Зарождение средневековой цивилизации Западной Европы. Лекции. [Наталия Ивановна Басовская] (fb2) читать онлайн

НАТАЛИЯ БАСОВСКАЯ ЗАРОЖДЕНИЕ СРЕДНЕВЕКОВОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЫ Лекции, читанные на телеканале "Культура" в рамках научно-познавательного проекта "ACADEMIA" 6 — 7 сентября 2010 года

Стенограмма 1-ой лекции Наталии Ивановны Басовской:

Здравствуйте, здравствуйте. Садитесь, пожалуйста. Приятно встретиться с молодой аудиторией. Сегодняшняя лекция называется так: "Зарождение средневековой цивилизации в Западной Европе". Ну, что такого, вроде бы обычное, строгое научное название. Между тем это рассказ о некой тайне, о тайне социального движения, движения цивилизации.

Все знают, что такое Средние века и в последнее время они, прямо скажу, в какой-то моде. Средние века западноевропейские — это образец того, что называется Средневековьем. Условные границы этого времени 476 — 1492 годы. Обе границы совершенно условны. Ибо в эпохе не бывает так: люди заснули, легли спать в одной эпохе, в Древнем Риме, просыпаются — ах, уже Средние века. Рыцари скачут, идет Столетняя война, к примеру. Так не бывает в истории. Эпохи уходят как-то заметно и незаметно, таинственно. 476 год выбран историками как условное событие, как условная дата. В 476 году в ослабевшем, находившемся в глубочайшем кризисе Древнем Риме произошел государственный переворот, дворцовый — не первый, не второй, не последний. Полководец Одоакр, из варваров даже не вполне белокожих, сверг очередного императора. Сколько их уже свергали, Рим слабел. Этого императора по иронии судьбы звали Ромул, по прозвищу Августул. Не Август — божественный, а как бы "Августенок", немножко Август — уже не те времена. Но Ромул. Так звали, может, вы помните, одного из легендарных основателей Рима. И вот важен тот факт, что был свергнут император именно под именем Ромул и то, что это Одоакр-варвар отослал после переворота в Константинополь, на Восток, в Восточную часть империи инсигнии, знаки императорского достоинства — возьмите, нам не надо. Жест. Все это дало основание выбрать именно это событие как условную дату конца, умирание Великого Рима. Хотя на самом деле оно было долгим, это была тяжелая агония Мировой Империи.

Как совершенно очевидно сегодня историкам и не только историкам, мировые империи нежизнеспособны, они живут, но некоторое отмеренное время и одна за другой уходят с исторической арены. Пришло время и Риму уйти с этой арены. И вот такое условное событие избранно, а агония была более длительной, сложной, я о ней скажу.

И другая дата — 1492 год, вторая половина, конец 15 века, между ними практически тысяча лет красочного расцвета средневековой цивилизации. Ну, не сразу расцвета, но все-таки, красочное тысячелетие Средневековья. С теми самыми рыцарями, турнирами, замками, войнам, городскими событиями, восстаниями горожан. Мало ли что там было крестьянские бунты, вот тысяча лет Средневековья. С его культурой удивительной, которую мы не всегда понимаем, но она читабельна, если к ней подготовиться.

Вот это тысячелетие. И в последнее время, в нашей с вами современности, со второй половины или с конца 20 века, очень заметна популярность Западноевропейского Средневековья, вы, конечно, заметили. Кто не знает книг Толкиена, может быть, вы уже не читаете? А было время, когда толкиенисты были среди молодых, играли в этих гоблинов и т. д., и т. д. А ведь это все — антураж Западного Средневековья, сам автор прекрасный медиевист. Медиевист — это тот, кто занимается историей Средних веков. Ибо Средние века, "medium aevum" — средние века по-латыни. Кто не видел фильмов современных, "Властелин Колец"? Наверно, видели, там весь антураж Средневековья, там полно еще всяких чудищ, волшебников, но как раз это в духе Средневековья, ибо оно верило в волшебников, колдунов в чудовища, которые живут где-то и всегда могут появиться. Это мир Средневековья тоже, в какой-то мере. Очень много в художественной литературе, в художественной культуре, в живописи, в кино проступает Западноевропейское Средневековье. Почему оно так интересно? И чем оно так интересно? Ну, на самом деле из этого тысячелетия, именно в нем зародились национальные государства Западной Европы. Кто не знает сейчас, что есть Англия, Франция, Германия, Италия, Швейцария, Испания. А ведь мировая Римская держава — она была вне всего этого. Все было Рим. Национальные государства происходят из этого тысячелетия Средних веков. И национальные языки, и национальные культуры, и в пределах этого же тысячелетия из средневекового сословия горожан, родился какой класс злой, очень важный — буржуазия. Именно она потом начертает на своих знаменах, например, "свобода, равенства, братство", и пойдет на штурм остатков Средневековья, принеся в Западную Европу великие идеи Реформации " устами Лютера или Кальвина", принеся великие революции — английскую буржуазную революцию 17 века, французскую — 18. Все это корнями уходит в Средневековье. И вопрос, откуда оно взялось? Вопрос интересный.

Как родилось это Средневековье? Так не похожее ни на Древний Рим, ни на ту периферию варваров, о которой сейчас будем говорить, на германцев, гуннов, которые будто смели этот Рим с лица земли, а на самом деле слились с ним. Никто Рим не завоевывал, не опрокидывал. Это была встреча миров, о которой я и постараюсь рассказать.

Итак, откуда взялось красочное тысячелетие, Средневековье. Как могло появиться общество, культура, цивилизация, которую никто не планировал, никто не прогнозировал. Сколько мы знаем социальных проектов с вами сейчас, да? Надо построить гражданское общество и оно должно быть вот таким, таким, таким, таким. Хотим перейти от республики президентской, она вот такая, к республике парламентской. Ну, например, в современной Киргизии, сегодня, да? И она такая-то, такая-то, такая-то. Это социальные проекты. Какой безумно увлекательный, совершенно провальный был проект социализма как первой фазы коммунизма. И потом наступит всеобщее счастье и благоденствие, но вот пока не получилось. Но это были проекты, проекты, проекты…

Кто-нибудь мечтал о Средневековье? Вот римский раб, которому живется ужасно, он завоеван, римляне завоевали почти весь тогдашний мир, да? И большинство завоеванных народов превращали в рабов. Вот лежит раб, ночью, после непосильного труда, при голодном существовании, мечтает: скорей бы наступили Средние века. Скорей бы вместо рабского труда начали использовать труд крепостных, которые несколько мягче… Ну в общем, это все бред, да, вы понимаете, что это только методом "от противного", что этого не могло быть. Или владелец римской виллы — рабовладелец, богач, у него латифундия, огромное поместье, там трудятся сотни, а потом и тысячи рабов. Он живет в изысканной обстановке, помните, до чего они дошли — до соловьиных язычков. Утонченность кулинарии говорит об утонченности цивилизации. Они дошли до этой утонченности. И вот он думает, конечно, мне хорошо и живу я хорошо, но все-таки феодализм, который потом родится как система отношений внутри элиты, сеньор, вассал, рыцари — это надежней. Как бы мне перейти к этому? Все это невозможно.

Римляне думали, что Рим вечен и он будет всегда. И были в этом убеждены. И откуда-то взялось вот это Средневековье. Не было ни эскизов рыцарских доспехов, ни планов каких-нибудь документов, по которым будет организован Средневековый мир. Итак, откуда же взялась эта цивилизация, которую сегодня я называю историей Западноевропейского Средневековья, историей особой цивилизации? Она разместилась в истории, расположилась между двумя взлетами, высочайшими взлетами духовной культуры. Между Античностью, сияющей вершинами — Парфенона, Аристотеля, Платона, Перикла, Марка Аврелия, не знаю, там можно сыпать именами мыслителей, талантов, архитекторов, скульпторов. И эпохой Возрождения западноевропейской. Ну что говорить про эпоху Возрождения? Это какой-то взрыв духовности. К примеру, во Флоренции в одно и то же время по улицам бродил немолодой, очень мрачный, внешне озабоченный всегда и абсолютно гениальный Микеланджело. Встретив как-то юного жизнерадостного Рафаэля, окруженного молодыми людьми, он сказал: "Что это ты, Рафаэль, всегда так весел и окружен молодыми?". А он сказал: "А ты всегда мрачен как палач". И они не очень понравились друг другу. Микеланджело и Леонардо да Винчи ревновали друг друга, ну, два гения, кто был более гениален? Пойди, померяй. Они понимали, что они гении. И получили задание от Сеньории Флоренции расписать две стены в здании Сеньории. Одну распишет Микеланджело, другую Леонардо да Винчи. С ума сойти! А наблюдать за ходом работ Сеньория поручила молодому, талантливому чиновнику по имени… Никола Макиавелли. Ну не взрыв, выброс гениальности, выброс духовности. Таким было Возрождение. И вот мыслители эпохи Возрождения, философы итальянские 15 века, заинтересовались прошлым Европы. Живя в эпоху вот этого взлета духовности. А что было позади? И увидели в сияющей дали того самого Фидия, Иктина и Калликрата, которые создали Парфенон, Перикла, много чего увидели замечательного. А между той высотой античной и их взлетом, они увидели какой-то мрачный коридор, как им показалось. И назвали его "Средние века". Потому что очень странное вроде выражение — Средние века. Что, века бывают средними, крупными, малогабаритными, микроскопическими? Век — это век, это сто лет или образное выражение. Они назвали "Средними веками" и объяснить этот провал, что-то такое не сияющее, как им казалось, хотя у Средневековья есть свое сияние, они не умели. Дали это название, Средние века, оно закрепилось и сегодня применяется вполне определенно для названия эпохи, характеристики эпохи, между Античностью и раним Новым временем и Возрождением.

Так как же получилось, откуда взялось вот это самое Средневековье, которое никто сознательно не проектировал, не строил, не сочинял декларации о том, как хорошо бы к нему приблизиться. Кто породил, какие силы, породили Средневековье? Почему оно было именно таким? Надо сказать, что в историографии, то есть в истории исторической науки, произошла целая длительная дискуссия. Откуда пошло Средневековье? Откуда пошло Средневековье с его нормативами, с его культурой, с его внешним обликом рыцарями, доспехами, рыцарями со всем этим. И довольно долго в 19 столетии, даже с 18 столетия, шли дебаты. Одни историки говорили: Средние века — это трансформированный Рим, это великая античная цивилизация, которая под воздействием обстоятельств, времени, под давлением собственных грехов, ошибок, она переродилась, в общем, Рим определил Средневековье. А все вот эти германцы и еще большие дикари, такие как гунны, которые накатывали на поздний Рим, они не могли с собой ничего принести, они разрушители, дикари. Эта школа называлась "романистическая" — объяснение рождения Средневековья трансформацией римских институтов. И была противоположная школа — германистов, которые говорили, что Рим так выродился, Рим так оскудел в конце своей жизни и талантами, и победами, и он перестал побеждать, и он перестал что-то завоевывать, захватывать. Он стал терпеть поражения варваров, он сменил религию, отказался от своего язычества, пришел к христианству. Он за свои грехи был наказан, он вообще ни на что не повлиял. Он угасал, просто расизма немножко давали эти концепции, потому что пришла молодая раса германцев, молодые дикари, Да, большая группа германских племен, которые населяли западноевропейскую территорию за Рейном, по правому берегу Рейну, по берегам северных морей. Они действительно оказались на территории Рима, слились с ним и т. д. Вот они все определили. Молодая, здоровая, крепкая раса, не такая развращенная, как поздний римлянин, не такая изнеженная. Отдавало это расизмом, иногда приводило к такому шовинизму, к слегка расистскому объяснению истории. Это тоже не удовлетворяло и долгое время эти две школы бились друг с другом, пока 19 век, уже вторая половина, не пришел к выводу о том, что нельзя однобоко объяснить Средневековье — или эти его породили или эти. На самом деле, это была картина соединения миров, картина какого-то колоссального цивилизационного сдвига, синтеза, слияния. В сущности, это слияние двух миров.

Давайте посмотрим, как это вообще могло выглядеть, а потом снова проанализируем. Конец античной истории, он весь в огне, в крови, в хаосе, в разрушении. Замечательный французский историк 20 века Марк Блок, говорил, если мы хотим понять по-настоящему что-то о прошлом, нам, прежде всего, надо представить, что происходило в головах людей. А как выяснилось, это самое трудное. Пойди, залезь в голову к своему соседу — и то не разберешься. А вот забраться в мысли, представления людей прошлого, сейчас говорят "воссоздать ментальную картину"… Менталитет людей, что там у них, какая была картина мира, какие ценности, это может быть поможет понять что-нибудь о прошлом.

Вот давайте чуть-чуть представим, какая реальная картина происходила? Рим начинает терпеть поражения. Ну, самые знаменитые…Рим был непобедим на протяжении своей высшей истории, вы когда-то в школе это изучали. В своих лучших моментах, в своей жизни он был абсолютно непобедим. Римские легионы — это были хозяева мира. Куда пришли, значит, там и победят. Римские легионеры — изначально это свободные граждане, которые… Когда это начиналось в начале истории, считали, что они так бьются за счастье Родины, расширяя ее пределы, они были потрясающими воинами и изумительными строителями. Римский легионер — строитель не меньше, чем воин, они приходили, строили лагерь, укрепленный лагерь, потом из этого родится средневековый замок, между прочим, и город. Ров, вал, башни укрепленные на месте этих Римских лагерей, большинство городов средневековых, многие города Средневековья так и образовались. Например, в Англии, Британии, на Британских островах, которые довольно поздно римляне завоевали, там вот название "честер" часто встречается, от римского "каструм". Каструм — это лагерь, на месте военного лагеря римлян возникали города. Вот эти хозяева мира прошагали, последняя провинция, которую они завоевали, — Дакия, придунайская область, территория частично современной Румынии и прилегающих областей, и уже не смогли ее удержать, довольно быстро ее отдали, ушли оттуда. Потом ушли из Британии, Римский мир начал сужаться. Для людей той эпохи это было зрелищем и ощущением конца света, истинного конца света. В Средние века потом, на тысячный год, католическая церковь назначит конец света, он был объявлен. Представляете объявление: в тысячном году будет конец света. Церковь использовала это для своих целей, чтобы людей вот так держать, их души: давайте, мы поможет вам подготовиться. Страшное было дело. А вот здесь не грядущий конец света (в тысячный — не наступил, было большое потрясение, многие умерли от потрясения, от того что он не наступил), а тут вот, они его видят. Я напомню вам знаменитое стихотворение Горация, римского поэта эпохи Золотого века, это времена Октавиана Августа, 1 век до нашей эры, "Памятник". Вы знаете развитие этой темы у Пушкина, например, да — "Я памятник себе воздвиг нерукотворный". А начал Гораций, по-латыни это звучит так:

Латынь — очень красиво звучащий язык. Теперь переведу некоторые строчки. Non omnis moriar — "я не весь умру", multaque pars mei — "большая часть меня", vitabit Libitin — "избежит похорон", "юсквер ляудовицерзе — дум Капитолия", Crescam laude recens, dum Capitolium Scandet cum tacita virgine pontifex — "и я буду процветать, и мои стихи до тех пор будут, пока жрец восходит с молчаливой девой в храм на Капитолийский холм". Это что такое? Обряд посвящение весталки, символ Рима. Что хотел сказать Гораций? Он хотел сказать, "я буду всегда", до тех пор будут мои стихи, пока жрец производит обряд посвящения весталки. Для Горация это "Я ВЕЧЕН". Рим-то называли вечным городом не образно, а буквально.

Итак, у них в голове — ментальная картина своей вечности, несокрушимости, а реальность другая. Начинается то, что в истории называют Великое переселение народов. Варварская периферия из глубин Азии — это гуннские потоки, приходят в Поволжье, двигаются дальше, давят на каких-то германцев, на вестготов, вестготы двигаются на Рим и происходят страшные вещи… Ну, например: 378 год, знаменитое сражение при Адрианополе. Римская армия разбита вестготами, германцами, Западными готами. Готы вообще означает "дикари" для римлян. И Римская армия погибла во главе с императором Валентом. Историк Аммиан Марцеллин, современник этого, римский историк пишет об этом так, что ты понимаешь — вот он, конец света, вот он наступил. Ведь что такое варвары? Кто дал название "варвары"? Римляне назвали окружающие народы, которые находились на стадии позднеродового строя. Варвары, те, кто говорят "бр-бр". Те, кто не владеет звучной латинской речью. Те, кто не может сказать "Экзеги монтумент", ведь красиво. А те говорят "бр-бр", на своих варварских наречиях, но дальше хуже. Я приведу только некоторые, тут их масса, примеров.

24 августа 410 года, Рим, вечный Рим, он захвачен и разграблен войсками Алариха, вождя предводителя вестготов. Все, у них на глазах картина конца света. Все пишут, современники римские, что вот он, конец света, только гадают, почему это случилось. Христиане, к этому времени Рим уже принял христианство, рассуждают о том, что это за грехи, за грехи, за грехи. В общем, люди живут, как очевидцы конца света. Для них, наверное, это была такая же катастрофа, как худшие моменты, допустим, Второй мировой войны, Хиросимы или Нагасаки, или еще какие-то ужасы, которые пережило человечество. Для них это было то же самое.

451 год, вот страшное событие. Битва народов, так назвали это событие на Каталаунских полях, на территории современной Франции, Северо-Восток Франции, недалеко от города Тура. Полчища гуннов, это супердикари во главе с Атиллой, которого называли "бич божий", дикарь. Хлынули когда-то из глубин Монголии и прошли по Южному Уралу, прошли по Поволжью и вот они здесь, в Европе. Римляне пытаются их остановить на территории северо-восточной Франции, и становятся в один строй вместе с вестготами, германцами, бургундами, алеманами, до этого презирая их, как писали римские историки, ведь они только "бр-бр" говорят, мажут волосы каким-то жиром вонючим… Мажут, мажут — такая у них была гигиена. От их блюд все время пахнет луком и чесноком, они горланят свои дикарские песни, это я пересказываю римских писателей. Сидя на своих приземистых лошаденках, они делают все, понимаете, и спят даже на них — дикари. И вот римляне становятся с ними в один строй, потому что пришли гунны. О гуннах тоже писали Римские историки, очевидцы Аммиан Марцеллин. Что они рассказывают? Они очень неплохо поняли природу этих кочевников, довольно страшных. Они подметили очень тонкие вещи: наподобие кома снега, поднявшегося из темного угла, когда везде уже тепло, весна и в темном углу где-то сохраняется ком снега, и вот он такой нелепый, такой несвоевременный на фоне зеленых листочков. Они выползли из своего темного угла и надвигаются на нас, на цивилизацию. И подмечают такую вещь, у них нет понятия Родины, потому что он зачат в одном месте, рожден в другом месте, достиг зрелости в третьем месте — кочевники. Это другой мир. Это другой, принципиально иной мир, смертельно страшный и непонятный утонченным римлянам. Германцы даже на их фоне не такие дикари. И вот когда пришли гунны, это уже конец света в кубе.

Римляне становятся в один строй в 451 году с германцами и останавливают гуннов и Аттилу на этих самых Каталаунских полях.

В общем, событий много, когда Аларих в 410 году захватил Рим, три дня вестготы просто громили Вечный город, просто радовались разрушению и это был не единственный… Рим был захвачен еще раз, он был захвачен вандалами, вы знаете, это слово стало нарицательным — "вандализм". Вандалы тоже германское племя, им нравилось уничтожать эти утонченные скульптуры, им нравилось расшвырять их рукописи, допустим, свитки какие-то… Это для них был символ победы над Римским миром, таким властным, таким сильным, таким победоносным на протяжении многих веков.

Итак, картина какого-то полного крушения для одних, а для других, для этих варваров, говорящих "бр-бр" — наслаждение торжеством над своим давним опасным врагом. И это первое, что я хочу подчеркнуть для вас, для понимания средневековой цивилизации Западной Европы. Я называю это знаками, под которыми рождена цивилизация средневековой Западной Европы, первый знак — знак апокалипсиса, знак конца света. Вот он. Он к ним пришел и берусь утверждать, что до конца этого тысячелетия, по-своему замечательного, очень интересного, этот знак никуда не уходил, он так и оставался в пространстве.

Человек Средневековья твердо верил в возможность конца света, ему даже несколько раз объявляли. Представьте себе объявление: "Вот тогда-то наступает конец света". Для них объявляли, тысячный год был назначен, потом перенесли, перенесли. Церковь — очень гибкая организация, когда не случилось в тысячном году, сказали, переносится, ошибка вкралась в наши вычисления. Не учли 33 года земной жизни Христа, значит, переносится на 1033. Люди опять ждали, уже не так истово, как в первый раз. Потом еще раз переносили под разными предлогами, календаря и хронологий. Ну а потом рассосалось, но в 15 веке его ждали опять. И между прочим, один из мотивов путешествие Колумба в Новый свет, в Америку, — это поиск такой земли, где можно будет укрыться от конца света. И поэтому 1492 год — условная веха конца Средних веков, это условное открытие Америки Колумбом. Почему условное, потому что вы знаете, что сам Колумб не знал, что он открыл, он вообще-то думал, что он в Индии. Но один из мотивов его движения туда, это поиск возможного укрытия от конца света.

Итак, знак апокалипсиса, под которым рождается Средневековье и Средневековая цивилизация. Это навсегда налагает на нее отпечаток. Человек Средневековья абсолютно верит в возможность конца света, допускает его совершенно реально тогда, когда будет сказано и подсказано, конечно, церковью, ибо она владеет душами людей, к этому сейчас я еще приведу.

Каковы же были эти два мира и что позволило им так синтезироваться? Что соединилось? Тут мы увидим еще такие знаки, под которыми встреча миров состоялась. Итак, два мира. Римский мир 4 — 5 веков, основное я уже сказала, только теперь подведем некоторые итоги. Что в нем внутренне перерождаюсь? Внешне все очевидно, Рим перестал побеждать, Рим перестал быть захватчиком, Рим перестал быть похожим на самого себя. Рим не захватчик — это не Рим, Рим не победитель — это не Рим. А что же такое внутри у него происходило? Мы с вами вряд ли остановимся на концепции наказания за грехи, такого абстрактного, посмотрим реально, конкретно. Во-первых, Рим этой эпохи в целом, я считаю, что с ним произошло самое главное, что можно назвать так. Как цивилизация античная он утратил самоидентичность. Страшное явление. Он перестал быть адекватен самому себе. Рим не завоеватель — уже не Рим, Рим не победитель — уже не Рим. И самое главное, Рим, который рождался, достигал расцвета, 2 — 1 век до н. э и первая половина второго, это высокий расцвет Рима. Это был Рим, основанный на труде рабов, которых можно было пополнять сколько угодно. Вот завоевали какую-то область, рабов — сколько хочешь. Был такой остров Сардиния, есть такой остров Сардиния, почему был. Завоевали Сардинию, которая взбунтовалась против власти Рима, всех жителей обратили в рабство. В Риме появилась поговорка — "дешев как сард", т. е. рабы страшно подешевели. Рабы — это удобство, это повседневность, когда они покорили во втором веке нашей эры Грецию, сделали своей провинцией, в Риме появилась масса рабов-учителей, рабов-писателей, рабов-поэтов из высочайшей греческой культуры. И такие рабы, сарды, это конечно работники в поместье, а это…ну все равно, все рабы. И рабская психология кругом, и она нормальна и римлянин считает, что есть люди и есть рабы. Это замечательно выразил римский писатель Варон, в эпоху расцвета Рима он в своем трактате о сельском хозяйстве написал: "Орудия делятся на насколько категорий, большинство людей делят их на три группы. Орудия немые, к коим относятся мотыги, телеги, плуг. Орудия полуговорящие, к коим относятся волы, и орудия говорящие, к коим относятся рабы". По-латыни instrumentum vocale, "говорящий инструмент", это психология. Это не обязательно, как в детских вариантах, в школе объясняют, рабов били, избивали, это не обязательно. Ну, там при случае слегка наказать, а уж за какое-то большое преступление и жестоко наказать. За восстание — да, 10000 распятых рабов после Спартаковского восстания 73–71 годов до н. э. 10000 рабов распяли, но это ЧП, а в повседневности — раб это удобство. Но постепенно это, в общем, краеугольное явление, на котором держится этот мир (есть МЫ — римляне; есть варвары "бр-бр"; есть варвары, обращенные в рабство, — это рабы, так устроен этот мир), все рушится, все размывается.

Труд рабов не очень производительный, наверно, вы прекрасно это понимаете. Какой у него интерес? А все время бить его плеткой — это можно, но когда рабов стало очень много, в эпоху классического рабства, в больших поместьях. Тысячи! Прикиньте, сколько надо надсмотрщиков, чтобы за каждым уследить. Нерационально, разоришься на надсмотрщиках, а так они работают плохо, так, как работает раб.

Для того, чтобы понять, что такое рабский труд, вот давайте представим себе парадоксальную фигуру. Раб-рационализатор, ну сейчас они называются не рационализаторы, а, допустим, менеджер, с гениальным проектом прибегает к своему хозяину: "О-о-о, у меня такой проект! Я такую штуку придумал. Вот мы ее внедрим в производство оливкового масла, допустим, завтра соседнюю виллу перегоним, на рынке у нас доходы будут". Ну зачем это рабу? Ему же от этого ничего не будет. И производство, материальная жизнь в громадной этой империи, которая казалась такой всемогущей, победительной, приходит в упадок.

Наука не соединилась никак с производством. Наукой занимаются свободные, т. е. те, кто называется люди. Самая популярная наука — философия, ибо философия — это же не научная дисциплина, это мировидение. Они философствуют, они рассуждают об устройстве мира, вселенной, высказывают гениальные догадки, например о том, что Земля — шар. Они догадались, потом в Средние века церковь запретила так думать, это абсурд. Потом это откроют заново, это будет целая плеяда ученых Возрождения. Наука сама по себе, а производство — это же удел рабов. Никакой свободный, самый ученый ум, не будет предлагать туда, в производственную сферу. Это унизительно, это не для нас, свободных и богатых. И потому рано или поздно Рим, при всех достижениях его… У них уже высоко развивалось и финансовое дело, уже были и банки, уже были займы, кредиты, проценты, ростовщичество, все было. Но оно тормозится отсутствием настоящего, свободного интереса. Для того, чтобы были все-таки люди, менеджеры современные, которые хорошо бы работали в экономике, начинают нарушать то, что и есть самоидентичность — появляются вольноотпущенники. Ох, какую власть они постепенно в Риме забирают, те, кто получили свободу из рук своего хозяина, за какие-нибудь заслуги. Как они служат своим хозяевам — так, что потом их же и свергнут, их же и сбросят куда-нибудь. Появляется такая категория людей энергичных, циничных, мстящих за свое былое положение. Очень опасные, а главное, размывается простая психология, что есть люди и есть "инструментум вокале", это было просто и ясно. А теперь вся картина смазывается. Какие-то вольноотпущенники. Такие пробивные, такие энергичные. Начинают руководить императорами, в позднюю римскую пору. Картина мира замутнилась, исчезла та ясность, на которой держалась вся римская сила.

Лучшее проявление, доказательства того, как сместилась картина мира, это принятие христианства. Вы все, конечно, знаете, что в 4 веке 313 год — Миланский эдикт, затем 325 — Никейский собор, "Символ веры" при императоре Константине. Христианская религия становится допустимой, а потом и официальной религией в Риме. Это нонсенс, ибо христианское учение в любом варианте, в любой версии учит, что от рождения все люди — Божье творение, да. Все люди Божье творение, все равно угодны Всемилостивому господу. Это применить к Риму?! А идея прорастала. Мне очень нравится, как она прорастала в голове очень умного философа Сенеки. Он был воспитателем и учителем Нерона — хорошего ученика воспитал, зловещего императора Нерона. Ну и погиб по милости того же Нерона. У него в голове, в его очень умной и утонченной, пробивалась мысль, что что-то не так. Что все люди — это все-таки люди и что надо вот этот вопрос как-то урегулировать. И писал в письмах своему другу, "ох, как досадно, вот уже вроде почувствую, проникнусь мыслью, что все люди — это люди, надо быть милосерднее", т. е. в нем прорастает не родившаяся еще, не принятая, не сформулированная, не принятое им и Римом христианство. А потом он говорит: "Раб совершит какую-нибудь провинность, я поколочу его как следует, чувствую — нет, не проникся я этой идеей. Никак не получается". Т. е. для Рима принятие христианства, оно вроде бы абсолютно противоестественно, а, тем не менее, это случилось. Император Константин Великий, сущий злодей сам по себе — сына убил, жену свою лично убил по подозрениям, жестокий человек, римский человек. Воевал, коварный человек, но перед самой смертью проникся… Говорят, принял сам христианство, говорят, ну и допустил, почему? Что-то произошло уже в истории, Рим по сути своей перестал быть сам себе адекватным, идентичным, таким, каким он был и каким он был несокрушимым. А Рим с христианством, с вольноотпущенниками, с правом отпуска раба на свободу… В классическую эпоху за идею отпустить раба, дать ему свободу за особую заслугу, ну спас мне жизнь, — штрафовали. Ты мне это прекрати, не нарушай эти границы между нами и не нами, инструментами.

Итак, Рим переживает глубокий внутренний кризис. Кроме того, вот эти громадные территории, которые он завоевал и объединил. Ведь поначалу что такое Рим? Это область Лациум вокруг города Рима, Лациум — маленькая область в Италии. А Рим эпохи расцвета — это вся нынешняя Италия, вся нынешняя Франция, значительная, почти вся часть нынешней Испании, Британские острова до Шотландских гор, кроме Шотландии, придунайские области, Адриатика, владения на Востоке, Греция — их провинция, Египет — их провинция, Сирия — их провинция, это что-то безмерное. Есть предел управляемости, при отсутствии коммуникации современных — гонцы бегают, да, по дорогам и возят распоряжения императоров. Этот массив уже трудно было удержать. Так что мотивов было много, я перечислила самые главные. А кто же такие и в каком состоянии находятся их соседи германцы? Которые с ними сейчас сольются.

Второй знак, под которым рождается Средневековье. Первый, помните знак апокалипсиса, а теперь — соединение несоединимого. Вот это удивительная, уникальная ситуация, в которой, вопреки законам физики и химии, соединились масло и вода. Несоединимы Римский мир с его идеями, которые я вам вкратце представила, с миром германцев, а они соединились.

Итак, каков мир германцев? Германцы, большая группа племен с индоевропейским происхождением языков, жившая по течению Рейна, по берегам северных морей. Большая группа, находившаяся на другой стадии развития. Позднеродовой строй, о них замечательно писали римские писатели. Больше всего, ярче всего свидетельств Юлия Цезаря, который завоевывал Галлию, нынешнюю Францию и сделал ее Римской провинцией. Замечательно он встретил германцев и написал про них. И затем, полтора века спустя после Цезаря, Цезарь это 1-й век до н. э., а в середине 2 века н. э. Публий Корнелий Тацит, римский историк, тоже написал потрясающий труд — "Германия". Он переведен на русский язык, между прочим, можно почитать. И вот впечатления об этих племенах. Кто они такие? Цезарь — классический римлянин, человек, твердо следовавший римским ценностям, представлявший их, правитель эпохи расцвета. Государственный строй у них менялся, но римское существо, природа при Цезаре — это классический Рим. Он покорил кельтов, вот тех, кто жили тогда в Галлии, нынешней Францией, и в процессе борьбы с кельтами столкнулся с германцами, перешел на правую сторону Рейна со своими легионами, а потом ушел обратно и писал в Сенат: "Не надо воевать с германцами, не советую". Что-то в них его затревожило. Что? Ну, сторонники всяких националистических теорий говорят, вот, он почувствовал дух, да не в духе дело. Он застал у них, цветущий, крепкий племенной строй, в расцвете, а в этом есть своя прочность. Живут общинно, землю перераспределяют, все у них коллективное, государства у них нет и в помине. Никаких органов нет, все решают жрецы, иногда — общее собрание воинов. В бой идут единым строем, а сзади обоз, так скажем, т. е. старики, дети, женщины, т. е. отступать им нельзя, отступление исключается. Они специально сзади себя ставят свое все. Не отступают, воинственны, очень здоровый образ жизни ведут, мы скажем по-современному. Цезарь пишет: "Вина к себе не разрешают ввозить, ибо говорят, что оно развращает душу". Подмечено достаточно верно древними германцами. Сильные, говорит, физически, живя в странах с весьма суровым климатом, ну, Бельгия, Франция северная, Германия — для Цезаря это довольно суровый климат. Купаются, говорит, прямо в реке, носят звериные шкуры, которые оставляют большую часть тела открытой, ну там голое плечо, т. е. это физически сильные люди и очень воинственные. И он посоветовал с ними не воевать. Его завет был довольно скоро был нарушен, в 9 году н. э. при Октавиане Августе римские легионы были страшно разбиты германцами в знаменитой битве в Тевтобургском лесу.

Итак, это был мир крепких родовых отношений, который во времена Тацита слегка начали меняться, трансформироваться, но у германцев не успели родиться ни неравенство социальное, ни неравенство имущественное, у них не было тех проблем, которые переживали Римляне. Они были идентичны самим себе и они знали, что по соседству с ними живет опасный враг, но очень богатый. И германский мир с радостью готов был туда хлынуть. Пока Рим удерживал свои границы, все удерживалось, но когда Рим ослабел, они ринулись туда и началось то, что мы называем Глобальный исторический синтез. Это и есть начало рождения Средневековой цивилизации.

Вопрос: У меня такой к Вам вопрос. Вот вы говорите, что апокалипсис переносился много раз, скажите, для чего им было это нужно? Какая выгода для этого была?

Ответ: В истории ничего нельзя гарантировать категорически, что ровно для того-то, для того-то. Но то, что достаточно очевидно, впервые он был назначен в тысячном году, вот там мотивы уже заметные. Тысячный год — это время, когда сложилась система Средневековья: сеньоры, их вассалы, элита военная служила. Крестьяне, горожане уже оживляются. Короче говоря, появилось довольно много грамотных, относительно грамотных людей. А начало Средневековья — это мир всеобщего невежества, утрачена римская образованность и в начале Средневековья, с 5 по 10 век, до тысячного года, примерно, христианская церковь, а в будущем — католическая западная, в 1054 году они разделятся, католическая и православная, — она владела душами людей абсолютно, абсолютно. Ни сомнений, ни еретических учений, ни спора с церковью, вот все вы у меня вот тут, называется. А к тому времени как появились городские школы, светские, появились подобно вам вот такие молодые люди, которые назывались "ваганты", слагали всякие дерзкие стихи и т. д. Мне кажется, верхушке церковной захотелось подкрепить свою власть над душами. А способ прекрасный, прекрасный. Вот это один из мотивов. Но я совершенно не исключаю и истиной веры многих людей в то, что слова Христа, которые передавались, "в тысячелетнее царство Мое", да. Что вот прошла тысяча лет вот Он придет снова смотреть, как же люди себя вели, соответствовали ли, соблюдали ли правила, кто-то совершенно истово верили в это, что это должно случиться и готовились к этому. Сейчас мы понимаем, что христианское вероучение — это философское учение и абсолютно буквально не надо принимать, что если тысячелетие — то отмерили тысячу лет. Там больше философии. Многие люди истинно верили, что пора, должно прийти. И третий пункт, очень много в жизни людской было и есть сейчас расхождений между буквой и идеей христианской и повседневностью. Грешат очень много, вызывает изумление, что служители церкви и тогда бог знает что вытворяли, и сейчас. Боже мой, в Римские Папы прорывались абсолютные авантюристы. Разбойник и пират Бальтазар Косса стал Римским Папой. Есть такая полулегендарная Папесса Иоанна, авантюристка, женщина. Сейчас бредовый фильм про нее будут показывать, но… версия эта конечно была… авантюристка. Т. е. видели столько греха и рассуждение "Бог ведь должен когда-то наказать за это, поправить людей". Так что вот такие мотивы, я думаю, были, разнообразные.

Вопрос: И еще такой вопрос. Скажите, чем отличаются католики от православных?

Ответ: Друзья мои, говоря коротко, это догматические расхождения, не в существе учения. Догматические и связанные с процедурами. Ну, разное понимание троичности Бога, разное понимание Троицы. А в деталях отличается понимание таинства причастия или пресуществления на Западе. Т. е. это расхождение по процедуре, скажем, процедурное. А и те, и те христиане. У тех и тех — священное учение одно и, так сказать, вся история рождения христианской идеи одна. И в сущности, в 1054 году разделились на две ветки, Западная католическая, такая чисто вера католическая и Восточная вера православная — правильно славим Господа. И те, и те претендовали, что мы более правильно обряды… на самом деле это был спор о влиянии, где будет центр христианства — в Риме традиционно или в Константинополе? Потому что Константинополь — Восточная часть Рима, и там не было такой катастрофы, как здесь, с варварами. И все думали, что это быстро будет, договорятся и соединятся. Люди очень часто в оценках ошибаются и по сей день… До 16 века надеялись, что сейчас преодолеют и соединятся. Как вы знаете, этого не произошло до сих пор.

Стенограмма 2-ой лекции Наталии Ивановны Басовской:

Здравствуйте. Садитесь, пожалуйста. Итак, мы продолжаем говорить о том, откуда есть пошла западноевропейская цивилизация Средневековья. Тысяча лет, тысяча лет. Вы хорошо чувствуете, что такое тысяча лет? Даже я плоховато чувствую, а вам вообще кажется, что такого не бывает. Тысяча лет — это большой кусок человеческой истории и наше стремление понять, что же там было и как это было, и проникнуть в их головы, в их души, в их ощущения — это одно из самых увлекательных занятий, которое дано людям, называющимися историками. Я пытаюсь поделиться с вами тем, что нам удалось на сегодня понять, представить, как это было.

Я назвала вам некоторые знаки, под которыми рождалась цивилизация Средневековья в западноевропейском регионе. Он отдельный, потому что он был охвачен римским влиянием. Он отдельный, и весьма отличается от истории нашей отечественной, потому что он получил как бы в наследство гигантскую античную цивилизацию с ее великими достижениями, но с ее великим кризисом, который она переживала в первые века нашей эры. Когда она мучительно расставалась сама с собой, со своими ценностями, со своими представлениями, ее духовным крахом было то, что она приняла христианство. Но второй глобальный элемент этого синтеза — германцы, на которых мы завершали прошлый раз наш разговор, не были христианами. Конечно, ни в коей мере, это были чистые язычники, у них были свои боги и больше всего они были связаны с силами природы — это были настоящие, как римляне бы сказали, дикари, варвары. Вполне будто бы адекватные своему миру, но и у них происходили в глубинах их общества, их сознания, очень важные перемены, перед тем как они соединились с Римом. Я называла вам двух авторов римских, знаменитых — Гай Юлий Цезарь, который писал о германцах в расцвете их родового мира, родоплеменного сообщества, и о Публии Корнелии Таците, который через полтора века после Цезаря тоже писал о них. Сопоставляя их данные, мы уже видим, что германском мире тоже происходили перемены. Появилось понятие знатности, появились вожди и у них дружины, которые служат уже вождю, а не всему племени в целом. Они были тоже на пороге перемен, которые пришли бы к ним и без римского влияния, перемены неизбежные. Рождение цивилизации, которая связана с появлением государственных институтов, учреждений, регуляторов жизни общества — они были на пороге этого. И на этом пороге они оказались в исторической ситуации столкновения с великим Римским миром, о котором они знали давно, у которого чему-то учились понемножку, все-таки границы не были абсолютно непроницаемые. Кто-то приходил, кто-то что-то рассказывал, кто-то что слышал, кто-то сталкивался с римлянами-завоевателями и римляне приносили свою культуру, свою цивилизацию. И вот ситуация другая, Рим ослабел. И в него, как в вакуум, представляете, какой-то вакуумный сосуд нарушается и туда воздух бросается. Так германский мир бросился, ворвался в атмосферу слабеющей римской цивилизации.

Долгие годы историки говорили и спорили о германском завоевании, потом стали говорить вторжении, а потом сегодняшние историки, которые очень много получили в течение 20 века сведений от археологии, от смежных дисциплин, которые помогают датировать, увидеть картину жизни древних германцев, много представить не только по текстам, уже говорят о соединении миров, о том, что германцы вошли в Римский мир и двинулись по нему, неся с собой самих себя, таких, какими они были. Если римский писатель Аммиан Марцеллин писал о них все-таки как об абсолютных дикарях, вот например, цитирую: "То наслаждение, которое добродушные и миролюбивые люди получают от ученого досуга…" Давайте расшифруем Аммиана Марцеллина. Кто эти миролюбивые, добродушные люди для него? Римляне, римляне. Он римлянин, мы цивилизованные римляне, мы вот такие, мы хорошие. "А они дикари, обитают в опасности и войне". Как будто Рим не воевал всю свою жизнь. Это зрение человеческое, оно всегда предвзято, оно всегда искажено. "Высшим счастьем в из глазах является смерть наполе боя…" В общем-то, и у римлян то же, только несколько по-другому, а вот он так говорит про них, это вот они такие: "Умирать от старости или несчастного случая для них позорно и является признаком трусости и т. д., убийство человека — это геройства, которому нет и достойной похвалы". Т. е. он их считает абсолютными дикарями. Это предвзятый взгляд римлянина. Между тем, ощутив это ослабевшее римское пространство, римский вакуум, они ринулись туда уже не просто, не как завоеватели. Может быть, они и мыслили, мы вот сейчас Риму покажем, вечному врагу, а в общем они переселялись. Это было переселение на территории цивилизованные, богатые. Там богатые города, там есть что пограбить, там великолепные дороги римляне соорудили, там есть где разместиться, там есть пространство. Это было переселение и для многих из них, этой германской периферии, германского мира это было даже насильственное переселение, на них давили другие. Гунны с Востока подступили к германским границам, германцам некуда деться и они просачиваются, а потом просто проходят на римскую территорию, Рим уже не может их остановить. Вторжение, переселение, может быть. Многие из них были беженцами, беженцами от других. Вот это есть картина Великого переселения народов, которые расселилась на лике римской… высокой, великой римской цивилизации самым причудливым образом.

И вот еще один знак, третий, под которым рождается цивилизация Средневековья. Варваризация. Не в том обидном, обязательно оскорбляющем германцев значении, которое им приписывает Рим — варвары, дикари, нет. В самом уже даже современном смысле. Пришли и расселились люди, которые в смысле духовного развития, просвещения, образованности стояли гораздо ниже. Они не знали письменности. А именно появление письменности сегодняшние ученые считают признаком перехода к цивилизации. Они еще ее не знали, они ее получили потом в готовом виде от Рима, но сначала она им не нужна. Что им нужно? Земля. Придя, переселившись в римские провинции, они делят землю между собой. Вожди дают побольше своим приближенным, но не истребляют всех, кто там был. Они, как правило, отступают в сельские местности и тоже там остаются. Они принесли римлянам то, что было их тупиком. Из чего сами римляне вырваться не могли. Человек и земля соединились. В Риме есть хозяин громадного поместья, он один, все инструменты, а эти пришли и стали делить землю. После переворота Одоакра, он сразу наделил участками земли всех, кто ему помогал. В их вот в этом сознании на пороге цивилизации земля и человек соединены. Это выход из тупика, которым было рабство. Раб — он вне земли, и то в позднее время это уже стало нарушаться. Не только вольноотпущенники появились, а появились так называемые рабы на пикулях. Раб, которому хозяин дает небольшое хозяйство, имущество, он подкармливается с него. Это уже не классический раб, это уже не классический Рим, это уже не "инструментум вокале". И потому это соединение миров происходит, конечно, с какими-то нюансами, в разных местах по-разному.

Мы сейчас с вами посмотрим на одном классическом примере, как это происходило на территории будущей Франции, той самой Галлии, которую когда-то в 50-е годы 1 века до н. э. покорял и завоевывал Гай Юлий Цезарь. Середина 1 века до н. э. и вторая половина 4 века н. э. почти 500 лет. За эти 500 лет Галлия, когда-то Кельтская область, стала вполне римской. Появились люди, которых в науке вполне называют галло-римляне. Верхушка кельтского мира, общества, слилась с римлянами. Они стали такими же или, по крайней мере, очень похожими на римлян и им хотелось быть такими же. И эта провинция была вполне романизована, т. е. это был Рим, перенесенный к Северу от Альп. С территории только нынешней Италии, сердца Древнего Рима, на территорию будущей Франции. Нам очень подробно известна история освоение этой территории и на ее примере, на тех источниках, которых много сохранилось именно об этой территории. Обычно традиционно изучают только… Как же все-таки конкретно начинался этот мир, который станет миром Средневековья? Может быть, вы помните, это есть и в школьном курсе, что в 80-х годах 5 века, 486 год самая определенная дата. На территории Галлии вступили, до этого они уже текли по дорогам провинции, выдержали последний бой, разбили последнего римского наместника, и вступили на территорию этой римской провинции, одно из племен германских — франки. Их предводитель вождь, молодой вождь Хлодвиг, стал основателем вот этого общества, которое стало зернышком, из него прорастет потом Франция очень нескоро. Кто они такие? Как они туда пришли? Ну, во-первых, большая часть просто шагала по дорогам провинции, где уже некому было их остановить. Галло-римляне разбежались по своим сельским поместьям: то, что для них было летней резиденцией, стало местом их жительства, там безопасней. Города опустели, поля запустели, последние римские чиновники бесконтрольно разворовывают все, что можно было успеть разворовать. Когда контроль центральной власти слабеет в такой тоталитарной системе, все разворовывается на местах, это было и там. И вот эти группы франков воинственных с обозами своими двигаются по дорогам.

Римляне были удивительными строителями, я это упоминала, и, пожалуй, одно из сильнейших их мест в строительной технике это сооружение дорог. Мне доводилось участвовать в археологических раскопках и собственными руками зачищать, зарисовывать, изучать структуру мостовых, построенных по римской технике. В нашем Причерноморье, в римскую эпоху, там лично римлян не было, но римская техника. Потрясающе! Это настолько прочно! Предусмотрен сток воды, водостоки — такой прогиб в самую меру, чтобы удобно было по ней скакать, но чтобы на ней не было луж. Они неразрушимы, эти дороги. Они сейчас в современной Англии, я их тоже изучала, рассматривала. Они потрясающие. Они живы, эти дороги. Вот так они строили.

И по этим дорога идут варвары, не встречая уже препятствий. Эта группа франков, одна их групп германских племен, провозгласила Хлодвига на месте своим правителем. У них не было обрядов, которые станут потом такими сложными в Средние века, церемонии коронации, все было просто как у кочевников, так же было и у вождей, между прочим. Поднимают вождя над собой, это знак — ты наш правитель, мы тебя признаем. И вот еще один знак, под которым рождается Средневековая цивилизация. Итак, варваризация. Пришел иной мир и в связи с этим знак, жест, который важнее, чем текст. В Средневековой цивилизации Запада жест заменяет текст. Поскольку пришли неграмотные, не знающие письменности и нескоро у них возродится образование, письменность, школа, пока жест заменил текст, он и был текстом.

Итак, это цивилизация жеста больше, чем цивилизация текста. Грамотных осталось мало, они разбегаются, эти пишущие грамотеи. Одним из центров письменности становится, например, Ирландия. Почему? Подальше от центра Великого переселения народов, а здесь в этом котле жест, варварский жест, заменяет текст.

Итак, Хлодвиг поднят над воинами, ты наш первый правитель, — так началась династия Меровингов, первых правителей франкского рождающегося государства, из которого потом родится, в частности, Франция. Хлодвиг доказал, что он обладает чертами личности, необходимыми для правления, правителя. Он теперь не только вождь, в нем что-то есть от понятия власти уже не родоплеменной, не только родоплеменной. Ну, два его поступка, жеста-текста. Первое. Первое распоряжение, которое он дал: уничтожить, убить всех его ближайших родственников, чтобы вот на эту власть, им полученную из рук воинов, не было претендентов. Так рождается власть. Он еще не монарх, это еще не монархия. Монархия будет сложной структурой, с институтами, но простейшую мысль — защититься от конкурентов — он осуществил, это было выполнено. Второе, что его как-то выделяло среди других племенных вождей, какое-то политическое чутье, может, случайность, а может быть, чутье заставило его принять христианство очень быстро, через несколько лет после его появления в Галлии. Вместе со своей дружиной креститься по обряду ортодоксальному, официальному, в то время как другие германцы приняли ответвление христианской церкви тогдашней. Они назывались несторианство, арианство — такие течения более понятные германцам, людям простого образа жизни, более демократичные, упрощенные. Спустя короткое время церковь их объявит ересью и все эти бургунды, алеманы будут еретиками. А Хлодвиг принял ортодоксальную версию, более сложную, где богослужение на латыни. Что германцы понимают в латыни? Ничего, это такое абстрактное звучание, но может быть, вызывающее какой-то восторг, восторг дикаря. А там более упрощенно, более понятно, более близко, к тем германцам, которые приняли другие версии, но скоро это будет ересь. А Хлодвиг как бы в струе. Вместе с тем это правление, этой династии Меровингов, вполне варварское. Почему Меровинги? Хлодвиг считался человеком из рода некоторого Меровея, полулегендарной фигуры, который заметьте, Меровей, родился от союза женщины и морского чудовища. Это детство, эта цивилизация только намечается. Вот такая мифологичность. Он даже не вполне человек и все-таки это все движение к цивилизации. Самое ярким доказательство того, что при всех этих… варваризация несомненна — разделили землю, обрабатывают ее, осели, становятся свободными франками, землепашцами. Они пока все равны. Немножко "равнее" дружинники, в шутку говорю, немножко "равнее", немножко выше других. А так, в общем-то, свободный франк — это фигура, но самым ярким доказательством тому, что они сделали решительный шаг в направлении цивилизации, что с этой дороге они уж не свернут. Это то, что около 500 года, при Хлодвиге были записаны первые их законы письменные. Записаны вы догадываетесь, на каком языке, на латыни. Вот он, синтез двух миров в реальности. Этот свод законов называется "Салическая правда", lex Salica — "салический закон". Какую картину он рисует? Яркую-яркую. Того как соединились миры и повлияли друг на друга. И как же они живут, каковы они в реальности?

Вот картины жизни франкской деревни из этих законов. Цитирую одну из статей Салической правды, она называется "О горсти земли". "Если кто убил человека и уплатил все полагающееся по закону, не смог полностью выкупить штраф или виру…" Ой, как мы уже много узнали! Мы узнали, что у них наказание за убийство — штраф. Это признак того, что нет еще органов насилия, тюрем, судов, есть традиция. Это варварский мир. Что же делать, если он не может заплатить? Мы еще узнаем, что одни могут заплатить, а другие не могут. А-а-а, они уже не равноправные франки и деньги у них уже, это они от римлян получили. Что должен сделать этот человек? "Он должен войти в свой дом и собрать горсть земли из четырех углов". Что мы узнали? Вы этот дом себе представили? Представили, современная археология рисует его очень подробно. Такое довольно убогое деревянное строение, покрытое соломой, пол земляной. Из четырех углов собрать горсть земли. Это зачем? Вот собрал он горсть земли, дальше читаем Салическую правду: "И тогда он должен пригласить 12 соприсяжников, свидетелей, из ближайших родственников. Выйти на крыльцо своего дома, встать лицом внутрь дома, — цивилизация жеста, встать именно так, тогда это будет по закону, — и бросать эту горсть правой рукой, обязательно правой, через свои плечи на на ближайших троих родственников, по отцу, потом по матери и т. д.". Они стоят там, построившись, а он в них… и тогда они должны заплатить половину того, что не достает для уплаты штрафа. Если эти ближайшие уже заплатили — еще на следующих родственников. Цивилизация жеста перед вами в самом ярком своем воплощении. И вот он бросил горсть земли, они не стали сразу платить, потом он должен без обуви, без пояса, с колом в руке прыгнуть через плетень, и тогда они должны заплатить. Вы представляете эту картину? Это целый спектакль. Собрал горсть, вышел на крыльцо, повернулся как надо. Бросает через плечи, потом без обуви, без пояса, с колом в руке, обязательно с колом в руке, прыг через плетень и чудо, родственники должны поучаствовать. Что это такое? Смешение, то самое соединение несоединимого, несоединимое начинает соединяться. Мир варварства, мир этого спектакля, наивного, детского, и текст закона. И больше мы узнаем, мы много из нее узнаем. Еще одну статью цитирую, называется "О желающем отказаться от родства". "Он должен явиться пред лицом тунгина". Тунгин — это судья. У них появился судья, тунгин. И там разбросать… Вот что он должен сказать, речь, да, написать заявление — он не может, он не умеет. Что же он будет делать? Цивилизация жеста. "И там он должен разбросать над своею головою палки длиною в локоть на все стороны света". Что произойдет, разбросал? И тогда его родственники не должны участвовать в уплате штрафов никаким образом. И он не должен участвовать в какой-либо их поддержке, а его имущество перейдет в казну. Кому это надо, отменять вот эту коллективную поруку, доставшуюся от родовых племен? Какой части общества, догадываетесь? Кто это хочет отказаться от родства? Какая часть их мира детского? Да те, кто хоть немножко разбогател, они спать перестают, крутятся всю ночь на своей шкуре этой звериной, на которой спят и думают: "Вот я вырвался немножко, у меня сыновья хорошие пахари, а у другого одни девчонки, допустим. Мою землю не побил град, а у него побил, у него лошадь пала, у соседа-родственника, а у меня цела. А завтра он прибьет кого-нибудь, а главное вино-то уже есть, по нетрезвому то состоянию, а я… возьмет кол, прыгнет через плетень и я буду платить за него штраф".

Общество дифференцируется и варварски это фиксирует. Палки длиной в локоть разбросал над своей головой и все. Идет разрушение их вековых традиций, что мы большой коллектив, племя, род, внутри уже выделяется семья. Они уже живут в отдельных домиках, но все-таки обязательства, взаимная помощь, уплата штрафов. Жизнь разрушает это, размывает и Салическая правда прекрасно это фиксирует. Своими варварскими методами, своей вот этой варварской картиной этого спектакля, они все-таки двигаются с помощью этого в сторону цивилизации. Мучительно, долго, путь этот будет непростым, очень длительным, но это началось. Они получили многое от Рима, и они будут осваивать и переваривать это наследство очень долго. Но они внесли и в Рим свой этот коллективизм, который постепенно разрушатся и главный свой принцип соединение человека с землей, с богатством, на котором он трудится и работает. Но все-таки самое главное, когда мы хотим понять, на какой стадии находится это общество, вот его еще и средневековым-то не назовешь… Кто они вот эти ранние франки, Меровинги? Это какая-то переходная субстанция между цивилизацией прошлого, античной цивилизацией, и варварством германским. Это что-то пока не определенной формы и трудно представить, что из них родится классическое Средневековье, но оно родится. Ибо из этой Салической правды, например, мы узнаем самое главное. Все-таки главный вопрос всего общества по сей день с глубокой древности, кому принадлежат богатства в этом обществе? Кто владеет землей, доходами с нее, работниками, которые на этой земле. И вот из той же Салической правды мы узнаем, что это общество находится абсолютно в переходном, противоречивом состоянии. Мы только можем догадываться, куда оно будет двигаться.

Я иногда говорю, что тексты, которые пишут школьники бывают стихийно гениальные. Еще в советское время один школьник написал сочинение, сочинение было посвящено кому-то из революционеров-демократов, может быть, Герцену, может быть, Чернышевскому, завершил он так: "Таким образом, одной ногой он стоял в прошлом, а другой приветствовал будущее". Вот в этой неустойчивой позиции занятной, никто ногой, конечно, будущее не приветствует, у него так смешно получилось, находилось это общество. Если мы попробуем понять, кому же там принадлежали все богатства, мы сразу увидим вот эту туманность и противоречивость, но и поймем, куда оно будет двигаться. Из разных статей Салической правды мы узнаем вот этот домик шаткий с соломенной крышей и рядом с ним небольшой участочек, который мы сегодня бы назвали приусадебным, или сад-огород небольшой находится в полном распоряжении семьи, которая в этом домике живет. Это франк, это все его уже, а не всего коллектива, не рода, не племени. Но с этого особо не проживешь. Есть еще очень важное богатство, около деревни обязательно есть или озеро, или река, водоем необходим, около любой деревни. Лес — и там богатства очень важные природные: рыба, дичь, на которую можно охотиться и кормиться, рыба, которой тоже можно питаться. Это чье? Когда Средневековье достигнет своего зенита, появятся специальные законы, в Англии они были особо свирепы, "О королевских лесах". Законы, запрещающие охоту на оленя в лесу, все олени в лесу принадлежат королю, лесные законы. Знаменитый Робин Гуд бился против этого безобразия, в частности, как говорят, это же полумиф. Крестьянина вешали в том же лесу на дереве, если он пристрелил из лука королевского оленя. А как здесь? В этом раннем мире, в этой субстанции между античной цивилизацией и вчерашним варварством? Мы узнаем, что богатства реки, водоема, леса, озера находятся в коллективном распоряжении деревни. Свою деревню они назвали "вилла", красиво так, по-римски. Вилла — это не роскошное здание с античными колоннами, вилла — это их деревня. В ней есть избираемый староста, который регулирует их жизнь. Есть сход, собрание мужского населения деревни. И вот они коллективно распоряжаются этим важным богатством — рыбой в водоеме, дичью в лесу. Значит, они не вполне ушли от общины, они могут ее называть виллой и как угодно, но это еще коллектив. Но и это не все, поскольку они стали земледельцами, осели на земле, то все-таки главное для земледельца — это пахотная земля, хлеб оттуда.

Мы узнаем из Салической правды, что каждому домику, каждой семье принадлежит участок, у франков он называется "аллод", через два "л", "Де аллодис" — статья об аллодах. Ах, сколько историки бились над ее содержанием! Дело в том, что латынь очень сложный, к тому же мертвый язык, латынью уже никто не говорит. И построение фраз в латинском языке, грамматика его чрезвычайно сложны и иногда допускают разные толкования. Вот в статье "Де аллодис" есть небольшая тайна об аллодах, пахотные наделы. Ясно, что каждой семье принадлежит такой участок земли и это главное, это хлеб, но указанно, что потом она распределяется, а потом перераспределяется по достоинству, так написано по-латыни. Достоинству чего или кого? Сколько копий сломали историки! Если по достоинству семьи, то, допустим, в этом году семье достался не очень хороший участок, а потом мы перераспределим и тебе дадут более хороший участок. По достоинству земли? Тогда, значит, былое равноправие еще в силе. А вдруг имеется в виду по достоинству семейства? Потому что уже появилось понятие "знатности", что одним достается земля получше, а другим похуже… Вы знаете, сколько копий бы ни ломали на эту тему, окончательного ответа нет, фраза не позволяет дать однозначный ответ, по достоинству чего или кого? Нам все-таки ясно одно, что идет изменение. Распределяем, перераспределяем — это уже все равно семейная собственность и мы узнаем, что этот аллод передается по наследству, но только по мужской линии. По женской нельзя, если нет наследников мужчин, то этот участок после смерти хозяина поступит в распоряжение общины. Вот он, этот субстрат сочетания идей собственности: домик мой, земля практически моя, с ограничениями, по женской линии не наследуется. Не пойдет и 100 лет и будет специальный указ одного из правителей Меровингов, что и женщина может наследовать, но это почти через 100 лет, а пока с ограничениями. Вот она, переходность, вот она, шаткость этого мира, который еще не обрел свое лицо, он и сам не понимает, куда он двигается, но он двигается. Внешне он очень стоячий. Он очень застойный, затихший мир. Как написал один французский историк современный, мне очень нравится этот образ, "куда бы ни шел в Западной Европе человек в Средние века, в эпоху раннего Средневековья, он шел через лес". Это Европа не похожа на сегодняшнюю. Очень густые леса, в лесах очень много животных, которых сегодня уже там нет. Это дикие животные, дикие кабаны, какие-то туры, олени — их очень много, это питание, это мясо, птицы много. И куда бы ни шел человек, он шел через лес. Деревня, край деревни. Ну, в лучшем случаи, если он знает, что за лесом еще одна, а больше ничего не знает. Мир замкнулся, мир стал очень таким стоячем, застывшим, а если учесть, что он стал еще безграмотным, невежественным, что люди не пишут, то представьте себе, что ранее Средневековье, родившееся из этого месива Великого переселения народов, это очень сложный, очень трудный для нашего воображения и понимания мир. Он будет двигаться в направлении Просвещения, интеллектуализации, духовности, культуры, но будет двигаться медленно, с такого довольно низкого старта. И все-таки этот старт в Западной Европе, он благоприятный для нее.

Часто говорят сегодня о достижениях западной цивилизации, западноевропейского парламентаризма. У России другой исторический опыт. Но Россия не получила такого толчка в виде готовой высочайшей античной цивилизации. У нее был свой путь, больше влияния было со стороны Восточной Римской империи, Византии. Но здесь-то не влияние, здесь слияние, здесь синтез, здесь соединение того, что казалось несоединимым. Соединялось оно долго мучительно, трудно. Меровинги уже конечно выглядят вроде уже правителями, вроде уже и называются они королями, rex, но, конечно, они полудикари.

Был такой замечательный писатель, епископ, римский образованный человек Григорий Турский. Он написал историю франков, вот на этой ранней стадии, ранней средневековой цивилизации. Как интересно описывает он попытки этих королей быть похожими на римлян, быть христианами. Ну, например, он рассказывает, как епископ заступился за молодых людей, это были рабы, у них было патриархальное рабство, не римское, ну, пленники. Которые без воли, без разрешения хозяина вступили в брак. Епископ попросил, "не разлучай этих молодых людей во имя христианского милосердия". Ответ этого рождающегося нового сюзерена, средневекового варвара: "Хорошо, я согласен, заройте их заживо в одной могиле, чтобы не разлучались". Вот вам христианское милосердие. Т. е. идею христианства они в теории приняли, в практике — нет. Не-пишущая цивилизация, напомню вам, что античный мир был пишущий. Там читали и писали на каком-то уровне и простые люди, и знатные люди. Ну, например, стены гладиаторских школ, сохранившихся в раскопках древнего времени, в Помпеях, Геркулануме, исписаны словами, коряво нарисованными, грубыми словами, как в нашем лифте иногда бывает или в подъезде. Но это говорит о том, что простой гладиатор умел писать. На заборах в Помпеях вполне заборные надписи. Ну, о текстах элитарных мы не говорим, мы их знаем, писатели Рима и Греции. Т. е. это был пишущий и читающий мир. Здесь нет. Это мир, который утратил почти полностью один из важнейших признаков цивилизации. Но и где же здесь проблески начала того, что будут Средневековьем? Вот эти Меровинги как будто не похожи на будущих средневековых правителей? Нет, уже похожи.

С чего начинается их государственность? С вождей, таких как Хлодвиг. Я и моя дружина. Мы обеспечиваем вам безопасность, за это вы нам даете часть того, что напахали, нарастили. Так начинается то, что со временем назовут рентой, оброком, барщиной. Мы тебя защитим. А вы ведь представляете себе, что после страшной этой эпохи Великого переселения народов, войны всех против всех, волн дикости, которые накатывали на Европу, как хотелось этой защиты. Я хочу процитировать вам писателя этого времени. Ну, например, Павел Диакон, писатель 8 века, который показывает, как мучительно жила эта временно одичавшая Европа. К бедствиям еще не забытого Всемирного переселения народов добавлялись стихийные бедствия, эпидемии. И вот об эпидемии чумы: "Многолюдные некогда деревни и города в один день оказались погруженными в полное безмолвие из-за всеобщего бегства. Бежали дети, бросив не погребенными тела родителей. Родители бросили еще теплыми своих детей. Если кому-то случалось задержаться, чтобы придать погребению ближнего своего, он обрекал самого себя на смерть без погребения. Время вернулось к тиши, царившей до сотворения человека, ни голоса в полях, ни голоса пастуха. Земля тщетно ждала жнеца и виноградные гроздья оставались висеть до зимы". Т. е. мир опасностей, мир беды, мир, не забывший Великого переселения народов, но все равно начинающий ваять нечто новое. Писать законы, подменять временно текст жестом, и совершенно не понимая, не осознавая конкретно, что происходит, продвигающий цивилизацию к ее новой ступени, витку, фазе. Не знаю, как точнее сказать, к тому Средневековью, к тому зениту, который к концу 12 века раскрасит в яркие краски монархии, турниров, трубадуров, прекрасной литературы, поэзии и вполне покажет: вот, родилась новая цивилизация под такими трудными и сложными знаками, которые я пыталась вам сегодня представить. Спасибо за внимание.

Вопрос: Вы говорили, что тысячный год в Риме назначен годом конца света. Что конкретно подразумевала церковь под дальнейшим концом света?

Ответ: Не только в Риме. Во всей Западной Европе. Западная Европа после вот этого катаклизма и слияния, о котором я вам говорила так долго и, надеюсь, более или менее вы представили себе этот процесс, она была регионом. Когда она окончательно распадается на государства? Где-то в 12 веке, до этого это единый регион. И во всем этом регионе был объявлен конец света очень конкретно. Итак, тысячный год будет концом света. Сохранились гимны, которые были сочинены в это время, люди их исполняли в ожидании второго пришествия Высшего судии, Христа. И картина примерно такая. Небо разверзнется, небеса померкнут, Луна станет багровой, Солнце погаснет. Раздадутся трубные звуки, Архангел Михаил, видимо, протрубит начало этого Страшного суда, все мертвые восстанут, а Великий Отец наш Небесный, все предстанут перед Ним. Как люди это себе представят, это трудно сказать. И будет Он судить каждого по делам его и решать, где ему дальше прибывать — в райских кущах под небесами в садах, или в адских мучениях. Если вам доводилось когда-нибудь или быть в Риме и видеть фреску Микеланджело в Сикстинской капелле "Страшный суд", или посмотреть альбомы, их много и они прекрасны, как представил это гений Возрождения Микеланджело, то вы знаете, вы довольно хорошо это ощутите. Страшная картина, в реальность которой люди верили абсолютно. У Микеланджело получилось так, здесь на том уровне, где ты стоишь, она до самого пола, громадная эта фреска, там как раз ад, имел в виду это гений или нет? Мы как раз на его уровне, а там выше уже решают кого куда. Богоматерь всегда заступается, очень хороша, светится добром и просит своего довольно грозного сына, справедливо грозного. Люди не следуют, далеко не во всем следуют Его заветам благородным, заступается, но Он довольно строг. Кто-то уже полностью провалился в этот страшный ад, кого-то тащат туда страшные служители ада, а здесь где-то уже праведники построились для торжественного шествия в райские кущи. Микеланджело был гением высочайшей пробы и, конечно, он эту картину, я убеждена, представил как философскую. Философское видение мира, грехов, стремления человека к чистоте. А человек Средневековья, до эпохи Возрождения, Микеланджело — это 16 век, человек раннего Средневековья, он понимал это буквально, абсолютно буквально. И вот когда церковь предложила подготовиться к тысячному году, в частности, люди надевали саваны и ползли на кладбища, распевая вот эти страшные псалмы, как все погаснет, померкнет, как все будет страшно — Dies irae. На этой почве потом, вы, наверно, знаете, что есть такие у Моцарта, у Верди есть, реквиемы страшные и там есть раздел "День гнева" — Dies irae, вот они примерно эти тексты и воспроизводят. Страшная картина, а особенно для людей, которые верят в ее абсолютную реальность. После 20 столетия человека так испугать уже трудно, ибо мы с вами живем в довольно отчетливой реальности и возможности конца света для нас с вами без особых приготовлений — ядерная кнопка, экологическая катастрофа большего масштаба, чем были до сих пор. Мало ли что… нашествие инопланетян, ну, образно говоря. Сколько об этом ни говорилось, как бы ни рассуждать, вообще, мы хрупкость нашего мира, по-моему, ощущаем достаточно ясно. Вы как люди юные мало об этом думаете, и это правильно, это нормально, но все равно, осознание этого другое. А в Средние века они видели как-то сказочно, образно, что вот все так и будет. Они в это абсолютно верили.

Вопрос: Я хотела бы задать такой вопрос, после распада Римской империи образовались какие-то новые, так скажем, государства. Галлия произошла от галлов…

Ответ: Там расселились франки, Франкское королевство.

Вопрос: Да, а Италия от чего произошла?

Ответ: Италия, сердце великой Римской Империи, так сказать, самая квинтэссенция той великой цивилизации разрываемая тоже была. В Северной Италии, очень продвинутой, очень цивилизованной, глубоко цивилизованной тоже поселились германцы. Там было королевство остготов, во главе с неким Теодорихом и он даже был относительно просвещен. Потом на территории будущей Ломбардии было королевство лангобардов, это все германские племена. На территории будущей Испании, римская провинция Испания, вестготы поселились. А на территории Римской провинции Африка… Африка — это Северная Африка, бывший Карфаген, поселились вандалы, т. е. это очень большой такой калейдоскоп. В будущей Германии алеманы, тоже германские племена — алеманы, тюринги, бавары…В Северной Европе, это не на территории Рима, где не было власти Рима, тоже жили германские племена. Скандинавские будущие, кого назовут на Руси варягами, в Западной Европе — викингами, северогерманские племена. Т. е. это очень большой калейдоскоп. В Италии, где наследство цивилизации, где наследство цивилизации было самым высоким, процесс Средневековья пойдет с некоторыми отличиями. Там все-таки синтез, соединение этих миров было не таким равновесным, как на территории будущей Франции. Там преобладали римские элементы и потому они продвигались своим путем. В Северной Италии, как вы знаете, раньше всего появится мануфактура, торговля, там будет центр мировой торговли. Там в общем раньше родится капитализм. Ну, в общем-то, это сеть германских племен. Сегодня бы сказали — сеть. Есть ли еще вопросы?

Вопрос: Можно спросить, вот дата окончания Средневековья в 15 веке, с чем она связана? С чем-то конкретным?

Ответ: Да, в общем-то, конкретно это — условность, это первое путешествие Христофора Колумба в Вест-Индию. Ну, он думал, что в Индию, а открыл целый новый мир, но конечно, это условность, как и переворот Одоакра, что вот в этом году завершается Средневековая история, нет. Если говорить более основательно и фундаментально, так, как мы сейчас здесь говорили, что это целая система явлений, конец Рима и соединение с Германцами, то что происходит во второй половине 15 века? Вот этот стабильный мир Средневековья, земледельческий, аграрный, о котором мы с вами говорили, с абсолютным засильем этого крестьянства, прикрепленного к земле и постепенно попавшего в зависимость личную, там не было такого крепостничества как на Руси, но была личная зависимость. Этот мир стал разрушаться естественным образом, как и римская цивилизация. Что его разрушало? Ну, во-первых, он был очень дееспособным, стабильным, когда он был замкнут, разъединен, когда человек был занят своим наделом. Границы мира расширялись. Люди все больше слышали, узнавали, вспоминали античные достижения науки, образованности. Все больше и больше двигались по морям океанам, вот появилась идея, что, плывя на Запад, можно приплыть на Восток. Идея-то правильная и они думали, когда увидели там острова Карибского моря, что это уже Индия. Откуда слово "индейцы"? Колумб думал, что он в Индии. Т. е. достижения мореплавания. Стали более совершенными приборы. Ученые 15 века уже начали подсчитывать, особенно в начале 16, каковы размеры Земли, довольно ошибочно давали сведения, но в целом прицельные. Т. е. изменилась наука, изменилась картина жизни, мир расширился и рамки средневековой цивилизации сделались для него тесными. Мир опять совершенно не знал, куда он двигается, он постепенно это сформулирует, но опять очень приблизительно. Людям захочется чего-то хорошего, светлого. И словами Французской революции он напишет: "Свобода. Равенство. Братство". Ничего этого не будет достигнуто, а зато будет рывок к капитализму. Был замечательный советский анекдот, советских времен. Рассажу вам, просто очаровательный. Шутка, даже карикатура такая была, где-то в газете. О чем? Тогда представления об истории были догматическими, жесткими, не такими, как сейчас. Что все человечество и будто бы все это сочинили Маркс с Энгельсом, все это уже не точно, движется по ступеням формации: первобытно-общинное, рабовладельческое… Господи, да далеко не везде было рабовладение. И получалось, что рабство — это прогресс, потом феодальное — это тоже прогресс, ибо крепостного нельзя убить как раба, всякая ерунда. И была такая шутка. Улицы Древнего Рима, демонстрация рабов и колонов, таких полусвободных. Плакат, это была издевка над светской действительностью: "Да здравствует феодализм, светлое будущее всего человечества!". А советские люди ходили на демонстрации с лозунгами "да здравствует коммунизм, светлое будущее всего человечества". Т. е. ровно то, чего не было. Я как раз вам хотела рассказать, что этого же не было и не могло быть. И вторая половина 15 века, рубеж 15, это не рывок навстречу счастью капитализма, сомнительное счастье. В капитализме свои несчастья. Это опять рывок к свободе, как это часто бывает с человечеством, потом получится что-то частичное. Но со Средневековьем расстанутся прежде всего потому, что торговать, производить товары стали больше, интенсивней и мир расширился, и рамки вот этого растительного средневекового существования стали тесными.

Вопрос: Вот Вы говорили, что за убийства не было там тюрьм, накладывали штраф. Скажите, влияло ли это на чин, какой размер штрафа и кто его мог выплатить простой человек?

Ответ: Очень толковый вопрос. Мы уже узнаем из этой Салической, варварской правды, что если убит королевский дружинник, то это уже большая сумма. Цена нескольких коров. И простой человек не сможет, если не привлечет всех родственников, заплатить. А если убит простой пахарь — не так много. А если убит полусвободный, литы их называли, ну у них были такие, от Рима ведь досталась идея зависимости, совсем недорого, можно, в общем, и позволить себе это. Это один из ярких признаков зародившегося неравенства. Убийство королевского дружинника — это уже, так сказать, простому пахарю не по карману. Так что ты дружинника не трогай, и тем самым закон его защищает. Закон защищает тех, к кому приходит власть. А власть приходит вот к этим дружинам, к ее командирам, на какое-то время они будут хозяевами Европы.

Оглавление

Стенограмма 1-ой лекции Наталии Ивановны Басовской:

Стенограмма 2-ой лекции Наталии Ивановны Басовской: