Поведение собак [Ёран Бергман] (fb2) читать онлайн

Ёран Бергман Поведение собак

Предисловие редактора перевода

Представляемая читателям книга Ёрана Бергмана «Поведение собак» — плод многолетних наблюдений финского ученого-зоолога за собаками, преимущественно теми, что жили у него дома. Это, пожалуй, первое научно-популярное издание, в котором столь систематично и доступно для самого широкого читателя разбираются вопросы поведения, собак. На наш взгляд, она заполняет «белое пятно» в литературе о собаках. В нашей стране из миллионов любителей собак далеко не все знают и понимают поведение своих четвероногих друзей. До настоящего времени у нас не принято было, писать на эту тему в популярной литературе. Практически почти все издания о собаках касались описания пород, зоотехнических вопросов (содержание, кормление, разведение и т. п.), ветеринарии, способов и методов дрессировки служебных собак, натаски и использования охотничьих.

Отдельные элементы поведения собак, органы чувств и их функционирование при различных состояниях обсуждались лишь в научной литературе (работы проф. Л. В. Крушинского и некоторые другие) и неизвестны массовому читателю.

Безусловно, нельзя забывать о превосходной книге крупнейшего австрийского этолога, одного из основоположников науки о поведении животных, Конрада Лоренца «Человек находит друга», опубликованной на русском языке в 1971 г. и с первых же дней после своего выхода в свет ставшей библиографической редкостью. У Лоренца мы находим научно достоверное описание основных черт поведения и психических состояний собак, а также кошек. Если к тому же добавить, что материал изложен в очень живой и даже лиричной манере, то станет понятным, почему вся деятельность К. Лоренца и особенно эта его книга подтолкнули многих людей, в том числе ученых-биологов, заняться этологическими исследованиями и наблюдениями, в частности, и за собаками.

Существует множество субъективных взглядов на собаку и ее поведение, зачастую ошибочных. Одни видят в ней некую машину, комплекс безусловных и условных рефлексов, которые желательно использовать в практических целях, начисто отрицая какую-либо индивидуальную психическую деятельность. Другие, наоборот, очеловечивают собаку, приписывая ей несуществующий у нее интеллект. В этой связи особый интерес приобретает книга Ё. Бергмана, цель которой — дать «современное научное и вместе с тем доступное представление о поведении собак, об их отношении к окружающему миру». Он пишет: «Из всех животных собака — лучший друг человека… Радость, а может быть, даже счастье человека, владеющего собакой, не зависит от непосредственного ее назначения… Собака, как, пожалуй, ни одно другое животное, способна наполнить недостающим теплом жизни одиноких людей. И в этом смысле ее роль трудно переоценить… Чем лучше мы научимся понимать собаку, тем крепче станет наша дружба. Вот почему постичь поведение собаки важно для нас и для самой собаки».

Книга «Поведение собак» начинается интересным разделом, названным «Мироощущение собаки». В нем дается описание отдельных компонентов этого мироощущения, важнейшими из которых являются обоняние, зрение и слух. Автор доходчиво рассказывает об ощущениях собак, получаемых с помощью каждого из этих органов чувств. И хотя собаки хорошо видят, превосходно — значительно лучше, чем человек, — слышат и могут воспринимать высочайшие звуки, все же главное для них чувство — обоняние, которому они доверяют больше, чем зрению или слуху. Ведь известно, что у старых собак сначала ослабевают слух, зрение и лишь в последнюю очередь — обоняние; потеря обоняния означает скорое угасание животного.

Автор весьма убедительно доказывает (правда, на довольно скудном материале), что собаки способны различать цвета, хотя до последнего времени принято было считать, что собака воспринимает мир только в черно-белом изображении и различает не цвет, а лишь интенсивность окраски. Вместе с тем отметим, что в жизни собак цвет не играет большой роли.

Из раздела, посвященного анализу чувств собаки, вытекает очень важный вывод о том, что при воспитании собаки не следует применять сильные болевые меры наказания. По мнению автора, «неразумное наказание болью легко может привести к негативному результату — ухудшению отношений хозяина и собаки. Собака станет боязливой и непослушной». Бергман доказывает, что принуждение собаки путем наказания или наказание за проступок не приводит к желаемой цели. На этот тезис следует обратить особое внимание, так как в практике не только воспитания, но и дрессировки зачастую применяют болевые наказания собак. Нам тоже кажется, что когда человек бьет непослушную собаку, он просто расписывается в своем неумении ее правильно воспитывать и наглядно (к сожалению, не на себе) демонстрирует это неумение.

Собака подвержена различным настроениям, которые во многом напоминают настроения человека. Подчас она проявляет, казалось бы, разумное действие, однако в его основе всегда лежат инстинкты. Интересно, что различным породам собак присущи своеобразные врожденные способы поведения, и поэтому обобщение наблюдений за поведением представителей одной какой-то породы может привести к некоторым искажениям. Внимательное изучение данного раздела книги приводит нас к мысли, что «собаку вообще» лучше всего изучать на примере особей, находящихся ближе всего к своим далеким предкам по морфологическому строению, образу жизни и применению, таких, как охотничьи лайки и их лайкоподобные сородичи.

Инстинкты и их воздействие объясняются в разделе «Врожденные типы поведения собак». Содержание этого раздела дает ключ к пониманию поведения собак, основанного на инстинктах, а не на обучении.

Много внимания автор уделяет звуковым сигналам собаки, способности выражать свое настроение и действия посредством мимики, демонстрации цветовых пятен, движений хвоста. Ознакомившись с этим разделом, почти каждый любитель собак, если и не откроет для себя чего-то совершенно нового, то по крайней мере сумеет систематизировать свои познания и научится обращать внимание на некоторые элементы поведения собаки.

Очень интересны описания состояний собаки и действий, которыми эти состояния выражаются: агрессивности, страха, игры. Бергман объясняет способы преследования добычи собакой и возникающие при этом реакции. Проводя, как и в других местах книги, параллель с поведением волка, он связывает охотничий инстинкт собаки с добыванием пищи. Однако у современных охотничьих собак эта цепь действий и отношений уже давно разорвана человеком. Первоначально у собак все происходило так же, как у волка, но в процессе приручения и выведения пород собак их охотничьи инстинкты использовались для указания, задержания и даже поимки дичи, но не для добывания пищи. Теперь охотничья собака на охоте действует совместно с человеком и, как правило, добычу не ест. И совершенно правильно поступают охотники, которые перед охотой хорошо кормят своих собак, чтобы у них хватило сил на целый день. Охотничью собаку привлекает сам процесс охоты, у нее сохранилась сильная охотничья страсть, но этот процесс уже давно не связан с добыванием пищи.

Большое внимание в книге уделено описанию иерархических взаимоотношений. Четко объяснены отношения между собаками одного пола, суками и щенками, показано иерархическое превосходство суки над кобелями. Интересно, что у собак имеются врожденные сдерживающие комплексы, которые не позволяют сильному нападать на слабого, если тот своими позами выражает подчинение, а также относиться агрессивно к щенкам и очень молодым собакам.

Из рассматриваемого раздела читатель может не только почерпнуть понимание взаимоотношений между собаками, но и сделать непосредственные практические выводы. Содержание собак в питомниках в тесных неизолированных клетках, в которых они почти ежеминутно оказываются близко друг к другу, вызывает у сильных особей определенную агрессивность, а у слабых — страх. Все это способствует развитию стрессовых состояний и излишнего беспокойства; становится понятной психическая неуравновешенность содержащихся в питомниках собак, что, без сомнения, отражается на их работоспособности и воспроизводстве потомства.

В книге дан подробный анализ поведения собак в период размножения, во время щенения и выхаживания щенков. И хотя автор неоднократно подчеркивает, что не дает ветеринарных советов, внимательный читатель найдет их в описаниях, которые проливают свет на весь процесс размножения собак и позволяют даже неопытному любителю четко представить поведение собаки в разные периоды ее жизни.

Как видно из описания поведения щенков, у двух-трехмесячных малышей ярко проявляется «рефлекс следования» (по терминологии Д. В. Терновского), когда они бегут за любым движущимся существом, или предметом, что часто огорчает и приводит в недоумение хозяина, хотя такое поведение щенка чисто рефлекторное и естественное.

С практической точки зрения очень важен раздел «Привыкание», в котором говорится о взаимоотношениях между собаками и, что особенно интересно, об отношении собаки к человеку. Привыкание — это своего рода обучение, приучение собаки к человеку, образу его жизни и требованиям, иными словами, развитие контактов и воспитание удобной для совместной жизни собаки. Из этого раздела следует, что питомники надо использовать в основном для получения племенного поголовья, а отнюдь не для выращивания и воспитания собак. Чтобы получить полноценную служебную собаку, ее, должны воспитывать индивидуальные владельцы. Как пишет Бергман, «даже полицейские овчарки должны быть привязаны к человеку, поскольку от них требуются послушание и выдержка».

Интереснейшие наблюдения мы находим в разделе об особенностях поведения собак, где показано, что такое «умная» собака и каким образом она становится такой. Автор подчеркивает важность способности собаки к самостоятельному обучению, приводит примеры превосходной собачьей памяти, наблюдательности, способности к ассоциативному мышлению. Разумеется, желание учиться и способности у отдельных особей весьма различные как среди представителей одной породы, так и разных пород. Собаки с более подвижной нервной системой обучаются легче, и диапазон их «знаний» значительно шире, чем у их более флегматичных собратьев. Как известно, особым «умом» отличаются охотничьи лайки, которым на охоте приходится работать самостоятельно (разыскивая дичь), но в контакте с охотником. Эти собаки с человеком работают «на равных». Они должны очень хорошо ориентироваться, знать повадки объектов охоты, поэтому и в быту они проявляют незаурядный ум.

Радость, печаль, разочарование, ревность, любовь — все эти человеческие чувства свойственны и собакам, причем у них та же основа, что и у человека в аналогичных ситуациях, и последствия их сходны с человеческими. Собака способна понимать не только жесты и слова, но и настроения человека и даже «читать» его мысли. К тому же она обладает «чувством юмора». Все это совершенно верно описано в книге Бергмана, и мы вполне разделяем выводы автора. Однако ряд моментов вызывает у нас возражения.

Прежде всего — вопрос о происхождении собаки. Как нам представляется, автор излишне категорично утверждает, что собака произошла от волка; он даже пишет: «Основные характеристики волка удивительно хорошо сохранились даже у собак самых типичных декоративных пород. Именно они «сделали собаку собакой». С таким утверждением согласиться нельзя. Собака как вид возникла не в результате сохранения общих признаков с волком, а в результате приобретения совершенно новых качеств. От волка в его современном состоянии получить собаку невозможно. Даже гибриды волка и собаки, полученные случайно или целенаправленно в эксперименте (см., например, исследования А. Т. Войлочникова), в итоге возвращаются к исходным формам. Новой породы из такого гибрида получить не удалось, тогда как и по сей день из сочетаний разных пород собак продолжают создавать новые породы. Поэтому мнение о том, «что в качестве предков собаки могут рассматриваться прежде всего волки Юго-Восточной и Южной Азии», не совсем точное. Правильнее сказать, что собаки и волки когда-то имели одного волкоподобного предка. Произошла дивергенция, ветви разошлись, и образовались два очень близких генетически и морфологически, но самостоятельных вида. На общность происхождения собак и волков указывает множество признаков; главные из них — одинаковое число и набор хромосом, способность легко скрещиваться и давать жизнеспособное и плодовитое потомство.

Бергман справедливо утверждает, что к «собакам и в более поздние времена могла приливаться свежая кровь от волка». Скрещивание волка и собаки изредка происходит и сейчас, причем как в северных регионах, так и на юге, преимущественно в степных и полупустынных. Однако такое скрещивание не приводит к появлению новых пород и, как правило, кончается истреблением гибридов. Чаще же волк при встрече с собакой уничтожает ее, считая собаку наряду с человеком своим злейшим врагом или легкодоступной жертвой. Волка приручают, и приручить его можно, но, по русской пословице «сколько волка не корми, он все в лес смотрит», получить из современного волка домашнее животное нельзя.

По-видимому, собака, произошедшая от волкоподобного предка, действительно первоначально морфологически мало отличалась от волка; основное отличие и в дальнейшем дивергенция видов обусловливались различиями в состоянии высшей нервной деятельности. Различия в поведении отдельных групп особей волкоподобного предка позволили одной части популяции со временем превратиться в собаку, а другой, обладающей более «дикими» чертами, сделаться волком. Таким образом, не морфологические различия предков волка и собаки вызвали подразделение на эти две ветви, а разница в образе жизни и вслед за этим в их психике. Подобную схему можно получить и сейчас, наблюдая за гибридами волка и собаки, которые в результате опять становятся собаками или волками (исследования А. Т. Войлочникова). Эти опыты, проведенные в опытном питомнике Всесоюзного научно-исследовательского института охоты и звероводства, первоначально казавшиеся ненужными и бесцельными, на самом деле в известной мере проливают свет на вопрос о происхождении собаки. Они со всей очевидностью доказывают, что от волка, вида вполне сложившегося, получить собаку невозможно.

Несмотря на то что большинство выводов, приведенных в книге, Ё. Бергман сделал из анализа наблюдений за весьма специализированной породой такс, с основными положениями автора нельзя не согласиться. Это издание интересно не только с познавательной точки зрения, оно имеет и определенное практическое значение для каждого любителя собаки, дрессировщика служебной и натасчика охотничьей, а также руководителей племенных питомников, которые почерпнут немало нового и важного. Оно заставит внимательно относиться к собаке, лучше понимать ее действия и настроения. А это в конечном счете не только принесет большую радость от общения с собакой, но и поможет правильнее использовать ее в работе, а зачастую и объяснит причины того или иного срыва, возможно зависящего не столько от качества или желания собаки, сколько от других причин.

Это небольшое вступление мне хочется закончить словами автора книги: «Радость, которую мы испытываем от общения с собакой, исходит не от холодного ума, а от горячего сердца. И наше чувство к собаке лишь возрастает с годами… Собака — друг человека, она приносит добро. …Дружелюбное отношение, целенаправленное воспитание и познания в этологии помогут воспитать из нее надежного друга с собственной неповторимой индивидуальностью».

Л. А. Тибет,

эксперт всесоюзной категории

От автора

Цель настоящей книги — рассказать в популярной форме о поведении собак, о назначении и происхождении свойственных им инстинктов. Как ни важно всем нам научиться понимать своих любимцев и как ни интересна подобная информация сама по себе, тема эта в специальной литературе до сих пор остается почти нераскрытой. Автор надеется хоть как-то восполнить образовавшийся пробел. По своему содержанию данная книга довольно точно соответствует другой моей книге «Почему собаки ведут себя так?» (Varför gör hunden så?), изданной в Швеции в 1967 году и вобравшей в себя результаты научных исследований собак. Но трактовка поведения во многих случаях основывается еще и на личном опыте. Большинство примеров, иллюстрирующих поведенческие инстинкты, являются плодом наблюдений автора за собственными собаками на протяжении ряда лет.

Ёран Бергман

Хельсинки. 31 октября 1968 г.

Введение

Учитесь понимать собаку вообще и свою в особенности! Лишь тот владелец собаки, кто знает, как реагирует собака в тех или иных ситуациях, почему она поступает именно так и что означают те или иные ее действия, получит желанную радость и удовлетворение от общения с четвероногим другом. Чем больше мы знаем о поведении собаки, о ее «душевных если позволительно так сказать, качествах, тем легче сделать ее такой, какой мы хотим ее видеть. Хорошую собаку нетрудно испортить плохим или слишком требовательным отношением. Но столь же легко самого обыкновенного щенка превратить в занятного компаньона. Для достижения успеха не следует быть чрезмерно требовательным или ошибочно полагать будто действия животного основываются на свойственных нам с вами рассудительности и разумном мышлении. Эта положения верны в отношении любой собаки, будь то охотничья, комнатная или предназначенная для специальных целей. Настоящая книга не наставление по дрессировке. Вместе с тем ее автору хотелось дать читателям — в первую очередь тем, у кого есть собака, — современное научное и одновременно доступное представление о поведении собак, об их отношении к окружающему миру. Из всех животных собака — лучший друг человека. Чем лучше мы научимся понимать этого друга, тем крепче станет наша дружба. Вот почему постичь поведение собаки важно и для нас, и для самой нее.

Радость, а быть может, даже счастье человека, владеющего собакой, не зависят от непосредственного ее назначения. Правда, охотнику, например, собака оказывает неоценимую помощь на охоте. Известно также, что собака — превосходный сторож, но независимо от того, какую она приносит пользу, между хорошим хозяином и собакой всегда устанавливаются тёплые отношения. Жизнь одиноких людей собака, как, пожалуй, ни одно другое животное, способна наполнить недостающим теплом. И в этом смысле ее роль трудно переоценить. Разумеется собаку заводят преимущественно для общения, но это может быть и данью моде или выражением тщеславия, а то и просто доходным промыслом. Причины занятий собаководством весьма различны. Среди домашних животных собака единственное, чьи свойства позволяют использовать ее в многообразных целях и обеспечивают существование в самых разных условиях.

Сейчас уже точно доказано, что собака происходит от волка. ^[1] Как полагают многие исследователи, прародителей собак и волков человек приручил еще 12 тысяч лет назад. Правда, к этому выводу пришли не сразу. Относительно происхождения собаки долгое время существовали разные мнения. Мне довелось беседовать на эту тему с профессором Бьёрном Куртеном, виднейшим скандинавским специалистом в области происхождения и эволюции млекопитающих. По его мнению, если бы в генеалогическом древе собаки присутствовал не волк, а другой представитель семейства псовых, скажем шакал или разновидность дикой собаки, то это определенно сказалось бы на строении собачьего черепа, и прежде всего зубов. Но ничего подобного обнаружить нельзя, по крайней мере у собак Старого Света, Куртен полагает, что в качестве предков собаки могут рассматриваться прежде всего волки Юго-Восточной и Южной Азии. Кроме того, по крайней мере в северных регионах, собаки и в более поздние времена могли получать свежую кровь от скрещиваний с волком.

У собаки, исходно мало чем отличавшейся от волка, на протяжении тысячелетий человек формировал удивительные по разнообразию породы. Большинство собачьих пород настолько отличаются от волка, что, лишь изучая строение скелета и формы поведения, удалось установить их происхождение. Свойственные волку черты определяющие взаимоотношения с сородичами, охотничьи повадки обнаруживаются и у собаки.

Различия в характере и физическом развитии отдельных особей создали основу для выведения новых пород. Этим характеристикам человек придавал большое значение при отборе. Так появились на свет современные породы собак с их характерными внешними признаками и различиями в поведении. Этот процесс регулировался и внешней средой, в первую очередь климатом. Маленькие, почти без шерстного покрова породы, не могли появиться в холодных пещерах первобытного человека, как не пристало крупным густошерстным собакам обитать в тропиках. Сейчас наблюдается иная картина: независимо от климатических условий в доме хозяина могут жить собаки самых разных пород.

Человек сумел значительно изменить также инстинкты, индивидуальный характер собаки.

Лишь в очень редких случаях та или иная способность волка полностью отсутствует у какой-то собачьей породы. Так, африканская собака басеньи не способна лаять. Что же касается сильно разнящихся охотничьих инстинктов у собачьих пород, то они служат примерами различий главным образом в характере и степени развития. Вообще же почти любая собака порой способна демонстрировать крайне необычные для себя формы поведения, которые в подобной ситуации были бы наиболее характерны для волка. И хотя частота таких форм поведения у собак уменьшилась, способность совершать подобные действия сохранилась — если только строение их тела не изменилось настолько, что какое-то действие стало для них попросту неосуществимым. В результате многоступенчатого отбора способность собаки к совершению таких действий уменьшилась, что, впрочем, произошло непреднамеренно: просто в прошлом было очень нелегко предвидеть, какие особенности животного пострадают при выведении, скажем, хорошей овчарки или хорошей легавой. Но основные характеристики волка удивительно хорошо сохранились даже у собак типичных декоративных пород. Именно они «сделали собаку собакой». Волка было легко приручить как раз потому, что по образу жизни он — животное в значительной степени социальное. Кошка, по натуре одиночка, издревле жила рядом с человеком, но, несмотря на это, их отношения почти никогда не были столь близкими. Кошка относится к человеку как к любому своему сородичу. Собака же в большинстве случаев смотрит на человека как один волк на другого, как правило более сильного, и в этом существеннейшее ее отличие от кошки. Даже со львом отношения завязываются легче, чем с кошкой: в отличие от нее царь зверей ведет стайный образ жизни и потому с человеком он тоже мог бы образовывать «прайд», хотя сам человек едва ли сумеет с легкостью приспособиться к такому «ближнему».

Вероятно, как раз те свойства собаки, что сближают ее с волком, вызывают у некоторых из нас неприязненное чувство, а то я страх. Но именно унаследованные от волка особенности сделали собаку такой, какой мы привыкли ее видеть.

I. Мироощущение собаки

У собаки те же органы чувств, что и у человека. Но несмотря на это, ее мироощущение, ее чувственный опыт весьма отличны от того образа мира и того восприятия среды, который воспринимает человек. И не познав всесторонне мироощущения собаки, нам не понять и характерных сторон ее поведения. Конечно, определенные внешние признаки — например, положение ушей и хвоста, мимика, взгляд, движения — в известной степени указывают на то, что ощущает животное в данный момент. Но велика опасность и совершенно ложных выводов, если не принимать во внимание особую тонкость собачьих чувств. Зачастую же мы сталкиваемся с ситуациями, когда невозможно с точностью сказать, какое из ощущений — зрительное, слуховое или обонятельное — определяет поведение собаки. Во всяком случае, трудно бывает понять, какое из них доминирует.

Нередко утверждают, будто зрение для собаки не так уж важно. Разве не было случаев, когда хозяин и не подозревал, что его собака слепа — настолько хорошо она ориентировалась в привычной обстановке, полагаясь на другие органы чувств и память, С другой стороны, каждый владелец собаки знает, как внимательно и неотрывно следит из квартиры собака за происходящим на улице. При малейшем подозрительном звуке она бросается к окну, высматривая все вокруг. Случись такое на местности, и собака в мгновение ока займет наблюдательную позицию. Значит, зрение для нее — достаточно важное чувство. И первостепенность обоняния отнюдь не умаляет значимости зрения.

Не так просто изучать функциональные особенности чувств собаки. Не удивительно, что разные исследователи приходят порой к весьма противоположным выводам. Это касается прежде всего зрения и определения верхнего порога слуха. Лишь в последние годы новейшие достижения в физиологии позволили отказаться хотя бы от части ошибочных посылок, подвергающих сомнению результаты изучения не только собак, но и высших позвоночных в целом.

Обоняние

Обонятельные ощущения для собаки — одни из главных. Мы и представить себе не можем, каким бы открылся нам окружающий мир, окажись мы вдруг способны чуять запахи на «собачий манер». Крошечная комнатная собачка воспринимает едва уловимые запахи, о существовании которых мы даже не подозреваем. Слизистая органов обоняния собаки в 1000–10000 раз чувствительнее слизистой оболочки носа человека, а участок мозга, ведающий обонянием, развит куда больше обонятельной доли нашего мозга. Очень важно и то, что собака способна запоминать запахи и связывать свои обонятельные ощущения с разнообразным опытом прошлого. Кстати, эта способность на удивление хорошо развита и у человека, хотя обонятельное, восприятие для нас не сталь уж важно. Ароматы и запахи, запомнившиеся с детства, при повторном восприятии даже в старости навевают яркие ассоциативные воспоминания о былом. Можно привести немало примеров, подтверждающих, что запахи, связанные с какими-то происшествиями, собака способна помнить всю последующую жизнь. Больше всего запоминаются ей ситуации, который имели для нее сколько-нибудь негативный характер. И это понятно: животному весьма важно научиться осторожности, чтобы избегать опасностей. Однако и положительные эмоции, и связанные с ними обонятельные ощущения надолго остаются в собачьей памяти. Так, в годовалом возрасте мой шотландский терьер ввязался в жестокую драку с другим псом: крупный и сильный белый пойнтер из усадьбы на острове Лемписари не желал смириться с тем, что в его владениях объявился маленький незнакомец. Скотч терьеру, разумеется, хорошенько досталось. Шесть лет спустя я вместе с ним вновь отправился на яхте в те же места, на сей раз с неизвестной моему четвероногому другу стороны, откуда усадьба не была даже видна. Вдруг километра за два до берега ветер принес знакомые запахи места, где мой пес некогда познал позорное поражение. Со вздыбленной шерстью он выскочил на палубу и, усевшись на нос яхты, принялся беспрестанно лаять и рычать, пока мы не подошли к берегу. Едва яхта коснулась причала, как мой шотландец тотчас спрыгнул на берег и мигом набросился на совершенно ему незнакомого пса весьма добродушного нрава — правда, тоже большого и белого; тот пришел полюбопытствовать, кто приехал и уж никак не ожидал такой каверзы. Выходит, все эти годы мой пес помнил запахи округи, в которой подвергся коварному нападению большой белой собаки. А то, что тут жила теперь совсем другая собака, смирная и вовсе не помышлявшая о драке, было обстоятельством второстепенным. Ведь с запахами места ассоциировались воспоминания о вероломстве, и были они настолько сильны, что полностью подчинили себе поступки моего скотч-терьера.

Практика со всей определенностью подтверждает, что собака в состоянии воспринимать и одновременно подразделять множество разных запахов. Это — позволяет утверждать, что обоняние у нее «аналитическое», и в этом смысле оно, очевидно, больше всего отличается от человеческого. Можно даже сказать, что собака воспринимает окружающую среду через некую «призму запахов». Разумеется, это не дает ей сколько-нибудь ощутимого представления о форме предметов, зато позволяет довольно точно определять расстояния. Однако подобное восприятие запахов совершенно несопоставимо с тем, что дает наш собственный орган обоняния. Мы можем воспринять два знакомых запаха как некое, обонятельное ощущение, но зачастую не в состоянии сразу определить, из чего складывается какое-то новое для нас сочетание. Способность собаки преследовать добычу, находить отдельные предметы и пищу в самых разнообразных условиях убедительно свидетельствует о том, что ей под силу различать самые слабые запахи даже на фоне других, чрезвычайно сильных. Человек весьма чувствителен к запаху лишь немногих веществ, в частности к меркаптану, который выделяется с дымом при производстве сульфатной целлюлозы. Этот запах разносится по воздуху и ощущается часто даже на расстоянии 150 километров от предприятия. Весьма вероятно, что собака способна чуять множество разных запахов так же остро, как мы меркаптан. Однако гораздо важнее, что ей дано дифференцировать многие, одновременно несущиеся запахи.

Безусловно, для собаки может оказаться существенным и общее воздействие нескольких запахов, например, когда ей приходится отыскивать дорогу домой из незнакомого места. Путешествуя с хозяином в автомобиле, собака обычно внимательно принюхивается к запахам вокруг себя, хотя это и не всегда заметно со стороны. Стоит появиться необычному запаху, как она тотчас отреагирует, особенно если машина отклонилась от постоянного, ранее известного маршрута. Тогда она выставит морду из окна и начнет вынюхивать воздух, стараясь по запахам определить, нет ли тут чего интересного. На палубе судна собака не менее внимательно изучает запахи, которые несет с собой ветер. Так, одна моя такса с палубы теплохода, следовавшего в Стокгольм, сумела безошибочно определить момент прохождения судном островка, где мы бывали с ней летом. И это несмотря на то, что ветер дул с противоположной стороны и у собаки не было возможности обозревать пейзаж! Она почуяла и распознала запахи, которые — а это было ей известно по пребыванию на острове летом — ветер доносит с материка, находящегося в трех километрах оттуда. Значит, собаке не требовалось увидеть сам островок, чтобы убедиться в его близости. Нагляднее всего свидетельствовало об этом ее необычайное беспокойство. Замечу, кстати, что именно на этом островке такса свободно охотилась на полёвок — свое любимое лакомство она находила там в изобилии.

Преследуя добычу или участвуя, например, в травле зайцев, собаки либо ориентируются по запаху, распространяемому по воздуху животными, либо сосредоточивают внимание на запахе от их следов. В первом случае собака обычно не повторяет в точности путь своей жертвы — ведь ветер относит запах в сторону. Между тем собака, идущая точно по следу зайца, реагирует, разумеется, не на один только дух животного, но и на запахи, возникающие при контакте заячьих лап с травой, мхом и другими предметами. Иными словами, запахи растительного покрова или почвы для собаки не менее важны, чем запах самой добычи.

Большинство охотничьих пород, пригодных для облавы, обладают удивительной, по человеческим меркам, способностью быстро распознавать, в какую сторону ведут, например, следы зайца. Дар этот, надо полагать, большей частью врожденный и не может быть истолкован иначе, как способность мгновенно определять, в каком направлении запах животного ослабевает, а в каком усиливается. Опытной собаке достаточно обнюхать след на протяжении всего нескольких метров, чтобы уяснить ситуацию. Это подтверждает способность собаки улавливать малейшие различия в интенсивности запахов, исходящих от преследуемого животного или от его следов. Правда, неопытной собаке случается пройти по ложному следу десятки метров, прежде чем она обнаружит ошибку. Но вскоре она тоже начинает распознавать направление следования жертвы.

Как правило, у собак с длинной и сравнительно широкой мордой превосходное обоняние в отличие от ярко выраженных узкомордых и короткомордых пород, чье обоняние развито слабее. Но даже сравнительно небольшие собаки обладают острым чутьем, хотя абсолютная поверхность носовой полости, покрытая слизистой оболочкой, у крупномордых собак, разумеется, больше.

Собака, почуявшая незнакомый запах или изучающая обстановку, обычно поднимает вверх морду, раздувает ноздри и энергично втягивает в себя воздух. На улице она нередко поворачивает туловище или голову против ветра. Характерны также быстрые боковые наклоны головы, позволяющие определять малейшие колебания воздушных потоков. Дыхание может сопровождаться звуками, напоминающими вздохи, что связано с испусканием воздуха из легких. Порой привлеченная каким-то запахом собака прикрывает или совсем закрывает глаза. Это означает обычно, что она почуяла что-то для себя крайне приятное или интересное, а источник запаха одним только обонянием сразу установить не в состоянии. Создается впечатление, будто в подобной ситуации собака выключает все остальные органы чувств и, всячески напрягая обоняние, пытается определить источник запаха. Но столь же часто интенсивная активизация обоняния связана с общей настороженностью: собака просто изучает обстановку вокруг себя, чутко прислушиваясь к любым звукам.

Почуяв что-нибудь интересное, собака расширяет ноздри и держит морду высоко по ветру. Если запах очень слабый, ее глаза, пока она вдыхает воздух, слегка прикрыты.

Некоторые вещества, например алкогольные напитки, особенно легко раздражают слизистую органов обоняния собаки. Даже незначительное количество алкоголя, содержащееся в выдыхаемом человеком воздухе после пропущенных двух-трех бокалов красного вина, способно вызвать у нее сильное чихание, повторяющееся по несколько раз кряду. Да и табачный дым дает тот же эффект, если собака не привыкла к этому запаху дома. Легкий удар по морде тоже вызывает сильный чихательный рефлекс, но в данном случае обоняние ни при чем. Некоторые терьеры громко чихают раз-другой, напав на след дичи. Видимо, это объясняется тем, что учащенное дыхание во время выслеживания стимулирует эпителий обонятельных органов.

Находясь дома, собака не принюхивается постоянно, она спокойно вдыхает воздух и вроде бы не обращает внимания на целую гамму запахов, которые так или иначе воспринимает. При этом как комнатная собака, так и охотничья, которую содержат в доме, большей частью ведут себя так словно обоняние у них попросту не развито. Но стоит той же собаке улечься где-нибудь на солнечной полянке, как дело принимает совсем другой оборот. Тогда с небольшими промежутками, а порой и почти беспрестанно она будет впитывать информацию, которую несет с собой ветер. При этом ноздри и кончик морды у нее по временам будут вздрагивать. Вообще же нетрудно убедиться, что даже комнатная собачка, мирно коротающая время в домашней обстановке, чутко реагирует на любые новые запахи. Если в комнату внести любимое ею лакомство, она заметит это самое позднее через минуту-другую. Спящая собака тоже не замедлит откликнуться на приятный запах, особенно если выложить на стол сыр или мясо. Правда, она насторожена далеко не так, как бодрствующая. Чем глубже сон, тем медленнее отзывается собака на ароматный запах. Сошлюсь на собственное наблюдение: мои таксы могут проспать несколько минут с куском сыра под носом. Чем сильнее усталость, тем дольше не наступает пробуждение. В часы, привычные для приема пищи или выгуливания, собака просыпается гораздо быстрее, и не только когда ее зовут, но и в силу обонятельных ощущении. Быстрота пробуждения от приятного или важного для собаки запаха зависит, разумеется, и от того, насколько он интересует ее в данный момент. Латентное время раздражителя (то есть эффективное время, необходимое для получения ответной реакции) считается величиной непостоянной. Колебания связаны с характером и интенсивностью воздействия раздражителя, а также с общим физиологическим состоянием «принимающей стороны», реципиента, но могут зависеть, к примеру, и от глубины сна.

Обоняние собаки, так же как и у человека, может улавливать изменение интенсивности раздражения. Поэтому она прореагирует, если непрерывный запах вдруг усилится, например, кусок мяса извлекут из буфета. Собака знает достаточно хорошо, когда приступают к приготовлению пищи, хотя те же продукты могут сутками храниться в доме и она давно их учуяла. Как отмечалось выше, собака всегда почует свежие, интересные для себя ароматы, даже если все вокруг окажется во власти чрезвычайно сильного, на наш взгляд, запаха. Иначе говоря, собака реагирует на внезапное усиление привычных запахов, равно как и на неожиданно возникшие новые.

Зрение

Зрение у собаки сравнительно острое, а наблюдательность развита достаточно сильно. Во многих случаях практически трудно доказать, что собака не видит так, как человек. Порой даже складывается впечатление, что она способна видеть наравне с нами, только ее мозг не в состоянии интерпретировать зрительные ощущения на свойственном человеку уровне. И глаз собаки, и его сетчатка развиты хорошо. Отражение, возникающее в глазном дне, у собаки также очень точное. Но, несмотря на это, собака не всегда реагирует на увиденное так, как от нее следовало бы ожидать. По моим наблюдениям, полёвку, например, собака распознает за полсотни, а белку за сто метров. Но только когда эти животные появлялись в своих излюбленных, известных собаке местах, они вызывали у нее сильную реакцию. Например, белка на прибрежных камнях не привлекала особого внимания моей младшей таксы, хотя все, что связано с охотой, неизменно ее интересовало. Но та же белка на гораздо большем отдалении, сидящая где-нибудь на дереве, возбуждала в ней необычайно бурный охотничий инстинкт. Выходит, собака часто не осознает, что видит, однако это вовсе не означает, что она вообще не видит. С другой стороны, приведенные примеры свидетельствуют о том, что собака не обладает достаточно острым зрением для распознавания добычи, если последняя появляется в необычном для себя месте. Способность истолковывать увиденное у разных особей весьма различная, и дело тут, вероятно, не столько в различиях пород, сколько в индивидуальных особенностях и натренированности. Вполне возможно, что сама острота зрения не колеблется слишком уж сильно и что гораздо важнее факторы иного порядка.

Многие собаки способны через стекло, то есть не прибегая к помощи обоняния и слуха, узнать хорошо знакомого им человека на значительном расстоянии. Все мои собаки при солнечном свете признавали меня на удалении около ста метров, но случается, говорят, когда собака узнает хозяина за полтораста и более метров. Очевидно, она узнает человека отчасти по одежде, отчасти по походке. Мои таксы — по крайней мере в часы завтрака — узнавали меня гораздо лучше, когда я держал в руках портфель. При этом их совершенно не интересовало, что было у меня на голове — шляпа или меховая шапка. Летом на острове таксы без труда отличали летящих за две-три сотни метров от них ворон от паривших на том же расстоянии сизых чаек. Эта способность выработалась у собак благодаря тому, что я регулярно подкармливал чаек, а ворон, напротив, отгонял прочь. Как-то два орлана, пролетевшие в сотне метров от нас, вызвали у одной из такс явное беспокойство, тогда как на других птиц она не реагировала. Между тем орланы на таком удалении едва ли казались крупнее пролетающей вблизи вороны. Это еще одно свидетельство довольно развитой способности собак определять истинные размеры движущихся объектов и подмечать специфику их полета. В комнате собака без труда замечает сидящую на потолке муху, но часто ошибочно принимает за мух другие темные пятна. Можно, по-видимому, сказать, что собаки обычно воспринимают окружающую среду подобно слегка близоруким людям, однако в способности осмысливать увиденное они, безусловно, значительно уступают человеку.

Собака внимательным взглядом провожает движущиеся объекты — мячи, самолеты, птиц и т. п. Она способна также сравнительно точно определять расстояния. Собака не спрыгнет с высокого камня, рискуя пораниться, и может довольно ловко схватить на лету мяч. Но кошачьей точности движений ей не хватает. Вероятно, дело тут прежде всего в особенностях телосложения кошки; именно оно позволяет ей совершать куда более точные прыжки да и вообще делать более быстрые движения по сравнению с собакой. По утверждению многих, собака не испытывает головокружения, сидя у открытого окна и выглядывая наружу. Но в таком положении она остается очень настороженной: тотчас отступает, если к ней приблизиться сзади, и может сильно напугаться, если до нее дотронуться. Боязнь упасть у отдельных особей весьма различна. Сошлюсь на пример собственных собак. Одна из моих такс, сучка, в возрасте шести недель, взбежала на метровую вышку и спрыгнула оттуда в воду вслед за моими домочадцами. А вот кобель этой породы в том же возрасте и на том же возвышении был охвачен таким страхом, что боялся даже пошевелиться; он только стоял, расставив лапы, и жалобно попискивал. Став взрослым, он по-прежнему страшится сидеть на подоконнике, даже когда окно закрыто.

У собаки максимальной разрешающей способностью обладает гораздо большая часть площади сетчатки глаза, чем у человека. У нее, как и у всех других млекопитающих, за исключением обезьяны и человека, отсутствует центральная ямка сетчатки (область, максимальной остроты зрения). Поэтому на ее сетчатке нет ни одной точки, где бы светочувствительные клетки не были покрыты слоями нервных клеток. Этим, вероятно, объясняется, почему собака не обладает остротой зрения человека, хотя преломляющая способность хрусталика глаза у нее, бесспорно, хорошая. Поскольку у собаки в отличие от человека в сетчатке нет центральной ямки, она не совершает глазом быстрых движений вслед за движущимся объектом, который, однако, хорошо видит. Другая отличительная особенность глаза собаки в том, что при пристальном взгляде животного на быстроприближающийся предмет у него не обнаруживается сколько-нибудь определенного схождения осей глаз (так называемое конвергентное схождение). Как мне представляется, дальность расстояния собака определяет преимущественно по местоположению изображений, возникающих на сетчатке, а не так, как человек, у которого ориентация осей глаз в направлении объекта увеличивает точность оценки. Но быть может, кому-либо из читателей доводилось наблюдать, как собака, скосив глаза, внимательно разглядывает какой-нибудь предмет у себя под носом?

В глазу собаки за светочувствительными клетками сетчатки имеется довольно развитый пигментный слой, так называемый tapetum. Он отражает часть проникающего сквозь сетчатку света обратно, через слой чувствительных клеток сетчатки. Это позволяет сетчатке полнее использовать световую энергию, испускаемую рассматриваемым объектом, что особенно важно при слабой освещенности. Пигментный отражающий слой хорошо развит в центральном и верхнем участках сетчатки, но отсутствует в нижнем. Поэтому отражение происходит прежде всего там, куда обычно попадает свет от слабо освещенных частей предмета, а не там, где формируется картина освещенных верхних участков поля зрения. Глаза у собак со слабым пигментообразованием (у таких животных морда чаще всего светлая), если их осветить карманным фонариком, отражают, как правило, лишь относительно слабый свет, обычно с красноватым оттенком. В то же время свет, отраженный глазами собак с темными мордами, яркий, зеленоватый. По-видимому, количество пигмента в глазу каждой собаки разное.

Свет, отражаемый глазом, направлен точно на источник света. Он отражается так же, как от дорожного знака или киноэкрана. В хрусталике глаза свет преломляется в точке, находящейся на поверхности отражающего слоя; после преломления в том же хрусталике отраженный свет снова попадает в исходную точку. Вот почему глаза собак, кошек и некоторых других животных, ведущих преимущественно ночной образ жизни, загораются ярким блеском при попадании в них пучка света, исходная точка которого находится в непосредственной угловой близости от глаза наблюдателя. В других направлениях глаз этого света не отражает.

Зрачок у собаки почти круглый. Это, вероятно, связано с тем, что собака и волк — животные в определенной степени дневные, хотя активны (волк) главным образом по ночам. Приспособившиеся к темноте глаза собаки видят почти так же, как глаза человека, привыкшего к недостатку света, — во всяком случае, разницу обнаружить трудно. Что же касается адаптации к слабому свету, то она, как и у человека, происходит медленно. Если на лестнице многоэтажного дома неожиданно погаснет свет, то собака останется на месте или будет передвигаться с большой осторожностью. Но стоит ее глазам приспособиться к слабому освещению, и она пройдет по тем же ступенькам довольно свободно — разумеется, не в полной тьме. Иногда может показаться, что при слабом свете собака видит чуть лучше человека. Думается, это происходит оттого, что она способна довольно точно ориентироваться в незнакомом окружении за счет других органов чувств. Как-то раз одна из моих такс в непроглядную осеннюю ночь увлеклась погоней за зайцем на совершенно незнакомой ей местности и при этом мчалась с такой же быстротой, как днем. Вероятно, слух и обоняние позволяют даже такой коротконогой собаке уверенно передвигаться в темноте и в незнакомой обстановке.

У задремавшей собаки мигательная перепонка наполовину выступает из внутреннего угла глаза. При глубоком сне она закрывает глаза почти полностью.

Когда собака спит, мигательная перепонка, находящаяся во внутреннем углу глаза, закрывает значительную его часть. В этом легко убедиться, осторожно приподняв у спящего животного верхнее веко. Чем глубже сон, тем больше опускается мигательная перепонка. Малейшие изменения в характере сна сразу же отражаются на ее движениях.

Долгое время считалось, будто собаки — совершенные дальтоники. Однако испытания, проводившиеся в 1966 году на кафедре зоологии Хельсинкского университета, показали, что, во всяком случае, коккер-спаниель способен различать цвета. Магистру Аните Розенгрен удалось обучить своих питомцев выбирать посуду для пищи определенного цвета. Все потенциальные источники ошибок (интенсивность окраски, запах предметов, а также непреднамеренное воздействие на собак со стороны экспериментатора) тщательно устранялись. В ходе эксперимента удалось установить, что одни животные с трудом поддавались обучению, у других оно шло сравнительно быстро. Тот факт, что коккер-спаниели могли различать цвета, разумеется, еще не подтверждает наличия этой способности у других пород. Все же представляется вполне вероятным, что собаки воспринимают цвет, однако он мало что значит для них. Известно, что волк охотится преимущественно на млекопитающих. Его жертвы окрашены не в яркие, а в нейтральные, скорее даже в защитные, цвета. К тому же охота чаще всего проходит при слабом освещении, когда у млекопитающего наступает почти полная цветовая слепота, и его глаз не в состоянии отличить красное от черного. Это позволяет заключить, что волчья охота основывается на наблюдении за передвижением жертвы, а также на использовании обоняния и слуха. Следовательно, цвет предметов для волка не имеет решающего значения. Вместе с тем интенсивность окраски достаточно важна. Из сказанного, как мне кажется, понятно, почему многим исследователям не удавалось научить собак отбирать предметы по цветовому признаку. Цвет в жизни собак в целом не играет большой роли, их слабая способность запоминать цвета в качестве опознавательных знаков представляется вполне объяснимой.

Слух

Даже поверхностное знакомство с любой собакой убеждает, как много значит для нее слух. Собака, бодрствуя, постоянно прислушивается к происходящему вокруг нее. Спящая собака мгновенно просыпается от звуков, которые означают опасность или попросту показались ей чем-то интересными. Общественное поведение животного тоже в значительной мере основывается на звуковых сигналах, а при добывании пищи звуки несут существенную нагрузку.

Откуда этот интересный звук? Чтобы определить местонахождение источника звука поблизости от себя, собака наклоняет голову то в одну, то в другую сторону. Уши приподняты, а сама она — вся внимание.

Все мы знаем, что собака, чутко прислушиваясь, приподнимает ухо вертикально либо расправляет его основание. В таких положениях ухо как бы принимает форму вытянутого «фунтика», что способствует лучшему улавливанию звуков. Движения ушей у собаки очень заметны; обычно по положению ушей та или иная собака мгновенно узнает, слушает ли ее кто из сородичей. Собака превосходно определяет не только направление звука, но и расстояние до источника. Заслышав необычный звук, она тут же поворачивает голову навстречу и пытается зрительно определить возможный его источник. В случае неудачи, а также если звук представляется ей интересным, но не вызывает особого страха, собака начинает поочередно наклонять голову то в одну, то в другую сторону. Это позволяет ей точно установить, откуда исходит звук; если же источник находится в нескольких метрах от нее, то и его удаленность. Именно так собака, волк и особенно часто лисица определяют местонахождение мелких животных — по шороху движения или слабому голосу из-под снега. Как показали лабораторные исследования, собака и лисица способны различать два разных источника звука, отстоящие друг от друга на одну угловую минуту, если вести отсчет от морды животного. При большой высоте звука точность измерений, естественно, уменьшается.

Собака слышит те же звуки, что и мы; кроме того, она воспринимает и гораздо более высокие тона. У взрослого человека верхний звуковой порог находится в пределах 16000–18000 колебаний в секунду (Гц), хотя люди преклонного возраста таких звуков, как правило, уже не слышат. А собака способна улавливать звуки порядка 30–40 кГц, по некоторым данным, даже до 100 кГц. К старости способность воспринимать ультразвуки у животного ослабевает. Правда, есть сомнения относительно самой возможности воспринимать звуки, близкие к 100 кГц. Вместе с тем вполне допустимо, что, демонстрируя ответную реакцию на звуки высокой частоты, собака их не анализирует. Для практических же целей вполне достаточно знать, что собака слышит гораздо более высокие звуки, чем человек, и что чувствительность ее уха к звукам, доступным не только ей, но и нам с вами, примерно такая же, как у человека.

Мы не можем сказать с уверенностью, что дает восприятие ультразвуков собаке или волку. Вспомним, однако, что человек далеко не всегда легко улавливает сигналы общения у грызунов, поскольку среди них есть слишком высокие. Правда, мелкие животные редко издают только такие звуки; к тому же высокие звуки обычно локализовать труднее. Из птичьих сигналов лишь очень немногие относятся к ультразвуковым. Собака тоже не всегда издает звуки, которые можно безоговорочно причислить к таковым.

Человек может использовать способность собаки воспринимать ультразвук. Например, нетрудно научить ее реагировать на свист, который нами воспринимается как легкое шипение. Для этого довольно широко применяются специальные свистки. Скорее всего очень высокий звук лучше других проникает сквозь общий звуковой фон. В этом — одно из возможных объяснений высоты слухового порога собаки.

Время от времени раздаются утверждения, будто собака страдает от того высокого, близкого к верхней границе человеческого слуха звука, который исходит от включенного телевизора. Мои собаки никогда не реагировали на этот свистящий звук, поэтому лично я считаю такие утверждения преувеличенными. Как мне представляется, слух комнатной собаки вряд ли пострадает от этой «свистящей волны».

Другие чувства

Реакции собаки, вызванные другими ее чувствами, не представляют каких-либо трудностей для расшифровки. Животное ощущает прикосновение и боль, реагирует на холод и тепло, у нее, как и у других высокоразвитых позвоночных, легко обнаруживаются чувство вкуса и способность ощущать мышечное напряжение. Собака, которую несколько раз быстро повернули вокруг собственной оси, на мгновение застывает на месте, склонив голову и расставив лапы: виной тому головокружение, которое она испытывает, по-видимому, совершенно так же, как и человек в подобных обстоятельствах.

Проявление реакции, вызванной чувством боли, зависит от ситуации. В агрессивном состоянии собака в малой степени, а то и вовсе не реагирует на боль, которая, находись она в состоянии покоя, проявилась бы у нее самым наглядным образом. Отчаянно дерущихся собак не следует разнимать пошлепыванием или ударами да и вообще любыми способами, могущими причинить боль, ибо вопреки ожиданиям драка может разгореться только сильнее. Лучше всего разнимать драчунов, приподнимая их за задние конечности.

Кому из нас не приходилось наблюдать и слышать, как визжит, а иногда воет собака, которой наступили на лапу или хвост. Легкое нажатие и то вызывает бурную реакцию с ее стороны. Можно с уверенностью сказать, что болевые реакция на внешние воздействия существуют в интересах особи, а следовательно, всего вида. Даже единичный случай заставляет собаку в дальнейшем быть настороже и помогает избегать неприятной ситуации. Ведь именно высокоразвитым животным, способным связывать между собой ситуации, события, предметы, свойственно ощущение боли — это важный сигнал грозящей опасности или чего-то неприятного. Вместе с тем у дерущихся собак чувство боли имеет противоположный смысл до тех пор, пока одна из сторон не признает себя окончательно побежденной, иными словами, боль может повышать агрессивность. Но, как мы уже отмечали, драчуны лишь войдут в раж, если, разнимая их, человек прибегнет к шлепкам или ударам. Подобным «наказанием» собак не примирить.

Наблюдая за попытками людей воспитывать своих собак, нередко замечаешь, что животное, которое наказывают каким-то болевым способом, не реагирует на боль, как того ожидает хозяин, а либо в той или иной мере страдает, либо же отвечает агрессией. Неразумное наказание болью легко может привести к совершенно негативному в воспитательном плане результату — ухудшению отношений между хозяином и собакой. Собака станет боязливой и непослушной. А ведь к этому воспитатель, конечно же, не стремился. В этой связи уместно подчеркнуть еще одно важное обстоятельство: собаки лишь изредка решают споры между собой стычкой, которая непременно кончается покусами; обычно животные пытаются как можно активнее воздействовать друг на друга движениями и звуками, смысл которых понятен им с рождения. Это своеобразная демонстрация силы. Но если собаки все же затевают драку, то, прежде чем одна из них бросится наутек (если это ей вообще удастся), они могут нанести друг другу весьма чувствительные раны. Только в самой безнадежной ситуации собака чувствует себя побежденной; тогда она подчиняется или убегает и, наказывая животное, ни в коем случае не следует прибегать к крайним мерам. Более того, в воспитании собак вообще, не следует применять какие-либо меры наказания, чтобы добиться послушания или же в целях принуждения.

На морде собаки имеются чувствительные к прикосновению волоски вибрисы, а на коже вокруг них — множество тонких окончаний нервных клеток. У всех пород расположение волосков в точности такое же, как у волка. На верхней губе волоски тянутся четкими рядами, на нижней же они не такие длинные и не образуют ровного ряда. Волоски имеются и на небольших кожных образованьях, напоминающих мозоли, а также по одному над каждым глазом вблизи часто встречающегося белого надбровного пятна. На каждой щеке можно видеть два волосяных бугорка, а по краям нижней челюсти — скопление волосков. Кроме того, вблизи точки соединения половинок нижней челюсти также находится волосяной бугорок. Роль этих волосков вряд ли очень велика. У собак, усердно роющих мордой землю, они вообще отпадают. Отрастают волоски крайне медленно, и, насколько можно судить, отсутствие их не создает для собаки каких-либо проблем. Правда, собакам, работающим в подземных норах, чувствительные волоски нужны больше, чем собакам, которые постоянно пользуются зрением.

Собаки чувствительны к теплу. Большинство из них с удовольствием греются на солнышке, но как только шерстный покров перегревается, они переходят в затененное место. Побегав или совершив другую мышечную работу, повышающую температуру тела, собака прерывисто дышит, высунув изо рта язык. При этом вдыхаемый воздух охлаждает язык, а через него и весь организм. У собаки, испытывающей беспокойство, например в ожидании охоты, дыхание тоже бывает прерывистым. Прерывистое дыхание служит также признаком плохого самочувствия животного, например, во время поездки на автомобиле или судне.

У собак нет особых потовых желез, ответственных за терморегуляцию. Железы, расположенные в области темени, у отдельных особей в определенных случаях выделяют вещество с приятным запахом. Роль этих желез, насколько мне известно, не изучена. Мне доводилось наблюдать такую секреторную деятельность у трех (из шести) знакомых собак, причем пол не имел значения. Выделение ароматического вещества не связано с половой активностью, но, как можно полагать, имеет отношение к настроению. Скорее всего, как мне кажется, секреция происходит, когда собака находится в состоянии страха.

Слишком холодную среду собака старается обычно покинуть. При понижении температуры тела на ветру, во время или после пребывания в холодном месте собаку начинает трясти (как и человека в подобных случаях). Но дрожь может быть вызвана и другими причинами, в первую очередь возбуждением, недомоганием или страхом. Собака быстро приучается прятаться в убежище, переходить на освещенное солнцем место или под теплое одеяло; она знает, что попона хорошо защищает от морозов. Короткошерстные маленькие собаки, привыкшие к комнатной температуре, не выдерживают долгого пребывания на улице в холодную погоду. У них, начинают мерзнуть лапы, собака застывает на месте, поочередно поднимая то одну, то другую ногу. На холоде у моих такс едва не обмораживались длинные уши. Крупные собаки с густой шерстью хорошо переносят сильные холода и даже в условиях крайнего севера не нуждаются в убежище: шерсть и мягкий снег создают достаточную защиту от холода. Замечено, что многие комнатные собаки неохотно отправляются на прогулку в сильный мороз (о нём они узнают, еще находясь в помещении), да и в дождливый день. По звукам и запахам, идущим извне, собака точно определяет, какая на дворе погода.

Вкус у собаки хорошо развит. Но во многих случаях нелегко установить, что же вызвало ее реакцию — вкус или запах вещества. Практически невозможно провести исследования, входе которых запах вещества удалось бы полностью устранить, не прибегая к хирургическому или химическому вмешательству на органе вкуса или обоняния. Даже небольшого лакомого кусочка, положенного в блюдо, которое обычно собаке не по вкусу, подчас достаточно, чтобы сделать пищу съедобной. Именно таким способом удается заставить избалованную собаку есть пищу, к которой она совершенно равнодушна, если только по настоящему не проголодалась. Но на вкусовые добавки собака реагирует иначе, чем человек. Например, горькое лекарство, подложенное в пищу, которое у человека вызвало бы только отвращение, отнюдь не всегда влияет на собачий аппетит. Однако не следует полагать, что все вещества, которые, на наш взгляд, лишены запаха и вкуса, воспринимаются подобным же образом собакой. Как раз наоборот: пример собак, с поразительной точностью отыскивающих наркотики, доказывает, что вещества, которые, по нашим меркам, практически не имеют запаха, для собачьего чутья пахнут остро. Кусочек сахара, оброненный кем-то из нас на пол, собака обычно отыскивает глазами. Но вполне допустимо, что его запах или запах от ладони человека помогли ей сориентироваться, хотя чаще всего собака полагается на зрение — оно и неудивительно: белый сахар легко заметен. Известно, что собаки охотно едят также очень соленую пищу, скажем мясо или рыбу. Быть может, это указывает на то, что порой запах для них гораздо важнее, чем вкус.

Большинство комнатных собак ест в основном ту же пищу, что и человек, и им этого вполне достаточно. Но вместе с тем собаки с явным удовольствием едят сырое мясо, внутренности и сырую пресноводную рыбу. Кроме того, они с необыкновенной жадностью проглатывают такие продукты, которые у человека вызывают отвращение, и мы бессильны помешать собаке съесть, что она при случае захочет. Разумеется, нетрудно избаловать свою собаку настолько, что она станет есть одни только любимые кушанья, не притрагиваясь ко всему остальному. Но если животное на несколько дней лишить всякой пищи, оно будет готово есть что угодно.

Известно также, что весьма привередливая собака, даже не будучи по-настоящему голодной, способна съесть на улице нечто совсем нежелательное. Что ж, воспитание не всегда гарантирует, что собака будет есть только приготовленную нами пищу.

Какие чувства для собаки важнее?

Любое, даже небольшое беспокойство, как и предвкушение чего-то приятного, заставляет собаку заняться наблюдением. На улице она в этом случае «включает» все три основных чувства: зрение, слух и обоняние. Одновременно она стремится найти положение, при котором можно будет использовать их с наибольшим эффектом. В зависимости от окружения и характера действия в данный момент собака либо переходит в более выгодное для наблюдения место, либо остается на прежнем, но продолжает зорко следить за происходящим. На поведении собаки, вынюхивающей воздух в наблюдательной позиции, мы подробнее остановимся в соответствующем разделе. Все многообразные действия животного, связанные с наблюдением, вынюхиванием и прислушиванием, рассматриваются в разделе «Инстинкты и их механизм». Здесь же отметим, что информация, получаемая собакой посредством обоняния, для нее важнее той, которую она получает с помощью зрения. Слуховая информация также оказывается важнее зрительной. Собака, если можно так выразиться, более всего доверяет своему носу и менее всего — глазу.

Удачной, хотя, быть может, и несколько преувеличенной, иллюстрацией сказанного может служить поведение моего скотч-терьера, когда я предстал перед ним в совершенно необычной одежде. Если еще издали по запаху пес определял, что приближающийся странный тип его хозяин, он не выказывал никаких признаков агрессивности. Если же у него не было возможности меня почуять, но он слышал знакомый голос, то сначала проявлял некоторую нерешительность, а затем, «взвесив» все «за» и «против», кидался навстречу и приветствовал меня радостнее обычного. Только по лицу собака узнавала меня всего метрах в десяти, но все еще сильно колебалась, пока не оказывалась совсем рядом, и тогда чутье подтверждало правильность ее визуальных наблюдений. Подобное состояние нерешительности на человеческом языке можно, пожалуй, выразить так: «Это все же должен быть мой хозяин, пусть даже он одет совсем не так, как обычно». И еще один пример важности обоняния. Собака заметила и, судя по всему, еще издали признала меня, когда я направлялся к ней на лыжах. Несмотря на это, побежав мне навстречу, она свернула несколько в сторону и, только вдохнув воздух с подветренной стороны, убедилась, что перед ней действительно хозяин.

Реакции собаки подчинены еще одному важному правилу: животное в первую очередь реагирует на ту информацию, полученную от органов чувств, которая имеет для него наибольшее значение. Это наблюдается и тогда, когда информация скудна и недостаточна. В тех случаях, когда зрение и слух не дают собаке сведений, которые на основе прошлого опыта ассоциируются у нее с ситуациями, вызывающими сильное возбуждение, волнение или любознательность, главным фактором, определяющим ее чувства и поведение, становится обоняние.

В таком характере поведения, несомненно, заложен глубокий смысл: благодаря ему гарантируется готовность собаки совершать целенаправленные действия и в тех случаях, когда информация о возможной опасности у нее неполная. В обстановке, когда обоняние не дает достаточно нужных сведений, собака, заслышав непривычный звук, тотчас занимает наблюдательную позицию. В городской квартире она в таких случаях вскакивает на подоконник и оттуда обозревает происходящее на улице. Визуальное наблюдение при этом подкрепляется очень настороженным прислушиванием.

Оказавшись на каком-нибудь островке, собака тоже в значительной степени полагается на зрение: услышав шум из севшей где-то вдали на мель лодки, она бросается к своему наблюдательному пункту — его расположение обычно обеспечивает наилучший обзор источника звука. Замечено, что у многих собак во дворе всегда одна и та же лежка. Помимо хорошей защиты от ветра и достаточной освещенности с собачьего «наблюдательного пункта» должна хорошо просматриваться территория, на которой, по наблюдениям собаки, чаще всего происходят всевозможные события. Чувствительные и пугливые собаки плохо переносят темноту: даже в хорошо знакомой обстановке их порой настораживает какой-нибудь слабый звук, в котором чутье и глаз не позволяют сразу разобраться. С ворчанием и тихим лаем собака с опаской приближается к источнику звука. Несколько минут она смущенно смотрит туда, где прожужжало насекомое или вспорхнула птица, и, лишь тщательно обследовав место, успокаивается. Но прежде чем она решилась на осмотр, должно было пройти какое-то время.

II. Врожденные типы поведения собаки

Множество типов поведения и движений собаки относятся к инстинктивным. Для понимания образа жизни животного требуется знание некоторых основных положений этологии — науки, изучающей поведение живых существ. С этой целью ниже мы вкратце рассмотрим само понятие инстинктивных действий, а также сферу и механизм их проявлений.

Тем читателям, кто интересуется результатами исследований по этологии, можно порекомендовать ознакомиться с ними более углубленно, благо в последние годы вышло немало полезных книг по этой тематике. Знание поведения животных дает множество интересных поводов для сравнения с человеком, благодаря чему эта бурно прогрессирующая область биологии помогает нам лучше понять самих себя.

Инстинкты и их механизм

Этологи разделяют движения животных на две основные группы: первую составляют собственно инстинктивные движения, вторую — ориентирующие или управляющие движения. Управляющие движения определяют позу животного, направления или ориентацию по отношению к определенным раздражителям. Управляющими факторами могут, быть, например, сила тяжести, свет, звук, какое-то другое животное или предмет. Управляющие или ориентирующие движения бывают врождёнными или приобретенными, тогда как инстинкты и инстинктивные движения всегда врожденные. Все представители одного вида животных в аналогичных условиях совершают их в принципе совершенно одинаково, и это в такой же мере отличительные признаки данного вида, его возрастные или половые признаки, как и присущие отдельным видам анатомические или физиологические особенности, их окраска и т. п. В определенной ситуации каждая особь одного пола и одной возрастной группы ведет себя одинаково: совершает какую-то серию движений, подает определенные звуковые сигналы и т. д. Каждое подобное инстинктивное действие, которое может быть либо совсем простым, либо состоять из целого набора слагаемых, вызывается одним или несколькими определенными раздражителями, являющимися его «пусковым механизмом». Утверждают, что в центральной нервной системе для каждого инстинкта имеется собственный механизм, чувствительный лишь к определенному набору раздражителей. Эту комбинацию раздражителей называют ключевым раздражителем инстинкта, который к «пусковому механизму» подходит, как ключ к замку. Но так (весьма схематично) все выглядит в теории. В действительности же различные породы собак или подвиды диких животных могут отличаться друг от друга по врожденным способам поведения. Кроме того, у представителей всех высших видов животных имеются и характерные индивидуальные черты, которые могут заметно влиять на преобладание и степень проявления некоторых инстинктов.

Ключевые раздражители инстинктов воспринимаются зрением, слухом, обонянием, осязанием: Обычно на эти раздражители животное реагирует с момента рождения (при условии, конечно, что физиологическое состояние достигло на этой стадии соответствующего уровня). Однако и приобретенные комбинации раздражителей также действуют в качестве ключевых. На практике подчас трудно провести четкую границу между врожденным и приобретенным «пусковым механизмом». Во многих случаях обучение как раз и означает образование связи между каким-то характерным для данной ситуации раздражителем и важным для животного в этом случае инстинктом. Путем обучения животное начинает реагировать на комбинации раздражителей какого-то инстинкта, которые от рождения «не значат для него ровным счетом ничего», но условия, в каких находится данная особь, связаны с важными для него событиями и ситуациями. Известно множество примеров того, как разные ключевые раздражители с рождения «запускают» один и тот же инстинкт. Бегство, а также еда — вот инстинкты, которые связаны с самыми разными ключевыми раздражителями. В тех случаях, когда несколько раздражителей вызывают один и тот же рефлекс, но какой-то из них не проявляет себя достаточно интенсивно, довольно даже небольшого усиления другого раздражителя, пробуждающего этот инстинкт, чтобы последний «заработал» в полную силу.

Если при наличии всех условий (гормональное и физиологическое состояние, возраст и пр.) у животного по каким-то причинам длительное время не проявлялся тот или иной инстинкт, величина запускающего его раздражителя начинает падать. В таких случаях принято говорить о падении величины порога раздражителя, необходимой для пробуждения инстинкта. В результате и очень слабые раздражители могут привести инстинкт в действие. Некоторые исследователи даже утверждают, что часть инстинктов может в конечном счете полностью «излиться» и без воздействия соответствующих раздражителей либо под влиянием таких раздражителей, которые в обычных условиях вообще не способны вызвать данную инстинктивную реакцию.

Функцию ключевых раздражителей инстинктов, регулирующих отношения между отдельными особями вида и обеспечивающих успешное размножение, выполняют голос, движения, поза, запахи и другие характеристики данного вида. Хищные виды своим внешним обликом, голосом, движением и прочими проявлениями жизнедеятельности вызывают у своих жертв защитные инстинкты. Нередко животное, совершая инстинктивное действие, одновременно демонстрирует на своем туловище контрастирующее пятно, стимулирующее проявление инстинкта, превращая его тем самым в эффективный раздражитель для ответной реакции у другой особи. Помимо демонстрации цветовых пятен часто животное с той же целью издает специфические звуки, использует выделения пахучих желез или же совершает характерные движения.

Со многими инстинктами у живого существа связано «приятное» чувство. Так, и человек, и животное с удовольствием принимают пищу, строят жилище, любят себе подобных и т. д. Не удивительно, что живое существо испытывает потребность проявить подобные, доставляющие удовольствие инстинкты. Хорошим примером служит преобладающий интерес собаки ко всему, что связано с охотой и добыванием пищи. Конечное инстинктивное действие, к которому стремится собака, — это прием пищи, и тот набор действий, которые она вынуждена совершать в поисках, преследовании и поимке своей жертвы, обусловлен преимущественно чувством голода, хотя подстегивается и другими инстинктами. В желании собаки отправиться вместе с хозяином на охоту или самостоятельно побегать по лесу, безусловно, проявляется стремление совершать действия, соответствующие, охотничьему инстинкту.

Если какое-то действие, вызываемое инстинктом, раз за разом повторяется, то собака, почти как правило, начинает все меньше реагировать на его раздражитель. Однако другой раздражитель данного инстинкта будет по-прежнему проявлять себя в полную силу. Чаще всего ослабление инстинкта связано не с усталостью мышечной системы животного, а с усталостью механизма действия центральной нервной системы и соответственно с отказом реагировать на многократно повторяющийся раздражитель. Такое явление можно скорее всего объяснить привыканием. Если какое-то раздражение, понуждающее, например, животное к побегу, повторяется часто, но, несмотря на это, не возникает сколько-нибудь опасной ситуации, то животное постепенно перестает реагировать на данный раздражитель. И вот оно уже становится «безразличным», скажем, к шелесту ветра в ветвях деревьев, к шуму волн или к звукам от передвижения других, не опасных для себя животных, как и к самому их появлению. Важна не только целенаправленная реакция, очень важно научиться действовать быстро и эффективно в тех случаях, когда это диктуется необходимостью. Именно такого принципа животное придерживается, например, в выборе пищи. Ясно, что бессмысленно реагировать на все движущиеся предметы: ведь не все, что движется, оказывается съедобным, как и не относится к категориям «особь своего вида» или «враг». Однако все маленькие щенки реагируют на движущиеся предметы почти одинаково; только постепенно, познавая и привыкая, они начинают реагировать на них избирательно.

Инстинктивные действия проявляются сильнее по мере роста и созревания животного, и, будучи стимулированы посредством присущего им раздражителя, они чаще всего «разряжаются» во всей совокупности. Некоторые из них не в состоянии изменить факторы обучения, зато гормональное и физиологическое состояния и упитанность особи заметно влияют на саму возможность проявления инстинкта.

Тот, кто достаточно близко общается с собаками — будь то кобель или сука, выхаживающая щенков, — может воочию наблюдать проявление большинства собачьих инстинктов. Однако некоторые характерные для собаки инстинкты в условиях домашней жизни проявляются настолько редко, что зачастую остаются вне поля нашего зрения.

Владельцы собак далеко не всегда правильно воспринимают поведение своих любимцев. Так, человек, недостаточно хорошо знающий факторы, которые определяют поведение животного, нередко склонен объяснять поведение своей собаки рассудительностью, основанной на разумном мышлении, тогда как на самом деле речь идет о самом типичном проявлении инстинктов. Очень многие инстинкты наиболее целенаправленно проявляются именно в обычной ситуации. Однако такая же картина до мельчайших подробностей может порой наблюдаться и в тех случаях, когда в этом нет никакой необходимости. Сведущему человеку нетрудно понять, что действия животного были продиктованы инстинктами, а отнюдь не разумным мышлением. Внешне же создается впечатление, что животное владеет и управляет своими действиями так же, как человек управляет теми своими действиями, в основе которых лежит разум. Нередко владельцы считают свою собаку «умственно отсталой» на том основании, что она порой совершает действие, не отвечающее данной ситуации и, казалось бы, просто бесцельное. На самом же деле ключевой раздражитель инстинкта, пробуждающего это действие, вполне мог существовать и в такой ситуации, хотя, может быть, слабой или трудно различимой форме.

Поведение, обусловливаемое специфичными сильными раздражителями, доводится до конца и может повторяться, если раздражитель по-прежнему проявляется столь же сильно. Но, как уже отмечалось, воздействие раздражителя может иногда постепенно ослабляться, если сама инстинктивная деятельность продолжительное время не приводит к определенной цели. Эта проблема весьма сложная, и на нее нет однозначного ответа. Почему, например, реакции бегства, вызываемой, безусловно, врожденным механизмом действия, требуется и нечто такое, что действительно обращает животное в бегство, а не просто кратковременный раздражитель, вызывающий страх?

В тех ситуациях, когда раздражители двух, а иногда и нескольких противоположных по своему характеру инстинктов существуют в сильной форме одновременно, можно наблюдать, как животное проявляет совсем другое инстинктивное движение, для которого направленные раздражители никак не являются «пусковыми». Подобные действия называют смещенной реакцией. Они могут быть частями какой-то функциональной цепи или же целыми функциональными цепями. Очень характерными смещенными реакциями для собаки являются, например, следующие. Приветствуя своих хозяев, многие собаки от восторга обнажают зубы. Такую гримасу можно было бы принять за подобие улыбки. Но такое объяснение неверно: ведь гримасничанье — существенный элемент агрессивного состояния собаки. Если бы собаке было позволено вести себя так, как ей хочется, то как раз в описываемой ситуации она лизала бы хозяину руки, а с еще большим удовольствием и лицо (характерный для нее способ приветствия) и прыгала бы к самому лицу хозяина, норовя лизнуть его. Но от подобных действий животное отучено. Так противоречивая ситуация порождает гримасу, которая в данном случае является для хозяина достаточно надежным признаком того, что собака ему рада. Кроме того, лай, вой, бег и разнообразные по характеру игры проявляются у собаки в форме смещенных реакций. Из всех этих действий наиболее распространено позевывание. Оно случается при состояниях, вызванных самыми разными раздражителями. Мы далеко не всегда можем заметить или почувствовать, какие ключевые раздражители вызывают у собаки те или иные действия. Поэтому мы не можем быть до конца уверены в том, что действия, которые могли бы рассматриваться нами как смещенные реакции, действительно являются таковыми.

Настроение собаки очень сильно влияет на ее чувствительность к различным раздражителям. Довольно часто собака особо чувствительна к раздражителям, которые больше всего соответствуют ее настроению в момент их действия. Вместе с тем раздражители, не отвечающие настроению собаки, могут не восприниматься ею, если только они не очень сильны. Собака в период полового влечения или выхаживания щенков чрезвычайно чувствительна ко всем раздражителям, влияющим на проявление половых или материнских инстинктов, и в то же время крайне слабо реагирует на раздражители, которые в обычных условиях вызвали бы действия, направленные, например, на поимку добычи. Даже прием пищи для животного, над которым довлеет половое влечение, отходит на второй план. Нередко пища, которая в обычных условиях сильно привлекает собаку, — так и остается в миске нетронутой. Впрочем, здесь можно усмотреть аналогию с поведением человека.

Сука, ухаживающая за новорожденными щенками, нередко проявляет агрессивность по отношению к посторонним людям, а к незнакомым собакам она чаще всего просто враждебна. Таким образом, уход за новорожденными может сопровождаться агрессивностью, хотя она, разумеется, никак не является неотъемлемой частью поведения, необходимого для выхаживания потомства.

Одна и та же реакция или одно и то же движение могут проявляться одинаково в самых разных положениях. Подобная идентичность реакций в различных ситуациях порой приводит к полному переходу какой-то реакции из одной сферы деятельности в другую. Это бывает прежде всего в тех случаях, когда интерес собаки к тому или иному событию не очень велик. Если же вдруг появляется раздражитель, способный вызвать ту же реакцию в другой, более интересной для собаки сфере деятельности, то животное легко и полностью переключается на совершение функций именно этой сферы. Следовательно, более сильный инстинкт способен направить деятельность собаки в совершенно иное русло. Наглядным примером служит игра двух-трех собак с каким-нибудь незначительным предметом, когда они, игриво поворчав друг на друга, возбуждаются до такой степени, что затевают настоящую драку. Случается, что во время преследования собака неожиданно начинает совершать действия, которые тоже сопровождаются быстрым бегом, но отнюдь не являются игрой. Смысл таких ситуаций неясен. Не следует забывать, что различные особи относятся к происходящему по-разному. Пожалуй, можно было бы выразиться так: подчас собака, побуждаемая собственными действиями, вдруг вспоминает другую ситуацию, которая занимает ее воображение сильнее, и продолжает действовать в другой функциональной цепи, зафиксированной в ее памяти в форме отдельных компонентов сферы деятельности, а не так, как это было обусловлено первоначально.

Очень слабый раздражитель часто приводит к неполной инстинктивной деятельности. Животное совершает, вероятно, лишь первые инстинктивные движения или их начальную часть, которые также могут быть неполными. В тех случаях когда физиологическое состояние или возраст животного еще не позволяют совершить какое-то действие, инстинктивная реакция может оказаться неполной, хотя само раздражение сильное. Такие начальные стадии неполных инстинктивных действий называют начальными движениями. Разумеется, речь в данном случае идет о начальном этапе инстинктивной деятельности, а не о настоящем инстинктивном движении.

Довольно значительная часть инстинктов собаки и ее действий проявляется только в виде начального движения. Эти движения в свою очередь могут быть раздражителями, которые у других собак вызывают то же или иное поведение, характерное для данной ситуации. Переводя все сказанное на человеческий язык, можно заключить, что собака отлично «понимает» значение начальных движений. Многие из них известны животному с рождения, другие оно очень, быстро познает на практике. Отношения между собой собаки выясняют обычно посредством различных движений и звуков, с помощью которых они выражают свои настроения и намерения. Движения и позы, демонстрируемые при этом собакой, весьма характерны, и их можно считать начальными движениями, которые ассоциируются с дракой, бегством или повиновением. Бесспорно, наша собственная способность разбираться в реакциях и настроениях собаки основывается на наблюдениях за ее начальными движениями и разнообразными оттенками голоса — именно в этом и находится ключ к правильному толкованию поведения собаки.

Каждый любитель собак должен знать, что настроения собаки во многом напоминают человеческие. Однако мы не представляем себе точно, что в тех или иных случаях ощущает животное. Ясно одно: настроения и их физиологическая подоплека у всех высших позвоночных, а значит, и у человека, и у собаки очень схожи между собой. Но только человек — и в очень примитивной форме, вероятно, еще человекообразные обезьяны — способен посредством мышления анализировать причины своего настроения и изыскивать способы повлиять на него в конкретной обстановке. Ведь именно мысль человека в значительной мере подвержена настроению, настроение же не всегда поддается осмыслению. У собаки возможные ассоциации, очевидно, связаны с пришлым опытом, на котором покоятся ее настроения или физиологическое состояние.

Звуковые сигналы

Для того чтобы безошибочно расшифровать различные звуковые сигналы, издаваемые собакой, не требуется большого опыта. Лишь в отношении некоторых, редко употребляемых звуков могут возникать кое-какие трудности. Голос и звуковые сигналы для собаки настолько важны, что, хотя ее владелец, как правило, понимает их назначение, в них стоит разобраться подробнее. Необходимо также знать, что не все собаки используют звуковые сигналы одинаково и что голос часто выступает в виде смещенной реакции. Уже по одной этой причине важно изучать собачьи голоса. Собаки пользуются многими сигналами, которые мы знаем у волка. Различия между их голосами не очень велики и легко воспринимаются как результат целенаправленного выведения пород собак. В то же время сигналы, подаваемые собакой, явно отличаются от сигналов и шакала, и лисы.

Лай

Самый обычный звуковой сигнал у большинства пород собак — лай. Собака лает в первую очередь в тех случаях, когда на ее настроении сказывается сочетание настороженности,страха и агрессивности. Очень часто лай проявляется в виде смещенной реакции или слабого короткого выдоха, рождающего не настоящий звук, а лишь мимолетный шум. Наряду с этим он нередко переходит в почти непрерывный громкий вой, в котором с трудом можно различить отдельные звуки. Чем агрессивнее настроена собака, тем ниже звук лая; чем больше робости и страха она испытывает, тем выше звук. Подчас трудно проследить, когда лай переходит в визг. Собака, не проявляющая беспокойства, лаять не станет, за исключением тех случаев, когда лай выступает в виде смещенной реакции, связанной с радостным настроением, или когда собака находится в таком состоянии, которому свойствен именно лай. Подобные состояния вызывает, например, охота, на которой приходится выслеживать быстро движущуюся дичь или облаивать настигнутую добычу. Ну, и разумеется, собака лает в ситуациях, когда лай приносит ей непосредственную пользу: так, животное очень легко усваивает, что лаем можно привлечь к себе внимание и тем самым помочь удовлетворить какую-либо потребность.

Собачий лай выполняет предупредительную функцию, которой может воспользоваться и человек. Но настороженная собака лает независимо от того, воспримет ли ее лай человек, другие собаки или вообще какое-либо существо. Следовательно, в таких ситуациях лай является автоматическим звуковым сигналом, выражающим определенное настроение, и не имеет ничего общего с разумной деятельностью или хотя бы с приобретенными поведенческими навыками. Звуковые оттенки лая могут означать, что угодно — от крайней агрессивности до сильного испуга. Чтобы разобраться, что при встрече двух собак хочет выразить лаем одна из них, они вовсе не обязательно должны быть знакомы. Интенсивность и оттенки лая помимо настроения весьма определенно свидетельствуют и о размерах собаки. Маленькая боязливая собака, услышав гулкий лай незнакомого большого пса, часто пугается, даже если ее «собеседник» находится очень далеко и она его не видит. Собака, знакомая с другой, знает и ее лай и способна, очевидно, использовать свои знания, чтобы различить голос незнакомой собаки, а также определить ее размеры и степень опасности. Но мы не знаем, как поведет себя маленькая собака, не знакомая с другими сородичами и не разбирающаяся в оттенках их голосов. Заслышав вдруг голос большой собаки, сможет ли она отличить его от голоса маленькой? Скорее всего собака, не имеющая подобного опыта, едва ли сумеет правильно определить размеры «собеседника» по высоте тона. Между тем в стае волков не проявляются столь сильные различия в размерах отдельной особи, а следовательно, и в характере издаваемого ею голоса.

Очень часто собака лаем выражает свою радость. Животное, которое по опыту знает, что вскоре предстоит нечто для него приятное, лает с удовольствием. Такой лай можно, вероятно, отнести к своеобразной смещенной реакции. Часто он служит еще и весьма определенным призывом к человеку.

Лай выполняет также функцию сигнала к сбору, а то и просто приказа приблизиться к лающей собаке. В этом случае он интенсивен, но с более длительными промежутками. Насколько я могу судить по собственному опыту, такой призывный сигнал характерен главным образом, а то и исключительно для собак, занимающих место вожака стаи. Моя старшая такса подзывала свою дочь именно таким образом, кобель таксы в летнее время на острове тем же способом зовет сына, а также других собак слабее или значительно моложе его самого: он делает это с охотой и тогда, когда его попросят. Достаточно спросить: «Где Линус?», и он обычно в одно мгновение заставляет своего сына явиться, если только тот находится в пределах слышимости. Щенок и чужие необученные молодые собаки во многих случаях приучаются к этому приказу гораздо быстрее, чем к свисту хозяина или к его команде.

Характерный лай, появляющийся обычно во время погони, первоначально, возможно, означал некий сигнал следования для других членов стаи. Вместе с тем и его, вероятно, можно принять за смещенную реакцию. Собака сильно возбуждена, однако объект находится вне досягаемости; хотя временами он даже хорошо виден. Вероятно, человек за счет довольно интенсивного отбора сумел повлиять на предрасположение собак к лаю во время погони и вообще на охоте. Нередко собака, которую берут на охоту, лает и в том случае, когда лай не сулит ей никаких выгод, скорее наоборот. «Так, лай легавой при виде сидящей на дереве птицы из семейства тетеревиных отнюдь не повышает почти не существующих у нее шансов самостоятельно ухватить столь лакомую добычу. Лишь вмешательство охотника сделает лай собаки полезным для нее самой.

Предрасположение собаки к лаю обычно очень велико. Вместе с тем ее можно от этого отучить — по крайней мере в тех случаях, когда соответствующие раздражители не очень сильны. Отдельные особи лают значительно реже других представителей той же породы.

Вероятно, таким собакам страх неведом: ведь страх — один из сильнейших возбудителей лая. Собака, которая не боится, часто опаснее для посторонних. Издавна бытующее в народе представление о том, что «брехливая собака не кусает», с этологической точки зрения совершенно справедливо, ибо основывается на точных наблюдениях. Но есть и немало исключений. Так, активно лающая собака вполне способна укусить незнакомого человека, невзирая на страх, а собака, которая обычно не лает, может быть настроена так агрессивно, что укусит без всякого предупреждения и опаски. Разумеется, животные с такими наклонностями для комнатного содержания не годятся. Чаще всего столь мало приятное поведение объясняется неправильным обучением собаки.

Животное очень быстро научается лаять по приказу, то есть независимо от наличия какого-то раздражителя, вызывающего лай. Характерно, что собака лает в том случае, если она по какой-либо причине не способна совершить что-то для себя приятное. Это свойство врожденное, но по мере обучения оно усиливается. Возможно, такую склонность можно частично объяснить как смещенную реакцию. Обучение происходит очень просто. Собака, начавшая лаять и тем самым призывающая хозяина помочь добиться желаемого, заставляет его воспринимать лай как сигнал успеха.

Ворчание

Собака, ворчащая низким голосом, выражает тем самым агрессивное состояние, характеризующееся почти полным отсутствием страха. Но ворчание не означает, что животное наверняка совершит нападение. Напротив, оно обычно сильнее всего проявляется в тех случаях, когда собака и впрямь очень агрессивна, но так называемые «социальные комплексы» не позволяют ей напасть и покусать противника. Здесь ворчание можно считать своеобразным выражением «высокомерия», объектом которого становится в первую очередь «неприятель», находящийся рядом, но не вызывающий у нее страха. Если же собака бросается в драку, то ворчание переходит в звук, во многом напоминающий лай; но скорее всего его можно охарактеризовать как рычание. Даже в тех случаях, когда при ворчании собака не переходит в драку, в нем можно различать короткие, не очень отчетливые лающие звуки. Несколько иным по характеру является ворчание, заменяющее лай, когда внешний раздражитель слишком слаб и не вызывает настоящего лая. В этих случаях ворчание часто переходит в писк или визг. Какой-либо четкой границы между различными оттенками ворчания не существует. Агрессивное ворчание можно, вероятно, считать прологом к чрезвычайно агрессивному лаю.

Визг

В неприятных для себя ситуациях собака визжит. В тех случаях, когда животное активно стремится совершить какое-то приятное для себя действие, но это почему-либо не удается или ему не дают это сделать, животное начинает визжать или скулить, а то и лаять. Таким образом, любая неприятная, ситуация, будь то физического свойства или препятствующая осуществлению намерений собаки, то есть скорее всего «психическая», вызывает визг. Наиболее интенсивное выражение этого звука приближается к вою, и не всегда удается четко разграничить визг, лай и вой.

Вопль

Этот в большинстве случаев короткий, сильный и высокий звук чаще всего служит выражением боли. Но собака может завопить и от различных по характеру и крайне неожиданных воздействий. Так, многие собаки издают короткий вопль, услышав громкий неожиданный звук в непосредственной от себя близости или увидев перед собой неожиданное препятствие, которое вызвало у нее испуг. Спокойные собаки в таких случаях, как правило, ретируются, демонстрируя явную агрессивность.

Запахи обычно не вызывают столь резкой реакции, даже если они приносят информацию об очень опасном противнике. Вероятно, это связано с тем, что запах возникает постепенно в отличие от резкого неожиданного звука или внезапно возникшего опасного предмета. Если ненароком наступить собаке на хвост или лапу, она завопит или пискнет. И очень добродушные по характеру собаки могут мгновенно выказать даже по отношению к хозяину явное, хотя и не очень сильное озлобление. Они могут, например, сделать начальное движение, напоминающее попытку укусить. Две из пяти моих такс в такой ситуации всегда ударялись мордой о мою ногу, не раскрывая пасти, но обнажив зубы и вздыбив шерсть. Лично я не считаю это автоматическое выражение настороженности отрицательным свойством, хотя оно и вызывает у собаки агрессивное защитное движение, направленное на хозяина. Но допускаю, что на этот счет может быть и иное мнение: чтобы устранить эту нежелательную реакцию, нужно строже воспитывать собаку.

Писк

От сильного удивления или чрезмерной радости собака порой издает продолжительные вибрирующие звуки, по высоте тона почти не уступающие пронзительному визгу. Происходит это, как мне кажется, лишь в непредвиденных ситуациях. Животное, ожидающее (и получающее) лакомый кусок, никогда не станет пищать по этому поводу. Но если кто-то из членов семьи после долгого отсутствия, к удивлению собаки, является домой, от восторга она начинает пищать, причем довольно продолжительное время, приветствуя старого друга. Щенок иногда встречает мать писком, но она никогда не отвечает ему тем же. Подросших щенков мать не приветствует как-то особо, тогда как они по-прежнему бурно выражают ей свою радость. На мой взгляд, собаки писком встречают тех людей или других собак, к которым они привязались в раннем возрасте (см. раздел Привыкание). Правда, встречаются собаки, которые пищат в ситуациях, не дающих, по моему мнению, особого повода для бурного выражения радости. Возможно, это объясняется их особой чувствительностью — они приходят в состояние крайнего восторга от того, что для большинства их собратьев значит весьма мало.

Вой

Волк воет довольно часто и в самых разных случаях, чего нельзя сказать о собаке. Важнейшее предназначение волчьего воя — служить сигналом сбора для членов стаи, когда они порознь охотятся за добычей. Собака же лишь изредка оказывается в ситуации, подобной той, в которой волк обычно пребывает зимой. Как правило, мы не позволяем собакам охотиться стаей на широких охотничьих просторах, да и сами чаще охотимся в одиночку. Не удивительно, что собаке не приходится связываться с сородичами для образования стаи. Но находясь в стае или в группе из нескольких особей, собака, как и волк, воет. Это, как я полагаю, является выражением некоего трудно поддающегося анализу ощущения или действия, связанного с совместным пребыванием животных. По сути дела, мы не знаем, почему группа собак или волчья стая время от времени принимается выть. Стоит кому-нибудь одному завыть, как другие почти тотчас присоединяются к нему. К такому носящему общественный характер вою довольно легко привлечь почти любую собаку и в домашних условиях. Если человек будет подражать вою, то собака последует его примеру. Вероятнее всего, она будет делать это не очень охотно и только до тех пор, пока существует внешний раздражитель. В качестве иллюстрации сошлюсь на собственных собак: ни одна из них даже не пыталась вовлечь кого-либо из членов семьи в такое занятие.

Собаки часто пытаются побудить человека принять участие в действиях, к которым животные побуждают друг друга и которые определенно вызывают у них приятное чувство. Вместе с тем один из моих кобелей (такса) явно получает удовольствие от воя или по крайней мере от того, что его вызывает. Стоит мне включить проигрыватель, как он тотчас подходит и явно выражает положительные эмоции. Особенно бурно реагирует он на оркестровые сочинения Бетховена. При первых же звуках пес начинает выть, и отучить его от этой, мягко выражаясь, малоприятной для слушателей привычки нелегко. Начальные такты Седьмой и Девятой симфоний он узнает мгновенно и сразу же начинает свою «партию». Правда, игра на аккордеоне вызывает у него ту же реакцию. Некоторые собаки принимаются выть при звуках любой музыки, но со временем привыкают к шумовому воздействию, музыка больше на них не действует, и они перестают выть.

Как утверждают, собаки воют и от горя. Не исключаю, что животные могут находиться в состоянии, напоминающем горе, но мне кажется весьма неправдоподобным, чтобы такое состояние могло само по себе выражаться в вое. По-моему, собачье горе скорее выражается в апатии, а воет собака в состоянии печали скорее всего от одиночества. Если животное запереть в комнате, то оно может начать выть, причем довольно сильно, и это может продолжаться часами, к неудовольствию соседей. Но следует помнить, что подобное вытье не свидетельствует о плохом обращении хозяев с собакой. Напротив, оно говорит о привязанности животного к семье. Привычку выть невозможно отбить наказанием: отношение собаки к членам семьи от этого только пострадает. Но постепенно такая собака привыкает к одиночеству и вскоре перестает тосковать. Правда, в непривычной обстановке стремление выть может снова проявиться, даже если у себя дома собака более этого не делает. Волк, скитаясь в поисках добычи, теряет связь со стаей и оказывается примерно в том же положении, что и собака, оставленная дома в одиночестве, а потому обычно начинает выть. Заметим также, что сильная и неожиданная радость в некоторых случаях заставляет собаку на мгновение завыть очень сильно.

Способность понимать назначение звуков

Хотя основные типы голосов собак вырисовываются достаточно четко, среди них наблюдается и значительное разнообразие. Кроме того, в их употреблении имеются индивидуальные и даже временные различия. Столь же обычны промежуточные формы двух или нескольких типов голосов. Собака превосходно различает и весьма тонко реагирует на смешанные голоса другой собаки, характеризующие ее состояния. Вместе с тем по лаю соплеменницы она легко может «вообразить», что какой-то, по существу, совершенно безобидный предмет представляет опасность, либо вообще неверно истолковать значение сигналов «собеседницы». Пользуясь научным языком, это можно выразить следующим образом: лай одной собаки настолько понижает порог чувствительности другой на раздражители, которые вызывают страх, что даже те из них, что — обычно не стимулируют заметных реакций, в подобной ситуации способны вызвать лай (от страха) и даже бегство.

Ворчание обычно сопровождается ярко выраженной мимикой, которая на рядом стоящую собаку может подействовать сильнее самого ворчания Этим звуком собака пользуется преимущественно тогда, когда рядом находится другая собака, почему-то не вызывающая у нее симпатий. В такой ситуации вторая собака никогда не истолкует ворчание первой неправильно. Когда собаки дружны, ворчание одной может вызвать у подруги некоторое недоумение: последняя будет стремиться выяснить причину такого поведения и, не обнаружив никакой реальной угрозы, начнет ворчать на какой-то посторонний объект, например на совершенно неопасную собаку или на безобидный звук.

Многие собаки типа боксеров, с характерной короткой мордой, при дыхании издают звуки, не относящиеся к сигналам, которыми собака пользуется при проявлении инстинкта. Собаки, которым не доводилось общаться с боксерами, могут принять это за проявление враждебности либо удивиться таким непонятным звукам. Мои таксы в таких случаях проявляют настороженную агрессивность: им необходимо убедиться, что странные звуки не имеют видимого сходства с сигналами, которыми другие собаки выражают свои врожденные инстинкты. Умение применять звуки, характерные для дыхания, в различных состояниях, например во время игр, для таких собак, как боксеры, очевидно, является приобретенным. По-видимому, боксеры от рождения не способны определять настроение собратьев, издающих те или иные звуки такого рода.

Многие собаки издают приглушенные звуки весьма своеобразным способом, находясь, казалось бы, в совершенно благодушном состоянии. Так, старшая из моих такс иногда принималась «квакать», вдыхая воздух в легкие. Эта привычка появилась у нее, когда она была совсем маленькой. В состоянии крайнего удовлетворения она «квакала» при каждом вдохе. Звук этот в чем-то сродни храпу человека и объясняется, видимо, небольшой аномалией в строении глотки и гортани. Любопытно, что у двух из десяти щенков, принесенных этой собакой, имелась та же особенность, правда выраженная слабее. Очевидно, существует индивидуальная способность как-то сжимать шею, горло и мышцы в области голосовых связок; это приводит к тому, что иногда звук бывает довольно громкий, а иногда полностью отсутствует. Моя такса в старости научилась выражать свое настроение посредством именно таких звуков, что встречало в семье благожелательное отношение. Таким путем она старалась вызвать ответную реакцию с нашей стороны и получить лакомство.

Собаки довольно часто вздыхают. Перед тем как расположиться на отдых, собака делает несколько кругов и может даже поскрести лапой свое ложе, что является инстинктивным действием, первоначальное назначение которого — сделать «спальное место» достаточно ровным и мягким. Улегшись поудобнее, она вздыхает. Собака, ожидавшая чего-то с большим интересом, но так и не дождавшаяся этого, тоже издает глубокий вздох. Оказавшись у хозяина на руках, она не раз вздохнет, при этом будет спокойно сидеть или лежать в самом благодушном настроении, если только в этот момент ее не заинтересовало что-то необычное. Особенно глубоко собака вздыхает, попав на колени к члену семьи, которой долгое время отсутствовал. Сначала она приветствует его самым восторженным образом, затем успокаивается и принимается вздыхать. При этом ее морда демонстрирует «чувство самого большого удовлетворения». Однако вздох не имеет подлинного поведенческого значения. Собака и человек вздыхают в довольно схожих по чувственному настроению моментах. С физиологической точки зрения вздох собаки можно рассматривать как проявление глубокого компенсирующего дыхания после ситуации, которая вызвала снижение частоты дыхания либо стрессовое состояние, в результате чего возросла потребность в кислороде.

Упав на спину, собака часто чихает, особенно если морда повернута прямо вверх. В этом случае жидкость из полости носа, по-видимому, попадает в чувствительную слизистую и тут же вызывает чихательный рефлекс.

Многие собаки храпят, причем сильно. Это в особенности относится к старым собакам. На храп, даже сильный, одной собаки другая почти не реагирует, разве что проявит мимолетное любопытство.

Собаки, которым приходится часто копать землю, нередко кашляют из-за того, что в дыхательное горло попадает земля или песок. Сам процесс происходит в виде быстрого выдоха без характерных для кашля человека частых перерывов. Быстрое вдыхание воздуха в легкие вызывает сильный, трубный звук. Чужеродные вещества, попадающие собаке в нос, обычно не вызывают чихания. Рассмотренное здесь рефлекторное поведение не имеет значения для сообщества собак, поэтому одна особь не реагирует на кашель или чихание другой.

Цветовые пятна, мимика и движения

Поведение волка изучено сравнительно хорошо. Почти все, что в ходе исследований стало известно о тех или иных его рефлексах, их назначении и врожденных реакциях на раздражители, относится также к собакам, строение которых позволяет им совершать движения, схожие с движениями волка. Нет нужды говорить о том, что собака, не имеющая хвоста, не может таковым размахивать, а вислоухая собака ушей не поднимет и не сумеет изобразить ими то, что делает собака, у которой уши стоят. У одних собак кожа на морде настолько плотная, что мимика у них не очень выразительная, у других же длинный шерстный покров или складки кожи мешают ясно выразить настроение, что затрудняет наше понимание животного. К тому же даже собаки одной породы сильно различаются по выразительным возможностям, во всяком случае, с точки зрения человека. Из сказанного выше ясно, что каждая собака по мимике и выразительным средствам индивидуальна. Вместе с тем у всех представителей «собачьего племени» много общих черт, и для их правильного понимания не требуется особого опыта.

«Зеркало»

Общим для всех подвидов волков и очень многих пород собак является наличие светлой, чаще всего желтоватой области между основанием хвоста и задним проходом. Это так называемое «зеркало». Наличие «зеркала» у многих животных объясняется довольно просто. У представителей семейства собачьих основание хвоста служит центром чрезвычайно важных и специфически индивидуальных запахов. Четкое цветовое выделение основания хвоста на туловище происходило в процессе эволюции и было необходимо для определения взаимоотношений животных в сообществе. У некоторых подвидов волков, различающихся по окраске, большей контрастности «зеркала» способствует наличие темных и светлых участков на внешней стороне бедер, а также на хвосте. У собаки же контрастность «зеркала» часто усиливается за счет темной окраски задней части спины и таза. «Зеркало» у многих собак сохранилось потому, что оно не стало фактором отбора в процессе выведения пород.

Другие характерные цветовые пятна

Другой характерной для волка комбинацией цветов, выраженной и у очень многих собак, является светлая окраска верхней челюсти и губ, контрастирующая с темной окраской вокруг глаз, а также светлые пятна на бровях. Темная окраска вокруг глаз чаще проявляется у пород с белыми отметинами на морде, и лбу. Ясно, что такое соотношение цветов на морде призвано как-то усиливать выразительность мимики и движений животного. Светлое «зеркало» и цветовые пятна на морде специфичны для собак, несмотря на значительные породные различия. Конфигурация описанных цветов часто сохраняется и у таких собак, у которых она в других отношениях не слишком напоминает волчью.

Мимика

Собака способна выражать самые разные оттенки своего настроения. Эта способность достигается с помощью губ, ушей и глаз. Эти органы дополняют друг друга как врожденные выразители инстинктивных состояний и как возбудители инстинктивный действий. Не так просто перечислить все мимические сочетания, которые может выразить собака. Поэтому ограничимся перечислением основных видов мимики. Зная их, можно с относительной легкостью определять настроение собственной собаки и собак тех пород, которые хорошо известны владельцу собаки. Но при встрече с незнакомой породой в истолковании различных оттенков мимики могут возникнуть трудности.

Выражения агрессивного состояния

С практической точки зрения для нас важнее всего знать, когда собака готова совершить нападение и вообще когда она настроена враждебно по отношению к животному или человеку. Такое ее настроение определить очень просто. Наиболее ярко оно проявляется в манере строить гримасы, когда обнажаются передние зубы и клыки. Правда, агрессивность характеризуется и многими другими особенностями поведения, по которым можно судить о степени агрессивности и об интенсивности раздражителя. Рассмотрим пример, когда собака демонстрирует агрессивность, но не испытывает при этом страха. Для подобного состояния всегда характерны торчащие уши, сдвинутые друг к другу и вытянутые немного вперед. У вислоухой собаки задние края основания ушей будут в этом случае распростерты, а ушные раковины предельно вытянуты вперед. Чем сильнее агрессивность, тем больше обнажены зубы, порой даже видны клыки, особенно со стороны, обращенной к «противнику». Одновременно на морде образуются складки, У очень обозленной собаки мочка носа поднята вверх. Кроме того, появляются складки вокруг глаз и на лбу (в продольном направлении). Последнее характерно и для такого состояния собаки, когда, испытывая некоторый страх, она готова защищаться, но не нападать. В чисто агрессивном состоянии собака не отводит углов рта назад, так что сбоку разрез ее рта кажется коротким.

Для агрессивного состояния всегда характерно и то, что шерсть на холке, спине и крестце поднимается дыбом. Если агрессивность очень велика, шерсть встанет уже через две-пять секунд после того, как собака увидела или почувствовала по запаху противника или источник опасности. Вздыбливание шерсти, осуществляемое мелкими мышцами, происходит под воздействием гормонов. Ситуация, порождающая агрессивность, почти мгновений приводит к выделению адреналина в кровь. Если агрессивность выражена не сильно, шерсть на спине начинает подниматься только спустя полминуты и остается вздыбленной еще некоторое время после исчезновения возбудителя агрессивности. Все то время, пока шерсть стоит торчком, собака продолжает проявлять агрессивность даже в тех случаях, в которых она в обычной обстановке отнюдь не бывает рассерженной. Так, обе мои таксы под влиянием гормона могут начать защищать кусок сахара. В спокойном же состоянии они не отреагируют, даже если кто-либо из нас вырвет у них сахар прямо изо рта.

Шерстный покров на спине и на верхней стороне хвоста у волка темный. Вздыбливание шерсти делает животное крупнее и внушительнее. У короткошерстной светлой собаки шерсть на спине тоже вздыбливается, причем участок, где она поднимается, чаще всего оказывает темнее окружающих. Лишь у совершенно белой собаки эффект увеличения размеров невелик. У длинношерстных собак вздыбливание шерсти заметить трудно. Но и у них этот рефлекс, разумеется, существует.

Мимика собаки совершенно определенно выражает ее настроение. На рисунке изображены два крайних случая: выражение сильной злобы (вверху) и сильного страха (внизу справа). В третьем случае (внизу слева) — выражение боязни при одновременной готовности постоять за себя.

«Твердость» или даже «острота» взгляда также весьма характерны для агрессивного состояния. Однако не только в агрессивном, но и другом состоянии взгляд животного может быть твердым. Совсем нетрудно прочесть во взгляде собаки, что у нее «на уме»: агрессивное ли состояние, привязанность или прямое проявление нежности, когда она пристально глядит на хозяина. А вот объятая страхом собака никогда не бросит взгляда на противника, находящегося рядом.

Страх

В повседневной жизни собак страх выражается по-разному. Однако, говоря о страхе, чаще имеют в виду лишь чувство неуверенности, например когда одна собака чувствует себя подавленной при виде незнакомой, пусть даже смирной собаки. Неуверенность животное испытывает и тогда, когда слышит незнакомый звук или видит что-то для себя непонятное и не очень хорошо различимое. Однако временами у собаки наблюдается состояние, близкое к паническому, хотя сильный страх — явление довольно редкое как для собаки, так и для волка. Можно даже сказать, что бегство объятого паническим страхом животного, как правило, не оправданно. Движение по направлению к сородичу либо бесцельно, либо просто опасно, так как быстрый бег способен вызвать у противника реакцию погони, то есть действие, относящееся к преследованию добычи, и, будучи вызвано представителем того же вида, может иметь для беглеца поистине роковые последствия.

Состояние страха и глубину этого чувства тоже можно определить по поведению собаки. У собаки, испытывающей страх, уши не приподняты и не находятся в других типичных положениях, но если опасность очень далека, собака просто насторожена. Однако и в этом случае уши находятся в несколько ином положении, чем у по-настоящему рассерженной собаки, — они не выдвинуты далеко вперед. Чем боязливее собака, чем больший испытывает она страх, тем больше уши прижаты к голове. При этом углы рта как бы скошены вниз. Морда кажется вытянутой, тогда как у рассерженной собаки она более тупая. Но редко случается, чтобы в состоянии страха у собаки полностью отсутствовала агрессивность. Во всяком случае, определенную готовность защищаться почти всегда можно наблюдать и у сильно испуганной собаки. Это проявляется прежде всего в том, что уши у нее не очень плотно прижаты к голове, зубы оскалены. При этом губы не приподняты так высоко, как в явно агрессивном состоянии, и мочка носа тоже не очень поднята. Чем сильнее страх, то есть чем сильнее и крупнее противник, и чем печальнее опыт общения с ним у данной собаки, тем больше углы рта у нее оттягиваются назад и тем явственнее уши прижаты к голове. По мере усиления страха лоб становится все более гладким.

Рассерженное животное часто совершает начальные движения, характерные для нападения: голова находится на высоте спины, морда слегка опущена вниз, передние лапы расставлены шире обычного. Такое «высокомерие» легко переходит в нападение. Напуганная собака обычно стремится поднять голову, выгнуть спину в пояснице и поджать зад. Это характерная поза самозащиты. В таком положении собака от страха может завизжать, особенно если испуг усилится. Щенки от испуга начинают пищать, а если ситуация кажется им еще более угрожающей, то писк переходит в скуление.

Испуганные собаки нередко совершают начальные движения, имитирующие укусы противника: делают хватательные движения зубами, которые сопровождаются щелканьем.

У разных пород собак морда и уши, явственные выразители настроения, отличаются значительным разнообразием. Даже среди представителей одной породы различия довольно велики. Это затрудняет описание всех характерных особенностей встречающихся комбинаций. Различия в способах выражения подчас настолько велики, что даже опытному любителю собак бывает нелегко разобраться во всех тонкостях собачьей мимики. То, что для одной собаки является лишь признаком слабого раздражения, для другой, той же породы, означает выраженную готовность к нападению. Вот почему при разборе особенностей различных психических состояний необходимо учитывать характер собаки, в противном случае можно неверно оценить ее состояние в данной ситуации. Трудности возникают главным образом из-за того, что мимика у собак самая разная. Научиться понимать настроения своей собаки нетрудно, чего не скажешь о незнакомой собаке той же породы. А при общении с собакой неизвестной породы трудности неизбежны, особенно на первых порах.

Помнится, когда я был ребенком, у нас в доме жили два добермана. Первой собственной моей собакой стала такса. После этого в нашей семье жили три скотч-терьера. Их сменили таксы, которые живут в доме и поныне; вслед за сукой появилась ее дочь. Когда мать в возрасте 13 лет скончалась, мы взяли кобелька. Затем в 12-летнем возрасте умерла дочь, к этому времени кобель стал отцом. Мы приняли к себе его отпрыска, который стал для отца не только забавным товарищем, но и соперником. Из наблюдений за этими четырьмя таксами и взято большинство примеров, приводимых в книге. Когда готовилось к печати настоящее издание, кобелям таксы было соответственно 10 и 7 лет. Мимика доберманов, несмотря на искусственно приподнятые уши и короткий хвост, без труда поддается расшифровке. Благодаря общению с доберманом мне, тогда еще школьнику, нетрудно было «понимать» первую таксу. Между тем шотландские терьеры настолько отличны от других собак, что поначалу кажется, будто все собаки этой породы не способны выражать свое настроение. Хвост и уши «шотландцев» в силу своеобразия их внешнего вида вначале не давали мне достаточно обширной информации, позволяющей судить об их настроении, поскольку я был приучен истолковывать состояние своих собак как раз по хорошо выраженной мимике у гладкошерстных доберманов и такс. Научись мы с самого начала понимать мимику скотч-терьеров столь же хорошо, как мимику и движение такс, мы избежали бы мелких стычек, возникающих у шотландских терьеров с собаками других пород и с нашими детьми. Я по-прежнему считаю, что скотч-терьер из-за своего длинного шерстного покрова, закрывающего морду, относится к тем породам собак, «понимать» которые непросто, во всяком случае, если собака давно не стрижена. Сказанное отнюдь не означает, что я отрицательно отношусь к представителям этой во многом своеобразной и забавной породы — я лишь констатирую, что владелец собаки, задавшийся целью изучить поведение своих любимцев, заведя такую собаку, вряд ли сумеет «понимать» ее с такой же легкостью, как животных некоторых других пород. Шотландский терьер — собака веселая, однако не во всем удовлетворяющая хозяина, который на ее примере намерен изучить поведение собак.

Хвост — выразитель психического состояния собаки

Наряду с мимикой и различными звуковыми сигналами очень многое о психическом да и физическом состоянии собаки можно узнать по положению и движению ее хвоста. Мне могут возразить, что есть собаки, которые едва ли когда-нибудь машут хвостом, как и такие, у которых вообще нет хвоста. Разумеется, речь идет не о них. Говоря о назначении хвоста как выразителя настроения собаки, я исхожу главным образом из наблюдений за волком. Изучать движения хвоста собаки несложно, и это может позволить себе каждый любитель собак. Однако у волка положение и движение хвоста для выражения его состояния проявляются нагляднее.

Главное различие между волком и собакой заключается в том, что волк — и, вероятно, не без оснований — обычно не поднимает хвост выше линии спины и к тому же не так часто им размахивает. Как-то я подсчитал, что одна из моих такс за день сделала хвостом около пяти тысяч движений (ее мать за это время совершила махов примерно втрое меньше!). Кобели, которые сейчас живут у меня, размахивают хвостами еще более вяло, если только увещеванием не пробудить в них особо «дружеских» чувств. В определенных случаях волк тоже достаточно активно машет хвостом, а когда настроен соответствующим образом, держит хвост так же высоко, как, например, немецкая овчарка. По форме волчий хвост отличается от хвоста собаки: у волка он почти прямой, тогда как у многих пород собак хвост даже в состоянии покоя немного изогнут кверху. Когда собака поднимает хвост, он у нее чаще всего изогнут. Основание хвоста у собаки обычно шире, чем у волка. Вполне возможно, что у собаки активное помахивание хвостом связано с относительно хорошим развитием мышц и сухожилий основания хвоста. Вероятно, искусственный отбор в большей степени повлиял на характер выражения состояний собаки с помощью хвоста, чем посредством мимики.

Принято считать, что немецкая овчарка держит хвост высоко и изогнутым, а волк — опущенным книзу и прямо. Однако это наблюдение слишком поверхностно и ненадежно. В тех случаях, когда человек имеет возможность наблюдать волка в природных условиях, последний обычно подавлен и напуган. Хвост, отражая это состояние животного, низко опущен. Когда же мы где-нибудь на природе наблюдаем за немецкой овчаркой, она находится совсем в ином расположении духа, нежели преследуемый человеком волк. В просторных вольерах зоопарков волки, привычные к человеку, представляют собой объект наблюдений, способный дать более верное представление об особенностях их поведения. Американские ученые, изучающие жизнь волков в диких стаях, получили довольно интересные результаты.

По мере приручения собака превратилась в менее агрессивное животное, чем волк. К тому же собака, даже взрослая, больше расположена к играм. Положение и движения хвоста достаточно наглядно отражают общий настрой собаки. Находясь в обществе человека, она большую часть времени весела и дружелюбна, если только не воспитана в страхе к людям. Друг к другу знакомые собаки чаще всего относятся весьма дружески. В присутствии человека собака гораздо чаще машет хвостом, чем в окружении сородичей, и, как я уже говорил, пользуется им в гораздо большей степени, чем волки в своей среде. Правда, сказанное относится к породам, которые имеют возможность свободно размахивать хвостом: собаки, у которых хвост свернут кольцом, не способны вилять им так, как это делают собаки, у которых он длинный, гибкий, поистине «говорящий».

Помахивание хвостом — важный приветственный жест и выражение дружелюбия. Возбужденная собака, вынюхивающая след животного, быстро и резко виляет приподнятым хвостом. Эта картина хорошо знакома охотникам. При выслеживании и поимке полёвок такой тип помахивания характерен для терьеров и такс. Он обычно выражает сильное возбуждение собаки, которая, преследуя добычу, не имеет возможности овладеть ею. Вероятно, в подобной ситуации речь идет о смещенной реакции. Не исключено, что, возникнув в форме смещенной реакции, движения хвоста приобрели сигнальное значение и стали еще более интенсивными. Особенно сильно собака размахивает хвостом в тех случаях, когда ожидает что-то очень приятное от хозяина или от других собак. В подобной ситуации виляние хвостом тоже относится к проявлению дружелюбия.

Сердитое животное, готовое подраться или уже дерущееся, размахивает хвостом очень быстро, при этом хвост находится почти в вертикальном положении; движения им практически подрагивающие. По моим наблюдениям, такие подрагивающие движения хвостом совершает только собака, которая явно сильнее противника и знает об этом.

Другое движение хвостом, наблюдаемое в драке, напоминает движения кошки, готовой подраться, когда она, быстро подергивая хвостом, машет им из стороны в сторону. Похожая картина наблюдается у лисиц, когда они похваляются силой или дерутся. Собака и волк в этих случаях выбрасывают кончик хвоста назад, совершая быстрые подрагивающие движения из стороны в сторону.

Чем увереннее и сильнее чувствует себя одна собака в присутствии другой, тем выше она держит хвост. Но хвост многое говорит о ее настроении и тогда, когда никакой другой собаки поблизости нет. По движениям и положению хвоста можно судить об отношении животного к хозяину и к другим людям. Положение хвоста отражает физическое состояние животного. Так, собака, держащая хвост ниже обычного, чувствует себя усталой или больной либо испытывает какое-то «разочарование». Если хвост находится между задними лапами, собака испытывает страх. Налицо готовность к бегству или признаки подчинения другой, более крупной или сильной собаке. Подобным же образом животное ведет себя и по отношению к людям, которых боится.

Помахивания хвостом, как правило, совершаются независимо от того, есть ли поблизости кто-то способный по этим движениям получить информацию о настроении собаки. Другое дело, что само настроение зависит преимущественно от того, какие животные (и человек в том числе) находятся поблизости.

В тех случаях, когда собака объята страхом и принимает при этом соответствующую позу с опущенной задней частью туловища, ее хвост работает быстро, часто в движении участвует только его кончик, иногда хвост лишь подрагивает. Задняя часть туловища может покачиваться в такт помахиванию хвостом. Часто при этом собака держит голову наклонно и совершает начальные движения, имитирующие падение на спину. Полную покорность собаки в такой ситуации выражают неуверенный взгляд, прижатые к голове уши и оттянутые углы рта. Крайнее состояние характеризуется резкими помахиваниями хвоста, зажатого между ног под брюхом. Молодые собаки при этом пытаются продемонстрировать желание поиграть, но это делает проявление покорности еще более сильным. Игра как бы служит неким антиподом «высокомерия» и призвана уменьшить агрессивность соперника.

Положение хвоста зависит и от некоторых других ситуаций и состояний. Приводимые ниже примеры относятся к собакам, у которых хвост не свернут в кольцо. Во время еды он вытянут и опущен вниз. Собака, несущая кость, держит хвост прямо, чаще чуть выше, чем во время еды. Возможно, здесь мы сталкиваемся с тем же состоянием животного, что и у собаки, принимающей пищу, но к этому примешивается и стремление защитить находку. Я бы назвал это чувством обладания. Поза собаки почти не зависит от того, есть ли кто-либо поблизости. У суки, спокойно несущей щенка в зубах, хвост вытянут параллельно земле, а голова задрана как можно выше. В такой ситуации даже при малейшем намеке на неприятность, вызывающую злобу, сука поднимает хвост еще выше, а щенка осторожно опускает на землю. Собака, вынюхивающая предмет, не вызывающий у нее агрессивной реакции, часто поднимает хвост вверх. При спаривании сука подставляет кобелю свой зад и убирает опущенный хвост в сторону.

У собак с подвижной кожей на морде в состоянии полного умиротворения и покоя появляется выражение, напоминающее улыбку. При этом в углу рта образуется складка.

Демонстрируя состояние покорности, собака прикрывает опущенным хвостом задний проход и область вокруг него, «зеркало». В агрессивном же состоянии она держит хвост высоко и ясно показывает «зеркало» другим особям. Помахивание хвостом — наиболее заметное сигнальное движение собаки. Совершая его, она одновременно способствует и распространению важных для внутривидовых взаимоотношений запахов. Возможно, именно поэтому собаки машут хвостом на разных стадиях развития взаимоотношений.

Другие состояния и их выражение

На собачьей морде отражаются также настроения, не имеющие сколько-нибудь прямого отношения к чувствам озлобленности или страха. Некоторые из них мало понятны человеку и нередко остаются незамеченными, если объектом наблюдений служит незнакомая наблюдателю собака. Внешне такое настроение выражается, например, в комбинации дружелюбия и настороженности либо настороженности, не связанной с беспокойством, обычно характерным для собаки, наблюдающей за далеким незнакомым объектом. Взгляд, положение ушей, мимика (прежде всего детали вокруг рта и глаз), движения хвоста, дыхание и сама поза меняются почти непрерывно. Человеку даже в спокойных домашних условиях трудно, наблюдая лишь за одним из этихфакторов, уследить за всеми изменениями собачьего настроения. Но два состояния, наиболее часто проявляющиеся в домашней обстановке, различить легко; одно из них — умиротворенность, другое — игривое настроение, когда собака призывает партнера принять участие в игре.

Характерную для умиротворенного состояния некоторых собак мимику вполне можно назвать улыбкой. При этом у собаки с достаточно мягкой и подвижной кожей в углах рта образуется отчетливо видная складка либо вокруг рта, либо чуть сбоку. В момент настороженности улыбка сразу исчезает. Если собака любит ласку, то при поглаживании улыбка становится более заметной. Еще ярче это проявляется в том случае, если, гладя, одновременно почесывать ей шею или брюхо. Но довольно небольшого чувства неуверенности или малейшего желания животного добиться чего-то легко осуществимого и приятного для себя, как улыбка исчезает. Если к собаке подходит хозяин, то достаточно ей бросить на него взгляд и сделать несколько движений хвостом, чтобы выражение удовлетворения усилилось, даже когда собака и не ожидает от этого прихода чего-то особенного. Если же приход хозяина означает для нее предстоящую совместную прогулку, то животным овладевает радостное ожидание, которое сопровождается соответствующими действиями, зачастую прямым призывом. «Улыбчивая» мимика означает, что собака довольна, даже счастлива. В подтверждение сказанного сошлюсь на поведение моих такс: они «улыбаются» заметнее всего, когда приветствуют кого-либо из членов семьи, вернувшегося после долгой отлучки и взявшего их к себе на колени. При этом они слегка приподнимают морду — что должно служить исходным положением для облизывания лица — и устремляют взгляд к лицу человека; уши направлены назад. Все это сопровождается, кроме того, вздохами. Мои таксы «улыбаются» и в предвкушении момента, когда кто-либо из домашних пойдет на кухню готовить еду. При этом уши у них поднимаются, как в наблюдательной позе, на лбу образуются морщинки. Следовательно, такое состояние является слабым призывным действием.

Поза и способ выполнения тех или иных движений тоже довольно ясно указывают на настроение собаки. Так, демонстрируя «высокомерие», собака совершает самые обычные движения медленнее и как бы с некоторым преувеличением. Особенно это заметно, когда сближаются два кобеля. Нечто подобное просматривается и при приближении кобеля к интересующей его суке, находящейся в состоянии течки. В ситуациях, близких к драке, активная демонстрация движений может смениться полной неподвижностью. Мышцы в таком состоянии напряжены, собака ворчит, а если она к тому же уверена в собственном превосходстве, то не спускает глаз с Соперника. В противоположной ситуации собака стоит на месте в позе, демонстрирующей слабость. На этом я подробнее остановлюсь в разделе, посвященном иерархии.

Не только щенки и молодые собаки, но и взрослые животные совершают действия, которые с полным основанием можно рассматривать как игру. Призывая друг друга к игре, собаки выполняют легко распознаваемые движения и издают весьма характерные звуки. Как сами движения, так и сопровождающий их лай показывают, что в призыве к игре много такого, что, по существу, относится к действиям, характерным для агрессивности или подчиненности. Такие действия связаны с максимальной бдительностью. Игры собак я подробнее рассматриваю в разделе, посвященном развитию щенков. Сейчас же отмечу, что собака, призывающая к игре другую, более мелкую и слабую, обычно приподнимает уши и держит их ближе друг к другу, чем при агрессивном состоянии, тогда как слабая или небольшая собака, изъявляя желание поиграть с более крупной и сильной, оттопыривает уши назад. Но обе ситуации характеризуются бесстрашным взглядом, а положение хвоста не указывает на явную покорность.

Могут ли собаки понимать друг друга неправильно?

У собак чрезвычайно сильно развита способность выражать состояние своих чувств посредством мимики и связанных с этим различным положением ушей, а также звуковых сигналов, движений и поз. Общественная жизнь собак основывается на врожденных реакциях и на острой наблюдательности, в то время как для людей средством чрезвычайно эффективного, хотя и несколько замедленного способа общения между собой является продукт нашего мышления — язык, использующий символическое значение слов.

Я уже упоминал о том, что мы не всегда в состоянии уловить или понять то или иное действие собаки. Но часто ли бывает, чтобы само животное оказалось не в состоянии точно оценить действия другой особи? Не вызывает сомнений, что и собаки, морды которых покрыты длинным пушистым шерстным покровом, а уши большей частью утопают в шерсти, способны дать почувствовать свое настроение другим собакам, и те в свою очередь, как правило, реагируют на своих «лохматых» сородичей адекватно. Значит, одной собаке не требуется обращать столь большое внимание на выражение морды или на деталь действия другой, так как уже по общей картине поведения можно получить достаточные сведения о настроениях «подруги».

Наиболее выразительной «визитной карточкой» рассерженной собаки является, вероятно, оскаливание зубов. Тем не менее одна собака замечает рассерженное состояние другой по общему характеру движений, даже если не слышит ее голоса и не видит мимики. Однако отсутствие голосовых сигналов затрудняет правильное истолкование. Обычно надежность расшифровки увеличивается за счет многократного повторения угрожающих действий, что предотвращает превращение обстановки в опасную, несмотря на то что какое-то выражение и осталось для противной стороны неясным или показалось противоречивым. Для подтверждения своего настроения собака может оскалить зубы, глядя на другую собаку, к которой в обычных условиях относится дружелюбно. В ответ та тявкнет разок-другой, как бы осуждая столь неожиданный демарш, но ни в коем случае не сочтет оскал зубов за проявление злобы. Собаки подчас демонстрируют элементы агрессивности по отношению к своим «подругам», однако не вступают в драку.

Взаимоотношения собак во многом определяются теми представлениями, которые они получили друг о друге ранее. Но и прежде незнакомые собаки, как правило, истолковывают настроения соперника довольно верно. Правда, существует возможность ошибиться, часто сопровождающаяся неприятными последствиями. Она заключается в том, что одна собака, получившая определенное представление о другой в результате не самого приятного для себя опыта, опыт этот не забывает. Поэтому она склонна и в будущем относиться ко всем особям данной породы так же, как к обидчице, доставившей ей неприятности. Конечно, возможна и обратная картина. Так, молодая собака нередко считает всех представителей какой-то породы подходящими партнерами для игры лишь на том основании, что какой-то пес из этой породы ее хороший друг. Подобная ошибка обычно не является роковой. Дружеский призыв к игре незнакомая собака обычно просто оставит без внимания, зато на неожиданное нападение в свою очередь ответит нападением!

Обе мои таксы (суки) при виде ирландского терьера всякий раз испытывали страх. Они не могли преодолеть его, хотя среди представителей этой породы на их пути встречались и дружелюбно настроенные кобели. Между тем оба кобеля таксы относились к тем же ирландским терьерам гораздо дружелюбнее. Причина страха сук заключалась лишь в том, что много лет назад один ирландский терьер (сука) несколько раз набрасывался на них. Подобные уроки сохраняются в собачьей памяти надолго и с биологической точки зрения, безусловно, полезны для каждой особи, хотя владельцам собак они могут доставлять немало неприятностей. Ведь случается, что две собаки, совместное содержание которых представляется крайне желательным, не уживаются, испытывая постоянное озлобление друг к другу. Такое поведение скорее всего объясняется тем обстоятельством, что породы собак очень различны по внешнему виду. Не исключено, что по собачьему «разумению» незнакомая порода приравнивается к другому виду животных, к которому собаки всегда относятся отрицательно. Иными словами, внешний вид представительницы другой породы, напоминающий о чем-то малоприятном, для собаки может оказаться важнее других характеристик, тогда как в обычной обстановке он не играет существенной роли.

Реакции, связанные с преследованием добычи и добыванием пищи

Различные способы преследования добычи

Интерес волка к поимке добычи сохранился почти неизменным лишь у некоторых пород собак, хотя и у них охотничий инстинкт не столь ярко выражен. Большинство пород активно интересуется лишь определенным видом охоты; то же относится к выслеживанию, преследованию и поимке определенной добычи. Есть породы, у которых инстинкты, связанные с охотой и добыванием пищи, развиты весьма слабо. Однако инстинкт добывания пищи наличествует всегда, пусть и в ослабленном виде.

Надо полагать, та или иная интенсивность охотничьего инстинкта у собак различных пород явилась результатом целенаправленного отбора, но, бесспорно, условия, в которых живут собаки — спутники человека, — тоже оказали свое влияние. Вместе с тем мы можем сказать, что у всех собак сохранились рудименты охотничьих инстинктов, присущих волку. Даже те из них, которые обычно интересуются лишь определенной дичью и определенными способами охоты, в силу случайных обстоятельств вдруг проявляют интерес и к другой дичи, причем настолько сильный, что это идет вразрез с намерениями охотника. Но путем целенаправленного воспитания собаку можно от этого отучить.

Отдельные представители истинно охотничьих пород могут проявлять весьма слабый интерес к охоте и к добыванию пищи. Такие особи, выйдя на след или заметив дичь, на мгновение проявляют охотничью реакцию, которая, однако, быстро угасает. Тем самым реакция не получает дальнейшего развития, хотя сам по себе раздражитель настолько сильный, что у большинства представителей данной породы вызывает необычайную страсть к охоте. Такое отклонение скорее всего объясняется тем, что при выведении породы человек не уделял достаточно внимания поведенческим характеристикам собаки, оценивая ее в первую очередь по экстерьеру. На основании внешнего фактора, выражающего состояние собаки, принималось решение, каким особям будет дано право продолжать род; в результате поведенческие характеристики животного отходили «а задний план. Сейчас даже рядовым любителям ясно, что при выведении охотничьей породы нельзя пренебрегать охотничьими повадками собаки. Полагаю, нам более не следует опасаться, что при селекции поведенческие характеристики сочтут второстепенными.

Не исключено, что у некоторых пород охотничьи инстинкты сохранились в полном и сильном виде; собаки таких пород в охоте не уступают волку, если только в молодости они оказывались в тех же условиях, что и молодой, живущий на воле волк. Даже у волка добывание пищи не достигается полностью за счет инстинктов, ему приходится немало учиться и полагаться на опыт старших: молодой волк набирается «ума-разума» в семейной, а затем в зимней стае. Основные инстинктивные действия, необходимые для охоты, — способ захвата добычи, ее выслеживание и преследование, — безусловно, врожденные. А тот факт, что у самой типичной комнатной собаки прослеживаются охотничьи навыки, объясняется тем, что инстинкты, связанные с добыванием пищи, — одни из самых важных и устойчивых элементов поведенческих реакций всего вида.

Обычно собакам не разрешают набрасываться на крупных млекопитающих. Однако породы, которые используют, чтобы отгонять павианов с банановых плантаций, по некоторым данным, ведут себя примерно так же, как стая волков, преследующая оленей. К счастью, необходимые для успешной охоты инстинктивные действия, такие, как перегрызание горла или захват жертвы за задние конечности, у собак редко проявляются в полную силу.

Судя по всему, склонность собаки лаять на загнанного зверя зародилась как эффективный способ организации поведения членов стаи при совместной охоте на крупных животных. Один из членов стаи лает на зверя, тот, естественно, реагирует на это повышенным вниманием. Тем временем остальные хищники получают возможность совершать неожиданные решительные нападения; им удается укусить зверя за конечности или порвать ему брюхо. Облаивание сидящей на дереве птицы или белки — занятие для взрослого опытного волка не очень подходящее и совершенно бесполезное. Только под целенаправленным влиянием человека подобное поведение именно для собаки приобрело практическое значение. Путем отбора человек повысил интерес, собаки к такого рода действиям, равно как и ее склонность лаять на недоступную для нее дичь. На эволюции лая, возможно, казался еще один фактор: собака, пользуясь различными звуками, в том числе лаем, реагирует на что-то для себя привлекательное, к чему она не может даже приблизиться, не говоря уже о том, чтобы завладеть им.

Лайки, например, часто лают даже при отсутствии раздражителей, вызывающих страх или агрессивность. Как следует из самого названия этих пород, это — лающие охотничьи собаки. Обычно животное быстро ассоциирует собственное поведение с событиями, за которыми последовали выстрелы в глухаря или белку — объекты облаивания. Собака лает до подхода человека, а тот, застрелив дичь, вознаграждает своего четвероногого друга. Взяв за отправную точку склонность собак к лаю и их способность связывать между собой отдельные события, человек путем отбора вывел породы с ярко выраженной способностью облаивать загнанную дичь. А то, что такие собаки часто лают и тогда, когда от этого нет никакой пользы, а, наоборот, даже вред, следует рассматривать как нежелательный побочный результат селекционной работы.

Способность собак оставаться неподвижно на месте, или, как говорят, умение «стоять», когда приходится вынюхивать или высматривать дичь, проявляется по-разному. Для волка подобные действия значат не очень много и не столь уж обычны, хотя эта особенность поведения, послужившая основой для вырабатывания такой стойки, присуща, по-видимому, всем псовым. Вынюхивая какое-то животное, которое, судя по раздражителям, находится совсем близко, собака останавливается, пытаясь локализовать источник раздражения в основном по запаху, но подключая и другие органы чувств. После этого она начинает продвигаться к добыче, местонахождение которой ей удалось установить. Все это должно производиться с большой осторожностью, чтобы не потревожить добычу, которая может скрыться. И наконец — быстрое нападение и захват добычи. Эту последнюю стадию человек попытался устранить, натаскивая собак на мелкую пернатую дичь, тогда как подкрадывание к добыче было доведено до максимально возможной эффективности и осторожности. На приближение хищника лесные куриные и некоторые водоплавающие птицы, главным образом, самки с выводками, отвечают просто: они остаются на месте в полной неподвижности. Такая реакция представляется наиболее целесообразной, поскольку способность хищника находить подранка, птицу, насиживающую кладку, или застывшего в неподвижности зайца весьма ограничена, тем более что запах от неподвижного зверя едва уловим.

В тот момент, когда хищник попытается совершить нападение, неожиданное быстрое бегство жертвы может иметь наибольшие шансы на успех. Определение местонахождения сравнительно редко бывает настолько точным, чтобы хищник, нападая, мог уверенно овладеть добычей. Охотник, сопровождаемый верным помощником собакой, может без труда подстрелить неожиданно взлетевшую в воздух птицу. Если бы хищники обладали такой же способностью убивать внезапно взмывшую ввысь дичь, то не получила бы своего развития реакция замирания жертвы на земле в момент опасности. Зная индивидуальные особенности характера собак, человек постарался наиболее эффективно использовать их поведение в данной ситуации.

Увидев где-нибудь неподалеку или в непосредственной близости от себя добычу, и волк, и собака часто принимают позу, выражающую готовность к нападению. Они могут даже принять лежачее положение, следя за движениями жертвы, пока последняя не приблизится настолько, что на нее можно будет быстро напасть. Такое поведение характерно и для собак, которых не используют на охоте. Любопытно, что и у собаки, и у волка с этим можно встретиться также во время игры. При встречах двух собак поза подчас приобретает смысл «бахвальства» и приготовления к нападению.

Собака, волк и особенно лиса ведут себя во время охоты на грызунов следующим образом. Вначале они, подняв уши и внимательно прислушиваясь, определяют местонахождение добычи. При этом животные наклоняют голову то в одну, то в другую сторону; взгляд тоже очень внимательный. Грызуна увидеть непросто — он движется в траве, под мхом, в проходах, сделанных в снегу. Определив по возможности точно положение жертвы, хищник неожиданно подпрыгивает вверх и падает, держа морду довольно низко и прижав к ней лапы, примерно туда, откуда слышался голос грызуна. Нередко преследователю удается сразу же схватить добычу, порой же он только спугивает ее, и она, совершая быстрый прыжок в сторону, обнаруживает свое местонахождение шорохом.

В литературе, посвященной поведению псовых, быстрый бросок для поимки обнаруженного по слуху мелкого грызуна называется «прыжком за мышью». Ухватив жертву зубами, собака, подобно волку, основательно ее встряхивает. Обычно именно это движение, а не сам укус убивает животное. Такое же встряхивание служит недвусмысленным способом выражения превосходства при выяснении отношений между двумя собаками. Более крупная и сильная собака, схватив соперницу за холку, трясет ее. Собака, ставшая объектом такого обращения, обычно подчиняется и не делает попыток ответить нападением. Кстати, человек этим же способом может показать заупрямившейся собаке, кто же все-таки хозяин. Однако не следует превращать это в обычный метод воспитания, поскольку и сами собаки прибегают к нему в качестве крайней меры. У играющих животных энергичное встряхивание игрушек — вполне обычное явление; его можно рассматривать отчасти как элемент поведения, относящегося к «прыжку за мышью», а отчасти всего лишь как игривость или некое свойственное игре «бахвальство».

Жертва, неожиданно возникающая рядом с собакой и ударяющаяся в бегство, возбуждает в собаке реакцию быстрого преследования. Внезапное смещение в сторону животного (или любого предмета) является тем раздражителем, который вызывает преследование. Такое врожденное поведение нередко вызывает у собаки реакции, отрицательно сказывающиеся и на ней самой, и на хозяине. Случается, что при виде бегущего ребенка собака, до того разгуливавшая спокойно, вдруг совершает прыжок вслед ему. В результате вполне смирная по характеру собака может укусить беззащитного малыша. Склонность плохо воспитанных собак набрасываться на проносящийся мимо мотоцикл или мчаться за ним с громким лаем связана, по-видимому, с тем же врожденным стремлением к погоне за добычей: движущийся предмет подразумевает погоню, а погоня в свою очередь — желание схватить. Владельцу собаки следует знать, что даже у самых послушных комнатных собак имеется скрытая склонность к подобным действиям.

Другие действия собаки, связанные с охотой, интересны в первую очередь с точки зрения охотников. Они достаточно подробно рассматриваются в специальной литературе. А поскольку эти вопросы не имеют решающего значения для понимания врожденных или приобретенных поведенческих инстинктов собаки, я счел нецелесообразным включать их в данную книгу.

Перенос пищи в сторону

Отношение собаки к пище и ко всему съедобному в поведенческом плане содержит ряд интересных особенностей, способных прояснить неизменность инстинктивных действий, а также характер вызывающих их ситуаций.

Получив кусок мяса или какой-то другой пищи, собака, прежде чем приступить к трапезе, почти всегда относит его в сторонку. Одного присутствия человека, давшего мясо, а значит, доброжелателя, достаточно, чтобы вызвать эту реакцию. Если же рядом находится другая собака, то реакция еще более выражена. Стоило мне дать обеим своим таксам одновременно кости и колбасу, как та, что послабее, отходила от меня и от другой собаки гораздо дальше, чем более сильная. Смысл такой реакции — гарантировать себе возможность спокойно поесть. Обратимся за примером к волкам: когда стая раздирает на части тушу крупного животного, слабый вынужден уступить лучший кусок более сильному, если он только не успел отнести свою добычу в сторону. По наблюдениям, собака или волк, поглощенные лакомым куском, не стремятся завладеть куском соседа; это происходит лишь в тех случаях, когда соседу досталась явно большая доля или когда особь слабее и не способна постоять за себя. Большинство собак затевают ссору, если их кормят из одной миски, и воспитание тут едва ли поможет. Собаки часто ссорятся и тогда, когда их кормят из разных мисок, но миски эти стоят так близко друг к другу, что можно наблюдать за соседом. Ссора отчасти и вызвана тем, что животному не удается оттащить свою миску подальше от любопытных глаз. Если перед собакой поставить открытую банку с консервами, то, прежде чем приступить к еде, она непременно отойдет на несколько метров в сторону. Чем крупнее съедобный предмет, тем быстрее она попытается перейти с ним в спокойное место.

Когда я бросаю попеременно кобелям таксам что-то вкусное, они не ссорятся, каждый послушно ждет своей очереди даже тогда, когда кусок, предназначенный одному, падает на землю поблизости от другого. Это объясняется тем, что маленькие куски не так легко перехватить; к тому же обе собаки сильно возбуждены ожиданием, по моим движениям они всякий раз точно определяют, кому предназначен кусок. Во всем остальном, что касается еды, более крупный и сильный сын испытывает явную покорность по отношению к отцу и не решается принимать пищу рядом с ним.

Припрятывание пищи

Мясо и прочее съестное хищники закапывают в землю или прячут каким-нибудь другим способом преимущественно, чтобы избавиться от соперничества сородичей. Кроме того, закапывание мяса или останков мертвых животных снижает опасность массового размножения личинок мух. Крупные представители семейства кошачьих даже тяжелые туши втаскивают порой на деревья. Среди птиц наших широт стремление спрятать добычу присуще вороновым. Пряча излишки съестного, хищники пытаются как-то уменьшить конкуренцию с падальщиками. Остатки пищи, зарытые в землю волком, ворон или орлан обнаружат не сразу. В то же время их запах привлекает внимание млекопитающих, включая других волков. Запрятанная глубоко под землей добыча не распространяет такого зловония, как пищевые остатки, разлагающиеся на ее поверхности.

Проголодавшаяся собака обычно не прячет кости или другую пищу, она делает это, лишь когда немного насытится. Но бывает, что собака, которой одновременно дали несколько костей, сразу не приступает к еде, а прячет кости одну за другой, хотя давно ничего не ела. Более того, если собаке часто давать кости, она настолько прочно связывает их получение с запрятыванием, что, едва получив кость, приходит в возбуждение. В таком случае даже голодная собака будет ее прятать. Сытая же она не станет этого делать, а охотнее уляжется рядом с костью и не будет с ней возиться.

Припрятывание костей и другой пищи проявляется у собак независимо от того, есть ли поблизости соперница. Мне довелось наблюдать, как в присутствии другой собаки обладательница кости не спешила припрятать свою добычу. Здесь налицо явное противоречие между припрятыванием кости (пищи) и ее защитой. Защита кости чаще оканчивается ее поеданием: собака, охраняющая спрятанную кость, выкапывает ее и обычно тут же поедает.

Собака, намеревающаяся спрятать кость, осторожно берет ее в зубы и с целенаправленным видом начинает медленно продвигаться, чаще всего распрямив хвост, но не поднимая его слишком высоко. У прячущей кость собаки могут проявляться агрессивные черты: так, мой скотч-терьер демонстрировал их вполне недвусмысленно, таксы — не столь заметно. Тем не менее можно утверждать, что чаще всего инстинкт запрятывания оказывается сильнее агрессивности. Если же агрессивность достигает такого накала, что шерсть на спине собаки встает дыбом, желание спрятать кость гаснет. И тогда собака бросается ее защищать или попросту съедает.

Скорее бы спрятать кость! Собака явно настороже, у нее может проявиться агрессивность, но тогда процедура запрятывания затягивается.

Инстинкт запрятывания проявляется главным образом во время еды или при получении любимого кушанья. Удивительно, но большинство собак никогда не закапывают в землю пищу, которую, с их точки зрения, можно назвать «искусственной». Наибольшее желание запрятать вызывают крупные сырые кости и куски мяса, которые не умещаются во рту. Следовательно, основным побудительным мотивом запрятывания являются размеры: животное не в состоянии сразу съесть всю находящуюся во рту пищу, значит ее надо отнести в сторону, чтобы не привлечь внимания соперников. Небольшие лакомые кусочки собака даже в присутствии соперников поедает мгновенно. Вместе с тем она часто прячет пищу, которая разделывается без труда, но во рту не умещается, например рыбешку типа крупной салаки. Однако я никогда не видел, чтобы собака зарывала в землю хлеб или растительную пищу, приготовленную человеком, и даже колбасу (хотя, по имеющимся данным, последнее время от времени все же случается). Особенно сильно стимулируют запрятывание куски сырого мяса и вообще любой пищи с запахом мяса. По-видимому, тут отчасти действуют те же факторы, что и при защите пищи. Но характер этих действий не обязательно связан с аппетитом собаки.

Некоторые собаки с удовольствием едят шоколад. Младшая моя такса была большой его любительницей. Еще щенком она предпочитала шоколад мясной пище. Исключение составляли лишь очень хороший фарш и рагу из печени. Мимика и поведение таксы недвусмысленно говорили, что ей нравится больше всего. Однако кусок шоколада никогда не вызывал реакции защиты. Я мог даже выхватить шоколад у нее изо рта, не вызвав неодобрения, хотя, конечно же, она собиралась проглотить его как можно скорее. С другой стороны, она не давала отнять у себя старую высохшую кость, пролежавшую на дворе свыше года. Такса относилась к моим действиям так же, как к подобным действиям своей матери: если та отнимала шоколад, дочь молча сносила это, если кусок мяса — принималась сильно ворчать, но, чувствуя превосходство матери в силе, даже в такой ситуации не осмеливалась сопротивляться.

Суммируя сказанное, можно сделать вывод: спрятать или защитить собака глазным образом старается натуральную мясную пищу. Припрятывание вызывается и тем, что собака, пока кусок у нее во рту, не в состоянии надежно уберечь его от постороннего глаза, в первую очередь от соперниц. Наблюдая своих такс, я установил одно явное исключение из этого правила: они энергично прятали (или пытались спрятать) маленькие карамельки, к которым вообще-то не испытывали пристрастия. Нет ли и в обычном запрятывании чего-то похожего? А может, выкопанная из земли кость вкуснее свежей?

Сам процесс запрятывания — наиболее характерный пример ряда инстинктивных движений, которые нетрудно распознавать и уж совсем просто обнаруживать. Первый этап запрятывания — поиск подходящего места. Какое место выбрать? Выбор велик, годятся самые разные места, причем даже не обязательно подходящие для успешного совершения действия. Главное, чтобы было сильное стремление припрятать! На открытом воздухе собака может практически сразу отыскать нужное место. Она роет ямку, и если место ее не удовлетворяет, ищет новое, пока не найдет местечко, где рыть легко. Скорее всего, она старается найти более удаленные места, копает преимущественно вблизи камней или под тенистыми деревьями, — в корневой системе всегда отыщется маленькое дупло, и его можно будет углубить. Но собака старается припрятать кость и в хозяйском доме, причем обычно в явно неподходящих местах: с костью в зубах она может зайти, например, за шкаф и попытаться копать там передними лапами. А то вспрыгнет на кровать или в кресло и там начнет производить те же действия — лишь бы мебель стояла где-нибудь в стороне и была мягкой.

Ключевыми раздражителями на втором этапе запрятывания, собственно копании, являются защищенность места и наличие мягкого субстрата. В мягком грунте собака небыстрыми, но энергичными движениями вырывает ямку — чтобы в нее входила хотя бы часть морды, — и опускает туда кость. Пока роет, держит кость около передних лап: «сокровище» нельзя упускать из виду ни на мгновение. Работая мордой, собака запихивает кость как можно глубже, прижимая ее носом, и, если потребуется, передвигает вбок, но лапами при этом не пользуется. И даже положив кость на относительно твердое основание, скажем на коврик, она по-прежнему прижимает и передвигает ее мордой.

Такса охраняет спрятанную кость. Морда повернута слегка в сторону от потаенного места, но взгляд направлен точно туда. При приближении незнакомца шерсть на спине собаки встает дыбом.

Следующий этап — закапывание ямки. И опять это делается одной мордой. Собака засыпает кость землей с краев ямки и пространства вокруг, причем никогда не берет «материал» в рот, а просто сгребает мордой все, что попадется — рыхлую землю, мох, листья, — в радиусе не более полуметра. И так до тех пор, пока не перестанет касаться мордой кости. Время от времени собака как бы пробует, хорошо ли прикрыта кость, носом надавливая на потайное место. Неважно, если кость еще видна. Бывает, конец длинной кости так и остается торчать из земли: просто собака, ткнув мордой в очередной раз, не почувствовала кость там, куда ее зарывала. Но обычно она засыпает ямку так тщательно, что очень трудно обнаружить тайник. На коврике, кресле и кровати собака пытается упрятать кость точно так же, как «на природе», только ее действия не приносят результата: даже мягкий коврик не удается мордой набросить на кость. Животное никогда не пытается накрыть кость краями коврика, а находясь в кресле или на кровати, набросить на нее подушку. Весь этот процесс — наиболее типичный набор инстинктивных движений, отдельные его компоненты в определенной последовательности проявляются и тогда, когда оказываются безрезультатными. Потерпев неудачу в одном месте, собака пытается спрятать кость в другом или принимается ее грызть. Пока сохраняется хоть какое-то стремление спрятать кость, собака ее не оставит. В таком состоянии обычно даже послушная собака не всегда откликается на зов, напротив, еще энергичнее принимается за дело — правда, в том случае, если человек к ней не приближается. Порой собаке удается спрятать кость, скажем, в кровати, что вряд ли радует хозяев. Тем не менее она будет неоднократно повторять запретное действие. Стремление к этому у нее настолько сильно, что его не останавливает даже наказание.

Строение тела собаки вполне позволяет ей носить материал для засыпки из другого места, если подходящего нет поблизости. Но она никогда этого не делает. Отсутствие такой способности, возможно, объясняется тем, что новый материал будет пахнуть иначе, чем тайник, и это наведет на него других собак.

Инстинктивный характер запрятывания пищи выявляется также на примере некоторых реакций собак (при условии, что животному мешают делать запрятывающие движения). Если в то время, когда собака роет ямку или засыпает кость землей, ее потревожить, то она скорее всего перенесет кость в сторону и тут же продолжит прерванное занятие. И будет делать это, не обращая внимания на человека, стоящего в нескольких метрах от нее и наблюдающего за ее хлопотами. Только если доверие к человеку исключительно велико или, наоборот, животное совершенно равнодушно к нему, оно не отреагирует на его появление и будет продолжать копать. При приближении другой собаки обладательница кости чаще всего берет свое «сокровище» в зубы и, отойдя чуть подальше, продолжает, начатое. Пришедшая собака, если она сильная, может отобрать кость, после чего сама начнет ее грызть или опять-таки прятать.

В большинстве случаев собака, спрятавшая кость, остается на месте хотя бы на несколько минут, чтобы охранять тайник. Она укладывается у потаенного места, положив голову рядом с зарытой костью, морда слегка повернута от тайника, но взгляд направлен точно туда. По всей видимости, обманная манера лежать с мордой, повернутой в сторону, связана с тем, что обычно мордой собаки указывают друг другу направление интересного объекта.

В запрятывающих действиях очень мало индивидуальных отклонений. По существу, разница лишь в расстоянии, на которое отступает собака от человека или сородичей, прежде чем начать рыть ямку, и в том, насколько активно она защищает кость. К последнему относится склонность убирать кость из ямы в разгар работы. В этом случае решающими факторами становятся агрессивность собаки и характер отношений с соплеменницами. Моя младшая такса никогда не прятала кость в присутствии матери, между тем как мать спокойно занималась этим даже в том случае, если дочь находилась рядом. Самая первая моя такса не прятала кость при человеке и всегда отчаянно защищала не только тайник, но и территорию в радиусе до трех метров. При этом она демонстрировала сильную агрессивность и по отношению к человеку, хотя по характеру была мягкой и в других обстоятельствах никогда не оказывала сопротивления моим домочадцам. Зато скотч-терьер прятал кость где придется и никогда не проявлял агрессивности к членам семьи вблизи потаенного места. Таксы, которые жили у меня позднее, не бросались на людей, но стоило кому-нибудь из нас приблизиться к охраняемой территории, как обе суки начинали ворчать, шерсть у них на спине поднималась. Кобели же при появлении людей спокойно выкапывали кость из земли и переходили на другое место.

Агрессивные действия, связанные с запрятыванием костей или пищи, показывают, что собаки, занимающие «высокое положение», гораздо спокойнее реагируют на те или иные ситуации и факторы, которые у собак, стоящих в иерархической лестнице ниже, вызывают состояние «боевой готовности».

Собака помнит несколько дней, а иногда недели и месяцы, где спрятана кость. Порой будучи в игривом настроении, наголодавшись или при появлении другой собаки хозяйка тайника подбегает к нему, вытаскивает кость и начинает грызть. Очевидно, необычность ситуации или состояния заставляет собаку вспомнить о «кладе». Именно факт наличия спрятанной кости играет в этом случае решающую роль. К пустому тайнику животное не возвращается. Запах кости из тайника не столь существен — в противном случае любая другая собака легко находила бы путь к нему. Животному приходится иногда пробежать больше сотни метров, чтобы забрать кость.

Как собака содержит себя в чистоте

Действия, направленные на поддержание чистоты, просматриваются у собаки без труда, но довольно часто животное применяет их как компоненты других типов поведения.

Намокшая собака энергичными движениями стряхивает воду с шерсти. Но то же действие выступает в качестве смещенной реакции в тех случаях, когда ничто не раздражает кожу собаки и не воздействует на ее шерсть. Облизываясь, собака удаляет воду. Первым делом она лижет лапы. Мокрая собака с удовольствием валится на бок или на спину и трется о мягкие сухие предметы.

Собака, как правило, не отряхивает избирательно только заднюю часть туловища, или же хвост, или лапу. Даже когда намокает лишь хвост и зад, собака встряхивает вначале голову или по крайней мере переднюю часть тела. Отсюда движение как бы распространяется назад. Правда, в этом общепринятом правиле я обнаружил одно исключение: мой младший кобель таксы умеет встряхивать только заднюю часть тела и чаще всего именно так и поступает; у него это получается очень легко. Кошка (или любой другой представитель семейства кошачьих) довольно ловко стряхивает воду даже с одной лапы; при этом остальная часть ее тела остается неподвижной. Собака может прервать встряхивающее движение так, чтобы в нем участвовала только голова (или голова и передняя часть туловища). В таких случаях процесс встряхивания не распространяется на зад и хвост.

Простое встряхивание головой может означать, что в ухо собаки попала инфекция. Стряхивающее движение, вызванное болезненным раздражением, не распространяется на тело. Перед тем как произвести такое движение, собака нередко слегка наклоняет голову, при этом шея находится чуть ниже обычного. Перед стряхивающим движением для удаления воды собака, конечно же, вытягивает шею, но не наклоняет голову набок. Вытянутая шея и выставленные вперед передние лапы — легко узнаваемые признаки начального движения встряхивания.

Встряхивание происходит под влиянием и других внешних раздражителей, то есть не только при намокании шерсти. После пребывания на улице в холодную погоду собака, едва очутившись в теплом подъезде, встряхивается. К встряхиванию животное прибегает и тогда, когда к спине что-то пристало и инородное тело мордой не достать.

В качестве смещенного поведения собака начинает встряхиваться, если неожиданно получает какую-то информацию, которая заставляет ее с напряжением ожидать чего-то приятного. При получении известия о событии, подразумевающем очень активное действие, собака нередко совершает серию интенсивных встряхивающих движений. Таким приятным событием является в первую очередь предстоящая прогулка — о ней собака узнает, наблюдая за сборами хозяина. Но встряхивающие движения она производит и тогда, когда поднимается со своего ложа, причем нет даже намека на что-то приятное. В этом случае встряхивание есть не что иное, как приведение в порядок шерсти, а то и просто потягивание после сна. На этом мы остановимся позже.

Чем больше собака, вставая с ложа, ожидает чего-то, тем сильнее она встряхивается перед тем, как начать двигаться. Я рассматриваю такие движения как своеобразный ритуал, который определенным образом влияет на других собак. В самом деле, заметив, что одна какая-нибудь собака поднялась и встряхивается, другая отвечает на это вполне определенной реакцией. Я неоднократно убеждался в этом на примере такс и скотч-терьеров: если одна собака, поднявшись; принимается активно встряхиваться, другая тотчас узнает, что ожидается нечто интересное. Мне, однако, не удалось установить, является ли это свойство приобретенным или же животные просто реагируют на шум от встряхивания благодаря врожденному инстинкту. Само по себе встряхивание, разумеется, не несет никакой социальной нагрузки. Но в сочетании с другими движениями и звуками встряхивание, сопровождаемое довольно громким звуком, легко приобретает характер сигнала. Если же встряхиваясь, собака издает высокие пронзительные звуки, значит, она предвкушает приятные события.

Почесываясь, собака царапает или скребет туловище. Задней лапой она почесывает шею, грудь, бока, брюхо и уши. Те части тела, до которых невозможно достать задними лапами, животное обрабатывает ртом: вместо почесывания оно осторожно, быстро, пощипывающе покусывает, часто сопровождая это облизыванием. Передней лапой собака почесываться не может, но пользуется ею иногда, чтобы удалить чужеродные тела с морды и нёба.

Иногда собака садится и начинает ездить на «салазках». При этом она медленно передвигается на передних лапах, одновременно вытягивая задние вперед и сидя на «зеркале». По-видимому, дикие представители собачьих таким способом пытаются очистить задний проход от приставшего кала или крупных глистов, размножившихся в прямой кишке. Случаи тяжелого поражения глистами наблюдаются у собак нередко и вызываются чаще всего сырой пресноводной рыбой. Следует отметить привычку собак поедать траву. К этому способу животное прибегает в основном при недомогании, вызванном неподходящей пищей или перееданием. Трава вызывает рвоту, после чего недомогание проходит. Но иногда собака ест траву и без видимого плохого самочувствия: свежая, мягкая и влажная, она явно приходится ей по вкусу.

Поднимаясь после долгого сна, собака обычно потягивается лапами и всем туловищем. Это движение проще, чем у кошачьих: при потягивании собака вытягивает передние лапы вперед, а иногда — когда животное еще лежит — и назад, а также отводит задние лапы назад (поза, напоминающая движения при ходьбе) и одновременно вытягивает шею. Иногда собака делает несколько шагов вперед, волоча вытянутые задние лапы, и, как бы уподобляясь тюленю, волочит тело по земле. Одна из моих такс делала это регулярно вместо утренней зарядки. Во время потягивания собаки часто позевывают. Потягивания в принципе одинаковы у всех Млекопитающих и птиц. Как полагают, такие движения способствуют улучшению кровообращения после продолжительного покоя. Так ли это, трудно сказать.

Бели провести ногтями по шерсти, пощелкать и потом показать пальцы собаке, она скорее всего примется их обнюхивать и тщательно изучать; при этом на ее морде отразится интерес, смешанный с отвращением. Животное связывает щелкающие звуки с уничтожением насекомых-паразитов. Собака, поймавшая клеща или нашедшая мертвое насекомое, обнюхивает его точно с таким же выражением. Если повторить опыт, она чуть ли не десятки раз подряд среагирует на щелкающий звук, даже если от пальца не будет исходить ожидаемый запах раздавленного насекомого. Представители собачьих, живущие на природе, сильно страдают от кровососущих насекомых и клещей; встречаются они и у неухоженных собак, особенно лохматых, хотя уничтожать их современными способами несложно. Уничтожая блоху или клеща, собака производит щелкающий звук и потому реагирует на него и в других случаях — это врожденная реакция. Но ведь большинство наших собак, к счастью, не слышат щелчка от раздавливаемой блохи; есть среди них и такие, кому этот звук совсем незнаком, и тем не менее все животные реагируют на него вполне определенным образом. Запах пойманного, насосавшегося крови клеща надолго остается в памяти животного; в естественных условиях собака или волк зубами уничтожают насекомых и клещей. На протяжении трех лет кобели таксы не раз обнюхивали место на коврике в моем доме, где я однажды нашел живого клеща. На их мордах былонедвусмысленно написано: запах противный, но влекущий.

Повреждения, раны и раздражения на коже собака обычно зализывает. К такому врожденному способу поведения ветеринары относятся не слишком положительно, потому что при современных методах лечения период залечивания ран или выздоровления обычно увеличивается, если собака постоянно зализывает больное место. Но для диких животных подобное поведение полезно: зализывание способствует очищению раны, к тому же передними зубами можно без особого труда вытащить, например, занозу из лапы, если только инородный предмет удается ухватить. Собаки, находящиеся в дружбе, лижут друг другу раны или больные места, только бы это не доставляло боли. Вообще собаки склонны рассматривать чужие раны. Нередко они с интересом разглядывают раны и царапины у хорошо знакомых им людей; случается, собака с удовольствием принимается лизать рану человека. Но бывает, что, обнаружив у человека царапину или рану, она быстро и с видимым неудовольствием отстраняется. На кусочки кожи, отслаивающиеся с заживающей раны, животное реагирует так же, как на упавшего, наполненного кровью клеща.

Я уже говорил о позевывании в связи с потягиванием. Узнав, что ожидается что-то интересное, собака нередко начинает сильно зевать, одновременно она может издавать весьма своеобразные звуки. Односложный звук издается почти на предельной высоте; более сложные звуки, начинаясь высоко, затем падают. Кроме того, у разных особей это выражается по-разному. Очевидно, такое позевывание следует считать типичным смещенным поведением. Позевывание можно рассматривать как приготовление к ситуации, требующей от собаки больших физических усилий. Оно всегда сопровождается глубоким вдохом, улучшающим функциональную готовность. У некоторых собак, находящихся рядом с хорошо знакомыми людьми, позевывание наблюдается в форме смещенной реакции: они начинают как бы кусать руку, однако на самом деле ее не кусают. Лично я не нахожу этому удовлетворительного объяснения. Быть может, поза с открытым ртом вблизи другого животного настолько связана с проявлениями агрессивности, что, раскрыв рот, собака обязательно должна направить это движение на какой-нибудь объект? Правда, укуса в такой ситуации опасаться не приходится.

Очищая морду от остатков пищи, собака прижимается к чему-нибудь губами. Чаще всего она трется о мягкий предмет. Но чистить морду она может не только о мягкие предметы, лежащие на земле или на полу; так, мои скотч-терьеры после еды частенько чистят свои бородки и морды об одежду домочадцев, висящую в передней. Надо ли говорить о том, что результаты плачевные. То же они делают и находясь в гостях.

У многих собак чистка морды превращается в весьма приятный ритуал. Собака припадает грудью к земле и принимается чистить морду попеременно обеими передними лапами, потом трется мордой о землю. Она может даже упереться переносицей и имитировать чистку, хотя это место обычно и так чистое. Шею с боков она тоже порой трет о землю. Иногда собака бросается на спину и, изгибаясь, начинает совершать возвратно-поступательные движения.

С довольным видом (но без помахивания хвостом) собака трется спиной и шеей о зловонный предмет. Смысл этого действия неясен.

Чистит морду животное обычно беззвучно, но, постепенно возбуждаясь, начинает издавать негромкие звуки: ворчание, позывы к лаю, не переставая вилять хвостом. Собака, чистящая морду, обычно сыта и довольна; само действие означает, что ничто не нарушает ее покоя. Перевернувшись на спину, она испытывает еще большее удовольствие, а встав, непременно встряхивается, чтобы привести в порядок шерсть.

Предстоящую трапезу почти все собаки встречают восторженно. Появление кого-нибудь из домашних с полной сумкой продуктов вызывает не меньший восторг. Я наблюдал это на примере собственных собак. Стоило мне сказать, что скоро будем готовить еду, как таксы валились на спину от удовольствия и терлись о пол. Обычно так ведет себя лишь очень довольная и сытая собака. Но она испытывает удовольствие и тогда, когда ожидает какое-то радостное событие. Валяние на спине и чувство удовлетворения связаны между собой.

Иногда собака делает быстрые движения передними лапами, имитирующие копание. Они весьма характерны, особенно если ситуация связана с едой. Чаще всего животное совершает их на чем-то мягком, в доме — обычно на коврике. Трудно сказать, связано ли копательное движение с чисткой морды — ведь перед едой морду чистить незачем. Представители различных пород ведут себя в этих случаях по-разному, но почти все, находясь в таком настроении, подпрыгивают и призывают к игре человека или других собак.

Если попытаться «очеловечить» ситуацию, то, пожалуй, можно было бы валяние на спине со всеми его нюансами назвать церемонией по случаю предстоящей трапезы или благодарностью за еду. Как мне кажется, опытные собаки именно так понимают его смысл. Во всяком случае, когда одна из моих такс видит, как эти действия совершает другая, до нее тотчас доходит, в чем тут дело. Удивительно другое: собаки, получив что-нибудь на закуску перед едой, полагали, что это весь обед, и начинали активно совершать описанные движения, хотя отнюдь не насытились, а перед закуской настойчиво просили есть.

Видимо, у них выработался новый условный рефлекс. Подобную связь можно усмотреть в ситуации, когда собака приучена «давать лапу» и получать в качестве вознаграждения что-нибудь вкусненькое. Если «вкусненькое» заменить куском хлеба, от которого собака обычно отказывается, то она съест его без колебания.

Во многом чистку морды после еды напоминают движения, совершаемые в первую очередь длинношерстными собаками, когда они чистят морду и шею в свежем снегу. Три моих скотч-терьера поступали так почти всякий раз, когда выходили на улицу и убеждались, что снег подходящий. А самая первая из живших у меня такс лишь изредка производила начальные движения при условии, что снег был чистым, и начинала лаять. У остальных такс я не заметил ни малейших признаков такого поведения. «Купание» в снегу позволяет хорошенько очистить губы и шею. С этой целью животное задними лапами энергично проталкивается вперед, держа передние лапы почти неподвижно вытянутыми назад. При этом оно скользит по снегу то одним, то другим боком.

С вышеописанным поведением связано и не самое привлекательное действие, когда собака, всячески вертясь на спине, валяется в отбросах. Правда, в отличие от первых двух случаев это вызвано другими раздражителями. Таксы, наши общие любимицы и, как мы считали, хорошо воспитанные собаки, которым разрешалось изредка гулять без поводка, находили для этого самые разные нечистоты (экскременты лошадей, человека и птиц, дохлых мышей, тушу тюленя, высохшие трупики птиц, погибших от разлива нефти, дохлых рыб и т. п.). При этом особенно сильно грязнятся передняя часть спины и шея. Возбуждающе действует на собак и место, где ощущается зловонный запах; по выражению их морд можно судить, сколь велико у них желание вываляться в отбросах. Любопытно, что, пачкаясь в пахучих веществах, собака не размахивает хвостом.

Что означает описанное действие, неясно. Высказывают предположение, что посредством резких посторонних запахов собака пытается заглушить собственный. Но вполне вероятно и прямо противоположное объяснение: добавляя посторонний запах к собственному, собака старается сделать себя более заметной. Отучить собак от этой привычки практически, невозможно. Найдя что-то, на наш взгляд, дурно пахнущее, они — по крайней мере в большинстве случаев — начинают валяться в зловонном месте или же трутся о него шеей, причем делают это хорошо зная, что наказание неминуемо. Своим таксам за это я устраивал купание в холодной воде, и хотя с самого начала по их мордам было видно, что они знают о суровом наказании, они поступали так каждый раз, когда находили нечистоты или падаль.

Собаки обычно не купаются, и если все-таки заходят в воду, то только в очень жаркий день либо в поисках подранка или упавшего в водоем предмета. В чисто гигиенических целях они купаться не будут. Правда, некоторые собаки явно наслаждаются, находясь в воде и даже плавая, причем делают это не по принуждению. Но и здесь их действия связаны с охотой или добыванием пищи либо продиктованы желанием освежиться.

Явно отрицательное отношение большинства собак к мытью и купанию выражается следующим образом: после купания, и особенно когда ее начинают вытирать, собака демонстрирует определенную агрессивность к купавшему ее человеку, например начинает активно возиться с полотенцем. При этом шерсть на спине у нее встает дыбом, чего не бывает при обычной игре. Сила и быстрота движений также указывают на то, что за игровым поведением кроется явно агрессивный настрой. Только социальные комплексы в отношении человека не позволяют ей разразиться настоящей злобой. Говоря о купании, отметим, что гладкая шерсть короткошерстной собаки в обычных условиях остается достаточно чистой и без мытья: очистительную функцию выполняет секрет сальных желез на коже, а кроме того, собака слизывает с шерсти даже комья грязи. Удалению грязи способствует также встряхивание мокрой шерсти и привычка во влажном виде тереться о мягкие предметы, например о подстилку.

Свои естественные надобности собака отправляет в тщательно подобранных местах. Эти функции относятся к поведению животного на собственной территории и рассматриваются в следующем разделе книги. Сейчас отметим только, что взрослые здоровые собаки никогда не загрязняют экскрементами место, где живут. Правда, здоровая собака иногда мочится в неподходящих, по мнению человека, местах. Это происходит преимущественно в тех случаях, когда источником возбуждения служит сука в состоянии течки. Мочеиспускание в необычных местах бывает также и у ложнобеременной или у суки, которой предстоит скоро ощениться. Причиной столь необычного поведения являются внутренние и «внешние раздражители, трудно распознаваемые и малоизвестные человеку. Подобные поступки почти невозможно предотвратить, но, к счастью, животное, возвращаясь в обычное физиологическое состояние, больше их не совершает. Наказание мало что дает и не рекомендуется: даже совершая проступок, собака знает, что может навлечь гнев человека, но все равно поступает по-своему.

Взаимоотношения между собаками

Общественная иерархия

В стае волков, группе упряжных собак и вообще при пребывании вместе хотя бы двух животных одно из них непременно занимает главенствующее положение. В повседневной жизни положение вожака среди других особей особо не проявляется, но становится заметным, если отношения между животными по какой-то причине стали напряженными или между ними возникло соперничество.

Как известно, часть года волк проводит в стае, другую часть — в окружении семьи либо в одиночестве. Подобная смена образа жизни, разумеется, предполагает, что в соответствии с этим поведение вида должно меняться. Обнаружение и поимка добычи предъявляют большие требования к врожденным инстинктам волка и к его способности в разных ситуациях вести себя наиболее целесообразно. Золотистый шакал и собакообразные — динго и парийская собака, которые, по мнению некоторых ученых, могли быть дикими предками собаки, — тоже проводят часть жизни в стае, по крайней мере в семейной. Остальное время они, подобно волку, живут как в семье, так и в одиночку.

У собаки, как и у волка, иерархическое положение особей одного пола определяется многими факторами и, вероятно, различными обстоятельствами. Иногда постоянное «общественное положение» формируется после жестоких единоборств двух собак, порой — без видимого соперничества. Обычно оно создается в результате различных демонстраций «бахвальства» и угроз., Большинство собак именно так решают свои взаимоотношения, не прибегая к драке. Настоящие схватки между взрослыми собаками, которые не отличаются особой агрессивностью, обычно происходят, лишь когда кобели ищут благосклонности суки, находящейся в состоянии течки.

Иерархия двух незнакомых собак может сформироваться, например, так: при встрече они будут вместе совершать действия, во многом напоминающие обыкновенную игру. Вместе с тем игра будет включать и элементы агрессивности, хотя производимые действия трудно отличить от звуковых сигналов и поз, характерных для игры. Через такое отчасти игровое поведение собаки могут сделаться друзьями, причем будет ясно видно, кто из них «старше по званию». По сути дела, определенность общественного положения является предпосылкой для дружбы. Дружба нередко проявляется лишь в том, что две собаки при встрече либо вовсе не заметят друг друга, либо лишь на мгновение помашут хвостом в знак приветствия и мордой проверят встречный запах, после чего спокойно, хотя и чуть живее отправятся каждая своей дорогой. Что-то вроде: «Приятно было познакомиться, хорошо, что не пришлось демонстрировать силу или бояться». Но собачья дружба может также выражаться в том, что собаки, встретившись, начнут с удовольствием играть вместе или же самостоятельно отправятся на охоту в запретное место. Таким образом, дружба может быть связана с выполнением определенных совместных действий.

Обычно иерархическое положение двух собак одного пола — при условии, что выяснение отношений не сопровождалось стычкой, — будет таким же, как после жестокого единоборства. Суки и щенки занимают особое положение в иерархической лестнице. Социальные комплексы, которые суки вызывают у кобелей, а щенки у всех взрослых собак, очень сильны. Сука в большинстве случаев занимает более высокое положение, чем кобель одинаковых с ней размеров, а чаще даже выше положения значительно более крупного кобеля. В особых случаях положение вожака стаи (в том числе и семейной) может быть настолько желанным для соперничающих между собой сильных особей, что борьба между ними заканчивается яростными схватками, где даже комплексы, вызываемые сукой у кобеля, подвергаются проверке. С этой точки зрения весьма характерны рассказы о соперничестве санно-упряжных собак в районах Крайнего Севера за место вожака в упряжке. То обстоятельство, что вожак бежит впереди других, очевидно, является важнейшим фактором, вызывающим соперничество. Постоянное отставание от бегущей впереди собаки может вызвать агрессивные чувства по отношению к лидеру.

В условиях Финляндии собака никогда не бывает столь ярко выраженным стайным животным, как волк в зимнее время, — мы обычно не держим своих собак в стаях. К тому же, как нам представляется, приручение может снизить значение врожденных форм поведения, ведущих к образованию стаи вообще и к сохранению семейной группы. Большинство собак в нашей стране предназначено для одиночного использования, в крайнем случае по нескольку одновременно, например для охоты, выпаса скота, сторожевых целей и т. д. В других случаях собаки вообще являются комнатными, и их нельзя по бытовым причинам держать в большом числе. Поэтому сильное стремление к образованию стаи, во всяком случае на поздних стадиях выведения пород собак, не имело явных селекционных преимуществ.

У суки ежегодно два периода течки, у волчицы — только один ^[2]. Щенки собаки становятся половозрелыми, еще не достигнув годовалого возраста, волчата обретают половую зрелость только в двух-трехлетнем возрасте. Именно этими факторами объясняется то, что у собаки гораздо меньше времени для общения с сородичами, чем у волка. Несмотря на это, в ней заложены все инстинкты, которые управляют взаимоотношениями между волками в стае.

Общественное положение взрослых собак определяется несколькими весьма простыми правилами. Безусловно, при этом имеется в виду, что у собак нормальный характер, так как животное с тяжелым характером или, наоборот, склонное к подчинению легко может занять в иерархической лестнице не подобающее ему место. Сука обычно занимает место выше кобеля, крупная собака — выше мелкой, сильная — выше слабой, обладающая сильным характером — выше слабохарактерной. Взрослая собака, как правило, стоит выше молодой, даже не уступающей ей в физическом развитии. Но это общие правила. Помимо настоящей агрессивности на положение в иерархическом ряду может влиять также склонность к играм или стайности. Обычно заранее нельзя предсказать, какая из двух не знакомых друг с другом собак, в целом психически нормальных, займет более высокое положение в иерархии. Лишь когда перед нами сука в состоянии течки и кобель, ответ ясен: кобель не будет использовать имеющихся возможностей, чтобы возвыситься над ней. Чтобы проиллюстрировать, как порой неожиданно может образоваться кажущаяся иерархия, приведу такой пример. Молодая собака, не имеющая даже опыта поединков, может занять более высокое положение, чем ей положено по возрасту и силе, лишь на том основании, что собака постарше просто решила не ввязываться в единоборство с незнакомкой, которая к тому же редко попадается ей на глаза. Другими словами, собака постарше недостаточно возбудилась, чтобы сокрушить молодую, ей требуется равная соперница. Но если бы обе собаки жили под одной крышей, старшая непременно добилась бы от молодой подчинения. Там, где выясняются отношения, все решают сила и мощь.

Иерархия собак изучена весьма основательно. Объектами изучения были в первую очередь предоставленные самим себе щенки в питомниках, а также группы молодых собак. Иерархия, которая образуется сравнительно быстро по мере того, как щенки взрослеют, не обязательно бывает прямой. Предположим, что иерархия в группе собак ABCDEFG такова, что A — сильнейшая, a G — слабейшая особь. Прямая иерархия означает, что А сильнее всех остальных особей, B сильнее C — G и т. д. Если иерархия у всех особей не прямая, положение может быть таким; F может доминировать над D, тогда как D будет выше E, которая в свою очередь выше F. Такие частичные отклонения от линейной иерархии весьма обычны. Ведь иерархия основывается на пробе сил, которая не обязательно выливается в настоящую стычку, чаще всего она принимает вид энергичных демонстраций. В результате может оказаться, что одна особь по совершенно случайным причинам добьется превосходства над другой, которая в момент выяснения отношений может оказаться сонной, нездоровой или просто сытой, тогда как ее соперница будет крайне возбуждена да к тому же голодна.

Как правило, образовавшаяся иерархия долгое время сохраняется, пока какая-нибудь напряженная ситуация не приведет к новой пробе сил. Особь, которая в описанном выше случае оказалась в подчинении, может взять верх над другой, примерно равной ей по силам. Лишь явно слабые особи, с одной стороны, и наиболее сильные и мощные — с другой, занимают в иерархической лестнице свои истинные места. Иерархия долго сохраняется неизменной, главным образом между сильнейшей и слабейшей особями. Даже комнатная собака способна выполнять роль вожака среди знакомых собак, пока по возрасту в состоянии занимать это место. В большинстве случаев до конца жизни собака сохраняет свое главенствующее положение над теми, кого «в лучшие годы» ей удавалось сокрушить.

На иерархическое положение могут влиять отношение хозяев к своей собаке, а также их настроение. По существу, хозяева нередко, сами того не сознавая, косвенно определяют отношение здоровой или мягкой по характеру собаки к другим собакам, которых она часто встречает на прогулках. Если хозяин поддержит агрессивность своей собаки по отношению к другой, то она, очевидно, будет «бахвалиться» больше, чем при отрицательном отношении к ее поступку. Так ей удается достичь несколько более высокого положения чем то, на которое она могла рассчитывать по своим силам без содействия хозяина. А для такого содействия достаточно, чтобы хозяин ни жестами, ни позой не выразил своего отрицательного отношения или неуверенности. Если же собака по поведению человека поймет, что ее поведение чревато опасностью, то она отнесется к встречной слабой собаке по-иному. В такой ситуации животное далеко не всегда сумеет добиться желаемого превосходства. Правда, иногда неуверенность вызывает агрессивность.

Настроение хозяев очень влияет на чувствительную собаку, но даже животное с относительно твердым характером может оказаться ему подверженным. Моя старшая такса, обладавшая довольно твердым характером, во время прогулки решительно отказывалась идти с женой через парк, где временами бывало неспокойно и где женщине не очень-то приятно идти одной. Но когда той же дорогой мы с женой шли вдвоем, собака охотно следовала за нами, не испытывая никакого страха.

Я уже говорил о том, что иерархия собак частично, хотя и не в решающей мере, определяется самими, их владельцами. Это касается прежде всего маленьких и средних по размеру городских собак. Люди, взявшие собаку в дом, должны умело справляться с конфликтами между собаками, не допуская драк.

Ситуация, когда две собаки настроены крайне агрессивно друг к другу, однако социальные комплексы не позволяют им вступить в драку. Обе повернулись спиной, отведя головы в стороны.

Встреча с другой собакой, уступающей по положению, придает животному особую уверенность в движениях и во всем внешнем облике. Это очень легко заметить. Случается, что собака, сознающая свое превосходство, как бы игнорирует идущую навстречу более слабую собаку. Такое отношение уже само по себе указывает на полное отсутствие страха. Между тем слабая всем своим поведением покажет, что заметила сильную: она не станет прямо смотреть на нее, но будет внимательно следить за ее действиями. Отведение взгляда в сторону или даже поворот головы — реакции врожденные, назначение которых — еще издали продемонстрировать отсутствие агрессивности. Это служит также косвенной защитой от нападения сильной особи: приводятся в действие ее врожденные сдерживающие комплексы. Позы и движения, о которых речь шла выше, относятся к автоматическим инстинктивным действиям. Врожденными являются и сдерживающие комплексы. Позы, иллюстрирующие подчинение, служат действенной защитой от нападения агрессивно настроенной сильной особи.

Собаки с дурным характером, которых постоянно выгуливают на поводке, могут относиться друг к другу весьма агрессивно. Злобный нрав таких животных доставляет их владельцам немало неприятностей. Разумеется, жестокой дрессировкой можно заставить собаку вести себя более сносно; можно также позволить двум собакам выяснить отношения в драке, и тогда побежденная всю жизнь будет бояться победительницы, а та затаит против нее некоторую злобу. Но ни одно из этих решений нас не удовлетворяет. Ведь почти всегда можно приучить двух собак друг к другу хотя бы настолько, что они не будут сразу затевать драку. Санкционированная хозяевами драка не решит вопроса о лидерстве, напротив, осложнит положение. Очень опасно, если одна собака находится на поводке, а другая гуляет свободно, К счастью, почти все собаки, получив возможность гулять без поводка, для выяснения отношений не прибегают к драке, особенно когда одна значительно больше и сильнее другой; спор разрешается просто: слабая тотчас уступает сильной. Но если меньшая отличается агрессивным характером, физические данные не решат, которой из них стоять выше.

Драки, как правило, не приводят к тяжелым ранениям. Небольшие царапины быстро заживают. Очень любят затевать стычки при встрече собаки без поводка, но драка редко становится опасной. Даже если началась драка, сдерживающие комплексы и отчасти связанные с ними движения и позы подчинения не допускают, чтобы дело приняло опасный оборот. Обычно более слабая собака вскоре демонстрирует свою покорность, но и в столкновении двух примерно равных по силе собак защитные комплексы играют весьма заметную роль. Не будь их, собачьи драки и в самом деле были бы такими опасными, какими они кажутся со стороны. Демонстрация подчинения сокращает продолжительность стычек и тем самым уменьшает их опасность либо делает саму драку бесполезной. Есть, однако, особи — их немного, — которые склонны набрасываться на любую собаку, которую, как им кажется, они в состоянии одолеть. Подобное поведение объясняется либо явным отклонением в характере, либо неправильным воспитанием.

Поскольку взаимоотношения собак во многом определяются характером их первой встречи, важно постоянно следить за тем, чтобы знакомство не заканчивалось серьезной ссорой.

Встреча двух незнакомых собак — если в дело не вмешивается человек, воздействующий на одну из сторон, — обычно происходит примерно так: приближаясь друг к другу, собаки замедляют шаг и как бы застывают на месте, «демонстрируя силу». Хвост слегка приподнят, и мимика показывает, что обе, если потребуется, готовы к драке. В большинстве случаев шерсть на спине поднимается; очень агрессивные собаки могут заворчать и даже оскалить зубы. Но даже такая, казалось бы, опасная ситуация редко переходит в драку — собаки с максимальной настороженностью изучают друг друга. При этом основное внимание они обращают на запахи из-под хвоста.

Отцу достаточно одного взгляда, чтобы подчинить себе позорного щенка.

Если происходит встреча собак разного пола, кобель вскоре начинает размахивать хвостом и все явственнее демонстрирует другие признаки угасания агрессивности. Что же касается суки, то она какое-то время может оставаться «высокомерной», хотя и у нее агрессивность спадает: ведь противник своим поведением определенно продемонстрировал отсутствие агрессивных намерений и согласие подчиниться. Встреча двух собак одного пола также может протекать спокойно, даже если начало казалось угрожающим. Внимательно изучив друг друга и даже поворчав негромко, собаки начинают понемногу проявлять признаки примирения. Это выражается прежде всего в том, что одна из них начинает слегка вилять хвостом, хотя по-прежнему готова к нападению. Вслед за этим и у другой собаки хвост приходит в движение. Тогда первая начинает махать хвостом все сильнее и опускает его ниже. Если происходит встреча двух кобелей, то они на этом этапе обмениваются «визитными карточками», оставляя свои метки у ближайшего столба, после чего расходятся каждый своей дорогой, но по-прежнему держатся «высокомерно».

Случается наблюдать и другую картину. Изучая друг друга, собаки «бахвалятся» все сильнее, ворчат все громче, скалят зубы, и вдруг вспыхивает яростная драка. В этом поединке сторона, которой с самого начала не удавалось наносить удары или которая оказалась в невыгодной позе или позиции, может в разгар драки продемонстрировать сопернику движение либо позу, выражающие покорность или мольбу о пощаде. Это приводит к тому, что победитель, даже будучи крайне агрессивен, не станет кусать побежденного. Побежденная собака вытягивает шею и одновременно слегка опускает морду вниз и в сторону от противника. Тем самым она как бы подставляет уязвимые места — шею и грудь — под удар противника, но именно эта поза страхует от укусов. Дерущиеся собаки обычно не кусают в уязвимые места, если же побеждаемая собака преднамеренно откроет их для нападающей, последняя вообще воздержится от любых укусов. Это объясняется сдерживающим комплексом. Тем не менее взаимное агрессивное ворчание будет продолжаться; сохранится и агрессивное состояние, хотя угрозы в драку не переходят. Слабой собаке лучше всего ретироваться, отойти подобру-поздорову в сторону. Но это может спровоцировать ее соперницу на продолжение драки. И тогда слабой снова придется демонстрировать покорность. Когда она отведет голову, сильная собака положит лапу ей на спину, и побежденной не останется ничего другого, как принять этот «демарш» победительницы. На ее же долю выпадет только ворчание да, несмотря ни на что, высоко поднятый хвост. Чаще всего драка после нескольких кульминационных моментов заканчивается тем, что выражения покорности со стороны побежденной умеряют пыл победительницы, и побежденной удается благополучно убраться восвояси, а победительница более не рвется в бой.

Когда собак ведут на поводке и они не могут свободно приблизиться друг к другу, возможность возникновения настоящей драки или попытка затеять ее значительно больше, чем в тех случаях, когда им позволено знакомиться самостоятельно. К тому же собаки на поводке подвержены большей опасности нанести друг другу повреждения. Если одна из собак на поводке начинает облаивать другую, та отвечает тем же. Агрессивные движения и звуки вызывают аналогичные реакции у противной стороны. Таким образом собакам на поводке удается разрядить свою агрессивность. Но два-три таких, казалось бы, безобидных облаивания могут сделать, собак заклятыми врагами, во всяком случае, на то время, пока при встрече их держат на поводке. Когда же им случится встретиться без поводка, результат чаще всего один: собаки мгновенно набрасываются друг на друга. Развертывается настоящее сражение: ведь ни у одной из сторон не было опыта общения с соперником, из которого можно было бы узнать, насколько тот опасен. Поэтому очень важно, чтобы собакам на поводке позволяли знакомиться с сородичами, которых во время прогулок они видят почти ежедневно. Главное — не позволять ни одной из них продемонстрировать агрессивность и вместе с тем дать возможность обнюхать соперницу. Знакомство происходит наиболее безболезненно, если новичок был представлен «местному обществу» еще щенком. Если собака подчиняется и формы ее поведения демонстрируют это, то агрессивность ее соперницы снижается.

Довольно часто наблюдаются промежуточные комбинации поз, вызывающих агрессивность собак, а также поз и действий, демонстрирующих подчинение. В драке движения животных настолько быстры, что трудно уловить детали. Это можно сделать лишь с помощью замедленной киносъемки. Когда одна из собак в агрессивном состоянии делает движение, вызывающее у соперницы сдерживающие комплексы, обе собаки держат хвост достаточно высоко.

Ситуация, вызвавшая агрессивность, может длиться довольно долго. Мне приходилось наблюдать, как после стычки мои таксы (отец и сын) примерно сутки не могли наладить дружеских отношений, причем агрессивнее был настроен сын. Когда ссорились суки, картина была примерно та же. Правда, чем чаще они встречались после драки без агрессивных действии, тем быстрее подчиненная особь начинала спокойно относиться к победительнице. Ведь сильное животное не злопамятно к тем, кто ниже его по положению.

Но если две собаки, которые обычно не находятся вместе, в процессе драки не выявили победителя, а потом через довольно продолжительное время встретились вновь, они скорее всего бросятся друг на друга. Желание возобновить или продолжить неоконченный спор за лидерство может длиться годами. И в этом я вижу еще одну причину, по которой следует знакомить собак, но в то же время строго пресекать их малейшие попытки ввязаться в драку.

Надо заметить, что собака, во всем проявляющая свое превосходство, далеко не всегда пользуется этим преимуществом. В этом усматривается явная аналогия с поведением, волка. Как показывают наблюдения, драки в волчьей стае случаются довольно редко; чаще всего сильнейший член стаи отличается спокойным характером. Волки в обычных условиях его не боятся, во всяком случае, не демонстрируют страха и не провоцируют агрессивность своим бегством. Поддержание доминирующего положения обусловлено, по-видимому, следующим: все члены стаи усвоили, что сильный в состоянии их одолеть, но в то же время он никогда не нападает без причины. Сходная картина наблюдается и у собак, они так же относятся к слабым или нижестоящим на иерархической лестнице особям. Нередко можно заметить, как слабая провоцирует сильную, но та совсем не реагирует на подначки, так как всегда в состоянии поступить по-своему. Только в тех случаях, если обе будут стремиться к соперничеству, сильная особь быстро и без труда, за счет одной демонстрации силы покажет свое превосходство.

Вместе с тем нередко собаки, достигшие весьма почтенного возраста (таких обычно не очень легко подбить на какое-то действие), скорее посторонятся, чем станут доказывать более молодым и менее крупным собакам свое превосходство. Во время прогулки собака может показать хозяину, что предпочитает быстрее перейти на другую сторону, чем встретиться с задиристой маленькой собачонкой. Если же встреча все-таки неизбежна, старшая собака без труда заставит молодую выскочку проявить к себе уважение. Но дряхлеющее животное будет все реже демонстрировать «высокомерие», что в конце концов приведет к потере ее прежде доминирующего положения среди молодых собак. И все-таки для многих сородичей, знавших ее «в лучшие годы», она по-прежнему будет авторитетна. Ведь собакам, встречающимся на прогулке, не надо выяснять подлинное соотношение сил. Вот почему положение, завоеванное собакой однажды, нередко сохраняется до глубокой старости.

Я уже упоминал о том, что «социальное положение» суки в большинстве случаев выше, чем кобеля. Обычно это правило действует независимо от того, каков кобель — крупный или мелкий, с твердым характером или покорный. Но маленькая сука, проявляя агрессивность, далеко не всегда сразу почувствует, что крупный кобель уклоняется от драки. Правда, это не значит, что он откажется, скажем, от кости, которой сука хочет завладеть. Случается, что склонный к покорности кобель, живущий в одном доме с сердитой сукой, не решится даже ответить на ее призыв к спариванию, настолько он привык к ее недружелюбному отношению. В таких случаях тщетными оказываются даже откровенные призывы.

Чаще всего очень маленькие суки поначалу побаиваются крупных незнакомых кобелей. Однако, когда они познакомятся — а это не представляет особых трудностей, — боязнь пройдет, хотя и в дальнейшем сука будет относиться к своему партнеру с некоторой настороженностью, — «ведь он такой солидный». Знакомство маленькой собаки с большой, одного с нею пола, сопряжено с некоторыми трудностями (за исключением тех случаев, когда одна из них совсем молодая).

Животное, не имеющее отклонений в характере и поведении, обычно слабо реагирует на щенков или на молодых собак, не достигших половой зрелости. Те могут поворчать или даже проявить известную агрессивность, но старший пес не рассердится. Это свидетельствует о том, что у собаки сильны сдерживающие комплексы, не позволяющее ей относиться агрессивно к подрастающему поколению. Эти комплексы, безусловно, очень важны, в противном случае сильные или злобные собаки старшего возраста могли бы легко увечить молодых и неопытных. В то же время щенки и молодые собаки своим поведением очень ясно показывают «старикам», что не собираются на них нападать. Позы и движения, выражающие покорность, чрезвычайно характерны для щенков и «подростков». Когда молодая собака встречает на своем пути агрессивную особь постарше, движения покорности становятся особенно выразительными. И они, разумеется, чаще всего определяют отношение старшей собаки к щенку. Это своеобразная двойная гарантия того, что старшая не станет использовать свою силу во вред молодой. Вместе с тем встречаются и аномальные, склонные к нападению молодые собаки, а у некоторых взрослых почти полностью отсутствуют сдерживающие комплексы; при встрече двух таких собак исход поединка может быть роковым. Ведь собака, совершая нападение, обычно вызывает у соперницы защитную реакцию в виде агрессивности. Лишь если объектом нападения стал слабенький щенок, сдерживающие комплексы настолько сильны, что взрослая собака его не укусит. При этом пол не имеет значения.

Надо отметить, что среди старых собак встречаются и такие, которые попросту не любят щенков, хотя и не питают к ним злобы. И здесь пол не имеет решающего значения. Жившая у меня сука скотч-терьера не терпела кобелька той же породы. Правда, настоящей злобы у нее не было: просто она давала знать, что нечего к ней приближаться. Но случается в такой ситуации, что собака постарше может сильно покусать щенка. Когда взрослая собака и щенок встречаются впервые, нужно внимательно следить за развитием событий. Заранее трудно предугадать, как старая сука встретит взятого в дом или пришедшего в гости щенка. Чтобы не случилось неприятности, необходимо знакомить между собой собак, которым предстоит проводить много времени вместе. Лучше всего это делать, пока одна из них щенок или совсем молодая собака.

Взрослое животное может «выразить порицание» разыгравшемуся щенку, который ему мешает: укусит нежданного пришельца, да так сильно, что тот взвизгнет и заскулит. Такое случается и в тех случаях, когда взрослая собака проявляет к щенкам достаточное дружелюбие. «Уважение» щенков к родителям, чаще всего к матери, просматривается довольно четко. Повзрослев, они все равно будут чувствовать свое подчиненное положение. Нужна сильная встряска, чтобы исчезла сформировавшаяся в детстве покорность и молодая собака заняла ту ступень иерархической лестницы, которая принадлежит ей по праву. Крупная собака может годами покорно относиться к живущей в доме маленькой подруге независимо от ее пола, и, скорее всего, так никогда и не возникнет случая, позволяющего выяснить их старшинство. Но те же собаки, живя, например, в питомнике, рано или поздно вступят в ссору, чтобы выяснить истинное соотношение сил.

В волчьей стае вначале тоже наблюдается явное подчинение молодого волка, но затем активные движения и позы, а иногда и драка из-за лакомого куска помогают установить его общественное положение в соответствии с подлинной силой и полом. При этом в первую очередь определяется соотношение сил среди молодняка, а позднее наиболее сильные молодые особи постепенно возвышаются над старшими. «Воспоминания детства» у живущих на воле собак не очень долго довлеют над молодой собакой, хотя и могут в некоторых случаях отражаться на поступках животного всю последующую жизнь.

Прочитав о том, как собакам с помощью агрессивных действий приходится находить «место под солнцем», читатель вправе спросить: а проявляют ли вообще собаки спокойствие и дружелюбие во взаимоотношениях между собой или же они постоянно агрессивны и насторожены? Ответ ясен: животное, привыкшее к обществу себе подобных, обычно настроено весьма миролюбиво независимо от собственной силы, пола и возраста. Собака, воспитанная в стае, относится к ее членам столь же мирно, как домашняя собака к окружающим людям. Только когда ситуация побуждает к соперничеству, расстановка особей «по ранжиру» обретает смысл. Это можно проследить и по поведению стаи волков в естественной обстановке.

Что же касается животных, находящихся в тесных клетках, то здесь мы видим иную картину: в неволе они почти ежеминутно оказываются так близко друг к другу, что это вызывает у сильного определенную агрессивность, а у слабого — страх. Соперничество из-за пищи тоже происходит необычным путем, поскольку ни одно животное не в состоянии ретироваться. Все это способствует развитию беспокойства. Между тем на природе те же особи, имея свободу перемещений, будут вести себя так, что в стае подолгу сохраняется спокойная обстановка. Однако соперничество и выяснение отношений все равно происходит — иерархия возникает, закрепляется и лишь время от времени меняется. Вместе с тем это не означает наличия постоянных напряженных взаимоотношений в стае. Будь это так, стая распалась бы. Вероятно, собаки в этом смысле находятся в менее благоприятном положении. Лично я допускаю, что какая-нибудь слабая собака, живущая в питомнике, может оказаться объектом столь сильного постоянного давления, что это повлияет на ее поведение и развитие.

У животных, живущих на свободе, положение в сообществе в качестве его членов служит своеобразным регулятором численности: при нехватке пищи слабейшие гибнут. Сильные, крупные или по крайней мере изворотливые особи находят больше пищи и защищают ее удачливее, чем слабые и неопытные. Но даже относительно слабая особь, будучи голодной, способна бороться за лучший кусок, а сильная, насытившись, не очень-то расположена к пробе сил и выяснению отношений. Ту же картину легко наблюдать и у собак.

Случаи, о которых я собираюсь здесь рассказать, должны показать читателю, как положение двух совместно живущих собак сказывается на их повседневных отношениях. Речь снова пойдет о таксах, которые жили у меня в доме. Все они с удовольствием спали в одной постели, но, увидев, что одна сука уже находится там, вторая прыгала на постель с опаской. Что касается кобелей, то отцу ничего не стоило вскочить на лежащего сына, тот же долго колебался и даже просил помощи у человека, если отец уже занял свое место в постели. На освещенный солнцем стул все таксы прыгали, не обращая внимания на тех, кто там находился. Они никогда не ели одновременно из одной миски, тогда как сука скотч-терьера и ее дочь ели именно так. Такса-мать постоянно прогоняла дочь, если та решалась просто приблизиться к миске. Такса-отец не прогонял сына, он лишь строго смотрел на него, и тот уходил в другую комнату еще до раздачи пищи. Такса-мать относилась к числу гурманов и ела быстро, дочь же спешить не любила. Когда намечалось явное различие между содержимым мисок, мать неожиданно набрасывалась на дочь и поедала остатки пищи в ее миске, чему дочь не могла воспрепятствовать. Мать во время нападения демонстрировала все признаки агрессивности и часто кусала дочь за уши или в шею, а та не способна была сколько-нибудь противостоять ей. Она ворчала и рычала, но все попытки нанести ответный удар заканчивались полной неудачей. За долгие годы насчитывались сотни таких стычек. Но если у таксы-матери от них не осталось и царапины, то у дочери на ушах, морде и шее было множество рубцов. Вдобавок на старости лет мать смекнула, что вполне может нападать на дочь, когда та ест в другой комнате. Так что пока они ели, за ними нужен был глаз да глаз. Бывало, мать, съев примерно половину своей порции, уплетала большую часть порции дочери, а затем возвращалась к своей миске; покончив с ней, она снова бралась за дочерину и доедала ее содержимое. Когда она приближалась к миске дочери, та становилась такой агрессивной, что не могла есть, а, ворча и лая, стояла позади матери, пытаясь на нее наброситься. Но так как мать ела низко опустив голову, наскоки не представляли серьезной угрозы. К тому же, по-видимому, поза матери напоминала позу покорности, препятствующуюнастоящему нападению. Нежелание дочери есть из «свободной» миски объясняется, вероятно, тем, что, находясь в столь агрессивном состоянии, собака не реагирует на еду как обычно.

Что же касается кобелей таксы, то они оба едят одинаково быстро. Отношения между ними более равноправные. Отец не бросает свою миску, чтобы сбегать в соседнюю комнату и поживиться порцией сына. С другой стороны, когда обоих кормят в одной комнате, сын не решается приняться за еду, и отец съедает две порции. Правда, должен откровенно признаться, что с дисциплиной у моих собак дело обстоит не лучшим образом. Более строгое воспитание помогло бы младшей таксе избавиться от дерзких выходок матери, а сыну позволило бы спокойно есть в присутствии отца. Но с этологической точки зрения ситуация оказалась настолько интересной, что я счел за благо не вмешиваться.

В промежутках между едой отношения между собаками были, как правило, хорошие, и проблема лидерства не выступала на первый план. Проходило немало времени, прежде чем выяснялось, кто над кем доминирует и в какой степени. В некоторых случаях младший не желал уступать дороги старшему, иногда такса-мать, крупная и тяжелая, не сразу, но настойчиво сгоняла дочь с насиженного обеими ложа: она как бы скатывала ее в сторону, а дочь не сопротивлялась этому. Во время прогулок дочь почти всегда оставляла свои «визитные карточки» поверх «визиток» матери. То обстоятельство, что старшая такса почти всегда метила первой, отчасти объяснялось ее более спокойным нравом. У кобелей подобной очередности не наблюдается, хотя тоже прослеживается тенденция одной «визиткой» покрывать другую. В тех редких случаях, когда младшая такса оставляла метку первой, старшая не удосуживалась накрыть ее.

Если старшие таксы были чем-то напуганы, младшие начинали волноваться, пытаясь выяснить причину страха, охватившего мать или отца, и оставались рядом, пока те не успокаивались. Если же были напуганы молодые таксы, родители спокойно оглядывались вокруг, чтобы выяснить, чем вызван испуг и заслуживает ли дело внимания. Лишь звуки, выражающие подлинную агрессивность или сильный страх, заставляли старших серьезно реагировать на происходящее. Хотелось бы отметить в этой связи, что характер отношений между родителями и их потомками определялся подчинением не по родству, а по иерархии, которую старшие с раннего возраста прививали младшим. Отношения были бы аналогичными, если бы сука жила с совершенно чужой молодой собакой. Отцы относятся к своим детям практически так же, как ко всем другим молодым собакам. Но в своем маленьком сыне такса-отец различал хорошо знакомые ему запахи матери щенка — родители часто встречались еще до спаривания.

Об отношениях старшей и младшей такс можно, вероятно, сказать, что они служат примером доминирования властной матери над дочерью на протяжении всей жизни вплоть до старости — такое порой можно видеть и у людей. Наблюдая за играми такс без игрушек, я замечал, что доминирующая особь, играя, никогда не становилась агрессивной. Игровое же настроение младшей неожиданно прерывалось, стоило ей испугаться движения, звуков или мимики матери, особенно если в них что-то напоминало агрессивное состояние. В играх, где собакам приходится яростно драться за какой-то предмет, ситуация еще более осложняется, но на этом я остановлюсь позднее.

Способы выражения приветствий

Приветствуя других собак и людей, животное совершенно определенно демонстрирует дружеское к ним расположение. Бесспорно, совершая приветственные движения, выражающие дружелюбие, собака испытывает чувство, сравнимое с человеческой радостью. Радостно поприветствовав человека, собака еще несколько минут пребывает в веселом расположении духа, если только какое-то событие не нарушит этого настроения. Приветственные действия могут повторяться, хотя и не столь энергично, поскольку собака начала уже успокаиваться. Веселое, довольное настроение может длиться достаточно долго. В таких случаях собака старается держаться рядом с человеком, к которому обращено ее приветствие. Когда же радость от встречи несколько стихает, она охотно садится на руки или жмется к ногам возвратившегося домой члена семьи.

Самый характерный способ приветствия — размахивание хвостом (мы уже об этом упоминали). Помимо этого собака использует движения и позы, которые исходно были связаны с совсем другими ситуациями. Подобные действия наиболее показательны для выражения бурного приветствия. Большинство собак облизывают — или пытаются это сделать — людей, которым они рады. Облизывание лица ведет начало от привычки подрастающих волчат облизывать углы рта или губы матери, чтобы заставить ее срыгнуть остатки пищи. У щенков это действие приобрело новые оттенки, сохранившиеся и у взрослых собак. Приветствуя человека, собака норовит лизнуть его именно в рот, и только когда ей это не удается, лижет нос, руки, иногда уши и вообще любую обнаженную поверхность тела. Стремление собаки облизать человека свидетельствует о том, что она на протяжении всей жизни в каких-то отношениях остается на одном уровне развития с полугодовалым волчонком. Но это относится только к психической зависимости собаки от человека; в других отношениях собака быстро становится индивидом, способным к самостоятельной жизни. Это явление интересно в том отношении, что приручение собаки привело к сохранению определенной стадии развития; «дружелюбное» отношение к человеку оказывалось выгодным для собаки — оно понуждало человека кормить щенков и более взрослых собак. Со временем стремление облизнуть потеряло свое первоначальное назначение (просьбы о пище) и превратилось в обычное приветствие и выражение дружеских чувств к человеку и иногда к другим собакам.

Будучи настроена очень дружелюбно, собака, даже не выражая приветствий, рассматривает ухо человека. Такое поведение наблюдается довольно часто, когда две особо дружные собаки проявляют друг к другу нежность.

Услышав свою кличку, произнесенную дружеским тоном, многие собаки отвечают на это начальным движением облизывания кончика морды. Очевидно, такое действие в свою очередь является начальным движением приветствия. Собака легко связывает приход человека и произносимое им знакомое слово (в данном случае — свою кличку) с веселым «приветственным» настроением. Приветствуя другую собаку, она приподнимает перед ней таз или переднюю часть туловища либо трется задней частью о ее зад или шею. Подобные же движения совершаются и в тех случаях, когда кобель активно ухаживает за сукой. Часто дружелюбно настроенная собака, будучи взволнованной, так же обращается и с человеком.

Приветствия в большинстве случаев связаны с самыми разнообразными смещенными движениями и действиями. Различные особи выражают радостное настроение по-разному. Наиболее распространенные смещенные реакции радостного настроения — игры, а также движения и голоса, характерные для агрессивного состояния: собака лает, носится взад-вперед, роет землю передними лапами, ищет и приносит какой-то предмет хозяину. Весьма характерным смещенным поведением является оскал зубов: у некоторых собак такая «улыбка» в адрес другой собаки — очень распространенное приветствие. Но как правило, смещенные движения связаны с поведением, в основе которого лежит радостное настроение. Можно даже сказать, что для выражения приветствия собака как бы выбирает в первую очередь дружелюбные в своей основе действия. Так, собака, призывающая подругу к игре, всегда дружелюбна и весела. Это позволяет сделать вывод, что призыв к игре — очень характерное поведение для «приветственных» ситуаций, хотя и является смещенным действием.

Мечение территории

Представители семейства собачьих обозначают границы своей территории пахучими метками. Мечение производится мочой или экскрементами либо тем и другим. Такая же врожденная склонность очень тщательно обозначать свой участок наблюдается и у волков. Метки мочой несут гораздо более важную нагрузку, чем экскрементами, хотя запах последних усиливается за счет секретирования особых желез. Секрет придает экскрементам каждой собаки дополнительный индивидуальный запах. Бывает, что капля пахучего вещества выливается из заднего прохода, и тогда от собаки сильно пахнет килькой. Но это вещество быстро улетучивается, к тому же животное само активно облизывает задний проход, чтобы избавиться от запаха. Если пахучее вещество застаивается в заднем проходе, значит, железы переполнены и необходимо удалить излишки вещества, осторожно массируя область заднего прохода и сжимая его с боков. Пахучие железы могут воспаляться; в таких случаях требуется помощь ветеринара. Собаки легко узнают знакомых собак по запаху экскрементов.

Помимо обозначения границ своей территории собаки, преимущественно кобели, используют мочу в качестве активного стимулятора. Всякий раз, встречая другую собаку, кобель оставляет свою «визитную карточку» в каком-нибудь подходящем (а то и в неподходящем) месте, причем пол встреченной собаки не имеет для него значения. Чем большую нагрузку несет это действие, тем выше старается кобель «поставить свое клеймо». Когда он мочится только в целях опорожнения мочевого пузыря, он делает это порой, не задирая ноги. Подобное может случиться и при некоторых серьезных заболеваниях, а также тогда, когда собаку долго не прогуливали, из-за чего она испытывает сильный позыв к мочеиспусканию. Поза взрослого кобеля в этих случаях не отличается от позы молодого, еще не достигшего половой зрелости: он присаживается на корточки, широко расставив и отодвинув назад задние лапы. Долго не выгуливать собаку — значит истязать ее!

Обычно кобель мочится понемногу, обозначая одновременно и занятую им территорию, и маршрут своего движения. С каждым разом количество мочи уменьшается, и под конец поднятие ноги происходит скорее символически — на очередную метку остается всего несколько капель. Но если в конце прогулки происходит какое-то событие, требующее активного проявления «высокомерия», собака все еще сумеет оставить в нужном месте пахучую метку.

Когда кобелю ничто не мешает, он выбирает место для мочеиспускания, руководствуясь запахами своей территории, но когда он возбужден, его устраивает чуть ли не каждый столб, стена или кочка. Если его выгуливают на участке, регулярно посещаемом другими кобелями, он старается изучить чужие пахучие метки, оставленные близ маршрутов его движения, пытаясь накрыть их своими собственными. Поскольку он узнает пахучие метки знакомых собак (а среди них есть не только друзья, но и враги), одно изучение метки способно вызвать у него агрессивное настроение. В таком состоянии собака пытается как можно точнее пометить место предыдущего «визитера». Дружные собаки не столь рьяно реагируют на «визитные карточки» друзей, будь то сука или кобель. Кобель же чаще всего свое «клеймо» оставляет в непосредственной близости от метки суки, а не точно на ней.

Как утверждают, собаки способны определять физические размеры кобеля по высоте (от земли), на которой оставлена метка. Но я не очень склонен этому верить. Разумеется, крупный кобель оставляет метку гораздо выше, чем маленький. Но с другой стороны, кобели при этом не очень точны, в результате порция мочи, предназначенная для мечения, например столба, нередко полностью проливается на землю. В возбужденном состоянии волк или собака ставят свою метку выше, чем в спокойном, и не исключено, что на это обстоятельство животное способно реагировать. Высота, на которой оставлена «визитка», незнакомой собаке ничего не говорит о настроении ее «автора». Сердитый кобелек не в состоянии даже дотянуться до метки, оставленной спокойным, уверенным в себе крупным псом. Однако теоретически можно представить, что опытная собака в состоянии по расположению «визитной карточки» составить кое-какое представление о настроении других. Но все же я в этом сомневаюсь. К тому же известно, что лучшим другом многих маленьких собак является как раз очень крупный пес. Поэтому местоположение и высота метки большого кобеля вряд ли испугают даже самого маленького его друга: индивидуальный запах метки гораздо важнее ее расположения.

Суки иногда изучают метки кобелей, но, как правило, не стремятся накрывать их своими, что для суки — с учетом ее способа мочеиспускания — неосуществимо. Вероятно, практически невозможно выяснить факторы, определяющие выбор места, где сука мочится. Ясно, однако, что она выбирает эти места гораздо тщательнее, чем кобель. Если позыв к мочеиспусканию не очень велик, сука какое-то время может походить взад-вперед, изучая местность и почву, прежде чем приступит к делу. Кобель же обычно находит место за несколько секунд, используя для этой цели любой возвышенный предмет, но в первую очередь такой, где уже чувствуются как его собственные запахи, так и запахи других кобелей, или рядом с меткой суки. Независимо от стадии своего полового цикла сука достаточно часто оставляет свою метку неподалеку от меток кобелей. Скорее всего это делается для того, чтобы кобель легче находил ее метку, но вместе с тем чтобы его запах не оказался затертым. К сожалению, на примере живших у меня сук я не смог вывести определенной закономерности, позволяющей узнать, как одна сука реагирует на метки другой.

В сильный мороз, дождь или же в тех случаях, когда сука сознает, что быстрое отправление естественной надобности ей выгодно, она не выбирает места, а мочится где придется. Некоторые суки приучаются мочиться по приказу. Я, например, без труда приучил своих такс мочиться прямо в водосточный желоб, ведущий с палубы судна наружу. Но ни одна из моих собак не научилась испражняться по приказу; правда, услышав призыв, они быстрее обычного находили для этого подходящее место. В целом же кобелей труднее приучить мочиться в определенном месте.

Суки тоже иногда покрывают метки своих соплеменниц собственными. При этом важным фактором является «общественное положение» собак. Так, например, такса-мать лишь изредка ставила метку поверх метки дочери, тогда как дочь (я уже об этом говорил) часто делала это точно в том же месте, где мать. Нетрудно понять, что в данном случае решающей была метка матери, а не другие запахи. Нечто подобное я замечал и у других сук. Особь, высоко стоящая на иерархической лестнице, обычно тщательно выбирает место для метки; суки, находящиеся в подчиненном положении, вынуждены ждать своей «очереди». Это правило действует только в тех случаях, когда собаки находятся вместе. Но, примериваясь к метке соплеменницы, сука не всегда очень аккуратна: бывает, что она и промахивается. Когда встречаются два кобеля, первым метит сильный и лишь затем к той же точке решается подойти слабый.

Находясь в гостях, пес может преподнести своему хозяину неприятный сюрприз — оставить «визитную карточку» где-нибудь в дверях, на ножке мебели или на ковре. Отличаются этим и кобели, и суки, но чаще кобели. Если в доме находится сука в состоянии течки, надо особенно следить за тем, чтобы «гость» не оставил метки (он делает это независимо от присутствия суки). Без особой на то нужды не следует идти с кобелем туда, где находится возбужденная сука: это чревато неприятностями. Собака в любом случае будет беспокоиться, а «визитные карточки» отнюдь не обрадуют хозяев. Случается, кобель оставляет метки и тогда, когда сука не находится в состоянии течки, а иногда и в доме, где вообще нет собаки. Сука тоже может оставлять метки в гостях, причем независимо от течки. Но в этот период или непосредственно перед ним риск намного выше.

Мечение у суки часто не зависит от присутствия в доме кобеля. Одни собаки весьма склонны к оставлению меток, другие — нет. Думается, что наказанием здесь не поможешь. Помнится, старшая из моих такс всюду, куда она приходила впервые, оставляла небольшую лужицу на коврике в передней (и нигде больше!). Даже тщательное наблюдение не могло помешать ей в этом. При повторном посещении дома она обследовала это место, как бы пытаясь узнать: «А не побывала ли здесь какая-нибудь другая собака после того, как я оставила метку?» Если же ее вели на поводке, то, выходя через дверь на лестницу, она на мгновение останавливалась и выливала на коврик несколько капель. Но повторно в том же доме она не «отмечалась»: достаточно было одной метки, чтобы распознать ее даже годы спустя, хотя коврик неоднократно стирали.

Одни суки в течение всего года ведут себя так, как подобает их полу. Другие же, когда в половой активности наступает покой, во многом по поведению напоминают кобелей; даже в их внешнем облике наблюдаются сезонные колебания. Такие суки могут порой ставить метку, хоть чуточку, но приподнимая ногу. Однако они не очень склонны метить там же, где кобели, и ногу задирают, чтобы покрыть метки других «сук. В соответствующий период полового цикла они склонны делить мочу на большее число порций по сравнению с более «женственными» подругами. Обычно же сука опорожняет большую часть содержимого мочевого пузыря в одном месте.

С приближением течки почти все суки стараются опорожнять мочевой пузырь в несколько приемов вдоль маршрута движения. Таким способом они сообщают кобелям о своем существовании еще за несколько недель до наступления течки. Одновременно их интерес к «визиткам» кобелей заметно возрастает, хотя индивидуальные различия, конечно, достаточно велики.

Испражняется собака обычно чуть поодаль от тропинок, по которым ходит. Отчасти это результат воспитания. Но еще Линней в своей небольшой книге о собаках, отмеченной исключительно точной наблюдательностью, упоминал, что собака испражняется чаще всего у кочки или камня. Того же мнения придерживаются современные кинологи. Поскольку собаки, которых когда-то наблюдал Линней, едва ли ходили на поводках и к тому же их не учили испражняться в стороне от дорог, я вынужден согласиться, что в данном случае речь идет о врожденной форме поведения.

Из наблюдений за поведением своих собак могу утверждать следующее. Суки таксы не обнаруживали никакой склонности испражняться на возвышенных местах, но явно стремились сойти с тропинок и тротуаров. Правда, это могло быть результатом обучения. Ведь ни один хозяин не хочет, чтобы собака загрязняла нечистотами тропинки и тротуары, и потому любая попытка идущей на поводке собаки оправиться в неположенном месте немедленно пресекается. Собака запоминает, что ее не тянут в сторону, когда она совершает туалет поодаль от дорог. Между тем у обоих кобелей таксы — у сына гораздо нагляднее, чем у отца, — проявлялось стремление испражняться у камней, на кочках и особенно на снежных кучах, которые образуются на улицах после прохождения снегоочистителей. Младший мог забраться для этого на полуметровую высоту. Согласитесь, это требует определенных усилий и совсем не похоже на действия сук, сходивших с тротуара в кусты или на газон. А вот на нашем летнем островке, где, кроме моих, других собак не было, кобели никогда не испражнялись на возвышенных местах; к моему неудовольствию, они делали это нередко прямо на тропинках — очевидно, по той причине, что кустики черники и другая растительность мешали совершению туалета. Существен здесь и другой фактор: использование экскрементов для мечения территории зависит от настроения собаки. В отсутствие запахов от других собак стремление к мечению, как правило, ослабевает, и тогда вопрос об использовании экскрементов для этой цели отпадает сам собой, особенно если окружающая растительность затрудняет выбор подходящего места. Поскольку суки обычно не метят территорию столь активно, как кобели, эта проблема касается главным образом последних. Для самцов лисы этот обычай характерен ранней весной, когда им приходится совершать продолжительные «свадебные рейсы» по суше и льду. Они испражняются на камнях, пнях или глыбах льда, тем самым давая о себе знать другим сородичам.

Опорожнив кишечник и в особенности оставив метку мочой, кобели нередко совершают мощные толчки лапами назад. Делают это иногда и суки. Если рытье активное, собака пользуется всеми четырьмя конечностями, и тогда куски земли, дерна или снега разлетаются далеко назад. Само же животное отходит немного в сторону. Действие поначалу напоминает действие кошки, закапывающей свои испражнения. Но, копая, собака не зарывает экскременты или мочу, а их запахи, когда она работает конечностями, не распространяются вокруг. Собака вообще воздерживается от закапывания мест отправления естественных надобностей. Некоторые кобели роют землю после каждого совершения туалета, большинство же почти исключительно после того, как сделают метку мочой; наиболее активно это происходит в ситуациях, требующих демонстрации силы. Моя младшая такса рыла землю в те периоды, когда меньше всего испытывала на себе действие половых гормонов, и своим поведением демонстрировала характерную для кобелей наклонность метить свою территорию. Предки собак начали применять копательные движения в целях «бахвальства»; со временем это действие усилилось.

Половые отношения

У суки в году два периода течки. Между тем кобель способен к случке круглый год. Половой ритм у сук и волчиц различный — у последних течка бывает только раз в году. Есть собаки, у которых промежуток между этими периодами превышает полгода.

С приближением периода течки, часто примерно за месяц до нее, в поведении очень многих сук появляются черты, предвещающие ее скорое наступление. Один из признаков — уже упоминавшаяся привычка мочиться понемногу в разных местах. При этом сука все тщательнее выбирает место для мочеиспускания. Некоторые собаки переходят даже на вполне определенное обозначение занятого участка или маршрутов движения. Таким способом они обозначают свое местонахождение для кобелей всей округи, а также маршруты движения и выгула. Но встречаются и весьма необычные в этом смысле особи. Например, такса-мать, которая даже в промежутки между периодами течки проявляла заметную половую активность, еще за месяц до наступления течки четко помечала занятый участок мочой и продолжала поступать так в течение всего времени. Между тем ее дочь, которая большую часть года внешне выглядела «бесполой», не метила маршрута своего движения вплоть до наступления течки. И даже в этот период мечение территории было поначалу слабым и только под конец становилось вполне определенным, и тогда собака под воздействием половых гормонов превращалась в ярко выраженную суку. Некоторые суки по мере приближения течки становятся беспокойными и все чаще просятся на улицу. Они готовы даже пуститься в любовные приключения.

В первую неделю течки сук кобели довольно равнодушны к представительницам противоположного пола. Однако со второй недели они начинают проявлять к ним все больший интерес, и их настойчивые ухаживания скоро достигают апогея. Так продолжается дней десять, но случается, что настойчивые ухаживания продолжаются и вдвое дольше. В самый разгар течки «кавалеры» могут проводить дни и ночи у жилища «дам», без еды, проявляя непослушание, а по отношению к людям порой и злость. Нежелательно, чтобы возбужденные кобели собирались у дома, где живет сука. Если у нее только один «поклонник», то неприятностей не так много: он хоть не поет «серенады», если же их несколько, дело может дойти до настоящих «дуэлей».

Все время, пока сука не показывается, кобели выражают определенную нетерпимость друг к другу, но стоит ей оказаться в пределах досягаемости, как они сразу располагаются «по ранжиру». Внешне сука не ищет себе избранника, руководствуясь его силой или положением, но сильный кобель может решить дело так, что соперники послабее даже не рискнут приблизиться. Однако на практике мнение суки очень важно: она, как правило, не соглашается на спаривание с любым партнером, и попытки кобеля насильно овладеть ею успеха не имеют.

Собака уступает в первую очередь тем ухажерам, которых она знает и к которым прежде не проявляла явной агрессивности. Небольшие размолвки из-за «места под солнцем», происходившие между партнерами в прошлом, не препятствуют благосклонности со стороны суки. Даже в тех случаях, когда кобель занимает значительно более высокое положение в иерархическом ряду, она может сделать его своим избранником. Незнакомых ранее поклонников, крупнее себя и с дурным характером сука обычно отвергает или соглашается на ухаживание только после знакомства, которое может продолжаться несколько часов, а то и суток.

В период течки сука, как я уже говорил ранее, по иерархическому положению становится выше почти всех кобелей. Это дает ей возможность самой выбирать партнера, однако выбор происходит совсем не с тех позиций, которые устраивают владельцев собак. Сука не обращает внимания ни на физическую красоту или силу, ни на породу. Последнее соображение означает лишь, что предыдущий опыт с представителем той или иной породы — в крайнем своем выражении — заканчивался либо отказом, либо быстрым согласием. То же относится и к обращению кобеля с сукой. Правда, некоторое незначительное предпочтение к представителям той же породы временами просматривается, но лично я уверен, что даже в этих редких случаях пристрастие вызвано либо прошлым опытом общения с сородичами, либо попросту настойчивым стремлением хозяина познакомить свою собаку именно с кобелями той же породы, что (вольно или невольно) приучает ее отвергать «чужаков».

Для суки в период течки, которую не приучали привечать одних и отгонять других, пригоден кобель любой породы, если только он своим поведением не вызывает у нее отвращения и его размеры позволяют произвести спаривание. То же касается и отношения кобеля к возбужденной суке. Даже значительное несоответствие размеров не умеряет пыла, с которым разгоряченный кобель ожидает партнершу. Мои таксы — по крайней мере сразу — отвергали терьера, но выражали безусловное расположение к некоторым пуделям, ранее знакомым собакам своей породы, лайкам и даже одной афганской борзой!

Призыв суки к спариванию едва ли можно истолковать ошибочно. У собак не существует комплексов из-за породных различий, хотя разные размеры партнеров могут послужить помехой.

Если бы человек искусственно не поддерживал породные различия, нынешние породы собак быстро исчезли, сохранились бы, по всей вероятности, особенности лишь климатического и географического характера. Даже различия в физических размерах свелись бы к минимуму, так как маленькие собаки часто спариваются с более крупными, в результате их потомство в среднем крупнее.

Итак, на протяжении первой недели пустовки сука не призывает кобеля к спариванию, да и сам он, как отмечалось, не проявляет к ней большого интереса. Если он пытается приблизиться, сука отгоняет его достаточно агрессивно, но без драки. Затем готовность суки к спариванию быстро возрастает, сохраняясь почти неизменной до восемнадцатого-двадцатого дня течки, а иногда и чуть дольше. Соответственно возрастает и интерес к ней поклонника. Порой оплодотворение происходит лишь в конце третьей недели, но обычно течка достигает пика к концу второй недели. Самое подходящее для зачатия время — одиннадцатые-четырнадцатые сутки с начала течки, однако этот срок трудно установить с точностью.

Призыв суки к спариванию, обращенный к кобелю, — действие понятное, можно сказать, вызывающее. Сука становится возле партнера так, чтобы таз ее был рядом либо касался передней лапы или шеи кобеля. При этом шею она держит чуть наклонно, морду часто отворачивает в сторону, а уши отводит назад. Взгляд обычно не направлен на кобеля (во всяком случае, не на его морду). Хвост весьма характерным образом отведен в сторону и в зависимости от свойств породы находится выше или ниже уровня спины. Передние лапы больше обычного расставлены врозь; это способствует устойчивому положению собаки. Ткани вокруг полового отверстия с приближением периода течки набухают, само отверстие ритмично поднимается и опускается, что является одним из призывных движений суки.

Если кобель не сразу приступает к спариванию, сука на время приостанавливает призыв, но затем возобновляет свои усилия с еще большей активностью. Всей своей позой она показывает, что не агрессивна; это важный знак для кобеля — значит, он может приблизиться, чтобы спаривание, пусть даже после нескольких попыток, состоялось. В обычных условиях кобель, как я уже не раз отмечал, стоит ниже суки на иерархической лестнице, потому без ее настойчивого призыва он даже не решится к ней приблизиться. Не удивительно поэтому, что действия суки довольно часто начинаются с призыва к игре.

Одни суки в разгар течки явно тянутся к кобелям, в поведении Других этого не наблюдается, хотя и они при виде кобеля недвусмысленно призывают его к вязке.

Жившие у меня суки в период течки не проявляли сколько-нибудь необычного отношения к другим (незнакомым) сукам. Вместе с тем они, по моим наблюдениям, не так дружелюбны к человеку, как обычно; впрочем, резко отрицательного отношения к людям я не замечал. На мой взгляд, это объясняется лишь тем, что собака, действия которой направлены исключительно на встречу с кобелем, просто не имеет времени проявлять свои обычные дружеские чувства к человеку. Случается, хотя и нечасто, половое влечение суки бывает доведено до такой крайности, что она перестает принимать пищу и лишается сна. Она только повизгивает и просиживает целыми днями и ночами у двери, ожидая возможности улизнуть, а если услышит или почует кобелей, ждущих своего часа поблизости, то будет всячески стремиться удрать. Впрочем, так происходит довольно редко, а вот для кобелей подобное поведение отнюдь не редкость.

При встрече с возбужденной сукой кобель прежде всего старается выразить ей свое дружеское расположение и добрые намерения. Одновременно он еще и «бахвалится» изо всех сил, пытается наглядно продемонстрировать право на свою территорию: оставляет «визитные карточки» вблизи избранницы и скребет лапами, затем возвращается к суке, размахивает хвостом, совершает начальные движения призыва к игре, изучает суку, отходит к подходящему для мечения месту, а оттуда опять направляется к «даме». Индивидуальные различия в ритуале весьма значительны, а такие факторы, как сила, размеры и отношение суки, имеют решающее влияние на характер ухаживаний и на то, сколько раз до попытки спаривания кобель оставит свои метки на столбах, стенах и других объектах. Бесспорно также, что на поведении кобеля сказывается опыт: кобель, которого многократно использовали в вязке, действует гораздо активнее и смелее, чем новички. Впрочем, и здесь бывают исключения. Утверждают, что легче случить неопытную суку с опытным кобелем, равно как и бывших партнеров по вязке, чем неопытных собак. Не берусь судить, чем это объясняется — только ли опытом или тем, что опытные особи гормонально более развиты (например, сука, имевшая щенков). Скорее всего кобель постарше и поопытнее будет действовать эффективнее хотя бы потому, что не станет обращать особого внимания на посторонние помехи. Он не будет бояться суки, и ему безразлично, если при вязке его держит человек. Да и сами инстинктивные действия у опытного кобеля более уверенные, чем у зеленого новичка.

Довольно распространено явление, когда кобель призывает суку к спариванию, подбивая ее сначала поиграть с ним. Это позволяет ему, приблизившись, облизать ей морду, ушные раковины (тоже проявление нежности!) и половые органы; при этом он не станет защищаться, если сука встретит его агрессивно. Лишь изредка рассерженный кобель на какой-то миг может проявить озлобленность, тогда как сука может быть холодна к поклонникам. Но, отбившись от одного, она уже вскоре проявляет явное расположение к другому, который ей больше по вкусу. Это позволяет сказать, что суки весьма критически относятся к выбору партнера, тогда как почти все кобели всегда готовы к вязке с любой встречной сукой подходящих размеров.

У собак не наблюдается сколько-нибудь определенной привязанности к партнеру, напоминающей брачные узы. Разумеется, крупный и сильный пес, живущий поблизости от какой-нибудь суки, держит других «ухажеров» на расстоянии. Что же касается волков, то у них отношения между представителями противоположного пола определенно носят брачный характер, хотя и продолжаются они в течение года недолго: на зиму животное вновь возвращается в стаю или в семью. Весной и летом волк обеспечивает волчицу и приплод пищей и может даже заходить в логово. Однако сведения об участии волка в семейной жизни в весенне-летний период несколько противоречивы. Во всяком случае, ясно одно: связи между самцом и самкой после спаривания у волков не такие, как у собаки. Жизнь собаки, как правило, такова, что не позволяет делать выводов о степени связи кобеля семейными узами. Но вполне очевидно, что кобель, не находившийся постоянно в обществе суки в период ее течки и беременности, не проявляет интереса к собственному потомству. Его единственная и легко различимая реакция к щенкам отражает некий сдерживающий психический комплекс, не позволяющий загрызть насмерть этих странноватых и надоедливых существ.

Отсутствие брачных связей у собак, вероятно, можно объяснить следующим: обычно кобель получает возможность спариваться с той же сукой не более одного-двух раз, после чего сука благодаря человеку исчезает из виду и может так никогда и не показать отцу рожденное от него потомство. Завязываются ли брачные отношения между собаками, которые проводят вместе длительное время и неоднократно спариваются, как это имеет место у волка? По-моему, вмешательство человека в жизнь собаки на одной из важнейших стадий мешает образованию долговременных взаимоотношений. К сожалению, я не обнаружил в литературе сведений, которые пролили бы свет на эту проблему. Вероятно, поведение собак, содержащихся в питомниках, могло бы в определенных условиях прояснить ситуацию.

На наиболее активной стадии «свадебного обряда» кобели некоторых пород верхними зубами осторожно кусают суку за шею или за лопатки. Подобное поведение свойственно очень многим млекопитающим, а также птицам. Во время случки, длящейся 10–20 минут, кобель иногда нежно облизывает суку, осматривает ее уши и т. д. При нормальном спаривании происходит так называемое «склещивание»: из-за особенностей головки полового члена кобель до окончания акта не в состоянии отделиться от суки. Семяизвержение продолжается все время, пока вблизи заднего прохода кобеля наблюдаются небольшие ритмичные сокращения, напоминающие пульсацию кровеносных сосудов.

В период, когда у сук не проявляется половая активность, они ведут себя либо как «бесполые», либо в их поведении проглядывают некоторые черты, характерные для противоположного пола. Это указывает на то, что в их организме вырабатываются мужские половые гормоны. Суки в этот период могут слегка приподнимать задние лапы при мочеиспускании, а также проявлять слабую склонность к спариванию с другими суками. Сказанное в первую очередь относится к сукам в период течки, которые у пассивных представительниц того же пола могут вызывать инстинкты, обычно присущие кобелям, вплоть до характерных для спаривания покусываний шеи. Такие действия вызывают состояние кратковременного удовлетворения, после чего опять может наступить подобное «спаривание». Случается, что одна возбужденная сука прыгает на другую, особенно если обе находятся в состоянии течки. Все эти реакции обусловлены действием половых гормонов. Но гормональное состояние различных особей весьма разное. Вот почему некоторые суки легко совершают действия, свойственные противоположному полу.

Возбудителями таких действий являются запахи, исходящие от суки, а также прямые призывы к спариванию. Но подобные сношения между особями одного пола нельзя считать ненормальными: ведь те же суки при встрече с кобелями в период течки ведут себя как и положено «слабому» полу.

Кобели гораздо реже предпринимают попытки спариваться с особями мужского пола. У своих такс подобное поведение я наблюдал лишь в те периоды, когда у сук в округе была течка и по этой причине кобели находились в состоянии сильного полового возбуждения. Распространяющийся почти повсюду запах суки и присутствие рядом другой собаки побуждали кобеля к спариванию. Кобель, которому приходится выполнять не свойственную ему роль, относится к этому неодобрительно, но в то же время без особой злобы; ведь покушающийся на него агрессивности не проявляет. Мне ни разу не приходилось видеть, чтобы кобель выражал призыв к спариванию так, как это делает сука. То, что кобель по поведению всегда остается верным своему полу, хотя иногда и становится пассивным объектом спаривания, объясняется тем, что его половые органы, вырабатывающие гормоны, находятся в постоянной готовности. У сук же мужские функции могут проявляться в середине и в конце промежутка времени между течками.

Течка у сук приходится обычно на раннюю весну и осень. Многие владельцы собак замечали, что когда в семье несколько сук, течка у всех происходит одновременно, тогда как у сук, не вступающих в контакт с другими представительницами своего пола, этот период не совпадает. У моей старшей таксы еще в молодом возрасте промежутки между течками составляли ровно полгода, у младшей они равнялись восьми месяцам. Но три года спустя произошла синхронизация: у матери течка начиналась по-прежнему регулярно раз в полгода, у дочери — непременно на 7–10 суток позднее. Это значит, что гормональное состояние матери, проявляющееся в характерных запахах, возбуждало половую активность дочери.

У кобелей под влиянием запахов возбужденной суки тоже наступает сильная половая активность. Свидетельствует об этом то, что хотя кобель всегда готов к спариванию, его интерес к суке возрастает по мере возрастания готовности последней. Как я это понимаю, запахи суки, находящейся в течке, вызывают у кобеля возбужденное состояние собственной «половой охоты», в результате чего все его поведение посвящено поискам встречи с сукой. Вместе с тем готовность кобеля к спариванию не всегда зависит от полового влечения. Оба моих кобеля таксы в самый разгар течки сук, живших поблизости, становились очень чувствительными к музыке. Я уже рассказывал, как они воют, слыша музыку, особенно бетховенскую или игру на аккордеоне. В период же течки сук на протяжении дней десяти любая, даже очень тихая музыка вызывает у них сильный вой, а находясь дома в отсутствие хозяев, они порой воют вдвоем. Визг одного вызывает еще более сильный визг у другого; тогда тот, кто визжал первым, начинает выть, и второй тотчас же подхватывает. Насколько я замечал, такое поведение свойственно им только при сильном половом влечении.

Половые расстройства, затрудняющие спаривание, у собак встречаются крайне редко. Случается, что сука настолько боится выбранного хозяином партнера, что тот просто не решается к ней приблизиться. Бывает также что кобель, у которого сохранились воспоминания о неудачной вязке с представительницей какой-то породы, не обращает на таких собак внимания, даже если они достаточно дружелюбны и изъявляют готовность к спариванию. Кобель просто никак не может освободиться от страха, который ему внушает данная порода. Страх — препятствие, мешающее кобелю проявить себя так, как побуждают к этому любые подходящие для него суки другой породы.

Иногда приходится наблюдать, как собака, будучи спокойной, но в то же время находясь в выжидательном настроении, под влиянием какого-то раздражения начинает проявлять признаки половой активности, хотя ситуация отнюдь этому не отвечает. Любопытно, что возбуждение вызывается разными по своему назначению действиями. Сошлюсь на пример моих собак. Старшая такса, узнав о предстоящей наутро поездке в деревню, принималась совершать покусывание верхними зубами: грызла войлок на своем ложе или одеяло на постели (для чего с удовольствием взбиралась на кровать!). Такое движение весьма схоже, с движениями при чистке шерсти и напоминает также нежное покусывание кобелем суки при спаривании. Покусывание, характерное для удовлетворенного состояния, иногда переходило у живших в моем доме сук (но не у кобелей!) в совокупительное движение, свойственное кобелям, которое могло прийтись, например, на подушку или на другую суку, а то и на человека. У моих собак это наблюдалось независимо от стадии полового цикла, но, конечно, чаще всего при приближении периода течки или в его начале. Сколько-нибудь определенно объяснить причину таких действий на фоне смещенных реакций не берусь. О них можно сказать лишь, что все они относятся к неагрессивным состояниям и не вызывают у противоположной стороны ни явной ответной агрессивности, ни страха.

В заключение отметим следующее: запахи, исходящие от человека, тоже вызывают у собак позывы к половой активности или к уходу за потомством.

Беременность, рождение щенков и их поведение

Типичные формы поведения щенных сук

Беременность у собаки длится около 63 дней. Но в первый месяц щенности в поведении большинства сук не отмечается никаких особенностей. Лишь в последнюю неделю многие из них проявляют в какой-то мере стремление «строить гнездо». Улегшись, они принимаются царапать подстилку, стараются мордой поправить свое ложе; иногда собака и в самом деле приносит что-нибудь мягкое — байковое одеяло или подушку — и пытается соорудить подобие гнезда. Некоторые собаки занимаются этим и на открытом воздухе. Так, одна сука добермана строила гнездо в дупле у корня большого поваленного дерева, не обращая ровно никакого внимания на то, что за ней наблюдали. Собака — по крайней мере в обычных условиях — на время родов не прячется от хозяев в отличие от кошки, которая старается производить на свет и воспитывать потомство там, где человек не мешает. Причина такого различия заключается, вероятно, в гораздо большей прирученности собаки по сравнению с кошкой.

Некоторые суки за несколько недель до щенения проявляют необычно сильное стремление припрятывать съестное. При этом они прячут даже такую пищу, которую в обычной обстановке съели бы сразу или оставили возле себя.

К незнакомым собакам беременная сука обычно относится не столь приветливо, как обычно. Вблизи ложа или миски с едой собака особенно насторожена и готова защищать свои владения. Собака, лежащая на ложе, может проявлять агрессивность и в отношении людей, в обществе которых она в другое время очень приветлива идружелюбна.

Наблюдая за своими суками, я замечал, как предметы, по внешнему виду чем-то напоминавшие щенков, по мере приближения родов вызывали у них ярко выраженные реакции. Особенно привлекали их игрушечные маленькие и мягкие животные, и они стремились перенести их на свое ложе. Некоторые собаки в этот период очень чувствительны к писку, напоминающему голоса новорожденных щенков. Но индивидуальные различия в поведении отдельных сук перед щенением достаточно велики. Например, у многих собак поведение непосредственно перед родами практически не меняется. Тем не менее терпение любой собаки, как и ее физическую выносливость, не следует подвергать в этот период серьезным испытаниям. Конечно, прогулке очень важны, но и в этом следует избегать излишеств. Что же касается психической устойчивости, то следует помнить — даже обычно послушная собака, возбудившись, может представлять определенную опасность, по крайней мере для детей.

Ложная беременность

У многих, пожалуй, даже у большинства неповязанных сук в период потенциального развития плода наблюдаются столь явные изменения организма, характерные для родов и кормления, что только ветеринарный врач в состоянии определить, что это за беременность — ложная или настоящая. Случается также, что повязанная сука приносит большой помет, хотя еще в середине срока нельзя было обнаружить каких-либо внешних признаков беременности.

Ложную беременность очень трудно отличить от настоящей: ведь она тоже может приводить к сильному набуханию молочных желез, в которых образуется молоко, легко проливающееся наружу. Соски также сильно набухают. Кожа на брюхе становится дряблой, а из полового отверстия может выходить небольшое количество слизи. При ложной беременности собака легко принимает чужих щенков, кормит их и ухаживает за ними. Она демонстрирует явный интерес к предметам, напоминающим щенков. Именно такое поведение я наблюдал у своей старшей таксы в самый разгар ложной беременности. Младшая довольно быстро соглашалась «брать на воспитание» щенков другой собаки и даже новорожденных детенышей других животных. Видимо, это объясняется тем, что гормональная система собаки очень хорошо подготовлена для рождения и воспитания потомства, хотя плод и не развился. Примерно через две недели после гипотетического срока щенения симптомы ложной беременности постепенно исчезают.

Щенение и отношение суки к новорожденным

С приближением родов собака обычно начинает проявлять беспокойство. Она поднимается с ложа, ходит взад-вперед, возвращается на ложе, устраивается там, потом опять встает и уходит, просится на двор, но вскоре возвращается. Она может повизгивать и приходить в сердитое настроение. Ее не очень тянет к еде. Во время схваток морда собаки принимает весьма своеобразное выражение: собака как бы впивается глазами в близлежащий предмет. При этом хвост она держит весьма характерным образом: особи с прямым и длинным хвостом вытягивают его прямо назад, но кончик как-то необычно свисает вниз…

Сами роды могут оканчиваться уже через час-другой, но иногда затягиваются до полусуток. Времени между появлением на свет двух щенков обычно достаточно, чтобы мать успела «привести в порядок» первого еще до рождения второго. Но иногда щенки рождаются один за другим так быстро, что она не успевает их полностью обрабатывать. В этом случае необходимо без промедления разорвать околоплодную оболочку у рта и ноздрей новорожденного, чтобы он мог дышать. Для этого специальной подготовки не требуется (я вообще не даю советов по вопросам, требующим познаний в ветеринарии). Если же вы заметили что-то неладное в предродовой период своей собаки или при родах, немедленно обращайтесь к врачу. Наиболее угрожающим считается положение, когда сука не может освободиться от плода, частично уже вышедшего из родовых путей. Если долгие энергичные схватки не дают результата, требуется экстренное вмешательство ветеринара.

Перед самыми родами собака почти никогда не остается на своем обычном месте. Причин тому несколько. Одна из них — атавистические целенаправленные действия, унаследованные от волка. Но возможно, что у собаки отсутствует потенциальное стремление волчицы щениться на своем ложе. Допустимы и другие объяснения. Вероятно, собаки не смешивают место, где спят, с местом щенения и «гнездом».

Во время схваток мать совершенно безразлична к уже родившимся щенкам. Очевидно, обнюхивание очередного пришельца на свет, еще связанного с плацентой, отвлекает ее от раздражителей, исходящих от уже облизанных щенков. Но иногда очередность действий нарушается, и тогда необходимо активно вмешаться человеку: он должен приставить новорожденного к морде матери, а уже обработанных щенков — к ее соскам.

Щенок рождается как бы в пузыре, образуемом прозрачной оболочкой плаценты. Сразу после рождения мать разрывает пузырь, съедает его и тщательно облизывает новорожденного. Верхними зубами она также отгрызает конец пуповины, после чего как бы «выжидает», пока щенок найдет соски. Чаще всего щенку это хорошо удается. Во всяком случае, у своих собак я не замечал, чтобы мать активно вмешивалась в это дело, Видимо, врожденные рефлексы направляют щенка к теплому укрытию — телу матери, и он плотно прижимается мордочкой к брюху и соскам.

Собака часто переносит маленьких щенков с места на место. Если ей не понравится приготовленная для нее и потомства постель, она может переправить щенков даже на кровать хозяина или домочадцев — так всегда старалась поступить одна из моих такс. Собака перетаскивает щенков в зубах по одному; с чувством собственного достоинства, медленно, осторожно и очень целеустремленно она направляется к новому пристанищу. Оно ей известно заранее, и, беря щенка в зубы, собака твердо знает, куда идти. Хвост она держит немного приподнятым и как можно прямее. Уши отогнуты назад вдоль головы, однако это не означает выражения крайней покорности. Мимика и движения выражают скорее всего некое «крадущееся» состояние в соединении с решительностью и настороженностью. Так она переносит весь помет на новое место. Моя такса, забирая последнего щенка, твердо знала, что «эвакуация» закончена, она не возвращалась на старое место для контроля. Это, однако, не говорит о том, что мать «помнит», сколько у нее щенков, или знает их «в лицо»; вероятно, дело в том, что, подбирая последнего щенка, она просто видит опустевшее место.

После рождения щенков большинство сук в течение нескольких дней столь серьезно относятся к своим новым обязанностям, что добровольно не покидают щенков ни на минуту. Выходя на двор по естественной надобности, такая мать сразу просится обратно к «чадам». Собаки, которые так страстно желают оставаться с щенками, и в других отношениях хорошие матери: у них, как правило, много молока и они ухаживают за щенками, даже когда те переходят на обычную пищу. Опытным путем можно показать, что интерес матери к щенкам связан не только с ее гормональным состоянием, но и со свойствами самого приплода. Если ощенившейся собаке, которая уже несколько охладела к своему потомству, подбросить чужих новорожденных щенков, она будет так же ухаживать за ними, как за своими сразу после их рождения. Так будет продолжаться несколько дней, после чего все повторится сначала.

Щенки издают сильный и легко различимый запах. Люди характеризуют его по-разному, но если я скажу, что мне он напоминает запах сырой моркови в сочетании с шампиньонами, то, думается, буду недалек от истины. И не то, чтобы запах этот был неприятным, но и привлекательного в нем мало. Если его так хорошо ощущает человек, то для собак он тем более явственный и чувствуется издалека. Можно предположить, что этот запах сказывается на отношении взрослых собак к щенкам. По выражению морды собаки, облизывающей только что родившегося щенка, видно, что она одновременно испытывает к нему и большой интерес, и явное отвращение. Почти такой же интерес и еще большую неприязнь проявляет собака к чужим новорожденным щенкам. Моя такса-дочь в двухлетнем возрасте получила возможность познакомиться со вторым пометом своей матери. Она приближалась к щенкам очень осторожно, вытянув шею и отведя уши назад; матери в этот момент на месте не было, значит, нечего было страшиться ее гнева. Дочь, обнюхав щенков, казалось, почувствовала себя плохо — изо рта у нее обильно потекла слюна. С каждым днем ее интерес к щенкам рос, а симптомы неприязни постепенно угасали. На пятый день она впервые рискнула прикоснуться к щенкам мордой, а на шестой принялась ухаживать за ними с неменьшей активностью, чем их собственная мать, с той лишь разницей, что не могла предложить им молока. В те дни периоды течки у матери и дочери еще не приходились на одно время. В противном случае у младшей таксы наблюдалась бы ложная беременность, и она была бы способна угостить щенков молоком. Тогда она относилась бы к своим братьям и сестрам положительно с самого первого дня.

Можно предположить, что сильный запах щенков служит защитой от злобных или попросту опасных собак, чье физиологическое состояние не подталкивает их к ухаживанию за приплодом. К последней категории следует причислить кобелей. Кобель не ухаживает за щенками, он относится к малышам с откровенной неприязнью, отворачивается от них и т. д.

Вместе с тем некоторые кобели позволяют щенкам шалить как угодно. Своеобразный рекорд поставил один из щенков моей таксы, забравшись в рот к приятелю своей матери — огромной немецкой легавой и перевернувшись там на другой бок. Кобель был очень удивлен и отнесся к происходящему так, словно его обвинили в «избиении младенца». Можно считать доказанным, что запах щенков создает и у волков эффективный барьер, не позволяющий волку поедать приплод.

Реакция новорожденных щенков

Новорожденный щенок слеп и глух. Это маленькое живое существо, не способное заботиться о самом себе. Если вокруг тепло, щенок ведет себя тихо; щенки обычно лежат рядком у брюха матери, согревая друг друга. Но, озябнув, щенок становится беспокойным, начинает ползать и пищать. Коснувшись чего-нибудь мордой, он тотчас принимается двигать головой из стороны в сторону. Таким же способом он отыскивает соски на брюхе матери. Сося молоко, он энергично отталкивается задними лапами и продвигается вперед, одновременно надавливая передними лапами с обеих сторон от соска. Щенку свойственны рефлексы сосания, характерные для всех детенышей млекопитающих. Сосание с самого начала проходит очень активно, при этом язык вместе с нёбом как бы образует мощное всасывающее устройство воронкообразной формы. Будучи еще совсем маленьким, щенок при сосании держит хвост в том же положении, что и взрослая собака во время еды, — прямо и немного согнутым вниз.

Развитие мозговой деятельности щенка изучено хорошо. В течение первых десяти суток кора мозга бездействует. Независимо от того, бодрствует щенок или спит, электрические импульсы коры больших полушарий незначительны. Положение кардинально меняется по прошествии 20 дней. Все, что щенок делает в первые 15–20 дней жизни, происходит в основном без участия центров коры мозга, но потом очень быстро наступает резкий перелом. Первые 10 дней жизни щенок представляет собой чисто рефлекторное животное, затем следует своеобразный переходный период, и лишь после этого он получает возможность «включать» органы чувств, которые к тому времени вполне дееспособны. Так, глаза начинают приоткрываться уже в самые первые дни жизни, а зрачковый рефлекс появляется сразу. Первые признаки того, что щенок воспринимает свет, обнаруживаются у него начиная с десятидневного возраста. Через несколько дней он реагирует и на слабые световые явления, хотя еще не в состоянии анализировать увиденное. В трехнедельном возрасте щенок видит окружающее настолько хорошо, что четко реагирует на движения; появляется и некоторая способность ориентироваться по зрительным ощущениям.

Затем зрение развивается очень быстро. Роговица глаза вначале мутная и синеватая. Последние следы помутнения исчезают примерно в пятинедельном возрасте.

На звуки щенок реагирует только в возрасте 20–22 дней. Первый признак действия органа слуха у щенка — вздрагивание от резкого звука, например от лая матери или падения какого-то предмета на пол. Почти в то же время можно видеть, как, услышав интересный звук, повзрослевший щенок пробует «навострить» ухо.

В самые первые дни и в переходный период щенок, во всяком случае здоровый, мочится, только когда мать облизывает ему брюшко. Она проделывает это очень активно, часто переворачивая щенка на спину, чтобы ни одна капля мочи не пролилась на подстилку. Благодаря этому ложе остается совершенно чистым. Собака облизывает и переворачивает щенка мощными, энергичными движениями. Такое впечатление, будто она совершает их, только почувствовав запах мочи. Кроме того, мать очень тщательно поедает и экскременты щенков. Если она заботится обо всем как положено, место, где малыши проводят первые две недели жизни, сохраняется очень чистым, несмотря на то что щенки по собственной инициативе никогда не покидают своей «квартиры».

Как только начинают функционировать зрение и слух, физическое и психическое развитие щенка идет полным ходом. Оно почти полностью соответствует развитию волчонка на том же этапе жизни. При этом в скорости и общем ходе развития щенков разных пород не наблюдается особых различий. Но индивидуальные различия, так же как у волчат, довольно велики. Что же касается особенностей породы, то они проявляются очень рано. Щенки живых по характеру пород уже в четырехнедельном возрасте более подвижны, чем «флегматики»; сердитые собаки в возрасте трех с небольшим недель отличаются от спокойных и т. д.

Щенок способен жить без матери и без рожкового кормления начиная примерно с 26-го дня жизни. В таком раннем возрасте щенки могут слизывать жидкую пищу и уже пробуют откусывать и заглатывать небольшие порции более твердой пищи. В четырехнедельном возрасте щенка несложно кормить с тарелки, хотя он еще не настолько подрос, чтобы можно было отнимать его от матери. В этом возрасте щенки часто подпрыгивают к соскам матери, когда она сидит, а несколько позднее отсасывают довольно значительные порции молока, когда мать стоит. Но после того как у них появляются острые молочные зубы, мать не желает слишком долго их кормить. Правда, есть собаки, которые время от времени кормят щенков, достигших десятинедельного возраста. Такой продолжительный период кормления материнским молоком частично вызван физиологическим состоянием собаки, а не только поведением щенков и доступностью для них другой пищи.

Волчица прекращает облизывать и чистить свой приплод в четырехнедельном возрасте. То же в общих чертах относится к собаке. К этому времени щенки настолько подрастают, что могут самостоятельно передвигаться и за пределами своего ложа. Двухнедельный щенок в состоянии ходить, правда медленно и неуклюже. Четырехнедельный щенок начинает осматривать комнату и находит мать, если она там. Но при этом его движения нетвердые, а направление очень неопределенное: он то быстро продвинется в сторону матери, то опять потеряет ориентир. В этом возрасте озябшие щенки уже умеют по-настоящему пищать. Оказавшись на несколько минут без матери или братьев и сестер, щенок жалобно попискивает. В этом случае человек может без труда заменить ему сородичей и успокоить беднягу.

В течение всего периода развития щенков мать очень чутко реагирует на их писк или визг. По оттенкам голосовых сигналов она достаточно точно определяет, что с ними случилось. Если щенок визжит, мать очень быстро приходит к месту происшествия и демонстрирует готовность защищать его; если он лишь негромко попискивает, мать садится рядом и пробует его покормить. Суки, не имеющие приплода, тоже реагируют на голоса щенков и приходят посмотреть, что с ними случилось.

Достигая такой стадии развития, когда он может самостоятельно находить дорогу к ложу, щенок обязательно будет вставать с постели «по малой нужде». Мать еще две-три недели подчищает за ним лужицы и экскременты. Привычка матери вызывать у щенка мочеиспускание облизыванием постепенно исчезает.

На четвертой неделе щенки совершают первые «игровые» движения, и в это же время они начинают облаивать друг друга, что постепенно становится формой агрессивного поведения. Но такие настроения длятся не более нескольких минут и вызываются, по-видимому, внутренними, а не внешними раздражителями. Щенок может тявкнуть несколько раз, хотя, на наш взгляд, нет ничего такого, что могло спровоцировать это действие, а затем вдруг проявит игровое настроение. Нередко какой-то произвольный раздражитель может заставить щенка либо лаять и совершать игровые действия, либо с ворчанием и лаем сделать выпад вперед. Спустя мгновение тот же раздражитель не будет иметь никакого воздействия. Уже в двухнедельном возрасте щенки иногда начинают помахивать хвостом. В пять недель они делают это по настроению и довольно часто, хотя махи не такие равномерные, как у взрослых собак.

Щенок, умеющий ходить, оказавшись в воде, делает плавательные движения; правда, совсем маленький щенок не может держаться на воде и тонет. Но уже в пять недель щенок в большинстве случаев способен плавать на удивление легко. Моя младшая такса, когда ей едва исполнилось шесть недель, прыгала с вышки в воду и плыла за мной и за женой, причем ей не стоило никакого труда держаться на воде и плыть с приличной скоростью. Щенок в возрасте 4–5 недель, которого держат над водой, например, в ванной, делает настоящие плавательные движения: лапы движутся поочередно, хвост крутится из стороны в сторону. Эта реакция не зависит от того, имел ли щенок в прошлом контакты с водой-: она, по-видимому, врожденная. Старые опытные собаки реагируют так же, но могут испугаться и пытаются лапами уцепиться за руку человека.

Даже малюсенький щенок будет совершать плавательные движения, если его держать над водой.

Поведение, связанное с уходом за щенками старшего возраста, очень простое и содержит всего несколько форм. Мать продолжает охранять своих щенков, но далеко не так рьяно, как в первые дни. Ее действия по поддержанию гигиены раз от разу становятся все более случайными. Кормление молоком происходит все реже и обычно уже не на ложе, а где придется, лишь бы щенки нашли мать. У собаки практически отсутствует способность подзывать к себе щенков. Они приходят к ней, испытывая голод или холод, желая поиграть или неожиданно напугавшись. Зовет мать щенков, только поддавшись игровому настроению. В этом случае призыв к игре служит и формой подзыва. Предупредительный лай при приближении врага к щенкам заставляет их подойти к матери. Звуков, единственным назначением которых было бы заставить щенков подойти к матери, я не обнаружил. Но у них постепенно развивается способность реагировать на всю гамму звуковых сигналов матери и других собак, равно как и на их движения или на один только вид. В возрасте 6–7 недель щенки способны двигаться группой, а чуть позже они начинают следовать и за продолжительными «вояжами» матери. Характернейшая черта щенков двух-трехмесячного возраста — стремление к расширению сферы их деятельности и оживленный характер игр.

Привыкание

Когда щенок постепенно начинает реагировать на других собак и на человека, которые оказываются в поле его зрения, он достигает важнейшего с этологической точки зрения этапа развития: вступает в период привыкания. На основе визуальных и слуховых впечатлений, а также изучения человека щенок приобретает те качества, которые мы хотели бы увидеть в нашей собаке. Он становится надежным и дружелюбным, он во многом относится к человеку как к вожаку стаи данного вида. Принято говорить, что щенок привязывается к человеку. Но точно так же он привыкает к своей матери и — если есть такая возможность — к другим щенкам того же помета, а также к часто появляющимся вокруг взрослым незнакомым собакам. Что означает подобное привыкание и как оно происходит? Вопрос этот чрезвычайно интересен, но, несмотря на многочисленные исследования, он все еще относится к одной из самых недоступных сфер этологии. Пожалуй, привыкание лучше всего сравнить с обучением. Характерным признаком привыкания, или установления общественных отношений — по выражению американских исследователей, — является то, что это обучение не забывается. Благодаря обучению поведение собаки делается адекватным конкретной ситуации, то есть действия животного становятся целесообразными. Отдельные инстинктивные действия разные особи вида с учетом возраста, физиологического состояния, пола и т. д. совершают одинаково независимо от предварительной стадии обучения. Однако в результате естественного отбора механизм включения многих (но далеко не всех) действий, обусловленных инстинктом, не сразу начинает точно соответствовать комбинациям раздражителей, ответ на которые делал бы поведение животного целесообразным. Не только одни «правильные», но и «неправильные» раздражители могут вначале вызывать подобную инстинктивную деятельность. Так что привыкание — это своего рода обучение. С его помощью центральная нервная система начинает вызывать какое-то определенное инстинктивное действие только под влиянием возбудителя, делающего это действие осуществимым на практике. Привыкание может означать как сокращение действующей комбинации раздражителей, так и ее расширение. Главное, что в результате направленного привыкания данное поведение будет вызвано «правильным» раздражителем. Решающее значение стадии привыкания заключается именно в этом и только отчасти в том, что привыкание может происходить и под влиянием ошибочных раздражителей. В этом случае животное в конце жизни при изменившихся внешних обстоятельствах будет реагировать во вред себе, что может как для самой особи, так и для ее окружения иметь роковые последствия.

В природе почти все без исключения детеныши млекопитающих и птенцы привыкают ко всем особенностям, характеризующим собственный вид: голосу, способу передвижения, внешнему облику и т. д., при условии, что животное от рождения начинает отвечать на это реакциями, целесообразными для жизни данного вида. Кроме того, происходит привыкание к явлениям, регулярно наблюдающимся вокруг, и к особенностям среды. Когда детеныша млекопитающего или птенца в раннем возрасте берут на воспитание люди, он обычно теряет боязливость. Одновременно он все явственнее начинает обращать на человека по крайней мере часть тех действий, которые в обычных условиях относятся только к сородичам. Подобное поведение свидетельствует о привязанности к человеку. Привыкание может касаться либо действий, характерных для периода роста и развития, либо таких, которые взрослое животное в обычных условиях применяет к особям своего вида. В большинстве случаев привыкание происходит на довольно ранней стадии развития. В этом причина того, что взрослые животные обычно до конца не принимают человека в свою стаю или в свой жизненный круг. Они, конечно, могут освободиться от робости, но не станут полностью доверчивыми и по-настоящему ручными. И хотя они обращаются к человеку за пищей и защитой, он остается для них чужим существом, своеобразным утилитарным предметом, частицей незнакомого окружения; на него животное отнюдь не всегда будет реагировать так, как на собратьев по виду.

Как известно, собаку лучше всего брать в дом маленьким щенком, а не во взрослом состоянии. Это объясняется тем, что щенок привыкает к людям и среде, окружавшим его в период роста, тогда как взрослая собака не может привыкнуть ни к новой среде, ни, как правило, к человеку. Привыкание к большой группе людей и к разным собакам делает щенка необычайно привязанным, преданным конкретному человеку. Щенок, его мать и члены семьи хозяина зачастую образуют в собачьей жизни своеобразную стаю, с членами которой собака находится в очень тесных отношениях. Кроме того, присутствие собаки в период взросления щенка способствует созданию среды, оптимальной именно для привыкания. Разумеется, человеку трудно полностью заменить мать щенку, когда тот превращается во взрослую собаку. Но хозяин, а не мать, становится «вожаком» стаи, что в конечном итоге определяет отношения щенка к человеку.

Щенок способен к привыканию уже с конца третьей недели жизни, но такого малыша не следует разлучать с матерью. Только если мать не в состоянии кормить одного или всех щенков молоком, их можно уже в таком юном возрасте отдавать на воспитание человеку. Щенок, не достигший двух месяцев, обычно легко привязывается к человеку, и даже если взять его на воспитание трехмесячным, привыкание, как правило, полностью удается. Возрастной предел для привыкания щенка заканчивается скорее всего в 5–6 месяцев. Кроме того, существуют значительные различия в породах. По сравнению с другими животными собака надолго привыкает к человеку. Очевидно, это объясняется селекционной методикой, проводимой человеком. Волчонок после знакомства с матерью уже не в состоянии привязаться к человеку.

Чем больше щенок находится в обществе человека и чем больше с ним возятся (разумеется, в допустимых пределах), тем сильнее он привязывается и тем лучше сливается со «стаей», образуемой семьей хозяина. Собака, родившаяся и воспитывающаяся в питомнике, обычно не вступает в тесный контакт с человеком. В итоге она оказывается слабо привязанной к человеку (если вообще привязывается). Это касается и тех собак, которых взяли на воспитание в возрасте 4–5 месяцев.

Подобная недостаточная или практически отсутствующая привязанность к человеку может при определенных обстоятельствах привести к печальным последствиям. К другим собакам такое животное относится нормально, но по отношению к человеку порой может проявить себя так, что это приведет к катастрофе. Совершенно нормальная в психическом отношении крупная собака, не привыкшая к человеку, может представлять для него смертельную опасность. В странах Центральной Европы насчитывается более десятка подробно изученных случаев неспровоцированного нападения собаки на человека (хозяина или другого знакомого ей лица) со смертельным исходом. Более половины собак, ставших виновниками этих трагедий, выросли в питомниках и развивались вне тесного общения с человеком. В 1967 году в Швеции нормальные и послушные собаки в питомнике загрызли маленького мальчика, случайно забредшего в вольер. Это очень наглядный пример опасности недостаточного привыкания. Добавлю к сказанному, что мой отец однажды стал объектом яростного нападения со стороны недостаточно привязавшегося к нему добермана, доставленного в годовалом возрасте из Германии еще до первой мировой войны. Инцидент спровоцировала жившая в доме сука добермана, находившаяся в состоянии течки, что возбудило в кобеле агрессивность.

В проводившихся научных исследованиях отмечалось, что помимо собак с недостаточной привязанностью на человека нападали особи, которые и в отношениях с другими собаками проявляли явно аномальные черты. Лишь один случай не был выяснен до конца — собаку не удалось обследовать, и сведения о ее прошлой жизни оказались недостаточными. Исследования совершенно недвусмысленно установили, что собака, воспитанная в окружении, где привыкание проходило более или менее удовлетворительно, и в своих отношениях с другими собаками не обнаружившая каких-либо психических отклонений, лишь изредка (а то и никогда) становилась причиной трагедий. Разумеется, речь идет не о собаках, специально обученных нападать на человека, они образуют особую группу. Но таких животных человек дома не держит, а организованные с их участием нападения на посторонних лиц не относятся к рассматриваемым здесь случаям. Даже полицейские овчарки должны быть привязаны к человеку, поскольку от них требуются послушание и выдержка.

Собаки, бегающие в стае, могут в отдельных, очень редких случаях представлять исключение в отношениях с человеком. Вполне допустимо, что агрессивность, направленная, по сути дела, на другую особь, иногда может излиться на ближайший объект, который не вызывает у собаки ни реакции бегства, ни страха. Таким объектом может стать человек. Вероятно, трагический случай в Швеции, о котором я упоминал выше, объясняется именно этим. В жизни птиц и человека можно найти множество примеров тому, как агрессивность вымещается на третьей, совершенно невинной и неопасной стороне. Почему бы такому не случаться и в жизни собак? Необходимо подчеркнуть и то обстоятельство, что бегство любого животного, а также человека заставляет собаку бросаться в погоню, чтобы схватить преследуемого. Это тоже увеличивает статистику несчастных случаев, виновником которых послужила собака.

Если вспомнить, сколько собак живет в наше время в самых разных условиях и как мало до сих пор знает человек о причинах их поведения и проблемах воспитания, то можно думать, что обычные домашние и наиболее распространенные охотничьи собаки отвечают самым высоким «требованиям безопасности». Но все же хотелось бы еще раз обратить внимание читателей на то, что собак, которым предстоит общаться с детьми, следует воспитывать в условиях, способствующих привыканию к человеку, и прежде всего к детям.

Результаты привыкания не одинаковы у всех пород собак. Кроме того, одни породы привыкают сравнительно легко, другие — довольно медленно и не слишком сильно. Собаки некоторых пород, привыкая, особенно крепко привязываются к одному-единственному человеку, что не мешает им положительно относиться к другим людям, которые окружают их в период привыкания, чаще всего к членам семьи. А есть породы, которые всегда и даже почти без привыкания по-дружески относятся не только к тем людям, с которыми они встречались во время привыкания, но и ко многим другим. Такие собаки привыкают к человеку вообще, а не к определенному лицу. Некоторые из них одинаково дружелюбны ко всем, что для собаки, разумеется, не всегда является желанным качеством. Так, сеттеры, спаниели, пойнтеры и некоторые собаки родственных им пород обычно дружелюбны и добры по характеру, тогда как все породы типа лайки, немецкая овчарка и ротвейлер — в той или иной степени собаки «одного хозяина» либо узкого круга людей. Собака «одного хозяина» способна к сильной привязанности: даже если пребывание в обществе данного человека длилось считанные часы, привязанность столь велика, что собака больше не сможет потянуться к другим людям, иными словами, будет признавать лишь этого человека за хозяина и не станет обращать внимания на других знакомых лиц.

Нечто подобное я замечал и в поведении своей первой таксы, хотя таксы — отнюдь не типичная порода «одного хозяина». Эту собаку, суку, в возрасте шести недель отняли от матери и принесли в нашу семью, но по дороге она провела три часа в другом доме. Там она находилась в своей корзине, но один раз ее покормили и несколько раз погладили. К человеку, который это сделал, такса всю жизнь относилась гораздо дружелюбнее, чем к любому члену нашей семьи. Правда, привыкла она к семье безболезненно, но ее чувства оставались всегда на уровне обычного уважительного отношения, не более. Терьеры, как и таксы, довольно типичные семейные собаки, поэтому привыкание только к одному из нескольких потенциальных хозяев для них не характерно. К незнакомым людям представители этих пород, как правило, не слишком дружелюбны, а порой даже явно агрессивны.

Привыкание не имеет ничего общего с обычным воспитанием собаки. Последовательность и строгость, которую проявляет хозяин при воспитании характера собаки, совершенно не исключают возникновения у нее привязанности к нему. Ведь мать тоже сурово обращается со щенками, особенно в том возрасте, когда они по-настоящему привязываются к ней, к своим братьям и сестрам. Щенок, оказавшийся в обществе незнакомых собак, может стать объектом еще более жестокого обращения. Несмотря на это, привыкание к другим собакам, например в питомниках, бывает сильным. Как я полагаю, привыкание щенка к человеку происходит безболезненно, если отношения между ними складываются примерно так, как между матерью и щенком, с той лишь разницей, что человек стремится установить со щенком более тесный контакт, чем любая собака-мать. Продолжительное привыкание щенка вызвано тем, что человек почти всегда с удовольствием возится со своим подопечным, тогда как, например, волчица лишь небольшой отрезок времени в период развития волчат находится с ними в тесном контакте.

Щенок, который рано становится независимым, находится в не самом благоприятном положении с точки зрения воспитания. Это наверняка затрудняло отбор на протяжении долгой истории развития собаки.

Даже те волки, которые с раннего возраста сильно привыкают к человеку, после наступления половой зрелости могут стать для него опасными, если не обращаться с ними очень последовательно, полностью лишив их возможности отобрать у человека статус вожака стаи. В волчьей стае вполне естественной считается попытка молодого волка рано или поздно занять высокое положение. Ручные волки, особенно самцы, тоже пытаются лишить власти вожака стаи. Так происходит и в тех случаях, когда владельцем волков является человек, к которому они очень привязаны. Привыкание к другим волкам отнюдь не устраняет обычных стычек в борьбе за господствующее положение. Они не представляют опасности, если волки меряются силой между собой, однако для человека они могут стать роковыми. Опасность заключается в том, что, во-первых, у человека тонкая кожа, ее не прикрывает густой шерстный покров. Во-вторых, человек не всегда умеет имитировать возникающие в стычках между волками позы покорности, вызывающие появление сдерживающих комплексов.

Когда волк пытается захватить власть, он действует против своего друга-человека так же, как против любого сородича. Это приводит к тому, что он может сильно искусать ему руки и ноги, не будучи озлобленным. Будь его соперником другой волк, он отделался бы небольшими царапинами, неопасными для здоровья. Если же человек, на которого набросился волк, попытается оказать сопротивление, положение только ухудшится, ибо подобный акт вызовет озлобленность волка, борющегося за положение лидера. Перевес волка станет преобладающим, а его укусы еще более яростными. Немецкий этолог Густав Крамер ввязался однажды в драку со своим ручным волком и чуть было не лишился жизни. К счастью, к месту происшествия подоспел другой человек и застрелил зверя, которого Крамер, невзирая на пережитое, горько оплакивал: ведь он-то знал, что волк не испытывал к нему злобы, а действовал так, как принято вести себя в волчьем мире.

Собаки тоже пытаются порой подобным же образом отобрать у человека «бразды правления». Обязанность воспитателя и хозяина — следить за тем, чтобы собака, особенно крупная, не оказывалась хоть в какой-то мере победителем. Если она пытается это сделать, ее надо сразу же лишить всяких надежд, пусть даже она не раз будет повторять свои попытки, особенно если у нее дурной нрав. Разумеется, большинство собак в этом смысле не представляют никакой опасности. Но есть и такие, которые для того, чтобы быть покорными, требуют целенаправленного и вместе с тем довольно строгого с собой обращения — конечно, в сочетании с дружеским отношением я вознаграждением за хорошие поступки. Для одних владельцев собак такое целенаправленное отношение не представляет трудностей, другим этот, по-видимому, важнейший элемент воспитания собаки кажется почти невыполнимым.

Сталкиваясь с весьма разными по характеру собаками в самых разных условиях, я пришел к выводу, что стремление захватить власть наблюдается прежде всего у крупных и средних кобелей в возрасте до двух лет, не получивших должного воспитания. Собака вначале с удовольствием играет с человеком. Но понемногу она возбуждается, и это возбуждение может перерасти в борьбу за власть. Если в момент игры собака пытается схватить человека за руку или за обувь (при этом шерсть на спине у нее слегка приподнимается), это означает явное начало поединка за лидерство. Внимательно следите за тем, чтобы собаке не удалось осуществить свое желание. Помните: собака совсем не страдает от того, что хозяева стоят выше ее. Для нее совершенно естественно, что над ней возвышается вожак стаи, в данном случае человек и члены той семьи, в которой она живет. Поэтому даже маленькой собачке нельзя позволять захватывать главенствующее положение, хотя ее возможности ничтожно малы. С другой стороны, собака, которую постоянно в этом смысле бранят и от которой почти всегда требуют какого-то определенного отношения, находится не в самых благоприятных условиях.

В период привыкания щенок во всех отношениях развивается очень быстро. Обычно, как я уже говорил, щенки в шестинедельном возрасте начинают проявлять интерес к различным предметам вокруг себя, в том числе и к таким, которые не имеют запаха пищи. Они их обнюхивают, пробуют на зуб и начинают перетаскивать с места на место. Кроме того, щенки пытаются следить друг за другом. Помахивание хвостом быстро становится самым обычным инстинктивным движением. Стремление облизнуть углы рта у матери или лицо человека появляется во второй половине периода вскармливания. Чем голоднее щенок, тем охотное он лижет. Обычно человек начинает кормить щенка еще до того, как кончается вскармливание материнским молоком. Поэтому редко кому из владельцев собак приходится наблюдать реакцию матери щенков на облизывание щенком ее рта. Истинная цель такого облизывания заключается в том, чтобы заставить мать отрыгнуть немного пищи. Поскольку щенки полностью находятся на попечении матери даже после того, как она перестает кормить их своим молоком, та реагирует на просьбу о пище отрыгиванием полупереваренной пищи из желудка. Точно так же обычно поступает и волчица.

Взросление

Принято считать, что «стадия щенка» заканчивается с завершением кормления молоком, но между ней и стадией взросления нет резкой границы. На «стадии щенка» собака еще не имеет четкого представления о расстояниях и направлениях, и хотя к концу этого этапа щенок видит и слышит довольно хорошо, ориентируется он еще слабо. На стадии взросления он обладает совершенно определенным представлением о пределах досягаемости: довольно точно направляется прямо к интересующим его предметам, другим собакам и т. п. Он также быстро выучивает, что одни звуки и предметы для него несущественны, а другие, наоборот, крайне привлекательны. В возрасте 14–16 недель формы поведения, выражающие агрессивность, у него почти те же, что и у взрослой собаки. Демонстрация «высокомерия» (но не мечение территории) и позы покорности проявляются уже достаточно ярко. Это важно, ибо к этому времени силы молодой собаки настолько велики, что ссоры могут представлять опасность и для нее самой, и для других собак. К счастью, позы подчинения не дают недоразумениям перерастать в настоящую драку. Характер у щенка еще недостаточно твердый, поэтому драки либо носят, игровой характер, либо щенок быстро подчиняется. В этот период щенок теряет типичный для него «запах моркови», и, вероятно, поэтому важно, чтобы молодая собака слушалась старших.

К этому же времени усиливается стремление защищать предметы от других собак. Получают развитие действия, связанные с «содержанием» собственной территории. Обычно это прежде всего выражается в том, что собака защищает от сородичей не только какой-то знакомый предмет, но и небольшой участок вокруг него. Понемногу участок расширяется. Взрослеющий щенок защищает в первую очередь участок поблизости от предметов, с которыми он охотно играет.

В период взросления щенок испытывает огромное желание много двигаться и направлять свою активность на игры и на изучение окружающей среды. Этот этап характеризуется наибольшей активностью и живостью в жизни собаки.

Взросление заканчивается с наступлением полового созревания. У некоторых сук первая течка наступает уже в полгода, у других — в возрасте 9–10 месяцев. Кобели достигают половой зрелости к 9 месяцам, но и среди них индивидуальные колебания относительно велики.

Если проводить аналогию с волком, то во второй половине стадии взросления волк, живущий в естественной среде, постепенно накапливает впечатления об окружающем мире. Он знакомится со своей охотничьей территорией, которую постоянно расширяет, набирается опыта, добывая разных животных и осваивая различные способы охоты, и постепенно становится самостоятельным членом стаи. Но только став половозрелым, волк способен принимать в расчет, например, участок, где живет его стая. В более молодом возрасте он, как и собака, еще не реагирует на метки территории, оставляемые старшими сородичами, по крайней мере так, чтобы считаться с возможными границами. Образ жизни собаки не предъявляет тех требований в отношении знания окружающей среды, у нее нет такого охотничьего инстинкта, какой имеется у волка. Поэтому и период взросления щенка значительно короче, чем у волчонка. Так, волчица достигает половой зрелости только в два года, а волк — почти в трехлетнем возрасте ^[3].

В своем отношении к человеку собака всю жизнь остается на уровне, который можно сравнить со средним или заключительным периодом взросления волка. Вероятно, только приручением собаки объясняется очень долгий период, в течение которого особь совершает инстинктивные действия, характерные для периода взросления, тогда как половая зрелость и связанные с этим инстинкты у собаки развиваются гораздо раньше, чем у волка. Как мне представляется, отношения очень многих собак со своими хозяевами весьма похожи на отношения, которые, насколько можно судить по литературе, характерны для отношения молодого волка к матери. Отсутствие независимости и стремление находиться поблизости от человека, часто повторяющиеся попытки его облизать, настроение, выражающееся в различных действиях игрового характера, покорность (тут, правда, много исключений) — вот наиболее важные свойства собаки, которые можно с уверенностью считать сохранившимися со времен ее детства и молодости. Поскольку у взрослой особи одновременно проявляются черты, типичные как для стадии взросления, так и для возраста половой зрелости, по ее поведению довольно трудно понять, почему в той или иной ситуации она сопротивляется хозяину: из-за недостатка ли воспитания или из-за стремления добиться гегемонии и положениявожака стаи. Следовательно, в повседневном поведении собаки недостаточность привыкания к человеку прослеживается нечетко. Собака, выращенная с младенчества в питомнике, которую взрослой взяли в дом, может, несмотря на недостаточное привыкание, долгое время относиться к человеку дружелюбно и покорно, хотя он не вызывает у нее тех сдерживающих комплексов, которые появляются при общении с сородичами.

К сожалению, наши знания о привыкании собаки еще недостаточны. Это касается и вопроса о том, почему у взрослой собаки сохранились черты, присущие щенку, и о том, как они воздействуют. Во многом приходится полагаться только на предположения, ибо, насколько я знаю, планомерного изучения привыкания собаки не проводилось. Те мысли и соображения, которые я выдвинул в этой книге, выкристаллизовывались в моем сознании на протяжении многолетних наблюдений за собственными собаками. Поэтому их следует рассматривать как личную точку зрения профессионального зоолога на наиболее важные моменты поведения собаки, а не как бесспорное заключение, основанное на точных сведениях.

Для зоолога, в доме которого постоянно находится хотя бы одна собака, она невольно становится своеобразным объектом опробования достижений этологии, даже если сам зоолог не занимается экспериментаторской деятельностью. Теоретически понятно, что привыкание играет огромную роль в развитии собаки. Вместе с тем многие моменты не получили экспериментального подтверждения; к тому же представляется очевидным, что необходимость привыкания, с одной стороны, и его влияние на поведение у собак разных пород — с другой, определенно различаются. В этой главе я хотел прежде всего пробудить в читателе интерес к самостоятельным наблюдениям за собаками и помочь тем самым избежать тех ошибок в воспитании, в результате которых животное, внешне, казалось бы, дружелюбное, неожиданно становится агрессивным даже по отношению к хозяину.

Игры собак

К развитию щенка члены семьи всегда проявляют интерес. Если этого не бывает, значит, семья недостаточно любит животных и ей лучше сразу отказаться от собаки. Уже в возрасте шести недель щенок начинает ворчать и поднимать переднюю лапу в сторону соперника, но поначалу он делает это неуклюже и может потерять равновесие. Оба этих действия у взрослого животного демонстрируют озлобленность, у щенка же они являются первыми действиями, связанными с игровым настроением. Если щенок способен на них, можно считать, что он достиг возраста, когда хозяину и другим членам семьи следует заботиться уже не только о его физическом благополучии.

В жизни и развитии щенка и молодой собаки игры значат много. Их доля в общей активности собак в обычных условиях весьма существенна. Некоторые собаки охотно играют и будучи взрослыми, случается, даже в очень пожилом возрасте. Человек не должен пренебрегать призывом собаки к игре, хотя она имеет возможность часто играть со своими подругами. Играя с человеком, собака научается гораздо лучше понимать смысл употребляемых нами слов и мимики применительно к собственной жизни. С другой стороны, человеку игры собаки позволяют наблюдать за ее поведением. Кроме того, щенок или молодая собака, часто и с удовольствием играющая с хозяевами, через игры сильнее привязывается к тем, кто с ней играет, и к человеку вообще.

Игры животных пытаются охарактеризовать по-разному. Животное в игровом настроении как бы совершает те или иные инстинктивные действия, не проявляя никакого стремления оказаться в ситуации, где бы эти действия обрели свое истинное назначение. Можно сказать, что игра — это серия инстинктивных действий, в которой отсутствуют собственные характерные инстинкты. Вместе с тем животному, находящемуся в игровом настроении, присуще огромное желание оказаться в такой обстановке или отыскать такой предмет, с помощью которого, играя, оно в состоянии удовлетворить свой «игровой» инстинкт. И собака, и ребенок демонстрируют явное стремление оказаться в ситуациях, располагающих к игре, а толчком к этому является тот же игровой инстинкт. Как у человека (часто даже у взрослого), так и у собаки имеются любимые игрушки. Один их вид вызывает стремление к игре; с другой стороны, само желание играть часто приводит к тому, что собака или человек направляется за игрушкой и начинает играть. Собаки охотно играют такими предметами, к которым никогда не обращаются, если уже по-серьезному совершают действия, ранее совершаемые только при игре. К их излюбленным игрушкам относятся кусочки дерева, мячи, обрывки веревки, старая обувь, тряпье и другие предметы, которые животное может легко ухватить И которые даже в самой бурной игре не поцарапают ей, пасть.

Одним из наиболее характерных движений во время игры является сильное встряхивание игрушки. Это движение, по существу относящееся к добыванию пищи, несет в игре наиболее важную нагрузку. Собаки используют его как некое выражение «пробы сил», а также как призыв принять участие в игре. Однако игровое настроение временами переходит в настроение, больше соответствующее издаваемым звукам, например ворчанию. Так, собака, играющая со старой костью, может вдруг проявить ярко выраженную агрессивность. Вероятно, те слабые запахи, которые она почуяла в кости, вызвали перемену в ее настроении. Но настроение может меняться и тогда, когда собака играет с предметом, никак не связанным с пищей. Игровое ворчание неожиданно переходит в ворчание, означающее настоящую угрозу. Тем самым другая собака или человек, к которым собака только что проявляла дружелюбие, убеждаются, что с ними не шутят.

Играя, собака обычно не выходит за рамки сдерживающих комплексов: так, она может играть с рукой человека, не создавая реальной опасности укуса, на коже человека не останется даже следов от зубов. Все жившие у меня собаки, за исключением последних трех такс, чьи сдерживающие комплексы слишком сильны для такой игры, с увлечением играли со мной в следующую игру: я сгибал указательный палец и подносил его к углу рта собаки, предлагая разогнуть его. И, играя, собака точно определяла, какое усилие выдержит мой палец и как можно с ним играть, не нанося повреждений. Но если в той же игре я помещал палец, например, в картонный футляр, собака лишалась возможности регулировать силу укуса и могла, сильно схватив зубами, повредить палец; при этом она не понимала, почему ее за это ругают. Дело в том, что с подобными картонными футлярами она обычно делала что угодно. Когда же я подавал собакам руку в перчатке, сдерживающие комплексы сохранялись, и за палец они меня сильно не хватали.

Небольшая помеха, например почти любой интересующий или немного пугающий звук, заставляет собаку прекратить игру. Так, игры, включающие действия, характерные для агрессивного настроения, или совокупительные движения (последние обычно у щенка), немедленно прекращаются, если собака получит хотя бы небольшое побуждение к другому действию. Запах пищи тоже может заставить ее прекратить игру, она бросится выяснять, откуда он идет, а появление знакомого человека вызовет желание поприветствовать его и т. п. В состоянии настоящей агрессивности или при действительном желании спариваться собака совершенно не реагирует на подобные раздражители, относящиеся к другой сфере деятельности, а продолжает начатое действие до тех пор, пока существует его объект или пока оно не доведено до конца.

Помимо чисто врожденных форм поведения игры собак включают также много такого, что не является обычными инстинктами, но в то же время приводит к ситуации, способной вызвать приятное инстинктивное действие. Бывает, что собака, держа в зубах мяч, вспрыгивает на стул и случайно роняет мяч, который оказывается на полу. Отскоки и вращения мяча вызывают у собаки действия, направленные на то, чтобы снова схватить его зубами. Разумеется, для нее это приятное игровое действие, и в результате животное очень быстро приучается прыгать на стул специально для того, чтобы сбросить мяч на пол и схватить его снова, То обстоятельство, что собака не знает, в каком направлении покатится мяч, упав на пол, является стимулом для повторной игры. Здесь лишь схватывание мяча зубами основано на инстинктивных действиях. Моя такса-дочь даже в возрасте семи лет проделывала этот номер десятки раз подряд, только бы схватить упавший со стула мяч. На ее морде было написано (по крайней мере мне так казалось), что самое привлекательное в этой игре — фактор непредсказуемости. В такой игре можно трясти мячом, т. е. совершать то же движение, что и при удушении мелких грызунов. Эта же такса любила и другую, более оригинальную игру: когда к нам в дом приходил кто-нибудь из хороших знакомых, она приносила мяч (естественно зная, где он находится) и своеобразным неуклюжим движением принималась подбрасывать мяч в воздух, стараясь, чтобы он покатился к ногам гостя. Но она умела еще направлять мяч кончиком морды в сторону человека или другой собаки. Если товарищ по игре возвращал мяч обратно, такса отправляла его назад осторожным движением морды. Конечно, она не могла делать это с большой точностью, но направление движения мяча редко отличалось от требуемого более чем на 30°. Это говорит о точности, вполне достаточной для данной игры, поскольку товарищу по игре не нужно даже трогаться с места, чтобы отправить мяч обратно. Игра простая, но с этологической точки зрения истолковать ее нелегко. Не ясно, является ли движение, направленное на перемещение предметов в заданном собакой направлении, действительно врожденным. Какую пользу принесла бы подобная способность собаке и волку помимо чисто игровой функции?

Такса скатывает мяч со стула, бросается за ним и хватает зубами. Собака выучилась этому трюку самостоятельно и многократно его повторяла. А интригует ее, очевидно, невозможность предугадать, куда покатится мяч.

По-видимому, такой способностью обладает немало собак. Вместе с тем не велось наблюдений за тем, как собака могла научиться выполнять эти движения. А быть может, она способна выполнять их не обучаясь, как, скажем, ориентировочные движения (то есть так же, как, например, гусыня подкатывает к себе яйцо)? Позволяет ли случайное движение мяча в разных направлениях научиться при желании посылать его другой собаке? Нам известно лишь, что собака получает удовольствие от такого умения и что, долго играя, она начинает проявлять признаки психической, а вовсе не физической усталости (последняя при таких незначительных затратах энергии вообще отсутствует).

Следовательно, игры собаки, как и других высокоразвитых животных, могут включать такие компоненты, которые трудно объяснить одними ссылками на инстинктивные действия. Дельфины или морские львы, к примеру, определенно наслаждаются, делая разнообразные балансировочные движения с использованием палок, мячей и т. п. При этом они также совершают действия, не находящие применения в их обычной жизни, но на которые они способны благодаря развитому чувству равновесия. Такая, удивительная способность связана, вероятно, с тем, что эти животные обычно передвигаются в воде, а не по твердому субстрату, и это предполагает наличие высокой способности определять направление силы тяжести, а также контролировать (без информации, передаваемой мышцами) малейшие отклонения тела относительно направления этой силы. Любопытно, что вороны получают удовольствие от игры с раскачивающейся пожарной лестницей: они оттягивают на лету лестницу от стены и отпускают ее, чтобы она с грохотом ударилась о стену. Это свидетельствует о том, что некоторые животные способны играть в довольно сложные игры, но никак не относится к их обычным формам поведения.

Некоторые собачьи игры тоже можно считать своеобразным проявлением психического начала. В такие игры собака обычно играет, находясь в сравнительно спокойном состоянии, причем либо только с собой, либо с человеком, в обществе которого она совершенно спокойна. Но если человек пытается обратить внимание на что-то или заставить ее играть по своему желанию, то почти всегда настроение животного меняется и первоначальная «душевная» игра сменяется другой формой поведения; последняя тоже может быть игрой, но может быть и чем-то иным. Чем больше игра собаки по характеру напоминает игру животного, живущего в стае, тем больше в ней элементов врожденных действий. Лишь пару раз мне довелось наблюдать, как мои таксы проделывали «фирменный» номер со скатыванием и доставанием мяча с пола, играя вместе. А вот в бурные игры с нападениями и преследованием они даже в старости играли вместе едва ли не ежедневно.

Совместные игры собак должны стать предметом тщательного анализа. Их можно грубо подразделить на игры, содержащие агрессивные действия, и игры, содержащие слежение и тому подобные групповые действия. К третьему типу игр относятся уже рассматривавшиеся игры самого разнообразного характера и сугубо индивидуальные, основанные на использовании приобретенных рефлексов и на тех элементах неожиданности, которые составляют основу игровых действий. Последние, по-видимому, далеко не у всех собак проявляются достаточно четко. Разумеется, границы между разными типами игр не слишком резкие. Известно подробное, научно обоснованное описание игр боксера, из которого, однако, нельзя почерпнуть ничего, кроме анализа механизма совместных игр представителей этой породы. Думается, боксер вполне способен и к играм «высокого уровня». Эти последние гораздо труднее изучать с точки зрения чистой науки, они не наблюдаются даже у всех собак одного помета, воспитываемых вместе.

Во время игры одно какое-то действие неожиданно ослабевает и исчезает, сменяясь другим. Поэтому для тщательного анализа игры, носящей, например, агрессивный характер, необходимо прибегать к киносъемке. Невооруженным глазом невозможно проследить за изменениями мимики собак, столь характерными для игры и именно во время игры происходящими необычайно быстро. Любопытство, а вернее, желание исследовать — очень важный возбудитель самых обычных игр собаки. Молодая собака, приближаясь к незнакомому предмету, начинает совершать действия, которые позднее, став взрослой, она будет совершать при преследовании или поимке добычи. Незнакомый, немного пугающий предмет, если он только не возбуждает страха, приводящего к паническому бегству, у собаки, находящейся в очень игривом состоянии, может вызвать желание подкрасться и совершить быстрое нападение с использованием характерных для этого заключительных прыжков или «прыжков за мышью». После этого она хватает предмет и трясет его, словно перед ней небольшое млекопитающее. Так в играх собака аккуратно следует по тем «тропкам инстинктов», которыми она руководствуется при завершении совсем других жизненно важных для себя действий. Даже у двухмесячных щенков элементы агрессивной игры развиты настолько, что мы можем без труда различить движения, связанные с подкрадыванием, нападением, борьбой и даже убийством жертвы.

У одних собак более распространены игры, содержащие в качестве основных факторов элементы агрессивных действий, для других обычны игры, содержащие движения, необходимые для поимки добычи. Уже в играх щенка преобладают элементы, указывающие на активность собаки и свойства ее характера, которые проявятся позднее, когда она станет взрослой. Боксеры играют в основном в игры, где видное место занимают погоня и агрессивное поведение. Мои таксы, будучи щенками, помимо агрессивных очень любили игры, где приходилось много копать передними лапами. Такса, являясь породой норных собак, охотно копает землю в поисках мелких грызунов и делает это весьма основательно. Терьеры с особым удовольствием играют в игру, где необходимо изо всех сил вытаскивать какой-то предмет; они готовы делать это как сообща, так и с помощью человека.

Подобные игры, как я полагаю, характерны для всех собак, правда в разной степени. Когда собака изо всех сил тащит какой-то предмет, ее мышцы изотонически напряжены, благодаря чему животное остается на месте и в том же положении, если хватка вдруг ослабевает. С ворчанием, которое все усиливается, время от времени повторяя встряхивающие движения и сильно вытягивая лапы вперед, собака пытается завладеть предметом, с которым играла. Для успешного завершения игры ей требуется всего лишь остаться на месте или поближе подойти к товарищу по игре и предложить ему игрушку, чтобы снова помериться силами. Сделав это, она быстро отбегает чуть назад, словно приглашая подругу включиться в преследование или другие действия и начать все сначала. Бег с игрушкой в зубах, как бы имитирующий бегство от соперника, по-видимому, отражает признаки разных настроений: тут наверняка прослеживаются позы, характерные для запрятывания добычи и переноса ее в другое место. В погоне можно обнаружить стремление следовать за другой собакой (некое подражательное движение), а также явное желание завладеть игрушкой.

Довольно часто моя такса-мать, отличавшаяся спокойным нравом (она, например, совершенно не интересовалась дичью), бывала подвержена настроению, которое мы в семье называли «настроением выдумщицы». Оно проявлялось только на открытом воздухе. В нем можно было проследить смесь любопытства и игривости, но при этом такса всегда была спокойна и весела. Медленно продвигаясь вперед и как бы изучая местность, она вдруг замечала вблизи себя какой-нибудь объект, возбудивший ее интерес, но не показавшийся ей опасным. Это мог быть, например, кусок коры, плавающей в луже, или маленький красный клещ на прибрежной скале, а то и муравей, ползший по ее ногам или по земле, — одним словом, любой маленький движущийся предмет, не представляющий опасности. Так же такса реагировала на плеск волн в расселине скалы. Очень осторожно, но без робости и попытки подкрасться такса приближалась к заинтересовавшему ее предмету (при этом ее благодушная физиономия становилась еще более выразительной), очень внимательно осматривала его и пространство вокруг, обнюхивала, а иногда даже на миг погружала морду в воду, делая выдох. В течение всей процедуры, длившейся обычно несколько минут, собака выглядела очень довольной и слегка любопытной. Но самой незначительной помехи — будь то оклик хозяина или волна рассекаемого пролетающей вблизи птицей воздуха — было достаточно, чтобы спугнуть благодушное настроение. Я лично назвал бы такое настроение проявлением «душевного начала». Ведь собака исследовала только те объекты, которые, как ей было известно заранее, незначительны и совершенно безопасны, но в то же время неожиданны и непредсказуемы. Вероятно, последнее обстоятельство оказывалось решающим, как и в том случае, когда собаку интриговала невозможность предугадать, куда покатится мяч, который она сбрасывала со стула. С таким настроением у таксы мы сталкивались только в ясные теплые дни и при условии, что она была в хорошо знакомом месте и к тому же весьма спокойна.

Собаки с повышенным охотничьим инстинктом, как правило, больше интересуются играми, и этот интерес сохраняется у них даже в старости. С другой стороны, собаки, не интересующиеся охотой или поимкой добычи, и в играх не совершают действий, носящих ярко выраженный охотничий характер. Животные, склонные к агрессивности, играя, скорее оказываются в состоянии, быстро переходящем в агрессивное, но все же это нельзя назвать настоящим нападением. Лишь в том случае, если обе играющие собаки обладают агрессивным характером, дело может кончиться потасовкой. Если шерсть на спине играющей собаки вдруг поднялась, игривый тон «речи» изменился, значит, игра перешла в агрессивность, на что в первую очередь указывает более активное ведение игры; хозяин, знающий свою собаку, тотчас это заметит. Если же шерсть на спине стала дыбом, значит, собака готова защищать предмет, с которым она играла. Но товарищ по игре обычно быстро замечает перемену в ее настроении и, не мешкая, отказывается продолжать игру; его более не интересует игрушка, и он спокойно расстается с ней. В результате агрессивность исчезает, а с ней и желание играть.

Случается, что две собаки, равные по силе, оказываются в агрессивном состоянии одновременно. Если одна из них склонна проявить покорность, то она особо чувствительна к перемене настроения своей подруги. Так, такса-дочь каких-нибудь несколько секунд могла играть со своей матерью, когда они тянули веревку за концы в разные стороны. Игра начиналась с очень характерных призывных движений, инициатором обычно была мать. Однако игровое настроение дочери мгновенно прерывалось, как только в ворчащем голосе матери появлялись нотки агрессивности. Такса-мать, играя с дочерью, легко возбуждалась. Она терпеть не могла, когда дочь ворчала, и реагировала на это так, словно ворчание дочери было агрессивным. Зная, что она сильнее, мать тут же давала дочери наглядный урок. Дочь это знала, поэтому, заметив, что мать сердится, она, хоть и выражая явное неодобрение, уходила прочь и по крайней мере в течение получаса не соглашалась возобновлять игру. Если я придерживал веревку за середину, собаки могли спокойно тянуть ее каждая в свою сторону, и ворчание матери не становилось агрессивным. В этом случае игра продолжалась до тех пор, пока не наступала усталость или не возникало какое-нибудь отвлекающее обстоятельство.

Игра такс с проявлением дружелюбия порой продолжалась свыше десяти минут кряду. Когда мать и дочь стали старше, столь длительные игры были уже редкостью. Характерная особенность подобных игр: отдыхая, собаки — одна или обе — лежали на спине в позе, напоминающей крайнюю степень покорности, которую собаки обычно выражают, падая на спину. В такой позе они пытались несильно ухватить друг друга за лапу или за морду. Стычек игра не вызывала, а заканчивалась всегда тем, что одна из собак вставала и энергично встряхивалась: после игры следовало привести шерсть в порядок.

Подобная же игра является наиболее характерным смещенным поведением для собаки, узнавшей о предстоящем приятном событии. Часто одного обещания сводить на прогулку достаточно, чтобы вызвать игровое состояние. Характер собак и их опыт определяют форму взаимной игры.

Призыв к игре во всех случаях понятен и человеку, хотя он может выражаться многими способами. В одном случае собака в характерной, несколько аффектированной манере приближается к соплеменнице, в другом случае, вытянув передние лапы вперед, прижимается грудью к земле или бросается затем на спину, что также служит призывом. Несколько быстрых скачков в сторону будущего партнера по игре тоже характерное призывное действие. В этом случае собака раскачивает зад в такт активному размахиванию хвостом. Животное, призывающее к игре, держит уши в самых разных положениях. Общим является следующее правило: собака, выше стоящая на иерархической лестнице, держит уши торчком, сводя их как можно ближе над макушкой. При этом между ушами образуются продольные складки. Вместе с призывом к игре это должно означать, что собака настроена крайне дружелюбно и не испытывает страха. Это настроение подчас сопровождается некоторым половым возбуждением. Если же уши расположены по бокам головы, собака, призывающая к игре, находится в подчиненном положении и, возможно, слегка опасается партнера.

Но эти правила имеют множество исключений. Так, собака, являющая явным гегемоном, может проявить дружелюбие к слабой собаке. Это выразится в том, что уши у нее будут оттянуты назад. Собака же, проявляющая покорность, может настолько заинтересоваться игрой, что забудет о силе партнера, пока тот будет в хорошем настроении. Любопытно, что при этом положение ушей отражает настроение, проявляющееся в конкретный момент, а не иерархическое положение животных. Одно из самых характерных призывных действий — желание принести игрушку будущему партнеру. Скорее всего это действие приобретенное, и собаки обучаются ему очень быстро. Кроме того, собаки призывают к игре лаем или другими звуковыми сигналами. Индивидуальные различия велики, и каждый хозяин наверняка замечал у своей собаки черты, которые не во всех деталях совпадают с описанными выше. На призыв собаки поиграть с ней, обращенный к человеку или к соплеменнице, во многом влияют среда и поведение самого человека.

Характерные для игр движения у взрослых собак сравнительно легко переходят в действия, относящиеся к половой активности. Возбужденная сука может вызывать у «ухажеров» игровые действия, которые, вероятно, следует рассматривать как смещенные, вместе с тем они выражают дружелюбное отношение кобеля. У своих такс я время от времени наблюдал ряд движений, вызванных каким-то случайным, нередко трудноуловимым для человека возбудителем. Вначале собака просто играла, затем — без всяких внешних дополнительных раздражителей — начинала кусать верхними зубами какой-нибудь мягкий предмет, то есть совершала действие, которое наблюдается при некоторой степени полового возбуждения и может, как уже говорилось, перейти в выраженную готовность к совокуплению.

Подводя итог сказанному, можно утверждать, что игры собак отражают их хорошее настроение. Однако что собака при этом чувствует, мы не знаем. Впрочем, что мы сами чувствуем, будучи веселыми? Радость для нас — это главным образом чувство удовлетворения от какого-то приятного события, свершившегося или предстоящего. Видимо, те же чувства испытывает и собака.

Игры и связанные с ними действия знакомят щенка и молодую собаку с окружающим миром и с сородичами. В игре укрепляются также мышцы. Поэтому можно предположить, что игры позволяют молодой собаке лучше подготовиться к разным жизненным ситуациям. Другое дело, что разобраться в них человеку не просто. Лишь случайно какие-нибудь особые формы поведения, выученные собакой в процессе игры, могут пригодиться ей впоследствии. По всей видимости, сказанное относится и к играм диких животных. Поскольку желание играть проявляется у всех высокоорганизованных животных, начиная с некоторых птиц, игры занимают важное место в формировании индивида.

III. Особенности поведения собак

Ассоциативная способность и активность, базирующаяся на разумных решениях

Многие владельцы собак задумываются над вопросом, способна ли собака по воспоминаниям в какой-то определенной ситуации поступать наиболее разумно, невзирая на отсутствие ассоциативного опыта и на то, что ее врожденные инстинкты не могут помочь ей в выборе наилучшего способа действия. Чем лучше мы научимся понимать свою собаку, чем точнее сможем анализировать ее действия, тем яснее нам станет (по крайней мере должно стать, если, конечно, мы не дадим волю собственному воображению), что собака не является разумным существом в том смысле, как мы это понимаем. Вместе с тем она обладает достаточно явно выраженной, но индивидуально весьма различной способностью объединять выгодные для себя ситуации и накопленный опыт с тем, что она делала — намеренно или случайно — до данных событий или одновременно с ними. Иными словами, она способна ассоциировать отдельные детали своего поведения с разнообразными выгодными или невыгодными ситуациями, учитывая прошлый опыт. Но и относительно малозначащие события остаются в собачьей памяти, и при случае животное может воспользоваться воспоминаниями о них.

На примере поведения собаки во время охоты легко понять, как рождаются ассоциации и как они могут направлять ее деятельность. Под влиянием голода и вызванной им врожденной активности поиска добычи собака рыщет на местности и где-то обнаруживает полёвку или зайца. Вероятно, снова пользуясь врожденным инстинктом, ей удается поймать добычу, которую она, естественно, поедает. При этом и саму охоту и ее результат собака ассоциирует с событиями, которые предшествовали удовлетворению ее инстинктивных потребностей. В первый раз она, по-видимому, лишь объединяет те из них, что непосредственно привели к поимке добычи. В следующий раз, когда в аналогичной ситуации ей вновь сопутствует удача, цепь ассоциаций удлиняется, они захватывают более ранние события, в том числе происходившие за несколько часов до успешного окончания охоты. Охотясь в очередной раз, собака дополняет ассоциации событиями, происходившими еще раньше. Так, охотничья собака приходит в восторг, увидев, как хозяин вытаскивает одежду, которой он пользуется, когда берет ее с собой на охоту: даже приготовление к сборам на охоту собака предвкушает как чрезвычайно приятное событие.

Каждый хозяин, сколько-нибудь разбирающийся в поведении своей собаки, знает, как точно она способна интерпретировать смысл разнообразных действий человека, если только они сравнительно регулярно предшествовали событиям, имевшим для данной особи определенное значение. Конечно, такие события могли быть и приятными, и неприятными. Если ассоциации связаны с приятным событием, то собака делает все возможное, чтобы ускорить его приближение; если же ассоциации неприятные, собака стремится всеми способами избежать ситуации, которая их вызывает. Это позволяет ей избежать и само неприятное событие.

Часто говорят, что собака умна. На самом деле «умная» собака сильна прежде всего своим опытом. Молодые собаки неопытны, и мудрыми их не назовешь. Они еще не успели приобрести тот опыт и те ассоциации, которые являются предпосылкой для поведения, воспринимаемого нами в обыденной жизни как проявление собачьего «ума». Некоторые собаки склонны очень внимательно следить за происходящим вокруг. Представители настороженных, хотя и спокойных пород способны подмечать ассоциативные детали лучше тех собак, которые, придя в крайне возбужденное состояние, только и делают, что суетятся. Вместе с тем излишняя флегматичность может мешать собаке следить за происходящим. Хорошо известно, что собака с живым характером замечает такое, что ее более пассивная подруга никогда не подметит.

Основываясь на личном опыте, позволю себе утверждать следующее: спокойная особь способна получать множество ассоциаций непосредственно от человека, тогда как живая и подвижная в выигрыше только тогда, когда что-то совершается на местности. Ассоциативный мир у комнатной собаки сравнительно беден. «Ум» (если так можно выразиться) комнатной собаки наиболее развит именно у спокойных особей. Собаки, постоянно живущие в доме, умеют извлекать из речи человека самые разные ассоциации приятного или неприятного свойства. Услышав знакомые слова, животное «вспоминает» знакомые ситуации во всех деталях. Почти все комнатные собаки довольно точно реагируют по крайней мере на десяток слов. Но можно научить животное «понимать» и десятки, а по данным американского ученого Скотта, даже около сотни слов. В доме хозяина собака слышит человеческую речь и по ее оттенкам, даже по отдельным словам может составить представление о намерениях человека. Владельцы комнатных собак чаще «болтают» со своими любимцами. Не вредит такое общение и охотничьей собаке. Собака, проявляющая живой интерес к хлопотам, разговорам и прочим делам домочадцев, всегда доставляет им больше радости, чем безучастное животное. Подобное взаимопонимание хозяина и собаки не мешает ее обучению, напротив, оно может стать хорошей основой для дисциплины, построенной на доверии.

Домашняя собака без специального обучения постепенно запоминает имена и прозвища не только членов семьи, но и некоторых друзей дома. По-видимому, она запоминает, слыша имя (или прозвище) какого-то лица непосредственно перед его приходом либо перед совершением им какого-то действия, представляющего для собаки интерес. Таким же образом животное запоминает имена друзей семьи, особенно если у них есть собственная собака, что само по себе повышает ее интерес к ним. Гости обычно относятся к хозяйской собаке по-дружески, она испытывает удовольствие, когда ее приветствуют, связывая ласку с недавно услышанным именем. Имя или прозвище для собаки всего лишь определенный знак. Мои таксы, будучи в соответствующем настроении, иными словами, если их ждет какое-то вознаграждение, без которого они редко что делают, направляются к тому члену семьи, к которому им приказывают подойти. Дружеское отношение — вот минимальное, хотя и не всегда достаточное вознаграждение; лучший же подарок для них — сбор всей семьи за обеденным столом.

Без какого бы то ни было целенаправленного обучения собаки обычно понимают смысл тех слов, которые часто употребляются при кормлении или выгуливании либо, скажем, на охоте в определенных повторяющихся ситуациях. Очень скоро собака приучается реагировать на слова, которые ассоциируются у нее с опасностью или предупреждением, так же, как на ситуации, вызывающие агрессивность.

Со словом «еда» у животного связано общее представление о чем-то съедобном. Но например, одна из моих такс, услышав слово «колбаса», искала именно колбасу и не соглашалась есть кусочки сыра все время, пока находилась в состоянии поиска, вызванного словом «колбаса». Если же ей без предварительного «объявления» одновременно давали несколько кусков колбасы и сыр, она съедала лакомства в том порядке, в каком они оказывались по воле случая. Какое-нибудь слово может с тем же успехом означать и место, с которым у животного связаны приятные воспоминания. Поэтому можно без особого труда приучить собаку — по крайней мере в практических целях — примерно к тем же ассоциациям, которые мы сами связываем с определенными словами.

Разнообразные проявления животным радости на ассоциативной почве скорее всего свидетельствуют и о том, что собака, услышав слово, рождающее у нее какие-то ассоциации, восстанавливает в памяти довольно точную картину предмета, о котором говорит человек.

Когда моей старшей таксе говорили о предстоящей поездке на дачу, она всем видом показывала, что хотела бы услышать это известие еще раз. Она не направлялась к двери и не проявляла безмерного восторга, а всего лишь выражала удовлетворение: ей было приятно услышать именно это известие. Подобным же образом она встречала сообщение о том, что получит конфеты с новогодней елки: несколько раз «просила» повторить услышанное. Насколько я понимаю, собака по-настоящему наслаждалась ассоциациями, вызванными этим сообщением, отнюдь не рассчитывая на немедленное его исполнение. Сама по себе ассоциация, по-видимому, является таким положительным переживанием, что животное легким движением морды пытается заставить человека повторить вызвавшую его приятную комбинацию звуков. В этом смысле собаку можно сравнить с маленьким ребенком, который хочет снова и снова слушать любимую сказку.

Насколько можно судить, собака обладает способностью каким-то образом сопоставлять различные воспоминания ассоциативного порядка и выбирать из них по своему желанию такое, на основе которого она будет затем действовать. Собака, которой неизвестно почему овладевает игровое настроение, обычно не удовлетворяется случайными игрушками — наоборот, она тщательно их выбирает, не поленится и сбегает за какой-нибудь только ей известной веткой или другим интересным для нее предметом и лишь после этого приступит к игре. Желанную игрушку она, быть может, не видела много дней, но под влиянием определенного настроения разыскивает именно эту, не соглашаясь на другой, не менее привлекательный предмет. Но в другой раз игрушка, не устроившая сейчас собаку, может ей понравиться. Мои таксы, когда им хочется поиграть, часто приносят любимые игрушки со двора, с расстояния свыше ста метров и к тому же с подветренной стороны, то есть не имея возможности ориентироваться на запах. Значит, все дело в запоминании места, где находится любимая игрушка, и в ее доступности. Собака, ассоциативно оценив какую-то ситуацию либо под влиянием настроения или физиологического состояния, точно помнит, куда она спрятала кость, в каком месте встречается подходящая добыча, как кратчайшим путем добраться до нужного места и т. п. Достаточно какой-нибудь дополнительной связи — неважно положительной или отрицательной, — чтобы животное выбрало для себя наиболее подходящее решение.

Долго ли собака помнит то или иное событие, предмет или чувственное переживание? Пожалуй, следует ответить: всю жизнь — при условии, что переживание было достаточно сильным и случилось не раньше, чем в «подростковом» возрасте. В самом деле, сильное, впечатляющее переживание собака помнит очень долго. Волк или собака, у которых в каком-то месте была удачная охота, затем часто туда наведываются, даже если им больше не удается ничего добыть. Это говорит о том, как медленно исчезает выработавшийся рефлекс. Постоянное наблюдение за территорией, где собаке однажды подвернулась хорошая добыча, разумеется, имеет свои преимущества, пусть даже там не всегда есть на кого поохотиться, — ведь в том месте, где когда-то было много дичи, рано или поздно она может появиться вновь. Вот почему мои таксы по прибытии на наш летний остров после недолгой отлучки всякий раз первым делом проверяли, остались ли еще полёвки там, где раньше они встречались в изобилии. Более того, младшая такса, всегда готовая к охоте, делала это и в те годы, когда мышей на острове вообще не было.

Собака, раз познакомившись с человеком, помнит его всю жизнь. Если кто-то обошелся с ней плохо, она едва ли забудет обиду и долго будет с недоверием относиться к обидчику. Недружелюбные чувства к каким-то категориям незнакомых людей, видимо, объясняются неблагоприятным опытом общения с ними. Я, например, установил, что мои собаки отрицательно относились к военным (доберман), чужим маленьким детям (кобель скотч-терьера), пожилым женщинам, одетым в темное (тот же «шотландец»), а также к лицам в состоянии сильного опьянения независимо от того, как они одеты (кобель и сука скотч-терьера и все пятеро такс). К представителям тех же категорий из числа своих знакомых (за исключением пьяных, которых они, естественно не знали!) собаки были вполне терпимы. И подобное отрицательное впечатление обычно сохраняется у животного до тех пор, пока кто-то незнакомый из той же злополучной категории не проявит к нему дружелюбия и доброжелательности, которые радикально изменят его отношение, сформировавшееся на единичном примере.

Собака должна иметь возможность выражать человеку свои желания и побуждать его действовать сообразно с ними. Когда речь идет о цепи ассоциаций, в которой человеку отведена важная роль, имеется в виду, что он понимает настроение и желания собаки и выполняет их. Только в этом случае просьба животного обретает смысл, а с точки зрения самого животного — и выгоду. Человек, не реагирующий на призывы собаки, в данной сфере деятельности становится для нее бесполезным и даже опасным существом. Недаром мы являемся объектом неусыпного изучения со стороны собаки.

Способность к самостоятельному обучению для собаки — как и для животных в целом — не менее важна, чем ассоциативное мышление, они находятся в тесной связи. Известным, хотя и не самым приятным, с точки зрения человека, способом выражения такого «самообучения» является приобретенное умение собаки просить пищу. Этот простой пример хорошо знаком владельцам собак. Другой пример, требующий от собаки больших усилий в процессе самообучения, — это как собака просит хозяина наполнить миску для питья. Производимые при этом движения часто ошибочно принимают за разумные действия.

К врожденным свойствам поведения собаки следует отнести визг и негромкий лай, когда животное не в состоянии выполнить действие, на которое настроено. Голодная собака начинает визжать, что без труда замечают люди, и животному дают есть; в данном случае визг — сигнал голода. Чем сильнее визг, тем быстрее результат: во-первых, на визг сразу реагируют, во-вторых (совершенно справедливо), истолковывают как признак того, что собака проголодалась больше обычного. Запомнив, что желаемое достигается легче, если визжать громче, собака после этого громко визжит, даже будучи не очень голодной. Так человек представляет собаке прекрасную возможность для «самообразования». Это, пожалуй, можно выразить так: «Чем громче я подаю голос, тем быстрее получаю еду» (или что-нибудь другое, чего животное добивается визгом). Значит, если наши собаки, хорошенько не проголодавшись, вымаливают пищу громким визгом, а то и лаем, вина исключительно наша: отреагировав на визг собаки, мы сделали первый шаг и затем продолжали действовать, как нам казалось, последовательно. На самом же деле никакой последовательности в нашем поведении не было и собака просто воспользовалась допущенной мягкотелостью, В многоэтажных городских домах часто наблюдается такая картина: постоянный лай собаки вызывает у соседей сострадание и они прикармливают ее, считая голодной. И хотя хозяева наказывают собаку за «попрошайничество», она продолжает поступать по-своему. Более того, выразит неодобрение нашим действиям, на время затаит к нам неприязнь (но не злобу) и будет лаять до тех пор, пока это хоть изредка будет приносить ей пользу.

А теперь попробую объяснить механизм поведения собаки, которая просит наполнить миску водой. Убедившись, что миска пуста или полупуста, собака принимается ее облизывать. Миска стучит по полу, человек слышит стук, он спешит налить воду, и собака ее выпивает. Когда в следующий раз миска снова оказывается пустой, у собаки легко возникает ассоциация: пустая миска издает звон, и, стуча ею, собака добивается своего — миску наполняют водой. Следующая ассоциативная стадия заключается в том, что собака, обнаружив пустую миску, сразу же начинает стучать по ней мордой. Постепенно животное приучается передвигать мордой миску с места на место, что, естественно, сопровождается громким звуком. Чем он сильнее, тем скорее кто-то откликнется на него и наполнит миску. Но это еще не все: собака замечает, что, передвинув пустую миску на видное место, она скорее добивается исполнения своих желаний, чем тогда, когда просто стучит ею. Так она постепенно научается приходить с пустой миской, прося наполнить ее водой.

Конечно, можно просто научить собаку придвигать миску, но тогда прекратится самообучение, характерным признаком которого является постепенное распространение ассоциаций на новые этапы процесса. Без такого поэтапного самообучения собака самостоятельно не сможет выполнять просьбы или призывы, описанные выше.

В отличие от собаки человекообразная обезьяна, обнаружив, что чашка пуста, сразу же наполнит ее сама (подражая человеку) или подойдет к человеку, чтобы тот увидел и наполнил пустую чашку. Это свидетельствует о том, что обезьяна, во всякомслучае в такой простой ситуации, не нуждается в развитии постепенной цепи ассоциаций; она решает вопрос либо после некоторого раздумья, либо пользуясь довольно свободно ассоциативной способностью.

Без предварительного выучивания собака никогда не побудит человека к действиям, в которых сама не участвует и которые могут приносить ей лишь временную пользу. Зато без выучивания или самообучения призывает нас к игре: приносит игрушку и трясет ею, совершает с игрушкой различные игровые приемы либо принимается лаять на человека, вставая в определенную позу и всей мимикой выражая призыв к игре. Кроме того, она несколько раз толкает человека мордой или царапает ему ногу лапой, чтобы заставить заняться ею или добиться от него чего-то желанного. Призыв к игре может содержать действия, которые не относятся к врожденным свойствам, поэтому индивидуальные особенности бывают довольно значительными. Собака фактически без самообучения побуждает нас участвовать в действиях, которые животные часто совершают сообща, но только через самообучение и ассоциативную связь призывает человека к действию, которое ее соплеменницы не способны — по крайней мере без научения — совершать вместе. К последним относится, в частности, приготовление пищи — собаки довольно быстро приучаются просить хозяев заняться этим делом; для них это значит, что и им дадут поесть.

Все призывные действия обусловлены преимущественно врожденными инстинктами, но и приобретенные посредством самообучения инстинкты могут иногда совершенно случайно выполнять функцию призыва. Поскольку возможно, что одни собаки пользуются призывными действиями и голосами других, а те в свою очередь подражают третьим, и поскольку к врожденным инстинктам могут примешиваться приобретенные, призывные действия и движения собак отличаются значительным разнообразием. По этой причине их подчас трудно расшифровывать. Еще раз сошлюсь на пример своих собак. Так, призывное царапанье передней лапой моей старшей таксы постепенно превратилось в позу, при которой она всей тяжестью передней части тела налегала на мою ногу. К царапанью она более не прибегала.

Собака не способна подражать движениям и действиям человека. В этом можно убедиться на следующем опыте. Если поставить перед ней автомат, то перевести ручки или нажать на кнопку, чтобы получить пишу, собака не сможет. Обезьяна же делает это, едва увидя, как решает такую задачу человек, и убедившись, какие приятные события за этим последуют. Человекообразная обезьяна, осмотрев автомат с открывающимся окошком, способна понять, как он работает. У собаки такой способности нет, она в состоянии решать подобные проблемы только посредством случайного выучивания. Ее потенциального мышления, примитивного и базирующегося на внешних раздражителях, для этого недостаточно. Поэтому ей приходится довольствоваться решением таких задач путем проб и ошибок и наказания-вознаграждения. Что же касается совместного бега и следования за человеком, а также влияния настроения одной особи на другую, то это явления совершенно иного порядка.

Собака легко выучивается открывать дверь, но это не копирование действий человека, хотя и может показаться таковым. В то же время она обладает реакцией следования за человеком. Допустим, что дверь закрылась перед носом собаки, когда все успели уже пройти. Собака, повинуясь своей врожденной способности, становится перед препятствием на задние лапы, высоко подпрыгивает, царапает дверь передними лапами и пытается мордой сдвинуть ее в сторону. Неожиданно передняя лапа натыкается на ручку, нажимает на нее, и дверь отворяется. Результат такой случайной удачи выражается в том, что встретившись в другой раз с подобным же препятствием, собака сосредоточит внимание именно на ручке и уже быстрее, чем прежде, сумеет на нее нажать. С каждым разом ее движения будут быстрее и экономнее, и скоро она научится использовать только одно из них — царапанье ручки. Это достигается исключительно посредством самообучения.

Собака реагирует на кличку — это тоже результат самообучения животного и обучения человеком. Животное связывает часто произносимую человеком комбинацию звуков с тем, что его гладят, или же с тем, что в обстановке, требующей настороженности, происходит что-то приятное. Мы учим наших собак реагировать на кличку, награждаем их шлепками или лакомством за то, что они отвечают на подзыв и подходят к нам.

Почему большинству собак нравится ласка хозяев, а иногда и чужих людей? Объяснить это не так просто, как может показаться, и я не уверен, что моя версия окажется верной. Важнейшая причина, как я полагаю, заключается в том, что собака уже в самом раннем возрасте связывает ласку с собственной выгодой. Щенка берут на руки, гладят, и ему становится теплее. Молодую собаку гладят за послушание, когда она откликнулась на подзыв; при этом ей могут дать что-нибудь вкусненькое. Существует множество причин появления ассоциаций между подлинными интересами собаки и исходящей от человека лаской. Одна из них заключается в том, что когда собаку гладят, ей практически ничто не угрожает. Собака, которую ласкают, находясь в безопасности, чувствует себя спокойной, и уже одно это создает у нее положительное настроение.

Большинство сложных форм поведения собаки — результат обучения, а чаще — опыта на основе метода проб и ошибок. С точки зрения этологии активность, не дающая результата, приводит к тому, что в следующий раз собака принимает несколько иное решение, пытается, например, поймать добычу в другом месте. Удача вознаграждает усилия, и вскоре животное в аналогичной ситуации действует так, как в тот раз, когда ему сопутствовал успех. При обучении собак следует придерживаться принципа: успешную попытку немедленно вознаграждать. Но помните: если попытка не принесла результата, собаку нельзя наказывать, ибо сама по себе «безрезультативность» в сравнении с успехом, за который животное вознаграждается, и есть стимул, позволяющий обучать собаку. Наказание за неудачную попытку отобьет у собаки желание выполнять необходимые для обучения задачи, что сведет на нет успешную дрессировку.

Я глубоко убежден, что наказание — неудачный способ научить собаку выполнять какую-то новую для нее функцию. Поясню свою мысль примером из жизни молодых волков в естественной среде. Приучаясь охотиться, волк далеко не всегда добивается только успеха или, наоборот, только испытывает боль, страх, вынужден обращаться в бегство и т. п. Обучение как раз и ведется обычно так, что антиподом успеха или неудачи является ситуация, когда не происходит ни того, ни другого, поэтому животное находится в состоянии относительного спокойствия. Правда, в подобном случае оно не испытывает удовлетворения от пойманной добычи — значит, по сравнению с успешно проведенной охотой безрезультативность является как бы «наказанием», но отнюдь не вызывающим страха. В тех же случаях, когда собака испытывает страх, даже «пустая» охота будет своего, рода наградой.

Вместе с тем, когда собаку обучают не делать того-то, а она не слушается, следует прибегать к мягкому, мотивированному наказанию. Нетрудно выработать у нее ассоциацию между действием, которое она не должна совершать, но все же совершает, и небольшим дискомфортом или неприятным ощущением. Если такая связь образовалась и упрочилась, собака отучается поступать так, как не положено. Безусловное требование к такого рода обучению состоит в том, что наказание должно сразу следовать за ослушанием. Собака без труда связывает наказание с той или иной ситуацией или местом, но не всегда с собственным поступком. Это нужно иметь в виду, наказывая животное. Наказание не должно быть суровым, но важно, чтобы собака хоть на мгновение почувствовала неудобство или неприязнь к связанному с этим событию. Проиллюстрирую ошибочность ассоциации места и события следующим примером: собака, которая однажды чуть не угодила под колеса машины, скорее всего начнет страшиться именно злополучного места на мостовой, а не автомобилей.

Метод обучения, основанный на наказании за проступки, всегда должен сопровождаться наградой за выбор собакой удачных вариантов. Так, следует похвалить или приласкать животное сразу после правильного поступка, если к тому же он совершен тогда и там, где нам хотелось. В первый раз это делают, когда обучают щенка оправляться в отведенных для этого местах, а не на полу или коврике. Если приучить щенка к чистоте, нетрудно будет привить ему затем «хорошие манеры». Последовательность, ласка и благодарность, а также легкие наказания, необходимые для того, чтобы животное прекратило запрещенные действия, — вот, по сути дела, единственные способы обучения. Однако скорость обучения зависит от человека лишь отчасти, так как желание учиться да и сами способности у собак разные.

Собаки старшего возраста с богатым «жизненным опытом», которых человек чему-то обучал или от чего-то отучал, способны — хотя и с некоторым запозданием — связывать между собой предстоящее вознаграждение (или наказание) за совершенный поступок. В то же время собака не в состоянии постичь, что награда может предшествовать поступку — подобная ассоциация животному недоступна. Поэтому ее нельзя заранее вознаградить за какой-то будущий поступок. Это противоречит принципам педагогики. Впрочем, разве мы сами с такой уж охотой делаем то, за что нам уплачено загодя? Лишь нежелание предстать перед обществом в неприглядном свете не позволяет нам отказаться от работы, за которую мы получили сполна.

Нередко приходится слышать, что собака испытывает состояние, которое можно назвать «нечистой совестью». Каждый, у кого есть собака, вероятно, наблюдал, как реагирует животное, если его застали, например, лежащим на диване или в другом месте, где ему не положено быть. У собаки такой виноватый вид, что сразу понятно — ее «совесть нечиста». Но понятие «нечистая совесть» применительно к собаке не что иное, как страх быть наказанной за проступок, который, исходя из прошлого опыта, ассоциируется у нее с неприятным состоянием, неудобством, болью и т. п. В понимании человека «нечистая совесть» подразумевает нарушение этических норм и установок, хотя в основе вполне определенно просматривается чувство страха, по существу аналогичное тому, которое мы так часто наблюдаем у собак. Можно сказать, что животное чувствует себя виноватым только после совершения чего-то недозволенного, но отнюдь не из-за чего-то несделанного, за что не положено наказание, и уж никак не из-за неосуществленного дела, предполагающего награду. Вместе с тем собака, пользуясь сложной цепью ассоциаций, способна выразить «нечистую совесть» так, что человеку остается лишь гадать, не обладает ли животное способностью скрывать свои неблаговидные поступки? Собака, которая в отсутствие хозяев улеглась на диван, не выкажет «угрызений совести», пока кто-то из домашних не обнаружит, что диван теплый, — тогда собака тотчас встанет в позу, демонстрирующую покорность. Такое поведение может быть связано с выучкой: она замечала, что человек проявляет неудовольствие, когда осматривает диван и находит там что-то. И это «что-то» обнаруживается только после того, как она там полежала.

Один из крупнейших ученых нашего времени, гениальный Конрад Лоренц, тончайший творец учения о поведении животных, придерживается, однако, того мнения, что собака в некоторых положениях способна поступать вполне обдуманно, стремясь избежать наказания, которое заслужила своим поступком. По Лоренцу, собака, сознающая, что за совершенный проступок ей положено наказание, может — во избежание неприятных последствий — не показывать своего страха и в известном смысле притворяться: станет делать нечто дозволенное, что каким-то образом напоминает запретное. Он приводит такой пример. Одна из его собак охотно лаяла, находясь в одиночестве, и гонялась за курами, которые приходили на двор, чтобы подкормиться остатками собачьей еды. Однажды ученый застал свою собаку преследующей надоедливых кур. Увидев хозяина, собака с лаем бросилась вперед, рассекая стаю и не обращая внимания на кур, словно заметила вдали какого-то неприятного ей человека. В другой раз она же по ошибке облаяла хозяина, но, заметив промашку, помчалась прямо к стене, по другую сторону которой жила другая собака — на нее лоренцевская часто лаяла.

Мне и самому приходилось наблюдать аналогичную картину у своих собак, и все же я не до конца убежден в правильности интерпретации Лоренца. Ведь и он допускает возможность иного толкования, хотя считает обдуманное действие наиболее вероятным объяснением. По моему же мнению, собака, возбудившись каким-то раздражителем, которого она не в состоянии облаять или укусить, переключается на другие раздражители, которые она хорошо помнит и которые у нее вызывают аналогичную реакцию. Эти действия можно частично объяснить как смещенные. В жизни птиц тоже нетрудно найти примеры того, как агрессивность, которую нет возможности направить на какой-то конкретный источник, обращается на постороннюю птицу, которая сама по себе не должна быть объектом нападения. То, что гнавшаяся за курами собака бежала дальше и лаяла на невидимый хозяину объект, не исключает, что она учуяла что-то недоступное глазу человека.

Тем не менее в рассказах о собаках встречаются примеры, еще ярче подтверждающие способность животного «обдумывать» различные варианты и выбирать из них оптимальный на основании одних воспоминаний. Лоренц рассказывает о суке, которую он прогуливал, катаясь на велосипеде; такие длительные прогулки собаке не очень нравились. Однажды она повредила лапу и захромала, после чего хозяин стал выводить ее на небольшие прогулки. Это ее очень обрадовало. Но вот собака окончательно поправилась, и Лоренц решил возобновить прежние прогулки, заставляя ее бежать за велосипедом. И тут собака снова захромала, хотя осмотр лапы не обнаружил никаких повреждений, и она бежала совершенно нормально, когда ее выгуливали без велосипеда. Так у животного возникла ассоциация между хромотой и отсутствием необходимости бежать за велосипедом.

Заслуживает внимания весьма интересный опыт с открыванием дверей. Собаке без предварительной подготовки требовалось пройти через некое сложное сооружение, снабженное дверьми. Прежде чем открыть вторую дверь, она должна была открыть первую и установить ее в новом положении — иначе у животного не оставалось пространства, чтобы открыть следующую дверь. Собака сразу сообразила, как следует поступить. Но у нее уже был опыт обращения с дверьми, и к тому же она знала Принцип их действия. А кроме того, животное было способно мгновенно решить, какой путь выбрать, когда впереди барьер, за которым находится интересующий ее предмет или человек, к которому она стремится всеми силами. Почти все собаки тотчас определяют кратчайший путь и без колебаний его выбирают.

С другой стороны, можно привести множество примеров того, что собаки не в состоянии разобраться в самых простых связях. Так, они не могут решить следующую простую задачу, не представляющую никаких трудностей для человекообразных и некоторых других видов обезьян. Кость привязывают за веревку и размещают таким образом, чтобы в пределах досягаемости собаки находилась не сама кость, а свободный конец веревки. Собака сразу бросается на кость, совершенно не реагируя на веревку, а ведь именно в ней — ключ к решению задачи. Научить собаку тянуть веревку трудно — она так увлечена созерцанием кости, что едва слушается приказов, которые помогли бы управиться с веревкой.

Кроме того, собаки не способны к действиям, которые можно назвать «строительством сооружения, позволяющего достать пищу». Ни одна собака не подтащит стул к столу, чтобы вспрыгнуть туда и схватить лакомство, или к окну, чтобы наблюдать за происходящим, а то и выпрыгнуть наружу, если этаж невысокий. Вместе с тем сил для этого почти у любой собаки достаточно. Кстати, человекообразные обезьяны совершают подобные действия регулярно, а некоторые другие виды обезьян тоже умеют пользоваться такой способностью, основанной на образном мышлении и свидетельствующей об их относительно высоком развитии. Между тем мозг собаки не в состоянии «мыслить» так, чтобы, изменяя известные по прошлому опыту комбинации предметов, создавать основу для их разумного перемещения. Но собаки, безусловно, способны переносить некоторые действия из одной сферы деятельности в другую. Как-то я обратил внимание на то, что мой шотландский терьер по собственной инициативе взял со своего ложа байковое одеяло и перетащил его на пол в другую комнату, где было солнце: так ему было не только тепло, но и мягко. Как видим, он вполне разумно воспользовался инстинктом строительства гнезда.

Однако — об этом я уже говорил ранее — можно предположить, что собака по нескольким воспоминаниям, активизированным какой-то ассоциацией, может воспользоваться тем из них, с которым связано наиболее выгодное в данный момент решение. Это доказывает способность собаки справиться с таким сложным заданием, как открывание дверей. Собака могла иметь достаточный опыт обращения с дверьми и знала, что двери можно располагать по-разному. Впрочем, даже такое объяснение меня полностью не удовлетворяет. Весь мой опыт общения с собственными собаками указывает на то, что вряд ли следует объяснить действия животного настоящими умственными способностями. Объяснение всех известных нам поступков собак удается сделать, исходя из их минимального умственного багажа.

Резюмируя, можно сказать, что у собаки — отличнейшая память, ее наблюдательность тоже на удивление хороша, хотя и основывается отчасти на иных, чем у человека, чувственных восприятиях, но у нее отсутствует истинная способность к подражанию. В то же время она обладает хорошо развитой способностью под влиянием внешних ощущений и собственного настроения опираться на связанные с ними воспоминания, в том числе и такие, которые основаны на очень давнем опыте. Это позволяет ей решать простые задачи и использовать воспоминания в совершенно новой обстановке. С другой стороны, ей скорее всего не под силу в своих представлениях менять местами или как-то видоизменять предметы, чтобы решить ту или иную задачу. Животное не в состоянии также использовать свои воспоминания в качестве отправной точки для действий, находящихся за пределами обычных инстинктивных и приобретенных им. У собаки полностью отсутствует способность сознавать характер последствий того или иного действия, физиологически для нее доступного, которое не стимулируется врожденными реакциями. Зато воспоминание, вызванное каким-то успешным действием, послужит ей и в другой, весьма отличной ситуации и может явиться основой для действий совсем иного рода. Один и тот же предмет и одна и та же среда в жизни собаки могут иметь весьма разные значения, и это зависит от состояния животного. Вероятно, разную окружающую среду и разные предметы собаки воспринимают и запоминают как отдельные чувственные ощущения или как комбинации ощущений, которые могут вызываться самыми различными ассоциациями.

Не вызывает сомнения, что собаки видят сны. Сны могут быть долгими и весьма живыми, я бы даже сказал, вполне реальными. Если судить по поведению спящего животного, «тематика» снов чаще всего затрагивает состояния, связанные с охотой или проявлениями агрессивности. Во сне собака может лаять, ворчать, визжать, подергиваться, как бы совершая начальные движения бега. Она иногда помахивает хвостом, выражая тем самым радость или дружелюбие. Положение ушей у собаки, видящей сон, соответствует состоянию, которое выражается в движениях. Даже глаза двигаются активно, хотя по положению мигательной перепонки видно, что сон относительно глубокий. Со всей уверенностью могу утверждать, что мои таксы видят сны гораздо чаще и переживают их более бурно примерно сутки спустя после возвращения с прогулки, во время которой у них была возможность поохотиться или погоняться за добычей. После долгого пребывания в городской квартире они значительно реже демонстрируют признаки сновидений. Встреча с другими собаками тоже, как мне кажется, усиливает склонность к снам. Это указывает на то, что собачьи сны являются не своеобразным отражением в мозгу «холостого хода» какого-то редко возбуждаемого инстинкта, а весьма реалистической реконструкцией тех или иных ситуаций в памяти животного. Если придерживаться такой точки зрения, то сны собаки следует рассматривать прежде всего как повторение недавних воспоминаний и, возможно, связанных с ними состояний.

Мне удалось установить, что щенки еще за несколько суток до рождения могут подавать голосовые сигналы и активно двигать лапами, по-видимому, совершенно так же, как взрослая собака в момент сновидения. Подача голоса в чреве матери возможна потому, что легкие плода наполнены газом. Однажды, когда будущая мать спала, я расслышал голоса еще не родившихся детенышей с пятиметрового расстояния. Подобные примеры показывают, что основная часть сновидений собаки выражается в демонстрации врожденных движений. Щенок рождается слепым и глухим, но, несмотря на это, способен «видеть сны». Мне представляется очевидным, что по мере взросления в сновидениях собаки все большую роль играют корковые слои мозга — к ним подключаются воспоминания, а также состояния, переживаемые собакой наяву. На звуки, издаваемые спящей собакой, соплеменницы реагируют поразительно вяло: в лучшем случае они выразят некоторое мимолетное удивление, хотя звуки могут слышаться и дальше.

Способность собак ориентироваться

Для собаки, которая привыкла передвигаться на ограниченной территории свободно или даже на поводке, нахождение пути домой из любой точки данного участка не представит никаких трудностей. Размер территории, хорошо известной данной собаке, зависит от того, на какое расстояние от дома она обычно удаляется. Но можно слышать утверждения о том, будто у собаки имеется почти феноменальная способность ориентироваться, позволяющая ей находить дом сравнительно быстро даже при значительном удалении и в местности, на которой она никогда ранее не бывала. Я попытался создать для самого себя представление о том, в какой мере рассказы о дальнем ориентировании действительно содержат какие-то доказательства способности собаки добираться до дома из незнакомого места. Позволю себе сразу же сделать одно критическое замечание: при охоте с облавой на незнакомой местности многие собаки теряют ориентировку и пропадают. Весьма редки случаи, когда собаке, отбившейся от хозяина, удавалось бы найти дорогу домой на совершенно незнакомой местности. Некоторые заблудившиеся собаки способны самостоятельно находить достаточное количество пищи, позволяющее им выжить, а упитанные собаки при наличии воды могут неделями обходиться и без пищи. По-моему, собака в незнакомом районе находит дорогу домой либо совершенно случайно, либо потому, что раньше во время охоты или других поездок она имела возможность запомнить, что дом находится в определенной стороне от данного охотничьего угодья или другого какого-то места. Если собака, имеющая такой опыт, оказывается в незнакомом окружении, она, вероятнее всего, устремляется в том направлении, где расположен ее дом относительно ранее известного участка. Немалую роль при этом сыграет удача. Но если дом находится в какой-то другой стороне, ее усилия оказываются безрезультатными.

По-видимому, за десятки, а в некоторых случаях и за сотни километров от дома собака способна обнаружить какие-то характерные для «родных краев» запахи. Однако они не дадут ей точного представления об удалении от дома или сведений о верном направлении. Вместе с тем, получив обонятельную информацию, собака может, например, начать действовать в соответствии с реакцией поиска, пока не найдет наконец место, которое ей известно, и уже оттуда без труда сможет добежать до дома. Можно предположить, что собака, самостоятельно покинувшая дом, всегда в состоянии найти обратную дорогу из того места, куда она направилась добровольно, при условии, что не была возбуждена сильным охотничьим инстинктом. В этом случае запахи местности имеют первостепенное значение, а дороги и тропинки, по которым она любит бродить, отходят на задний план.

Весенняя и летняя территория волка, где самец охотится за добычей и где долгое время находится волчица с выводком, как правило, велика из-за небольшой численности животных, которых промышляет хищник. В различных частях своей обширной территории волк может без труда и очень быстро находить дорогу домой, причем он ищет не кратчайший, а скорее всего самый удобный путь к логову. Территория, на которой собака быстро находит дорогу домой, основываясь не только на знании местности, может, конечно (если речь идет о крупной и внимательной особи), равняться площади, занятой волком, если у собаки имеется дурная наклонность бродить по лесу в нарушение требований Закона об охоте.

Как собака определяет направление, находясь на незнакомой местности, кое-что можно понять, опять-таки воспользовавшись примером поведения волка. В те сезоны, когда волки не обзаводятся семьей, они ведут стайный образ жизни. Стаи передвигаются на очень большие расстояния, например преследуя крупную дичь. Волки-одиночки, время от времени встречающиеся на территории Финляндии, иногда пересекают чуть не всю территорию страны с востока на запад. Так называемые «местные» волки в пограничных с СССР районах в большинстве случаев способны возвращаться назад, для чего им приходится опять преодолевать значительные расстояния. Передвигаясь по таким огромным территориям, волк наверняка пользуется солнцем и луной в качестве компаса. Можно предположить, что такая же способность передвигаться в незнакомой местности в одном направлении развита и у собаки, хотя породные различия при этом весьма велики. Вряд ли «благородная» дворцовая собачка будет отличаться такой же способностью, как находящиеся почти в постоянном движении борзая или овчарка с их тонким чутьем. Разумеется, как исходные принципы отбора, так и современная селекция, все еще определяющая специфику пород, оказали влияние на способность собак к ориентированию. Но ведь и пекинес, и представители других пород, самым разительным образом отличающиеся от исходной формы собаки, способны — после того как их отвезли на несколько километров от дома — без труда возвращаться обратно, причем их обратный путь не обязательно будет точно соответствовать дороге, по которой их увозили. Все собаки, по-видимому, довольно хорошо сохранили способность находить дорогу к дому из близкого окружения. Размер территории, известной собаке, зависит от ее образа жизни и при нормальном выгуливании составляет не менее нескольких квадратных километров.

Ориентирование на более обширных площадях помимо направления движения солнца может отчасти основываться на запахах, доносящихся издалека. Ветры, дующие с озер и рек, с морского побережья, со стороны промышленных предприятии и т. д., приносят с собой специфические запахи, которые собака знала еще до дому. В сочетании с ориентированием по солнцу или луне эти запахи позволяют ей гораздо быстрее найти свой дом в незнакомой местности, чем это мог бы сделать человек в подобных же условиях. Таким образом, не следует полагать, что какие-то особые чувства и свойства кроме обоняния, памяти и способности ориентироваться по солнцу и луне позволяют собаке быстро возвращаться домой из незнакомой местности.

Каждая городская собака уже после нескольких выгуливаний знает, по каким улицам ей надо идти, чтобы через лабиринт кварталов кратчайшим путем добраться домой. Она быстро создает для себя своеобразную «карту памяти» территории, по которой обычно передвигается. Эта «карта» основывается на данных всех чувств собаки, но прежде всего на обонянии и зрении. Из каждой точки знакомого ей участка собака способна идти напрямик, чтобы добраться куда угодно наиболее удобным способом. Фактор удобства пути особенно важен для сук. В случае сильного дождя собака выбирает кратчайшую дорогу. В хорошую же погоду она, наоборот, часто склоняет хозяина к дальнему пути, не удаляясь, однако, за пределы обычных мест выгуливания. Едва удалившись со своими таксами метров на 20 от какого-нибудь перекрестка, я могу определить, чего они хотят: то ли пойти на ту улицу, через которую проходит кратчайший путь домой, то ли продолжать прогулку. Часто случается, что одна тянет домой, а другая с удовольствием прошлась бы еще несколько кварталов. Они принимают решения независимо друг от друга и непременно на развилке или на перекрестке.

По существу, уже выходя из дома, собака принимает решение, что будет возвращаться кратчайшим путем. В плохую погоду обе мои собаки следуют за мной на улицу крайне неохотно и на каждому углу, выражая пассивное сопротивление, пытаются заставить меня повернуть в сторону дома. Но умение идти напрямик не является решающим признаком высокой интеллектуальной организации. При сравнительно примитивном строении мозга мелкие грызуны, например крысы и мыши, после знакомства с экспериментальным лабиринтом способны выбирать кратчайший путь. Однако между ориентированием в лабиринте и выбором пути в естественной обстановке имеется весьма существенная разница. В лабиринте животное может помнить расстояния и точки поворотов, руководствуясь затраченной мышечной энергией, числом поворотов и т. п.; в природе же выбор направления основывается главным образом на ощущениях и связанных с ними воспоминаниях. Это выражается и в том, что собака довольно часто останавливается и отвлекается на что-то, прежде чем продолжить путь домой, причем дорогой, по которой она сначала вовсе не намеревалась идти.

Оказавшись в незнакомой местности, собака стремится выйти на дороги или тропки. Волк в подобной ситуации избегает этого, и прежде всего потому, что пути сообщения он связывает со своим врагом — человеком: ведь на дороге чаще всего ощущается запах человека или, сопровождающих его атрибутов. Как можно предположить, стремление собаки выйти на дороги отчасти объясняется привычкой человека выгуливать там своих любимцев. Немаловажно и то, что по дорогам и тропинкам просто легко передвигаться. Насколько мне известно, экспериментальных данных, подтверждающих, что собака держится дороги из-за врожденных особенностей, нет. По-видимому, влияет уже то обстоятельство, что заблудившаяся собака чаще всего встречает человека именно на дорогах и на окраинах населенных пунктов, поэтому и хозяина она ищет прежде всего в таких местах. Из-за стремления передвигаться вдоль дорог животное вынуждено пробегать порой огромные расстояния по шоссе. Таким образом оно может случайно найти дорогу домой.

В те времена, когда в Финляндии курсировали маленькие пароходики между городами и прибрежными островами, нередко можно было видеть, как какая-нибудь собака, покинув городскую квартиру, садилась на судно и высаживалась там, где у хозяев была летняя дача. Она наверняка точно знала место и время отправления парохода. Запахи острова собака помнила превосходно, и, если ее оставляли в городе, когда семья уезжала на дачу, она самостоятельно отправлялась вслед. Загородная местность очень привлекательна для большинства собак. В конце прошлого столетия никто не требовал от собак дисциплины и они, к своей радости, свободно разгуливали повсюду. Бывало, собаки сами садились на поезд, чтобы добраться до знакомого охотничьего угодья. В наши дни разнообразие и количество транспортных средств так велико, что подобные путешествия для них почти неосуществимы.

Собака — во всяком случае, без солидного опыта — не в состоянии отыскать дверь своей квартиры в многоэтажном доме (исключения составляют первый и второй этажи). Скорее всего животное заучивает, в какой точке дома находится квартира, но не сразу запоминает, на каком этаже она располагается. Ее не отпугивают даже незнакомые запахи из дверного проема чужой квартиры, и она готова зайти в любую квартиру, расположенную аналогично хозяйской. Лично я нахожу в этом такое объяснение: собака обычно не спускается по лестнице и не поднимается одна, а следует за человеком и потому не обращает особого внимания на лестничные клетки. Другая причина кроется в том, что в естественном окружении собаки крайне редко случается, чтобы какая-то фигура или одинаковые предметы повторялись несколько раз кряду или накладывались друг на друга. То что собака обычно видит лишь одну из потенциально существующих конфигураций, еще более затрудняет для нее выбор нужного объекта. Кобелям таксы в отличие от других моих собак разрешается иногда без поводка пробегать от входной двери многоэтажного дома, где мы живем, до дверей нашей, квартиры на четвертом этаже. Они довольно скоро научились пробегать без остановки и колебаний до нужного этажа. Все другие мои собаки в подобной ситуации оказывались на чужом этаже, перед чужой дверью, расположенной аналогично нашей, и только когда мы проходили дальше, они, несколько изумленные, следовали за нами до следующего этажа, где повторялась та же картина.

Если имеется несколько однотипных зданий, расположенных рядом, собака одним только визуальным путем с трудом определит, в каком доме ее квартира. Перед подъездами домов в районе массовой застройки она может плутать довольно долго и остановится совсем не там, где надо. Но, выучив самостоятельно местоположение подъезда, собака никогда не совершит подобной ошибки, так как к зрению подключается и обоняние. Собака, которую постоянно водят на поводке, ошибается довольно часто. Сопровождаемая человеком, она временами как бы отключает механизм ориентации, уделяя много внимания другим собакам, мечению участка и изучению оставленных меток.

В заключение можно сказать, что собака очень быстро запоминает свой участок, а при необходимости и большую территорию. В знакомых местах она тоже скоро научается использовать обходные и кратчайшие пути, а также выгодные маршруты (подходящие точки на местности, тропы и дороги). Если у собаки нет ярко выраженного сторожевого инстинкта, то она время от времени посещает любые точки своей территории, особенно в ожидании чего-то интересного. При необходимости она расширяет свою территорию до очень значительных масштабов. Это случается при появлении суки в состоянии течки либо под влиянием охотничьих инстинктов. Но собака или стая собак не защищает весь свой участок — во всяком случае, с использованием силы — от других особей или стаи. Для волка и собаки своя территория — это прежде всего охотничье угодье, в котором лишь небольшая часть защищается самым энергичным образом. Побуждаемая сильным охотничьим инстинктом собака особенно во время облавы может очутиться за пределами знакомой территории. Сильное возбуждение и стремление добыть дичь заставляют ее сбиваться с пути чаще, чем это случается при спокойном передвижении по местности. Нет бесспорных доказательств тому, что после очень долгого пути собаки способны сразу направиться домой. Однако острое чутье и хорошая память помогают им двигаться в правильном направлении даже в тех случаях, когда человек, не оснащенный техническими средствами, не способен ориентироваться хотя бы в общих чертах.

Настроения собаки

Помимо состояний, связанных с определенными инстинктами и вызываемых их проявлением, у собаки наблюдаются настроения, непосредственно не связанные с инстинктами. Примером может служить страх из-за так называемых «угрызений совести». Он очень напоминает настоящий страх с его реакцией бегства и выражением покорности. Вместе с тем настроения собаки, которые по аналогии с человеком вполне можно назвать ревностью, разочарованием, печалью, радостью и любовью, — во многих отношениях явления иного порядка. Тот, кто хорошо знает свою собаку, быстро замечает, насколько у нее развит мир чувств — разумеется, в определенном смысле. Не вызывает сомнений, что у подобных настроений та же основа, что у человека в аналогичных ситуациях, и их последствия сходны с человеческими.

Ревность и зависть — обычные чувства собак. Это замечал каждый, кому приходилось иметь одновременно несколько собак, особенно если дело касалось не очень коммуникабельной породы. Но собака может проявлять подобные чувства и к человеку. Обе мои суки таксы ежедневно демонстрировали яркие примеры зависти и ревности. То они ревновали друг друга, то их чувства столь же сильно обращались на человека. Если кто-нибудь из членов нашей семьи как-то выделял одну из собак, предоставляя ей какие-либо преимущества, другая непременно обижалась (особенно бурно реагировала младшая такса) и долго проявляла неприязнь к «провинившемуся». Наиболее ярко это выражала такса-дочь ко мне, когда я брал на дальнюю прогулку только мать. По возвращении она едва вообще приветствовала меня, а к матери проявляла настоящую злобу — в той мере, в какой она вообще решалась на злобу к более сильной особи. Правда, по отношению к матери дочь в течение нескольких минут сменяла «гнев на милость», но ко мне не проявляла дружелюбия часами: не реагировала на подзыв, почти не виляла хвостом и даже отказывалась от любимых блюд, которые я ей предлагал. Такое настроение разочарования могло продолжаться вплоть до следующего дня. Но потом такса вдруг словно забывала обо всем и опять становилась дружелюбной и веселой, как будто ничего не случилось, — дурное настроение проходило, не бросив и тени на наши отношения.

Я немало размышлял над тем, какую роль может играть чувство разочарования, обиды или ревности в жизни животных, живущих вольно. Вероятно, бесспорно одно: такие настроения, проявляются у волка не менее сильно, чем у собаки. Как мне кажется, в принципе такие состояния могут зарождаться в период взросления щенков. Одно из напрашивающихся объяснений заключается в следующем: особь, которая по какой-то причине «разочаровывается» в другой особи, становится от нее независимой. Оказавшись во власти «разочарования», молодые волки могут бросить стаю или освободиться от зависимости по отношению к матери и получить свободу, чтобы вести жизнь, характерную для взрослой особи.

Собака нередко испытывает печаль. Исчезновение друга — будь то человек или другая собака — из жизненного круга животного вызывает реакцию поиска. В таком состоянии собака временами начинает выть. Вой — призывный клич, вызванный чувством одиночества. Но отличительным признаком печали является продолжительное уныние. Такое состояние может длиться несколько дней, неделю, а то и более продолжительный срок. Опечаленная собака малоподвижна, она лежит на своем ложе и почти не притрагивается к пище. Сведения о том, как собака воспринимает смерть близкого человека, противоречивы и свидетельствуют о значительном индивидуальном разнообразии. Некоторые животные настолько «горюют», что их дальнейшее содержание становится обременительным. Другие же скорее больше реагируют на подавленное настроение окружающих людей, чем на потерю члена семьи.

Реакция одной собаки на смерть другой также неоднозначна. Часто смерти предшествует болезнь, во время которой больная собака как бы выпадает из жизни подруги. Тогда реакция не бывает бурной. Кроме того, больная собака подчас вызывает у здоровой явно отрицательное отношение. Создается впечатление, что специфический запах от умирающей собаки отталкивает соплеменниц; те обходят больную и не обнюхивают ее, даже если она подходит к ним совсем близко. Я не раз наблюдал подобную картину и у своих, и у чужих собак. Если собаки начинают явно игнорировать больную подругу, это значит, что дни ее сочтены.

Погибшие новорожденные щенки вызывают у матери некоторое беспокойство. Она может их облизнуть, даже повизжать, но вскоре уносит прочь. Жившая у меня сука добермана зарыла мертвого щенка и больше потом не посещала это место и не защищала его. Если у собаки отнять всех щенков в раннем возрасте, она несколько дней будет очень беспокойной, разыскивая их повсюду. В естественной среде потеря приплода случается, когда малыши самостоятельно покидают логово. Некоторые волчицы совершенно не реагируют на отнятие волчат, но есть такие, которые приходят в ярость только из-за того, что до них дотронулись.

Для собак обычно не характерно длительное чувство любви, сохраняющееся вне природы полового возбуждения суки. Но, познакомившись с сукой, находящейся в состоянии течки, кобель часто несколько дней испытывает «любовный порыв»; по мере того как возбуждение у суки проходит, чувство кобеля угасает. Находясь в любовной горячке, кобель проявляет необычайно сильное желание двигаться. Он то и дело просится на улицу, чтобы приблизиться к жилищу своей избранницы, теряет аппетит. В таком состоянии он больше обычного склонен к агрессивности. Злоба иногда вымещается и на человеке. Некоторые суки в разгар течки демонстрируют подобное поведение, однако активность кобелей обычно гораздо выше.

Такие проявления любовного чувства и полового влечения наблюдаются, хотя и в несколько иной форме, у очень многих млекопитающих; благодаря им повышается вероятность встречи самца и самки. Возможно, из-за сильного соперничества самцов за благосклонность самки эти чувства способствуют улучшению полового отбора.

Собаки, чьи взаимоотношения не отмечены половым влечением, могут относиться друг к другу по-разному. Мы уже останавливались на чувстве злобы и проявлениях гегемонизма и покорности. Но собаки могут быть и просто хорошими друзьями. Большинство из них имеют по нескольку друзей: одна — подруга по охоте, другая — по играм, кого-то просто приветствуют, а кого-то избегают. Некоторые собаки быстро обзаводятся такими знакомствами, разными по степени выражения симпатии; для других обретение друзей — результат длительного и трудного привыкания. Но у большинства собак есть свои враги. Недружелюбные отношения отмечены печатью злобы или страха. Чаще всего продолжительная злоба вызвана тем, что обозленную собаку, пока она была щенком, не научили правильному обращению с другими собаками. Но иногда в основе этого чувства лежит скорее характер особи, чем воспитание.

Собака и человек

Способность собак понимать настроение человека

Собака, живущая у хорошего хозяина, тратит много времени на наблюдения за хлопотами человека. Постоянно находясь в окружении членов семьи, она скоро обучается реагировать на слова, интонации, поступки, движения своих хозяев.Постепенно — по этим и по менее заметным знакам — она приучается заранее определять, когда кто-либо из членов семьи совершит что-то, на ее взгляд, интересное. Ассоциации могут возникать и в связи с такими тонкими деталями человеческого поведения, которые сами мы не особо замечаем и которые с трудом поддаются описанию. Имеются доказательства, что собака способна реагировать на ту активность человеческого мозга, которую человек еще не осознал, но которая уже как-то сказывается на его движениях и направленности будущих действий. Мой скотч-терьер продемонстрировал однажды блестящий образец такого поведения: он сумел в определенной ситуации предугадать, что я буду делать минуту спустя, хотя сам я не представлял, как будут развиваться события. А было это так. Скотч-терьер находился со мной в длительной поездке на моторной лодке по прибрежным островам, где я проводил учет птиц. Пес спокойно спал на теплом кожухе мотора, который мне предстояло завести. Шипящий звук цилиндра раздражал или пугал моего четвероногого друга, поэтому он всегда принимался громко лаять, стоило мне начать заводить мотор, и пытался даже укусить ручку. Так повторялось всякий раз, когда мы отправлялись на острова. После несколько высадок пес выучил следующее: мое возвращение к лодке после подсчета птичьих гнезд означает, что мотор снова начнет издавать неприятные звуки. Поэтому он стал «облаивать ситуацию загодя», как только мы направлялись к лодке. Наблюдательность у него была поразительная. Заметив тотчас, что я сомневаюсь, стоит ли идти дальше, он начал громко лаять — прежде чем я решил вернуться и все еще продолжал удаляться от лодки. Такая бурная реакция «шотландца» на шум мотора, бесспорно, облегчила формирование ассоциаций. Собака неотрывно следила за моими движениями, ожидая, что я скоро поверну обратно, и как бы размышляла: «Когда же он снова создаст неприятное ощущение?».

Этот пример показывает, насколько развита у собак наблюдательность. Именно эта их способность позволяет многим владельцам собак, не знакомым с наукой о поведении животных, порой подозревать собаку в умении «читать» человеческие мысли. На самом же деле животное умеет понять смысл мельчайших деталей человеческой мимики, как и его скрытые намерения, уже на такой стадии, когда хозяин сам еще не решил, что он намерен делать.

Некоторые выражения человеческого лица собака воспринимает примерно так же, как подобные «мины» своих сородичей. Например, оскал зубов или гримаса вызывает у нее чаще всего соответствующую реакцию: гримаса ей не нравится, она насторожена или даже напугана. Но если приучить собаку к тому, что с ней всего лишь играют, она перестанет реагировать на подобное поведение хорошо знакомых ей людей, однако постороннему выразит некоторую злобу. Такая реакция, безусловно, связана с тем, что сами собаки скалят друг на друга зубы, находясь в состоянии агрессивности.

По выражению морды и движениям головы подруги собака способна довольно точно определять, где находится предмет или какой-то другой раздражитель, вызывающий реакцию. Положение ушей и ориентация морды оказываются гораздо более важными указателями направления, нежели взгляд. Вот почему человеку почти невозможно одним только взглядом показать собаке, где расположен интересующий ее предмет. Если одна из двух собак займет наблюдательную позицию, другая тотчас повернет морду в том же направлении для выяснения причины интереса. Но, общаясь с человеком, собаки не могут понимать движения, содержащие указания, без предварительного, хотя порой и очень краткого обучения. Например, по указующему жесту животное очень скоро начинает понимать, куда человек собирается бросить мяч.

Мои таксы начинали лаять, если одна из них отреагировала на что-то ее взволновавшее. Не обнаружив ничего интересного в том направлении, куда лаяла первая собака, вторая начинала лаять во все стороны. Наконец она обнаруживала какой-то посторонний предмет и продолжала «облаивать», уже его, хотя в иной обстановке этот объект вряд ли оказался бы раздражителем, способным вызвать лай. Довольно часто собаки совершенно намеренно «надувают» друг друга, облаивая какой-нибудь безобидный и ничего для них не значащий предмет или место. Настроение облаивающей подруги быстро передается другой: агрессивный или боязливый лай тут же вызывает ее поддержку. Таким образом собака, животное по поведению отчасти стайное, отчасти семейное, информирует соплеменницу о замеченной опасности. Это — автоматический и жизненно важный для вида способ поведения. В ситуациях, когда одна или несколько собак вполне способны контролировать происходящие события, лай быстро стихает, если слух, зрение или обоняние не сигнализируют о чем-нибудь подозрительном. Когда же контроль за происходящим затруднен (в темноте или в незнакомой обстановке), собака лает гораздо дольше, хотя повод может оказаться значительно менее серьезным, чем в хорошо знакомой и контролируемой обстановке. Лай собаки, занимающей более высокое иерархическое положение, вызывает беспокойство всех остальных членов стаи или группы. Предупредительное же воздействие лая особи, находящейся в подчиненном положении, гораздо слабее.

Нашу собственную способность истолковывать настроения своих питомцев мы можем без труда развить настолько, что в этом смысле будем порой даже превосходить собаку. Случается, что одна собака не реагирует заметно на легкие изменения в настроении другой. Сошлюсь на пример своих такс. Способность кобелька разбираться в нюансах настроения отца, скажем угадывать переход из игрового настроения в начальную стадию агрессивной защиты, оказалась не выше способностей любого члена моей семьи.

Многих ситуаций, отрицательно влияющих на отношение людей к собакам, можно было бы избежать, если бы люди научились понимать, что в том или ином случае выражает морда собаки. Кроме того, без понимания настроений собаки невозможно успешно ее обучать. Определенное воспитание необходимо, даже когда дело касается небольшой комнатной собаки с покладистым характером. Многие матери разрешают маленьким детям гладить и ласкать чужих собак, невзирая на то что животное разволновалось или уже проявляет признаки озлобления. Злобу или волнение могла вызвать какая-то другая собака — ребенок тут ни при чем. Но «козлом отпущения» оказывается порой именно он. Вот почему никогда не следует похлопывать или гладить совершенно незнакомую собаку. Это правило распространяется и на взрослых, но в первую очередь относится к детям, которые понятия не имеют, что собаки бывают злыми. Конечно, большинство собак настроено к детям вполне миролюбиво, но есть и исключения, а это — достаточно веское основание для осторожности.

Тот, кто не хочет рисковать, гладя незнакомую собаку, должен разбираться в мимике, позах и движениях, отражающих ее настроение. Если собака, пользуясь этими средствами выражения, проявляет недружелюбное отношение к незнакомому человеку, то, гладя ее, он берет всю ответственность на себя. Гладить такую собаку — значит навлекать на себя опасность. Никому ведь в голову не придет запихивать руку в машину, кромсающую инородные предметы. А возбужденная или рассерженная собака напоминает именно такую машину! По закону владелец собаки несет ответственность за ее опасные действия по отношению к людям и домашним животным. Но разумно ли, поправ законы природы, взывать потом к статьям юридических актов? Почти любая собака, в том числе добродушная легавая и крошечная декоративная, будучи спровоцированной, может представлять опасность для маленьких детей. Несведущий и ненаблюдательный человек, погладив, даже с хорошими намерениями, собаку, становится таким провоцирующим фактором. Так что не стоит быть «запанибрата» с незнакомой собакой, не получив на то согласия хозяина. Лишь домашние знают, в каких случаях их любимица дружелюбна к другим людям. Следует помнить, что собака способна испытывать одновременно два, казалось бы, совершенно различных настроения. Так, обе мои таксы, сидя у меня на руках, бывают агрессивными к чужой собаке или незнакомому человеку и в то же время испытывают самые дружеские чувства ко мне. Стоит только посмотреть, как меняются их мина и голоса, когда они смотрят на меня или когда перед ними объект, вызывающий агрессивность. А если агрессивность особенно сильна, собака неожиданно, как бы по ошибке, мимоходом, может на миг обрушиться и на меня. Разъяренная, находящаяся под воздействием адреналина собака становится не в состоянии различать приятные и неприятные объекты.

Понимают ли собаки комичность ситуации?

Можно с полным основанием утверждать, что собаки обладают известным «чувством юмора». Конечно, строго говоря, это не то чувство юмора, к которому мы привыкли, а способность собак в определенных обстоятельствах реагировать на явления, которые мы, люди, воспринимаем как комические. Когда те или иные органы чувств сообщают животному противоречивые сведения о каком-то известном ему предмете или человеке, его реакцию можно сравнить с нашей в подобной ситуации. Но при этом оно не должно испытывать страха, ибо у напуганной собаки любые проявления «юмора» исчезнут. Позвольте привести пример явной демонстрации собачьего «чувства юмора». Собака видит, что один из членов семьи одет как-то необычно. Возможно, и лицо у него не совсем обычное (в таком случае воздействие всегда сильнее). Но по запаху или голосу собака узнает хорошо знакомого ей человека. И тогда она начинает совершать всевозможные прыжки, издавать разнообразные звуки, словом, будет вести себя «весело». Два из трех моих скотч-терьеров с энтузиазмом играли в такие игры с моими домашними, получая от этого истинное удовольствие. Чем необычнее была одежда и чем смешнее передвигался «ряженый», тем забавнее становилась игра для животных и тем нагляднее проявлялась их радость. Первая реакция всегда была такая: терьер выжидающе и внимательно следил за появлением переодетого человека в дверях, подмечая даже небольшие изменения в его внешности. На очки он реагировал сразу, даже если человек надевал очки с другой оправой. Но, чтобы реагировать на переодевания, собака должна быть в игровом настроении и ждать чего-то необычного от знакомых людей. Покрывало или парик на голове «актера» вызывали у моих собак бурный восторг: перед ними был человек, которого они хорошо знают, а выглядел он весьма странно!

Удивительно, но порой собака почти не обращает внимания на одежду человека, а в другой раз узнает его именно по одежде. Видимо, это объясняется тем, что люди переодеваются слишком часто, и животное, по крайней мере дома, не считает манеру одеваться сколько-нибудь важным отличительным признаком членов семьи. Только если одежда разительно отличается от обычной, собака заметит это. Обычно мужчины долго ходят в одном пальто, и собака приучается различать мужскую половину семьи как раз по верхней одежде. Любопытно, что собака не отреагирует как-то необычно, если хозяин выйдет с ней на прогулку, скажем, в ночной пижаме. Но зато какой будет реакция, если одеться так, словно вы собрались в деревню или на охоту! Собака быстро сопоставит эту одежду с предстоящей поездкой туда, где она сможет дать волю своим инстинктам.

Способность собак определять время

Суточный ритм собак отличается от такового у волков. От изначального, частично ночного образа жизни волка в поведении собаки осталось немногое. Собака обычно не передвигается по ночам, а, подобно человеку, в это время спит. К тому же она много спит и днем. Вместе с тем у нее довольно хорошо развита способность предвидеть что-то для себя выгодное или просто приятное как раз в то время, когда это должно произойти. Этот феномен известен многим владельцам собак. Чем четче день животного разделен на отдельные циклы, повторяющиеся изо дня в день в равномерных отрезках времени, тем точнее оно знает о приближении какого-то события. В городе суточный ритм семьи, как правило, не столь строг, чтобы собака могла, например, предугадать возвращение домашних с работы с точностью до получаса. Собака выучивает распорядок дня, и у нее есть способность, сходная с человеческой, определять время наступления тех или иных событий. К сожалению, мы не знаем, насколько точно срабатывают эти «внутренние часы» животного в выгодных для него обстоятельствах. В моей же семье таксы с точностью до 20 минут определяли время прихода главы семьи на завтрак. Мое возвращение домой к обеду они вычисляли далеко не столь точно и больше реагировали на то, когда меня ждали домашние. У таксы-матери была интересная особенность: почти каждый вечер, часа через два после обеда, она звала мою жену варить кофе. Делала она это так: пристально смотрела на жену и, если этого оказывалось недостаточно, принималась лаять. Причем побуждал ее к этому не голод, а скорее традиция и иногда обыкновенная жадность — вдруг что-нибудь и ей перепадет. По существу же собаку интересовал не сам сбор домочадцев, а заведенный ритуал.

На вечернюю прогулку собаки просились независимо от того, побуждала ли их к этому физиология, ибо иногда успевали оправиться еще во время «внепланового» выхода на двор. Просто прогулка для них — занятие в любом случае интересное. Когда говорят о способности собаки точно предугадывать события, необходимо помнить, что мы сами невольно становимся для животных верными сигналами предстоящего действия.

Может ли собака различать картины, фильмы, реагировать на телефонные звонки

Очень многие собаки вполне определенно реагируют на различные картины, но лишь на те, на которых запечатлен важный для них предмет, под правильным углом зрения и на некотором удалении. Небольшие картины при рассмотрении вблизи не вызывают у животного никаких реакций, которые говорили бы о способности понимать их содержание. Одних собак занимают развешанные на стенах картины с изображением сородичей и — в некоторой степени — предметов, которые могут как-то их заинтересовать. Других такая картина «волнует» лишь при первом показе: они ее обнюхивают и даже пытаются заглянуть за холст. Убедившись, что это всего лишь картина, собака больше на нее не реагирует. Но есть собаки, которые, даже рассмотрев картину вблизи и удостоверившись, что ее «герои» неживые, и в дальнейшем будут проявлять интерес к живописи. Первая моя такса была именно такой любительницей.

Телефильмы о животных с множеством живых голосов могут вызывать у собак большой интерес. Собака порой по нескольку минут внимательно следит за происходящим и будет продолжать смотреть, даже когда убедится, что это кино. А лающая с экрана собака вызывает у некоторых четвероногих зрителей ответный неистовый лай. Их не смущает, что «подруга» неживая. Более спокойные собаки просто внимательно взирают на «героинь» телеэкрана. Голоса животных, на которых чаще всего охотится собака, тоже не пробуждают в ней особых чувств, кроме желания наблюдать. Волчий вой возбуждает лишь интерес, а не страх или лай. Голос неясыти у моей младшей таксы вызвал чрезвычайный интерес: дело в том, что хищница однажды спикировала на нее. Да и другие мои собаки, некоторые даже не зная голоса этой птицы в природе, явственно реагировали на ее «ауканье».

Из сказанного можно, вероятно, сделать следующий вывод: собака, подобно человеку, знает, что картины или кинофильмы не являются реальностью, в которую она может как-то вмешиваться, но при этом, как и человек, реагирует на их содержание; об этом свидетельствует ее интерес к картинам и фильмам с изображением и голосами животных. Но просмотр фильмов собаку утомляет. Бывает, что, посмотрев фильм несколько минут, собака неожиданно задремлет; это — явный признак утомления. Дольше других мои собаки смотрят фильмы, содержание которых в жизни вызывает у них охотничьи инстинкты или агрессивность. Любительница охоты младшая такса фильмами о животных интересовалась больше своей матери.

Увидев как-то одного из домашних по телевидению, мои собаки только на мгновение чуть оживились, но и то, вероятно, потому, что признали в нем знакомого человека.

Я не раз пытался сообщить своим таксам по телефону о чем-нибудь очень приятном для них; переданная обычным путем такая весть вызвала бы у них взрыв радости, даже если бы они не видели говорящего. Но телефон так искажает знакомый голос, что собаки его не воспринимают и не в состоянии осмыслить сказанное. Впрочем, иногда они проявляли кое-какой интерес, но он был слишком далек от восторга, который обычно бывает в подобных случаях.

Собака без особого труда ассоциирует телефонный звонок с тем, что человек спешит на него ответить. Если телефон звонит и никто из домашних не подходит, она начинает волноваться. Возможно, звонок по телефону сам по себе неприятен собаке, а когда снимают трубку, назойливый звук прекращается. Даже специально не обученные этому некоторые собаки, услышав телефонный звонок, подбегают к человеку и начинают толкаться мордой или призывно лаять. Как-то раз одна из моих такс заволновалась, когда на автостанции зазвонил телефон, но к нему никто не подходил: тогда она стала «упрашивать» мою жену подойти. Значит, животные способны реагировать на телефонные звонки не только дома. Но это не связано с разумным мышлением.

За что мы любим собак?

Ответы на этот вопрос самые разные и во многом зависят от того, для каких целей вы приобрели собаку. Одни люди держат собаку для компании, другие — для охоты, кто-то заводит настоящий «собачий питомник» — разводит породистых щенков для продажи. Есть и такие, кто обзаводится собакой во имя моды. Но встречаются люди, которые держат собаку, чтобы изучать ее поведение. Таковы вкратце основные мотивы горожан — владельцев собак. Но это еще не все. Большинство людей, берущих на воспитание щенка, очень скоро к нему привязываются. Лишь немногие видят в нем одну обузу, надоедливое существо, которое в довершение всего портит все, что попало: чулки и книги, ковры и мебель. Таким людям держать собаку нельзя. Страдать будут оба — и человек, и животное. Ведь собака — не предмет мебели, а живое существо, живущее полнокровной жизнью в той весьма искусственной среде, которую дает ему наше жилище, и в рамках созданных нами взаимоотношений. Вместе с тем по примеру своих далеких диких предков собака по-прежнему способна реагировать на раздражители и ситуации, возникающие в естественной среде. К тому же, несмотря на приручение, отношения собаки с сородичами остались почти неизменными.

Многие стороны поведения собаки привлекают наше внимание, но особые чувства пробуждает беспомощность щенка. Она как бы взывает к нашему врожденному желанию помогать слабому. Симпатичный, мягкий, с круглой мордочкой щенок тянется к нам, и мы с удовольствием хлопочем вокруг него, хотя уход за ним совсем не такой, как за ребенком. Но вот щенок подрастает, взрослеет, и мы с интересом наблюдаем за происходящей переменой. Нас радует, что он становится надежным и верным другом, если только обращаться с ним должным образом. Через короткое время в доме уже не щенок, а взрослая собака, прочно обосновавшаяся в нашем сознании, и нас не смущает ее изменившийся облик. Радость, которую мы испытываем от общения с собакой, исходит не от холодного ума, а от горячего сердца. И наше чувство к собаке лишь возрастает с годами — она становится полноправным членом семьи. Возвращаясь домой, мы ждем от нее дружеского приветствия: ведь собака — друг человека, она приносит добро. Вместе с тем с ней немало хлопот — и когда мы уезжаем из дому, и когда она тащит нас на прогулку, пусть и полезную для здоровья, но обременительную из-за нехватки времени. Собачья еда стоит денег, а налог на собак — лишняя статья в наших расходах. И все же, несмотря на это, очень многие люди — семейные и одинокие — заводят собаку. И когда она на наших глазах состарится, уместно вспомнить следующее: ни одно животное с ослабленным зрением, слухом и жизненно важными функциями не выжило бы в условиях дикой природы. Заметив у своей любимицы признаки старения, мы можем сказать себе, что дали ей возможность пожить еще годик-другой. И само собой разумеется, что уйти из жизни она должна безболезненно. Если наша собака даже в спокойном и благополучном мирке, который мы ей создали, не может продолжать нормальное существование, наш долг — дать ей умереть спокойно. Наши сомнения и колебания, вызванные приближением печального часа, скорее всего от того, что мы опасаемся собственных переживаний. Мы горюем по четвероногому другу, но единственный способ избавиться от горьких воспоминаний — сразу же завести другого щенка. Если он и покажется поначалу чудным и несмышленым, то через какое-то время все равно завоюет наши сердца. Дружеское отношение, целенаправленное воспитание и познания в этологии помогут воспитать из него надежного друга с собственной, неповторимой индивидуальностью.

Примечания

1

Об ошибочности такой точки зрения говорится в предисловии. — Прим. ред.

(обратно)

2

У очень многих пород собак в году имеется только одна течка, например, у охотничьих лаек. Иногда сроки течки смещаются и она наступает через 9–10 месяцев. — Прим. ред.

(обратно)

3

Автор несколько ошибается. Волчица достигает половой зрелости в возрасте 21–22 месяцев, волк — в возрасте 22–23 месяцев. — Прим. ред.

(обратно)

Оглавление

Предисловие редактора перевода

От автора

Введение

I. Мироощущение собаки

  Обоняние

  Зрение

  Слух

  Другие чувства

  Какие чувства для собаки важнее?

II. Врожденные типы поведения собаки

  Инстинкты и их механизм

  Звуковые сигналы

  Способность понимать назначение звуков

  Цветовые пятна, мимика и движения

  Реакции, связанные с преследованием добычи и добыванием пищи

  Как собака содержит себя в чистоте

  Взаимоотношения между собаками

  Половые отношения

  Беременность, рождение щенков и их поведение

III. Особенности поведения собак

  Ассоциативная способность и активность, базирующаяся на разумных решениях

  Способность собак ориентироваться

  Настроения собаки

  Собака и человек

*** Примечания ***