Бедный Пьеро [Акилле Кампаниле] (fb2) читать онлайн

Акилле Кампаниле Бедный Пьеро

^{Комедия в трех действиях с прологом}

_{Действующие лица}

Пье`ро.

Тереза — его жена.

Ионе — мать Терезы.

Маркантонио — отец Терезы.

Луиджи — ее брат.

Клелия — родственница Пьеро.

Андже`лика — служанка.

Служащий похоронного бюро.

Привратница.

Па`оло Демаджисти — друг Пьеро.

Лола — невеста Демаджисти.

Элизабетта — сестра Пьеро.

Панталео` — ее муж.

Синьор Пела`эс.

Синьора Пела`эс.

Рабочий.

Посыльный.

Друзья и знакомые.

Пролог

Голос. Хотя почти с полной уверенностью можно утверждать, что все люди рано или поздно должны покинуть земную юдоль — по крайней мере до сих пор, как известно, еще никому не удалось избежать сей участи, — стоит человеку умереть, как это событие становится поводом ко всеобщему удивлению, всем оно кажется невероятным, ну, просто-таки невозможным. Вот послушайте.

С разных сторон на сцену выходят Луиджи и Маркантонио.

Луиджи. Бедняга Пьеро умер.

Маркантонио. Да что ты?! Не может быть!

Луиджи. Увы.

Маркантонио. Невероятно!

Луиджи. Уверяю тебя, я сам не могу смириться с этой мыслью.

Продолжают разговаривать, понизив голос.

Голос. Каждый человек, рассуждая о смерти другого, в глубине души уверен, что к нему лично это никакого отношения не имеет.

Луиджи. Он покинул нас навсегда!

Голос. Ну и Луиджи! Сам-то, небось, воображает, будто он, бедняжка, покинутый, бессмертен.

Маркантонио. Мы навеки сохраним светлую память о нем.

Голос. Посмотрите-ка на него: до того стар и немощен, что едва на ногах держится, и туда же — «навеки»!

Маркантонио и Луиджи уходят.

Голос (продолжая). В доме умершего все, как правило, ходят с удивленными лицами, словно произошло нечто из ряда вон выходящее, нечто такое, чего еще никогда не бывало с самого сотворения мира.

Открывается занавес.

Гостиная в доме Пьеро. Тереза, Маркантонио, Ионе, Луиджи, Клелия. Анджелика — все поражены, растерянны.

Голос. Фразы, которые произносятся в подобных случаях, мы, при всей своей снисходительности, не можем не назвать бессмысленными.

Тереза. Скажите мне, что это неправда!

Голос. Обычно все почему-то уверены, что кто-нибудь из родственников усопшего обязательно должен либо умереть от горя, либо покончить жизнь самоубийством.

Клелия (обращаясь к остальным и указывая на Маркантонио). Не спускайте с него глаз: в таком состоянии он способен совершить непоправимую глупость. Посмотрите, нет ли у него оружия.

Голос. Скажите пожалуйста! Оружие! Да он всегда его боялся как черт ладана.

Клелия. Меня пугает его лицо. Какой тупой взгляд.

Голос. Можно подумать, что он когда-нибудь был иным!

Клелия. По-моему, он ничего не понимает.

Голос. Что верно, то верно, хотя это обстоятельство никакого отношения к нашему печальному событию не имеет.

Клелия. Меня это положительно беспокоит. Он способен выброситься из окна.

Голос. Да он и на подоконник не способен вскарабкаться.

Клелия. Он готов биться головой об стену, смотрите за ним, он же может…

Голос. Стену проломить.

Клелия (Маркантонио). Ты только не наделай глупостей!

Маркантонио. Пока не собираюсь.

Голос. Как ни велико ваше сочувствие, давайте посмотрим, что бы произошло, если бы оставшиеся в живых действительно умирали с горя.

Тереза. Я не могу этого перенести. (Падает замертво.)

Ионе. Мы тоже.

Все падают. В том числе и Анджелика.

Луиджи (приподнимаясь, Анджелике.) А ты здесь при чем? Ты же прислуга.

Анджелика. Я тоже хочу умереть. (Снова падает.)

Голос. Вы скажете, что это уж слишком: в подобном случае смерть каждого из них повлекла бы за собой гибель новой группы людей, и мы глазом не успеем моргнуть, как всему миру придет конец. Ну, тогда давайте предположим, что эта участь уготована лишь самому узкому кругу людей, которые больше всех любили покойного: пусть даже только одному человеку. Итак, после смерти Пьеро от горя умирает вдова.

Все, кроме Терезы, поднимаются.

Смерть Терезы в свою очередь вызывает смерть еще одного человека — ее матери.

Ионе падает замертво.

Теперь от горя умирает сын синьоры Ионе.

Луиджи мертв.

А эта смерть подкашивает убитого горем отца.

Маркантонио падает.

Анджелика. Ах!.. (Падает тоже.)

Луиджи (приподнимаясь, Анджелике). А ты-то при чем? Ты же прислуга.

Анджелика. Я тоже хочу умереть (Снова падает.)

Голос. Теперь вы сами видите, что даже при такой ситуации цепочка смертей от горя дотянулась бы до каждого. Ведь действительно, если найдется хоть один человек, способный умереть от горя, то всегда найдется кто-то другой, кто может умереть из-за этого одного, а у этого другого найдется третий, и гак — медленно, но верно из-за смерти бедняги Пьеро человечество могло бы навсегда исчезнуть с лица земли (Обращаясь к действующим лицам.) Синьоры, вы можете воскреснуть.

Все встают.

Многие полагают, что со смертью дорогого им человека кончается и их собственная жизнь. Возможно. В исключительных случаях. С абсолютной же уверенностью можно утверждать, что существует лишь один человек на свете, чья смерть — это действительно конец.

Ионе. Мать!

Голос. Нет.

Маркантонио. Сын!

Голос. Нет!

Луиджи. Дядя!

Голос. Нет!

Анджелика. Прислуга!

Голос. Нет!

Все. Тогда кто же?

Голос. Он сам. И все-таки от родственников умершего требуется, чтобы они крепились, не падали духом, а уж чего посторонние совершенно не могут вынести, так это слез. (Зовет.) Синьора Тереза!

Тереза. Слушаю вас.

Голос. У вас умер муж?

Тереза. Увы, несколько минут тому назад.

Голос. Позвольте выразить вам мое соболезновение, синьора.

Тереза. Благодарю вас.

Голос. Не будете ли вы так любезны, синьора, поплакать немного?

Тереза. Охотно. (Начинает рыдать.)

Остальные окружают ее.

Ионе (обнимая дочь). Не нужно плакать Ну, утри слезы!

Клелия (тоном, каким обычно говорят с детьми). Ай-ай-ай! Что это еще такое! Ты забыла, что ты мне обещала?

Маркантонио. Ну вот опять. Ведь я же говорил тебе, что не выношу слез!

Голос. Позвольте! Ведь у нее только что умер муж и, следовательно, для слез у нее есть все основания. Но остальные не хотят, чтобы она плакала. Правда, нигде не сказано, что их устроит, если она перестанет плакать, (Зовет.) Синьора Тереза!

Тереза (сквозь слезы). Я вас слушаю.

Голос. Не можете ли вы на минуточку перестать плакать?

Тереза. Охотно. (Утирает слезы.)

Клелия (тихо, прислуге). Ты обратила внимание на хозяйку? Ни единой слезинки. Какой цинизм! Хоть бы из приличия притворилась…

Ионе (тихо Терезе). Тереза, не надо быть такой безучастной. Поплачь хоть немного! Ну, сделай над собой усилие.

Голос. В некоторых случаях, правда, отсутствие слез является для окружающих причиной беспокойства.

Клелия (тихо Маркантонио). Больше всего меня пугает, что Тереза не плачет. Если бы она излила душу в слезах, ей стало бы легче.

Маркантонио. Да, конечно. А она просто окаменела от горя. Меня это тоже волнует.

Голос. Родственники и друзья произносят фразы, лишенные всякого смысла.

Маркантонио. Ну кто мог бы подумать!

Голос. Простите, синьор, что я вмешиваюсь в ваши дела, но разве Пьеро чем-то отличался от нормальных людей?

Маркантонио. Нисколько.

Голос. Тогда почему же вы не могли подумать, что однажды с ним случится то, что рано или поздно случится и со всеми нами?

Маркантонио. Но он не должен был умереть, вот что я имел в виду.

Голос. А-а! Так что же вы мне не сказали сразу? У бедняги Пьеро была, значит, особая гарантия.

Маркантонио. То есть как?

Голос. Гарантия от смерти.

Маркантонио. Что за чепуху вы говорите?

Голос. Простите, но ведь не я, а вы говорите, что он не должен был умереть. А я, наоборот, считаю, что он должен был умереть. Рано или поздно, как и все мы. И нечего там плевать через плечо, все равно не отвертитесь.

Маркантонио. Но я никак не могу привыкнуть к мысли, что такой человек, как Пьеро…

Голос. Вы слышите? Ну разве не верно я говорю, что все эти фразы имели бы смысл лишь в том случае, если бы люди столкнулись с фактом смерти впервые?

Между тем дом Пьеро наполняется людьми. Восклицания, объятия, рукопожатия, вздохи, вперившиеся в пустоту взгляды, поцелуи, хотя большинство из пришедших никогда до сих пор друг друга не видело.

Маркантонио (обнимает и целует только что вошедшего незнакомца). Вы родственник?

Незнакомец. Нет, я служащий похоронного бюро.

Голос. Вокруг гроба усопшего — кипение жизни. Никогда еще в этом доме не было столько шума, столько движения. В одной комнате все сидят. В другой — прохаживаются взад-вперед. В кухне — нашлась добрая душа — кто-то уже варит кофе, чтобы оставшиеся в живых могли подкрепить свои силы. Почтальоны то и дело приносят пачки телеграмм: известие об этом необычайном и странном событии облетело всех родных и знакомых. И все теперь выражают соболезнование и… удивление. С ума они, что ли, сошли? Удивление их было бы понятно, если бы вместо известия о том. что Пьеро мертв, на них как гром средь ясного неба свалилась весть о том, что он бессмертен. Вот тогда, пожалуй, можно было бы понять произносимые здесь фразы.

Голос. И кто мог бы подумать?!

Голос. Просто не верится!

Голос. Я до сих пор еще не верю!

Голос. Не может быть!

Голос. А между тем среди потрясенных посетителей и убитых горем родственников змейкой вьется смутное, еще неосознанное, предательское чувство физической радости оттого, что они-то еще живы… Итак — смятение и растерянность. Только сам усопший понял, что к чему, и упокоился в мире. Всего несколько часов, как этот человек умер, но посмотрите, как он вошел в роль… Все оставшиеся в живых суетятся и мечутся явно обнаруживая свою неподготовленность. Покойник же — воплощенное хладнокровие и невозмутимость. Можно подумать, будто он только и делал в своей жизни, что умирал…

Голос. Его уже ничто и никто не занимает. Его одевают, раздевают, кладут в гроб — ему это совершенно безразлично.

Голос. Захотят его оставить там, он останется.

Голос. Будут о нем молиться? Пусть молятся. Плакать? Пусть плачут.

Голос. Смотрите, как непринужденно он себя ведет, и учитесь. Оставшиеся в живых что-то там лепечут…

Голос. Но как?.. Но когда?..

Голос. А его это ничуть не беспокоит… Он уже готов вступить в вечность. Браво!

Все аплодируют. Покойный Пьеро приподнимается на постели и раскланивается в знак благодарности.

Действие первое

Гостиная в доме Пьеро. Утро. На сцене в позах, отражающих различную степень скорби — Маркантонио, Ионе и Тереза. Синьора Клелия возится с какой-то тумбочкой. Появляется Луиджи.

Маркантонио (нетерпеливо). Ну что?

Луиджи. Ничего.

Клелия. И все-таки я не сдамся. Сколько раз бывало, что в таких вот штуках находили тайники. Достаточно нечаянно зацепить потайную пружинку…

Тереза. У тебя в голове одни детективы. Вот видишь, сломала планочку.

Клелия. Я думала, она полая. Помнишь книжку «Похищенный документ»?

Тереза. Но ведь там тайник в стене был.

Клелия. Потому-то я хочу проверить и стены. Почем знать…

Тереза. Да нет здесь никаких тайников.

Луиджи. Вот, пожалуйста, завещание (читает): «Моя последняя воля».

Маркантонио. Что он оставил?

Луиджи. Оставил распоряжение, чтобы о его смерти официально сообщили только после похорон.

Маркантонио. И больше ничего?

Луиджи. А что, по-твоему, он должен был написать еще?

Маркантонио. Не написать, а оставить…

Луиджи. Ничего.

Маркантонио. Да, наследство, прямо скажем, скромное.

Луиджи. Тут есть еще небольшое примечаньице.

Маркантонио. А именно?

Луиджи. Ничего особенного: советы, наставления. Несколько добрых слов тебе, последнее прости — всем нам.

Маркантонио. Спасибо. А деньги?

Луиджи. Денег нет.

Маркантонио. Это уж совсем неосмотрительно: умереть и не оставить ни лиры.

Луиджи. А мне думается, что он как раз проявил осмотрительность, растратив все еще при жизни.

Тереза. Бедный Пьеро не сам дошел до этого. Другие его довели. Все чего-то требуют, всем что-то нужно, а кто давал ему?

Ионе. На что же хоронить?

Тереза. На похороны он оставил в отдельном конверте. Бедный мой муж, никогда ни у кого ничего не просил и никогда никто ничего не сделал для него.

Луиджи. Тереза, ну кто в нашем мире делает что-нибудь для других? Возьми xoть меня: кто-нибудь когда-нибудь что-нибудь для меня сделал?

Тереза. Потому-то он и не хотел, чтобы все тотчас узнали о его смерти. И правильно. Правильно! Никто ему не нужен. (Неожиданно, впадая в истерику.) Нет! Скажите мне, что это неправда!

Ионе. Тереза, ну не надо. Если ты будешь так кричать, все сразу же узнают о том, что случилось.

Луиджи. Ну что ж, в наше время не остается места для сантиментов. Таковы уж люди: наспех посочувствуют и бегут дальше! Жизнь призывает нас исполнять свой долг Жизнь не ждет. Вот, я, например, уже расчувствовался. (К Маркантонио.) А ты?

Маркантонио. Я тоже уже начал…

Луиджи. Но еще не кончил?

Маркантонио. Нет, мне хотелось бы попереживать еще немножко.

Луиджи. Я, к сожалению, не могу себе позволить такой роскоши. Приходится думать о делах практических, в том числе и о похоронах. Жизнь не дает передышек Последнее прости тем, кто пал, и — дальше. Анджелика!

Анджелика (крепкая девушка с всклокоченными волосами, распухшим от слез лицом и ртом, который от всхлипываний растягивается до ушей). Слушаю, синьор.

Луиджи (несколько ревниво). А ты почему плачешь? Ты-то здесь при чем?

Анджелика. Ведь умер синьор Пьеро.

Луиджи. Это очень любезно с твоей стороны, но мы тебя освобождаем от необходимости проявлять свою солидарность таким образом.

Ионе (укоризненно). Луиджи!

Луиджи. Мама, она действует мне на нервы своим ревом.

Ионе. Бедняжка, она так преданна.

Луиджи. Еще чего, преданна! Без году неделя в нашем доме и туда же — преданна!

Ионе. А тебе-то что? Пусть поплачет.

Луиджи. Если увидят ее зареванную физиономию, могут догадаться, что Пьеро умер. Разве скроешь это, когда она ходит и извергает такие вот фонтаны? Была бы еще родственницей или жила бы у нас давно. (Анджелике). Понятно?

Анджелика. Да. И-и-и! (Растягивает рот до ушей и снова разражается слезами.)

Луиджи. О, господи! Прекрати же наконец и поди позови привратницу Ну?

Анджелика. Да. И-и-и… (Уходит.)

Маркантонио. Зачем тебе нужна привратница?

Луиджи. Чтобы никто не узнал, что Пьеро умер.

Маркантовио. Но если ты скажешь ей, все пропало!

Клелия. Да, вряд ли таким способом тебе удастся скрыть присутствие покойника в доме.

Луиджи. Я знаю, синьора. В полицейских романах используют другие приемы. Например, сжигают труп Но все, что здесь происходит, — не полицейский роман, и привратнице сказать нужно. Она все равно увидит, когда будут выносить тело Пьеро так что ей-то по крайней мере нельзя будет сообщить о его смерти после похорон. Необходимо сделать ее нашей соучастницей.

Анджелика. (вся в слезах). Синьор!

Луиджи. Все еще ревешь? Кончится это когда-нибудь? Пойми, что тебя все это совершенно не касается!

Маркантонио. Она так преданна, бедняжка, так привязана.

Луиджи. Какое там преданна! Просто зануда. Перестань реветь, или я тебя сейчас стукну.

Маркантонио. Ради всего святого! Она же станет плакать еще громче.

Луиджи. Ну так я ее уволю.

Маркантонио. Тогда она будет плакать еще из-за этого и пойдет рассказывать, как все произошло.

Луиджи. Ах так, значит, все мы теперь в ее руках?

Маркантонио. Ну, милочка, утри же слезы. Так что ты хотела нам сказать?

Анджелика. Привратница пришла.

Привратница (входя). Здравствуйте.

Луиджи. Здравствуйте. Послушайте, дорогуша, синьор Пьеро, к великому сожалению, покинул нас.

Лицо привратницы остается безучастным.

Маркантонио (кричит.) Он умер!

Луиджи. Если ты будешь так орать, все узнают…

Маркантонио. Все, кроме него самого. (кричит) Синьор Пьеро!..

Привратница. Да поняла, поняла. Я уже слышала Что же вы от меня-то хотите? Пойду в знак траура прикрою парадную дверь.

Луиджи. Нет! Вы не должны ничего прикрывать. Для того мы вас и позвали. В соответствии с последней волей синьора Пьеро нужно, чтобы о его смерти стало известно только после похорон. Поэтому никакой суеты, и никому ни слова.

Привратница. Насчет меня можете не сомневаться. До свидания. (Уходит.)

Луиджи. Надо бы оповестить родственников.

Тереза. Он не хотел, Луиджи. В похоронное бюро я уже сообщил. Их-то не известишь после похорон.

Звонок у входной двери. Присутствующие вздрагивают и растерянно переглядываются Потом все взгляды сходятся на вошедшей Анджелике.

Анджелика. Я посмотрела в глазок. Там какой-то синьор. Один.

Луиджи. Должно быть, это он. Во всяком случае, вы уходите, уходите отсюда. (Анджелике.) Впусти его.

Все кроме Луиджи уходят. Анджелика пропускает служащего похоронного бюро.

Служащий похоронного бюро (обращаясь к Луиджи). Имею честь говорить с синьором, звонившим мне недавно по поводу события, о котором посторонние должны узнать лишь после совершения обряда, входящего в нашу компетенцию?

Луиджи. Вы…

Служащий похоронного бюро. Простите, что я улыбаюсь. Я делаю это для того, чтобы случайные свидетели, будучи не в курсе дела, о котором мы с вами говорим и которое по желанию виновника события, выраженному еще до того, как оно произошло, должно остаться втайне, не заподозрили, что в этом доме случилось нечто такое о чем пока говорить преждевременно…

Луиджи. Простите, я что-то плохо улавливаю…

Служащий похоронного бюро. Вы сами изволили мне сообщить по телефону, что лицо, из-за которого вы меня сюда вызвали, пожелало, чтобы известие о случае, о котором мы с вами беседовали, стало достоянием посторонних лиц лишь после выполнения операций, ради которых я имел честь явиться сюда. Каковой факт и объясняет то обстоятельство, что я выражаюсь иносказательно и при этом даже улыбаюсь.

Луиджи. Но все домашние в курсе дела.

Служащий похоронного бюро. Тем лучше. В таком случае я могу придать своему лицу более соответствующее обстановке скорбное выражение.

Луиджи. Итак, поговорим о похоронах моего шурина.

Служащий похоронного бюро. С удовольствием… Простите, я хотел сказать, в общем…

Луиджи. Я понял. (Оборачивается к двери, ведущей в другие комнаты.) Тереза!

В гостиную входят Тереза, Ионе, Клелия и Маркантонио.

Тереза, этот синьор из похоронного бюро. Мы должны с ним все обсудить.

Тереза. Делайте что хотите. У меня уже нет никаких сил. Прошу только выполнить последнюю волю моего бедного мужа: о его смерти все должны узнать лишь после похорон.

Служащий похоронного бюро. Не тревожьтесь, синьора, это будет исполнено как надо. Только вы сами…

Луиджи. От нас не узнает никто.

Тереза. Воля моего бедного мужа священна.

Служащий похоронного бюро. Совершенно справедливо. (Готовясь записывать.) Итак, гроб.

Тереза. Самый дорогой. И катафалк тоже. Расходы меня не пугают. Бедняжка Пьеро.

Служащий похоронного бюро. Шестерка лошадей?

Тереза. А больше нельзя?

Служащий похоронного бюро. Больше не бывает, синьора. Но должен заметить, что и шестерки вполне достаточно.

Луиджи. Тереза, тебе не кажется, что шесть — это слишком много? Может, ограничиться четверкой? Или парой… Вообще, конечно, и одной лошади хватило бы, ведь бедный Пьеро так мало весил…

Тереза. Я сказала — шесть!

Луиджи. Можно подумать, что ты собираешься целый полк перевозить.

Тереза. Шесть.

Служащий похоронного бюро. Понимаю вас, синьора. Я тоже, будь у меня возможность, обеспечил бы своей жене самые пышные похороны. Но к сожалению, я скромный служащий и не могу позволить себе такую роскошь… А как насчет оформления последнего приюта усопшего? Вы уже что-нибудь решили? Вероятно, вы не хотите, чтобы мраморщик пришел сюда, ведь это бросилось бы в глаза… Если угодно… (Приглядывается к Маркантонио.}

Маркантонио. Простите, когда вы на меня так смотрите, я испытываю странное чувство. Так и кажется, что вы сейчас скажете: «Какой бы хороший покойничек из него получился!»

Служащий похоронного бюро.  Ну что вы!

Маркантонио. Да-да. Вот и сейчас вы словно мерку с меня снимаете. И я чувствую себя так, будто виноват перед вами в том, что пока еще жив…

Луиджи. Что ты придумываешь, папа! (Служащему похоронного бюро.) Не обращайте, пожалуйста, внимания. Так вернемся же к нашему разговору. Вы что-то насчет оформления говорили…

Служащий похоронного бюро. Да, если вы хотите подобрать что-нибудь подходящее, я могу отвести вас к мраморщику.

Маркантонио. Сходить, конечно, можно.

Ионе. Идите, идите, вам будет полезно побыть немного на свежем воздухе.

Луиджи. Пошли. (Обращаясь к женщинам.) Прошу вас, постарайтесь, чтобы никто ни о чем не догадался…

Ионе.  Можешь не беспокоиться.

Служащий похоронного бюро. Честь имею кланяться.

Маркантонио, Луиджи и служащий уходят. Оставшись одни в притихшем доме, женщины вздыхают.

Тереза. Ох!..

Ионе. Ох!..

Анджелика. Ох!..

Раздается звонок. Женщины растерянно переглядываются.

Клелия (трагическим шепотом). Ни с места. Сейчас я посмотрю в глазок.

Уходит в переднюю на цыпочках. Остальные замирают в напряженном ожидании.

Клелия (возвратившись, сообщает заговорщическим тоном). Это Демаджисти. А с ним какая-то девушка.

Тереза (удивленно). Демаджиети?

Ионе. Что еще за Демаджисти?

Тереза. Это друг бедняжки Пьеро. Но он раньше никогда у нас не бывал.

Ионе. Значит, что-то узнал и явился со своими соболезнованиями.

Клелия. Не думаю. Кто бы мог ему сказать?

Ионе. Но он же пришел? А раньше не приходил.

Клелия. Он знал, что Пьеро болен?

Тереза. Ну да. Они же в больнице вместе лежали. Клелия, какое у него лицо?

Клелия. Обычное..

Тереза. Веселое, грустное?

Клелия. Я бы сказала, скорее веселое…

Ионе. Значит, знает.

Клелия. Но какое-то неестественно веселое.

Ионе. Значит, не знает.

Клелия. В руках у него цветы.

Ионе. Значит, знает.

Клелия. Флёрдоранж.

Ионе. Значит, не знает.

Тереза (Анджелике). Скажи, что никого нет дома. Погоди, лучше вообще не открывай. Пусть думает, что мы уехали.

Клелия. По-моему, лучше их все-таки впустить.

Тереза. Но ты сама подумай: у нас много общих знакомых. Если он почует неладное, через полчаса всем будет все известно.

Клелия. Именно поэтому его и надо принять. Есть два варианта: либо он знает о случившемся, либо не знает. Если не знает, мы ему и не скажем. А если знает, то попросим, чтобы он никому ничего не говорил.

Тереза. Вот навязался на нашу голову, вечно он оказывается некстати. Пьеро не хотел, чтобы кто-нибудь знал о его болезни. Так надо было, чтобы Демаджисти попал в ту же больницу, да еще в его же палату. Нет, не желаю его видеть. Не открывайте дверь. И ни звука.

Клелия. Ну как хочешь. (Лицо ее вдруг перекашивается.)

Тереза. Что такое?

Клелия. Сейчас… чихну.

Ионе. Задержи дыхание.

Клелия. Не-е-е могу… (Широко разевает рот и оглушительно чихает.)

Сразу же раздается звонок у двери.

Тереза (Анджелике). Ну что уж теперь. Иди открой.

Клелия. Вы ничего не говорите, пусть он первый начнет.

Анджелика вводит Демаджисти и Лолу. Тереза, Ионе и Клелия пытаются что-нибудь прочесть по их лицам.

Демаджисти. Нельзя скрывать от друзей дурные вести.

Женщины многозначительно переглядываются.

Я пришел сообщить вам, что… женюсь. А вот это (указывает на Лолу) жертва.

Клелия (облегченно вздохнув). Какие молодцы. Поздравляем.

Лола. Свадьба завтра.

Ионе. Так быстро?

Демаджисти. Это, скажу я вам, презабавная история. Еще в больнице — Пьеро знает — я сказал себе: если я поправлюсь, женюсь на Лоле. И вот я поправился.

Лола. У нас уже и ребенок есть, мальчик, ему три годика…

Клелия. Вот как? Не рано ли?

Ионе. Сейчас это принято… Преждевременные роды.

Демаджисти. Нет, тут целая история получилась. Понимаете, однажды я сломал ногу, и мне ее должны были ампутировать. И тогда я сказал себе: если только ногу удастся спасти, я усыновлю ребенка. Нога, как видите, при мне. Да и как бы я обошелся…

Ионе. Без ребенка?

Демаджисти. Без ноги! Без нее мне было бы совсем худо. Дело в том, что однажды пароход, на котором я плыл, начал тонуть, и я дал обет: если только останусь в живых, буду ежедневно не меньше четырех километров проходить пешком. Представляете, что было бы, останься я без ноги?

Клелия. Значит, вы теперь каждый день совершаете такие дальние переходы?

Демаджисти. Недавно перестал. Ребенок заболел, и я сказал себе: если он выздоровеет, я откажусь от ежедневной пешей прогулки — своей единственной радости. Ребенок выздоровел. Но скоро я опять начну ходить. Я поклялся себе, что, если вся эта история с женитьбой кончится благополучно, я опять буду совершать пешие прогулки. Но что это я все о себе да о себе. Прежде чем изложить вам цель нашего визита, позвольте узнать, синьора Тереза, как себя чувствует Пьеро?

Тереза. Вы хотите знать правду?

Демаджисти. Правду, только правду!

Тереза. Что же, пожаловаться он не может.

Демаджисти. Очень рад. Главное, чтобы не было хуже.

Ионе. Это исключено.

Демаджисти. Не надо его тревожить. Пусть спит спокойно.

Ионе (рассеянно). Аминь. То есть, я хотела сказать, конечно, пусть спит.

Демаджисти. Для людей, страдающих болезнью желудка, главное — покой. Покой и протеины. Это новый американский способ лечения. Он так и называется «два п.» — «peace and proteins». Наши врачи в больнице знают о нем, но только забыли, что означает второе «п», эти самые протеины. Поэтому они перепробовали на нас разные сочетания: «покой и паприка», «покой и помидоры», «покой и поросенок», «покой и паштет»…

Заплаканная Анджелика разносит чай.

Демаджисти (Клелии, указывая на Анджелику). Она плачет?

Клелия. Анджелика лук резала на кухне…

Демаджисти (встревоженно). Лук? В этом доме едят лук? Надеюсь, Пьеро вы не кормите луком?

Тереза. Нет-нет. Можете не беспокоиться.

Клелия. Сигарету?

Демаджисти. Благодарю.

Клелия. Я спрашиваю: нет ли у вас сигареты?

Демаджисти. К сожалению, не курю.

Лола. Но ты же всегда курил?

Демаджисти. Курил. Еще даже час назад. А теперь не курю.

Лола. Я не знала, что ты покончил с этим пороком.

Демаджисти. Ну, скажу я тебе, тут забавная история получилась. Ты же знаешь, у меня ужасно разболелся зуб, но я все никак не мог набраться храбрости и пойти к врачу. Сегодня утром я сказал себе: если я найду в себе силы на этот шаг, то брошу курить. И нашел.

Лола. Ты хотел сказать: потерял?

Демаджисти. Что?

Лола. Зуб. Но давай все-таки вернемся к цели нашего визита.

Демаджисти. Ах да. (Обращаясь к Терезе.) Мы ведь пришли пригласить вас к себе на свадьбу.

Тереза. Боюсь, что Пьеро не сможет…

Анджелика (взволнованно). Синьора, там какой-то рабочий, он говорит, что ему обязательно нужно пройти в комнату, где отдыхает синьор Пьеро.

Рабочий (входя в гостиную). Синьора, я тут по серьезному делу. У нас оборвался провод высоковольтной линии, жизнь прохожих в опасности.

Тереза. О боже! Этого еще нам не хватало! Но при чем здесь комната моего мужа?

Рабочий. Там, снаружи, уже работает один монтер, а я должен ему помочь из окна.

Тереза. Силы небесные… Как же быть? В той комнате еще не убрано… Там… там такой беспорядок…

Рабочий. Да вы не беспокойтесь, я смотреть не буду. Только пройду через комнату, а на улицу спущусь через окно, по лестнице.

Клелия. Но там же человек спит.

Рабочий. Я тихонько, на цыпочках.

Анджелика (входя). Синьора, можете его пустить. Я убрала.

Тереза (оторопело смотрит на Анджелику). Ну, идите.

(Гостям.) Простите, я сейчас.

Уходит с Анджеликой, Ионе и Клелией.

Демаджисти (который, не заметив ничего странного в поведении хозяек, с удовольствием пьет чай и вдруг со стоном оборачивается к невесте). Лола.

Лола. Что, Паоло?

Демаджисти. Боюсь, что я не смогу на тебе жениться.

Лола. Почему?

Демаджисти. Ты же знаешь, я дал обет: если выздоровею…

Лола.  То женишься И выздоровел.

Демаджисти.  Оказывается, нет.

Лола. И вспомнил об этом только сейчас?

Демаджисти. Я только сейчас это почувствовал. Ой-ой!

Лола. Ну, не отчаивайся. В конце концов, нигде не сказано, что ты не выздоровел. Просто ты еще не совсем выздоровел. Но чем раньше ты выполнишь свой обет, тем скорее все наладится.

Демаджисти. А не будет ли похоже, что я бросаю вызов небу? Вдруг я так и не выздоровею до конца, а женюсь, что тогда?

Лола. Наоборот так будет даже лучше Вместо того чтобы торговаться с небом, ты сможешь показать ему все свое благородство. Пусть оно не дало тебе того что ты просил, зато ты исполнишь все, что обещал.

Демаджисти. Слабое утешение. И чувствую я себя плохо Не надо было пить чай. Ой-ой! Мне нужно… немедленно отлучиться.

Лола. Так иди же.

Демаджисти. Неловко как-то. Я первый раз в этом доме

Лола.  Я сама скажу синьоре Терезе…

Демаджисти. Ни в коем случае Я запрещаю. Дай-ка мне скорее авторучку.

Лола. Надеюсь, ты не собираешься писать заявление…

Демалжисти. Да скорее же! (Хватает ручку, которую ему протягивает Лола.)

Лола. Ну вот. Теперь ты еще и пальцы испачкал. Кто же так ручку держит?

Демаджисти. Это я нарочно. Поняла? Они идут.

Тереза (возвращается с Ионе и Клелией). Простите нас, дорогие друзья. Сегодня какой-то неудачный день. Сплошные неприятности.

Лола. Ничего, пустяки. Паоло собирался тут написать открытку и испачкался чернилами, такой неряха. Нельзя ли ему помыть руки?

Тереза (зовет.) Анджелика!

Анджелика. Да, синьора.

Тереза. Проводи синьора в туалет.

Анджелика. О, господи!

Тереза. Что еще случилось?

Анджелика. Туда нельзя… там… беспорядок.

Клелия. (испуганно). И там тоже?

Тереза (Анджелике). Ты что, перенесла этот… как его… беспорядок… в туалет?

Анджелика. А куда мне было его девать?

Тереза. Господи! Как же теперь быть? Синьору надо помыть руки.

Анджелика. Минутку. (Уходит.)

Тереза. Ты куда?

Анджелика. Сейчас, подождите.

Тереза. Что она собирается делать? Остановите ее ради всех святых, умоляю!

Клелия. Успокойся, Тереза, возьми себя в руки. Ты что-то слишком сегодня нервничаешь.

Тереза. Ты полагаешь, у меня нет для этого оснований?

Клелия. Я все понимаю, но Анджелика просто хочет немного убрать там.

Тереза. Этого я и боюсь!

Ионе (выглядывая за дверь). Нет-нет, Анджелика гораздо сообразительнее, чем мы думали…

Анджелика вносит таз с водой.

Демаджисти (при виде Анджелики с тазом лицо его искажает гримаса страдания). О-о-о!

Анджелика. Я и пемзу прихватила.

Ионе. Не стесняйтесь, чувствуйте себя как дома.

Демаджисти. Дома я в таких случаях пользуюсь туалетом…

Ионе. Мойте руки, мойте, ничего.

Демаджисти (начинает мыть руки, корчась от боли. Наконец он не выдерживает). Синьора, насчет рук я все придумал. Мне немедленно, немедленно нужно…

Услышав это, Анджелика выбегает из комнаты.

Тереза (с трагическим видом загораживает дверь, готовая стоять до конца). Это невозможно. Там занято.

Демаджисти. Постучите. Взломайте, наконец, дверь. (Чуть не складывается пополам от боли.)

Ионе. Там беспорядок…

Демаджисти. Да плевать я хотел на ваш беспорядок. Пустите меня! Я требую!

Тереза. О! Анджелика… Анджелика! Куда ты запропастилась?

Анджелика (входя, спокойно). Я здесь уже, здесь. Синьор может идти. Я убрала оттуда… этот… беспорядок… в общем… (Подхватывает едва не потерявшую сознание Терезу.)

Клелия (Демаджисти). Ну, идите, идите же…

Демаджисти пулей вылетает из комнаты.

Лола. А я пока сбегаю в аптеку. (Уходит).

Тереза (слабым голосом, обращаясь к Анджелике). Куда ты его дела?

Анджелика. Перенесла в спальню.

Клелия. Ну и силища у тебя…

Анджелика. У нас в деревне женщины и не такие тяжести на голове носят.

Тереза (едва не падая в обморок.) Ты тащила его на голове?!

Анджелика. Нет, это я так, к слову. Его я на руках перенесла.

Тереза. А рабочий. Он все видел?

Анджелика. Нет, он там что-то делал за окном. Синьора Пьеро я положила на кровать и прикрыла, вроде бы он спит.

Тереза. Молодец. Только больше не таскай его туда-сюда.

Анджелика. А мне что, мне нетрудно, у себя в деревне…

Тереза. Да-да, но это совсем другое дело. Бедный Пьеро! Его не оставляют в покое даже теперь. Таскают с места на место.

Анджелика. Но ведь спальня и туалет совсем рядом.

Ионе (Терезе). Сам виноват.

Тереза. И то правда.

Ионе. Все это светопреставление по его милости происходит. Кому нужны эти тайны! Все люди как люди, а ему обязательно надо отличиться. Всегда. Во всем. Подумаешь, сюрприз ему подавайте. Вечно оригинальничает. Сволочной все-таки характер был у нашего Пьеро, да простит меня бог.

Анджелика уходит.

Тереза. Мама, он умер, а ты так про него говоришь.

Ионе. Я же ничего плохого не сказала, Тереза. В конце концов, характер у него действительно был сволочной…

Анджелика (входит, бледная от испуга). Синьора…

Тереза. Что там еще?

Анджелика. Синьора, такая беда… Сказать не могу…

Тереза. О господи! У меня сейчас разрыв сердца будет. Говори же.

Анджелика. Я боюсь.

Тереза. Да говори же ты, наконец.

Анджелика. А вы не испугаетесь?

Тереза. Ради бога не тяни.

Анджелика. Он пропал.

Тереза. Кто?

Анджелика. Синьор Пьеро. Я пошла посмотреть, хорошо ли он укрыт, а его там нет.

Тереза. Ты с ума сошла! Посмотри хорошенько. Это же невозможно!

Анджелика. Вот честное слово! Я очень хорошо смотрела.

Тереза. Не прикидывайся дурочкой. Куда ты его дела?

Анджелика. Я же говорю — положила на кровать, укрыла.

Тереза. А теперь?

Анджелика. А теперь его там нет. Пропал.

Тереза. Не мели чепухи. Под кровать не заглядывала?

Анджелика. Первым делом. И там нет. А… как он туда попал бы?

Тереза. Ты его, наверное, в туалете оставила.

Анджелика. Это же не тряпка какая-нибудь.

Тереза. Но ты уверена, что не ошиблась? Может, ты его в коридоре забыла?

Анджелика. Да я ж говорю — нет. Сначала я его отнесла в туалет. Потом, когда синьор Демаджисти стал туда рваться, я перенесла его в спальню и накрыла его так, будто он спит.

Тереза. Но ты уверена, что не оставила его в каком-нибудь другом месте? Может, ты потеряла его, проклятая девчонка? Ты же вечно все теряешь… Это ужасно. Не мог же он сам уйти. А что, если его рабочий унес? Хотя, зачем он ему?

Анджелика. Рабочий уже давно ушел. Я выглянула из окна — там никого нет.

Тереза. А как же он ушел?

Анджелика. Спустился по лестнице, снаружи.

Тереза. Неужели он унес Пьеро с собой?

Анджелика. Вы думаете так?

Тереза. А как еще? Где-то он сейчас, наш дорогой покойник? О господи! Поди посмотри, может, другие рабочие там еще остались. Постарайся узнать, не видел ли кто чего.

Анджелика уходит.

Тереза (зовет). Мама, Клелия, идите на минутку сюда. Произошло нечто невероятное.

Ионе. Что такое?

Тереза. Пропал бедный Пьеро.

Клелия. Да ну тебя!

Тереза. Анджелика перенесла его в спальню, а теперь его там нет.

Ионе. Что ты городишь?

Тереза. Наверное, его унес рабочий.

Клелия. Зачем он ему нужен?

Тереза. А я откуда знаю? Послушаешь, что люди рассказывают, так и не такое узнаешь… Я послала Анджелику за рабочим… Не мог же Пьеро вознестись на нeбо!

Клелия. Точно такой случай описывается в «Пропавшем трупе».

Тереза (с интересом). А ты не помнишь, куда он там девался?

Клелия. Его растворили в специальной жидкости: следа даже не осталось.

Ионе. Нет, этот случай не подходит.

Анджелика (возвращаясь). Никого нет.

Клелия. А мебель ты отодвигала?

Анджелика. Первым делом. Только, кто бы его туда засунул?

Клелия. Тогда остается одно.

Ионе. Что же?

Клелия. Анджелика врет.

Анджелика. Да я клянусь…

Клелия. Отпираться бесполезно.

Анджелика. Но я же не виновата..

Клелия. Возможно. В таком случае мы имеем дело с особым заболеванием — мифоманией. Просто поразительно! Именно такой случай описан в «Воображаемом преступлении»: вся нью-йоркская полиция была поднята на ноги из-за больной фантазии служанки.

Ионе. Клелия, умоляю тебя, оставь в покое свои полицейские романы. При чем здесь эта, как ты говоришь… мифомания? Что это значит?

Клелия. А это значит, что Анджелика ошибается и является жертвой своего больного воображения. У нервных людей так бывает. То ли от испуга, то ли из привычки лгать, она сама начинает верить, что перенесла бедного Пьеро в спальню, а в действительности — оставила его в туалете.

Тереза. Помилуй! Но там же Демаджисти. Если он наткнется на Пьеро, с ним может бог знает что приключиться!

Клелия. Этого еще нам не хватало. Нужно проверить.

Женщины подходят к двери туалета. Клелия, приложив ухо к замочной скважине и затаив дыхание, некоторое время прислушивается.

Ионе (шепотом). Ну?

Клелия (также шепотом). Никаких признаков жизни.

Ионе. Может, он и вправду наткнулся на покойника и от страху умер?

Клелия. А вот это мы сейчас выясним. Подобный случай описан в «Окровавленной ванне». Бедняге полковнику пришлось немало повозиться, чтобы распутать этот узелок. Он чуть в сумасшедший дом не попал. Такой душка!

Ионе. Кто?

Клелия. Полковник, конечно.

Ионе. Да при чем здесь полковник! Меня беспокоит Демаджисти. Что с ним там случилось?

Клелия (снова приложив ухо к скважине). Я начинаю думать, что он действительно умер и что… (Отскакивает от двери.) Нет, не умер. Но я нисколько не удивлюсь, если это с ним случилось сию минуту. (Вновь прислушивается и наконец решается тихонько постучать.)

Голос Демаджисти. Занято.

Клелия. Простите, синьор Демаджисти, занято только вами или еще кем-нибудь?

Демаджисти (раздраженно). Я не понимаю вашего вопроса.

Клелия. Я говорю, нет ли кого-нибудь там с вами?

Голос Демаджисти. Черт побери, кто же еще здесь может быть? Я один.

Анджелика. Вот видите! Там его нет. Я же знаю.

Клелия (пристально глядя в глаза Анджелике). Анджелика, куда ты спрятала едкую жидкость, в которой растворился труп бедного Пьеро?

Анджелика. Какую… жидкость?

Ионе (Клелии). Да зачем ей нужно было его растворять?

Клелия. Чтобы замести следы. Это же не первый случай. Проверенный прием.

Ионе. Послушай, сделай такую милость, оставь в покое полицейские романы.

Клелия. Но ты не можешь не согласиться, что ситуация заимствована именно из них. (Энергично.) Мы должны найти Пьеро! А пока пусть Анджелика сбегает к привратнице и спросит, не заметила ли та чего-нибудь подозрительного в поведении рабочего. Не было ли при нем каких-нибудь свертков и тому подобного и не волок ли он с собой пьяного приятеля. Подобный случай…

Ионе. Да перестань ты со своими случаями!

Клелия (Анджелике). А ты не вздумай сбежать, деточка. Это бесполезно.

Анджелика уходит.

Что-то подозрительно долго Демаджисти не выходит оттуда. (Тихонько стучит в дверь туалетной комнаты.) Синьор Демаджисти!

Голос Демаджисти (страдальчески). Ну что еще?

Клелия. Простите, что я опять вас беспокою. Не посылайте меня к черту, я только хотела спросить одну вещь. Скажите мне откровенно: почему вы так долго там сидите?

Голос Демаджисти (со стоном). Синьора, я прошу вас, умоляю, оставьте меня в покое. Если я задерживаюсь здесь, очевидно, у меня для этого есть основания.

Клелия. Простите, простите, простите.

Все отходят от двери. Возвращается Анджелика.

Анджелика (Терезе). Привратница видела, как рабочий уходил, но никаких свертков он не нес и был один.

Все женщины растерянно переглядываются.

Тереза. Ты, Анджелика, поищи хорошенько еще.

Лола (возвращается из аптеки с лекарствами). А вот и я.

Одновременно появляется и Демаджисти.

Клелия. Ну как?

Демаджисти (конфузясь). Что как?

Клелия. Там все в порядке?

Демаджисти. В каком смысле?

Клелия. Все нормально? Никаких неожиданностей?

Демаджисти (сухо). Что за вопросы! Я чувствую себя хорошо, синьора. Спасибо. Беспокойтесь о своих делах.

Лола. Паоло, почему ты так резок?

Демаджисти. А пусть она не задает всяких вопросов.

Анджелика (входит и обращается к Терезе). Нигде нет. Я по всему дому искала.

Тереза (она обеспокоена, но, не желая подать виду, начинает нервно смеяться). Нигде нет... Ха-ха-ха...

Ионе, Клелия подыгрывают ей и Анджелике, все вчетвером истерически хохочут. Демаджисти и Лола удивленно смотрят на них.

Нигде нет, ха-ха-ха... Нигде нет... Поищем еще... ха-ха-ха...

Уходят.

Демаджисти. Лола!

Лола. Что?

Демаджисти (хитро подмигивая). Они, кажется, что-то потеряли.

Действие второе

Та же сцена. Демаджисти и Лола в позах, в которых застал их конец первого действия. Демаджисти повторяет свои последние слова: «Они, кажется, что-то потеряли».

Голос Анджелики (из прихожей). А я говорю вам, что синьор спит, а синьора никого не принимает.

Голос рабочего. Ну кто-нибудь из хозяев-то есть? У меня очень важное дело.

Анджелика (вводя рабочего). Посидите здесь, я сейчас узнаю.

Рабочий (очень взволнованно). Вы родственники?

Демаджисти. Нет, мы друзья. А что? Что-нибудь случилось?

Рабочий. Страшное дело. Никто, конечно, не виноват, все получилось случайно...

Демаджисти. Да что такое?

Рабочий. Ужасное несчастье. Не знаю, как я им скажу. Понимаете, я тут из окна поддерживал провод высоковольтной линии. И вдруг провод вырвался у меня из рук и одним концом угодил прямо в кровать. Ток был выключен, но, наверное, именно в ту самую минуту на станции его по ошибке снова включили. На одно какое-то мгновение. И этого было достаточно. Синьора, который там спал...

Демаджисти (в ужасе). Нет!

Рабочий. Прямо на месте...

Демаджисти. О, бедный Пьеро!

Рабочий. Он умер во сне. Без единого стона. Как праведник. Поверьте, он совсем не мучился!

Демаджисти. О, бедный Пьеро!

Рабочий. Я так испугался, что засунул покойника в шкаф, а сам сбежал через окно.

Лола. И они ничего на знают!

Демаджисти. Теперь понятно, кого они искали. И до сих пор, наверное, не нашли, не то, знаешь, сколько крику было бы.

Лола. Давай уйдем, пока они не вернулись.

Рабочий. Я подожду на лестнице. (Уходит.)

Демаджисти (Лоле). Надо что-то делать. Эти женщины так беспомощны. Первым делом нужно известить друзей. (Садится за стол и пишет.) Пусть все придут. Так, этот текст готов. Теперь составим извещение для родственников.

Лола. Еще и этим занимайся! Как все сложно. Нужно хорошо обдумать текст телеграммы.

Демаджисти. Разумеется, тут нельзя рубить сплеча.

Лола. В подобных случаях принято писать так: «Пьеро очень плох, немедленно выезжайте».

Демаджисти. Лола, ты милая девушка, но никогда не думаешь, что говоришь. Ведь это все равно что телеграфировать: «Пьеро умер».

Лола. Но нельзя же их пугать.

Демаджисти. Здесь слишком все прозрачно. Ты же сама сказала: «Так принято писать в подобных случаях». Они сразу догадаются, о чем речь.

Лола. Тогда давай напишем: «Пьеро не совсем хорошо, приезжайте немедленно».

Демаджисти. Ты думаешь, это годится? Если человеку настолько нехорошо, что потребовался немедленный приезд родственников, значит, он уже совсем плох. И родственники либо испугаются до смерти, либо примут нас за идиотов.

Лола. Ты прав. А может, так: «Связи легким недомоганием Пьеро требуется ваше присутствие». Или...

Демаджисти. Нет, не пойдет. Понимаешь, вся соль в этом самом «выезжайте немедленно»: оно все сразу объясняет. С другой стороны, не можем же мы написать: «Пьеро неважно, оставайтесь дома».

Лола. А если вместо «Пьеро очень плох» написать: «Филиппо очень плох, приезжайте скорее»?

Демаджисти. При чем здесь Филиппо, если умер Пьеро? И вообще кто такой этот Филиппо? Лола!.. Лола!..

Лола. Да я назвала просто первое попавшееся имя. Зато можно было бы спокойно написать что угодно: «Филиппо умер» или даже «Филиппо окочурился».

Демаджисти. Но что это даст? Прочтут и скажут: «Окочурился, тем хуже для него!»

Лола. Какой ты, Паоло, несговорчивый. Как подумаю, что мы скоро поженимся, так прямо уже сейчас хочется подать на развод.

Демаджисти. Нужно, чтобы было понятно и в то же время непонятно.

Лола. Тогда почему бы не написать так: «Случаю выигрыша лотерею приезжайте немедленно»? Примчатся сразу же. И в дороге не будут зря переживать.

Демаджисти. А что будет, когда они приедут, ты подумала? На них обрушатся два удара сразу...

Лола. Я настаиваю именно на этом варианте.

Демаджисти. А я его отвергаю.

Лола. Ах вот ты какой, оказывается. Я просто с ужасом думаю, что скоро...

Демаджисти. Ладно, пойдем, по пути что-нибудь придумаем. (Вернувшемуся рабочему.) Передайте, что мы ушли.

Демаджисти и Лола уходят, появляются Тереза, Ионе, Клелия.

Рабочий. Ваши гости ушли, синьора.

Тереза. А вам что угодно?

Рабочий. Что угодно мне? Очень это трудно сказать. Мне лично ничего не угодно...

Тереза. Не понимаю.

Рабочий. Прежде всего я должен сказать, что моей вины тут нет никакой.

Тереза. В чем дело, объясните.

Рабочий. Вы еще ничего не знаете?

Тереза. О чем?

Рабочий. Случилось большое несчастье. Я понимаю, конечно, будет следствие... Провод у меня из рук вырвался... Но он не страдал, уверяю вас, совершенно не страдал. Он даже вскрикнуть не успел. Хоть на станции и говорят, что тока не включали... Но я же сам видел...

Ионе (испуганно Клелии). Он, кажется, сумасшедший!

Клелия. Точно такой случай описан в «Побеге из сумасшедшего дома».

Анджелика (входя). Я нашла его. В шкафу.

Тереза (потрясенная). В шкафу? Как он мог туда попасть?

Анджелика. Не знаю, тем более что шкаф был заперт снаружи.

Клелия. Я читала одну книгу — «Труп в сундуке», там точно такая же ситуация.

Рабочий. Простите, я, кажется, догадываюсь, о чем вы говорите. Это я его там запер. Сейчас я все объясню.

Ионе (возмущенно). Как вы посмели!

Тереза. О бедный Пьеро!

Рабочий. Я понимаю, вы, конечно, правы. Но я не виноват. Я ведь не нарочно.

Клелия. Ах, вот как, значит, по-вашему, это несчастный случай!

Рабочий. Совершенно верно. Несчастный случай. Я сейчас объясню. Синьор умер...

Ионе. Говорите потише, никто не должен об этом узнать, пока он не будет похоронен.

Рабочий. Почему?

Ионе. Потому что он так велел.

Рабочий. Кто?

Ионе. Покойник.

Рабочий (поражен). А он что, говорит?

Ионе. Кто?

Рабочий. Покойник.

Ионе. Вы с ума сошли.

Рабочий. Откуда же вы знаете, что он велел?

Ионе. Он все изложил на бумаге.

Рабочий.  В шкафу?!

Ионе. Да нет же. В шкафу он уже был мертвый.

Рабочий. Это я знаю. Но как же он тогда успел распорядиться, чтобы о его смерти сообщили только после похорон?

Ионе. Прошу вас, не кричите. Я же вам сказала: в соответствии с его желанием о его смерти мы должны сообщить только через два дня.

Рабочий. А может, вы его попросите, чтобы он позволил вообще об этом случае ничего не сообщать?

Ионе. Кого попросить?

Рабочий. Ну, вашего покойника. Если бы можно было так сделать, чтобы никто не узнал...

Клелия. Во всяком случае, в течение ближайших двух дней вы должны молчать Такова воля покойного.

Рабочий. Я и молчу.

Ионе. Не сказала бы. В общем, мы полагаемся на вас.

Рабочий. А я — на вас. Ведь его уже все равно не воскресишь. Такое несчастье.

Тереза. Да, большое несчастье.

Рабочий. Кому вы рассказываете. Если бы вы знали, какой это был для меня удар!

Тереза (растроганно). Спасибо, спасибо... (Пожимает ему руку.)

Рабочий. Ну благодарить меня, может, и не стоит...

Тереза. Нет-нет. Все-таки это приятно...

Рабочий. Вы вдова?

Тереза.  Да.

Рабочий. Рад за вас...

Клелия. В общем, договорились: вы держите язык за зубами.

Рабочий. И вы тоже. Вроде бы ничего не случилось. Но как же его будут отсюда выносить?

Клелия. Мы постараемся все это проделать осторожно.

Рабочий. Вот правильно Вы у меня сняли камень с души. До свидания. (Направляется к двери.) Да, простите. Забыл вам сказать, что у меня пятеро детей.

Ионе. Очень приятно.

Рабочий. Мал мала меньше.

Ионе. Все дети такие миленькие... когда маленькие...

Рабочий уходит. Появляется привратница.

Привратница (Терезе). Синьора, я никому ничего не говорила, но на парадном повесили черные ленты — синьор с синьориной, которые тут у вас были. Они и объявление в газету дали. Да вот уж к вам и знакомые повалили. (Уходит.)

Тереза. Ах, как нехорошо. Но что теперь поделаешь!

Ионе. Пойду хоть черные шали принесу. (Быстро уходит и возвращается с черными шалями для себя, Терезы и Клелии.)

Анджелика (входя). Синьора и синьор Пелаэс.

Пока чета Пелаэс заходит в гостиную, а Анджелика выходит из нее, Тереза достает носовой платок и, прижав его и глазам, начинает беззвучно плакать. То же самое она проделывает каждый раз, когда на сцене появляется новое лицо. Обняв синьору Пелаэс, пожав руку ее мужу, Тереза указывает им на кресла, и все рассаживаются, сохраняя на лицах выражение немой скорби.

Синьора Пелаэс (вздыхая). Мы рождены для того, чтобы страдать. Я не могу поверить, что его уже нет с нами. Это невероятно.

Клелия. Я только что говорила то же самое, слово в слово.

Синьора Пелаэс. Мой муж был едва знаком с бедным Пьеро, но как его потрясла эта весть, если бы вы знали...

Тереза. Благодарю вас, благодарю.

Синьор Пелаэс, не меняя позы, слегка кивает головой.

Бедный Пьеро! Если бы мне сказали: «Нет, он не умер, он ослеп»...

Клелия. О, конечно, если бы мне предложили выбрать между мертвым и слепым, я бы выбрала слепого. (Обращаясь к синьоре Пелаэс). А ты?

Синьора Пелаэс. Я? Мертвого.

С визитом соболезнования приходит адвокат синьор Освальдо. Он от самой двери протягивает руки к Терезе и патетически восклицает: «Синьора Тереза!» Потом садится, раскланивается с присутствующими. Вздыхает.

Освальдо. Не могу поверить. Никак не могу поверить, что его уже нет.

Клелия выражает свое полное с ним согласие. Между тем Тереза бережно достает из альбома несколько старых фотография и протягивает синьоре Пелаэс.

Синьора Пелаэс. Вот такой он и был, смотри, Марко.

(Синьор Пелаэс берет фотографии и, не глядя, сует их Освальдо.)

Освальдо. Как живой. (Протягивает фотографии Клелии.)

Клелия. Я их уже видела, спасибо. А вот и синьора Челесте пришла. Покажите их ей.

Челесте. Спасибо, не надо. Мне будет слишком тяжело. (Здоровается со всеми.)

Возвратившиеся домой Луиджи и Маркантонио заглядывают в комнату и, к своему удивлению обнаруживают там группу гостей. Они делают знаки Терезе, подзывая ее.

Тереза (гостям). Простите, я сейчас. (Выходит из комнаты вместе с матерью.)

Освальдо (обращаясь к синьору Пелаэсу.) Какое роковое стечение обстоятельств, Вы знаете, за один месяц я потерял троих друзей, и вес они были примерно нашего с вами возраста.

Пелаэс незаметно плюет через плечо.

Кто бы мог подумать, что и бедняга Паоло...

Пелаэс (равнодушно). Какой Паоло?

Освальдо. Демаджисти. Вы разве не знали?

Пелаэс (подпрыгивает но стуле). Не может быть!

Освальдо. Уверяю вас.

Пелаэс. Да он же сам мне звонил часа три тому назад, чтобы сообщить о смерти бедного Пьеро!

Освальдо. Вот так. Мгновенная смерть.

Пелаэс (со слезами). О, бедный Паоло, он же мне был как брат родной!

Синьора Пелаэс. Марко, нехорошо, Тереза придет и увидит, что ты оплакиваешь другого.

Пелаэс (всхлипывая). Но я не могу сдержаться.

Тереза (входит и видит заплаканного Пелаэса. Она удивлена и растрогана). Вы его так любили, правда?

Пелаэс растерянно и смущенно кивает.

Клелия (тихо Освальдо). Что за комедию ломает этот Пелаэс? Он почти не был знаком с нашим Пьеро, к чему такое лицемерие?

Освальдо (тихо). Он не о Пьеро плачет, а о Паоло Демаджисти, который умер час назад.

Клелия (потрясенная). Демаджисти умер? (Обращаясь к Челесте.) Ты слышала, Челесте? Демаджисти умер.

Челесте. Не может быть! О, бедняжка! (Начинает всхлипывать.)

Тереза, думая, что она оплакивает Пьеро, подходит к подруге и обнимает ее.

Пелаэс (тихо Освальдо, чтобы не услышала Тереза). Как это произошло?

Освальдо (тоже тихо). Подробностей я не знаю, но мне сказала об этом сама невеста бедного Демаджисти.

Пелаэс. Синьорина Лола?

Освальдо. Да, она так плакала, что не могла даже толком ничего сказать.

Пелаэс. Какой ужас, ведь назавтра назначена свадьба. Наверное, у него сердце не выдержало.

Луиджи (входит и слышит последние слова Пелаэса). Да что вы, у Пьеро было совершенно здоровое сердце. И женат он был давно.

Пелаэс. Мы говорим о Паоло Демаджисти, который умер час назад. Бедный мой друг. (С трудом сдерживает слезы.)

Тереза (подходя к Луиджи). Пелаэс просто трогателен. Я даже не ожидала...

Луиджи. Тереза, этот синьор оплакивает не бедного Пьеро, а Паоло Демаджисти, умершего час тому назад.

Тереза (холодно.) Ах, простите. (Синьоре Пелаэс.) Ты могла мне сказать об этом сразу. Я бы не обиделась.

Синьора Пелаэс (смущенно). Я... из уважения к твоему горю...

Тереза (поворачиваясь к ней спиной, Клелии). Не понимаю, почему они пришли сюда оплакивать кого-то другого. Могли бы избавить нас от своего визита. Никто их об этом не просил.

Синьора Пелаэс (пытаясь исправить положение). Нет, Тереза. Мы пришли сюда ради Пьеро. И уже здесь узнали, что Паоло умер тоже, и теперь оплакиваем их обоих.

Тереза (резко). Неправда! О моем муже никто не плакал. Но это, конечно, ваше дело. Плачьте, плачьте. Моего горя от этого не убудет. (Тереза разражается слезами, синьора Пелаэс обнимает ее, тоже плача, Тереза вырывается из ее объятий.) Оставь меня, оставь. Пусть каждый плачет о своем. По крайней мере, на это я имею право. Не будем смешивать наши слезы!

Луиджи (увидев входящего в этот момент в гостиную очередного знакомого — Роберто). Моя сестра права. Приходят выражать свои соболезнования нам, а оплакивают другого.

Роберто. Как же так?

Луиджи. Узнали, что внезапно скончался Демаджисти...

Роберто (прерывающимся от волнения голосом). Скончался Паоло?

Тереза (с горечью). И вы туда же!

Роберто. Синьора, простите ради бога. Но о Пьеро я уже знал, а весть о смерти Паоло меня потрясла своей неожиданностью. Как же это случилось? Когда?

Тереза. Бедный мой муж! Ему только этого не хватало!

Луиджи (заметив одиноко стоящего в уголке молодого человека, который утирает платком слезы, подходит к нему). Простите, а вы кого оплакиваете? Пьеро или Паоло?

Молодой человек (удивленно). Пьеро. С Паоло я не был знаком.

Луиджи. Слава богу. (Оборачивается к сестре.) Тереза! Тут вот один оплакивает бедного Пьеро!

Полковник (входит, склонив голову набок и протягивая Терезе руки). Синьора!

Пелаэс (разговаривая сам с собой). Бедный Паоло! Умереть таким молодым!

Полковник (в растерянности останавливается, обращается к Луиджи). Разве покойного звали не Пьеро?

Луиджи. Пьеро. Но синьор имеет в виду не его.

Полковник. Тогда почему же оплакивают Паоло, если умер Пьеро?

Луиджи. Паоло тоже умер.

Полковник. Странно. (Терезе.) Синьора, насколько я понимаю, на вашу семью обрушилось новое горе. Примите мои самые искренние соболезнования.

Тереза (оскорбленная в своих чувствах). Никакого нового горя у нас нет. Хватит с нас нашего. Но к сожалению, эти господа (указывает на присутствующих), движимые удивительной чуткостью и деликатностью...

Луиджи. Тереза, прошу тебя...

Тереза. Дай мне договорить... Движимые поистине удивительной чуткостью и деликатностью, пришли сюда оплакивать не моего мужа, а совершенно другого человека.

Полковник (возмущенно). О, какое бесстыдство! Никогда в жизни не видел ничего подобного! Что, они не могли поплакать где-нибудь в другом месте?

Все пытаются успокоить Терезу.

Клелия. Тереза! Я не плачу, но я же вне подозрений, поэтому послушай меня. Все эти люди, несмотря на новое горе, все-таки остались здесь, с нами. И это значит, что память о Пьеро им дороже...

Тереза. Ах, я никому больше не верю.

Полковник. Синьора. Прошу вас убедиться, что я не плачу. (Таращит глаза, желая показать Терезе, что в них нет ни слезинки.)

Тереза (с горечью). Вы единственный порядочный человек...

Полковник. Я изо всех сил сдерживаю слезы, чтобы избежать недоразумений.

Луиджи. Если все дело в этом, полковник, не мучайте себя, плачьте.

Полковник. Спасибо, спасибо, но я уже так запутался, что не знаю, о ком нужно плакать, а о ком — нет. Мужа вашей сестры звали Пьеро или Паоло?

Луиджи. Паоло... Ой, простите, Пьеро. Но если вам хочется плакать о Паоло — сделайте одолжение.

Пелаэс (вошедшему Маркантонио). Ваша дочь должна понять, что мы не проявили никакого непочтения к ее горю. Все произошло потому, что присутствующий здесь синьор адвокат Освальдо принес нам еще одну горестную весть.

Тереза. Ах, вот, оказывается, чьих рук это дело! Ну, Освальдо, спасибо, удружили.

Освальдо (пристыженный). Синьора Тереза, чем же я провинился?

Тереза. Я всегда знала, что вы болтун, сплетник, злой человек. Вы явились сюда и украли слезы, по праву принадлежавшие моему бедному мужу!

Освальдо. Когда я узнал, что умер Демаджисти...

Ионе. Плевать нам на Демаджисти. Он нам и так целое утро сегодня испортил...

Луиджи. Мама, мама, не осложняй ситуацию...

Ионе. О, мы-то хорошо знаем, что он собой представлял.

Маркантонио. Это уже из другой оперы. Ты лучше помолчи.

Пелаэс. Все произошло потому, что кончина Паоло была такой неожиданной. Ведь он чувствовал себя прекрасно. Вот пусть синьор Освальдо скажет.

Полковник. Хватит! Здесь оплакивают Паоло, а не Пьеро!

Луиджи (тянет полковника за рукав). Полковник, вы ошибаетесь, здесь оплакивают Пьеро.

Полковник (тихо). Ах да. Простите. (Обращаясь ко всем, громко.) Кому надо оплакивать Паоло Демаджисти — вон из этого дома!

Анджелика (входит, явно встревоженная). Синьор Паоло Демаджисти с невестой!

Всеобщее замешательство, все вопросительно смотрят на Освальдо, который сам удивлен необычайно.

Тереза. Пусть войдут.

Анджелика отступает, пропуская вновь прибывших. Все взгляды обращены теперь на них. Демаджисти, сохраняя на лице приличествующее случаю скорбное выражение, сдержанным поклоном приветствует оказавшегося первым на его пути Маркантонио.

Маркантонио (который еще не может отделаться от неприязненного чувства к Демаджисти, отвечает очень холодно). Здрас-сте, здрас-сте. (Отворачивается от него.)

Демаджисти удивлен, но так же учтиво кланяется Ионе.

Ионе (сухо, почти враждебно). Здравствуйте. (Отворачивается, словно ее обидели.)

Демаджисти (протягивая руки Терезе и сотрясаясь от сдерживаемых рыданий). Синьора Тереза... (Продолжает что-то тихо ей говорить. Большинство присутствующих обступает Освальдо.)

Пелаэс (разочарованно). Что же это вы тут нагородили! И как вам в голову могло прийти такое?

Освальдо (растерянно пожимает плечами). Мне сказала сама его невеста. Наверное, она пошутила...

Маркантонио. Дурацкие шуточки.

Освальдо. Но по ее виду нельзя было сказать, что она шутит. Синьорина плакала. Может, она сама ошиблась?

Пелаэс. Конечно. Синьорина Лола очень серьезная девушка.

Освальдо. А вот мы сейчас спросим у нее. Синьорина Лола, можно вас на минутку?

Все, кроме Терезы и Паоло, тихо о чем-то беседующих, собираются вокруг Лолы и Освальдо.

Ведь правда, вы мне сказали, что Демаджисти умер?

Лола (оторопело). Я?

Освальдо. Вы. Несколько часов тому назад, у дантиста. Помните? Я выходил из кабинета, а вы входили. Я спросил, почему вы одна, без Демаджисти, ведь вы всегда провожали его к врачу, а вы, подняв глаза к небу, со слезами сказали: «Он уже отмучился» .

Лола. Ну, да. Ему же зуб вырвали.

Освальдо (наступая на нее). Тогда зачем вы закатывали глаза и плакали?

Лола (невозмутимо). Потому что у меня у самой зуб разболелся.

Освальдо. Вы еще сказали: «Теперь ему лучше, чем нам».

Лола. Конечно, лучше. Нам с вами еще только будут рвать...

Пелаэс (со смехом). Вот это да! Вот это поговорили!

Синьора Пелаэс (укоризненно). Марко, как ты можешь смеяться!

Пелаэс (ворчливо). Черт побери, в этом доме не дают ни плакать, ни смеяться!

Луиджи. Это, наконец, просто неприлично. Увидели, что Демаджисти жив, — и, пожалуйста, смеются, радуются.

Полковник (указывая Луиджи на Демаджисти, тихо). Я все никак не пойму, этот господин оплакивает Пьеро или Паоло?

Луиджи. Пьеро, Пьеро. Он сам — Паоло!

Присутствующие обсуждают это недоразумение. Всех, кроме родных покойного, охватывает какое-то нервное веселье. Чем больше они стараются его сдержать, тем настойчивее оно рвется наружу. Вдруг открывается дверь в спальню и оттуда доносится голос Пьеро: «Тереза!» Все, продолжая улыбаться, удивленно оглядываются. В дверях появляется Пьеро. На нем фрак и тапочки. На груди — орден, в ухе — цветок; в одной руке у него небольшой венок, в другой — длинная горящая свеча. Наступает гробовая тишина.

Действие третье

Та же сцена. Все действующие лица в тех позах, в каких застало их окончание второго действия.

Пьеро (раздраженно). Тереза! Эта свечка жжется. Вы забыли снять с нее нагар!

Тереза. О, Пьеро, прости, я не заметила. Сейчас сниму. (Вдруг оторопело останавливается и смотрит на него так, словно видит впервые.) Ай!.. Пьеро, значит, ты...

Пьеро. Как видишь, воскрес. Наверное, благодаря этой свечке, которая дымит так, что можно задохнуться. (Гасит свечу и бросает ее прочь.)

Луиджи (смотрит на Пьеро как завороженный). Типичный случай мнимой смерти.

Пьеро. Я подумал то же самое, когда проснулся в этом элегантном облачении среди цветов и украшений сомнительного свойства. Я так крепко спал после снотворного, что, судя по всему, едва не стал жертвой трагической ошибки. Хотя атмосфера веселья, царившего здесь еще минуту назад, и заставляет меня усомниться в том, что событие это присутствующие приняли так уж близко к сердцу. Но я бы не хотел, чтобы мое неосмотрительное воскресение испортило все дело. Прошу, господа, продолжайте же смеяться и веселиться. Чувствуйте себя так, словно я все еще на том свете. Вы не сочтете нескромным мое желание присоединиться к вашему веселью?

Пелаэс. Простите, синьор Пьеро. От всей души поздравляю вас с благополучным воскресением и позвольте разъяснить это забавное недоразумение...

Пьеро (жестом заставляя его замолчать, поворачивается к словно окаменевшей Терезе). Я не хотел бы прослыть негостеприимным, но не объяснишь ли мне ты, что здесь делают все эти люди?

Тереза. Пьеро, ты жив, какое счастье!..

Пьеро. Может быть, ты все же ответишь? Если память мне не изменяет, в завещании я просил оповестить всех о моей смерти лишь после похорон. Похороны вроде бы еще не состоялись, а ты уже наприглашала гостей...

Тереза. Сейчас я тебе все объясню. Они смеялись, потому...

Пелаэс. Потому что наш друг Освальдо принес весть о смерти Демаджисти.

Пьеро (вздрагивает). Паоло умер?

Тереза. Вот видишь, ты тоже... оплакиваешь его...

Демаджисти. Да нет же, я не умер. Произошло недоразумение. Потому-то все и развеселились. Но только чуть-чуть.

Пьеро (Терезе). Велел я или не велел никому не сообщать о моей смерти?

Тереза растерянно молчит.

Ионе (тихо Маркантонио). Я всегда говорила, что у него сволочной характер.

Маркантонио (тихо). Даже смерть его не изменила.

Пьеро (Терезе). Отвечай, дорогая: велел или не велел?

Тереза. Да, Пьеро, ты велел, но...

Пьеро. Но вам всем, как всегда, наплевать на мои распоряжения.

Тереза. Нет, Пьеро, клянусь тебе, мы сделали все, чтобы никто ни о чем не узнал... Но слух как-то сам просочился...

Пелаэс. Простите, синьор Пьеро, что я вмешиваюсь в ваши дела, но я считаю себя вправе высказаться, ибо пришел сюда не по своей воле: я бы охотнее остался дома, но моя жена, приятельница вашей жены, заставила меня... Вы же знаете этих женщин.

Пьеро. Весьма вам признателен, но я вас не звал.

Пелаэс. Пусть так, но, не говоря уже о том, что мы не получили никакого удовольствия от этих похорон, я считаю своим долгом заметить: покойник не имеет права требовать, чтобы его хоронили втайне.

Демаджисти. Похороны, между прочим, — это своего рода смотр живых, лишняя возможность на людей посмотреть и себя показать.

Пьеро. Потому-то я и хотел, чтобы все было сделано без шума.

Пелаэс. Вот это уж, простите, подло.

Освальдо. Покойника не убудет, если люди посмотрят, как его хоронят.

Лола. Это благородный обычай, приятный для живых и делающий честь мертвым. Поэтому похороны оставьте уж нам.

Освальдо. Похороны принадлежат живым, а покойник пусть занимается своим делом и не вмешивается.

Пьеро. А мне наплевать! Я не желаю, чтобы обсуждался вопрос о правах покойника. Не желаю, и все. И убирайтесь отсюда вон!

Пелаэс (торжественно застегивает пиджак). Пожалуйста. В другой раз лучше сам умру, чем приду на ваши похороны.

Пьеро. Вы мне сделаете большое одолжение. А что касается меня, то на ваши похороны я, конечно, не явлюсь.

Пелаэс. Надеюсь. (Поворачивается к жене.) Пойдем, Лучилла.

Синьора Пелаэс (растерянно, Терезе). Прощай, Тереза, мужайся... то есть я хотела сказать — не мужайся... Ой, прости. Это неожиданное воскресение...

Пелаэс (обращается к Терезе, многозначительно глядя при этом на Пьеро). Синьора, приношу вам свое искреннее соболезнование. (Уходит, демонстративно ни с кем не попрощавшись.)

Синьора Пелаэс (обнимая Терезу). До свидания, Тереза! Крепись! (Уходит.)

Освальдо. (кланяется Терезе). Синьора... (Уходит.)

Демаджисти. Некрасиво как-то получилось: ни к чему эти стычки между гостями и покойником... то есть бывшим покойником. Ну, да ладно, все хорошо, что хорошо кончается. А теперь, когда здесь остались все свои, я хочу предложить одну вещь.

Анджелика (вносит венок и обращается к Пьеро). Вот, венок принесли.

Пьеро (Терезе). Это еще что за венок!

Анджелика. Ой, какой покойничек сердитый! (Бросает венок и убегает.)

Пьеро (Терезе). Я предупреждал — никаких цветов! И что же? Полюбуйтесь — цветы так и сыплются. Вот, один у меня даже в ухе.

Тереза. Прости, Пьеро, но когда все узнали, начали присылать...

Пьеро. Выходит, надо всегда делать так, как хотят другие? (Подходит к венку и читает надпись на ленте.) «От друзей — Демаджисти и Лолы». (Растроганно, Демаджисти.) О, спасибо. Какой красивый!

Демаджисти (скромничая). Да что ты, ничего особенного.

Пьеро. Нет-нет, он великолепен. (Приосанившись, примеряет венок перед зеркалом.) Просто не знаю, как тебя благодарить.

Демаджисти. Я подскажу тебе. Это как раз и есть мое предложение. Понимаешь, из-за твоей смерти мне пришлось отложить свадьбу, назначенную на сегодня. Кроме того, нужно ведь отпраздновать и твое воскресение. А поскольку мы уже все в сборе, нельзя ли отпраздновать оба эти события здесь, у тебя?

Пьеро. А что, недурная идея!

Маркантонио. Наконец он начинает что-то соображать.

Пьеро (Демаджисти). В таком случае позволь предложить твоей невесте эти цветы. (Преподносит венок Лоле.)

Лола (растроганно). О, спасибо! Как они красивы!

Пьеро (скромно). Да что вы, ничего особенного!

Демаджисти. Нет-нет, они великолепны!

Пьеро. Пара жалких веток, уверяю вас!

Демаджисти (Пьеро). Ты ничего не затевай. Мы сами обо всем позаботимся. (Уходит вместе с Лолой.)

Маркантонио (Пьеро). А знаешь, смерть пошла тебе на пользу. Ты выглядишь гораздо лучше, чем до нее.

Пьеро. Ты находишь?

Маркантонио. Никакого сравнения...

Пьеро. И правда, я чувствую себя как-то бодрее. Анджелика!

Анджелика. Я тут.

Пьеро. Туфли.

Тереза. Прости меня, Пьеро!

Пьеро. Что такое?

Тереза. Я сделала доброе дело... в память о тебе.

Пьеро. Как прикажешь это понимать?

Тереза. Я отослала твою старую обувь священнику, чтобы он раздал ее бедным.

Пьеро. Вот как, значит, бедняки из нашего прихода разгуливают теперь в моих старых туфлях. А где же новые?

Тереза. А новые... я отдала нашей привратнице.

Пьеро. Ты с ума сошла? Пару новехоньких туфель?

Тереза. Но ведь ты в них уже не нуждался...

Пьеро. Можно было, кажется, подождать немножко. Анджелика!

Анджелика.  Тут я.

Пьеро. Пойди к привратнице, скажи, чтобы она принесла мои туфли.

Анджелика. Иду.

Луиджи. Да оставь ты ее, бедняжку, в покое. Раз уж подарили, пусть носит.

Пьеро. Отдай ей свои, если тебе так хочется. А мои мне нужны самому. Я хочу пойти прогуляться.

Луиджи. Ты что! Вы только послушайте его: человек едва воскрес и уже хочет уйти из дому. И куда же это ты собрался?

Пьеро. Просто подышать свежим воздухом.

Тереза (со стоном). Ах!..

Пьеро. Что еще стряслось?

Тереза. Твои костюмы... Я тоже подарила.

Пьеро. Ну можно ли найти человека глупее тебя? Оставить меня во фраке и без туфель? Как я покажусь на улице в таком виде?

Луиджи. Прости, но ты ведь должен был...

Пьеро. Отправиться на тот свет. И поэтому вы мне соорудили такой миленький туалетик.

Маркантонио. Прости, Пьеро. Ты, конечно, не обижайся... но ведь всех покойников так одевают.

Пьеро (заподозрив неладное, ощупывает спину, и выражение неописуемого ужаса появляется на его лице). Так я и знал! Вы изрезали мне фрак!

Тереза.  Иначе он никак не налезал.

Пьеро. Идиоты! Новехонький фрак! Я же его пару раз только надевал!

Тереза. Но ведь он тебе был узок. Ты еще на нашей свадьбе в нем был, помнишь? Сколько чудесных воспоминаний связано с этим фраком! Мы тогда думали, что вся наша жизнь будет состоять из праздников и фрак ты будешь носить чуть ли не каждый день. А вместо этого...

Пьеро. А вместо этого вы превратили его вот во что. Мой единственный вечерний туалет.

Тереза. Но ты же умер, Пьеро.

Пьеро. Вы что, не могли разрезать какой-нибудь старый костюм? Кому нужна вся эта элегантность? Или, может быть, на том свете принимают только во фраках?

Тереза. Ну вот и привратница.

Маркантонио (обращаясь к ней). Синьор Пьеро воскрес. (Привратница не реагирует.) Он воскрес!

Привратница. Да не кричите, я поняла.

Пьеро. Мне очень жаль, что это столь радостное для меня событие для тебя оборачивается несколько печально, но я вынужден просить тебя вернуть туфли, которые тебе подарили.

Привратница. Пожалуйста.

Пьеро (смотрит на туфли, потом на привратницу. Говорит строго). Послушай, милая, это что еще за шутки? Мои туфли были совсем новые. А эти — старые и стоптанные. Неужели ты полагаешь, что я надел бы подобную рвань?

Привратница. Вот я и удивилась, когда мне их дали. Только, как говорится, дареному коню...

Пьеро. Ну, хватит болтать вздор. Иди принеси мои туфли.

Луиджи. Ох, я совсем забыл. Прости меня, Пьеро, я подумал, что привратница может походить и в моих туфлях, а твои взял себе на память: ведь размер v нас с тобой один и тот же... Тем более что...

Пьеро. Я был мертв, понятно? Но сейчас я жив, и будь любезен вернуть мои туфли.

Луиджи (разочарованно, привратнице). Сами видите, я не виноват, но теперь я вынужден просить вас вернуть мне мои.

Привратница. А я что же, должна остаться босиком? Свои-то я уже выбросила.

Луиджи. Не думаете же вы, что босиком должен остаться я! Я понимаю, можно быть щедрыми, но, как говорили древние римляне, эст модус ин ребус, то есть — все хорошо в меру.

Пока происходит операция «обмен туфлями», в результате которой привратница уходит в покойницких тапочках, синьора Ионе, увидев, какой оборот принимают дела, вынимает из своей сумочки часы и бумажник Пьеро и протягивает их ему. Между тем старый Маркантонио снимает брюки. Пьеро внимательно и упорно изучает галстук Луиджи, и тот, заметив, что является объектом столь пристального внимания шурина, начинает медленно развязывать узел галстука.

Луиджи. Видишь ли, поскольку у нас один размер...

Пьеро. Понимаю, понимаю. Проверь, не одного ли размера у нас с тобой портсигары.

Луиджи. Ах да. (Возвращает Пьеро портсигар.) Это все на память о тебе.

Пьеро. А ты не растерялся: захватил сразу несколько сувениров!

Луиджи. Ты же знаешь, как я сентиментален.

Пьеро. Да-да, у тебя страсть к сувенирам. Может быть, ты хотел музей открыть?

Луиджи. Это все потому...

Пьеро. Что у нас один и тот же размер. Я понимаю. А мои домашние туфли?

Луиджи. Вот их я не брал.

Тереза. Позволь, домашние туфли ты же сам завещал Анджелике.

Пьеро. Ах, вы уже и завещанное разделили?

Тереза. Ну, если говорить откровенно, так домашние туфли — единственное, что ты оставил по завещанию.

Пьеро. Ну и молодцы! Времени зря не теряли. Мне очень жаль, но... Анджелика!

Анджелика. Я здесь.

Пьеро. Тот факт, что я вспомнил о тебе в своем завещании, главным образом объясняется совпадением двух совершенно независящих друг от друга обстоятельств. Я имею в виду мою смерть и огромный размер твоей ноги. Мне известно, что ты не раз тайком надевала мои шлепанцы, почему они превратились в два корыта. Поскольку первое обстоятельство отпало, тебе остается лишь вернуть мне то, что я тебе завещал.

Анджелика. Так я и думала. (Снимает шлепанцы и уходит.)

Возвращаются Демаджисти и Лола с бутылками шампанского и закусками.

Демаджисти. Да здравствует воскресший!

Пьеро. Да здравствуют молодожены!

Появляются гости, все пьют, танцуют. В самый разгар веселья посыльный приносит гроб.

Анджелика (входит и обращается к Пьеро). Гроб принесли.

Пьеро. Какой гроб?

Анджелика. Для вас.

Луиджи. Ах да. Мы же не отменили заказ. (Гостям.) Пройдите, пожалуйста, в другую комнату.

Все. кроме Луиджи и Пьеро, выходят в соседнюю комнату, где веселье продолжается. Анджелика впускает посыльного. Тот вносит гроб, осторожно ставит его на пол и утирает пот со лба.

Посыльный. До чего тяжелый!

Пьеро. Спасибо, но он уже не нужен. Мертвый воскрес.

Посыльный. Воскрес?

Пьеро. Да, да. А что в этом необыкновенного? Воскресший — это я.

Посыльный. Черт побери, если бы я знал раньше, не тащил бы эту тяжесть наверх.

Пьеро. Мне очень жаль.

Посыльный. Ну, что поделаешь. Только как теперь доставить его обратно? Нам велели сделать все поаккуратнее, чтобы не бросалось в глаза. Поэтому фургон я сразу же отпустил. Позвоните в похоронное бюро, пусть пришлют машину.

Луиджи (Пьеро). А может, ты оставишь его... на всякий случай... в общем, до того момента, когда он действительно понадобится?

Пьеро. Нет, тогда я закажу новый. Вдруг мода к тому времени изменится. Кстати, может, купишь его ты? Ведь размеры у нас, кажется, одинаковые...

Луиджи. Спасибо, но у меня склонность к полноте.

Пьеро. У меня тоже. Поэтому лучше всего отправить его обратно.

Луиджи. И пусть нам вернут деньги.

Пьеро. Дело не в деньгах, просто мне хочется поскорее убрать его из дома.

Луиджи (посыльному) Может, вы вернете его в похоронное бюро за полцены?

Посыльный. За полцены? Можно, конечно. Я скажу, чтоб прислали машину. До свидания. (Уходит.)

Луиджи. Ну а теперь хватит грустить. Пойду выпью за твое здоровье! (Уходит в другую комнату.)

Со стороны лестницы доносятся нарастающей силы стенания. Вбегает Тереза.

Тереза (испуганно прислушиваясь). Пьеро, по-моему, это твоя сестра Элизабетта!

Голос Элизабетты. О, наш дорогой ангел, на кого же ты нас покинул? Вечная тебе память...

На сцену выходит этакий седой гренадер в юбке, с широким красным лицом, покрытым довольно густой растительностью. Элизабетта в трауре, с чемоданом. Не обращая внимания на Пьеро, держащего в одной руке бокал шампанского, а другой отправляющего в рот сладости, она подходит к Терезе и говорит трагическим тоном.

Неужели, неужели он умер?!

Тереза (после объятий). Спроси у него. (Указывает на Пьеро.) Ты меня, пожалуйста, извини, но у меня там гости. Приходи потом закусить.

Элизабетта (поворачивается к Пьеро и спрашивает тем же тоном). Ты понимаешь, что такое смерть?

Пьеро (с набитым ртом, спокойно). Да-да, понимаю.

Элизабетта (вздрагивает, протирает глаза, обалдело смотрит на него, только сейчас начиная соображать, что говорит с самим Пьеро). То есть как это...

Пьеро (все так же спокойно). Случай мнимой смерти. Не хочешь ли чего-нибудь с дороги? (Протягивает ей вазу.)

Элизабетта. Ох, святые угодники! Как же теперь быть?

Пьеро. С чем?

Элизабетта. Когда принесли телеграмму, мой муж сразу же все понял. Он так разволновался, что его хватил удар. Сейчас, слава богу, все прошло.

Пьеро (разочарованно). Уже?

Элизабетта. К счастью, да. Ты же знаешь, какое у него больное сердце. Сильное волнение может его убить. Но сейчас он уже вне опасности.

Пьеро. Слава богу.

Элизабетта. Но врач сказал, что еще одно такое потрясение — и он отправится на тот свет. Послушай, Пьеро... он ни в коем случае не должен знать, что ты воскрес. Этого он не вынесет.

Пьеро. Как?! Он знает, что я умер, и чувствует себя превосходно, а известие о том, что я жив, может его убить?

Элизабетта. Пьеро, пойми же меня правильно. У Панталео такая ранимая душа. Ты ведь сам знаешь, как он тебя обожает. Один удар он уже перенес и, к счастью, оправился от него.

Пьеро. Ну и слава богу.

Элизабетта. Но если он узнает, что ты воскрес, от радости его хватит второй удар, и тогда конец.

Пьеро. Ах, бедняга. Ну что ж, пусть он продолжает думать, что я мертв, если от этого ему лучше.

Элизабетта. Пьеро, ты все иронизируешь, а ведь у Панталео благороднейшее сердце. Он тебя обожает: он может умереть от радости. Ты понимаешь, что это такое? Сейчас он — сама скорбь: глубокая, неизгладимая, вечная, но... спокойная, да-да, теперь уже спокойная.

Пьеро. Быстро же он успокоился. Но, как бы то ни было, не могу же я вечно притворяться мертвым только потому, что это приятно моему шурину.

Элизабетта. Ну конечно, рано или поздно он все узнает. Мы подготовим его постепенно, осторожненько. А сейчас, пока рана еще так свежа, нужно поберечь его.

Пьеро. Ну так не сообщай ему ничего, а когда вернешься домой...

Элизабетта. Он здесь.

Пьеро. Как, он тоже приехал?

Элизабетта. Ну да, он только на минутку задержался внизу, в баре, чтобы подготовиться к последнему испытанию.

Пьеро. Послушай, не пускай его сюда. Скажи, что, если он увидит мой труп, его может хватить второй удар.

Элизабетта. Пьеро, ты все еще меня не понял. От первого удара он уже оправился. А если и не совсем, так сейчас там, внизу, он подкрепится каким-нибудь коктейлем. Но он хочет увидеть твой прах.

Пьеро. Смотрите, пожалуйста, какие притязания.

Элизабетта. Он говорит, что должен сказать тебе последнее прости.

Пьеро. Я его освобождаю от этого долга.

Элизабетта. Ну не упрямься, иди и ляг на кровать!

Пьеро. Да отстань ты от меня!

Элизабетта. Умоляю тебя. Пьеро, сделай это ради него.

Пьеро. А нельзя сказать ему, что меня уже унесли?

Элизабетта. Нет. В баре он узнал, что ты еще здесь, и успокоился: больше всего он боялся опоздать.

Пьеро. Это очень мило с его стороны, но мертвецом прикидываться я не буду.

Элизабетта. Ну неужели тебе трудно сделать это ради него?

Пьеро. Послушай, а что, если ты покажешь ему гроб?

Элизабетта. Пустой?

Пьеро. Пустой. Скажи, что я там.

Элизабетта. Он уже идет! Спрячься!

Пьеро скрывается в соседней комнате.

Панталео (это высокий и грузный мужчина, с трагическим выражением лица, медленно передвигающийся на массивных, как у слона, ногах. Отмахиваясь руками, словно кто-то пытается его удерживать, он восклицает проникновенным голосом). Не говорите мне ничего!

При виде гроба он в ужасе прикрывает глаза рукой и делает вид, что только необыкновенное усилие воли помогает ему совладать с собой и не выбежать из комнаты. Затем он начинает медленно отводить руку от лица, содрогаясь от рыданий. Во время этой немой сцены в комнату входит Тереза и передает Элизабетте тарелку с куском торта.

Тереза. Не спускай с него глаз: как бы он не натворил глупостей.

Элизабетта (супругу). Мужайся, Панталео. Я знаю, что словами здесь не поможешь. Лишь время может смягчить горечь утраты. Но живые должны жить...

Панталео (издавая звук, похожий на рычание). Нет! Оставьте меня! Оставьте меня!

Элизабетта (спокойно уписывает торт). Я сочувствую твоему горю. Но будь же сильным, будь мужчиной. Сейчас твой шурин уже там (показывает на небо), он смотрит на тебя и шлет нам свое благословение. Наш долг — жить для других.

Тереза (тихо). Да скажи ты ему, наконец, что Пьеро жив.

Элизабетта. Избави бог! На него эти слезы действуют благотворно. (ПротягиваетПанталео тарелку с куском торта. Тот смотрит на нее с изумлением). Такова уж воля усопшего.

Панталео. Какая благородная душа!

Анджелика (входит и тихо говорит Терезе). Синьора, мороженое уже начало таять.

Тереза (Элизабетте). Извини. (Уходит с Анджеликой).

Из соседней комнаты вместе с веселым звоном бокалов и радостными восклицаниями доносятся звуки радиолы. Через приоткрытую дверь видны пары, кружащиеся в вальсе.

Панталео (шокированный). Они танцуют?

Элизабетта (смиренно). Такова воля покойного.

Панталео. Какая благородная душа! Он не хотел, чтобы над его гробом проливали слезы. Ну что ж, потанцуем и мы, раз уж ему так хотелось. (Со вздохом поднимается и с грустным лицом начинает медленно танцевать.)

Входит посыльный.

Посыльный. Разрешите? Мы пришли за гробом.

Панталео. Уже?

К величайшему изумлению посыльного, скорбно вздыхает и целует гроб.

Посыльный (вынимая из кармана ассигнацию). Платить вам?

Панталео (удивленно). А что, вы их покупаете?

Посыльный. Совершенно верно. Один наш служащий покупает его по сходной цене. Но он хочет, чтобы никто об этом не знал.

Панталео (обменивается многозначительным взглядом с женой и тихонько говорит посыльному, стараясь, чтобы его не услышали в соседней комнате). Я-то буду нем как рыба. Но и вы обещайте никому ни слова! (Берет ассигнацию и разглядывает ее.) Маловато, пожалуй!

Посыльный. Больше мне не дали.

Панталео (украдкой кладет деньги в карман и, не спуская глаз с двери, тихо говорит.) Не можете ли вы мне растолковать, что с ним сделает этот самый покупатель?

Посыльный (со смехом). Ну, а что с ними делают всегда?

Панталео (растерянно). Этого-то я и не знаю.

Посыльный (co смехом). Ах, не знаете? Вот счастливчик!

Начинает вытаскивать гроб.

Панталео (посылая воздушные поцелуи). Прощай, прощай!

Элизабетта (вошедшей Терезе). Пойдем и мы следом, а то Панталео догадается.

Из соседней комнаты выходят Ионе, Маркантонио, Луиджи, Клелия, Анджелика, Демаджисти, Лола и другие гости. Образуется траурный кортеж, возглавляемый Панталео. Несколько мгновений сцена пуста. Но вот крадучись выходит Пьеро. Убедившись, что в комнате никого нет, он приближается к окну. С улицы доносятся медленные торжественные звуки похоронного марша. До глубины души растроганный видом собственных похорон, Пьеро отходит от окна и утирает слезу.

Когда занавес опускают, участники похоронной процессии проходят перед зрителями по авансцене, одни уходят за занавес, другие выходят из-за него — движение идет по кругу. Когда актеров не видно, они успевают изменить что-нибудь в своем костюме или в гриме, чтобы у зрителя создалось впечатление, будто он видит все новых и новых людей и кортеж бесконечно велик. Так перед нами проходят:

1) все участники спектакля в том виде, в каком они выступали перед нами;

2) все с раскрытыми зонтиками;

3) все со свечами или факелами в руках;

4) все в церковном облачении;

5) с длинными приставными носами, в темных очках;

6) все плешивые;

7) все с пышными шевелюрами;

8) в военном обмундировании, с касками на голове и т. д.;

9) в треуголках дипломатов, адмиралов и т. п.;

10) в монашеском одеянии с капюшонами;

11) с духовыми инструментами и барабанами (оркестранты).

При этом зрители увидят все аксессуары похорон, как-то:

подушку с орденами и медалями; подушку со шпагой;

развевающиеся плюмажи, которыми украшают катафалки; а также:

12) капельмейстера оркестра с маршальским жезлом вместо дирижерской палочки;

13) плакальщиц;

14) мэра в цилиндре и с трехцветной лентой через плечо;

15) представителей городских властей в цилиндрах;

16) человека, делающего вид, будто он произносит надгробное слово;

17) плачущего мужчину;

18) двух участников процессии, живо обсуждающих какие-то свои дела, и так далее и тому подобное (актеры все те же, и проходят они под все тот же похоронный марш).

К о н е ц

(Эта комедия впервые была поставлена 27/III 1961 года на сцене миланского театра «Сант-Эразмо».)

■

Оглавление

Пролог

Действие первое

Действие второе

Действие третье