Давно ли, недавно ли, в общем, когда-то
В прекрасной стране без хозяев и слуг
Жили два друга, два кандидата
Каких-то серьёзных, научных наук.
Служили на совесть друзья-кандидаты,
На славу и гордость науки родной.
Достигли признанья, высокой зарплаты,
И были богаты и счастливы… Но
Однажды сказал кандидат кандидату,
Свой голос понизив и двери закрыв:
— Я больше не в силах. Плевать на зарплату.
Мне эта страна — как на жопе нарыв.
— Мне тоже! — сказал кандидат кандидату,
В ответ почесав нарывающий зад.
— Ты прав, как всегда, и признаюсь, как брату,
Я жизни своей кандидатской не рад.
Сказал кандидат: — Значит что же, рванули?
Но помни, что нету дороги назад.
Решаем?
— Решили!
— Рискуем?
— А хули? —
Сказал кандидату другой кандидат.
… Пропустим полгода. И вот кандидаты,
Былую счастливую жизнь позабыв,
Вселяются в Соединённые Штаты,
Дрожа в предвкушенье дальнейшей судьбы.
Что главное в жизни? Известно — работа.
Вы знаете это не хуже меня.
Пред нею любая другая забота
Бледнеет, как свечка в сиянии дня.
Друзьям-кандидатам, естественно, тоже
Известен с младенчества сей постулат:
Кто не работает, кушать не может —
Ни доктор, ни даже простой кандидат.
И вот кандидат резюме сочиняет.
Научную жизнь описавши свою,
Слюнявит конверт, резюме отсылает
И ждёт приглашения на интервью.
Он ждёт его день, и неделю, и месяц,
Как страстный любовник свидания ждёт,
Не ест и не спит, уменьшается в весе,
На бабу свою беспричинно орёт.
И — чудо: от фирмы пришло приглашенье,
Хоть долго себя и заставило ждать.
Порой окупается наше терпенье.
(Простите, трюизм изрыгаю опять).
Вот день настаёт. Кандидат спозаранку,
Почистив ботинки и галстук надев,
Закончивши наспех с женой перебранку,
Шагает к своей судьбоносной звезде.
А фирма, заметьте, не лыком пошита.
Сам чёрт этой фирме, заметьте, не брат.
И лично хозяин, звезда Уолл-Стрита,
Его, кандидата, встречает у врат.
В широкой улыбке сверкая зубами,
Он руку вперёд простирает свою.
— Hello! — говорит он. — Спасибо for coming!
Признайтесь немедленно: how are you?
У вас резюме — лучше нету на свете.
Оно потрясло нас, как бомба-фугас.
Мы все будем петь и смеяться, как дети,
Коль вы согласитесь работать у нас.
Вначале, конечно, простым инженером,
На скромной зарплате, за скромным столом.
А дальше — как сложится. Ваша карьера
Здесь будет зависеть от вас целиком.
— Пардон, — говорит кандидат, зеленея. —
Я с вами, of course, познакомиться рад,
Но вы, извините, совсем охренели.
Вы, видно, забыли, что я — кандидат.
Главой института я был, чтоб вы знали!
Я двери министров ногой открывал!
И завы, и замы меня уважали,
А я их в гробу повседневно видал!
Работайте сами на скромной зарплате
Простым инженером. Нашли дурака.
Хотите нажиться на мне, кандидате?
Не выйдет. Не будет. Сосите. Пока.
Он дома опять. Снова ждёт приглашенья,
Которое больше уже не придёт,
Мрачнеет, не ест и, теряя терпенье,
Опять на жену беспрестанно орёт.
Оставим на время их дома с женою.
Пускай там друг друга они матерят.
В истории нашей участвуют двое.
Посмотрим, чем занят другой кандидат.
Представьте — всё тем: резюме сочиняет,
Научную жизнь излагает свою,
Слюнявит конверт, резюме отсылает
И ждёт приглашения на интервью.
И это случается. Долго ли, скоро,
Но вот получает письмо кандидат,
А в нём — приглашенье от фирмы, которой
Сам чёрт, как мы знаем, не сват и не брат.
И день настаёт, и, глядишь, кандидата
Звезда Уолл-Стрита, немеркнущий босс
Встречает у врат, обнимает, как брата,
Трясёт ему руку, целует взасос
И просит, и, можно сказать, умоляет,
Чтоб начал работать у них кандидат,
И опыт свой ценный во-всю применяя,
Вносил бы посильный научнейший вклад.
— Сначала простым инженером, конечно,
А там будет видно с течением лет.
Не будем загадывать. Все мы не вечны.
Сглотнув, кандидат произносит в ответ:
— Работать у вас? Да ещё инженером?
Ушам я поверить своим не могу!
Ещё бы! Конечно! Я счастлив без меры!
Скажите, когда начинать! Я бегу!
Какая зарплата? Плевать на зарплату!
Мне лишь бы работать, мне лишь бы начать!
Такому, как я, дураку-кандидату
Об этом приходится только мечтать!
Он мчится домой, задыхаясь от счастья,
Взлетает без лифта на пятый этаж,
Целует жену в ослепительной страсти
И шепчет: — Сбылось! Состоялся мираж!
… Пропустим лет двадцать. Уж небо дышало,
Как тонко заметил однажды поэт,
Тускнело, и снова дышать начинало,
И так бесконечно в течение лет.
Во-всю процветали прекрасные Штаты
На зависть и ненависть нашим врагам.
Но гда же знакомые нам кандидаты?
Представьте, где были. По-прежнему там.
Обрюзгли, конечно. Страдают подагрой,
Одышкой, излишней (чуть-чуть) полнотой,
Блестят сединой, принимают вайагру,
Но так же друг друга встречают порой.
— Ну, как? — говорит кандидат кандидату.
— Да так, — кандидат заявляет в ответ. —
Всё, вроде, нормально. Ты знаешь, по штату
Имею я всё: угловой кабинет,
Свою секретаршу с виляющей жопой,
Зарплату трёхзначную, имя, почёт.
Летаю всегда первым классом в Европу.
Всё, вроде, в порядке, как видишь. Да вот…
Интриги заели. На прошлой неделе
На пенсию вышел мой друг — Си-И-О.
Дождался я этого дня еле-еле:
Я был кандидатом на место его.
И вот узнаю: эти гады, паскуды,
Меня обойдя, за моею спиной
Другого нашли, неизвестно откуда.
Ну как тут смириться с подлянкой такой?
Никто в этой фирме меня не заменит!
Пойди — объясни им! Пойди — убеди!
Не знают. Не видят. Не смыслят. Не ценят,
Что я, как-никак, кандидат! PhD!
— Кошмар! — соглашается друг с кандидатом. —
Ну прямо — грабёж среди белого дня!
Признаюсь, наверное я никогда там
Не смог бы работать. А что у меня?
Всё в норме. Всё чудно. Вчера чаевые
Мне дали хорошие. Позавчера
Я вёз одного паренька из России.
Сосед оказался! С того же двора!
Недавно колёса сменил у машины.
Поставил резину — тип-топ! Мишелин!
На сейле достал. Лучше этой резины
Не сыщешь средь тысячи прочих резин.
Хорошее дело — работа таксиста.
Видать, неспроста полюбил я её.
Сам знаешь, мы были когда-то марксисты.
Как там про сознание и бытиё?
Конечно, по должности я — не мыслитель,
Не босс, не executive, как ни суди.
Но ценят клиенты, когда их водитель,
Не просто шофёр — кандидат! PhD!
— Ты прав, — говорит кандидат кандидату.
— Ты тоже! Ты тоже! — признаться я рад.
— Ну что ж, по второй, как бывало кагда-то?
— Ну что ж, наливай, — говорит кадидат.
Давайте на этом закончим. Поэту
Негоже читателя так утомлять.
К чему я поведал историю эту?
И в чём тут мораль? Если честно сказать,
Я, право, не знаю. По части морали,
Признаюсь без гордости, я не мастак.
А вам, мой читатель, самим не пора ли,
Решить, кто тут умный, а кто тут дурак?
И кто тут счастливый, и кто тут несчастен,
Кто выиграл в жизни, а кто проиграл.
Ответ существует, но мне он не ясен.
Иначе, зачем бы я всё сочинял?
Конечно же, счастье — условная штука.
И что оно, счастье? Нам знать не дано.
Работа? Зарплата? Карьера? Наука?
Уверенность в том, что всё это — говно?
Не знаю. Не ведаю. Сами решайте.
А мне не пристало искать дурака.
Моим кандидатам привет передайте.
Спасибо, друзья, за вниманье. Пока.
Прекрасно жить в свободных Штатах
При обеспеченных харчах,
При службе, при больших зарплатах,
Автомобилях и домах!
Здесь лишь одно немного грустно:
Язык — не тот, не как в Москве.
Не говорят они по-русски,
Хоть кол теши на голове!
Но к трудностям такого сорта
Любой из нас уже привык.
Мы спикаем по-русски гордо,
Мы кипаем родной язык.
Мы соль не спилаем на раны,
Подругу киссаем взасос,
На службе ранаем программы,
Когда реквестает наш босс.
Мы дринкаем сухие вина,
Энджоем собственный уют,
Мы лихо драйваем машины,
Берём хайвей (когда дают).
Когда окюрится возможность,
Возьмём э фью денёчков офф,
Махнём в апстейт по бездорожью,
В лесу напикаем грибов,
Накукаем такой закуски,
Какой не видел целый свет!
Дринкнём как следует, по-русски!
Факнём жену на склоне лет!
А то — возьмём большой вакейшен,
Допустим, парочку недель,
В Париже, в дистрикте старейшем
Себе забукаем отель.
А там — и Рим не за горами,
Мадрид, Берлин, едрёна мать!
Мы будем шопать в Амстердаме!
Мы будем в Праге ланчевать!
При наших при больших зарплатах
Нам вся Европа по плечу!
Ах, хорошо в Юнайтед Штатах!
Эх, травеляй, куда хочу!
Аппрочает весенний вечер,
Даркнеет — прямо на ходу.
Стихают речи, гаснут свечи,
И Пушкин спинает в гробу.
Дело было в воскресенье
Или даже в понедельник
(Если только не в субботу).
Мы сидели вчетвером —
Миша, Саша и Серёжа
И, конечно же, Володя
(Потому что без Володи
Получалось бы втроём).
Мы сидели на скамейке,
А, возможно, — на террасе,
Или даже на диване,
Или просто за столом.
Мы, конечно, выпивали
И закусывали тоже,
Потому что без закуски
Мы давно уже не пьём.
Мы вели неторопливо
Утончённую беседу
(Слава Богу, интеллекта
Нам не надо занимать),
А хозяйка дома Алла
Нам закуску подавала,
Потому что водку сами
Мы умеем наливать.
Мы неспешно говорили
Про Верлена и Пикассо,
Про Булгакова и Рильке,
Про вино и про коньяк,
Про Кандинского и Шнитке
И про прочие напитки,
Потому что, как известно,
Выпить каждый не дурак.
– Господа! — промолвил Миша, —
Как прекрасна наша дружба!
Наша дружба, прямо скажем,
Нерушима, как скала!
— Как скала! — сказали Саша
И Серёжа и Володя,
А хозяйка дома Алла
Нам селёдку подала.
Тут мы выпили за дружбу
И отдельно за Серёжу,
За Володю, Мишу, Сашу —
Замечательных ребят.
За хозяйку дома тоже
Мы бы выпили, конечно,
Но она была на кухне,
Срочно делала салат.
— Господа! — сказал Серёжа, —
Почему бы нам не выпить
За Америку, где столько
Есть лесов, полей и рек!
— Я, — сказал он, — знаю много,
Я учился в институте,
Но другой страны не знаю,
Где так дышит человек!
– За Америку! — сказали
Саша, Миша и Володя,
Рюмки разом опрокинув,
Как положено, до дна.
И добавил тут Володя:
– Если б не республиканцы,
То была б ещё прекрасней
Наша славная страна.
– Этот Буш, — сказал Володя,
Развивая мысль дальше, —
Он сидит у нас в печёнках,
Он страну завёл в тупик,
Он нас держит в полном мраке,
Он ведёт войну в Ираке,
Он коверкает безбожно
Наш возвышенный язык!
– Не пизди! — сказал Серёжа,
Отрываясь от закуски. —
Мне тебя противно слушать!
Буш — прекрасный президент!
Он снижает нам налоги,
С терроризмом беспощадно
Он воюет. Это главный
И существенный момент!
– А твои, — сказал Серёжа,
Развивая мысль дальше, —
А твои-то демократы!
Мне на них тошнит смотреть!
Клинтон, Шумер, Керри, Эдвардс,
Эта — как её — Пелоси —
Идиот на идиоте,
Это ж можно охренеть!
– Господа! — вмешался Миша, —
Вы, пардон, неправы оба.
Буш и Чейни, Гор и Клинтон —
Каждый сволочь и дурак.
Нам нужна страна такая,
Чтоб заботилась о людях,
Как заботятся в Европе
Меркель, Блэйер и Ширак.
– Ты мудак, — сказал Серёжа,
– Идиот, — заметил Саша,
А Володя, горько сплюнув,
Молвил: — Парень я не злой,
Но скажу вам откровенно:
Все вы гады и падлюки,
Так что все идите в жопу,
Ну, а я пошёл домой!
– Я, — сказал Серёжа, — тоже.
– Я, — сказал Серёжа, — больше
Ни минуты в этом доме
Находиться не могу!
Тут и Миша, побледневши,
Молча бросился на выход,
Свою кожаную куртку
Надевая на бегу.
Опустел в одно мгновенье
Сашин дом гостеприимный.
На столе теплела водка,
Гнил ненужный виноград,
Стало слышно, как на кухне
Тихо звякает посуда.
Это Алла убирала
Недоеденный салат.
– Боже мой! — заплакал Саша, —
Как же с нашей вечной дружбой?
С кем теперь я про Пикассо
Буду страстно говорить?
С кем делиться интеллектом
Про Кандинского и Рильке?
– Ничего, — сказала Алла, —
Мне посуды меньше мыть.
Прощай, страна моя родная!
Прощай, Америка! Вот-вот
Над континентом засияет
Социализма небосвод.
От Сан-Диего до Детройта,
От Айдахо до Теннеси
Мы наш, мы новый мир построим,
Как на советской, на Руси.
Долой капитализма рабство!
Мы без сомнений и помех
Перераспределим богатство,
Чтоб было поровну у всех.
Получат равные зарплаты
Все дети солнечной страны.
Не будет бедных и богатых,
Бедны все будут, но равны.
Мы к цели рвёмся неуклонно,
Уж наши чаянья близки,
Уже построены в колонны
Acorn'а славные полки.
Звучит сигнал: вперёд, к надежде!
Народ ликует: Yes, we can!
И скромный ОН в простой одежде
Нас к горизонту перемен
Ведёт. Раздумывать не нужно:
ОН руку держит на руле.
А мы протянем руку дружбы
Венесуэле, Хезболе,
Хамасу, Северной Корее,
Ирану, Кубе – всем подряд.
Мы извинимся, покраснеем,
И нас, наверное, простят.
Мы их накормим – всех, конечно,
(Ведь больше нет у нас врагов),
И будет нас любить сердечно
Весь мир голодных и рабов.
Не будет нам пути обратно,
Мы, как один, пойдём вперёд,
Мы будем всех лечить бесплатно,
Чтоб здоровел у нас народ,
Мы будем все любить друг друга,
ЕГО, родного, – обожать.
Мы запретим и нефть, и уголь,
Планету чтоб не засорять.
В своём стремлении упорном
Убить капитализма зло
Мы остановим global warming –
Преступных бизнесов тепло.
И будут дети повсеместно
Стихами хором говорить,
Родного лидера за детство
Счастливое благодарить.
Не станут поклоняться люди
Неузаконенным богам.
В особенном почёте будет
ЕГО религия – ислам.
Ни христианство, ни еврейство
Не будут более в ходу.
А ЦРУ, гнездо злодейства,
Мы просто привлечём к суду.
А следом – мы в победном звоне
Врагов начнём крушить вразнос,
Засевших тайно в Пентагоне
И на TV, в канале Fox.
Партийных разногласий раны
Пройдут, как сон, сойдут, как снег,
И все республиканцы станут,
Социалистами навек.
Все будут счастливы, до страсти
Себя и ближнего любя.
А если кто не будет счастлив –
Пускай пеняет на себя.
Темнеет небо, блещут звёзды,
Сковал мороз теченье рек.
И бьёт озноб: неужто поздно
Остановить безумства бег?
Как мы ни прятались, опять нам
Грозит социализма зверь.
Всё так знакомо! Так понятно!
Опять бежать? Куда теперь?
Занятная страна Албания:
Она населена албанцами,
Людьми, достойными признания,
Хотя рифмуются с засранцами.
На эту рифму неприличную
Не надо обращать внимания.
Её не одобряю лично я
По отношению к Албании.
Пускай они ничем не славятся,
Но я скажу, как честный янки,
Что лично мне албанцы нравятся,
А более того – албанки.
Они прекрасны, как смоковницы
В тенистых рощах Ханаана.
Они воркуют, словно горлицы,
На языке своём поганом.
В их языке на самом деле
Не разберешься, не поддавши:
«Спасибо» здесь – ФАЛИМЕНДЕРЕТ,
Здесь «до свиданья» – МИР УПАВШИМ.
Что за язык! Одна забава!
Тут – хочешь жни, а хочешь куй:
«Отец» – смешно подумать – БАБА,
«Вода» – прошу прощенья – УЙ.
А значит, слово «наводнение» –
Отсюда заключаю я –
Наверно, будет ОУЕНИЕ,
Засуха – будет НИ УЯ.
Какие тонкие возможности
Таит в себе язык Албании!
Он лингвистические сложности
Решает вмиг, в одно касание.
Допустим, небо потемнело,
И страшный ливень налетел.
Вы скажете: УЁВО дело:
Я весь до нитки ОУЕЛ.
А то – утопла тёща ваша,
Взята пучиной морскою.
Вы скажете: прощай, мамаша!
А по-албански – УЙ с тобою!
Как хорошо, что по албанскому
Не говорил товарищ Ленин,
А то б народу пролетарскому –
Всем, без уныния и лени
Пришлось бы тот язык заучивать
Из поколенья в поколенье.
Себя бы и детей замучили б.
Спасибо вам, товарищ Ленин!
Х..ли в Thule? – Ни х..я! –
Смело утверждаю я.
Ничего не происходит:
Солнце на ночь не заходит,
Перепелки не щебечут,
Камбала икру не мечет,
И представьте – вот обида! –
Не растут, хотя б для вида,
Или так, для красоты
Ни деревья, ни кусты.
В Thule тихо и спокойно.
На земле бушуют войны,
Рвутся бомбы, свищут пули –
Где угодно, но не в Thule.
Где-то бьют жидов, а где-то –
От Ливана до Ирака –
Бьют арабов без совета
И согласия Ширака.
Жизнь кипит, как на вулкане,
Пышет в дьявольском разгуле –
В Риме, в Хайфе, в Тегеране,
Даже, в Туле, но не в Thule.
В Thule люди не горюют,
Пиво пьют и в ус не дуют:
Ни волнений, ни тревог,
Ни церквей, ни синагог.
Тут вы спросите, бледнея:
Есть ли там вообще евреи?
Отвечаю: да, бесспорно!
Вот он – ваш слуга покорный.
Он не пашет и не сеет,
Околачивает груши,
От обжорства тихо млеет
И усердно бьет баклуши.
Целый день он дремлет в Thule,
Сидя в офисе на стуле.
Сами видите, друзья:
Х..ли в Thule? – Ни х..я!
