Специалист [Грегг Гервиц] (fb2) читать онлайн

Грегг Гервиц Специалист

Посвящается Джордану Питерсону, профессору психологии, писателю, ученому, предпринимателю, композитору, коллекционеру, иногда моему наставнику и пастырю, человеку с разумом исследователя, душой поэта и самое главное – с сердцем отчаянного байкера.

1

Дэн Лори поправил скованные наручниками кисти, его плечи под тюремной робой напряглись; буквы «FTW», вытатуированные над ключицей, ожили и заиграли волнами. Рот Дэна растянулся в широкой и довольной ухмылке, обнажившей края десен. Цепь на его ногах в целях безопасности была завязана узлом, чтобы уменьшить расстояние между лодыжками. Кейнер сидел позади него, на другом сиденье фургона, пригнувшись, чтобы во время езды не ударяться головой о крышу. Широкая спина Кейнера не позволяла сковать ему сзади запястья одной парой наручников, и их сцепили двумя парами. В тюрьме ему как-то довелось боксировать с Тайсоном, поэтому двойной цепью сковали еще и его предплечья. У Кейнера было широкое грубое лицо и мясистые мочки, прижатые к черепу. На затылке под черными кудряшками дикарских волос была наколота цифра «22» – на столько лет его осудили в прошлый раз.

Дэна, главаря группировки бродячих байкеров клуба «Смеющиеся грешники», и его телохранителя Кейнера после вынесения приговора с особыми предосторожностями перевозили в тюрьму округа Сан-Бернардино, где их ожидал воздушный конвой до федеральной тюрьмы. Их судили за жестокую расправу с тремя членами группировки «метисы», которые пристрелили одного из «грешников». Дэн, известный мастер поножовщины, с хирургической точностью отделил головы жертв и засунул их им между ног, а напоследок вырезал у них сердца, которые позже оставили у дверей клуба «метисов». Этим событием была отмечена очередная вспышка противоборства между «грешниками» и «метисами», ведущими широкомасштабную войну за право контроля над сбытом наркотиков в Южной Калифорнии.

Помощник судебного исполнителя Хэнк Манконе, крутивший баранку тюремного фургона, оказался единственным, кто не входил в оперативную группу по задержанию. Остальные помощники – Фрэнки Полтон, сидевший рядом с ним, четверо в бронированном «шевроле», ехавшем сзади, и двое в головном автомобиле, который шел в восьми километрах от фургона, – были участниками районного отряда по проведению тактических операций и конвоированию особо опасных преступников. Манконе по возрасту уже не подходил для такой работы; он любил поворчать о своих ограниченных полномочиях и с опергруппой имел дело лишь постольку, поскольку был шофером.

Полтон повернулся на сиденье и сквозь бронированное стекло посмотрел на криво ухмыляющегося Дэна.

– А наколочки у тебя ничего.

– Можете отобрать у нас одежду, но цвета все равно останутся.

– Что значит «FTW»?

– Это значит «Fuck the world».^[1]

– Оказывается, людей до сих пор клеймят, а я уж чуть было не превратился в наивного романтика!

Зашумела рация, и Джим Денли, ехавший в броневике, сказал Полтону:

– Глянь-ка направо. Там какие-то байкеры.

Полтон взглянул в боковое зеркало. Их с громким треском обогнали два мотоцикла; девицы, сидевшие сзади, помахали конвоирам руками. Еще три «байка» прошли справа, на их грязных кожаных куртках были нашиты сзади эмблемы клуба.

Когда вой мчавшихся впереди «харлеев» утих, Манконе немного успокоился.

– Что им надо?

– Расслабься, начальник, – сказал Дэн. – Сейчас настало время байкеров. Мотопробег всех влюбленных в Глендейле, барахолка в Лонг-Бич, пробег в Сан-Дог, ралли на левом побережье в Траки, гонки Большого медведя, праздничный мотопробег в Пасо Роблес, пробег у скалы Скво… – его улыбочка мелькнула в зеркале заднего вида. – Все истинные фанаты нынче на колесах.

– Это только вы, законопослушные граждане, разъезжаете по дороге в своих консервных банках, – из-под спутанных волос, закрывавших лицо Кейнера, послышался его прокуренный голос.

– Слыхал, Манконе? – сказал Полтон. – Нам и беспокоиться-то нечего. Это так, просто фанаты. И чего я вообще пушку сегодня взял?

Дэн съязвил:

– Пушка пригодится тебе, если в выходные заглянешь ко мне в гости.

Из «шевроле» снова послышался голос Джима:

– Черт. Снова какое-то отребье.

Две колонны мотоциклистов рванулись вперед по обе стороны от фургона, обогнав его. Над клубными эмблемами на их куртках виднелись кожаные полоски со словом «метис». Нижние нашивки указывали на территориальную принадлежность филиала клуба – «Палмдейл». Через несколько минут машину обогнал какой-то толстый байкер; он пристально посмотрел на заключенных, сбавил ход и поднял средний палец в неприличном жесте. Полтон показал ему ствол своего пистолета. «Метис» рванул вперед, и под его трепещущими на ветру волосами, стянутыми в «конский хвост», обозначилась еще одна надпись: «бродяга».

Дэн засмеялся и почесал плечом щеку.

– Старина Жирный Маркес. Приятели померли раньше времени, вот и приходится бедному мексикашке разъезжать в гордом одиночестве.

Свернув на Десятое шоссе, конвой наткнулся на нескончаемый поток мерцающих стоп-сигналов. Манконе выругался и снизил скорость. Полтон связался с головной машиной конвоя:

– Там у вас что, пробка на дороге?

– Какая пробка? Мы проскочили свободно.

– Авария?

– Может быть. Будьте настороже. Мы пока съедем на обочину.

Движение на трассе совсем замерло. В это время еще один мотоциклист в плаще-пыльнике обогнал их на несколько метров и затормозил в узком пространстве между машинами. Он был очень маленького роста, но держался с каким-то особенным достоинством. Коротышка обернулся, и в серебристом защитном стекле его шлема, словно в зеркале, отразился фургон. На корпусе мотоцикла виднелась заводская эмблема – «индиан», но все остальное явно было переделано по заказу. Слева от сиденья висела кожаная сумка. Седок нажал на газ, и яростный рев продемонстрировал мощь мотора.

Джим снова что-то сказал по рации, и Полтон ответил:

– Да, мы его видим. Похоже, этот парень – одиночка.

Еще один «харлей» проехал вперед по центральной разделительной полосе, справа от «шевроле» и фургона. Ездок в шлеме притормозил примерно на полпути от коротышки и встал поперек полосы.

Сжав в руках оружие, Полтон вглядывался в боковое зеркало. Джим уткнул приклад своего МР5 в плечо и готовился поднять ствол. Какой-то предмет лежал на асфальте под левой передней покрышкой «шевроле». Полтон повернул зеркало, чтобы получше его разглядеть.

Кожаная сумка.

Полтон метнул взгляд на «индиан»; коротышки на нем уже не было. Он вскинул оружие и повернулся назад. Кейнер с Дэном лежали на полу между сиденьями, спрятав головы. Полтон схватил рацию:

– Черт побери, сдавайте назад!

Байкер на «харлее» держал в руке похожий на зажигалку детонатор. Кисть в перчатке сжалась.

Раздался гулкий взрыв. Огненный шар поднял «шевроле» в воздух, потом автомобиль упал набок и перевернулся вверх колесами. Стоявшие рядом машины отбросило взрывной волной, смявшей двери и вдребезги раскрошившей стекла.

От взрыва заднюю часть фургона подбросило вверх, и он некоторое время ехал на передних колесах, докатившись почти до самого «харлея». Ремни безопасности врезались в животы Манконе и Полтона; их пистолеты клацнули о приборную панель. Загудел двигатель «индиана»; коротышка, повернувшись на сиденье, достал из-под плаща автоматическую штурмовую винтовку AR-15.

Помощники подняли головы, услышав, как первая очередь прошла сквозь армированное лобовое стекло. Осколки полетели им прямо в лицо. Следующая очередь тряхнула их, как тряпичных кукол.

Человек на «харлее» спешился и принялся расстреливать замок на дверце фургона. Когда дверца поддалась, он отбросил автомат и поймал кусачки, брошенные коротышкой. Дэн, подкатившись к двери, подставил ему цепи, сковавшие его руки, затем оковы на ногах; стальные кусачки быстро сделали свое дело. Дэн вылез из фургона и вскочил на сиденье «харлея»; стальные браслеты с обрывками цепей на его запястьях и лодыжках побрякивали, как украшения. Зазубренный край двери рядом с выбитым замком зацепился за тюремный комбинезон Кейнера, и когда тот вставал, комбинезон с треском разошелся от воротника до бедра. Кейнер сел на «харлей» позади Дэна, их освободитель прыгнул на «индиан», и байки разъехались в разные стороны.

Ремни безопасности сдавили четырех помощников в перевернутом «шевроле», мешая им дышать. Они сплевывали стекло, из ушей у них струилась кровь. Пророкотал пронесшийся в обратном направлении мотоцикл, визжали бесчисленные автосигнализации. Раздался чей-то крик и с бульканьем затих.

Ветер развевал обрывки цепей Дэна и Кейнера. Разорванная одежда телохранителя Дэна трепетала на ветру, выставляя на всеобщее обозрение его нижнее белье и черно-оранжевую эмблему клуба у него на спине. Они устремились прочь, и нарисованный на заднем крыле мотоцикла череп оскалился в ореоле пламени на оставшихся позади убитых и раненых.

2

Серебро позванивало о фарфор – официанты в белых перчатках уносили остатки ленча по пятьсот долларов за порцию. Судебный исполнитель Таннино маялся в обществе политических светил города Анджелено. Он смотрелся здесь довольно неуместно, дешевый костюм не шел к его кудрявой и основательно поседевшей шевелюре. Он одернул слишком короткие рукава пиджака, чтобы было видно его золотую звезду, и искоса взглянул на женщину с песочными волосами, державшую в руках бокал белого вина.

– Если мы всерьез озабочены нехваткой кадров…

Через просторный танцевальный зал отеля «Беверли Хиллс» прочирикал чей-то пейджер, донося до слуха присутствующих звуки рождественской песенки.

– …для передачи злоумышленников справедливому суду, мы должны…

Еще один пейджер заиграл какую-то несуразицу, затем сразу несколько звонков слились в общую какофонию. Таннино глянул на свой пейджер и нахмурился:

– Прошу прощения, Ваша честь.

Члены законодательного собрания штата и депутаты устремились к выходам из зала, стараясь найти место, где лучше ловят сотовые. Таннино был на полпути к двери, когда его остановил городской прокурор, протянув радиотелефон «некстел».

– Мэр у телефона.

Таннино на ходу прислонил трубку к уху.

– Да, сэр. Угу. Угу. – Его лицо напряглось.

Продолжая слушать, он выудил из кармана сотовый и набрал номер.

– Да-да, сию минуту, сэр.

Он отдал «некстел» прокурору и поднес к уху свой телефон.

– Свяжитесь с Рэкли.

3

Тим неспешно шагал по коридору Федерального суда, на ходу стягивая с себя блейзер и заворачивая рукава рубашки. Новость, которую сообщил Таннино, явно вносила разнообразие в рутину судебных обязанностей. Он уже третий день мучился, выбирая кандидатов в присяжные по делу об уклонении от уплаты налогов. Ему дали возможность вернуться на службу в качестве поощрения за блестящее независимое расследование дела о секте манипуляторов разумом, которое он провел весной. Судебные обязанности были для него чем-то вроде наказания, и он принимал их, предвкушая радость возвращения. Но на этот раз долгожданная весть о возвращении в Отряд поимки беглых преступников не вызвала в нем радости. Двое помощников погибли, четверо ранено, а Дэн Лори и Лэнс Кейнер на свободе разъезжают себе по дорогам Центрального округа Калифорнии.

Ассистент судебного исполнителя посмотрел на Тима и кивком головы разрешил ему войти. Несмотря на свою гордую осанку, Таннино, стоявший за огромным дубовым столом, все же выглядел низкорослым. Он рассматривал пулевое отверстие в куске металла, который еще недавно был служебным значком. Внушительного вида человек с телосложением футбольного полузащитника примостился на ручке кресла, положив руки на колени. Строгий матросский «ёжик» венчал его квадратное лицо.

– Рэкли, ты знаком с мэром?

– Конечно. Как поживаете, Ваша честь?

– Порядок.

Тим оценил выражение, появившееся на лице мэра.

Все пожали друг другу руки, затем устроились на диване и стоявших рядом креслах. Когда Тим садился, у него хрустнуло колено – время от времени оно давало о себе знать, хотя шрам на подбородке практически исчез. Память о расследовании, проведенном восемь месяцев назад. Он привычным движением поправил в кобуре свой проверенный временем «Смит-энд-Вессон» с зарядным барабаном. Ему никогда не нравились все эти нынешние автоматические штуковины, он не хотел изменять револьверу.

– Как там ребята?

– Держатся. Джим, кажется, оглох на одно ухо, но врачи обещают, что это пройдет. Похороны Фрэнки назначены на завтра. И Хэнка. – Таннино сжал рукой лицо, которое приобрело землистый оттенок; он неотрывно смотрел на помятую звезду, лежащую на его столе. – Я только что был у Дженис, убедив ее, что тела надо везти в закрытых гробах. Ублюдки просто изрешетили парней.

– Приступим к делу. – Мэр Стросс, как и Тим, раньше служил армейским рейнджером. В нынешней должности он был недавно и успел приобрести репутацию человека весьма работоспособного, но едва ли тактичного. – Рэкли, ты будешь ответственным лицом опергруппы.

Не успел Тим прийти в себя от удивления, как Таннино сказал:

– Дэн и Кейнер принадлежат к числу пятнадцати главарей «грешников». Мы уже передали материал в сводку новостей, и, думаю, эта информация разлетится мгновенно.

– Надо привлечь ребят из нашей конторы, – ответил Тим. – Байкеры не сидят на месте.

– Сейчас мы поднимем на ноги командный пост и начнем работу. Я полагаю, ты уже знаешь, что Джовальски работает в паре с Геррерой. Ты как, можешь работать с Геррерой?

– Конечно.

– Будете работать втроем.

– С телефонистами порядок?

Таннино кивнул.

– Мы усилили командный пост людьми для обработки всей входящей информации.

– Я объявлю количество участников операции на пресс-конференции, которая состоится… – Стросс глянул на часы, – примерно через пятьдесят две минуты. Там же можно будет сфотографироваться крупным планом – шанс попасть в утренние газеты.

– Улики остались?

– А вот с уликами дело дрянь, – посетовал Таннино. – Вертолеты из Пайпер Тек прибыли только через семнадцать минут после происшествия. Налетчики сработали хитро: напали на фургон между двух развилок. Там много поворотов и перекрестков, да плюс ко всему в этом месяце полно байкеров на дорогах.

– Кому доверили расследование?

– Нам. Но неразбериха полная. Так как это случилось на трассе, мы расставим людей рядом с дорожными патрулями. Управление шерифа в Уоллнат Даймонд Бар займется убийством, хотя я уверен, что кого-нибудь привлекут и из убойного отдела. Да, и еще мы имеем удовольствие работать с ФБР – их агент войдет в опергруппу. Я пытался отстоять право на самостоятельное проведение операции, но приказ пришел сверху.

– Судя по всему, вам уже приходилось иметь дело с байкерами, – сказал Стросс.

– Немного. Я знаю о «грешниках» не больше, чем любой другой правоохранитель в Лос-Анджелесе.

– Ну, расскажите о них вкратце.

– Главный филиал у них в Филлморе. Я живу в Мурпарке, а это немного южнее. Они постоянно гоняют через наш город, нервируя людей, уставших после работы, – а в Мурпарке живут одни полицейские! Для «грешников» нет ничего святого, кроме их клуба. От вора благородства не жди: они занимаются жульничеством, убивают полицейских, постоянно преступают закон. На нашем прошлом брифинге были оглашены данные о том, что они держат под контролем двадцать миль побережья, занимаясь там сбытом наркотиков и контрабандой оружия. Их влияние расширяется, они наседают на «метисов», которых еще много в Лос-Анджелесе и на периферии. Что касается других группировок, то они их просто поглотили, однако ненависть «грешников» к мексиканцам ограничивает национальный состав клуба. У «метисов» больше сфер влияния, и «грешники» хотят прибрать их к рукам и установить собственную монополию. В Неваде, Аризоне, Нью-Мексико, Западном Техасе и, похоже, в Орегоне они этого уже добились. Однопроцентники постепенно захватывают побережье и юго-западные территории.

– Однопроцентники?

– Американская мотоассоциация как-то после инцидента в Холлистере заявила, что девяносто девять процентов байкеров – законопослушные граждане. А на тех, кто не следует закону, навесили ярлык «однопроцентники», – пояснил Таннино.

– А, так это вроде статуса?

– Вы бы кем хотели быть – законопослушным неудачником или заводилой? – спросил Тим.

– Ни тем ни другим. – Мэр шумно вздохнул: – Какие еще делишки числятся за ними?

– Они занимаются сбытом легкого огнестрельного и автоматического оружия, сутенерством, насилием. Также в ходу азартные игры, воровство электроники. У них все схвачено, они контролируют всю связанную с их интересами деятельность.

– В общем, это бизнес, – заключил Стросс.

– Скорее промышленный конгломерат.

Взгляд темно-карих глаз Таннино остановился на Тиме.

– Что ты об этом думаешь?

– Что я могу думать, когда ничего толком не известно?

Таннино нетерпеливо махнул рукой.

– Байкеры обычно накатаются вволю и успокаиваются. Им не нужно, чтобы из-за них возникли какие-то проблемы у всего клуба, поэтому они стараются вести себя потише. Серьезные решения исходят сверху. Значит, что-то вынуждает их так рисковать, невзирая на клуб. Кейнер и Лори – главные фигуры в какой-то затее.

– В какой затее?

– Это нам и предстоит выяснить. Но ясно одно: без своих главарей бродягам ее не осуществить.

– Как вы думаете, кто организовал нападение на конвой?

– Кто-то из бродяг-«грешников». Они возглавляют список подозреваемых. Они – ударная сила и мышцы клуба, эти парни знают свое дело и к тому же достаточно круты, чтобы его провернуть. Геррера уже подключился к операции. Уверен, что, пока мы разговариваем, они с Медведем вычисляют подозреваемых.

– Что значит – бродяги? – поинтересовался Стросс.

– Это как филиал, не имеющий территориальной привязки. Они всегда на ходу. Они ничего не контролируют, но когда какой-нибудь член клуба пускается в бега, его отправляют к бродягам: там закон его не достанет, и к другим филиалам претензий не будет, хотя они помогают бродягам скрываться.

– Метро для подлецов, – заметил Стросс.

– Да. А в обмен на гостеприимство бродяги выполняют всю грязную работу – их ведь все равно разыскивают. – Тим повернулся к Таннино: – Одно ясно: парни такой закваски редко сдаются живыми.

Лицо Таннино приобрело усталое выражение.

– С меня достаточно.

– Они белые, эти «грешники», так ведь? – спросил Стросс.

– Да.

– Ну и хорошо. Пресса не сможет нас упрекнуть в расовой дискриминации. Проще будет покупать мешки для трупов. – Стросс взглянул на Тима, его лицо светилось любопытством. – Знаешь, для чего тебя привлекли к выполнению этой задачи, Рэкли?

– Только догадываюсь.

– Из-за недавнего дела, когда ты раскрыл организацию этих проклятых телепатов. – Стросс намекнул на газетную версию расследования, но в его глазах явно читалось знание более детальных подробностей. – У нас в муниципалитете тебя называют… – Стросс выдержал паузу, в его лице странным образом сочетались уважение и презрение, – Специалистом. А что касается предстоящего дела, рейнджеры назвали бы его «зоной свободного огня».

Тим посмотрел Строссу в глаза.

– Я приведу их живыми, если получится.

– А если не получится?

Тим изучающе оглядел мэра, затем его взгляд остановился на искореженной звезде Фрэнка Полтона.

– Тогда мертвыми.

4

Если бы соединенный с компьютером проекционный аппарат не отбрасывал на дальнюю стену зала изображение фотоснимка, командный пост можно было бы смело назвать черной дырой – так там было темно. Правая сторона лица бродячего байкера размером 180х120 сантиметров полностью обезображена бугристой рубцовой тканью, из правой глазницы смотрит объятый пламенем череп, вытравленный на стеклянном глазном протезе.

Медведь Джовальски прошествовал перед лучом проектора, и его мощное тело отбросило черную тень на освещенную стену. Мрачный тон его голоса соответствовал атмосфере, царившей в зале:

– Джентльмены, перед вами Козел Пурдью. В 2002-м он выехал на нагорную сторону дороги в Малибу и оставил пол-лица на асфальте.

Обычно внешность Медведя провоцировала аудиторию на шуточки и колкие замечания неприличного характера, но на этот раз острот и хихиканья не было слышно. Помощники после происшедшего все еще пребывали в каком-то тумане. Тим тоже не был так деморализован с тех пор, как, будучи сержантом взвода рейнджеров, явился на службу после одиннадцатого сентября.

На привычном месте Фрэнка Полтона позади Джима Денли теперь сидел специальный агент ФБР Джефф Мелейн – стройный человек с тонкими волосами и печальным умным взглядом.

Медведь склонился над ноутбуком, и на стене возникло следующее изображение. Панорамный снимок был сделан с отдаленного расстояния. На нем был изображен байкер с тонкими полосками волос на подбородке – модельно выстриженной бородой. Его рост едва ли достигал полутора метров, а бочкообразная грудная клетка, казалось, была снята с другого туловища, покрупнее.

– Его кличка «Вождь», – продолжил Медведь. – Такое прозвище закрепилось за ним потому, что он ездит не на «харлее», а на «индиане».

Геррера провел пятерней по своим густым волосам и сказал:

– Вождь – разведчик «грешников». У него собраны материалы на соперников из других клубов, на правоохранительные органы и вообще на все что угодно.

– «Индиан», – произнес Тим. – Кажется, это главный налетчик, так ведь, Джим? Джим?

Дэнли заерзал на стуле.

– А?

– Ты сказал, что коротышка был на «индиане»?

– На «индиане», угу.

– Это не он порезал клубную потаскушку?

– Нет, то был наш старинный приятель Дэн Лори, – отозвался Медведь. – Он постоянно ходит с ножом. Ходят слухи, что он располосовал ноги какой-то шлюхе от бедер до самых щиколоток, словно по швам.

– Но ведь это Кейнер несколько лет назад приколотил свою девицу к дереву?

– Да, это было недалеко от Дьявольской чаши, – сказал Геррера с явным кубинским акцентом. – Когда дорожный патруль обнаружил ее через полтора дня, девица не хотела, чтобы ей оказывали помощь. Как она объяснила, ее парень попросил ее немного подождать.

– Крутая девка!

– Дэн и Кейнер – самые отъявленные из бродяг, – заметил Геррера. – Это вне всякого сомнения.

На стене появилась очередная фотография. Широколицый злодей изучал собравшихся из-под копны желтовато-белых волос. У него были тонкие, почти неразличимые брови.

– Том Йохансон, также известный под кличкой «Том-Том». Специалист по взрывчатке. И бродяга.

Шеи у Том-Тома как будто не было вовсе, его голова ушла глубоко в плечи.

– Я вспомнил: из-под шлема второго байкера выбивались светлые волосы, – голос Джима с сильным бруклинским акцентом был слегка хрипловат и натянут, как будто он не говорил, а выкрикивал слова.

– Он мог бы соорудить мину, на которой подорвался «шевроле»? – спросил Тим.

– А как же, – подтвердил Геррера. – Том-Том вырос в среде мичиганских «кровавых патриотов». Эти ребята могли научить его паре-тройке способов изготовления самопальной взрывчатки.

Фрид раздвинул жалюзи, и в окне третьего этажа появился неприглядный пейзаж. Все поморщились от яркого дневного света.

– Есть у нас информация о других бродячих «грешниках»? – спросил Хейнс.

– Только о Нигере Стиве, но его грохнули прямо на мотоцикле три дня назад, – сказал Геррера.

– Он что, был чернокожим? – спросил Томас удивленно.

– Нет. Просто кличка такая, – ответил Геррера.

– Была, – поправил Медведь.

Геррера сказал:

– Он был первым из бродячих «грешников», которого убили члены другого клуба. «Метисы» воспользовались арестом Дэна и Кейнера, чтобы «достать» Стива.

Томас сказал:

– Так вы считаете, что «грешники» поэтому решили их освободить?

– Это лишь мое предположение, – ответил Медведь. – Освобождение и – смотрите скоро на телеэкранах – последующее возмездие.

– Вам известно, как «грешники» оценивают убийство одноклубника? По их курсу за одного «грешника» идет пять врагов. – Тим опустил авторучку, обнаружив, что совершенно изжевал ее колпачок. – Мы увидим много крови.

– Да. – Лицо Миллера приобрело гневное выражение. – Их крови.

– Томас и Фрид, вам нужно установить контакт с «метисами», – сказал Тим. – Посмотрим, сможете ли вы связаться с их боссом из главного филиала и этим парнем в отпадном головном уборе, как там его…

– Эль Вьейо, – подсказал Геррера.

– Возможно, это безнадежная затея, но если Дэн с Кейнером в самом деле собрались воевать с ними, с нашей стороны было бы глупо не влезть в их дела и не расставить вокруг клуба наших людей.

– Ни в коем случае, Рэк, – сказал Геррера. – Они никогда на это не пойдут: байкеры сами решают свои проблемы. К тому же «метисы» гоняют повсюду, и мы не сможем их защитить, даже если бы они и сами этого захотели.

Фрид пожал плечами – и его костюм от Версаче пошел складками. Он вырос на доходах от семейного бизнеса, которые были неплохим дополнением к жалованью, и это научило его особой разборчивости во всем.

– Мы займемся этим. Ничего страшного.

Томас показал рукой на стену, куда недавно светил проектор:

– Итак, вы уверены в том, что именно эти три «королевы красоты» устроили нападение?

– Практически да, – ответил Медведь. – Они ведь в числе оставшихся бродяг, и работенка как раз для них. Кроме того, мы получили множество телефонных звонков от наших тайных осведомителей, подтверждающих их причастность, а это говорит о многом.

В число осведомителей входили и байкеры, но на самом деле достоверность такой информации была под вопросом.

– Есть что-нибудь новенькое на этих бродяг? – спросил Тим.

– После себя они оставляют только ветер.

Джим прислушивался к их словам; его глаза остекленели.

– Синтии только что исполнилось шестнадцать, – он сказал это слишком громко. На него старались не смотреть.

– О чем ты, Джим? – спросил Тим.

Джим опустил глаза и вперил взгляд в крышку стола.

– Дочери Фрэнки, Синтии.

Джим, единственный из помощников, уцелевших тогда в «шевроле», уже вышел на работу; он выписался из больницы и пришел прямо в отделение. Куртку он выбросил, но на рубашке виднелись кровавые следы – тонкая окантовка вдоль воротника, словно сделанная чернилами. Он проработал напарником Полтона около восьми лет. Джим всегда умел поднять настроение товарищей хорошей шуткой, но сегодня его голос был отрешенным.

– Мы достанем их, – сказал Медведь. На его лице мелькнула улыбка, и он неловко взглянул на Джима. Эта улыбка – скромный символ благородства – напомнила Тиму, почему они с Дрей в первую очередь всегда звали к себе Медведя, независимо от того, хорошими новостями хотели поделиться с ним или горем. За те несколько лет, что они провели вместе, и счастья, и горестей было в избытке.

Тим бегло пролистал лежавшее перед ним досье и направил ход обсуждения в другое русло:

– Проводились ли разработки по главному филиалу?

– Фэбээровцы – э-э, Бюро – попытались как-то раз поймать на крючок Дядюшку Пита, а Дэна с Кейнером посадили в клетку, – сказал Медведь. – Его пытались привлечь за длительную преступную деятельность, но у них ничего не вышло. Помнишь полный провал дела о перечислении на кредитку грязных денег?

Тим и Дрей, как и все остальные граждане штата, следили за всеми перипетиями этого расследования. Тогда Дядюшка Пит, президент главного филиала клуба «грешников», весельчак весом в добрых полтора центнера, предстал перед судом, нанеся бесславное поражение прокурорам, наивно пытавшимся построить дело на каких-то сомнительных обвинениях в операциях с кредитной картой. Это было все, чего они добились, пытаясь разобраться в хитросплетениях деятельности клуба «грешников» по сбыту наркотиков и отмыванию грязных денег.

Пока шел разбор всей этой информации, Мелейн сидел молча, с выражением сдержанного превосходства, которое, как заметил Тим, было главным отличительным признаком любого агента ФБР. Наконец он прочистил горло и заговорил, не отрывая глаз от авторучки «кросс», которой постукивал по лежавшей перед ним папке с чистой бумагой.

– Дядюшка Пит тщательно следит за тем, чтобы его филиал оставался не запятнанным грязными делами.

– Почему вы строите все обвинения на наркотиках? – спросил Тим.

– У нас всегда были неприятности с байкерами именно из-за этого. Их сеть сбыта наркотиков замкнута и эластична. Они сами и есть сеть сбыта. Они контролируют процесс доставки товара из подпольных складов оптовым поставщикам, и от этих оптовиков – уличным торговцам. Они работают в магазинах по продаже спиртного, в разных лавочках, на автозаправках, совершая мелкие сделки, которые складываются в крупный трафик. У них множество других занятий – содержание притонов, исполнение клубных обязанностей. Все ниточки, ведущие к наркосбыту, разрываются. Можно устроить облаву, но этим все и кончится. Одна облава – минимум «товара». Ко всему прочему у них действует отлаженная внутренняя система доставки наркотиков в другие филиалы и города. Особенно во время байкерских слетов – тогда об облавах и думать нечего. На дорогах сотни байкеров, не станешь же разбирать каждый драндулет, чтобы отыскать в нем несколько доз. – Лицо Мелейна скривилось в гримасе, как будто он надкусил лимон. Он злился и в то же время чувствовал себя униженным после недавней публичной выволочки, которую пришлось вытерпеть Бюро и ему самому.

– Почему бы нам не отправить повестку Дядюшке Питу, хоть посмотрим на него поближе? – спросил Тим.

– Его адвокат – та пробивная выскочка из телешоу, Дана Лэйк, – сказал Медведь.

– Я бы посоветовал, – заметил Мелейн, – быть с ней поосторожнее.

Тим склонился вперед, потирая виски. Он был совершенно сбит с толку столь ничтожным количеством полученной информации, хотя сам побег давал некоторые наметки. Точность нанесенного удара говорила о том, что бандиты тщательно изучили маршрут конвоя в тот злополучный понедельник, за день до которого произошло убийство Нигера Стива. Сама операция была спланирована и проведена безукоризненно. Водитель потрепанного желтого «вольво» заблокировал тормоза машины, поставив ее поперек Десятого шоссе после того, как головной автомобиль конвоя скрылся из вида, и оставил на заднем сиденье дымящуюся гранату. Надев шлем, он перескочил через заграждение автострады, пересел на «харлей», стоявший неподалеку, и умчался. Во взорванном «вольво», перекрывшем движение, по предварительным результатам, не было обнаружено никаких улик.

Специалисты из лаборатории шерифа определили, что взрывчатку, которой была начинена кожаная сумка наездника «индиана», изготовили из горючей аммиачной селитры с механизмом воспламенения от динамического детонатора. Бомбы на основе аммиачной селитры, компоненты для которых есть в любом хозяйственном магазине или на стройплощадке, можно без особого труда производить в домашних условиях. Судебно-медицинская экспертиза сможет определить, что взорвалась именно такая бомба, но она не содержит микрочастиц, и системы безопасности просто не в состоянии ее обнаружить.

Налетчики пользовались высококлассным огнестрельным оружием – AR-15, улучшенной модификацией пистолета-пулемета МАС-10 со свободной отдачей, выполненного в стиле «узи», которым пользуются преступники не из брезгливых. Будучи небоевой модификацией М16, эти AR-15 были переделаны в автоматические пулеметы. Модернизация занимает не более двадцати минут, если иметь набор из семи дополнительных деталей, которые можно заказать по почте; главное – удалить детали нижней ствольной коробки AR-15, чтобы установить в ней съемный автоматический спуск. Самое тщательное расследование не способно выявить подобные изменения, а бронебойные боеприпасы можно приобрести за наличные на любой выставке оружия. Броня «доджа», на котором перевозили заключенных, была рассчитана лишь на то, чтобы выиграть время в случае обстрела. При всем своем опыте Хэнк Манконе не сумел увести машину из-под прицела, а армированное стекло не могло выдержать такой град пуль. Эта оплошность стоила жизни ему и Полтону.

Тим встал и прошел вдоль стола. Остальные выжидающе смотрели на него.

– У меня такое ощущение, что каждый из нас думает только о себе. А ведь Фрэнки был близким человеком для всех нас. Я мало знал Хэнка, но гибель любого сослуживца – личная потеря для каждого из нас.

Мелейн сидел со скучающим видом, и Тим ненавидел его за это.

– Если мы будем действовать неосмотрительно, то не сможем совершить правосудие над этими мерзавцами. Шериф сейчас занимается расследованием убийства Фрэнки и Хэнка, и это позволяет нам сосредоточиться на том, что мы умеем лучше всего – на поимке преступников. Именно так мы сможем расквитаться с ними за смерть наших ребят. Работайте с информаторами, с бывшими сокамерниками и известными сообщниками, заходите туда, где они чаще всего околачиваются, – да вы и без меня знаете, что делать. Опрашивайте работников автозаправок, куда заезжают байкеры, намекните им на вознаграждение. Загляните в автомагазины, в автосервис, на толкучку. Поспрашивайте местных о недавних кражах мотоциклов – вдруг преступники захотят пересесть на новые, чтобы сбить нас со следа?

– Но не ищите японское барахло и не обращайте внимания ни на регистрационные номера, ни на заводские. Преступники переделывают байки и меняют заводские эмблемы, так что марку определить почти невозможно, все детали от разных мотоциклов, – добавил Геррера.

– Можешь поподробнее о «байках»? – спросил Фрид. – Что нужно искать и к чему присматриваться?

Геррера задумчиво нахмурился. У него было лицо подростка, несмотря на то, что щеки покрывала щетина. Длинные ресницы и полные губы делали его похожим на итальянца, но он был стопроцентным кубинцем.

– Машины закоренелых «беспредельщиков» не для простаков. Ездить на них – все равно, что кататься на отбойном молотке. Стандартный «байк», сошедший с конвейера, весит примерно триста килограммов, бродяги же «раздевают» машину до ста восьмидесяти – двухсот. Они могут, к примеру, угнать какой-нибудь «мусоровоз» у байкеров-любителей, и если сразу не разберут его на запчасти, то поснимают седельные сумки, обтекатели, лишние хромированные детали, пружины с вилок, задние амортизаторы, ограждающий щиток. Они переделывают сиденья, ставят фары меньшего размера и двухкамерные карбюраторы. Большинство «беспредельщиков» меняют большие бензобаки на маленькие, чтобы было видно верхнюю часть двигателя, где указано количество лошадиных сил, но «грешники», особенно бродячие, не снимают их, чтобы оставалось больше топлива про запас, если придется смываться от копов. Они предпочитают стандартный регулируемый руль высокому рулю, потому что так проще управлять. Они готовы на все, чтобы сделать байк быстрее: урезают маховик с левой стороны, чтобы увеличить скорость разгона, ставят ножное сцепление с возвратной пружиной – «сцепление смертника», повышают мощность за счет высокопрофильных кулачков, утолщенных клапанов, увеличивают диаметр цилиндра и ход поршня. «Грешнику»-бродяге не придет в голову такая нелепица, как, например, громадное переднее колесо, поднимающее до небес переднюю часть байка. В этом плане они прагматичны – внешний вид заботит их меньше, чем скорость. Они должны уметь обгонять копа на мотоцикле; патруль никогда не остановит «грешника» за то, что переднее колесо его байка торчит на метр выше дозволенного. Вот что нужно знать о «грешниках»: они в первую очередь внезаконники и только потом байкеры.

– Нужно искать любые средства для достижения цели, – сказал Тим. – Я хочу знать, был ли поручитель хотя бы у одного из этих типов. Я хочу, чтобы вы поговорили с теми из них, кто сейчас сидит в тюрьме – не их ли одноклубник сейчас за решеткой?

– Да, но эти ребята рта зазря не открывают даже в камере, – сказал Геррера.

– Вот как? Так что же, пусть они там смотрят весь день сериалы и качают железо? Как хотите, но их нужно допросить. Хейнс?

– Будет исполнено.

– Циммер, свяжись с убойным отделом, узнай, нет ли у них чего нового по недавним убийствам. Томас, как у нас обстоят дела с текущей разработкой «грешников»?

– С чего начать? В прошлом году на тихоокеанском побережье одна старая клуша на ярко-розовом «кадиллаке» сбила насмерть «грешника». Два дня спустя ее нашли убитой дома, в Пасадене. Еще. В августе была изнасилована одна автостопщица, после чего ее продержали в клубе три месяца. Она не стала выдвигать обвинения – скорее всего, они собирают досье на всех членов семьи. Они могут узнать, например, в какую школу ходит ваша племянница, и при случае пригрозить.

– Просмотрите все архивы, относящиеся к делу, не влезал ли в них кто-нибудь. Как с данными по членам главного филиала?

– На удивление плохо, – ответил Медведь. – К клубу не подступиться, закон не дает нам права запретить им совместные выезды. Да и ярлыки клубной принадлежности ни хрена не значат – все носят одинаковые. Можешь мне поверить, бродяг и то проще различить – они ведь в розыске.

– Подчиненные шерифа в Филлморе сейчас в основном заняты тем, что обследуют помещение клуба. Джим, бери Мэйбека и катите туда немедленно… – Тим заметил, что все уставились на Джима. Из его уха вытекла капля крови и шлепнулась на лист бумаги. – Джим. Джим… у тебя…

– Ой. – Джим подставил к уху ладонь, и в нее скатилась еще одна капля. Он посмотрел пустым взглядом на испачканную руку. – Извините, ребята.

– Почему бы тебе не сходить в медпункт?

– Хорошо, схожу.

Он вышел, и дверь захлопнулась. Тиму понадобилось мгновение, чтобы снова сосредоточиться на своих мыслях. Последовала неловкая пауза. Томас тяжело выдохнул, надув щеки. Медведь повел челюстью, и она хрустнула.

– Ну ладно. Мэйбек, ты поедешь к зданию клуба и будешь присматривать за ним вместе с местными ребятами, которые там дежурят. Скажи им, чтобы останавливали «грешников» по любым пустякам – за неполадки с глушителем, за высокий руль, за езду без шлема. Пусть дополнительно поставят своих людей в нескольких милях вниз по шоссе; им нужно будет дать такие же указания. Может, увидите среди байкеров знакомые лица и, кроме того, узнаете, кто ошивается в клубе и у кого какой байк. Кстати, каковы шансы внедрить в клуб тайного агента?

– Нулевые, – среагировал Мелейн.

Геррера, который ни за что на свете не согласился бы с фэбээровцем, неохотно кивнул.

– Это практически невозможно. Для начала нужно завалить кого-нибудь – только для того, чтобы доказать, что ты не из полиции. А потом придется пройти церемонию посвящения. Довольно скверная вещь.

– Ладно, забудем об этом. Необходимо найти горячие следы, ведущие в главный филиал. Их укрытия – обычно простые ночлежки, чаще всего расположенные неподалеку.

Тим повернулся к Мелейну:

– Нам понадобятся те материалы, которые вы использовали на суде, абсолютно все – от убийств до торговли наркотиками.

– Посмотрим, чем я смогу помочь.

– Я ожидаю от вас максимального содействия.

Мелейн сцепил ладони на животе, и, если бы не его тонкие руки, этот жест можно было бы считать символом уверенности в себе.

– Скажу сразу: ключ ко всей информации – их женщины. Они в курсе дел и с недвижимостью, и с бумагами, они знают все самое основное. Вот так обстоят дела. Многие из этих парней убийцы и не могут позволить себе хранить оружие, и их девицы частенько таскают за ними пушки.

– Надо воспользоваться этим, – сказал Тим. – Их женщины могут пригодиться. Надо бы узнать, кто они и с кем водятся. Геррера, ты о них что-нибудь знаешь?

– «Грешники» называют своих девиц по-иному, не так, как в других байкерских бандах, – это как бы часть их новоявленного образа. Клубных проституток они зовут «мочалками», своих баб – «милашками». «Мочалка» – клубная собственность. Эти ребята могут взять любую из них, когда захотят. Ее можно продать другому клубу, обменять на запчасти от мотоцикла – в общем, сделать с ней все что угодно. То и дело в клубе появляются новые похищенные девушки, а через некоторое время исчезают. «Милашка» принадлежит только одному из «грешников», и никто не лезет в их дела. Вот так.

– По одной «милашке» на каждого байкера? – спросил Тим.

– Кроме Дядюшки Пита: у него их несколько. Надписей с его именем на их куртках Дядюшке недостаточно – все его девицы лишаются мизинца. Такова цена за то, чтобы кататься с этим красавчиком.

– Хорошо, – сказал Тим. – Начнем с разведки. Нужно собрать больше полезной информации. Давайте сейчас этим и займемся.

В комнату заглянул офицер Службы безопасности:

– Только что в Пиру застрелили еще одного «метиса».

Медведь, откинувшись в кресле, встретился взглядом с Тимом:

– Сезон охоты открыт.

5

Медведь крутил баранку своего потрепанного «доджа», Тим сидел с противоположной стороны; между ними втиснулся Геррера. Машина колесила по извилистой дороге, ведущей из Мурпарка в Филлмор через каньон Граймс. Когда они миновали незаасфальтированный съезд к гаражам, где Тим впервые встретился с убийцей своей дочери Джинни, его желудок снова сжался. Он уже так болезненно не реагировал на детский смех, на запах леденцов «Джолли Ранчерс» и на пилы-ножовки, но знакомый грязный закуток на дороге все еще напоминал ему о прошлом. Геррера отвлекся на телефонный звонок и не заметил симптомов его старой болезни; но Медведь знал о тайных переживаниях друга, и его взгляд сказал об этом.

Осенние пожары мало что оставили после себя. Выжженные холмы, кучки древесной золы, кактусы, испекшиеся до бледно-желтого оттенка и скрючившиеся почти до земли. Несколько деревьев, чудом избежавших огня, торчали из почерневшей земли, словно обугленные скелеты. Вечернее солнце опускалось к горизонту, придавая унылому пейзажу такой вид, как обычно любят снимать в кино.

Перед выездом Тим велел Хейнсу и Циммеру узнать подробности недавнего убийства в Пиру; это давало возможность добавить кое-какую информацию к довольно скудным материалам по делу и расшевелить командный пост – бюрократические обязанности, которые были ему особенно по душе. Послеобеденное совещание, которое он созвал в штаб-квартире окружного шерифа в Монтерей-Парке, прошло нормально, как он и ожидал. Судебно-исполнительская служба всегда тесно сотрудничала со службой шерифа, иобе организации расценивали это расследование как дело первостепенной важности. Соглашение о взаимопомощи между их департаментами было передано в Управление шерифа округа Вентура, где работала Дрей. Технический персонал уже внес в базу запрошенные Тимом данные о местах байкерских остановок – теперь следователи из разных округов могли их изучать и корректировать в сетевом режиме. Перед тем как Тим покинул совещание, уже начали поступать имена и описания членов главного филиала клуба «грешников». Наибольшее количество обвинительных материалов предоставили помощники из округа Вентура, которым и раньше приходилось арестовывать некоторых из «грешников» за распространение наркотиков.

Геррера закончил говорить и захлопнул ноутбук.

– Хейнс утверждает, что свидетелей стрельбы в Пиру не нашлось. Парня по имени Чуч Миллан пристрелили на безлюдной дороге на окраине города. Они сняли с него косуху с эмблемой, только на майке осталась надпись «muchacho» – мальчик.

– Зачем им его куртка? – спросил Медведь.

– У беззаконников знаки отличия – главный предмет гордости, даже байк на втором плане. Эмблему получают только один раз, и куртки никогда не моют.

– Никогда?

– Куртки не чистят с самого обряда посвящения, когда их и их счастливых владельцев крестят бензином, мочой и дерьмом. Самые заядлые даже оставляют на ночь свои косухи под мотоциклами, чтобы они пропитались маслом из-под картера. Почистить куртку после такого – ты что, это же святотатство! Иногда это даже карается смертью.

Зная, как сильно интересует Медведя подобная чепуха, и предчувствуя долгий и весьма содержательный разговор, Тим поспешил спросить Герреру о деле:

– Что еще говорит Хейнс?

– Похоже, стреляли из AR-15, как и во время нападения на конвой. Шериф расставил там уйму народа, но это ничего не дало. Байкеры действуют слишком быстро. Эти ребята смылись еще до того, как шерифу позвонили.

Медведь жестом указал вперед, где между холмов петляла дорога.

– Пиру находится менее чем в десяти милях от клуба «грешников».

Грузовик проехал рядом с высокой отвесной скалой, и Тим увидел нацарапанные на ней граффити: «Шон+Сьюзи»; «Микки П. дружит с колесами», «Территория грешников: прячь своих женщин».

– Этот Чуч Миллан, – поинтересовался Тим, – у него были какие-то обязанности в клубе?

– Хейнс такого не говорил.

– Может, он был бродягой?

Геррера покачал головой:

– Да не был он никем особым. Просто так, рядовой «метис». А что?

– Странно. «Грешники» сильно рисковали. Если они хотели таким образом расквитаться за смерть Нигера Стива – первого убитого бродягу «грешников», почему бы не прикончить какую-нибудь птицу покрупнее? Или не устроить пакость посерьезнее? Застрелить обычного байкера на безлюдной трассе – это какая-то ерунда, бессмыслица.

– Может, им просто захотелось кого-нибудь грохнуть, – предположил Медведь.

– Нет, Рэк прав, – ответил Геррера. – Эти парни не такие. Им с каждым разом нужно все больше, понимаешь? Так устроено их самолюбие.

– Откуда ты про них столько нахватался? – поинтересовался Медведь.

Геррера пожал плечами.

– Я вырос в одном пакостном городишке рядом с Майами. Мы с братьями вступили в молодежный мотоклуб, он назывался «Ватос» – там больше некуда было податься. Поэтому мы только тем и занимались, что чинили свою рухлядь и гоняли на ней. Эти засранцы потом пошли в «метисы».

– А ты? – спросил Тим.

– А я нет. Как видишь, я езжу с тобой.

Ствол дерева с почти выгоревшими корнями каким-то чудом держался на скале, и вся троица подивилась его стойкости.

– Я ненавижу этих парней. Они прибрали к рукам весь наш квартал. Многие мои братья теперь кормят из-за них червей.

– Твои родные братья?

– Нет, мы все ушли из клуба.

Тем временем они въезжали в забытые богом окрестности города Филлмор. Геррера заметил флаг конфедерации, развевающийся над машиной со снятыми колесами, стоявшей на газоне.

– Нам ведь не понадобится прикрытие, а? – он попытался придать голосу непринужденный тон, но у него это плохо получилось.

– Бродяги не настолько тупые, чтобы быть здесь, – сказал Тим. – Нам придется очень постараться, чтобы их найти. И наверняка это удастся лишь в том случае, если они попытаются за нами проследить.

– Или убить нас, – предположил Медведь.

– Ну да.

Медведь подрулил к бордюру, припарковавшись в конце бесконечного ряда «харлеев». За дырявым забором виднелось обветшалое здание с покосившимися стенами. Оно было спроектировано в деревенском стиле, но из-за многочисленных пристроек и следов ремонта не воспринималось как нечто законченное. Во дворе валялись запчасти от мотоциклов. У «грешников» было предостаточно средств на счетах, чтобы возвести здесь настоящий дворец, но их привлекала суровая дорожная романтика. Вокруг стен на уровне пояса были навалены мешки с песком, в незастекленных оконных проемах была натянута мелкая проволочная сетка, как в инкубаторе, чтобы в один прекрасный день туда не залетела граната.

Геррера вытер пот со лба, проверил обойму своего пистолета и снова вложил его в кобуру. Его руки чуть заметно дрожали.

– Видели бы вы, что они творили с латиноамериканцами.

– Ничего, – сказал Тим, – мы и с этим разберемся.

– Не то чтобы я так переживаю, просто хочу сказать, что ненавижу их.

Они вышли из машины. Внезапно включились прожекторы, и две дворовые псины с громадными, как у питбулей, челюстями, рванулись на цепи в сторону непрошеных гостей. Камера слежения, установленная на столбе, повернулась в их сторону, словно голова робота. Тим вынул свой значок и удостоверение и поднес их к объективу.

Секунду спустя какой-то здоровяк с вытатуированным на лысом черепе бубновым тузом вышел на крыльцо и, свистнув, успокоил собак. Тим узнал его по описанию в базе данных: Бубновый Пес Филлипс.

– У вас есть ордер?

– Мы здесь не для того, чтобы надрать вам задницу, – сказал Тим. – Просто пришли познакомиться с Дядюшкой Питом.

– Можем съездить за ордером… – любезно предложил Медведь, протянув свои огромные руки в сторону грузовика.

Бубновый Пес нахмурился и снова зашел в клуб. Они терпеливо ждали. Он вернулся через пять минут и отпер бесчисленные замки на воротах. Они последовали за ним внутрь и вошли в почти неосвещенный зал, похожий на пещеру.

Здесь было несколько «грешников» и их «мочалок», затянутых в тугие лифы из эластана и мини-юбки красного и зеленого цвета. На нескольких телемониторах, подключенных к одному кабелю, в разных ракурсах был виден двор клуба. На фоне раздражающей мелодии из автомата для игры в пинбол пищали радиосканеры «Панда», настроенные на полицейские частоты. Вдоль стен от пола до окон высилась стальная арматура и шлакобетонные блоки. На обеих створках двери, снятой с огромного сейфа «Мослер», было вырезано по несколько бойниц. В сыром воздухе витал запах гнили; вероятно, это пахла грязная кожа. Само здание было примером высококлассной, правда, слишком своеобразной архитектуры, просто обустроили его согласно байкерским запросам и нуждам.

– Можете сесть на диван, – сказал Бубновый Пес.

Мимо них, покачивая бедрами, прошла одна из «мочалок»; татуировка в виде языков пламени, вырывающихся из-под ее джинсов, сгодилась бы для рекламы какого-нибудь «горячего» видеофильма. Спереди на ее футболке была надпись: «Я сучка, упавшая с байка»; на руках она держала маленького ребенка с татуировкой в виде цепи на шее. Медведь с Геррерой сели на диван, но Тим все никак не мог оправиться от этого зрелища.

– Расслабься, легавый. Это хна.

– Это не просто легавый, это федерал.

Бубновый Пес стоял над ними со скрещенными руками, позади него маячили еще двое, как на каком-нибудь плакате фильмов Тарантино. На одном из байкеров были темные очки, хотя вокруг было довольно темно; другой красовался в байкерском жилете на голое тело, из-под которого торчала побрякушка в виде пальца ноги, приколотая к соску.

Парень в темных очках повернулся и на лету поймал брошенную ему банку пива. Сзади на его футболке значилось: «Если ты это читаешь, значит, сучка упала с байка».

– Теперь понятно, что к чему, – сказал Медведь.

Перед диваном лежал гроб, служивший кофейным столиком. Слева стоял мотоцикл, украшенный ярким орнаментом из черепов; из-под него на потертый ковер капало масло. Выпуклое медицинское зеркало, прикрученное к рулю, напоминало леденец на палочке.

Геррера показал на байк:

– Хорошо поработали распылителем.

Бубновый Пес почесал промежность, разрушая образ крутого парня.

– Работа Оглобли Дэнни, сынок. На одном бензобаке двенадцать слоев краски. Ты недостоин даже смотреть на это.

– Оглобля Дэнни? – переспросил Медведь. – Это тот, что похож на киноактера Джона Холмса?

Бубновый Пес расхохотался вместе со спутниками; передний зуб у него был выбит.

– Да, вроде того. Дэнни – крутой малый.

Несколько «грешников» собралось у дверей в соседнюю комнату. Протезы, банданы, отсутствующие мочки – они выглядели как сборище уродов на карнавале.

– Эй, Энни! – пожилой байкер поманил шедшую мимо девицу пальцем.

За дверным косяком был виден край голого матраца. Когда Энни опускала на него малыша, Тим заметил лоснящиеся шрамы, которые тянулись вдоль ее ног, будто швы. Уж не Дэн ли это портняжил?

Она прошла в другую комнату. Заметив выражение отвращения на лице Медведя, Бубновый Пес глупо ухмыльнулся и кивнул головой в ее сторону:

– Хочешь попробовать?

– Я бы даже твоим членом драть ее не стал.

– Я не трахаюсь с копами, – процедила Энни, обернувшись.

– Да, конечно, не хочешь опускаться ниже канализации, – ответил Медведь.

Ее окружили мужчины. Пожилой схватил ее за плечи, они отступили на матрац и исчезли из вида. Другие дожидались своей очереди, выдергивая ремни и ухмыляясь.

– Ну и чего вы ждете? – сказал Медведь, показывая в ту сторону, где скрылись любовники. – Им наверняка надо бросить якорь!

Кто-то из байкеров рассмеялся.

– Бубновый здорово отъелся на мексиканских харчах.

Кожа на лице Герреры натянулась.

– Что, за границей еда вкуснее?

– Да, – ответил байкер с неплохим мексиканским акцентом. – Кроме того, там не страхуют машины!

Все засмеялись и ударили по рукам.

Геррера сказал:

– Теперь понятно, почему у тебя нет переднего зуба.

Звуки из комнаты с матрацем становились все громче. Кто-то позвал:

– Эй, Палец на Соске! И ты, Щенок! Вам что, нужно особое приглашение?

– Ну и клички, – сказал Медведь. – У вас, ребята, есть, наверное, и детская площадка с деревянными грибками?

Те двое, что пришли с Бубновым Псом, тоже разделись и встали в очередь; когда они отошли, Тим увидел на противоположной стене кожаные куртки, развешанные, словно рыбачьи трофеи. К ним были прикреплены подписи с именами. Они были сняты с изгнанных членов клуба. Чтобы вернуться в клуб или просто остаться в живых, они должны были доказать свое превосходство над другими во время совместных вылазок.

Тим подумал о куртке Чуча Миллана, которую сняли с его тела всего несколько часов назад, и предположил, что «грешники» уничтожают те куртки, которые могут стать вещественными доказательствами. Из всех курток только парочка принадлежала бывшим «грешникам»; косуха Нигера Стива была еле различима.

Тим указал на другую куртку, где красовался пламенеющий череп «грешников»:

– Что, Хлыста тоже убили?

– Нет, старина Хлыст просто вел себя неправильно. Вот его и вытурили.

Тим с Медведем переглянулись. Парень, которого вышвырнули из клуба, мог бы дать полезную информацию.

– За что?

– Что-то ты слишком любопытен, тебе не кажется?

Медведь положил ноги на гроб, и Бубновый Пес скинул их своим ботинком.

– Тебя что, уважению не научили?

Медведь встал перед ним в полный рост. Он был на голову выше Пса. Притрусил Щенок, за ним поспешил Палец на Соске, натягивая на ходу штаны. Геррера вскочил, вслед за ним поднялся Тим. Собралось еще с десяток байкеров; их будто притянуло магнитом. В дверном проеме появилась Энни. Она тяжело дышала и прикрывалась курткой.

Медведь, никого не замечая, продолжал смотреть в глаза Псу.

Вдруг на лестнице послышался цокот каблуков. Появилась женщина в кожаной куртке, с выстриженными перьями каштановыми волосами. Она сказала:

– Дядюшка Пит ждет вас.

Медведь, Тим и Геррера вышли из-за гроба и последовали за женщиной, на куртке которой раскачивалась табличка: «Собственность Дядюшки Пита». На ее левой руке не было мизинца.

Они прошли по темным коридорам второго этажа. Тим чуть не наткнулся на внезапно откуда-то появившуюся девушку. Опустив голову, она прикрывала руками разорванную блузку. Она проскользнула мимо них, перед самым носом у их спутницы, что-то бубня про себя. Спутанные светлые волосы налипли на ее мокрые щеки, под глазом вздулся синяк.

Женщина в кожаной куртке показала на двустворчатую дверь, из которой только что выскочила плачущая девушка.

– Туда.

Троица вошла в просторную комнату – своего рода «люкс». Громадная туша владельца «люкса» высилась на еще более громадной кровати. Рядом с ним лежал пудель; он тихо оскалился на вошедших. Окна были занавешены, и Тиму понадобилось некоторое время, чтобы зрение адаптировалось к полутьме.

Дядюшка Пит прижимал к пухлой руке грязную марлю, делая это с тайным удовлетворением вышедшего на пенсию генерала, который на досуге раскрашивает игрушечные танки. Три глубоких царапины, похожие на след от ногтей, наливались кровью выше его локтя. Простыни на кровати были скомканы; на ковре у его ног виднелась прядь длинных светлых волос.

– Игривая девка. Люблю таких. – Дядюшка убрал марлю и снова приложил к руке, не сводя с нее своих блеклых глаз. Его густая борода, стянутая резинкой, свисала с подбородка, словно канат. – Это вы, что ли, породили тот неподдельный интерес, с которым нас осматривают на улице копы? У нас среди них развелось столько поклонников, что и проехать нельзя.

– Ага, – ответил Тим. – Скорее всего, это мы.

Дядюшка покачал головой:

– По утрам не стоит и высовываться на дорогу, тебя просто разжуют с потрохами, пока минуешь оцепление…

Он поднял голову, и его глаза сузились:

– Уберите отсюда этого мексикашку!

Голос Герреры прозвучал несколько неуверенно:

– Я кубинец.

– А, ну тогда… – Дядюшка Пит рассмеялся, и на его груди затряслись волны жира. – Тогда я скажу так: мне не нужны здесь никакие латиносы, только истинные американцы!

– Брось, Покахонтас.

Дядюшка Пит уставился на Тима, признавая его за главного.

– Уберите латиноса, или я не стану с вами разговаривать.

Геррера резко двинулся к байкеру, но Тим преградил ему путь, глядя в глаза Дядюшке. Геррера уткнулся в спину Тима.

Дядюшка никак не отреагировал на поведение Герреры и повторил:

– Латиносам не место в нашем клубе. Уберите его.

– Хочешь выставить его? Тогда попробуй сам, – ответил Тим.

Медведь демонстративно встал за спиной Герреры.

Дядюшка Пит нахмурился: назревала конфронтация. Вдруг он улыбнулся:

– Я тебя узнал. Ты тот парень, что присматривает за порядком, да? Это ты тогда завалил тех ублюдков? Тебе нужно прозвище.

– Спасибо, я предпочитаю свое имя.

– Извини, приятель, но всем нужны прозвища. – Он закинул голову, глядя вверх – придумывал прозвище Тиму. Марля свалилась в измятые простыни, когда толстая ладонь Пита опустилась рядом с задними лапами пуделя. – Я буду называть тебя Специалистом.

– Оригинально, – заметил Медведь. – Уж не хочешь ли ты сделать из этого прозвища ярлык?

– Точно. Я вспомнил, что где-то уже слышал его – должно быть, в «Фокс Ньюс».

– Знаешь, почему мы пришли? – спросил Тим.

– Что, у наркоманок рождаются дети с отклонениями?

– Меня интересует Дэн. Это твой головорез, он выполняет твои приказы. Они с Кейнером не начнут куролесить, пока не будет слова сверху.

– Дэн не подчиняется приказам, и у нас нет «верха». Мы, «грешники», словно перекати-поле.

– Для чего он тебе понадобился?

– Я не обязан трепаться с тобой по этому поводу.

– Как ты думаешь, что я сейчас скажу?

– Что же?

– Ты смышленый малый, Дядюшка Пит. Догадайся сам, что я скажу?

Борозда между бровями Дядюшки разгладилась. Он не улыбался, но его лицо выражало скрытое веселье, почти восторг.

– Ты сходишь за ордером и превратишь мою жизнь в ад.

– Прямо в точку.

Громадная туша поднялась с кровати; по сравнению с ним даже Медведь выглядел тощим. Пит залез в ящик письменного стола, вынул оттуда цифровой диктофон и поставил сверху на стол позади металлического предмета в форме буквы Z. Когда он снова сел на кровать, пружины жалобно запищали под его весом. Он закурил, затянувшись с очевидным наслаждением, но Тим задал ему очередной вопрос:

– Где они?

– Понятия не имею. На то они и бродяги, понимаешь? Бро-дя-ги! Дошло наконец?

– Ну а Козел, Том-Том и Вождь? Мы и с ними хотели бы обменяться парой слов на досуге. Знаешь, где они?

– Конечно. Колесят у Тихоокеанского побережья, где-то в окрестностях Пойнт Дюм. А двадцатифутовые следы заноса там – это лицо Козла. – Дядюшкин громогласный хохот закончился приступом кашля. – Если хотите, думайте, что я вам хамлю. – Он потянул за свою туго стянутую бороду, и его улыбка постепенно угасла. – Вы, законопослушные, не понимаете юмора. Вот почему я презираю вас. Вас и весь ваш законопослушный мир. Я уже слишком далек от всего, что представляет собой эта проклятая американская нация. Когда я беру в руки газету или включаю телевизор, то чувствую отвращение. Я не понимаю того, о чем там говорится. И я думаю: «А не пошло бы все это к черту». Я не хочу жить в этом дерьме. – Он постепенно взвинчивался. – Все это государство построено на запретах. Нельзя превышать скорость, нельзя снимать шлюх, нельзя курить травку! Нам запретили ездить без шлемов на наших «чопах»! Завтра мы будем хоронить Нигера Стива, но даже не сможем проводить его, как воины!

– Воины разве не носят шлемов?

– Не наш стиль.

– Большинство настоящих воинов понимают, что голова дороже прически.

– Считай, что это дань уважения погибшим.

– Мы завтра тоже будем хоронить двух человек. – Тим запрокинул голову. – Я разрешаю вам ехать на похороны без шлемов.

– Тогда давай справку. Сейчас ты пичкаешь меня этим дерьмом, а завтра заговоришь по-другому.

– Я предоставлю вам муниципальное разрешение.

Медведь кинул на Тима взгляд, полный злобы и укора.

Дядюшка подозрительно сверлил Тима глазами, но, видя реакцию Медведя на такое предательство, постепенно успокоился, и на его лицо вернулась улыбка довольного жизнью человека.

– Ладно, может, я и поверю, если правда принесешь разрешение. Кто его знает, может быть, и ты, наконец, стал нормальным парнем, Специалист! Мы ведь неплохие ребята. Просто мы устали от всей этой чепухи. Мы никогда не выходим за рамки, разве что отдерем разок-другой какую-нибудь шлюшку да стащим чего-нибудь, чтобы погонять адреналинчик.

Все еще вне себя от такой серьезной уступки Тима, Медведь выпалил:

– Отдерете, как ту автостопщицу, которую насиловали весь август и еще два месяца подряд?

– Чушь собачья, мы ее не насиловали. Просто мы на ней тренировались. Вот те парни внизу – да, они действительно устроили групповуху с Энни Наручные Часы. Но вы ведь не слышали, чтобы она жаловалась?

– Просто у нее был занят рот, – ответил Тим.

Дядюшка Пит рассмеялся:

– Ну вот, ты и сам понимаешь, что хорошая шутка никому еще не вредила. Смотри: если бы мы и правда насиловали ту девку, то почему же она не обратилась в полицию? Черт подери, да мы же ей услугу оказали, она ведь с нами не скучала. Знаешь, что я думаю? Вы, граждане, слишком завистливы. Ваши гробы на колесах никогда не подарят вам того ощущения, которое бывает у байкера: сердце не замирает, не свищет в лицо ветер. А вы, копы? Вам же платят за то, чтобы вы присматривали за нашим весельем. В моем распоряжении целая куча «мочалок», и это только здесь, а дома я могу приласкать свою любимую милашку.

– Господи, у тебя что, телевизора нет? – спросил его Медведь.

Дядюшка Пит вытянул шею, соображая, смеяться ему над этим или нет.

– У нас свой мир, со своими правилами, мы живем и умираем согласно им, как и вы, только вы живете и умираете по чужим правилам.

– Зато в ваши правила входит мочиться друг на друга и коллекционировать нашивки летчиков, чтобы потом вставлять их между ног мертвым женщинам, – сказал Медведь. – Так чьи же правила лучше?

– Да, но мы занимаемся этой дребеденью только для того, чтобы отпугивать добропорядочных граждан. Нам слюнтяев не надо. Не стоит недооценивать политику устрашения. Но мы уже не заставляем новичков сношаться с Кобельком. – Дядюшка потрепал пуделя по голове.

– Это большой прогресс, – заметил Тим.

– Теперь мы клянемся делать настоящие поступки.

Тим вспомнил слова Герреры об убийстве в качестве испытания и подумал: уж не это ли Дядюшка считает «настоящим поступком».

– Сейчас я играю по-крупному. У меня есть особняк на холме. На байке я выезжаю только во время слетов или похорон, потому что у меня есть жемчужно-голубой «лексус-купе» с автопилотом, французским литьем и интерьером цвета слоновой кости; там есть даже спутниковая навигационная система. Эта тачка колесит практически без посторонней помощи. Мы не зацикливаемся на мелочах. К черту белое братство. На нас цветные очки, и все, что мы видим вокруг, – зеленого цвета. – Он примиряюще улыбнулся Геррере. – Так мы присоединили к нам другие байкерские клубы. Мы молоды и агрессивны, мы верим только в себя и в звонкую монету.

– Вы пытаетесь присоединить и «метисов»?

– Нет, они нас не интересуют. Эти ублюдки только рисоваться горазды.

– А Чуч Миллан? Я слышал, что он больше не рисуется.

Пудель встал на все свои четыре лапы, и Дядюшка Пит почесал ему брюхо; кобель перевернулся на спину и затряс лапами от удовольствия.

– Все, разговор окончен. Если хотите продолжать, езжайте за ордером, а я позвоню адвокату, и уж тогда потанцуем.

Тим прошел к столу и выключил диктофон. Затем он взял в руки Z-образную деталь и подошел к Дядюшке Питу. Совершенно сбитые с толку Медведь и Геррера напряженно следили за ним. Пудель оскалил на Тима зубы, но это был всего лишь пудель.

– Мы с тобой оба знаем, что при нападении на конвой и при убийстве Чуча Миллана применялся пулемет AR-15. Мы оба знаем, что это, – Тим подбросил металлическую деталь, – съемный автоматический спуск, в данном случае незаконный, так как применяется только в полностью автоматическом боевом оружии. Наши эксперты не могут подтвердить, что использовалась данная модель автоматического спуска, – пули были другие. Вполне возможно, что при стрельбе использовался другой спуск. Но мы все-таки сможем сделать так, чтобы у тебя появились поклонники еще и в лице тюремных надзирателей. – Тим наклонился, чтобы проговорить это в лицо Питу: – Ты можешь и дальше соблазнять других своей грязной пропагандой, но для нас ты – обычный убийца. Меня не интересует, как будет продвигаться расследование этой истории с разборной пушкой, я просто хочу, чтобы тебе наконец-то надрали задницу.

Перед тем как отойти, Тим вдавил деталь автомата в мясистую грудь Дядюшки, откуда она упала ему на колени.

Дядюшка Пит одарил Тима змеиным взглядом, но затем по его широкому лицу расползлась улыбка. Он качнул бородой и захлопал в ладоши:

– Неплохо, Специалист! Мне нравится твой подход к делу.

Тим вышел, за ним Геррера и Медведь.

Дядюшка Пит крикнул им вслед:

– Я все еще настроен прокатиться без шлемов во время похорон. Вы и вправду обещаете?

– Обещаем.

– Ну смотри, Специалист! Утром передай бумагу моему адвокату. Мы выезжаем в полдень.

Женщина все еще ждала в коридоре. Она отвела их вниз. У дверей Тим, несмотря на ее протесты, снял куртку. Байкеры насторожились. Не обращая на них внимания, он подошел к девушке с подбитым глазом, сидевшей на диване. На ее тонкой руке была татуировка: «Собственность грешника. Руками не трогать». У нее тоже было четыре пальца на левой руке; и в области пятого сустава виднелись свежие швы.

– Сколько тебе?

– Девятнадцать.

– Ты в порядке?

– Я в порядке, коп. Не маячь.

– Ну ладно, – Тим встал с корточек. – Будь счастлива со своим достойным возлюбленным.

Он подошел к Геррере и Медведю, уже стоявшим у выхода, и они шагнули наружу, жмурясь от яркого света прожекторов.

6

Когда Тим вошел в дом, Дрей сидела на диване, вытянув ноги. На ней были форменные брюки заместителя шерифа, скроенные на заказ специально для беременных. В том месте, где живот Дрей округлился под тяжестью восьмимесячного плода, пуговицы на брюках были расстегнуты. Когда Тим вошел в кухню, она повернула к нему заплаканное лицо. Он бросил на стол свои бумаги и присел на краешек дивана.

– Господи, мне так нравился Фрэнки. Как же теперь Дженис без него?

– Джим сказал, что неважно.

– Вот что значит риск. – Она попыталась придать лицу строгое выражение, какому научилась у своих старших братьев и которое сохраняла на работе все эти восемь лет, исполняя обязанности единственной женщины в должности помощника шерифа Мурпарка, но ее губы продолжали дрожать, и голос прозвучал хрипло: – Мне хочется обвинять во всем самого Фрэнка. Хочется думать, что он совершил ошибку, сделал что-то неправильно. Представляю, как Дженис подняла трубку…

Она положила голову ему на колени, и Тим несколько минут гладил ее волосы. Мелисса Июэ, постоянная ведущая теленовостей канала КСОМ, окруженная циферблатом и меняющимися картинками съемок с мест происшествий, спокойным и бодрым голосом обнародовала не совсем верные подробности недавнего побега. Обычно Тим и Дрей делились новостями каждый день, поэтому Дрей знала, как все произошло на самом деле.

Простонав, она расстегнула молнию и некоторое время водила рукой по животу. Тиму было приятно смотреть на нее – так же, как и во время ее первой беременности, хотя сама Дрей не любила своей полноты.

– Поела? – спросил он.

– Да, чуть не лопаюсь. А ты?

– С самого завтрака ничего не ел.

Тим заметил, как она нахмурилась, глядя в телевизор, и тоже посмотрел на экран. Дана Лэйк, лос-анджелесская дива из категории знаменитых юристов, сидела на крутящемся офисном стуле напротив Мелиссы Йюэ и как орешки щелкала вопросы телеведущей о своих подопечных, вырвавшихся на свободу. Дана постоянно выступала перед журналистами, представляя каких-нибудь преступников, начиная от уэствудского насильника до террориста со взрывчаткой в ботинках, задержанного в Международном аэропорту. Она выглядела потрясающе: белая фарфоровая кожа, идеальные черты лица и густые каштановые волосы. Однако назвать ее красавицей мешала какая-то дисгармония в ее чертах. Несмотря на всепобеждающую женственность, в ней было что-то отталкивающее – может быть, несколько тяжеловатая нижняя челюсть, а может, слишком холодный изгиб губ. Ее лицо напоминало прекрасную маску, которая была чрезмерно отполирована мастером. Дана Лэйк оперлась локтями на стол ведущей, вытянув руки и демонстрируя безупречный покрой своего костюма.

– Ненавижу эту шлюху, – сказала Дрей. – Весь вечер паясничает, а толком ничего так и не сказала. Ларри Кинг представил ее как «ослепительную женщину-юриста, которая никогда не надевает один и тот же костюм дважды». Как будто из-за этого ею все должны восхищаться. А куда она девает однажды надетые костюмы? Обменивается ими с такими же пресыщенными стервами?

– Она занимается благотворительностью.

Дрей усмехнулась:

– Да, я представляю себе, как бездомные будут щеголять в ее костюмах от Донны Каран, пытаясь согреться в зимнюю стужу. – Она взглянула на стопку файлов с материалами о ходе расследования, лежавшую на кухонном столе, и на значок помощника, болтавшийся на ремне у Тима. – Ну конечно, они хотят, чтобы ты вернулся в опергруппу именно сейчас.

– Я ведь Специалист.

– Ах да, действительно. – Она откинула с разрумянившегося лица прядь коротких светлых волос и обмахнулась краем желтой форменной рубашки. – Я целый день умираю от жары. Потею, как свинья в жилетке. Вся как будто восковая. А когда холодно, начинаю мерзнуть.

– Мне кажется, тебе уже пора в декретный отпуск.

– Чтобы этим бродягам без меня надрали задницу? Мы с Маком сегодня трех байкеров тормознули. Да, и не смотри на меня так удивленно. Мы не можем сунуться в самое пекло, потому что у нас недостаточно сил, но здесь, в этом забытом богом Мурпарке, мы выполняем свой долг. Что там говорит капитан, база данных пополняется?

– Да. – Тим сел перед ней на колени, и Дрей подняла ногу. Тим стянул ботинок и потер ее стопу. Она замурлыкала от удовольствия, выгнув спину, словно кошка. – Наш визит к Дядюшке Питу натолкнул меня на ряд интересных мыслей, – сказал он. – Я хочу, чтобы у тебя появилась куртка с именем твоего хозяина. И татуировка прямо… здесь: «Собственность Тима Рэкли».

– И ты посадишь меня сзади?

– Да, я посажу тебя сзади.

– Ах, неси чернила, Большой Папочка.

«Некстел» Тима зашипел – частота была служебной.

Дрей засмеялась:

– Ну вот. Что же, придется мне и дальше сидеть на диване вспотевшей и брюхатой.

Тим раскрыл телефон, вышел на кухню и нажал кнопку приема вызова.

– Рэк, это Фрид.

– Как там с «метисами»?

– Как это правильно произносится – Chíngate, pinche cabrón?^[2] Не знаю, как переводится.

– Выяснили что-нибудь?

– Меня даже не пустили внутрь посмотреть на Эль Вьейо. Эти ребята здорово прикрывают босса. За клубом сейчас присматривает помощник из местного управления. Это все, что мы смогли сделать. «Метисы» жужжат, будто рой диких пчел. Если «грешники» хотят вытурить их оттуда, пусть попробуют сами.

– Что ты предпримешь?

– После такого? Поеду домой, ребенка воспитывать.

– Я тебя не виню.

Тим отключился и набрал номер командного пункта.

Ответил Хейнс:

– Я же сказал, что позвоню, если появится что-то новое.

– Хоть что-то. Мой телефон включен.

– Ты уже говорил.

Тим склонился над материалами дела, а Дрей с головой погрузилась в просмотр новостей. Время от времени он слышал ее энергичные, но невнятные возгласы, выражавшие самые разные эмоции – отвращение, согласие, насмешку. Комментировать новости таким образом ей нравилось гораздо больше, чем просто смотреть их.

Он разложил перед собой фотографии. Обезображенное лицо Козла, мощный торс Кейнера, темные и злые глаза Дэна. Он бегло просмотрел отчет с места нападения на конвой, который изобиловал официальными терминами. Его глаза остановились на имени погибшего друга.

«На теле помощника судебного исполнителя Фрэнка Полтона обнаружено шесть проникающих огнестрельных ранений, в том числе два сквозных ранения в голову. Фрагменты черепа и мягких тканей найдены в ячейках оградительной сетки и в задней части фургона».

Перед ним промелькнули воспоминания о том дне, когда он впервые вышел на работу после гибели Джинни. Фрэнки болтал с Джимом, остроумно иронизируя по поводу книги «Комми сутра», которую ему всучила жена. Тим хорошо помнил тот момент: тогда юмор подарил ему надежду, что можно еще жить на этой земле. Когда Тим пропал без вести, именно Полтон нашел следы крови в пикапе рядом с фермой, где собирались сектанты. Он вспомнил и те умилительные фотографии, которые Фрэнки скидывал ему несколько раз в год по электронной почте: награждение его дочери, посещающей клуб по плаванию, вечеринки в день рождения, маскарад в Хэллоуин.

Дрей взглянула на него. За прожитые вместе десять лет она научилась понимать, о чем он думает, и всегда чувствовала перемены в его настроении. Она встретилась с ним сочувственным взглядом.

– У него осталось двое детей, – произнес Тим, как будто Дрей не знала этого.

– Не из другой комнаты, – нежно сказала Дрей. – Подойди ко мне, давай поговорим о детях Фрэнки здесь. Не говори об этом из-за стопок служебных документов.

В ее зеленых, с ледяным блеском глазах отражалось мерцание неоновой рекламы препарата «Кларитин».

– О таких вещах нужно говорить только в окружении близких, а не во время работы. Только так ты проявишь дань уважения к погибшим. К Фрэнки, к Хэнку Манконе. И к Фернандо Пересу.

– К кому?

– Это бывший правонарушитель. Он сидел в машине, рядом с которой произошел взрыв. Вот что я думаю: если всем наплевать на смерть этого парня, то весь этот траур можно назвать цирком. Оценивать жизнь разных людей предвзято – все равно, что ходить с закрытыми глазами. К тому же подобный подход не позволяет адекватно оценить ситуацию.

– Ты намекаешь на то, что раньше я был чересчур вспыльчивым?

Она засмеялась:

– Нет. Я говорю о недавней смерти твоего друга. Иногда нужно делать передышку. И разве ты еще не насмотрелся сегодня на очаровательную улыбку Козла Пурдью?

Тим посмотрел на стол, заваленный бумагами и фотографиями, выдохнул и свел лопатки; он чувствовал, что за последний час, который он просидел ссутулившись, у него совершенно свело грудную клетку.

– Чем же мне заняться?

– Покормить меня. – Они выдержали долгую паузу, глядя друг другу в глаза, готовые улыбнуться. – И самому поесть.

Он встал и заглянул в холодильник. Банки с приправами, почерневшее яблоко и ноги от шоколадного Санта-Клауса – вот и все, что там было.

– Я так и думал, что ты собираешься есть этого Санта-Клауса до следующего рождества.

– Рождество будет всего через четыре дня.

– Я скоро начну прятать куски по углам.

– В буфете есть немного семечек.

– Я рассчитывал на что-нибудь более съедобное.

– Такое ощущение, что ты никогда не наедаешься, – ответила Дрей.

Он закрыл холодильник.

– Когда пойдешь в магазин, – продолжала Дрей, – не мог бы ты прихватить мне бутылку земляничной газировки и пачку крекеров?

– Крекеров?

– Да, со вкусом индейки.

– Ладно.

Он сел в недавно купленный подержанный «шевроле-эксплорер» и поехал в магазин, поглядывая на телефон, который почему-то молчал, и пытаясь вспомнить, чем же питалась Дрей последние восемь месяцев, но так и не смог вспомнить. Когда он вернулся домой, в зале никого не было, и только слышалось, как в спальне работает телевизор. Он разорвал упаковку крекеров, открыл газировку и поставил на серебряный поднос – их свадебный подарок, от кого они, правда, уже давно позабыли. На салфетку Тим положил небольшой цветок ириса, который купил по дороге. Ирисы были любимыми цветами Дрей, одним из немногих развлечений, которые она себе позволяла.

Дрей лежала на диване недвижно, как мертвая. Ее живот вздымался между боксерскими трусами и подвернутой футболкой. Вдруг она повернула голову и улыбнулась. Тим вспомнил, как он впервые увидел ее улыбку: на автостоянке рядом с конторой по сбору средств на нужды пожарного управления.

– Тимоти Рэкли, – произнесла она.

Он опустил поднос и поцеловал ее вспотевшую челку. Она посмотрела на еду и недовольно поморщилась.

– Какая гадость! Крекеры с индюшатиной и клубничная содовая? Кто до этого додумался?

Он отдал ей цветок, поставил поднос себе на колени и начал есть.

7

Пятеро мужчин неспешно обошли вокруг бесформенной фигуры в кресле. Руки человека были примотаны к ручкам кресла от кисти до локтя. Вывернутые плечевые суставы, черты лица уже неразличимы от побоев. Он сплюнул накопившуюся во рту кровь, которая струйкой стекла по его подбородку на затертый ковер. Его «конский хвост» спутался и слипся.

Помещение представляло собой перепланированный гараж с белыми пластиковыми окнами в верхней части все еще действующих раздвижных ворот. Здесь стоял запах отработанного машинного масла и смазки для инструментов, разложенных на короткой кухонной стойке. На шатком столе были навалены детали двигателей, запасные колеса и почерневшие гаечные ключи, среди которых одиноко возвышались тиски. Раскладушка в дальнем углу гаража и разбросанная повсюду грязная посуда были единственным свидетельством того, что здесь живет человек.

Дэн остановился, остальные тоже замерли, ожидая его следующего движения. Без своих мотоциклов они выглядели как-то неестественно, ссутулившиеся после многочасовой езды с низким рулем.

– Скажи-ка, – произнес Дэн, – ты ведь все это выдумал?

Человек, судя по шипящему звуку, переходящему в бульканье где-то у гортани, тихонько плакал.

– Нет, я клянусь, ese.^[3]

Дэн посмотрел на Кейнера.

– Выплюнь сигарету, истлела уже.

Кейнер прижал фильтр к передним зубам, повертел его во рту, смачно пожевал и выплюнул.

– В жизни не встречал такого курягу, как ты. – Козел поправил свой стеклянный глаз нестриженным ногтем; эта дурная привычка уже превратилась у него в нервный тик. – Так и норовит рак заработать. Что ты будешь делать, когда заболеешь?

Кейнер произнес, изобразив металлический скрежет в голосе:

– Курить через дырку, которую вырежут в моей глотке.

Он стянул с себя футболку, под которой красовалась громадная татуировка в виде направленного вперед револьвера, из барабана которого глядели шесть объятых пламенем черепов. В зарождающемся свете раннего утра его тело казалось бледным и болезненным. В шкафу он отыскал свежую футболку и бросил ее Дэну. Дэн достал из заплечного чехла охотничий нож. Рукоятка ножа, сделанная из слоновой кости, тускло мерцала. Ее нижний срез был инкрустирован мелкими рубинами, которые изображали пламя на горящем черепе. За эту рукоятку он заплатил больше тысячи кенийскому браконьеру, а может, то были только слухи. Дэн обрезал простроченные края рукавов и швырнул футболку Кейнеру. Кейнер надел ее, но ткань на рукавах все равно растянулась под напором мышц.

Том-Том засмеялся. Он все время вертелся, отчего его светлые волосы мотались в разные стороны, и пробегал пальцами вдоль боков, будто принял дозу.

– Ты глянь, футболочка-то налезла, – сказал он скороговоркой, забавно гнусавя своим переломанным носом.

– Почему я должен мараться? – сказал Кейнер.

Человек в кресле издал приглушенный вопль.

Козел засмеялся:

– Смотри-ка, ты заговорил, как Вождь! Ничего, сучки вычистят тебе ботинки.

Вождь молча смотрел перед собой с безразличным выражением. Его короткая борода была безупречно подстрижена.

Кейнер зашел за кресло сзади, а Дэн встал перед жертвой в квадрате тусклого света, отбрасываемого крохотным оконцем. Человек в кресле попытался отодвинуться, дергая головой назад и вбок и шепча молитвы на испанском.

Красивое лицо Дэна стало твердым.

– Второй раз спрашивать не буду.

– Не надо… Не надо…

Дэн кивнул Кейнеру. Тот одной рукой схватил мужчину за голову, а другой за подбородок, и потащил назад вместе с креслом. Под душераздирающий крик Кейнер дотащил его до «кухни».

Дэн оказался там раньше них; он ослабил рычагом крепление гидравлических тисков, и их металлический скрип заставил человека в кресле собрать всю оставшуюся силу и попытаться вырваться из рук Кейнера, но Козел и Том-Том помогали своему товарищу. Кейнер схватил человека за стянутый резинкой пучок волос, лоснящийся от крови, и потянул вниз. Тот издал протяжный гортанный звук и вытянул голову в обратном направлении; лицо его покраснело, на шее вздулись вены. Но Кейнер был сильнее, он все крепче сжимал руки, и наконец голова жертвы оказалась между тисков. Дэн ударил по рычагу краем ладони, и механизм клацнул.

Пронизывающий вопль постепенно перешел в еле слышный лепет.

Вождь по-прежнему со скучающим видом безучастно глядел перед собой. Он ни разу не шевельнулся.

Дэн оценивающе оглядел инструменты, лежавшие на прилавке, и остановил взгляд на щипчиках с острыми концами. Потом взглянул на голову в тисках.

Дэн показал щипчики пойманному человеку.

– Я говорить тебе. Я говорить тебе все, – простонал тот.

– Я знаю. – Дэн с умильным выражением склонился над зажатым в тиски лицом мужчины. – Но дай мне немного поразвлечься.

8

В лифте работал кондиционер и звучала мелодия – импровизация из кинофильма «Артур». При звуках хора Медведь, забывшись, замычал себе под нос, но встретил взгляды Тима и Герреры и начал оправдываться:

– А что такого? Просто решил прочистить горло.

Лифт остановился, и они прошли в отделанное мрамором фойе, которое оканчивалось стеклянными дверьми с декоративной гравировкой. Медведь проскользнул в туалет – по дороге он перебрал напитка «Супер Биг Галп».

Из окна четвертого этажа открывался вид на улицу Саут Родео Драйв. Тим с Геррерой, стоя плечом к плечу, глядели на залитые утренним солнцем «ягуары» и «хаммеры».

Геррера, сжав кисть, прикоснулся согнутым пальцем к подбородку, что выдало его беспокойство.

– Послушай, мне жаль, что вчера в клубе байкеров я так глупо себя вел.

– Просто ты дал Питу немного позабавиться, вот и все.

– Ни разу не видел тебя в такой ярости.

Тим засмеялся.

– Ты, наверное, газет не читаешь.

– Ты понимаешь, о чем я говорю. Ты всегда ведешь себя, как надо.

– Они говорят тебе всякую расовую ерунду, чтобы вывести из равновесия. А ты поддаешься. Не слушай их.

Медведь вышел из туалета, поправляя звезду на ремне, и Тим с Геррерой прекратили разговор. Втроем они, показав свои удостоверения, подошли к приемной, где пятнадцать минут выслушивали восторженный телефонный разговор служащей о недавнем походе в магазин; после этого их провели в кабинет мимо секретарши и неряшливо одетой помощницы юриста.

Дана Лэйк стояла к ним спиной; ее силуэт вырисовывался на фоне освещенного солнцем окна, под волосами угадывались очертания наушников.

– Если вы не можете предоставить ничего более существенного, я постараюсь сделать так, чтобы его оправдали за пять минут до вынесения приговора. Вы будете потом полгода стряпать дело, которое даже не захотят рассматривать. Да? Тогда не тратьте наше время на подобную ерунду.

Она сняла телефон, тряхнула волосами и повернулась к ним лицом.

– Какого черта вы лезете к моему клиенту? Если хотите поговорить с ним, приносите ордер или звоните мне.

– Мы с Дядюшкой Питом достигли обоюдного согласия, – сказал Тим.

Она бросила телефон на стол, где царил идеальный порядок.

– Ваши документы.

Все трое показали удостоверения, она записала их имена и номера значков в блокнот с желтыми страницами. На стене напротив ее стола висела литография в рамке с эмблемой «грешников».

«Д.Л. – другу байкеров и просто крутойчувихе» – под этой дарственной надписью стояла затейливая подпись Оглобли Дэнни, нанесенная водостойкими чернилами.

Удостоверение Тима Дана изучила с особенным недоверием.

– Я надеюсь, вы не станете проделывать свои знаменитые трюки с моими клиентами, помощник Рэкли: это вам с рук не сойдет. Иначе на вашу задницу выпадут очень большие неприятности.

– Моя задница не вылезает из неприятностей, г-жа Лэйк.

– Пусть так. Вы натравили полицию на всех без исключения «грешников». Резковато для обычного расследования, вам так не кажется? Наверное, судебные исполнители были «мозговым трестом», когда после одиннадцатого сентября всех путешественников с арабской внешностью выворачивали наизнанку?

– Вы представляете всех «грешников»?

– Да.

– Каким образом?

– Я не должна перед вами отчитываться, но скажу, что клуб выплачивает мне аванс.

Медведь предположил:

– Должно быть, выгодное дельце.

Ее взгляд упал на его ботинки.

– Я не ношу дешевую обувь.

– Вы знаете, что это грязные деньги?

– А ваши платежные чеки финансируются из средств компании «Энрон»^[4] государством-хунтой, которое поддерживает тиранию и навязывает войны, невзирая на международное законодательство и протесты ООН. Что, решили обрушить свой праведный гнев на продажную девку? Теперь давайте к делу. За работу я беру шестьсот пятьдесят в час. Занимательная беседа с полицейскими уже обошлась мне… – она взглянула на свои часы «Бом и Мерсье» – …в сто двадцать пять долларов.

– Я уверен, Дядюшка Пит заплатит по счетам, – сказал Медведь.

– Хорошая мысль. Я скажу ему об этом.

Тим достал разрешение муниципалитета, согласно которому «грешники» могли выехать на сегодняшнюю траурную церемонию без шлемов. Она наклонилась над бумагой, поднеся к глазам пенсне, и внимательно изучила документ. Закончив читать, она бросила пенсне на блокнот.

– Зачем вы пошли на это?

– По доброте душевной. Мне поручили разрядить обстановку в городе, чтобы добропорядочные граждане из среднего класса могли спать спокойно.

Она снова сложила бумагу пополам.

– Если вы нарушите договор и воспользуетесь этим против моих клиентов, пресса устроит вам разгон. – Казалось, она способна говорить без передышки, словно пулеметными очередями; эта черта выработалась в ней за годы адвокатской деятельности в суде. – Абсурден сам факт, что езда без шлема предлагается вами в качестве уступки. Мы годами протестовали против законов, запрещающих езду без шлема. Вы не даете людям шанса рискнуть своим черепами.

Геррера вставил:

– Законы о шлемах спасают.

– Великолепно. Статистика! Цифры все могут оправдать. Только вы забываете, что ваши цифры сводят на нет наши свободы. Что еще надо сделать, чтобы уменьшить ежегодную смертность? Принять законодательство о потреблении правильной пищи, чтобы снизить количество сердечных приступов? Запретить бургеры? Картофель фри? Все на свете запретить и весь день сидеть сложа руки? Что скажете, мальчики?

– С сегодняшнего дня мы будем бояться картофеля фри как огня, мамочка.

Тим сказал:

– Если кто-нибудь из бродяг свяжется с вами, дайте знать.

– Ну конечно. Вы будете совать свой нос во все дела, если даже ничего в них не смыслите, невзирая на потери.

– Я не совсем понимаю, куда вы клоните.

– Байкеры – истинные патриоты. Они американцы и проводят политику невмешательства. Они вершат собственное правосудие. Конечно же, вы понимаете меня, великолепный мистер Рэкли. – Она была явно разочарована тем, что Тим не среагировал на ее слова. – За время этой жестокой игры между «грешниками» и «метисами» ни один из клубов не обратился в полицию и не потребовал защиты. Вы должны оставить их в покое.

– Чтобы они поубивали друг друга?

– Битники начали убивать федеральных агентов и невинных свидетелей после того, как вы навязали им свои законы. Закон и байкеры несовместимы, как натрий и азотная кислота, А вы – умники, решившие поиграть в химиков.

– Кто-то ведь пил «Кулэйд»,^[5] – пробормотал Медведь.

– Вы правы. У вас троих в нем все подбородки перемазаны. Вас еще не тошнит от приказов, которые вам навязывают? Представители крупных корпораций лоббируют политиков, потом принимают законы, а вы их претворяете в жизнь. Законы о налогах. Законы о наркотиках. Продление закона о борьбе с терроризмом. Ваш босс велел вам прийти сюда и разнюхать обстановку, и вы тут же навострили свои маленькие ушки и примчались.

– Я вроде бы уши не навострил, – ответил Тим.

– А у меня от рождения уши так поставлены, – продолжил Медведь.

– То есть, – вмешался Геррера, – вы принимаете сторону насильников и убийц?

– Вы что, газет не читаете? Это государство прогнило до основания. Теперь сторон не осталось.

– Стороны всегда есть, – ответил Тим.

– Не для меня.

– Похоже, рассуждая так, легче спать по ночам.

– Не стоит попрекать меня этим. Мне нравится мой «ягуар». Мне нравится летать первым классом. Мне нравится получать шестьсот пятьдесят долларов в час. Я хорошо сплю по ночам. А вы пришли сюда, гордо расправив плечи, распираемые благородством – ни дать ни взять вершители правосудия со Среднего Запада, и похваляетесь своей исключительной порядочностью.

– Я вырос в Пасадене, а не на Среднем Западе.

– Не все ли равно?

– А мне не все равно. Я бы предпочел Средний Запад. – Тим кивнул Медведю и Геррере, и они вышли. Он на секунду задержался у двери: – Скоро увидимся.

Ее щеки все еще алели от произнесенной тирады:

– Почему это?

– Мне многое предстоит обсудить с вашими клиентами.

9

Двадцать полицейских на мотоциклах возглавляли похоронную процессию, по злой иронии напоминая байкерские похороны, с тем лишь отличием, что за ними следовали пятьдесят полицейских машин. Позади гробов, опущенных на зарядные ящики, и двух неоседланных лошадей, стремена у которых по древней саксонской традиции были повернуты назад, двигалась еще одна колонна полицейских, а в самом конце кортежа торжественно катили остальные машины. Процессия замедлила ход у Китайского квартала, чтобы дать подготовиться ударно-духовому оркестру. Журналисты местных телекомпаний сновали в толпе, собирая материалы для шестичасовых новостей. Люди махали флагами и тихо молились, прижимали руки к груди. Значки на форме сотрудников полиции были перечеркнуты черными лентами. Скорбь, облеченная в помпезность, что не умаляло ее глубины.

Пока катафалки с гробами, наглухо затянутыми тканью, проезжали мимо, люди старались не поддаваться эмоциям. Военный оркестр, по сути дела, играл для них – для тех, кто шел по улице и слушал его из окон. Гибель служителя закона могла быть компенсирована только символической демонстрацией силы и приверженности традициям, чтобы граждане не чувствовали угрозы, чтобы они знали, что мир держится крепко и основы его не подорваны.

Процессия растекалась по улицам и подъездным дорогам, двигаясь в сторону кладбища Форест-Лоун.

Толстыми, как у слона, ногами Дядюшка Пит переступил пунктирную линию, нарисованную желтой краской на асфальте за клубом. Отражение солнца ярко вспыхнуло на лезвии охотничьего ножа Дэна, переданного Дядюшке с большой торжественностью по случаю похорон. Перед ним почти на километр протянулась байкерская колонна; нетерпеливо рычали двигатели байков, напоминавших взнузданных скакунов, готовых ринуться вперед. Здесь собрались «грешники» из всех филиалов; по надписям на их куртках можно было изучать географию всего западного побережья и юго-западных территорий.

За авангардом, состоящим из официальных лиц клуба, стоял катафалк – плоскодонный прицеп, соединенный с мотоциклом «харлей» модели «Роуд Кинг». За ним – мотоциклы, расположенные в колонны по два. Глянцевый гроб был весь исписан клубной символикой: языки пламени, соцветия черепов и подобие Нигера Стива, несущегося верхом на драконе. Колонну байкеров замыкали фургоны, за рулем которых сидели милашки – боевые колесницы, на случай атаки оборудованные артиллерией. Еще одним орудием защиты была Дана Лэйк, восседавшая на заднем сиденье байка Бубнового Пса. Она смотрелась там довольно неуместно, словно Дукакис^[6] в танке.

Дядюшка Пит поднял руки над головой и кончиком ножа проколол большой палец. Затем он вытянул руку вперед, выжимая указательным пальцем кровь из ранки. Капля крови упала на асфальт.

– Пусть это будет последняя капля крови «грешника», пролитая на дорогу, – проревел Дядюшка Пит.

Байкеры взорвались аплодисментами и шумными возгласами. Пит погрузился в седло и ударил пяткой по кикстартеру. Колонна мотоциклов как по команде двинулась вперед, наполняя воздух ревом и мелкими брызгами масла.

Мотоциклы потоком спускались с вершины перевала Сан-Габриэль, как будто текли с горизонта. «Метисы» сидели на байках прямо, как настороженные рыцари на конях, миражом проплывая по гудрону палмдейлского шоссе. Байкеры ехали медленно, двигатели издавали лишь приглушенный рокот. Между двумя байками наподобие люльки был прицеплен гроб с нарисованной распылителем надписью «Чуч Миллан». Эль Вьейо напоминал вожака волчьей стаи, его обветренное лицо обдувал бриз, колыхавший перья на головном уборе. По поводу его происхождения бытовала легенда, будто он наполовину навахо, наполовину коренной мексиканец, потомок ацтеков. Большинство «метисов» были в шлемах, но несколько человек, включая Эль Вьейо, не надели шлемы, пренебрегая законом в честь траурного обряда.

Боевые колесницы «метисов» катили сзади и спереди, держась на приличном расстоянии от мотоциклов. Колонна байкеров выехала на двухполосную дорогу, следуя по заранее определенному маршруту к католическому кладбищу.

Процессия вслед за волынщиком шла по кладбищу Форест-Лоун, направляясь к ближайшей вырытой могиле; скорбящие сгрудились вместе, пресса и все остальные шли поодаль. Появилась любовница Полтона и с раскрасневшимся лицом пристроилась в конец шествия; к ней подошел Джим и бесцеремонно предложил поплакать где-нибудь в другом месте. Пролетело четыре вертолета, один из которых вышел из общего строя и на мгновение завис над аккуратно вырытым прямоугольником, символизируя скорбь по ушедшему товарищу. Затрубил горнист, и почетный караул, пестрея белыми галстуками на отворотах пиджаков, встал по стойке «смирно». После того как участники почетного караула подняли флаг, судебный исполнитель Таннино торжественно вручил треугольную нейлоновую нашивку мужественно державшейся Дженис Полтон. У одной из дочерей Полтона подкосились ноги, и стоявшие рядом члены службы судебных исполнителей поспешили поддержать ее.

Посторонние зрители рассеялись – торжественный драматизм церемонии был исчерпан. У могилы остались полицейские и члены службы судебных исполнителей, старавшиеся сохранять невозмутимый вид, но у некоторых на щеках блестели мокрые полоски. После обязательных красноречивых фраз о самопожертвовании и непоколебимой решительности погибших на трибуну поднялся Джим. Он все еще был глуховат на правое ухо и во время выступления невольно нагибал шею.

– Я никогда не понимал значения фразы «человеческие ресурсы». Я думал, что это очередное обобщение, а я ненавижу обобщения. «Человеческие ресурсы».

В толпе возмущенно загудели.

– Но теперь я, кажется, понял. Знаете ли вы, как много времени занимает подготовка такого кадра, как Фрэнки? Многолетняя учеба в средней школе. Степень бакалавра по уголовному судопроизводству от муниципалитета. Перед вступлением в Федеральный учебный центр правоохранения он сначала прошел академию. Потом два года в патрульной службе. Потом судебно-исполнительская служба. Курсы спецназа. Курсы надзирателей. Курсы по борьбе с бандитизмом. Еще шесть месяцев постоянной работы в Управлении по контролю над исполнением законодательства о наркотиках.

Дженис заплакала впервые за все время пребывания на кладбище.

– Но заботит ли все это какого-нибудь ублюдка с пулеметом в руках?

Передние ряды ощетинились. Миллер хотел было подойти к трибуне, но сдержался.

– Я много думал о том, как легко можно все уничтожить, превратить в руины. Сколько лет человек учился летать? Я имею в виду, строить самолеты. А небоскребы? Сколько инженерных мыслей и архитектурных замыслов в них вложено! Материалы. Строительные леса. Человеко-часы. Весь цивилизованный мир строился и развивался на протяжении десятилетий, и что же? – Щеки Джима блестели, но он говорил ровно. Миллер уже подошел к нему, ожидая удобного момента, чтобы тактично прервать речь. – Несколько тупых ослов с ножами для резки картона могут все труды свести на «нет». То же самое и с Фрэнки. Все ведь так чертовски просто. И что же делаем мы? Торжественно клянемся, как сегодня. Законность. Справедливость. Правосудие. – Он стиснул зубы. – Если мы даже и пришьем этих подонков, которые убили Фрэнки… – встретившись взглядом с женой Таннино, он осекся и кивнул: – Извините. Извините меня.

Миллер обнял Джима за плечи и, улыбнувшись в толпу, сделал жест, чтобы его увели. Джим склонился над микрофоном:

– Никто не сможет заменить нам тебя, Фрэнки. Никто.

Через некоторое время толпа успокоилась. Дженис подождала, когда Джим выйдет из-за трибуны, и, вцепившись в его плечо, разрыдалась. Когда гроб начали опускать в землю, раздался прощальный салют из семи винтовок, и три выстрела эхом отразились от подножия холмов.

Таннино ударил в латунный колокол, в последний раз снимая обязанности с Фрэнка Полтона.

– Ну что, видишь их? – проскрипел в динамике «некстела» голос Герреры.

Тим прислонил окуляры бинокля к тонированному стеклу и настроил резкость, чтобы рассмотреть вершину лежащего перед ним холма. В фургоне «шевроле» кроме него находились Роджер Фриск и еще один инспектор по радиоэлектронному слежению, увлеченно дискутировавшие о том, как создать виртуального дракона.

– Нет. Не вижу.

Тим, Медведь и Геррера заняли на кладбище разные наблюдательные позиции. Рядом с каждым из них находились по два инспектора по РЭС – радиоэлектронному слежению. Если бы они пристроились в хвост байкерской колонны у самого клуба, их бы уже обнаружили. Строго засекреченный маршрут «грешников», нацеленный на то, чтобы запутать полицию и жаждущих мести соперников, был, по-видимому, спланирован вчера. Зря жечь бензин и играть в ясновидца Тим не хотел, поэтому решил разбить лагерь прямо на месте.

Земля еле заметно задрожала; инспекторы зафиксировали вибрацию на приборах, прекратили свою болтовню и схватились за бинокли. Еле слышный гул постепенно сменялся ревом, как будто с холма скатывалась груда металлолома.

Чтобы его услышали, Тиму пришлось говорить в телефон громче:

– Дайте сигнал местным ребятам. Пора разыграть спектакль.

Машина из управления шерифа перекрыла дорогу процессии, и из нее вышли двое отчаянных парней в полицейской форме. Дана Лэйк уже спешилась и протягивала им муниципальное разрешение. Этот порыв оградить скорбящих байкеров от невежества полиции, само присутствие здесь Даны Лэйк вызвали ухмылку на лице Тима – он сразу вспомнил и ее недавнюю надменность, и баснословные гонорары.

Оживленная беседа закончилась; старший патрульный смотрел то на бумагу, то на байкеров, готовых проглотить его с потрохами. Тим рассчитывал на то, что команда Герреры, которая залегла в складе напротив, уже отсняла этот момент во всех доступных ракурсах; фотографии «грешников» в строевом порядке без шлемов могут очень пригодиться для определения иерархии клуба.

Тим нажал кнопку связи:

– Что это за тип справа от Дядюшки Пита?

Геррера ответил полушепотом:

– Позже пробьем его по базе данных, но вообще-то это дорожный капитан.

– Чтобы Дядюшка не заблудился?

– Да. Он скверно ориентируется на местности, об этом чуть ли не анекдоты ходят. Однажды он забыл повернуть в нужном месте, и вся колонна сделала здоровенный крюк, поехала к Блэк-Хиллз через Монтану.

– Зачем нам знать о каких-то капитанах? – вмешался Медведь по основному каналу.

– Пригодится, – ответил Тим.

Наконец помощник шерифа поднял руки в знак извинения за задержку, сел с напарником в машину и уехал. Грешники торжественно спустились с холма и начали парковать свои мотоциклы под склоном. За считанные секунды ими были забиты обе стороны дороги.

– Ну, за работу, – сказал Тим. – Здесь наилучшая позиция. Как можно больше снимайте крупным планом. Фотографируйте членов главного филиала и их «милашек». Постарайтесь, чтобы на одежде последних были видны имена владельцев.

«Грешники» подняли гроб и понесли его к яме с поросшими травой краями. В фургоне защелкали вспышки фотокамер и зажужжали автоматические объективы. На кладбище не было никого, кроме «грешников».

Палец на Соске, Щенок и Бубновый Пес стояли неподалеку от Дядюшки Пита, который явно наслаждался своей ролью церемониймейстера. Какой-то худой байкер с повязкой на глазу сновал рядом с Дядюшкой, всем видом выражая почтение. Помимо клубных «цветов» у него на руке была повязка в стиле Третьего рейха с изображением эмблемы «грешников». На его мизинце блеснул перстень. За плечо худого байкера держалась какая-то женщина мужского сложения, очевидно, передавала его слова членам других филиалов.

Тим снова заговорил в рацию:

– Что это за Гиммлер?

– Судя по повязке, это «страйкер», он уже сдал экзамен, но еще не принят на ответственный пост, – ответил Геррера.

– Что за экзамен? – спросил Медведь.

– Он кого-то пришил.

– Для этого нужно убить человека?

– Одного из врагов клуба. Доказать, что ты не легавый.

– Да уж, – произнес Медведь. – Такой проверки будет достаточно.

Тим разглядел в толпе привлекательную брюнетку, которая расхаживала с видом величайшего презрения ко всему и вся. Несколько «грешников» расступились перед ней; их почтительность насторожила Тима. Держа ее в объективе, Тим привстал с сиденья и уперся головой в крышу фургона. Нижняя надпись на ее куртке гласила: «Собственность Дэна». Через мгновение она скрылась за деревьями.

Он нажал кнопку рации:

– Медведь, ты заснял подружку Дэна? Ну, там, за рощей?

– У нас обзор хуже, чем у вас. Геррера, может, ты заснял?

– Нам какой-то фургон вид загородил.

Тим схватил камеру и выскользнул из машины, прикрыв дверь. Пригнувшись, он протрусил несколько метров вдоль кованой железной изгороди и упал на живот, словно снайпер. Брюнетка, отступив назад, вновь попала в окошечко объектива, и он сделал несколько снимков. Эхо отражало жужжанье прокручиваемой пленки, и, чтобы рассеивать звук после каждого снимка, ему приходилось перекатываться, держа камеру в руках.

На «индиане», стоявшем на холме примерно в двадцати метрах от Тима, сидел приземистый байкер, держа на уровне шлема фотокамеру. Какое-то мгновение они с Тимом смотрели друг на друга через объективы камер, затем байкер закрыл щиток шлема, и его мотоцикл понесся вверх по улице. Тим вскочил на ноги и побежал к фургону. Вождь, разведчик «грешников», фотографировал его, пока он снимал брюнетку.

Тим прыгнул за руль и вырулил с обочины; инспекторы по электронному слежению попадали с мест. Крикнув в рацию об отходе, Тим направил автомобиль вдоль поворота, навстречу Вождю, чтобы увидеть, на какую улицу тот свернет. Когда мотоцикл заехал в тупик, Вождь развернулся и помчался прямо на них – игра на устрашение, которую он, несомненно, должен был проиграть. Метрах в двадцати перед фургоном Вождь сделал резкий разворот, выскочив на тропинку, которая вела к какому-то жилищу. Взлетев вверх по трем широким ступеням крыльца, железный зверь вместе со своим неразлучным седоком проскрипел покрышками и повернул налево, оставляя за собой хвост искр. Мотоцикл вылетел с крыльца на грядки перед домом, из-под заднего колеса взвился фонтан земли и цветочных лепестков. Под яростным натиском двухколесной машины шаткие ворота повалились, и байк умчал Вождя прочь.

Тим затормозил, и машину занесло. Фриск откатился вперед, столкнувшись с мягкой спинкой сиденья. Тим резко включил заднюю передачу. Он объехал жилой квартал, успев заметить, как мотоцикл Вождя, подпрыгнув на бетонной преграде и описав в воздухе дугу, опустился на асфальт, а затем рванул по встречной полосе. Вождь выехал на середину дороги. Легковушки и грузовики сигналили и уворачивались.

Тим посмотрел назад. Фургон Медведя и служебная машина Герреры не смогли выехать – их путь заблокировали «харлеи».

Расстроенному неудачей Тиму ничего не оставалось делать, как смотреть вслед исчезающему из вида Вождю.

«Метисы» продолжали свой путь; колонна напоминала реку, расцвеченную клубной символикой. Эль Вьейо метрах в двадцати от «боевой колесницы» одиноко возглавлял траурную процессию; он не нуждался в дорожном капитане. Его внешность и манеры были классическими, словно он только что сошел с обложки вестерна или со второсортной ковбойской гравюры, которые туристы иногда вешают у себя в ванной. Узкое шоссе неумолимо и ровно тянулось вдоль Энтелоп Вэлли, Долины Антилопы, где высокие мохаве^[7] неохотно покорились цивилизации. Навстречу им проехала какая-то машина; в ее окнах показались встревоженные бледные физиономии.

Погода была безветренная и ясная. Вокруг было тихо, лишь негромко рычали двигатели, шелестела резина по асфальту и свистел задуваемый в шлемы воздух.

Головная и замыкающая «боевые колесницы» взорвались одновременно, оторвавшись от дорожного полотна в облаках оранжевого пламени.

«Метисы» смешались; только те, кто ехал в центре, смогли оценить ситуацию. Заскрипели шины, пойманные в ловушку байкеры начали газовать, словно табун диких лошадей, загнанных в стойло.

Из-за ближнего холма выехали два «харлея»; за рулем были Дэн и Кейнер. Козел с Том-Томом сидели сзади, полуобернувшись и держа наготове пулеметы AR-15. Они начали стрелять сквозь огненный шар, поглотивший головную «колесницу», осыпая градом пуль всю процессию. Пулеметы изрыгали пламя, в тела «метисов» въедался свинец. Плоть и металл смешались, ревели двигатели, вращающиеся покрышки рвали одежду и кожу людей.

«Грешники» издавали пронзительные крики; их пулеметы дымились. Среди «метисов» царило полное опустошение, лишь редкие стоны, хруст конечностей в месиве из тел и машин и запах горелой плоти.

Четыре «грешника» вынули пистолеты из поясных чехлов и, обходя «метисов», похожих на беспомощных тюленей в приливном бассейне, добивали раненых выстрелами в голову.

Эль Вьейо лежал с поломанными руками и ногами, метрах в девяти от своего дымящегося мотоцикла, пригодного теперь лишь для съемок пугающей дорожной хроники. Его нарядный головной убор догорал рядом с ним. Жар от полыхающего фургона превратил цвет его кожи из бронзового в красновато-коричневый, а щека прилипла к асфальту.

Подошел Дэн и уставился на него, прикрыв лицо ладонью от ярких лучей полуденного солнца.

– Посмотри на меня.

С огромным усилием Эль Вьейо оторвал щеку от полотна. Он с вызовом взглянул в глаза Дэну; его морщинистое лицо превратилось в злобную гримасу.

Прозвучал выстрел.

Подрулил Козел, Дэн сел на мотоцикл, и они укатили вслед за Кейнером и Том-Томом. Жар все глубже въедался в «боевые колесницы», а треск рвущихся патронов становился все громче.

10

Тим шел, склоняясь над трупами; некоторые из них обуглились. Место побоища занимало около четверти мили. Тлеющие остовы «боевых колесниц» догорали; из них валил черный дым. В поле зрения Тима попал вертикально стоявший байк; его колесо лениво вращалось, как детская вертушка на слабом ветерке. Тим закрыл глаза, пытаясь избавиться от навязчивого жужжания мошек. Горелый запах вызвал в его памяти иную картину: кружат «вертолеты», ветер от их винтов раздувает воронки в песке; досье вымазаны отпечатками пальцев, которые недавно наносили на лицо маскировочные полосы. Его воспоминания о рейнджерских временах только подчеркнули то, что он уже понял: все это сотворили не просто какие-то байкеры-мачо, готовые подраться за клубную девицу, – это был тактический ход, профессионально спланированный и реализованный.

Помощник шерифа хихикнул, показав на дыры в кузове фургона, пробитые воспламенившимися патронами:

– Как будто они салютовали из двадцати ружей.

Тим сказал:

– Тебе это кажется забавным?

– Что, в федеральном бюджете теперь стали и иронию урезать? – сказал весельчак и принялся чертить какие-то каракули в служебном журнале.

Тим поднялся и подошел к группе экспертов-криминалистов. Те перед началом известного телешоу поехали было в криминальную лабораторию, но побоище байкеров изменило их планы. Геррера стоял в нескольких метрах от экспертов, заткнув ухо пальцем, и говорил по телефону. Он быстро кивнул Тиму.

Ааронсон искоса рассматривал деформированную пулю, подхватив ее пинцетом. Этот стройный человек всегда носил безупречно выглаженные и застегнутые на все пуговицы рубашки из тонкой, почти прозрачной ткани. Свои отчеты с места преступления он предоставлял только в печатном виде.

– Взрывчатка соответствует? – спросил Тим.

– Той, которую использовали при побеге? Да.

– Снова AR-15?

– Ну. Не зря же этих типов прозвали «опустошителями дорог».

Медведь, с опаской переступая через обломки, кивнул Тиму и Геррере. Когда они подошли к нему, он держал носовой платок, закрыв им лицо от носа до подбородка.

– Знаете что? Я выяснил, куда Дядюшка Пит ездил после похорон. – Медведь испортил многозначительную паузу, громко чихнув. – В церковь. Он вместе со своей братией закатился в Первую баптистскую, до смерти перепугав там всех седовласых старцев, кроме пастора: тот подумал, что у него появились новые прихожане.

– Ты уверен, что это сделали не они? – спросил Тим.

– Абсолютно. Весь главный филиал мирно скорбел под нашим присмотром. За это время они никак не могли покинуть кладбище. Это сделали бродяги, точно.

– Они были хорошо информированы. Знали маршрут, знали, какие машины заминировать.

– Может, они кого-то завербовали?

– При такой взаимной ненависти? Сомневаюсь.

– Может, надавили на кого-нибудь из «метисов».

– «Метисы» тебе этого уже не скажут. – Тим оглядел дымящийся пейзаж: среди всего этого разрушения нетронутым остался лишь деревянный гроб. У дороги сидела печальная клубная девица со сломанной ногой, отложив в сторону список членов клуба «метисов». Предварительное опознание дало положительные результаты.

– Так вот почему они застрелили Чуча Миллана, – внезапно сказал Геррера. Он выжидающе глянул на них, но потом решил, что пора расставить точки над «i». – Какое событие может собрать весь клуб в определенном месте?

Тим кивнул головой. Ну конечно.

– Похороны.

– Точно. Стоит застрелить кого-нибудь рангом повыше, и вот тебе пожалуйста – весь клуб тут же соберется.

Медведь слезящимися глазами оглядел руины:

– Устроить такую адскую месть из-за одного Нигера Стива.

– Это не месть, – сказал Тим, – это устранение. – Он указал рукой на дымящиеся останки. – Они прокладывают дорогу к чему-то более серьезному.

Медведь что-то неразборчиво пробормотал, и Тим зашагал к своей машине. Перед тем как завести двигатель, он просидел несколько минут, глядя на руль. Потом поехал в сторону центра и остановился у кладбища Форест Лоун.

Когда Тим выходил из машины, зачирикал телефон.

– А, это ты, детка. Кошмар, правда?

– Да уж.

Он услышал в трубку, как рядом с ней что-то кричит Мак. Дрей сказала:

– Извини, тут такая спешка. Как у тебя, будешь ночевать дома?

Он засмеялся.

– Хорошо. Слушай, капитану нужен человек, который отдежурил бы несколько лишних часов в патруле – у нас это дело отнимает много времени, людей не хватает. Я, наверное, соглашусь – ты ведь поздно вернешься?

– Да.

– Ну, в общем, все равно увидимся. Если до заката управишься, привези жаркое из «Якитории»!

– Из «Якитории»?

– Перестань! Я ужасно хочу цыплячьи шейки. – В трубке послышались какие-то далекие голоса. – Ну ладно, мне пора бежать. Береги себя.

Тим захлопнул телефон и пошел по аллее вдоль памятников. Отыскать свежую могилу Полтона было нетрудно. Ковер из лилий устилал дорожку до самого надгробия. Могильная плита была засыпана букетами и заставлена свечами. С надгробия глядела облаченная в золотую рамку фотография Полтона десятилетней давности из Федерального учебного центра правоохранения. Она напоминала портрет какой-нибудь полузабытой звезды. Лицо было смелым и открытым, без намека на юмор. На нем отражалось двадцать четыре года дисциплины и строгость. На горле был виден шрам от бритвы. Они с Дженис, влюбленные друг в друга еще со школы, вероятно, уже встречались лет шесть, когда была сделана эта фотография. А теперь он лежит здесь, под двумя метрами земли, – жертва чьих-то преступных замыслов.

Тим попытался вспомнить, что за парень погиб во время взрыва в оказавшемся рядом «понтиаке», но имя никак не приходило ему в голову. Он вспомнил слова Дрей о ценности каждой жизни. Он был старше жены на три года, но она всегда умела направить его мысли в нужное русло.

Он шел вдоль могильных рядов, пытаясь отыскать могилу Хэнка Манконе. Хэнк был пожилым, разведенным, и у него не было детей; он уже пять лет назад должен был уйти со службы по возрасту. Воспоминания Тима о Манконе ограничивались лишь случайными встречами в лифте и коридорах; он мог лишь помнить, что Хэнк был дряхлым, с обвисшей кожей на лице, и от него всегда пахло просроченным кофе. После побега журналисты и сентиментальная публика старались избегать упоминаний о Хэнке; о нем просто забыли. Тим рассматривал серые надгробия и искал такое же море цветов, что и на могиле Полтона. В его памяти промелькнули снимки, изображавшие мертвого Хэнка, пристегнутого к сиденью тюремного фургона. Был ли расстрел Фрэнки более страшным событием, чем расстрел Манконе? Разве оттого, что у человека красивая жена, двое детей, героическая внешность и спецпропуск, его гибель становится более трагичной?

Тим очутился между двумя высокими надгробиями и увидел пожилую женщину, стоявшую на коленях. Несколько чахлых букетиков лежало на свежевскопанной земле. Он посмотрел на надгробную надпись.

– Я коллега Хэнка, – произнес он виновато. – Вы его бывшая жена?

– Я его сестра. – Она посмотрела ему в лицо. Ее глаза были печальными и усталыми, хотя Тим мог поклясться, что и за пределами кладбища они не меняют своего выражения. – Вы были его другом?

– Коллегой, – повторил он. – Мне очень жаль, я не знал его близко.

– Никто не знал его близко.

Эти слова растаяли в кладбищенском молчании.

– Хэнка собирались уволить в прошлом году. И в позапрошлом. Но он не хотел уходить. Он говорил, что ему нечем будет заняться. – Она вытерла нос платком. – Что посеешь, то и пожнешь. Если жить в одиночестве, то и цветов на могилу тебе никто не положит. И знаете что? Хэнк ни разу не пожаловался на свое одиночество. Он просто водил свой фургон и был рад этому.

Тим почувствовал желание поделиться с этой женщиной горечью собственной потери, но остановился, осознав, что это простой эгоизм. У него на поясе завибрировал телефон.

– Простите. – Он собрался сказать что-нибудь напоследок, но женщина махнула рукой.

Ее голос был пронизан скорее сожалением о случившемся, чем скорбью:

– Ничего, ничего. Не извиняйтесь.

Когда Тим уже выходил с кладбища, слушая Медведя, трещавшего о результатах расследования, он оглянулся. Безымянная сестра Манконе тихо сидела в той же позе перед могильной плитой, опустив руки на колени.

11

По стенам командного пункта были расклеены фотографии «грешников» и их «милашек», сделанные на похоронах. Через каждые пять минут кто-нибудь из помощников выходил из-за компьютера, чтобы прикрепить очередную бумажку с именем под одной из фотографий. Все напряженно работали, за исключением Джеффа Мелейна, который, стоя в углу, о чем-то тихонько говорил по сотовому, словно советуясь с букмекером.

Крупные планы подружки Дэна, снятые Тимом, висели на доске объявлений рядом с его столом. На кладбище она постоянно ускользала от взгляда Тима, и он не успел разглядеть, насколько она красива. Необыкновенно утонченное и при этом строгое лицо; густые каштановые волосы, разделенные пробором, откинуты назад. Агрессивные скулы, которые казались еще выше благодаря прищуренным от солнца глазам. Изящная дуга переносицы. Радужная оболочка, излучающая почти небесную синеву. Ее можно было бы снимать в клипе какой-нибудь рок-группы.

Большинство остальных «милашек» и «мочалок» уже идентифицировали, больше того: были известны род занятий и адрес каждой из них. Энни Наручные Часы звали Трэйси Уайт. Когда она подрабатывала в массажных салонах, принадлежавших клубу, ее несколько раз арестовывали за проституцию, впоследствии ее «повысили» до клубной «мочалки». По слухам, она работала проституткой на стороне и, судя по всему, превратилась в совершенную шлюху.

«Страйкер» и его загадочная спутница все еще оставались безымянными. Под его фотографией Геррера повесил увеличенные фрагменты других снимков, на которых были видны наручная повязка и перстень.

Тим отсканировал бумаги и встал.

– Попрошу минуту внимания, – сказал он.

Жужжание прекратилось; все прижали телефонные трубки к груди.

– Дело передано шерифу, но это вовсе не означает, что мы не будем расследовать расстрел в Палмдейле. Там было убито тридцать семь человек.

Некоторые из коллег посмотрели на него с явным неодобрением.

– Мне все равно, кем они были. Их убили, и убили те, кто сейчас находится в розыске. А это значит, что вина лежит и на нас – наше дело ловить тех, кто в розыске. Поэтому неважно, были это «метисы» или монахи, ехавшие на мотоциклах в монастырь, – при этих словах Тима Геррера выпрямился, – но мы сделаем свою работу, и сделаем хорошо. – Тим указал на снимки: – Давайте возьмем по нескольку имен и потрясем тюремные клетки, а потом посмотрим, что из этого выйдет.

Все снова принялись за работу; командный пост загудел, как улей. Тим с Медведем и Геррерой собрались в кружок у стола заседаний.

– Пресса сбегается, как на пожар, – сказал Медведь. – Это второе по масштабности массовое убийство в истории Калифорнии.

– А какое первое?

– Нападение Джеджедайи Лэйна на Бюро переписи населения. Слышали?

– Смутно припоминаю. – Тим выдохнул. – Сейчас бандиты веселятся. Их веселье выплескивается и в газеты, и на телеэкраны, и непосредственно на людей. Таннино и мэру крепко достанется на пресс-конференции. Нам нужно сконцентрироваться на деле, держать ухо востро. – Он повернулся к Геррере: – Есть что-нибудь о Хлысте?

– Ты имеешь в виду «грешника», у которого отобрали «цвета»? – Геррера подождал, пока Тим кивнет. – С улиц о нем пока никакой информации.

– Еще нужно поискать по базе данных кличку «Оглобля Дэнни». Этот тип, судя по всему, на короткой ноге с «грешниками».

Медведь, пытаясь справиться с вытекающим из буррито соусом, помедлил с ответом.

– Уже искали. Ни черта. Томас и Фрид занимаются этим, бегают по мастерским, где красят байки, и т. д. и т. п.

Тим снова обратился к Геррере:

– А «метисы» не могут в ответ учинить подобную расправу?

– Похоже, в гроб «метисов» сегодня забили последний гвоздь. В Палмдейле был главный филиал, и, судя по всему, самый многочисленный. После всех этих разборок у их клуба почти не осталось распорядителей. Я бы очень удивился, если бы они нашли резервы для мести такого масштаба. «Грешники» очень сильны. Особенно сейчас.

– Что же побудило «грешников» устроить такую кровавую баню?

– Odio.

– Простая ненависть?

– Ненависть не бывает простой, приятель. По крайней мере, не у байкеров.

Тим хотел было выразить свое скептическое отношение к этим словам, но вдруг увидел, как Томас положил телефонную трубку и выскочил из-за компьютера.

– О загадочной «милашке» Дэна только что сообщили ребята из филлморского участка. Ее зовут Бэйб Донован. – Он повернул монитор, на экране которого был крупный план подружки байкера. – Ее сцапали за хранение наркотиков полгода назад, но она выкрутилась благодаря Дане Лэйк. И вот еще что – она работает в Автотранспортном управлении.

– Просто рай для следователя, – сказал Фрид.

Тим почувствовал, как в нем заиграл адреналин, но постарался привести мысли в порядок и спокойно просчитать последующие действия.

– Мы добьемся выдачи ордера и проследим, когда она будет вводить имя пользователя в систему Автотранспортного управления. Если она подделывает удостоверения, мы это зафиксируем. И быстренько свяжемся с ребятами, когда узнаем, под какими фальшивыми именами они проходят.

– Если она хотела сделать фальшивые водительские права, она уже их сделала, – сказал Томас. – Она там работает уже три месяца. Сомневаюсь, что она настолько глупа, что не сделала новые документы до этого побега.

Тим бросил взгляд на Фриска. Инспектор Фриск, любимец Тима, в ответ нахмурил брови: он все еще не простил Тиму поездку в фургоне.

– Роджер?

– С этим управлением будет полная неразбериха. Может быть, мы и сумеем зафиксировать ее вход в систему, но вряд ли сможем отследить ее предыдущую деятельность. Там устаревшая технология, поэтому очень долго придется выяснять данные, которые она предъявила при устройстве на работу.

Из-за перегородки, разделявшей телефонные стойки, выглянул дежурный офицер.

– Рэк! Дядюшка Пит на четвертой линии.

Командный пост погрузился в молчание.

– Ну что ж, переключи на меня. – Тим подождал, когда его телефон замерцает, потом, набрав в легкие воздуха, нажал кнопку приема. – Слушаю!

– Привет, Специалист. Здорово ты отмочил с муниципальным разрешением. Мы, значит, шлемы сняли, а ты сразу за фотоаппарат? – Дядюшка неодобрительно цокнул языком. – У меня тоже есть кое-какие снимочки.

– Значит, мы в расчете.

– Хитришь, Специалист. Я теперь буду присматривать за тобой.

– Ну и я в долгу не останусь, здоровяк.

– Когда ты пришел в клуб, я уж подумал, что ты хочешь подержать меня взаперти. Но ты, оказывается, вот что задумывал. Что ж, молодец… А как нехорошо получилось с «метисами». Эль Вьейо ведь теперь el muerto,^[8] верно? – Он хрипло расхохотался и повесил трубку.

12

Помощники взяли по шесть досье и зарядили свои пистолеты. Оперативная группа по счетам за горючее и телефон определила место работы и адреса большинства «грешников» и их подружек из главного филиала. Основное внимание надо было уделить возможным укрытиям бродяг – они могли прятаться в гаражах и притонах, у родственников и на складах организаций, принадлежащих клубу.

Сначала Тим решил посетить недавно отреставрированный жилой комплекс в Филлморе. Он кружил по прилегающим кварталам на служебном «бьюике», пытаясь отыскать припаркованные «чопперы», но безуспешно. Нужная ему квартира находилась внутри хорошо освещенного здания. Здесь было слишком много окон и все хорошо просматривалось, а потому это место вряд ли могло служить укрытием. Бросив взгляд на окна, он отметил, что обе спальни и ванная пусты. В зале перед телевизором сидела, нахмурившись, какая-то девушка – соседка по комнате? – и смотрела повтор «Дорожного патруля», дергая полы своего фланелевого халата. Весь пол был завален одеждой.

Тим постучался и подождал, когда откроют.

– Здравствуйте, я Том Альтман, инспектор по проектно-строительным нормам. Я расследую кое-какие нарушения аренды. Вас зовут…

На девушку, похоже, не произвели впечатления значок Тима и его целеустремленный вид.

– Соня Лоуренс.

Он наморщил лоб.

– Мне сказали, что эту квартиру снимает некая Бэйб Донован?

– Да, она сдает мне комнату в субаренду.

– Она сейчас дома?

– Она почти не бывает дома. Только разбрасывает везде свой хлам – вот, только посмотрите. Он повсюду. Я скоро с ума сойду.

– Она вообще живет здесь или нет?

Соня откашлялась, потряхивая челкой.

– У вас на нее заведена карточка, вы и разбирайтесь. Я уже отчаялась что-либо понять в ее делах.

– Когда вы видели ее в последний раз?

– Она вышла буквально перед вами. Забежала, чтобы что-то взять. Что, с квартирой какие-то неприятности?

– Нет. Просто она не вернула одну бумагу, которую надо заполнить. Мне нужна ее подпись. Вы не знаете, куда она направилась? Завтра крайний срок подачи документов. Мне очень не хочется, чтобы это место признали небезопасным для проживания.

Девушка, похоже, обеспокоилась.

– Она интересовалась, не желаю ли я поехать с ней в Рок Стор. Знаете, это место сборища байкеров в Малибу? Я однажды съездила с ней. Больше я туда ни ногой.

– Вы сказали, что она заскочила взять что-то?

– Да. Какой-то большой конверт.

Конверт, в котором были фальшивые водительские права из DMV? Если Бэйб все-таки достала права, крайне мала вероятность, что она не передала их Дэну. Ведь они с Кейнером сбежали еще вчера.

– Может быть, это как раз те документы, которые мне нужны. Она их забрала с собой?

– Угу.

– На конверте было что-нибудь написано?

– Не знаю, я не читала.

– Она ничего не говорила, вернется ли вечером?

– Сомневаюсь. Скорее всего, я ее не увижу недели две. Такие вот дела.

– Спасибо, что сказали.

– Подождите. А если вы не найдете ее, что тогда? Вы же не выгоните нас отсюда?

– Надеюсь, что нет. Завтра первым делом схожу к адвокату владельца комплекса, чтобы он подписал бумаги. Но мне ужасно не хочется связываться с адвокатами.

– Если отыщете ее, напомните, пожалуйста, что ей надо заплатить за аренду за следующий месяц.

– Хорошо.

Несколько «ангелов ада» с козлиными бородками и крылатыми черепами на эмблемах потягивали пиво и курили травку за столиком перед заведением Рок Стор. Около сотни байкеров-любителей держалось на почтительном расстоянии от них. Необычное для Малибу заведение, разрекламированное на футболках и пластиковых этикетках для пивных банок как «Американский пит-стоп № 1», притягивало к себе всякий сброд – каких-то неудачников в кожаных куртках, актеров фильмов сомнительного содержания и даже биржевых маклеров на мотоциклах. Магазин байкерской атрибутики занимал переднюю часть здания, облицованного прессованной плиткой из камня, смолы и стекла. Строение тянулось вверх по склону, с обратной стороны располагалась закусочная, гдеторговали пивом и гамбургерами. Закусочная выходила на растрескавшийся бетонный дворик. Большинство байкеров топталось около нее и у дуба перед соседним зданием, в котором был дорожный ресторанчик.

Тим пробрался сквозь толпу и обошел весь дворик, стараясь как можно меньше натыкаться на пластиковые стулья и не принюхиваться к запаху пота. Он заметил Бэйб – она сидела вверху на перилах, смаковала пиво «Бад», пристально вглядывалась в дорогу, извивавшуюся вдоль сумрачного каньона. Отдаленный свет фар какого-то автомобиля присоединился к свету неоновых огней. Байкеры подходили, набирались до кондиции и смело пускались навстречу приключениям, таящимся на извилистой дороге. Какие-то ребята, не разбирая дороги, ехали на креслах-каталках, опрокидывая столы и стулья. Бэйб притягивала к себе множество взглядов, но, увидев ее «цвета», мужчины сразу теряли к ней всякий интерес.

Тим раздобыл бутылку пива и стоял, опершись о ствол ветвистого дуба. На коре дерева были расклеены объявления, предлагающие масляные радиаторы со скидкой, дешевые хромированные обтекатели и сдельную работу в качестве помощника юриста и т. д. Отсюда ему хорошо была видна Бэйб. Ее напряженный взгляд, не отрывавшийся от дороги, насторожил Тима. Назревали какие-то неприятности. Все еще опираясь о ствол дуба, он нащупал свой револьвер 375-го калибра в кобуре на правом боку. Полтора часа он простоял там, но так ничего и не произошло.

Вдруг какой-то необычайно полный парень перекрыл ему вид. Парень сидел верхом на мотоцикле, запустив зубы в огромный сочный бургер. Жир тек по его запястьям, и он их облизывал. Тим посмотрел на него, заметил загоревшие костяшки пальцев – след перчаток с прорезями – и полоску истертой кожи на левом ботинке, которым нажимают на педаль.

Мотоциклист одарил Тима улыбкой, обнажившей полный рот кривых зубов.

– Хочешь прокатиться?

Тиму понадобилось некоторое время, чтобы связать удивительно высокий голос, полные губы и массивную грудь и понять, что перед ним женщина.

– О нет, спасибо. Я тут жду кое-кого.

– Жаль. – У нее были пронзительные зеленые глаза и тонкий нос, как у миловидного мальчика. – Ты сюда редко наведываешься, да?

– А что, это так очевидно?

– Просто ты симпатичный. Хоть мажь на бутерброд.

Он рассмеялся:

– Я здесь ненадолго. Вступил в клуб за деньги, купил новый «харлей», а ездить ни черта не умею. Вот решил прийти и посмотреть, как это делается.

Он заметил, что какая-то парочка загородила Бэйб дорогу, и та скатилась вниз по перилам, чтобы не терять ее из виду. Потом схватила за рукав какого-то парня и о чем-то его спросила. Парень протянул руку и показал ей часы; она кивнула в знак благодарности. Тиму передалось ее стремление во что бы то ни стало дождаться чего-то.

– Да уж, в Рок Сторе всякие попадаются.

– А много здесь зависает «однопроцентников»?

– Не-а, не переживай. Здесь в основном любители-одиночки. – Она кивнула в сторону компании, затягивающейся травкой за столом.

– Ну, «ангелы» закатятся разок-другой, просто так, чтобы «цветами» помахать, поскалиться на любителей. – Она подмигнула. – А любители – это я, ты и все остальные.

– Сюда «метисы» случайно не залетают?

– Не думаю. «Грешники» – да, бывают здесь, им на все наплевать. Легавые сюда не заглядывают, потому что это «зависалово» вроде бы законное. – Она на цыпочках откатила свой «харлей», стараясь не задеть другие мотоциклы, надела шлем, кивнула ему и умчалась во мрак каньона.

Когда Тим снова глянул во дворик, Бэйб стояла, прижав к уху сотовый. Она кивнула несколько раз, потом ее закрыла толпа. Тим оттолкнулся спиной от дерева и нагнулся вперед, чтобы видеть, как она спускается по лестнице. Бэйб шла прихрамывая – судя по всему, это была недавняя травма, потому что она ступала осторожно. Может быть, подвернула ногу, перепрыгнув через бетонное дорожное ограждение, чтобы оставить гранату в машине, которая перекрыла движение на Десятом шоссе? Тим услышал внутри себя голос Дрей, как обычно с ним бывало в моменты сомнения в своей правоте: «А может, она подвернула лодыжку, выходя из ванной».

«Ангелы ада» заметили табличку с именем владельца Бэйб и поздоровались с ней, стукнувшись кулаками. Она шла прямо на Тима. Чтобы не выдать напряжения, Тим сделал глоток из бутылки, пряча лицо. Она прошла так близко, что он почувствовал слабый лесной аромат ее шампуня, и села на «харлей», стоявший рядом с ним. Направляясь к своей машине, Тим услышал рывок кикстартера и шум заводящегося мотора. Сев за руль, он увидел, что она проезжает мимо, но не стал заводить двигатель, пока ее байк не скрылся из вида за ближайшим поворотом, а потом он пустился вслед за ней вдоль извилин каньона, выдерживая дистанцию.

Внезапно она притормозила и запустила руку в карман куртки. Конверт из оберточной бумаги взлетел в воздух и приземлился у ног какого-то байкера, припарковавшегося на грунтовом участке. Байкер наклонился, поднял щиток своего шлема и собрался открыть конверт.

Тим выехал из-за поворота, и фары его машины осветили лицо Дэна Лори.

13

Тим резко нажал на тормоз; мужчины посмотрели друг на друга через лобовые стекла. Не теряя ни секунды, Тим направил на Дэна револьвер и поднес к губам громкоговоритель. Дэн запрыгнул на свой байк, стоявший перед «бьюиком».

– Слезай с мотоцикла, быстро!

Дэн сделал резкий поворот, и из-под колес полетела грязь. Тим выстрелил через открытое окно. Дэн прибавил оборотов, но тронуться с места не решился. Наконец он обернулся и сквозь прозрачный щиток шлема уставился на нацеленный в его грудь револьвер.

– Глуши двигатель. Брось ключи направо. Не трогай подножку!

Дэн стоял на цыпочках; ему приходилось удерживать тяжелый мотоцикл, чтобы не упасть.

Тим отложил в сторону громкоговоритель и включил микрофон рации на приборной панели.

– Прием. Вышлите срочное подкрепление для задержания особо опасного преступника Дэна Лори.

Из динамика вырвался возбужденный голос связного:

– Ваше местонахождение?

Тим растерялся, проклиная свою рассеянность:

– Холмы Малибу. Не могу сказать точно – проверьте по системе «он стар». Есть патрули в районе Малибу или Сими?

– Секундочку… сейчас проверим, кто в эфире.

Дэн со злостью крутил ручку газа. Тим снова взял громкоговоритель.

– Сними шлем. Брось направо. Живо!

Шлем подпрыгнул и откатился по уклону на пару метров.

Снова раздался голос из центра связи:

– Расчетное время прибытия патруля – двадцать минут.

– Тогда свяжитесь с начальником смены управления шерифа в Малибу – Лост Хиллс, сообщите ему мои координаты, и пусть немедленно высылает сюда людей. Это срочно!

– Прием подтверждаю.

Тим, держа Дэна под прицелом, вышел из машины; он крепко сжимал револьвер, опершись запястьями на открытую дверь. Легкий бриз доносил до него пряные ароматы каньона – запахи шалфея и эвкалипта, пыли и листьев, напоминавшие сладковатый запах марихуаны. Несмотря на то, что ночь была декабрьская, его шею обжигал пот. Встреча произошла совершенно неожиданно, да и место это было не лучшим для остановки: крутой изгиб дороги позволял видеть лишь небольшой ее участок. Тим заметил, что впереди дорога разветвляется на три части. Если кто-то сейчас поедет по одной из них, то закроет ему обзор, и Дэн может улизнуть.

На «харлее» стоял двигатель «наклхед»; из его правой части наподобие железного кулака торчал ряд массивных глухих гаек. Переднее колесо было слегка вынесено вперед с наклоном в несколько градусов; на перьях вилки пылали нарисованные языки пламени.

Тим медленно подошел, не меняя позы. Дэн качнулся в сторону и перенес вес на правую ногу. Тим напряженно замер. Он смотрел на спину Дэна и на неподвижный байк.

На левом зеркале байка было вытравлено перекрестие прицела. Левая ручка руля смотрела прямо на Тима, в конце нее зияло отверстие – дуло дробовика, вмонтированное в руль.

Тим двинулся в сторону, чтобы выйти из зоны его досягаемости, и направил револьвер в голову Дэна.

– Выдвини подножку! Выдвигай! Слезай справа. Справа!

Чтобы слезть, Дэну пришлось неестественно выгнуться. Теперь Тим видел все его тело и руки. На спине его грязной дорожной куртки не было пламенеющего черепа и надписей, но на груди Тим заметил ряд форменных нашивок, отмечающих количество убитых бродягой полицейских. Вездесущий треугольник с надписью 1 %. Прямоугольная нашивка с печатными буквами: «Нигер Стив». У Тима внутри все сжалось, когда он увидел на куртке две перевернутые нашивки судебных исполнителей, еще не запорошенные пылью.

Лицо Дэна, покрытое двухдневной щетиной, было спокойным. Он обезоруживающе улыбнулся:

– Это может плохо кончиться для тебя.

Это взбесило Тима, и он сказал с плохо скрываемой ненавистью:

– Кругом. На колени. Руки за голову. Хороший мальчик, знаешь дисциплину. – Он стал медленно приближаться, удерживая револьвер одной рукой, пока другая потянулась к поясу за наручниками.

Плечи Дэна дрогнули, и тут Тим услышал мерное рычание.

Треск двигателя «харлея» разорвал ночную тишину. Еще один. Через пару секунд к Дэну подъехали два мотоцикла. Водители были в шлемах; на их кожаных куртках, так же как и у Дэна, отсутствовали клубные эмблемы. Руки того, что покрупнее, были покрыты татуировками: Кейнер – идеал для рекламы гормонов роста. Шею он дважды обмотал приводной цепью мотоцикла. Ее серебристые звенья, нетронутые смазкой, выглядели довольно изысканно. Если в Дэне чувствовалась скрытая угроза, то Кейнер был воплощением грубой силы – пристальный взгляд бойца, широко расставленные ноги, массивные плечи и поднятый вверх подбородок, как будто он выпрямился во весь свой двухметровый рост.

На воротник другого из-под шлема высыпали светлые волосы: белобрысый Том-Том.

Оба встали на склоне перед Тимом. Он хрипло прокричал:

– Руки вверх! Руки вверх!

Его глаза скользнули по шлему, который бросил Дэн, – из-под щитка торчал хоботок микрофона, с помощью которого тот поддерживал радиосвязь с остальными байкерами. Бродяги ездили под прикрытием, но на некотором расстоянии друг от друга, чтобы не вызывать подозрений.

Ночная прохлада наполнила ноздри и легкие Тима. Удерживая дуло на уровне головы Дэна, он начал медленно отступать к машине, чтобы удержать в поле зрения всех троих. Когда Кейнер или Том-Том шевелились, он резко брал их на прицел, и они, будто удивленные его поведением, нехотя поднимали руки.

– Гляди-ка, – сказал Том-Том. – Он держит ситуацию под контролем.

Послышался звук еще двух мотоциклов, на этот раз сзади. Тим ускорил шаг. Он нырнул в машину и схватил микрофон рации. В это время мимо него пролетели байки и остановились метрах в девяти от остальных, так что Тим вряд ли смог бы держать их на прицеле. «Харлей» и «индиан». Шлем Вождя наклонился в ироническом приветствии. Моторы затихли один за другим, и ночь наполнилась томительной тишиной; лишь несколько сверчков вразнобой тянули свои песенки.

Четверо в шлемах пристально смотрели на Тима взглядами пришельцев: вместо глаз – темные смотровые щитки, излучающие угрозу.

Тим переводил револьвер с одного на другого; дыхание эхом отдавалось у него в груди.

Когда он снова начал говорить по рации, то почувствовал, что его голос дрожит:

– Я держу на прицеле всех бродяг «грешников». Повторяю: всех бродяг «грешников». Они в численном превосходстве, срочно нужно подкрепление.

Дэн опустил руки и поднялся с колен. Было видно, как взвивается пар от его дыхания. Он медленно повернулся, и фара мотоцикла Кейнера высветила его профиль.

– Из управления шерифа прибудут через десять минут. – В голосе связного тоже отражалось смятение. – Это все, что мы можем сделать, Рэк. Мне оставаться на волне?

Тим отпустил микрофон, и спиральный шнур затянул его назад.

Тим оценил обстановку. Дэн был в невыгодном положении, но остальные свободно двигались, и он ничего не мог с этим поделать.

Кейнер стянул с шеи приводную цепь, обмотал ее вокруг предплечья, а потом снял, превратив ее в подобие дубинки. Том-Том снял спинку для пассажиров с сиденья, у которой оказались острые концы, и крутил в руках, словно двойное копье. Красный фальшфейер, пристегнутый к раме мотоцикла Вождя, превратился в его руках в самодельный пистолет. Козел слез с мотоцикла и открутил крышку бензобака, к которой был приварен охотничий нож. Тим вскинул револьвер в сторону Вождя, у которого было огнестрельное оружие, но вскоре он увидел, что Дэн тоже прижал к бедру пистолет.

Тим пригнулся в проеме между дверью и кузовом, чтобы в него труднее было целиться. Он, понимая, что все равно погибнет, если начнется перестрелка, направил свой револьвер на Дэна. Если полетят пули, он унесет с собой жизнь их главаря. Мысль о смерти отозвалась биением пульса в его висках и запястьях. Он почувствовал, что желание нажать на курок стремительно отступило в нем на второй план. Верх взяли мысли о семье и проклятая необходимость рассуждать практически.

«Грешники» были настороже, но явно не стремились устроить фейерверк.

Они двинулись к своим байкам. Вождь и Дэн нацелили свое оружие в голову Тима. Тиму страстно хотелось выстрелить в кого-нибудь из них, но он взвесил ситуацию. Смертельной угрозы они не представляли. Если они спокойно продолжат отступление, его жизнь вне опасности. Если он начнет стрельбу, ему удастся снять лишь одного из них, но цена будет слишком высокой.

Дэн не стал искать ключи – щелкнул тумблером, и зажигание сработало: техническая хитрость, способная сбить с толку любого полицейского. Байки завелись один за другим, оставив после себя облако выхлопных газов. Тройная развилка дала им возможность разъехаться, словно потерявшему боевой порядок эскадрону, и скрыться в темноте холмов.

Тим двинулся вслед за ними; он сразу же схватил микрофон и вышел на волну.

– Они ушли, оповестите все посты. Высылайте людей. Скоординируйте патрули, которые послали на помощь. Здесь дороги словно решето – нужно сделать все возможное, чтобы их перекрыть. Усилить дежурство на прилегающих шоссе на случай, если им удастся вырваться из каньона. – Он с грохотом отбросил номерной знак мотоцикла Дэна и сплюнул в окно вязкий сгусток слюны. – Все в шлемах, кроме одного. На них черные кожаные куртки без нашивок, ездят на четырех «харлеях» и «индиане». Передвигаются поодиночке, но держат относительно близкую дистанцию. Вооружены и опасны. Имеется оружие, встроенное в корпус мотоциклов. К ним нельзя приближаться, когда они на своих байках. При задержании необходимо прикрытие.

Отключившись, Тим заметил, что избыток адреналина заставляет его сердце колотиться с удвоенной силой. Он пытался восстановить дыхание, но всякий раз, когда мимо него в сторону Рок Стор проезжал мотоцикл, его пульс учащался. Петляя по каньону, он догонял всех мотоциклистов, чтобы посмотреть на них, и возвращался к обочине, где произошла встреча. По федеральным и местным частотам шла новая информация. Все это ничего не давало.

Он взглянул на часы. Прошло сорок пять минут. Бродяги наверняка уже выбрались из каньона, а может, затаились в каком-нибудь укромном местечке среди лабиринта дорог. Ночной воздух доносил запах придорожного кустарника и далекого дыма. Овал света, отбрасываемый «бьюиком», словно прокладывал дорогу, по которой шла машина. Ущелья становились все безлюднее, но Тим ехал дальше; его нервы были на пределе. На радиочастоте трещали голоса; он слушал их, и его чувства обострялись все сильнее.

Когда прошло около часа, взволнованный голос диспетчера из управления шерифа объявил, что в Мурпарке выстрелом в грудь убита беременная женщина, заместитель шерифа.

14

Тим не помнил, как разворачивал машину, как ехал в больницу. Не помнил, как парковал ее, как шел вдоль стоянки для «скорых». Первый проблеск сознания вернулся к нему вместе с Медведем, бегущим по коридору реанимационного отделения с гремящими на поясе железками.

Медведь остановился, отдышался; его голос звучал возбужденно:

– Она попала в безвыходную ситуацию.

Кровь застыла в жилах Тима.

– Кто это сделал? – спросил он, хотя уже догадался об этом.

– Дэн Лори.

Тим снова перестал воспринимать окружающее. Когда он пришел в себя, доктор в чем-то убеждал Медведя, упершись в его грудь тщедушной рукой и стараясь не пускать за раскачивающиеся створки двери. Какая-то медсестра пыталась что-то говорить Тиму, но он почти не прислушивался к словам.

– … перевезли ее вертолетом. У нас ближайший травматический центр с взлетно-посадочной площадкой…

Он безразлично огляделся.

– Где мы?

На лице сестры отразилось сочувствие.

– Это Медицинский центр Калифорнийского университета.

Медведь поднял врача за плечи и переставил в сторону, освободив себе путь. Охранник, глянув на проходящего Медведя, не стал вставать с места, хотя его рука по-прежнему лежала на телефоне. Тим вслед за Медведем вошел в дверь, ведущую в стерильный коридор.

Пройдя вдоль коридора, Медведь замер перед стеклянными дверьми второй операционной. Тим со страхом приблизился к нему и тоже посмотрел сквозь стекло.

Лежавшую в центре комнаты Дрей окружили врачи и медсестры; ее бледная кожа была испачкана кровью. В голубоватом свете флуоресцентных ламп она казалась предметом какого-то священного поклонения. В ее грудь, сантиметрах в трех ниже левой ключицы, вонзилась толстая игла, вниз от которой расходились блестящие дорожки черной крови. Прозрачные зеленые глаза Дрей теперь были мутными, а может быть, это освещение давало такой эффект.

Тим услышал, как по коридору зашаркали ботинки – приближалась охрана, но не мог оторвать взгляд от жены. Один из врачей поднял голову, что-то сказал коллегам и направился в коридор. Выходя из операционной, он сбросил перчатки и встал между Медведем и подошедшими охранниками.

– Все в порядке, парни. – Доктор снял маску, и Тим узнал в нем своего бывшего лечащего врача. Когда охранники вернулись на пост, доктор смерил Медведя строгим взглядом. – Ведите себя тихо, если хотите остаться здесь. Не заходите внутрь.

Врач взял Тима за руку и повел в пустую смотровую комнату. Он начал излагать подробности правдиво и откровенно – именно это сейчас было нужно Тиму.

– В нее стреляли из двенадцатого калибра, картечью. Жилет задержал основную часть заряда, но одна дробина через рукавное отверстие проникла в грудь между четвертым и пятым ребрами и повредила плевру, что привело к дисфункции легкого. – Он провел языком по губам. – Когда на место прибыл дежурный врач, она уже не дышала. Он зарегистрировал бессознательное состояние и потерю пульса. Артериальное давление упало до критического уровня. Он надел на нее кислородную маску и сделал укол, но какое-то время она не реагировала. Кислород не поступал в головной мозг в течение семи-восьми минут. Могло произойти кровоизлияние.

Тим стоически выслушал эти слова. Доктор на минуту прервался, чтобы он осмыслил сказанное, и продолжил, когда взгляд Тима прояснился.

– Гипоксия могла привести к внутренней травме, когда она была без сознания. Аксиальная томограмма в норме, но пока ничего определенного сказать нельзя.

– Состояние стабильное?

– Пока да. Мы ввели ей в легкое дренажный катетер. Она начала дышать самостоятельно – мокрота не накапливается, дыхательные шумы в норме. Но катетер приводит к некоторой потере крови, и она не просыпается. Так как она беременна, давление в состоянии покоя у нее ниже нормы… – Он вытер пот со лба коротким рукавом операционной рубашки. – Мы сделали УЗИ, сердцебиение ребенка ритмичное. Мы хотим сохранить ребенка, но нам нужно знать… если вдруг потребуется операция, которая поставит под угрозу жизнь вашей жены, делать ли нам экстренное кесарево сечение или прилагать все усилия к ее спасению?

Тим попытался представить, что Дрей сказала бы по этому поводу, но его язык опередил ход мыслей.

– Приложите все усилия к спасению моей жены. – Он положил руку на смотровой стол, чтобы чувствовать хоть какую-то материальную опору. – Если вы все же ее потеряете, вы сможете…

– Сделать кесарево сечение? Да. Но давайте надеяться, что до этого не дойдет. – Доктор опустил руку на плечо Тима. – Я слышал, вы пытались арестовать байкеров?

– Что, это уже в эфире? – спросил Тим.

– Ваши коллеги говорили. – Он строго глянул на Тима. – Вы можете продолжать эту игру с поиском виновных… – Он открыл рот, потом снова закрыл и вытер рукой губы, хотя они были сухими. – Я потерял свою первую жену и знаю, что это такое. Вы понимаете, что это может продолжаться до тех пор, пока у вас ничего не останется?

Тим не ответил. Доктор отступил назад и повернулся к двери.

– Мне нужно проверить ее состояние. Хотите еще побыть в этой комнате?

– Да, хотя бы минуту.

– Мы сделаем все возможное.

– Я знаю. Спасибо, доктор.

Последующие часы прошли в сплошном тумане. По очереди приходили его коллеги. Тихие голоса, опущенные взгляды. Тим только кивал в ответ на неизменную фразу, звучавшую как оправдательный приговор: «Ты не виноват». Геррера и Циммер у него за спиной, понизив голоса до шепота, обсуждали улики, как будто говорили о чем-то неприличном. Четверо братьев Дрей донимали докторов и трясли перед ними значками, потом старший из них опустился в кресло и уткнул вспотевшее лицо в громадные кулаки. Мак ходил в приемной, твердя одно и то же:

– Я совсем недавно видел ее в кафе. Как же так? Совсем недавно видел ее.

Форма подчиненных Мака и Фаулера напоминала форму Дрей, которую разрезали и сложили под ее больничной каталкой.

Наконец явился доктор и повел Тима в блок интенсивной терапии, положив ему руку на спину – будто священник, ведущий осужденного. Тим сел в кресло рядом с кроватью и уставился на свою жену. Под пижамой вздымался ее округлый и упругий живот. Из отверстия в ее груди выходила трубка, соединенная с каким-то устройством, которое издавало булькающие звуки, похожие на глухие удары барабана. Пропитанный вазелином марлевый тампон скрывал швы, но кое-где они проглядывали наружу, словно блестящие черные усики насекомого. Ее ноги казались липкими и слегка пахли мочой, колени были прижаты одно к другому и неестественно опущены набок. Все это выглядело абсурдно – кто-то другой сводил ее колени, двигал конечностями… Кто был перед ним, его ли это Дрей? И вдруг, внезапно вскипев внутри, побеждая оцепенение, пришла она: ярость.

Подняться, пройти вниз по коридору в туалет. Оставить свой значок на сливном бачке, наступить на крышку, подтянуться и вылезти в окно. Четко определенная цель ускоряет его шаги, свежесть ночи холодит горло.

Дрей склоняется над его машиной со скрещенными руками, понимающая улыбка играет на ее губах: «Я помощник шерифа, Тимоти. Такое с нами иногда случается. Не стоит терять из-за этого голову».

Словно боевой топор, из-за пояса торчит приклад револьвера.

Она изучающим взглядом смотрит на него, читая ответ в его глазах, затем смеется: «Ты ведь не собираешься прикончить этих подонков только из-за меня? Ни за что. Ведь это прямая дорога к признанию твоего служебного несоответствия. Ты достанешь их потому, что они этого заслуживают».

Глаза Тима сузились – он услышал голос Таннино:

– …звонок анонима спас ей жизнь. Иначе она так и лежала бы там бог знает сколько времени. – Таннино с видом знатока пощупал пульс Дрей, по-отечески прикоснувшись коричневыми пальцами к ее шее. Задумчиво покусывая нижнюю губу, Медведь опустился на корточки.

– Думай, Тим. Куда они направлялись?

– Мурпарк далеко от Рок Стор, – сказал Тим. – Вероятно, они ехали вдоль извилин каньона и по второстепенным дорогам. Малхолланд, Топанга, Бокс. В этих холмах слишком много нор, где можно зарыться. Несколько коротких рывков по трассе, и можно выехать далеко за 118-е шоссе, на север, а там и за пределы Лос-Анджелеса.

– Почему именно на север? – спросил Таннино.

Тим и Медведь в один голос ответили:

– Там главный филиал.

– Вы думаете, они поехали туда?

– Нет, они не стали бы натравливать полицию на свой клуб, – сказал Медведь. – Они укрылись где-то рядом с ним. Мы уже оповестили местных ребят, они ведут усиленный розыск.

Тим понял, что все это время стискивал челюсти; он разжал их и почувствовал, как заболели зубы. Таннино посмотрел на него и сочувственно вздохнул.

– Ты никак не мог этого предугадать. Я понимаю, ты думаешь иначе, но ты правильно поступил, отпустив их. – Он провел рукой ото лба к макушке, и среди густых волос блеснуло обручальное кольцо. – Нам нужны живые герои. Мертвые хороши только для пропаганды. – Он прикусил губу, поняв, что сболтнул не то. Тим почувствовал, как отчаяние захлестнуло его, но голос Дрей, словно бритва, снова врезался в его мысли: «Что ты предпримешь дальше?»

– Нужно посмотреть видеозапись, – сказал Тим, – из машины Дрей.

– Верно, – ответил Таннино. – И надо немедленно сделать копию.

Они с Медведем вышли, оставив Тима наедине с женой.

15

Он проснулся на их супружеской кровати полностью одетым. В глаза ударил луч утреннего света, пробившийся в щель между занавесками. На часах было 6:27; он поспал всего полтора часа, потому что оставался рядом с Дрей до тех пор, пока вышедшая в ночную смену медсестра не выгнала его, устав намекать на правила посещения. Он лежал неподвижно; к его губе прилипла нитка. Он вспоминал события минувшей ночи. Фары его машины, освещающие лицо Дэна. Пять мотоциклов, дружно рванувшиеся с места, разбрызгивая грязь. Волосы Дрей, рассыпавшиеся по изголовью каталки, как будто она упала туда с большой высоты.

Отчаяние охватило его, и на мгновение он подумал, что не сможет пошевелиться.

«Вставай».

Он поднял голову.

«Прими душ. Позавтракай».

– Я не голоден, Дрей.

«Мне все равно. Мы делали все это раньше, и сейчас ты сможешь сделать то же самое. Я уверена».

Тим напряг мышцы пресса и сел, опустив руки на колени. Через несколько минут он поднялся и принял душ. Потом, окруженный вьющимися струйками пара, подошел к зеркалу и уставился на свое отражение. В чертах его лица не было той смазливости, которая служила верой и правдой его мошеннику-отцу. Тима отличала та неброская привлекательность, которая так необходима тайным агентам. Сейчас его черты были расплывшимися, невыразительными. Он приказал себе вытереться и через секунду повиновался.

Стоя над кухонной мойкой, он заставил себя проглотить горсть овсяных хлопьев, запив их водой. Вода тонкой струйкой текла из крана, и он, как всегда, начал мучаться, пытаясь его закрыть; полностью перекрыть кран можно было только под каким-то определенным углом, известным одной Дрей. Каждый раз, когда звонил телефон, его сердце начинало колотиться: вдруг это звонят сказать, что его жена умерла. Но каждый раз звонили не из больницы. Командный пост. Рекламный агент телеканала Лос-Анджелес Таймс. Медведь.

Тим заглянул в детскую. Они с Дрей терпеливо отскабливали и перекрашивали кроватку Джинни, но все же не решились оставить этот символ скорби. Они поставили ее на полку в гараже, и сюда купили новую – светлую и забавную. Он перевел взгляд с пустой кроватки на дверь в их спальню и подумал: «Что же происходит с моей семьей?»

Он вернулся в спальню, вынул из тайника «Смит-энд-Вессон» и вложил его в поясную кобуру на правом боку. Затем пристегнул ремнем к лодыжке спецназовский «Сиг-Сауэр Р226» – для подстраховки. Спрятал ключ от наручников под часы на руке, чтобы можно было быстро освободиться, если возьмут в заложники, – предосторожность, о которой он не забывал после пребывания в чулане секты в прошлом апреле. Перед уходом заправил кровать по-армейски, подоткнув углы, и натянул покрывало с четырех сторон.

Его звезда судебного исполнителя лежала на кухонном столе рядом с бумагами – здесь он бросил ее вчера, когда плелся к кровати. Раньше этот символ был ему необходим, а сейчас носить его не хотелось. Он задумчиво посмотрел на посеребренный кусочек латуни. От любви до ненависти – один шаг, если не сказать больше.

«Возьми, ты должен носить этот значок. Помни о долге».

Он положил звезду в задний карман. Чувствовать ее было неприятно.

Тим раскрыл верхнее досье, и с фотоснимка на него уставился Дэн Лори. Бесцветные глаза, похожие на камешки. Широкий, как у рок-певца, рот. Прямые черные волосы на висках. Тим не двигался с места, пока солнце медленно карабкалось по сосновой мебели фирмы «Хартли», и его бледный свет придавал кухонным стенам серый оттенок.

Он спокойно сказал в эти плоские глаза – едва слышно, почти про себя:

– Молись, чтобы она осталась жива.

16

Командный пост затих, как только в дверь вошел Тим. Рука Циммера потянулась к клавиатуре ноутбука, и изображение на стене исчезло. Несколько человек пробормотали приветствия; остальные уткнулись в материалы расследования. Мелейна тут не было – своего рода благо: Тим сейчас был не в настроении вступать в разногласия с ФБР. Рядом с компьютером он заметил пустую шкатулку для ювелирных изделий.

Тим опустился в кресло между Медведем и Геррерой:

– Продолжай.

Циммер неохотно нажал на клавишу. Дисковод снова загудел, и на противоположной стене появились кадры видеозаписи из патрульной машины Дрей. Встроенная в зеркало заднего вида автомобильная видеокамера автоматически включалась, когда на крыше загорались прожекторы, обеспечивая панорамную съемку всего происходящего перед лобовым стеклом.

Картинка задрожала, когда Дрей притормозила на пустынном шоссе; в свете прожекторов стоял Дэн. Она смогла опознать его только потому, что Тим, пытаясь задержать его, приказал Дэну снять шлем. Мнимая удача вскоре обернулась большими неприятностями.

Дрей несколько раз нажала на кнопку сирены, чтобы остановить Дэна, затем в рупоре прозвучал ее голос:

– На обочину! Заглуши мотор! Руки вверх!

Когда она сделала паузу, чтобы собраться с духом, было слышно ее взволнованное дыхание. Громкоговоритель разразился яростным лаем: Дрей хранила у себя запись лая немецкой овчарки, это помогало подавить сопротивление при задержании, если она патрулировала улицы одна. Она сделала вид, что успокаивает собаку, машина качнулась, и они услышали звук открывающейся двери; Дрей поставила ноги на гравий.

Страх комом застрял в горле Тима.

Наконец Дрей появилась в объективе, попав под свет прожектора, – мускулистая, с огромным животом, сжимая обеими руками свою «беретту». В конце беременности Тим стал требовать, чтобы она не ездила в патрульной машине одна, но у Дрей всегда находились сильные контраргументы. В силу неумения начальства организовать работу, ее участок отличался нехваткой людей и избытком текущих дел, а сама она – нехваткой терпения и избытком упрямства.

На ее желтовато-зеленой бейсболке красовался значок управления шерифа округа Вентура. Светлые волосы прядями спадали за уши. Она неуклюже направилась к байку.

– Вот так. Держи руки вверх. Слезай с мотоцикла.

Едва слышно зашумели моторы, и из темноты появились еще четыре байка, по два с каждой стороны. Они подъехали почти вплотную к Дэну – такая тактика, как понял Тим вчера вечером, служила исключительно для пресечения попыток задержать их. Байкеры поправили зеркала, чтобы прожекторы не слепили их, но Дэн, несмотря на яркий свет, глядел в зеркало, нацеливая скрытый в руле дробовик.

Дрей, захваченная врасплох, остановилась на полпути между Дэном и своей машиной. Тим заметил ее испуг по слегка ссутулившейся спине. Тим понимал, что она чувствует, знал, что произойдет дальше, и его дыхание участилось. За час до этого он сам был в такой же ситуации. Медведь поднял руку к глазам, словно не мог решить, смотреть ему на все это дальше или нет.

Четверо байкеров были в шлемах, но Тим по телосложению и осанке определил, где находились Вождь, Том-Том и Козел. Четвертый, слишком худой для Кейнера, стянул с головы шлем, из-под которого показалось знакомое землистое лицо в обрамлении нечесаных волос. Эластичная глазная повязка с обеих сторон сдавливала прическу. Он повернулся, и стали видны повязка на руке и перстень на мизинце. «Страйкер». Они или подобрали его по дороге в Мурпарк, или он просто не встретился тогда Тиму вместе с остальными бродягами.

Слова «страйкера» были еле слышны в микрофон камеры:

– Лучше отвали, стерва.

– Иди в машину, Андреа, – резко выдохнул Тим, и на него покосились несколько человек.

– Руки вверх. Все. Ты тоже. – Дрей отступила на несколько шагов, в объективе показались ее плечи. Тим по-прежнему надеялся на удачное отступление Дрей.

Послышался тихий шорох гравия, и подъехал еще один байк, не попавший в объектив. Кейнер?

Дрей резко повернула голову направо, в кадре возник ее четкий профиль. Она смотрела на невидимый байк, когда он проезжал рядом с ее машиной, потом рядом с ней. Судя по повороту ее головы, байк остановился правее остальных, чуть-чуть не попав в рамку объектива. Она следила за этим невидимым байком, направив пистолет в сторону мужчин, собравшихся перед ней.

Она говорила повелительным голосом; и только Тим мог сказать, что в нем отсутствовала обычная уверенность.

– Не надо. Спокойно. Не двигаться. – Казалось, что она убеждала себя, а не «грешников».

Тим издал звук, выражающий досаду, потер губы и опустил кулак на стол. Он мысленно приказывал ей отступать, спрятаться в машине – так же, как это сделал он. Тип с повязкой на руке крикнул:

– Пошла на хрен отсюда!

– Я не уеду без… – Ее слова заглушил шум рефрижератора, проезжавшего по соседней полосе; его алюминиевый бок отразил свет прожектора, на мгновение скрыв картину происходящего. Дрей смотрела в другую сторону, и прочитать по ее губам конец фразы было нельзя.

Собрав всю силу воли, она крепче сжала «беретту». Дэн опустил правую ногу на землю и напряг ее, готовый быстро отскочить. Его смуглое лицо отражалось пятном в зеркале, расчерченном почти незаметным перекрестием прицела.

Дрей несколько секунд решала, как ей поступить дальше. Она посмотрела на невидимого байкера, и на ее глаза упала тень от козырька. Ее щеки напряглись, губы сжались.

Она двинулась вперед и, сделав второй шаг, попала в прицел Дэна. Из левой ручки руля вырвалось пламя. Дрей еще не опустилась на землю, когда звук выстрела достиг микрофона. При падении с нее слетела бейсболка и один ботинок, волосы поднялись вверх и откинулись за голову, как у ныряльщицы. Ее ступня согнулась в лодыжке, будто сломанная, но сохраняла такое положение и в полуметре от земли.

Дрей медленно падала.

Она ударилась об асфальт, и на ее штанах появилось пятно в области паха: от удара мочевой пузырь освободился.

Тим ощутил на себе взгляды сидящих рядом и понял, что он вжался в кресло, почти отвернувшись и убрав со стола руку. Он собрался с духом, сел прямо и расправил плечи.

Дэн послал в объектив воздушный поцелуй. «Грешники» засмеялись и завели моторы. Дэн показал головой на тело Дрей и что-то сказал невидимому байкеру, но его слова потонули в рычании двигателей. Они сорвались с места, и стертые лохмотья покрышек забросали Дрей гравием. Послышался шум мотора – невидимый мотоцикл обогнул машину сзади и выехал на дорогу, так и не попав в объектив.

Настала тишина, прерываемая лишь едва слышными запросами начальника смены. Струйка крови, вытекавшая из грудной клетки Дрей, превратилась в лужицу, затем кровотечение остановилось.

Кто-то неловко кашлянул. Джим встал и вышел из темной комнаты; Хейнс и Мэйбек последовали за ним. Тим еще восемь минут сидел и смотрел на жену, лежавшую на асфальте. Потом к ней подъехала «скорая помощь».

– Мне нужно имя этого типа с повязкой на глазу, – сказал Тим.

Медведь хотел ответить, но не смог; он прочистил горло и попробовал еще раз:

– Хорошо.

Медики унесли Дрей из кадра. У Тима сжалось горло.

«Зачем это, Тимоти? Брось, твоя хандра меня не вернет».

Тим провел кончиками пальцев по краю лба, вытирая выступившие на нем капельки пота. «Это преступление, и его надо расследовать – а иначе ничего не сдвинется. С чего начнешь?»

Голос Тима звучал сухо и раздраженно:

– Что у нас с этим анонимом?

– Мужской голос, приглушенный, – сказал Медведь. – Звонок поступил на телефон доверия в управление шерифа. Записи нет, номер звонившего неизвестен.

По меньшей мере подозрительно.

– Теперь Бэйб стала соучастницей, – сказал Тим. – Нужно поставить человека из местного управления наблюдать за квартирой. Потрясите ее сожительницу.

– У нас не хватает людей, – ответил Медведь.

– Пригодится тот парень, который присматривал за клубом «метисов». Уверен, что он сейчас свободен.

Фрид пристально посмотрел на Тима, но понял, что речь не о нем.

Медведь сказал:

– Какого черта этот загадочный байкер прятался от камеры? Они же все давно известны и находятся в розыске. Дэн ведь кокетничал с нами за милую душу.

– Это ведь был Кейнер? Или нет? – вмешался Геррера.

– А может, этот загадочный байкер не в розыске, – сказал Томас. – Поэтому и постеснялся попасть в объектив.

– Насколько нам известно, «страйкер» тоже не в розыске, но он не стал из-за отснятых кадров выламывать камеру, – ответил Медведь.

– Какова бы ни была причина, – сказал Тим, – тот парень явно не хотел попасть в кадр.

«Прокрути снова».

Тим глубоко вдохнул и задержал дыхание:

– Давайте просмотрим еще раз.

Циммер включил запись сначала. Тим старался выделить для себя как можно больше деталей. Прожектор осветил лицо Дэна. Блестящие языки пламени на передней вилке выглядели совсем свежими, не поцарапанными. Недавняя работа? Взгляд Тима остановился на покраске. Он спросил:

– Ничего не получили по запросу об Оглобле Дэнни?

Фрид отрицательно покачал головой.

– Я все еще занимаюсь этим.

– Над этим байком ведь он поработал. Возможно, недавно. Проследи, чтобы РЭС увеличили картинку и проверили, есть ли на краске следы грязи или дорожного износа. Сделай копию диска, перепиши все.

Из ночной тьмы возникли байки. Дрей пригнулась, как испуганная собака. Рев грузовика заглушил ее слова. Частая дробь пробила нейлоновую куртку. Ее невесомый полет над дорогой. Брызнувший в стороны гравий. Лужица крови.

У Тима снова похолодело внутри.

– Назад, – сказал он. – Еще раз.

Грузовик снова проехал с неизбежностью навязчивого сна. Нога Дэна напряглась под черными джинсами. Из-под его кулака вылетело пламя. В замедленном повторе недолгий полет Дрей выглядел почти мирным зрелищем.

– Стоп. – Тим встал и подошел ближе к изображению. – Чуть-чуть назад. Медленно вперед. Пауза. Еще раз. Прибавь звук.

Циммер крутил запись туда и обратно. Тим стоял почти в полуметре от Дэна, изучая движения его губ и нижней челюсти в тот момент, когда тот после падения Дрей что-то сказал невидимому байкеру. Некоторые согласные посреди рева моторов были едва различимы. Тим несколько раз просмотрел отрывок, потом напряженно замер. Он отступил назад и опустился в кресло.

– Что он сказал? – наконец поинтересовался Фрид.

– Потренируемся на этой телке.

Дрей лежала на дороге, закинув руку за голову. Неподвижность картины нарушали лишь ветер, от которого трепетали ее волосы, и тонкая, темная струйка крови, медленно стекающая на дорогу из открытой раны.

Геррера пригнул голову, а когда снова взглянул на Тима, его глаза сверкали.

– Судя по всему, они обрели в твоем лице смертельного врага.

– Если только Таннино разрешит тебе заниматься этим делом, – сказал Томас, обращаясь к Тиму.

– Он разрешит, – сказал Геррера озлобленно. – Ему придется.

Усы Томаса ощетинились.

– Не думаю, парень.

Раздался звонок с четвертой линии – Медведь ответил, крякнул от досады и положил трубку. Он кивнул головой и виновато посмотрел на Тима, который тоже ждал этого звонка:

– Старик хочет тебя видеть.

17

Тим вбежал в офис Таннино, раскрасневшись от ходьбы по учебному плацу.

– Не отстраняйте меня от этого дела. Я могу пригвоздить этих ублюдков.

Таннино стоял, опершись о край стола, словно страховой агент.

– Рэкли, войди, пожалуйста, и поздоровайся с мэром. – Он поднял густые брови и наклонил голову вправо.

Тим повернулся и увидел мэра.

– Сэр.

Глаза Стросса тлели, как угли, на бледном лице. Тим подумал, что его собственная усталость, должно быть, не менее заметна.

– Искренне сочувствую по поводу того, что случилось с твоей женой, – сказал Стросс.

– Дрей замечательная женщина. Она очень сильная. – Таннино кивнул в подтверждение своих слов. Он собрался было продолжать, но у него кончился запас никому не нужных уверений.

– Послушайте, – сказал Тим. – Я знаю, о чем вы оба думаете.

Стросс едва заметно вскинул брови.

– Может и так, но и о вас двоих я могу сказать то же самое. – Стросс с силой выдохнул через нос, и его красные щеки опали. – В каждом городе существуют своеобразные барометры страха. Хороший мэр умеет привести страх в норму, чтобы соответствовать стандартам избирателей. За те два дня, что средства массовой информации трубили о начале «гангстерских разборок», выручка от продажи оружия выросла на тридцать процентов. Общества собаководов столкнулись с нехваткой сторожевых собак. К слесарям – очередь на установку замков на несколько дней вперед. Дэн Лори и Лэнс Кейнер стали популярнее Элвиса Пресли. Наши телефонисты принимают до двухсот звонков в час – какие-то ограбленные телевизионщики, похищенные на задворках девушки… Без сомнения, «грешники», но люди в этом городе словно превратились в дикарей. Мне он сейчас напоминает остров Эмити из фильма «Челюсти». – Он упер кончик языка в нижнюю губу, словно очищая рот от табачных крошек. – Нам предстоит рассеять страхи граждан и устранить угрозу. А это значит, что мы должны уделять улицам повышенное внимание. Но у нас не хватает людских ресурсов – помощников судебных исполнителей, помощников шерифа, полицейских.

– Как раз об этом я и хотел поговорить. Я ведь и есть тот самый людской ресурс, – Тим говорил, стараясь придать голосу решительность и несокрушимость. – Мы зря тратим время, вводя в курс дела кого-то нового. Нельзя терять наши человеко-часы.

– Я полагаю, – от того, как Стросс начал эту фразу, Тим воспрянул духом, – что устранение помощника от его обязанностей потому, что член его семьи подвергся нападению, служит ярким примером саботажа расследования. Мы не собираемся махать этой морковкой перед носом у жуликов и террористов.

– Дэн и Кейнерубили двух наших парней, – сказал Таннино. – Мы воспринимаем это как личную потерю. Поэтому все настроены одинаково.

Стросс сказал:

– Нового дела не будет. Дело уже запущено. Они в розыске и приговорены за убийство. Мне – и всем гражданам – абсолютно наплевать, как ты их доставишь – в наручниках или вперед ногами. Просто их нужно убрать с улицы.

Тим моментально понял смысл сказанного.

– Так о чем же мы спорим?

– Спорить здесь настроен ты один. – Стросс указал головой на дверь: – Как я уже говорил, ты – Специалист. Так иди и применяй свои навыки.

18

Медведь оторвал зубами от шампура еще один кусок мяса. Воздух был насыщен запахом прожаренной на огне курятины. Над входом в ресторан трепетало полотно, изображавшее примитивистского цыпленка; на нем же малярной кистью было выведено название ресторана: «Якитория». Тим отодвинул от себя шампур с шейками, лежавший на блюде, и стал смотреть на бульвар, на полоску японского квартала, переходящего в западный район.

Потом ткнул копченое перепелиное яйцо в жгучую, как огонь, горчицу и положил в рот. Он принудил себя прожевать его, проглотить, переварить. Дрей как-то за один присест съела пятнадцать перепелиных яиц – как Пол Ньюмен в фильме «Хладнокровный Люк»: захотела экзотики. Когда они в последний раз говорили по телефону, Дрей просила цыплячьих шеек. Это было так похоже на нее, она никогда не попросила бы ничего обычного, например: бифштекс, сигареты или яблочный пирог.

Два года назад он перенес то, чего, казалось, нельзя перенести, и знал, как бороться с горем. Он знал, что ему надо есть и пить, чтобы поддерживать жизненные силы. Еще он знал, что дома ему будет очень тяжело, поэтому позволил Медведю притащить себя сюда – подумал, что лучше уж съесть любимое блюдо Дрей, чем страдать в одиночестве.

Тим проглотил несколько кусочков мяса и выпил полстакана воды, стараясь не думать о лежащем в кармане сотовом. В любой момент ему могли сообщить, что Дрей пришла в сознание или наступило ухудшение.

Послышался писк, похожий на сигнал, и Тим напрягся. Он вытащил телефон из кармана, но экран не светился. Потом заметил, как Медведь раскрыл свой «некстел», и почувствовал себя глупо. Медведь несколько раз угукнул в трубку, слушая сообщения Фрида с командного поста, свернул разговор и принялся за цыплячью шейку; крохотные косточки захрустели на его зубах, как картофельные чипсы.

– Когда я начинал – а было это в Нью-Йорке, – сказал он, – мы иногда пересекались с гангстерами. Они знали, что мы за ними следим, мы знали, что они о нас знают, но работа ладилась. Мы ни разу никого из них не прищучили, не имея достаточных оснований для ареста. Они никогда не стреляли в нас. Никогда. Мы даже не трогали их, когда они выезжали с семьей на природу. Это были, можно сказать, неписаные правила. – Он наколол на шампур одно из оставшихся на тарелке перепелиных яиц. Тим не помнил случая, чтобы Медведь их не доел. – А эти сволочи слишком рьяно взялись за дело – ни чести, ни совести, вообще ничего. Ситуация становится хуже с каждым днем, не думать об этом невозможно. Раньше байкеры за что-то боролись или, по крайней мере, пытались бороться. «Ангелы» что-то отстаивали. А «грешники»? Меня не купишь на их хамскую показуху. Это маскарад. А внутри пустышка. – Он проколол упругую коричневую оболочку яйца. – Никто больше ничего не отстаивает.

Официант с сильным акцентом поинтересовался, не желают ли они пива. Они отказались и продолжали задумчиво сидеть, разогретые острой горчицей и жаром открытого гриля.

Тим вспомнил фразу из своего последнего телефонного разговора с Дрей: «…капитану нужен человек, который отдежурил бы несколько лишних часов в патруле… Я соглашусь – ты ведь припозднишься?»

«Да уж, припозднюсь», – ответил бы он сейчас, зная ее судьбу.

– Если бы я сразу дал им уйти, – тихим голосом сказал Тим, не отрывая глаз от тарелки, – Дрей бы с ними не встретилась. За пятнадцать минут они бы могли далеко уехать. И Дэн был бы в шлеме.

– Ты не виноват.

– Я и не говорю, что виноват. Я хочу сказать, что тупо упустил шанс.

Услышав гнев в голосе Тима, Медведь вскинул брови.

– Было бы просто здорово, если бы я чувствовал свою вину. Но я не чувствую. Я чертовски зол на нее. Мне постоянно говорят, что я поступил правильно. Я знаю, что поступил правильно. Задержать пятерых бандитов на пустынной дороге без прикрытия невозможно. – Его голос дрожал от гнева, и Медведь испуганно посмотрел на него. – Она поступила как последняя дура.

– Может быть, она думала…

– Ничего она не думала, Медведь. Ты знаешь это так же, как и я. Ей нужно было запихнуть свою задницу назад в машину. Это все ее упрямство. Что она сказала? «Я никуда не поеду без вас»? Что это еще за ковбойские штучки? – Тим обрушил всю свою ярость на беременную Дрей, которая не сумела скрыться от смертельно опасной банды байкеров. Потом тихо выругался и вытер салфеткой вспотевшее лицо.

– Хорошо, – сказал Медведь. – Она могла ошибиться. Жестоко ошибиться. Может быть, ее подвела излишняя эмоциональность. Она ведь беременна.

«Мне треснуть его по макушке вместо тебя?»

Тим почувствовал, что его губы поневоле растягиваются в улыбке.

Медведь наморщил лоб:

– Что еще?

– Беременность никогда бы не повлияла на нее. Ты же знаешь Дрей.

– Значит, у нее была какая-то причина. – Медведь встретился глазами с Тимом. – Что-то мы упустили.

– Ты прав, – заключил Тим.

Медведь поднялся и бросил на стол несколько банкнот. Они вышли под хор японских прощаний сквозь полоски раскрашенного полотна. Тим нашел в бардачке компакт-диск и покрутил его в пальцах. Сцена с расстрелом его жены была записана на диске в 700 мегабайт.

Медведь перевел взгляд с диска на задумчивое лицо Тима.

– Ты хочешь позвонить ему?

– Да. – Тим вынул сотовый и набрал номер.

Ответил знакомый голос. Тим объяснил, зачем звонит. Человек сказал:

– Ладно, я посмотрю запись, но на этом все. В деле я участвовать не буду. Я знаю, что творилось, когда ты взялся за дело в прошлый раз. Мозги летели во все стороны. Запомни: я в таких делах не участвую.

– Ты не совсем прав, – сказал Тим. – Если я и стрелял, то только в рабочее время.

– Зачем ты звонишь мне?

– Потому что ты – лучший.

Молчаливое согласие. Наконец, его собеседник решил:

– Увидимся через два часа.

– Где?

Но Пит Криндон уже повесил трубку.

19

Мак сидел у двери на стуле, обтянутом хлорвинилом. Он нервничал. Взъерошенные волосы и двухдневная щетина придавали мужественность его миловидному лицу. Увидев Тима и Медведя, он встал, еле заметно согнувшись под тяжестью висящих на ремне принадлежностей, и выдохнул; воздух наполнился запахом мятной жевательной резинки. Как партнер Дрей, он иногда казался слишком навязчивым – оттого, что давно и безнадежно был ею увлечен. Это создавало натянутость в отношениях между ним и Тимом. Увидев Мака сидящим у палаты Дрей, Тим постарался взять себя в руки.

– Есть какие-нибудь изменения?

Мак покачал головой.

– Сейчас у нее медсестра. А из посетителей пускают только родственников.

Тим открыл дверь. Мак хотел войти, но Медведь опустил свою массивную ладонь ему на плечо.

– Рэк, можно мне с тобой?

– Я хочу побыть с ней наедине.

– Ну можно мне только…

– Не сейчас.

Из-за бессонной ночи и тяжелых переживаний Мак потерял всю свою сдержанность. Он уже собирался сказать в ответ какую-то дерзость, но Тим проскользнул в комнату.

Над Дрей склонилась медсестра. Она что-то увлеченно писала, щелкая кнопкой на авторучке со встроенным фонариком. Не оборачиваясь, она поздоровалась с ним:

– Здравствуйте, мистер Рэкли.

Тим опустился в кресло рядом с койкой.

– Здравствуйте. Разве мы встречались?

Она обернулась, и Тим глянул на именную табличку. Прядь ее черных волос обвилась вокруг авторучки.

– В ту ночь, когда к нам поступила Андреа, мы с вами несколько раз говорили.

По пластмассовой трубке в нос Дрей текла коричневатая жидкость. На ее палец был надет пульс-оксиметр. Кардиомонитор показывал слабые всплески сердечной деятельности.

Медсестра сложила в кулак расслабленную кисть Дрей и просунула в него два пальца.

– Сожми мою руку, Андреа. Давай же, сожми.

– Вообще-то она Дрей, до тех пор пока не выведет из себя.

Медсестра улыбнулась и сделала вторую попытку, произнеся ее уменьшительное имя. Посмотрела на Тима, покачала головой и еще что-то черкнула в журнале. Потом она вытерла влажной салфеткой пятнышко йода со лба Дрей.

– Ну что? – спросил он, собравшись с духом.

– Сейчас придет доктор, он поговорит с вами.

Тим перевел дыхание.

– Понятно. – Когда медсестра уже собралась уходить, он легонько тронул ее руку. – Спасибо вам за заботу.

После ее ухода появился доктор. Он тепло приветствовал Тима.

– Операции не будет, да?

– Да, это хорошая новость. Дробина осталась с внутренней стороны грудной клетки, в передней зубчатой мышце. Она не представляет никакой угрозы, поэтому мы не будем ее трогать.

– А что, есть и плохие новости?

– Чем дольше она остается без сознания…

– Ну?

– Тем меньше шансов.

– На что?

– На то, что она выйдет из этого состояния. Или выйдет из него без осложнений. С другой стороны, еще не прошло и суток. Рано говорить об этом всерьез.

– А как ребенок?

– Судя по всему, ребенок здоров. Но поймите, еще неизвестно, как все сложится. Кстати, вы уже знаете пол вашего малыша?

Тим помотал головой.

– А хотите узнать?

– Нет. Мы хотели подождать с этим.

– Ну ладно. – Доктор задержался у двери. – Вы уж простите меня за то, что я тогда наговорил. Я имею в виду… о своей жене. Это было слишком пафосно и, честно говоря, совсем не к месту. На самом деле, мне ужасно тяжело, когда мужья теряют своих жен. Мне очень жаль, что тогда я не нашел нужные слова.

– Поверьте, мне тоже не раз приходилось говорить неприятные вещи. – Тим подал ему руку, и доктор пожал ее. – Я рад, что она ваша пациентка.

– Я позабочусь о ней.

– Спасибо.

Дверь щелкнула, и Тима сразу окружил равномерный гул незаметных устройств и монотонный писк монитора. От засохшего пота кончики волос Дрей потемнели. Тим положил руку на ее живот. Мысли снова перенесли его к детской кроватке. Он вспомнил, как первые три недели после рождения Джинни провел с ней дома. В то время Дрей лежала в больнице, у нее возникли осложнения после кесарева сечения. Сначала он боялся, что эти три недели могут превратиться в восемнадцать лет, но потом вдруг подумал, что было бы гораздо хуже, если бы Джинни не было вовсе.

Медовый месяц они провели в Йосемити. Тим тогда выкроил четыре дня перед очередным заданием, и грусть предстоящего расставания сделала эти дни незабываемо прекрасными. Перед его глазами вновь возникла знакомая картина: оранжевый нейлон палатки пронизан лунным светом; Дрей лежит в спальном мешке. Ее ягодицы напоминают два округлых речных камня, скрытых под белой кожей. Она уткнула голову в плечо, отчего ее щека кажется припухшей. Над левым глазом висит прядь гладких волос. Тиму жарко, он сидит рядом с ней по-турецки и водит кончиком пальца между ее лопаток.

Ее голос слегка приглушен:

– …а если я лишусь ноги?

– Нет.

– А обеих рук?

– Нет.

– А если вдруг ослепну?

– Пройдем через это вместе.

– А если у меня будет дурно пахнуть изо рта?

– Что-нибудь придумаем. Купим зубной эликсир.

– М-м-м. – Она закрыла глаза и придвинулась к нему, как довольная кошка.

– Ты развелся бы со мной, если бы я начала коллекционировать кукол?

– Нет.

– Господи, да ты принимаешь все эти слова буквально. Но ты знай, – она резко приподнялась, чтобы заглянуть ему в глаза, – одно неверное движение, и я выхожу из игры, приятель. Я имею в виду, если у тебя начнется аллергия, лицевой тик, если будешь свистеть в туалете, если на лице появятся безобразные шрамы, если начнешь обращаться ко мне, как к одному из своих парней, станешь покупать подушки со спортивным орнаментом…

– Постараюсь не оступиться.

Она крепко обвила рукой его талию и прижалась к нему, сразу посерьезнев от нахлынувших чувств. Потом страстно прошептала, уткнув лицо в его грудь:

– Я хочу, чтобы ты всегда был счастлив. Если со мной что-нибудь случится, обязательно женись на другой.

Ей было двадцать два, и она была открыта для новых чувств. Ему было двадцать пять, и он был убежден в том, что намного взрослее ее. Он считал себя непобедимым.

– Ничего с тобой не случится, – сказал он.

А сейчас ее бледная рука свисала из рукава бумажного халата. Он поднял ее кисть. Она была вялой, безжизненной. Он провел большим пальцем вдоль ее коротко остриженных ногтей, затем по морщинкам, расходившимся вдоль средних суставов фаланг. Прижал к лицу тыльную сторону ее запястья и вдохнул аромат ее кожи, смешанный с запахом больничного мыла и пота. Вложил свой палец в ее кулак, ощутив мягкое прикосновение ее ладони:

– Давай, Дрей, сожми его.

Он ожидал хоть малейшей реакции. Он опустил голову, закрыл глаза и задержал дыхание.

«Что ты здесь делаешь?»

– Пришел навестить тебя.

«Предоставь Маку играть в пса, воющего на хозяйской могиле. Ему эта роль больше подойдет».

– Я хотел увидеть тебя.

«Великолепно. Заламывай руки, рви на себе волосы, спи на кресле для посетителей. Это красиво смотрится в кино, но меня на это не купишь. Брось. Ты же тринадцать лет служил в армии, одиннадцать из них – в спецназе. Ты знаешь, что в таких случаях надо не слезы лить, а действовать».

– Как я должен действовать?

Она смеется, и в уголках ее ярко-зеленых глаз разбегаются морщинки: «Иди и прихлопни этих мерзавцев».

20

Стоявшие вдоль неосвещенной стоянки машины «скорой помощи» напоминали спящих хищников. Тим с Медведем прошли по подземному гаражу и поднялись на улицу. Наверху, на площадке для разворота, стоял фургон «GMC-Сафари», на котором круглыми буквами было выведено: «Аварийная служба водопровода». Тим нащупал в поясной кобуре рукоятку револьвера. Когда они вышли из гаража, боковая дверь фургона медленно отъехала в сторону. Тим приостановился: слишком это напоминало зловещие похищения людей, а у него теперь была причина для беспокойства.

– Идите сюда! – раздался из фургона голос Пита Криндона.

Тим и Медведь влезли в фургон. В салоне были овальные сиденья, ковры на стенках и встроенные мониторы слежения. Из проемов в приборной панели торчали провода.

Пит объехал квартал и притормозил перед мусорным баком на парковке у какого-то супермаркета. Заглушил мотор и повернулся к ним, положив бледную руку на виниловый подголовник сиденья.

– Выключите сотовые. Я надеюсь, у вас при себе нет карманных компьютеров? Ну и хорошо. По этим беспроводным игрушкам можно легко засечь ваше местонахождение. Я уже говорил тебе, Рэк, что сегодня число зверя можно считать сканером штрих-кода.

Криндон, специалист по технической безопасности и слежению, мог с помощью своих приборов зафиксировать любое движение человека или восстановить перипетии жизни женщины по кредитным картам из ее кошелька. Он был параноиком и знал слишком много, чтобы работать на госструктуры, но все же иногда подряжался на подобную работу, предоставляя качественные разведданные. Тим с Медведем прибегали к его услугам, когда хотели получить информацию, которую с помощью ордера добыть было невозможно.

Медведь кивнул на дыру, зиявшую в приборной панели.

– Вырвал «Он-Стар», верно?

– Вы даже не представляете, до чего пакостные эти штуковины. Если бы люди хоть немного знали, что они из себя представляют… – Он устало помотал головой. – Они управляются дистанционно. Спутник может послать сигнал, который выключает двигатель. Однажды я выслеживал наркоторговца из Матамороса и запер его в его же «бьюике». Когда приехали федералы, он сидел в своей тачке, как ящерица в консервной банке. У него было с собой пятьдесят килограммов кокаина. – Криндон саркастически ухмыльнулся, почесал рукой свою ярко-рыжую шевелюру и перелез на заднее сиденье.

Тим вынул из кармана куртки компакт-диск, и Криндон вставил его в какое-то устройство под пассажирским сиденьем. На встроенном экране появилась уже знакомая сцена. Криндон один раз просмотрел все полностью, сохраняя бесстрастное выражение. Он не сказал Тиму ни слова соболезнования. Затем нажал клавишу, и на мониторе появилась панель инструментов. Он остановил запись, когда Дрей перевела взгляд на невидимый байк, и начал настраивать цифровой усилитель изображения. Программа на основе искусственного интеллекта могла сделать изображение резче или, наоборот, размыть его. Разрешение увеличивалось – это напоминало процесс превращения дешевой репродукции какой-нибудь картины в качественную фотографию.

Криндона заинтересовало зеркало заднего вида на байке Козла, не отражавшее свет прожекторов. Он просматривал кадр за кадром до тех пор, пока на черном фоне зеркала не промелькнула какая-то тень, словно летучая мышь на фоне ночного неба. Он выделил этот отраженный фрагмент, увеличил масштаб и настроил контрастность. В поле зрения попала чья-то фигура – загадочный байкер, огромный человек верхом на мотоцикле. Кейнер.

– Что это? – спросил Медведь, наклоняясь вбок.

– Не трогай экран. – Криндон снова увеличил изображение, перенеся фокус в нижнюю часть. За ботинком Кейнера виднелось что-то еще. Криндон настроил резкость, и по экрану пошли волны.

– Это туфля, – сказал Медведь.

– Он прикрывает кого-то, – сказал Тим. – Кто-то еще сидит сзади на мотоцикле. Мы не можем его разглядеть из-за широкой спины Кейнера.

– Разглядеть ее. – Криндон показал им на складки одежды под рукой Кейнера. В его безрукавку вцепились четыре пальца с розовыми лакированными ногтями.

Тим и Медведь терпеливо ждали, пока Криндон изучал другие фрагменты кадра, но зеркала остальных байков не отражали ни мотоцикл Кейнера, ни его загадочную пассажирку. Криндон разочарованно отодвинулся от экрана, и воспроизведение пошло в обычном режиме. Тим уже видел все это много раз, он не мог оторвать глаз от экрана.

Профиль Дрей, залитый светом прожектора.

– Не надо. Спокойно. Не двигаться.

– Пошла на хрен отсюда, – рявкнул «страйкер». Мимо снова проскочил рефрижератор, торопясь к другому месту назначения, в другой город. Что Андреа Рэкли? Просто песчинка. Обычная помощница шерифа, вставшая на пути у байкеров. Водителю тут нечего отвлекаться.

Криндон медленно поддался вперед – очевидно, его осенила какая-то идея. Медведь уже хотел было спросить, в чем дело, но Тим жестом остановил его. Криндон включил обратное воспроизведение. Кровь из раны засосалась назад в Дрей. Она будто собралась с силами, затем оторвалась от земли, встав на ноги, сжала в руках пистолет и проковыляла несколько шагов назад. Грузовик тоже поехал назад, ярко блеснув в свете прожектора. На этом моменте Криндон остановил кадр. Он покрутил какие-то кнопки, затемняя яркую вспышку на алюминиевом боку рефрижератора. Отраженная картина начала проявляться, как фотография на матовой пластинке «полароида»: на мотоцикле сидел Кейнер, а за него держалась какая-то девушка не старше двадцати лет.

– Так вот почему Кейнер не хотел попадать в объектив. Ему было наплевать, увидим мы его или нет. Он не хотел показывать ее. – Медведь пристально посмотрел на испуганное лицо девушки. – Зачем это «грешникам» понадобилась мексиканка?

Криндон вдохнул, приставив кончик языка к передним зубам.

– Не к добру, это точно.

Тим вспомнил недавние слова Стросса: «Нашим телефонистам приходится отделываться от двухсот информаторов в час – какие-то ограбленные телевизионщики, похищенные на задворках девушки…» Медведь встретил его взгляд и кивнул – догадался, о чем думал Тим.

Криндон прокрутил несколько кадров назад, и стало ясно, что эта девушка – пленница Кейнера. Она была крупного сложения, лицо в красных полосах. Она всхлипнула. Увидев Дрей, открыла рот – наверное, хотела позвать на помощь. Когда девушка попыталась сойти на землю, Кейнер ударил ее локтем в висок.

– Не надо. Спокойно. Не двигаться. – Голос Дрей казался слишком мягким потому, что она обращалась к девушке.

«Эй, Тимми. Как насчет того, чтобы я тоже посомневалась в тебе при случае?»

– А теперь узнаем, что вы не расслышали, – сказал Криндон. Он покрутил большую кнопку с делениями; голос «страйкера» исказился в протяжном звуке.

– Пошла-а на-а хре-ен отсю-ю-у-да-а.

Слова Дрей потонули в реве грузовика:

– Я не уе-еду-у бе-ез… – Пит выделил эту звуковую дорожку, перекрутил назад и увеличил громкость. Последнее слово прозвучало сквозь шипение фоновых помех: – …нее.

Следом ответ Кейнера:

– Что ж, бери ее.

Женский крик прервался; тело ударилось о землю.

Дрей напрягла щеки и стиснула зубы. Она собралась с духом и отступила к упавшей девушке, но выстрел Дэна сбил ее с ног.

21

У Тима наконец появился шанс найти хоть какую-то зацепку. Теперь он мог не возвращаться домой и не звонить через каждые двадцать минут в больницу. Медведь перегнулся через хлипкую перегородку, которая отделяла телефонные стойки от командного поста, но перегородка предостерегающе скрипнула, и он отпрянул назад.

– Мэр сказал, что вам сообщили о похищении какой-то девушки. Было такое? – спросил Тим.

Офицер службы безопасности суда потер уставшие глаза большим и указательным пальцами. Он пролистнул журнал приема звонков, который выглядел уже весьма внушительно от множества подшитых страниц.

– Да, было. Звонок принял Мэтти П. Вот запись. Звонила какая-то перепуганная девушка. Сказала, что ее подругу схватили байкеры на пересечении улиц.

– Каких улиц?

– Оуэнсмаут и Четсуорт. – Он ехидно заметил: – Первоклассный район.

– Ответные действия на звонок были?

– У предполагаемой жертвы есть родные, поэтому я сказал этой подруге, что для составления протокола желательно присутствие члена семьи. Обычно мы ждем двое суток, но если бы она позвонила в управление шерифа, там ей как-нибудь посодействовали бы. Она сказала, что мать похищенной перезвонит. – Он перевернул страницу. – Не перезвонила.

– Это все, что вы сделали? – Тим был расстроен, но знал, что виноват сам. Он ведь тоже никак не отреагировал, когда Стросс упомянул о похищении. Предостережение Дрей снова всплыло в памяти: «Расценивать жизнь разных людей предвзято – все равно что ходить с закрытыми глазами. Кроме того, такой подход не позволяет адекватно оценивать ситуацию».

– За сутки к нам поступила почти тысяча звонков. – Офицер бросил на него хмурый взгляд. – «Грешники» только что застрелили помощницу шерифа. Я думаю, у них сейчас есть дела поважнее. Кроме того, ни эта женщина, ни родственница похищенной не перезвонили. Я подумал, что это какой-то дурацкий розыгрыш, или ложная тревога, или что-нибудь еще в этом роде.

– Вы зафиксировали номер звонившей?

Офицер недовольно буркнул и склонился над клавиатурой. Они заметили Герреру, который слонялся из угла в угол. Геррера, увидев Тима, удивился:

– А ты чего вернулся? Я думал, ты хоть поспишь немного.

– Необходимость сна переоценивают.

Офицер черкнул номер на листке бумаги, оторвал его от блока и протянул Тиму.

– Звоните на здоровье.

Лидия Монтеверде вышла на крыльцо. Она не стала говорить с ними в доме – в зале спали ее пятилетняя дочь и няня девочки. Но и с улицы были видны висящие на стенах рождественские украшения, пережившие предыдущие празднества: снеговичок со вспоротым животом, Санта со шрамами от мелков, олень Рудольф с оторванными ногами. Разбросанные по полу игрушки и маленькие подносы дали понять Тиму, что в крохотной квартире живет еще не менее трех ребятишек. Лидия была в футболке с подвернутыми до плеч рукавами и юбке из полиэстера – свежевыстиранной, но местами выцветшей.

Медведь вытряхнул из помятой пачки сигарету – он не курил, но носил с собой «Кэмел» для подобных случаев. Лидия с удовольствием затянулась, выпустила изо рта тонкую струю дыма и двумя пальцами, сжимающими сигарету, указала вперед.

– Это произошло там. Мы с Марисоль разговаривали.

Вдоль детской площадки тянулась череда разрисованных, исписанных и поломанных качелей, горок и тому подобной чепухи. Оуэнсмаут-авеню была средоточием порока всей Северной Равнины и являлась одной из ключевых точек на пути разврата и наркоторговли всей американской нации. Лидия посмотрела вдоль улицы, словно видела ее впервые; на мгновение ее взгляд стал отрешенным.

– У площадки? – спросил Тим.

Лидия кивнула. Она скрестила голые руки и потерла их одна о другую. От куртки она отказалась.

– Я слишком испугалась, чтобы все разглядеть как следует. Они примчались неизвестно откуда, обогнали нас, я побежала и спряталась там. – Она указала на детский шалаш, напоминавший нагромождение металлических мочалок. – Они кружили вокруг нее на своих мотоциклах так громко. – Лидия дрожала от холода и воспоминаний. – Рев был на всю улицу. Марисоль кричала, но ее никто не услышал.

– Как они схватили ее?

– Один парень – здоровенный такой – просто подхватил ее под руки и посадил сзади на мотоцикл. Прямо на ходу. – Она заплакала, вздрагивая хрупкими плечами. – Они сначала меня обогнали. Они меня хотели схватить, но я побежала, и они окружили Марисоль.

– А Марисоль не состояла ни в каком байкерском клубе? Не было ли у нее друга или знакомых среди «метисов»?

Лидия засмеялась, вытирая слезы. Она села на ступеньку крыльца, и ее колени хрустнули.

– Нет.

– Она жила где-то рядом? – Тим слишком поздно сообразил, что говорит о ней в прошедшем времени.

Робкий кивок.

– Да, со своей бабушкой.

– Мы хотим поговорить с ее бабушкой. Не покажете, где она живет?

Лидия отвела взор.

– Вы правда хотите туда пойти?

– Да, – ответил Геррера. – Но если не хотите показывать, не беспокойтесь.

Медведь, вскинув бровь, вопросительно посмотрел на Тима. Тим понял намек Герреры. Он уже начал догадываться, почему бабушка Марисоль не позвонила на командный пост.

– Адрес у меня есть, я записал перед уходом, – сказал Геррера.

– Вы не заметили ничего необычного в этих байках? Или байкерах? – обратился к ней Тим. – Может, у них были какие-нибудь особые приметы?

Она закрыла глаза, вновь перебирая последовательность событий, затем вспомнила:

– У одного из них была татуировка.

Из дома раздался негромкий детский плач; она забеспокоилась, поднялась с крыльца и одернула юбку.

– Какая татуировка?

– Горящий череп. Как дьявол. Такой был страшный. – Она наступила на каменную ступеньку, и набойка ее каблука высекла искры. – Он еще скалился.

Входная дверь робко скрипнула; в проеме появилась толстая пожилая мексиканка с иссиня-черными мешками под глазами. Ее испуг, вполне естественный для такого позднего визита незнакомцев, перешел в панику.

– Не уводить меня отсюда. Пожалуйста, не уводить. Я не делать плохо.

Тим и Медведь встали позади Герреры на нижней ступеньке. Медведь подтолкнул Герреру локтем, и тот произнес:

– No somos immigración. No se preocupe. Estamos aquí solamente para ayudar a su nieta.^[9]

Но старушка никак не могла успокоиться; она встала на колени, будто ожидая наказания.

– Я не делать плохо. Я хочу быть здесь, когда моя девочка вернуться! Я не делать плохо. Сюда, mira, mira.

Она схватила Герреру за руку и потянула в маленькую темную прихожую, мимо приставного столика, покрытого салфетками, на котором теплились церковные свечки. Распятый Иисус на фарфоровом кресте был здесь явно необходим. Из кухни по всей квартире разносился запах жареного лука. Тим и Медведь прошли в спальню. Сюда же приковыляла и заплаканная женщина, цепляясь одной рукой за штанину Герреры. Тут стояла аккуратно застеленная кровать; на стенах висели забавные плакаты с животными; на розовом полотенце, покрывающем стол, были разложены украшения для платья. С фотографии в рамке смотрела Марисоль Хуарес. У нее было полненькое лицо херувимчика, начесанные волосы, подрисованные карандашом глаза и подведенные красновато-коричневой помадой губы. Щедрая улыбка позволяла разглядеть ярко-зеленую жевательную резинку между ее коренных зубов.

– Por favor. Она скоро вернуться домой. Я подождать ее здесь. Тогда бери меня.

Геррера наклонился и тихонько заговорил ей что-то по-испански. Наконец женщина успокоилась, преодолев свой страх. Он помог ей подняться, и женщина посмотрела на пришедших с благодарностью. Она закрыла глаза, прошептала какую-то молитву и провела их к диванчику напротив входной двери. Потом взбила подушки и в знак почтения убрала со скамеечки для ног пластмассовую крышку. Подошвы Тима и Медведя были выпачканы в грязи, и они поставили ноги на пол. Но она настояла, чтобы гости опустили ноги на чистую ткань, очень при этом обрадовавшись.

Геррера прошел за ней на кухню, освещенную свечами. Тим щелкнул выключателем лампы, стоявшей сзади, но лампа не загорелась. Очевидно, заупокойные свечи служили здесь и для практических целей. На подставке лампы лежало несколько использованных чайных пакетиков.

Пока старушка возилась над раковиной, Геррера негромко ее расспрашивал. Наконец, она появилась перед гостями, гордо держа поднос с четырьмя дымящимися кружками. Она оторвала высохший пакетик от подставки лампы и плюхнула в свою кружку. Затем она достала из буфета новую упаковку чая, сняла с нее пленку, открыла и достала свежие пакетики. Она раздала гостям чашки и одобрительно закивала, слушая их причмокивание.

– Вы ведь спасете мою Марисоль? Вы найдете ее?

– Мы сделаем все, что в наших силах, – ответил Тим.

Она говорила с Геррерой минут двадцать. Тим и Медведь плохо понимали по-испански, поэтому Геррера время от времени прерывался и объяснял то, чего они не уловили. Они узнали много чего о самой Марисоль, но никак не могли найти разумное объяснение ее похищению. Старушка, должно быть, прочитала разочарование в лице Тима, потому что перед уходом схватила его за руку и спросила:

– Вы вернете ее мне?

После суток тяжелых испытаний Тима больно резанул этот вопрос. Его нервы были на пределе.

– Мы сделаем все возможное.

Она посмотрела на Герреру, который перевел эти слова, и ее плечи опустились. Мимо промчались два скейтбордиста, их доски подпрыгивали на трещинах тротуара.

Медведь и Геррера пошли к машине. Тим задержался на дорожке и обернулся. Приземистая и немного размытая в потемках фигура старой женщины все еще была видна на крыльце. Зажженные свечки отбрасывали оранжевые блики на стенах позади нее.

– Спасибо вам. – Он жестом изобразил кружку, поднесенную к губам. – За чай.

Ее взгляд на мгновение потеплел, и дверь со скрипом захлопнулась.

22

Приглушенные женские всхлипывания эхом отдавались под высоким потолком мрачного заброшенного склада. Водопроводная труба дала течь, и стена за ней была покрыта ржавыми подтеками. В воздухе пахло сыростью и горьковато-сладким зловонием плесени. Мокрый гипсокартон покоробился, местами вырвавшись из-под гвоздей с большими шляпками. Перегородки и боксы разделяли бетонное пространство, образуя лабиринт – узкие проходы, резкие повороты, тупики. В рабочих помещениях поломанное оборудование соседствовало с разбросанным хламом – мятыми конвейерными ремнями, ржавыми железными пластинами и россыпями болтов.

Ковер из производственного мусора тянулся до самого административного отделения, бетонный пол был пропитан маслом. К запаху ядовитых испарений примешивались еще не осевшие выхлопные газы четырех «харлеев» и «индиана». Дэн сидел за столом управляющего, потирая ладонью щетину на подбородке. Кейнер, Вождь и Козел расположились в креслах напротив; они казались такими деловитыми, будто подводили итоги работы за очередной квартал. Зарубцевавшаяся кожа на лице Козла нагрелась; с другой стороны лица, где были поры, сочилась влага. Кейнер крутил на пальце тяжелую приводную цепь.

Том-Том стоял в дверном проеме, в нетерпении оглядывая складские помещения.

– Что за дурацкое место?

Дверь чулана за спиной Дэна задребезжала. Снова послышалось всхлипывание, затем глотательный звук; потом за дверью зашмыгали носом.

Охотничий нож вонзился в стопку бумаги слева от Дэна; красные камни, обрамляющие скалящийся череп, вспыхнули на рукояти. Дэн поднял нож и покачал его между большим и указательным пальцем; затем медленно опустил острие на промокашку, лежавшую на столе. Он легонько покрутил ножом, прорезая отверстие в тонкой бумаге, а потом наклонился и дунул на промокашку; две ее половинки разлетелись по обе стороны от лезвия. Дэн удовлетворенно облокотился на спинку кресла.

Раздался приглушенный визг, и дверь снова затряслась на петлях.

Кейнер тихо прорычал, едва шевеля губами:

– Давайте уже заткнем ей пасть.

Ворота склада лязгнули, и в проеме возник столб света; послышались хлопки холостых оборотов. Это был Бубновый Пес; он объехал поломанные механизмы, подрулил прямо к столу и заглушил мотор, потом снял седельную сумку и бросил на стол перед Дэном; в ней брякнули какие-то инструменты.

Дэн открыл сумку и, заглянув внутрь, улыбнулся.

– Отлично. – Движением глаз он указал на закрытую дверь чулана. – Сейчас повеселимся.

Вождь пошел куда-то в глубь помещения, Том-Том радостно вскрикнул и вприпрыжку побежал за ним. Кейнер дернул дверь чулана. Марисоль Хуарес лежала, прижавшись к дверной коробке; ее заломленные руки, связанные на запястьях, были вытянуты вдоль широкой спины. Полоса клейкой ленты сжимала ее пухлые щеки, натерев ссадинки на коже. Вдоль губ текли сопли; крашеные волосы завились от пота. Она пыталась отодвинуться назад, но чулан был слишком мал.

Бубновый Пес осмотрел ее и кивнул:

– Сгодится.

Козел и Кейнер легко подняли девушку, несмотря на ее немалый вес, посадили в кресло и разрезали скотч на лице, запястьях и лодыжках.

Она сделала несколько глубоких вдохов, чтобы отдышаться, и отвела волосы по сторонам.

– Пожалуйста, не насилуйте меня.

Козел рассмеялся:

– Мы не путаемся с мексикашками.

– Зачем я здесь?

– Чтобы заткнуться, – ответил Кейнер.

Он, Козел и Бубновый Пес снова сели вокруг стола, храня почти равнодушное молчание. Взгляд Марисоль упал на разрезанную промокательную бумагу, поверх которой лежал нож с инкрустацией. Ее грудь дернулась, и она испуганно задышала. Дэн посмотрел на нее, затем на лезвие; на его лице отразилось удовольствие.

Из глубины склада послышался металлический скрип. Страх Марисоль становился все сильнее; скрипящий звук приближался. Тонкий бежевый лиф прилип к ее вспотевшему телу, словно пленка.

Раздался голос Том-Тома – он насвистывал «Свадебный марш», то и дело посмеиваясь. Марисоль испуганно вглядывалась во мрак; Дэн смотрел на нее взглядом садиста.

Скрежет металла по бетону стал невыносимым, предвещая скорое появление самого металлического предмета.

Марисоль закричала:

– Что я вам сделала? Зачем я вам нужна?

Дэн оскалил рот, сдвинув челюсть набок.

– Ты не нужна нам, сучка. Мы просто на тебе потренируемся.

Появился Вождь, волоча за собой какую-то громадину, которая через секунду появилась в проеме стены. Стол для бальзамирования из нержавеющей стали. Том-Том толкал его сзади, переполненный восторгом.

Откуда-то глубоко из груди Марисоль вырвался пронзительный визг.

– Господи, не убивайте меня!

Движение руки Дэна было молниеносным. Через мгновение лезвие уже лежало на столе, будто и не покидало его.

– Ты уже мертва, – прошептал он.

Кровь струей хлынула из разреза. Марисоль непонимающе моргнула. Она подняла руку к горлу, и рука стала красной. Девушка издала булькающий звук, ее колени подогнулись и стукнулись о письменный стол. Марисоль подалась вперед и упала на разрезанную промокательную бумагу. Кейнер выбил из-под нее стул, и ее тело опустилось на пол.

Том-Том хихикнул, тряхнув волосами. Кейнер и Козел схватили тело за руки и за ноги и положили на стол. Со стола закапала кровь.

Дэн пристально посмотрел на труп, трогая пальцем лезвие.

– А теперь за работу.

23

Командный пост устало гудел; последний телефонный звонок прозвенел десять минут назад. Дежурные помощники копошились в папках, перевешивали снимки, прикрепленные к стенам и сосредоточенно изучали фотографии с места преступления. Лица людей приобрели зеленоватый оттенок от усталости и бесчисленных приказов начальства. Один Мелейн казался бодрым и свежим. Он что-то чиркал на бумаге, пожевывая щеку. Джим пил кофе из кружки, как-то неестественно согнув кисть. Тим догадался, что он прикрывает ею слова, написанные сбоку на кружке: «Поддержите людей с умственными недостатками. Пригласите на ланч агента ФБР».

– Зачем воровать девушек, если бежишь от правосудия? – Медведь был так возбужден, будто искренне досадовал на неосмотрительность «грешников». – Я говорю буквально – бежишь. Они ведь еще вчера встретились лицом к лицу с Рэком. Они знали, что их ищут.

– Убийство на почве расовой ненависти? – предположил Фрид, сидевший на другом конце стола для совещаний.

– У этих парней расовые убийства уже не котируются, – ответил Медведь.

– Может быть, им захотелось позабавиться с какой-нибудь девицей. – Томас допил кофе и швырнул пластиковый стаканчик через весь командный пост. Он немного не рассчитал – стаканчик ударился о край мусорки и отскочил, упав на красные мокасины Мелейна.

– Эти ребята не настолько глупы, – сказал Геррера. – Совершив ошеломляющий побег и массовый расстрел, они не станут просто так рисковать ради какой-нибудь девицы.

– Тогда на кой черт она им понадобилась? – толстый палец Медведя коснулся фотографии Марисоль, которую они взяли у ее бабушки.

Тим откинулся в кресле и закрыл глаза:

– Они ее выбрали.

– Что? – спросил Медведь, удивленно выгнув бровь.

– Они ее выбрали. Лидия сказала, что ее могли схватить первой. Она ведь меньше, слабее, ее проще запугать. Зачем же им понадобилась такая крупная девушка?

– Ну, я не знаю, – Хейнс скептически пожал плечами. – Может быть, они фетишисты?

Джим поправил кусок ваты в ухе:

– Ты имеешь в виду, как серийные убийцы?

Тим вспомнил последние слова Дэна, произнесенные им после падения Дрей: «Потренируемся на этой телке». Это воспоминание напомнило ему о личном несчастье, его будто облили холодной водой. Он подождал немного, приходя в себя, затем продолжил:

– Байкерская банда серийных убийц – это звучит скорее сенсационно, нежели правдоподобно. Нет, эти ребята сделали стратегический ход.

Кто-то согласно закивал, кто-то задумался, прислушиваясь к пиликанью телефонов за перегородкой.

Дрей сказала, что оценивать жизнь разных людей предвзято – это все равно что ходить с закрытыми глазами. Тим знал, что это правда. Но он также знал, что она считала его особенным, и колебался между двумя этими утверждениями.

– Марисоль была их главной целью, – сказал он. – Не Фрэнки, не Манконе, не Дрей, а именно она. Если мы узнаем, зачем ее похитили, расследование пойдет по верному пути. – Тим потер виски, думая, о чем бы еще спросить. Он немного подремал в машине Медведя, пока они ехали сюда. – Ну, что у нас есть еще? Узнали что-нибудь об Оглобле Дэнни?

– Пока нет, – ответил Фрид. – Но у нас есть предполагаемый адрес бывшего «грешника» Хлыста. Один следователь узнал его в ремонтной мастерской по чеку за покупку радиатора, там были указаны кличка и место жительства. Если хочешь, можешь взять. Утром мы собирались пойти по этому адресу.

– Мы с Медведем и Геррерой поедем туда прямо сейчас. Узнавайте об остальных подозреваемых и об Оглобле Дэнни. Хейнс, как дела с допросами в тюрьме?

– Ничего хорошего. Весть о побеге дошла до зоны, и всех «грешников» распирает гордость. Они ничего не хотят говорить, только злорадствуют.

Перед столом стояла доска, на которой маркером была нарисована иерархия главного филиала клуба, за исключением некоторых участников. Напротив имени каждого члена стояло имя его милашки. Таблица напоминала родословное дерево.

Тим удивился, увидев в клубной иерархии новое имя.

– Появились данные на «страйкера»?

– Точно, – ответил Циммер. – Рич Мэндрелл, он же Ричи Рич.

Голос Тима, бесцветный от утомления, стал немного живее:

– Его кличка Ричи Рич?

– «Бриллиантовое кольцо на мизинце» как-то не звучит, Специалист. – Томас ухмыльнулся.

– Рич Мэндрелл, – медленно повторил Медведь, стараясь запомнить имя.

– А его спутница, та, что была с ним на кладбище? – спросил Тим.

– Крутая девка в роли вожатой? – сказал Циммер. – Нет, о ней пока ничего. Возможно, она не состоит в клубе.

Геррера потянул за ее фото, отклеив от стены. Тим глянул через плечо. На ее щеках были следы от угрей, но черты лица казались правильными, даже привлекательными.

– На ней не было таблички с именем хозяина, – сказал Геррера. – И она уж точно не «мочалка».

– Тогда кто же она? – спросил Тим.

Установилось глубокомысленное молчание, и вдруг Медведь произнес:

– Минуточку. – Он вытянул вверх руки, как будто хотел отогнать толпу навязчивых рок-фанатов. – Рич Мэндрелл? Тип, который застрелил…

– Рэймонда Смайлза, – закончил Мелейн. – Одного из наших.

– Неудивительно, – заметил Джим.

Привычная колкость Джима Дэнли по отношению к фэбээровцу никого не рассмешила. Помощники улыбнулись, но скорее с облегчением от того, что Джим наконец пришел в себя. Мелейн все еще смотрел на Медведя, как будто не услышал или не понял этих слов, но досада все-таки пересилила, и он обернулся к Джиму.

– Рэймонд Смайлз был хорошим товарищем.

Джим посмотрел на него и кивнул:

– Извини. Дурацкая шутка. Я не хотел сказать о Смайлзе ничего плохого.

Циммер прервал неловкое молчание:

– У нас есть видеозапись этого нападения из камеры слежения в ресторане.

Он повернул монитор, чтобы Тиму и Медведю были видно то, что происходит на экране. Темнокожий агент ФБР сидел за изящно сервированным столом, строгий покрой костюма подчеркивал его прямую осанку. Из кармана рубашки торчал красный шелковый платочек, на столе стоял букет роз. Другой агент вышел из-за стола, возможно, направился в туалет. Через пару секунд в кадре появился еще один человек; он стоял спиной к камере. Его плечо два раза дернулось, и рядом с платочком на рубашке Смайлза расплылись два красных пятна. Агент упал лицом втарелку. Убийца обернулся – у него были повязка на глазу и перстень на мизинце, кожа имела землистый оттенок.

Они просмотрели эпизод несколько раз, и это выбило Тима из колеи – он не выносил сцен с убийством служителей закона.

– Нападение произошло третьего октября, – сказал Циммер. – Возможно, после него Ричи Рич стал «страйкером». Он из филиала в Сан-Антонио. Настоящий отморозок. И еще – о нем ничего не было известно с 2003 года.

– Где материалы по делу? – спросил Тим.

– Мы не можем их получить. Мы постоянно натыкаемся на эти чертовы фэбээровские препоны. – Циммер украдкой глянул на Мелейна, отметив его недовольство. – Наше сотрудничество с ФБР пока что приносит довольно скудные плоды.

Медведь, подражая Мелейну, скривил лицо и спросил его:

– А что, разве нельзя помочь другим?

– Можно, но я не вправе менять порядок работы Бюро. Я направил запрос, чтобы ускорить расследование. Это все, что я могу сделать.

– Вы еще не предоставили материалы по Дядюшке Питу? Я имею в виду его преступную деятельность? – спросил Тим.

– Я и по этому поводу сделал запрос, но…

– Довольно запрашивать, нужно уже что-то делать. Вы здесь именно для этого.

– Я знаю, для чего я здесь, Рэкли.

– Так о чем же разговор? Тогда сотрудничайте с нами. С нетерпением жду результатов.

«Заткни подальше свою злобу и возьмись за ум. Заставь этого шута действовать, выжми из него хоть какую-то пользу».

– Скажите мне, – начал Тим, – в чем заключается ваша работа здесь?

Мелейн встретил холодный взгляд Тима.

– В содействии. В чем же еще?

Медведь нахмурил брови, по его лбу прошли морщины. Не сводя глаз с Мелейна, он сказал:

– Фрид, что у нас с тем адресом?

Тим встал и почувствовал боль в пояснице. Он взял полоску бумаги из рук Фрида и вышел вслед за Медведем и Геррерой. Перед тем как шагнуть за дверь, он глянул на белый циферблат настенных часов.

Прошли уже сутки с тех пор, как ранили Дрей.

24

Около двух часов ночи они притормозили у двухэтажного жилого комплекса в Норт Хиллс. Розовая штукатурка и плохой бетон местами отвалились от стены, и из разломов, будто паучьи лапы, торчала арматура. Вокруг автомобилей, перед столбами и мангалами для жарки барбекю собрались кучки людей. Засунув руки в карманы, они недружелюбно и даже злобно посматривали по сторонам. Веселые праздничные песенки в исполнении Бинга Кросби тихо доносились из допотопного седана «Карманн-Гиа», чем-то напоминающего матрешку.

Тим, Медведь и Геррера вылезли из «доджа». Окружающие зашептались. Заглушая бархатное «бум-барум-ба-пум-пумканье» Бинга Кросби, из открытого окна второго этажа полились переливчатые раскаты Вагнера. Тим обратился к какому-то сутулому пареньку с неряшливой бородкой в надвинутой на затылок ковбойской шляпе:

– Байкер по кличке Хлыст здесь живет?

– Вы имеете в виду Великого Мустаро?

Его приятели, стоявшие рядом, прыснули. Паренек поднял глаза в сторону оконного проема на втором этаже, затянутого москитной сеткой. Сквозь занавеску была видна мужская фигура в спортивной майке. Крупные очертания, здоровенные накачанные бицепсы.

Тим и Геррера с удовольствием предоставили Медведю идти первым. Он постучался, и в этот момент звучание классической музыки достигло своего апогея. Дверная ручка легко повернулась. Медведь заглянул в комнату, держа руку на рукояти лежавшего в кобуре пистолета.

Огромный полуголый человек делал глубокие приседания, сопровождая их мощными выдохами. Его спину покрывала вытатуированная эмблема «грешников»; огненный череп морщился и изгибался при каждом движении мышц. Полоска кожи со словом «грешник» была попросту срезана с верхней части татуировки, и на ее месте багровел рубец; надпись на спине гласила: «Смеющийся Филлмор».

На мерцающем черно-белом экране под аккомпанемент «Валькирий» гусиным шагом пробирался через лес Элмер Фудд – охотник из мультика о кролике Багз Банни. Хлыст обернулся. У него были блестящие глаза и густая борода; рот расплылся в приятной улыбке. Подпевая, он неплохим басом вывел крещендо.

В памяти Тима всплыла громадная фигура Кейнера, когда они встретились с ним на дороге в Малибу. Тим до сих пор не мог забыть впечатление, которое производили одни лишь размеры этого человека. Уж насколько массивным оказался Хлыст, но Кейнер все равно был выше сантиметров на десять и тяжелее килограммов на двадцать.

– Не против, если я выключу телевизор? – проревел Медведь.

– Что?

– Не против, если я выключу телевизор?

– Что?

Так повторилось несколько раз, пока Медведь не подкрепил свои слова жестом. Звук убавился, и началось приятное знакомство. Хозяин принялся крепко жать и отчаянно трясти руки пришедших. От такого приветствия у Тима заболел локоть. Хлыст, казалось, был нисколько не удивлен их приходом, даже, наоборот, искренне им обрадовался.

На правом бицепсе Хлыста Тим заметил блестящий круглый шрам. Подрагивающая челюсть и беспокойные пальцы выдавали в нем злостного потребителя метамфетамина. На его правой грудной мышце при каждом ударе сердца трепетала тонкая полоска кожи размером с монету.

Ранки и шрамы украшали его локти, запястья, кожу между пальцами. Продолжая разминаться, Хлыст не давал Медведю договорить ни одной фразы:

– Как мы поняли, раньше вы были членом клуба «Смеющ…»

– Семь лет полного беспредела под их «цветами».

– Мы хотели бы задать несколько…

– Нет проблем, дружище. Вы же платите? За информацию? За определенную цену я, так и быть, что-нибудь вам расскажу. Такие нынче времена, друзья, такие времена…

Для начала Медведь скормил Хлысту двадцатник на смазку для колес, сделав так, чтобы следующей из кошелька показалась сотня. Через мгновение купюра уже лежала в шкафу у Хлыста, а сам он надевал лайкровую борцовскую рубашку, подпрыгивая на одной ноге.

– Почему тебя выгнали из клуба? – спросил Медведь.

– Были проблемы с наркотиками. – Хлыст отдернул занавеску и впустил в комнату свежий воздух. – Извините за стойкий запах, ребята. Наелся фаршированных блинчиков, так всю ночь газы преследуют.

– Клубу разве не наплевать, принимаешь ты наркоту или нет? – спросил Медведь.

Пальцы Хлыста пробежались по ткани, поправляя одежду.

– Приверженность игле гораздо сильнее, чем приверженность клубу. Продавать было можно, самому трогать – нет. Приходилось довольно долго ездить рядом с соблазном в седельной сумке. Мне никогда не нравилось выражение «сила воли». Такие вот дела, друзья мои, такие дела.

Геррера заметил отсутствие полоски кожи над «цветами».

– Бродяги срезали слово «грешник» с твоей спины?

– Да. Стерли железной щеткой. Спасибо, что не воспользовались ножом – тогда б я точно помер от заражения крови. – Хлыст обхватил свой бицепс и показывал круглый шрам, будто выставляя его на продажу. – Вот, прижгли горячей ложкой знак однопроцентника. Его мне больше всего не хватает, я на него каждый день глядел.

– Как давно это было?

– Чтобы не соврать, пару лет уж наверняка. Перед тем, как они начали громить этих латиносов. – Он глянул на Герреру. – Без обид.

Хлыст поднял к груди одно колено, потом другое, подергивая верхней губой в такт движениям.

– Дэн с Кейнером неплохие ребята. Они просто рисовались, и все. Мы все такие были, все говаривали, бывало: «Давай прикончим ублюдка». Они дали мне сделать несколько глотков виски перед тем, как наказать. Не пустили в ход ни электродрели, ни другие бытовые приборы. – Он решительно направился к двери. – Я опаздываю в одно место. Пойдемте со мной. На разговор по пути наличных хватит.

За один шаг Хлыст преодолевал две ступеньки, громогласно распевая музыкальную заставку к мультфильмам студии «Уорнер Бразерс». Им пришлось прибавить ходу, чтобы поспевать за ним. Хлыст перешел неосвещенную улицу; несколько парней засмеялись, увидев его, и закричали вслед:

– Эй, Великий Мустаро, удачи!

Хлыст дружелюбно усмехнулся, изогнув губы, и махнул на прощание рукой.

– Спасибо, ребята.

Они дошли до двустворчатой двери какого-то обветшалого спортзала. Хлыст мурлыкал свою песню.

Медведь начал:

– Послушай, ты нам нужен еще буквально на несколько…

Хлыст толкнул створки, и радостный рев толпы заставил Тима попятиться. Канаты боксерского ринга были обвязаны колючей проволокой. Спускающиеся лесенкой дешевые зрительные места были забиты фанатами, которые что-то скандировали, зажав в своих руках наличные. Все это напомнило Тиму подобные сцены в мультфильмах. Чья-то угрожающего вида фигура, облаченная в трико и трепещущий плащ, уже стояла на ринге. Под потолком висело полотно с надписью: «Бои без правил: полуфинал».

Прогремел голос:

– И его противник весом сто тридцать восемь килограммов…

– Я не встречал таких еще с восьмидесятых годов, – сказал Хлыст Медведю, ткнув его локтем.

– …Великий Мустаро!

Зал взорвался криками. Хлыст направился к рингу, изображая Майка Тайсона, а Медведь, Тим и Геррера все еще шли вслед за ним, сбитые с толку.

– Говорят, борцы круче боксеров, – крикнул им Хлыст под грохот толпы, – но я запросто уделаю любого борца.

Он махнул рукой какому-то обеспокоенному пожилому мужчине, возможно, владельцу зала.

– Все нормально. Эти ребята со значками – мои приятели.

Боец, стоящий на ринге, напоминал одного из альбиносов с косичками-«дредами» из фильма «Матрица: перезагрузка». Он поманил Хлыста обеими руками, пародируя Брюса Ли.

– Ладно, ребята, уделю-ка я ему секундочку. – Хлыст схватился за колючую проволоку и, перепрыгнув ее, очутился на ринге. Тим, Медведь и Геррера встали в первом ряду.

Альбинос попытался напасть, но Хлыст схватил его за руки и швырнул на канаты. Противник несколько секунд повисел на них и рухнул на брезент. Шатаясь, он встал на ноги, но Хлыст быстро перехватил его на плечо и бросил вниз. Удар по натянутому брезенту был настолько силен, что пол задрожал у Тима под ногами. Альбинос встал, разгибая пальцы, и его секундант подал ему деревянный стул. Он подтянул стул ногой и замахнулся им, целясь в голову Хлыста. Хлыст схватил стул, вырвал из рук соперника и поставил на брезент, а потом ударил его головой в живот. Тот, шатаясь, ступил еще несколько шагов и рухнул на стул. Хлыст схватил его за волосы и начал наносить кулаком удары в лоб, как спятивший дятел. Стул развалился, но Хлыст продолжал избиение, сидя на животе у противника, как мальчик, раскладывающий китайский пасьянс; его лицо было забрызгано кровью.

Тим с друзьями хотели было вмешаться, но тут раздался свисток, и Хлыст поднялся. Тим вскарабкался на ринг и повернул альбиноса на бок. Изо рта парня текла алая струйка крови. Хлыст схватил Тима за запястье и поднял его руку в знак победы. Толпа ревела от восторга. Судьи и персонал потихоньку начали заполнять ринг. Хлыст зажал канат в кулаке и опустил его, чтобы Тим мог переступить, затем вылез с ринга и пошел сквозь неистовую толпу.

Наконец они вошли в какой-то маленький кабинет; дверь закрылась, и воцарилась непривычная тишина. Хлыст сел и с видом исследователя начал изучать порезы на своих руках.

– Извините, ребята, на чем мы остановились?

Медведь сделал вид, что этот разговор ему не очень интересен.

– На «грешниках».

– Ах да, точно. У тебя ведь есть еще покойные президенты в кармане, начальник?

Медведь вынул еще одну бумажку с портретом Джексона; Франклина он пока оставил про запас. Хлыст положил двадцать долларов к сумме, которую заработал за бой, – пятьдесят пять баксов мятыми десятками, пятерками и однодолларовыми купюрами.

Медведь спросил:

– Ты наверняка знаешь о нападении на конвойный фургон и о расстреле «метисов». Готовится какое-то крупное дельце. Какое?

– Я не в курсе. Я ведь вышел из этой игры. Но Дэн и Кейнер влезли в это неспроста. Судя по всему, ребята запустили руки во что-то вкусненькое.

– Во что?

– Откуда мне знать? Два года, дружище! Ничем не могу помочь.

– Знаешь что-нибудь о Риче Мэндрелле? Кличка Ричи Рич?

– Должно быть, новенький.

– А об Оглобле Дэнни?

– Конечно. Виртуоз распылителя. Лучше не найти.

– А настоящего его имени не знаешь?

– Нет. Просто Оглобля Дэнни, и все.

– У этого парня хорошая репутация.

Хлыст искренне расхохотался:

– Лучше не говори это Дэнни.

– Почему?

– Сам поймешь.

– Где нам его найти? – спросил Тим.

– Черт его знает. Раньше у него была мастерская на… – Хлыст сжал пальцы в кулак, вспоминая. – Кажется, рядом с фирменным магазином «Харлей-Дэвидсон» в Глендейле. Но Дэнни закрыл мастерскую. Хотя у него есть и распылитель, и мотоцикл. Я думаю, что такой парень на сдельной работе может заработать больше, чем в мастерской. Я не знаю, где он сейчас.

Медведь снова вынул кошелек и похлопал им по ладони. Хлыст следил за ним взглядом, щупая синяки на руке.

– Мы хотим найти бродяг, – сказал Медведь.

– Удачи, приятель. У «грешников» укрытия по всему штату, на них нет ни документов, ничего. Они меняют свои жилища каждые полгода.

– Знаешь хоть какой-нибудь адрес? Может, родственников, подружек, бывших жен? Нам ведь и нужен-то всего-навсего какой-нибудь адресок.

Хлыст пожевал губу, бороду сжав в пучок.

– Вам нужен их разведчик. У него все разработки и планы. У него вся информация, то есть то, что вам надо.

– Вождь?

Хлыст немного удивился, что Медведь назвал эту кличку.

– Да, именно.

– Ну и где же он скрывается?

– Никто не знает. Даже Дядюшка Пит. Ни один из бродяг не знает. И в этом ничего удивительного. Разведчик рыскает отдельно от стаи, никогда не заходит в клуб. У него есть свое тайное логово. Вот в чем вся соль.

Медведь засунул толстый кошелек обратно в карман и повернулся к выходу. Тим и Геррера сделали вид, что тоже хотят уйти.

Хлыст поднялся в кресле.

– У Вождя есть милашка, но вы ни черта от нее не добьетесь. Не стоит даже связываться. «Метисы» однажды поймали ее, держали у себя три дня. Она не настучала. Молчала как рыба. Дэн и Кейнер через полгода встретили тех мексикашек и как следует разобрались. С ними тогда и Вождь был. Вождь безумно любит эту девку.

– Знаешь, как ее зовут?

Хлыст долго раздумывал, пощипывая ранки на руке и глядя, как из них сочится кровь.

– А, дьявол, – сказал он наконец, – не такой уж это большой секрет, даже «метисы» о ней знают. Всего-навсего имя.

– Вот именно, – откликнулся Медведь, – всего-навсего имя. Как тебе, к слову, Бенджи Франклин?

– Терри Гудвин. – Глаза Хлыста беспокойно заметались по сторонам. – Ну вот, я сказал. – Он почесал ожог на руке, и на коже появилась красная полоса. – Ну, а где же сотня?

25

К трем часам поясницу Тима ломило каждый раз, когда он поднимался, чтобы на минуту отойти. Но он не жаловался – Медведь и Геррера все это время сидели в засаде, вообще не вставая. По крайней мере, Тим мог нарвать для Дрей свежих ирисов, пока ничего не происходило. Он и так уже наизусть запомнил каждую деталь ранчо Терри Гудвин, на окраине Валенсии.

Таннино помог им быстро получить ордер, разбудив федерального судью. Чтобы не спугнуть Вождя, Тим, Медведь и Геррера прошлой ночью осмотрели окрестности дома. Тим, надев на голову прибор ночного видения, через неплотно задвинутые шторы увидел спящую Терри Гудвин – она лежала одна в огромной кровати.

Прицеп, «дом на колесах», который они прихватили на складе арестованного имущества, по крайней мере, позволял им устроиться в засаде комфортно. Кружки в обеих подставках были засыпаны семечками. Тим заткнул одно ухо пальцем, выслушивая Фрида, который жаловался по телефону на отрицательные результаты проверки регистрационных документов мастерских по ремонту и покраске мотоциклов, закрывшихся за последние несколько лет в Глендэйле рядом с магазином «Харлей-Дэвидсон». Фрид с Томасом ни в одном документе не нашли имени Дэнни, Дэниэл или Дэн.

Геррера лежал на ворсистом ковре в задней части прицепа, уставившись в потолок.

– Она все еще сидит за кухонным столом? – спросил он.

– Да, – ответил Медведь, наблюдающий за домом через тонированное стекло.

– Что она сейчас делает?

– Читает газету.

– Какой раздел?

– Первую страницу.

Через несколько минут:

– А сейчас?

– Новости спорта.

– Наконец-то. Кто выиграл Цитрусовый кубок?

Медведь покрутил окуляры бинокля.

– Не вижу… она не дает рассмотреть… Миа Хэмм потянула связку… вот, поворачивает страницу, сейчас… Майами.

– Да! – Геррера радостно подбросил кулак.

Тим закончил говорить с Фридом и захлопнул телефон. Он и так страдал от недосыпания, и запах острого соуса и курева, въевшийся в обивку, только усиливал его раздражение.

– Это идиотизм.

– Я еще вчера говорил, что не хочу наблюдать за этим домом. – Медведь, ненавидевший слежку, с трудом скрывал свое негодование. – У нас нет времени просто сидеть и ждать, когда Вождь соизволит прийти, чтобы пощупать свою подружку за задницу.

– Я полностью согласен, – прибавил Геррера. – Не лучший способ потратить наше время, socio.

– И что вы предлагаете? Это единственная существенная зацепка.

– Если Хлыст не навешал лапши, – сказал Медведь.

– Он наркоман. Ему нужны деньги, и он знает, что если скажет правду, мы снова придем за информацией. Не думаю, что тыкаться мордой в колючую проволоку за несколько баксов – приятное занятие.

Геррера сказал:

– На этом он попадется. О «грешниках» рассказывать – не анекдоты в школе травить. Его убьют, рано или поздно.

Они затихли, был слышен только звук автоподстройки бинокля, в который смотрел Медведь. Тим ничего не ответил Геррере, но он чувствовал какую-то симпатию к Хлысту, как, впрочем, и Медведь с Геррерой.

Наконец Медведь сказал:

– Лучше поздно, чем никогда.

– Почему бы просто не постучаться к ней и не устроить обыск? – спросил Геррера.

– Потому что, если мы ничего не найдем, этот след оборвется, – ответил Тим.

– Как ты думаешь, у нее есть телефон Вождя, чтобы предупредить его в случае опасности?

– Если есть, то я заявляю, что эта красотка не стоит того, что о ней говорят. Не думаю, что она настолько глупа, чтобы записать телефон на бумажке. – Тим взял у Медведя бинокль и посмотрел на Терри, читавшую развлекательную страничку. На ее правой щеке был виден шрам от ножа – должно быть, прощальный подарок «метисов». – Если она и держит где-то номер его телефона, то только в своей голове. И есть один способ его оттуда извлечь.

– Какой? – спросил Медведь.

Не отвечая, Тим набрал номер Пита Криндона.

Криндон выложил из сумки свои принадлежности и оглядел скудный интерьер дома на колесах.

– Лихо укрылись. Вам бы еще на крыше повесить неоновую вывеску с надписью «Слежка».

– Ты прихватил соединительную муфту? – спросил Тим.

– Да. Но нужно подстраховаться. Если эта цыпочка такая смекалистая, как ты говоришь, она будет звонить на сотовый. – Криндон извлек из сумки микрофон параболической антенны, приемник, обмотанный по конусу изоляцией. Он открыл окно, спрятав микрофон за грязно-оранжевой занавеской, и протянул Геррере сотовый телефон. – На, позвони ей, и старайся налегать на мексиканский акцент, только чтобы голос был угрожающий.

– У меня же кубинский акцент.

– Не думаю, что девочка почувствует разницу, – отмахнулся Криндон.

Пока Геррера набирал номер, Тим смотрел в бинокль на кухню Терри. Вот она поднялась, взяла трубку.

Геррера прошипел:

– У нас твой мужчина, puta. Мы прикончим его.

Геррера закончил вызов.

Терри медленно опустила трубку. Она поглядела на телефон, словно ожидая еще одного звонка, и казалась на удивление спокойной. Тим и до этого был уверен, что она не потеряет самообладания, а начнет тщательно обдумывать дальнейшие шаги. Она снова села за стол и оперлась локтями на разбросанные газетные листы. Она думала долго и напряженно. Микрофон Криндона донес отрывки ее шепота:

– …ерунда. Просто какой-то кретин балуется.

Она начала волноваться. Прошла несколько раз по комнате, шлепая голыми пятками по дешевому линолеуму. Вспомнив, что Дрей лежит в коме, Тим легко представил, что сейчас чувствует Терри.

Она сняла трубку, затем снова положила, будто ее ударило током.

– Давай же, – тихо прорычал Криндон, – давай.

Она скрылась в коридоре, затем появилась в окне спальни. Вынула сотовый телефон из кармана куртки, висевшей на дверной ручке, набрала три цифры и снова передумала. Потом села на кровать, положив телефон на колени, и зашептала, словно заклинание:

– Господи, пусть с ним будет все в порядке. Пожалуйста, Господи.

Она набрала номер. Криндон сжал руку в кулак.

Терри сильно выдохнула:

– Ты в порядке? Нет конечно, с сотового звоню… Странный звонок. Похоже, какой-то «метис», с акцентом… Ладно, милый. Я тоже в порядке.

Терри нажала кнопку и упала на кровать, вздохнув с облегчением.

Криндон высунулся из окна и включил воспроизведение одиннадцати тонов, которые записались в то время, пока она набирала номер. Он не спеша перенес эту мелодию на свой «некстел», и на экране высветились цифры. Криндон нацарапал номер на бумажке, передал Тиму и выскользнул из узкой дверцы прицепа.

26

Они появились из-за припаркованных на задних дворах автомобилей и короткими перебежками, пригибаясь, начали наступать по узким аллейкам между полуразрушенными домами. МР5, направленные стволами вверх, напоминали прутья железной изгороди. Смутно различимые фигуры в коричневатых форменных костюмах, на левых рукавах – нашивки судебных исполнителей, на правых – флаг США. Черные ботинки «хай-тек» с мягкими неопреновыми подошвами. Звезды, вышитые швейной машинкой на уровне сердца, были словно мишени. У всех сотрудников службы в поясной кобуре был «глок» 40-го калибра.

У всех, кроме одного.

Тим откинул барабан своего револьвера и прокрутил его, удостоверившись, что все шесть патронов на месте. Затем привычным движением защелкнул барабан и снова сунул револьвер в кобуру, висевшую на бедре. Дом, в котором скрывался Вождь, был едва виден с дороги – черная глыба на фоне чуть более светлого безлунного неба. Опавшие листья засыпали сточные канавы и стекла автомобилей, в которых отражались красные и зеленые отблески рождественских огней.

Геррера прибыл на место сбора последним. Он забежал на обочину между разбитым «фольксвагеном» и каким-то ветхим катафалком, дополнявшим мрачную картину. В его руке был документ, края которого трепал ветер. Внизу на листке стояла подпись судьи Эндрюса с мелкими кляксами, разбрызганными перьевой авторучкой.

– Готовы поджарить пятки этому уроду? – прошептал Геррера.

Миллер сложил ордер, убрал в большой карман и кивнул на брошенный катафалк:

– Его уже ждет автомобиль.

Геррера присел на корточки, и у него в кармане зазвенело. Он выгреб мелкие монеты и положил их на асфальт. Затем снял наручные часы и оставил их на покрышке стоящего рядом катафалка – нельзя, чтобы они начали пищать или светиться, когда он переступит через темный порог. Помощники выключили переносные рации и плотной группой неслышно направились вдоль асфальта.

Шедший впереди Миллер остановился. С ним рядом на тротуаре стоял Волк – служебная собака, натасканная на поиск взрывчатки. Подтянулись все остальные. Дом был разделен на две половины, на каждой из которой был указан один и тот же адрес. Этот же адрес выдала телефонная компания «Пасифик Белл».

Они посмотрели на одинаковые двери и мрачные, безлюдные окна.

– Была ночь перед рождеством… – еле слышно запел Джим.

Шепотом обсудили, что делать. Тим приблизился к дому. Слева от закрытых на замок ворот стоял мотоцикл «индиан», руль которого не был заблокирован. Тим жестом поманил Герреру, чтобы тот сказал свое веское слово. Геррера эмоционально кивнул и прошептал:

– Кикстартер укорочен наполовину и приподнят почти на пять сантиметров. Такая высота нужна только человеку маленького роста, чтобы одновременно можно было дотянуться до зажигания.

Они подошли к остальным помощникам, которые стояли прижавшись к стене соседнего дома.

– Левая половина, – сказал Тим.

Вдоль стены они дошли до крыльца. Мэйбек прижимал к скуле наконечник своего любимого механического тарана. Миллер подвел Волка к двери, он понюхал, но не сел – значит, мин-ловушек здесь нет.

Тим приготовился войти первым, за ним встал Медведь, вооруженный обрезом винтовки «ремингтон» 12-го калибра. Джим снова начал что-то чуть слышно напевать под нос. На удачу или в знак памяти о Фрэнке Полтоне Джим обвязал рукав черной лентой. Тим вдруг осознал, что для Джима память о товарище была еще очень свежа. Для него самого то, что произошло с Дрей, было гораздо больнее, чем потеря друга. И сейчас, когда он готовился встретиться с одним из напавших на нее, в его голове мелькали кадры бесконечного полета Дрей над дорогой.

Мужчины надвинули на глаза очки ночного видения; Мэйбек протаранил дверь, и Тим вбежал в полупустую комнату.

Раньше, чем его глаза начали разбирать предметы в зеленом полумраке, с дивана полыхнул огонь, на секунду ослепивший Тима. Четыре пули врезались в стену над его головой; одна попала в ствол МР5, тряхнув оружие, отчего Тима отбросило в сторону. Он ударился о стену и упал на ковер, машинально скинув с головы очки. Медведь и Геррера успели нырнуть внутрь, а остальные замешкались. Стоявшие впереди отпрянули, толкая тех, кто был сзади. Вновь полыхнула пулеметная очередь.

Хотя зрение Тима еще не вполне восстановилось от первой вспышки, по второй очереди он приблизительно определил позицию цели, вырвал из кобуры револьвер и несколько раз выстрелил над головой. Раздался крик боли. Голос был мужской, но необычно высокий. Пулемет брякнулся на пол.

Зрение наконец почти пришло в норму, и Тим различил маленькую фигуру, ползущую по полу. Он поднялся и кинулся за коротышкой. Тот вскочил и, прихрамывая, бросился на кухню. Когда Тим подбежал к дверному проему, в его голову полетела сковорода с длинной ручкой. Он каким-то чудом увернулся, и железяка звонко ударилась о перегородку, разбрызгивая остатки омлета. Тим нырнул в проем и схватил Вождя за ногу, но тот вывернулся и бросился по коридору к спальне. Тим рванулся за ним. Вождь на ходу попытался закрыть дверь. Он мчался к кровати; под ноги Тиму полетело кресло на колесиках. Тим налетел на него и поскользнулся, но успел упасть на спину Вождю, когда тот уже тянулся к прикроватной тумбочке. Тим приставил к виску Вождя свой револьвер. Рука Вождя замерла на рукоятке «кольта» 45-го калибра, лежавшего в выдвижном ящике.

В голову Тима яростно ударил адреналин. Он прорычал голосом, как будто не принадлежавшим ему:

– Выбирай сам.

С трудом повернув голову, Вождь посмотрел на Тима дерзким, вызывающим взглядом. Его бицепс напрягся, и рука вынырнула из тумбочки вместе с «кольтом»; палец он держал на спусковом курке.

Тим выстрелил.

Тяжело дыша, он еще немного постоял, уперев колено между ослабевших лопаток Вождя. Было слышно, как мозг стекает со стены. Потом он поднялся, проверил чулан и крикнул:

– Чисто.

На тумбочке лежали схемы взрывных устройств. Он собрал их, пытаясь различить в темноте неразборчивый почерк. Бомбы в корпусе из железной трубки. Рифленые, чтобы разлеталось больше шрапнели.

Потом он глянул на другую схему. Малокалиберные бомбы. Пороховая начинка. Проволочная нить накала. Похоже, эта мина детонирует от электричества.

Он заметил, что вошедший Мэйбек потянулся к выключателю.

– Подожди, не…

Пол содрогнулся от взрыва. Скрежет разорванного металла, свист летящих осколков. Когда утих звон в ушах, Тим, лежа на ковре, посмотрел на дверь. Помощники зашевелились и начали подниматься, отряхивая с себя пыль и вынимая кусочки шрапнели из бронежилетов. Нейлоновая куртка Мэйбека спереди превратилась в лохмотья, а сам он дрожащими пальцами вытягивал из кевларового жилета, прикрывавшего его грудь и желудок, продолговатый металлический осколок. Пальцы Мэйбека потянулись к разрезу; он посмотрел на них, не увидел крови и облегченно вздохнул. Вздох был дрожащим – он чуть не плакал. Мэйбек помог Медведю встать, и они вышли из спальни, осматривая, нет ли на них ран.

Миллер поднял зажженный фонарь, оглядывая спальню. Он жевал губу и напрягал челюсть, осматривая предметы, выплывавшие из темных углов. В ярком свете фонаря было видно, как у него подрагивает веко. Нервы Тима тоже были на пределе. По двору расхаживал Мелейн, одобрительно кивая по сторонам.

Увидев, как агент ФБР осматривает кусты перед домом, Медведь заговорил злым шепотом:

– Ни черта он не взаимодействует с нами, у него свой план действий.

– Согласен, – ответил Тим. – Давай выясним, какой именно.

Мелейн изучал пачку «Америкэн Спирит», наколотую на авторучку.

– Сдается мне, он играет в шпиона. Хочет продвинуться среди своих братьев-масонов. Притормаживает нашу работу, где это ему нужно.

– Можно только пожелать ему в этом удачи.

Прибыло подкрепление, и они прекратили обсуждать Мелейна. Саперам из полиции Лос-Анджелеса потребовался примерно час на разминирование. По мере того, как они обезвреживали выключатели и розетки, в доме загорался свет. Провода мин-ловушек нашли и на порогах чуланов, а в выдвижных ящиках стояли мышеловки, заряженные картечью для дробовика. У саперов были свои собаки, и Волк ел в углу свой корм, оглядываясь и поскуливая.

За висящей в чулане одеждой Медведь обнаружил шифоньер с досье и начал возиться с первым замком. Три мудрых обезьянки в характерной позе – «не вижу зла, не слышу зла, не говорю зла», – по одной на каждом ящике, не только представляли собой превосходный пример сдержанного юмора «грешников», но и говорили о том, что в этих ящиках содержится конфиденциальная информация.

Появившиеся криминалисты из лос-анджелесской полиции оттеснили криминалистов шерифа.

Через некоторое время Тим снова подошел к трупу. Если он убил Вождя, руководствуясь законом об оружии или уставом, если он играл по принципам честной игры, которые ему подсказывало сердце, то ночью он мог спать спокойно. Во время военной службы ему часто приходилось убивать людей, но он старался никогда не думать об этом, в отличие от некоторых его товарищей по взводу. Он иногда вспоминал пережитое им ощущение вины и ужаса, но все же осознавал, что оно не было слишком сильным.

Пристально глядя на тело Вождя, он почувствовал, как в нем снова закипает ярость. Жизнь его жены все еще была в опасности.

«Что бы ты ни чувствовал, не нужно убивать людей».

– Не сейчас, Дрей.

Томас искоса глянул на Тима:

– Что ты сказал?

– Ничего.

«Тебе приятно, что ты уничтожил его?»

«И да и нет».

«Он теперь ничего не скажет, так ведь?»

«Похоже, что ничего. Но у меня ведь не было выбора».

«Да уж! Тебе пришлось приставить револьвер к его виску. Ты же не мог выстрелить, например, в руку, в которой у него было оружие. Тебя это не красит».

«Этот тип спокойно смотрел, когда Дэн стрелял в тебя. Ты со всего размаха упала на асфальт, даже ботинок слетел».

«Складно рассказываешь, но ты же понимаешь, что в первую очередь нужны не трупы, а улики и ответы».

Тим посмотрел на заляпанные подушки и измазанную стену.

«Не пойми меня превратно, я не собираюсь рыдать над телом Вождя. Я просто хочу сказать, что, убивая их, ты ничего не сможешь от них добиться».

Медведь прекратил мучить замок шифоньера и подошел к Тиму, озабоченно нахмурив брови.

– Что случилось?

– Ничего, просто разговариваю сам с собой.

– Не делай из этого привычки. А то тебя не так поймут. – Он бросил на Тима многозначительный взгляд и снова занялся замком.

Медведь всегда ужасно долго возился с набором отмычек, но никогда не признавал этого. Однажды Тиму пришлось полчаса ждать, пока Медведь разбирался со школьным шкафчиком.

Тим натянул перчатки из латекса и глянул на труп с профессиональным беспристрастием. Первым делом – опознание. В заднем кармане никакого бумажника быть не могло, если учесть, сколько времени Вождь проводил в седле. Он повернул набок почти застывшее тело и вынул бумажник из переднего кармана. Оттуда же высыпались несколько мелких монет и какой-то мусор. С фото в водительском удостоверении на него глянул Вождь – аккуратная щегольская борода, гордая осанка. Тим не мог отделаться от воспоминаний о Терри Гудвин – верной подруге. Он вспоминал, как она с облегчением упала на кровать, услышав по телефону голос Вождя. Это воспоминание наряду со стойким трупным запахом вызвало у него легкую тошноту.

В складках простыни, рядом с двумя центовыми монетками и спичечной коробкой, лежал обрывок бумажки, намотанный на комок жвачки. На него налипли ворсинки и пыль. Тим растянул жвачку, расправляя обрывок. Им оказался кусок квитанции, на которой было написано: Трэвел Плаза, 8 ноября. Ниже указывался номер кредитной карты, но разрыв не позволял рассмотреть его полностью – 4891 02… Хотя при наличии даты и места совершения сделки проблем с восстановлением номера кредитки возникнуть не должно.

– Тут есть номер кредитки, – громко сказал Тим, – не думаю, что наш непробиваемый Дядюшка покупал горшки с цветами для клуба.

Фрид раскрыл полиэтиленовый пакет, и Тим, опустив туда слипшийся обрывок, сказал:

– Позвони в компанию «Виза» и выясни, как можно определить недостающие цифры. И если есть ссылка на номер банковского счета, было бы неплохо узнать, через какой банкомат осуществлялся расчет.

Трупный запах начал угнетать Тима, и он вышел наружу. На крыше зажглись галогенные лампы. Тим услышал голоса корреспондентов, ведущих репортаж с места событий. Обойдя дом, он увидел на обочине множество фургонов разных телеканалов.

Геррера пробрался к стоящему за воротами мотоциклу. Он снял сиденье и положил его на бетон себе под ноги. На другой стороне улицы начали собираться соседи, в халатах и пижамах. Тим жестом подозвал пожилую женщину, выглянувшую с крыльца, но та исчезла в доме, как будто ее застали за чем-то неприличным.

Сложив телескопическое зеркало, Геррера встал.

– Вот дьявол. – Он указал на рычажок переключателя в руле. – Это предохранитель.

– Предохранитель чего?

– Спускового механизма, установленного в раме под сиденьем. Если кто-нибудь попытается украсть мотоцикл, получит заряд картечи чуть повыше промежности. С пробитыми кишками ехать не больно-то захочется. – Геррера осторожно ковырнул в проеме перочинным ножом и вынул патрон для дробовика 12-го калибра. – Растяжка идет к приводу заднего колеса. Однажды в Майами я видел нечто подобное, но более примитивной конструкции. Заряд здесь такой, что может запросто вырвать позвонки. – Он покачал головой, восхищаясь устройством.

– Том-Том поработал?

– Вероятнее всего. Поэтому можно ожидать, что такие же ловушки стоят и на других байках бродяг. Если не глядеть, на что опускаешь задницу, эта затея выйдет боком.

Медведь громко позвал их из дома. Они зашли внутрь. Ящики были открыты, и Медведь смотрел на них с видом победителя. С натянутыми на нос рубашками и в белых резиновых перчатках, как у фокусников, Томас и Фрид копошились в бумагах, выкладывая документы на ковер.

– Глянь-ка сюда. – Медведь мизинцем открыл нижний ящик. Скомканная масса потрескавшейся кожи, на ней полоска с едва различимой надписью «метис». Медведь проткнул куртку авторучкой и потянул вверх, складки разошлись, и они увидели имя «Чуч Миллан».

– Что ж, интересно. Но нам не нужны вещественные доказательства. Мы ведь не собираем материалы по делу, нам нужно выяснить их замыслы.

Томас указал на наброски и схемы, разбросанные по полу.

– Здесь планы нападения на конвой и массового расстрела «метисов» в Палмдейле.

– А планы будущих нападений?

– Пока ничего не нашли.

– Тогда что там еще есть?

– В тех двух ящиках разведданные на «метисов», – ответил Фрид.

Томас добавил:

– На кучку мертвых парней данных здесь более чем достаточно.

– Здесь адреса тайных укрытий и родственников, и бывших жен. Есть список бывших любовниц Эль Вьейо, начат чуть ли не с падения Берлинской стены.

Медведь кинул Тиму какой-то скоросшиватель:

– Почитай-ка лучше это.

Тим открыл его и увидел мини-досье на полицейских, прокуроров и байкеров из враждебных группировок. Фотография Рэймонда Смайлза восемь на десять была перечеркнута красным – дипломная работа Ричи Рича. В прилагаемом ниже заключении Смайлз описывался как один из главных федеральных врагов клуба, там же указывалась вся его оперативная работа – от изъятия наркотиков до антитеррористических операций. Перевернув страницу, Тим увидел свое собственное лицо – снимок крупным планом, сделанный на кладбище, когда он лежал на животе, высматривая подружку Дэна.

Он почувствовал неприятный холодок, но все же ему немного польстил тот факт, что он вошел в число главных врагов. Одна мысль, правда, привела его в замешательство: что если бы он погиб, и Дрей проснулась одна? Или еще хуже того, не проснулась бы вообще? Тогда на земле не осталось бы больше Рэкли. Их семья, десять лет являвшаяся единственным и неповторимым центром вселенной, перестала бы существовать. Или, если бы их ребенок выжил, извлеченный из мертвого тела Дрей, он остался бы сиротой и жил на две пенсии и на деньги от продажи гаража. Правда, Медведь наверняка бы его усыновил.

Работа давала им утешительную иллюзию контроля над происходящим, но они никогда не думали, что цена за это заблуждение будет столь высока. После убийства Джинни Тим отверг официальный закон и свой служебный значок, поняв, что они совершенно бесполезны для него с точки зрения законов Вселенской механики. Потом ему снова отчаянно захотелось вернуться к служебным обязанностям, и ему это удалось. И вот сейчас его жена тяжело ранена, а сам он попал в перекрестье прицела. Глаза Джима, в которых последние дни читалась лишь пустота, вновь обрели былую ясность. Взглянув в них, Тим почему-то услышал внутри себя отголосок гулкого хохота Дядюшки Пита.

Что еще он мог делать? Продавать матрацы? Уговорить Дрей заняться декоративной вышивкой? Сам факт отступления перед лицом опасности был для нее так же невозможен, как и для него самого.

Тим продолжал перелистывать скоросшиватель. В последнем разделе были фотографии убитых «метисов» – снимки с мест преступлений, из сводок новостей и даже моментальные фото «полароидом».

Помощники уже просмотрели все материалы, и их все больше охватывало разочарование. Здесь было очень мало полезной информации о самом клубе. Тим поневоле восхитился шпионскими навыками Вождя: разведданные, собранные им на «метисов», были просто потрясающими по масштабу и точности. «Грешники» оказались достаточно умны, чтобы держать Вождя вместе с этими данными на приличном расстоянии от клуба.

Как сказал Хлыст: «Разведчик рыскает отдельно от стаи, никогда не заходит в клуб. У него есть свое тайное логово».

Геррера пробормотал:

– Это все могло бы чертовски пригодиться, если бы мы присматривали за «метисами».

Тим остановился и вскинул голову:

– Вот именно.

Он бросил скоросшиватель Медведю и принялся рыться в папках, содержащих материалы на «метисов».

– Рэк, – заволновался Медведь. – В чем дело?

– Мы не в том доме ищем. – Тим почувствовал, что эти слова привели остальных в замешательство, но продолжал просматривать папки, читая имена «метисов», погибших в палмдейлской бойне. Эль Вьейо. Убит. Фрито Терразас. Убит. Гото Эрнес. Убит.

Одно из имен его заинтересовало. Тим вспомнил, что он не видел его в списке коронера. Жирный Маркес. Он раскрыл папку. Под фотографией Маркеса были напечатаны личные данные, описание мотоцикла, адрес. Медведь, Геррера, Томас и Фрид сгрудились рядом. Они начали понимать, на что намекает Тим.

Он кивнул на неподвижное тело Вождя, по-прежнему лежавшее на кровати.

– Не этого разведчика нам надо было искать.

– Что? – чуть раздраженно переспросил Медведь. – А какого же?

– Разведчика «метисов». – Тим вынул из папки лист, смяв большим пальцем угол с ланкастерским адресом. Ошарашенные его словами, Медведь с Геррерой пошли за ним к двери.

Выходя, они встретились с Таннино. Без единого слова он забрал револьвер Тима в качестве вещественного доказательства, выдал ему новый и направился к телу Вождя.

27

Из отверстия, в котором раньше помещался носовой хрящ Жирного Маркеса, торчали щипчики с острыми концами. Его голова была зажата в тисках; она деформировалась под весом его тела. Тим, Медведь и Геррера окружили труп с трех сторон. Они не шевелились, как будто от их движений Маркес мог очнуться. Медведь разочарованно повел массивными плечами. Тим еще раз посмотрел на страницу из папки, позаимствованную из архивов Вождя. Напечатанный на ней номер совпадал с латунными цифрами, прибитыми у освещенного входа в гараж. Он свернул страницу и снова засунул в карман.

Жирный Маркес был последним из бродяг «метисов» – сердца трех других Дэн и Кейнер оставили у входа в клуб соперников, убедительно доказав этим собственное преимущество в делах возмездия. По прошествии трех дней Тим уже понял, что главной стратегической задачей байкерской войны является уничтожение всех бродяг.

Осмотрев перестроенный гараж, помощники не нашли никакого намека на разведывательные материалы.

Внутри было холодно до дрожи: жалобно завывал кондиционер. Вероятно, «грешники» врубили его на предельную мощность, чтобы их до ухода не преследовало зловоние трупа Маркеса, начавшего жизнь в иной ипостаси. Сложенная раскладушка пропиталась смазкой для двигателя. Набивка стеганого матраца плавала в лужицах машинного масла. Обломки половиц топорщились из пола, как непокорная трава. Фарфоровая Дева Мария была разбита, осколки валялись на полу.

– По крайней мере, теперь нам известно, каким образом они перехватили похоронную процессию «метисов», – сказал Медведь.

Геррера нарушил оцепенение, потрогав кончиком ботинка останки Богоматери. Он задумался и сохранял сентиментальный вид, пока не обратил внимание на разбитый постамент, в котором виднелись очертания ключа, покрытого фарфоровой пылью. На полу перед постаментом виднелся замасленный отпечаток ботинка, смотрящего носком в ванную. Далее он увидел отпечаток этого же ботинка в шести футах – должно быть, Кейнер прошел здесь своим размашистым шагом.

Тим и Геррера вошли в крохотную ванную и встали плечом к плечу. Последним втиснулся Медведь. Из гаража доносился усталый рев кондиционера, напоминавший звукперегретого двигателя на холмистой дороге.

Геррера потрогал рукой кафельную плитку, которая прикрывала нижнюю часть стены, как мозаика. Он нащупал выступающий край, слегка пошатал его, и плитка осыпалась на пол. Между двумя перегородками, уходящими вглубь, стоял секретер. Тим почувствовал, как адреналин ударил ему в голову.

Верхний ящик легко открылся, когда Геррера подтянул его к себе пальцем. Здесь лежали папки с именами «грешников», но их содержимое исчезло. В двух других ящиках обнаружилась та же картина. После убийства Маркеса «грешники» поступили очень разумно, подчистив все разведданные на свой клуб. Тим посмотрел на опустошенную папку с именем Дэна Лори и крепко выругался. Они вышли из гаража, дожидаясь прибытия криминалистов. У криминальной лаборатории выдалась нелегкая ночь.

Стоя над окоченевшим трупом, Медведь скривил лицо:

– Какую бы пакость они ни затевали, планируют они ее очень тщательно.

– Но для чего все это? – риторический вопрос Герреры растаял в охлаждаемом фреоном воздухе.

Мерцание голубых мигалок отразилось на стенах и потолке гаража: подъехали еще несколько машин.

Кондиционер издал скрипучий звук. Тим решил проверить воздуховод. Поток воздуха шел неравномерно. Он подставил под него руку. Холодный воздух поступал с краев, а из центра – почти ничего. Тим вскрыл панель и вынул пыльный фильтр. Из-за него выпала папка, хлопнувшись об пол. Тим поднял ее.

Досье на убийство. В нем были фотографии Козла. На одной он петлял по шоссе верхом на мотоцикле. На другой выходил на улицу из какого-то здания. Крупный план знакомого лица с ужасными, изуродованными чертами. Место последнего снимка было не известно – на здании ни адреса, ни надписей. Но на заднем фоне сверкали позолоченные арки – самый узнаваемый фон в мире. В кадр попала одна огромная желтая опора и фрагмент черепичной крыши. Часть улицы заслонял собой мусорный контейнер; на его боку была видна цветочная эмблема.

Тим положил фото обратно в папку, откатил ворота гаража и увидел четыре патрульные машины и фургон криминалистов, перекрывший узкий въезд. Вскоре на улицу завернули еще несколько патрульных машин, бесшумно мигая проблесковыми маячками. Вслед за ними зловеще замаячил фургон телеканала КСОМ. Тим ускорил шаг. После встречи с журналистами около дома Вождя у него больше не было желания с ними общаться. Трое помощников прошли сквозь толпу полицейских к служебной машине Герреры, сели в нее и исчезли в ночи.

28

Тим опустил снимок. Вид из окна был идентичен тому, что изображен на фотографии; он видел его под тем же углом, только сейчас была ночь. Та же узкая аллея, тот же вход, та же желтая полуарка, только чуть мутная из-за засиженного клопами лобового стекла машины Медведя. Несмотря на вездесущность «Макдоналдсов», этот ресторан можно было легко отыскать по ряду дополнительных признаков. Довольно большие, отдельно стоящие арки, черепичная крыша, мусорный контейнер с нарисованной розочкой – все это помогло им быстро найти нужное место.

– Мы ведь просто посмотрим, и все? – с надеждой в голосе спросил Геррера, когда они выходили из машины.

– Конечно, – ответил Медведь, доставая из багажника дробовик.

Тим вынул патроны из новенького револьвера, проверил натяжение спускового крючка и перезарядил барабан. Геррера кивнул, сжал губы и бесшумно последовал за ними к зданию. На двери висел новый блестящий замок, не гармонировавший с заржавевшим засовом. Присев, Геррера нашел среди опавших листьев разрезанный старый.

Тим взмахнул рукой, и они рассеялись вокруг склада. На парковке и вообще поблизости не было ни машин, ни мотоциклов. В боковое окно просматривалось офисное помещение. В конторе стоял «харлей». Тим зажег свой фонарь и направил луч в комнату. На столе поблескивала красновато-коричневая лужица. Рядом на полу виднелись пятна. Вдоль ковра тянулась широкая полоса – след чьего-то тела.

Тим почувствовал дыхание Медведя, проговорившего из-за плеча:

– Думаю, что здесь мы найдем подсказку.

Тим нажал на окно, прилипшее к подоконнику. Оно со скрипом поддалось. Медведь вызывал по телефону подкрепление и машины «скорой помощи», требуя их скорейшего прибытия в надежде, что преступники все еще внутри. Пока Тим лез через окно, Геррера стоял на углу, беспокойно оглядывая пустующую парковку и соседние здания.

Тим забрался внутрь, Медведь и Геррера последовали за ним. Там было сыро, в воздухе чувствовался сладковатый запах ржавчины. Тим коснулся костяшками угловатого двигателя «харлея» – еще теплый. Это был мотоцикл Козла – Тим вспомнил его по фотографиям, найденным у Жирного Маркеса: двигатель «Пэнхед», на продолговатом бензобаке шахматный орнамент из черепов.

Подняв оружие, они двинулись по кровавому следу. Тим шел первым, стараясь держать револьвер параллельно лучу фонарика.

На выходе из офисного помещения тускло поблескивал огромный бальзамировочный стол – довольно необычная деталь для промышленного интерьера. Помощники замерли перед ним. В желобках стола стояла какая-то маслянистая жидкость. Тим уже понял, что это, но Геррера направил на стол фонарик. Жидкость была алой. На другом конце стола она образовала лужицу.

Геррера сглотнул. Тим почувствовал, что его желудок сжался в ожидании еще более отвратительного зрелища. В небоевых выездах вряд ли есть что-то ужаснее, чем медленно развертывающаяся перед глазами картина преступления.

Они обходили груды сломанного оборудования. Впереди блеснул свет. Под высокими сводами склада эхом отражалось шарканье чьих-то шагов. Оттуда же раздавалось веселое посвистывание.

Они осторожно прошли вдоль стены и встали у входа в секцию. Единственный на весь склад луч света освещал фигуру Козла, который тащил за собой наполовину выпотрошенное женское тело. Он шел спиной вперед, вцепившись руками в подмышки трупа. Голова мертвой девушки лениво повисла, ее лицо было скрыто копной спутанных волос.

Настольная лампа, стоявшая на полу, давала довольно скудное освещение, создавая почти интимную атмосферу. В ее свете четко вырисовывался жуткий профиль Козла, отбрасываемый на стену тенью. Он часто моргал и было видно, что в его глазницу вставлен стеклянный глаз с гравировкой в виде черепа.

Тим жестами велел Медведю и Геррере разойтись по периметру темного помещения, а сам выступил из мрака; свет упал на него, словно простыня.

– Руки вверх! Руки вверх!

Козел дернулся от неожиданности, отпустил тело, почти сонно улыбнулся и поднял руки. Женский труп при этом не опустился на пол, его руки и спина были по-прежнему выгнуты, словно бананы, опровергая все законы физиологии.

Сжимая револьвер двумя руками, Тим подошел ближе. В животе девушки был вырезан прямоугольник. Из него выпадала часть кишечника, свисая между ног. Ее лица по-прежнему не было видно из-за слипшихся рыжевато-коричневых волос. В нескольких футах возвышался люк на шарнирах, ведущий в темный проем подвала.

Тим остановился, держа прицел на груди Козла. Трупный запах напомнил ему смрад на поле боя и Джинни, лежащую на столе коронера; он перевел взгляд на обезображенное лицо Козла, чувствуя холодок сквозняка на вспотевшей шее, и вспомнил, как Дрей упала на дорогу, проехав несколько футов плечом по асфальту, и как ее волосы рассыпались от удара.

Раскатистый выстрел вернул Тима к реальности.

На какое-то мгновение он подумал, что выстрелил сам; потом услышал за спиной чьи-то шаги – это был Геррера. Тим выстрелил в пол, и Козел метнулся в темноту. Тим обернулся: Геррера стоял на границе отбрасываемого лампой света. Опущенный ствол его оружия дымился, перед ним лежало чье-то распростертое тело. Медведь промчался мимо Тима, догоняя Козла, Тим ринулся следом в лабиринт складских помещений.

У щеки Тима просвистела пуля – Козел начал отстреливаться. Тим с Медведем встали по краям пролета, прижав спины к простенкам, и начали медленно продвигаться вперед. Пройти им мешала труба, и они остановились в углу. У Козла был полуавтоматический пистолет; каждый раз, когда он стрелял, вспышки освещали бетонные стены вокруг.

Затвор защелкал впустую – у Козла закончились патроны, и магазин выпал на пол. Тим перебежал через коридор, остановился и прижался плечом к перегородке, за которой прятался Козел. Медведь приблизился почти вплотную к повороту. Послышался щелчок – Козел перезарядил магазин.

Тим вцепился пальцами в Медведя и потянул его за руку. Медведь протянул ему свой «ремингтон», и Тим ухватился за приклад, сделанный из орешника. Пистолет снова высунулся из-за поворота; Тим поднял обрез и выстрелил под углом в стену напротив. Дробь врезалась в бетон и срикошетила.

Сильная отдача тряхнула Тима, и он услышал вопль Козла. Медведь первым выбежал из-за поворота. Козел схватился руками за голову, пронзительно крича. Большинство дробин попало ему в лицо. Стеклянного глаза не было, он потерялся где-то в темноте. Из пустой глазницы и из второго глаза струилась жижа. Медведь ногой выбил пистолет из руки ничего не видящего Козла и толкнул его лицом на пол. Упершись ногой в его спину, Медведь быстро обыскал его и достал регулируемые наручники – при задержаниях ему в этом не было равных. Он хотел затянуть наручники на лодыжках Козла, но тот начал отчаянно трясти ногами. Тогда Медведь схватил Козла за волосы у самых корней и принялся оттягивать его голову назад, к ногам, задирая подбородок вверх. Он тянул медленно и крепко, словно хотел поставить Козла на мостик. Лампа осветила лицо Козла, зрелище было отвратительное. Он что-то бормотал, изо рта у него вытекала кровавая слюна, а из ранок на лице струилась кровь.

Геррера, остолбенев, все еще смотрел на убитого им человека.

Это был Бубновый Пес Филлипс.

Подходя, Тим заметил, что Геррера наступил на пистолет 45-го калибра – он не взял оружие из рук Пса. Тим крикнул, вырвав его из оцепенения:

– Здесь все чисто?

Геррера встрепенулся. Медведь наручниками прицепил стонущего Козла к погрузчику. Тим осветил фонариком лампы на потолке, проверяя, нет ли ловушек. Потом нашел ряды выключателей и защелкал рубильниками. Над секциями склада один за другим стали загораться электрические огни.

Осмотрев все помещения, они снова встретились в главном проходе. Медведю по рации сообщили, что подкрепление прибудет через две минуты. Козел потерял сознание. Тим подошел к нему, чтобы измерить пульс; пульс был устойчивый, и в груди слышался приглушенный звук дыхания. В Козле было много жизненных сил.

Тим не удивился, когда вновь услышал голос Дрей.

«Ну вот, забыла предупредить насчет увечий».

«Я не убил его».

«Может, и нет, но он на грани между жизнью и смертью. Я сомневаюсь, что теперь он сможет что-то сказать, если даже и выживет. В следующий раз не воспринимай мои слова так буквально».

«Не путай меня, Дрей. Если бы я не уложил его, он мог застрелить меня или Медведя, а может, нас обоих. У меня почти не было выбора».

«Похоже, ты прав. Поверь мне, я просто не хочу, чтобы ты оказался там же, где сейчас я».

Козел перевернулся на спину, что-то промычав.

«Не то что бы я так сильно расстраивалась по этому поводу… я считаю, что самый большой вклад этого парня в общество будет тогда, когда он наденет на руку турникет, чтобы не заниматься рукоблудием».

Тим склонился над девушкой. Ее пальцы стали похожи на когти, кожа потускнела. Наконец он решился. Перочинным ножом откинул с ее лица спутанные волосы и услышал за спиной тяжелый вздох Медведя. Тим смотрел на знакомое лицо, чувствуя, как на его плечи ложится невидимая тяжесть.

– Проклятье, – выдохнул он. Ему захотелось ее чем-нибудь прикрыть, но он понимал, что скоро труп будут осматривать криминалисты, а до этого он должен лежать здесь, на бетонном полу.

Геррера тупо смотрел на тело Бубнового Пса. Он все еще держал в руках пистолет, прижав ко лбу кулак и безмолвно шевеля губами. Тим почти нежно взял Герреру за локоть, вынул из его рук «глок» и засунул в кобуру на поясе. Геррера едва ли заметил это.

Пуля попала в грудь Бубнового Пса; рядом с раной на футболке виднелись тонкие полоски крови.

– Он стоял в тени. Собирался снять тебя, но Геррера выстрелил раньше. – Медведь, нахмурившись, кивнул на грудь Пса, восхищаясь точностью выстрела. Потом он перевел глаза на мертвую девушку, и по его суровому лицу пробежала тень сожаления. – Какого черта этим ублюдкам понадобилось похищать девушку в Четсуорте и вырезать ей желудок?

Пытка извращенцев? Сатанинский ритуал? Диверсия? Тим покачал головой:

– Нам нужно это выяснить.

Лицо Герреры было серым. Медведь с Тимом встретились взглядами и кивнули, мысленно сойдясь в одном – парня нужно вывести на свежий воздух.

– Рэй, – сказал Тим. – Пойдем наружу, дождемся подкрепления.

На улице Геррера сделал несколько глубоких вдохов и жестом показал под ноги.

– Я присяду?

– Конечно.

Геррера сжал ладони: его руки дрожали. Тим догадался, что он бормочет «Отче наш» по-испански. Тень Тима закрыла ему свет, и Геррера перестал молиться, как будто одернул себя.

Тим сел перед ним на корточки:

– Если бы ты не убил этого парня, он убил бы меня.

– Я знаю.

Тим заметил боль в его голосе.

– Запомни это чувство. Но никогда не позволяй ему брать верх над собой.

Геррера наклонил голову и посмотрел на Тима. Под светом уличного фонаря его кожа выглядела гладкой, и он казался чуть ли не старшеклассником. Он быстро отвел глаза, смутившись:

– Тебе легко говорить.

– Пусть так же легко будет и тебе.

Тим встал.

На дороге показалась длинная вереница автомобилей – патрульные машины, какие-то тачки без опознавательных знаков, две кареты «скорой помощи» и белый «бронко» Таннино, замыкающий кавалькаду. Геррера быстро встал на ноги, сделал выдох и собрался с духом.

Таннино выскочил из машины. Он был возбужден и начал говорить, еще не успев подойти к ним:

– На складе все чисто? Надо выгнать оттуда всех ротозеев, пока криминалисты не приберутся. – Недолго думая, он забрал пистолет у Герреры на освидетельствование и, отвернувшись, сказал Миллеру: – Его нужно отвести в больницу. Он должен прийти в себя, можно пока дать ему успокоительное.

– Я не хочу в больницу. Рэк продырявил Вождя и не…

– Рэкли – стреляный воробей, – веско произнес Таннино.

Послышался скрежет: погрузчик начал поднимать с земли мусорный контейнер, чтобы загрузить его в кузов. Почему самые громкие уличные работы должны производиться в четыре утра?

Появился Медведь, тяжело дыша, словно он только что пробежал пять километров.

– Я прошелся за криминалистами; там, в конторе, явно все подчистили. Везде пусто – и в ящиках, и в чулане, даже в мусорке ничего… – Медведь осекся: его осенила какая-то мысль. Он рванулся через парковку, размахивая на ходу руками. Контейнер был уже на полпути к кузову. В кабине открылось окошко; водитель мусоровоза начал говорить с Медведем, потом опустил контейнер обратно и проехал вперед. Медведь схватился руками за края контейнера, подпрыгнул и согнулся над его содержимым. Контейнер накренился под весом Медведя – в этот момент прозвище как никогда подходило ему.

Все удивленно смотрели на него.

– Вы что, не кормили его всю ночь? – поинтересовался Джим.

Медведь перекинул ноги внутрь контейнера, и фонарик в его руке осветил поднимающийся пар. Медведь исчез в куче мусора. Таннино и Тим иронически переглянулись, но тут Медведь оглушительно свистнул. Подбежал Тим, за ним шел Ааронсон, за Ааронсоном – еще один криминалист. В контейнере было почти пусто, хоть и смрадно; стенки его украшали ржавые подтеки. В углу валялись три мусорных пакета, напоминавшие упитанных гусей; кое-где через полиэтилен прорывались покрытые зеленью ветки. Медведь согнулся, опустившись на корточки, и смотрел на единственный черный пакет.

Ааронсон стал серьезным и произнес типичную фразу криминалистов:

– Не трогай там ничего.

Медведь посмотрел Тиму в лицо. Фонарик дрогнул, и Медведь снова включил его. Луч осветил отверстие размером в кулак в стянутой горловине пакета.

Обрывки ткани, пропитанные кровью.

– Хорошо. Мы изучим содержимое. Вылезай оттуда. Нет, не с этой стороны, а здесь. Спасибо. – Криминалисты подошли вплотную к контейнеру, осмотрели его и начали совещаться шепотом, словно любовники, перекидываясь терминами и сокращениями.

Тим с Медведем снова прошли на склад; двое медиков из пожарного управления выкатывали из помещения Козла. Он пришел в сознание и тихо стонал. Миллер ухмыльнулся:

– Двое готовы, осталось еще трое.

Джим подлетел к каталке – Мэйбек и Томас с трудом сдерживали его.

– Кусок дерьма! – Даже когда он кричал, его голос был хриплым. – Как тебе это, по душе? Ублюдок!

Таннино сердито глянул на Джима:

– Заткнись наконец, Дэнли. Остынь. – Он встал перед каталкой. – Отпустите его.

Помощники подчинились, но Таннино все еще угрожающе стоял между каталкой и Джимом. Несмотря на то, что рост Таннино едва ли достигал метра семидесяти, Джим не рискнул ослушаться, хотя и был на голову выше начальника.

Медики погрузили каталку в машину «скорой помощи». Все еще хмурясь, судебный исполнитель оглядывал своих подчиненных – Герреру, Миллера и группу помощников, окруживших Джима. Сплошная головная боль. Наконец он спросил:

– Кто желает понянчиться со Страхолюдиной?

Откуда ни возьмись появился Мелейн.

– Может, я за ним присмотрю? У ваших ребят сегодня был нелегкий день.

– Спасибо, Джефф.

Медведь раздраженно глянул в спину Таннино. Мелейн сел рядом с Козлом; захлопнулись задние двери, и «скорая» укатила.

Таннино поманил Тима пальцем, и они отошли от группы сослуживцев. Таннино повернулся к ним спиной:

– Что ты думаешь по поводу Джима?

Все смотрели на Тима, пытаясь угадать, о чем предстоит речь. В голубых глазах Джима блеснула ярость.

Тим ответил:

– Джим еще не совсем восстановился.

– Как думаешь, мне его отстранить от этого дела?

– Думаю, да.

– А если бы ты вел себя, как он, стоило бы тебя отстранить?

– Возможно.

Таннино испустил тяжелый вздох:

– А что произошло здесь? Стрельба была оправданной?

– Да. Геррера спас мою задницу. Поговорите с Медведем – он все видел.

– Парень, оказывается, умеет стрелять. Кто бы мог подумать…

– Вы в нем сомневались?

– Особого впечатления он не производил. Человек познается в деле.

Тим беспокойно оглядел стоянку перед складом.

– В чем дело? – поинтересовался Таннино.

– Два байкера, и всего один байк.

– Может, они приехали вместе?

– Маловероятно.

Таннино свистнул Фриду:

– Прокатись-ка по соседним кварталам. У нас одного «чоппера» не хватает. Посмотри на аллеях.

– «Чоппера» Бубнового Пса, – уточнил Тим. – Нужно сначала позвонить в контору, найти его на фотографиях с похорон. А байк Козла внутри.

Фрид кивнул и вышел исполнять задание. Таннино плюнул на асфальт, словно пытался освободиться от волоса во рту.

Тим сказал Таннино:

– Не говорите пока ничего журналистам про Бубнового Пса. Козла можно им сдать, а с Филлипсом еще хотя бы денек потерпите.

– Хорошо. Даю тебе время до обеда. Мы должны построить Рим за день, Рэкли.

Таннино вошел в здание склада, но через минуту вернулся.

– Что все это значит?

– Похоже, на этот вопрос мы и ищем ответ.

– Это какое-то предприятие «грешников»?

– Не знаю.

– Она была беременна?

– Не думаю. Просто крупная девушка.

Таннино глубоко вздохнул, подошел к группе помощников и показал пальцем на Джима:

– Ты иди домой. Можешь заняться какой-нибудь офисной работой на командном посту, но в операциях участвовать – пока уволь.

Джим перевел взгляд с судебного исполнителя на Тима, потом повернулся и направился к «сатурну» жены – его разбудили из-за этого вызова.

Таннино посмотрел на Герреру:

– В больницу. Считай, что это приказ.

Потом сказал Тиму:

– Вы с Медведем берете на себя разговор с родственниками. Чтобы выглядеть представительнее, возьмите машину Герреры. Не стоит парковать перед окнами развалюху Медведя. Что такое, Рэкли? Чем ты недоволен?

– Геррера говорил в прошлый раз с ее бабушкой, ее английский довольно плох. Я просто подумал, что ей будет лучше выслушать все это из уст…

– Вот что, – сказал Таннино, направляясь к своему «бронко», – пусть представители этнических групп пока послушают тебя.

29

Служебной машиной Герреры была «шевроле-импала»; Медведь терпеть не мог на ней ездить – его раздражало автонавигационное устройство, говорившее каким-то отрешенным космическим голосом:

– Осталось двести ярдов.

Медведь еле втиснулся в кресло водителя; он вообще довольно забавно выглядел за рулем.

Тим ни разу не оповещал родственников погибших с тех пор, как Медведь пришел к нему с вестью о смерти Джинни. Он хотел уже попросить Медведя, чтобы тот сам зашел к бабушке Марисоль, но понимал, что пойти необходимо им обоим, чтобы хоть как-то поддержать ее в эту страшную минуту.

– Старик спрашивал у меня, стоит ли отстранять Джима.

– Я догадался.

– Поверните направо через сорок пять футов.

В зеркало заднего вида была вмонтирована такая же камера, как и та, на какую было заснято нападение на Дрей.

– Я сам настолько выбит из колеи после того, что случилось с Дрей, разве можно меня спрашивать о состоянии других?

– Я думаю…

– Вы проехали! Развернитесь.

– Заткнись, идиотка! Господи Иисусе, я бы на его месте уже в какую-нибудь попутку пересел, чем постоянно это слушать. – Медведь развернул машину. – Я думаю, Таннино полагает, что ты больше не будешь выходить из себя. И кроме того…

– Что?

– Ну, ты становишься твердым, словно камень, Рэк. Когда взбесишься. Ты не теряешь головы и действуешь решительно. А эти два качества наиболее привлекают мэра и Таннино. Откровенно говоря, если ты возьмешься за дело и уничтожишь других мерзавцев так же, как Вождя, никто плохо спать не будет. Но работать нужно чисто.

Они еще несколько минут ехали молча. Медведь долго обдумывал что-то и наконец заговорил:

– Джима можно отстранить прямо сейчас, причем легко. Вы с судебным исполнителем не должны сомневаться по этому поводу.

– В каком смысле?

– Ну, не знаю. Молодой помощник. Новичок. Ему что туда, что сюда – все равно. Кроме того, он, как и многие другие, делает из тебя идола. Я могу поподробнее о других, если сам не догадываешься.

– Ты намекаешь на Герреру?

– На Герреру? – Медведь удивился, но его глаза говорили обратное. Он сделал вид, что всматривается в стены пролетающих слева зданий.

Через несколько минут они притормозили у дома. Медведь не стал глушить мотор, хотя космическая дева настойчиво твердила:

– Притормозите у следующего здания.

Медведь, потупившись, смотрел на дом.

– Черт. Как я это ненавижу. Как я все это ненавижу. – Он опустил голову на баранку и несколько раз стукнул по ней лбом. – Ну что, пошли?

Исковерканный испанский Тима и Медведя только затянул трагическую развязку разговора. Женщина наконец догадалась, с чем они пришли, – после того как они три или четыре раза повторили: «Мы siento^[10] Марисоль muerto». Когда она поняла значение этих слов, в ее глазах угас последний луч надежды. Она сгорбилась, пытаясь руками удержать подкашивающиеся колени; Тим подхватил ее и довел до дивана, но она не стала садиться. По краям подставки для ног, снова покрытой пластиком, все еще виднелись отпечатки их ботинок.

Тим упорно пытался разобрать поток ее слов и в итоге понял, что она задает, как они с Медведем именовали это, «риторический вопрос»: «Como pudo pasar?» – «Как это могло случиться?» Тим с трудом сдерживал нахлынувшие чувства – они накинулись на него со всех сторон, и каждое несло обрывки прошлого: грязные ботинки Медведя в ту ночь, когда он сообщил им с Дрей об убийстве Джинни; скрипящий в динамике голос диспетчера, который обрушил на него известие о тяжелом ранении Дрей. Он вдруг почувствовал страшную усталость. Стены дома словно сомкнулись вокруг него, и его поглотили сырость, приторный аромат молитвенных свечей и мучительные рыдания женщины.

Все, кого убивают, – чьи-то дочери или сыновья. Едва служитель закона признает этот простой факт – он погиб. Эта истина ослепляет, сводит людей с ума. Они стараются бороться. Одни прикладываются к бутылке. Другие пытаются отстраниться от чужого горя. Самые разумные смотрят на все со здоровым цинизмом – и выживают. А некоторые, самые стойкие, в один прекрасный день просто решают сдаться – засунуть в рот пистолет или, к примеру, врезаться на мотоцикле в кирпичную стену. Оплакивать каждый изувеченный труп, каждого новорожденного, выброшенного в мусорный бак, – значит бросать вызов своему рассудку. Но если в тебе не просыпается человек, это еще хуже – это как смерть, как отрицание всего.

Ранение Дрей вывело Тима из душевного равновесия. Для него все смешалось; все границы оказались размытыми. Теперь у него был выбор – или ничего не принимать близко к сердцу, или принимать близко к сердцу все. То есть в нем должны были ужиться страх за свою жену и боль чужих потерь.

Он слышал, как женщина повторяла:

– Она будет дома. Она снова придет ко мне.

Медведь в ответ сочувственно бормотал:

– Мне очень жаль, мадам. Нам всем очень жаль.

Когда Медведь обнимал ее, она казалась маленькой и хрупкой. Тим прочистил горло и несколько раз моргнул: в его глазах стояла пелена слез.

– Я только что постелила ей постель. Вот, она может ложиться в свою кроватку. – Женщина вцепилась в юбку; ее пальцы были узловатыми от многолетнего тяжелого труда. Она опустилась на диван и упала лицом в подушку.

Медведь пристально посмотрел на Тима.

– Ты в порядке? – спросил он больше движением губ, чем шепотом.

Тим вытер нос и кивнул.

– Почему не идешь в машину?

– Я в порядке.

– В машине будет легче.

Когда он выходил, его провожали рыдания женщины.

Медведь вернулся в машину минут через двадцать. У Тима покраснели веки и нос, но лицо было бледным. К нему начало возвращаться спокойствие – как затишье, приходящее после бури. Медведь был очень расстроен. И сутулился – наверное, испытывал чувство вины. Он хмуро смотрел вперед, опустив руки на баранку.

Они ехали на восток; горизонт окрасился в оранжевый цвет: занималась заря.

Тим хрипло сказал:

– Отвези меня к Дрей.

30

В приемной работал телевизор, висевший в углу на стене. Непрекращающийся поток информации: мелькание кадров, надпись из букв, простреленных пулями; кролик из рекламы «энерджайзера», карабкающийся вдоль экрана.

Участник клуба «Смеющиеся грешники» убит в перестрелке в Филлморе… Беременная помощница шерифа, раненная беглым преступником Дэном Лори, все еще в критическом состоянии… Еще один участник байкерского клуба «Метисы» найден мертвым. Власти полагают, что эти люди являются жертвами байкерской войны… В здании, где ранее располагался склад запчастей организации «Айронклэд», найден изувеченный труп девушки…

Тим поймал на себе несколько удивленных взглядов больных, сидевших в очереди на прием. Они, несомненно, уже насмотрелись на снятого крупным планом помощника Рэкли, пробирающегося сквозь толпу репортеров после одного из вчерашних происшествий.

Дрей была в палате одна; накрытая покрывалом, она мирно лежала, повернув голову на подушке. Он произнес ее имя, словно надеясь, что она поднимется с кровати и встретит его. Ее кожа казалась восковой, и от нее пахло антисептиками. Он не уловил и следа от ее прежнего аромата. Он вдруг понял, что она будет пахнуть так до тех пор, пока не придет в сознание, не начнет мыться, потеть, есть свою любимую пищу и натирать руки жасминовым лосьоном с усердием мультяшного злодея, строящего коварные планы.

В комнату вошла коренастая пожилая женщина – физиотерапевт, как значилось на ее именной табличке. Она была прямолинейна.

– Медсестры сказали, что вы отвечаете за поимку этих байкеров. Это правда? В Сими у меня живет дочь… – помедлив, она продолжила, – отловите этих мерзавцев.

Она стянула с Дрей покрывало и отработанным до автоматизма движением поправила ее тело. Руки Дрей казались тощими по сравнению с ее животом.

– Как она? – спросил Тим.

– Все еще не реагирует на стимуляторы. Движения спонтанны. Доктор говорит, что ребенок развивается нормально, и это хорошо.

Она взяла ногу Дрей и покачала ее, словно стряхивая пыль, затем согнула. Повторила все это несколько раз, потом принялась за другую ногу. Он следил за тем, как она это делает. Когда он наблюдал движения своей жены, пусть даже искусственные, у него в подсознании начинала теплиться надежда.

Тим прочистил горло:

– Чего можно ожидать?

– Характер повреждений сложный, возможны варианты…

– Не надо темнить, – сказал он спокойно. – Пожалуйста.

Она замерла и посмотрела на него, держа в руках ступню Дрей, потом снова вернулась к своему занятию. Тим подумал было, что она не станет отвечать, но она сказала, не поворачивая головы:

– Я не могу ничего сказать по поводу повреждений головного мозга, я специалист по лечению атрофии мышц. Скажу, что через неделю-две может произойти значительное ухудшение, после которого восстановление будет крайне непростым. Очень велика вероятность того, что…

– Что она не сможет восстановиться.

Физиотерапевт начала поднимать ноги Дрей под разными углами. Тим смотрел на то, как сгибаются и разгибаются ноги в коленях жены.

«Считаешь, что это наилучший способ использовать свое время?»

– Заткнись, Дрей.

Врач услышала его бормотание и искоса посмотрела на него, приподняв бровь.

«Мне тоже очень не хватает тебя, мой маленький, но у тебя есть вещи поважнее, чем смотреть, как проделывают эти штуки с полумертвым телом».

Врач начала водить ноги Дрей круговыми движениями.

«Так что, не уйдешь?»

«Не сейчас».

«Тогда сделай хоть что-нибудь полезное».

Физиотерапевт положила пятку Дрей себе на плечо и встала, растягивая ее коленное сухожилие. Она придерживала сустав обеими руками, чтобы колено распрямилось ровно. Закончив, она сделала запись в журнале.

– Можно мне попробовать?

Врач удивленно посмотрела на Тима. В глазах женщины читалась печальная усмешка, которой, однако, не выдавало ее лицо.

– Конечно.

Тим отстегнул кобуру с револьвером и положил на стул. Физиотерапевт задержалась у двери, перед уходом смерив Тима взглядом.

Он начал все сначала. Голая подошва ступни Дрей идеально соответствовала изгибу его ладони. Тим всегда перед их утренней пробежкой разминал ей ноги; сейчас мышцы Дрей были тугими и непослушными. Он повращал ступню руками, помассировал шею, надавил на плечи.

Наконец он поцеловал ее прохладные губы, надел кобуру и поспешил вернуться к своей работе.

31

Энни Наручные Часы стояла, прислонившись плечом к раме сеточного ограждения за клубом «грешников», вкручивая свой высокий каблук в тротуар. Она договаривалась с каким-то типом в сером «пинто», развалившимся на пассажирском сиденье. Погода была довольно прохладной. Энни щеголяла в мини-юбке, но было заметно, как подрагивают ее плечи под кожаной курткой.

Когда Тим вышел, хлопнув дверью своего «эксплорера», тип сразу укатил. Несмотря на то, что Тим выкроил всего несколько часов сна, он чувствовал себя на удивление бодро.

Энни бросила на тротуар какой-то пакетик и тянула его подошвой к себе, пока он не провалился в решетку канализации. Она мило улыбнулась Тиму, обнажив ряд вставных зубов.

Тим кивнул на решетку, куда упали наркотики.

– Амфетамин или героин?

Ее глаза казались огромными – зрачки были гораздо шире, чем позволял утренний свет.

– Это сахар, сахар.

– Будь осторожней. А то оштрафую за то, что разбрасываешь мусор, – пошутил Тим.

Она улыбнулась в ответ:

– Плохой мальчик. Пойдем-ка лучше ко мне.

– Почему тебя зовут Энни Наручные Часы?

– Неужели тебе так интересно?

Ранним утром Тим упал в их с Дрей кровать, радуясь тому, что наконец устал; он уже не мог копить в себе боль. Едва различая свой дом, хотя уже начинало светать, он пробрался в него через задний ход и немного поспал. Тим знал, что его имя стоит в списке главных врагов «грешников», и ему приходилось проявлять осторожность даже в собственном жилище.

Это рождественское утро было далеким от идеала, но Энни его немного развеселила.

Чтобы препроводить Тима к Дядюшке Питу, понадобилось три человека. Когда он вошел в комнату Дядюшки, Кобелек стоял на столике для игры в карты; его лохматая морда выглядела недовольной. Дядюшка, сидя на лавке для пианино, колдовал электробритвой над хвостом пуделя, выстригая помпон. На руки Дядюшки налипли завитки белой шерсти, словно он стриг овцу. Заметив Тима, пудель беззвучно оскалился.

Дядюшка Пит провел бритвой по собачьему животу. Он курил; из уголка его рта торчала дымящаяся сигарета, но он не стряхивал с нее пепел. Когда он пошевелил рукой, татуировки на его плече скрылись под жировыми складками. На нем была черная футболка с белыми печатными буквами, гласившими: «Глубокий мыслитель». Похоже, байкеры любят носить футболки с афоризмами.

– Вот, – Дядюшка отклонился назад, восхищаясь своей работой, – вот стрижка «английское седло». Пудели – они совсем как мотоциклы, все в них продумано. Они и дичь могут из воды вытаскивать, и трюфели искать, и водевили играть. Пудели – самые умные собаки. Ты знал об этом раньше? Они еще и чистоту любят. И не линяют. Так ведь, Кобелек?

Вместо ответа пудель тихонько заскулил.

Дядюшка наконец посмотрел туда, где стоял Тим:

– А где прикрытие? Латинос и здоровяк? Ты разве не боишься, что мы тебе чего-нибудь отрежем?

– Нисколько.

Дядюшка сдавил пальцами окурок сигареты и сделал последнюю затяжку. На его грудь осыпался пепел, и он отряхнул его аккуратными взмахами ладони.

– Бубновый Пес помер, – сказал Тим. – Если для тебя это новость, он разъезжал вместе с Козлом.

Лицо Дядюшки на мгновение осветилось тревогой, затем снова приобрело спокойное выражение, но Тиму было достаточно этого краткого мгновения.

– Я так старался отговорить своих ребят от этой дурацкой затеи… – Дядюшка покачал головой. – Так чертовски обидно, ты согласен?

– Да, чертовски обидно.

Дядюшка Пит поднял Кобелька со стола; пес лизал его лицо до тех пор, пока хозяин не опустил его на пол.

– Бубновый Пес был одним из твоих ребят, – продолжил Тим. – Не бродягой. Сейчас неприятности подбираются к твоему порогу. Я подумал, что стоит зайти и предупредить тебя по этому поводу.

– Очень мило с твоей стороны.

– Предупреждать налогоплательщиков – наша обязанность.

Дядюшка тяжело выдохнул, сдув щеки:

– Черт, эта новость о Псе очень нехорошая. Самое неприятное то, что у многих парней из моего филиала есть проблемы с дисциплиной. Порой они просто неуправляемы, ну как их переубедишь? То и дело путаются с какими-то темными людишками, жизнь ведут беспорядочную, никакой ответственности! Если мы с моими парнями вдруг понадобимся, говори сразу, не стесняйся – мы к твоим услугам. – Его голова высокомерно вздернулась; заплетенная в косичку борода смотрела на Тима, словно дуло. – А тебе я в свою очередь тоже советую быть осторожнее. Ты все время влезаешь в какие-то глубокие и темные норы. А ребята, которые там сидят, могут с испугу и выстрелить.

– Теперь мы наблюдаем за тобой.

– Вот как, Специалист?

За спиной у Тима повернулась дверная ручка; он обернулся – в комнату вошла Дана Лэйк. Судя по всему, рождественский визит Даны был вызван недостатком средств на ее счету. Она бросила свой блестящий портфель на недавно освободившийся карточный столик и сдвинула на свой перманент темные очки в стиле семидесятых.

– Разговор закончен, – выпалила она.

– Да, – ответил Тим. – Уже закончен.

– Мне показалось, что в прошлый раз я довольно ясно выразилась, Рэкли. Но вы, я вижу, не поняли. Я оформила на вас жалобу и направлю ее вашему начальству, после чего ваше личное дело передадут федеральному прокурору. – В руках Даны появилась стопка заполненных бланков. – Если вы еще хоть раз дерзнете запугивать моего клиента, вам предъявят гражданский иск за нарушение его конституционных прав и постановление о снятии с вас должностных обязанностей.

Тим посмотрел на Дядюшку Пита:

– Я что, так сильно тебя достал?

Пит вытянул вперед руку, отмерив большим и указательным пальцами расстояние в сантиметр.

– Нет, всего лишь настолько.

– То, о чем думает мой клиент, вас заботить не должно. Он не бесправный тупица, которых вы привыкли запугивать, а я – не какой-нибудь дешевый общественный защитник, который только что вымучил свой диплом во второсортном университете. Вы давите на нас – мы надавим в ответ сильнее. Не с теми людьми связались, помощник. Смотрите, как бы от разреженного воздуха не закружилась голова. – Заполненные бланки исчезли в портфеле. – А я пока начну собирать обвинительные материалы по поводу того, что вы с вашим отрядом убийц натворили прошлой ночью. За убийство «грешников» выкупите мою закладную.

– Удивлен, что она еще не выкуплена.

– У меня есть еще дом в Вейле. – Дана защелкнула портфель. – Попрощайтесь с нами, мистер Рэкли. Если захотите еще раз увидеть моего клиента, настоятельно советую принести ордер и выдвинуть обвинения.

– Это похоже на честную сделку, – ответил Тим.

– Смотрите, как бы байкеры не побили вас при выходе.

Дядюшка Пит радостно оскалился:

– Ты слышал, что сказала женщина? Поверь мне, не стоит скрещивать мечи с этой сучкой. – Он хотел шлепнуть ее по заднице, но она остановила его руку и, схватив за запястье, отбросила. Она неотрывно смотрела Тиму прямо в глаза.

Вниз Тима проводила еще одна любовница Дядюшки. Снаружи двое «грешников» охраняли «ягуар» с откидным верхом – машину Даны. Они посмотрели на Тима.

Он ухмыльнулся:

– Feliz Navidad.^[11]

32

Зайдя на командный пост, Тим был поражен всеобщим волнением.

– …Мы выяснили время смерти Жирного Маркеса, – сказал Томас. – Ровно трое суток назад, как раз на следующее утро после того, как сбежали Дэн Лори и Лэнс Кейнер…

– …Взрывные устройства, найденные у Вождя? – возбужденно переспрашивал Циммер. – Мы считаем, это почерк Том-Тома. Нашли описания его бомб в старом полицейском отчете. Характеристики взрывчатки, использованной при нападении на конвой – той, которой была начинена седельная сумка, – тоже указывают на Том-Тома, – голос Циммера был поразительно высоким.

– …ничто не свидетельствует о причастности Вождя к главному филиалу, – говорил Фрид.

– И склад непонятно чей, – вмешивался Томас. – Если не считать, что там застрелили Бубнового Пса.

Тим втиснулся в комнату. Он заметил, что кто-то повесил на стену «цвета» Вождя, словно скальп. Рядом были прибиты еще четыре гвоздика – на всякий случай.

«Исключительный профессионализм. Закроешь на это глаза, ответственное лицо опергруппы?»

Тим вздохнул и снял со стены куртку Вождя, потом раздвоенным концом молотка вытянул гвозди из гипсокартона. Не нужно было ничего объяснять – все и так поняли его жест. Он обернулся, отряхивая руки, и задал очередной вопрос:

– Кровь с бальзамировочного стола уже идентифицировали?

Томас ответил:

– Нет, она все еще в лаборатории. Но с телом уже разобрались. Хирургические надрезы на желудке. Чистые и тонкие, вероятно, сделаны бритвой или скальпелем. Рваная рана на горле обнажает соединительные ткани, это свидетельствует о более широком лезвии – похоже, охотничий нож. Мне кажется, все это сделал Дэн Лори.

– Какие-нибудь внутренние органы удалены?

– Да, но для того, чтобы иметь доступ к желудку. Он был сильно изрезан.

Тим поискал взглядом Фрида:

– Нашел вчера мотоцикл Бубнового Пса?

– Нет. Я там все облазил. В округе ни одного «чоппера».

– Что у нас с кредиткой Вождя?

– Все еще получаем ордер.

– Нажмите на судью. Или найдите другого. Как там Геррера?

– Расстроен, но пытается убедить себя в обратном, – ответил Мэйбек.

Один Медведь сидел спокойно, как танк, и молчал. Тим опустился в кресло рядом с ним:

– Ну?

– Криминалисты разобрались с содержимым мусорного контейнера. Улики только в черном пакете. Он был набит окровавленной марлей. – Медведь сделал вдох и на секунду задержал дыхание: – Еще в куче хлама они нашли вот это.

Медведь наклонил конверт, и из него на стол выпал пакетик. В пакетике были три мотка черно-белой пленки стандарта ISO 1600. Каждый был пронумерован красной пастой.

– Отпечатков пальцев нет, но криминалисты определили, что пленку подписывали ручкой со стола в складской конторе. Если учесть, что склад заброшен, а мусорный контейнер вывозится каждую неделю, очень велика вероятность, что пленку выбросили Бубновый Пес, Козел и компания. – Медведь поднял руку: – Но не надо радоваться заранее…

– Почему?

– На пленку ничего не снято, она не экспонирована.

Тим расстроено качнулся в кресле:

– Что это вообще за пленка?

– Ею пользуются в основном профессионалы для очень быстрой съемки, она требует малого разрешения. Прекрасно оправдывает себя в условиях слабого освещения при съемке движения.

– Наверняка они снимали не лимузин Синди Кроуфорд.

– Может, хотели отснять мертвую Марисоль?

– Что же их остановило?

– Прояви пленку.

– Там не на что смотреть. Я же тебе сказал, пленка не отснята.

– Просто прояви, и все. Может быть, там есть скрытое изображение или что-нибудь в этом роде. – Тим повернулся в кресле: – Что с Козлом?

Мелейн, сидевший неподвижно, ответил:

– Он госпитализирован.

– Нужно надавить на него. Где он?

– Он без сознания.

– Это не место.

– Для него это место. – Мелейн вызывающе посмотрел на Тима.

– Я уже устал с тобой возиться. – Услышав ярость в голосе Тима, все затихли. – Где беглый преступник, которого мы взяли под стражу?

– В настоящий момент я этого раскрыть не могу.

Медведь встал и медленно подошел к Мелейну; тот поднял лицо и встретился с ним взглядом.

– Скоро ты выведешь меня из себя. Лучше скажи сразу: что ты затеял?

Услышав тихий голос Медведя, Тим насторожился и встал: он прекрасно знал, что может за этим последовать. Мелейн смотрел Медведю в глаза, но даже не думал подниматься. Тим не видел, обдумывает ли Мелейн ответ или просто смотрит на Медведя, но было очевидно,что Медведь сейчас взорвется.

Хлопнула дверь, и в комнату ворвался Таннино:

– Вы только посмотрите на это дерьмо.

Он схватил пульт со стола и на полную громкость включил телевизор, стоявший в углу.

На экране возникла Мелисса Йюэ; она читала свой доклад.

– …подтвердил, что вчера ночью силы ФБР штурмовали заброшенный склад в Сими.

В кадре мелькали съемки оперативной группы ФБР – парни в куртках с ясно различимыми буквами захватывали пустой мусоросжигательный блок. Тим посмотрел на небо – там появились рассветные краски; вероятно, съемка велась часа через два после отъезда судебно-исполнительской службы. ФБР умеет создавать себе положительный образ, этого у них не отнимешь.

– Это ты, гаденыш, организовал симуляцию захвата перед журналистами? – Таннино яростно дернул себя за воротник. – После того как мои парни рисковали там своими задницами?

Мелисса Йюэ бросала убедительные фразы:

– Секретарь Бюро заявил нашему каналу, что это первый арест за весь период эскалации между клубами «грешников» и «метисов».

Таннино обрушил на Мелейна сокрушительный поток брани. Помощники смотрели на них, сложив руки; на их лицах читалось выражение типа «а мы что говорили?». Даже Джим, дувшийся в углу, немного приободрился, созерцая этот драматический момент. Мелейн стоял, упершись в стол руками и наклонившись навстречу Таннино, и тихонько повторял:

– Обсуждайте это с моим начальником.

Офицер службы судебной безопасности, перекрикивая шум, сообщил:

– Криминальная лаборатория, на четвертой линии.

Тим указал Медведю на выход и произнес, отчаянно артикулируя:

– Пойдем в другую комнату.

Он потянул к двери Медведя, который наслаждался разразившимся конфликтом. Проходя мимо судебного исполнителя, Тим наклонился и сказал ему:

– Он еще и Козла увез в неизвестном направлении. У нас нет доступа к нашему же арестованному. Обсудите, пожалуйста, с его начальником и эту ситуацию.

Выходя из коридора, они все еще слышали крики Таннино. Потом зашли в пустой конференц-зал; приблизившись к аппарату, Медведь переключился на четвертую линию, нажал кнопку приема и представился.

Раздался голос Ааронсона, как всегда какой-то расстроенный и неторопливый:

– Как вы знаете, мне поручили обследовать бальзамировочный стол. В сточном желобе был завитый волос. Он был черный, а не окрашенный в оранжевый, как остальные. Я обработал фолликул, чтобы обнаружить ДНК. Мы недавно получили новые аппараты, «Кофайлер», с их помощью намного быстрее…

– Ааронсон, – прервал его Медведь, – чья это ДНК?

– Ну, это ДНК не Марисоль Хуарес. Она принадлежит другой женщине, которая тоже недавно умерла, – Дженнифер Вилларозе.

– Почему ДНК Вилларозы оказалась в базе данных? – спросил Медведь. – Она что, преступница?

– Она была военнослужащей. Ее ДНК занесли в базу данных перед тем, как направить в Ирак.

– Как она умерла? И когда?

– Несчастный случай, это произошло два месяца назад. Но самое странное, что…

– Что? – в один голос спросили Тим и Медведь.

– Она умерла в Мексике.

Геррера, скрестив ноги, сидел в неосвещенном подвале, и его тень падала на резиновые тренировочные маты. Он сидел ссутулившись, словно молился. Пальцы его были прижаты ко лбу, касаясь челки.

Он уставился на маты, не замечая вошедших Медведя и Тима.

– Ты нам нужен. Пойдем – съездим вместе, придешь в себя.

Геррера оставался неподвижным, и Тим повторил:

– Пойдем.

Геррера проговорил низким голосом:

– Может быть, надо было лишь ранить его, а не убивать.

– Я ж был там и все видел, – возмутился Медведь. – Тебе пришлось его убить.

– Это не оправдание.

Медведь рассерженно поднял брови: он не любил рассуждать о высоких материях.

– Ты прав, – сказал Тим. – Ты хотел это сделать, Рэй. И сделал. Поэтому сожалеть об этом не стоит.

Геррера все так же отстраненно смотрел в темный угол.

– Нам нужно действовать сейчас, а не когда-нибудь потом, – продолжил Тим. – Мне неприятно это говорить, но если ты не хочешь, мы продолжим без тебя.

Долгая пауза. Тим взглянул на Медведя. Тот скривился и потопал к Геррере. Наклонившись над ним, он протянул ему руку.

Через некоторое время Геррера взялся за нее, встал на ноги и последовал за ними.

33

– Она тринадцать месяцев прослужила в Ираке, а умерла, захлебнувшись водой, когда ныряла с трубкой в Кабо. – Мистер Виллароза, представительный мужчина с седеющими бакенбардами и грациозной осанкой, провел по своим гладким усам большим и указательным пальцами. – Мы отвезли ее в лос-анджелесский аэропорт красивой, улыбающейся. А вернулась она через три дня в гробу.

Его жена прижимала к уголкам своих голубых глаз платок; она не убрала его даже тогда, когда отпирала дверь. Мистер Виллароза был стоиком – его профиль казался высеченным из камня, и даже по складкам на его скулах едва ли было заметно, как он мучается. Он не позволял страданию отразиться на своем лице, оно точило его изнутри. Тим подумал, была ли заметна чьему-либо опытному глазу его душевная боль.

«Думай сейчас об их потере, Тимоти. Это твоя обязанность».

Родители Дженнифер Вилларозы говорили почти без акцента. Тим с Медведем извинились перед ними за то, что прервали их рождественский обед. Аромат свечей с запахом корицы создавал радостную атмосферу, к ней присоединился аппетитный запах жаркого из птицы, но во всем чувствовалась едкая примесь горя. Дженнифер умерла 29 октября, с тех пор еще не прошло и двух месяцев.

В плетеных шкафах с застекленными дверцами стоял фарфор с позолотой и несколько сервизов из сомнительного хрусталя. На плюшевом ковре виднелись следы пылесоса. На салфеточках были с любовью расставлены фарфоровые статуэтки лесных жителей. Мистер Виллароза сказал было, что он двадцать пять лет занимался ремонтом бытового оборудования, и его рука потянулась в карман за визитной карточкой, но остановилась на полпути, когда он вспомнил о цели их прихода.

Тим заметил фотографию Дженнифер в стеклянной рамке, стоявшую на матово-белом пианино рядом с цветочным венком. Она была женщиной внушительного вида, крупная, с бычьей шеей, мускулистыми плечами и коротко остриженными волосами. Ее суровое лицо выглядывало из-под головного убора офицера-резервиста.

– Как она оказалась в Мексике?

– Она выиграла турпутевку, – тихо ответил мистер Виллароза. – Она поехала туда с… подругой.

Мистер Виллароза показал им какие-то бумаги. На них было напечатано крупными желтыми буквами: «Гуд Морнинг Вэкейшенз». И рядом:

«Поздравляем Вас, г-жа Виллароза, теперь вы являетесь счастливым обладателем полностью оплаченной туристической путевки в Кабо-Сан-Лукас!»

– Где сейчас ее подруга? – спросил Медведь.

– Вернулась в Ирак.

– Вас известили об обстоятельствах смерти дочери?

– Да, армия посодействовала в выяснении обстоятельств, они опрашивали работников отеля и детективов. Не хватало деталей, но нам сказали, что кроме того, что уже известно, ничего выяснить невозможно. Они сказали, что она умерла от…

– Временной потери сознания в зоне прибоя, – закончила его жена.

Тим сложил бумаги и убрал в карман.

– Это, может быть, неуместный вопрос, мистер и миссис Виллароза, но нам нужно знать, имела ли Дженнифер какое-либо отношение к байкерам?

Хозяин горько рассмеялся, и это удивило Тима.

– Ни в коем случае. Она была, как это называют, «ботаником» – очень тихая, примерная девочка. Высоко моральная. – Он принялся рассматривать ноготь большого пальца. Миссис Виллароза вынула из кармана свежий платок и снова вытерла глаза.

– Слава Господу, в туристическом агентстве оказались порядочные люди. Они помогли нам похоронить Дженнифер на католическом кладбище.

– Я бы очень хотел сказать вам что-нибудь утешительное, но могу лишь принести свои соболезнования, – произнес Тим. – Я уверен, Дженнифер была прекрасным человеком.

Миссис Виллароза отвернулась и заплакала в платок. Ее муж кивнул:

– Спасибо вам, что назвали ее по имени.

Тим и Медведь, уже собравшись уходить, замерли в неловком ожидании: может быть, миссис Виллароза захочет обернуться, когда они будут прощаться.

– Могу я все-таки поинтересоваться, ради чего вы пришли? – спросил мистер Виллароза. – Это ведь была случайная смерть, не так ли?

Медведь вежливо начал:

– Я боюсь, мы не можем…

– Вчера ночью была убита девушка, – сказал Тим.

– И вы думаете, это как-то взаимосвязано?

– Мы пока не можем ничего сказать. Мы и правда не знаем.

Лицо мистера Вилларозы мучительно напряглось:

– Если мы чем-то можем помочь, дайте нам возможность это сделать. Пожалуйста.

Его рукопожатие было отчаянным, как будто он не хотел их отпускать.

– Конечно, – сказал Тим.

34

Руль «импалы» в руках Медведя выглядел крошечным. После ловкого утреннего маневра ФБР, порочащего всю судебно-исполнительскую службу, Таннино забил тревогу и Медведю пришлось отказаться от поездок на своем раздолбанном «додже-рэме», подрывающем авторитет и без того униженной семьи. Они с Тимом открыли окна, чтобы чистый воздух освежил мысли.

Тим разглядывал болтающийся на зеркале заднего вида медальон Герреры с изображением святого Михаила.

– Они только что признали, что это был довольно странный несчастный случай. Мы…

– Между этими смертями нет никакой связи, – опережая его, сказал Медведь. – Абсолютно. – По причине, не известной Тиму, Медведь злился, когда обдумывал дело. – Что общего между бедной девушкой из Четсуорта и лейтенантом из Сильмара? Одна была убита в Сими, другая умерла от несчастного случая в Мексике.

– Но ведь они обе оставили следы на бальзамировочном столе?

– Да могло произойти все, что угодно. Я понимаю твое безотчетное уважение к людям в форме, но кто знает, чем эта Дженнифер занималась в отпуске или во время увольнительных? Может быть, она не хотела мириться с тем образом, который нарисовал нам ее отец. Забрела в притон к «грешникам», ее волос попал на нижнее белье Козла, а там и на складе оказался.

– Поскольку «грешники» очень любят мексиканских девушек.

– Верно, верно. Дурацкое предположение. – Медведь пожевал губу. – К тому же девушка выглядела так, словно посещала каждый концерт «Индиго Герлз», – ты понимаешь, о чем я. Плохо, что эта ее «подруга» сейчас в Ираке. Она явно что-то знает, ведь она была с ней.

Медведь в пятнадцатый раз отодвинул кресло, но все равно еле помещался в машине – технологии для расширения пространства еще не придумали. Он продолжил:

– В любом случае это всего лишь волос. Я имею в виду, не кровь же ее нашли. Волос может прицепиться даже к подошве ботинка.

– Слишком странное совпадение – на одном столе волосы двух мексиканских девушек.

– Ну хорошо, – не сдавался Медведь, – может быть, этот бальзамировочный стол был как раз из того похоронного бюро, куда доставили труп Вилларозы? Пусть Томас попробует узнать. – Он нажал на телефоне кнопку быстрого вызова, но ударился локтем о соседнее сиденье и выронил трубку.

Пока Медведь выруливал и ругался, Тим поднял ее и вызвал Томаса. Из трубки раздался торопливый ответ:

– Да, хорошо. Попытаюсь выяснить об этом столе. Может быть, что-то всплывет.

– Ничего нового по поводу кредитки? – спросил Тим.

– Затребовали данные в «Визе». Выписка со счета Вождя должна прибыть по факсу с минуты на минуту.

– Хорошо. Слушай, еще нужно выяснить, какие латиноамериканские женщины – живущие либо в центральном округе, либо в округе Вентура, либо из приезжих – погибли за последние два месяца.

– Умерли или были убиты?

– Делай акцент на убийствах и подозрительных несчастных случаях. Случай с Вилларозой как раз такой. Возможно, в этом есть какая-то закономерность, которой мы пока не знаем.

– Нужно проверять всех латиноамериканок?

– Может быть, от пятнадцати до тридцати лет, но желательно крупного телосложения.

– Крупного? Чем крупнее, тем сильнее. Таких ведь нелегко похитить, да и избавиться от тела нелегко. Их что, интересует размер? Если это серийные убийства, нам лучше подлатать забор, чтобы наши приятели из Федеральной Банды Разбойников снова не полезли из щелей.

– ФБР не стало популярнее после нашего ухода?

– Таннино еще добрые полчаса костерил Мелейна, а потом вышвырнул его из оперативно-тактической группы.

– Он не заикнулся о том, куда все-таки упрятал Козла?

– Нет. И материалы о Дядюшке Пите я так и не увидел. Они явно не хотят дать нам поиграть в эти игрушки. – В трубке послышался чей-то окрик, и Томас продолжил: – Да, вот еще что. Получили из лаборатории ту пленку. На ней ничего не оказалось. Но есть и хорошая новость – возможно, мы вышли на след Оглобли Дэнни. До мая 2003 года в одном торговом центре сдавалось в субаренду торговое помещение под мастерскую «Покраска мотоциклов и лодок у Дэнни». Эта запись ни о чем не говорит, но у нас в руках оказался прошлогодний электронный запрос на человека по имени Дэнни Пэйтер, где указывалось название мастерской. Новый ее адрес в Северном Голливуде.

– Это нам не по пути. Ну ничего, давай адрес. Сейчас заедем.

Тим занес данные в навигационную систему и подождал, пока безучастный женский голос начнет давать указания.

Он позвонил Ааронсону, обещавшему связаться с моргом Кабо-Сан-Лукас и изучить отчет коронера.

– Судя по всему, она просто захлебнулась, – ответил криминалист на вопрос Тима. – Смерть от утопления непросто расследовать, если есть подозрения, но я не увидел никаких намеков на насильственную смерть. Я полагаю, следует считать это курьезом.

Тим поблагодарил и прервал связь. При въезде на переполненную развязку у 118-го шоссе Медведь поставил на крышу магнитную «мигалку» и несколько раз включал сирену, пока они продвигались вдоль полосы. Затем они съехали с главной дороги в жилую зону. В некоторых дворах были натянуты тенты, как на базаре, – видимо, для воскресной торговли на дому.

Местный диджей принимал звонки радиослушателей, выслушивая их мнение о нападении на Дрей. При словах соболезнования от неизвестных людей Тим почувствовал дискомфорт, разнервничался и переключился на другой канал, где реклама уверяла слушателей, что они могут навсегда попрощаться с нежелательными волосами. Медведю это показалось забавным, но от комментариев он воздержался.

По указателю они отыскали мастерскую – она оказалась между магазином по продаже сотовых и пунктом по обналичиванию чеков. Медведь проехал мимо входа, где на темных стеклах дверей было выведено распылителем – «О.Д. Покраска». Он припарковал машину на овальной площадке и сунул ключ в карман. Навигационная система преисполнилась радостью:

– Вы приехали!

Медведь посмотрел на папку, лежавшую у него на коленях:

– Судя по всему, этот парень может…

И в этот момент заднее стекло «импалы» разлетелось вдребезги. Большинство осколков врезалось в подголовники, но несколько продолговатых кусочков попало в шею и ухо Тима. Они с Медведем быстро пригнулись, стараясь втиснуться между сиденьем и приборной доской. Им повезло – следующая очередь тоже не попала в них, хотя несколько пуль продырявили приборную доску.

От обивки салона полетели клочья. Раздавались непрерывные автоматные очереди и единичные пистолетные выстрелы. Медведь развернулся; рулевое колесо упиралось ему в скулу. Оба буквально вжались в пол. В глазах Медведя искрой промелькнула догадка, и он дернул рычажок, открывающий багажник. Металлическая крышка взлетела вверх, давая им возможность выскочить под ее прикрытием из-под шквального огня.

Медведь оттолкнулся от двери. Проблесковый маяк от удара свалился с крыши и треснул ему по лбу; Медведь упал поперек сиденья. Тим встал одним коленом на тротуар и начал стрелять в пробитые пулями тонированные стекла мастерской. Потом наступила тишина; у Тима зазвенело в ушах.

Глянув на распластавшегося на сиденьях Медведя, Тим побежал к входной двери, встал за угол и приоткрыл ее дулом револьвера. Тим увидел тело стрелявшего; он лежал между высокой стойкой и рядом кресел для посетителей. Длинные байкерские волосы закрывали его лицо; он отчаянно хватал воздух губами. Кровь струилась по груди, заливая футболку с изображением джунглей. Пятно растекалось, поглощая питонов и пантер. Тим не мог узнать этого человека по телосложению. В руках у байкера был, судя по всему, «сентенниэл» 32-го калибра. Автоматчик явно где-то спрятался.

Стена за стойкой отделяла мастерскую от приемной, хотя и, судя по едким испарениям краски, от которых слезились глаза, не очень плотно. Пригнувшись, Тим подбежал ближе, выбив ногой пистолет из рук раненого байкера, и присел над ним, чтобы застегнуть наручники. Он пристально вглядывался в бисерную занавеску у стойки.

– Дэнни Пэйтер?

Голова байкера дрогнула, волосы упали с лица. Тим увидел тени под глазами и маленький нос. Изо рта брызнула кровь и потекла по подбородку. Это была женщина, которая на похоронах держала за руку Ричи Рича.

Взгляд Тима остановился на лицензии, висящей в рамке на стене. Она была выдана Даниэлле Пэйтер.

Она закашлялась, и ее грудь под футболкой вздрогнула; потом она отвернулась лицом к затоптанному ковру и умерла.

За спиной послышались убегающие шаги. Что-то стукнулось об пол. Держа перед собой револьвер, Тим забежал за стойку. Он замер у края занавески. Его пульс участился: в здании мог быть Дэн Лори. За раскачивающимся бисером было темно, и он ничего не видел. Тим потянулся вперед в надежде нащупать выключатель, но это ему не удалось.

Тим собрался с духом и, бросившись за занавеску, упал на живот перед стеной. Он заморгал, стараясь быстрее адаптироваться к темноте. Лежа ничком, он подвергался большей опасности получить срикошетившую пулю, но не хотел вставать, пока не сориентируется.

Его прикрывала стенка из банок с краской. Некоторые из них упали и катались по полу; львиные языки, нарисованные на этикетках, лизали половицы.

Тим встал и прижался плечом к высокому металлическому стеллажу, на котором стояли искусно раскрашенные бензобаки. Из щели под закрытой дверью пробивался свет – по всей видимости, там была уборная с оконцем.

Тим услышал хихиканье, и в просвете показалась тень человека с длинными волосами. Это был Том-Том. Тим медлил с выстрелом, не желая открывать свою позицию, но ствол его револьвера отразил желтую вспышку, вырвавшуюся из дальнего угла; со стеллажа начали падать бензобаки, подпрыгивая и крутясь на полу. Тим откатился метра на три, вымазав спину в краске, и стукнулся лицом о колесо «харлея». Огонь прекратился. Дверь открылась, и Том-Том начал чмокать губами в темноту, словно приманивая собаку.

По бетону запрыгало что-то металлическое. Взрыв сорвал стеллаж с креплений. Пустые баки с грохотом посыпались на пол. Бензиновые пары на мгновение вспыхнули завитками синего пламени.

Тим смотрел сквозь спицы колеса. Чутье бывшего военного подсказывало ему, что рядом с ним в темноте бродят двое.

Он заметил на полу блестящие красные отпечатки ботинок, петлявшие между мотоциклами. Тим двинулся по следу, стараясь не задевать мотоциклы; в поддоны картеров размеренно капало масло. След становилось видно все хуже. Тим дошел до северной стены и присел рядом с рабочим стендом.

Справа он заметил чей-то силуэт; человек обеими руками прижимал к щеке пистолет. Он повернул голову, и Тим в слабом свете разглядел его профиль – взъерошенные волосы, повязки на глазу и на руке. Потом увидел у него на груди перевернутую нашивку ФБР, знак отличия за убийство агента Рэймонда Смайлза. Тим нацелился ему в грудь. Перед глазами у него возникла картина: байкер наклонился на мотоцикле, презрительно бросив Дрей:

– Лучше отвали, стерва.

Голос Дрей врезался в его яростные мысли: «Мертвым он нам не нужен».

На мизинце байкера блеснул перстень. Тим, отбросив сомнения, выступил вперед и ударил его в висок рукояткой револьвера. Рич вскрикнул и грохнулся на пол. Тим метнулся в сторону, чтобы Том-Том не успел выстрелить в ту сторону, где упал Рич. Но за ним, словно разозлившийся грызун, уже прыгала самодельная граната. Он открыл рот и сделал резкий выдох, как его научили в армии, чтобы легкие не повредило ударной волной.

От взрыва он ударился о стену. Из рам повылетали темные стекла, и в комнату ворвался свет.

Тим лежал в куче гипсокартона, осыпавшегося со стены. Судорожно вдохнув, он ощутил боль в ребрах. Его одежда была вымазана красной краской или кровью, а может, и тем и другим. Потом Тим услышал шарканье и оглянулся. Все еще ослепленный взрывом и ворвавшимся в мастерскую солнечным светом, он почти не различал подошедшего, но ствол автомата, который тот прижал к горлу, дал ясно понять, кто это.

Коренастая фигура Том-Тома начала вырисовываться перед его по-прежнему ослепленными глазами. Длинные платиновые волосы, похожая на большой валун голова без шеи, широкие плечи, улыбка непослушного ребенка. Щетина покрывала его щеки, словно белый песок. Из его кармана торчала еще одна бомба, похожая на свернутую в трубку книжку комиксов. Он глядел на Тима через прицел, прижав к плечу приклад AR-15.

– Оно того стоило? – ухмыльнулся Том-Том.

Тим почувствовал не страх, но жестокость надвигающейся на него реальности и подумал: «Вот и конец».

Раздался короткий выстрел. Том-Том рухнул на пол, словно бревно. Однако за ним стоял не Медведь, а Рич Мэндрелл. Правая сторона его лица так сильно пострадала от удара в висок, что кожа, казалось, готова была лопнуть.

– Черт побери, – выругался Рич так, как будто поцарапал свой «порше» кредитной карточкой. Он бросил «глок» в руки Тиму и сказал: – Надень на меня наручники. Быстрее. Веди себя так, как будто ты меня арестовал, и увези отсюда к чертовой матери.

35

– Что ты за тип? – спросил Медведь.

Ричи Рич сидел на скамье у стены, прислонившись плечом к прутьям решетки. Его поместили в особую зону тюремного корпуса, находившуюся за камерами для обычных преступников – насильников и мелких мафиози, ожидающих суда. Решетчатые ворота камеры закрывали стальные двери, чтобы не было видно ее обитателей. Здесь обычно содержались заключенные с ВИЧ и несовершеннолетние. Одиночные камеры в этом отсеке можно было назвать чудом из металла – алюминиевые туалеты, камеры слежения в стальной оправе, прочные раковины. Каждая вещь прикручена или приварена.

К рубашке Тима прилипла красная краска; за ухом у него засохла струйка крови. По пути в Ройбал ему пришлось вытряхивать из спутавшихся волос осколки заднего стекла. На командном посту Таннино снова заменил ему револьвер. Таннино уже вернулся к своим обязанностям и отвечал на телефонные звонки.

Геррера задумчиво оперся на решетку. Медведь отдал ему медальон с изображением святого Михаила, который он снял с зеркала «импалы». Геррера взял его безучастно, как вдова военнослужащего берет в руки государственный флаг. Изрешеченный пулями автомобиль пришлось буксировать на веревке.

– У нас есть видео, где ты убиваешь Рэймонда Смайлза. – Медведь скривил губы и потер красную шишку на лбу. У него болела голова, и ни розыгрыш, которые устроили ему на командном посту Томас с Фридом, обмотав головы марлевыми повязками наподобие тюрбанов, ни Джим, прикрутивший к макушке резиновым жгутом полицейскую мигалку на батарейках, не могли поднять ему настроения. – Это агент ФБР, которого ты прикончил в ресторане в октябре, помнишь? Он упал лицом в десерт.

Рич отгрыз кусок ногтя на большом пальце и выплюнул его на пол.

– Враки, он не доел и основного блюда.

– Ты, перелетная птица, Ричи Рич? На кого работаешь? – нажимал Медведь.

Рич осторожно притронулся к огромному синяку на виске.

Тим пристально смотрел на него.

– Ты ходишь под прикрытием, – сказал он. – Таможня или управление по борьбе с наркотиками?

Рич тихо и наконец-то серьезно произнес:

– ФБР.

– ФБР? – переспросил Медведь. – Великолепно. Потрясающе. Так сейчас-то ты наконец объяснишь нам, что за театр вы устроили?

Рич поднял голову. Разорванный сосуд в его глазу алел на фоне нездорового желтоватого белка.

– Все гораздо хуже, чем вы предполагаете.

Раздался двойной стук в дверь – офицер охраны предупредил о том, что кто-то пришел, – и стальная дверь со скрипом отворилась. В камеру вошел Рэймонд Смайлз, одетый в безупречный костюм оливкового цвета. Агент остановился у входа и приподнял руки, словно волшебник, проделавший фокус с собственным воскрешением.

Геррера зашептал имена испанских святых вперемешку с ругательствами. Рич протянул руки, и Смайлз расстегнул наручники.

Медведь, открыв рот, уставился на агента, вернувшегося с того света.

– Что за чертовщина здесь творится? – проговорил он.

У входа в камеру появился Таннино, за ним Джефф Мелейн.

– Почему бы вам двоим не заглянуть в мой офис? Растолкуйте мне все наконец.

Таннино упал в кресло и закинул ногу на стол, небрежно предложив остальным рассаживаться на стульях и диванах. Войдя в кабинет, он открыл окно, но воздух в комнате все равно был спертым и застоявшимся.

– Здесь, в Лос-Анджелесе, у нас на протяжении трех месяцев действует оперативно-тактическая группа, – начал Смайлз.

– А сама операция называется «Зачистка», – добавил Рич.

– У нас сейчас тоже идет операция, – вставил Медведь, стоя у стены со скрещенными руками. – Она называется «Прими ледяной душ».

– Слишком ты говорливый для парня, который потерял сознание от упавшей мигалки, – сказал Рич. Кожа на его виске превратилась из багровой в коричневую. Чтобы синяк больше не опухал, ему пришлось надрезать ее бритвенным лезвием.

– Ты стрелял в нас из автомата.

– Это был не я, а Том-Том, говорил ведь уже. Когда полетели пули, я был в другом конце здания.

– Розы, – вдруг отрывисто произнес Тим.

Его нелогичная фраза привлекла всеобщее внимание.

– Мы смотрели видеоклип, где ты стреляешь в Смайлза, – сказал Тим. – Неплохо выглядело для восьмичасовых новостей. На столе стояли розы, цветы были на уровне груди Смайлза. Если бы патроны были боевыми, розы перевернулись бы, но ты стрелял холостыми, и цветы остались стоять.

Рич утвердительно кивнул:

– Я рад, что Вождь не был таким остроглазым.

– Ты знал, что Смайлз числился у Вождя одним из главных врагов, поэтому в качестве мишени ты избрал именно его.

– Единственный способ стать «страйкером» и разъезжать с байкерами – это прикончить фараона, – согласился Рич.

– Ты ничего не сделал, когда стреляли в беременную помощницу шерифа! – От внезапной ярости, прорвавшейся в голосе Тима, Таннино резко встал из-за стола.

Рич воздел руки к небесам и воскликнул:

– А какого черта я должен был делать, по-твоему?

Тим снова прокрутил в голове отрывки видеозаписи из камеры в патрульной машине. Судорожный оскал Рича: «Лучше отвали, стерва». Теперь в этих словах он услышал скрытое предупреждение. Перед тем как Дрей попала на прицел Дэна, Рич закричал – но не злобно, как он думал раньше, а испуганно: «Пошла на хрен отсюда!» После выстрела лицо Рича исказилось в гримасе, но это была не жажда крови, а выражение ужаса.

– Пойми, там у меня были связаны руки. – Щека Рича судорожно дернулась; он явно чувствовал свою вину. – Я и так рисковал, когда сделал анонимный звонок в участок – возможно, этим спас ей жизнь.

– Только медаль за храбрость осталось выдать, – сказал Тим.

– У меня были связаны руки. Их там было пятеро.

«Шестеро, если считать Марисоль Хуарес».

Тим прислушался к упреку Дрей.

– Шестеро, если считать Марисоль Хуарес.

– Кого?

– Мексиканскую девушку, которая сидела сзади на мотоцикле Кейнера. Вчера мы нашли ее изувеченное тело на заброшенном складе. Она была вместе с вами, когда Дэн Лори выстрелил в беременную Андреа Рэкли. Не сомневаюсь, что в этом случае твои руки тоже были связаны.

Сквозь шрамы и щетину на поврежденном лице Рича проступило удивительно мягкое выражение искреннего раскаяния и сострадания. Он откинулся назад и резким движением поправил повязку на глазу – должно быть, это причинило ему боль.

– Убийство какой-то мексиканской девушки для них ничего не значит. Эти ребята могут запросто проделать дыру в чьем-нибудь черепе просто ради того, чтобы было куда поставить стакан пива. Что самое печальное, убитая девушка лишь малая часть их планов. На мне лежала большая ответственность, вся оперативно-тактическая группа получала информацию только от меня. Я не мог рисковать всей операцией ради того, чтобы погибнуть вместе с их предполагаемой жертвой. Слишком высокие ставки здесь. Я даже не могу рассказать всего, что там видел.

– Лучше все-таки рассказать, в чем тут дело, – заметил Таннино, – и рассказать сейчас.

Трое агентов ФБР переглянулись, решая, кто будет говорить; выбор пал на Смайлза. Он прочистил горло и сказал:

– В «слезах Аллаха».

– В чем? – раздраженно спросил Таннино.

– Это новая форма сильно измельченного героина. Мы располагаем данными, что на сегодняшний день это самый чистый героин. Он хранится в форме раствора, на вид такого же прозрачного, как вода. Эффект «слез Аллаха» несравненно сильнее эффекта его аналогов. При его выработке расходуется огромное количество сырья – для изготовления одного литра используется урожай сотен акров маковых полей. В торговлю он идет в определенных дозировках. Доза в один миллилитр содержит двадцатую часть примесей, тем не менее человек шесть часов будет в полной отключке. Зависимость от этого наркотика очень высока – отказаться от него так же тяжело, как начать есть грязный снег вместо мороженого. Его проще перевозить: занимает меньше места. В таре размером с кулак помещаются тысячи доз.

Рич вцепился рукой в волосы, и из его кулака торчало подобие хвостика.

– Похоже, с эпидемией «крэка» вышло преувеличение.

– «Крэк» проще сбыть. Он привлекает потребителей тем, что он дешевле. Он экономичнее – его проще производить. Сейчас к продаже готовится пробная партия «слез Аллаха». Рынком станет Лос-Анджелес. – Смайлз провел пальцами по блестящим ухоженным усам. – Это хорошая новость.

– А плохая новость в том, – мгновенно подхватил Рич, – что эта дрянь поступает напрямую из производственных лабораторий в Афганистане. Сразу приходят в голову мысли о разветвленной террористической организации? Так и есть. Голова гидры – это группа экстремистов-суннитов, отделившихся от секты Асбата аль-Ансара; они называют себя «аль-Фат». В Лос-Анджелесе у них есть свой человек – Дул Факар аль-Малик, пакистанец; его еще зовут «Карающий меч Пророка».

Таннино скорчил гримасу: должно быть, хорошо знал аль-Малика по брифингам представителей федеральных служб.

– Он их главный представитель в городе, отвечает за финансовую поддержку операции и подготавливает почву для создания убежищ террористов. – Смайлз прервался; было видно, что он волнуется. – У нас есть все основания полагать, что этот Пророк вступил в альянс со «Смеющимися грешниками».

– Разве у фундаменталистов сейчас нет более серьезных забот, чем якшаться с байкерами и «торчками»? – спросил Таннино.

– Большая часть их активов – особенно тех, которые размещались в банках США, – заморожена после событий одиннадцатого сентября. Когда счета прикрыли, деньги стало труднее переправлять через границу. Перехвачены такие суммы, что я просто не в праве разглашать их размеры. «Слезы Аллаха» – это многообещающее новшество. Благодаря им аль-Фат сможет отказаться от ввоза в страну огромного количества героина и денежных средств, кроме того, у них отпадет необходимость действовать от имени другой группировки, – лицо Смайлза выражало скрытое восхищение. – Деньги делаются в Лос-Анджелесе и остаются в Лос-Анджелесе.

– Пока их не вложат в какую-нибудь дьявольскую затею, – вмешался Рич. – После одиннадцатого сентября Лос-Анджелес словно магнитом притягивает всяких борцов за волю Аллаха. Вы наверняка слышали о террористических планах, в которых признался Халид шейх Мохаммед.

Мелейн кивнул головой, как бы говоря: «Теперь вы понимаете, с чем мне приходилось иметь дело».

– Сеть наркосбыта «грешников» уже действует в полную силу – аль-Фат лишь вливается в нее. Никаких начальных расходов, никакой лишней суеты. В свою очередь «грешники» получают возможность монополизировать скупку «слез Аллаха» – все остаются в выигрыше, – сказал Мелейн.

– Вы ведь знаете, – подхватил Смайлз, – что на всем западном побережье никто не посмеет нарушить монополию «грешников».

Таннино поднял вверх фотографию с трупами «метисов», сделанную после палмдейлского расстрела:

– Особенно сейчас.

Смайлз кивнул:

– Особенно сейчас.

Рич сказал:

– После вторжения США в Афганистан производство опия там возросло на две тысячи процентов.

Геррера один был шокирован этими словами:

– Почему?

– Потому что основными поставщиками мака являются полевые командиры, которых мы прикрывали, разгоняя Талибан, – ответил Тим. – Если бы мы разгромили маковое производство, наши так называемые друзья нанесли бы нам ответный удар.

Рич глядел на него, удивляясь, как простой федеральный служащий мог разгадать такие тонкости международной политики. Он посмотрел на Тима с уважением:

– Ты был там.

– Да, в начале. Во время взятия Кабула.

– Армия?

– Рейнджеры.

Смайлз сказал:

– Полевые командиры контролируют посадки мака, но не могут производить из него героин. Раньше они для очистки поставляли мак в Пакистан и другие соседние страны. Но сейчас его везут в грузовиках в лаборатории аль-Фат, и полевые командиры имеют с этого больше прибыли.

– Значит, полевые командиры выручали нас до тех пор, пока террористы не сделали им более выгодное предложение, – снова сказал Геррера.

Расстроенное лицо Герреры, вернуло Тима в те времена, когда он сам еще верил, что в войне может быть хоть что-нибудь честное и что преданность и верность идеалам – не пустой звук. Так было до первой боевой операции. Там, куда он попал, эти правила не действовали. И сейчас он понимал, что «грешники», вступив в сделку с террористами, ничем не отличаются от полевых командиров. Отсутствие каких-либо идеологических установок не делало их менее опасными. Они были опасны так же, как любая террористическая организация.

– По понятным причинам, – продолжал Смайлз, – переход к производству очищенного героина в самом Афганистане вызвал необходимость найти более эффективное средство для его экспорта. Таким средством стали «слезы Аллаха».

За окном была ночь. Свет неоновых реклам вызывал головокружение. Тим подумал о Дрей, но отогнал эти мысли.

– Вы уже держите Пророка на мушке? – спросил он. – Это дело имело для них почти личный характер.

– Нет, – ответил Смайлз. – Аль-Малика прикрывают «грешники». Через них идет распространение «слез Аллаха». Кого ни остановишь, все носят «цвета» и длинные волосы. Вот и все приметы. С ним то же самое.

– А банковские счета? Сомневаюсь, что он доверяет деньги Дядюшке Питу.

– Террористы умеют исхитриться. Раньше они переводили деньги на счета организации «Исламик Черити» или профессоров, преподававших в «Миддл Истерн Стадиз», но сейчас, когда правила ужесточились, пошли другим путем. Никаких арабских имен. Ни банковских счетов, ни квитанций по оплате телефонных услуг – ничего. Сейчас они действуют без особого риска, через отмывателей денег. Все, что нужно, – примитивное знание банковского дела, отсутствие судимостей и англо-саксонское имя.

– Каков размер поставок?

– Разведка донесла, что должно быть ввезено два литра неразведенного раствора.

– Когда начинать действовать?

– Прямо сейчас, черт возьми, – ответил Рич.

– Откуда вы знаете, что эта партия еще не прибыла?

– А мы не знаем, – сказал Рич.

Смайлз спокойно пояснил:

– Просто мы рассматриваем недавний побег как знак того, что «грешники» уже готовы к действиям. Дэн и Кейнер, очевидно, должны будут устранять преграды, которые могут встать на пути распространения нового наркотика. Они не тратили время зря и устранили конкурентов, о чем нам убедительно расскажет судебный исполнитель.

– Каким путем будут ввозить этот наркотик? – поинтересовался Таннино. – Ведь не прямым же рейсом «Кабул – Лос-Анджелес»?

– Ввозить его будут с юга, – ответил Смайлз. – Это легче сделать через Мексику.

Геррера подал голос:

– Откуда вы знаете, что именно через Мексику?

Смайлз шумно вздохнул, и они с Мелейном многозначительно переглянулись.

– В прошлый понедельник на стол нашего атташе в Манзанильо легла подсказка.

– Как раз за день до побега Дэна и Кейнера, – заметил Медведь.

Смайлз продолжил:

– Одна афганская транспортная компания тайком пропустила партию какого-то груза за несколько дней до получения лицензии нового образца. Проблема в том, что лицензия была выдана полгода назад и что она была фальшивой. Наш атташе начал собирать документы, и оказалось, что компания напрямую связана с группировкой аль-Фат. По документам в партии числились ювелирные изделия из лазурита, но выяснилось, что одному из служащих охраны аэропорта дали взятку, чтобы служебные собаки не были допущены к осмотру этой партии.

– А где сама партия?

– След ее тут же затерялся.

Рич сказал:

– «Грешники» принимают товар в Мексике и оттуда переправляют его через границу, в США. Мне щедро заплатили, а значит, продукт уже у них. Или у доверенных лиц. Он только ждет транспортировки.

Мелейн скупо ухмыльнулся:

– Уже готов затечь в вены Америки.

– Каким путем его будут ввозить – водным, воздушным или наземным? – спросил Таннино.

– Пока не знаем, но готовы ко всему, – ответил Смайлз. – Мы держим границу в зоне особого внимания, уже подключили к этому делу таможню и управление по борьбе с наркотиками. К плюсам можно отнести то, что у наркотика есть ряд характеристик, которые работают на нас. Он источает сравнительно сильный запах, что упрощает его обнаружение служебными собаками и электронными детекторами. Аль-Фат не может позволить себе потерять ни одной партии. На кону слишком много опиумного сырья, весь огромный урожай в нескольких литрах. Кроме того, его переработка стоит ужасно дорого и отнимает кучу времени. Если отобрать у них эту партию, они потеряют всю годовую продукцию.

– И растущую репутацию аль-Фат среди мировых террористических организаций, – добавил Рич.

– Судя по всему, они налаживают довольно-таки рискованную транспортную систему, – предположил Геррера.

– В том-то и дело, что им не нужна система, – заметил Смайлз. – Они рискуют только один раз, а после этого получают громадные прибыли. Поставка двух литров обеспечивает им девятимесячное пребывание на рынке.

– Всю жизнь провести за сбытом наркотиков, – сказал Тим.

– И получать прибыль с партии почти в пятьдесят миллионов долларов.

– На эти деньги можно купить много ножей для резки картона. – Не обращая внимания на недовольные гримасы, Рич ковырял ногтем в зубах. – Ставки очень высоки. «Грешникам» придется вести себя жестко – это вам не кокаин в пикапе перевозить.

– Значит, «грешники» будут действовать напрямую, – сказал Тим.

Рич кивнул:

– Предположительно, ответственность за перевозку должна была лечь на Бубнового Пса и двух его дружков по кличке Палец на Соске и Щенок. Они три раза мотались в Мексику, пока твой напарник не продырявил грудь Бубновому Псу.

От упоминания о Бубновом Псе на лбу Герреры выступил пот.

– Почему же Дядюшка Пит выбрал членов своего филиала, а не бродяг? – задумчиво спросил Тим.

– Потому что беглые преступники не могут пойти на такой очевидный риск, как пересечь границу! Вот ему и пришлось привлечь резервы из собственного филиала.

– Скаутов-волчат, – сказал Медведь.

– Вы предупреждали пограничников, что этих типов нужно досматривать с особой тщательностью? – спросил Тим.

– Конечно, – ответил Смайлз. – Их каждый раз обыскивали с головы до пят, но они были чистыми и байки тоже.

– Какой пограничный пост? – спросил Тим.

– Сан-Исидро – Тихуана, – ответил Рич.

– Надолго они задерживались в Мексике?

Мелейн передал Тиму договор о межведомственном взаимодействии.

– Дней на пять. Один раз в конце октября, другой раз в начале ноября и последний – в конце ноября.

Тим просмотрел даты.

– Они были в Мексике, когда погибла Дженнифер Виллароза, ее смерть датируется двадцать девятым ноября.

– Кто такая Виллароза? – поинтересовался Смайлз.

– Мы нашли ее волосы на столе для бальзамирования. О ее смерти только известно то, что она захлебнулась, ныряя в Кабо.

– Кабо неблизко от Тихуаны, – сказал Медведь.

– У этих ребят было пять дней, – возразил Тим, – а расстояние там всего – ну сколько? От силы девятьсот миль.

– Пятнадцать часов в седле, – поддержал Геррера. – Пустяк для этих парней, они ведь совершают мотопробеги через всю страну. Им это в кайф.

– Смерть Вилларозы была несчастным случаем, – настаивал Медведь.

– А может быть, она стала нежелательным свидетелем, – сказал Тим.

Агенты ФБР поморщились. Предположение прозвучало так неубедительно, что это осознал даже сам Тим.

Мелейн сделал очередное заявление:

– Палец на Соске и Щенок вчера утром снова пересекли границу.

– Вы их не задержали? – спросил Таннино.

– Нечего было предъявить.

– Вы установили слежку?

Последовало неловкое молчание. Наконец Рич сказал:

– Они ушли от нас в подземном гараже. Мексиканские агенты потеряли их след после Сан-Антонио Дель Мар.

– А почему на границе не установили передатчики на мотоциклах? – спросил Тим.

– Да уж, – Смайлз сжал губы. – Спрячешь их на мотоциклах.

– Значит, пока мы тут разговариваем, они получают в Тихуане партию товара?

– Если они – не приманка, – сказал Рич. – Сейчас мы знаем наверняка только то, что они решили поиграть с нами в какую-то идиотскую игру.

– Так какими же данными вы располагаете обо всей этой операции по перевозке? – спросил Тим. – И насколько они основаны на предположениях?

– Я получил лишь обобщенные разведданные.

– Очень полезная информация, – сказал Медведь. – Почему бы тебе вместо «слез Аллаха» не начать пугать людей фуксией?

– Я уже был практически у цели. – Рич встал, насупившись, и Медведь сделал шаг ему навстречу. – Я был совсем рядом. Оставалось несколько дней, может быть, даже часов. Я проник в главный пункт распространения– мастерскую Оглобли Дэнни. Она взаимодействует с распространителями из всех филиалов. Прошу прощения, взаимодействовала. Теперь это звено потеряно.

Его злобное лицо внезапно смягчилось, стало печальным. Вспомнив, как Рич посмотрел на тело Даниэллы, когда они выходили из мастерской, Тим подумал, что он, играя свою роль, мог зайти в отношениях с ней слишком далеко.

– И чем же все закончилось? – продолжал Рич. – Вы вломились туда, открыли огонь и послали к чертовой матери весь наш план действий.

Таннино встал и положил кулаки на стол.

– Вы влезли своими грязными ботинками в наше санкционированное расследование и еще смеете заявлять, что мы вам помешали? Вы должны были предупредить нас, что мастерская в разработке. А твое взаимодействие, – он посмотрел на Мелейна, – заключалось только в том, чтобы хихикать в кулачок на наших собраниях и играть в игру под названием «Отыщи мои материалы сам». Что мы должны были делать? Мы гонялись за этими подонками, не имея на них практически ничего. А вы в это время еще и палки нам в колеса вставляли.

– Мы потратили целые месяцы на то, чтобы внедрить к ним нашего парня, и не имели права раскрыть его кому бы то ни было, – ответил Мелейн.

– Вы бы и не раскрыли его, если бы предупредили нас о мастерской. А еще вы не дали нам допросить Козла Пурдью, которого мы задержали.

– Мы не могли позволить допрашивать кого-либо из «грешников», пока Рич был там. Надеюсь, вы понимаете, почему.

– Куда вы запихнули Козла?

– Он теперь бесполезен. – Мелейн кивнул Тиму: – Ты слишком уж крепко засадил ему в лицо.

– Мы рисковали своими задницами, доставая его, а вы его упрятали, – сказал Медведь.

– Достаньте кого-нибудь другого.

– Достанем. – Тим посмотрел на Рича.

– Знаете, почему все так не любят ФБР? – спросил Таннино. – Потому что у них нет леса, но каждый – дерево. Если когда-либо было межведомственное взаимодействие…

– Послушайте, – сказал Мелейн, – ведь сейчас мы пытаемся наладить взаимодействие.

– Единственная причина этого, по-видимому, то, что ваш вонючий агент сейчас сидит в моем изоляторе.

– Для вас, судебный исполнитель, не должно быть новостью, что федеральные органы иногда действуют вразрез. Вряд ли погоня за беглыми преступниками стала бы для вас делом первостепенной важности, если бы не были убиты двое ваших людей.

Тим медленно произнес, стараясь сдерживать гнев:

– Двое наших людей, – его голос задрожал, – и еще двое гражданских лиц и тридцать восемь байкеров из клуба конкурентов, вот и посчитайте, сколько всего было убито.

Мелейн спокойно посмотрел на Тима:

– Относительно скромные ставки для игры, в которую мы вовлечены. Мы не можем позволить и не позволим аль-Фат наполнить свою казну.

– Вы должны понять, что это не может служить оправданием.

– Послушайте, – сказал Смайлз. – Я знаю, вы принимаете это расследование близко к сердцу. Мне жаль, что погибли ваши приятели, но мы не могли надавить на бродяг раньше, не поймав крупную рыбу. Мы засекли повышенную активность филиала аль-Фат на верхнем западном побережье и готовимся нанести смертельный удар операции по ввозу наркотиков. Аль-Малик должен выйти на поверхность, когда товар прибудет из Мексики, и убедиться в том, что он благополучно пересек нашу границу. Аль-Малик лично осмотрит груз перед тем, как наркотик извлекут из тары и разольют по ампулам.

– Не надо пудрить нам мозги, – сказал Таннино. – Что мы должны делать?

Мелейн облизал губы и положил руку на плечо Ричу.

– Продержите его в камере до завтра, потом Дана Лэйк внесет за него залог. Мы хотим, чтобы дальнейшее расследование вы предоставили вести нам.

– Мы не можем этого сделать.

– Почему?

– Мы нужны вам, но даже сейчас вы слишком высокомерны и тупы, чтобы понять это. У нас в руках один из ключевых моментов расследования, который вам необходим. И мы отдадим его, но за ответную услугу.

– Играете с огнем, – сказал Смайлз. – При всем моем уважении к судебно-исполнительской службе смею заметить, что вы много на себя берете.

Таннино хотел было возразить, но вмешался Тим:

– Зачем им была нужна Марисоль Хуарес? Почему они ее изрезали?

– Не знаю, – пожал плечами Мелейн. – Может быть, для развлечения.

– Это было бы чересчур даже для серийного убийцы.

– Эти ребята – психи, – сказал Рич. – Если им понадобится пара минут, чтобы Дэн Лори утолил свою кровавую жажду, они их выкроят.

– Если вас удовлетворяет такое объяснение, вы еще глупее, чем ваш маскарад. Вы упорно не хотите видеть очевидные вещи, но если бы вы обратили внимание на маленьких скромных людей, могли бы найти некоторые ответы.

Рич встал и качнул головой, глядя на Таннино:

– Суть в том, что я не смогу поймать террориста, пока ваш неуравновешенный помощник таскает угли из костра. Мы вели расследование по определенному пути, а этот идиот все нам испортил. Предоставьте своим помощникам удить рыбку помельче. Мне нужен Меч Пророка, и я его найду.

Тим ответил:

– Если ты полагаешь, что, встретившись в один прекрасный день с Дэном Лори, я позволю ему скрыться, ты глубоко ошибаешься.

Рич провел рукой по щетинистому лицу. С него сняли куртку и наручную повязку, но от его нижнего белья все еще разило дымом. Он шагнул вперед и нахмурился, глядя на Тима сверху вниз:

– В следующий раз, если вздумаешь вмешаться, не жди, что я спасу твою шкуру.

Таннино, сидя в кресле, посмотрел на Смайлза и Мелейна, потом перевел взгляд на Рича. В его глазах мелькнула злоба. Он кивнул Тиму:

– Уведи задержанного, Рэкли.

Тим встал, повернул Рича кругом и застегнул наручники у него за спиной. От прикосновения металла руки Рича дрогнули. Тим повел Рича в камеру, Медведь и Геррера вышли следом.

36

Помощники расположились в командном посту, ожидая информации от Таннино. Он был на конференции у мэра, где собрались большие шишки из силовых ведомств. Решался вопрос, чье участие в совместной операции будет приоритетным – ФБР или судебно-исполнительской службы. Из какого-то кабинета доносился веселый звон колокольчиков Хануки^[12] – из компьютерной заставки, но настроение это не улучшало. Было девять вечера, а Тиму казалось, что уже глубокая ночь. Звонок в больницу, не принесший ничего нового, только усилил его подавленность. Он все листал и листал фотографии Дэна и Кейнера, кусая палочку для коктейля до тех пор, пока у него не разболелись зубы.

Стол, полы и стулья были завалены кипами скоросшивателей. На стенах висели листки бумаги, прикрепленные канцелярскими кнопками. Заместитель начальника выбросил в корзину несколько сухих печенюшек в розовой коробочке; на их сладкую глазурь слетались сонные мухи. На столе стоял фруктовый пирог, испеченный женой судебного исполнителя. К нему так никто и не притронулся. То, что пекла миссис Таннино, можно было вкушать только под страхом смерти, особенно если в выпечке были засахаренные фрукты и кукурузный сироп.

Только что закончилась скучная официальная сводка местных новостей. Скуку с лихвой компенсировали праздничные репортажи: пирожные «Иисус» плакали слезами из корицы; домохозяйка из Тарзаны сделала огромный семисвечник, от которого ахнул весь Голливуд; искалеченный ребенок был прооперирован на средства благотворительной организации «Исламик Черити». Даже по Си-Эн-Эн показывали какие-то приторные новости о соревнованиях по поеданию зефира и о Звезде Давида, которую укрепили на ели перед Белым домом.

Большинство членов оперативно-тактической группы сейчас были дома с семьями. Джим, опершись локтями на письменный стол, клевал носом; ему позволили дежурить, хотя и отстранили от тактических действий. Фрид, который уже успел развестись, остался вместо Томаса: тот сидел дома за праздничным столом. Медведю пойти было практически некуда, даже если бы он и захотел. Он восседал на стуле, закинув ноги на стол для заседаний, и смотрел в потолок. Кресло с трудом выдерживало нагрузку. Тим уже три раза звонил лечащему врачу Дрей, но так и не съездил в больницу. Он чувствовал угрызения совести, но Дрей отговорила его ехать: «Грешники не станут зря терять ночь. Не стоит в это время сидеть у кровати жены, лежащей в коме».

«Что-то давненько я не слышал от тебя таких слов», – подумал он.

«Да это потому, что ты за это время еще никого не убил. Сколько прошло – часа четыре, кажется?»

«Мне тебя не хватает».

Он ничего не услышал в ответ.

В конце концов Мэйбек и Хейнс с виноватым видом направились к двери, хотя их никто не винил.

Когда они уходили, Джим поднял голову:

– Счастливого Кванзаа.^[13]

Мэйбек улыбнулся и поднял в ответ большие пальцы, словно говоря, что «все будет путем».

– Увидимся утром.

– Если дело еще будет в наших руках, – заметил Тим.

Все хмуро посмотрели на него. Медведь что-то недовольно промычал.

Геррера резко оборвал свою новую подружку, звонившую ему по телефону:

– Я же говорил тебе, детка, не звони мне на рабочий.

Он сказал это с неожиданно сильным акцентом и окинул остальных извиняющимся взглядом. Когда Геррера повесил трубку, Медведь, не отрывая глаз от потолка, спросил:

– Джин Энн?

– Алисия.

Медведь повернул лицо к Тиму:

– Наш мальчик пришел в себя.

Вдруг все встали – в комнату зашли мэр Стросс и Таннино. Лицо Стросса было красным и напряженным; он ослабил свой зеленый галстук с заколкой в виде утенка. От мэра пахло красным вином.

– В результате продолжительной дискуссии с представителями Восточного побережья мы решили оставить и вам, и ФБР собственные полномочия. Я удовлетворен вашей работой, и мы не намерены ее прерывать. ФБР, без всякого сомнения, продолжит свою операцию «Зачистка», при этом вы обязаны сотрудничать с ними и предоставлять им всю необходимую информацию. Если вы поставите ваше самомнение превыше благоденствия этого города, ответите передо мной лично. Понятно?

Все закивали и одобрительно забормотали. Таннино кивнул, с удовлетворением глядя на главу муниципалитета, и добавил:

– Агенты Бюро будут следовать тем же приказам, что и мы.

– А сейчас скажите, – мэр снова заговорил тоном политика, – накормить ли вас, ребята, индюшкой?

– Да что вы, господин мэр, не стоит о нас беспокоиться, – вежливо отказал Миллер.

Стросс кивнул и вышел; Медведь негодующе посмотрел на Миллера.

Таннино задержался в дверях:

– Ребята, я вас прошу, съешьте хоть кусок этого проклятого пирога до того, как придет жена.

Никто даже не пошевелился, и он устало вздохнул:

– Медведь, позаботься об этом, хорошо?

Дверь за ним закрылась.

– Что делаем дальше? – спросил Фрид.

– Джим, у тебя есть какой-то приятель-пограничник, так ведь? – спросил Тим. – Звякни ему. Пусть он поможет достать данные о пересечении границы нашими мальчиками через пост Сан-Исидро – Тихуана. На чем они были, под какими номерами байки и все такое.

Медведь ослабил давление на спинку кресла, сев прямо.

– А что, если эти мерзавцы действительно приманка, как говорил Рич? Что, если «слезы» уже здесь? Пока мы решаем, что делать, наркотик, может быть, уже вовсю расходится.

В первый раз после убийства Пса Геррера заговорил решительно:

– Я знаю, как можно это выяснить.

37

За рулем своего «доджа» Медведь чувствовал себя как дома, несмотря на то, что Геррера втиснулся на сиденье между ним и Тимом. Клуб «грешников» был виден с дороги; он возвышался чудовищной громадиной за забором, опутанным колючей проволокой. Когда они подъехали, внутри раздавалось женское хихиканье, в динамиках ревел «тяжелый металл» и то и дело слышался звон бьющихся бутылок.

Из пакета, лежавшего у него под ногами, Медведь достал кварту слабого яичного ликера и пластиковые стаканчики. Он разлил напиток в стаканчики, и все трое чокнулись.

– Здоровья и счастья, – проговорил Медведь. Эти два слова он обычно произносил за рождественским столом, когда приходил в гости к Тиму и Дрей, а потом молча поглощал половину праздничной телятины.

Геррера добавил:

– Y rezos para la salud de su esposa.^[14]

Они выпили.

Какой-то «грешник», спотыкаясь, вышел из клуба и влез на свой байк; сзади села его подружка, и они укатили. Медведь вопрошающе поднял бровь и посмотрел на Герреру, но Геррера покачал головой.

– Он просто страхуется.

– Что ты имеешь в виду?

– Если байкер занимает должность в клубе, он ездит со своей подружкой, которая в случае чего сможет вызвать адвоката и выплатить залог поручителю.

Не прошло и полминуты, как еще один «грешник» вышел из клуба и тоже куда-то поехал, правда, без подружки. Медведь тронулся за ним, соблюдая приличную дистанцию, потом связался с командным постом и попросил Фрида узнать по номеру мотоцикла личность байкера. Им оказался Фриц, член главного филиала без особых обязанностей.

– Подождем, пока он выедет на участок без развилок, – решительно сказал Геррера. Он уже пришел в себя, даже осмелел. – Не сейчас… не сейчас… теперь давай.

Медведь нажал клавишу. Взвыла сирена. Фриц притормозил и съехал на обочину. Тим с Геррерой ждали в «додже», пока Медведь обыскивал мотоцикл и негодующего байкера. Напоследок Фриц сказал Медведю несколько отборных фраз по поводу бесчинства полиции и укатил. Медведь направился обратно к машине. Увидев, что он возвращается, Тим и Геррера вылезли из «доджа» и включили фонарики. Медведь сел за руль и медленно поехал вдоль дороги, ярким светом фар освещая придорожные кусты. Наконец Геррера отыскал пакетик с белым хлопьевидным веществом.

– Сдается мне, это обычный метамфетамин, – сказал он.

Медведь высунул голову из окна, облокотившись на дверцу:

– Не то?

– Да похоже. Проверим в лаборатории, но на первый взгляд это смесь электролита и декстрометорфана.

Тим обнаружил еще несколько пакетиков, брошенных в слоновую траву. Геррера поднес один из них к фарам.

– Сомневаюсь, что они станут торговать этой дрянью при наличии более выгодных предложений. Они бы сразу же пустили «слезы» на рынок.

– Разве они не могут продавать и то и другое? – спросил Медведь.

Геррера смутился, услышав в его голосе иронические интонации.

– Значит, они все еще сбывают «мет», – заключил Тим. – Придется приложить уши к земле, не услышим ли чего о большой поставке героина из-за границы. Пока ведь так ничего и не известно.

Тим с Геррерой уже сидели в машине; грузовик тарахтел, стоя на дороге. Вдруг Медведя осенило:

– А почему бы не съездить к Великому Мустаро?

Они вышли, притормозив у многоквартирного дома с розовой штукатуркой. В рождественский вечер группки недружелюбно настроенных людей на улице заметно поредели. Бейсболки, повернутые козырьками на затылок, коричневые бутылки в руках. Один из парней показал им неприличный жест, Медведь кивнул ему в ответ и махнул рукой в знак приветствия.

Они вскарабкались вверх по лестнице и двинулись к квартире Хлыста в конце коридора. На дверной ручке висела стопка ежедневных меню разносчика еды, на коврике перед дверью, словно листья, были рассыпаны остальные. Медведь указал пальцем на створчатое оконце. Его лицо напряглось. Несколько черных мух пытались пробраться внутрь сквозь оконные щели. Геррера сморщился, почувствовав резкий запах.

Трое помощников безмолвно стояли перед щербатой дверью, залитые светом мерцающей над головой лампы. Откуда-то с улицы раздавались еле слышные натужные напевы. Они грустно помолчали – это все, на что Хлыст мог рассчитывать в этой жизни.

Медведь вынул из заднего кармана набор отмычек в виниловом футляре, неосторожно тряхнул его, и отмычки посыпались на пол, как сигареты. Тим собрал их и начал отпирать замок. Наконец тот щелкнул, они открыли дверь и увидели мертвого Хлыста.

38

Они стояли на улице и вдыхали ночной воздух. Тим уже и не помнил, когда он в последний раз с таким облегчением предоставлял криминалистам осматривать место преступления. Влажный воздух комнаты Хлыста и трупный запах, казалось, оставили на них невидимый гнилостный налет. Медведь с Геррерой обмахивались полами своих рубашек, пытаясь избавиться от этого запаха. Герреру все еще подташнивало, но он пытался придать лицу стоическое выражение. Местные ротозеи собрались поглядеть, как тело опускают в мешок, как будто это был финал спортивных состязаний. Они сжимали в руках банки с пивом и показывали пальцами, и ни на одном лице Тим не заметил выражения ужаса или отвращения.

Дэн с Кейнером побывали у Хлыста, оставив на его теле двадцать пять колотых ран. Судя по многочисленным подтекам на линолеуме, он еще жил довольно долго; они пытались заставить его говорить. Дэн наносил удары с хирургической точностью, минуя артерии и кости, напоследок нанеся смертельное ранение в бедренную артерию. Тим догадывался, что такая пытка могла быть местью за потерю Вождя, Козла и Том-Тома. И одновременно ощущал приглушенное, но тягостное и неотвязное чувство вины. Ведь это они с Медведем и Геррерой нашли Хлыста и надавили на него, а тот был даже рад все рассказать, и это привело к непоправимым последствиям.

Из здания вышел Фрид; на его тонком лице блестел пот. Он кивнул:

– Ну ладно. Я пока побуду здесь. Миллер остался ответственным дежурным. Томас уже собирается, скоро прибудет на пост.

– Джим добыл информацию у пограничников? – спросил Тим.

Фрид протянул ему записную книжку. На открытой странице были технические описания транспортных средств и государственные номера. Палец на Соске, Щенок и Бубновый Пес пересекали границу на «харлеях», но 7 декабря в 14:13 Бубновый Пес ехал один на бордовой «тойоте-камри», номер 7CRP497.

Тим переписал себе данные о машине.

Глаза Фрида вдруг расширились, как у зеленого юнца; это выглядело странно при его большом служебном опыте:

– Значит, Бубновый Пес приехал на склад не на мотоцикле, а на машине.

– Может быть. Надо проверить. На кого она зарегистрирована?

– Это фиктивная регистрация. Документ действителен, но машина записана на вымышленное лицо.

– Наверное, это сделала Бэйб Донован?

– Скорее всего.

– Какая у нее щедрая душа, – заметил Медведь.

На поясе у Фрида зажужжал пейджер; он наклонил его, стараясь разглядеть надпись на синем экране.

– Только что по факсу поступили данные о кредитке Вождя. Когда Томас вырвется из семейного круга, мы этим займемся.

Он снова залез в свой серый «порше-каррера», который приобрел после продажи семейного гарнитура из двадцати семи предметов.

– Пусть люди из управления шерифа помогут вам найти машину. Встретимся на посту.

Согнувшись в салоне «камри», Ааронсон что-то пытался выудить из-под сиденья. Наконец Тим услышал его натужный шепот:

– Попалась.

Он вылез со стаканом «севен-илевен», захватив щипцами его за ободок.

Медведь закатил глаза и отступил на обочину. Они наблюдали за процессом добрых полчаса, и Медведь с Геррерой уже выразили свое желание «дернуть отсюда побыстрее», чтобы заняться кредиткой, но Тим, зная, что Ааронсон предпочтет поработать на месте преступления, предоставил криминалисту такую возможность. Кроме того, Томас с Фридом были лучшими по части финансовых расследований, поэтому он не хотел ехать сейчас на пост, чтобы разглядывать карточку «Виза», стоя у них за спиной.

Они нашли машину Бубнового Пса буквально через несколько минут. Она была припаркована в соседнем квартале рядом со складом, в котором байкер получил в грудь пулю Герреры. Тим рассчитывал на более интересные открытия, но пока что Ааронсон достал только обертки от фаст-фуда, несколько выпусков журнала «Изирайдерс» и измятое пончо, которое никак не походило на предмет одежды.

Ааронсон работал неспешно, но добросовестно и нередко проявлял прямо-таки блестящие профессиональные навыки. Однажды он нашел образец ДНК в обрывке нити для чистки зубов, обнаруженной им на подошве ботинка в чулане ночлежки. Тим ждал от него на этот раз не менее блестящих находок.

Медведь нажал кнопку электронных часов. Без четверти двенадцать. Рождество все еще отчаянно цеплялось за уходящий день. Тим не мог поверить, что он начал сегодняшнее утро с посещения Дядюшки Пита.

Ааронсон уставился в стакан, задумчиво сморщив нос.

– Что ты там видишь?

Он поднес стакан к носу Тима, и Тим отпрянул от резкого запаха.

– Что там? – спросил Геррера, крайне заинтригованный.

– Плевки жевательного табака. – Ааронсон взболтнул темно-коричневую жижу. – Крепкий. «Скоул Винтергрин», судя по запаху. Но гляньте-ка сюда. – Он наклонил стакан; к его донышку приклеилась какая-то бумажка. Тим различил на ней какие-то значки, но она была слишком измятой и грязной.

– Почему нужно обязательно приклеивать бумажку к дну стакана? – поинтересовался Геррера.

Тим, представив себя опытным следователем, ответил:

– Так она не потеряется при езде. – Он глянул через плечо Ааронсона и спросил: – А ты можешь высушить ее, чтобы прочитать надпись?

Ааронсон встал на колени на тротуаре, слил жидкость в тару для образцов и при помощи пинцета отклеил бумажку – осторожно, чтобы не порвать; затем сунул за ухо гибкий фонарик и, освещая им бумажку, поднес к ней увеличительное стекло. Он выглядел, как настоящий сыщик.

Теперь надпись была более отчетливой, только край бумажки был оторван: какие-то завитки в круге, наподобие восточного знака инь-янь. Похоже, это была эмблема. На ней четко различались буквы и цифры – TR425.

Ааронсон сложил бумажку пополам и поскреб обратную сторону тонким зондом с тупым наконечником.

– Видите? Это клейкая основа.

– Наклейка? – спросил Тим, занося номер в свою записную книжку.

– Вероятнее всего, маркировка груза. А номер на ней – подтверждение приемки или код слежения. – Ааронсон вынул блокнот и тщательно переписывал в него различимые части эмблемы. Затем вырвал лист и передал Тиму, не отрывая взгляда от оригинала.

– Пока и это сгодится. Надо осмотреть бумажку под стереомикроскопом.

39

Томас оперся на стенку у дальней стены конференц-зала. Он был раздражен. Цветная фотопроекция физиономии Дэна Лори наполовину закрывала лицо помощника.

– Послушайте, мы уже просмотрели все выписки счетов из кредитной карточки, но потребуется еще некоторое время, чтобы проверить все операции с ней за девять месяцев. У «Визы» ограниченная информация, нужно дождаться ответов от организаций. – Он глянул на часы: половина первого. – Они начнут поступать не ранее завтрашнего утра.

– А в самом банке не получится выйти на след? Может быть, в «Визе» есть информация о бывших кредитках? Они ведь хранят отчетность?

– Эта кредитная карта была выдана Фреду Козлански, который умер в прошлом году. Вождь позаимствовал его имя, зарегистрировался и проводил все операции по счету Козлански.

– Нет данных о получении наличных из банкомата? – спросил Тим.

Томас ответил:

– Только по кредитке.

– А может быть, для операций с этим счетом есть еще какие-нибудь кредитки?

Фрид отрицательно покачал головой. Миллер выдохнул и откинулся в кресле, сцепив кисти на затылке. Еще шесть помощников вернулись на пост, но остальные должны были прийти только утром. Мелейн, который формально все еще был прикреплен к оперативно-тактической группе, отсутствовал – наверняка занимался операцией «Зачистка». Теперь, когда внедренный в клуб агент был выведен из игры, присутствие Мелейна в Ройболе больше не требовалось – нечего стало контролировать. Смайлз, живой мертвец, должен был снова исчезнуть, чтобы обеспечить безопасность Ричу.

Запах от кучки фруктов недельной давности, венчавших собой переполненную мусорную корзину, смешивался с запахом несвежего кофе и слипшегося сахара. Тим смотрел на бумаги, покрывавшие его стол, словно расстеленная скатерть. Они уже вычислили, где и когда Вождь покупал бензин, соотнося ежедневные размеры расходов. Он заправлял мотоцикл только на пяти автозаправках недалеко от своего «логова». Бензоколонки были отмечены на карте стрелками, рядом были написаны цифры – 3,25 галлона, 2 галлона, 24,92 галлона, 3,17 галлона.

Он удивленно поглядел на огромную цифру. У «индиана» Вождя был бак объемом в три с половиной галлона. Геррера, основываясь на снимках с похорон Нигера Стива, оценил размеры бензобаков на байках «грешников» – самый большой достигал приблизительно шести галлонов.

– Что за объем такой – двадцать пять галлонов? – спросил Тим.

– Это одна из нерешенных загадок, – сказал Томас. – Мы не знаем, откуда такие цифры.

– Может, купил пива, и его включили в счет, – предположил Геррера.

– На той заправке нет магазинчика.

– Ну а сигареты, машинное масло?

– Это чек, автоматически выбитый после заправки. У него особая кодировка.

– Двадцать пять галлонов. Должно быть, внедорожник, – сказал Медведь.

– Громадный внедорожник, – ответил Геррера. – Целый «хаммер». Или фургон для перевозки имущества, или еще что-нибудь в этом роде.

– В том-то и дело, – сказал Фрид, держа в руках кипу. – У «грешников» и их милашек если и есть что-либо мощнее мотоциклов, так разве небольшие «ягуары» или «бумеры». Ни одного внедорожника.

– Слишком странно, – проговорил Геррера. – Они как будто сговорились покупать маленькие машины.

– Кто же заправлял большой автомобиль? – вопрос Медведя растворился в молчании.

Тим пролистал стопку фотографий с проявленных снимков из мусорного контейнера. Все до последней были абсолютно черными, как и говорил Томас.

Тим разочарованно бросил их на стол и потер глаза с таким ожесточением, что они стали красными.

– Давайте еще раз пробежимся по списку жертв.

Миллер поднял голову:

– Мексиканские девушки от пятнадцати до тридцати?

– Мы же говорили, никаких зацепок, – буркнул Фрид.

– Все равно, сделайте милость.

Томас вздохнул и начал перелистывать документы один за другим.

– Мария Альварес. Двадцать два года. Нападение и убийство в Темпле и Аламеде. Альма Бенито. Шестнадцать. Застрелена в окрестностях Гленшоу Хай…

Поток имен не кончался, Томас перечислял фамилии в алфавитном порядке строго по списку. Молодые и мертвые.

Лос-Анджелес – город мечты.

За последние три месяца произошло сорок семь подобных убийств. Томас остановился, чтобы перевести дыхание, и Медведь сказал:

– Ты забыл о Венеции.

– В Венеции не было убийств с ярко выраженной национальной подоплекой.

– Действительно? Это здорово.

– А в Торрансе? – сказал Тим.

– Я ведь, кажется, упоминал Торранс. Ну, там ничего особенного. Одна цыпочка погибла во время отпуска.

– Где она отдыхала?

– В Кабо-Сан-Лукас.

– Ты, должно быть, перепутал. Дженнифер Виллароза жила в Сильмаре.

– Я говорю не о Вилларозе. Кажется, у той девушки была фамилия Санчес. – Томас наморщил лоб. – А что, Виллароза погибла в Кабо?

Тим пролистал списки дел, затем отряхнул пыль с нужной папки и раскрыл ее. С регистрационной фотографии из иммиграционной службы на него глянула улыбающаяся толстушка с кудрявыми волосами. Люпе Санчес. Под фотографией стояла дата смерти – 30 ноября.

От прилива адреналина по коже Тима побежали мурашки. На него словно снизошло озарение. Он нашел нить, которая могла вывести к истине.

Медведь вскочил со стула:

– Как она погибла?

– Несчастный случай на прогулке, – ответил Томас.

– Господи, – проговорил Геррера, набирая номер. Все затихли, понимая важность момента.

Тим схватил три пачки фотопленки и начал вынимать негативы. Несколько черных прямоугольников рассыпались по полу. Негативы в первых двух пачках были мутными, в третьей пачке имели голубовато-серый оттенок.

Он снова вспомнил о двадцати пяти галлонах.

В его голове эхом отдавалась презрительная фраза Дэна, брошенная им над раненой Дрей: «Потренируемся на этой телке». На девятом месяце беременности Дрей была такой же крупной, как Марисоль Хуарес, Дженнифер Виллароза или Люпе Санчес. Тим прочитал по губам слова Дэна, но он не слышал интонации, с которой было произнесено предпоследнее слово. «Потренируемся на этой телке».

Он почувствовал, что все становится на свои места.

«Грешники» уже могли ввозить новый наркотик – он понял это еще до того, как Геррера повесил трубку и произнес:

– Санчес выиграла бесплатное путешествие в Мексику от компании «Гуд Морнинг Вэкейшенс».

40

По смуглому запыленному лицу Густаво Алонсо стекали крупные капли пота. Изрядно потрудившись, он наконец перевернул крупное тело на левый бок. Он прервался и перевел дыхание, затем поправил голову трупа, чтобы был открыт пищевод. В горло девушки был введен тонкий катетер, соединенный трубкой с баллоном, внедренным в просторную полость желудка. Эндоскоп свисал с разъема плоского монитора, словно черная змея. Дрожащими руками Густаво повел эндоскоп через катетер к нижнему сфинктеру пищевода. Когда ему это удалось, сдутый баллон вырисовался на экране монитора в окружении внутренностей.

Густаво перевел взгляд на экран, затем прервался, вздохнул и вытер со лба пот. Щетина на его лице взмокла и слиплась по бокам темными пятнами. То, что он делал, не было для него новым: он уже лет двадцать проработал бальзамировщиком по фиктивной лицензии; ему было все равно, что брать в руки – трупную гниль или барбекю, у него ничего не вызывало рвотных позывов. Он взмок потому, что его не кормили и руки уже устали.

Похоронное бюро «Суэньо дель Анхел» было расположено в захолустном районе Сан-Хосе дель Кабо, вверх по шоссе № 1 из Кабо-Сан-Лукас. Разглядеть запущенное здание с грунтовой дороги было почти невозможно из-за жилых домов. По улице, где стояли эти дома, вряд ли когда-нибудь ступала нога туриста. Ветерок доносил со двора голоса байкеров, сидевших под прогнувшимся навесом крыльца. Послышался стук, шарканье по гнущимся половицам и идиотский смех. Кто-то пробил ботинком гнилую древесину ступеней.

К решетке двери прислонился Палец на Соске – проверял, как шла работа. Он не рискнул войти внутрь без надобности. Они со Щенком приехали вчера вечером; около полуночи прилично одетый джентльмен арабской наружности передал им партию «слез Аллаха».

Густаво снова занялся трупом; его не покормят, пока он не сделает работу. Он вынул проволочный проводник из трубки наполнения баллона, видневшейся из широко раскрытого рта трупа. Пакет со «слезами Аллаха» лежал рядом с ним на хирургическом подносе; надпись убеждала, что это соляной раствор, но на самом деле там был литр концентрата чистейшей эйфории. Он прокачал трубку наполнения, затем воткнул в пакет шприц объемом 50 кубиков, потянул поршень, и в шприц затек жидкий героин. Густаво ввел набранную дозу в трубку. На мониторе было видно, как заколыхались стенки внутрижелудочного баллона, напоминающего искусственный зародыш.

С величайшей осторожностью, следя за тем, чтобы трубка не перегибалась, он повторил процедуру. Каждый раз, нажимая на поршень, он перекачивал порцию, которая на улице должна была стоить как минимум миллион долларов.

Это была кропотливая работа.

Стол для бальзамирования оставлял желать лучшего; в него шелушащимися пятнами въелась ржавчина, прилипавшая к мягкой белой плоти восемнадцатилетней девушки. Тело должно выглядеть как можно лучше – католики хоронят людей в открытом гробу. Он сделал все необходимое: снял одежду, растер застывшие вены и деформированные участки; затем обмыл тело антибактериальным мылом, чтобы кожа была чистой, и опрыскал дезинфекционным раствором. Затем вытер надрезы тампоном, смоченным в полостной жидкости, и заполнил все отверстия, кроме рта: пищевод должен быть доступен. Из-за лицевого цианоза массажный крем пришлось наносить легкими мазками, чтобы предотвратить образование пятен. Он промыл глазные яблоки, чтобы вставить глазные ванночки для поддержания век. Связал вместе большие пальцы ног, чтобы ступни не разъезжались в стороны, и швами соединил груди в области сосков, чтобы они сохраняли пропорции. Ввел троакар – продолговатый заостренный инструмент – чуть выше пупка и при помощи него опорожнил кишечник. Прокачал кровеносные сосуды – правую и левую сонную артерию, подмышечные артерии, бедренные артерии. Хотя Густаво уже отключил насос, правая сонная артерия вздувалась прямо над грудиной, и языкодержатель прижимал ее к коже. Он выкачал кровь из артерий и заполнил их бальзамировочным раствором, чтобы естественный пигмент кожи не приобрел зеленоватый оттенок.

Труп был обработан идеально.

Тени, падающие сквозь решетку, замерли – байкеры следили за работой Густаво с безопасного расстояния в шесть метров, к тому же им в спину дул ветерок. Первый баллон был заполнен. Выжав последнюю порцию и протолкнув ее внутрь баллона, Густаво оттянул поршнем образовавшийся вакуум, запечатав баллон. Затем аккуратно вынул трубку, и баллон остался в желудке. С трупами тучных людей работать было труднее, но для данной процедуры требовался как можно больший объем желудка; кроме того, жировые отложения брюшного отдела помогали скрыть внедренный в полость баллон.

Он перевернул труп на спину. Проткнул верхнюю и нижнюю десны девушки крючками и стянул их проволокой, чтобы рот оставался закрытым. Положил ее крупные руки одну на другую, чуть согнув пальцы.

С облегчением и усталостью мужчина склонился над телом и поцеловал бледный лоб.

Натянув на нос футболку, в дверь вошел Щенок; из шкатулки с безделушками он вынул последний пакет. При всей своей бесшабашности и показном бесстрашии, байкеры не выносили возни с трупами. Они хорошо научились делать трупы, но от одной мысли прикоснуться к мертвецу их уже выворачивало наизнанку. У трех предыдущих девушек они даже не смогли как следует надрезать желудок, перед тем как привезли их к Густаво, а он надеялся, что парень, который так кичился своим умением владеть ножом, мог бы сделать эту работу более аккуратно.

С волос Густаво свисали капли пота. Он потер нос, и его пальцы стали липкими. Потом почесал руки, как будто прогоняя не видимых под кожей назойливых жуков.

– Дайте хоть что-нибудь поесть! – взмолился он. – Хоть кусочек!

– Еще рано, – отозвался Палец на Соске. Он стоял чуть позади Щенка со скрещенными руками.

Густаво глянул в дальний угол покойницкой. На другом столе его ждал еще один большой обнаженный труп.

Сестра-близнец.

Плечи Густаво опустились. Он вытер лицо воротником своей рубашки и печально кивнул.

Взял пакет «слез Аллаха» и снова приступил к работе.

41

Стрела экскаватора, желтая, как школьный автобус, накренилась, ковш опустился в яму и клацнул, ударившись о крышку гроба. Тим отвернулся от света прожекторов, освещавших темное кладбище, и прижал к уху сотовый телефон.

В трубке раздался неприветливый голос Джен Тураски – было два часа ночи. Джен работала в таможне Лос-анджелесского международного аэропорта ответственным резидентом оперативно-тактической группы, куда входили таможенники и пограничники. Тим познакомился с ней во время четырехмесячной переподготовки в Федеральном центре правового обучения; тогда она была еще местным агентом.

– Рэк, это должно быть что-то чертовски важное. Не говори мне, что ты пошутил. Я уже чую запах неизбежных исковых заявлений. – Она засмеялась, но сразу же стала серьезной. – Я не могу получить разрешение осматривать захоронение без достаточных оснований.

– Я ищу достаточные основания.

– Они уже должны лежать на моем столе, если мне придется нести ответственность.

– Тогда просто задержи все гробы, прилетающие из Мексики. Особенно из Кабо-Сан-Лукас. Дай мне час.

– Так, значит, нет никаких веских оснований и нет ордера? На такой шаг пойти непросто – что мы скажем семьям? Здесь я тебе ничем помочь не могу.

Трехмесячный декретный отпуск, который Джен получила в этом году, не сделал ее благосклоннее с точки зрения служебных обязанностей.

Медведь махнул экскаваторщику, как инструктор летчику перед стартом, и тот убрал ковш. На участок зашли четыре помощника с заступами. Из ямы полетели комки грязи.

– А если к тебе обратится лично судебный исполнитель? – предложил Тим.

– Судебный исполнитель? Да что у вас там стряслось?

– Запутанное дело с контрабандой наркотиков.

Джен сердито заворчала. Тим слышал в трубке надоедливую рождественскую мелодию, раздававшуюся в здании аэропорта.

– Один час, Джен. Пожалуйста.

Тяжкий вздох, затем стук пальцев по клавиатуре.

Рядом прошел Циммер; Тим прикрыл рукой динамик и спросил у него:

– Хейнс не наладил контакт с полицейским управлением в Кабо?

– Последний раз, когда я спрашивал, он ответил, что не может дозвониться. Он оставил несколько сообщений. Беда с этим Кабо. Они там, наверное, занимаются ловлей бешеных девиц.

Джен снова заговорила:

– В течение часа будет один рейс из Мексики. Поэтому даю тебе время до трех.

– Гроб прибывает с этим рейсом? – спросил Тим.

– Не знаю. Я свяжусь с дежурными, попрошу поднапрячься. У них не так много работы, управятся. Но после этого рейсы из Мексики будут один за другим, и мы просто не сможем выкладывать гробы на асфальте рядом с самолетом.

– Спасибо. Увидимся через час.

– Приезжай с вескими основаниями или не беспокой меня, – повторила Джен и повесила трубку.

Тим захлопнул телефон и глубоко вздохнул. Помощники вынимали гроб из могилы. Четверо мужчин схватились за выдвижные ручки, еще двое потянули за нейлоновую ленту, продетую под скорбный ящик из ценной древесины. Мэйбек поскользнулся, и на его штанине появилась грязная полоса. Наконец гроб глухо ударился о землю.

– Ну вот, сделали работу за «фибов», – сказал Геррера.

– Это связано с нашим расследованием, – ответил Тим. – Обнаружив наркотики, мы выйдем и на Дэна Лори.

Ааронсон, одетый в пижамные штаны, хлопчатобумажную фуфайку и вельветовый блейзер, восхищенно постучал пальцем по прокладке между основанием гроба и крышкой.

– Свинцовая. Применяется для перевозки подобных грузов международными рейсами на обычных воздушных судах. Это плюс.

– Почему? – поинтересовался Мэйбек.

– Не будет червей. – Лицо Ааронсона было освещено слепящим светом прожектора. – А знаете, что еще нужно для перевозки тела?

– Откуда нам?!

– Его нужно забальзамировать. Это тоже плюс для наших экспертов. – Ааронсон поднял вверх ладонь, и Мэйбек неохотно ударил по ней, после чего вручил ему молоток и зубило.

Отец Дженнифер Вилларозы оказал им неоценимую помощь. Несмотря на то, что Тим постучал к нему в рождественскую ночь, он сразу же подписал разрешение на эксгумацию тела дочери. Его согласие сильно облегчало дело, и судебный приказ, выписанный на крайний случай, так и остался лежать в бардачке у Медведя. Дженнифер была единственным шансом подтвердить правильность теории Тима, потому что тело Люпе Санчес было кремировано вскоре после возвращения в США. Ни один из родственников не пришел забрать его, что неудивительно: у них был статус незаконных иммигрантов, а ее случайные заработки уборщицы не оставили денег на погребение. Пепел захоронили среди бедняков и бродяг. Таково было ее возвращение домой из поездки, которая могла на какое-то мгновение превратить жизнь девушки в рай.

После обнаружения сходства смерти Вилларозы и Санчес оперативно-тактическая группа закрутилась как торнадо. Визг покрышек, факсограммы, телефонные звонки среди ночи. Фрид убил сразу двух зайцев, отыскав в Интернете код скидки, по которому компания «Гуд Морнинг Вэкейшенс» заказывала билет Вилларозе, и обнаружив факт гибели еще одной девушки, выигравшей путевку в Кабо, – Марибель Андовар. Она перенесла сердечный приступ, от которого скончалась ночью в гостиничном номере. Официальная причина смерти вполне правдоподобна – девушка страдала ожирением, имела избыточный вес. Тело Марибель тоже доставили домой рейсом до лос-анджелесского аэропорта и кремировали. Ее имени не было в списках оперативной группы, потому что она жила в округе Керн, севернее района поисков.

Тим, пролистав свою записную книжку, нашел очевидное сходство всех трех случаев.

Дженнифер Виллароза. Погибла 29 октября в Кабо-Сан-Лукас.

Тело прошло таможенный осмотр в лос-анджелесском аэропорту 1 ноября, доставлено рейсом № 237 авиакомпании «Мексикана».

Бубновый Пес, Палец на Соске и Щенок в Мексике с 28 октября по 2 ноября.

Марибель Андовар. Погибла 8 ноября в Кабо-Сан-Лукас.

Тело прошло таможенный осмотр в лос-анджелесском аэропорту 9 ноября, доставлено рейсом № 13 авиакомпании «Аэро-Мексико».

Бубновый Пес, Палец на Соске и Щенок в Мексике с 6 ноября по 10 ноября.

Люпе Санчес. Погибла 30 ноября в Кабо-Сан-Лукас.

Тело прошло таможенный осмотр в лос-анджелесском аэропорту 1 декабря, доставлено рейсом № 2453 авиакомпании «Америкэн Эйрлайнз».

Бубновый Пес, Палец на Соске и Щенок в Мексике с 28 ноября по 1 декабря.

Женщин заманили в Кабо и убили. Он предположил, что их трупы стали пробным грузом, позволявшим точнее определить маршрут перевозки и проверить действенность службы безопасности аэропорта. Перед тем как перевозить в трупах наркотики, «грешники» должны были убедиться, что осмотр тел проходит без особого риска. Этих байкеров совершенно не интересовали чужие жизни. Девушки были принесены в жертву лишь для того, чтобы бандиты могли уточнить детали операции.

В Кабо девушек заселяли в разные гостиницы на разных пляжах, чтобы местные власти не смогли обнаружить сходство между этими происшествиями. Неудивительно, что не было найдено ни делопроизводства компании «Гуд Морнинг Вэкейшенс», ни налогового учета на нее, ни учетных записей Международной ассоциации воздушного транспорта. Не дал результата поиск веб-сайта, название которого имело бы хоть отдаленное сходство с goodmorningvacations.com, – поисковая система «Google» была бессильна. Единственной ниточкой оставался контактный электронный адрес, указанный в письме для Дженнифер Вилларозы, но он был удален. Геррера, рассматривая полученный Вилларозой документ, вычитал в разделе «Положения и Условия» абзац, напечатанный мелким шрифтом. Он гласил: «В случае смерти лица, выигравшего путевку, в период действия указанной путевки, Организация берет на себя единоличное обязательство по подготовке тела к перевозке международным транспортом, по доставке в страну выезда и передаче семье». Уполномоченные похоронных бюро, хоронивших Вилларозу и Андовар, не смогли дать никакой информации о средстветранспортировки.

Чек на получение 24,92 галлонов бензина навел Тима на мысль о заброшенном катафалке, стоявшем неподалеку от дома Вождя. Автомобиль был большим, значит, и бензобак его должен быть довольно вместительным. Миллер еще раз поехал туда, чтобы проверить, на месте ли катафалк. Принимая во внимание изощренные планы «грешников», никто не удивился бы, если бы его там уже не оказалось.

Чтобы избежать возможных подозрений, «грешники» выбирали женщин, расследованием смерти которых занимались различные ведомства. После того как смерть Вилларозы привлекла внимание военной прокуратуры – пусть и самое незначительное, – «грешники» спустились ниже по социальной лестнице, подыскивая такие жертвы, которых, по их предварительным расчетам, никто не стал бы искать. Родственники погибших, имеющие статус незаконных иммигрантов, вряд ли стали бы шуметь по поводу странных обстоятельств смерти девушек.

Когда будет убита следующая жертва, которой предстоит стать первым резервуаром для доставки наркотиков, – а она определенно будет убита, поскольку перевозить такой дорогостоящий наркотик в желудке живого человека рискованно, – пакеты со «слезами Аллаха» вырежут из ее тела. Оперативно-тактическая группа отчаянно пыталась выяснить имя вероятной жертвы, но безуспешно. Если «грешники» заманили ее в Кабо, – а Тим полагал, что так и случилось, – при заказе билета они наверняка не стали указывать шифр. По всей видимости, «грешники» снова должны были выбрать для своей цели крупную девушку, чтобы скрыть в брюшной полости резервуар с наркотиками.

Ааронсон выдвинул самую правдоподобную гипотезу, почему все предыдущие жертвы были полными, хотя наркотиков в них не перевозили. «Грешникам» пришлось потренироваться на их трупах, чтобы научиться удалять лишний жир в области живота. Героин был жидким, поэтому при извлечении баллона нельзя ошибаться – если резать неаккуратно, баллон может лопнуть, и жидкость выльется в полость тела. После использования в качестве туш для разделки трупы сшивали, гримировали и передавали благодарным скорбящим семьям для похорон или кремации.

Марисоль Хуарес, которую бродяги «грешников» похитили 22 декабря, стала подтверждением теории Ааронсона. Для Дэна она была «телкой», на которой он хотел потренироваться. Он так и не удалил из тела кишечник, но вспорол брюшной отдел и исполосовал желудок. Дэн решил порепетировать перед тем, как ставки удвоятся. Теперь одного взмаха ножом было недостаточно.

Таннино готовил выступление перед прессой, в котором хотел предупредить жителей об опасности и попросить их о содействии по делу «Гуд Морнинг Вэкейшенс». Он еще не решил, устраивать ли пресс-конференцию немедленно или подождать несколько дней. Если данные попадут в средства массовой информации, «грешники» могут изменить планы. Оперативно-тактическая группа была недостаточно информирована, и судебный исполнитель по понятным причинам не хотел упустить возможность поймать Дэна и Кейнера и перехватить наркотики. Но с другой стороны, ставкой была человеческая жизнь.

Жертва, в теле которой должны были перевозить «слезы Аллаха», сейчас, вероятнее всего, находилась в Кабо под бдительным присмотром Пальца и Щенка.

«Пора взаимодействовать с ФБР».

– Господи, Дрей, от них кроме вреда ничего не дождешься, – пробурчал Тим.

Геррера отвлекся и вопросительно глянул на Тима:

– Что-что?

Тим отмахнулся.

«Прости и забудь обиды. Сейчас же. Нельзя корчить из себя одинокого воина. По крайней мере, не сейчас, это уж точно. Нужна информация».

– У нас самих есть информация.

«Значит, им нужна информация. Может быть, у них недостает каких-нибудь звеньев цепи. У тебя есть кое-какие факты, и у них на „грешников“ накоплено немало. Хватит дуться, пора работать вместе».

Медведь отклеил от свинцовой прокладки резиновую полосу, Ааронсон последний раз ударил молотком по зубилу, и замок вывалился из разбитой древесины. Крышка слегка подпрыгнула; Медведь, Геррера и Мэйбек поморщившись от трупного запаха, отступили назад. Тим приблизился к гробу, и Ааронсон откинул крышку.

Лицо уже сгнило – обычное явление. Но плотная крышка, прохладная земля и бальзамировочный состав помогли сохранить тело нетронутым. Геррера и Мэйбек закашляли, а Ааронсон, невозмутимо склонившись над гробом с медицинскими ножницами, разрезал грязную одежду трупа. У Тима заслезились глаза, но когда криминалист поманил его рукой, он подошел к могиле вплотную.

– Принимая за основу тот факт, что произошло утопление, на теле почти не должно остаться следов физического насилия, – сказал Ааронсон. – Вскрытия не проводилось, а значит, не должно быть никаких разрезов. – Он раздвинул ткань форменной куртки Дженнифер, под которой была парадная рубашка. – Трокар и канюля, которые используются при бальзамировании для вывода и замены естественных жидкостей организма, оставляют лишь отверстия небольшого размера в области…

Ножницы, пройдя вдоль рубашки, обнажили тугое пластиковое нижнее белье, напоминающее детские подгузники, без сомнения, закрепленное суперклеем еще до поступления тела в похоронное бюро «Сильмар», где на него надели форму. Ааронсон еще раз прошелся ножницами, и в открывшейся полости они увидели крупный желудок Дженнифер, весь исполосованный и покрытый швами, которые бежали вдоль его серых стенок, словно железная дорога. Ааронсон нагнулся ближе, чтобы рассмотреть желудок более детально. Брюшной отдел был вскрыт небрежными ножевыми надрезами. Швы разошлись сразу же. Понятно, почему потребовались навыки Дэна.

Все еще сгибаясь над трупом, Ааронсон пробормотал:

– Это рассеивает все сомнения.

42

– Ну что, готов отвечать на вопросы, засранец? – Медведь схватил Рича одной рукой за волосы, а другой – за цепь наручников, прижав лицом к стене. Тюремный надзиратель постучал в дверь, и Геррера открыл ее. Медведь вытолкнул Рича из камеры в коридор и довел до пустого конференц-зала. Тим расстегнул наручники. Рич уставился на троих мужчин, потирая запястья; его лицо покраснело.

– Черт возьми, я знаю, ребята, что вы меня прикрываете, но не стоит исполнять эту роль так рьяно.

– Я и не исполняю, – ответил Медведь.

– У нас есть информация, – продолжал Тим.

Медведь сказал:

– Так будем работать вместе, или продолжишь играть в свои фэбээровские игры?

Рич оглянулся по сторонам:

– Вы говорили с Мелейном?

– Этот дурак только бумажки перебирать горазд.

– Нам приказали взаимодействовать с ФБР, – сказал Тим. – Потому что не хватает улик. Для этого нам нужно кое-куда прокатиться с тобой, ты ведь оперативный агент. Можешь скоординировать действия со своей командой, чтобы найти Пророка. От тебя нам требуется информация о байкерах, которой ты располагаешь. – Он скрестил руки. – Тебе нужен один человек, мне – другой.

Рич посмотрел на Тима; на его здоровый глаз свисала прядь волос.

– Почему тебя так заботит Дэн Лори? Хочешь внести его в свой послужной список?

– В этот список недавно внесены трое, – сказал Медведь.

Рич собрался продолжать дискуссию, но Тим прервал его:

– Ну так что, скажешь?

Тот поднял руки вверх, словно сдаваясь в плен.

– Ну хорошо, хорошо.

– Где Козел?

– Его держат в федеральном учреждении в Вествуде. Он накачан обезболивающими и находится под строгим медицинским надзором. Из него ничего не смогли вытрясти – он пока не пришел в себя. А у вас что за информация?

– Подожди, – сказал Тим. – Я знаю, что ты копал под Дядюшку Пита.

Рич покачал головой, как бы взвешивая, стоит ли раскрывать карты.

– Мы перехватили кое-какие телефонные разговоры Дядюшки, но я не вправе выдавать…

– Тогда мы не вправе вызволить тебя отсюда. – Медведь выхватил наручники из рук Тима и приблизился к Ричу.

– Стоп-стоп-стоп. Мы знаем, что он погряз в торговле наркотиками. Но сейчас мы должны быть на воле.

– Чтобы найти Пророка? – спросил Тим.

– Да, и чтобы предъявить суду неопровержимые доказательства. Нужно поймать его с поличным, иначе все обвинения так и останутся на бумаге.

– У вас достаточно оснований для ордера? – спросил Геррера.

– Опять же, для получения ордера нам нужны вещественные доказательства.

Медведь сказал:

– Может быть, у нас получится. Мы умеем находить общий язык с судьями.

Рич рассмеялся. Даже при ярком освещении его кожа была желтой.

– Дана Лэйк так пнет тебя в задницу своей туфелькой, что мало не покажется. Кроме того, ни у Дядюшки Пита, ни в клубе доказательств не найти. Он слишком хитер для того, чтобы хранить у себя наркотики. И это практически единственная причина, по которой ему нужны бродяги. Нет, в этой ситуации не подойдут ни ордер, ни облава.

Медведь что-то промычал. Тим глянул на Герреру, но тот развел руками – «сам решай». Из конца коридора доносилась перебранка – двое заключенных из соседних камер крыли друг друга отборной руганью.

Рич с нетерпением ждал, что они, наконец, решат: ему ужасно хотелось вернуться к работе.

– Поможете нам достать наркотики, и мы накроем Дядюшку Пита. А ты, – сказал он, глядя на Тима, – сможешь разобраться с Дэном.

Тим пожевал губу, делая вид, что принимает решение. Наконец он повернулся к двери:

– Ладно, давай прокатимся.

43

От пластикового стаканчика с кофе поднимались струйки пара. Джен втянула носом аромат напитка. Под глазами у нее появились серые мешки, правое плечо помятой блузки было испачкано. Нелегко одновременно исполнять обязанности молодой мамы и ответственного агента. Она уверенно направилась сквозь толпу пассажиров, ожидавших посадку на ночной рейс перед терминалом № 1. За ней спешили Тим, Медведь, Геррера; между ними семенил Рич. Проходя мимо ожидающих, он опустил голову. На нем не было куртки с клубной эмблемой, но его все еще можно было узнать по всклокоченным, как у рок-звезды, волосам и глазной повязке; он даже не переоделся, выйдя из тюремной камеры. Заметив его, Джен наморщила лоб и обернулась к Тиму, вопросительно глядя на него. Тим кивнул, и она начала говорить.

– Гробы относятся к той же категории грузов, что и багаж дипломатов, – сказала Джен. – Иными словами, они не подлежат досмотру.

– А как же производится проверка? – спросил Рич.

Она оглянулась по сторонам.

– В определенных случаях даже дипломатический багаж проходит тайный осмотр. – Она указала на папку с документами, которую держал Геррера. – Мы будем действовать по закону. Это одна из причин, по которой можно просвечивать гробы рентгеном. Если у нас появятся данные о транспортировке наркотиков в желудке, понадобится ордер на вскрытие трупов.

– А если в гробах свинцовая прокладка? – спросил Тим.

– Не имеет значения, существует федеральное постановление, обязывающее нас вскрывать гробы и вынимать трупы для осмотра. Но это противоречит морали, поэтому необходимы действительно веские основания.

– Частные самолеты тоже могут представлять для нас интерес? – спросил Рич.

– Можно только пожелать удачи тому, кто решится возить труп в частном самолете. Это идет вразрез со всеми правилами безопасности и здравоохранения. Мы досматриваем все подобные рейсы.

Она проскользнула в дверь, и мужчины прошли вслед за ней вниз по лестнице до какого-то просторного зала, оборудованного под рабочее помещение. Несколько недовольных служащих перелистывали какие-то бумаги, сидя за столами, напоминающими школьные парты. Эти парты были расставлены вдоль стен, оставляя свободным пространство в центре зала. Натянутый вдоль потолка непромокаемый брезент служил единственной перегородкой между рабочим помещением и отделением с ограниченным допуском, где работал конвейер для выдачи багажа.

Джен пришлось повысить голос, чтобы они расслышали ее слова за общим шумом:

– Сюда.

Она провела их в отдельную комнату и закрыла дверь. Шум наконец-то стих. В широкое окно Тим наблюдал, как дежурный говорит по телефону, прижимая к одному уху трубку, а другое затыкая пальцем.

– Судя по всему, с финансированием у вас плохо, – заметил Тим.

– Они хотят, чтобы мы делали вдвое больше, ничего не давая взамен, – согласилась Джен. – Приходится крутиться. – Она перевела взгляд с Тима на Рича. – Мы трудимся не покладая рук.

На пол рабочего помещения из-под натянутого брезента с грохотом рухнул чемодан небесно-синего цвета. Служащие невозмутимо продолжали свою работу. Тот, кто расставлял столы, сделал это с большой предусмотрительностью.

– Вам нужно приплачивать за вредность, – сказал Медведь.

Джен показала им на стулья и сама уселась за стальным столом.

– Просто великолепная идея – перевозить трупы в гробах со свинцовой прокладкой. Чтобы обнаружить наркотик в желудке трупа, нужно будет вскрыть гроб, вынуть покойного и просветить тело рентгеном. А это, как я уже сказала, делается лишь в исключительных случаях.

– Но все же такие случаи бывают, – сказал Тим.

– Да, черт возьми. Мы проводили и сейчас проводим выборочную проверку.

– Есть ли определенные авиалинии или рейсы, грузы которых попадают под особое подозрение?

Губы Джен растянулись в улыбке.

– А об этом ты зачем спрашиваешь?

– Иностранные рейсы осматривают более тщательно, чем рейсы в пределах государства?

– Нет, и в то же время да. – Джен помолчала, задумавшись. – Считай, что здесь ты этого не слышал, но если рейс прибывает из другого государства, к нему всегда проявляют повышенное внимание. К примеру, если бы тело прибыло из Джакарты, его бы могли вообще не впустить.

– Расизм на авиалиниях, – сказал Геррера, – довольно необычно.

– Минуточку, – вмешался Рич. – Террористы захватили четыре наших пассажирских самолета и пошли на таран, а вы в итоге досматриваете рейсы иностранных авиалиний? Где же логика?

– Мы досматриваем самолеты и наших авиалиний, когда они прибывают из других государств. Рейсы, где присутствие террористов маловероятно, волнуют нас более всего с точки зрения контрабанды. Поэтому мы досматриваем их на предмет оружия и наркотиков.

Тим вынул из кармана упаковку с черными негативами и бросил на стол.

– Тогда это многое объясняет.

Джен вынула фотографии и пролистнула.

– Что это за художество?

– Мне кажется, они клали пленку рядом с телами. Пленка для фотографирования движущихся объектов более чувствительна к…

– Ионизирующим излучениям. – Джен вынула из пачки негативов две первые стопки с туманной поверхностью – они были проявлены под воздействием рентгена. – Эти тела перевозили иностранные авиакомпании?

– Да. «Мексикана» и «Аэро-Мексико». Вилларозу и Андовар просвечивали рентгеном.

– А Санчес?

– Улетела мирным небом с «Америкэн», – ответил Медведь.

– Это слоган «Юнайтед Эйр» – «Летайте в мирном небе с Юнайтед», – поправила Джен.

– А, – сказал Медведь.

Тим вмешался:

– Идеальный маршрут для перевозки они нашли с третьей попытки. Рейс № 2453 «Америкэн Эйрлайнз» до лос-анджелесского аэропорта не проходит проверку рентгеном.

Джен посмотрела на свой монитор.

– Этот рейс по расписанию прибывает в девять часов утра. С сегодняшнего дня будем осматривать его тщательнее. – Она сдула челку со лба. – Если бы не ваша информация, мы ничего бы не узнали. Багаж проверяют с собаками, но запах разложения и формальдегида перебивает им нюх, и они не могут учуять героин.

– «Слезы Аллаха» источают сильный запах, – заметил Рич. – Перебить его очень сложно.

Джен сказала:

– Ближайший международный аэропорт… в Сан-Хосе дель Кабо, да? Мексиканские пограничники извещены?

– Да, – ответил Рич. – Президент Фокс провел целый ряд чертовых реформ, но ни одна из них не может отменить коррупцию в аэропортах. Как они говорят – con dinero, baila el perro. За деньги и собака спляшет.

– Не знала, что они так говорят. Век живи, век учись, – Джен сказала это, не глядя на Рича. – А каким образом запихивают наркотики в желудок?

– Пока мы такой информацией не располагаем, – ответил Тим, – но, вероятно, без изменения структуры тела.

– Верно. Даже если собака что-то учует и мы сможем посмотреть поближе, пробежать рукой по подкладке гроба, глянуть под блузку, все будет в лучшем виде. Потроха на месте, никаких швов. Вероятность того, что тело будет изъято для рентгеновского осмотра, существенно снижается, тем более что авиакомпания местная.

– Может, они заставляют жертвы глотать пакет с наркотиками перед тем, как убить? – спросил Геррера.

– В любом случае, – сказал Медведь, – кому-то там приплачивают, чтобы он возился с телами.

– Что можно узнать по документам? – спросил Тим. – Вообще, что требуется, чтобы перевезти труп?

Джен начала рыться в ящике стола. Внимание Тима привлек фотоснимок малыша, стоящий в рамке на пустой книжной полке. Когда она обернулась и увидела, куда направлен его взгляд, Тим сказал:

– Мои поздравления, Джен. Кажется, мы с тех пор и не виделись…

– Спасибо. – Черты ее лица стали мягче. – Как жаль, что с Дрей такое стряслось… Я раньше не хотела об этом говорить, потому что… Как ты?

Тим почувствовал взгляд Рича и покраснел.

– Я в порядке.

Джен углубилась в бумаги:

– Гроб со свинцовой прокладкой; основание для получения участка на кладбище или ячейки в колумбарии; паспорт; две заверенные копии свидетельства о смерти; письмо из похоронного бюро, где удостоверяется подготовка останков к отправке, – оно должно быть подписано бальзамировщиком и заверено нотариально; документ из местного отдела министерства здравоохранения о санитарной безопасности трупа.

– А где хранятся гробы после прибытия?

– Среди остальных грузов. Если гроб сразу отправляют в похоронное бюро, из морга за ним присылают катафалк или фургон.

– Мы можем получить копии документов, относящихся к перевозке трех этих тел?

– Конечно. Придется подсуетиться, но через несколько часов копии будут. Что такое?

– Через несколько часов может быть слишком поздно.

– Попытаюсь сделать быстрее.

– Спасибо тебе, Джен, от ФБР и Судебно-исполнительской службы.

Джен удивленно подала голову назад:

– Господи, ты не шутишь? Может, расскажешь все, Рэк?

Понимая, что ответственность за расследование по делу аль-Фат лежит на ФБР, Тим кивнул на Рича. Тот, сделав умильное лицо, отрицательно покачал головой.

– Извини, Джен, – сказал Тим. – Как-нибудь через месяц увидимся, пропустим по рюмочке, и обязательно все расскажу.

– Если увидимся через месяц.

44

Тим вел свой «эксплорер» вслед за «рэмом» Медведя. Рич, сидя рядом с ним, с увлеченностью подростка вертел кнопку радио. Композиция группы AC/DC, похоже, вполне его удовлетворила, он даже начал двигаться в такт музыке, потирая рукой свой тонкий подбородок.

Они выехали на Сентури Бульвар, оставляя позади суету лос-анджелесского аэропорта. Перед перекрестком Сепульведа начиналась архитектурная композиция из пятнадцати блестящих опор из стали и матированного стекла – въезд на территорию аэропорта. Опоры возвышались над землей тридцатиметровыми громадами, освещаемые изнутри разноцветными огнями. Они были аккуратно расставлены вдоль остриженных газонов проспекта – символический образ тянущейся к горизонту взлетно-посадочной полосы. Тим наблюдал, как бледно-лиловый цвет в них сменяется изумрудным. Благодаря эффекту смены цветов это творение архитектуры было прозвано местными жителями «галлюциногенным Стоунхенджем». В 2000 году мэр Риордан лично щелкнул выключателем в знак открытия комплекса. С тех пор эта композиция стоимостью сто двенадцать миллионов долларов приветствует всех прилетающих в Лос-Анджелес, а опоры воплощают свойственный Лос-Анджелесу дух расточительности и обольщения.

Дрей однажды сравнила их с полыхающими тампонами.

Тим задумчиво сморщил губы. Дрей уже третий день находилась в реанимации. Она не приходила в сознание, и угроза нормальному выздоровлению возросла. Для Тима эти три дня были почти невыносимы, он не мог представить, как сможет жить без нее.

Опоры стали ядовито-оранжевыми – цвета смога, который освещает закатное солнце, заставляя задуматься об опасности рака легких. Лицо Тима осветилось их сиянием. Эти опоры приветствовали всех – и кинозвезд, и туристов, и иммигрантов. Они встречали и провожали и высоких государственных чиновников, и дипломатов, и даже военных преступников, подлежащих экстрадиции. Они видели, как девушки въезжают в аэропорт живыми, а обратно выезжают в катафалках. Они были непреклонны и безучастны, как полицейские, как врачи, как солдаты. Равнодушные наблюдатели, стоящие вдоль важной транспортной артерии. Если бы Тим потерпел неудачу, если бы вся оперативно-тактическая группа потерпела неудачу, если бы и Рич, и Мелейн, и Смайлз потерпели неудачу, эти опоры с таким же молчаливым безразличием смотрели бы, как в город въезжают «слезы Аллаха».

Бон Скотт прекратил свое бормотание, и Рич выключил радио.

– Кто такая Дрей?

На дороге перед ними разворачивалась машина. Тим вырулил и посигналил. Рич высунулся в окно и громко выругался, потом снова сел на сиденье. Вид его стал задумчивым.

– Какое расследование сорвалось, – проговорил он.

– Да? Мог бы нас заранее предупредить, и все бы шло по плану, – ответил Тим.

Рич что-то раздраженно буркнул и стал смотреть в окно.

Они несколько минут ехали молча, колеса потряхивало по асфальту.

Наконец Тим сказал:

– Спасибо тебе.

– За что? Это ведь ты выследил «дурь».

– За Том-Тома. Ты рисковал раскрыть себя, спасая меня.

Рич смотрел, как мимо пролетают встречные машины, упирая в щеки кончик языка.

– Да уж, – пробормотал он.

45

Когда они вернулись, командный пост снова рьяно приступил к исполнению обязанностей. Минут за десять до этого Хейнс наконец связался с начальником ночной смены из управления полиции Кабо-Сан-Лукас. Этим утром группа начала расследование по делу об убийстве человека и исчезновении девушки по имени Летти Гильермо. Она останавливалась в гостинице «Коста Ройал», пребывание в которой было оплачено фирмой «Гуд Морнинг Вэкейшенс», предоставившей ей бесплатную турпутевку. Свидетель, который мягко назвал ее gordita,^[15] сообщил, что видел, как она покупала у уличного торговца билет на морскую прогулку. Катер, на который она села, был впоследствии найден в маленькой бухте. Капитан катера был жестоко убит багром, а сама Летти Гильермо бесследно исчезла.

– С ее родителями связались? – спросил Тим.

– Они уже едут, – ответил Хейнс. – Чертовски счастливое Рождество.

Тим посмотрел на часы: 4:30 утра, 26 декабря. Три дня, как Дрей увезли в больницу.

– Они могут нам пригодиться. – Рич поглядел на хмурые лица окружающих. – А что? Я просто сказал вслух то, о чем все думают.

– Поэтому-то я их и вызвал, – ответил Хейнс. – Но не думаю, что они нам пригодятся. Мертвый капитан, понимаешь?

– А что? – спросил Тим.

– «Грешников» больше не волнует необходимость подстраивать случайную смерть, ворочая свои делишки в Кабо. Значит, это уже будет не пробный рейс. Начинается контрабанда. Поэтому я сомневаюсь, что «Гуд Морнинг Вэкейшенс» станет заниматься такой ерундой, как информировать родителей о смерти дочери. У них уже есть тело, а это все, что им нужно. Они могут подделать документы – мы знаем, что у них это хорошо получается, – и перевезти труп девушки под другим именем, а потом, когда достанут свою «дрянь», просто выбросить его на свалку. Нет смысла связываться с семьей – это удваивает риск быть обнаруженными.

– Но убийство сразу привлечет внимание полиции. Зачем им так рисковать, ведь безопаснее обставить дело как смерть от несчастного случая? – сказал Тим.

– Во-первых, еще одна смерть девушки с латиноамериканской внешностью от несчастного случая может стать едва ли не более подозрительной, чем насильственная смерть. А так почерк преступлений меняется. Во-вторых, они, вероятно, не догадываются, что мы уже вышли на след. Девушка из США исчезает в Мексике, и все полагают, что она была похищена либо убита местными бандитами. В последнюю очередь ее будут искать в гробу, прибывшем в США с «Америкэн Эйрлайнз», ведь труп будет под другим именем. – Хейнс поднял руки. – Нет, конечно же мы опросим родителей, узнаем, не связывались ли с ними. Просто я имею в виду, что рано еще пить шампанское.

– Этот случай не пролил больше света на «Гуд Морнинг Вэкейшенс»?

– Ничего нового. – Томас бросил ручку на стол для совещаний, отклонился в кресле и потер лицо ладонями. Когда он убрал руки, его лицо стало красным, а усы взъерошились. – Отель, где она остановилась, – настоящая дыра. Хорошо еще, что хоть основное узнали.

– Бумаги от Джен Тураски уже получили? – спросил Тим.

При содействии Мелейна Джен оперативно справилась с поставленной задачей и предоставила записи Бюро таможенного и пограничного контроля. Мелейн, к всеобщему удивлению, без промедления передал копии на командный пост. Возможно, здесь приложил руку и Рич, который незадолго до этого что-то тихо говорил в телефонную трубку.

– Ни к чему у них не подкопаешься, – сказал Фрид. – Все фальшивое – от начала до конца, но при этом есть настоящие печати и бланки местного управления здравоохранения, хотя, конечно, несколько странно, что похоронного бюро, указанного на штампе бланка, не существует, равно как и бальзамировщика, который гримировал тело и допускал его к отправке.

– А что с оплатой авиаперевозки? – спросил Тим.

– И авиабилет, и расходы на перевозку гроба оплачивались чеком с неизвестного счета. Попытаемся что-нибудь выяснить по этому поводу, но прогнозы неутешительные.

– Не стоит так отчаиваться, – сказал Мэйбек. – Нам лишь нужно подождать, когда груз прибудет в аэропорт, а там они явятся за своим товаром, и мы их сцапаем.

– Конечно, – сказал Рич. – Дэн Лори и Лэнс Кейнер по такому случаю прикатят в аэропорт прямо на своих «харлеях». Черт возьми, да что я – сам Меч Пророка явится, нацепив футболку с надписью «Радуйтесь, люди, я исламский фундаменталист».

Джим хохотнул, его поддержали еще несколько помощников. Мэйбек показал им средний палец.

– Джим, ты говорил с Ааронсоном по поводу стола для бальзамирования? – спросил Медведь.

Джим опустил колено на край столешницы и постучал по нему блокнотом.

– Там были бальзамировочная жидкость, консервирующие вещества, инъекционный раствор…

– В общем, держи нас в курсе.

– Прошу прощения, главного-то еще не сказал. Ничего похожего на подсказки обнаружено не было. Ааронсон говорит, что тела обрабатывали стандартными материалами. В любом морге Мексики можно обнаружить такие же.

– А что, хорошая идея, – сказал Тим. – Давайте составим список, начнем искать с Кабо и далее по кругу. Продолжайте координировать действия с местной полицией.

– До сих пор нам от них было столько пользы!

– Я могу посодействовать, если вам нужна помощь, – сказал Рич.

– Верно, – ответил Тим. – В Мехико наша служба располагает лишь двумя помощниками. Им не осилить такой объем работы.

– Мы тесно взаимодействуем с Генеральной прокуратурой Мексики, а также с АФР^[16] – мексиканским агентством федеральных расследований, – продолжал Рич. – Я скажу нашему человеку, чтобы приступал к проверке моргов и похоронных бюро в этом районе. Но есть у меня предположение, что этот бальзамировщик – или доктор – работает по заказу. – Он вытряхнул сигарету из пачки «Америкэн Спиритс», зажег спичку, чиркнув ею о ноготь, глубоко затянулся и, глядя в потолок, выпустил струю дыма. – Что с катафалком? С тем, что стоял на обочине рядом с домом Вождя?

– Он исчез, – ответил Миллер.

– Может быть, на каком-нибудь из домов, на автозаправке или банкомате была камера слежения? Просмотрев видеозаписи, можно было бы за что-нибудь зацепиться. Взяли бы это за основу, прошлись по улицам, что-нибудь да насобирали бы.

Тим нащупал пальцами обручальное кольцо. Он быстро ответил:

– Нам не понадобятся чужие записи.

Медведь непонимающе смотрел на него, вскинув брови.

– Геррера, ты ведь той ночью был на «импале»? – спросил Тим. – Ты припарковался рядом с катафалком.

Геррера понимающе улыбнулся.

– Наш старый друг, автомобильная видеокамера.

«Рада, что хоть в чем-то я полезна».

– Я выну пленку, – сказал Хейнс. – Там должен быть номерной знак катафалка.

По лицу Герреры пробежала тень беспокойства.

– Но «импала» сейчас на арестплощадке, как вещественное доказательство. Ее изрешетили в клочья. Коробка с записью, наверное, дырявая, как швейцарский сыр.

Хейнс стоял, сжимая блокнот.

– Все равно стоит проверить.

Он уже собрался выходить, когда на пороге показалась супружеская пара. Им было лет по пятьдесят, оба были полными. Казалось, что они заблудились; женщина была чем-то глубоко озабочена.

– Извините, но сюда нельзя, – сказал Хейнс.

– Нам сказали прийти сюда, – произнес мужчина с явным акцентом. – По поводу туристической компании.

– Простите. Наверное, в приемной вас направили в конференц-зал. Пройдите, пожалуйста, со мной.

– С нашими дочерьми ведь все в порядке, да? – В голосе женщины слышались умоляющие нотки. – Скажите, что с ними все в порядке.

– С дочерьми?

– Да, с Летти и Моникой. Они выиграли поездку в Кабо-Сан-Лукас. Они сейчас где-то там. – В зале наступило гробовое молчание, и на лице ее супруга отразился ужас, как будто он уже знал правду. – Что случилось? Ради Бога, скажите нам, что случилось?

Его жена посмотрела на приколотые к стене фотографии и испуганно охнула. Хейнс двинулся вбок, пытаясь закрыть ей обзор и, вытянув вперед руку, пригласил их за дверь.

Все удрученно молчали, предчувствуя развязку. Рич опустил сигарету на носок ботинка. Тишину разорвал отчаянный крик из коридора. Дверь в конференц-зал хлопнула, и снова наступила тишина.

Томас потер воспаленные глаза:

– Вот и утро настало. Съезжу-ка я на Восточное побережье. Попробую там что-нибудь выяснить по отчислениям с кредитки Вождя.

– Сегодня суббота, да еще и после Рождества. Удачной поездки, – сказал Рич.

Тим взял выписки из счета и раздал каждому по одной, потом внимательно изучил расходы Вождя за сентябрь.

– Что, он много покупал на Восточном побережье?

– Сумки на бензобак, диски сцепления, приводные цепи. Все под вымышленным именем на адрес своего убежища.

– А это где? Во Флориде?

Томас, прищурившись, склонился над выпиской; с возрастом у него развивалась дальнозоркость, но он ни в какую не хотел носить очки для чтения.

– Помечено оранжевым. Значит, я хотел там побывать.

– «Лайт Компанион Инкорпорейтед».

– Я думаю, что это магазин запчастей. Задние фары, передние фары, что-нибудь в этом роде.

– Но орфография не та – здесь написано не Light,^[17] а Lite.

– Они называют это «рациональной орфографией», – торжественно произнес Джим.

Тим повернул монитор и выдвинул клавиатуру. Задав пароль, он нашел сайт компании. Кликнув на ссылку, подождал, когда загрузится страница.

Пустой экран начал постепенно заполняться текстом:

Lite Companion® внутрижелудочные баллоны. Помогают Вашим пациентам терять вес легко, безболезненно и без мучительных приступов голода!

Тим почувствовал, что его сердце учащенно забилось. Видя его реакцию, Медведь подошел и встал у него за плечом. Затем быстро подтянулись остальные.

На первом рисунке был изображен баллон, погруженный в желудок. Логотип компании был абстрактным переложением этого рисунка – круги внутри кругов. Тим вынул из кармана набросок, сделанный Ааронсоном с маркировки груза, отклеенной от дна заплеванного стакана, загнул кусочек бумаги в том месте, где набросок обрывался, и приложил к монитору. Логотип совпал с наброском, восполняя недостающие линии. Идеальное соответствие.

Раздались восхищенные вздохи. Кто-то одобрительно потрепал Тима за плечо.

Тим кликнул по ссылке «куда отправлено» и, глядя в блокнот, ввел номер, списанный с маркировки: TR425.

Завертелась иконка в виде песочных часов и наконец открылась новая страница:

Ваше почтовое отправление доставлено 3 сентября в похоронное бюро Суэньо дель Ангел, 3328 Сан Хуан Деламона, Сан-Хосе дель Кабо, Байя Калифорния Сур, 23400, Мексика.

46

Соединение «Морских котиков» во все стороны палило из автоматов. Террорист, взявший заложников, получил пулю в лоб, и из его головы брызнули нарисованные мозги. Щенок издал радостный вопль и торжествующе вскинул руку с дистанционным пультом от игровой приставки, едва не расплескав стоявший перед ним литр текилы. Щенок и Палец надели на головы наушники с USB-кабелем, чтобы переговариваться друг с другом, словно настоящие солдаты на поле сражения. Из динамиков телевизора раздавались оглушительные звуки баталии. Они сидели на полу, раздевшись по пояс и опершись спинами о диван. Рядом с ними лежали настоящие автоматы. Они увешали себя причудливым сочетанием афганских украшений – племенными ожерельями, монистами, серебряными браслетами и цыганскими кольцами. Съели по порции закуски из червяков и полезли в ящик, где раньше лежали пакеты со «слезами Аллаха». Щенок надел бисерную вуаль, напоминая танцовщицу из диснеевских мультиков. Палец на Соске выбросил свое фирменное украшение и прицепил к соску лазуритовую слезу.

Позади них на подушках Густаво забылся блаженным сном.

А за ночными окнами к дому подкрадывались спецназовцы АФР, одетые в невзрачную грязно-коричневую форму для хозяйственных работ. Они рассредоточились вдоль стены похоронного бюро, прижав к груди направленные вверх стволы М16А1. Из ячейки решетчатой двери полыхнуло пламя. Дверь задребезжала.

«Морские Котики» на экране исчезли, и Щенок начал новую игру. Они с Пальцем открыли автоматный огонь, нагнувшись и разливая текилу на колени.

Снаружи командир отряда прислонился к стене у края двери. Позади него выжидающе сосредоточился сам отряд, встав ботинками в жидкую грязь. Командир поднял руку, одетую в перчатку, и начал отсчет.

Его пальцы один за другим сжимались в кулак.

47

Все взоры были прикованы к черному осьминогу переговорного устройства, стоявшему в центре стола для заседаний. Окурки, которые Рич набросал в одноразовую тарелку, возвышались горкой, словно морковка. Бледный свет раннего утра уже пробивался сквозь занавески, но его заглушал свет флуоресцентных ламп.

В аппарате послышался щелчок – Роберто Гарсиа наконец-то вновь поднял телефонную трубку. Гарсиа был представителем Генпрокуратуры Мексики. Он говорил по-английски без акцента. Тон его был официальным:

– Рикардо, ты еще там?

Побарабанив пальцами по колену, Рич наклонился над устройством:

– Еще здесь, приятель.

– Рейд прошел успешно. Спецназ ликвидировал в перестрелке двоих «грешников». Бальзамировщика взяли живым.

В зале раздались аплодисменты и восторженные возгласы.

Гарсиа гордо сказал:

– Моя девушка уже высылает фотографии по факсу.

Как бы в подтверждение этому зажужжал стоящий в зале факс.

– Когда приедешь в следующий раз, дружище, захвати односолодового виски.

Рич усмехнулся:

– Он стоит денег, compadre.^[18]

– Я передам кубинцам. Наше обычное соглашение.

Геррера нетерпеливо теребил выползавшую из аппарата факсограмму. На ней были фотографии мертвых Пальца и Щенка. Все радостно закивали.

Тим подтянул переговорное устройство к себе:

– Вы обнаружили тела?

– Тела? Там их не было. Это похоронное бюро уже несколько месяцев закрыто. Но мы нашли два бальзамировочных стола с недавними следами жидкости.

Победное настроение мгновенно улетучилось. Плечи Медведя опустились, и весь он будто сдулся. Джим выругался, хлопнув по столу разлинованным блокнотом.

Рич поцокал языком.

– Мне нужна от тебя еще одна услуга, Роберто. Нам нужно проследить два трупа. Бальзамировщик уже заговорил?

– Ни слова по этому поводу. Он накачан героином, твердит только, что его терроризируют байкеры.

Мэйбек сказал из-за стола:

– Если даже тела доставят в Лос-Анджелес, в аэропорту мы подстрахованы.

– Нам нужно подтверждение, – начал Рич.

В ту же секунду Тим продолжил:

– Нам нужно допросить его.

– Вы можете выдать его США? – спросил Геррера.

– Он гражданин Мексики, – сказал Гарсиа.

Тим разочарованно сказал:

– Они не могут его депортировать, Верховный суд Мексики не допустит экстрадиции.

– Тогда давайте попробуем раздобыть разрешение в МИД на въезд в страну и сами допросим его на месте, – предложил Геррера.

Представительство МИД округа Колумбия отличалось особенным бюрократизмом. Тим сказал то, о чем подумали все:

– На это уйдут не часы, а недели.

Геррера настаивал:

– Может быть, нам удастся объявить его международным преступником.

– Расслабься, гринго, – сказал Геррере Гарсиа.

Геррера скорчил кислую мину:

– Гринго?

Гарсиа продолжал:

– У нас есть свои способы решения подобных проблем.

Рич улыбнулся, и его зубы тускло блеснули. Он перегнулся через стол и подтянул к себе переговорное устройство:

– Действуем по нашей схеме?

48

«Эксплорер» трясся вдоль унылого пустынного ландшафта. Медведь сидел впереди рядом с Тимом, Геррера с Ричем устроились на заднем сиденье. Впереди показался джип пограничной службы. Он замедлил ход. Патрульный офицер, увидев пропуск, болтающийся на зеркале заднего вида, опустил автомат и махнул им рукой.

Солнце выжгло пустынную почву почти добела, бросая блики на изгородь пограничного поста. Восточнее Тихуаны изгородь была попроще – металлические треки со времен первой войны в заливе, которые применялись в песках Кувейта. Треки были закреплены на шестах и врыты глубоко в песок, чтобы исключить вероятность подкопа. Изгородь бежала вдоль открытого пространства – ни домов, ни кустарника, лишь свет прожекторов по ночам и бессчетные патрули.

Двадцать шесть раз инспекторы пограничной службы перекрывали эту изгородь. Со времени открытия Североамериканской зоны свободной торговли и после одиннадцатого сентября мексиканская граница постоянно по указаниям свыше укреплялась.

Тим уже несколько лет не видел южной границы, и его удивил такой резкий переход к милитаризму. Он смотрел на безжизненную, потрескавшуюся землю, где умерло столько мексиканцев, пытавшихся дойти до райской земли. Хотя, если оглядеться, было довольно сложно предположить, что по северную сторону изгороди места были получше.

Они проехали рядом с автоцистерной, разбрызгивающей вдоль дороги воду, чтобы сбить пыль. Слышалось гудение высоковольтных проводов. В нескольких милях к северу под линиями электропередач проскакал мустанг, и его грива поднялась под действием статического электричества.

– Здесь, – сказал Рич.

«Эксплорер» съехал с дороги, притормозив под углом к изгороди. Рич вылез и направился в сторону кактуса с двумя отростками. Помощники последовали за ним. Тим оглянулся на бескрайнее песчаное пространство.

Они только что вышли из-под кондиционера, а спина Медведя уже вспотела.

– Может, скажешь, какого черта мы делаем посреди пустыни? – спросил он.

– Ты что, хочешь нам рассказать, как допрашивать этого бальзамировщика, да? – предположил Геррера.

– Нет, – ответил Рич. Он отсчитал несколько шагов от кактуса, остановился и свистнул.

Вдруг через колючую проволоку с приглушенным криком перелетел какой-то человек. Подняв голову, они успели увидеть его черную тень на фоне неба. Через секунду он тяжко бухнулся прямо перед ними, разбрызгивая песок. Человек был связан по рукам и ногам кусками тряпок; во рту торчал кляп.

Тим прижался лицом к изгороди и увидел стоящий по другую сторону джип с опознавательными знаками АФР. Сидевшие на крыше агенты помахали Тиму и продолжили игру в карты.

Рич разрезал тряпки и поднял заключенного на ноги.

– Густаво Алонсо?

Человек стоял согнувшись, жадно вдыхал воздух и никак не мог отдышаться. Наконец он кивнул:

– Д-да.

Медведь опустил голову и нахмурился. Глаза Герреры стали большими, как блюдца.

Рядом притормозил джип пограничной службы. Ему помахали все, кроме Густаво. Водитель помахал в ответ и продолжил свой путь.

Густаво дрожал, расчесывая ногтями струпья на руках. Глядя на него, можно было предположить, что он давно уже хотел почесаться. Он выглядел испуганным.

– Слушай сюда, – сказал Рич, – и будь внимателен. Я понимаю, что ты не хочешь стучать на «грешников». Будь я замешан в подобных грязных делишках, я бы тоже помалкивал. Но придется говорить. Смотри. – Он ткнул носком ботинка в песок. – Это – земля Америки. Поздравляю. Ты находишься на земле обетованной. Проблема лишь в том, что… ты оказался участником дрянной затеи, которая угрожает любимой земле. Дело ведь не просто в паре «смеющихся грешников», которые разъезжают на своих байках; тут пахнет терроризмом. Моджахедами, захваченными самолетами, смертниками из какого-нибудь Черт-дери-стана. Чуешь?

По лицу Густаво струился пот. Он кивнул, но, казалось, ничего не понял.

– По ту сторону изгороди все вы богобоязненные христиане-католики, все любите свою большую семью. Понимаешь, о чем я?

– Нет.

Геррера начал объяснять по-испански, но Рич остановил его:

– Это значит, что нет смертного приговора. А мы, по эту сторону изгороди, все как один, трясущиеся безбожники, опасающиеся мести закона. Догадайся, на что я намекаю.

– Смертный приговор, – Густаво проговорил это уверенно, но все же вопросительно глянул на Герреру – тот многозначительно кивнул.

– Очень хорошо, Густаво. Так вот, можешь продолжать строить из себя крутого парня и отправиться в Америку, чтобы встретить там свою кончину, а можешь просто рассказать нам все и окажешься снова на любящей родине. Тебе выбирать.

Густаво ошалело огляделся. Он высунул изо рта кончик языка и провел им по растрескавшейся от зноя нижней губе.

– То, о чем будет разговор, – вы им не расскажете? – Он кивнул на изгородь, за которой были агенты АФР.

– Можно расценивать нашу беседу как неофициальную. – Отведя взгляд от непонимающего Густаво, он добавил: – Нет, не расскажем.

– Что вы хотите знать?

– Ты занимался обработкой трупов?

Густаво кивнул.

– Наполнял баллоны «слезами Аллаха»?

Казалось, вопрос Ричасовсем выбил его из колеи.

– Но я только знаю свое дело. Я многое умею, работаю хорошо. Байкеры портят тела, разрывают желудки. Им надо учиться.

Силиконовые внутрижелудочные баллоны делались прочными, они были рассчитаны на долгие месяцы непрерывного ношения в желудке пациента; при растяжении они несколько дней могли сохранять устойчивость к бальзамировочным химикатам. В обычных условиях их наполняли солевым раствором для растяжения желудочных мышц у людей с избыточным весом, чтобы ослаблять чувство голода. Когда срок эксплуатации подходил к концу, баллоны просто разрывались, солевой раствор усваивался организмом, а сам баллон выходил через прямую кишку. Чтобы вынуть баллон из трупа, не выпустив содержимого, требовалось большое умение. «Грешники» не хотели рисковать, подключая к делу настоящих врачей с эндоскопами, которые могли бы извлечь содержимое баллона. Самому сделать такое представлялось практически невозможным – нужны были очень хорошие навыки. Это стало ясно после неумелой работы команды Бубнового Пса в Мексике, и даже после гораздо более тонкой работы Дэна с желудком Марисоль Хуарес.

– Они говорят, есть новый парень, он работает со скальпелем лучше, – сказал Густаво. – Я уже не могу возиться с их безобразием.

– Тела уже привезли? – нетерпеливо спросил Рич.

– Я не знаю. Они сегодня утром уезжать часа на два. Они говорить об аэропорт. Я слышать, как они говорить по телефону.

Тим выдохнул, опустив плечи. По крайней мере, «слезы» будут перехвачены Джен по прибытии в аэропорт.

– «Америкэн Эйрлайнз»? – спросил Рич.

– Я не знаю.

– Везут в лос-анджелесский аэропорт?

– Не в лос-анджелесский аэропорт, – покачал головой Густаво, и Тим почувствовал, что от выступившего пота к его спине прилипла рубашка. – Они не решают так рисковать.

Заскрипели тормоза. Тим остановил «эксплорер» у автозаправки и выскочил из машины; пружины амортизаторов еще качались. Спутники поспешили за ним. Он мчался к занятой телефонной будке. Постучал значком по стеклу, но женщина, которая стояла внутри, повернулась к нему спиной. Тим приоткрыл дверь и легонько взял ее за локоть, пытаясь вывести из будки, но женщина подняла крик и стала отбиваться сумочкой. Они были вне зоны действия сотовой связи и рации, когда Густаво ошеломил их новостью о переменившихся планах «грешников». Они перекинули Густаво через обтянутый колючей проволокой забор и помчались обратно, но, как назло, на обратном пути им не встретилось ни одного патрульного джипа, поэтому Тим решил позвонить с ближайшей заправки.

Пока Медведь с Геррерой отвлекали женщину разговором, Рич вместе с Тимом залезли в будку. Джен взяла сотовый после второго звонка.

– Придержи все гробы, прилетающие в Бэрбанк, Онтарио, Лонг-Бич и Сан-Диего, – сказал Тим. – Срочно.

– Хорошо. – Не задавая лишних вопросов, Джен велела ему подождать. Спина Тима жарилась под отраженными лучами солнца, в ушах звенела навязчивая мелодия «Девушка из Ипанемы». Он грыз зубами заусеницу на пальце. Через пять минут Джен снова взяла трубку:

– Тебе это не понравится.

– Что?

– Два гроба прибыли сегодня утром в аэропорт Бэрбанка рейсом «Америкэн Эйрлайнз» из Сан-Хосе дель Кабо. Их забрали около часа назад.

– Черт возьми. – Тим ударил краем ладони по стенке, и пластиковая перегородка треснула. Женщина, все еще спорившая с Медведем, замолчала и подобру-поздорову пошла к машине. – Гробы не просвечивают рентгеном в Бэрбанке?

– Нет.

– Но почему?

– Бэрбанк не находится в горячем списке бен Ладена.

– Да, всем хорошо известно, как предсказуемы террористы.

– Мы едва справляемся с обслуживанием даже крупных аэропортов.

Рич вышел из кабинки, обхватив голову руками, и Тим услышал, как Медведь спрашивает у него, что случилось.

– Извини, – сказал Тим.

Джен притихшим голосом ответила:

– Я добуду регистрационные документы и передам на ваш командный пост.

– Спасибо, Джен.

Тим медленно повесил трубку и задержал на ней взгляд, затем повернулся и вышел навстречу горячему ветру пустыни.

49

Тим попросил Медведя сесть за руль. Он хотел вздремнуть, но мозг отчаянно сопротивлялся. Стоило Тиму наклонить голову под убаюкивающее шуршание покрышек «эксплорера», как он снова вздергивал ее: мысли крутились вокруг предстоящих дел. Одни были только в планах, другие настойчиво требовали немедленного разрешения. Рич сидел на заднем сиденье, задумчиво глядя на проплывающее за окном шоссе. Сообщив Мелейну по телефону последнюю новость, он больше не проронил ни звука.

В центр они прибыли сразу после полудня. Медведь припарковался рядом с тротуаром, чтобы Тим успел до возвращения в Ройбол надеть наручники на Рича – стоило опасаться информаторов «грешников». Тим не стал затягивать наручники слишком сильно, чтобы они не давили на голые запястья Рича, и снова сел за руль; добравшись до места, он притормозил на подземной стоянке.

– Возвращаешься на пост? – спросил Медведь.

– Нет, – ответил Рич, – нельзя слишком долго быть на свободе. Вы должны снова посадить меня за решетку, чтобы все выглядело как можно естественнее.

Они посидели в машине еще немного, словно что-то осталось недосказанным. Наконец Медведь вышел. Тим кивнул, и Геррера неохотно последовал за Медведем. Тим глянул в зеркало заднего вида. Рич сгорбился на сиденье – преступник с туго затянутыми на запястьях браслетами.

Он глянул на часы в приборной панели.

– Вероятно, через несколько часов в тюрьму придет Дана Лэйк, чтобы вытащить меня.

– Нужно что-нибудь сделать до этого?

– Нет, – ответил Рич.

– Что будешь делать дальше?

– Попробую снова войти в контакт с этими ребятами. Господи, сейчас мне нужно быть там, как никогда. Буду выяснять суть дела. Может, Дэн или Кейнер чего-нибудь расскажут. Им нужно проделать кучу работы, лишняя пара рук не помешает.

– Будь осторожен.

– Постараюсь. – Рич рывком головы отбросил непослушную челку, которая зацепилась за глазную повязку. – Слушай, мне стыдно, что наши устроили перед телевизионщиками тот липовый захват. Помнишь, когда вы взяли Козла? Это был ужасно низкий поступок.

– Но ты здесь ни при чем. Мы не можем играть по правилам, которые нам навязывают кабинетные заправилы при дележе бюджета.

– Это точно, – согласился Рич.

Неподалеку припарковался «форд бронко»; из него вышли несколько агентов секретной службы и двинулись наверх. Как всегда, работа. Дешевые костюмы, плохой кофе. Пытаешься продумать ситуацию на пять ходов вперед, чтобы не допустить ввоза наркотиков, убийств, терактов. Шахматная партия продолжается. Все это действительно напоминало игру, только оружие было настоящее. Сколько людских жизней из десятимиллионного населения Лос-Анджелеса ставилось на кон, если Меч Пророка наладит прибыльные поставки героина? А сколько людей во всем штате и вокруг него? Лишь только наркотики начнут расползаться, а выручка от них – разрастаться, источник зла будет искать труднее с каждым днем. Вся работа ФБР и судебно-исполнительской службы может лишь приумножить кучку пепла, оставшуюся после неудачных войн – войны с бедностью, войны с наркотиками, войны в Ираке. А в темном подземелье будет кипеть тайная деятельность. Однажды вулкан может вырваться наружу, и тогда оба ведомства сгодятся лишь на то, чтобы подбирать оставшийся после извержения мусор. Тим понимал, что его настроение слишком уж похоронное, но в нем была доля истины.

Рич закашлял, и Тим вернулся к действительности. В зеркале заднего вида худое лицо Рича казалось бледным, обескровленным.

– Я так и не ответил на твой вопрос, – сказал Тим. – Дрей – это та беременная помощница шерифа, в которую стреляли в Мурпарке. Она моя жена.

Тим заметил, как изменилось в зеркале лицо Рича. Его глаза расширились, лоб разгладился. Какое-то мгновение он выглядел шокированным и даже опечаленным, но затем на его лицо снова вернулось привычное выражение.

– Господи, – произнес он.

Дотянувшись закованными кистями до ручки, Рич открыл дверь и выбрался наружу.

50

Тим. Тим. Тим.

– Дрей?

Медведь ответил:

– Нет.

Тим открыл глаза и увидел, что проснулся в тюремной камере-одиночке, зажав в одной руке пейджер, а в другой – телефон. Над ним стоял Медведь, прикрывая лицо ладонью и щурясь от яркого света тюремных ламп.

Отведя Рича обратно за решетку, Тим вошел в одну из камер. Он страстно желал побыть в тишине. Ему нужно было связаться с Томасом и Фридом, которые уже несколько часов метались по бэрбанкскому аэропорту в поисках следов. Тим прилег на пластмассовую скамейку, чтобы обдумать дальнейшие шаги, и задремал.

– Скажи, что есть хорошие новости.

– Есть хорошие новости, – сказал Геррера. Он держал в руках бронежилет Тима.

Тим скинул ноги со скамейки и потер кулаками вспухшие веки. Глянул на часы на экране сотового – и полежал-то всего семь минут.

– Хейнс умудрился достать ту видеосъемку из моей «импалы», – продолжал Геррера, помогая Тиму надеть жилет. – Она оказалась невредимой – черный ящик был достаточно прочным. Катафалк обнаружен – «кадиллак миллер метеор» 1998 года. Фары моей машины хорошо высветили его номер. Мы передали этот номер во все службы.

Голосовые связки Тима затекли ото сна. Он сказал:

– Наверняка этот катафалк зарегистрирован на вымышленное лицо.

– И вымышленный адрес. – Медведь помог Тиму встать, и все трое вышли из камеры. – И все благодаря Бэйб Донован.

– Мы выяснили, как она получила документы по трудоустройству, – подхватил Геррера. – Они пришли по почте. Медведь взял ордер и позвонил тому почтовому инспектору, который помогал тебе в расследовании дела о секте…

– Оуэну Резерфорду, – добавил Медведь.

– …он узнал, что этот абонентский ящик еще действует.

Медведь повернулся и помахал в черный выпуклый глаз видеокамеры в конце коридора. Через мгновение дверь загудела; открыв ее, мужчины вышли из тюремного блока.

– Даже если мы – или управление шерифа – выделим людей на установление слежки, это мало на что повлияет – бродяги не станут проверять почту, – сказал Тим. – Разве что Энни Наручные Часы в нее заглянет.

Медведь нажал на кнопку лифта, и двери со звоном открылись.

– Ни к чему устанавливать слежку. Резерфорд перехватил чек на оплату горючего по филдморскому адресу.

Они подъехали к двухэтажному жилому дому, обшитому вагонкой, и пульс Тима участился. Из-под отслаивающейся белой краски проглядывала гнилая древесина. Газон был усеян сброшенными ветром с крыши кусками кровельной дранки. На окнах висели шерстяные одеяла. Это здание, расположенное в бывшем районе для среднего класса неподалеку от 126-го шоссе, ведущего к клубу «смеющихся грешников», было идеальным убежищем. Другие обитатели квартала, укрывшись за высоченными заборами, а кое-где и за рвами и посадив на цепь питбулей, могли просто не замечать чьего-либо прихода, ухода и шума мотоциклов. Из некоторых домов уже выбрасывали на обочину рождественские ели.

Помощники медленно приблизились к зданию; Геррера скользнул за дом, а Тим с Медведем попытались заглянуть в окна. Занавески были туго натянуты от верхней части рамы до подоконника, но кое-где по бокам расходились волнами, и можно было рассмотреть интерьер.

Казалось, дом заброшен. Не было видно никакой мебели, углы по колено засыпаны наполнителем для кошачьего туалета, но нигде ни следа кошачьих испражнений, ни ногтеточек, ни царапин на дверях. Вниз по стенам тянулись ржавые подтеки. Рядом с окнами стояли выдернутые из розеток вентиляторы, по полу разбросаны резиновые шланги, у дверей валялись скрученные полотенца. Из потолка, где раньше была пожарная сигнализация, теперь торчали оборванные провода. «Грешники» недолго пользовались этим жилищем. Как и любые другие наркоторговцы, они не реже двух-трех недель перевозили свои «лаборатории» с места на место, уходя из-под бдительного ока агентов из Управления по борьбе с наркотиками. Едва розыскной ажиотаж спадал, они, как раки-отшельники, перебирались в одно из укрытий, покинутых несколько месяцев назад; кроме того, здесь же могли гнездиться бродяги.

Тим сошелся с Медведем и Геррерой на старом крыльце, и они встали по краям двери. Медведь сходил к своему «рэму» и принес кое-какие инструменты. Перед входом на коврике валялась стопка пожелтевших выпусков «Лос-Анджелес Таймс».

Медведь указал на газеты:

– Неплохая уловка.

– Да, такое впечатление, что внутри никого, – сказал Тим.

Медведь скептически нахмурился. Они вынули оружие. Рука Герреры нервно дернулась. Отомкнуть дверной замок не составило для Тима особого труда, но пришлось повозиться с засовом. Наконец он отступил, подняв револьвер; дверь качнулась внутрь. У порога никого не было.

Медведь сунул свою дубинку в проем между дверной петлей и косяком, чтобы дверь не закрылась. Следующая дверь вела в кухню. Медведь ногой подтолкнул под нее деревянный клин с гвоздем. Они перешагнули через кучу кошачьих опилок, слипшихся от токсичных газов, выделяющихся при выпаривании метамфетамина, и очутились в зале. Они уже были в центре первого этажа. Из открытых дверей им в спину веял ветерок – если вдруг понадобится спешно отступать, преград на пути не будет.

Они обошли комнату за комнатой первого этажа. Нигде не было даже табуретки. Передвигались по одному, стараясь не задевать за дверные косяки. Натренированный на учениях вламываться в убежища с тяжелым вооружением, Геррера обращался с «береттой» не так умело, как с МР5. Тим заметил, что он направил ствол вверх, и жестом показал ему, что пистолет надо держать либо перед собой, либо у пояса. Удерживая ствол параллельно виску, лишь выглядишь супергероем; на деле такая позиция может оказаться фатальной.

Они прислушивались к каждому звуку. На втором этаже скрипнула половица, заставив их замереть; еще через несколько секунд послышался скребущий звук, и они снова насторожились. Все равно было непонятно, есть ли наверху кто-нибудь или поскрипывает сама конструкция.

Тим с Медведем поднялись по лестнице, один – лицом вперед, другой – обернувшись назад, и они махнули Геррере. На втором этаже были просторная спальня и ванная. Пока Тим с Медведем проверяли спальню, Геррера направил пистолет на дверь ванной. За непокрытым матрацем виднелась крышка от обувной коробки, утыканная окурками, словно сигаретная плантация. Медведь махнул рукой и кивнул – чисто. Тим схватился за дверцу чулана, приготовившись дернуть ее, если почувствует сопротивление, но внутри болтались лишь две проволочные вешалки.

Перед тем как отворять дверь в ванную, Геррера дождался товарищей. Тим с Медведем ворвались первыми. Ничего, только потрескавшаяся кафельная плитка. Тим откинул занавеску – и там пусто.

Медведь выдохнул – то ли расстроено, то ли облегченно:

– И стоило так нервничать.

Тим еще раз посмотрел на стену у ванны. Душевая насадка была закреплена почти у самого потолка – тут явно мылся очень высокий человек.

Геррера проследил за взглядом Тима.

– Кейнер? – еле слышно прошептал он.

Медведь приподнял носком ботинка крышку унитаза. В коричневатой воде плавал окурок.

Тим провел пальцем по мойке. Сбритые бакенбарды.

Оглянувшись, он увидел, что Геррера направил пистолет в потолок. В нем был почти незаметный чердачный люк. Медведь начал раскладывать телескопическое зеркало, но помещение было слишком маленьким. Он передал зеркало Тиму и вышел из ванной.

Тим вынул из душевой занавески перекладину и прислонил ее к люку тем концом, где была резиновая прокладка. Затем он кивнул Геррере, который все еще целился в потолок, и толкнул перекладину. Люк легко отворился. Геррера перевел прицел в черную чердачную щель, а Тим направил туда зеркало. На чердаке было темно, лишь откуда-то пробивалась узкая полоска света. В зеркале отражались розовые клочки теплоизоляции, поперечные балки, крутящиеся в воздухе пылинки. Окно фронтона было затемнено. Тим повернул зеркало в другую сторону.

Маленький квадрат зеркала выхватил из темноты чьи-то мрачные глаза, освещенные полоской отраженного света. Тим отпустил перекладину. Люк захлопнулся, и вслед за этим раздался взрыв, вырвавший потолок.

51

Раздалась автоматная очередь, и от кафельной плитки полетели осколки. Тим пнул Герреру в бедро, и тот, вылетев через открытую дверь, откатился в спальню. С потолка полетели куски гипсокаргона; осветительная арматура сыпала искрами.

Они начали отстреливаться, но чем были их пистолеты по сравнению с невидимой огневой мощью! Пулевые отверстия прошлись дорожкой вдоль потолка спальни: Кейнер по одиночным выстрелам определил их позицию.

Медведь схватил Тима с Геррерой и буквально скинул их вниз по лестнице. Они свалились друг на друга. Медведь, каким-то чудом оказавшийся здесь, поднял их за шиворот. Когда они добежали до входной двери, Медведь, обогнав их, словно скорый поезд, уже схватил из машины рацию.

Тяжело дыша, Геррера перезарядил пистолет и двинулся было обратно, вопрошающе глянув на Тима. Тим отрицательно покачал головой, и Геррера выбежал, чтобы следить за окнами лестничной клетки, пока не прибудет подкрепление.

Тим с Медведем ждали у входа, истекая потом. Они держали оружие наготове и следили за лестницей. Автомат смолк, в воздухе клубилась пыль, оседая на засыпанные верхние ступеньки лестницы. Тим прислонил ухо к дверной раме и стал прислушиваться к тому, что творится наверху. Раздался глухой стук ботинок о пол чердака; затем звякнул перезаряженный магазин. Заскрипел стул, и наступила тревожная тишина. Молчание затаившегося зверя.

Через пять минут на вызов откликнулись восемнадцать патрулей. Тим сообщил им координаты, а Медведь начал уточнять план действий с командным постом. Еще до того, как были перекрыты въезды на улицу, над домом уже кружили четыре вертолета ведущих телеканалов; на одном была четко различима символика КСОМ – изображение желтого банана. Входная дверь осталась открытой – лестница должна была хорошо просматриваться; дубинка Медведя все еще торчала между петель. Люди шерифа быстро сообразили, что телефонный провод перерезан. Чтобы наладить контакт с Кейнером, кто-то из помощников должен был рискнуть задницей. Прибыл Мелейн с тремя людьми, задействованными в операции «Зачистка». Они стали поодаль, о чем-то шушукаясь за козлами для пилки дров. Возню с байкерами они предоставили помощникам, чтобы потом, когда обнаружится след «слез Аллаха», закатать рукава и наконец приступить к работе.

Спецназ из управления шерифа расположился на крышах ближайших домов, блестя на солнце оптическими прицелами. В бытность армейским рейнджером Тим стал превосходным снайпером, и ему страстно хотелось приложить глаз к прицелу. Во время переквалификации в Академии шерифа он получил прозвище контрснайпер, которое как с точки зрения прессы, так и представительных правоохранительных органов более подходило к образу справедливого служителя закона. Сам Тим признавался, что его душе все-таки более дорог образ первоклассного стрелка, образ нападающего, нежели того, кто держит оборону. Военная служба научила Тима оттачивать свои смертоносные навыки, а закон учил сдерживать себя.

Опергруппа по задержанию расположилась на дороге рядом с Монстром – переоснащенной машиной «скорой помощи», которую использовали для оперативных выездов. Таннино, согнувшись, тоже забежал за высокий автомобиль. Тим вынул из салона Монстра бронированный шлем и швырнул его судебному исполнителю.

Таннино придавил бронированной болванкой свою пышную прическу в стиле Эрика Эстрады.

– Интересно, сколько у него патронов?

Как бы в ответ на это, из чердачного окна полыхнула автоматная очередь, продырявив кузов стоящей во дворе патрульной машины. Несколько молодых членов опергруппы пригнулись, несмотря на то, что Монстр защищал их. Дуло AR-15 снова скрылось во мраке чердака.

– Кто его знает, – ответил Тим.

– Что будем делать?

– Подожжем этот сарай, – процедил Миллер сквозь зубы.

– Он нужен нам живым, – сказал Тим, будто поверил в серьезность намерений Миллера.

– Давайте просто войдем туда и схватим его, – предложил Геррера.

– Пока ты будешь подниматься по лестнице, – ответил Медведь, – он изрешетит твою задницу в клочья.

– У нас численное преимущество.

– Только мешков для трупов маловато.

– Берем с крыши? – предложил Миллер.

– Мы вообще не должны входить в здание, – ответил Тим.

Все вопросительно уставились на него.

– Что же будем делать, Специалист? – спросил Томас.

– Он сам выйдет.

Мэйбек оперся о Монстра и выстрелил из короткоствольной ракетницы 37-миллиметрового калибра. Баллон с перцовым аэрозолем пробил дыру чуть выше чердачного окна. Через несколько секунд из окна повалил грязновато-белый дым. Тим опустил бинокль и кивнул Мэйбеку; тот выбросил гильзу и перезарядил ракетницу.

Перцовый аэрозоль – смесь вытяжек трехсот видов острого перца, был излюбленным средством опергруппы. Он обеспечивал сдачу территории преступниками без боя. Аэрозоль не только обострял чувствительность болевых рецепторов слизистой оболочки во рту, в носу и в желудке, но иногда приводил к расстройству функций пищевода, трахеи, дыхательного пути и глазных мышц.

В первый день после перевода Мэйбека в окружное отделение из Сан-Луиса Джим, заключив с ним пари, язвительно заявил, что тот не сможет разгадать значения аббревиатуры ОС. Тогда Мэйбек выиграл обед в стейк-хаусе «Лори», написав на меловой доске «oleoresin capsicum».^[19]

Тим снова кивнул, и Мэйбек сделал еще один удачный выстрел.

– Он пока сопротивляется, – сказал Мэйбек. – Наверняка натянул на голову футболку. Подождем минуту.

Они смотрели, как из разбитого окна валит дым. Затем раздался яростный кашель; было слышно, как Кейнер мечется по чердаку.

– Сейчас мы с Медведем займем боевую позицию, а ты выпустишь еще один заряд, – сказал Тим. – Если понадобится, закидаешь дом гранатами с черного хода.

– Но перед тем, как бросить гранату, подержи ее секунды две-три, выдернув чеку, – чтобы она, не приведи Господь, не прилетела обратно, – сказал Миллер.

Тим с Медведем выскочили из-за Монстра и кинулись через двор к дому. Они встали, прижавшись плечами к стене у входа. Тим протянул руку и выдернул из проема дубинку; дверь с грохотом захлопнулась.

В дом залетел еще один баллон с газом. Раздался громкий удар – Кейнер спрыгнул с чердака в ванную. Тим помахал Мэйбеку, и тот запустил еще три баллона в открытое окно второго этажа.

Из окна послышались хриплое дыхание и глотающие звуки, затем скрип ботинок на лестнице.

– Давай же, большой мальчик, – прорычал Медведь. – Подыши свежим воздухом.

Дом затрясся – Кейнер ступал по лестнице на первый этаж. Они слышали сквозь дверь, как он хрипит и задыхается. Кейнер был уже метрах в десяти от выхода. Тим снова подал знак; Томас с Фридом обежали вокруг дома и принялись забрасывать окна газовыми гранатами. Кашель становился все громче.

Кейнер взревел, словно раненый воин, жаждущий отмщения. Тим изо всех сил сжал боковую ручку дубинки; костяшки его пальцев побелели. Медведь занял позицию стрелка, встав на одно колено и прижав к плечу приклад своего «ремингтона». Дуло смотрело в дверь на уровне живота человека.

Кейнер шагал все быстрее; наконец он не выдержал и рванулся к двери. Тим напряг колени и плечи, глядя на дверную ручку; ручка была сантиметрах в пятнадцати от него. Его сердце бешено колотилось; он замахнулся, заведя дубинку за спину. Издав оглушительный рев, Кейнер ломанулся в дверь, словно рвущийся к мячу полузащитник; под диким натиском нижняя петля соскочила, и из трещины полетели щепки. По инерции Кейнера вынесло на крыльцо; в его правой руке был AR-15. Тим с размаху огрел Кейнера резиновой дубинкой по черепу, и тот рухнул на спину.

52

Три надзирателя в перчатках и касках, держа перед собой плексигласовый щит, вошли в камеру Кейнера. Щит был прозрачным и вогнутым; с его помощью можно было прижать заключенного к стене. Запястья Кейнера сковывали наручники. Он повел локтями и, свирепо поглядывая, подался назад, словно разъяренный бык. Его щеки стали пунцовыми, на них поблескивали подсохшие слезы. Покрасневшие от перца глаза напоминали глаза монстра из комиксов. Тим, Медведь и Геррера смотрели на происходящее в камере из коридора.

С Кейнера сняли «цвета», джинсы и приводную цепь, заменив все это оранжевым тюремным комбинезоном. На вещевом складе так и не нашлось одежды нужного размера, поэтому верх комбинезона остался незастегнутым, открывая футболку с надписью «Кончай глазеть на мой член!». Заметив Тима, Кейнер уперся плечом в плексиглас, резко вздохнул и оттолкнул щит, сбив с ног стоявшего в центре надзирателя. Двое других с силой навалились на щит, но Кейнер успел наступить на колено упавшего человека; колено хрустнуло.

Раненый надзиратель взвыл от боли и отполз в сторону; его товарищи попытались прижать Кейнера щитом к стене. Один из них опустился на четвереньки и с силой дернул громилу за ноги. Кейнер рухнул на бетонный пол, ударившись головой. Пока он еще не успел прийти в себя, его связали и вынесли из камеры; для этого понадобилась помощь еще четверых надзирателей.

– Отведите его в комнату для допросов, – сказал Тим. – И пристегните наручниками к креслу.

Пока Кейнера тащили по коридору, он попытался плюнуть в Тима, разбрызгивая слюну вокруг рта.

Медведь тяжело дышал; воздух со свистом проходил сквозь зубы. Они следовали за конвоем.

Одну из стен просторной комнаты занимало одностороннее зеркало для наблюдения; под ним стояла картонная коробка. В дальнем углу было прикручено болтами металлическое кресло к полу. Надзиратели наручниками прицепили Кейнера к креслу, сковав ему руки и ноги, и оставили наедине с Тимом, Медведем и Геррерой. Кейнер напрягся и начал яростно дергаться из стороны в сторону, пытаясь оторваться от кресла. Медведь хотел было подойти, но Тим остановил его за руку. Кейнер метался в кресле и нещадно крыл все на свете еще минут десять, но наконец устал и затих.

Этот гигант был слишком велик для кресла. Его лицо наполовину закрывала тень. Та же копна черных волос, как и на фотографиях, те же крупные уши, похожие на ломти бекона, плотно прилегающие к черепу. Предплечья словно рельсы, чудовищно широкие запястья. Когда он ворочался, наручники поскрипывали о кресло. Комната быстро наполнилась резким и едким запахом пота.

Тим шагнул ему навстречу. Наконец-то он стоял лицом к лицу с одним из бродячих «грешников». Наконец видел лицо подонка, смотревшего на раненую Дрей. Он забыл о том, что за зеркалом сидели Таннино и Мелейн. Он забыл обо всем, кроме себя, Кейнера и разделявших их полосок бетона. Он оцепенел от ярости и едва различал лицо Кейнера.

Он достал револьвер и направил его в лоб Кейнера. Кейнер удивленно посмотрел на него.

Тим бросил Геррере ключи.

– Расстегни наручники.

Геррера смотрел на Тима с испугом и восхищением.

– Он уже успокоился, – сказал Тим. – Мы ведь взрослые ребята и можем играть в одной песочнице, не так ли?

Кейнер, взъерошенный после своих неудачных попыток разорвать цепи, откинулся на спинку кресла и усмехнулся:

– Да уж.

Голос хрипел в его гортани, это предвещало развитие раковой опухоли.

Геррера отцепил браслеты на его запястьях, но на лодыжках расстегивать не стал. Тим держал Кейнера под прицелом, пока Геррера не отошел, затем опустил револьвер. Кейнер потер окровавленное левое запястье – пока его волокли по коридору, браслет изрезал кожу. Дикие глаза блестели из-под спутанных волос.

– Ты, должно быть, догадываешься, как отчаянно мы тебя искали, – сказал Тим. – Где же ты был?

Кейнер послушно улыбнулся:

– То там, то здесь.

– Вот как.

Было странно наблюдать, как ярость в нем резко сменилась спокойствием.

– Где Дэн Лори?

– Даже смутно не представляю.

– Я знаю, что вы координируете планы. Где он?

– Ты ошибаешься. Я не знаю, где он, а он не знает, где я. Так проще – одного сцапают, другой на свободе. – Он провел по зубам широким и плоским языком.

– Я тебе не верю. Мне кажется, ты в курсе, где он залег.

– Чего это ты так зациклился на Дэне?

– Хочу послать ему букет цветов.

– Ты не поймаешь его. Этот человек – привидение. Один раз тебе удалось взять его на мушку, но это была случайность. Сейчас ты можешь только бегать по его следам.

Чувствуя, что Тим начал не с того, Медведь решил изменить курс.

– Это чтоб никто из сокамерников сзади не подобрался? – поинтересовался он, указав на футболку. – Можем посадить тебя в общую камеру вместе с ребятами из «метисов».

– Ты тупой ублюдок. В тюрьме нет соперников. Там все братья.

– Даже латиносы твои братья? – спросил Геррера. – Я не думаю, что они согласятся с тобой после палмдейлского расстрела.

– Палмдейлский расстрел, – цокнул языком Кейнер. – Сколько из-за него шума.

Медведь пошебуршал рукой в картонной коробке:

– Догадайся, что мы здесь припрятали?

– Нос Майкла Джексона.

Медведь извлек из коробки приводную цепь Кейнера и хлестнул ею по бетонному полу. Кейнер посмотрел на Медведя; его черты исказились в нервной гримасе.

Но Медведь обернулся к зеркалу, надев цепь на шею.

– Ну как?

На лице Кейнера выступила усмешка.

– Думаю, великолепно, – продолжил Медведь, все еще крутясь перед зеркалом. – Но как же ты отмоешься от своих грязных делишек? Стиральным порошком или отбеливателем?

Кейнер ухмыльнулся, думая о чем-то своем.

– Вы ненавидите меня потому, что я отличаюсь от вас, а я ненавижу вас, потому что вы все одинаковые.

– Нет, – ответил Тим. – Мы ненавидим тебя потому, что ты убиваешь людей.

Кейнер пожал плечами.

– Топчи слабых, перепрыгивай через мертвых.

– Пора тебе открывать фабрику по производству наклеек, – сказал Медведь. – И писать на них афоризмы. Вы их наверняка уже столько навыдумывали в своем клубе.

– Давай сразу о главном, – прервал его Кейнер. – Я тебе ни черта не скажу. Ничего об этом деле, – он обвел рукой вокруг, – ты от меня не узнаешь.

– Подожди-ка, – сказал Медведь. – Чего-то не хватает. – Он еще раз запустил руку в вещи Кейнера. Его сжатая кисть замерла в коробке. – Кажется, вспомнил.

Он вышел в коридор и вернулся с большим целлофановым свертком из химчистки. Снял обертку и достал из пакета идеально вычищенную куртку Кейнера. Воротничок был накрахмален, кожа сияла, как новая, даже нашивки, казалось, вот-вот заблестят.

Кейнер издал глубокий, булькающий звук и рванулся с кресла, но грохнулся на пол. Тут он, кажется, наконец понял, где находится, и тихо сел в кресло, сверкая глазами.

Кейнер дернул подбородком, показав на куртку:

– Это объявление войны.

– Ты разве не знал? – ответил Медведь. – Война уже давно объявлена, ублюдок.

Тим не дал Кейнеру оправиться, снова ошарашив его:

– Мы знаем о «слезах Аллаха», о «Гуд Морнинг Вэкейшенс», о девушках, о трупах. Мы знаем все.

Кейнер не мог скрыть удивления, но быстро пришел в себя. Оскалившись, он произнес:

– Не все. Иначе вы не стали бы тут со мной лясы точить.

– У Дядюшки Пита чертовски хитрый план, – ответил Тим.

– Кто сказал, что в этом участвует Дядюшка Пит?

– Я. У нас ушла куча времени на разгадку вашей затеи, но в конце концов мы во всем разобрались.

– До сих пор всем было плевать. Никого не заботили пропавшие латиноски. Да и «метисы». У них никакого уважения к собственности, не то что у нас. Никто не смеет трахать мою милашку, никто. А у них все общее.

– Непохоже, чтобы ты мог сношаться с мексиканкой. – Тим подошел ближе, загородив Кейнера от Медведя и Герреры, и встал с ним лицом к лицу. Кейнер был уже потерян для нормальной жизни, ему все равно, молчать или говорить. Его и так приговорили к пожизненному заключению, к этому прибавят сроки за побег и убийства; терять ему нечего. Если умело задеть Кейнера, тот мог сболтнуть лишнее.

– Ты чертовски прав, – сказал Кейнер.

– Но вы хватали всех, кто под руку попадется. Наугад.

– Наугад, – раздраженно повторил Кейнер, – наугад, говоришь. Тогда почему же вы так долго разбирались? Я отвечу сам – мы старались избегать тех, кого станут разыскивать. Мы искали толстых, но не связывались с беременными. Это могло бы вызвать слишком много напряжения. Помнишь Лэйси Питерсон? Нам не нужна подобная шумиха. Пока не привлечешь внимание общества к какой-нибудь ерунде, никто о ней даже не заикнется. Та залетевшая девка в форме шерифа – о ней по всем каналам трубят. Пристрелишь беременную стерву, и вот тебе готовый выпуск новостей. Нашли труп жирной латиноски – вот тебе и статистика.

После всего ужаса, смерти и разрушения, с которыми Тим сталкивался от Хорватии до Южного централа, его все равно поражало безразличие «грешников» к человеческой жизни. В их насилии не было никакого смысла, только алчность и злоба. Полицейские и соперники из других клубов становились лишь препятствиями на пути, которые нужно было устранить; они получали бы прибыль от наркотиков даже в том случае, если бы большая ее часть наполняла карманы серийных убийц; тела женщин превращались для них в пробные образцы тары для перевозки наркотиков. «Грешники» совершенно бесстрастно выбирали свои жертвы, и все же в одной ошиблись.

– Значит, поэтому вы выбрали Дженнифер Вилларозу.

Кейнер сделал жест, как будто стреляет в Тима из пистолета.

– Но она оказалась военнослужащей, и в части подняли тревогу, – продолжал Тим. – Это сбило вас с толку.

– Ерунда. Не так уж их и заботят мертвые лесбиянки. Потыкались туда, сюда, ничего не нашли и успокоились. Но мы стали осторожнее, начали потрошить только тех сучек, которые приехали из Мексики. Работодателям на них наплевать. А у родственников просто нет денег, чтобы куда-то летать, задавать вопросы. Да все равно они ни черта бы не узнали. А с полицией они ни за что не свяжутся – тогда их точно выпрут отсюда. Посмотри правде в глаза: кого заботит судьба парочки жирных чикано из Четсуорта?

– Меня, – ответил Тим.

У Кейнера заблестели глаза.

– Браво, брат. Тебя. Ну, может быть, еще твоего друга. – Он указал глазами на Герреру, который старался казаться невозмутимым. – Знаешь, что меня отталкивает в толстухах? Они не такие резвые. Они ленивы, потому что живот слишком тяжелый. Как у той брюхатой стервы из полиции, которая нам тогда попалась.

Тим почувствовал, как его лицо наливается кровью. Дрожащим голосом он произнес:

– Она достаточно резвая.

Кейнер изменился в лице:

– Так ты ее знал?

Тим уставился на него.

В глазах Кейнера блеснули искры радости.

– Жаль, что я не прихватил ее тогда. Мне ужасно хотелось выпотрошить ее и набить опилками.

Тим услышал приближающиеся шаги Медведя. Он уже занес над головой руку, приготовившись бить наотмашь, но Медведь схватил его под мышки и оттащил от Кейнера. Тиму ничего не оставалось, как опустить руку. Он яростно закричал и снова собрался кинуться на Кейнера; Медведь помешал ему, преградив дорогу своей могучей грудью. Кейнер разразился стальным хохотом.

– Вот дела, – наконец проговорил он, изучающе оглядывая Тима. – Так значит, ты муж этой помощницы. – Он снова рассмеялся, удовлетворенно потряхивая головой. – Иной раз, когда ни на что хорошее уже не надеешься, судьба сама преподносит подарок.

Тим облизал сухие губы.

– Философ.

– Мое новое увлечение.

– Теперь у тебя будет для этого достаточно времени.

– Пусть так, но войну-то вы проиграли. «Слезы Аллаха» уже в стране, и никуда им отсюда не деться. Пока я буду загорать в тюремном дворе, делая жим лежа, ты тоже можешь пофилософствовать о том, что я тебе сказал.

Медведь что-то довольно пробурчал себе под нос. Они правильно поступили, что дали Кейнеру почувствовать себя на коне. Тим вел допрос в нужном русле. Чтобы Кейнер мог злорадствовать и дальше, он должен был потрясти перед ним приманкой.

– Откуда ты знаешь, что наркотики уже ввезли?

– Знаю, и все.

– Почему ты так уверен, что мы уже не перехватили партию в Бэрбанке?

Кейнер подался вперед; его лицо исказила мстительная гримаса.

– Потому что…

Вдруг в камеру, хлопнув дверью, ворвалась Дана Лэйк, за ней следовал офицер охраны суда.

– Какого черта здесь происходит? Что ты им рассказал?

– Только то, о чем они уже знают. – Кейнер довольно оскалился. – А какая мне разница? Мне и так уже тысячу лет наклепали.

– Слушай, ты, кусок дерьма, если не хочешь сгнить здесь заживо без всякого шанса на условно-досрочное освобождение, заткни свою варежку!

Удивительно, но Кейнер внял этому совету.

Медведь излил свой гнев на офицера:

– Какого хрена она здесь делает?

Офицер пожал плечами, извиняясь:

– Не было выбора, дружище. Ты же знаешь.

– Гони ее отсюда. Он не обвиняемый, а пойманный беглый преступник. У него нет права…

– Спорим на твою задницу, что есть? – возразила Дана. – Я не без оснований полагаю, что вы вменяете ему новые преступления – по меньшей мере побег. Поэтому у него есть право хранить молчание. У него есть право на адвоката…

Медведь метнул на нее злобный взгляд и стремительно вышел из комнаты. Геррера побежал за ним, прихватив коробку. Дана волчицей глянула на Тима, скрестив руки; она повернула ступню, и из-под подола ее юбки изогнулась изящная линия икры.

Тим тихо сказал офицеру:

– Пусть шесть надзирателей переведут его в адвокатскую комнату. Если он станет сопротивляться, бросьте его в одиночную камеру, и тогда госпоже Лэйк придется подождать.

Проходя мимо Даны, он почувствовал резкий аромат первоклассных духов. Она сладко улыбнулась:

– Спасибо, Рэкли. Я знала, что в этот раз мы встретимся с глазу на глаз.

53

– Черт побери! Он почти начал говорить! – Медведь выхватил из рук Герреры коробку с вещами Кейнера и швырнул ее об стену вещевого склада. На пол посыпалась мелочь и брякнулись ключи.

Двое надзирателей вытолкали из комнаты мексиканского мафиози, оставив их одних. Помощники стояли, погрузившись в невеселые мысли.

Тим раскрыл свой телефон и позвонил капитану из участка Дрей.

– «Грешники» теперь наверняка захотят отомстить. Я не могу положиться на больничную охрану. Вы могли бы выделить человека для ее защиты? – Он скорчил гримасу, услышав ответ. – Уверен, что он не откажется.

Он отключился.

Бровь Медведя поднялась, будто ее кто-то потянул за ниточку.

– Мак?

Тим кивнул.

Медведь вздохнул. Он присел на корточки, хрустнув коленями, и начал подбирать вещи Кейнера, складывая их в коробку. Затем сел на алюминиевый стол и поставил ноги на подножку. Немного помолчав, улыбнулся.

– Бьюсь об заклад, ты до смерти перепугал Мелейна, выхватив тогда револьвер.

– Где он сейчас? – спросил Тим.

– Спорит с Даной Лэйк, – ответил Геррера.

– Интересно, кто кого переспорит.

Медведь сказал:

– Ставлю на Юристозавриху. Ее задницу и кузнечным молотом не пробить.

– Однако Мелейну стоит попытаться, – заметил Геррера.

Тим снова начал перебирать барахло Кейнера.

Медведь усмехнулся в ответ на браваду Герреры и подошел к товарищам.

– Кто-нибудь составил списки коммунальных платежей по дому, где скрывался Кейнер?

– Томас и Фрид. – Тим бросил Медведю кошелек, тот вывернул его наизнанку, щупая подкладку. – Получили счета за воду и газ, за телефон ничего. В этом доме телефон уже два года отключен.

На металлическом кольце висели два ключа – от «харлея» и от дома; экспертиза показала их соответствие. Геррера пробежал пальцами по отворотам джинсов Кейнера, от которых разило болотом и острым перцем.

– А это что? – Тим протянул руку и дернул за пояс джинсов. Под поясом, чуть ниже края кармана, был виден участок ткани, вытертый каким-то маленьким прямоугольным предметом – явно не жестянкой для табака. Очертания были четкими – значит, предмет был плотным, а при езде на мотоцикле давление на пояс немалое. – В каком кармане он носил кошелек?

– Не знаю.

Медведь хотел сунуть кошелек в карман, но тот был крупнее.

– Что же это? – Он продел палец в отверстие, протертое в верхней части кармана.

Тим прикусил губу, вспоминая все открывшиеся обстоятельства. Он услышал, как в его голове эхом отдается недавно произнесенная фраза: «Получили счета за воду и газ, за телефон ничего. В этом доме телефон уже два года отключен».

Он указал на истертый карман.

– Радиопередатчик.

Медведь с Геррерой посмотрели друг на друга. Геррера сунул нос в коробку, где были остальные вещи.

– Здесь его нет.

– Естественно, нет, – ответил Медведь.

Тим схватил ключи Кейнера и вышел; Медведь и Геррера двинулись за ним.

Они нырнули под ленту, которой был опечатан вход. Показали свои удостоверения помощнику шерифа, стоявшему у козел. Он кивнул, глянув на удостоверение Тима, и окинул его печальным взглядом.

– Жаль, что так вышло с Андреа. Я учился с ней в академии.

– Спасибо за сочувствие.

– Как у нее дела?

– Четыре дня уже прошло, а она без сознания.

– Это чем-то чревато?

Тим посмотрел на разбитую бутылку в сточной канаве, и его охватил страх, от которого сжались внутренности.

– Не знаю, – ответил Тим.

Помощник строго кивнул, сжав губы, и трое мужчин пошли к дому. Тим открыл дверь ключом Кейнера, и они поднялись по лестнице на второй этаж. Окна были распахнуты настежь, но в доме все равно стоял запах перца. Тим натянул на нос рубашку, Медведь и Геррера последовали его примеру. На втором этаже был бардак. Потолок насквозь прострелен пулями, вокруг отверстий повисла штукатурка, словно края рваных ран. Среди обломков лежали баллоны. Пока шли до ванной, их ботинки и отвороты брюк облепила белая пыль.

Криминалисты оставили открытой лестницу, ведущую на чердак, вероятно, перед тем как войти туда, они решили выветрить стойкий запах перца. Глядя в черный прямоугольник люка, Тим вспомнил, как он увидел глаза Кейнера, и вздрогнул. Он поднялся по лестнице, включив фонарик. Дыры в потолке, прошитые пулями 23-го калибра, и выбитое чердачное окно делали освещение ярче, но воздух все равно был тяжелым. Согнувшись, Тим ступал вперед; вокруг него играли столбики света, в них кружилась пыль. Медведь опасливо ступал сзади, балансируя на потолочных балках. В изоляции застряли, словно насиженные яйца, латунные гильзы.

Они обыскивали чердак минут двадцать. У Тима заслезились глаза, а Геррера начал монотонно покашливать.Ворот рубашки Тима все еще был натянут до самых глаз, от влажного и пыльного воздуха у него закололо в затылке, и казалось, что столбики света изгибаются, как пальцы.

Наконец Геррера сказал:

– Пойду сбегаю за противогазом.

Он направился было к люку, но вдруг остановился перед отогнутым краем изоляции. Медведь потянул за розовую полоску. На прессованной фанере лежал раздробленный сотовый телефон.

Представитель сервисной службы – Брайант, как гласила его именная табличка, – скептически оглядел разбитый телефон. Верхняя часть была оторвана, жидкокристаллический дисплей разбит, батарея деформирована, корпус изломан.

Они находились в магазине «Спринт: мобильные телефоны», расположенном в нескольких кварталах от командного поста, на улице Саут Флауэр-стрит. Поговорив с продавцом, а затем с менеджером, они наконец прошли в глубь магазина.

– Слушай, дружище, может, купишь новый телефон? У нас есть неплохие предложения.

– Нам нужна информация с этого телефона, – ответил Тим, – не обязательно, чтобы он работал…

– Что ж, понятно.

– …просто надо узнать, что там есть.

– Похоже, кто-то очень не хотел, чтобы вы узнали, что тут есть. Ну хорошо, хорошо, сделаем, – сказал Брайант, отвернувшись. Он почесал выбившиеся из-под прозрачного щитка волосы. – Сейчас позову Лэрри. Этот парень умеет делать всякие неимоверные вещи.

Он скрылся за боковой дверью и вернулся вместе с каким-то худым пареньком азиатской внешности. Его волосы окрашены в оранжевый цвет, от куртки исходил запах табака, а глаза скрывались за зеркальными очками. Лэрри вытянул руку, словно хирург, требующий скальпеля, и Тим вложил телефон в его ладонь. Лэрри опустил телефон на свой рабочий стол. Тим наблюдал за работой, встав за его плечом. Раздраженно оглянувшись на Тима, парень надел наушники и включил музыку так громко, что Тим мог различить слова песни – что-то о кровавых демонах и самоубийцах.

Тим глянул на Брайанта:

– Ты объяснил ему, что нам надо?

– Да, не беспокойся, приятель. Лэр свое дело знает.

Лэр вынул батарею и снял корпус, вложив микросхему с проводками в новый телефон такой же модели. Он включил его, покрутил что-то подобием отвертки, которой прикручивают к оправе дужки очков, и снял наушники.

«Некстел» Тима зашипел на служебной радиочастоте. Он нажал кнопку приема:

– Рэкли слушает.

Маленькая комната наполнилась голосом Фрида:

– Тела близнецов обнаружены в стоке под мостом Тужунга Бридж. На трупах характерные разрезы. Ааронсон составляет протокол. Что ему передать?

Тим сморщил губы, рассматривая носок ботинка. Медведь с Геррерой обменялись усталыми взглядами – они знали, что иного исхода не будет, но от этого легче на душе не стало.

– Пусть омоет тела и позаботится о том, чтобы родителям помогли с похоронами.

Тим выдохнул; на лице Брайанта появилось выражение неловкости.

Тим вскинул брови, глянув на Лэрри. Из голоса Лэрри улетучилась строгость.

– Ну вот. Память здесь из старого телефона, а все остальное – из нового. – Он передал сборную конструкцию Тиму. – Будь с ним аккуратней.

Медведь и Геррера встали за спиной Тима, глядя на то, как он изучает запутанное меню. Наконец он нашел список телефонов. Его рука дрожала от нетерпения. Он нажал на иконку. Пусто – все номера стерты.

Тима охватило жгучее разочарование, хотя он этого ожидал. Если Кейнер предполагал, что будет расследование и посему решил уничтожить и спрятать свой телефон до того, как его убьют или арестуют, то уж стереть телефон Дэна он точно догадался. Медведь издавал звуки, выдававшие сильное расстройство; Геррера отошел в угол и засунул руки в карманы.

Тим все равно продолжал нажимать кнопки, выводя стрелки на субменю. Все входящие звонки были удалены. Понажимал еще. Пропущенные вызовы – тоже пусто. Вернулся, вышел на входящие – это был последний шанс – и нажал «ОК».

Семь вызовов, среди них один номер высветился три раза.

54

С улицы ничего не было видно. Просто неосвещенная комната на третьем этаже, окно занавешено портьерами, лениво извивающимися на ветру – словно танцовщицы, исполняющие танец живота. Четырехэтажная гостиница с номерами по триста долларов за неделю и амбициозным названием «Элитный двор» выходила на тихий участок улицы. Чуть дальше по дороге была парковка и байкерский бар «Сцепление смертника», увенчанный неоновой бутылкой мартини. В этом баре наибольший интерес у Тима вызвал вмонтированный в наружную стену таксофон.

Он стоял в комнате отеля, вооружившись винтовкой, установленной на треноге, и, настроив пятикратное увеличение прицела, наблюдал за таксофоном. Если бы Тим установил десятикратное увеличение, то номер, который должен был высветиться на дисплее таксофона, – тот самый номер, который он извлек из телефона Кейнера, – занял бы все поле зрения. Прибор ночного видения помогал ему видеть в сгущающихся сумерках. Занавески трепетали, и Тим раздвинул их, чтобы они не закрывали просвет окна. Вид загораживали лишь стальные прутья балконного ограждения, между которыми он целился, и перекрещенные линии электропроводов.

Проследив, откуда исходил телефонный звонок, Тим организовал там засаду, потом поехал домой за снайперской винтовкой. Сначала он смазал и протер свой «ремингтон-М700» со скользящим затвором, затем вымылся под душем, но, поглядев на незаправленную кровать и рубашки Дрей, брошенные в углу, решил взять полуавтоматическую винтовку М14, магазин которой вмещал двадцать патронов, – при необходимости это оружие могло превратить Дэна в розовый туман.

Геррера, знакомый с субординацией «грешников», предположил, что Кейнер получал указания непосредственно от Дэна Лори. Вероятно, Дэн пользовался таксофоном потому, что не хотел светиться. Несомненно, он все еще должен поддерживать контакт с высшим звеном – Дядюшкой Питом, Мечом Пророка, отмывателем денег или еще с кем-нибудь, кто распоряжался прибылью от сбыта наркотиков.

Ветерок обдувал лицо Тима, свободно проникая через раздвинутые шторы. Последний отблеск заката придавал теням сероватый оттенок. Сквозь прицел все казалось мрачным и суровым, словно в кадрах военной кинохроники. Тим замер, уперев в плечо приклад винтовки; ствол из стекловолокна касался скулы. Лицо в восьми сантиметрах от оптического прицела – для безопасности глаза. Конец ствола вставлен в U-образную ложу треноги – если бы он отпустил винтовку, то она бы не упала.

Закат наконец сменился тьмой; Тим включил подсветку, и в перекрестье прицела заалели визирные нити. Он простоял без движения уже часа три, пристально вглядываясь в подъездную дверь бара, но за все это время увидел лишь несколько стандартных мотоциклов, да случайных байкеров, которые зашли накачаться коктейлем. Только отчаянные пьянчужки да какое-то мелкое отребье – наверное, было еще слишком рано. Смотритель парковки сидел на тротуаре и курил сигарету, не обращая внимания на какого-то толстого бродяжку, который неподалеку крушил ногами жестяные банки. У бара притормозил фургон-рефрижератор, на его боку была изображена фаллическая бутыль пива «Миллер Дженуин Драфт».

Тим смотрел и ждал.

Солдаты, которых обучали на снайперов, все как один имели квадратные челюсти и накачанные икры, от всех пахло табаком и дезодорантом «Райт Гард». У всех было чувство юмора – юмора, полного сарказма, который помогал двигаться вперед, не покоряясь отчаянию.

«Как моя красавица говорила, главное – достань кого-нибудь».

«Дам ублюдку порцию свинцового яда, чтобы не отпоили».

«Бог-Отец учил, что лучше давать, чем получать».

Тим старался так не шутить. Он просто молча целился и снимал мишени; другие находили это бессердечным. Своим черным юмором они высвобождали душевную боль, а он держал ее внутри; она колотилась в его теле, пытаясь вырваться наружу, пока не умирала сама. Дрей учила его – медленно, с большим трудом, – что нужно открыться миру, вместо того, чтобы держать в себе собственный мир. Джинни дала ему стимул существовать, но когда ее не стало, боль иссушила всю его сердцевину, не умеющую сопротивляться и делиться горем с окружающими. Дрей могла пережить горе. Она могла удерживать баланс между своим несчастьем и общественным долгом. Она – лучшее, что есть в его жизни. Если Дрей не станет, как не стало Джинни, Тим не представлял, что будет с ним.

Он услышал треск мотора, и к бару подъехал «чоппер». Челюсть Тима напряглась. Байкер в шлеме притормозил на обочине рядом с таксофоном и спрыгнул на землю. Мотоцикл был выкрашен в черный цвет – ни намека на живопись Оглобли Дэнни, номерной знак неразличим под слоем грязи. На мотоцикле был установлен двигатель «наклхед», но Тим не мог сказать наверняка, что это байк Дэна. На улице было тихо и почти пустынно; лишь где-то вдалеке, на перекрестке, слышался шум проезжающих машин, из музыкального автомата в «Сцеплении смертника» доносились глухие удары рок-музыки да шелестели по безлюдному тротуару опавшие листья.

В наушнике Тима зашипело и послышался голос Медведя:

– Ну что, видишь его?

Тим говорил медленно, чтобы не потревожить винтовку. Вибрации его голоса фиксировал закрепленный на горле микрофон.

– Это «чоппер», но я не уверен в том, что это его «чоппер». Не могу дать положительный ответ.

Медведь, облаченный в рванину бездомного, пнул ногой несколько расплющенную банку.

– Хочешь, прижмем его сейчас?

– Рано, надо сначала удостовериться, что это Дэн. – Тим перевел прицел на смотрителя парковки. – Геррера, ты его не видишь?

Геррера сжал губами сигарету так слышно, что было незаметно, как он ими шевелит.

– Не-а. Он так и не поднял щиток.

Тим снова повел винтовку в сторону байкера. Тот наконец снял свой шлем.

Правым глазом Тим рассмотрел пятикратно увеличенные черты лица Дэна Лори.

Голос Тима прозвучал возбужденно:

– Берем.

– Я в радиусе захвата, – сказал Медведь.

Слова Томаса смешались с шумом двигателя рефрижератора.

– Тогда вперед.

По основному каналу в разговор вмешался Мелейн. Он сидел в одном из фэбээровских седанов, стоявших на обочине улицы.

– Мы же договорились, пока он не позвонит, брать не будем!

– Ждем не больше минуты, – ответил Тим. – Если он шагнет в сторону, сразу наваливаемся на него.

– Сначала надо узнать, где будет сделка.

– Она с таким же успехом пройдет и без Дэна Лори.

– Но мы должны узнать, где она будет.

– Я этого парня больше не упущу.

– Не нервничай, Рэкли. Никуда он не денется. Он окружен, столько людей на ногах.

Дэн окинул улицу подозрительным взглядом и приблизился к таксофону. Тим держал винтовку ровно, вытянув палец вдоль спускового крючка. Большим и указательным пальцами он отрегулировал четырехкратное увеличение, чтобы захватить в прицел все тело Дэна и обезопасить случайных прохожих.

Телосложение Медведя идеально подходило к его роли бездомного. Тряся своими лохмотьями, он наклонился над брошенной продуктовой тележкой. Геррера, одетый в красную жилетку, зажег от окурка очередную сигарету. Дэн, скрестив руки, оперся о стену рядом с таксофоном. Он еще раз подозрительно оглядел улицу, задержав взгляд на Геррере. Геррера исполнял роль хладнокровно, ни разу не обернувшись на Дэна и не притронувшись к «глоку», заткнутому за пояс.

Миллер, сидевший в рефрижераторе вместе с Томасом и еще шестью членами опергруппы, одетыми в бронежилеты и сжимающими винтовки, разозлился:

– Этот урод так и будет пялиться на Герреру, пока мы не начнем действовать.

– Он не собирается звонить, – добавил Тим.

– Значит, он дожидается звонка, – настаивал Мелейн.

– У нас нет времени его ждать. Он вычислит Герреру. Нужно брать.

– Еще секунду, – прошипел Мелейн.

Телефон зазвонил. Тим выдохнул сквозь зубы:

– Всем держаться на позициях.

Мелейн сказал:

– Включаем прослушивание линии.

Продолжая оглядывать улицу, Дэн поднял трубку.

В трубке послышался тихий голос; человек говорил с акцентом:

– Я должен проверить, что товар доставлен в целости.

Дэн процедил в ответ:

– Ты ведь не собираешься забирать его назад?

– Я хочу взглянуть на него собственными глазами. Завтра, как мы и договаривались.

– В полдень.

– Должно быть все до единой капли.

– Так и будет. Можешь сам взвесить.

Напоследок Дул Факар Аль-Малик ответил:

– Будь спокоен, уж я разберусь, что делать.

Он повесил трубку.

– Пора, – сказал Тим.

– Подождите! – голос Мелейна стал твердым, повелительным. – Мы не смогли отследить, откуда был звонок. Он переадресовал вызов на коммутатор Калифорнийского университета.

Дэн положил трубку на место и двинулся к мотоциклу.

– Извини, ты упустил свой шанс, – сказал Тим.

– Ты что, шутишь? Лори завтра направится в тайник. Мы пойдем по его следу. У нас десять человек, они готовы к слежке.

– Нет, – отрезал Тим. – Ты же понимаешь, как нелегко преследовать байк.

– Мы не выпустим его из поля зрения. Ни на минуту.

– Так мы не договаривались.

– Значит, давай договоримся заново. Мы не смогли отследить звонок.

– Мы можем взять его, – сказал Миллер, – прямо сейчас.

Дэн шел вдоль аллеи. Когда он поравнялся с Медведем и прошел мимо, тот метнул в сторону Тима полный досады взгляд.

– По счету три, – произнес Тим.

– Черт возьми, – сказал Мелейн, – мы рискуем прикрытием Рича, его жизнью. Подумай об этом!

– Один… – начал отсчет Тим.

Мелейн сорвался на крик:

– Мы пока не вышли ни на наркотики, ни на грязные деньги, ни на террористов. Твоя игра в ковбоев может привести к самой крупной катастрофе на всем Западном побережье!

Дэн задержался перед мотоциклом, надевая на голову шлем.

Ручка двери фургона опустилась.

– Два…

– Возьмешь Дэна Лори, еще одно одиннадцатое сентября обеспечено.

Миллер сказал громко и обозленно:

– Что мы тянем? Пора.

Тим навел перекрестье прицела в центр груди Дэна и согнул палец на спусковом крючке, готовясь отдать решающий приказ. Под воротником на шее Дэна он увидел татуировку «FTW». Тим вспомнил пламя, вырвавшееся из кулака Дэна, ботинок Дрей на асфальте, мокрое пятно на ее коричневых форменных брюках. От нетерпения у него закружилась голова; на мгновение он забыл, что лишь наблюдал за Дэном, но не собирался в него стрелять.

– Мы можем завтра завершить всю операцию, – продолжал Мелейн.

– Сейчас он уйдет, Рэк, – прорычал Медведь.

Тим ждал, когда в нем заговорит голос Дрей, но она ничего не хотела ему подсказывать. Все остальные были где-то далеко, оставаясь лишь отдаленными голосами в его наушниках. Наступившее молчание нарушал лишь ветер, посвистывающий сквозь балконную решетку.

– Что делать, Рэк? – спросил Медведь.

Тим как будто не слышал. Он был снайпером, а перед ним была мишень – человек, стрелявший в его жену.

Дэн перебросил ногу через сиденье и завел двигатель.

– Что делать? – настаивал Медведь.

– Пусть убирается, – наконец сказал Тим.

Дэн сделал резкий разворот, проехав в метре от Герреры. Прижимая прицел к глазу, Тим смотрел, как Дэн беспрепятственно уезжает вверх по улице. Вот он проехал рефрижератор, закрыв собой бутылку ледяного пива на боку фургона. Вот миновал два «бронко» Хейнса и Циммермана, поставленные на противоположных обочинах, чтобы при необходимости перекрыть выезд. Чуть дальше за мотоциклом тронулся один из фэбээровских седанов – возможно, в нем сидел Мелейн.

Дэн ехал по улице, не превышая скорость; на перекрестке он включил поворотники. Тим смотрел на черный пузырь его шлема, пока байкер не скрылся из вида.

55

Давай, Дрей, сожми же палец.

Наконец Тим сдался и вынул указательный палец из вялой кисти Дрей. Ее рука упала на покрывало и разжалась. Он обошел кровать и попытался проделать то же самое с ее левой рукой, но безуспешно. В соседней палате кто-то закричал, и в коридоре послышался топот бегущих ног и поскрипывание каталки. Несколько минут Тим просидел в полной тишине. Потом вынул из сумки расческу Дрей и причесал ее волосы, распутывая свалявшиеся пряди. Смочил в раковине одно из полотенец и вытер ей лицо. Затем провел пальцами по ее челке, сомкнутым векам, переносице. Прикоснулся к огромному теплому животу. Осторожно приподнял веко, посмотрел на радужную оболочку. Раньше ее глаза были изумрудными – казалось, они переливаются под солнечными лучами, как грани драгоценного камня.

Но сейчас они были пустыми и бесстрастными, лишенными света жизни. Он уже забыл звук ее голоса, и этот голос перестал жить в его мыслях. Возможно, Дрей уже навсегда потерялась где-то там, за пределами сознания.

– Я мог убить Дэна Лори, – сказал ей Тим, – но не сделал этого.

Поняв, что ни выговора, ни одобрения не услышит, Тим отпустил веко; оно медленно закрылось.

За окном чернела ночь. Сидя рядом с кроватью, Тим не видел ни звезд, ни уличных огней, лишь черный стеклянный квадрат окна, уходящий в кромешную тьму. Больница казалась последним очагом цивилизации, словно она стояла на краю бездонной пропасти или неслась в бесконечном мировом пространстве к чему-то неизведанному.

Тим встал и начал устало распрямлять конечности Дрей. Ее лицо уже несколько дней оставалось неподвижным; то, что делало ее черты единственными и неповторимыми, его покинуло. Еще через несколько дней тонус мышц начнет спадать, и тогда шансы Дрей на выздоровление катастрофически снизятся.

Он начал натирать ее ладони жасминовым лосьоном, и в это мгновение у дверей послышались шаги.

Ступив через порог одной ногой, Мелейн замешкался в дверях, словно просил разрешения войти. Тим кивнул. Мелейн приблизился к стулу и сел напротив Тима, наблюдая, как он массирует руку Дрей.

– Прости, что так врываюсь… Медведь сказал, что ты в больнице.

Тим продолжал растирать ладонь жены.

Мелейн неловким жестом протянул вперед разжатую кисть, указывая на Дрей.

– Я… э-э… я не знал…

– Такова служба. Так или иначе, это часть работы. – Тим моргнул несколько раз и добавил: – Но ты ведь пришел не просто посочувствовать.

Мелейн глубоко вздохнул и сказал:

– У меня есть хорошая новость. Дэн останавливался еще у одного таксофона, он звонил Бэйб Донован.

– Он обращался к ней по имени?

– Да. Он называл ее Донни. Мы прослушали разговор с помощью параболического микрофона. Он велел ей подъехать завтра на парковку у ресторана «Тако Белл» рядом с «Пико и Банди».

Тим начал вращать кисть Дрей. Занемевшие сухожилия сопротивлялись.

– Наверняка есть и плохая новость?

– Есть. Мы его потеряли.

Мелейн пристально смотрел на Тима, но тот снова начал спокойно массировать ладони Дрей, благоухающие запахом жасмина.

– Мы ехали следом за ним, но он свернул в овраг и умчался. Машина там не проехала бы. – Мелейн вскинул руки и опустил их на колени. – Мы вышли на след наркотиков, Рэкли, и это самое важное. А Дэна завтра возьмем.

Тим безразлично посмотрел в сторону Мелейна.

Глаза Мелейна смущенно забегали, и его голос смягчился:

– Прости. Я дал тебе обещание, а сам его не выполнил. Но, по крайней мере, я сам пришел сказать тебе об этом.

– Ценю твою искренность, – ответил Тим.

– Мы оказали помощь твоей организации, и я хотел бы, чтобы ты теперь помог нам. Поедешь с нами утром на задание?

Тим положил руку Дрей вдоль неподвижного туловища и распрямил ее пальцы, затем встал и надел куртку.

– Да.

Мелейн кивнул.

– Организуем захват.

56

Лучи утреннего солнца играли на лобовых стеклах припаркованных машин. В кузове запыленного пикапа сидела группа садовников; они поглощали свой завтрак – буррито, запивая его содовой из больших пластмассовых стаканов. Один из них встал и рыгнул, забрызгав соусом свою футболку с надписью «Свободный Кобе». Ветерок катал по асфальту обертки из-под гордиты – городской аналог перекати-поля. Было ровно одиннадцать утра, и утренний час пик уже миновал, но на перекрестке то и дело скапливались машины, пропуская нескончаемый поток транспорта на 10-м шоссе.

Тим сидел рядом с Мелейном. Кожаный салон «краун вика» разительно отличался от грузовика Медведя с изжеванным собакой сиденьем. Медведь предусмотрительно перегородил дорогу своим «доджем». Мелейн предложил Тиму семечек из пакета; себе он тоже достал пригоршню и принялся сплевывать шелуху в пустую пластиковую бутылку из-под кока-колы.

Медведь уже пятый раз вышел на связь, и Мелейн едва сдержал улыбку. Он дал Медведю и Геррере «некстелы», настроенные на волну ФБР. Тим начал догадываться, что агенты не так уж часто болтают между собой в радиоэфире.

– Этот недоумок, – начал Медведь, – этот кретин говорит, что Эй-Род подает лучше, чем Бондс, и на поле ему равных нет.

Они подъехали к «Тако Белл» в восемь утра. За это время их внимание привлек лишь одинокий «харлей», припаркованный в конце стоянки. Возможно он принадлежал работнику «Тако Белл».

В динамике послышалось бормотание Герреры, и Медведь забубнил:

– Плевал я на то, что Эй-Род моложе. Барри Бондс лучший. То, что ты с ним одной национальности, еще ни черта не значит. Ну-ка, а теперь вы скажите, кто из них лучший? – спросил Медведь.

– Эй-Род, – не задумываясь, ответил Мелейн.

– Бондс, – среагировал Тим.

– Ну хорошо, – сказал Медведь, – тогда дождемся следующего матча и посмотрим.

По основному каналу заговорил агент ФБР:

– Всем внимание. Бэйб Донован подъезжает на… похоже, на «пинто».

– На «пинто»? – переспросил Медведь.

На дороге появился автомобиль. Остатки оранжевой краски на его кузове чередовались с ржавыми пятнами, напоминая камуфляж.

Бэйб Донован припарковалась на крохотной стоянке и выпрыгнула из машины. Садовники начали свистеть ей и подманивать, словно кошку, но заметили байкерскую куртку с эмблемой «грешников» и замолчали. Когда она проходила мимо, один из парней снял перед ней бейсболку и отвесил почтительный поклон. Не замечая их, она запрыгнула на «харлей», завела мотор и помчалась в обратном направлении.

– Перехватим. – Медведь вырулил на дорогу, и его колымага тронулась следом.

Тим посмотрел на потрепанный «пинто». «Слезы Аллаха» наверняка спрятаны где-то в кузове. Оставалось только выследить, куда поедет эта машина.

– Следуй за ней, но не арестовывай до тех пор, пока мы не обнаружим тайник, – сказал Мелейн, – Не надо заранее обострять…

Из-за ресторанной изгороди выскользнула Энни Наручные Часы. Она подбежала к «пинто», повозилась с ключами, затем села за руль, завела мотор и помчалась вниз по дороге.

Десять машин, припаркованных в четырех близлежащих кварталах, тронулись за ней следом.

За «пинто» следовали поочередно по две машины; проехав какое-то расстояние, они сворачивали, и их сменяли другие. Мелейн с Тимом ехали последними, проследив Энни до ухоженного одноэтажного дома в районе для среднего класса в Мар Виста. Она заехала в открытые ворота гаража, которые сразу же закрылись. Они проехали чуть дальше, развернулись и припарковались неподалеку, ожидая прибытия группы захвата.

Тим отчаянно жевал семечки, то и дело встряхивая пластмассовую бутылку, чтобы налипшая к стенкам шелуха провалилась на дно. Они с Мелейном не без удивления заметили припаркованный неподалеку платиновый «ягуар» с откидным верхом, но оба промолчали.

Мелейн нажал кнопку рации:

– Салли? Ты за домом?

– Да. Прикрепил на окно параболический микрофон. Хочешь послушать?

– С удовольствием.

Из рации Мелейна послышался приглушенный разговор.

Резкий женский голос сказал:

– …ну вот, теперь мы наконец убедились, что все в порядке. Можно начинать бухгалтерский счет. Мне нужно знать, что потом не будет скулежа по поводу каких-нибудь капель, якобы не учтенных в сделке.

Бархатный голос Меча Пророка ответил:

– Договорились.

– То же по поводу наличных. Пересчитайте аванс сразу.

– Здесь все.

– Доля производителя – семьдесят процентов.

– Я знаю условия сделки.

– Тогда, я надеюсь, во избежание недоразумений, вы не будете уклоняться от своих обязательств. Груз будет оцениваться согласно полученной с него прибыли. Мы выполним свои обязательства, прибыль от следующей партии – шестьдесят процентов производителю, сорок – продавцу. От следующей партии – пятьдесят на пятьдесят. Так мы договаривались. Верно?

– Абсолютно. Я надеюсь на длительное сотрудничество.

Шелест.

– Секундочку. Нужно проверить подлинность товара.

Послышался шелест покрышек, и улицу со всех сторон начали заполнять черные грузовики. На подножках, приготовившись к высадке, стояли спецназовцы; карманы их жилетов распирало от гранат ослепляющего действия. Грузовики перекрыли улицу. Спецназ выстроился в боевой последовательности – по меньшей мере сорок агентов, организованный рой людей в черных спецодеждах. Впереди бежала собака, натасканная на запах взрывчатки, чтобы проверить входную дверь. Тим заметил, как зашевелились кусты за домом – там был человек из ФБР.

Он нажал кнопку рации:

– Медведь, бери ее. Мы входим.

Такой вход без стука заставил бы гордиться членов судебно-исполнительской опергруппы по задержанию. Таран снес дверь с петель, и агенты мгновенно позаскакивали внутрь, не давая никому опомниться. Тим с Мелейном трусцой побежали через улицу. В доме раздавались громкие команды; доносились чьи-то крики, но стрельбы не было. Тим, удерживая свой «смит-энд-вессон» дулом вниз, вошел внутрь. Он никогда еще не входил в дома после задержаний. Казалось, все было кончено, но его сердце все равно колотилось – в одной из комнат он должен был найти Дэна Лори.

Меч Пророка, Дул Факар Аль-Малик, лежал лицом вниз на ворсистом ковре; к его черным волосам прилипла полоска пыли, серая, как шерсть на спине у бурундука. На этом же ковре рядом с переносной лабораторией валялся нераспакованный шприц. В шкафу агенты нашли небольшой тайник с оружием.

Послышался возмущенный возглас:

– Уберите от меня свои грязные руки!

Двое фэбээровцев надевали наручники на Дану Лэйк. Она сверкнула на Тима глазами; ее молочно-белые щеки стали пунцовыми, как закатное солнце. Отмыватель денег – вот она: широко известное имя, порядочность, ни намека на судимость. Все, как говорил Смайлз.

– Сколько хотела себе отхватить, Дана?

– Это возмутительно! Я заключала сделку для моего клиента.

Энни Наручные Часы начала впадать в экстаз. Лежа лицом в ворсе ковра, она засмеялась и сказала спецназовцу, который скрутил ей руки:

– Полегче, тигренок. Как бы это тебе не вышло боком.

На электронных весах стояли два прозрачных баллона, наполненные прозрачной жидкостью. На дисплее пылали красные цифры: 2,015 кг. Несколько агентов не без восхищения рассматривали эти искрящиеся шары, начиненные ядом. Спецсобака саперов сидела перед кухонной стойкой, облизываясь на коробку с пиццей. Рядом с весами лежал раскрытый кейс для ноутбука; из него выглядывали пачки стодолларовых купюр. Агенты дотошно обыскивали дом, напоминая рой насекомых.

Тим обратился к командиру группы захвата:

– Где Лори? В доме все чисто?

– Все чисто, здесь никого больше нет.

– Вы уверены? А чердак осмотрели?

– Чердак мы осмотрели.

Командир, прижимая к локтю ствол винтовки, спросил одного из агентов:

– Откуда здесь взялся этот чудак?

Мелейн взял командира за руку и начал что-то быстро ему нашептывать. Тим отступил, положил револьвер в кобуру и начал заглядывать в комнаты, отдергивать занавески и покрывала. За ним удивленно наблюдали агенты ФБР. Отчаявшись, он вернулся в зал.

Темный блейзер Аль-Малика разошелся по шву, из него торчали белые клочки подкладки и ниток. Глядя на него, Тим вспомнил телетрансляцию, когда военный медик извлекал гнид из бороды Саддама. Какими жалкими иногда кажутся монстры-тираны в обычной обстановке.

Дана засыпала агентов вопросами, строго, как из пулемета:

– В чем вы меня обвиняете? Почему мне не предложили сделать телефонный звонок? Вы и раньше вели себя на задержаниях, как дикари, или только что научились?

Мелейн стоял перед Даной. Она продолжала выкрикивать фразы протеста, раздраженно дергая скованными руками, а он спокойно просил ее подписать уведомление о правах. Его настойчивость и поразительное самообладание заставили Тима почувствовать к нему уважение. Возможно, раньше он недооценивал Мелейна.

Выглянув из-за спины Мелейна, Дана сказала Тиму:

– Не смотрите на меня так язвительно, Рэкли. Вы здесь ничего не выиграли.

Тим поводил языком между зубов, представив, как Дэн Лори мчится навстречу ветру, словно герой фильма «Беспечный ездок».

– У вас хорошие клиенты, госпожа Лэйк, – произнес Мелейн. – Байкеры и террористы. Черт побери, просто замечательно! Вы оказывали им поддержку, прячась за громким именем и привилегиями адвоката. Сколько отмывателей денег вы защищали за последние пять лет?

– Мне хватало.

– Вы у них многому научились.

– Все ваши обвинения беспочвенны. Вы убедитесь в этом, не пройдет и суток.

– Ну и штуку вы выкинули с этим «Гуд Морнинг Вэкейшенс». Договор неплохо составлен, и мелкий шрифт там кстати.

– У вас нет никаких доказательств, чтобы вменить мне ваши липовые обвинения.

– Вы не так должны были ответить. Вам надо было бы спросить: «А что такое „Гуд Морнинг Вэкейшенс“?»

Тим вышел из дома и присел на ступеньки расшатанного крыльца. Соседи беспокойно выглядывали из окон и дверей; между грузовиков уже сновали на велосипедах ребятишки, о чем-то спрашивая агентов.

Командир группы захвата толкал вдоль тропинки Аль-Малика; над домом уже кружил вертолет; он приземлился неподалеку. Этот арест может попасть в сводку вечерних новостей. А может и не попасть. Тогда Меч Пророка сгинет в одной из камер в длинном коридоре Агентства национальной безопасности. Или же его переведут в тюрьму Гуантанамо, за сырые и обтянутые колючей проволокой стены которой не проникают ни конституция, ни международное законодательство. Наблюдая за тем, как Аль-Малик входит в вертолет, Тим подумал, что, вероятнее всего, он видит его в первый и последний раз.

Тим связался с Медведем. Они с Геррерой арестовали Бэйб Донован и отправились оформлять ее в тюремный корпус.

Медведь недовольно прорычал, услышав, что Дэна взять не удалось:

– Скажу ей, что пока придется сидеть без дружка.

Тим отключился и стал смотреть, как вертолет поднимается в воздух. По идеально выровненному газону начали расходиться мятые полосы. Закованную наручниками Дану Лэйк вывели невовремя – ее изысканная прическа попала под воздушную струю и растрепалась. Ей помогли забраться в черный спецфургон. Вертолет немного покружил и скрылся за крышами домов. Фургон тронулся, повернул на углу и тоже исчез.

Минут через пятнадцать из дома вышел Мелейн. Рядом с Тимом он замешкался, опершись на одну ногу и подергивая ременную петлю. Его глубоко посаженные глаза смотрели вниз. Он был чем-то похож на задумчивого охотничьего пса. В первый раз Тим заметил на его левой кисти потертое обручальное кольцо.

– Дэна Лори там нет, – сказал Мелейн.

– Понятно, что нет.

– Ты уже сколько женат?

– В прошлом месяце было десять лет.

– У меня пять. Будет в январе. Второй брак. – Мелейн посмотрел на дорогу. К перекрытому машинами участку начали съезжаться фургоны телекомпаний. Зажглось павильонное освещение, словно перед героической диорамой. Опрятные женщины что-то защебетали в микрофоны; на них заинтересованно глазели объективы камер.

Мелейн, казалось, хотел что-то сказать, но не мог найти нужных слов. Наконец, печально глянув на Тима, он произнес:

– Я постараюсь помочь тебе найти его.

Несколько агентов встали в круг на газоне и начали громко обсуждать подробности захвата:

– …он было собрался прятаться в шкафу, как ты уложил его лицом на ковер.

Один агент задержался на крыльце и ткнул Мелейна в спину кулаком:

– Поздравляю, Джефф.

– Спасибо. – Тон Мелейна не соответствовал победному настроению остальных. Он почесал скулу, сохраняя спокойный и как будто отстраненный вид. Теперь его интересовало незавершенное дело.

– Рич говорил вам о прослушивании сотового телефона Дядюшки Пита?

– Говорил.

– Сейчас у нас есть неопровержимые доказательства, которые помогут выиграть суд. Можешь сказать Медведю и Геррере, чтобы подождали нас у клуба, мы собираемся туда нагрянуть.

Не успел Тим ответить, как у Мелейна зазвонил телефон.

– Мелейн слушает.

Послушав немного, Мелейн изменился в лице.

– Вот черт.

Он поводил носком ботинка по трещинам ссохшегося крыльца. Когда Мелейн снова взглянул на Тима, его лицо стало решительным.

– Нужно, чтобы ты поехал со мной, – сказал он.

57

К Эль-Матадор не проехать ни на машине, ни на мотоцикле. На этот пустынный пляж можно пройти только пешком, да и то по опасному крутому склону. Он окружен нагромождениями скал; несколько громадных валунов высятся из воды в полосе прибоя, о них разбиваются волны, превращаясь в водяную пыль, рассеивающуюся по тонкой песчаной косе побережья Малибу.

Был отлив, и из песка торчала бочка для нефтепродуктов, окутанная желтыми, как моча, водорослями. Кругом на тонких кожистых лапках прыгали кулики. Какой-то агент спугнул стайку чаек, облепивших бочку. На спине его забрызганной волнами ветровки поблескивали буквы «ФБР». Едва он отошел, чайки снова налетели гурьбой, нетерпеливо протискивая клювы сквозь щели в металлическом корпусе.

С одной стороны бочки кишела жизнь. Когда они с Мелейном подошли ближе, Тим увидел, что там скопились крабы. В открытом море, за полосой прибоя, катались на волнах серферы.

Тим с Мелейном подошли к группе агентов, собравшихся вокруг бочки. На нее налипли водоросли, но металл сиял, как новый. На боку у одного из агентов болталась паяльная лампа. Отпаянная крышка бочки была прикрыта, и агент в форменной рубашке с короткими рукавами придерживал ее, чтобы внутрь не лезли страждущие крабы. Когда подошел Мелейн, он отпустил крышку.

Мелейн склонился над бочкой, уперев руки в колени. Глянув внутрь, он испустил глубокий вздох и отвернулся, чтобы вдохнуть свежий морской бриз.

Тим присел на корточки и тоже заглянул в бочку. Несмотря на мертвенную опухлость лица и изъеденные рыбами губы и веки, Рича Мэндрелла все еще можно было узнать. Его наглазная повязка болталась на шее, перстень стал матовым от пребывания в морской воде. В металлических стенках бочки были просверлены отверстия; сквозь них проникали столбики солнечного света. Вероятно, перед тем, как утонуть, бочка еще некоторое время плавала, продлевая для Рича ужас неизбежной смерти. В одном из отверстий застряла клешня маленького краба; он беспомощно болтал ей в нескольких сантиметрах от волос Рича, приглаженных морской водой.

К джинсам Рича у бедра была прикреплена безопасной булавкой моментальная фотография. Она выцвела от соленой воды, но Тим ясно различил на ней прикрытое темными очками и лобовым стеклом лицо Рэймонда Смайлза, едущего по шоссе на своем седане.

Тим прочистил горло и спросил:

– Когда наступила смерть?

Агент ответил:

– От двенадцати до пятнадцати часов назад. Точно можно будет сказать, когда тело подвергнут экспертизе. Потребуется некоторое время, чтобы сюда привезли оборудование.

– Его принесло с утренним приливом?

Агент кивнул, затем указал рукой на север вдоль побережья:

– Видите тот утес, в четверти мили отсюда? Похоже, прошлой ночью с него сбросили.

– На теле есть порезы? Может быть, от охотничьего ножа?

Агент удивленно кивнул:

– Да, похоже на то. Какой-то знаток анатомии перерезал подколенные сухожилия, чтобы жертва не могла выбить крышку перед тем, как ее заварили.

Бриз обдавал лицо Тима водяными каплями. В горле чувствовался горький привкус морской соли.

– Значит, он все это время был в сознании, – сказал Мелейн.

– Да, он изломал все ногти. – Агент изучающе оглядел Мелейна. – Он что, был вашим другом?

Мелейн наблюдал, как вода играет солнечными бликами. Дыхание океана вздымало волны и покачивало серферов на их досках. Не доверяя своему голосу, он кивнул и, повернувшись, пошел к машине.

58

Они ехали к Дядюшке Питу. Мелейн вел машину молча, ни разу не превысив скорость. Он смотрел вперед с таким безучастным видом, что встречные водители могли принять его за мертвеца. За его автомобилем следовала вереница служебных машин ФБР и несколько продолговатых «себербенов» группы захвата.

Мелейн притормозил перед клубом на обочине грязной улочки, вдоль которой были припаркованы байки, чуть поодаль, на проезжем участке, – сияющий «лексус» Дядюшки Пита. Еще перед клубом стоял «додж рэм»; опершись о него и скрестив на груди руки, Медведь с Геррерой ждали подкрепления.

«Краун вик» Мелейна перегородил дорогу остальным. Тим подумал, что Мелейн сейчас свернет и припаркуется, но тот все сидел, вцепившись руками в руль, и угрюмо смотрел вперед. Он несколько раз нажал на газ и наконец тронулся с места. Машина устремилась прямиком в колонну мотоциклов, стоящих на обочине. Тим едва успел ухватиться руками за приборную доску, как произошло столкновение. Байки посыпались, словно домино. «Краун вик» въехал на груду металла, накренившись вперед. Плечо Тима горело от сработавшего ремня безопасности, и он потер его. Хорошо, что в служебных машинах нет подушек безопасности, иначе удара в нос было бы не избежать, подумал Тим.

– Ох… – сказал Мелейн. – Как неудачно вырулил.

Он толкнул дверь и спустился вниз с кучи мотоциклетных деталей.

«Грешники» и их «мочалки» столпились за сеткой забора, выкрикивая ругательства. Группа захвата быстро заполнила двор, бесцеремонно угомонив хозяев. Одна из ощетинившихся дворовых собак, бегавших вдоль натянутого троса, получила по морде дубинкой, после чего все остальные присмирели.

Мелейн оперся руками на колени и склонился над покореженными байками.

– У меня, наверное, никаких денег не хватит, чтобы за все это расплатиться, – сказал он еле слышно из-за разразившегося во дворе скандала, – но оно того стоило.

Медведь сказал:

– Ничего, мы все скинемся.

Мелейн и Тим двинулись вперед, за ними следом шли Медведь с Геррерой. Они приблизились к входной двери, выбили ее и поднялись по лестнице, сжимая заряженные пистолеты и держа их стволами вниз. Несколько милашек Пита кинулись врассыпную по комнатам второго этажа, ища убежища. Из комнаты Дядюшки раздавались громкие звуки энергичного секса, время от времени прерываемые каким-то жужжанием.

Тим пнул ногой дверь, сжимая в руках револьвер. Из полумрака комнаты возникла огромная фигура Дядюшки Пита; телевизор отбрасывал на его лицо яркий голубой свет. Рядом с хозяином лежал Кобелек; Дядюшка машинально почесывал его брюхо, чуть ли не приклеившись к экрану. Другой рукой он нажимал на кнопки пульта, лежавшего на ручке шезлонга. Его толстые пальцы подергивались, перескакивая с кнопки на кнопку, и порнофильм то прокручивался вперед, то шел в нормальном режиме. На Дядюшке были семейные трусы и майка; он буквально заполнил собой кресло. Мраморные глазки пуделя перекинулись на Тима, и он беззвучно оскалился. Когда они подошли ближе, Кобелек поднялся и зарычал. Медведь щелкнул пальцами, и пудель лег, опустив морду на передние лапы.

Не отрываясь от экрана, Дядюшка сказал:

– Здорово, Специалист. Я слышал, вы устроили внизу что-то жуткое.

– Ты сказал, чтобы я приходил с официальными обвинениями и ордером, – сказал Тим. – Вот я и пришел.

Дом задрожал от топота ботинок агентов ФБР.

Издав напряженный вздох и недовольно заворчав, Пит потянулся к сотовому, лежащему на полу.

– Сейчас звякну адвокату.

– Не стоит попусту тратить время, – сказал Тим. – Мы можем просто посадить тебя к ней в клетку.

К чести Дядюшки, он не потерял самообладания. Его глаза округлились, лоб разгладился, а брови полезли вверх, но он быстро оправился.

Он кивнул своей массивной головой и снова развалился в кресле.

– Дайте хоть концовку досмотрю.

Он еще немного открутил назад и снова включил фильм. Дядюшка кивнул в сторону экрана:

– Вот молодчина этот Питер Норт.

С большим усилием он встал на ноги и протянул Тиму запястья.

59

Надзиратель терпеливо ждал, держа ключ в руке. Тим уперся кулаком в прохладную стальную дверь, собираясь с мыслями. Когда он выскользнул с командного поста, его ухода никто не заметил – так там было шумно. По сравнению с командным постом в тюремном корпусе царила умиротворяющая тишина. Ее прерывал только скрип ботинок по кафельному полу и покашливание в одной из ближайших камер.

Обыск, проведенный в клубе, позволил добыть все необходимые доказательства вины Дядюшки Пита. Архивы Даны Лэйк, вероятнее всего, содержали много интересного, но вначале ФБР придется пройти по минному полю требований, которые закон предъявляет к неразглашению конфиденциальных сведений – Генпрокуратура строго следит за этим. Тим уже сталкивался с такой позицией прокуратуры, когда разбирались крупные дела. По пути на командный пост он встретил Уинстона Смита, работника прокуратуры, который как-то слишком жизнерадостно посвистывал.

Медведь с Геррерой арестовали Бэйб Донован в ее квартире на западе Лос-Анджелеса. В одной из комнат они обнаружили аппарат для ламинирования. Рядом с ним были разбросаны заготовки для фальшивых документов, включая карту допуска обслуживающего персонала в бэрбанкский аэропорт. В выдвижном ящике они нашли служебные значки, снятые с убитых полицейских. В гараже был спрятан катафалк «кадиллак миллер метеор». Один пожилой сосед рассказал, что раньше Бэйб парковала там желтый «вольво». Машина той же модели, что заблокировала движение на 10-м шоссе в день побега Дэна и Кейнера. Камера слежения, установленная в гараже, подтвердила соответствие номеров. Этот факт делал Бэйб соучастницей убийства двух федеральных офицеров и одного гражданского лица.

Спустя шесть часов после захвата клуба помощники все еще продолжали просмотр изъятых документов. Смит начал готовить обвинительные акты еще на одиннадцать «грешников». Таннино заявил, что обвинений достаточно для закрытия всей организации.

Но по поводу Дэна Лори ничего так и не выяснилось.

Тим известил все пограничные пункты и аэропорты, а также все ведомства прилежащих штатов. Он связался с правоохранительными органами всех городов, где были филиалы «Смеющихся грешников», настаивая на тщательнейшем поиске. Пресс-секретарь службы передал подборку фотографийДэна службам новостей и сейчас договаривался с «Таймс» на размещение его фото на первой странице завтрашнего выпуска. Чем больше проходило времени, тем больше была вероятность того, что следы Дэна затеряются окончательно, и через некоторое время фотоснимок бандита, напавшего на Дрей, перекочует в дальний коридор здания суда на стенд с лицами других преступников. Недоказанные обвинения, текущие расследования. Каждый раз, выходя на задание, помощники видели фотографии этих людей.

Тим кивнул, и надзиратель открыл стальную дверь. Тим увидел за сеткой Бэйб, сидящую с по-мужски вытянутыми ногами на пластиковой скамье. Он вошел и встал напротив нее.

Ее волосы, выстриженные перьями в стиле семидесятых, приподнялись, когда она прислонила голову к стене. У нее была большая, возможно, искусственно увеличенная грудь, но довольно хрупкая фигура, и оранжевый комбинезон болтался на ней, как клоунский костюм. На ее переносице темнела полоска загара, синие глаза казались непроницаемыми, но лицо заметно осунулось от страха, а нижняя челюсть выдвинулась вперед. Впервые Тим увидел в ней ребенка почти того же возраста, что девчонки из колледжа или дочери его старших коллег. Согласно досье, она выросла в семье среднего класса. Потом ступила на кривую дорожку, а теперь попала сюда. Было почти невозможно поверить в то, что она активно помогала Дэну Лори в осуществлении его планов.

– Здравствуйте, мисс Донован. Я Тим Рэкли.

Она вскинула голову и посмотрела на Тима:

– Есть закурить?

– Ой, нет, не захватил. – Он присел на корточки, чтобы смотреть ей в лицо. – Некоторое время ты не будешь ничего получать, но потом я смогу помочь тебе.

– Хочешь, чтобы я продала своего мужчину? Ты что, шутишь?

– Впереди у тебя еще много времени, Бэйб. Но вся твоя жизнь может пройти за решеткой.

– Ну и что? В тюрьме тоже можно жить настоящей жизнью.

– Кто сказал тебе это? Дэн?

– Нет, не он. Многие из наших там побывали.

– Жизнь в тюрьме – сущий ад. Год тянется словно вечность. Через несколько лет ты даже не вспомнишь, кто ты такая. Это не жизнь.

– Быть предателем еще хуже. Вам, законопослушным, этого не понять.

– А ты не задумывалась, что исполнять приказы Бен Ладена – тоже предательство?

– Мы, «грешники», не исполняем приказов. Тем более приказов всяких чокнутых мусульман.

– Тогда подумай о себе, Бэйб. Твой путь окончен, да и Дэну теперь никуда не деться. Помоги нам поскорее покончить со всей этой историей, пока еще кого-нибудь не убили.

Она насмешливо хмыкнула:

– Какой же ты болван. Даже если бы я не любила своего мужчину – а я люблю его сильнее всех на свете, – сдать одноклубника у нас считается самым низким поступком. Самым низким. А если ты живешь по кодексу чести, нарушать его нельзя, что бы ни случилось.

– Но ты ведь не одна из «грешников». – Тим увидел, как в ее глазах сверкнула затаенная злоба: эти слова пришлись ей не по нраву. Он заговорил дружелюбным тоном: – Если поможешь нам найти его, он может остаться в живых. Просто мы тщательнее спланируем захват. Взвесь ситуацию. Ты ведь не хочешь, чтобы его увезли в мешке для трупов.

– Да? Но в этом случае вы сможете сделать ему смертельную инъекцию или что-нибудь в этом роде. Вы, ублюдки, на это горазды. Ни за что я на это не пойду. Мы оба знаем, почему ты здесь. Ты размышляешь, где его искать. Но если мой мужчина не хочет, чтобы его нашли, никто его не найдет. Удача тебе не светит.

– Пока что у нас все идет по плану, ты должна признать это.

Она отвела от него взгляд, откинувшись на скамейке, и сдула челку с глаз. Широкий ворот комбинезона делал ее изящную шею совсем худой.

– Пока что у вас есть только громкие заголовки в газетах, но пройдет месяц, а он так и останется лишь в заголовках. О нем все забудут. А он будет жить так, как ему вздумается. – В глазах Бэйб читалась надежда, наивная и в то же время фанатичная.

– Он стрелял в мою жену, – сказал Тим. – Этого я ему не забуду.

Она вскинула голову. Ее голос прозвучал удивленно:

– А кто твоя жена?

– Помощница шерифа.

– Вот как. – Она закусила губу. – Вот как. И я должна поверить, что ты хочешь взять его живым.

– Только ты можешь помочь нам организовать захват с наименьшим риском.

– А если я не соглашусь?

– Я не хочу убивать его. Но если мне придется…

– То убьешь. – Ее глаза наполнились слезами, и она посмотрела в потолок. Ее голос задрожал: – Он никогда не сдастся живым. Никогда.

– Ты не можешь этого знать. Мне случалось видеть, как непредсказуемо меняется ход событий. Если поможешь нам, что-нибудь решим с прокурором. Ты же не хочешь до конца дней своих просидеть в тюрьме.

– Да пошел ты, ничего ты от меня не узнаешь.

Ее внезапная ярость застала Тима врасплох. Она снова подалась назад, прижав колени к груди.

– Со мной все кончено. Я буду с честью нести свой крест.

– Что значит – с тобой все кончено?

– Ты думаешь, мой мужчина захочет теперь говорить со мной? Заскочит ко мне в камеру, чтобы поцеловаться? Ты думаешь, он не поменял номера и не сменил свое тайное укрытие? Наше тайное укрытие? Я сижу здесь – значит, он вычеркнул меня из своей жизни. Навсегда. – С ее черных ресниц свисали слезинки. – Если бы сейчас он прошел по улице рядом со мной, он даже не взглянул бы на меня. И я была бы рада, потому что он не должен страдать. – Слезы потекли по ее лицу, но ей было все равно, и она не стала вытирать щеки. – Даже если бы я хотела помочь, я не смогла бы. Он слишком умен, чтобы доверять мне теперь.

Ее лицо исказилось, она уткнула лицо в колени и горько заплакала. Тим вышел из камеры и затворил за собой стальную дверь. Ее рыдания были слышны даже в конце коридора тюремного корпуса, и другие заключенные раскричались, требуя, чтобы она немедленно заткнулась.

60

Томас развалился в кресле, сцепив кисти за головой. Джим и Мэйбек убирали со стола, бросая потрепанные бумажки в мусорное ведро и в основном промахиваясь. Миллер отнес на место стулья, позаимствованные в соседних комнатах. Медведь и Геррера поснимали со стен фотографии, не вынимая кнопки и отклеивая полоски скотча вместе со штукатуркой. Медведь привел с собой своих собак – родезийского риджбека Бостона и забракованную ветеринарами Матильду, которая раньше работала в команде по поиску взрывчатых веществ. Матильда, чей нюх, по-видимому, спас жизни всем помощникам, находившимся в зале, была принята здесь, словно блудная дочь; все по очереди ее гладили и почесывали.

Таннино уже распустил оперативно-тактическую группу, и Тим нехотя признавал, что это был оправданный шаг. Для поимки одного преступника не требовалось участие всей группы. Остальные бродяги были либо задержаны, либо мертвы, основной филиал распался, «слезы Аллаха» захвачены, сеть наркосбыта – обескровлена, и угроза, которую представлял собой Дэн Лори, значительно ослабла, если не исчезла вообще. Члены розыскной группы под руководством Тима или Медведя могли идти по его следам, не вставая из-за рабочего стола. Но Тим знал, как трудно работать поодиночке. Для успеха дела нужно иметь общую цель и обсуждать ее за круглым столом вместе со своими коллегами.

Сидя на стуле, он тщетно пытался выработать стратегию для выполнения следующего шага. Дэн Лори стал непростой целью. Последняя серия задержаний разорвала все нити, которые вели к нему. Теперь он не мог связаться ни с бродягами, ни с подружками, ни с членами главного филиала. Дэн словно растворился среди теней – чтобы он вышел на свет, потребуется либо большой прокол с его стороны, либо очень удачный ход в розыскном мероприятии.

Остальные помощники, опьяненные серией успешных арестов, не разделяли настроение Тима. Миллер показал жестом, чтобы Тим встал, и унес его стул на место.

– Ну, привет, подружка, – сказал Джим, подведя Матильду к концу стола. – Иди, съешь кусочек пирога миссис Таннино. Ради нас.

Матильда понюхала подгоревшую корку, отошла и начала чихать.

Зал взорвался шумным хохотом.

Наблюдая за этой сценой, Тим переключился на воспоминания о кухне, где арестовали Дану Лэйк и Аль-Малика. У него было какое-то тяжелое чувство – словно осколок, стремящийся выйти наружу.

Он подумал о лежащей в камере Бэйб. Пожалуй, до конца жизни ей не позволят видеть ничего, кроме стен таких же камер, разве что еще тюремный двор. Ее поведение было вызывающим. «Мы, „грешники“ не исполняем приказов. Тем более приказов всяких чокнутых мусульман».

Он вспомнил слова, сказанные им самим в присутствии Таннино и мэра: «От вора благородства не жди – так и они частенько занимаются жульничеством, наркотиками, убивают полицейских…»

Что там Смайлз говорил о «слезах Аллаха»? «В том-то и дело, что им не нужна система, они рискуют, но только один раз – а после этого получают громадные прибыли».

Внутренности Тима обожгло холодом. Немецкая овчарка. Собака сидела перед столом с баллонами «слез Аллаха». Сильный запах, источаемый наркотиком, даже запакованным в баллоны, должен был привлечь ее внимание, не говоря уже о пропитанных им корочках пиццы, разбросанных по комнате. Тим вспомнил о шприце, лежавшем у головы Аль-Малика. Он был нераспакован.

Тим жестом подозвал Медведя и Герреру. Должно быть, они заметили в выражении его лица нечто такое, что заставило их немедленно к нему приблизиться. Собаки подошли вместе с Медведем. Джим вгрызся в кусок пирога миссис Таннино, Миллер принимал ставки.

Тим, Медведь и Геррера вышли из зала; им вслед раздавались взрывы хохота.

61

Дядюшка Пит глазел из-за решетки на трех помощников судебного исполнителя и нескольких агентов ФБР. Камера была плохо освещена, тусклый свет размывал внушительные очертания Дядюшки, но на его глаза падала полоска яркого света. Тим не видел рта Дядюшки, хотя по морщинкам на висках понял, что тот улыбается.

При тщательном изучении купюр, отданных Аль-Малику в качестве аванса, оказалось, что они фальшивые – все семь с половиной миллионов. На челке Медведя выступил пот, он обмахивался пачкой поддельных сотенных купюр, словно веером. Мелейн держал в руках пробирку с захваченным веществом. Агент по работе с вещдоками с удовольствием выпил глоток этого вещества. «Слезы Аллаха» и Дэн Лори были на свободе и – Тим был уверен – наслаждались этим.

Мелейн тряхнул пробирку.

– «Самбука».

Из темной камеры послышался голос Дядюшки Пита:

– Вот как?

– Ты надул Пророка. И всю аль-Фат.

– Ничего не слышал ни о каком Пророке, друзья мои, но вот что я вам скажу: мы, «грешники», никогда не спасуем перед кучкой фанатичных пещерных обезьян, бьющих поклоны Аллаху. – Он снова улыбнулся, сморщив глаза. – Честно говоря, мне даже приятно, что вы приберегли в Гуантанамо теплое местечко для еще одного араба с манией величия. Может быть, мы дрянные граждане, но никогда не были против Америки. Так что, если аль-Фат действительно накрылась, можете повесить медаль героя на мою толстую шею. Я полагаю, вы здесь для этого и собрались, чтобы чествовать мою победу над терроризмом?

Он рассмеялся от души, и все его жировые складки заходили ходуном.

Окна штаб-квартиры опергруппы операции «Зачистка» выходили во двор государственного кладбища ветеранов. Казенные надгробия были расположены строго по линейке вдоль участка, покрытого пышной зеленью. Несколько рождественских венков яркими пятнами виднелись на могилах, но они не могли оживить серую атмосферу, в которой царили гранит и смог.

Схожесть этого командного поста с их собственным просто поразила Тима. Приколотые к стенам фотографии, залежавшаяся пища, всеобщая усталость и нехватка адреналина. Медведь о чем-то тихо говорил с Таннино по телефону; судя по его позе, беседа не представляла для него особого интереса. Тим и Геррера терпеливо подождали, пока Медведь закончит разговор, и снова пошли в конференц-зал обсуждать текущие дела.

Смайлз сидел на столе, положив на колени папки, и водил носком туфли по ворсу ковра, словно что-то размешивая. Мелейн отвел Тима в сторону и попросил не упоминать о фотографии, найденной на джинсах Рича. Тим неохотно кивнул. Он был против любой недосказанности, когда речь шла о деле, неважно, что за ней стояло. Но это был не его командный пост и он не мог с уверенностью сказать, что случится, если Смайлз узнает правду. Тем более сейчас.

– Так какова же была цель этого обмана с точки зрения Дядюшки Пита? – спросил Смайлз. – Я имею в виду, как только Аль-Малик проверил бы продукт и понял, что «грешники» его надули…

– Пророк убил бы Дану Лэйк, и Дядюшке не пришлось бы с ней делиться, – сказал Тим.

– А Энни Наручные Часы?

– Она «мочалка», а не член клуба, – сказал Геррера. – Расходный материал.

– Но зачем нужно было обманывать производителя? Убивать курицу, несущую золотые яйца?

– Двумя литрами можно обеспечить черный рынок наркотиком как минимум на девять месяцев. Понимаешь, дружище? Это пятьдесят миллионов долларов чистой прибыли!

Мелейн сидел, запустив руки в волосы, которые торчали пучками между его пальцами.

– Я просто не могу поверить, что все упущено, – сказал он уже не в первый раз. – Мы зашли в тупик во всех отношениях. – Казалось, он поднял голову с большим усилием. – Сейчас придется все силы бросить на поиск «слез Аллаха». Обыскивать «грешников» – это все, что мы пока можем сделать.

– По крайней мере Дядюшку Пита мы все-таки засадили, – сказал один из агентов.

Смайлз продолжил просматривать финансовые документы Дядюшки.

– Просто смешные суммы. По этим документам прибыль Дядюшки Пита за прошлый год составила всего девятнадцать тысяч, а водит он… – Смайлз перевернул налоговую декларацию и вынул желтый заказ на приобретение автомобиля – …«лексус» LS430 стоимостью семьдесят девять тысяч долларов.

Молоденький агент удивился:

– Правда, что ли? Эта тачка обошлась ему в семьдесят девять кусков?

– О да, – ответил Смайлз. – Нашему другу нужна была машина с хромированными колесными дисками, очистителем воздуха, фароочистителями, навигационной системой с голосовым управлением, встроенным в подголовник массажером…

Тим метнулся вперед и отобрал документ у Смайлза.

Тот поднял руки вверх, словно просил пощады.

– Если это может пригодиться…

Тим, шлепнув по бумажке тыльной стороной кисти, посмотрел на лица собравшихся. Все были заинтригованы. Медведь положил телефон на свою широкую грудь и поднял голову, как охотничья собака, услышавшая крик птицы.

– Нам нужна помощь Пита Криндона, – сказал Тим.

62

Тим, Медведь и Геррера стояли под желтым светом уличного фонаря рядом с полицейской арестплощадкой. Медведь горестно вздохнул, Геррера потер глаза. Было уже 9:45 вечера, а Пита Криндона они ждали с восьми.

Медведь недовольно проворчал:

– Вот из-за такой нервотрепки люди и начинают курить.

Мимо проехал мотоциклист в темных очках на мотоцикле с высоким рулем, подергивая головой в такт музыке. Он хотел казаться крутым, а выглядел, как ощипанный цыпленок. Мотоциклист обернулся и смотрел на них до тех пор, пока не скрылся за поворотом.

– Вспомнил детство, – Геррера ухмыльнулся и снова начал обеспокоено поглядывать на дорогу.

Медведь головой указал на Герреру. Тим пожал плечами. Медведь умоляюще расширил глаза. Тим ответил рассерженным взглядом.

– Рэй, – наконец сказал Тим. – Как ты себя чувствуешь после… ну, того убийства?

– Ничего. Ерунда. – Геррера провел языком по зубам, плюнул на тротуар и сделал шаг назад. Все, разговор окончен.

Медведь отмахнулся от Тима, который развел руками, как бы говоря: «Ну вот, видишь».

В метре от жилого дома притормозил фургон, на котором красивыми буквами было выведено: «Рудольфо Пагатини. Доставка товаров питания». Из кабины выпрыгнул водитель в переднике официанта поверх смокинга и невозмутимой походкой направился к ним.

– Что за чертовщина, – сказал Медведь.

Пита Криндона было не узнать из-за прически, ухоженных усов и очков в тонкой оправе.

Медведь сказал:

– Знаю, кого я засуну в бутерброд вместо ветчины.

– Почему бы тебе не перейти на диетическую пищу? – Криндон кивнул в сторону стоянки: – Давайте поскорей. Я на работе.

– Чем же ты занимаешься? Подаешь фрикадельки Леди и Бродяге?

– Очень смешно, Рэк. Но сейчас не до шуток.

Они направились к пропускному пункту. Охранник отвлекся от ростбифа и исподлобья посмотрел на них. Его усы были выпачканы майонезом. Тим объяснил цель их прихода. Охранник посмотрел на предъявленные значки, затем перевел взгляд на официантский передник Криндона. Его лоб сморщился:

– Это кто?

– Он с нами.

Охранник бросил на короткую стойку блокнот.

– Он должен записаться. Вы все должны записаться.

– Он внештатный консультант, – сказал Тим. – Он не станет записываться.

Из старенького приемника, стоявшего на стойке, раздавалась неугомонная трескотня диджея, взбодренного большим количеством кофеина. Он рассказывал о сирийском оружии массового уничтожения. Охранник сложил руки и откинулся в кресле.

– Не пущу, если не запишется.

Криндон склонился над блокнотом. Когда он отошел от стойки, Тим увидел подпись: «Герберт Хувер».

– Все в порядке?

Охранник перевел взгляд с лица Тима на подпись, затем раздраженно махнул рукой.

«Лексус» Дядюшки Пита они нашли в неосвещенном углу арестплощадки. Он был заперт.

Тим, Медведь и Геррера начали спорить, кто пойдет требовать ключи у охранника, и в этот момент услышали, как щелкнули дверные замки. Криндон засунул дистанционный дешифратор в карман и скользнул на сиденье водителя. Машину привезли на буксире, и сиденье до сих пор было отрегулировано под Дядюшку Пита. Криндон закатал штанину, под которой была спрятана тонкая монтировка, с железным прутиком в руке согнулся над коробкой навигационной системы, достал из передника штопор и поддел прибор.

Навигационная система держалась крепко. Устав выковыривать корпус устройства, Криндон отвлекся и вытер лоб.

– Такие навигационные системы получают сигналы от спутника, поэтому они выдают себя так же легко, как мобильные телефоны или беспроводные модемы. Что-то наподобие системы видеонаблюдения.

Геррера спросил:

– То есть каждый может узнать, где была эта машина?

– Нет, не каждый, – недовольно прорычал Криндон и снова принялся возиться с навигационным устройством. – В любой компьютерной системе всегда остаются какие-либо данные, даже после их удаления. Просто нужно знать, как их извлечь. А для того чтобы знать, как их извлечь, нужно быть мной. – Он еще раз подковырнул устройство, наконец оно поддалось и упало ему на колени. – Итак, вы хотите выяснить, в каких местах побывал Дядюшка. Какое из них именно вас интересует? Какая-нибудь ночлежка?

– Или тайное укрытие, или притон, или какое-нибудь предприятие, или лаборатория по производству наркотиков, – ответил Тим. – Любое из тех мест, где Дэн Лори мог бы укрыть свою буйную голову. Сейчас он чересчур популярен, поэтому вряд ли станет селиться в отеле «Бест Вестерн».

– С какого времени мне начать?

– Узнай маршруты за последние полгода.

– Но Лори сбежал только шесть дней назад.

– Это ведь машина Дядюшки Пита. Сомневаюсь, чтобы он навещал Дэна с тех пор, как произошел побег, – но мы можем выяснить наиболее посещаемые «грешниками» места и плясать оттуда.

Криндон засунул навигационное устройство под мышку, вышел из машины и закрыл дверь.

Геррера сказал:

– Нам лучше запереть замки, как и бы…

Кисть Криндона, опущенная в карман, сжалась, и замки «лексуса» щелкнули. Он обернулся и пошел к своей машине. Его тень вытянулась в тусклом освещении. Не оборачиваясь, он сказал:

– Оставайтесь на связи.

63

Хотя Тим сомневался, что Дэн начнет разыгрывать из себя голливудского маньяка, он вошел к себе в дом осторожно, осмотрел каждую комнату, закрыл на два оборота все дверные замки, занавесил окна и выключил свет.

Он позвонил Смайлзу и Мелейну, чтобы скоординировать действия на завтрашнее утро. Он надеялся, что они смогут найти какие-либо улики для нового плана действий.

Автоответчик был переполнен. Тим подержал палец на кнопке «стереть» и очистил кассету.

Он открыл дверцу холодильника, поморщившись от запаха испорченной пищи. Выгреб из холодильника скоропортящиеся продукты и посмотрел, что осталось. Луковица, банка горчицы, бутылка соуса для салата, две бутылки земляничной газировки и упаковка крекеров с индюшкой.

Тим поставил крекеры и бутылку газировки на серебряный поднос и постоял в темной кухне, не зная, куда ему идти с этим подносом. Если включить телевизор, станет понятно, что он дома, поэтому он решил поесть без света за столом на кухне. Он и раньше ужинал в одиночестве, когда Дрей выходила в ночную смену, но осознание произошедшего отзывалось в нем болью даже во время еды. На душе у него лежал тяжелый камень, поэтому неудивительно, что он почти не бывал дома с тех пор, как стреляли в Дрей. Чтобы отвлечься, он полностью сосредоточился на расследовании. Сейчас, когда Пит Криндон работал с единственной уликой, Тиму стало нечего делать. Его охватила детская тоска, но спать в больнице рядом с койкой Дрей тоже было невыносимо.

Он швырнул поднос на стол так, что крекеры завертелись. Тим прошел по коридору, остановился у детской и, не заглядывая внутрь, запер дверь. Зайдя в спальню, он собрал рубашки Дрей, аккуратно сложил их и убрал на полку в шкаф. Каждая вещь из гардероба Дрей напоминала ему о каком-нибудь событии или чувстве. Вот синяя рубашка, похожая на матросскую, с пятном от кетчупа на правом рукаве после того, как Дрей перебрала пива «Бад» из бутылки, напоминающей кеглю для боулинга. Рубашка с надписью «Морро Бэй» напомнила ему недовольную гримасу Дрей перед посещением акушера две недели назад. Желтое платье с крохотными голубыми цветочками – их первую встречу. Она надела его и в то утро, когда пришла забирать Тима с работы домой.

Опустевший дом и переполненный одеждой шкаф лишь малая доля того, что оставил после себя Дэн, но Тиму этого было достаточно, чтобы ощущать полное опустошение. Бабушка Марисоль Хуарес, мечущаяся сейчас в своей крохотной комнатенке перед светом заупокойных свечек, испытывала то же чувство, потеряв свою единственную внучку. «Мы сделаем все возможное», – обещал ей Тим, но Марисоль была жестоко убита и брошена на пол в складе, словно ненужный хлам. Так уж получилось, что время и обстоятельства сложились для нее фатально. И для Дрей перипетии судьбы выстроились таким образом, что в нее должна была попасть эта злосчастная дробина. Он размышлял о том, как сможет сохранить рассудок, если вдруг потеряет жену. После смерти Джинни, несмотря на множество противоречивых чувств, одолевавших его, он открыл в себе способность сопротивляться и идти вперед – как тот солдат Северного альянса, которого он встретил под опаленным небом Кандагара: заплетаясь, он шел вдоль открытого горного хребта, из ушей его струилась кровь, и он нес свою собственную оторванную руку. Он был готов идти вперед, даже если бы его разорвали на куски.

Тим скользнул в кровать, заняв только свою половину. Он был изможден, и поэтому с благодарностью отдался дремоте и мгновенно заснул.

Проснувшись через шесть часов, он нашел на кровати стопку компьютерных распечаток.

64

Тим вошел в комнату персонала, с торжествующим видом держа распечатки над головой. Все, заразившись его энергией, мигом окружили рабочий стол Тима. В распечатках Криндон при помощи военной компьютерной программы GPS подробно отразил все маршруты «лексуса». Некоторые места остановок Криндон выяснил с точностью до ста футов, остальные – до нескольких кварталов. Еще до ленча они начали выяснять направления маршрутов, сопоставляя их с картами дорог, и проводить между пунктами красные линии. Тим выделял маркером возможные места остановок в тех случаях, когда на снимках не было видно направление, но это были лишь предполагаемые отметки, поскольку в загородных районах спутниковые антенны расположены довольно далеко друг от друга.

В 2:15 Джим глянул на настенные часы и сказал:

– Уже неделя прошла, как сбежал Дэн Лори. И с тех пор, как Фрэнки…

Все с новым рвением принялись изучать данные. Маршруты частично совпадали, но Дядюшка Пит передвигался на удивление резво. Вскоре стало ясно, что следов слишком много, чтобы сразу же их отработать. Даже если бы они распределили маршруты между всеми помощниками и даже привлекли силы ФБР, на осуществление этой задачи потребовались бы недели. Тим понимал, что таким количеством времени они на данный момент не располагают. Дэн Лори сейчас тихонько заляжет на дно, пока его лицо не исчезнет со страниц газет и телеэкранов, а потом объявится в каком-нибудь захолустном городишке со смешным названием, где бал правят деньги и где его никто никогда не узнает.

Тим уже приготовился к очередному разочарованию, но в это время из кабинета Миллера вышел Медведь, держа перед собой стопку факсограмм, как заправский официант с основным блюдом.

– Знаете, что у меня есть для вас?

Джим с готовностью в голосе спросил:

– Нет, Медведь. Что же у тебя для нас есть?

– Здесь, мои маленькие друзья, несколько выписок счетов, переданных нам нашим дорогим другом из Федерального бюро расследований мистером Джеффри Мелейном.

Пульс Тима участился.

– И кому же, мистер Джовальски, принадлежат эти выписки? – полюбопытствовал Джим.

– Некой Дане Лэйк, эсквайру. Знаете, за что юристам выставляют счет?

– За все, – ответил Миллер, наученный опытом трех разводов.

– Включая телефонные разговоры. – Медведь бросил стопку факсограмм на стол Тима, и тот с нетерпением схватил первый лист. Это была распечатка страницы документа из компьютера, присоединенного к телефону Даны.

Телефонные переговоры Даны Лэйк 11/4

«Смеющиеся грешники» Инк.

Период – Номер – Описание – Время в часах

10-10:14 утра – (661)975-2332 – Назначение приема – 0,25

1–1:28 дня – (818)996-0007 – Обзор документов – 0,5

5:37-7:02 вечера – (805)437-3178 – Конфиденциально – 1,5

Страниц в общей сложности было около сотни. Информация касалась того, как оказывать правовую помощь и координировать операции по трафику наркотиков и отмыванию денег. Дана постоянно поддерживала связь с основными клиентами. Тим надеялся, что и с Дэном Лори тоже.

– Если и есть в мире что-либо, с чем можно считаться, так это когда юрист платит по счету, – сказал Миллер.

Тим нажал кнопку на своем телефоне, набрал первый из номеров, начались гудки. Наконец кто-то поднял трубку и спросил озадаченно:

– Алло?

– Это таксофон? – спросил Тим.

– Да.

– Где?

– Ну, не знаю. – Смущенная пауза. – В Валенсии.

– Посмотрите вокруг, что там есть?

– Магазин спиртного «Типперс».

– Спасибо.

Пока помощники копошились в бумагах, они обнаружили, что Дана часто звонила в клуб главного филиала, на подчиненные ему предприятия и на таксофоны. Большинство таксофонных разговоров длилось от часа до получаса в зависимости от предварительной договоренности. Некоторые номера часто повторялись – наверное, эти таксофоны были расположены в часто посещаемых «грешниками» местах или рядом с притонами. Дана много времени потратила на разговоры с «грешниками», которые не хотели раскрывать своего местонахождения.

С бродягами.

Помощникам понадобилось около трех часов, чтобы привязать адреса, найденные в навигационном устройстве, к телефонным номерам. Расстеленная на столе карта дорог была испещрена багровыми точками, соединенными красными полосками маршрутов. Они разобрались только с сотней из этих важных пунктов и выделили наиболее важные из них. Полагаясь на свое чутье в байкерских делах, Геррера выстроил их в последовательность, согласно тем пунктам или кварталам, где машина Дядюшки была во время звонков Даны на таксофоны. Тим немедленно связался с Мелейном, и тот выделил три дополнительных патруля по два человека в каждом.

Когда Тим повесил трубку, все посмотрели на него.

– Ну ладно. Каждый возьмет на себя по восемь пунктов. Мы с Медведем и Геррерой возьмем шестнадцать, поскольку работаем втроем.

Джим прочистил горло, просительно взглянул на Тима и тут же отвел глаза. Его нынешние обязанности были слишком легкими. Он рвался в бой. Ссадины на его лице уже почти затянулись, оставались лишь тонкие блестящие корки, правое ухо слышало нормально.

– Секундочку, парни. – Тим отвел Герреру в коридор.

– В чем дело, socio?

– Вы с Джимом могли бы работать вдвоем. Нам нужно больше людей.

Геррера недовольно выдвинул вперед нижнюю челюсть. Его щеки почернели от щетины – он не брился несколько дней.

– Тебя что, это не устраивает?

– Я хотел бы остаться с тобой и Медведем.

– Почему?

– Мне ни к чему присматривать за Джимом.

– Может быть. Но я хочу, чтобы вы работали вместе.

– Ну ладно. – Геррера уставился в кафельный пол. – Хорошо.

– Ты будешь спокоен?

– Да.

– До тех пор, пока не придется немного побеспокоиться.

– Точно. – Акцент Герреры усилился от нерешительности.

Тим снова вошел в зал и произнес:

– Джим, ты тоже будешь нам нужен.

Джим изменился в лице. Он кивнул Тиму, глубоко вдохнул и встал. Кое-кто из помощников начали натягивать на себя бронежилеты, остальные принялись проверять застежки, поправлять шнурки на ботинках и щелкать фонариками.

Тим снова отвел Герреру в сторону:

– Нам с тобой нужно разделить шестнадцать наиболее важных пунктов. Мы с Медведем возьмем с первого по восьмой. Я думаю, прежде всего проверим обстановку рядом с клубом «грешников». – Он показал на номера таксофонов, установленных в окрестностях Филлмора и Сими: – Это вам с Джимом, поищете рядом с логовом Кейнера.

– Как Геррера может справиться с девятого по шестнадцатый? – резко спросил Томас через всю комнату.

– Геррера справится потому, что он прекрасно справлялся с самого начала, работая с нами, – сказал Тим.

Геррера дотронулся до локтя Тима:

– Слушай, Рэк, если хочешь встретиться с ним, то лучше ты ищи у логова Кейнера. Дэн наверняка предпочел залечь недалеко от другого бродяги.

– Предпочел быть рядом с другим бродягой, а не с основным филиалом?

– Точно.

Тим внимательно посмотрел в темные глаза Герреры, но в первый раз не смог в них ничего прочитать.

– Ты настоящий знаток.

Остальные также разбились на пары и взяли листки с маршрутами. На какое-то мгновение все замолчали, прислушиваясь к тихому поскрипыванию воздушного обогревателя.

Незаметно вошедший в комнату Таннино стоял, прислонившись к дверному косяку, и по-отечески наблюдал за сборами.

– Вы знаете, что вам предстоит на этот раз, – сказал он. – Не теряйте партнера из вида и поступайте разумно. Я не хочу присутствовать на еще одних похоронах.

Часы показывали 9:14, но в здании было настолько тихо, что казалось, уже далеко за полночь. Ни дверного стука, ни шагов наверху, темнота во всех комнатах.

– Ну ладно, парни, – сказал Тим. – Давайте выманим зверя.

Рот Таннино напрягся, он уставился на ковер и стоял у двери все время, пока мимо него по двое проходили помощники.

Тим одной ногой уже был в своем «эксплорере», когда его позвал Геррера. Тим замешкался, Медведь буркнул что-то в знак нетерпения с пассажирского сиденья. Геррера трусцой перебежал подземную стоянку.

Он прижимал к себе лист с маршрутами. С его руки стекал пот, образовав на бумаге подобие полумесяца.

– Рэк, я тебя запутал.

– В каком смысле?

– Ну, по поводу его наиболее вероятного местонахождения. Ты был прав. Оно рядом с основным филиалом. Не с убежищем Кейнера. – Он протянул лист Тиму, неловко опустив взгляд. – Ну, это ведь всего лишь вероятные места. Кто его знает? Может быть, Томас с Фридом или кто еще найдет его логово. А может быть, никто не найдет. Я просто хочу раскрыть карты.

Постояв немного, Тим вынул из заднего кармана свой листок, поменялся с Геррерой и спросил:

– С чего это ты так резко передумал?

– Я подумал, что Джим еще не настолько восстановился, чтобы с ним можно было войти в ту дверь.

Тим вскинул бровь:

– Дело только в Джиме?

Легкая ухмылка в ответ:

– Не упусти свой шанс, парень.

65

Тим с Медведем уже побывали в трех барах, в стриптиз-клубе и у магазина мотозапчастей, на стене которого висел таксофон. Бостон и Матильда ездили с ними в машине, радостно высунув языки. Медведь не мог толком уделять им внимание из-за бешеного темпа текущей недели и решил таким образом устроить им прогулку. Они с Тимом удачно вошли в ритм, за несколько лет у них уже выработались отличные навыки следственной работы. Они переговорили с лысым барменом, у которого на шее болтался собачий ошейник, с женщиной, которая водила на поводке кота, с двумя служащими из магазинчика на автозаправке и с экзотического вида танцовщицей, которая, рассказывая о своей клиентуре, настойчиво пыталась вдеть кисточки в свои соски к явному смущению Медведя. Единственной стоящей информацией за первые четыре часа с ними поделилась бездомная женщина, живущая за книжным магазином для взрослых. Ее глаза загорелись, когда она увидела фото Дэна Лори – она узнала в нем главного героя фильма «Гладиатор».

Фары машины Тима высветили голубой таксофон, уже шестой по счету. Где-то в четверти мили по пути сюда была бензозаправка, а до этого они не встретили ничего, кроме дорожной пыли да редких огоньков. Аппарат, прикрученный к стене одинокого загородного клуба, был исписан ругательствами и утыкан окурками. Несмотря на салонные двери и раздающиеся из музыкального автомата стенания Лоретты Линн о том, как папочка грузит рожь, трудно было предположить, что в здании находился бар. Внутри панк с ядовито-зеленым ирокезом состязался в метании дротиков с неким существом неопределенного пола с пирсингом на губе; четыре байкера без клубных эмблем попивали пиво у стойки. В кабинках в конце зала танцевали три девушки. Они излучали веселье и смеялись; их прически были украшены перьями в стиле ретро. На столах стояли ведра со льдом и порции куриных крылышек, а у самого входа помощников встретил сладковатый аптечный запах духов. Во всем баре лишь бармен выглядел как дома. На нем была ковбойская шляпа, на брюках красовался ремень с огромной пряжкой.

Одна из девиц в кабинке насмешливо помахала Медведю с Тимом, когда они шли к стойке. Голос Лоретты сменился мелодией группы «Клэш», и в этот момент какой-то парнишка в заляпанных жирными пятнами «дикисах», шаркая, вышел из мужского туалета. За ним тянулся запах выкуренной травки и полоска туалетной бумаги. Бармен, увидев Тима с Медведем, кое-как вытер со стола тряпкой, которая не меньше года проторчала в дымоходе.

– В чем дело?

Медведь вытянул руку со скрученной фотографией Дэна. Чтобы опознание было более точным, они взяли не ту фотографию, которую показывали в выпусках новостей.

– Видели этого парня?

– Нет.

Паренек, вышедший из туалета, озабоченно наклонился вперед:

– Вы что, ребята, полицейские?

– Да, но не беспокойся. Нам нужен не ты, а рыбка покрупнее.

– Какая, например?

Медведь показал ему фото, и глаза паренька расширились:

– Я видел этого парня.

Медведь скептически посмотрел на него:

– Да?

– Да. Он приезжал на заправку. – Парень повернулся на крутящемся стуле и указал в направлении, откуда приехали Тим с Медведем: – Ему нужна была свеча.

– На чем он был? – спросил Тим.

Паренек несколько раз моргнул, затем высунул кончик языка, пошевелил им немного и снова поморгал:

– Да ни на чем. Ему нужна была свеча зажигания.

– Так значит, он пешком пришел?

– Без свечей зажигания двигатель, бывает, не заводится. – Он медленно захихикал и отхлебнул пиво из бутылки. Его глаза завороженно остановились на пакетах с чипсами.

Тим щелкнул пальцами перед глазами паренька, и его расширенные зрачки снова попытались сфокусироваться.

– Он пришел пешком? Его никто не подвозил?

– Никто.

– Когда это было?

– Вчера. Может быть, позавчера.

– Рядом с заправкой много домов?

– Нет. – Бармен вмешался в разговор, еще раз проведя тряпкой по стойке. – Есть крохотная община в полумиле на север, кроме нее вокруг заправки одни земельные угодья.

– Сколько домов в этой общине?

– Я бы сказал, тридцать.

– Ты забыл, что им поставили несколько новостроек, – заметил паренек.

– Ну, тогда тридцать пять.

– Этот тип пришел с севера? – спросил Тим.

Паренек задумчиво наморщил лицо и кивнул.

– И потом пошел обратно.

66

Пока «эксплорер» мчался по темной дороге, Медведь пытался разуверить Тима:

– Пойми, мы руководствуемся словами какого-то обдолбанного парня. Кроме него никто во всем баре не узнал лица Дэна на фотографии.

– Нам подробно описали местность, Медведь. Это большой плюс.

Дядюшка Пит побывал в этих местах только один раз, пять с половиной месяцев назад. Тим надеялся, что Дядюшка ездил по каким-то делам в одно из убежищ «грешников» – туда, где сейчас, может быть, залег Дэн. Им было известно, что на таксофон у бара, в котором они побывали, Дана Лэйк звонила три дня назад. А значит, именно этот пункт мог стать тем, который они надеялись найти.

Железобетонный барьер отделял от двухполосной дороги закуток со сборными домами. Разветвленная сеть улочек упиралась в подножие холма. Улицы делили дворы на пять кварталов; Тим принялся внимательно объезжать дома.

– Неплохое местечко, – согласился Медведь. – Нет тупиков, все дороги выводят на главную. Уйма поворотов на протяжении мили в обоих направлениях.

– Есть и открытые площадки, – заметил Тим. – Если он действительно умеет обращаться с мотоциклом, за ним нелегко будет угнаться.

Тим проехал последний квартал и припарковался на обочине. На заднем сиденье Бостон придвинулся к Матильде, и она низко зарычала. Медведь повернулся с видом разозленного папаши, и собаки успокоились.

Медведь снова уселся и сказал:

– Бьюсь об заклад, логово в одном из двух первых проулков. Случись что, не думаю, что им хотелось бы быть запертыми у подножия холма.

Тим потушил фары и еще раз проехал вдоль улочек. Один из домов привлек внимание Медведя. Он повернулся и указал на боковое окно, едва заметное над изгородью и навесным тросом для цепной собаки. Снаружи оно было занавешено покрывалом.

Тим проехал несколько дворов, развернулся и припарковался.

Они посидели с минуту, внимательно осматривая здание. Занавеси на окне явно что-то скрывали, как в заброшенной нарколаборатории, где они встретили Кейнера.

Тим с Медведем сняли часы, выложили ключи и выключили мобильники. Тим вынул револьвер, откинул барабан и прокрутил его, проверяя патроны. Затем поставил барабан на место и вышел из машины. Медведь вытащил с заднего сиденья Матильду. Если им вдруг придется ворваться в дом, она сможет проверить наличие мин-ловушек. Бостона он оставил в машине. Тот сначала заскулил, но хозяин недовольно покачал головой, и пес, умиротворенно вздохнув, улегся на заднем сиденье.

По широким аллеям между рядами домов могли бы одновременно проехать трейлер для лодки и мусоровоз. Держа в руках оружие, Тим с Медведем пошли вдоль грязной улицы, петляя между лужиц и накрытых брезентом поленниц. В окнах почти всех домов светились телеэкраны. Из дверного проема, прикрытого сеткой от комаров, раздался женский смех, перешедший в бронхиальный свист. Тачки. «Шевроле-камаро» с усиленным двигателем, к нему прицеплен фургон для перевозки лошади.

Матильда неслышно обегала их то с одной, то с другой стороны, довольная тем, что ее навыки еще кому-то нужны. Они миновали сарай и остановились.

Перед ними стоял двухэтажный дом. Крыша возвышалась над верандой, оплетенной виноградной лозой. Веранда тянулась от самого сарая до слухового окна соседнего дома. Два человека не могли уследить за всем этим пространством и перекрыть все пути.

Задвижка на воротах со скрипом подалась, и они пробрались к дому через задний двор. Куча листьев, собранных для мульчирования, источала ядовитый хлорный запах.

Как и в других домах, в комнате работал телевизор. Мелисса Июэ что-то щебетала об ошибках фармацевтов и текущих судебных разбирательствах. Свет был выключен, помещение освещали только мерцающие голубоватые отблески телеэкрана.

Подойдя к краю веранды, Тим с Медведем сбавили шаг. На них падал лунный свет, проникавший сквозь дыры в решетчатом навесе, увитом лозой. Пока они двигались, ромбики лунных бликов играли над головой, но когда они замерли, эти блики скрыли их, словно маскировка. Матильда легонько поскребла растрескавшиеся половицы. Вокруг лампы на крылечке кружили комары. Кучки наполнителя для кошачьего туалета, вероятно, выброшенные из кухонного окна, усыпали основание веранды. В доме кто-то ходил быстрыми шагами, слышался стук ботинок с тяжелыми подошвами. Долгоножка металась под потолком, натыкаясь на деревянные стропила. К гудению насекомых примешивался шелест настурций, цветочным ковром устилавших газон.

Тим с Медведем, пригнувшись, заглянули в окна, но увидели лишь пустой зал. Мелисса Йюэ продолжала щебетать. Телевизор стоял на плетеной подставке перед лестницей, застеленной ковром. Детекторы дыма были сняты со стен, по углам виднелись кучки наполнителя для кошачьего туалета. Желтый диван с пятнами ржавчины, на котором лежали порванные подушки, загораживал добрую половину зала. Открытая дверь вела в гараж. Там стоял «харлей», слабо освещенный болтающейся лампочкой без абажура. Мотоцикл, над которым поработала искусная рука Оглобли Дэнни, был раскрашен оранжевыми и желтыми языками пламени. Он был развернут в сторону гаражных ворот.

Можно садиться и ехать.

К корзине для грузов за сиденьем был прикреплен блестящий металлический контейнер. Медведь указал на него и одним движением губ произнес:

– «Слезы Аллаха»?

Медведь махнул Матильде, чтобы она проверила дверь. Собака обнюхала дверную раму, встала на задние лапы, аккуратно прислонившись к двери передними, и опустилась на все четыре лапы. Значит, мин-ловушек там нет.

Из передней комнаты в зал вошел мужчина с какой-то одеждой в руках. Он прошелся прямо перед окнами, опустился на колени и засунул одежду в рюкзак. У него был голый торс, на коже блестел пот. Хотя освещение было слабым, Тим разглядел татуировки на лопатках: Дэн. Он пристегнул к лодыжке короткоствольный револьвер 38-го калибра и заткнул за пояс «кольт» 45-гокалибра.

Тим с Медведем отошли за пруд, не сводя глаз с тени в зале. Медведь шепотом вызвал по рации подкрепление.

Тим дозвонился до Герреры и тоже шепотом кратко изложил обстановку.

– Значит, ты думаешь, что «слезы» в контейнере на мотоцикле? – спросил Геррера.

Тим услышал в трубке скрип покрышек. Джим сделал резкий разворот, они рванули на помощь.

– Мне кажется, да. А что? – спросил Тим.

– Не могу представить, чтобы Дэн сматывался на разукрашенном мотоцикле. Было бы довольно глупо с его стороны.

– Думаешь, это приманка?

– Он сможет уехать только на своем мотоцикле. Там стоит его мотоцикл?

– Я не знаю. Тот байк свежевыкрашенный.

– Какой на нем движок? «Пэнхед» или «наклхед»?

– Я плохо разглядел.

– На этом двигателе были алюминиевые колпачки?

– Да.

– Это «пэнхед». Значит, байк не его. Дэн ведь ездит на «наклхеде».

Тим вспомнил странный автопоезд, который стоял на обочине.

– Схожу, проверю кое-что. Приезжайте скорее.

– Будем минут через двадцать.

Медведь подошел к Тиму и сел рядом с ним на корточки.

– На командном посту сказали, что будут через двадцать минут.

– Геррера мне то же самое сказал. Значит, где-то через полчасика будут.

– Верно.

– Геррера считает, что байк в гараже – приманка.

– А где же тот байк, что нам нужен?

– Думаю, там. Вместе со «слезами Аллаха».

Медведь дошел только до ворот, чтобы не выпускать из вида Дэна. Тим пробрался к фургону для лошади, быстро открыл замок отмычкой и отворил двери. Там стоял «чоппер», развернутый к выезду. Выкрашен распылителем в черный цвет. Двигатель «наклхед».

Байк, похоже, был тот же самый, на котором Дэн подъехал к «Сцеплению смертника», только к раме за сиденьем был прикручен болтами и приварен газосваркой металлический контейнер с плотной крышкой, напоминающий коробку для обуви.

Тим глянул на цилиндрический замок и понял, что отмычкой с ним не справиться. Да что отмычкой – даже паяльной лампой. Он постучал по контейнеру кулаком, металл отозвался глухим звоном. Четверть дюйма стали, а может, больше. Надежный сейф для подобного товара.

В десяти ярдах вниз по аллее Медведь, стоя на цыпочках, поглядывал в зал. Тим подтащил Матильду к мотоциклу и показал на контейнер. Она была натренирована на поиск взрывчатки, поэтому забеспокоилась, обнаружив под сиденьем ловушку. Тим снова потянул ее к контейнеру; на этот раз она отреагировала, начала лизать крышку. Затем села, почуяв сильный запах. Было трудно поверить, что в маленькой металлической коробочке может находиться наркотик стоимостью пятьдесят миллионов долларов.

Обернувшись, Медведь посмотрел на собаку, потом на мотоцикл.

– Этот байк не должен уехать, – сказал он. – Ни в коем случае.

Тим запустил руку в карман и вынул нож. Склонился над мотоциклом, обрезал какой-то проводок и выпрямился.

– Не уедет, – пообещал он.

Они с Медведем вернулись к веранде, подошли к окну.

Дэн был все там же, сидел на коленях перед телевизором. Он застегнул рюкзак и похлопал по нему, пощупал рукой какой-то чехол, повешенный на плечо, – наверное, ножны – выругался и снова скрылся где-то в доме.

Медведь махнул рукой туда, где стоял «чоппер», и прошептал:

– Он собирается уматывать. Нужно что-то делать.

– Мы встанем за прицепом и подождем, когда он подойдет поближе.

– А что, если он схитрил? – Медведь указал на ярко раскрашенный «харлей» в гараже. – Если это приманка, еще не значит, что эта приманка не может ездить.

– Верно. Но в этом доме слишком много окон и дверей, мы за ним не уследим. Пока мы будем ходить, он обойдет вокруг, и потом ищи-свищи эти «слезы Аллаха».

Тим заскрипел зубами, надеясь, что сейчас к обсуждению присоединится Дрей. Но она молчала. Он понял, что сейчас она временно отсутствует в эфире, и испугался предположить, что бы это могло значить. Он никогда не был слишком суеверен, но то, что он не может услышать в себе ее голос, казалось ему дурным предзнаменованием.

Медведь глубоко вдохнул, расширив ноздри.

– Ты уже позаботился о его байке.

– Но не о «камаро». Он может запросто вынуть втулку прицепа и уехать.

– Если он захочет оставить свой байк и вместе с ним наркотики.

Тим отошел от окна.

– Зачем рисковать? Сейчас сбегаю, испорчу и «камаро».

Половицы заскрипели под приближающимися шагами. Тим замер: слишком поздно.

Они с Медведем переглянулись. Матильда терпеливо ждала, прислонившись к их ногам. Несмотря на прохладу, на лбу Медведя выступили крупные капли пота. Они задержались на его челке, не подчиняясь силе тяготения. Тим почувствовал, как колотится его собственное сердце, как горит лицо и стучит в ушах. Его руки до боли сжали рукоять «Смит-энд-Вессона».

Он кивнул. Вынул из кармана фонарик и направил в землю. Он хотел бы надеть очки ночного видения, чтобы ворваться в темный дом, но если начнется стрельба, его может ослепить вспышками.

Дэн снова появился в зале. На нем была черная безрукавка. Сверкнул охотничий нож, заранее его зловеще изогнутое лезвие скрылось в чехле. Дэн снова сел на колени. Его наполовину закрыл диван, но было видно, что он что-то еще втиснул в рюкзак.

– …власти заявляют, что Дэн Лори по-прежнему вооружен и крайне опасен. Он до сих пор не покинул пределов Лос-Анджелеса…

Дэн вскинул голову; ее очертания четко вырисовались на фоне экрана. Поднял что-то с пола. Его плечи напряглись от незаметного их взору движения кистью. Затем он медленно встал из-за дивана, полностью экипированный для поездки; с куртки ухмылялся пламенеющий череп.

Мелисса Йюэ продолжала:

– …кто-нибудь увидит этого человека, Дэна Лори, пусть срочно обратится…

Впервые дурная привычка местной телезвезды занимать эфирное время принесла пользу. Дэн маячил перед телевизором, держа в руках пульт; он ждал, когда его закончат обсуждать в эфире.

Тим с Медведем ворвались в дверь:

– Стоять! Служба судебных исполнителей!

– Руки вверх! Поднимай, живо!

Кружок света, отбрасываемый фонариком Тима, осветил лицо Дэна, замершего от удивления. Он поднял руки; из-под воротника безрукавки была видна татуировка «FTW». Под кожаной курткой спрятались нож и пистолет.

Медленно отступая к стене, он морщился от света. Его щетинистые скулы напряглись, потом расслабились, губы сморщились в слабой ухмылке. Теперь это лицо идеально соответствовало тому фотоснимку, который постоянно показывали по телевизору.

– Специалист.

Он сказал это таким тоном, будто приветствовал старого друга.

– Не двигаться, – напомнил ему Медведь.

Дэн отступил еще на полшага, упершись плечом в голую стену у лестницы. На его запыленной куртке была новая нашивка – помощник шерифа, прямо над сердцем.

Гнев Тима полыхнул, затем занялся ровным голубым пламенем. Он навел прицел револьвера чуть ниже татуировки на ключице, прямо на эту новенькую нашивку. Тим был спокоен, как никогда, его руки совсем не дрожали. Дэну не на что было надеяться.

– Это твой последний шанс выжить, – сказал Тим. – Побежишь – умрешь.

Все еще держа руки высоко над собой, Дэн потерся о стену, словно медведь гризли, который решил почесать спину о ствол дерева. В последний момент в мозгу Тима вспыхнула догадка, для чего он это делает; он крикнул и пригнулся, и в это время щелкнул выключатель, от которого сдетонировала мина. Ослепительная вспышка на мгновение ярко осветила комнату, и над головой Тима просвистела шрапнель. Телевизор был сметен осколками. Тим метнул луч фонарика в ту сторону, где стоял Дэн, но его уже не было.

Медведь, кашляя, откатился набок:

– Ты в порядке?

Тим вскочил на ноги. Дэн мог уже умчаться на «харлее», стоявшем в гараже, но байк, виднеющийся через открытую дверь, был неподвижен. По потолку загрохотали быстрые шаги, на втором этаже раздался звон упавшего стакана и скрип водопроводной трубы. Матильда залаяла, Тим выбежал на веранду; наверху метнулась тень Дэна. Он начал палить из окна, освещенный вспышками выстрелов. Весь дом со скрипом шатался под его весом. Тим забежал за столб, поскользнувшись на деревянном полу крыльца.

Снова топот бегущих ног; крыша хрустнула – Дэн спрыгнул вниз, на навес. Еще два выстрела снова загнали Тима за столб, а Медведь забежал за дверной косяк.

Скрип кровельной дранки, глухой удар ботинок, погрузившихся в грязь, звук открывающихся дверей фургона.

Тим обежал зловонную яму с мульчей. Пробарабанили колеса мотоцикла. Мотор чихнул, раздался звук выстрела, за ним последовал громкий скулящий звук.

Безжалостный план Тима осуществился.

Тим остановился на аллее. «Харлей» еще немного прокатился вперед и упал. Картечь вырвала сиденье, тяжело ранив Дэна. Видно, Дэн уже наполовину залез на мотоцикл, когда ловушка сработала. У него были кровавые пятна справа, в области мочевого пузыря.

Дэну все-таки удалось слезть с мотоцикла. Его глаза на мгновение задержались на руле, где был переключатель ловушки. Он ведь дернул рычажок, но Тим перерезал соединительный провод, поэтому переключатель не сработал. Дэн был наказан, словно мотоциклетный вор. Эту ловушку изготовил Том-Том, установив устройство в раме мотоцикла. От взрыва металлический контейнер открылся. На землю выкатились два баллона, наполненных «слезами Аллаха», и заколыхались, как желе.

Дэн, шатаясь, отошел в сторону и сел, наклонив голову вперед. От его нижней губы до растрескавшейся почвы протянулась нить кровавой слюны. Он убрал ладони с куртки – они стали алыми от крови. Он раздвинул полы куртки. Рубашка была пропитана кровью, ткань поблескивала, словно вымазанная илом. Со второй попытки ему удалось вынуть из чехла охотничий нож. Рукоятка из слоновой кости тускло блеснула в темноте. Он попытался размахнуться, чтобы бросить нож в Тима, но вместо этого упал на спину; из его рта с бульканьем пошла красная пена.

Тим подошел к Дэну и посмотрел на него сверху. Конечности Дэна дрожали. Он не мог собраться с силами, чтобы воспользоваться своим ножом. Сверкали мелкие рубины, которыми был инкрустирован низ рукоятки. Тим наступил на запястье Дэна, вдавив его в грязь, сел на корточки и поднял нож.

Голова Дэна была откинута назад, глаза округлились. Тим склонился над ним с ножом. Он срезал с кожаной куртки нашивку в честь убийства Дрей и подержал ее перед лицом умирающего Дэна.

– Андреа Рэкли должна жить, – сказал Тим.

Он положил нашивку в карман и еще немного постоял. Глаза Дэна остекленели, пена на его губах осела. Тим снял с мертвеца пистолеты и бросил их в грязь. Обернулся. Медведь стоял, прислонившись к стене хижины, держа в руках «некстел».

Ветер поменялся и нес с собой нарастающий вой сирен.

67

Перед барьером столпились шумные съемочные группы теленовостей. Продюсеры убеждающими голосами что-то говорили в сотовые телефоны; горели галогенные лампы; какие-то здоровые парни метались туда-сюда, поддерживая руками раскачивающиеся микрофоны. Мелисса Йюэ собственной персоной подъехала на служебном фургоне телеканала КСОМ, напоминающем грузовик для перевозки декораций. Когда происходили действительно стоящие события, Мелисса бросала студийные обязанности и, закатав рукава, мчалась навстречу сенсациям. Она вышла из фургона грациозная и хищная, словно тигрица. Офицер по связям с общественностью поставил трибуну в образовавшемся проходе и накрыл ее небесно-голубой тканью для пресс-конференции, на которой должен выступать Таннино. Успешно проведенное судебно-исполнительской службой расследование давало право на подиум, а значит, заставкой для всех выпусков новостей теперь будет деревянный герб службы.

Тим остался в доме. Фамилия Рэкли снова стала притягивать внимание репортеров – особенно Мелиссу Йюэ – в очередной раз после его освобождения из тюрьмы, широко освещенного в прессе. Они с Медведем, Геррерой, Смайлзом и Мелейном находились в комнате, проверяя все, что можно было проверить, и делая записи в блокнотах. Помощники и агенты смешались. Ааронсон и другие криминалисты сгоняли всех с ковров и из туалетов, чтобы осмотреть место событий. Ничто не могло нарушить победного настроения. На свободе ни одного бродяги, пути наркосбыта перекрыты. Все стало на свои места.

Торжественное прибытие Таннино состоялось в четыре утра. Он остановился в дверях, осматривая комнату, затем перевел взгляд на Тима, подмигнув и одобрительно кивнув ему, подошел ближе; в его глазах играл огонек.

Тим вынул револьвер из кобуры и протянул Таннино.

– Стрелял?

Тим отрицательно покачал головой.

– Тогда оставь.

Блеснули латунные фэбээровские значки. Сзади к Таннино подошел заместитель и куда-то потянул его за локоть. На этот раз, когда включатся камеры, Таннино станет ключевой фигурой, а специальный агент ФБР будет стоять чуть левее.

Тим ждал, пока Геррера поприветствует Таннино. Затем подошел, похлопал его по спине:

– Рэй, вовремя ты подсказал насчет мотоцикла.

Геррера не ответил и не улыбнулся, но его глаза хитро прищурились. Тим отворил потрескавшуюся дверь и вышел на веранду. Таннино крикнул ему вслед:

– Мэр Стросс прибудет с минуты на минуту. Он хочет поздравить тебя, пожать руку перед камерой. Почему бы тебе его не дождаться?

Заместитель, уставший изображать из себя терпеливую няньку, подтолкнул Таннино в спину. Сейчас их ожидали более важные дела. Тим немного постоял на веранде, втягивая носом запах прелых листьев. Медведь вывел из машины Бостона и усадил обеих собак рядом с забором. Над навесом виднелась белая крыша фургона криминалистов.

Тим снова обошел яму. Он бросил на Медведя вопросительный взгляд, Медведь кивнул. Он останется, чтобы сыграть роль образцового помощника.

Тим вошел в ворота. Джим стоял в пяти футах от распростертого на земле тела. Он смотрел на труп человека, ради которого был убит его напарник. Тим знал по своему опыту, что Джим сейчас чувствует не совсем то, что ожидал. Месть – сомнительное удовольствие. Когда она свершилась, радости от нее нет. До тех пор, пока жизнь не преподнесла ему свой урок, Тим думал, что изо всех побед он будет выходить с презрительной ухмылкой на лице. Но все оказалось не так. В убийстве была лишь смерть, горечь смерти.

Криминалисты убрали тело Дэна в мешок и положили на носилки. Ссутулившись, словно старик, Джим наблюдал за погрузкой трупа. Проходя мимо, Тим увидел на его щеках слезы. Джим тоже посмотрел в сторону Тима, но, казалось, не заметил его присутствия.

Тим прошел по грязной аллее между рядами домов. В некоторых уже были выключены телевизоры, люди легли спать. Он добрел до конца аллеи и оказался на улице. Лимузин мэра только что подъехал, сияя фейерверком мелких лампочек и предоставляя Тиму прекрасную возможность скрыться незамеченным. Из машины вышел Стросс, эффектно подняв руки перед репортерами, словно Джордж Клуни. Заметив, что мэр приближается к подиуму, Таннино вышел из дома, чтобы поприветствовать его. Прекрасная мизансцена.

Мелисса Йюэ, чутьем не уступающая хорошей собаке, вычислила-таки Тима, когда он уже шел вниз по улице. Она схватила своего телеоператора и подбежала с ним к Тиму, поправляя нагрудный микрофон на отвороте своей фиолетовой блузки.

Еще не добежав до него, она крикнула (Тим увидел, как при этом повернулись головы других операторов):

– Помощник Рэкли? Вы можете подтвердить, что убили Дэна Лори?

Он ускорил шаг, спеша к своему «себербену», забрался внутрь и захлопнул дверь. Йюэ уже стучала в окошко беспроводным микрофоном, который извлекла неизвестно откуда; от ее дыхания окно запотело. Позади нее с измученным видом стоял оператор. В знак извинения он пожал плечами.

– Это была месть за нападение на вашу жену?

Тим сдал назад, чтобы не наехать на туфельки репортерши. К машине подбежали члены других съемочных групп, корреспонденты начали выкрикивать вопросы. Тим медленно направил машину сквозь толпу и наконец миновал назойливые объективы камер и напудренные лица репортеров.

Он ехал по тихой загородной дороге и прохладный воздух освежал его лицо. На заднем сиденье зашелестел страницами скоросшиватель с материалами следствия. Последняя поездка бродяг с ветерком.

Восточная грань горизонта почти неуловимо посветлела – полночная чернота сменилась насыщенной синевой. Тим собирался ехать домой, но неожиданно свернул в бедный район Северной равнины.

Он припарковался за полуразвалившимся многоквартирным домом. Несмотря на поздний час, из окна на втором этаже доносились звуки хип-хопа. На карнизе сидел какой-то парень и курил, натянув на глаза бейсболку. Тим вышел и достал с заднего сиденья скоросшиватель.

Он прошел по узкой дорожке. Сквозь трещины в бетоне пробивалась трава. Тим тихонько постучался в деревянную дверь. Послышался звук шагов. Дернулась занавеска; в темном зарешеченном оконце появилось лицо.

Спустя секунду скрипнул засов, и дверь отворилась. Бабушка Марисоль Хуарес отступила в дом, жестом пригласив Тима войти. Судя по всему, он ее разбудил. Ее веки и щеки были темными, вспухшими, на висках вились седые волосы. На ней было просторное платье, тонкие веревочки, окаймляющие подол, завязаны на концах узелками, на которых болтались бусины. Сквозь проймы виднелись полоски плотного бюстгальтера. Она зажгла свечи, и бусины мелодично зазвенели; затем, шаркая, подошла к дивану. Подножка оставалась непокрытой, на ней до сих пор виднелись следы грязной обуви Медведя и Тима. Запах тающего парафина действовал успокаивающе.

Она притащила из кухни расшатанный стул и села напротив Тима. Морщины избороздили ее щеки и губы. Фотография Марисоль стояла теперь на столе рядом со свечами. Гибелью Марисоль пренебрегли все. Кем она была? Бедная девушка не удостоилась ни ружейного салюта, ни журнальной статьи, ни даже пары строчек в газете «Лос-Анджелес Таймс». Но ее смерть помогла раскрыть преступление, границы которого простирались от маковых полей Афганистана до пляжей Кабо-Сан-Лукас. Тим вспомнил едкое замечание Кейнера: «Посмотри правде в глаза – кого заботит судьба парочки жирных чикано из Четсуорта?», – затем слова Дрей: «Расценивать жизнь разных людей предвзято – все равно, что ходить с закрытыми глазами». К этим фразам примешалась еще одна мысль: «Если бы ты не подумал о бедной девушке из Четсуорта, аль-Фат спокойно набила бы свою мошну и здесь пронеслись бы всадники апокалипсиса».

Руки Тима вспотели, и по бумагам, которые он держал, пошли разводы. Он сказал, стараясь сохранять спокойствие в голосе:

– Вот люди, виновные в смерти вашей внучки.

Женщина замотала головой, не понимая, что он говорит. Он повторил то же самое медленно, надеясь, что так будет понятнее. Поняв, что и это не поможет, он сбивчиво, вперемешку с жестами и испанскими словами, произнес следующее:

– Aquí los hombres, которые убили Марисоль.

Он положил первый лист на подножку и посмотрел на женщину. На снимке было лицо Вождя.

– Muerto, – сказал Тим.

Сверху на фото Вождя он опустил другой лист, словно сдавая карты. Ужасное лицо Козла и узор на его глазном протезе заставили женщину дрогнуть.

– Preso,^[20] – сказал Тим.

Том-Том выглядел на снимке удивительно дружелюбным.

– Muerto.

В чертах Кейнера читалась угроза.

– Preso.

Наконец, появилось фото самого Дэна Лори.

– Muerto.

Тим хотел сделать для нее гораздо больше, но уже не мог.

Женщина закрыла глаза и перекрестилась. Когда она снова открыла глаза, они блестели от слез. Она перегнулась через подножку и прикоснулась ко лбу Тима своей мягкой теплой рукой:

– Que Dios le bendiga.^[21]

Тим собрал листки и встал. Она сидела в кресле, тяжело дыша, и вытирала слезы подолом платья. Он вышел из дома.

68

Когда Тим увидел опустевшую кровать Дрей, у него перехватило дыхание. Он застыл в дверях и похолодел, у него задрожали губы. Выключенные мониторы и оборудование, которое больше не мерцало и не шумело, казались даже не безжизненными, а безнадежно устаревшими. Кровать была застелена, накрахмаленное покрывало аккуратно сложено на свежем одеяле.

Лучи утреннего солнца просачивались сквозь задвинутые жалюзи, освещая комнату полосами света. Больничные стены были пустыми и неприветливыми, каждый звук отдавался в них эхом. Тим слышал, как в коридоре медсестра жалуется на кофе.

Первым чувством, нахлынувшим на него, была ярость. Он выключил звук на своем мобильном еще до того, как они брали Дэна, и забыл изменить настройку. Тим вынул «некстел» и увидел, что за несколько часов пропустил уже три вызова из больницы. Его ярость мгновенно растворилась; он сделал несколько нетвердых шагов к креслу для посетителей и сел.

Его руки дрожали. Он поднял ладони и прижал их к лицу.

«У меня все будет хорошо. Доверься мне. У меня все будет хорошо».

Голос незримой Дрей словно пронизывал Тима насквозь. Он ощущал этот голос как нечто вещественное.

«Одиночество сможет научить тебя многому. Отпусти меня».

По его лицу покатились слезы, просачиваясь сквозь пальцы. Он слышал, как они капали на кафельный пол.

«Я в порядке. Со мной теперь все хорошо».

У него перехватило дыхание. Он встал и нерешительно вышел в коридор. От стен эхом отражались голоса. Тим зашагал быстрее, заглядывая в каждый дверной проем. В его душе вспыхнула надежда.

Он дошел до последней комнаты справа по коридору. Дрей. Неуклюже ухватившись за поручни каталки, она смотрела в другую сторону; ее светлые волосы вспотели и слиплись. Она нагнулась, и было видно, как напряглась ее рука. Рядом стояла физиотерапевт, придерживая Дрей за талию и стараясь не поддаваться на ее уговоры:

– Да я в порядке. Мне хочется немножко походить.

Тим попытался выговорить ее имя, но оно никак не могло дойти до его губ, будто застряв во рту. Он прочистил горло, но голос его все равно прозвучал неуверенно:

– Андреа Рэкли.

Она обернулась и посмотрела на него из-за своего располневшего плеча.

Физиотерапевт сказала:

– Мы звонили вам несколько раз.

Ноги пока еще не слушались Дрей, поэтому она повернулась всем туловищем, чтобы взглянуть ему в лицо. Тим увидел ее выпуклый живот. Ее губы сморщились, затем раскрылись:

– Мне так не хватало тебя, Тимоти!

Он попытался улыбнуться, но вместо этого нелепо расхохотался. Прикусив от боли губу, она смотрела на него.

Тим вытер щеки, все еще не смея пошевелиться.

На лице Дрей появилась ее неповторимая улыбка, и он наконец-то осознал, что это явь. Она двинулась к нему навстречу, и он протянул руки, чтобы поддержать ее.

– Ну же, – сказала Дрей, – вези меня домой.

Слова благодарности

Я хочу выразить свою признательность:

Бену Ахерну, который учил меня ездить на «харлее» (притом, что счета на его кредитке равнялись закладной); Брету Нельсону и Мисси Гервиц; Майку Голдсмиту, бывшему старшему офицеру таможенной службы, который рассказывал мне множество кровавых историй и учил меня, как заниматься контрабандой, калечить и убивать;

Джиммелу Гриффину, помощнику судебного исполнителя, участнику опергруппы по задержанию и офицеру по связям с общественностью из Центрального округа Калифорнии, который вдохновил меня на создание образа Тима;

Морин Сагден, моему чрезмерно придирчивому редактору;

мужчинам и женщинам «Морроус»:

Майклу «Бешеному Псу» Моррису – национальному президенту,

Мигану «Машине» Даулингу – президенту филиала,

Лизе «Адской Кошке» Галлагер – дорожному капитану,

Джорджу «Грязной Куртке» Бику – инфорсеру,

Дэбби «Красные костяшки» Стир – старшему офицеру,

Либби «Кувалде» Джордан – разведчику,

Кристин Бауэрс, Карле Клиффорд, Брайану Грогану, Дайэн Джексон, Нине Ольмстед, Карле Паркер, Дэйлу Шмидту, Майку Спрэдлину, Дэвиду Янгстрому и Джанет Цуорт – бродягам

и другим моим братьям-байкерам:

Гуме, Пайн-Мэну и Эндимэну – казначеям клуба,

Марку Глику, Стивену Бреймеру, Ричу Грину – водителям клубного грузовика,

Джессу «Мусорке» Тэйлору – собирателю нашивок,

Роме Кезада, Дайэн Тинан, Джулии Бэннон, Шону Эбботу, Элу Элверсону, Луису Миллану, Кэрол Топпинг и Томасу Сендленски – стопроцентным однопроцентникам,

а также первоклассной клубной девице – Делине.

Примечания

1

К черту мир (англ.).

(обратно)

2

Отвали, козел (исп.).

(обратно)

3

Это правда (исп.).

(обратно)

4

«Энрон» – энергетическая компания, потерпевшая крах из-за жульнических операций.

(обратно)

5

В 1978 г. Джим Джонс, глава секты «Храм людей», уговорил своих последователей выпить цианистый калий, смешанный с растворимым напитком «Кулэйд».

(обратно)

6

Дукакис, Майкл Стэнли (р. 1933) – политический деятель, член Демократической партии, юрист.

(обратно)

7

Мохаве – индейское племя, обитавшее у реки Колорадо в Аризоне, Калифорнии и Неваде, в 1680 г. насчитывало 3 тысячи человек, отличалось воинственностью и физической красотой.

(обратно)

8

el muerto – мертвец (исп.).

(обратно)

9

«Не волнуйтесь, мы не из иммиграционного отдела. Мы хотим найти вашу внучку» (исп.).

(обратно)

10

сожалеем (исп.).

(обратно)

11

Счастливого Рождества (исп.).

(обратно)

12

Ханука – религиозный еврейский праздник.

(обратно)

13

Кванзаа – афроамериканский праздник, проводится в конце декабря наряду с Рождеством и Ханукой.

(обратно)

14

И дай Бог здоровья твоей жене (исп.).

(обратно)

15

толстушка (исп.).

(обратно)

16

АФР обладает большими полномочиями и имеет централизованную структуру, благодаря чему его представители на местах не отличаются коррумпированностью.

(обратно)

17

Фара – одно из значений англ. слова light (лайт).

(обратно)

18

Кум (исп.).

(обратно)

19

Перцовый аэрозоль (англ.).

(обратно)

20

Арестован (исп.).

(обратно)

21

Благослови тебя Бог (исп.).

(обратно)

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33

34

35

36

37

38

39

40

41

42

43

44

45

46

47

48

49

50

51

52

53

54

55

56

57

58

59

60

61

62

63

64

65

66

67

68

Слова благодарности

*** Примечания ***