пидора поджаривать будем.
В руках у одного из бандитов оказался утюг. Он плюнул на гладкую поверхность, послышалось шипение закипающей слюны.
- Готово! Ну что, гондон, сейчас мы тебя гладить будем, - и прижал утюг к моей спине. Боли не было. Я знал, что должна быть ужасная боль, я её хорошо помнил с 94-ого. Но её не было. Я также знал, что скоро запахнет паленым волосом. Утюг переместился на ноги, и когда его отнимали от тела, на месте соприкосновения должны были появляться отвратительные язвы от ожогов. Ни ожогов, ни запаха не было. Был только проникающий во все поры тела ужас и тоска. И вой рвущийся из глотки.
- Перестаньте! - крикнул кто-то из женщин.
- А вам жалко этого урода? – сказал старший бандит, имя которого я не помнил. Наша память старается вычеркнуть плохое.
- Вы посмотрите, что он нам тут написал, - ещё один безымянный палач достал из кармана штанов смятую бумажку, и протянул её женщинам. - Читай вслух!
- «Что бы ни случилось со мной, прошу никого не винить. За мои долги отвечают жена и дочь. За них я тоже никакой ответственности не несу»… Он не мог такого написать! – по голосу я узнал Лену.
- А ты его спроси, - старший схватил меня за подбородок и повернул голову к женщинам. Пять пар глас смотрели на меня с различным выражением: тут были и ужас, и жалость, и презрение, и недоумение, и понимание. Не было только глаз Светы – её лица я так и не вспомнил, да и её самой тоже не было.
- Меня заставили…всё равно эта бумажка ничего не значит…
- Молчи, гондон! – хлёсткий удар по зубам запрокинул мне голову.
- Тут есть его жена?
- Нет, - ответила жена, повернулась и пошла прочь.
- А я всегда знала, что он слабак, - послышался знакомый насмешливый голос. Это была Оксана, всё такая же стройная, миниатюрная и с неизменной сигаретой. Я давно ждал её появления, и был крайне удивлен, когда не она, а почти забытая Света появилась за столом.
- Даже когда трахалась с ним, и постоянно давала ему денег взаймы, когда он пил не просыхая, знала, что общаюсь со слабым человеком.
- А зачем же трахаться со слюнтяем? – спросили её.
- Из жалости. Да и по своему он интересный мужик. Только вот слабак, не боец.
Я: Я видел себя, обвисшим на путах из скотча, с жалким лицом и дрожащими коленями. Видел три страшных ожога на спине и на бёдрах, чувствовал запах паленого волоса и мяса. Я видел ту проклятую бумажку, с ужасными словами, которая теперь никому не нужная валялась под ногами у женщин. Но я ничего не чувствовал. Я умер.
Голос: С такими воспоминаниями нельзя впадать в делирий. Да и пить-то нельзя. Можно и дуба дать…
Завотделением провела жену Андрея в свой кабинет и закрыла дверь на ключ. Из сейфа достала початую бутылку дорогого коньяка, блюдечко с нарезанным лимоном и две пузатые рюмки:- Стресс надо снять, - и подмигнув жене, «лечащий врач» разлила коньяк. - Давненько мы не встречались, подруга! - Да всё работа, сама знаешь. Ну, как он?- Да всё нормально. Сейчас спит. Кризис миновал. А то ведь в окно хотел рвануть, еле успели поймать и скрутить. Так орал, и плакал – ужас! А сейчас успокоился, завтра можно будет навестить, уже узнавать всех будет.- Ой, спасибо тебе. - Да, не за что. Только смотри, подруга, с каждым разом приступы всё сильнее. Как-нибудь может и не вернуться.- Полтора года не пил, а тут как с цепи сорвался.- Кстати, он тут всё какие-то тетради пытался спрятать. Я отобрала и на досуге посмотрела. Очень даже интересно. Твой муж там о своих бабах рассказывает.Завотделением протянула две дешёвые тетрадки жене. Та ничего, не говоря, спрятала их в сумку.- А про меня там есть что-нибудь?- А вот про тебя то, как раз и нет!Они рассмеялись, чокнулись пузатыми рюмочками и выпили.