…Ты качала,
Ты лелеяла, нянькала глупую душу мою,
Дворовая родня — обиталище тасок и сплетен.
Гей! урла дорогая! мне страшно, но я вас люблю,
Мне уже не отречься. Я ваш. Я клеймен. Я приметен
По тяжелому взгляду, железному скрипу строки —
Как ножом по ножу — и, на оба крыла искалечен,
В три стопы — как живу — так пишу, и сжимает виски
Жгут тоски по иному — по детству чужому…
Я мечен
Этим жестким жгутом, он мне борозды выел на лбу
И поставил навыкат глаза — на прямую наводку —
Чтоб глядел я и видел: гляжу я и вижу в гробу
Этот двор, этот ор, этот быт, эту сточную глотку
Дворового сортира (в него выходило окно),
Склоки жадных старух, эту мерзость словесного блуда…
Я люблю вас и я ненавижу, мне право дано —
Я из наших, из тутошних, я из своих, я отсюда.
Испытателем жизни — вне строп, вне подвесок, вне лонж,
Меня бросили жить, и живу я, края озирая:
Из какого же края залетный восторженный «бомж»
Залетел я, и где же — ну где же! — края того края?
Камень краеуголен… Но взгляд мой, по шару скользя —
Как стекло по стеклу — возвращается к точке начала…
Ну нельзя было в этом дворе появляться, нельзя!
Не на свет и на звук, а на зык и на гук
ты качала…
