Никого из взрослых кроме нас троих в квартире не было, и потому было решено курить прямо в комнате, в маленькой клетушке, которую занимали мой друг детства со своей молодой женой и маленькой дочкой. Митенька на правах хозяина распахнул балконную дверь, особенностью их квартиры было то, что у каждой комнаты имелся отдельный маленький балкончик. Стояли последние погожие октябрьские деньки, и свежий ветерок, сразу же залетевший через раскрытую балконную дверь с улицы, был тёплым, с запахом опавших листьев.
Ленусик уселась на кровати, подобрав под себя ножки, а я и Митенька расположились рядом на полу. Между нами стояла маленькая табуреточка, а на ней бутылка лимонной водки, три рюмки и блюдечко с нарезанным яблоком. Мы выпивали, курили кишиневский «Космос», слушали «Смоки» и нам было хорошо. Недоволен был только кенарь Кеша, ещё один квартирант на митенькиной жилплощади, и чтобы не травмировать психику птички, клетку пришлось прикрыть платком.
Вообще-то мы всем напиткам предпочитали портвейн, но у Ленусика после родов с портвейна постоянно случалась изжога, и потому я купил бутылку лимонной водки. Обыкновенной, «Русской», в магазине почему-то не оказалось. Денег у меня хватило только на одну бутылку, а у Митеньки с Ленусиком денег в достаточном количестве никогда не было, так вот мы и цедили эту бутылку, наливая в разнокалиберные рюмочки по чуть-чуть. Собственно напиваться мы и не хотели, так сидели, трепались, слушали музыку. У Митеньки был старый катушечный магнитофон «Комета», который работал только тогда, когда у него, у магнитофона, было хорошее настроение. Вот и сейчас старик мафон вдруг заартачился, стал «тянуть» плёнку, а потом и вовсе остановился.
- Опять пассик слетел, - сокрушённо вздохнул Митенька и полез в ящик стола за отвёрткой.
- Андрюх, там, на балконе транзистор на гвоздике висит, - обратилась ко мне Ленусик, - включи пока его, что ли.
Я вышел на балкончик, нашёл видавший виды приёмник и стал крутить ручку настройки. На всех волнах был сплошной шум и треск, «глушилки» вокруг нашего «закрытого» города работали исправно, и только «Маяк» отозвался бодрой мелодией.
«…и вновь продолжается бой
И сердцу тревожно в груди…»
- И Ленин такой молодой, и юный Октябрь впереди! – как по команде грянули, мы, все троя.
- Давайте и мы продолжим наш бой! – я вернулся в комнату и разлил водку по рюмочкам. Мы выпили и допели вместе с Лещенко бодрую комсомольскую песню. Нам почему-то стало очень смешно. Вы же помните, как в молодости вдруг становилось ужасно хорошо и весело, без всякого казалось бы повода.
- Тише, мальчики! – насторожилась Ленусик и махнула рукой, стараясь прекратить наш безудержный смех. - Ну, вот, Олич кричит!
Трёхмесячная девочка Оля спала в соседней комнате, а теперь проснулась от нашего гогота и криком потребовала маму. Ленусик соскочила с дивана, быстро затушила сигарету и заторопилась к дочери. А мы с папой Митенькой, захватив почти пустую пачку с взлетающей ракетой, вышли на балкон.
- А где у тебя мать и все остальные? – спросил я.
- Маман с сеструхой на дачу к кому-то поехали. У мамки отгулов скопилось много, вот и решила отдохнуть, - Митенька настойчиво крутил ручку настройки транзистора стараясь поймать что-нибудь зарубежное.
- А она у тебя в каком сейчас звании? – я заметил, что в доме, напротив, в окне мелькнула симпатичная девушка.
- Майор. Она у меня сейчас в ОБХСС служит, - кроме «Маяка» Митеньки так и не удалось ничего найти.
- Ни фига себе! – я с уважением взглянул на друга. - На страже социалистической собственности, значит у тебя маман, да?!
- Ага, - усмехнулся Митенька. - А сынок тушёнку и сгущёнку из рефрижераторов толкает налево.
Когда Митенька и Ленусик вынуждены были пожениться – «причина» сейчас лежала в соседней комнате и орала благим матом, – моему другу в кое-то веки пришлось зарабатывать деньги самому. Через маминых же знакомых Митеньку пристроили экспедитором на железную дорогу. Работа была не ахти: дальние командировки и постоянная нервотрёпка по поводу неизбежных недостач. Но мизерная зарплата и другие неудобства, как и было положено в советское время, компенсировались возможностью что-то украсть. Правда, из Митеньки «расхититель» получился хреновый, и, ни ему, ни Ленусику с Оличем денег никогда не хватало. У папы Митеньки лучше получалось «бомбить» маленькие магазинчики и газетные киоски по ночам, но об этой его слабости знал только я. Дружили мы с Митенькой ещё со школы, и не важно, что я был почти отличником, а мой друг хулиганом и двоечником. После школы я с грехом пополам поступил в институт, а Митенька, несмотря на маму - офицера милиции и бабушку - заслуженного врача, загремел в армию. Ну, а потом все, как положено, как у многих из нас: возвращается солдат домой, встречает подросшую за два
