КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Гоблин осатаневший [Филип Хосе Фармер] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Филип Хосе Фармер
Гоблин осатаневший

Посвящение

Джеку Кордесу, обитающему порой в Пеории, штат Иллинойс, а порой — в ветхозаветной Валгалле.

ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ ФИЛИПА ХОСЕ ФАРМЕРА

Хотя редакторы "Эйс букс" и настояли на публикации данной книги под моим именем, в действительности я только подготовил ее текст к печати, а рукопись принадлежит перу доктора Джеймса Калибана. Док Калибан сам избрал форму третьего лица как "наиболее уместную для изложения автобиографии". Ему представляется, что так выходит беспристрастнее. Мне же сдается, что Доку просто не по нутру описывать собственные похождения от первого лица. Он вообще не переносит панибратства — во всяком случае, с абсолютным большинством. Но ведь даже самой высокой горе случается отбрасывать тень.

* * *

В тени туч и деревьев мелькали три силуэта. Полная луна стояла высоко над альпийским пиком Грамз, что в Черном лесу на самом краю Германии, в считанных милях от швейцарской границы. Темные поджарые облака голодной волчьей стаей проносились под холодным светилом, как бы подхлестываемые его колючими лучами. Мрачные тени гарцевали по отвесным западным склонам Грамза, с ходу набрасываясь на приземистую громаду замка, оседлавшего неприступную вершину, чтобы затем в бессильной злобе скатиться в пропасть, к сверкающей там узкой ленте реки Толл.

Силуэты, мелькающие чересполосицей лунной светотени, принадлежали трем путникам, которые продирались сквозь усеянный валунами густой подлесок. Один из них, шагавший впереди, был верзила под семь футов ростом, сложенный как Геркулес, блики лунного света играли на бронзовой его лысине. Случись дело днем, запомнился бы и цепкий взгляд его глаз — зеленовато-серых в мельчайшую желтую крапинку.

Второй, ростом лишь немного ниже, из-за чудовищной ширины плеч и необъятного брюха казался рядом с первым едва ли не карлой. Впечатление усиливали непропорционально длинные руки, короткие ноги-обрубки, низкий и покатый лоб, массивные надбровные дуги, приплюснутый нос с широко расставленными ноздрями и лишь смутный намек на подбородок, утонувший в складках могучей шеи. Не выпадали из общей картины и уши, заостренные, точно у волка, а также ежик волос цвета ржавых гвоздей.

Последний из троицы ростом был с толстяка, но поджарым, что твой грейхаунд, с лисьими чертами лица и иссиня-черной, как у апачей, прямой шевелюрой.

Лидер троицы шагал споро, невзирая на увесистый рюкзак за плечами. Толстяк, пыхтя и отдуваясь, окликнул забежавшего вперед приятеля. Его голос напоминал медвежий рык из глубокой берлоги.

— Имейте же совесть, Док! Вы прикончите меня!

— Да, Док, — поддержал третий. — Может, посадите его себе на закорки? Потащите старого олуха Пончо[1] ван Вилара как младенца. Он ведь у нас и впрямь сосунок. Посеял где-то свою пустышку, Пончик? Достать запасную?

Обернувшись, гориллоподобный толстяк рявкнул:

— Заткнись, Берни Банкс! Только тебя еще мне недоставало! Я бы не спекся так, когда бы не один охламон сзади, постоянно наступающий мне на пятки! К тому же тебе не приходится тащить такой вес, как у меня, чучело ты огородное!

— Привал, — кратко объявил гигант, присев на край валуна и терпеливо поджидая отставших спутников. Хотя он запросто мог бы ускорить шаг и добраться до вершины вообще без остановок, особого вреда в передышке он не видел. Как не находил его, впрочем, и в вечных перебранках Пончо ван Вилара с Берни Банксом. Это напоминало добрые старые времена, когда их отцы, копиями которых стали теперь сыновья, точно так же вечно пикировались на ходу.

Пока отставшие, привычно обмениваясь очередными любезностями, нагоняли, командир маленького отряда перевел взгляд на пепельно-серебристый склон. Как раз в этот момент туча, в клочья иссеченная лунными хлыстами, приоткрыла светило, вновь пролившее ледяное молоко на черный schloss[2] с многочисленными его зубчатыми башенками — все еще в шестистах футах над головой. Издалека нижние стены замка казались гладкими как ладонь. Но после дневного полета над цитаделью на геликоптере командир знал, что трещин и выступов там хоть отбавляй. Тщательно изучив фотографии, он заранее наметил оптимальные маршруты — сразу несколько, на случай непредвиденных обстоятельств.

Запустив руку в карман жилета под необъятной курткой, Док Калибан извлек пакетик стимуляторов и наделил ими своих запыхавшихся сотоварищей: Берни Олбани Банкса и Вильяма Грира ван Вилара. Проглотив по пилюле, те заметно приободрились.

Калибан двинулся дальше. Луна то ныряла в облака, то вновь выигрывала у них свой гандикап по Млечному Пути. Последние шестьсот футов подъема оказались самыми трудными. Стена местами становилась совершенно отвесной. Все трое напялили на руки специальные пластиковые дискиприсоски, разрежение в которых регулировалось рукояткой внутри жесткой перчатки.

Достигнув стыка скального монолита с фундаментом замка, они перевели дух. Отсюда стали двигаться еще осторожнее. Луна в разрывах облаков теперь становилась им скорее помехой. Впрочем, в ее предательском свете трое верхолазов стороннему наблюдателю могли бы показаться небольшими скальными выступами — настолько замедлилось теперь их восхождение, прерываемое постоянными остановками. И все же троица неуклонно приближалась к своей цели — узенькому окошку в шестидесяти футах от основания замка.

За мгновение до того как Док Калибан достиг амбразуры, внутри ее вспыхнул свет. Зависнув на левом присоске, Док свернул и засунул в футляр другой. Затем достал из-под куртки тупорылый малокалиберный автомат, снаряженный разрывными пулями. Точность боя у крохотульки, разумеется, та еще, зато скорострельность на уровне — магазина в полсотни патронов едва хватит на пять-шесть секунд огня. К тому же в рукоятке скрывалась емкость со сжиженным горючим газом, при необходимости превращавшая и без того небезобидную игрушку в грозный огнемет.

На случай, если кто-то вдруг вздумает выглянуть в окошко, Док Калибан перевел предохранитель на газ и застыл, держа палец на спусковом крючке. Но никто не показывался, внутри не раздавалось ни звука. Свет, однако, не гас.

Спустя минуту-другую Док убрал автомат и, снова оснастив правую руку присоском, продолжил свое по-черепашьи медленное восхождение. Достигнув карниза, замер. Свет выхватывал из темноты узкий фрагмент лестничной площадки из дикого камня и деревянную, обшитую стальными полосами дверь прямо напротив. Саму амбразуру делил надвое толстый вертикальный прут, за ним было стекло, но все это не являлось серьезной преградой.

Зависнув на левом присоске, Док выпростал из нагрудного кармашка два длинных проводка и намотал один на нижнюю часть стального стержня. Затем, ухватившись за сам прут и сбросив давление на присосок, подтянулся на одной руке и намотал второй проводок на самый верх прута. Снова вооружась присосками, Док сполз в тень и на ощупь нажал в кармане кнопку на крохотном пульте.

Из проволочных обмоток весело брызнули искры. Док не мешкая подтянулся к амбразуре, выломал пережженный прут и аккуратно пристроил его в уголке оконной ниши. Затем забрался туда сам и, скорчившись в три погибели, тщательно прощупал оконную раму. Похоже, здесь, куда долетали одни только орлы, напороться на сигнализацию им не грозило, но существовал лишь один способ окончательно в том убедиться. Налепив свой присосок на стекло, Док обвел контур алмазом, после чего легонько надавил и бесшумно спрыгнул вовнутрь. Уже через минуту в амбразуру с трудом пропихивал свои телеса Пончо. Он хрюкнул, когда плечи застряли в проеме, и Берни, где-то под ним, не преминул поинтересоваться:

— В чем проблема на сей раз, жиртрест?

Он, конечно, не мог видеть, что творится там, наверху, но вполне мог себе представить.

Когда голова Берни выросла над краем амбразуры, Пончо уставился на него в упор с дьявольской гримасой:

— Ты что-то вякнул, дохляк?

— Ну, будет тебе паясничать! — вздохнул Берни. — Я устал висеть здесь, как летучая мышь! Может, кому это и по кайфу — есть тут среди нас такие бэтмены, — но только не мне. Посторонись-ка, пузан!

Пончо поднес к носу Берни могучий, поросший рыжей щетиной кулак.

— Чуток подпихнуть — и ты споешь нам лебединую песню без крылышек.

— Нет времени на пустой треп, — вмешался Док Калибан, и Пончо, нехотя посторонившись, позволил Берни забраться внутрь.

Док попытал счастья с дверью, но та даже не шелохнулась. Тогда он, держа на изготовку автомат, установленный на газовый режим, стал осторожно спускаться по узенькой винтовой лестнице. Следом двинулись по одному Пончо и Берни — оба с таким же оружием.

Они совершили полных три витка по спирали, прежде чем выбрались на очередную площадку. Здесь тоже оказалась дверь, распахнувшаяся на сей раз легко и без скрипа. За нею — три ступени вниз — открылось просторное помещение с ложем под балдахином в дальнем конце и прочей массивной мебелью мореного дуба по углам. Множество гобеленов украшали стены дикого камня. С голых участков на незваных гостей слепо таращились головы животных, целая галерея охотничьих трофеев: лось, слон, носорог, африканский буйвол, американский бизон, волк, лев, тигр, леопард, ягуар, медведь. Все экземпляры один к одному, как на подбор, но ничего экстраординарного. Такие трофеи можно отыскать в бильярдной любого толстосума, охочего до подобных кровавых развлечений.

Лишь на столе в углу, возле огромного камина в западной стене, громоздилась туша животного, с которым Док в жизни еще не сталкивался и которого знал только по рисункам, сделанным со слов очевидцев, или же по весьма сомнительным фотоснимкам.

— Tatzelvurm, — констатировал он.

Схожая с ящером рептилия достигала добрых пяти с половиной футов, не считая змеевидного хвоста. Кожа, густо-коричневая на спине, ближе к брюху заметно светлела. Из массивного округлого туловища едва проступало тупое хищное рыло, по бокам торчали четыре удивительно хрупкие для такой туши лапки. Круглые буркалы чучела полыхали ядовито-зеленым, точно живые.

— Что еще за Tatzelvurm такой? — буркнул Пончо. Стоя рядом с чудищем, он, если позабыть на миг про одежду, составлял в паре с ним прекрасную палеонтологическую композицию: неандерталец после удачной охоты на ящера.

— Рептилия, которая, если верить слухам, до сих пор обитает в Альпах, — пояснил Док. — Накопились сотни свидетельств, достаточно близко совпадающие в деталях, чтобы оставались какие-то серьезные сомнения в ее реальном существовании. Гигантская разновидность саламандры. Самый солидный экземпляр из встречавшихся до сих пор — три фута. Тот, что перед нами, куда крупнее. Интересно, где это Ивольди сподобился разжиться такой экзотикой? И когда именно?

Слой пыли, покрывающий мебель и все экспонаты, указывал, что комнатой давно не пользовались. И ничего связанного с целью их визита здесь также не наблюдалось.

Калибан все же обошел помещение по периметру в поисках тайных входов или сигнальных датчиков. Спустя минуту троица уже вновь спускалась по винтовой лестнице. Со следующей площадки открывался коридор, ведущий к северной части замка, с тремя дверьми вдоль левой стены и одной в торце. За первыми тремя обнаружились нежилые помещения с грудами самого различного антикварного барахла — коробки, мебель, картины. Распахнув последнюю дверь, Калибан увидел еще одну гигантскую спальню, также всю увешанную гобеленами и обставленную старинной мебелью. С единственным заметным отличием — экспонатов для зоологического музея здесь не наблюдалось. Зато угли в камине еще теплились, а смятая постель хранила свежий отпечаток тела.

За высоким деревянным экраном с изображенной на нем средневековой батальной сценой обнаружилась дверца встроенного шкафа. Одежда в шкафу, явно женская, поражала разнообразием.

— Похоже, хозяйка — любительница костюмированных балов, — отметил Пончо. — Или коллекционер музейных нарядов.

Шкафа таких размеров вполне хватило бы, чтобы разместить в нем приличную современную спальню. Перебирая тряпки, три незваных гостя как бы совершили краткое путешествие по эпохам — начиная примерно с середины семнадцатого века. Большинство костюмов хранились запечатанными в герметичные пластиковые мешки с каким-то газом, очевидно, инертным.

Все это было захватывающе интересно, но ведь в замок они явились не по путевке от турагентства Кука. Калибан, не любивший попусту расходовать слов, бросил: "Идем!" — и захлопнул дверцу. Все трое двинулись к выходу.

В этот момент за спиной раздался мягкий шорох. Первым его уловил Калибан, обостривший свой слух специальными, им же самим составленными препаратами. Он уже успел развернуться и принять боевую стойку, пока спутники только начинали поворачивать голову. Часть гранитной стены отъехала в сторону, и из черноты проема в комнату струились серые тени. Это были канадские лесные волки, и двигались они практически бесшумно, не считая легкого клацанья когтей по полированным мраморным плитам. На лбу у каждого белела нашлепка размером с половинку шарика для пинг понга.

Из проема выскочила добрая дюжина матерых хищников — клыки ощерены, из пасти брызжет слюна, могучие челюсти, способные единым махом сломать человеку запястье, готовы вот-вот сомкнуться.

Вожак стаи, целивший людям в тыл, чтобы отрезать от выхода самого дальнего, Берни, уже в прыжке вместо намеченной хилой жертвы внезапно увидел перед собой бронзового гиганта с серо-зелено-желтыми глазами — это было последнее, что хищник успел осознать. Мускулистая рука подхватила его на лету за горло, и Калибан волчком крутанулся на месте. Волк, смазав Берни хвостом по лицу, смачно впечатался в дверь и пал бездыханным.

А Калибан, продолжая выделывать замысловатые свои пируэты, в молниеносном выпаде обрушил ребро ладони на шею второму зверю. Волчьи позвонки сломались с треском, напоминающим удар топора по молодой сосенке.

Пончо, прекрасно сознающий необходимость соблюдать тишину, в пылу смертельной схватки отбросил всякую сдержанность. Его первый боевой клич прозвучал как басовый рокот смычка по воловьей жиле внутри горного грота, каждый следующий — все выше и выше. Чудовищные кулаки-кувалды молотили тварей по чувствительным носам, крушили черепа, вминая в плоские лбы загадочные шарики. Он даже успел, и как минимум дважды, пальнуть из автомата с левой руки. Дважды сам грохался на спину под тяжестью хищников, запустивших клыки в пластиковую кольчугу, и, как медведь, грузно подымался снова.

Берни тоже перебросил автомат в левую руку, правая же внезапно ощетинилась шестидюймовым лезвием. Как балетный танцор кружился он среди волчьих тел, кланяясь, отскакивая, взрываясь неуловимыми выпадами. Затем рухнул навзничь под весом повисшего на плечах матерого самца, и еще двое хищников метнулись добивать беззащитную жертву.

Жутко взревев, Пончо угостил одного из своих "опекунов" таким ударом по загривку, что тот бездыханным полетел в кучу-малу над Берни. Затем ухватил другого насевшего на приятеля волка за хвост и рванул на себя. Тот, судорожно суча лапами, извернулся, пытаясь цапнуть обидчика. Но Пончо, придавив хищника собственной тушей, свернул ему шею, как былинку. Еще один зверь напрыгнул на толстяка сзади, чтобы тут же впечататься в стену возле Дока Калибана.

Берни завопил от боли, когда волчьи клыки защемили лодыжку. Если бы не пластиковая броня практически с головы до пят, он бы уже смело мог заказывать себе протезы. Пальнув в мучителя, Берни перекатился и, резко выбросив руку с ножом, лишил еще одного хищника глаза вместе с доброй порцией мозга.

Калибан, ухватив двух волков за глотки, без устали молотил их друг о друга лбами. Третий же тем временем изодрал штаны на нем буквально в клочья. Безжалостные клыки причиняли Доку невыносимую боль, но он не проронил ни звука Методично добив двух первых и отбросив их в сторону, он с каменным лицом наклонился, ухватил третьего за уши и резко рванул вверх. Зверь, дико взвизгнув, бросился к своей темной норе. Но, не достигнув цели, вдруг затормозил, странно содрогнулся — и атаковал Дока снова.

Загадочное мужество окровавленного безухого волка изумило Калибана. Объяснить такое странное поведение можно было лишь каким-то внешним воздействием на волчью психику, видимо, при помощи таинственного полушария у него между ушами.

Поднырнув под взлетевшего в прыжке хищника, Калибан резко взметнул руку. Жестокий удар в брюхо подбросил зверя еще выше, и, совершив неуклюжий кульбит, тот шмякнулся на пол уже мертвым.

Неожиданно битва закончилась. Наступила тишина, прерываемая лишь тяжелым дыханием Пончо и Берни. Удивительно, но даже в разгар схватки волки не рычали, вообще не издавали ни звука, если не считать предсмертных всхрипов.

Ноздрей Дока Калибана достиг резкий запах пороха, смешанный с густой вонью пролитой волчьей крови. Прошли времена, когда он, не приемля в принципе убийств, все же смаковал ароматы боя. Док помнил лишь единственный случай, когда эликсир бессмертия, оказав некое побочное воздействие, заставил его насладиться убийством. Теперь Калибан мог переносить подобное только в силу необходимости. "Двинулись!" — бросил он, и приятели, не мешкая, подобрали свое оружие. Участок стены уже успел вернуться на прежнее место. Очевидно, тот невидимый, кто дергал за ниточки, собирался открыть его снова, лишь когда приготовится выпустить на волю новый вид смерти. Возможно, впрочем, что вход управлялся слепой автоматикой, тогда не мешало бы поискать контрольный щит. Но Док, как бы ощущая на затылке чей-то незримый взгляд, стремился поскорее убраться с места схватки. А кроме того, где-то в недрах замка, возможно, уже вовсю заливались тревожные зуммеры.

Напоследок Док сорвал с волчьих лбов несколько нашлепок, и вся троица снова ввинтилась в лестничный штопор. В тишине, царившей под мрачными сводами, до них вдруг донесся приглушенный гул вертолетных двигателей, сопровождаемый беглым винтовочным огнем. Затем раздался грохот, похожий на взрыв бомбы, и следом — едва слышно — вопли.

Пончо разразился одним из видов своего неожиданно визгливого смеха (всего в его наборе имелось два различных), после чего заметил:

— Похоже, сегодня у Ивольди гостей хоть отбавляй, а, Док? И все такие нежданные.

— Ты прав. Сдается, какой-то умник атакует замок в лоб, — бесстрастно отозвался Калибан. — Так или иначе, нам это только на руку.

И они продолжили свой спиральный спуск с оружием наготове, но, пройдя еще четыре этажа, не встретили ни единой живой души. Звуки боя, однако, стали теперь явственнее и доносились откуда-то из передней части замка. Через открытую оконную амбразуру приятели распознали чавканье лопастей сразу нескольких геликоптеров. Снова прогремели взрывы, на сей раз больше похожие на разрывы гранат.

Задворки замка нависали над краем пропасти в 2600 футов. С фасада к замку вел куда менее крутой склон. Дорога, выбегая из ворот через подъемный мост, петляла серпантином в густом ельнике и приводила к деревушке Грамздорф, шестьсот жителей которой зимой пробавлялись скромным доходом с немногочисленных посетителей горнолыжного курорта да любителей минеральных вод, а летом — в основном с собственных огородов. Лыжные трассы с горы Хеушреке пролегали как раз через долину Грамз.

Откуда бы ни явились эти невольные союзники, но уж никак не из Грамздорфа. Калибану оставалось только гадать, кому он обязан столь нежданной поддержкой.

Пройдя еще этаж, наша троица очутилась в огромном пышно обставленном холле. Такая зала сделала бы честь даже дворцу слабоумного Людвига, короля Баварии. Ивольди уже многие сотни лет, а то и тысячелетий, коллекционировал произведения искусства, хотя первое упоминание о самом его замке датировалось, если верить местным хроникам, лишь 1241 годом. Но у Дока имелись веские основания полагать, что тот возведен на куда более древнем фундаменте, относившемся, возможно, ко временам еще до Римской империи. Он считал, что под старинным сооружением, глубоко в недрах скального основания, таятся обширные залы и переходы, бесчисленные этажи катакомб, вырубленных в камне в невообразимо давнюю эпоху.

Лестничная спираль ныряла дальше вниз, но теперь Док выбрал направление на шум боя. Сделав краткую остановку, он извлек из рюкзака шесть пластиковых кругляшей величиной с теннисный мячик со штырьком в боку и раздал каждому по два. Все трое поспешили через бесконечную анфиладу залов, обстановка и objets d'art[3] в которых привели бы в неописуемый восторг любого даже самого искушенного искусствоведа.

Дойдя до толстенной, сплошь покрытой золотой филигранью мраморной колонны, Док притаился за нею. Оглушительный треск винтовочной и пистолетной пальбы доносился уже из ближайшей залы. В двери ввалился некто, тут же рухнувший навзничь. Под убитым быстро расползалась лужа крови.

В помещение сунулся еще один, сторожко поводящий по сторонам стволом автомата. Успокоенный увиденным, охранник обернулся и помахал кому-то рукой.

— Они отступают, — прошептал Калибан. — И прокладывают путь для Ивольди.

Доку даже не верилось, что зверь так скоро набежит на ловца. Всего четыре дня назад он получил сообщение, что Ивольди замечен в Париже. Три дня сроку донесению о том, что тот на вертолете вылетел из Фрайбурга в Грамз. Разумеется, этим сведениям предшествовали пять месяцев кропотливой поисковой работы. И вот логово тысячелетнего гнома наконец установлено, и клещи вокруг него, казалось бы, неумолимо смыкаются. Но Ивольди не дожил бы до немыслимых своих лет, будь он хоть изредка беззаботен, лишен шестого чувства — обостренного нюха на опасность. И Калибан усматривал некий, подвох в том, что столь скоро удалось добраться до цели.

Отчасти такое предчувствие объяснялось невольным трепетом, который Доку внушали все члены Девятки. Ведь это именно они угостили Дока эликсиром, позволяющим и в шестьдесят шесть по-прежнему ощущать себя двадцатипятилетним. Ведь это они тайно управляли миром на протяжении тысячелетий. И если не властвовали в открытую — хотя, судя по тому, что знал Док, вполне могли бы, — то сосредоточили в своих руках мощь, равной которой на планете не было, превышающую силы всех государств, вместе взятых. Док Калибан, выступивший против них в порыве благородного негодования и приступе невольного отвращения, не мог открыть миру правду. После подобной декларации он не протянул бы и дня. Более того, мир просто не поверил бы, Дока сочли бы обыкновенным параноиком.

Жуткую Девятку возглавляла злобная карга Аньяна, дамочка по крайней мере тридцати тысяч лет от роду, и с каким наслаждением Док взял бы ее на мушку первой! Без нее и остальные не внушали бы такой ужас. Хотя Ивольди тоже далеко не подарок. Он собственноручно уничтожил тысячи и тысячи покушавшихся на его драгоценную персону.

В зал ввалились еще трое бугаев с автоматами на изготовку. Док извлек из кармана одну из своих шаровидных бомб и стал нетерпеливо ждать, украдкой выглядывая из-за колонны. Ожидание не затянулось — Док мигом признал седую гриву и длинные бакенбарды плечистого карлы, морщинистое, как шея грифа-стервятника, лицо, длинные загребущие лапы и безобразно скрюченные ножки. Гном был облачен в некое подобие комбинезона из барсучьих шкур — возможно, для каких то ритуальных целей, а возможно — что для его лет неудивительно — просто-напросто для тепла.

Крутанув и выдернув ось из крохотного глобуса, Док сделал шаг в сторону и метнул бомбу в цель. Охрана без промедления ответила огнем, но он уже успел нырнуть назад за колонну. Пули, высекая искры из гранитных стен, разлетались рикошетом повсюду. Трое друзей вжались в пол за широким постаментом. Когда спустя считанные секунды газы внутри пластикового шара смешались, раздался оглушительный грохот. Док мгновенно выскочил из-за укрытия. Этот тип гранат дыма практически не давал. Взрыв смел боевиков в сторону, точно пух с одуванчика, — они валялись в самых живописных позах.

Но тела Ивольди среди них не было.

Док немедленно швырнул следом вторую гранату — точно в середину широкого арочного проема. Она запрыгала по полу следующего зала, как теннисный мячик, и спустя секунды рванула. Но Ивольди вместе с уцелевшими телохранителями уже скрылся из виду. Никто больше не стрелял. Притихла и вторая "экскурсия".

Подкравшись к проему, Док осторожно выглянул из-за косяка. В дальнем конце просторного помещения, в больших дверях, мелькнул силуэт. Повсюду в лужах крови среди опрокинутой, испещренной пулями мебели валялись убитые. Ивольди и его люди исчезли бесследно.

Человек в дверях немедленно открыл беглый огонь. Отступив, Док просигналил Пончо и Берни: "делай, как я". Выждав, когда в стрельбе наступит пауза, он одним гигантским скачком пересек широкую арку. Огонь возобновился, но с опозданием. Дождавшись следующей паузы, его примеру последовали товарищи.

Раздался властный окрик, и по мраморному полу загрохотали тяжелые солдатские башмаки. Пончо перекатился на спину и, вырвав чеку, метнул в соседний зал одну за другой обе своих гранаты. Все трое немедленно вскочили и пустились наутек, за колонну и дальше, в соседний зал. И уже почти добежали, когда загремели взрывы — один, второй.

Затем третий, четвертый.

Последние два прогремели слишком уж близко, едва ли не под огромным столом красного дерева с массивной мраморной крышкой, что остался всего шагах в двадцати за спиной. Стол буквально разнесло вдребезги, жалкие останки заволокло облако дыма. Взрывной волной друзей выбросило из помещения.

Когда они сумели снова подняться на ноги, Пончо, ощупав себя, сдавленно прохрипел:

— Подумать только! Оказывается, не мы одни любители швыряться гранатами.

Док молча показал Берни два пальца, и тот, мигом сообразив, одну за другой метнул оба своих снаряда под далекую арку. Одна граната, задев край проема, немного откатилась назад, зато другая полетела куда следовало. Все трое тут же отступили за угол.

И вновь взрывов оказалось ровно вдвое больше, чем ожидалось, и снова два в опасной близости.

Док жестом дал команду ретироваться. Остановились, лишь проскочив в быстром темпе несколько залов. Заметив в очередном подозрительные складки на одном из гигантских гобеленов, Док немедленно свернул к стене и задрал край плотной ткани. Гранитные блоки за ней сидели в стене глухо, цемент в швах выглядел нетронутым. Или только казался таким? Док, наученный сюрпризом с волками, доверял теперь глазам меньше, нежели чувству. Ведь гобелен отчего-то провис.

Тщательно осмотрев все до единого швы, Док попытался надавить на стену в нескольких местах. Ничего не вышло. Либо устройство для входа было скрыто лучше, чем он надеялся, либо нажимать следовало в каких-то особых точках в строго определенной последовательности. Впрочем, механизм вообще мог находиться с другой стороны, а потайная дверь — служить только для выхода из стены.

Док выбрался из-под гобелена и уже тронулся было прочь, но остановился на окрик Берни: "Док, сзади!"

Обернувшись, увидел, как гобелен начал складываться пополам. Он мигом сориентировался и махнул рукой в направлении ряда тяжелых кресел у противоположной стены. Все трое метнулись в укрытие. Док снова раздал по две гранаты на каждого, шепотом предупредив, чтобы пускали их в ход только при крайней необходимости. Затем выставил из-за спинки кресла гибкое оптическое устройство, световод с крохотным объективом, позволяющим обозревать всю комнату, словно через перископ, и принялся наблюдать.

Первым высунул голову из проема в стене рыжеволосый. Оглядевшись, он выбрался наружу, следом — еще шестеро. Тут же со стороны зала, откуда Калибан со товарищи едва унесли ноги, подоспела сразу целая ватага. — Док насчитал добрых два десятка солдат. Зато теперь стало совершенно понятно, как удалось выскользнуть из окружения хозяину замка. Он воспользовался потайной дверью в стене той комнаты, где исчез, чтобы выйти именно здесь. Преследователи это заметили и прошли следом. Док еще мысленно поздравил себя с тем, что Ивольди с уцелевшими охранниками не пришло в голову напасть с тыла на их маленькую группу, — последствия такой внезапной атаки могли оказаться фатальными. Но Ивольди было, видимо, не до того, он спешил убраться восвояси как можно скорее, не отвлекаясь по пустякам.

Весь большой отряд преследователей был вооружен укороченными автоматическими винтовками и пистолетами 45-го калибра, у четверых пояса провисли под тяжестью ручных гранат. Еще двое — расчет базуки: один с заряженной трубой, другой с тремя запасными снарядами в ранце.

Калибан подал знак своим пропустить орду без боя. Хотя две-три одновременно брошенные гранаты могли бы теперь уложить их всех разом, Док не видел в том особой необходимости. Во-первых, он не знал, с кем именно свела его сегодня судьба и так ли уж враждебен к нему нежданный противник. Во-вторых, имело смысл использовать этот мощный отряд как щит в весьма небезопасной погоне за Ивольди.

Толпа скрылась за следующими дверьми, выставив тыловое охранение всего из одного бойца. Док порылся в рюкзаке, извлек из футляра небольшую прозрачную капсулу и, выждав момент, когда часовой отвернется, метнул ее тому под ноги. Солдат дернулся на слабый звук удара пластика по камню, повел стволом в поисках неведомой опасности и — осел на пол. Калибану с друзьями даже не пришлось задерживать дыхание — так далеко от них взметнулось облачко парализующего кураре. Док поспешил к пострадавшему — сделать в шею укол, стимулирующий работу легких. Затем, резко хлопнув того по груди, убедился, что дыхание восстановилось. Спустя каких-нибудь полчаса часовой оклемается окончательно.

Док велел Берни вернуться и отыскать начало потайного хода. Пончо тем временем начисто обезоружил парализованного. Док тоже пошарил в его карманах в поисках документов, но не обнаружил ничего, даже кошелька.

Вскоре гобелен вспучился, из-под него донесся приглушенный вопль Берни: "Нашел!"

— Еще бы не найти! — буркнул Пончо. — Когда дверь с той стороны наверняка стоит нараспашку. Тут и слепой управится.

— Я предложил бы тебе отыскать ее самому, но ведь я джентльмен, — заявил Берни, выныривая из-за гобелена. — Как-нибудь на досуге растолкую тебе, что значит это слово.

— Тебя не затруднит повторить его еще разок, по буквам? — смиренно поинтересовался Пончо. И радостно осклабился. Он живо напоминал теперь шимпанзе, на которого неожиданно свалился спелый банан. — Эй, Док, видите этого выпускника Йеля, этого супер-дупер-грамотея? Всего полгода назад в Корее он считал, что страна называется хореей![4] Клянусь, я самолично проверил по буквам! Ха-ха! Впрочем, Берни не очень-то и ошибался, Корея по сути своей и была настоящей трясучкой, особенно после того, как в дело вмешались мы, морская пехота.

— Гнусная клевета! — воскликнул Берни. — Если уж на то пошло, это как раз ты, выпускник знаменитого Беркли, с пеной на губах доказывал мне, что Корея находится в южной части Тихого океана!

— Суньте что-нибудь в эту дверь под гобеленом, — прервал Док разгорающийся географический диспут. — Что-нибудь малозаметное. Вдруг да пригодится.

Берни сморщился с досады, что сам не дотумкал до столь очевидной идеи. И поймал очередную глумливую ухмылку Пончо, в которой явственно читалось: "Ну и ворона же ты, приятель!"

И снова Док подумал: до чего же эти двое напоминают собственных папаш, хотя оба закончили совсем другие колледжи и по другой специальности — возможно, именно потому, что одновременно и любили, и ненавидели своих отцов. Порки Риверс и Джоко Симмонс — так звали их почтенных родителей — рано бросили жен ради жизни, полной приключений и опасностей. Обе женщины, не желая прослыть соломенными вдовами, вышли замуж вторично, и оба отчима усыновили своих приемных детей. Но настоящие отцы, оставив за собой право встречаться с сыновьями, четыре-пять раз в год забирали их к себе на каникулы. Уже тогда Док встречался с мальчиками и даже принимал их у себя в пентхаузе на Эмпайр Стейт Билдинг и на вилле у озера Джордж. Подростки стремились во всем походить на своих отцов: на них явно сказывалось влияние романтического образа бродяги, искателя таинственных приключений и кладов, вся жизнь которого — путь от подвига к подвигу. А поскольку отцы были уже немолоды, сыновья возомнили, что в один прекрасный день займут их место на опасной стезе, на посту подле Калибана. В конце концов старики и впрямь ушли на покой, хотя вскоре вновь взялись за старое — ради грандиозного приключения в Африке, когда Док Калибан выслеживал виконта Грандрита как убийцу своей обожаемой кузины, которую по недоразумению считал тогда погибшей. Грандрит, известный всему миру как легенда, вымышленный литературный персонаж, прославился под именем, позаимствованным из чуждого человечеству языка.

Виконт не только не убивал Патрисию Вайлди, или Триш, как называли ее самые близкие. Когда на Грандрита навесили вину за гибель девушки, он даже не подозревал о ее существовании. Но виконт как раз в то время был не в себе, обезумев от действия эликсира, полученного им от бессмертной Девятки в награду за определенные услуги, и не отдавал себе отчета в собственных поступках. Сам Калибан тоже подвергся тогда воздействию этих побочных эффектов. И буквально чудом сумел вовремя опознать в виконте своего сводного брата. А Порки Риверс и Джоко Симмонс погибли в бесславном сражении за замок Грандрит.

Сыновья павших, Пончо ван Вилар и Берни Банкс, пережили подлинное потрясение, когда вновь встретились с Доком Калибаном в 1968 году, после пятилетнего перерыва. Конечно, у них и прежде вызывала удивление моложавая внешность "дядюшки Дока". Но эта новая встреча породила в незрелых умах тревожные вопросы. Как умудряется человек 1901 года рождения сохранять внешний вид тридцатилетнего, если не моложе? Почему не дают о себе знать хоть какие-то приметы старения? Вот так и приобрел себе новых помощников Калибан, отчаянно тосковавший по своим старым дружкам, как бы там ни судачили посторонние о его эгоизме. Юноши присоединились бы к Доку уже только ради того, чтобы пройти тропой отцов и изведать жизнь, полную самых невероятных приключений. А ведь у них к тому же появлялся и шанс обрести бессмертие.

Берни прихватил с собой из внешнего зала два карабина и ворох запасных обойм. "Молодец", — похвалил Док, передергивая затвор винтовки. Пончо как раз закончил пеленать дремлющего стража.

— Если мои предположения верны, — сказал Док, — то Ивольди, оставив все двери нараспашку, потащит погоню за собой в лабиринт. Где визитеры вскоре смогут оценить по достоинству подоплеку подобного гостеприимства. На собственной шкуре.

Троица уже входила в следующий зал, когда раздался приглушенный взрыв. Содрогнулся пол, воздушная волна мягко толкнула в лицо. Через две комнаты обнаружился и вход — утопленный во тьму участок гранитной стены. Из провала повеяло слабым запахом динамита. Док извлек из кармана жилета и нахлобучил на голову кепку с украшением вроде фонарика, а на глаза — окуляры. Остальные последовали его примеру, затем все прошли в туннель. Там было темно хоть глаз вон, но теперь это не играло никакой роли. Фонарик на кепке излучал особый невидимый свет, а окуляры помогали рассмотреть все, на что он прольется. В арсенале Калибана имелись еще и контактные линзы, исполнявшие те же функции, что и окуляры, но с линзами хлопот куда больше, а окуляры при необходимости легко сдвигались на лоб.

После долгого плавного поворота туннель стал прямым. Дым постепенно сгущался. Когда дышать стало совсем невмоготу, все трое заткнули ноздри специальными фильтрами. Шагов через тридцать по прямой они наткнулись на вход в вертикальный ствол. Док первым ступил на металлический трап. Шаркая рюкзаком по противоположной стене тесного лаза, он насчитал сорок ступеней, прежде чем достиг дна. Отсюда в восточном направлении вела горизонтальная штольня, явно устроенная гномами в соответствии с собственным ростом. Продвигаться пришлось скрючившись в три погибели, пока ход наконец не расширился. Они оказались в большом квадратном помещении, совершенно пустом и голом, если не считать трупов, разбросанных веером у лаза напротив.

Похоже, именно здесь охотники подорвались на мине, заложенной дичью. Док пересчитал тела — восемь. Значит, от всего отряда осталось еще восемнадцать. Среди убитых не оказалось тех двоих, что составляли расчет базуки. Двигаться дальше придется осторожнее, подумал он, горький опыт наверняка заставит уцелевших поумерить пыл, и темп погони спадет. К тому же взрыв в столь тесном пространстве способен контузить и всех остальных, сведя к минимуму число боеспособных солдат, и они в любой момент могут одуматься и повернуть вспять — в таком решении Калибан усматривал лишь разумную осторожность. Возможное столкновение лоб в лоб в тесных катакомбах для своего крохотного отряда он расценивал как фатальное. Но ничего иного кроме продвижения вперед Док предложить не мог.

Почти на четвереньках они преодолели десятиметровый лаз, под прямым углом упиравшийся в следующий, немного просторнее. Док побрызгал специальным аэрозолем на несколько шагов в обоих направлениях. Следы, и так неплохо читавшиеся сквозь окуляры, сделались куда контрастнее. Но вели они как направо, так и налево, а надежного способа отличить следы преследуемых от следов преследователей у Дока не имелось. Даже Ивольди с детским своим ростом, но непропорционально крупными ступнями, оставлял следы, как обычный взрослый. Вес же хозяина следа по отпечатку в пещерной пыли никак не прочтешь. Аэрозольные пары высвечивали малейшие перепады в ее уровне, до двух микронов, но и только.

Док изучил туннель шагов на тридцать в обоих направлениях. Большинство следов все же вело направо, там же на стене обнаружилось и пятнышко свежей крови. Калибан вернулся к спутникам, молча наблюдавшим в "свете" фонариков за его манипуляциями.

— Похоже, погоня разделилась здесь на две группы, — подытожил он.

Через полсотни шагов туннель резко сворачивал влево. Еще через двадцать шагов штольню почти загородил гранитный блок высотой более метра и длиной в шесть-семь. Видимо, внезапно выехав из правой стены, блок размазал по левой сразу нескольких из отряда охотников. Чтобы перебраться через новое препятствие, Доку пришлось скинуть рюкзак и толкать его впереди себя. По пути он насчитал восемь мертвецов, лица которых над краем плиты сохранили одинаковое выражение предсмертного ужаса. Стало быть, прикинул Док, впереди еще десятеро. Конечно, в том случае, если они все же не разделились.

— Не дай Бог оказаться на их месте! — заметил сзади Пончо. — Это же буквально всмятку!

— Может, тебе не стоит лезть дальше? — ядовито поинтересовался Берни. — С таким пузом ты вполне можешь застрять здесь, тебя потом и лебедкой не вытянешь. Оставайся снаружи и стереги наши задницы.

Пончо от возмущения хрюкнул так, что по туннелю пошло гулять эхо. Док спереди шикнул на обоих, но толстяк все же просвистел громким шепотом:

— Всегда, когда мне выпадет шанс, ты…

Он заткнулся лишь после второго предупреждения Калибана. Тогда и сам услыхал вдали какие-то посторонние звуки.

С великим трудом протащив свои телеса над плитой, Пончо весь в поту вывалился по ту ее сторону. Здесь далекие звуки стали громче и отчетливей — то были яростные вопли и стоны боли. Пригибаясь, друзья поспешили вперед. Пончо, сипло переводя на ходу дух, божился сквозь зубы, что запросто выдует целый бочонок, если только вообще ему когда-нибудь доведется добраться до пива. После нескольких крутых поворотов туннель привел ко входу в настоящий пещерный зал. Его высоченные неровные своды терялись во мраке.

Темноту внутри пещеры полосовали лишь несколько лучей из настоящих фонарей, но Док в своих окулярах видел все отчетливо. На миг он сдвинул очки на лоб, чтобы оценить ситуацию с точки зрения ее участников. Лучи света вздымались и опадали, люди роняли фонари и снова поднимали их, хватая тот, что подвернется под руку. Свет выхватывал из тьмы огромных хищных птиц, на людей пикировали снежные совы, золотистые орлы, беркуты, африканские стервятники и прочая нечисть. Глаза птиц в лучах фонарей зловеще отсвечивали кроваво-алым, могучие крылья громко хлопали, грозно выпущенные когти хищно тянулись к хлипкой человечьей плоти. На людей с фонарями набрасывалось сразу по нескольку тварей, словно луч магнитом притягивал их к цели. Мелькали приклады винтовок; один хлесткий удар угодил по крылу орла, и тот исчез из виду.

Никто, однако, не стрелял — видимо, опасались рикошетов. Люди пользовались огнестрельным оружием как дубинами. Но птиц такая плотная оборона, казалось, ничуть не тревожила, как не останавливал их ни яркий свет в глаза, ни тьма. Атаковали они отовсюду, и удары безжалостных когтей и клювов постоянно сбивали людей с ног.

Док вернул окуляры на место.

Кричали только люди — птицы набрасывались молча, как и волки, с которыми недавно столкнулся отряд Калибана. Приглядевшись, на макушке у каждой птицы Док заметил все ту же крохотную нашлепку.

Жестом он велел своим партнерам незаметно отступить. Гуськом все трое вернулись к блоку, перекрывающему туннель, и уселись на пол.

— Что происходит, Док? — шепотом спросил Берни.

— Держите винтовки наготове. Если нас атакуют здесь, мы запросто отобьемся. А что до необычного поведения зверей и птиц, то в причинах его я и сам пока еще не вполне уверен.

Крики продолжались минут десять, затем заглохли. Тишину нарушали лишь сиплое дыхание Пончо да приглушенные поворотами туннеля тошнотворные звуки птичьей трапезы. Док, чтобы сохранить полное молчание, взяв друзей за руки, бесшумно отстучал им сообщение азбукой Морзе.

— Эти полусферы на лбу, вероятно, приемники дистанционного контроля. Может статься, оператор счел, что разделался со всеми противниками до последнего, и отключился. В таком случае мы могли бы потихоньку прошмыгнуть мимо птиц. Считаю, что рискнуть стоит.

Переглянувшись, Берни и Пончо кивнули. Берни отстучал ответ:

— Вы главный, Док. Как скажете, так и будет.

— Обычно это так, — отбил морзянкой Калибан. — Но теперь мы с вами в достаточно скверном положении, и я нисколько не обижусь, если кто-то из вас одумается и предпочтет вернуться — чтобы сразиться с противником в более выгодных условиях.

— Если мы захотим вернуться, вы пойдете с нами? — передал Берни.

Чуть помешкав, Док ответил:

— Нет.

— Значит, идем вперед. Не обижайте нас, Док. Мы тоже хотим заслужить свое бессмертие.

Док улыбнулся, что — при абсолютном его хладнокровии — выдавало, как глубоко он тронут. Возможно, то был признак начинающегося освобождения от чрезмерно жесткого самоконтроля, которым он грешил в прошлом. Калибан учился вести себя более человечно, не впадая в крайности, обычным людям несвойственные.

— Заметано, — отстучал он. — Оставайтесь пока что на входе в пещеру и прикрывайте мое продвижение. Если птицы все же атакуют, я упаду на спину, и вы сможете спокойно стрелять.

Добравшись до входа, Док выпрямился и медленно двинулся мимо ближайшего трупа, над которым хлопотал золотистый орел. Птица метнула в него бешеный взгляд и, хлопнув крыльями, развернулась навстречу. Хищный клюв приоткрылся, словно издавая беззвучный клич. Но она не взлетела, не бросилась в атаку. Смерив взглядом пришельца и как бы удостоверившись, что никакой угрозы тот собой не представляет, продолжили кровавую трапезу и все остальные.

Калибан обернулся, чтобы махнуть рукой спутникам.

— Док, сзади! — воскликнул вдруг Берни.

Но еще до оклика Калибан успел вильнуть в сторону, вскидывая винтовку навстречу внезапно захлопавшим крыльям. Хищно выставив клюв и выпустив жуткие когти, на него налетал гриф, а следом неслась и вся пернатая эскадрилья — добрых две дюжины безмолвных хищных тварей. И все на него одного.

Упав на спину, Док выпустил длинную очередь, разорвавшую грифа буквально пополам — брызнули ошметья плоти и перья. Ослепленный, он продолжал вести огонь почти наобум. Немедленно к делу подключились и партнеры. Пули, отлетая рикошетом от стен, запели вокруг, осколки камня оцарапали Доку лицо. Но огневой шквал нанес чувствительный урон и хищной стае. Опустошив магазины, все трое схватились за свои малокалиберные автоматы. У Пончо с Берни, к счастью, не возникло проблем с прицеливанием, и вскоре от двух дюжин пернатых врагов остались лишь жалкие кучки окровавленных перьев на полу пещеры.

Как только выстрелы смолкли, Калибан метнулся назад под спасительно низкие своды туннеля.

— Что теперь, Док? — спросил Пончо, когда они отступили поглубже, но ответа не получил.

Калибан, полагая, что птичий оператор заметил его на каком-то своем экране лишь благодаря роковой случайности, гадал теперь, что же предпримет незримый противник. Возможно, впрочем, тот специально тянул с командой птицам, чтобы застигнуть противника совершенно врасплох. Однако и то и другое означало, что отряд Калибана находится под присмотром ока, видящего в темноте не хуже, чем они сами со всеми своими окулярами — ведь Док не успел еще пересечь ни единого луча от разбросанных среди мертвецов фонарей, по-прежнему подсвечивающих пол в пещере.

Никаких признаков телекамер или смотровых глазков ни под высокими сводами пещеры, ни здесь, в узком туннеле, Калибан не заметил, но это, впрочем, мало что значило — такие устройства легко маскируются под обычный камень.

За спиной у них вдруг раздался оглушительный скрежет, пол содрогнулся — обернувшись, друзья успели заметить, как огромный гранитный блок втягивается обратно в стену. Мертвецы, отклеившись от противоположной стены, чуть ли не синхронно с бильярдным стуком ударились черепами о каменный пол.

Док кивнул, и маленький отряд решительно двинулся через пещеру, лишь на миг задерживаясь возле убитых, чтобы пополнить запас патронов. Вскоре они добрались до выхода в противоположной стене и осторожно заглянули в проем под аркой. Дальше путь лежал через совершенно круглый туннель, и, поскольку все предыдущие штреки имели квадратный профиль, это настораживало. Метров через сорок гранитная труба упиралась в крутой поворот. Но ведь в цилиндрических штольнях куда сложнее устраивать ловушки со сжатием стен, подобные давешней. К тому же внутренняя поверхность трубы выглядела сплошной, как шлифованный монолит. Однако швы на стыках вполне могли быть чем-то замазаны. Калибан пошептался с партнерами, и они крадучись вошли в туннель — каждый с винтовкой поперек груди.

Друзья успели сделать всего с десяток шагов, когда часть стены справа осыпалась и из нее выехал массивный каменный блок — без скрежета, с легким скрипом, как хорошо смазанный. Всех троих отбросило к левой стене, но винтовки, к счастью, сыграли свою спасительную роль. Пусть их стволы, искривленные напором камня, не годились теперь для стрельбы, однако свою задачу они исполнили и каменную челюсть капкана застопорили вполне надежно.

Поднырнув под свою винтовку, Док разведал обстановку за ловушкой. Без прочной распорки в руках он чувствовал себя здесь беспомощно голым, хотя вполне резонно полагал, что свою роль в этом туннеле оружие уже сыграло, и с блеском. Не без заминки выкарабкались из щели Пончо с Берни — толстяк только обиженно фыркал в ответ на ехидные замечания приятеля насчет слона в посудной лавке. Выбравшись на простор, оба смахнули со лба холодную испарину.

— Вы полагаете, что дальше… — начал было Берни и осекся. В самом деле, как тут угадаешь, уготованы ли и дальше подобные пакости? А они теперь совершенно беззащитны. Пожалуй, имело смысл вернуться в пещеру, чтобы разжиться новым оружием. Но если их маленький отряд действительно находился под наблюдением — а теперь это почти не вызывало сомнений, — то, как только они попытаются перебраться через стволы-распорки, блок тут же втянется в стену и жуткий капкан снова будет готов к действию.

Похоже, все они подумали об одном и том же.

— Давайте я постою там, подстрахую винтовки на случай, если камень поползет назад, — предложил Пончо.

— Трех винтовок едва хватило, — возразил Калибан. — Ты просто можешь не успеть подобрать их все.

— Ну, две-то точно успею. А Берни поможет с третьей.

Калибан прикинул на глазок возможность возвращения. Просвет между потолком трубы и блоком на сей раз исключал путь поверху. По длине плита не уступала предыдущей, а сработала ловушка точно в тот момент, когда дичь находилась посередине.

— Нет, — объявил он решительно. — Камень может только чуть сдвинуться назад и снова наехать на нас, прежде чем мы успеем подобрать хотя бы одну винтовку. Слишком опасно. Пойдем вперед.

На лицах Берни и Пончо читалась горькая досада. Но Док сохранил полную невозмутимость, хотя обычно его огорчали признаки малодушия в партнерах или недоверие к нему как командиру. Все же теперь их намерения диктовались сугубо практическими соображениями. Калибан ничуть не сомневался в том, что его друзья труса не празднуют и повергнуть их в уныние не так-то просто. В этом убеждал весь, пусть пока и невеликий, опыт совместных походов. К тому же парни, сумев пережить мясорубку Корейской войны, вместе бежали из китайской каталажки и заработали по солидному иконостасу медалей за отвагу (хотя и ни одной за примерное поведение). После войны оба вернулись в свои альма-матер за очередной степенью. Затем затеяли совместный рискованный бизнес, который привел их в Южную Америку, где, попав в лапы наркомафии, друзья вновь совершили дерзкий побег. Так что ни мужества, ни находчивости обоим не занимать.

Собственные же чувства Калибан объяснял воспоминаниями о тех славных деньках, когда отцы нынешних его сотоварищей являли собой неиссякаемый источник жизнелюбия и бодрости. Риверс и Симмонс никогда не унывали и сомнений не ведали. Или же умело скрывали свои переживания. Возможно, их железное самообладание как раз и объяснялось тем, что они стыдились проявлять при нем подобные слабости. У сыновей же оказался куда более открытый характер, они меньше стеснялись. К тому же Калибан и сам, невзирая на всю свою железную логику, испытывал теперь серьезные сомнения в правильности принятого решения — без чего, впрочем, он не мог бы считать себя представителем рода людского.

"Ну, может, и не совсем так, — размышлял Док Калибан. — Просто ребятки еще не знают всех моих возможностей".

Но теперь времени для самокопаний не было. Он сможет заняться психоанализом всерьез, когда вновь окажется в своей цитадели, своем тайном убежище, которое с крайнего севера некогда пришлось перенести на дно глубокого озера. Позже, вернувшись туда, он на время отложит собственные научные изыскания ради обстоятельного знакомства с тайнами восточных философий и техникой медитации.

Калибан тряхнул головой.

— В чем дело, Док? — напрягся Пончо. Калибан взял товарищей за запястья и отстучал короткое сообщение. Затем произнес вслух, громко:

— Вперед, друзья, и гори оно все синим пламенем!

Все трое решительно двинулись в путь по просторному теперь туннелю — Калибан в центре, Пончо с Берни по бокам.

Но, сделав всего два шага, Калибан вдруг крутанулся волчком, метнулся назад в трубу и нырнул к ближайшей винтовке-распорке. Бросив беглый взгляд через плечо и заметив, что Берни уже близко и вот-вот подоспеет на смену, устремился к следующей. Оба ассистента среагировали вовремя, но куда им тягаться с молниеносным Доком, за которым-то и глазом не всякий поспеет.

Пончо, втрое крепче Берни, но не столь резвый на ногу, подоспел секундой позже, перехватил винтовку приятеля, а его самого буквально швырнул к следующей. В считанные мгновения все клинья в ловушке оказались подстрахованы.

Секунда тянулась за секундой, но ничего не происходило. Похоже, каменный капкан не имел дистанционного контроля. Управляй им оператор, он обязательно отреагировал бы на рывок Калибана и чисто рефлекторно попытался бы перезахлопнуть капкан.

Видимо, и ловушки, и внезапно вспыхивающая враждебность животных — все подчинялось какой-то скрытой автоматике. Похоже, обычно шагавший впереди Калибан, пересекая некий невидимый луч, сам нажимал на тайные спусковые крючки.

Пока Пончо, растопырив длиннющие лапы, страховал сразу два импровизированных клина, а Берни — третий, Док смотался в пещеру и вернулся с тремя целехонькими винтовками. Переправив их по цепочке, друзья поспешили покинуть опасное место — ну а вдруг гипотетический оператор просто-напросто зазевался? Но плита не шелохнулась.

Помещение, куда они попали, шикарной обстановкой и прочими украшениями не изобиловало: стены голого камня с единственным изображением огромного черного орла в центре да странный керамический контейнер размером с детскую ванночку на полу перед ним. Дальше путь вел в очередной круглый туннель, на сей раз просторный — даже Доку не пришлось пригибать голову — и щедрее размалеванный. С нерегулярными интервалами стены туннеля украшали здоровенные квадраты с петлями по углам — те самые, которые финны называют ханнункаавуной, а шведы — ладонями святого Ханса. Док хорошо помнил этот знак. Такие же, только помельче, украшали приснопамятный ораторский жезл на ежегодных встречах Девятки в горных пещерах Центральной Африки. А макушку церемониального жезла венчал резной анкх, набалдашник в форме креста с кругом в верхней части — символ древнее египетских пирамид.

Знак ханнункаавуны напомнил Калибану о его сводном брате Грандрите — высоком атлетически сложенном брюнете, сероглазом и с орлиным профилем, который теперь должен был находиться где-то у берегов Габона. После высадки ему предстояло пересечь пешком чуть не весь тропический пояс экваториальной Африки, к тому же в одиночку, избегая встреч с кем бы то ни было. Маршрут завершался у береговой гряды, где находились пещеры страшной Девятки. Там брату предстоит затаиться, шпионить и терпеливо дожидаться прибытия Калибана, чтобы вместе обрушиться на Девятку в разгар ее ежегодного шабаша. Но если представится случай разделаться с кем-либо из бессмертных раньше — действовать сообразно с обстоятельствами.

Воспоминания эти отдались болью в затылке. Давнее единоборство с Грандритом не прошло для Калибана бесследно.

Через очередной туннель удалось проскочить без приключений. Пончо, смахнув с бровей обильный пот, тяжко вздохнул.

— Так и жди каждую секунду какой-нибудь пакости, — неожиданно поддержал Берни.

Док огляделся. Шестиугольный зал, где оказался теперь маленький отряд, был расписан множеством батальных сцен: коренастые длиннобородые человечки одолевают числом и отвагой огромных тварей, подозрительно смахивающих на давешнее чучело из спальни — татцельвурма. Центром каждой композиции служил здоровенный штабель золотых слитков. Зал слабо освещали редкие простенькие плафоны на строгих кронштейнах. К каждому светильнику вел провод от черной коробочки на полу под стеной.

— Послушайте, Док, — сказал Пончо. — Уж не эта ли тварь, как там бишь ее, положила начало легендам про драконов?

— Я знаю об этом не больше твоего, — ответил Калибан и повел свою команду к следующему туннелю, на сей раз мрачному, выкрашенному в черный цвет.

Через несколько шагов ход привел к дыре в полу. Калибан, продолжая настороженно держать винтовку поперек груди, склонился и посветил вниз. Колодец глубиной метров шесть упирался в пол очередной горизонтальной штольни. На дне виднелся краешек сброшенной деревянной лестницы.

Пульверизатор позволил высветить следы на стенках — недавно кто-то спускался здесь, упираясь спиной и ногами. Проявились следы и на дне колодца — правда, не столь контрастные.

"Опасаюсь ловушки", — отстучал Калибан по руке Берни. Тот передал беззвучное сообщение притихшему Пончо.

"Решайте сами, шеф", — пришел ответ от обоих. Лисья физиономия Берни светилась страстным нетерпением. Пончо осклабился, как орангутан в мечтах о редкостном фрукте.

Ивольди должен был уходить в глубину, на нижние уровни, рассуждал про себя Калибан. Это самый естественный путь для гнома, дом которого подвергся нападению. Возможно, он еще не знает, что ловушки прикончили всю команду преследователей и на хвосте у него осталось всего трое. А возможно, знает все и, скорчившись за каким-нибудь экраном, только и дожидается теперь подходящего момента, чтобы нажать на кнопку или дернуть за веревочку и одним махом прихлопнуть всех уцелевших. Или просто с интересом наблюдает, насколько эффективны автоматические капканы.

Калибан нагнулся и мягко обронил в колодец винтовку — прикладом вперед. Проследив за ее падением, выждал минуту-другую. Ничего не случилось. Теперь оставалось только отправиться следом за ней. Ближе ко дну колодца Док затормозил, извлек из кармана присосок и, зависнув на одной руке вверх ногами, точно гиббон на ветке, заглянул в нижний просторный туннель. Тот тянулся шагов на десять по обе стороны, где резко сворачивал. Тусклый свет сочился из плафонов на стенах — точно таких же, как наверху.

— Ну, что там, Док? — донесся громкий шепот Пончо.

Калибан перевел взгляд вверх. Над ним маячила уродливая, но дружелюбная физиономия.

— Сейчас все узнаем, — ответил Док. Отлепив присосок, он спрыгнул на пол. Ноги еще не достигли пола, а в свободной руке уже вырос автомат.

Громко кряхтя, следом спустился Пончо, затем Берни.

В тот миг когда ноги последнего коснулись пола, мир вдруг встал на попа. Подпрыгнув, как кот, Калибан выбросил руку с диском к стене и сдавил рукоятку. Присосок сработал безупречно, и Док повис на нем, глядя, как приставная лесенка, винтовка и оба его друга скользят по почти отвесному желобу, в который внезапно превратился пол горизонтальной штольни.

В бессильном отчаянии следил он за их безуспешными попытками уцепиться за гладкий камень — или материал, замаскированный под камень, — пока оба не скрылись за изгибом гигантского желоба. Последней надежды на спасение лишила лестница, которая, изогнувшись в нескольких местах, как деревянная змея, без заминки проскочила поворот.

Никто даже не вскрикнул. Пончо, как обычно, звучно кряхтел, а Берни только втягивал со свистом воздух сквозь накрепко сжатые зубы — и это все.

Калибан висел на своем присоске под потолком, едва заметно покачиваясь. Он мог бы подтянуться и забраться обратно в ствол колодца. Мог проверить, куда ведут повороты за пределами еще недавно горизонтальной штольни. Или осторожно спуститься по желобу вслед за товарищами. Представлялось весьма вероятным, что внизу гостей уже ждали — известно кто! — но Калибан не мог бросить друзей в беде, не предприняв хотя бы попытки их спасения.

Спустя минуту он уже был у нижнего изгиба желоба. Сдвинув окуляры на лоб, удостоверился, что за поворотом светло и нужды в них нет. Желоб завершался округлым провалом. Осторожно подкравшись к краю, Калибан тотчас же увидел Пончо с Берни.

Под ними зияла еще одна вертикальная штольня, такая глубокая, что и дна не разглядеть. Она как бы пронзала собою огромный зал, служивший вместилищем сотен и сотен ярко раскрашенных деревянных скульптур: обнаженных красоток, важных особ при полном параде, угрюмых карликов, свирепых драконов, сохатых, волков, барсуков и многих иных неведомых существ и тварей. Молочный свет исходил от дюжины круглых ламп по периметру зала — каждая на верхушке массивной полуколонны.

Пончо и Берни болтались над пропастью в авоське, сплетенной из каких-то тонких и, очевидно, клейких волокон. Похоже, затянули сеть они сами, собственным весом, и висели теперь метрах в пяти ниже пола в зале. Оба еще барахтались, пытаясь освободиться, и сдавленно переругивались, но сеть только сильнее затягивалась. Заметив Калибана, они тут же перестали дергаться понапрасну.

— Заберите меня отсюда, Док! — взмолился Берни. — У меня уже дикий зуд разыгрался от шерсти этого мамонта.

— Нет, шеф, первым меня, — возразил Пончо. — Не то этот скелет вот-вот проткнет меня своими мощами насквозь.

Не отвечая, Док завис на присоске и принялся раскачиваться, готовясь к прыжку. Отключив в нужный момент присосок, он приземлился на самом краешке бездонного колодца. Друзья сопровождали отчаянный полет над сетью тревожными взглядами, но не проронили ни звука. Пошатнувшись на краю бездны, Калибан все же устоял, не сверзился за компанию с остальными в паутину. Утвердившись на ногах, он принялся вытаскивать тяжеленную сеть, словно обычный невод с рыбьей мелюзгой.

Клейкие нити намертво приставали к ладоням, поэтому Калибан просто попятился, и вскоре друзья перевалились через край со смачным шлепком, исторгшим из них первые звуки. Окончательно освободить их из липких сетей оказалось делом весьма канительным, но Калибан с ним справился.

Спасенные Пончо и Берни напоминали шахтеров угольного разреза к концу смены, клейкая коричневая масса облепила все — одежду, руки, лица.

— Ну просто не могу не отметить, — снова не удержался от ехидства Берни. — Тебе так вполне к лицу, толстяк. Выглядишь куда естественней.

— Когда дело касается грязи, — не остался в долгу Пончо, — твоему мнению можно вполне доверять. Как говорится, одно липнет к другому…

— Что одно, к чему другому? — вскинулся Берни.

— Если вы уже закончили свою клоунаду, — вмешался Калибан, — то предлагаю двигаться дальше. Хотя пока еще неясно куда.

Он извлек из кармана жилета приборчик размером с карманные часы, но с целым рядом крохотных шкал и тонким красным столбиком, словно у термометра. Компаньоны заинтересованно притихли. Они уже знали, что это устройство многофункционально и одно из его предназначений — обнаруживать объекты определенных очертаний и плотности. Калибан покрутил колесико с тыльной стороны прибора и двинулся вдоль стены, неся его в вытянутой руке перед собой.

Если бы что-нибудь скрывалось за стенами, под полом или над потолком, красный столбик прибора непременно запульсировал бы, наливаясь желтым в зависимости от габаритов и веса находки. Но детектор имел и серьезный недостаток — чувствительный к магнитным полям, он сбоил вблизи металлических предметов, даже если те находились за спиной оператора. Поэтому Док Калибан, передав все свое оружие Пончо, попросил приятелей держаться малость поодаль.

Док остановился у ступенек деревянного трапа, ведущего в очередной колодец, поводил прибором по стенкам и начал осторожно спускаться. Эскорт, выдержав установленную дистанцию, двинулся следом. Спуск завершился длинным коридором, высеченным в гранитном монолите. Освещенный редкими голыми лампочками, новый штрек тянулся в обе стороны, насколько хватал глаз.

Док побрызгал вокруг себя аэрозолем. Открылось бесчисленное множество следов, но Док повернул направо, куда вели самые свежие. Друзья проходили мимо валявшихся на полу или прислоненных к стенам древних орудий труда: кирок с затупленными остриями или сломанными рукоятками, здоровенных кувалд, ломов с расплющенными и заостренными торцами, груд трухлявых лысых веников — все окутанное многовековой пылью. Туннель вывел на широкую гранитную лестницу, круто сбегающую вниз и так же тускло освещенную. С последних высоких ступеней путникам открылся очередной огромный зал.

Калибан резко замедлил шаг, и Пончо с Берни, завороженные открывшимся зрелищем, едва не столкнули его с нижней ступеньки. Красный столбик на шкале детектора немедленно полыхнул охрой, и Док одним сердитым взглядом отогнал зазевавшихся спутников на прежнее расстояние. Тихонько присвистнув, Берни заметил сверху:

— Ба, да здесь состоялось самое настоящее сражение! Покруче Ватерлоо! Впрочем, далеко не вчера.

В глубокой пыли зала следы читались без всяких технических ухищрений. Берни, наблюдая за отчаянными потугами Пончо не расчихаться, едва не подавился беззвучным хохотом.

По залу были разбросаны десятки целых скелетов и великое множество отдельных костей. В пыли валялись ржавые мечи, кинжалы, сдвоенные секиры — за рукоятки некоторых еще цеплялись мертвой хваткой скелеты. Многие черепа пробиты или искрошены, в одном на веки вечные застряло лезвие топора.

— Большинство убитых здесь — гномы, — отметил Калибан. — А также представители раннего вида homo sapiens. Обратите внимание на толщину костей, на массивные надбровные дуги.

Свежий след вел к одному из шести арочных выходов, за ним — после того как Док со всеми предосторожностями преодолел очередной короткий туннель — открылся новый зал, поле еще одной давней битвы. Черепа, скелеты, секиры громоздились здесь апокалиптическими грудами. А на пирамидальном возвышении в центре зала в массивном кресле резного дуба с высоченной спинкой сидел человек.

Калибан с друзьями медленно приблизились.

На богато изукрашенном троне восседал покойник, древняя, очень древняя мумия. Седая грива ниспадала на плечи, пышная борода, закрывая грудь, сбегала ниже колен. Мертвец таращился на незваных гостей стеклянным взглядом выпученных темно-карих глаз.

Голову покойного украшала корона, похожая формой на дурацкий колпак, а иссохшая морщинистая длань сжимала золотой скипетр с шестью огромными бриллиантами на гранях массивного набалдашника.

На ступенях гранитного подножия размещалось великое множество каменных статуэток высотой с фут: коренастые и до невероятия волосатые мужчины, женщины, дети — все лицом к царственной особе. Некоторые скульптуры изображали животных.

— Ну и что нам со всего этого проку, Док? — первым не выдержал Пончо.

Вопрос был явно из риторических, но Калибан все же счел необходимым ответить:

— Толком еще не знаю. Мумия весьма смахивает на самого Ивольди, каким я вам когда-то его описывал. Статуэтки вроде бы символизируют его собственный народец. Но как этот тип на троне окочурился, зачем из него набили чучело — для меня загадка. Все же полагаю нелишним напомнить, что племя Ивольди — это некая карликовая ветвь европеоидов со слабой примесью генов монголоидной расы. Именно это племя положило начало легендам о гномах, кобольдах и троллях. Нет никаких сомнений. Это они отрыли великое множество шахт и катакомб и, если гипотеза моя верна, обитали в Германии и в отдельных местностях Скандинавии вплоть до тысячного года нашей эры, после чего частично повымерли, частично ассимилировались. А Ивольди остался. И немудрено — ведь он один из бессмертной Девятки. Этот замок он соорудил в эпоху средневековья поверх куда более древней твердыни своего народа. Однако мне кажется, что Ивольди вполне мог принимать участие в ее строительстве и на самом раннем этапе.

Этот покойник на троне, — продолжал Док, — по-видимому, король, возможно, даже сын самого Ивольди. Если удастся взять Ивольди живьем, сможем выпытать подробности. Но лично я предпочел бы перерезать ему глотку без всяких церемоний и проволочек. Слишком уж старец опасен, слишком коварен, чтобы позволить ему даже рот раскрыть.

Калибан завершил свою недолгую речь, и в зале вновь воцарилась гнетущая тишина. Пончо неловко переминался с ноги на ногу. Ему мерещилось, что длиннобородый мертвец вот-вот поднимется с трона, полыхнет бешеным взором и направит на него свой магический жезл. Впервые толстяк ощутил над головой давящую тяжесть миллионов тонн камня. Не меньше, казалось, весило и окружающее безмолвие. Все это подействовало на Пончо столь угнетающе, что он не удержался и шепотом поделился чувствами с Берни. И тот на сей раз не счел нужным ответить ему, как обычно, ехидной ухмылкой.

Калибан дал знак двигаться дальше. Пока проходили мимо груд заржавленного оружия, детектор в его руке бесполезно светился ярко-желтым. В следующем зале, где вдоль всех стен высились аккуратные штабеля секир и камнебойных орудий, также не удалось в полной мере воспользоваться чутким прибором. Отсюда Док снова избрал путь вниз по крутой лестнице — следы на ней показались чуть ярче бесчисленных прочих, уводящих во всех направлениях.

Ступеням, казалось, не будет конца-краю. Калибан насчитал сперва сто, затем двести, триста, а подножие лестницы все еще терялось во мраке. Тусклые лампочки висели здесь на стенах еще реже.

Стены постепенно сближались; лестница плавно повернула вправо, затем, ступеней через сто прямого участка, налево.

— Интересно, насколько глубоко они здесь могли закопаться? — шепнул Пончо приятелю. — Пусть этому старому кроту Ивольди хоть десять тысяч лет от роду, все равно он чуть ли не с пеленок должен был начать орудовать тут киркой. Нисколько не удивлюсь, если выберемся к антиподам.

Неожиданно лестница кончилась. Док водил детектором по огромной дубовой двери в гранитной стене. Индикатор на панели прибора оставался индифферентно-багровым.

— Эй, Док! — воскликнул Пончо. — Да у нее же петли из чистого золота!

Калибан позаимствовал у Берни, который оказался ближе, его пружинный нож с костяной рукояткой и осторожно, как высоковольтной шины, коснулся шарнира самым кончиком лезвия. Ничего не случилось. Опустив окуляры на глаза, Док внимательно изучил петли с замком в невидимом свете. Затем сдвинул оптику обратно на лоб и объявил:

— Придется рискнуть. Ну-ка, парни, пять шагов назад!

Дверь распахнулась вовнутрь, открывая помещение с высокими неровными сводами, освещенное множеством ламп. Снова склад самого различного старинного барахла: боевых топоров, мечей, копий, кирас и поножей. А также, судя по рядам дубовых и каменных сундуков, замковая сокровищница. Из-под приоткрытых крышек некоторых мерцали груды золота и драгоценных камней. Снова множество статуй всех видов и размеров из мрамора, золота, серебра; отдельные изображали людей классических пропорций, остальные — приземистых мускулистых здоровячков, скрюченных плечистых гномов, общеизвестных животных и каких-то неведомых чудищ.

Все трое медленно двинулись через сокровищницу, вовсю глазея по сторонам, но стараясь ни к чему не прикасаться. Некоторые сундуки были до отказа набиты золотой монетой, некоторые — слитками, иные — банкнотами самых разных стран.

Калибан обратил внимание компаньонов на свежий след в пыли, ведущий к трем аркам в дальнем конце зала. Однако, не добравшись даже до его середины, все трое внезапно застыли на месте как вкопанные. Справа в стене зиял забранный стальной решеткой проем — вход в небольшую тюремную камеру.

— Вот так да! — хором воскликнули Пончо и Берни.

Лицо Калибана осталось совершенно невозмутимым. Только очень уж глазастый наблюдатель мог бы приметить, что и он весьма заинтересован — его желто-зеленые зрачки заметно сузились.

Сквозь решетку на пришельцев изумленно таращились юноша и девушка.

Именно девушка заставила Пончо и Берни проявить столько эмоций.

— Ну, Док, нашлась, наконец, достойная соперница вашей несравненной кузине, — заметил Пончо сиплым от волнения голосом.

Медногривая и белолицая красавица широко распахнула на них свои изумрудные очи. Ярко-алые губки были единственным признаком косметических ухищрений. Облегающий дорожный костюмчик почти не скрадывал великолепной фигуры.

Крепко сбитый черноволосый паренек с приятным лицом рядом с ней казался едва ли не ошибкой природы, неким недоразумением, хотя единственным его физическим недостатком — и то, если очень уж придираться, — был невеликий рост.

Голос красотки, грудной и взволнованный, прозвучал словно райская музыка. Уцепившись за решетку, она воскликнула:

— Боже мой, откуда вы появились? Спасите же нас, освободите скорее! Пожалуйста!

Ее сокамерник молча поддержал просьбу умоляющим взглядом.

Калибан осмотрел каталажку сквозь прутья решетки. Всю ее немудрящую меблировку составляли двухъярусная деревянная койка с нехитрыми постельными принадлежностями, умывальник с кувшином и стаканом, открыто стоящая параша и каменная полка с остатками еды на двух фанерках.

— Ключ от решетки, стало быть, у Ивольди? — поинтересовался Док.

— У кого, у кого? — растерялась девушка.

— У старого-престарого гнома, — пояснил Калибан.

— А! Старикашка прошел вон туда! — сообразила красавица, ткнув изящным пальчиком в дальний конец зала. Она улыбалась, хотя и слепой заметил бы, какого труда ей стоило сохранять самообладание. Нежные пальчики на прутьях решетки заметно побелели от напряжения.

— Сколько с ним человек охраны? — спросил Док.

— С десяток, — вставил словечко и юноша. Оба говорили с безупречным лондонским произношением, точно недавние выпускники какого-нибудь из английских колледжей.

Пончо и Берни уже разматывали катушки с проводами. Калибан вознамерился было попридержать друзей, затем мысленно махнул рукой. Если клетка с арестантами и таит какой-то новый дьявольский подвох, то все равно это выяснится лишь позднее. Помощники, споро намотав по нескольку витков на прутья вокруг замка, уже нажимали кнопки своих карманных батарей. Брызнуло пламя, и часть решетки вместе с замком, громко лязгнув, выпала наружу. Пончо распахнул дверь и склонился в галантном поклоне:

— Exitez-vous, madame[5].

Девушка очаровательно улыбнулась; восхищенный Пончо ответил соответствующей жутковатой гримасой.

Юноша представился как Карлос Коббс, затем представил свою невесту, Барбару Вильерс. Оба изучали археологию в Лондонском университете. Оба как раз занимались раскопками на горном склоне, когда их захватила в плен какая-то банда.

Сперва Калибан решил, что охранники Ивольди схватили их где-то совсем рядом с замком. Но молодые люди объяснили, что копали довольно далеко в лесу, возле самого подножия кручи, на макушке которой обосновался замок. Дно траншеи внезапно просело, и они вместе с лопатами и кирками провалились в глубокий подземный ход. А пытаясь разобраться, где очутились, обнаружили вокруг себя настоящие катакомбы.

Наткнувшись на галерею каменных скульптур и россыпи прекрасно сохранившихся человеческих останков эпохи раннего палеолита, молодые люди позабыли обо всем на свете. Когда им грубо скрутили руки какие-то мрачные незнакомцы, они как раз заканчивали набивать бесценными образцами свои походные мешки. Невзирая на громкие протесты, парочку отволокли сюда и засунули в клетку. Затем появился какой-то чудаковатый длиннобородый карлик и учинил им форменный допрос. Барбара называла уродца Горным королем и сообщила, что, по его словам, все залы вокруг — палаты его подземных чертогов.

— Он и не собирался нас отпускать, — взволнованно рассказывала девушка. — Вы представляете? Он… Как, вы говорите, его зовут — Ивольди? Так вот, этот Ивольди заявил, что мы шпионы, и пригрозил нам мучительной смертью. Но сперва, мол, подумает, как извлечь из нас хоть какую-то пользу, так как не любит без толку расставаться ни с чем, что попадает в руки. Что-то он бормотал еще насчет числа "девять". Просто девять. Чего именно девять? Вы часом не знаете?

Док не ответил. Войдя в тюремную нишу, он быстро обошел стены с детектором. Покинув ее, заметил:

— На вашем месте я не стал бы обращаться к немецким властям. Как и к любым другим. Я бы тихонько собрал чемоданы и не мешкая укатил из Германии. Назад в туманный Альбион. Понимаю, вам всего этого никогда не позабыть. Но все же постарайтесь хотя бы сделать вид, что забыли.

— Вы это серьезно? — изумился Карлос Коббс. — Но почему?

— Чтобы остаться в живых. Как только раскроете рот — вы покойники. Наверху слоняется еще одна группа, домогающаяся здешних сокровищ. Вам запросто заткнут рот. На веки вечные.

— А сами-то вы кто такие? — спросила Барбара.

— Ваши спасители, — сказал Калибан. Он уже решил, что, как только доберется до рации в гостиничном номере, поручит кузине в Лондоне немедленно проверить легенду этой подозрительной парочки.

— Барбара Вильерс? — сказал Берни, задумчиво улыбаясь. — Старинное, весьма известное имя… Вы случайно не в родстве с последней герцогиней Кливленда, графиней Кастлмейн?

Девушка улыбнулась в ответ, отчего красота ее расцвела еще ярче.

— Вы имеете в виду ту самую знаменитую кокотку, дочь виконта Грандисона, 1641 года рождения? Что была любовницей Карла II, Джона Черчилля и Уильяма Уичерли, не считая всех остальных, менее известных?

— Именно ее, — подтвердил Берни. Девушка рассмеялась:

— Да, я состою с нею в каком-то родстве. Но у меня нет ее пышных титулов. Я обыкновенная лондонская студентка, седьмая вода на киселе.

— Зато с виду вы самая что ни на есть доподлинная принцесса, — не удержался от любезности Пончо.

Берни досадливо зыркнул на него.

— Что, приятель, снова ворон считаешь? — глумливо ухмыльнулся толстяк.

— Мы идем по следу Ивольди, — сообщил Калибан. — И наша прогулка — отнюдь не пикник. Кроме того, я не хотел бы лишних забот на свою шею, когда начнется пальба. Предлагаю вам вернуться тем путем, каким мы сюда пришли.

— Разве это для нас намного безопаснее? — возразила Барбара.

Она с откровенным удовольствием разглядывала могучий торс Калибана. Док ощутил определенную неловкость, смутился и мысленно обругал себя за несдержанность. Видимо, так и не суждено ему избавиться от собственной слабости до конца. Женщины всегда смотрели на него, как кот на сметану, и всякий раз он испытывал при этом странное волнение. Вдобавок к причинам нынешней неловкости прибавилась еще одна, Док догадывался какая, и это его отнюдь не радовало. Впервые он занялся самокопанием еще после давней схватки с лордом Грандритом в древнем Кумберлендском замке, когда долго валялся в постели, сращивая поврежденные и сломанные конечности, а на досуге, которого было с лихвой, предаваясь самоанализу.

— Здесь любой путь небезопасен, — ответил он. — Но разведанный обычно менее рискован, чем тот, который только предстоит проторить.

Барбара оглянулась на жениха.

— Мне будет куда спокойнее с вами, даже если впереди нас ожидает встреча с вонючим старикашкой и всей его грязной бандой.

Карлос пожал плечами.

— Как скажешь, дорогая, — тихо присовокупил он.

— Мы не сможем поделиться с вами оружием, — объявил Калибан. — Выберите себе что-нибудь из кучи этого железного хлама и становитесь позади.

— Может, одному из нас стоит держаться поближе к леди? — намекнул Пончо, адресуя медновласой красотке очередную обезьянью гримасу.

— Если ты имеешь в виду себя, то, боюсь, это причинит даме больше вреда, чем пользы, — немедленно среагировал Берни. — От одного твоего вида ее кондрашка хватит.

Калибан двинулся в путь, в нескольких шагах сзади него Берни и Пончо, сразу за ними — освобожденная парочка. Выбрав с помощью детектора и окуляров одну из трех арок в конце зала, Док осторожно шагнул под ее своды. Пол под ногами внезапно поплыл, и он, обронив детектор и подскочив, как ошпаренный кот, попытался ухватиться за крайние камни свода. Но пальцы, не нащупав там ни малейшего выступа, соскользнули, и даже невероятная его прыгучесть выручить на сей раз не смогла. Провожаемый испуганным вскриком лондонской парочки, Док — следом за Пончо и Берни — провалился в бездонную темную дыру. Падая, он какое-то время еще видел склоненные над провалом лица новообретенных спутников и слышал эхо их голосов, затем осталось лишь стремительное скольжение вдоль бесконечных стен.

Наконец далеко внизу раздался отчетливый всплеск, и Калибан сгруппировался, чтобы войти в воду ногами.

Главный удар о ледяную воду приняли на себя прочные тяжелые башмаки (при падении с такой высоты вода показалась ледяной не только из-за температуры — жесткостью она тоже походила на лед), однако и телу тоже досталось порядочно. Но даже полуоглушенный, нахлебавшись досыта, Калибан сумел сберечь свою кепку с бесценным теперь фонарем. Когда погружение замедлилось, тут же нахлобучил ее вновь и зажег невидимый свет. Стараясь не набрать в окуляры воды, аккуратно сместил их на глаза. Уже начиная всплывать, сунул в ноздри специальные фильтры для извлечения из воды кислорода и только тогда сумел перевести дух.

Даже чудом спасенный фонарик слабо помогал разглядеть что-либо в мутной воде. Однако туша Пончо угадалась сразу, и, когда Док подгреб ближе, толстяк радостно взбурлил воду всеми четырьмя конечностями. Тут же сбоку возникла в мути еще одна тень потоньше — Берни.

Оба сумели сохранить свои окуляры с фонариками, оба уже успели оснастить дыхательные пути фильтрами. Но ледяная вода фантастически быстро выкачивала последние остатки тепла.

Покопавшись в кармане жилета, Док выдал каждому по пилюле энергона. Спустя считанные мгновения тот оказал свое волшебное действие — по телу вновь разлилось тепло, паническое ощущение потери пространственной ориентации исчезло. Препарат не только пополнял организм энергией, он прекрасно снимал и шок.

Калибан попытался всплыть на поверхность, но наткнулся на сплошной камень. Друзей несло течением подземной реки, до отказа заполнившей промытое в недрах русло. Оставалось только отдаться на волю могучего потока. Пытаться его одолеть не имело смысла, такое было не по силам даже Калибану с его железной мускулатурой.

Минут пять — а Док время от времени бросал взгляд на наручный браслет — они дрейфовали меж каменных стен, сходящихся все теснее и теснее. Естественно, возрастала и скорость потока. Друзья уже то и дело задевали стены, по счастью, совершенно гладкие, отшлифованные бесчисленными камнями и песчинками, которые веками несла с собой река. Чтобы не потеряться, они взялись за руки, и течение медленно кружило их, словно подводный майский хоровод. Когда холод снова пробрал до мозга костей, приняли еще по пилюле.

В кармане у Калибана оставалась одна-единственная капсула энергона. Шансы спастись невелики, мысленно вздохнул он. Если только… В этот момент донесся глухой рев, вода вокруг вскипела. Колено чудом проскочило в дюйме от острого скального выступа, Калибана поволокло по осклизлым порогам, и он очутился наполовину в воде, наполовину в воздухе, бешено кувыркаясь в падении. Руку Пончо пришлось выпустить еще раньше. Миг, и Дока шарахнуло о камни ребрами, да так, что от боли он приоткрыл рот и тут же захлебнулся…

Когда Калибан очнулся, он лежал на илистом берегу и тихо замерзал.

Усевшись, мучительно закашлялся. На шум из темноты вынырнула тень. Подскочив, он инстинктивно попытался принять боевую стойку, но услыхал знакомый медвежий рык:

— Это я, Док, не волнуйтесь.

Калибан ощупал голову. Как ни странно, кепка с фонарем была на месте. А вот окуляры куда-то подевались. Впрочем, глаза уже начинали привыкать к потемкам, и Док разглядел, что сидит на пологом сыром карнизе, упирающемся в крутой обрыв. С другой стороны на фоне неба угадывалась гора — отвесным склоном к реке.

— А где же Берни? — спросил он.

Хрюкнув, как изголодавшийся боров, Пончо ответил:

— Дорогу пошел искать. С вами все в порядке, Док?

Калибан ощупал левый бок.

— Похоже, сломал себе парочку ребер. На постоялом дворе разберемся.

— А я уж решил было, что вам хана, Док. Видел, как вы целовались с тем валуном на дне водопада.

Калибан прислушался: приглушенный рев падающей воды доносился откуда-то слева. Должно быть, прежде чем выбросить на берег, их изрядно отнесло течением.

Он проглотил последнюю капсулу энергона. Когда по жилам вновь заструилось тепло, решительно объявил:

— Пойдем-ка, поищем Берни!

К околице Грамздорфа маленький отряд вышел перед самым рассветом. Хотя друзья уже обсохли, согрелись и снова приняли прежний вполне благопристойный вид, двигались они все же украдкой, внимательно озираясь по сторонам. Прежде чем войти в свою гостиницу, долго изучали подступы к ней со всех возможных направлений.

Калибан снова скрывался под личиной господина Сигурдсона, пожилого туриста из Норвегии; Берни в образе мистера Бенжамена украшали рыжий парик и соответствующая борода. Пончо при помощи контактных линз разительно переменил цвет глаз; окладистая черная борода и нахлобученная на глаза широкополая шляпа делали почти что неузнаваемыми его приметные черты.

В эту пору, когда снег на трассах подтаивал, деревня отнюдь не кишела отдыхающими. Ее жители, занятые в разгар сезона обслуживанием постояльцев в гостиницах и на лыжных фуникулерах, в большинстве своем вернулись теперь на огороды. За стойкой в вестибюле в тихом одиночестве клевал носом дежурный администратор. Все трое беззвучно проскользнули мимо него и поднялись на третий, верхний этаж. У двери номера Калибан извлек гибкий световод с объективом и, пропустив его сквозь замочную скважину, удостоверился, что прихожая пуста. Затем, сменив на время световод какой-то короткой трубкой, надавил на ручку и снова заглянул внутрь при помощи своего глазастого "червя".

Небольшая коробочка на стене напротив подмигивала оранжевым глазком. Это означало, что в ней нет новых фотографий — снимков тех, кто мог бы проникнуть в комнату в их отсутствие, — стало быть, входить можно смело.

Берни, занявший на время этих привычных процедур пост возле окна в холле, подал Доку беззвучный сигнал тревоги. Подскочив ближе, Калибан увидел на тротуаре перед гостиницей две хорошо запомнившиеся фигуры — Карлоса Коббса и Барбару Вильерс.

Дальше Док двигался резвее кролика, нос к носу столкнувшегося с койотом. Или, учитывая рост и массу, словно бенгальский тигр — точно так же бесшумно и молниеносно. Холл, ступени, вестибюль — он поспел к выходу даже раньше подозрительной парочки. Расчет времени оказался безупречен — войдя, те уже не имели возможности скрыться, даже если бы очень хотели. По пути Док успел обдумать и забраковать все варианты скрытного наблюдения за загадочными археологами, так как сильно сомневался в надежности в данном случае маскарадных личин, в особенности своей и Пончо. Кроме того, он и сам хотел во всем разобраться немедленно, не откладывая дела в долгий ящик.

Поэтому Док обратился к молодым людям сразу, как те вошли, и без всяких выкрутасов под норвежский акцент.

Те долгое мгновение молча пялились на Калибана. Но вскоре опомнились. Коббс слегка нахмурился, зато Барбара выдала восхитительнейшую из своих улыбок.

— Я так рада! — воскликнула она восторженно, только что не распахивая объятий. — Так рада! Я думала, что все вы погибли, когда бесследно исчезли в этой ужасной дыре! А как остальные? Неужели они…

— Все в порядке, — сообщил Калибан. — Вас не затруднит прямо сейчас подняться ко мне в комнату? Боюсь, необходимо кое-что прояснить. Безотлагательно.

— Может, все-таки лучше утром? — усомнился Коббс. — Мы зверски устали. Не без причин, как вы сами хорошо понимаете.

— Думаю, что любопытство просто-напросто не даст вам сомкнуть глаз, — настаивал Док. — Вы могли увидеть там кое-что такое, чего, по общему мнению, не существует в природе. Например, Ивольди. Разве я не…

— Давай все же сходим с ним, дорогой! — перебила Барбара, мягко коснувшись нежными пальчиками плеча спутника. — Он абсолютно прав! А кстати, отчего это вы вырядились, словно ветхий старец? Я буквально помираю от любопытства. Здесь скрывается какая-то мрачная тайна. Мне действительно не дадут уснуть мысли об этом. Пожалуй, мне вообще не уснуть, пока этот безумный старикашка, этот осатаневший гоблин преспокойно разгуливает себе на свободе.

— Осатаневший гоблин, — повторил Док. — Неплохая формулировка. Хлесткая и, что характерно, весьма точная. Прошу вас следовать за мной.

И он повернулся к лестнице, не оставляя собеседникам выбора.

Они послушно следовали за Доком, пока возле самой двери не разглядели Пончо и Берни.

— Кто это? — напрягся было Коббс и тут же, сообразив, присвистнул. — Ничего себе маскировочка! Однако длину рук, характерный нос и рот так не скроешь. Думаю, я опознал бы вас при любых обстоятельствах, даже в толпе.

Калибан распахнул дверь и, пропустив всех перед собой, тщательно заперся изнутри. Затем вставил какую-то штуковину в маленькую коробочку над косяком. Берни тем временем успел смотать пленку из мигающей напротив фотокамеры.

— Как насчет пропустить по глоточку? Для бодрости, — предложил Пончо. — Чтобы веселее встретить восход солнца. Я уж думал, никогда его больше не увижу.

Все разобрали по стаканчику бренди — кроме Калибана, который потреблял алкоголь, только если этого настоятельно требовал очередной маскарадный костюм.

— Тогда с вас тост, Док, — заметил Пончо, раскурив длинную кубинскую сигару. — Ну, то есть вам слово, хотел я сказать. Если угодно, конечно.

Берни скорбно вздохнул. Вильерс и Коббс устроились с выпивкой напротив Калибана.

— Были какие-нибудь проблемы на обратном пути? — вежливо поинтересовался Док.

— Нет, — ответил Коббс. — Никаких. Просто прогулялись по коридорам. Все было тихо, как на кладбище.

— И трупов не меньше… — Барбару передернуло.

— Надеюсь, вам не пришло в голову будоражить местную полицию с утра пораньше? — заметил Док. — Впрочем, у вас на это не было времени. Однако добрались вы весьма скоро.

Коббс пояснил, что спускались они с горы напрямик, минуя долгий дорожный серпантин. Они не знали, что такое здесь затевается, да и знать не желали. Краткое интервью с Ивольди произвело на молодых людей неизгладимое впечатление. Этот "гоблин осатаневший", как окрестила его Барбара, это подлинное воплощение нечистого здорово напугало обоих. Они считали, что окажутся в полной безопасности лишь после того, как снова доберутся до родных берегов.

— А все же, что именно вы там надеялись выкопать? — поинтересовался Док.

— Несколько лет назад, когда мы приехали сюда на каникулы, до нас дошли слухи о камне с некими загадочными письменами, будто бы случайно отрытом пастушьей собакой. Нас это весьма заинтриговало, мы отправились к месту находки и обнаружили плиту с древними рунами, которые во времена оно высек в камне некий германский трибун по имени — вы станете смеяться! — Ивольди. Где-то между шестым и девятым веками от Рождества Христова. Мы порыскали вокруг да около и наткнулись на следы древнего поселения. С тех пор регулярно проводили здесь свои каникулы, ни на минуту не выпуская из рук лопаты. Нынче же у нас большой академический отпуск.

Калибан снова сделал мысленную помету: не забыть бы проверить все эти россказни.

Ему были вполне понятны опасения молодых англичан. Но ведь если им достанет духу предать огласке то, что довелось повидать в подземных лабиринтах, они затмят своей известностью самого Шлимана. Все, что для этого требуется, — натравить на замок немецкую полицию. Тогда даже всемогущему Ивольди придется зарыться поглубже в свои подземные норы.

С другой стороны, у археологов имелись вполне резонные основания считать местную полицию коррумпированной, скупленной на корню тем же Ивольди.

В ответ на следующий вопрос Коббс поведал, что, когда они покидали замок, вертолеты все еще стояли поблизости. И что кое-кто из штурмового отряда, по-видимому, все же уцелел — наверное, кто-то как раз из той отделившейся группы, отметил про себя Калибан. Спускаясь в деревню, Коббс видел ниже по склону несколько сигаретных огоньков. Маловероятно, что они принадлежали каким-то деревенским ротозеям, любителям прогулок ни свет ни заря.

— Прошу вас гостиницу пока что не покидать. По крайней мере, сегодня, — сказал Док. — Если кто-то из нападавших находится сейчас в деревне, мне понадобится ваша помощь в опознании.

— И что вы собираетесь с ними делать? — спросил Коббс.

Калибан не ответил. Он уставился на англичанина во всю силу своих серо-зеленых в желтую крапинку глаз. Коббс ответил ему невозмутимым взглядом едва ли не равной мощи. Калибан, обладавший способностями гипнотизера, многих повергал таким образом в сомнамбулическое состояние. Но не Коббса — тот оказался орешком потверже.

Барбара Вильерс, умудрившаяся вопреки всем перенесенным тяготам и лишениям сохранить блеск и очарование, решительно объявила:

— Я остаюсь, если вы полагаете, что это поможет хоть чем-то.

— Барби! — возмутился Коббс. — Снова ты пренебрегаешь моим мнением! В конце концов, помолвлены мы или нет? Ведь мы договорились уже, кто из нас будет главой семьи.

— Никакой семьи пока что нет!

— Потрясающе! — восхитился Пончо, облизываясь на красавицу, как голодная обезьяна.

Коббс презрительно покосился на сластолюбца.

— Здравый смысл велит мне убираться отсюда как можно скорее, буквально тотчас же. Только не подумайте, что я труса праздную. Если моя невеста настаивает на своем — пожалуйста, буду вести себя по-дурацки и я. Мы оба остаемся. Но только на время, необходимое для ваших сомнительных попыток опознать незваных посетителей замка.

Берни приоткрыл было рот, собираясь что-то сказать, но осекся. И всем своим видом дал понять Доку, что у него есть дело, не терпящее отлагательств.

Калибан, примерно догадываясь, что у того на уме, незаметно подмигнул. Кивнув, Берни встал и прошел в ванную.

— Если хотите, можете располагаться на наших кроватях, — предложил гостям Док. — Так оно безопаснее. Мы прекрасно устроимся на диване и на полу.

— Тут я с вами совершенно согласен, — сказал Коббс. — Глупо возвращаться в свои номера прямо сейчас. Нам, конечно, еще предстоит сложить свои чемоданы, но ведь это можно сделать и завтра.

Неожиданно Калибан разразился краткой тирадой на каком-то незнакомом собеседникам певучем языке со множеством гортанных и фрикативных звуков.

Парочка перед ним казалась искренне изумленной. Док вернулся к английскому.

— Вам разве не приходилось по своей работе бывать в джунглях Центральной Америки?

— Нет, — ответил Коббс. — А что это было, какой язык?

Тогда Калибан обратился к Пончо, который выслушал его с видимым напряжением и даже кое-что переспросил. Они вдвоем с Берни лишь совсем недавно начали осваивать речь "лазурных", одного из самых древних племен Центральной Америки, и им было пока что далеко до той беглости, с какой пользовались этим наречием их родные отцы. Кивнув, Пончо тут же вышел из комнаты и громко забухал вниз по лестнице.

— Послушайте, уважаемый! — заметил Коббс. — Мне не нравятся ваши манеры. Будьте любезны в нашем присутствии говорить по-английски. Здесь вам не суд присяжных, и мы с Барбарой пока что не на скамье подсудимых!

— Забудьте о презумпции невиновности, — отрезал Калибан. — Не тот случай. Теперь каждый под подозрением. Однако никто вас ни к чему не принуждает. Зарубите это себе на носу. Вы вольны уйти, когда вам заблагорассудится.

Док скинул с себя куртку и жилет. Барбара с любопытством следила за его действиями.

— А я-то гадала, почему при худощавом лице вы кажетесь мне таким увальнем. Как и оба ваших друга. Господи помилуй! Да ведь в этих тяжеленных доспехах вы даже крейсер потопите!

Калибан оставил ее замечание без ответа.

Вскоре гости перебрались в спальню, где, не раздеваясь, улеглись на кровати. Берни, выйдя из ванной, тихо доложил на языке "лазурных":

— Пытался связаться с Грандритом. Ответила жена. Грандрит уже несколько часов как вылетел в Африку. Она считает, что на время его отсутствия ей лучше перебраться на конспиративную квартиру. Заметила возле дома каких-то подозрительных субчиков. Она не уверена, что это слежка, но судьбу искушать не хочет.

— Ты рассказал ей о событиях последних часов?

— Все до последней мелочи. Она обещала передать новости Грандриту, как только представится возможность. Ближайший сеанс связи у них должен состояться после высадки Грандрита на берег Габона.

Там, неподалеку от мест, где Грандрит когда-то родился и вырос, ему предстояло пройти пешком чуть ли не весь пояс экваториальных джунглей, питаясь единственно подножным кормом и избегая человеческих поселений, передвигаясь по ветвям, как неуловимая тень, как лесной дух, каковым и считали его многие аборигены. Впрочем, некоторые из них тоже величали теперь Грандрита именем, которое стало широко известно с легкой руки одного американского писателя, в незапамятные времена посетившего Центральную Африку. Грандрит скакал по ветвям куда быстрее, чем самый резвый человек даже по ровной земле, — что уж там говорить о непроходимых зарослях, где обитали теперь одни жестокие пигмеи, а еще сравнительно недавно бродили лишь мохнатые человекообразные.

Клир, жена Грандрита, оставалась на связи с ним в одном из трущобных районов Лондона.

Патрисия Вайлди, кузина Калибана, тоже обреталась теперь в английской столице, разыскивая там след старухи Аньяны, главы бессмертной Девятки. Уверенная, что часть года Аньяна проводит в городской резиденции в одном из престижных районов Лондона, Триш неустанно шарила среди самых шикарных особняков. Калибан практически не надеялся, что ей повезет отыскать какую-либо нить, но она по крайней мере была при деле и могла, особенно не рискуя, набить руку в частном сыске.

Зазвонил телефон. Калибан молнией сорвался с места и успел упредить второй звонок. Панчо, мешая слова "лазурных" с английским, доложил из вестибюля:

— Я проверил запись в журнале, Док. Пришлось немного дать на лапу. Коббс и рыжая записались неделю назад. Клерк уверяет, что с тех пор они почти не попадались ему на глаза. Только что приметил в вестибюле двух подозрительных типов. На вид крутые, из той породы, что обстряпают любое дельце, если им хорошо заплатить. Проверил по журналу — оба немцы, Генрих Зельнер и Вильгельм Гафустим. Зельнер прихрамывает. Комната 215. Если хотите, я…

Калибан потребовал более детального описания. Зельнер вполне мог оказаться одним из посетителей замка — из тех, кого Калибан приметил, когда осторожно заглядывал в замковый вестибюль. И причиной его хромоты вполне мог оказаться взрыв той самой, брошенной Калибаном гранаты.

— Сейчас спущусь, — решил он, — Жди где-нибудь неподалеку от их комнаты.

Проверив карманы уже вполне подсохшего бронежилета, Док направился в ванную, чтобы пополнить запас капсул с паралитическим газом. Здесь, в стенном тайнике, который Пончо оборудовал самым первым делом, как только въехали, хранились все их боеприпасы и коротковолновая рация. Маскировка удалась Пончо на славу: пока здание не снесут или не начнут ремонтировать, вряд ли кто-нибудь догадается, что в гладкой стене за керамической плиткой может быть что-то припрятано.

Заодно Калибан прихватил и парочку газовых гранат вместе с детонаторами. Из спальни не доносилось ни звука. Бросив туда взгляд, Док вновь отметил, до чего же англичанка хороша — буквально до сердечных колик.

— Остаешься здесь, и глаз не своди с гостей! — велел он Берни.

— Ну почему, почему вечно все пряники достаются этому козлоногому сатиру? — простонал Берни, больше для себя, чем для шефа.

К его удивлению, Док на сей раз ответил:

— А Пончо там с ума сходит, зная, что возле женщины ты, а не он. Ведь он так мечтал попасть к ней в сторожа.

— Тоже мне сторож нашелся! Но что толку сидеть здесь возле спящих, точно…

Договорить Берни не успел. Стремительный, точно порыв ветра, Калибан уже скрылся за дверью.

Этажом ниже на площадку немедленно выкатился сияющий Пончо — с грацией гориллы, лишь недавно освоившей ходьбу на задних лапах. В волосатой ручище он крепко сжимал хрупкий стетоскоп.

— Я подслушивал, — громко зашептал он. — Ребятки не слишком-то разговорчивы, но услыхал я все же достаточно. Оба были в замке. Теперь ждут чьей-то команды.

— Разберемся, — сказал Калибан. Несмотря на видимую невозмутимость, он был взволнован. Что за группа могла осмелиться бросить прямой вызов Девяти бессмертным? Или же у них были счеты с одним только Ивольди, а о Девятке — никакого представления? Должно быть, гном как следует кому-то насолил, если против него избрали столь самоубийственную тактику.

Док, решив на сей раз обойтись без задувания газа через замочную скважину, спокойно постучал в дверь. Пончо мигом приставил ухо стетоскопа к косяку и хищно осклабился.

— Внутри тихо, — шепнул он. — Но зуб даю, они как раз сейчас семафорят друг другу об огневом прикрытии.

— Кто там? — донесся низкий голос с австрийским акцентом.

— Телеграмма, мейн герр, — ответил Калибан писклявым голосом на местном наречии.

— Сунь под дверь.

— Извините, герр, никак нельзя Нужна ваша подпись.

Щелкнул замок, и дверь чуток приоткрылась. Калибан рванул на себя рукоятку с такой силой, что человек за дверью изумленно вытаращился на собственную кисть. Видать, крепко держал, старался.

Уже в следующее мгновение он с громким "Уф-ф!" подлетел в воздух и рухнул навзничь. Калибан только раз махнул кулаком снизу, и они с Пончо не мешкая ворвались в комнату. И застыли. Со стороны ванной из руки высокого поджарого блондина с холодным взглядом убийцы на них грозно уставился вороненый ствол 38-го калибра.

Гости послушно задрали руки вверх. Мгновение, приоткрыв рот, нерадушный хозяин постоял с озадаченным видом — и стал складываться, точно циркуль. Подскочив, Калибан успел смягчить его падение. Вскоре Док снова смог дышать без опаски — действие газа из брошенной капсулы было весьма кратковременным. Он пользовался этим трюком уже лет сорок, и тот срабатывал безотказно, когда под прицелом противника приходилось поднимать руки вверх.

Очнулись оба немца уже накрепко привязанными к креслам, с залепленными клейкой лентой ртами. Калибан как раз готовился вкатить Зельнеру укол.

После инъекций оба как бы заснули. Отодрав ленту, Док не мешкая приступил к допросу. Он не знал, каким временем располагает, а гостиница меж тем уже вовсю просыпалась. Хотя лыжный сезон в Грамздорфе почти что закончился, здесь пока еще хватало ценителей местных минеральных вод, слывших чуть ли не чудотворными, поэтому перетаскивать пленников в свой номер было бы чересчур рискованной затеей. Но и в гостях задерживаться не следовало — немцы явно ждали посетителей.

Пленные, как и всякий другой под воздействием калибанита, послушно отвечали на любые вопросы. Но, воспринимая их чересчур буквально, рассказывали лишь о тех деталях, о которых догадывался спросить инквизитор. Оба поведали примерно одно и то же Обоих наняли в Гамбурге примерно шесть лет назад. Они работали на организацию куда мощнее нынешней группы захвата. И это было все, что они могли рассказать о своих работодателях. Немцы никогда не слыхали о Девяти бессмертных и не припомнили никого, подходящего под приведенные Доком описания внешности. Нынешней операцией командовал некто Рутениус фон Царндирл — немец прусского происхождения; особые приметы: лицо в шрамах. Он привел отряд в замок, а сам в ходе боя где-то затерялся. Когда Зельнера зацепило — а это случилось как раз там, где отряд разбился на две отдельные группы преследования, — Гафустиму приказали вывести раненого на поверхность, прихватывая по пути, если попадутся, и других отставших. Никого не встретив, они выбрались из лабиринта, немного перекурили и отправились в Грамздорф. По прибытии столкнулись с Царндирлом, который приказал им сидеть в номере и ждать дальнейших распоряжений.

Наконец, распутав веревки, Калибан велел обоим отправляться в постель. Шаткой походкой, точно зомби, те послушно двинулись к спальне. После очередной инъекции, на сей раз снотворного, оба громко захрапели. Док и Пончо вышли за дверь; толстяк напоследок украсил дверную ручку табличкой "Не беспокоить!".

Вскоре Пончо уже барабанил по своей двери условным стуком. Ответа не последовало.

Пропихнув в замочную скважину световод, Док мигом выдернул его обратно.

— Берни на полу в луже крови! — выпалил он. Пончо, хрюкнув, как от удара под ложечку, вихрем ворвался в комнату впереди Дока.

— Он ранен, но кровь на полу в основном чужая, — заметил Калибан.

Он извлек из жилетного кармана аптечку размером с пачку сигарет и, отжав крохотный рычажок, стал водить ею над лицом пострадавшего. Спустя минуту веки дрогнули, и Берни открыл глаза Пончо уже тащил стакан воды. Поддерживая голову, они скормили страдальцу целительную пилюлю.

Самым серьезным ранением оказался глубокий порез плеча. Не утруждая себя шитьем, Док свел края раны вместе и попрыскал жидкостью из коробочки. Жидкость мгновенно загустела, подсохла и приняла вид натуральной кожи. Точно так же Калибан разобрался с двумя другими царапинами, а напоследок попотчевал Берни еще одной пилюлей. На лицо раненого вернулся цвет, и он объявил, что чертовски голоден.

Простонав, что мать категорически заказывала ему прислуживать мальчиком на побегушках либо поваренком, Пончо все же послушно потопал в гостиничную кухню, чтобы проследить за приготовлением завтрака. Он только обиженно хрюкнул в ответ на заключительную рекомендацию Дока не задираться, если повара сочтут такое поведение несколько странным.

Берни уже успел поведать свою короткую историю.

Через несколько минут после того, как Док спустился на второй этаж, кто-то постучал в дверь. Берни откликнулся. Низкий мужской голос объявил из-за двери — по-английски, но с сильным немецким акцентом, — что иностранцев беспокоит Иоахим Мюнтер, начальник местной полиции.

"Что вам угодно?" — поинтересовался Берни

"Задать несколько вопросов мистеру Коббсу и мисс Вильерс, — был ответ. — У нас есть соответствующие инструкции министерства. — Голос не уточнил, какого именно — Открывайте же, и немедленно!" — Интонации стали жестче.

Берни не знал, как быть. Дабы потянуть время, он заявил, что разбудит гостей и спросит, желают ли они беседовать с местными копами.

Когда он направлялся в спальню, дверь щелкнула, и на пороге выросли три плечистых типа, все трое в полицейской форме. Главный, верзила с орлиным профилем и шрамами во всю щеку, объявил: "Вам лучше держаться в сторонке, мистер Банкс!"

Едва только Берни начал протестовать, как его тут же попытались съездить сбоку по челюсти. Не тут-то было — поднырнув под выброшенный кулак, он с ходу воткнул мозолистые костяшки пальцев обидчику в солнечное сплетение. И тут же сам ощутил оглушающую вспышку боли в плече, смутно осознав, что угодил под удар ножом.

Мгновенно выщелкнув лезвие своей пружинной финки, Берни нанес ответный. На него навалились двое. Фальшивый начальник полиции тем временем вроде бы проскользнул в спальню, но Берни уже было не до того. Он провел несколько удачных финтов, зацепил кого-то из нападавших, затем прозевал мощный удар в висок. Следующее, что осознал, — лицо Калибана над собой.

— Твое счастье еще, что глотку не перерезали, — утешил его Док. — Думаю, опасались привлечь внимание настоящей полиции. Обычно именно при наличии трупов местные власти встают на уши.

— Коббс с Барбарой — тю-тю?

— И след простыл, — кивнул Док — Ну, ты как, уже готов снова в бой?

— Еще знобит маленько, но плотный завтрак живо поправит дело, — заверил Берни. — А что?

— У тех, кто захватил наших гостей, выбор невелик. Спрятать их в самой гостинице либо где-то совсем рядом. Либо отволочь в замок. Могли, правда, сразу погрузить в багажник и переправить куда подальше. Сомнительно, чтобы в деревне можно было сколь-нибудь долго держать пленников, не выдавая себя. Зато не вызывает сомнений иное: налетчики не могли выйти из гостиницы в полицейской форме. Деревушка слишком мала, все копы наперечет. Стало быть, твой липовый шериф — а по описанию, это не кто иной, как пресловутый фон Царндирл, — вместе со своими двумя шестерками, вполне возможно, пока еще прячется в гостинице. Меняет прикид, зализывает раны и готовится смыться.

Если этот Царндирл работает на Ивольди, — продолжал Калибан, — то пленников поволокут в замок. Понятия не имею, какую такую ценность имеют они для старого чудилы. Но из того, что он не прикончил археологов сразу, да и теперь хочет заполучить их живьем — при условии, конечно, что Царндирл его человек, — следует, что оба они водили нас с тобой за нос.

— Стоило сразу накачать их калибанитом, — заметил Берни с укоризной.

— Ты прав. В другой раз уже не отвертятся. Затрезвонил телефон. Калибан сорвался с места, словно спринтер под стартовый выстрел.

— Док! — загудела трубка голосом Пончо. — Только что со двора вырулила машина с тремя ковбоями и нашей парочкой на заднем сиденье.

— Быстро вниз! — скомандовал Калибан. — Жди возле машины! И захвати побольше еды — позавтракаем по дороге.

Пончо дисциплинированно стоял возле "мерседес-бенца" со здоровенной картонкой под мышкой. Калибан, откинув капот, внимательно пошарил взглядом в поисках лишних проводов. Затем, нырнув под днище, проверил, нет ли и там признаков взрывного устройства или какого-либо иного саботажа. Удовлетворенный увиденным, не мешкая скользнул в водительское кресло. Пончо плюхнулся рядом с Доком вместе с картонкой, даже и не подумав передать ее Берни на заднее сиденье.

Из Грамздорфа вела всего одна дорога. Быстро как только мог Калибан рулил по узеньким деревенским улочкам, где пешеходы сроду не придерживались тротуаров. Несколько раз ему пришлось нетерпеливо давить на клаксон, чтобы прогнать с дороги самых заторможенных. Но Грамздорф невелик, и спустя считанные минуты "мерседес" уже вырвался на шоссе, прихотливо петляющее в горах на протяжении многих миль, прежде чем спуститься в долину. Преследуемого автомобиля пока еще не было видно, хотя фора на старте не превышала пяти минут. Калибан вел машину по горной дороге, как по спидвею в Индиане. Пончо, запустив руку в картонку, беззаботно чавкал. Это раздражало Берни куда сильнее, чем вид бездонной пропасти, проносящейся едва ли не под колесами.

— До Карлскопфа всего двадцать миль, — сообщил Док. — Там они смогут пересесть на самолет.

Над головою голубело ясное небо, и из-за гор справа собиралось выглянуть солнце. Но западный горизонт уже заволокли хмурые тучи. Пончо, не прерывая трапезы, щелкнул тумблером радио Немецкий диктор тут же подтвердил предстоящую перемену погоды. Со стороны Франции надвигался мощный грозовой фронт.

Берни переместился левее, чтобы не видеть мелькающей на крутых поворотах тошнотворной бездны.

— Дай же и мне пожевать какой-нибудь шницель по-венски, пока не слопал все сам, — потребовал он у Пончо.

— Пальчики оближешь, до чего же все вкусно у этих бошей, — пробормотал толстяк в свое оправдание. Сорвав зубами крышечку с бутылки темного пива, он осушил ее одним глотком и перевел дух. — Райский нектар!

— Ты омерзителен, — сказал Берни. — А вы-то как, Док? Станете жевать на ходу?

Калибан отрицательно помотал головой. Он ни на миг не желал отвлекаться от дьявольского серпантина. Кроме того, он только что впервые разглядел за поворотом далекий автомобиль, тоже марки "мерседес". Опережая погоню всего на один виток, тот несся с такой же самоубийственной скоростью.

В целом дело выходило чертовски загадочным. Что за новый противник объявился у бессмертной Девятки? Какие им движут мотивы? Кто такие Коббс и Вильерс? Очевидно, нечто большее, чем обычные аспиранты от археологии.

Док буквально слился с летящей машиной, ощущая себя ее важнейшей деталью. Даже Берни, почувствовав исходящие от командира токи, малость расслабился. Но передвигаться на прежнее место справа все же не спешил.

В этот миг они вылетели за поворот. Там, всего лишь в полусотне метров впереди, почти что поперек дороги недвижно застыл "мерседес" Царндирла.

— Эй, Док! — заорал Пончо. — Вот она, наша рыжая! Карабкается вверх по склону, сейчас смоется в лес!

Калибан даже не покосился в сторону, куда указывал пальцем Пончо Даванув тормоза, он пытался удержать машину от заноса и приближения к месту очевидной засады. С трудом вырулив, немедленно дал задний ход Но ожидаемых выстрелов не последовало.

— Что еще за фортели? — удивился Берни. Док ткнул пальцем через плечо. Он уже заметил в зеркальце заднего вида то, для чего партнерам еще пришлось выкручивать себе шеи. Из-за кустов на обочине в полусотне шагов позади показались двое — один с карабином, второй с металлическим ящичком на груди.

Калибан, не щадя резины и пассажиров, снова рванул вперед. Спустя считанные секунды завизжали тормоза, и машина едва не ткнулась бампером в бок "мерседеса" Царндирла. Толкнув дверцу, Док вывалился на асфальт и, пригибаясь, обежал препятствие. Возможно, Царндирл, укрывшийся где-то поблизости, только и ждал подобного безрассудства, но у Калибана просто не было выбора. Открыв дверцу водителя, он бросил взгляд внутрь. Ключи зажигания торчали в замке.

Пончо, заглянув в машину с другой стороны, воскликнул:

— Ба, шеф, вот так сюрприз! Почему бы нам просто не сесть и не уехать на этой?..

Трескучий звук со склона над ними заставил толстяка мигом залечь Пуля, ковырнув покрытие рядом, с присвистом отлетела в сторону. Эхо второго выстрела донеслось почти без задержки.

Калибан метнулся вперед, распахнул капот, затем, нырнув назад, залег за машиной. В капоте одна за другой засветились пробоины; одна из пуль прошила ветровое стекло. Но Док, осторожно заглянув сбоку, убедился, что рисковал все же недаром. Он снова пригнулся, когда пули ударили совсем уж в опасной близости, затем выскочил, как чертик из табакерки, и мигом выдернул провода.

Пончо с Берни поливали двоих на дороге из своих автоматиков. Но видя, что расходуют пули без толку и даже не вынуждают противника залечь, прекратили бесполезный огонь.

— А вы чем заняты, Док? — окликнул Пончо.

— Только что обезвредил шутиху в моторе, — ответил Калибан. — Если бы сели без проверки, уже возносились бы к небесам.

Вверх по склону, почти скрытая лапами елей, убегала тропа. Проследив по ней взглядом, Док скорее угадал, чем увидел проблеск знакомой рыжей прически, а рядом с ней и черную голову.

Выше по склону, метрах в трехстах, внимание Калибана привлекло некое светлое пятнышко, весьма смахивающее на стену дома.

Док поделился своим открытием с друзьями.

— Немцы выбрали это место для засады отнюдь не случайно, — подытожил он. — Они метят именно туда.

Если Калибан не ошибался, то это означало, что группа Царндирла планировала свои действия на много ходов вперед. Возможно, об этом месте знали и те двое, кого Док недавно допрашивал. Чертыхнувшись, он мысленно поклялся впредь при калибанитовых "интервью" задавать вопросы и более общего свойства, типа: "А каковы ваши планы на будущее?"

— Смотрите! Смотрите же! — заголосил вдруг Пончо.

Рискуя нарваться на пулю снайпера, Док приподнял голову, желая узнать, что так взбудоражило приятеля. Он не услыхал поблизости свиста пуль, лишь эхо двух выстрелов донеслось откуда-то сверху. Зато сразу же заметил безмолвную черную стаю из нескольких десятков здоровенных пернатых: воронов, соколов, ястребов и прочих не менее милых пташек — клином несущихся вдоль склона в их сторону. Птицы шли низко, едва не задевая верхушки деревьев, и голову каждой венчало знакомое светлое пятнышко.

Все трое поспешили открыть по ним беглый огонь, прерываемый, лишь когда мишени скрывались за изгибами рельефа. Противник с дороги стал посылать в друзей пулю за пулей, вынудив Пончо и Берни залечь между машинами и вжаться в асфальт. Снайпер сверху не преминул позаботиться о Калибане, чтобы и тот слишком рьяно не высовывал голову. А пернатые, как водится, долго ждать себя не заставили.

Было совершенно невозможно сражаться с птицами и одновременно укрываться от прицельного огня. Берни с Пончо, впрочем, попытались: перекатившись на спину, они открыли пальбу вверх, в налетающую пернатую лаву. Калибан щедро поливал малокалиберными пулями те добрых полтора десятка, что остановили свой выбор на нем, и несколько первых птиц разлетелись кровавым пухом и перьями. Но остальные прорвались, и, обронив автомат, Док пустил в ход кулаки. Все стервятники целили ему в голову и в свалке здорово мешали друг другу, удары их когтей и клювов зачастую приходились не по адресу, доставались своим же.

Бросив и думать о каких-то там снайперах, Док взметнулся в воздух, как кит из морских глубин, и в броске раскидал стервятников в стороны. Он крутился юлой и наотмашь рубил ладонями, ломал крылья и свертывал хрупкие шеи. Но один ястреб, прорвав-таки оборону, всадил когти глубоко в щеку. Калибан грянулся оземь и покатился, давя птицу собственным весом, пока безжалостные клещи наконец не разжались. С лицом и грудью, сплошь залитыми кровью, он в приступе ярости оторвал агонизирующему хищнику голову.

Пончо и Берни тоже добивали своих подопечных голыми руками. Видок у обоих был, пожалуй, похлеще, чем у Калибана, — сплошные ссадины и кровь повсюду.

Калибан решил, что самая пора вспомнить о газовых гранатах, залежавшихся в кармане куртки. Выдернув из одной чеку, он поднялся во весь свой рост и, нимало не беспокоясь о снайперах, метнул ее как только мог круче в направлении стрелка на дороге. Пока тот, рефлекторно задрав ствол к небесам, пытался остановить грозный снаряд на лету, Док подхватил автомат и с гранатой в другой руке бросился следом.

Новую для себя опасность снайпер заметил, лишь когда почти опустошил магазин бестолковой пальбой в белый свет как в копеечку. Он тут же сменил прицел. Последовал одиночный выстрел, от которого Док легко уклонился, и карабин смолк.

Сменить обойму стрелок уже не успел: граната, не долетевшая до цели всего метров десять-пятнадцать, разорвалась в воздухе. Обронив бесполезный карабин, полуоглушенный стрелок сумел еще выхватить пистолет из-под мышки и даже открыл беспорядочный огонь, когда следом прилетела вторая граната Калибана Все недолгие мгновения ее полета Док по всем правилам "качал маятник" и отвлекал противника длинной очередью из своей крохотульки Пластиковый мячик, выполнив от асфальта изящный карамболь, взорвался в воздухе точно посередине между стрелком и его напарником с железным ящиком.

Продолжая уворачиваться от пуль уже верхнего снайпера, Док подобрал карабин, мгновенно сменил обойму, запасные распихал по карманам и, подхватив металлический ящик под мышку, понесся обратно. Даже при всем своем боевом облачении, с винтовкой и увесистым ящиком, он мог бы запросто дать фору любому олимпийскому спринтеру.

Друзья уже сидели в разминированном "мерседесе", Берни даже успел развернуться и прогреть мотор. Калибан с ходу нырнул в услужливо распахнутую перед ним заднюю дверь, и автомобиль, задымив резиной, рванул с места. Напоследок в крыше засветились еще две пулевые пробоины

Берни остановил машину у смотровой площадки в доброй четверти мили, когда место схватки надежно заслонил крутой поворот. Здесь, у парапета над пропастью располагались дощатые столики для пикников, а чуть поодаль — аккуратная сортирная будка Док оказал всем первую медицинскую помощь, себе тоже. Приняв по гематогенной пилюле, парни ощупали свежие пластыри из псевдокожи

— Лучше, чем прежде, — заметил Берни несколько утрированно.

Восстанавливающие кровь пилюли эффективнее действовали при полноценном питании, и друзья через силу доели все, что оставалось в картонке, которую Пончо при пересадке, естественно, не позабыл. Парней еще немного трясло, и даже Калибан, внешне как всегда невозмутимый, не испытал от еды обычного удовольствия. Пилюли немного повышали температуру тела, и в течение ближайшего часа друзьям предстояло ощущать легкий звон в ушах. Зато после — никакой слабости от потери крови.

— Наверняка этот фон Царндирл уже позаботится, чтобы в Карлскопфе нас встречали с фанфарами, — поделился Калибан своими соображениями. — Во всяком случае, я на его месте поступил бы именно так. Поэтому предлагаю не искушать судьбу дважды. Кроме того, мне не дает покоя тот дом на горе. Похоже, там вполне может отыскаться ключик от двери в каморке папы Карло.

Берни ощупал свое плечо и покривился.

— Ты уже достаточно оправился, чтобы карабкаться в гору и, вполне вероятно, снова воевать? — забеспокоился Калибан.

— Обижаете, дядюшка! — ответил Берни, принимая у Калибана винтовку.

Док извлек из-под капота связку динамитных шашек.

— Это еще пригодится, — заметил он.

— Шарахнем по ним их же собственными петардами! — просиял Пончо. — Обожаю такие штуки!

И друзья, не откладывая дела в долгий ящик, полезли в гору. Продираться пришлось сквозь еще по-зимнему голый, но густой подлесок. Спустя битый час они добрались до макушки гребня, в полумиле к югу от которого и находилась цель восхождения. Отсюда стали двигаться значительно осторожнее. Наконец Калибан, дав друзьям возможность перевести дух, прошел вперед Заметив среди елей дом, остановился поодаль в зарослях. Неподалеку тропинку, петляющую в сторону дома, пересекали плохо скрытые провода. Осторожно обогнув дерево, к которому вел один из них, Калибан оказался всего шагах в двадцати от задней части дома. Это было одноэтажное деревянное строение в форме буквы "Г" с большой каменной печью с северной стороны, где как раз и притаился Док. В каждой стене дома темнели по четыре узких окошка, плотно забранных жалюзи.

Калибан вернулся к своей команде.

— Никаких признаков жизни, — сообщил он. — Но, готов поклясться, внутри нас ждут. Конечно, тем парням еще невдомек, что мы так близко, но, опасаюсь, они все же не исключают такую возможность.

Друзья проверили амуницию — оставалось всего по две газовых гранаты на каждого.

— Двинули, — скомандовал Док и буквально растворился в зарослях.

— Надеюсь, Берни, на этот раз ты не опростоволосишься, как давеча, — сказал Пончо. — Сделай одолжение, измени привычке постоянно валиться с ног.

— Ну ты, монстр волосатый! — обиделся Берни. — Следи лучше за собой, чтобы телеса не торчали из-за деревьев. И сосредоточься на деле, не то еще подстрелишь меня ненароком.

— Кто сказал, что ненароком? — хищно осклабился Пончо.

Иронически отсалютовав друг другу, приятели скользнули в чащу. Берни двинулся на восток и, обходя дом, пересек тропу. Он передвигался бесшумнее тренированного лазутчика, хотя не мог бы сравниться в искусстве ниндзя с самим Калибаном. Под ногой худощавого Берни не трещал хворост, как под тяжелыми ступнями увальня Пончо, который продирался теперь к западу, чтобы затем взять южнее и занять выгодную для стрельбы позицию в зарослях под ближайшей скалой.

Вскоре наступила тишина, нарушаемая лишь далеким вороньим граем да негромким клекотом незримого сокола. Солнце уже перевалило зенит. Грозовые облака по-прежнему нависали над западным горизонтом, как бы удерживаемые там некоей прочной стеклянной стеной.

Калибан выжидал. Он высматривал в окнах хоть какие-либо признаки жизни, но жалюзи не шелохнулись ни разу. Док все же не сомневался — внутри скрывается хорошо вооруженная группа. Возможно, они уже вызвали по рации подмогу и с минуты на минуту ждут прибытия вертолетов. Например, тех самых, что участвовали в штурме замка. Ждать, у кого первым иссякнет терпение, было некогда.

Сложив ладони лодочкой у подбородка, Калибан испустил клич жаворонка — звук для здешних гор вполне естественный. Спустя секунды услыхал ответный, от Берни.

Док прополз по-пластунски между дощатой изгородью и небольшим сараем, из которого в нос ему шибануло птичьим пометом и тлением, и нырнул за поленницу. Укрытие показалось чересчур удобным, чтобы оставаться совсем уж без пригляда со стороны затаившихся в доме.

Из лесу донеслась еще одна жавороночная трель, на сей раз куда менее убедительная — естественно, от Пончо.

Прокравшись вдоль поленницы до угла сарая, Калибан выпрямился. Отсюда хорошо просматривался широкий известковый дымоход на северном скате крыши. Отступив на шаг от дощатой стенки, Док оценил дистанцию, сделал поправку на ветер и швырнул гранату, как мяч в кольцо. Описав эффектную дугу, снаряд все же в цель не попал — отскочив от угла трубы, пластиковый мячик запрыгал по скату крыши и шмякнулся в траву прямо под окном. Калибан, отступив за угол, заткнул уши. Эхо взрыва еще гуляло по горам, когда он швырнул следом и вторую гранату. На сей раз прицел оказался точнее, дуга покруче, и граната, угодив прямо в трубу, разворотила камин изнутри.

Такая тактика штурма могла причинить вред Барбаре с Коббсом, но иного выхода Калибан не видел. В подобных делах без риска не обойтись. Они ведь уже не дети и понимают, что играют в опасные взрослые игры.

Эхо второго взрыва еще не стихло, как со стороны фасада один за другим прогремели еще два — это Берни, а следом за ним и Пончо, как было условлено, метнули по снаряду под крыльцо и под окна. Одновременно с последним Калибан уже мчался к дому. Он надеялся, что град газовых бомб, ошеломив защитников, не убил пленников. Забросив на край крыши связку динамитных шашек — последнее свое серьезное оружие, — Док с ловкостью леопарда забрался следом и сам. Из окна прямо под ним прогремела запоздалая очередь Кто-то еще пытался палить в потолок. Пули легко прошивали толстые доски перекрытия, но Калибан уже вполне уютно устроился под защитой дымохода. Когда напрасная пальба стихла, крикнул в трубу.

— Немедленно все вон из дома! И руки за голову! Не то подброшу в камин охапку особых поленьев, из динамита!

— Тогда прикончишь и Коббса с девчонкой! — ответил невидимый противник.

— Ах, как трогательно! Сейчас расплачусь, — съязвил Калибан.

Повисла пауза. Док одолел искушение сунуть голову в дымоход — подслушать, что творится внутри. Кто-то внизу, возможно, только того и ждал, чтобы пальнуть из камина в упор.

— Ваша взяла! — наконец ответил голос. — Мы сдаемся. Выходим с поднятыми руками.

— Сперва заложники! Снова пауза. Затем голос:

— Забирайте своих студентов!

Звучный хлопок парадной двери подкрепил сообщение. С крыши Калибан не мог видеть, кто именно вышел из дома, но Берни, выглянув из-за далекого дерева, подал подтверждающий знак. Спустя несколько секунд Коббс и Барбара, торопящиеся укрыться в зарослях, показались в поле зрения Калибана: оба перепачканные с ног до головы грязью и кровью, оба со связанными за спиной руками.

Следом на крыльцо выскочили сразу трое. Одновременно с ними еще двое выбежали в заднюю дверь, а двое — через брешь, пробитую одной из гранат в южной стене. И все непрерывно палили, ничуть не жалея боеприпасов. Коббс с девушкой тут же залегли, но никто из команды Царндирла расходовать патроны на них и не собирался. У стрелков имелись цели посущественнее.

Калибан, мигом осознав крайнюю ненадежность своей позиции, швырнул безобидную — без запала — связку динамита под ноги двоим во дворе, чтобы хоть на миг отвлечь их внимание от своей персоны, сам же, перескочив конек крыши, спрыгнул на другую сторону и покатился по земле, поливая из автомата остальных. Его пули срезали двоих; третьего достал Берни из своего карабина.

Двое на задворках, ополоумев при виде динамита под ногами, задали стрекача и угодили прямо под кинжальный огонь из автомата Пончо.

Те двое, что выскочили через пролом в стене, в первые же мгновения боя были оба задеты пулями. Один, опершись на локоть, все же открыл пальбу, и Пончо пришлось его добить. Второй, не поднимаясь с земли, задрал руки кверху. Не сумел он подняться на ноги и после команды, которую издалека выкрикнул ему Пончо.

Берни перерезал путы на руках археологов. Девушка, жутко растрепанная и с ног до головы в грязи, уже не казалась столь очаровательной, как прежде. Но, увидев Калибана и просияв улыбкой, она снова стала на миг воплощением подлинной женственности.

Из-за дома показался Пончо, волочивший за собой по земле пленного. Бросив его перед Калибаном, сообщил хвастливо:

— Сюрприз! Если верить приметам, перед вами фон Царндирл собственной персоной.

Калибан, выставив Берни дозорным, собрал в одно место возле стены оружие и прочие трофеи. Пончо тем временем отволок раненого языка в дом, где напичкал восстановительными пилюлями, а когда тот малость прочухался, заставил плотно поесть. Судя по наличию в доме разбитого передатчика, радист, валявшийся теперь вместе с ним в луже спекшейся крови возле развороченного камина, вполне мог успеть поднять тревогу.

Во всем доме, состоявшемна поверку из одной большой комнаты, царил немыслимый хаос.

Калибан сделал Царндирлу укол. Спустя четверть часа расспросов кое-что уже прояснилось.

Очевидно, Царндирл, не зная своих нанимателей ни в лицо, ни поименно, прислуживал именно Девятерым бессмертным.

Калибану стоило определенных усилий сдержать волнение. Хотя сам он на пару с Грандритом и восстал против тайной ложи, ему и в голову не могло прийти, что кто-то еще способен на подобное безумство. И уж совершенно никак не мог заподозрить он в том Ивольди, который и так располагал солидным ломтем от общего пирога Девятки.

Фон Царндирл, пребывая на самых нижних ступенях иерархии бессмертных, не являлся даже "кандидатом в кандидаты". Он и понятия не имел, что штурмовал замок одного из своих же тысячелетних властителей, чьи распоряжения, обычно связанные с кровопролитием, всегда исполнял беспрекословно. Все, что на сей раз сочли нужным сообщить ему, заключалось в приказе схватить старого длиннобородого гнома по имени фон Грамз, владельца старинного замка. Царндирлу еще повезло. Пока его люди один за другим гибли в подвалах, он со второй группой обыскивал верхние этажи. Потеряв нескольких человек в схватках с волками и птицами и не обнаружив там ни души, Царндирл вернулся на первый этаж, где наткнулся на тайный ход в подземелье — как понял Калибан, другой, не тот, настежь открытый, которым воспользовалась первая группа и он сам.

Очень скоро значительная часть группы Царндирла погибла, раздавленная каменной ловушкой, а сам он, шедший во главе, выскользнул из нее буквально чудом. Пятеро уцелевших отказались следовать дальше, и Царндирл вынужден был вернуться в Грамздорф, откуда радировал своему непосредственному командиру, герру Шмидту (которого тоже никогда не встречал лично). Шмидт приказал схватить и допросить Коббса и Вильерс, а также взять под пристальное наблюдение пожилого норвежца Сигурдсона и двух его компаньонов. При первой же удобной возможности их тоже следовало брать живьем; если же попытаются сбежать — прикончить.

И снова Калибан был озадачен подобным всеведением. Как мог этот самый Шмидт пронюхать о связи молодых англичан с компанией норвежца? И что из того следует? Если маскарад Калибана не раскрыт, то каковы же истинные причины подозревать археологов? Ведь Шмидту не может быть известно, что парочка побывала в плену у Ивольди, а освобождением своим обязана именно Калибану со товарищи. Даже если кто-то из людей Царндирла заметил, как англичане прошли за стариком-норвежцем в его номер, это еще ничего не доказывает.

Ведь если бы кто-то из подручных Девятки распознал под личиной Сигурдсона смертельного врага бессмертных, Калибана, то приказы, полученные Царндирлом, носили бы совсем иной характер. Атаковать, невзирая на последствия! Застрелить немедленно и, если придется, прикончить под носом даже у всей местной полиции, на глазах хоть у сотни свидетелей! Потом, мол, вытащим, можешь не сомневаться. Будешь на всю жизнь обеспечен, деньги станешь грести лопатой, получишь место поблизости от стола Девятки.

Нет, маскировка Калибана и его друзей пока еще не раскрыта. Подозрения, видимо, вызваны их отсутствием в гостинице в ночь штурма.

Док подробнее расспросил Царндирла об этом. Немец, сидящий на стуле в деревянной позе с остекленелым взглядом прямо перед собой, отвечал потусторонним голосом. Точно, мол, ничего не известно. Впрочем, один дозорный оставался в деревне, чтобы предупредить штурмовую группу в случае какого-либо переполоха. Он-то, мол, и заметил, как норвежец с компаньонами покидали постоялый двор. Царндирл же только передал эту информацию по команде. Сообщил также об исчезновении тремя днями ранее молодой английской четы. Приказано было сообщать обо всех из ряда вон выходящих происшествиях.

Калибан продолжал допрос. Да, подтвердил Царндирл, в следующем штурме наверняка примет участие куда как больше народу. Конечно, соглашался он, навряд ли старик фон Грамз по-прежнему преспокойно сидит себе в замке, дожидаясь решения собственной участи. Но это уже не в его, Царндирла, компетенции. Прикажут, мол, штурмовать пустой замок, пойдем и будем штурмовать. Выполним все, что ни прикажет наш босс, герр Шмидт.

Док показал Царндирлу одну из крохотных пластиковых полусфер. Пояснения немца подтвердили его былые догадки.

Металлический пультовый ящик и нашлепки на головах животных оказались усовершенствованной моделью собственных же изобретений Калибана, работу над которыми некогда прервало временное его помешательство, побочный эффект воздействия эликсира. Электронная начинка полусфер, соединенная через отверстия в черепе со всеми важными нервными центрами, транслировала на пульт визуальное изображение всего того, что находилось в поле зрения животного, а также позволяла управлять его поведением и эмоциями. Наиболее эффективной картинка оказывалась, естественно, в случае использования дальнозорких орлов и им подобных.

Оператор осуществлял атаку, возбуждая мозговые центры животного, ответственные за агрессивное поведение, и мог бросать животных в бой либо по одному, либо целой стаей. Но выделить таким образом один объект атаки из ряда других не представлялось возможным. Только наиболее искусные из операторов мгновенным чередованием состояний агрессии и страха умудрялись справиться с подобной задачей, да и то весьма грубо.

Экран контрольного пульта принимал одновременно до двадцати картинок, и искушенный оператор обладал возможностью управлять животными как в стае, так и избирательно, хотя и без желательной точности.

Когда Калибана обуяло безумие, он был уже близок к созданию прототипа. Девятеро бессмертных, поняв, что в лице бывшего слуги имеют теперь безжалостного противника, выкрали все материалы из обеих его лабораторий — записи и чертежи устройств, которые Док начал разрабатывать по их же заданию.

Столкнувшись в замке с волками, Калибан сразу заподозрил неладное. И тогда же начал прикидывать, где может скрываться оператор. Впрочем, хотя связь пульта с управляющей полусферой уверенно осуществлялась только по прямой, в стенах замка легко можно упрятать простейшие кабельные ретрансляторы, так что пульт управления мог оказаться как угодно далеко от места действия.

Док пытался вызнать у Царндирла и частоту, при помощи которой осуществлялось воздействие на животных, но тот даже не имел понятия, о чем идет речь. Калибан не слишком огорчился — это можно проверить и по прибору.

В дверь — после предупредительного оклика — заглянул Берни.

— Звук вертолетов, — сообщил он. — Похоже, не один. Пока трудно сказать определеннее. Гроза, кстати, тоже уже на подходе.

Калибан выглянул в окно — лохматые черные тучи, взломав невидимую небесную дамбу, затянули почти с полнеба и стремительно продвигались дальше. В стороне над горным отрогом блеснул солнечный зайчик — вглядевшись, Док насчитал три крохотные серебристые точки на фоне быстро темнеющего неба.

— Пора сматывать удочки! — скомандовал он. — Пончо, ты позаботишься о Царндирле.

— Что значит "позаботишься"? — пожелал уточнить Пончо. — Тащить с собой или пристрелить на месте?

— С собой. Особого проку в нем больше нет, однако…

В войне с безжалостной Девяткой не действовали никакие законы гуманности. Но Калибан так и не научился хладнокровно добивать пленных. Иное дело в бою. Пончо с Берни вполне разделяли подобные взгляды. Однажды, еще в первую мировую, Калибан, тогда еще совсем юноша в чине лейтенанта, захватил в плен двух немецких солдат. Но, не успев довести их до своих позиций, попал в окружение. Незамысловатая логика войны требовала пристрелить пленников, чтобы затем выбираться к своим без лишней обузы. Пока Калибан решал, как же ему поступить, к его маленькой группе присоединились капитан с двумя сержантами, также выходящие из окружения.

Капитан выразил свои сожаления и посоветовал пристрелить пленных. Док предложил капитану самому осуществить экзекуцию: мол, если сами не сможете, так чего тогда требовать от подчиненных. Взбешенный офицер пригрозил Доку трибуналом. Но Док не считал, что ослушался приказа, он лишь выразил свое личное мнение. Кроме того, он сильно сомневался, что командование подтвердило бы подобный приказ. Хотя в любых войсках при определенных обстоятельствах, весьма, кстати, нередких, осуществлялись подобные акции, генералы все же отнюдь не мечтали прослыть на весь цивилизованный мир кровавыми палачами.

Капитан повторил приказ, на сей раз в категорической форме.

Калибану никогда не позабыть лица двух несчастных немцев. Один, высокий шатен с черной щетиной на подбородке, не произнес ни слова, лишь смерил Дока презрительным взглядом и плюнул ему под ноги.

Второй, зеленоглазый светловолосый мальчишка моложе даже самого Калибана, тоже пытался вести себя мужественно, но, увидев перед глазами ствол сорок пятого калибра, пал на колени и взмолился о пощаде. Удар пули в грудь опрокинул его на спину. Немец постарше, взревев от ярости, кинулся на Калибана с кулаками, но, получив пулю в лоб, ткнулся лицом в грязную лужу под ногами своего убийцы.

— Извольте! — бросил Док капитану Вилеру. — Я выполнил за вас грязную работу, для которой кое у кого кишка тонка.

Вилер побелел от злости, но смолчал. Они отправились искать лазейку сквозь немецкие позиции. Неожиданно Калибан застыл как вкопанный и — впервые из трех случаев за всю его будущую долгую жизнь, а он вел им счет — разревелся навзрыд. Истерика продолжалась с четверть часа; затем приотставший Док побрел дальше один. Уже в виду американских окопов он был обстрелян. Пули свистнули совсем рядом, но Калибан увернулся, сделал круг по-пластунски и накинулся на притаившегося за бугорком противника. Им оказался капитан Вилер.

Юноша выхватил у капитана винтовку. Вилер снова пригрозил ему трибуналом, на сей раз — за нападение на старшего по званию. Калибан, выразив сильное сомнение в том, что покойники могут выдвигать обвинения, ткнул Вилера лицом в грязь и держал так, пока тот не затих.

Тогда Док и встретил впервые отцов своих нынешних друзей Берни и Пончо. Оба они — Риверс в чине полковника, Симмонс в чине майора — сами только что бежали из немецкого плена и оказались на месте происшествия как раз вовремя, чтобы заметить все, начиная с попытки Вилера подстрелить Калибана. Сперва свидетели вели себя несколько настороженно, хотя и понимали, что капитан Вилер сам спровоцировал младшего по званию на крайность.

Калибан чистосердечно поведал им все с самого начала, уверенный, что уж теперь-то непременно угодит под трибунал. Но эти два новых офицера оказались отнюдь не меднолобыми солдафонами, не рабами уставов — сами постоянно попадали в неприятности за всяческие нарушения и длинный язык. Они посоветовали Калибану выбросить из головы встречу с Вилером. А что до расстрела пленных, так то была военная необходимость, и весьма сомнительно, чтобы сержанты подали рапорт о случившемся. Но если все же и подадут, далеко по команде он не пройдет.

Риверс — отец Берни — закрепил Калибана за своим штабом. Он сразу оценил разностороннюю одаренность юного атлета. За те считанные месяцы, которые Калибан провел в пехотном полку (когда выяснился его настоящий возраст, юношу тут же демобилизовали), оба старших офицера признали полное его превосходство. И оба были буквально им очарованы.

Док и после войны не утратил связей со своими новыми друзьями. Поступив в Гарвард (университет, в котором прежде учился Риверс), он закончил весь курс экстерном, всего за два года. С головой погрузившись в занятия, Калибан ни разу за это время не принял участия ни в каких студенческих спортивных состязаниях, считая это делом не вполне для себя честным и не желая поднимать вокруг своей персоны сенсационную шумиху. На медицинском курсе Хопкинса, куда Калибан записался по завершении учебы в Гарварде, он решил заниматься уже в нормальном темпе, без экстерната, что позволяло ему нагрузить себя множеством дополнительных дисциплин. Дружба с профессорами открывала двери любых нужных лабораторий. Закончив курс в 1926 году всего лишь интерном, он обладал познаниями доброго десятка докторов самых различных наук. И непрерывно продолжал расширять кругозор — включая время своей весьма напряженной практики в отделении нейрохирургии.

В 1927 году Девятеро бессмертных впервые пошли на контакт с одаренным выпускником, и уже в начале 1928-го он получил от них формальное предложение о сотрудничестве. А на ужасающие пещерные церемонии Девятки в восточной части Центральной Африки Док попал в 1929 году. К тому времени он уже и сам причастился бессмертия и рассчитывал жить бесконечно, если, конечно, исключить возможность гибели при несчастном случае или самоубийство. Более того, несчастный случай мог стать закономерным итогом его жизни, стоило лишь ослушаться повелений Девяти бессмертных. Но в делах, которые их всерьез не касались, Калибан волен был поступать по собственному разумению. Он мог спокойно продолжать свою борьбу с уголовным миром, мог разрабатывать и доводить до ума методику нейрохирургического подавления преступных наклонностей. Как выяснилось много позднее, под его скальпель неоднократно попадали уголовники из числа весьма видных прислужников Девятки, в том числе даже два кандидата на место в ее составе. Но, поскольку это никак не затрагивало главных проектов ложи бессмертных, они решили не вмешиваться.

Из Калибана с самого младенчества выковывали сверхчеловека, способного один на один сразиться с мировым злом. Разумеется, его отец не стал бы понапрасну тратить свои силы и время, если бы в ребенке от рождения не проявились фантастические возможности. Гены позволяли Калибану даже и без всяких педагогических ухищрений стать величайшим в мире атлетом — вторым по силе, если быть вполне точным. Его родным дедом являлся Ксоксаз, один из Девятерых, старец по меньшей мере десяти тысяч лет от роду. Отец самого Ксоксаза, родившийся за 400 веков до нашей эры (по умозрительным прикидкам Калибана) и происходивший из первобытных общин позднего каменного века, оставил своему сыночку в наследство костяк и мышцы, равных которым не было в современном мире. Существовали веские основания предполагать, что за долгие века Ксоксаз и два его братца густо наследили в ветвях генеалогического древа, которое в конечном счете увенчалось появлением Грандритов.

Отец Калибана, тоже кандидат в ложу, в 1888 году подвергся воздействию побочных эффектов эликсира бессмертия. Испытав временное помешательство, он прославился как Джек Потрошитель, автор потрясших всю Европу кровавых автографов, а когда пришел в себя и осознал содеянное, бежал в Америку. Но прежде успел стать отцом Джеймса Клоумби, будущего лорда Грандрита, известного также среди племен как "Тылсс", а в цивилизованном мире под англизированной версией того же имени, изобретенной неким бойким беллетристом.

Отец Калибана, донельзя потрясенный содеянным под влиянием эликсира, дал обет искупить смертный грех и второго своего сына растил как смертельное оружие для борьбы со злом. В результате жесточайших физических, интеллектуальных и нравственных упражнений из ребенка вырос настоящий супермен.

Но ничто в природе не достается даром, размышлял Калибан.

Вселенная — своего рода весы, чашами которых являются макрокосм и микрокосм, и сложнейшее ее творение, человек, балансирующий на стрелке этих весов, между атомом и звездой, — отнюдь не исключение из общего правила. Доку тоже пришлось поплатиться. Высокие идеалы и цели, которым он подчинил всю свою жизнь, выковали в его душе чересчур строгий самоконтроль. Железное внутреннее табу. Космическую отстраненность. И, чтобы уж быть до конца честным, чувство превосходства над окружающими, гордыню — неважно, как тщательно удавалось скрывать это от других и, что горше всего, от себя самого. Гордыня, именно она возвела непроходимый барьер между ним и людьми.

Калибан не стремился стать Агасфером в человеческом мире — таким сделал его родной отец.

И главным намерением сурового родителя был именно бунт против засилья Девяти бессмертных — Док ничуть не сомневался в этом. Ведь именно на них отец возлагал вину за собственное помешательство и за ту непомерную цену, которую до сих пор приходится платить человечеству за благополучие тайной ложи. Борьба с криминальным миром занимала в этом плане место подготовительного этапа, служила сыну закалкой. Отец выжидал удобный момент, чтобы вместе с Калибаном объявить открытую войну Девятке. Но до поры держал всю затею в глубокой тайне, скрывая даже от сына.

Тем временем, прежде чем родитель успел приоткрыть перед сыном свои благородные планы, Девятеро предложили юноше отведать эликсир бессмертия. Соблазненный перспективой прожить тысячелетия, Калибан, до тех пор кичившийся своей нравственной чистотой, клюнул на удочку нечистого и ответил безусловным согласием. И не обмолвился отцу ни словом. Оба они ничего не знали о взаимоотношениях другого с Девяткой. Отец скрыл от сына, что является кандидатом. А у Калибана, в то время еще не допущенного на жуткие церемонии в африканских пещерах, и вовсе не имелось веских причин откровенничать с отцом о своей причастности.

Каким-то образом бессмертные все же проведали, что отец Калибана замыслил измену, и убрали его. Никаких прямых доказательств соучастия Девятки в этом убийстве не осталось, но обстоятельства смерти оказались таковы, что Калибан не сомневался, чьих рук это дело.

Выследив непосредственных исполнителей, он сумел вызнать имя заказчика. Но вскоре нашел того мертвым. За века бессмертные неплохо научились прятать концы в воду.

Именно гибель отца, став последней каплей, сподвигла Калибана восстать против зла, против всего того, что творила тайная ложа. И все же страсть по бессмертию не остыла в душе, стала настоящей его манией. Док знал это, понимал ясно, но старательно задвигал свое понимание в самые глухие уголки сознания.

Калибан сколотил команду, собрал вокруг себя группу рисковых парней, обладавших различными профессиональными навыками. К Риверсу и Симмонсу присоединились еще трое: Вильямс, Шортенс и Кидфаст — тоже сослуживцы Калибана по пехотной части. Вгрызаясь в гранит науки в Гарварде и школе Хопкинса, он не растерял боевых друзей и, поддерживая отношения с ними, регулярно обменивался визитами. Однополчане сдружились также и с отцом Калибана, поэтому преступление Девятки обернулось личной бедой и для них. Вот тогда-то и прозвучало предложение Дока о совместном крестовом походе, первым же этапом которого должна была стать месть убийцам отца. А затем…

— Док! Эй, Док! — окликнул Пончо. — Вы что, грезите наяву?

Мигнув, Калибан энергично тряхнул головой.

— Малость замечтался, — признался он.

— Вертолеты уже на подходе! — крикнул снаружи Берни.

Калибан, не мешкая более, выскочил за дверь, за ним остальные. Пончо погонял впереди себя Царндирла, все еще квелого от действия препарата. Торопливо пройдя с полсотни шагов по тропинке, они свернули в глухую чащу. Калибан, пропустив всех вперед, выбрал ель повыше и с проворством молодой гориллы вскарабкался по стволу.

Один из вертолетов уже приземлился на лужайке к северу от дома и высаживал людей с винтовками. Вскоре посадку совершил и второй, побольше — бойцы посыпались из него, как горох из стручка. Затем показался человек с ящиком, оператор, а следом за ним из люка выпорхнула стая крупных ястребов. По команде с пульта птицы разлетелись попарно во все стороны; два ястреба летели как раз в верном направлении. Немедленно оставив свой импровизированный наблюдательный пункт, Док буквально ссыпался с елки.

Тем временем его спутники продолжали торить себе путь сквозь чащу вниз по склону. Коббс с Барбарой аж подпрыгнули от неожиданности, когда Калибан вынырнул перед ними из-за кустов, точно чертик из табакерки.

— Пульт! — потребовал Док без всяких объяснений и, получив от вялого Царндирла желаемое, быстро пробежался по тумблерам. Индикатор питания тревожно замигал красным глазком, но запасных батарей у них с собой не было.

Справа за верхушками елей уже мелькали могучие крылья Вся компания опасливо сгрудилась за одним толстенным стволом, но Док прекрасно понимал, что от зорких глаз ястреба им здесь не укрыться. Надеясь, что прибор по-прежнему настроен на нужную частоту, он подрегулировал две крохотные шкалы под шестидюймовым экраном и направил красную метку в верхней части корпуса в сторону птицы.

Управление животными с помощью пульта требовало серьезного навыка, но Калибан, спустя всего минуту после знакомства со шкалами и рукоятками, обращался с ними куда увереннее, чем выпускник специальных курсов. Впрочем, как создатель теории телеконтроля за поведением животных он обладал определенным преимуществом перед любым иным новичком.

Серый цвет экрана внезапно сменился мелькающей черно-бело-зеленой чересполосицей — видом на весенний лес с высоты птичьего полета. И вот уже в фокусе запрокинутые к небу лица беглецов под елью. Картинка быстро наезжала — обнаружив цель, ястреб упал в крутое пике.

— Займись им, Берни! — скомандовал Док, не отрывая глаз от экрана.

Карабин рявкнул трижды, и как минимум две пули попали точно в мишень, превратив пикирующего ястреба в кучку окровавленных перьев и погасив экран монитора.

Док извлек из кармана свой любимый походный ножик — вещицу со всеми наворотами, какие только возможны, — вывинтил из пульта четыре шурупа и, приподняв панель, пробежал по электронным цепям взглядом. Снова сказался авторский приоритет — мигом обнаружив искомые контакты, Док поменял их местами, вернул крышку на место и скомандовал:

— Быстро вниз, к машинам! Я догоню.

Рокот вертолета грозно нарастал. Проскочив всего лишь несколько кустов, вся компания вновь затаилась под деревом, пережидая новую опасность. Неожиданно другой ястреб, напарник первого, летевший над верхушками елей по соседству, метнулся назад — очевидно, обнаружил на земле тело убитого сородича. Птица парила кругами, пока ее не отогнал вертолет, зависнувший над обозначенной точкой.

— Они уже знают, что мы буквально рядом! — крикнул Пончо.

Калибан не отозвался: был занят — нащупывал очередную цель. Поймав ястреба на нулевую отметку, нажал кнопку — птица, выписывая безумные кренделя, понеслась прочь. Но спустя считанные секунды выровнялась и снова легла на прежний курс.

— Я настроил прибор на возбуждение страха, — поделился он первым успехом. — Пришлось чуток переделать.

Ястреб, снова под контролем луча противника, описывал обширный круг над вековыми елями. Вертолет, ощетинившийся стволами из всех окошек и люков, приближался к цели медленно, но верно. Док снова надавил клавишу — закружив волчком, ястреба бросило на незримые лопасти. Брызнули перья, и колючие еловые лапы приняли кровавые птичьи ошметки в свои неласковые объятия.

Калибан, не отрывая взгляд от экрана в поисках очередной жертвы, бросил Берни:

— Не дергайся! И дай гранату, только очень плавно.

Пошарив в бездонном кармане, тот, не отрывая взгляда от неба, на ощупь вложил пластиковый шар Калибану в ладонь. Док опустил пульт на землю, медленно выпрямился и стал выжидать подходящий момент. Пончо и Берни оба клацнули затворами карабинов.

— Приберегите патроны на случай, если я промахнусь, — посоветовал Док. — Если следом за этим прилетят и другие, они понадобятся вам все до последнего.

Но вертолет, в самый последний момент сменив курс, полетел к западу. Отряд Калибана немедленно возобновил прерванный спуск к автостраде. Вертолет еще разок-другой пролетел в опасной близости, затем по елям ударил мощный порыв ветра. Начиналась долгожданная гроза.

Ослепительные молнии раздирали темную ткань небес. Оглушительно хохотнул близкий гром. С первыми громовыми раскатами вертолет нырнул вниз, к дороге, прошел над автомобилями, покружил над долиной и, спасаясь от шквалов, заторопился вверх по склону в укрытие.

Ели на ветру отчаянно размахивали мохнатыми лапами, точно люди в трескучий мороз.

— Как же нам пофартило с этой грозой, Док! — радостно заорал Пончо под раскаты грома и завывание ветра. — Если бы они по радио проверили автомобильные номера, то уж дождались бы нас непременно!

— Снова наш вечный тормоз пытается выказать себя изобретателем колеса! — выкрикнул Берни в ответ.

И они оба, обрадованные неожиданной поддержкой стихий, подмигнули друг другу и ухмыльнулись довольно.

Калибан предпочел обождать в кустах за обочиной до наступления темноты или начала дождя. Хотя все три вертолета уже приземлились, движение автомобиля по дороге — дело в эту пору года не слишком частое — мог бы заметить наблюдатель с любого высокого дерева. Тогда — гроза, не гроза — следом обязательно вышлют погоню.

Хляби небесные разверзлись, не заставляя себя долго ждать. С неба повалил густой мокрый снег, видимость ухудшилась, дорога мгновенно побелела и покрылась противной вязкой кашей. Отряд живо расселся по машинам. Калибан решил возвратиться в Грамздорф — последнее место, где стали бы их искать. К тому же комнаты в гостинице все еще оставались за ними.

С полдороги Док молча крутил баранку собственного "мерседеса" с Коббсом и Вильерс на заднем сиденье. Затем вдруг поинтересовался:

— Пойдете с нами сегодня вечером?

— Куда? — спросил Коббс.

— В замок. Собираюсь попытать счастья с обнаруженной вами лазейкой. Будет куда быстрее, если покажете нам место раскопок.

— С удовольствием составлю компанию! — сказал Коббс, раскуривая американскую сигарету. — Тем более что у меня остался неоплаченный счетец к этому полоумному гному. И все же мне невдомек, почему бы просто не обратиться к властям?

— Потому что они сунут в замок нос, повертятся там денек и уберутся несолоно хлебавши, — отвечал Калибан. — Потому что у нас на руках нет никаких доказательств. Потому что Ивольди уже прибрался в замке, а трупы схоронил в подземелье. Потому что он может нажать кнопки на самом верху и приструнить наиболее ретивых копов. И так далее, и тому подобное. В общем, все, что предстоит сделать, придется делать самим.

— А может, с помощью этих, из организации, к которой относится фон Царндирл?

— Они также вправе предпринять новую попытку, невзирая на ветер и дождь, — согласился Док. — Однако сами, без нас.

Тяжелые шквалы заметно раскачивали автомобиль. Дворники едва справлялись с кашей на лобовом стекле. Калибан с черепашьей скоростью вел машину по скользкому серпантину.

— А спросить женщину вы, джентльмены, не позабыли? — съязвила Барбара.

— Мое предложение касалось обоих. Калибан зажег фары, едва ли всерьез улучшавшие видимость перед капотом.

Девушка, звучно хлопнув Дока по плечу, игриво хихикнула:

— А мне импонирует ваше отношение к слабому полу!

Калибан, покосившись на нее, ничего не ответил. Он хорошо помнил, что в недавнем бою Барбара не выказывала никаких признаков паники либо малодушия. Напротив, подобрав с земли бесхозный карабин, передернула затвор, как самый заправский солдат.

Еще несколько миль прокатили в полном молчании. Калибана смущало, что пассажиры задают подозрительно мало вопросов. Похоже, он снова искушает судьбу, собираясь тащить за собой в опасное предприятие тайных агентов Девятки — там они запросто смогут, улучив момент, дать ему подножку. Но ведь если оставить парочку в деревне, за ними и вовсе некому будет приглядывать.

С момента прибытия в гостиницу и до конца грозы прошло еще несколько часов. Коббс и Вильерс сразу по возвращении разошлись по своим номерам. Берни немедленно скрылся в ванной, чтобы провести очередной сеанс радиопереговоров. Парижский связной докладывал, что новых сообщений от леди Грандрит пока не поступало, зато есть свежее послание от ее супруга, переданное вражеским радистом, одним из подручных Девятки, под дулом приставленного к уху пистолета.


Сообщение Грандрита, как всегда, по лаконизму напоминало похоронную телеграмму. Ни слова лишнего. "Пришлось уклониться от участия в церемонии встречи. Как и планировалось, дальше иду пешком". Сомнительно, чтобы в ближайшие месяцы от него поступили какие-то новые известия. Мог бы и чуток поподробнее. Калибан мягко улыбнулся — сводный брат, как и он сам, не страдал словесной диареей. Оба они не тратили слов понапрасну. Но если сдержанность брата объяснялась суровым детством в джунглях, где даже те, кто обладает даром речи, больше действуют, чем треплются, а потому носила характер как бы вполне естественный, то свою замкнутость Калибану приходилось считать искусственной и даже невротической — результатом особых методов воспитания. В его жизни уже не раз случалось так, что он не смог развязать язык явно себе же во вред. Однако в перепалки между Пончо и Берни, как прежде бывало и с их отцами, он обычно встревал запросто. Хотя приятели в оскорблениях переходили порой всякие разумные границы, что Дока ужасно раздражало, тем не менее без них ему пришлось бы куда как худо.

Царндирл, получивший еще одну инъекцию, на сей раз снотворного, безмятежно дрыхнул на постели Калибана. Пончо притащил с кухни еще один здоровенный короб с едой, предварительно пронаблюдав за ее приготовлением. Похохатывая и ни на миг не переставая жевать, он живо описывал в лицах чудаковатые взгляды, которыми обменивались повара, не забыв упомянуть также и о солидных чаевых, заткнувших рот ошарашенному официанту.

— Там нас считают полными психами и, естественно, до сих пор перемывают нам косточки. Можете не сомневаться, завтра мы станем главной темой деревенских сплетен.

— Выходим ровно в девять, — объявил Калибан. — По словам Коббса, лаз в катакомбы всего лишь в двух милях отсюда, на северном склоне горы, на добрых две тысячи футов ниже замка.

За час до намеченного срока развиднелось. Об ушедшей грозе напоминали лишь студеный ветер да редкие измочаленные облака, проплывающие под луной степенно, как потрепанные в битвах ветераны на юбилейном параде.

Фон Царндирл, спеленутый по рукам и ногам, занял укромный уголок на полу в ванной. Остальные, облаченные по-походному, с альпенштоками и прочим горным снаряжением покинули гостиницу через боковой выход. По слякотным тротуарам добрались до автостоянки. Проверив машины на предмет сюрпризов, захватили с собой оставленные в них винтовки, а затем, оснастив глаза приборами ночного видения, двинулись в горы. Коббс шагал впереди.

Колючие ветви то и дело обдавали путников студеными каплями, влажная земля скользила под ногами, вынуждая даже на ровном месте пускать в ход альпенштоки.

— Осталось где-то с четверть мили, — сообщил наконец Коббс.

— Отсюда придется идти осторожнее, — решил Калибан. — Ивольди далеко не простак, наверняка он сразу же прошел по вашим следам и теперь либо засыпал провал, либо выставил вокруг сильную стражу.

Из-за туч выглянула луна. Калибан, случайно бросив взгляд вверх, первым заметил летящую в сторону отряда стаю большекрылых птиц — lammergeirs[6], альпийских орлов, — добрых три десятка грозных пернатых хищников.


— Воздух! — предупредил Док спутников, без промедления передвигая на грудь пульт, закрепленный на портупее через плечо. — Не стрелять! — Он щелкнул тумблером.

Орлы, нарушив боевой порядок, тут же смешались в кучу и суматошно кинулись прочь.

— Волки! — немедленно выкрикнул Берни.

Оглянувшись, Док заметил струящиеся из кустов слева по курсу тени. Но это оказались вовсе не волки. Стаю вела немецкая овчарка, здоровенный кобель угольной масти, различимый в потемках только благодаря ночной оптике. Следом рысили еще три таких же, а за ними — шестерка необыкновенно крупных доберман-пинчеров, все злобно ощерив клыки, но в абсолютном молчании.

Спустя минуту собаки стремглав неслись прочь, точно при виде стаи бенгальских тигров.

Калибан со товарищи продолжили восхождение, пользуясь каждым укрытием, которые в изобилии предоставлял им лесистый склон. Обе хищные стаи могли вот-вот вернуться.

— Как они только сумели углядеть нас в потемках? — вслух размышлял Пончо. — Я имею в виду операторов за монитором.

— Навряд ли они используют сейчас мониторы, — ответил Док. — В условиях горного рельефа практически невозможно сохранять контроль, организованный при помощи направленного луча. Полагаю, на мозг животных подается сейчас непрерывный сигнал более широкого спектра, чтобы те атаковали любую попавшую в поле зрения цель.

— Надеюсь, что так, — вздохнул Пончо. — Ведь если бы они и ночью могли видеть нас глазами своих питомцев, то, боюсь, нам пришлось бы несладко.

— Уже возвращаются, — отметил Калибан, на время отключая прибор, чтобы ударить по хищникам с более короткой дистанции.

Хлопанье крыльев и шуршание лап по мокрой траве приближались на сей раз одновременно. И тех и других тварей влекла к цели неодолимая жажда крови.

Прибор снова сработал безупречно — псы, оскальзываясь на влажном склоне, понеслись назад; орлы тоже брызнули прочь как оглашенные и растворились в ночи.

Минуту-другую спустя атака повторилась. И снова тварей отбросил назад незримый ужас.

— И долго нам еще предстоит забавляться этим цирком? — съязвил Пончо.

— Пока что-нибудь или кто-нибудь не сломается, — бесстрастно отозвался Калибан.

Пончо хорошо знал, что иных пояснений от Дока они не дождутся, бесполезно и спрашивать.

Следующий приступ первыми начали птицы, собаки же объявились, когда атакующий порядок пернатых был уже расстроен.

— Похоже, их хозяева нас раскусили, — заметил Берни.

— Ага, и, наверное, уже приближаются, — поддержал Пончо.

— А действительно, уж не подзадержались ли мы здесь, на одном месте? — сказал Коббс. — По-моему, самое время сменить позицию.

— Вас что-то беспокоит? — спросил Калибан, снова с появлением птиц нажимая на кнопку. На сей раз те почти долетели до цели. — Не стрелять! — упредил Док друзей в самый последний момент.

Как только исчезли орлы, объявились собаки.

— Стреляйте, лишь когда ствол буквально упрется псу в глотку, — посоветовал Калибан.

— Это когда разглядим белки глаз или еще ближе? — поинтересовался Пончо.

Под ударом луча три собаки оскользнулись и: покатились людям под ноги. Остальные, не добежав до цели всего лишь на один последний прыжок, прыснули в сторону и вломились в кусты ниже по склону.

С упавшими мигом разобрались Пончо и Берни при помощи прикладов. Два пса из трех, оглушенные хлестким ударом по хребту или по голове, тут же полетели с обрыва. Коббс и Барбара остервенело тыкали стволами в брюхо третьей собаке, безжалостно ломая ей ребра.

— Так или иначе, но вскоре все закончится, — прокомментировал Калибан. — Сами видите.

— А почему все же твари абсолютно безмолвны? — спросил вдруг Пончо. — Я давеча заглянул в перебитое горло одной такой пташке — голосовые связки оказались на месте и в полном порядке.

— Я это заметил, — ответил Док. — Думаю, ты и сам уже обо всем догадался. У них в башке полным-полно электродов. И в ходе атаки тот мозговой центр, что отвечает за голос, полностью заторможен.

— У меня тоже вертелся на языке подобный вопрос, — вставил Коббс. — Не успел задать. Так много всякого-разного.

— А я решила, что у животных просто вырезали эти самые связки, — добавила девушка.

На этом тема была исчерпана. Пончо и прежде, сразу же после атаки волков в замке, спрашивал Калибана о загадочном молчании животных, и Док сообщил ему тогда свое мнение. Но после сражения у горной хижины Калибан дал друзьям совет малость укоротить языки и при археологах даже не заикаться об особенностях в поведении хищников. Он надеялся таким образом спровоцировать англичан на расспросы. Если же те воздержатся от проявлений любопытства, то выдадут тем самым, что и так в курсе дела.

Впрочем, события действительно шли столь плотной чередой, что могли отбить всякую охоту о чем-либо спрашивать. И все-таки Барбара производила впечатление слишком уж уравновешенной, уверенной в себе особы, да и Коббс, хотя и выказывал порой некоторую опаску, головы все же никогда не терял.

Снова налетели птицы, а следом — на сей раз уже не столь стремительно, ибо пришлось карабкаться вверх, — собаки. Кончики могучих крыльев едва не задевали лица обороняющихся, когда луч все же оказал на пернатых свое магическое действие. Собаки также отвернули, клацнув клыками едва ли не в дюйме от цели.

— Им уже давно пора бы рехнуться, — сказал Берни. — Ведь их мозги буквально разрывает на части.

— Пока, как видишь, держатся, — ответил Док. Когда спустя минуты две была отбита очередная птичья атака, Калибан вдруг защелкал тумблерами, переключая прибор со страха на режим возбуждения агрессии. И собак пришлось встречать уже обычным порядком, при помощи того, что оказалось в руках. Пока все остальные, размахивая прикладами, отражали нападение, Док продолжал возиться со своим генератором.

Компаньонам некогда было следить за его техническими манипуляциями — все внимание заняла скоротечная сшибка с собаками. Сам же Калибан посвящал в свои планы других, только когда нуждался в прямой помощи.

Внезапно откуда-то выше по склону донеслись отчаянные вопли, сопровождаемые треском пальбы из винтовок и пистолетов. Только теперь, когда все были заняты выше крыши, Док позволил себе мимолетную никем не замеченную усмешку.

Снова перебросив тумблер на возбуждение страха, он дал коллегам возможность перевести дух. Два последних уцелевших в стычке пса как ошпаренные метнулись в кусты вниз по склону. Один не удержался на скользкой почве и кувырком полетел с обрыва, второй, устояв на лапах, мгновенно скрылся в зарослях.

— А это еще что такое, Док? — Пончо ткнул пальцем в направлении уже стихающей перестрелки.

— Когда в последний раз луч отразил атаку и птицы полетели к своим кукловодам, я быстренько переключил пульт на генерацию агрессии. Естественно, пичуги напали на первое, что попалось им в тот момент на глаза, то есть на хозяев.

— Фантастика! — восхитился Пончо. — Вот бы прилепить такую штуковину Берни на башку! Ох, и поучил бы я его тогда приличным манерам, он живо у меня позабыл бы свои обезьяньи ужимки.

— От кого слышу? — тотчас же вскинулся Берни. — С каких это пор любимый племянничек тетушки гориллы взялся судить о манерах?

— Так или иначе, а конфликт противоположных эмоций вскоре свел бы животных с ума, — закончил объяснение Калибан и первым отправился вверх на звук приглушенных зарослями стонов.

Осторожно раздвинув ветви, он обнаружил на поляне шесть изувеченных и окровавленных тел: трое без сознания, да и остальные едва ли намного лучше. Все птицы до единой погибли, так как луч напрочь подавлял в них инстинкт самосохранения, заставляя биться до последнего. Атака застала людей совершенно врасплох, операторы даже не успели выключить режим агрессии на своих мониторах. Птицы первым делом целили в лицо — в результате четверо остались без глаз. Один прямо на руках у Дока умер от кровотечения из рассеченной яремной вены.

Сделав пятерым уцелевшим по уколу снотворного, Калибан велел подобрать оружие. Лишние винтовки Пончо с Берни посбрасывали в пропасть, ворох запасных обойм распихали по необъятным карманам, и отряд продолжил восхождение. Идти пришлось совсем недалеко.

— Вот то самое место, — сообщил вскоре Коббс.

В лучах инфракрасных фонариков зияли траншеи раскопок.

— А где же вход? — спросил Пончо после того, как заглянул в каждую.

— Его здесь больше нет, — сказала Барбара Вильерс.

Калибан попытался ковырнуть дно траншеи киркой, но вскоре сдался.

— Замуровано наглухо, бетон, — сообщил он остальным.

— Но как же тогда попали сюда все эти люди? — удивилась Вильерс.

Не отвечая, Калибан извлек из кармана крохотный детектор и стал бродить кругами. Когда же он вломился в кусты выше по склону, девушка вслух подивилась такому странному поведению. Но ни Пончо, ни Берни, сами на сей раз не вполне уверенные, не сумели проявить галантность и утолить ее любопытство.

С четверть часа спустя Калибан возник из-за ствола столь же внезапно, как перед тем исчез. Барбара от неожиданности подпрыгнула, а Коббс машинально вскинул винтовку.

— Не стрелять! — скомандовал Док, ныряя назад в укрытие.

— Не советую так больше делать, Док, — попенял ему Коббс. — Запросто можете схлопотать пулю.

— Прошу всех за мной! — пригласил Калибан.

Пройдя немного вверх по склону, вся компания остановилась перед гладкой гранитной скалой. Док нагнулся к малозаметному выступу у ее основания, пошарил рукой где-то сбоку — раздался глухой скрежет, и часть стены отъехала в сторону.

— Как вам удалось отыскать это, Док? — поразился Пончо.

Калибан хлопнул себя по кармашку, где хранился детектор.

— Эта штука регистрирует малейшие искажения магнитного поля. Обнаружив в стене пустоту, я просто поискал рычажок.

Отряд вошел в штольню, высеченную в гранитном монолите. Док потянул за шнурок, свисавший в уголке внутри, и вход снова захлопнулся. Немедленно вдоль стены тускло засветились редкие плафоны — каждый с проводком от черной коробочки под стеной. В них Калибан тоже признал генераторы собственного изобретения. Подпитываемые энергией магнитного поля Земли, они аккумулировали ее, чтобы затем краткое время, пока кто-нибудь проходит мимо, поддерживать горение лампочек.

Вся компания, кроме Калибана, несла винтовки поперек груди — командир шагал впереди с детектором в руке, на поворотах задерживаясь и внимательно изучая стыки. Вскоре стали попадаться метки, оставленные фломастером Коббса еще во время первой экскурсии.

Четырежды по крутым ступеням им пришлось подниматься уровнем выше, прежде чем Коббс остановился.

— Вот здесь, — сообщил он. — Здесь нас и повязали.

Отряд оказался в высоченном круглом зале шагов тридцать в поперечнике, в окружении дюжины здоровенных дубовых ящиков на постаментах. Резную поверхность ящиков украшали охотничьи и батальные сценки по меньшей мере тысячелетней давности.

— Напоминает склеп, — беспокойно шепнул Пончо Барбаре.

— Это и есть склеп, — невозмутимо ответила та. Подойдя к одному из саркофагов, девушка попыталась сдвинуть с места массивную крышку.

— Слишком тяжелая, — сообщила она. — Но под ней вы наверняка обнаружите мумию, всю в золоте и каменьях.

— Позвольте вам помочь, — сказали Пончо и Берни хором, сталкиваясь возле гроба в попытке первыми проявить галантность.

— Оставьте все как есть! — велел Калибан. — Ктознает, может, там внутри мина.

Но Пончо, донельзя довольный тем, что на сей раз столь легко устранил с дороги вечного конкурента, уже ничтоже сумняшеся сдвинул крышку. Берни мгновенно залег, прикрывая руками затылок. Барбара охнула. Пончо отшатнулся, выпуская из рук крышку, которую уже успел приподнять изрядно. Но та не грохнулась обратно. Напротив, откинулась полностью, открыв внезапно ожившего покойника. Тот уселся в гробу с пистолетом в руке.

В ту же секунду послетали крышки и с остальных саркофагов, и из всех поднялись вооруженные люди.

— Замрите! — рявкнул голос у них за спиной.

— И не дергайтесь! — добавил другой спереди.

— Вот это западня, так западня! — шепнул Пончо, покосившись на командира.

Калибан послушно следовал отданным инструкциям. В такой ситуации шансов вырваться не оставалось — перекрестный кинжальный огонь покончил бы с ними в считанные секунды.

Спустя десять минут пленников со связанными за спиной руками уже вели вверх по ступеням на другой этаж катакомб, каждому в спину тыкался ствол пистолета. Наверху пришлось долго брести бесконечно длинным коридором, стены которого украшало множество портретов угрюмых бородачей, исполненных в примитивной, но энергичной манере, — возможно, галерея предков самого Ивольди, Или, скорее, потомков, сообразил Калибан, припомнив, что гном появился на свет задолго до изобретения живописи этого жанра.

В небольшом квадратном зале охрана, принудив пленников скинуть одежду, устроила им тотальный шмон, в результате которого Док лишился парика, лицевой псевдокожи и двух фальшивых зубов — одного со взрывчаткой, другого с миниатюрной катушкой специального, чрезвычайно тонкого провода.

Барбара Вильерс раздевалась молча, с невозмутимым лицом, словно в театральной гримерной. Пончо и Берни, переглянувшись за ее спиной, проглотили готовую сорваться с языка похабщину.

Пленников препроводили в следующий зал, покрупнее, с каменной лестницей в стене, ведущей ко входам на трех разных уровнях. Помещение, уготованное для них на среднем, за долгой чередой поворотов и множества запертых дверей, оказалось большой камерой, разделенной пополам толстой стальной решеткой и с такой же дверью на входе.

Охранник отворил наружную решетку, вставив в стенную скважину какой-то шишковатый стерженек и надавив на его макушку. Таким же образом открылась и следующая — здесь обрели безрадостный приют Калибан, Пончо и Берни. Но Коббса с Барбарой почему-то провели дальше за поворот. Вскоре слева донесся приглушенный лязг, и конвоиры прошли обратно. Похоже, английскую парочку заперли где-то по соседству.

— Какого дьявола нас разделили? — буркнул Пончо.

Калибан не ответил.

Потянулось время. Тягостные часы ожидания складывались в дни, казавшиеся неделями. Единственным весьма ненадежным способом отсчитывать время оставались редкие и скудные трапезы. Узников постоянно терзал голод; когда он разыгрывался особенно, начинало мерещиться, что о них совсем позабыли. Они пытались глушить муки голода физическими упражнениями, много спали, беседовали, причем для практики, а также для конспирации в основном на языке "лазурного" племени.

Единственным, кто изредка навещал их, был один и тот же молчаливый охранник, разносивший тюремную пайку.

Наконец, спустя не то три, не то шесть дней после пленения, в наружную клетку вошли сразу двое, оба пятясь задом и оба с приборчиками в руках. Короткая антенна на каждом приборе глядела куда-то в коридор. Следом в дверь камеры не без труда протиснулся огромный зверь, ковыляющий на четырех лапах, за ним показались еще два охранника.

Голова зверя — а это был необыкновенно крупный экземпляр гризли, североамериканский ursus horribilis[7] — безвольно моталась, глаза налились кровью, из приоткрытой пасти до полу свешивалась густая слюна.

Один из конвоиров, буквально упираясь кончиком антенны в голову медведя, препроводил того до угла и щелкнул тумблером. Гризли тотчас же растянулся плашмя, зажмурил глазки и сонно зачмокал.

Огромная мохнатая голова, увенчанная знакомой полусферой, покоилась всего в полуметре от пленников.

Конвоиры спешно покинули камеру. Лязг запоров заставил гризли дернуть ухом, но не разбудил.

Один из охранников, направив антенну через решетку, щелкнул тумблером — огромный зверь внезапно встал на дыбы и, жутко взревев, атаковал решетку, пытаясь добраться до узников за нею. Человек нажал другую кнопку — гризли тут же опустился на все четыре и с любопытством стал принюхиваться, беззлобно поглядывая сквозь толстые прутья.

— Как думаете, Док, его привели, чтобы натравить на нас? — спросил Берни встревоженно.

— Мистер Коббс! — громко выкрикнул Калибан. — Мисс Вильерс! Вы нас слышите?

— Слышим! — отозвался откуда-то слева далекий, но вполне отчетливый мужской голос. — Мы вас слышим!

— Проверка слышимости! — добавил Калибан. — Может, видели что-нибудь интересное?

— Мимо нас прошли несколько охранников! Ивольди среди них не было! — И мгновение спустя: — Поправка! Вижу самого Ивольди!

Калибан воззрился сквозь две решетки, но гном что-то долго не показывался. Лишь минут десять спустя его примечательная низкорослая и колченогая фигура с длинной седой бородой появилась откуда-то справа. Должно быть, обходя свое тюремное хозяйство, Ивольди избрал иной, не самый короткий путь.

При виде гнома медведь вновь озлобился и бросился грудью на входную решетку. Две антенны тут же его успокоили и заставили убраться в угол. Дверь открылась, и в камеру вошел Ивольди в сопровождении четырех охранников. Пока двое с антеннами бдили над зверем, гном корявой морской походочкой приблизился ко второй решетке.

Минуты две Ивольди молча таращился на пленников красными, как у гризли с ним по соседству, глазенками. Затем его тонкие губы растянулись в зловещей ухмылке.

— Отсюда тебе уже вовек не выбраться, Калибан! — прогнусавил скрипучий голосок.

— Уж не потому ли, что так втемяшилось тебе в твой трухлявый черепок, окаменелость ты доисторическая! — бесстрастно ответил Док.

Ивольди противно заквакал.

— Неужто ты, дитятко несмышленое, еще питаешь наивную надежду разозлить меня охульными речами? Окаменелость, говоришь? Не спорю, пусть так — да, именно так, ибо переживу вас всех, как окаменелость переживает любую смертную плоть. А тебя, бедняжечка Калибан, ожидает смерть. Причем скорая, она уже на пороге!

— Может быть, — пожал плечами Док. — Но раз уж мне вскоре предстоит умереть, не вижу особенного вреда, если ты растолкуешь, что же все-таки происходит. Ты действительно решил развязать войну с Девяткой? Или мне померещилось?

С минуту гном задумчиво теребил длинную бороду иссохшими крючковатыми пальцами, затем прогнусавил:

— Ты прав. Малость прочистить твои бренные мозги отнюдь не повредит. Знание сделает твою кончину куда как мучительней. Да, Калибан, ты угадал верно: старуха Аньяна со сворой своих лизоблюдов воюет со мной. Но это я объявил им войну, не они! И я почти достал их — и Аньяну, и Шомбима, и Инга, всех вместе! У нас была намечена встреча в Париже, и я позаботился начинить стены дома взрывчаткой. Сам же собирался опоздать всего лишь на пару минут, чтобы всласть полюбоваться фейерверком. Но эта карга за тридцать тысяч лет успела-таки развить в себе чутье! Она почувствовала, что от стен разит угрозой. Только так я могу объяснить свою неудачу! Она разнюхала под обоями смерть! И вовремя смылась, прихватив с собой Шомбима и Инга? Буквально за мгновения до взрыва!

Аньяна должна была винить в случившемся вас с Грандритом, — продолжал гном. — Ведь акция вполне в вашем стиле. Но мое опоздание на встречу сделало старуху жутко подозрительной. Она отправила мне приглашение явиться в ее лондонский особняк. Без объяснения причин, но я и так все понял. Они собирались учинить там суд. Суд! И над кем?! Надо мной, Ивольди!

Я отправил ответ на бумаге, пропитанной химикалиями, которые на свету превращаются в убийственный газ. Естественно, издохла не сама Аньяна, а какой-то ее секретаришка! Но это было открытое "иду на вы"! И война началась! В конце концов мне пришлось укрыться здесь, в древней цитадели моих соплеменников царской крови, одного из колен рода Гбабульдов, собственных моих предков. Но теперь я ухожу отсюда, час пробил, а ты остаешься здесь один на один с подступающей смертью! Я, кстати, позаботился, чтобы у тебя оставался выбор, как именно умереть, смертный! Можешь сказать мне спасибо за это!

— А из-за чего у вас, собственно, весь сыр-бор загорелся? — спросил Калибан, игнорируя последние угрозы.

— Потому что они все были против меня! Все приняли сторону Аньяны! Я предложил позволить смертным выморить самих себя, как тараканов, позволить промышленникам засорять атмосферу, отравлять мировой океан, губить рыбу, животных, деревья! В результате в считанные годы большая часть человечества вымерла бы с голоду! Да Что там говорить, ты и сам все это прекрасно знаешь! — Моя идея основана на тезисах твоего собственного доклада, который ты подал нам еще в 1946 году. В нем ты со стопроцентной точностью рассчитал, что творится, что может произойти и что следует предпринять. Ты предсказывал, что со временем общественность начнет подниматься на борьбу с загрязнением окружающей среды. Но будет слишком поздно! Политики, преследующие своекорыстные цели, задушат экологические движения! А большинство принимаемых правительствами мер будет носить косметический характер вместо срочного хирургического вмешательства! Это ведь точная цитата из твоего доклада, Калибан!

Таким образом, лет через двадцать — мгновение ока для моей жизни, смертный, — жизнь в океане замрет, что существенно снизит поступление в атмосферу Земли кислорода.

Я настаивал, чтобы мы, Девятеро, просто держались в сторонке! Чтобы позволили смертным истребить самих себя! Не до последнего человека, естественно, — было бы глупо остаться совсем без подданных. Но именно до той стадии, когда цивилизация рухнет и планета очистится от грязи цивилизации! Мы дождемся момента, когда воздух снова станет пригодным для дыхания, а вода — для питья, и снова зазеленеют деревья, и животные расплодятся в неисчислимом множестве! А мы сами снова станем живыми богами, как в прежние дни, и на сей раз позаботимся о том, чтобы удержать смертных в узде невежества и строгих количественных рамках. Мы не повторим той же самой ошибки, не позволим смертным развиться настолько, чтобы довести до угрозы неизбежной гибели саму планету!

Но Аньяна уперлась. Она вдруг возомнила, что осуществление моей идеи поставит под угрозу и наши собственные жизни, что погибнет вся биосфера целиком, за исключением разве что самых примитивных форм жизни, вроде амеб и инфузорий.

Я отвечал, что у нас есть элементарные способы остановить процесс на любой желательной стадии. В твоем же собственном докладе утверждалось, что существуют придуманные тобой надежные средства восстановления фитопланктона, а тем самым и состава атмосферы. И мы сможем воспользоваться ими, как только человечество окончательно одичает, а поверх занесенных временем руин городов зашелестят листвой новые дубравы.

Но они взяли числом! Аньяна заявила, что не собирается искушать судьбу столь ненадежным проектом. Для нас, мол, главное — наша собственная жизнь, хотя перспектива возвращения добрых старых времен ей тоже представлялась весьма и весьма соблазнительной. Аньяна, как ты знаешь, стара до чрезвычайности, но, сохранив совершенно ясную память, не может позабыть великие европейские пущи и пышно-зеленые, поросшие густым лесом острова Древней Греции. Она помнит даже колоссальные джунгли на месте нынешней Сахары, не устает вспоминать, как можно было неделями бродить среди непуганых животных по лесам, что зеленели некогда на месте теперешней Франции, и не встретить по пути ни единой живой души. Она помнит тварей, больших и малых, о которых ваши палеонтологи даже и не слыхивали.

Но вот же втемяшилось ей в голову, — продолжил гном, переведя дух, — что нельзя пускать события на самотек, нельзя, мол, позволить смертным загубить природу — заклинило, и баста! Она категорически объявила, что мы немедленно пускаем в ход все наше влияние на земные правительства с целью направить ресурсы планеты на борьбу с загрязнением, и все остальные ее поддержали. Аньяна объявила безотлагательную мобилизацию сил и средств, и не ради вас, эфемерных! Ради благословенной зеленой планеты! Ради спасения наших собственных жизней!

Для видимости мне тоже пришлось согласиться, и я уехал, притворно подавленный, как бы несолоно хлебавши. Но Аньяне каким-то образом удалось пронюхать, что в глубокой тайне я принимаю контрмеры, и она вызвала меня в Париж. Я тщательно выстроил там свою западню, но та захлопнулась вхолостую. И все же им никогда не победить, не обвести вокруг пальца старого Ивольди! Победа будет за мной, хотя тебе, смертный, уже не стать ее свидетелем.

— И только по этой причине ты оставил древний круг Девяти? — спросил Калибан.

Промешкав мгновение-другое, Ивольди ответил вопросом:

— Что значит "только"? Что ты имеешь в виду? Разве этого мало?

— Представляется, что есть все же иная причина, куда более веская. О которой ты пока умолчал.

От смеха Ивольди сложился пополам, метя пол бородой. Когда сумел распрямиться, кончиком бороды смахнул слезы с мутных воспаленных глаз и с трудом проквакал:

— А ты вовсе не дурак, смертный! Весьма, весьма тонкое наблюдение… Даже жаль… Если бы я только мог тебе доверять! Если бы… Но нет, нельзя! Да, ты вновь угадал, у меня действительно существует еще одна причина покончить с Девяткой, но я не раскрою ее даже тебе, обреченному на скорую смерть! Пусть до самой погибели гложет тебя любопытство — мне это, пожалуй, доставит только дополнительное удовольствие. Давай соображай, терзайся догадками — вплоть до самых последних мгновений, когда смертная боль вытеснит из сознания все прочие чувства!

— Сдается мне, эта твоя причина как-то связана с английской парочкой.

— С чего это ты вдруг так подумал?

— Да просто потому, что они определенно обладают какой-то особой ценностью для тебя, иначе бы ты уже давно их прикончил. Впрыснул калибанит, поболтал о связях с Аньяной, а затем, независимо от результата, — бритвой по горлу и в колодец!

Восхищенно причмокнув, Ивольди заметил:

— Железная логика! Ты действительно достоин меня, древнего своего прародителя!

Настала очередь Калибана удивляться, но он и бровью не повел.

— Слыхал я, что мой предок Ксоксаз, подозревал, что его братцы замешаны тоже. Но чтобы ты… — Док нарочито недоверчиво покачал головой.

— Смею тебя заверить, что семейное древо Грандритов отнюдь не может похвастать иудейским монотеизмом, — вскинулся Ивольди. — В число твоих божественных предков входит даже старуха Аньяна, хотя последнего сына она родила в эпоху, когда по территории нынешней Германии еще бродили дикие племена, изъясняющиеся на одном из протогерманских наречий. Пусть гены ее и растворились в череде вековых наслоений, но ради справедливости следует отметить, что ты со своим сводным братцем Грандритом здорово смахиваешь на ее сыновей, настоящих титанов, героев своего времени. И я тоже один из твоих праотцев, хотя большая часть моих генов влилась в другую ветвь вашего семейного древа. Знаешь ли ты, например, что Симмонс, твой покойный дружок, тоже доводился мне каким-то там праправнуком? Вспомни его черты, сравни с моими! Все эти признаки, кроме разве что невысокого роста, унаследовал и его сынишка, мистер ван Вилар, обреченный на смерть вместе с тобой. Был у меня и еще один весьма характерный потомок — твой и Симмонса троюродный брат, тот самый ученый, что в начале двадцатого века доставил несколько весьма загадочных образцов с высокогорного плато в Южной Америке. Вот уж он был точной моей копией!

— Кузен Джордж Эдвардс! — сообразил Калибан.

— Дедуля! — жалобно завопил Пончо, грохаясь на колени и отчаянно заламывая руки. — Родненький! Не погуби!

Ивольди, смерив обнаженного паяца взглядом, иронически поджал тонкие губы.

— Прелестно, прелестно! Цирк на дроте, только подпиленном и над бездной! Мои аплодисменты. Приятно сознавать, что твой потомок и в предсмертный час не празднует труса, хотя это уже и не суть важно.

— Неужто ты без всяких сожалений загубишь родного внука, неужто преспокойно отдашь свою плоть и кровь на растерзание костлявой? — дурашливо запричитал Пончо, поднимаясь с колен.

— А почему бы и нет? — искренне удивился Ивольди. — Мне это далеко не впервой. Эфемерное всегда остается эфемерным.

За наружной решеткой объявился новый охранник. Медведь снова взревел, но из угла не тронулся.

— Простите, сэр, но нападающие уже близко, — сообщил посланец. — Занимают третий уровень.

— С минуты на минуту прислужники Девятки обнаружат, что назад им дороги нет, — пояснил Ивольди специально для пленников, — За спиной у них встанет непроходимая стена пламени. Сейчас мои помпы нагнетают в туннели последние литры напалма. Если же сунутся в боковые ходы, то упрутся в каменные завалы. Свободным останется только один путь — сюда, на ваш уровень. — Ивольди довольно осклабился. — Но тогда я откручиваю у себя еще один краник, и снизу в туннели течет студеная водица. Вы здесь вскоре ее дождетесь — если, конечно, напалм не доберется до вас раньше. Получается своего рода противопожарный гандикап, и если ты, Калибан, отдаешь предпочтение какой-то из этих стихий, тебе самая пора начинать молиться.

Пленники выдержали пристальный взгляд гнома, не поведя и бровью.

— Мне больше нравится твердость в людях, когда она не обращена против меня, — продолжал Ивольди после долгой паузы. — Но пусть даже так, пусть прямой вызов — все какое-никакое, а разнообразие, все развлечение в дурной монотонности мирских моих буден. Видите вот это? — Гном указывал на металлический ящик в углу под потолком. — Это специальная кинокамера. Она заснимет ваши последние мгновения, а после автоматически законсервируется. Когда я вернусь, то первым делом отправлюсь сюда и просмотрю киноленту. Надеюсь, вы меня не разочаруете и я смогу получить удовольствие.

Ивольди махнул рукой охранникам возле медведя. Те отступили, а за ними и двое остальных, с карабинами. Уже отходя, гном как бы спохватился:

— Да, чуть не позабыл! Я же приготовил для вас небольшой сюрприз, возможно, даже дающий определенный шанс на освобождение из камеры. Хотя, не стану скрывать, шанс этот весьма эфемерен. К тому же если тебе, Калибан, все же удастся им воспользоваться, перед тобой просто встанет очередная проблема выбора — вода или огонь. Тегtium non datur[8].

Ивольди повернулся и вышел за дверь, которая тут же с лязгом захлопнулась. Гризли снова взревел и грянулся грудью о решетку. Охранники опасливо отшатнулись, лишь один Ивольди и бровью не повел, хотя жуткие когти рассекали воздух в считанных дюймах от его морщинистого лица. Гном бросил короткий приказ, и антенны мгновенно утихомирили разбушевавшегося зверя.

— Калибан! — снова завел свою волынку Ивольди. — В любое время ты сможешь открыть внутреннюю дверь и войти в клетку с медведем! Но имей в виду — как только тронешь дверь, включится сигнал, вызывающий в медведе ярость. И не надейся успокоить зверя, захлопнув дверь снова — сигнал этим уже не прервешь.

Ты сможешь открыть также и внешнюю дверь — если сумеешь до нее добраться, конечно. Но не сразу. Реле времени в ней сработает ровно через пять минут после начала твоего визита к медведю. Эта маленькая подстраховка не позволит вам втроем выкинуть какой-либо фортель и унести ноги, обведя зверя вокруг пальца. Уточняю: когда откроешь дверь, в медведе проснется страстное желание разорвать в клочья все живое, что только попадется ему на глаза. Рост гризли — без малого три метра, вес — с полтонны.

Впрочем, вы вправе остаться и за решеткой, чтобы тихо и мирно встретить свой скорый конец от воды либо огня. Или все же сразитесь, проложите себе путь наружу, а там уже утонете либо поджаритесь. Выбор целиком за вами. И на сей раз, Калибан, все твое оружие — голые кулаки. Уж постарайся воспользоваться ими как следует!

Гном замолчал, явно дожидаясь от пленников хоть какой-то реакции. Но все трое стояли с непроницаемо каменными физиономиями.

— Ну, мне пора! — сказал наконец Ивольди. — Напоследок открою тебе, Калибан, одну тайну — где собираюсь провести день зимнего солнцестояния… В Стонхендже, сынок, на погребении Ксоксаза!

Док ничем не выдал своего крайнего удивления.

— Да-да, на похоронах Ксоксаза! — Ивольди издевательски фыркнул. — Не слыхал, небось? Его тело хранится теперь в ящике в одном из лондонских пакгаузов. Затем контейнер с покойным перевезут в Солсбери, а уже оттуда к руинам Стонхенджа, где Девятеро собираются провести отпевание. И я тоже прибуду туда, хотя и незваный! Там я уничтожу их всех, старуху Аньяну, Инга, всех разом! Затем без помех устрою свою гекатомбу смертным, всем людишкам планеты! Пока ваше жалкое человечество будет задыхаться и корчиться в муках голода, поживу в своем высокогорном каменном ковчеге, где у меня в погребах поднакоплен изрядный запасец всего, что только может понадобиться. Когда мир обезлюдеет, выйду на свет Божий со своими подданными, в основном бабенками, и выпущу на волю животных каждой твари по паре. Ну, как тебе такой план?

Пленники стояли молча с прежним выражением на лице — как у профессиональных игроков в покер.

— Вы сколько угодно можете прикидываться невозмутимыми, — завопил гном, — но я-то уж знаю, как трепыхаются ваши сердечки! Спокойной ночи вам, смертные, долгой и темной ночи!

Смачно сплюнув, Ивольди скрылся с глаз — два охранника впереди, двое следом.

Первым наступившую тишину нарушил Пончо:

— Может, его враги пощадят нас?

— Да уж! — сказал Берни. — Они нас пристрелят, и первым делом тебя — с их стороны это будет актом подлинного милосердия.

— Вот уж знать не знал, Док, что мы с вами родня! — сказал Пончо, косясь на Калибана. — Это даже как-то возвышает, теперь мне плевать с высокой колокольни на всяких жалких плебеев вроде Берни, а, Док? Ведь в моих жилах течет кровь английских монархов! И древних королей викингов! И, что похлеще будет, кровь богов и богинь, у которых смерды вроде Берни даже в ногах не валялись! Кстати, Док, а про каких это германских героев толковал старикашка?

— Не знаю. Может, о тех, чьи похождения легли в основу эпосов о Вольсунгах и Нибелунгах. Или тех, что стали героями саги о Беовульфе. Но сейчас меня больше волнует судьба потомков Ивольди, троих в особенности.

— Троих? — вылупил глазки Пончо. — Вы хотели сказать, двоих.

— Я не оговорился. Как-нибудь на досуге я докажу тебе строго математически, что в число потомков Ивольди входит большая часть населения Европы, а также Азии и Африки. Но сейчас у нас есть заботы и поважнее.

Берни заржал было, но тут же осекся, заметив, как нервно реагирует гризли на человеческий смех.

— Ивольди забыл уточнить, не захлопнется ли дверь снова после того, как откроешь ее разок, — заметил Док. — Чтобы не искушать судьбу, кому-то придется держать.

— Если бы у нас имелись карманы, я бы бросил монетку и мы живо определили бы счастливчика, — сказал Пончо. — Но на сей раз, Берни, я готов проявить великодушие и уступаю тебе честь помогать Доку с медведем, пока сам стану держать дверь.

Толстяк, как обычно, лыбился и говорил уверенно, но его дубленая кожа заметно посерела.

— Нет, — решительно возразил Калибан. — Глупо уменьшать наши силы сразу на треть. Либо мы все вместе выведем зверя из игры и выберемся отсюда — при условии, конечно, что Ивольди не солгал про дверь, — либо все останемся здесь.

— Ну вот, Берни, — не унимался Пончо, — ты всегда уверял нас, что, невзирая на малый вес, готов помериться силами даже с пантерой. Теперь у тебя есть прекрасный шанс доказать, что ты не соврамши.

— Я говорил про кошачьих, а тут медведь, — сказал Берни. — Мы втроем потянем всего лишь центнера на три, может, чуточку больше, он же — свыше полутонны. К тому же взгляни на его клыки и когти, а после на свои.

— Побаловал бы нас чем новеньким! — съязвил Пончо. — Например, как все же его одолеть.

Прижимаясь лицом к решетке, Пончо внимательно разглядывал гризли, который бродил теперь из угла в угол, мотая низко опущенной головой — великолепный образчик породы, шерсть бурая с нежным серебристым отливом, да вот, жаль, некому оценить всю ее прелесть. Бугры мышц перекатывались под слоем сала, которое, однако, не скрадывало мощь зверя, равную силе двух горилл разом.

— Держитесь позади и ждите моего сигнала, — сказал Калибан. — Попробую погонять его по клетке, пока малость не выдохнется.

Берни и Пончо, смерив изумленным взглядом каменный квадрат десять на десять, переспросили хором:

— Погонять?!

— Ну, попытка не пытка, — заключил Калибан. И это было равносильно для него тем долгим речам, которыми Гектор некогда вдохновлял троянцев на новые вылазки против ахейцев.

Без колебаний толкнув дверь, Калибан скользнул наружу. Гризли взревел, обернулся — и бросился в атаку. Зверь двигался столь быстро, что показался Пончо и Берни коричневой кляксой, размазанной по небольшому пространству.

Но и Калибан ничуть не уступал ему в резвости. Вильнув в самый последний момент в угол, он мячиком отскочил от стены и был таков.

Удар гризли головой о прутья решетки сотряс, казалось, даже незыблемые гранитные своды. Но чудище, только на вид нерасторопное, мгновенно очухалось, развернулось и кинулось ускользнувшей добыче вослед. И снова Калибан применил тот же обманный маневр, и снова зверь жестоко впечатался в стену.

— Если зверюга не совсем без ума, — заметил Берни, — то прием Дока вскоре будет разгадан.

— Ну, может, ярость вконец затмила ему мозги, — выразил слабую надежду Пончо. — Черт ее знает, эту психотронику!

Но уже третью атаку зверя Калибан, к изумлению своих подручных, встретил внезапной контратакой.

Все происходило как в кино, снятом рапидом. Бурая и бронзовая кляксы на мгновение слились. За малый миг до встречи Док высоко подпрыгнул и стремительно выбросил ногу. Силой собственного удара его отбросило назад, но, прокатившись немного по полу, он уже снова был на ногах и в полной боевой готовности. Зверь, ошеломленный ударом по носу, помотал головой, смахнул с морды кровь и не мешкая более бросился на обидчика. И на сей раз достиг-таки своего. Когти чудовищной лапы, способной одним махом размозжить человеку голову, безжалостно ободрали Доку правую икру.

Извернувшись, Калибан вновь устремился зверю навстречу. Медведь встал на дыбы во весь свой чудовищный рост и грозно распахнул железные объятия, готовясь принять в них безрассудного человечишку.

Док Калибан нырнул в них, словно человек, доведенный до крайности и бросающийся с крыши на асфальт.

— Док! — невольно вскрикнули оба помощника разом. Пончо распахнул дверцу пошире — похоже, настала самая пора вмешаться.

Калибан вложил в удар справа всю свою ярость и силу. Могучий кулак вонзился медведю глубоко в брюхо, до печенок. Глухо взревев, тварь опрокинулась на спину.

Док мгновенно метнулся назад, но, уже падая, медведь когтями все же зацепил голову противника, и из разодранного скальпа человека ручьем хлынула кровь. Ослепленный, Калибан на ощупь добрался до стены, где развернулся и попытался отереть кровь со лба — увы, почти без успеха.

Зверь, со свистом втягивая воздух, уже снова стоял на четырех лапах, язык до полу, и быстро приходил в себя.

Затем атаковал опять, уже несколько медленнее, но по-прежнему давая фору большинству олимпийских спринтеров.

Выждав момент, когда тот начал вставать на дыбы, Калибан оттолкнулся от стены, как от прыжковой доски, и нырнул зверю в ноги.

Этот новый маневр застиг медведя врасплох. Он еще только начинал разворачиваться, когда Док, змеей проскочивший под ногами, уже оседлал его холку и ухватился за мохнатые уши. Бешено суча лапами, медведь стал вертеться на месте в безуспешных попытках сбросить с себя нежеланного седока.

Пончо и Берни, понимая, что тварь вот-вот опрокинется на спину и подомнет под себя Калибана, не утерпели и с дикими воплями бросились на подмогу. Медведь, ни на миг не прерывая свою ламбаду, шуганул их длинными лапами. Парни составили зверю компанию в этой смертельной пляске, стараясь не угодить под прямой удар. Все же жуткий коготь чиркнул разок Берни по кончику длинного носа, оставив на память кровавую метку. Мгновение спустя Берни поскользнулся на луже крови, то ли человечьей, то ли медвежьей, и грохнулся на спину. Хотя медведь мог теперь запросто заломать упавшего, он вдруг метнулся в сторону.

Рука Калибана как раз нащупала и отодрала от черепа зверя сферическую нашлепку.

Пончо помог подняться Берни, малость оглушенному при ударе затылком о стену, затем — сам походкой схожий с медведем — атаковал гризли сбоку, врезавшись в него всем своим немалым весом.

Случилось то, чего Калибан как раз опасался и стремился избежать, — гризли опрокинулся на бок. Каким-то чудом Док сумел вывернуться из-под туши и при том не разжать пальцев, напротив — собрав все силы, рванул на себя. Уши зверя оторвались с треском, похожим на звук лопнувшего на шквальном ветру паруса, гризли взревел так, что всем вокруг заложило уши, извернулся и цапнул попытавшегося было ускользнуть обидчика зубами за ногу.

Калибан мгновенно обрушил на череп медведя оба своих чугунных кулака, затем не мешкая повторил удар, уже по носу. Каждый такой удар отдавался в защемленной челюстями лодыжке болью столь дикой, что Док едва не терял сознание. Казалось, еще мгновение, и зверь одержит победу.

Тогда Пончо, протрубив боевой клич, подпрыгнул и врезался обеими ногами медведю в самое основание шеи. Удар могучих ступней ненадолго оглушил зверя, челюсти разжались, и Доку удалось вырваться. Он откатился в сторону, уже без былого проворства. Берни, вдохновленный примером приятеля, повторил удар ногами гризли по холке. Хотя он здорово уступал друзьям в весе, ему все же удалось причинить медведю определенный ущерб.

Мучительно кашляя, зверь вновь медленно поднялся на лапы. Кровь текла у него из носу, из ран на месте ушей, он бессмысленно таращился на Калибана, который отползал прочь, оставляя за собой кровавую дорожку.

Пончо, забежав с тылу, жестоко пнул чудище ногой под хвост. Удар точно пробудил медведя от спячки — мгновенно извернувшись, он кинулся на нового своего обидчика. Пончо, не ожидавший подобной резвости, оказался застигнут врасплох и с громким воплем исчез под косматой тушей.

Берни с криком запрыгнул на могучую спину и, прочно оседлав загривок, воткнул пальцы зверю в глаза. Гризли, позабыв про Пончо, взметнулся на дыбы и опрокинулся на спину, чтобы подмять седока. Верткий Берни, ускользнув от прямой угрозы, все же угодил на излете под слепой удар лапой, ободравший ему бедро почти от колена. К многочисленным дорожкам крови на полу тут же добавилась новая.

Берни, хотя и хрупкий на вид, своими железными пальцами запросто гнул кочергу. И теперь пальцы не подвели его — глаза медведя, вырванные из орбит, болтались на толстых жгутах нервов.

Ослепленный, с разбитым носом и оторванными ушами зверь все же сумел учуять Калибана и, игнорируя остальных врагов, двинулся прямиком на главного. Услыхав предупредительные окрики, Док обернулся и с трудом, крепко стиснув зубы, поднялся на ноги.

Когда медведь наскочил с жутким ревом, Док первым делом оторвал выскочившие из орбит глазные яблоки, а затем, уже подмятый тушей, запихнул зверю в пасть руку чуть ли не по плечо. Гризли подавился, его когти исполосовали человеку спину, и зверь, широко распахнув челюсти, резко подался назад. Случилось невероятное — повторить такое сумел бы, пожалуй, разве что еще один человек на всем земном шаре: в железных пальцах Дока остался длинный толстый язык.

Когда скользкий орган отделился от глотки, гризли вытошнило кровавым фонтаном прямо на Калибана и на стену, затем зверь слепо бросился прочь, ткнулся в стальные прутья, рухнул на пол и вскоре истек кровью.

Но и Калибан пострадал едва ли намного меньше. Усевшись, он отмахнулся от бросившегося на помощь Берни.

— Дверь, первым делом проверьте дверь! — велел он. — Мы должны немедленно убираться отсюда.

Пончо оказался на месте раньше Берни. Легко распахнув решетку, толстяк подивился:

— Ишь ты! А казалось, и двух минут не прошло! Док Калибан дважды пытался подняться на ноги и оба раза неудачно. Стоявший рядом Берни не шелохнулся, не дернулся пособить — он опасался, что может этим не потрафить Калибану, который, постоянно помогая другим, сам никогда не нуждался в чьей-либо помощи.

Наконец, снова смахнув со лба кровь, Калибан обернулся к Берни:

— Тебя не затруднит помочь мне маленько?

— Черт, разумеется, не затруднит! Пригнувшись, Берни подставил костлявое плечо под массивный бицепс Калибана и распрямился. Док медленно, стараясь не перегружать худосочного приятеля, поднялся на ноги.

— Ну вот, теперь справлюсь сам, — сказал Калибан и стиснул зубы покрепче.

— Кажется, что-то слышу! — бросил от двери Пончо. — И носом чую. Ба, да это дымок! Где-то в той стороне! — Он указывал влево.

— Посетители замка, — сказал Калибан. — Люди Аньяны. Судя по запаху, подгоняемые напалмом. Лучше нам пойти в другую сторону. Берни, проверь-ка Коббса и Вильерс. Сомневаюсь, что они все еще здесь, но чем черт не шутит… Вернувшийся вскоре Берни доложил:

— Тю-тю! А также нет ничего, что могло бы сойти за оружие. Я надеялся отыскать там что-нибудь из наших припасов. Думаете, Ивольди припрятал амуницию куда подальше?

— Он знал, что выйти из клетки будет непросто, — сказал Калибан. — Но на случай, если нам все же повезет, гном непременно позаботился, чтобы мы так и остались в пещере.

Пройдя по коридору до ближайшей каменной лестницы, друзья спустились в помещение с целым рядом выходов. Калибан выбрал один из центральных, и они вошли в туннель. Из коридоров у них за спиной уже курился дымок, и вдалеке Док услышал чей-то приглушенный надсадный кашель. Вскоре на пути попалось отверстие в полу — колодец без трапа. Заглянув в него, Калибан увидел, что по дну горизонтального туннеля внизу струится вода — пока примерно по щиколотку.

— Это один из тех, по которым мы шли, прежде чем попали в плен, — сказал Док. — Мы найдем там пометки на стенах, если только Ивольди не позаботился их стереть. Придется спускаться — другого пути нет.

Медленно, едва не теряя сознание от боли и слабости, Док сполз по стенкам колодца. Заключительный прыжок пронизал все тело оглушающей болью. Следом кряхтя спрыгнули помощники, и они двинулись, как надеялся Док, в нужном направлении. Светильники на стенах пока горели, но вскоре могли и погаснуть. Хотя если источники их энергии также основаны на принципе, открытом Калибаном, то плафоны могли светиться еще долго, даже после полного затопления шахт.

— Стойте! — сказал вдруг Пончо.

Все прислушались. Откуда-то издали явственно доносились голоса. Их источник в таком затейливом лабиринте навряд ли мог находиться слишком уж далеко.

— Похоже, охотники взяли след, — отметил Калибан. — По крови. Если бы только мы могли устроить засаду! У них есть оружие, есть аптечки, есть фонари, а может даже — что теперь самое важное — подводные фильтры.

— Разве в духе Ивольди прохлопать такую возможность? — спросил Берни.

— Вообще-то нет. Но ведь в отличие от нас эти парни не знают всех ходов и ловушек. — Чтобы не расстраивать друзей, Док решил пока что не упоминать о самой неприятной возможности — ведь Ивольди запросто мог замуровать все входы и выходы.

И они пошлепали дальше, оставляя в воде позади себя быстро расплывающуюся кровавую дорожку. На очередном повороте Док заглянул за угол:

— А вот и пометка Коббса!

После длинного туннеля и еще нескольких поворотов друзья очутились перед каменной лестницей, уходящей под воду. Стрелка на стене, уже наполовину затопленная, указывала путь вниз.

— Отсюда до выхода из лабиринта еще добрых три уровня, — заметил Пончо.

Калибан поднес палец к губам. Где-то вдалеке за поворотом послышался явственный плеск.

— Без фильтров здесь никак не обойтись, — шепнул он. — А раздобыть их можно единственным способом. Что мы сейчас и сделаем.

Берни тихонько скользнул назад за поворот и вскоре вернулся. Вода уже почти подступила к коленям.

— Вроде бы ровно десять, — сообщил он. — Винтовки, пистолеты, фонари на кепках. За дыхательные фильтры не уверен. А также дым, он сгущается — похоже, напалм совсем рядом.

Преследователи, не знающие о пометках Коббса, вполне могли прозевать нужный поворот и пройти по туннелю прямо. Вероятно, они все еще надеются выбраться посуху. Калибан, выглянув из-за угла, оценил вероятный маршрут группы. Неподалеку в залитом полу темнела дыра — еще одна мышиная нора древних кабольдов. Более удобного для засады места не сыскать.

Друзья быстро разобрались по номерам. Пончо, стараясь шуметь как можно меньше, поспешил за поворот в конце туннеля, Берни спустился по затопленным ступеням по шею и приготовился погрузиться глубже, а Калибан, нырнув в нору, оценил укрытие на надежность и снова выставил голову наружу. При нормальных обстоятельствах он умел задерживать дыхание на добрую четверть часа, но теперь ему, ослабленному жестокими ранами, приходилось дожидаться самого последнего момента.

Наконец громкий всплеск донесся прямо из-за угла, и Калибан с Берни бесшумно скрылись под водой. К счастью, командир группы не стал тратить драгоценное время на проверку явно никчемного, затопленного аппендикса, и десять теней одна за другой почти без задержки прошлепали мимо Берни и Калибана. Выждав секунду-другую, Док вынырнул и практически бесшумно пристроился к походному строю. Оценив расстояние до поворота, в два шага он нагнал замыкающего, ткнул пальцем ему в шею и аккуратно опустил тело на воду, которая поднялась уже выше колен. Добытую таким образом винтовку Калибан не мешкая передал назад вовремя подоспевшему Берни и отправился добывать следующую, что сделал так же без сучка, без задоринки.

Стрелять, впрочем, Док пока не торопился, ожидая грядущих событий. Когда лидер группы добрался наконец до поворота, из-за угла вылезла по-обезьяньи длинная толстая лапа и вмиг оставила его без винтовки. Особенно не высовываясь, Пончо взмахнул прикладом, и командир рухнул в воду как подкошенный.

— Стоять на месте! — грозно выкрикнул Калибан.

— И не дергаться! — прорычал спереди Пончо, тут же выставляя дуло из-за угла.

На свое счастье, ошарашенные жертвы засады быстро разобрались, что сопротивление бесполезно и приведет лишь к ненужному кровопролитию. Дружно побросав винтовки, они немедленно скрестили руки на затылке.

— Эй, ты! — окликнул выступивший из-за угла Пончо человека, который оказался теперь первым в цепочке. — Бросай сюда свою портупею! Без резких движений! И отыщи носовые затычки у этого парня! — Пончо имел в виду оглушенного командира. Тот лежал недвижно лицом в воде и, по всей видимости, уже успел нахлебаться, что, впрочем, ожидало его теперь при любом раскладе — ради собственного спасения друзьям предстояло принести в жертву трех пленников. Уцелевшим следовало возблагодарить провидение за удачное место в походном порядке.

Пока Берни держал пленников на мушке, Калибан шарил по карманам двух своих жертв, тоже захлебнувшихся. Он разжился двумя комплектами вожделенных фильтров; лишний передал Берни. Пленники, уже посбрасывавшие в воду ремни с ножнами и патронташами, по команде Пончо стали раздеваться донага.

У одного в ранце обнаружилась приличная походная аптечка. Калибан отыскал гематогенные пилюли, две проглотил сам, две вручил Берни, а еще парочку отправил с нарочным для Пончо. Нашлись также и пластыри из псевдокожи, налепив которые на свежие раны друзья почувствовали себя куда как увереннее.

За время лечебных и прочих процедур вода поднялась еще дюйма на три.

Калибан объяснил пленникам, что им следует делать для спасения собственной шкуры. Нельзя сказать, чтобы идея пришлась бедолагам по вкусу, но сгущающийся душок напалма не оставлял выбора.

Калибан вернул всем винтовки, предварительно разрядив их. Семеро обнаженных пленников цепочкой двинулись по ступеням в воду, содрогаясь от холода, за ними трое стражей, тоже облаченные в одни лишь портупеи. Все держали винтовки поперек груди, что несколько затрудняло продвижение под водой, но делало его, как вскоре подтвердилось, вполне безопасным. Уже через уровень в коротком туннеле из стены внезапно выехал блок, породив ощутимый гидравлический удар. Три импровизированных клина едва сдержали каменный натиск; четвертый пленник, обронив оружие, в панике метнулся назад. Сопротивление воды не только уменьшило скорость каменной челюсти, но и вовремя предупредило людей об опасности.

Это приключение оказалось единственным на всем пути. Вскоре вся компания добралась до помещения, через которое Калибан с археологами проникли в катакомбы. К этому моменту окоченение уже достигло предела.

Загодя, еще перед засадой, Калибан успел объяснить друзьям, что и когда делать и к чему быть готовыми. Теперь же он лишь подал условный знак и подгреб к рукоятке, управляющей запорным камнем. Пончо и Берни подплыли следом и ухватились за выступающую из стены трубу. Калибан помолился про себя, чтобы механизм каменной заслонки не подвел, справился с мощным водяным давлением. Наверняка Ивольди со своими людьми вышли именно здесь, но ведь тогда вокруг еще не было столько воды.

Док решительно рванул рукоятку. В воде скрежет камня по камню буквально закладывал уши. Стена медленно сдвинулась вправо, и в образовавшуюся щель устремился поток, с каждым мгновением становясь все ощутимее. Отпустив рукоятку, Калибан похлопал коллег по плечу, еще мгновение подержался за едва ползущий срез и отдался на волю течения. Пончо и Берни немедленно вылетели следом.

Остальные, смешавшись сперва в кучу-малу, выстреливали через узкую щель по одному, как пробки из шампанского. Не зная местности за порогом, они кубарем скатывались по крутому каменистому склону.

Калибан же с друзьями, приняв позы бобслеистов, съехали малость удачнее, хотя от свеженьких протеиновых пластырей тоже остались одни воспоминания. Когда бы не ледяной поток, анестезирующий старые и новые ссадины, им бы впору завопить от боли.

Метрах в пятнадцати ниже входа друзья сумели ухватиться за колючиекусты, но под напором нежданного водопада те тоже вскоре не выдержали и поплыли вместе с изрядным участком склона.

Снизу донеслись испуганные вопли: при виде стремительно надвигающегося оползня семеро скатившихся вниз по склону, рискуя сверзиться дальше в пропасть, пытались унести ноги. Впрочем, безуспешно — уже возле самого гребня их накрыло грязевой лавиной, макушку которой оседлали Калибан со товарищи.

Внезапно водопад иссяк. Дверь в лабиринт захлопнулась, и вода вновь оказалась в своем прочном каменном резервуаре.

Калибан с коллегами, трясясь от холода и омерзения, довершили начатое и, увы, неизбежное: ударами ножей прикончили нескольких уцелевших, слабо барахтающихся в лощинке по самые ноздри в липкой грязи. Девятке совершенно ни к чему знать о нежданном спасении Калибана с друзьями из плена Ивольди.

Перед самым рассветом в гостиницу с бокового хода украдкой проникли трое донельзя изможденных подозрительных бродяг, одетых единственно в толстый слой засохшей грязи. К счастью, их приход остался никем не замеченным, иначе дело никак не обошлось бы без звонка в полицию. Перед запертой дверью бродяги на миг задержались, и самый здоровый пнул босой пяткой в область замка. Оказавшись в безопасности, они отмылись, побрились, приняли прежний божеский вид и заказали гору еды; спустя непродолжительное время гориллоподобный толстяк спустился оплатить счет. Администратора удивило отсутствие у жутковатого гостя усов, а также еще кое-какие перемены во внешности. Но он сдержался и не сказал ничего, кроме традиционных дежурных любезностей.

Вскоре троица уже катила прочь; Берни на заднем сиденье настраивал рацию.

— Триш сообщает, что леди Грандрит будто испарилась, — доложил он чуть погодя. — Не получая ответов по телефону, ваша кузина решила проверить лично, не случилось ли с той какой-нибудь беды. Заметив возле парадного пару подозрительных субъектов, отправилась черным ходом, но на втором этаже на нее набросился хмырь с ножом. Триш сломала подонку кисть, и он едва унес ноги. Комната Клио оказалась пустой. Вещи на месте, но многое разбросано, словно хозяйка куда-то очень спешила. Триш собирается продолжать поиски.

Приняв у Берни микрофон, Калибан сказал:

— Привет, сестренка! По приезде известим тебя старым способом. Передай пока сообщение для Грандрита. Пусть направляется в Солсбери через Борнмут. Продумай, как и где его встретить, если только он сможет выбраться. Сообщи, что Девятка вот-вот соберется в Стонхендже. Подчеркни, что прибыть надо во что бы то ни стало. Если не остановим Ивольди, конец света не за горами.

От сипловатого голоска Триш по телу любого мужчины разбегались сладостные мурашки.

— Будет сделано, Док. Я уже чмокнула Берни прямо в микрофон. Передай этой обезьяне Пончо, что обожаю его — как родная сестра. Не задерживайтесь там. Мне очень одиноко, особенно с тех пор, как пропала Клио. Не то чтобы мы с ней так уж часто встречались, но перезванивались постоянно.

— Не задержимся, солнышко. До скорого! — ответил Калибан и протянул микрофон назад через плечо.

— Впервые в жизни слышу от Патрисии жалобы, — заметил Берни. — Не иначе как ей там действительно несладко. Хотя она видала виды. С тех самых пор как псих, возомнивший себя Тарзаном, похитил бедную девочку, неприятности так и сыпались на ее головку — нескончаемой чередой, вроде змея Мидгарда.

Наклеив университетскую бородку и нацепив массивные очки, Берни пересел за руль; Калибан и Пончо скорчились под одеялами сзади. Машина медленно пересекала Карлскопф. Если за дорогой следят агенты Девятки, они увидят в автомобиле лишь старичка самого что ни на есть профессорского вида. Поменять номера на "мерседесе" друзья позаботились еще перед выездом.

Когда машина выехала на автостраду, Калибан и Пончо с немалым облегчением выползли на свет Божий и размяли затекшие члены. Берни правил на Кейзельсфус, небольшой городок со взлетно-посадочной полосой.

Назавтра все трое, каждый с отдельного рейса, с разницей по расписанию минут в двадцать, встретились возле вокзала Чаринг-Кросс — все в новых маскарадных костюмах. Взяв такси до Марилебонборо, проехали мимо дома, где квартировала Клио Клоумби, леди Грандрит, и остановились кварталах в шести. "Хвоста" не было. С кейсами в руках они вошли в ближайшее учреждение. Когда такси скрылось, снова вышли, прогулялись пару кварталов пешком и остановили другое, на котором и добрались до Портобелло-роуд. Заранее предупрежденный швейцар сразу же провел их к лифту, и вскоре они уже трезвонили в дверь Триш на третьем этаже. Распахнув дверь, хозяйка упала Калибану в объятия и, непрерывно целуя его, пожаловалась на колючие усищи.

— У меня таких нет! — немедленно встрял Пончо. — Ну же, а нам хоть что-то достанется?

— Вам обоим? — спросила Триш, бросаясь ему на шею.

— Не обязательно, — осклабился Пончо. — В таких делах я мужчина за двоих!

— За двух горилл, наверное, — нашелся Берни. — Поцелуй сперва меня, Триш. По шкале козлоногости я второй с конца. И, коли уж речь о сатирах и фавнах, встречался тебе когда-нибудь хотя бы один пострашнее этого?

— Боже, ну до чего они точная копия собственных папаш! — воскликнула Патрисия. Целуя обоих, она проронила слезу. — Словно и впрямь вернулись добрые старые денечки!

Сравнение не порадовало ни Пончо, ни Берни, хотя оба понимали, что Триш никого не желала обидеть. Просто у парней с трудом укладывалось в голове, что молоденькая, цветущая Патрисия Вайлди родилась едва ли не на заре века и за ней ухлестывали еще их собственные родители.

Все дружно стали менять маскарадные наряды. Далеко опередив остальных, Триш превратилась в голубоглазую платиновую блондинку, скрывающую под изящным париком столь любимую кузеном темно-рыжую гриву.

— К счастью, тебе не придется скрывать все остальные прелести, — отметил Пончо, когда Триш натянула зеленую мини-юбку. — Какие ножки! — Цокнув языком, он поцеловал ее в шейку. — Какое счастье, что ты не унаследовала от Грандрита все эти бицепсы да трицепсы!

— Унаследовала, — возразила девушка. — Не размером, так качеством, как ты и сам это прекрасно знаешь, обезьяна волосатая. Еще раз чмокнешь без спросу, враз напомню.

Берни ухмыльнулся, глядя на Пончо, залившегося краской. Однажды, уже довольно давно, толстяк, приняв спиртного сверх всякой меры, забылся и полез на Триш с самыми недвусмысленными намерениями. Та после очередной размолвки с Доком оказалась не в духе — и увалень весом под девять пудов, пролетев с полкомнаты, впечатался в стену. Это, однако, подействовало на Пончо вдохновляюще — как в мультике про мышонка Игнаца, нещадно молотящего кота Психо кирпичом по башке, а в ответ получающего одно лишь умиленное обожание, — и он двинулся за добавкой. И получил уже как следует.

— Ну, чего глядишь букой? — улыбнулась Триш. — Да люблю я тебя, толстяк, люблю! — И она ласково хлопнула его по спине.

С диким воплем Пончо подскочил чуть не до потолка. Берни от смеха не устоял на ногах. Калибан, как раз проверявший состояние новехоньких протеиновых пластырей у себя на плечах и груди, мягко пожурил кузину:

— Ты уж, сестренка, полегче, когда трогаешь нас.

Часом позже первый из друзей покинул здание. Те, кто мог видеть их входящими, теперь ни за что не признал бы, хотя гориллоподобные черты Пончо и гигантский рост Калибана едва ли всерьез поддавались маскировке. Тем не менее Док изображал согбенного полупаралитика, Пончо выглядел как расплывшийся женоподобный старикан, Берни украшали лихие усы кренделем, длинные бакенбарды и выпученные, как при базедовой болезни, глаза. Патрисия, кроме того, что изменила цвет волос, удлинила себе нос и немного оттопырила уши.

Такая маскировка делала их совершенно неузнаваемыми, но отнюдь не малозаметными, что, впрочем, было неважно, пока ее не раскусили враги. С интервалом в десять минут друзья по одному добрались до вокзала Чаринг-Кросс, где зашли в туалетные комнаты и вернули себе прежний облик. Калибан снова стал американским туристом-мулатом с большой камерой через плечо, Пончо — мрачным сикхом в тюрбане, а Берни, который унаследовал от отца привычку блюсти элегантность и ненавидел переодеваться на ходу, превратился в типичного завсегдатая беговых заведений. Патрисия на сей раз скрылась под личиной мешковато одетой дурнушки средних лет.

Проходя мимо Калибана, она буркнула как бы себе под нос:

— Звонила на квартиру Клио. По-прежнему нет никаких известий.

Док отправился в ближайшее транспортное агентство, где по фальшивым документам на имя Джошуа Кинга и липовым кредитным карточкам арендовал новехонький "кадиллак". Затем, подобрав по пути всех в заранее условленных местах, прикатил в огромный пакгауз. Здесь в просторный багажник огромного автомобиля не мешкая погрузили несколько здоровенных коробок. За проявленную оперативность служащий пакгауза, а им совершенно неслучайно оказался Сарджент, старый знакомец Калибана, был вознагражден щедрыми чаевыми.

Некогда, застукав этого известного всему уголовному миру медвежатника за попыткой вскрыть сейф в лаборатории на крыше Эмпайр Стейт Билдинг, Калибан перевез его в свой санаторий на озере Джордж, где после выяснения имени заказчика взлома подверг обычным перевоспитательным процедурам. После этого пациент не мог бы вскрыть сейф даже в присутствии и по настоятельной просьбе полиции. Пришлось ему устраиваться продавцом систем охранной сигнализации. Все, казалось бы, шло на лад, общество получило нового честного гражданина, но, как частенько бывает, возникли кое-какие побочные эффекты. К старой профессии Сарджент уже не вернулся, но вдруг приобрел новую пагубную наклонность — стал наркоманом. Пытаясь любым способом раздобыть денег на свое дорогое увлечение, бывший коммивояжер очень быстро докатился до скотского состояния.

Когда вести о том дошли до Калибана, он вновь забрал пациента в стационар, где внушением излечил от дурного пристрастия, а затем откомандировал в Англию на должность складского менеджера. Пакгауз принадлежал Калибану, который заразился у бессмертных привычкой вкладывать лишние деньги в недвижимость по всему белу свету. Теперь Сарджент сделался одним из самых доверенных помощников Дока, а главное — о его существовании еще не пронюхал ни один из Девятки.

К тому же Сарджент оказался последним пациентом Дока по части психотронного перевоспитания. Слишком уж огорчительным оказался для Калибана полученный результат — подавив одну преступную наклонность, породить другую немногим лучше. К тому же у пациентов и прежде уже случались осложнения на психической почве, очевидно, из-за конфликтов на уровне подсознания.

Поблагодарив хозяина за щедрость, Сарджент подал ему большой конверт.

— Гиллиган не только пас их до посадки на борт самолета, он также сумел втихаря щелкнуть разок-другой, — сообщил он.

Док вытащил снимки.

— Коббс! И Барбара! — воскликнул Пончо, заглянув через широкое плечо.

Триш тоже с любопытством уставилась на фотографии и присвистнула.

— Неудивительно, что вы называли ее красоткой! Красотка и есть. Я просто сгораю от ревности!

— Она поразительно напоминает тебя, — утешил ее Пончо. — Именно потому и впечатляет так сильно.

— А давеча божился, что ради Барбары готов позабыть всех на свете, даже Триш! — съязвил Берни.

— Тебе надо было податься по стопам папаши в юристы! — огрызнулся Пончо. — Честность явно не твой профиль.

Калибан повернул фотоснимок. На обороте значился адрес отеля "Карлтон".

— Из отеля они отбыли вчера поздно вечером, — добавил Сарджент. — Но вот куда, Кротерс узнать не сумел. Он покрутился там, но прислуга в "Карлтоне" точно воды в рот набрала.

— В Солсбери, куда же еще, — задумчиво протянул Калибан.

Спустя минуту "кадиллак" уже несся по шоссе. Рассказ о событиях в Грамздорфе, разыгранный парнями для Триш чуть ли не в лицах, да подробное объяснение цели их маршрута заняли почти всю дорогу. Пончо, цепляясь за самые первые впечатления от Барбары, упорно отказывался признать ее "шестеркой" старого гнома.

— Этот котяра Коббс — да, он скользкий тип. Вот он, может, и в сговоре с Ивольди. Но Барбара — она же прелести кристальный образец! Ей впору общаться с одними ангелами! Кроме того, Док, у вас ведь нет на руках никаких доказательств. Может, Ивольди принудил их к сотрудничеству? Они ведь хорошо знают, на что старикашка способен. Боятся пыток, например.

— Могли бы обратиться в полицию, — вставила Триш.

— Какая полиция защитит тебя от человека со связями и деньгами Ивольди? — заступился за приятеля Берни.

— Я поручил Сардженту проверить их университетскую легенду, — сообщил Калибан. — В списках и впрямь значатся выпускники археологического факультета Коббс и Вильерс. Однако на фотоснимках они, пусть в общих чертах и похожие, все же явно не те. К тому же на кафедре считают, что парочка на раскопках в Австрии, а не в Германии.

— Ну и что нам теперь делать с этим? — обескураженно буркнул Пончо, так как знал — Калибан не делится промежуточными версиями, он выдает готовый результат.

Час спустя "кадиллак" въехал в просторный сельский амбар. Пройдя пешком через луг, друзья добрались до небольшого сборного ангара. Два техника тотчас же подскочили к Калибану с докладом, что самолет ожидает на полосе в полной готовности.

За время полета вся компания вновь сменила обличье. Калибан стал типичным английским бизнесменом с орлиным носом и моржовыми усами, Триш — домохозяйкой самого консервативного толка, а Пончо и Берни — развязными техасцами.

Милях в сорока от южного побережья серый промозглый день вдруг обернулся почти что ночью — самолет летел в сплошном плотном тумане, ориентируясь только по приборам. Сделав дополнительный круг над Солсбери, они совершили посадку вслепую, причем довольно мягкую.

— Давно ли здесь туман? — поинтересовалась Патрисия.

— Уже два дня, — ответил Калибан. — Это весьма необычно на таком удалении от берега. Газеты полны писем от каких-то чудиков, уверяющих что виной тому — шабаш ведьм возле Эймсбери. Радио тоже выдает похожие версии. Я бы не удивился, узнав, что Аньяна и в самом деле имеет к тому отношение. Не к шабашу, но к туману. Она ведь древнее и куда могущественнее любой ведьмы. Главная ведьма Земли.

Разговор происходил по пути в офис, где пришлось отметиться, прежде чем ехать дальше. Триш, шагавшая немного позади, не видела лица кузена и не могла сказать с уверенностью, смеется тот или нет. Калибан никогда не впадал в мракобесие, хотя порой и шутил, что, дескать, чуток суеверия ему не повредил бы.

— Но кто бы там ни был виноват в возникновении тумана, — продолжал Док, — это прекрасная услуга Девятке. Они свободно проведут погребальную церемонию и останутся никем не замеченными. Конечно, у Девятки хватает ресурсов и связей, чтобы на время арендовать весь Стонхендж и оцепить его кордонами. Но ведь свято место пусто не бывает — попробуй проконтролировать все окрестности на предмет зевак с биноклями! Да и нам туман вполне кстати, легче будет подобраться вплотную.

— Как, кстати, и Ивольди с его бомбой! — вставил Пончо.

— Всему есть свой дебет и кредит, — глубокомысленно заметил Берни. — Кроме… разве что Пончо. У тебя еще не лопнул счет в банке, приятель?

— Мое терпение вот-вот лопнет!

Калибан продемонстрировал одному из служащих аэропорта снимки Коббса и Вильерс, но тот за малую мзду поручился, что в его смену такие не проходили. Вероятно, они приехали на машине, решил Калибан, хотя с тем же успехом могли замаскироваться либо хорошенько подмазать администрацию.

Калибан не собирался понапрасну гонять агентов по отелям Солсбери и Эймсбери в поисках бессмертных. Проявлениями излишнего любопытства легко возбудить подозрения. Да и вряд ли кто-либо из Девятки остановился в обычном отеле. При их несметных богатствах они давно уже скупили добрую половину всей недвижимости на островах, которая большей частью пустует в ожидании редких хозяйских визитов.

В соответствии с текущей легендой друзья сняли комнаты под именами мистера и миссис Кларк, Джона Бута и Вильяма Данлепа. Спустя полчаса раздался первый телефонный звонок. Передали сообщение от мистера Г. Лорда (лорда Грандрита).

Текст гласил, что он с делегацией прибудет в Борнмут в установленное время и высадится в условленном месте.

Калибан позвал парней к себе.

— Выступаем поздно вечером, — известил он. — Сейчас всем рекомендую как следует выспаться. Ты идешь с нами; Пончо, но, после того как на месте установим точку рандеву, отправишься в Борнмут. Примешь Грандрита с компанией у Кротерса и приведешь к нам. Берни, Триш, я и еще шестеро бойцов будем вас ждать.

Когда они пробудились от гипнотического сна, в который давно научились погружаться по особой методике Калибана, все почувствовали прилив новых сил. Перекусив на дорожку, покинули гостиницу. Вся тяжелая амуниция оставалась в багажнике "роллс-ройса", арендованного уже здесь, по прилете в Солсбери. К головной машине присоединились еще два автомобиля эскорта, оба с людьми и оборудованием. Калибан, усевшись за баранку "роллс-ройса", задал колонне темп, совершенно немыслимый в таком тумане, когда бы не специальный радарный экран его собственной конструкции в каждом из трех автомобилей. Поколесив с полчаса по окрестностям Солсбери, Док затормозил возле очередного перекрестка, у череды древних могильников, почти сливающихся в один вытянутый холм.

Отряд высыпал из автомобилей. Калибан проверил ближайшие окрестности при помощи своего масс-детектора, ассистировал ему при этом Пончо с футляром, в котором находились иные, не менее интригующие приборы. Все остальные разобрали оружие и шанцевый инструмент и, перебравшись через дорожное ограждение по приставной лесенке, обогнули ближайший курган. Здесь двое принялись рыть яму, а прочие — таскать из багажников какие-то увесистые металлические агрегаты, из которых Док вскоре сложил конструкцию, похожую на сундук с двумя короткими антеннами на крышке. Короб этот не без труда поместили в отрытую яму, присыпали, а антенны замаскировали ветками.

— Не сомневаюсь, что Девятка уже заготовила такие же сюрпризы, — сказал Калибан. — Да и Ивольди наверняка не отстанет от бывших соратников. Не берусь предсказать, кто первым нажмет на кнопку. Зато об заклад готов биться, что случится это за час-другой до начала церемонии.

Док спрятал пульт себе в карман. Когда наступит момент, он тоже нажмет на кнопку, и зарытый атомный генератор начнет излучать сверхмощное электромагнитное поле, способное расплавить любой металлический предмет в радиусе до полутора миль — так что применение в зоне его действия обычных приборов и огнестрельного оружия было исключено.

Калибан уже успел удостовериться, что в его команде отсутствуют бойцы с металлическими пломбами или какими-нибудь хирургическими пластинами в черепе.

Назавтра, когда начнется церемония погребения, единственным оружием участников сражения станут бейсбольные биты, пластиковые кинжалы, портативные арбалеты и газовые гранаты, с которыми Калибан вообще никогда не расставался. Все участники с головы до пят будут облачены в пластиковую броню.

Если туман не разойдется, битву придется вести практически вслепую.

Глянув в последний раз на часы, Калибан снял их с руки и бросил в большую сумку, куда все складывали металлические предметы из своих карманов, чтобы оставить в машине в глубоком тылу.

Пончо, перед тем как отбыть восвояси, обменялся рукопожатием с Доком и Берни, а Триш нежно чмокнул в щечку. Ему чертовски не хотелось покидать друзей на поле грядущей битвы, но он не хныкал. Если уж Калибан решил что-то, так быть по сему.

— Имей в виду, мы здесь не останемся, — инструктировал его Калибан напоследок. — Тут вскоре повсюду начнут шнырять соглядатаи Девятки. Мы же укроемся за дорогой к северу от Стонхенджа. Но к моменту твоего возвращения вместе с Грандритом и всей компанией я обязательно встречу вас здесь, возле этих курганов, если только мне не помешает что-нибудь совсем уж серьезное. Тогда идите с Грандритом прямо к руинам. Там место главного действия.

Сокрушенный Пончо уехал. Калибан велел откатить на полмили к западу и две другие машины, предварительно выгрузив из багажников складные пластмассовые велосипеды — кроме двух, на которых предстояло вернуться водителям.

Дождавшись возвращения посланцев, отряд осторожно, едва ли не на ощупь, двинулся через влажное поле, у каждого в руках оружие, на спине рюкзак с припасами: фляжки с питьем, аптечки, саморазогревающиеся консервы, а также надувные палатки, в сложенном виде размером не больше коробка хозяйственных спичек.

Проделав путь почти с милю, отряд выбрался на обочину другой скоростной автострады. Сразу за двумя рядами ее ограждения располагались остатки Курсуса — уникального древнего тракта, вымощенного еще во времена строительства Стонхенджа, — в окрестностях которого Калибан и решил разбить бивак на ночь.

— Агенты Девятки обязательно прочешут окрестности, — сказал Док. — Но за пределы треугольника, образованного тремя главными магистралями, они вряд ли сунутся в таком тумане. Затем прибудут сами патриархи, прикатят на пластмассовых паромобилях — по странной иронии судьбы, это мое собственное изобретение, сделанное как раз для подобных оказий. Церемония начнется независимо от того, разойдется туман или нет. Бессмертные не смогут похоронить Ксоксаза внутри Стонхенджского круга, такое даже при всем их могуществе вызвало бы слишком много кривотолков. Так что погребение состоится вне круга, но где-нибудь совсем рядом.

— А почему вообще Ксоксаза собираются похоронить именно здесь? — спросила Триш. — Я-то полагала, что, когда строился Стонхендж, ему стукнуло по меньшей мере десять тысяч лет. Какая между ними связь?

— Не знаю. Стонхендж возводился в три этапа, с 1900 по 1600 год до нашей эры. Все строительство вели уэссекские племена. Возможно, сооружался он как храм некоему божеству. Правду знают теперь только бессмертные. Однако, какими бы там целями ни прикрывались, сооружая Стонхендж, древние зодчие, фактически они устроили своеобразный календарь солнцестояний и затмений, в том числе и лунных. Эти концентрические круги из монолитов и трилитов бесспорно являются первым в истории Земли астрологическим компьютером.

Возможно, — продолжал Калибан после краткой паузы, — что тогдашние обитатели Уэссекса поклонялись Ксоксазу как богу. Он вполне мог покровительствовать Стонхенджу. Но звали его тогда иначе, так как имя Ксоксаз переводится с древне-германского наречия приблизительно как "верховный". А во времена сооружения Стонхенджа такого языка еще не существовало, он не выделился из индо-хеттской группы.

Составив график дежурств, все, кроме часового, попрятались по спальным мешкам. В пять утра наступил черед Калибана. Перевернув песочные часы, он немного посидел на ограде, затем, закутавшись в одеяло, стал неторопливо прохаживаться вдоль обочины. Туман и не собирался спадать — Калибан оказался как бы совершенно один в беспросветном и промозглом мире. Хотя вся его спящая гвардия располагалась всего в двух шагах, он их не видел, как вообще не видел ни зги. Звуки — те еще доносились, легкое похрапывание соратников Да приглушенный туманом и расстоянием лай неугомонной фермерской псины. Картина являла собой подлинный мир после смерти, и одинокая душа Калибана парила в промозглом мраке вечности, будто напрочь отрезанная от возможности соприкоснуться с кем бы то ни было, с душами иных людей, обреченная на вечную муку слышать их голоса лишь издали.

Когда наступит время самой последней битвы? Когда прекратятся убийства, кончится бойня? Когда, наконец, он сможет жить сообразно наклонностям — мирно, с головой уйдя в науку, изобретая не орудия кровопролития, а все новые и новые приборы на благо людям?

Возможно, никогда. Настоящий покой обретается лишь в смерти.

Калибан обладал отличным чувством времени. Когда показалось, что время вахты вышло, он чиркнул спичкой — песку в верхней колбе оставалось всего ничего. Спичка угасла, и в тот же момент Док ощутил жар на бедре — это начал разогреваться пульт управления атомным генератором. Быстро выхватив прибор из кармана, Док нажал нужную кнопку и зашвырнул устройство в туман как совершенно бесполезный теперь хлам.

Растолкав сопящую гвардию, Калибан объяснил всем, что произошло. Включение генераторов было своего рода сигналом военной трубы. Торопливо перекусив, тронулись в путь. Перед самым выходом, всего с четверть часа спустя после нажатия на кнопку, путники услыхали первые крики — откуда-то снизу по автостраде.

Отряд снова перебрался через два ограждения — второе успело раскалиться аж до вишневого цвета — и, оказавшись внутри "Стонхенджского треугольника", гуськом двинулся вдоль обочины на восток.

Внезапно Калибан остановился, остальные, упершись в спины идущих впереди, тоже. Все прислушались. Спереди доносились глухие крики и стоны. До их источника могло быть и сто, и триста шагов — туман скрадывал звуки. Кроме человечьих криков доносился также странный басовый рык.

Калибан вновь повел цепочку вперед, а уже спустя мгновение его осенило: собаки! Множество собак! Отличная идея — использовать в тумане собачий нюх. Четвероногие твари и с завязанными глазами выведут тебя прямиком на противника.

Применение психотроники из-за мощных электромагнитных полей было исключено, так что особой угрозы от этих псов ждать не приходилось. Оставалось лишь сокрушаться, что сам он не дотумкал до идеи о таком прекрасном поводыре.

Уже через шаг-другой догадка подтвердилась — во мгле взвыли сразу несколько собак. Прорвались сквозь туман и жутковатые тупые звуки ударов дубин по их черепам. Затем окрестности потряс первый взрыв.

— Да что они там, совсем рехнулись? — изумилась Триш. — Кидать гранаты вслепую!

Калибан не разделял ее мнение. Если все твои стоят локоть к локтю, то швыряй куда попало — кругом ведь одни враги!

Так Калибан и поступил. Выдернув чеку, он метнул гранату из своего арсенала на далекие звуки. Туман ответил оранжевым сполохом и гулким ударом.

Он не мешкая выдернул чеку из второй, но размахнуться уже не успел — из тумана вынырнули темные силуэты, и плечо Калибана вдруг онемело от жестокого удара. Пластиковая броня чудом отразила стрелу, выпущенную из арбалета противника в упор.

Док покатился по земле, криком предупреждая своих, что обронил гранату. Но шуму вокруг хватало уже и без него.

Граната взорвалась все же несколько дальше, чем ожидал Док. Ослепительная оранжевая вспышка на миг разорвала туман, взрывной волной заложило уши. Над головой, отчаянно кувыркаясь, пролетел человек. Он упал где-то совсем рядом, но мгла уже вновь сомкнула свои покровы.

На Калибана набросился плечистый тип с битой в руке. Док увернулся, выхватил левой рукой кинжал и сделал выпад, угодивший тому точно в яремную вену. Калибан немедленно развернулся, и на его нож тут же напоролся еще один враг. Подобрав трофейный арбалет — свой Док обронил вместе с гранатой, — он огляделся: вокруг вовсю грохотал бой, но слегка контуженный Калибан слышал все как сквозь вату.

Из тумана вынырнул женский силуэт — Док, не тратя стрел, провел подсечку и прыгнул сверху. Он сидел верхом на очаровательном бюсте Барбары Вильерс, выкручивая из ее нежной ручки кинжал.

Еще один силуэт проявился в тумане — заехав Барбаре в челюсть, Док буквально с места воткнул голову в живот новому гостю.

Охнув, тот опрокинулся навзничь, и над ухом Калибана пропела стрела из оброненного им арбалета. Док схватил его за горло и, ощутив укол кинжалом в кольчугу в области сердца, прижал как следует. Враг затих, но не умер. Даже в этих сырых потемках Док с ходу угадал, что имеет дело с Карлосом Коббсом. Липовый археолог сильно изменил свою внешность, но не походку, и Доку хватило одного лишь взгляда мельком.

Из жемчужной мглы вынырнула Патрисия. Склонясь к самому уху Калибана, она спросила:

— Док, что стряслось, тебя контузило?

— Немного. Но уже кое-что слышу. Собираюсь понадежнее упаковать эту парочку. Позаботься о даме, пока та не очухалась, ладно?

Карлос Коббс, вскоре усевшийся на траве с надежно спутанными за спиной руками, добрую минуту икал и кашлял, затем выдавил:

— Так это вы, Калибан! А я-то уж было подумал…

— Подумали что? — поинтересовался Док, пригибаясь, чтобы не прозевать выражение глаз собеседника.

Калибану приходилось держать ухо востро, так как битва вокруг, хоть и малость потише, но все еще продолжалась. Крики, которыми обменивались бойцы обеих сторон, свидетельствовали о том, что команда Калибана берет верх. Тут из тумана вынырнул Берни с сообщением, что враг частично уничтожен, частично рассеян. Но и у нас, дескать, потери немалые: на ногах всего трое бойцов, не считая, естественно, Триш, Дока и его самого.

— Так что же вы там такое подумали? — вернулся Калибан к Коббсу.

— Ерунда, не обращайте внимания! — поморщился Коббс. — Лучше развяжите меня! Отсюда нужно уходить! Немедленно! Иначе все мы погибнем! Как удачно, что я встретил именно вас! Вместе мы наверняка пробьемся.

— К чему такая спешка? — удивился Калибан. Похоже, собеседник не лицедействовал — голос его подрагивал от страха и нетерпения.

— Кретин, вот же кретин! — вдруг вмешалась успевшая оклематься Барбара. — Он заложил бомбу с часовым механизмом, и через полчаса, а теперь уже меньше, все в полумиле вокруг взлетит к небесам!

— Это правда! — подтвердил Коббс. — Девятке конец! Теперь уж ни один не ускользнет! Аньяна, Инг, Иешуа, Шомбим, Джизфан, Тилатос — все они, все отправятся к чертям собачьим! Я действительно сделал это! Послушайте же, Калибан, некогда рассусоливать! Нужно немедленно убираться! Там на обочине я оставил пластиковые велосипеды, мы еще прекрасно успеем добраться до моего паромобиля в четверти мили отсюда и укатить до взрыва! Не тяните волынку! Я зарыл бомбу близко, очень близко к руинам! Но так, чтобы не проколоться. Вы же знаете, что за нюх у этой стервы! Она способна учуять запах смерти даже глубоко под землей!

Где-то за спиной оглушительно грохнуло, из тумана донеслись крики и стоны. Яркая вспышка на мгновение пробила плотную кисею — шагах в тридцати от себя Калибан успел заметить мелькнувший силуэт, — и вновь все окуталось непроницаемой мглой.

— Мы, конечно, могли бы смыться отсюда и почесать языки потом, на досуге, — спокойно отвечал Калибан. — Но там, в тумане, остались мои друзья — им ведь тоже придется погибнуть. Возможно, они и готовы пожертвовать собственной жизнью, да беда в том, что нельзя спросить их об этом. А если бы я даже и мог, то не стал бы. Сообщите-ка лучше, какого типа эта бомба и где ее искать. И поторопитесь! Если я не остановлю часовой механизм вашей адской машинки, мы околеем здесь все вместе.

— Какой же вы идиот! — заверещал Коббс. — Что за дело вам до смертных, если сами вы могли бы жить вечно! Послушайте, Калибан, я могу раздобыть эликсир. Я дам вам формулу! Час ваш пробил, я знаю, вы уже начали стариться! И умрете спустя считанные годы, если только один из нас… один из настоящих бессмертных не снизойдет к вашей беде!

— Один из… нас? — переспросил Калибан. — А какова, собственно, ваша роль в этом деле, Коббс? Я давно уже понял, что вы заодно с Ивольди и просто прикидывались его пленниками в надежде втереться к нам в доверие и взять нас тепленькими.

— Время уходит! — простонал Коббс. — Ты готов пожертвовать вечностью, смертный?

Калибан внезапно протянул руку и резко дернул Коббса за длинный нос. Псевдокожа отделилась с легким треском, парик слетел, и глазам Дока предстало знакомое лицо бывшего "археолога".

— Ради всего святого, Калибан! — вмешалась Вильерс. — Нет времени играть в бирюльки! Выведите нас отсюда и требуйте потом все что угодно! Эликсир! Карту пещер со всеми ловушками! Даже адреса членов круга — хотя покуда мы с вами живы, они туда и не сунутся.

— Вы подозрительно хорошо осведомлены для кандидатов, а тем более для простых "шестерок", — сказал Калибан. — Должно быть, старик Ивольди совсем из ума выжил, если начал делиться подобными тайнами! Кстати, а где он сам? Совсем не в его духе подставлять собственную шкуру, прикрывая отступление ничтожных слуг. Кто угодно, только не Ивольди! Пусть он и впрямь спятил, но не настолько же! А может, вы задумали и его провести заодно с остальными? Решили отправить бесноватого гоблина к праотцам за компанию с Аньяной и остальными, чтобы захватить безраздельную власть? Планируете воплотить его идеи с фитопланктоном уже самостоятельно? Или же возжелали прикончить старикашку единственно ради эликсира?

Коббс наклонился и потянулся к уху собеседника — в глазах его светилась отчаянная решимость, по лбу, смешиваясь с дождевыми брызгами, катились крупные бусины пота.

— Давайте покинем Стонхендж, — хрипло прошептал он. — Клянусь, мы наведем вас на Ивольди!

— То есть предадите его?

— Почему бы и нет? Он и сам любого предаст ради спасения собственной шкуры!

— Ну и где же он?

Голос Барбары дрожал еще сильнее:

— В данный момент неизвестно. Не здесь. Он отправил нас выполнять за него самую грязную часть работы. Но мы подскажем, где можно устроить засаду. Только выведите нас отсюда!

— Устройство бомбы! — настаивал Калибан.

— Высокорадиоактивный пластиковый контейнер с жидким зарядом, — сдался Коббс. — Циферблаты и часовой механизм — из пластика и твердых пород дерева. Я поставил его на тридцать минут! Механизм вырвет чеку из крохотного пузырька с газом, который сработает как детонатор! В круге радиусом с полмили не останется ничего живого! Сгинут многие и за его пределами! Колоннада Стонхенджа разлетится вдребезги! Взрыв сотрет в порошок тело Ксоксаза вместе с саркофагом и храмом богу солнца, который он некогда воздвиг в честь самого себя! И всех остальных из Девятки тоже обратит в прах! Даже старуху Аньяну, дерзнувшую бросить вызов самой костлявой!

— Но кто же все-таки воюет сейчас там в тумане? — спросил Калибан. — Неужто прислужники Девятки сдуру палят друг в друга? Не мог ведь Грандрит в одиночку наделать столько шума!

— Я оставил большую группу прикрывать наш отход!

— Надуваешь своих же? Что ж, это вполне в твоем стиле, Ивольди!

— Что?! — изумились Триш и Берни. Вильерс ахнула. У Коббса отвисла челюсть.

— Он способен ровно на то же, что и я, — пояснил Калибан. — Управлять мышцами, чтобы растянуть позвоночник и добавить, а порой и убавить пару дюймов роста. Я сам проделывал такие фокусы бесчисленное множество раз. Правда, необходим изрядный навык. Но если уж я освоил это за свою не слишком долгую жизнь, то у Ивольди имелась в запасе едва ли не вечность.

Он снова дернул Коббса за нос, а когда тот не поддался — пощупал лицо и потянул за волосы.

— Ты понапрасну теряешь время, болван! — воскликнула Вильерс. — Это подлинное лицо! Фальшивой была личина как раз известного тебе дряхлого гнома! Морщинистая кожа и воспаленные глазки, длинные седые космы и борода — все это было искусной подделкой! Когда-то они и впрямь были настоящими, но после того как он вернул себе молодость…

— Заткнись! — рявкнул Ивольди.

— У нас не осталось времени продолжать твой дурацкий маскарад! — отрезала Вильерс. — Кроме того, не вижу смысла скрывать от него, что в нашем распоряжении имеется эликсир молодости. Он не бросит нас на погибель, зная, что может получить взамен! Пошевели извилинами, старый сквалыга! Это был наш главный козырь, и мы слишком много времени потеряли, придерживая его в рукаве! Быть может, уже вообще слишком поздно, а все из-за твоей тупой жадности!

— Не смейте разговаривать со мной в таком тоне, герцогиня!

Брови Калибана поползли наверх.

— Так Берни угадал-таки ненароком, — изумился он, — когда поддразнивал вас родством со знаменитой Вильерс, любительницей выставлять нижние юбчонки на всеобщее обозрение? Вы и есть та самая подружка Карла Второго, мать троих его сыновей? Стало быть, вы вовсе не умерли, как утверждают историки, а просто инсценировали собственные похороны. Интересно, кого же вы тогда прикончили, чтобы засунуть в гроб?

— Да! — огрызнулась Барбара Вильерс. — Да! Сколько кандидатов поступали так же? Сотни, тысячи! Более того, ты и Грандрит — мои прямые потомки! У моего внука была связь с одной вертихвосткой из рода Грандритов; следовательно, я довожусь вам какой-то там прапрапрабабушкой! Ради нашего с вами спасения, ради вечной жизни для вас и ваших друзей, ради меня, вашей прародительницы — вытащите же нас отсюда! Вас всех ждет не только вечная жизнь, но и вечная юность!

— Я выкрал твои записи, Калибан, когда ты взбунтовался, — пояснил Ивольди. — Зная, что ты трудишься над проблемой омоложения, я собрал лучших в мире ученых, чтобы разобраться в твоих заметках и продолжить работу. Одному из них удалось получить результат; вскоре он, естественно, пал жертвой несчастного случая. А я за два года вернул себе молодость. Морщины, седые волосы и вздувшиеся вены исчезли как не бывало! Но я гримировался, скрывая новость от остальных… Послушай, Калибан, ведь так мы проболтаем самое жизнь! Отсюда пора убираться! Давай отложим беседу по душам на потом.

Старикашка, скрывающийся теперь под неотторжимой личиной юности, прожил столь долгую и столь бурную жизнь, что должен был и сейчас иметь в запасе полные рукава козырей на любой вкус и случай. Его откровенность и отчаяние наверняка напускные, решил про себя Калибан.

— Слишком поздно, — запричитала Барбара Вильерс, — нам уже просто физически не успеть!

— Тогда давайте комбинацию! — потребовал Калибан.

— Почему бы нам не прижать к ногтю этого бывшего старикашку, — плотоядно процедила Триш.

Поблизости раздался громкий топот, тренькнула тетива, и кто-то, отчаянно вскрикнув, рухнул ничком на жухлую зимнюю травку. Убитый подкатился так близко, что Калибан разглядел оперение короткой стрелы, торчавшей из шеи.

— Возможно, мне даже не удастся отыскать твою бомбу! — заметил Калибан. — Ну, Ивольди, будет тянуть резину! Надеюсь, существует код дезактивации?

— А где гарантия, что ты не прикончишь меня, как только скажу? — бросил Ивольди уже своим, хорошо знакомым скрипучим голосом. Панические нотки а-ля Коббс пропали бесследно.

— Даю слово отпустить вас с Вильерс, — пообещал Калибан. — Разумеется, после того, как получу формулу. А словами, как вы знаете, я не бросаюсь. Отпущу вас обоих и дам двенадцать часов форы, после чего снова объявляю войну тебе, старый гном. Вильерс может пойти с тобой, если таков ее выбор, но тогда она тоже попадет под удар. Однако, если она предпочтет сотрудничество и докажет свою лояльность — что ж, буду только рад. Кому по душе мысль свернуть шею собственной прабабушке?

— Опять мы теряем время! — возмутилась Вильерс. — Ивольди, говори комбинацию. И хватит юлить!

На счету каждая секунда! Он даже не знает, где бомба. А ведь до нее еще надо добраться!

— Эй, Док, Триш, Берни! — раздался где-то в тумане знакомый трубный глас. — Понго! Понго!

— Понго! Понго! Давай к нам, волосатая ты обезьяна! — радостно завопил Берни. — Сюда! Мы здесь!

Из тумана вынырнула туша Пончо ван Вилара.

— Бр-р-р! Ну и погодка! Коббс! Барбара! А вы здесь какого черта?

Пока Берни вкратце передавал ему суть происходящего, Док внимательно слушал Ивольди.

— На замке циферблат с десятью цифрами, — объяснял тот. — Сперва набираешь каждую от одного до десяти. После переходишь к трем, затем назад к девяти. Если справишься вовремя, то механизм вернет чеку в газовый детонатор. Только не забудь нажимать на замок, когда станешь набирать комбинацию. Нажимай как следует, до упора. Если не дожать, механизм не только не возвратит чеку в прежнее положение, но, наоборот, вырвет ее немедленно. И давить следует еще полных пять минут после того, как закончишь с набором кода.

— К чему такие хитрости? — удивился Калибан.

— Никогда не знаешь, что и когда пригодится. Успей я вовремя смыться, ты вполне мог бы подорваться, пытаясь обезвредить бомбу. Жаль, номер не прошел. К тому же…

— Ладно. Все остальное отложим на потом. — Док повернулся к Пончо: — А где Грандрит?

— Не здесь. Он остался искать тебя в условленном месте. Кстати, почему вы не там?

— Я послал туда Риксона.

— Должно быть, не добрался, бедняга.

— Присмотри за этой парочкой, — велел ему Калибан. — Я отправляюсь за бомбой. И дождитесь Грандрита.

Приладив стрелу к тетиве, он скрылся в тумане под повисшие в воздухе слова Триш: "Док, можно мне с тобой?"

Калибан не ответил. Сейчас даже верткая Патрисия могла стать ему обузой.

Док бежал, то и дело наклоняясь к земле, разглядывая отпечатки, осматриваясь. За несколько последних минут поблизости не разорвалось ни одной гранаты, однако перестук дубинок и приглушенные вопли все еще просачивались сквозь густую кисею. И вот наконец из мглы материализовался трилит — знаменитая каменная буква "П". Рядом с древним сооружением Калибан тут же наткнулся на труп с пластиковой лопатой в руке. Поодаль валялись и другие тела, но, судя по описанию Ивольди, ориентироваться следовало именно на этого — человек с лопатой и должен был закапывать бомбу. К тому же — еще одна примета — из правого глаза у него торчало оперение стрелы.

Калибан оттолкнул тело и принялся суматошно разгребать землю. Контейнер обнаружился в известняковом углублении под небольшим слоем почвы, так что вытащить его не составляло труда. Меж тем молочные клубы вокруг внезапно просветлели, словно на миг выглянуло солнце, — шагах в тридцати разорвалась граната. Калибан на мгновение припал к земле, затем вернулся к прерванному занятию. Наконец взгляду полностью открылся прямоугольный контейнер с цифровым замком на наружной панели.

Он наклонился, чтобы разглядеть мелкие цифры, и это спасло ему жизнь. Стрела чиркнула по волосам. Какая-то сцепившаяся в смертельных объятиях парочка на миг вывалилась из тумана и вновь растаяла. Донесся вскрик, затем дробный топот. Калибану хотелось поскорее начать набор цифрового кода, времени было явно в обрез, если только оставалось вообще. Но, чтобы вращать лимбы, нужна уверенность, что никто не помешает. Стоит чуть ослабить нажим на замок, как он сам вместе со всем окружающим взлетит на воздух.

Внезапно в тумане прорисовался здоровенный неясный силуэт. Калибан назвал пароль, но в ответ долетело короткое бранное словцо, и пришелец отпрянул назад под защиту мглы. Док выстрелил навскидку, стремясь попасть ему куда-нибудь вобласть живота.

Короткий свист стрелы завершился отчетливым стоном. Похоже, не смертельным, так как следом раздался топот тяжелых ног — незнакомец стремительно приближался. Док крутанулся волчком, но гигант с бейсбольной битой, отведенной для удара наотмашь, уже был рядом.

Калибан рефлекторно швырнул в него контейнер. Противник вильнул в сторону, но уклониться не успел. Удар слегка ошеломил его, и Док, выхватив пластиковый нож, бросился довершать начатое. Нож приходилось сжимать в левой руке, так как правая все еще не обрела прежней силы. Гигант упредил неловкий выпад ножом ударом биты с двух рук, вскользь угодившим сбоку по шлему. Искры посыпались у Дока из глаз, но он стиснул зубы и ответил ударом ножа. И попал противнику в кисть. Тот, обронив дубинку, зарычал, как тигр. Док выдернул нож. Нападавший молниеносно ответил Доку ударом ноги в грудь Угоди такой в челюсть, пиши пропало. Ведь на ногах у верзилы были тяжелые пластиковые поножи.

От удара у Дока перехватило дыхание. Однако правая рука сама поймала ногу обидчика, и Калибан попытался вонзить нож ему в причинное место. Противника выручила пластиковая броня, и в ответ он саданул Дока по шлему сразу двумя кулаками — правда, сам же и взвыл от боли. Но и Док рухнул на спину полуоглушенный, плохо представляя себе, как будет выкручиваться. Кинжал не выпал из рук: за долгие годы в пальцах выработался столь устойчивый условный рефлекс, что для этого он должен был как минимум потерять сознание. Дыхание быстро восстанавливалось.

Гигант с яростным ревом вновь бросился в бой. Калибан чисто автоматически перекатился и скрылся в молочной пелене. Однако укрытие оказалось не слишком надежным — спустя считанные секунды противник вновь его обнаружил. Увидев, что Калибан вновь поднимается на ноги, верзила прорычал: "Ну уж нет!" — и очертя голову ринулся в очередную атаку.

Док просто встретил разогнавшегося гиганта ударом головы в необъятное брюхо. От сокрушительного столкновения немало досталось и самому Доку. Однако у противника булькнуло в горле, и он, весивший, должно быть, больше Пончо, повалился навзничь. Док снова пустил в ход нож, но не смог орудовать им с обычной ловкостью, и гигант, хотя и в нокдауне, выбил оружие из рук Калибана.

Враги оказались вплотную друг к другу, лицом к лицу, и Док наконец узнал своего противника.

— Кротонидес! — воскликнул он.

Кротонидес, телохранитель вековечного Инга, числился кандидатом на место в круге. Док не раз и не два встречался с могучим греком во время ежегодных церемоний Девятки. Он легко мирился с хвастовством Кротонидеса, уверявшего, что в мире нет бойцов, равных ему в рукопашной, а вот Калибана, дескать, изрядно перехвалили.

— Калибан! — прорычал Кротонидес. Его дубленое с большим носом и кустистыми бровями лицо, казалось, плыло в тумане. — Я всегда знал, что справлюсь с тобой!

Калибан резко ткнул греку в глаза растопыренными пальцами, и тот, взвыв от боли, откатился куда-то в сторону. Однако, едва Калибан поднялся, Кротонидес вновь выпрыгнул из тумана, готовый нанести смертельный удар в стиле каратэ.

Док сорвал с головы шлем и швырнул его что есть мочи, вложив в бросок всю свою силу и ярость. От неожиданного удара грек пошатнулся, из носа, рассеченного острым ребром, брызнула кровь. Калибан быстро двинулся к нему, памятуя об осторожности, — Кротонидес все еще оставался крайне опасным противником. Но добраться не успел — из тумана выдвинулись еще три фигуры, и Док понял, что теперь самая пора ретироваться. К тому же и бомба не могла больше ждать.

Внезапно позади Дока тоже раздались шаги. Он принял было боевую стойку, но с облегчением услышал знакомый трубный глас: "Понго! Понго!"

— Толстяк! — негромко позвал Калибан. — Это я. Помоги отыскать бомбу, пока еще не поздно!

Хотя трех возможных врагов и поглотил туман, все же они оставались где-то совсем рядом, и об этом никак не следовало забывать. Док очень надеялся, что им не взбредет в голову метать гранаты наобум лазаря.

Из тумана донеслась ругань Пончо, затем оклик: "Сюда, Док! Я зашиб себе ногу об эту дрянь".

Калибан нашел Пончо сидящим на корточках подле контейнера с арбалетом на изготовку. Калибан опустился на колени и скрючился над замком.

— Поехали! — объявил он. — Раз начав, я уже не смогу остановиться. Дело займет чуть больше пяти минут. Ты должен позаботиться, чтобы мне не помешали. Как только я наберу код, мы уносим ноги. Со старикашками разберемся после.

Калибан принялся крутить лимб, чуть задерживаясь на каждой цифре в ожидании едва ощутимого щелчка и продолжая нажимать на замок, который заметно вдавился, когда он нажал на него впервые. Так Док аккуратно прошелся по всему циферблату и на десятке быстро вернулся к трем, затем назад к девяти. Закончив набор, сделал глубокий вдох и начал отсчет: "Тысяча один, тысяча два, тысяча три… "

Дойдя до тысячи трехсот, то есть отсчитав примерно пять минут, Калибан решил для верности накинуть еще сотню, прежде чем ослабить давление кисти, и поднялся на ноги вместе с ящиком.

— Рвем когти, Док! — окликнул Пончо. — Тут против нас целая армия.

Калибан оглянулся. В тумане смутно прорисовывались многочисленные темные силуэты. Он скомандовал: "Бежим! Если что, стреляй на ходу!" — и сам подал пример. Бежать во всю прыть он все же не отважился — легко можно было споткнуться о труп или поскользнуться на подмороженной почве, тогда пиши пропало. За спиной тяжело бухал Пончо. Кто-то вскрикнул, затем шагах в двадцати впереди пелену разорвал большой оранжевый шар. Взрывной волной Калибана бросило на спину, но ящика он не выпустил и хватки своей не ослабил.

— Док! — проревел прямо ему в ухо Пончо. — Док, вы меня слышите? С вами все в порядке? Лично я так наполовину оглох!

— Тише! — предостерег Док толстяка, затем чуть не ткнулся губами в его волосатое ухо. — Избавь от гранат меня и себя, и как можно скорей. Может быть, повезет достать этих парней первыми, прежде чем…

Вторая брошенная в них граната грохнула на метр ближе, за ней последовала третья, упавшая практически там же. Поскольку они находились на плоском как блин участке, взрывная волна не смягчалась ничем. Обоих швырнуло оземь — в голове звон, в ушах вата. Просто счастье, что пластиковая оболочка сгорала, не давая осколков.

Однако такие игры рано или поздно могли плохо кончиться. Друзья вскочили и дунули из опасной зоны. Пончо то и дело задерживался, чтобы швырнуть очередную гранату, и вскоре Док потерял приятеля из виду. Внезапно прямо впереди, буквально под ногами, он разглядел лежащего человека. Попытавшись перескочить через него, Калибан неловко свалился на бок, продолжая что было сил сжимать взрывоопасный контейнер. Выкрикнув пароль "Понго", Док тут же перекатился — в надежде, что если выстрелят, то на голос. Кинуть гранату в цель рядом с собой мог только самоубийца.

— Понго! — едва слышно донеслось в ответ. Это был голос Триш. Причем говорила она достаточно громко, просто у Дока все еще было неладно со слухом.

Он поднялся и осторожно приблизился к ней: ситуация могла успеть перемениться — не исключено, что ее принудили служить приманкой. Доку хотелось верить, что она скорее умрет, чем на самом деле предаст, ведь Триш всегда могла рассчитывать на него, твердо знала, что он вытащит ее из любой катавасии, какой бы скверной та ни оказалась — даже из вынужденного предательства. Триш всегда считала кузена суперменом, даром что Док не уставал твердить, что пусть он и супермен, но также сделан из плоти и крови и всего одна пуля двадцать второго калибра или кусок мыла в ванной могут превратить его в неодушевленный предмет, как и любого другого. Он вгляделся в туман.

— Говори громче. Я что-то малость оглох. Где-то поблизости бродит Пончо, так что не спеши палить во все что ни пошевелится. А куда девался Берни?

— Ушел вслед за тобой! — выкрикнула Триш прямо ему в ухо. — Ну, не совсем "за". Сказал, что попытается войти в контакт с противником и растолковать ситуацию. Узнают, мол, о бомбе и о том, что ты собираешься ее обезвредить, так наверняка сами прекратят стычку и оставят нас в покое.

— Что-то на покой пока не похоже, — сказал Калибан. Разрывы гранат, более отдаленные теперь — где-то возле самого Стонхенджского круга — все еще бухали. Впрочем, куда дальше того места, где он расстался с Пончо.

Внезапно наступила тишина. Откуда-то издалека раздался приглушенный, словно через пуховую перину, одинокий вопль. Затем — далекое невнятное шипение.

— Шины скребут асфальт, — пояснила кузина. — Похоже, Девятка и впрямь сматывает удочки.

— Может быть, Берни все-таки добился своего, — сказал Калибан. — Он нарушил приказ, но сделал то, до чего мне самому следовало бы додуматься. На мое счастье, Пончо также проявил своеволие.

Толстяк, легкий на помине, вскоре набрел на них сам.

Между тем Док возобновил прерванный отсчет. Поглядывая на Ивольди и Вильерс, которых только что подвели к нему под прицелом арбалета, он меж тем думал: "Вот же ирония судьбы! Я прибыл сюда, чтобы покончить с Девяткой, а теперь вот позволяю уйти им всем, включая самого Ивольди".

И Док продолжал отсчет. Внезапно из тумана, как перламутровое привидение, возник Берни.

— Думал уже, что потерял вас, — сказал он с облегчением. — Ходил кругами, опасаясь ускорить шаг или поднять лишний шум. Хотя, как мне сдается, враг в основном уже убрался прочь. Мне, естественно, не выразили безоговорочного доверия, но, должно быть, не рискнули полагаться на случай. Кроме того, один из них заявил своим, что подобный фортель как раз в духе бесноватого гнома. Они ничуть не сомневаются, что Ивольди одержим.

Калибан не стал спрашивать Берни, не встречался ли ему кто-нибудь из людей Грандрита. Кабы встретил — сказал бы.

Док продолжал отсчет. Без сомнения, с учетом всех перебоев в импровизированном его хронометраже с момента начала отсчета прошло по меньшей мере минут семь-восемь, но он не желал полагаться на авось. Ведь взрывная волна могла причинить ему травму, связанную с искажением чувства времени. Однако в конце концов он все же рискнул снять пальцы с лимба. Все затаив дыхание следили за его манипуляциями. Когда увидели, что ничего не стряслось, дружно перевели дух. По крайней мере, выглядело именно так — Калибан все еще слышал только самые громкие звуки.

Триш положила руку ему на плечо — тот вздрогнул от неожиданности — и сказала в самое ухо:

— Там все еще что-то происходит, Док. Среди руин то есть. Я слышала женский крик.

Они прислушались. Битва меж камней вроде бы улеглась, однако их не покидало чувство, что за призрачными каменными истуканами происходит нечто важное.

Издали донесся хриплый рев, мало похожий на человеческий. И вновь все стихло.

— Ты говорил, что мы можем уйти, — напомнила Вильерс.

— Убирайтесь. Или оставайтесь здесь, — устало сказал Калибан. — Поступайте как вам угодно. Даю вам… даже двадцать четыре часа форы.

— Так развяжи нам руки! — потребовала она. Ивольди только глянул хмуро.

— Я обещал вам, что дам беспрепятственно уйти, — ответил Калибан. — Про руки уговора не было. В таком тумане я не буду чувствовать себя в безопасности, если вы сможете держать оружие. Оно здесь валяется на каждом шагу. Так что оставайтесь уж как есть. А мы пойдем себе потихоньку. Отыщем велосипеды, потом паромобиль.

— Тогда мне, пожалуй, лучше пойти с вами, — вдруг объявила Вильерс. — Ивольди грозился убить меня за предательство, хотя и непонятно, что он имеет в виду.

— Желаете присоединиться к нашему скромному обществу, герцогиня? — доброжелательно подивился Док. Он ничуть не склонен был переоценивать порыв Вильерс, однако она, имея доступ ко многим тайнам Ивольди, без сомнения, представляла собой богатый трофей.

Поколебавшись, дама ответила:

— Почему бы и нет, в конце концов? Я узнаю победителя, как только вижу его перед собой.

Ивольди молча шагнул в туман. Остальные побрели прочь, держась гуськом, чтобы не потерять друг друга из виду. Однако не прошли они и пяти шагов, как Док остановился: Триш похлопала его по плечу.

— Я слышала вскрик, — объяснила она. — И, по-моему, Ивольди…

Они немедленно повернули назад, к месту, где тот скрылся из глаз, и переставляли ноги крайне осторожно, пока не наткнулись на свежий труп. Из отверстой резаной раны в глотке Ивольди быстро стихающими толчками изливалась кровь.

Что-то принеслось из мглы, и только Калибан успел угадать, что именно, и повел себя соответственно. Перехватив круглый предмет на лету, он тут же отшвырнул его, словно гандбольный мячик, отпасованный невидимому в тумане хозяину. Раздался жуткий грохот. Взрывной волной всех снова впечатало в землю, а уши у Дока заложило еще круче.

Все с трудом поднимались на ноги; Док помог встать все еще связанной Вильерс. Они медленно побрели вперед, затем поднялся ветерок, и туман стал быстро таять. Солнце просочилось сквозь кисею бледно-золотистыми нитями, которые вскоре сплелись в сверкающий ком.

Хищный язык тумана подбирался к лицу человека, распростертого на земле, и, казалось, исчезал в его распахнутом рту. Калибан приближался не без опаски, хотя тот не подавал никаких признаков жизни. Одежда пострадавшего была разодрана взрывом, кровь струилась из носа, ушей и рта. Окровавленный пластиковый нож валялся возле безвольно разжатых пальцев. Отлетевший в сторону шлем открывал необыкновенно высокий лоб, переходящий в сплошную плешь; подбородок по-обезьяньи выступал вперед. Человек был костляв, точно циркуль.

— Кажется, я узнаю его, — пробормотал Калибан. — Вроде бы встречались на ежегодных пещерных шабашах.

Имя никак не всплывало, хотя это и не столь важно, раз уж он мертв. Похоже, именно этот тип натолкнулся на Ивольди и покончил с ним, даже не ведая, на кого замахнулся. Однако это тоже был враг. Тут Калибан вдруг снова услышал возгласы своих товарищей, а следом — отдаленный взрыв гранаты. Из ушей точно вынули пробки.

— Эй, Док! — внезапно протрубил Пончо ему в самое ухо. — Смотрите! Сдается, это Грандрит там среди трилитов-шмилитов! И он делает нам ручкой!


Примечания

1

Искаж. англ. "paunchy" — "пузан" (Здесь и далее примеч. Пер.)

(обратно)

2

Замок (нем.)

(обратно)

3

Предметы искусства (фр.)

(обратно)

4

Пляска св. Витта.

(обратно)

5

Выходите, сударыня (фр.)

(обратно)

6

Гриф-ягнятник (нем.)

(обратно)

7

Медведь ужасающий (лат.)

(обратно)

8

Третьего не дано (лат.)

(обратно)

Оглавление

  • ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ ФИЛИПА ХОСЕ ФАРМЕРА
  • * * *
  • *** Примечания ***