Джек Конолли был одним из самых завзятых революционеров. Будучи членом нескольких тайных обществ, он числился в Ирландской Земельной Лиге, где примыкал к крайней левой. Погиб Джек Конолли в стычке с полицией в одну лунную ночь около Кантука. Джейка застрелил полицейский сержант Мордок.
И как раз в это время брат-близнец Джека, Денис, поступил солдатом в британскую армию.
Отечество после смерти брата опостылело Денису. Он собирался уехать навсегда в Америку, но это было невозможно. Проезд стоил семьдесят пять шиллингов, а таких денег у Дениса не было. Что было делать в таких обстоятельствах?
Денис взял да и поступил в армию. Это его избавляло от необходимости жить в Ирландии.
Ее королевское величество королева Виктория приобрела в лице Дениса очень ненадежного солдата. Его кельтская кровь была вся пропитана ненавистью к Англии и всему английскому. Дениса и приняли-то в полк только благодаря его росту и силе. Сержант-вербовщик снисходительно улыбался, глядя на молодого ирландца. Шесть футов роста и сорок четыре дюйма в груди! Ведь это не шутка.
Сержант отвел Дениса и дюжину таких же, как он, молодцов в казармы в Фермоэ. Тут они прожили несколько недель, а затем их отправили, согласно военному регламенту, за море. Все они были назначены в первый батальон Красного Королевского полка.
В описываемую мною эпоху Королевский Красный полк представлял из себя престранное зрелище. В нем служили и сражались за империю люди, которых ни под каким видом нельзя назвать патриотами, В Ирландии шла борьба не на живот, а на смерть. Аграрные неурядицы достигли своего кульминационного пункта. Одна часть населения, вооружившись ломами и мотыгами, производила днем дозволенную законом работу, другая же «работала» ночью. Это были особого рода работники — в масках и с винтовками в руках.
Людей озлобили, их лишали хижин и огородов. Эти озлобленные и оголодавшие люди проклинали правительство, виновное в их бедах.
Но ненависть — ненавистью, а есть надо, и ВОТ для того, чтобы найти себе кусок хлеба, эти люди поступали на службу к тому же правительству.
Но что это были за служаки! Перед самым поступлением на службу они совершали преступления: убийства и грабежи. В так называемых ирландских полках было не редкость встретить рекрутов, которые скрывали свои настоящие фамилии. Скрытность иногда понятна и естественна. Виселица далеко не приятная вещь.
В Королевском Красном полку таких сомнительных субъектов была тьма-тьмущая. Несмотря, однако, на это, полк имел отличную репутацию. Его солдаты славились безумной храбростью.
Но офицеры отлично знали, с каким народом им приходится иметь дело. Им было известно, что их солдаты насквозь прогнили от измены, что все эти ирландцы пылают непримиримою ненавистью к знамени, под которым им пришлось служить.
Главным центром этой измены и ненависти была третья рота первого батальона, а в эту именно роту и был зачислен Денис Конолли. Его товарищи были поголовно кельты, католики и бывшие арендаторы.
Что такое представляло из себя в глазах этих людей британское правительство? Они отождествляли его с неумолимым помещиком, с полицейским констеблем. Этот констебль всегда держал сторону помещика.
Да, попав в третью роту, Денис не оказался одиноким. Не он один выходил во времена оны на большую дорогу убивать помещиков и чиновников, не он один ненавидел здесь черной ненавистью проклятую Англию, которая убила его брата.
Да, в Ирландии шла непримиримая гражданская война. Злоба порождала злобу. Помещик, во всеоружии своих прав, хлопотал только о себе, он требовал того, что принадлежало ему по закону
Но какое дело было до этого закона товарищам Дениса: Джиму Голану, Патрику Мак-Квайру и Петеру Флину? Они хорошо помнили, как полиция разбирала крыши их жалких хижин, как их жен и детей вместе с убогим скарбом вышвыривали на улицу.
Эти воспоминания были слишком горьки для того, чтобы можно было, рассуждать о таких отвлеченных предметах, как право и закон.
Страсти загорелись, о справедливости забыли все — и помещики и арендаторы, — завязалась упорная, непримиримая, безжалостная борьба.
Человек, которого ранили, забывает обо всем и чувствует только боль от своей раны. Солдаты третьей роты были именно такими ранеными людьми. Ненависть и злоба — вот что они чувствовали.
Собранные в казармы Фермоэ, они то и дело шептались по углам, устраивали тайные собрания в соседнем кабачке и перекидывались условными словечками. Администрация казарм вздохнула свободно только после того, как этих молодцов нагрузили на пароход и отправили на действительную службу.
Чем дальше такие господа от Англии, тем лучше. Пускай послужат.
— Мы знаем психику солдата, — говорили высокопоставленные военные, — и прежде приходилось отправлять на театр военных действий совсем плохие ирландские полки. Солдаты этих полков, отправляясь из Англии, говорили о
