Рыцарь Слова [Терри Брукс] (fb2) читать онлайн

Терри Брукс «Рыцарь Слова»

Джиму Симонсону, Лаури Джегер, Ларри Грилла и Молли Тримэйн — хорошим друзьям и великолепным соседям.

Пролог

Он стоит на холме в южной части города, глядя на побоище. Длинная серая лента разбитого шоссе струится вдаль через зеленый простор лесов и обрывается там, где начинаются руины. Скелеты небоскребов из стекла и стали вспыхивают огнем, языки пламени вырываются из плотной стены тумана над горизонтом, окутанном тучами. Дым образует длинные, толстые спирали, от которых воздух наполняется пеплом и сажей. Даже на таком расстоянии он слышит треск огня и чувствует зловоние.

То, что железобетонные здания способны в считанные секунды сгорать дотла, озадачивает. Кажется, они вовсе не должны гореть и разрушаться под воздействием бурильных молотков и стенобитных орудий. В этом пост-апокалиптическом мире изломанных жизней и умирающих надежд уж здания-то должны быть вечными, как само время.

Но он видит, как огромные секции стен рушатся, пожираемые огнем.

Идет нескончаемый дождь, капли надоедливо падают на лицо. Он моргает сквозь потоки воды, стараясь лучше рассмотреть, что же происходит. Он еще помнит, как прекрасен был Сиэтл. Но это осталось в иной жизни, когда еще имелся шанс изменить будущее, а его называли Рыцарем Слова.

Джон Росс на минуту закрывает глаза, прислушиваясь к стонам раненых и умирающих. Резня длится уже шесть часов, с тех пор как в лучах разгорающегося рассвета рухнула наружная защита. Демоны и прежде-люди пробились сквозь нее, и последние защитные бастионы свободного человечества рухнули. По всей ширине высокого моста, соединяющего восточную и западную части города, противники бьются не на жизнь, а на смерть. Маленькие фигурки падают с высоты, безумно вращаясь в пламени, и жизнь покидает их. Автоматы стреляют без остановки.

Защитники будут яростно сражаться до глубокой ночи, но исход битвы все равно предрешен. К завтрашнему дню победители начнут строить загоны для рабов. И еще через день побежденные узнают, каково это: жизнь хуже смерти.

А на окраинах города, где шоссе петляет между зданиями Дуварниш-ривер, уже появляются пожиратели. Они вырастают, как грибы после дождя, посреди резни, поглотившей город. Жертвы убегают, а охотники преследуют их, и рядом с ними появляются пожиратели. Они подобны стервятникам и жируют на людях, дочиста обгладывая кости человеческих эмоций и разрушенных жизней. Пожиратели — творения Пустоты: загадочная часть равенства, которое определяет баланс всех вещей и требует ответственности за поведение людей. Никого не минует чаша сия. Когда безумие выходит из берегов, и на поверхность всплывают самые мрачные вещи — пожиратели тут как тут.

Вот и сейчас это происходит, думает он, наблюдая за схваткой на окраине города. Невидимые и неизвестные, необъяснимые в своей постоянной готовности, они всегда здесь. Он видит, как пожиратели прорываются к бойцам в передних шеренгах, съедая сильнейшие эмоции, порождаемые борьбой за жизнь, инстинктивно реагируя на импульсы, что вызывают их. Они сами — сила природы и часть естественного закона. Росс ненавидит их за то, что они есть, но понимает: они тоже необходимы.

В центре горящего города что-то взрывается, и здание распадается на груду каменных обломков и железной арматуры. Он мог бы обернуться, посмотреть на юг и увидеть только зелень холмов и серебро озер; лишь над снежным величием горы Ренье разнесся бы звук. Но он не станет этого делать. Он будет наблюдать за страшным зрелищем до конца.

Внезапно он замечает окружающих его людей. Пожалуй, их несколько десятков, скопившихся под серым небом, оборванных, с пустыми взглядами. Их лица мокры от дождя и грязны от пепла. Они глядят на него, словно чего-то ждут. Росс не знает, чего именно. Он ведь больше не Рыцарь Слова. Он обычный человек. Стоит, опираясь на черную, покрытую рунами трость, бывшую некогда символом службы и источником его силы. Чего они ждут?

Появляется старик в лохмотьях, шатающийся и худой как скелет.

Он поднимает сухую, словно щепка, руку, и указует на него обвинительным жестом.

— Я тебя знаю, — говорит он хриплым голосом.

Росс отрицательно качает головой, чувствуя себя сконфуженным.

— Я тебя знаю, — повторяет старик. Он лысый, с белой, как снег, бородой, лицо испещрено морщинами от возраста и непогоды, а странного молочного цвета глаза расфокусированы.

— Я был там, когда ты убил его, много лет назад.

Кого убил? Росс не может заставить себя произнести ни слова, он только открывает и закрывает рот, осознавая, что остальные оборванцы не сводят с него глаз, слушая речь старика.

Старик склоняет голову, открывает беззубую пасть и тихо смеется — смех его высокий, зловещий. Этими простыми звуками он себя раскрывает. Он просто не в себе — не псих, не душевнобольной, а так, нечто неопределенное. Живет в потоке между двумя мирами, движется из одного в другой — гонимый ветром листок, не знающий судьбы своей.

— Волшебника! — бросает старик, и его голос взламывает шорох дождя. — Волшебника Страны Оз! Именно ты убил его! Я видел тебя! Там, во дворце, куда он пришел, в Изумрудном Городе, в тени Железного Дровосека! Ты убил Волшебника! Ты убил его! Ты!

Морщинистое лицо кривится, и свет в белесых глазах гаснет. Они набухают слезами. Слезы струятся по дряхлым щекам. Он шепчет:

— О, Боже мой, это был конец всего!

И тогда Росс вспоминает. Отрывистые, жгучие воспоминания, казалось, похороненные навсегда. И он с леденящей душу уверенностью понимает: старик сказал правду.

Джон Росс открывает глаза в темноте, разбавленной уличными фонарями, и позволяет памяти сна исчезнуть навсегда. Где стоял старик, раз он мог все это увидеть? Росс качает головой. Время воспоминаний, а также вопросов, которые они вызывают, пришло и ушло.

Он стоит в тени здания, что задним фасадом расположено у Оксидентал-парк в центре Пионер-сквер. Его дыхание учащается, и он силится глотнуть прохладного ночного воздуха осени, дабы унять боль в обожженных легких. Он проделал путь всего в несколько кварталов от Музея Искусств Сиэтла, из центра его деловой части. Он хромой и не может бегать, как нормальные люди, и опирается на черную трость из грецкого ореха, чтобы удержаться на ногах. Гнев и отчаяние переполнили его, когда отказали мышцы. Калека телом, умом и душой, отшельник, ищущий свою келью, он вернулся домой умирать, ибо смерть — все, что ему осталось.

Тенистые деревья парка образовали небольшие рощицы, поднимаясь над булыжной и бетонной мостовой, над кирпичными дорожками и тротуарами, накрывая тенью скамейки и урны для мусора, а также спящих на улице бродяг и бездомных. Некоторые смотрят на него, когда он отталкивается от кирпичной стены и оказывается среди них. Кое-кто медлит, прежде чем убраться прочь. На его лицо просто страшно смотреть — оно все в крови и в шрамах, одежда висит, как на пугале. Кровь струится из глубоких ран на плече и груди, несколько ребер сломано. У него внешность человека, явившегося прямиком из ада, но, говоря по правде, он как раз туда и направляется.

Краем глаза он замечает пожирателей, готовых показать ему путь, сгорбленных, с глазами-антеннами.

Была ночь накануне Дня Всех Святых, и он готов был встретиться лицом к лицу с главным из своих личных демонов.

Его ум блуждает в лабиринтах знания. Он пересекает открытое пространство из камня и бетона, думая о более зеленых местах и временах, о запахе травы и лесном воздухе, утраченных навсегда, как и надежды на то, что когда-нибудь он снова станет нормальным человеком. Росс получал все, что нужно, путем лжи или полуправды и убеждал себя: мол, это нормально. Он не может больше слушать звучащие голоса. Но ему не удается не обращать внимания на брань и предупреждения. Все его предали.

Он внезапно останавливается посреди залитой светом улицы и смотрит на темнеющие шпили города. Лица и голоса вернулись к нему мешаниной звуков и образов. Саймон Лоуренс. Эндрю Рэн. О'олиш Аманех. Госпожа. Овэйн Глиндуэвр. Нест Фримарк. Стефани.

Его руки сжимают посох, и он ощущает, как под ладонями пробуждается энергия магии. Энергия сохранения. Энергия разрушения. Различие всегда казалось громадным, но теперь оно ничтожно мало.

Да является ли он еще Рыцарем Слова, если говорить по существу?

Обладает ли он смелостью и силой воли в такой мере, чтобы воспользоваться ими в битве, которая грядет? Он не может ответить, пока не проверит. Причиняя себе вред, он обнаружит, сколько еще осталось в нем силы. Он не думает, что достаточно, чтобы спасти свою жизнь, но надеется: ее хватит для уничтожения врага.

Спрашивать нечего.

По правде говоря, и половины нужной силы уже нет.

Где-то вдалеке завывает сирена — леденящий душу звук среди прочих громких звуков. От нее вибрируют коридоры городских лабиринтов из стекла и камня.

Он делает глубокий вдох и стискивает зубы: боль охватила все тело. Он медленными шагами двигается вперед.

Смерть следует за ним по пятам.

Глава 1

Воскресенье, 28 октября

Она проснулась на рассвете, когда небо на востоке только начинало светлеть, а ночные тени еще покрывали стволы и ветви деревьев чернильной пеленой. Она немного полежала в тишине, глядя сквозь занавешенное окно, как начинается день, прикидывая, может ли небольшое изменение в освещенности согреть прохладный сумрак комнаты. До ее ушей долетали звуки утра. Она слышала птичье пение, прерываемое далеким шуршанием шин — машина неслась по асфальтовой дороге от Вудлауна к шоссе. Дом наполняли легкие потрескивания, шелест и бормотания — некоторые звуки ей помнятся еще с детства. Она слышала голоса Ба и Старины Боба: они шептались на кухне за утренним кофе, ожидая, когда внучка выйдет завтракать.

Но, конечно же, эти голоса звучали лишь в ее сознании. Ни Старины Боба, ни Ба уже нет в живых.

Нест Фримарк села на кровати, подтянув длинные ноги к груди, уложив лоб на колени, и прикрыла глаза. Ушли. Оба. Ба — уже пять лет назад. Старина Боб — в мае. Трудно поверить. Даже сейчас. Каждый день она мечтала снова увидеть их. Хоть на три минуты. Хоть на пять секунд.

Звуки просыпающегося дома завораживали ее — они такие тихие, успокаивающие, неотъемлемая часть ее девятнадцатилетней жизни. Она просыпалась в этом доме до того дня, когда в прошлом сентябре уехала в колледж. Нест поступила в одну из самых престижных высших школ в стране, Северо-Западный Университет. Дедушка так гордился ею, твердил, что она должна помнить, как заслужила право обучаться там. Но университет, в свою очередь, был заинтересован в ней, отвечала она, так что они, получается, заключили выгодную сделку. А дедушка рассмеялся своим низким, глубоким смехом, обхватив внучку сильными руками за плечи, и Нест инстинктивно почувствовала: он обнимает ее еще и за бабушку.

А теперь его больше нет, он умер от сердечного приступа за три дня до того, как она окончила первый курс, — ушел в один момент, как сказал доктор: ни боли, ни страданий, все так, как и должно быть. Нест вняла доводам доктора, но это не сделало тоску по деду менее сильной. Сейчас, когда не стало ни Ба, ни Старины Боба, а родители умерли еще раньше, ей оставалось полагаться только на себя.

Но вообще-то она и всегда была самостоятельной.

Нест подняла голову и улыбнулась. Такой она и выросла, верно? Научилась быть одной, ни от кого не зависеть, понимать, что отличается от других.

Она стала перебирать в уме отличавшие ее признаки, произнося их знакомой скороговоркой, — те, что помогали установить собственные границы и укрепиться в жизни.

Она может пользоваться магией — и уже давно. Вначале это пугало ее, но она училась приспосабливаться у Ба, которая и сама прежде владела магией, потом — у Пика. Она училась контролировать и сдерживать магию, находить ей место в жизни, не позволяя поглотить себя. Она обнаружила, как сохранять внутреннее равновесие — подобно тому, как Пик умел поддерживать равновесие в парке.

Пик, ее лучший друг, был лесовиком шеста дюймов высотой — лесным созданием, выглядевшим чаще всего словно поделка из веточек и листочков, выполненная не очень умелыми руками. Руки и ноги как палочки, листья на голове и бороденка изо мха. Пик являлся хранителем Синиссипи-парка, призванным поддерживать баланс магии, пропитывающей все вещи и явления, а также наблюдать за пожирателями, норовящими этот баланс нарушить. Большая работа для одного маленького лесовика, как он любил приговаривать. Но на протяжении многих десятилетий поколения женщин из рода Фримарков помогало хранителю. Нест стала очередной представительницей рода. Пожалуй, и последней.

Конечно, это была ее семья. Ба владела магией, подобно другим женщинам до нее. Но Старина Боб — не владел. Мало того, он всю жизнь отказывался признавать даже само существование магии. Неизвестно, знала ли магию ее мать, умершая через три месяца после рождения Нест и оставившая после себя только загадки. Но ее отец… Она в досаде взмахнула рукой. Отец. Ей не хотелось даже думать о нем, пусть он и являлся неотъемлемым фактом ее жизни, и прошло много времени, прежде чем Нест смогла принять этот факт. Демон. Чудовище. Соблазнитель. Убийца ее матери и бабушки. Теперь уже умерший, разрушенный собственными амбициями и ненавистью, магией Ба и своей собственной, а также вмешательством Нест. И Духа.

Дух. Она выглянула в окно, где тени становились все меньше и прозрачнее. Ее отличие от других детей начиналось и заканчивалось Духом.

Она вздохнула и насмешливо покачала головой. Довольно растекаться мыслями по древу.

Нест поднялась, отправилась в ванную, включила горячую воду и встала под душ. Постояла с закрытыми глазами, ощущая сильные потоки воды, бегущие по телу. Ей было девятнадцать, и рост ее достигал пяти футов десяти дюймов. Медового цвета волосы — короткие, кудрявые, веснушки почти уже исчезли. На круглом лице выделялись большие зеленые глаза. Тело — худощавое, стройное. Она была лучшей бегуньей на средние дистанции в штате Иллинойс и одной из лучших вообще в истории легкой атлетики. Нест почти никогда не задумывалась о своем таланте, он был у нее всегда — как и магия. Интересно, подумала она, а может быть, способность к бегу каким-то образом связана с магией? Прямой связи вроде бы не имеется, даже Пик это отрицает, а она все равно нет-нет да и подумает. В Северо-Западном Университете она получает полную легкоатлетическую стипендию. Оценки у нее неизменно хорошие, но основная заслуга — именно спортивные достижения. Она уже выиграла несколько забегов на средние дистанции на прошлогодних весенних соревнованиях по легкой атлетике. Побила несколько рекордов высшей школы и один мировой. Через два года состоится летняя Олимпиада в Мельбурне, в Австралии. Ожидается, что Нест Фримарк будет бороться за медали в состязаниях по бегу. По крайней мере, одно «золото» она должна выиграть.

Она выключила душ, шагнула на коврик, взяла полотенце и вытерлась досуха. Нест старалась не думать об Олимпиаде. Это будет не скоро, нечего нагружать голову ненужными страхами. Она усвоила хороший урок, когда ей было четырнадцать, и отец явился перед ней во всей красе. Не пытайся действовать на авось; ко всему нужно как следует подготовиться.

Кроме того, сейчас много более насущных проблем. Взять хотя бы университет. Она должна получить высокие оценки, чтобы продолжать тренировки и участвовать в соревнованиях. Или, к примеру, Пик: он просто замучил ее требованиями больше времени уделять парку — и это казалось глупым, пока она не прислушалась к его мотивам.

И, конечно же, в данный момент стоял вопрос с домом.

Нест медленно оделась, думая о доме. Именно поэтому она в этот уик-энд отправилась в Хоупуэлл, хотя могла бы с большей пользой провести время в колледже, за занятиями. После смерти дедушки дом и имущество перешли к ней. Она все лето провела, осматривая комнату за комнатой и чулан за чуланом, составляя списки, раскладывая вещи по коробкам, выбирая, что может пригодиться, а что — нет. Да, это ее дом, но она так редко тут бывает, и, несмотря на настояния Пика, все же не уверена, что станет здесь жить после окончания колледжа. Риэлтеры, как будто чувствуя ее нерешительность, слетелись, точно мухи на мед. Дом и двор очень удачно расположены. Она может выручить за них хорошую цену. Рынок недвижимости сейчас крепок, как никогда. Может, пора действовать?

В течение лета она получила несколько предложений, а неделю назад позвонил Аллен Крупперт из агентства «Эра» и назвал такую неправдоподобно высокую цену, что она согласилась встретиться и обсудить предложение. Нест приехала в пятницу после занятий, пропустив тренировку по легкой атлетике, чтобы встретиться с Алленом утром в субботу и посмотреть бумаги. Аллен оказался пухленьким, общительным молодым человеком, с которым она уже неоднократно встречалась на пикниках. Он произвел на нее хорошее впечатление, потому что не пытался давить, уговаривая на сделку. Казалось, ему всего-то и нужно: показать свои предложения и уйти. Ее дом не числился в реестре, но, пожелай она продать, его сразу же внесут в список. Бумаги лежали на столе, там, где она их оставила.

Покупатель уже поставил свою подпись. Деньги внесены. Дело было за ней: подписать, где нужно, вот и все хлопоты.

Она отложила бумаги в сторону и села завтракать: тарелочка с хлопьями, апельсиновый сок и кофе. Кудрявые волосы были еще влажными после душа. Солнце уже позолотило вершины деревьев за окном.

Если она подпишет документы, то вопрос с финансами будет закрыт на много лет вперед.

Пика, ясное дело, удар хватит. А это не очень-то полезно, когда тебе уже сто пятьдесят.

Она как раз заканчивала завтрак, когда в заднюю дверь постучали. Нест нахмурилась: всего восемь утра, люди обычно не являются с визитами в такое время. Кроме того, через заднюю дверь обычно никто не ходит, за исключением…

Она прошла из кухни через холл к крыльцу. Темная фигура прислонилась к дверям, пытаясь заглянуть внутрь. Не может быть! Но, отступив в сторону, она тут же поняла: еще как может!

— Эй, Нест! — произнес Роберт Кеплер.

Он стоял, засунув руки в карманы джинсов, поигрывая ногой в кроссовке.

— Может, пригласишь меня внутрь? — Он подарил ей одну из своих дежурных ершистых улыбок, откидывая назад светлые волосы.

Она покачала головой.

— Я не знаю. А между прочим, что ты тут делаешь?

— Ты имеешь в виду, в восемь часов утра? Или почему я здесь, а не в Пало-Альто? Тебе интересно знать, не вылетел ли я из колледжа?

— А ты что, вылетел?

— Не-а. Я нужен Стэнфорду, дабы средний балл среди учащихся был достаточно высок, иначе они не смогут привлекать по-настоящему блестящих студентов. Я просто находился по соседству и решил остановиться, похихикать с тобой, узнать, может, место бой-френда рядом с тобой по-прежнему вакантно? — Он говорил быстро и неразборчиво, чтобы скрыть смущение. Заглянул в кухню. — О, я чувствую запах кофе! Ты ведь одна, а? То есть, я хочу сказать, я не помешал, нет?

— Слушай, Роберт, ты грузишь! — Она вздохнула и отступила в сторону. — Проходи.

Он вошел, дверь с грохотом захлопнулась, и Нест вспомнила, как Ба ненавидела этот звук.

— И все-таки, что ты здесь делал? — настойчиво спросила она, доставая чашку и указывая жестом на кухонный стол. От кофе поднимался пар.

Он пожал плечами, украдкой бросив на нее взгляд.

— Увидел твою машину, понял, что ты дома, и подумал, что должен с тобой поздороваться. Знаю, что рано, но я боялся, как бы ты не убежала.

Она протянула ему кофе и показала на стул, но Роберт остался стоять.

— Я тебя внимательно слушаю, — многозначительно произнесла она.

— Ты меня знаешь, я не люблю торопить события, — он быстро отвел глаза, не в силах выдержать ее пристальный взгляд. Потом отхлебнул из чашки. — Что это за бурда?

Нест потеряла терпение.

— Слушай, ты пришел оскорблять меня или тебе что-нибудь действительно нужно? Может, ты просто опять почувствовал себя одиноким?

Он взглянул на нее глазами побитой собаки.

— Ничего подобного. — Он кинул взгляд на документы агентства по недвижимости, лежавшие на стойке, потом снова на нее. — Просто хотел повидаться. Не видел тебя целое лето; ты все бегала по горам да по долам.

— Роберт, не начинай опять…

— О'кей, я знаю, знаю. Но это правда. Я тебя не видел с похорон твоего дедушки.

— А кто в этом виноват, как ты думаешь?

Он сдвинул очки на кончик носа и скривил рот.

— О'кей, все верно. Моя вина. Я не виделся с тобой, потому что я тебе мешал.

— Ты вел себя как шут гороховый, Роберт.

Он весь подобрался, как перед боем.

— Ничего подобного я не имел в виду.

— Правда? — Краска залила лицо и шею девушки. — Едва закончилась поминальная служба по дедушке, как ты уже был здесь и пытался лапать меня. Не знаю, в чем там дело, но мне это совсем не понравилось.

Он резко помотал головой.

— Я не пытался тебя лапать.

— Еще как пытался. И было бы куда лучше, если бы ты постарался извиниться, а не свалил.

Он выдавил из себя смешок.

— Я всю жизнь сваливаю. Ты же мне чуть голову не оторвала.

Она выжидательно посмотрела на него. Нест знала, что он к ней чувствует. Это было всегда. Знала, как ему трудно сдерживаться, но ничем не могла помочь. Его дурацкая попытка перевести отношения в более интимное русло была строго односторонней, и она должна положить этому конец, если хочет спасти их дружбу.

Он глубоко вздохнул.

— Я совершил большую ошибку, прости меня. Я подумал, что тебе нужно… нужен кто-то… Ну, я просто не подумал, вот и все. — Он остановился и посмотрел на свои ноги. — Это был тупо. Мне действительно очень жаль.

Нест ничего не сказала, решила — пусть еще немного помучается. Он впервые посмотрел ей прямо в глаза.

— Не знаю, что еще сказать, Нест. Прости меня. Мы еще друзья?

Даже сейчас, когда он стал выше и шире в плечах, она видела в нем четырнадцатилетнего подростка. Этот взгляд маленького мальчика, эти интонации… Может быть, он никогда не повзрослеет?

— Ну, как? — допытывался он.

Она успокаивающе посмотрела на него.

— Да, Роберт, мы друзья. И всегда ими останемся, я надеюсь. Но мы только друзья, ладно? Не пытайся перевести отношения в другое русло. Если сделаешь это, я снова разозлюсь.

Он с сомнением посмотрел на нее, но все равно кивнул.

— Ладно. — И снова перевел взгляд на документы. — Ты продаешь дом?

— Роберт!

— Ну, просто похоже на то.

— Не знаю, на что это похоже, но это не твое дело! — раздраженно заявила Нест. — Слушай, я еще ничего не решила.

Она поставил чашку с кофе в центре стола, обложив ее бумагами.

— Вряд ли тебе стоит продавать дом.

Она схватила чашку.

— Роберт…

— Все, не буду. Я думаю, лучше, если пройдет время, прежде чем ты предпримешь что-либо. — Он сложил руки в театральном жесте. — Ну, позволь мне закончить. Мой па говорит, не стоит сильно менять свою жизнь сразу после смерти любимого человека. Лучше подождать хотя бы год. Дать себе время прийти в себя, чтобы понять, что тебе на самом деле нужно. Не уверен, что он всегда прав, но в этом я с ним согласен.

— Роберт, — нежно промолвила Нест, — это очень хороший совет.

— Я тоже так думаю. Стоит принять его во внимание.

Нест отставила чашку. Роберт невыносим, но она все равно его любит. Он смешной, умный, бесстрашный. Может быть, он ее опора? Он ведь защитил, пять лет назад, когда отец ворвался в ее жизнь. Если бы не Роберт, дедушка никогда не нашел бы внучку в тех пещерах в парке. Именно Роберт побежал за ней ночью, когда она столкнулась с отцом, когда ей казалось, что она совсем одинока. А она отмахнулась; мало того, бросила его без чувств одного, пока сама разбиралась с ситуацией. А он нашел в себе силы не отказаться от девушки.

Она почувствовала укол памяти. Роберт остался ее единственным другом.

— Завтра мне нужно возвращаться в колледж, — сказала она. — А тебе когда?

Он пожал плечами.

— Послезавтра.

— И ты проделал весь путь от Калифорнии до дома ради уик-энда?

Он зябко поежился.

— Ну…

— Навестить родителей?

— Нест…

— Не можешь ответить, так ведь?

Он мигнул и покраснел.

— Да.

— А ты не подумал, что я тебя насквозь вижу? — спросила девушка. — Следи за собой, парнишка.

Он смущенно посмотрел себе под ноги. Таким он ей нравился — мягким и уязвимым.

— Хочешь сходить со мной на могилу к Ба и деду, положить цветы к их урнам?

Он сразу загорелся.

— Конечно.

Она уже шла к гардеробу.

— Подожди, я возьму пальто, мистер Красавчик.

— Вот блин, — откликнулся он.

Глава 2

Они вышли с заднего крыльца, спустились по ступенькам через двор, сквозь дыру в изгороди, отмечавшей границы владений Фримарков, вышли на дорогу, ведущую к Синиссипи-парку. Нест несла большую охапку цветов, купленных накануне вечером и простоявших ночь на крыльце в ведре с водой. Еще не было и девяти; ветерок веял прохладой, трава намокла от росы. Парк простирался перед ними — широкий простор бурной, недавно подстриженной растительности, уходящий вдаль, тенистые рощи и неровные завесы тумана, поднимавшегося над Рок-ривер. Голая почва бейсбольных полей с холмиками для подающих еще темнели от влаги и ночной прохлады. Большие раскидистые деревья лишились большей части своих одежд, и теперь листья красочным ковром покрывали землю: красные, золотые, оранжевые и коричневые лоскутки. Игрушки на детских площадках напоминали скульптуры каких-то безумных мастеров, а деревянные стойки и скат санного спуска блестели изморозью. Перекладина у входа была опущена, чтобы никакой транспорт не мог въехать в парк после десяти вечера и до десяти утра. В отдалении одинокий владелец ирландского сеттера прогуливал своего любимца, который в этот утренний час блестел от росы.

Кладбище лежало в западной части парка по другую сторону цепной изгороди. Они выросли в парке и перелезали через эту изгородь с тех пор, как были детьми — Роберт, Касс Минтер, Брайанна Браун и Джаред Скотт, и, конечно же, она сама. Лучшие друзья в течение многих лет, они делили на всех приключения и открытия, надежды и мечты. Все, кроме правды о том, кто такая Нест.

Роберт сунул руки в карманы и выдохнул белый пар.

— Надо было поехать, — заявил он.

Он шагал впереди, взяв на себя лидерство, не принимая во внимание факт, что она выше, сильнее и лучше знает место, куда они идут. Совершенно в духе Роберта, тут уж ничего не попишешь.

Нест неожиданно улыбнулась. Роберт будет лидером, даже если ему завязать глаза.

Она вспомнила, как открыла ему свою самую большую тайну, когда-то давным-давно. Открыла и ускользнула от него на пути к месту, где ее поджидал отец. Роберт настаивал, мол, она с ним что-то сделала, и он хочет знать, что именно. Такова была цена за помощь в спасении Джареда в больнице. Она сказала правду, поведала про магию, но так, что он остался при своих сомнениях. Роберт не смог полностью поверить, но не сумел и проигнорировать ее слова. Свои сомнения он так никогда и не выразил, но именно это и привлекало его — так полагала Нест.

Между ними пролегала дистанция, которую Роберт вообще не осознавал. Между ней и кем угодно из ее знакомых. Теперь, когда Ба умерла, Нест осталась единственной, кто владел магией, кто был на нее способен и знал, что это такое. Она рождена для магии — это право досталось ей по наследству, через поколения женщин рода Фримарков, но еще и от отца-демона. Магия, которая выходит наружу через взгляд, и порой тогда, когда ее совсем не ждут. Магия, живущая в ее сердце и уме, часть жизни, которую ей вечно суждено хранить в секрете, ибо если кто-либо узнает секрет, возникшая опасность перевесит тяжесть ноши тайного знания. Магия для исцеления и магия для разрушения. Нест все еще силится понять ее. И чувствует, как магия внутри нее возрастает.

Девушка бросила взгляд в глубину леса, разросшегося у холмов, на кладбище впереди, где еще не исчезли следы ночи и копошились пожиратели. Она не видит, но чувствует их присутствие. И всегда чувствовала, в отличие от других. Невидимые, неведомые, пожиратели существуют на границах человеческого сознания. Лесовики, вроде Пика, помогают сохранять их количество неизменным, чтобы не нарушать магического баланса, определяющего поведение всех живых существ. Но люди подвержены дурной привычке расшатывать этот баланс, не понимая, что делают, изменяя его своим поведением и негативными эмоциями — так оползни постепенно, но страшно меняют ландшафт.

Это был другой мир, доступный одной лишь Нест. Она с раннего детства пыталась понять его, помогала Пику сохранить его и найти способ сопоставить его с тем миром, в котором жили все остальные и считали единственно существующим. Там, в безмолвной земле между явным и тайным, Нест была особенной, непохожей ни на кого.

— Ты ведь всю жизнь прожила в доме деда и бабушки, — вдруг произнес Роберт, глядя вперед. Они вошли в парк и двигались в тени деревьев и кустов кипариса, обрамлявших площадки для пикников, откуда дорожка вела к цепной изгороди и кладбищу. — Он был твоим домом, Нест. Если продашь его, у тебя вообще дома не останется.

Она постучала по траве носком теннисной туфли.

— Я знаю, Роберт.

— Тебе нужны деньги?

— Я найду им применение. Обучение и спорт дорого стоят. Колледж не может за все платить.

— Так почему бы тебе не сделать закладную на дом? Зачем продавать, если ты не должна этого делать?

Она не могла ему объяснить, даже если бы очень захотела. Это же связано с тем, кто она такая. Роберт не в состоянии понять, так как не был в ее шкуре. Она не хотела даже обсуждать с ним то, что считала глубоко личным.

— Может быть, я хочу купить новый дом, — загадочно бросила она, хотя внутри у нее бушевали иные чувства. Так тяжело удержаться от слез при мысли о своих корнях.

Друзья покинули ее — все, кроме Роберта. Она все еще видела их лица, но не такими, какими они стали, а четырнадцатилетними, когда все пятеро были вместе, как будто ничего не изменилось с того последнего лета до злополучного уик-энда. Тогда-то они верили: им все нипочем.

Брайанна Браун и Джаред Скотт после того лета исчезли в течение года. Брайанна вначале писала Нест, но потом письма стали приходить все реже, пока не прекратились совсем. Позднее Нест слышала, будто Брайанна вышла замуж и родила ребенка.

А о Джареде даже слухов не доходило.

В старших классах Касс Минтер оставалась ее старейшей и лучшей подругой. Во многом отличаясь, они продолжали находить между собой немало общего, обмениваясь переживаниями и доверяя друг другу. Касс планировала поступить в Университет Иллинойса и изучать генетику, но за две недели до выпуска она умерла во сне. Врач сказал: аневризма. Никто не ожидал такого.

Джаред, Брайанна и Касс — все ушли. Из ее старых друзей остался только Роберт, и на второй год учебы в Северо-Западном Университете Нест ощущала себя сбившейся с курса. Родителей нет. Дедушка и бабушка умерли. Друзья покинули ее. Даже коты, мистер Царапкин и мисс Шалунья, присоединились к остальным. Кот умер от старости два года назад; кошка же после смерти деда ушла к соседям. Так что, решила Нест, будущее, наверное, ждет ее где-то в другом месте. Жизнь поменяла направление, и Хоупуэлл медленно, но верно соскальзывал в прошлое…

Они достигли цепной ограды и, не прекращая дискуссии, перебрались через нее. Держа цветы, пока Нест лезла через ограду, Роберт едва заметным движением понюхал их, прежде чем передать обратно. Они вдвоем пошли по окаймленной дорожке, вившейся среди надгробий и указателей, ощущая, как октябрьское солнце понемногу пригревает их лица. Лето позади, не за горами зима, но пока о ней рано думать.

Нест чувствовала, как мысли, то и дело возвращаясь в прошлое, бродят в голове, словно тучи в небе. В колледже у нее появились новые друзья, но им не хватает тех тайн, что связывали ее с прежними, и вряд ли они смогут так же сблизиться.

Разумеется, Петерсоны все еще живут по соседству, а ниже по улице — Милдред Уокер. Преподобный Эмери проводит службы в Первой Конгрегационалистской церкви, и несколько старых товарищей деда каждое утро собираются за кофе у Джози — обменяться сплетнями и воспоминаниями. Однажды она даже видела саму Джози, но почувствовала странную неприязнь, исходящую от нее, не понимая, в чем источник такого отношения. Видно, дело в разнице поколений. Нет, с бабушкой и дедушкой она чувствовала себя уютно, а вот с ней…

Конечно, есть еще Пик. И до прошлого года был Дух…

Роберт срезал угол, чтобы пройти напрямик к могилам ее родных. Как странно, размышляла Нест, идя за ним следом, Хоупуэлл стал для нее совершенно чужим. Маленькие городки всегда отличаются стабильностью и неизменностью, не то что крупные города. В этом часть их очарования. Но для нее Хоупуэлл как будто не оправдал ожиданий, хотя и непонятно, в какой области. Уж точно не в смысле роста населения или экономического положения. Тем более что и то, и другое за пять лет остались почти неизменными. Дело в чем-то еще, непонятном, влияющем лишь на нее одну.

Пожалуй, все дело в ней самой, решила Нест. Это она изменилась, а сам город — вовсе нет.

Они подошли к могилам дедушки и бабушки и остановились возле табличек, глядя на надгробные плиты. Могила Ба — высокая, заросшая густой травой. Дедовская же — еще приземистая, почти без растительности. Нест прочла надписи: «Эвелин Опал Фримарк. Возлюбленной жене Роберта. Спи с ангелами, пробудись с Богом». Старина Боб сам выбрал надпись для надгробной плиты Ба, а Нест скопировала ее для него самого.

Вот могила ее матери, слева. «Кейтлин Энн Фримарк. Возлюбленной дочери и матери».

Четвертый прямоугольник, пока что просто заросший травой, оставлен для Нест.

Она задумчиво изучала его какое-то время, а потом разделила принесенные цветы, аккуратно расставив каждый из них в металлические вазы на треножниках перед могилами. Роберт молча наблюдал за ней.

— Принеси воды, — попросила она, указав на кран и банку возле маленького водоема в бетоне в семи футах от могил.

Роберт повиновался, налив воды в каждую из ваз и не потревожив композиции, созданные девушкой.

Они вместе стояли и смотрели на могилы, а солнце светило сквозь ветви старых деревьев, окружающих кладбище сплошной стеной.

— Я вспоминаю времена, когда твоя бабушка пекла нам булочки, — через минуту заговорил Роберт. — Она сидела с нами за столом для пикника, приносила кучу тарелок и стаканы с холодным молоком. Она всегда говорила, что дети не могут по-настоящему вырасти без булочек и молока. Я не говорил этого матери. Она-то считает, дети не могут расти без свежих овощей.

Нест усмехнулась.

— Ба тоже была помешана на овощах. Ты просто попал на другую лекцию.

— Каждое Рождество мы устраивали у вас на кухне пекарню. Формочки, ножи, противни, замороженное тесто, маленькие бутылочки с красителями и пакетики с грецкими орехами. Вся кухня была засыпана мусором, а она и бровью не вела.

— Я помню, как мы пекли булочки на продажу, — покачала головой Нест. — Для церкви, для миссии спасателей или еще куда-то. Иногда мне казалось, что это происходило каждый уик-энд. Ба никогда этому не противилась, даже когда сама перестала посещать церковь.

Роберт кивнул.

— Твоей бабушке и не надо было ходить в церковь. Думаю, Бог сам сказал ей, что не надо, он сам ее навестит.

Нест посмотрела на него.

— Как здорово ты это сказал, Роберт.

Он прикусил губу и пожал плечами.

— Ага, ну, это я просто старался вернуть твое доброе расположение. Как бы то ни было, я любил твою бабушку. И всегда думал, когда дома бывало несладко: если меня совсем достанут, я смогу убежать к вам, стоит только захотеть. Скорее всего, ты и дедушка стали бы возражать, но бабушка приняла бы меня без всяких. Вот что я тогда думал!

— Да, пожалуй, — согласилась Нест.

Роберт сложил руки на груди.

— Ты не можешь продать свой дом, Нест. И знаешь, почему? Потому что твоя бабушка еще здесь!

Нест немного помолчала.

— Я так не думаю.

— Да, да, она здесь. Она в каждой комнате, в каждой кладовой, в каждом углу, под каждым ковром, в подвале и на чердаке. Вот где она. Где же ей еще быть, как не там?

Нест не отвечала.

— Или, может, на небесах — играет на арфе? Вряд ли. Это слишком занудно. И не порхает в облаках. Только не твоя бабушка. Она точно в доме. И, я думаю, тебе не стоит покидать ее.

Интересно, что бы сказал Роберт, если бы узнал правду? Если бы узнал, что бабушкины проступки в прошлом обрекли ее семью на такую судьбу, которой он попросту бы ужаснулся. Узнал бы, что Ба некогда разгуливала по парку, словно дикая кошка, бегала с пожирателями и шла на риск, используя магию. А ее встреча с демоном привела к ее собственной смерти и гибели матери Нест. Мог ли он подумать, что бабушка, причисленная после смерти к ангелам света, могла быть привязана к этому дому в качестве возмездия?

Она тут же пожалела об этих мыслях — немилосердных и жестоких, но совсем отказаться от них не смогла.

Может быть, Роберт лучше понимает, какой была жизнь ее бабушки?

Роберт откашлялся, стараясь привлечь ее внимание. Она посмотрела на него.

— Я об этом подумаю.

— Хорошо. Потому что с этим домом связано много воспоминаний, Нест.

Да, это правда, подумала она, глядя на залитые солнцем деревья вдоль реки. Но не все воспоминания стоило хранить; от некоторых лучше избавиться. К тому же воспоминания — это еще не все. Опасно жить одними воспоминаниями. Не стоит привязываться к тому, чего все равно не вернуть.

— Я бы на твоем месте не стал продавать, знаешь ли, — не отступал Роберт. — Не стал бы, пока у меня оставался бы шанс его сохранить.

Он играл с огнем, раздражая ее своей настойчивостью, видимо, считая, что она не в состоянии самостоятельно принять решение. В этом весь Роберт.

Нест коротко взглянула: что, мол, еще скажешь? К счастью, он промолчал.

— Пошли, — произнесла она.

Они молча прошли через кладбище, во второй раз перелезли через изгородь и пересекли парк. Перекладина была уже поднята; в парк въехало несколько машин. Пара семей играли на площадке с качелями, а на солнцепеке у индейских погребальных курганов готовились к пикнику. Нест внезапно подумала о Двух Медведях, об О'олише Аманехе, последнем из синиссипи. Его она не видела уже пять лет. И давно не думала о нем. Интересно, что с ним стало? А с Джоном Россом, Рыцарем Слова?

Ее захлестнули воспоминания.

У изгороди возле своего дома она импульсивно наклонилась и поцеловала Роберта в щеку.

— Спасибо, что пришел. Это было очень мило с твоей стороны.

Роберт выглядел обеспокоенным. Его уже отправляли, а он еще не был готов.

— Э-э, а у тебя есть планы на остаток дня? Или как?

— Или как, — ответила она.

— Ну, тогда, может, совместный ленч? Ты понимаешь, о чем я.

Конечно, она понимала. Даже лучше, чем он сам. Роберт никогда не изменится. Лучше всего для них двоих, если она не станет поощрять парня.

— Я позвоню тебе попозже, если у меня появится время, хорошо?

Должно быть, Роберт тоже так считал, потому что пожал плечами и кивнул.

— Если ничего не получится, увидимся на День Благодарения или Рождество.

— Я пошлю весточку тебе в школу, — сказала она. — Учись хорошо, Роберт, ты должен быть всем нам примером.

Он усмехнулся, возвращая себе прежнюю уверенность.

— Ох, и тяжкая ноша, но я постараюсь. — Он двинулся назад в парк. — Пока, Нест. — Кеплер откинул назад длинные волосы и картинно помахал ей.

Нест наблюдала, как он спускается по служебной дороге, огибающей ее задний двор, потом срезает угол парка, направляясь к своему дому, находящемуся за лесом в восточной его части. Удаляясь, он становился все меньше, вот его уже трудно разглядеть. Как будто смотришь в прошлое, а оно исчезает на глазах. Даже если увидишь его снова, оно будет уже другим. Нест инстинктивно знала это. Теперь у каждого своя взрослая жизнь; им не стать тем, чем они были друг для друга в детстве.

У нее сжалось горло, и она тяжело вздохнула. «Ох, Роберт!»

Она еще немного подождала, позволив воспоминаниям побередить напоследок душу, потом отвернулась.

Глава 3

Нест пробиралась через изгородь к себе во двор, когда Пик, громко пыхтя, свалился с ветки прямо ей на плечо.

— Мальчишка липнет к тебе. Липнет, липнет, липнет!

Голос Пика был надоедливым и тонким, он звучал как у плюшевых игрушек из передачи «Улица Сезам». Нест подумала: он не был бы таким самодовольным, если бы хоть раз услышал запись собственного голоса на магнитофоне.

— Все они ко мне липнут, ты не знал?

— Не знал. Но этот особенно сильно; еще немножко, и его можно будет наливать в бутылку вместо сиропа! — фыркнул Пик. — Классический случай юношеского гормонального дисбаланса.

Она рассмеялась.

— С каких это пор ты стал разбираться в вопросах «юношеского гормонального дисбаланса»? Ведь ты прежде уверял меня, что родился из стручка!

— Это не влияет на мое знание людей. Уж не думаешь ли ты, будто я ничего в жизни не смыслю? Я ведь все-таки почти в десять раз тебя старше, так что вполне могу во столько же раз больше и знать!

Она шагнула к скамейке возле столика для пикников, а Пик соскользнул с ее руки и прыгнул на стол, уперев кулаки в бедра, стоя с вызовом в глазах. С первого взгляда не скажешь, кто он такой. Беглый осмотр выдавал некое таинственное лесное создание, бродягу, упавшего с высокого дуба. Со второго взгляда приходила мысль о плоховато сделанной кукле, состоящей из трех частей. Если приглядеться еще внимательнее, замечаешь сучки и веточки, покрывающие его с головы до пят, листья на макушке и многочисленные шероховатости и трещины в местах соединения суставов. Пик был лесовиком шести дюймов ростом и таким самодовольным, что Нест порой удивлялась: как он не лопнет от важности? Он никогда не молчал и за многие годы знакомства ни разу не замер на месте. Полон энергии и добрых советов и всегда готов в избытке обрушить на нее и то, и другое.

— Где ты была? — потребовал он ответа возбужденным тоном: еще бы, ему ведь пришлось ее дожидаться!

Она провела рукой по волосам и покачала головой.

— Мы сходили на кладбище и положили цветы на могилы дедушки, бабушки и матери. А в чем дело?

— В чем дело? — фыркнул Пик. — Ну, раз ты спрашиваешь — проблема в том, что мне приходится присматривать за целым парком, за всеми двумястами акрами, и все это — в одиночку. Ты, конечно, можешь сказать: «Но это же твоя работа, Пик, так на что же ты жалуешься?» Да, это правда. Но бывали времена, когда одна юная леди помогала мне — та, что жила в этом доме. Как же ее звали? Я запамятовал, ведь мы так давно не виделись!

— О, пожалуйста, — простоналаНест.

— Конечно, тебе очень легко уехать в свою большую школу, в другую жизнь, но для некоторых из нас слова «обязательства» и «ответственность» еще кое-что значат. — Он гордо выпрямился на столешнице. — Я подумал, что ты, по меньшей мере, можешь провести со мной уик-энд, единственный за целую осень, выбранный тобою для визита домой. Но нет. Я тебя и пяти минут не видел, правда? И теперь, сегодня, что ты делаешь? Ходишь с мальчишкой Кеплеров вместо того, чтобы поискать меня! Я мог сходить вместе с вами к могилам. Мне даже этого хотелось, между прочим. Твоя бабушка была моим другом, а я друзей не забываю… — Он многозначительно прервался на полуслове.

— Не то что некоторые, — закончила она за него.

— Я этого не говорил!

— Конечно, нет, — вздохнула она. — Роберт приходил извиняться за свое поведение прошлой весной на похоронах.

— А, вот что. Кошмар, — Пик прекрасно знал, что тогда случилось. Они могли ссориться, словно кошка с собакой, но доверяли друг другу все тайны.

— Так что пришлось мне провести с ним какое-то время, и я вовсе не думала, что обижу тебя, если схожу на кладбище. Зато весь остаток дня мы будем работать с тобой, хорошо? И хватить жаловаться!

Он стиснул свои ручки-палочки.

— Слишком поздно. Похоже, что слишком поздно.

— Чтобы перестать жаловаться?

— Нет! Чтобы начинать работу!

Она склонилась над ним, почти коснувшись лбом его лица. Все равно что рассматривать шмеля.

— О чем ты толкуешь? Еще даже полудня нет. Я до вечера могу не возвращаться. Почему же поздно?

Он сложил руки на груди и скорчил гримасу, потом отвернулся к парку. Она всегда удивлялась, как его лицо может двигаться, словно и не из дерева сделано, но поскольку Пик рассматривал такие вопросы как вмешательство в свою частную жизнь, она никогда не решалась спросить. Сейчас Нест терпеливо ждала, пока лесовик вздыхал, крутился и возился.

— Так кое-кто хочет тебя увидеть, — наконец изволил сообщить он.

— Кто?

— Ну, я думаю, тебе лучше бы самой посмотреть.

Она внимательно вглядывалась в него в течение минуты. Он отводил глаза, и тут Нест посетило нехорошее чувство.

— Кто-то из прошлого? — тихо спросила она. — Из времени, когда мой отец…

— Нет, нет! — он снова стиснул ручки, чтобы успокоить ее. — Ты никогда не встречалась с ним прежде. Он не из тех. Но… — Он запнулся. — Я не могу сказать тебе, кто это, чтобы не увязнуть сильнее, чем уже увяз. Я подумал, поэтому лучше тебе пойти со мной и самой обо всем спросить.

— Спросить — где? — спросила девушка.

— Там, у рукава реки, возле чащи леса. Она ждет тебя там.

Она. Нест нахмурилась.

— И когда же она там появилась?

— Рано утром, — вздохнул Пик. — Хотел бы я, чтобы подобные вещи не происходили столь внезапно, вот и все. Я только хотел предупредить тебя. Но сделать это непросто, когда тебя постоянно прерывают.

— Ну ладно, может быть, это ненадолго, — предположила она, пытаясь поднять его настрой. — Если ненадолго, то мы еще успеем поработать в парке, пока не придет пора возвращаться домой.

Он не стал спорить. Гнев его улетучился, огонь превратился в пепел. Он просто смотрел в никуда и кивал.

Нест выпрямилась.

— Пик, сейчас чудесное октябрьское утро. Солнце светит. Парк никогда не выглядел лучше, чем теперь. Я не видела ни одного пожирателя, так что магия, похоже, в равновесии. Ты хорошо выполняешь свою работу и без моей помощи. Так что побудь один пять минут.

Она наклонилась, сняла его со стола и посадила себе на плечо.

— Пойдем, прогуляемся в чащу.

Не дожидаясь ответа, она встала и направилась через изгородь, расталкивая ветви по дороге в парк. Солнце сияло на безоблачном небе, наполняя утренний воздух бледным сиянием поздней осени. Дул резкий ветер — первая примета зимы, но в воздухе еще стоял аромат сухих листьев и скошенной травы, смешанный с запахами кухни от жаровен с барбекю из ближайших к парку домов. В парк уже съехалось много машин, семьи располагались на пикник, бегали и играли с собаками.

В такие дни, с улыбкой подумала Нест, не хочется никуда уезжать.

— Пик, если сегодня нам не хватит времени, то я снова буду дома в следующий уик-энд, — объявила она. — Я знаю, это не слишком-то хорошо. Ведь я должна с тобой работать. Я все забросила. Это все-таки важно.

Он молча ехал на ее плече, не расположенный к диалогу. Она мимоходом взглянула: он не выглядел сердитым.

Просто казался слегка отчужденным, как будто за ее словами стояло что-то еще.

Она пересекла центральное пространство парковки возле бейсбольных полей и детские площадки в дальнем конце парка, перешла через дорогу и очутилась в лесу. Санный спуск уже стоял наготове перед зимой, последние секции подъемника еще не были установлены. Они хранились в надежном месте, чтобы ребятишки не лазали, пока не выпал снег. Правда, это не особо помогало. Дети все равно забирались туда, куда хотели, а отсутствие лестниц лишь делало этот подвиг более привлекательным. Нест скупо улыбнулась. Она и сама карабкалась тут бессчетное количество раз. Но когда-нибудь это кончится. Какой-нибудь ребенок упадет и расшибется, родители подадут в суд, и спуску придет конец.

Она прошла через холмистый лес, отмечающий границу восточной оконечности парка, с Пиком на плече, погруженная в безмолвие леса. Деревья стояли голые, похожие на скелеты на фоне осеннего неба, а листва густым ковром покрывала почву — еще влажная от утренней росы. Кусты выглядели так, словно были опутаны колючей проволокой.

Нест большими шагами пересекла пространство и спустилась к ручью, протекавшему среди леса, чтобы влиться в рукав реки. Насколько же больше казались эти деревья в детстве! Иногда и дом точно так же кажется ей слишком маленьким. Может, и правда, она переросла жилище и нуждается в большем пространстве?

— Далеко еще? — спросила она, пересекая деревянный мостик через ручей и взбираясь по склону.

— Правее, — пропыхтел он.

Нест свернула к рукаву реки, следуя линии деревьев. Она неохотно посмотрела в сторону чащи, как всегда это делала, когда бывала здесь, вспоминая происшествия пятилетней давности. Иногда она совершенно отчетливо видела всех: отца, Джона Росса и мэнтрога. А иногда — даже Духа.

— Тебе не попадалось никаких следов? — спросила она, тут же пожалев о своих словах.

Пик понял, о ком она спрашивает.

— Ничего. С тех самых пор — ничего.

С тех пор, как ей пошел восемнадцатый год — два года назад, закончила она про себя. Тогда они последний раз видели Духа. После стольких лет, прожитых рядом, казалось невероятным, что он мог уйти. Отец создал этого гигантского волка-призрака при помощи черной магии для защиты ее, дочери, до дня своего возвращения. Дух хорошо заботился о девочке, пока она не выросла. Все время, что она работала с Пиком над сохранением баланса магии и спасала детей, похищаемых пожирателями, Дух охранял ее. Но Ба изменила истинную цель Духа при помощи собственной магии, и когда отец Нест вернулся за дочерью, Дух уничтожил его.

Она снова и снова видела эту картину между деревьев. Ночь охватила чащу, санный спуск и склоны парка. Фейерверк Четвертого июля с адским грохотом взрывался яркими красками. Белый дуб, в котором был заточен мэнтрог, разлетелся в щепки, сам же мэнтрог обратился в прах. Джон Росс лежал бездыханный на земле, раненый и измученный. Нест видела отца, который приближался с протянутой к ней рукой, произнося успокаивающие слова. «Ты принадлежишь мне. Ты моя кровь. Моя жизнь…»

И Дух, вылетевший из темноты, словно поезд из туннеля…

Ей было четырнадцать, когда она узнала правду об отце. И о своей семье. И о себе. Дух и после оставался ее защитником: тень в парке несколько последних лет показывалась очень редко, но всегда — если пожиратели подбирались слишком близко. Он стал менее материальным, чем прежде, словно состоял из света и темноты. Но вряд ли такое возможно.

А незадолго до ее восемнадцатого дня рождения Дух стал бледным и эфирным, а потом и вовсе исчез. Это произошло быстро. Вот тут он находился, как всегда массивный, с ощетинившейся шерстью, с тигровыми полосами на морде, а потом вдруг стал исчезать. Словно призрак — кем, в сущности, он и был.

В последний раз, когда она его видела, девушка шла парком на закате, и Дух неожиданно возник из тени. Он был уже почти невидимым, она едва различила его. Нест остановилась, а он подошел прямо к ней, и она ощутила под рукой плотную шерсть. Девушка удивленно моргнула, не ожидая подобного контакта, а когда отвернулась, он уже исчез.

И с тех пор она его больше не видела. И Пик тоже. Прошло уже почти полтора года.

— Куда он ушел, как ты думаешь? — спросила она.

Пик пожал плечами.

— Не могу сказать.

— Он исчез до конца, разве нет?

— Похоже на то.

— Так, может, он полностью исчерпал себя?

— Может быть.

— Да вот только ты всегда утверждал, будто магия не может себя исчерпать, она — как энергия: просто трансформируется. Значит, и Дух трансформировался, но во что?

— Кошмар, Нест!

— А ты не заметил в парке никаких изменений?

Лесовик подергал себя за бороду.

— Нет, никаких.

— И куда же он тогда ушел?

Пик обернулся к ней.

— Знаешь что? Если бы ты хоть немного помогала мне, то смогла бы сама найти ответ на вопрос. Вместо того, чтобы надоедать мне! А теперь спускайся и следуй к берегу реки. И перестань раздражать меня!

Она повиновалась, все еще размышляя о тайне Духа: может быть, раз она стала взрослой, то Дух уже выполнил свою задачу и вернулся к той форме, которую занимал до своего сотворения в качестве ее защитника? Да, пожалуй.

Но сомнения не исчезли.

Она достигла берега реки и остановилась. Перед ней простирался рукав: вода поднималась почти до уровня железной дороги, по которой грузовые поезда мчались из Чикаго на запад. У воды шуршали густые заросли камыша и тростника, а небольшая бухточка была вдоль берега покрыта пленкой и усыпана мусором. Вода была почти неподвижной, так как река здесь почти прекращала бег.

Нест посмотрела на Пика.

— И что теперь?

Он махнул рукой вправо.

Нест повернулась и нос к носу столкнулась с бродяжкой. Она нечасто видела их в своей жизни, да и то — буквально считанные секунды, но этого, вернее, эту узнала мгновенно. Она стояла в десятке ярдов от Нест и казалась эфемерной в неярком осеннем свете. Почти невесомая одежда; шелковистые волосы свисали спутанными прядями. Ее едва не уносило ветром. Черты лица бродяжки были детскими и измученными. Девочка. Бездонные глаза, окруженные синевой, ротик — словно бутон розы. Кожа по цвету и структуре напоминала пергамент. Может быть, она убежала из дома и несколько дней не ела, а может, все еще испытывает ужас от пережитого. Взгляд у нее был именно такой. Но бродяжки не такие. Они не могут быть детьми. Они даже не люди.

— Ты Нест Фримарк? — спросила она детским, тихим голоском.

— Да, — отвечала Нест, рискнув бросить быстрый взгляд на Пика. Лесовик что было сил нахмурил лоб и сгорбился у нее на плече в боевой позе. До Нест вдруг дошло: да он же пытается защитить!

— Меня зовут Ариэль, — сказала бродяжка. — У меня к тебе послание от Госпожи.

В горле у Нест мгновенно пересохло. Она знала, кто такая Госпожа. Госпожа — Голос Слова.

— Меня прислали рассказать тебе о Джоне Россе, — продолжала Ариэль.

Ну конечно. Джон Росс. Она уже думала о нем раньше, утром — впервые за долгое время. И снова представила его себе — загадочного и могущественного, состоящего из света и тьмы, покинувшего Хоупуэлл пять лет назад после уничтожения ее отца. Он ушел из жизни Нест. Может быть, ей подсознательно хотелось вернуть его. Может быть, именно поэтому упоминание о нем показалось таким неуместным.

— Джон Росс, — повторила девушка, как будто делая воспоминания более очевидными.

Ариэль стояла неподвижно на границе света и тени — словно бабочка, приколотая булавкой. Когда она заговорила, голос звучал высоко и как будто музыкально: в нем слышался шелест ветра в листве.

— Он лишен милости, — промолвила бродяжка, и глаза Нест утонули в ее темных бездонных очах. — Слушай, я расскажу тебе, что с ним произошло.

Глава 4

Как и все события его жизни — с тех пор, как он стал Рыцарем Слова — отлучение Джона Росса началось во сне.

Его сны всегда были о будущем — о мрачном и ужасном грядущем, в котором равновесие магии сдвигалось так сильно, что цивилизация оказывалась на грани исчезновения. Пустота брала верх над Словом, добро страдало в вечной битве со злом, а человечество превращалось в жалкую тень по сравнению с прежним. Люди опускались до уровня охотников и дичи, причем охотниками руководили демоны, а пожиратели вели их за собой. Дичь же сбивалась в кучи, укрываясь за городскими стенами, устраивая заставы посреди обращенного в руины ландшафта. Прежде люди и их жертвы состояли из одной и той же плоти и крови, но их изменили разные моральные нормы, которых они придерживались, и твердые жизненные принципы. Это длилось больше десятилетия, и в конце правительства изгнали, нации погибли, армии распались на куски, а люди во всем мире обратились в дикарей — какими они не были даже до Рождества Христова.

Сны, присылаемые Джону Россу, содержали в себе цель. Миссия Рыцаря Слова как раз и заключалась в изменении хода истории. Сны являлись напоминанием о будущем, которое не преминет прийти, если ничего не изменить. Сны, способные выявить основные события, которые Рыцарю следует изменить после пробуждения. Из них Джон Росс постоянно что-то узнавал. Они показывали, что произойдет, и обычно вскоре — в течение ближайших месяцев. И всегда подстрекателями выступали люди, которых демоны, служившие Пустоте, сбивали с пути истинного. И люди совершали чудовищные злодеяния, которые неминуемо должны были изменить всю картину мира.

Но даже в снах Рыцаря Слова имелся лимит информации, и Джон Росс обнаружил это в Сан-Собеле.

В своем сне он путешествовал по кошмарному ландшафту разрушаемой цивилизации по пути в вооруженный лагерь в Сан-Франциско. Он приехал из Чикаго, где такой же лагерь был разгромлен демонами и прежде-людьми, и он пытался спасти город, но у него ничего не вышло, зато он отыскал еще один слабенький огонек надежды. Люди умирали тысячами, их тысячами загоняли в клетки рабов — трудиться и размножаться. Он явился в Сан-Франциско, чтобы предотвратить грядущие события, зная, что новая армия уже выступила в путь, собираясь захватить крепость у залива и лишить человечество очередной зацепки. Напрасно он умолял ответственных за оборону, ему никто не доверял, подозревая неизвестно в чем, хотя он знал, что жителей ждет нескончаемый кошмар. Снова и снова он призывал их быть осторожными. И тогда город был бы спасен. Но что толку в его попытках перед растущей силой Пустоты? Судьба крепостей оказалась предрешена еще до того, как Джон стал Рыцарем Слова. И его провал был вписан в скрижали истории. Пытаясь выкорчевать семена ненависти, он лишь продлевал страдания. Но Росс все равно продолжал попытки, ибо ничего иного не оставалось.

Действие сна начиналось в городке Сан-Собел, к юго-западу от заповедника Мишн-Пик, что возле Сан-Франциско. Еще один городок, еще одна россыпь пустых магазинов и домов. Вымощенные бетоном, покрытые грязью клочки, дворы и парки, заросшие травой. Голая земля среди обломков домов и брошенных машин. Дикие собаки сбивались в стаи, бездомные кошки, словно тени, слонялись по жаре. Он проходил мимо разбитых окон и распахнутых дверей, похожих на невидящие глаза и безгласные рты. Крыши и стены обвалились, земля брала свое, поглощая развалины. Снова и снова он видел фигуры, крадущиеся за ним — бродяги в поисках пищи и убежища, беглецы из прошлого. Они не подходили к нему. Замечали в нем нечто пугающее: он не знал, что именно. Может быть, его взгляд или его черный посох, покрытый рунами — источник его могущества. Он шагал к центру бульвара; темное пророчество Слова начало сбываться. Его больная нога исцелилась, потому что провал миссии привел пророчество в исполнение, и теперь никто не подойдет к нему. Он может помочь, но люди шарахаются от него, как от анафемы. Таков последний всплеск иронии бытия.

В Сан-Собеле никто не приблизился к нему. Он видел их — бродяг, прячущихся в тени, скитающихся от одного логовища к другому; но они не подошли ближе. Джон в одиночестве прошел через разрушенный город, не сводя глаз с горизонта. Его ум был сосредоточен на миссии, и тут он неожиданно чуть не столкнулся с какой-то женщиной. Она не видела Джона. Вообще не сознавала его присутствия. Стояла себе среди зарослей и смотрела туда, где раньше была школа. Название школы все еще читалось, выгравированное на арке над входом. «Подготовительная академия Сан-Собела». Женщина слегка наклонилась, сложив руки и не сводя глаз с надписи. Когда он оказался рядом, то услышал негромкие звуки, слетавшие с ее уст. Женщина была оборванной, измученной, волосы свисали грязными прядями, не ела она, видимо, уже давно. Лицо и руки покрыты язвами, в которых он распознал признаки одной из новых болезней, от которых люди, не получая лечения, быстро умирали.

Он тихо заговорил с ней; она не ответила. Он снова заговорил, погромче. Женщина не обернулась.

Когда наконец он коснулся ее, она не повернулась, но заговорила. Как будто включили магнитофон. Голос был монотонным, однообразным, а история — совершенно очевидной. Она обращалась, не заботясь, слышат ли ее, давая выход накопившимся чувствам. Джон выслушал, но его присутствие послужило лишь спусковым крючком для речи.

— Это был мой младшенький, — сказала она. — Мой мальчик, Тедди. Шесть лет ему было.

Еще год назад водили его в детский сад, а теперь он закончил первый класс. Такой милый. Светленький, с голубыми глазами, всегда улыбался. Как только входил в класс, все сразу озарялось светом. Я так его любила. Берт и я — мы оба работали, деньги имелись, но все-таки отправить его сюда оказалось нелегко. Но школа и вправду хорошая, а мы хотели для него самого лучшего. Он был талантлив. Мог стать кем угодно, если бы выжил.

В школе учился еще один мальчик, чуток постарше, Аарон Пилкингтон. Его отец был очень успешным, преуспевающим. И какие-то люди решили похитить Аарона, чтобы отец заплатил выкуп. Идиоты, но достаточно сообразительные: знали, как организовать похищение. Попробовали украсть его прямо из школы. Явились туда и попытались украсть. В День дурака, первого апреля, представляете? Даже не знаю, поняли они это или нет. Как бы то ни было, они пришли и попытались похитить ребенка. Но не смогли найти. Не были уверены, в каком классе он находится и кто его учитель. У них была фотография; они решили, что этого достаточно. Но они ошиблись.

Дети на фотографиях часто похожи друг на друга. Вот они и не смогли его вычислить. Кто-то из персонала школы позвонил в полицию, и когда послышалась сирена, эти люди взяли в заложники учительницу вместе с классом, потому что сами были напуганы и не знали, как быть.

В этом классе и учился мой сын.

Полиция пыталась заставить похитителей освободить учительницу и ребят. Но те не согласились с предложенными условиями, а полиция не согласилась с их условиями, и вся задумка пошла прахом. Похитители впали в отчаяние. Один из них все спрашивал кого-то, кого с ними не было: что нам делать, что нам делать? Они застрелили учительницу. Полиция решила больше не ждать, ведь дети в опасности. А похитители вывели учеников в аудиторию, где велись переговоры, и затеяли с ними игру. Всех ребят усадили в два ряда лицом к кафедре. Когда полиция ворвалась туда, они начали стрелять. Просто… открыли огонь. Во все стороны. Дети…

Она не смотрела на него, пока говорила. Совершенно не замечала его присутствия. Недоступная, затерявшаяся в прошлом, в том ужасе, который нет-нет да и выплескивался между слов. Она не сводила глаз со здания школы.

— Это случилось здесь, — сообщила она, и тон ее голоса не изменился — такой же пустой, механический. — Я в тот день была помощницей по классу. В конце каникул собирались праздновать один день рождения. Когда началась стрельба, я попыталась добраться до сына. И ничего не вышло… Его звали Тедди. Теодор, но мы звали его Тедди, потому что он был просто маленьким мальчиком. Тедди…

Она умолкла, вперив взгляд в развалины школы, потом повернулась и пошла прочь по разбитому тротуару. Казалось, она знает, куда идет, но Джону не была ясна ее цель. Он понаблюдал за ней еще немного, потом посмотрел на школу.

Он как будто слышал выстрелы и детские крики. Вот и весь сон.

Проснувшись, он сразу понял, что делать. Женщина сказала, что один из похитителей разговаривал с кем-то, кого там не было. Джон знал по опыту: это был демон, создание, которого нельзя увидеть. Именно демон организовал захват, чтобы разорвать связи в обществе, украсть чувство безопасности у жителей Сан-Собела, разрушить веру в то, что все неприятности, происходящие в мире, минуют их тихую обитель. Как только семена сомнения и страха будут посеяны, станет легче подорвать основу человеческого поведения и разумность, сдерживающую животное начало людей.

Стоял конец зимы, и оставалось уже мало времени, когда он отправился в Калифорнию. Достиг Сан-Собела за неделю с небольшим перед первым апреля, будучи уверен, что у него достаточно времени для предотвращения трагедии. Его больше не посещали сны о захвате детей, но в этом не было ничего необычного. Обычно сны приходят лишь единожды, и ему приходится действовать, исходя из увиденного. Иногда он не знает, ни где произойдут события, ни когда. На этот раз все гораздо проще: и то, и другое известно. Демон уже должен был приступить к своей работе, но Россу с самого начала службы Слову приходилось выступать против демонов, так что его это не пугало. Демоны — сильные и хитрые противники, безжалостные в своей ненависти к людям и стремлении видеть человечество порабощенным, но с Россом им не сравниться. Гораздо больше неприятностей доставляли человеческие слабости и странности, которые демоны использовали в качестве инструментов.

Не меньше беспокойства приносили пожиратели. Темные твари, доводившие людей до безумия и пожиравшие их, хищники ума и души, жившие лишь в воображаемом мире, пока безнравственное поведение не делало их реальными. Пожиратели питались темными эмоциями людей, за которыми охотились, и это вызывало их к жизни и позволяло размножаться. Мало кто мог их видеть. Да и мало у кого была для этого причина. Они появлялись, словно тени, замечаемые краем глаза — мелкими движениями в полумраке. Демоны запускали их в населенные пункты, словно подливали яду. Если удавалось заразить нескольких, зараза распространялась дальше. Это доказано ходом истории.

Пожиратели получали удовольствие от резни невинных детей, которые едва понимали, чего от них хотят люди, которым противостоял Джон Росс. Он не смог отыскать этих людей заранее — не обнаружил их следов. Демона тоже было не выследить. Демоны меняют свои личины и прячутся под фальшивыми личностями. Придется ждать, пока похитители и манипулирующие ими демоны не выдадут себя, а это значит — затаиться до определенного часа.

Так что он отправился в Подготовительную Академию Сан-Собела поговорить с директором. Не стал рассказывать ему о своем сне и людях, которых пришлет демон. Не стал говорить об ужасе, до которого осталась всего неделя. Не было смысла, ведь он не сумел бы объяснить директору, что сам не замешан в похищении. Вместо этого сказал, что он отец ребенка, который осенью, возможно, придет сюда учиться, так что ему хотелось бы получить информацию о школе. Извинился за свой вид — он был в джинсах и синей спортивной рубашке, пиджаке в рубчик с заплатами на локтях и поношенных туфлях. Он, мол, писатель, пишет о природе, и только что вернулся из командировки, а на визит у него осталось всего полдня. Директор обратил внимание на его трость и хромоту, и в его ясных голубых глазах и теплой улыбке читались симпатия и понимание.

Он рассказал Джону Россу историю школы и ее задачи. Дал ему материалы для ознакомления. Наконец, провел Росса по зданиям — этого-то посетитель и добивался. Прошли по темным коридорам из класса в класс, а потом в аудиторию, где должна будет состояться трагедия. Росс кивал, задавал вопросы, чтобы подольше остаться в помещении и досконально изучить его, запомнить вид, узнать, где выходы, где можно спрятаться. Просто беглое изучение. Удовлетворившись, он поблагодарил директора за уделенное время и понимание и ушел. В тот же день он выяснил, что мальчик по имени Аарон Пилкингтон учится в академии в третьем классе, а родители его очень богаты, так как отец работает с микрочипами.

В ту ночь он составил план. Несложный. Джон давно уже понял: чем проще планы, тем лучше они осуществляются. Сейчас на чашу весов поставлены жизни малышей, и он не хотел подвергать их большому риску.

Когда он продумывал все детали в номере мотеля, ему казалось: он все держит под контролем.

Джон терпеливо ждал, пока подойдет тот самый день. Утром первого апреля он явился в школу еще до рассвета. Он заходил туда накануне днем и вставил оконную задвижку в одном из классов в задней части главного здания, чтобы окно весь день не закрывалось. И сейчас, в темноте, он проскользнул в это окно, прислушиваясь к звукам в школе. Но обслуживающий персонал, видимо, еще не приходил и не явится примерно с полчаса, так что он здесь один. Джон отправился к аудитории, обнаружил рядом с ней кладовку, где лежали игровые принадлежности, и спрятался в ней.

Началось ожидание.

Он не знал, когда именно начнется операция, но точно знал одно: пока он не вмешается, все будет происходить в точности как в рассказе матери Тедди. От него зависело, когда вмешаться, чтобы изменить обстоятельства.

Джон скорчился в темном закутке, прислушиваясь к звукам снаружи. Начинался школьный день. Места было не так уж мало; он даже мог менять положение и немножко двигать больной ногой. Еду он принес с собой. Время шло. Никто не входил в аудиторию. Ничего необычного не происходило.

Но вдруг распахнулись двери, и Росс услышал крики и визг детей, а также возгласы женщин и сердитые голоса мужчин. Росс терпеливо ждал. Он приоткрыл дверь кладовой пошире и смог увидеть пришедших. Человек с лицом, закрытым капюшоном, вылез на сцену из-за полуприкрытого занавеса, быстро озираясь вокруг, и начал выкрикивать приказы. К нему присоединился второй. Женщины и дети поспешно усаживались в первые ряды зрительного зала, как им и велели.

Росс все еще ждал.

У одного из людей был с собой мобильный телефон. Он зазвонил, и мужчина начал быстро говорить, приходя в возбуждение. Когда он спрыгнул со сцены, выкрикивая непристойности, Росс выскользнул из кладовой. Его посох светился магическим светом. Он медленно, неуклюже двигался, подбираясь к человеку, стоявшему перед сценой. У того в руке был зажат пистолет, но смотрел он на заложников. Второй похититель следил за аудиторией со цены. Росс увидел и третьего, замершего в дальнем углу комнаты и выглядывающего в коридор.

Росс подобрался к стоявшему на сцене и нанес ему единственный удар посохом. И поймал взгляды двух остальных. Тот, что орал и визжал в телефон, обернулся, другой с удивлением подскочил и увидел Росса. Глаза детей расширились при появлении Джона, а тот при помощи посоха закрыл детей завесой магии — тяжелой сетью, которая заставила их пригнуть головы и закрыть глаза. Человек в дверях повернул свой АК-47, чтобы выстрелить в Росса, но удар магии лишил его чувств.

Третий мужчина выронил телефон, из которого все еще слышались вопли и визг, и схватил второй автомат. Но Росс был наготове, и из посоха вырвалась очередная вспышка магии. Автоматная очередь ушла в потолок, а мужчина мешком повалился на пол.

Росс быстро осмотрел комнату: нет ли других похитителей? Их не было. Только трое. Дети и их учительница, а также две другие женщины скорчились на сиденьях под грузом магии. Росс убрал завесу, выпустив их на свободу. Никто не пострадал. Все хорошо.

А потом он увидел пожирателей — десятки пожирателей, сочащихся сквозь щели в окнах и дверях, вылезающих из углов и ниш — темные тени, собирающиеся на праздник, чувствуя нечто, пока еще скрытое от Джона.

Он в отчаянии обернулся, пытаясь увидеть, что это. Сердце упало, мысли нахлынули разом…

И тут в окна и двери ворвались полицейские, вышибая стекла и доски. Кто-то завопил:

— Бросайте оружие! Скорее, скорее, скорее!

Женщины и дети снова завизжали, в ужасе вскакивая с мест. Кто-то выкрикнул:

— У него ружье! Стреляйте в него! Стреляйте!

Росс пытался объяснить им: — Нет, нет, все уже в порядке! — Но его не слышали, в хаосе паники ситуация вышла из-под контроля. Люди сбились в кучи, повсюду уже стреляли. Один из киднэпперов стоял на коленях перед сценой, ошарашенный, не понимая, что происходит, а алая струйка уже вытекала из простреленной спины. Пули попадали и в малышей, летали вокруг, сопровождаемые криками и визгом, превратившимися в вопли боли. А чей-то голос продолжал орать:

— У него ружье! У него ружье!

Но Росс все еще не видел никакого ружья и не понимал, о чем тот кричит. А полиция все стреляла и стреляла — прямо по детям…

Он прочел об этом в газетах на следующий день. Четырнадцать детей убито. Двое из киднэпперов погибло. Велись дебаты на тему: кто открыл огонь, но все сходились на том, что несколько детей попало под перекрестный огонь.

О Россе было лишь одно беглое упоминание. В свалке, что последовала за стрельбой, Росс убрался в тень и скользнул в заднюю часть аудитории, где стояли родители и просто наблюдающие, и исчез, прежде чем его успели остановить. Учительница, бывшая среди заложников, рассказала о таинственном мужчине, помогавшем им, но полиция настояла на своей версии: это был один из киднэпперов, а учительница просто ошиблась. Описания внешности Джона драматическим образом изменились, и поэтому попытки найти его провалились.

Но Джон Росс чувствовал себя опустошенным. Как могла случиться эта ужасная трагедия? Что он сделал неправильно? Все начиналось так, как он планировал. Захватчики были обезврежены. Опасность миновала. Но дети продолжали погибать, а полиция неверно поняла ситуацию, услышав крики похитителей по мобильному телефону и стрельбу из автомата. Они ворвались с оружием наготове, начав палить во всех без разбору…

Четырнадцать детей мертвы. Росс просто не мог в это поверить. Умом он понимал: в случившемся нет его вины. Он пытался объяснить самому себе: я сделал все, что мог. Но это не помогало. Четырнадцать детей мертвы.

Среди них, как он обнаружил, был блондин с голубыми глазами. Тедди.

Они видел фотографии в журналах, читал историю в газетах в течение нескольких недель после происшествия. Ужас случившегося заставил его оцепенеть. Он не мог спать, потерял покой. Не мог ничего делать. Просто сидел, словно парализованный, в номерах мотелей в маленьких городках далеко от Сан-Собела, пытаясь восстановить ощущение цели. У него и раньше случались провалы, но ни один не имел таких жутких последствий. Он полагал, что сумеет вынести все, но к такому оказался не готов. Он снова и снова перебирал в голове детали перестрелки, пытаясь обнаружить, что сделал неправильно.

Прошли недели, прежде чем он осознал свою ошибку. Он-то думал, что демон, подстроивший все это, полагался только на киднэпперов. Но была ведь еще и полиция, стрелявшая в детей. Кто-то кричал им: стреляйте, — спровоцировав огонь, кто-то довел их до предела. Всего один человек, одна единица оружия. Демон сумел соблазнить одного из полицейских, вот что. Росс упустил такую возможность. Даже не подумал.

Прошло время, и он начал задавать себе вопрос: а зачем он служит Слову? В чем смысл, если столько маленьких жизней так легко были истрачены? Невелика честь в службе Рыцаря Слова, если ничего нельзя изменить. Что же это за высшее существо, которое позволяет такому случиться? Разве ничего лучшего Слово не могло сделать? Была ли необходимой смерть четырнадцати детей? Или это был знак? Джон Росс начал сомневаться, потом его неуверенность стала расти: на самом деле, разница между Словом и Пустотой довольно мала. Все бессмысленно, все смешно. Он впал в сомнения и отчаялся. Слуга хозяина, которому недостает сопереживания и разума, чьи слабые усилия почти ничего не значат. Джон Росс обернулся на прошедшие двенадцать лет и ужаснулся. Где доказательство, что все, сделанное им, служило высшей цели? В какой битве он сражается? Снова и снова он противостоял силам Пустоты, но ради чего?

Всему должен быть предел, решил он наконец. Предел его требованиям к самому себе. Он сломлен случившимся в Сан-Собеле, и ему себя заново не собрать. Его больше не заботит, кто он такой и чего от него ждут. Он со всем покончил. Пусть кто-нибудь другой внимает надобностям Слова. И несет на себе бремя всех жизней. Кто-то другой, потому что с него хватит.

Глава 5

Ариэль замолчала; Нест же обнаружила, что не может больше молчать.

— Ты хочешь сказать, он вышел из игры? — недоверчиво спросила она. — Просто вышел?

Бродяжка, казалось, раздумывала.

— Он больше не считает себя Рыцарем Слова, поэтому и перестал действовать, как положено. Но выйти из игры он не может. Не он сделал выбор.

В ее словах скрывался такой темный подтекст, что Нест не смогла не спросить:

— Что ты имеешь в виду?

Детское личико Ариэль как будто озарилось солнечным светом, когда она шагнула в сторону. Это было ее первое движение, и она почти исчезла из виду.

— Только Госпожа может создать Рыцаря Слова, только она и может освободить его от клятвы, — голос Ариэль звучал столь тихо, что Нест едва слышала. — Джон Росс связан клятвой. Когда он взял посох, наделяющий силой, то навсегда отдал себя этой клятве. Он не может вот так вдруг взять и освободиться от посоха, как и от своей ответственности. Даже если он перестанет считать себя Рыцарем Слова, он все равно останется таковым.

Нест в замешательстве взглянула на бродяжку.

— Но он ведь больше ничего не делает как Рыцарь Слова. Ты говоришь, он все забросил. Так что никакой разницы, считает он себя Рыцарем или нет. Если же он не только перестанет себя считать таковым, но и перестанет действовать в качестве Рыцаря — он играет с огнем.

Ариэль кивнула:

— Так же думает и Джон Росс. Вот почему он в такой опасности.

Нест ощущала себя неловко. Что ей действительно известно? Госпожа послала Ариэль не просто для беседы с ней, Нест, для рассказа о беде с Джоном Россом. Госпожа чего-то от нее хочет, и это как-то связано с Россом, а Нест не уверена, что сможет оправдать ожидания. Девушка ничего не слышала о Россе уже пять лет, не видела его, да и расстались они не в лучших обстоятельствах. Джон Росс явился в Хоупуэлл с таким заданием: помешать намерениям ее отца в отношении дочери, чтобы не дать им воплотиться в грядущем. Он видел ее будущее и, хотя и не стал его описывать, все же дал Нест понять: оно просто ужасно. Так что можно оставить ее в живых лишь при условии, что девушка изменится. Либо придется отнять жизнь. Вот с каким заданием Росс прибыл к ним в городок. Он признался ей в самом конце, перед тем, как уехать. Она так и не смогла привыкнуть к этой мысли. Ведь Нест уже начала уважать его и даже доверять. Она даже какое-то время полагала его своим отцом — и готова была полюбить как отца.

А он-то собирался ее убить, если бы не получилось спасти. Эта правда мешала дышать. Ведь Росс не демон, как ее настоящий отец, и был так близок, что она просто не могла поверить его словам.

— Самое трудное для Джона Росса то, что он не может перестать быть Рыцарем Слова просто по своему выбору, — вдруг произнесла Ариэль.

Она подошла к Нест на расстояние шести футов. Нест, занятая своими мыслями о Россе, не заметила, как это случилось. Бродяжка оказалась так близко, что стали видны темные предметы, шевелившиеся внутри ее полупрозрачного тела подобно полоскам бумаги, которые развеваются на ветру. Пик говорил ей, что бродяжки сотворены из воспоминаний умерших детей и их снов, но сами родятся уже взрослыми, и у них нет возраста, ибо живут они недолго. Все они несут на себе отпечаток породивших их детей, становясь чем-то, чем сами дети никогда не станут в реальной жизни. Магия их формирует и удерживает, а когда отступает, все детские воспоминания и сны просто рассыпаются на ветру, и бродяжки исчезают.

— Но магия, которой наделен Джон Росс, удерживает его навсегда, — проговорила Ариэль. — Он не может отбросить ее, даже если решит больше не использовать. Она стала частью личности. Это его отметина. Он не может быть никем другим, даже если полагает иначе. Те, кто служат Слову, всегда будут узнавать его. Еще важнее — те, кто служит Пустоте, тоже будут узнавать.

— Ох, ох, — пробормотал Пик.

— Он в опасности, и очень серьезной, — повторила Ариэль. — Ни Слово, ни Пустота не признают его освобожденным от звания Рыцаря. И будут, привлекать, создавать специально для него ситуации, каждый — на свой лад. Слово уже пыталось подобрать для Джона уговоры и причины, но ничего не вышло. Пустота тоже предпримет попытку. Рыцарь, утративший веру, необычайно уязвим для вероломства Пустоты. Пустота попытается хитростью перетянуть к себе Джона Росса. И уже начала это делать. Джон и не подозревает, что происходит. И не увидит реальной картины, пока не окажется слишком поздно. Это случится не вдруг и практически незаметно. Начнется с одного неверного шага. Но как только этот шаг будет сделан, за ним последует и второй. Тропинка уже протоптана. Рыцари и прежде пропадали в недрах Пустоты.

Нест вытащила из волос несколько соломинок. Тучи двигались на запад. Она читала, что сегодня обещают дождь.

— А он знает, что происходит? — резко спросила она. Девушка внезапно разозлилась. — Сколько лет своей жизни он отдал Слову? Разве не заслужил он, по крайней мере, предупреждения?

Тело Ариэль засветилось, глаза медленно моргнули, словно цветочные лепестки навстречу солнцу.

— Его предупредили. Но он проигнорировал предупреждение. Джон Росс больше не доверяет нам. Не хочет слушать. Верит, что волен поступать, как хочет. Он является пленником самообмана!

Нест подумала о Джоне Россе, нарисовав его образ в сознании. Увидела худощавого, даже костлявого, беспокойного мужчину с усталыми глазами, без родных и близких. Просто перекати-поле. Но, кроме того, она видела очень разумного человека, твердого в своих целях и принципах, которого невозможно заставить отклониться от взятого курса. Невозможно представить, чтобы Пустота смогла это сделать. Она помнила силу его обязательств: умрет, а их не предаст.

Но ведь он уже все бросил, разве нет? Прекратив считать себя Рыцарем Слова, он все бросил. Она знала, как это бывает. Люди меняются. Жизнь порой непредсказуема.

— Госпожа послала меня попросить тебя отправиться к Джону Россу и предупредить его в последний раз.

Or этих слов Нест почувствовала шок. Не веря своим ушам, отшатнулась:

— Я?! Да разве он станет меня слушать?

— Госпожа говорит, ты занимаешь особое место в его сердце, — произнесла Ариэль таким тоном, как будто Нест понимала, о чем речь. — И уверена: Росс послушает тебя, он тебе доверяет и уважает, поэтому у тебя лучший шанс убедить его.

Нест упрямо отмахнулась.

— Я даже не знаю, что сказать. Моя кандидатура — не лучший выбор. Послушай, я даже не уверена, что питаю к Джону Россу какие-либо чувства. Кстати, где он сейчас?

— В Сиэтле.

— В Сиэтле? И ты хочешь, чтобы я отправилась в Сиэтл? — Нест была потрясена. — Я же учусь! У меня завтра занятия!

Ариэль молча рассматривала ее, и до Нест вдруг дошло, как глупо это прозвучало. Бродяжка говорит, Джон Росс в опасности, он на грани, и еще имеется шанс спасти его, а она тут, понимаешь ли, беспокоится из-за нескольких лекций. Конечно, дело не только в занятиях, но все равно…

— Все это — полная чушь! — неожиданно взбрыкнул Пик, подпрыгнув на ее плече. — Нест Фримарк должна быть здесь, со мной. Кто знает, что с ней там случится? После всего, через что она прошла из-за отца, ей нельзя никуда отлучаться!

— Пик, остынь! — попыталась успокоить его Нест.

— Кошмар! — Пик и не думал успокаиваться. — Почему бы Госпоже не пойти самой? Разве она не может поговорить с Россом? Она же нанимала его, правда? Так почему бы не послать, например, другого Рыцаря?

— Она уже сделала все, что могла, — отвечала Ариэль, и ее странный голос был спокойным и далеким, а тело — едва заметным в неверном свете. — Посылала других людей, но он всех проигнорировал. Он замкнулся, ушел в себя, отгородившись своим решением оставить службу, и отдался в руки судьбы. — Ее детские ручки жестикулировали. — Осталась только Нест Фримарк.

— Ну, а она не пойдет! — резко заявил Пик. — Думаю, с Джоном Россом покончено. Так что лучше тебе идти своим путем.

— Пик! — взмолилась Нест, ошеломленная его натиском. — Веди себя прилично, ладно? — Она посмотрела на Ариэль. — Что будет, если я не пойду?

Странные глаза Ариэль, чистые, как вода в ручье, встретились с ее собственными.

— Джон Росс видел сон. События сна произойдут через три дня. В последний день октября. На Хэллоуин. Росс станет участником этих событий. Очень велика вероятность, что его будут заманивать в ловушку Пустоты и обращать в чужую веру. Госпожа не уверена, но подозревает, что так и случится. Она не может позволить такому случиться. Она уже послала кое-кого удостовериться.

Нест почувствовала холодок на спине. Так же она подсылала Росса ко мне, подумалось ей. Пять лет назад. И если Росс перейдет на сторону врагов, он будет убит. Кто-то проследит за ним.

— Ты наш последний шанс, — снова заговорила Ариэль. — Пойдешь к нему? Поговоришь? Попытаешься спасти?

Ее голосок был едва слышен за порывами осеннего ветра, теряясь в шорохе палой листвы.

Нест возвращалась через парк в глубокой задумчивости. Пик у нее на плече молчал. День перевалил за середину, в парке было полно народу — гуляющие, пирующие, несколько случайных игроков в мяч, родители с детьми и собаками. Синее небо сияло от света, но солнце уже клонилось к западу, где его ждали грозовые тучи. В прохладном воздухе Нест ощущала запах надвигающегося дождя.

— Что будешь делать? — наконец спросил Пик.

— Не знаю, — ответила девушка.

— Ты ведь думаешь об этой поездке?

— Думаю.

— Так вот, лучше забудь о ней. И поскорее.

— Почему ты так кипятишься? — Нест замедлила шаг в тени большого дуба и посмотрела на лесовика. — О чем ты знаешь и не хочешь мне сообщить?

Деревянное личико Пика скривилось в гримасе отвращения, все тельце скрутилось в узел. Глядел он прямо перед собой.

— Ничего.

Она ждала, зная по опыту, что дело нечисто.

— Помнишь, что произошло пять летназад? — спросил, наконец, Пик, не глядя на нее. — Как это было с Джоном Россом, твоими дедом, бабкой и твоим… Помнишь? Все это оказалось совсем иным, чем выглядело вначале. Есть вещи, о которых ты не подозреваешь. Тайны. Они могут раскрыться, прежде чем ты поймешь, в чем дело.

Он сделал паузу.

— Так же и с этим делом. Так всегда. Хранитель не может знать всего. Это не в его натуре.

Что-то от нее скрывали. Пик чувствовал это, хотя и не знал, что именно. Может, это даже причинит ей вред, но не изменит положения дел с Джоном Россом. Разве нельзя отказаться на этом основании?

Она попробовала другую тактику.

— Ариэль говорит, что отправится со мной и поможет.

Пик фыркнул.

— Ариэль — бродяжка. Какой с нее прок? Она сделана из воздуха и потерянных воспоминаний. От небытия ее отделяет один удар сердца. Что она знает о людях и их проблемах? Бродяжки случайно появляются на свет, жизнь их сродни жизни призраков, и исчезают они тоже в одночасье. В данном случае она — лишь посланник, ничего больше.

— Но она говорит, что послужит проводником. Госпожа послала ее специально для этой цели.

— Слепой ведет слепого, как говаривала твоя бабушка!

Пик ничего больше не мог сказать.

Нест свернула между деревьев, обходя сидящих на пикнике и игроков в мяч, свернула к дорожке, выходящей к задним дворам домов, стоящих у парка. В голове было тесно от размышлений и забот. Непонятно, какое принять решение.

— А ты бы пошел со мной? — внезапно спросила она.

Пик затих, весь сжавшись. Сначала ничего не сказал, потом пробормотал едва слышно:

— Ну, дело ведь в том, что я никогда не покидал парка.

Она была удивлена, хотя чему тут удивляться? Зачем бы Пику куда-либо отлучаться? Что могло заставить его покидать парк? Здесь его дом, его работа, вся его жизнь. Он имеет в виду, не произнося этого словами, что боится уйти отсюда.

Она поставила перед ним неразрешимую задачу, поняла Нест.

— Пожалуй, я поступила эгоистично, задав тебе этот вопрос, — быстро проговорила она, словно отказывая от темы. — Кто же присмотрит за парком, если тебя здесь не будет? И так уже плохо, что я надолго отлучаюсь. Но если уйдешь и ты, этим и вовсе некому будет заниматься.

Пик быстро кивнул.

— Верно. Если вообще никого не будет, это не дело. Мы ведь за все отвечаем.

— Так что забудь о моем вопросе.

Нест повернула к дому. Тени уже начали удлиняться, дни становились короче — все-таки приближалась зима. Тишина воскресного дня наполняла парк, сонный, отдыхающий. Звуки разносились на далекое расстояние. Нест слышала голоса из одного из соседних домов — обсуждали обед. Смех и крики от реки, где у обрыва играли ребятишки. Лай собаки в восточной стороне, за лесом.

— Я могу обернуться за день и вернусь назад, — проговорила она, пытаясь донести до Пика саму идею. — Вылечу самолетом, поговорю с ним и сразу назад.

Пик не отвечал. Она перешла через дорогу, а он так и не раскрыл рта.

Позже она сидела одна, уставившись на улицу сквозь приспущенные занавески, обдумывая задачу. Тучи уже закрыли небо, начал моросить дождь. Народ из парка разошелся. В домах вдоль Вудлаун-роуд зажигался свет.

— Что мне делать?

Джон Росс всегда оставался загадкой. И теперь возникла дилемма, связанная с ответственностью, которую Нест не хотелось на себя брать. Он живет в Сиэтле уже больше года, работает на человека по имени Саймон Лоуренс в месте под названием «Фреш Старт».^[1] Она помнила данные и о его работодателе, и о самом местечке из доклада одного из сокурсников. «Фреш Старт» — приют для больных и бездомных женщин, организованный Лоуренсом несколько лет назад. Он также организовал «Пасс-Гоу»,^[2] школу для бездомных детей. И то, и другое оказались успешными организациями, а самого Лоуренса величали Волшебником Страны Оз, потому что Сиэтл известен под названием «Изумрудный Город». И теперь, значит, Росс работает там, в приюте, как сообщила Ариэль.

Нест устало повозила по полу теннисной туфлей и попыталась представить себе Росса в образе Стража Ворот у Волшебника, Великого и Ужасного.

Ох, бедняга. Что же делать?

Она сказала Ариэль, что подумает и к вечеру примет решение. Бродяжка вернется за ответом.

Она встала и пошла на кухню, чтобы приготовить себе чаю. Стоя у плиты в ожидании, когда закипит чайник, она снова просмотрела документы, связанные с продажей дома. Она и забыла о них. Вернула бумаги на стол и перестала думать о продаже дома. Это не так уж и важно по сравнению с Джоном Россом.

Стоя у витражного окна в гостиной, Нест держала в руке чашку с обжигающим чаем и наблюдала, как дождевые капли бойко барабанят по стеклу, и кукожатся листья и трава. Пожиратели в такую погоду, воодушевленные полумраком, могли держаться куда смелее. Они предпочитали ночную жизнь, но пасмурный день им тоже подходил. Нест наблюдала за ними, но не столько со страхом, сколько с любопытством, всегда полагая, что сможет когда-нибудь разрешить их загадку, узнать, кто они такие. Почти никто не знал, что это за явление. Она представляла, как они действуют, понимала их место в схеме природы. Но оставалось еще множество вопросов: как они сотворены, каким образом вызывают безумие, откуда появляются в тени. Нест помнила, как они прикасались к ней, когда отец заточил ее в пещере. Помнила свой ужас и отвращение. Как ей хотелось закричать во весь голос!

Но друзья и дедушка спасли ее, так что остались лишь воспоминания.

Может быть, теперь ее черед прийти на помощь Джону Россу.

Она нахмурилась. Сколько ни размышляй — все равно выход один. Если с Россом что-то случится, а она не вмешается — как жить после этого? Она всегда будет думать, что могла изменить ход вещей. Сомнения замучат ее. Если попытается, но ничего не выйдет — что ж, по крайней мере, попытка была. Но если ничего не сделать…

Она пила горячий чай и бесцельно смотрела в окно. Джон Росс, Рыцарь Слова. Она не могла представить его иным, чем пять лет назад. Не могла вообразить, что он изменился. Как же мог он уйти так далеко от своей горячей веры в необходимость спасения мира? Звучало слишком пафосно, но это так. Именно этим Джон и занят. Спасает мир, спасает человечество от него самого. О'олиш Аманех объяснил ей, что идет война, еще до того, как Росс подтвердил это. Мы сами себя разрушаем. Вот что сказал Два Медведя. Мы рискуем повторить судьбу синиссипи — исчезнуть без следа, и никто о нас не вспомнит.

Неужели мы вправду уничтожаем себя? И идем путем синиссипи? Нест так давно не размышляла об этом, погрузившись в обычную жизнь, постаравшись забыть о событиях пятилетней давности. Она тогда была четырнадцатилетней девчонкой. Ее мир удержался на плаву, вот она и сочла за лучшее не бередить прошлые раны.

Но теперь мир качается на грани, и судьба пытается забросить ее из Хоупуэлла. Что происходит в мире, в большом мире, куда ее властно зовут? Что с ним будет без Джона Росса?

Дождь стучал по стеклам, заволакивая двор туманом. Парк и все вокруг исчезли за пеленой дождя. Мир словно растворился.

— Да, алло!

— Ну что, сидишь за компьютером, Роберт? — ехидно спросила она.

— Нест?

— Хочешь съесть пиццу немного погодя?

— Ага, ну конечно, — теперь в голосе звучали энтузиазм и любопытство. — Когда?

— Через час. Я за тобой заеду. Но за небольшую услугу.

— В чем дело?

— Отвезешь меня завтра утром в О'Хэйр. Выедем, когда тебе будет удобно, и можешь потом воспользоваться моей машиной. Просто вернешь ее на стоянку.

Она не знала, как Ариэль доберется до Сиэтла, но не думала, что ей стоит об этом беспокоиться. Творения Госпожи могут обойтись без помощи людей.

Она подождала ответа Роберта. Он долго молчал.

— О'Хэйр. Ты куда-то летишь?

— В Сиэтл.

— В Сиэтл?

— В Изумрудный город, Роберт.

— Да, я знаю, что он так называется. А зачем тебе туда?

Она вздохнула и стала смотреть в окно.

— Наверное, для того, чтобы встретиться с Волшебником, — она помолчала для пущего эффекта. — Пока, Роберт.

И повесила трубку.

Глава 6

Понедельник, 29 октября

Он взглянул на часы на своем столе: уже три. Он здесь с утра. Пора сделать перерыв.

Джон отодвинул кресло и встал. Ему уже сорок три, но после отдыха он чувствует себя так, словно скинул десяток лет. Худой, стройный, загорелый, выглядит по-спортивному. На лице уже морщины, но все равно вид мальчишеский. Длинные каштановые волосы связаны банданой, отчего он выглядит человеком, которому никогда не стать взрослым. Бледно-зеленые глаза глядят на мир, словно пытаясь решить, что с этим миром делать.

И действительно, Джон Росс уже давно пробует расшифровать тайну смысла жизни.

Он стоял, опираясь на рукоятку из полированного грецкого ореха, думая о том, что произойдет, если он останется глух к последнему предупреждению, последовавшему после отъезда в приют, и разрыва связующих нитей со Словом. Он уже несколько месяцев постоянно думал: наверное, нет причины откладывать, нужно принять решение и следовать ему. Но не мог заставить себя, пусть он даже перестал быть Рыцарем Слова, и магия посоха ему более не служит.

Он медленно провел пальцами по гладкому дереву, пытаясь понять, почему он все еще к нему привязан. Но посох молчал. Джон даже не знал, подчиняется ли ему магия посоха, ибо ни тепла, ни свечения не замечал. Посох словно не ощущал его присутствия.

Джон закрыл глаза. Он хотел бы вернуть свою прежнюю жизнь — ту, от которой отказался, став Рыцарем Слова. Лучше бы рискнуть всем, что есть — лишь бы вновь обрести ее. И, пожалуй, он уже это сделал, мрачно подумал Джон. Ведь Слово было Творцом. Что чувствует Создатель, когда заявляешь Ему, что решил аннулировать соглашение? Может быть, Россу и не суждено этого постичь. Сейчас он знал одно: жизнь снова принадлежит ему, и он так легко от нее не отступится. А посох просто служил напоминанием о том, что ушло и больше не греет душу.

До Джона донесся пронзительный голос, звуки рыданий. Это Делла Дженкинс внизу в холле. Вот она прошла мимо двери кабинета, что-то бормоча, разочарованно качая головой. Потом вернулась с охапкой документов. Он с любопытством прошел следом за ней, опираясь на посох, в вестибюль в передней части старого здания. Делла сегодня работала за администратора на входе, а понедельник — день тяжелый. Похоже, что по выходным случается больше всяких происшествий, конфликтов, взрывов эмоций, мирно варившихся в собственном соку всю неделю, а то и месяцы или даже годы. Он никогда не понимал, отчего так происходит. Почему такие моменты вечно выпадают на выходные? Загадка какая-то. Джон всегда считал, что для разборок больше годится пятница, но, может быть, уикэнды символизируют разрушенные мосты между неделями, а понедельникам предстоит эти мосты восстанавливать?

К тому времени, как Росс добрался до вестибюля, голоса замерли. Гнев и ярость Дженкинс оставила за дверью, а сюда вошла спокойной и деловитой. Делла склонилась над девушкой-подростком, забившейся в кресло возле стойки и громко рыдающей. Еще одна девчушка, помладше, плакала, вцепившись в ее руку, и слезы катились по лицу. Делла положила ладонь на плечо старшей девушки и что-то тихонько говорила ей на ухо. Делла была крупной женщиной. С длинными волосами, кожей цвета кофе с молоком и платьями исключительно ярких тонов. Еще она обладала низким мягким голосом и грозным взглядом и умела разрешить любую ситуацию. Сейчас она с успехом применяла этот талант, и вот уже рыдания старшей девушки затихли.

Несколько женщин и детей занимали кресла в разных частях комнаты. Некоторые выражали взглядом симпатию и любопытство. Недавно прибывшие, которые нуждаются в крове. Она улыбалась им, и одна маленькая девочка улыбнулась в ответ. Увидев Росса, женщины вновь начали заполнять анкеты, а дети перевели внимание на него.

— Ну, давайте же, не тяните время, просмотрите все вопросы. Заполните, что сможете. С остальным я помогу, — закончила Делла, выпрямилась и убрала руку с плеча девушки. — Вот и хорошо! Я сяду вон там, подойдете, когда будете готовы.

Она вернулась за стойку, взглянув на Росса и пожав плечами. Подобно всем администраторам, она была опытным профессионалом в области работы с людьми. Делла находится во «Фреш Старте» уже около пяти лет, почти с самого основания, и, если верить Рэю Хэпгуду, она всякого тут навидалась и наслышалась.

Росс подошел, и Делла окинула его подозрительным взглядом.

— Развязались с делами, мистер Речеписец? Нуждаетесь в работе?

— У меня депрессия, нужна ваша улыбка, — ответил он в такт.

— Тьфу ты! Вы куда сейчас идете? — Она заглянула ему в глаза и мотнула головой. — Вон та маленькая леди, ей семнадцать, и она беременна, говорит, отец не хочет знать ни ее, ни малыша, просто бросил их. Бандит или что-то вроде, самому всего восемнадцать. Вторая девчушка — ее сестра. Жить им обеим негде. Беглянки, дети улиц, сами уже делают детей. Сказала им, мы можем предоставить им койки, но она должна сходить к доктору. И, если есть родители, их следует известить. Конечно, она не хочет к доктору, родителей ненавидит, как и все они. Боже Всемогущий!

Росс кивнул.

— Вы объяснили, зачем все это нужно?

Делла окинула его презрительным взглядом.

— Объяснила ли я? Ну, разумеется! Как вы думаете, чем я тут занята день-деньской — просто так сижу, в потолок плюю, что ли? Кто тут дольше служит, вы или я?

— Простите за вопрос, — сказал Росс.

Она легонько ущипнула его за руку.

— Нечего извиняться.

Он оглядел вестибюль.

— Сколько новеньких сегодня?

— Семь. Не считая этих, — Делла сурово нахмурилась. — Если так пойдет, придется пускать их в ваш кабинет, пусть спят на полу. Как вам понравится перешагивать через мамашек с детьми, когда будете обдумывать очередную речь?

— Бездомные на полу штабелями. — Он пожал плечами. — Может, приспособлю кого-нибудь из них помогать мне в работе. Иногда у них появляются лучшие идеи, чем у меня.

— И в самом деле, — Делла не давала ему передышки. — Так вы идете куда-то или просто вышли размяться?

— Иду выпить кофе. Хотите присоединиться?

— Не хочу. Слишком много работы. — Она потрясла пачкой бумаг на столике. Потом добавила: — Но если принесете мне чашечку — со сливками и сахаром, — пожалуй, выпью, так уж и быть.

Он вернулся в холл, подошел к лифту и нажал на кнопку. Кофе для персонала варил автомат в подвале рядом с кухней, складом продуктов и вещей, мастерской, а также котельной. Пространства не хватало. «Фреш Старт» в любое время служил убежищем для ста пятидесяти-двухсот женщин с детьми. Все они были бездомными, некоторые — пострадали от жестокого обращения. Офисы администраторов и комната первой помощи занимали первый этаж шестиэтажного здания, а следующие пять отводились под спальни и дортуары. На втором этаже размещалась еще и столовая на сотню мест, работавшая посменно. В соседнем здании находился «Пасс-Гоу», альтернативная школа для живущих во «Фреш Старте». В ней учились от шестидесяти до семидесяти детей. В «Пасс-Гоу» работало двенадцать человек. Во «Фреш Старте» — пятнадцать. Остальные должности исполняли добровольцы.

Не было никаких знаков, отмечающих расположение зданий или природу проводимой там работы. Дома тускло-коричневого цвета, ничем не примечательные, занимают место прямо возле Оксидентал-Парка на Пионер-сквер в Сиэтле. Интернешнл-дистрикт лежит прямо к югу от Кингдома. Центр города с его отелями и небоскребами, а также магазинами — в нескольких кварталах севернее. Эллиотт-бэй и побережье — на западе. Клиентов море, их можно найти прямо на улицах, если пройтись туда-сюда и посмотреть хорошенько.

«Фреш Старт» и «Пасс-Гоу» были неприбыльными корпорациями, учрежденными Системой Публичных Школ Сиэтла, благотворительными организациями, существующими на пожертвования частных лиц. И обе являлись детищами одного отца — Саймона Лоуренса.

Джон Росс посмотрел вниз, на ноги. Саймон Лоуренс. Волшебник Страны Оз. Человек, которого, судя по снам, через два дня убьют.

Двери лифта открылись, он вошел. Есть лестницы, но он ходит по ним с трудом — последствия службы Слову. Видимо, так будет всегда. Казалось несправедливым, что он все еще калека, несмотря на увольнение, ведь он стал таковым, приняв пост. Но какое дело до этого Слову — ведь жизнь вообще несправедливая штука.

Он улыбнулся. Теперь можно и пошутить на эту тему. Новая жизнь способствует шуткам. Он больше не сражается против порождений Пустоты, не пытается в одиночку предотвратить гибель человечества. Все в прошлом, в том времени, когда он едва мог улыбаться, ибо страх преследовал его по пятам. Он служил Слову чуть ли не пятнадцать лет — воин, бывший одновременно и охотником, и дичью, игравший со смертью. Джон провел каждый день из первых двенадцати лет, пытаясь изменить ужас, посещавший его во снах предыдущей ночи. Сан-Собел стал переломным моментом, и вначале Росс считал, что никогда не сможет оправиться. А теперь он вернулся к прежней жизни, и будущее более не диктуется снами.

Снами? Да просто кошмарами! Теперь ему редко снились сны, они постепенно уходили из его жизни с тех пор, как он отказался быть Рыцарем Слова. Одно это указывало, что он успешно освободился. Когда Росс служил Слову, сны приходили каждую ночь, ведь они служили указаниями, почти приказами, чем предстоит заняться. А теперь — почти никогда. А если и снятся, то невнятные — сплошные тени, а не картины, и никакой угрозы в них нет.

Кроме того сна о Саймоне Лоуренсе, в котором старик из прошлого узнал Джона, а он понял, что старик говорит правду и он действительно убил Волшебника Страны Оз. Этот сон приходил уже трижды, и каждый раз Росс видел немного больше прежнего. Но никогда еще один и тот же сон не снился три раза, даже во времена его активной деятельности как Рыцаря Слова. Всегда один раз. Вначале повторения напугали его. Он даже решил убежать, уйти далеко, чтобы исчезла возможность осуществить сюжет сна.

Но именно Стеф убедила его: остаться лицом к лицу со страхом значит победить его. Джон решил остаться — и это был правильный выбор. Он больше не боялся сна. Знал, что ничего не произойдет, он просто не сумеет убить Саймона. С Саймоном Лоуренсом и его невероятной работой во «Фреш Старте» и «Пасс-Гоу» связано будущее Джона Росса.

Джон вышел из лифта и направился в кафе. Помещение было большим, но пустым, если не считать пары столов многоцелевого назначения и складных стульев вокруг них, кофейного автомата и шкафчика рядом, где хранилось все необходимое для приготовления кофе, маленького холодильника, микроволновки, а также старых полочек с чашечками китайского фарфора, серебряными ложками и стаканами.

Рэй Хэпгуд сидел за столиком, читая «Пост-Интеллидженсер».

— Какая встреча, Джон! — воскликнул он, вскакивая. — Как движется составление речей? Что, наш Оз устроит всем Второе пришествие?

Росс рассмеялся.

— Он с этим справится и без моей помощи. Его и так уже считают Христом.

Хэпгуд захихикал. Рэй был директором по образованию в «Пасс-Гоу», выпускником Университета Вашингтона, получившим степень в области английской литературы и опыт работы в системе публичных школ Сиэтла до того, как пришел к Саймону. Это был высокий, худощавый чернокожий мужчина с короткими волосами, далеко отступавшими со лба, с блестящими дружелюбными глазами и постоянной улыбкой на лице. Он был «черным», потому что название «афроамериканец» казалось ему глупым. Но, впрочем, он обычно не обращал внимания на формальности, апеллируя к существу дела. Неважно, как его называли, гораздо важнее, как он относился к тому, кто называет, считал ли его своим другом. В общем, это был открытый, порой резковатый человек, настоящий трудяга, всегда готовый пойти навстречу. Россу он очень нравился.

— Делла посылает тебе свою любовь, — проговорил Росс и двинулся к кофейному автомату. Он предпочитал кофе с молоком, но это означало два подхода к автомату, а он не был к этому готов.

— Ага, Делла влюблена в меня по уши, это уж точно, — серьезно согласился Рэй. — Но разве это ее вина, а?

Росс почесал в затылке, налил себе чашку кофе и осторожно добавил немного сливок.

— Но ты тоже хорош: зачем расшевелил ее и оставил как есть? Либо лови рыбку, либо перерезай леску.

— Ловить рыбу или резать леску? — Рэй уставился на него. — Это что, среднезападная поговорка, типа того, как парни в Огайо друг дружку поучают?

— Ну, — Росс прошел и сел напротив него, прислонив трость к стулу. Сделал глоток. — А как вы, парни из Сиэтла, обычно говорите?

— Мы говорим: «Или гадь, или слезай с толчка!» — но я щажу твои чувства и обычно не выражаюсь в твоем присутствии, — Рэй пожал плечами и уткнулся в свою газету. Спустя минуту он воскликнул: — Проклятье! И почему я должен читать эту вонючую газетенку? У меня от нее одно расстройство!

Вошла Кэрол Прайс, улыбнулась Россу и направилась к автомату.

— От чего у тебя расстройство, Рэй?

— Да от этой гребаной газеты! От людей! От жизни вообще! — Рэй Хэпгуд откинулся назад и начал трясти газетой, словно в ней сидели пауки. — Вот, слушайте. Здесь три истории, все они реальны. История номер один. Женщина, живущая в Рентоне, в депрессии из-за потери работы. Бывший муж не платит алиментов за своего ребенка. Бой-френд регулярно ее бьет и не обращает внимания на соседей, которые постоянно вызывают полицию, а еще он пьет и разбивает ее машину. И что в результате? Она идет домой, приставляет пистолет к виску и убивает себя. Но вначале убивает троих детей, потому что — как она пишет в записке, которую догадалась оставить, — не может представить, видишь ли, что они захотят жить без нее!

Кэрол кивнула. Стройная блондинка средних лет, ветеран войны за права угнетаемых женщин и детей, она занималась поиском клиентов для «Фреш Старта».

— Я про это читала.

— История номер два, — продолжал Хэпгуд с удовлетворенным видом. — Охладевший к жене муж решает, что получил от жизни все, что хотел. Идет домой навестить жену и детей, двоих от его предыдущего брака, двоих — от ее предыдущего брака. Убивает ее, «потому что она его жена», и своих детей, «потому что они его дети». Ее детей отпускает, «потому что они не его дети, и он за них не несет ответственности».

Кэрол вздохнула и поднесла чашку к губам.

— История номер три, — Хэпгуд драматически завращал глазами. — Бывший муж не может себе представить свою жену с другим мужчиной. Сама мысль об этом ему невыносима. Он идет в трейлер с ружьем, убивает обоих, потом убивает себя. Оставляет троих детишек сиротами и без крыши над головой. Как это скверно для них!

Он швырнул газету.

— Мы должны были помочь этим людям, черт побери! Мы могли им помочь, если бы могли добраться до них! Если бы они пришли к нам, эти женщины, просто пришли и рассказали, что им угрожают, и…

Он ломал руки.

— Я не знаю, что это такое, все зря!

— Да, верно, — согласилась Кэрол. Росс потягивал кофе и кивал, ничего не говоря.

— И тут же, на следующей странице, как будто они сами не понимают, какая тут злая ирония, — статья про скандал, произведенный в Диснейленде «Пиратами Карибского моря»!

Рэй выглядел разъяренным.

— Слушайте, эти пираты умыкали официанток и продавали их с аукциона, и это оскорбило многих людей. Ну да, я понимаю. Но эта история, шум вокруг нее, заняла так много места, привлекла внимание общественности. А то, что случилось с этими женщинами и детьми? Но я уверен, Дисней отдаст пиратам больше времени и денег, чем бездомным. Кто вообще печется о бездомных? Если не мы с вами, то кто еще?

— Ты одержим, Рэй, — сказал Джип Уинг, молодой волонтер, появившийся в разгар беседы. Хэпгуд метнул в него сердитый взгляд.

— Как насчет статьи на следующей странице про девочку, которая отказывалась участвовать в соревнованиях по дзюдо, если ее будут заставлять кланяться перед татами? — хищно усмехнулась Кэрол. — Она заявила, мол, кланяться перед татами есть часть религиозного ритуала, значит, ей нельзя этого делать. Поклонение татами или что-то вроде этого. Мать, конечно, отправила ее назад. Эта история заняла полстраницы, больше, чем материал о детях или о пиратах.

— Да уж, все ценности искажены, — покачал головой Рэй.

— Когда газетчики начинают думать, будто происходящее в мире Диснея или на соревнованиях по дзюдо заслуживает больше внимания, нежели бездомные женщины и дети, — мы в беде.

— Что уж говорить о количестве материалов, посвященных спорту, — вмешался Джип Уинг.

— Все верно, политически некорректных пиратов и поклонение татами, не считая спорта, проще обсуждать, чем бездомных, — проворчала Кэрол. — Таков мир, Рэй. Люди берутся за то, что они в силах сделать. То, что слишком трудно или неразрешимо, оставляют за бортом. Это для меня слишком, заявляют они. Слишком много для одного человека. Нам нужны комитеты, эксперты, организации, целые правительства, чтобы решать эту проблему. Но слушайте, поклонение татами? Пираты, похищающие официанток? Это выше моих сил!

Росс хранил молчание. Он думал о собственном выборе в жизни. Он оставил попытки сражаться на более обширном и кровавом поле битвы, чем то, о котором сейчас шла речь. Убежал с поля боя, который захватывает весь мир, все его уголки. Устранился от демонов, пожирателей и мэнтрогов, существ магии и тьмы, творений Пустоты. Потому что после Сан-Собела почувствовал, что не может больше участвовать в разрушении их планов, не может контролировать результаты, и ему просто везло, что раньше вместо людей погибали демоны.

Несмотря ни на что, казалось, что Рэй обращается непосредственно к нему, а в гневных и разочарованных репликах окружающих об уходе от ответственности и нежелании людей решать проблемы бездомных женщин и детей Джону слышались обвинения в свой адрес.

Он глубоко вздохнул, прислушиваясь к дискуссии между Рэем и Кэрол. Как вы думаете, сколько хорошего мы делаем? — хотелось спросить ему. Помогая бездомным, работая не покладая рук, — насколько много в действительности совершаем мы добрых дел?

Но он не стал ничего спрашивать. Не смог. Просто сидел, перебирая в голове собственные поражения и победы, задавая себе вопросы о жизни. Факт оставался фактом — ему нравилось то, чем он тут занимался, и он верил, что приносит пользу, и больше, чем тогда, когда был Рыцарем Слова. Здесь ему видны результаты. Не все его и их общие попытки были успешны, но поражения легче переживались, цена потерь оказывалась значительно меньшей. Улучшение достигалось за один шаг, и люди, участвующие в программах «Фреш Старт» и «Пасс-Гоу», шли в правильном направлении.

Он снова вернулся к своим обязательствам. Прошлое позади, пусть оно там и останется. Он не считает себя Рыцарем Слова. Он никогда не был столь инициативен, столь удовлетворен жизнью. Для той службы годятся более сильные и жизнеспособные люди, те, чья преданность и разум превышают его собственные. Он сделал все, что мог. Все кончилось после Сан-Собела. Конец.

— Пора пойти поработать, — произнес он, не обращаясь ни к кому в отдельности.

Когда Росс поднялся, разговор все еще продолжался. Показались еще двое штатных сотрудников, каждый пытался вставить слово. Кивнув Рэю, который поднял на него глаза, Джон подошел к лифту, нажал на кнопку и вошел в пустую кабину.

Он молча поднимался на главный этаж, закрыв глаза, чтобы отдаться воспоминаниям, погрузившись в темноту.

Когда лифт открылся и Джон сделал шаг наружу, мимо как раз проходила Стефани Уинслоу с двумя контейнерами, салфетками, соломинками и пластиковыми ложечками на картонном подносе.

— Чай, кофе или меня? — озорно спросила она, поведя плечами и встряхнув черными курчавыми волосами. Выглядела она совсем по-девчоночьи.

— Еще спрашиваешь, — Джон прикусил губу, чтобы не рассмеяться. — Что у тебя там?

— Два больших кофе с обезжиренным ванильным молоком, приятель.

— Один для меня?

Она хихикнула.

— Как хочешь. Как там речь?

— Все готово, осталось навести последний блеск. Оз потрясет весь Хэллоуин, — Джон указал на поднос. — А кому это?

— Саймон в своем кабинете, дает интервью Эндрю Рэну из «Нью-Йорк Таймс». Тот самый Эндрю Рэн, репортер, мастер расследований.

— Да? И что же он расследует?

— Ну, миленький, тот самый вопрос с шестьюдесятью четырьмя тысячами долларов, разве не понятно? — Она сделала движение головой. — Прочь с дороги, я спешу.

Он послушно отступил в сторону, пропуская ее. Она взглянула через плечо.

— Я заказала обед у Умберто на шесть. Встретимся в твоем кабинете ровно в пять-тридцать, — она кивнула ему.

Он наблюдал, как она идет к кабинету Саймона. И больше не думал ни о бездомных и страдающих, ни о Рэй и Кэрол, ни о своем прошлом — только о ней. Со Стеф так всегда. С того самого момента, как они встретились. Она — лучшее, что было и есть в его жизни. Он любил ее так, что это причиняло боль. Но это была сладкая боль. Как будто она была загадкой, которую ему ни за что не решить.

— Буду на месте, — тихо ответил он.

И признался себе, что его новая жизнь чертовски хороша. Джон вернулся в кабинет с улыбкой.

Глава 7

Эндрю Рэн стоял у окна в угловом кабинете Оза и смотрел на бродяг, оккупировавших Оксидентал-парк. Они ютились на скамейках, спали, свернувшись под старыми одеялами в тени деревьев, собирались на ступенях. Пили из бутылок, спрятанных в бумажные пакеты, меняли жетоны и мелочь, просто глядели в пространство. Туристы и торговцы им не мешали. На бродяг почти никто не смотрел. Парочка копов на велосипедах вполглаза патрулировала район, потом они подъехали поговорить к человеку, который, шатаясь, вышел из магазина. Бледный солнечный свет пробивался сквозь кучевые облака.

Рэн отвернулся. Саймон Лоуренс сидел за столом. Он разговаривал по телефону с мэром по поводу вечерних празднеств, связанных с Музеем Искусств Сиэтла, назначенных на среду. Мэр делал официальное объявление о посвящении от лица города. Речь шла о заброшенном здании через улицу. Город его купил и в среду подарит «Фреш Старту», чтобы обеспечить больше мест для проживания бездомных женщин и детей. Требовались пожертвования для ремонта и обустройства интерьера. Там разместятся спальни, кухня, столовая и административные кабинеты для сотрудников и волонтеров. Получить от города такое здание и земли вокруг — лучшая победа организации за два года. И она отнимала очень много времени и сил.

Эндрю Рэн посмотрел на свои ботинки. Волшебник Страны Оз снова добился успеха. Но какой ценой для себя и своей организации? Вот это и задумал раскопать Рэн, приехавший аж из самого Нью-Йорка.

Это был плотный, медлительный мужчина с копной непослушных каштановых волос с проседью, которые вечно ложились не так, как ему хотелось. Одежда на нем была мятая, поношенная, зато он чувствовал себя в ней комфортно, находясь на работе. Рэн намеренно выглядел несвежим и слегка потасканным. С собой он носил истертый кожаный дипломат, в котором хранил свои блокноты, справочники и какую-нибудь книжонку. Ее Эндрю читал в минуты вынужденного безделья. В дипломате также имелся стратегический запас орешков и сладостей, которыми репортер поддерживал себя, если не успевал поесть, увлекшись работой. Лицо у него было круглое, добродушное, с густыми бровями и тяжелыми челюстями. Он носил очки, которые вечно соскальзывали с носа, когда он наклонялся к собеседнику, потому что неважно слышал. Ему было под пятьдесят, но выглядел он на все шестьдесят. Внешностью он напоминал профессора колледжа или любимого дядюшку, а может быть, писателя-сатирика, вызывающего радостный смех у аудитории.

Но он не был ни одним из вышеперечисленных персонажей. Просто его невинный взгляд доброго плюшевого мишки как раз и позволял добиваться нужного эффекта. Выглядел он таким безобидным, слегка сконфуженным, но в этом и заключалась опасность. Эндрю Рэн был настоящим бульдогом, который мертвой хваткой вцепляется в нужную информацию. Когда дело касалось поиска правды, он становился безжалостным. Репортерские расследования — нелегкий труд, тут требуется скрупулезность и удачливость. И то, и другое были присущи Рэну. Ему удавалось появляться в нужное время в нужном месте, если он чувствовал, что история того стоит. Инстинкты не подводили его, а верный глаз и недюжинный ум помогали, что называется, выкопать жемчужину в навозной куче. Много доверчивых болванов поплатились за то, что недооценивали Эндрю Рэна.

Саймон Лоуренс, однако, не был похож на человека, которого легко ввести в заблуждение. Эндрю достаточно много повидал, чтобы принять за непреложный факт: Саймон не мог бы стать тем, кем был, если бы кого-то недооценивал.

Лоуренс повесил трубку и откинулся в кресле.

— Прошу прощения, Эндрю, но я не мог попросить мэра перезвонить попозже.

— Понимаю, — Рэн учтиво кивнул. — События в среду так много значат для вас.

— Верно, но больше всего они значат для мэра. Он вышел на нашего представителя, настаивая, чтобы совет принял резолюцию, что идея передачи здания принадлежит избирателям. А я хочу быть уверен, что он переживет этот опыт с наилучшими впечатлениями.

Рэн подошел к кожаному креслу против стола Саймона. Хотя они прежде встречались всего один раз, и это было два года назад, Лоуренс чувствовал расположение к репортеру и называл его по имени. Рэн не стал этому препятствовать.

— Думаю, все получат от этого мероприятия наилучшие впечатления, Саймон, — сделал он комплимент. — Ведь это настоящее достижение!

Саймон наклонился вперед и поставил локти на стол, уперев в них подбородок. Послал Рэну задумчивый взгляд. Он был красив грубоватой красотой, с густыми темными волосами и удивительными синими глазами. Он двигался, словно большой кот, плавно скользя с места на место — медленно и грациозно, никогда не спеша. Вызывал у окружающих полное доверие. Но было ясно: его не так-то легко удивить или застать врасплох. Рэн прикинул: его рост должен быть чуть выше шести футов, а вес, наверное, фунтов двести. Согласно свидетельству о рождении, которое Рэн раскопал два года назад в одном из пригородов Сен-Луиса в тщетной попытке разузнать что-нибудь о детстве Саймона, ему исполнилось сорок пять лет. Неженатый, бездетный, не имеющий живых родственников, он жил один; и его голос стал буквально голосом поколения в борьбе с бездомностью.

История его жизни уникальна. Он появился в Сиэтле восемь лет назад — после того, как проработал несколько лет в национальных программах наподобие «Родины Человечества» и «Угрозы Детям». Работал в Союзе Евангелических Миссий, а спустя три года организовал «Фреш Старт». Начал с того, что набрал штат из волонтеров и снял старый склад на Джексон-стрит. Через год изыскал средства на аренду того здания, которое теперь занимает «Фреш Старт», нанял оплачиваемый персонал из трех человек, включая Рэя Хэпгуда, и начал собирать деньги на следующий проект, «Пасс-Гоу». Написал книгу о бездомных женщинах и детях, озаглавив ее «Жизнь на улице». Создатели документальных фильмов заинтересовались его работой и сделали фильм, завоевавший приз Академии. Вскоре после этого Саймона номинировали на престижную премию Джефферсона, которой отмечают заслуги рядовых граждан, отличившихся на ниве помощи обществу. Он стал одним из пяти победителей штата, его выбрали для участия в национальном соревновании, и, как следствие, — он выиграл премию Жаклин Онассис-Кеннеди.

С этого момента все решительно изменилось. Средства массовой информации начали регулярно освещать его деятельность. Он был фотогеничным, очаровательным, буквально «горел» на работе, давал захватывающие интервью. Его программы стали достоянием нации. Голливуд решил через него участвовать в благотворительности, а уж Саймон знал, как распорядиться случаем. Деньги потекли рекой. Он выкупил здание, где размешались «Фреш Старт» и «Пасс-Гоу», нанял остальной персонал, начал подготовку волонтеров, разработал толковую информационную программу по борьбе с проблемами бездомных, сделав ее доступной для организаций такого рода в других городах. Вел широкопрофильные кампании по сбору благотворительных средств во время национальных и местных праздников и, наконец, в результате пожертвований получил деньги для обеспечения начальных инвестиций в программы других организаций, которые занимались похожими проблемами.

Саймон написал вторую книгу, более полемическую, чем первая, но встреченную более критически. Называлась она «Духовный ребенок». К удивлению многих, она не была посвящена проблемам бездомных, а апеллировала к вопросам духовного воспитания детей. Он яростно отстаивал точку зрения, что дети обладают внутренним разумом, который позволяет им постигать уроки духовности, и лучше, если родители перестанут насаждать собственные религиозные и житейские воззрения, позволяя детям развивать свои собственные. Полемическая, спорная позиция, но Саймон Лоуренс был мастером аргументации, причем, скрытой — внешне она вообще таковой не казалась к тому же он вполне соответствовал духу современной жизни.

На сегодняшний день его уже вовсю величали Волшебником Страны Оз, с легкой руки журнала «Пипл», который описал обыкновенное чудо его организации «Фреш Старт» и всего, с ним связанного. Рэн знал, что Саймон Лоуренс не особенно жалует ярлыки, но, с другой стороны, понимает ценность рекламы. Кого может обидеть прозвище, если оно приносит доллары? Он жил в Изумрудном Городе, поэтому стоит ли обижаться на звание Волшебника Оза? Или просто Оза, так что он не жаловался прессе на это имя. Саймон Лоуренс был парень горячий, всегда на виду, поэтому Эндрю особенно хотелось узнать, в чем тут дело.

— У нас есть двести коек. С новым зданием мы удвоим это количество. Значит, будет уже четыреста. Четыреста мест для бездомных женщин и детей. Но в городе тысяча двести бездомных детей школьного возраста, Эндрю. Это только дети, не женщины. Двадцать четыре процента наших бездомных имеют возраст до восемнадцати лет. И эта цифра растет каждый день.

У нас особый взгляд на вещи. Мы обеспечиваем помощью бездомных женщин и детей. Восемьдесят процентов этих людей не имеют крыши над головой из-за жестокого обращения домашних. Эта проблема растет во всем мире, но особенно здесь, в Штатах. Статистика, связанная с детской смертностью от жестокого обращения, у нас выше, нежели в других странах.

Американские дети умирают в возрасте до восемнадцати лет в пять раз чаще, чем в других индустриальных странах. Показатели смертности в результате выстрелов и суицида среди наших детей более чем в два раза превышают подобные в других странах. Мы любим считать себя прогрессивными и просвещенными, но вы будете удивлены. Бездомность — альтернатива смерти, но не самая привлекательная. Так что мне трудно радоваться достижениям, когда проблема остается открытой.

— Да, я знаком со статистикой, — кивнул Рэн.

— Хорошо. Тогда позвольте представить вам обзор нашей национальной ответственности в связи с проблемой бездомности, — Саймон Лоуренс откинулся в кресле. — В наши дни, когда число бездомных во всем мире растет, как на дрожжах, в результате увеличения населения, безработицы, технологического прогресса, распада семейных структур, насилия и культа жилищного строительства, наша ответственность среди государств и городов состоит в попытках взглянуть на проблему с другой стороны. Или, в качестве альтернативы, можно попробовать избавиться от проблемы, переместив бездомных в другую часть страны.

Мы все охвачены порывом национального масштаба: справиться с проблемой бездомных путем выпуска новых распоряжений, призывающих перемещать этих людей туда, где мы их не увидим. Запретить им попрошайничать, жить в наших парках и публичных местах, пускай полиция гонит их прочь из города — вот наше решение!

Ну разве это не замечательный способ докопаться до корня проблемы бездомных, найти пути их реабилитации и реформирования? Как определить разницу между типами бездомных, чтобы те, кому нужна помощь, могли получить ее? Сколько долларов из налогов тратится на строительство убежищ с душем и горячей пищей для бездомных? Какие усилия предприняты для изучения способов, как справиться с домашней жестокостью, особенно в отношении женщин и детей?

Он сложил руки на груди.

— У нас тысячи и тысячи людей, живущих на улицах в то же самое время, когда есть люди, зарабатывающие миллионы долларов в год, владельцы компаний, производящих продукты, употребление которых разрушает здоровье, окружающую среду и нашу систему ценностей. Невероятная ирония. Практически непристойность. Я чувствую себя Дон Кихотом, сражающимся с ветряными мельницами.

— Но вы не можете изменить порядок вещей, Саймон, — кивнул Рэн. — Эта проблема уже вошла в нашу плоть и кровь, изменить ее — значит изменить нашу жизнь в корне. Расскажите мне об этом.

— Выглядит все безнадежно, не так ли? — Саймон пожал плечами. — Но знаете что, Эндрю? Я отказываюсь сдаваться. Ни за что. И мне наплевать, что я могу проиграть. Вот если я перестану пытаться — тогда дело худо. — Он немного задумался. — Очень жаль, что я не настоящий Волшебник Оз. Будь я им, смог бы выступить из-за кулис и все изменить.

— Вряд ли, — хихикнул Рэн. — Оз был мошенником, или вы забыли?

Саймон Лоуренс рассмеялся вместе с ним.

— К несчастью, да. Я думаю об этом всякий раз, когда кто-нибудь обращается ко мне, называя этим именем. Сделайте одолжение, Эндрю: воздержитесь от упоминания этого дурацкого имени в своей статье. Назовите меня Тото или еще как-нибудь, вдруг мне понравится?

В дверь робко постучали, и вошла Стефани Уинслоу с подносом, на котором стояли два кофе с молоком. За ним Саймон посылал Стефани в кафе книжной компании «Эллиотт-бэй». Оба мужчины встали, но она жестом попросила их сесть.

— Пожалуйста, сидите, джентльмены, ведь вам нужна энергия для интервью. Я просто поставлю все на стол и пойду.

Она ослепительно улыбнулась Рэну, и ему вдруг захотелось стать моложе, симпатичнее, — возможно, чем-то средним между Харрисоном Фордом и Биллом Гейтсом, она чтобы попытать счастья с этой женщиной. Стефани Уинслоу была не просто красивой, но еще и обладала экзотической внешностью — незабываемое сочетание. Высокая, стройная, с черными кудрявыми волосами, спадавшими на плечи и сверкавшими на солнце. У нее была смуглая кожа, говорившая, что у нее в роду смешались представители разных национальностей. У Стефани были большие темные глаза и некрупные, совершенные черты лица. Двигалась она весьма грациозно на своих длинных точеных ногах, высокую шею держала прямо, а формы были ну просто завораживающими. Она излучала спокойную уверенность, заражавшую людей вокруг. Эндрю Рэн мог быприлететь в Сиэтл только затем, чтобы увидеть ее воочию.

Она поставила кофе на стол и направилась к дверям.

— Саймон, я хочу закончить подготовку С. Э. М., а потом уйду. Джон дописал вашу речь и представит для первичного прочтения, так что мы собираемся со вкусом пообедать. Увидимся завтра.

— Пока, Стеф, — помахал ей Саймон.

— Рада была повидаться с вами, мистер Рэн, — сказала она.

Дверь закрылась с негромким щелчком. Рэн вздохнул.

— Разве она не могла бы стать моделью или актрисой? Чем вы ее тут держите, Саймон?

Саймон Лоуренс пожал плечами.

— Вы останетесь на открытие в среду, Эндрю, или уедете?

— Нет, я пробуду здесь до четверга. — Рэн потянулся к своему стакану и сделал глоток. — Мне важно увидеть церемонию. Моя статья будет в основном посвящена ей.

— Отлично, — кивнул Саймон. — А чему еще, если вы не против моих вопросов? Все, о чем мы говорили, было в газетах. Я бы добавил — с тошнотворными подробностями. «Нью-Йорк Таймс» не стала бы посылать своего лучшего мастера репортерских расследований за повторным интервью, верно ведь? Так в чем дело, Эндрю?

Рэн поднял голову, пытаясь казаться естественным.

— Ну, часть статьи будет посвящена церемонии. Я работаю над попытками вовлечения корпораций и правительства — или над отсутствием таковых попыток — в социальные проблемы урбанистической Америки. Видит Бог, как трудно отыскать что-нибудь позитивное, о чем можно написать, одни лишь программы — яркие звездочки во мгле. Вы действительно заняты делом, в то время как остальные только разговаривают.

— Но?..

— Но в последний месяц газета получила серию анонимных телефонных звонков и писем, подразумевающих, что в ваших программах существуют несоответствия, которые нужно расследовать. Мой редактор велел мне разобраться, и вот я здесь.

Саймон Лоуренс кивнул, лицо его ничего не выражало.

— Финансовые несоответствия. Что ж, понимаю. — Он изучал Рэна. — Вы, должно быть, уже проделали кое-какую работу. Что-нибудь обнаружили?

— Ничего, — признался репортер.

— Да и не смогли бы. Это даже смешно, — Саймон отпил из стакана и вздохнул. — Хотя, что еще я мог бы вам сказать, верно? Поэтому, дабы вы, Эндрю, могли с легкостью отчитаться о проделанной работе, я предоставлю вам все наши бухгалтерские книги. Я нечасто это делаю, вы же понимаете, но в нашем случае сделаю исключение. Вы, наверное, уже знаете, что у нас есть бухгалтеры, юристы и совет директоров, чтобы все дела шли как положено. И мы проводим операции высокого уровня с важными жертвователями. Ведь нам, с нашим имиджем, ничего другого и не остается.

— Мне это известно, — отозвался Рэн, выглядевший слишком смущенным, чтобы заметить скрытую критику. — Благодарю вас за разрешение посмотреть все своими глазами.

— По книгам вы увидите поступления и расходы. Все, кроме имен жертвователей. Вам ведь они не нужны, Эндрю?

— Нет, нет, — быстро помотал головой Рэн. — Меня интересует только судьба денег после поступления на счет. Хотелось бы удостовериться, что написав статью о «Фреш Старте», «Пасс-Гоу» и Тото, Бродячем Волшебнике, я не стану выглядеть идиотом, — с туповатой улыбкой выдавил он.

— Идиотом? — Саймон Лоуренс холодно взглянул на него. — Только не вы, Эндрю. Не похоже на вас. Кроме того, если выловите что-нибудь нечистое, дайте мне знать, идет? Я хочу тоже быть в курсе. Допивайте свой кофе. — Он встал. — Я позову Дженни Пэрент, бухгалтера, пусть принесет записи. Можете сидеть здесь и просматривать, сколько душе угодно! — Он взглянул на часы. — У меня в пять встреча с несколькими людьми в центре города, но вы можете находиться здесь хоть ночь напролет. Встретимся утром, и тогда расскажете, что накопали. Вы довольны?

— Более чем, — кивнул Рэн. — Спасибо вам, Саймон.

Лоуренс остановился на полпути от стола.

— Разрешите быть откровенным в этом деле, Эндрю. Вы сейчас в таком положении, когда можете изрядно навредить нам всем, запороть кучу тяжкого труда, а мне бы этого не хотелось. Самым тяжелым для меня является подозрение, будто я хочу загубить все усилия «Фреш Старта» и «Пасс-Гоу», а также людей, которые трудятся здесь в поте лица, и тех, кто дает на это столько денег, но я понимаю: невозможно проигнорировать слухи и инсинуации. Вдруг они имеют под собой основания? Проверяйте. Вы бы не работали там, где работаете, если бы поступали по-другому. Поэтому я верю, что вы сообщите мне, если что-то обнаружите. И если не обнаружите — тоже. Постараюсь дать вам все необходимое. Но при этом верю, что вы не напишете статью, муссирующую слухи и обвинения без должного основания.

Рэн с минуту изучал Лоуренса.

— Я никогда не ограничивал рамки исследований, исходя из чьих-то предложений. Но зато я и не писал статей, которые основаны на непроверенных фактах. И сейчас не отступлю от своих принципов.

— До завтра, Эндрю. — Собеседник посмотрел ему в глаза.

Он вышел и исчез в коридоре, оставив Рэна одного в кабинете. Репортер сидел на месте, потом встал и снова подошел к окну. Он восхищался Озом, восхищался его работой с бездомными. И надеялся, что не найдет ничего неправильного, о чем стоило бы написать. Надеялся, что звонки и письма окажутся просто злобными нападками уволенного служащего или экстремистов из числа «настоящих американцев». Он сам читал письма и слушал записи звонков. Возможно, за ними ничего не стоит.

Но интуитивно он чуял подвох. И опыт подсказывал: интуиция его редко подводит.

Демон дал Эндрю Рену почти час на изучение финансовых записей, терпеливо ожидая, пока тот ознакомится с общим итогом пожертвований в бюджет «Фреш Старта» и «Пасс-Гоу». Потом убедился, что коридор пуст, и проскользнул в комнату. Рэн не услышал шагов демона, он сидел спиной к двери, опустив голову к открытым журналам и пробегая глазами записи. Демон с минуту понаблюдал за ним, раздумывая, а не проще ли убить репортера, чувствуя в теле знакомый голод.

Но нет, еще не время. Да Рэн и не самый соблазнительный образчик в Сиэтле. Есть множество других.

Демон приблизился к репортеру и поместил пальцы ему на шею. Рэн не шевелился, не оборачивался, ничего не чувствовал, а темная магия уже вошла в него. Он впился глазами в страницы, его рассудок словно замер. А демон сканировал мысли Эндрю, привлекал его внимание, нашептывал слова для манипулирования клиентом.

«Я не найду здесь того, что мне нужно. Саймон Лоуренс слишком хитер. Он не такой дурак, чтобы позволить мне проверять книги, если в них что-то не так. Я должен быть терпеливым. Должен подождать, и источник сам выйдет на контакт».

Демон говорил голосом Рэна в его же собственном сознании, в мыслях Эндрю, и репортеру казалось, будто слова — его собственные. Он будет поступать так, как скажет демон, даже не понимая, что уже стал игрушкой в чужих руках. Он просто примет эти идеи за свои. Это совсем легко устроить. Эндрю Рэн ведет репортерское расследование, а во время поисков всегда что-нибудь да находится. Почему же с Саймоном Лоуренсом должно быть иначе?

Эндрю Рэн помедлил, пока слова демона не улеглись в его сознании. Еще два дня, и все будет кончено. Джон Росс из Рыцаря Слова станет слугой Пустоты. Это случится так быстро, что Росс едва ли поймет, в чем дело. Единственный шаг требуется для изменения всей его жизни, шаг из света во тьму. А Эндрю Рэн поможет, чтобы это случилось.

Демон снял пальцы с шеи Эндрю и выскользнул за дверь.

Глава 8

Сразу после Сан-Собела Джон Росс решил вернуться в Долину Фей, к Госпоже.

Решение далось ему трудно. Проходили неделя за неделей, а он все еще ощущал себя парализованным после побоища в школе, переживал отчаяние и вину, проигрывал события в сознании, пытаясь найти в трагедии хотя бы какой-то смысл. Даже после того, как я понял, что демон подчинил себе полицейского, он все равно не мог успокоиться. Во-первых, он не был уверен в истинности своей догадки. Всегда ведь остается сомнение: а вдруг он неправ, вдруг можно было еще что-нибудь предусмотреть? Во-вторых, разве он не пытается таким образом снять с себя вину? Разве не к этому все идет? Как бы то ни было, факт остается фактом: именно он в ответе за резню и гибель детей. Он провалил порученное дело.

Поэтому он решил, что не может больше служить Рыцарем Слова.

Но каким образом объявить о своем увольнении? Он-то решил, что выходит из игры, но как передать это Госпоже? Он уже перестал действовать как защитник Слова. Даже природа его снов стала иной. Он видел сны, но в них отсутствовали какие-либо цели. Бывали сны о страшном будущем, о разрушении мира, о людях, опустившихся до уровня животных, но его участие в этих снах перестало быть ясным и цельным. Во сне он перемещался из одного места в другое, никого не встречал, ничего важного не видел, просто не сталкивался с тем, что было важно для Рыцаря Слова. Этого-то он и хотел — не тащить на себе непосильную ношу знаний о событиях, на которые можно как-нибудь повлиять. Он все еще носил с собой посох, талисман, дававший силу, но не использовал его магию, просто опирался, как на трость. Магию он тоже ощущал — слабое биение, легкий нагрев, но вот своей связи с ней не чувствовал вовсе.

Он уже отвык думать о себе как о Рыцаре Слова, но нуждался в том, чтобы добровольно развязать эти узы. И решил, наконец, отправиться туда, где все началось.

В Уэльс, в Долину Фей, к Госпоже.

Он не был там больше десяти лет, с тех пор как путешествовал по Англии, будучи пленником собственной нерешительности и вечным студентом, занятым поисками жизненной цели. Он прибыл в Англию, чтобы изменить свою жизнь, попутешествовать и найти свою дорогу. В конце концов он попал в Уэльс и остановился в коттедже родителей своей подруги в Бетвс-и-Коузд в Гвинедде, в самом сердце Сноудонии. Он изучал историю английских королей, особенно Эдуарда Длинноногого, выстроившего железное кольцо крепостей, дабы подчинить Уэльс. И пришлось ему туда поехать. Прибыв на место, он был очарован страной и людьми, влюбился в историю и фольклор и стал чувствовать: его цель как-то связана с этими пейзажами.

Потом он обнаружил Долину Фей и призрак Овэйна Глиндуэвра, патриота Уэльса. Овэйн явился ему в образе рыбака и убедил Джона прийти в полночь посмотреть на игру фей. Джон был настроен скептически, не верил ни в каких фей. Он слегка испугался этой встречи, но потом рассудил, что в словах рыбака может скрываться определенная доля правды — и решился. И вот там, под черным звездным небом, Госпожа явилась ему впервые. Впрочем, то был единственный раз. Сообщила ему о призвании на службу в качестве Рыцаря Слова, поведала о его кровном родстве с Овэйном Глиндуэвром, служившим ей при жизни. И показала картину будущего, которое придет, если Рыцари не сумеют предотвратить его. Она убедила Джона принять должность Рыцаря, а также выбрать новое направление в жизни.

Выбрать Путь Слова.

Он купил билет, собрал небольшую сумку и двинулся на восток. Росс возвращался в Долину Фей. Прибыл в Хитроу, сел в поезд и отправился на запад, в Бристоль, а потом через границу — в Уэльс. Путешествие оказалось грустным и ностальгическим: теплые воспоминания о прошлом состязались с жестокой реальностью его цели в настоящем, отчего чувства были напряжены, а нервы — на пределе. Стояла поздняя осень, и деревни готовились к зиме, постепенно утрачивая краски. Поля и луга были пусты, вся живность теснилась поближе к жилищам людей, где можно пропитаться. Цветы не цвели; серое небо укутали тяжелые тучи.

Он добрался до Бетвс-и-Коузд, потратив несколько дней и сменив разнообразные виды транспорта. В себе он находил мало решимости. В день его прибытия пошел дождь, он шел и в последующие дни. Джон ждал, когда дождь прекратится, проводя время в пабе и исследуя лавочки, памятные еще с прошлого визита. Некоторые жители еще не забыли его. Сама деревня совершенно не изменилась.

Он провел немало времени в раздумьях, что сказать Госпоже, когда окажется с ней лицом к лицу. Непросто будет объяснить, почему он отказывается продолжать службу. Она могущественна и попытается отговорить его. Пожалуй, может даже причинить боль. Он ведь помнит, как она сделала его калекой. После возвращения в Огайо он сидел в родительском доме, и как-то вечером к Джону явился эмиссар Госпожи, О'олиш Аманех. Он пришел с посохом, и Росс немедленно понял: дотронься он до этой трости — и жизнь его безвозвратно изменится. Его убежденность разрушалась с каждым днем после возвращения из Англии, слова Госпожи поблекли, но сейчас не оставалось времени на колебания. Ему доверили посох, и в тот момент, когда его рука легла на полированную древесину, ногу скрючило невыносимой болью. Отныне он и талисман оказались навеки связаны друг с другом.

Изменится ли теперь что-нибудь, спрашивал он себя. Если он перестанет быть Рыцарем Слова, станет ли нога снова здоровой и сильной? Или же решение сбросить с себя бремя ответственности будет стоить ему еще больших неприятностей?

Он попытался не зацикливаться на этой теме, но чем больше ждал, сидя в Бетвс-и-Коузд, тем тяжелее становилось убедить себя довести решение до конца. Воображение не давало ему покоя, да еще и дождь помог — он шел целую неделю, не переставая. И его собственные страхи в конце концов довершили дело: он начал понимать, что поездка в Англию — ошибка. Не следовало ему приезжать сюда. Надо было остаться на месте. Достаточно того, что он больше не действует в качестве Рыцаря Слова. Это решение — его личное дело, оно не нуждается в подтверждении Госпожи. Джон теперь почти не видит снов. А если и видит, они невнятны и лишены цели. Похожи на обычные сны обычных людей. Ему больше не показывают возможное будущее. И не дают ключей в прошлом, которые помогали бы решить загадки снов. Разве это не убедительное доказательство того, что он уже освобожден от должности Рыцаря Слова?

Но под конец Джон решил, что ведет себя как трус. Он проделал долгий путь, а теперь вернется домой, даже не сделав попытки? Ещё чего! Он надел дождевик и сапоги и отправился в Долину Фей. Выехал в полдень, предполагая, что дневной свет уменьшит его дрожь и трепет. Шел мелкий дождь, отчего все вокруг закрывала серая пелена, и мир выглядел эфемерным, расплывчатым и туманным, словно сотворенным из теней.

Его высадили у белой таблички с черной надписью «Долина Фей». Впереди извилистая дорожка уходила в сторону от шоссе и исчезала на небольшой возвышенности за деревянной оградой. Слева находилась небольшая площадка для парковки с ящичком для пожертвований и деревянной стрелкой, указывающей на тропу, с надписью: «В Долину».

Все так, как ему помнилось.

Машина уехала, и Джон остался один. Лес по обе стороны дороги был темным, молчаливым, неподвижным. Домов не видать. Ограды бежали вдоль дороги, повторяя ее изгибы, исчезая в серой мгле. Он долго всматривался в таблички, в ящик для пожертвований, в парковочную площадку и извилистую тропу и, наконец, в деревню поодаль. Припоминал, каким все было в его первый приезд. Волшебным. Тогда он почувствовал это с самого начала. И сам он был наполнен интересом и восторгом. А теперь — лишь усталость, неуверенность и тяжкая ноша неудачника. Как будто все было зря.

Он прошел по тропе, отыскивая брешь в изгороди, через которую можно было проникнуть в долину. Шел медленно, осторожно переставляя ноги, прислушиваясь к шороху дождя и тишине вокруг. Ветви деревьев свисали над ним, словно гигантские руки, стремящиеся схватить и унести прочь. Тени двигались и перемещались вместе с облаками, и он с трудом мог что-либо видеть сквозь туман.

У входа он снова остановился. Ничего не услышав, он припомнил, что в прошлый раз было иначе, и теперь ожидал хоть каких-либо проявлений. Но сейчас не раздалось ни звука, никто не появился, и даже местность как будто изменилась. Возможно, он что-то упустил, но что?

Росс прошел через калитку и стал спускаться по тропе, ведущей на равнину. Тяжело опираясь на трость, Джон медленно двигался вперед. Долина Фей была скоплением массивных валунов и обломков скал, между которыми теснились тропки, поросшие дикими цветами и травами. С высокой скалы струился водопад, образуя воронки и быстрые потоки, с водоемами столь чистыми, что на дне отчетливо виднелись разноцветные камешки. Дождь окроплял ветви деревьев, стекал по склонам равнины небольшими потоками, размывавшими почву, образуя причудливые узоры. Не слышалось даже птичьего пения, только неумолчный шум воды. И никакого движения в сплошном ковре теней.

Достигнув подножия равнины, Джон оглянулся на водопад, струившийся со скалы, но не увидел там даже и следов фей. Он остановился и осторожно огляделся. Госпожи нигде не видно. Долина Фей была погружена в тень и скрыта стеной дождя, безжизненна и пуста. Все оставалось как будто прежним, но в то же время казалось совсем иным. Он долго раздумывал, в чем причина, что изменилось.

До него не сразу дошло: все дело в магии. Он больше не ощущал здесь магического присутствия. Джон ничего не чувствовал.

Он сжал древесину посоха. Магия не отзывалась. Он стоял и смотрел на Долину Фей, не в силах поверить, отказываясь принять то, что случилось. Куда же ушли отсюда Госпожа и феи? Потому ли он не чувствует магии? Из-за того, что ее здесь нет?

Джон прошел вдоль обрывистого берега размытого дождями ручья, осторожно пробираясь среди камней и густой травы. Потом присел на плоский каменный выступ, глядя в тихий неподвижный водоем. И отчетливо увидел свое отражение. Осмотрелся вокруг в поисках какого-нибудь знака. Ничего. Дождь барабанил по его отражению, рождая концентрические круги, разбегающиеся по воде. Внезапно ему показалось, что изображение засверкало, потом оно распалось, и Росс отвел взгляд.

Когда Джон поднял голову, на другом берегу, в дюжине ярдов, стоял рыбак, не сводивший с него глаз. На мгновение Росс не поверил своим глазам. Только что убеждал себя: Долин Фей опустела, никого не осталось. А тут — рыбак. Он мгновенно узнал его. Одежда, рост, внешность — сомнений нет. Этот взгляд. Хоть он и призрак, но когда на него падает свет, видно, как движется тело. Вот он склонил голову, широкополая шляпа слегка сдвинулась — и проступили знакомые черты. Овэйн Глиндуэвр, его предок, валлийский патриот, сражавшийся против английского Болингброка, Генриха Четвертого. Умерший несколько веков назад, но получивший новую жизнь на службе у Госпожи. Выглядел он точно так же, как и несколько лет назад, когда Росс впервые прибыл в Долину Фей.

Казалось бы, от вида внезапно материализовавшегося Овэйна Джон должен был бы удивиться, но только не теперь. Вместо этого в его сердце затеплилась надежда.

— Привет, Овэйн! — махнул он рукой.

— Привет, Джон, — кивнул рыбак. — Как ты?

— Не очень. — Росс замешкался, не зная, как ответить. — Кое-что случилось. Страшное.

Тот кивнул и отвернулся, осторожно вытаскивая удочку из потока.

— Страшные вещи всегда случаются, когда ты — Рыцарь Слова, Джон. Рыцарь Слова связан со страшными вещами. Он стоит в центре страшных событий.

— Но с меня довольно, — Росс поправил капюшон дождевика, стряхнул дождевые капли, брызнувшие в глаза. — Я больше не Рыцарь Слова. Я завязываю.

— Ты не можешь завязать, — рыбак не смотрел на него. — Не твой это выбор.

— А чей?

Рыбак молчал.

— Она здесь, Овэйн? — наконец решился спросить Росс, приблизившись к краю выступа. — Госпожа здесь?

— Здесь, — рыбак едва заметно кивнул.

— Хорошо. Спрашиваю, потому что я ее не чувствую. Не чувствую магии, войдя сюда. — Росс с трудом подбирал слова. — Наверное, потому, что меня давно здесь не было. Но… кажется, это неправильно. Может быть, все дело в дневном свете? Если бы я был тут ночью… Ты сказал мне, когда я пришел в первый раз, днем, что здесь лучше появиться ночью, тогда, мол, увижу фей. Я почти уже забыл об этом условии. Так что лучше я приду ночью…

— Джон, — тихо произнес Овэйн. — Не нужно приходить. Она не появится перед тобой.

— Не появится? — Росс растерялся. — Госпожа не появится? Но почему?

Рыбак ответил не сразу.

— Потому что не тебе делать выбор.

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — Росс покачал головой. — Какой выбор? Ее выбор явиться мне или мой выбор перестать быть Рыцарем Слова?

Собеседник сматывал леску, не глядя на него.

— Знаешь, отчего ты не чувствуешь магии, Джон? Потому что не принимаешь ее внутри себя. Магия не может случиться. Не может возникнуть сама собой. В нее надо верить. — Он посмотрел на Росса. — А ты перестал верить.

— Я перестал верить в ее полезность, — Росс залился краской. — Перестал хотеть, чтобы она управляла моей жизнью. Это не одно и то же.

— Когда ты стал Рыцарем Слова, то посвятил всю свою жизнь служению Слову, — крупные руки Овэйна так и мелькали. — Если бы это было так просто, любой бы справился с подобным заданием. Но большинство не годятся.

— Может быть, и я как раз из числа большинства, — возразил Росс, чувствуя беспокойство из-за того, что стучится в закрытую дверь. — Может, Слово ошиблось, выбрав меня.

Он подождал ответа. Его не последовало. До чего же глупо спорить с привидением. Бесполезно. Он закрыл глаза, вспоминая Сан-Собел.

— Послушай же, Овэйн. Я не могу больше выносить этого напряжения. Не могу жить с этим ни одного дня. Сны, убийства, монстры, ненависть, страх — все это бесконечно, бесцельно и глупо! Я не могу. Не знаю, как ты справлялся, но это не для меня.

— Я делал все это, потому что должен был, Джон, — здоровяк повернулся к нему, взяв в руки удочку. — Потому что я был там. Потому что больше некому было. Потому что мне это было надо. Как и тебе.

Росс стиснул трость.

— Я хочу вернуть посох, — тихо промолвил он. — Почему мне нельзя отдать его тебе?

— Он мне не принадлежит.

— Ты можешь передать его Госпоже за меня.

— Если я заберу его, как ты покинешь Долину Фей? Ты ведь не можешь ходить без посоха. — Рыбак покачал головой. — Ты что, поползешь на карачках, как животное? Если да, то что ждет тебя за горизонтом? Когда ты стал Рыцарем Слова, то изменился. Думаешь, тебе удастся стать прежним? Полагаешь, ты сможешь забыть то, что знаешь, что видел, и все, что было сделано тобой?

Джон закрыл глаза, внезапно наполнившиеся слезами.

— Я просто хочу вернуть свою жизнь. Пусть все станет по-старому. — Он ощущал следы дождя на своих руках, слышал стук капель по камням и деревьям. — Пожалуйста, помоги мне.

Но когда он снова поднял голову, призрак Овэйна Глиндуэвра растворился в тумане.

Он выбрался из Долины Фей и вернулся в деревню, пройдя больше половины пути пешком, прежде чем поймал попутку до гостиницы. Пообедал в столовой, выпил несколько пинт местного эля, размышляя, что делать. Дождь продолжался, но к полуночи он перешел в легкую изморось — скорее туман, чем дождь.

Владелец гостиницы позволил ему взять свою машину. Росс выехал в Долину Фей и припарковался на небольшой стоянке. Потом прошел еще раз к калитке. Ночь была темной, небо в тучах, вокруг тени и мокрые звуки. Деревья образовали причудливую сеть. Джон осторожно пробирался по тропе. Долина наполнилась звуками потоков, стекавших со склонов, тропинка размокла от воды. Росс долго добирался до нижней точки равнины, вначале он долго озирался вокруг. Но никто не показался, и он подошел к краю потока, глядя на водопад.

Но феи, яркие звездочки, сиявшие в тот раз незабываемым светом, не появлялись. Как и Госпожа. Как и Овэйн Глиндуэвр. Он простоял в темноте под дождем несколько часов в терпеливом ожидании, желая увидеть их, думая о них, как будто мысли могли заставить магические существа воплотиться. Не помогло.

Он вернулся в гостиницу разочарованный, проспал до половины дня, поел, снова ждал, на следующую ночь снова отправился. И опять никто не появился. Он отказывался сдаваться. И каждую ночь в течение недели и дважды в дневное время Джон отправлялся в Долину, уверенный, что вот сегодня… Ну как же так? Не могли они просто проигнорировать его! Его настойчивость должна дать результат!

Но казалось, весь магический мир исчез, перестал существовать. И Госпожа, и феи сгинули безвозвратно. Даже Овэйн не вернулся поговорить с ним. Магии больше не было. Он терпеливо ждал минута за минутой, час за часом, глядя в водную гладь. Неужели они оставили его, когда ему так нужна помощь?! Боль была невыносимой. Они должны почувствовать. Разве он не заслужил, чтобы его хотя бы заверили, что понимают? Дождь продолжал падать на равнины и леса Сноудонии, тенистые, загадочные.

Наконец Джон решил вернуться домой, в Америку. Он был в отчаянии, но, похоже, у него не осталось выбора. Стало ясно, что ему отказали в аудиенции и дальнейших контактах. Он просто тратил время зря. Поэтому Росс собрался, сел в автобус и отбыл в Хитроу, откуда на самолете вылетел домой. Он неоднократно думал вернуться в Долину Фей, попытать счастья снова. Но знал: все напрасно. Своим решением оставить доверенное ему ремесло он просто поставил себя в положение отщепенца. Пожалуй, прав Овэйн Глиндуэвр: раз ты покончил с магией, она тоже покончила с тобой. И он не будет больше ее частью. Даже касаясь украшенной рунами ручки посоха, он не чувствовал в ней биения жизни. Он хотел просто отделаться от магии — и вот, пожалуйста, получилось.

Джон решил, что это как раз то, что нужно, чтобы перестать быть Рыцарем Слова. Что бы ни связывало его со службой Слову — оно теперь разрушено. Магия исчезла, растворилась. Сны больше не тревожили его. Он снова стал нормальным человеком. И мог вести нормальную жизнь.

Но он помнил слова Овэйна Глиндуэвра о том, каково это: быть Рыцарем Слова. Ты изменяешься навсегда, и ничто уже не будет прежним. Он обнаружил, что вспоминает события нескольких лет давности в Хоупуэлле, штат Иллинойс, где Джози Джексон, несмотря на несколько часов кошмарных снов, дала ему почувствовать, каково это — быть любимым. А он ушел, потому что ничего не мог дать ей взамен. Еще Росс вспомнил, как Нест Фримарк в отчаянной надежде спросила его, не отец ли он ей. И Джон изо всех сил желал ответить утвердительно. Если бы он мог…

Он думал об этих событиях и спрашивал себя: а может ли он заново вернуться в нормальную жизнь?

Глава 9

Уже стемнело, когда Джон Росс и Стефани Уинслоу вышли из здания «Фреш Старта» и повернули по Мэйн-стрит к кафе «У Умберто». Заканчивался октябрь, и в воскресенье все часы перевели на зимнее время, чтобы световой день казался более длинным.

Но как ни крути стрелки, а продолжительность дня в Сиэтле в преддверии зимы составляла всего восемь часов. Уличные фонари освещали тротуары, дороги и пешеходные дорожки, в воздухе чувствовалось дыхание зимы. Весь день шел дождь, поэтому то и дело попадались лужи. Было холодно и сыро. Город словно завернулся в призрачный кокон, и машины медленно ползли в тумане.

Росс и Стефани пересекли Вторую авеню и двигались на запад мимо Уотерфолл-парка — странного, потаенного убежища, укрытого за толстыми кирпичными стенами дома, где они жили. Со стены здания в парке низвергался гигантский водопад из множества струй — зазевавшийся прохожий, попав под него, промок бы в мгновение ока. Тропинка шла вдоль ручья, огибая то место, где русло раздваивалось. Между двумя потоками воды располагался каменный павильон, а под деревьями и кустами винограда были расставлены столики и кресла. При хорошей погоде люди из окрестных мест приходили в парк на ленч, чтобы поесть, любуясь водопадом. Джон и Стефани и сами часто так поступали. Из окна спальни они могли наблюдать парк и — наискосок — офисы «Фреш Старта».

К Уотерфолл-парку примыкал Оксидентал-парк, широкое открытое место с оградой из камней, частично отделяющее Мэйн-стрит от Джексон и Йеслер. За ним начинались магазины, рестораны, автостоянки, обслуживающие пространство Пионер-сквер. Новый Сиэтл был построен на месте старого Сиэтла — более ранней версии города, сгоревшей дотла в начале века. Подземная часть старого города начиналась в нескольких кварталах к северу. Если пройти через не поддающиеся описанию двери и спуститься по шаткой, узкой лесенке, вы попадете в прошлое.

А настоящее высилось над землей, и большинство людей предпочитали встречаться с ним. Пионер-сквер состоял из залитых электрическим светом художественных галерей, мастерских, книжных магазинов, баров, ресторанов, лавок сувениров — причудливых, невероятных, скромных и роскошных. Так что Джон, впервые попав сюда, сразу же почувствовал себя дома.

Он приехал в Сиэтл вместе со Стеф больше года назад. Они к тому времени уже несколько месяцев жили вместе, кочевали туда-сюда и, когда прочли о «Фреш Старте», решили: вот хорошее место для работы. Вот и попали в Сиэтл по странной прихоти судьбы, даже не зная, найдется ли для них работа. Но работа отыскалась, правда, не сразу. Они влюбились в город, особенно в Пионер-сквер. Сняли небольшую квартирку, пока не определились с делами. Джон был настроен пессимистически, считая шансы попасть во «Фреш Старт» слишком малыми: ведь им объявили, что вакансий нет, и в ближайшее время не предвидится. Но Стеф только смеялась и велела ему запастись терпением. И действительно, не прошло и недели, как Саймон Лоуренс позвонил ей и сказал, что работа для нее появится через месяц, после того, как она потрудится волонтером. Россу тоже предложили должность на полный рабочий день.

Пока они пересекали Оксидентал-парк, он украдкой бросал взгляды на Стеф. На нем было длинное пальто с большим воротником и толстый шерстяной шарф с бахромой, откинутый за плечо. Прихрамывая и опираясь на свой посох, украшенный рунами, он сильно смахивал на современного Гэндальфа. Стефани приноравливала свою походку к его шагам, и была вся такая гладкая и безупречная, с блестящими черными волосами и длинными ногами. Она смотрелась несколько на фоне старых зданий, античных фонарей и чудаковатого люда. Когда она проходила мимо трамвая, остановившегося на маленьком островке возле «Бумажного Кота», то казалось, будто она случайно попала сюда, держа путь из своего фешенебельного района. Посторонний мог бы решить, пожалуй, что она с благотворительными целями посещала места скопления бездомных, ютящихся возле резных деревянных идолов, на скамейках у павильона.

Но он бы ошибся. Росс твердо усвоил одну вещь относительно Стефани Уинслоу: как бы она ни одевалась, как бы ни выглядела, она везде была своей, везде дома. И всякий, кто судил о ней по виду, попадал впросак. Она так комфортно чувствовала себя сама с собой, что это не могло не восхищать Джона. Стеф оказалась одной из тех редких людей, которые в любой ситуации, в любое время и в любом месте найдут выход. Удачная комбинация выигрышной внешности, души и разума. Вот почему Саймон Лоуренс взял ее на работу. А следом — и его, между прочим. Стефани умела сделать себя незаменимой. Именно поэтому он и влюбился в нее.

Они обогнули здание книжной компании «Эллиотт-Бэй» и прошли по Первой авеню к Кинг-стрит, очутившись у дверей кафе «У Умберто». Хозяйка сверила их заказ, тепло улыбнулась Стеф и сообщила, что столик уже ждет их. Провела их по ступенькам в зал, где остров салатов возвышался перед неоновой вывеской «Il piccolo» (это был соседний бар на углу), потом по проходу, обклеенному объявлениями о событиях в мире искусства Сиэтла. Обеденный зал остался позади; куда же они идут?

В конце прохода обнаружился винный погреб, маленькая комнатка, отделенная железной дверью. Внутри находился единственный столик, сервированный к обеду. Хозяйка открыла дверь и усадила их. Белая скатерть, зеленые салфетки; серебро и фарфор просто сверкали при свете свечи посреди изобилия вин, окружавших приборы.

— Как тебе удалось? — изумленно спросил Росс, когда они остались одни.

Стеф откинула назад волосы, нашла его руку и произнесла:

— Я им сказала, что это для тебя.

Он встретил Стефани примерно через месяц после того, как возвратился из Уэльса. Вернулся он, совершенно упав духом и потеряв надежду. Провалились его попытки поговорить с Госпожой и вернуть посох. Родители его умерли, дом, где прошло его детство — продан. Он потерял контакт с оставшимися родственниками. И ему некуда было податься, да и не к кому. У Росса не нашлось лучшей идеи, чем отправиться из Нью-Йорка в Бостонский колледж, где он обучался много лет назад. Джон подумал, что можно попробовать доучиться, пока он не устроит свое будущее. Ему предложили пройти аспирантский курс по английской литературе, но он попросил время подумать. Джон не знал, хочет ли возвращаться в академию. Чего он на самом деле хотел, так это получить возможность хоть как-то помогать людям, которым требуется помощь. Чтобы подтвердить сам факт своего существования.

Ему было тяжело отвыкнуть от жизни, которую он вел последние годы, и научиться думать о себе не как о Рыцаре Слова. Но он очень старался развить свою новую личность.

Каждый день Джон покупал ленч в студенческом кафетерии, сидел в одиночестве за длинным столом, просматривал книжки и поглядывал в окно. Стояла зима, снег лежал густым слоем, с крыш свисали сосульки, а при дыхании изо рта вырывалось облачко пара. Приближалось Рождество, а ему негде и не с кем было встретить праздник. Он чувствовал себя одиноким, неустроенным.

И тогда он впервые увидел Стефани Уинслоу. Было начало декабря, до Рождественских каникул оставалось немного. Джон не был уверен, приходила ли она раньше или только что появилась. Но, увидев ее, не смог отвести взгляда. Самая прекрасная из женщин, когда-либо виденных им, — экзотическая, ошеломляющая, незабываемая. Он не мог описать словами свои чувства. Просто не сводил с нее глаз весь ленч и остался после, хотя уже пора было идти в класс, — он продолжал сидеть, пока она не встала и не ушла.

На следующий день прекрасная незнакомка появилась снова, одна села за соседний столик. Он наблюдал за ней пять дней, всякий раз думая, что пора уже подойти и заговорить, представиться, завязать знакомство, но продолжал сидеть и улыбаться. Он боялся. Но очень хотел это сделать. Никто не пытался подсесть к ней, никто даже не приближался. Возможно, поэтому он тянул время. Но его влечение к ней было столь сильным, идущим изнутри, что он просто не смог устоять.

Наконец в начале следующей недели он просто встал, подошел к ней, хромая больше обычного и чувствуя себя до крайности неловким со своей тростью, и поздоровался. Она улыбнулась так, будто увидела перед собой самого важного человека в своей жизни, и поприветствовала его. Он представился, она ответила тем же.

— Я наблюдаю за вами уже несколько дней, — сообщил Джон, неловко пожав плечами.

— Я знаю, — она в ожидании подняла брови.

— Может, я слишком многого хочу, — он залился румянцем, — но мне просто интересно: вы учитесь в этом колледже?

Она наклонила голову, отчего ее черные волосы ярко блеснули.

— Нет, я работаю в администрации.

— О, ну а я посещаю занятия, — он не знал, о чем еще говорить. Внезапно он ощутил собственную неуклюжесть. Огляделся. — Я не хотел быть назойливым, просто…

— Джон, — мягко прервала она, привлекая его внимание и удерживая взгляд на себе. — Вы знаете, почему я сижу здесь одна каждый день?

Он отрицательно покачал головой.

— Потому, — ответила она, тщательно выговаривая каждое слово, — что жду, когда же вы подойдете.

Она всегда могла подобрать нужные слова. Джон влюбился в нее с самого начала, и чувства его от времени только усиливались. Он наблюдал, как она делает заказ у официанта, молодого человека с длинными бакенбардами и короткой бородкой, удерживая его внимание своим видом, чудесным голосом, самим фактом своего присутствия. Росс подумал, что официант не оторвал бы от нее глаз, даже взорвись в кафе бомба. Когда заказ был сделан, появился другой официант с бутылкой «пино гриджио», которую Стефани заказала раньше. Налил немного в бокал, чтобы Росс снял пробу, но тот кивнул в сторону Стеф: мол, она отвечает за заказ. Она попробовала, кивнула, и официант наполнил бокалы и удалился.

Они уселись поближе и в свете пламени свечи принялись без слов смотреть друг на друга. Росс молча поднял бокал. Стеф охотно присоединилась. Они мягко сдвинули бокалы и выпили.

— Сегодня что, специальный повод? — спросил он чуть погодя. — Может, я забыл важную дату?

— Забыл, — серьезно отвечала Стеф.

— И ты мне не скажешь, верно?

— Ну разумеется, скажу. Но только потому, что мне невыносимо наблюдать, как ты ломаешь голову. Сегодня ровно год с того дня, как Саймон Лоуренс нанял тебя на работу.

— Ты шутишь.

— Вовсе не шучу, Джон, это правда. Никаких шуток! — Она сделала глоток из своего бокала и облизнула губы. — Дело в церемонии. Кто бы мог подумать, что ты станешь писать речи для Волшебника Страны Оз?

— А кто бы мог подумать, — Росс указал на нее, — что я стану жить с Глиндой Доброй?

— Глинда Добрая? — Стеф в ужасе окрутила таза. — Разве она не была колдуньей?

— Доброй колдуньей. Потому-то ее так и прозвали.

Стеф посмотрела на него с пониманием.

— Джон, я люблю тебя всем сердцем, люблю, как безумная. Но не зови меня Глиндой Доброй. Не зови никакими именами, связанными с «Волшебником Страны Оз» и с Изумрудным городом, Дороти, Жевунами, Дорогой из Желтого Кирпича и так далее. Хватит с меня этого на работе. Наша жизнь не имеет ничего общего с бизнесом Оза.

— Но сегодня день моего устройства на работу. — Он откинулся на стуле с обиженным видом. — Разве в этих обстоятельствах подобная аналогия неуместна?

Вернулся официант с салатами, и они принялись за ужин. Звуки из обеденного зала казались далекими и нереальными в их маленькой обители. Росс подумал обо всех тех годах, когда он с ужасом ожидал надвигающегося сна, зная, что увидит предупреждение о страшном грядущем, которое обязан предотвратить, а иначе как ему жить? Прежде он был уверен: ему никогда не избавиться от этой обузы, а если даже и получится, то тяжелые воспоминания не дадут ему покоя. Стефани спасла его, помогла найти выход из лабиринта прошлого, вернула в мир надежды и возможностей.

— Ты уже закончил речь для Оза? — спросила она. — М-м, какой салат… Мне так нравятся грецкие орехи в сочетании с зеленым сыром!..

— Все готово, — со вздохом отвечал он. — Настоящее искусство. Саймона будут цитировать много недель после окончания церемонии. — Он усмехнулся. — За счет этого я прославлюсь в веках.

— Ну, не знаю, насколько сильно ты хочешь способствовать этому чужому делу, — Стеф подняла бокал с вином и внимательно посмотрела на Джона. — После визита Эндрю Рэна он выглядел встревоженным.

— Правда? — Росс оторвался от салата. — И в чем там дело, ты смогла выяснить?

Она покачала головой.

— В любом случае, для общественного деятеля нет ничего хорошего, когда является репортер, ведущий расследование в связи со звонками.

— Видимо, да.

— Дженни сказала мне, что Саймон попросил отнести Рэну бухгалтерские книги со всеми цифрами по пожертвованиям и расходам. Что это тебе напоминает?

— Финансовое несоответствие. Рэну придется попотеть, прежде чем он раскопает хоть что-нибудь. Саймон — фанатик в области идеального ведения книг. Пересчитывает каждый пенни.

Он вернулся к салату. Стеф изучала бокал, потом, наконец, сделала глоток.

— Мне просто не нравится, как Саймон ведет себя. В последнее время он сам не свой. Как будто его что-то гложет.

Росс перестал жевать и сидел, опустив глаза. Потом заставил себя поднять взгляд и улыбнуться.

— Практически каждого что-нибудь да гложет, Стеф. Важно одно: чаще всего нам самим с этим и разбираться.

Джон Росс видел сон. Тот же самый сон — единственный, который повторялся. Сон о будущем, которое он поклялся предотвратить, словно все еще являлся Рыцарем Слова, но это грядущее с каждым разом становилось все страшнее.

И этот раз не стал исключением.

Он стоит среди холмов южной части Сиэтла, наблюдая, как горит город. Орды прежде-людей и демонов вливаются сквозь пробоины в защитных стенах и оттесняют защитников города к воде, окружая их со всех сторон. Пожиратели же снуют посреди побоища и жадно глотают ужас, оцепенение и ярость раненых и умирающих. Кошмарная сцена. Пылающий, обугленный пейзаж, поливаемый дождем; небо заволокли тучи и полумрак, ужас объял все вокруг. Слышны лишь крики и стоны людей.

Но чувства, наполняющие Росса, не такие, как прежде. Не боль и разочарование, не печаль и отчаяние, как это бывало раньше.

Теперь это просто пустота, лишенная чего-либо, кроме раздражения и легкой скуки. Он стоит в группе уцелевших горожан, но они его уже не заботят. Более того, он вооружен, неуязвим и лишен эмоций. Он даже не знает, как стал таким, но подсознательно понимает: это произошло. Он больше не Рыцарь Слова; он — нечто другое. Люди, стоящие вокруг, перестали быть теми, с кем он чувствовал себя одним целым. Они не встречаются с ним глазами. Неловко себя чувствуют в его присутствии, их плечи бессильно опускаются. Они его боятся. Они просто в ужасе.

И вот появляется старик и шепчет: «Я тебя знаю». Старик помнит его по тем, прежним годам, у него пустой взгляд, голос спокоен и ничего не выражает. Он как будто отделен от собственного тела. Он повторяет знакомые слова. «Ты здесь, в Изумрудном городе! Ты убил Волшебника Страны Оз! Была ночь накануне Дня Всех Святых, и ты нацепил маску смерти! Это был праздник всей его жизни, а ты убил Волшебника!»

Росс грубо отшвыривает старика, тот валится на землю и начинает всхлипывать. Он беспомощно лежит в грязи под дождем, борода и ветхая одежда перепачканы, тщедушное тело содрогается от рыданий.

Росс отводит взгляд. Он знает, что старик говорит правду, но его это больше не волнует. Он уже покинул ряды людей, так что убийство для него мало что значит.

И вдруг до него доходит. Почему люди так смотрят на него.

Он их враг и пришел, чтобы уничтожить их.

Росс и Стеф покинули ресторан Умберто и пошли вдоль Первой авеню, держась за руки, чуть съежившись из-за холода. Воздух все еще влажен, туман, небо серое, но дождь прекратился. Уличные фонари Пионер-сквер ослепили их, отбрасывая тени на тротуар: вытянутые очертания человеческих тел удлинялись и обрывались при подходе к очередному яркому пятну.

Сон снова посетил его прошлой ночью, правда, впервые за несколько прошедших недель, и Росс все еще пытался разгадать его смысл. В этой, последней версии Саймон Лоуренс по-прежнему убит, а убийца его все тот же — Джон Росс. Но теперь Росс на стороне зла, он больше не Рыцарь Слова, даже не пассивный наблюдатель, как это бывало в предыдущих вариантах. Он стал одним из клонов демона, творением Пустоты, и теперь его едва можно принять за человека.

Он нахмурился, поднимая воротник пальто. Это же смешно, просто нелепо даже допустить мысль, что такое может произойти.

Тогда почему же ему снится этот сон?

Почему видения,осуществления которых он не допустит, отравляют ему душу?

— Законодательные органы штата собираются уже до конца недели издать указ о сокращении государственных фондов для благополучных организаций вроде нашей, потому что их сократило федеральное правительство, — раздался голос Стеф, мягкий и отстраненный. — Может быть, это и тревожит Саймона?

— Ну да, давайте стремиться к тому, чтобы больше людей очутилось на улице, — съязвил Росс.

— Удовлетворенность поощряет в людях нежелание трудиться, Джон. И ты это знаешь. Ты постоянно об этом слышишь. Если прекратить помощь, то можно заставить их выйти и начать работать.

— Дурацкое дело нехитрое. Мы можем просто проигнорировать нищенство. Можем считать, что бедняки — это те же богатые, но без денег. Можем убедить себя, будто возможности образования, социальной жизни и культуры одинаковы для всех. Можем игнорировать статистику, связанную с домашним насилием и подростковой беременностью, динамику роста преступности, болезней и семейной нестабильности. Перекроем кислород богатым и заставим их работать. Не знаю, почему раньше никто об этом не подумал. У нас бы уже сейчас все оказались на улице и вкалывали до седьмого пота.

— Ага. И еще мы могли бы изобрести лекарство от рака и избавиться от него, — она уткнулась лицом в плечо Джона, окутав его шелком волос.

— Мне понравился обед, — заметил он, стараясь не сорваться из-за охватившего его раздражения.

— Хорошо. Мне тоже понравилось, — поддержала она, не поднимая головы от его пальто.

Они завернули за угол Мэйн-стрит возле книжной компании «Эллиотт-Бэй» и двинулись к дому. Впереди простирался Оксидентал-парк, пустой и безжизненный — лишь деревянные тотемы высились во мраке. Бездомные нашли себе уголки потеплее, оставив места дневного отдыха. Некоторые пристроились на ночлег в приютах. Некоторые — на улице. Кто-то утром проснется. Кто-то — нет.

— Нас явно недостаточно, — тихо произнес Росс.

— Кого недостаточно? — Она подняла глаза и посмотрела на него.

— Никого. Я неверно выразился. Не кого, а чего. Приютов для бездомных. Школ для детей, убегающих из дома. Запасов пищи. Пунктов оказания помощи. Церквей для всех нуждающихся. Благотворительности. Программ для финансирования и ответов на вопросы. Недостаточно всего.

Она кивнула.

— За время и деньги людей идет соревнование, Джон. И выбор не всегда прост.

— Может быть, будет проще, если люди вспомнят, какое идет соревнование за их души?

Она уставилась на него.

— И тогда каждый будет должен сам решить, что делать, верно?

Они пересекли Мэйн-стрит возле Уотерфолл-парка, вглядываясь в темноту и слушая шум водопада, отражающийся от кирпичных стен. Посреди скоплений камней, деревьев, садовых столиков замерли тени, почти незаметно передвигающиеся. Россу показалось, будто он рассмотрел фасеточные глаза, следящие за ним. Он давно уже не видел пожирателей — только их быстрые взгляды. Иногда его беспокоило, что он не может рассмотреть их получше. В другое время хотелось и вовсе не замечать пожирателей, но он бы все равно знал об их существовании, даже если бы и не видел.

Эта мысль напомнила ему слова Овэйна Глиндуэвра.

«Думаешь, ты когда-нибудь сможешь стать таким, как прежде?»

Джон поймал себя на том, что снова вспоминает сон, как он появился в нем, как себя чувствовал. Пусть ему никогда не стать прежним, по крайней мере, он может предотвратить превращение в монстра из своего сна. Ему ведь это удастся, правда?

Он молча вглядывался в тени, в то время как Стефани сжимала его руку, и позволил этим существам выйти на свет. И ему показалось, будто и они разрешили ему войти во тьму.

Глава 10

Несмотря на всепоглощающий голод, демон ждал полуночи, чтобы выйти на охоту.

Он тихо вылез из своего логова и разглядывал жертвы, сновавшие по пустынным улицам Пионер-сквер. По рабочим дням город засыпал довольно рано, даже бары и рестораны гасили огни еще до наступления глубокой ночи. Воздух был тяжелым после недавно прошедшего дождя, на асфальте стояли лужи. Машины проезжали по одной-две, сидевшие в них люди спешили домой, в кровать. Бездомные просыпались после вечернего сна. Демон наблюдал за ними в тени Оксидентал-парка, практически незаметный. Но парк и тротуары были пустынны и тихи. Демон остался один.

Он вылез из убежища и принял человеческий облик. Выпрямившись, демон позволил своей оболочке тронуться к месту охоты. На нем были кроссовки, позволяющие двигаться мягко и бесшумно в тени зданий, через темные улицы, густые аллеи и дорожки для прогулок. Бездомные, проводящие свои дни в парке, куда-то исчезли, только индейские тотемы тускло светились посреди площадок, словно охотники в поисках жертвы: горящие глаза, зубы и когти наготове.

Но демон охотился не ради еды. Его голод был иной природы. Более древний, менее объяснимый. Демон охотился из-за жажды убивать. Ему было важно ощущать сопротивление жертв, когда он впивается в их тела, ломает кости и выпускает кровь. Он охотился исключительно ради чувства полноты бытия, когда удается схватить жизнь человека — последняя вспышка сознания, последний вздох и завершающий хрип в ожидании смерти. Потребность демона в убийстве людей была врожденной. Он и сам когда-то был человеком — давно, очень давно, — и для продолжения жизни ему было необходимо убивать в себе человеческое снова и снова. Помогало убийство других. Собственная человечность этого существа давно утонула под слоем безумия, но ему было важно выглядеть человеком, чтобы свободно разгуливать среди жертв. Лишь в краткий момент убийства он обнаруживал свою истинную личину.

На углу Первой авеню и Йеслер-стрит демон сделал последнюю паузу и огляделся. Не видя ни людей, ни машин, он скользнул по Первой улице, где виднелись старые двери и подвальные окна, и спрятался на одной из ступенек, ведущих в лавчонку флагов и воздушных змеев. Он снова осмотрелся и прислушался. И снова ничего не заметил.

Двигаясь на полусогнутых, словно краб, он очутился перед старым окном в деревянной раме с выбитым стеклом, просочился сквозь проем и очутился внутри.

Там он мягко спрыгнул на пол подвала и подождал, пока привыкнут глаза. Это заняло всего секунду, ибо демоны отлично видят в темноте. Гораздо лучше, чем раньше, когда он был человеком. Гораздо лучше своих теперешних жертв. Он презирал слабость плоти и крови, которыми некогда обладал. Презирал все человеческое, сброшенное им, словно змеиная кожа. Он больше не обременял себя моральными нормами и эмоциональным равновесием, внутренней чувствительностью или вообще чем бы то ни было. Демон исправно действовал во благо Пустоты, движимый лишь одним стремлением — выжить. Для него не было вопросом: служить Пустоте или нет. Он служил, потому что не имел другого пути, к тому же цели и задачи Пустоты полностью совпадали с его собственными. Цель жизни демона — разрушить как можно больше человеческих жизней. Просто стереть их с лица земли. А служба Пустоте давала большие возможности.

Он простоял в темноте без движения несколько долгих минут, потом начал снимать одежду. Охотиться лучше в трансформированном виде. Человеческая личина неудобна, она лишь напоминала демону, в какой скорлупе он был заперт много лет. Все демоны обладают способностью к мутации и, если им дать время, могут становиться кем угодно. Но этот демон был настоящим мастером. Он легко, без усилий менял свою форму. Большинство демонов должны сохранять принятый ими облик, потому что его слишком сложно перестраивать. Но этот был особенным. Он трансформировался так же лихо, как хамелеон, меняющий окраску, в считанные минуты становясь иным. Его способность очень ему помогала на службе Пустоте. Он специализировался на вычислении и перетаскивании на свою сторону наиболее могущественных слуг Слова. Он убил многих из них. Вот и сейчас он работал над устранением Джона Росса.

Конечно, демон собирался уничтожить лишь человеческую часть натуры Джона Росса. Остальное пойдет в ход. Он заберет его магию, его знания. И применит все свое черное искусство, чтобы высвободить то, что останется от духа Росса.

Когда одежды были сброшены, демон начал изменяться. Его человеческие формы исчезли, тело разрослось, покрылось мышцами, кожа стала толстой, грубой и покрылась густой шерстью. Голова вытянулась, челюсти расширились, выросли длинные острые клыки. Внешне он стал напоминать нечто среднее между гигантской кошкой и огромным псом, но сгорбленной шеей, клыкастой мордой и жилистой спиной смахивал еще и на гигантскую гиену.

Тварь встала на четыре ноги и двинулась сквозь темноту. Прошла по подвалу до лестницы и поднялась выше. Очутилась внутри старого Сиэтла, служившего основанием для нового города. Сюда не водили группы туристов. Сюда почти никто не попадал. Улицы и переулки разбегались во все стороны, загадочные и пустые. Часть из них время от времени разрушалась. Мало кто знал об этих помещениях. Мало кто приходил сюда ночами.

Если не считать бездомных.

И демона, который обожал охоту на них.

Демон подумал о Джоне Россе, представив, каково было бы сомкнуть массивные челюсти на его горле, уничтожить в нем жизнь, почувствовать аромат его крови. Демон ненавидел Росса. Но при этом Джон привлекал демона. Вся его магия и сила, наследие Рыцаря Слова. Демон заранее ощущал их вкус и наслаждался. Как здорово будет впитать эти составляющие! Он изголодался по убийству, но по магии — еще сильнее.

Звериные глаза обшаривали пространство, мягкие лапы ступали неслышно. Вокруг было полно пожирателей. Они предчувствовали скорое убийство, ужас, гнев и отчаяние. И жаждали пожрать их. Как демон жаждал магии и убийства, так и пожиратели жаждали эмоций, которые переполняют людей в момент гибели.

Джон Росс — мой, думал демон. Он принадлежит мне, потому что я нашел его, вызвал к жизни и понимаю его нужды. Я превращу его, выпущу на свободу, переделаю, как в свое время себя. И это случится скоро, очень скоро. Колесо машины уже запущено. Никто его не остановит. Никто не встанет у меня на пути.

Джон Росс — мой!

Впереди, почти неразличимые из-за расстояния, слышались голоса. Демон раскрыл пасть и высунул язык. Глаза пожирателей горели ярко, движения стали уверенней.

Низко опустив голову и принюхиваясь, демон крался по булыжной мостовой старого города.

Наверху, не подозревая о присутствии демона, буквально в двух кварталах от него находилась Нест Фримарк.

Она целый день добиралась до Сиэтла и приехала уже слишком поздно, чтобы начинать серьезные поиски Джона Росса. Пришлось отложить встречу до завтра, — нет, до сегодня, — ведь время уже перевалило за полночь. Отбившись от бесконечных вопросов о цели своей поездки и предложений о помощи, она заказала вылет из О'Хейра в три-пятнадцать дня и, как и планировала, вместе с Робертом отправилась в Чикаго. Она не знала, когда придется возвращаться. О цели поездки она не сообщила приятелю ничего определенного. Якобы, навестить дальних родственников, незапланированный визит. Роберт терзался от любопытства, но Нест решила, что ему будет полезно немного помучиться. Кроме того, она полагала, что неплохо слегка наказать его за поведение на похоронах дедушки.

Роберт проводил ее до зала регистрации, все еще уговаривая взять его с собой. Он ее станет сопровождать, таскать тяжести, делать все, что она попросит. Нест улыбнулась, покачала головой, попрощалась и, взяв сумку, вошла в зал. Роберт уехал. Она немного постояла у двери, чтобы удостовериться, что он не вернется.

Ариэль она не видела с прошлого вечера и не знала, как бродяжка доберется до Сиэтла, но это была не ее проблема. Нест прошла регистрацию багажа, получила посадочный талон, и тут сообщили: вылет задерживается до пяти часов из-за проблем с самолетом.

Она прошла к выходу, села, собираясь почитать книжку, начатую накануне. Называлась она «Духовный ребенок», автор — Саймон Лоуренс. Книга привлекла ее по нескольким причинам. Во-первых, потому что автор часто ссылался на Роберта Коулса, а его книгу «Духовная жизнь детей» она читала в прошлом семестре на курсе психологии, и та ей очень понравилась. Во-вторых, она собиралась отыскать Джона Росса, работавшего вместе с Лоуренсом в приюте «Фреш Старт», а ей хотелось узнать что-нибудь о мировоззрении человека, с которым связал свою жизнь бывший Рыцарь Слова. Конечно, для Росса это может быть просто работой, ничем иным, но Нест так не думала. Непохоже на Джона Росса. Не такой он человек, чтобы работать по принуждению. После завершения службы Слову он должен был постараться найти что-нибудь, что могло бы захватить его полностью.

В любом случае, она отлично скоротала время, читая Саймона Лоуренса. Самолета все не было, погода портилась. Приближалась буря, и время вылета снова перенесли. Беспокоясь, что может вообще никуда не попасть, Нест отправилась поискать служащих, чтобы выяснить, каковы шансы на вылет. Служащая ничего не знала. Нест направилась в отдел по обслуживанию клиентов и попросила дежурного агента перерегистрировать ее на другой рейс. Агент с сомнением рассматривал ее, пока Нест не объяснила, что ее близкий друг при смерти, поэтому ей нужно как можно скорее попасть в Сиэтл, дабы успеть попрощаться с ним. Это ненамного отличалось от правды, но она решила, что в ее словах ничего страшного нет. И получила билет на самолет, вылетающий в Денвер, а оттуда — в Сиэтл.

Они вылетели в начале шестого, в шесть сорок пять по местному времени уже были в Денвере, а в семь пятьдесят она пересела на самолет, вылетавший в Сиэтл. Полет занял еще пару часов, так что в десять по тихоокеанскому времени она приземлилась в аэропорту Си-Тэк. Нест выбралась с сумкой в руке, прошла на стоянку такси и поехала в сторону центра. Водитель был из Пакистана или Восточной Индии, похож на сикха, в тюрбане. Довольно немногословный. Нест еще не видела Ариэль, и начала волноваться. Она могла бы и сама проехать по городу, найти Джона Росса и сыграть свою партию самостоятельно, но лучше иметь кого-нибудь, кто может дать совет и прийти на помощь, если возникнут проблемы. Нест все еще не решила, что скажет Россу. Может, он и вовсе не обратит на нее взимания, несмотря на надежды Госпожи.

Она ужасно скучала по Пику. Даже не представляла, что будет так тяжело с ним расстаться. Он был с ней почти все время, начиная с шестилетнего возраста. Ее лучший друг. Она сумела расстаться с ним, когда уехала в колледж, но Северо-Западный Университет находился всего в трех часах езды от Хоупуэлл а, поэтому и не казался таким уж отдаленным. Она считала, что со смертью дедушки утеряла почти все связи с домом. Пик был последней ниточкой, связывающей ее с детством. Поэтому ей и было так тяжело оставлять его надолго. Кроме того, это будет первым делом, связанным с магией, где ей придется действовать без лесовика. Как бы то ни было, без него ей придется несладко.

Такси доставило ее в отель «Алексис», где она еще накануне заказала номер по телефону. Отель находился у северной оконечности Пионер-сквер, недалеко от офисов «Фреш Старта». Лучший отель в районе. Нест решила, что раз уж она начала путешествовать, стоит остановиться в удобном месте. Ей вполне доступна стандартная комната на пару ночей. Она зарегистрировалась внизу, у администратора, на лифте поднялась в свой номер, положила сумку на кровать и осмотрелась.

Несмотря на то, что путешествие заняло весь день, она вовсе не устала. Распаковала багаж, просмотрела путеводитель по Сиэтлу, подошла к окну и выглянула наружу. Улица внизу блестела от луж, в воздухе стоял густой туман. Все магазины и офисы были уже закрыты. Она разглядела на улице лишь нескольких прохожих, да изредка проносились машины. Маловато для половины двенадцатого.

Так что Нест натянула куртку и спустилась вниз.

И вот она уже шла на юг по Первой Авеню по направлению к началу Пионер-Сквер. Не успела она пересечь и пары перекрестков, как появилась Ариэль. Бродяжка материализовалась из тумана и мрака, смутно белея в пространстве. Ее внезапное появление озадачило Нест, но Ариэль словно бы и не заметила удивления девушки. Ее темные глаза смотрели вперед, шелковистые волосы развевались на ветру.

— Куда направляешься? — детским голоском спросила она.

— Прогуляться. Не могу уснуть. Слишком уж взвинчена, — Нест смотрела, как клубятся тени вокруг призрачного тела бродяжки. — Как ты сюда добралась? — спросила она.

Ариэль, казалось, не слышала вопроса.

— Это небезопасно, — заметила она.

— Что небезопасно?

— Город ночью.

Они пересекли дорогу и вошли в соседний квартал. Нест осторожно оглядывала темные дорожки и выступы зданий. Никого не видно.

— Я помню, что такое города, — продолжала Ариэль тихим голосом. Она как будто плыла над тротуаром. — Помню, как в них себя чувствуешь, что в них прячется. Что они могут с тобой сделать. Они полны людей, которые готовы причинить тебе вред. В таких городах дети исчезают в мгновение ока. Иногда тебя запирают в темноте, и некому прийти на помощь. Иногда это происходит навсегда.

Она делилась воспоминаниями ребенка, которым была когда-то, если только это можно назвать воспоминаниями. Нест решила, что воспоминания мертвого ребенка ей не хочется слушать.

— Все будет хорошо, — произнесла она. — Мы не уйдем далеко.

Однако они прошли немало, добрались до Первой Авеню, шагали мимо фонарей прошлого века, разрушенных магазинов и галерей, где Кингдом поднимался ввысь массивной глыбой ввысь. Их окутал густой туман, оседавший на лице и руках Нест слоем холодной влаги. Она потуже запахнулась в ветровку. Дальше характер местности менялся, магазины и галереи уступили место заводам и складам. Нест решила возвращаться, и они вместе с Ариэль двинулись назад.

Они приближались к небольшому, треугольной формы парку со скамейками и деревьями перед скоплением зданий, включенных в знаменитый Маршрут Подземного Сиэтла, когда услышали крики.

Крики были столь слабыми, что Нест даже усомнилась: а не чудится ли ей? Она замедлила шаг и оглянулась. Они были одни. Никого не видать. Но крики продолжались, жуткие, особенно страшные в темноте.

— Что-то вышло на охоту, — прошипела Ариэль, мотаясь вправо-влево по тротуару.

— Откуда эти крики? — удивилась Нест.

— Снизу, это под нами.

Нест повернулась вокруг, не веря своим ушам.

— Где, в канализации, что ли?

Ариэль двинулась вперед, ее детское личико оставалось бесстрастным, но в глазах появился ужас.

— Там, внизу, город. Крики идут оттуда.

Демон медленно крался по подземному городу. Он шел на запах людей, на звук их голосов. Пробирался по узким улочкам и боковым проходам, входил и выходил через двери и пробоины в стенах. Голод и жажда убивать распирали его, тянули вперед.

За ним по пятам следовала толпа пожирателей; желтые глаза сверкали в темноте.

Прошло немного времени, и демон увидел первый огонек. Голоса людей доносились все отчетливей. Он уже разбирал, о чем они говорят. Их было трое, еще не взрослых, девушка и два парня. Демон крался к ним, сузив глаза, его сердце стучало в предвкушении разрядки.

— Что это? — вдруг спросил один из ребят, когда лапа демона зацепилась за камень.

Демон подкрался, выглянул из-за угла и остановился. Пожиратели ползли вместе с ним. Один из ребят вскочил на ноги и теперь напряженно вглядывался в темноту. Двое остальных скорчились и замерли. Из их убежища имелся только один выход. Демон поймал их в ловушку.

Он медленно двигался на свет, обнаруживая себя по частям. Наслаждался, наблюдая, как людские лица искажаются от невыразимого ужаса. Они вопили от страха, с их губ срывались проклятия и даже как будто молитвы. Демона переполняла радость.

Старший парень обнажил нож с длинным лезвием.

— Убирайся! — воскликнул он, сопровождая выкрик длинным ругательством.

Демон ножа не испугался, он шагнул вперед, пожиратели не отставали. Девчонка и младший парень в ужасе пятились. Девчонка заплакала. Они даже не станут сопротивляться. Демон прочел это в их глазах. Разве что старший паренек может взбрыкнуть. Чудовище облизало острые зубы, ощутив приступ голода.

Демон вкрадчиво надвигался, не сводя глаз с ножа. Все три жертвы отступили к дальней стене комнаты. Дурацкий выбор, подумал демон. Они позволили ему войти и отрезать себе путь к отступлению.

Тут младший парень рванулся к выбитому окну, рассчитывая удрать. Но демон оказался проворней. Он подпрыгнул и легко поймал несчастного за ногу. Швырнул на земляной пол и сомкнул на шее острые клыки, с наслаждением слушая вопли и стоны жертвы, а потом одним ударом лишил его жизни.

Парень безжизненно откинулся назад. Пожиратели впились в тело, разрывая его на части. Демон повернул окровавленную морду к оставшимся, показал им зубы. Девчонка визжала, а старший парень ругался, орал и размахивал ножом — скорее игрушкой, нежели оружием. Они могли убежать, пока демон терзал их товарища, но не сумели. Даже не попытались. Девчонка упала на колени, закрыв голову руками. Парень стоял на ногах, но демону показалось: это оттого, что он не может сдвинуться с места.

Демон не стал бросаться на него. Он дождался, когда парень сам кинется, размахивая ножом, увернулся от сверкающего лезвия и вцепился в руку, державшую оружие. Кости хрустнули, мышцы разорвались, и парень закричал от боли. Демон швырнул его о стену и разорвал горло.

Пожиратели так и лились из темноты, наседая на мертвое тело, высасывая из него остатки жизни, пожирая его отчаянье и боль.

Девчонка тем временем ползла к открытой двери в тщетной попытке вырваться. Демон быстро пресек ее намерения. Девочка скорчилась, закрыла голову руками и зажмурилась. Теперь она плакала, кричала и умоляла: «Пожалуйста, пожалуйста, не надо!» Снова и снова. Демон изучал ее минуту или полторы, заинтригованный безумием, навалившимся на жертву. Спешить было некуда. Он насытился убийством мальчишек. И теперь ему хотелось спать. Он посматривал на девчонку сквозь полуприкрытые веки. Вокруг ползали пожиратели, собирая ее эмоции, слизывая их. Пожалуй, она может почувствовать пожирателей, а то и увидеть их, ведь смерть так близка. Вероятно, она чувствует дыхание смерти.

Тогда он стиснул челюсти на белой шее и перекусил хрупкие позвонки.

И крики стихли.

Нест замерла, всматриваясь в темноту и туман. Она не могла понять, в чем там дело. Ариэль сдвинулась в сторону.

— Все кончено.

Нест моргнула. Так быстро.

— Что это было? — тихо спросила она.

— Творение Пустоты.

Нест взглянула в глаза бродяжки и сразу поняла, о каком творении идет речь. Она ощутила ледяной ужас, сжимающий горло.

— Демон, — прошептала девушка.

— Его запах стоит в воздухе.

— На кого он охотился?

— На людей, живущих в подземелье.

Бездомные. Нест в отчаянии прикрыла глаза. Могла бы она помочь им, если бы двигалась быстрее и знала, куда идти, если бы призвала на помощь магию? Если, если, если… Она глубоко вздохнула. Были ли эти убийства связаны с Джоном Россом? Может быть, монстр и на него тоже охотится? Ведь это происходит так близко от места его работы.

— Нам нужно идти, — заявила Ариэль. Ее детское личико как будто подергивалось от ветра. — Для нас небезопасно здесь оставаться.

Он может добраться и до нас, подумала Нест. Она постояла, чувствуя гнев и отвращение. Но оставаться и в самом деле глупо. Демоны куда сильнее ее. Она не забыла урок пятилетней давности, преподанный ей отцом.

Нест двинулась вперед. Ариэль сопровождала ее. Они шли к отелю. Нест искала в тени пожирателей — по старой привычке, от которой не избавиться. Но не видела ни одного. И тут поняла, почему. Они все под землей, с демоном, насыщаются плодами убийства.

Она вглядывалась в темноту, в коридоры улиц, покрытые тенями. Задерживаться опасно, сообщила Ариэль, настаивая, чтобы Нест поторапливалась. Да, наверное. Раз демон где-то рядом. Но сейчас ей казалось, что демоны преследуют ее всю жизнь. Демоны и черная магия, дело рук Пустоты.

Здесь небезопасно.

А где сейчас безопасно?

Глава 11

Вторник, 30 октября

Когда Нест Фримарк проснулась на следующее утро, солнце светило так ярко, что девушка испугалась: проспала. Переносной приемник у кровати, который она использовала как будильник, тихо играл — значит, таймер сработал, и Нест торопливо потянулась посмотреть, который час. Было всего девять утра — как раз в это время она и планировала встать. Девушка выглянула в окно и поняла, отчего солнце так бьет в глаза: накануне она забыла опустить жалюзи.

Нест опустила голову на подушку и несколько минут полежала, стараясь окончательно сбросить остатки сонной одури. Она слышала звуки уличного движения, но ее комната представляла собой кокон из тишины и тепла. Она где-то читала, что в Сиэтле часто идут дожди, но сегодня, кажется, ясный день.

Нест закрыла глаза и открыла снова, перебирая медленно текущие мысли. Воспоминания о прошлой ночи и прогулке на Пионер-сквер казались отдаленными и туманными, словно полузабытые сны. Она лежала, глядя в потолок, и заставляла себя вспоминать. Прогулка с Ариэль. Крики. Чувство страха и беспомощности. Слова Ариэль.

«Что-то охотится».

Демон! Вот что она сказала.

Нест встала и подошла к окну, глядя вниз, на улицу. Та же улица, что и ночью, только ярче, и народу побольше. Несколько минут она наблюдала за людьми и машинами, выстраивая разбегающиеся мысли, стараясь справиться с замешательством и неуверенностью. Потом отправилась в ванную и приняла душ. Долго стояла под горячей водой, закрыв глаза и продолжая думать. Она сейчас далеко от дома и пока что не уверена, правильно ли поступила, приехав сюда в поисках Джона Росса. Хотелось бы ей иметь более четкое представление, что она станет делать, когда встретит его. Как построить разговор с ним? Хотелось бы получше приготовиться.

Нест насухо вытерлась и оделась, продолжая думать о демоне. Вот что: она расскажет Джону Россу о прошлой ночи, уж это точно. И о предостережении Госпожи. Попытается убедить, что он в опасности. А о чем еще можно говорить? Разве ей известны еще какие-нибудь факты? Нест знала лишь то, о чем поведала Ариэль, но вовсе не была уверена в истинности рассказа. Если реакция Пика что-нибудь да значит, — похоже, не все так просто. Истина — это не то, что Слово дает нам в готовом виде, монолитом. Она просачивается по капле, поступает в виде вопросов и ответов, самопроверок и догадок. Если повезет, ты в конце концов доберешься до нее и получишь своего рода откровение. Нест усвоила это из опыта, повстречавшись с отцом. Истина непроста; она состоит из множества частей. И хуже всего — ее совсем не просто достичь и осознать.

Она вздохнула, оглядывая комнату, как будто ответ на вопрос был спрятан где-то рядом. Конечно, нет. Никаких ответов здесь нет, все они — у Джона Росса.

Нест спустилась в вестибюль позавтракать. На минуту она задержалась у больших стеклянных дверей, разглядывая оживленную улицу. Несмотря на яркий солнечный день, люди кутались в пальто и шарфы — значит, снаружи холодно. Она направилась в столовую и в одиночестве перекусила за столиком в конце зала. Пила кофе и ела яичницу с тостами, размышляя о планах на день.

Хотелось поговорить с Ариэль, но бродяжки нигде не было видно.

Она вспомнила, что Ариэль сказала ей прошлой ночью, перед тем, как они расстались и Нест пошла к себе в номер:

— Не волнуйся. Я буду рядом. Ты меня не увидишь, но я буду поблизости, когда понадоблюсь тебе.

Ободряюще, но не совсем то, чего ей не хватало. Лучше бы с ней был Пик. Пик появлялся всегда, нуждалась она в нем или нет. И обо всем ей рассказывал, ничего не скрывая. Она скучала по магическому приятелю. Сравнивая лесовика и бродяжку, девушка решила, что предпочла бы несносную болтовню Пика незримому присутствию Ариэль.

Она попыталась припомнить все, что Пик сообщил ей о бродяжках. Не так уж и много. Подобно лесовикам, они появляются на свет, уже полностью сформировавшись, но в отличие от лесовиков живут очень недолго. И те, и другие являются лесными созданиями. Но лесовики никогда не покидают территорию, за которую отвечают, в то время как бродяжки летают повсюду на крыльях ветра. Лесовики управляют магией, работают над ее практическим применением. Бродяжки же ничего подобного не умеют. Они служат Слову, но их служба менее определенна, чем служба лесовиков. Они подобны призракам.

Нест допила остатки апельсинового сока и встала. Бродяжки — странные существа даже среди волшебных созданий. Она попыталась представить, каково это — быть Ариэль, знать, что тебе отпущен краткий срок, а потом придется уйти, жить, не имея детства. Впрочем, не совсем так: детство когда-то было, но бродяжке не досталось того золотого времени, когда ты ждешь, что подрастешь, и фантазируешь на эту тему. Нест полагала, что концепция времени — релятивистское представление, а у некоторых существ вообще нет такого понятия. Может быть, и у бродяжек так. Но каково это — прожить жизнь с воспоминаниями умершего ребенка, в сущности, не имея ни прошлого, ни будущего? Как это: вся жизнь — воспоминания, и ничего больше?

Нест покончила с этими мыслями, просто отбросив их. Никогда она не сумеет поставить себя на место Ариэль, даже в самом абстрактном смысле, потому что не сможет постичь внутренние ощущения бродяжки. Они разные, как день и ночь. И обе служат Слову, и обе — творения магии.

Нест вернулась в комнату, почистила зубы, надела теплую ветровку и шарф и вышла поприветствовать ясный день.

Она проверила адрес «Фреш Старта», сверилась с картой Пионер-сквер, и теперь отлично понимала, где находится и куда нужно идти. Карта лежала в кармане, туго свернутая в рулон. Нест двинулась вниз по Первой авеню, по своим вчерашним следам. Дошла до треугольного открытого места, где услышала крики умирающих жертв демона. Постояла в центре маленького парка с бетонными стенами и огляделась. Ничто не указывало на то, что ночью тут кто-то погиб. Люди приходили и уходили — прохожие, вышедшие за покупками, туристы. Никто из них не думал о ночной трагедии. Несколько печального вида бездомных сидели, прислонившись спинами к стенам зданий, лицами к улице. В руках — таблички о помощи и бумажные стаканчики, в которых лежало по нескольку монет. Прохожие в основном игнорировали бездомных, они спешили по делам, отводили глаза и разговаривали друг с другом. Как будто и не видели несчастных. И вправду ведь не видят, подумала Нест. Это яркий показатель того, как вообще устроен мир: люди с успехом не замечают того, что может их потревожить. С глаз долой, из сердца вон. Пусть демон хоть у них на глазах станет убивать бездомных — люди и ухом не поведут.

Может быть, именно по этой причине Джона Росса взяли в команду Саймона Лоуренса. И для Джона это теперь новая страсть, после того, как он отказался быть Рыцарем Слова.

Девушка двинулась дальше, отворачиваясь от налетевшего холодного ветра. Скоро зима: неприятно думать о том, что вот-вот мир закует ледяная шуба, выпадет снег и станет по-настоящему холодно. Каково тогда придется всем этим бездомным?!

На углу Мэйн-стрит Нест повернула на восток и прошла через широкое открытое пространство, обозначенное на карте как Оксидентал-парк. Мало похоже на парк, подумала она. Булыжник и бетонные ступени, несколько тенистых деревьев посреди открытых площадок, заросли кустов, несколько страшных деревянных тотемов, скамеечки и странного вида павильон из стали и пластика. Кучи бездомных, собравшихся вокруг, многие из них — индейского происхождения; несколько полицейских на велосипедах. Она пошла дальше по тропинке и обнаружила перед собой странное закрытое сооружение из кирпича и металла с табличкой, поясняющей, что перед ней — Уотерфолл-парк. Вокруг росли маленькие деревца, виноградная лоза, стояли столики и стулья, а на заднем фоне был искусственно созданный огромный водопад: потоки воды, которые обрушивались с высокой стены.

Она оглянулась на Оксидентал-парк, потом снова на Уотерфолл. Эти парки мало напоминали знакомые ей лесные рощи и уж, во всяком случае, ни в какое сравнение не шли с Синиссипи-парком.

Нест пересекла Вторую авеню и принялась изучать номера зданий. На «Фреш Старте» не повесили никакой таблички, но она легко обнаружила организацию по номеру дома и вошла внутрь.

Ей сразу бросилось в глаза, что вестибюль почти пуст. Крупная темнокожая женщина сидела за столом лицом к двери и что-то писала. На складном стуле сидела латиноамериканского вида женщина с младенцем, таких же стульев вдоль стен было понаставлено еще довольно много. Позади темнокожей дамы открывался коридор, который вел к лифту.

Почти мгновенно Нест ощутила знакомое чувство тревоги. Она автоматически оглянулась, пытаясь установить источник опасности, но ничего не увидела.

Ну и Бог с ним, решила она и подошла к стойке.

— Чем могу вам помочь, юная леди? — спросила темнокожая, не отрываясь от бумаг.

— Я ищу Джона Росса, — объяснила ей Нест. — Он работает здесь?

— Работает, да только сейчас его нет. — Дама подняла глаза и с сожалением посмотрела на Нест. — Подождете его? Он не должен сильно задержаться.

Нест кивнула.

— Спасибо, — она огляделась, выбирая место, где бы сесть.

— А как ваше имя, юная леди?

— Нест Фримарк.

— Нест. Какое необычное имя. Нест. Редкое имя. Хотела бы я тоже иметь редкое имя. Меня зовут Делла. Делла Дженкинс.

Она протянула руку, и Нест пожала ее. Рукопожатие оказалось крепким, на деловой лад, но в то же время теплым.

— Рада с вами познакомиться, — произнесла Нест.

— Я тоже, — отвечала Делла, улыбаясь. — Я безвылазно работаю здесь, в центре. С самого его основания. Откуда ты знаешь Джона? Сюда еще никто не заходил из тех, кто знаком с Джоном. Я уже начала думать, что он и не жил, пока не появился здесь. Думала, он вылупился из стручка, как горох.

— Ну, на самом-то деле я не очень хорошо его знаю, — усмехнулась девушка. — Он был другом моей матери. — Она скрыла правду, не желая говорить ничего лишнего. — Я попала в этот город и решила, что должна повидаться с ним.

— Вот, значит, как, — кивнула Делла. — Джон был другом твоей матери. Джон не говорил с нами о своей прошлой жизни. Почти ничего не говорил. Значит, друг матери. Кто бы мог подумать? — Она выглядела изумленной. Нест залилась краской. — Да ладно, чего там, не смущайся, Нест. Я просто болтаю языком, чтобы скрыть свое удивление из-за того, что кто-то знает Джона по предыдущей жизни. Понимаешь, он ведь почти все время проводит со Стеф, ну, со Стефани Уинслоу, своей… э… Как вы обычно выражаетесь, я забыла — ах, да, важным человеком в его жизни. Это звучит так нелепо, ты не находишь? Важный человек в его жизни. Как бы то ни было, Стефани и вправду такова. Действительно важный и нужный человек. Она хорошенькая, эта его возлюбленная. Все для него делает. Они появились здесь вместе, год назад, и ни один не рассказывал о прошлых временах.

Нест кивала, думая о своем. На нее снова накатила волна беспокойства, и на тревогу невозможно было не обращать внимания. Никогда она не испытывала подобного чувства, не понимая, в чем источник ее страха.

— Хочешь выпить чашку кофе пока ждешь, Нест? — Делла коротко глянула на нее. — Вот что я тебе скажу. Почему бы тебе не пойти со мной в наше кафе, где я могла бы познакомить тебя с нашими работниками, друзьями Джона? Они бы рассказали тебе, чем он занят. Сейчас он в Музее Искусств Сиэтла, проверяет, все ли готово к завтрашней церемонии. Большая вечеринка в честь передачи здания. Саймон будет произносить речь, которую написал Джон. Благодарить город и тех, кто дает нам здание, за их поддержку. Ты, наверное, об этом и не слышала, но Джон, полагаю, посвятит тебя в курс дела. Пошли, юная леди, вон туда.

Она выбралась из-за стола и направилась по коридору к лифту. Нест неохотно следовала за ней, все еще пытаясь отыскать причину дискомфорта. Может, все дело в Ариэль? Неужели бродяжка пытается ее о чем-то предупредить?

Когда они остановились у лифта, в дверях возник высокий, худой, лысеющий чернокожий мужчина, который направился прямо к ним.

— Рэй! — окликнула его Делла Дженкинс. — Иди сюда, познакомься с Нест Фримарк. Она старая приятельница Джона, пришла повидаться с ним.

Мужчина подошел поближе, широко улыбаясь.

— А мы-то рассуждаем про Джона Росса, человека без прошлого! Вот уж не думал, что у него могут быть старинные приятельницы! А он знает об этом, Нест? Что вы с ним друзья? Или ты собралась удивить его такой новостью?

— Рэй Хэпгуд. — Он легко пожал ей руку. — Очень приятно познакомиться с тобой, добро пожаловать в Сиэтл!

— Рэй, отведи Нест в кафе и угости кофе, хорошо? Познакомь со Стеф и Кэрол. И с остальными, кто там окажется. Пусть пообщается с ними до возвращения Джона. — Делла уже оглядывала вестибюль через плечо. — Я должна вернуться и присматривать за входом. Ну, идите.

Она ослепительно улыбнулась Нест и помахала ей. Двери закрылись, оставив Нест наедине с Рэем Хэпгудом.

— Что привело тебя в Сиэтл? — спросил Рэй, тоже улыбаясь.

Она замешкалась.

— Подумываю насчет перехода в другой колледж, — промолвила девушка, с трудом подбирая слова. Хотелось, чтобы причина ее визита выглядела более или менее правдоподобной.

— В Вашингтоне много отличных школ. — Он кивнул. — Тебе там понравится. Теперь скажи мне вот что. Ты давно знаешь Джона? Он никогда не говорит о своем прошлом, ни словом его не упоминает.

— Я не очень хорошо его знаю. Вот моя мама знает его отлично. Вернее, знала. Она умерла. А я давно его не видела, с тех пор, как он приезжал к нам в гости. Он пробыл у нас всего несколько дней.

Она слишком много болтала. И беспокойство ее возрастало с каждым мгновением. Внезапно Нест услышала внутри себя невнятный шепоток, как будто кто-то невидимый шевелил губами, припав к ее уху.

— О, я очень сожалею. Насчет твоей матери, — Рэй Хэпгуд выглядел смущенным. — Она давно покинула этот мир?

Нест почувствовала себя так, словно угодила в ловушку. Подумала, что не сможет сдвинуться с места, не выдержит усиливающегося страха и начнет кричать. Ее била дрожь, по коже ползли мурашки, дыхание участилось. — Она умерла, когда я была маленькой, — выдавила она.

Двери лифта открылись, и ее охватила настоящая паника. Нест ощущала себя глупой и испуганной, а еще — сильно сконфуженной. Рэй шел следом, с беспокойством поглядывая на нее.

— Я не выношу закрытых пространств, — соврала она.

Он с пониманием кивнул и ободряюще улыбнулся ей.

Они вышли и оказались в подвальном помещении, заполненном длинными столами и складными стульями. На стенах висели полки с посудой, в углу стоял автомат для варки кофе. Здесь витали запахи кухни, за полузакрытой дверью виднелась плита. Флуоресцентные лампы в низких светильниках ярко освещали помещение без окон; свет был неестественно резким. За столом сидел в одиночестве молодой человек, перебиравший пачку газет. Две женщины устроились за другим столиком, рядом с кофейным автоматом. Они о чем-то беседовали приглушенными голосами. Одна из них — средних лет, неяркой внешности, с короткими светлыми волосами и добрым лицом. Другая же — моложе тридцати, потрясающе красивая. Нест сразу поняла, что это Стефани Уинслоу. Женщины, казалось, удивились, увидев незнакомую девушку в компании Рэя Хэпгуда.

— Дамы, — Рэй помахал им рукой, подводя спутницу к столику, — позвольте представить вам Нест Фримарк, она старая приятельница Джона. Нест, это Кэрол Прайс, директор по операциям во «Фреш Старте», и Стефани Уинслоу, пресс-секретарь босса и наш помощник по всем делам.

Девушка пожала руки обеим, заметив их изумленные взгляды. Все ясно: как только Росс решил перестать быть Рыцарем Слова, он покончил с прошлым. Женщины улыбнулись Нест, и она ответила им улыбкой, плохо представляя, о чем с ними можно говорить. Тема ее дружбы с Россом была слишком щекотливой. Ей хотелось поскорее со всем развязаться и больше не вспоминать об этом визите.

— Садись, Нест, — предложила Кэрол Прайс, выдвигая стул. — Не могу поверить, что вижу человека, который действительно знает Джона… да, кстати, а давно?

— Да, давно, — отвечала Нест, пытаясь говорить уклончиво. Она села. — Моя мать знала его хорошо.

— Твоя мать? — удивилась Кэрол.

— Они вместе учились в колледже.

— Боже правый! — Кэрол Прайс выглядела пораженной. — Даже Стеф не была знакома с этим парнем в такие далекие дни.

В знак согласия Стефани Уинслоу кивнула.

— Он никогда о себе не рассказывает. Ни о чем, что было до нашего знакомства. — Ее улыбка просто ослепляла. — Расскажи нам что-нибудь о нем, Нест, прежде чем он вернется. Расскажи то, чего он сам не расскажет.

— Да, давай! — подбодрил ее и Рэй Хэпгуд.

Чего Нест больше всего хотелось, так это убраться подальше отсюда. Комната показалась душной, свет ослеплял, а присутствие этих незнакомых людей было невыносимым. А уж того, что творилось с ней самой, было и вовсе не описать. Ее тревога стала величиной с земной шар. В груди и горле словно застряли тысячи иголок. Они лишали ее энергии, терзали чувства. Девушке с трудом удавалось сдерживаться, чтобы ужас не вырвался из-под контроля. И зачем только она приехала к Джону Россу?!!

— Ну же, Нест, расскажи нам, — дружелюбно потребовала Стефани Уинслоу.

— Он был влюблен в мою мать, — выдавила она, сказав первое, что пришло на ум, не задумываясь — лишь бы перевести разговор на другую тему. Господи, да что с ней такое?

В глазах Стефани появилась искорка неуверенности. Рэй Хэпгуд пояснил:

— Ее мать умерла много лет назад, Стеф. Это был роман в колледже, я так понял.

— Да, — быстро согласилась Нест, догадываясь, что может подумать Стефани. — Это было много-много лет назад.

— Налей себе кофе, — заявил Хэпгуд. — Не хочу, чтобы Делла решила, будто я не выполняю своих обещаний. — Он встал и прошел к кофейному автомату, налил ей чашку. — Сливок или сахару?

Нест покачала головой. Она не хотела кофе. Ей казалось, что если она выпьет, то ее тут же вырвет. Желудок терзала боль, в голове гудело, в ушах стоял звон. Непонятная тревога заполняла все ее существо.

— Нест, ты выглядишь не очень хорошо, — внезапно заметила Кэрол Прайс, и беспокойство отразилось на ее бесцветном лице.

— Меня немного тошнит. Должно быть, что-то съела за завтраком.

— Может, хочешь полежать? У нас есть незанятые кровати.

Нест помотала головой.

— Нет, спасибо. Мне, наверное, лучше выйти на свежий воздух.

— Пойдем, я провожу тебя. — Кэрол Прайс тут же вскочила. — Рэй, да забудь ты про этот кофе. Не думаю, что ей он нужен. Пошли, Нест, со мной.

Она взяла Нест за руку и повела к лифту.

— Рада была познакомиться с тобой, Нест, — сказала ей вследСтефани Уинслоу. — Может, увидимся позднее.

— Пока, Нест, береги себя, — крикнул Рэй.

Кэрол Прайс довела ее до лифта. Двери как раз открылись, и вышел Саймон Лоуренс. Нест знала его по фотографиям в журналах и книгах. Он был в джинсах, рукава синей джинсовой рубашки закатаны, но все равно весь его облик дышал элегантностью и лоском. Саймон вышел и улыбнулся.

— Ну, и что я вижу? — он воздел руки. — Кэрол, куда ты ее ведешь? Она же только что пришла. Я с ней еще не знаком. Все в порядке?

— Ее немного тошнит, вот и все, — объяснила Кэрол. — Веду ее подышать воздухом.

— Знаешь, мы не позволим тебе болеть. — Саймон Лоуренс взял Нест за руку. — Иди наверх, Нест, поговорим позже. Я хочу, чтобы ты знала: я очень рад, что ты приехала повидаться с нами. Я не знал о твоей дружбе с Джоном, но, конечно же, знаю, кто ты.

Все смотрели на них. Саймон Лоуренс рассмеялся.

— Вы ведь ее не узнали, правда же? Нужно почаще выпускать вас из офиса. Или давать почитать газеты, которые пишут не только о том, что касается бездомных. Рэй, уж от тебя-то я никак не ожидал, что ты ее не узнаешь. О ней же пишут почти в каждой статье — называют второй Мэри Декер Слэйни. Вот только, Нест, в отличие от нее, не проиграет на следующих Олимпийских Играх, правда, Нест? Ты же выиграешь?

Нест понимала: ей положено хоть что-то ответить, но не могла подобрать слова. Наконец она выдавила:

— До этого еще далеко.

— Хороший подход, юная леди. — Саймон Лоуренс рассмеялся и отпустил ее руку. — Не стоит торопить события. Но ты справишься. Очень рад познакомиться с тобой. А теперь отравляйся с Кэрол, увидимся позже.

Он с улыбкой пропустил Нест, подшучивая над Рэем Хэпгудом из-за того, что тот не узнал Нест, будучи настоящим фанатом спорта. Стефани Уинслоу уже встала из-за столика, улыбаясь и отпуская шутки. Нест зашла в лифт вместе с Кэрол Прайс, и двери за ними закрылись.

Девушка поднималась на первый этаж с чувством, близким к панике, но страхи улеглись, едва она вышла в холл и Делла Дженкинс вместе с Кэрол вывели ее на воздух. Она жадно хватала ртом воздух. Дыхание, кажется, восстанавливалось. Тошнота и головная боль прошли. Тревога оставалась, но стала меньше. Желудок отпустило, а шепот в голове прекратился, сменившись звуками города.

— Тебе лучше? — через минуту спросила Кэрол.

— Да, спасибо, — кивнула Нест. Она выпрямилась, мягко высвободившись из рук Кэрол. Выдавила улыбку: — Я пришла не затем, чтобы всех тут переполошить. У вас ведь много работы, а со мной уже все в порядке. Так что я лучше подожду Джона здесь. Может быть, он скоро подойдет.

Кэрол как будто сомневалась, но Нест сумела ее убедить, что пришла в норму, и та ушла. Девушка прислонилась к стене здания и стала смотреть на спешащих мимо прохожих и проезжающие машины, стараясь разобраться, что с ней происходит. И не находила объяснения. Странное самочувствие. Как будто грипп с высокой температурой. Страхи напали на нее сразу же, едва она вошла в здание и заговорила с людьми, работающими здесь. Может быть, эта фобия как-то связана с ее магией, которая на что-то реагирует? Если так, то магия действует необычно, раньше такого не случалось.

Она прошептала имя Ариэль, полагая, что бродяжка и является источником дискомфорта. Но Ариэль не показывалась. Нест стояла у входной двери и рассматривала свои ощущения под разными углами, но ответ не приходил.

В этот момент подъехало такси, и человек, ради которого она прибыла в Сиэтл, вышел наружу.

Глава 12

Джон Росс.

Она сразу узнала его. Несмотря на прошедшие пять лет с момента их последней встречи, ей даже не пришлось пристально вглядываться — он или не он. Джон как будто вообще не изменился. Его мальчишеское лицо покрывали морщины, но он выглядел не совсем взрослым. На нем были точно такие же джинсы и синяя рубашка, как на шефе. А ремень с потертой серебряной пряжкой и изношенные туфли словно достались по наследству от кого-то из бездомных. Его каштановые волосы были стянуты банданой, он опирался на свою черную трость.

Его как будто заморозили во времени, за которое она превратилась в молодую женщину.

Росс расплатился с водителем такси и, опираясь на посох, направился к «Фреш Старту». Девушка выпрямилась и двинулась ему навстречу. Джон посмотрел на нее, не узнавая. На лице возникло недоумение, потом оно переросло в изумление, приправленное чувствами, которых она не смогла определить. Росс замер на месте и молча смотрел на нее, потом неуверенная улыбка появилась в глазах.

— Нест? — осторожно спросил он. — Это ты?

— Привет, Джон, — поздоровалась девушка.

— Не могу поверить.

Он стоял, качая головой, а улыбка становилась все шире. Его ясные зеленые глаза встретились с ее глазами, тоже зелеными (может быть, она потому и спросила пять лет назад: не отец ли он?), потом взгляд скользнул сверху вниз и обратно: Джон сравнивал теперешнюю Нест с той девчонкой, которую помнил. Наверное, хотел разобраться, насколько она изменилась и насколько осталась прежней.

Она протянула ладонь, чтобы поздороваться, но остановилась, чувствуя, что этого мало. Джон снова встретился с ней взглядом, шагнул, и его руки обняли девушку.

— Нест, Нест, Нест, — шептал он с такой нежностью, что ей захотелось плакать.

— Полагаю, я изменилась, — она слегка отстранилась и усмехнулась.

— Полагаю, что да, — Джон усмехнулся в ответ. — Ты хорошо выглядишь, Нест. Просто… сногсшибательно!

Она вдруг зарделась.

— А то как же… — и неловко покачала головой. — Вы тоже выглядите сногсшибательно.

Они стояли посреди тротуара, не сводя друг с друга глаз. Люди проходили мимо, почти не замечая их. Для Нест время словно остановилось. Она не была готова к такой встрече и объятиям. Как здорово снова увидеть его. Как приятно. Она приехала отыскать Джона Росса, ибо не хотела, чтобы его смерть осталась на ее совести, а вовсе не из-за желания повидаться. Нест прожила пять лет со сложными чувствами к этому малознакомому человеку, и не особенно жаждала этой встречи. А теперь вдруг пять лет недоверия улетели в небытие, и девушка точно знала: она поступила правильно, когда решила поехать и заглянуть ему в глаза.

— Все еще не могу поверить, что это ты стоишь рядом, — Джон всплеснул руками. — Я полагаю, мне следовало написать или позвонить, но я… Я считал, что ты не захочешь со мной общаться.

— Я и не хотела. — Она печально улыбнулась. — До этой минуты.

— Как ты нашла меня?

— Мне помогли, — она пожала плечами.

— Я думал, никто не знает, что я в Сиэтле. Я никому не говорил.

— Знаю. Мне сказали, что вы ведете жизнь, полную тайны.

— Ты уже была внутри. Видела Саймона? — Она кивнула. — А Стеф? — Еще один кивок. — Рэй, Кэрол и остальных?

— Некоторых видела. Леди на входе, Делла, повела меня вниз в кафе подождать вас. Там я их и встретила. Они были поражены тем, что у вас в прошлом отыскались друзья. — Она многозначительно взглянула на него. — Тем, что у вас вообще было прошлое.

— Я так и думал, — сказал он. — Я ведь не обсуждал с ними свою прошлую жизнь. Не знаю, что и сказать. И с чего начать. Все изменилось, Нест. Я уже совсем не тот, что раньше.

— И это мне известно.

Он бросил на нее короткий взгляд, в котором Нест уловила больше подозрения, чем любопытства.

— Я прочел несколько статей о тебе. — Он осторожно подбирал слова. — Знаю, что ты студентка Северо-Западного Университета, участвуешь в соревнованиях по бегу и настолько успешно выступаешь, что тебе прочат участие в Олимпиаде в команде США. Ты здесь поэтому?

— Нет, — она подождала, пока уймется сердцебиение, и встретила его настойчивый взгляд. — Нет. Я приехала, чтобы найти вас. Меня прислала Госпожа.

Он уставился на нее, потрясенный.

— Госпожа прислала тебя?

— Мы можем где-нибудь поговорить? — спросила она, ощущая дискомфорт от того, что стоит на улице, где их могли подслушать. — Хотя бы недолго.

Он неуверенно указал на здание.

— Конечно, там, внутри. Годится?

— Нет, только не там, — быстро проговорила Нест. — Где-нибудь еще, пожалуйста.

— Хорошо, — кивнул Джон. — Уже почти полдень. Можем сходить на берег, и я угощу тебя северо-западным ленчем. Похлебка из моллюсков. Картошка с рыбой. Как тебе идея?

— Неплохо.

Он не побеспокоился, что стоило бы предупредить сотрудников. Даже не задумался об этом. Просто повел ее в том направлении, откуда она пришла. Они пересекли Вторую авеню, прошли через Уотерфолл-парк и двинулись на платформу в центре Мэйн-стрит, где останавливался троллейбус, ходивший до берега. Уселись рядом на резную металлическую скамейку и стали ждать, поглядывая в сторону Оксидентал-парка.

— Знаешь, чем я теперь занимаюсь? — спросил Джон. Голос его звучал слабо, как будто издалека.

— Знаю. Работаете на Саймона Лоуренса во «Фреш Старте», — отвечала девушка. — И знаю, какую деятельность ведет «Фреш Старт».

— Это важная работа, Нест. Самая важная из всех, какие у меня были за долгий период времени. Может быть, за всю жизнь. — Он помолчал. — Госпожа сказала тебе про меня?

Нест молча кивнула.

— Значит, ты знаешь, что я больше не Рыцарь Слова.

Она опять подтвердила согласие жестом. Только ты сам в это, возможно, не веришь, подумала девушка, но не стала говорить вслух.

Какое-то время они оба молчали, погрузившись в свои мысли, не замечая шума уличного движения. Это будет непросто, подумала Нест. Он не собирается слушать то, что я скажу. Может быть, просто откажется выслушать. Она как будто заранее видела, как он уходит прочь, не дождавшись самого важного разговора в своей жизни.

— Ты все еще живешь в парке? — наконец спросил он.

— Да. Но дед умер в мае этого года, так что я теперь одна.

На его лице отразилась боль. Он вспомнил, как заходил к ним в гости, выдавая себя за другого. Вспомнил, как общался с ее дедом.

— Мне так жаль, что он ушел. Я его очень любил.

— Его все любили, — согласилась Нест. — Пик все еще там, присматривает за парком. Хочет, чтобы я вернулась и помогала ему, как прежде.

— Должно быть, тебе это очень трудно, — заметил Джон.

— Да, — согласилась девушка.

— Все меняется. Сама жизнь меняется. Ничто не остается прежним.

Она не была уверена, что согласна, но все равно кивнула, не собираясь затевать дебаты на эту тему.

Чуть погодя появился троллейбус, в который они вошли. Росс протянул кондуктору два талона, и они устроились впереди. Троллейбус ехал по холму между рядами зданий, под двухъярусным виадуком, установленным над железной дорогой, а потом повернул направо, следуя вдоль берега к северу. Это была дорога на Аляску. Внутри троллейбуса оказалось шумно, так что они не могли разговаривать и ехали молча.

Остановились на Мэдисон-стрит, вышли и направились к пирсу. В погрузочных доках вдоль Эллиотт-Бэй на фоне неба возвышались высоченные оранжевые подъемные краны. Огромные суда-контейнеровозы стояли на приколе. Некоторые находились под разгрузкой, другие, наоборот, загружали. Траулеры замерли на якоре у пирса: лебедки натянуты, сети вытащены и сложены. Слева от них терминал, поддерживаемый огромным скоплением свай, обеспечивал движение парома между островами и полуостровом Олимпик. Туристические катера с пассажирами сновали вдоль берега, стремясь в каналы, отходящие от соединения между островом Харбор и Думавиш-ривер. Маленькие яхты ярких расцветок с треугольными парусами бороздили серебристо-голубой простор, а рыбацкие лодки заполонили всю гавань, стремясь в открытое море.

Пирс, рядом с которым остановился троллейбус, был самым длинным. Внутри деревянных строений располагались магазины и рестораны. Тот, куда Джон привел Нест, оказался выкрашенным в желтый цвет, по которому красными буквами было написано: «Пирс, 56». Они миновали толпу туристов и вошли в стеклянные двери под вывеской, гласившей: «Устричный дом Эллиотта». Внутри было жарко и душно. Официантка поздоровалась и отвела им кабинку в задней части зала. Отсюда открывался вид на пирс. Нест села напротив Росса и стала смотреть в окно. Редкие облачка не заслоняли солнца, небо сияло лазурью, манило глубиной. Вдалеке, на горизонте, сверкали ослепительно-белые пики Олимпика.

Официантка принесла им воды и два меню, спросив, что они хотели бы заказать. Нест взглянула на Росса, а потом посмотрела в меню, вопросительно подняла брови.

— Две похлебки, две порции рыбы с картошкой и два чая со льдом, — сказал он. Официантка забрала меню и ушла.

Нест снова выглянула в окно.

— Что за чудесный город, — промолвила она.

— Те, кто попадают сюда в ясную погоду, всегда так говорят, — отозвался он, пожимая плечами.

— Мне, похоже, здесь очень нравится.

— Побудь еще несколько дней, тогда разберешься с этим окончательно.

Она взглянула на туристические катера, вставшие на якорь буквально рядом с их ресторанчиком. Группа туристов занимала места на палубах. Они ежились от холодного ветра, готовили фотоаппараты и видеокамеры. Нест внезапно подумала, что ей тоже хочется присоединиться, осмотреть город с воды, насладиться этим зрелищем. Может быть, позже, подумала девушка.

— Значит, вам по душе новая жизнь, — начала она издалека.

— Да. Нравится мое занятие во «Фреш Старте». Нравится Саймон Лоуренс и остальные, кто с ним работает. А еще я встретил человека, которого очень сильно полюбил и который очень сильно полюбил меня. Я уж думал, этого никогда не случится. Да, мне по душе такая жизнь. Я счастлив.

— Стефани прекрасна.

— Точно. Но она не только прекрасна. Она — нечто большее. Она спасла меня, когда я думал, что все кончено. После Сан-Собела.

Нест внезапно подумала: а вспоминает ли он когда-нибудь о Джози Джексон? Когда-то, сразу после отъезда Росса, Джози спрашивала, не получала ли Нест весточки от Джона. По тому, как Джози это спросила, девушка догадалась: между ними что-то было. Но прошло уже столько времени. Конечно, он и думать забыл о ней. Может, и Джози больше о нем не думает. Наверное, случившееся в Сан-Собеле было ужасным, предположила Нест.

— Да. Но все уже позади, — он взглянул на официантку, принесшую им чай со льдом. Когда та удалилась, Джон осторожно глотнул чаю и продолжил: — Почему Госпожа послала тебя искать меня, Нест?

Девушка покачала головой, не зная с чего начать.

— Поговорить с вами. Подтвердить то, что вы, вероятно, и так знаете. Я не уверена… — Она отвернулась и стала смотреть на воду. — По правде говоря, я здесь потому, что не хочу потом мучиться угрызениями совести, случись что-то с вами, если я не попытаюсь это предотвратить.

Он слегка усмехнулся.

— Ну, и что же, по-твоему, может случиться?

Нест вздохнула.

— Позвольте мне начать с начала, хорошо? Я расскажу, как я это поняла, хотя и сама не во всем уверена. Возможно, вы как раз и заполните пробелы в моем понимании проблемы. А может, сумеете убедить меня, что я приехала сюда только лишь повидаться с вами. И это будет здорово.

И она поведала, как двумя днями ранее в парке появилась Ариэль и принесла ей послание: Госпожа требует, чтобы Нест отправилась в Сиэтл и нашла Джона, в надежде, что ей удастся убедить бывшего Рыцаря, что его жизнь в опасности. — Девушка сделала паузу. — Так что я еще раз подтверждаю: вам угрожает опасность.

Он как будто понял, о чем идет речь, и взвесил ее слова. Потом кивнул.

— Да, мне говорили. Не думаю, что нужны новые предупреждения.

— Но я-то этого не знала. Поэтому я здесь, доставила послание. Похоже, вас оно не беспокоит, а?

Он неожиданно улыбнулся.

— Нест, позволь мне рассказать тебе про Сан-Собел.

И рассказал, излагая события со своей точки зрения, стараясь передать ощущение ужаса, охватившее его, тщательно подбирая слова, чтобы девушка поняла, почему он больше не может служить Слову. Нест внимательно слушала, и Джон говорил приглушенным голосом, не привлекая внимания других людей. Однажды он сделал паузу, когда дошел до описания последствий убийств: он старался собраться с мыслями, вспомнить, какая боль была у него на душе, и второй раз остановился, когда им принесли похлебку.

В конце рассказа он поведал ей то, о чем еще никому не говорил. Как он был близок к самоубийству, когда понял, что отчасти виноват в случившемся. Ему удалось справиться с депрессией, но при этом он дал себе слово, что никогда не забудет Сан-Собел и не допустит, чтобы повторилась ситуация, в которой он будет вынужден отвечать за жизнь и смерть людей.

Нест подождала, пока Джон закончит, и с сомнением в голосе спросила:

— А вы не думаете, что если бы ничего не стали делать там, в Сан-Собеле, то люди бы все равно погибли? А что бы стало со мной, не появись вы в Хоупуэлле? Сомневаюсь, что вам есть смысл обвинять себя.

— Но я-то чувствую, что виноват! И этого достаточно, — Росс посмотрел в свою тарелку. Похлебка остывала, а он не мог и притронуться к пище. — Я не собираюсь спорить с тобой, но вряд ли ты можешь понять, не побывав на моем месте. Тебе нет необходимости жить с этими снами. На тебя не давит ответственность за то, чтобы не допустить осуществления этих снов. Это — настоящий ад.

— Я знаю, — ответила она. — Я даже не пытаюсь встать на ваше место. Не посмею.

Она доела похлебку. Все неприятные ощущения исчезли, и она обнаружила, что здорово проголодалась.

— Потом я скитался, искал, чем заняться, искал себе место и занятие, ради которых стоило бы жить, — Росс начал есть. — И тогда я встретил Стеф, и все изменилось. Она вернула мне все, что я утратил в Сан-Собеле. А может быть, еще раньше. Благодаря ей я снова хорошо себя чувствую. И вот мы здесь, во «Фреш Старте», с Волшебником Страны Оз, и делаем важное дело. Я не хочу возврата к старому. Давай будем честны друг с другом: я не могу вернуться. Да и как бы я мог? Все уже изменилось!

Он пожал плечами.

— Не знаю, что тебе и сказать насчет опасности, Нест. Я не чувствую никакой опасности. Я больше не являюсь частью той жизни. Не имею связи с прежним своим делом. Даже почти не вижу снов. Все в прошлом.

Принесли картошку с рыбой, и они прервались, пока официантка не поставила им тарелки, спросила, не нужно ли им еще чего, и ушла. Нест подцепила вилкой большой кусок хорошо зажаренного палтуса и впилась в него зубами.

— М-м, это просто чудо!

— Я же тебе говорил! — он тоже взял кусок рыбы и начал жевать.

— Ариэль говорила, что Госпожа считает: Пустота постарается перетянуть вас на свою сторону, вне зависимости от вашего участия в битве между нею и Словом, — Нест изучала его лицо. — Она говорит, вы не можете перестать быть Рыцарем Слова. И не можете уйти, пока Слово не позволит вам.

Он серьезно кивнул.

— Я все это уже слышал. Но вряд ли поверю. Если она права, то как объяснить мою жизнь на протяжении прошлого года? Разве я не покинул службу, если уже не служу? Что еще я должен сделать? Написать прошение об отставке? Я не вижу снов, не могу пользоваться магией, не гоняюсь за демонами. Я покончил со всем этим!

— Она утверждает, что вы не можете этого сделать, — Нест сделала паузу, окунув ломтик картофеля-фри в бумажный стаканчик с кетчупом. — Вы все еще остаетесь Рыцарем Слова. Меня это беспокоит — и это причина, по которой я отыскала вас. Госпожа передавала, что вам снится сон, события которого случатся во время Дня Всех Святых. И ваши поступки в этот день поставит вас под угрозу: Пустота постарается завербовать вас.

Теперь Нест наблюдала за его реакцией. Он ничего не ответил, но она сразу поняла: Джон знает, о чем она говорит, и такой сон действительно ему снился, и он в нем участвовал.

— Госпожа сказала Ариэль кое-что еще, Джон. Она сказала, что никогда не допустит перевербовки Рыцаря Слова. И сумеет предотвратить это.

На его худом лице мелькнула догадка.

— Вроде того, как это случилось, когда вас присылали ко мне пять лет назад, — подсказала она.

В какой-то момент Нест решила, что сейчас он все ей и расскажет. По глазам видела, что он хочет, уже подбирает слова. Но он молчал. Нест еще какое-то время наблюдала за Россом, потом вернулась к еде. Вокруг звучали голоса, заполнявшие внезапно опустившуюся тишину.

— Она рассказала тебе все это? — сердито, но как будто с иронией спросил он. — Когда я вернулся в Уэльс, в Долину Фей, чтобы попросить Госпожу освободить меня от службы, она даже не стала со мной разговаривать.

Нест ничего не сказала, продолжая смаковать кусочки палтуса.

— И я столько раз приходил туда, ждал, что она появится и объяснит, что делать, поможет мне… — Его голос прервался. Он смотрел на девушку. — И ничего не произошло, — наконец проговорил он.

Она кинула.

— Но вы ведь знаете, что это за сон, правда?

— Это всего лишь сон. Он не сбудется. Не может сбыться, потому что я не допущу этого.

Нест выпрямилась; их глаза встретились.

— Вы сами учили меня быть сильной, Джон. Тогда, в Хоупуэлле, я научилась этому от вас. И вы не осторожничали со мной. Сейчас вы считаете себя неуязвимым, полагаете, что сумеете не накликать беду на свою голову. Но жизнь ведь сама расставляет акценты.

— Я думаю, что смогу контролировать то, что происходит. Вот и все.

Она не согласилась.

— А если жизни Стефани будет угрожать опасность, и вам придется делать выбор между службой Пустоте и ее гибелью? Что тогда? Если она так много для вас значит, как вы говорите. Не думаю, что вы просто оставите все, как есть.

Джон отставил тарелку и вскинул голову.

— Я не собираюсь просто оставить все, как есть. Мне не так уж легко. Но Пустоте нет смысла вербовать меня. Я бесполезен. С меня нечего взять, я — ноль.

— Правда? — Она взглянула на черную трость, стоявшую у стола.

— Она больше не работает, — тихо настаивал он, но девушка не поверила.

— А что если Госпожа пришлет кого-нибудь убить вас, просто чтобы убедиться, что вы не перейдете во вражеский лагерь? — Она покраснела. — Разве мы можем быть уверены, что история пятилетней давности не повторится? Ведь война между Словом и Пустотой продолжается, вокруг полно пожирателей, и они множатся. Люди все еще стараются уничтожить самих себя. Ничто не изменилось, Джон. А вы ведете себя так, как будто изменилось. То, что ваша жизнь стала другой, не меняет ситуации. И не означает, что вы перестали быть значимым. Некоторые вещи не меняются. Разве не этому вы меня учили?

Он, не отвечая, посмотрел на нее, потом покачал головой.

— Это не то же самое.

Он лгал самому себе и даже не осознавал этого. Нест внезапно поняла, что дела обстоят именно так. Почему он отказывается ее слушать? Она помнила, какой у него был ясный ум, как твердо он принимал суровость мира и возможность вероломства. Что с ним произошло?

— Вы знаете, что на Пионер-сквер орудует демон? — спросила Нест.

Это его зацепило. Она с удовлетворением наблюдала за его реакцией: быстрое движение зеленых глаз, шок и недоверие на угловатом лице.

— Он охотился за бездомными прошлой ночью в подземельях старого города. Я выходила на прогулку с Ариэль, после полуночи, не могла уснуть. Мы услышали крики жертв.

— Но сами не видели?

— Нет, — призналась она. — Но Ариэль уловила запах. И не пустила меня дальше. Она была в ужасе.

— Возможно, она ошиблась, — он глядел в тарелку. Нест подумала над его словами.

— Мне кажется, что нет.

Она была готова поклясться, что знает его мысли. Джон размышлял, почему демон оказался так близко от его дома. Гадал: может быть, демон не знает, что Джон уже не является Рыцарем Слова? Потом осознал, как он уязвим. Она позволила ему обдумать все варианты.

— Если демон и находится в городе, то я ему ни к чему, — произнес Джон спустя минуту, причем похоже было, что он старается убедить самого себя.

Нест допила чай со льдом и посмотрела на собеседника.

— Вы же сами в это не верите. Ни на минуту не поверили… Так вы не хотите рассказать мне свой сон?

Джон помотал головой.

Она улыбнулась.

— О'кей, Джон. Я сделала свое дело, я приехала сюда предупредить вас, и я это выполнила. Дальше дело за вами. Я не уеду до завтра. Можем еще раз поговорить, если захотите. Просто позвоните. Я остановилась в «Алексисе».

Она поднялась. Лучше оставить все как есть, не переборщить. Пусть подумает. Он уставился на нее, ошеломленный внезапным поворотом разговора. Она потянулась за бумажником.

— Мне заплатить за свой ленч?

— Я сам заплачу, — сказал он. — Подожди, вернемся вместе.

— Я еще ненадолго тут останусь. Хочу побыть у воды, погулять, полюбоваться видами.

Они смотрели друг на друга, не произнося ни слова. Нест видела нерешительность в его зеленых глазах.

— Ты ведь веришь в то, что она обо мне сказала? — наконец спросил он. — Ну, Госпожа?

— Не знаю, во что я верю, — ответила она. — Трудно решить. Но думаю, что вам лучше быть осторожнее. Возможно, она все-таки права. Лучше позаботиться о своей защите.

Он потянулся за тростью и встал. Официантка принесла счет. Росс взял его, поблагодарил за ленч. Когда та ушла, он протянул Нест руку.

— Я рад, что ты приехала, Нест. Неважно, какая причина привела тебя. Я рад, что ты здесь. Я часто думал о тебе.

Она откинула назад волосы.

— Я тоже о вас думала.

— Мне жаль, что пришлось расстаться с тобой в Хоупуэлле таким образом. Всегда было жаль.

— Все позади, Джон, — она улыбнулась.

— Иногда кажется, что ничто не может остаться позади. — Он обошел вокруг стола и поцеловал ее в щеку. — Я подумаю над тем, что ты сказала мне. Обещаю. Хорошенько подумаю. И мы все обсудим до твоего отъезда.

— Хорошо, — Нест была довольна результатом.

Они вместе вышли туда, где их ждали яркий солнечный свет и прохладный осенний воздух, и он оставил девушку возле билетной кассы, а сам поковылял к троллейбусу. Она не могла решить, стоит ли покупать билет на водную прогулку, и оглянулась. Теперь, со спины, Джон показался ей старше, как будто он разом постарел, движения стали неуклюжими, и хромал он сильнее, чем раньше. Нест хотела бы как-то помочь ему, но она и так уже сделала все возможное.

Но все равно казалось, что этого недостаточно.

Глава 13

Весь оставшийся день Нест обсуждала этот вопрос с внезапно появившейся Ариэль. Бродяжка светилась, переливаясь на солнце, плавая в воздухе возле Нест. Девушка быстро огляделась, не смотрят ли на них прохожие. Но никто не обращал внимания.

— Где ты… — начала она, но бродяжка прервала ее быстрым движением.

— Ты все сказала Джону Россу, что должна была? — прошептала она детским голоском.

Нест удивленно уставилась на нее.

— Да, все, что сумела.

Ариэль нависла над ней, и Нест чувствовала, как вибрирует ее прозрачное тело, будто покачивается от ветра.

— Тогда держись от него подальше, — темные глаза бродяжки расширились; она наблюдала, как уходит Джон Росс.

— Подальше? Что ты имеешь в виду? — Нест проводила глазами Джона, садившегося в троллейбус.

Бродяжка двинулась к ней, и Нест поняла, что Ариэль инстинктивно пытается на что-то отреагировать. Вибрация нарастала, превращаясь в дрожь, и Ариэль почти слилась с девушкой. Нест почувствовала некое вторжение: волну темных эмоций и ужасных воспоминаний. Девушка не сразу сообразила, что это осколки детских жизней, которые магия собрала воедино, давая бродяжке жизнь. Нест пыталась отключиться от этой волны, запечатать сознание, но близость Ариэль не позволяла разорвать связь. Не оборачиваясь, девушка отступила и столкнулась с пожилой парой, проходившей мимо.

— Простите, простите меня, — неловко извинилась она, потом повернулась и прошла к поручням, которые тянулись вдоль пристани, где причаливали катера. Она жадно вдохнула свежий воздух, ожидая, пока пройдет неприятное ощущение.

Ариэль появилась рядом с ней, не пытаясь прикоснуться.

— Я не хотела.

— Знаю, — сказала Нест. — Но все-таки…

— Иногда я просто забываюсь. Порой дети внутри меня собираются в один тугой узел и разрывают меня на части. Хотят снова стать живыми. Хотят быть собой. Их воспоминания столь сильны, что перехлестывают через край. Я чувствую все, что чувствуют они. Помню то, что они знали. Они пытаются выйти из меня, освободиться. Им хочется прикоснуться к человеческому существу. Проникнуть внутрь человеческого тела, почувствовать жизнь и тепло. Стать живыми…

Ее голосок понизился до шепота, и темные глаза потеряли фокус.

— Меня саму пугает, когда такое случается. Если бы им это удалось, от меня бы ничего не осталось.

— Все нормально, я не пострадала. — Нест сглотнула комок. — И ты все еще здесь.

Она заставила себя взглянуть в прозрачные глаза бродяжки.

— Скажи мне, Ариэль, что тебя беспокоит в Джоне Россе? Почему ты велела мне держаться от него подальше?

— Он потерян, — коротко отвечала бродяжка.

— Потерян? Как это — потерян? Я не понимаю.

— Тебе его не спасти. Ты ничего не сможешь для него сделать. Уже слишком поздно.

Нест в замешательстве уставилась на нее.

— Почему ты так говоришь? Почему поздно?

— Потому что демон уже овладел им. Он уже полностью подчинился демону.

Они стояли лицом к лицу в тени навеса над проходом к причальным сходням. Нест начала что-то говорить, потом остановилась. Вокруг ходили люди, разговаривали, смеялись. Нест не хотела привлекать их внимания.

Солнце пробилось сквозь облака, и свет буквально ослепил ее. Она отвернулась. Попыталась представить, что оторвалась от поручней и взмыла над землей — туда, где парила Ариэль, оглядывая катера сверху.

— Куда идем? — прошептала она.

Ариэль указала на север, в направлении, откуда они пришли к причалу.

— Тебя там кое-кто ждет.

— Кто?

— Ты его знаешь. Поспеши, нам пора.

Ариэль повернулась лицом к тротуару, и Нест неохотно последовала за ней. Они двинулись на север вдоль берега, миновав ресторанчик Эллиотта на 56-м пирсе, магазины на 57-м. В гавани гулял ветер, резкий и холодный. Несмотря на солнце, девушка зябко поеживалась в своей куртке, сожалея, что не оделась теплее.

Мысли беспорядочно носились у нее в голове. Не глядя на бродяжку, она заговорила:

— Ариэль, ты была со мной в здании «Фреш Старта», когда я ждала Джона вместе с его друзьями?

— Была, — кивнула та.

— И что, демон и там распространил свое влияние?

— Да, везде.

— Настолько сильно?

— Да, настолько сильно.

Нест попыталась понять, что все это значит. Отчего-то ей стало худо в здании «Фреш Старта». Может быть, из-за демона? Если демон подчинил себе Джона Росса, то она должна была плохо себя чувствовать и в его обществе. Кроме того, она ведь не сумела вычислить демона тогда, пять лет назад, когда демон-отец вторгся в ее жизнь, так неужели сможет обнаружить его сейчас?

Изменилось ли что-нибудь?

Может быть, изменилась она сама?

Она шагала по дороге на Аляску, держась рядом с Ариэль, пригибая голову под порывами холодного октябрьского ветра. На бродяжку, казалось, ни холод, ни ветер не действовали. Ариэль не смотрела на нее, устремив взгляд вперед.

Девушка и бродяжка пересекли дорогу у 59-го пирса, где располагался Аквариум Сиэтла, прошли под виадуком и по широким бетонным ступеням поднялись на холм к городу. Она поняла, в чем дело. То, что ей стало плохо в здании «Фреш Старта», связано не с влиянием демона, а с его присутствием. Но если демон орудует во «Фреш Старте» и влияет на Джона Росса, тогда получается, что он где-то рядом. И, вероятно, причина ее недомогания заключалась в том, что демон находился поблизости.

Один из коллег и друзей Росса.

Один из тех, кому он доверяет.

Это имело смысл. Госпожа сказала, что Пустота пришлет своего слугу для вербовки Росса, и может быть, это уже случилось. Ариэль считает, что да. Росс уверен, что нет. Возможно, Джон и не замечает подвоха, и тогда проблема заключается в том, как заставить его взглянуть на себя со стороны.

Удалось ли ей во время недавнего разговора хотя бы чуточку поколебать уверенность Росса? Сможет ли он теперь пересмотреть ситуацию? И как это проверить?

Она забралась по ступеням к маленькому мексиканскому ресторанчику и нескольким лавчонкам Западной авеню, потом повернула к Пайк-Плейс-Маркет. Названия улиц она узнала из карты Сиэтла. Пайк-Плейс-Маркет оказался торговым центром города — это было длинное, низкое здание, к которому примыкало множество прилавков и киосков с табличками, где продавали свежую рыбу, фрукты и овощи, цветы и сувениры. Западная авеню спускалась мимо складов и зданий, где располагались небольшие пивоварни, рестораны, магазинчики и гаражи. Улица заворачивала налево за холм, потом шла вверх, к рынку и окружающим магазинам. Толпа рассыпалась на небольшие кучки: люди прогуливались между автостоянками и торговой зоной. Нест снова задумалась о словах Ариэль.

Они прошли мимо пандуса, ведущего к открытой стоянке, примыкавшей к железной дороге: до них доносился шорох шин по бетону. Потом показался парк. Совсем небольшой. Всего лишь зеленое пятно с травой, невысокими деревцами и тропинкой, ведущей к перилам, откуда можно было любоваться на Эллиотт-Бэй. Деревянные скамейки вдоль дорожки и подзорные трубы, направленные в сторону Олимпика.

Красными буквами на синем фоне таблички было написано «Парк Виктора Штейнбрюка».

— Сюда, — проговорила Ариэль.

Нест вошла в парк. Отсюда открывался прекрасный вид на гавань и далекие горы: солнечный свет, голубизна воды и белые шапки горных вершин.

Девушка огляделась по сторонам. Обратила внимание на разношерстность толпы. Облепившие поручни школьники в сопровождении учителей и родителей. Покупатели, идущие с рынка. Деловые мужчины и женщины, которые читали газеты и журналы, греясь на солнышке, жуя сандвичи с кофе.

Но в основном здесь присутствовали коренные американцы — индейцы. Они занимали большинство скамеек, почти все, стоявшие лицом к Западной авеню. Сидели на траве небольшими группами. Несколько человек спали на солнце, завернувшись в пальто и одеяла. Они были оборванные, в грязной одежде, их бронзовые лица были выдублены непогодой. Черные волосы блестели от жира. Сидевшие на скамейках держали в руках стаканчики для подаяний. Они словно застыли, опустив лица и глядя друг на друга, почти не поднимая глаз на людей вокруг. Некоторые пили из бутылок, спрятанных в бумажные пакеты. В основном это были мужчины, но встречались и женщины.

Нест повернулась поискать Ариэль, чтобы спросить, кто ее ждет, но бродяжка уже исчезла.

— Привет, Гнездо Маленькой Птички, — услышала она густой бас за спиной.

И мгновенно узнала, кому принадлежит голос, хотя и с трудом поверила, что это правда. Обернулась и увидела Двух Медведей. Индеец-синиссипи не изменился, словно не имел возраста, так же, как и Джон Росс. Его бронзовое лицо было гладким, длинные волосы — иссиня-черными, заплетенными в косу, глаза — темным и, словно бездонными. Он был облачен в знакомые армейские штаны и ботинки, но сейчас поверх фланелевой рубашки надел еще толстую куртку, так как было куда холодней, чем во время последней встречи. Серебристая пряжка ремня потускнела, кожа истерлась. Он был все таким же огромным, как ей помнилось, с широченными плечами и толстыми корявыми пальцами.

— О'олиш Аманех, — произнесла она его индейское имя.

— Ты помнишь, — одобряюще произнес он. — Хорошо.

— Это с тобой я должна была встретиться?

Он склонил голову набок.

— Не знаю. А ты пришла с кем-то встретиться. Гнездо Маленькой Птички?

— Моя подруга Ариэль привела меня сюда, — ответила девушка. — Сказала…

— Твоя подруга? Так ты пришла с подругой? Где же она?

Нест огляделась.

— Ушла, наверное. Прячется.

— Ага, вроде твоего друга в парке, тогда, пять лет назад, мистера Пика, — Два Медведя развеселился. Его широкое лицо просияло улыбкой. — Похоже, все твои друзья прячутся от меня.

Она слегка покраснела.

— Может, ты их пугаешь?

— Ты так думаешь? — Он пожал плечами. — Ты изменилась, Гнездо Маленькой Птички. Может, не стоит тебя так больше звать? Птичка-то, небось, уже выросла?

— А ты не изменился. Выглядишь все так же. Что ты делаешь здесь?

Он огляделся.

— Может, я тут со своими братьями и сестрами? Синиссипи исчезли, но осталось много других племен. Некоторые процветают. Они посещают казино, продают фейерверки. У них есть советы для управления своим народом и правила, чтобы упрочить свою власть. Правительство в Вашингтоне признает их авторитет. Их зовут коренными американцами и издают законы, дабы даровать особые привилегии. Их не зовут ни индейцами, ни краснокожими. По крайней мере, в лицо не зовут.

Он приподнял одну бровь.

— А некоторые верят, что мой народ был однажды обманут. Давно, когда белые забрали их земли и изменили способ жизни. Можешь себе представить?

Нест отмахнулась.

— Ты полагаешь, что Ариэль привела меня на встречу не с тобой, а с кем-то другим?

— Почему бы нам не присесть и не поговорить, Гнездо Маленькой Птички? — его лицо оставалось бесстрастным.

Он подвел ее к скамейке. Там сидела группа изможденных людей, передававших по кругу бутылку в пакете и тихо переговаривавшихся. Два Медведя что-то сказал им на своем языке; они поднялись и ушли. Два Медведя занял Их место, Нест устроилась рядом.

— Что ты им сказал?

Он горько улыбнулся.

— Наша война продолжается — та, в которой мы сражаемся друг с другом, война, которую мы ведем против самих себя. В ней есть победители, хорошие или плохие, и порой то один, то другой выигрывает. Наше место в этой войне часто определяем мы сами. Для многих это уже определено заранее, без их участия, потому что они бессильны выбирать. Бездомные или бродяги. Секс-меньшинства, представители малых народностей или религий. Бедные или ограбленные. Оскорбленные, инвалиды — физические или душевные. Они забыли или никогда не знали, что значит постоять за себя.

Но я и ты, Гнездо Маленькой Птички, — мы совсем другие. У нас есть преимущества перед остальными. У нас есть магия, знание и интуиция. Мы знаем, каким образом люди уничтожают себя и почему они это делают. Знаем врагов, угрожающих нам. Благодаря этому знанию мы обладаем могуществом и можем выбрать ту территорию, которую будем защищать. Мы обладаем обязательствами и ответственностью решения, где принять бой. — Он сделал паузу. — Я выбрал собственное поле битвы уже давно, когда вернулся из Вьетнама. И сделал так потому, что после смерти и возвращения к жизни я больше уже ничего не боялся. Потому, что хоть я и остался последним из своего народа, меня закалил огонь, и я обрел цель. Ты тоже прошла проверку и получила цель. И тоже стала сильной. И теперь твой черед выбирать свое поле битвы.

Нест с нетерпением ждала продолжения. На дорожке перед ней, рядом с перилами, школьники заверещали, когда чайка плавно спикировала вниз, пролетела над их головами и унеслась прочь.

Два Медведя встретил ее взгляд.

— Позволь рассказать тебе одну историю. Она совсем старая, но как знать, может, тебе и пригодится. Давным-давно один слуга некоей могущественной дамы вырезал талисман для человека, согласившегося стать защитником этой дамы. Этот человек поклялся сражаться, когда возникнет необходимость. А талисман должен был служить ему оружием, чтобы отвратить зло, которое станет смертельной угрозой, стремясь разрушить весь мир. Человек этот страшился ответственности, но все же обладал решимостью. Поэтому он принял от слуги талисман, взял его в битву и много лет не знал страха в бою. Его дело было непростым, ибо люди, которых он защищал, порой отличались глупостью и скверным нравом, и таким образом вредили сами себе. Но он все равно оставался их защитником.

Потом с ним что-то случилось, и он потерял веру и смысл жизни. Надежда оставила его, он перестал сражаться. Стал одним из тех, чье сердце не знает приюта. Он пришел в отчаяние от того, кем был, и решил измениться. Убежал на новое место, где решил начать все сначала.

Два Медведя огляделся вокруг.

— Он мог даже приехать в такой вот город. Сюда можно запросто перебраться, если хочешь начать заново, тебе не кажется, Гнездо Маленькой Птички?

У Нест сильнее заколотилось сердце.

— Но дама, пославшая слугу дать талисман тому человеку, была очень сильно разочарована тем, что тот не сдержал данное ей слово. Ш-ш-ш! Слушай дальше, не прерывай! Спроси себя, как бы ты поступила, если бы оказалась на месте той леди? Твой талисман в руках человека, который не использует его, но не может и вернуть назад. Однажды дарованный талисман вернуть нельзя. Магия этого не позволяет.

Он улыбнулся.

— Но что же дальше? Дама посылает кого-то поговорить с этим человеком — молодую девушку. Между прочим, весьма похожую на тебя. Она была другом этого человека, и дама подумала, что, возможно, именно девушка сумеет убедить его в том, что его настигнет опасность, если он откажется выполнить свое обещание. Дама решила: на эту девушку — вся надежда. — Его глаза блеснули. — Представь себе, каково было этой девушке. Она столкнулась с нелегким делом. Должна найти способ помочь своему другу, пусть тот даже и не желает принимать ее помощь. Но у него нет больше никого. Эта молодая девушка напоминает тебя, Гнездо Маленькой Птички. В ее распоряжении — магия, и она прошла испытание огнем. Теперь у нее есть сила и цельность, которых недостает другим.

И поэтому она может сама решить, где будет ее поле битвы. — Он сделал паузу. — Ведь она знает, кто она такая. И обладает, подобно нам с тобой, обязательствами и ответственностью.

— Но я не знаю… — Нест не находила слов, чтобы возразить.

Индеец быстро поднял руку.

— Потому что, если девушка ему не поможет, он будет потерян навсегда.

Нест моргнула, слова застряли в горле.

— Потому что если у девушки ничего не получится, даме придется организовать кое-что другое, — Два Медведя наклонился так близко, что его широкое лицо оказалось буквально в нескольких дюймах от кончика ее носа. Он перешел на шепот. — Она не может позволить своему защитнику служить иным силам, ибо это губительно для нее самой. И она не может позволить, чтобы ее талисман попал в руки врагов.

Его слова нельзя было истолковать двояко — именно об этом говорила и Ариэль. Если Джон Росс перейдет на сторону Пустоты, он погибнет. Но как это произойдет? Кто будет настолько силен? Чье оружие могущественнее, нежели его собственное?

Два Медведя резко поднялся, и она — вместе с ним. Они стояли рядом, глядя в сторону залива. Ветер швырял в них капли воды, заставляя Нест вздрагивать.

— Как я уже говорил, это только история. Кто знает, а вдруг в ней есть доля истины? Есть много историй, похожих на сказки. Но девушка напоминает мне тебя, — Два Медведя стиснул свои ручищи. — Скажи мне, что бы ты сделала, окажись на месте той девушки?

Она взглянула на него: высокого, плечистого, непроницаемого. И вдруг испугалась.

— Я не знаю.

Он улыбнулся ей; улыбка оказалась наредкость теплой.

— Ты в этом уверена? Может, дело и выеденного яйца не стоит?

Она взяла его за руку.

— Если это история, значит, должен быть и конец. Расскажи мне.

Он ничего не сказал, и его улыбка вдруг стала холодной. Он убрал свои руки.

— У этой истории много концов. Они все время меняются — в зависимости от рассказчика. Истории народа синиссипи изменились, когда мои предки исчезли с лица земли. Если бы они выжили, конец истории был бы иным. Если ты сама придумаешь историю, то сможешь подобрать к ней такой конец, который тебе по душе.

Он собрался уходить, и она внезапно почувствовала, как исчезает всякая надежда на его помощь. Ее охватило отчаяние.

— Не уходи!

— Наши пути пересеклись уже дважды, Гнездо Маленькой Птички, — промолвил синиссипи. — Не удивлюсь, если нам доведется встретиться снова.

— Ты мог бы помочь мне! — взмолилась Нест.

Но он только помотал головой и опустил свою большую руку на ее хрупкое плечо.

— Скорее, это ты поможешь мне. Будь я на месте той дамы из истории, я бы послал кого-нибудь, — если бы все остальные попытки не увенчались успехом, — забрать талисман от своего павшего защитника. Кого-то сильного, способного сделать это. Того, кто сталкивался со смертью и не боится ее, потому что уже неоднократно имел с ней дело. — Он помолчал. — Кого-то вроде меня.

Горло Нест сжалось от ужаса. Картины прошлого завертелись в ее мозгу. Синиссипи-парк, четвертого июля пять лет назад, когда Два Медведя так таинственно появился и сделал так много, чтобы помочь ей обрести отвагу, в которой Нест так нуждалась при встрече с отцом. Тогда она со смертью еще не сталкивалась. Она уставилась на него, не веря своим глазам, не в силах выговорить то, о чем думала.

— Назови мое имя, — мягко проговорил большой человек.

— О'олиш Аманех, — прошептала Нест.

— Хорошо звучит, когда ты это произносишь. Я всегда это помню. — Он указал рукой в сторону: — Смотри. Вон там, где горы и лес, и озера светятся на солнце. Смотри еще, Гнездо Маленькой Птички. Это напомнит тебе о доме.

Она взглянула, куда он велел. Начала смотреть на смешение белого, зеленого и голубого, на панораму, простирающуюся на много миль окрест, на прекрасную страну, от которой захватывало дух. Грузовые катера бороздили залив. Яхты ловили потоки ветра. Дневное солнце играло в брызгах воды, отражаясь от верхушек волн. Леса на полуострове манили к себе. Горы сверкали.

Два Медведя прав, внезапно подумала она. Он заставил меня подумать о доме.

Но когда обернулась сказать ему, что вспомнила дом, он уже ушел.

Глава 14

Джон Росс сказал, что его уже предупредили о последствиях отказа продолжать службу Рыцаря Слова. Единственное, чего он не сообщил ей, — что послание доставил О'олиш Аманех.

Когда он возвращался на троллейбусе к Пионер-сквер и офису «Фреш Старта», обдумывая разговор с Нест, он припоминал обстоятельства визита индейца.

Произошло это вскоре после их встречи со Стеф, но до того, как они начали жить вместе. Он все еще отсиживался в Бостоне и посещал занятия в колледже. Это случилось после Рождества, где-то в начале января, когда снег укрыл землю тяжелым одеялом. Небо скрывали тяжелые тучи, и небольшой подъем температуры сопровождался туманом, нависшим над землей, и это даже замедлило движение транспорта. В такой день лучше оставаться дома, и именно так Джон и поступил. Он сидел в своей квартире, заканчивал занятия, прорабатывая книгу по бихевиористике, когда открылась дверь (а он был уверен, что запер ее), и вошел индеец.

Росс вспомнил свою панику. Если бы он только мог, то сорвался бы с места и убежал, спасая свою жизнь, проклиная все обстоятельства. Но сейчас он словно прирос к стулу, сгорбился над книжкой и блокнотами, даже не пытаясь убежать. Его посох лежал на полу рядом с ним, но он не позаботился достать его. Джон знал, хотя и не имел реальных подтверждений догадке, что пытаться использовать магию посоха против О'олиша Аманеха было бы ошибкой. Даже в целях самозащиты.

— Чего ты хочешь? — спросил он, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

Индеец зашел внутрь и закрыл дверь. На нем была тяжелая зимняя парка, сейчас расстегнутая. Под ней — армейские штаны и ботинки, фланелевая рубашка в рубчик с закатанными рукавами, рыбацкий жилет с карманами. Широкий кожаный ремень с серебряной пряжкой на талии, металлические браслеты на запястьях, украшение из бисера в косе. Лицо обветренное, темные глаза спокойны и пусты.

Индеец скрестил руки на груди, но не сделал шага навстречу.

— Ты делаешь ошибку, — пробасил он.

— Тебя послала Госпожа? — Росс отложил книгу и блокноты и выпрямился.

— Что я говорил тебе, Джон Росс, по поводу попыток избавиться от посоха?

— Говорил, чтобы я никогда этого не делал.

— Ты не поверил мне?

— Поверил.

— Но разве ты не понял, что под этим подразумевались не только физические попытки, но и психологические?

У Росса мгновенно пересохло в горле. Так вот каков ответ Госпожи на его попытку вернуть посох в Долине Фей! Ответ на его просьбу освободить его от обязанностей Рыцаря Слова. Она послала О'олиша Аманеха вразумить его, призвать к порядку. Он все еще помнил, как индеец доставил ему посох пятнадцать лет назад, заставив его, Джона, взять талисман против собственной воли. Помнил боль, которую испытал, когда впервые прикоснулся к посоху, когда магия связала их в единое целое. Тогда он решил — навсегда. В тот раз он ужаснулся. И сейчас тоже.

— Что ты собираешься делать? — спросил он.

О'олиш Аманех бесстрастно изучал его.

— А что я должен делать?

— Забрать посох. — Росс сделал глубокий вдох. — Вернуть его Госпоже.

Индеец отказался.

— Я не могу. Этого нельзя делать. До тех пор, пока ты остаешься Рыцарем Слова.

Росс наклонился вперед и с усилием встал. Что бы ни случилось, он хотел встретить опасность стоя. Джон потянулся к посоху и оперся на него.

— Я больше не Рыцарь Слова. Я вышел из игры. Пытался донести это до Госпожи, но она не стала разговаривать со мной. Может быть, ты сумеешь сообщить ей. Я больше не могу. А если честно, и не хочу.

О'олиш Аманех нетерпеливо вздохнул.

— Слушай меня внимательно. Когда ты стал Рыцарем Слова, ты стал им навсегда. Службу невозможно прервать. Не ты делаешь выбор. Ты принял на себя ответственность, и ответственность будет лежать на тебе до конца. Ее невозможно снять. И посох поэтому нельзя вернуть. Ты не можешь отослать его назад. Вот как обстоит дело.

Росс сделал шаг вперед, пошатываясь и чуть не падая.

— Ты знаешь, что со мной случилось? — сердито спросил он. — Знаешь про Сан-Собел?

Индеец наклонил голову.

— Знаю.

— Так почему тебе так трудно понять причину моего ухода? Я не хочу, чтобы случившееся в Сан-Собеле когда-либо повторилось в моей жизни. Я просто не вынесу этого! Так что я выхожу! Навсегда, и конец всему, и мне наплевать, какие тут у вас правила!

Он знал, что пересек некую черту, но его это не заботило. Даже страх уже не являлся препятствием. Он ненавидел свое прошлое. Он встретил Стефани, и это наполнило его жизнь особым смыслом. Впервые за много лет он снова ощутил себя живым.

Индеец двинулся прямо к нему, и Росс неожиданно для себя отпрянул, уверенный, что придется защищаться. Но здоровяк остановился, не доходя полшага, его взгляд так и буравил Джона.

— А ты думал, когда принимал на себя обязательства, что обойдешься без ошибок? Думал, ни один невинный не пострадает в результате твоих действий? Думал, мир изменится только лишь потому, что ты согласился служить, и силы твоей изобретательности будет достаточно, чтобы спасать людские жизни, все без разбору? Так ты думал, Джон Росс? В тебе было столько гордости и высокомерия? Ты был таким дураком?

Росс покраснел, но молчал.

— Позволь мне кое-что рассказать тебе, — слова индейца звучали резко, словно ножом резали. — Ты единственный человек, служащий цели, за которую многие отдали свои жизни. Ты единственный из всех людей, но не настолько особенный, чтобы рассчитывать лишь на тебя одного. Но ты действовал настолько хорошо, что больше никто не понадобился. Война между Словом и Пустотой длится долго, она трудна и ведется от начала времен. Она заложена в самой природе вещей. И ты был избран, дабы с честью встать под знамена Слова. Этого было достаточно, чтобы служить.

Но ты обесчестил себя и нашу цель тем, что опорочил наши задачи и покинул поле битвы. Опозорил себя тем, что обнародовал свой провал. Кем ты себя возомнил? Не тебе нести ответственность за те детские смерти. Не ты отбирал их жизни, не тебе и приносить себя в жертву! Этот выбор принадлежит тем силам, которые над тобой.

Росс почувствовал, как от гнева напряглись жилы на шее.

— Ну и что? Я все равно чувствую, что смерти детей лежат на моей совести, и я единственный, кому придется жить с последствиями своей несостоятельности. Из-за того, что я приложил недостаточно усилий. И я обвиняю в этом Слово или небо, или еще какой-то здоровенный кусок дерьма! Не пытайся говорить мне, что нельзя так думать! Не пытайся! Я все равно так считаю. И думаю об этом каждый день своей жизни. Я вижу лица этих детей, умирающих в меня на глазах.

Он отвернулся, слезы катились по его лицу. Он почувствовал себя побежденным.

— Я не могу больше выносить мук совести, и на этом точка. И тебе меня не заставить, О'олиш Аманех. Никому не заставить.

Он замолчал, ожидая, что будет дальше. Он почти верил: ему конец. Ну и пусть.

Но индеец не двигался. Он застыл, словно каменный истукан.

— Последствия того, что ты принял на себя ответственность за жизни других людей, не всегда приятны. Но ты уже не можешь стать кем-то другим. Ты сделал выбор, Джон Росс. Ошибки и боль — часть цены за твой выбор, но ты не можешь ничего изменить, говоря себе, будто выбора не было. Он был. И есть.

Голос огромного индейца понизился до шепота.

— Поступая подобным образом, ты накличешь на себя беду. Твой самообман — рискованное дело. Во что бы ты ни верил, ты остаешься Рыцарем Слова. И не может быть иначе. Творения Пустоты знают это. Они придут за тобой. И похитят твою душу. Сделают тебя своим.

Росс яростно взмахнул руками.

— Нет, не сделают. Я им не позволю.

— Тебе их не остановить.

— Если попробуют, я стану сопротивляться! — Росс встретился взглядом с индейцем. — И буду сопротивляться, пока не умру, если до этого дойдет. Пусть я больше не служу Слову, но служить Пустоте я не стану никогда!

О'олиш Аманех посмотрел в окно на заснеженный ландшафт, где все было ослепительно белым.

— Пустоте нужна твоя магия у себя на службе, и она на все пойдет, лишь бы завладеть ею. Вербовка займет немало времени и усилий, понадобится много обмана, но в конце концов это случится. Ты можешь этого не понимать до тех пор, пока не станет слишком поздно. Подумай, Джон Росс. И не лги себе.

— Если ты заберешь его, — Росс протянул ему посох. — Пустота ничего не сможет. Решение очень простое.

Индеец не двигался. Он отвел взгляд в сторону.

— Другие тоже страдали от потери веры. Другие тоже старались оставить свою службу. Так же, как и ты. И их предупреждали. Некоторые посчитали себя сильными. Но все они пропали. Тем или иным путем, но пропали. — Он посмотрел на Росса серьезно и печально. — Если не послушаешь меня, тебя ждет то же самое.

Они молча посмотрели друг другу в глаза. Потом О'олиш Аманех повернулся и вышел за дверь, а затем исчез, и Джон больше его не видел.

Но сейчас он вдруг вспомнил об индейце, сидя в троллейбусе, везущем его к Пионер-сквер, думал, когда вышел на остановке на Мэйн-стрит и пошел по направлению к зданию «Фреш Старта» Думал о том, что говорил ему Два Медведя. Индеец и Нест произнесли практически одни и те же слова предупреждения, сообщив об опасности, которая подстерегает его, Джона, если он откажется продолжать службу Слову. Тогда, мол, будут приняты меры, исключающие его переход на сторону Пустоты.

Но что это могут быть за меры? Решатся ли они зайти так далеко, что лишат его жизни? Неужели Госпожа и в самом деле пришлет кого-нибудь убить его? Пожалуй, может. Ведь, в конце Концов, пять лет назад ему предписывалось убить Нест Фримарк, если та не сумеет выстоять в испытании демоном, ее отцом. Почему же должно быть иначе, когда дело касается его самого? Ему не дадут возможности перекинуться на сторону Пустоты. Не позволят стать орудием в руках врагов.

С этими мыслями он вошел в двери приюта. Но почему они все уверены в возможности такого исхода? Якобы Пустота может сделать для его вербовки такое, чему-он не в силах будет сопротивляться. Конечно, нельзя забывать про сон и опасность, которая его подстерегает: а вдруг он и вправду убьет Саймона Лоуренса? Но события этого сна никогда не реализуются наяву. Не станет он убивать Лоуренса, у него нет и не может быть причины для убийства! В любом случае, он не верит, будто его сон и предостережение Госпожи имеют связь между собой.

Джон упрямо покачал головой. Его беспокоила лишь одна вещь. Почему Госпожа послала Нест с предупреждением? Могла бы просто отправить Ариэль. Он бы внял предостережениям бродяжки точно так же. Так почему же появилась девушка?.. Не могла же Госпожа быть уверенной, что Нест окажет на него большее влияние, нежели О'олиш Аманех! Нет, за этим стоит что-то еще, пока непонятное. Джон прошел к стойке администратора «Фреш Старта», поздоровался с Деллой, привычно махнул рукой Рэю Хэпгуду по пути в свой кабинет и закрыл дверь. Уселся в кресло, положив локти на стол, водрузил подбородок на руки и попытался еще раз все взвесить.

Что он упустил? Почему приезд Нест так взволновал его?

В своих размышлениях он почти никуда не продвинулся, когда вошла Стефани Уинслоу.

— Ты вернулся? Как все прошло?

Он заморгал.

— Как прошло — что?

Она послала ему недоверчивый взгляд.

— Твоя встреча с дочерью твоей старой страсти. Полагаю, ты ведь был с ней? — Она села в кресло напротив него. — Вот и расскажи мне об этом.

Он пожал плечами, чувствуя себя некомфортно.

— Нечего рассказывать. Она была в городе и решила навестить меня. Я даже не знал, что ей известно мое местопребывание. Я не видел ее и не разговаривал с ней пять лет. И вся эта ерунда с ее матерью…

— Я знаю, знаю. Это было очень давно, и ее мать умерла. Она рассказала нам все, пока тебя не было. — Стеф откинула волосы и скрестила длинные ноги. — Должно быть, ты испытал шок, когда увидел ее.

— Ну да, это был своего рода сюрприз. Но мы хорошо побеседовали.

Он никогда не расскажет Стеф обо всем, о своем прошлом и о людях, с которыми встречался, кроме историй о своем детстве в Огайо. Он никогда не говорил ей о службе Рыцарем Слова, о Госпоже или Овэйне Глиндуэвре, об О'олише Аманехе. Она не знает про его сны. Не знает о войне между Словом и Пустотой и его участии в сражении. Не знает о его магии. И, насколько ему известно, не имеет представления о пожирателях. То, что Нест Фримарк появилась так неожиданно, вышла из его прошлого, которое Джон столь тщательно скрывал ото всех, заставило его понервничать. Он не хотел рассказывать Стеф об этом. Он оставил то, что было до нее, в другой жизни.

Стеф изучала его лицо.

— Саймон утверждает, будто она бегунья мирового класса. Может даже выиграть золото на предстоящей Олимпиаде. Это впечатляет!

Он уклончиво кивнул.

— Да, у нее неплохие успехи.

— Так надолго она в городе? Не хочешь ли пригласить ее пообедать с нами?

Он сделал глубокий вдох. И зачем она завела этот разговор?

— Я упоминал про обед, но она сказала, что у нее могут быть другие планы. Сказала, позвонит позже. Не думаю, что она пробудет здесь долго. Может быть, один-два дня.

— Тебя, похоже, это беспокоит, Джон. — Стеф посмотрела на него. — Все в порядке? Эта девочка ведь не заявила, что она — дитя твоей любви или что-нибудь в этом роде?

Ее слова вызвали у Росса шок, он даже вздрогнул. Пятью годами раньше Нест действительно считала его своим отцом, желая, чтобы это оказалось правдой. И он тоже этого желал.

Он неловко рассмеялся, чтобы скрыть свои чувства.

— Нет, она не для этого сюда приехала. — Он откинулся в кресле, ощущая себя пойманным в ловушку. — Похоже, я просто нервничаю из-за речи. Саймон еще не говорил, как ему мое творение? Может, и не особо понравилось?

Стеф хихикнула.

— Речь прекрасная. Он сам мне это сказал. — Ее улыбка озарила кабинет. — Между прочим, он от нее без ума. Он сам скажет тебе при встрече, если окажетесь вдвоем в офисе. Сейчас он как раз ушел. Так много нужно подготовить к завтрашнему вечеру.

Джон кивнул.

— Да, я понимаю, — он копошился в бумагах, стараясь собраться с мыслями. — Знаешь, я что-то неважно себя чувствую. Лучше мне вернуться домой и полежать немного. Как думаешь, без меня здесь обойдутся час-другой?

— Думаю, вполне обойдутся. Вот я — вряд ли, — она обошла стол и взяла его за руку.

— Тогда пойдем со мной.

— Я думала, ты заболел.

— Мне сразу полегчает.

— Не сомневаюсь, — она опять захихикала. — Но тебе сегодня не везет. У меня полно работы. Так что увидимся позже. — Она нахмурилась. — А может быть, и нет. Я только что вспомнила: мне ведь нужно идти с Саймоном на интервью с КИРО, а потом будет ужин с прессой. Правда, Лоуренс еще не сообщил, когда она начнется. Прости, радость моя, но долг зовет меня. Позвони мне, если Нест свяжется с тобой, хорошо? Я постараюсь вырваться и присоединиться к вам.

Она улыбнулась и вышла, послав ему воздушный поцелуй. Джон наблюдал за ней, потом отодвинул бумагу и ручку и встал. Может, и вправду лучше уйти отсюда? Он уже снова думал о том, что рассказала Нест: демон на Пионер-сквер убивает бездомных в подземелье. Их никто не хватится, никто не узнает про их смерть. Кроме пожирателей, конечно. Но он больше не видит пожирателей, так что не может по ним определять присутствие демона.

Он смотрел на свой стол, не видя его. Порой ему хотелось снова попробовать магию, хотя бы на минуту, просто чтобы увидеть, получится ли. Если он включит магию, то увидит пожирателей отчетливо и сможет распознать демона.

Но он не стал этого делать. Ведь он поклялся не применять больше магии, ведь это означало бы возврат к службе Слову, а он с этим завязал.

Он вышел из офиса, прошел по коридору мимо Деллы и кучки новых бездомных, собравшихся вокруг ее стола. Вышел на улицу. Солнечный свет понемногу гас, скрываемый тучами, пригоняемыми с запада пронзительным ветром. Стало холодно. Он поглядел на небо. Надвигалась гроза. Наверное, к вечеру пойдет дождь.

Мысли беспорядочно носились.

Демон на Пионер-сквер.

Кто-то придет убить его, Джона.

Кто-то придет перевербовать его.

Слово и Пустота вступили в игру.

Он пересек улицу и прошел мимо Уотерфолл-парка к своему дому. Водопад работал, наполняя пространство вокруг шумом и плеском. Парк сейчас пустовал. На столики и кресла, скамейки и фонтаны падали длинные тени. Ему не понравилось ощущение, которое вызывала пустота вокруг. Она рождала нехорошие предчувствия.

В тени между стоек водопада что-то двигалось. Движение было быстрым, еле заметным, но различимым. Пожиратели. Он остановился взглянуть получше, но не смог различить подробностей. Те дни прошли. Он стал другим. Что-то вроде сожаления коснулось Росса. Прошлое связано с настоящим, и все попытки разделить их — бессмысленны. Даже сейчас. Даже здесь.

Почему к нему прислали Нест Фримарк?

На мгновение он ощутил властную потребность уйти. Просто собрать вещи, забрать Стефани и сесть на первый попавшийся автобус из города. Он стоял лицом к парку, и ему казалось, будто копошащиеся тени достигают его. Он почувствовал себя в ловушке из-за принятого решения, ощущая, как теряет контроль над вещами.

Потом этот момент отчаяния прошел. Он сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. И все встало на свои места. Он смотрел на тени и ничего не видел. Почувствовал себя довольно глупо. Видимо, он все еще не сумел освободиться от ощущения своего провала в Сан-Собеле. Вот, наверное, в чем дело.

Именно это он повторял себе, когда шел по дорожке. Нет, он освободился от службы!

Но глубоко внутри, на уровне инстинкта, он сомневался: а так ли это?

Глава 15

После исчезновения Двух Медведей Нест Фримарк уселась на скамейку, где они сидели вдвоем, и начала смотреть на залив. Мысли возвращались к событиям пятилетней давности, когда она впервые повстречала индейца. Девушка пыталась сопоставить то, что помнила с тех времен, с теперешними высказываниями своего собеседника, дабы сложить из двух частей одно целое.

«Я воевал во Вьетнаме. Играл со смертью и даже спал с ней. Знал ее, словно любовник. Тогда я был молод, но потом стал очень стар. Я много раз умирал во Вьетнаме. Потерял счет смертям. Но и сам убил немало».

Он сказал это сразу после того, как назвал свое имя. Сказал, что был убийцей. Но ничего не рассказывал о войне, чтобы подтвердить свои слова. В нем не было ни капли насилия и жестокости. Он появился на пути, чтобы рассеять ее сомнения.

«Я чужак, большой человек, боевой ветеран, говорящий ужасные вещи.

Ты могла бы испугаться. Но мы — друзья, Нест. Наша дружба скреплена нашим рукопожатием. Я не причиню тебе вреда».

Но он может причинить вред Джону Россу. Должно быть, может, потому что для этого его и прислали. Она размышляла над этой проблемой, думая, что теперь они поменялись местами. Джон Росс сейчас подвергается испытанию, а Два Медведя стал его палачом. Росс очутился на ее месте, а Два Медведя — на его.

А на чьем месте она сама?

Спустя мгновение Нест почувствовала, что за ней наблюдают, и осторожно обернулась. Оборванные коренные американцы с печальными глазами, которых Два Медведя прогнал со скамьи, смотрели на нее. Они уселись, скрестив ноги, на траве, накинув на плечи пальто, сгорбившись и опустив головы. Интересно, о чем они думают? Может быть, о ней. Может, о Двух Медведях. Может, просто хотят вернуться на свою скамейку.

«Я боюсь», — сказала она Двум Медведям пять лет назад. А он ответил: «Страх — это огонь, в котором закаляется отвага и решимость. Воспользуйся этим».

И снова она боится, и снова не знает, сможет ли использовать страх и чему он ее научит.

«Назови мое имя еще раз, — велел он, и она произнесла: — О'олиш Аманех». — «Да, — ответил он. — Повторяй это почаще, когда я уйду, и я не буду забыт».

«Назови мое имя», — снова попросил он несколько минут назад. Как будто, повторяя его, она поможет ему оставаться в живых.

Последний в своем роде, среди синиссипи, появляющийся и исчезающий, подобно призраку. И его связь с ней, она начала понимать это отчетливо, была нерушимой и прочной, как гранит. Они соединены цепью, над которой не властны время и расстояние, и она ощущала, что их родство незыблемо вовеки веков. Интересно, что это значит? Теперь ей известно, что он служит Слову, как и Джон Росс. Значит, их объединяет знание о войне с Пустотой, и они оба обладают магией, знают о демонах и пожирателях и пересекают границу между мирами, недоступную для других.

Но было еще кое-что. Каким-то странным образом Нест знала, что они нужны друг другу. Это было трудно объяснить, но это было так. Она черпала в индейце силу, а он что-то получал от нее. Нечто. Она нахмурилась. Нечто…

Нест поднялась и подошла к поручням. Взглянула через залив на горы, белеющие на горизонте. Так что же он получал от нее? Надежду? Комфорт? Товарищество? Нечто. Это присутствовало где-то в глубине сознания, но она не могла подобрать точного названия.

День все еще длился. Солнце уже начало двигаться к горизонту, его закрывали облака, окрашенные во всевозможные оттенки розового и пурпурного. Скоро стемнеет. Нест посмотрела на часы. Четыре пятнадцать. И что ей делать дальше? Она уже решила, что встретится с Джоном Россом за обедом и расскажет ему про свой разговор с О'олишем Аманехом, про его попытку убедить, что Джон в опасности. Но сейчас еще слишком рано возвращаться в отель и звонить ему.

Она вышла из парка и прошла мимо рынка, легко двигаясь между лотками с фруктами и овощами, рыбой и мясом, а также сувенирами, то и дело останавливаясь посмотреть и послушать странствующих музыкантов и поболтать с торговцами. Все были настроены дружелюбно, желая уделить хоть пару минут внимания гостье города. Она купила баночку меда и булавку в форме рыбы, отведала яблочного сидра и кусок свежей дыни. Добралась до медной свиньи, где рынок заканчивался, развернулась и пошла обратно.

Завершив экскурсию, Нест снова вышла в парк и огляделась. Парк был почти пуст; фонари отбрасывали легкие тени. Даже индейцы куда-то исчезли, кроме одного, уснувшего на траве, завернувшись с ног до головы в старое зеленое одеяло, лишь длинные черные волосы свешивались наружу.

Она предполагала, что Ариэль того и гляди появится, но пока от бродяжки сигналов не поступало. Девушка снова взглянула на часы. Ровно пять. Может быть, уже пора позвонить Россу? У нее был номер «Фреш Старта», записанный на клочке бумаги в кармане. Наверняка она застанет его там. Она оглянулась в поисках телефона и не увидела ни одного. Но поблизости было несколько ресторанчиков, а уж там-то должны быть телефоны.

Потом она услышала свое имя, произнесенное возбужденным шепотом:

— Нест! Пошли, быстро!

Ариэль возникла перед ней, дрожа в слабом неверном свете.

— Где ты была? — потребовала у нее ответа Нест.

Бродяжка подплыла поближе; от нее исходило ощущение спешки.

— Осматривалась вокруг. Везде в мире живут лесовики, иногда они могут кое-что подсказать. Я отправилась на поиски здешних лесовиков. В городе их трое, они живут в парках. Один — на востоке, — в Арборетуме, один — на севере, в Дискавери, и один — на западе — в Линкольн-парке. — Она сделала паузу, а потом на одном дыхании выпалила. — Тот, что живет в Линкольн-парке, видел демона!

— Несколько ребят устроили пожар и подожгли бездомного под виадуком прошлой ночью, — объявил Саймон Лоуренс, глядя на свой хрустальный бокал с тоником. — Облили его бензином и подожгли. А потом просто сидели вокруг и смотрели, как он горит. Когда их схватила полиция, они так увлеклись зрелищем, что даже не догадались убежать. — Он нахмурился. — Стоит подумать о том, насколько безумен наш мир — люди из кожи вон лезут, доказывая, что ты не прав.

Эндрю Рэн потягивал скотч с водой и поддакивал.

— Я думал, подобные вещи происходят только в Нью-Йорке. Думал, Сиэтл более цивилизованный город.

Они сидели друг против друга на верхнем этаже лобби-бара в «Вестине». Журналист взглянул на часы — уже пять. Вокруг сновали люди. Участники нескольких конференций, организованных в отеле, стекались отовсюду; на груди у них были пластиковые бэджи с названиями компаний, напечатанных большими буквами. Дневные встречи и семинары завершились, впереди ждали коктейли, обеды и вечерние развлечения, так что посетители готовы были стоять на ушах. Но уголок бара, где сидели Саймон с Эндрю, оставался островком спокойствия.

Рэн заметил, что и Оз бросает взгляд на часы. Он казался отсутствующим. Как будто захвачен другими проблемами, а здесь просто проводит время, пока не сможет перейти к насущным делам. Они договорились выпить вместе после того, как Саймон задержался на переговорах с мэром и не смог прийти на их дневную встречу. Прямо отсюда Оз отправится давать интервью на ТВ. Может быть, он думает о том, что станет рассказывать? Плохо спится тем, у кого рыльце в пушку, подумал Рэн. Впрочем, тут же пожалел о своих мыслях. Он ведь пока ничего плохого на Саймона Лоуренса не раскопал. Никаких скелетов в шкафу. Никаких страшных тайн. Анонимные звонки не в счет. Инстинкт, похоже, подвел его. Рэн снова сделал глоток.

— Я благодарен вам за эту встречу, Эндрю, — заговорил Саймон, улыбаясь. Он был одет в темную рубашку, слаксы и спортивное пальто и выглядел чертовски элегантным. Эндрю же в своем несвежем журналистском наряде походил на драного кота. — Я знаю, что не могу уделить вам достаточно времени, но хотелось бы пожелать вам успеха в работе с нашими записями.

Рэн отмахнулся.

— Мне не на что жаловаться. Все готовы к сотрудничеству. И вы были правы. Я не нашел расхождения даже в одной цифре после запятой.

Улыбка Саймона стала шире.

— Вы, похоже, немного разочарованы. Значит ли это, что вам придется написать о нас хорошее?

Рэн сдвинул очки на кончик носа.

— Похоже на то. Я разочарован, что расследование заканчивается таким образом. Будь вы репортером, вы бы любили это занятие, особенно, когда есть что расследовать. Но невозможно всегда выигрывать.

— Похоже на правду. — Саймон рассмеялся.

— Но не для вас, держу пари. Вы всегда выигрываете. И вскоре снова окажетесь победителем.

Оз взглянул на репортера неожиданно скептически.

— Приют? О да, это победа. Дело того стоит. Но порой я задумываюсь, а что я выиграл? Как генерал, я постоянно думаю о победах, но проигрываю войну.

— На войне за один раз можно выиграть только одну битву, — Рэн пожал плечами.

Саймон Лоуренс подался вперед, его темные глаза блестели.

— Иногда это так. Но некоторые войны просто невозможно выиграть. Никогда. А вдруг моя война с бездомностью — из таких? — Взгляд собеседника ушел в себя.

— Вы и сами в это не верите.

— Вы правы, — согласился Оз. — Не верю. Но некоторые так считают, и у них есть неоспоримые аргументы в пользу своей позиции. Ученый-политик по имени Бэнфилд в начале семидесятых утверждал, будто бедняков можно разделить на две группы. Одни оказались в таком положении просто из-за нехватки денег. Дайте им стартовый капитал — и ценности среднего класса и рабочая этика помогут им вернуться в класс имущих. Но второй группе это не удастся. И неважно, сколько денег им дашь, потому что у них исключительно сиюминутный взгляд на жизнь, при котором работа, самопожертвование, чувство собственного достоинства и служение не имеют ценности. Если это так, если Бэнфилд прав, тогда все усилия напрасны. Проблема бездомных просто не может быть решена.

— Но вы работаете с женщинами и детьми, — возразил Рэн, — которые лишились имущества в результате обстоятельств, созданных не ими, а другими людьми. Это ведь не одно и то же, верно?

— Эту проблему не так уж легко разделить на составляющие, Эндрю. Не существует специфических условий бездомности, чтобы разделить бродяг на отдельные группы, к которым можно бы применять разные пути разрешения их проблем. Все взаимосвязано. Домашнее насилие, разрушенные браки, подростковая беременность, бедность, недостаток образования — все это лишь части единого целого. Каждая часть способствует развитию другой, и решать проблемы надо в комплексе. Мы выигрываем местные битвы на разных фронтах, но сама война безгранична. Она расползлась на весь мир.

Он снова откинулся назад.

— Мы побеждаем бездомность шаг за шагом, пытаясь помочь обездоленным встать на ноги, начать жизнь заново. Вы бы удивились, узнав, как много хорошего мы делаем. Мы поддерживаем людей в беде, и это хорошо. Но многое ли из того, что мы делаем, по-настоящему решает проблему?

— Может быть, лучше оставить какую-то часть еще кому-нибудь? — спросил репортер.

— Кому? Правительству? — рассмеялся Рэн. — Церкви? Основной массе населения? Разве вы замечали, чтобы кто-либо из вышеперечисленных уделял особое внимание проблемам бездомных, домашней жестокости, распадающихся браков или подростковой беременности? Делаются попытки давать людям образование, но корень проблемы лежит глубже. Он — в нашем способе жизни, в наших ценностях и этике. Именно об этом писал Бэнфилд несколько десятилетий назад, когда предупреждал, что нищета — это явление, которому мы, по большей части, ничем помочь не можем.

Они внимательно рассматривали друг друга. Разговоры вокруг на мгновение стихли, тишина заполнила пространство, словно вода — стакан. Репортер вдруг поразился их сходной увлеченности и преданности работе. Занимаются они совсем разными делами, но сила их обязательства и веры в свое дело одинакова.

— Я снова выражаюсь негативно, — произнес Оз, обреченно взмахнув рукой. — Вам бы лучше не обращать внимания, когда я так увлекаюсь. Представляйте себе, будто это говорит кто-то другой.

Рэн допил остатки из бокала.

— Расскажите мне что-нибудь о себе, Саймон, — попросил он.

— Что? — Саймона словно застали врасплох.

— Расскажите мне что-нибудь о себе. Я пришел сюда за историей, и история должна быть о вас. Так и расскажите же мне о себе — чего вы никому прежде не рассказывали. Позвольте мне написать что-нибудь интересное, — он сделал паузу. — Поведайте о своем детстве.

— Вам следовало бы знать, Эндрю. Я никогда не рассказываю о себе, кроме тою, что связано с моей работой, — признался Оз. — Моя личная жизнь не представляет собой ничего особенного.

— Разумеется, представляет, — рассмеялся репортер. — Не станете же вы уверять меня, будто то, как и где вы выросли, не повлияло на ваше сегодняшнее положение. Все в жизни связано, Саймон. Вы только что сами об этом сказали. Бездомность связана с домашним насилием, подростковой беременностью и так далее. То же самое касается событий вашей жизни. Так расскажите же мне о них. Давайте. Вы меня уже разочаровали. Но у вас есть шанс исправить положение.

Саймон Лоуренс, казалось, задумался на минуту, глядя на журналиста. Глаза его потемнели и тревожно блеснули, и он развел руками.

— У меня есть друг, — медленно заговорил он, тщательно подбирая слова, — главный администратор в крупной компании, довольно серьезной компании, работающей с обездоленными. Он занимается сбором денег на благотворительность, как и я, обращается к тем же самым людям. И они постоянно просят его рассказать о своем прошлом. Хотят знать о нем все, чтобы унести с собой нечто личное, унести кусочек его самого. Но он не дает им ничего. Все, что они могут получить, говорил он мне, это часть информации, непосредственно связанной с его настоящей работой, здесь и сейчас, с которой он непосредственно связан.

Однажды я тоже задал ему вопрос. И не ожидал услышать ничего сверх того, что он говорил когда-либо. Но вдруг он выдал мне все.

Оз потянулся к своему опустевшему стакану, потом поставил его. Официантка двинулась было в его сторону, но Саймон сделал отрицательный жест.

— Он вырос в очень бедной семье в окрестностях Сен-Луиса. У него были младшие брат и сестра. Родители были бедными и малообразованными. Но у них был свой дом. Отец работал на фабрике, а мать была домохозяйкой. Они имели пищу, одежду и чувство, что обладают некоторой собственностью.

Потом, когда ему исполнилось лет семь-восемь, наступил спад в экономике. Отец потерял работу и не смог найти новую. Они барахтались, сколько могли. Потом продали дом и переселились в Чикаго, чтобы поискать работу там. За считанные месяцы все пошло прахом. Работы не нашлось. Их сбережения подошли к концу. Отец начал пить и порой отсутствовал целыми днями. Они скитались с места на место, иногда жили в приютах. Начали получать пособие, перебиваясь на эти деньги и на доход от разовых работ отца. Время от времени помощь им оказывала церковь.

Однажды отец исчез и больше не возвращался. Мать и дети так и не узнали, что с ним случилось. Полиция искала его, но безуспешно. Младший брат вскоре, по осени, умер. Мой друг и его сестренка остались с матерью в жилом комплексе для бедных, субсидируемом государством. Им не хватало пищи. Они ели даже остатки из выброшенных консервных банок. Спали на полу на старых матрасах. Вокруг были банды, наркотики и оружие. Каждый день люди умирали в своих комнатах, на лестницах и на улицах вокруг.

— Мать по ночам начала выходить на улицу, — после паузы продолжил он. — Мой друг и его сестра знали, чем она занимается, хотя мать и не рассказывала об этом. Наконец, однажды ночью она не вернулась домой. Как и их отец. Прошло время, и люди из правительства пришли за детьми, чтобы поместить их в детский приют. Друг и его сестра не захотели. Они предпочитали остаться на улицах, зато вместе.

Вот так они и жили, бездомные и одинокие. Мой друг не стал распространяться о деталях, просто говорил, что это было ужасно, и он до сих пор плачет, когда вспоминает те времена. Он потерял свою сестру. Она ушла с другими бездомными детьми, и больше он ее не встречал. Ему было уже достаточно лет, чтобы пристроиться на работу, и он не отказывался ни от одной, где платили. В конце концов ему удалось покинуть улицу, закончить школу. Он вернул себя к жизни. Но это далось ему ценой неимоверных усилий.

— Он никому об этом не рассказывал, — продолжил Саймон Лоуренс. — А мне привел эту историю в качестве доказательства. Какая была бы польза, спросил он, если бы он рассказал ее людям, у которых просил денег на проекты? Разве они дали бы ему больше, узнай о его тяжелой жизни? Или потому, что пожалели бы его? Может быть. Но ему этого не хотелось. Это не тот случай, когда надо жалеть человека. Сейчас он является представителем благотворительной организации. И нуждается в средствах на благотворительность, а не для себя лично, не из-за того, кем он был раньше. Он не хотел вставать между жертвователями и благотворительностью. Если бы такое случилось, то он стал бы более важным, чем дело, которому служит. А это, Эндрю, уже грешно.

Саймон резко оборвал свою речь, снова уйдя в себя.

— Мне очень жаль, но я должен бежать. Вы же остаетесь на завтрашнюю церемонию, правда?

Рэн кивнул, поднимаясь вместе с ним.

— Да, хотелось бы…

— Хорошо, — Саймон энергично пожал ему руку. — Если газета оплачивает вам обеды, посетите заведение Роя, здесь, в отеле. Обеды первоклассные. Увидимся завтра.

И вышел, быстрыми шагами пересек вестибюль, выделяясь в толпе ростом и кошачьей грацией. Эндрю Рэн не сводил с него глаз, пока тот не покинул помещение. И журналисту пришло в голову: очень даже вероятно, что Лоуренс рассказывал о себе.

Нест Фримарк нашла телефонную будку напротив парка и набрала номер «Фреш Старта». Шел уже шестой час, и солнце почти село за горизонт. Ариэль притаилась за стеной рядом с ней. Улицы были полны народу, спешащего домой с работы. Парк давно опустел, заросший травой холм смутно темнел на фоне неба.

Начинался дождь — медленный, мелкий, влажно оседавший на коже. На юге над водой поднималась туманная дымка.

Отвечавшая по телефону женщина не была Деллой, и она не знала Нест. Сказала, что Джона Росса нет на месте, сегодня его больше не будет, а домашнего номера она не знает. Нест объяснила, мол, дело важное, ей нужно поговорить с Джоном. Женщина помолчала, раздумывая, потом попросила подождать.

Нест уставилась в темноту, едва сдерживая нетерпение.

— Нест, привет, я Стефани Уинслоу, — прозвучал знакомый голос. — Джон ушел домой и, думаю, отключил телефон, потому что я пыталась дозвониться до него и не смогла. Ты звонишь насчет обеда?

Нест смутилась.

— Да. Но, думаю, уже не получится.

— Я тоже так думаю. Но, по-моему, Джон хотел пообедать с тобой. Ты останешься до завтра?

— Думаю, да. Вы можете передать Джону сообщение?

— Конечно. Я должна буду забежать домой на несколько минут. Могу даже попросить, чтобы он тебе перезвонил, если хочешь.

— Нет, не стоит. Я звоню из автомата.

— Хорошо. Так что ему передать?

На какую-то долю секунды Нест решила оставить эту затею, просто повесить трубку, и пусть все идет, как идет. Она позже объяснит это Россу. Но девушка ощутила дискомфорт при мысли, что не даст ему понять: у него появилась новая причина беспокоиться за свою безопасность, и может случиться такое, отчего взгляд Джона на обстоятельства резко изменится.

— Не могли бы вы просто передать ему: я встречаюсь в Западном Сиэтле с другом Пика, который может знать кое-что о проблеме, которую мы обсуждали за ленчем? Скажите ему, что друг Пика видел того, кого мы ищем.

Она замолчала. Стефани Уинслоу тоже хранила молчание.

— Вы слышите, Стефани? — переспросила Нест. — Звучит немного странно, но он поймет, о чем речь. Если я вернусь вовремя, то позвоню ему сегодня вечером. В противном случае увидимся завтра.

— Хорошо. Послушай, у тебя все в порядке? Все это звучит как-то… загадочно. Тебе не нужна помощь?

Нест помотала головой, словно забыв, что говорит по телефону.

— Нет, все в порядке. Увидимся завтра. Спасибо за все.

Она повесила трубку и отправилась искать такси.

Демон вошел в вестибюль «Вестина» через боковую дверь и огляделся. Потом быстро прошел к лифтам через лобби-бар: времени мало, надо спешить. Пустой лифт ждал его, двери были открыты, и демон поднялся на шестой этаж. Вышел в пустой коридор, проверил номера на дверях и повернул налево.

Спустя несколько секунд он уже стоял у дверей комнаты Эндрю Рэна. Прислушался, дабы удостовериться, что там пусто, потом просунул под дверь тонкий манильский конверт. Когда Рэн вернется, он обнаружит компрометирующие материалы на Оза и потребует объяснений, которые последний не сможет предоставить. Последствия не заставят себя ждать. К завтрашнему вечеру Оз войдет в историю, а Джон Росс сделает свой первый шаг на пути к служению Пустоте.

Оставалась лишь одна досадная помеха. Нест Фримарк угрожает всей операции. Демон почувствовал ее магию, когда они впервые встретились во «Фреш Старте». Сырая и нереализованная, но весьма мощная. Она может быть опасной. Более того, с ней бродяжка, а та, если ее правильно нацелить, представляет серьезную угрозу для демона. Если это случится, все пропало.

Демон вовсе не собирался позволить, чтобы они действовали, как заблагорассудится. Он не знал, что делают здесь девушка и лесное создание. Присланы ли они Словом или пришли по своей воле, но настало время от них избавиться.

Демон повернулся и прошел туда, где над лестницей горела надпись «Выход», спустился в вестибюль. Никто не видел, как он выходил.

Он взял напрокат автомобиль на стоянке и выехал в сторону Западного Сиэтла.

Глава 16

Вечер был прохладным и темным. Пока Нест Фримарк ехала через город, дождь барабанил по лобовому стеклу такси, забрызгивал стекло, делая окружающий пейзаж размытым и нечетким. Такси промчалось по Первой авеню мимо отеля «Алексис», потом забралось по пандусу на виадук. Оно проехало высоко над линией берега, с его пирсами, паромами и разноцветными огнями, с возвышающимися над ними оранжевыми кранами, устремленными в небо, и устремилось к югу.

Машину девушка искала дольше, чем рассчитывала. На рыночной площади она ничего не нашла, так что пришлось дойти до маленького отеля под названием «Постоялый Двор у Рынка» возле дорожного знака «Пайк-Плейс-Маркет», и швейцар вызвал для нее такси. Ариэль снова исчезла. Оставалось загадкой, как бродяжка сумеет добраться до места назначения, но раз она попала в Сиэтл, значит, уж туда попадет и подавно.

Навессеверного виадука понижался и соединялся с южным, и Нест снова выехала под дождь. Такси вырвалось вперед, обгоняя другие машины, его шины тихо шуршали по мокрому асфальту. Нест рассматривала краны и погрузочные доки, появлявшиеся справа, словно доисторические монстры из мрака. Водитель сидел неподвижно, словно тень. Никто из них не разговаривал. Мимо проносились яркие рекламные щиты, посвященные пиву, ресторанам, спортивным состязаниям и магазинам одежды. Нест читала их на ходу и тут же забывала, ибо мысли ее блуждали далеко от этих мест.

Такси спустилось по пандусу к мосту Западного Сиэтла и направилось на запад. Нест откинулась на сиденье, размышляя. Ариэль в одном из парков обнаружила лесовика, который несколько месяцев назад видел демона. Но самым важным, по мнению Ариэль, был связанный с этим рассказ. Она хотела, чтобы Нест сама его услышала.

Шоссе тянулось бесконечно, поворачивая вверх, к холму, от знака, обозначающего въезд в Западный Сиэтл. Фары светили сквозь дождь и темноту. Над лесом собирался туман, образуя тяжелые тучи. Нест всматривалась в темноту: город исчезал за ее спиной. Они поднялись на холм и миновали небольшое скопление магазинов и кафе. Теперь остались лишь жилые дома и уличные фонари, а потом город совсем закончился.

Такси отъехало к дальней стороне холма, сделало несколько крутых поворотов, а потом направилось прямо по широкому, залитому огнями шоссе. Впереди виднелась темная стена. Линкольн-парк, на самом юге Западного Сиэтла, граничащий с Паджет-Саунд над грузовым терминалом Вашон-Айленд. Она следила за дорогой, сверяясь с картой и глядя из окна такси. Удостоверившись, что разбирается в маршруте, она сложила карту в карман.

Такси миновало табличку с названием парка и очутилось на пустой парковочной площадке среди густых деревьев. Нест едва обнаружила вход — спасибо таксисту, подсказал. Никого не было видно. Никто не двигался среди деревьев.

Она заплатила водителю и спросила, где вызвать такси, когда понадобится вернуться в город. Водитель подсказал: на заправочной станции у шоссе есть телефон-автомат. И дал ей визитку с номером телефона своей компании.

Нест сделала шаг в туман и темноту, натянув капюшон куртки, и такси укатило прочь. Стоя в одиночестве на окраине парка, она неуверенно огляделась. Впервые за вечер она начала сомневаться.

Потом возле нее возникла Ариэль, как всегда — из ниоткуда.

— Сюда, Нест! Следуй за мной!

Шелковистый белый призрак плыл над дорожкой, и Нест послушно двинулась следом. Они вошли в царство деревьев, и через несколько секунд парковка и фонари исчезли за спиной. Глаза Нест медленно привыкали к темноте. Фонарей здесь не было, лишь низкий покров облаков отражал огни города, слабо мерцая. Нест рассматривала знакомые силуэты деревьев — кедр, можжевельник и широколиственное земляничное дерево. Вокруг тропы пышно разросся папоротник. Капли дождя сверкали на траве, словно драгоценные камни. Парк был пуст и погружен в тишину. Он напоминал Синиссипи-парк в холодный осенний вечер, если не считать обилия хвойных деревьев северо-запада, которые, в отличие от лиственных собратьев Среднего Запада, могли похвастать густой хвоей, а не голыми, безлиственными ветками.

Тропа разветвлялась, но Ариэль без колебаний выбирала путь. Ее гибкое детское тельце извивалось во мраке. Нест бросала взгляды по сторонам, реагируя на каждое движение и звук. Она все еще ощущала напряжение. В такие времена ей хотелось, чтобы Дух находился рядом и защищал ее. Огромный волк-призрак здорово бы облегчил ее существование. Она не так уж и часто вспоминала о нем в эти дни, куда меньше, чем в то время, когда он исчез. И теперь с удивлением обнаружила, как ей не хватает прежнего защитника.

Тропа пошла вверх, и Нест двинулась по ней, пробираясь сквозь густую растительность, упавшие ветви и заросли мха. То и дело открывались поляны, освещенные тусклыми отсветами облачного неба. Дождь мелко моросил, и влага покрывала ее лицо и руки, усиливая запахи мокрой древесины и влажной земли.

Они с Ариэль одолели подъем, и Нест с трудом разглядела темный, срезанный силуэт Паджет-Саунд. Они находились на вершине горы, которая резко уходила вниз, защищенная невысокой оградой с перилами. Тропа снова разделялась, с обеих сторон следуя вдоль ограды по краям обрыва.

Ариэль повернула налево и подвела Нест к маленькой полянке с размокшей от дождя деревянной скамеечкой.

— Здесь, — она остановилась.

Нест огляделась с сомнением.

— И что теперь?

— Нужно подождать.

Минуты текли за минутами, пока они стояли в промозглой сырой темноте, прислушиваясь к мягкому шороху дождя по кронам деревьев, наблюдая за причудливой игрой тумана. Время от времени с верхних ветвей, когда ветер раскачивал деревья, на них обрушивались чуть ли не водопады. Впереди, на юге, двигались паромы и контейнеровозы, сверкая огоньками среди темной массы воды.

Нест обхватила себя руками, ковыряя носком туфли мокрую землю. Ее нетерпение росло.

И тут между деревьев мелькнула знакомая тень. На скамейку приземлилась сова; на спине которой восседал лесовик с ножками и ручками из прутиков, которые буквально тонули в перьях птицы.

Лесовик проворно спрыгнул со спины совы и встал, глядя на нее. Нест старалась рассмотреть его лицо. Он оказался моложе Пика: деревянное личико не такое морщинистое, борода не столь густая, руки и ноги более прямые. В качестве одежды он обвил тело виноградной лозой, а с пояса свисала маленькая подзорная трубочка.

— Ты Нест? — требовательно спросил он.

Она кивнула, непроизвольно делая несколько шагов вперед.

— Я — Бут, а это — Одри, — лесовик указал на сову. С такой разновидностью Нест еще не встречалась: пожалуй, будет помельче и не такая яркая, как филины-гуменники, к которым она привыкла. — Мы — хранители парка.

— Приятно познакомиться.

— Ты выросла в похожем парке, как я понимаю. И дружишь с другим лесовиком.

— Его зовут Пик.

— И еще ты владеешь магией. Это необычно для людей. Какого рода эта магия?

Девушка замешкалась.

— Я не уверена, что владею магией. Я лишь немножко ею пользуюсь. У меня с магией проблемы. Поэтому иногда мне тяжело ее применять.

Ариэль подошла поближе, переводя темные глаза с одного на другого.

— Расскажи ей о демоне, Бут, — тревожно шепнула она.

— Не торопи меня, — заявил лесовик. — У нас масса времени. Целая ночь, если надо. А всей ночи и не потребуется. Когда дело касается демонов, не стоит торопить события. Ты хочешь быть осторожной? Хочешь видеть, куда идешь?

— Расскажи ей!

Лесовик сердито забормотал. Нест вспомнила Пика. Похоже, лесовики становятся ворчунами еще в молодости.

Одри распушила перья под налетевшим порывом ветра с дождем. Птица поудобнее устроилась на скамейке, вытаращив на Нест круглые глаза. Бут сложил свои морщинистые ручки и неслышно забормотал что-то в бороду, как будто давая клятву не произносить больше ни слова.

— У меня есть друг, и он из-за демона попал в беду, — быстро произнесла Нест, не желая терять время из-за перемен в настроении лесовика. — Что бы ты ни сказал, это может спасти его жизнь.

Бут уставился на нее.

— Ладно. У меня нет причин отказывать. Ты ведь проделала долгий путь. Ну что ж… — Он развел руками. — Демон появлялся в парке около трех месяцев назад. Я никогда прежде не встречался с ним. Других — видел, но те всегда проходили мимо, куда-то спешили по своим делам, и они были в человеческом обличье — похоже, долгое время его сохраняли. Но не этот, нет. Этот явился сюда с особой целью. Это было ночью, в середине лета, он пришел в парк после заката и ждал под деревьями на холме, куда не доходит тропа. Он прятался и кого-то караулил. Я патрулировал парк верхом на Одри и увидел его с воздуха. И быстро понял, кто это. Поэтому мы с Одри кружили над ним, прячась в кронах деревьев, а потом нашли удобное место для наблюдения.

— Как он выглядел? — быстро спросила Нест.

— Я дойду до этого сам, если можно, — сухо проговорил лесовик. — Не перебивай меня! — Он откашлялся. — Это был человек. Высокий и худой, вроде как с черными волосами и мелкими чертами лица. На нем был длинный плащ, а шляпу он не носил. Я хорошенько рассмотрел его в подзорную трубу. Наверное с час разглядывал. Ночь была яркой, лунной, так что отчетливо виделись все детали.

Он со значением умолк.

— Потом появился второй демон. Он вылез откуда-то снизу, взобрался на холм с берега. Не знаю, откуда точно. Этот был просто огромный, но не так хорошо различимый, как человек. Его личина казалась расплывчатой. Я разглядел, что у него толстые конечности, что он сгорбленный, волосатый и уродливый. Он больше напоминал животное, нежели человека, но пытался играть человеческую роль, вне всяких сомнений.

Первый демон выступил из укрытия, чтобы поговорить со вторым. У меня хорошие уши, и я все слышал. «Что ты тут делаешь?» — спросил один. «Пришел убить его», — отвечал второй. «Ты не сможешь его убить, он мой, он принадлежит мне, и он мне нужен живым», — это, значит, первый. «Неважно, чего хочешь ты. Он слишком опасен, чтобы оставлять ему жизнь, а, кроме того, я хочу вкусить его магии. И хочу сделать это лично», — отвечал второй.

А потом они начали орать, угрожать и бросаться, обзывая друг друга, — Бут покачал головой, покрытой листьями. — Ну, ты можешь себе представить. Я наблюдал за ними и думал: что же делается в мире? Два демона дерутся за человека! Никогда о таком не слышал! И зачем бы им это, когда в мире полно людей, которых можно легко и просто сделать своими жертвами?! — Лесовик сдвинулся на край скамейки, заговорщически наклонив голову. — И тогда первый демон сказал: «У тебя нет прав вмешиваться в это дело. Рыцарь принадлежит мне. Его магия и его жизнь — мои». Ну, тогда-то я понял, кого они делят. Это же Рыцарь Слова! По какой-то причине они решили, что существует один из этих Рыцарей, на которого они могут предъявить свои права. Я слышал о подобных вещах. Редко, но иногда такое случается. Но об этом Рыцаре я ничего не знаю. Мне ведь мало что известно о происходящем вне парка, так что я удивился, услышав такое. И стал прислушиваться внимательнее.

Бут огляделся: не слышит ли еще кто?

— А потом случилось вот что. Второй демон толкнул первого и заявил: «Меня послали удостовериться, что это он и есть. Я его выследил прежде тебя, начал это делать еще в других городах. Ты украл его у меня. Теперь я заберу его назад». Первый возразил: «Не говори ерунды. У тебя ничего не получится. Только я могу с ним справиться. Я сделаю его одним из нас! Я уже начал!»

Но второй демон даже слушать не стал. Его шерсть ощетинилась, глаза сузились, стали холодными. Я прямо-таки ощутил, как дрожит Одри, вцепившись в ветку, на которой мы сидели. «Он сделал тебя слабым и глупым. Ты думаешь, все люди таковы, — заявил этот самый второй демон, снова наступая на первого. — Ты недостаточно силен, чтобы соблазнить его тем, в чем он нуждается. Я должен сделать это за тебя. Я сам должен убить его!»

И тут второй демон что есть сил толкнул первого и швырнул его в заросли.

Нест почувствовала, как у нее по спине поползли мурашки. Она представила себе, как два демона дерутся за право владеть Джоном Россом. Ей надо было найти время и привезти его сюда, пусть бы послушал, тогда бы понял, какая беда ему угрожает.

Бут кивнул, как будто прочел ее мысли.

— Это было Ужасно. Первый демон поднялся на ноги и говорит: «Ладно, так и быть, он твой. Возьми его. Мне он больше не нужен». Второй зарычал и замахал на него руками, потом повернулся и пошел вниз по тропе. Первый демон подождал, пока второй скроется из виду, а потом начал раздеваться. Снял плащ и всю одежду, что была под ним. А потом стал превращаться во что-то другое. Это случилось очень быстро. Я слышал о подобных созданиях, но никогда не видел их раньше — оборотни, особый род демонов, способные принимать другую форму за считанные секунды, в то время как остальным приходится тратить много дней и даже недель, чтобы обрести новую личину.

Лесовик глубоко вздохнул.

— Он превратился в четвероногое создание, чудовище, каких я прежде не видел. С огромной клыкастой мордой, мощной шеей и плечами. Адский пес. Громила. Он кинулся в кусты вслед за вторым демоном. Одри и я тоже снялись с места и продолжали наблюдать. Оборотень нагнал второго за секунду. Не медля, он напал на него, выскочив из зарослей. Швырнул его на землю и прижал к траве. Потом оторвал ему голову, разодрал тело и придушил темную штуковину, находившуюся внутри, — его душу. Раздался ужасный вопль, и второй демон развалился на куски. Он стал исчезать, превратился в пепел, и его унесло ветром.

Первый демон сказал, вернее, прорычал, — а я слышал каждое слово, сидя вместе с Одри на дереве, — «Он принадлежит мне, он мой!». И снова начал меняться.

Внезапно дождь усилился, подул сильный ветер, и Нест почувствовала озноб. Погода ухудшилась, туман стал совершенно густым. Нест попыталась разобраться в том, что поведал ей лесовик: отчего первый демон так старался отстоять свое право на Джона Росса и оставить его в живых, а потом перевербовать. Она чувствовала, как в глубине ее сознания возникают смутные ассоциации, словно память о каких-то прежних событиях, но пока не могла их идентифицировать.

Ариэль покачнулась в темноте, ее детская фигурка выглядела хрупкой и беззащитной посреди потоков дождя и порывов ветра.

— Это все? — спросила она у Буга. — История закончена?

— Еще не совсем, — отвечал лесовик, ярко блеснув глазами. — Как я уже сказал, демон начал меняться, но на этот раз он превратился в…

Что-то огромное, неразличимое среди ветвей, прервало его речь, устремляясь сюда, на поляну. Густые заросли зашевелились, обдав их брызгами воды. Бут в испуге дернулся, словно опознав опасность, его голос оборвался, глаза наполнились ужасом. Ариэль резко выдохнула и закричала.

И тут кусты с треском раздвинулись, и массивная темная фигура возникла из ночи.

По совету Саймона Лоуренса Эндрю Рэн наслаждался обедом у Роя в обществе себе подобных. Он не был разочарован. После обеда он отправился в лобби-бар, чтобы пропустить рюмочку на сон грядущий. Выпил стакан портвейна и завязал разговор с продавцом компьютерных программ из Калифорнии, прибывшим в город по делам с «Майкрософт», заодно собирая крупицы информации о делах Билла Гейтса (кто знает, а вдруг это пригодится в его работе). Так что к себе в номер он отправился уже в девять часов.

Открыв дверь, Эндрю немедленно обнаружил конверт — бледный квадрат, лежащий на темном ковре. Он уже устал от странных посланий и больше других журналистов, занимающихся расследованиями, намучился от анонимок, поэтому немедленно включил свет и вскрыл конверт.

И сразу понял, о чем идет речь, еще до того, как вскрыл. Интуиция не подвела его. Это были материалы, которые он искал. Касающиеся Саймона Лоуренса. Он нашел то, что нужно. Может быть, таинственный источник не подвел его. Может быть, еще кто-то. Кто бы это ни был, теперь расследование о делах Оза в любом случае выходит на новый уровень и вскоре подойдет к концу.

Рэн оторвал верхнюю часть конверта и вынул несколько бумаг, заключенных внутри. Отложил конверт и принялся за чтение. Это заняло у него много времени, потому что материал состоял, в основном, из фотокопий банковских счетов, проводок, записей депозитов и отзывов денег, листов бухгалтерских книг. Изучать их было непросто. Кроме того, он не хотел спешить с выводами. Спустя полчаса он ослабил галстук и закатал рукава. Очки сползли ему на кончик носа, лицо выражало напряженное внимание — его знаменитый «профессорский» взгляд, сопровождавший работу мысли. Он сгорбился в неудобном кресле, но не обращал внимания на дискомфорт. Снаружи по мокрым от дождя улицам еле ползли машины; то и дело водители, очевидно, забыв, в каком городе находятся, раздраженно сигналили.

Закончив читать, он снял телефонную трубку и заказал бутылку скотча, бутылку воды «эвиан» и немного льда. Это послужит в качестве лечения, а заодно и укрепит его силы. Он знал, что работать придется добрых полночи. Нужно подготовиться к встрече с Саймоном Лоуренсом завтра утром. Он хотел разложить у себя в голове все по полочкам так же четко, как на бумаге, чтобы быстро анализировать любые объяснения, которые предоставит ему Оз. Но вряд ли Саймон сумеет дать подходящие объяснения. И вряд ли когда-либо снова захочет видеть Рэна.

Потому что, согласно этим бумагам, имела место постоянная утечка фондов со счетов «Фреш Старта» и «Пасс-Гоу» путем сложных, многоходовых переводов, позволяющих получать средства от пожертвований и распределять их на другие счета в различных корпорациях, выдавая их за благотворительные взносы, которые никогда не проводились, и, наконец, переводя их на внутренние счета. Корпоративные книги, которые он просмотрел вчера, и которые, несомненно, предъявляли внутренним аудиторам, скрывали проводки различными способами, и никто не обнаружит разницу, если за дело не возьмется независимый аудит. А его без звонка из налоговой никто не пришлет.

Присвоений чужих денег может длиться годами. И замешаны в это дело, как следовало из бумаг, не более двоих человек.

А может быть, и одного.

Рэн остановился и еще раз все обдумал. Двое, если оба участвуют. Один, если другой выступает в качестве прикрытия. Основываясь на фотокопиях, Рэн не мог сказать, сколько именно. Потребуется анализ подписей на депозитах и возвратных ведомостях. Это будет крупное расследование.

Он покачал головой. Из фотокопий следовало, что украденные средства были переведены на личные счета двоих людей. Одним был Саймон Лоуренс. Но зачем бы Озу понадобилось воровать собственные средства? Хотя порой случаются и еще более странные вещи. Но Саймон Лоуренс зарекомендовал себя таким ярым приверженцем своей работы, и она принесла ему известность по всей стране. Если все, чего он хотел, — это иметь больше денег, он мог бы выйти из игры и пойти работать в качестве главного администратора в любой корпорации. Кражи были недавними. Зачем, спрашивается, Озу сейчас, достигнув столь высоких рубежей, начинать таскать деньги со счетов собственных компаний? Кражи проводились хитроумно, но не блестяще. Рано или поздно кто-нибудь обнаружит их, и Оза разоблачат. Он должен был это понимать.

Рэн налил на два пальца скотча в стаканчик со льдом и задумчиво выпил. Алкоголь приятным теплом разлился по телу. Что-то здесь нечисто. Оз не стал бы воровать у самого себя без серьезной причины, а тогда бы уж украл сразу намного больше, ибо после этого необходимо надолго выйти из игры.

Рэн посмотрел в окно на вечерний город. Больше похоже на то, что кто-то другой совершил эти кражи и провел утечки со счетов Саймона таким образом, чтобы всегда можно было отмазаться, если дело раскроется: его, мол, заставили, он всего лишь пешка. Публичное разоблачение минует его и падет на голову Оза — достаточно крупную фигуру для линчевания.

Эндрю Рэн медленно кивнул. Да, вот это ближе к истине. Второй человек и совершил все эти кражи, Оз же виновен лишь в том, что нанял его на работу. Именно об этом нашептывала ему интуиция накануне. Конечно, он напишет статью, основываясь на фактах, которые обнаружил, и пусть щепки полетят — это ведь его работа. Вероятно, делу Саймона Лоуренса придет конец. Когда разразится скандал, Оз подвергнется такому прессингу, что будет вынужден выйти из игры.

Он вздохнул. Иногда он просто ненавидел докапываться до правды, когда безошибочная интуиция не подводила, и он обнаруживал нечто суровое и неприятное. Конечно, на этот раз будет не так уж тяжело. Интересно, из какого источника вся эта информация? Это должен быть кто-то из сотрудников, разочаровавшийся в Саймоне и желавший видеть его падение.

А может быть, вдруг подумалось ему, когда он снова поднял бокал и сделал глоточек скотча, этот кто-то желает также видеть и падение Джона Росса.

Глава 17

Нест Фримарк, услышав предостережение Ариэль, отпрыгнула в сторону, скользнув головой вперед над месивом грязи и опавшей хвои. В это же время массивная тень приземлилась там, где все они только что стояли. Сквозь пелену дождя девушка разглядела, что тварь набросилась на Бута и Одри. Лесовик уже сидел на спине совы, которая поднималась в небо, но когтистая лапа сбила птицу. В считанные доли секунды лесные хранители превратились в ничто, только кровь брызнула и полетели перья и деревянные обломки. Темная фигура просто уничтожила их.

— Демон! — кричала Ариэль вслед тени. — Демон! Демон!

Нест вскочила на ноги и бросилась следом за бродяжкой. Она не знала, куда бежит, просто старалась поскорее убраться отсюда. Она мчалась по грязи вдоль холмов, ее теннисные туфли скользили по размытой дорожке. Она почти ничего не видела сквозь тьму и стену дождя, страх гнал ее вперед.

Бут и Одри сгинули в одну страшную секунду, и эта картина буквально пылала у нее перед глазами, пока она бежала.

— Скорее, Нест! — кричала ей Ариэль.

Нест слышала за своей спиной бег демона, который преследовал ее по пятам. Она ясно различала, как его лапы чавкают по грязи. Что же это за существо? Сердце колотилось в груди, она задыхалась. Девушка находилась в самой чаще леса, и спрятаться было негде. Но если она не отыщет безопасного места в ближайшие минуты, демон схватит ее!

На бегу она бросила взгляд в сторону, и ей стало еще страшнее. Вместе с ней мчались десятки пожирателей, возникнув из ниоткуда в этой сырости и темноте, — безликие низенькие создания, снующие между деревьев в предвкушении поживы.

Нест торопливо обернулась на бегу: демон того и гляди мог настигнуть ее. Черная тень низко пригнулась к земле, несясь по следу. Прилив адреналина заставил девушку сделать новый рывок, и ей удалось увеличить свою скорость настолько, что расстояние между ними увеличилось. Но потом чудовище снова стало нагонять, и она уже видела, как сверкают его глаза и клыки.

Впереди, слева, находились только деревья. Деревья и темнота. Справа, за низкой оградой, склон холма обрывался в пропасть. Дома и улицы светились огнями, но они были слишком далеко, невероятно далеко.

Нест поняла, что ей не убежать. Она сильная, крепкая, бегунья мирового класса. Но скрыться от той твари, что преследует ее, — это чересчур для человека. Она стала понемногу снижать темп, готовясь к неизбежному. Нужно развернуться и принять бой. Демон выскочил из ночи — безмолвная хищная зверюга, собирающая силы для нападения. Нест теперь отчетливо различала, что она собой представляет: нечто вроде чудовищной гиены, тупорылой, с шеей, ушедшей в плечи, и острыми рядами клыков. Нест петляла между деревьев, разгоняя на своем пути пожирателей, пытаясь сбить с толку демона, но тот был быстрым и ловким, он без труда догонял ее.

— Нет, нет! — услышала она крик Ариэль, когда делала очередной поворот.

Демон настиг ее на широком участке дороги, где тропа делала плавный поворот влево, прочь от склона. Она обернулась и увидела, что хищник почти навис над ней. Видела, как он собирается для последнего прыжка, готовясь схватить ее, практически беспомощную. Страх наполнил девушку смертельным оцепенением, она почти не могла дышать. Внутри нее разгоралось что-то дикое и яростное, и до Нест вдруг дошло: это же ее магия пытается вырваться на свободу! Но сознание словно застыло, ощущая близость демона. Блеск его желтых глаз заворожил девушку, и она как будто смирилась, ожидая того, что неизбежно последует, и не могла сдвинуться с места.

Пожиратели стекались из-за деревьев — спешили в ожидании убийства.

Но в тот самый миг, когда демон прыгнул к девушке, Ариэль бросилась ему наперерез — белая вспышка в темноте, которая обвилась вокруг его морды, словно детская пеленка. Демон и бродяжка сплелись в один клубок и покатились по земле. Нест отпрянула, в ужасе глядя на них. Прошло несколько секунд, и то, что осталось от Ариэль, превратилось в жалкий обрывок, повисший на морде твари и ослепивший ее.

Потом и он исчез, и демон с яростным ревом снова вскочил на лапы.

Нест чуть замешкалась при виде разыгравшейся схватки, а когда снова бросилась бежать, то окончательно потеряла направление, забыв, где проходит тропа. Она перемахнула через изгородь и стала продираться сквозь упругие кусты, которые пытались силой удержать ее на месте. Потом земля ушла у нее из-под ног, и она кубарем покатилась по скользкому от дождя склону. Отчаянно пытаясь ухватиться за что-нибудь, она цепляла руками и ногами траву, кусты и обнажившиеся корни деревьев. Далекие огни и капли дождя мелькали перед глазами, словно цветные стеклышки в калейдоскопе. При каждом кувырке ее желудок едва не выворачивался наизнанку, она катилась, закрывая голову и лицо руками.

Падение закончилось ударом, который едва не вышиб из нее дух, голова гудела, словно колокол. Она лежала без движения, прислушиваясь к звукам дождя. Потом снова вскочила и припустила вперед, вся помятая и избитая, но, к счастью, невредимая. Широкий, заросший травой берег тянулся вдоль подножий холмов; за ним простиралась темная, покрытая рябью водная гладь Паджет-Саунд. Бетонная дорожка выходила прямо к воде и шла параллельно ей. Нест повернула влево, направляясь к ближайшим освещенным домам.

Но сзади уже слышались звуки погони: демон опять настигал ее. Он спустился по склону вслед за ней, пробился сквозь кусты и траву, корни и ветви деревьев. Нест стиснула зубы, ощущая страх и ярость одновременно. Пожиратели бежали поодаль. Она ощущала их незримое присутствие. Ее куртка, казалась, состояла из грязи и обрывков, которые свисали лохмотьями. Если бы только удалось достичь какого-нибудь дома, то у девушки появился бы шанс. Легкие едва не разрывались, но она подгоняла себя: быстрее, еще быстрее. И снова подумала, что пора повернуться и встретиться лицом к лицу с той тварью, что гонится за ней. Для схватки нужно призвать на помощь магию, которая прежде не раз защищала ее. Но откуда-то она знала: еще не настало время применить магию и обнаружить себя.

Девушка громко шлепала по грязным лужам, собравшимся на бетонной дорожке, разбрызгивая их во все стороны. Одежда ее промокла насквозь, волосы прилипли ко лбу. Она больше не слышала демона, но знала, что он сзади, где-то рядом. Подумала об Ариэль, и на глазах выступили слезы. Бродяжка умерла из-за нее. Все они — Бут, Одри и Ариэль — умерли из-за нее. Она пробегала мимо площадок для пикника со столами и железными походными печами, качелями и скамейками, мимо маленького павильона с деревянной крышей и бетонным полом. Справа от себя она слышала плеск волн, гонимых ветром. Весь мир поглотила огромная, заполненная дождем пустота.

Ей отчаянно захотелось, чтобы Дух оказался здесь и защитил ее. Дух мог бы сразиться с демоном, они равны по силе. Какая-то часть ее, глубоко внутри, отчаянно вопила: о, если бы он был здесь, если бы ты могла призвать его! Она почти уже решила обернуться и позвать его, чтобы он еще раз выступил на ее стороне. Но Дух исчез, бесследно растворился год назад, и нет причины считать, что он появится снова.

Она отбросила последние остатки надежды на то, что явно несбыточно, и сконцентрировалась на поиске убежища на улицах города. Нест уже отчетливо видела жилые дома, проступающие в тумане, их окна светились сквозь потоки дождя. Машины двигались на юг — еще далеко, но их уже можно было различить.

Она рискнула бросить взгляд через плечо. В темноте, окруженный толпами пожирателей, за ней гнался демон.

Бетонная дорожка тянулась в гору. Она без усилий преодолела подъем, не обращая внимания на жар в груди и боль в желудке. Она не собиралась сдаваться, она не умрет. Нест миновала пустую парковочную площадку и выбежала на улицу.

На нее тут же налетел шквал ветра с дождем, едва не сбив с ног. Парк остался за спиной; старые деревья чернели сплошной массой, без просветов. Куда-то подевались машины с улиц, ни одна не приближалась — ни справа, ни слева. Помощи ждать было неоткуда. Пожиратели стекались к ней, сверкая в ночи желтыми глазами. Девушка не смотрела на них, сосредоточив внимание на ближайших домах. В их окнах не было света. Она пробежала мимо. Пожалуйста, безмолвно молила она, пусть хоть кто-нибудь окажется дома! Краем глаза она заметила тень, выбегающую из парка. Демон настигал.

Но впереди уже мелькнула яркая картинка: освещенное окно кирпичного коттеджа. Человек у окна читал газету, сидя в кресле. Она одним рывком пересекла лужайку, взлетела по цементным ступеням и дернула дверь на себя. Заперто. Нест дико забарабанила, одновременно поглядывая через плечо. Демон выскочил на середину улицы и устремился прямо к ней. Пожиратели вокруг беспокойно запрыгали. Она зашипела на них и снова забарабанила в дверь.

Тяжелая внутренняя дверь открылась. В проеме стоял мужчина, глядя через решетку с раздражением и удивлением на лице, которые сменились шоком, когда он рассмотрел, как она выглядит.

— Пожалуйста, пустите меня, — взмолилась Нест, стараясь говорить спокойно, без паники. Она видела свое отражение в стекле — вся всклокоченная, в грязи, исцарапанная и в синяках.

— Боже всемогущий, юная леди! — воскликнул он, глядя на нее вытаращенными глазами. Это оказался пожилой мужчина, седовласый, немного сгорбленный. Он с сомнением рассматривал неожиданную гостью. — Что с вами случилось?

Он по-прежнему разговаривал с ней через решетку. Она чувствовала, как в ней нарастает отчаяние. Демон уже буквально дышал ей в затылок, еще немного — и зубы вопьются в ее тело.

— Несчастный случай! — выдохнула она. — Мне нужно позвонить, чтобы вызвать помощь! Пожалуйста!

Он, наконец, открыл задвижку. В тот же момент она рванула дверь на себя и влетела внутрь. Не обращая внимания на его изумление, оттолкнула хозяина в сторону и заперла обе двери.

Мужчина не сводил с нее ошарашенного взгляда.

— Юная леди, что, во имя Господа…

— Убегайте из дома, вызовите полицию! — скомандовала она.

Демон уже барабанил в дверь, и довольно яростно. Он хотел добраться до девушки, и неважно, что стоит на пути. Она бросилась по коридору на кухню, где пожилая женщина мыла посуду. Та удивленно уставилась на нее, растерянно моргая, и встретилась с таким же взглядом мужчины.

— Бегите из дома! — закричала ей Нест.

«Простите, простите, простите меня!» — мысленно извинилась она, выбегая через заднюю дверь и бросаясь в ночь. Она промчалась через задний двор по направлению к северу. Если удастся добраться до заправочной станции и вызвать такси, как ей посоветовал водитель, она получит помощь. Дома вокруг светились огнями. Она уже не слышала, как демон ломится в дом, пытаясь сломать дверь. Это значит, что он уже снова бросился в погоню.

Она пересекла несколько дворов и, наконец, добралась до ограды. Нужно перелезть через нее. Дождь и пот заливали глаза. Силы убывали. Она повернула налево вдоль ограды и снова выбежала на улицу.

Здесь она оказалась одна, за исключением парочки пожирателей: остальные попросту испарились. Нест перевела дух, но тут же заметила мелькнувшую позади тень. Она в панике бросилась вперед. Из темноты показалась машина, и девушка бросилась к ней, вопя и отчаянно размахивая руками. Но машина не остановилась, и через несколько секунд она снова осталась одна. В удаляющемся свете фар Нест заметила бегущего демона. Она повернула обратно к домам, ища выхода. Почти все здания были двухэтажными, в окнах горел свет. Она выбрала один дом. Рядом с ним выстроилось больше десятка припаркованных машин. Она почувствовала горячую волну удовлетворения. На этот раз ей должно повезти.

Нест взбежала по ступенькам и взялась за ручку двери веранды. Дверь легко отворилась, и она оказалась внутри, моргая от яркого света. Девушка закрыла за собой дверь, заперла ее на замок, подбежала к внутренней двери и начала стучать. Внутри слышались музыка и смех. Она забарабанила сильнее.

Дверь открылась. Молодая женщина в свитере и джинсах стояла в дверях с бокалом в руках и в изумлении смотрела на Нест.

— Пожалуйста, позвольте мне войти, — снова начала объяснять Нест. — За мной гонятся, мне нужно позвонить.

Боковое окошко разлетелось под мощным ударом: демон ворвался на веранду, рыча и сверкая зубами. Молодая женщина в ужасе завизжала; Нест втащила ее внутрь дома, крепко заперла дверь и задвинула засов. Женщина рухнула на пол и теперь рыдала. Они попали в коридор, ближайшая комната оказалась заполнена людьми, которые с удивлением смотрели на них. Смех и болтовня сменились восклицаниями недоумения. Нест побежала через холл. Демон за ее спиной колотил в дверь, отрывая щепки от деревянного фасада, словно от картонной коробки.

Гости выскочили на помощь молодой женщине, поднимая ее, кто-то обращался к Нест, кто-то просто смотрел во все глаза, прислушиваясь к грохоту за дверью.

— Не открывайте! — закричала им Нест.

Вроде бы сумасшедших среди них нет, подумала она, ощущая приступ тошноты.

В конце коридора виднелась кухня. Там она обнаружила телефон и набрала 911. Может быть, пожилая пара из первого коттеджа уже сделала это, но они могли и не успеть. Что с ними сделал демон — неизвестно. Она сказала оператору, что здесь происходит вооруженное нападение, назвала номер дома и повесила трубку. Теперь оставалось ждать.

Раздался звук бьющегося стекла, на этот раз с другой стороны дома. Демон пытался проникнуть внутрь другим способом. Она спряталась под стойку, прислушиваясь к звукам. Если она останется, то жизни здешних обитателей может угрожать серьезная опасность. Она закрыла глаза и попыталась отыскать выход. Но она так устала! И все-таки она жива, чего не скажешь о Буте, Одри и Ариэль. Нест вылезла из-под стойки и направилась через прачечную к задней двери. Демон все еще пытался взломать дверь с противоположной стороны дома. Она слышала, как вопят и визжат гости, столпившиеся в коридоре, пытаясь скрыться от взломщика. Зазвонил телефон.

Она распахнула дверь и выскочила в ночь.

Нест бежала к соседнему двору, когда услышала звук выстрела. Может быть, стрелявшему повезет. Демона нельзя убить из ружья, но таким образом разрушается его личина, и ему приходится перевоплощаться. Если это случится, он прекратит преследование.

Но она знала, что не стоит рассчитывать на такой исход. Ни на что нельзя рассчитывать, демон, скорее всего, не отстанет. Она пересекла еще несколько дворов, и тут увидела кое-что: вот это, пожалуй, поможет. Она бросилась туда, размахивая руками перед автобусом, призывая его остановиться. Водитель посмотрел на нее и остановился, открыв дверь. Его вид показался ей знакомым. Неважно. Она забралась внутрь.

— Эй, что происходит? — спросил водитель, пока она рылась по карманам в поисках мелочи.

— Лучше закройте дверь и поехали, — бросила она, оглядываясь.

То, что он увидел на ее лице, видимо, убедило водителя. Он закрыл дверь, и автобус тронулся с места, плавно выруливая на улицу.

Нест шла по проходу, когда что-то тяжелое обрушилось на автобусную дверь, отчего металл покоробился, а стекло со звоном вылетело. В автобусе кроме нее сидело всего три пассажира, и все трое вжались в кресла с ужасом в глазах. Водитель выругался и нажал на газ. Нест повернулась к поврежденной двери, повиснув на ручке для поддержки, шаря глазами в темноте.

Огромная волчья фигура бежала рядом с автобусом, сверкая глазами.

Потом на холм перед ними въехала полицейская машина с ярко горящими фарами. Она проехала мимо, обшаривая прожекторами тьму.

Фигура демона исчезла.

Нест медленно выдохнула и скользнула на сиденье; сердце колотилось в груди. Посмотрев на свои руки, она увидела, что они трясутся.

Дальнейшее происходило словно в тумане. Когда стало ясно, что автобус идет в нужном направлении, Нест расслабилась. Люди входили и выходили, она не смотрела на них. Просто уставилась в окно и размышляла.

Страх улегся далеко не сразу, уступив место холодной ярости. Три жизни погасли, словно пламя свечи, и никто, кроме нее, не знает этого, и никого это не интересует. Бут, Одри и Ариэль — лесовик, сова и бродяжка. Творения леса, магии и фантазии. Люди даже не знают, что такие существуют. Нест мучилась от сознания своей вины, ведь демон набросился на них лишь потому, что рвался к девушке. И теперь она осталась жива, а они мертвы. Правда, жива-то она еле-еле. Ее спасло то, что она скатилась с обрыва и осталась целой. И сумела противостоять попыткам монстра разорвать ее на куски.

Она заморгала, ослепленная фарами проходящего фургона. Но как демон сумел узнать про ее встречу? Этот вопрос назойливо звенел в мозгу. Она пыталась найти ответ. Демон мог преследовать ее. Но в таком случае он должен был делать это целый день. Возможно ли такое? Разве он мог ходить за ней по пятам, не будучи замеченным Ариэль и Двумя Медведями? Да и она сама должна же была почувствовать, ее дремлющая магия могла бы подать тревожный сигнал. Может быть. Но если демон не преследовал ее, значит, сумел перехватить ее послание Джону Россу. Должно быть, подслушивал, когда она звонила. Или узнал все от Стефани Уинслоу или Джона Росса.

Нест стиснула зубы: неужели ее застали врасплох, и теперь она так уязвима, что придется постоянно уносить ноги? Девушке не хотелось встречаться с демоном, но и спасаться бегством ей тоже не улыбалось. Пусть это даже спасает ей жизнь. Она должна найти свое поле боя и вступить в схватку.

Нест размышляла о событиях в Линкольн-парке. Она в Сиэтле меньше суток. У нее было задание, которое она собиралась выполнить. Но все оказалось куда сложнее, чем она могла себе представить. Безумие какое-то.

Она наблюдала за огнями и зданиями центральной части города, появляющимися из темноты — грязная, промокшая, измученная. Западный Сиэтл остался позади, исчезая в ночи, и гнев покидал ее, как и страх, сменяясь глубокой печалью. Она заплакала — беззвучно, чтобы не привлекать внимания пассажиров. Ей так хотелось домой. Лучше бы ничего этого не происходило. Внутри нее образовалась громадная пустота; звучали голоса, которых она никогда прежде не слышала. Некоторые были из Линкольн-парка. Другие — из прошлого, из Хоупуэлла. Нест ощущала себя одинокой и всеми покинутой в вихре чудовищной спирали, уходящей в никуда…

Девушка вышла из автобуса на остановке в городском центре и прошла по пустынным улицам к своему отелю. Она смутно предполагала, что демон может продолжать преследование, но ей было уже все равно. Она почти надеялась, что так оно и случится, и тогда она столкнется с ним лицом к лицу. Странное, неразумное желание. Но благодаря ему Нест почувствовала себя лучше. Оно словно придало ей сил, сделало цельной.

Но к ней никто не подошел. Она вошла в вестибюль отеля и поднялась в свой номер, заперла дверь на задвижку. Сняла разорванную одежду, приняла душ и залезла в кровать.

И здесь, в теплой темноте, пока не пришел сон, пока образы Ариэль, Бута и Одри мелькали перед глазами, она дала себе обещание, что пройдет это испытание до конца.

Глава 18

Среда, 31 октября

Когда Стефани Уинслоу разбудила его среди ночи, Джон Росс спал так крепко, что вначале не понял, где находится. На часах у кровати светились цифры, но в голове шумело, и он никак не мог сфокусировать взгляд.

— Джон, проснись!

Он моргнул и попытался ответить, но рот был словно забит ватой, язык прилип к гортани, в ушах звенело. Он просто моргал, узнавая ее голос, понимая, что она хочет донести до него важную информацию. Стеф трясла его, вокруг все плыло, он тщетно пытался приподняться на локте.

Как будто после приема дозы…

— Джон, что-то случилось!

Память медленно возвращалась к нему. Он в спальне — их спальне. Пришел сюда после ленча с Нест, чтобы подумать обо всем, побыть в одиночестве. Думал об ее предостережении, о том, что демон, возможно, рыщет где-то неподалеку, об опасности, угрожающей ему. День уже клонился к вечеру, погода портилась, солнце скрылось за тучами, и пошел дождь. Стеф зашла после работы, передала послание от Нест и спросила, как он. Приготовила ему спагетти и чай и снова ушла. Вот и все, что он помнил.

Он снова моргнул, чтобы согнать пелену с глаз, но тело отказывалось отвечать на команды мозга. Стефани склонилась над ним, поддерживая.

Послание от Нест…

О том, что она едет в Западный Сиэтл на встречу с лесовиком. Лесовик видел демона, которого она искала. Это был шанс убедить его в серьезности грозящей ему опасности.

Ее слова были зашифрованы, но он безошибочно понял, о чем речь. Стеф еще спросила, понял ли он, но Джон не стал объяснять ей, просто замял разговор.

Он расстроился, получив послание. Ему не нравилась мысль, что Нест носится вокруг в поисках демона. Если в окрестностях и вправду завелся демон, то он попытается остановить ее. Она обладает хорошим потенциалом, магия защищает ее против творений пустоты, но куда ей тягаться с демоном?!

Но когда Джон собрался отправиться на поиски Нест, Стеф живо вмешалась. Она ощупала его лоб и велела первым делом что-нибудь съесть. Сказала, что приготовит спагетти. Потом ушла на пресс-конференцию с Саймоном, пообещав вскоре вернуться, а он присел на диван допить чай, закрыл на минуту глаза и…

И вот теперь проснулся.

Еще он смутно припоминал, что сюда приходил Саймон, сразу после ухода Стеф. Он что-то говорил… Черт, он не помнил, что именно…

Джон сердито потер глаза и заставил себя удержаться в сидячем положении. Стеф помогала ему.

— Джон, проклятье, ты должен проснуться! — в сердцах выпалила она.

Его голова упала. Он не мог удержать ее. Да что с ним такое, в конце концов?

С тех пор, как сны перестали посещать его и он отказался быть Рыцарем Слова, Джон снова ожил. Сны исчезли, и он стал крепко спать. Но в последние дни кошмары вернулись, стремительные и тяжелые. Он часто чувствовал, что просыпается почти сразу после того, как заснул. И не ощущал себя отдохнувшим. Словно ушел и тут же опять вернулся. Стеф не раз поражалась, как мирно он выглядит во сне, но теперь мира не было и в помине. Кроме того, в последнее время его преследовал один и тот же сон про старика и горящий город. Так что он почти и не спал по-настоящему.

— Что случилось? — наконец спросил Джон, с усилием подняв голову.

Она нагнулась поближе. Ее силуэт темнел на фоне окна.

— Мне кажется, во «Фреш Старте» пожар!

Его мозг все еще был затуманен, и ее слова словно потонули в вязком сиропе.

— Пожар?

— Ты можешь встать? — расстроенным голосом продолжала она. — Я не хочу никуда звонить, пока не удостоверюсь. Я звонила ночному управляющему, но никто не ответил. Джон, ты нужен мне!

Он неловко поднялся на ноги, чувствуя себя слабым и беспомощным. Из него словно выжали все соки. Росс как будто превратился в маленького ребенка. Она подвела его к окну, и Джон началвглядываться в дождливую темноту.

— Вон там, — показала Стеф. — В основном здании.

Его зрение медленно фокусировалось на здании приюта. Вначале ничего не было видно. Потом на фоне окна вырисовалась вспышка — на первом этаже. Он подождал секунду и снова увидел огонь.

Джон присел на подоконник и постарался стряхнуть липкую паутину со своего сознания.

— Позвони 911. Скажи, пусть приезжают немедленно. Почему не сработала пожарная сигнализация?

— Сама не знаю, — она уже набирала номер. — Поэтому я и не стала сразу звонить. Если это пожар, то сигнализация… Алло! Это Стефани Уинслоу, дом 2701 по Второй авеню. Хочу сообщить о пожаре во «Фреш Старт». Да, я вижу его прямо отсюда.

Она продолжала разговаривать с диспетчером, а Джон отвернулся от окна в поисках одежды. Он пытался включить свет, но выключатель почему-то не сработал. Тогда он плюнул и стал одеваться в темноте. Он все еще чувствовал слабость, но одновременно и прилив адреналина после того, как разглядел через окно пожар. Он натянул джинсы, рубашку, туфли, не заботясь ни о белье, ни о носках. Нужно поскорее идти. Кто-то ведь дежурит в центре. И этот кто-то должен был ответить по телефону, когда Стеф позвонила туда.

— Я должна идти, Джон! — крикнула Стефани. Она уже повесила трубку и направлялась к дверям.

— Стеф, подожди!

— Присоединишься ко мне, как только сможешь! Я разбужу людей и постараюсь вывести их на улицу!

Дверь захлопнулась. Тихо выругавшись, он завязал шнурки, спотыкаясь в темноте, натянул свое пальто на все времена года, схватил черную трость и последовал за ней.

Джон не стал тратить время, ожидая лифта, который двигался чертовски медленно, а пошел вниз по лестнице. В голове уже прояснилось, и тело стало послушным. Он ковылял по лестнице, опираясь на перила и трость, и довольно скоро очутился на улице.

Дождь перешел в ливень, фонари едва мерцали сквозь потоки воды. Вторая авеню оказалась совершенно пустынной и тихой. Где же пожарные машины? Он сошел с тротуара и пошел под дождем, хлеставшим с такой силой, что Джон едва понимал, куда идет.

Впереди он увидел Стефани. Она остановилась у парадной двери приюта, постучала, потом сунула руку в карман в поисках ключей. Здание оставалось темным, если не считать дежурного света в верхних спальнях и вестибюле.

Затем дверь открылась, Стефани скользнула внутрь и исчезла в темноте. Когда он подошел поближе, то увидел густой серый дым, валивший их окон подвала и открытой двери, смешиваясь при выходе с дождем и туманом. Страх сдавил ему грудь. В таком старом здании огонь распространяется очень быстро. Он окликнул Стефани, пытаясь предостеречь ее, но слова унесло ветром.

Джон добрался до дверей, все еще открытых, и ворвался внутрь. Вестибюль тонул в дыму, он едва различал окружающие предметы. Дверь, ведущая на лестницу, стояла распахнутой, оттуда доносились крики. Джон надсадно закашлялся, закрывая рот мокрым рукавом, пытаясь обнаружить следы ночного управляющего. Он не помнил, кто сегодня на дежурстве, но кто бы это ни был, его не оказалось. Росс пробежался по всему этажу, но без результата.

Дверь в подвал была плотно прикрыта. Дым проникал из щелей и даже обжигал. Джон не обратил внимания на свои опасения и распахнул дверь. Оттуда вырвались клубы дыма и горячего пара. Он крикнул вниз, но никто не отозвался. Джон начал спускаться, но пришлось вернуться: слишком высокая температура. Пламя лизало стены, забираясь выше, к следующим этажам. Деревянные столы, корзины с мусором, шкафчики, записи и графики. Горела даже лестница.

Он снова захлопнул дверь и попятился.

Сверху по лестнице спускались женщины и дети. Он подхватывал их, отправляя к дверям. Они появлялись из дыма, кашляя и ругаясь, дети вцепились в матерей, матери крепко держали своих отпрысков. Одинокие женщины поддерживали тех и других. Все были в халатах и пальто, некоторые даже в простынях. Дым становился все гуще, жар нарастал. Он криком поторапливал их. Пытался пересчитать по головам, чтобы выяснить, сколько их еще могло оставаться внутри, но не помнил точного количества. Двадцать один, двадцать два, двадцать три… Их становилось больше, они мешали друг другу. Тридцать пять, тридцать шесть. Должно быть не меньше девяноста, а то и ста.

Он вглядывался сквозь дым, чувствуя, как жар усиливается, видел вспышки огня уже в коридоре в задней части здания. Огонь полз вверх через вентиляционные шахты.

А тут еще и Стеф куда-то подевалась.

Снаружи на улице завыли сирены, пожарные в специальных костюмах бросились внутрь здания. Росс упал на колени, надсадно кашляя. Глаза его разъедал дым, голова кружилась. Его выволокли на улицу и поставили на ноги. Он был слишком слаб, чтобы сопротивляться, и чуть не падал, опираясь на трость.

Внутрь здания втащили шланги, он уже слышал звук бьющегося стекла.

— Там кто-нибудь еще остался внутри? — спросил кто-то.

— Да, да, — кивал он. — Еще женщины и дети… наверху. И Стеф там, помогает. Ночной управляющий… где-то там…

Его вывели на дождь, подвели к «скорой» и дали кислород. Он жадно глотнул, в глазах прояснилось. Зрение возвращалось к нему. Вокруг сгрудились кучки женщин с детьми, дрожа на холодном ветру.

Взгляд Джона упал на здание «Фреш Старта». Языки пламени лизали стены уже снаружи, подбираясь к окнам второго и третьего этажа.

Стеф?!

Он неловко поднялся и попытался снова войти внутрь, но его решительно вытолкнули прочь.

— Нельзя, сэр, — быстро объяснили ему. — Отойдите, пожалуйста.

Окна лопались, усеивая улицу дождем битого стекла.

— Но она все еще там! — прошептал он, пытаясь убедить тех, кто его не пропускал.

На улицу вышла еще одна группа женщин и детей в сопровождении пожарных. Пожарная лестница была установлена и раздвинута до самой крыши. Прибыли полицейские, чтобы защитить пожарных и контролировать движение. Повсюду вспыхивали мигалки. За линиями ограждения уже собиралась толпа. По улице текли реки воды и пены.

Росс все еще пытался пробиться в здание, но его насильно загнали в палаточное укрытие. Страх и гнев застилали глаза красной пеленой. Он буквально терял контроль над собой.

Стеф! Он должен быть с ней!

Но тут она, пошатываясь, появилась в задымленном дверном проеме с маленьким ребенком на руках.

Вокруг столпились пожарные, они забрали ребенка и повели обоих наружу, а за их спинами вовсю полыхало пламя.

Росс вырвался из рук державших его людей и побежал к ней. Она упала в его объятия, и они оба сползли на мокрый тротуар.

— Стеф, — бормотал он, сжимая руки за ее спиной.

— Все в порядке, Джон, — шептала она, уткнувшись в его плечо, а пожарные бежали мимо, тянули шланги, похожие на змей. — Все в порядке.

«Фреш Старт» горел еще час, пока пожар не ликвидировали. Пламя не распространилось на соседние здания, но все равно было очень сильным. Приют понес невосполнимые потери. Всех обитателей здания эвакуировали, в основном, благодаря быстрой реакции Стеф, вытащившей их из спален.

Не спасся только ночной управляющий. Его изуродованное тело обнаружили в подвале. Он лежал возле обгоревших шкафов и мусорных контейнеров. Его опознали только благодаря стоматологическим снимкам. Это был мужчина, а не женщина. В тот день дежурил Рэй Хэпгуд, так что это, по-видимому был именно он.

Было уже три часа ночи, когда Росс и Стеф вернулись к себе домой и заперли за собой дверь. Они долго стояли в темноте, держа друг друга в объятиях, и молчали. Росс не мог заставить себя не думать о Рэе.

— Как это могло случиться? — шептал он.

Стеф лишь склонила голову и ничего не ответила.

— Что Рэй там делал? — настаивал он, поворачиваясь, чтобы посмотреть на нее. — Ведь дежурство было не его. Он должен был уехать к сестре в Кент. Он сам мне говорил.

Она сжала его запястье.

— Забудь, Джон.

— Не хочу забывать! — Он упрямо стиснул челюсти. — Кто был сегодня дежурным? Кто?

Она приподняла голову, и он увидел синяки и царапины на ее лице.

— Списки составляет Саймон. Джон, спроси его.

— Я спрашиваю тебя. Кто должен был дежурить?

Ее глаза внезапно наполнились слезами.

— Ты. Но ты заболел, и Рэй вызвался выйти вместо тебя.

Он уставился на нее, не веря своим ушам. Он должен был дежурить? Что-то он такого не помнит. Почему же он ничего не знал? Даже до того, как занемог, все равно не знал. Ведь он же смотрел в список. Так почему же не видел своей фамилии?

Джон чувствовал себя опустошенным. Стоял в темноте, прижав к себе Стеф и глядя ей в глаза. И тут вдруг впервые усомнился…

— Ты видела мою фамилию?

— Джон…

— Ты видела, Стеф?

— Да, — она дотронулась до его лица. — Это не твоя вина, Джон. В том, что тебя там не оказалось, а был Рэй, нет твоей вины.

Он согласился, потому что она ждала от него этого, но думал все равно иначе. Это как в Сан-Собеле. Любой срыв на его совести, ведь он за все отвечает. И ничего тут не поделаешь. Он прикрыл глаза, отдавшись чувствам. Рэй Хэпгуд был его другом, хорошим другом, а он позволил ему умереть.

— Джон, послушай меня, — снова заговорила Стеф, приблизив к нему лицо и прижимаясь всем телом. — Я не знаю, почему и как все произошло. Никто не знает. Пока. Так не лучше ли подождать с выводами? Не взваливай вину на себя, пока не разберешься. Мне жаль, что Рэй погиб. Но ты же не убивал его. Если кто и виноват в случившемся, так уж точно не ты.

Джон открыл глаза, удивленный ее горячностью.

— Стеф?

— Прости, но я чувствую именно так! — она упрямо стояла на своем. Горячо поцеловала его, и он вернул ей поцелуй, прижимая к себе.

— Просто поверить не могу, что его больше нет, — шептал он, проводя рукой по ее гибкой спине.

— Я знаю.

Они еще долго стояли, обнявшись, а потом она повела Джона в спальню. Они разделись и забрались в кровать, где лежали на прохладных простынях, прижавшись друг к другу. Улица за окном опустела. Все пожарные и полицейские машины, «скорые» и зеваки удалились. Дождь тоже закончился, и воздух был влажным и холодным. Росс обхватил руками гладкое тело Стеф и лежал, прислушиваясь к тихому, бархатистому ритму ее дыхания.

— Я нынче мог потерять тебя, — прошептал он.

— Но ведь не потерял же, — откликнулась Стеф.

— Я боялся этого, — он глубоко вздохнул. — Когда ты исчезла внутри, спасая оставшихся детей, я увидел, как огонь ползет по стене, и был почти уверен, что ты погибла.

— Нет, Джон, — прошептала она, нежно целуя его — снова и снова, — ты никогда не потеряешь меня. Обещаю тебе. Что бы ни случилось, ты меня не потеряешь.

Сон пришел очень быстро — знакомое состояние, которого он предпочел бы не испытывать. Он стоит на южном склоне холмов Сиэтла, наблюдая за горящим городом: орды атакующих вползают сквозь бреши в защитных сооружениях и начинают свой ритуал убийства и разрушения. Он видит битву на высоком мосту, где еще остались последние отряды защитников. Видит башни из стекла и стали, охваченные огнем. Видит, как огонь отражается в водах залива.

И при этом ощущает себя холодным, отстраненным, безучастным ко всему происходящему. Он и сам не может объяснить, отчего это так, но во сне это представляется нормальным, как будто ему это ощущение давно знакомо. Это он, и в то же время кто-то другой.

Он исследует этот феномен и решает: все изменилось еще тогда, когда он был Рыцарем Слова. Сейчас он больше не Рыцарь, но помнит, что был им. Странно, но эти воспоминания бередят ему душу.

Прямо перед ним — горящий Сиэтл. К ночи город прекратит свое существование. Как и вся его старая жизнь. И личность, которой он прежде был.

Вокруг него собрались люди, они в страхе поглядывают в его сторону, когда думают, что Росс их не видит. И правильно боятся: ведь он властен над их жизнью и смертью. Они — его пленники. Пускай боятся: как, мол, он распорядится их жизнью? Ощущение подобного могущества — странное, одновременно приятное и отталкивающее. Росс и сам удивляется: как ему удалось достичь такой власти над людьми?

С длинного, темного пролета моста в пропасть из огня и дыма сыплются тела, словно тряпичные куклы. Он не слышит их криков.

Появляется старик, как это всегда происходит в его сне, он указывает на Росса костлявым пальцем и шепчет хриплым, дребезжащим голосом:

— Я знаю тебя.

— Убирайся прочь от меня, — с отвращением приказывает Росс, не желая слышать дальнейшего.

— Я знаю тебя, — повторяет старик, и странная безумная вспышка озаряет его молочно-белые глаза. — Ты — тот самый, кто убил его. Я был там.

Росс стоит на месте, потому что не собирается поворачивать. Его пленники наблюдают за ним, прислушиваются, ожидают его реакции. Они правильно оценивают его силу. Старик качается, словно камыш на ветру, тонкий, словно палочка, дряхлый, безумный. Его смех наполнен осколками его разрушенной жизни.

— Убирайся прочь! — снова велит ему Росс.

— Волшебник Страны Оз! Ты убил его! Я помню твое лицо! Я видел тебя там, в стеклянном дворце, рядом с Железным Дровосеком, в Изумрудном Городе, в канун Дня Всех Святых. Ты убил Волшебника Страны Оз! Ты убил его! Ты!

Слова затихают, и старик начинает тихо плакать.

— О, Боже, это был конец всему!

Росс качает головой. Ну вот, опять — знакомые причитания. Он уже слышал это, и не раз, поэтому с отвращением отворачивается. Все это в прошлом, а прошлое больше не имеет для него значения. Но старик настойчиво придвигается ближе.

— Я видел тебя. Видел, как ты это сделал. И не мог понять. Он был твоим другом. Для убийства не было причины.

Причина, конечно, была, думает он, но не помнит, какая именно.

— А девушка! — Старик падает на колени, свесив голову, словно побитая собака. — Какая причина была убивать ее?

Росс начинает дрожать.

— Какая девушка?

— Разве ты не мог оставить ей жизнь? Она же пыталась помочь. Она вроде бы знала тебя…

Росс вскрикивает, словно раненая птица, и отталкивает старика. Тот, пошатнувшись, падает в грязь, хватает ртом воздух.

— Заткнись! — кричит ему Росс в ярости и отвращении, потому что теперь-то он все вспомнил — ту часть прошлого, которую попытался похоронить, правду, лежащую в осколках его метаморфозы…

— Заткнись, заткнись, заткнись!

Старик пытается отползти в сторону, но он уже пересек черту, и Росс не может простить ему этого. Он подходит к месту, где несчастный корчится в конвульсиях, будто в ожидании наказания, поднимает тяжелый черный посох и с силой опускает.

Росс так и подскочил в темноте спальни, широко распахнув глаза. Тело сковал ужас. Он с трудом дышал; стук сердца отдавался в ушах. Стеф мирно спала рядом, не подозревая о его пытке. Часы на тумбочке показывали половину шестого. Он слышал мерный речитатив капель по стеклу. Снова дождь.

Джон неподвижно лежал под одеялом, вглядываясь в никуда, вспоминая. Сон был реальным. Воспоминания — его собственными. Он с отвращением зажмурился. Понятно, кто эта девушка. Скорее всего, понятно.

И, впервые с того раза, когда этот сон начал посещать его, Джон испугался, что он сбудется.

Глава 19

Телефонный звонок застал Нест зарывшейся в груду одеял, где было темным-темно, и она решила: видно, ночь еще в разгаре. Телефон звонил несколько раз, а ее сознание и тело были скованы сном. Потом воспоминания об ужасе прошлой ночи в Линкольн-парке нахлынули на нее, Нест выбралась из-под одеяла и попала прямо в яркий солнечный день.

Отворачиваясь от ослепительных лучей, она схватила трубку.

— Алло!

— Нест, это я. Ты в порядке?

Джон Росс. Она узнала его голос. Но вопрос какой-то странный. Если только он не узнал о событиях прошлой ночи, что вряд ли. Она же ни с кем еще не разговаривала. Вернулась и почти сразу завалилась спать.

— Все хорошо, — ответила Нест, ощущая сухость в горле: рот словно ватой забит. Сколько времени? Она взглянула на часы. Почти полдень. Она забыла про будильник и проспала больше десяти часов.

— Я тебя разбудил? — быстро спросил он. — Прости, если так, но нам нужно поговорить.

— Ничего страшного, — сказала она. — Я и не собиралась столько спать.

Произнося эти слова, Нест почувствовала, как болит и ноет все тело.

— Где вы?

— Внизу, в вестибюле, — он сделал паузу. — Я звонил раньше, но никто не отвечал. Я боялся, что с тобой что-нибудь произошло. Поэтому решил попробовать еще раз. Можешь спуститься?

Она сделала глубокий вдох.

— Через полчаса. Подождете?

— Да. Я тут подумал… Может быть, ты была права относительно тех вещей вчера. Может быть, это я заблуждался.

Она удивленно моргнула.

— Я постараюсь собраться как можно скорее.

Положила трубку на рычаг и перевернулась на спину. Что бы с ним ни случилось, его приключения, должно быть, не менее значительны, чем ее вчерашняя история. Она не представляла, почему Джон решил изменить свою точку зрения. Но получалось, что изменил. Она уставилась на залитый солнцем прямоугольник пола перед окном. Девушка не только забыла поставить будильник, но и жалюзи не опустила. Нест посмотрела на ослепительно-голубое небо над стенами зданий: похоже, вчерашняя гроза унесла прочь непогоду.

Она повернулась на кровати: мышцы и связки протестующе заныли. Все тело болело после тяжкого испытания. На коже выступили огромные синяки, царапины запеклись кровью. На свое лицо ей даже смотреть не хотелось. Простыни и подушка испачканы кровавыми пятнами. Хорошо, что не придется объяснять горничной, откуда они взялись.

Нест пошла в ванную и приняла душ. Кучка влажных полотенец на полу напомнила ей, что она мылась прошлой ночью, но сейчас ежедневный ритуал необходим, чтобы подготовиться ко встрече с Джоном Россом. Прошлая ночь позади, как позади остались и гибель Ариэль, Бута и Одри. Вначале, когда она только встала под горячий душ, все они даже показались ей персонажами из сна или плодами собственной фантазии. Но потом всплыли детали, образы стали более резкими и четкими, и, когда Нест уже натягивала джинсы и футболку с буквами «ИН»,^[3] она с удивлением обнаружила, что плачет.

Она собрала грязную одежду, сложила в мешок для прачечной и уложила его в свой чемодан. Куртка была порвана, и она выбросила ее в мусорную корзину. Придется купить новую до того, как она выйдет наружу. Нест задумалась, куда ей идти. Она сняла номер на две ночи, а самолет в четыре тридцать. Надо ли ей лететь? Сыграла ли она свою роль? Она вспомнила, какое обещание дала себе вчерашней ночью: пройти все до конца. Обещание было дано Ариэль, Буту и Одри, но и самой себе.

Нест огляделась. Что ж, следующий шаг будет зависеть от сообщения Джона Росса.

Длинная, темная, жуткая тень демона, преследовавшая ее вчера в парке, вдруг четко проявилась в глубине сознания. Она обхватила себя руками и задумалась. Ей удалось справиться, несмотря на страх и отсутствие подготовки. Если демон снова нападет, она уже сумеет постоять за себя.

Но вот Джону Россу не помешает укрепить свои силы. Демону на самом-то деле нужен Росс, а не она. Она оказалась просто досадной помехой, угрожающей его планам. Если Росс переметнется на сторону врага, она уже никому не сумеет помешать.

Нест вышла из номера и на лифте спустилась вниз. Росс сидел в кресле. Он немедленно поднялся, тяжело опираясь на трость.

— Доброе утро, — проговорил он, когда Нест подошла. Она заметила, что Джон шокирован ее видом.

— Доброе утро, — Нест смущенно улыбнулась. — Все остальное выглядит еще хуже, если вам интересно.

Он выглядел буквально обезумевшим.

— Да. Это случилось в Линкольн-парке? Стеф передала мне твое послание.

— Я все расскажу вам за завтраком. Или, скорее, за ленчем. Я голодна. Ничего не ела почти сутки. Пойдемте.

Она повела его в столовую и попросила столик у задней стены, подальше от остальных. Они сидели, глядя друг на друга, ожидая официантку. Нест изучила свою карточку и отложила в сторону.

— Вы сказали, что-то случилось, — начала она.

— «Фреш Старт» прошлой ночью загорелся, — сообщил Джон. — Рэй Хэпгуд погиб. Сегодня утром сделали окончательное опознание. — Его голос звучал жестко, скрипуче. — Рэй дежурил в ту ночь за меня. А я даже не знал, что был в графике. Не знаю, почему я этого не знал, но это меня беспокоит меньшее всего. — Он несколько раз мигнул. Возможно, это был нервный тик. — Рэй был хорошим другом. Я чувствую себя просто паршиво.

— Когда это случилось? В какое время?

— Где-то после полуночи. Я уже уснул. Стеф разбудила меня и заставила посмотреть в окно, чтобы удостовериться. Мы позвонили 911, потом бросились будить людей в здании. Стеф побежала наверх. И вывела всех, кроме Рэя.

Нест едва слышала его, когда он выкладывал детали. Ее ум был занят вычислениями: когда и как демон пересек пространство между Линкольн-парком и Пионер-сквер. Он не мог находиться в двух местах одновременно, но ведь у него был солидный промежуток во времени между погоней в парке и началом пожара. Он должен был броситься туда сразу же после того, как она улизнула.

Но зачем ему поджигать «Фреш Старт»? Какой в этом резон?

— Знаю, о чем ты думаешь, — вдруг произнес Джон. — Я тоже об этом размышлял. Но пожарные утверждают, что поджога не было. Пожар начался из-за возгорания в системе отопления.

— Вы хотите сказать, они не уверены в поджоге?

Он внимательно изучил ее.

— Точно. Я не верю, что это просто несчастный случай. Но зачем бы демону поджигать «Фреш Старт»?

Тот же вопрос Нест задала себе. Ответа она не знала. Официантка принесла их заказ и снова отошла. Нест попыталась перебрать события, чтобы отыскать пропущенное звено, ибо интуиция подсказывала, что она упустила нечто важное.

— Вы сказали по телефону, что думали о нашем разговоре, — наконец заговорила она. — Будто вы ошибались. Что заставило вас изменить свое мнение? Ведь не пожар же? Должно быть что-то еще! — Она сделала паузу. — Вы решили перезвонить, потому что боялись, не случилось ли со мной чего-то плохого. Почему вы так решили?

Он выглядел странно, но в глазах блеснула догадка.

— Помнишь я упоминал свой сон?

— Но вы не рассказали его.

— Я думал, в этом нет необходимости, — признался он. — Но сейчас думаю иначе.

— Ладно, расскажите мне, — решила Нест.

Ее лицо было таким исцарапанным и избитым, что Джон еле сдерживался. Он ничего не мог с собой поделать: ощущал свою ответственность за девушку, как будто сон прошлой ночи уже начал сбываться. Он хотел знать, что с ней случилось, но вряд ли Нест расскажет ему, пока не убедится, что он внял предостережениям Госпожи. Его охватило глубокое отчаяние, страх, что он не сумеет справиться с надвигающейся бедой.

— Этот сон я вижу уже несколько месяцев, — начал он. — Он всегда один и тот же — такое со мной впервые в жизни. Долгое время после того, как я перестал быть Рыцарем Слова, я вообще не видел снов — таких, как прежде. Были просто обрывки и эпизоды. Так что когда пришел этот сон, я удивился. И он начал повторяться, правда, всякий раз незначительно меняясь.

Сон выглядит примерно так. Я стою на холме южного Сиэтла и смотрю на горящий город. Как во всех старых снах, которые мне снились в бытность Рыцарем Слова, он показывает будущее. Пустота осаждает город и захватывает его. Идет битва. Я же больше не являюсь Рыцарем Слова и никак не участвую в событиях. Просто стою, а вокруг меня — пленники. В последних снах я стал тем, кто захватил в плен всех этих людей. Не понимаю почему, но это так.

Потом приближается старик, он обвиняет меня в убийстве, которое произошло когда-то. Говорит, что видел, как я убивал. Убивал Саймона Лоуренса, Волшебника Страны Оз, в Сиэтле, в канун Дня Всех Святых. И убил я его в Музее Искусств. Правда, именно этих слов он не произносит. Он говорит, что это случилось в Изумрудном городе, в стеклянном дворце, рядом с Железным Дровосеком. Но я-то понимаю, о чем он. Музей Искусств почти весь состоит из стекла, а перед ним стоит скульптура под названием «Человек с молотом» — металлический гигант, бьющий молотом по болванке. Так что ошибиться невозможно. Тем более что и во сне я понимаю сходство скульптуры с Железным Дровосеком. Других деталей не помню, потому что не знаю. Но знаю: старик говорит правду.

Он прервал свою речь, обратившись к официантке. Когда она отошла, Джон продолжал, наклонившись к Нест:

— Я не сразу узнал подробности. Все всплывало по кусочкам. Но я собрал их вместе. Я знал, о чем повествует этот сон, но не верил. У меня нет причин убивать Саймона Лоуренса. Я уважаю его и восхищаюсь им. Я хочу работать с ним столько, сколько он мне позволит. Зачем мне убивать его? Когда ты вчера спросила меня про этот сон, я не собирался посвящать тебя в подробности. Являюсь я Рыцарем Слова или нет — я все равно не допущу, чтобы события сна произошли. Скажу тебе по правде — я просто подозревал, что этот сон является уловкой Слова, чтобы напугав, вернуть меня в ряды защитников. Я даже подозревал, что это было работой Пустоты. Но неважно. Я никому не позволю влиять на меня.

Нест накинулась на свой фирменный сандвич, не сводя глаз с собеседника. Он же даже не смотрел на свою пищу, до которой пока не дотронулся. Лишь сделал глоток чая со льдом.

— Прошлой ночью после пожара мне снова приснился этот сон, — он покачал головой. — Не знаю, почему. И никогда не знал. В этом сне были еще более тревожные аспекты. Старик напомнил мне еще кое о чем. Сказал, будто я убил еще одного человека, в то же самое время, когда и Саймона Лоуренса. Девушку, с которой был знаком.

Нест прекратила жевать и уставилась на него.

— Я знаю, — тихо произнесла она. — Я это почувствовала. Я проснулась от ужаса. И подумала, что не позволю этому случиться.

Он понизил голос.

— Но во сне это произошло. Так что я не допускаю возможности, что этого можно избежать. Я еще помню, зачем меня посылали в Хоупуэлл пять лет назад. Если бы я мог подготовиться…

Его голос прервался, он сцепил руки перед собой и отвел глаза.

— Я много думал об этом деле. Не знаю, присутствует ли поблизости демон или нет. Не знаю, собирается ли Пустота расставить для меня ловушку. Но что бы ни готовилось, я не собираюсь в этом участвовать. По крайней мере, в большей степени, чем уже участвую. Я хочу, чтобы ты немедленно села в самолет и улетела. Подальше отсюда, чтобы с тобой ничего не случилось.

— А что будет с вами? — спросила она.

— Я еще не знаю, — ответил Джон. — Я должен справиться. Но скажу тебе вот что. Я все еще не уверен, что мне угрожает опасность.

Она доела сандвич и аккуратно вытерла рот.

— Хорошо вам, — сказала она, и непонятно было, одобрение или язвительность звучат в ее голосе. — Но вы почти ничего не знаете. Позвольте мне рассказать остальное.

Девушку потрясли откровения из его сна, и напугала мысль, что демон может снова начать на нее охоту. Но Нест ничего не сказала про свои опасения. Нельзя, чтобы чувства мешали цели ее прибытия. Сейчас самое главное — убедить Росса защищать самого себя.

— Вчера у меня на глазах погибло трое лесных созданий, — заговорила Нест. — Одним из них была Ариэль, другим — лесовик по имени Бут, а третьим — сова Одри. Демон убил их — тот самый, что охотится за вашей душой, Джон. Ариэль, Бут и Одри погибли, пытаясь остановить демона. Так что, пожалуйста, выслушайте внимательно то, что я скажу.

И она рассказала ему все. Начала с появления Ариэль на рынке с просьбой отправиться в Западный Сиэтл в Линкольн-парк, где жили Бут и Одри, потому что Бут видел демона и мог ей рассказать об этом. Рассказала, как звонила Джону, чтобы поставить его в известность и, может, быть, пригласить с собой, но не смогла добраться до него и передала сообщение через Стеф, надеясь, что он сумеет понять смысл. Как взяла такси и поехала в парк. Как на холме, глядящем в сторону Паджет-Саунда и набережной, появились лесовик и сова.

Она передала рассказ Бута, повторив разговор между двумя демонами во всех деталях и сообщив, что первый демон убил второго, дабы получить право на Росса. Упомянула, что Бут собирался сказать что-то еще, но тут на них напали, и лесовик с совой погибли, а Нест пришлось уносить ноги. Кто знает, удалось бы ей спастись, если бы не жертва Ариэль.

— Я случайно перемахнула через ограду и упала с горы, иначе я бы просто погибла, — рассказывала Нест. — Летела кувырком, но, по счастью, ничего не сломала. Потом вскочила и бросилась из парка, а демон гнался за мной по пятам. Там были коттеджи, где я рассчитывала получить помощь. Дважды я врывалась в дома, но демон ломал двери и окна и пытался схватить меня. Мне повезло, Джон. Несколько раз он едва не сцапал меня. Под конец мне удалось сесть в автобус прямо у него под носом. Но и тут он ухитрился врезаться в автобусные двери с такой силой, что стекло вылетело, а металл смялся в гармошку. Я была в таком ужасе, что вообще не знала, куда деваться. Если бы не приехала полиция, все было бы кончено. Может, демон решил, будто мне что-то известно. Но я сама еще не разобралась, в чем дело.

Она посмотрела на его лицо с туго натянутой кожей и кругами под глазами. Он смотрел в никуда, как будто видел что-то за ее лицом.

— Я хотел отправиться за тобой, но мне что-то помешало, — промолвил он.

Нест ждала. Джон перевел на нее взгляд.

— Получается, демон — кто-то, кого я знаю.

— Похоже, — согласилась она. — И хорошо знаете. Это кто-то из «Фреш Старта», если хотите знать мое мнение. Когда Ариэль появилась передо мной после ленча, она велела мне держаться от вас подальше, сказала что вы уже пропали, что демон завладел вами. И это захватило весь «Фреш Старт». Когда я там находилась, то чувствовала себя физически очень плохо. Это могло быть из-за влияния демона или его присутствия. Это оказалось для меня ново. Но это не фантазии, это вполне реально. Что-то охотится за вами.

Он ничего не говорил примерно минуту, размышляя.

— Кто был вчера утром во «Фреш Старте», когда ты приходила?

— Ну, я всех и не запомнила, — призналась девушка. — Саймон Лоуренс. Рэй Хэпгуд. Кэрол — не помню фамилии, Делла Дженкинс. Кто-то еще. Много народу. Не думаю, что таким образом мы что-то выясним.

— Действительно, это слишком трудно. А как насчет парка? Как демону удалось тебя выследить? Он же должен был следовать за тобой по пятам, все время находиться рядом, чтобы не упустить.

— Или перехватить мое сообщение, — вмешалась она. — Я уже об этом думала. Кто еще кроме Стеф и вас мог знать, куда я направляюсь?

Он замешкался.

— Не знаю. Стеф получила это сообщение во «Фреш Старте» и передала его мне. Не думаю, что она могла с кем-то поделиться информацией.

Нест сделала глубокий вдох, но едва открыла рот, как уже пожалела о своих дальнейших словах.

— Значит, демоном может быть Стеф.

Джон Росс кинул на нее непроницаемый взгляд.

— Такого не может быть.

Она не ответила.

Росс оглянулся на соседей.

— Давай продолжим разговор где-нибудь в другом месте.

Она попросила отправить счет в номер, и они вышли в вестибюль. С другой стороны находился маленький книжный бар, где никого не было. Они вошли и заняли столик на верхнем уровне. Бармен подошел и сам принял у них заказ на два холодных каппучино. Здесь, среди полок с книгами, они сели друг против друга, глядя с сомнением и подозрением.

— Она вчера спасла всех людей, — настойчиво произнес Росс. — Она рисковала жизнью, Нест. Демон не стал бы так поступать.

— Демон сделает все, что поможет ему приблизиться к цели.

— Это невозможно, — повторил Росс.

— Этот демон очень легко меняет личины.

— Ну, не знаю, — Джон ей не верил. — Меня можно одурачить, но не до такой же степени.

Она не собиралась настаивать. Кроме того, ей так хотелось поверить ему.

— Значит, демон обнаружил, куда и зачем я направляюсь, каким-то другим способом. Только каким?

Росс потер штанину ребром ладони.

— Не знаю. Ничего в голову не приходит. Во всем этом есть нечто странное. Если Пустота хочет завербовать меня, почему не действовать прямо? Представь на минуту, что сон сбудется, и я убью Саймона Лоуренса. Это будет ужасно, но разве это заставит меня служить Пустоте? Скорее уж, наоборот.

Нест смотрела на Джона с сомнением.

— Госпожа утверждает, будто все начинается с одного неверного шага. Сразу все не изменится — только постепенно.

Они еще раз встретились глазами, без слов. Нест вдруг подумала о Двух Медведях, о причине его пребывания в Сиэтле. Пожалуй, стоит рассказать об этом Россу. Но что это изменит? Разве повлияет на его точку зрения?

Его зеленые глаза тревожно сузились.

— Помнишь, я рассказывал, что хотел пойти с тобой, но нечто помешало мне, и я не сумел? Вчера, после того, как я ушел и вернулся домой, меня практически вырубило. Стеф заходила ненадолго, чтобы передать твое сообщение. Потом я как будто припоминаю, как заходил Саймон. И это было последним, что я помню перед тем, как проснулся в полночь. Это беспокоит меня. Я даже не могу вспомнить, как пошел спать. Просто сидел в гостиной, обдумывая, как странно, что заходил Саймон, а потом просыпаюсь в своей кровати, и Стеф трясет меня.

Он замешкался.

— Я буквально вырубился. Может, тут дело нечисто? Может, я что-нибудь говорил в связи с твоим посланием, но я ничего не помню.

Джон растерянно оглянулся на Нест в поисках ответа, но ей было нечего сказать. Он подождал немного, потом наклонился к девушке.

— Когда ты планируешь возвращаться в Чикаго?

— Сегодня, в половине пятого.

— Хорошо, — сказал он. — Садись в самолет и улетай отсюда. Нам надо что-то предпринять, чтобы изменить ход вещей, воспрепятствовать этому сну. Если тебя здесь не будет — это может стать первым шагом. Я осмотрюсь и решу, как быть дальше. Может, что и обнаружу. Если нет — тоже уеду отсюда. Времени остается совсем мало. Если никого из нас тут не будет, моим снам не суждено сбыться.

Девушка изучала его.

— И вы улетите до темноты, прежде чем начнется церемония?

— Просто буду держаться подальше от Музея Искусств Сиэтла, — он упрямо сжал губы.

Нест подумала о своем обещании оставаться здесь до конца. Но если она станет настаивать, он тоже останется. Этого нельзя допустить. А если останутся оба, тогда не миновать беды. Если Росс признает, что находится в опасности и демон пытается переманить его на свою сторону, то он хотя бы позаботится о своем спасении. Этого вполне достаточно. Она доставила послание Госпожи, а большего от нее и не ждали.

— Хорошо, — ответила Нест. — Я уеду.

— Сейчас?

— Как только соберу сумку и выпишусь. Возьму такси до аэропорта. Вам не стоит больше обо мне беспокоиться.

Он медленно выдохнул.

— Что ж, справедливо.

— Но пообещайте мне позаботиться о себе. Дело не кончится, пока вы не узнаете, кто является демоном.

— Я знаю.

Но и на этом ничего не кончится: они оба знали правду. Не кончится, потому что даже если Росс и разоблачит демона, то появится новый демон, а за ним — следующий, один из них не уничтожит Джона. Не закончится, пока Росс не отыщет способа вернуть магию посоха и не вернется к жизни в качестве Рыцаря Слова. Нелегко сделать выбор, и ни одному из них не хотелось бы стоять на грани такого выбора.

— Вы позвоните мне в Хоупуэлл, хотя бы просто чтобы оставить весточку? — спросила Нест.

— Да.

Она вздохнула.

— Ненавижу бросать незаконченные дела. — Увидела тревогу в его глазах. — Но я сдержу слово, Джон. Не беспокойтесь.

— В том-то и беда, что буду.

Она встала.

— Мне лучше идти. До свидания, Джон. Будьте осторожны.

Он тоже встал, и она подошла к нему, обняв и поцеловав в щеку. Жест вышел неловким и напряженным.

— До свидания, Нест, — произнес он.

Она отступила назад.

— Я скажу вам кое-что еще. Прощаясь с вами на этот раз, я чувствую себя не лучше, чем тогда. Я не уверена насчет вас.

Его улыбка была горькой и печальной, и он выглядел старше своих лет.

— Я знаю, Нест. Мне очень жаль. Спасибо, что приехала. Это так много для меня значит.

Она повернулась и вышла из бара, пересекла вестибюль и подошла к лифту, ни разу не обернувшись.

Глава 20

Эндрю Рэн в это утро проснулся рано, несмотря на то, что допоздна разбирался в проводках со счетов корпорации «Фреш Старта» и «Пасс-Гоу» на личные счета Саймона Лоуренса и Джона Росса. Было уже далеко за полночь, когда он закончил работу, удовлетворившись открытиями. Репортера поразили обнаруженные факты, но краткий сон освежил его, и он был готов приступить к делам.

Как бы то ни было, журналист не терял времени зря. Нужно будет сделать необходимые звонки, послать факсы. Он хотел проверить балансы и подписи. Ему нужно как следует удостовериться, прежде чем принимать меры и писать статью. Так что он неторопливо принял душ, побрился, обдумывая все снова и снова, формируя планы на день.

Едва успев спуститься вниз на завтрак и просмотреть «Нью-Йорк Таймс» за среду, он услышал разговор за соседним столом и узнал, что прошлой ночью горел «Фреш Старт».

Вначале Эндрю просто ушам своим не поверил. Он прервал чтение и стал слушать, стараясь не пропустить ни одной детали. Здание понесло невосполнимые потери. Одна жертва, сотрудник. Саймон Лоуренс собирает пресс-конференцию, касающуюся будущего программы, сегодня в два часа дня.

Эндрю Рэн закончил завтракать и купил экземпляр «Пост Интеллидженсер», утренней газеты Сиэтла. На первой странице помещались фотографии и краткое описание пожара.

Рэн вернулся с газетой в свою комнату и уселся за столом со своей желтой записной книжкой и пакетом документов, имеющих отношение к нелегальным проводкам. Он попытался разобраться, был ли связан пожар с тем, что он расследовал, но делать выводы было слишком рано. Если пожар случился не в результате поджога, тогда связи никакой. Если поджог был, тогда все возможно. Он выглянул в окно, размышляя, что делать дальше. Было еще только девять пятнадцать.

Рэн быстро принял решение — так всегда происходило, когда он нащупывал проблему. Он послал факсы в свой офис и к разнообразным специалистам, с которыми время от времени сотрудничал, запрашивая необходимую информацию. Потом начал обзванивать все банки, где были открыты персональные счета на имя Саймона Лоуренса и Джона Росса. Он использовал проверенный временем метод, делая вид, будто имеет счет в одной из некоммерческих организаций, беря номер счета и баланс из лежащих перед ним бумаг, и просил проверить счета. Потом он начинал собирать дальнейшую информацию, отталкиваясь от зародившегося взаимопонимания с собеседником на другом конце провода. Такое поведение стало для него уже почти естественным. Он знал все кнопки, на которые нужно нажимать, все трюки и ухищрения.

Примерно в половине одиннадцатого все было готово. Он позвонил в «Пасс-Гоу» и позвал к телефону Стефани Уинслоу. Когда она подошла, он объявил, что должен увидеться с Озом. Стефани ответила, что, Саймон будет на месте только во второй половине дня. Рэн заверил ее, что он в курсе всех дел, слышал про пожар и знает, каково сейчас Саймону, но ему потребуется всего несколько минут, и немедленно. Он добавил: это касается их вчерашней беседы. Если Саймону станет это известно, он, конечно же, уделит ему время.

Стефани перевела его в режим ожидания. Потом снова включилась и сообщила: его ждут.

Эндрю Рэн повесил трубку, натянул свой мятый жакет с заплатами на локтях, взял чемоданчик и вышел из номера, тихонько напевая.

Спустя десять минут он выбрался из такси перед зданием «Пасс-Гоу». Образовательный центр находился дверь в дверь с «Фреш Стартом», отделенный лишь узким проходом. До нынешней ночи оба здания выглядели совершенно одинаково — шестиэтажные кирпичные постройки сороковых годов, выходившие фасадом на Вторую авеню, с длинными рядами окон, с углубленными в стену двойными деревянными дверьми без табличек над ними. Но «Пасс-Гоу» пережил пожар, а «Фреш Старту» это не удалось. Он полностью выгорел и теперь представлял собой чернеющий остов в окружении баррикад и желтой клейкой ленты, его крыша и полы растрескались, окна лопнули от жара, оборудование и мебель рассыпались на куски.

Эндрю остановился, не сводя глаз с ужасного зрелища. В это время Стефани Уинслоу вышла из дверей «Пасс-Гоу».

— Доброе утро, мистер Рэн, — приветливо произнесла она, ослепляя его улыбкой и протягивая руку.

Протягивая ей свою, он был поражен, увидев следы на ее руках и лице.

— Боже правый, мисс Уинслоу! Что с вами произошло?

Она слегка пожала плечами.

— Мне прошлой ночью пришлось выводить людей из здания, вот я и заработала несколько царапин и синяков. Ничего страшного, все заживет. А как вы?

— Хорошо, — он был слегка озадачен ее поведением. — Вы выглядите весьма жизнерадостной при сложившихся обстоятельствах. Надеюсь, я не обидел вас этим замечанием?

— Ну, это же моя работа, мистер Рэн, — рассмеялась она. — Считается, что я должна всегда сохранять улыбку на лице, что бы ни происходило. Мы лишились здания, но все клиенты спаслись. Это не очень помогает, когда я думаю о Рэе, но все-таки лучше думать именно так.

Она посвятила его в детали гибели Рэя Хэпгуда и рассказала об усилиях пожарных спасти здание. Росс присутствовал при пожаре, но ей пришлось разбудить его, чтобы он помог ей. Так что вряд ли он мог быть в этом замешан. Рэн слушал с возрастающим интересом, стараясь не упустить ни одной детали.

— Здание было полностью застраховано, — подытожила Стефани, — так что мы сможем отстроиться заново. Некоторое время назад нам отдали в пользование склад в нескольких кварталах отсюда. Мы легко приспособим его для своих нужд и временно разместим в нем людей. Все могло быть гораздо хуже.

— Что ж, рад слышать это, мисс Уинслоу, — улыбнулся Рэн.

— Просто Стефани, — она прикоснулась к его руке. — «Мисс Уинслоу» звучит слишком официально.

— Как вы думаете, смогу ли я увидеться с мистером Лоуренсом хотя бы на несколько минут, как вы мне обещали, пока он не слишком занят другими вещами? Я знаю, что у него в два назначена конференция.

— Сейчас как раз можно, мистер Рэн, — она пожала ему руку так крепко, словно они были давними друзьями. — Пойдемте со мной. Он там, в здании.

Они вошли в вестибюль, украшенный яркими плакатами и детскими рисунками, мимо стола администратора и дальше по коридору, из которого открывались двери в классы и кабинеты. Через застекленные окна Рэн видел покрытые пушистыми коврами травы игровые и спортивные площадки во дворе.

— Комната воспитателей, кухня, столовые, кабинеты специального образования и остальные классы — наверху, — сообщила Стеф и помахала рукой одному из учителей, увидев его в открытую дверь. — Жизнь продолжается.

Саймон Лоуренс расположился в маленьком кабинетике в задней части здания. Он сидел за старым деревянным столом в окружении коробок с разными приспособлениями, его угловатая фигура сгорбилась над кучейбумаг, папок, блокнотов, ручек и карандашей. Он говорил по телефону, но сразу заметил Рэна, входящего в дверь, и указал ему на складной стул, подобный тому, какой занимал он сам. Стефани Уинслоу помахала рукой на прощание и вышла, закрыв за собой дверь.

Оз закончил разговор и повесил трубку.

— Надеюсь, вы пришли с хорошими новостями, Эндрю, — с вымученной улыбкой произнес он. — С меня уже достаточно плохих новостей, больше я просто не вынесу.

— Я вижу, — ответил Рэн, оглядывая комнатку. — Неважное зрелище по сравнению с вашей прошлой берлогой.

Саймон иронически фыркнул.

— Это еще что по сравнению со стоимостью «Фреш Старта»! У нас уйдет как минимум три-четыре недели, чтобы оборудовать для жилья склад и возобновить наши учебные программы. Сколько женщин и детей пропадут за это время, а?

— Вы делаете лучшее из того, что можете. Порой этого достаточно.

Саймон откинулся назад. Его красивое лицо выглядело усталым и осунувшимся, но глаза ярко горели.

— О'кей, Эндрю, так что у вас там? Выкладывайте все на стол и давайте поговорим.

Эндрю кивнул, открыл чемоданчик и вынул копии документов, которые изучил. Выложил их перед Озом. Саймон взял их и начал просматривать. Вначале бегло, потом более тщательно. Лицо его побледнело, челюсти сжались. Дойдя до середины, он поднял глаза.

— Это соответствует действительности? — спросил он. — Вы проверяли?

— Все, от начала до конца, — подтвердил Рэн.

Оз продолжил изучение и быстро закончил.

— Я понимаю, что передо мной, но не могу поверить! — Он встретился глазами с Рэном. — Мне ничего об этом не известно. Ни о счетах, ни о проводках. Я бы дал вам объяснения, если бы мог. Но не могу. Я просто в шоке.

Рэн ждал, ничего не говоря.

Оз откинулся на стуле и сложил бумаги на столе.

— Я не брал ни цента из этих денег без предварительного разрешения. Ни одного. Счета на мое имя в действительности не мои. Я не знаю, кто открыл их и кто сделал проводки, но они не мои. И я не могу поверить, будто Джон Росс мог сделать подобное. Он никогда не давал мне повода усомниться в себе.

Рэн кивал, продолжая хранить молчание.

— Если бы я собирался воровать деньги корпорации, я бы украл больше или нашел бы им лучшее применение. А такая кража просто смешна, Эндрю. Вы проверяли подписи, они соответствуют нашим с Джоном образцам?

Рэн задумчиво поскреб подбородок.

— Это делают профессионалы. Сегодня днем все станет известно.

— Кто принес вам все это? — Оз с отвращением указал на груду бумаг на столе.

— Этого я вам сказать не могу, — сказал репортер.

— Да, беда не приходит одна, — проговорил Лоуренс. — Прошлой ночью я потерял хорошего друга и половину пятилетних усилий. Сегодня я обнаружил, что моя репутация под угрозой. Интересно, что дальше?

Он поднялся из-за стола, шагнул к двери. Потом снова вернулся и посмотрел на Рэна.

— Готов поклясться, что когда вы проверите подписи, то обнаружите несоответствие.

— Возможно, что и нет. Но это не означает ваше участие, Саймон. Кто-то мог действовать за вашей спиной.

— Джон Росс?

— Росс, а может быть, и третье лицо.

— Зачем бы я стал делать это?

— Не знаю. Может быть, от отчаяния. Отчаянные люди делают отчаянные вещи. Я и пытаюсь выяснить причины, стоящие за поступками людей. И ни перед чем не остановлюсь, чтобы выяснить правду.

Оз снова сел, сверкая глазами.

— Я пять лет потратил на эту программу, Эндрю. Все отдал работе. Если вы опубликуете эти данные, все пойдет прахом.

— Я знаю, — тихо промолвил Рэн.

— Даже если не обнаружится ничего, непосредственно связанного со мной, даже если я окажусь ни в чем не замешан, программа уже не будет прежней. Я выйду из игры, дабы пресечь возможные сомнения относительно каких-либо несоответствий. Либо останусь и буду жить в обстановке постоянных подозрений. Но в любом случае «Фреш Старт» и «Пасс-Гоу» навсегда запомнятся как связанные со скандалом и лишатся своей доброй репутации.

— Может быть, вы немного преувеличиваете, Саймон, — вздохнул Эндрю.

— Нет, не преувеличиваю, — возразил Оз. — И знаете, почему? Потому что все держится на тоненькой ниточке. Помощь бездомным — не такая программа, которая легко привлекает пожертвования. Люди не стекаются к нам толпами, желая помочь обездоленным. Людей меньше всего заботит, что случится с бездомными. Эта цель находится на одной из низших ступеней человеческих ценностей. Это — не шикарная, блестящая благотворительность. Мы балансируем на грани человеческого сознания и легко можем сорваться. У меня ушло несколько лет, чтобы привлечь к программе внимание людей, сделать из нее то, на что они захотят жертвовать свои средства. Но мы можем лишиться всего этого в мгновение ока. — Он вздохнул. — Знаю, вы просто выполняете свою работу, Эндрю. Я не стал бы просить вас отказаться от нее. Но, пожалуйста, будьте внимательны. Удостоверьтесь во всем, прежде чем дать делу ход. Иначе случится непоправимое.

Эндрю Рэн сложил руки на коленях и опустил глаза.

— Я восхищен вашим делом гораздо больше, чем вы думаете, Саймон. Вот почему я пришел прежде поговорить с вами. Хотел услышать, что вы скажете. Прежде чем принять какое-либо решение, мне нужно как следует поработать. Я не стану действовать сломя голову.

Он поднялся и протянул руку.

— Мне очень жаль. Как я уже сказал, я восхищаюсь вашей работой, и мне бы ужасно не хотелось, чтобы дело пострадало.

Саймон Лоуренс крепко пожал его руку.

— Спасибо, что пришли и поговорили со мной. Я, со своей стороны, тоже сделаю все возможное. С чем бы мы ни встретились, я пойду до конца.

Эндрю открыл дверь и прошел по коридору в вестибюль. Стефани Уинслоу здесь не было, она, видимо, работала над подготовкой к пресс-конференции. Он подождал у дверей, потом обернулся.

Молодая женщина за столиком с улыбкой подошла к нему.

— Могу я помочь вам чем-нибудь?

— Не знаете ли, где можно найти Джона Росса?

Глава 21

Было около двух часов, когда Нест собрала вещи, выписалась из «Алексиса» и поймала такси до аэропорта. Она уже ехала на юг к летному полю для «Боингов», смотрела в окно, наблюдая за исчезающим вдали городом, борясь с чувством, связывавшим ее с Джоном Россом.

Ее мучили сомнения и тревоги, причину которых она не могла обнаружить.

Нест сделала все, что могла, и даже более того. Нашла Джона Росса, передала ему предостережение Госпожи, убедила его, что он в опасности, взяла обещание не предпринимать никаких шагов, пока он не защитит себя. Теперь она старалась убедить себя, что больше сделать ничего нельзя, но внутренний монолог не прекращался.

Вероятно, и можно было справиться с мыслью о смерти Ариэль, Одри и Бута и ощущением вины. Может быть, получится избавиться от дискомфорта, точившего ее изнутри. Ее мучила необходимость улететь и оставить здесь демона, погубившего их всех. Но как же быть? Выследить его и попытаться отомстить? И каким же образом? И что это изменит? Предположим, это и принесет ей удовлетворение, но Нест не была уверена.

Больше всего ее огорчала перспектива оставить за собой столько незавершенных дел. Ведь она бегунья, спортсменка и привыкла побеждать, добираться до финиша, не бросая дело на полпути. А сейчас именно это и происходит.

На какое-то время Нест решила оставить все как есть. Ее ждут Северо-Западный Университет, занятия — прямо с утра, домашние задания за три дня, да еще и ее спортивный режим. Дом дедушки и бабушки, а теперь ее собственный, и в кухне — документы на продажу дома. Пик, его надоедливые вопросы, Синиссипи-парк. Роберт, терпеливо ожидающий телефонного звонка или письма: все, мол, в порядке.

А она точно так же будет ждать звонка или письма от Джона Росса.

А вдруг, никогда не дождется?

Такси подъехало к входу в аэропорт, остановившись неподалеку от билетной стойки. Она обернулась и увидела большие самолеты на поле. Замерла и стала размышлять, стоит ли возвращаться домой. Ей это казалось совершенно невозможным.

Она вышла через объединенный терминал, заплатила водителю и прошла внутрь. Зарегистрировалась у стойки и получила посадочный талон. Решила оставить сумку при себе, потому что она не такая уж большая — и не стоило тратить время, получая багаж в аэропорту О'Хейр. Она прошла мимо магазинов и киосков, вдруг вспомнив, что так и не купила куртку. На ней свитер, но его будет явно недостаточно, когда она прилетит в Чикаго.

Нест огляделась, потом направилась к Северо-Западному пассажирскому магазину — там продавалась фирменная одежда. Она осмотрела несколько дубленок и обнаружив легкую парку, подходящую ей по размеру, расплатилась за нее кредитной картой.

Выходя с паркой в руке, она обнаружила, что думает о воспоминаниях умерших детей, из которых была сотворена Ариэль. Интересно, возникнет ли из них новая бродяжка или их просто развеет ветер? Что происходит с бродяжками, когда их жизнь кончается? Возрождаются ли они к новой жизни? Пик об этом не рассказывал.

Она прошла в зал, для регистрации. Стоя возле стойки таможенного контроля, она думала о Джоне Россе. Что-то не так. Нест не знала, что именно. Она пыталась убедить себя, что все в порядке, но сама себе не верила. Разве что снаружи, но никак не в глубине души. Девушка попыталась заглянуть в эту глубину.

Что же она упустила?

И как ей поступить, чтобы избавиться от дискомфорта?

Она начала снова прокручивать в голове историю Джона Росса. Все аспекты, особенно те детали, которые касалось ее участия во сне Росса. Госпожа предупреждала насчет сна: он будет повторяться, и Росс может быть завербован Пустотой к себе на службу. Сон предсказывал, что Росс убьет Саймона Лоуренса, Волшебника Страны Оз.

А еще — что он убьет ее, Нест. Но это выяснилось только прошедшей ночью.

Потому что до недавнего времени она не являлась частью его теперешней жизни, верно?

Девушка уставилась в освещенное окно, размышляя. Джон Росс рассказывал ей о своих снах пять лет назад. Его сны о будущем текучи, потому что будущее тоже текуче и может быть изменено событиями настоящего. Этим он и занимался, будучи Рыцарем Слова. В этом и состояла его миссия. Изменять события, способные погубить цивилизацию и все человечество. Всего несколько событий, чтобы сохранить равновесие магических сил.

Что если Госпожа играет в ту же игру? Что если она послала Нест к Джону Россу, дабы ввести новый элемент в события его сна? Росс послушает Нест, передала Госпожа через Ариэль. Ее слова возымеют вес, в отличие от слов других. Но все получилось иначе, не так ли? Не слова ее повлияли на Росса, не ее предупреждение, а то, что случилось с ней в парке. Ее присутствие повлияло на демона, а это, в свою очередь, не оставило равнодушным Джона. Словно костяшки домино, которые валятся друг за другом. Не в этом ли состояла цель послания к Джону?

Нест сделала глубокий вдох и выдох. Ничего удивительного в том, как легко человеческая жизнь кладется на чашу весов. С ней это уже случалось прежде. Пик предупреждал ее: со Словом никогда ни в чем нельзя быть уверенным. То, что кажется истинным, может в корне измениться. Он предупреждал ее: будь осторожна.

Эта мысль неприятно зацепила Нест. Похоже, Госпожа догадывалась, что присутствие Нест повлияет на сон Росса, заставит его изменить свое мнение и понять, чем он рискует.

Если так, получается, Слово использовало ее в качестве приманки.

Оставив Нест, Джон Росс не вернулся ни в «Пасс-Гоу», ни в собственную квартиру. Он прошел по Первой авеню до кафе «Старбак», заказал кофе с молоком, вышел в Оксидентал-парк и присел на скамейку. День был светлым, солнечным, холод ощущался лишь в порывах ветра, дующего с залива. Росс задумчиво потягивал кофе, грея руки о стаканчик, и рассматривал людей вокруг.

Он продолжал думать, кто из служащих мог оказаться демоном. Он был уверен: если как следует пораскинуть мозгами, проблема решится. Ведь вероятностей не так уж много. Во «Фреш Старте» работает немало людей, но по-настоящему близки с ним лишь несколько. Если сразу исключить кандидатуры Рэя и Стеф, — и, разумеется, Саймона, — остается и вовсе мало.

Но всякий раз, когда Джон начинал рассматривать кандидатуры, некое несоответствие или противоречие не давало сложиться кусочкам мозаики. Факт оставался фактом: ни один не подходил на роль демона. Еще больше замешательства прибавляло абсолютное непонимание, как со всем этим сочетается его сон про убийство Саймона Лоуренса. Уловки демона просто невозможно было разгадать.

Он допил кофе и выбросил пустой стаканчик. Все мысли, все идеи иссякли. Он должен сдержать данное Нест слово и держаться от всего этого подальше.

Избавившись от стаканчика, он отправился домой. Нечего даже и думать о том, чтобы идти на работу. Нужно будет собрать сумку, позвонить Стеф, условиться о встрече и спуститься к пароходному терминалу. Может быть, им стоит на несколько дней отправиться в Викторию. Остановиться в «Императрице». Поужинать и выпить чаю. Чтобы все было как у нормальных людей.

Он уже подходил дверям своего дома, когда услышал, как его окликнули по имени. Он повернулся и увидел плотного, коренастого мужчину, стоявшего у тротуара.

— Мистер Росс? — осведомился незнакомец, как будто желая удостовериться.

Росс кивнул, опершись на посох и рассматривая собеседника.

— Мы с вами не знакомы, — сообщил тот, протягивая руку. — Я — Эндрю Рэн, из «Нью-Йорк Таймс».

Репортер, занимающийся расследованиями, устало подумал Росс. Он взял руку Рэна и пожал ее.

— Как поживаете, мистер Рэн?

На лице репортера красовались очки без оправы.

— В «Пасс-Гоу» мне посоветовали поискать вас здесь. Я приходил раньше, но не застал вас дома. Можно ли побеседовать с вами?

Росс замешкался. Наверняка насчет Саймона. Он не хотел говорить с этим Рэном, особенно сейчас, но боялся, что если откажется, это сослужит Озу дурную службу.

— Это не займет много времени, — уверил его Рэн. — Посидим за одним из этих столиков в парке, если хотите.

Они прошли за дом, к Уотерфолл-парку, и заняли места за столом на верхнем уровне, где шум водопада был не столь оглушительным. Росс бросил взгляд через улицу на офисы «Пасс-Гоу»: интересно, видит ли его кто-нибудь? Но решил, что вряд ли. Разве что демон.

Он скривился при мысли о собственной паранойе.

— Чем могу быть полезен, мистер Рэн?

— Я провожу расследование, связанное с Саймоном Лоуренсом, мистер Росс. — Эндрю Рэн теребил в руке свой чемоданчик. — Прошлой ночью кто-то подбросил мне под дверь номера пакет с документами. — Он извлек груду бумаг и разложил их на столе. — Я хочу, чтобы вы взглянули на это.

Росс взял пакет, извлек документы и начал их перелистывать. Банковские счета. Перевод средств, снятия со счетов и депозиты. Он нахмурился. Это касалось «Фреш Старта» и «Пасс-Гоу». А депозиты на счет Саймона Лоуренса. И его собственный.

Он удивленно посмотрел на Эндрю. Лицо репортера ничего не выражало. Росс вернулся к документам. Он снова и снова просматривал бумаги.

— Это что, шутка? — наконец произнес он.

— Боюсь, что нет, мистер Росс, — заверил его журналист. — По крайней мере, не такая, над которой можно посмеяться. Особенно Саймону Лоуренсу не до смеха.

— Вы показывали это Саймону?

— Показывал.

— И что он сказал?

— Сказал, что никогда ничего подобного не видел.

Росс отодвинул пакет от себя в сторону Рэна.

— Ну, и я тоже. Мне ничего не известно об этих счетах, кроме того, что они на мое имя. Что это вообще значит?

— Выяснилось, что Саймон Лоуренс и вы расхищаете фонды благотворительной организации, в которой работаете. Верно? — спросил Эндрю Рэн.

Росс пришел в такую ярость, что едва сумел сдержаться.

— Нет, мистер Рэн. Неверно. Ни я, ни Саймон Лоуренс не замешаны в махинациях. Готов поклясться, что подписи поддельные, все до одной. Моя выглядит здорово похожей, но я знаю, что не подписывал ни одной из этих проводок. Кто-то играет здесь в игры, мистер Рэн.

И в ту же минуту он понял. Ответ находился здесь, в десятифутовых неоновых огнях за его спиной.

— У вас есть какая-либо идея, кто бы это мог быть, мистер Росс? — тихо спросил Эндрю Рэн, положив руки на пакет с документами и требовательно блестя глазами.

Росс уставился на него; мысли лихорадочно роились в голове. Конечно, есть. Это демон. Все это проделки демона. Но — каким образом?

— Единственное, о чем я сразу подумал, — заявил Джон, — что это тот, кто снабдил вас информацией, мистер Рэн.

— Я тоже об этом думал, — признался репортер.

— И этот кто-то терпеть не может Саймона Лоуренса.

— Или вас.

— Пожалуй, — согласился Росс. — Но я бы сказал, что Саймон — более желанная цель. — Он сделал паузу. — Но вы ведь уже думали об этом, верно? Репортеры, которые занимаются расследованиями, всегда так поступают. Вы уже рассмотрели все возможности. Может быть, и заключение сделали?

Рэн скорчил гримасу.

— Нет, мистер Росс. Еще не сделал. Еще слишком рано принимать решения. Я пытался рассмотреть все возможности. Одна из них базируется на вашем утверждении, будто Оз — главная цель. Но это вряд ли может быть правдой. Нужен мотив. И как раз у вас он может быть. Если вы искали способ защитить себя на случай обнаружения вашей собственной кражи, то заморозить парочку счетов на имя Саймона Лоуренса — неплохое решение.

Росс подумал немного.

— Да, так оно и было. Я украл немножко для себя, немножко для него, затем подстроил все так, будто это было его идеей. Это уменьшает мою вину, а может, даже делает меня неуязвимым.

— Такое раньше случалось.

— Знаете что, мистер Рэн? — Джон некоторое время смотрел в сторону водопада, потом отвернулся. В глазах его полыхала холодная ярость, сдерживать которую он был уже не в силах. — Я сейчас на грани помешательства. Я люблю свою работу во «Фреш Старт». И никогда бы не стал делать того, что может запятнать мою репутацию как работника. Или репутацию программы, в которую я верю и которую поддерживаю. Я никогда в своей жизни не украл ни пенни. Честно говоря, меня вообще не заботят деньги, я никогда их не имел и не жалел об этом. И этого уже не изменить.

Он поднялся, сгорбленный, с несгибающейся ногой.

— Так что валяйте, делайте, что должны сделать. Но позвольте сказать вам кое-что. Если вы не найдете того, кто стоит за всем этим, то это сделаю я. Обещаю вам, мистер Рэн. Я это сделаю.

— Мистер Росс? — Эндрю Рэн тоже встал. — Не уделите ли мне еще минуту, мистер Росс?

Но Джон уже уходил.

Приманка.

Нест Фримарк старалась рассуждать как можно спокойнее, но ей с трудом это давалось. Бесила догадка, что ее отправили в Сиэтл отыскать Джона Росса без особой надежды, что она сумеет повлиять на бывшего Рыцаря Слова. Никто не предполагал, что она добьется победы с помощью серьезных аргументов. Нет, чтобы заставить его пересмотреть свое мнение, собирались изменить его сон, тут-то она и придется как нельзя кстати! И пускай за ней побегает демон. А погибнет она или нет — неважно. Эта мысль казалась девушке просто невыносимой.

Она нахмурилась и стала думать: а как именно Госпожа догадалась, что произойдет с ее появлением здесь? Знала ли она, каким образом изменится сон? Если знала, в чем состоял сон, значит, могла и догадаться, что в нем изменится.

Нест опустила лицо на руки и прикрыла глаза. Она гоняется за тенями. Все это лишь домыслы.

Тогда она оставила тему сна и его вариаций и вернулась к известным ей фактам. Существует демон. Он находится в Сиэтле. Демон охотится за Россом. И это кто-то, кого Джон знает, и достаточно хорошо. Демон полностью осведомлен обо всем, что касается Джона — недаром же он убил другого демона, который пытался завладеть душой Росса.

Вот так, хорошо. Нест кивнула. Что еще?

Демон узнал Нест и понял, что она может послужить угрозой. Но не считал ее достаточно серьезным противником, пока она не отправилась в Линкольн-парк поговорить с Бутом. Бут собирался что-то рассказать, когда демон напал на него, — рассказать, в кого превратился демон, причем это был явно кто-то другой. Не та личина, в которой он явился в парк.

Она вернулась к началу, понимая, что ответ может быть получен, если двигаться в другом направлении.

Нест взглянула на часы. Половина четвертого. Вылет около четырех. Она посмотрела на свою сумку, оглянулась на стойку контроля и людей, скопившихся возле металлоискателя, и снова погрузилась в раздумья.

Демон находился в здании «Фреш Старта», когда она пришла туда искать Джона. Ее магия, какую бы форму она ни приняла, заставила ее прореагировать на демона, и Нест почувствовала себя очень плохо. Демон преследовал ее или перехватил послание и позже обнаружил ее в Линкольн-парке. Какой вариант верен? Он убил Бута, Одри и Ариэль и пытался расправиться с ней. А потом отправился в город и поджег «Фреш Старт». Зачем?

У нее заболела голова. Ничего не сходится. Она прошла в главный зал и заказала себе чашку каппучино без кофеина. Потом села и снова стала думать о демоне.

Что она упустила?

«Держись от него подальше, — предостерегала ее Ариэль. — Демон уже завладел им. Он потерян».

Джон Росс отказывался даже допустить вероятность того, что ему грозит опасность перейти на сторону Пустоты, уверенный в своей неуязвимости. Но ведь он считал себя уже не тем, кем был прежде, думал, что он больше не Рыцарь Слова и не владеет магией. События в Сан-Собеле сломили его. А еще он влюбился в Стефани Уинслоу и поступил на работу к Саймону Лоуренсу, и жизнь его полностью изменилась.

Как и ее собственная, внезапно поняла Нест. Прошлое осталось позади, в парке Синиссипи, с ушедшими Ба и Стариной Бобом — там, где закончилось ее детство.

Она внезапно подумала о своей матери. Казалось бы, для этого не было никакой причины, но Нест отчего-то пришла в голову мысль: как ей не хватало материнской любви, пока она росла. Ба и Старина Боб делали все, что могли, и это было здорово, но пустота в ее жизни после смерти матери осталась незаполненной, и никто не мог ее заменить. Может статься, и Джон Росс чувствовал то же самое, когда встретил Стеф. Он ведь оставался совсем один более десяти лет, пока служил Слову, живя один на один с ужасными снами о будущем и ответственностью за то, чтобы они никогда не сбылись. Так тяжело жить без любящего тебя существа. И это влияет на людей. Даже на ее отца повлияло, а ведь он был демоном…

Эта фраза застыла у нее в голове, замерла на полуслове, слова ледяными кристаллами повисли в пустоте. Она пыталась найти объяснение поведению демона с Россом, и это объяснение скрывалось в прошлом. Теперь-то она знала, что это. Именно так ее отец вел себя с Ба много лет назад.

То же самое. Точь-в-точь.

И в эту минуту все сошлось, все концы связались в единую нить, обнаружились ответы на все вопросы. Она почувствовала, как дыхание замерло в груди.

Теперь она знала, кто является демоном.

И знала, почему Джону Россу никуда не убежать.

На нее нахлынула жаркая волна. Может быть, она и вовсе ошибалась в своих суждениях насчет Госпожи. Может быть, Госпожа просто понимала, что Нест увидит невидимые для Росса вещи?

Но успеет ли она спасти его?

Она вскочила, перекинула сумку через плечо и бросилась к выходу, к стоянке такси.

Глава 22

Джон Росс поднялся к себе в квартиру и теперь стоял у окна, глядя на развалины «Фреш Старта». Человек из пожарной инспекции осторожно пробирался между обломками, отыскивая улики. Джон поискал глазами Эндрю Рэна, но нигде его не заметил.

Почему демон так старался дискредитировать его? Чего он добивался?

В отношении Оза ответ был очевиден. Демон надеялся, что, дискредитируя Саймона, он сорвет его программы. Едва лишь на деятельность «Фреш Старта» и «Пасс-Гоу» падет хотя бы тень подозрения, жертвователи отвернутся от них, политические и звездные спонсоры исчезнут, и вся поддержка уйдет на другие благотворительные цели. Более того, это скажется на всех без исключения программах, помогающих бездомным в стране. Типичный для демона ход — посеять семена смуты, которые при благоприятных условиях вырастут в настоящую анархию.

Гораздо труднее догадаться, почему демон решил и его, Джона, отметить тем же клеймом. Какой в этом смысл? Может быть, это несправедливое обвинение в мошенничестве должно послужить тем самым ударом в спину, который повернет его в сторону союза с Пустотой? Учитывая, что демон намеревается соблазнить его и воспользоваться магией Рыцаря, дела с банковскими счетами и проводками кажутся странным способом получения желаемого.

Он в задумчивости закусил губу. Пожалуй, пожар многое объясняет. Поджог «Фреш Старта» наряду с дискредитацией Саймона Лоуренса усиливает смуту и неразбериху.

Если план состоял в том, чтобы уничтожить Саймона и положить конец его программам — тогда нападение по нескольким фронтам вполне обоснованно.

А кроме того, вдруг пришло ему в голову, этот демон — оборотень, он способен легко притвориться кем-то из его окружения.

Джон отвернулся от окна и в расстройстве разглядывал обстановку в комнате. Самое лучшее, что ему остается — сдержать данное Нест обещание и покинуть город. Поступить так, отделить себя от махинаций демона и взглянуть на жизнь по-новому.

И тогда предсказания его сна не сбудутся.

Он посмотрел на часы. Почти четыре. Празднества в Музее Искусств Сиэтла должны состояться ровно в шесть.

Джон уселся в свое любимое кресло-качалку, набрал номер «Пасс-Гоу» и позвал к телефону Стефани. Ему сказали, что она на встрече, и он попросил, чтобы она перезвонила домой.

Потом он отправился в ванную, вытащил из шкафчика свою спортивную сумку и начал собираться. Это не заняло много времени. Для такого путешествия много не нужно, так что выбирать долго не приходилось. Он даже замер на мгновение, когда понял, как мало у него собственных вещей. По правде говоря, он и не стремился ими обзаводиться, чтобы всегда была возможность налегке вскочить в утренний автобус и перебраться в другое место.

Он читал журнал, когда распахнулась дверь и Стефани влетела в комнату, бросив ему на колени груду бумаг.

— Объясни мне, Джон! — потребовала она холодным тоном, с разъяренным видом стоя над ним.

Он посмотрел на бумаги, уже зная, что в них. Фотокопии банковских проводок, которые ему показывал Эндрю Рэн. Он снова поднял глаза.

— Я ничего об этих счетах не знаю. Они не мои.

— Но твоя подпись есть на всех счетах!

Он твердо выдержал ее взгляд.

— Стеф, я не украл ни пенни. Это не моя подпись. И счета не мои. Я то же самое сказал Эндрю Рэну, когда он спрашивал меня час назад. Я никогда не стал бы так поступать.

Она молча смотрела на него.

— Стеф, я не стал бы так поступать.

И тогда ее гнев испарился, и она поцеловала его.

— Я знаю. Я так и сказала Саймону. Просто хотела услышать, как ты сам это подтвердишь.

Она положила руки ему на плечи и провела вниз, ее кудрявые черные волосы упали на лицо в синяках и ссадинах. Потом она присела перед ним на корточки, глядя ему в глаза.

— Прости меня. Просто день сегодня такой.

Ты и половины всего не знаешь, подумал он.

— Я хочу спросить: а не уехать ли нам на несколько дней, пока все не успокоится?

Она печально улыбнулась.

— Несколько дней, несколько недель, даже несколько месяцев — сколько захотим. Мы остались без работы.

У него сжалось горло.

— Что?

— Саймон уволил тебя. Когда я стала настаивать, чтобы он изменил свое решение, он выкинул и меня тоже, — она махнула ногой, изображая пинок.

— Разве Саймон мог уволить меня без объяснения причин? — спросил он.

— Он возмещает свои убытки, Джон. Разве это не разумный выход? — Она не сводила с него темных глаз. — Он напуган. Зол. С ним одновременно произошло много плохих вещей, и ему надо разбираться с ущербом. Если до мэра или местной прессы дойдет хоть краешек этой истории, Саймону конец.

— Значит, он принял решение уволить меня?

— Тот же вопрос я задала ему, — она откинула назад волосы, рот горько скривился. Потом она поднялась и прошла через комнату, опустилась на кушетку и стала глядеть в потолок. — Еще ничего не ясно с подписями проводок, никто не разговаривал со служащими банков с целью выяснить, кто открывал счета. Но когда Рэн предположил, что ты мог это сделать, чтобы завалить Саймона — он ухватился за эту идею. Он решил, что это твоих рук дело, и хочет удалить тебя сейчас, пока ситуация не приняла более скверный оборот.

Она взглянула на него.

— Более того. Он заявляет, что приходил сюда вчера, когда я ушла. И якобы видел тебя пьяным, ты, мол, вел себя как безумец и угрожал ему. Я пыталась его убедить, что это невозможно, ведь ты не пьешь. Ты был болен и почти спал, когда я уходила, так что, возможно, он просто не понял, почему ты выглядел заторможенным. Но он отказался слушать! — Стеф с горечью вздохнула. — Он уволил тебя, вот и все. И я тоже вышла из игры.

Росс уставился в пространство перед собой, как громом пораженный. Сначала выяснилось, что на него охотится демон, потом прозвучали обвинения Эндрю Рэна, а теперь еще и эта напасть. Как будто он попал в какой-то дьявольский водоворот, и его засасывает все глубже.

— Саймон был сам на себя не похож, — продолжала Стеф. — Выглядел очень странно. Еще недавно он не был таким. Не знаю, в чем проблема, но его будто подменили.

Росс подумал о том же самом. Тень подозрения мелькнула в его сознания, потом просочилась наружу — жаркая, невыносимая. Не может быть, думал он. Только не Саймон. Только не Оз.

Стеф скрестила длинные ноги и сидела, рассматривая ступни.

— Не могу понять, что с ним такое и о чем он думает.

— Как прошло его интервью на телевидении вчера вечером? — спросил Росс.

— Оно не состоялось, — она закусила губу. — Он отменил его. Я даже не знала, пока не пришла и не обнаружила, что там никого нет. Тогда я вернулась домой и увидела, что ты лежишь на кушетке. Перетащила тебя в кровать, а сама читала книжку в гостиной, пока не заметила пожар и не разбудила тебя.

Внутри у Росса словно бомба взорвалась.

— Помнишь сообщение, которое передала по телефону Нест Фримарк? Насчет встречи в Западном Сиэтле? Ты никому о нем не говорила? А может быть, кто-то подслушал?

Стефани медленно выпрямилась, вид у нее был озадаченный.

— Не знаю. А что такое?

— Ты подумай. Это важно.

Она помолчала примерно минуту.

— Ну да, Саймон знал об этом. Он как раз говорил со мной, когда позвонила Нест. Потом он спросил, в чем дело, и я рассказала, что Нест хочет встретиться с тобой в Линкольн-парке. Он еще рассмеялся: мол, странное место для встречи. Я сказала, что дело касается друга, какого-то Пика.

Росс почувствовал, как кровь отлила у него от лица.

Стеф озабоченно нахмурилась.

— Джон, что происходит?

Саймон Лоуренс знал о его встрече с Нест! Он не мог поверить. Если Саймон — демон, значит, у него было время и возможность добраться туда, перехватить Нест во время встречи с лесными созданиями, а потом вернуться и устроить пожар во «Фреш Старте».

Он едва не рассмеялся во весь голос. Да это же полный бред!

Но мысль уже пустила в нем корни. Кому, как не Саймону Лоуренсу, удобнее всего саботировать работу «Фреш Старта» и «Пасс-Гоу»? Саймон ведет все программы. Если на него падет подозрение и ему придется выйти из игры, если он окажется замешанным в скандале — все рухнет. Катастрофа примет национальный характер. Все программы, связанные с бездомными, будут обречены.

— Джон? — Стеф вскочила на ноги. Лицо ее было испуганным.

Он улыбнулся.

— Все в порядке. Я просто задумался. Принесешь мне банку шипучки из холодильника?

Она кивнула, неуверенно улыбнувшись ему в ответ. Он дождался, пока она выйдет из комнаты, потом снова начал размышлять. Саймон Лоуренс в роли демона — пожалуй, не лишенная смысла идея. Саймон может уничтожить собственные программы. Может саботировать все программы, связанные с бездомными, в масштабах страны. И он находится в наилучшем положении, чтобы нанести ущерб жизни Росса. Он может обвинить его в расхищении фондов корпорации, уволить и даже отправить в тюрьму. Если демон хочет заполучить его на службу Пустоте — это отличный повод для воздействия.

Это может стоить ему отношений со Стеф.

В голове у него загудело. Одного неверного шага достаточно, предупреждала его Госпожа. За одним шагом последует другой. Он представлял, что демон в состоянии сделать этот шаг за него. Не так уж трудно это представить.

Но Саймон Лоуренс? Он все еще не мог заставить себя поверить в то, что Оз — демон.

Стефани вернулась в комнату. Джон поднялся, встретившись с ней глазами.

— Стеф, я пока не могу уехать. Я сначала должен кое-что сделать. Мне надо увидеться с Саймоном.

Она вздохнула.

— Джон, не надо.

Он обнял ее и нежно, но твердо прижал к себе.

— Я могу позвонить ему прямо сейчас, или лучше сходить. Это не займет много времени.

Ей не нравилось его решение, глаза ее сердито блестели.

— Ты ничего не добьешься, Джон. Он не изменит своего мнения. Я уже пыталась с ним спорить, это бесполезно.

Он изучал ее лицо: пожалуй, она права, это бессмысленно.

— Но я должен попытаться. Должен предпринять еще один шаг. Я скоро вернусь.

Стеф схватила его за руку.

— Джон, его нет на месте. Он уже ушел в музей, чтобы все подготовить к сегодняшнему пожертвованию. Дает интервью и… Слушай, давай забудем все это. Оставим все как есть. Дай мне пять минут на сборы, и уедем отсюда. Хорошо?

Но он уже принял решение. Сейчас он никуда не поедет, и еще три-четыре дня. Он должен узнать правду насчет Саймона. Пока непонятно, как это выяснить, но, по крайней мере, можно поговорить с ним лицом к лицу и увидеть, реакцию.

Потом Росса посетила очень странная мысль. Что если сон об убийстве Волшебника Страны Оз вообще не был предостережением? Может быть, это руководство к действию? Вдруг он ошибался насчет сна, и ему вовсе не нужно избегать Оза, а, наоборот, заняться им? Его сны о будущем были вызваны ошибками настоящего, которые нужно было исправить. Он предполагал, что находится здесь именно поэтому. Но ведь он больше не Рыцарь Слова. Вдруг теперь его повторяющийся сон должен быть истолкован иначе, и действовать он должен по-другому?

Может быть, ему нужно убить Саймона Лоуренса, потому что Саймон является демоном?

Это дело непростое, и у него нет способа выяснить, так ли это. Но если Саймон — демон, его сон обретает новое значение. Он обретает цель и причину, которой раньше был лишен.

Стефани все еще стояла рядом с банкой шипучки в руке. Он посмотрел на нее и объявил:

— Я передумал. Не хочу больше иметь с этим ничего общего.

Она взяла его за руку.

— Джон…

— Стеф, я пойду в музей и отыщу Саймона. Я быстро. Просто хочу спросить, почему он не подождал немного и не дал мне возможности разрешить его сомнения.

Она поставила банку на стол.

— Джон, не делай этого.

— Разве кто-то пострадает?

— Твоя гордость, прежде всего, — вид у нее был спокойный, только глаза метали молнии. — Ты ничего не сможешь доказать Саймону Лоуренсу, как и он не сможет ничего доказать тебе. Ведь на счетах есть и его подписи. Так почему же считать, что ты виновен, а он — нет?

Росс поднес палец к ее губам.

— Потому что он — Оз, а я — нет.

Она возмущенно замотала головой.

— Мне наплевать, кто он такой. Ты не должен ничего доказывать.

— Я просто хочу с ним поговорить.

Она секунду не сводила с него глаз, полных отчаяния и разочарования, как будто желая убедиться, что все аргументы мира в данном случае бесполезны.

— Мне ведь тебя не разубедить, правда?

Он улыбнулся, пытаясь сгладить напряженность момента.

— Нет, но я люблю тебя за то, что ты пытаешься. Собирай вещи. Подожди меня. Я вернусь меньше, чем через час, и мы уедем.

Он поцеловал ее в тубы, потом прошел к шкафчику и достал пальто. Она все еще стояла, не сводя с него глаз.

Нест Фримарк вернулась из аэропорта в город в молчаливом нетерпении, наблюдая из окна машины, как солнце садится на западе у Олимпикса. Уже начинало темнеть, ведь день сейчас короче восьми часов, а ночи все длиннее: приближается зима. На лесистые холмы крадучись опускались тени, скрывая последние проблески солнечного света.

Она думала вначале позвонить, чтобы предупредить Росса по телефону, но то, что она ему скажет, лучше произнести при личной встрече. Тогда он ей поверит. У нее есть шанс убедить его.

Нест устало вздохнула, вглядываясь в сумрак за окном. Да, это дело будет посложнее первоначального, с которым Госпожа послала ее сюда.

Такси скатилось по пандусу к Сенеке и поехало вниз по Пионер-сквер. Фонари прошлого века уже горели, и высотные здания города отбрасывали длинные темные пальцы теней, подбирающие проблески дневного света. Такси вынырнуло возле обгоревшего остова «Фреш Старта». Нест заплатила водителю и выбежала с сумкой в руке. Машина уехала, а Нест осталась на улице, погруженная в свои мысли. Она поняла, как похолодало. Резкий порыв ветра налетел с северо-запада, и девушка поплотнее закуталась в новую парку.

Наконец она подхватила багаж и завернула за угол Мэйн-стрит к «Пасс-Гоу». Вошла внутрь и огляделась. Только одна женщина за стойкой, больше никого.

Она двинулась к стойке и несколько раз глубоко вдохнула: сердце было не унять. Она попыталась скрыть смятение за улыбкой.

— Здесь ли Джон Росс? — спросила она.

Женщина за стойкой отрицательно покачала головой, даже не обернувшись. Она, казалось, полностью ушла в свои бумаги.

— Он сегодня не приходил. Чем я могу вам помочь?

— Меня зовут Нест Фримарк. Я его друг. Мне необходимо немедленно поговорить с ним. Это очень важно. Не могли бы вы позвонить ему домой или дать мне его домашний номер?

Женщина одарила Нест такой улыбкой, что та поняла: больше такие вопросы задавать не следует.

— Мне очень жаль, но наша политика…

— Ого, посмотрите-ка, кто тут! — Делла Дженкинс ворвалась в комнату, улыбаясь, как будто перед ней возникла самая лучшая вещь на свете. — Я-то думала, ты уже улетела домой, Нест Фримарк. Что ты делаешь на нашей кухне?

Она увидела лицо Нест, и улыбка быстро исчезла с ее добродушной физиономии.

— Святые угодники, ты бы посмотрела на себя! Можно подумать, ты дралась с котами, как Стеф Уинслоу. Она выглядит примерно так же.

Нест вздрогнула, словно ужаленная.

— Извините, что врываюсь вот так, но мне просто позарез нужно увидеть Джона Росса.

— Господи, да что сегодня за день такой! Все разыскивают Джона Росса! Можно подумать, он выиграл в лотерею или что-нибудь вроде того. Это ведь не так? Потому что если выиграл, значит, я могу рассчитывать на свою долю. Мэрилин, разреши мне позвонить, детка.

Делла потеснила женщину за столом с таким видом, что не оставалось сомнений, кто здесь босс. Она сняла трубку, набрала номер и подождала, прислушиваясь. Ждала долго, потом повесила трубку.

— Джон весь день был дома, насколько мне известно. Мы не ждали его на работе. Стефани тоже ушла… Была здесь недавно. Но сейчас в квартире никто не берет трубку, так что, возможно, они оба вышли.

Нест кивнула, лихорадочно соображая. Может, они уехали? Может, Джон сдержал свое обещание? Но ей так не казалось. Вряд ли. Скорее всего, он еще здесь…

— А мистер Лоуренс на месте? — быстро спросила она.

— Нет, нет, он тоже ушел, — ответила Делла, снова уступая место Мэрилин. Она обошла вокруг стола и остановилась, подперев рукой подбородок. — Знаешь, Нест… Ох, как же мне нравится твое имя! Кстати, Нест, Джон тоже мог отправиться в Музей Искусств, помогать в подготовке к вечеру. Саймон туда и пошел, так что Джон вполне может быть с ним.

Нест уже подходила к двери, поправляя сумку на плече.

— Спасибо, Делла. Может, вы и правы!

— Хочешь, я позвоню и спрошу?

— Нет, спасибо. Я просто пойду туда. Если Джон появится или позвонит, скажите, что я ищу его, это очень важно.

— О'кей, — Делла скорчила гримаску. — Послушай, куда ты с такой сумкой? Разве удобно таскать ее с места на место? Оставь ее у меня, я послежу за ней.

Нест вернулась и вручила сумку женщине.

— Спасибо вам огромное. Увидимся.

Она выбежала, преследуемая мыслями: «Уже слишком поздно! Я могу не успеть!».

Эндрю Рэн провел остаток дня, распутывая клубки, у которых не оказалось концов. Его, однако, это не обескуражило. Репортерское расследование требует выдержки и бульдожьей хватки, а ему хватало и того, и другого. Даже если дело затянется до Рождества — ничего страшного. Единственное, что его настораживало — его интуиция. Он привык доверять ей, и до сегодняшнего утра она его ни разу не подвела. Интуиция подсказывала ему, что анонимным рапортом о неполадках во «Фреш Старте» стоит заняться. И что все записи были настоящими.

Но сейчас, восемнадцать часов спустя, выясняется: все это странно попахивает.

Даже несмотря на то, что у него были доказательства перевода денег со счетов «Фреш Старта» и «Пасс-Гоу» на личные счета Саймона Лоуренса и Джона Росса, Рэн по-прежнему не находил в этом никакого смысла. Вложения и снятия проводились регулярно, но суммы были слишком малы. Разумеется, вы не станете брать слишком много, чтобы не привлекать внимания. Но слишком мало брать тоже не имеет смысла, а в ряде случаев Оз и Росс так и поступали.

Далее — что касается идентификации личности воров. Никто в банках не мог припомнить, чтобы мистер Лоуренс или мистер Росс хоть раз делали вклады. Но некоторые вклады были сделаны лично, а не по почте. Эндрю Рэн весьма обдуманно вел свое расследование, маскируя вопросы так, чтобы не выдать своей цели. Но никто из служащих, выполнявших проводки, не мог припомнить ни одного из двоих.

При личном контакте с обоими подозреваемыми его интуиция стала сигналить: ни один из них не виновен. Когда он в своих расследованиях обнаруживал махинации и встречался с подозреваемым, то обычно практически безошибочно мог сказать — виновен тот или нет. Как будто лампочка вспыхивала. Но теперь, после опроса Саймона Лоуренса и Джона Росса, репортер не знал, что и подумать. Может, он просто утратил свой навык?

Ну ладно, завтра будет новый день, а сегодня — знаменательное событие в Музее Искусств Сиэтла, и он постарается что-нибудь выяснить на месте. При данных обстоятельствах это не должно оказаться бесплодным ожиданием. Возможно, он убьет одним выстрелом двух зайцев — и Лоуренса, и Росса, поскольку оба будут на церемонии. Он сможет поговорить с их друзьями, а глядишь, — если повезет, — и с врагами. Надежда есть всегда.

Он добрался до «Вестина» к пяти часам и поднялся в свой номер на практически пустом лифте. Отпер дверь, сбросил видавший виды жакет и пошел в ванную умыться и почистить зубы. Выйдя из ванной, он прикрепил к жакету табличку с приглашением и налил себе хорошую порцию«скотча» из вчерашней бутылки.

Потом уселся перед телефоном и позвонил Марти в нью-йоркскую лабораторию. Там сейчас на три часа позже, но Марти часто работает допоздна, когда никто не мешает. Кроме того, Марти известно, что Рэну нужны результаты, и как можно скорее.

На седьмой звонок Марти снял трубку.

— Лаборатория «Уоркс».

— Привет, Марти. Это Эндрю. Как там дела?

— Все готово.

Рэн выпрямился. Сегодня утром он послал Марти все записи по факсу, чтобы тот сверил подписи, надписав сверху «срочно», но все равно ожидал ответа не раньше завтрашнего дня.

— Эндрю? Ты слушаешь? — Марти сгорал от нетерпения.

— Слушаю. Что ты обнаружил?

— Они не совпадают. Хорошая подделка, очень близкая к оригиналу, но все равно жульничество. В некоторых случаях подписи просто сняты через кальку. На первый взгляд есть за что зацепиться, но для суда недостаточно. Эти парни — не дураки.

Эндрю уставился в пространство.

— Вот черт, — пробормотал он.

Марти рассмеялся.

— Я знал, что тебе понравится. Но подожди секунду, тут кое-что еще. Я проверил всю эту кипу других подписей, которые ты выслал — друзья, знакомые, сотрудники, и так далее, и тому подобное. — Он сделал многозначительную паузу.

— Ну, и? — не выдержал Рэн.

— Хотя ни одна не совпала полностью, в почерке одного человека обнаружились детали, которые могут тебя заинтересовать. Опять же, для суда этого недостаточно, но меня это крепко задело. Это касается только подписей вручную, а не скалькированных.

Рэн сделал хороший глоток из своего стакана.

— Ну, хватит ходить вокруг да около, Марти. Чья это подпись?

Глава 23

Джон Росс вышел из автобусного туннеля возле Третьей авеню, прошел по Университетской улице и начал спускаться с пологого холма. Вечерний воздух обжигал холодом, прямо-таки ранний морозец, и он поднял воротник пальто. Он медленно шагал по тротуару, опираясь на трость.

Я все еще привязан к своему прошлому, горько размышлял он. Искалечен им. И никуда не могу убежать.

Он попытался выстроить свои мысли, проходя мимо выступающего стеклянного вестибюля концертного зала. Яркий свет заливал аллею и кусты вокруг. Ум его был неспокоен. То, что может обнаружиться, когда они окажутся лицом к лицу с Саймоном Лоуренсом, не позволяло ему заранее решить, как поступить. Может, он все-таки ошибся насчет Саймона? Но глухой шепоток в глубине сознания предупреждал: нет, не ошибся, будь осторожен.

На следующем перекрестке он остановился, подождал, пока загорится зеленый, и впервые посмотрел в сторону своей цели. Высокие резные стены Музея Искусств Сиэтла виднелись вдали, заполняя всю южную оконечность улицы между Второй и Первой авеню. Здание, спроектированное Робертом Вентури, с этого угла напоминало крепость. Окна, выходящие на Первую авеню, были спрятаны, мощные стены из песчаника высились, словно скалы — мрачные, угрожающие. В полумраке улицы смягчающие линии и скульптуры не были видны, поэтому оставалось только ощущение веса и масштабности.

Росс пересек улицу и начал спускаться с террасы ко входу в музей. Он неловко ковылял, озирая улицы вокруг, где свет и тени затеяли игру, появляясь и исчезая, словно призраки. Джон смотрел на окна музея, где в залитых светом помещениях, готовясь к церемонии, собирались люди. Видны столы, выставленные на широкой платформе в небольшом кафе, и еще больше столов — в главном вестибюле. Груды подносов, тарелок, батареи бутылок вина и шампанского, ведерки со льдом, салфетки, столовое серебро и хрусталь. Официанты и официантки в костюмах скелетов: кости, нарисованы светящейся серебряной краской. Кое-кто уже нацепил маски в виде черепов. Это придавало собранию зловещий вид: гости еще не прибыли, а смерть уже наготове.

Впереди Человек с молотом возвышался на пятьдесят футов — решительный, угловатый, уходящий в небо на фоне Эллиотт-Бэй и гор. Массивная фигура из стали, раскрашенная в черный цвет. Творение Джонатана Борофски, пожелавшего отразить в своем произведении силы природы. Молот в левой руке статуи поднимался, создавая иллюзию обработки бруска металла, зажатого в правой руке. Голова склонилась, словно великан внимательно следил за работой, тело напряглось.

Росс остановился у подножия скульптуры и посмотрел наверх. Образ из сна, преследовавшего его все шесть предыдущих месяцев, застилал взор: старик, обвиняющий его в убийстве Волшебника Страны Оз в стеклянном дворце Изумрудного города, который охраняет Железный Дровосек. Он сразу узнал эти детали: музей и Человек с Молотом. И поклялся держаться отсюда подальше, дабы сон не смог обернуться явью. И вот он здесь, ведь нынче есть причина полагать, что сон должен сбыться.

Джон замер на месте, в отчаянии оглядываясь вокруг. Если он войдет внутрь, значит, признает, что должен не развенчать предсказание, а исполнить его. Так было всегда, когда он служил Рыцарем Слова, но сейчас он понимал: возможно, настал черед действовать по-другому. Если он просто развернется и уйдет, то так и не узнает правды. У него останутся лишь вопросы, на которые уже никогда не получить ответ: кто же был демоном, и что произошло с Саймоном Лоуренсом? И тогда не видать ему покоя.

Он крепко сжал посох и стал рассматривать исчерченное рунами дерево. Стиснул что было сил рукоять, словно пытаясь сломать, в бессильной вспышке ярости, которая может выпустить магию посоха на свободу. Но магия не появилась, и он был вынужден признаться, что с ней, возможно, покончено навсегда. Он ведь и сам этого хотел, горько напомнил себе Джон. Даже молил об этом.

Машины сновали по улицам, освещая стены и прохожих огнями фар. Звучали гудки — скорее праздничные, нежели раздраженные. Наступал Хэллоуин, и все вокруг радовались. Проходили люди в масках и костюмах, они размахивали руками и кричали, демонстрируя оружие из пластика и иконы. Росс взглянул в их сторону и снова отвернулся. Магия посоха была силой, на которую он не мог опереться. Ему только и нужно задать Саймону один вопрос: почему? Не будет никакого противостояния, никакой борьбы, никаких смертей. Сон не обязательно должен сбыться. Просто ему нужна правда, и он ее получит, когда встретится с Саймоном Лоуренсом.

Но Росс все еще мешкал: его словно разрывало на части между двумя возможностями, и выбор мог полностью изменить его жизнь.

Потом Джон глубоко вздохнул, решительно стукнул посохом о тротуар и, опираясь на него, двинулся к музею.

В вестибюле было шумно, из него открывалось множество проходов. Сновали служащие, спешно заканчивая подготовку к церемонии. Он стоял в дверях, раздумывая, куда двинуться. Впереди и слева находилась стойка администратора, за ней — магазин музея, дальше двери открывались в зал, где пройдет церемония передачи земель города под новое здание «Фреш Старта». Справа проходила парадная лестница, по обе ее стороны стояли мраморные статуи баранов, верблюдов и стражников. Она вела на бельэтаж. Арки декорировали бледно-розовыми драпировками. Россу пришло на ум, что вот так же, наверное, выглядело чрево кита, в котором оказался Иона. В то время как снаружи дворец построен из известняка, песчаника и терракоты, внутренние стены отделаны красным дубом, а пол был цементным. Пока он жил в Сиэтле, Росс лишь однажды посетил музей. Его восхитило архитектурное убранство, но он все-таки предпочитал открытые зеленые пространства парков.

Один из охранников направился к нему и попросил предъявить приглашение. Джон постарался спокойно объяснить, что забыл его дома, но работает, мол, во «Фреш Старте» и внесен в список гостей. Охранник пожелал увидеть удостоверение, и Росс предъявил документ. Потом спросил, не знает ли охранник, где найти Саймона Лоуренса, но тот ответил, что ничем не может помочь. Он же стоит в дверях, никуда не отлучаясь.

Росс поблагодарил охранника и прошел дальше, обшаривая глазами вестибюль и верхний ярус, но нигде не заметил Саймона. Джон чувствовал, что снова закипает: наверное, Стеф была права, ему не следовало приходить сюда.

К нему приблизилась одна из служащих в маске.

— У нас все должны носить маски, — сообщила она бодрым голосом. — Мне забрать ваше пальто?

Росс отказался сдавать пальто в гардероб, но нацепил маску, поскольку она настаивала. Это была полумаска из черного нейлона, прикрывавшая верхнюю часть лица. Он почувствовал, что обстановка становится все более зловещей: черные маски, скелеты.

Росс безуспешно искал глазами Саймона и вернулся к стойке администратора, когда давешний охранник помахал ему рукой.

— Мистер Росс? — Джон кивнул, и парень продолжил: — Мистер Лоуренс ожидает вас на втором этаже в Специальном Выставочном зале. Он просит вас подняться.

Росс удивленно посмотрел на охранника, потом быстро поблагодарил и удалился. Саймон ждет его? Он начал взбираться по парадной лестнице, забыв о лифте. Широкие ступени вели из ярко освещенного вестибюля и бельэтажа к более темным помещениям демонстрационных залов. Он прокладывал себе путь меж баранов и верблюдов, между горожан и стражников, и их пустые глаза пялились на него, охраняя оружие и сокровища мертвецов. Шуршали костюмы скелетов на бойко снующих служащих, маски зловеще ухмылялись. Он взглянул на часы. Церемония скоро начнется, оставалось меньше, чем полчаса.

На верхней площадке он застыл и оглянулся. Внизу раскинулась парадная лестница с ее гладкими ступенями. Арки, стеклянные двери, за которыми — горы еды и напитков и кучи людей. Саймона Лоуренса он пока не видел.

По спине побежал холодок дурного предчувствия. Что делает Саймон среди экспозиций?

Росс двинулся вперед, в сторону демонстрационных залов. Первый из них почти тонул во мраке, на дубовых панелях лежали тени. За аркой пылали лампы, там начиналась выставка разноцветного стекла, сверкавшего яркими искрами. Огненно-красное, солнечно-желтое, синее, как океан, густо-пурпурное. Настоящий праздник цвета. Росс проходил из арки в арку, из темных залов в светлые, озираясь вокруг. Эхо его шагов зловеще отражалось от стен.

И тут внезапно Саймон Лоуренс выступил из-за экспозиции.

— Зачем ты здесь, Джон?

Росс открыл рот и тут же захлопнул. Ему пришлось сделать глубокий вдох, чтобы успокоить заколотившееся сердце.

— Я пришел спросить, правда ли то, что передала мне Стеф?

Саймон улыбнулся. Он был в простом черном смокинге, делавшем его выше и шире в плечах, чем привык видеть Росс, запросто общаясь с ним каждый день.

— О чем ты, Джон? О том, что я уволил тебя за кражу денег проекта? Или о том, что я сделал это, не поговорив с тобой? И таким образом отделался от тебя? — Саймон сделал паузу. — Ответ на все вопросы: правда.

Джон смотрел на него, не веря своим ушам. Он все-таки не ожидал, что Саймон так легко подтвердит свое решение, не станет увиливать, а бросит ему в лицо.

— Но почему? — наконец выдавил Росс, разводя руками. — Я ведь ничего такого не делал, Саймон. Я не крал этих денег.

Саймон Лоуренс вышел из тени и двинулся к Россу. Остановился в полушаге, и Джон заметил странный серебристый блеск его глаз.

— Я знаю, — тихо, но отчетливо произнес Саймон. — Это я их украл.

Росс заморгал.

— Саймон, почему…

Собеседник прервал его, махнув рукой.

— Ты знаешь, почему, Джон.

Росс почувствовал, как земля уходит у него из-под ног, как будто камень обратился в песок, и разверзлась пропасть, куда его сносит грозная лавина. Его захлестнула волна отчаяния и негодования, и в это мгновение Саймон Лоуренс выхватил посох, ловко убрал за спину и отскочил, оставив Росса с больной ногой почти беспомощным.

— Я и пожар во «Фреш Старте» устроил, Джон, — продолжал Саймон, выставив посох перед собой и помахивая им из стороны в сторону. — И убил Рэя Хэпгуда. Все, в чем ты меня подозреваешь, сделал я. Я собрался уничтожить программы, чтобы развенчать легенду о Саймоне Лоуренсе, Волшебнике Страны Оз, которую я же и сотворил. Я сделал это, исходя из интересов тех сил, которым на самом деле служу, и это — часть моей битвы. Но ты ведь уже и сам догадался, иначе тебя бы здесь не было.

Росс пытался удержаться от безрассудной атаки, хотя жаждал броситься на Саймона — или подделку под Саймона. Он ничего не добьется, если попробует кинуться, только упадет вниз лицом. И вряд ли противник приблизится настолько, чтобы его можно было схватить.

— Ты всех нас одурачил, — бросил Джон. — Но меня — в первую очередь. Я никогда бы и не подумал, что ты таков.

— Я нанял тебя, Джон, — демон рассмеялся, — потому что знал, кто ты такой и чем можешь послужить мне. Рыцарь Слова, лишившийся благосклонности, выбравший роль отщепенца, но все еще обладающий ценной магией. Слишком лакомый кусок, чтобы пройти мимо. Кроме того, пора было покончить с этой таинственной фигурой Саймона Лоуренса и его добрыми делами. Пора двинуться дальше. Все, что мне нужно — это уничтожить личность, которую я создал. Настало время дискредитировать Саймона. А ты стал отличным козлом отпущения. Так и просился, чтобы тебя соблазнили. Поэтому я подставил тебя, и теперь на тебя легло обвинение. Меня, конечно, с позором уволят, и вся программа провалится. Если все получится так, как я запланировал, то эффект распространится на все программы по работе с бездомными по стране. Потеря доверия — серьезный повод для того, чтобы финансирование прекратили. Ты ведь это хотел услышать, Джон? — Демон улыбнулся. — Я не разочаровал тебя?

Он поднял посох и замахал им в воздухе, с размаху ударив о стену. Потом прыгнул вперед, вцепился Россу в рубашку и рванул на себя. Росс пытался вырваться, но демон оказался слишком силен; он ударил его по лицу тыльной стороной ладони. От удара голова Джона откинулась назад, яркая вспышка боли ослепила его. Демон поднял Росса и держал на весу. Джон моргал, силясь избавиться от пелены на глазах. Демон поднял руку. Она начала трансформироваться, быстро превращаясь в звериную лапу. Появились когти и жесткая шерсть. Демон придирчиво следил за процессом изменения, потом вонзил когти в грудь Россу. Острые крючья прорвали пальто и рубашку, хлынула кровь.

Демон швырнул человека наземь.

— Ты действительно достоин жалости, Джон, — сообщил он, глядя на задыхающегося, истекающего кровью человека. — Посмотри на себя. Ты ведь даже не в силах защититься. Я должен был предложить тебе место на службе у Пустоты, но какой в этом смысл? Без своего посоха ты — ничто. Даже и с посохом вряд ли ты на многое способен. Ты утратил свою магию, верно? Она вытекла из тебя, иссохла, как вода в пустыне. Ничего больше не осталось.

Демон нагнулся, поднял Росса и снова ударил, на сей раз в плечо. Потом снова по лицу, и с таким отвращением, словно не мог больше выносить его жалкого вида. Росс рухнул как подкошенный, мучительно пытаясь остаться в сознании.

— Да на тебя даже время тратить не стоит, Джон, — прорычал демон, снова наклоняясь над ним. — Я бы мог убить тебя, но для меня лучше оставить тебе жизнь. Ты еще пригодишься для того, чтобы уничтожить Саймона Лоуренса и его прекрасную работу. У меня есть на тебя виды.

Он склонился ближе и прошептал:

— Но если я снова увижу тебя сегодня вечером, то убью на месте, где бы ты ни был. Не пытайся шутить со мной, Джон. Убирайся вон и не возвращайся.

Демон выпрямился, пнул Росса и отшвырнул посох, как ненужную палку, потом развернулся и удалился прочь.

Долгое время Джон лежал там, где демон оставил его. При каждом вдохе на него накатывала черная удушливая волна головокружения и боли. Он лежал на спине, глядя в потолок, по которому гуляли тени. Будь он обычным человеком, а не бывшим Рыцарем Слова, то сейчас бы, наверное, умер от стыда и отчаяния. Но его прежняя служба даром не прошла, слишком глубоко она пустила в нем корни, Куда глубже, нежели он привык считать. И среди нахлынувших чувств обнаружилась железная решимость действовать и не сдаваться прежде, чем смерть настигнет его.

Чуть погодя Джон нашел в себе силы повернуться на бок и сесть. Дурнота снова накатила, но он опустил голову между коленей, обхватил себя руками и ждал, пока станет легче. Потом встал на четвереньки и пополз. Капли крови падали на пол, оставленные демоном царапины горели огнем. Коридор и выставочные залы были безмолвны и пусты, и тишину нарушал лишь звук его дыхания.

Какой же я дурак, снова и снова повторял он себе. Как жестоко я ошибся. Утратил бдительность там, где надо было хранить осторожность. Надо было слушать Стеф. И прислушиваться к своей интуиции. Помнить уроки своей службы Слову.

Он дважды поскальзывался на собственной крови. Руки намокли от пота, и каждое движение отзывалось болью.

Черт бы тебя побрал, Саймон. Твое место в аду.

Добравшись до посоха, он снова встал на колени и вытер окровавленные ладони о брюки. Потом при помощи посоха тяжело поднялся на ноги.

Постоял минуту, пошатываясь. Когда дурнота прошла, он добрался до пустой скамейки в центре холла и повалился на нее. Снял пальто и рубашку и перевязал себе грудь оторванным рукавом, чтобы остановить льющуюся кровь. Джон сидел, глядя в пространство и пытаясь собраться с силами. Вряд ли у него что-то сломано, просто он потерял много крови. Теперь ему без помощи не обойтись, а откуда она здесь возьмется?

Бледный, с потухшими глазами, он сидел, завернувшись в разорванную рубашку. На повязке проступила кровь. Росс с усилием выпрямился и стиснул посох. В голове звенело, мелькали обрывки мыслей, но в нем росла решимость не сдаваться. Джон больше не думал о своем сне. Даже собственная жизнь потеряла для него интерес. Он знал лишь одно: нечто отвратительное и жуткое одержало над ним победу, и он не проживет более ни одного дня, если не даст отпор.

Поэтому он вызвал магию посоха, причем сделал это с такой уверенностью, что сам удивился. Он знал, что делает. Росс полностью отрекся от себя теперешнего, от того, кем стал за последний год, и снова вернулся под сень прошлого. Провозгласил себя Рыцарем Слова, умоляя о праве на службу, пусть даже для одной-единственной цели. Теперь-то он признал правоту Овэйна Глиндуэвра и О'олиша Аманеха. И восхищался настойчивостью Госпожи, приславшей ему предостережение при помощи Нест Фримарк и ее друзей. Он снова и снова давал те обещания, что дал пятнадцать лет назад, когда начал свое служение Слову.

Но магия все не приходила: она таилась в глубинах посоха, ожидая искреннего и глубокого зова. Джон ощущал ее присутствие, никак не мог прорваться, но не сдавался. Снова и снова он стремился добраться до магии, овладеть ею, заставить слушаться, словно перед ним был капризный ребенок. Росс закрыл глаза, нахмурился, сконцентрировавшись, и вся боль израненного тела раскалила добела его сердце.

Внезапно перед ним в темноте возникла Госпожа в белых одеждах, эфемерная, протягивающая к нему руки. «О, мой храбрый Рыцарь-отступник, неужели ты и вправду вернулся ко мне? Будешь ли ты служить мне как прежде — беспрекословно, без чувства вины, страха и сомнений? Будешь ли снова моим, как прежде?» Ее слова струились, словно журчащий ручей вдоль скалистых берегов, — мягкие, успокаивающие. При звуке ее голоса Джон заплакал, и слезы текли сквозь закрытые веки по грязному лицу, испачканному кровью. «Я буду. Буду. Всегда. Вечно».

Потом она исчезла, и магия посоха собралась и потекла, словно река, из полированной ореховой ручки прямо в его руки, наполняя тело целительной силой.

Серебряный свет окружил Рыцаря Слова ярким ореолом, и он ожил.

И в то же время умер тот человек, каким он был еще полчаса назад.

Джон Росс, озираясь, поднял голову, ощущая поток магии, текущий через него. Он чувствовал, что готов посвятить себя служению. И отдался долгу Рыцаря, не заботясь о том, чего это может стоить. Ибо о цене он даже не задумывался. Ценой станут вновь вернувшиеся сны. В эти сны он вернется незащищенным, как бывало прежде.

Но до того как придут сны, напомнил он себе, поднимаясь на ноги и ощущая, как раны его исцеляются в потоке магии, он найдет Саймона Лоуренса, демона Пустоты.

И уничтожит его.

Нест Фримарк появилась в музее вместе с первой толпой гостей, и ей стоило немалых усилий пробиться к дверям. Когда у нее спросили приглашение, а такового не оказалось, охранник тоном, не допускающим возражений, заявил: раз ее имени нет в списке приглашенных, то он ее не впустит. Нест пыталась объяснить, что это важно: ей необходимо найти Джона Росса или Саймона Лоуренса. Но охранник остался непреклонным. Люди за ее спиной начали проявлять нетерпение из-за задержки, и ее бы попросту вышвырнули, не попадись ей, на счастье, Кэрол Прайс. Она окликнула Нест, поздоровалась и попросила охрану пропустить девушку.

— Нест, что ты здесь делаешь? — спросила ее спасительница, когда они очутились внутри, среди официантов в масках и костюмах скелетов. — Я была уверена, что ты уже дома, в Иллинойсе.

— Пришлось отложить вылет, — ответила Нест, не вдаваясь в подробности. — А Джон здесь?

— Джон Росс? — рядом с ними возник официант с подносом, уставленным бокалами шампанского, и Кэрол знаком велела ему остановиться. — Нет, я его еще не видела.

— А мистер Лоуренс?

— О, да. Саймон где-то здесь. Я видела его совсем недавно, — она слегка нахмурилась. — Ты слышала о пожаре, Нест?

— Да, — сказала девушка. — Мне очень жаль мистера Хэпгуда. — Наступила неловкая тишина, во время которой ни одна не знала, что сказать. — Я знаю, Джон был очень огорчен этим.

— Да, как и мы все. Послушай, может быть, нам пойти поискать Джона? — спросила Кэрол Прайс. — Я не видела его внизу, но, может быть, он в бельэтаже. И еще я скажу Саймону, что ты здесь. Он наверняка захочет поздороваться с тобой.

— Спасибо, — Нест с сомнением огляделась. Вестибюль заполнялся гостями, все надели маски. Теперь людей было очень трудно узнать. — Если увидите Джона, скажите ему, что я здесь. Это очень важно, пусть он сразу же найдет меня.

Кэрол кивнула, в ее голубых глазах мелькнула тень замешательства, и Нест поскорее ушла, дабы избежать лишних расспросов.

Проходящий мимо служащий протянул ей черную нейлоновую маску, и Нест надела ее. Все вокруг пили шампанское. Разговоры и смех гулко отдавались в огромном помещении. Обшаривая толпу глазами, она продвигалась к широкой лестнице с массивными каменными фигурами по обеим сторонам, и начала подниматься по ней. В этот момент ее настигла тревожная догадка. Нест и забыла про сон, преследовавший Росса на протяжении нескольких месяцев. Сон, в котором старик обвиняет Росса в убийстве Волшебника Страны Оз. Если сон сбудется, то в этом случае Росс убьет и ее. Она так много думала о Россе и демоне, что этот факт совершенно упустила из виду. Событие должно произойти здесь, в Музее Искусств Сиэтла, сегодня вечером. Он потому и хотел, чтобы она уехала подальше отсюда, дабы избежать убийства. И сам собирался уехать. Но ведь демон тоже не дремал, проводя свою работу. Саймон Лоуренс уже здесь. Она тоже. Если Джон Росс еще не пришел, значит, вот-вот появится.

Нест добралась до бельэтажа и снова огляделась. Росса не было видно. Она почувствовала острое разочарование, не отыскав его здесь. Чем дольше Джон игнорировал предупреждение, подумала девушка, тем больше риска, что сон сбудется. А ей оставалось только одно — продолжать поиски. Нест подошла к охраннику и спросила, не видел ли тот Джона Росса. Но охранник даже не знал, о ком речь. Ее разочаровал ответ, но она все-таки поинтересовалась, не видел ли он, в таком случае, Саймона Лоуренса. Охранник не видел, но попросил ее подождать и пошел узнать у другого охранника. Спустя минуту он вернулся и сообщил, что второй напарник послал какого-то мужчину наверх поговорить с мистером Лоуренсом. Мужчина хромал и опирался на палку.

Пораженная таким невероятным везением, Нест поблагодарила охранника и поспешила подняться по лестнице. Она даже не догадалась спросить при входе, приходил ли сюда хромой мужчина с тростью. Как глупо! Она сорвала нейлоновую маску и побежала вверх по лестнице, на ходу размышляя, что там могут делать Саймон и Росс, и не опоздала ли она. Слишком многое еще оставалось неясным, слишком много тайн накопилось вокруг этих событий. Во сне Джона — сплошные ловушки, и все их надо обойти.

Она быстро очутилась на втором этаже и повернула налево, где несколько ступеней вели в слабо освещенный коридор и залы экспозиции. Она уже почти поднялась, когда услышала непонятный звук.

Джон Росс выступил из тени. Он как-то странно светился и был просто ужасен. Одежда была разорвана и залита кровью, пальто болталось на полуобнаженном теле, словно мантия. Черный посох, украшенный рунами, сверкал серебряным светом, распространяя вокруг себя волны магии. Она их почувствовала. Взглянула в лицо Росса — сильное, резкое и угловатое, измученное и как будто высохшее, но зеленые глаза горели гневом и решимостью.

Увидев ее, он пошатнулся.

— Нест! — с недоумением прошептал Джон.

У нее сдавило горло.

— Джон, я вернулась, — быстро объяснила девушка. — Воспользовалась возможностью найти вас здесь. Я должна поговорить с вами.

Он в ужасе замотал головой, словно видел нечто, спрятанное позади нее, некую ужасную правду, которую не в силах был принять.

— Ступай прочь, Нест! Я же велел тебе уезжать. Я предупреждал тебя о своем сне!

— Но именно поэтому я здесь, — она попыталась приблизиться, но он вытянул руку, не давая ей подойти. — Джон, вы должны забыть этот сон! Он был ложью!

— Нет, это правда! — прохрипел он. — Сон реален. И его события должны произойти. Но кое-что нужно изменить. Ты не должна пострадать. И для этого тебе придется убраться вон! Ты должна уйти!

Она провела рукой по волосам, пытаясь понять, о чем он говорит.

— Нет же, сон не должен исполниться. Вы забыли? Вы же должны предотвращать сны!

Он сделал шаг вперед, распространяя вокруг серебряный свет магии.

— Это ты не поняла! — яростно выдохнул он. — Я должен помочь этому случиться!

На парадной лестнице послышались шаги и голоса, и Нест удивленно обернулась. Она услышала голос Саймона Лоуренса и хотела броситься туда, где он поднимался по лестнице к ярко освещенному бельэтажу.

Росс шагнул к ней, она стояла у него на пути.

— Прочь с дороги, Нест!

Она не сводила с него глаз, пораженная решимостью Росса.

— Нет, Джон, подождите.

Шаги стихли, зато голоса стали отчетливо слышны. Саймон кого-то позвал. Женщину. Кэрол Прайс? Нест повернулась к Россу, умоляюще сжимая руки.

— Джон, это не он!

Росс сухо рассмеялся.

— Я видел его, Нест! Он и довел меня до такого состояния, здесь, совсем недавно! — Джон показал в сторону демонстрационных залов, откуда появился. — И он все сказал мне, все подтвердил! А потом напал на меня! Он демон, Нест! Тот самый, что гнался за тобой в парке и уничтожил Ариэль, Одри и Бута! И он устроил пожар во «Фреш Старте»! И убил Рэя Хэпгуда!

Он ударил концом посоха по каменному полу. Вылетел сноп белых искр.

— Этот сон отличается от остальных. В нем — пророчество. — В голосе Джона кипел гнев. — Исполнить его — значит расставить все по местам. Это окно в истину, которой я давно добиваюсь, и глупо было бы не обратить на него внимание! Я должен выполнить его! Должен помочь ему сбыться!

Она протянула к нему руки:

— Нет, Джон, послушайте меня!

Шаги снова начали приближаться, голоса звучали все громче. Она уже слышала, как Саймон с кем-то перешучивается, слышала чей-то ответ, взрыв смеха и звон бокалов. Росс неотрывно смотрел ей за спину, магия посоха собиралась в его руках, становясь ярче по мере того, как Саймон приближался.

— Отойди в сторону, Нест, — тихо произнес Джон.

Она в отчаянии отступила, но очень медленно и неловко, поэтому он не бросился вперед, а стоял и пытался понять, что она задумала. Нест пятилась назад, пока лестница не очутилась у нее за спиной, потом молниеносно обернулась к приближавшимся людям. Саймон Лоуренс шел, улыбаясь. Он обменивался шуточками с Кэрол Прайс и тремя усталыми на вид людьми. Казалось, они много лет не знали отпуска. Компания еще не заметила ее, но у Нест не было времени ждать, когда ее увидят. Она действовала интуитивно. Нест призвала на помощь собственную магию, с которой родилась, но которой не пользовалась после смерти Ба. Она вызвала магию, даже не зная, получится ли, но была уверена: так надо. Их с Саймоном взгляды скрестились, и его ноги тут же подкосились. Лоуренс упал.

Девушка быстро отступила, в то время как компаньоны окружили упавшего, пытаясь ему помочь. Нест поразилась, как быстро ей удалось сконцентрироваться и вызвать к жизни свое искусство. Но прорыв магии не прошел бесследно. Внутри девушки зашевелилось что-то другое — намного больше и опаснее. Что-то зрело, разрастаясь вширь, и в какой-то момент Нест испугалась, как бы эта неуправляемая сила не вырвалась на свободу.

Потом она очнулась и обернулась к Россу. Тот не двигался. Просто стоял на месте с изумленным лицом. Он разглядел то, что из нее вырвалось, и это зрелище повергло его в шок.

Нест не стала ждать, пока он придет в себя. Она двинулась на Джона, видя, как глаза Росса наливаются гневом и яростью.

— Нет, Джон! — быстро проговорила девушка, хватая его за руки и не обращая внимания на магию, которая словно ток побежала по ее коже. Пугаться не было времени.

— Вас обманули, Джон. Нас всех обманули.

— Нест, — прошептал он, но теперь в его голосе не чувствовалось силы, только мольба.

— Я знаю, — тихо ответила она, понимая, что вот теперь-то он поймет ее правильно. — Но это не он, Джон. Это не Саймон. Саймон — не демон.

А потом она сказала ему, кто демон.

Глава 24

И теперь, когда память о сне начала блекнуть, словно последние осенние краски, Джон Росс, запахнув пальто, шел через тенистое пространство Оксидентал-парка к Пионер-сквер. Дух, вышедший из Чистилища, чтобы обнаружить демона, пославшего его в ад. Ночной воздух был по-зимнему холодным, при дыхании изо рта вылетало облачко пара. Деревянные тотемы смутно белели над его головой, когда он проходил мимо, сопровождаемый их пристальными взглядами. Попадавшиеся на пути редкие бездомные озадаченно глядели ему вслед, пораженные свечением его черного посоха. Пожиратели, которые сновали на его пути, внимательно следили за ним, быстро двигаясь в темноте. Но Джон не чувствовал их голода, ему было не до того.

Он снова стал Рыцарем Слова, отныне и навсегда связанный своей клятвой верности в обмен на магию, что вернулась к нему. Он вновь погрузился туда, откуда всеми силами старался вырваться, и сознание тщетности этих попыток заставляло его остро чувствовать собственное одиночество. Дом, который он искал, но так и не обрел… Вернувшись под эгиду Слова, он утратил свой прежний путь, сдался на милость судьбы, которая уготовила ему немало лишений и ужасов.

Но он был готов заплатить эту цену, лишь бы расставить все по местам.

Уличные фонари ярко вспыхивали, празднуя Хэллоунн. Все маски были сняты, тайны разоблачены, с обманами покончено. К рассвету он рассчитается за все, свершит возмездие, пусть даже ценой собственной жизни. Все будет зависеть от того, сколько в нем осталось от прежнего воина.

Он посмотрел вперед — туда, где в окнах его квартиры горел свет, потом назад, на обугленные руины «Фреш Старта» и темнеющее здание «Пасс-Гоу». Здания вытянулись вдоль Мэйн-стрит, в них живут люди, прячутся тайны. Росс ощущал зыбкость почвы, на которой стоял: в какие только личины не рядится правда о человеческой жизни. Так просто впасть в заблуждение, если твердить себе: мол, все, что случается с другими, не имеет ко мне ни малейшего отношения! Так просто проигнорировать те узы, что связывают человечество в его совместном путешествии в поисках Благодати!

Одинокий автомобиль пронесся по широкому коридору Второй авеню и исчез. Вдалеке слышались голоса, музыка, смех и крики — все празднуют Канун Дня Всех Святых. Для этих людей черная магия и демоны — не более чем сказки.

Под шум воды он прошел мимо Уотерфолл-парка. Столики в темноте были едва видны среди фонтанов и скульптур. Росс обернулся, услышав собственное имя, ища глазами, откуда донесся оклик. К нему бежала Нест Фримарк. Ее расстегнутая парка развевалась на ветру, кудрявые волосы обрамляли раскрасневшееся лицо. С приближением девушки пожиратели юркнули во тьму, попрятались между камней, столиков и стульев, но ей было явно не до них. Она подбежала к Россу и остановилась напротив, отыскивая его взгляд.

— Я пришла помочь, — произнесла девушка.

Он улыбнулся при виде ее взволнованного лица, излучавшего уверенность.

— Нет, Нест, — тихо остановил ее Джон.

— Но я хочу. Я должна.

Уходя, он оставил ее в музее.

Она спустилась по лестнице, чтобы перехватить Саймона Лоуренса и его компаньонов и задержать их, пока Росс спускается на лифте и покидает здание. Несмотря на то, что он выбрался через запасной выход, среди охраны все равно поднялась тревога, и, пересекая улицу, Росс видел, как они высыпали наружу, собираясь перекрыть парадную лестницу. Нест и сейчас видела их суету, стоя напротив Джона.

— Ради Ариэль! — резко бросила она. — Ради Бута и Одри!

Он почувствовал, как его затопила волна стыда и гнева. Разоблачение, сделанное девушкой, обрушилось на него водопадом шока и неверия. Но правду не скроешь, и даже самый ярый скептик должен в конце концов поверить в то, что открылось его взору. И теперь Росс ощущал себя так, словно Нест сдернула повязку с его глаз.

— И ради меня, Джон, — закончила она.

Но девушке не довелось побывать в такой переделке, которая выпала ему. Там, в музее, в темном выставочном зале, где он и демон столкнулись лицом к лицу, их встреча могла завершиться тем, что ужасающее предсказание сна осуществилось бы.

Нест и не подозревала, как на него подействовало ее разоблачение, не знала и того, что за сила проснулась внутри нее самой, — а Джон знал. Эта мощная сила была готова в корне переменить ее жизнь. Конечно, он должен будет рассказать о ней девушке, но пока еще не мог этого сделать. Слишком уж тяжелым грузом давили на его плечи собственные тайны, требуя разрешения.

Джон подошел к ней поближе и положил руки на плечи девушки.

— Я — Рыцарь Слова, Нест. И всегда им был. И я в долгу перед тобой. Но не могу вернуться на службу, пока не устраню причину, по которой оступился. И сейчас я должен это сделать. И совершить это в одиночку. Это мое личное дело, и любое отступление означает полный крах. Ты понимаешь?

Она разглядывала его лицо.

— Но вы ранены. И потеряли много крови.

Он снял руки с ее плеч и провел ладонью по гладкой поверхности посоха.

— Магия даст мне необходимую силу.

— Мне это не по душе, — призналась Нест. — Слишком опасно.

Джон смотрел и поражался: такое юное создание рассуждает, какие поступки могут оказаться слишком опасными. Но с другой стороны, сказал он себе, ей в жизни тоже выпадали страшные переделки.

— Подожди меня здесь, Нест, — велел он. — Просто наблюдай. Если я не выйду наружу, то, по крайней мере, хотя бы еще один человек будет знать правду.

Он не стал дожидаться ее ответа, а быстро отвернулся и двинулся за угол здания, повернул налево и вскоре подошел к дому на Второй авеню. Пожиратели снова повылезали из щелей, карабкаясь по стенам. Их собралось так много, что одни сталкивали других. Желтые глаза следили за Джоном, и в них нельзя было увидеть ничего, кроме голода. Слишком много пожирателей. Росс понимал, чего они ожидают. Они инстинктивно чувствовали, какая ведется игра.

Открыв дверь своим ключом, Джон вошел в фойе и поднялся на лифте на шестой этаж. Пожиратели остались снаружи. Он представил, как они толпятся у входной двери, карабкаясь поближе к окнам его квартиры, представил, как волна пожирателей захлестывает спящий город.

Джон вышел из лифта и доковылял до дверей квартиры, снова достал ключи, открыл замок и вошел.

Здесь было тихо, темно, единственная лампа горела над старой кушеткой. Стефани сидела и читала книгу. Она подняла глаза — странные, словно подернутые дымкой, и в них отразился ужас, когда он захлопнул дверь и подошел к ней.

— Джон, что случилось? — прошептала Стефани, быстро поднимаясь.

Он вытянул руку в защитном жесте и строго предупредил:

— Не вставай, Стефани! Оставайся на месте! — Он тяжело опирался на посох, изучая ее озадаченное лицо. Она откинула свои темные, тяжелые волосы. — Саймон Лоуренс не умер, — тихо произнес он.

И увидел, как в ее глазах что-то промелькнуло, словно темная молния, но лицо не изменилось.

— Что ты имеешь в виду? Почему он мог умереть? О чем ты вообще говоришь, Джон?

Он стукнул посохом в пол.

— Все очень просто. Я пошел в музей поговорить с ним. Он ждал меня там. И подтвердил все — мое увольнение без объяснений, то, что сам украл деньги и вел работу по разрушению «Фреш Старта». Абсолютно все. Потом он напал на меня. И одолел, швырнув, словно тряпку, а сам ушел. Когда он исчез, я пришел в себя и решил отыскать и убить его. И, без сомнения, убил бы, если бы не Нест Фримарк. Она вернулась из аэропорта, чтобы предупредить меня. Она и сказала, что мне нужен вовсе не Саймон Лоуренс, — он сделал паузу, — а ты.

Она медленно повернула голову, на губах ее появилась странная полуулыбка.

— Я вообще не понимаю, о чем ты говоришь, Джон.

Он кивнул. До чего же она прекрасна, но каждое слово — ложь.

— Правда состоит в том, что я был готов поверить всему, сказанному тобой. Будто бы Саймон Лоуренс — демон. Будто он отвечает за все беды и неприятности. И пытается разрушить мою жизнь, подставив меня, чтобы уничтожить. Я убедил себя в этом. Потом, когда ты сыграла со мной шутку наверху в музее, когда прикинулась Саймоном и напала на меня, мучила и истязала, а потом бросила, как ненужную тряпку, я был в бешенстве и готов был убить Саймона сразу, как только увижу. И убил бы, если бы не Нест.

— Джон…

— Она объяснила мне, что это была ты, Стеф! И после того, как прошел первоначальный шок, я догадался, насколько сильно меня одурачили. Я понял, что происходит. Ты хитра, Стеф. Использовала меня с самого начала. Позволила мне подойти к себе в Бостоне, играла со мной, словно с рыбкой на крючке, а потом — цап! — и я попался. Я любил тебя. Ты сделала себя такой желанной и такой доступной, что я не смог удержаться и поверил, будто ты для меня — начало новой жизни. Я покончил со службой Рыцаря Слова, я хотел стать кем-то еще. Ты поняла это лучше меня самого и дала то, чего мне не хватало. Я уже не представлял жизни без тебя.

Но ты ведь знала: это будет продолжаться лишь до тех пор, пока я не начну сомневаться в тебе и твоих чувствах. Но почему бы им не оказаться реальными? И почему бы тебе не оказаться той, кем ты себя провозгласила? Когда Нест впервые предположила, что ты демон, я просто не смог принять эту мысль. В ней не было никакого смысла. Будь ты демоном, зачем тянуть, если можно было легко убить меня и сразу покончить со всеми проблемами? Зачем оставлять мне жизнь? Бывший Рыцарь Слова, отщепенец, чужак — я лишь доказал правильность твоего выбора: ты-то поступила на службу Пустоте!

Она молчала. Просто сидела и внимательно слушала, стараясь понять, во всем ли он разобрался. Росс читал это по ее позе и лицу. Это приводило его в бешенство и заставляло чувствовать стыд от того, что так долго позволял себя использовать.

— Но Нест сумела во всем разобраться, — продолжал он. — И объяснила мне. Она сказала, что ты увидела во мне то же самое, что и ее отец в бабушке, когда та была еще очень молода. Ее отца привлекла магия бабушки, а тебя привлекла моя магия. Но демонам необходимо овладевать людьми, чтобы держать их под контролем и заставить их магию работать на себя. Но порой они ошибаются, принимая эту жажду власти за любовь. Жажда магии затуманивает их сознание. Возможно, это же случилось и с тобой.

— Джон…

— Нет. Не говори мне ни слова. Просто слушай. — Он сжимал свой посох. — Факт остается фактом: я не был нужен тебе мертвым. Потому что если бы я умер, ты бы не смогла воспользоваться магией, заключенной в посохе. А ведь ты страстно жаждала ее, верно? Но для того, чтобы заполучить магию, тебе было необходимо сделать две вещи. Найти способ убедить меня вернуть свою магию из темного места, в котором я ее спрятал. А потом добиться, чтобы я использовал ее так, чтобы попасть в зависимость от тебя. Если бы я поддался на провокацию и убил Саймона Лоуренса, если бы мне пришлось использовать магию для столь черной цели, я бы уподобился тебе, не правда ли? И это стало бы первым шагом на избранной для меня тропе! Я бы уже наполовину исчез для этого мира, а? И я ведь был так близок к убийству! Ты долго трудилась, чтобы сломить меня, сделать таким, каким хотела меня видеть. Оставался всего один шаг!

Он задыхался от негодования.

— Ты убила того демона в Линкольн-парке, чтобы сохранить свое приобретение. Потому что он хотел уничтожить меня и отпраздновать победу над Рыцарем Слова. Но тебе-то я был нужен живым для более значительных целей. Ведь моя магия могла бы перейти в твое распоряжение.

Она не сводила с него глаз, ее совершенные черты исказились. Но она по-прежнему не двигалась.

— Я люблю тебя, Джон. Ничто из сказанного тобой не меняет дела.

— Ты любишь меня, Стеф? Настолько, чтобы учить меня пожирать бездомных ребятишек, как это делаешь ты? — Слова вылетали из его рта отрывисто, словно обжигая ядом. — Настолько, чтобы взять меня с собой на охоту, когда ты ловишь их внизу, в туннелях, и убиваешь?

Она вспыхнула.

— От бездомных нет никакой пользы. Никого не волнует, что с ними случится. Они никому не нужны. Ты и сам знаешь это.

— Да что ты говоришь? Неужели? — он с трудом подавил отвращение. — Именно поэтому ты и убила Ариэль, Бута и Одри? Потому что от них было мало пользы? Именно поэтому пыталась убить Нест? И тебе это не удалось, верно? Но ты быстро нашлась, могу поручиться. Поджог «Фреш Старта» — мастерский ход. Вначале я решил, будто ты подожгла его, чтобы нанести урон программам. Но на самом деле ты это сделала для сокрытия следов того, что произошло в Линкольн-парке. Ты ведь неплохо себя разукрасила, когда гналась за Нест, взламывая двери и выскакивая через окна. Остались следы, и их никак не скроешь. Так что ты решила убить двух зайцев. Вначале опоила меня чем-то, чтобы я не встретился с Нест. Потом разбудила — после того, как устроила пожар во «Фреш Старте», причем разбудила в темноте, и я не увидел твоего лица. А потом помчалась туда, якобы спасать женщин и детей, спящих на верхних этажах, таким образом зарабатывая оправдание своим синякам и ссадинам на руках и лице.

Он сухо рассмеялся.

— Довольно забавно, но это тоже выяснила Нест. Когда она пришла меня искать в «Пасс-Гоу», Делла сказала, что она выглядит точь-в-точь как ты. Нест быстро уловила связь. Поняла, что это значит.

Стефани наклонилась ближе:

— Джон, послушай…

Но он уже достаточно наслушался, поэтому безжалостно продолжал:

— Потом ты кормишь меня россказнями про то, как Саймон меня уволил, и ты тоже уволилась, про его странное поведение во время этого разговора, и вот я уже превратился в бомбу с часовым механизмом, готовую взорваться. Я сажусь в автобус и еду в музей, и тебе это хорошо известно, ведь я хожу медленно из-за больной ноги. Ты же едешь на такси и ждешь меня там, приняв вид Саймона, готовая подтолкнуть меня в нужном направлении.

Он был так разъярен, что едва сдерживался, но голос звучал холодно и бесстрастно.

— Я просто ненавижу тебя, Стеф. Ненавижу так сильно, что у меня слов нет описать свои чувства!

Она не сводила с него глаз, и ее прекрасное лицо чуть затуманилось в глубоком раздумье. Потом она покачала головой.

— Нет, Джон, ты меня вовсе не ненавидишь. Ты любишь меня. И всегда будешь любить.

От этих слов он едва не вскрикнул. Джон не ожидал, что она настолько хорошо его изучила. Разумеется, она права. Он безумно любит ее, даже сейчас, даже зная, кто она такая.

— Ты ведь обманываешь самого себя, — вкрадчиво продолжала Стеф, глядя своими черными глазами. — Ты не хочешь, чтобы мы расстались, но даже если и сможешь покинуть меня, тебе не избавиться от своих чувств. Но разве это так уж плохо? Если ты меня хочешь — я по-прежнему твоя. А я все еще хочу тебя, Джон. Все еще люблю тебя. Подумай, что ты делаешь? Если ты покончишь со мной, то снова вернешься к тому заколдованному кругу, из которого так хотел вырваться. Я вижу, ты снова стал Рыцарем Слова. И избавился от всего, что обрел за год жизни со мной. Теперь ты вернешься к одиночеству и неприкаянности. Станешь таким, как эта самые бездомные, с которыми ты так долго возился.

Она поднялась — изящным, ленивым движением, и Джон невольно напрягся, вспомнив, как она сильна и на что способна. Но Стефани и не пыталась приблизиться к нему.

— Со мной ты обретешь все, что делало тебя счастливым больше двенадцати месяцев, ведь я стану для тебя всем, чем была с самого начала. Или тебя беспокоит, что ты можешь увидеть меня в другом обличье? Так не стоит беспокоиться. Ты и не увидишь. Я буду для тебя тем, чем ты хочешь. Я сделала тебя счастливым. Или ты будешь утверждать, будто это не так?

Джон грустно улыбнулся, опечаленный.

— Ты права, — тихо подтвердил он, вся его ярость куда-то улетучилась. — Ты сделала меня счастливым. Но это все — ненастоящее, ведь так, Стеф? Все это — обман. И не думаю, что мне захочется в него возвратиться.

— Уж не считаешь ли ты, будто другие люди живут иначе, чем мы? — настаивала она, делая шаг в сторону от кушетки, потом другой — пока не очутилась прямо под лампой, на границе света и тьмы. Росс наблюдал, ничего не говоря. — У всех свои секреты. И никто не открывает их до конца. Даже возлюбленному. — Он насторожился при этих словах, но Стеф ничего не заметила. Она откинула назад волосы. Он не сводил с нее глаз. — И мы можем быть точно такими же. Тебе никогда не найти другую женщину, которая бы чувствовала к тебе то же, что и я.

Последнее утверждение прозвучало столь двусмысленно, что Джон усмехнулся про себя.

— То, что ты чувствуешь ко мне, проистекает из твоей надежды использовать меня, Стеф.

Он осторожно двинулся к ней — маленькими шажками, словно пританцовывая.

— Ты сам сделаешь свой выбор, Джон, — заявила она. — Я не стану вмешиваться. Но позволь же и мне сделать то же самое. Это все, чего я прошу.

Он сухо рассмеялся.

— И это все, что тебе нужно для счастья, Стеф? Чтобы я не обращал внимания на то, кем ты являешься? И позволил бы тебе пожирать людей? И сквозь пальцы смотрел на то, как ты пытаешься использовать магию Слова в целях, для которых она не предназначена? — Она яростно замотала головой, все отрицая. — Просто забыть прошлое? Забыть Бута, Одри, Ариэль и Рэя Хэпгуда — как и несколько десятков бездомных? Забыть обо всем, что случилось? И тогда все наладится?

Он увидел, как где-то в глубине ее глаз блеснуло нечто темное, зловещее. Он сделал еще один шаг.

— Ты уже давно пересекла черту, и теперь тебе нет возврата. Более того, я не собираюсь тебе давать ни одной попытки.

Она неподвижно замерла на фоне окна, выходящего на Уотерфолл-парк, ее стройное тело замерло. Снаружи к окну прилипла, хищно сверкая глазами, стая пожирателей.

А потом в ее лице что-то неуловимо изменилось.

— Может быть, тебе уже не остановить меня, Джон, — заявила Стефани.

Он выпрямился, сжав посох в обеих руках — магия так и кипела в нем.

Ее улыбка была легкой, окрашенной сожалением.

— Возможно, ты и никогда не мог.

Одно неуловимое движение — и она, резко развернувшись, выбросилась в окно. Прежде чем Джон успел вмешаться, она исчезла.

Нест Фримарк стояла на тротуаре возле Уотерфолл-парка, когда раздался звон разбитого стекла — словно по нему ударили гигантским молотком. Осколки посыпались во все стороны. Пожиратели, будто крысы, кинулись врассыпную. Нест молниеносно обернулась, сразу подумав о Джоне, но темное существо, вылетевшее из окна, кричало совершенно другим голосом. Нест замерла на месте, ощутив мороз, пробежавший по коже. Она наблюдала невероятное зрелище: существо, еще вращаясь в воздухе, изменяло форму, как будто лепило себя из пластилина. Вначале это был человек, а потом получилось нечто абсолютно другое, чуждое этому миру. Тварь ударилась о камни водопада, зашевелилась и быстро откатилась прочь.

Нест бросилась к воротам парка. Сердце так и колотилось. Она промчалась через ворота, а темное существо в это время освобождалось от остатков человеческой внешности. Тварь встала на четыре ноги, теперь напоминая какого-то древнего хищника. Ее ноги стали тоньше и длиннее, на них выросли копыта. Туловище укрупнилось, а голова превратилась в длинное и широкое рыло.

Стефани Уинслоу, в ужасе подумала Нест. Демон. Обратившись в некое подобие чудовищной гиены, демон встряхнулся, словно сбрасывая с себя остатки прежней личины, и поднял морду к окну, из которого выпал. Пожиратели сгрудились вокруг, сверкая глазами. Демон рыкнул на них, издал длинный хриплый рев и обернулся.

Тут он увидел Нест и развернулся в ее сторону.

Даже при скудном освещении ночных фонарей девушка заметила мрачный блеск его глаз. В них сверкала ненависть. Чудовище низко склонило морду и открыло пасть, показались ряды страшных клыков. Из глотки снова вырвался жуткий рев. Видно, оно решило завершить начатое в Линкольн-парке. А может, в демоне просто пробудился кровожадный инстинкт. Нест решила, что не станет убегать. Она почувствовала, как магия собирается у нее в груди, отыскивая выход. Однажды она уже ускользнула от этого монстра, теперь же не сдвинется с места. Демон, видимо, принял решение. Он мог попросту перемахнуть через ограду и скрыться из глаз. Но он поступил по-другому.

Демон начал атаковать, цокая копытами по камням и оглушая девушку леденящим душу воем. Пожиратели, собравшись в кучу, устремились вслед за ним из темноты. У Нест был всего один миг, чтобы отреагировать, и она успела. Девушка встретилась с демоном глазами и послала ему навстречу шар своей магии, наследие рода Фримарков, надеясь оглушить, заставить отступить, просто задержать демона до появления Джона Росса. Он придет: демон, скорее всего, вылетел в окно, когда они сражались. Тварь нужно удержать хотя бы несколько минут, и магия ей поможет. Нест уже использовала ее на Саймоне Лоуренсе и охранниках в музее всего пару часов назад. Магия была ее старым надежным другом, гревшим девушку изнутри.

Но Нест не была готова к тому, что случилось в следующее мгновение.

Ее магия не откликнулась на зов.

Вместо нее появилась другая, незнакомая.

Она вылетела из того же места, откуда обычно появлялась ее собственная, изнутри, где в соединении сердца, ума и тела гнездилась душа Нест. Магия вырвалась, словно вспышка темной энергии, приняв собственную форму, движимая инстинктом выживания. Мощь природного инстинкта оказалась ужасающе грубой, и Нест не могла его контролировать. Магия не отделилась от нее, но обернулась вокруг тела, захлестнула так, словно девушка попала в центр циклона.

Теперь она видела демона как будто другими глазами, глазами животного, и внезапно она поняла, что это глаза Духа. По непонятной причине она оказалась заключенной в оболочке гигантского волка-призрака. И стала частью его.

Нест, не раздумывая, бросилась на демона. Когти и клыки рвали плоть, воздух огласился хриплым рычанием. Она в образе Духа боролась с демоном — и у нее было мощное, покрытое густым мехом волчье тело и пронзительные желтые глаза. В детстве она часто видела их со стороны.

Она теснила демона, используя силу волка и его быструю реакцию. Демон отчаянно сражался. Он был так близко, что Нест ощущала силу его мускулов и слышала хриплое дыхание. Демон пытался вцепиться ей в горло, но ему это не удалось, и он отлетел прочь. Она кинулась в погоню; глаза застилала багровая пелена ярости и жажды убивать. Они сцепились и покатились клубком через металлическую мебель кафе, через камни и фонтаны, и Нест больше не думала, как и почему все происходит. Перед ней был враг, которого нужно уничтожить.

Пожалуй, ей удастся взять верх. Похоже, ей повезет. Но тут она услышала окрик. Резкий возглас, полный отчаяния и боли.

Джон Росс добрался-таки сюда, в парк.

Вспышка белого огня промчалась по воздуху, отбрасывая девушку в сторону. Но огонь не причинил ей вреда. Он полетел в сторону демона — лавина пламени обрушилась на волосатое тело чудовища. Джон Росс стоял у ворот парка. Он твердо держался на ногах, а черный посох светился волнами магии. И вновь Рыцарь Слова послал огненную вспышку в сторону демона, тот попытался увернуться, но огонь повторно пригвоздил его к земле. Росс двинулся вперед, лицо его выглядело резким, словно выточенным из камня; игра света и теней лишь подчеркивала мрачную решимость.

Демон не отступал. Он контратаковал с ошеломляющей скоростью, оглашая свирепым рычанием ночной воздух, пропахший паленой шерстью. Но магия Слова обрушивалась на него снова и снова, отбрасывая назад. Нападая, Росс сумел сократить расстояние между собой и неприятелем. На Нест он не обращал внимания, полностью сконцентрировавшись на сражении с демоном. Внезапно тот взвыл женским голосом, как будто вернулся в человеческий облик. Крик был полон такого отчаяния, что Нест невольно содрогнулась. Росс закричал в ответ, пытаясь справиться с чувствами, теснившимися на задворках его души, а может, просто от ярости. Он бросился туда, где лежал поверженный, корчившийся в муках демон, которого теперь едва ли можно было узнать. Демон снова пытался измениться, превратиться в ту личность, которую так любил Росс. Но Джон не желал, чтобы это случилось. Черный посох снова взлетел, и вспышка магии нанесла такой сокрушительный удар, что разорвала тело чудовища на куски.

Вокруг сгрудились пожиратели, жадно сверкая глазами. Темное крылатое нечто, душа поверженного демона, пыталась вырваться из клетки обнажившихся ребер, но Росс был начеку. Быстрый удар посоха — и душу демона пожрал огонь.

То, что осталось от чудовища, само собой рассыпалось и разлетелось по ветру. Джон не тронулся с места, даже когда последние частицы пепла улетели прочь. Стараясь не опираться на больную ногу, он застыл на фоне водопада, глядя на пятно, гаснущее в темноте, словно умирающая комета.

Глава 25

Четверг, 1 ноября

На следующее утро примерно в половине одиннадцатого Эндрю Рэн вошел в здание «Пасс-Гоу», сообщил о своем приходе администратору, и ему сказали, что Саймон Лоуренс уже ждет его. Журналист поблагодарил женщину и сказал, что знает дорогу. Прошел по коридору мимо кабинетов и классных комнат, обозревая выставку детских рисунков, украшавших залитую солнечным светом стену. На нем был все тот же неизменный жакет в рубчик с заплатками на локтях, но сегодня из-за ноябрьского морозца он натянул шарф и перчатки. В одной руке Эндрю держал старый кожаный чемоданчик, в другой — кепку газетчика. Его пухлое лицо обросло щетиной, волосы были всклокочены. Он проспал, поэтому не побрился и даже не причесался, просто натянул одежду и помчался. В результате известный репортер мало чем отличался от людей, которые выстроились в очереди за супом у здания Объединенной Евангелической Миссии.

Помятый и неприбранный, он прошмыгнул в дверь убогого кабинетика Оза и вяло помахал рукой.

— Можно чашку кофе, Саймон?

Лоуренс был погружен в свои бумаги. Он молча указал на стул, на котором громоздились книги, потом снял трубку телефона, чтобы сделать заказ для Рэна. Сказал, что и сам не откажется.

Репортер расчистил для себя место и тяжело плюхнулся на стул.

— Я вчера наблюдал за тем, как вы все организовали, и испытывал благоговейный восторг. Встречались с людьми, пожимали им руки, отвечали на вопросы, делали прогнозы, получали удовольствие. Сказать по правде, я до сих пор не понимаю, как вы все это делаете, сохраняя здравый рассудок.

— Ну, положим, я не каждый день этим занимаюсь, Эндрю, — Саймон потянулся и откинулся в кресле. Он с подозрением взглянул на Рэна. — Я почти боюсь спрашивать, но с чем вы пришли на этот раз?

— Я хотел посмотреть, все ли с вами в порядке, — сказал Рэн, стараясь поддержать тон разговора. — Надеюсь, после падения на лестнице с вами больше ничего плохого не случилось.

— Я до сих пор не понял, что произошло, — его собеседник сделал недоуменный жест. — Я просто стоял на лестнице, разговаривал с Кэрол и сотрудниками Евангелической Миссии, а в следующий момент уже лежал на полу. Как будто вся сила разом покинула меня. Я должен сегодня днем встретиться с доктором, но думаю, вряд ли причина серьезная, скорее всего, дело в стрессе и недосыпании.

— Я не удивлюсь, если это подтвердится, — согласился репортер. — Да, кстати, я хотел бы поздравить вас с успехом прошлого вечера. Грандиозно, вы и сами это знаете. Земля в дар от города, предложения о дополнительных пожертвованиях, обещания поддержки от всех округов. Вам, должно быть, все это весьма приятно.

Саймон Лоуренс вздохнул, приподнимая бровь.

— Что касается вчерашнего вечера, то да. Приятно, и еще как. Это чуть сглаживает куда менее приятные воспоминания о только что пережитых несчастьях.

— Хм, — серьезно пробормотал Рэн. — Кстати, вы сегодня ее видели?

Саймон не стал переспрашивать, о ком идет речь.

— Нет, и вряд ли увижу. Ни сегодня, ни когда-либо еще. Сегодня рано утром я пришел к ней домой, собираясь удивить ее этой новостью, но никого там не застал. Дверь квартиры стояла распахнутой настежь, поэтому я смог войти. Вначале я решил, будто с ней что-то случилось. Из окна гостиной выпало кресло. Оно лежало в парке посреди осколков стекла. Но все остальное в квартире осталось нетронутым. Не было следов борьбы или насилия. Исчезли лишь личные вещи. Но я все равно вызвал полицию.

Рэн в задумчивости изучал его.

— Так вы думаете, она подозревала, что мы будем ее искать?

Саймон развел руками.

— Не могу понять, каким образом она могла догадаться. Мы с вами были единственными, кто знал о результатах лабораторной проверки, да и я-то узнал только после церемонии, когда вы мне сообщили. — Он помолчал, размышляя. — Говорю вам, Эндрю, я бы никогда не догадался, что это может быть она. Стефани Уинслоу! Никогда в жизни. Мне и до сих пор не верится.

— Да, но анализ почерка подписей на депозитах весьма красноречиво убеждает нас. Почему она сделала это, Саймон, как вы считаете?

— Понятия не имею, — Лоуренс пожал плечами. — Лучше узнать у нее самой, если она вновь материализуется на поверхности земли.

— Может быть, Джон Росс мог бы что-нибудь нам ответить?

Саймон закусил губу.

— Он тоже уехал. Покинул город. Вот это я нашел на своем столе, когда сегодня утром пришел на работу.

Он подошел к столу и взял листок бумаги, исписанный от руки. Протянул его Рэну, который сдвинул очки на кончик носа и начал читать.

Дорогой Саймон.

Сожалею, что не смог передать это письмо лично, но в то время, когда ты прочтешь его, я буду далеко. Пожалуйста, не обижайся на меня из-за этого внезапного отъезда. Я не виновен в кражах, случившихся во «Фреш Старте». Виновна Стефани Уинслоу. Хотел бы я знать, почему она это сделала. Но это так. Пусть все деньги вернутся на счет, я чувствую, что мое дальнейшее участие в твоих программах лишь затруднит ситуацию. Я никогда не забуду, как успешно ты занимаешься благотворительностью, и постараюсь, насколько возможно, поддерживать твое дело, где бы ни находился.

К сему прилагаю письмо, подтверждающее обратные проводки всех принадлежащих «Фреш Старту» денег с моих счетов.

Джон.

Рэн задумчиво поглядел по сторонам.

— Ну-ну.

Прибыл кофе, доставленный юной волонтеркой, и мужчины расположились с чашками, прихлебывая горячий напиток.

— Думаю, его одурачили так же, как и всех нас, — наконец изрек Оз.

— Весьма возможно, — согласился журналист. — Как бы то ни было, нам уже никто не ответит на этот вопрос, верно?

Саймон поставил чашку и поднялся.

— Если хотите пообедать сегодня со мной, то я постараюсь помочь вам разобраться во всех деталях, чтобы вам удалась приличная статья для газеты.

Рэн улыбнулся, поставил чашку на стол и поднялся на ноги.

— Вряд ли, Саймон. Я улетаю сегодня днем, вернусь в Нью-Йорк. Кроме того, статья уже написана. Я закончил ее сегодня в два часа ночи.

Оз выглядел сконфуженным.

— Да, но как же насчет…

Рэн поднял пухлую руку, наградив собеседника самым профессиональным из своих взглядов.

— Вы получили назад все деньги «Фреш Старта»?

Саймон кивнул.

— А свои собственные?

— Первым делом с утра я перевел их со счета на счет.

— Значит, у этой истории счастливый конец, и оставим все, как есть. Никто не захочет читать о краже благотворительных фондов, если деньги возвращены, а личность вора не установлена. Это не служит популярности газеты. Там будет написано о человеке, чей зоркий глаз и твердая рука помогают творить маленькое чудо — растопить каменные сердца жителей города и раскрыть их кошельки для поддержки благотворительной цели, которая вряд ли поможет политикам завоевывать голоса на выборах. Кроме того, какой смысл писать о том, что может лишь замутнить эту прекрасную, чистую цель?

Эндрю Рэн подхватил свой знаменитый чемоданчик и помахал кепкой.

— Когда-нибудь я напишу историю вашей жизни. Настоящую, о которой вы пока умалчиваете. А вы тем временем продолжайте трудиться. Но помните: вы должны мне это интервью, Саймон!

И вышел, оставив Волшебника Оза в полном недоумении.

Нест Фримарк провела первый день ноября в путешествии. Переночевав в «Алексисе», она села на самолет до Чикаго и около четырех часов уже была в городе. Здесь ей пришлось соображать, вернуться ли в университет, где оставался всего один день занятий до выходных, или не стоит. И решила не возвращаться. Она устала и выбилась из сил; события прошедших дней были не из легких. Занятия и тренировки подождут.

Так что она взяла в аэропорту такси и отправилась в Хоупуэлл. Сейчас важнее всего оказаться дома.

Почти всю дорогу Нест спала — и в самолете, и в машине — укутавшись в теплую парку. Девушка погрузилась в невероятную смесь из снов и воспоминаний, так что к концу путешествия, когда день сменился сумерками, Сиэтл и Хоупуэлл у нее в голове практически перемешались.

Нест, будучи частью Духа и магии, пережила совершенно необычные ощущения. Она медленно приходила в себя у опустевшего входа в Уотерфолл-парк. Магия покинула девушку, и видение мира изменилось. Возвращались привычные человеческие чувства — зрение, слух и обоняние. Дух медленно испарялся, улетая с ночным ветром. Она стояла, чуть пошатываясь, ощущая себя так, словно вернулась домой после долгого путешествия. Жадно вдыхала воздух, обжигавший холодом, отчего по телу распространялась мощная адреналиновая волна. Ее голова прояснилась.

— О, Боже мой, Боже мой! — беззвучно шептала Нест, обхватив себя руками и чувствуя, как навалилось отчаяние.

Джон Росс отошел от останков демона и заковылял в ее сторону. И, дойдя, заключил в объятия, прижав к себе.

— Все хорошо, Нест, — шептал он, зарывшись лицом в ее волосы, нежно поглаживая по спине. — Успокойся. Все кончилось.

— Вы видели? Видели, что со мной произошло? — она разрыдалась и не могла остановиться.

— Я знаю, — просто сказал Джон. — Это началось еще в музее. Там-то и появился Дух, но ты не заметила. Дух находится внутри тебя, Нест. Ты же сама рассказывала, что он вошел и остался в тебе, когда ты видела его в последний раз. То же самое подтвердил и Пик. Магия не может исчезнуть просто так. Она просто принимает другую форму. Становится чем-то еще. Ты не поняла? Дух стал частью тебя.

Она теперь дрожала от гнева и отчаяния.

— Но я вовсе не хочу, чтобы он оставался частью меня. Нечего ему там делать! Он же принадлежал моему отцу! — Она яростно вздернула подбородок. — Джон, что если мой отец теперь явится за мной? Что если Дух, как часть его, пытается добраться до меня?

— Да нет же, нет, — говорил он, чуть отстранив девушку от себя и сжимая ее плечи своими сильными руками. Черный посох выпал и звякнул об асфальт.

Их глаза встретились.

— Послушай меня, Нест. Дух не принадлежит твоему отцу. И никогда не принадлежал. Он спас тебя от отца, помнишь? Ба изменила его — и теперь его магия защищает тебя. Он — твой. И принадлежит тебе.

Худое, изможденное лицо склонилось к Нест.

— Скорее всего, он выполняет то, ради чего создавался. Когда ты выросла и стала достаточно сильной, чтобы самой о себе позаботиться, его работа в качестве телохранителя завершилась. А куда направляется магия, когда она выполнила свою цель, но не исчерпала себя? На необходимые дела. Так что, может быть, Дух просто вернулся домой…

Возвращаясь в Хоупуэлл, Нест пыталась оспорить эту концепцию. Дух вернулся домой. К ней. Чтобы стать ее частью. Эта мысль просто ужасала. Значит, в любой момент он может выскочить из ее шкуры. В буквальном смысле. Она чувствовала себя персонажем из фильма «Чужой», который ожидает, когда настойчивая головка чудовища разорвет ее внутренности, и покажутся окровавленные клыки.

Но этот образ не соответствовал действительности и вскоре исчез, уступив место более практичным соображениям и тревогам. Как она станет контролировать свою новую магию? Похоже, она не умеет с ней справляться. Как же предотвращать появление Духа, чтобы не осложнять себе жизнь?

Потом она вдруг осознала, что все это — ерунда, ибо магия Духа жила в ней уже давно, задолго до того, как впервые обнаружила себя. И вызвало ее к жизни лишь присутствие другой магии — вначале магии Джона Росса, а потом — демона. Она вспомнила, как плохо ей было в первый день при посещении «Фреш Старта», а потом ночью, в Линкольн-парке, и оба раза — в непосредственной близости от демона. Она-то и не догадалась, что это магия Духа, которая пыталась вырваться на свободу. Но в каждом случае Дух просто реагировал на присутствие чужой магии.

Это понимание вернуло ей душевный комфорт, но девушка все еще не могла свыкнуться с мыслью, что гигантский волк-призрак заключен внутри ее тела: не его магия, а он сам. Почему он продолжает существовать в такой форме?

Раздумья не покидали ее, пока Нест возвращалась домой на такси. И когда первые огни выступили из темноты, ей пришло на ум, что, возможно, она неверно истолковала то, что с ней случилось. Магия Духа приняла знакомую ей форму. Пик когда-то давно учил ее, когда инструктировал, как охранять парк, что магия не может действовать независимо от своего носителя. Если бы Дух, исполняя роль защитника, все еще оставался волком-призраком, к которому она привыкла с детства, то он бы инстинктивно бросился защищать Нест. Странно было предположить, что приняв иную форму, он бы поступил иначе. Ведь это в первую очередь ее магия, верно? И разве странно, что сейчас, после долгого отсутствия, Дух появился перед ней в том же самом виде, что и прежде?

Гораздо тяжелее оказалось то, что ей пришлось действовать заодно с этой магией, как будто находясь внутри…

Она ехала по улицам Хоупуэлла, вглядываясь в темноту с заднего сиденья автомобиля. Нест свернулась на сиденье, словно тряпичная кукла. Ей понадобится немало времени, чтобы привыкнуть, решила девушка.

Интересно, вдруг подумалось ей, знала ли Госпожа, посылая ее к Джону Россу, правду о Духе? Может быть, она ожидала, что во время помощи Джону она, Нест, узнает правду о себе? Это не казалось таким уж невероятным. Любой контакт с сильной магией мог заставить Духа покинуть убежище внутри нее. Девушка пока не могла смириться с этим знанием. Возможно, Госпожа знала о нынешних сомнениях Нест с самого начала.

Девушка подсказала водителю, как отыскать ее дом. Она сидела, собирая кусочки своей жизни, хорошо известные и полузабытые, пока машина не завернула на ее улицу и не остановилась. Нест выбралась наружу, забрала багаж, подписала квитанцию, попрощалась с водителем и вошла в дом.

Внутри было темно и тихо, но хорошо знакомые запахи и тени как будто приветствовали ее, поздравляя с возвращением. Она включила свет, поставила сумку в гостиной и прошла на кухню. Нужно приготовить себе сандвич из черствого хлеба и арахисового масла.

Нест сидела за кухонным столом, где в последние годы Ба провела большую часть своей жизни, и думала о Джоне Россе. Интересно, где он сейчас? Достигнет ли он успеха в поиске правды? Они не очень долго говорили, прежде чем расстались. Джон поблагодарил ее, стоя в тени Уотерфолл-парка, и дыхание морозным облачком вырывалось изо рта. Он никогда не забудет, сказал Росс, что она для него сделала. И надеется, что Нест простит его за то дело пятилетней давности. Нечего прощать, ответила она. И еще она сожалеет насчет Стефани. Пожалуй, она догадывается, каково ему сейчас. Джон улыбнулся. Да уж, если кто и может догадаться, так это она.

Чувствует ли он себя в ловушке? Каково это — ощущать себя Рыцарем Слова и знать, что это навсегда?

Она не стала ему рассказывать про Двух Медведей. О причине появления индейца в Сиэтле. И о тяжелой ноше, которую взвалил на себя последний из рода синиссипи за право владеть магией.

Нест доела сандвич и выпила стакан молока, потом сложила посуду в мойку. Контракт на продажу дома все еще лежал на стойке. Она бросила взгляд на бумаги и положила их на стол. Потом взяла в руки и внимательно изучила. В коридоре отчетливо тикали ходики деда. Закончив чтение, Нест отложила контракт и села, глядя в пространство.

Единственное в жизни, что мы можем считать своим собственным, это то, кем мы являемся и откуда мы родом, подумалось ей. В горе и в радости это знание поддерживает нас на жизненном пути, не дает пасть духом в минуты невзгод, напоминая о том, кто мы такие. Без этого мы были бы вечными скитальцами, бродягами без роду без племени.

Ее взгляд переместился в темноту за окном. Джон Росс, наверное, таким себя и ощущает. И с этим чувством встречает каждый новый день своей жизни. Он выбрал такую жизнь, когда стал Рыцарем Слова. И как ни пытался измениться, добровольно вновь погрузился в служение Слову, когда узнал правду о Стефани Уинслоу.

Она прислушивалась к мерному тиканью часов. Прошло немало времени, прежде чем она поднялась, взяла контракт на продажу дома и сунула его в мусорную корзину.

Потом подошла к телефону, набрала номер Роберта в Стэнфорде. Прослушала четыре гудка, после чего раздался его голос на автоответчике.

После сигнала она произнесла:

— Эй, Роберт, это я, — она продолжала вглядываться в темноту шоссе. — Просто хотела сообщить, что я уже дома. Позвони мне. Пока.

Повесила трубку, огляделась вокруг, потом надела парку и вышла в осеннее ненастье, чтобы найти Пика.

Было начало пятого утра, когда Джон Росс пробудился от своего сна. Он лежал, уставившись в темноту комнаты, дыхание успокаивалось, сердцебиение затихало.

Джон впервые увидел сон с того времени, когда решил снова стать Рыцарем Слова. Как всегда, он посвящался событиям будущего, которые произойдут, если он не изменит ход настоящего. Но главное другое: его снова посетил сон, каких у него давно не было.

Если не считать того, про старика и Волшебника Страны Оз. Но теперь он вряд ли вернется.

Росс прикрыл на минуту глаза, чтобы собраться с мыслями и дать напряжению и яркости сна исчезнуть. В этом сне он был лишен магии, как бывало всегда, когда он расходовал ее слишком расточительно. Цена всегда оказывалась одинаковой: в течение ночи ему снилось, будто он остался без своей магической защиты. Интересно, а в реальности как долго он остается без магии? Это неизвестно, но достаточно и того, что он видит во сне. Джон вдруг понял: если он станет слишком часто тратить магию в реальности, вероятно, когда-нибудь вовсе лишится ее.

Открыв глаза, он тяжело вздохнул.

Во сне он бежал через лес на границе безымянного города, подгоняемый смутным чувством, что его преследуют враги. Его, словно зверя, загнали в ловушку. Он ощущал смертельную опасность и отсутствие всякой защиты. Россу было некуда скрыться. Он быстро двигался между темных стволов, призвав на помощь ловкость и молчание. Пытался слиться с окружающим ландшафтом. Зарывался в землю, проползал между кустов и высокой травы, кидался от одного ствола к другому, прижимаясь к корням так плотно, что мог ощущать запах сырой глины. Потом путь перегородила река, и он переплыл ее. Вокруг росла кукуруза, и он полз между рядами растений, все время боясь сделать неверный шаг: тогда бы его схватили.

Джон не слышал и не видел преследователей, просто знал, что они никуда не делись. И всегда будут идти по пятам.

Он проснулся в настоящем, но в будущем все еще продолжал бежать от смерти.

Джон поднялся и взял в руки черный посох. Подошел к окну, тяжело опираясь на него, и постоял, глядя на улицу. Он был в Портленде. Приехал на поезде рано утром и провел целый день, гуляя по берегу реки и улицам города. Устав так сильно, что не мог больше бродить, он снял номер.

Мысли о Стефани Уинслоу выбрались из тайников подсознания. Он оставил их как есть. Сегодня уже немножко меньше боли, а завтра будет еще меньше. Странно, но он все еще думал о ней как о человеке, может быть, оттого, что так было легче. Воспоминания о годе, проведенном с той, кого он любил, не так-то просто вычеркнуть из памяти. Они были мучительными, сладко-горькими. И оставляли в душе след, от которого невозможно отмахнуться. Если бы не Стефани, он бы так никогда и не изведал, какой может быть жизнь помимо службы Рыцаря Слова. Как ни странно, это знание пошло ему на пользу. Теперь, когда понял, от чего отказался, он больше ценит то, что делает.

Джон изучал пустую улицу, как будто силился найти ответ на вопрос. В обычной жизни он мог бы стать славным парнем. Ведь неплохо же он справлялся на службе у Саймона Лоуренса во «Фреш Старте» и «Пасс-Гоу». Мог бы улучшить жизнь многим людям.

Но разве сравнишь это с деятельностью в качестве Рыцаря Слова?!

Его взгляд скользил по пустой улице, где перемежались свет и тени. Он ошибался, когда полагал, что лишь успешность выполнения задания является мерой его трудов на службе Слову. Он неверно расценивал свои ошибки, принимая их за поражение. Все не так просто. Каждый человек переживает падения и взлеты, и их прижизненный счет не всегда является определяющим: смерть все расставит по местам. Это верно и для Рыцаря Слова. Попытки сделать как можно больше. Усилия и старания, имеющие свою цену. Принесение себя в жертву. Рэй Хэпгуд сказал это лучше всех. Кто-то должен взять на себя ответственность. Кто-то должен.

Вот настоящая причина, чтобы быть Рыцарем Слова.

Такой тяжелый урок; и Стефани Уинслоу явилась той ценой, которую он заплатил за свое понимание.

Он снова вернулся мыслями к прошлой ночи. Оставив Нест, он вернулся в свою квартиру написать Саймону объяснительную записку и письмо с подтверждением возврата ошибочно переведенных средств. Упаковал свою спортивную сумку, потом — чемоданы Стефани, убрав из квартиры все личные вещи. Выбросил в окно деревянное кресло, чтобы было объяснение разбитому стеклу. Забрал записку, положил в конверт и отнес в «Пасс-Гоу».

Потом отправился на вокзал с сумкой и чемоданами и стал ждать поезда на шесть десять. Доехав до Портленда, вышел и выкинул багаж Стефани в мусорный бак недалеко от вокзала.

Джон отвернулся от окна и оглядел маленькую комнату. Интересно, как там Нест Фримарк? Она приехала в Сиэтл помочь ему, дать шанс, которого бы он иначе не заметил, и заплатила за это немалую цену. Джон сожалел о том, что ей пришлось нелегко, но понимал: в этом нет его вины. Госпожа послала ее, догадываясь, каков будет результат. Поместила ее в опасную ситуацию, понимая, что Нест придется воспользоваться магией и обнаружить правду о Духе. Это могло случиться в любом другом месте и в другое время. И это спасло ему жизнь. Но при этой мысли Джон не почувствовал себя лучше. Хотя, если разобраться, правда часто бывает горькой.

Он внезапно подумал, как они похожи — оба обладают магией, властвующей над их жизнями, оба вынуждены служить Сущности, которой как следует не понимают, и не испытывают удовлетворения от своей службы. Они чужаки в этом мире, в котором почти никто не понимает, как сложна и важна их служба, вот и приходится сражаться практически в одиночку, оставаясь до конца непонятыми.

Правда, есть существенная разница. Он сам сделал выбор. Она же — нет.

Джон пошел в ванную, принял душ и побрился, потом оделся при свете ночника. Затем он собрал сумку. Спустился в вестибюль, оставил ключ от номера и вышел на улицу.

Первые лучи солнца окрасили небо на востоке — слабое, неуверенное сияние на фоне отступающей тьмы. День только начинался. К вечеру Джон Росс будет уже в другом городе, стараясь отыскать способ предотвратить очередное несчастье. Его сны снова начали вещать о грядущем, так что у него не оставалось выбора.

Не самый худший способ прожить свою жизнь. В его случае, с надеждой подумал Джон, пожалуй, самый лучший.

Примечания

1

Новое начало (англ.).

(обратно)

2

Перевал (англ.).

(обратно)

3

В оригинале — NU (name unknown): «Имя неизвестно».

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

*** Примечания ***