — улыбаясь, ответила она.

Внезапно она почувствовала запах керосина. Должно быть, кто-то недавно заправлял керосиновые лампы, висевшие в разных углах конюшни. Но запах был на удивление сильным, раздражал глаза и ноздри. Его, видимо, чувствовали и лошади, судя по их фырканью и топоту.

Она была почти у самого стойла Челленджера, когда дверь захлопнулась, заставив вздрогнуть и ее, и Челленджера. Конюшня погрузилась в глубокий мрак, потому что были закрыты и задняя дверь, и большинство окон.

— Тимми! — крикнула она, внезапно испугавшись.

— Мисс Мэнди! — прокричал он в ответ дрожащим голосом.

— Ты закрыл двери?

— Нет, мадам. Возможно, это ветер.

— А разве был ветер?

— Когда я был на улице, нет.

Не различая ничего в темноте, она поспешила добраться до стойла Челленджера.

— Не мог бы ты открыть дверь или зажечь лампу, Тимми? — попросила она.

— Похоже, что кто-то уже сделал это.

Услышав эти слова, Аманда задрожала. Она взглянула на чердак. Свет, странный оранжевый свет на чердаке светил все ярче и ярче. Раздался странный гул. За секунды огонь охватил весь чердак!

Сердце бешено застучало в груди Аманды, она почувствовала, что задыхается.

— Тимми, конюшня горит! — крикнула она, пытаясь сдержать начинающую беспокоиться лошадь. — Быстро беги и позови Грэнта!

Паника охватила ее, но она старалась успокоиться. Она должна решить, что предпринять. Внезапно ее мозг заработал с поразительной ясностью. Лошади! Она должна спасать лошадей! Они бешено ржали и топтались, испуганные, как сама она секунду назад.

Прежде чем она смогла достигнуть двери, таща за собой Челленджера, Тим крикнул:

— Мисс Мэнди! Я не могу открыть дверь! Она заперта!

Боже! Великий Боже! Этого не может быть! Забыв о Челленджере, Аманда кинулась к двери, которую Тимми все еще пытался открыть. Она надавила всем своим весом, но дверь не поддалась!

— Задняя дверь! — крикнула она, перекричав шум пожара, освещавшего уже всю конюшню. Густой, ядовитый дым опускался сверху, когда они с мальчиком подбежали ко второй двери. В глубине души она знала, что и вторая дверь окажется запертой. Даже объединив усилия, они не смогли открыть ее.

Слезы потекли по щекам Аманды то ли от ужаса, то ли от едкого дыма. Но одного лишь быстрого взгляда, который она бросила на Тимми, оказалось достаточно, чтобы она преодолела свой страх. Если она не придумает чего-нибудь, она, ее еще неродившийся ребенок и этот, ни в чем не повинный мальчик умрут!

Что-то мягкое закопошилось у ее ног. Взглянув вниз, Аманда увидела, что Пушистик пытается вскарабкаться по ее новому платью, уже покрытому сажей, с прожженными дырками от горящего сена, падающего сверху. И этот бедный маленький утенок, и лошади будут изжарены заживо, если она не сообразит, как их всех спасти!

— Окна! — крикнула она во внезапном озарении. — Проверь окна в стойлах!

Первые три окна были заперты. В конце концов ей удалось распахнуть четвертое. К несчастью, окошко было очень маленьким, открывающимся в загон, чтобы лошади могли заглядывать в конюшню и из нее.

Аманда подняла Тимми и протолкнула его в окно.

— Беги! — приказала она ему. — Зови на помощь!

Секунду поколебавшись, он испуганно спросил:

— А как же вы, мисс Мэнди?

— Мне надо открыть дверцы во всех стойлах и освободить лошадей, чтобы их можно было легко выпустить, распахнув двери. Прикажи кому-нибудь открыть двери!

Он побежал так быстро, как только позволяли его подкашивающиеся ноги.

Аманда блаженно глотнула свежего воздуха. Когда она нагнулась, чтобы поймать и выпустить наружу Пушистика, он убежал в соседнее стойло.

— Проклятая утка! — крикнула она ему вслед. — Я не виновата, если ты тут испечешься!

Жеребцы бесновались, когда Аманда, шатаясь, брела от стойла к стойлу и отпирала дверцы. Животные мгновенно вылетали из загонов, стараясь вырваться на свободу от окружающего их дыма и огня.

В конюшне уже почти ничего не было видно, и Аманда задыхалась, пробираясь среди охапок горящего сена в тлеющем платье.

Осмотрев почти все стойла, она увидела незапертую дверь, ведущую в соседний с конюшней загон. Едва она начала протискиваться сквозь нее, как была отброшена обезумевшим жеребцом, стремящимся спастись раньше нее.

Она поняла, каким образом жеребцы смогли найти путь к спасению без ее помощи, лишь когда промчался последний: их гнал Пушистик, громко крякая и размахивая грязными крыльями. Со слабым смешком она взяла утенка на руки.

Стоя на пороге конюшни, она вдруг заколебалась. Хотя вся конюшня была охвачена пламенем, в ней оставалось несколько стойл, которые она не успела проверить. Оттуда доносилось отчаянное ржание бедных животных, заглушающее гул и треск пламени, и она поняла, что, по меньшей мере, три жеребца остались запертыми. Осмелится ли она войти и освободить их?

Через секунду у нее не осталось выбора: пылающая крыша конюшни, с грохотом взметнув огромные языки пламени, рухнула, увлекая за собой и стены. Ударная волна отбросила Аманду в загон, где она упала среди обезумевших жеребцов. Пушистика швырнуло прямо на нее. При падении она ударилась так сильно, что искры посыпались у нее из глаз, а все окружающее поплыло перед глазами.

Грэнт осматривал кобыл, еще не оправившихся от колик, когда прозвучал сигнал пожарной тревоги. При крике «Огонь!» сердце любого коннозаводчика наполняется ужасом.

Выглянув наружу, Грэнт увидел, что из верхних окон конюшни для жеребцов вырывается пламя, вся крыша уже начинает полыхать, и темный столб дыма вздымается в небо. Казалось невероятным, что пожар заметили только сейчас, когда спасти жеребцов было уже очень трудно, а спасти саму конюшню — невозможно. Им еще повезет, если удастся отстоять от огня соседние здания. На бегу Грэнт отдавал распоряжения работникам:

— Собирайтесь вокруг конюшни с разных сторон. Отгоните остальных лошадей на пастбище!

В голове его мелькнула мысль: почему в конюшне все двери и окна, кроме верхних, были заперты? Когда он подбежал поближе, ему крикнули:

— Хозяин, двери накрепко заколочены!

— Изнутри? — изумился он, подбегая ближе, чтобы убедиться самому.

— Нет, я думаю, их подперли чем-то снизу — и слишком крепко, и мы подбежали поздно!

Пока они переговаривались, подбежал еще один работник, вооруженный железным ломом. Они начали взламывать дверь. Было слышно, как внутри пламя жадно поглощает сухое дерево и как отчаянно ржут жеребцы.

— Может, поищем другие двери, — предложил чей-то голос.

Грэнт потряс головой:

— Огонь распространяется слишком быстро, и шансов найти незапертую дверь очень мало. Здесь главный выход, наша единственная надежда спасти как можно больше лошадей, если учесть, как они напуганы и какой дым сейчас внутри. А что с задними дверьми?

— Тоже заблокированы, — ответил Клэнси, — четверо парней пытаются их выломать.

Тут вперед выскочил Арон, с выражением ужаса на темном лице:

— А вернулась ли домой мисс Аманда? Или она все еще здесь?

Сердце Грэнта упало. Он взглянул на кузнеца.

— Аманда? — глупо повторил он. Арон печально кивнул:

— Она и утка помогли мне подковать Челленджера, а затем повели его сюда.

Грэнт похолодел. Прежде чем он вновь обрел дар речи, из-за угла пылающей конюшни выбежал Тимми. По его маленькому, покрытому сажей лицу катились слезы, и он старался что-то выкрикнуть. Наконец он сумел членораздельно произнести:

— Мисс Мэнди там! Она пытается освободить лошадей!

Они яростно кинулись на дверь. К ним присоединился Тэд, захвативший с собой топор, которым они кололи толстые дрова. Сквозь гул огня он прокричал:

— Аманды нету дома!

— Она здесь! — крикнул в ответ Грэнт, думавший об ужасе, который сейчас испытывает его жена. Почему она не выбралась вместе с Тимми? Зачем она пытается спасти его жеребцов, какими бы чистокровными они ни были? Знает ли она, что он предпочел бы потерять тысячу лошадей, чем одну ее? Знает ли она, насколько нужна ему? Как он ее обожает?

И в довершение всего этого ужаса он понял, что если она погибнет, то погибнув, так и не узнает, как он любит ее. Ведь из-за своего упрямства он никогда не говорил ей о том, что она так желала услышать. Сейчас его терзала мысль: сможет ли он еще когда-нибудь поговорить с ней, поносить на руках, взглянуть в ее голубые глаза и признаться в своей любви.

Тэд вновь окликнул его:

— Грэнт! — Он указал на мужчину, стоявшего на некотором расстоянии от конюшни. — Это не Делл Эркель? Разве ты его не уволил?

Мысли Грэнта все еще были заняты Амандой, и поэтому он в течение нескольких секунд пытался понять, о чем же ему сообщил брат. Нахмурившись, он коротко кивнул:

— Да, я действительно его уволил. Какого черта он здесь торчит?

Было ясно, что Эркель пришел сюда не для того, чтобы предложить свою помощь. Более того, он стоял, глядя на пылающую конюшню с дьявольской усмешкой на лице. Грэнт немедленно забыл об Эркеле, озабоченный спасением Аманды. Но Тэд продолжал наблюдать за ним, и когда тот откинул голову и злобно расхохотался, Тэд был готов биться об заклад, что это Эркель поджег конюшню, запер там Аманду с лошадьми, и что во всех прочих бедах, обрушившихся на Туманную Долину, виноват тоже он.

Тэд ринулся к нему. Все еще любуясь плодами своих рук, Эркель не заметил приближения мстителя до тех пор, пока не был сбит с ног ударом Тэда. Тут же на помощь поспешили двое работников, и Эркель извивался в их руках, не желая утихомириться.

— На этот раз мне удалось! — Его глаза пылали огнем ненависти. — И не только лошади, сучка тоже там!

Страшный удар Тэда заставил его наконец замолчать.

В тот же момент с огромным трудом была открыта дверь конюшни. Наружу вырвались языки пламени и дыма, заставив всех отступить. Заслонив руками лицо, Грэнт бросился в пылающую конюшню, чтобы спасти свою жену — женщину, в которой заключалось все его счастье. Сильные руки вытащили его обратно, несмотря на попытки вырваться. С залитым слезами лицом, он в ужасе смотрел, как содрогалась пылающая конюшня, как будто чьи-то гигантские руки сминали и сотрясали ее. Вся душа его перевернулась, когда он услышал дикое ржание запертых лошадей. Как безумный, он пытался освободиться из цепких рук, удерживавших его.

Голова его упала на грудь, сдерживаемые рыдания сотрясли его. Он потерял ее! Теперь, только теперь он понял, какой она была замечательной женщиной. Чародейка, которая наполнила любовью и смехом его тусклую, скучную жизнь.

Тэду удалось прекратить горестное самобичевание, когда он передал покрытую копотью, бесчувственную Аманду в его трясущиеся руки.

— Я нашел ее в загоне вместе с жеребцами и охраняющим ее маленьким утенком.

Едва поверив, какое на него свалилось счастье, когда, казалось, жизнь потеряла для него всякий смысл, он взглянул в ее перепачканное сажей лицо:

— Она… жива?

— Да, слава Богу!

И это восклицание Тэда вызвало вздох всеобщего облегчения, самый громкий из которых принадлежал, конечно, мужу, прижавшему к сердцу вновь обретенную супругу.

— Я не думаю, что она сильно пострадала, Грэнт. Она просто надышалась дыма. Я уже послал за доктором, и за шерифом тоже. Эркель все время был твоим тайным врагом, теперь, когда он пойман, нужно, чтобы справедливость восторжествовала.

Подобно разбуженной Спящей Красавице, Аманда пошевелилась на руках Грэнта. Она тяжело кашляла, взгляд был мутным и невидящим, когда она открыла свои голубые глаза.

Слегка придя в себя, она спросила:

— А лошади?

— Именем Бога заклинаю тебя, Аманда, забудь о проклятых лошадях! — взревел он, слегка встряхнув ее, только для того, чтобы еще крепче прижать к себе. — Ты едва не сгорела там! Я чуть в ума не сошел, стараясь проникнуть внутрь. Когда рухнула крыша, я решил, что навсегда потерял тебя, и чуть не умер от отчаяния. Никогда так больше меня не пугай. Мое сердце не вынесет такого напряжения.

— Я спасла почти всех, — сказала она, не уловив истинный смысл его слов.

— Мне все равно, — объявил он, неся ее домой на руках и не желая отпускать даже на короткое время. — Ты — единственное, что представляет для меня ценность во вселенной. Ты — смысл всей моей жизни. Я люблю тебя, — мягко сказал он, и правдивость его слов подтвердили сверкающие глаза. — Я люблю тебя всю — от твоих черных, как у ведьмы, волос и сладкого ротика до кончиков твоих соблазнительных пальчиков на ногах.

Ее лицо осветилось, улыбка заиграла на темном от копоти лице.

— Как я рада услышать эти слова. Я наконец могу рассказать тебе о ребенке.

Он резко замедлил шаг, почти уронив ее от радостного удивления:

— Что за ребенок?

— Наш ребенок, он родится, я думаю, как раз к весенним скачкам.

Она рассмеялась, прочитав неподдельную радость на его изумленном лице.

Его восторженная улыбка сказала больше чем слова:

— Да, скоро придет доктор, и я его попрошу осмотреть некую леди, которая собирается стать матерью.

Она согласно кивнула и, поколебавшись, спросила:

— Грэнт, ты сказал «леди»?

— А тебе не показалось? — поддразнил он.

— Определенно нет!

— Значит, так оно и было.

В первую субботу июля 1879 года восторженные зрители приветствовали открытие Белмонтских скачек. Среди них в ложе первого ряда были Аманда, Грэнт и их семья. Там находились также Бэтси и Тэд, который приехал провести отпуск в Туманной Долине. Летом он должен был закончить Академию, после чего они с Бэтси собирались сыграть долгожданную свадьбу.

Чалмерс продолжал работать дворецким, выполняя также роль сопровождающего Бэтси и воспитателя юного Дэниела Гарольда Гарднера, которому исполнилось два года. Дэниел был очаровательным, голубоглазым, темноволосым ребенком, полным энергии, и с неотразимой улыбкой. Сейчас он сидел на коленях отца и пытался уследить сразу за всем, что только замечал.

— Пэдди! — громко закричал он. — Хочу увидеть Пэдди!

— Пэдди занят, сынок, — успокоил Грэнт ребенка и подбросил его на коленях. — Через минуту дадут старт скачкам, и ты увидишь его верхом на Чародейке. Потерпи.

Трехлетняя кобыла была надеждой и гордостью Туманной Долины. Быть может, она была лучшей из тех, что когда-либо вырастили на ферме. Крупной, элегантной рысью она опередила всех в этом году на Кентуккийских скачках, а две недели назад выиграла Прикнесс. Победи она сегодня, она станет чемпионкой трех самых известных скачек в стране, завоевав себе достойное место в анналах коневодства.

Это было нечто неслыханное, и Аманда ни за что не хотела остаться в стороне. Она была на девятом месяце беременности и могла вот-вот родить. Аманда присутствовала на всех трех скачках, не послушав Грэнта, который убеждал ее остаться дома. Сейчас она ощущала давление в позвоночнике и уже жалела, что не послушала мужа.

Все усилия мадам Лалейн скрыть ее формы оказались тщетными. Она выглядела так, словно проглотила огромную тыкву, и при ходьбе даже не могла видеть своих ног. Аманда боялась, что у нее вот-вот начнутся схватки. Она чувствовала нарастающую тяжесть в спине и тревожные спазмы внизу живота, повторяющиеся все чаще и чаще. Однако она не желала пугать Грэнта раньше времени. Тем более, что исход скачки будет решен в течение ближайших пятнадцати минут. Конечно же, она и ее дитя сумеют протерпеть это время.

Грэнт взглянул ей в лицо, и Аманде пришлось, стиснув зубы, улыбнуться и стараться преодолеть сильные позывы к рвоте.

— Мы победим, милая, я верю в успех. — Он похлопал ее по руке. — Я знаю.

— Я тоже знаю, — ответила она чуть-чуть неестественным голосом. Она действительно знала…

Лошади и жокеи выстроились на стартовой линии. Чародейка занимала неплохую дорожку, третью изнутри, и изумрудно-зеленая экипировка Пэдди ярко сияла на солнце. При звуке выстрела лошади рванулись, а толпа дружно вскочила со своих мест, подбадривая лошадей и жокеев.

Аманда тоже попыталась встать, но почувствовала, как по ее ногам потекла теплая жидкость, пропитывая чулки и туфельки.

— Нет, нет, только не сейчас! — воскликнула она, но ее возглас потонул в шуме скачек.

Схватившись за ограждение перед собой, Аманда опустилась обратно на свое место, сильнейшая боль не давала вздохнуть, разрывала тело на части. Это не помешало ей услышать крики приветствия, когда судья поднял зеленый флаг через минуту после победного финиша Пэдди и Чародейки, на целый корпус опередивших соперников.

Торжествующая улыбка Грэнта тоже означала, что они победили. Он подбросил взвизгнувшего Дэнни в воздух и поймал его в распахнутые объятья. Затем, широко улыбаясь, он обратился к ней:

— Ну что, миссис Гарднер, не желаете ли вы спуститься вниз и поздравить победителей — своих любимых жокея и кобылу?

Она покачала головой:

— Не сегодня, Грэнт. Терпеть не могу разочаровывать тебя, но я передам эту честь Тэду. Похоже, твой второй ребенок очень торопится составить нам компанию.

Улыбка Грэнта мигом исчезла, лицо приняло озабоченное выражение:

— У тебя схватки? Сейчас?

Бэтси осторожно взяла Дэнни из его объятий. Аманда кивнула, указав на лужу у своих ног.

— Да, здесь и сейчас, — подтвердила она. Быстро приняв обычный высокомерный вид, он прорычал:

— Черт возьми, Аманда! Я предупреждал, тебе не стоило приезжать.

Нежность, с которой он взял ее на руки, искупила грубость его слов.

— Мне еще повезло, что Дэнни родился за две недели до весенних скачек, — прошептал он про себя.

Он нес ее на руках сквозь толпящийся народ — Чалмерс прокладывал им путь — и продолжал ворчать на нее.

— Когда же ты начнешь слушать меня, упрямица? Дай нам Бог успеть в гостиницу и позвать доктора, иначе я сверну тебе твою проклятую шею.

— Грэнт! — взмолилась она между схватками. — Ты принимал роды у стольких кобыл, что запросто можешь помочь мне родить одного маленького ребенка. Я не понимаю, почему ты так волнуешься?

— Речь идет о моем ребенке, а не о какой-то лошади, — возразил он. — Зачем, ты думаешь, я ублажал дока Льюиса, когда ты ожидала Дэнни? Если что-нибудь случится с тобою — я же сойду с ума!

Он крепко прижал ее к себе, выпустив только раз, чтобы забраться в экипаж, срочно нанятый Чалмерсом, и, усевшись, немедленно заключил ее в свои объятия. Новая судорога боли пронзила ее, когда она лежала на его руках.

— Держись, дорогая, — сказал он, откинув локон с ее лица. — Прижмись покрепче ко мне. Я позабочусь обо всем.

Когда они подъехали к гостинице, пальцы Грэнта онемели, настолько сильно она сжимала их. Он промчался через вестибюль к лифту, по пути выкрикивая приказание персоналу гостиницы:

— Доктора! Хотя бы акушерку! Чистых полотенец и простынь! Не стойте, разинув рот! Двигайтесь быстрее!

Они бегом бросились исполнять его приказы, и Аманда рассмеялась бы, не будь ей так больно.

— От тебя пахнет, любовь моя, — сказал он, положив ее на кровать.

— От меня? Не тебе меня упрекать! Каждое лето ты ведешь себя как похотливый жеребец, в точности как один из твоих чистокровных. Если бы ты умел сдерживать свой темперамент до зимы, , не расстегивая пуговиц на своих штанах, о-о-ох!

Через некоторое время она продолжила:

— Какие мучения! Я бы все отдала, чтобы поменяться местами с тобой.

Он кивнул:

— Не спорю, милая. А насчет жеребца — я что-то не особо замечал, что ты противилась.

— Отстань!

И когда он попытался отойти от кровати, она схватила его за рукав:

— И не пытайся сейчас меня покинуть, Грэнт Гарднер! Ты получал удовольствие, когда мы принялись за второго ребенка, теперь же ты должен видеть роды!

— Я только хотел принести тебе свежую пижаму, радость моя, — успокоил он ее.

Между схватками он раздел ее и начал руководить действиями двух девушек, которые пришли им на помощь. Сквозь туман, в который она погружалась, она слышала только его голос, только его прикосновения облегчали ее страдания. Внезапно она осознала, что доктор так и не успел прибыть вовремя. И когда настал момент ее ребенку выйти в мир, Грэнт был рядом, готовый принять его в свои сильные и умелые руки.

Сначала появились космы темных волос, затем крохотное нахмуренное личико, плечи, спинка, маленькие сложенные ручки и крохотные сморщенные ягодицы. Последними были ножки — и вот дочь целиком лежала в расставленных руках Грэнта, дрожащая и влажная.

Ребенок, крепкий и здоровый, как и его родители, принялся громко кричать, выражая свое возмущение тем, что его вытолкнули из теплого и удобного материнского тела.

— Это девочка, — прошептал он, глядя на малюсенькое живое существо, лежащее у него на руках. Бережно вытерев девочку, он принялся внимательно ее осматривать и обнаружил по десять маленьких пальчиков и крохотных ноготков на ручках и ножках, изогнутый ротик, точную копию Амандиного, удивительно длинные ресницы и глаза, зеленые, как его собственные.

— У нее упрямый, как у тебя, подбородок, Мэнди, и длинные ножки, — голос Грэнта дрожал. Он бережно передал ребенка Аманде.

— Она восхитительна, — вздохнула та. — Грэнт, какие у нас с тобой красивые дети. Наверное, это потому, что я тебя так люблю.

— Или потому, что я тебя люблю еще больше, — ответил он, поцеловав влажный лоб Аманды.

Они уже решили, если у них родится дочь, назвать ее Мирандой, именем, представлявшим собой комбинацию их имен, тогда как Дэнни был назван в честь их отцов. Но сейчас со слезами радости, которые, как и у Аманды, текли у него по щекам, он тихо прошептал:

— Фея, наша драгоценная фея!

Так у девочки появилось второе имя.

Рождение дочери затмило в их глазах даже победу на Белмонтских скачках.

Но позже, когда Грэнт начинал важничать, Аманда всякий раз напоминала ему о том, как названная в ее честь Чародейка победила на Белмонтских скачках, оставив всех далеко позади. Так и Аманда. Чародейки или нет, обе они заставляли с собой считаться. И обе, несомненно, были настоящими аристократками.

Примечания

1

Слово mistress имеет в английском языке значение «хозяйка» и «любовница» (Примеч. ред.)

(обратно)

Оглавление

ГЛАВА 1

ГЛАВА 2

ГЛАВА 3

ГЛАВА 4

ГЛАВА 5

ГЛАВА 6

ГЛАВА 7

ГЛАВА 8

ГЛАВА 9

ГЛАВА 10

ГЛАВА 11

ГЛАВА 12

ГЛАВА 13

ГЛАВА 14

ГЛАВА 15

ГЛАВА 16

ГЛАВА 17

ГЛАВА 18

ГЛАВА 19

ГЛАВА 20

ГЛАВА 21

ГЛАВА 22

ГЛАВА 23

ГЛАВА 24

ГЛАВА 25

ГЛАВА 26

ГЛАВА 27

ГЛАВА 28

ГЛАВА 29

*** Примечания ***