Рябиновый костёр [Жанна Даниленко] (fb2) читать онлайн

[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]

Жанна Даниленко Рябиновый костёр

Часть1

Смена закончилась с полчаса назад, а Фёдор всё ещё сидел за своим столом и дописывал истории болезни. Домой идти не хотелось, но надо — дочь ждёт. По крайней мере, он очень на это надеялся, потому и жизнь свою построил так, как построил. Менять что-то в ближайшее время он не собирался. Хотя, если посмотреть со стороны, то Фёдор Сергеевич Рябина, акушер-гинеколог, был вполне себе счастливым среднестатистическим индивидуумом. Мысли об индивидууме — точнее, о том, что он сам себя так назвал, — вызвали улыбку. «Переработал ты, Феденька! Домой пора и спать, всё-таки с суток в рабочий день нырнул. Давай-ка, дружок, поднимай свой задок да вали отсюда», — обратился он сам к себе и мысленно усмехнулся над тем, что беседы с собственным «Я» — это прерогатива коллег психиатров. А потому, поставив точку в последнем предложении, с удовлетворением закрыл историю, затем вышел в коридор и сгрузил все бумаги на стол дежурной сестры.

— Опять вы, Фёдор Сергеевич, от руки истории писали! — возмутилась она. — Вот кто теперь ваши каракули разбирать будет? Нет чтоб как все — в компьютере текст набрать, распечатать и аккуратненько вклеить, — ворчала она совершенно беззлобно и улыбалась во все тридцать два зуба, не забывая при этом строить глазки.

— Дорогая моя Инночка Петровна, — в тон ей ответил Фёдор, — вас в медучилище столько лет учили разбирать изыски врачебных почерков, а вы всё недовольны. Вам именно за это, между прочим, зарплату платят, а вы жалуетесь и жалуетесь.

Он легонько стукнул Инну по носу пальцем, взял у вовремя подвернувшейся кастелянши чистое полотенце и отправился в душ с твёрдым намерением после уйти домой. Но, увы, судьба злодейка оказалась не на его стороне.

В душевую постучали.

— Занято, — ответил Фёдор, продолжая мыться.

Но стук не прекращался. Пришлось выключить воду и, обмотавшись полотенцем, открыть дверь. Перед ним стояла врач из отделения физиологии. Она была из новеньких, и Фёдор знал её совсем плохо, им даже дежурить вместе не приходилось. Молодая, симпатичная, но ужасно расстроенная.

— Фёдор Сергеевич, выручайте, Христом Богом прошу!

— Мысль интересная, Татьяна Евгеньевна, но не новая. Рабочий день у меня закончился более часа назад.

— Фёдор Сергеевич, ну пожалуйста! Вы же не хотите повесить лишнюю смертность на совесть нашего роддома?

Она старательно хлопала глазами, то ли заигрывая, то ли пытаясь вызывать сочувствие, и действовала единственным доступным ей методом: давила на жалость посредством показателей отчётности, совершенно забывая, что за ними стоят жизни. Но убогостью своих мыслительных процессов и полным непрофессионализмом вызывала лишь раздражение.

— Кого вы угробили? — не церемонясь спросил Фёдор.

Татьяна Евгеньевна вскинулась, явно собираясь возмутиться на столь грубое обвинение. По её лицу прошла судорога, но она взяла себя в руки и затараторила:

— Воды отошли более десяти часов назад, плод в косом положении, я думала, стимульну — и развернётся, а он застрял…

Она развела руками, опустила глаза в пол, стоя перед полуобнажённым Фёдором с видом побитой собаки.

— Как давно начали стимуляцию? — спросил он.

— Часов восемь назад.

— А проконсультироваться раньше никак нельзя было?! Раскрытие полное?

— Да, с этим всё в порядке. Понимаете, она договаривалась заранее, поступила в мою смену, я и предположить не могла…

— За что деньги берёте, если работать не умеете? — гаркнул Фёдор. — Идите к роженице, я оденусь.

«Вот и пришёл домой пораньше…» — подумал он. Опять застанет Алиску спящей — ни поиграть с дочкой, ни поговорить. Плохой он отец. Лариска, правда, тоже мать не очень, но всё лучше, чем он.

В родзал Фёдор вошёл уже собранный и готовый к любому развитию событий, оставив за дверями все лишние мысли и сосредоточившись на происходящем.

Брать женщину на кесарево при полном раскрытии не имело смысла, и, подождав пока анестезиолог введёт внутривенный наркоз, он приступил к операции поворота плода на «ножку».

В отличие от других врачей роддома, он это делал не раз и не два. Опыт, полученный в странах дальнего и не очень благополучного зарубежья не пропьёшь, а он провёл там целых три года.

Анестезиолог кивнул, давая разрешение к манипуляции, а дальше всё по накатанной: ввёл руку в полость матки, отодвинул головку плода вверх и в сторону, потом по боковой линии тельца дошёл до подмышечной впадины и обратно к тазовому концу, захватил ножку, на ощупь убедился, что большой палец отвести невозможно, прошёлся пальцами по пяточному бугру и лодыжке, фиксировал голень и совершил поворот, затем вытащил ребёнка.

Первый крик младенца подействовал, как хорошее успокоительное. Накал раздражения от непрофессионализма коллеги снизился, но не исчез совсем. Фёдор выразительно посмотрел на съёжившуюся Татьяну Евгеньевну.

— Произошедшее может остаться между нами? — робко спросила она.

— Нет и ещё раз нет, — ответил спокойно, наслаждаясь плачем малышки, с которой возились детские реаниматологи. — А если бы я уже ушёл домой — что бы вы делали?

— Кесарево, — она пожала плечами. — Фёдор Сергеевич, вы не ушли домой, так давайте не будем говорить о том, чего не случилось.

— Хорошо, не будем говорить здесь и сейчас. А вот завтра вы сами доложите о всех своих действиях на планёрке. Договорились?

Молодая женщина кивнула, предварительно гневно стрельнув в него глазами, но ему было всё равно. Он сам зашил только что родившей мамочке разрывы промежности, сделав это максимально аккуратно, потом стянул перчатки, стерильный халат и вышел из родзала.

Домой приехал затемно. Припарковав машину, ещё долго сидел внутри, глядя на свет в окнах своей квартиры. Есть хотелось до тошноты, значит, пора выходить и идти к себе.

Фёдор поднялся на четвёртый этаж, открыл дверь и уставился на мужские ботинки в прихожей. На душе стало совсем муторно. Да — они с Ларисой давно чужие друг другу люди, да — у каждого из них своя личная жизнь, но приводить домой посторонних мужчин он не позволял, надеясь уберечь дочь от этой грязи. Для Алиски они с Ларой оставались любящими родителями и в этом не лгали ни себе, ни дочери.

В гостиной горел свет, что было удивительно. Из кухни доносились умопомрачительные запахи жареного мяса.

Желудок предательски заурчал.

— Ну и где тебя черти после работы носят? — услышал он голос отца, выходящего ему навстречу. — Лара на стол накрыла, мы с внучкой слюной изошли, а тебя всё нет.

Усталость как рукой сняло. Ответил же Фёдор в свойственной ему манере, полушутя:

— Во всём виноваты женщины! Отец, ты же знаешь, что женщины — это моё всё. Одна рожала, другая родилась. Ну, как-то так… — Они обнялись. — С приездом, отец. Ты по делу или в гости?

— Да вот, совместить решил. Хотел повидаться с тобой и внучкой — соскучился очень, и поэтому не стал отказываться от предложения прочитать несколько лекций в вашем меде на кафедре усовершенствования. И к тебе у меня тоже дело есть.

— Сманить в столицу решил? — Фёдор расхохотался. — Па, ну сколько можно? Не поеду, ты же знаешь.

— Хотя бы попытаться я был обязан.

Разговор прекратился, потому что в прихожей появилась Лариса.

— Я всё только что разогрела. Ждёте, пока опять остынет? Можно есть и разговаривать. Роман Владимирович, пойдёмте за стол, а Федя сейчас вымоет руки и к нам присоединится.

Первые минут пятнадцать все с удовольствием в тишине поглощали пищу. Лариса действительно готовила очень вкусно, вкладывая в каждое блюдо кусочек собственной души. И очень любила, чтобы её хвалили.

— Ну, рассказывай, сын, как вы тут поживаете? — воодушевлённо спросил Роман Владимирович, попросив добавки. — Может, всё-таки подумаете о переезде? Внучка вон совсем взрослая стала, мы с Машей скучаем. Москва — город возможностей, все стремятся в столицу, кроме вас, а мы бы Алиску в английскую школу отдали.

— Да я и так в английской школе, дед. И к репетитору хожу, — подала голос девочка. — Только вот папе это не нравится. — Она скорчила смешную рожицу. — Родители, как всегда, ссорятся из-за всякой ерунды, к общему знаменателю прийти никак не могут. Папа говорит, что математика нужнее всего, а мама считает, что женщина должна уметь разговаривать, в том числе на иностранных языках, а точные науки — для мужчин.

Алиска говорила всё это серьёзно, явно повторяя услышанные от кого-то слова, но в конце не выдержала и всё-таки рассмеялась, озорно взглянув на отца.

Лара отвела глаза, Фёдор посмотрел удивлённо, не ожидая от дочери таких речей, а дед просто расхохотался.

— И в кого ты такая умная? — сквозь смех спросил Роман Владимирович. — И что, во втором классе уже про общие знаменатели рассказывают?

— Наследственность виновата. У меня самая лучшая родословная в классе, — ничуть не смущаясь продолжила девочка. — Конечно, крупных бизнесменов в роду нет, зато дедушка с бабушкой — профессора, и мама докторскую пишет. А это ничего себе, однако! Только папа подкачал…

Произнося всё это, Алиса старалась быть как можно более убедительной, кивала в подтверждение своих слов головой, хмурила брови, поджимала губки. Выглядело всё это смешно, но Фёдор не испытывал веселья. Понимая, чьи слова она повторяет, он заводился всё больше и больше. Нет, ни в какую Москву ему вовсе не хотелось, и дело было совсем не в том, что он не мечтал жить рядом с матерью. Как раз-таки хотел, очень хотел. Но его просто бесило отношение к нему как к неудачнику. Конечно, никто не верил, что он просто не помышляет заниматься наукой, что ему интересно именно то, что он делает.

Он глянул на жену, а она резала на крошечные кусочки мясо, явно просто для того, чтобы только не встречаться с ним взглядом, ведь ежу понятно, чьи мысли и слова передаёт Алиса.

Часть 2

— Федь, — Лара вошла в ванную, когда муж умывался перед сном, — я Роману Владимировичу в комнате Алиски постелила, ей на диване в зале, а ты со мной. — Конец фразы она произнесла тихо-тихо. Глянула на мужа с ужасом, ожидая ответной реакции. Он посмотрел на неё уничижающе, и ей показалось, что взгляд этот тяжелее бетонной плиты. Подумалось, что сейчас оденется, хлопнет дверью и оставит разбираться с собственными демонами, со свёкром, не имеющим понятия о настоящем состоянии их отношений, и с дочкой, которая в первую очередь с самого утра спросит, где папа. Она от страха даже глаза зажмурила, заранее зная, что он ответит.

— Могла бы и позвонить, я бы на работе остался.

Фёдор резким движением сорвал с вешалки полотенце и начал вытираться, сначала лицо, затем шею и руки. А Лариса смотрела и не могла оторваться. Нет, не был Фёдор эталоном мужской красоты, да и ростом не удался, на полголовы всего выше её. Лицо у него простое, волосы вьющиеся, светлые, что-то между русыми и пепельными. Не нравился он ей внешне, когда они только познакомились, и когда замуж шла — тоже не нравился. Но с лица воды не пить, а в остальном он ей подходил: моложе, мальчишка почти, смотрел на неё, как на богиню, все желания исполнял. Лара думала, что вылепит из него то, что ей нужно, и обеспечит себе ещё более высокий уровень жизни. Парень-то не простой, сын профессорский, родители в Москве. Туда Лара и рвалась. Ну и что, что как муж он её не удовлетворял, зато человек хороший и друг замечательный. А сейчас смотрит на его голый торс, на грудь, покрытую светлыми волосами, и так прижаться хочется, целовать, ощущать под пальцами мышцы, читаемые под кожей, вдыхать его запах… Но, увы, теперь она ему не нужна. Неужели после стольких лет брака, когда кажется, что ничего нового найти в человеке уже невозможно, наконец-то увидела в своём нелюбимом раньше муже того единственного мужчину, которого ждала и искала всю жизнь? Может быть, и так, только поздно — Фёдор не из тех, кто может понять и простить.

— Неудобно как-то было, отец же твой всё-таки, — заискивающе объясняла она. — Федь, ты ж его любишь… Я знаю, что любишь и скучаешь по нему. Да и не поверил бы он, что ты с дежурства на дежурство остался. Федь, я чистое постелила…

Лариса замолчала, не зная, что ещё можно сказать, как убедить собственного мужа лечь с ней в одну постель.

— Ладно, что теперь… — отмахнулся от неё Фёдор. — Пойду пожелаю отцу спокойной ночи, дочку поцелую и приду. Устал я, Лара. Ты ложись, не жди меня.

Он вышел из ванной комнаты, а она осталась. Смыла макияж, приняла душ, феном высушила волосы и красиво уложила — очень хотелось понравиться Фёдору… Когда-то, очень давно, ему нравилось перебирать её волосы. Сейчас хотелось, чтобы он вспомнил, хотя бы просто вспомнил, что когда-то любил её. Она вошла в спальню, достала из шкафа ночнушку нежно-сиреневого цвета, выгодно подчёркивающую фигуру, надела, покрутилась перед зеркалом и легла.

Знала, что чем раньше ей удастся закрыть глаза и погрузиться в сон, тем быстрее пройдёт эта ночь, но не спалось. Время тянулось медленно. Лариса ждала, ждала и ждала, но Фёдор так и не вошёл в спальню.

А потом она услышала хлопок входной двери и звук поворачивающегося в замке ключа.

Надежды рухнули и разбились — нет, не простит он её, никогда не простит…

Лариса больше не сдерживала слёзы. Рыдала в подушку тихонечко, чтобы не дай бог не разбудить свёкра и дочь. Это её горе, только её. Лишь она одна виновата в таком отношении к себе.

Если бы она знала, если бы хотя бы могла предположить, что всё так выйдет, что тот мальчишка, каким ей казался Фёдор тогда, будет её единственной большой любовью, всё было бы иначе…

Утром пришлось врать дочери и свёкру, что Федю ночью вызвали в роддом, потому что была необходима его помощь.

Алиса расстроилась, набычилась и расхотела есть. А Роман Владимирович долго и внимательно наблюдал за невесткой, правда, не сказал ничего, но Лара чувствовала, что от него не укрылись её заплаканные глаза.

Но одно дело — дома, тут её всякую видали, и совсем другое — на работе, где каждый так и ждал, чтобы поставить подножку и побольнее уколоть. Да и пациентам, людям непростым, нельзя показывать свои слабости. Поэтому Лара отбросила на время мысли о семейных неурядицах, расправила плечи, гордо подняла голову и пошла приводить себя в порядок.

* * *

Попасть на приём к очень модному психологу, кандидату медицинских наук Шевелёвой Ларисе Анатольевне, было непросто. Её день был расписан по минутам. Да и стоили её консультации очень недёшево.

Вот и сегодня всё было как всегда. Пациенты приходили не столько за помощью, сколько поговорить о себе любимых. Лариса внимательно слушала, иногда задавала вопросы и к концу консультации, как и положено, давала рекомендации. Прямо как в умных книжках написано. Выговорившись, пациенты становились спокойнее, с холодной головой решали свои проблемы. А вот ей самой никто помочь не мог. Крылатое выражение «Врач, исцели себя сам» почему-то не действовало.

Да и настоящим врачом Ларису назвать было трудно. Медицинский пришлось окончить только потому, что так хотел отец. Огорчать его она не могла, потому что он был единственным человеком, который её любил, и разочаровывать его очень не хотелось.

Закончив приём, домой она не торопилась. В коридоре столкнулась с коллегой, которую хоть и с натяжкой, но могла бы назвать подругой. Лена довольно неплохо её знала, в одной группе отучились с первого до последнего курса, и провести её, как остальных, было очень трудно.

Лара пригласила Лену в кафе, та, внимательно посмотрев на неё, не отказалась. Они удобно расположились у окна, подальше от других посетителей, заказали кофе с эклерами.

— И чего у тебя сегодня глаза на мокром месте? Лара, неужели нашёлся человек, который смог довести тебя до такого состояния? — Лена вне рабочих стен никогда не отличалась тактичностью, но имела одно потрясающее качество — умела язык за зубами держать.

Лариса поняла, что попытка изобразить спокойствие и уверенность с треском провалилась.

— Лена, только не надо ехидничать, ты прекрасно знаешь, кто меня доводит, и это единственный мужчина, который меня интересует как мужчина. — Она говорила раздражённо, возмущаясь бестактностью подруги.

Лена лишь рассмеялась, прикрывая рот салфеткой.

— А остальные представители противоположного нам с тобой пола как тебя интересуют? Лара, ты взрослая красивая баба. Ну что, свет клином сошёлся на твоём гинекологе? Внешне он ни рыба ни мясо. Да и волнует тебя вовсе не он сам, а то, что именно он тобой как женщиной не интересуется. Вот и вся любовь. Как ты, кандидат наук, профессиональный психолог, попалась на эту удочку? — Она достала из сумочки тонкие сигареты и зажигалку и закурила. — Лара, чем твой Федя отличается от других твоих мужчин? Тем, что игнорирует твои так называемые чувства?

— Он порядочный, он настоящий. Очень жаль, что он меня тогда не понял, а я ведь по сути ему и не изменяла. Я тогда ни его не любила, ни Артура. Артур так много для меня сделал. В конце концов, именно он дал мне в руки профессию, помог защититься, устроил на работу. Я ему обязана и не могла отказать.

— И что, рассчиталась по долгам? — Лена выпустила колечки дыма и сделала пару глотков кофе, потом повернулась к Ларе и спросила: — Или с долгом это не имеет ничего общего, и ты врёшь всем вокруг, и себе в том числе, а сама просто любишь Артура?

— Нет, ни тогда к нему ничего не чувствовала, ни теперь. Просто привыкла. Он меня удовлетворяет физически. Ты же помнишь, мы познакомились, когда я на кружок по психиатрии пошла. После первого заседания он меня к себе увёз, и мы всю ночь… Не скажу, сколько раз он меня брал, а мне нравилось со взрослым мужиком, я ж тогда девчонкой была… Да и что я знала о сексе? Перепихон со сверстниками — вот и вся любовь. — Лариса замолчала. Тоже взяла сигарету и закурила. — Я погрязла в сексе с Артуром. Он разбудил во мне даже не женщину — шлюху. Помнишь, я всем сказала, что заболела, и на турбазу не поехала с вами в зимние каникулы?

— На пятом курсе, что ли?

— Да, на пятом. Отец думал, что я на турбазе, а мы с Артуром улетели в Швейцарию, катались на лыжах, отдыхали по полной. Мне нравилось всё: и образ жизни, и секс, и то, что за меня платят. — Лариса усмехнулась, глядя на подругу. — Осуждаешь? Зря. Просто тебе такого никто не предлагал. Так что завидуй молча.

Лена позвала официанта и повторила заказ.

— Надеюсь, ты сегодня домой не торопишься? — спросила она, явно заинтересовавшись.

Лара мысленно усмехнулась, впрочем, внешне не подала виду, что реакция Лены её порадовала, даже настроение немного поднялось.

— Нет, не тороплюсь. Алиска у меня самостоятельная, а свёкр с мужем пойдут на акушерский банкет.

— Свёкр? Вот о ком я ничего никогда не слышала. У Федьки есть отец? Кстати, по поводу Федора, пока не забыла, мне бы на консультацию к нему, договоришься?

— Да без проблем. Беспокоит что?

— Зуд, особенно по ночам.

— На такие темы мы с ним говорим свободно, обо всём говорим, кроме наших отношений, так что примет он тебя в лучшем виде. По субботам в медцентре ж консультирует, вот туда к нему и сходи. — Лара расковыряла пирожное, выедая ложечкой белый крем. Взгляд её был задумчивым, она уже и забыла о том, что только что пообещала Лене. Проблемы подруги казались ей такой мелочью, по сравнению со своими, и она продолжала говорить о себе, о семье своей странной, о том, что считала гораздо важнее Лениных жалоб на здоровье. — Я готовлю ему, когда есть настроение, он любит домашнее. А путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Матери его было не до готовки, да и отец предпочитает еду из ресторана, так что хоть в этом я Фёдю удовлетворяю. Его родители теперь, спустя годы, считают меня идеальной снохой, любят Алиску. До того как она в школу пошла, брали её к себе чуть ли не на полгода.

— Приличные люди?

— Не то слово — элита!

— Кстати, Лара, к нам в город профессор Недлин с лекциями пожаловал. Старый, правда, но безумно привлекательный, из самой Москвы явился. Ритка — помнишь, с нами училась в параллельной группе? — звонила, говорила, что на все его лекции и обходы записана.

— Роман Владимирович — отец Феди. — Лариса с гордостью посмотрела на Лену, как будто профессорское звание свёкра её личная заслуга. — Он у нас остановился, я думала, Федя хоть при отце со мной постель разделит, а он с Алиской посидел, пока она не уснула, и ушёл. У него, наверное, есть и где ночевать, и с кем…

— Ревнуешь, что ли? — В словах Лены сквозил сарказм, но Ларису он уже не задевал.

— Безумно ревную, — призналась она. — А может, и нет у него никого, он же из семьи не уходит. Хотя слабо верится, что на такие жертвы он только ради Алиски идёт. Да ни один полноценный мужик не станет сохранять семью только ради ребёнка.

— А ты уверена, что у него по мужской части всё в порядке? — выдвинула Лена вполне жизнеспособную идею. — Вы ж с ним после Африки, как я понимаю, и не спали? А если он того… — предположила она, сделав страшные глаза.

— Ну, тогда ты должна понимать, что возможности выяснить это у меня не было, — хмыкнула Лариса. Фёдор импотент? Это многое объяснило бы. Если это так, то понятно, почему он не уходит. Просто им надо откровенно поговорить на эту тему. И почему ей самой такая мысль в голову не пришла?! Спасибо Ленке, хотя благодарить её Лара не собиралась, слишком много чести.

А с проблемой Фёдора, если таковая действительно существует, можно и нужно бороться, и она знает как. Сейчас вернётся домой и позвонит одному из своих бывших, а у него папа уролог от Бога, говорят.

Мысль поглотила её полностью. Лариса быстро распрощалась с подругой и побежала домой. В проблемы с потенцией у Фёдора верилось не очень, но эта мысль была как соломинка для утопающего, и Лара ухватилась за неё двумя руками. Нужно было подготовиться к серьёзному разговору с мужем, а заодно и ужин приготовить — как-никак, в доме гость.

Часть 3

После планёрки главврач пригласил Фёдора к себе в кабинет.

Федя недоумевал: неужели весь сыр-бор из-за того, что он давеча помог коллеге принять роды, заявившись в родзал не в свою смену? Так не по своей же инициативе, и такое происходит не в первый раз и даже не во второй.

Он шёл в административный отсек, прикидывая, чем мог вызвать неудовольствие начальства, а главное, что ему за это будет. Могут ведь и премии лишить. Последнее было бы очень некстати.

Несмотря на то, что работал он как проклятый, заработок его сильно отличался от тех денег, что получала Лариса. И это было обидно и несправедливо, потому как их работы настолько разнились, что об этом размышлять не хотелось.

Даже открывая дверь кабинета главного, так и не нашёл причины, по которой его вызвали на ковёр.

— Виталий Михайлович, я явился по вашему требованию, — переступая порог кабинета, сообщил Фёдор и прямо перед собой увидел профессора Недлина. — Отец, а ты тут как оказался? Лекция же на кафедре… — недоумевал он.

— Отец? Вы сейчас серьёзно, Фёдор Сергеевич? То есть вы хотите сказать, что Роман Владимирович ваш… — Главный споткнулся на полуслове, логически у него ничего не сходилось, но быстро нашёлся, сделав свои выводы. — Роман Владимирович ваш учитель, я правильно понимаю, поэтому вы его назвали отцом, так?

— Нет, Виталий Михайлович, — вместо Фёдора ответил Недлин с улыбкой, — Федя действительно мой сын. — И он не лукавил — Федор на самом деле был ему сыном — единственным и любимым. А как ещё назвать ребёнка любимой женщины и так несвоевременно погибшего друга? Федю он знал с рождения, сам роды принимал, был первым человеком, взявшим мальчишку на руки. Он вырастил его, в люди вывел и гордился тем, что Федор называет его отцом, что пошёл по его стопам. Только знать главврачу роддома это не обязательно. Не выворачивать же перед чужим человеком душу наизнанку… Роман Владимирович повернулся в сторону Фёдора. — Это я просил тебя пригласить, поговорить хотел. Вы позволите, Виталий Михайлович?

Главный только хмыкнул и вышел из кабинета.

— Ну и зачем ты это устроил? — спросил Фёдор, усаживаясь напротив отца. — Никто не знал здесь мою «аристократическую» родословную. Теперь судачить станут.

— На чужой роток, сам знаешь… Да и не думаю, что твоей так называемой «аристократической» родословной можно стыдиться. Здесь она тебе никак не поможет, но и не помешает. Скрывать, кто твои родители, глупо. Но я не о том говорить собирался. Расстроил ты меня, сын. Даже не знаю как начать, мы никогда на эти темы не говорили. Ни я, ни мать в твою семью не лезли, твоё решение жениться не оспаривали, как и переезд сюда из Москвы. Помогли Ларисе с защитой, купили вам квартиру, считая, что ты в Африку подался за деньгами на собственное жильё. А на деле получается, мы придумали для себя твою жизнь, да и руки подставляли не там, где надо было. Чего молчишь?

Фёдор слушал отца опустив голову. Посвящать родителей в свои проблемы он не хотел именно потому, что они его безумно любили, а он так же любил их. Вот и держал в неведении, позволяя считать, что у него всё хорошо. Обвинять Ларису в своей неудавшейся жизни совсем не по-мужски, да он и не собирался её в чём-либо обвинять. Себя он виноватым тоже не чувствовал и жертвой не считал. Жил как жил. Привык. Люди ко всему привыкают. Ночевал дома, всё, что зарабатывал, отдавал жене, разводиться не хотел — из-за дочери. Даже спокойно и нормально общался с Ларой, как с другом или сестрой. Но разве объяснишь всё это отцу, который с матерью делится абсолютно всем… Мама же никогда не отличалась крепким здоровьем, так зачем волновать её понапрасну, тем более что помочь ему ни мама, ни Роман Владимирович были не в силах.

Отец выждал паузу, явно рассчитывая услышать хоть какие-то объяснения, но молчание затягивалось.

— Что вы с Ларой не поделили вчера? — продолжил допрос отец. — К кому ты ушёл на ночь глядя? Лара плакала, тебя покрывала утром, сказала, что вызвали на работу. Врала! Я первым делом сюда рванул узнать что да как. А тут не было ничего экстренного, да и с суток ты только вернулся, не стали бы тебя вызывать. — Роман Владимирович разнервничался, ладонью по столу хлопнул. — У тебя любовница? Ради кого ты семью рушишь, сын? Ты о дочери подумал?!

Вот такой гневной отповеди Фёдор совсем не ожидал. Настроение упало ниже плинтуса.

— Отец, тебе не кажется, что я слишком взрослый мальчик, чтобы посвящать вас с мамой во все нюансы моей жизни? Для твоего успокоения скажу, что Ларе я не изменяю и никакой любовницы у меня нет. Поссорились мы немного, я ушёл, ночевал в машине. Всё?

Он развёл руками, показывая, что нет никакой серьёзной проблемы.

— Часто ссоритесь? — Выражение лица родителя изменилось, напряжение ушло, складка на лбу разгладилась, да и взгляд перестал быть тяжёлым. Отца отпустило. — Я тебе верю, потому что не врал ты мне никогда.

Фёдор улыбнулся.

— Как в любой семье, ссоримся мы и миримся. Всё в порядке у меня, папа. Нет причины для волнений. Алиска шустрая, толковая — что ещё желать можно? Зря ты разволновался.

— Хорошо, если зря. Да только всё равно неспокойно мне, да и мать извелась, а она чувствует. Может, просто скучаем…

— Не начинай. Не переедем мы в Москву — смысла я в этом не вижу. Допустим, я пойду к тебе на кафедру, начну собирать материал, а что будет с Ларой? У неё тут руководитель, работа в Центре, статус, положение, имя. А в Москве она никто, там таких много. Это мне всё равно где пахать. Рожают везде, значит, буду востребован. Отец, ты меня извини, но мне работать надо, а тебе на лекцию ехать — опаздываешь. Хотя, — он рассмеялся, — без тебя точно не начнут.

Отправив отца на такси в мединститут, Фёдор вернулся в ординаторскую. Коллеги смотрели косо, две молоденькие акушерки шушукались, кивая в его сторону. И только он подумал, что придётся объясниться с персоналом, удовлетворить, так сказать, внезапно возникшее любопытство, как в ординаторскую вошёл главный собственной персоной. Естественно, все встали в приветствии, хотя на планёрке-то виделись, и по шапке кое-кто уже схлопотать успел.

— Ну, Фёдор Сергеевич, удивили вы меня сегодня, — произнёс он.

— Чем же, Виталий Михайлович? — Фёдор чувствовал, что начинает злиться.

— Ну как же! Вы оказались сыном самого профессора Недлина, а молчали… Вот откуда у вашей квалификации ноги растут.

Фёдор вдохнул и выдохнул. Вроде бы помогло — успокоился.

— Моя мама тоже профессор, почётный директор неврологической клиники, пенсионерка, но работает, преподаёт. Это я так, к сведению, чтоб, если она вдруг ко мне приедет, не было ажиотажа. Думаю, что мы все по её учебнику когда-то занимались. А у Романа Владимировича мне учиться не пришлось. Я интернатуру заканчивал уже здесь, потому как женился сразу после шестого курса института. Если вопросов больше нет, я пойду на обход, и так здорово задержался.

— Конечно, Фёдор Сергеевич, идите, работайте. В Москву переезжать, как я понял, вы не собираетесь? — Главный расселся на диване и пил чай, заботливо налитый старшей сестрой отделения.

— Нет, не собираюсь. Но если что, сообщу заранее.

С этими словами Фёдор вышел и тут же наткнулся на новенькую пациентку, бродившую по коридору.

— И что мы тут ходим? — строго спросил её. — Из какой палаты будете?

— Да вот, лежу с ночи, доктора жду. Говорят, только он мне помочь может. А он не идёт и не идёт.

— Фамилию врача знаете?

— Знаю! — вскинулась она, схватившись за поясницу. — Фамилия у него знаменитая такая, что не забудешь… — Она рукой коснулась лба, пожала плечами. — Из мультфильма фамилия… кажется… или только имя… или и то, и другое… его Фёдором зовут, а вот отчество я подзабыла или не расслышала. Волновалась. А фамилию точно помню — Простокваша.

— Пройдёмте в палату, там поговорим и решим, что с вами делать. — Федя давился от смеха, стараясь не показать это женщине.

— Да мне б родить! — по дороге приговаривала она. — Я ж перехаживаю уже недели две. Всё делала, что ни посоветуют: полы руками мыла по два раза в день, мужетерапией занималась, ходила по нескольку километров, по лестнице бегала! Всё без толку. На звонки телефонные отвечать перестала. Представляете?! Все кому не лень звонят и спрашивают «Когда родишь? Когда родишь?». А у меня никаких схваток нету и пробка не отошла. Поудаляла я их всех из контактов. А ночью прошлой кольнуло что-то снизу, я скорую вызвала и приехала, не уйду, говорю, отсюда без ребёнка. А они: ждите Простоквашу, только он вам поможет.

Федя уже не сдерживался и хохотал в голос, но женщина не обращала на это внимания. Потом вдруг вскрикнула и схватилась за живот. По её ногам потекла вода, она растерянно посмотрела на всё это и произнесла:

— Неудобно получилось! Доктор, вы только скажите, где швабру с тряпкой взять, — я подотру. Или это оно, то самое, начинается? — Весь её энтузиазм куда-то испарился, и, чуть не плача, женщина прошептала: — Всё, я рожаю? Страшно-то как! Помогите мне, доктор!

Фёдор посадил мгновенно ослабевшую и буквально повисшую у него на руках женщину на каталку, которую подкатила медсестра, и повёз её в родзал.

— Роды первые? — спросил он.

— Да, я долго замуж не могла выйти, вот и затянула с ребёночком. Доктор, у меня там всё нормально?

— Сейчас посмотрим, не волнуйтесь вы так.

* * *

Естественно, ни на какой банкет Федя не попал. Пока не родила эта пациентка, он с работы не ушёл. Думал до утра остаться на диванчике в ординаторской, но вспомнил про отца и поехал домой. Там поел, пообщался с дочкой, выслушал Ларису, пообещал принять её подругу Лену в субботу и лёг спать в супружеской спальне. Уснул почти мгновенно. Не слышал, как с банкета вернулся отец, о чём он говорил с Ларой, и понятия не имел о том, что жена, устроившись рядом, долго смотрела на него спящего, перебирала непослушные волосы, думая о чём-то своём.

Часть 4

Лариса расстроилась. Пациент не пришёл и даже не удосужился предупредить. Два часа до визита следующего посетителя было абсолютно нечем заняться. Время, выброшенное из жизни, занять бы его чем-нибудь. Может быть, заняться вязанием? Ради самого процесса, чтобы можно было отвлечься от проблем в реале, от собственных мыслей, успокоить нервы, ещё и с пользой для семьи. Монотонная работа — это то, что ей нужно. Но у неё не было ни пряжи, ни спиц. Да и не вязала она уже давным-давно, наверняка забыла, как это делается. Лара решила, что по дороге домой обязательно зайдёт в магазин и купит всё нужное. Главное, вспомнить, как набирать петли, бабушка же в детстве учила, а всё остальное можно найти в интернете. Начать, наверно, нужно с чего-то простенького, дочке безделушку какую-нибудь связать. Она точно обрадуется, да и Федя одобрит.

Но это всё позже, а сейчас надо что-то делать с образовавшимся окном. Пустое просиживание не одобрит ни начальство, ни коллеги. И так на неё периодически косятся из-за отношений с Артуром.

Лара позвонила в регистратуру узнать, нет ли кого первичного, и сообщить, что прямо сейчас могла бы его принять, если таковой имеется. Регистратор радостно ответила, что пациент к ней уже направлен и это мужчина.

Лара встрепенулась, настраиваясь на рабочий лад. И всё же в голове мелькнула мысль: что же там за мужчина? Хотелось, чтобы новый пациент порадовал своей необычностью, хотя бы во внешности — должно же в череде серых будней хоть что-то порадовать! — но, вполне возможно, он окажется брюзжащим стариком, недовольным всеми и вся, или, наоборот, зацикленным на своей внешности прыщавым юношей, которого девочки не любят, а мама отправила к психологу вправить мозги. Впрочем, неважно, пациент может быть любым, а она должна выглядеть подобающе.

Лара достала зеркало и посмотрела на своё отражение, прошлась по губам блеском, вытянула их в трубочку, как для поцелуя, взбила руками рассыпавшиеся по плечам волосы и решила, что к приёму готова. К тому же очень хороша, если бы была мужчиной — обязательно бы влюбилась в себя саму. Едва успела спрятать зеркальце и косметику в стол, как раздался стук в дверь.

— Войдите, — произнесла она не поднимаясь с места.

Дверь открылась и в кабинет уверенным шагом вошёл мужчина, совсем не похожий на её привычных пациентов.

Лариса, отпив глоток воды из стоявшего на столе стакана, чтобы смочить вмиг пересохшее от восторга горло, предложила вошедшему расположиться на диване или в кресле, как ему будет удобно.

Пока мужчина устраивался, Лара оценивающе рассматривала его. Непрост, совсем не прост. Уверенная манера держаться, властный и одновременно ироничный взгляд, ухоженный — один костюм стоил, как её месячная зарплата, уж в этом Лариса разбиралась. В то, что этот экземпляр нуждается в психологической помощи, верилось с трудом.

Не только Лариса проявляла любопытство, её изучали тоже. Лара вскинула бровь, задавая безмолвный вопрос, но в ответ получила лишь наглую усмешку.

— Хотите поговорить? — спросила она, на ходу меняя тактику общения, к этому пациенту обычная схема приёма не подходила.

— Очень, — с улыбкой произнёс он.

— Чай? Кофе? — предложила Лариса и отошла к диспенсеру. Открыв дверку расположенного рядом шкафа, достала чашки.

— Кофе, пожалуйста, — вежливо ответил мужчина.

Составив на разнос чашечки с кофе, сахарницу, вазочку с печеньем и конфетами, она всё принесла к журнальному столику и поставила перед пациентом.

— Давайте знакомиться, — продолжила она начатую беседу. — Меня зовут Шевелёва Лариса Анатольевна, а вас?

— Игорь, вы можете называть меня просто Игорь. Моя фамилия не так уж и важна, в конце концов, если вам будет интересно, вы узнаете её из чека об оплате услуг, Лариса, — высокомерно заявил он, выделяя интонацией её имя, и продолжил: — Предлагаю сразу перейти на «ты».

— Разрешите с вами не согласиться. Здесь я врач, а вы пациент. Это аксиома.

Она пыталась направить беседу в привычное русло, но с Игорем всё шло не так. Его расслабленная поза, полуулыбка, смешливые искорки в глазах сводили на нет все попытки взять ситуацию под контроль.

— Позволю себе возразить. Каждое действие вызывает равное противодействие, а потому предлагаю конструктивный диалог, — спокойно и размеренно произнёс он, явно доминируя, и Лариса растерялась.

Такое с ней происходило впервые. Обычно господствовала она, а тут…

И дело было вовсе не в её непрофессионализме, а в невероятной харизме и энергии, исходивших от пациента. Хотя назвать его пациентом язык не поворачивался — когда у таких людей случаются проблемы, они не бегут к психологу, а решают их другими способами. Но он оплатил приём и, видимо, считал, что купил и Ларису на это время — его наглость, граничащая с хамством, просто кричала об этом.

— Давайте вернёмся к началу нашей беседы, — в очередной раз попыталась вернуть их беседу в правильное русло Лариса. — Вы искали конкретного специалиста или попали ко мне случайно?

Он хитро улыбнулся.

— Я искал именно женщину-психолога. Чтобы была молода, хороша собой, амбициозна и с репутацией.

— Нашли? — ехидно спросила Лариса, махнув рукой на приём — стало понятно совершенно точно, что к пациентам Игорь не имеет никакого отношения. Осталось выяснить, что же ему нужно на самом деле.

— Нашёл. И ты мне подходишь, — самоуверенно заявил он, игнорируя Ларисину просьбу соблюдать границы и не обращаться к ней фамильярно. — А знаешь, я буду называть тебя Лара. Там, на ресепшене, я увидел твоё имя, вспомнил доктора Живаго и решил, что это судьба.

— Что привело вас ко мне? Вы обещали отвечать честно. — Лариса не собиралась поддаваться на провокации и держалась достойно, хотя извечное женское любопытство так и норовило прорваться наружу.

— Спор. Мы с друзьями были в бане. У нас такой ритуал — каждый год в этот день. — Он улыбался, и Лариса не смогла не улыбнуться в ответ. — Нет, ни в Питер, ни в Москву никто не улетел. Но после очередной порции спиртного разговор зашёл о психологах, и вот я здесь.

В кабинете повисла тишина. Игорь смотрел прямо, а Лариса ничего не понимала, хотя чувствовала, что за бравадой этого с виду успешного и довольного жизнью мужчины стоят проблемы, которые он пытается скрыть, прощупывая её компетентность, уровень знаний, человеческих качеств, в конце концов всего того, что в совокупности делает её профессионалом, которому можно будет довериться со временем и не разочароваться. Странно было лишь то, что выбор его пал на психолога женщину, а не на мужчину. Её новый пациент вызывал интерес. Теперь уже не внешностью, а тем, что скрывалось за ней. А она чувствовала, что кроме дурацкого спора с друзьями есть ещё что-то, и её задача понять, что это, и решить.

— Игорь, ты рассчитываешь на один сеанс? — наконец сдалась Лариса и перешла на неформальный стиль общения.

— Не знаю. — Он сканировал её взглядом, и казалось, что без труда читает чужие мысли.

— Хорошо, — уступила она, — давай так, как ты хочешь. Если честно, ты меня заинтриговал, — улыбнулась Лариса, — мне теперь интересно, что за игру ты затеял и какова её цель.

Он пожал плечами и рассмеялся.

— Я могу её озвучить. Тем более мы договорились быть честными друг с другом. Ты красивая женщина, Лара. Очень красивая. Успех явно сопутствует тебе. Ты кандидат наук, хотя ещё очень молода. Судя по обручальному кольцу, замужем. С виду у тебя всё хорошо, настолько, что позавидовать можно. И твои подруги, приятельницы, те, кто с тобой работает, так и делают, то есть завидуют на всю катушку. — Он отпил кофе и откинулся на спинку кресла. — Но ведь так не бывает, правда, Лара? Ведь есть что-то, что ты скрываешь, хотя бы за излишне ярким макияжем, да и глаза с грустинкой тебя выдают.

Лариса почувствовала злость, встряхнула головой, задрала подбородок.

— Вы заплатили деньги, чтобы покопаться у меня в душе? — Она вновь вернулась к официозу, симпатия, незаметно зародившаяся, сошла на нет. — Зря! У меня действительно всё хорошо: дочери восемь лет, замечательный муж, я работаю над докторской диссертацией. Напрасно вы так, не надо придумывать то, чего нет.

Лариса смотрела Игорю в глаза, чувствуя, что от обиды в горле образуется ком, а на глаза набежали слёзы

Улыбка сошла с лица Игоря, и он, взглянув на Ларису почти с нежностью, поторопился извиниться.

— Прости! В самом деле, прости. Я перегнул палку, забыв, что ты человек. Я не стану говорить о твоей семье. Давай вспомним твоё прошлое, те чувства, что уже давно прошли и отболели. В конце концов, я действительно оплатил твоё время и намерен получить то, за чем пришёл.

Лариса постаралась взять себя в руки. С этим пациентом она вела себя совершенно непрофессионально.

— А давайте я верну вам деньги за приём и мы разойдёмся. Я не готова к тому, чтобы совершенно чужой человек лез ко мне в душу. Не собираюсь участвовать в вашем с друзьями дурацком споре и иметь к нему какое-либо отношение!

— Лара, Лара, — примирительно поднял руки вверх Игорь, то ли идя на попятную, то ли предлагая успокоиться, — ты же профессионал. Считай, что попался сложный случай. Неужели не справишься? — испытующе смотрел он на неё. — Или ты не так хороша, как о тебе говорят? Ну так что, возвращать деньги и оставить тебе твоих спокойных и беспроблемных пациентов?

Звучало, может быть, и странно, но он был прав — именно к беспроблемным пациентам Лариса и привыкла. А это был вызов, от которого она не могла отказаться: тут взыграли и профессиональная гордость, и женская сущность. Лариса усилием воли подавила раздражение и, успокоившись, кивнула, соглашаясь на условия Игоря.

Оставшееся время они говорили о ничего не значащих вещах, о погоде, природе и о его даче с той самой баней, которая привела его к ней.

За пятнадцать минут до следующего посетителя Лариса распрощалась с Игорем, назначив следующий приём.

Оставшееся время прошло в рутинных делах, но мыслями она то и дело возвращалась к Игорю — было в нём что-то цепляющее и заставляющее задуматься.

Даже дома, пока готовила ужин, вспоминала о нём. В то, что Игорь пришёл только из-за спора, она не верила. Что уж говорить, мужчина ей понравился, и Лариса надеялась, что тоже произвела на него впечатление. Почему-то это казалось очень важным.

Фёдор, как всегда, пришёл поздно, быстро поел, не забыв похвалить её стряпню. Потом сел у телевизора смотреть свой любимый футбол и уснул…

Лара накрыла его пледом, трансляцию не выключила, да и переключать на другой канал не стала. Решила, что сон мужу необходим, пусть поспит так, а когда матч кончится, она его разбудит, расстелет всё тот же диван и Фёдор ляжет спать нормально.

В доме воцарилась тишина, навевавшая не очень весёлые мысли. Вот так и проходит жизнь, однообразно и скучно. Работа, пациенты, редкие встречи с Артуром, хоть как-то разбавляющиесерость будней, и опять работа — дом — работа.

Да и у Фёдора всё так же, только параллельно, не пересекаясь с ней. Оставив мужа спать у телевизора, прошла в комнату дочери, проверила уроки, расписалась в дневнике. Уложила Алиску спать и легла сама. Перед глазами стоял Игорь: холёный, лощённый, импозантный.

От низа живота по телу разошлось приятное тепло. Хотелось секса, а ещё больше любви. Господи, а ведь, выходя замуж, она мечтала о свободе. Чтобы никто, включая мужа и родителей, не лез в её личную жизнь. Тогда она думала, что, уйдя из-под родительского, а точнее — отцовского, контроля, сможет беспрепятственно встречаться с кем захочет.

И что в результате…

Потом мысли вновь перескочили на Игоря. Лариса представляла, как снимает с него пиджак, затем рубашку, почти физически ощущая сильное и накачанное тело рядом. Во сне она видела то Игоря, то Федю, то сразу обоих, стонала от их ласк и кричала во время оргазма.

Часть 5

Проснулся Фёдор оттого, что его кто-то толкал в плечо. Открыл глаза и увидел испуганную дочь.

— Папа, ну что ты никак не просыпаешься? Там маме плохо, она стонет и крутится на кровати как-то странно.

Он вскочил с дивана, бросился в одних трусах в комнату жены. Насколько ей «плохо», оценил сразу и, успокоив Алиску, что маме просто дурной сон приснился, отправил дочь умываться и чистить зубы.

Только после этого разбудил Лару.

— Доброе утро, — довольно потянулась Лариса. — Ты здесь… — Она окончательно проснулась и села в кровати, даже не пытаясь прикрыться. — Действительно здесь, — удивилась и обрадовалась Лара. — Я так счастлива, это была чудесная ночь, спасибо тебе за неё!

Она схватила Фёдора за руку и потянула на себя, видимо, на что-то надеясь. Фёдору пришлось присесть на край кровати, не вырываться же. Поначалу он был обескуражен, что это с Ларой, но до него быстро дошло: стоны жены, удовлетворённый взгляд, игривое настроение с утра… Федя ухмыльнулся и сухо сказал, остужая её пыл:

— Ты дочь напугала. Всё, приводи себя в порядок, а я кофе сварю.

Он почти вышел из комнаты, когда до Ларисы дошёл смысл сказанных им слов.

— Я напугала? Ты что, дверь не закрыл, и Алиса всё видела?

— Лара, Лиска меня разбудила, перепугавшись из-за твоих стонов. Решила, что ты заболела… Вставай давай, на работу опоздаешь.

— Так это был сон? — почти шёпотом произнесла Лариса разочарованно. — Как же так… Всё было так ярко, и ты перед глазами… Мне никогда не было так хорошо… — Она закусила губу. — Жаль, что это был только сон.

Фёдор покачал головой.

— Лариса, не надо вот этих вот драматических представлений, мы вместе только ради дочери и говорили об этом не раз и не два. Ты всё время твердила, что тебе не хватает свободы — теперь она у тебя есть. Вот только то, что ты называешь «свободой», я считаю блядством. Вот и весь сказ.

Фёдор старался говорить спокойно, но обида, злость и раздражение все-таки прорывались наружу.

— Я больше не хочу свободы, я тебя хочу, — пожала плечами Лара, не обращая внимания на эмоции мужа. Как и всегда, она переживала только о себе любимой. Фёдор с горькой иронией подумал, что мир потерял великолепную актрису: даже ни на что не надеясь, Лара не позволяла себе расслабляться, держала всё под контролем и была готова к любому развитию событий, но при этом выглядела так, что хотелось её защитить, спасти… Вот и Фёдор когда-то попался в эти сети, но сейчас его уже не провести.

Лара вчера постаралась, принарядилась, словно не спать собралась, а в театр. Тонкая ночнушка выгодно подчёркивала её формы и больше походила на вечернее платье. В таком наряде только соблазнять, подумал было Фёдор, и в это момент бретелька ночнушки соскользнула с плеча, оголив ещё больше и без того едва прикрытое тело. Фёдор скользнул по жене равнодушным взглядом и спросил:

— Новую грудь сделала? Что, старая шефа твоего не вставляла?

— Ревнуешь? — В её глазах мелькнула надежда.

— Нет, Лара, не ревную. И как ни странно, не ревновал никогда. Может быть, потому, что семьи у нас как таковой не было, и любви тоже — ни у меня, ни у тебя. Мы могли бы быть добрыми друзьями, наверно, а стали просто соседями. Ошибкой было вступать в брак, приняв похоть за что-то большее, только расплачиваться приходится нам обоим. Прекращай попытки затащить меня в постель. Ты не любишь меня, признайся самой себе, просто хочешь подчинить только потому, что я сопротивляюсь. Запретный плод сладок — так, товарищ психолог? И хватит об этом.

Фёдор вышел из комнаты жены, заглянул к дочери. Приготовленная Ларой с вечера форма аккуратно висела на плечиках, а собранный рюкзак стоял на стуле около письменного стола. Дождался, пока жена освободит ванную, умылся и поставил варить кашу на всех. У Лары каша получалась комочками, а у него нет. Вот так и повелось: он готовил завтрак, а она ужин. Налил кофе себе и Ларисе, какао Лиске, накрыл на стол и позвал завтракать своих девочек.

Лара попросила довезти её до работы. Фёдор согласился. Правда, выехать пришлось на пятнадцать минут раньше, потому что, чтобы довезти жену и не опоздать самому, пришлось сделать круг — Центр, где работала Лариса, находился совсем в другой стороне от дома, чем роддом. Обычно жена брала такси или шла пешком, если погода позволяла, но и в том, чтобы подвезти её, Фёдор криминала не видел.

Подъехав почти ко входу, он вышел из машины и открыл дверь со стороны Ларисы, руку подал, как всегда, и только потом увидел наблюдающего за ними мужчину с букетом цветов у входа в Центр. Заметил удивлённый взгляд Лары, брошенный на того.

— Твой новый кавалер? — спросил её тихо, наклонившись к самому уху.

— Это пациент, он вчера первый раз на сеансе был, — пояснила она, не пытаясь оправдываться.

— Пациент так пациент, — ответил Фёдор достаточно безразлично. — Интересно, с какой проблемой он к тебе пришёл? По виду можно сказать, что на жизнь ему обижаться не приходится. Ну да ладно, счастливо оставаться.

Он уже собирался развернуться в сторону машины, как Лара остановила его, коснувшись ладони, потом обвила своими руками шею и поцеловала в губы.

— Вот теперь можно и попрощаться, — произнесла она и направилась ко входу в Центр. Мужчина с букетом придержал для неё дверь и вошёл следом.

«Ничего в этой жизни не меняется», — подумал Фёдор, горько усмехнувшись, и вырулил с парковки.

* * *

На работе почти всё было как обычно: разбор полётов на планёрке, страшилки и угрозы от главного. Но удивление вызвало неожиданное назначение нового заведующего отделением патологии беременности, в котором трудился Фёдор. И удивило именно то, что тот был молод, всего тридцать семь лет. А ведь главный постоянно твердил, что на этом посту должен быть человек с большим опытом и безукоризненной репутацией и он не видит на нём никого кроме Эльвиры Игоревны.

— Федя, представь, говорят, он из самой Москвы, — поведала тихо-тихо ему на ухо Вера Николаевна, врач-ординатор из их отделения. — Я сама только сегодня утром узнала.

— Из Москвы так из Москвы, какая разница, — прошептал в ответ Фёдор. — Я сюда вообще из Африки приехал, — пошутил он, — и ничего — прижился же.

Она похлопала его по руке и произнесла многозначительно:

— Так то ты…

Фёдору стало тепло на душе от её слов. Конечно, он знал, что его уважают и даже любят сотрудники. И он вполне мог бы занять пост заведующего отделением — квалификация позволяет, а что возраст слишком молодой, так это дело поправимое. Но главный решил по-другому, и это было обидно. И вообще, смена руководства произошла слишком неожиданно. Ещё вчера они с Эльвирой Игоревной строили планы по приобретению нового оборудования, а сегодня на её месте сидит совершенно незнакомый человек. А Эльвира Игоревна исчезла внезапно, ушла, даже не попрощавшись. Странно. Нехорошо как-то.

Вернувшись в ординаторскую, Фёдор налил себе кофе и стал просматривать истории вновь поступивших женщин, потом попросил постовую сестру принести все его истории, глянул записи дежурного врача и уже было собрался на обход, как заметил, что карточки его самой тяжёлой пациентки нет. Удивился, ещё раз посмотрел в ящике стола, перебрал снова все истории, лежавшие на столе, но не найдя того, что было нужно, отправился к постовой сестре.

— Галочка, ты, случайно, историю Свиридовой не видела? — спросил он.

— Как же, я сама её нашему новому заведующему в руки отдала. Представляете, в шесть утра он уже на работе был, с ночной сменой знакомился. — Девушка виновато пожала плечами и закусила губу, всем своим видом показывая, что сделать она ничего не могла — не спорить же с начальством. — Он попросил показать истории тяжёлых, что мне оставалось…

— Понятно, спасибо.

Федя развернулся, чтобы вернуться в ординаторскую, но сестричка его остановила.

— Ночь прошла тихо, Свиридова ваша в порядке была. Ну, как обычно. А вот с утра началось: Юрий Алексеевич как историю прочитал, так к ней в палату и пошёл, не знаю, о чём беседовал, но говорил строго, тон такой, что и не возразишь. Потом, правда, давление ей сбивали, капали, успокоительное вкололи, да вы сами увидите, в истории всё записано. А он велел её к операции готовить. Сейчас анестезиолог придёт беседовать.

— Какой ещё операции? И почему новоявленный заведующий принимает решения в отношении чужой пациентки единолично? Никакой операции не будет. Рано, ребёнок не готов. Я против.

Сестра глубоко вдохнула и шумно выдохнула.

— Фёдор Сергеевич, я дождусь анестезиолога и уйду домой, смену я сдала, только из-за него задержалась. А вы тут сами как-нибудь.

— Хорошо, Галя. Я понял, — сказал Фёдор холодно. — Попросите анестезиолога зайти ко мне до того, как он встретится с пациенткой.

Фёдор заглянул в вип-палату, но Свиридова спала под действием препаратов. Что ей наговорил новый заведующий, Фёдор догадывался, сам бы пришёл в ужас, столкнувшись с таким букетом патологий. Но, с другой стороны, это его пациентка, он вёл её беременность не один месяц, и вот так, даже не поставив его в известность, перечеркнуть столько труда, терпения и мук он не позволит. Ещё две недели — и ребёнок будет жизнеспособен. Осталось всего две недели. Возникла мысль обратиться за помощью к главному. Фёдор попытался дозвониться до приёмной, но трубку никто не брал. Из отделения тоже уходить не хотелось. Пока будет искать главного, новый начальник успеет прооперировать женщину, и они потеряют ребёнка.

В то время как он размышлял, стоя посреди коридора, в отделение вошли главный с новым заведующим и анестезиологом.

— А вот и Фёдор Сергеевич, на ловца и зверь бежит, — произнёс главный. — Пройдёмте в ординаторскую, разговор есть.

А дальше Фёдору предложили доложить историю его пациентки.

Попала она к нему на двадцать пятой неделе. Сам факт беременности у женщины в возрасте сорока восьми лет — случай довольно редкий, а тут ещё в комплекте шёл целый букет различных соматических заболеваний. Говоря по-простому, не было у Свиридовой ни одного органа, который бы справлялся со своими функциями.

Тяжелые формы инсулинозависимого диабета и гипертонии, которыми она страдала всю свою жизнь, стали причиной печеночной и сердечной недостаточности, к тому же в анамнезе значились несколько микроинсультов, а ещё дважды в неделю она проходила диализ.

По всем параметрам, выносить и родить здорового ребёнка Свиридова не могла. И надо было быть полным идиотом или самоубийцей, чтобы пойти у неё на поводу.

Фёдору пришлось убеждать пациентку в необходимости немедленного прерывания беременности, уж слишком высок был риск, роды могли закончиться смертью Ксении Леонидовны. Да и с ребёнком тоже были сложности: Свиридова принимала одновременно несколько препаратов, которые крайне негативно влияли на формирование нервной и сердечной систем малыша.

Но она хотела рожать, а пятидесятилетний муж поддерживал её в этом стремлении. Старшие дети тоже считали, что если Господь дал душу, то он позволит ей родиться и жить, а они как-нибудь помогут матери с уходом и воспитанием.

Фёдор вспомнил, как она улыбнулась ему вымученной улыбкой человека, которому многие доктора долгие годы говорили, что он вот-вот умрет. «Доктор, — сказала она, — вам нечего опасаться — я подпишу все бумаги и огражу вас от всяческих рисков. Никто не посмеет обвинить вас ни в чём, просто помогите моему сыну увидеть этот свет».

И он согласился, потому что выхода другого не было и ни один нормальный врач не согласился бы ей помочь. Но Фёдор не был нормальным, он не привык сдаваться и использовал любой, даже самый мизерный, шанс.

Уже две недели она лежала под его наблюдением. Каждый прожитый день был подвигом, но ребёнок рос, набирал вес, и ещё через две недели ему можно будет родиться. А там неонатологи его выходят.

— Я не отступлюсь, — сказал Фёдор твёрдо. — Мы с этой женщиной прошли уже достаточно большой путь и сворачивать с него не намерены. Если вы не позволите мне довести её до родов здесь, я уйду в другой роддом и заберу её с собой.

— Рябина, почему с тобой всегда сложно? — закрыв глаза ладонями, недовольно спросил главный. — Федя, ведь если я сейчас не приму меры, значит, я согласен с тем абсурдом, который ты творишь. А я не согласен, Федя! Я не согласен… Я не хочу отчитываться перед горздравом и шаркать ножкой, как нашкодивший мальчишка.

— Виталий Михайлович, вы присутствие Свиридовой в отделении не замечали две недели. Закройте глаза ещё на две, — попросил Фёдор.

— Предлагаешь договориться с совестью? Эх, Рябина, Рябина… Вот что мне с тобой делать?

— Я же предложил два варианта: можете поддержать, разделив ответственность, или подписать заявление на увольнение. Кочергин меня давно к себе звал…

— Не шантажируй! — главный стукнул кулаком по столу.

— Есть одна идея, — подал голос новый заведующий. — Давайте опишем этот случай. Я сейчас позвоню своему учителю, профессору Недлину. Да, Фёдор Сергеевич, не надо на меня смотреть с таким удивлением, я учился у самого Недлина, — с торжеством посмотрел он сначала на Фёдора, а потом на Виталия Михайловича, видимо, желая подчеркнуть свою значимость. Не заметив восхищения, продолжил вещать дальше. — Так вот, мы получаем его консультацию, вписываем её в историю болезни и продолжаем эксперимент, а потом по результатам оформляем статью. Таким образом мы остаёмся в победителях вне зависимости от того, выживет пациентка или нет. Согласны?

— Я не согласен, — твёрдо произнёс Фёдор. — Профессор Недлин очень пожилой человек, да и на каком основании мы станем просить его помощи?

Виталий Михайлович переводил взгляд с одного на другого и всё пытался что-то сказать. Фёдор прекрасно понимал, о чём хотел сообщить главный новому заведующему, и жестом попросил его пока молчать — очень хотелось услышать, что же ещё предложит этот светоч науки. И тот не разочаровал.

— Я сам буду просить о консультации. Я, знаете ли, его любимый ученик. Сколько раз я бывал у них с Марией Андреевной дома, — гаденько улыбнулся он. — Да они ко мне как сыну родному относились!

Фёдор, конечно, понимал, что он не самый хороший сын — не часто балует родителей своим вниманием, но слушать этого индюка было смешно. Как же, бывал он у них! Почему же тогда Фёдор не может его вспомнить? Забыть такой образец самовлюблённости сложно. Ещё раз взглядом попросив Виталия Михайловича не распространяться о своих родственных связях, он с ухмылкой ответил:

— Ну, если как к сыну, то звоните.

Часть 6

Фёдор вернулся домой раньше обычного. Из клиники вышел через десять минут после окончания рабочего дня — ровно столько понадобилось ему, чтобы переодеться. А всё потому, что находиться в одном кабинете с очень неприятным ему человеком не хотелось. Как теперь работать, было совершенно непонятно.

Фёдор чувствовал, что не сможет — придётся увольняться. Только менять место работы совсем не хотелось. Во-первых, он привык к своему отделению, к оборудованию, к коллективу, в конце концов. Здесь он знал, на кого и в чём можно положиться и что от кого ждать. Он сработался с врачами, сёстрами и акушерками, они понимали его с полуслова. Это важно в работе, очень важно. А на новом месте… На новом месте чужие люди, и этим всё сказано.

Дочь и жена встречали его дома. Лариса крутилась на кухне, готовя ужин. Алиска вместе с куклой устроилась рядом на диване, прижалась к отцу и попросила его никуда не уходить, а вместе с ней посмотреть мультики. Присутствие дочери успокаивало. Фёдор не вникал в её болтовню, хотя всем своим видом старался показать, что внимательно слушает рассказы о куклах, подружках и дураках одноклассниках. То, что, по мнению Алисы, все мальчики, без исключения, дураки — умиляло. Запахи еды кружили голову, возбуждая аппетит, который очень быстро преобразовался в голод, а его терпеть сил больше не было.

— Лара, скоро готово будет? Я весь на слюну изошёл. Да и дочь есть хочет, — крикнул он в сторону кухни, чтобы жена услышала.

Лариса вошла в комнату.

— Погоди минут пятнадцать. Сейчас макароны сварятся, и сядем. Федь, я не ожидала, что ты так рано придёшь. Случилось что?

— Случилось! — Фёдор старался не сорваться, чтобы не напугать сидевшую рядом дочь. Но внутреннее напряжение зашкаливало, да и интерес Ларисы к его рабочим делам показался странным, нервная система не выдержала, и он рявкнул: — Ну давай, включи психолога и спроси: «Федя, ты хочешь об этом поговорить?» Так я не хочу. Лара, я, может быть, какое-то время буду безработным, надеюсь, что недолго. Материально мы не пострадаем, расчёт я получу, а там отпускные за пару лет.

Алиска с удивлением посмотрела на отца — таким она его никогда не видела.

— Доченька, иди на кухню, сейчас ужинать будем, — спокойно сказала Лариса, но стоило Алисе уйти, она с дрожью в голосе спросила у Фёдора: — У тебя умерла роженица?

— Нет, пока все живы. Но это ненадолго. У меня новый заведующий — любимый ученик профессора Недлина, почти что сын своего учителя и моей матери, — язвительно сообщил Фёдор.

— И что ты бесишься?

— Да потому что достали все! — Он встал и направился на кухню.

— Федя, куда ты бежишь? Давай поговорим.

— Макароны спасать, слышишь, на плиту сбежали, а я есть хочу.

— Хорошо, давай ужинать. А потом всё же поговорим.

После ужина пришлось делать уроки с дочерью. Алиса, воспользовавшись тем, что папа дома, предпочла заниматься с ним. Обосновала тем, что у мамы нервы не выдерживают. Лариса произнесла короткое «ну-ну» и оставила их вдвоём.

Федя стоически выучил с Алиской стихотворение, предварительно объяснив дочери его смысл. После того как сделали уроки, попили сок и уселись читать сказку на ночь.

Как только дочь уснула, Федя вышел из детской, расстелил диван и, приняв душ, собирался лечь, но его ждала Лариса, желавшая общения.

— Федя, давай всё же поговорим, — предложила она, опять проигнорировав явное нежелание Фёдора разговаривать. — Если ты озвучишь проблему, проговоришь её, это уже полдела, ты увидишь выход, и даже мои советы тебе не понадобятся.

— Лара, — устало произнёс он, — не нужны мне ничьи советы. Я знаю свою работу и свои возможности тоже. Да, я не Бог, но делаю всё, чтобы спасать своих пациенток по мере сил, и готов нести ответственность за каждое своё действие. А тут этот, да ещё нагло врёт про моих родителей, пытаясь заработать очки за их счёт. Думаешь, мне не обидно? Я так по ним скучаю, — Фёдор сел на диван, уронив голову на руки, — мне их очень не хватает, а тут какой-то выскочка, прыщ на ровном месте, мне в лицо говорит, что моя мать его как родного сына принимала, пирожками кормила. Он так поверил в свою значимость, что посчитал себя вправе читать лекцию моей, заметь — моей, пациентке. И ты знаешь, о чём он с ней говорил? Не поверишь, но о том, что она умрёт, если не прервать беременность. — Фёдор вскочил с места и стал расхаживать по комнате. Потом остановился напротив Ларисы. — Но дело в том, что Свиридова знает, что шансов выжить у неё очень мало, и она делает всё, чтобы дать возможность жить ребёнку.

— Федя, это ужасно, — прошептала Лариса со слезами на глазах, проникнувшись ситуацией. — И что, ничего нельзя сделать?

— Не знаю. Всё, что в моих силах, я делаю. Но то, что этот себе позволяет… У меня приличных слов нет, чтобы описать! Его разговор со Свиридовой на пользу ей совсем не пошёл, даже наоборот! Она нервничает, она боится. Она отказывается от капельниц, потому что считает, что мы её усыпим и прокесарим, а её ребёнок ещё не набрал вес, чтобы неонатологи могли его вытащить. Вот кто Коробов после этого?

— Федя, и что дальше?

— Ничего! Сейчас лягу спать, чтобы голова поутру соображала, а как вопросы со Свиридовой разрешатся, уволюсь к чёртовой матери. Найду я работу, не беспокойся. С голоду не умрём.

Лариса тяжело вздохнула.

— С голоду мы точно с тобой не умрём. Я другому поражаюсь, Федя. Как ты живёшь? Ты же всё через себя пропускаешь… Я бы так не смогла.

Он улыбнулся жене.

— А как ты работаешь? Разве не так же?

— Нет, — она пожала плечами, — не так. Моё дело выслушать, проявить актёрское мастерство, создать видимость заинтересованности. А в советах большинство моих пациентов не нуждаются. Они сами всё знают, приходят ко мне лишь для статуса: типа у модного психолога побывали. В данном случае я являюсь показателем их успешности, что ли. Те же, у кого действительные проблемы, не имеют таких денег, чтобы мне платить. Так что я скорее статист, чем врач. Пустая обёртка. Но деньги портят людей, и я не исключение. Теперь я без них свободной себя не ощущаю. Я не в укор тебе говорю — ты зарабатываешь, как можешь. Это я привыкла к лёгким деньгам, привыкла нравиться, быть в центре внимания и пользоваться этим вниманием.

Фёдор рассмеялся.

— Лара, немедленно прекрати сеанс самобичевания. Твоя покаянная речь ничего не изменит, да я ей и не особо верю. Давай спать. Мне почему-то кажется, что ночь будет трудной.

Сказал как накаркал. Не прошло и пяти минут, из роддома позвонили, сообщили, что состояние Свиридовой ухудшилось. Фёдор быстренько принял холодный душ, чтобы взбодриться, собрался и поехал на работу.

Он не знал, что Лариса долго стояла у окна, смотрела ему вслед и думала о своей неудавшейся жизни.

* * *

Как только Фёдор вошёл в здание роддома, ему навстречу кинулись обе дочери Свиридовой. А её муж так и остался стоять у окна, опершись о подоконник руками и опустив голову. Фёдор понимал, насколько они все напуганы, но то, что услышал от одной из дочерей пациентки, просто не укладывалось в голове.

— Фёдор Сергеевич, как могло случиться, что состояние мамы ухудшилось и дело даже до реанимации дошло, и как смеет реаниматолог говорить, что её состояние критически тяжёлое? Я этого так не оставлю! Ведь всё было нормально.

— Я понимаю, что вы расстроены и не можете реально оценивать ситуацию, — как можно спокойней ответил Фёдор, хотя внутри всё клокотало. — Нормально, — он голосом подчеркнул это слово, — с вашей мамой было тогда, когда она рожала вас. Или вы не в курсе, что на гемодиализе она была и до этой беременности? Ситуация тяжёлая, никаких гарантий я вам дать не могу, но я постараюсь сделать всё, что от меня зависит. Разрешите пройти и заняться вашей мамой.

— Вы собираетесь оперировать?

— Скорей всего. Послушайте, Ольга, чтобы ответить на ваши вопросы, я должен располагать достаточной информацией, а у меня её пока нет. — С этими словами он отодвинул старшую дочь Свиридовой и поднялся по лестнице.

Времени на раздумья не было, а потому, переодевшись в медицинский костюм, Фёдор поднялся в реанимацию. Выслушав по дороге к палате Свиридовой доклад анестезиолога, он распорядился готовить операционную и вызывать детских реаниматологов. У дверей палаты глубоко вдохнул, выдохнул и вошёл в затемнённое помещение.

— Фёдор Сергеевич, — услышал он слабый голос женщины, — как же я вам рада. Думала, не дождусь, а чтобы кто другой оперировал — не хотела. Вы помните, о чём мы с вами договаривались? В приоритете — ребёнок.

— Я всё помню, Ксения Леонидовна, но очень рассчитываю, что вы поможете мне и вашему Мишеньке, ему нужна мама. — Он взял руку пациентки и слегка пожал. — Встретимся в операционной.

Операцию проводили под общим наркозом. С таким заболеванием сердца было слишком опасно использовать обычную спинальную анестезию. Ребёнка весом девятьсот двадцать грамм Фёдор достал на четвёртой минуте и передал неонатолагам. Малыш закричал, что не могло не радовать… А дальше начался ад: массивное маточное кровотечение, перевязка восходящих ветвей маточных артерий, круглых и собственных связок яичников с обеих сторон, внутренних подвздошных артерий с обеих сторон, и когда с кровотечением удалось справиться, у Свиридовой остановилось сердце…

На ватных ногах Фёдор шёл по коридору в сторону ординаторской. В мыслях крутились события последних часов. Где он ошибся? Ответа не было. Да и ошибся ли? Надеяться на чудо было глупостью, и чуда не произошло.

Теперь надо собраться с силами и сообщить родственникам. Кто бы знал, чего это ему стоит. Как объяснить, что он не виноват… Хотя виноват. Виноват в том, что был слишком самонадеян, проникся проблемами пациентки, душой к ней привязался…

Фёдор остановился и прислонился спиной к холодной стене. Надо взять себя в руки и поговорить с дочерьми и мужем Свиридовой.

Вдох-выдох, пара глотков ледяной воды из диспенсера, спокойное выражение лица, и постараться, чтобы голос не выдавал истинных чувств. Фёдор взял себя в руки, понимая, что как бы ни было ему тяжело — семье Свиридовых в разы тяжелее. Понимая, что долго в собранном состоянии пробыть не получится, он торопливо вышел из ординаторской.

Часть 7

Лара закрыла дверь за мужем, подошла к окну своей спальни и смотрела вслед отъезжающему автомобилю, пока тот не скрылся из вида. В эти минуты она злилась на Фёдора. Неужели нельзя было отказаться, или отправить женщину к другому врачу! Да и пациентка вызывала злость. Какого чёрта взрослая, больная не только соматически, но и на всю голову тётка не подумала о предохранении, не сделала аборт в конце концов, ведь здорового ребёнка не будет… Если он вообще выживет, как и его безмозглая мамаша. Только Федю подставила…

Машина мужа исчезла в арке, а взгляд переместился на шикарный букет, стоявший в вазе на прикроватной тумбочке. Тот самый букет, который преподнёс ей Игорь. Зачем она забрала его домой, ведь можно было оставить на работе?..

Просто цветы оказались слишком хороши, да и Лариса так давно не получала вот таких знаков внимания… А вот о том, что Игорь придёт на приём и заметит отсутствие букета в кабинете, она не подумала. Нехорошо это, расценит по-своему, воспримет, как что-то выходящее за рамки отношений врач — пациент, решит, что добился того, чего хотел. Хотя его ухаживания не вызывали у неё отторжения, скорее, были приятны. С другой стороны, почему бы не замутить с ним… К тому же, по большому счёту, он и не пациент вовсе. Да и нормального, чувственного секса у неё не было так давно… Нет, научный руководитель в счёт не шёл, это другое — чисто физиология без душевной составляющей. Так, суррогат для расслабления. Как говорится, на безрыбье… Игорь же вполне себе мог оказаться тем самым, с кем почувствуешь себя желанной и ведомой, ведь он лидер наверняка во всём и в постели тоже. Конечно, хотелось бы эту самую постель разделить с мужем, но, увы…

Мысли унесли Ларису в прошлое. Вспомнилось, каким шоком для неё самой оказалась нежданная-негаданная беременность. И всё так не вовремя и не к месту. Впереди защита, а бурный роман с пилотом гражданской авиации, длившийся почти три года, закончился. Лопнул, как мыльный пузырь. Мужик женатым оказался, да тут ещё тёща его с разборками приехала, не поленилась. Своего руководителя в роли мужа Лара никогда не рассматривала. Прерывать же беременность, когда самой под тридцать, она тоже не хотела. Да и остепениться давно пора было, а тут ребёнок — чем не повод…

Вот и позвонила Феде в Москву, сообщила, что их ночь в гостинице, после которой прошло уже два месяца, дала свои плоды. Хотя на тот момент она совсем не была уверена, что отец её ребёнка — Рябина.

Вспомнила растерянность в голосе потенциального отца. Ещё бы, все его планы на аспирантуру летели в тартарары.

Фёдор приехал сразу, буквально на следующий день, сделал предложение, заявление в ЗАГС подали… И всё было бы хорошо, но родители с обеих сторон воспротивились их союзу. И если мать Феди понять было можно — ну не желала она своему единственному сыну, москвичу по рождению, невесту-провинциалку, да ещё гораздо старше его, — то её собственный отец, всегда спокойный и уравновешенный, на этот раз орал как резаный, бесился, что дочь своим блядством жизнь мальчишке ломает. Но Лара хотела замуж. Фёдор по стечению обстоятельств оказался единственным претендентом на роль мужа. И почему бы не взять то, что само в руки плывёт? К тому же он её любил…

Звёзды сошлись, и таким образом Лариса Шевелёва стала законной женой Фёдора Рябины. А когда родилась Алиска, счастливые бабушка и дедушки с обеих сторон простили своих непутёвых детей.

Лариса села на кровать и расплакалась. Её нормальная семейная жизнь длилась всего ничего: пока беременная ходила да в декрете сидела. Федя оказался образцовым мужем, и если бы она не ошиблась тогда, если бы на тот момент смогла увидеть в нём серьёзного мужчину со своими устоями и принципами, сейчас была бы самой счастливой женщиной на земле, а у Алиски подрастала бы сестрёнка — почему-то Лара была уверена, что у неё были бы только дочки. Теперь это лишь мечты, причём — несбыточные.

Именно в этот момент Лара наконец поняла, что, несмотря на все свои усилия, вернуть любовь Фёдора ей не удастся.

Теперь любит она, но только совершенно безответно.

Она оторвала самую красивую розу от стебля и рассыпала лепестки по кровати.

«Дура! Какая же я дура! Как я могла взять и просрать своё счастье!» — в сердцах почти кричала она. Хотелось рыдать в подушку, выть, бить и колотить всё вокруг. Но от истерики её отвлёк настойчивый звонок в дверь.

Неужели Федя…

Она подскочила с кровати, попыталась быстро стряхнуть лепестки с простыни, но они рассыпались по полу. Собирать было уже некогда. Ладно, он в спальню всё равно не зайдёт, убрать можно будет потом — когда он уснёт.

Лара накинула шёлковый халатик и пошла открывать двери.

Каково было её удивление, когда в прихожую вошёл свёкр, а в дверях маячил совершенно незнакомый относительно молодой мужчина.

— Федя дома? — даже не поздоровавшись спросил Роман Владимирович.

— Нет, на работу вызвали. — Лариса хотела сказать про сложный случай и неприятности, грозящие мужу, но не успела. Сонная Алиска вышла из своей комнаты, направляясь на кухню, но, увидев деда, тут же проснулась и запрыгнула ему на руки.

Он закружил её, поцеловал и поставил на пол.

— Ты вернулся! Я успела соскучиться, дедулечка! Проходи, проходи, проходи. — Алиска скакала, как мячик, и тянула Романа Владимировича в дом.

— Погоди, внученька. Я сейчас по делам поеду, а завтра с папой твоим вернусь. Некогда сейчас.

— Ночь на дворе, — пожала плечами Алиса, — и папа исчез, я ж через зал шла, а диван застелен. Теперь ты уходишь… Здравствуйте, — обратилась она к незнакомцу, недоумённо глядящего то на деда, то на неё, — а вы с дедушкой? Давайте знакомиться, я Алиса.

— Юрий, — отмерев, представился тот. — Очень приятно познакомиться с тобой.

Он ещё хотел что-то сказать, но Роман Владимирович его поторопил, и, откланявшись, они быстро покинули квартиру.

Уложить спать Алиску для Лары оказалось тем ещё квестом. Пока дочь угомонилась и уснула, прошло немало времени. Сначала Алиса заявила, что она хочет есть, и, несмотря на позднее время, пришлось её кормить. А потом они обе пили чай, и Лара слушала Алискину болтовню. Та рассказывала то про подружек, то про Гришку из параллельного класса, который в любви ей объяснился — дурак такой. Наконец, уже за полночь, Лара напоила её тёплым молоком и отправила спать, напомнив про школу.

Уложив дочь, Лариса вернулась в спальню. Разбросанные лепестки напомнили об испорченном букете, пришлось заняться поздней уборкой, избавляясь от следов своей слабости. Наведя порядок, Лара легла в постель, но сон не шёл. Зато мысли — скакуны улетели далеко-далеко.

Лара вспомнила своё детство. Нет, её не баловали так, как Алиску, хотя отец её любил ничуть не меньше, чем Федя любит дочь. Время было другое. Да и возможности у отца не такие, как у них в семье. Коммерческая медицина только появилась, а платной нейрохирургии ещё не было, зато работы у врачей благодаря различным разборкам было столько, что отец дневал и ночевал на работе. Как же давно она не звонила ему, закрутилась в своих делах да волнениях.

О матери думать не хотелось. Ушла она тогда и ушла. Нашла своё счастье с крутым бизнесменом, за границу уехала. Лару брала лишь летом в отпуск на море. Пыталась создать видимость семьи и приучить к мысли, что отчим ничуть не хуже отца. Но у неё ничего не вышло. Материн муж просто пытался откупиться и перетерпеть месяц или полтора, пока Лариса присутствовала в их жизни. Лара знала об этом, да и боль от предательства никуда не делась, и никакие подарки и наряды её не компенсировали.

Все мы родом из детства, и проблемы именно там формируются. Вот у неё с матерью не вышло. Общение сошло на нет, как только в новой семье родился наследник. Любовь к дочери пропала, но деньги мать отправляла регулярно, вплоть до окончания школы, чему Лариса только рада была.

А у Феди совсем другая ситуация получилась с родным отцом. Лариса его помнила. Ведущий нейрохирург, профессор, друг и учитель её родителя. Они с папой всегда бывали у него, когда приезжали в Москву. Там они с Федей познакомилась, ему в ту пору лет шесть было, а ей почти двенадцать. Она считала себя взрослой тогда и на внимание мелкого пацана отвечать не собиралась, а он… Вспомнилось, как отправились они гулять во двор, как он раскачивал её на качелях, а потом к ней на детской площадке пристали хулиганистые подростки и именно Федя бросился на её защиту. Он и драться с ними был готов. После, уже дома, Лара рассказывала взрослым, почему у Федьки подбит глаз, а взрослые смеялись над героем рыцарем. И она тоже смеялась, причисляя себя к взрослым, а Федя обиделся. Потом, через несколько лет, ездила с отцом на похороны Сергея Рябины, но Фёдора не видела, он в травматологии лежал. В аварию старший Рябина попал вместе с сыном, но мальчишке повезло больше. Встретились они, когда Феде шестнадцать стукнуло. О том, что случилось между ними тогда, вспоминать не хотелось. Совесть уж больно мучила. Не имела она права так с парнем поступать, а он её любил.

Теперь она бы всё сделала иначе…

Спать совсем не хотелось. Да и утро обозначилось посветлевшим небом. Скоро рассвет. Надо вставать, вытащить оттаивать мясо, чтобы вечером приготовить ужин по-быстрому.

Душа болела за Федю, а от него не было никаких известий.

Лара позвонила в справочную роддома и спросила о состоянии Свиридовой. Естественно, никто ничего ей не сказал, ответили, что информацию могут получить только родственники. Вот с ними пусть и связывается. Но уже по голосу ответившей ей девушки Лара поняла, что худшие прогнозы сбываются.

Часть 8

Всё было ожидаемо. Хоть и была семья Свиридовых предупреждена о всех рисках и высокой вероятности смертельного исхода, но когда непоправимое произошло, они не смогли принять этого. Самым спокойным был муж Ксении Леонидовны, однако спокойствие это было страшное: он на глазах постарел, сгорбился и, кажется, перестал реагировать на всё. Старшая дочь с криком набросилась на Фёдора, обвиняя его в произошедшем и обещая серьёзные неприятности. Младшая, рыдая, не могла произнести ни слова, только кивала, соглашаясь со словами сестры.

Фёдор понимал, что они сейчас чувствуют, и потому даже не пытался оправдываться. Проверки и жалобы его не пугали, а вот то, что они даже не вспомнили о маленьком человечке, которого ценой своей жизни привела на этот свет Ксения Леонидовна, — очень беспокоило.

На крики Ольги прибежали медсёстры и охранник. Кто-то пытался успокоить Ольгу, кто-то предлагал ей выпить водички, мужу Свиридовой всунули в руку мензурку с успокоительным. Охранник грозился вызвать полицию, если они не прекратят безобразничать. Ольга кричала в ответ, что это она вызовет полицию и засудит тут всех. И только Фёдор стоял спокойно, с удивлением глядя на маячившую перед ним рыжую макушку — какая-то девчушка пыталась прикрыть его собой, защищая. Фёдору стало смешно — наверно, накатила истерика, хотя, говорят, врачи ей не подвержены, но уж слишком много свалилось на Рябину в последние дни.

Наконец-то семью Свиридовых вежливо выпроводили из здания роддома, а Фёдор стоял подпирая стену, пока его не окликнул охранник. Тяжёлые мысли о судьбе новорожденного не отпускали, и с ними Фёдор возвращался в родное отделение. Ехать домой смысла не было, да и чем тот диван в квартире от дивана в ординаторской отличается? Зато сейчас оформит историю Свиридовой и в прозектуру утром передаст.

В коридоре его взгляд привлекла уже знакомая рыжая макушка. За столом постовой сестры сидела девочка в белом халате, вопреки правилам — без шапочки, с заколотыми на затылке непослушными рыжими волнистыми волосами. Некоторые прядки не хотели лежать в причёске и выбивались в разные стороны, как огненные всполохи.

Раньше Фёдор её не видел. В отделение приняли новенькую? Он остановился, чтобы познакомиться и поблагодарить эту отважную рыжулю, но вместо благодарности вырвалось:

— Почему нарушаем правила? — Девчушка вздрогнула и подняла на него испуганные глаза. — Студентка?

Зайдя к ней со спины, Фёдор заглянул через плечо, узнать, что девушка так увлечённо читает, и изумился, узнав учебник по топографической анатомии и оперативной хирургии.

Девушка тряхнула головой, вскочила со своего места и, повернувшись лицом к нему, стала оправдываться:

— Так ночь ведь, нет никого, а шапочка на волосах не держится, падает постоянно.

— И всё же не стоит нарушать правила, — мягко пожурил он её. — И как же вас зовут? Мне, вижу, представляться не нужно.

— Даша я, то есть Дарья, — ответила она. — Сегодня у меня всего-то третье дежурство, и я только в ночную выхожу, поэтому мы с вами ещё не пересекались.

Фёдор кивнул, слушая и невольно разглядывая лицо девушки: большие, умные, немного испуганные серо-синие глаза в обрамлении длинных ресниц, точёный носик, аккуратные губы. Молодая, смешная, симпатичная. Чем-то солнечный лучик напоминает. «Жизнь продолжается, и рыжая Даша тому подтверждение», — подумал он.

— Я в ординаторской буду, если что, — спокойно произнёс он. — Можете звать, если понадоблюсь. Договорились, Даша?

— Но сегодня же не ваша смена, — удивилась она.

— Но я-то здесь. Так что зовите, — подмигнул Фёдор девушке.

Расположившись за своим столом и открыв историю, Рябина приступил к написанию хода операции и посмертного эпикриза. Слова складывались в скупые казённые предложения. Голая информация, как и должно быть. К сожалению, никого не волнует, что чувствует врач, только что потерявший пациента. И в первую очередь — патологоанатома, у него другая задача: указать на ошибки, оценить квалификацию врача. А чувства — побочный эффект, к заключению отношения не имеющий.

Он уже почти закончил заполнять историю, как услышал тихий стук в дверь ординаторской. Встал со своего места, подошёл и открыл. Перед ним стояла Даша, теперь уже в шапочке — вняла-таки замечанию. Выглядела она очень серьёзно, и Фёдор насторожился.

— Фёдор Сергеевич, вы не могли бы мне помочь? — обеспокоенно произнесла девушка.

— Что-то случилось? — спросил он.

— Я не знаю, что делать в сложившейся ситуации. То, что я обращаюсь к вам, наверно, неправильно, но Нина Мороз — ваша пациентка.

Она говорила тихо, немного сбивчиво, разглядывая носки своих туфель.

— Зайди, сядь и объясни всё путём.

Даша послушалась, устроившись на стуле рядом с рабочим местом Фёдора.

— Фёдор Сергеевич, я не ставлю под сомнение действия дежурного врача, но мне кажется, что она… — Девушка замолчала, как будто пыталась заменить резкие слова, которые рвались наружу, на что-то более корректное.

— Говори. Меня сейчас волнует не субординация, а мать и ребёнок. Я тебя не сдам, не бойся.

— Так вот, у Нины в районе двадцати трёх часов начались схватки. Нерегулярные, но достаточно болезненные. Я вызвала дежурного врача. Татьяна Евгеньевна сказала, что, поскольку воды не отошли, Нина вполне может дождаться вас. Она назначила атозибан и реланиум. Схватки прекратились, Нина уснула.

— И в чём проблема? — Фёдор чувствовал, что это не конец истории и эта рыжая девочка пытается сказать что-то ещё.

— Я захожу в палату к ней каждые полчаса-час. Я не знаю, как объяснить, может быть, это обычная практика, но родовая деятельность уже была, я историю посмотрела, там крупный плод, а она, — Даша выразительно махнула рукой в сторону двери, явно имея в виду дежурного врача, — просто не захотела возиться. Так вот, Нина повернулась набок и сбросила одеяло, я хотела её укрыть, а простынь мокрая. Может быть, воды отошли? Тогда у нас проблема: мы не знаем, когда это произошло.

Несмотря на нарастающую тревогу, Фёдор улыбнулся. Рыжуля ему явно импонировала.

— Пойдём смотреть нашу Нину. Ты умница. Не волнуйся, никто тебе ничего не сделает, и запомни: жизнь матери и ребёнка гораздо важнее любых служебных отношений, — говорил он ей по дороге в палату.

Результат осмотра Фёдора не радовал. Воды действительно отошли, женщина продолжала спать ни на что не реагируя, и его это очень сильно тревожило. Опять же, родовой деятельности не было. Не хватало ещё одного приключения за ночь на его голову.

Он поблагодарил Дашу за внимательность и отправился к дежурному врачу. Татьяну нашёл сразу, она отдыхала в ординаторской своего отделения.

— Вот что вам дома не сидится, Фёдор Сергеевич? Говорят, что жена у вас красавица и умница, а вы всё свободное время на работе.

В словах коллеги сквозило ехидство. Фёдору даже показалось, что она что-то знает о личной жизни Лары. Возникло стойкое желание защитить жену. В конце концов, то, что творится в его семье, это их с Ларой проблемы, и они никого не касаются.

— А что это вы так моей семьёй озаботились? У меня не только жена, но и дочь красавица. Или надёжному тылу позавидовали? Если бы не ваша лень, был бы я уже давно дома со своей супругой, но, увы… Вы мне лучше объясните, почему женщинуспать отправили, вместо того чтобы в предродовую перевести? Роды в срок — первые, девочка молодая, всего девятнадцать лет.

— А диабет беременных, а крупный плод? Зачем мне такое счастье? Что пойдёт не так, вы меня первый на планёрке размажете, ославите так, что не отмоюсь. Вот и возитесь сами со своей женщиной. Ничего ей до утра не будет, выспится перед родами, а там стимульнёте и примите.

Фёдор лишь рукой махнул и ушёл. Не понимал он этого: зачем прекращать искусственно роды, а потом стимулировать, когда всё могло пройти естественным путём?

Нина продолжала спать под действием лекарств, а вот показатели плода стали ухудшаться. Надо было срочно что-то решать, согласие на кесарево пациентка дать не могла, и Фёдор решил позвонить её мужу, но, войдя в ординаторскую, обнаружил там нового заведующего и собственного отца.

— Во как! — удивлённо воскликнул он, забыв поздороваться. — Но я даже рад вашему присутствию. Юрий Алексеевич, я к вам как к заведующему отделением обращаюсь, ну и как к акушеру естественно. У меня тут экстренное кесарево намечается, ассистировать будете? А то врач из приёмного на родах, а та, что по отделениям дежурит, некомпетентна. Кстати, папа, я тебе сейчас такси вызову и Ларе позвоню, чтоб встретила. С какого перепуга ты снова приехал в наш богом забытый уголок, спрошу завтра, то есть сегодня, но позже.

— Не беспокойся, сын. — На этих словах у нового заведующего в буквальном смысле упала челюсть, с открытым ртом он переводил взгляд с одного мужчины на другого и всё пытался что-то сказать, но вылетало только удивлённое «э-э-э». Фёдор с Романом Владимировичем тактично не замечали реакции Юрия Алексеевича, лишь мельком взглянули на него. С невозмутимым видом профессор продолжил: — Никакого такси мне вызывать не нужно. Я тоже на кесарево пойду, ни разу в жизни не видел, как ты работаешь. А поговорим потом, после операции. Докладывай, что случилось, что ты в свой законный выходной за ночь на вторую экстренную операцию собрался?

* * *

Через полтора часа они втроём сидели в ординаторской и пили кофе.

— Да, если бы не сестричка эта рыжая, с ребёнком были бы проблемы… — задумчиво произнёс Роман Владимирович. — Её тебе, Федя, сам Бог послал.

— И не говори, от Нины Мороз я сюрпризов не ожидал. — Фёдор потёр глаза от усталости. — Что, отец, поедем домой, или уже смысла нет? Кстати, а зачем ты приехал? Я так и не понял.

— И я рад тебя видеть, сын! — Недлин рассмеялся. — Красиво оперируешь и умно. Руки хорошие и голова на месте. Матери расскажу — порадуется. А приехал я на консультацию к твоей Свиридовой. Опоздал… Но теперь, пока точка в этом деле поставлена не будет, никуда я отсюда не уеду. Не знаю, как вас с Ларой, а внучку своим присутствием точно порадую.

Фёдор потянулся и взглянул на внимательно наблюдающего за ними Юрия.

— Юрий Алексеевич, с вами приятно работать в операционной, спасибо, — сказал он.

— С вами тоже, Фёдор Сергеевич. Да я и вне операционной не монстр. — Он развёл руки в сторону и улыбнулся. — Я не знал о вашем существовании, когда претендовал на должность заведующего. Так сложились обстоятельства, что я был вынужден вернуться сюда, в родной город. Так что с Москвой покончено на неопределённое время, а может быть, и навсегда. Поэтому когда мне предложили должность — обрадовался. Да я и сейчас рад, надеюсь, что мы с вами сработаемся. Я бы и дружбу предложил, но вы меня уж слишком в штыки восприняли, Фёдор Сергеевич. Может, на ты?

— Посмотрим, Юрий Алексеевич. Время покажет.

С этими словами Фёдор вышел из ординаторской и направился в детское отделение узнать о состоянии обоих новорожденных, которым он помог появиться на свет этой ночью.

Часть 9

Утро трудно было назвать добрым, Лара совершенно не выспалась. А тут ещё Алиска подливала масла в огонь, жалуясь на головную боль, но при этом глаза были такие хитрющие, что становилось сразу ясно — врёт и не краснеет. Лариса не собиралась идти на поводу у дочери, была убеждена, что стоит только разок дать слабину — всё, Алиска будет пользоваться этим приёмом постоянно.

На всякий случай померив температуру, показала градусник дочери.

— Ну и что, — продолжала ныть Алиса, опять спрятавшись под одеялом, — а голова всё равно болит!

— И кто в этом виноват? — строго спросила Лариса. — В следующий раз будешь слушать, что тебе старшие говорят. Я тебя отправляла спать? Отправляла! Ты мне что сказала?

— А папа бы меня дома оставил! — Алиса, понимая, что мать права, зашла с козырей.

— А вот это вряд ли, — усмехнулась Лара.

Дочь сердито сопела под одеялом, и Лариса вышла из детской, чтобы справиться с накатившим вдруг раздражением. Злилась и на себя, и на дочь, но больше всего на Фёдора. Избаловал девчонку, потакает ей во всём, совершенно серьёзно полагая, что дисциплине и порядку её должна учить мать. У них в семье всегда так было, видите ли! И в результате он был для дочери «папочка», а она, Лариса, тиран и деспот.

Господи, зачем она затеяла всё это примирение?! Права Ленка, тысячу раз права: Фёдор ведёт себя не так, как хочется Ларе, вот она и бесится. Не получится у них ничего, с горечью думала Лариса, возвращаясь в комнату дочери.

— Лисонька, дочка, давай собираться. Папа рассердится, если ты школу прогуляешь.

— А мы ему не скажем! — Из-под одеяла появилась макушка Алиски, затем лоб и глаза. — Мамочка, мы же с тобой умеем хранить секреты! — многозначительно заявила дочь.

— Это ты о чём? — удивилась Лара.

— Об Артуре Алексеевиче. Я же не сказала папе, что вы с ним обнимались, а ты не скажешь, что оставила меня одну дома. Мамочка, я обещаю не ходить на улицу и не высовываться в окна. Ну пожалуйста! Я спать лягу, и голова пройдёт.

Алиска снова нырнула под одеяло с головой.

Лара задохнулась от возмущения, но проводить воспитательные мероприятия времени не было и ей пришлось идти на компромисс, хотя с педагогикой это не имело ничего общего.

— Алиса, я куплю тебе куклу, которую ты просила, только встань, пожалуйста, с кровати и соберись в школу. Если дед застанет тебя дома, когда ты в школе должна быть, то никакое враньё нам с тобой не поможет. Алиса, — Лара была на грани, — у меня люди записаны, и я должна работать, а из-за твоих капризов… Ай! — Она махнула рукой и отправилась на кухню.

Сварила кофе и намазала тост повидлом. Надо бы и Алисе приготовить, но варить кашу долго и совсем не хочется. Ещё предстоит ужин со свёкром, а он умный, въедливый, наблюдательный. Перед ним надо на цыпочках ходить, доказывать, что она примерная жена и хорошая мать. Потому что, по большому счёту, она сама профессору Недлину совершенно безразлична, его волнует лишь то, насколько комфортно с ней живётся его сыну и его внучке. Хорошо, что свекровь не показывается — звонит иногда, и всё. Предпочитает принимать их у себя. Как же она устала! Как устала от всего этого! Сил никаких нет! А главное, что всё напрасно. Не будет у них с Федей нормальной семьи. А когда весь этот цирк вскроется, то его родители обвинят во всём её, Лару. И утверждать станут, что она их мальчику жизнь сломала!

Лариса бросила в чашечку пару кусочков коричневого сахара и надкусила бутерброд. Пора ставить жирную точку в их семейной жизни. Найти нормального мужчину, родить ребёнка, пока время не ушло окончательно и бесповоротно. Да хоть с Игорем замутить, пусть и без обязательств… А для этого нужно попасть на работу.

— Алиса! Вставай быстро! — закричала она. — Прекращай капризничать. Сколько можно?! С папочкой своим устраивай фокусы, а со мной не надо!

— Ну и что ты кричишь? — Алиса села за стол. — Я уже умылась и зубы почистила. Первым уроком у нас чтение, надо ответить, зря мы, что ли, с папой стихотворение учили.

* * *

Когда они наконец вышли из дома, времени на дорогу осталось совсем чуть-чуть. Лара попыталась вызвать машину, но десяти минут на ожидание у них не было. До школы рукой подать, вот они и пошли пешком, почти побежали. Когда перешли дорогу, Лара отпустила дочь, но не уходила, дожидаясь, пока та скроется за воротами школы, и крутя в руках телефон, чтобы сразу вызвать такси.

И всё было бы хорошо, Лариса успела бы на работу, но то ли день был не её, то ли судьба-злодейка решила поиграть, внеся свои коррективы. В тот самый момент, когда дочь скрылась из виду, Лару кто-то крепко схватил за локоть. Она испугалась, вскрикнула и обернулась.

— Доброе утро, Лара. — Перед ней стоял тот, кого она и не чаяла уже увидеть. — А ты совсем не изменилась, хотя девять лет прошло, как мы виделись в последний раз. Всё такая же красивая и молодая.

Лариса одёрнула руку, глянула в глаза человека, которого, как ей казалось когда-то, она любила. Однозначно, любила, столько ночей прорыдала в подушку после их разрыва, инициатором которого была она сама. Но дело не в этом. Вот сейчас смотрела она на него, и кроме нахлынувших воспоминаний, тёплых, острых, а потом жестоких, видела то, что видеть не хотелось: дочь была до жути похожа на него… Только этого ей сейчас не доставало!

А он не собирался уходить, стоял и смотрел, как будто считывал все её страхи и сомнения. А ещё он наверняка видел Алису. Нужно было что-то срочно предпринимать, чтобы отвлечь его внимание, если он успел рассмотреть дочку, но в голову ничего не приходило.

— Здравствуй, Костя, и до свидания. Рада была бы с тобой поболтать, но очень тороплюсь, на работу опаздываю. — Лариса старалась говорить так, чтобы дрожи в голосе слышно не было. — Извини.

Она попыталась уйти, но он снова схватил её за руку. Высокий, красивый, в лётной форме.

— Нам надо встретиться. — Его тон не допускал возражений.

— Зачем? — Лара искренне недоумевала. — Костя, прошло много лет, у тебя своя жизнь, у меня своя. — Она попыталась оттолкнуть его правой рукой, а он уставился на обручальное кольцо на безымянном пальце.

— Ты замужем?

— Конечно! А что в этом удивительного, или, по-твоему, я гожусь только в любовницы? У меня всё в жизни замечательно: муж, дочь, счастливый брак. Потому и выгляжу хорошо и молодо. Извини, я правда опаздываю на работу. Это вылет можно задержать из-за опоздания пилота, а больных людей нужно принимать вовремя!

С этими словами она вырвалась и побежала в сторону остановки.

На этот раз удача улыбнулась ей. Автобус подошёл сразу, Лариса вскочила на подножку, села у окна и посмотрела в сторону школы. Кости у входа уже не было.

Выдохнула с облегчением, позвонила в регистратуру и предупредила, что задержится буквально на несколько минут.

Работать сегодня она не могла… Хорошо ещё, пациенты были такие, с которыми всё понятно. Типа улыбаемся и машем, улыбаемся и снова машем.

В конце рабочего дня позвонил Артур Алексеевич. Вот его-то Ларисе видеть хотелось меньше всего, но он не тот человек, которому отказывают. Лариса вполуха слушала, куда и зачем ей нужно подойти, какие материалы прихватить с собой. Она была настолько взвинчена и расстроена, что диссертация её волновала мало, а секс с Артуром вообще казался чем-то противоестественным. Но на встречу она согласилась. Статью и список литературы отправила ему на почту, в аптеке купила новую пачку презервативов. С некоторых пор это была её обязанность. Этот скряга экономил на средствах защиты, а залететь от него, потом делать аборт — нет, это не вариант.

Выходя с работы Лара думала лишь о том, что устала. Сил у неё от такой жизни не осталось. Хотелось тишины и покоя. Она ненавидела мужиков, считавших своим долгом затащить её в постель и ожидающих от неё благодарности и покорности. Ей, конечно, нравился секс, но вытирать о себя ноги Лара больше никому не позволит. Хватит, дальше так продолжаться не может.

Тут её мысли вернулись к утреннему происшествию. А если Костя всё-таки видел Алису? Если он предъявит права на дочь? Как на это отреагирует Фёдор?

Страх, зародившийся ещё утром где-то внутри, разрастался, поглощая её душу, делая всё происходящее вокруг пустым и никчёмным. Она не могла потерять всё то, что ей с таким трудом досталось, слишком ценила тот хрупкий мир, в котором она сейчас жила. Да и лезть в семью кому-то со стороны, она не позволит. Быть или не быть её семье, решать только ей.

Как найти выход из создавшейся ситуации? А если Костя узнает, где она живёт, придёт к ней домой, а там Федя и свёкр, и они поймут всё и про Алису, и про неё, и про обман?.. Хотя какой обман, когда она сама даже не подозревала, от кого забеременела! Кстати, ей тогда было очень не просто. Да она любила Костю и замуж за него хотела. Лет-то уже было далеко не двадцать, а тут лётчик, красавец и на руках её носит. И форма была ему так к лицу. Да и вообще, он подходил по всем параметрам. А то, что он был женат, так жена не стенка… Лариса считала себя лучше, красивее, умнее, достойней быть с ним, чем какая-то…

А потом случилось то, что поставило жирную точку в их отношениях. Они улетели на выходные в Сочи, всю субботу провели в номере гостиницы, практически не вылезая из постели, любили друг друга, строили планы на будущее, говорили о многом, в том числе и о своих чувствах.

Ларисе подумалось, что именно тогда-то она и забеременела, теперь это казалось логичным. Наутро следующего дня они арендовали машину и рванули в горы. Скорость, адреналин, серпантин дороги… Вылетевшую навстречу машину заметили не сразу. Костя резко вывернул руль, пытаясь уйти от столкновения, и не справился с управлением. Автомобиль снёс металлическое ограждение и повис над обрывом.

Вспоминая события того дня, Лариса и сейчас ощущала жуткий животный страх, ужас неминуемой гибели. Но страх не сделал её покорной. Ей, наоборот, хотелось рвать и метать, колотить Костю обеими руками, чтобы он ощутил её боль, её желание жить.

— Лариса, сейчас ты медленно и не суетясь перелезешь на заднее сиденье, я разблокирую двери, и ты вылезешь наружу, — услышала она голос Кости.

— А ты? — спросила с вызовом.

— А попробую сделать то же самое, когда ты будешь вне опасности. Правда, мне ногу немного зажало, но не думаю, что это может помешать. Давай, детка, вперёд. Ты справишься.

Лариса вылезла из машины и, почувствовав под ногами твёрдую землю, чисто рефлекторно с силой хлопнула дверцей автомобиля.

Ограждение, удерживающее машину, сломалось окончательно, передняя часть наклонилась, из-под неё посыпались камушки, и автомобиль соскользнул в обрыв. Лара закричала от ужаса, боясь приблизиться к краю и глянуть вниз.

Она достала смартфон из кармана и бегала туда-сюда, пытаясь поймать сеть. Но всё было зря. Наконец, из-за выступа показалась какая-то легковушка, Лара отчаянно замахала руками, а потом практически бросилась под колёса.

Что было дальше, она помнила смутно. Откуда-то появились спасательные службы, скорая помощь. Костю вытащили из машины. К счастью, падение автомобиля остановило дерево, растущее на склоне обрыва. Лару и Костю вместе доставили в городскую больницу, но Костю положили в отделение травматологии, оперировали, а ей позволили уйти сразу после осмотра.

Наутро следующего дня Лара отправилась его проведать. Купила сок, йогурты, но её не пустили, только передачу забрали. Она стояла и ждала хоть каких-то вестей. Нянечка всё не возвращалась, в справочной в который раз объясняли, что о состоянии пациентов сообщают только родственникам, а она никто.

— Как же никто, — возмутилась тогда Лариса, — я невеста его.

— Так вот ты какая! — На неё двинулась крупная, очень агрессивно настроенная женщина средних лет.

— Вы ко мне обращаетесь? — Лара всё ещё ничего не понимала.

— К тебе, сучка, к тебе! Угробила чужого мужика, такой долг на него повесила, а теперь явилась. Невеста! Шалава ты, а не невеста!

Лариса прикрыла голову руками, ожидая, что эта ненормальная сейчас бросится на неё с кулаками.

— Мама, не надо, не марайся ты об неё. — Рядом с атакующей Лару тёткой появилась молодая беременная женщина. — Мама, мы с Костей сами разберёмся. А «невеста» уже уходит, правда?

Ларисе ничего другого и не оставалось. Она буквально выбежала из здания больницы, вернулась в гостиницу, в номер, который снял для них Костя, быстро собрала вещи и рванула в аэропорт.

Уже сидя в самолёте, уносящем её в столицу, Лариса позволила себе поплакать, пожалеть себя любимую и возненавидеть Костю.

То, что у Кости есть жена, Лара прекрасно знала, но о её беременности даже не догадывалась и не понимала, как можно предать женщину в таком положении. А ведь он сделал Ларе предложение, кольцо подарил, обещал оформить отношения сразу после развода. Она же, дура, верила ему.

Только перед посадкой ей удалось успокоиться и взять себя в руки.

На следующий же день Лариса встретилась с Фёдором, и они провели вместе целую неделю.

Вернулась домой она полностью излечившись от чувств к Косте. А ещё через три недели поняла, что беременна…

Часть 10

На душе было уж слишком муторно, а потому ни в какой ресторан с отцом и новым заведующим Фёдор не пошёл. Позвонил жене и предупредил, что заберёт дочку из продлёнки. Лара обрадовалась, сказала, что задержится из-за встречи с руководителем, на что Фёдор лишь усмехнулся. Что представляют собой эти встречи, он хорошо знал.

Он давно смирился с её образом жизни и привык к тому, что его жена когда-то обозначила словом «свобода», хотя сам считал эту свободу обыкновенной моральной распущенностью. Главное, чтобы дочь не переняла от матери тягу к такой вот «свободе».

Алиска встретила его радостным воплем, подбежала и сходу запрыгнула на руки. Учительница даже замечание ей сделала за слишком бурное выражение эмоций, а потом, немного смущаясь, попросилась на приём к Фёдору вне очереди и, конечно, бесплатно. Отказать он не смог.

Вечер выдался тёплым, домой идти не хотелось, а потому Фёдор с Алисой направились в парк. Он нёс рюкзак дочери, а девочка радостно скакала рядом, периодически хватая его за руку и прижимаясь щекой.

— Папочка, сегодня самый лучший день в моей жизни, — заявила она, когда отец снимал её с качелей. — Вот бы ты всегда меня со школы забирал. А ещё лучше в обед, чтобы я в продлёнке не оставалась.

— А кто работать будет? — парировал Фёдор.

— Было бы хорошо, если бы вы с мамой работали по очереди… — Алиска скорчила смешную рожицу.

— Обязательно донесу твои пожелания до главврача, — хмыкнул Рябина и повёл дочь к пруду.

Покормили уток, распотрошив целую булку хлеба, посидели около фонтанов, затем зашли в кафе и заказали мороженое. Вот тут-то Фёдор и обратил внимание на высокого мужчину в лётной форме, который не раз и не два попадался ему на глаза во время прогулки. Но пилот подозрений не вызывал, выглядел прилично. Ну, гуляет себе мужик и гуляет, просто так совпало, что рядом с ними. Поэтому Федя сделал вывод, что опасаться его не стоит, хотя интуиции голосила, что неспроста всё это.

* * *

Когда Фёдор с дочкой вернулись домой, Лариса крутилась на кухне.

— Погодите немного, скоро будет ужин. Чуть-чуть осталось. Как погуляли? — нарезая салат, спросила она буднично.

Но Федя обратил внимание, что жена слишком напряжена, как будто пытается скрыть от них что-то важное, что сильно её волнует. Да и вернуться со встречи она должна была много позднее.

— Хорошо погуляли. Ты не торопись, мы с Лиской мороженым аппетит перебили. — Фёдор подошёл к окну и присел на подоконник. — Я, если честно, раньше полуночи тебя не ждал… Думал, мы яичницей с дочерью обойдёмся. А тут такой сюрприз.

Нож в руке Ларисы соскочил с огурца прямо по пальцу. Кровь закапала на разделочную доску, и Лара, отбросив нож, кинулась к раковине включать холодную воду.

Фёдор достал с верхней полки аптечку, заклеил пластырем порез.

— Лара, что у тебя случилось? Ты сама не своя.

— Федь, выслушай меня, пожалуйста, — сквозь слёзы проговорила она.

— Выслушаю, только давай-ка сначала поедим и дочь спать уложим.

— Не получится, отец твой сейчас придёт. При нём говорить на такие темы не хочется.

— Всё так сложно? — Фёдор взял её за плечи.

— Ты даже не представляешь — насколько. Федь, у меня нет никого ближе тебя… Знаю, что осудишь, а может быть, даже уйдёшь, но я должна сказать.

Интересно, что раздражения Лариса в эти минуты не вызывала, хотя он предчувствовал, что не примет того, что услышит от жены. Но ему было безумно жалко Лару, запуталась ведь, да и права в том, что не чужие они друг другу. Дочь у них и пусть такая странная и неправильная, но семья.

Он прижал к себе жену, позволил уткнуться лицом в грудь, обнять себя позволил и не испытал ни брезгливости, ни равнодушия. Поцеловал Ларису в макушку, погладил по волосам и произнёс:

— Ну что ты так убиваешься, всё хорошо будет, вот увидишь.

А она всхлипнула, подняла на него красные от слёз глаза и совсем по-детски спросила:

— Правда?

Влетевшая в этот момент попить воды дочь осталась довольна увиденным. Подбежала, обняла обоих родителей, потом вытребовала сок и вприпрыжку ускакала к себе. Фёдор же дорезал салат, накрыл на стол и во время ужина рассказывал о прогулке в парке.

Они только успели убрать со стола, как пришёл Роман Владимирович, которого тут же попросили уложить Алиску и почитать ей книжку, а Федя с Ларой отправились в тот самый парк поговорить.

Но разговор не клеился. Они молчали до самого парка, потом свернули на аллею, расположенную подальше от людских глаз, и обосновались на лавочке.

— Лар, рассказывай. — Федя говорил мягко, понимая, как непросто сейчас Ларисе.

— Ты меня возненавидишь! — Она закрыла лицо руками.

— Если я не сделал этого до сих пор, то, думаю, и в дальнейшем тебе это не грозит.

Лариса внимательно посмотрела ему в глаза.

— Федя, ты можешь мне не верить, но я люблю тебя. Да, это случилось уже после того, как мы поженились, но это правда.

— Допустим. Только не думаю, что ради этого признания мы пришли сюда на ночь глядя.

— Ты прав, но я должна была это сказать.

Фёдор пожал плечами.

— Колись уже.

— Федь, я сегодня поняла одну вещь, которая меня очень расстроила. Это произошло совершенно случайно. Этот человек из моего очень далёкого прошлого… — Она опустила голову и помолчала какое-то время. — Короче, я сегодня увидела, как Алиса похожа на него, и поняла, что её отец он.

— Не говори глупости! — холодно произнёс Фёдор. Настроение его моментально поменялось, он стал собранным и резким. — Алиса моя дочь, только моя. И похожа она на мою бабушку по отцовской линии. Тебе ясно?

— Федя! Я тоже так думала. Я была с ним, мне даже казалось, что он тот самый, да и секс был, а потом случилась авария и я увидела его беременную жену. Федя, может быть, я сволочь последняя, но разбивать семью, лишать ребёнка родителя — это не в моих правилах. Я сбежала тогда к тебе. Я всегда укрывалась от своих проблем таким образом. Ты умудрялся восстанавливать меня, делать целостной. После встреч с тобой я могла жить дальше. Я свою беременность восприняла как знак свыше. Федя… — Лара утихла, обречённо покачав головой, по всей видимости, чувствуя, что не достучалась, не смогла донести свои мысли, свою правду.

— Твой лётчик знает об Алисе? — ровно спросил Рябина, сразу догадавшись, о ком идёт речь. Интуиция не обманула: не зря тот мужик в лётной форме его так нервировал, и таскался он за ними, оказывается, совсем не случайно.

— Нет, по крайней мере, до сегодняшнего утра точно не догадывался. Он живёт в Новосибирске. Да я и не видела его ни разу после той аварии. Мы с ним столкнулись случайно около школы. Я понадеялась, что он не видел Алиску, просто поговорили и разошлись.

— И именно поэтому он таскался за нами в парке. — Фёдор был зол. — Вот она твоя свобода, Лара! Видишь, во что выливается? Оно тебе в кайф? Что ты ищешь всю жизнь, прыгая из одной койки в другую? Зачем тебе всё это? И ладно бы бумеранг бил только по тебе, ты-то заслужила, но ты дочь собственную как щит перед собой выставила. Это же разрушит её мир — не соберёшь потом. Все мы родом из детства. Тебе ли не знать…

Он отвернулся от жены и думал, лихорадочно пытаясь найти выход, чтобы защитить дочь. Допустим, этот лётчик о чём-то догадался, и что? В принципе, это ничего не меняет. Никакие тесты ни на какое отцовство он делать не позволит. Алиса родилась в то время, когда они с Ларой уже состояли в законном браке. По датам всё идеально, не подкопаешься. Вот пусть и катится этот лётчик, летит туда, откуда прилетел! Лисонька его дочь! Только его! И уже никто этого факта не изменит.

— У тебя всё? — Он повернулся к плачущей жене. Сейчас он не испытывал к ней жалости, но и ненависти не было. Фёдор был благодарен Ларе за честность, хотя и устал от всего этого.

— Нет, не всё. Но ты всё равно не поймёшь и осудишь.

Фёдор усмехнулся.

— Ну давай уж, вываливай до кучи.

— Меня сегодня бросил Артур Алексеевич. Вот так вот. — Лара не выглядела расстроенной, скорее удивлённой. — Федя, представляешь, вызвал к себе и сказал, что нашёл другую, а поскольку он человек немолодой, то двух любовниц не потянет. Извинился, попросил понять и простить. А мне так хорошо, так легко стало, будто гора с плеч.

Фёдор засмеялся, сначала тихо, а потом во весь голос. И плевать, что они в парке и их могут услышать. Он смеялся и не мог остановиться. Это ж надо, как у людей всё просто. Столько лет пользовал одну, а тут моложе подвернулась. И ни о каких чувствах речь не идёт. Так, одна лишь физиология.

Лариса сначала выглядела растерянной, не понимая причины его веселья, но его смех оказался слишком заразительным, и она тоже подхватила его и смеялась над собой, над своим руководителем, над глупостью ситуации.

— Ну что, брошенная женщина, пойдём домой?

Фёдор подал Ларе руку, помог подняться с лавочки, и они направились в сторону дома.

— Федь, так как мы теперь жить станем?

— Ты про лётчика или про руководителя своего? — Он покачал головой, улыбнулся грустно так.

— Про нас с тобой, — ответила Лара. — Может быть, попробуем сначала начать? Ради Алисы. Федь, мне лет-то уже дофига, а я ребёночка хочу — дочку.

— Не знаю, Лара. Дай мне время. А ещё лучше, приходи в центр к концу приёма в субботу. Анализы сдашь.

Часть 11

Эту ночь Лара с Фёдором спали в одной постели. Конечно, на близость или какие-либо проявления чувств со стороны мужа Лариса не рассчитывала, но он обещал подумать об их совместном будущем, а это главное.

Вчера вечером в парке она приняла решение, что больше никаких измен, никаких мужчин для удовольствия, разнообразия или дела. Только законный муж. Для неё теперь есть только он, а так называемая свобода осталась в прошлом. Хочет Фёдор видеть в ней покорную женщину — так пожалуйста, она согласна. Теперь снова сможет добиться его расположения. Если Бог даст, родит второго ребёнка и привяжет мужа окончательно и бесповоротно.

В её жизни начался новый этап. Лариса в это верила и надеялась, что будет он счастливым.

По дороге на работу думала о том, что, ставя во главу угла свою карьеру, была не права. Да и цели, к которым она стремилась, оказались миражами. Хотя удовольствие и деньги, которые получала при этом, очень её устраивали.

Пока была любовницей Артура, и то, и другое прилагалось по умолчанию. И что будет сейчас, когда велика вероятность, что она лишится работы, Лариса не знала. Может быть, на более молодую и перспективную особь женского пола руководитель заменил её не только в постели? И что теперь? Искать новое место? Да кому она нужна как специалист, даже с кандидатским дипломом! Психологов развелось, как собак нерезаных: и медики есть, и педагоги. Были среди них действительно хорошие специалисты, но большинство пришло в профессию за большими деньгами и о морали и этике особо не задумывались. Да, Лариса от них не сильно отличалась, но хотя бы старалась соблюдать принцип «не навреди»…

А может быть всё, что случилось, к лучшему? Рубить — так с корнями. Зато жизнь с чистого листа, а самое главное, что не обязательно здесь. Можно переехать в столицу. Федя устроится на кафедру к отцу, там и условия, и деньги другие. Она же, если уйдёт в декрет, займётся семьёй и домом, воспитанием детей и готовкой. Чем не счастье? Не обязательно становиться доктором наук, тем более что науки её не очень-то и интересуют, главное — докторская степень. Но звание ради престижа, ради самоутверждения в своих же глазах?.. Так с такими амбициями самой надо к психологам обращаться, чтоб на землю грешную спустили да крылья подрезали, а то отвалятся, пока к солнцу стремишься, а падать ох как больно… Лариса потёрла внезапно заболевший бок.

Сегодня, на трезвую голову, не забитую всякой эмоциональной хренью, она смотрела на всё с ней произошедшее уже совсем иначе. Артур Алексеевич вызывал злость и отвращение. Это же надо быть по жизни таким гадом! Столько она терпела его ради карьеры. Не закатывала скандалы, спокойно реагируя на все его увлечения молоденькими и красивыми. Да она ему даже советы давала, как безболезненно выйти из надоевших и бесперспективных отношений. И в результате он нашёл ей замену. Но обидно было даже не это. Обидно было, что это он от неё отказался. Вот если бы наоборот…

Как же она так лоханулась? Не просчитала, не заметила изменений в их отношениях, а звоночки-то были.

Жалко, докторскую не защитила. Не успела. А теперь, скорей всего, всё. Может быть, попросить свекровь поспособствовать и защититься в Москве? Работа-то почти написана. Лариса глубоко вздохнула и отмела эту мысль. Нет, Мария Андреевна не тот человек. К тому же она профессионал с большой буквы, и что представляет собой Лариса, для неё загадки не составляет. Это о муже и внучке с ней говорить можно, а о работе — ни-ни.

Что же находят мужчины в этой сухой и чопорной женщине? Лариса помнила профессора Рябину: строгий, сухой, слова доброго от него не дождёшься. А рядом с женой менялся, смотрел на неё, как на величайшую драгоценность. Про Романа Владимировича и говорить не стоит, он пылинки с неё сдувает. Фёдор, опять же, к матери с нежностью и трепетом относится. А та даже готовить не умеет!

Лариса выглянула в окно маршрутки и с ужасом обнаружила, что проехала свою остановку.

До центра возвращалась пешком, под дождь попала, а зонтик, как водится в таких случаях, остался дома висеть на вешалке.

Пришлось извиняться за опоздание перед пациентом, оправдываться, чего Лара терпеть не могла. А в обед в кафешке столкнулась с Ленкой. Пришлось сесть с ней за один столик. И говорить пришлось, хотя так не хотелось никакого общения.

— Видела нашу новую звезду? — сходу спросила подруга, не скрывая ехидства.

— Нет, Бог миловал. Я опоздала, — ответила Лариса ровным голосом. — Даже не представляю, кто она.

— Ну, хоть о самом факте её существования знаешь. — Глаза подруги светились нездоровым любопытством. — Если честно, она просто прыщ на ровном месте. Ни рожи, ни кожи. Но Артурчик так и сказал: «Аэлита — наша восходящая звезда». Ага. И про её невероятные способности и таланты упомянул. В какой сфере они проявляются, все, конечно, поняли, особенно на ротик её пухлый глядя, в который так и хочется сунуть.

— Тебе, что ли? — не выдержала Лариса.

— Что мне? — не поняла Лена.

— Тебе сунуть хочется? Так вроде нечем. Ленка, прекрати, мне пофиг, с кем он и что кому суёт.

— Как, вообще пофиг? — не понимала подруга. — Ты же столько лет с ним, а тут Аэлита! Или ты ревнуешь? О как!

— Так и слава Богу, я не буду больше видеть его дряблое тело. Теперь это её забота. А у меня муж.

— Помирились, что ли? — Подруга недоверчиво глянула на Лару.

— Да мы и не ссорились.

Лена потёрла лоб руками, изучая мимику Ларисы.

— Лара, так он не импотент, Федя твой?

— Нет. — Лариса почувствовала, как в голове у Лены крутятся шестерёнки, даже скрип их услышала.

— Это хорошо, что муж теперь с тобой спит, а то я ж в субботу у него была. Так барышни от него просто балдеют. Накрашенные все, красивые, разодетые, будто не на приём пришли, а на свидание.

Ларисе жутко захотелось стукнуть подругу чем-нибудь тяжёлым. Поставить на место и перекрыть поток желчи, изливающийся из её рта. Сколько злобы, зависти и злорадства. Хотя сама виновата, прекрасно ведь знала, что собой представляет Лена, просто было удобно иметь рядом не блещущую ни красотой, ни умом подругу, выгодно оттеняющую Ларины достоинства, а та решила, что ей всё можно…

В свой кабинет Лариса вернулась имея чёткий план действий. Стелиться перед Артуром, унижаться, вымаливая оставить за собой должность, она не собиралась. Ждать, пока ей предложат уйти, тоже. Нет уж, она сделает ход первой: уйдёт сама с гордо поднятой головой. Ничего, они с Федей и Алиской не последний кусок доедают, так что её увольнение не особо повредит их финансовому положению.

Отпустив последнего пациента, Лара направилась в кабинет директора.

— Шеф у себя? — спросила у скучающей секретарши.

— Занят, — ответила та со злостью. — Вот какого лешего я тут сидеть должна? Мой рабочий день окончен, но уйти я не могу, меня шеф не отпускал. А он там с этой новенькой, её тему диссертации обсуждают. Хотите послушать, Лариса Анатольевна? Мне тут кнопочку нажать не трудно.

Ларе в момент стало не по себе. Она слишком хорошо знала, как проходит обсуждение тем у Артура. Неужели когда он закрывался в кабинете с ней, их тоже вот так же подслушивали, а потом обсуждали? Стало невыносимо стыдно. Лариса вдохнула и выдохнула несколько раз, пытаясь успокоиться.

— Знаешь, Вика, всё-таки подслушивать самое последнее дело. И часто ты этим занимаешься?

— Вы всегда отпускали меня, когда оставались наедине с шефом. Не то что эта фифа.

— Мне неинтересно, что там за дверьми происходит, — взяв себя в руки, произнесла Лариса. — По поводу меня никаких приказов или распоряжений от шефа не было?

— Нет, только Аэлиту Вячеславовну на должность заведующей отделением оформили. Так об этом ещё на планёрке объявили.

Лара в который раз за сегодняшний день поблагодарила провидение за то, что опоздала: планёрка выбила бы её из колеи, а так приём прошёл без лишнего волнения. Пациенты-то ни в чём не виноваты. С одной стороны, ей очень хотелось написать заявление об уходе прямо сейчас, зарегистрировать его у секретаря и, отработав положенный срок, забыть об Артуре, о его дурацком медицинском центре, о своей так и не защищенной докторской, а главное, о позоре, который сопровождал её сегодня весь день. С другой стороны, уволиться, не переговорив с Артуром… Нет, так не пойдёт.

— Вика, позвони шефу, скажи, что я жду. Спроси, скоро ли он освободится.

Секретарь молча затрясла головой, отказываясь. А потом подняла на Лару полные мольбы глаза и смешно заморгала.

И Ларе ничего не оставалось, как нажать вызов на своём смартфоне. Артур Алексеевич Шор ответил сразу.

— Да, Лариса, слушаю. У тебя всё в порядке? А то на планёрке-то не была… Заходи, с Аэлитой познакомишься, вам работать вместе.

Последнее не радовало. Но Лара собралась с духом и вошла в кабинет главного. Сегодня она не станет подавать заявление. Зачем радовать Аэлиту Вячеславовну? Увольняться надо на холодную голову, чувствуя себя победительницей. Да и с Федей такой вариант обсудить требуется. Они семья.

А дальше Лариса поздравляла Аэлиту с новой должностью, мило улыбалась ей и бывшему любовнику. Спросила, когда можно будет вместе обсудить статью. Выторговала себе библиотечный день и, удовлетворённая результатами беседы, покинула кабинет руководителя в прекрасном настроении.

Хотелось чего-то сладкого, праздничного. Она зашла в кондитерскую и купила любимый торт дочери. Алиска радовалась, потому что мать забрала её из продлёнки пораньше, а когда увидела торт, то запрыгала от счастья. Затем они отправились в супермаркет и купили себе обновки. Настроение улучшилось. Оставалось дождаться Федю и провести этот вечер семьёй.

Часть 12

Фёдор подъехал к дому, но из машины выходить не торопился. Надо было всё обдумать, прежде чем он увидится с Ларой.

Вчера вечером он пообещал ей попробовать начать всё сначала. Но сначала-то точно не получится. Речь шла о попытке нормализации отношений, попытке вернуть всё, как было прежде. А для этого надо отпустить обиды и простить Ларису или хотя бы пожалеть. Последнее было ближе к истине, но строить отношения на жалости… Возможно ли? К тому же Лариса хочет ещё одного ребёнка, и у неё действительно остаётся на это не так много времени. Проблемой оказалось то, что Фёдор не знал, хочет ли он стать отцом ребёнка Лары. Он не любил её. Уже давно не любил. То, что случилось с ним в шестнадцать лет, было страстью, влюблённостью, жаждой обладания красивой доступной женщиной, которая забавлялась, играя на его чувствах и неокрепшей психике подростка. Она его то подпускала, то отталкивала, заставляла ревновать и в этом чувстве доходить до безумия, затем исчезала, не отвечала на звонки, письма и СМС-ки, сводила с ума своей холодностью, а потом появлялась, звала, и он утопал в водовороте удовольствия. Со своим телом она позволяла ему делать всё, что угодно, но её душа оставалась закрытой. Ему же в то время очень хотелось, чтобы в её сердце было место и для него. Это безумие длилось не один год. Фёдора не волновали другие представительницы прекрасного пола. Он не искал встреч с женщинами, не увлекался ровесницами. Им всем было так далеко до неё… Для него существовала одна лишь Лара. Трудно сказать, к чему бы привела их связь, если бы всё своё время Фёдор не посвящал учёбе и дежурствам в клинике, сначала у матери, а затем, когда понял, что неврология не его призвание, в роддоме, где располагалась кафедра акушерства и гинекологии.

Думал ли он тогда, что у Ларисы могут быть другие мужчины? Предполагал, но не знал наверняка, но почему-то был уверен, что после регистрации их брака Лариса должна принадлежать ему одному. Обманулся. Её измены больно ранили его. И как бы Лара не убеждала его, что это просто секс ради дела, что у Артура Алексеевича есть жена и дети, что разводиться он не собирается, как и она, согласиться, принять такое положение вещей Фёдор не мог. Как контраргумент его собственническим настроениям, Лариса выдвинула теорию о «свободе», суть которой сводилась к тому, что если человек волен выбирать то, что он хочет есть, во что одеваться, какие книги читать или фильмы смотреть, то он волен иметь сексуальные связи с кем угодно, главное, душу в них не вкладывать. Секс ради секса или ради дела, или просто потому, что хочется, а он, Федя, на дежурстве.

Самое интересное состояло в том, что Лариса верила в то, что говорила. Она упивалась своей теорией, считала её состоятельной и даже имела единомышленников.

Тогда для Фёдора это был шок, сменившийся безысходностью. Он осознал, что совершенно не знал женщину, которую боготворил долгие годы. Он придумал её и поверил, что она такая на самом деле. Захотелось бросить всё и бежать куда глаза глядят. И он так и поступил. Подал документы в организацию «Врачи без границ», его кандидатуру одобрили, и он уехал в Африку. Там он был не только акушером, потому что врачей не хватало. Даже не просто не хватало — их не было. И поэтому пришлось освоить и кардиологию, и хирургию. Работа спасала от дум и переживаний, копаться в своих семейных отношениях было некогда. Время летело, Фёдор и не заметил, как пронеслись три года, на которые он заключил контракт. Только возвращаясь домой, глядя из круглого иллюминатора на плывущие под брюхом самолёта облака, подумал, что не знает, как жить дальше. Но мысли о Ларе уже не отдавались в душе болью, скорее — безразличием.

В тот момент он решил, что развод — единственный выход из создавшейся ситуации. А что! Купит себе небольшую квартирку на заработанные деньги и начнёт жизнь заново. Или вернётся в Москву к родителям.

Но когда Лара открыла дверь их квартиры, из комнаты навстречу ему бежала дочь с радостным криком «Папа! Мой папочка приехал! Как же я тебя ждала!». Она, как мартышка, вскарабкалась к нему на руки, обняла своими ручонками за шею и целовала его лицо, щёки, нос, приговаривая: «Я так тебя ждала! Папочка мой!»

В тот момент он понял, что не оставит дочь…

Значит, надо попробовать начать всё сначала ради неё. Да и обида на Лару почти прошла. Он смирился. Это его семья. Сам выбирал, так что пенять не на кого.

Фёдор вышел из машины и направился к подъезду.

* * *

Квартиру открыл своим ключом. И как только включил свет в прихожей, ему навстречу вышли его женщины: дочка в умопомрачительном бархатном платье с оборками и воланами и жена в обтягивающем трикотажном платье-футляре.

«Грудь она явно увеличила. И когда только успела? Разве что когда мы с Лиской ездили в Москву к родителям, — подумал Фёдор. И улыбнулся своей следующей мысли, звучавшей абсурдно, глупо, но так правильно. — Ей к лицу!»

Лариса улыбнулась в ответ. А дочка крутилась, демонстрируя расклешённую юбочку и новые лаковые туфельки в тон к платью.

— У нас сегодня праздник? Я о чём-то забыл? — недоумевал Фёдор.

— Мы купили торт! — сообщила дочь. — Папа, ты же сам понимаешь, что к праздничному торту должен прилагаться праздничный наряд. — Она корчила рожицы, схватившись за подол платья. — Я у тебя красавица, да?

— Ты лучше всех! — Он поцеловал Алиску, подхватив её на руки. — Вы бы хоть предупредили, я бы цветы купил.

— Разувайся и проходи, а прежде дочь на пол поставь. Большая она уже, чтоб на руках сидеть. — Как только Фёдор спустил с рук Лиску, Лара притянула её за плечи к себе, чтобы она не крутилась под ногами и дала спокойно раздеться отцу. — А Роман Владимирович где? — спросила заинтересованно.

— Уехал, я проводил его. Вообще день выдался суматошный, устал как собака, хотя никого не оперировал и не принял ни одного ребёнка. Сейчас расскажу… Хотя лучше после ужина. У тебя что? Мы же что-то празднуем? — обратился он к жене.

— Я чуть не уволилась, а потом подумала и решила, что не дождутся. — Она шутила, улыбалась, но Фёдор слишком хорошо чувствовал людей. В отличие от жены, он не был профессиональным психологом, но сомнения и тревогу, которые Лариса попыталась спрятать за шуткой, видел.

— Подумай ещё, может быть, первая мысль была правильной. Ладно, о делах позже. Сначала предадимся удовольствиям, а что может быть слаще вкусной еды?

— Торт! — недолго думая, сообщила дочь. — Ну, и мороженое, — добавила, пожав плечами.

Фёдор потрепал Алиску по голове. Разулся и прошёл в ванную комнату. Обернулся, когда за его спиной открылась дверь, подумал, что это жена, но в дверном проёме появилась Алиса.

— Папочка, я ещё не выросла и очень люблю у тебя на ручках кататься. Не слушай маму!

— Разберёмся. Руки мой.

За столом Фёдор хвалил жену, восторгался её умением готовить, говорил комплименты своим девочкам, да ивообще старался вести себя легко и непринуждённо. Даже позволил себе выпить вместе с Ларой по бокалу вина. А когда встал из-за стола, ощутил, что его окончательно разморило и он хочет лишь одного — принять горизонтальное положение и спать, желательно, до самого утра.

Лара заметила его состояние и проводила в спальню.

— Отдыхай, поговорить мы и завтра успеем. — Коснулась легонько губами его губ, как маленького, укрыла одеялом и вышла из комнаты.

Проснулся Фёдор глубокой ночью оттого, что выспался. Подумал, что спать долго не привык, а положенные на восстановление сил часы уже прошли. Лёг-то рано. Тихонечко, чтобы не разбудить жену, выбрался из кровати и прошёл на кухню. Ужасно хотелось есть. Влез в холодильник, достал остатки мяса, что было на ужин, положил себе в тарелку и включил микроволновку.

— Федь, а чем ты на работе питаешься? — услышал голос сзади.

— Пока буфет работает — затариваюсь, а в ординаторской тоже микроволновка стоит, можно разогреть. Что встала-то?

— Проснулась, а тебя нет.

— Понятно, — хмыкнул он себе под нос. — Есть будешь?

— Буду, немножко.

Лара устроилась напротив него за столом, налила чай и смотрела, как Фёдор с аппетитом поглощает пищу.

— Так что у тебя на работе? Шеф хочет крови?

— Нет, он молчит пока. Крови хочет его новая пассия.

— Ревнуешь?

— Нет, что ты! Наоборот, рада, что всё закончилось. Просто переживаю насчёт защиты. Ты же понимаешь, что вводные изменились. В качестве доктора психологии я могу профессора Шора не устраивать. Да и пациентов могут направлять теперь не ко мне, а от этого зависит зарплата.

— Почему ты не хочешь защищаться в Москве? Работа у тебя готова. Ну, почти. Заканчивай, и поговорим с мамой. Кабинет откроешь. В конце концов, не будешь зависеть ни от чьих пассий. Лара, ну согласись, что ситуация далеко не тупиковая. А твой Шор с моими родителями в разных весовых категориях. Он против них, а значит, и против тебя не пойдёт.

Настроение у Ларисы заметно улучшилось, отметил про себя Фёдор. Она притянула к себе Федину тарелку и с аппетитом доела всё, что на ней осталось, возмутившись, что такие ночные посиделки пагубно отразятся на фигуре.

— Мы ночной жор компенсируем ночной физнагрузкой, — парировал Фёдор.

— Пока мы только едим, — улыбнулась Лара.

— Так можно и прекратить и отправиться спать, — подмигнул Фёдор.

Лара с трудом сдержала радостный крик — ну наконец-то! — и лишь улыбнулась. Фёдор подошёл к жене и обнял её.

— Ну так что, — спросил он, легонько прикоснувшись губами к виску, — пойдём компенсировать?

Лара взяла его за руку и потянула за собой. На цыпочках пройдя мимо детской, чтобы не дай Бог не разбудить дочь, хихикая они прокрались в свою спальню и закрыли за собой дверь.

— Как подростки, — тихо засмеялся Фёдор. — Раньше от родителей прятались, теперь от ребёнка.

Лариса шутку не поддержала. Она прильнула к Фёдору и крепко поцеловала.

— Как же я скучала по этому, — прошептала она после поцелуя, и Фёдор, заглянув ей в глаза, увидел там такой огонь, что на мгновение ему даже страшно стало.

* * *

Утром Рябина почему-то чувствовал себя не совсем комфортно. Вроде всё у них ночью было хорошо, но какое-то странное ощущение гложило Фёдора, он никак не мог посмотреть жене в глаза. Положение спасала дочь, он отвлекался на неё, отвечая на вопросы.

Лара, видимо, тоже была не совсем в своей тарелке, но держалась гораздо лучше Фёдора. Разливая чай, спросила:

— Федя, у тебя из-за этой умершей пациентки проблем не будет?

— Как тебе сказать. Юридически я не виноват, но это и так понятно было. На вскрытии расхождения диагнозов не случилось, но дело не в этом. Приходил сегодня муж Свиридовой за вещами, а заодно отказ от ребёнка написал. Говорит, что сил у него нет больного пацана растить, а что тот здоровым будет, шансов нет. Да и вешать такого малыша на старших дочерей — только жизнь им ломать. Вот и всё.

Фёдор развёл руками, а потом в сердцах стукнул кулаком по столу. Не сильно, но пар выпустил и тяжесть эту, на душе лежащую, озвучил. Потому что знал: Лара поймёт.

— Как всё? То есть пока его жена вынашивала ребёнка, тот был вроде как нужен? Федь, слов у меня нет. Она же жизнь свою ради мальчика отдала, а теперь от него отказались?

— Выходит так. Я не удержался, когда со Свиридовым разговаривал. Вспылил. Высказал ему всё. О чём он думал, когда больную жену трахал, спросил. А он мне в ответ, что это врачи должны были прописать ей соответствующие таблетки или уколы какие от беременности делать. А у него в пятьдесят с физиологией всё в порядке и он не сволочь какая, чтоб на стороне удовольствиям предаваться, всё только с женой.

— Фу, опять вы про свою работу! — возмутилась Алиска и выскочила из-за стола. — Пойду лучше мультики перед школой посмотрю.

Фёдор и Лара проводили дочь взглядами и переглянулись виновато: так-то Алиска часто присутствовала при обсуждениях рабочих тем, но сегодня услышала совсем не то, что ей слышать было можно.

— И что теперь с ребёнком будет? — спросила Лара, впрочем без особого интереса, делая вид, что ничего страшного не произошло, чтобы Фёдор ещё и по этому поводу не испытывал чувства вины.

— Пока у нас полежит, а как состояние позволит, переведём в Дом малютки. Может, повезёт Мишеньке и его кто-то усыновит, а если не повезёт… — Он махнул рукой. — Сама знаешь, что будет. Ему уход, забота и любовь нужны. Ребёнок сложный. Дай Бог, отец одумается или сёстры. Давай не будем сейчас об этом…

Быстро покончив с завтраком и взглянув на часы, начали собираться, посмеиваясь и перешучиваясь. Алиска, уже собранная, комментировала действия родителей, вызывая взрывы хохота. Тяжёлый разговор был если не забыт, то отодвинут на дальний план. Впереди их ждал рабочий день, а Фёдора и ночное дежурство.

Часть 13

Соседка, с которой Лара всегда оставляла Алиску, как назло, заболела. Лариса металась по дому, не зная что ей делать, Федя ведь специально нашёл окно в своём плотном графике, чтобы убедиться в том, что она здорова. Да и самой это было важно. Идея родить малыша становилась навязчивой. И нет, дело не в Фёдоре. Хотя кого она обманывает… Если Фёдор ради Алисы с ней оставался, то ради маленького думать забудет, что существует слово развод. А Лара только с ним сможет быть счастливой. Что же теперь делать? Неужели придётся перенести все планы на неделю? Нет, так не пойдёт. Нельзя прогибаться под обстоятельства, из каждой ситуации есть выход.

— Алиса, — позвала она дочь, — ты сегодня должна сделать одно хорошее дело.

— Для кого? — спросила девочка.

— Для меня и для папы. Ну, и немножечко для себя.

— Видимо, это очень хорошее дело, если оно важно для всех. Я согласна. — Девочка закивала и развела руками, вызывая довольную улыбку матери.

— Значит, договорились? Я возьму тебя с собой, и мы вместе пойдём к папе на работу. Ты не станешь ничего рассказывать там про нашу семью, а ещё минут двадцать посидишь в коридоре с тётей Леной. Задачу поняла?

— Почти. А можно я посижу напротив тёти Лены, чтоб она меня видела, но не разговаривала со мной.

Лариса знала, что Лиска недолюбливает её подругу, но в данном случае это значения не имело.

— Можно, — ответила она.

Алиска обняла мать.

— А куклу с собой взять можно? Или я уже большая?

— Лисонька, поиграешь с телефоном, хорошо?

Девочка опять кивнула и поцеловала мать в щёку.

Проблема была почти решена, и Лариса отправилась сначала в душ, а потом застряла перед шкафом, выбирая бельё и одежду, чтобы выглядеть элегантно, но не вызывающе. Соблазнять мужа в кабинете она не собиралась, а вот потом сходить всей семьёй в кафе или даже ресторан, погулять втроём, уделив дочери время и внимание, было бы очень даже неплохо. Остановилась на плиссированной юбке до середины икры, кашемировом свитере и туфлях-лодочках. Косметики тоже по минимуму, она и так достаточно красива.

Осталось позвонить Лене и договориться о времени, чтобы не разминуться.

Всё складывалось очень даже хорошо. Подруга была записана одной из последних, правда, сразу предупредила, что к окончанию приёма подходит человек пять из тех, кому невозможно отказать, и ещё час-полтора Фёдор будет занят, так что сколько времени придётся им ждать — неизвестно. Лариса рассмеялась, подумав, что она тоже входит в число тех, кому нельзя отказать.

Таким образом в час тридцать Лара с Алисой входили в здание Центра, и, как ни странно, первым, кто попался им на пути, был профессор Шор.

— Как же выросла твоя дочь, Лара, — произнёс он, наклонившись к девочке и поцеловав Алиске руку.

— Здравствуйте. — Алиса была удивлена поведением профессора, что отразилось на её лице. — А мы к папе, — добавила она. — Дождёмся его, потом заберём и пойдём гулять.

— Замечательный план. Ну, не буду вам мешать.

Он откланялся и вышел на крыльцо. Лара подумала, что зря не спросила о проблемах Артура Алексеевича, не просто же так он в медцентр приходил, но тут же решила, что с некоторых пор это совсем не её дело.

Следующая пришедшая в голову мысль ей совсем не понравилась. Неужели она настолько привязана к Артуру, что её на уровне подсознания волнует его здоровье? И ведь действительно же волнует, хотя всегда считала, что просто использует его в своих целях, а он в душу врос. Она мысленно пожелала шефу здоровья и перестала о нём думать.

Около кабинета гинеколога была очередь, но Лена отсутствовала. Лариса глянула на часы под потолком и решила, что они с Алиской поторопились и пришли слишком рано. Теперь ждать и ждать. Она села на свободное место напротив дверей и посадила дочь рядом с собой. Алиска достала смартфон, но, оглядев присутствующих, положила его обратно в сумочку.

— Мама, как ты думаешь, если у женщины в животе живёт ребёнок, она одна сидит в очереди, или их двое?

Раздались смешки.

— Алиса, ты забыла о чём мы с тобой договаривались? — строго спросила Лара.

— Нет, я помню. Ты просила меня не говорить глупости. — Девочка подняла на мать глаза, в которых играли черти. — Но как я могу отличить умный вопрос от глупого, если он возник и мне интересно узнать ответ?

Лара лишь тяжело вздохнула под хихиканье женщин, сидящих в очереди. Но тут дверь кабинета отворилась и в проёме показались Фёдор в белоснежном халате и Аэлита.

— Я могу наблюдаться у вас всю беременность? — спрашивала она.

— Да, конечно, — отвечал Фёдор, — для этого вам надо встать на учёт в консультативном отделении роддома. Вот вам визитка, скажите, что ко мне. Но услуга эта платная.

— Ребёнок дороже. — Аэлита взяла визитку из его рук, шагнула в коридор и замерла, глядя на Ларису.

В этот момент Алиска вскочила со своего места и кинулась к отцу.

— Папочка, — Фёдор поймал её и поднял на руки, — какой же ты у меня красивый! Я тебя так люблю! — Она обняла его за шею, потом обхватила ладошками лицо и очень серьёзно произнесла: — Я тоже стану врачом, когда вырасту, таким же, как ты, чтобы деток из животов доставать.

Женщины, сидящие около кабинета, смеялись уже в голос. Даже Аэлита не удержалась от улыбки.

— Лариса Анатольевна, — обратилась она к Ларе, — это ваша дочь?

— Моя, — не без гордости ответила Лариса. — Быть матерью высшее наслаждение, — пафосно произнесла она, — и я очень рада за вас, Аэлита Вячеславовна. Кстати, вы выбрали правильного врача, — без ложной скромности заявила она. — Дай вам Бог.

— Спасибо, — сказала Аэлита Ларисе, а потом обратилась к доктору. — Я подойду к вам в роддом, Фёдор Сергеевич. До свидания.

Она удалилась, стуча каблучками.

«Всё тайное становится явным», — не без ехидства подумала Лариса. Вот почему ей у входа встретился профессор. Интересно, почему это бывший для своей новой любовницы выбрал именно её Фёдора? Хотя всё закономерно, Федя прекрасный специалист. Она опять ощутила гордость и некую сопричастность. А потом подумалось, что, может, и на её улице будет праздник и они всё же родят второго ребёнка.

Тем временем Фёдор спустил с рук дочь.

— Лара, вы очень рано. Я буду занят ещё час-полтора. Погуляете? Или можно подняться на третий этаж, там детское отделение и есть уголок с игрушками. А я как освобожусь — позвоню.

— Нет, папочка, я не хочу никуда идти, я буду сидеть тихо-тихо, как мышка. И никому мешать не стану. — Алиса улыбнулась отцу, и по выражению его лица Лариса поняла, что он растаял.

В кабинет вошла очередная женщина, Алиска погрузилась в игру на смартфоне, а Лара думала. Она не желала зла своему шефу и его любовнице, но всё же что-то в этой ситуации ей не давало покоя. Может быть, то, с какой лёгкостью шеф переключился на Аэлиту, или всё дело в их ребёнке? Может быть, Артур вновь почувствовал себя молодым, хотя сам уже дед давно, три внука у него подрастают. И почему-то стало безумно жалко его жену. Женщину, которая прошла с ним весь жизненный путь, кормила, обстирывала, любила, детей рожала, поддерживала во всех начинаниях, не устраивала истерик и скандалов, даже на многочисленные измены смотрела сквозь пальцы. А теперь залётная звезда может спокойно разрушить их брак. Такой судьбы Ларисе не хотелось.

Фёдор много моложе её. Конечно, сравнивать его с профессором Шором не приходится, но лет через десять она начнёт стареть, а он останется молодым и привлекательным. И дело вовсе не в комплексах, это физиология. А комплексами Лариса никогда не страдала. Уверенность в себе ей присуща с самого рождения. И это не просто слова, это её сущность, стиль жизни. С самых малых лет она делала то, что ей хотелось, определяя правильность поступков лишь собственными ценностями, хотя к окружающим её людям относилась уважительно, особенно к отцу. Все люди — личности и тоже имеют право на своё мнение. Уверенность — это, скорее, про степень свободы в отношении с собой и с миром. Лара никогда никого не критиковала, не обсуждала, никому не завидовала, она не навязывала своего мнения, но и не позволяла собой манипулировать. Она была свободной от предрассудков и любила себя такой, какая есть.

Пожалуй, основной конфликт с Федей состоял в том, что она приняла его со всеми его недостатками, а вот он её хотел видеть только такой, как себе надумал. Он не оценил её внутреннюю свободу. Но разве его можно было за это осуждать? Он просто другой, только очень любимый и с каждым прожитым годом становится любимей ещё больше.

Из кабинета врача вышла беременная с кучей бумажек, и тут же вошла другая. Алиса играла с телефоном, и её действительно не было слышно. В начале третьего появилась Лена, извинилась за опоздание, сославшись на какие-то неотложные дела, но Лариса не обратила на неё внимания. Пришла и пришла, опоздала так опоздала. Естественно, что дочь с такой ответственной подругой она теперь не оставит. Но ничего, Алиска вон как отца слушается, посидит в кабинете, не страшно.

— Лара, ты обиделась, что ли? — удивилась Лена. — Не сердись! У меня обстоятельства.

Лариса глянула на неё удивлённо.

— Я и не думала обижаться, я всё прекрасно понимаю. Просто порядочные люди звонят и предупреждают об обстоятельствах. Не будем об этом, садись на свободное место, нам ещё ждать и ждать.

Лена устроилась напротив Лары. Достала из сумочки какие-то документы, перечитала их и сложила в файл.

— Мне вчера шеф звонил, интересовался временем приёма и телефоном твоего мужа. Я дала. Ничего?

— Я бы тоже дала ему номер Фёдора, какая тут тайна. Так что ничего.

— А ты его, случайно, не видела?

— Нет. — Ларисе очень хотелось прекратить этот разговор. — Лена, я без понятия, зачем шефу понадобился мой муж. Дела какие-то. Не знаю, да и знать не хочу.

— Всё-таки ты обиделась, — констатировала Лена.

Но Лариса не стала с ней объясняться, она взяла дочь за руку, и они поднялись в детское отделение. А потом позвонил Фёдор и она оказалась на приёме у собственного мужа.

Часть 14

Прошёл месяц. Целый месяц с тех пор, как они решили начать всё заново. И вроде бы у них получалось, но Фёдор всё отчётливее понимал, что это путь в никуда, дважды в одну реку не войти. Изображать счастливую семью было всё труднее, единственный, кто был искренне счастлив — Алиска.

Сегодня настроение было особенно паршивое. По дороге на работу Фёдор думал, что он эгоистичная скотина. Лара всё это время была отзывчивой и милой, старалась предугадать малейшее желание, угодить, ему же всё не то. Да большинство мужиков о таком и не мечтает, а Фёдор бесится и, чтобы не сорваться, то на работу сбегает, то к дочке в комнату.

Мать бы сказала, что бесится он с жиру. Нет, выразилась бы она покрепче: видели глаза, что руки брали. Хотя сейчас к Ларе она относится вполне терпимо. Для Фёдора же не было тайной, что Лариса недолюбливает его маму и никогда не поверит, что та всегда на её стороне и что за все семейные неурядицы получает нагоняи он. Когда-то он ещё пытался жаловаться, но со временем понял, что это бесполезно, и потому общение между ними сократилось до минимума. Благо, мама не обижалась.

Фёдор припарковал машину и глянул на часы, до начала рабочего дня было ещё около получаса, и он решил прогуляться по аллейке, окружавшей здание роддома. Сегодня дежурил новый зав, и хотелось оттянуть момент встречи с ним. Опять ведь начнёт рассказывать о своих подвигах, поучать и давать советы… Фёдора это раздражало, поэтому он старался лишний раз с Юрием Алексеевичем не сталкиваться, но сегодня придётся, было неотложное и важное дело.

Фёдор не торопясь шёл по дорожке, стараясь настроиться на рабочий лад и выкинуть все ненужные в данный момент мысли из головы, но они упорно крутились вокруг его запутанных семейных отношений. Лариса очень хотела забеременеть, и это её желание стало походить на одержимость. Фёдор же… Фёдор не был против детей, но Ларино признание, что Алиска не родная ему по крови, сломало что-то в нём, он больше не верил жене. Всё время думать о том, его ли это ребёнок? Нет уж! Лучше усыновить малыша, можно и того же Мишеньку, от которого отвернулась вся семья. Мальчишке пошёл второй месяц, он всё ещё был слабеньким, но с каждым днём набирался силёнок, цеплялся за жизнь. Настоящий боец, как и его мама.

— Здравствуйте, Фёдор Сергеевич, — услышал Фёдор за спиной знакомый голос и резко обернулся.

Со дня их последней встречи Свиридов сильно сдал: похудел, ссутулился, выглядел неряшливо, хотя одежда на нём была чистая. Он просяще посмотрел на Фёдора и отвёл взгляд.

— Мне поговорить бы…

— Да вроде всё уже сказали, — ответил Фёдор, не скрывая неприязни.

— Сволочь я, — сказал Свиридов, вновь посмотрев в глаза Фёдору, — сволочь как есть. Жену предал, сына бросил. Сволочь и трус. Испугался я, потому и наговорил вам тогда… — Он опять отвёл глаза. — Фёдор Сергеевич, вы можете той бумажке ход не давать?

— Какой? — спросил Фёдор, хотя прекрасно понял, о чём идёт речь.

— Ну… — Свиридов потёр щетину. — Отказу от ребёнка.

— И что вы намерены предпринять? — Фёдор говорил жёстко, слишком зол был на этого мужчину. — Заберёте, а потом опять испугаетесь и вернёте? Ребёнок это вам не товар, обмену и возврату не подлежит!

— Что вы! — вскинулся Свиридов. — Я справлюсь. Дочки помогут. Они, знаете ли, почти каждый день его навещают…

— Да? — удивился Фёдор.

— Да, — кивнул Свиридов.

— Хотите на сына посмотреть? — оттаял Фёдор.

— Не сейчас, — ответил Свиридов, и у Фёдора в груди похолодело: что за игры?! Но Свиридов не дал льдинке превратиться в глыбу, пояснил: — Завтра. Я приду завтра. Приведу себя в порядок и приду. Не могу же сыну в таком виде показаться, Ксюша не одобрила бы. — И улыбнулся смущённо.

На том и распрощались. Настроение у Фёдора поднялось, теперь предстоящий разговор с Юрием Алексеевичем не казался таким уж тяжёлым.

Шефа он заприметил едва войдя в отделение и сразу почувствовал раздражение. Правда, что его вызвало, понять не мог. Вроде ничего особенного Фёдор не увидел, но со злостью и желанием рявкнуть справился с трудом. Субординация, будь она неладна…

А ничего не подозревающий Юрий Алексеевич, словно распушивший хвост павлин, пытался очаровать Дашу. Судя по прямой напряжённой спине, та чувствовала себя не в своей тарелке. Это медсёстры проработавшие не один год не особо тушевались перед таким напором, а тут девочка же совсем. Вон книгу как к себе прижимает, наверняка к занятиям готовилась…

Фёдор посмотрел на часы и понял, что ещё немного — и Даша опоздает в институт. А в меде с этим очень строго. Поэтому по негласной договорённости Дашу всегда старались отпускать пораньше, но шефу, видимо, было на всё наплевать, в нём взыграл самец-обольститель. Фёдор поспешил на помощь, прервав Юрия Алексеевича на полуслове.

— Даша, всё нормально? — спросил он, ласково взглянув на девушку.

Он и сам не смог бы сказать, что его интересовало больше: самочувствие пациенток или душевное состояние Даши. Но девочка, умничка такая, сориентировалась быстро. Отложив в сторону учебник, схватила со стола истории и стала рассказывать о том, что происходило в отсутствие Фёдора. Он с удивлением и возмущением слушал, что у одной из пациенток буквально два часа назад отошли воды и её перевели в предродовую палату, но, несмотря на строгий наказ Фёдора сразу же сообщить ему о малейшем изменении состояния именно этой женщины, Юрий Алексеевич запретил звонить ему. Мол, пациентка первородящая, схватки продлятся ещё долго, так что потерпит.

— Даша, тебе, наверное, уже бежать надо? — спросил Фёдор, глядя при этом на шефа.

— Можно? — на него же смотрела и Даша.

Юрию ничего не оставалось, как кивнуть и отправиться в ординаторскую, где Фёдор быстро переоделся и вместе с заведующим прошёл в предродовую.

— Ну и где Никифорова? — спросил ничего не понимающего Юрия Алексеевича, потому что в помещении никого кроме них не наблюдалось.

— Может быть, в туалете? — Юрий толкнул дверь, но, не обнаружив роженицу, ещё раз обвёл взглядом комнату и вышел в коридор искать акушерку. Вернулся и лишь развёл руками, показывая, что никого не обнаружил. — Ну не могла же она исчезнуть, у неё схватки регулярные, — возмутился он.

— Очевидное-невероятное рядом, — подколол шефа Фёдор. — Вы, господин заведующий, зачем от меня женщину под кроватью спрятали?

— Что? — Юрий наклонился, заглянул под кровать и смачно выругался. Роженица лежала на боку в обнимку с подушкой и тихонечко подвывала. — Никифорова, вылезай! — приказным тоном произнёс он.

— Нет, не вылезет, — спокойно, даже не подавая вида, насколько ему смешно, проговорил Фёдор. — Не сможет — она застряла. Я бы и сам кровать приподнял, но боюсь навредить нашей мамочке, так что давайте, Юрий Алексеевич, вместе.

Они взяли с двух сторон кровать, подняли и переставили, освободив женщину. Затем Фёдор помог ей подняться и повёл на осмотр.

— Фёдор Сергеевич, жду вас в ординаторской, разговор есть, — выходя из предродовой приказал Коробов.

— И у меня к вам, — ответил Фёдор.

Разговор к заведующему у Феди действительно был. Хотя была бы его воля, то он бы с Юрием Алексеевичем и не разговаривал бы никогда ни по делу, ни без дела. А уж о дружеских беседах и думать не приходится. Но вечером прошлого дня звонила мама и очень просила, просто настаивала на его присутствии на мероприятии в честь присвоения центру нейрохирургии имени его отца, Сергея Рябины. Фёдор пробовал отнекиваться, объяснял, что времени на мероприятия у него нет даже в родном городе, а чтоб в Москву ехать — и подавно, потом сказал, что отца он почти не помнит, так что совсем не горит желанием присутствовать на вечере среди людей, которые того знали и почитают. В результате мама заплакала и положила трубку, а Фёдор почувствовал себя последней сволочью и понял, что ехать придётся.

Теперь надо было взять отгулы или отпуск. В запасе у него неиспользованных отпусков целых три, а отгулов вообще немерено, но просить Юрия Алексеевича ни о чём не хотелось.

Осмотрев Никифорову и сделав назначения, Фёдор вернулся в ординаторскую.

— Доброе утро. Я уж заждалась. — Со своего места поднялась Вера Николаевна, добрый и верный соратник Фёдора, и направилась к нему. — Федя, у меня женщина поступила с пороком сердца, глянешь? Да потом назначения скорректируем. Фонендоскоп возьми.

— Конечно, — ответил Рябина, достал из ящика стола свой фонендоскоп, но не успел сделать и пары шагов, как услышал:

— А с каких это пор у нас Фёдор Сергеевич чужих пациентов консультирует? И почему вы, Вера Николаевна, по данному вопросу обращаетесь к нему, а не ко мне? Почему не назначаете консультацию кардиолога?

— Наверно, потому, Юрий Алексеевич, — сердито ответила она, — что мне нужен реальный совет, а не отписка для прокуратуры. А обратиться к грамотному коллеге вовсе не зазорно, особенно если в интересах пациентки. Вы не беспокойтесь, кардиолога я вызвала, он после обеда подойдёт, да и вашей визы я избегать не собираюсь. Вот только сама пойму, как мне женщину вести.

Вера вышла вместе с Фёдором в коридор.

— И за что нам это уёбище на голову свалилось… — в сердцах произнесла она. — Хоть увольняйся.

— Да уж, с шефом нам не повезло, — согласился Рябина. — Но, знаете, Вера Николаевна, он не настолько плох, как нам кажется. Ему бы гонору поменьше да спеси — был бы нормальный мужик. Я с ним оперировал. У стола не место бахвальству, там собственное «Я» уходит на второй, а то и третий план, так вот руки у него хорошие и голова варит.

— Хочешь сказать, что если мы возьмёмся за его воспитание…

— То толк будет, — рассмеялся Фёдор, — хотя это не точно, — добавил он.

— Ой, Федя, и откуда ты такой?

— Какой такой? — с улыбкой спросил он Веру Николаевну. А потом сам ответил: — Из Африки, мы с вами об этом уже говорили.

Про отпуск с отгулами Фёдор вспомнил только в самом конце рабочего дня. И то не вспомнил бы, если бы не позвонил отец. Куда уж тут деваться было — Рябина ответил на вызов.

— Привет, папа. Я позже перезвоню, про мероприятие не забыл, как раз занимаюсь оформлением отпуска. Всё, поговорим потом, маму поцелуй за меня, передай, что приеду.

Положил смартфон на стол и достал чистый лист бумаги, писать заявление. Просить отгулы у Юрия он не стал, решил взять неделю в счёт отпуска.

Интересно, что Коробов всё это время внимательно сладил за Фёдором со своего места. Закончив писать, Рябина подошёл к столу заведующего, положил заявление и попросил подписать.

— Отпуск? Вы серьёзно, Фёдор Сергеевич? — Юрий был удивлён.

— Да. А что в этом такого? — ответил Фёдор с раздражением в голосе.

— Да ничего, в принципе, только отпуск у вас по графику в феврале.

— Хорошо, перепишу. Мне нужна неделя с понедельника.

— Зачем? — Юрий испытующе смотрел на Рябину.

— По семейным обстоятельствам.

— В Москву собираетесь?

— Юрий Алексеевич, я не обязан отчитываться о чём-либо, если это не связано с рабочим процессом. — Раздражение у Фёдора нарастало.

— Почему с вами так сложно, Фёдор Сергеевич? Я же не из праздного любопытства интересуюсь. Ваш отец мне не чужой человек, да и с вашей мамой я знаком, не раз и не два она меня домой на обед приглашала, борщом домашним кормила, пирожками.

Фёдор осатанел.

— Про отца я, допустим, соглашусь. Он стоит первым руководителем вашей диссертации. Я читал ваш труд. А вот по поводу моей матери вы безбожно врёте. Если бы она согласилась на обед с вами, то происходило бы это не дома, а в ресторане. Мама не умеет готовить и никогда не заморачивалась по этому поводу. У неё другие приоритеты. Она до сих пор кафедрой усовершенствования врачей заведует. Так что не надо предо мной создавать из неё образ милой домохозяйки. Вы лжёте, а мне смешно. Авторитет в коллективе не так зарабатывают. А самое обидное то, что у вас есть всё для того, чтобы вас уважали. Заявление подпишите, да я к главному сбегаю, пока тихо.

Коробов поставил в верхнем углу листка «Не возражаю», и Фёдор отправился к Виталию Михайловичу оформлять отпуск.

(От автора: Я, так же, как и другие авторы, очень люблю лайки и комментарии)

Часть 15

После работы Лара с Леной, перехватившей её на выходе из Центра, зашли в кафе. Идти домой, а потом опять возвращаться, чтобы забрать дочку из школы, смысла не было, готовить ужин в отсутствие Фёдора не хотелось. В холодильнике стоял суп, которым они с Алисой будут ужинать уже третий вечер подряд. Лара думала зайти в магазин купить продуктов, чтобы приготовить чего-нибудь свеженького, но тут подвернулась подруга с острым желанием пообщаться. Лариса сдуру ляпнула, что Фёдор уехал в Москву в отпуск, и не успевала отвечать на Ленкины вопросы. Она уже десять раз пожалела, что согласилась поболтать с ней.

— Федя звал тебя с собой? — в который раз спрашивала подруга.

— Звал.

— И ты не поехала?! — До Лены никак не доходило, как можно было упустить такой шанс засветиться в Москве.

— Как видишь. Лен, ну оно мне надо? Траурные мероприятия по давно умершему человеку и неделя в доме свекрови, это же чистое самоубийство. Федя тоже ехать не хотел, но мать настояла, вернее, почти обиделась, а он ради неё всё, что угодно, сделает. Но это она ему мать, а мне — свекровь. Чувствуешь разницу? К тому же Мария Андреевна человек умный, с жизненным опытом, она увидит, просчитает и поймёт всё о наших отношениях с её сыном, а о многом ей знать не надобно.

Лена звонко рассмеялась.

— Лар, ты её боишься! Неужели есть на свете человек, перед которым ты, такая вся в себе уверенная, просто трепещешь? Никогда бы не подумала, что такое возможно.

— Если бы ты её знала, то не хохотала бы сейчас. Хотя Федя считает мать мягкой и доброй, да и Алиска в бабушке души не чает.

— Короче, не свекровь, а Баба Яга какая-то.

Лариса тяжело вздохнула.

— Нет, Лена. Мария Андреевна очень интересная внешне, можно даже сказать, красивая женщина.

— А внутренне — крокодил? — Подруга засмеялась, видимо, посчитала шутку удачной.

— Ну что за глупости! — Лариса повысила голос, потому что рассердилась. — Я просто волновать её не хочу. Такую причину не ожидала услышать? Пусть мамой не называю, но уважаю, а её, уж поверь, есть за что уважать.

— Не ожидала… — Лена хотела сказать ещё что-то, но тут у Лары зазвонил телефон.

Она жестом показала подруге, что звонок важный и той стоит помолчать.

— Да, папа. Привет.

— Лара, — услышала она голос отца, — приезжай! Если у тебя нет денег, я сам вам с Алиской куплю билеты. Некрасиво получается, — сердито ворчал он в трубку, — Фёдор не должен быть на мероприятии один, без вас.

Лариса тяжело вздохнула и закатила глаза, радуясь, что отец этого не видит.

— Папа, у Алиски в школе конец четверти, у неё итоговые контрольные одна за одной. Я не стану срывать ребёнка и везти неизвестно куда. Она всё равно не поймёт, что вы там праздновать собрались. И на мероприятии Фёдор будет не один, а с матерью, отцом и с тобой, в конце концов. Ты, будь добр, пригляди за ним.

— Ладно, разбирайтесь сами, — произнёс отец и отключился.

У Лары внутри всё клокотало от возмущения. Ну почему так?! Они с Федей всё решили и договорились, никто ни на кого не в обиде, а тут подруга, не имеющая к их семье никакого отношения, лезет, указывает, как надо жить, и даёт советы, в которых ни Лариса, ни Фёдор не нуждаются. Отец вот тоже, но ему-то можно…

Хотя что отец… У него давно своя жизнь, своя семья, в которой Лара чужеродный элемент. Да, они звонят друг другу раз в месяц, а видятся и того реже. Его жена считает Алиску слишком избалованной и распущенной. Открыто говорит об этом в присутствии ребёнка, делает замечания и утверждает, что если бы она была на месте Лары, то ходила бы Алиса битая. Но Лара никому дочь обижать не позволит и клеветать на неё тоже. Ребёнок должен расти счастливым. Счастливым, и точка! Так почему не дать единственной дочери всё, что они с Фёдором могут? Разве это баловство, чувствовать, как сильно тебя любят родители?

Лара не приветствовала в своё время женитьбу отца. Но слова против не сказала, потому что считала, что не имеет права вмешиваться. Родитель и так посвятил ей жизнь, вырастил её, образование дал, да и оформил он отношения со своей давней любовницей, только когда у Ларисы с Фёдором Алиска родилась. Объяснил, что коротать старость лучше вдвоём, а навязываться дочери со своими охами да ахами, стонами, жалобами и повышенным давлением — последнее дело.

Ей не нравилась мачеха, но Лара понимала, что это участь любой женщины, на которой бы собрался жениться отец. Это её отец, и принадлежать он должен был ей одной. Лара сумела наступить на горло собственному эгоизму, потому что, по большому счёту, отец был прав.

— Ты где витаешь, подруга? — вывел её из задумчивости голос Лены. — Я тут распинаюсь, а ты хоть слышишь?

— Извини, задумалась. Ты о чём?

Лариса действительно не слышала ни слова.

— Так об Аэлите, или тебе совсем не интересно? — надула губки Лена.

— А что Аэлита? Знаешь, пока она меня не трогает, меня её дела не касаются.

— И тебе не завидно и не обидно? — В голосе Лены сквозило недоверие.

— Чему мне завидовать? Аэлите разве что посочувствовать можно. Семьи нет, любовник старый, да ещё и жмот. Чему завидовать?

— Она беременная!

— И? — Лара не хотела говорить на эту тему, но Ленку всегда было трудно заткнуть.

— Так она от Артура! Лариска, ну ты прикинь, она беременна от Артура!

— Да хоть от папы римского, нам-то что. Лена, давай смотреть правде в глаза — Аэлита взрослая половозрелая женщина, твёрдо стоящая на ногах. Она имеет право стать матерью, а кто будет отцом её ребёнка, станет ли он ему помогать и принимать участие в воспитании, они разберутся сами. Ты мне лучше скажи, вот ты сама-то родить хочешь?

— Было бы от кого… — Лена сникла.

— Так займись поиском кандидата, а не перемывай кости шефу и нашей новой заведующей.

— Злая ты, Лара. — Подруга даже не пыталась скрыть обиду. — Я пойду. Надеюсь, если за мой кофе заплатишь, то не обеднеешь.

Лена встала и с гордо поднятой головой вышла из кафе.

Лара проводила её долгим взглядом. Сколько раз она ругала себя за то, что бывала слишком откровенна с Ленкой, но иногда нужно было, чтобы кто-то выслушал, и подруга радостно соглашалась побыть жилеткой. Слушала внимательно, советы давать пыталась, а потом, наверное, всем желающим рассказывала всё то, чем делилась с ней Лара… Обиделась она! Лара, может тоже обиделась, но кого это волнует.

Лариса подозвала официанта и попросила счёт.

Настроение было ни к чёрту. Захотелось позвонить Феде, просто узнать, как у него дела, от его голоса всегда становилось легче и проще, он успокаивал расшалившиеся нервы, но она решила, что сейчас не время, вот придут домой они с Алиской, тогда и пообщается с мужем. А теперь можно было спокойно выдвигаться в школу. Пока дойдёт, пока поговорит с учительницей…

Выйдя на улицу, Лариса повела плечами от холода. Осень есть осень, и солнечное октябрьское утро сменилось серым дождём. Она раскрыла зонтик и под его защитой отправилась в путь.

Холод пробирал до костей. Ларе было ужасно неуютно, но ехать в такую погоду в общественном транспорте ещё хуже. Надо было взять такси, но сразу эта мысль не пришла в голову, а сейчас, когда половина пути пройдена, элементарно жалко денег.

Не её этот день. Не принёс он ни радости, ни покоя. Лариса не сразу заметила притормозившую у обочины дороги дорогую иномарку, отреагировала только на оглушающий звук сигнала, остановилась, обернулась и невольно улыбнулась, увидев, кто выскочил на мокрый асфальт и призывно замахал ей руками.

— Лариса Анатольевна, садись, подвезу, погода не для прогулки, однако.

— Игорь! Вот так встреча… — Она растерялась и обрадовалась.

Он обошёл машину и открыл для неё пассажирскую дверь. Лариса перепрыгнула через лужу, подошла и грациозно, насколько это было возможно в мокром пальто, забралась на сиденье. Он захлопнул дверь, снова обошёл машину и уселся на место водителя.

— В бардачке есть бумажные полотенца, дай, пожалуйста, оботру голову и лицо. Так куда ты спешила, прогуливаясь под дождём?

— В школу за дочкой. А вот куда ты пропал? Просто не пришёл на приём, и всё. — Лара достала салфетки, передала Игорю и смотрела, как он сушит волосы и обтирает лицо. Потянулась и поправила ему чёлку.

— Скучала? — Серьёзно спросил Игорь. — Видишь ли, поход к психологу был баловством, шуткой, а дела остались делами, вот ими и занимался. Так что прости, даже позвонить не получилось, улетел ночью, а там закрутился и забыл. — Он улыбнулся, пробуждая в душе у Лары кучу эмоций. Серость этого дня пропала, и даже дождь перестал казаться таким холодным. С Игорем было спокойно и хорошо.

— Мне кажется, что тут останавливаться нельзя, жёлтая сплошная, поехали, пока тебя не оштрафовали.

— Правила знаешь, почему машину не водишь? Не мокла бы под дождём.

— Я боюсь, вот вроде бы и в аварии не попадала, а страх дикий. Не моё это.

Он ухмыльнулся.

— Ладно, говори адрес, поедем за твоей дочкой.

Лариса сказала и пожалела, что ехать совсем чуть-чуть. Вот сейчас выйдет из машины, Игорь уедет, а дальше у него своя жизнь, у неё своя, и они нигде не пересекутся. Да и не могут, их встреча чистая случайность. Они из разных слоёв общества, да и вообще, она замужем, и её брак начал налаживаться, они с Федей пытаются зачать второго ребёнка. Она обещала мужу никогда не изменять и даже не думать об этом. Но почему-то так хотелось почувствовать руки Игоря на своих плечах. Её тянуло к этому мужчине, и в то же время не было никаких шансов на что-то с ним. Лара ещё раз осекла свои мысли. У неё есть Фёдор! Теперь есть во всех смыслах, они семья. Нельзя даже думать о других!

Она подняла глаза на Игоря, улыбнулась ему и произнесла:

— Спасибо, что подвёз. Ну, я побежала. — Хотела открыть дверь, но та оказалась заблокированной.

— Может, встретимся? — Он взял её за руку.

— Зачем?

Игорь рассмеялся.

— Ты привлекательна, я чертовски привлекателен — начал он избитую шутку и осёкся, сразу же став серьёзным. — Лариса, тебе ли не знать, для чего встречаются мужчина и женщина…

Она отогнала глупые мысли, тряхнув головой.

— У меня муж волшебник, он может превратить тебя в жабу, — сказала на полном серьёзе.

— Ну, если волшебник… Мы всё равно ещё встретимся, Лариса. Беги к дочке, в следующий раз познакомь нас с ней, — почти приказал он.

— Всенепременно, — шутливо отсалютовала Лара.

Игорь разблокировал двери, она выскочила под дождь, захлопнула дверь и не успела сделать даже пары шагов, как автомобиль рванул с места и влился в поток машин.

«Вот и всё», — подумала Лариса, но тут же возгордилась собой. Она устояла перед таким соблазном. Федя обязательно бы оценил, если бы узнал. Но она не расскажет ему о своём маленьком приключении, скрасившем серый осенний день…

Часть 16

Проснувшись, Фёдор обнаружил, что он в квартире один. Родители не стали его будить, видимо, решив, что в отпуске отсыпаться святое дело. Прошёл по комнатам, оглядел родные стены, по которым успел соскучиться, и, приняв душ, решил позавтракать. В холодильнике его ждала нарезанная колбаса, сыр и масло, а ещё батон, тоже заботливо нарезанный и упакованный в полиэтилен, в полочках на дверце расположилось несколько пакетов с молоком разной жирности и сливки. В отделении для овощей лежали фрукты, а в морозилке — брикет мороженого, его любимого крем-брюле.

И ничего из нормальной еды или хотя бы того, из чего можно что-то приготовить.

Всё как всегда, даже смешно стало. Зато кофе в этом доме был на любой вкус, и кофемашина появилась, хотя он помнил, что отец всегда варил бодрящий напиток в турке. Но прогресс, видимо, наконец-то дошёл и до дома родителей.

Фёдор позавтракал, убрал за собой посуду и решил пройтись до супермаркета, в конце концов, приготовить ужин на троих особого труда не составляло.

СМС от отца пришло как раз, когда он закрывал дверь и здоровался с соседкой.

«Спишь? Если встал, позавтракай тем, что есть в холодильнике. Обед мать заказала, если успеваешь, забери её с работы, чтоб она тяжести не несла».

Фёдор лишь покачал головой.

«В Москве не работает доставка?» — отправил в ответ.

«Люда готовит лучше, и всё свежее. Так мать считает. Я не спорю, и ты не спорь».

Фёдор улыбнулся своим мыслям. Такой теплотой от этого сообщения повеяло. Как всё-таки хорошо, что мама вышла замуж за отца, то есть Романа Владимировича. Ему казалось, что она не выжила бы иначе. Когда погиб его родной отец, Феде было десять лет, и то время он прекрасно помнил. Рябина-старший всегда был занят, домой приходил уставшим, спрашивал, как дела, и, никогда не дослушав до конца радостный отчёт сына, уходил в свой кабинет. Тогда в детстве это казалось обидным. Фёдор искренне завидовал другу Мишке, который вместе со своим отцом ездил на рыбалку или копался во внутренностях автомобиля. Но в его случае это было невозможно, потому что Сергей Рябина собственным автомобилем не интересовался от слова совсем, ездит и ездит, а мама говорила, что ему надо беречь руки. Это теперь, спустя столько лет, Фёдор понимал, что нейрохирургия — особый вид искусства, а тогда он хотел любви, внимания, заботы. Всего того, что всегда получал от Романа Владимировича — лучшего друга отца. В чувствах мамы тоже сомневаться не приходилось. Она всегда была в курсе его дел, и даже казалось, что и мыслей тоже. С ней можно было поговорить обо всём. Она никогда не ругалась, не осуждала, разъясняя свою позицию, при этом приветствовала обоснованное инакомыслие. Мама казалась идеалом, вот только готовить не умела и не любила. Да и когда ей. Мало того что она была занята на своей работе — ученики, лекции, семинары, съезды, симпозиумы — она ещё и отцу успевала помогать, оставаясь его правой рукой.

Хозяйством занимались часто сменяющиеся домработницы. С одной из них в тот роковой день и разругался Рябина-старший. Фёдор не помнил, о чём шла речь, просто не слушал, занимался чем-то своим, когда уловил окрик отца, чтобы собирался, есть дела, а оставлять его с этой он не хочет. Он помнил, что отец нервничал сильно, хотя вывести его из себя было сложно. Они даже поехали не сразу, отец сидел какое-то время закрыв глаза, потом тряхнул головой, отгоняя раздражение, и они тронулись. Куда направлялись, Федя не знал, ему отец так и не сообщил. Помнил только фразу перед самой аварией: «Сын, я всегда любил только твою маму и тебя, кто бы что не говорил — помни об этом». А потом на них вылетел грузовик, избежать столкновения было невозможно…

Последнее, что помнил Фёдор до того, как очнулся в больнице, это невыносимую боль и безжизненные глаза отца.

Теперь, спустя столько лет, приехав намероприятие, посвящённое памяти великого нейрохирурга, вспомнилось то, что казалось навсегда забытым. Кто была та домработница, о чём они говорили? Наверное, это всё уже не важно, но с Романом Владимировичем поделиться стоит.

Через час Фёдор уверенно входил в клинику. Поднялся на нужный этаж, прошёл по коридору и у кабинета матери столкнулся с собственным тестем, беседующим с одним из сотрудников кафедры. Радости не испытал. Отношения с отцом Лары были натянуто-хорошими, то есть они никогда не ругались и не конфликтовали, но и близки тоже никогда не были. Фёдор не любил навязчивых воспоминаний об отце, а Анатолий Степанович, наоборот, очень гордился знакомством с Рябиной-старшим.

Фёдор пожал тестю руку.

— Александр Петрович, — представился его собеседник.

— Фёдор. — Рябина-младший не хотел привлекать внимание к своей персоне, к тому же он здесь практически никого не знал, а учитывая разницу в возрасте с Александром Петровичем, посчитал, что имени будет достаточно.

— Федя, зря ты мою дочь и внучку в Москву не привёз. Я Ларе уже высказал, — с улыбкой начал разглагольствовать тесть.

— Мы с Ларисой решили так, как решили. Это не увеселительная прогулка, летом приедем всей семьёй, а сейчас ни к чему.

Он собирался пройти к кабинету матери, но услышал голос Романа Владимировича:

— Федя, как хорошо, что я тебя застал, а то переживал, как бы вы с Машей не разминулись. Добрый день. — Недлин пожал руку Александру Петровичу и Анатолию Степановичу тоже. Последнего спросил о самочувствии и, услышав привычный ответ, что всё хорошо, заторопился к кабинету жены. Фёдор следовал за ним.

— Простите, вот этот Фёдор и есть сын Сергея Фёдоровича? — послышалось сзади.

Ответа он уже не слышал, так как закрыл дверь и обнимал маму.

Она постарела, сдала сильно за последний год. Сухонькая, седая. Хотя она всегда была седой, с того самого дня, как погиб отец. Это была ещё одна причина затаить обиду на Рябину-старшего. Фёдору казалось, что тот, уйдя в мир иной, забрал с собой мамин смех и часть её души, что ли. Это потом, спустя время она начала красить волосы, чтобы не выглядеть старухой рядом с Недлиным. Но несколько лет назад заявила, что седина соответствует её внутреннему состоянию, и перестала посещать салон. Роман Владимирович согласился, как соглашался со всем, что мама считала правильным. Потому что в его глазах она всегда была красивой. Жалко, что мама изначально выбрала не его, а Рябину.

Задерживаться в клинике они не стали. Забрав из буфета пакеты с приготовленной Людмилой снедью, отправились домой. Там пообедали, и Фёдор с отцом всё же сходили в магазин. По дороге он рассказал о том, что вспомнил. Недлин пожал плечами.

— Федя, твой отец никогда не изменял твоей матери, так что не знаю, что там могло произойти. — Недлин говорил эмоционально. — Больше двадцати лет прошло, стоит ли искать эту домработницу? Да и помнит ли она тот день? Это ты помнишь, потому что ищешь причины того, что случилось, пусть на уровне подсознания, но ищешь. И ещё, Серёжа был очень хорошим человеком. Я сейчас не говорю о великом хирурге, учёном, я говорю о своём друге, о твоём отце. Он гордился тобой, любил, хотя, может быть, не всегда проявлял свои чувства и эмоции. Федя, он просто не умел этого, но я знаю, как сильно он тебя любил, планы строил, думал, что пойдёшь по его стопам, а ему было что тебе передать. Но жизнь распорядилась иначе, и ты выбрал другой путь. И знаешь, мне тоже есть, что тебе передать, но, увы, и тут жизнь распоряжается так, как считает нужным. — Роман Владимирович дружески похлопал Фёдора по спине. — Алиска станет взрослой, и ты поймёшь, о чём я. Я горжусь тем, что вырастил достойного сына. Не копайся в прошлом, не ищи там ответы. Есть сегодня и сейчас, так используй свой потенциал, вот и вся мудрость.

— Спасибо, папа. — Фёдор улыбнулся. Хотелось обнять отца, но в руках были сумки с продуктами. Подумалось, что с Романом Владимировичем он никогда не стеснялся быть слабым, нежным, зависимым.

Вечером после ужина они втроём сидели в гостиной и говорили о работе. Да, именно о работе, потому что в этой семье она всегда была в приоритете.

— Федя, когда у Ларисы защита? Может быть, после того как она защитит докторскую, вы всё же переедете в Москву? — Мария Андреевна выглядела озабоченной. — Время идёт, ты живёшь ради жены, её интересами, её заботами, её капризами, в конце концов. Мне это не нравится. Ты не на своём месте.

Фёдор лишь тяжело вздохнул.

— Мама, ты не права. Я на своём месте, да и с какой стати ты вдруг не любишь Лару? — Он пытался обратить всё в шутку, но Мария Андреевна не была настроена шутить.

— За что мне её любить, если она не смогла сделать счастливым моего мальчика?

Эти слова были так не свойственны маме, что Фёдор не знал, что на это ответить. Мама, как всегда, была категоричной и говорила то, что думала, прямо в лицо. Если он сейчас ей возразит, то соврёт. Но скрывать факты — это одно, а врать о них матери — совсем другое.

— У меня в семье всё нормально, мы хотим второго ребёнка, работаем над этим. А что касается места работы, то там я могу быть собой. — Фёдор обнял маму за плечи. — В своём отделении я не сын великого нейрохирурга, а просто врач, который оправдывает или не оправдывает свою знаменитую фамилию. За мной не ходят тени и призраки, от меня не ждут чего-то сверхъестественного. Я там сам по себе, такой как есть, я просто делаю свою работу, как умею. Я не хочу защищать диссертации, мама, поверь мне, я не тщеславен, для меня первый крик ребёнка гораздо приятней аплодисментов.

— Сынок, то, что ты сейчас озвучил, больше похоже на юношеский протест, а по возрасту ты уже зрелый мужчина. — Она улыбнулась, заглянула ему в глаза, а потом потёрлась виском о щёку. — Я боюсь умереть, когда тебя не будет рядом. Это, наверно, материнский эгоизм, но если бы ты только знал, как я скучаю по тебе.

Она спрятала лицо у него на груди, а Фёдор поцеловал её в макушку, прижал к себе и гладил по спине.

— Я тоже очень скучаю по вам с отцом, но он хоть иногда приезжает, а ты…

— А я боюсь, что мне не хватит сил вернуться в Москву. А у меня ученики… Я обещала довести их до ума.

— И всё? Так пусть ездят к тебе, поезда и самолёты ещё никто не отменял.

— Ты не понимаешь, Федя, — раздался голос Романа Владимировича, — здесь могила твоего отца, вот что держит в Москве Машу, только это, и больше ничего.

Фёдор пристально посмотрел на него и отметил грусть, всегда тщательно скрываемую, но сейчас прорвавшуюся наружу обиду, ведь, несмотря на совместно прожитые годы, он всегда оставался для матери на втором месте. И, в отличие от Фёдора, сбежать от призрака отца у него не было никакой возможности.

Часть 17

Лара лежала в постели, проклиная дурацкую привычку просыпаться рано, особенно в выходной. Со времени отъезда Фёдора прошла целая неделя. В окно стучал дождь, и чтобы понять, какая там погода, совсем необязательно было выглядывать на улицу. Песня осеннего дождя настолько специфична, заунывна и печальна, что спутать её с чем-либо просто невозможно. Настроение соответствовало осени и обозначалось одним словом — хандра.

Хотелось чего-то особенного, такого, чего в жизни никогда не было. Ласки хотелось не нежной, нет, скорее властной и грубой, чтоб вызывала злость, сопротивление и боль. Правда, хотелось всего этого только в теории. На самом деле Лара даже представить себя не могла жертвой насилия, а чтобы от такой мерзости ещё и удовольствие получать, так это точно не к ней. Не родился ещё тот мужчина, которому она позволила бы доминировать. Лариса рассмеялась собственным мыслям и взяла смартфон с прикроватной тумбочки. Сообщений пришло несколько. Одно от Фёдора, он интересовался Алиской, а вот другое от отца, с кучей фотографий. Она не стала читать текст, но буквально залипла на картинках. Снимал отец в ресторане, на банкете. На всех фото был её муж. Таким Фёдора она не видела очень давно, а может быть, и никогда. Дома и в повседневной жизни он предпочитал удобную одежду, джинсы да футболки, ну иногда рубашки, но редко. Тут же Фёдор был в строгом костюме и белоснежной рубашке с галстуком, на ногах чёрные туфли. Всё это смотрелось на нём очень органично, а он сам выглядел солидно и… на своём месте. Фотографий было много, там и свекровь со свёкром, и портрет отца Фёдора, и какие-то посторонние женщины в платьях с открытыми спинами рядом с её вдруг ставшим жутко привлекательным супругом. Ларе стало ужасно жалко себя: он там веселится в малине, а она тут одна. И ласки так хочется, а он с этими… Сердце железным обручем сдавило доселе неизведанное Ларисой чувство ревности, а в голову полезли несуразные мысли. Интересно, почему он всё-таки не настоял, чтобы она поехала с ним в Москву? Может быть, у него там планы были на кого-то? Но представить себе изменяющего ей Федю Лара не смогла. Рассмеялась собственной глупости и решила сходить в аптеку за тестом на беременность. Не случайно же у неё так крепко воображение разыгралось, наверняка гормоны шалят. Вот бы правда была беременность, а, следовательно, ещё одна дочка, как решение всех вопросов.

Лариса встала с постели и прошла в ванную, отметив про себя, что Алиска давно проснулась и теперь в наушниках смотрит какой-то сериал про криминал и убийства. Это ей совсем не понравилось, но спорить сейчас с дочкой не хотелось. Сначала нужно было принять душ, прийти в себя, смыть ненужные мысли, потом выпить кофе и обрести трезвую голову. А Алиса всё равно будет смотреть то, что ей хочется, нравится это Ларе или нет. Запрещать не стоит, надо объяснять, что хорошо, а что плохо.

Тест на беременность не понадобился, гормоны играли по другой причине. Лариса даже немного расстроилась, нет, скорее, разочаровалась в своих ожиданиях, уж очень хотела ребёнка от мужа. Но очень быстро успокоилась, ведь вместе с малышом в её жизнь однозначно войдут пелёнки, молочные смеси, бессонные ночи и многое из того, что нарушит спокойное течение, а так всё это отодвигается как минимум ещё на девять месяцев. Ждать помощи от Фёдора было глупо — он же всё время на работе пропадает, чужие дети ему важнее.

Когда Лара ходила беременной Алиской обо всём таком она и не думала, просто безумно мечтала стать матерью. И сейчас тоже хотела, но не так, более реалистично, что ли. Ведь опыт не пропьёшь.

Дожидаясь, пока закипит чайник, Лара снова просматривала фото, присланные отцом. Всё-таки мужчины в костюмах обладают каким-то неповторимым шармом, и её муж не исключение.

— Смотри, какой наш папа красивый, — сказала она вбежавшей в кухню дочери и тут же перескочила на другую тему, соображая, как перейти к объяснению, что такие фильмы смотреть Алиске ещё рано. В голову ничего не пришло, поэтому просто спросила: — Что, кино надоело?

— Серия закончилась, следующая завтра, — последовал обезоруживающий ответ. — Мама, только не надо меня воспитывать, ладно?

Лара сделала вид, что не поняла.

— Что значит не надо воспитывать?

— Ну то, что мне смотреть такое рано и так далее. — Алиска махнула рукой, точно как Фёдор. А значит, и слова эти тоже его.

— Кто же тебя воспитывать будет, если не я? — усмехнулась Лара.

Алиса закатила глаза.

— Мам, ты что, обиделась, что ли? Не обижайся, просто ужасы тоже могут нанести непоправимый вред детской психике, а все сказки, как правило, и есть ужастики, только снятые специально для детей.

— Нет, Алиса, речь идёт не об обиде, но такие сериалы тебе смотреть рано. Там есть слишком натуралистичные сцены. А тебе всего восемь.

— Папа говорит, что дело не в том, что ты видишь, а как ты это воспринимаешь, — совершенно по-взрослому парировала дочь. Лариса же разозлилась.

— Ну, папа-то у нас в этом знаток. Профессионал! — Раздражение нарастало, но надо было накрывать на стол и садиться завтракать.

А вот когда Алиска убежала к себе в комнату, Лара позвонила Фёдору.

— Привет. — В его голосе слышалось удивление. — Что-то случилось?

— Нет, звоню узнать, как ты. Чему ты удивлён?

— Обычно ты не звонишь с утра. У вас точно всё нормально?

— Да. — Лара почувствовала разочарование, желание что-либо выяснять отпало.

— Тогда до встречи, я завтра вернусь — поговорим.

Он отключился. А Лариса думала о том, что в его голосе не было теплоты, заботы, он даже не сказал дежурное «Целую» на прощанье.

Что они пытаются строить? Какую семью? Между ними нет чувств, потому что он давно разлюбил, а она и не любила его никогда. А то, что она принимала за любовь, было чем-то другим, чем — разберётся потом, когда немножко успокоится. А так врала и ему, и себе. Относилась к нему, как к мальчишке, позволяла себя ценить, ублажать и принимала это как должное, но не любила, как женщина может любить мужчину. Не горела она им. Хотела подчинить, показать, прежде всего себе, что от неё нельзя отказаться. А он смог отказаться, и обратно его вернуть не получится. Да и надо ли? У них полжизни впереди, которую можно прожить с удовольствием. Пусть врозь, но с тем, с кем комфортно. Чего зря время тянуть. Они до сих пор вместе только из-за Алисы, но через год-другой дочь сама почувствует и увидит, что семьи-то нет. Да и вынужденный секс не удовлетворяет страждущее тело. В результате Лара просто имитирует оргазм. Вот не поверит она ни в жизнь, что Фёдор этого не понимает. Это внезапное озарение ввело её в шок, длившийся не очень долго. Она наконец-то приняла решение, о чём они будут говорить с Фёдором, как только он приедет домой.

* * *

Когда Юрий Алексеевич Коробов в очередной раз пригласил Дашу поприсутствовать на родах, она не увидела в этом ничего плохого. В конце концов, ей это было интересно, а когда в отделении спокойно и в её присутствии никто не нуждался, она с удовольствием наблюдала за работой врачей. Её не гнали, наоборот, рассказывали, что и как происходит, зачем производится то или иное действие, почему вводится тот или иной препарат. В ней видели будущего врача и охотно делились знаниями.

Вот и сегодня, когда заведующий отделением предложил ей присутствовать на родах, Даша обрадовалась.

Дежурил, правда, сегодня не он, а Вера Николаевна, но беременная Котикова была его пациенткой, и как только отошли воды, дежурная врач её осмотрела, велела сделать очистительную клизму и переводить в предродовую палату, сама же позвонила Коробову. Он приехал быстро, несмотря на дождь.

— Торопился, потому что роды у Котиковой не первые, могут быть стремительными, — говорил Даше, вытирая мокрую голову полотенцем, — а там так льёт, — кивнул в сторону окна, — пока от машины до крыльца добежал, вымок до нитки.

Он отправил Дашу следить за роженицей, а сам задержался в ординаторской.

Даша на это лишь улыбнулась. Смешной он был, этот заведующий, и немножко странный. Каждый раз, когда они сталкивались во время дежурств, он угощал её конфетами и рассказывал какие-нибудь случаи из своей практики или жизни в Москве. Интересовался, собирается ли она в будущем покорять столицу. Даша смеялась в ответ, говоря, что ей ещё учиться и учиться, потом надо стать специалистом, к тому же у неё здесь мама, так что столицы в её планах на жизнь никогда не было. Он же доказывал, что там такие возможности и, главное, такие люди, что не стремиться туда просто грех. Один его научный руководитель чего стоит, а потом добавлял, что обязательно вернётся в Москву, как только изменятся его личные обстоятельства.

Он казался Даше приятным мужчиной, но нравился ей другой…

Пока заведующий переодевался и сушил волосы, Даша находилась в предродовой вместе с Котиковой. Всё шло как обычно, роды вторые, естественные.

Через час после приезда заведующего женщина родила здоровую девочку весом три килограмма четыреста грамм и ростом пятьдесят один сантиметр. Ребёнок закричал сразу, так что ничего не предвещало беды.

Оставив Котикову в родзале со льдом на животе, Юрий Алексеевич удалился писать историю. Даша осталась. Несмотря на свой очень маленький опыт работы, она никогда не понимала, как можно оставить только что родившую женщину одну, без какого-либо наблюдения. Но все так делали, значит, это было нормально.

Даша сбегала к себе на пост. Заглянула в палаты и, убедившись, что там ничего особенного не происходит, вернулась к Котиковой. Очень вовремя вернулась, потому что у женщины началось кровотечение.

Даша побежала в ординаторскую, сообщила врачам. В родзал её не пустили, она лишь слышала, как Юрий Алексеевич очень эмоционально спорил с Верой Николаевной. Да они просто кричали друг на друга, а потом увезли Котикову в операционную.

В эту ночь Даша больше не видела заведующего.

А утром, когда в отделение пришёл главврач, слышала, как Вера Николаевна ему рассказывала о происшедшем и закончила свою речь словами:

— Рябина бы сумел удалить только миоматозный узел, и женщина не лишилась бы матки.

— Так то Рябина, — ответил Валерий Михайлович. И Даша почувствовала гордость, потому что ей посчастливилось работать с таким высококлассным врачом. О том, что он ей нравится как мужчина, Даша старалась не думать.

Часть 18

Эта неделя в Москве оказалась для Фёдора очень значимой. Впервые за много лет он окунулся в ту среду, в которой вырос и по которой, оказывается, очень скучал, и встретился с коллегами и друзьями родителей. Они говорили о работе, о науке, о возможностях, и он задумался о том времени, которое уже не вернуть. Сейчас это показалось важным.

Раньше он никогда не приезжал к родителям один. Обычно с ним была дочь, и всё внимание отца с матерью, уделялось именно ей, до разговоров по душам как-то не доходило. А тут было время на общение.

После банкета они долго сидели в кухне за столом и говорили о его детстве, об отце. Потом мама ушла спать, утирая слёзы. Несмотря на то, что прошло столько лет, её душа не смирилась, и она всегда плакала, вспоминая первого мужа. Роман Владимирович проводил её в спальню, а потом вернулся.

— У твоих родителей такая любовь была, — задумчиво произнёс Недлин, наливая себе и Феде ещё по рюмочке, — о такой любви слагают легенды. Жаль только, что «долго и счастливо» у них не вышло. Сначала смерть Насти, потом вторая неудачная беременность, и Маша погасла. Ожила, только когда ты на свет появился.

Фёдор поймал себя на том, что не знал, даже не подозревал, что у его матери кроме него были другие дети.

— Па-а-а, — протянул он, как когда-то в детстве, — а что с Настей-то случилось?

— Не выжила девочка, слабенькая родилась, недоношенная. Да и мы сглупили, все силы на спасение Маши бросили, а неонатолог проглядел ребёнка. А может, и нет, может, мы так хотим думать, а на самом деле ничего сделать было нельзя и я старый дурак на постороннего человека вину перекладываю с единственной целью, чтобы жить легче было. Диагноз не спрашиваешь? Сам всё понял? — Недлин внимательно смотрел на сына.

— Она сколько прожила-то? — в голосе Фёдора сквозила горечь.

— Настя? Сутки. С ИВЛ сняли, дыхание самостоятельное было, а потом раз — и ушла… Недоношенная, слабенькая девочка, — повторился Роман Владимирович, снял очки и пальцами потёр глаза, потом налил себе и Феде ещё по одной, и они выпили не чокаясь. — Мы с Серёжей её схоронили. Одели в то, что для выписки приготовлено было, коробку нашли, потому что в то время для новорожденного ребёнка гробы не предусматривались, только место удалось выбить, а могилу уже сами копали, да крест ставили с табличкой. Пили потом, вот как с тобой сейчас. А Серёжа всё поверить не мог, что смерть его ребёнка забрала. Ты-то на кладбище не ходил никогда, а так бы знал, что за могилой отца Настя лежит.

— Не люблю я кладбища, — ответил Фёдор, — может, и не прав, что не ходил, да только и не тянет.

— Молодой, вот и не тянет. Кто в твои годы про смерть думает? А про то, что после, вообще никто. Кстати, мы с матерью, землю там рядом прикупили, оградку на большую поменяли. Имей в виду, нас есть где хоронить.

— Ну что за глупости вы придумали! — возмутился Фёдор.

— Нет, Федя, не глупости это, а рачительность и хозяйственность. Жизнь штука непредсказуемая.

Фёдор лишь головой покачал, спорить по этому поводу он не собирался, понял главное: для матери это важно.

— Ты закусывай давай, селёдочка удалась, а хочешь, я с икрой бутербродов сделаю, или глянем, что там в судочках нам положили. Мы с Машей материально не нуждаемся, на хлеб с маслом, да и не только с маслом, нам хватает. Работаем же, уходить не думаем, пока держат, будем трудиться. С одной стороны, на людях, с другой, какая-никакая польза от нас есть. А дома что… Одиноко, мысли всякие в голову лезут, по-стариковски глупые, но куда от них деваться…

— Долго речь готовил, батя? — рассмеялся Фёдор, — Думаешь, не понимаю, к чему ты ведёшь? Вот скажи, куда я поеду? Семью с места срывать не хочется. Может быть, вы ко мне решитесь?

— Не знаю, сынок. Время покажет. Заметил, как вокруг матери мужчины вьются? — резко сменил отец тему.

— Ревнуешь? — На лице Фёдора читалось удивление. — Неужели ты в ней не уверен?

— Не о том подумал, Федя! — кинув хитрый взгляд на сына, поднял он указательный палец кверху. — А вот Серёжа ревновал.

И тут Фёдор наконец-то услышал историю знакомства своих родителей. Роман Владимирович рассказал, как однажды вечером друг примчался к нему прямо на дежурство и радостно сообщил, что женится. Он удивился, ведь прекрасно знал, с кем встречается Сергей, и высказал свои сомнения, но Рябина только отмахнулся, мол, нынешняя его подруга явление временное, просто для приятного времяпрепровождения, а вот сегодня он встретил девушку своей мечты и терять её не намерен. И зовут её Маша. Маша Покровская. «Но это скоро изменится! — уверил Сергей Романа. — Вот увидишь, не пройдёт и пары месяцев, и она будет Рябиной!»

— И ведь добился своего! — с гордостью, словно и его заслуга в этом была, закончил Роман Владимирович. — И Маша стала ему достойной женой, верной подругой дома и на работе. Хотя чему удивляться, он её на свои операции брал, рассказывал всё по ходу, учил. А как он оперировал, было на что посмотреть. Кстати, много у тебя от него. Одно слово — гены.

Роман Владимирович налил себе ещё, хотел и Фёдору тоже, но тот закрыл ладонью рюмку.

— Хватит мне, папа. — А потом заинтересованно спросил: — И что, так до свадьбы и не познакомил он вас?

— Да прям, ему ж не терпелось. Познакомил, конечно, только прав он был, влюбился я, как мальчишка. — Роман Владимирович развёл руками, жестом показывая, что ничего другого быть и не могло. — Но ты знаешь, Федя, Маша так на него смотрела, что я сразу понял, не быть мне другу конкурентом. Вот так стал я другом им обоим, а чувства спрятал, чтоб никто догадаться не мог. Я слов подобрать не могу, чтобы рассказать тебе, что для меня значит Маша, но одно знаю точно, и ты тоже должен это знать — она необыкновенная женщина. Нам повезло, что она у нас есть. Вот так я скажу. Она ведь добрая, чуткая, а главное, любить умеет, как никто другой. А это редкость удивительная.

Они бы сидели и говорили хоть до утра, но пришла мама и отправила обоих спать.

Наутро ехать домой не получалось. После ночных посиделок садиться за руль никак нельзя было. Так что ещё один день он провёл с родителями, чему сам и обрадовался, уезжать-то не хотелось, и если бы не надо было выходить на работу, то с удовольствием задержался ещё.

В результате выехал в ночь, прекрасно понимая, что попасть домой до начала рабочего дня не успеет.

Ехал и думало том, что перемены в жизни всё же неминуемы, потому что дальше так продолжаться не может. За время отпуска он сумел спокойно посмотреть на всё, что с ним происходило. Переоценить свою жизнь, работу, отношения в семье. Любить Алиску меньше или как-то иначе, он, конечно, не станет. А главное, задался вопросом: почему, чтобы быть рядом с дочерью, необходимо играть в семью с её матерью? Лариса нормальный, здравомыслящий человек. Она не станет препятствовать общению Фёдора и Алисы. Продолжать же склеивать разбитую чашку смысла нет. Надо поговорить с женой, объяснить свою позицию, а дальше решать, как жить, где.

Вот вопрос «где» оказался очень интересным. С одной стороны, хотелось в Москву к родителям, с другой, Лара с ним Алису не отпустит. Значит, надо искать жильё.

Ларисе позвонил с работы. Сообщил, что жив и здоров, а ещё, что вечером их ждёт серьёзный разговор. Судя по голосу, Лара не удивилась, бросив в ответ короткое «Да, Федя, ждёт».

А дальше была короткая встреча с рыжулей, как про себя называл Фёдор Дашу, в коридоре отделения.

— С возвращением, Фёдор Сергеевич, — с радостью поприветствовала его она. — Мы по вам скучали, — добавила смущаясь.

— Скучали — это хорошо. — Он улыбнулся девушке. — Особенно такие красавицы…

Даша покраснела, отвела взгляд, потом сообщила, что очень торопится, и убежала.

— Что ж вы так девушку засмущали, Фёдор Сергеевич? — услышал он голос старшей сестры. — Пройдёмте ко мне, если есть время, я график дежурств составляю на декабрь.

Он сначала хотел сказать, что ему всё равно, как и с кем работать, а потом подумал, почему бы и не поглядеть.

— Новогодняя ночь вам достанется, но вы вроде и не возражали никогда, — виновато произнесла она.

— Да и в этом году возражать не стану. Хотя мог бы доктор Коробов выйти.

Старшая лишь рукой махнула.

— Этот сказал, что он ради мамы в город вернулся, так что в новогоднюю ночь ей компанию должен составить.

— А что у него с мамой, не знаете? — полюбопытствовал Фёдор.

— Не знаю точно, говорят, больна она чем-то.

— Ну, если так, то его понять можно. Ставьте, как вам удобно, мне всё равно.

Фёдор вошёл в ординаторскую, переоделся за ширмой, сел за свой стол и подумал, что если бы ему предложили жить при роддоме, он бы только рад был. Хотя нет, его местообитание должно быть достаточно комфортным, чтобы можно было Алису забирать. Мысли о том, как отнесётся к его решению расстаться Лара, не возникали. Со временем она поймёт и, может быть, даже благодарна будет. Раньше надо было к этому прийти. Раньше! Может быть, Лариса уже встретила бы своего человека, полюбила и счастлива была.

— Как отдохнули, Фёдор Сергеевич? — прервал его рассуждения голос заведующего.

— Спасибо, хорошо, — ответил Фёдор. — А вы тут как без меня?

— Рожаем потихоньку. — Юрий Алексеевич ухмыльнулся ехидно так и продолжил: — А я грешным делом подумал, что не вернётесь вы сюда, в Москве останетесь. Смотрю и поражаюсь, как вас, золотого мальчика, в такую дыру отпустили? Я всё в своё время сделал, чтобы отсюда сбежать, но судьба она такая, не спрашивает, бьёт под дых. А у вас столько перспектив было, да и есть наверняка. Что вас тут держит?

Фёдор рассмеялся.

— «Не место красит человека» сказала бы моя мама. А если серьёзно, я на своём месте, да и вам пора смириться. Давайте работать, а то мы с вами, Юрий Алексеевич, пришли пораньше, а на планёрку сейчас опоздаем.

Часть 19

Фёдор позвонил Ларе утром с работы и сообщил, что добрался благополучно, а домой заехать просто не успевал. О том, что он выехал из Москвы в ночь, она узнала от свекрови, когда стала беспокоиться, не дождавшись мужа к ужину. Нет, это не отменяло главного: и разговор, и расставание неизбежны, но Фёдор всё равно останется родным, тем, за кого она переживает и будет переживать всегда. Лара была уверена, что он должен её понять. Это же ради него тоже. Почему же так страшно и горько, будто душу напополам разорвали? Она почти не спала в ту ночь, думала, переживала, как воспримет весть о расставании он и как объяснить всё Алиске.

А потом её отпустило. В конце концов, это правильное решение, и его последствия надо просто пережить. Чтобы отболело и зажило, словно сбитая коленка. Шрам, конечно, останется, но со временем побелеет и станет практически незаметным. К тому же Федя сам сказал, что нужно поговорить. Значит, и у него назрело что-то важное. Может быть, он решил вернуться в Москву? Это было бы правильным во всех отношениях решением, ему развиваться надо, кандидатскую писать, пока живы родители и есть кому протолкнуть. Лариса воспряла духом, решив, что всё совсем не страшно, а она тут зря страдает, думает, как ему меньше боли причинить, уверовала, что мыслит в правильном направлении, и перестала накручивать себя и волноваться.

Алиска по дороге в школу была молчалива и задумчива, но Лара не обратила на это внимания, потому что и её голова была забита тяжёлыми мыслями. Ломать свою привычную жизнь, остаться одной, без Фёдора, она опасалась. Всё же столько лет он был рядом. Привыкла…

Проводив дочь до дверей школы, Лара поспешила на работу, и прямо в маршрутке её осенило. Она поняла, с чего надо начать новую жизнь. Необходимо проверить в первую очередь свою собственную готовность к переменам, потому что она уже уверовала в то, что должна быть верной только Фёдору. А если нет? Если она позволит себе свидание и не почувствует угрызений совести, то ей станет ясно, что она на правильном пути и жизнь затворницы-домохозяйки не её стезя. Она улыбнулась самой себе, уж кем-кем, а домохозяйкой она себя никогда не видела. Оставалось выбрать объект для флирта, но с этим проблем у неё никогда не возникало.

Но прежде всего работа. До сих пор ещё было непонятно, останется она работать в Центре, или бывший любовник-начальник попросит освободить место, чтобы Лара ему глаза не мозолила. Поэтому нужно просчитать все варианты, просмотреть подходящие вакансии, чтобы не остаться у разбитого корыта. Когда они с Федей разойдутся, рассчитывать Лариса сможет только на себя, оставаться на содержании бывшего мужа ей не позволят совесть и гордость.

Консультации и сеансы психотерапии шли в обычном режиме, и только в перерыв Лара достала свой смартфон и несколько минут гипнотизировала номер Игоря. Если уж грешить, то с ним. К своему сожалению, ведьмой Лариса не была, а потому сколько бы она ни смотрела на смартфон, ничего не происходило. Может, Игорь хоть что-то почувствует и сам объявится? В том, что он захочет увидеться, Лара почему-то не сомневалась. Но вот когда?.. А ей надобно сегодня и сейчас! И потому ждать не имело смысла, и Лариса нажала на вызов абонента.

— Добрый день, Лара! — услышала его голос практически сразу. — Что-то случилось с волшебником? Могу помочь?

— Да нет, с волшебником, наверно, всё в порядке. — Лариса рассмеялась. — У меня есть предложение: вы привлекательны, я безумно привлекательна, и если у вас отсутствует жена волшебница… Это я к тому, что мне совсем не хочется сидеть на болоте и ждать стрелу от Иванушки… — Она запнулась и слово «дурачка» не произнесла.

Игорь рассмеялся искренне и задорно.

— Во сколько ты заканчиваешь работу? Мы успеем поговорить без дочки, или на этот раз мне посчастливится с ней познакомиться?

— У нас будет час.

— Хорошо, я подъеду к Центру.

Он отключился, а Лариса почувствовала, как у неё за спиной вырастают крылья.

* * *

Лара увидела чёрный внедорожник Игоря, как только вышла с работы. Обрадовалась, не подвёл он её. Расположилась на переднем сиденье и глянула на вход в Центр, откуда за ней внимательно наблюдала Лена. Это было неприятно, потому что лишние сплетни ей сейчас точно не нужны, но не смертельно. Пусть говорят, если хочется.

Игорь ухмыльнулся, посмотрев туда же, куда и она, и, судя по выражению лица, сразу всё понял, но ничего не сказал. Всё с той же хитрой ухмылкой эффектно, чтобы произвести впечатление на публику в лице Ленки, рванул с места так, что шины завизжали. Лариса было испугалась, но стоило им вывернуть на дорогу и скрыться от любопытных глаз, Игорь сбросил скорость и машина плавно влилась в поток других автомобилей.

— Я не обедал, — в качестве оправдания спокойно произнёс он, — думаю, что ты тоже. На сытый желудок мозговые процессы работают лучше. Тут недалеко есть приличное заведение, где можно поесть, готовят по-домашнему вкусно.

Лара вздохнула, задумавшись.

— Я люблю готовить, обожаю, когда хвалят мою еду, — сказала с горечью, потом глянула на Игоря и улыбнулась.

— Ты рассталась с мужем и переживаешь, что оценить по достоинству твои кулинарные изыски станет некому? — поддел её он.

— Я привыкла готовить для Феди, это та малость, что я могла для него сделать. Мы жили как соседи все годы, только последний месяц пытались строить нормальные семейные отношения, но всё посыпалось и, похоже, безвозвратно. Наверно, это правильно — и для него, и для меня, — но почему-то так горько.

Игорь не ответил, лишь положил руку Ларе на колено и осторожно сжал.

— Сейчас буду тебя кормить.

В ресторане они обосновались в отдельной кабинке. Тут было уютно и спокойно, вроде бы просто и в то же время изысканно. Игорь сам сделал заказ на двоих и потом спросил:

— Ты любила его?

— Да, — честно ответила Лара, — я и сейчас его люблю, но это не любовь женщины к мужчине, к мужу. Федя моложе меня, мне нравится о нём заботится, чувствовать его зависимость. Хотя о чём я говорю… Он прекрасно может справиться со всем сам. Я не знаю, почему выбрала его когда-то. Нравилось обладать умненьким мальчиком, слепо влюблённым в вымышленный идеальный образ. Я хороший психолог и понимаю, о чём говорю. — Она отпила немного сока и продолжила: — Хотя, скорее, это была моя месть отцу. Он настолько боготворил своего наставника, так скорбел после его смерти, что всё, что было с ним связано, для него стояло на первом месте. Нет, меня он любил, но кто я такая по сравнению с сыном Рябины! — с горькой иронией произнесла Лара. — И вот в отместку ему я с этим самым сыном и трахалась. Всё начиналось с протеста, а закончилось браком, где я оказалась не самой лучшей женой. Федя же не был готов к реальности, обрушившейся на его голову. И он сбежал… Просто сбежал, умотал в Африку, бросив меня с дочерью на три года.

Им принесли заказанные блюда. Лара, почувствовав запах пищи, вдруг осознала, насколько голодна, и принялась за еду.

Игорь тоже ел, терпеливо ожидая продолжения исповеди. Только когда Лариса отодвинула от себя пустую тарелку и промокнула губы салфеткой, спросил:

— Ты его ждала?

— И да, и нет. С одной стороны, я переживала за него, скучала, рассказывала дочери про папу, потому что отец очень важен. Например, я бы просто не выжила, если б у меня не было отца. С другой, у меня были мужчины, я же не монашка и должна была поддерживать себя в форме, а это возможно только получая внимание, купаясь в восхищении. А потом Фёдор вернулся и остался, ради дочери. Понимаешь, ради дочери, а вовсе не ради меня. И тут я влюбилась и хотела его любви. Но ничего не вышло. Так зачем мучиться друг с другом? Видишь, как просто можно рассказать целую жизнь…

Игорь усмехнулся и как-то иначе, по-новому, глянул на Ларису, так глянул, что она почувствовала, как кровь прилила к щекам.

— Дурак твой муж, раз не смог оценить такую женщину. Ну да ладно, всё равно он уже почти в прошлом. Поехали, с дочкой познакомишь.

Игорь вызвал официанта и расплатился за обед. А в это время телефон у Ларисы разразился трелью, извещающей, что звонит не кто иной, как Фёдор.

— Добрый день, Лара, — прозвучал в трубке его голос. — Лиску я забрал, мы уже дома. Мне учительница позвонила, сообщила, что у Алисы температура. А дома, оказывается, нет никаких детских жаропонижающих, в аптеку зайди, список я тебе кинул, и не задерживайся, пожалуйста.

— Хорошо, я сейчас, — ответила Лариса и умоляющими глазами посмотрела на Игоря.

* * *

Домой она входила минут через сорок. Из кухни доносился запах куриного бульона и громкий звук работающей мясорубки. В прихожей рядом с ботиночками дочери стояли Федины кроссовки, на вешалке висела его куртка. Лариса провела по ней рукой.

— Федь, Федя, лекарства возьми, — позвала она мужа.

Он вышел из кухни с полотенцем в руках.

— Извини, не слышал, как ты вошла. Алиска попросила тефтели, вот и занимаюсь. Температуру мы сбили, дочь спит. Ты голодная?

— Нет, я ела.

И тут она поняла, что если смалодушничает, если не возьмёт на себя ответственность за своё решение, то их брак будет тянуться и тянуться. Потому что ни она, ни он не смогут начать этот разговор — из-за любви к Алиске, да и просто из-за боязни причинить боль и почувствовать сожаление и разочарование. Потому что, приходя домой, она всегда ждала Федю. Не могла иначе…

— Федя, я люблю другого… — Слова давались трудно, Лара боялась взглянуть на мужа и не отрывала взгляда от своих тапочек. — Федя, я серьёзно, я подаю на развод. Но мы же останемся друзьями, да? Наш брак долгие годы был фикцией, но мы уживались вместе. Я не хочу тебя терять. И потом, Алиска… Федя, прости!

Она кинулась к нему, обняла за шею и тихо плакала, уткнувшись ему в грудь. А Фёдор гладил её по спине и повторял:

— Мы останемся друзьями, конечно, останемся, и у нас дочь.

Они сидели на кухне вдвоём.

— Ты же соврала, ни в кого ты не влюбилась. Лара, ты просто взяла на себя ответственность за этот разговор, за наш разрыв, ведь так?

Фёдор ждал, пока она ответит, а Лариса грела руки о чашку с чаем.

— Для тебя это важно? — Она внимательно посмотрела на него.

— Да, — просто ответил Фёдор.

— Нет, не влюбилась. И я была верна тебе всё это время, ну, с той ночи. Но это ничего не меняет.

— Хорошо. Ты права, я много думал…

Она предупреждающе выставила руку.

— Федь, пусть это будет моё решение. Мне очень непросто, как и тебе. Казалось бы, всё логично, и развестись нам следовало гораздо раньше… — Она смахнула набежавшие слёзы. Казаться сильной не получалось. Да и не хотелось вовсе, потому что остаться без Фёдора было невероятно страшно. — Так будет правильно для нас обоих, — продолжила она. — Мы не должны терять время, у нас ещё есть шанс полюбить и быть любимыми. Алиса поймёт. Может быть, не сразу, но со временем. И ведь она не потеряет никого из нас: ты останешься её отцом, а я матерью. Этого не изменить. Я никогда не стану препятствовать вашему общению, к тому же ты обещал, что мы будем друзьями.

Часть 20

Прошло три недели с того дня, как Фёдор с Ларисой решили расстаться. Как только Алиска пошла на поправку, они подали заявление на развод. Фёдор съехал, сняв однокомнатную квартиру. Обжился немного, прежде чем первый раз взять Алиску к себе на выходные. А потом стал забирать её после уроков в те дни, когда не дежурил, а утром следующего дня отвозил в школу. К нему и Лара заглянула как-то вечером, но жильё не одобрила, посоветовав поискать что-то другое или наконец согласиться на продажу их квартиры и покупку двухкомнатной для неё с дочерью и однокомнатной для него. Но об этом он слушать не хотел. Пусть живут там, где живут, а он может взять ипотеку или приобрести жильё в аварийном состоянии за дёшево, а потом привести его в порядок, потому что съёмную квартиру он себе позволить не мог, на это у него попросту не было денег. Уж лучше влезть в долги, но отдавать их за своё жильё. А пока же половину заработанного он решил отдавать Ларе, а как самому жить на остаток своей и так небольшой зарплаты, решил подумать позже. Фёдор сидел за столом в ординаторской и читал историю болезни поступившей пациентки, но вникнуть в суть никак не получалось, в голове снова и снова возникали мысли о собственных проблемах.

— Федь, перестань гипнотизировать бумагу и иди к пациентке, — подколола его Вера Николаевна, — она тебя ждёт в шестой палате, а ты, как её увидишь, так обо всём забудешь. А если серьёзно, может, помощь какая нужна? Не нравишься ты мне в последнее время.

— Нет, всё у меня нормально, спасибо. Пойду на осмотр, там и определюсь, не выспался просто.

Он встал, потянулся, зевнул, повёл плечами и только потом, подхватив историю болезни и акушерский стетоскоп, вышел из ординаторской.

В коридоре отделения столкнулся с Дашей.

— А ты тут чего посреди бела дня? — спросил, забыв поздороваться.

Скользнул взглядом по вмиг покрасневшему лицу и улыбнулся девушке. Какая же она красивая, даже веснушки её не портят, и абсолютно естественная.

— Да я сразу после занятий решила сюда, домой ехать — зря время тратить, а так девчонкам помогу, — глянула на Фёдора и смутилась.

— Ну, помогай, раз решила, только пообедать не забудь.

— Фёдор Сергеевич, — засмущавшись протянула она, — ну что вы ко мне, как к маленькой! Конечно поем, мне мама лепёшки напекла и беляшики завернула, так что я голодной не останусь. — И вдруг предложила, ещё больше покраснев, видимо, испугавшись собственной смелости: — А хотите, вам тоже занесу к чаю?

Фёдор знал, что это нехорошо, как-то неправильно, ведь сам осуждал собственного заведующего, когда тот заигрывал с Дашей, но попробовать то, что готовила именно её мама, уж очень хотелось, и он ответил:

— Давай вечерком вместе чай попьём, дежурим же.

Вспомнил, что в ящике стола лежит коробка конфет, так что всё нормально, и он будет не с пустыми руками.

— Спасибо! — Даша заалела так, что Фёдору показалось, что она сейчас вспыхнет, засмущалась, опустила глаза, а он подумал, что на него никогда в жизни девушки так не реагировали. А ещё по дороге в палату он размышлял о том, что у таких рыжих мамочек рождаются рыжие дети, и совершенно неважно, какой масти отец. А уж если и у него есть ген рыжести, то даже брюнеты получаются с рыжим отливом. Фёдор улыбнулся своим мыслям, представив новорожденное чудо с рыжей шевелюрой. Потом подумал, что это называется профессиональной деформацией, и почти смеясь вошёл в палату.

Вот тут его хорошее настроение испарилось.

— Где вас черти носят? — накинулась на него чуть ли не с кулаками женщина лет сорока. — Не врачи, а коновалы. Мы вас почти час ждём, а нам, между прочим, больно.

Фёдор ухмыльнулся, нападавшая на беременную не походила, но всё же он уточнил:

— Вы Скорикова Ольга?

— Нет, я, — ответила хрупкая девушка, высовывая голову и худенькие плечи из-под одеяла.

— Вот и замечательно, я ваш врач, Рябина Фёдор Сергеевич. Вам холодно?

Он подошёл ближе взял стул и сел рядом с кроватью.

— Больно нам, я же сказала, — продолжала упорствовать тётка. — У нас срок, а схваток нет, всё делали: малину пили, китайца вызывали.

— Оленька, это ваша мама? — снова спросил он, прервав словесный поток родственницы пациентки.

— Свекровь, — в глазах молодой женщины была усталость. — У меня голова кружится и болит.

— Сейчас поймём, что с вами. — Фёдор, просматривая историю, говорил тихо, как будто сам с собой. — Так, при поступлении давление нормальное…

— Разбираться он тут собрался, работать надо, а то расселся, — перебила его свекровь пациентки.

— Выйдите, пожалуйста, в коридор, мы тут сами без вас как-нибудь, — обратился он к ней строго. — Или охрану позвать?

Когда женщина с гордо поднятой головой покинула палату, налице Скориковой появилось некое подобие улыбки.

А между тем Фёдор выяснил, что по требованию свекрови Ольга не раз обращалась к какому-то китайцу. Сначала по поводу раннего токсикоза, затем гестоза и головных болей. Тот утверждал, что тончайшие иглы, воздействуя на определенные точки, которые известны только ему, мастеру, могут нормализовать давление, ускорить родовой процесс, а также вызвать схватки. Но после проведенных сеансов акупунктуры Ольге становилось плохо, а в этот раз она вообще потеряла сознание. Китаец испугался и испарился, а скорая, которую всё же вызвала свекровь, доставила её в роддом.

Сердцебиение плода страдало, и Фёдор решил не рисковать. Получил согласие на кесарево, а дальше всё закрутилось и завертелось: анализы, пробы, капельницы и сама операция. Ассистировала ему Вера Николаевна.

Когда они вышли из оперблока, к ним подбежала взволнованная свекровь Скориковой.

— Ну, что там у нас? — заламывая руки, спросила она.

— У вас внучка, два шестьсот весом, семь-восемь по Апгар, — успокоил её Фёдор. — Всё хорошо, что хорошо кончается. Где вы этого шарлатана нашли? Он же Олю вашу чуть не угробил! Акупунктура дело хорошее, но в руках врача, а не какого-то левого китайца, да и китайца ли…

— Так соседка присоветовала, он ей колени лечил.

— Вылечил?

— Нет, но…

Договорить ей Фёдор не дал.

— Запишите мне все данные этого шарлатана, будем разбираться. Вы хоть какие-то сертификаты у него спрашивали?

— Да, конечно, — затрясла головой женщина, став похожей на китайского болванчика, — там даже с картинками было, но всё по-китайски.

Фёдор с Верой Николаевной лишь переглянулись, а потом вышли на крыльцо роддома: он — глотнуть свежего воздуха, а Вера Николаевна — покурить.

— Откуда такое невежество? Где они этого афериста нашли? — возмущалась Вера Николаевна.

— Главное, что закончилось всё хорошо. Вы бы видели, как эта ненормальная свекровь на меня наезжала вначале.

Фёдор улыбнулся, но даже сам почувствовал, что улыбка вышла кривая и вымученная. Вера внимательно посмотрела на него.

— Федь, какой-то ты не такой последнее время, о чём думаешь? — вернулась она к прерванному разговору, но ответить Фёдор не успел, так как к ним подошёл дежурный охранник.

— Фёдор Сергеевич, девочка-то вас нашла?

— Какая девочка? — недоуменно спросил Фёдор

— Маленькая такая, — показал он рукой в районе своего пояса. — Но школьница уже, с ранцем пришла.

Фёдору стало тревожно, и он, оставив коллегу, отправился в своё отделение.

У дверей ординаторской остановился и прислушался. Голос Алиски спутать ни с чьим другим он не мог. А когда вошёл, просто опешил от увиденного. Его дочь в школьной форме, сидя за столом заведующего, ела больничный борщ, а Юрий Алексеевич намазывал для неё маленькие кусочки хлеба сметаной и складывал на тарелочку, с которой Алиса их брала и отправляла в рот. При этом она болтала без умолку.

— А вот и папа, — с облегчением произнёс Юрий. — Алиса сказала, что голодна, вот мы со старшей и организовали обед, — оправдывался он. — Я просто не знал, когда вы освободитесь, а тут ребёнок…

— Спасибо, Юрий Алексеевич, — искренне поблагодарил ошалевший от визита дочери Фёдор. — Алиса, а где мама?

Он всё ещё не мог поверить, что девочка пришла одна. Алиска лишь пожала плечами.

— Я решила, что жить буду с тобой.

— То есть мама не знает, где ты? — он начинал злиться.

Она замотала головой из стороны в сторону.

— Папа, ты что, не рад меня видеть? — с обидой в голосе произнесла Алиска. Глянула на оставшийся суп в тарелке, с сожалением вздохнула и сказала: — Можно я доем, прежде чем ты начнёшь меня воспитывать? — Сморщив носик, жалобно обратилась к Юрию Алексеевичу. — Эти родители бывают совершенно невыносимы.

Коробов встал и, сославшись на срочные дела, вышел из ординаторской, с трудом сдерживая смех.

Фёдор подошёл к своему столу, открыл ящик и достал смартфон и обручальное кольцо. Зачем продолжает его носить, он не понимал. Сейчас оно казалось лишним. Рябина кинул кольцо обратно в ящик, схватил смартфон и нажал вызов Лары.

Ответила она после второго гудка.

— Федя, у нас Алиса потерялась! — Она плакала, не скрывая паники. — Я пришла в школу, а её нет. Учительница сказала, что она отпросилась с последнего урока к психологу, но и школьного психолога тоже нет на работе. Я не знаю, что делать!

— Успокойся, Лара! Алиса у меня. Я ещё с ней не разговаривал, но могу тебя утешить — с ней всё в порядке и она поела.

В трубке повисла тишина.

— Я сейчас приеду, — спустя какое-то время произнесла Лара.

— Да, конечно, приезжай. Я поговорю с ней, надеюсь, она поймёт.

Он спрятал смартфон в карман халата.

— Не надейся, папа, не пойму. Я, наверно, никогда не пойму, чем так сильно перед вами провинилась, что вы оба меня бросили. — Она всхлипнула, растёрла вмиг набежавшие слёзы по щекам и кинулась на руки к отцу. Прижалась лицом, оставляя на белоснежном халате красные пятна от борща. — Вернись домой, папочка! Я буду хорошей, я обещаю слушаться, только вернись! Я же не могу без тебя, и без мамы тоже не могу.

Фёдор обнимал дочь, целовал заплаканную мордашку и не знал что сказать. Вот именно этого он боялся все годы, потому что знал, что ребёнок не поймёт взрослых проблем, а будет винить себя. Он тоже винил себя в смерти отца когда-то, потом винил себя в том, что Романа Владимировича любит больше, чем человека, давшего ему жизнь, и никак не мог избавиться от этого ужасного, давящего, ломающего всё его естество чувства вины.

— Лисонька моя, я ж всегда буду твоим папой, и мама навсегда останется мамой, и любить мы тебя всегда будем. Потому что ты самое дорогое, что у нас есть. Но мы ведь тоже имеем право быть счастливыми, а вместе у нас не получается. Пойми, даже если мы живём отдельно, любовь к тебе — самое главное для нас. Ты только представь, как испугалась и расстроилась мама, когда пришла за тобой в школу, а тебя нет. Тебе её не жалко?

— Я не подумала, папочка! Я хотела как лучше, — всхлипывала Алиска. — Просто я очень боюсь, что вы на ком-то поженитесь, заведёте детей, а как же я? Меня ж тогда хоть на пополам пили, а половинка от Алисы жить не может.

— Доча! Мы с мамой тебя ни пилить, ни делить не собираемся. Мы всегда можем договориться и как тебя воспитывать, и что тебе покупать, и в какие кружки водить. Завязывай слёзы лить. Сейчас мама позвонит, скажет, что подъехала, и мы пойдём её встречать.

Фёдор спустил дочку с колен и пересадил рядом с собой. Удивился тому, что в ординаторской пусто — видимо, коллеги решили дать ему возможность с ребёнком без свидетелей поговорить. Хотя теперь сплетни точно пойдут по роддому, и то, что он почти разведён, станет известно всем и каждому.

— Если бы на свете был Бог, я бы попросила у него бесконечное количество желаний, — опустив голову, прошептала Алиска. — Я бы счастья вам с мамочкой выпросила, а ещё братика или сестрёнку.

— Это потому, что ты очень хорошая девочка! Самая лучшая на всём белом свете! — Фёдор поцеловал дочь в макушку.

— Нет, это просто потому, что я вас люблю.

Она снова залезла на колени к отцу, а Фёдор целовал её в висок и думал, не совершили ли они с Ларой ошибку. Ведь жилось им как-то нормально все эти годы, так нет же — любви захотелось, искренности! И вот результат…

Но как только они с Алисой вышли на улицу и увидели Лару, выходящую из огромного чёрного джипа, сомнения рассеялись: всё они сделали правильно. А Алиска… Ну что Алиска? Вырастет — поймёт.

Часть 21

После вечернего обхода доктор Рябина засел в ординаторской. Даша не знала, чем он занят, и не решалась побеспокоить его, но всё же ждала, что Фёдор Сергеевич пригласит её на обещанный чай, хотя он мог и забыть или вообще пошутил. Но она надеялась, что это не так. На шутника Рябина похож не был. Да и его желание попробовать стряпню Дашиной мамы было искренним…

Конечно, можно было самой постучать в ординаторскую и напомнить, или спросить хотя бы, будет он пить чай или нет. Но это было как-то неправильно. Мама бы её только за подобные мысли отругала, «Девушка не должна навязываться мужчине!» — всегда говорила она.

Не должна, с этим Даша была целиком и полностью согласна. Но как же тогда обратить на себя внимание, дать понять, что, возможно, именно она и есть та самая, которую он ждал всю жизнь?

Глупость конечно! Никого он не ждал, тем более её, серую и рыжую одновременно. И вообще, он женат. Правда, сегодня в том, что семейная жизнь Рябины такая уж и счастливая, возникли сомнения, но…

Нет, не её ума это дело. Нечего себя обнадёживать глупыми и несбыточными мечтами.

Хотя эти самые мечты привели её на работу в это отделение, да и с выбором профессии определиться помогли.

А начиналось всё давно, целых четыре года назад.

Кем она будет работать, когда вырастет, Даша знала с тех самых пор, как научилась говорить. Глядя на свою маму, она точно знала, что пойдёт по её стопам: станет медсестрой, будет помогать людям выздоравливать.

Помимо основной работы мама часто брала подработку и от безысходности таскала дочь с собой, и Даша внимательно наблюдала за тем, как она ставит капельницы и уколы, а потом повторяла всё это на куклах. Когда мама была на официальной работе, куда детей, естественно, приводить нельзя, Дашу из сада забирала соседка. С ней она смотрела сериалы и мечтала о большой и чистой любви, как в кино, чтобы, преодолев все трудности, обрести счастье. Главной её задачей в детстве было не мешать, не капризничать и быть незаметной, иначе маму больше не позовут, и тогда у них не будет денег ни на свет, ни на воду, и жить им придётся в холодной квартире.

Но Даша не жаловалась, всегда довольствовалась тем, что имеет. У подружек и куклы были получше, и наряды побогаче, а позже появились смартфоны и планшеты, однако Даша им нисколько не завидовала, её вполне устраивала маленькая кнопочная «Нокия» и старенький телевизор. В голове крепко засели слова мамы: «Заработаем — купим». А чтобы заработать, надо хорошо учиться, получить специальность и работать, чтобы помогать маме. Конечно, был бы рядом отец, жилось бы им гораздо легче, но его не было. Об отсутствии второго родителя в своей жизни Даша задумывалась и даже интересовалась, куда он делся. Мама или отмахивалась, или молчала, а однажды даже накричала на неё. И тогда Даша спросила у соседки, услышав в ответ, что её папаша был рыжим козлом. С тех пор задавать эти вопросы перестала: уж больно не хотелось превращаться в козу, ведь рыжей она уже уродилась и именно в него.

Училась Даша в школе средне, отличницей не была, но и в отстающих не ходила, после девятого класса поступила в медучилище. И вот тут у неё началась новая жизнь.

Появился смысл и интерес. Тут даже зубрёжка в кайф, потому что есть понимание, для чего всё делается, и времени на занятия не жалко. Мечты появились новые. Даша всё себя в кардиологии представляла: то как системы ставит или уколы, то как людей помогает реанимировать. И всё, как в кино, разряд — и человек возвращается к жизни. Ещё немного, каких-то четыре года, и им с мамой жить станет легко: телевизор большой купят, да и другие вещи, в которых себе отказывали. Какие именно — не знала, в этом направлении фантазия работала плохо.

А ещё у Даши появилась подружка, с которой можно было обсудить не только учёбу и преподавателей, но и мальчиков. С последними не везло ни ей, ни Маринке. Те двое, что учились с ними в одной группе, уже встречались с кем-то, а времени на знакомства и свидания после занятий практически не оставалось — надо же и в магазин, и маме с готовкой помочь, и полы помыть.

Так пролетел первый курс, за ним второй, и вот уже и третий подходил к концу. В один из весенних дней их преподавателя, известного в городе кардиолога, вызвали на консультацию к беременной, и он взял с собой несколько студентов, в том числе Дашу и Марину. Конечно, профиль был не тот, но посмотреть уж очень хотелось. Именно там, в отделении патологии беременности, Даша впервые увидела доктора Рябину. Нет, внешне он совсем не произвёл на неё впечатления. Она лишь отметила, что у молодого врача очень выразительные глаза и необыкновенно красивые руки.

А потом была консультация пациентки, и кто её проводил — то ли преподаватель, то ли акушер-гинеколог, хорошо разбирающийся в кардиологии, — было непонятно. Даша просто влюбилась в его голос, манеру говорить, логику доказательной базы. Преподаватель с восхищением смотрел на молодого коллегу.

— Где вы учились, Фёдор Сергеевич? — спросил он.

— В Сеченовском Университете.

Восхищение сменилось уважением.

— А к нам какими судьбами? — поинтересовался кардиолог.

— У меня жена местная.

Даша помнила, как защемило сердце после его слов, хотя она и не понимала почему, Фёдор Сергеевич ей даже не понравился внешне.

Потом ей и Маринке разрешили присутствовать на операции кесарева сечения. Она своими глазами увидела, как работает врач, слышала первый крик новорожденного, наблюдала за всеми манипуляциями и вдруг ощутила такой восторг, такое невероятное чувство восхищения всем происходящим, что поняла: это и есть её путь. Да, ей безумно захотелось оказаться на месте Фёдора Сергеевича, ну или, на крайний случай, его ассистента.

Мама её порыв не одобрила, посчитав, что достаточно стать медсестрой, а идти в университет и учиться ещё столько лет — это слишком. Даша не стала спорить, но поменять специализацию всё же рискнула, переведясь на «акушерское дело». Марина её рвения тоже не разделила и осталась учиться на «сестринском». Теперь они с подругой виделись гораздо реже, и это не могло не отразиться на отношениях.

А потом Маринка устроилась на работу и ей стало совсем не до Даши, которой предстояло учиться ещё целый год.

Общение с подругой сошло на нет. Даша жалела об этом, потому что ближе Маринки у неё никого не было. Мама не в счёт, потому что мама есть мама. С ней можно не сойтись во мнениях, даже разругаться вдрызг, а потом вместе пить чай на кухне и говорить об учёбе, работе, да о чём угодно, кроме личного. Так у Даши нет никакого личного, так что и говорить не о чём.

Даша почти задремала, когда на её плечо опустилась рука Федора Сергеевича.

— Прости, я уснул, — тихо произнёс доктор. — Но конфеты не ел, так что можем предаться греху в виде совместного чаепития и поглощения сладкого. Ты не против?

Даша лишь головой замотала. Какой там против! Она уж и не надеялась, а он, оказывается, всего лишь уснул.

— Тогда иди в ординаторскую и ставь чайник, хозяйничай, а я в приёмный спущусь, если там всё тихо, то сразу вернусь, если нет — позвоню.

Фёдор вернулся быстро, но Даша успела накрыть стол. С аппетитом отведал беляши и кусочек пирога и сказал, что никогда такого вкусного есть не доводилось. Было приятно слышать похвалы в адрес мамы, а ещё лучше было бы, если бы они адресовались Даше, но, увы, готовила не она.

— Мама-то твоя где работает? — спросил Рябина, допивая чай.

— В детской инфекционной, — отвечала Даша, — она сутки через двое, а в свободные дни готовит, печёт торты на заказ.

— Отец?

— Я его не видела никогда, — смутившись, ответила Даша. Отвечать на вопросы об отце она не любила: правду говорить стыдно, а врать, придумывать что-то — очень не хотелось.

— Прости, я не хотел тебя задеть, — извинился Фёдор Сергеевич и тут же заметил: — Мне удивительно, что ты в постовые устроилась. По образованию акушерка, вот и шла бы в родзал.

— Меня и сюда брать не очень хотели, студентка же.

— Надо подумать, что можно сделать, тебе практика нужна, чтоб к окончанию учёбы стала хорошим специалистом. Или в планах замуж и свои дети?

— Нет, мне бы образование получить, — пожала плечами Даша, а потом до неё дошёл смысл сказанного Рябиной и она вспыхнула: — Но вы же тоже работали во время учёбы! Я знаю, мне Вера Николаевна рассказывала.

Фёдор Сергеевич улыбнулся и пододвинул к Даше коробку с конфетами.

— Я просто на дежурства ходил, а чтоб на системной основе да через отдел кадров — нет, не работал. И графика у меня никакого не было, просто хотелось всё делать своими руками, и, знаешь, оно пригодилось. Я после интернатуры рванул в Африку.

— Расскажете? — заинтересованно спросила Даша и сама не заметила, как положила конфету в рот, облизав пальцы.

Фёдор Сергеевич на секунду завис, наблюдая за ней, и потом, к её удивлению, покраснел и закашлялся.

— Да что рассказывать… — отвернулся он. — Молодой был, глупый, думал, что убежать от себя труда не составит. Предвосхищая твой следующий вопрос, скажу, что от себя не убежал, зато приобрёл бесценный опыт.

— А первая пациентка? — Даше стало жутко интересно послушать про реальные подвиги, а не выдуманные. Не стал бы Рябина сочинять что-то и придумывать, в отличие от того же заведующего, который в своём стремлении выглядеть героем и рыцарем в сияющих доспехах был похож на петуха, только и умеющего, что горло драть.

— Это было запоминающееся дежурство, — начал своё повествование Фёдор Сергеевич, — такое, что врагу не пожелаешь. Воняло от поступившей знатно и не только перегаром. Такой типичный бомжовый запах, от которого отмыться трудно. Так вот, привезли это рожающее чудо откуда-то с улицы, в алкогольной коме, с доношенной беременностью и полным раскрытием. Родила дама нормально, быстро, без единого разрыва, легко, не приходя в сознание, лишь стонала и бессвязно бормотала что-то, а потом вообще просто заснула, громко похрапывая и дыша ядрёным перегаром, да и ребёнок родился без осложнений, с вполне приличным весом за три кило, не помню уже сколько точно. Под руководством неонатолога я самостоятельно обработал пупок, обмыл и запеленал малышку. Тут поступила ещё одна роженица с аварии, детский врач там явно был нужнее, и он ушёл, а я с этой горе-мамашей и её ребёнком остался. И тут начался ад. Новорожденная девочка подняла такой ор, что у меня, шестикурстника, не первый день дежурившего в родблоке, началась паника. Я её и перепелёнывал несколько раз, и на руках качал, и кормил из мензурки, но она продолжала вопить не останавливаясь. Народ у нас добрый, мне этими воплями дали насладиться по полной. — Фёдор Сергеевич встал и налил ещё чаю и себе, и Даше. — А потом вернулся неонатолог, пристыдил меня за несообразительность. Намочил ватку спиртом с водой и положил на ротик ребёнку. Та почмокала, ватку обсосала и затихла. Вот такой синдром отмены у новорожденной. Позже, конечно, приходилось и не с таким встречаться, но тот случай был первым, и я в тот раз сам без чьей-либо помощи роды принимал.

Даше готова была слушать и слушать, но не пришлось. В дверь ординаторской постучали, одна из пациенток сообщила, что у неё отошли воды, и стало не до разговоров…

Часть 22

Фёдор стоял у окна в ординаторской и смотрел вслед Даше. Она торопилась на занятия, бежала по больничной дорожке, на ходу застёгивая куртку. Её волосы разметались и в лучах восходящего солнца были огненными. «Хорошая девочка, — подумал он, — не заносчивая, тёплая, уютная, с такой можно и жизнь прожить». Подумал и сам испугался своих мыслей. Куда ему юная девушка? Он же старше её лет на десять точно! Да и ей он зачем? Старый, разведённый, без собственного угла. А магия, магнетизм, тяга друг к другу — так у него всё это было когда-то. Да что говорить, не просто влечение — любовь была. Только чем всё кончилось… Повтора не хочется. И есть ли этот дурацкий магнетизм у него с Дашей? Скорей всего, нет, по крайней мере, с её стороны наверняка нет.

Странная была эта ночь. Вроде бы ничего особенного, подумаешь, с медсестрой чай пили, дело обычное, поболтали ни о чём… Так он и со старшей чаи распивал, когда она дежурила, и с Инночкой Петровной, с которой вступал в частые беззлобные словесные пикировки, но Даша была другой, с ней было интересно, а ещё спокойно и комфортно по-домашнему. Ушла вот, а чувство, что пусто рядом стало.

Да уж, скрасил время, на пользу ему общение с рыжулей не пошло. Хотя, может быть, дело вовсе не в Даше, а в той неустроенности, что с недавних пор поселилась в его быте и душе.

Привычка — вторая натура. Проросли они с Ларой друг в друга, вот что годы, проведённые под одной крышей, делают. Вроде бы и семьи у них как таковой не было, но, возвращаясь домой, он знал, что его ждут, а сейчас нет дома, только чужие холодные стены.

Фёдор вернулся к своему столу, удостоверившись, что Даша скрылась за поворотом. В первую очередь позвонил Ларе, сказал, что сегодня освободится пораньше и заберёт Алиску к себе. Бывшая жена не возражала, даже обрадовалась.

Подумал, что Лариса никакой неустроенности, в отличие от него, не чувствует, её ж кто-то на чёрном джипе привёз. Значит, в её личной жизни всё в порядке, хотя там пусто никогда не было.

* * *

По дороге домой Алиска болтала без умолку. То про соседа по парте, то про учительницу русского языка, то про школьного психолога, которая теперь с ней работает из-за развода родителей.

— А что мама говорит про психолога? — спросил Фёдор настороженно, идея посещения школьного психолога ему совсем не понравилась.

— Так я ей и не рассказала. У неё новый хахаль, ей не до меня.

Девочка насупилась, Фёдор хотел было осадить её, потому что подобные слова из уст ребёнка звучали особенно грубо и неуместно, но видя настроение дочери, не спешил делать ей замечание. В принципе, Алиска права, видел он тот чёрный джип Ларисиного друга. С самим хозяином пока познакомиться не получилось, но понятно, что у машины такого класса должен быть соответствующий владелец. Фёдор впился пальцами в руль, подавляя накатившую злость. Интересно, Лара с этим мужиком закрутила только сейчас или всё же когда они с ней ещё были вместе? Хотя какая разница, у Лары теперь своя жизнь, и ревность или злобу свою необходимо спрятать куда подальше. Развести их должны скоро, претензий друг к другу они не имеют, а о его увесистых и ветвистых рогах знать судье не нужно, да и никому другому тоже.

— Алис, что это за выражение «новый хахаль»? — всё-таки не выдержал Фёдор. — Где ты такое услышала? И потом, мама имеет право искать себе мужа. Может быть, этот мужчина очень хороший человек, а ты его «хахалем» обзываешь.

Дочь хмыкнула, посмотрела на отца удивлённо и скорчила рожицу.

— Дядя Игорь, что ли? Да ничего так, хороший, наверно. Он мне вчера планшет подарил, когда мы в кафе сидели, — принялась рассказывать Алиса. — Это его тётя Лена так обозвала, а мне слово понравилось. — Она глянула на отца хитрющими глазами. — Тётя Лена его ещё кошельком каким-то назвала, но он на кошелёк совсем не похож, скорее на трубу или на дерево, потому что он высокий, а кошелёк — толстый.

Фёдор рассмеялся и облегчённо вздохнул, они наконец подъехали к дому, в котором он теперь обитал.

Пока готовил ужин, следил за тем, как дочь делает уроки. Потом накрыл на стол и за ужином решил подробней расспросить Алису про Лариного поклонника. Это ж надо, хитрец какой, при помощи дорогущих подарков пытается купить хорошее отношение ребёнка.

— Лисонька, тебе был нужен планшет? Зачем? У тебя ж есть лэптоп и смартфон хороший. — Фёдор пытался сохранять спокойствие, хотя это давалось ему с трудом.

— Папа, ну как ты не понимаешь! Пока у меня его не было, он мне был не нужен, а теперь, вот прямо со вчерашнего дня, оказался просто необходим, на нём даже палочкой писать можно или рисовать, а ещё смотреть мультики под одеялом, и под подушку он легко прячется, когда мама заходит.

— Ну, если мультики, то это серьёзно, — наливая в стакан сок, произнёс Фёдор.

Остаток вечера они прекрасно смотрели эти самые мультики по телевизору, а после Алиска помылась, переоделась в пижаму и, лёжа в кресле-кровати, с удовольствием слушала сказки, которые ей читал отец, пока не уснула.

И тут Рябина почувствовал, что устал так, что ему даже на грязную посуду, оставленную на кухне, наплевать. Еле дополз до кровати, решив, что утром всё помоет, поставил будильник на пораньше и уснул, как только голова коснулась подушки.

Смартфон зазвонил неожиданно, но Фёдор в полудрёме скинул вызов, повернулся на другой бок, закрыл голову подушкой и продолжил спать.

А телефон звонил и звонил. И хотя к ночным звонкам Рябина давно привык, сегодня он его не ждал, да и сон оказался очень глубоким. Он не видел, как проснулась Алиска, не отреагировал, когда она залезла на кровать и, стянув с его головы подушку, принялась толкать в плечо изо всех сил. Вот тут-то он и открыл глаза.

— Алиса, доченька, что случилось, отчего ты не спишь? — Фёдор погладил дочь по голове, на автомате отмечая, что лоб у неё не горячий.

Но тут звонок повторился, и Фёдор заставил себя проснуться и ответить.

— Слушаю, — произнёс он сонным голосом.

— Фёдор Сергеевич, помогите мне, пожалуйста! — Мужской голос звучал странно, потерянно как-то, настолько непривычно, что Фёдор с трудом узнал говорившего.

— Юрий Алексеевич, вам плохо? — спросил он с нотками беспокойства.

— Мама… Маме плохо, помогите… Я тут никого не знаю, её увезли в реанимацию, меня не пускают. Фёдор Сергеевич, я не смогу без неё, у меня же никого нет, только мама. Да и кроме вас мне обратиться не к кому.

— Где вы?

— В неврологии, в Центральной городской больнице.

— Юрий Алексеевич, я сейчас найду, с кем ребёнка оставить, и приеду. А там на месте разберёмся.

Сказать, что найдёт, с кем оставить Алису, оказалось проще, чем найти того человека, да ещё в два часа ночи. Но на решение данного вопроса времени практически не было. Звонить Ларе смысла не имело, она собиралась куда-то за город на два дня, о чём сразу предупредила, а значит, быстро приехать не сможет. Вера Николаевна дежурила, оставалось попросить кого-то из среднего персонала родного отделения. С этими мыслями он набрал вызов старшей и, обтекаемо объяснив проблему, попросил помощи.

Ответ последовал незамедлительно.

— Фёдор Сергеевич, ближе всего к вам живёт Дашка. Она смышлёная, да и рада помочь будет, а если вы её отблагодарите… Ну, не мне вам советовать.

Фёдор обрадовался, Даше он доверял.

Тут же позвонил и озвучил свою не совсем обычную просьбу.

— Я заплачу, — добавил в конце и назвал адрес.

— Не надо, я сейчас прибегу, — ответила Даша довольно бодро, как будто обрадовалась данному предложению, — я ещё не ложилась, учила, так что мне только сапоги обуть, и я готова.

Фёдор попробовал настоять, что сам за ней заедет, но она отказалась, пообещав быть в течение десяти минут. Пока решал организационные вопросы, совсем забыл о дочери и, положив смартфон на стол, поймал её обеспокоенный взгляд.

— Папа, ты уходишь? — Алиса спрятала нос в любимого медвежонка, с которым спала. — А как же я?

Фёдор обнял дочь.

— Сейчас придёт одна очень хорошая девушка и будет с тобой, пока я не вернусь.

— Долго?

— Думаю, что недолго. У моего приятеля заболела мама, ему нужна помощь.

Алиса обвила руками шею отца и прижалась к нему.

— Я буду тебя ждать. — Девочка чуть не плакала.

Фёдор уложил её в постель, укрыл одеялом и быстро оделся сам.

Он даже не успел обуться, как раздался звонок домофона.

— Ну вот и Даша пришла. Лиска, постарайся с ней подружиться. Я быстро.

Фёдор впустил Дашу в квартиру, показал ей, где лежат запасные ключи, на всякий случай, и, на прощание чмокнув дочь, выскочил из квартиры.

По дороге в Центральную городскую думал о том, что сейчас всё выяснит на месте и потом позвонит заведующему неврологией, они не раз сталкивались и неплохо знали друг друга, да и у дочери главного невролога города он роды принимал. Придётся поднять связи.

А ещё мысли всё время возвращались к Даше. Она как в дом вошла, так светлей стало. Почему-то очень хотелось, чтобы они с Алиской подружились.

Часть 23

Фёдор нашёл Коробова под дверьми реанимации. Юрий сидел на корточках, прислонившись к стене и лицом уткнувшись в ладони. Услышав шаги, поднялся и вымученно улыбнулся Фёдору.

— Нейрохирурга вызвали, решают, — произнёс тихо, а Фёдор глянул на его трясущиеся руки.

— Кого из нейрохирургов? Фамилию знаешь? — общение на «ты» пришло само собой.

— Федь, я не смогу без неё… — Юрий был абсолютно потерян и, как показалось Фёдору, даже соображал с трудом.

— Это я понял, но давай менять вводные. Твой настрой не придаёт ей сил, а она мать, она всё чувствует. Ты должен заставить её бороться. Так как фамилия нейрохирурга?

— Шведов или Шелестов, пожилой мужик. Говорят, крутой, по крайней мере, в этом городе лучший.

— Шевелёв?

— Да, точно. Ты его знаешь?

— Знаю, это мой тесть. Сейчас позвоню.

— Федь, мы ужинали с мамой, когда всё произошло. Она сама приготовила впервые за то время, как я вернулся, она только после предыдущего инсульта восстанавливаться начала. Говорили спокойно, ровно так, убеждала меня, что жениться пора, как вдруг побледнела, потом лицо стало синюшным и она рухнула без сознания, я даже подхватить не успел. Подумал грешным делом, что подавилась, а она дышала шумно так. — Он потёр виски и покачал головой. — Это потом, когда скорая приехала, я понял, что симптоматика классическая, как в учебнике описывается: и зрачки разные, и на свет не реагируют… А врачи, — Юрий кивком головы указал на двери реанимации, — говорят, что состояние тяжёлое, чтоб готовился и чтоб её смерть для меня неожиданностью не стала, представляешь? А у меня же нет больше никого…

По его щекам бежали слёзы, но Юрий не обращал на это внимания, совершенно не думая о том, как он сейчас выглядит.

Фёдор ещё раз набрал номер тестя, но безрезультатно. Остановил проходившую мимо сестру, попросил вызвать заведующего, но к ним никто не вышел, а в реанимацию посторонних не пускали.

— Погоди, сейчас пойдём другим путём, — сказал Коробову и позвонил отцу. — Пап, — произнёс Рябина, как только услышал обеспокоенный голос отца, — ты не волнуйся, со мной и Алисой всё в порядке, я с просьбой звоню.

— Говори, — услышал в ответ.

— У нашего заведующего мама попала в реанимацию, по симптоматике — геморрагический инсульт, узнать состояние мы не можем, знаю, что пригласили моего тестя, но он не отвечает на вызов.

— У Юриной мамы повторный инсульт? Дела… Сейчас матери скажу, она всё равно проснулась.

Дальше говорила уже мама.

— Федя, я сейчас сама Толику наберу, мне он точно ответит, а потом с тобой свяжемся. Ты другу своему что-то успокоительное дай. Хотя что у тебя есть в чужой епархии! Сейчас я сама всё организую.

Она отключилась.

— Это твоя мама, да, Федя? Ты же говорил, что она невролог, она поможет, да? Я не очень местным доверяю… Господи, как страшно вот так стоять под дверью и ощущать свою беспомощность! Счастливый ты, Федя, у тебя оба родителя живы, и дай Бог тебе не знать, что я сейчас чувствую.

— Пойдём сядем. — Фёдор подвёл Юрия к ряду стульев для посетителей, усадил и сел рядом, достал из кармана разовые платочки и протянул Коробову. — Мне десять было, когда погиб отец, мы вместе в машине ехали, он за рулём, а я рядом.

Юрий закрыл глаза, затылком прислонился к стенке и тихо плакал. А Фёдор сжимал его плечо, пытаясь поддержать единственным способом, который был ему сейчас доступен.

* * *

За окном занимался рассвет, когда Фёдору позвонила мама.

— Федь, скажи своему другу, что операция прошла успешно, состояние стабильно тяжёлое. Оперировал Толик, он неплохой нейрохирург, Серёжа его хвалил. Антонина Михайловна пока будет в реанимации, я держу руку на пульсе. Твоя задача сейчас позаботиться о её сыне. — Фёдор чувствовал, что мать улыбается.

— Хорошо, мам. Спасибо тебе.

— Спасибо мне скажет Антонина Михайловна. Пока, сын.

Она отключилась, а Фёдор всё никак не мог понять, что за шум слышался фоном при их разговоре. Но сейчас было не до этого, он пересказал всё услышанное Юрию.

— Ну что ж, думаю, делать нам с тобой тут нечего. К маме тебя не пустят, а потому поехали, отвезу тебя домой, — предложил он Коробову.

— Нет, только не домой, — во взгляде Юрия сквозил страх, — давай на работу, хотя врач из меня сегодня никакой.

— Зато на людях. Юр, у нас хороший коллектив, просто будь собой, и тебя поддержат. Поехали.

Уже из отделения, уложив заведующего спать на диване в ординаторской и предварительно вколов ему успокоительное, Фёдор позвонил Даше.

— Прости грешного, но приехать не получилось.

— У нас всё в полном порядке, Фёдор Сергеевич, — её голос звенел колокольчиком, — мы с Лисёнком умылись, позавтракали, идём в школу. У вас чудесная дочь.

— Спасибо, — только и успел сказать Фёдор, и тут в трубке раздался голосок Алиски.

— Папа, папочка, я хорошая, я Дашу слушаюсь. Сегодня можешь не торопиться, она сама заберёт меня со школы, и у нас планы. Мы тебе такой ужин приготовим, закачаешься. Всё, пока-пока, мне некогда.

Сказала и отключилась. Фёдор только плечами пожал, хотел перезвонить Даше, но его вызвали к роженице и начался обычный рабочий день.

Зав отделением проснулся только к обеду.

Когда Фёдор вошёл в ординаторскую, тот уже сидел за своим столом в белом халате и ел суп, принесённый ему старшей сестрой. Фёдор подумал, что тоже голоден и, по-хорошему, надо бы сходить в буфет, пока есть свободная минута.

— Юрий Алексеевич, я в буфет отлучусь, вам что-нибудь взять?

Коробов глянул на него с прищуром.

— А что так официально, Фёдор Сергеевич? Вводные с ночи не изменились. Да, и прости меня за всё.

Фёдор выдохнул.

— Спать хочу. Куплю энергетик да выпечку какую-нибудь. На тебя брать? Последний раз спрашиваю.

— Да, и энергетик, и кофе тоже.

Сегодня работать приходилось за двоих, Юрий ни о чём, кроме состояния матери, думать не мог. А Фёдору даже в голову не пришло его за это осуждать.

Пока спускался по лестнице, ответил на звонок тестя. Тот, даже не поздоровавшись, перешёл к делу.

— Твоя подопечная жива, в сознание пока не приходила. Это по твоему вчерашнему вопросу. А вообще, я на тебя зол, ты не представляешь, как зол. Что ты за мужик такой говённый? Не ожидал я от тебя! Чем тебе Лара не угодила? Как стирать и убирать за тобой все эти годы, так всё тебя устраивало, а теперь что? Стара стала? На молоденьких потянуло? А она тебя ещё защищает. Говорит «не лезь, папа, мы сами всё решили». Как ты мог?!

Фёдор вскипел, но постарался взять себя в руки. Ссориться с тестем, хоть и практически бывшим, сейчас было бессмысленно.

— Спасибо, что согласились оперировать мать Юры. А насчёт остального… Можете думать обо мне всё, что вам хочется.

— То есть ты в своё оправдание ничего не скажешь?

Фёдор остановился, глубоко вдохнул, а потом шумно выдохнул.

— Я должен перед вами оправдываться? В чём?

— Федя, ты не посмеешь развестись! Твои родители знают о том, что ты творишь?

— Анатолий Степанович, я давно совершеннолетний, как и ваша дочь. Указывать мне, как и с кем жить, вы не будете. А сейчас извините, я на работе. И ещё раз спасибо за Коробову.

Фёдор сбросил звонок. Такого от тестя он совсем не ожидал. Но что поделаешь, придётся пережить и это.

В буфете он провёл от силы минут пятнадцать и то лишь потому, что в это время всегда была очередь, но если зайти позже, то выбора вообще не останется. Расплатившись с буфетчицей, сразу поднялся в отделение. Поесть ему не дали, в приёмное поступила беременная с отягощённым акушерским анамнезом, надо было что-то решать, главный потребовал его присутствия.

Ситуация же с тестем напрягла, совсем не хотелось разборок с родителями, а в том, что Анатолий Степанович вывалит своё недовольство и возмущение на их головы, Фёдор не сомневался. Сам он им, естественно, ничего о разрыве с Ларой не сказал, решил, что сообщит потом, после развода. А там и причину придумает такую, чтоб никого не обидеть. Но всё шло не так, как хотелось. В приёмном лишние мысли исчезли сами собой, женщина оказалась тяжёлой, с преэклампсией и узким тазом. Сердцебиение плода страдало, а значит, кесарить надо было прямо сейчас. Вот они с Верой Николаевной этим и занялись.

Из операционной он вышел уставшим настолько, что на ногах стоять практически не мог. Хотелось домой и спать, благо рабочий день подошёл к концу, но войдя в ординаторскую, не поверил своим глазам: Юрий мирно беседовал с его непонятно откуда взявшимися родителями, которые тихо, чтобы никто посторонний не услышал, что-то ему объясняли.

* * *

— Федя, ну наконец-то! — воскликнул Роман Владимирович, увидев сына.

— Можно подумать, я за углом пиво пил, пока вы меня ждали, — ответил Фёдор с раздражением, предвкушая нежелательные беседы с родителями по поводу развода, а на это совсем не осталось сил. — Какими судьбами в наших краях?

Фёдору казалось, что это всё тесть, что это он вызвал родителей, чтобы надавили, сломали и в результате заставили сохранить семью.

Анатолий Степанович обвинил именно его во всех грехах. Но что случилось, то случилось. Теперь придётся объясняться, оправдываться, что-то доказывать. Хотя что он может им рассказать о своей неудачной семейной жизни? Да ничего! Подставлять или обвинять Лару он не станет, следовательно, возьмёт всю вину на себя. Воспитывать его всё равно бесполезно. Но по большому счёту приезду родителей Фёдор был рад. Подошёл к матери, нагнулся и поцеловал её в щёку.

— Ты просил помочь Юриной маме, здесь это сделать проще, чем из Москвы, — она потрепала сына по голове. — И я рада тебя видеть, сынок.

Ему стало жутко стыдно, и следующую фразу он произнёс уже примирительно.

— Прости, просто устал.

— Ещё бы не устал, двое суток без сна, и за меня ещё работать пришлось, — сказал Юрий с благодарностью. А Фёдор отметил, что когда Коробов не выделывается, он вполне нормальный мужик.

— Да, я в твоих палатах обход сделал, назначения внёс в истории и в компьютер, так что за это не переживай. Ну что, по времени рабочий день окончен, пора по домам. — К заведующему обратился отдельно. — Юра, ты собирайся, тебя сейчас тоже довезу.

И так свободно и легко давалось это «Юра», как будто они с Коробовым были закадычными друзьями.

— Я в Городскую хотел, к маме. — Юра тяжело вздохнул.

— Делать там нечего. Как только она придёт в сознание, нам сообщат, а мы известим тебя, — улыбнулась Мария Андреевна, — мой сын прав, тебе надо домой и спать.

Они все вместе вышли из роддома и сели в автомобиль Фёдора. Всю дорогу до Юриного дома Мария Андреевна рассказывала про прогнозы, из которых следовало, что легко семье Коробовых не будет. По дороге домой ни о чём серьёзном не говорили, хотя Фёдор интуитивно чувствовал, как напряжён отец.

И он не ошибся, того прорвало, как только они переступили порог квартиры.

Ничего не подозревающая Даша вместе с Алиской вышли в коридор встречать Фёдора, но наткнулись на тяжёлый гневный взгляд Романа Владимировича.

— И вот из-за неё ты ушёл из семьи? — с сарказмом спросил он. — На молоденьких потянуло?

Рябина растерялся, он не ожидал от отца такого выпада, да и про наличие Даши у себя дома благополучно забыл. Защитить девушку у него тоже не получилось, скорей — обидеть.

— Папа, прекрати, это совсем не то, что ты подумал. Даша мне никто, она просто медсестра в нашем отделении, я попросил её посидеть с Алиской, Юре была нужна помощь. Да не имеет она никакого отношения ни ко мне, ни к нашему с Ларой разводу! — Последнюю фразу произнёс в сердцах, скользнул взглядом по пунцовому лицу Даши и обратился уже к ней. — У тебя банковская карточка к телефону привязана? Я деньги сейчас переведу.

Казалось, что девушка готова его убить.

— Я пойду, Фёдор Сергеевич, не нужно никаких денег. — Она с обидой посмотрела на Фёдора, потом на Романа Владимировича, но обратилась не к ним, а к Марии Андреевне. — Я никогда не связалась бы с женатым мужчиной. Вы ошиблись, это не я.

Схватила курточку и побежала вниз по лестнице. За ней бросилась Алиска.

— Даша, постой, а как же ужин?

Дашу она не догнала, вернулась со слезами на глазах.

— Ну, и что это было?! — топнула ногой девочка. — Дед, ты с ума сошёл на Дашу наезжать? Она моя подруга, между прочим. И потом, почему маме можно завести Игоря, а папе Дашу нет? Мне она нравится, я хочу, чтобы папа завёл Дашу!

— Устами младенца… — произнесла до сих пор молчавшая Мария Андреевна. — Рома, я не ожидала, что ты можешь ни за что обидеть девочку. Да и сын мой не лучше. Где ваши глаза? Кто вас воспитывал? Об отсутствии зачатков мозга я уже не упоминаю.

— Мама!

— Маша!

Прозвучало одновременно от обоих мужчин.

Фёдор чувствовал, что напортачил, что сказал совсем не то, что хотел. Но более всего угрызения совести стали мучить, когда он зашёл в кухню и увидел красиво накрытый стол на троих. Вот это он влип. Девочка старалась, а он!.. Глупо получилось.

Набрал вызов и долго ждал, слушая гудки, сбросил и снова нажал вызов.

— Да, Фёдор Сергеевич. — Он обрадовался, что Даша всё-таки ответила на звонок, самое время извиниться, но слова не складывались во что-то связное, да и чувствовал себя Фёдор уж больно по-дурацки. — Прости, Даша! Вернись, пожалуйста. Просто отец… а я сдуру… Я не хотел.

— Всё в порядке, Фёдор Сергеевич, мы с Алисой болтали, так что я в курсе ваших проблем. Не сержусь ни на вас, ни вашего папу. Там в духовке мясо с овощами, поешьте с Алисой и родителей накормите. Я дома уже, мне учить надо, завтра коллоквиум, а потом я дежурю в отделении. Не переживайте, пожалуйста, я не обиделась.

— Значит, до завтра? — с облегчением спросил он.

— До завтра. — Фёдору показалось, что Даша улыбается, от сердца отлегло.

Он вернулся в комнату как раз в тот момент, когда его дочь в красках рассказывала, как она теперь вынуждена разрываться между двумя родителями, а самое главное, что и мама, и папа нуждаются в её заботе и внимании. Всё потому, что они её любят, но жить в новых условиях ещё не научились, и только Алиса им может помочь.

Бабушка с дедушкой с восторгом слушали внучку, позабыв обо всём на свете.

— Там Алиса с Дашей ужин приготовили, — сообщил Фёдор. — Пойдёмте к столу.

Мария Андреевна покачала головой.

— Нехорошо с Дашей вышло.

— Я ей звонил, — пожал плечами Фёдор, — уже всё в порядке.

— Папа, а когда она к нам ещё придёт? Мне с ней весело, и она обещала со мной дружить.

Фёдор поцеловал дочь в макушку.

— Если обещала, значит, будет дружить. Везёт тебе, Лиска, мне она ничего не обещала.

Часть 24

После разговора с Фёдором Сергеевичем Даша чувствовала себя странно. До его звонка её так и разрывало от обиды и злости, а поговорили — и она готова летать. Нет, в таком состоянии нельзя идти домой, мама сразу поймёт, что что-то не так. Даша прислонилась спиной к дереву, возле которого и застал её звонок, прикрыла глаза иулыбнулась.

И всё равно домой вернулась заплаканная.

— Где ты была? — донёсся до неё из кухни голос матери, а затем и она сама появилась в прихожей и повторила свой вопрос. — Где ты была?!

Даша растерялась. Сказать правду или соврать? Отчаянно хотелось скрыть то, что она… А собственно говоря, что она? И скрывать ей нечего. Нет ничего криминального в общении с маленькой девочкой, для которой была няней чуть больше суток, к тому же она просто помогла своему коллеге. Пока рассуждала, услышала звук входящего сообщения, достала смартфон и увидела пополнение карты на десять тысяч рублей. Подумала, что не хотела брать с Рябины деньги, но сейчас они оказались к месту.

— Мам, я подрабатывала няней. Нашему доктору не с кем было оставить ребёнка, а меня ему порекомендовала старшая сестра отделения, потому что живу недалеко от него. Вот как освободилась, так вернулась домой. Деньги нам совсем не лишние, согласись, а заплатил он целых десять тысяч.

Взгляд матери немного потеплел.

— Ребёнок маленький? Как ты вообще рискнула остаться с чужим дитём? Что ты в них понимаешь? А если б случилось что? Дети такие непредсказуемые. — Мама смотрела с подозрением, как будто знала, что дочь говорит не всю правду, и Даша ждала основательных расспросов, к которым в данный момент не была готова, но выдохнула с облегчение, услышав: — Ты раздевайся, проходи, за ужином договорим.

Допрос, к счастью, откладывался. Даша спряталась в ванной комнате и умылась холодной водой, чтобы выглядеть более-менее естественно. Поглядела на себя в зеркало, вроде бы всё нормально: цвет лица приобрёл обычный оттенок, да и слёзы высохли. Появилась надежда, что можно сказать маме, если вдруг она спросит, почему Даша вернулась домой в таком виде, что ей просто показалось.

— Дочь, ты ничего не скрываешь? — спросила мама, как только Даша села за стол. — Ты про ребёнка, с которым нянчилась, так ничего и не ответила.

Даша выдержала сканирующий взгляд и в очередной раз подумала о том, как жаль, что у них не получается быть подругами, что вот сейчас было бы хорошо вывалить все свои переживания, услышать доброе слово, обсудить происходящее, посмеяться над Алискиными шуточками, рассказать о своих чувствах к доктору, поделиться тем, что кажется обидным и неправильным, и услышать слова поддержки. Но, увы, мама не тот человек, с которым можно поговорить о личном. Пережив предательство в юном возрасте, она, кажется, лишилась веры в людей и дочь воспитывала очень строго, чтобы та не повторила её ошибок. Даша тяжело вздохнула и сказала лишь то, что не вызвало бы маминого недовольства.

— Алиса оказался замечательной смешной девочкой восьми лет. Я получила массу удовольствия от общения с ней. Так что работа оказалась совсем не трудной, скорее, наоборот, приятной.

— Неужели с такой большой сидеть надо? — искренне недоумевала мать.

— Да, родители её одну не оставляют и в школу провожают, и забирают тоже. Вообще, я поняла, что ей много внимания уделяют, ну и балуют сильно.

— Завидуешь?

— Нет. — Даша пожала плечами. — У них есть возможности, у нас таких не было. Что сравнивать-то? У Алисы оба родителя не бедствуют, да и заботиться о дочери меньше не стали, несмотря на то, что вместе уже не живут и разводиться собираются. — Даша ощутила оценивающе-высокомерный взгляд матери, но всё равно продолжила. — Ты не подумай, Фёдор Сергеевич очень любит свою девочку, но его куда-то вызвали почти в полночь, вот он и искал, на кого можно ребёнка оставить. Из рассказов Алиски я поняла, что там, где они живут с матерью, есть постоянная няня. Но в эти дни девочка была у отца.

— Вот как! — Мама как будто нашла к чему можно придраться. — Доктор этот твой, получается, семью свою бросил, раз дочь на выходные забирает? — Она вопросительно посмотрела на Дашу и, не дождавшись ответа, продолжила. — Да и то, смотрю, родитель-то так себе. Вместо того чтобы с дочкой побыть, среди ночи дела себе неотложные нашёл.

Мать говорила всё это таким тоном, будто выносила приговор и вина Рябины была неоспоримо доказанной, что невероятно возмущало. Даша уже рот открыла, чтобы защитить его, но вовремя одумалась, побоявшись, что сделает только хуже. Маму ей переубедить не удастся, легче промолчать и остаться при своём мнении.

Она быстренько поела и помыла посуду, затем устроилась с книжкой на диване и попыталась учить. Только в голову ничего не лезло.

— Можешь купить себе обновку на заработанные деньги, — мама присела на краешек дивана, — потому что девушка должна хорошо выглядеть. Замуж тебе пора, — вздохнула она.

— Мне ещё учиться и учиться, — устало улыбнулась Даша.

— Тебе уже двадцать два, — улыбнулась в ответ мама и погладила Дашу по голове, откинув прядь рыжих волос, — совсем взрослая. Знаю, что надоела со своими нравоучениями, но ведь я тебе только добра желаю. Сама подумай, вот доучишься ты, работать пойдёшь, а коллектив-то женский. Где мужа искать будешь? Да и когда? Будет вся жизнь у тебя работа-дом-работа… — горько усмехнулась она. — Деток ты любишь, захочешь рано или поздно и своего, и что? Родить для себя — не проблема, но это неправильно. И для тебя неправильно, и тем более для ребёнка, у детей должны и мамы, и папы быть, — кинула виноватый взгляд на Дашу.

— Мам, у меня коллоквиум завтра. Давай за жизнь поговорим потом, — тихо произнесла Даша.

— Потом жизнь кончится. Коллоквиум… А ведь он тебе нравится, доктор твой, — охнула мама. — Хочешь стать ему ровней? Так я тебя разочарую: врачи спят с медсёстрами на работе, а дома у них семьи. И твой вот этот, с дочкой, ничем от других не отличается. У нашего доктора сын из армии вернулся, я фото видела, симпатичный. Давай лучше с ним познакомишься? Он часто к отцу приходит, я тебе позвоню, прибежишь, покажешься.

— Как племенная кобыла? — Даша тяжело вздохнула. — Мам, я сама с кем-нибудь познакомлюсь.

Мама засмеялась, но её глаза оставались грустными.

— Так ты уже любишь, только не того.

Даша обняла мать и чмокнула её в щёку.

— Вот что ты завелась? Никого я не люблю и до свадьбы ни с кем в постель не лягу. Всё? Договорились? А сейчас я буду учить.

— А то я симптомы не узнаю. — Мама обняла Дашу. — Я же счастья тебе желаю… Вы разные, он вон какой, — она подняла руку вверх, показывая, что тот, о ком она говорит, для Даши недосягаем. — А ты где? Сколько б не хотела до него достать — не получится. Знаешь, как больно, когда тот, кого любишь больше жизни, проходит мимо и ты для него никто, пустое место, а он голову опускает, чтоб взглядом с тобой не встретиться, чтоб не подумал кто-нибудь, что между вами что-то было. И так изо дня в день, из года в год…

Даша была убеждена, что вот сейчас, в этот момент, мама впервые за всё время заговорила об отце. На физическом уровне ощутила тревогу матери, обиду по поводу его отсутствия в её жизни. А ещё то, что, несмотря на прожитые в одиночестве годы, мама его до сих пор любит.

Даше захотелось его увидеть, просто посмотреть на того, кто по сути сломал жизнь её маме, но при этом дал жизнь ей самой. Но расспрашивать о нём она не смела.

— Нельзя же по одному человеку о всех мужчинах судить, — произнесла Даша, пытаясь успокоить родительницу.

— Думаешь, твой лучше? Нет, дочь! Нет! Все они одним миром… — горько воскликнула мама. — Мне же восемнадцати тогда ещё не было. Я только в училище поступила, санитаркой в больницу устроилась. Младшего персонала всегда не хватает, по документам бабуля моя оформлена была, но она уже болела, ей не до работы, а жить на что-то надо было, лекарства покупать. А я единственная работоспособная оказалась. Вот там мы с ним и встретились. — Даша отметила, что мама не назвала своего единственного мужчину её отцом, да и имени его не произнесла, но ничего не сказала, боясь перебить неожиданное, но столь долгожданное откровение мамы. — Закрутилось всё как-то быстро. Мне такого внимания никто раньше не оказывал, а тут решила, что он меня любит, что женщину во мне увидел. Кинулась я с головой в эти неправильные отношения. Даже не поинтересовалась, есть ли у него семья. Отдалась, потому что любила. Когда бабуля умерла, он помог с похоронами, затем квартиру переоформить. Сюда ходил, ночевать оставался. Я ж думала, вот выучусь на медсестру, в институт пойду, врачом, как он, стану. Замужней себя представляла… А потом в один прекрасный день розовые очки разбились. — На мгновение остановившись, мама набрала в грудь воздух и продолжила так тихо, что Даше пришлось напрячь слух. — Меня попросили Снегурку на детской ёлке сыграть вместо сестрички из другого отделения, она как раз заболела. Ну я и согласилась. Вышла в гриме, меня не узнать, а кругом сотрудники с детьми и он с двумя младшими. Они даже сфотографировались со мной у ёлки. — Мама замолчала, зажмурилась, как будто пережила всё заново, покачала головой, отгоняя морок. — Вот и всё. На том наши отношения кончились.

— Так он так и не узнал, что ты родила? — спросила Даша. Слёзы катились по её щекам, и остановить их не было никакого желания.

— Нет, не узнал. Я уволилась из больницы, устроилась в дом малютки, сначала нянечкой, потом сестрой. И ты при мне была, и я при работе. Но среди детского горя тяжело, я морально не справлялась. Хотелось всех забрать, чтоб они одинокими и брошенными не были. Тебе два исполнилось, когда я в инфекцию вернулась. Тут уж мне соседка помогала, бабусина подружка.

— А он?

— А что он? У него таких, как я, много, вот только жена одна, и дети от неё любимые.

Они ещё долго сидели обнявшись, плакали молча, переживая каждая по-своему. Потом пили чай с молоком и печеньем, и мама всё сетовала, что завтра Даше на дежурство, а она за разговорами ничего ей с собой взять не приготовила.

Мама уснула быстро: повернулась к стеночке, и всё. Только Дашу сон не брал. Она всё думала о рассказе матери, об отце. Увидеть его хотелось, ведь человек он, наверно, неплохой, врач всё-таки детский. Да и мама с ним рядом почти всю жизнь… Вот это казалось странным, даже мазохизмом отдавало. Зачем работать в одном отделении, ведь устроиться можно было куда угодно? Но нет, маме важно было, чтобы он был рядом, пусть чужой, только бы знать, что у него всё хорошо. Даша многое бы отдала, чтобы хоть одним глазком на него посмотреть. И главное, что в этой затее нет ничего невозможного. С этой мыслью Даша и уснула.

Часть 25

Проснувшись, Лара чувствовала боль во всём теле, даже в тех мышцах, о существовании которых никогда не подозревала. Казалось, что встать с постели и самостоятельно дойти до туалета или ванной просто невозможно. Но это всё мелочи, по сравнению с тем неповторимым чувством удовлетворённости, что она испытывала в данный момент. Хотя насчёт неповторимости она погорячилась, потому что готова была повторять всё снова и снова. Поймала себя на мысли, что никогда не думала, что можно поймать кайф от того, что кто-то на грани грубости и бесцеремонности тебя поимел. Нет, Игорь не был жестоким, не делал в постели ничего, что не понравилось бы Ларе, но доминировал во всём, показывая свою власть над ней. И ей это понравилось.

Лара потянулась, сладко зевнула и села на кровати. Подумала, что, скорей всего, на шее и груди остались отметины после их с Игорем забав, но это показалось неважным. Ну, увидят на работе, поймут, и что? Пусть завидуют.

— Проснулась, красавица? — Игорь вышел из ванной босиком, с полотенцем на бёдрах. Оценивающе глянул на Лару, улыбнулся и произнёс: — Порадовать мне тебя нечем, мы безбожно проспали. И если этому факту мои сотрудники будут только рады, то у тебя могут случиться неприятности с начальством.

— Уволюсь, — потянувшись, ответила Лара.

— Так просто? Я думал, что ты своей работой дорожишь, — удивился Игорь.

— Зачем дорожить работой, которая не дорожит мной? Если профессор Шор может меня уволить за одно-единственное опоздание, то пусть будет так. Я в душ, и меня ничего не остановит, даже если с неба посыпятся камни.

Лара подошла к мужчине, прижалась к нему спиной и потёрлась бёдрами о скрытую полотенцем часть тела. Он же поцеловал её в шею и, хлопнув по голой ягодице, отправил в ванную.

— В отличие от тебя, я увольняться не намерен. Управишься за десять минут. — Это прозвучало как приказ, и Лара подумала, что, услышь она такой тон от любого другого мужчины, однозначно возмутилась бы, но Игорь умудрился перевернуть её жизнь с ног на голову.

Она стояла под струями горячей воды и мечтала проводить ночи с Игорем, а потом утром принимать душ в этой шикарной ванной комнате.

Кажется, она влюбилась.

Лара рассмеялась своим мыслям. Влюбилась? Как такое может быть?! Ей почти сорок, ну, тридцать восемь, и если быть предельно точной, за все эти годы ей ни разу не довелось представить «долго и счастливо» хотя бы с одним из своих многочисленных мужчин — Фёдор не в счёт, — а тут пожалуйста, да ещё с кем? С человеком, который смотрит на неё, как на игрушку, а она млеет от его грубых ласк.

В дверь постучали.

— Красавица, твоё время истекло, а я сварил кофе.

Лара быстро высушила волосы, и оделась в то, в чём была вчера. Провести ночь в доме Игоря она с вечера не планировала. Это был экспромт чистой воды. Теперь необходимо заехать домой, переодеться и как-то объясниться с начальством.

Как только они с Игорем сели в машину, Лара, взглянув ещё раз на себя в зеркало, попросила подвезти её до дома.

— Ты решила не пойти на работу? — удивился он.

— Мне нужно переодеться.

— Нормально выглядишь, поверь, я толк в этом знаю. О твоей работе поговорим позже, заеду к пяти, потом повезём Алису… — Он замолчал, раздумывая. — Кстати, куда можно поехать с ребёнком, чтобы ей это было интересно?

— Ей надо делать уроки. Так что извини, сегодня никуда поехать не получится. Лучше приходи к нам домой после работы.

— В дом твоего мужа?

— Бывшего мужа, и квартиру он оставил нам с дочерью.

Игорь пожал плечами и высадил Лару около Центра.

В этот день ей повезло: Шор с Аэлитой отсутствовали по поводу планового УЗИ, а утренний пациент не пришёл, предварительно позвонив в регистратуру.

* * *

Лена пыталась о чём-то поговорить, но Ларе было некогда, она бежала за дочерью в школу. Они не виделись два дня. Целых два дня! Теперь это было испытанием. Когда Фёдор первый раз забрал к себе дочь, Лариса звонила ему каждый час, интересовалась, как они, что ели, чем занимаются, сделали ли уроки. Фёдор спокойно объяснил, что ей не о чём беспокоиться, и сказал, что сам позвонит, если что. Она поняла, что его раздражает её гиперопека, и постаралась не беспокоить лишний раз. Но душа всё равно была не на месте. Хотелось быть с ними и контролировать обоих.

Лара удивлялась себе. Ведь раньше Федя отвозил Алиску к родителям, и она жила у них месяцами, Ларисе же хватало отчётов свекрови о её делах и здоровье, да иногда, когда Алиска капризничала, прочитать сказку на ночь. Но после расставания с мужем все её материнские инстинкты обострились, приобретая панический окрас. Она смогла оценить своё состояние, осознать, что по большому счёту её просто одолевает ревность, но изменить что-либо оказалось выше её сил.

Подходя к школе, внимательно осмотрелась. Это тоже стало привычкой, как и страх снова увидеть Костю. И хотя он больше ни разу не появлялся, страх никуда не уходил.

Раньше рядом был Фёдор, и Лариса всегда знала, что что бы между ними не происходило, она всегда может надеяться на его поддержку и защиту. Но сейчас они не вместе, а привыкнуть к этому очень тяжело, хотя решение расстаться Лариса приняла сама. Наверняка с течением времени всё встанет на свои места, она была уверена в этом, но сейчас оказалось, что отпустить совсем свой вчерашний день не так-то и легко.

Дочка выскочила из класса и повисла у Лары на шее.

— Мамочка! Мамочка! Мамочка! Что я тебе расскажу. Ты даже не представляешь, что я тебе расскажу.

— Алиса, давай ты всё расскажешь мне дома. В школе всё в порядке?

Алиска округлила глаза и выставила руки ладошками вверх.

— Мама, какая школа! — пожала она плечами и демонстративно выдохнула. — Я хочу женить папу!

— Что ты хочешь? — Лара рассмеялась.

— Женить папу, что тут непонятного?

Лариса накинула рюкзак дочери себе на плечо, взяла Алису за руку и направилась в сторону дома.

— Лиска, с этой задачей папа справится сам, — сквозь смех произнесла она.

— Ничего он не справится, а Даша очень хорошая, рыжая, правда, но симпатичная и добрая.

Лара застыла посреди дороги. У Феди есть реальная женщина? Ничего себе, вот это открытие. То есть с их расставания прошло совсем ничего, а он уже её в дом привёл и Алиску с ней познакомил! Информация не умещалась в голове. На Фёдора это было совсем не похоже, или она его просто не знала.

— Кто такая Даша? — спросила она дочь.

— Очень хорошая Даша, говорю ж тебе, только рыжая и с веснушками. — Алиса всем своим видом выражала недоумение. — Мы с ней подружились, и мне кажется, что она папу любит. Она сидела со мной прошлой ночью, потом отвела меня в школу, потом мы с ней ужин готовили к приходу папы, потом приехали дедушка с бабушкой, и дедушка всё испортил, ну и, — Алиса скорчила рожицу, — папа тоже был не на высоте.

У Ларисы разболелась голова. Быть такого не может, чтобы ответственный Федя оставил дочь с малознакомым человеком, значит, он этой рыжей доверяет. На душе стало так паршиво, как будто её обманули в лучших чувствах.

— Лисонька, к папе приехали его родители? — спросила Лариса.

— Ну да, только не совсем к папе, там у дяди Юриной мамы случился сульт, она в больнице, и бабуля будет её лечить, а дедуля хочет разобраться с каким-то безобразием. Мамочка, они скоро к нам придут, но без папы, потому что он сегодня дежурит. Ничего, что я им про дядю Игоря рассказала?

Ларе казалось, что земля уходит у неё из-под ног. Встреча со свёкрами в её планы никак не входила, но они придут, и от неё требуется быть гостеприимной хозяйкой. В голове крутились мысли о том, что приготовить так, чтобы быстро и при этом не ударить в грязь лицом. Она решила запечь курицу в духовке, а на гарнир пожарить цветную капусту в кляре. Салат, и даже не один, она как-нибудь сообразит, а вот если идти за тортом, то готовить будет некогда.

К тому же Игорь собирался провести с ней вечер. Его просто необходимо остановить.

Как только они с Алиской вошли в квартиру, Лара нажала вызов Игоря.

— Прости, но у меня изменились обстоятельства, мы не можем встретиться сегодня. — Лара ужасно волновалась, её голос срывался.

— Стоп! Погоди, успокойся! С дочкой всё в порядке?

— Да, но приехали родители Феди, они скоро будут у меня, а я торт не успеваю купить…

— Вот и замечательно, торт куплю я. — Лара поражалась его невозмутимости и спокойствию. — Вам всё равно придётся поговорить и объясниться. Лар, ну что ты паникуешь, на тебя это совсем не похоже. Ничего сверхъестественного не происходит. Мы поужинаем, потом я заберу Алису погулять, а у тебя будет возможность сказать им всё, что ты думаешь по поводу вашего развода. Ты сама говорила, что они адекватные люди. Иди готовь и ни о чём не думай.

Интересно, что всё произошло именно так, как пророчил Игорь. После ужина и чая он предложил Алисе пойти вместе с ним в магазин и присмотреть подарки к Новому году. Дочка обрадовалась, и как только они ушли, Лара смогла рассказать всё, что привело их с Фёдором к решению расстаться. Она не лгала, говорила всё как есть, не выгораживала ни себя, ни Фёдора. А в конце своего монолога призналась, что сожалеет, потому что всё в их с Федей браке было неправильно, кроме любви к Алисе.

Роман Владимирович молчал, а у Марии Андреевны из глаз текли слёзы. Чувствовалось, что она не осуждала Лару, не оправдывала сына. И только уходя, уже у самой двери сказала:

— Я всегда знала, что у вас в семье очень непростые отношения, но я так же знала, что между тобой, Лариса, и моим сыном есть чувства, я надеюсь, что вы сумеете сохранить их и останетесь друзьями.

Она обняла Лару и улыбнулась ей на прощанье.

Многоточий не осталось. Лариса почувствовала, что всё сделала правильно, и от этого ей стало легче. Она была готова жить дальше.

Часть 26

Фёдор глянул на часы. Приём в медицинском центре уже подходил к концу, осталась всего одна пациентка, и можно будет идти домой. Работающая с ним медсестра отпросилась пораньше, и Фёдор попросил её перед уходом пригласить женщину, а сам налил себе чай и вернулся за рабочий стол. Вошедшая показалась смутно знакомой, но припомнить, где, когда и при каких обстоятельствах он с ней сталкивался, Фёдор не мог.

— Градова Ирина Дмитриевна? — спросил, глядя в экран монитора.

— Я самая, Фёдор Сергеевич. — Она улыбнулась, и Фёдор снова задумался о том, что уже видел такую же улыбку.

— На что жалуетесь?

— Да, в принципе, ни на что. Просто хочу провериться, очень давно женского врача не посещала.

— Кем работаете?

— Медсестрой. — Она снова улыбнулась, а он рассмеялся.

— А как же ежегодная диспансеризация? Там обязательно посещение моих коллег.

— Вот поэтому я к вам и пришла, мне именно вас рекомендовали, как отличного хирурга.

Дальше Ирина рассказала о двух миомах, обнаруженных у неё несколько лет назад. И всё бы ничего, но за последний год они сильно выросли, к тому же стали беспокоить боли в пояснице и внизу живота, также удлинились критические дни. Из анамнеза выяснилось, что женщина не замужем, регулярной половой жизнью не живёт, беременность одна, роды одни, живым доношенным младенцем женского пола, которому уже двадцать два года. Про партнёра она отвечала очень обтекаемо, и Фёдор не понял, есть он как таковой или только потенциальный, но по большому счёту его это не интересовало.

Фёдор отправил пациентку за ширму на кресло, а сам просматривал результаты и снимки УЗИ за последние три года. Думал о том, что женщина совсем не старая и, вполне возможно, захочет наладить свою личную жизнь, ещё родить — дочь-то уже совсем взрослая, пора и о себе подумать, но об этом он решил поговорить с ней после осмотра и ультразвукового исследования, а также ряда других дополнительных процедур. Сорок лет очень интересный возраст: одни становятся бабушками, а другие рожают первого ребёнка…

Фамилия Градова казалась удивительно знакомой, однако саму Ирину он вспомнить не мог. Наверняка они где-то когда-то пересекались, оба же медики, а медицинский мир тесен, но Фёдор с его «гениальной» памятью на имена просто забыл об этом, хотя и лицо Ирины было ему незнакомо.

Фёдор уже направлялся к гинекологическому креслу, когда раздался стук в дверь, а потом на пороге кабинета появилась Лариса. Она огляделась и, не увидев никого постороннего, спросила:

— Федь, ты можешь меня посмотреть сегодня?

— Не понял, а что случилось? — Он опешил.

— У меня боли, ну и неприятные ощущения, возможно, после слишком агрессивного секса. Я решила, что лучше перебдеть, чем недобдеть. А к кому мне обратиться, как не к тебе?

Фёдор вскипел. Его возмутило, что Лара явилась к нему с подобной просьбой — он хоть и бывший, но все-таки муж.

— Ты похвастаться пришла? — с вызовом спросил он.

— Господи, Федя, о чём ты? — Она тоже начала раздражаться. — Да, у меня есть мужчина, и я с ним занимаюсь сексом. Мы с тобой в разводе! Мы практически чужие друг другу люди! Но ты лучший гинеколог в городе, и я решила, что обратиться к тебе мне сам Бог велел.

— И как давно ты… — Он не договорил, махнул рукой, но всё же продолжил: — Лара, у нас дочь, и она всё это видит. Как ты можешь? Какой пример ты ей подаёшь?

— При чём здесь дочь? Я имею право на личную жизнь, как и ты, кстати. Но ты своим правом не пользуешься, а мне не нужна твоя верность! Федя, ты… Да ты просто завидуешь!

— Ты пришла поскандалить? Решила доказать, что я тебя не устраивал, как мужчина?

— Нет, я пришла, потому что мне нужна консультация специалиста. Ты можешь быть бесстрастным?

И вдруг ему стало всё равно. Он увидел в ней чужую женщину и понял, что вот сейчас в этот самый момент разлюбил её окончательно и бесповоротно.

— Подожди в коридоре, у меня пациентка.

Лара прикрыла за собой дверь, а Фёдор подошёл к гинекологическому креслу и надел перчатки.

— Ирина Дмитриевна, простите, что вам пришлось стать свидетелем моей ссоры с женой.

Градова лишь пожала плечами.

После осмотра на кресле он сделал УЗИ и, убедившись, что операция необходима, подробно объяснил всё пациентке, а ещё позвонил и договорился о бесплатном МРТ, потому что с зарплаты медсестры осилить цены их Центра было попросту невозможно.

— Я бы хотела, чтобы оперировали вы, — произнесла Ирина Дмитриевна, внимательно глядя в лицо Фёдора, сканируя его реакции, мимику. — Вы возьмётесь?

Фёдор понимал её беспокойство, довериться не так просто.

— Возможно, — ответил он, — но только после согласования с заведующим гинекологией. Вы же понимаете, что я работаю в другом отделении.

— Вас хвалили, и я очень надеюсь на вас. — Ирина поднялась и направилась к выходу. Уже у самой двери уточнила: — Результаты анализов и МРТ нужно принести вам?

Фёдор хлопнул себя по лбу, вспомнив, что с оплатой МРТ он вопрос решил, а вот направление пациентке не выписал. Попросив Ирину подождать пару минут, быстро заполнил бланк.

Ирина не стала возвращаться к столу, а так и ждала у дверей, Фёдору пришлось самому подняться и отдать ей бумаги.

Выходя из кабинета, женщина на несколько секунд остановилась напротив ожидающей своей очереди Лары, потом повернулась к стоящему в дверях Фёдору, ещё раз попрощалась и направилась к выходу из клиники.

— Кто это? — спросила Лариса, усаживаясь на тот самый стул, который несколькими минутами раньше занимала Градова.

— Пациентка, сегодня я видел её впервые, — ответил Фёдор.

— Федь, прости, я не хотела тебя обидеть. — Лара изображала смирение и раскаяние.

— Проехали, — раздражённо буркнул Рябина. — Так что насчёт агрессивного секса? Ты хоть что-то знаешь о своём партнёре, кроме того, что он человек состоятельный?

Откинувшись на спинку стула, он с интересом разглядывал Лару, как будто видел её первый раз.

— Нет, — теперь уже непритворно смутилась она, — ничего криминального я о нём не знаю. Ему сорок три, и у него очень хороший дом, в котором есть место нам с Алиской. А в остальном мне абсолютно всё равно, чем он занимается и какое у него состояние. Я, кажется, влюбилась, Федя.

Рябина ухмыльнулся.

— Не в первый раз. Ну да ладно, дело твоё, но если он обидит мою дочь… — предупредил он, глядя Ларисе в глаза. И тут же как ни в чём не бывало приступил к своим профессиональным обязанностям. — Проходи на кресло, посмотрим, что тебя беспокоит.

После осмотра Ларе захотелось поговорить о личном.

— Федь, мне Лиска всё рассказала про Дашу, — призналась она и тут же возмутилась: — Одного не могу понять, как ты мог оставить дочь с посторонним человеком? Почему ты не позвонил мне? Я бы приехала! — Не дождавшись от Фёдора оправданий, на которые, видимо, рассчитывала, продолжила совсем другим тоном: — Я объяснилась с твоими родителями о причинах нашего развода.

— Насчёт родителей я в курсе, — кивнул Фёдор. — А Даша мне не чужая и не посторонняя, к тому же ты была занята и предупредила по телефону, что будешь за городом. Лара, если ты пришла ко мне как к гинекологу, то перестань вести себя как ревнивая жена.

* * *

Пока ехал домой, думал о себе и о Ларе. Не так он представлял их развод, рассчитывал, что всё будет легче, без душевных и эмоциональных затрат. А они вон друг друга никак отпустить не могут. Может, Лара права, пустившись в новые отношения? И Игорь вроде бы человек порядочный, так, по крайней мере, мама считает, и к Алиске он хорошо относится. За бывшую жену порадоваться надо, а Фёдор ревнует. Впрочем, и Лара не так спокойна, как хочет казаться, ревнует его к Даше. Стоило подумать о рыжуле — и на душе потеплело. Милая девочка, полная противоположность властной и самодостаточной Ларисе. Может быть, стоит попробовать ухаживать за ней? Быть понастойчивей, позвать куда-нибудь на свидание… В конце концов, десять лет разницы в возрасте — это не так и много. С Дашей он, наверно, мог бы быть счастлив.

А мама с отцом зовут в Москву. И они тоже правы: там столько возможностей для самореализации. Давно пора заняться наукой, защитить диссертацию, доказать всем, что он чего-то стоит.

Но, уехав, Рябина не сможет видеть дочь так часто, как хочется, да и на отношениях с Дашей придётся поставить жирный крест. Или забрать её с собой?

Можно перевести Дашу в московский ВУЗ, пусть учится там, она способная, потянет. Но для этого надо жениться, а он ещё даже не разведён. Да и захочет ли Даша таких перемен в своей жизни? Нет никаких признаков, что она испытывает к Фёдору хоть какие-то чувства. А что прибежала с Алиской посидеть, так ведь просто выручила коллегу. Она вообще очень добрый и душевный человечек.

К тому же два последних дежурства им даже парой слов перекинуться не удалось. Фёдор поймал себя на мысли, что именно этим было вызвано его плохое настроение в те дни. Может быть, Даша его просто избегает? Если это так, то очень жаль. Надо что-то придумать, хотя бы привет от Алиски передать, что ли, а там уже и разговор завяжется.

Войдя в квартиру, Фёдор улыбался, мысленно прокручивая их возможный диалог: что он скажет ей, потом — что ответит она. Представлял Дашино лицо — то улыбающееся, то смущённое — и в то же время занимался простыми домашними делами, готовил ужин, потому что скоро должны были вернуться родители.

Вот придут, расскажут, где были и что делали, а потом он им сообщит, что ни в какую Москву не вернётся, по крайней мере, пока.

А потом его мысли переключились на пациентку с миомами — Градову. Он так и не вспомнил, где и при каких обстоятельствах видел её. Но почему-то очень хотелось ей помочь. В понедельник обязательно подойдёт к заведующему гинекологией и договорится о её госпитализации.

Часть 27

Юра буквально ввалился в ординаторскую, с трудом сдерживая смех. Фёдор удивился: последнее время это было редкостью.

— Неужели вас кто-то сумел развеселить? — спросила его Вера Николаевна.

На что заведующий утвердительно кивнул и произнёс:

— И не говорите. Заглянул в послеродовое проверить Иванову. Она сегодня ночью дочку родила, я принимал. А к ней муж пришёл. Захожу в палату, она стоит у открытого окна. Ну, думаю, сейчас получит она у меня по первое число, и тут с улицы раздаётся голос её мужа: «Ксюнь, расскажи, ну какая у нас получилась дочка? Светленькая? На кого похожа? На меня, да? А зубы все на месте?»

— Замечание-то сделать успел? — сквозь смех осведомился Фёдор.

— Какой там! Я тихо ретировался, сейчас проржусь, опять пойду интересоваться, заодно и зубы у новорожденной посчитаем.

В ординаторской опять все смеялись и, видимо, достаточно громко, потому что к ним заглянула старшая сестра.

— Иду мимо, слышу, рыдают мои доктора! — многозначительно произнесла она. — Пришла поглядеть, не нуждаетесь ли в помощи.

— Так мы от смеха. — И Юрий Алексеевич в красках повторил свой рассказ.

Теперь уже и старшая вытирала слёзы, всхлипывая от смеха.

— А вы, Надежда Александровна, просто мимо шли или целенаправленно к нам? — поинтересовалась Вера Николаевна.

— К вам. Вернее, к Фёдору Сергеевичу, насчёт новогоднего дежурства. Немножко график изменился, так как Шурочка, что дежурить должна была, улетает в тёплые края — то ли во Вьетнам, то ли в Таиланд. Я же с вами другую медсестру поставила, — сказала она. — Возражений, надеюсь, не имеете? — строго спросила Надежда Александровна. — Градова у нас девочка толковая, акушерка по образованию, и заменить мне её некем, Анечка Тихонова с Юрием Алексеевичем попросилась, а остальные девочки замужние, им бы Новый год с семьёй встретить.

В голове у Фёдора что-то перевернулось: вот почему фамилия пациентки показалась ему знакомой — Ирина однофамилица одной из медсестёр. Глянул на коллег, почему-то подмигивающих друг другу, и недоуменно спросил:

— А Градова у нас кто? — И, извиняясь, добавил: — Не держатся у меня в голове фамилии, — пожал плечами, — персонал по именам помню, а по фамилиям — только пациенток.

Новый взрыв хохота потряс ординаторскую.

— Должен же у тебя быть хоть какой-то недостаток, вот избирательный склероз налицо. — веселился Коробов. — Градова у нас Даша. Даша, рыженькая такая. Усёк?

Фёдор поперхнулся — так опростоволоситься мог только он! — и, шлёпнув себя ладонью по лбу, твёрдо произнёс, обращаясь к старшей:

— Я согласен, Надежда Александровна. С Дашей дежурить я всегда готов.

Коробов с Верой Николаевной снова прыснули от смеха.

— Вот и хорошо, вот и славно, так и запишем, — улыбалась старшая.

— Ты смотри у меня, я ж её почти от сердца отрываю, — изгалялся заведующий, хотя всё отделение знало о его симпатии к новенькой сестричке Анечке Тихоновой.

— Так у вас, Юрий Алексеевич, теперь блондинки в приоритете, — подначивала заведующего Вера Николаевна.

А Фёдору почему-то расхотелось смеяться. Вспомнилась пациентка Ирина с той же фамилией, и подумалось, что она может оказаться Дашиной родственницей, они даже похожи чем-то. Только Ирина не рыжая вовсе. Конечно, с Дашей он говорить об этом не станет. Операция послезавтра, завтра Ирина ляжет в стационар, будут сделаны последние анализы, и они вместе с заведующим гинекологией обговорят план лечения. Сейчас же есть другие дела и другие пациентки.

День прошёл в трудах и заботах. К тому же в обед позвонила Лара с просьбой поговорить с учительницей Алисы, потому что у дочери наметились проблемы. Дальше она долго рассказывала о своей диссертации и о назначенной дате предзащиты, к которой готовится, позабыв, что существует само понятие «жизнь». Фёдор успокаивал бывшую жену как мог, рассказывал, что она невероятная умница, к тому же диссертация написана и не раз проверена толковыми и влиятельными людьми, да и с кандидатской Лариса всё это уже проходила.

В результате Лара попросила Федю прийти поддержать её, назвав число и время. Он обещал.

В пять Фёдор уже стоял у дверей класса дочери. Постучал, вошёл и поздоровался с учительницей, подмигнув сидевшей за партой Алиске.

— Очень хорошо, что вы пришли, — сходу произнесла классная руководительница, — я бы хотела побеседовать с вами о поведении Алисы. К тому же мама Максима написала на вас жалобу.

— Я не знаком с мамой Максима. — В том, что Алиска неконфликтная девочка, он был уверен, а значит, жалоба касалась именно его. Фёдор пытался вспомнить, была ли такая у него на приёме. Или, может, он у неё роды принимал? Возможно, кто-то из его пациенток и упоминал о сыне, но он забыл, так как к диагностике это не относилось. Но почему жалобу рассматривают в школе, а не по месту его работы? Кажется, он просто загнался на ровном месте. — Какое отношение имеет ко мне мама Максима?

— Она считает, что вы не уделяете дочери достаточно внимания.

— А какое ей дело до того, сколько внимания я уделяю Алисе? С какой стати посторонний, незнакомый со мной человек берётся судить о моих чувствах, методах воспитания, моральных принципах и тэдэ? Можно, я подам встречный иск о неправомерности её суждений?

— Дело в том, что Алиса переписывалась с Максимом после десяти часов вечера в мессенджере. Его мама недовольна, дети в таком возрасте должны соблюдать режим, а Алиса своими сообщениями нарушила сон Максима, что привело к его нервозности утром.

Фёдору стало смешно.

— Передайте маме Максима, что можно забирать смартфон у ребёнка перед сном или отключать его на ночь. Ольга Петровна, я отработал полтора суток. У меня завтра две плановые операции, а с экстренными как повезёт. Я хочу отдохнуть и пообщаться с собственным ребёнком. Я знаю, что вы понимаете всю абсурдность жалобы родительницы Максима, будем считать, что меры вы приняли и я свою вину осознал. Если у вас всё, то мы пойдём.

— Нет, это только по жалобе. Вы наверняка в курсе, что с Алисой работает психолог в связи с вашим разводом…

— Да, Алиса говорила.

— Так вот, ваша дочь стала уходить с уроков, мотивируя это тем, что ей нужно к психологу. В результате, она ушла с чтения, когда мы проверяли скорость, с диктанта по русскому и с контрольной по математике. В тот день школьного психолога вообще на работе не было. Алиса весь урок просидела в её кабинете одна.

Это уже было чем-то новым. Рябина подозвал дочь, внимательно наблюдающую за беседой.

— Лиска, — ласково произнёс он, — объяснишь?

Фёдор присел на корточки, чтобы оказаться с девочкой одного роста, а она обвила его шею руками и зашептала на ухо:

— Она сама сказала, чтобы я приходила в любой момент, как только почувствую тревогу или беспокойство, я и пошла…

Фёдор дрожал от смеха, обнимая дочь, а учительница побежала к кулеру налить себе воды.

— Всё, Лисонька, мы идём домой, одевайся. — Фёдор подхватил рюкзак дочери и снова обратился к учительнице, всё ещё улыбаясь. — Ольга Петровна, я завтра с Алисой передам письмо на имя директора с просьбой не подпускать к моему ребёнку никаких сомнительных психологов, а то они плохо на успеваемость влияют.

По дороге домой они заехали в кафе поесть пиццу. Алиска выбрала с охотничьими колбасками. Фёдор хотел было возразить, что можно взять что-то более диетическое, но забыл о своём порыве, вспомнив, что дома кроме чёрствого хлеба ничего нет, а ребёнку нужны калории. Вздохнул, понимая, что придётся ещё и в супермаркет заезжать. Себе он заказал пиццу, но не наелся, поэтому взял ещё жареные куриные ножки и картошку фри, которую дочь благополучно ополовинила.

— А мы на Новый год в Москву едем, — радостно сообщила она отцу. — Дядя Игорь обещал меня на Кремлёвскую ёлку сводить и купить игрушек столько, сколько я захочу. Жалко только, что ты с нами не поедешь.

Фёдор почувствовал, как кольнуло в сердце. Это было новое чувство, даже не ревности. С какой стати ему ревновать дочь к постороннему мужчине, тем более что намерения в отношение Лары у того, похоже, серьёзные? Фёдору казалось, что он теряет дочь. А если они переедут, поменяют место жительства, город, страну? Не будет же он следовать за ними, чтобы быть рядом с Алисой.

Он так ушёл в свои мысли, что не обращал внимания на болтовню дочери. Но она стала дёргать его за рукав.

— Папочка, может, ты тоже поедешь? Можешь у бабушки пожить, а гулять мы тебя с собой везде брать будем.

Алиска скорчила рожицу, сложила ладошки, будто молила отца согласится.

— Нет, Лисёнок, я не могу поехать, я же дежурю прямо в новогоднюю ночь.

На лице Алиски читалось разочарование.

— И что, нам с мамой придётся тебе все подарки дарить перед отъездом? Ну как же так, сюрприз-то не получится! — надулась она.

— А я не буду открывать их заранее, — Фёдор старался улыбаться, — зато в полночь позвоню тебе по телефону. Договорились?

— Договорились, — ответила Алиса.

А Фёдор подумал, что это не первое его дежурство в новогоднюю ночь, но никогда ему ещё не было так больно.

Часть 28

— Дашуня, ты только не волнуйся, завтра я ложусь в больницу, — сообщила мама, раскладывая по тарелкам тушёную картошку с курицей. — Это ненадолго, да и операция пустяковая. Полежу недельку и потом дома буду. Так что в этот Новый год я не дежурю, встретим вместе.

— Мама! — воскликнула Даша, прикрыв в ужасе рот рукой. — Какая операция? О чём ты? И почему молчала всё это время? Что ты скрываешь?

Даша бросилась на шею матери и расплакалась, та только успела половник в кастрюлю опустить и теперь гладила рыжие непослушные кудри дочери.

— Ну что ты, дурочка, ничего страшного со мной не произошло, да и операция не тяжёлая совсем. Тебе же нужна здоровая мама, вот я и решилась, на консультации побывала, потом обследование. Дорого всё, хотя с МРТ мне доктор помог, который оперировать будет, бесплатно сделали. Но я ж понимаю, что ему это не менее важно, чем мне, так что он и для себя старался. — Мама мягко отодвинула от себя Дашу и, держа за плечи, поцеловала её в лоб. — Не расстраивайся, я тут еды наготовила, тебе должно хватить, пока меня не будет.

Даша с трудом переваривала информацию, но кроме жуткого беспокойства в душе вдруг появилось раздражение. Почему её, взрослого человека, родную дочь, почти врача, мама попыталась оградить от проблем со здоровьем? И это касалось не только здоровья, а всего! Они будто два государства на одной территории: нет между ними вражды, но и понимания нет, живут каждая сама по себе, любят друг друга, а сблизиться боятся.

— Мама, тебе не кажется, что я уже не ребёнок и вправе знать, что с тобой, куда ты ложишься, с каким диагнозом и какой предполагается объём операции? Вот что важно, а не количество еды в холодильнике.

Та лишь рукой махнула.

— Зачем тебе лишние волнения? Я и так тянула до последнего, всё думала, может, соврать, сказать, что отдыхать еду, но ты бы не поверила. На какие шиши отдыхать, да посреди зимы… Я же защитить тебя хочу, чем позже с неприятностями столкнёшься — тем лучше.

Даша лишь головой покачала.

— И ты к врачу одна, и на обследования, и на МРТ… А ведь я могла быть рядом… — Даша помолчала, утёрла слёзы и произнесла: — А если б наоборот, если бы я сейчас вот так тебе всё вывалила, так и не сообщив диагноз, ты бы как, сидела ужин жевала? Тебя бы еда волновала оставленная? Ну представь себе, что мы ролями поменялись!

Мать села за стол, уронив голову на руки.

— Я б умерла за тебя, Дашка…

— Вот и я за тебя…

Она подняла глаза на дочь.

— Хорошо, слушай. Миомы обнаружились давно, лет пять назад. А тут расти стали, да и возраст, мне-то уже за сорок перевалило. — Даша красноречиво посмотрела на неё, молча показывая, что она думает по поводу возраста. Мама только отмахнулась — Я с бабусиной подружкой поделилась, она врача присоветовала. Говорят, он лучший в городе. Вот пошла к нему платно, он в Центре по субботам консультирует. Завтра ложусь, послезавтра операция. Что ещё знать хочешь? — Она придвинула к себе тарелку. — Ешь давай, остынет всё.

— То есть с бабусиной подружкой ты о своих проблемах говоришь, а со мной не можешь? — возмутилась Даша. — Не ляжешь ты никуда, пока я с Фёдором Сергеевичем не поговорю. Вот как он скажет, так и сделаем.

Мать внимательно смотрела на дочь, как будто мысли её прочитать пыталась.

— Он уже всё сказал, Дашуня, и оперировать будет сам. Так что видела я твоего Рябину. Как врач он доверие вызывает, своё дело знает. — Она усмехнулась и поднесла ложку ко рту. — Вкусная картошка, ешь.

Даше ничего другого не оставалось, не расстраивать же маму.

— Я с тобой пойду, заодно и несколько выходных возьму или попрошу старшую поменять скем-нибудь. Я ж должна была дежурить завтра.

Мама лишь плечами пожала.

На следующий день с самого утра мама с Дашей появились в приёмном покое. Их попросили подождать, так как ни заведующего гинекологией, ни Рябины на месте не было.

В приёмном собирался народ, много беременных. Тех, кто поступал по скорой, оформляли сразу, остальные ждали.

Минут через сорок в приёмный покой спустился Юрий Алексеевич, пригласил кого-то из пациенток в смотровую, попросил медсестру оформлять, а увидев Дашу, удивился.

— Привет. А ты что с утра здесь делаешь? — спросил он, потом перевёл взгляд на её спутницу, внимательно разглядывая живот женщины. — Сестру на сохранение положить хочешь? Так давай я возьму, по крайней мере, оформлю, а там мы с Рябиной как-нибудь разберёмся, кто вести будет. Я уже смирился, что он у вас тут главный бог женского беременного царства.

— Это моя мама! — возмутилась Даша, а мама улыбнулась.

— Никогда б не подумал, — улыбнулся в ответ Юрий Алексеевич. — Так вы Фёдора Сергеевича ждёте? — Она утвердительно кивнула. — Оперирует. Женщина поступила после аварии. Главный его из дома выдернул, Фёдор был вынужден на час раньше дочку в школу закинуть. Давайте договорюсь, чтоб оформляли, он потом сам придёт, а лежать на койке лучше, чем сидеть в ожидании.

— Спасибо, — ответила мама, — мы всё же подождём.

— Дело ваше, я его если первый увижу — напомню.

С этими словами Коробов вошёл в смотровую, а Даша с мамой переглянулись и одновременно пожали плечами.

— А это кто был? — спросила Дашу мама.

— Заведующий наш — Юрий Алексеевич. Представляешь, он ученик отца Фёдора Сергеевича. В Москве жил и работал, а потом вернулся, потому что тут у него мама заболела.

Мама проводила Юрия Алексеевича заинтересованным взглядом и спросила:

— С семьёй приехал?

— Кто? — не поняла Даша, успев уйти в свои мысли. А думала она об Алиске, которой пришлось целый час ждать первого урока одной в пустой школе. Неправильно это. И так ей стало жалко Фёдора, ведь мать Алисы, если узнает, может рассердиться и запретить ему видеться с дочерью. А он-то не виноват, он Алису любит безумно.

— Дашенька, опять ты неизвестно о чём думаешь… Я про заведующего твоего спрашиваю.

— Юрий Алексеевич? — безразлично уточнила Даша. — Нет, какая семья, он не женат, да и никогда не был. Раньше павлином ходил, мы с девчонками, медсёстрами, обхохатывались, и приставал ко всем подряд. А сейчас исправился, нормальный теперь.

— Интересный мужчина и с перспективами. — Даша удивлённо посмотрела на маму, не понимая, к чему она завела этот разговор. А та продолжила: — Даже если как врач он не очень, то начальству это и не нужно. Ты бы присмотрелась к нему, не чета твоему Рябине…

— Нет, врач он толковый и к пациентам внимательный, — встала на защиту заведующего Даша, а потом до неё дошёл смысл маминых слов и она возмутилась. — Нашла с кем сравнивать! Ему до Фёдора Сергеевича… Я не пойму, ты меня сватаешь, что ли?!

Мама ничего не ответила, только вздохнула и замолчала. Даша почувствовала, что между ними опять пробежал холодок, а ещё подумала, что, когда у неё будет своя семья и дети, она постарается жить их жизнью, понимать и принимать их такими, какие они есть, и тогда у неё с детьми и мужем никогда не будет конфликтов и недопонимания, хотя как это, общаться с мужем, она даже представить себе не может. Теоретически, конечно, всё знает, но ведь не зря говорят, что мужчины и женщины с разных планет — и психология у них разная, и интересы.

— Барышни, неужели вы все меня ждёте? — услышала она голос Рябины, глянула на его улыбающееся лицо и улыбнулась в ответ, а он движением руки велел подождать. Наклонил голову, поприветствовав маму, и попросил женщин приготовить обменные карты. — Со схватками кто-то есть? — спросил, пройдясь взглядом по наиболее пузатым.

— У меня воды отошли, — произнесла маленькая черноволосая женщина.

— Давно? — поинтересовался Рябина.

— Ночью, я спала, не заметила.

Он пригласил её в смотровую, остальных попросил ждать, распорядился оформлять всех в порядке очереди и госпитализировать в его палаты. Через двадцать минут появился в дверях смотровой и позвал их обеих за собой.

— Даша, а ты подойти ко мне во время дежурства по поводу мамы не могла? Зачем надо было деньги в Центре оставлять? У вас лишние?

Но мать лишь покачала головой.

— Не шумите на Дарью, Фёдор Сергеевич, она не знала о моих проблемах, а я сделала всё так, как посчитала нужным.

— Понятно, — хмыкнул Фёдор. — Давайте документы, будем оформляться.

Устроив маму в палате, Даша поднялась в родное отделение, хотела заявление написать на отпуск без содержания, но старшая ей не позволила, объяснив, что дежурить завтра ей всё равно придётся. Мама после операции будет в отделении реанимации, так что находиться рядом у Даши всё равно не получится. А потом добавила, что та в надёжных руках, так что переживать не о чём.

* * *

В день операции мамы Даша пришла на работу очень рано и сразу спустилась в отделение гинекологии. Как могла подбадривала до того спокойную, а тут внезапно разволновавшуюся мать, обещала, что всё будет хорошо, потому что иначе и быть не может, а когда её увезли в операционную, села под двери оперблока и расплакалась. Смотрела, как медленно движутся часовые стрелки, молилась и снова залипала взглядом на круглых простых часах над дверью операционной. Казалось, что она находилась тут целую вечность, хотя прошёл лишь час, потом ещё полчаса, затем ещё, а время тянулось всё медленнее. Операция уже должна была закончиться, но ничего не происходило. Даша почти отчаялась, прокручивая в голове различные варианты, вспоминая возможные осложнения. Но наконец дверь оперблока отворилась и Даша увидела Фёдора Сергеевича. Он подошёл к ней вплотную, большими пальцами стёр слёзы с её щёк, улыбнулся открыто, по-доброму, и произнёс:

— Всё хорошо, Дашенька. У нас с твоей мамой всё получилось так, как мы хотели. — А потом предложил: — Пойдём кофе пить.

Она намеревалась остаться, но он настоял. Взял её за руку и повёл в буфет.

Часть 29

Ирина собиралась позвать медсестру, чтобы сделать обезболивающее, поскольку живот болел так, что выть хотелось, но в дверях палаты увидела дочь и своего лечащего врача. Улыбнулась, как смогла, пытаясь поддержать Дашку, чтобы не волновать. Получилось плохо, потому что в глазах дочери читался испуг.

— Всё, увидела маму? — спросил Дашу Фёдор Сергеевич. — Теперь иди в отделение, если что — звони, я буду здесь. — Он дождался, пока за той закрылась дверь, и обратился к Ирине. — Сильно болит?

Она лишь кивнула и прикрыла глаза. Он вышел и вернулся с медсестрой.

— Сейчас отпустит. Сегодня лежим, не встаём. Пить по чуть-чуть, Танечка всё знает. Она будет с вами до утра, а там, надеюсь, переведём в палату. Всё прошло хорошо, миоматозные узлы я убрал полностью, так что мы с вами молодцы. Теперь надо заживать и выздоравливать. За Дашу не беспокойтесь, она поела, я проследил. — Он снова улыбнулся Ирине, а она закрыла глаза, сил не было.

Утром после обхода заведующего реанимацией и ещё какого-то врача, которого она не знала, её действительно перевели в палату. Жизнь продолжалась. Буквально на минуту к ней заглянул зав гинекологией, сказал, что Рябина подойдёт, как только освободится. Почему-то стало грустно. Но ей опять что-то вкололи, и она уснула.

Проснулась с совершенно ясной головой. Рядом была дочь, сидела на стульчике возле кровати и держала её за руку.

— Привет, ребёнок, — произнесла Ирина, глядя в заплаканные глаза дочери. — Волновалась?

— Угу, — ответила Даша и хлюпнула носом.

Но поговорить им было не суждено, так как дверь палаты отворилась и вошла немолодая солидная врач.

— Ирина Дмитриевна, я вам бульон разогрела, давайте пить потихонечку.

Она развернула укутанную в полотенце банку с аппетитно пахнущим бульоном и отлила немного в чашку, протянув Даше.

— Вера Николаевна, спасибо большое! — Ирина увидела, как у Дашки загорелись глаза.

— Выздоравливайте, — обратилась Вера Николаевна к Ирине. — Завтра супчик с курочкой принесу. У вас замечательная дочь, мы все в патологии её очень любим.

Если бы кто знал, как хорошо на душе стало у Ирины от этих слов. Её Дашку любят и уважают. Растила она её одна, но всё получилось, Дашей можно гордиться. Знал бы Дмитрий, какая у него дочь… Но он не знает и не узнает никогда. Так ему и надо! Ирина попыталась прогнать эти мысли. В конце концов, сейчас не время думать об отце дочери. Она всё сделала правильно, скрыв от него факт беременности и рождения ребёнка, а потом просто сказала, что вышла замуж.

Ирина выпила бульон и устала.

Проснулась от голоса своего лечащего врача.

— Даш, сейчас будем маму поднимать. Давно спит?

— Да с час уже, — услышала ответ дочери, открывая глаза.

— Простите, что разбудил, — произнёс Фёдор, — но вам пора вставать, сейчас наденем бандаж, и вперёд. Я помогу.

Путь до туалета и обратно показался каторгой, но, сев отдохнуть на кровать, Ирина почувствовала прилив оптимизма. Глянула на довольное выражение лица своего лечащего врача.

— Спасибо вам, Фёдор Сергеевич. Сколько я должна за бандаж? — спросила, чувствуя, что не хочет знать правду, потому что тратиться на дорогой не собиралась, а тот, что купил Фёдор, был не из дешёвых.

— Будете надевать его лёжа на спине, перед тем как встать с кровати. Носить придётся с полгода. У меня на сегодня всё, увидимся завтра на перевязке, — сказал Рябина, проигнорировав вопрос Ирины.

Он подмигнул Даше и вышел из палаты.

На лице Дашки отражались восторг и обожание, и это расстраивало. Нет, не такой мужчина нужен дочери. Что он может ей дать?! Да, он прекрасный врач, трудоголик, профессионал, пусть даже добрейший человек, но он не тот, с кем будет счастлива её дочь. В этом Ирина была уверена.

— О чём думаешь? — спросила Даша, а Ирина поймала себя на том, что до сих пор смотрит на дверь.

— Думаю, что не стоило тебе влюбляться в этого мужчину. При всех его достоинствах у тебя с ним нет будущего.

— Мама, не надо, — покачала головой Даша.

— А кто тебя остановит, если не я? Кто убережёт от фатальных ошибок? Ведь ты его любишь! — Ирина говорила твёрдо, уверенно, считая, что дочь обязана её услышать и принять её позицию. А как иначе?

У Даши на глаза навернулись слёзы.

— Господи, мама, как ты можешь? Фёдор Сергеевич к тебе со всей душой…

— Я знаю и ценю, но посмотри на него трезво. — Ирина чувствовала, что если сейчас не надавить, то потом будет поздно: Дашка и так влюблена, а теперь он стал героем в глазах дочери, да и бандаж этот дорогущий приволок. Денег за него явно не возьмёт. Нет, надо убедить Дашу, что Фёдор ей не нужен. И она продолжила. — Я не говорю о внешности, хотя ваш заведующий гораздо интересней Рябины. Я о другом. Его давеча вызвали на работу, и он бросил дочь одну в школе. Девочка целый час слонялась по пустым коридорам, а на улице темно, и ей наверняка было страшно, но её папе работа важнее собственного ребёнка. Так будет и с тобой, если он решит, что ты для него что-то значишь. — Она замолчала на мгновение, оценивая реакцию Даши. — Дочь, это ты влюблена, а он лишь позволяет тебе быть рядом, но в качестве кого? Я не вижу страсти в его глазах, только умиление. Он не любит тебя, — произнесла тихо, но так было доходчивей, взяла с тумбочки стакан и глотнула воды. — Даже если я ошибаюсь и у вас всё сложится, тебе уготована очень незавидная участь: ты будешь ждать его с работы, рожать его детей, растить их и снова ждать. Ты всегда будешь одна, потому что для него работа важней всего, чужие жизни дороже жизней родных ему людей. Ты не будешь счастлива с ним, потому что терпение иссякает, понимание кончается, а одиночество вечно. Рано или поздно тебе захочется простого тепла. — Ирина развела руками. — Нельзя всё время отдавать и не получать ничего взамен. А с ним так и будет. Это я не говорю о вечном дефиците денег. Как он сможет обеспечивать семью, если он покупает бандажи чужим, по сути, людям?

Даша рыдала, но Ирина не собиралась её щадить. Пусть лучше сейчас переживёт, переболеет, осознает и откажется от своей прихоти, которую принимает за любовь. Лучше сейчас, чем потом, когда останется одна с ребёнком на руках.

— Фёдор Сергеевич не чужому человеку бандаж купил, а тебе — моей матери. Не потому что ты хорошая, а потому что он меня уважает, и я очень надеюсь, что не просто уважает. И Алиску он больше жизни любит, прямо как ты меня. Но только он позволяет своей дочери свободно дышать, а ты меня всю жизнь подавляешь.

Даша подскочила со стула в порыве убежать, но Ирина её остановила.

— Не выноси сор из избы. Никто из сотрудников не должен видеть твоих слёз. Тем более что и причины для них нет. Иди умойся и помоги мне лечь. Ты сама настаивала на откровенности, что же в штыки её воспринимаешь?

— Хорошо, вот тут ты права. Я сейчас умоюсь и вернусь, сама не ложись.

Дашка прошла в санузел и включила воду. А Ирине было, с одной стороны, очень жалко дочь, а с другой, она была уверена в правильности своих слов и поступков. Главное, чтобы Даша не повторила её судьбу. Она девочка красивая, яркая, заметная — вся в отца — и пару себе найдёт, чтоб с квартирой и не считал копейки. Она же счастья дочери хочет.

Шума воды больше слышно не было, но Даша не появлялась. Ирина уже устала сидеть и собиралась крикнуть, чтобы позвать дочь, но не успела — в дверь палаты постучали, потом она отворилась, и вошёл Он.

— Дмитрий Иванович, какими судьбами? — удивилась Ирина. Ей даже в голову не могло прийти, что он найдёт её здесь. Но это не самое страшное, сейчас он встретится с Дашей, вот что на самом деле ужасно. Он всё поймёт.

— Ира, — проговорил он, пройдя в палату и присаживаясь на стул возле кровати, на котором совсем недавно сидела дочь. — Ты пропала, старшая сказала — на больничном, а Катерина проговорилась, что на операцию легла. Да я еле тебя нашёл! Дома никого, я заходил несколько раз в разное время, а потом встретил бабусю, ту самую, которая подруга была твоей бабушки, вот она мне и сказала, где искать тебя.

— Волновался, значит? — Ирина опустила глаза, смотреть на этого мужчину сил не было. — Дмитрий Иванович, я простая медсестра в вашем отделении…

— Не простая, Ир, и ты об этом знаешь. Я никогда не лез в твою семью, ты сказала, что замужем и счастлива, я поверил. Другого тебе никогда не желал, только счастья. Но, навестить, когда ты заболела, проведать, узнать о твоём состоянии я ведь могу?

— Навестил и иди! — Ирина нервничала, ведь в любой момент в палате могла появиться Даша. — Всё у меня нормально, операция прошла успешно, ждём биопсию, но мой врач говорит, что беспокоиться по её поводу нечего. Я месячишко дома побуду, а потом на работу выйду. Вот там и поговорим.

— Может, тебе надо что, лекарства там или из еды, так ты говори. Я принесу, а сегодня вот, держи фрукты. — Дмитрий достал из пакета мешочек с мандаринами и другой с яблоками, поставил на тумбочку пакет с соком.

Ирина же считала минуты. Вот он сейчас уйдёт, и хорошо, хоть бы Дашка в ванной комнате подольше пробыла.

— Ничего мне не надо, Дмитрий Иванович. Мне муж и дочь всё приносят. За фрукты спасибо, но не утруждайтесь, встретимся в отделении. Больничный на месяц дадут, но я, если состояние будет позволять, выйду раньше.

Дмитрий уже встал, собираясь попрощаться, но тут из санузла появилась Даша.

Это была катастрофа. Ирина наблюдала как Дмитрий в ужасе смотрел на дочь, не произнося ни единого звука, и в то же самое время в немом недоумении застыла Даша.

— Это и есть твоя дочь? — Дмитрий первым пришёл в себя и теперь смотрел на Ирину холодным ненавидящим взглядом.

Ирина слабо кивнула.

— Давай знакомиться, — произнёс он, — меня зовут Дмитрий Иванович Нечаев, я и твоя мама… Короче, по всей видимости, ты моя дочь.

Часть 30

Даша вышла на крыльцо служебного входа. Находиться в палате рядом с матерью она больше не могла, уж больно тошно было от всего произошедшего за последние пару часов. В чём была, в том и вышла, накинуть что-то тёплое даже не подумала. Холодно, конечно, но это как раз хорошо, может быть, мозг остынет и не взорвётся от нахлынувшей информации. Теперь она понимала, что означает выражение «жизнь перевернулась за один день», с ней именно это и произошло, как в кино прямо. И может быть, на экране она мелодраму с таким сюжетом смотрела бы с удовольствием, но самой быть главной героиней и совсем не в киношной истории ей не понравилось. Даже слёз не было, просто хотелось спрятаться подальше, чтобы ни её никто не видел, ни она никого. Мысли смешались, эмоции зашкаливали. Вот так живёшь-живёшь, радуешься, стремишься к чему-то, людям веришь, самым близким так точно, а потом оказывается, что всё не так, что все тебе лгали…

Даша прислонилась к колонне и стояла закрыв глаза, думая о матери и об этом мужчине — Дмитрии Ивановиче, который оказался её отцом. В голове не укладывалось: она ненавидела его всю свою жизнь, проклинала, а он… Нет, оправдывать его сил не было и не хотелось, как и осуждать собственную маму. А ещё крепла уверенность, что вынести им обоим приговор могла только она одна, потому что именно она стала жертвой их эгоизма.

— Отойди, простудишься, камень холодный, — услышала Даша над ухом голос Рябины. — На вот куртку надень мою, стоишь раздетая. — И тут же сменил строгий тон на сочувственный. — Даша, ну ты чего? С мамой же хорошо всё, а ты тут промораживаешься зачем-то, а ведь тебе, дурынде, ещё детей рожать!

И её прорвало. Слёзы полились по щекам, собирались на носу, угрожая превратиться в сосульки, а грудь сотрясали рыдания. Фёдор завернул её в свою куртку, прижал к себе крепко, и ей подумалось, что это хорошо, что он удержит её, он сильный.

— Не будет у меня никаких детей, не нужно мне, — в сердцах, всхлипывая, произнесла она. — И я сама никому не нужна.

Он сжал её ещё сильнее и прошептал:

— Мне нужна. Всё, тише, давай зайдём в помещение, а то нос у тебя уже синий. Сейчас найдём, где можно спокойно поговорить, и ты мне всё расскажешь. Хорошо? Или поехали ко мне домой, там нас точно никто не побеспокоит.

— Я не могу уйти сегодня, Фёдор Сергеевич, мама слабая, я нужна ей. Вот потом — запросто, когда она сил наберётся, тогда совсем от неё уйду!

Фёдор покачал головой.

— Дашенька, не хочешь домой — будем говорить здесь, полагаешь на морозе лучше — замёрзнем вместе.

— Шутите? — Она отодвинулась от него, повернулась и встала напротив.

— Нет, не шучу. Ты слишком возбуждена и нервничаешь, а потому холода не чувствуешь. Пойдём в помещение.

Ей стало его жалко. Действительно, Фёдор Сергеевич был только в медицинской форме и в сабо на босу ногу. Надо бы увести его с улицы, сам же не уйдёт. И судя по всему, ему не всё равно, что с ней происходит: вышел же он к ней на улицу и куртку свою принёс. Может быть, и в другом ему можно довериться?

Фёдор воспользовался Дашиным замешательством и сам потянул её внутрь помещения.

— Губы синие, на носу сосульки, — причитал он, пока вёл её по коридору и вверх по лестнице. — Краса ненаглядная, даже волосы побелели, инеем покрылись. Сейчас буду чаем тебя отпаивать, чтоб не заболела.

Он привёл её в родное отделение, бесцеремонно занял кабинет старшей сестры, попросив её их не беспокоить, потом ещё что-то написал на бумажке.

— Сейчас принесу, Фёдор Сергеевич, — цокнула та языком, с осуждением глянула на Дашу и произнесла: — Пороть тебя, девка, некому. Хоть бы не заболела.

А Даша куталась в куртку и стучала зубами, внезапно ощутив, как сильно она замёрзла. Фёдор же невозмутимо налил в чайник воду и включил его, достал большую кружку из шкафа, закинул туда чайный пакетик, добавил несколько ложек спирта и малину с мёдом, принесённые старшей, размешал всё и поставил чашку перед Дашей.

— Пей, сейчас полегчает, — сказал и закрыл дверь изнутри на ключ.

Буквально с первых глотков по телу разлилось тепло, оно действительно согревалось изнутри, и хотя вкус у чая был мерзким, ослушаться Фёдора Сергеевича Даша не могла: раз он сказал, что эту гадость надо выпить, Даша так и сделает. А потом её разморило, появилось ощущение свободы, захотелось выговориться. Она скинула с себя уже ненужную куртку и подошла к окну, встала спиной к Фёдору и смотрела куда-то вдаль.

— Может быть, вам и не интересно всё, что я скажу, — тихо произнесла она, — но я скажу, потому что молчать больше не могу, да и не хочу. Мама говорит, что я дура, что вы никогда меня счастливой не сделаете. — Она рассмеялась, повернулась к Фёдору. — Да, вы даже не подозреваете, что я люблю вас! А мама… Она, конечно, мне добра желает, но как она может знать, с кем я могу быть счастлива?! Я в акушерство пошла и в университет поступила в надежде, что вы меня когда-нибудь заметите. Смешно, да?

Даша наблюдала, как Фёдор задумчиво скользнул по ней взглядом, на секунду закрыл глаза, потом снова внимательно посмотрел на неё.

Будь Даша в своём обычном состоянии, она бы уже убежала, уволилась и никогда не попадалась ему на глаза. Да что говорить, она бы прямо сейчас на этом месте со стыда сгорела. Но волшебный чай отключил тормоза. Хотелось расставить все точки над i, перестать мучиться сомнениями, решить всё сию минуту.

— Так ты из-за меня на улице мёрзла? — спросил он. Даша от досады губу закусила: ничего-то он не понял.

— Нет, я из-за мамы, из-за слов её ядовитых. — Повторить своё признание сил уже не было.

— Даша… — Он намеревался сказать ещё что-то, но она перебила.

— Вы ко мне ничего не чувствуете, да? Жалеете просто?

Ей стало стыдно, щёки пылали, осознание того, что натворила, навалилось и давило.

— Даша! — снова произнёс он.

«Господи, какой позор!» — стучало в голове, а сердце так колотилось о рёбра, что казалось, вот-вот выскочит из груди.

— Выпустите меня отсюда, Фёдор Сергеевич! Я пойду, забудьте всё, что я тут наговорила! — Она бросилась к двери, но Фёдор преградил ей путь.

— Куда ты собралась, Даша? — Его голос был мягким и ласковым. — Никуда я тебя не отпущу. Ты только что сама себе приговор подписала. Я боялся жизнь тебе сломать, взвешивал все «за» и «против», думал, что оттолкнёшь, я ж старый для тебя, а оно вон как… — Он взял её за руки, привлёк к себе и усадил рядом. — Так что мама-то твоя говорит?

И Даша передала весь разговор, а потом продолжила:

— А когда я умывалась и в себя приходила, пришёл Он. Я слышала их разговор и недоумевала. Представляете, врач с маминой работы беспокоился её отсутствием и пошёл искать сначала к нам домой — значит, адрес знал, — потом у бабусиной подружки, что меня вынянчила, всё выспросил. Выходит, и её тоже знал?.. Я удивлялась, прислушивалась, мама гнала его, и он почти ушёл, когда я из туалета вышла. Как только я на него глянула, то сразу поняла, кто он есть на самом деле.

— И кто? — спросил Фёдор.

— Фёдор Сергеевич, не поверите, он рыжий, как я, и родинка у него над губой, точно как у меня. Простите, я так сумбурно всё рассказываю.

Фёдор приобнял Дашу за плечи, притянул к себе и поцеловал в висок.

— Нормально рассказываешь. Так ты до сегодняшнего дня никогда своего отца не видела?

Даша замотала головой.

— Нет, и он меня тоже. Мне мама недавно призналась, что от женатого меня родила, а ему она говорила, что замуж вышла и я от мужа, а он…

Даша снова заплакала, уткнувшись в грудь Рябины, он же перебирал её волосы, гладил по голове, не торопил, давая возможность выплакаться.

— Фёдор Сергеевич, я его ненавидела всю жизнь, кары ему всякие придумывала, проклинала. Даже за то, что рыжая такая уродилась, проклинала, а он маму всю жизнь любил и на момент их встречи был разведён давно. В результате ни у меня отца не было, ни у мамы мужа — а ведь она его любила, раз ни на кого не смотрела никогда, — ни у него ни меня, ни мамы. А мама врала всё это время всем: и мне, и ему, да и себе, наверно.

— Даш, но теперь-то он есть. И ты должна радоваться, что твой отец оказался порядочным и приличным человеком. Это же хорошо. И не надо мне больше выкать и называть по имени-отчеству.

— А как же субординация? — спросила Даша, на что Фёдор лишь пожал плечами, а она снова почувствовала, что краснеет. — При всех я всё равно буду называть вас Фёдор Сергеевич, не смогу иначе.

— А наедине как? — улыбнулся он ей.

— Не знаю, я ж и не мечтала, верней, мечтала… — Даша запуталась и в мыслях, и в словах. — Не знаю. Да мы с вами и наедине-то никогда не были.

— А сейчас? — Он снова поцеловал её в висок, стёр слёзы с лица.

— Так мы ж на работе! — возмутилась Даша, а сама подумала, что действительно не знает, как к нему обратиться. Просто по имени? Но она же даже в самых смелых фантазиях называла его по имени-отчеству, потому что не могла по-другому. Даша почти физически ощутила, что за спиной вырастают крылья. Пусть Фёдор — мысленно попробовала на вкус она такое обращение, и ей понравилось! — не признался в ответных чувствах, но сказал же, что никуда не отпустит и что она ему нужна.

Они ещё долго сидели в кабинете старшей, он обнимал её, целовал, а она таяла от счастья. Всё испортила старшая сестра, постучав в дверь и сообщив, что ей необходимо выдать препараты из списка «А», которые в сейфе лежат.

Расставаться с Рябиной Даше не хотелось, но ей было пора к маме, а ему работать. Они пока ещё ни о чём не договорились, просто обменялись взглядами, но Даша чувствовала себя сейчас самой счастливой.

Часть 31

Ирину выписали через три дня. Держать её в стационаре смысла не имело. Фёдору было проще приходить к ней домой и делать перевязки там. Заодно и Даше помогал подтягивать «хвосты», из-за которых её могли не допустить к сессии. Объяснял, разъяснял, задавал вопросы и выслушивал ответы. Ирина, казалось, смирилась с его присутствием рядом с дочерью, хотя Фёдора её отношение особо не волновало, ему важна была только Даша. А претензии бывшего тестя или будущей тёщи можно пропустить мимо ушей. Каждый из них по-своему прав в желании счастья своему ребёнку. Фёдор же не оправдал надежд одного и не собирался прогибаться под другую. Да и вообще, чем меньше разговоров, тем лучше. Он с малых лет усвоил, что поступки и дела важнее пустой болтовни.

Отбросив все сомнения по поводу своего места в жизни Даши, Фёдор просто кайфовал от её присутствия рядом. Иногда сам себе казался глупым мальчишкой, потому что первый раз в жизни ухаживал за девушкой. Да, всё как положено: с цветами, подарками и поцелуями у подъезда. Так шло время.

Новый год они с Дашей встречали на дежурстве. В полночь, вместо того чтобы поднять бокалы и поздравить друг друга, они принимали роды. Да и вообще новогодняя ночь выдалась тяжёлой. Будущие мамочки, не желая портить себе праздник, прибегали ко всяким ухищрениям, только бы оттянуть роды, но с природой не поспоришь, и в результате работы у всего персонала было хоть отбавляй. Зато первого Фёдор спал до обеда, а потом его ждал суп с фрикадельками и меленькой лапшичкой и пирог с яблоками, приготовленные заботливыми руками Даши.

И всё было хорошо, только хотелось стабильности. Фёдор был уверен, что сразу после развода с Ларой они с Дашей подадут заявление в ЗАГС, а там месяц, и можно жить вместе, только где? Однокомнатная квартира, что он снимал, совершенно не подходила для семейной жизни. Нужна комната для них и отдельная для Алисы. Даже создав другую семью, он не собирался отказываться от дочери. Фёдор смотрел рекламные проспекты предлагающие квартиры. Цены были заоблачные. Можно, конечно, было взять ипотеку, но всё равно нужен первоначальный взнос, а денег нет. То, что он когда-то заработал в Африке, было положено на Алискин счёт, а следовательно — неприкосновенно. Обращаться к родителям он не станет. Они уже купили ему одну квартиру, ту самую, что он оставил Ларе с Алисой, кем надо быть, чтобы теперь просить деньги на другую? Это он должен уже помогать родителям материально, а не они ему квартиры покупать. Можно, конечно, уехать в село или областной центр, получить подъёмные… Но это всё равно, что отказаться от дочери, да и Даше ещё учиться и учиться. От этих мыслей голова пухла. Посоветоваться же оказалось не с кем, не с Дашей же обсуждать такие вопросы.

* * *

Четвёртого января они вместе утром вышли с дежурства. Ночь опять выдалась сложной. Теперь Фёдор мечтал отвезти домой Дашу и лечь поспать, хотя хотелось другого: зарыться носом в её рыжие кудри, обнять, притянуть к себе и лежать вдвоём, делясь друг с другом теплом. Но, увы!

— Дашунь, давай сейчас по домам, а часа через три я за тобой заеду. Идёт? — надеясь на понимание, спросил он.

— Нет, Фёдор Сергеевич, я против, — пожала плечами Даша. — Ты мне лучше скажи, мы теперь вместе или всё ещё врозь?

— Вместе, Даша! Конечно вместе. Просто спать хочется.

— Вот и поехали к тебе спать.

Фёдор усмехнулся. Предложение было неожиданным. Её мама такое явно не одобрит, да и сам он помнил, как Даша сказала, что с женатым ничего никогда себе не позволит, а ему ещё десять дней официального развода ждать.

— Смелая какая. А если я приставать начну? — Он подмигнул девушке, а она расплылась в улыбке.

— А может, я хочу, чтобы ты наконец приставать начал, — сказала и засмущалась от своих же слов, покраснела аж до кончиков волос.

— Ты сначала научись меня просто по имени называть, а потом провоцировать будешь, — парировал Фёдор.

Даша рассмеялась и чмокнула его в щёку.

— Привычка у меня, Фёдор Сергеевич. Привычки менять сложно. Пожалуйста, поехали к тебе. Я на всё согласна, приставай, если хочешь. — Она кокетничала, а Фёдор чувствовал, что все его принципы летят в тартарары. Не может он устоять перед своей рыжулей.

— Мама тебя заругает, — привёл Рябина последний аргумент. — С огнём играешь, Дашуня.

— Маме мы не расскажем, — она обвила его шею руками. — Поехали, Федь, всё равно это должно случиться, так какая разница когда, если мы всё равно вместе.

И он сдался. Его имя, прозвучавшее как-то по-особенному из её уст, решило всё. И пусть он хотел вначале получить развод и сделать Дашу своей уже будучи свободным человеком, но разве десять дней что-то решат? Нет, ничего, тем более если женщина просит.

Он сам позвонил Ирине, поинтересовался её самочувствием. Убедившись, что всё в порядке, поставил Ирину перед фактом, что сегодня Даша останется у него, а приедут они либо вечером, либо уже завтра, и отключил смартфон, чтобы не слышать возмущения Дашиной мамы, потому как она явно не обрадовалась такому положению вещей.

Когда Фёдор проснулся, было уже темно. Даша спала в его руках, а его лицо щекотали её волосы — всё, как он и хотел. Он поцеловал её в затылок, провёл рукой по плоскому животу, коснулся груди. Даша повернулась и выскользнула из его рук. Теперь он мог видеть её лицо, немного заспанное, с припухшими глазами и зацелованными губами, но вот такая домашняя, спросонья она казалась самой красивой. Невольно сравнил её с Ларисой — та всегда была идеальна, всегда! И это раздражало, бесило, потому что никогда нельзя было понять, какое настроение или мысли скрыты под маской идеальности. Но мысли о Ларе ушли, как только Даша улыбнулась ему. Хотелось снова обладать ею, но нет, не сегодня, для девочки, ставшей несколько часов назад его женщиной, это будет перебор.

— Федор С… — Она замолчала, хихикнула, глянула по-хулигански и, запустив пальцы в его волосы, произнесла: — Федь, мы с тобой и завтрак, и обед проспали. Ты же наверняка голодный.

— А ты? — спросил в ответ он.

— Я бы поела, — ответила Даша, не переставая улыбаться. — Сейчас встану и приготовлю что-нибудь по-быстрому.

— Давай ещё немного полежим, — предложил Фёдор и притянул Дашу к себе, но тут раздался настойчивый звонок в дверь.

— Ты кого-то ждёшь? — удивилась Даша.

— Нет, никого. Может, не открывать? — предложил Рябина, а сам подумал, что кроме Дашиной матери к ним заявиться не может никто. Лара с Алиской приедут к Рождеству, родители его в Москве, он с ними только вчера разговаривал. Оставались соседи с возможными коммунальными проблемами, но вода и канализация работали исправно.

— Как можно не открывать? — возмутилась Даша. — Федь, хоть в глазок глянь. Я бы сама, но я ж твоих знакомых не знаю.

Он нехотя поднялся с кровати, надел джинсы на голое тело, не озаботившись ни рубашкой, ни носками, и как был, босиком, отправился к двери. В глазок глядеть тоже не стал. Открыл и только приготовился сообщить соседу, что у него в квартире ничего и нигде не протекает, как ему на руки с радостным криком запрыгнула дочь.

— Папочка, а мы с подарками!

От шока Фёдор даже слова произнести не мог. И пока дочь, которую он подхватил на руки, обнимала его за шею, стоял и смотрел на внезапно появившихся родителей и Лару, замерших в дверях.

— Федя, что происходит? — строго спросил Роман Владимирович. — Ты нас в дом пустишь?

— Кажется, мы не вовремя, — расплылась в ехидной улыбке Лариса, глядя, как Фёдор спускает с рук дочь.

— Я спал, мы… Я сейчас всё объясню, — наконец выговорил он, преграждая путь в квартиру.

Но из комнаты раздавался радостный голосок Алиски:

— Папочка, ты не представляешь, я тут мою Дашу нашла!

— Дашу?! — воскликнул Роман Владимирович.

— Папа, не начинай! — агрессивно отреагировал Фёдор.

— Рома, прекрати немедленно, — вторила ему Мария Андреевна, и тут же переключилась на Фёдора. — Федь, я понимаю, что мы не вовремя, но так получилось.

— Сделали сюрприз, — давилась смехом Лариса.

Но тут из комнаты появилась взлохмаченная, тщетно пытающаяся пальцами хоть как-то уложить непослушные кудри, красная как помидор Даша.

— Здравствуйте, — глядя куда-то в пол, произнесла она, потом подняла взгляд на Рябину. — Фёдор Сергеевич, я пойду.

— Опять двадцать пять! — Фёдор схватил её за руку, притянул к себе и обнял за талию. — Никуда ты не пойдёшь!

— Мне домой надо, — прошептала она, а ему казалось, что Даша вот-вот расплачется.

— Ты дома! Мы вместе, и твой дом теперь там, где я. Прекращай паниковать, для слёз повода нет. Будем знакомиться с моей семьёй, — он выразительно глянул на отца, а потом продолжил. — Это Даша. Моя Даша! Наши отношения в вашей критике и комментариях не нуждаются! Это, надеюсь, всем ясно?! — Он снова глянул на Романа Владимировича. — Да, мы вас не ждали, но мы рады. Проходите.

— А почему все толпятся в коридоре? — выглянула из комнаты Алиска. — Мы с моей Дашей диван уже застелили. — И тут же переключилась на отца. — Папа, почему у тебя нет ёлки? Какой же это праздник, если дом не украшен? — Она в свойственной ей манере пожала плечами и возмущённо взмахнула руками.

— Всё правильно, надо срочно украсить дом. Новый год же. Даша, много о вас наслышана, давайте знакомиться. Я Лариса, мама Алиски. — Лара вышла вперёд и протянула руку девушке. — Очень рада встрече.

— Кажется, жизнь налаживается, — подмигнул Фёдор своей рыжуле. — Мама, не стой в дверях, проходи, давай сюда пальто. Я сейчас футболку надену и обниматься будем.

Через несколько минут Мария Андреевна, Роман Владимирович и Фёдор сидели в комнате, а Лариса с Дашей и Алиской хлопотали на кухне. Так решила Лара, отвергнув предложение Фёдора о доставке из ресторана. «Еду должны готовить женщины», — сообщила она и увела Дашу, давая возможность родителям поговорить с сыном.

И вот теперь он сидел напротив родителей и не знал, как начать разговор.

— Она хорошая девочка, мне так кажется, — произнесла Мария Андреевна, глядя на сына, а потом спохватилась. — Рома, мы же подарок Дашеньке не подготовили, неудобно как-то. И с её семьёй надо переговорить, раз уж мы здесь.

— Мне кажется, они всё решили без нас, — произнёс Роман Владимирович. — Федя, я ничего не имею против твоего выбора, но ты, случаем, не поторопился?

— Нет, папа, я люблю Дашу. А остальные проблемы чисто материальны, следовательно, решаемы.

— Ларису ты тоже любил, нет? — Роман Владимирович никак не мог успокоиться.

— Думал, что любил, я был слишком молод, а потом она ждала моего ребёнка. Папа, мои отношения с Ларой — это другое.

— Объяснишь? — гнул свою линию отец.

— Нет, не стану я ничего объяснять. Тогда я был мальчишкой, теперь всё иначе. Ты считаешь, что я не могу полюбить?

— Я не говорил этого, просто Даша появилась в твоей жизни слишком быстро.

— Позволь мне решать самому. — Фёдор встал и подошёл к окну.

— Я надеялась, что ты вернёшься в Москву, — произнесла Мария Андреевна, пытаясь сменить тему, — поступишь в аспирантуру. Федя, ты талантлив, и растрачивать свой талант просто так — не дело. Может быть, ты подумаешь? Даша может работать и в Москве.

— Даша учится на третьем курсе меда, — констатировал Фёдор. — Я расскажу ей о твоём предложении, и мы обговорим его с ней. Но я не могу уехать по другой причине — здесь Алиса. Это первое. А второе… Простите, родители, но я тщеславен, таких, как я, в Москве много, а тут все женщины мои. Я востребован, и мне это нравится.

— Звучит очень двояко, — Мария Андреевна рассмеялась. — Федя, я умом понимаю, что ты взрослый самостоятельный мужчина, но я так надеялась на твоё возвращение домой.

Фёдор сел рядом с ней на диван.

— Мам, ну что ты! Я тоже скучаю по тебе. Обещаю приезжать почаще.

Тут он заметил Алиску в дверях.

— Что ты там застряла, дочь?

— Подслушиваю, — тяжело вздохнула девочка. — Вы всё о взрослом и о взрослом, а квартира не украшенная.

— Пойдём гирлянды покупать?

— Ага, — Алиска аж запрыгала от счастья.

Фёдор обрадовался, что можно хоть на время отложить объяснения и серьёзные разговоры, быстро собрался, и они как ошпаренные выскочили с Алиской за дверь. Дочь спешила купить гирлянды, а Фёдор трусливо — в этом он не стал себе врать — сбежал.

Новая глава

Часть 32

Даша крутилась в кровати и никак не могла уснуть. Думалось о многом: за один день произошло столько событий, сколько за всю её жизнь не происходило, что выбило её из душевного равновесия. По дороге домой Фёдор уверял её, что все переживания временны, что совсем скоро всё успокоится и они заживут мерно и счастливо вместе. Вот это его «вместе» стало тем маяком, к которому она стремилась.

Она сама попросила Фёдора отвезти её домой. Очень хотелось всё осмыслить наедине, да и ему надо было объясниться с родителями с глазу на глаз. Сначала он отвёз Лару с Алиской, потом забрал Дашу, и они вместе заехали в магазин и купили продукты для них с мамой и деликатесов всяких, чтобы к столу подать завтра, когда его родители придут.

Мама встретила их неприветливо, с недовольством выговорила Фёдору, что сначала положено жениться, а потом вступать в связь с девушкой, на что он ответил, что завтра Ирине предстоит знакомство с его родителями, и добавил, что будут они часа в три. Предложил заказать доставку из ресторана, но она отказалась, сообщив, что и сама приготовить и накрыть стол может, а с дочкой так совсем легко. Фёдор поцеловал Дашку у мамы на глазах и попросил её собрать вещи и учебники для переезда, потому как бегать из дома в дом — только время терять, лучше жить у него.

— А как же я? — спросила растерявшись мама.

— А к вам, Ирина Дмитриевна, мы будем в гости приходить.

Сказал и ушёл.

Мама долго отходила от шока. Молча руками всплёскивала, за голову хваталась, а потом произнесла:

— Слепая ты, Дашка! Влюблённая и слепая.

— Нет, мам, — ответила Даша, — я счастливая. Порадуйся за меня, если можешь.

Та лишь рукой махнула, а Даша делами занялась. И хотя в квартире было чисто и беспорядком и не пахло, в первую очередь взялась за уборку и мытьё полов и лишь потом за готовку. Завтра гости, сватать её придут, а потом будет она женой! Что фамилию поменяет, даже не сомневалась.

Надо же, ещё пару недель назад и подумать не могла, что её мечты станут реальностью. А они стали…

Хотелось поговорить с кем-то, поделиться. Но было не с кем. Да и время совсем позднее.

— Спишь? — Мама вошла в комнату и села на край кровати.

— Нет, что-то не спится, — отвечала Даша.

— Ты хоть расскажи, родители у него какие?

Даша плечами пожала.

— Обыкновенные интеллигентные люди, только пожилые очень. Они Федю любят, переживают за него. Лара сказала, что он единственный сын и на него большие надежды возлагались… — Даша не успела договорить, как мама её перебила:

— Лара?! Жена его бывшая? Ты и с ней познакомиться успела? — В её голосе было удивление.

— Да, мы вместе ужин готовили. Мама, у них с Федей дочь, а Алиска была, есть и будет для него светом в окошке. Так что с Ларисой придётся общаться и ему, и мне. Да и неплохая она, я бы от такой подруги не отказалась.

Сказала и поняла, что это правда. Хорошо они с Ларой поговорили, хоть и страшно было вначале. Это ж уму непостижимо, чтобы жены бывшая и будущая вместе ужин готовили. Но Лара была легка в общении, уже через пару минут Дашино стеснение прошло и они болтали как давние приятельницы. Даше казалось, что Лариса искренна с ней: она и про Алиску, и про Фёдора многое рассказала, и то, что он от карьеры отказался в том числе и из-за дочери.

Даша слушала её и убеждалась, что Лариса всё ещё любит Фёдора. А та, будто просчитав ход её мыслей, вдруг произнесла:

— Ты, главное, не ревнуй его ко мне. Мы с Федей давно просто друзья, любовь, если и была, прошла много лет назад, но мы всё цеплялись за что-то, боялись потерять друг друга, а оказалось, что расставание нас только сблизило. — Она улыбнулась горько и продолжила: — У него есть ты, у меня — Игорь. Это правильно, это хорошо, мы не топчемся на месте, не страдаем, а идём вперёд. Сейчас мы открыты для истинных чувств и отношений, но мы всё равно есть друг у друга. Главное — не обижай его, я не прощу.

Дашу глубоко поразили эти слова, но ревности к Ларе в тот момент не было, она возникла позже.

— Тогда тебе придётся дружить и со мной, — сказала Даша Ларисе.

— Конечно! — ответила та. — Тебя боготворит моя дочь, одно это является веским аргументом. Дети чувствуют людей, и в этом плане я своей Лисичке доверяю. Дашенька, ты можешь обратиться ко мне в любое время и с любой просьбой. Телефон мой запиши.

Они действительно обменялись телефонами, и Даша решила, что на досуге обязательно погуглит и найдёт о Ларисе всю возможную информацию, потому как не так проста она, как хочет казаться.

Только всего этого маме она рассказывать не стала. Да и мама, вдруг о чём-то спохватившись, пожелала ей спокойной ночи и вышла из комнаты.

Перед тем как заснуть, Даша слышала, что мама говорила по телефону с её отцом.

— Дима, ты тоже должен быть. Мне нужна поддержка, и пусть видят, что не в капусте я свою дочь нашла.

Дальнейший разговор Даша уже не слышала, потому что спала.

* * *

К трём стол был накрыт. Даша присела на край дивана и смотрела на тщательно расставленные тарелки, на салаты, временно затянутые полиэтиленовой плёнкой, на бутылку водки, зачем-то принесённую Дмитрием Ивановичем. Она искренне не понимала зачем, ведь Фёдор, скорей всего, будет за рулём, а потому пить откажется, а что предпочитают его родители, Даша не знала. Возможно, он всё сделал правильно, но по привычке всё, что касалось отца, воспринималось ею в штыки. Он всё ещё был для неё чужим человеком, и Даше не очень хотелось видеть его в своём доме в такой важный для себя день. Но отца пригласила мама — придётся терпеть.

На душе было тревожно. Под кроватью лежал наполовину собранный чемодан, а впереди зияла чернотой неизвестность. Но Даша была готова войти в неё, тем более если рядом будет Фёдор. «Наверно, каждая девушка испытывает такие чувства перед замужеством», — думала она, утешая сама себя.

Раньше всё было проще, она шла по жизни, как по ступенькам. Впереди маячила цель, и надо было лишь поднимать ноги, чтобы достичь её, главное — правильно рассчитать свои силы. Сейчас же будущее зависело не только от неё, а потому пугало. Как сложится её жизнь? Сможет ли Фёдор когда-нибудь полюбить её? Ведь о любви он не говорил, а значит… Она решила выкинуть эти мысли из головы, потому что они уже не нужны — вчера между ними всё произошло, она стала его женщиной. Фёдор слишком ответственный человек, чтобы пользоваться её чувствами просто так, в этом Даша была уверена, да и Лара тоже ей говорила…

Отношение к Ларисе у Даши несколько изменилось: теперь она видела в ней не только мать Алиски, но и женщину, которую Фёдор когда-то боготворил, а может быть, любит до сих пор. Даша не знала причины, приведшей их к разводу, хотя этот вопрос её и волновал. Спросить? А имеет ли она на это право?..

Она задавала себе ещё множество вопросов и ни на один не могла ответить, как бы ей ни хотелось.

Из тревожных мыслей её выдернул звонок в дверь. И она, вскочив со своего места, побежала открывать, но мама её опередила.

* * *

Первой в квартиру вошла Алиска в белом пуховичке и голубой вязанной шапочке.

— Всем доброго дня, — обратилась она к Дашиной маме, с интересом оглядев Дмитрия Ивановича и бабу Катю, бабусину подружку. — Я Алиса, то есть Алиса Фёдоровна Рябина, — представилась она серьёзно, но тут увидела Дашу и бросилась к ней. — Даша моя! Я уже по тебе соскучилась, хотя всего ночь прошла.

— Внучка у нас очень непосредственная, — улыбнулась Мария Андреевна, пока Фёдор и Роман Владимирович стояли в дверях, пропустив вперёд женщин. — Папу вижу, очень приятно. А вы Дашина сестра? — обратилась она к маме.

— Нет, мам, — вмешался Фёдор, видимо, решив познакомить всех, — Ирина Дмитриевна — Дашина мама, Дмитрий Иванович — её отец, — представил он сначала Дашиных родителей, а потом повернулся к своим. — А это моя мама — Мария Андреевна, и мой отец — Роман Владимирович.

— Очень приятно, — произнесла мама. — Проходите, не стесняйтесь. Познакомьтесь с подругой моей бабуси, баба Катя помогала мне растить Дашеньку.

За столом сначала чувствовалось напряжение. Алиска быстро поела и побежала в другую комнату играть с зайцем, которого дала ей Даша.

— Так всё вкусно, — похвалила хозяек Мария Андреевна, — а мои мужчины всю жизнь со мной мучились, я ж не готовлю. Иногда мне казалось, что Федя уехал именно поэтому.

— Да ладно тебе, мама. — Фёдор приобнял Марию Андреевну. — Я уехал, потому что у меня должна была родиться дочь. — Он поймал тяжёлый взгляд Дашиной мамы и следующую фразу произнёс специально для неё. — Нравится вам, Ирина, или нет, Алиса пока мой единственный ребёнок и мой свет в окошке. Я люблю Дашу, но от дочери никогда не откажусь.

Мама повернулась к отцу в поисках поддержки, но он лишь пожал плечами на её вопросительный взгляд.

Постепенно разговор оживился, и этому немало поспособствовала та самая водка, которую принёс отец. Зря Даша переживала и злилась. У каждого нашлось в копилке немало историй и случаев из практики, над которыми все смеялись до слёз. И только Даше пока не было особо о чём рассказать, да и стеснялась она, и мама не участвовала в общем веселье, думая о чём-то своём. Но, похоже, кроме Даши этого никто не заметил.

* * *

Фёдор собирался произнести тост, достать бархатную коробочку из кармана, сделать официальное предложение Даше и надеть ей на палец кольцо, которое купили с родителями сегодня утром, но раздался звонок его телефона. На звонки Фёдор отвечал всегда.

— Фёдор Сергеевич, — услышал он встревоженный мужской голос. — У нас только что отошли воды. Что нам делать?

— Ехать в роддом, — улыбнулся он невидимому собеседнику.

— Фёдор Сергеевич, мы не можем, мы хотим рожать у вас, а вы дежурите только завтра. Я позвонил в отделение и всё узнал. Может быть, нам стоит подождать?

— Вы хотите сами принять роды у своей жены?

— Она мне не жена, — уверенно сообщил мужской голос.

Невидимый собеседник говорил довольно громко, его слышал не только Фёдор, но и все сидящие за столом. Старались не смеяться, чтобы не смущать то ли будущего отца, то ли просто сочувствующего, но улыбались все.

— Ребёнок ваш? — продолжил расспрашивать собеседника Фёдор.

«Кто это?» — беззвучно спросил Роман Владимирович, на что Рябина лишь пожал плечами.

А из трубки уже менее уверенно прозвучало:

— Я не знаю.

— У кого отошли воды? — Фёдор еле сдерживал смех.

— У нас с Гелечкой. Фёдор Сергеевич, скажите, что нам делать, Гелечка плачет, довели вы её. Нам к началу смены подойти? К восьми прямо?

— Вызывайте скорую и езжайте в роддом, можете вместе с Гелечкой.

— Доктор, а вы?

— Ну и я. Куда я от вас денусь…

Фёдор извинился перед присутствующими, вышел изо стола, быстро оделся и перед самым уходом достал красную бархатную коробочку и, наспех поцеловав Дашу, надел ей на палец кольцо.

С тем и ушёл.

Часть 33

Даша мыла посуду, а мама и Дмитрий Иванович — даже в мыслях не получалось называть его отцом — вытирали тарелки праздничного сервиза, раскладывали по местам ложки и вилки.

— Ты Фёдору салатики в контейнеры на завтра положила? — поинтересовалась мама.

— Да, конечно, на работу пойду — отнесу, — отвечала Даша.

— Кольцо дома оставь, дорогое ведь, не дай бог потеряешь, — посоветовала мать.

— Не потеряю, а Феде будет приятно, что не сняла. — Даша чувствовала негатив, исходящий от матери, злилась, потому что не могла понять причину такого отношения. — Мам, чем ты недовольна? Сваты не понравились?

Мама пожала плечами.

— Да нет, с виду люди приличные. Одного не поняла, почему у Фёдора Сергеевича отца Романом зовут?

— Потому что Мария Андреевна после смерти мужа вышла замуж за его друга, — задумчиво произнёс Дмитрий Иванович. — А ведь я отца Фёдора знал. Ну, не так чтоб близко… Я тогда в ординатуре по нейрохирургии учился, он моим руководителем был. Да, я целенаправленно к нему поступал сразу после института, боялся, что не пройду по конкурсу, но всё сложилось. Сергей Фёдорович заведовал отделением в созданном им медицинском Центре неврологии и нейрохирургии. Да и жил он в то время в одной общаге со мной.

— В смысле в общаге? — удивилась Даша.

— Там история какая-то нехорошая была, всякое говорили: или что жена его с медсестрой застала, потому выгнала, или что она сама от него гульнула… Но в последнее поверить было сложно, потому что все сходились на том, что квартиру он ей оставил. А с чего бы он оставил квартиру практически в центре Москвы жене-изменнице?

Даше было очень неприятно слышать такое, и она уже собиралась возмутиться, потому что лить грязь на свою семью — а родителей Феди она уже считала своей семьёй, — позволить не могла. Дмитрий Иванович ей был в этот момент особенно неприятен. Она уже хотела раскрыть рот и высказать всё, что думает по этому поводу, но не успела.

— Ты был нейрохирургом? — удивилась мама.

— Был. Я почти девять лет в детской травме отработал.

— Интересно, — мама пожала плечами, встала и принялась расставлять тарелки в шкаф, — почему ты никогда не говорил об этом?

— Ты не спрашивала, — разочарованно произнёс Дмитрий Иванович и добавил почти шёпотом: — Ты ни о чём не спрашивала, Ира…

— А если бы спросила? — с вызовом проговорила она.

— То ты бы узнала, что в нашу с тобой больницу я пришёл работать буквально за пару недель до тебя, а до этого лежал в стационаре, а потом проходил реабилитацию по поводу сочетанной травмы: бедренный сустав мне заменили, а подвижность в правом локтевом восстановилась не полностью. О нейрохирургии пришлось забыть. Прошёл специализацию, и меня взяли в отделение нейроинфекций. Кстати, к тому моменту я уже был разведён. Старший сын, Ванька, остался со мной, двух младших жена забрала. Для них я всю жизнь был воскресным папой.

Даша переводила взгляд с отца на мать, а потом с матери на отца. Как же так?! Они встречались, он помогал ей, а она даже не поинтересовалась где, с кем и как он живёт! Хотя и она сама о Феде, по большому счёту, ничего не знает, но узнает, расспросит его обо всём. Мама же продолжала пытаться уличить отца во вранье, найти подтверждения своей «правоты». Правда, с каждым вопросом топила сама себя.

— Я звонила тебе как-то домой, ответил мальчик, сказал, что сын. — Она говорила рваными фразами, словно выносила обвинительный приговор.

— Мой сын всегда жил со мной, сын — не жена. Кстати, сейчас у меня два внука от Ваньки.

— Рыжие? — спросила Даша, вклинившись в разговор. Мама посмотрела на неё обиженно, а Дмитрий Иванович с удовольствием ответил.

— Нет, тёмные, у меня сноха чернявая. — Он улыбнулся ей, а потом снова обратился к маме. — По какому поводу звонила?

— Дашка болела сильно, хотела проконсультироваться. Да какая разница теперь-то! Сколько лет прошло, дочь взрослая. Расскажи лучше об отце Фёдора.

— Он был гений. Наверно, за это ему прощался скверный характер и многочисленные интрижки. Женщины его любили.

— А он? — спросила Даша.

— Не знаю, не до сплетен мне было, я весь учёбе отдавался. Думаю, ему нужна была разрядка после операций, это был ни к чему не обязывающий секс. Мы жили на одном этаже, я видел тех женщин, что к нему приходили. Особенно часто это была медсестра из его отделения, как её звали — не помню. А потом в один момент всё закончилось. В мае это было, перед самыми каникулами, он накрыл стол в отделении, пригласил всех, даже меня, и сообщил, что у него родился сын. На следующий день из общаги профессор съехал, да и с женщинами его больше никто не видел, ни с одной, кроме жены. А вот несколько лекций как раз по нейроинфекциям читала Мария Андреевна. — Он улыбнулся своим воспоминаниям, вздохнул, ухмыльнулся и продолжил. — Она была моложе Рябины, поговаривали, что только защитила докторскую. Она и сейчас красивая женщина, а тогда… А как читала лекции! Я её помню, а она меня, конечно, нет. Когда я узнал о такой нелепой смерти профессора, думал лишь о его жене, как она переживёт, это ж уму непостижимо, тогда и про сына говорили, что состояние тяжёлое. — Дмитрий Иванович помолчал немного, потом встал и произнёс: — Поздно уже, пора мне домой.

Даша глянула на мать и поняла всё без слов: та не хотела, чтобы он уходил, но ведь сама не признается, и Даша решила взять инициативу в свои руки.

— Дмитрий Иванович, оставайтесь у нас, поздно уже, — предложила она, а потом добавила немного смущённо. — Ваш сын знает обо мне?

— Спасибо за предложение. — Дмитрий Иванович улыбнулся дочери. — Конечно знает! Неужели ты думаешь, что я не поделился с ним радостью, что нашёл тебя? Мечтает познакомиться.

От его слов стало тепло на душе, и Даша с удивлением почувствовала, что негатив по отношению к этому мужчине проходит. Нет, она ещё не простила ему отсутствия в её жизни, но и козлом уже не считала.

Утром она встала пораньше, разогрела оставшийся со вчерашнего дня пирог и разбудила Дмитрия Ивановича.

Сварила кофе на двоих и, сидя напротив отца, смотрела, как он ест.

— Даш, прости меня, — произнёс он, глядя ей в глаза. — Я не со зла. Сейчас думаю, анализирую, почему не проверил Иркины слова, почему предпочёл дуться, обижаться, страдать от того, что любимая женщина предпочла другого. Короче, я просто дурак, ведь было достаточно просто прийти один раз, увидеть тебя и всё понять. Мы потеряли столько лет. Я пытаюсь заново ухаживать за Ирой, я всё ещё люблю её.

— Дмитрий Иванович, — Даша не злилась, просто чувствовала себя сейчас невероятно взрослой и правильной, — я выхожу замуж, уйду к Феде буквально днями. Если скажу, что не мне вас судить — совру. А кому судить, как не мне? Это меня вы вдвоём с мамой лишили нормальной семьи, отцовской любви, счастья быть папиной дочкой, как Алиска, например. Да, я злюсь на вас обоих, но на маму меньше, потому что она была рядом, а вы — нет. Но я же вас не гоню. Однако, если скажу, что только ради мамы терплю ваше присутствие, тоже совру. А я не привыкла себе врать и очень рада, что вы здесь. — Она допила кофе и составила посуду в раковину. — Мне пора на дежурство, так что до свидания. Постарайтесь не облажаться снова.

* * *

Дашка ворвалась в ординаторскую как ураган и повисла на шее у тут же подхватившего её Рябины.

— Федя, я тебе поесть принесла, — выпалила с улыбкой, вдруг осознав, что сумки из рук не выпустила…

— Да уже понял, когда что-то тяжёлое стукнуло меня по спине.

— Прости! — Ей стало жутко смешно. Вот вроде понимает, что ему больно, но сама ситуация дурацкая.

— Похоже, до свадьбы я не доживу, пришибёшь из благих побуждений.

Даша лицом уткнулась в его грудь и подрагивала от смеха, а он гладил её по голове и тоже смеялся, целуя её волосы.

— Я скучала, — сообщила она, расставляя контейнеры с едой на импровизированном журнальном столике возле дивана в ординаторской.

— Ты мне снилась, — взяв в шкафу две вилки, произнёс он.

— У тебя было время на сон? — удивилась Даша.

— Часок до твоего прихода. А если серьёзно, Гелю пришлось кесарить под утро. Она и ребёнок в реанимации.

— Почему? — Даша выглядела обеспокоенной.

— Длительный безводный период, слабость родовой деятельности, пришлось оперировать ради ребёнка, гипоксия, сердцебиение страдало. Но всё нормально, неонатологи его раздышали.

— А отец? Который не муж.

— Понятия не имею. Он ждать не стал, привёз, сдал её мне на руки и уехал. Дежурила Вера Николаевна, я её отпустил, нечего в отделении вдвоём делать. А ты как время провела?

— Без тебя?

Он снова рассмеялся.

— Федь, у меня вопросов много, можно задам? А то мысли всякие приходят, к правде отношения не имеющие, но от них неспокойно.

— Задавай. Кстати, кто готовил? Вкусно очень.

Он положил несколько ложек мясного салата Даше, а сам принялся есть прямо из контейнера.

— То, что ты сейчас поглощаешь не жуя, готовила я, а вот этот, с капустой — мама. — Даша вздохнула, взяла себя в руки и выпалила: — Федь, ты Ларису любил?

Он ухмыльнулся и покачал головой.

— Ревнуешь? Не стоит. Мы с Ларой были знакомы с самого детства. Я ещё читать учился, а она уже была девушкой, очень красивой, да и вела себя, как принцесса. Мы дружили, потом она стала моей женщиной. Мы встречались довольно редко, что неудивительно, когда люди живут в разных городах. Это длилось не год и не два, если бы я был умнее, то смог бы не попутать физиологию с чувствами. Но я оказался идиотом, а Лара забеременела. Вот и всё.

— Но разводитесь вы только теперь.

— Да. Нас объединяла дочь и общая жилплощадь. А ещё мне нравилось приходить туда, где меня ждали, вкусно кормили, любили по-своему. Осознание, что можно оставаться отцом для Алиски и в то же время иметь нормальную семью, пришло не так давно. — Он принялся активно жевать, поглядывая на переваривающую информацию Дашу. — Даш, отмирай и жуй. Я не смогу изменить своё прошлое, да и не хочу. Лара не была мне женой после рождения Алиски, скорее — другом, другом и останется. Кстати, ты ей очень понравилась, а она хороший психолог.

Психолог! Даша аж рот раскрыла от удивления. Вот почему с Ларой было легко и комфортно, она профессионал в своём деле.

— Не знаю, почему я не нравлюсь твоему отцу. — Она пожала плечами, внимательно считывая мимику Фёдора, а он лишь счастливо улыбался.

— Нравишься, просто он боится, что я тороплюсь с жизненно важными решениями. Зато моя мама в тебя почти влюбилась. Ещё вопросы есть?

— Есть. Федя, ты хочешь ещё детей, кроме Алисы?

Он помрачнел и поставил контейнер на столик.

— Я не стану на тебя давить, но надеюсь, что со временем ты передумаешь…

Фёдор не хочет больше детей! У Даши внутри всё оборвалось. И что же дальше? Как поступить? Может быть, Роман Владимирович прав и они слишком торопятся? Что они знают друг о друге? Фёдор был её мечтой, идеалом, её героем. Теперь же надо осознать, что он человек из плоти и крови, что кроме того хорошего, что у всех на виду, в нём кроется и что-то плохое, которое сейчас просто не проявляется или не замечается её влюблённой душой. Но ведь время всё ставит на свои места, и рано или поздно это начнёт её раздражать, лезть в глаза, а потом оно перекроет то светлое, что есть между ними.

Она хотела спросить, почему так, ведь семья предполагает рождение детей, но, глянув на часы, поняла, что времени на разговоры совсем не осталось. Ей надо привести в порядок процедурную, посмотреть назначения и приступить к своим обязанностям медсестры.

— Федя, мне пора, работа ждёт. Сейчас уберу посуду. — Даша пыталась улыбаться, но настроение было безнадёжно испорчено.

— Я сам, иди работай. Потом пойдём на обход.

Она вышла из ординаторской, поздоровалась с женщинами, стоящими в очереди на уколы, и подумала, что всё решаемо, главное, что они с Федей вместе, а проблемы… Её мать пыталась убежать от проблем, решая их до того, как они возникли, и что в результате? Даша сильная, она справится, и будет у неё сын или дочка от любимого человека. Как же иначе?!

Часть 34

Фёдор не подал вида, но заметил, что Даша расстроена. Недопонимание какое-то у них вышло, и это очень нехорошо. Не научились они ещё слушать и слышать друг друга, надо обязательно прояснить ситуацию. Действительно ли Даша не хочет детей? Может быть, тогда, на морозе, она просто ляпнула сгоряча? Он же потом не раз видел, как она смотрела на новорожденных. Женщина, с таким восторгом реагирующая на чужих детей, не может не хотеть своих. Да и с Алиской она сразу нашла общий язык, и дружба у них искренняя. Но сегодня же она опять сказала о своём нежелании быть матерью! Или он ничего не понял? Выходит, сам дурак, расстроил девчонку, да и надумал то, чего в помине нет. Надо пойти к Даше и всё обсудить. В процедурной, конечно, полно народа, да и пусть, ему таиться от людской молвы не надо. Но, к его удивлению, там Даши не оказалось. Пришлось заглянуть в каждую палату, пока наконец он увидел её.

Входить не стал, остановился в дверях и молча наблюдал. Даша стояла к нему спиной, ставила систему Накатковой — женщине, находящейся на сохранении в их отделении последние четыре месяца. Она за это время почти родной стала, но двойню выносила, несмотря на возраст и сопутствующие заболевания. Его не замечали, позволяя наблюдать и слушать.

— Дашенька, какое колечко у тебя красивое, — восхитилась Накаткова. — Дорогое небось. — В её голосе восторг смешивался с любопытством. — Замуж выходишь?

— Да, выхожу. — Даша всё ещё была расстроенной и скрыть это у неё не получалось, Фёдор слышал горькие нотки.

— Парень-то достойный? Что-то радости я в твоих глазах не вижу, — подтвердила его догадку Накаткова.

— Да нет, всё у меня хорошо, просто надумала я, чего не следовало. Мы ж, девочки, такие: сами придумаем, сами поверим, сами страдаем.

— И в кого ты у меня такая умная? — обозначил своё присутствие Рябина.

Даша вздрогнула, испугавшись, бросила на Фёдора быстрый взгляд и опять повернулась к пациентке, проверяя, всё ли сделала правильно.

— Что ж вам, Фёдор Сергеевич, в ординаторской не сидится? — спросила она.

Фёдор развёл руками, посмотрел на пациентку, лежащую на кровати под капельницей, говорить при ней не стоило.

— Выйдем в коридор, тут всё капает нормально.

Он завёл Дашу в ординаторскую, надеясь, что в ближайшее время их никто не побеспокоит.

— Даш, ты тогда, на морозе, ведь сгоряча ляпнула, что рожать не хочешь?

— Я? — удивилась Даша. — Не помню. Чай твой помню, обиду свою — тоже, я тогда на отца жутко злилась. А чтоб такое сказать — не знаю… Говорила, да? А ты поверил, решил, что я… Так вот почему ты сказал, что надеешься, что я передумаю. Федя, я дура, но ведь и ты не лучше.

— Согласен. Мир?

— А то!

— Кстати, хотел спросить, твоя мать с твоим отцом нашли общий язык?

— Мы вчера хорошо поговорили с Дмитрием Ивановичем, — призналась Даша. — Он ничего не скрывал и оправдаться передо мной не пытался… Ой, — воскликнула она, глядя на Фёдора с улыбкой. — Представляешь, а он твоих родителей знает, у отца твоего в ординатуре учился, а Мария Андреевна у них лекции читала. А ещё он с твоим отцом жил в одном общежитии!

— Не может быть! — возразил Фёдор. Услышанное показалось ему полным абсурдом: зачем отцу нужно было селиться в общежитии, если у него была квартира, доставшаяся от родителей? Он быстро прикинул возраст Дмитрия Ивановича, соотнёс его с возрастом родителей и ещё раз убедился, что на момент учёбы отца Даши в ординатуре родители уже были женаты и не один год. — Нет, Даша, — сказал он твёрдо, — напутал что-то Дмитрий Иванович. Не мог мой отец жить в общежитии. Не мог!

Даша сникла, прижалась к нему, обняла крепко и прошептала:

— Думаешь, он соврал? Прости…

Даша выглядела такой несчастной, что Фёдор почувствовал угрызения совести. Он хотел сказать, что совсем не сердится на Дашу, просто не понимает, зачем Дмитрий Иванович придумал эту историю. И вдруг понял, что ничего тот не выдумывал. Смысла врать ему не было. А вот мама и Роман Владимирович очень многое от него скрывали, судя по всему, и не так уж счастливо жили родители, как это преподносилось Фёдору всю жизнь! Но с этим он разберётся позже, а сейчас нужно успокоить Дашу, а то она дрожит вся.

— За что мне тебя прощать? — тихо спросил Фёдор. — Когда он умер, мне было десять, а в памяти кроме того злополучного дня нет ни одного яркого воспоминания о нём. Иногда мне кажется, что всё, что я знал об отце, это то, что рассказывала мама, его коллеги. — Фёдор потёрся носом о её щёку. — Малыш, я знаю, что я не подарок, со мной трудно, но я люблю тебя. Ты не сердись на меня, ладно? — Он поцеловал её, слизнул слезинки, затаившиеся в уголках глаз, и вернулся к началу разговора. — Значит, твой отец был нейрохирургом?

Она кивнула.

— Говорит, в ординатуре учился два года, затем работал почти девять лет у нас в детской больнице. А потом у него была травма, он сказал, что ему заменили тазобедренный сустав, а в локтевом не восстановились движения в полном объёме. — Даша внимательно смотрела на Фёдора. — Так вот, мама даже не спросила, что с ним случилось. Федь, он тогда семью потерял, любимую работу, да всё потерял, на чём жизнь базировалась. А она не спросила…

— Ты простила отца? — Фёдор снова прижал её к себе.

— Я на пути к этому. У него кроме меня есть ещё трое детей, старший живёт с ним… — Она задумалась о чём-то, а потом продолжила. — Но отец всё ещё любит маму. Она его предала, а он её любит.

— Она не предавала, она сбежала, почувствовала подводные камни, испугалась и рванула прочь. Посмотрим, может, у них что-то получится. Будет интересно, если она тебе ещё брата или сестрёнку родит.

— А она может после операции? — удивилась Даша.

— Да, может. Другой вопрос — захочет ли, но противопоказаний нет. Иди проверь систему, а я в приёмный спущусь, узнаю, как там и что, и пойдём с тобой на обход.

Они много говорили в тот день, дежурство выдалось, на удивление, спокойное: поступило всего две пациентки, и обе на сохранение, и, как ни странно, никто не рожал.

Утром Фёдор сдал смену и отвёз Дашу к матери, а сам поехал домой, где собирался наконец поговорить с родителями.

* * *

Дома никого не оказалось. Куда отправились с утра пораньше мать с отцом, Фёдор даже представить себе не мог. Конечно, они люди взрослые и самостоятельные, но некое беспокойство его одолевало, и он на всякий случай позвонил Роману Владимировичу.

— Па, доброе утро. Вы куда с мамой подевались? Алиску забираете?

— Нет, внучка была у нас с вечера, мы тут присматриваем кое-что. Если говорить по-современному, у нас с Машей шопинг. Сейчас мы ещё пару отделов пройдём, потом обсудим, что будем брать, и вернёмся к тебе. Так что жди.

Фёдор улыбнулся. Ну что ж, шопинг так шопинг. Достал из холодильника мясо, овощи, поставил под проточную воду рис и принялся за готовку. Об одном пожалел, что Дашу к матери отвёз, лучше была б она с ним сейчас.

Шопинг у родителей затянулся, домой они вернулись только к вечеру, причём с пустыми руками.

Фёдор оглядел их, уставших, раскрасневшихся, как будто они весь день провели на морозе, и спросил с ухмылкой:

— Покупки где?

— Так мы не определились, — спокойно ответила мама. — Завтра опять пойдём, надеюсь, вы с Дашей составите нам компанию.

Фёдор усадил их за стол, накормил вкусным пловом и уже было решил отложить важный для него разговор на потом, но тут отец сам подтолкнул его к нужной теме.

— Негоже, тебе, Федя, в эту квартиру молодую жену вести, — произнёс он. — Если тут жить вдвоём, то ещё ничего, но ты ж в выходные берёшь дочь. Мы вчера втроём ночевали, так как сельди в бочке. Такое чувство, что в общагу попали.

— Вариантов у меня не так уж много, — вскинулся Фёдор, сверля Романа Владимировича взглядом и догадываясь, к чему всё идёт. Сейчас родители заговорят о покупке квартиры, а он против! Хватит уже решать, что и как лучше для него, в одном вопросе уже решили. И теперь Фёдор хотел бы услышать честный ответ на него. — Кстати, об общежитии… — повернулся он к матери. — Мам, а как так вышло, что отец жил в общежитии? Или он мне не отец?

Фёдор и сам не понял, как у него вырвался подобный вопрос, и он уже хотел попросить прощения, но не успел.

— Не говори глупостей! — вспылила всегда спокойная мама. — Ты в чём меня обвиняешь? Я никогда даже мысли не допускала, что можно с другим. А про общежитие тебе Дима рассказал?

— Не мне, — ответил Фёдор. — Значит, это правда?

— Прекрати! — возмутился Роман Владимирович. — Не стоит ворошить то, что давно прошло.

— Почему? — не отступал Фёдор. — Боитесь разрушить образ великого и гениального отца-профессора? Мне кажется, что я уже достаточно взрослый для того, — усмехнулся он, — чтобы знать правду. Всю правду, а не ту, что вы мне рассказывали выборочно.

— Федя, — мама подозвала его к себе, и Роману Владимировичу пришлось встать, чтобы уступить Фёдору место.

Он раздражённо наматывал круги по комнате и размахивал руками, показывая всю степень своего возмущения.

— Ты эгоист, Фёдор! — наконец воскликнул отчим. — Знать не знаешь, что чувствовала тогда Маша! Думаешь, ей хочется всё это пережить вновь?! Что за упрямство! Ты даже в подростковом возрасте не был таким!

— Откуда вам знать, каким я был ТОГДА! — горько засмеялся Фёдор. — Вы же работой своей были заняты с утра до ночи и радовались, что я вам неприятностей не доставляю. Тихий домашний мальчик, которого интересует только учёба. Что, не так? — обратился он к обоим родителям. Давние обиды против его воли вырвались наружу.

Роман Владимирович остановился напротив него и, склонив голову набок, рассматривал Фёдора, будто в первый раз увидел.

— Мальчишка! — покачал он головой. — Ты всерьёз так думаешь? — Он сел в кресло, закинул ногу на ногу и скрестил на груди руки. Фёдор знал, что эту позу он принимает только в моменты особого волнения. А Роман Владимирович продолжал. — Всё мы прекрасно знали! Про все ваши с другом твоим Колькой эксперименты знали, но не вмешивались — считали, что для вашего возраста это нормально. И только Ларису я просмотрел. Нет, про твою влюблённость мы всё знали, а вот когда между вами всё по-взрослому стало — проморгал, — взял на себя вину Роман Владимирович. — С разговорами не лез, поздно уж было, но старался тебя обезопасить. Презервативы, знаешь ли, в доме не сами по себе появлялись…

Фёдор покраснел. Надо же… А ему казалось, что они с Ларой были очень осторожны и никто ничего не знает. Теперь-то понятно, что Лариса просто боялась, а вот он по своему почти детскому скудоумию чувствовал себя очень крутым. Крут, как же, круче только яйца.

— Боже мой! — воскликнула мама, вырывая Фёдора из мыслей. — Рома, почему ты мне ничего не говорил? Получается, Лара совратила Федю? Он же мальчик совсем был!

— Говорю же, проморгал, — оправдывался Роман Владимирович. — А потом волновать тебя не хотел, думал, наиграются и разбегутся. А оно вон как…

— А о похождениях отца ты знал? Или тоже проморгал? — Фёдор, чувствуя, что разговор уходит совсем в другую сторону, решил напомнить, о чём они говорили.

— Зачем тебе это знать? — тоже не сдавался Роман Владимирович. — Всё это происходило до твоего рождения. Все мы совершаем ошибки!

— Потому что я хочу наконец перестать винить себя в его смерти! Да, я не любил его, но смерти не желал.

— Не любил он! — Роман Владимирович расслабился и откинулся на спинку кресла. С улыбкой продолжил, обращаясь к жене. — Помнишь, Сергей только парковался, а этот нелюбящий уже под дверью танцевал нетерпеливо? — Мама тоже улыбнулась и кивнула. — Это в тебе обида говорит. И обижен ты именно потому, что любил его! Оттого и считаешь себя виноватым. Но, Федя, твоей вины не было и нет — запомни это! И прошу тебя, не мучай мать, твои претензии несправедливы.

Фёдор посмотрел на маму, выглядела она действительно очень расстроенной. Он уже хотел пойти на попятную — чёрт с ней, с этой правдой! — но мама взяла его за руку и спокойно сказала:

— Я расскажу, Федя. Ты прав: прошлое откладывает свой отпечаток на всех. Возможно, не скрывай мы от тебя всей правды, твоя жизнь сложилась бы по-другому, — вздохнула она и приложила руку к груди.

— Маша, тебе корвалол накапать? — забеспокоился Роман Владимирович.

— Налей лучше нам всем чаю, рассказ будет долгий, — улыбнулась ему мама и снова повернулась к Фёдору. — Не стоит никого винить, сынок. Ну, а если уж хочешь, то вини нас обоих — и отца, и меня. Если в семье что-то идёт не так, то виноваты оба.

Она вздохнула, сжала руку Фёдора, немного помолчала, видимо, собираясь с мыслями, и начала свой рассказ.

— Я была совсем девчонкой, когда познакомилась с твоим отцом. И когда на третий день нашего знакомства он сделал мне предложение — летала от счастья. И всё у нас хорошо было, мы любили друг друга, занимались общим делом, пока не случилось то, что случилось… — Мама отвернулась, но Фёдор успел заметить слёзы в её глазах. — Все наши проблемы начались после смерти Настеньки, твоей старшей сестры. Да, Федя, о том, что у тебя была сестра, я тоже не хотела тебе рассказывать, — повинилась она.

— Я знаю про сестру, мама, — бросил короткий взгляд на отчима Фёдор.

— Рома? — спросила мама и, получив в ответ кивок, продолжила: — У меня началась депрессия, я никого не хотела видеть, винила всех вокруг в смерти дочери. Жила в коконе своего горя и не замечала, что и Серёже тяжело. В конце концов я превратила и свою, и его жизнь в ад, и Серёжа настоял, чтобы я начала принимать антидепрессанты.

Мама опять замолчала, взяла со столика чашку с чаем, подержала её в руках и сделала глоток.

— Депрессия отступила, но не ушла. Я научилась улыбаться на людях, изображала, что всё у меня хорошо, что я счастлива… Умудрялась даже мужа в постели обманывать, что мне всё нравится.

И опять замолчала, переводя взгляд с одного предмета в комнате на другой.

— А потом я забеременела во второй раз и не смогла выносить ребёнка, — снова вздохнула она.

Фёдору хотелось прекратить всё, попросить маму не продолжать — каждый её вздох рвал его сердце на части. А что она сейчас чувствует?! Прав был отец! Но, словно почувствовав его порыв, мама обняла Фёдора за плечи и прижала к себе, как будто делилась силой. И продолжила:

— Твой отец ждал срыва, но я смогла взять себя в руки. Даже диссертацию защитила. Вот только мы с Сергеем всё дальше и дальше отдалялись друг от друга, жили как соседи. Об интиме и речи не было, прости за подробности, но без этого никак, — попросила прощения мама. — Мне это было не нужно, а может, я просто боялась… Твой же отец был здоровым молодым мужчиной и совсем не монахом. Знала ли я о его связях на стороне? Конечно знала. Но предпочитала делать вид, что ничего не происходит, что семья у нас крепкая и счастливая. А вот в себе растила обиду, по-прежнему обвиняя его в смерти дочери, хотя его вины в этом не было от слова совсем, и в предательстве. Но вот отпустить его, разойтись я была не готова. И пошла на обман.

Роман Владимирович вскочил на ноги и снова начал кружить по комнате, сжимая и разжимая кулаки. Фёдор подозревал, что и он не отпустил обиды на отца. И если бы тот сейчас стоял перед ним, без всяких сомнений врезал бы ему от всей души, позабыв о своей интеллигентности.

— Рома, сядь и не мельтиши, — прикрикнула на него мама. — Сам говоришь, что это всё в прошлом, так чего нервничаешь!

Роман Владимирович посмотрел на неё виновато и послушно уселся в кресло.

— Да, Федя, я не так непорочна, как ты думаешь, — вернулась она к своему рассказу. — Вокруг твоего отца всегда была уйма женщин, готовых увести его из семьи и родить ребёнка. И с чем бы осталась я? Сергей обрадовался, когда я… Ну, сам понимаешь, — засмущалась мама, — не маленький. Только потребовал, чтобы я предохранялась. Я не стала спорить, но и выполнять его требование не собиралась. И спустя время наступила долгожданная беременность. Естественно, я ничего не говорила твоему отцу, потому что он не позволил бы мне рожать. Да я и сама знала о всех рисках, но они меня не пугали. У меня была цель стать матерью, и я шла к ней. Приходилось, конечно, как-то скрывать своё состояние, чтобы Сергей не заметил ничего раньше времени, и могу сказать с гордостью, что у меня это получалось. А потом…

— Маша, не надо, — перебил её Роман Владимирович, но мама в ответ только отрицательно покачала головой.

— Однажды к нам заявилась девица, работавшая в Центре у твоего отца, и заявила, что они любят друг друга и что Сергей уже давно ушёл бы от меня, да жалость его держит. Требовала, чтобы я его отпустила и не ломала ему жизнь. Естественно, я выгнала её, а вечером прямо спросила Сергея, почему его подчинённые, и не только, считают возможным вмешиваться в нашу семью. Про жалость ко мне тоже упомянула. Мы страшно разругались, и он собрал вещи и ушёл. После этого мы поговорили всего один раз, я позвонила ему сообщить, что подаю на развод и что освобожу квартиру, как только найду подходящее жильё. Он опять наорал на меня, что развода мне не даст, а если я съеду — за волосы притащит обратно и заколотит двери. Звучало, конечно, грубо, но я обрадовалась, решать ещё и эти проблемы сил не было, все они уходили на то, чтобы не выдать своего состояния. Со знакомыми и друзьями общение свела почти на нет, чтобы избежать вопросов. А живот рос. Приходилось ухищряться, чтобы и его видно не было, благо с этой задачей хорошо справлялись свободные платья и пиджаки. К врачу я не обращалась, пошла только на тридцатой неделе, когда пора было идти в декрет…

— Представляешь! — перебил её возмущённый Роман Владимирович, обращаясь к Фёдору. — Ходила по краю пропасти, а мне только «у меня всё отлично»! И встречаться отказывалась, знала, что от меня скрыть ничего не удастся, хорошо, хоть на звонки отвечала, — закончил он обижено.

— Прекрати, Рома. Всё же хорошо закончилось, — ответила мама, ласково улыбнувшись. Роман Владимирович фыркнул, как рассерженный ёж. — Узнай ты о моей беременности, настоял бы на своём присутствии рядом, а мне совсем другой человек тогда был нужен. Ты же всё понимаешь и тогда понимал…

Фёдор с тревогой посмотрел на отчима. Сам бы он после таких слов вспылил, а Роман Владимирович лишь грустно смотрел в окно.

— Беременность протекала тяжело, — продолжала между тем мама. — Однажды ночью, когда я в очередной раз мучилась от бессонницы, мне в голову пришла мысль: а вдруг я умру, что тогда будет с тобой, с моим ребёнком? Отправят тебя в дом малютки или отдадут отцу? А ведь он знать не знает о тебе! Еле утра дождалась и пошла к нему. Просто чтобы в известность поставить, а там уж пусть сам решает. Живот уже прятать не стала, чтобы доказательства были налицо, так сказать, и заявилась в Центр. В отделение меня не впустили, а я из гордости не стала говорить, что я жена Рябины… И вот стою под дверями, как бедная родственница, рыдаю, себя жалею… На моё счастье, мимо проходил врач из этого же отделения. Увидел меня, под руки подхватил и повёл куда-то. Как потом оказалось, прямиком туда, куда я так стремилась. Отец твой, Феденька, как меня увидел, так едва сознание не потерял. Мне даже и говорить ему ничего не надо было — сам обо всём догадался, — засмеялась мама. — Ну, вот, в общем-то, и всё. Потом родился ты, и мы с твоим отцом были на седьмом небе от счастья.

Мама продолжала посмеиваться, а вот Фёдору было совсем не до смеха. Что-то всё равно не давало покоя. И тут его осенило: ссора отца с домработницей!

— Получается, что та домработница была одной из любовниц отца?

— Нет, — ответил Роман Владимирович. — Это была мать умершей пациентки. Не знаю, из-за чего разгорелся скандал, но суть была в том, что она обвинила Сергея в смерти дочери и внука. Он многих вытащил с того света, но, к сожалению, не всех, и помнил каждого, кому не смог помочь, по тысяче раз прокручивал в голове, где он мог ошибиться или что-то сделать не так. Поэтому и отреагировал так.

— Если бы мы знали, кто это, никогда бы не воспользовались её услугами, — продолжила рассказ мама. — Но сделанного уже не исправить, Бог ей судья…

— Ты был прав, — обратился Фёдор к Роману Владимировичу, — не стоило ворошить всё это.

— Стоило! — не согласилась с ним мама. И уже им обоим сказала: — А знаете, мне даже легче стало.

Роман Владимирович пересел с кресла на диван, и у Фёдора появилась возможность обнять обоих родителей. Вот они, самые родные и любимые люди: мама и отчим, который стал ему самым настоящим отцом.

— Так не хочу, чтобы вы уезжали, — признался Фёдор в порыве чувств.

— А мы и не уезжаем, — лукаво улыбнулась мама. — Как раз сегодня квартиру себе присматривали. Москву мы, конечно, бросать не собираемся, и квартира нам нужна, как страховка на старость. Но на пенсию нам тоже пока рано, поэтому вы с Дашей, пока ты будешь искать жильё, можете спокойно жить в ней.

Фёдор понял, что мама в очередной раз обвела его вокруг пальца, без скандалов и споров добившись своего. Он засмеялся, признавая своё поражение.

— Жизнь прекрасна! — смеясь подмигнул ему Роман Владимирович, и Фёдор был полностью с ним согласен.

Часть 35

Праздничные выходные остались позади. Пролетели, будто не было. Алиска снова пошла в школу, а Лара на работу. Начинался трудный период в жизни: сначала развод, потом предзащита. Ещё и бывшая свекровь нервы потрепала. Лара сдуру рассказала ей о своих планах, ведь после получения степени доктора медицинских наук она собиралась устроиться в университет на кафедру, совмещая преподавательскую деятельность с работой в Центре. Мария Андреевна попросила дать ей почитать готовую диссертацию, Лара дала. А дальше профессор Рябина не оставила от её работы камня на камне. И это была вовсе не голословная критика. Все претензии и пометки оказались по делу. Лара это понимала и даже согласилась, что в таком виде ВАК диссертацию не утвердит, но времени переписывать и переделывать уже не было. Оставалось радоваться лишь тому, что Мария Андреевна не психолог и в нужный диссертационный совет не входит.

На душе скреблись кошки. Лара привыкла к тому, что у неё в жизни всё идеально, что она всегда и во всём самая лучшая, а тут такой облом. Нет, дурой как раз-таки Ларису назвать было трудно, она знала где блистать, потому и в Москву не поехала, переманив Федьку в свой небольшой город. Его репутация лучшего акушера-гинеколога тоже играла ей на руку. Но с разводом всё менялось. Да и Игорь вёл себя как-то неопределённо: Лара жила с ним, у Алисы в его доме была собственная комната, но предложения руки и сердца он не делал и делать, похоже, не собирался. Хотя и свободной женщиной она ещё не была. Может, после развода всё изменится? Лариса на это очень надеялась.

Профессор Шор, её научный руководитель и бывший любовник, тоже был хорош! Лара не верила, что он пропустил или не обратил внимания на те промахи, что указала свекровь, следовательно, сделал это намеренно. Может быть, считал Ларису конкуренткой или не хотел видеть в ней равную себе? И всё же молодость и красота играли на стороне Ларисы, потому и бесился Шор. И видимо, бывшего любовника колбасило ещё и от того, что она больше не с ним. Аэлита, конечно, была моложе Ларисы, но в течение нескольких месяцев беременности набрала лишние килограммы, расплылась и походила на крейсер, раздражая престарелого будущего отца. О том, что у начальства нелады с любовницей, говорили все, вот только Ларе уже было глубоко всё равно. Хотя, если быть честной, она испытывала удовлетворение от того, что у профессора всё пошло наперекосяк. Она же от их разрыва только выиграла.

Она направилась к Шору обсудить недочёты в работе, хотя особого желания видеться с ним не испытывала. Но лучше перетерпеть сейчас, чем опозориться позже на предзащите.

Секретарши на месте не наблюдалось, и Лара, постучав в его кабинет, просто открыла дверь и вошла.

Шеф был один.

— Лара, как я рад тебя видеть! Только звонить собирался, а тут на ловца и зверь бежит.

— Внимательно слушаю, — ответила Лариса.

— Девочка моя, я к тебе с просьбой, и только ты способна выручить старого ловеласа, который сделал для тебя то, что не всякий отец для любимой дочери сделает. И заметь, совершенно бескорыстно.

Лариса почувствовала, как волосы зашевелились у неё на затылке. Это ж надо какая мерзость! Это он-то бескорыстен? Да из-за него, в первую очередь, и из-за своей глупости, во вторую, она семью профукала. Развод на носу. А ведь с Федей можно было жить и жить припеваючи, и дочь бы не переживала, и дети бы ещё у них были. А теперь любовничек соловьём о своём бескорыстии запел… Меж тем Артур Алексеевич продолжал.

— Просьба у меня по сути своей пустяковая и для тебя необременительная. Аэлиту нужно положить в стационар, у неё отёки, гистоз… Ну, сама понимаешь, она же первородящая старшего возраста. Жалко мне её. Хотелось бы отдельную палату, чтоб навещать можно было, когда мне удобно, да и чтобы меня никто любопытствующий не увидел лишний раз. Но тут дело такое, наблюдается Аэлита у Фёдора Сергеевича платно, что для меня уже расход немалый, а отдельная палата моим личным бюджетом не предусмотрена. Как я жене объясню, что за левую женщину платить должен?

— То есть вы хотите, чтобы я попросила Фёдора положить в стационар Аэлиту бесплатно?

— Конечно! — Шор радостно улыбнулся голливудской улыбкой, демонстрируя недавно вставленные зубы, а Лара подумала, что на импланты у него деньги были, а на собственного ребёнка зажал. — Так ты поговоришь?

— Нет. — Ларе очень легко дался ответ, хотя она прекрасно осознавала последствия. — Я не буду ни о чём просить Фёдора. Вы считаете нормальным лишить его законного заработка, чтобы ваша жена не задавала лишних вопросов? Вы серьёзно? Федя собирается жениться, он платит аренду за квартиру, даёт мне деньги на дочь, и тут я ему должна сказать, чтобы он затянул ремень потуже, потому что моему бывшему любовнику жалко денег на левого ребёнка. А вы никогда не думали, что в распаде моей семьи есть и ваша вина?

— Я тебя не заставлял, не принуждал ни к чему. Ты давала мне себя, я тебе — работу, науку, я позволил тебе, Ларочка, дорасти до моего уровня. Если бы не я, кем бы ты была? Хочешь сказать, что, считая копейки, смогла бы быть счастливой с твоим Федей? Так эта сказка не про тебя. Ты не умеешь довольствоваться малым. Милая моя, мы с тобой слеплены из одного теста. Хочешь стать доктором наук — делай, как я сказал. Ты же умная женщина и должна понимать, что без моей протекции твоя диссертация гроша ломанного не стоит. И ведь ты прогнёшься, Лариса, потому что себя ты любишь гораздо сильнее, чем своего Федю.

Лара выскочила из кабинета, громко хлопнув дверью. Хотелось крушить и сметать всё в округе. На что она потратила свои лучшие годы? На кого?!

Она вышла на улицу и набрала номер Игоря. Сначала слушала долгие гудки, потом получила сообщение: «Позже! Я занят, не могу говорить. Вызови такси, встретимся дома».

Лара закинула смартфон в сумочку и пошла в сторону школы. Рядом с дочерью она снова обретёт душевные силы и почувствует себя сильной, а главное — способной принимать решения.

* * *

Игорь вернулся домой не поздно, Лара ещё возилась на кухне.

— Девочки, вы где? — позвал он, как только открыл дверь.

Алиска успела прибежать первой.

— Дядя Игорь, у нас сегодня, что ли, праздник? — услышала Лариса удивлённый голосок дочери.

Выключила газ и поспешила к двери. Один букет Игорь уже вручил Алиске, и та рванула ставить его в вазу в своей комнате, а второй оказался у Ларисы в руках до того, как она успела раскрыть рот. На трюмо у зеркала красовался огромный торт в праздничной красивой коробке, перевязанной красной ленточкой с пышным бантом.

— Вот это да! — произнесла Лариса, чувствуя, как настроение из упаднического превращается в приподнятое. — Игорь, спасибо! Ты сегодня просто волшебник.

— Я всегда волшебник. Ужин готов? У меня есть такое шампанское! И торт, как ты любишь. — Он чмокнул Ларису в нос, повесил в прихожей пальто и снял ботинки, затем прошёл в столовую, неся торт и бутылку дорогущего розового шампанского.

— Буду горе сладким заедать, — улыбнулась она, хотя в горле образовался комок из невыплаканных слёз. Ей хотелось броситься ему на шею, уткнуться в сильное плечо, выговориться, выплакаться, почувствовать себя слабой, чтобы её мужчина её пожалел. И, наверно, так бы всё и было, если бы Игорь был хоть чуточку другим. Но он не мог позволить ей жалеть себя. Вон, цветы, торт, шампанское — всё для праздника притащил.

— Какое горе? Лара, брось. — Он не знал о том, что у неё произошло, они не поговорили, просто она никогда до этого не звонила ему на работу. А тут… На мгновение подумалось, что Игорь ясновидящий, но Лариса знала, что он просто её просчитал и протянул руку, не давая увязнуть в неприятностях.

— Мне не светит защита… — вывалила основную проблему она.

— И? — Он пожал плечами и посмотрел так, как будто сказанное выеденного яйца не стоило. — Не надо ломиться в закрытые двери, проявляя при этом неслыханное упорство. Не светит значит не светит. Ты жива, здорова, у нас всё хорошо. Пойдём на кухню, а то мясо пригорит, а пахнет оно изумительно. Заодно выслушаю тебя.

Накрывая на стол, Лара рассказала свою печальную историю, но теперь уже не жалела себя, а ужасно злилась на всех, кто хоть каким-то боком прикоснулся к этой ситуации.

— Сколько лет ты проработала у Шора?

— Почти шестнадцать.

Он присвистнул.

— Это при том, что ты никогда не любила медицину? Ларис, ты отдала долги всем, кому была обязана, пора начинать новую жизнь с чистого листа. Давай откровенно: ты в детстве мечтала лечить людей, или сделать тебя врачом идея твоего папы?

— Нет, я не хотела идти в медицину. Я мечтала управлять отелем. — Она развела руками, а в её глазах зажглись огоньки. — Знаешь, я в детстве каждое лето ездила к матери, и они с мужем возили меня к морю. Там были такие отели…

Она закусила губу и мечтательно посмотрела на Игоря.

— Давай выпьем за то, чтобы мечты исполнялись! — Он разлил шампанское, не забыв позвать к столу Алиску, для которой было приготовлено детское шипучее. — Ну что, Алиса, предлагаю выпить за мечты, особенно за мамины.

— Хороший тост, — улыбнулась девочка. — Дядя Игорь, а мы подняли бокалы прямо как в Новый год, значит, мечты можно загадывать, когда захочется, потом выпить шипучее, и вуаля? — Она скорчила смешную рожицу, вызвав улыбки взрослых.

— Желания можно загадывать всегда, — поучительно сказал Игорь. — Только в их исполнении шампанское совсем не помогает. Чтобы мечты становились реальностью, необходимо усердие и немножечко удачи. Мамина мечта может исполниться, если она уволится из Центра и хорошо меня попросит, а она умеет хорошо просить… — Он подмигнул Ларе. — Хватит силы воли попробовать себя на новом месте?

У Ларисы пропал дар речи. Она не знала, что думать по этому поводу.

— Конкретизируй, пожалуйста, — произнесла она.

— На отельера нужно учиться, поэтому сразу ты эту должность не получишь, но все необходимые качества, кроме образования, у тебя есть. Предлагаю начать работать администратором. Есть у меня маленькая уютная гостиница, я свой бизнес с неё начинал…

— Твоя гостиница? — переспросила Лара.

— Моя. У меня она не одна, но начнёшь ты свой путь к мечте именно с неё. А как научишься всему, посмотрим.

Они поужинали, допили шампанское и съели торт. Больше к вопросу работы не возвращались. Но Лара точно знала, что завтра с утра напишет заявление на увольнение, а потом… А потом её ждала свобода, и сейчас это слово для неё приобрело совершенно иной смысл.

Часть 36

— Что ты сделал, чтобы сохранить семью? — гремел в трубке голос отца Лары.

— А что я, по-вашему, должен был сделать? — спокойно отвечал Фёдор. — Люди расходятся, когда не видят возможности дальнейшего сосуществования. Анатолий Степанович, вам ли не знать, почему распадаются семьи. У нас с Ларой давно её нет. Почему вы не допускаете мысли, что и я, и она обретём своё счастье врозь, а не вместе?

— Мальчишка! Я тебе доверил самое дорогое, что у меня есть…

Фёдор тяжело вздохнул, продолжать по сотому кругу этот разговор он не хотел.

— Я не оправдал ваших надежд, я не сумел оценить по достоинству вашу дочь, и закончим на этом.

— Нет! Если бы был жив твой отец…

Фёдор больше не мог выносить этого, его терпение по отношению к родителю Лары закончилось.

— Если бы был жив мой отец, он не допустил бы нашего брака ради моего блага, потому что он, как вы понимаете, любил меня. — Фёдор печально вздохнул под ухмылки коллег, внимательно слушающих этот разговор. — Анатолий Степанович, у нас с вами есть два варианта, — продолжал он. — Первый, мы остаёмся в хороших отношениях и общаемся как интеллигентные люди, и второй — я забываю о вашем существовании.

Шевелёв отключился. Фёдор покачал головой и пожал плечами, объясняться с присутствующими при разговоре коллегами он не собирался.

К счастью, рабочий день подошёл к концу, никто к нему с вопросами не приставал, все собирались домой. Не был исключением и Фёдор. Пожалуй, он больше остальных торопился покинуть рабочее место — слишком много дел предстояло решить. Но уйти незамеченным не получилось, уже в дверях его нагнал Юрий и пошёл рядом.

— Федя, тебя завтра весь день не будет? — спросил он, когда они отошли от здания роддома.

— Да, я написал заявление в счёт отпуска, оставил у его секретаря в приёмной начмеда.

— Хорошо, — кивнул заведующий. — Следующий планируешь брать на свадьбу? — хитро улыбнувшись, спросил он.

— В честь женитьбы я погулял бы недельку, а то и больше. Надо будет Дашку к родителям в Москву свозить, — засмеявшись, ответил Фёдор.

— Договорились, — сказал Юрий, подходя к своей машине.

* * *

Развели Фёдора с Ларисой быстро, имущественных споров не было, опеку над ребёнком разделили поровну, а на алименты Лара не претендовала. Зачем? Он и так давал денег столько, сколько мог.

Из здания суда поехали в старую квартиру. Прежде всего для того, чтобы увидеться с ребёнком, которого оставили на попечение дедушки, и понять, что из вещей стоит забрать. Жить там Лариса не собиралась, целиком и полностью обосновавшись у Игоря. Фёдор предложил сдать квартиру, а деньги перечислять на Алискин счёт. Вырастет — распорядится ими так, как захочет. Её же ещё учить и учить. Лара согласилась.

Зашли в магазин купить продукты, потому что есть очень хотелось, решили приготовить ужин на скорую руку, да и дочь с Анатолием Степановичем накормить надо было.

— Федь, — с невесёлой улыбкой произнесла Лара, наблюдая, как он складывает пакеты в багажник, — всё закончилось, мы чужие люди теперь друг другу, и, знаешь, как-то оно грустно.

Фёдор глянул на бывшую жену, она часто моргала, пытаясь прогнать подступившие слёзы.

— Чужие? — удивился он, но, заметив состояние Ларисы, забеспокоился. — Лар, ты чего? Неужто ещё и заплачешь? Ты же не плакала почти никогда. Какие мы чужие, Лара? Мы столько соли вместе съели, что чужими быть уже никак не можем. И у нас дочь.

Она пожала плечами.

— Мы неправильно начинали отношения, неправильно жили, всё у нас с тобой, Федя, было неправильно, а сейчас так горько, что всё закончилось. И вроде бы теперь всё правильно стало, а всё равно…

Она всё же заплакала, а он прижал её к себе, утешая.

— Будем дружить семьями. Лар, ну прекращай! Лучше скажи, когда ты меня со своим Игорем познакомишь?

— А ты хочешь с ним познакомиться? — удивилась она.

— Конечно, в его доме живёт моя дочь, так или иначе, но он принимает участие в её воспитании. И потом, ты же с моей Дашей знакома. — Фёдор достал из кармана куртки разовые платочки и протянул Ларисе. — Поехали, нас ребёнок ждёт, увидит тебя заплаканную — расстроится. — Он помог бывшей жене сесть в машину, занял своё место, но трогаться не спешил, позволяя Ларе привести себя в порядок. — У тебя предзащита днями, а ты молчишь… Или моё присутствие уже не требуется? — Фёдор пытался перевести разговор в другое русло.

— Не будет предзащиты и защиты не будет. Федя, я уволилась из Центра.

— Смеёшься? — не поверил он.

— Нет. Шор — сука! — в сердцах произнесла она. А у Фёдора, не привыкшего слышать такие выражения из уст Лары, глаза полезли на лоб. — Я очень тебя прошу, не иди у него на поводу по поводу Аэлиты, не делай ему никаких скидок и поблажек! — продолжила Лара. — Ты ему ничего не должен.

Фёдор кивнул и завёл мотор, ситуация казалась ему странной. Пусть он сам всей душой ненавидел Шора, но от Лары такой реакции не ожидал.

— Лариса, если хочешь, я поговорю с родителями. Сменишь руководителя. Конечно, это займёт время, и пусть через год, но ты защитишься.

— Спасибо, Федя, не надо.

— Почему? — не понимал он. — Для тебя ведь это было важно.

— Оказывается, нет. У меня правда всё хорошо, я буду заниматься тем, чем хотела всю жизнь. Пока папа меня не сломал и не отправил в мединститут, у меня были мечты, и, возможно, сейчас они реализуются. Я начинаю жить заново, и это хорошо.

— Так почему же ты плачешь? — улыбнулся Ларисе Фёдор.

— Я наконец обрела свободу и стала собой, жаль, что нельзя вернуться в прошлое и что-то в нём изменить.

Фёдор рассмеялся. И успокоился, только когда они подъехали к дому.

Дверь открыл Ларин отец. Хмыкнул, глядя на сумки с продуктами, наверно, хотел что-то произнести, но был снесён оттолкнувшей его Алисой, которая прямо с разбега запрыгнула к отцу на руки.

— Папочка, я не видела тебя целых три дня! Соскучилась по самое немогу!

— Ты хоть понимаешь, что сказала? — целуя дочь, спросил Рябина.

— Важно, чтобы ты понял, как я отосковалась.

Фёдор аккуратно поставил её на пол.

— Чем с дедушкой занимались? Пойдём продукты на кухню отнесём и начнём готовить. Помогать-то будешь?

Он взял дочь за руку и уже было двинулся в сторону кухни, как услышал голос Ларисы:

— Папа, а зачем вы простыни по всей комнате разложили? — поинтересовалась она, заглянув в гостиную.

— Спрашивай у своей дочери, — недовольно ответил Анатолий Степанович. — Не знаю я, это её идея. Она со мной, видите ли, не разговаривает. Я давно молчу насчёт её воспитания — в конце концов, это не мои, а ваши проблемы, — но попомните моё слово, вы с ней ещё наплачетесь! Ужас, а не ребёнок!

— Я не ужас! — Алиса топнула ногой. — Я жертва развода! А ты, дедулечка, должен попросить прощения у папы, потому что нельзя называть его бабником и кобелём.

— Чего? — Фёдор схватился за голову, а Лариса согнулась пополам от смеха.

— Папа, кто бабник? Федя? Ой, не смеши меня!

— А как ещё можно охарактеризовать его поведение и связь с этой рыжей медсестрой? Вы думаете, я ничего не знаю?

После этих слов веселье с Лары вмиг слетело. Фёдор ещё не увидел, но уже почувствовал, что она подобралась, словно перед прыжком. И предчувствие его не обмануло: Лариса выпрямила спину, сделала шаг в сторону, рефлекторно прикрывая дочь, и тихо произнесла:

— Папа, думай, кому и что ты говоришь! Алиса — ребёнок. Ты не имеешь права вмешивать её во взрослые дела. И да, я уже повзрослела, если ты не заметил, и могу решать свои проблемы и принимать решения сама!

— Ты… Ты… — пытался что-то возразить Анатолий Степанович, но Лара не дала ему такой возможности.

— У меня для тебя есть ещё несколько новостей, и я хотела сейчас, за ужином, их сообщить, но вижу, что разговор не получится. Поговорим, когда ты успокоишься.

— Да делайте, что хотите! — в сердцах воскликнул уже официально бывший тесть Фёдора. — Только потом не жалуйся! — пригрозил он Ларисе. — И есть с вами за одним столом я не буду!

Он рванул из комнаты, Лариса пошла за ним, а Фёдор и Алиска остались стоять, недоумевающе переглядываясь.

Из коридора доносились приглушённые голоса. Слов было не разобрать, но тон не оставлял сомнений: там ругались. Фёдор ещё раз взглянул на дочь и заметил, что она расстроена. Надо было срочно как-то её отвлечь, но в голову ничего не приходило.

Наконец послышался хлопок двери и в комнату вернулась Лариса.

— Ну, ребёнок, — как ни в чём не бывало произнесла она, обведя рукой разложенные простыни, — объясни-ка нам, что всё это значит.

Алиска закатила глаза, всем своим видом показывая, что взрослые такие взрослые, и, возмущённо взмахнув руками, всё же соизволила объяснить.

— Это мои простыни, я в них сейчас вещи буду собирать. — Она посмотрела сначала на Фёдора, потом на Ларису и, видимо, поняв, что они ничего не поняли, продолжила. — Ну, как в сказках! Ты же сам их мне читал, папа!

— А-а-а-а, — протянул Фёдор, кивая. — Да-да, помню. Но только всё ещё не могу понять, зачем тебе собирать вещи.

— Имущество разделяю, — тяжело вздохнула дочь.

— Зачем? — в голос спросили Фёдор и Лариса.

— Так всегда при разводах делают, я знаю, мне наш психолог в школе всё объяснила. Вот в эту я сложу игрушки, которые заберу к папе, — ткнула она пальчикам в одну из простыней. — В эту — те, что к дяде Игорю заберём, а в эту — те, что отправим бабушке, а то у них только книги и книги, даже поиграть не с чем.

— Хорошая идея, — согласно кивнул Фёдор. — Но предлагаю заняться этим позже, после ужина. Согласна?

Алиска секунду подумала и согласилась.

Ужин готовили все вместе, и от этого кухня вдруг показалась совсем маленькой.

— Ой! — воскликнула Лариса, чуть не поранив Фёдора ножом, когда Алиска в очередной раз кинулась ей помогать. — Лиска, сядь, сейчас всё будет готово, — приструнила она дочь и виновато посмотрела на Фёдора. — Прости. Привыкла уже, что у Игоря огромная кухня… Федь, — продолжила она шёпотом, — может, не стоит сдавать квартиру? Живите тут с Дашей, а деньги просто откладывай Алисе на счёт.

Она была права, и Фёдор это понимал, но упрямство взяло своё.

— Нет! Я всё решил!

— Точно! — вмешалась в разговор Алиска.

«Вот ведь мартышка, — с улыбкой подумал Фёдор. — Ничего от неё не скроешь».

— Что точно? — спросил он.

— Мы все можем жить у дяди Игоря! Знаешь, какой у него дом огромнючий! Там всем места хватит.

— Нет, Лисонька, — присел Фёдор перед дочерью на корточки, — так нельзя.

— Но почему? — расстроилась Алиса. — Дядя Игорь против не будет — я его уговорю.

Фёдор беспомощно посмотрел на Ларису в ожидании помощи, но та лишь развела руками, и понял, что придётся выкручиваться самому.

— Давай поговорим об этом, когда ты немножечко подрастёшь, — легонько щёлкнул он дочь по носу.

— Почему? — опять спросил ребёнок. — Я же так хорошо всё придумала!

Как на это ответить, Фёдор не знал. Хорошо, что вмешалась Лариса, сказав, что еда стынет. Через несколько минут у них получилось отвлечь дочь от её «гениальной» идеи, оставалось надеяться, что она к ней не вернётся. А Фёдор с горечью подумал, что впереди у неё ещё столько этих самых «почему?», на которые не всегда найдутся ответы…

Часть 37

Заявление на увольнение Шор Ларе не подписал, через секретаря велел немедленно явиться пред его светлы очи. Лара разозлилась, ей казалось, что все точки над i уже поставлены, мосты сожжены и отмотать назад не получится. Но Шор явно воспринял её демарш, как способ набить себе цену или как истерику брошенной женщины. Это злило и обесценивало всё то хорошее, что когда-то было между ними. Лариса искренне считала, что у Артура Алексеевича к ней были чувства, а главное, что он её ценил как профессионала в своём деле. Но, как оказалось, она крепко ошибалась.

Ну что ж, придётся пережить и это.

Удивительно было то, что в её взаимоотношениях с Игорем, с дочерью и с Фёдором был полный порядок. Наконец, спустя столько лет, в её жизни наступила та самая гармония, к которой она стремилась. С Игорем она чувствовала себя как за каменной стеной, он был идеальным партнёром, созданным как будто специально для неё. Они понимали друг друга без слов, да им и помолчать вместе было о чём. Этому мужчине изменять не хотелось. Лара даже представить себе не могла, что ей нужен кто-то другой. А ещё ей нравилось быть слабой рядом с ним, почему-то с Федей Ларе такое в голову даже не приходило. С Фёдором она была чуть-чуть мамочкой, и Ларису выводили из себя его несговорчивость, непослушание и его принципы, которые не совпадали с её жизненной позицией. Всё изменилось в последнее время, но, к сожалению, было уже поздно — их семейная история закончилась.

Она задумалась, совершенно не слушая то, что рассказывает ей клиентка. Вернулась в здесь и сейчас, только когда та замолчала.

— Лариса Анатольевна, у вас проблемы? — услышала Лара вопрос и смутилась.

— Нет, я отвлеклась, извините.

— Мне сегодня предложили записаться к другому врачу, я отказалась, — с гордостью произнесла женщина.

— И всё же вам придётся сменить врача, я ухожу из Центра, — с улыбкой ответила Лара.

— Руководство достаёт? Если надо написать какую-нибудь бумажку в вашу защиту, только скажите, я с радостью. Вы так мне помогли! Я безумно вам благодарна.

Это было приятно, очень приятно. Лара чувствовала прилив сил. Да, есть те, кому она сумела помочь, всё же не зря училась и работала. Да и чувство удовлетворения важно.

— У меня произошли глобальные перемены в жизни, и я решила уйти, вот и всё, — ответила пациентке Лариса.

Та ещё раз поблагодарила её и собралась уходить. Ларе это было на руку, есть время поговорить с начальством.

По пути к Шору она заглянула в регистратуру и настоятельно попросила не записывать к ней первичных пациентов. Девочки пообещали исполнить её просьбу.

— Что это ты от денег отказываешься? — Лена возникла рядом будто из ниоткуда.

— Не в деньгах счастье! — назидательно произнесла Лариса.

— Ну, не у всех есть состоятельные любовники… Кстати, давно не видела твоего нового бойфренда. — Лена говорила с улыбкой, но из неё сочился яд. — Ответь, подруга, вот почему одним и муж порядочный, и любовник богатый, и диссертация, и звание, и вообще всё, а другим ничего, и даже клиенты не идут?

— Хочешь последние сплетни? — Лару развеселила Ленкина речь. — С мужем я развелась, так что он, конечно, порядочный, но уже не мой. Я теперь совершенно свободная женщина.

— Вот как… — Лена задумалась.

— Что тебя так озадачило? — поинтересовалась Лариса. — График работы у Феди не изменился, и тебя он примет вне зависимости от того, состоим ли мы с ним в законном браке или нет.

— Да, но теперь, зная все мои болячки, он меня как женщину вряд ли воспримет. А я бы могла стать ему хорошей женой, — с сожалением произнесла подруга, опустив голову.

Лара поспешила свернуть этот разговор, уж больно ей не понравилась его неожиданная направленность. Сослалась на то, что ей надо к шефу, и пока шла по коридору, думала, не её ли вина в том, что Ленка воспринимает Федю, как безвольную куклу. Или у неё самомнение настолько завышенное, что она считает, что любой мужчина падёт к её ногам? Федя не призовой фонд, он личность.

В приёмной секретарши не оказалось, и Лара, постучав в двери кабинета Шора, просто вошла. Каково же было её удивление, когда в кабинете начальника она увидела собственного отца.

— Папа! А ты тут какими судьбами? — Лариса даже поздороваться забыла, настолько была шокирована.

— А чему ты удивляешься? — возмутился он. — Кто, как не я, обязан исправлять твои косяки? Судя по тому, что ты творишь, тебя психиатрам показывать надо и проводить адекватное твоему состоянию лечение. Хорошо, что Артур Алексеевич мне позвонил вовремя и я смог принять необходимые меры.

— О боже! — только и смогла произнести Лара.

— Погодите! Ссориться вы можете дома, сколько хотите. Давайте лучше обсудим актуальные вопросы. Присядьте, пожалуйста, и желательно подальше друг от друга. — И как только требование Шора было выполнено, он встал, подошёл к окну и, опираясь о подоконник пятой точкой, заговорил. — Лара, я не думал, что всё обстоит так, как мне рассказал твой отец, поэтому прошу прощения за ту скромную просьбу, что озвучил тебе давеча. Я не знал, что вы с Рябиной разводитесь и тебе просто неудобно просить его о чём-либо. Не ожидал я от него, не ожидал! Он казался мне надёжным и порядочным парнем… — Шор разочарованно развёл руками. — Надо же, ради какой-то профурсетки оставить семью, дочь, в которой души не чаял. Печально всё это. — Лара пыхтела от возмущения и уже было раскрыла рот, чтобы ответить, но Артур Алексеевич предупреждающе поднял руку, призывая её к порядку. — Девочка моя, я сочувствую тебе и сделаю всё возможное, чтобы твоя карьера, которая сейчас на взлёте, не пострадала. Мы перенесём предзащиту на неделю, у тебя будет время прийти в себя, подготовиться и отвлечься от столь безрадостных событий. Уверяю, что твой бывший муж не останется безнаказанным.

— Лариса, Артур Алексеевич дело говорит. — Отец раболепно посмотрел на Шора и продолжил свою пафосную речь. — Мы — твоя поддержка, мы с профессором Шором те люди, которые всегда на твоей стороне, и кто, если не мы, протянет тебе руку помощи? Доченька, я понимаю твоё состояние. Но это не повод отказываться от карьеры. В конце концов, Федька того просто не стоит!

Лара переводила взгляд с профессора на отца, потом снова на профессора и недоумевала. Как можно так извратить информацию? Они решили шантажировать её Федей? Серьёзно? Они что, не понимают, что, тронув Фёдора, будут иметь дело с его родителями? А уж те отомстят так, что мало не покажется, уж в этом Лариса не сомневалась.

И вдруг её осенило: оба — и отец, и Шор — всё прекрасно понимают, а угрозы в адрес Фёдора это рычаг, при помощи которого на неё пытаются давить. И дело даже не в ней самой, как в личности, проблема в их неудовлетворённых амбициях. Шору нужна её защита, ведь он её первый руководитель. Докторская, выполненная под его началом, огромный плюс для него. А отцу… Там всё сложнее. Он много лет — да по сути всю свою жизнь — доказывал, что он отец-герой, сам вырастил достойную дочь, дал ей образование, профессию, мужа профессорского отпрыска. Он гордился её кандидатской и мечтал прослыть в глазах общественности отцом доктора медицинских наук. А она решила всё бросить и пойти работать в гостиницу. Это же удар для него. Крах надежд, а главное — имиджа.

Лариса смотрела на двух мужчин и хохотала в голос, пока отец не принёс ей стакан воды.

— Это истерика, — попытался он оправдаться перед Шором.

Лариса отмахнулась от отца, так и не взяв стакан, и тоже посмотрела на своего руководителя. Вот только в её взгляде не было ни страха, ни покорности.

— Вы серьёзно? — озвучила она свои недавние мысли. — Вы вдвоём против семьи Фёдора? И я тоже его семья, — вкрадчиво продолжила она, — хоть мы и развелись. Не страшно вам, Артур Алексеевич?

— Что ты такое говоришь! — прикрикнул на неё отец. — Ты должна быть благодарна…

Шор не дал ему договорить, остановив жестом. Он прекрасно понял, на что намекает Лариса, и от откровенного шантажа перешёл к лести.

— Лариса Анатольевна, не стоит горячиться. Ну что тебе стоит защитить готовую работу? — Он хотел обнять Лару за плечи, но она вывернулась. — А потом делай, что хочешь.

— И зачем это МНЕ? — сложив руки на груди, поинтересовалась Лара. Не дождавшись ответа, продолжила: — Я поняла вас обоих. Мне, в отличие от вас, эта дурацкая степень не нужна. Вы, Артур Алексеевич, найдёте себе новую подопечную и очень быстро. И возможно, она будет гораздо талантливее и умнее меня. — Губы Лары искривились в усмешке. — А тебе, папа, я хочу сказать, что прошли те времена, когда ты решал за меня. Я выросла, а ты и не заметил. И, к слову сказать, оставь уже Фёдора в покое! Это не он ушёл от меня, а я встретила мужчину, с которым мне хорошо и надёжно!

После этих слов и у отца, и у Шора отвисли челюсти. Лариса, совсем не собиравшаяся здесь говорить о своей личной жизни, на мгновение почувствовала угрызения совести перед отцом, но быстро от них избавилась. В конце концов, не она начала этот грязный спектакль, это он пришёл сюда потрясти её грязным бельём!

Шор быстро пришёл в себя и примирительно поднял руки вверх.

— Ну что же, очень рад за вас, Лариса Анатольевна. Желаю, как говорится, счастья в личной жизни. — Он быстро поставил подпись на заявлении и протянул его Ларе. — Жаль, что наша совместная деятельность больше невозможна.

— Благодарю, — склонила набок голову Лариса. Хитрый похотливый лис! — Рада, что мы поняли друг друга. Папа? — обратилась она к отцу, но тот, похоже, впал в ступор и никак не отреагировал. — Папа! — позвала она громче. Родитель вздрогнул и посмотрел на неё. — Я ухожу. Ты со мной? — Отец демонстративно отвернулся, поджав губы. — Хорошо, — кивнула Лариса, — успокоишься — приходи, поговорим. Но без нравоучений и указаний!

Она вышла из кабинета с улыбкой. У неё всё получилось! Она смогла! Наконец-то свобода!

Ларисе хотелось поделиться с кем-то своей радостью, и первый, кто пришёл на ум, был Фёдор. Набрала его, но услышала, что телефон отключен. Так бывало, если он оперировал или принимал роды. Звонить Игорю было бесполезно, он предупредил, что у него сегодня сложные переговоры. Что ж, придётся подождать до вечера…

Вернувшись в кабинет, Лара заварила себе чай с мелиссой и, вдохнув божественный аромат, наслаждалась спокойствием, но длилось это недолго — к ней без стука вошёл отец.

— Я желаю тебе добра, — пафосно начал он, — а ты ведёшь себя, как избалованный ребёнок. Что это за чушь про другого мужчину?! Немедленно помирись с Федькой, нечего семью рушить из-за глупости, можно подумать, у тебя до этого мало мужиков было!

Ярость перекрыла вспыхнувшее было чувство стыда от того, что отец, оказывается, прекрасно знал о всех её интрижках.

— Нет семьи, папа! Давно нет, с тех самых пор, как Федя меня с Шором застал, — со злорадством наблюдая за отцовской реакцией, заявила Лариса. — Думаешь, он тогда просто так в Африку подался? Да и жили мы потом соседями — ради Алиски, чтоб семья нормальной казалась. Что же ты молчал? Ты же всё замечаешь и видишь!

Лариса чувствовала, что говорит всё это зря — отец её не слышит, не хочет слышать. Ничего-то он не понял! Ларе больше нечего было ему сказать, и она попросила:

— Пап, не порть мне настроение, успокойся. И пожалуйста, не лезь в мою жизнь.

— Я свою жизнь положил на то, чтобы вырастить из тебя достойного человека! А ты рушишь всё, чего мы достигли с таким трудом, — продолжал настаивать на своём отец. — Иди извинись перед Артуром Алексеевичем и скажи, что была неправа…

— Папа, остановись, — вкрадчиво произнесла Лара. — Не заставляй меня делать то, от чего больно будет нам обоим. Если ты сейчас не прекратишь, то я вынуждена буду попросить тебя удалиться.

На мгновение отец опешил, явно не ожидая услышать подобные слова из уст всегда послушной дочери, но очень быстро взял себя в руки.

— Нет, дорогая, я сам уйду, и если ты не одумаешься, знай — дочери у меня больше нет!

Лариса пожала плечами, спорить с отцом, что-то ему доказывать не было ни сил, ни желания. Бесполезно!

Отец в ярости развернулся и, чеканя шаг, вышел из кабинета даже не попрощавшись, но зато не забыл громко хлопнуть дверью.

— До свидания, папа, — сказала в пустоту Лариса. — И тебе всего хорошего.

Радость, переполнявшая Лару ещё пять минут назад, поутихла. Стало немного грустно оттого, что самый родной человек не смог или не захотел её понять и поддержать. Что ж, иногда приходится что-то терять, но время всё расставит по местам…

«Предлагаю устроить сегодня праздник! — отправила Лариса сообщение Игорю. — И пригласить Федю. Вам давно пора познакомиться!» Не будет она предаваться грусти! Есть те, кто поймёт её и поддержит, и сегодня Лариса хочет, чтобы они вместе с ней отпраздновали начало её новой жизни!

Часть 38

Наконец-то Фёдор с Игорем встретились и познакомились — на том самом запланированном Ларой ужине. Она дёргалась, переживала, но откладывать знакомство двух мужчин, столь важных в жизни её и Алисы, было глупо. Всё прошло как нельзя лучше, хотя сразу стало понятно: друзьями они не станут — слишком разные, но общаться нормально и мирно смогут однозначно.

После того как Фёдор с Дашей уехали к себе, Игорь спросил, почему Лара вышла замуж именно за Рябину.

— Потому что он не бросил меня в беде. Федька всегда был моей отдушиной, он слишком надёжен.

— Что ты чувствуешь к нему теперь? — продолжил расспрашивать её Игорь, а Лара поняла, что он ревнует.

— Мне жаль, что он не мой брат, — отвечала Лара. — Мы вросли за эти годы друг в друга, но это не любовь мужчины и женщины. Я рада, что у него есть Даша, она ему подходит, и я вполне смогу с ней дружить, тем более что Алиска очарована ею.

Затем снова говорили о диссертации, о возможностях, о предложении Фёдора подключить родителей, но Лариса стояла на своём — она начинала новую жизнь совершенно в другом качестве.

На следующий день Игорь показал ей гостиницу. Это был шок. Ларе в голову никогда не приходило, что в их городе может быть такое роскошество. И пусть она действительно была маленькой, всего двадцать номеров, но впечатление производила сильнейшее. А снаружи просто современный двухэтажный домик под старину за высоким витым чугунным забором. Но, несмотря на это, на территорию заглянуть с улицы было невозможно из-за раскидистых пушистых голубых елей, ветви которых переплетались, создавая живую колючую стену.

А ещё около отеля был разбит великолепный парк с уютными лавочками, альпийскими горками и мраморными фонтанами, в данное время покрытыми снегом.

— Ну, как тебе территория? — спросил Игорь, внимательно наблюдая за изумлением Ларисы.

— Ты миллиардер? — вопросом на вопрос ответила она.

— Нет, конечно нет, но в будущем, твоими стараниями… — Они оба расхохотались.

А потом началась работа, и весь наружный блеск отошёл на второй план. Вернее, он остался, но Лара перестала обращать на него внимание, потому что в какой-то момент ощутила себя центром сложного механизма, в котором не было места любованию, а всё подчинялось дисциплине, аккуратности и добросовестности.

Ей приходилось взаимодействовать одновременно с большим количеством людей: с гостями, сотрудниками отеля, поставщиками и многими другими, о существовании которых она раньше даже не догадывалась. Это требовало совершенно разного подхода. И если с гостями приходилось быть учтивой, тактичной и доброжелательной, то перед остальными нельзя было ударить в грязь лицом и показывать слабость, авторитет зарабатывался почти в прямом смысле кровью и потом. И тут ей невероятно пригодилось умение быстро переключаться и взаимодействовать с разными людьми, проявляя гибкость и находя индивидуальный подход к каждому. Лара сама не ожидала, что профессия психолога не оставит её и здесь.

Работать было безумно интересно, но эта деятельность требовала огромного количества сил и энергии. Целый день общаясь с большим количеством народа, Лара порой даже позаниматься с Алиской и проверить её домашние задания не могла. И всё же, несмотря на усталость, Ларису не оставляло тревожное предчувствие, и она поделилась им с Игорем.

— Втянешься — будет легче, — успокаивал и утверждал он в ответ. — Администратор — это только первый шаг, но необходимый, до управляющей отелем тебе расти и расти.

Чтобы хоть как-то помочь Ларе, он взял на себя некоторые обязанности по дому, да и Алиске уделял достаточно много внимания.

Одного только Лариса никак не могла понять. Жили они вместе, вели совместное хозяйство, он много и охотно занимался её дочерью, но никаких признаков, что он хочет построить семью, Лариса не наблюдала. Ей же хотелось стабильности и немножко романтики. Нет, не той, которая выражалась в цветах и подарках — и тем, и другим Игорь заваливал и её, и Алиску регулярно и систематически. Ларе хотелось слышать, что её любят. А Игорь молчал. И вроде бы слова это всего лишь слова, поступки гораздо важнее, но ей их категорически не хватало.

А тут ещё выяснилось, что Фёдор с Дашей подали заявление в ЗАГС. Алиска была счастлива, погулять на свадьбе собственного отца казалось ей верхом удовольствия, и она трещала об этом без умолку. Лара слушала, немного завидовала Даше и представляла, как бы она могла устроить свою свадьбу.

И кто-то, видимо, услышал эти её тайные мысли, потому что в конце концов Ларе пришлось взять на себя все вопросы, связанные с подготовкой торжества. В один прекрасный день Фёдор позвонил и заявил, что хочет видеть на своей свадьбе только самых близких и родных, а Ларису с Игорем попросил быть свидетелями. Лара с радостью согласилась, уверив Фёдора, что и Игорь не будет против, почему-то она была в этом уверена. А когда до торжества оставалось совсем немного, выяснилось, что у Даши нет свадебного платья. И что самое смешное, опять позвонил Фёдор и попросил Лару о помощи. Правда, начал издалека: пожаловался на то, что платья, выбранные Дашиной мамой, самой Даше совершенно не подходят и Фёдору категорически не нравятся. А потом он перешёл к неприкрытой лести, восхищаясь безупречным Ларисиным вкусом и выразив надежду, что бывшая жена не оставит бедных молодожёнов и поможет в этом нелёгком поиске. Лара, и не подозревавшая, что Фёдор может быть так искусен в дипломатии, рассмеялась и с радостью согласилась.

Зная по себе, что каждая невеста мечтает быть неописуемо красивой, Лариса примерно представляла, какой наряд подойдёт Даше. Но решала всё равно Дарья, Лариса же только помогала определиться с выбором, советовала что-то, оценивала, смотрела со стороны и озвучивала, нравится ей или нет. Всё это тоже невероятно выматывало, потому что в действительности выбор платья процесс не такой простой и радостный, как представляется, а сумбур и обилие эмоций в голове невесты зачастую мешают успокоиться и сосредоточиться. В итоге можно провести недели, а то и месяцы в поисках «того самого», и по итогу взять «и так нормально», потому что никаких сил, а главное — времени, уже не остаётся.

В выходной день Лара с Дашей и Алиской отправились по бутикам. Настроение было приподнятым, после посещения двух салонов свадебного платья решили обсудить концепцию в кафе. Под пирожные лучше думается о прекрасном.

— Лариса, я тут подумала, — издалека начала Даша, — а если отойти от канонов и искать платье не на один вечер, а такое, чтобы и в будущем его можно было надеть?

— Я тебя не совсем поняла. — Ларисе показалось предложение Даши интересным, но удивительным для девушки её возраста. — То есть ты не хочешь кружева и шёлк?

— Не хочу. И фату тоже не хочу. Мы с мамой не сошлись во вкусах именно потому, что я не вижу себя в образе принцессы. Платье должно быть светлым, добротным и дорогим, но не свадебным, а в причёску можно вплести цветы.

— Тогда нам важны чулки и туфли, — задумчиво произнесла Лариса. — Кстати, мне это кажется действительно интересным.

— А мне вы купите платье, как у Даши? — запрыгала на стуле Алиса.

— Да, наши с тобой наряды должны гармонировать с платьем невесты. Даша, ты чудо! — Лара улыбалась. — Со стилистом я договорюсь, цветы в волосы мы подберём, зато тратить время на свадебные салоны больше не станем. Я знаю, куда мы сейчас отправимся!

Лариса позвонила одной из своих бывших пациенток, договорилась о встрече, и они, вызвав такси, поехали к ней.

В предложенное платье нежного молочного цвета с верхом из ирландского кружева и многослойной шифоновой юбкой миди Даша просто влюбилась. Здесь же ей подобрали подходящее бельё, чулки и туфли-лодочки на тонком высоком каблуке.

Ларе же подошло модное, струящееся платье в пол с V-образным вырезом и пышной юбкой, выполненное из плиссированной металлизированной трикотажной ткани.

А Алисе платье пришлось заказать, но хозяйка салона уверила Ларису, что уложится в срок.

Довольные и счастливые, с кучей пакетов они вышли на улицу и чуть не столкнулись с пилотом, который как раз в этот самый момент проходил мимо. Лариса вздрогнула, на мгновение ей показалось, что это Костя.

— Девушки, в женихах не нуждаетесь? — спросил он, пропуская их и с интересом разглядывая.

— У нас свои есть, — отшутилась Лара, хотя настроение у неё было уже не такое радостное. А тут и дочь добавила масла в огонь.

— Мама, тебя вот такой же дядя разыскивал вчера, — с воодушевлением сообщила она, видимо, решив, что маме эта информация понравится. — И форма у него с крылышками. Я думала, он военный, а он сказал, что в гражданской авиации служит.

— Что? — вскрикнула Лариса. — Лиска, какой дядя и где ты его видела?

— Вот только не надо мне говорить, что с незнакомыми людьми лучше не разговаривать, — надулась Алиса. — Он, конечно, незнакомый, но я его уже видела: и около школы, и в парке, когда мы давно с папой гуляли.

— Что он тебе сказал? — Лара схватила дочь за плечи и начала трясти. Она была так расстроена и напугана, даже забыла, что свидетелем этого разговора случайно стала Даша.

— Он просто про тебя спрашивал. И всё. Я ему рассказала, что мы теперь с дядей Игорем живём, а совсем не дома, — испуганно стала оправдываться Алиса.

— Алиса, я тебя очень прошу… — Лара замолчала, увидев слёзы в глазах дочери.

— Я больше не буду, — голосок Алиски дрожал от волнения. — Всё так хорошо было, а теперь день испортился и у меня, и у Даши моей. Не ругайся, мамочка. Я правда больше не буду.

Лариса закрыла глаза и глубоко вдохнула. Действительно, портить настроение дочери и Даше она не хотела.

— Лариса, я могу чем-то помочь? — спросила Даша.

— Нет, это старый знакомый из моей далёкой молодости, просто видеть его я не хочу, а донимать моего ребёнка он не имел никакого права. Но ничего, разберёмся. Я даже знаю как.

Они распрощались с Дашей, а вернувшись домой, Лариса обзвонила все гостиницы в городе в поисках Кости и нашла его в центральной. Конечно, не будь она знакома с администратором этой гостиницы, ей бы пришлось долго объясняться с портье и просить соединить её с их постояльцем, но полезные знакомства сделали своё дело — через пару минут Лара услышала голос Кости в трубке.

— Да, слушаю, — вальяжно произнёс он.

— Что тебе нужно от моего ребёнка? — не здороваясь и не представляясь выкрикнула Лара. — Какого чёрта ты пристаёшь к ней с дурацкими расспросами?

— Твоему ребёнку? — наигранно удивился Костя. — Может быть, нашему? По возрасту подходит. — Лара его не видела, но чувствовала, как гаденько он ухмыляется. Она вдруг почувствовала лёгкость и спокойствие.

— Увы тебе, — ухмыльнулась в ответ. — Я родила дочь от родного мужа. Ты не имеешь к ней никакого отношения. И потом, у тебя уже есть ребёнок и, возможно, не один.

— Есть, ты права, да и не в девчонке дело. — Костя не уловил перемен в настроении Ларисы и продолжал вести себя хамовато. — Я хотел найти тебя, мы с тобой когда-то были неплохой парой. Теперь же я часто буду прилетать, и те пару дней, что я здесь, мы могли бы предаваться воспоминаниям…

— А ведь я когда-то считала тебя порядочным человеком, — задумчиво произнесла Лариса. — Нет, Костя. Нет и ещё раз нет. Ни видеть, ни слышать, ни вспоминать о тебе я не хочу. Для меня ты умер, разбился на горной дороге. А если ты не оставишь меня и мою дочь в покое, то я приму меры, и в нашем городе отдыхать ты сможешь только с большим количеством народа на вокзале. Ты меня понял?

— Да, — испуганно ответил Костя, не ожидавший такого напораот Ларисы. Он-то помнил её ласковой и нежной, никогда не возражавшей ему.

— Вот и хорошо. Но если ты ещё раз окажешься в поле моего зрения или рядом с моим ребёнком, то узнаешь, что такое умереть по-настоящему, — для надёжности ещё раз пригрозила Лариса и сбросила звонок, не посчитав нужным попрощаться.

Закончив разговор, она выдохнула и почувствовала, как напряжение последних дней её отпускает. Наконец-то эта страница её жизни, которой она совсем не гордилась, была перевёрнута раз и навсегда, и можно было идти дальше, смело глядя вперёд.

Часть 39

Даша проспала, и винить в этом было некого, сама виновата. А всё её язык! И хорошо, что всё обошлось, но она так взвинтила вчера себя, что потом долго не могла уснуть. А всё почему? Да потому что иногда надо уметь промолчать, но это совсем не Дашина история. Да и не думала она, что её рассказ про встречного пилота и внезапную тревогу Ларисы так повлияет на Фёдора. На самом деле ей просто хотелось, чтобы он немного поревновал. Зачем? А чёрт его знает! Хотелось, и всё. А Фёдор вдруг вскочил, стал расспрашивать, как выглядел тот мужчина, потом попробовал дозвониться до Лары, но та не брала трубку. И тогда Фёдор позвонил Игорю. О чём они говорили, Даша не слышала, но едва закончив разговор, Фёдор быстро собрался и выскочил за дверь, на ходу предупредив Дашу, что, скорее всего, вернётся нескоро и чтобы она ложилась без него.

Естественно, Даша даже и не думала о сне, до самого возвращения Фёдора исходила всю квартиру, намотав, наверное. не один километр.

— Рыжуля, ты почему не спишь? — спросил удивлённо вернувшийся Фёдор. — Волновалась? Ну и зря. Теперь всё хорошо. Да просто отлично всё!

Он кружил Дашу по комнате, а она всё не могла успокоиться. Что от неё скрывают? Почему ни Лара, ни Фёдор ничего не рассказали? Что за тайны остались у них? А ещё было немного обидно. Даже Игоря посвятили в происходящее, и только она, Даша, да Алиска, похоже, не в курсе.

Полночи проворочалась она в постели, пока сонный Фёдор не прижал её к себе и не пообещал, что потом всё расскажет.

И вот теперь Даша сидит на диване абсолютно не выспавшаяся, разбитая, голова у неё раскалывается, а про занятия даже думать не хочется. Ещё и тошнит к тому же… И пожалеть её некому, Фёдор, судя по времени, уже давно ушёл на работу. И не разбудил… Да что же тошнит-то?! Вроде бы и не сильно, а всё равно неприятно. Отравилась, наверно. Никогда не ела ничего мясного в университетской столовой, а тут увидела чебурек и поплыла — купила целых три и съела враз. Ой! Хоть бы до субботы прошло. В субботу у них с Федей регистрация брака. Гостей и свидетелей раз-два и обчёлся, а всё ж событие важное! Да и выглядеть хочется на все сто. Это же её свадьба, самое главное событие в жизни, главнее будет только рождение собственных детей, но это потом, когда-нибудь, хотя хотелось бы поскорей, но как Бог даст. Федя сказал, что в первый год может и не получится у них ребёнка зачать. Время покажет.

Даша не стала надевать тапки, прохладный пол приятно ласкал ступни ног, а воображение рисовало сочный тонкокорый лимон, и он точно был в отделении для овощей. Так и хотелось помыть его и вгрызться в жёлтую ароматную, чуть горьковатую кожуру, а потом сожрать его целиком, будто яблоко.

За лимоном Даша отправилась на кухню. Ну и что, что не умылась, кто её видит? В квартире она одна.

На столе стоял стакан с соком и записка, сообщающая, что в холодильнике её ждёт творог со сметаной, а вот сахар желательно ограничить, поэтому сахарницу Федя спрятал, и в своём послании просил её не искать.

Даша прочитала записку несколько раз, обвела пальчиками неразборчивый с первого взгляда текст и поцеловала бумагу. Выкидывать её она не собиралась. Положив записку в специальную шкатулку, где она хранила все послания от Фёдора, Даша вернулась на кухню. Пока ела лимон, приняла окончательное решение прогулять занятия и провести этот день дома. Дел-то невпроворот: надо убраться, вытереть пыль, пропылесосить и помыть полы. В конце концов, в ЗАГС они с Федей поедут именно из этой квартиры, а значит, сюда придут все приглашённые. Хорошо бы, чтоб Федины родители тоже приехали, но Мария Андреевна дней десять назад подхватила вирус, слегла, и хотя она бодрилась изо всех сил, надежда на их присутствие на регистрации вызывала большие сомнения. А Фёдор переживал, даже просил Дашу пропустить недельку в универе и отправиться сразу после свадьбы в Москву. Она согласилась.

Даше стало вдруг страшно от осознания того, что ей осталось ходить всего два дня незамужней. Хотя и говорят, что свидетельство о браке совсем не гарантия счастья. Даша же так не думала, она считала себя уже женой и самой счастливой женщиной на свете с того самого дня, как осталась у Фёдора, а документ это всего лишь документ, юридическая справка, вот кольцо она будет носить не снимая. Пусть все видят!

Она заглянула в шкаф, достала свой свадебный наряд, расстегнула чехол, провела ладонью по мягкой гладкой молочного цвета ткани, сняла платье с плечиков и приложила к себе, глядя в зеркало. Хороша! Просто чудо, как хороша! Подняла кверху волосы, прихватила заколкой и закружилась от удовольствия. Когда вешала платье обратно в шкаф, услышала звонок смартфона. Ответила с улыбкой, потому что знала, кто звонит.

— Дашунь, ты поела? Как себя чувствуешь? — интересовался Фёдор.

— Федь, я отравилась, наверно, или печёнку подорвала вчера в универе. Ты всё время предостерегаешь, чтоб не ела где попало, а я как всегда… — Даше стало стыдно, тошнота прошла, а занятия она прогуливала, хотя раньше в любом состоянии посещала все пары. — Сок выпила, есть пока не хочу, — продолжила она отчитываться. — Ты только не ругайся, пожалуйста, но я дома осталась. — Последнюю фразу она произнесла тихо-тихо, а Фёдор рассмеялся.

— Ты только маме моей не говори, что прогуливаешь, скажи лучше, что их встречаешь.

— Едут?! — Даша аж завизжала от радости, представляя, как рад приезду родителей Фёдор.

— Едут, часа через полтора будут у нас. Отец за рулём, мама звонила с дороги. Дашунь, ты поесть сообрази что-нибудь. Я вернусь сразу после пяти, надеюсь, что не задержусь, а вы там пока сами.

Засунув смартфон в карман, Даша побежала на кухню, а там за готовкой не заметила, как пробежало почти два часа.

Мария Андреевна выглядела немного бледной, но держалась бодро. Наскоро попив чаю, они с Романом Владимировичем засобирались по делам, сообщив Даше, что её присутствие обязательно.

Пока автомобиль нёс их к самому центру города, Мария Андреевна, взяв Дашу за руку, рассказывала о своих планах.

— Детка, ты не думай, обременять вас с Федей своим присутствием мы не собираемся. — Она накрыла своей ладонью руку Даши и продолжила: — Но, с другой стороны, кроме Феди у нас с Ромой никого нет, а старость так близко, что страшно становится. Жить вместе — хоть здесь, хоть в Москве — плохо, да и неправильно. Федя отвык от нас, а мы, несмотря на то, что любим его безумно, десять с лишним лет жили с ним врозь. У нас свои привычки, у него, да и у тебя — свои. Чтобы было комфортно сосуществовать, нужна большая площадь. Частный дом не выход. Кто и когда будет за ним ухаживать? Вот мы и решили купить две квартиры рядом. При желании их можно объединить, если не захотите, будем звонить друг другу в двери.

Она улыбнулась Даше, и глаза её были полны житейской мудростью и почему-то тоской.

— Надо было Федю дождаться. — Даша не знала, как себя вести. С одной стороны, ей очень хотелось иметь своё жильё, а с другой, она чувствовала, что Фёдору такой расклад не понравится. Спорить же с его родителями ей не хотелось. Да и правы они, по-своему. Даже сегодня ей придётся лечь с Федей на полу или уйти к маме, что тоже не выход. Отношения у мамы с Фёдором так себе. Наверно, должно пройти время, чтобы они потеплели. Вот с её отцом Федя сразу нашёл общий язык.

Она ушла в свои мысли, выпав из разговора. В это время машина подпрыгнула на кочке, и Дашу снова затошнило. Она прикрыла глаза и попыталась глубоко дышать.

— Носи с собой кислые конфетки, помогает, — раздался голос Романа Владимировича.

— Да я вчера на занятиях что-то так есть захотела, а в столовой, видимо, не совсем свежее всё было.

— Ну да, бывает, — ухмыльнулся Недлин. — Понос сильный?

— Рома! — возмутилась Мария Андреевна.

— Что Рома? Я спрашиваю об отравлении. Хотя кроме токсикоза никаких других симптомов не вижу. Федька-то что говорит?

— Ни-иче-его, — потянула слово Даша и задумалась. А ведь действительно, это может быть токсикозом, то есть беременностью. Даша почувствовала, как кровь прилила к щекам, ей аж жарко стало. Вот почему Фёдор последнее время не будит её по утрам, давая поспать лишних полчаса-час, и всегда оставляет полезный завтрак с запиской. Он знает, он догадался, а она и не подумала даже, хотя все признаки налицо.

— Что, мать, готова стать бабушкой? — между тем веселился Роман Владимирович.

— Так я всегда готова. — Мария Андреевна с нежностью погладила Дашу по плечу. — Ты срок-то свой знаешь?

— Нет, у меня и в мыслях не было, что я вот так сразу… Может быть, вы ошибаетесь? — попыталась возразить Даша. И продолжила расстроенно: — А как же быть с учёбой, я на третьем курсе всего?

— Разберёмся. Главное, береги себя и его, — мать Фёдора кивком показала на живот. — Без образования не останешься. Ни мы, ни Федька не допустим. Рома, ехать долго ещё? — переключила она внимание на мужа. — Окно приоткрой, чтоб свежий воздух пустить. Всё же вовремя мы квартирой озаботились, главное, чтобы вариант всех устроил да ремонт побыстрей сделать.

— Слышала, мать? Я ошибаюсь! Я! — Он покачал головой и с улыбкой обернулся к женщинам. — На обратном пути в аптеку заедем, тест возьмём. Буду доказывать, что Недлин никогда не ошибается.

Мария Андреевна легонько толкнула мужа в плечо и попросила смотреть на дорогу.

Через несколько минут машина остановилась во дворе старого трёхэтажного дома с лепкой под крышей и полукруглыми окнами. Дом впечатлял своей массивностью и капитальностью, при этом совершенно не походил на современные коробки. Искомые квартиры оказались в среднем подъезде на втором этаже. Риелтор уже ждал. Сначала осмотрели большую по площади квартиру с, как показалось Даше, просто огромными комнатами и очень высокими потолками. Потом квартиру поменьше. Обсудили возможность объединения жилплощади и внутренней реконструкции.

Они уже выходили из подъезда, когда дверь на первом этаже открылась и появившаяся в проёме пожилая женщина спросила:

— Покупаете квартиру?

— Да, — спокойно ответила Мария Андреевна.

— Ту, которая надо мной, или соседнюю?

— Обе.

— А жить-то кто будет?

— Мы с сыном, снохой и детьми.

— Дети — это плохо, я к покою привыкла, вот бывшие жильцы…

— Дети — это хорошо, дети — наше будущее, — ответила Мария Андреевна тоном, не терпящим возражений, и хотя она говорила с улыбкой, соседка замолчала и ретировалась.

А родители Фёдора вместе с Дашей и риелтором отправились оформлять сделку.

Когда вернулись домой, Федя их уже ждал. Новости о только что купленных квартирах его не порадовали, но и конфликтовать с родителями он не стал.

— Мама, папа, вы понимаете, в какое положение меня ставите?

— Федь, всё, что наше, то твоё, а в какой форме оно тебе достанется — в виде счёта в банке или жилплощади, где будут расти твои дети, — не так важно. С собой на тот свет мы ничего не заберём, так скажи спасибо, и закончим на этом, — произнёс Роман Владимирович. — Лучше просвети, когда нам внука ждать.

— А ты уже догадался? — счастливо улыбнулся Фёдор. — Дашка вон не подозревает истинную причину поедания лимонов каждое утро.

— Да я её уже просветил, — ответил Недлин. — Новость замечательная. Предлагаю накрыть на стол и отметить прежде всего намечающееся пополнение в семье, ну и выпить за то, чтобы вы, дети мои, ни в чём не нуждались.

Часть 40

«Почему не спишь?» — написал Фёдор Даше в мессенджере, увидев зелёный огонёк, свидетельствующий, что она в сети.

«А ты почему не спишь?» — тут же пришёл ответ.

«Мне без тебя холодно, я почти замёрз, околел, можно сказать».

«Приезжай — согрею», — поддержала шутку Даша.

«Меня твоя мама на порог не пустит».

Фёдор улыбался, продолжая глупую переписку среди ночи. Завтра сумасшедший день — его собственная свадьба, за окном темень, вернее, уже скоро рассвет, а сна ни в одном глазу. И ладно бы у него, он привыкший, а вот Даше хорошо бы выспаться.

«Хочешь, спою тебе колыбельную? Звоню?» — искренне предложил он.

«Побереги свои певческие способности до рождения ребёнка. А сейчас ты своим пением никого не усыпишь, только маму разбудишь».

Фёдор на расстоянии чувствовал, что Даша улыбается. И точно, в переписке появились смеющиеся смайлики. Он зажал рот рукой, удерживая рвущийся смех. Природа не одарила его вокальным талантом, и тут Рыжуля права, усыпить он вряд ли кого-то смог бы, а вот разбудить её маму или своих родителей — запросто. Хотя если бы Даша попросила, он бы спел, но только шёпотом и ей на ушко.

«Закрой глаза и считай овец», — посоветовал Даше.

«Всё, пока, до завтра. Вернее, до сегодня. Мама проснулась, сейчас ругаться будет, — ответила она. — Сделаю вид, что сплю».

«Спи!» — Фёдор написал последнее распоряжение, но чувствовал, что на Дашу это не подействует — не уснёт она. Волнуется, для неё свадьба очень важное событие. Хотя что греха таить, для него это событие не меньшего масштаба. Ну и что, что десять лет назад он уже побывал в ЗАГСе? Это было давно и почти неправда. Он даже ничего не чувствовал тогда: пришли — расписались — ушли. Он в джинсах, Лара тоже, никакого торжества и ощущения праздника не было. Даже фотографий не осталось. Событием было рождение Алиски. Вот уж событие так событие!

Фёдор улыбнулся, на душе стало тепло. Алиска — его счастье, звёздочка персональная, смысл жизни. А тут какой-то козёл с непонятными требованиями — вспомнил он непонятно зачем объявившегося Костю. Хорошо, что они поговорили по-мужски, раз и навсегда объяснили вместе с Игорем этому залётному кобелю, что в сторону его дочери и её матери смотреть не положено, а иначе разговор у них другой, не такой выдержанный, получится. Вроде тот козёл понял. А если не понял с первого раза, так они с Игорем готовы побеседовать ещё разок, но не факт, что при повторной беседе морда у Костика останется целой. Фёдор готов был на всё, и последствия его не пугали — чего только не сделаешь, чтобы защитить родных людей от всяких козлов.

Фёдор вернулся в комнату, глянул на надувной матрас, служивший ему кроватью, потом на мирно спящих на диване родителей и понял, что ложиться смысла нет — всё равно не уснёт. Лучше пойдёт к Дашке и хоть пару часов побудет с ней наедине, если, конечно, её мать мешать не станет.

Снял висевший на двери портплед с костюмом и рубашкой. Сунул в пакет коробку с туфлями, коробочку с кольцами бережно спрятал во внутренний карман куртки, проверил наличие паспорта, написал родителям записку и, подхватив ключи от машины, вышел из квартиры, тихо прикрыв за собой дверь. На улице было тихо, что и неудивительно — все нормальные люди спят. На асфальте у подъезда сидели два кота. Огромный серый кот вылизывал ухо тому, что поменьше, и Фёдор решил, что это кот и кошечка. «И у этих любовь, — с улыбкой подумал он. — Хорошо им, не надо никаких формальностей, и голова не болит насчёт того, прилично это или нет». Котяра оторвался от своего занятия и недовольно взглянул на Фёдора, мол, иди куда шёл, нечего подглядывать.

— Понял-понял, дружок. Продолжай, не буду тебе мешать, — серьёзно ответил Фёдор коту, а потом улыбнулся: совсем уже переклинило от счастья, уже со зверьём разговаривает.

Закинув вещи в машину, оглянулся и ещё раз взглянул на кошачью парочку, а потом кинул взгляд на свои окна. Ему показалось, что там кто-то мелькнул, но, присмотревшись внимательнее и ничего не увидев, решил, что ему действительно только показалось. «Это просто нервы», — сказал он сам себе, сел в машину и через минуту уже выезжал из двора.

«Дашунь, ты всё ещё не спишь?» — отправил сообщение, припарковавшись у Дашиного дома.

«Нет, у меня бессонница», — тут же отреагировала она.

«Открывай дверь. Я почти приехал».

«Федя, я тебя обожаю!»

«Поэтому я на тебе и женюсь. Должен же меня кто-то обожать».

Последнее сообщение он написал подходя к чуть приоткрытой двери. И как только вошёл в квартиру, ему на шею бросилась Даша. Он её поймал и притянул к себе, уронив и портплед с костюмом, и пакет с туфлями.

На шум из спальни выскочила перепуганная Ирина в одной ночной рубашке. Включила свет и, увидев представшую перед ней картину, только руками всплеснула.

— Фёдор Сергеевич, вам не стыдно? — с осуждением произнесла она, покачав головой. — Не положено так! Ну что ж вы всё не по-людски делаете?

— Нет, не стыдно! — ответил Фёдор, поудобней подхватив почти законную супругу. — Затея с раздельной ночёвкой была глупой, и в результате Даша так и не уснула этой ночью, а теперь будет клевать носом на собственной свадьбе, — оправдывался он невнятно, потому что говорить и одновременно целоваться было не очень удобно.

Ирина Дмитриевна снова покачала головой, произнесла что-то неразборчивое одними губами и подняла с пола вещи.

— На дверь повешу, — прокомментировала она свои действия. — Проходите и ложитесь, на сон осталось совсем ничего.

Она перенесла свою подушку с одеялом в гостиную и устроилась на диване, а Фёдор с Дашей расположились в комнате и в объятиях друг друга уснули почти мгновенно.

Проснулся он от звука голосов за стеной. Спросонья не сразу понял, где он находится, но сопящая под боком Даша быстро помогла пробудить память. Тогда почему он слышит Ларису и Алиску, они-то что тут делают? Фёдор прислушался.

— Мамочка, ну почему мне нельзя разбудить мою Дашу? Я соскучились! И когда папа уже придёт? — канючила Алиса.

— Позже, — объясняла дочери Лара. — Даша проснётся, и мы будем её готовить к встрече с женихом. Ну, и самим надо подготовиться, не можем же мы перед папой и дядей Игорем упасть в грязь лицом.

Ирина заливисто рассмеялась.

— Папа твой уже пришёл, ты просто в дверь постучи, и они проснутся, — сквозь смех произнесла она.

— Как пришёл? Ну, Федька! — возмутилась Лара.

— Забеспокоился, что Даша не спит без него, вот и пришёл. — Фёдор изумился: в голосе Ирины не было ни раздражения, ни упрёка. — Ну что, будешь будить папу с Дашей? — Это Ирина наверняка у Алисы спрашивала.

— Хм… Значит, и папа здесь, — услышал он, затем дверь приоткрылась и в комнату заглянула дочь. — Папа ты спишь? — громким шёпотом спросила она.

— Я нет, а Даша спит. Погоди, сейчас встану.

— Вставай скорей! И Дашу будить надо, вы же на свадьбу опоздаете, а ещё причёсываться, одеваться… — Алиска пробралась в комнату и обняла отца. К счастью, Фёдор, предвидя такое развитие событий, уже успел натянуть на себя джинсы.

— Лисёна, вот что-что, а сегодняшнее мероприятие без нас с Дашей точно не начнут, — не сдерживая улыбку ответил он.

Отправив Алиску из комнаты, Фёдор разбудил Дашу, и началась предсвадебная суета. Лара командовала присутствующими, как заправский генерал, и все безропотно выполняли её распоряжения. Вскоре в и без того маленькой квартире Дашиной мамы и вовсе стало тесно — приехали Игорь и родители Фёдора, Дашин отец с сыном и снохой. Все хотели быть полезными, рвались помочь — особенно Алиска — и Лара всем находила занятия. У Фёдора от шума и беготни вокруг него закружилась голова. Или это от волнения? А ведь впереди ещё и торжественная часть! Он взглянул на Дашу и понял, что и ей не по себе.

— Всё хорошо? — тихо спросил он у неё.

— Да, — так же тихо ответила Даша, — шумно только очень.

— Это точно. Но мы же выдержим? — улыбнулся Фёдор.

— Безусловно! — кивнула Даша и выпрямила спину, давая понять, что она ко всему готова.

Через какое-то время Лариса, собрав свой женский отряд, повела всех в салон наводить красоту, и наконец-то в квартире стало тихо.

— Хорошо-то как, — выдохнул Роман Владимирович, упав на диван. — Тишина-а-а…

— Не расслабляйтесь, коллега! — шутливо одёрнул его Дмитрий Иванович. — Скоро наши дамы вернутся. Мы должны им соответствовать!

Это заявление вызвало смех, и вскоре мужчины разбрелись по квартире: отцы, заявив, что они «старые солдаты» и им не требуется много времени, чтобы выглядеть прилично, ушли на кухню выпить «микстуры для успокоения», Игорь с Иваном что-то оживлённо обсуждали, а Фёдор отправился в ванную комнату.

Из ванной он вышел уже полностью одетый и готовый к торжеству. А вот к виду своей невесты Фёдор готов не был. Он застыл, увидев Дашу. Казалось, она вся светилась. Платье, украшенные мелкими цветами волосы, лёгкий неброский макияж подчёркивали её невинность и нежность, а смущённая улыбка сражала наповал. Фёдор смотрел на Дашу и не замечал никого вокруг.

— Какая ты у нас красивая, — услышал он, как Игорь обращается к Алиске, — даже с невестой посоперничать можешь.

— Нет, дядя Игорь! Я, конечно, чудо, так все считают, — пожала плечами дочь, — но мама сказала, что красивее невесты на свадьбе никого быть не может, а мама знает, что говорит, — уверенно произнесла она, и Фёдор согласился: даже любимое чадо сегодня не могло соперничать с Дашей.

— В том, что ты чудо, я не сомневаюсь, — рассмеялся Игорь, а Фёдор подумал, что хотя он ревнует дочь к Лариному сожителю, но не отметить того, что Игорь хорошо относится к Алисе, не может. Это радовало. Меж тем Игорь продолжал развивать мысль. — С сегодняшнего дня у тебя, считай, две мамы будет.

— Две? — удивилась Алиса.

— Да, две. Одна которая тебя родила, а вторая — Даша, потому что она теперь жена твоего папы.

— Моя Даша? — никак не могла осознать сказанное девочка.

— Даша, — подтвердил Игорь, посмотрев на красавицу невесту, а потом перевёл взгляд на Лару.

— Значит, мамы у меня будет две, — считала Алиска… — Помолчите, пожалуйста, все! — попросила гостей она, и в комнате повисла тишина. — Спасибо, тут момент очень важный, — продолжила дочь. — Даша, ты будешь меня любить, как моя мама?

— Лисонька, я уже тебя люблю, — ответила та.

— Значит, бабушки у меня тоже будет две? Баба Маша и баба Ира, — вслух рассуждала Алиса, загибая пальцы и не обращая внимания на улыбки гостей. Ирина собиралась что-то сказать, видимо, не желая так рано становиться бабушкой взрослой внучки, а вот Дмитрий Иванович с радостью согласился и признал себя дедом Алиски.

— Всё равно ничего у меня не сходится, — сетовала девочка. — С Дашей всё понятно, с бабушкой и дедушкой тоже, а папа остаётся у меня один? А кто тогда дядя Игорь? Ничего не понимаю.

— Ты хочешь, чтобы я был твоим вторым папой? — Игорь подошёл к девочке и присел перед ней на корточки.

— Да, ты хороший, и мама тебя любит, я сама слышала, как она это Даше моей говорила.

— Тогда дело за малым — получить согласие твоей мамы. — Игорь подмигнул Алисе, поднялся на ноги и посмотрел на Лару, улыбаясь немного смущённо, что привело всех в шок — никто и не подозревал, что что-то может его смутить. Но ещё больший шок вызвали его слова. — Лара, пойдёшь за меня замуж?

— Когда? — растерялась Лариса.

— Да прям сегодня. Чего тянуть-то? Ребята, — обратился он к Фёдору с Дашей, быстро вернувшись к своей обычной манере, — свидетелями будете?

Ошарашенные молодожёны смогли только кивнуть, а вот Алиска свою радость выразила довольно громко:

— Ур-р-ра! И папы у меня теперь тоже две… двое… Два? — повернулась она к Фёдору.

— Два, два, — подхватил он дочь на руки. — А скоро ещё и братик или сестричка появится.

— Где? — задала Алиска вопрос, на который ей никто не ответил, потому что все смеялись.

Сидя в небольшом зале ресторана и обнимая Дашу в кругу родных и гостей, которых оказалось значительно больше, чем они рассчитывали, Фёдор решил, что начало новой жизни ему очень нравится. Он посмотрел на раскрасневшуюся Ларису, на гордого Игоря, на абсолютно счастливую Алиску, на родителей — своих и Дашиных, и подумал, что в такой компании можно быть совершенно уверенным в завтрашнем дне. Какое счастье, что они с Ларой смогли сохранить хорошие отношения. Ещё большее счастье, что он встретил Дашу. И остаётся надеяться, что оно только будет расти, вместе с их семьёй…

Словно услышав его мысли, к Фёдору повернулся Игорь. Сначала показал палец с кольцом, потом поднял вверх большой палец. Подозвав Алиску, что-то шепнул ей на ухо.

— Фу-у-у-у, как горько! — заявила дочь, отпив из бокала лимонад.

— Горько! — подхватили гости.

Две пары молодожёнов поднялись из-за стола, чтобы убедить всех, что ничего подобного — очень даже сладко. А горечь пусть остаётся в прошлой жизни!

Эпилог

Лето для Фёдора наступило в этом году как-то очень быстро. Три месяца со дня свадьбы пролетели как один день. Месяц назад они с Дашей переехали в новую квартиру, а до этого два месяца были посвящены ремонту и объединению жилплощади, а ещё узакониванию переделки. Всё это забирало время, энергию и силы. Времени не хватало ни на что, ведь работу никто не отменял, а она всегда стояла у Фёдора на первом месте. Хорошо, что Даша к его трудоголизму относилась совершенно спокойно. Он такой, каким был есть и будет, она его таким полюбила, и за отношение к своему делу в том числе, поэтому даже и не думала жаловаться.

Несмотря на беременность, Даша продолжала работать и брать ночные дежурства — только бы быть рядом с ним. Конечно же, лучше бы Даше оставаться дома, но она была категорически с этим не согласна. И Фёдор её желанию не противился, потому что кайфовал от того, что его Рыжуля при нём. Была б его воля, он бы её вообще от себя ни на минуту не отпускал.

Какая же всё-таки удача — любить и быть любимым. И как хорошо, что эта чудесная рыжая девочка смогла ему это показать, а иначе так и не узнал бы, что же это такое — быть счастливым.

Родители теперь приезжали к ним часто, оставались на несколько дней, потом возвращались в свою Москву. Фёдор радовался их визитам, а Даша делилась с ними своими чувствами, переживаниями, да и просто мыслями. Они настолько спелись, что общими усилиями уговорили Фёдора поступать в заочную аспирантуру, и он дал согласие, сдавшись под таким напором.

Иногда Фёдор с Дашей бывали в гостях у Игоря с Ларой. Этим посиделкам очень радовалась Алиска, ведь все её четверо родителей были при ней. Игоря она теперь называла папа Игорь, а вот Дашу, как и прежде, величала Моя Даша.

* * *

Фёдор заканчивал еженедельный субботний приём в Центре. Все женщины по предварительной записи уже прошли, и сейчас должна была подойти Даша на контрольное УЗИ. К счастью, никакой патологии ни у неё, ни у ребёнка не наблюдалось, но бережёного Бог бережёт.

Фёдор выглянул в коридор проверить, не пришла ли она. Намереваясь быстро провести мониторинг, он уже мечтал о том, как они будут отдыхать в эти выходные, но о планах пришлось забыть, когда он увидел, как его Рыжуля, активно жестикулируя, что-то эмоционально обсуждает с собственной матерью и Ларой.

Да, рано он подумал об отдыхе — сглазил.

— Добрый день, — обратился Фёдор к женщинам. — Вы тут как группа поддержки, или это то, о чём я думаю?

Даша расхохоталась и, бросившись к нему на шею, прижалась и спросила:

— Федь, посмотришь сначала маму с Ларой? Я подожду.

— Конечно посмотрю, — ответил он и обернулся на топот — к нему по коридору со всех ног бежала Алиска, а за ней следовали Игорь и Дмитрий Иванович.

— Папочка, что я тебе сейчас расскажу, — с ходу забравшись на руки к отцу, сообщила она. — Ты представляешь, у мамы случились две полоски, я правда, не знаю где, но папа Игорь говорит, что у меня, возможно, будет ещё один братик или сестричка, кроме пузожителя моей-твоей Даши!

— Так это ж хорошо! — чмокнул в щёку дочь Фёдор.

— Конечно хорошо, я буду играть с ними, как в куклы. Как ты думаешь, они станут меня слушаться?

— А ты всегда родителей слушаешь? — скептически приподнял бровь Фёдор.

— Нет! Но старшая сестра гораздо важней родителей, — уверенно заявила Алиса, и спорить с ней никто не стал, потому что в её словах была огромная доля правды.

— Даша, — опустив голову, покраснев до самых кончиков ушей, тихо произнесла Ирина. — Дашенька, а ты готова стать старшей сестрой?

— Я? — удивилась Даша.

— Мы тут с твоим отцом… — Ирина прикрыла лицо руками.

— У вас тоже две полоски, что ли? — пришла Ирине на помощь Алиса. — Так у меня будет не два, а три братика или сестрички? — девочка развела руками. — Ничего не понимаю. Баба Ира же бабушка, как же две полоски?

— Мы с Ириной почти ровесницы, — шикнула на дочь Лара. — Ира, я за тебя очень рада, правда!

Фёдор глянул на Дмитрия Ивановича и понял, что тот просто счастлив.

* * *

В положенный срок Даша родила сына — Сергея Фёдоровича Рябину. Так просила назвать внука Мария Андреевна, и ей, конечно, не посмели отказать.

Больше книг на сайте — Knigoed.net