оборвался. Кто-то звал на помощь, однако было уже слишком поздно.
И я даже на секунду не остановилась. Я бежала, будто распахнутые врата ада наступали мне на пятки, бежала, оставив умирать свою матушку и сестер. И я вспомнила о Каине, который убил брата. Я бежала к деревне Боуэс; ветви деревьев и усики плюща хлестали меня, и я, вся исполосованная, бежала и думала, что, подобно Каину, навсегда отмечена проклятием Господа.
Мора собиралась лечь в постель, когда у двери амбара услышала какой-то шум, кто-то царапался и жалобно подвывал, словно собака, наказанная хозяином. Мора замерла и подождала, прежде чем идти к порогу. Она была женщина мудрая, знахарка и провидица, многие обращались к ней за исполнением желаний, надеясь на ее темный дар, и ни один не уходил разочарованным. Разочарование наступало позже.
Она гадала: кто это может быть? Ребенок? Одинокий плач был так слаб, словно плакал больной ребенок. Но что он делает у ее двери ночью? Может, девушка с округлившимся животом потихоньку выскользнула из дому, пока спал ее тяжелый на руку отец? Может, пожаловал гость из темного мира, приняв обличье черной кошки или волка? А вдруг явился бестелесный ужасный дух?
— Кто там? — проскрипела Мора старческим голосом.
Молчание. Так молчит человек, у которого нет имени.
— Как тебя зовут? — спросила Мора, встревожившись не на шутку.
— Сестра Анна, — раздался ответ, тихий, как вздох умирающего.
Шагнув вперед, Мора открыла дверь и увидела девушку. В тусклом свете свечи бритая голова ее неприятно блестела, лицо было покрыто пятнами и полосами грязи, а глаза наполнены страхом.
— Святые угодники, — холодно произнесла Мора. — Что с тобой стряслось?
Боясь упасть, девушка протянула руку и оперлась о дверной косяк.
— Ничего больше нет, — прошептала она. — Ни матушки Хильдебранды, ни сестер, ни аббатства, ни церкви. Ничего. Все сжег молодой лорд.
Не отрывая испытующего взгляда от ее грязного лица, Мора спокойно кивнула.
— А ты? Тебя не схватили за измену или ересь? Ты не попала в лапы солдат или молодого лорда Хьюго?
— Нет, — еле слышно пролепетала Анна.
— Значит, сбежала, — заключила Мора без капли сочувствия в голосе.
— Да.
— Кто-нибудь тебя видел? Кто-нибудь следил за тобой? Ты никого с собой не привела? Никто не спалит мой дом и меня вместе с ним, как твоих праведных сестер?
— Нет.
Мора недобро засмеялась, словно это известие доставило ей особое удовольствие.
— Ты так бежала, что за тобой было не угнаться, верно? Думаю, у тебя быстрые ножки, и жирные солдаты за ними не поспевали. Быстрей, чем у твоих сестер, провалиться мне на этом месте. Оставила их гореть, да? А сама подхватила юбки и наутек? Теперь ты не попадешь в святцы, моя маленькая страдалица. Эх, потеряла ты свое счастье!
Девушка слушала насмешки, опустив голову.
— Можно войти? — наконец спросила она.
Хозяйка отступила назад, лицо ее так и сияло.
— Решила пожить у меня? — поинтересовалась она радостно, словно за дверью мир не был черным как смола и по всей долине не носился ветер и не хлестал дождь. Сестра Анна кивнула, от усталости не в силах вымолвить ни слова.
— Ты надолго? — осведомилась Мора.
Гостья снова кивнула. Темные пятна на голой голове и на лице делали ее похожей на исполосованного быка, запряженного в плуг.
— Значит, явилась обратно и хочешь жить здесь? — уточнила Мора, желая продлить момент и получить удовольствие.
Анна подняла голову.
— Возьмешь меня снова? Я нарушила обеты, мне не хватило смирения. Пришли солдаты, и я показала себя как трусиха и предательница. Дом мой разрушен, сестры погибли или того хуже. Я полное ничтожество. Полное ничтожество. — Анна помолчала и тихо добавила: — Матушка тоже погибла. Матушка Хильдебранда, аббатиса. Этой ночью она будет в раю, в раю со всеми своими дочерьми. Мне некуда больше идти. Другого дома у меня нет. Ты примешь меня обратно, Мора?
Та не торопилась с ответом. То, что Анна вернулась, Мора поняла, как только позволила девушке переступить порог. Но жизнь приучила ее смаковать каждую приятную минуту.
— Может быть, — задумчиво отозвалась она. — Ты молодая и сильная, у тебя есть способности. Тебя даровали мне эльфы взамен отнятого ребенка, оставили на крыльце во мраке ночи. Я обучала тебя всему, что умею, и сделала бы из тебя знахарку, как и я сама, но ты надумала стать монахиней. Я не звала тебя обратно, однако ты всегда могла вернуться. — Мора пристально посмотрела на девушку, на бледное печальное лицо с резко выступающими скулами, и продолжила: — Ты хороша собой, вполне способна сводить мужчин с ума. Ты могла бы выйти замуж. Тебя можно было бы продать тому, кто тебя полюбит.
Сестра Анна стояла понурившись, изучая свои грязные башмаки и отвратительный мусор, покрывающий земляной пол. Потом подняла голову и взглянула на Мору уже не черными, а темно-синими, словно бездонные воды океана, глазами.
— Я невеста Христова, — заявила она. — Мне нельзя
