Холли Блэк
Самая холодная девушка в Коулдтауне
Матильда была пьяна, и теперь она напивалась всегда. До головокружения, потери равновесия и умопомрачения. До такого невменяемого состояния, какого только могла достичь.
Парень, стоявший рядом, осторожно обхватил ее сзади рукой; его теплые пальцы уперлись ей в бок, и он привлек ее ближе к себе. Он и его приятель в расстегнутой на груди рубашке улыбались ей как несовершеннолетней тупице, настолько доверчивой, чтобы согласиться с ними переспать.
Матильда подумала, что они, наверное, правы.
— Хочешь, устроим вечеринку у меня дома? — спросил обнявший ее парень.
Он назвался Марком, но его спутник то и дело проговаривался, обращаясь к нему как-то иначе. Имя начиналось с буквы «Д». Вроде Дэн. Или Дэйв. Всякий раз, когда они все вместе выходили наружу покурить, парни потихоньку забирали со стойки бара ее стакан с приторно-сладкой смесью напитков, каждый глоток которой проскальзывал по ее горлу, словно леденец.
— Конечно, — ответила Матильда, расплющивая о кирпичную стену свою сигарету. Она не заметила, как горячий пепел высыпался на ее ладонь, поскольку сосредоточилась на том, чтобы преодолеть охватившее ее алкогольное оцепенение и совладать с собственными ногами и руками. — Мы можем прихватить с собой еще пива? — широко улыбаясь, спросила она.
Оба приятеля переглянулись с брезгливыми выражениями на лицах. Она сделала вид, будто к ней это не относится. Второй приятель, представившийся Беном, посмотрел на ее остекленевшие глаза, мертвенно-бледные щеки и расхристанные волосы. Наверное, он подумал о ее безалаберной личной жизни. Именно на это она и рассчитывала.
— Не боишься, что мы тебе надоедим? — спросил Бен.
В баре, из которого они только что вышли, было жарко, и у него в ложбинке шеи, под кадыком, скопились капельки пота. При каждом глотке кожа там сверкала. Матильда тряхнула головой, чтобы отвлечься от этого зрелища.
— Нет, ведь я просто слегка выпила, — солгала она.
— У меня дома этого добра достаточно, — сказал Марк — Дэн — Дэйв.
«Мардэйв», — подумала Матильда и хихикнула.
— Купите мне сороковку, — попросила она. То, что идти с ними глупо, она понимала, но было бы еще глупее, если бы она протрезвела. — Одно из тех ведерок со льдом. Они есть в винном погребе, на углу. Иначе — никакой вечеринки.
Парни рассмеялись. Матильда попробовала посмеяться вместе с ними, хотя и понимала, что является не участницей шутки, а ее объектом. Мерзкая маленькая потаскушка; девка, которую можно купить за большое заполненное ведро для охлаждения вина и за три порции водки, настоянной на клюкве.
— Хорошо-хорошо, — согласился Мардэйв.
Они пошли по улице, и Матильда слегка припала к телам парней, от которых веяло теплом; вдыхала исходящий от них запах пота и глаженого белья. Она легко могла бы закрыть глаза и притвориться, что Мардэйв — другой человек, тот, чье прикосновение ей хотелось бы ощутить, но она не позволила себе осквернять память о Джулиане.
Они прошли мимо магазина, где в витрине на плоских экранах мелькали разные телевизионные передачи. На одном шел видеофильм из Коулдтауна: девушка, выступавшая под именем Демония, заключила сделку с одним каналом, чтобы продемонстрировать происходящее внутри своего дома, отсняла на пленку Бал Вечности — празднество, начавшееся в 1998 году и непрерывно продолжавшееся с тех пор.
На заднем плане в воздухе раскачивались девчонки и мальчишки, перехваченные резиновыми шлейками. Время от времени они останавливались, открывали доступ к чему-то похожему на штампованные медицинские катетеры, внедренные после смерти каждому из них в руку чуть ниже локтевого сгиба. Они поворачивали рычажок и сливали для участников бала кровь в маленькие бумажные стаканчики. Мальчик, на вид лет девяти, с ниткой сверкающих бусинок на шее, залпом проглотив содержимое одного из таких стаканчиков, облизал его стенки языком, таким же красным, как и его глаза. Вдруг камера повернулась кверху, и теперь перед зрителями предстал куполообразный потолок мертвого зала с многочисленными разбитыми окнами, через которые можно было видеть мертвые звезды.
— Я знаю, где это происходит, — сообщил Мардэйв. — Тот дом виден из моей квартиры.
— А ты не боишься жить так близко от вампиров? — спросила Матильда, и легкая улыбка заиграла на ее губах.
— Мы защитим тебя, — сказал Бен, улыбаясь ей в ответ.
— Нам следовало бы поступить с ними так же, как в других странах, — вышвырнуть все эти трупы высоко в небо, — заметил Мардэйв.
Матильда прикусила язык, чтобы не напомнить, к чему привела охота на вампиров в Европе: там распространение заразы в мире мертвых достигло высочайшего уровня. Например, в Бельгии вампирами стало такое большое число жителей, что двери магазинов редко открывались до наступления темноты. Перемирие же с Коулдтауном пока срабатывало. В основном.
Ее не волновала ненависть Мардэйва к вампирам. Она сама их ненавидела.
Когда они подошли к магазину, Матильда осталась на улице, чтобы избежать проверки возраста по удостоверению личности, и прикурила новую сигарету от серебряной зажигалки Джулиана, той, которую она намеревалась вернуть ему в течение тридцати одного дня. Присев на бордюр тротуара, она почувствовала, как холод пронизывает ее ягодицы. И ей захотелось, чтобы горло и желудок тоже замерзли и даже покрылись льдом, которого не смог бы растопить никакой напиток.
От голода стало подводить живот. Она не помнила, когда в последний раз ела что-нибудь существенное и сразу же не исторгла съеденное наружу. Ее уста жаждали мрачных, роскошных пиршеств; ее кожа сделалась тугой, как оболочка начавшего прорастать семени. Но все, что она могла позволить себе глотнуть в данный момент, — дым от сигареты.
В детстве она знала вампиров лишь по костюмам на празднованиях Хеллоуина. А еще видела в телевизоре «плохих парней» с пластиковыми клыками и в синтетических плащах с капюшонами, этаких дурачков-простофиль Маппетов из телешоу, которые все время что-то считали.
Теперь считала она: пятьдесят семь дней… восемьдесят восемь дней и восемьдесят восемь ночей…
— Матильда?
Она подняла голову и увидела приближающегося к ней неспешной походкой Данте в наушниках, словно ему всегда и во всем было необходимо музыкальное сопровождение. На нем были джинсы в обтяжку; он курил сигарету, вставленную в один из тех длинных, как у кинозвезд, мундштуков. Выглядел чертовски претенциозно.
— Я уже почти потерял надежду разыскать тебя.
— Следовало начинать с самого дна, — сказала она, указывая на мокрую, замусоренную землю у себя под ногами. — Я воспринимаю свое переселение весьма серьезно.
— Серьезно. — Он ткнул мундштуком в ее сторону. — Даже твоя мать думает, что ты умерла. Джулиан оплакивает тебя.
Матильда опустила голову и принялась теребить ниточку, торчащую из ее джинсов. Было больно думать о Джулиане в тот момент, когда она ждала Мардэйва и Бена. Она испытывала отвращение к самой себе и могла лишь догадываться, сколь отвратительной показалась бы ему.
— Я сделалась Холодной, — тихо произнесла она. — Один из них куснул меня.
Именно так — Холодный — стали называть тех, в кого проникала инфекция, потому что кожа таких людей после укуса становилась буквально ледяной. И еще потому, что попавший в вены яд превращал их в существ, страстно жаждущих тепла и крови. Было достаточно одного глотка человеческой крови, чтобы инфекция мутировала. Она убивала своих носителей, затем снова их оживляла, делая еще более холодными, чем прежде. Холодными снаружи и внутри, сейчас и навсегда.
— Я не думал, что ты останешься в живых, — сказал Данте.
Она тоже не думала, что продержится так долго и не сдастся. Но бродить в одиночестве по улицам было все же лучше, чем заставить мать делать выбор — посадить ее на цепь в подвале либо увезти в Коулдтаун. Это было лучше еще и из-за опасности, что Матильда сможет освободиться от цепи и наброситься на своих близких. Сообщения о подобных случаях регулярно появлялись в выпусках новостей, почти так же часто, как и о людях, пускавших вампиров в свои дома, потому что они выглядели такими симпатичными и опрятными.
— Тогда с какой же стати ты меня разыскивал? — спросила Матильда.
Они много лет жили на одной улице, но никаких общих дел у них не было. Если она, пробегая по лужайке, видела, как Данте укладывает в автофургон свое диджеевское снаряжение, то махала ему рукой.
Матильда посмотрела назад, в витрину магазина. Мардэйв и Бен стояли у прилавка с коробкой пива и предназначенным ей ведерком для охлаждения вина. Они получали у клерка сдачу.
— Я надеялся, что тебя… э-э-э… уже нет в живых, — проговорил Данте. — От мертвой от тебя было бы больше пользы.
Слегка покачнувшись, она встала на ноги:
— Может, и от тебя тоже.
Яд истязал организм зараженного человека на протяжении восьмидесяти восьми дней. Она прожила только тридцать семь. Тридцать семь дней такой степени опьянения, которая позволяла противостоять настойчивым позывам кусать, грызть и проглатывать.
— Все вышло не так, — продолжал Данте, делая шаг по направлению к Матильде.
Он приблизился к ней настолько, что она почувствовала исходящее от него тепло, словно ее тело стали лизать язычки пламени. Она вздрогнула. Ее вены заныли от неудовлетворенной потребности.
— Я не смогу помочь тебе, — сказала Матильда. — Пойми, я не в состоянии помочь даже самой себе. Чего бы ты ни ждал от меня, это невозможно. Извини. Тебе надо уходить отсюда.
— Дело в том, что моя сестра Лидия и твой бой-френд Джулиан исчезли, — сообщил Данте. — Вместе. Она ищет того, кто бы ее укусил. Чего ищет он, не знаю, но ему наверняка угрожает опасность.
В то время как Матильда, открыв рот от изумления, слушала Данте, Мардэйв и Бен вышли из магазина. Бен нес на плече коробку, в руке у него был пакет.
— Этот парень пристает к тебе? — спросил он.
— Нет, — ответила Матильда, а потом, повернувшись к Данте, сказала: — Тебе лучше уйти.
— Подожди, — попросил Данте.
У Матильды скрутило желудок. Она начала трезветь, — казалось, что у нее из-под кожи распространяется запах крови.
Она запустила руку в сумку Бена, выхватила оттуда банку с пивом, с треском сорвала крышку и принялась слизывать выступившую пену. Она знала, что, если снова крепко не захмелеет, непременно попытается на кого-нибудь напасть.
— Боже мой! — произнес Мардэйв. — Остановись. Что, если тебя кто-нибудь увидит?
Матильда жадно пила пиво большими глотками прямо на улице. Бен рассмеялся, но это был недобрый смех. Он высмеивал пьяницу.
— Она инфицирована, — сообщил Данте.
Матильда стремительно повернулась и, не раздумывая, запустила в него уже почти пустой банкой.
— Заткнись, козел!
— Потрогайте ее кожу, — предложил Данте. — Ледяная. Когда это случилось, она убежала из дому, и с тех пор ее никто не видел.
— Я холодная, потому что на улице холодно, — попыталась объяснить Матильда.
Она почувствовала, как меняется отношение к ней Бена: из довольно ущербной особы, не брезгующей тем, чтобы переспать с незнакомцами, она превращалась в достаточно опасную личность, способную напасть.
— Ну-ка, — произнес Мардэйв и осторожно дотронулся ладонью до ее руки.
Она чуть не заурчала от наслаждения, ощутив прикосновение его горячих пальцев. Глядя на него, она улыбалась, надеясь в душе, что ее взгляд не был таким же голодным, как кожа.
— Ты мне и вправду нравишься, — сказала она.
Мардэйв отшатнулся от нее:
— Послушай, уже поздно. Может, встретимся как-нибудь в другой раз.
С этими словами он отошел назад. Ее так это разозлило, что она укусила изнутри свою собственную щеку. Во рту появился привкус меди, а перед глазами поплыл красный туман.
Пятьдесят семь дней тому назад Матильда была трезвой. У нее был бойфренд по имени Джулиан, и они вместе одевались в ее спальне. Он любил ходить в узких полуботинках на шнурках и наносить на веки блестящие тени. Она предпочитала классические футболки и сапоги со шнуровкой до колен, из-за чего Матильда и Джулиан постоянно опаздывали, потому что данная операция отнимала слишком много времени.
Одевшись, Матильда и Джулиан обычно бродили по улицам, заглядывали на вечеринки в клубах, если их двери были открыты (чаще всего их запирали от захода солнца до утренней зари). Матильда не отличалась беспечностью, но ей была свойственна некоторая беззаботность.
Это случилось на вечеринке у ее друга. В комнате было душно и жарко, и она злилась, потому что Джулиан и Лидия исполняли танец из мюзикла, в котором оба участвовали еще в школьном спектакле. Матильде захотелось глотнуть свежего воздуха. Она открыла окно и вылезла через него наружу, на лужайку перед домом, под раскачивающуюся гирлянду из зубчиков чеснока.
Там уже находилась одна девушка. Следовало обратить внимание на то, что выдыхаемый ею воздух не давал на холоде облачков пара. Но она этого не заметила.
— Нет ли у тебя огонька? — спросила девушка.
Огонек у Матильды был. Она сунула руку в карман, чтобы достать зажигалку Джулиана. Девушка вдруг схватила ее руку и заломила за спину. Когда Матильда ощутила на своей шее ледяные губы и холод вцепившихся в руку пальцев, она окончательно потеряла присутствие духа и ее первоначальный возглас удивления сменился воплем отчаяния. А затем Матильда почувствовала, как в ее кожу вонзились два осколка льда.
Попытки найти истоки распространения вампиризма приводят к единственной личности — Каспару Моралесу. Кино, книги и телевидение идеализировали вампиров, и то, что вампиры начали идеализировать самих себя, оказалось лишь вопросом времени.
Безумный романтик, Каспар решил, что не станет убивать своих жертв. Он лишь попьет немножко крови из каждой и уйдет, станет перемещаться из одного города в другой. К тому моменту, когда к нему присоединились другие вампиры — а впоследствии разорвали его на куски, — он успел заразить сотни людей. Новые вампиры, не имевшие понятия, как предотвратить распространение инфекции, заразили тысячи.
Когда первую вспышку болезни зафиксировали в Токио, сведения о ней приняли за журналистскую утку. Но затем пришли аналогичные сообщения из Гонконга и Сан-Франциско. Там вокруг зараженной территории военные построили заграждение.
Так возник первый Город Холодных — Коулдтаун.
По телу Матильды внезапно пробежала дрожь. Она почувствовала, как судороги возникли в мышцах спины и распространились на лицо. Пытаясь их унять, она обхватила себя руками, но они стали сильно дрожать.
— Если ты хочешь, чтобы я тебе помогла, дай мне немного выпить.
— Ты гробишь себя, — сказал Данте, покачав головой.
— Мне правда нужен еще глоток, — настаивала она. — И тогда я буду в порядке.
Данте снова покачал головой:
— Ты должна остановиться. Нельзя напиваться, чтобы уходить от своих проблем. Некоторые так поступают, я знаю. Подобный сюжет — киноклассика, но я не думал, что тебе настолько присуще лелеять собственный злой рок.
Она начала смеяться.
— Ты ничего не понимаешь. Когда я напиваюсь, у меня пропадает жажда крови. Смерть — единственное, что позволит мне оставаться человеком.
— Что-о?! — Он смотрел на Матильду так, словно не мог уловить смысл сказанного.
— Давай я все тебе растолкую: если ты сейчас не дашь мне немного выпить, я начну кусаться.
— Ах вот оно как! — Данте нащупал свой бумажник. — Да, хорошо.
Матильда истратила всю наличность, прихваченную из дому, в первые же несколько недель. Поэтому прошло уже немало времени, с тех пор как она могла дать денег какому-нибудь бомжу, чтобы тот пошел в винный магазин и купил ей водки.
В ближайшем темном переулке она с благодарностью отхлебнула из бутылки, которую ей дал Данте.
Несколько мгновений спустя из ее желудка вверх стало распространяться тепло и во рту появилось ощущение, будто он заполнен наркотиком и новокаином.
— Ты в порядке? — спросил Данте
— Уже лучше, — ответила она слегка заплетающимся языком. — Но я все равно не понимаю. Почему тебе нужна моя помощь, чтобы найти Лидию и Джулиана?
— У Лидии появилась навязчивая идея — стать вампиром, — пояснил Данте, нервно отбрасывая назад упавшую на лицо прядь волос.
— Как так?
Он пожал плечами:
— Она с детства очень боялась вампиров. Когда мы были маленькими, она просила маму поселить ее в коридоре, потому что хотела спать там, где нет окон. Думаю, со временем страх превратился в восхищение. Теперь она уверена, что грядет полное уничтожение человечества и каждый должен выбрать, на чьей он стороне. Она свой выбор сделала.
— Я не вампир, — сказала Матильда.
Данте возбужденно чиркнул в воздухе мундштуком, сигарета в котором давно догорела. Он уже не был похож на того самоуверенного малого, каким казался прежде. Сейчас он выглядел растерянным.
— Я знаю. Но я думал, что ты им станешь. Живя на улице, ты наверняка знаешь больше, чем нам втюхивают на видео, о том, куда бы мог пойти человек, желающий быть укушенным.
Матильда вдруг вспомнила, как они с Джулианом лежали на полу в спальне его родителей. Уставшие от танцев, вспотевшие, они неторопливо целовались. На экране телевизора мелькнул список пропавших людей. Она закрыла глаза и в очередной раз чмокнула Джулиана.
Матильда медленно кивнула:
— Я знаю пару таких мест. От нее есть хоть какие-нибудь вести?
Данте покачал головой:
— Она не отвечает ни на один мой звонок, но регулярно обновляет свой блог. Вот, посмотри.
Он вывел блог на экран своего мобильника. Последняя запись гласила: МНЕ НУЖЕН ВАМПИР. Матильда прокрутила ее вниз и прочла целиком. Она содержала просьбу Лидии, чтобы ее кто-нибудь укусил. Она искала любого вампира, ищущего себе жертву. В комментариях кто-то предложил ей Коулдтаун, а в рубрике ВСЕ ЗАГОЛОВКИ другой человек написал, что вампиры в Коулдтауне всегда заботятся о том, чтобы сохранить жизнь своему источнику питания, и это всем известно. Узнать, все ли комментарии Лидия прочла и каким из них поверила, было невозможно.
Беглецы из дома, наряду с извращенцами, идиотами и слезливыми пьяницами, постоянно появлялись в Коулдтауне. Считалось, что там идет непрерывная вечеринка — их вечеринка, оплачиваемая их же кровью. Но, попав внутрь, даже дети и родившиеся там младенцы уже никогда не могли покинуть город. Чтобы исключить такую возможность, стены Коулдтауна обнесли колючей проволокой и покрыли чесноком, их постоянно патрулировали военнослужащие Национальной гвардии.
Правда, люди говорили, что вампиры находят способы проникнуть во внешний мир. Возможно, это были только слухи, но Матильда вспомнила, что однажды прочла в новостях сообщение о документальном фильме, подтверждающем достоверность таких случаев. Однако самого фильма она не видела.
Вместе с тем все знали, что для человека есть один способ покинуть Коулдтаун, — родственники должны быть достаточно богатыми, чтобы позволить себе нанять охотника за вампирами. За каждого вампира, помещенного в Коулдтаун, охотник получал деньги от государства, но вместо денежного вознаграждения он мог взять ваучер — разрешение на освобождение одного человека. Один вампир — туда, один человек — оттуда.
По телевизору показывали популярный сериал в жанре реалити-шоу об одном из таких охотников, по имени Хемлок. Девушки развешивали постеры с его фотографиями в своих шкафчиках, нередко рядом с изображениями пойманных им вампиров.
У большинства людей не было таких денег, чтобы превзойти государство в оплате услуг охотника за вампирами. Матильда не думала, что они есть в семье Данте, и точно знала, что их нет у родных Джулиана. Единственным шансом было перехватить Лидию и Джулиана до того, как они окажутся в Коулдтауне.
— А что с Джулианом? — спросила Матильда.
Она долго не решалась задать этот вопрос, пока они шли по улицам и переулкам, которые становились все более безлюдными по мере приближения к воротам.
— Что ты имеешь в виду?
Данте пригнулся навстречу ветру: его долговязое щуплое тело не защищало организм от холода.
— Почему Джулиан пошел с ней? — Она постаралась, чтобы в голосе не прозвучала обида.
По ее мнению, Данте не смог бы этого понять. Он диджействовал в городском клубе и, по слухам, каждый день недели встречался с новой девушкой или с новым парнем. Похоже, единственным человеком, о котором он заботился, была его сестра.
Данте пожал своими узкими плечами:
— Может, он искал тебя.
Именно такой ответ ей и хотелось услышать. Она улыбнулась и позволила себе представить, как спасает Джулиана в тот момент, когда он собирается войти в Коулдтаун. И он скажет ей, что шел спасать ее, а потом они рассмеются и она не куснет его, несмотря на то что от его кожи веет таким теплом…
Данте щелкнул пальцами перед глазами Матильды, и она споткнулась.
— Эй! Перед тобой пьяная девушка, — сказала она. — Так что без фокусов!
Он усмехнулся.
Матильда и Данте обследовали все известные ей закоулки и места, где она спала на картонных подстилках рядом с другими беглецами, выклянчивала мелочь. В бумажнике у Данте была фотография Лидии, но никто из тех, кому он показывал снимок, ее не вспомнил.
Наконец перед входом в один из баров они встретили девушку, которая видела Лидию и Джулиана. Данте отдал ей все оставшиеся у него сигареты, и она рассказала, как это было.
— Они направлялись в Коулдтаун, — сообщила она, прикуривая. В дрожащем свете пламени зажигалки Матильда заметила мелкие ранки вдоль ее запястий. — Она говорила, что уже устала ждать.
— А что с парнем? — спросила Матильда.
Она вглядывалась в темно-красные корочки на засохших ранках девушки. Они были похожи на ниточки застывшего сахарного сиропа или на полоски морской соли на пляже, остающиеся на песке после отлива. Ей хотелось их полизать.
— Он сказал, что его подруга стала вампиром, — ответила девушка и глубоко затянулась. Выдохнув дым, она закашлялась.
— Когда это было? — спросил Данте.
Девушка пожала плечами:
— Наверное, часа два тому назад.
Данте вытащил свой мобильник и стал нажимать какие-то кнопки.
— Ну же! — бормотал он. — Давай загружайся.
— Что случилось с твоими руками? — спросила Матильда.
Девушка опять пожала плечами:
— Они купили у меня немного крови. Сказали, что она может понадобиться им там, внутри. У них были с собой настоящие профессиональные инструменты: острая бритва и такая специальная посудинка из стекла, с пластмассовой крышкой.
У Матильды от голода опять свело живот. Она отвернулась к стене, сделала медленный и глубокий вдох. Нужно срочно выпить!
— С ней что-то не так? — спросила девушка, обращаясь к Данте.
— Матильда! — позвал Данте.
Она повернулась к нему вполоборота. Он держал в руке мобильник. В блоге Лидии появилась новая запись, озаглавленная: БИЛЕТ ДО КОУЛДТАУНА В ОДИН КОНЕЦ.
— Тебе следовало поместить информацию об этом, — сказал Данте. — Например, в окне сообщений.
Матильда сидела на земле и колупала кирпичную стену, чтобы хоть чем-то занять руки. Данте бережно прижимал к груди вторую бутылку водки, которая была упакована в пакет из гофрированной бумаги и за которую он здорово переплатил.
— Информацию о чем? — спросила она, нахмурив брови.
— Об алкоголе. Про то, как он удерживает тебя от перевоплощения.
— Где, по-твоему, я должна про это сообщить?
Данте свернул крышку с бутылки и сам немного отпил. В этот момент Матильде показалось, что все его тело пышет жаром.
— В Сети есть форумы для людей, которым приходится сдерживать кого-нибудь в течение восьмидесяти восьми дней. Такие люди находят там друг друга, обмениваются советами, как удержать человека на привязи и что делать, если он умоляет дать ему крови. Ты ничего такого не видела?
Матильда покачала головой:
— Я уверена, что методы усмирения уже стали темой самых бурных обсуждений. Вряд ли я смогу сообщить что-нибудь такое, чего они еще не знают.
Данте усмехнулся, но это была горькая усмешка.
— Еще там есть имена всех людей, пожелавших стать вампирами. Существуют сайты, напоминающие всем укушенным, что сам факт укуса инфицированной личностью ничего не значит. Чтобы стать вампиром, нужно, чтобы укусил именно вампир. Можно найти описания различных уловок, которые помогают привлечь внимание вампира.
— Каких, например?
— Я встречался с девушкой, сделавшей на своих бедрах тоненькие надрезы, перед тем как отправиться в клуб на дискотеку. Она надеялась, что, если там появится вампир, его привлечет исходящий от нее запах.
Данте уже не казался экстравагантным или возбужденным парнем. Скорее, он выглядел понурым и сломленным.
Матильда улыбнулась ему:
— Наверное, чтобы привести тебя в Коулдтаун, она была бы лучшим выбором, чем я.
Данте ответил на ее улыбку грустной усмешкой:
— Самое скверное заключается в том, что Лидии не удастся заполучить то, к чему она стремится. Ее ждет участь человека-прислужницы при каком-нибудь вампире, который надает ей кучу разных обещаний, но никогда не превратит в себе подобную. Чего они хотят в Коулдтауне меньше всего, так это появления новых вампиров.
Матильда вообразила, как Лидия и Джулиан танцуют на непрерывном Балу Вечности. Она представила себе их на одной из картинок, которыми были забиты Фейсбук и Фликер и на которых бродившие по улицам люди пытались обменять чашку, заполненную кровью, на свою собственную смерть.
Когда Данте протянул ей бутылку, она притворилась, что пьет, — в канун пятьдесят восьмого дня с момента инфицирования Матильда начала протрезвляться.
Поднимаясь на ноги, она обхватила Данте за талию и притянула к себе, прежде чем он смог отстраниться. Его губы имели вкус табака. Когда она отступила назад, его глаза были круглыми от изумления, черные зрачки расширились и сверкали даже в слабом свете уличного освещения.
— Матильда, — произнес он, и в его голосе не прозвучало ничего, кроме страстного желания.
— Если ты действительно хочешь, чтобы мы разыскали твою сестру, — сказала она, — мне понадобится от тебя еще кое-что.
По вкусу его кровь напоминала слезы…
Кожу Матильды словно охватило пламя. Она чувствовала себя как подожженная и сгорающая бумага, медленно превращающаяся в темную золу.
А она все лизала, лизала и лизала его шею…
Ворота Коулдтауна были широкими, сделанными из освященного дерева. Их опутывали куски колючей проволоки, будто мощные, утыканные шипами плети. Охранники с винтовками на плечах, сутулясь, топтались на посту возле ворот. Они по очереди затягивались сигаретой. Из караульного помещения доносился запах кофе, варившегося в перколяторе.
— Привет, кофевары, — сказала Матильда.
Кровь все еще была липкой там, где не успела засохнуть, — вокруг рта и на шее. Она по капле стекала на футболку, отчего та сделалась местами жесткой и хрустела при движении. Теперь, когда она умирала, собственное тело казалось ей каким-то необычным. Жарким. Более живым, чем в прошедшие несколько недель.
Ну а с Данте все должно быть в порядке. Ведь она не была заразной и, по ее мнению, поранила его не слишком сильно. Во всяком случае, надеялась на это. Она нащупала в своем кармане мобильник — его мобильник, которым воспользовалась, чтобы позвонить по 911, после того как покинула его.
— Эй, привет! — снова окликнула она охранников.
Один из них обернулся.
— О боже, — пробормотал он и стащил с плеча винтовку.
— Я здесь для того, чтобы поселить к вам вампира. За ваучер. Хочу сдать вампира в обмен на освобождение из Коулдтауна человека.
— Какого еще вампира? — спросил второй охранник.
Он бросил сигарету, но не наступил на нее, и она продолжала дымить на асфальте.
— Меня, — ответила Матильда. — Я хочу сдать вам себя.
Они заставили ее ждать, а тем временем сердце у нее билось все реже. Матильда еще не была вампиром, и после нескольких телефонных звонков они выяснили, что формально она сможет получить ваучер лишь после того, как вновь вернется к существованию из мертвого состояния. Они позволили ей вымыть лицо в туалете караулки и несколько раз смочить и отжать тонкую ткань футболки, пока стекающая с нее вода не сделалась чистой, не замутненной кровью.
Взглянув на себя в зеркало, Матильда увидела, что на ее коже появились какие-то фиолетовые тени, похожие на кровоподтеки. Она разглядывала их, когда у нее остановилось дыхание. Ощущение пустоты в груди стремительно возрастало. Охваченная паникой, она упала на колени на грязный кафельный пол.
Спустя мгновение, лежа на этом полу, Матильда умерла.
Это оказалось не таким мучительным, как предполагалось. Наихудшим моментом происшедшего стала его неожиданность.
Охранники впустили Матильду в Коулдтаун почти перед самым рассветом. Мир вокруг выглядел странно: все приобрело размытые очертания с серебристым оттенком, словно ей показывали старинный фильм. Иногда казалось, что головы людей расплываются, превращаясь в какое-то черное вязкое вещество.
Лишь один цвет оставался четко различимым — пульсирующий, струящийся цвет, который исходил от кожи.
Красный.
При взгляде на него Матильда чувствовала, как у нее начинают ныть зубы.
Внутри ее царила тишина. Она больше не двигалась под ритмичное биение сердца. Тело стало совершенно иным на ощупь — твердым как мрамор — и не чувствовало боли. Ей не было дано знать, сколько мелких страданий таили в себе скрип ее костей, напряжение мышц. Теперь, освободившаяся от всего этого, она ощущала себя парящей в воздухе.
Матильда огляделась вокруг своими необычными, новыми глазами. Все казалось великолепным. А прекраснее всего был свет на небесном горизонте.
— Что ты делаешь? — спросила девушка, стоявшая у входных дверей. У нее были длинные черные волосы, однако их корни сверкали яркой белизной. — Иди сюда скорее! Ты что, ненормальная?
Матильда подчинилась. Как только она задвигалась, все вокруг стало расплываться, словно было нарисовано акварельными красками. Красно-розовое лицо девушки расплылось, как и все остальное.
Здание, когда-то, несомненно, бывшее величественным, теперь выглядело так, словно долгое время пребывало в заброшенном состоянии: отстающие от стен обои испещрены граффити, диваны и кушетки придвинуты вплотную к стенам. Парень, в джинсах, но без рубашки, накладывал макияж на лицо девушке с жесткими розовыми косичками, а еще одна девушка, в старинном платье в горошек, натягивала на ноги чулки в сеточку.
В углу другой юноша — с лоснящимися каштановыми волосами, ниспадающими до талии, — составлял из банок с кукурузой, залитой сливками, какую-то немыслимую пирамиду.
— Это что за место? — спросила Матильда.
Юноша, строивший пирамиду из банок, обернулся:
— Посмотрите на ее глаза. Она же вампир! — Однако он не казался испуганным, скорее восхищенным.
— Ее надо отвести в подвал, — сказала одна из девушек.
— Пошли, — позвала Матильду черноволосая и потянула ее к двери. — Ведь ты новоиспеченная, верно?
— Ага, — ответила Матильда. Ее язык скользнул поверх новых, острых зубов. — Думаю, это очевидно.
— Разве ты не знаешь, что вампиры не могут выходить на улицу при дневном свете? — спросила девушка, покачав головой. — Охранники пробуют этот трюк с каждым новым вампиром, но я никогда не видела, чтобы кто-нибудь из них попался.
— Ну да, конечно, — согласилась Матильда.
Спустившись по шатким ступенькам вниз, они оказались в замусоренном подвале с брошенными на пол матрасами. Его освещала единственная лампочка. У стен стояли коробки со съестными припасами, а маленькие окошки под самым потолком были густо замазаны чем-то черным и совершенно не пропускали света.
Черноволосая девушка, пригласившая Матильду спуститься в подвал, улыбнулась:
— У нас налажены коммерческие отношения с охранниками. Еда с черного рынка, одежда, немного деликатесов вроде шоколада и сигарет в обмен на некоторые ответные акции. Ведь у вампиров есть далеко не все.
— И ты будешь у нас в долгу за позволение провести здесь ночь, — сообщил юноша с верхней ступеньки лестницы.
— Но у меня совсем ничего нет, — сообщила Матильда. — Я не взяла с собой никакой еды, консервов или чего-нибудь в этом роде.
— Ты будешь должна укусить нас.
— Что-о? — удивилась Матильда.
— Да, одного из нас, — пояснила девушка. — Как насчет этого? Ты даже сможешь выбрать — кого.
— А почему вы хотите, чтобы я сделала это?
По выражению лица девушки было ясно, что она считает Матильду туповатой.
— Ну кто же не хочет жить вечно?!
«Я не хочу», — чуть не сообщила Матильда, но вовремя прикусила язык. Ей стало ясно, что они уже и так отнесли ее к числу тех, кто недостоин быть вампиром. Кроме того, ей захотелось почувствовать вкус крови.
Ее потянуло насладиться вкусом той красноты, что, пульсируя, текла внутри стоящей перед ней девушки. Это не было ни ощущением боли, какую она испытывала, будучи зараженной, ни чувством голода, стискивавшего ей живот, ни страстным желанием согреться. Ее вдруг охватило внезапное непреодолимое желание.
— Завтра, — сказала Матильда. — Когда снова настанет ночь.
— Ладно, — ответила девушка. — Но ты ведь обещаешь? Ты превратишь кого-то из нас?
— Да, — бесстрастно подтвердила Матильда. Было нелегко заставить себя ждать так долго.
Когда все они поднялись наверх, она почувствовала облегчение, однако оно несколько уменьшилось, когда она услышала, как перед дверью подвала опустилось нечто тяжелое. В конце концов она решила не придавать этому значения. Важным было одно — продержаться в течение дня, а потом отыскать Джулиана и Лидию.
Матильда тряхнула головой, чтобы прогнать мысли о крови, и взяла в руки телефон Данте. Для нее стало неожиданностью появление там нового сообщения: НЕ МОГУ ПОНЯТЬ, ЛЮБЛЮ ТЕБЯ ИЛИ ХОЧУ УБИТЬ.
У нее снова стало легко на душе. Ее рот расплылся в улыбке, при этом ставшие теперь острыми клыки поранили губу. Она поморщилась от боли. А с Данте все было в порядке.
Она открыла блог Лидии и отправила туда анонимное сообщение: СКАЖИ ДЖУЛИАНУ: ЕГО ПОДРУГА ХОЧЕТ ВСТРЕТИТЬСЯ С НИМ… И С ТОБОЙ.
Уютно устроившись на жестком грязном матрасе, Матильда смотрела вверх, на прогнившие доски потолка, и думала о Джулиане. Она имела разрешение на выход из Коулдтауна только одного человека, а спасать надо было двоих. Но ей было нетрудно вообразить, как спасенной оказывается Лидия, а Джулиан отважно заявляет, что остается с ней, с Матильдой, и даже клянется ей в вечной преданности. Представив себе такую картину, она облизнулась и закрыла глаза. И сразу же все ее грезы поглотила набежавшая красная волна.
Проснувшись с наступлением сумерек, Матильда проверила блог Лидии. Там появился ответ: ИЩИ НАС НА ФЕСТИВАЛЕ ГРЕШНИКОВ.
Все пятеро местных обитателей, сидя на верхних ступенях лестницы, пристально наблюдали за ней.
— Ну, ты проснулась? — спросила черноволосая девушка.
Казалось, она излучала цветовые импульсы, а ее шевелящиеся губы действовали завораживающе.
— Спускайся сюда, — позвала Матильда голосом, который показался ей звучащим где-то совсем далеко, и она весьма удивилась, осознав, что сама произнесла эти слова.
Вообще-то, она не собиралась ничего говорить и не намеревалась подзывать девушку к себе.
— Так поступать несправедливо! — крикнул один из парней. — Ведь я первым объявил, что ты нам кое-чем обязана. Это должен быть я! Тебе следует выбрать меня!
Но Матильда не обратила внимания на его слова, когда девушка опустилась на колени на грязном матрасе и сдвинула в сторону свои волосы, обнажив стройную, без каких-либо изъянов шею. Она казалась ослепительным созданием, наполненным кровью и дыханием, а также хрупким манекеном, таким же ломким, как тоненькая веточка.
Крошечные золотистые волоски щекотали нос Матильды, когда она кусала.
И жадно глотала.
Кровь — это было и тепло, и блаженство, и журчание пульсирующего потока, медленно выбрасываемого из упругих обрывков вен и, словно густой горячий сироп, растекающегося по языку, нёбу, зубам, подбородку…
Матильда смутно ощущала, как кто-то отталкивает ее, еще кто-то что-то истерически вопит, но все это представлялось весьма далеким и несущественным. Постепенно она стала распознавать слова.
— Прекрати! — истошно кричали ей. — Перестань!
Чьи-то руки оторвали Матильду от девушки. По ее шее расползалось сверкающее кровавое месиво. Кровь покрыла пятнами матрас, перепачкала руки и волосы Матильды. Девушка закашляла, на ее губах вздувались и лопались кровавые пузыри, а потом она вдруг затихла.
— Что ты наделала?! — взвыл парень, бережно приподнимая тело девушки. — Она умерла! Умерла. Ты убила ее!
Матильда отпрянула назад, невольно подняла руку ко рту, прикрыла его.
— Я не хотела этого, — тихо произнесла она.
— Может, с ней все будет в порядке, — сказал другой юноша ломающимся голосом. — Нам нужны бинты.
— Но она же мертва! — простонал парень, державший тело девушки.
Тихий стон вырвался откуда-то из глубин тела Матильды, она попятилась назад, к лестнице. Ее желудок был переполнен, живот раздулся. Ей захотелось, чтобы ее вырвало.
Другая девушка схватила Матильду за руку:
— Постой. — Ее широко открытые глаза смотрели умоляюще. — Теперь ты должна укусить меня. Сейчас ты насытилась и потому не причинишь мне вреда…
Матильда с криком высвободила свою руку и бросилась бежать вверх по лестнице — если бежать достаточно быстро, возможно, удастся спастись и от самой себя.
К тому времени, когда Матильда добралась до Фестиваля Грешников, она ощущала во рту металлический вкус и совершенно оцепенела от страха. Она не была человеком, не была хорошей и не представляла себе, что следует делать дальше. Она все время скребла и терла футболку, как будто с нее можно было счистить всю ту кровь, которая пропитала не только ткань одежды, но и ее собственную кожу, и окаменевшие внутренности.
Отыскать место, где проводился Фестиваль, оказалось простым делом даже в ее смятенном состоянии. Люди охотно подсказывали, куда идти, и, похоже, их совсем не беспокоило то, что она была вся испачкана и пропитана кровью. Их беспечное поведение пугало, но не настолько, как вновь возникшее чувство голода.
По дороге она прошла мимо Бала Вечности. Пульсирующие источники света озаряли остатки окон вдоль стен здания, а также девушку с голубыми волосами, заплетенными в десяток косичек. Она держала в руках видеокамеру, направленную на трех людей, одетых во все белое, со сверкающими красными глазами.
Это были вампиры, и девушка брала у них интервью.
Матильду внезапно охватил страх, по телу пробежала дрожь. Но она напомнила себе, что они не могут ничего ей сделать. Она такая же, как они. Мертвая.
Фестиваль Грешников проводился в церкви; витражи в ее окнах были закрашены черным. Дверь, облепленную выписанными по трафарету красными объявлениями, покрывала та же густая черная краска. Изнутри доносились бренчащие звуки какой-то музыки, а несколько человек сидели на ступеньках, курили и беседовали.
Матильда вошла в церковь.
Швейцар убрал обшитый бархатом канат, закрывавший проход, и она прошла мимо людей, стоявших в очереди, чтобы заплатить за вход. Для вампиров здесь действовали свои правила; особенно для тех, чью неопрятную и грязную одежду покрывало такое количество крови.
Матильда оглядела помещение. Перед ее глазами мелькала толпа танцующих, а в стороне находился бар, где подавали спиртное, разливая его из огромных медных чанов-дистилляторов по разнокалиберным кружкам. Джулиана и Лидии нигде не было. Но когда один из посетителей, стоявших возле бара, отошел в сторону, Матильда их увидела. Джулиан наклонился к Лидии и что-то громко говорил прямо в ухо.
Матильда пробилась сквозь толпу и оказалась так близко от Джулиана, что смогла бы дотронуться до него. Она потянулась было к нему, но, осознав, сколько на ней грязи, не могла заставить себя прикоснуться к его руке.
Джулиан поднял голову, вздрогнул:
— Тильда?
Она отдернула руку, словно едва не дотронулась до пламени.
— Тильда, — повторил он, — что с тобой случилось? Ты ранена?
Матильда отступила назад, опустив глаза, и оглядела себя:
— Я…
Лидия рассмеялась:
— Да она же кого-то съела, болван.
— Это правда, Тильда? — усомнился Джулиан.
— Мне очень жаль, — сказала Матильда.
Было столько всего, о чем она должна была сожалеть, но главное — то, что он здесь, рядом. И он должен сказать, что ей делать, как снова превратиться в приличное и порядочное существо. Она должна спасти Лидию, а Джулиан — ее.
Он прикоснулся к ее плечу; его ладонь осторожно легла на ее ставшую жесткой от запекшейся крови футболку.
— Мы искали тебя повсюду. — Выражение его лица было добрым, но с каким-то оттенком страха, и этот страх превращал его улыбку в нечто похожее на гримасу.
— Меня не было в Коулдтауне, — пояснила Матильда. — Я пришла сюда, чтобы его могла покинуть Лидия. У меня есть пропуск.
— Но я не собираюсь уходить отсюда, — сказала Лидия. — Надеюсь, тебе это понятно? Я хочу заполучить то, чем обладаешь ты, — вечную жизнь.
— Но ты не заражена, — возразила Матильда. — Тебе надо уходить. С тобой по-прежнему все может быть хорошо. Пожалуйста, мне нужно, чтобы ты ушла.
— Только один пропуск? — спросил Джулиан, переводя взгляд на Лидию.
По выражению глаз Матильда поняла: он пришел в Коулдтаун вовсе не за ней. И хотя она не могла допустить и мысли о том, что теперь Джулиан воспринимает ее как монстра, открывшаяся правда стала весьма болезненной.
— Я не уйду отсюда, — повторила Лидия, поворачиваясь к Джулиану с капризной миной на лице. — Ты ведь говорил, что с ней все будет совсем не так.
— Я убила девушку, — сказала Матильда. — Я убила. Это ты понимаешь?
— Ну скажи, кого интересует судьба какой-то там смертной девицы?
Лидия отбросила назад свои волосы. В этот момент Матильда вспомнила ее брата, показушника Данте, оказавшегося добрым и приятным парнем. А его милая, славная на вид сестра Лидия оказалась в действительности циничной и бессердечной особой.
— Ты тоже девица, — напомнила ей Матильда. — И ты смертна.
— Я знаю! — крикнула, выкатив глаза, Лидия. — Я просто говорю, что нам безразлично, кого ты там убила. Обрати нас, и тогда мы сможем убить множество людей.
— Нет, — сказала Матильда, судорожно глотнув воздуху. Она опустила глаза; ей не хотелось слышать то, что она намеревалась сейчас произнести. Все-таки шанс еще оставался. — Послушай, у меня есть пропуск. Если ты
не хочешь его взять, пусть заберет Джулиан и выйдет отсюда. Но я не стану обращать тебя. Пойми, я не обращу тебя никогда.
— А Джулиан не хочет уходить отсюда, — сообщила Лидия. Ее глаза ярко заблестели, на щеках проступили лихорадочные пятна. — И кто ты такая, чтобы решать мою участь?! Ты же убийца!
Матильда отступила на шаг назад. Ей отчаянно хотелось, чтобы Джулиан произнес какие-то слова в ее защиту или хотя бы взглянул на нее, но он не сводил взгляда с Лидии.
— Значит, пропуск не нужен ни одному из вас, — заключила Матильда.
— Пошла к черту! — рявкнула Лидия.
Матильда повернулась к выходу.
— Постой, — остановил ее Джулиан каким-то сдавленным голосом.
Матильда резко обернулась, не в силах скрыть появившегося у нее на лице выражения надежды. И поняла, почему Джулиан ее окликнул. Позади него стояла Лидия, приставив к его горлу большой нож.
— Обрати меня, — медленно произнесла она. — Обрати или я убью его!
Глаза Джулиана были широко раскрыты. Он начал говорить — то ли протестуя, то ли прося о чем-то, но Лидия еще крепче прижала нож к его горлу, и он замолчал.
Люди поблизости от них перестали танцевать, отступили назад. Одна девушка с налитыми кровью глазами жадно уставилась на нож.
— Обрати меня! — закричала Лидия. — Я устала ждать! Я хочу, чтобы моя жизнь наконец началась!
— Ты ведь умрешь… — начала Матильда.
— Нет, я буду живой — более живой, чем всегда! Такой же живой, как ты!
— Ладно, — спокойно сказала Матильда. — Давай мне свое запястье.
Толпа придвинулась ближе, и люди встали плотнее, глядя, как Лидия протягивает вперед руку. Матильда пригнулась, низко склонившись над ней.
— Убери нож от его горла, — сказала она.
Лидия, сосредоточив все внимание на Матильде, отпустила Джулиана. Слегка покачнувшись, он схватился пальцами за шею.
— Ведь я же любил тебя! — прокричал Джулиан.
Матильда подняла голову и поняла, что его слова были обращены вовсе не к ней. Она одарила его яркой улыбкой, нагнулась и прокусила запястье Лидии.
Лидия вскрикнула, но ее крик не дошел до слуха Матильды. Его поглотила пульсация крови, заглушил прилив жадного наслаждения и ритм музыки вокруг, подобный замедляющемуся биению сердца Лидии.
Усевшись на пропитанный кровью матрас, Матильда включила видеокамеру, чтобы проверить, работает ли электропитание.
Джулиан ушел. Она отдала ему пропуск, но прежде заполучила от него все наличные деньги и кредитные карты. Пытаться заставить уйти Лидию не было никакого смысла, потому что она сразу вернулась бы обратно. Джулиан, пробормотав какие-то невнятные извинения, на которые Матильда не среагировала, выскочил за ворота Коулдтауна. Она об этом не сожалела. Теперь грезы о Джулиане казались ей такими же эфемерными, как и ее прежняя жизнь.
— Оно работает, — сообщил с лестницы один из парней, Майкл, сидевший наверху с ноутбуком на коленях. Даже несмотря на то, что она убила одну из девушек, они обрадовались ее возвращению и были готовы снова пойти на риск смерти ради вечной жизни. — Ты будешь вести передачу в реальном времени.
Матильда поставила камеру на штабель коробок, направила ее на себя и на стену, где она уложила связанную Лидию с кляпом во рту. Та дергалась, пыталась лягаться, но Матильда не обращала на нее внимания. Она шагнула вперед, встала перед камерой и улыбнулась.
Меня зовут Матильда Грин. Я родилась 10 апреля 1997 года и умерла 3 сентября 2013-го. Пожалуйста, скажите моей маме, что со мной все в порядке. А ты, Данте, если смотришь эту передачу, прими мои извинения. Многие из вас, вероятно, смотрели немало видеотрансляций из Коулдтауна. Я тоже. Картинки с девчонками и мальчишками в клубах, трущимися во время танцев друг о друга или изящно выпускающими из себя кровь для своих хозяев — знаменитых вампиров.
А здесь находится то, чего вы никогда не видели. То, что я собираюсь показать. Вам предстоит в течение восьмидесяти восьми дней следить за девушкой, которая будет избавляться от инфекции. Общество увидит, как она умоляет, визжит и плачет. Как ее рвет после еды, как она писает в штаны и теряет сознание. Вы увидите, как я скармливаю ей, банку за банкой, кукурузу со сливками.
Это не будет приятным зрелищем.
Вам придется понаблюдать и за мной. Я вампир того вида, к которому будете принадлежать и вы, —
нового вида, практически не поддающегося контролю. Я уже убила одного человека и не могу ручаться, что не сделаю этого снова. Эту девушку заразила я.
Я и есть реальный Коулдтаун.
Вы все еще хотите сюда?
Оглавление
Холли Блэк
Самая холодная девушка в Коулдтауне
