Рецензент —
доктор биологических наук
Исмагилов М. И.
Научные редакторы —
академик АН КазССР Гвоздев Е.В.;
кандидат биологических наук
Капитонов В. И.
Макет и оформление
Б. З. Лучанского
Иллюстрации
Г. В. Сердюкова
Т 24
Тропинки в загадочный мир:/Сост. Э. А. Бычкова.—
Алма-Ата: Казахстан, 1988.— 296 с.
Много еще не изученного таит в себе поведение животных.
Предлагаемый сборник научно-популярных очерков (разделы «Жизнь в сообществе» и
«Живые редкости») и научно-художественных рассказов («Из блокнота натуралиста»), основан
ный на интересных наблюдениях казахстанских зоологов, дает читателю богатый материал о
том, как ведут себя некоторые виды диких животных в «обыденной жизни», каковы их взаимо
отношения и т, д. И, конечно, книга еще раз ставит вопрос об ответственности человека за
сохранение всего живого на Земле.
Книга иллюстрирована многочисленными слайдами, рисунками. Она адресуется разным
категориям читателей. Зоологи — специалисты и любители — получат интересную научную ин
формацию, а люди разных профессий и возрастов, склонностей и вкусов пополнят свои
знания о братьях наших меньших.
О том, что человеческое общество может
полноценно жить и развиваться только в условиях равновесия
с природой, говорят и пишут давно и многие. Однако сегодня, на
исходе XX столетия, проблема сохранения окружающей нас среды
и всего живого на Земле остра как никогда. И это вызвано не толь
ко растущим глобальным промышленным и сельскохозяйствен
ным загрязнением, но прежде всего еще сохраняющейся по вине им
периалистических кругов угрозой ядерной войны. Поэтому успеш
ное решение всех аспектов проблемы охраны природы возможно
только объединенными усилиями всего международного сообщества
и лишь в условиях мира.
Советский Союз занимает здесь четкую и бескомпромиссную
позицию. Она выражена в Программе партии, в установках XXVII
съезда КПСС, в выступлениях руководителей партии и государства.
Защита природы возведена у нас в ранг государственной поли
тики, о чем свидетельствуют Конституция (Основной закон) СССР,
фундаментальные законодательные акты.
«Социализм с его плановой организацией производства и гумани
стическим мировоззрением способен внести гармонию во взаимо
отношения между обществом и природой,— говорилось на XXVII
съезде партии в Политическом докладе Центрального Комитета
КПСС.— У нас уже осуществляется система мер в этом направле
нии, отпускаются средства, и немалые. Имеются и практические ре
зультаты. И тем не менее в ряде регионов состояние природной
среды вызывает тревогу. И правильно общественность, наши пи
сатели ставят вопрос о бережном отношении к земле, ее недрам,
озерам и рекам, растительному и животному миру... Все мы,
ныне живущие, в ответе за природу перед потомками, перед
историей» (Материалы XXVII съезда КПСС. М., 1986, с.50).
Действительно, разве можем мы забывать о том, что и в наш
цивилизованный век продолжаем во многом зависеть от природы?
Мы дышим кислородом, который вырабатывают растения, и без
него не сможем существовать; пользуемся для разнообразных
нужд водой, и само наше тело на 66 процентов состоит из
воды. Нас окружает мир растений, большинство которых вовлекает
5
в жизненный круговорот энергию Солнца, накапливая ее в слож
ных органических соединениях.
Окружает нас и мир животных, влияние которого на ход
природных процессов, на жизнь человека, на его хозяйственную
деятельность очень велико. Древним людям животные давали
пищу, одежду, орудия труда. И в наше время многие из них не по
теряли своего значения как ценные объекты промысловой и люби
тельской охоты. Одни животные уничтожают огромное количество
насекомых и грызунов — переносчиков болезней и вредителей
сельскохозяйственных культур; другие являются источниками
ценного лекарственного сырья или используются в селекции при
выведении новых пород; массовые виды птиц и зверей, поедая
плоды дикорастущих деревьев и кустарников, способствуют их
распространению и т. п.
Образуются, таким образом, теснейшие взаимосвязи, звенья
в единой цепи природы. И одно из этих звеньев — сам человек.
Он подлинное дитя матери-природы, крепкими узами связан с
ней, однако взаимоотношения человека и природы на протяжении
всей истории существования Homo sapiens были и остаются одной
из самых сложных проблем.
Человек пришел в мир природы и стал ее преобразователем,
но с развитием цивилизации нарушил многие естественные экосисте
мы вырубкой лесов, загрязнением рек, отходами промышленных
предприятий, отравлением воздуха выхлопными газами, изменением
не в лучшую сторону климата. Исчезли с лица земли многие
животные, или же
они стали настолько редкими, что даже
возникла необходимость в срочных мерах по их сохранению.
Таким сигналом стали Красная книга СССР (1978, 1984), а в
республике — Красная книга Казахской ССР (1978 г.); как необхо
димая мера был издан Закон страны «Об охране и использовании
животного мира» (1980 г.). Большую просветительную работу
ведут ученые, писатели, журналисты, люди самых разных профес
сий, любящие природу.
В пропаганду знаний о меньших наших братьях вносят замет
ный вклад и научные сотрудники Института зоологии Академии
наук Казахской ССР. Они разрабатывают конкретные меры охраны
диких животных, в частности, биологические основы ведения охот
ничьего хозяйства по отношению к тем или иным видам, активно
участвуют в определении численности промысловых зверей, птиц,
пресмыкающихся, вносят много полезных рекомендаций по разум
ному использованию животных ресурсов, проводят конференции,
выступают в печати, по радио и телевидению.
Наряду с изучением экологии животных сотрудники Института
много внимания уделяют различным вопросам их этологии (наука
о поведении). Особенно привлекательна такая малоисследованная
область, как «разумная» деятельность животных и связанные с
нею загадки их поведения. Опыты многих отечественных и зару
бежных ученых-зоопсихологов свидетельствуют о проявлении, по
6
крайней мере у высших позвоночных, элементов рассудочной дея
тельности. Но всестороннее, комплексное изучение этой загадоч
ной сферы, по существу, только начинается.
Об интересных наблюдениях за жизнью диких животных, о
результатах многолетних исследований в природе популярно и
увлекательно рассказывают казахстанские ученые-зоологи в книге
«Тропинки в загадочный мир». Она является творческим продол
жением сборника «Живые сокровища Казахстана», изданного в
1979 г. и удостоенного диплома I степени на XVI Всесоюзном
конкурсе (1980 г.) научно-популярной литературы. Такие конкурсы
ежегодно проводит Правление Всесоюзного общества «Знание».
Новая коллективная книга, предлагаемая так же, как и преды
дущая, массовому читателю, продолжает тему о взаимоотноше
ниях животных, причем не только внутривидовых, но и с дру
гими видами и, конечно же, с человеком.
Научно-популярные очерки в разделах «Жизнь в сообществе»
и «Живые редкости», а также научно-художественные рассказы-за
метки «Из блокнота натуралиста» показывают те тончайшие нити,
которые связывают каждое живое существо с окружающей его
средой.
В сообществе все тесно взаимосвязано. Зеленые растения за
счет усвоения энергии солнца, воды, углекислого газа воздуха
и минеральных веществ почвы создают органическое вещество
и потому называются продуцентами, или, в переводе с латин
ского,— производителями. Животные потребляют органическое ве
щество растений в виде пищи и потому называются консументами,
то есть потребителями. И, наконец, низшие бесхлорофильные
растения (грибы, бактерии), питающиеся за счет разложения
органических веществ, превращают их таким образом в минераль
ные и возвращают в почву. Они называются редуцентами, то есть
возвратителями.
Самыми прочными связями организмов в сообществе являются
пищевые, или, как часто говорят, трофические. На протяжении
миллионов лет растения и животные взаимно приспосабливались
друг к другу, что дало в ряде случаев поразительные результаты.
О такой тесной связи птиц и хвойных древесных пород Тянь-Шаня
доходчиво рассказано в очерке «Самые крепкие узы». Основные
потребители еловых семян — клест и кедровка способствуют рас
пространению ели и возобновлению еловых лесов. Эти же пти
цы оказывают услугу в пропитании лесным мышевидным гры
зунам. Ель привлекает много и других птиц: одним дает приют
в ненастье, другим место для гнездования, третьим, и это главное,
корм во все сезоны года в виде семян, хвои, почек. Обо всем
этом, со множеством любопытнейших деталей, читатели узнают,
прочтя упомянутый очерк А. Ф. Ковшаря.
Одним из важнейших приспособлений животных к недостатку
корма в отдельные сезоны (чаще зимой) является заготовка его
впрок в период обилия. Эта деятельность часто требует от жи
7
вотных немалых усилий. О них образно и живо на примере
зверьков-сеноставок, или пищух, в очерке «Хозяева каменистых
россыпей» повествует зоолог-энтузиаст Геннадий Орлов, безвре
менно погибший в снежной лавине алтайских гор.
Травоядные животные являются пищей хищников, деятель
ность которых также вызывает глубокий интерес и хорошо осве
щена на примере волков в очерке «Владыка Приаральской равни
ны». Но не только о них здесь идет речь. Читатели, надо полагать,
много наслышаны о возрождении несметных табунов сайгаков.
И об этих обитателях наших пустынь рассказывает В. К. Гарбузов
на фоне жизни волков, сопровождающих сайгаков по их миграци
онным путям в просторах Казахстана. В этом очерке, так же как и
в очерке «Длинноухий спринтер», написанном специалистом-те
риологом В. А. Фадеевым и посвященном зайцу-русаку, рассмат
риваются взаимоотношения травоядных животных со степными
хищниками: волками, лисицами и другими.
Помимо этих крупных потребителей живности, в Казахстане
немало мелких и даже мельчайших хищников. Последние пред
ставлены землеройками — потомками самых примитивных и древ
них млекопитающих. Об этих карликах — ненасытных пожира
телях многочисленных беспозвоночных животных рассказано в
очерке Б. Б. Касабекова «Зверек с хоботком».
Мыслью о взаимосвязи всего живого пронизан очерк Р. А.
Кубыкина «Сорбулакские этюды». Здесь в художественной форме
описываются будни работы зоолога. Каждый небольшой штрих
в поведении, казалось бы, обычной и так знакомой птицы, каждое
наблюдение за привыкшей к сорбулакским будням лисой за
ставляет читателя еще раз задуматься об окружении человека
братьями нашими меньшими и их бесспорных правах на жизнь.
Все эти очерки объединены в первый раздел «Жизнь в со
обществе», но тема продолжается и в последующих двух разде
лах с той лишь разницей, что во втором она раскрывается в
очерках о редких и исчезающих животных, а в третьем — в ма
леньких, художественно написанных различными специалистамизоологами рассказах-наблюдениях.
Иной читатель может задать вопрос: «Почему книга рассказы
вает именно об этих животных?» Вопрос этот вряд ли право
мерен хотя бы потому, что он универсален: задать его можно
в любом случае, какие бы виды мы ни избрали. Следовательно,
и ответ на него прост: все виды, о которых рассказывает книга,
взяты, конечно, не без влияния знакомства того или иного авто
ра с тем или иным животным. Каждый стремился писать о том,
что он лучше знает. И, наконец, любой представитель фауны посвоему интересен и значителен. Главное в том, как показан слож
ный мир взаимосвязей, которыми пронизана вся окружающая нас
природа.
Е. В. ГВОЗДЕВ,
академик АН Казахской ССР
Жизнь
в сообществе
←
1. Лесной пояс Заилийского Алатау. Довольно большие пространства между пят
нами леса заняты зарослями высокотравья...
Пернатые обитатели горного леса:
2. Тянь-шаньский тетерев. Питаясь летом разнообразной растительной и животной
пищей, зимой он довольствуется в основном еловой хвоей.
Лесной пояс, занимающий склоны гор примерно от 1300 до 2800 м над уровнем
моря, представляет собой пеструю смесь из темных грив хвойного леса, осиновых пе
релесков, островков диких яблонь. Выше 2000 м исчезают яблоня, осина и боя
рышник, зато много рябины. А если еще подняться, то все чаще попадаются
кусты туркестанской арчи...
В таких условиях обитает несколько десятков видов птиц.
О некоторых мы и рассказываем.
11
3. Большое Алматинское озеро расположено в лес
ном поясе, на высоте 2500 м.
4. Джунгарская гаичка у гнездового дупла.
12
5. Самец обыкновенной чечевицы.
6. У верхней границы елового леса
(Большое Алматинское ущелье).
13
7. Расписная синичка.
9. Клесты на гнезде, надежно спрятанном высоко в кроне ели.
8. Кукушонок просит есть.
У тянь-шаньской ели семена созревают ранней осенью, и в это же время размно
жаются и клесты. Когда все другие птицы уже вывели потомство и меняют старое
оперение, готовясь к дальним перелетам, клесты только приступают к постройке
гнезд и откладке яиц. Весь сентябрь и октябрь они заняты своими гнездовыми де
лами.
14
14. К «сольному концерту» гото
вится самец желчной овсянки.
15. Забавный волчок из семейства
цапель.
13. Деревенские ласточки уселись на растяжку палатки...
Пара ласточек обследовала палатку: посидели, пощебетали и улетели. Ищут под
ходящее место для гнезда...
Самец желчной овсянки красив и элегантен. Он заметно выделяется среди других
пернатых...
Слово «волчок» означает веретено. И действительно, эта птица напоминает вере
тено: может сильно вытягиваться, стоя вертикально, и острый клюв задирает
вверх.
18
19
16. Птенцы лысухи.
18. Среднеазиатские черепахи в пору весенней активности.
17. Зеленая жаба — одно из полезнейших наших животных.
20
19. Лисята-подростки у норы.
21
20. Вот с таких возвышенностей волки обычно обозревают окрестности.
22. Типичный пейзаж Приаральской равнины.
21. Выводок волчат.
Более четверти века наблюдая за волками, зоолог В. К. Гарбузов иногда
имел с ними самые напряженные контакты: отбирал у зверей добычу, забирал
из логова щенков... но ни разу не подвергался их нападению.
22
23
23. Неподвижно сидящую на камне пищуху увидеть трудно.
25. Заяц-русак. Уши его насторожены.
24. Землеройка — маленький и юркий зверек, активный в
сумерках и ночью.
26. Розеточница плосколистая. Вот на таких каменис
тых склонах, в расщелинах скал она и растет.
24
25
«Один в поле не воин»,— говорит известная пословица. В перенос
ном смысле она верна и для животных. Действительно, в сооб
ществе себе подобных они быстрее замечают опасность, легче
переносят непогоду, успешнее защищаются от хищников, меньше
страдают от бескормицы, имеют и другие преимущества, которые
помогают им выстоять в суровой жизненной борьбе. Естествен
но, жизнь в сообществе требует слаженности действий, умения
распознавать намерения партнеров, избегать крупных конфликтов,
подчиняться более опытному и сильному вожаку, заботиться о
сочленах своей группы. Не случайно, у всех животных (по
крайней мере высших) существует своеобразный «язык» звуков,
мимики, запахов, выразительных поз и движений.
Кроме отношений с себе подобными существуют тесные связи
с другими видами. Для одних данное существо является конкурен
том (по питанию, убежищам), для других — добычей, для треть
их — врагом. Так или иначе каждое животное живет под влияни
ем непрестанного взаимодействия с множеством других существ,
которые наряду с рельефом, климатом, растительностью создают
среду его обитания.
О тесных взаимосвязях в сообществе, о своеобразии поведения
разных видов животных повествует вся книга и, в частности, пер
вый ее раздел.
А. Ф. КОВШАРЬ
Самые
крепкие
узы
Мы часто говорим, что в природе все взаимо
связано. Но всегда ли ясно представляем себе масштабы, прочность
и сложность этих незримых нитей? Живущий под крышей дома
воробей связан и с обитающим рядом воробьем-соседом, и с
хозяином дома — человеком, и с разгуливающим по крыше котом,
и с растущим у дома подсолнухом, но сколь различны эти связи
и как неодинаково значение каждой из них для воробья!
Важнейшее свойство всего живого на Земле — постоянный об
мен веществ с окружающей средой. Камень может веками лежать
относительно неизменным, ему не надо притока веществ извне.
Иное дело — живой организм. Даже самые выносливые и непри
тязательные лишайники должны периодически получать влагу и
питательные вещества и что-то выделять в окружающее простран
ство; то же самое свойственно всем другим растениям и живот
ным: без притока питательных веществ они погибают. Вот поче
му питание, после дыхания и утоления жажды,— самый необходи
мый процесс жизни. Не зря пищевые связи часто называют ц е п я
ми питания. Выяснение их требует длительных, нередко много
летних научных поисков. Давайте попробуем хотя бы чуть-чуть
заглянуть в сложный мир этих связей на примере птиц, населяю
щих горные леса Заилийского Алатау близ Алма-Аты.
Темные манящие пятна лесов хорошо видны на крутом скло
не хребта, как бы нависающем над городом. Однако, чтобы добрать
ся до них, понадобится не менее получаса автомобильной езды
в пределах бывшего пояса кустарниково-разнотравной степи, ныне
почти полностью освоенной человеком: сады, плантации и поля
окружают дорогу, ведущую к любому из близлежащих к городу
ущелий. И только в сильно пересеченной местности, где земле
делие невозможно, сохранились еще остатки прежней дикой расти
тельности: кусты шиповника, барбариса, облепихи, островки дикой
яблони и абрикоса; весной склоны «прилавков» расцвечены белыми
цветами крокусов, ирисами и тюльпанами.
Лесной пояс, занимающий склоны гор примерно от 1300 и до
2800 метров над уровнем моря, представляет собой не сплошной
массив, а пеструю смесь из темных грив хвойного леса, светло-зе
29
леных осиновых перелесков, ярко-зеленых островков диких яблонь,
расположенных в основном в нижней части пояса. Довольно боль
шие пространства между пятнами леса заняты зарослями высокотравья, густых кустарников, а также выходами скал и каме
нистыми осыпями. Выше 2000 метров исчезают яблоня, осина
и боярышник, зато много рябины, а если еще подняться при
мерно на 200 метров, то все чаще начинают попадаться кусты
туркестанской арчи. На высоте же более 2800 метров она стано
вится единственной хвойной породой, властительницей следующего
за лесным субальпийского пояса.
Флора северных склонов Заилийского Алатау очень разно
образна. По исследованиям академика АН КазССР Н. В. Павлова,
здесь растет около 1200 видов высших растений.
В таких условиях обитает несколько десятков видов птиц.
Из них более сорока видов устраивают гнезда и выводят птен
цов именно в лесном поясе. Среди них есть питающиеся в основ
ном растительным кормом — например, тетерев, вяхирь, большая
горлица, арчовый дубонос, седоголовый щегол, красношапочный
вьюрок, клест-еловик, обыкновенная и арчовая чечевицы.
Многие лесные птицы поедают только насекомых и других
мелких беспозвоночных животных. Это — лесной кулик вальдшнеп,
совсем недавно обнаруженный на гнездовье в Большом Алма
тинском ущелье; обыкновенная кукушка, разные виды ласточек;
трясогузки — горная и маскированная; крапивник, три вида пено
чек; желтоголовый королек, обыкновенная пищуха.
Еще больше среди лесных птиц таких, которые в одно время
года отдают предпочтение растительным кормам, в другое — живот
ным. Это дрозды — деряба и черный, синяя птица, разные виды
горихвосток, синиц, завирушек, черная ворона, сорока, кедров
ка и другие.
Всех этих птиц поедают в свою очередь пернатые хищники.
В горном лесу живут три вида мелких соколов — чеглок, дербник,
обыкновенная пустельга; ястреб-перепелятник (а в последние годы
стал гнездиться и тетеревятник!), орел-беркут и совы: ястре
биная, ушастая, мохноногий сыч, сплюшка и филин.
С какими же растениями и животными связаны питанием
птицы горных лесов? По важности на первом месте стоит тянь-шань
ская ель — вечнозеленое хвойное дерево высотой до пятидесяти
метров, с узкой конической, колонновидной или пирамидальной
кроной и горизонтальными ветвями, которые в благоприятные годы
украшены темно-фиолетовыми или зеленоватыми шишками. Хвоя
этой ели мягче, чем у других, и служит зимним кормом тянь-шань
ского тетерева. Питаясь летом разнообразной растительной и жи
вотной пищей, в холодное время года он довольствуется в основ
ном еловой хвоей.
Гораздо больше потребителей семян тянь-шаньской ели. Это
замечательное дерево начинает цвести и плодоносить в редко
лесьях с сорока пяти лет, а в густом лесу — только с шестиде
30
сяти. В конце мая и первой половине июня маленькие мужские
шишечки, каждая всего в сантиметр длиной, начинают выделять
огромное количество желтой пыльцы. Ее настолько много, что
вода в горных озерах желтеет, а по берегам их образуются
целые валы из желтой пены. Около десяти дней длится буйное
пыление, но только через три месяца, где-то к сентябрю, соз
ревают семена, которые сохраняются на дереве тоже не более
трех месяцев. К середине зимы шишки уже практически пусты,
и только в самые урожайные годы они частично сохраняют се
мена до конца зимы.
На одной ели средних размеров бывает до четырехсот шишек,
в каждой из которых в среднем около сотни семян. Общий
урожай может составлять до шестидесяти тысяч шишек или шес
ти миллионов семян на гектар! Если к этому добавить высокую
питательность (примерно 30 процентов жира) и не менее вы
сокие вкусовые качества еловых семян (их охотно поедают даже
животные, никогда раньше их не видевшие,— например, обитатель
песчаных пустынь трехпалый карликовый тушканчик), то станет
ясно, как велико их значение для огромного количества самых
разных животных — от насекомых-семяедов до многих зверей
и птиц.
Среди пернатых главные потребители семян еловой шишки —
клест-еловик и кедровка.
Странным кажется на первый взгляд клюв клеста: концы заг
нуты да еще и перекрещены. Однако эта форма очень удобна:
работая челюстями, словно жуя, птица легко раскрывает плотно
сомкнутые чешуйки шишки, расковыривает даже недозрелые. Ото
двинув чешуйку, клест дотрагивается до лежащего под ней кры
латого семечка своим липким от густой слюны языком и отправ
ляет его в рот.
Тянь-шаньские клесты обычно не срывают шишку, а кормятся
на ней, повисая часто вниз головой или спиной. Иногда для удоб
ства берут ее клювом за свободный конец, не отрывая, кладут
на ветку, с которой она свисала, наступив лапой, начинают обра
батывать. При последующем вращении шишки вокруг оси стебе
лек, на котором она висела, рвется, и шишка падает, но не
пустая: в ней почти всегда остается какое-то количество семян,
иногда значительное. Тем самым клесты доставляют корм мыше
видным грызунам и другим животным, которые не могут залезть
на дерево. В то же время птицы способствуют и консервации
семян на какой-то срок, так как попавшая на влажную землю
шишка не размыкает свои чешуйки, сохраняя несъеденные семена.
А сколько их съедают клесты? Много. Специалисты подсчитали,
что одна птица может за минуту обработать две шишки и извлечь из
них двадцать — сорок семян. Среднесуточная норма взрослого клес
та-еловика — 2100 семян, общим весом около шести граммов. За
Двадцать два дня пребывания в гнезде (до поднятия на крыло) птен
цы одного выводка съедают около девяноста тысяч семян ели, что
31
примерно равно урожаю двух еловых деревьев среднего возраста!
Как видим, масштабы потребления внушительны. Однако не спеши
те зачислять клестов в разряд вредителей — ведь определенная
часть семян из оброненных ими шишек прорастает, и этого бывает
достаточно для возобновления елового леса.
Клест — хороший пример птицы с узкой пищевой специализа
цией. Питаясь почти исключительно растительной пищей (животные
корма встречаются в его меню только в виде примеси), он наиболее
приспособлен к добыванию еловых семян и может обходиться толь
ко ими. Таких животных, привязанных к одному виду пищи, принято
называть стенофагами в отличие от эврифагов, поедающих широкий
набор кормов. Узкая специализация хороша при достаточно высо
ком урожае кормового растения, а при полном неурожае, что у ели
бывает раз в пять-семь лет, клесты вынуждены массами улетать в
поисках новых районов кормежки. Такие налеты сибирских клестов
известны в различных районах Европы, удаленных нередко на тыся
чи километров от исконных мест обитания этих птиц.
Однако благодаря разнообразию климатических и иных природ
ных условий, в горах Тянь-Шаня практически не бывает полного
неурожая еловых семян на всей территории. Если в одних ущельях
семян нет, а в других мало, то на соседнем хребте ели-исполины
могут буквально ломиться от полновесных шишек. Поэтому переме
щения тянь-шаньских клестов чаще всего невелики и не выходят
за пределы хребта или во всяком случае — за пределы гор Средней
Азии. Хорошим примером может служить 1971 год, когда в Талгар
ском ущелье Заилийского Алатау урожая еловых семян почти не бы
ло и клесты не встречались, а в Большом Алма-Атинском ущелье,
всего в тридцати-сорока километрах к западу, урожай оказался
очень высоким, и клесты там были многочисленны.
От семян ели зависят не только сезонное распределение клес
тов, но и сроки их гнездования. Эти птицы гнездятся так, чтобы вре
мя появления птенцов приходилось на период наибольшей обеспе
ченности кормом, то есть на разгар плодоношения ели. Поэтому в
равнинных европейских и сибирских лесах, где семена обыкновен
ной ели созревают зимой, а к весне уже осыпаются, клесты гнездят
ся преимущественно в зимние месяцы, нередко в самые лютые моро
зы. У тянь-шаньской же ели семена созревают ранней осенью, и в
это же время размножаются и тянь-шаньские клесты. В конце июля,
а в иные годы только в начале августа, когда все другие птицы уже
вывели потомство и меняют старое оперение, готовясь к дальним
перелетам или к трудной зимовке на родине, клесты только присту
пают к постройке гнезд и откладке яиц. Весь сентябрь и октябрь они
заняты своими гнездовыми делами, и в холодные октябрьские дни
еловый лес наполнен криками молодых клестов, обучающихся ис
кусству обработки шишек. Изредка выдаются годы, когда при обиль
ном плодоношении семена в шишках сохраняются всю зиму. Тогда
отдельные пары рискуют выводить птенцов по второму разу — в де
кабре и даже январе.
32
Пищевые связи некоторых
насекомоядных птиц
в еловых лесах Заилийского
Алатау
Ну а чем питаются эти птенцы весной и летом, когда нет еловых
семян? Этот вопрос еще почти не изучен, но известно, что им при
ходится поедать почки и семена различных древесных пород,
тлей из галлов на тополях и т. д. В самый канун гнездования, когда
семена ели еще не созрели, клесты кормятся, срывая пленки на
концах почек молодых побегов и выискивая что-то между хвоинок.
А как обстоит дело с другим семяедом — кедровкой? Эта круп
ная птица из семейства вороновых — ближайшая родственница со
роки и галки — не является таким строгим стенофагом, как клест.
Более того, летом она почти всеядна, питаясь в основном насекомы
ми и другими беспозвоночными, не упустит случая поймать мышь
или мелкую птицу. Но уже с конца лета, всю осень и зиму кормится
почти одними семенами хвойных пород: в Сибири — сибирского
кедра.
Ученые установили, что одна особь, питаясь только орешками,
съедает их в сутки в среднем сорок граммов, а за осень около двух
с половиной килограммов, но собирает за этот период она не менее
шестидесяти килограммов, из которых почти 95 процентов запасает
впрок. Простой расчет показывает, что этого запаса одной кедровке
хватило бы на четыре года!
Зачем же такой огромный избыток? Во-первых, по наблюдениям
орнитологов, кедровки не только сами питаются зимой своими запа
сами, на и выкармливают ими птенцов весной следующего года —
вплоть до подъема их на крыло. Во-вторых, значительную часть
этих запасов растаскивают за зиму различные грызуны. В-третьих, и
это очень существенно, часть запасов весной прорастает. Таким об
разом, кедровка не расхищает семенной материал, как может пока
заться на первый взгляд, а, пряча его от других расхитителей, разно
сит на большой площади и тем самым способствует возобновлению
кедра.
В Тянь-Шане обитает свой подвид кедровки, которую так и зовут
тянь-шаньской. В Заилийском Алатау и других северных хребтах
Тянь-Шаня основным кормом ей служат весной и летом вредители
леса: жуки-усачи и долгоносики, различные виды клопов, реже она
поедает кузнечиков, муравьев, моллюсков. Но с августа и до весны
следующего года кедровка питается в основном семенами ели,
которые запасает так же, как сибирская кедровка орешки.
Примечательно, что до августа кедровки незаметны (особенно в
мае — июне, когда они почти не встречаются), и вдруг с начала осе
ни они появляются как бы сразу в большом количестве: отовсюду
слышны их характерные крики «ррра-ррра-ррра», видны и сами пти
цы, перелетающие над ущельями с еловой шишкой в клюве. Это
кедровка несет свою добычу к «столовой». Срывая шишку с дерева,
птица каким-то образом проверяет ее качество: замечено, что при
мерно каждую пятую она бросает на землю тут же. «Столовой» же
для кедровки служит пень или поваленное дерево, где она, закрепив
шишку в какую-нибудь щель, расклевывает ее, выбирая все полно
ценные семена.
34
После плотного утреннего завтрака кедровка начинает делать за
пасы, пряча шишки в укромных местах. Мнения специалистов о роли
этой деятельности птицы для тянь-шаньских ельников различны.
Одни считают, что спрятанные семена впоследствии дают всходы и,
следовательно, кедровку с полным правом можно назвать возобновителем леса. Другие, наблюдавшие, как птица прячет шишки в толс
тый слой мха, считают, что ненайденные ею впоследствии семена
пропадают без пользы для леса, так как сгнивают от избытка влаги.
Последнее не всегда верно, так как кедровка прячет шишки не толь
ко в мох, но и в разрыхленную почву, где нет избыточного увлажне
ния. Кроме того, как выяснилось, она прячет не только целые шиш
ки, но и кучки семян-летучек, закапывая их везде, где можно раз
рыхлить почву и прикрыть ею свой запас. И несомненно, многими
всходами, появившимися за пределами леса, ель обязана именно
деятельности кедровки.
Мы уже говорили, что не только клестов и кедровок привлекают
еловые семена. Ими лакомятся многие пернатые, и зерноядные, и
питающиеся насекомыми. Так, трехпалый дятел, характерный толь
ко для еловых лесов и своего рода их санитар, осенью и зимой кор
мится в основном семенами ели, раздалбливая шишки в своеобраз
ных «кузницах». Переключаются на семена и оба вида синиц — мос
ковка и джунгарская гаичка, которые тоже распространены только в
еловых лесах и живут в них круглый год. Лишь в годы неурожая их
можно встретить зимой в несвойственных им местах — в предгорь
ях и даже в городских насаждениях Алма-Аты.
И многие другие птицы, хотя и не обнаруживают столь тесной
связи с елью, тем не менее охотно поедают ее семена. Среди них
седоголовый щегол с его узкоконическим, острым на конце клювом
(некоторые ученые предполагают, что такая форма клюва вырабо
талась у этой птицы именно вследствие регулярного питания семена
ми ели), и собрат щегла красношапочный, или как его еще зовут, ко
ролевский вьюрок; и обладатели мощных конических клювов —
арчовая чечевица и арчовый дубонос, и другие.
Интересную картину довелось нам наблюдать в Заилийском Ала
тау как-то в апреле, когда появились первые проталины в разрежен
ных ельниках у верхней границы леса. Почти на каждой такой про
талине кормились различные вьюрки и среди них арчовые дубоносы
и арчовые чечевицы. Птицы были настолько заняты поисками пищи,
что подпускали человека ближе, чем обычно. Присмотревшись, мы
увидели, что они ворошат какие-то длинные валики, состоящие из
шелухи желтоватого цвета. Это были летучки еловых семян, некогда
заполнявшие подснежные ходы грызунов, а теперь вытаявшие
из-под снега. Почти все они были пусты, лишь изредка попадались и
целые семена. Их-то и искали птицы. Таким образом, эстафета,
начатая в конце прошлого лета клестами и кедровками и подхвачен
ная затем грызунами, заканчивалась ранней весной усилиями
многих вьюрковых птиц. Как будто незримой нитью связала ель этих
столь непохожих между собой обитателей леса.
35
Еловые семена привлекают не только лесных жителей. Гималай
ские вьюрки, населяющие каменистые участки субальпийского
луга, в урожайные годы осенью и зимой огромными стаями приле
тают к верхней границе елового леса и буквально облепливают
плодоносящие деревья. Так же поступают и спускающиеся с суб
альпийского и альпийского поясов бледные завирушки, и приле
тающие на зиму зяблики, юрки, чижи, чечетки и другие. Все они
зимой широко кочуют по ельнику, собираясь в местах, где семян
еще много. Интересно, что у всех птиц, даже самых флегматичных,
в процессе питания еловыми семенами резко повышается двига
тельная активность; движения становятся порывистыми, как бы
вороватыми. Выхватив семечко из шишки, птичка — будь то сини
ца, завирушка или вьюрок — стремительно слетает с дерева на
землю, там, в укромном месте, торопливо поедает его и спешит за
следующим. Птиц при этом с трудом узнаешь — столь необычно их
поведение. В отличие от этих одиночных пернатых чижи и чечетки
кормятся на елях стаями и ведут себя, как клесты, то есть подолгу
остаются на дереве, поедая семена здесь же, на самой шишке, на
которой закрепляются в самых различных позах.
Нам приходилось видеть, как охотно поедали лакомый корм да
же серые вороны-одиночки, прилетавшие из города в ельники у Боль
шого Алматинского озера. Ясным морозным январским днем, уже
ближе к закату, они деловито расхаживали под кронами отдельных
елок и склевывали с наста опавшие летучки семян. Такой способ
«приобщения» к ели доступен всем зимующим у нас вороновым —
черной вороне, грачу, галке, клушице и альпийской галке.
Пожалуй, не меньшую роль в питании пернатых играют плоды
другой хвойной породы, распространенной в Тянь-Шане гораздо
шире, чем ель. Это арча, или можжевельник нескольких видов, из ко
торых наиболее широко встречается туркестанская арча. В Северном
Тянь-Шане она растет в виде кустов или даже стланика, хотя южнее
бывает древовидной. Мы уже говорили, что арча — высокогорное
растение. Выше границы леса (2700—2800 метров) она образует
местами сплошные заросли и вместе с лугами составляет основной
ландшафт субальпийского пояса. Плоды арчи, называемые шишко
ягодами,— небольшие, округлые, созревают два года. Их сочная
смолистая мякоть содержит много сахара и вполне съедобна.
Очень тесно с арчой связан арчовый дубонос — крупная птица
из семейства вьюрковых. На ней, как правило, строит он гнезда, яр
ко-коричневыми полосками ее луба выстилает лоток, шишкоягодами
выкармливает птенцов и кормится сам круглый год. Только в конце
лета, в период линьки, дубонос разнообразит свою диету ягодами
рябины, которую в это время едят многие линяющие птицы.
Арчовый дубонос — единственная птица, поедающая семена, то
есть ядрышки арчи, и выбрасывающая вкусную мякоть — ту самую,
которой питаются прочие. Ядрышки она добывает, раздавли
вая косточку мощным толстым клювом. Вот как описывает кормеж
ку арчового дубоноса видный орнитолог нашей страны Л. М. Шуль
36
пин: «... клюв раскрывает нешироко, благодаря острым концам он
захватывает ягоду сбоку; вонзает клюв в ее мякоть и острым краем
челюстей, помогая своеобразным, напоминающим ложечку, языком,
быстро очищает косточку от мякоти и кожуры, которые падают на
землю. Бока подклювья утолщены, в основании вздуты; утолщение,
величиной почти с горошину, сверху плоское, покрыто параллель
ными мелкими рубчиками, как насечкой. На надклювье им соот
ветствует особо утолщенная стенка. В результате получается нечто
вроде плоскогубцев, на которые ложкообразной поверхностью языка
подается косточка и силой очень крупных челюстных мускулов раз
давливается, несмотря на ее твердость. Об удобстве и силе этого
приспособления говорит то, что человеческими зубами эта косточка
не раскусывается и при этом скользит на зубах».
Все остальные птицы поедают шишкоягоды арчи целиком, но пе
реваривается у них только сахаристая их мякоть, а твердые косточ
ки выходят неповрежденными и нисколько не теряют своей жизне
способности. При экспериментальной проверке они дают всходы
даже раньше, чем контрольные семена, не прошедшие через пище
варительный тракт птиц. По-видимому, кислоты, содержащиеся в
желудочном соке, хорошо очищают косточку от смолистых веществ,
препятствующих доступу влаги к зародышу, что и ускоряет его раз
витие. Кроме того, попадая на почву вместе с птичьим пометом, се
мена сразу же получают и какую-то дозу высококачественного удоб
рения.
Осенью и зимой в Западном Тянь-Шане, где мы проводили на
блюдения в 1959—1966 годах, семенами арчи питаются многие мле
копитающие — от мелких мышевидных грызунов до бурого медведя,
а также птицы, среди которых наиболее многочисленны альпийские
галки и четыре вида дроздов — деряба, рябинник, чернозобый и
черный. Масштабы их деятельности по разносу семян очень велики,
так как эти птицы кормятся шишкоягодами почти полгода — с сен
тября по март.
Как-то в середине января в каньоне реки Аксу в Таласском Ала
тау мы наблюдали за ежедневными кормовыми вылетами альпий
ских галок из скал альпийского пояса в предгорья. Каждое утро,
около десяти часов, огромная стая этих птиц, не менее тысячи осо
бей, медленно двигалась по направлению к низовьям. Время от вре
мени часть их присаживались на какое-нибудь из растущих по скло
нам каньона деревьев арчи, и тогда остальные образовывали некото
рое подобие воронки, пикируя вслед за своими соседками. Подверг
шееся такому «нападению» дерево становилось буквально черным от
облепивших его птиц. Обобрав шишкоягоды, стая поднималась и
продолжала движение, пока не выбирала следующее подходящее
дерево.
Возвращались галки в верховья примерно в шестнадцать часов.
Летели они уже сравнительно небольшими стаями, по пятьдесятсто особей, вдоль скалистого борта каньона, обращенного к югу, то
есть там, где были хорошо выражены восходящие потоки нагретого
37
воздуха. Около каждого поворота каньона птицы кругами набирали
высоту, а затем без единого взмаха крыла планировали до следую
щего скалистого выступа. За час проследовало не менее десяти
таких стай. В пищеводе и желудке добытой галки мы обнаружили
остатки сорока трех шишкоягод. Можно предположить, что про
летевшая в верховьях тысяча птиц несла с собой одновременно
сорок три тысячи шишкоягод арчи! Если учесть протяженность их
маршрута, равную почти тридцати километрам, и его регулярность
(мы наблюдали эти полеты ежедневно, а Л. М. Шульпин в этом же
месте видел их за 30 лет до нас!), то можно представить себе ту ко
лоссальную роль, которую играют в расселении арчи эти птицы.
В скалы, расположенные выше верхней границы сплошных арчовни
ков, семена попадают исключительно благодаря альпийским гал
кам.
«Сеятелями» арчи являются и дрозды, особенно деряба. Чтобы
установить количество поедаемых этими птицами шишкоягод, мы
еще в 1965 году провели простой эксперимент. Трех деряб, выращен
ных из птенцов, поместили в просторные клетки и зимой кормили
шишкоягодами полушаровидной арчи. Каждое утро закладывали в
кормушки по сто шишкоягод, а затем в течение дня наблюдали за их
поеданием и скоростью их переваривания. В полдень добавляли еще
по сто шишкоягод, а на следующее утро, перед дачей корма, тща
тельно убирали накопившийся помет. Обнаруженные в нем семена
впоследствии высаживались для проверки на всхожесть.
Так нам удалось установить, что один дрозд-деряба за зимние
сутки даже в условиях неволи при ограниченных тратах энергии
съедает от семидесяти до ста шестидесяти ягод арчи, которые пе
ревариваются в его желудке за двадцать-двадцать пять минут.
Простые расчеты показывают, что за полгода — с сентября по
март, он способен съесть тринадцать-девятнадцать тысяч шишко
ягод и распространить тридцать-сорок тысяч семян. Даже если
прорастет одно из ста семечек, то и тогда получится триста-четыреста всходов. И это результат деятельности всего одной птицы!
Выясненные нами сроки переваривания семян могут указывать и
на возможные расстояния, на которые дерябы разносят семена: за
двадцать пять минут дрозд в состоянии пролететь двадцать-три
дцать километров. На такое расстояние по прямой дерябы, конечно,
не перемещаются, но ежедневные суточные миграции на пятьдесять километров они совершают, спускаясь по утрам почти
до подножий гор, а на ночь забираясь нередко выше границы
леса.
Сам процесс распространения семян растений при помощи жи
вотных — явление широко распространенное, получившее научное
название «зоохория», в отличие от «анемохории», то есть разноса
семян ветром. К каждому из этих способов распространения име
ютсяособые приспособления: если маленькое легкое семечко оду
ванчика имеет миниатюрный парашют, при помощи которого путе
шествует на десятки и сотни метров, то плодик репейника снаб
38
жен надежными зацепками для удержания в шерсти животного (или
на одежде человека). А семена всех ягодных пород деревьев и кус
тарников попадают в пищеварительный тракт животных, проходя
предпосевную
стратификацию — химико-температурную
обра
ботку.
В ельниках Тянь-Шаня это в первую очередь рябина, смородина,
несколько видов жимолостей, шиповников, барбарис, крушина, ки
зильник и другие. У многих из них ягоды начинают созревать
во второй половине лета — как раз к началу линьки у большинст
ва мелких лесных птиц. Что это — совпадение? Вряд ли. Скорее все
го еще один пример приспособления в жизни птиц. Ведь процесс
линьки требует усиленного витаминного питания. Каждый, кто про
бовал держать у себя дома ярких птиц, например, красного самца
чечевицы, знает, что после линьки в клетке он надевает тусклый
наряд: вместо красного — желтый. Но если в это время ему
регулярно давать ягоды жимолости, то начинает расти такое же
красное перо, как и то, что выпало.
Вот почему начинающие линять певчие птицы с жадностью на
брасываются на ягоды. Это делают даже те птицы, которые первую
половину лета питались исключительно насекомыми. Во второй по
ловине июля и в августе на одном и том же обильно плодонося
щем кусте жимолости где-нибудь на лесной поляне можно встре
тить и дрозда-дерябу, и чечевиц — арчовую и обыкновенную, и
горихвосток — обыкновенную,
седоголовую
и
красноспин
ную.
Как правило, рано поспевающие ягоды жимолости птицы объе
дают уже к концу августа, после чего настает очередь рябины и обле
пихи. Позже всех держатся барбарис и шиповник, ягоды которых
сохраняются еще значительную часть зимы. А когда заканчиваются
и они, птицам приходится довольно туго. Как-то в середине февраля,
в год неурожая арчовых шишкоягод, на лесных полянах близ Боль
шого Алматинского озера мы видели, как арчовые дубоносы обсле
довали старый помет дроздов-деряб, выбирая из него целые семена
шиповника (ягод на кустах уже не было.)
Таковы лишь некоторые взаимосвязи лесных птиц с древеснокустарниковыми породами. С обширным миром трав пищевые
связи во много крат разнообразнее, и нужны еще годы упорных
исследований этих незримых, но прочных уз, связывающих живот
ный и растительный миры. Сегодня же мы только начинаем приот
крывать завесу этих сложных взаимоотношений и узнаем лишь
первые интересные примеры. Вот некоторые из них.
Самым популярным кормом для многих наших вьюрковых птиц
в конце весны и начале лета является одуванчик. Уже в середине мая
желтые цветы его сменяются пушистыми белыми головками, содер
жащими сотни плодиков с парашютами. И с этого времени на посе
девших от одуванчика лесных полянах собирается своеобразная
компания родственников — вьюрковых птиц, живущих обычно в
разных условиях и далеко не всегда по соседству. Здесь и седо
39
Места сбора корма некоторыми
птицами в еловом лесу
головые щеглы, и красношапочные вьюрки, арчовые и обыкновенные
чечевицы, и арчовые дубоносы, и гималайские вьюрки. Собираются
они стаями, так что нередко заполняют всю поляну.
Такая массовая кормежка напоминает грабеж: каждая птица,
найдя полузакрытую головку одуванчика, «распечатывает» ее, отди
рая плотную зеленую обвертку, и начинает быстро набивать рот
тоненькими продолговатыми семенами, откусывая у каждого пу
шинки-парашютики. Все торопятся захватить недозрелые головки,
потому что полностью раскрытые облетают от малейшего дуновения
ветерка или прикосновения птицы. Спешка объясняется еще и тем,
что многие птицы не столько кормятся сами, сколько набирают
корм для птенцов.
В июне и июле в горах созревают козлобородник и козелец,
пушистые головки которых напоминают гигантские одуванчики.
Ими тоже кормятся и выкармливают птенцов многие вьюрковые
птицы. И здесь сроки размножения птиц связаны со временем соз
ревания массового корма.
Еще сложнее и многообразнее не прямые, а косвенные связи
птиц с лесом — через насекомых и других беспозвоночных живот
ных, которые живут за счет продуцируемой деревьями и кустар
никами зеленой массы, а сами, в свою очередь, служат пищей
для птиц. Разнообразие и численность лесных беспозвоночных ко
лоссальны. Можно сослаться на хрестоматийный пример, который
приводится в большинстве пособий по птицам: «На отдельно стоя
щей березе с 20 000 листьев обитает 680 тысяч животных. Под корой
сосны на одном квадратном метре поверхности дерева насчиты
вали до 4 тысяч жуков и их личинок. На одном гектаре травя
но-мохового покрова под Ленинградом живет 125 миллионов особей
насекомых и паукообразных» (К. Н. Благосклонов. Охрана и при
влечение полезных птиц, М., 1957).
Еловые леса Тянь-Шаня не являются исключением, в них тоже
обитает огромное количество беспозвоночных животных — как в
древесине и кроне самих елок, так и в подлеске, кустарнике, на тра
ве и в почве. Есть и специфические насекомые, которые живут только
на тянь-шаньской ели. Так, большая еловая тля, поселяясь на вер
шинах особенно молодых елочек и питаясь соками побегов, нередко
образует обширные колонии и может вызывать даже гибель де
ревьев.
Под корой ели развиваются личинки жуков-усачей, короедов и
тянь-шаньского рогохвоста из перепончатокрылых: все они питают
ся древесиной ели, уничтожая тем самым ее живые ткани. Эти
насекомые относятся к фитофагам, то есть растительноядным, и
являются по сути вредителями леса. Но есть еще и насекомые-зо
офаги: они существуют за счет вредоносных фитофагов. Так, му
равьи, особенно черный, кампонотус-геркулес, и обычный рыжий
лесной, питаются сладкими выделениями тлей, поэтому охраняют их
колонии и даже расселяют на соседние деревья. Очень интенсивно
уничтожают тлей божьи коровки, а также златоглазка из отряда
42
сетчатокрылых. Как видно, даже среди самих насекомых, живущих
на ели, существуют сложные взаимоотношения.
Пернатые поедают самых различных насекомых, причем разные
виды птиц, имея свою специфику добывания корма, работают, как
принято говорить, на разных этажах леса, в разных экологических
нишах: от верхушек деревьев до толщи лесной подстилки (см. схе
му на стр. 40—41).
Стволы деревьев обшаривают трехпалый и большой пестрый
дятлы, которые продалбливают кору и древесину в местах располо
жения ходов короедов и ловят вредителей в их же убежищах.
Обыкновенная пищуха долбить не может, зато тщательно обследует
все щели и выемки коры, доставая насекомых своим тонким изогну
тым клювом-пинцетом. Крону ели обслуживают синицы — мос
ковка и джунгарская гаичка. Они осматривают все ветки, выбирают
насекомых между хвоинок, а гаичка при необходимости долбит кору,
доставая из-под нее личинок. Здесь же, в кроне, часто ищут корм
сороки, кедровки, крапивники, седоголовая и красноспинная горих
востки; впрочем, последние нередко ловят пролетающих насеко
мых — почти как мухоловки. На самых концах еловых веточек
обычно разыскивают насекомых желтоголовые корольки, зеленые
пеночки и зарнички. Такую массированную профилактику елей осу
ществляют птицы все теплое время года, а синицы, корольки, дятлы
и пищухи — даже зимой.
Приведенные примеры, конечно же, не исчерпывают всего раз
нообразия способов добывания корма пернатыми. Если многие пти
цы собирают корм на всех этажах, то другие — только на избран
ных. Лесной кулик вальдшнеп предпочитает дождевых червей и
почвенных насекомых, которых находит в лесной подстилке и мяг
кой почве, регулярно зондируя ее своим длинным мягким клювом с
чувствительным кончиком. Только на земле и в траве разыскивает
корм лесной конек, преимущественно на земле — дрозды, кукушка,
туркестанский жулан и черноголовый чекан. Но и внизу, под деревь
ями, эти виды добывают корм по-разному: кукушка и конек просто
собирают насекомых с травы, дрозды роются в лесной подстилке,
добираясь до моллюсков, червей и многоножек, а жулан и чекан вы
сматривают свои жертвы с возвышения, а затем слетают и схва
тывают.
Какими же насекомыми в конечном счете кормятся в горном лесу
птицы? У всех ли видов жертвы одинаковы или, наоборот, разные?
Для ответа на эти вопросы необходимо знать, чем питается каждый
вид пернатых в то или иное время года, что не так легко выяснить.
Ведь до сравнительно недавнего времени единственным достоверным
методом изучения состава пищи у птиц считалось определение со
держимого желудка. Это значит, что птицу надо было застрелить,
вскрыть ее желудок и по сохранившимся в нем остаткам насекомых
определить их вид, род или хотя бы семейство. При этом для получе
ния убедительных данных требовалось убить не одну, а несколько
птиц каждого вида в каждую из нужных дат и т. д. Сегодня такой
43
метод не только трудоемок, но и недопустим с точки зрения охраны
природы.
Поэтому широкое распространение получил метод лигатур, пред
ложенный лет тридцать назад ленинградскими орнитологами
А. С. Мальчевским и Н. П. Кадочниковым. Суть его заключается в
том, что гнездовым птенцам воробьиных птиц накладывают на шею
лигатуру, то есть нетугую повязку, которая не мешает дышать, но и
не пропускает корм. Периодически контролируя каждое кормление
птенца родителем, ученый извлекает из пищевода птенца задержав
шийся пищевой комок для дальнейшего определения его содержи
мого, а птенца кормит другой сходной пищей. Таким методом
можно собрать много сведений, не причиняя птенцам вреда. Прав
да, он приемлем только при изучении питания гнездовых птенцов
и только определенного, примерно недельного, возраста, так как
совсем маленьких — их еще называют пуховичками — самка
обычно подолгу обогревает, что не дает возможности осматривать
их после каждого кормления. А полностью оперенные птенцы при
частом беспокойстве могут просто сбежать вместе с лигатурами
и, значит, погибнуть.
И все-таки метод лигатур прояснил многое в питании птенцов.
В Заилийском Алатау, у верхней границы ельников близ Большого
Алматинского озера, в течение нескольких лет мы при помощи этого
метода получили сведения о двух с половиной тысячах приносов
корма птенцам в 233 гнездах девятнадцати видов певчих птиц.
Из тринадцати с половиной тысяч экземпляров изъятых у птенцов
беспозвоночных животных почти треть приходилась на долю дву
крылых насекомых — мух, комаров-долгоножек, мошек; столько
же — на долю тлей и мелких цикадок. Вообще же птицы выкармли
вали птенцов представителями семнадцати отрядов класса насеко
мых, а также многоножками, паукообразными, ракообразными, мол
люсками и кольчатыми червями. Сложность пищевых связей между
некоторыми наиболее характерными насекомоядными птицами ело
вого леса и их жертвами наглядно демонстрирует схема на стр. 33.
Различные места и способы добывания корма у тех или иных
птиц обусловливают и различия в составе их пищи. Так, бледная и
черногорлая завирушки, собирающие корм в основном на земле, ча
ще всего приносят своим птенцам тлей и комаров-долгоножек — это
вместе три четверти корма; дрозды — деряба и черный — выкармли
вают птенцов обычно бабочками, их гусеницами и двукрылыми, к
которым добавляют дождевых червей и жуков; у двух видов гори
хвосток — седоголовой и красноспинной — помимо двукрылых и
бабочек, составляющих половину корма, большую роль в питании
птенцов играют саранчовые и пауки; пеночки — зеленая и зарнич
ка — носят птенцам в основном двукрылых и тлей (вместе — около
70 процентов).
Из двух видов синиц, собирающих корм преимущественно в кро
нах елок, московка предпочитает двукрылых, жуков и бабочек
(вместе — почти 80 процентов), а джунгарская гаичка чаще всего
41
приносит птенцам гусениц-пядениц, крупных летающих муравьев,
зато двукрылых — втрое реже, чем московка.
Особый интерес представляет тот факт, что джунгарские гаички
постоянно и в большом количестве приносят птенцам галлы. Эти не
большие, до пяти миллиметров в диаметре, круглые мягкие образо
вания с массой мелких белых личинок внутри располагаются меж
ду хвоинок на тоненьких еловых веточках, как правило, с нижней
стороны и в верхних частях кроны. Пораженность елей этими гал
лами довольно большая, на поиски их гаички тратят считанные
секунды. Зато для птенцов галлы представляют нечто вроде бутер
брода из растительной и животной ткани: по-видимому, это доста
точно питательный и витаминизированный корм.
Как видим, птичий рацион очень разнообразен. Он включает не
один десяток видов беспозвоночных животных из самых различных
отрядов, хотя основу его составляют немногие, определенные груп
пы жертв. И наоборот: каждый вид насекомых может поедаться мно
жеством видов птиц, но есть из них потребители наиболее постоян
ные, а есть случайные. Вот такое разнообразие связей и создает
ту сложную мозаику взаимоотношений между хищниками и их
жертвами, а также между животными и растениями, на которой и
держится равновесие в живой природе.
Это равновесие, о котором в наше время все чаще упоминают,
причем не всегда в одобрительном смысле,— непременный закон
природы. Проявления его можно найти во всем — от человеческого
организма до крупных экосистем. Великое достоинство равнове
сия — способность к саморегуляции. Если по какой-либо причине
одно из звеньев единой цепи вдруг или постепенно выпало, проис
ходит частичная перестройка системы, кто-то или что-то принимает
на себя функции выпавшего звена, и система вновь уравновешивает
ся. Но это возможно только до определенных пределов, за которыми
восстановить равновесие окажется невозможным. Вот об этом мы
всегда должны помнить и стремиться как можно меньше нарушать
гармонию взаимоотношений в мире живой природы.
45
Р. А. КУБЫКИН
Сорбулакские
этюды
Кто не бывал в экспедициях, тому, вероятно,
трудно представить будни полевой жизни, как, например, вот эти.
Потрескивает слева керосиновая лампа, справа Вахтанг Кикабидзе
поет про «мои года»... Светит луна. Безветренно. Сквозь лунную
тишину доносятся звонкие весенние голоса жаб и лягушек. Рядом
на дворе бубнят ночные миграционщики. Это — орнитологи, изу
чающие ночные перелеты птиц по «лунной методике»: один в теле
скоп смотрит на луну, другой записывает с его слов всех птиц,
летящих на фоне лунного диска. А по хозяйственным полкам по
левой кухни начали свою трудовую ночную жизнь мыши...
Был я на многих стационарах и в различных маршрутных
поездках — все они очень разные. Вот и сорбулакский стационар
мало напоминает мне остальные. Правда, когда знакомым рас
сказывал, где я проводил экспедиционное время весной и летом
1981—1982 годов, на меня смотрели с недоумением и всем видом
как бы говорили: чему человек радуется. Ничего удивительного:
точно так же и я относился раньше к работавшим здесь. Сор
булак — это сточные озера миллионного города — Алма-Аты. Не
побывав тут, представляешь невесть что. А на самом деле все
иначе. В Сорбулак вода попадает уже после био- и химической
очистки. Эти стоки за много лет образовали два озера — Малый
и Большой Сорбулак (последний длиной 20 км), связанные между
собой каналом.
У Малого Сорбулака мы и стоим. Пологие берега его покры
вает буйная растительность из рогоза и тростника. Несколько ост
ровков, полуостровков и разливы — его достопримечательности.
Есть причал и три лодки — байдарка, шпонка и с мотором. Вода с
водорослями и мелкой живностью — благодать для лягушек и жаб.
А в Большом Сорбулаке водится рыба — сазаны и карпы. Никто
не верил, пока мы в 1981 году не поймали для ихтиологов
несколько рыбин около полуметра. Это была сенсация! С 1976 года
стоят здесь орнитологи и не знали о рыбе. Она хороший показа
тель жизнеспособности озера.
Самая же главная примечательность обоих водоемов — рай
орнитологический. Сколько здесь пернатого населения, особенно
47
водоплавающего! Это перевалочная база — и «столовая» и «санато
рий» — для птиц, летящих на Север. Более ста видов, в основ
ном пролетных, насчитали орнитологи. Они всех, кого удается,
ловят сетями, кольцуют и выпускают дальше. Я же занимаюсь
«гадами» — черепахами, ящерицами и змеями. Основной объект
моих наблюдений — среднеазиатская черепаха. На помеченных
особях нужно изучить белые пятна в ее биологии: суточную
и сезонную активность, площадь используемого участка, питание,
размножение и т. д. Черепаха относится к тем немногим пресмы
кающимся, которые имеют хозяйственное значение. В связи с
интенсивным освоением мест обитания черепахи, а также ее уси
ленной заготовкой настало время более полного изучения рептилии,
которая живет на Земле около двухсот миллионов лет.
Урочище Сорбулак — один из немногих уголков природы вбли
зи города, среди распаханных полей которого сохранились еще
первозданные черепашьи угодья. Такой «уголок» площадью около
десяти гектаров и находится возле нашего стационара.
Наш стан состоит из различных сооружений: землянки, па
латки-лаборатории, фанерного домика, палатки для гостей, моей
палатки, кухни-столовой из деревянных щитов, цистерны на ко
лесах, погреба и двух собачьих земляночек. И все это обне
сено проволокой — от нашествия местных коров.
В разгаре весна 1982 года. Природа живет полной жизнью.
Ее слышишь в многообразии птичьих голосов, в неистовых «пес
нях» земноводных, в завывании ветра, в мерном шелесте дождя
и шуме прибоя. Все эти звуки действуют умиротворяюще.
А как спится под хлопанье палаточной ткани от ветровых поры
вов, да еще со вспышками молний! Цивилизация изредка дает
о себе знать гулом машин или летящего самолета.
...Полевое бытие так и просится на страницы блокнота. Но,
к сожалению, сколько событий, больших и малых, надолго за
поминаемых и мимолетных, смешных и грустных, остается за его
«бортом»! Так трудно заставить себя регулярно записывать то,
что прямо не относится к работе. Но вечерами вырываю вре
мя. Вот еще штрих нашей жизни.
Лагерную сиесту* вдруг нарушает грозное и громкое: «Где брын
за?! Ты куда дел сыр?!» Бам, бам, трах! В ответ — истошный
визг! Это большой и рыжий бывалый орнитолог «допрашивает»
своего плутоватого, громадного (как и хозяин) пса после очеред
ного хищения им двух головок сыра. Спектакль и на публику. Это
только начало. Затем пса волокут на место преступления, слегка
поддавая под грозное вопрошание. Я же в воплях собаки слышу —
«не... будууу больше, не будууу, а... а...! Простиии!» Обиженный на
всех и вся, Марсик отлеживается в конуре. Но плохое забывается,
* Сиеста — послеобеденный отдых, самое жаркое время дня.
48
пес снова полон энергии и готов на новые «подвиги». Если же по
наблюдать за ним незаметно, то во всем его мечтательном иногда
облике можно как бы прочесть: «Хоть я и был побит, но сыр стоит
того».
А братья наши меньшие «на публику не работают». И чтобы
подсмотреть за их «представлениями», нужны время, терпение
и удача.
В центре лагеря полдня лежал змей — восточный удавчик и
огрызался на проходящих, делая ложные выпады. Чтобы не раз
давили, пришлось угнать его в укромный уголок. Полозов у нас
ловят почти каждый день: то в землянке, то в погребе, то около
лагеря. Я уже не говорю о своей палатке — помеченных змей я
здесь же выпускаю. Несколько их запустили на кухню — попугать
обнаглевших мышей.
Какое тут приятное общество — оно доброжелательно к змеям.
Но к мелким тварям пока еще относится с опаской. И мне
с большим трудом удалось отстоять права на жизнь и место
жительство у входа в мою палатку тарантулихи Василисы.
Я подкармливал ее мухами, жучками, когда она была голодна.
В этом случае паучиха сидела у самого выхода из вертикальной
норки, а одну из длинных передних лапок клала на ее край.
Затем Василиса перестала есть, а все чаще и дольше выставля
ла наружу брюшко. Стало ясно: она ждала потомства. Однажды
после холодов я нашел вход в ее убежище плотно затянутым
паутиной с вплетенными в нее стебельками травы. О ее благо
получии я следил только по этой поправляемой крышке, которую
нет-нет да прорывала, наступая, соседская собачонка величиной с
кошку — Ора. А почти месяц спустя вход открылся, и Василиса
показалась со своим многочисленным семейством — может, сот
ней-другой тарантулят, плотно облепивших ее брюшко. Но вскоре
опять скрылась: видимо, еще не все вывелись. Что будет дальше —
известно. Василиса на себе понесет своих чад к воде, напоит
их и начнет сеять: по пути стряхивать с себя задними лапками.
Сегодня дал тарантулихе огромного мотылька, она вылезла из
норки, взяла его из рук и снова задвинулась в свое тесное
жилище. Как она отощала!
А неподалеку земноводные, или амфибии, уже обзавелись но
вым поколением: из своей колыбели — водоема — маленькие жа
бята выходят на сушу, поутру вовсю прыгают по территории
лагеря. Взрослых можно встретить в траве не только ночью,
но и днем, хотя зеленая жаба считается ночным животным.
Сейчас больше и громче поют озерные лягушки. Дерут свои
глотки, особенно по вечерам, иногда утром, а то и днем.
...Вот небольшой паучок спустился с потолка кухни до моего
лица, затем, как матрос по вантам, снова взобрался к себе на
верхотуру. Дал ему мотылька, который был моментально пере
тянут паутиной вдоль и поперек, «отбуксирован» на паучиную
кухню, и паук приступил к трапезе. На нашей же кухне кро
49
ме пауков, мышей, мотыльков поселился громкоголосый сверчок.
Но сегодня он почему-то молчит. Выключен и приемник. Ветер
шуршит полиэтиленовыми «стеклами», сквозь черноту ночи сверка
ют дальние молнии, и вот-вот грянут буря или дождь, что-то
очень частые этой весной. А вот и гром. Иду спать в свой
теплый спальник...
Следующие страницы блокнота открывают властелины воздуш
ного океана — птицы. Мир пернатых здесь, на Сорбулаке, чрезвы
чайно многообразен. Едва рассвет чуть-чуть намекнет о себе —
где-то около пяти утра, как птицы начинают свою активную
трудовую жизнь. Жаворонки заводят нескончаемые песни в выши
не, как бы дополняя хор лягушек и жаб. А на воде черно:
чайки, лысухи, поганки, пеганки, чирки, кряквы, краснобаши,
кулики и т. д.
Все больше становится огарей, вероятно, прилетели сюда на
линьку. Сотня или более их кормится на канальных разливах.
С этой красной уткой связаны все мои экспедиции. Только прежде
(от гор до пустынь) я привык их видеть одну пару, ну две —
не больше. А здесь такое нашествие! Однажды решил заснять
этих интересных птиц с близкого расстояния. Пополз через тра
ву по-пластунски, весь порезался о нее и озеленился, подкрался,
и не то что аппарат пристроить — голову поднять не успел, вся
стая снялась и с «карканьем» поспешно от меня удалилась. Им-то
было, может, и весело, что разгадали мою хитрость, а мне?!
А птичья жизнь кипит вокруг. Новые интересные сценки прив
лекают внимание. Вот почетный эскорт из пяти-семи «женихов» —
чирков-свистунов — сопровождает обычно одну самочку и на воде, и
в воздухе. Два поганенка черными шариками покачиваются возле
своих родителей, которые кормят малышей, причем каждый своего,
ныряя за пищей на дно. А недалеко плавает другая мать-поган
ка с птенцами, сидящими у нее на спине.
Недавно была шумная дележка кормовых береговых участков
среди пар длинноногих куликов-ходулочников. Говорят, когда они
дерутся, то пинаются своими длинными красными ногами. Это
вполне вероятно. Я же наблюдал, как они друг друга «тузили»
только крыльями.
С канала тяжело летит озерная крачка с рыбешкой в клюве.
Невольно сравниваешь ее с озабоченной женщиной, нагружен
ной сумками. А до дома — бывших сточных озер — крачке еще
почти двадцать три километра.
Полчища овец никак не дают вывестись многочисленным жа
воронкам. Сколько уже гнезд с яйцами или птенцами-малютками
они затоптали!
Вездесущие домовые воробьи освоили ниши в лагерных построй
ках и скоро, вероятно, выведут своих воробьят. Другие — коло
ниальные: индийские и испанские воробьи освоили часть лесо
полосы, и их гвалт стоит там весь день.
За моей палаткой с рассвета до темна солирует самец желчной
50
овсянки. Хотел я его подманить ближе к своему дому, расставил
палочки-стебельки, но он предпочитает облюбованные ранее места
«сцены», где и поет. Когда только кормится?
«Ембэриза бруницэпс» — так по латыни зовут эту довольно
стройную, величиной с воробья птицу. Самец красив и элегантен.
Он заметно выделяется среди других пернатых ярко-желтой окрас
кой оперения туловища в сочетании с ярко коричневым цветом
головы. Самка же намного скромнее.
Об их прилетах весной из далеких краев сразу же узнаешь
по характерной песне, которая автоматически высвечивает в созна
нии знакомый образ этой птицы, спутницы многих моих экспеди
ций. Все угодья, которые я почти ежедневно обхожу, прилетев
шие желчные овсянки делят на участки и бдительно их охраняют.
Песня — эффективнейший способ информации — территория за
нята!
Какое здесь поле деятельности для орнитологов по изучению
индивидуальных участков птиц. Конечно, для этого всех их на
определенной территории надо переловить и каждую пометить.
Один такой «землевладелец» и живет сзади моей палатки.
Его участок расположен вдоль берега, и он периодически обле
тывает его, присаживаясь на высокие тростники.
Другой самец живет за нашей полевой кухней. Наблюдатель
ные пункты — колья забора и проволока между ними. Его патруль
ные полеты проходят как раз вдоль забора. И так равнина до
лесополосы, около семисот метров, занята индивидуальными участ
ками желчных овсянок. Весь этот ежедневный рабочий маршрут
меня сопровождают самцы, поющие на стеблях растений. Их
можно встретить в любой час дня, самок же — крайне редко.
Они в это время сидят на яйцах. Снова задаю себе вопрос: «Когда
же кормятся самцы овсянок?» Но потом я увидел, что одно с
другим самцы удачно совмещают, то есть питаются без отрыва от
основного занятия — пения. Попоет, попоет — раз в кусты, смот
ришь, кого-то поймал. И так все время. Недавно встретил двух
самцов на границе участков. Они бдительно следили друг за дру
гом, перелетая с ветки на ветку, и теребили что-то на кустиках
(это называется «смещением поведения»), но до стычки дело не
дошло. Самцы, по-видимому, очень чтут участки друг друга. Один
только раз я видел «конфликт» между ними, и то в самом начале —
при дележке территории. Если иному и приходится пролетать
транзитом чужие владения, он делает это скрытно, летя низом,
используя естественные понижения, чтобы только не встретиться
с хозяином. Один из самцов (может, несколько) периодически на
«бреющем полете» летал на берег канала, используя для скрытного
перемещения канаву.
А в лагере тем временем появился мрачноватый чернолобый
сорокопутенок, которому мы дали имя Бони. Под вечер он освоил
ся и стал с жадностью брать пищу из рук. Через несколько
дней орнитологи уехали кольцевать птенцов на бывшие сточные
51
озера, а на мое попечение оставили лагерь и в придачу Бони.
Прокормить его одному человеку оказалось тяжеловато. Как наз
ло, попадались только мелкие кузнечики. Перерыл хлам в по
мещениях, ловя мотыльков, пытался добывать мух (благо их
уйма). Но пасть прожоры закрывалась только на короткий период.
Дав мне передышку, Бони опять закатывал истерику: пронзи
тельно кричал на весь лагерь, раскрыв свою бездонную пасть,
тряс крыльями и приседал на насесте. Особенно истерично птенец
кричал, когда видел меня бегущим выполнять свою доброволь
ную миссию кормильца. Он словно торопил: «Быстрее, быстрее.
А... а... а... а!» Процесс его пищеварения шел беспрерывно, как
конвейер высокой производительности: принимая пищу, тут же
отдавал переваренную. Зато уморительно было смотреть на сытое
кейфование, обычно послеобеденное: глазки сами собой закрыва
лись, голова клонилась книзу и полуоткрывался клюв. Но, словно
чувствуя насмешливые наши взоры и словесную иронию, спохва
тывался и бодрился, но ненадолго — сытость делала свое дело.
Колесо сорбулакской жизни накрутило еще одно событие, о
котором стоит рассказать поподробнее.
11 мая встал, как всегда, рано и по привычке пробежал свою
обычную дистанцию — два километра. Поднявшись на пригорок
и повернув к лесополосе, увидел следовавшую параллельным кур
сом лису. Я сделал разворот, двинулся вдоль полосы и что-то,
похожее на клич индейцев, прокричал рыжей. Когда я уже возвра
щался к лагерю и оглянулся — лиса бежала за мной. Я обрадо
вался и еще сильнее припустил — в лагере у нас имеется не
большой телескоп.
И вот навожу прибор на видневшееся вдали светлое пятно
и зрю не лисицу, а лиса в великолепной позе. Он сидит на
задних лапах, как собака, и смотрит в мою сторону. Окаймлен
ные черным, стоячие, относительно короткие уши. Мудрая какая-то
физиономия с клочками старой светлой шерсти, как бакенбарды,
темные усы и, мне кажется, желтые глаза. От лагеря лис нахо
дился на расстоянии примерно четырехсот метров. Перед этим
ночь была холодная и утро тоже — дул пронзительный ветер.
Как неуютно, видимо, сейчас этому прославленному персонажу
сказок! Немного посидев и не забывая посматривать по сторо
нам, лис лег на землю, свернулся в клубок и прикрыв хвостом
лапы, стал дремать, но при этом посматривая в мою сторону.
Так он пролежал довольно долго. Когда я сказал своим кол
легам, что за мной бежал лис, и рано проснувшимся показал
его, то мне поведали, что его выгнала из норы самка, так как
у нее детеныши.
Другие заботы отвлекли меня, и я прекратил наблюдение,
но вечером решил сходить на то место, откуда бежал мой
знакомый. И точно: поднявшись опять на пригорок, я увидел
силуэты взрослой лисы и нескольких детенышей. Она смотрела
на озеро. А смотреть было на что. Как всегда, сорбулакское
52
«море» манило дичью: на берегу спокойно охорашивались лысухи,
на воде чернели их ныряющие силуэты, чуть дальше плавали раз
ные утки. Такая желанная добыча!
По-видимому, не зря нора лисицы оказалась поблизости от
богатых угодий. Еще в марте орнитологи наблюдали охоту рыжей
на одном из островов, к которому можно было пробраться толь
ко с одной стороны по уже ненадежному льду. То там, то здесь
показывались ее ушки над тростничками острова. Затем донесся
шум борьбы, и охотница с добычей в пасти тем же путем напра
вилась к берегу. Судя по размерам, добычей оказался, вероятно,
зазевавшийся чирок.
Но вернемся к семейке. Не успел я рассмотреть семейную
идиллию, как все изменилось в мгновение ока: лиса повернулась в
мою сторону... и бросилась прочь от норы, лисята прижались к
земле. Она выполняла материнский долг — отводила опасность от
своего потомства: приседала, когда я останавливался, убегала,
когда я приближался к ней, и стремительно мчалась на меня,
когда я шел к норе.
Но это было потом. В первый же раз я подходить не стал, а
начал рассматривать мамашу большого семейства в бинокль. Где
еще так хорошо увидишь дикого зверя в естественной обста
новке? Весна и раннее лето — время для смены наряда. Та шкура,
которую так ценят женщины, сейчас на лисице ничего не стоила.
Клочья шерсти желтовато-серого цвета свисали с нее лохмами.
Красно-рыжие только ноги и нижняя часть тела. Хвост по
хож на метелку тростника. Кончик его беловатый. Лисята же
справные, толстенькие и симпатичные, их пятеро. Когда я пошел
к лагерю, лиса последовала за мной, но на приличном расстоя
нии.
Утро 12 мая тоже было холодное. После подъема сразу же
побежал к своим новым знакомым и застал семейство в пол
ном составе — оба родителя и детки уже находились снаружи.
Один из взрослых, пролаяв, стремглав бросился прочь от норы.
Как я убедился позже, это был лис. Самка, как и в первый
раз, далеко не отбежала. Опять пыталась отвести меня, проде
лывая различные маневры: ложилась, вставала, убегала поочередно
в разные стороны. Когда же я стал подходить к норе, кину
лась мне наперерез на приличном расстоянии и залаяла. Ли
сята, конечно, спрятались еще раньше и больше не показыва
лись. Подойдя к норе, я оставил у ее входа четырех погибших
в ловчих сетях воробьев. Пробежав по обычному маршруту, вер
нулся к лагерю. Лис, как и в первый раз, сопроводил меня
и, усевшись, опять стал смотреть в сторону лагеря.
Вечером семейка встретила меня более миролюбиво: лиса суети
лась меньше, да и лисята подпустили ближе. В этот раз я принес им
объедки с нашего стола. Воробьи утренние, конечно, исчезли. Назад
лиса меня провожала, а, повернув, стала нюхать мои следы и некото
рое время я видел ее бежавшей по гребню небольшого холмика.
53
В очередное утро у меня не было никакого подарка, и я только
издали посмотрел на нору, но там никого не увидел. Подумал, не
увела ли мать детенышей подальше от человека? По-видимому, за
свою нелегкую жизнь первый раз лиса встречала двуногое существо,
носящее к норе съестное. Лисица помнила и другие посещения.
Кто-то пытался выкурить их из подземного жилища, о чем сви
детельствуют закопченные входы в норы.
Но вечером мои опасения не подтвердились. Все, кроме лиса, бы
ли в сборе. И, как мне показалось, встретили с заинтересованностью
мое появление. Мамаша, не торопясь, отбежала от норы на безопас
ную дистанцию, легла и стала внимательно смотреть. Я же ходил
медленно и всячески демонстрировал свое миролюбие. Лиса продол
жала за мной наблюдать. Лисят было почему-то четверо, и они тоже
смотрели то в мою сторону, то в сторону матери. Но подпустили меня
уже гораздо ближе. Я не стал испытывать нервы лисицы, бросил
бумажный пакет с приношением и покинул лисий участок. Посмот
рим, как разовьются события следующих дней, если ничто не поме
шает моему удивительному знакомству.
Утром, 14 мая, состоялась опять встреча с лисой. Она прошла,
как и раньше. Но, придя к норе вечером, я застал возле нее только
лису, а угощение — обрезки от дичи — было не тронуто. Хозяйка
совсем близко подбежала ко мне, и на этот раз я ее хорошо рассмот
рел, не подозревая, что вижу лисицу в последний раз. Свое семейство
она, вероятно, увела раньше, а сама еще несколько раз, может
быть, из любопытства приходила к родному «дому», (который, судя
по перепончатым отпечаткам, уже обследовали, видимо, земляные
утки-пеганки).
Что ж, здесь слишком людное место: часто ездят машины, да и
наши орнитологи туда хаживают. Долгое время неподалеку стоял
чабан с отарой. А недавно за бугром распахали землю под кукурузу
и люцерну, видимо, на охотничьем участке лисы. Все это и побуди
ло семейство податься в новые края.
То же самое происходит и в ближайших окрестностях, поэтому
рыжие ищут укромные уголки. Пошел я за лесополосу попроведать
черепах, а там встречает меня взрослая лисица. Я хожу по участ
ку — поодаль ходит за мной «по пятам» лиса, разумеется, на
безопасном расстоянии. А когда я присел около лесополосы,
чтобы занести в дневник свои впечатления, лиса подошла метров
на тридцать пять, посмотрела на меня и не спеша удалилась, огля
дываясь на мое тихое посвистывание. Наверное, зверь знал, что
ему ничто не угрожает.
Но самое интересное, на моем черепашьем участке появилась
свежая и обитаемая, судя по следам, лисья нора. Вот это соседство!
Лиса же первый враг черепашьих кладок и черепашат. Как быть?
Но мне не пришлось что-либо предпринимать — лиса здесь не посе
лилась. Так и закончилось мое знакомство с этим «коммуникабель
ным» животным. А на смену пришли новые. Но об этом чуть позже.
Лето, вступив в свои права, вносит поправки и в нашу жизнь.
54
Утреннюю прохладу сменяет дневная жара. Она приносит полчища
мух, а к вечеру — бесчисленных комаров. От них уже просто не от
махнешься. Кто-то мажется антикомариными жидкостями, я наде
ваю комаронепроницаемую одежду, а на голову — шляпу пчеловода.
В таком карнавальном одеянии вновь заполняю страницы блокнота.
Жизнь всего сущего идет своим чередом. Тарантулиха Васили
са наверняка рассеяла свое потомство, потому что появились под
росшие молодые тарантулы, по-видимому, не только от этой, но и
от других Василис.
Поймали в лагере каракурта. Это — единственное существо в
Казахстане, которого надо действительно бояться. Его яд по силе
действия намного превосходит яд казахстанских змей, тарантула и
скорпиона.
По вечерам звучит хор лягушек. Сколько их на озере: тысяча,
две, три? Трудно сказать. А жаб уже не слышно — сезон размноже
ния у них закончился. Подросшие жабята уходят все дальше от во
ды, завоевывая участки суши под свои владения.
Все больше становится черноголовых трясогузят, похожих по
сочетанию светлых и серых тонов на селедки. Стаи молодых обык
новенных скворцов носятся над полями.
Между тем лето надело свою жаркую шубу. Максимальная тем
пература воздуха 35°. Старожилы говорят, что это только начало.
И вдруг сюрпризы: позавчера, 21 июня, была пыльная буря. Раза два
в сезон выпадает «счастье» познакомиться с этим явлением. Прибли
жение ее замечаешь примерно за полчаса: северная половина от
горизонта до самых небес как будто закрывается белесым занаве
сом. У нас же стоит зловещая тишина. И вдруг налетает шквал
порывистого ветра. И начинается круговерть: ветер все рвет и несет
пылью, палатка ходит ходуном. Скорость такого ветра десять метров
в секунду, или около сорока километров в час. Менее чем за два часа
такой шквал дошел до города (по отзывам приехавших оттуда).
Заканчивается эта погодная «симфония» обычно дождем с громом и
молнией. Зато потом приходят свежесть и прохлада, как будто при
рода приняла душ. Занавес зловещий и черный уже с южной стороны
постепенно раздвинулся и открыл чудесную панораму: цепь гор
со снежными вершинами — Заилийский Алатау. Смотри и ра
дуйся!
А вчера в полночь запад (у нас вся непогода обычно оттуда)
разразился тропическим ливнем. Потоки сверху и по покатой тер
ритории лагеря, ветровая тряска моего «дома», ярчайшие вспышки
молнии, оглушительные раскаты грома. Все это я с удовольствием
воспринимал в своем спальнике, но и с опаской подумывал, как бы
не сорвало палатку. Все закончилось благополучно. А вот орнитоло
гов понесло на ночной лов (опять-таки для кольцевания) водопла
вающих птиц на Большом Сорбулаке. Сполна отведав все прелести
разбушевавшейся стихии на середине озера в открытой лодке, толь
ко в два часа ночи они вернулись в родные пенаты. Вот было наутро
веселых разговоров!
55
Перемена погоды, смена людского состава, смена собак, време
нами наезды гостей — эти маленькие события разнообразят разме
ренную полевую жизнь. Но особенно скрашивает наши будни всякая
живность.
Для опытов привезли нам пятьдесят желтых утят, и лагерь
чем-то стал напоминать утиную ферму. Желтенькие комочки как-то
незаметно превратились в больших белых красавцев. Целый день
проводит на озере белоснежная стая, удивляя, наверное, дикую пер
натую рать. Утки удивительно дружны. Сами уходят утром после
небольшой кормежки на озеро, по десять-двенадцать часов проводят
на нем, заплывая довольно далеко от берега. Затем занимаются вод
ными процедурами на мелководье, часть дня лежат в прибрежной
траве, принимают солнечные ванны, а с наступлением вечера белая
переваливающаяся с ноги на ногу «толпа» с громким кряканьем спе
шит домой — в огороженный участок, получает порцию пищи и за
тихает до следующего утра.
Несколько раз прилетали в лагерь индийские скворцы-майны.
Вначале появились стаей, покружились, что-то пощебетали и уле
тели. Но один из них стал постояльцем, присоседился к уткам,
точнее, к их кормушкам, облюбовал в лагере несколько мест, где
любит полежать, как-то мудро поглядывая вокруг. Ложится на жи
вот, поджав лапы, и весь распушается или на доске сверху утятника,
или на цементной трубе, или на одном из столбов калитки. По
казывает свое безразличие к каждому из нас и близко никого не под
пускает. А ранними утрами он «деловито» шарится в лагере. Но од
нажды скворец куда-то делся. Может, обзавелся подругой, а может,
какой-нибудь браконьер отправил его на тот свет? Жаль, мы так к
нему привыкли.
Но свято место, говорят, пусто не бывает. Покинула лагерь одна
живность — появилась другая. На большом тростниковом острове
был пойман совсем молоденький волчок, или, как называют ор
нитологи, «щенок». Слово «волчок» означает веретено. И действи
тельно, эта птица из семейства цапель напоминает веретено:
длинная, тощая, с непропорционально большими лапами. Клюв
острый, длинный, с зазубринами (пилоподобными) на внутренних
сторонах кончика. Бегает очень шустро и все норовит «нырнуть» в
густую траву. Орнитологи питают его кузнечиками и мелкой рыбеш
кой из канала. Волчок время от времени меняет свои позы. Они у не
го разнообразны. Он может сильно вытягиваться в длину, стоя вер
тикально, причем клюв задирает вверх. Или сжимается в основном
за счет шеи, как-то незаметно втягивает ее куда-то или просто скла
дывает ее зигзагообразно, как цапля, и становится похожим на цып
ленка, только с удивительно большими лапами. В позе «цыпленка»
он обычно убегает.
Недавно один из наших орнитологов привез с собой из города
Чуконю — ручную и потешную сову-сплюшку: рожки-ушки на го
лове, мягкое, пушистое и пестрое оперение, когтистые мощные ла
пы и хищный клюв. Ну и конечно, огромные примечательные гла
58
зищи. Сама же она маленькая, величиной со скворца. Но, прижи
мая или распушая оперение, птица сильно меняет свою величину.
Со сплюшкой я уже подружился,она берет пищу из рук и позволяет
себя почесать за ушком, но по настроению. Ее надо ласково поуп
рашивать, иначе щелкает клювом и шипит. А днем, когда жарко и
одолевают мухи, Чуконя резко и как-то непонятно притопывает
лапой или двумя, выбивает быструю барабанную дробь. С наступ
лением вечерней прохлады сова оживает. Это и понятно: ведь она
сугубо ночное животное.
Где-то рядом, в обрывистых берегах канала, гнездятся ласточкибереговушки. А ласточки деревенские частенько посещают наш ла
герь, залетая то в палатку, то в домик, то на кухню — ищут подходя
щее место для гнезда и частенько улетают с нашими подарками —
кольцами на лапках. Пара ласточек вечером обследовала мою палат
ку: посидели, пощебетали и улетели. Рано утром опять появились,
разбудили меня, а минут через двадцать я обнаружил фундамент под
ласточкин дом. Первый раз вижу гнездящихся ласточек в палатке,
где гнездо находится на уровне головы. За день выстроили напо
ловину. Придется приютить. Не захотели почему-то загнездиться в
землянке, на кухне или в домике!
Гнездо вскоре развалилось, так как не выдержала основа — ру
лон бумаги, подвешенный под матицей. Пришлось заменить его дос
кой. Немного птички погоревали, пощебетали и снова за работу. Че
рез два дня новое гнездо почти готово. Но поднялся ветер, и оно от
лепилось от основания, кое-где потрескалось. На этот раз пришлось
мне его приклеивать, а трещины замазывать грязью. Посмотрим, что
будет дальше.
На третий день самка натаскала выстилку (соломку с пухом).
Самец тоже периодически залетает и осматривает гнездо изнутри и
снаружи. Он проявляет свою привязанность к самочке, но она серди
то его отгоняет и что-то «говорит» (вероятно: «Подожди, снова нач
нется ветер, и гнездо может развалиться. Потом посмотрим, как. хо
зяин палатки будет вести себя!»).
Наконец ласточки решили «бросить якорь в моей гавани» — по
явились в гнезде два яйца, и вскоре еще два. Самка меня почти не
боится — не вылетает из палатки, когда я туда захожу и начинаю
возиться в ней. Представилась прекрасная возможность понаблю
дать за «семейными» отношениями. Самец «покрикивает» на свою
дражайшую, но когда она открывает очень широко свой ротик и «го
ворит» ему что-то отрывистое, короткое и громкое, он стремится от
лететь от нее подальше. Эти «ссоры» у них часто происходят перед
входом в палатку на оттяжке, буквально в двух метрах от моего сто
ла, и хорошо мне видимы и слышимы. Самец поет, щебечет, иногда
подлетает к гнезду, садится на его край и долго, внимательно смот
рит в него, как будто считает яйца. Самка, наконец, осталась на гнез
де на ночь — приступила к насиживанию. Участвовали в этом оба
родителя, но самка сидела на гнезде чаще.
В конце июня произошла еще одна встреча.
59
При очередном обходе черепашьих владений я увидел крупную
«тортиллу», жадно поедавшую траву. Как обычно стал ее осматри
вать, измерять и вдруг за спиной услышал странное гнусавое жуж
жание, как будто муха попала под газету или пленку и хочет, но не
может вылезти. Звук все нарастал. Думаю, докончу манипулировать
с черепахой, посмотрю, что это такое. Наконец, оглядываюсь и вижу:
стоит на задних лапах столбиком хорь и «гнусавит». Зверек почти
черный с белыми пятнами на голове. Очень зло смотрит на меня и
как будто спрашивает: «Зачем вторгся в мои владения?» Несколько
секунд мы смотрели в глаза друг другу. За эти мгновения я успел
достать фотоаппарат, но — хорь не выдержал и дал деру. Я — за
ним. Увидел его снующим среди кустов терескена. Я — назад, хорь
за мной, снова встал столбиком и смотрит в мою сторону. Я за фото
аппарат, хорь от меня. В конце концов пришлось его оставить. Мо
жет быть, странности поведения зверька были связаны с потом
ством — не знаю, но только раньше хорей на этом месте я не видел.
Гнусавыми звуками он хотел, вероятно, меня напугать или выяс
нить, что я есть такое.
Кажется, всех примечательных животных, так или иначе связан
ных с сорбулакским стационаром, я описал, хотя понятие «приме
чательный» очень зыбкое, как и деление животных на полезных или
бесполезных, симпатичных — несимпатичных и т. п. Вот, к приме
ру, зеленая жаба. Она относится к животным, которых не любят.
А спросите, за что? Многие скажут: за безобразный вид. Да, кра
савицей жабу не назовешь. У нее толстое, почти круглое тело с
длинными задними лапами, широкая округлая голова и бугорчатая
шершавая
кожа.
Но таково первое поверхностное
вос
приятие животного. А что кроется за этой внешностью? Посмотрите,
какие у нее большие, выразительные глаза. Как изящно и быстро она
плавает. Наконец, мелодичные «серенады» самцов могут кого-то и
порадовать в вечерней тиши. А шершавая, бугорчатая кожа — это от
большого количества желез, которые выделяют слизь и увлажняют
тело, предохраняя его от высыхания, что для нее очень важно. Ведь
жаба относится к жителям и суши и воды, то есть к земноводным.
Она самый широко распространенный вид в Казахстане и встре
чается в самых, казалось бы, неподходящих условиях для земновод
ных. Достаточно сказать, что это животное очень хорошо себя чув
ствует в пустынях и может подниматься высоко в горы, до 3300 мет
ров над уровнем моря. Конечно, ее можно встретить прежде всего
около воды — на побережье озер, в поймах речек, возле колодцев и
около временных луж. Жабы хорошо переносят соленость воды.
Я встречал их на островах озера Алаколь, вода которого содержит
восемь-десять граммов соли на литр и не годится для питья. Много
жаб и на Малом Сорбулаке, где есть все условия для их жизни.
Но в 1982 году сорбулакским жабам не повезло. Весной они отло
жили икру на мелководье. Вскоре вывелись головастики, заполнив
шие все водные отмели. Но после резкого падения уровня воды в
озере, изменения ее химического состава многие головастики по
61
гибли перед самым выходом на сушу. Жабята в том году встречались
редко даже вблизи водоема, тем более вдали от него.
Зеленая жаба — одно из полезнейших наших животных. Она
охотится с наступлением темноты, когда дневные наши друзья,
например насекомоядные птицы, спят. Уничтожая вредителей садов
и огородов, она выполняет свою полезную работу как бы во вторую
смену. Ее рацион в июне-августе: слизни, пауки, саранчовые, медвед
ки, муравьи, клопы, мухи, жуки.
Жаба совершенно беззащитна перед человеком, а при хорошем
к ней отношении всегда найдет место в саду или огороде и окупит
симпатию к ней сторицей. Много ли надо жабе? Укрытие от дневной
жары: ямы, пустоты под камнями, нора грызуна, прохлада густых
кустарников, а для размножения весной — небольшой ручеек или
постоянная лужица.
Теперь решайте, чего заслуживает зеленая жаба? Конечно, сим
патии.
Закончилась моя сорбулакская экспедиция. В последние дни бы
ло не до бдений с блокнотом: перед отъездом почему-то всегда оста
ется много «хвостов».
Еще раз я встретил восход. Это так просто: проснись рано, отвер
ни стенку палатки и смотри на рождение нового дня. В последний
раз сходил на Большой Сорбулак, в лесополосу, на разливы канала,
сплавал на остров с колонией чаек, что находится напротив нашего
лагеря...
Большой Сорбулак стал еще больше. Прибрежные затопленные
заросли чия шевелятся от косяков сазана — началось второе в этом
году икрометание. Малый Сорбулак, наоборот, почти высох, его бе
рега еще пустые, но скоро сюда нагрянут перелетные с севера кули
ки. Травянистое ожерелье вокруг озера стало гуще, остров, где гнез
дятся чайки, буйно зарос, зато рядом, на равнине, почти все выгоре
ло. Молодые чайки и крачки уже на крыле, в гнездах остались толь
ко еще утиные яйца.
Канал с разливами обмелел — больше воды пошло на полив. Но
заросли рогоза и тростника зеленеют как ни в чем не бывало. Среди
островков можно увидеть торопливо собирающих корм повзрос
левших птенцов водяной курочки, черных, с короткими беленькими
вздернутыми хвостиками, на длинноватых, как у девиц-подростков,
ногах. Услышав тревожное кудахтанье матери, они улепетывают
в глубь зарослей.
Распался лягушачий хор, их молодь «резвится» в береговых за
рослях. Все реже попадаются змеи, черепахи и жабы. Среди птиц все
больше видов, прибывающих с севера. Начался осенний перелет.
Для орнитологов снова наступает горячая пора.
С сожалением расставался со своими «квартирантами» по палат
ке — ласточками. Они уже совершенно меня не опасались. Любимое
их место — на передней оттяжке палатки или на флюгере из ме
телки тростника, где любит распевать самец, поворачиваясь вместе
с примитивным указателем направления ветра под его порывами.
62
Я изредка заглядывал в их гнездо, используя зеркальце, но до конца
насиживания еще далеко, а отъезд уже близок. Я, естественно, по
просил ребят присмотреть за опустевшей палаткой и гнездом. Опе
режая события скажу, что ветер все-таки с палаткой распра
вился — разодрал ее в клочья. А ласточки? Увы! Прошли все сроки,
а потомства все не было. Причина этого, вероятно, в высокой тем
пературе воздуха около гнезда. Оно действительно находилось в
горячей зоне и отделялось от жаркого солнца только тонким бре
зентом. При наружной температуре 35 градусов под коньком палат
ки было 49. А злой ветер случился позже. Так печально закончи
лась попытка освоения ласточками нового жилья — брезентовой
палатки.
По традиции ждет меня последний в этом сезоне экспедицион
ный обед. Уже за столом «господин случай» преподнес мне и остаю
щимся еще один счастливый миг. Прямо над нами «проплывала»
стая лебедей, девять больших птиц (мы их недавно издали видели
на Большом Сорбулаке). Солнечная гладь озера, аккуратные
строения на его берегу, выскочившие из-за стола люди и белоснеж
ные величавые птицы низко над всем этим — картина прямо-таки
для кисти художника. Я смотрел и досадовал — в такой момент
не оказалось под рукой фотоаппарата...
Вот и вся сорбулакская эпопея. Теперь меня окружают другие
люди, звуки и шумы большого города. Но наиболее яркие моменты
недавнего бытия чередой проходят в сознании...
Осмысливая все виденное и слышанное на Сорбулаке, еще раз
приходишь к мысли о неразрывности тех уз, которые связывают в
единое сообщество все живое на Земле: беспозвоночных, земновод
ных, пресмыкающихся, пернатых, зверей и Homo sapiens. Каждый
выполняет свою незаменимую миссию, отведенную ему природой, и
все у нее равноправны. Но человек разумный кроме того еще ответст
вен и за судьбу всего живого.
В. К. ГАРБУЗОВ
Владыка
Приаральской
равнины
«Минут через десять на сухом берегу того же
ручья мы увидели сразу пять старых и молодых львов. Львы спали.
Мы подъехали метров на сорок — спят! Двадцать метров.., десять.
Три метра — спят! Позы как у спившихся личностей. Глава семьи с
косматой, нечесаной гривой небрежно раскинул ноги и, кажется,
специально для мух выставил туго набитый живот. Рядом с ним ле
жал, видимо, младший сынок. Двое детей постарше, не открывая
глаз, хвостами сгоняли мух. Мама львица лежала чуть в стороне...»
Африка! Живой музей под открытым небом! Царство диких зверей!
Разве у нас можно увидеть что-либо подобное? — вздохнет некий
очарованный чужими странами читатель, откладывая книгу талант
ливого писателя и журналиста, лауреата Ленинской премии Василия
Михайловича Пескова «В гостях и дома», вышедшую в 1985 году
на его родине — в Воронежском Центрально-Черноземном книж
ном издательстве.
Да, в век урбанизации, когда большинство людей скопилось в
душных, закованных в асфальт городах и по характеру трудовой
деятельности утратило возможности постоянного общения с живой
природой, многим из нас трудно представить, что на необъятных
просторах нашего Отечества сохранилось немало уголков первоз
данной природы, где можно увидеть, хотя и других, но не менее инте
ресных представителей дикой фауны.
... Волк в понятии многих вполне обычный зверь. А такой ли
он обычный? Для жителей некоторых стран он так же далек и
таинственен, как для нас слон, лев, леопард... Несмотря на то, что
этот зверь все историческое время существует рядом с людьми, че
ловек еще недостаточно знает о нем, отчего нередко искажает дей
ствительность. В противоположность «хитрой лисе» он представлял
его в рассказах, баснях, народных сказках этаким страшным, всегда
голодным, глуповатым простачком. Не так ли и сейчас выглядит
волк на экранах полюбившихся нам развлекательных, полных весе
лого юмора, а порой поучительных мультипликационных фильмов из
серии «Ну, погоди!»? А ведь в жизни волк далеко не такой растяпа!
До недавнего времени даже ученые-специалисты не смогли от
нести волка к разряду хорошо исследованных зверей фауны СССР.
Распространен волк очень широко: в Северной Америке, в Европе
65
и Азии вплоть до южной Индии и Индокитая, встречается в самых
различных природных зонах: от холодной тундры до жаркой пусты
ни, а в горах вплоть до альпийского пояса. Однако на сегодня чис
ленность этого зверя резко сокращена в большинстве европейских
стран, а в некоторых, например в Англии, он и вовсе исчез. Не слу
чайно волк занесен в Красную книгу Международного союза охраны
природы. В нашей стране он зарегистрирован повсюду, за исключе
нием отдельных северных островов и Сахалина. Особенно его много
в Казахстане, где, по самым скромным подсчетам ученых, обитает
тридцать тысяч зверей.
В 1985 году в союзном издательстве «Наука» вышла подробная и
нужная книга «Волк», подготовленная большим коллективом зооло
гов под редакцией профессора Д. И. Бибикова. Но в нее, к сожале
нию, не вошли все результаты региональных исследований, прове
денных зоологами в различных ландшафтах страны. Самый не
значительный ее раздел — о поведении волка.
Более четверти века находясь в непосредственной близости, как
говорят, «бок о бок» с казахстанским волком, обитающим в Север
ном Приаралье, мне удалось подметить некоторые интересные мо
менты его поведения, в частности взаимоотношений с человеком и
сайгой. Об этом и хочется рассказать.
В Северном Приаралье обитает, по-видимому, степной подвид
волка, занимающий промежуточное положение между сибирским и
пустынным подвидами. Волк — крупный стройный зверь, внешне
напоминает собаку — восточноевропейскую овчарку. В нашем
районе средний вес самцов — 34, а самок — 28 килограммов, мак
симальный вес — до 50 килограммов. В Казахстане серый хищник
встречается всюду, но в основном на равнине, в пустыне, полупус
тынных степях, предпочитая места с пересеченным рельефом. Ло
гово устраивает обычно поближе к воде, так как постоянно нуж
дается в питье. Весной и летом волки держатся вблизи логова, а
зимой кочуют и по безводным местам, утоляя жажду снегом. Пи
таются грызунами, зайцами, такими более мелкими хищниками,
как лиса, корсак, перевязка, степной хорь, а также копытными.
В районах, где этих животных мало, нападают на домашний скот.
Постоянные убежища волка чаще всего представлены норами,
которые он обычно использует лишь в период рождения и воспи
тания молодняка. Рождают волки от двух до тринадцати детенышей,
которые очень быстро растут и развиваются. К двум годам молодые
уже сами способны к размножению. Серьезных врагов у волка, кро
ме человека, нет. Поэтому волк, зверь осторожный и «хитрый»,
успешно противостоит преследованию человека и всегда проявляет
по отношению к нему острую наблюдательность и напряженное
внимание.
... Вспоминаю тот далекий день, когда я, начинающий зоолог,
впервые близко столкнулся с волком. Как-то в конце экспедиции я
возвращался в лагерь вдоль берега пересохшей реки Чаган. Время от
времени останавливался, чтобы осмотреть местность в бинокль, и
66
вдруг замер от неожиданности. В нескольких десятках шагов на про
тивоположном берегу неподвижно стоял волк. Зверь заметил меня
значительно раньше и теперь внимательно, с настороженностью и
явным любопытством следил за мной. Положение было не из прият
ных. Ружье осталось в лагере, а под руками у меня лишь бинокль и
записная книжка. Что делать? Мгновенно сообразив, что бегство
всегда возбуждает у хищников инстинкт преследования и нападе
ния, и стараясь внешне не выдать признаков охватившего меня
страха, я медленно пошел вперед. Волк по противоположному бе
регу последовал за мной. Я остановился, стал и он. Так мы около
минуты изучали один другого, после чего я вновь стал удаляться.
Почти в точности копируя мои действия, не приближаясь и не ос
танавливаясь, зверь неотступно следовал за мной. Так продолжа
лось до тех пор, пока из-за холма, наконец, не показался спаси
тельный лагерь — две палатки и стоявшая около них автомашина.
Увидев впереди что-то новое, зверь остановился, уселся по-собачьи
и стал внимательно наблюдать за лагерем, провожая в то же время
меня взглядом. Только после того как я подошел к палаткам, волк
скрылся в одной из многочисленных береговых промоин. Впослед
ствии подобные встречи повторялись не раз, но эта, первая, на
всегда осталась в памяти как самая яркая и впечатляющая.
Исследовавший волков в низовьях реки Тургай зоолог А. Н. Фи
лимонов такие случаи следования волка за человеком назвал «про
водами». Помимо проводов, для этих хищников характерны «подхо
ды», когда звери по собственной инициативе приближаются к чело
веку. Вот как описывает А. Н. Филимонов один из таких эпизодов.
«... В урочище Баба мы заметили пару матерых волков в двух кило
метрах от нас, преследовавших одиночную сайгу. Мы остановились
и сели на землю, наблюдая за ними. Прекратив ставшую бесполез
ной погоню, волки оглянулись и заметили нас; резко изменив
направление движения, они рысью, иногда переходя на галоп, ста
ли приближаться к нам. Подойдя метров на сто, волки перешли на
осторожный шаг; не доходя до нас метров семьдесят, волчица, кус
нув самца за плечо, резко отвернула в сторону и скрылась за
холмами, волк же продолжал подходить, постепенно обходя по
дуге, и метрах в тридцати сел, и сидел минут пятнадцать, разгля
дывая нас».
Помимо «проводов» и «подходов», волкам свойственно «наблю
дение за лагерем», когда звери подходят к месту стоянки лю
дей и остаются неподалеку длительное время. В конце мая 1980
года мы ночевали на берегу Аральского моря в двенадцати ки
лометрах от рыбацкого поселка Ак Эспе. К вечеру темные гроз
ные тучи еще больше сгустились. Засверкали молнии. Совсем
близко раздались гулкие раскаты грома. Пошел дождь. Хлестко,
словно по барабану, стучал он по туго натянутому брезенту па
латки. Уставший после длительного переезда на автомашине по
бездорожью, томясь от несвойственной обычно пустыне влажной
вечерней духоты, я лег на раскладушку, головой в сторону рас
67
пахнутого входа в палатку и, несмотря на гром, скоро заснул.
В дождливую погоду обычно хорошо и крепко спится. По
этому я не смог понять, сколько времени прошло, когда прекра
тился дождь и засветила луна. Внезапно какой-то, словно элек
трический, импульс пронзил сознание. Я проснулся и тут же
почувствовал рядом присутствие постороннего живого существа.
Открыл глаза и вдруг увидел у изголовья морду крупной со
баки, которая тут же бесшумно исчезла. Я не придал этому
особого значения. Такое случалось и прежде. Когда мы распо
лагались на ночь вблизи населенных пунктов, голодные собаки
в поисках пищи не раз посещали лагерь. Лежа с открытыми
глазами, я еще несколько минут размышлял, откуда могла забрес
ти собака? Ближайший поселок был далеко, юрт и аулов вбли
зи не было. Вдруг в тишине ночи до слуха донесся звук пада
ющего металлического ведра. Осторожно, стараясь не скрипнуть
раскладушкой, я приподнялся на локте, выглянул наружу и сразу
увидел их. Они стояли в нескольких шагах от поваленного на
бок ведра у потухшего костра. Полные напряженного внимания
позы, торчащие уши, опущенные вниз, поджатые под ноги хвосты.
Волки! — мелькнуло в сознании, и рука автоматически потяну
лась к лежавшему рядом ружью. Пока я в спешке, непослуш
ными от возбуждения руками пытался вынуть его из чехла, вол
ки успели скрыться.
Невольно вспомнилась и та осенняя лунная ночь, когда я,
как ошалелый, выскочил из спального мешка от звука прогре
мевшего выстрела. Что случилось? — с тревогой подумал я.
И тут же, как ответ на мой немой вопрос, за палаткой раздал
ся голос нашего шофера И. К. Слюсарева, страстного охотни
ка и шутника: «Не всегда Магомет идет к горе, бывает, и
гора идет к Магомету». «Что произошло, Магомет?» — в тон ему
спросил я. «Убил волка» — спокойно, как будто это был обыкновен
ный будничный случай, сказал он. Все случилось, действитель
но, донельзя просто. Слюсарев, «голубой мечтой» которого было
добыть волка, почти никогда не расставался с ружьем, даже
ночью он спал с ним в кузове автомобиля. Разбудили его ка
кие-то посторонние звуки, он выглянул через борт, увидел вол
ка и тут же застрелил его.
На этот раз волки, появившиеся в лагере, вели себя более
дерзко. Утром по следам, оставленным на сыром песке, я уста
новил, что, прежде чем подойти к открытой палатке, звери де
тально ознакомились с окружающей обстановкой. Сначала они
подошли к груде лежавших в отдалении ящиков, затем обошли
вокруг грузовой машины, обследовали со всех сторон закрытую
наглухо соседнюю палатку, в которой находились пять человек,
приблизились к моей распахнутой палатке, а затем к залитому
дождем костру. Хотя они не оказались людоедами, наглость их
не укладывалась ни в какие рамки. На рассвете, зарядив ружье
картечью, я отправился по их следам.
68
Две цепочки следов зверей, шагавших рядом по двум колеям
влажной после дождя дороги, вели к месту стоянки другой на
шей группы. Пространство вокруг одиноко белевшей в степи па
латки, приютившей трех человек, было испещрено множеством
волчьих следов. Хотя уже высоко поднялось солнце, палатка была
застегнута изнутри, люди в ней спали. «Данабек!— громко оклик
нул я одного из них.— Не напугали ли вас волки?» — «Да, они
нагнали на нас, сонных, страху. После их визита мы долго не
могли уснуть»,— ответил он и рассказал, что ночью звери «хо
зяйничали» рядом с палаткой, а утром выяснилось, что они ута
щили большой кусок сырой баранины, подвешенный к одной
из веревок, растягивающих палатку. Продолжая дальше тропле
ние, я вскоре увидел волков. Они спокойно удалялись вдоль бе
рега моря к видневшимся впереди далеким холмам, где пресле
довать их было уже невозможно.
У читающего эти строки может невольно возникнуть вопрос:
опасен ли волк для человека? Ответ неоднозначен. Как и всякий
крупный хищник, волк потенциально опасен, и отдельные слу
чаи его нападения на человека бывали. Несомненно, однако, что
для волка всегда характерна оборонительная реакция — боязнь
человека. Более четверти века наблюдая за волками, я порой
имел с ними самые напряженные контакты: отбирал у них до
бычу, даже забирал из логова потомство и т. п., но ни разу
не подвергался их нападению.
Однажды в жаркий июльский день на берегу озера ЧелкарТенгиз, в нескольких десятках шагов от воды я обнаружил жи
лое волчье логово. Многочисленные следы вокруг него, соеди
няясь в отдельных местах в торные тропки, вели к водопою.
Обычно в полуденный зной волчата отсиживаются в прохлад
ной норе. Чтобы убедиться в этом, я срезал с растущего не
подалеку куста джингила длинный прут и засунул его глубо
ко в нору. Когда щуп уперся во что-то податливо мягкое и,
казалось, живое, я с легким нажатием повернул его, вытащил
и осмотрел. На конце его оказались волоски щенячьей шерсти.
Удача! Волчата в норе! Но как их оттуда извлечь? Думая об
этом, повторил попытку, но тут же почувствовал такой силь
ный рывок, что едва удержал прут в руке. Дальнейшее знакомство
с волчицей, которая оказалась в норе, не сулило ничего хоро
шего, и я поспешно ретировался. Через несколько часов, когда,
захватив в лагере лопату и на всякий случай ружье, в сопро
вождении помощника вернулся в надежде раскопать нору, она
была пуста. Волчица-мать увела детенышей в прибрежные трост
ники.
Не сообщалось о случаях нападения здоровых волков на че
ловека и местное население. Другое дело — раненые или беше
ные. Такие звери крайне опасны. Раненый волк, когда его пре
следуют, обычно бесстрашно обороняется. В исступлении бросает
ся он на человека, автомашину. Я не раз наблюдал даже, ког
69
да хищник в ярости, с оскаленной пастью пытался прыгать на
летевший за ним самолет.
Знакомый пилот рассказал мне следующий случай, едва не
окончившийся для него трагически. В конце пятидесятых годов
в авиации использовали легкий самолет Як-12 — моноплан с
верхним расположением крыла. Из его четырехместной кабины
открывался хороший обзор, а с места пассажира, сидящего спра
ва рядом с пилотом, было удобно стрелять из ружья. Само
лет часто использовали для работы представители госохотинспек
ции. В один из полетов зимой над Северным Устюртом пилот
и летевший с ним егерь заметили бегущего впереди одиночно
го волка. На бреющем полете самолет быстро настиг зверя. Егерь
выстрелил. Волк кувыркнулся и остался лежать неподвижно. Со
вершив неподалеку посадку, они стали подходить к убитому, как
сочли, волку, но тот неожиданно вскочил и бросился на людей.
Более расторопный, к тому же легко одетый стрелок стремглав
побежал к самолету. Облаченный в стесняющий движения ме
ховой комбинезон и собачьи унты пилот не успевал за ним.
Пытаясь отвлечь от себя внимание зверя, он бросил ему ме
шавшие краги. Отвлекающая уловка оказалась безуспешной. Не
проявив к ним интереса, волк настиг убегавшего пилота и вце
пился ему в зад, прокусив и порвав в нескольких местах плот
ный комбинезон. Пока пилот оборонялся, напарник добежал
до самолета, успел схватить остававшееся там ружье и добил
зверя.
Бешеный волк теряет обычную осторожность и чувство стра
ха. Он может неожиданно появиться у юрт чабанов, у ферм,
забрести в поселок. Буйству и неистовству его нет границ. Пот
ребность кусать встречное — живое и неживое — неутолима. Ча
ще всего от укусов больного зверя страдают люди, работающие
вдали от населенных пунктов: животноводы, члены их семей,
сотрудники экспедиций...
В Казахстане волк тесно связан с сайгой — основной для
него пищей, без которой численность этого хищника вряд ли
была бы такой высокой и стабильной. Сайга, напоминающая внеш
не небольшую антилопу, но родственная козлам,— одно из нем
ногих животных и самое многочисленное из копытных, которое
в основном обитает в нашей стране и лишь частично заходит
в Китай и Монголию. Причем преимущественно живет в Казахста
не. Недаром известный исследователь животных Африки, страст
ный борец за охрану редких и исчезающих животных, немец
кий профессор Бернгард Гржимек, побывавший в 1963 году в
Казахстане и познакомившийся с сайгой, в своей книге «Ди
кое животное и человек» посвятил ей отдельную главу, кото
рую назвал «Чудо в Казахстане». Тот, кому посчастливилось
хоть раз увидеть в степи огромные стада сайги, вряд ли смо
жет забыть это грандиозное зрелище.
Там, где она живет, волки, как правило, кочуют следом за
70
ней, за исключением теплого периода, когда хищники выводят
молодняк и временно ведут оседлый образ жизни. Зависимость
волка от сайги особенно заметна зимой, когда возможность до
бывания пищи резко ухудшается. Разнообразны приемы охоты се
рых. Это и подкарауливание с последующим коротким броском,
скрадывание, перехваты, нагоны на засаду, загоны в топкие солон
чаки, а зимой — в глубокий снег, на наст и т. д.
... Как-то в погожий октябрьский день, один из тех, когда
в Приаралье после осеннего ненастья обычно устанавливается на
время хорошая погода, спрятавшись за пожелтевшими от ноч
ных заморозков кустами тамарикса, я наблюдал за поведением
стада сайги. От кромки песков, где я замаскировался, до бере
га реки Тургай, окаймленного узкой полосой кустарников, в широ
кой долине паслось около двух тысяч животных. Большое стадо
сайги я видел не впервые, но, глядя на него, каждый раз испы
тывал чувство восхищения и гордости за то, что в нашей стра
не, как и в Африке, есть еще возможности созерцать столь
значительные скопления животных.
Рассредоточившись на пастбище, животные мирно паслись. По
кой и гармония царили над землей. Вдруг среди застывшей ти
шины, как гром среди ясного неба, раздался короткий вой вол
ка. Вглядываясь в направлении, откуда донесся знакомый звук,
я несколько минут не мог обнаружить зверя, находящегося среди
массы животных, которые, не проявляя никаких внешних приз
наков беспокойства, продолжали щипать траву. Когда я уже стал
сомневаться, не ослышался ли, вой прозвучал снова, и тут я уви
дел хищника. То и дело меняя направление движения, словно
в каком-то живом лабиринте, зверь петлял среди сайгаков. Вот
он стал приближаться к одной из самок. Резкий бросок в ее
сторону. Но она, словно сжатая пружина, отскочила на несколь
ко шагов и тут же, как ни в чем не бывало, вновь принялась
пастись. Скачок сайги в сторону в сочетании с продолжением
прерванного «занятия» напомнил смахивание назойливой мухи. На
ходившиеся вблизи этой сцены животные, не реагируя на про
исходящее, продолжали пастись. В течение получаса волк сде
лал еще несколько безуспешных попыток, каждый раз выбирая
новое животное. Поняв, что усилия напрасны, хищник сел пособачьи и, будто от обиды, тоскливо завыл.
Казахстанские ученые А. А. Слудский, В. А. Фадеев уста
новили, что в период миграций, которые происходят у сайги
весной и осенью, волки редко появляются вблизи крупных ее
скоплений. Чаще всего они нападают на мелкие и менее осторож
ные табунки, идущие за основной массой копытных. Конечно, из
этого правила бывают и исключения. Как-то в мае во время
миграций я наблюдал, как тысячное стадо сайги, поднимая пыль,
двигалось по склону глинистого холма. А с его вершины за стадом
следили два матерых волка. Затем не спеша по одной из ложбин
они начали спускаться в сторону основной массы животных.
71
После того как стадо миновало склон, я направился вдоль одной
из ложбин к месту, где последний раз увидел хищников. Вдруг впе
реди, примерно в сотне метров от меня, они оба выскочили из
промоины и побежали в гору. Здесь же, на дне промоины, лежал
только что зарезанный, еще не тронутый ими крупный рогач со
вспоротым боком и следами покусов на шее.
Волк способен бежать быстро лишь на короткие расстояния,
к тому же в скорости бега он заметно уступает сайге. Поэтому
пробежав за стадом сто-двести метров и не сумев схватить до
бычу, звери обычно останавливаются. Такое их поведение явля
ется как бы «пробой сил». Хищники пытаются выявить и убить
ослабевших по той или иной причине животных, которых как бы
выбраковывают. Таким образом, удача сопутствует серому не
всегда. Ему редко удается в одиночку поймать сайгу, которая
хорошо угадывает его намерения, предугадывает время, скорость
броска и дистанцию, с которой волк может начать атаку. В свою
очередь, когда хищник более или менее уверен в успехе, он может
длительно и упорно преследовать сайгу. Догонять ее он старается,
как правило, в тех местах, где на пути встречаются препят
ствия, перед которыми жертва бывает вынуждена снижать темп
бега.
Яркую, полную драматизма сцену такой удачной волчьей охоты
я наблюдал летом в пойме реки Эмба. Река в этот сезон года почти
пересохла и существовала лишь в виде отдельных, мелководных
протоков и ручейков, извивающихся среди голой широкой песча
ной поймы. С удобного места на краю высокого обрыва это от
крытое пространство, как цирковая арена, хорошо просматрива
лось. По плотному сырому песку к воде не спеша, насторожен
но оглядываясь по сторонам, приближалась самка сайги с дете
нышем.
С противоположной стороны реки из-за кустов прибрежного
тальника за ней внимательно следил волк. Зверь, по-видимому,
хорошо знал водопой сайги и выбрал наиболее подходящее мес
то. Самка, зайдя почти по брюхо в воду, начала пить. Теперь
их разделяло расстояние около десяти метров. Шумный прыжок
в воду. Сноп искрящихся на солнце брызг. Сократив расстояние
до пяти метров, волк помчался за сайгой двухметровыми прыжка
ми. Стараясь уйти от преследования, бежавший рядом с матерью
сайгачонок резко отвернул вправо. Не снижая темп, волк про
должал преследовать самку. Дважды жертва и хищник на боль
шой скорости преодолевали неширокие броды. Волк гнался за
сайгой, стараясь приблизиться к ней то справа, то слева. Наткнув
шись на третий брод, самка сделала крутую петлю и помчалась
в противоположном направлении, но перед другой водной преградой
еще более замешкалась. Этого было достаточно. Волк рванул ее
за левый пах, в мгновенье схватил упавшую за горло, после
чего все было кончено. Затем зверь волок ее по песку и че
рез брод затащил в кусты на берегу. Я направился туда, он
72
подпустил меня на расстояние немного дальше ружейного вы
стрела и, бросив добычу, скрылся.
В условиях бесконтрольного размножения волк наносит нема
лый ущерб домашним и диким животным. Это вызывает необходи
мость жесткого государственного регулирования его численности.
Именно поэтому охота на него разрешена в любое время года.
Волки питаются сайгой не всегда. Когда эти копытные откоче
вывают, звери переходят на питание другими животными. Сре
ди них преобладают грызуны: сурки, желтый и малый сусли
ки, большие песчанки. Обычно волк медленно, с остановками под
ползает к удалившемуся от норы во время кормежки зверьку.
Затем, выбрав удобный момент, делает бросок и быстро ловит
его. Волки хорошо знают места концентрации грызунов и вре
мя их активности. К их поселениям они подходят, когда зверь
ки ранней весной начинают выходить на поверхность, но мелких
мышевидных грызунов мастерски добывают и зимой из-под снега.
Я не раз с интересом наблюдал эти полные азарта волчьи
охоты. Обнаружив участок, заселенный полевками, хищник начи
нает возбужденно двигаться от одного до другого торчащего
из-под снега предмета, будь то куст, кочка, пучок травы и т. д.
Когда он близко почувствует самого зверька, поведение его еще
более преображается. Реакция становится быстрой и резкой. Пы
таясь поймать невидимую под снегом полевку, он мечется, то
ропливо тыкаясь мордой в снег, усиленно принюхивается, изда
вая при этом звуки, напоминающие чихание и фырканье. Иногда
он «волчком» кружится на месте, прыгает в стороны и вверх,
стараясь во время приземления прижать добычу лапами или сра
зу схватить зубами. Поймав зверька, он тут же, придавив его,
наспех, не разжевывая, проглатывает. Когда полевок много и их
легко удается добыть, волк наедается до полного насыщения.
Мышевидные грызуны — постоянный питательный и калорий
ный корм волков не только в Казахстане, но и в других реги
онах.
Существует неправильное мнение о необычайной прожорливос
ти волка. Основано оно на том, что после волчьего пиршест
ва от жертвы остаются иногда жалкие остатки. Но, по-видимому,
немногие знают, что большую часть мяса волки растаскивают
или закапывают про запас. При обилии пищи эта особенность
свойственна им почти всегда. В нормальных условиях зверь в
сутки съедает в среднем немногим более килограмма мяса. Толь
ко после длительного голодания он может съесть до восьми
килограммов. К такому выводу пришли исследователи Е. Н. Мычко
и А. В. Шубкина. Чтобы убедиться, сколько может вместить
желудок волка, я также проделал опыт. Отпрепарировав несколь
ко волчьих желудков, наполнил каждый из них водой до пре
дела. Максимальная вместимость составила семь с половиной
литров. У исследованных нами хищников средняя масса содержи
мого желудка колебалась между полутора и двумя килограммами.
73
Таким образом, рассказы о безмерной прожорливости волка отно
сятся к категории выдумок.
В моей комнате на стене висят несколько шкур взрослых
волков, добытых в Северном Приаралье. Я сохранил их не только
как охотничьи трофеи, но прежде всего потому, что каждая из них
оригинальна по окраске. Наряду с обычным серым цветом, который
дал волку и соответствующее имя-синоним, особенно распростра
ненное в народном творчестве, здесь есть совершенно светлая, почти
белая шкура, коричнево-охристая и особенно привлекающая к себе
внимание ярко-рыжая. Коллекция всегда вызывает у посещающих
меня друзей и знакомых неизменный интерес. Особенно курьезные
вопросы о волке задают люди, далекие от общения с природой.
Может быть, именно потому, что рыжий волк больше всех годился
бы на красивый пушистый дамский воротник, чаще всего им интере
суются женщины. «Где Вам удалось добыть такую большую
лису?» — как-то заинтересовалась одна из них. Когда я ответил, что
это не лиса, а волк, она с недоверчивой улыбкой спросила: «А раз
ве рыжие волки бывают?» «Иногда встречаются даже черные»,—
ответил я и рассказал о том, как мне вместе с друзьями Ф. М. Во
рониным и В. Р. Красильниковым удалось добыть черного
волка.
... К наступлению сумерек мы сидели в глубокой расщелине
оврага на расстоянии верного ружейного выстрела у «привады»,
посещаемой волками. Ждать пришлось долго. Волки появились,
словно призраки,— тихо и неожиданно. В сиянии лунного света
мы увидели семь зверей. Послышался хруст разгрызаемых костей.
Пора! Осторожно высовываемся из укрытия. Гремят выстрелы.
Гулкое эхо прокатывается по оврагу, и сразу становится как-то
особенно тихо. Оставшиеся в живых волки разбежались. Осторожно,
держа ружья наготове, приблизились мы к приваде и замерли от
изумления. Издали в полутьме все звери казались одинаковыми,
и вдруг среди трех убитых один оказался черным. Случай выгля
дел сенсационным. После того как он был описан в газете «Актю
бинская правда», а затем в короткой заметке в «Известиях» за 8 ян
варя 1970 года под рубрикой «Мир интересного», он пересказы
вался еще в ряде газет. Однако ничего сверхъестественного в этом
факте не было. Наряду с обычными серыми порой встречаются
чисто белые звери — альбиносы, желто-белые — хромисты и чер
ные — меланисты. Случаи добычи таких зверей были известны
еще в прошлом столетии. Черный волк с желтыми пятнами под
глазами был описан в 1871 году. В книге А. Брэма «Жизнь
животных» (М., 1937) сообщается о том, что «темноокрашен
ные и даже совершенно черные волки встречаются изредка
всюду...»
В коллекции зоологического музея Московского государствен
ного университета и сейчас хранится чучело ржаво-желтого волка,
отстрелянного в Рязанской губернии в конце девятнадцатого столе
тия. В. Песков, автор популярной статьи о волке, опубликован74
ной в «Комсомольской правде» в январе 1969 года, писал, что
на Кавказе, среди взятых из логова волчат, находился белый
щенок. Затем в газете «Известия» несколько раз сообщалось о
волках самых разных окрасок. Добытый нами зверь отличался
к тому же одной интересной биологической особенностью. У
него оказалось 44 зуба вместо 42, как это бывает у обыкновен
ных волков и собак. Черный волк явился первым из описан
ных в Казахстане. Шкура его не попала в мою коллекцию. Вместе
с отпрепарированным скелетом она была отправлена в Алма-Ату
на хранение в коллекцию Института зоологии Академии наук
Казахской ССР, а в данное время, по соглашению об обмене науч
ным фондом, находится в Федеративной Республике Германии.
В дальнейшем число встреч с нетипичными по цвету волками
увеличилось. Так, в июле 1977 года в песках Тайсуган охот
ники добыли четыре молодых и два взрослых черных зверя. По
их словам, раньше волков подобной окраски они никогда не
видели. Трудно, однако, утверждать, чистопородные это звери или
волчье-собачьи гибриды, появившиеся в отдельных регионах стра
ны в связи с массовым уничтожением волков. Подробности о
них можно прочитать в интересной научно-популярной статье,
опубликованной в журнале «Природа» (№ 3 за 1982 г.) извест
ными зоологами Л. С. Рябовым и Д. И. Бибиковым.
Во время приемки пушными организациями нетипичных волков
часто случаются казусы. Однажды в Челкарскую заготконтору
охотник принес шкуру убитого им волка, за которую полага
лась выплата денежной премии. Приемщик был неопытен. «Шкур
собак не принимаем»,— заявил он. Потребовалось вмешательство
специалиста для доказательства того, что шкура принадлежит
волку. Денежная премия охотнику была выплачена. Между тем
отличить волчью шкуру от похожей на нее по окраске собачьей
не так уж трудно. Для этого достаточно вырвать на загривке
один грубый, так называемый, направляющий волос и вниматель
но его рассмотреть. У волка он имеет всегда четырехзонарную
окраску: светлое его основание переходит в бурую, затем белую
окраску и заканчивается наиболее длинной темной частью, тог
да как даже у похожей по окраске собаки (у овчарки) волос
имеет всего две зоны: светлое основание заканчивается более
или менее темной частью. Кроме того, у волка в отличие от
собаки на наружной стороне хвоста, ближе к его середине, за
метно темное, иногда черное пятно, да и кончик хвоста тем
ный, чаще черный.
Казахстанские ученые доказали, что, охотясь на сайгаков,
волки убивают обычно стареющих и неполноценных в физичес
ком отношении животных, оздоравливая тем самым популяцию
и не оказывая заметного влияния на численность сайги, так как
не причиняют ущерба основному стаду производителей. В местах
обитания и сосредоточения сайгаков волки почти не нападают
на скот, и поголовное истребление их там нецелесообразно. Иное
75
дело, когда серый хищник наносит урон животноводству. Здесь
с ним нужно бороться решительно.
Между тем линия отношения человека к волку никогда не
была прямолинейной. Например, к концу 60-х годов численность
хищника резко снизилась как следствие его усиленного истребле
ния. В это время в русском переводе вышла талантливо написан
наякнига канадского исследователя Фарли Моуэта «Не кричи:
„Волки“». Под впечатлением ее, а также ряда статей в защиту
зверя, в отношении к нему произошел перелом. Покатилась обрат
ная волна. Его все реже стали называть врагом, а именовали «са
нитаром», «селекционером». Примерно через десятилетие числен
ность волков вновь возросла, а отсюда увеличились и масштабы
причиняемого им вреда. Волка опять начали вовсю уничтожать.
Появился даже воинственный призыв: «Смотреть на волка через
прорезь прицела». Но такой однобокий подход неправилен.
А истина, как давно доказали ученые, в том, что деление жи
вотных на вредных и полезных неоправданно. Нельзя бездумно
просто решать серьезные экологические проблемы. Разумнее ста
раться поддерживать численность серого на том уровне, когда
причиняемый им вред будет мало ощутим по сравнению с поль
зой.
Заботясь о подъеме животноводства, вряд ли следует винить
волка в том, что он является в некоторых районах чуть ли не
основным тормозом в развитии отрасли. Как-то в одном из но
меров сатирического журнала «Шмель» была помещена юмореска.
На рисунке изображены зубастый волк и стоящий перед ним
на трясущихся полусогнутых ногах человек. Смысл рисунка заклю
чался в следующем. Встретив в степи одинокого путника, волк
принял его за председателя колхоза и решил с ним расправиться.
Узнав, что это агроном, он примирительно сказал: «Ты молодец,
густые бурьяны по полю развел, есть где мне скрываться. Иди и
передай председателю, что я все равно его прикончу. Много баранов
поел он с друзьями, а всех на меня записал».
В этой смешной картинке скрыта жизненная правда. Не слиш
ком ли часто и несправедливо кое-кто из хозяйственников обвиня
ет волка, стараясь скрыть свои грехи? Однажды зимой в совхозе
«Таупский» мне довелось стать случайным свидетелем того, как
волк проник в оставленную открытой на ночь бетонную кошару,
загрыз несколько овец, а большая их часть погибла от давки. Слу
чаев подобной беспечности со стороны людей можно привести, к
сожалению, немало.
Волки, действительно, причиняют ущерб, нападая на скот.
В том, что в Казахстане с его интенсивно развитым животноводст
вом с ними нужно вести неослабную борьбу, вряд ли кто сомне
вается. Недаром за уничтожение волка полагается денежная пре
мия. Однако полностью сваливать вину на зверя нечестно.
Отстрел хищников необходимо сочетать с различными про
филактическими мерами, которые помогли бы предотвратить воз
76
можные случаи их появления вблизи мест выпаса и содержания
скота. При правильно организованном регулировании численности
волков можно получать значительный экономический эффект от
заготовки их шкур — легких, прочных и красивых. Они всегда
пользовались спросом. Из них изготавливают теплые шубы, ту
лупы, спальные мешки, шапки, воротники. Особенно ценится мех
волка на международном рынке.
В борьбе с волком, как хотелось бы еще раз подчеркнуть,
необходимы разумные пределы. Человеку не дано право произ
вольно нарушать сложившееся веками в природе экологическое
равновесие. Много еще загадок задает нам этот умный, краси
вый и сильный зверь. Он интересен всем, кто его наблюдает
и изучает. Волк должен всегда оставаться одним из компонен
тов всего многообразия животного мира.
77
В. А. ФАДЕЕВ, Т. В. ФАДЕЕВА
Длинноухий
спринтер
Как-то в кругу туристов у костра, когда по
традиции каждый рассказывал о своем городе, о себе, о профес
сии, зашел спор о том, какой смысл изучать животных всем
известных, ну, скажем, зайцев. Что нового можно узнать о них,
кому это нужно? Потомкам? Так все с детства знают зайца
по сказкам, картинкам, мультфильмам, как этакого «трусливого
оптимиста». Вот и пословица «Труслив как заяц» широко бытует.
Поспорив о том, что заячий оптимизм, как, впрочем, и трусость
значительно преувеличены, согласились в одном: длинноухого мы
еще знаем недостаточно.
Зайцы, которых еще не так давно в отечественной литературе
относили к отряду грызунов, в свете новых исследований принад
лежат к самостоятельному отряду зайцеобразных, близкому к
грызунам, но в то же время и отличному от них анатомически, фи
зиологически да и образом жизни. К примеру, зайцы имеют вторую
пару резцов, более мелких и располагающихся на верхней челюсти
позади двух передних крупных. Причем резцы обладают постоян
ным ростом, то есть стираются и растут одновременно вновь. Нам
бы такие зубы! Кто знает, может быть, ученые когда-нибудь выяс
нят закономерность такого роста и используют его в стоматологии?
В отряд зайцеобразных входят два семейства, внешне мало
сходные: пищухи — маленькие, почти бесхвостые, вечно озабочен
ные существа, короткоухие и коротконогие. А зайцы крупные,
длинноухие, с удлиненными задними ногами, быстрые в дви
жениях. Они живут практически во всех известных климатичес
ких регионах Европы, Азии, Северной и Южной Америки, Африки
и даже в покрытой льдами Гренландии.
В Казахстане обитают три вида зайца — русак, беляк и пес
чаник. Первый из названных наиболее типичен и изучен. Но имен
но ему мы и посвящаем наш очерк. Почему?
Русак — самый крупный из зайцев, обитающих на территории
Советского Союза. Длина тела превышает пятьдесят три санти
метра, а вес достигает пяти-шести килограммов. Уши длинные,
ланцетовидные, с черной широкой каймой. Хвост клиновидный
с черной полосой на верхней стороне. Летом меховой покров руса
ка рыжеватый, с песчаным оттенком, а зимой сильно белеет, но на
79
спине обязательно остается более темное пятно. Линяет он дважды
в год — весной и осенью. Самки крупнее самцов.
Русак — характерный для Казахстана обитатель открытых про
странств: лесостепей, степей, полупустынь и даже пустынь.
А как известно, на открытых пространствах живут самые быстрые
бегуны планеты. Русак отличный бегун, но на короткие дистанции.
Он может бежать со скоростью до шестидесяти километров в час,
мгновенно удаляется от опасности, а затем, путая следы, залегает
или продолжает убегать обычно кругами, но уже на небольшой
скорости. Свойство «спринтера» помогает зайцу спастись от врагов.
Стремительному бегу способствуют слегка вытянутая голова и зад
ние конечности, которые почти вдвое длиннее передних. Вот в
самых общих чертах внешний облик русака.
В Казахстане этот заяц распространен широко: от песчаных
пустынь на юге (Уральская, Гурьевская области) до лесостепи
на севере (Кустанайская, Северо-Казахстанская области). В от
личие от многих зверей русак довольно быстро распространяется.
За последние пятьдесят лет он расселялся ежегодно в среднем на
восемь-десять километров, причем не постепенно, а только в бла
гоприятные годы, то есть когда теплая весна, хорошие корма,
невысокий снежный покров и т. д. В такие годы он и проникал на
новые территории, а в плохие ему приходилось отступать. Потом
он вновь появлялся здесь.
Насколько быстро русак расселялся на восток и север, на
столько медленно на юг, где обитает его конкурент: заяц-пес
чаник, или толай, самый мелкий представитель отряда. Этот очень
верткий и быстрый зверек распространен на юге Казахстана,
предпочитая знойные песчаные пустыни, где он хорошо при
способился к обитанию среди зарослей местной растительности —
саксаула, тамарикса, джузгуна и т. п. Русак не смог прижиться
в южных районах республики даже тогда, когда ему попытались
в этом помочь. Очевидно, помешало соседство с толаем. Так,
в 1958—1963 годах в Алма-Атинской области в долинах рек
Или и Иссык с целью акклиматизации было выпущено четыреста
русаков. Но они не прижились. В те годы высокой там оказалась
численность зайца-песчаника. Кроме того, бедные переселенцы,
возможно, страдали от местных клещей и других паразитов.
А вот с зайцем-беляком русак живет в мирном соседстве,
деля «место под солнцем» сообразно привычному образу жиз
ни: русак любит обширные открытые поляны, опушки леса или
редкий кустарник, беляк же предпочитает лес, да погуще. Этот
заяц — лесной житель. Вся его жизнь тесно связана с древес
ными и кустарниковыми зарослями, где он отлично ориентирует
ся. Летом его окраска темная — палево-землисто-сероватая, а зи
мой — полностью белая, и только кончики ушей остаются тем
ными. Конкуренция между русаком и беляком тоже существует,
но в основном из-за «жилищного» вопроса. Чем больше лесных
массивов, тем многочисленнее беляк, и наоборот. Доброе сосед
80
ство бывает чревато неожиданными последствиями, особенно вес
ной, когда никакие отличия не в силах предотвратить брачные
союзы беляков и русаков — этих немного разных по внешности
и привычкам видов зайцев. А потом рождаются гибридные
дети — тумаки, они обычно крупнее русаков, а от белячьих пред
ков наследуют окраску. И явление это не такое уж редкое.
В литературе описаны случаи массового появления тумаков в Си
бири, на Алтае, причем в одних случаях тумаки имели сход
ство с беляками, в других — с русаками.
Рефлекс расселения у русаков настолько силен, что, например,
на Украине в многоснежные зимы, спасаясь от голода, зайцы
собирались, образовывая своеобразные временные «стада». И уже
совместно они совершали переходы на десятки километров.
Достигая благоприятных мест обитания, русаки вновь рассредо
точивались на большой территории. В Казахстане такие «ста
да» — очень редкое явление.
Ну а раз стадо, то обычно должен быть и его вожак, проявляю
щий большую активность и осмотрительность. Но зайца предста
вить вожаком трудно, не правда ли? Легче поверить в хитрого
да косого, который при преследовании «вызывает огонь» не на
себя, а выгоняет, например, с лежки молодого, прячась в его
убежище. Так оно в действительности и есть. Никаких признаков
«социальной» иерархии у зайцев, даже тогда, когда они на короткое
время группируются, не замечено. Основной фактор их мигра
ции — это пища. В Западной Европе, где зимы мягкие и нет
недостатка в корме, зайцы вообще не мигрируют.
Русаки могут и плавать, но на короткие расстояния — стодвести метров. Пловцы они неважные. В воде, скорее, беспо
мощны, переднюю часть тела пытаются повыше поднять над
водой, а задними лапами делают много бесполезных движений, что
требует лишней затраты энергии. Многие зайцы быстро теряют
силы, шерсть их намокает, и они тонут. Так они гибнут весной
во время половодья, а еще чаще от переохлаждения. Тем не
менее зайцы часто переплывают ручьи и неширокие реки, кочуя
в поисках более благоприятных мест.
Несмотря на кочевки и на способность к расширению «своих
владений», русакам свойственно и привыкание к уже обжитым
местам. Встречаясь, как мы уже говорили, во всех природных
зонах Казахстана (за исключением гор) и занимая самые раз
нообразные биотопы, русак предпочитает песчаные пустыни
Уральской и Гурьевской областей. Здесь меньше снега, доступнее
корма. В песках русаки держатся весь год. Песок конденсирует
влагу воздуха, и поэтому здесь дольше сохраняется зеленая
растительность. Заросли жимолости, шиповника, тамарикса, ив
няка, различных видов трав, особенно по пойменным пескам,
служат для зверьков довольно надежным убежищем. Самые
лучшие условия для себя русак издавна нашел в Волжско-Ураль
ских песках и в пойме реки Урал.
81
Степь в местах с пересеченным рельефом (оврагами, балками),
полезащитными полосами и лесными колками, чередующимися с
посевами зерновых культур, тоже благоприятна для русаков.
Здесь они находят хорошие укрытия и питание. Зимой зверьки
переселяются в более защищенные места, концентрируясь возле
лесных насаждений, в балках, займищах. В многоснежные зимы
близко подходят к поселкам и обитают в бурьянах, на залежах,
в огородах, садах и в низинах вокруг озер.
В отличие от многих зверей, строящих удобные жилища (гнез
да, норы), зайцы отдыхают и даже рождают детенышей на
лежках — в небольших лунках глубиной до десяти сантиметров.
Там они лежат, плотно прижавшись к земле, буквально «слив
шись» с ней, прижав уши к туловищу. Располагаются лежки
чаще возле воды, в кустах, но в жаркие дни — на возвышенных
местах. Края их обычно обрамляет трава, что делает зайца менее
заметным для хищников. Лежат зверьки всегда головой против
ветра. Зимой они устраивают лежку с подветренной стороны —
за деревом, за сугробом снега. На дне такой лунки снег обычно
подтаивает. При большом снеге, сильном ветре и наступлении
морозов русаки, подобно зайцу-беляку, залегают в выкопанные
снежные норы, а в рыхлый сугроб буквально «ныряют» на бегу.
Однажды на реке Урал мы наблюдали за зайцем, внезапно по
явившимся впереди нас и также внезапно вдруг исчезнувшим из
поля зрения. Оказалось, он «нырнул» в сугроб и притаился. А вот
другой случай. Дул сильный ветер с поземкой. В кустах терна мы
вспугнули зайца, который, пробежав некоторое время, исчез в
сугробе. Подойдя к нему вплотную, мы опешили: заяц внезапно
выскочил, но не сбоку через входное отверстие, где его ожидали,
а вверх — взорвав 70-сантиметровую толщу снега.
Зима всегда тяжелый период для животных вообще и для
русаков в частности. После выпадения снега вскоре появляются
хорошо утрамбованные лапками зверьков тропы протяженностью
в два-три километра, охватывающие основные места обитания
зайцев. Такие «магистрали» постоянно обновляются. Выпавший
снег зверьки утаптывают за одну ночь. Чем сильнее морозы, тем,
естественно, быстрее бегают зайцы, согреваясь от холода. Тропы
расширяются до тридцати-сорока сантиметров, глубина же их
зависит от высоты снежного покрова. В многоснежные зимы это
уже не тропы, а коридоры, которые скрывают бегущего зайца.
По ним свободно может ходить и человек. От таких магистраль
ных троп во все стороны отходят «жировочные» тропинки.
Да, трудно длинноухим зимой, очень ограничены они в возмож
ностях передвижения. В снегопады зайцы могут лежать по
два-три дня, не выходя на поверхность. Но как только рыхлый
снег уплотнится так, что выдерживает зверька, он начинает
чувствовать себя в большей безопасности и может применять
свои уловки против постоянных преследователей. На жировку, то
есть на место, где заяц постоянно кормится, он бежит мел82
кими, короткими прыжками, и след его не бывает прямолиней
ным. Охотники называют его «жировым следом». При слое снега
примерно в пятнадцать сантиметров протяженность оставленных
следов может составлять до девятисот метров. На этих следах
встречаются многочисленные лунки, вырытые зайцем в поисках
пищи. После окончания трапезы, перед тем, как выбрать
логово, заяц делает достаточно большой круг и обязательно
пересекает свой след. Затем, возвращаясь, он сдваивает свои
следы так, что их отпечатки идут на некотором расстоянии
один от другого. После этого он под прямым углом прыгает в
сторону, то есть делает «скидку». Пробежав еще, он прыгает, но
уже в направлении своей «двойки» и, сделав энергичный сильный
скачок, залегает. При этом место лежки располагается поблизос
ти от оставленной «двойки». При глубоком снеге заяц прыгает
на лежку прямо с проложенных троп.
Вот к каким ухищрениям, выработанным в многовековой
борьбе с «любителями» зайчатины, прибегают длинноухие. Спа
саясь от опасности, они оставляют после себя «гонный» след,
делая большие прямолинейные прыжки длиной до двух с полови
ной метров. Чтобы распутать заячьи следы, надо потратить уйму
времени, терпения и иметь достаточный опыт.
Русаки ведут сумеречный и ночной образ жизни. Весной и летом
встают поздно, «завтракать» начинают в 17—19 часов и заканчивают
жировку в шесть-семь часов следующего дня. Зайцы постоянно
прислушиваются. Особенно они осторожны во время еды. Пощипав
траву пять-шесть секунд, русак приподнимается и осматривает
местность, при этом уши его насторожены, передние лапы сложены
на груди. Вместе с тем звери могут спокойно пастись среди
стада крупного рогатого скота, совершенно не боясь его. В жаркое
время дня летом поднять русака с лежки трудно. Бывали случаи,
когда он выскакивал в метре от человека. Оказывается, зверек
в такую погоду крепко засыпает.
Чем и как питается заяц? Наблюдения убедили нас в разнообра
зии его «меню». Список поедаемых этим зверьком растений вклю
чает до пятидесяти трех видов, но он зависит от сезона.
С весны и до поздней осени зайцы питаются исключительно
травянистыми кормами. Охотно поедают различные виды полыней,
типчак, пырей, донник зубчатый, лебеду белую, конский щавель и
многие другие виды зеленых растений, но отдают предпочтение
культурным и диким злакам, у которых съедают все надземные
части. На дорогах подбирают зерна и ростки пшеницы, не пренебре
гают и сухой растительной ветошью. Зимой резко изменяется
заячий рацион. На солнечных склонах или под снегом в поле они
находят прошлогоднюю траву, зерна ячменя, пшеницы. При
высоком же снежном покрове и в гололед зайцы вынуждены
переходить на древесные корма. Почти девяносто процентов содер
жимого их желудков в этот период составляют кора и древе
сина.
83
Погрызы зайцев на деревьях встречаются на высоте тридцатисорока сантиметров от поверхности земли, а при уплотненном сне
ге — и до двух метров. Особенно охотно зверьки посещают лесосе
ки, где поедают срубленные ветви. Любят кормиться и сеном, находя
его случайно на дорогах или гумнах. Бескормица и морозы приводят
зайцев к истощению, а порой — и к массовой гибели. Вот почему в
охотохозяйствах стараются регулярно подкармливать их. Для этого
осенью завозят на участки корма, приготовленные летом,—
необмолоченные снопы овса, ветви древесно-кустарниковых пород
в виде веников, сено; валят и осины. Подкормка помогает им
пережить неблагоприятное время.
Зайцы прожорливы. Кормятся они несколько раз в сутки, съедая
в среднем 960 граммов,— почти килограмм. Но, как мы уже говори
ли, они могут обходиться и без пищи по два-три дня. Летом
русаки, как правило, держатся вблизи водных источников и утоляют
жажду обычно ранним утром. В то же время замечено, что зверьки
встречаются, а в некоторых случаях и в большом количестве, даже
в местах, лишенных на многие десятки километров водных
источников. Значит, они могут обходиться длительное время
без воды, питаться сочными травами, луковицами, корнями рас
тений.
Шесть-семь месяцев в году — с февраля и до конца июля — у
русаков проявляется брачная активность. Внешние ее признаки
выражаются в том, что зайцы становятся очень «смелыми», попа
даясь людям на глаза даже днем. На снегу появляются многочислен
ные, издающие сильный запах синие пятна. Они необходимы для
быстрого отыскивания друг друга особями обоего пола (у зайцабеляка, кстати, эти пятна красно-оранжевого цвета). Сроки спари
вания зависят от широты местности. В западных и южных
районах Казахстана первый гон проходит 9—15 февраля, в
северных — в марте. Второй гон отмечается в апреле-мае и
третий — в июне. А в Западной Европе, на Украине и в Белоруссии
с их мягким климатом период размножения начинается уже
в январе.
В это время на открытых полянах можно встретить «свадьбы»,
состоящие из самки и нескольких самцов, защищающих каждый
свое право на любовь. При этом соперники дерутся: кусаются, цара
паются, а задними лапами наносят удары с такой силой, что от
пострадавшего летят клочья шерсти. Привычка терять ее помогает
иногда русакам спастись от хищников, в зубах у которых остается
кусок кожи, а заяц убегает. Бывает, что в поединках они наносят
друг другу и более серьезные увечья. Встречаются самцы с разор
ванными ушами, травмами на голове и туловище. Довольно часто
попадаются и слепые.
Вот так, безобидные на первый взгляд зверушки могут быть
«героями». Ведь только сильный самец добивается расположения
избранницы, а выбрать ее надо быстро, так как физиологические
проявления у самки (течка) длятся всего около суток. Более слабые
84
самцы не удостаиваются ее внимания и с позором покидают место
состязания.
Первые зайчата рождаются в марте-апреле, а в Европейской час
ти СССР — даже в конце февраля. Обычно их бывает у самки срав
нительно мало — в среднем два-три, что, по-видимому, связано с
недостатком полноценных кормов ранней весной и в первую очередь
витамина E. Зайчата второго помета, самого плодовитого — от четы
рех до девяти детенышей появляются в мае-июне и третьего — в ав
густе-сентябре. Они рождаются, хотя и слабыми, но почти самостоя
тельными: зрячими, покрытыми нежной шерстью и уже способными
в первый день после рождения бегать. Весят новорожденные в пре
делах ста сорока граммов. Едва появившись, еще не совсем обли
занные матерью, они принимаются ее сосать. А молоко заячье жир
ное — около 23 процентов. Напьется зайчонок такого молока за
раз до сорока граммов, и сыт неделю, лежит, притаившись, перева
ривает. Самка не проявляет особой заботы о детенышах, но и не
покидает их совсем. Убежит зайчиха-мать, замешкается где-нибудь,
но не останутся без корма ее малыши: любая другая зайчиха, оказав
шись рядом, накормит их. И снова зайчата, затаившись, лежат, боль
шеголовые, с прижатыми ушками и совершенно слившиеся с мест
ностью.
Эта удивительная способность прятаться спасает зверьков от
многочисленных врагов — пернатых и четвероногих хищников. Пти
цы их просто не увидят с высоты, хищные звери — не учуют, потому
что потовые железы расположены у зайцев на подушечках лап и на
голове и запах выделяют только при движении. Подожмут зайчата
лапки, спрячут головы среди травы и не пахнут. Проделан был такой
эксперимент: лисицу на цепочке провели мимо залегших зайчат,
и она, к удивлению, не заметила их, прошла мимо.
Нередко зайчат находят дети и даже взрослые. Трудно, конечно,
удержаться от искушения поднять и отнести домой — «спасти» та
кой милый пушистый комочек, но не спешите его «спасать»: это мо
жет стоить ему жизни. От неумелого обращения малыш быстро по
гибнет. Ведь диким лучше жить в поле, лесу или степи. Это их дом.
Любая, даже очень хорошая пища и человеческая ласка не могут за
менить им свободу и жизнь в «родном доме». К опасностям они при
способились, научились их преодолевать, а слабых и хилых природа
сама выбраковывает по закону естественного отбора.
За лето и осень молодые вырастают и к ноябрю уже весят три с
половиной килограмма, но мать пока не оставляет их без опеки. На
ходясь где-нибудь поблизости, она всегда в случае опасности прихо
дит на помощь, защищая от ворон, сорок и более серьезных врагов
всеми доступными ей способами. Например, использует распростра
ненную среди диких животных уловку — отвлекает внимание врага
на себя, притворяясь еще слабее и беззащитнее своих детенышей.
Так, зайчиха вдруг падает на бок, встает и, прихрамывая, тяжело
передвигается, уводя хищника в сторону от расположения детей.
На эту уловку часто попадаются лисы, собаки и даже волки.
85
Самец в этот сложный для зайчат период жизни ведет себя без
различно, совершенно не участвуя в их воспитании, хотя тоже на
ходится где-нибудь поблизости.
И все-таки, несмотря на различные приспособления защиты, поч
ти половина всех рожденных зайчат погибает от заморозков, хищ
ников, болезней, от сельскохозяйственной техники.
Живут зайцы обычно восемь-двенадцать лет. Дожившие до этого
возраста зверьки хитры и даже храбры.
В декабре 1971 года в поселке Мергенево на реке Урал зима была
суровой. Морозы достигали 30°С, а глубина снега тридцать-пять
десят сантиметров. Для русаков наступили времена тяжелых испы
таний. При прыжке в сторону зверьки буквально утопали в сугро
бах. Все труднее становилось добывать корм. Зайцы стали сбиваться
поближе к людям — к дорогам, поселкам, жилью — в поисках ос
татков сена, соломы или веток. Взрослый русак облюбовал для себя
сложенные возле двора бревна, сверху покрытые толстой снежной
подушкой. В какое время русак приходил в свое теплое убежище,
расположенное где-то посредине этих бревен, нам увидеть не уда
лось, вероятно, предрассветным утром, о чем сообщали свежие сле
ды и заливистый лай собаки. Но днем он находился «дома», уве
ренный в своей полной безопасности, и не обращал внимания на
постоянный шум, людей, проходящих мимо, собак. Вечером же мы
часто наблюдали, как наш «домашний» заяц, обычно сопровождае
мый лаем собаки, возмущенной непрошенным соседством, быстры
ми прыжками удалялся к проселочной дороге, там он кормился съе
добными остатками, которые всегда имеются на дорогах. Так и пере
зимовал благополучно зверек. А с первыми признаками весны наш
«любитель домашнего очага» вновь переселился в пойму реки и сна
чала реже, а потом и совершенно прекратил посещать свою «зимнюю
квартиру». Подобные случаи в этих местах отмечаются часто.
Убегая от преследователя, заяц всегда оглядывается, оценивая
обстановку, как бы измеряя расстояние между ним и собою, и всег
да держит дистанцию. Если его догоняет серьезный враг, например,
борзая, то русак развивает предельную скорость — иной возмож
ности спастись у него просто нет. А вот к привязанной собаке,
чувствуя ее беспомощность, зайцы подходят почти вплотную, спо
койно пасутся, несмотря на ее яростный лай. Острый слух, быст
рый бег, способность «слиться» с ландшафтом, различные уловки по
могают этим зверькам избегать своих врагов. А их много. Важней
ший из них — лисица. Страдают зайцы и от волков. Реже ловит
их корсак. Из пернатых хищников более всех опасен филин. Огром
ный вред длинноухим наносят бродячие собаки.
Самый, однако, большой урон приносит браконьерская охота —
установка петель на зимних тропах, по которым передвигаются зай
цы, или истребление их с автомашин ночью, «из-под фары».
Ослепленные зверьки становятся беспомощными. Даже челове
ку трудно бывает перешагнуть линию луча, так как за ним — непрог
лядная темнота.
86
А ведь численность многих видов промысловых животных регу
лируется человеком с пользой для обоих. Природные ресурсы, в
частности растительные, не безграничны. В иные годы, достигнув
большой численности, зайцы начинают испытывать острый недоста
ток кормов, что ведет к ослаблению организма и гибели. К тому же
при большой численности зайцы могут наносить определенный вред
человеку, зимой повреждая, например, полезащитные лесные поло
сы, а летом иногда совершая набеги на бахчевые культуры и виног
радники. Поселяются зайцы и на посевах зерновых культур. Осенью
во время уборки урожая они часто попадают под косилки. Сущест
вует даже способ, как предотвратить гибель зверьков. Косить
начинают не с края поля, а с середины, и постепенно зайцы вы
тесняются из зарослей на окраину, где скрываются в прилежащих
полях.
Охота на зайца — увлекательное и трудное занятие. Представь
те: первая пороша! Лес, казалось бы, застывший в ожидании чуда,
внезапно оживает. Это заметно по бесчисленному количеству следов
на снегу. Вот мелкие и частые цепочки, оставленные мышевид
ными, а рядом с ними — более крупные и вытянутые следы их
преследователей — ласки, горностая, а случается, и лисицы.
А сколько следов — мелких и крупных разной формы — оставлено
птицами, от воробья до тетерева или куропатки. Как тут не взволно
ваться! Охотника-зайчатника приводят в трепет следы русака, серд
це его замирает, учащается пульс, и он уже не обращает внимания на
все остальное. Для него существуют только следы русака, и все мыс
ли направлены на одно — перехитрить зайца. Здесь требуются зна
ния, наблюдательность, опыт. Найдя свежий след и определив его
направление, охотник начинает его «тропить» — идет по следу, луч
ше рядом. След обычно приводит к жировочным тропкам, к петлям,
двойкам и сметкам. Сметка служит верным признаком местонахож
дения лежки. Необходимо хорошо отреагировать на появление зай
ца, ибо в следующий момент уже будет поздно. Зверек появляется и
моментально исчезает.
Не каждому охотнику сопутствует удача, чаще наоборот. Выра
ботанный веками инстинкт самосохранения у зайцев срабатывает
вернее, и тогда охотник возвращается с пустыми руками. Но и в этих
случаях приятная усталость, впечатления, оставшиеся после рас
шифровки следов, восхищение хитростью и умением русака об
мануть человека — все это доставляет истинную радость. Но если
охотнику сопутствует удача, то впечатлений и рассказов хватает на
много дней.
Почти погас костер. Многие туристы разошлись по палаткам, а
оставшиеся еще обсуждают рассказ о зайцах. Да, вот такие они бес
печные — ни жилища себе построить не могут, ни о запасах на зиму
подумать... Но в другом они преуспели — в способности убежать,
обмануть преследователя — и живут благодаря этому. Так пусть же
длинноухий восхищает нас своей удалью и хитростью!
87
Г. И. ОРЛОВ, Н. Р. ОРЛОВА
Хозяева
каменистых
россыпей
Кто часто бывает в горах, не может не
обратить внимания на быстрых небольших зверьков, с тревож
ным писком скрывающихся в россыпях при появлении челове
ка. Там, где вы увидели зверька, легко найти и следы его пре
бывания: белые и красные пятна мочи, характерный помет в
виде зеленоватых дробинок, запасы сена в миниатюрных «стож
ках», услышать своеобразный свист. Кто же он? Давайте набе
ремся терпения, подождем, пока хозяин россыпи успокоится и
появится. Тут мы и познакомимся с ним. Забавный зверек по
дарит нам немало познавательных и приятных минут.
Россыпь как вымерла, но вот зверек неожиданно вырос
на камне — нужно разведать обстановку. Вокруг все спокойно,
опасность миновала, можно приниматься за обычные дела.
И он направляется к ближайшим зарослям, откуда вскоре возвра
щается с травой во рту, свисающей, как гигантские зеленые
усы. Сеноставка — так метко назвали нашего незнакомца за умение
запасать корм впрок, или «сено ставить». Но и другое название
зверек получил неспроста, а за характерные отрывистые свисты —
«питчи-у». Отсюда и имя — пищуха, которое вошло в научную
литературу.
Пищухи — очень интересная и своеобразная группа мелких мле
копитающих из отряда зайцеобразных. Остатки их известны со
среднего олигоцена, то есть они жили еще двадцать пять миллионов
лет назад. Расцвет группы давно прошел. В настоящее время в
семействе пищух всего один род, а вымерло десять. Ученые
предполагают, что древние вымершие пищухи больше походили
на зайцев: перемещались длинными прыжками и почти все вре
мя проводили на поверхности. Но постепенно в ходе своей эво
люции они приобрели настолько своеобразные черты и стали
так сильно отличаться от зайцев, что теперь ученые их вы
делили в особое семейство.
Из четырнадцати здравствующих ныне видов мы познакомим
ся с алтайской — самой крупной пищухой. Внешне она на
поминает кролика, но отличается округлыми небольшими уша
ми, короткими задними лапами, совсем незаметным хвостиком.
Глуповато-забавное выражение мордочки, пушистые «усы», чер89
ные бусинки глаз — вот и готов портрет нашего героя или ге
роини, самца или самки, которые, на неискушенный взгляд,
покажутся одинаковыми. Только весной «рыцари» невыгодно отли
чаются от «дам» изрядно потрепанной в боях шкуркой. Длина
тела алтайской пищухи может достигать двадцати пяти санти
метров, вес самцов в среднем равен 324 граммам, самок — 228.
Так же, как заяц, пищуха дважды в год сменяет свой наряд —
с зимнего на летний и наоборот. Однако ее окраска иная, чем
заячья. Летом — довольно пестрая: спинка охристая, бока коричне
вато-ржавые, брюхо бледнокоричневое, и в целом зверек хорошо
гармонирует с цветом камней, покрытых лишайниками, тоже корич
невато-ржавыми. Поэтому неподвижно сидящую на камне пищуху
увидеть трудно. Большую же часть года (9 месяцев) зверьки
одеты в зимний наряд, хотя и менее яркий, но на снегу хо
рошо заметный. Однако он не особенно вредит пищухам, по
тому что зимой они очень мало времени проводят на поверх
ности. Примечательно, что среди них изредка встречаются со
вершенно черные особи — меланисты.
Алтайская пищуха населяет Алтай, Саяны, Кузнецкий Алатау,
Забайкалье, Монголию, живет на высоте до 3100 метров над
уровнем моря, в высотных поясах с лесостепной, лесной, лу
говой и тундровой растительностью. Жизнь пищухи тесно свя
зана с убежищами. Но она слабый землерой и пользуется те
ми убежищами, которые создает сама природа. Это — в первую
очередь каменные россыпи и осыпи; охотно заселяют зверьки
сгнившие сердцевины стволов, пустоты под корнями растущих
деревьев, валежники. Почему они предпочитают именно такие
убежища? Оказывается, алтайская пищуха, хотя и населяет рай
оны с резко континентальным климатом, плохо переносит как
очень большие морозы, так и сильную жару. Ее мех к тому же
легко раздувает ветер. Вот и вынуждены зверьки большую часть
времени проводить в убежищах. Неуютные, на наш взгляд, хаоти
ческие нагромождения камней становятся для них родным до
мом. Там, под мощной каменной броней, зверек спасается от
непогоды. Тепло и тихо в пустотах между камнями под снежным
покрывалом высотой в один-полтора, а местами — в два метра.
Летом же камни как бы аккумулируют тепло и поэтому сильно
нагреваются. А высокие температуры пищуха переносит еще хуже,
чем морозы. Она погибает от перегрева. Спасение от жары все
там же — в россыпи! Хотя снаружи камни раскаляются, в глубине
полостей долго лежит нерастаявший льдистый снег. Он охлаждает
и увлажняет воздух в жилищах. Зимой пищухи выходят через
отдушины в снегу только в солнечные, безветренные дни, да и то
на короткое время. Летом же много времени проводят на поверхнос
ти, но никогда не убегают далеко от своих убежищ. Отправляясь
за кормом, часто останавливаются, осматриваются, взбегая на вы
сокий камень. Крайняя пугливость и осторожность помогают зверь
ку вовремя заметить опасность и избежать нежелательной встречи.
90
Пищухи любят отдыхать. В прохладный день зверек сидит
на излюбленном камне сжавшись, а в теплое безветренное время
принимает солнечные ванны. Однажды мы наблюдали, как са
мец грелся на солнышке, подставляя теплым, ласковым лучам
то один, то другой бок, а потом и вовсе завалился на спину,
задрав кверху лапки, стал греть живот. Он так разнежился, а,
может, на минутку и задремал, что свалился с камня. Ничуть
не обескураженный этим, он деловито поднялся на старое мес
то, посидел с минуту, зевнул, потянулся и побежал подкрепить
ся в ближайшие заросли трав.
Алтайская пищуха исключительно растительноядна. Она па
сется в течение дня на лугу у россыпи: скусывает траву и,
встав на задние лапки, объедает молодые побеги с кустарни
ков, а за особенно лакомым кусочком лезет на ветку, часто
срываясь и падая. Интересным фактом в жизни пищух явля
ется копрофагия — поедание собственных, а иногда и чужих, напри
мер сурчиных, экскрементов. Причем зверек выделяет их два
вида: зеленоватого цвета круглой формы, которые в пищу не
используются, и мягкие черные в форме колбасок. Вот они-то
часто тут же съедаются. Значение этого факта еще не вполне
выяснено, хотя специальные исследования показали, что эти
экскременты по калорийности превосходят обычный корм пищух.
Еще более интересно запасание корма на зиму. Начинается
оно весной, а заканчивается с выпадением снега. Причем весной
эта работа имеет, скорее, ритуальный характер. Носят траву в основ
ном самцы, но недолго, да и ту сразу же съедают. Эта пора
у пищух горячая — пора размножения, и поэтому пока не до
запасов. А вот летом, когда страсти стихают, приходят и забо
ты о корме. Времени до зимы остается мало, и для пищух
наступает августовская страдная пора. Тут уж никто не отлынивает
от работы — все трудятся «в поте лица»: остепенившиеся самцы,
самки и их подросшая молодежь. Но молодые еще не отважи
ваются бегать за травой далеко за пределы россыпи, они вносят
посильную лепту, подбирая траву, оброненную взрослыми, и уносят
в «кладовые».
У алтайской пищухи запасы корма представляют собой не
стожки в буквальном смысле, а пучки сена, сложенные в ще
лях и нишах между камней очень плотно, как правило, под двумятремя крупными камнями. Вес таких «пучков» достигает порой
двадцати восьми килограммов. Укрытые растения хорошо сохнут,
сохраняют цвет. Однако не всегда так тщательно зверьки относятся
к личным кормам. Рядом с полностью укрытым «стожком» другой
укладывается под открытым небом, мокнет под дождем, выгорает на
солнце. А уж о специальной просушке травы и говорить не прихо
дится, хотя некоторые исследователи именно так и истолковывали
случаи раскладывания пищухами травы вне укрытия.
136 видов растений обнаруживали мы в запасах сеноставок.
Стожки отдельных семей различаются в зависимости от видового
91
состава растений, окружающих ту или иную россыпь. Но во
всех сборах много черники и копеечника, по-видимому, излюблен
ной пищи зверьков. Немало также в их запасах иван-чая, карли
ковой ивы, различных злаков, соссюреи...
Но вот наступают холода, вокруг россыпи остаются только
сухие пожелтевшие травы. Зверьки собирают и их, но все реже
и реже выходят на поверхность. В спячку, однако, зимой пищухи
не впадают и поэтому не накапливают больших жировых запасов;
ведь у них есть возможность кормиться запасенным сеном, к
которому проложены многочисленные подснежные «тоннели».
Иногда зверьки разгребают снег в этих «тоннелях» и добираются
до сохранившихся зеленых растений, разнообразя свое питание.
Ну, а если запасы сена истощились, а до зеленой весенней травки
еще далеко? В таких ситуациях выручают «аварийные» выходы
на поверхность у ближайших кустарников и деревьев, молодые
веточки, почки и кора которых служат дополнительным кормом,
особенно в конце зимы.
Пищухи — зверьки оседлые, из года в год они используют
под кладовые одни и те же каменные ниши. А так как эти ниши
обычно не расчищаются, то в них скапливаются многолетние
слои несъеденных растений, политых мочой и перемешанных с
экскрементами, иногда толщиной полметра и площадью два на три
метра. Постепенно в течение длительного времени эта масса пе
регнивает, перерабатывается микроорганизмами, обогащается мик
роэлементами, и в результате этих процессов образуется орга
ническое вещество, известное как горный бальзам или мумие
еще со времен Аристотеля, Авиценны, Бируни, в трудах кото
рых есть его описание. Если учесть, что среди горных трав,
поедаемых пищухой, очень много ценных лекарственных, а
экскременты, особенно мягкие, превосходят по питательности тра
вы, то становятся понятными целебные свойства мумие, которое из
древле применялось и ныне применяется в медицине при лечении
некоторых заболеваний, в основном при переломах костей.
Итак, пищухи используют в пищу разнообразные растения,
но отдают предпочтение травам, а у деревьев и кустарников —
нежным зеленым листьям и цветкам. Отрицательного воздействия
на растительные сообщества, они не оказывают, а даже, наоборот,
необходимы для их нормального существования. Почему? Во-пер
вых, пищухи съедают лишь часть растений вблизи своих убежищ,
во-вторых, предотвращают засорение многолетних травянистых
зарослей сухой ветошью. Скусывая побеги кустарников, они помо
гают их кущению, а значит, и росту их продуктивности.
Рассказ о пищухе будет неполным, если мы пройдем мимо
ответственного периода в ее жизни — размножения. Гон начи
нается с апреля и завершается в июле, то есть длится три
с половиной — четыре месяца. В это время самец, как и у мно
гих животных, ведет себя гораздо активнее самки. Становится
возбужденным, агрессивным и особенно нетерпимым к появлению
92
в своих владениях чужака... Быстро бегает самец по россыпи
в поисках самки, не прекращая громко петь любовную песню-трель.
В это время он утрачивает обычную бдительность и часто стано
вится легкой добычей хищников. Нам довелось наблюдать, как
одному самцу повезло: длительное время он искал самку и перио
дически пел, а увидев ее, издал торжествующую трель. К счастью,
он не попался за все это время на глаза хищнику. Самки же
ведут себя спокойнее и словно бы безразлично относятся к уха
живанию «кавалеров»: они уворачиваются, а при слишком настой
чивом преследовании с коротким свистом скрываются в россыпи.
Проследить за поведением пищух во время спаривания и за рос
том детенышей в первое время их жизни невозможно, так как это
происходит в глубине убежищ. В год бывает выводка два, и вторая
беременность, как правило, совмещается с кормлением первых дете
нышей, вынашивают их самки около тридцати дней. У каждой из них
обычно три-четыре детеныша, но бывают два или шесть. Они рожда
ются беспомощными, слепыми, глухими, весом всего двенадцатьтринадцать граммов, но полностью покрытые шерстью. Растут быст
ро, вес одного молодого зверька, например, за двенадцать дней уве
личился с 13 до 145 граммов, то есть более чем в одиннадцать
раз! Уже в августе молодые пищухи практически не отличаются от
взрослых, но к размножению приступают только после зимовки.
Любопытно, что молодые самки могут забеременеть уже в первые
месяцы своей жизни, тогда как самцы становятся половозрелыми
лишь весной следующего года. Живут зверьки недолго, обычно
два-три года, а старше встречаются редко. Максимальный возраст
пищухи — шесть лет, но достигают его единицы.
Алтайские пищухи ведут семейно-колониальный образ жизни.
Каждая семья занимает определенную территорию, которую можно
разделить на гнездовую и кормовую. Ее границу провести трудно:
она не всегда совпадает с границами самой россыпи. Семейная
территория ревниво охраняется от посягательств соседей. Чужой
зверек почти всегда вторгается стремительно и молча, чтобы не
выдать себя. Но каждая такая попытка оканчивается неудачей, так
как хозяин зорко стережет свой дом и моментально замечает
непрошенного гостя. Нарушителя преследовать могут как самец, так
и самка. Чужак с испуганным писком быстроубирается восвояси.
Но так бывает не всегда, и тогда потасовки не миновать. Зверьки
встают на задние лапки, наскакивают и яростно «боксируют» друг
с другом. Чаще выяснение отношений этим и завершается.
Но бывают случаи, когда агрессивное территориальное поведе
ние у пищух не проявляется. Однажды в соседней колонии погиб
самец, став жертвой соболя. Самка осталась одна. И когда к ней
пожаловал «сосед», она отнеслась к нему вполне благосклонно. Пос
ле он еще не раз проведывал «овдовевшую» самку, и в результате у
нее родились малыши. Но ни разу самец не пытался запасать траву
для чужой семьи. Проведав «соседку», он возвращался к себе и «ра
ботал» только на своем участке.
93
Своеобразны внутрисемейные отношения пищух. Территория ко
лонии как бы разделена между членами семьи, каждый имеет свой
любимый камень, свои «рабочие» дорожки, по которым в основном и
бегает. Создается впечатление, что каждый зверек живет сам по се
бе, ни в ком не нуждаясь. Только в период размножения пищухи
становятся общительнее, но инициатива в таких случаях, как мы
уже говорили, почти всегда принадлежит самцам. Ни разу нам не
приходилось видеть, чтобы пищухи кормились бок о бок или отдыха
ли рядышком, тем более играли или ухаживали друг за другом. Не
отличаются теплотой и нежностью отношения между родителями и
молодыми. Детенышей не обижают, но и не замечают, хотя они и
стараются все время напомнить о себе: подбегают к родителям, иг
риво дерутся с ними, заскакивают с боков, пытаются полакомиться
материнским молоком. Но всякий раз сталкиваются с безразличием
взрослых. Те просто отбегают от назойливых малышей.
Вот двухмесячный зверек с писком бросился к матери, пролез ей
под живот, быстро развернулся и только приготовился сосать, как та
поднялась и, продолжая жевать траву, улеглась на новом месте.
А малыш остался несолоно хлебавши. Опомнившись, он снова
подбежал к матери, но та не сжалилась, и сцена повторилась. Мо
лодому ничего не оставалось делать, как уйти и самостоятельно
кормиться.
Юные пищухи еще не растеряли свою общительность, и их отно
шения немного разнообразней и интереснее. Они часто с писком го
няются друг за другом, дерутся, кусаются и иногда пытаются играть:
шутя сталкиваются, барахтаются и игриво боксируют.
Находясь на поверхности или в глубине россыпи, пищухи часто
не видят друг друга, да и не особенно, как нам кажется, к этому стре
мятся. Как же они общаются? Обычно зверьки перекликаются
или оставляют специальные «информационные» знаки, то есть по
просту метят территорию. Кричат они громко, их голоса слышны да
леко. Пищух легче услышать, чем увидеть. Короткие свисты — это
основные звуки, с помощью которых зверьки общаются. Они пере
свистываются в спокойной обстановке, когда кормятся или отды
хают. При опасности же свистят не всегда.
Однажды мы наблюдали зверька, когда он спокойно доедал ве
точку ивы. Вдруг перестал жевать и замер, как бы вжавшись в ка
мень. Что такое? Что случилось? Внимательно осмотрев россыпь, мы
увидели на ее краю великолепного, крупного соболя. Ах, вот оно что!
Как же повела себя пищуха? А она так и продолжала сидеть молча,
неподвижно. Ее уловка удалась, соболь пробежал мимо в нескольких
метрах, не заметив ее. И такие случаи обычны. При близком появле
нии врага пищуха не кричит, не привлекает внимания, она или зата
ивается, или молча скрывается в россыпи. Кричат зверьки, увидев
врага, только если он далеко и не представляет для них явной опас
ности. При виде человека пищухи начинают свистеть уже с рас
стояния пятьдесят-шестьдесят метров, как бы предупреждая соро
дичей о том, что нужно ухо держать востро.
94
Многое означает во внутри- и межсемейных отношениях мечение
территории с помощью выделений специфических желез, шейных,
паховых и других. Особенно важна роль шейной железы. Наклоняя
голову, зверек трет шеей возле убежищ и запасов корма. Секрет этой
железы у каждого зверька имеет особый запах, что позволяет ему
распознавать членов своей семьи и отличать их от чужих зверьков.
Но все-таки главная роль мечения шейной железой — это общение
внутри семьи. Когда надобность или возможность такого общения
почему-либо отпадает, то они уже не метят свой участок,
например, при одиночном содержании в неволе.
Члены семьи регулярно обходят самые важные точки террито
рии. Наблюдать за поведением пищух во время мечения очень
интересно, разыгрывается целый ритуал: вначале зверек обнюхивает
место, где собирается метить,— получает необходимые сведения,
затем старательно трет какой-либо предмет шейной железой. Не
удовлетворившись этим, пищуха оставляет и другие сигнальные
знаки: пирамидки круглых экскрементов, а рядом несколько капель
желтой мочи, которая отличается от обычной — бесцветной или
светло-зеленоватой. Эта моча имеет резкий своеобразный запах,
долго сохраняется и к тому же быстро меняет свой цвет на оран
жево-красный и хорошо видна на камнях. Особенно много таких
меток зверьки оставляют в центральной части участка и у запасов
травы. Теперь вроде бы можно быть спокойным, и вряд ли другой
зверек посягнет на столь основательно застолбленный участок.
Колония зверьков прямо-таки усеяна различными метками. Та
ким образом, бросающаяся в глаза необщительность пищух с лихвой
окупается многообразием способов сигнализации. И что интересно,
все описанные способы общения прежде всего нужны для членов
своей семьи, и уже потом — для чужих пищух.
Вот мы и познакомились с жизнью зверьков внутри семьи и с их
межсемейными отношениями. А как же они связаны с животными
других видов? Начнем с врагов. Их относительно немного. Из млеко
питающих наиболее опасен соболь — ценнейший промысловый зве
рек. Пищухи играют важную роль в питании этого хищника. Если
пищух много, то много и соболей. И наоборот. Сокращается числен
ность первых — резко снижается и поголовье вторых. Чаще всего
жертвами хищников становятся неопытные молодые зверьки, кото
рых ловят и другие, более мелкие представители семейства кунь
их — горностай, колонок, а изредка даже ласка. Не прочь полако
миться пищухами и крупные звери — лисица и рысь, а также перна
тые, например, ястреб-тетеревятник, черный коршун, сокол-балобан,
совы. Но есть у пищух и добрые соседи — это сурки, полевки.
Итак, мы открыли лишь некоторые страницы из жизни интерес
ного животного. Пусть этот зверек невелик, не одет в роскошную
шубу и не отличается особой красотой. Но он нужен и ценен, так
как является, пусть маленьким, но все-таки важным, подчас неза
менимым звеном в великой цепи природы. Любящему и терпеливому
наблюдателю он может открыть еще немало тайн своей жизни.
95
Б. Б. КАСАБЕКОВ
Зверек
с хоботком
Землеройки. Мало кто их видел в природе,
и в зоопарках не содержат за редким исключением. Эти маленькие
и юркие зверьки, снующие в почвенной подстилке среди листьев
и травы, больше активны не днем, а в сумерках и ночью. Они редко
попадаются на глаза человеку, да и тогда несведущие люди их легко
путают с мышами. Действительно, землеройка внешне похожа на
мышь, разве что мордочка более удлиненная, да шерстка на спине
коричневая с буроватым оттенком.
А между тем эти зверьки по происхождению далеко отстоят от
мышевидных грызунов. Они, как ежи и кроты, принадлежат к древ
нейшей группе плацентарных млекопитающих — отряду насеко
моядных. Небольшие, примитивные звери, относившиеся к этому
отряду, обитали на планете уже сто миллионов лет назад, в конце
мезозойской эры, одновременно с динозаврами. От них берут начало
все живущие ныне млекопитающие (около четырех тысяч ви
дов), за исключением однопроходных и сумчатых.
Современных насекомоядных известно 374 вида, и около 270 из
них составляют землеройки. Распространены они по всему свету,
кроме Австралии и Антарктиды. Самая крупная землеройка величи
ной почти с крысу живет в Африке и зовут ее гигантской белозуб
кой. А самая мелкая — белозубка-малютка — весит лишь полтора
грамма и умещается в спичечном коробке. Она самая маленькая
млекопитающая на Земле.
В Советском Союзе — 34, в том числе в Казахстане 13 видов
землероек. Они обитают в различных ландшафтно-географических
зонах: одни в лиственных и хвойных лесах, другие — в степях и
пустынях, населяют и горы вплоть до вечных снегов. Есть виды,
например обыкновенные куторы, приспособленные к полуводному
образу жизни. Они селятся обычно по берегам речушек и озер, вели
колепно плавают и добывают свой корм в воде (беспозвоночных
животных, икру, мальков рыб).
Обитающие в горах Заилийского Алатау землеройки — тяньшаньская и малая бурозубки — являются типичными лесными жи
телями, распространены в поясе еловых лесов, в местах затененных
и увлажненных. Здесь, где много валежника, хвороста, гнилых пней,
зверьки устраивают свои жилища и находят обильный корм.
97
За проворными бурозубками мне интересно было наблюдать в
неволе, на небольшой в несколько квадратных метров огороженной
территории прямо на земле, среди специально прореженной травя
нистой растительности (иначе таких карликов трудно заметить), с
искусственными убежищами-домиками из картона, наполовину вры
тыми в почву. Помещенные сюда бурозубки сразу стремились спря
таться в первое подходящее укрытие: в домик, под кусок картона,
в кучку сухой травы и листьев, а малая бурозубка, которая мельче
тянь-шаньской вдвое и весит всего три-четыре грамма, ловко скры
валась даже под листом травы манжетки из семейства розоцветных.
Вначале очень пугливые, они постепенно привыкли к человеку, а
вернее терпели его присутствие. Особенно скрытно зверьки вели се
бя днем, когда, если и показывались, то лишь стремительно перебе
гая из одного убежища в другое. С наступлением темноты станови
лись смелее, появлялись чаще, суетились среди корневищ травы, об
следуя своим хоботком каждый уголок пространства. При встрече
они проявляли явную агрессивность, издавая пронзительно-тон
кое верещание высокой частоты, переходящее даже в ультразвук.
Обычно, как это наблюдается и у других животных, более слабый
уступал дорогу. Постепенно бурозубки, а их в загородке было чет
веро (тянь-шаньская и три малые), попривыкли к друг другу, у каж
дого определилось постоянное убежище, но самая сильная, доми
нирующая могла занять и «квартиру» соседа, выгнав его.
Землеройки ведут одиночный образ жизни. Хозяин гнезда или
территории не терпит вторжения сородича. Если двух зверьков
поместить в тесную клетку, где жизненное пространство очень огра
ничено, то они, особенно представители одного пола, плохо ужи
ваются, сильный постоянно преследует слабого, и нередко все за
канчивается каннибализмом. В природе же подобные случаи исклю
чительно редки.
Благодаря мелким размерам, бурозубки обживают такие эколо
гические ниши, которые не осваиваются зверями, ведущими назем
ный образ жизни. Большую часть времени они проводят в подсти
лочном рыхлом слое почвы, в моховом покрове, различных естест
венных щелях и проходах, охотно поселяются в заброшенных норах
грызунов, хотя сами рыть не умеют и свое название «землеройка»
не оправдывают. Не приспособлены у них к рытью ни конечности,
как у крота, ни зубы-резцы, как у слепыша.
Однажды мы наблюдали за молодым самцом бурозубки в тер
рариуме. Стремясь выбраться оттуда, он рыл плотный слой дерно
винной земли передними лапками, интенсивно помогал мордочкой,
протискиваясь в грунте. Результативность такого рытья была не
большой, и в естественных условиях оно вряд ли играет сущест
венную роль. Видимо, этих животных назвали землеройками за
их способность эффективно продвигаться в рыхлой почве, в слое
опавшей листвы. Любопытно было наблюдать, как малая бурозубка
в поисках пищи энергичными движениями головы снизу вверх и
сверху вниз, раздвигая относительно уплотненную подстилку из
98
прошлогодних трав, быстро прокладывала ходы-туннели. Некоторые
из них зверек использовал неоднократно, и тогда они были хорошо
заметны.
Питаются землеройки почти исключительно животной пищей, в
основном насекомыми, их личинками, в частности гусеницами. Они
настоящие хищники, агрессивные, неутомимые в поисках добычи.
При этом руководствуются в первую очередь осязанием, с помощью
длинных вибрисс-усов на конце мордочки, и обонянием. Поедают
они всю живность, с которой в состоянии справиться, вплоть до
крупных жуков, небольших лягушек и даже молодых мышей.
Голодный зверек, энергично суетясь, беспрестанно шевеля длин
ной мордочкой, обследует каждую неровность почвы, протискива
ется во все возможные щели, ловко лавируя между густыми травя
нистыми стеблями. Учуяв подброшенную нами саранчу, резко ки
дается на нее, быстро прокусывает передними резцами-зубами
голову и грудь жертвы и съедает почти всю целиком, оставляя толь
ко жесткие части конечностей и крылья с надкрыльями. Если
бурозубка более или менее сыта, она выедает лишь мягкую часть
саранчи — брюшко или утаскивает добычу к себе в убежище и там в
укромном месте устраивает пищевой «склад».
У землероек очень высок обмен веществ и соответственно
прожорливость. За сутки малая бурозубка съедала пищи вдвое
больше ее собственного веса. А. Брэм приводит рассказ одного нату
ралиста, который держал землероек в ящиках: «Мухами, мучными и
дождевыми червями или еще чем-нибудь подобным их никогда нель
зя было накормить досыта. Я должен был ежедневно давать каждой
землеройке по целой убитой мыши или по птичке. Каждый зверек
съедал свою порцию начисто, оставляя только кожу и кости... Если
же держать их впроголодь, хотя бы очень недолго, они вскоре уми
рают». Тянь-шаньская и малая бурозубки могли прожить без пищи
не более 12 часов.
Поэтому не удивительно, что вся коротенькая (до полутора лет)
жизнь землероек проходит в частом чередовании сна с активными
поисками добычи, то есть в неустанном движении. Сутки для них
разделены на свои «микросутки», различные по длительности. Про
должительность и частота пребывания землероек вне убежища
днем заметно меньше, чем ночью, и активность носит более скрыт
ный характер.
Зимой, когда с кормом туго, бурозубки употребляют в пищу и
семена растений. К этому суровому времени года у землероек умень
шаются размеры тела и уплощается череп, а весной все восстанав
ливается. Это явление открыто польским зоологом Августом Дене
лем и известно среди специалистов под названием «явление Денеля».
Размножение у бурозубок начинается весной и длится все лето.
Самки приносят по два выводка, а в благоприятные годы и по три.
В каждом выводке обычно по пять-шесть детенышей, которые рож
даются на свет слепыми, голыми, но развиваются быстро и уже через
двадцать дней способны к самостоятельной жизни. Обычно мать
99
в первое время выводит из гнезда своих подрастающих малышей
«семейным караваном». Мне удалось это наблюдать у малой буро
зубки. Подросшие детеныши, чтобы не потеряться, держатся зубами
за основание хвоста впереди идущего, образуя цепочку, а первый —
за хвост матери, и не спеша вся семейка пробирается по травянис
тым джунглям, полным опасностей. У них много врагов: змеи, совы,
ловкие и юркие хищники — ласка, горностай, и даже лиса не гнуша
ется ими, хотя предпочитает грызунов покрупнее.
К людям, к их хозяйственной деятельности землеройки, каза
лось бы, не имеют непосредственного отношения. А между тем они
приносят большую пользу — в массе уничтожают насекомых и ли
чинок в рыхлой почвенной подстилке, где их сравнительно мало пое
дают насекомоядные птицы. Значит, землеройки полезны для лесно
го хозяйства, так как большинство вредителей леса зимует или
окукливается на земле. Велика роль землероек в общей цепи при
родного равновесия, и наряду с широко известными крупными
животными они требуют к себе внимания и заботы человека.
Живые
редкости
29. Заилийский Алатау. Альпийский луг.
←
28. Пустыня весной.
30. Илийская долина. Бархан.
103
31. Все в этом животном гармонично...
33. Самка джейрана, чего-то испугавшись, остано
вилась и оглянулась...
32. На щелчок фотоаппарата джейраненок вздрогнул,
но с места не тронулся.
Джейран — единственный представитель рода газелей, который освоил наши север
ные пустыни. Все остальные обитают в Африке и Передней Азии. Нельзя допус
тить, чтобы исчез этот уникальный зверь нашей фауны.
104
105
34. Здесь, в Южном Прибалхашье, обитает саксаульная
сойка.
36. Сойка под гнездовым саксаулом.
35. Эремурус неравнокрылый — любимое растение мно
гих животных пустыни. Не исключение и сойка.
37. Сойка выносит из гнезда помет птенца.
106
107
40. Молодой сурок Мензбира удивлен встречей с чело
веком.
38. Горы Каржантау. Здесь, на высоте 2000 м, обитает сурок Мензбира.
39. Закрепленные пески около реки Чарын.
108
41. Ферула. Весной она напоминает кочан капусты, а
летом — деревцо в миниатюре.
109
42. Высокогорный галечник — единственное место оби
тания серпоклюва.
44. Что за необычное сочетание — серп и клюв? Однако стоит увидеть саму
птицу — и вопрос отпадает...
43. Гнездо — это всего лишь небольшая ямка среди
гальки.
45. Птенец не отличается от окружающих его камней.
110
111
47. Места обитания...
←
46. Длиннохвостая, или райская, мухоловка — яркая контрастная птица.
48. Растет птенец райской мухоловки не по
дням, а по часам.
112
113
Тема «Жизнь в сообществе, поведение животных» продолжается
и в этом разделе. Здесь рассказывается о редких видах, подлежа
щих охране и занесенных в «Красную книгу» Казахстана, СССР, а
некоторые — в международную. Виды эти находятся под угрозой
исчезновения, и их спасение во многом зависит от того, насколько об
их бедственном положении знает население, особенно сельское.
К сожалению, «Красная книга» республики, изданная в 1978 году
малым тиражом, осела в основном в учреждениях и библиотеках,
не дойдя до широких слоев читателей. К тому же состояние числен
ности, распространение и даже отдельные черты биологии животных
могут, особенно в настоящее время, довольно быстро меняться.
И эти изменения должны как можно быстрее доводиться до сведе
ния людей. Поэтому публикация все новых материалов о «живых
редкостях», их современном состоянии крайне желательна, тем бо
лее, если они сообщаются широкому кругу читателей. Этой задаче в
какой-то мере соответствует второй раздел книги.
Д. А. БЛАНК
Каракуйрюк —
чудо
пустыни
Есть на правом берегу реки Или, в среднем ее
течении, пустынная долина Калкан-Матай, зажатая с трех сторон
скалистыми сухими горами — юго-западными отрогами Джунгар
ского Алатау. Редкая, словно расставленная в шахматном порядке,
растительность напоминает карликовые корявые деревца — при
чудливые японские бонсаи. Ветер, который старательно дует с ран
него утра и приносит прохладу, к полудню утихает. Солнце палит
нещадно, обжигая землю. Красноватые камни гор начинают дышать
жаром. Появляется марево, которое искажает изображения всех
предметов, возникают как бы многочисленные видения озер. Это —
настоящая пустыня.
Ничто вокруг не шелохнется. Природа как будто замерла, и
вдруг... Из низины сухого русла выбежало животное, высоконогое,
стройное,— самец джейрана. Он выбежал с легкостью и, казалось,
без всяких усилий. Но через несколько десятков метров разом оста
новился, развернулся, посмотрел назад, на то, что его напугало, и
застыл неподвижно, как изваяние. Все в этом животном гармонич
но: на длинной шее небольшая голова с блестящими, черными, вы
пуклыми глазами, лировидные, изящно изогнутые рога, сочетание
песчаного верха тела с его белоснежным низом и такой же шеей,
тонкие грациозные ножки с маленькими копытцами, ослепительно
белое околохвостовое «зеркало» и особенно броский на таком фоне
короткий черный хвост. Он-то и послужил поводом для казахского
названия — қарақүйрык («чернохвост»). Когда джейраны замечают
что-то для них необычное, они держат хвост вертикально. Тогда
«зеркало», заметное на большом расстоянии, остается без «перего
родки», что означает опасность.
Вот и этот красавец-рогач, рассмотрев опасность, побежал гало
пом дальше. Нет, не побежал, а полетел над землей. Марево создава
ло полный эффект полета.
К вечеру жара спала, «дрожание» воздуха постепенно исчезло.
То тут, то там стали появляться белые точки. И неожиданно вся
равнина «загорелась» точками. Это «светились» околохвостовые
«зеркала» джейранов. Их здесь было много, очень много. Вот па
сется группа самцов, переходя с места на место. Все при этом вздер
гивают хвостами. Чуть дальше — самки с джейранятами, а там —
117
еще и еще. Солнце окрасило все вокруг в красный цвет и огромным
шаром начало, словно нехотя, опускаться за горизонт. Джейраны на
фоне заходящего светила выглядели уже черными силуэтами. Все
это напоминало нечто необычное. Но что? Ах, да — маленький
«рай», перенесенный из овеянной детскими мечтами далекой Афри
ки сюда, в каменисто-щебенистую пустыню Калкан-Матай, где рас
положилось Капчагайское охотничье-заповедное хозяйство. Это —
единственное место в Советском Союзе именно по плотности насе
ления джейранов.
Здесь в 1981 году началось мое знакомство с чернохвостыми
газелями. В ноябре-декабре у них проходит гон. Поэтому мы, два
сотрудника Института зоологии Академии наук Казахской ССР,
прибыли сюда зимой. Для жилья выбрали заброшенный кордон.
Место для наблюдений нашли неподалеку на горе. Оно удовлетворя
ло всем требованиям, кроме одного — здесь постоянно дули ветры.
Но трудности не пугали. Экипировка была надежной: я пошел к мес
ту наблюдений, захватив с собой валенки, рукавицы и другие теплые
вещи. Установив трубу, начал наблюдение.
Неподалеку от подножия стоял самец с крупными рогами и
смотрел куда-то вниз. Но вот он пошел, затем побежал, вскоре снова
перейдя на шаг. Хвост поднял вертикально, шею вытянул вверх, рога
выставил вперед-вверх. Походка стала замедленной. И тут я увидел
еще одного самца, который шел навстречу первому точно в такой же
позе. Они сблизились, прошли мимо друг друга, стали расходиться.
Но неожиданно развернулись и вновь начали сближаться. Ударились
рогами, при этом каждый старался сдвинуть противника назад. Но
силы равные, и они отошли, пятясь. Снова ударились и опять разош
лись. Начали пастьбу — один, затем другой. Второй самец стал от
ходить. Самец-хозяин, как я его назвал, посматривал вслед уходив
шему, а затем подошел к кустику курчавки и бодал его около мину
ты. «Отыгравшись» на кустарнике, направился по сухому руслу. Уви
дел кучку экскрементов, тщательно обнюхал ее, разгреб и оставил
свою метку. Через сотню метров сделал то же самое с другой кучкой,
затем еще и еще. По пути обнюхал кончики веток кустарников,
потерся о них предглазничной железой. Стало ясно: самец обходил
свою территорию и метил ее. Наконец, рогач вышел на сере
дину участка и спокойно стал пастись, но недолго.
С другой стороны к его участку приближался еще один самец.
Хозяин внимательно следил за его перемещениями, затем двинулся
навстречу в той же позе угрозы. При этом издавал низкие булькаю
щие звуки, широко открывая рот и поднимая морду вверх. Прише
лец оббежал самца кругом, хозяин последовал за ним. Так оба про
бежались трусцой до границы участка. Хозяин остановился, посмот
рел вслед убегавшему, несколько раз проревел в его сторону, потом
вернулся на прежнее место и вновь принялся за пастьбу.
Спустя некоторое время на его участке появились четыре самки.
Они сосредоточенно паслись. Рогач заметил их сразу. Направился к
ним. Хвост поднял вертикально, шею и морду вытянул в одну линию
118
параллельно земле. Начал преследовать самок по очереди. Они бега
ли кругами, потому что самец постоянно преграждал им путь. Эти
гонки продолжались минут пять. Рогач периодически ревел и бежал
за самками до границы участка. Там его сменил сосед, и преследова
ния продолжались. Причем сосед настолько увлекся, что забежал на
середину участка следующего самца, который кинулся ему навстре
чу. Сосед остановился, но убегать не стал. С «достоинством» начал
пастьбу, постепенно отступая. Хозяин тоже выжидал — сосредото
ченно пасся и шел следом за нарушителем. Так они дошли до грани
цы участков. Тут права обоих были равны. Каждый из них энергич
но бодал кусты со своей стороны границы, метил предглазничной
железой веточки кустарников. И так в течение пяти-семи минут.
Все закончилось тем, что каждый самец поскреб передней ногой
грунт и оставил метку экскрементами. «Удовлетворенные», они
разошлись по своим участкам. Так день прошел в смене активности
самцов: пастьбы, обходов участка, ухаживаний за самками, демон
страций угрозы нарушителям.
...Наблюдения продолжались две недели, в течение которых я
узнал, что у джейранов существует территориальность, а это было до
сих пор неизвестно; то есть самцы — хозяева индивидуальных
участков — ухаживают за самками только на своей территории, ста
раясь задержать их здесь как можно дольше. На участке рогач
находится постоянно, а потребность в воде удовлетворяет за счет
снега. Однако не всем самцам удается владеть территорией, некото
рые остаются «холостяками». Среди них не только самые молодые
и самые старые, но и взрослые самцы, не сумевшие в турнирах до
казать свое право на собственный участок. Они ходят вместе с сам
ками с мест водопоев и ночных пастбищ на дневки, но когда пересе
кают индивидуальные участки, сразу же изгоняются хозяевами.
В мае у самок рождаются джейранята. За одной из них я наблю
дал 15 мая. В этот день она находилась вместе с другими самками.
К вечеру, как обычно, они спускались с предгорий на ночные паст
бища и к водопою. Самка отделилась от других и скрылась за бугром.
Проклиная все неровности на свете, я, насколько мог быстро, обежал
вокруг холма. Это заняло одиннадцать минут. Но как ни торопил
ся — опоздал. Джейраненок уже родился. Мать тщательно облизы
вала его. Детеныш, качаясь на тоненьких слабых ножках, уже через
две минуты начал сосать... Самка продолжала его вылизывать. Через
три минуты последовало еще одно за другим два сосания. Когда
стемнело, самка оставила детеныша и ушла к горам пастись.
Из литературы я уже знал, что джейраниха первые две-три неде
ли, когда джейраненок еще не может быстро бегать, оставляет его
одного, чтобы не привлекать внимание хищников, а сама пасется в
трехстах-четырехстах метрах от него. К детенышу подходит только,
чтобы покормить.
На следующий день я продолжил наблюдение. Несколько самок
паслось в стороне. Часа через два, решив, что джейраненка здесь уже
нет и сетуя на невезучесть, собрался уходить. Тут одна из самок
119
направилась к заветному месту. Приближалась очень медленно, про
должая пастись. Примерно за сотню метров начала продолжитель
ные осмотры. Чтобы обмануть невидимого врага, опускала голову к
земле, как бы поедая траву, затем резко вскидывала ее и осматрива
лась. Делала два-три шага, и снова следовали бесконечные осмотры
с обманными маневрами. Прошло минут двадцать, а самка прибли
зилась к «засекреченному» месту едва ли на тридцать метров.
Я успокаивал себя мыслью, что до вечера еще далеко и самка в кон
це концов подойдет к детенышу. Неожиданно она подняла хвост вер
тикально и, делая сигнальные прыжки, побежала назад, видимо, че
го-то испугавшись. Через сто-сто пятьдесят метров остановилась,
развернулась и снова стала смотреть, не отрываясь и не шелохнув
шись. Так прошло минут десять. Наконец, она подняла переднюю
ногу и замерла в этом положении. Через минуту опустила ее, продол
жив осмотр.
Казалось, самке не хватит светового дня, чтобы приблизиться к
джейраненку и покормить его. Но после получасовой игры в опас
ность она решительно зашагала в сторону детеныша, затем побежа
ла. Вдруг опять резко остановилась, еще раз осмотрелась. Через
двадцать-тридцать секунд продолжила путь шагом, подойдя почти
вплотную к месту, где вчера оставила джейраненка. Тот выскочил и
принялся сосать.
Тут началась моя «черновая» работа. Надо было успевать запи
сывать, замеряя секундомером периодичность сосания, продолжи
тельность каждого цикла, паузы и т. д. Интересным был каждый
штрих: обнюхала или облизала самка своего детеныша, сам он бро
сил сосать или мать отошла.
Частота кормления джейраненка явилась полной неожидан
ностью, так как в литературе отмечалось, что самка кормит своих
детенышей трижды в сутки и не более. А тут все не так! Джейране
нок сосал, затем бегал вокруг матери и снова принимался сосать;
прерываясь через десять-пятнадцать секунд, осматривал окрест
ности, исследовал разные части тела матери. Вначале детеныш не
сразу находил соски, а мордочкой
тыкался между передними
ногами самки, в ее бок, живот, подходил к ней со стороны хвоста,
обходил задние ноги под животом... Проделывал это два-три раза,
пока, наконец, не добирался до сосков. Самка все это время мордой
направляла его. После небольшого, в несколько секунд, перерыва и
непродолжительной пробежки он вновь начинал поиски. Один раз
захотел пройти между передними ногами, но, протиснувшись до по
ловины, застрял. Несколько раз взбрыкнув всеми ногами, он бес
помощно затих. Так и висел еще несколько секунд, пока самка не
расставила шире передние ноги.
После каждого кормления мать делала два-три шага и вновь кор
мила детеныша. Таким способом она в течение часа увела детеныша
от того места, где он лежал, и уложила в другом. Именно уложила,
указав джейраненку место мордой, а сама удалилась на триста-четы
реста метров от него и продолжила пастьбу.
120
Судорожно записывая, что успевал, я старался запомнить как
можно больше. Но, кроме этого, надо было еще и постоянно наблю
дать. Казалось, запомнил, если не все, то многое. Оставалось лишь
в «спокойное время» свои наблюдения изложить на бумаге. Но
не тут-то было. Аккуратно вписав в дневник две фразы, обнару
жил, что это и есть вся информация. Надо было что-то придумать.
И я решил многие длинные предложения и понятия для быстроты
заменять значками. С ними стало легче.
Джейраниха тем временем, не подозревая о моих проблемах,
спокойно паслась. Рассчитывая на длительную передышку, я устро
ился поудобней перед подзорной трубой и настроился на долгое
ожидание. Но самка не более чем через полчаса вновь начала игру
в опасность. Те же осмотры и те же обманные движения. Все было
бы понятно, если самка делала это у того места, где только что оста
вила джейраненка, но тут был совсем другой участок. Я даже поду
мал, что она забыла, где оставила детеныша, и ее демонстративные
«маневры» — пустая трата времени. Но неожиданно выскочил джей
раненок и подбежал к самке. Она начала его кормить. Это удивило
меня настолько, что в течение первых минут я просто завороженно
смотрел на самку с детенышем.
Снова, покормив джейраненка раз тридцать кряду, мать уложила
его на другое место, а сама ушла пастись. Поразмыслив над этим
странным явлением, пришел к выводу, что, по-видимому, делая запи
си в дневнике, я незаметно спутал двух самок. Впредь решил быть
внимательнее. Но на следующий день самка опять проделала то же
самое: сначала покормила одного джейраненка, затем в другом месте
через час — другого. Все это было для меня необычно, нигде о та
ком не читал.
А на равнине у кордона тем временем еще одна самка родила
двух джейранят и так же, как первая, кормила их в разных местах
и в разное время.
У меня почти не было спокойных перерывов в наблюдениях: ког
да у одной самки кончалась серия кормлений, у другой — только на
чиналась. И так до вечера, хотя к каждому детенышу их матери под
ходили не более трех раз в день, но каждый раз это было многократ
ное кормление. Позже узнал, что есть самки, которые подходят
кормить дважды, а есть — четырежды в день. Все, оказывается,
индивидуально.
Через три дня после родов джейраниха впервые повела одного
малыша к другому. Первый послушно следовал за матерью. Второй
джейраненок, увидев приближающуюся самку, вскочил и побежал ей
навстречу. «Нервы» у первого не выдержали: при виде быстро при
ближающегося незнакомого объекта он решительно развернулся и
во всю прыть побежал прочь, но через несколько метров залег. Мать,
покормив второго детеныша, повела его обратно к первому. Повто
рилось почти то же, только теперь уже со вторым детенышем. Оба
джейраненка, наконец, осторожно приблизились друг к другу, еще
издалека потянулись носами, стараясь уловить запах. Обнюхались
121
нос в нос, затем более тщательно исследовали друг друга. Через
две-три минуты они уже были почти друзьями, хотя все еще сосали
по очереди. Но вот они побежали к матери одновременно, и, как это
обычно бывает, с одной стороны и к одному соску. Что тут началось!
Отпихивая друг друга, толкались до тех пор, пока один из них не на
шел второй сосок. Но все повторилось, когда началось новое корм
ление.
К концу следующего дня джейранята уже сосали одновременно и
из разных сосков. С того дня, как их свели, они стали проводить
вместе время и в отсутствие самки. Причем самостоятельно выбрали
новое место лежки. Прежнее почему-то не понравилось одному из
джейранят. Он встал, поскреб передней ногой лежку, лег и снова
встал, пошел искать место поудобней. За ним поспешил и второй.
Пройдя несколько десятков метров, они нашли подходящее место и
улеглись. Мать все это время в стороне внимательно следила за их
передвижениями. Продолжила она пастьбу лишь тогда, когда они ус
покоились.
На пятый день джейранята начали пробовать растительную пи
щу. Один из них подошел к пасущейся матери, оттолкнул ее морду и
попробовал то, что она ест. Самка стала объедать другой куст, джей
раненок проворно подскочил и снова попробовал то, что ела мать.
Ему, видимо, это понравилось меньше, чем молоко, так как он сразу
бросил пастьбу и начал сосать. Затем отскочил от самки, стал бегать
и играть в «догонялки» со вторым джейраненком. Они бежали то в
одну, то в другую сторону, то — по кругу.
Недалеко от этого места паслась вторая самка с двумя джейра
нятами — и те подключились к игре. Обе матери перестали пастись
и водили головами вслед за бегающими малышами. Неожиданно и
они присоединились. Куда подевалось все взрослое достоинство!
Они бегали как угорелые по кругу, прижав уши к голове. Джейра
нята словно обрадовались такому единодушию со стороны взрослых,
стали бегать еще быстрее, прыгать вверх как можно выше, проделы
вать в воздухе самые невероятные упражнения: крутиться в полете
волчком, дурашливо вертеть головой и «дрыгать» всеми четырьмя
ногами. Так в игре незаметно прошли четыре минуты. Самки, слов
но опомнившись, остановились, начали осматриваться. Остано
вились и три джейраненка. А один продолжал бегать, как заводной,
еще минуту. Через пять минут обе самки уже спокойно паслись, а
малыши ходили вокруг.
Через неделю джейранята стали уже достаточно самостоятель
ными. В отсутствие самки поднимали головы, осматривали окрест
ности, внимательно изучали каждого джейрана, проходившего по
близости. Иногда приняв чужую самку за свою мать, бросались к
ней покормиться. Она отбегала или бодала их головой, если они не
отставали. Однажды один из них поверг в конфуз самца, когда под
бежал к нему с той же целью. Крупный рогач в испуге отскочил
довольно резво, а джейраненок кинулся в противоположную сторону
122
и залег. Самец с минуту смотрел на то место, где он притаился, за
тем опасливо его обошел.
Рогач ухаживает за самкой весь год, даже в первые дни после
родов. Когда же она убегает от преследующего самца, детеныши ста
раются поспеть за матерью. Рогач воспринимает джейранят как
соперников, отгоняет, бодает их. После такого обращения детеныши
и к самке подходят очень осторожно, несколько раз отбегают, преж
де чем начинают сосать. Иногда мать укладывает малыша, а сама
идет навстречу самцу и уводит его в другую сторону.
Через десять дней наши джейранята самостоятельно начали
пастьбу, стали сами менять места лежек. Когда самка возвраща
лась и не находила их, она ходила вокруг, искала, издавая низкие
призывные звуки. Поиски длились до получаса.
Джейранята росли очень быстро. Самка проводила с ними все
больше времени: вначале — полчаса, затем — сорок минут, потом
час, а в конце июня — почти весь день, но на ночь оставляла их и
уходила на водопой и ночные пастбища. Только в середине июля,
в полуторамесячном возрасте джейранята стали уходить с матерью
на ночь.
Экспедиция подходила к концу. Мне предстояло заснять джейра
нов. Вот уже третий сезон я наблюдал за ними, но ни разу
не снимал. Казалось, особых затруднений не будет. Поставил
палатку в том месте, где чаще всего видел газелей, подождал
два-три дня, пока они привыкнут. Затем забрался в нее еще
с ночи и начал ждать. Ждал четыре-пять часов, но джейра
ны так и не появились. Они прошли в зоне недосягаемости
для фотоаппарата. «Что ж, поставлю палатку в другое место»,—
решил я. Но в другом и в третьем местах повторилось то же
самое. Джейраны палатки не боялись, но держались от нее подаль
ше. Решил снимать их с подхода. В такой фотоохоте главное —
увидеть джейрана раньше, чем он тебя, и незаметно к нему
подойти.
Увидел самку с двумя джейранятами. Начал подкрадываться.
Меня загораживал холм. Захотел проверить, правильно ли двигаюсь.
Чуть привстал. Не разогнув колен и до половины, увидел самку,
но и она заметила неожиданно появившуюся голову на вершине
холма и «во все глаза» стала смотреть в мою сторону. Тут
главное не шевельнуться. Если заметит движение, обязательно
умчится. Самка проявляла чудеса терпения — смотрела на меня уже
пять минут: то вскидывала хвост вверх (сигнал опасности), то,
будто еще сомневаясь, опускала его вниз; мои ноги в полусогнутом
состоянии начали слегка ныть, затем по-настоящему болеть. На лице
выступил обильный пот. Тут еще, как назло, появилась назойливая
муха. Не выдержав, взмахнул рукой. Муха улетела, но исчезла и
самка с джейранятами. Мне же оставалось разминать затекшие
ноги.
Чаще получалось по-другому. Я подкрадывался к самке, как
мне казалось, тихой охотничьей походкой. Еще немного — и сде
123
лаю великолепный портрет. Но вдруг самка начинала беспокоить
ся, приподнимала хвост и смотрела немного в сторону от ме
ня. Проследив за ее взглядом, я видел другую самку, которая
стояла у меня за спиной и с тревожным интересом наблюдала
за моими маневрами. Обе, конечно, убегали.
Пришлось изменить тактику: стал подкрадываться ползком.
Преодолев как-то добрую сотню метров по труднопересеченной
местности, подобрался к лежащей самке на семьдесят-восемь
десят метров. Приготовил фотоаппарат... Но самка вдруг вскочила
и убежала. Затем послышался гул — и появилась машина, спуг
нувшая джейраниху.
И все-таки случались маленькие фотографические радости.
Однажды возвращаясь с наблюдения, увидел самку с двумя джей
ранятами. На четвереньках и прижимаясь к земле, начал труд
ный путь до деревьев. Приблизившись, стал искать джейранов
за первой ивой — не нашел. За второй — тоже никого. Самка
с детенышами будто испарилась. И вдруг сквозь ветви неожидан
но увидел ее. Мы стояли по разные стороны одного и того же
небольшого дерева. Заметил и джейранят: они паслись, направ
ляясь в мою сторону. Один стоял около меня так близко, что едва
помещался в кадр. Он тоже увидел меня и стал изучать неизвестное
ему существо.
А во мне боролись два желания: хотелось понаблюдать за малы
шом подольше и в то же время сфотографировать. Не выдер
жав, щелкнул затвором. Джейраненок вздрогнул, но с места не
тронулся. После второго щелчка он потерял ко мне интерес и
стал уходить к матери. Я начал обходить дерево, чтобы снять
всю семью целиком, но джейраниха «засекла» меня раньше, чем
успел сделать два шага: они убежали. Однако снимки джейра
ненка крупным планом остались.
В другой раз устроился с фотоаппаратом внутри куста тамарик
са. Приготовившись, стал ждать. Вдруг раздался низкий хриплый
звук, похожий на мычание теленка. Теленок, вроде, приближался,
но теперь звуки все более походили на те, что издают хищники,
причем самые крупные из них. Джейраниха периодически открывала
рот, и почти сразу с ее стороны слышалось «рычание». «Просто
удивительно! — подумалось мне.— У нее над ухом рычит хищник,
а она не убегает!». И тут до меня дошло, что издает эти звуки
сама самка. Позже узнал, что такими звуками она зовет поте
рявшегося джейраненка. А тогда каждый из нас занялся своим
делом: самка звала своего малыша, не обращая на меня вни
мания, а я ее фотографировал. Получились неплохие слайды.
Изучать биологию и поведение джейрана — моя вторая задача.
А первое, что требовалось, установить численность и оценить
состояние его охраны. В составе группы сотрудников нашей ла
боратории я участвовал в этой работе, совершая многочасовые
полеты на самолете АН-2 над пустынями Казахстана: Таукумами,
Сарыишикотрау, Причуйскими Муюнкумами, Кызылкумами.
124
Выяснилось, что численность джейрана в Казахстане составляет
около 12 тысяч особей. Много это или мало? Для сравнения
скажем: только по правобережью реки Или в межгорной долине
Калкан-Матай в 1943 году проходило в период миграции более
восьми тысяч этих животных, а по левобережью в 1942 году —
около 14 тысяч. Теперь примерно столько газелей обитает на
всей территории Казахстана. В Кызылкумах, бывало, в течение
двух-трех часов полета не видели ни одного джейрана, а скорость
самолета — 160-180 километров в час. Даже в Капчагайском госу
дарственном охотничье-заповедном хозяйстве джейрана теснят рас
пашкой земель и выпасом все большего количества скота.
А ведь это единственная вКазахстане охраняемая территория,
где живут эти газели.
Какое будущее у каракуйрюка? Это зависит только от людей:
отдадут ли они ему хотя бы часть территории из обширных прос
транств казахстанских пустынь. Джейран — единственный предста
витель рода газелей, который освоил наши северные пустыни.
Все остальные обитают в Африке и Передней Азии. Нельзя до
пустить, чтобы исчез этот уникальный зверь нашей фауны.
Б. М. ГУБИН
Жорга-торгай —
птица-иноходец
Обычно наиболее глубоко в памяти челове
ка запечатлевается первое знакомство с новой, несвойственной для
него обстановкой. Именно такое впечатление произвела на меня
при первом посещении пустыня Сарыишикотрау, расположенная
в Южном Прибалхашье, между самыми крупными реками Семи
речья — Или и Караталом. С севера ее ограничивает озеро Бал
хаш, с юга — предгорья Джунгарского и Заилийского Алатау.
Эта обширная территория интересна разнообразными ландшаф
тами.
Тростниковые займища и крепи (глухие, труднопроходимые
места.— Прим. ред.), сосредоточенные на побережье Балхаша,
проникают вглубь пустыни длинными языками только по дельтам
рек, образуя здесь в сочетании с деревьями, кустарниками и лиана
ми труднопроходимые тугаи. Основная же часть Сарыишикотрау —
это песчаные просторы, по которым как бы бегут с юго-востока на
северо-запад гряды, закрепленные растительностью. На востоке они
набегают одна на другую, теснятся, а чем дальше на запад, тем
шире раздвигаются и в районе сухих русел, по-местному баканасов,
разделены широкими, кое-где до трех километров долинами.
Наиболее пестро выглядит район древней Баканасской дельты.
Здесь совсем рядом разнообразно сочетаются крупные развеянные
барханы, широкие остепненные участки — плакоры, огромные и
мелкие такыры и солончаки, выровненные понижения — хаки,
наполняемые весной талыми водами, а летом ливневыми дождями.
Растительность Прибалхашья представляют в основном кустарники
жузгуна, тамарикса, терескена, из травянистых — солянка, полынь,
осока, злаки. Но особый колорит и красоту пустыне придает
саксаул.
Здесь, в Сарыишикотрау, встречаются два вида этого уни
кального растения — черный и белый саксаулы. Первый преобла
дает в западной части пустыни, занимая там межгрядовые по
нижения, долины баканасов и образуя разный по плотности и
густоте саксауловый лес. Отдельные деревья в нем достигают
почти метровой толщины и восьмиметровой высоты. Этот лес
отличается от привычного тем, что лишенные настоящих листьев
деревья не препятствуют солнечным лучам, и здесь почти отсутст
127
вуют тень и прохлада. В восточной же части пустыни и на гребнях
барханных гряд преобладает белый саксаул, который в отличие от
черного никогда не бывает мощным и густым. Отдельные его кустики
гнутся под напором часто беснующегося ветра, создавая безра
достную картину.
Вот в такой природной среде и живет саксаульная сойка —
типичный обитатель пустынь Средней Азии и Казахстана. По
обширности занимаемой территории преобладает ее кызылкумский
подвид, живущий в самых крупных пустынях нашей страны —
Кызылкумах и Каракумах, а илийский, о котором рассказывает
наш очерк, встречается только в Южном Прибалхашье, в пес
ках Сарыишикотрау. Различия между двумя подвидами настолько
малы, что практически не уловимы для человека, не посвящен
ного в тонкости систематики.
Илийская сойка — птица величиной чуть меньше голубя. Сверху
она имеет пепельно-серую окраску, снизу — бледно-розовую, хвост
и концы крыльев блестяще-черные. Черное пятно на зобу и уздеч
ка у глаз, высокая стойка и манера независимо держаться де
лают эту птицу особо привлекательной. Словно заряженная избыт
ком энергии, она постоянно находится в движении, производя,
быть может, впечатление «деловой». Большую часть жизни сакса
ульная сойка держится на ногах, используя крылья в редких
случаях, чаще в минуту опасности. В отличие от многих видов
птиц она способна бегать подобно лошади, не раскачиваясь из
стороны в сторону, за что и получила казахское название жоргаторгай, означающее в буквальном переводе «птица-иноходец». Но
так она передвигается только в бесснежный период. Зимой же
и особенно после обильного снегопада скачет подобно сороке.
Если при наземном способе передвижения сойка благодаря своей
покровительственной окраске практически сливается с фоном пус
тыни, то в полете две, широкая и узкая, белые полосы на кры
ле делают ее очень заметной.
Сойка — птица осторожная, скрытная и молчаливая. Голос
подает только в момент наивысшего возбуждения. Даже опыт
ный наблюдатель, хорошо знающий пустыню и ее обитателей,
зачастую не подозревает, что за ним из-за ближайшего дерев
ца саксаула внимательно наблюдает пара птичьих глаз, давно
обнаруживших медленно бредущего по барханам человека. Благо
даря такому поведению, а также резко ограниченному району
распространения, далеко не каждый, попавший в Южное При
балхашье, видит илийскую сойку. Не случайно впервые ее добы
ли и описали в междуречье Или и Каратала только в 1911 го
ду, а спустя еще 46 лет обнаружили жилое гнездо.
Вот и мы вначале долго не могли увидеть саму птицу в
местах, где, как оказалось, она была не редкой...
Все сильнее грело весеннее солнце. С каждым днем букваль
но на глазах менялся облик пустыни, еще недавно покрытой
белым покрывалом. Серовато-желтые проталины на южных скло
128
нах больших барханов, день ото дня увеличиваясь и сливаясь
друг с другом, постоянно меняли площадь и очертания. При
быв в это время года в Южное Прибалхашье и исколесив по
весенней распутице и бездорожью не одну сотню километров,
мы за десять дней самых тщательных поисков смогли найти
только несколько старых гнезд сойки да увидеть четкие строч
ки ее следов. Не имея больше времени на разъезды, мы встали
лагерем в месте, где следы сойки встречались наиболее часто.
Как нередко бывает в жизни, мы после долгих и бесплод
ных поисков утром следующего дня, выйдя из палатки и сде
лав всего несколько шагов в сторону, прямо перед собой уви
дели птицу, ради которой забрались вглубь песков. Спрыгнув с
деревца, она молниеносно скрылась за барханом. Вслед за ней
туда же ринулась и вторая, а мы дали им возможность подаль
ше убежать. На кусте саксаула, с которого соскочила первая
птица, заметили не совсем готовое гнездо. В этот же день все
го в двух километрах от лагеря нашли и второе, а к концу
мая мы насчитали около пятидесяти жилых гнезд.
В отличие от большинства видов птиц, улетающих на зиму,
саксаульная сойка живет оседло. И только молодым особям, у
которых нет еще привязанности к родным местам, свойственна
откочевка, да и то не выходящая за пределы Южного Прибал
хашья. Взрослые же птицы не покидают гнездовых участков да
же при глубоком снеге и сильных морозах. Суровые условия
обитания в пустыне северного типа, к которому относится Сары
ишикотрау, вынудили саксаульную сойку приспособиться, связали
ее незримыми нитями с внешней средой.
Казалось бы, эту исконную обитательницу пустыни можно
было бы назвать пустынной, а за приверженность к барханным
грядам — барханной. И тем не менее ее видовое название —
саксаульная — более точно, поскольку отражает теснейшую связь
птицы с саксаулом.
Проследим эту связь. В ветвях саксаула сойка устраивает гнез
до, которое своей шарообразной формой напоминает сорочье, но
только более ажурное и компактное. Оно органически сливается с
общим фоном куста саксаула, на котором сооружено, поскольку ос
новным материалом постройки являются его же веточки. Помнится,
одно гнездо, несмотря на возбужденное «тилиликанье» самца, мы
искали почти три часа, а, когда обнаружили его на небольшом кус
тике, были поражены: здесь, поблизости, земля была многократ
но нами исхожена, хотя вокруг росло не более двух десятков кустар
ников и деревьев. И уже потом, хорошо зная место расположения
гнезда, мы и то порой проходили мимо.
Сойки гнездятся обычно в разреженных саксаульниках. Объ
ясняется это, видимо, тем, что птицам нужен хороший обзор мест
ности...
Строят гнездо вместе и самец и самка, используя преимущест
венно хрупкие побеги саксаула, которые легко обламываются и пе
129
реносятся, тогда как с другими кустарниками надо достаточно по
возиться, прежде чем отделишь и доставишь их веточки к месту наз
начения. Даже в низовьях Каратала, где на барханных грядах
преобладают кусты жузгуна, сойки, строя в них гнезда, обязательно
выбирают те, которые находятся поблизости хотя бы от одиночного
деревца саксаула. И это деревце пара птиц обязательно использует
в качестве основного поставщика строительного материала.
Очевидно, здесь дело и в том, что, помимо хорошей ломкости,
прутики саксаула имеют естественную кривизну, благодаря которой
достаточно хорошо укладываются в стенках и крыше постройки.
А это облегчает и сокращает время строительства, что в условиях
пустыни, где благоприятный период для размножения слишком ко
роток, имеет жизненно важное значение. Видимо, по этой же при
чине сойки мало собирают мягкие части растений (преимущественно
растительный пух), а предпочитают брать их из старых, прошлогод
них, либо разоренных врагами гнезд. Разборка старых построек ста
ла настолько обычной, что мы, осмотрев более сотни их, не нашли
ни одного с целой выстилкой.
Ловко орудуя клювом, сойки вставляют комлем ветку в стенку
или крышу гнезда и протягивают ее сквозь них, как при штопке но
сок хозяйкой. Прутик благодаря своей изогнутости придает своду
над лотком гнезда форму купола. Колючие же обломки жузгуна,
вмонтированные в гнездо, повышают его прочность и, кроме того,
выполняют защитную функцию.
Принося строительный материал, сойка заскакивает в гнездо с
одной и той же постоянной точки. Если у обоих членов пары эта
точка совпадает, постройка будет иметь один вход, если нет — то
два. Естественно, преимущество получают те пары, у которых два
выхода, поскольку запасной выход повышает возможность остать
ся хозяйке гнезда живой в минуту реальной опасности. Любопыт
но, что в одном из гнезд было даже три входа!
Сухие вершины наиболее высокого саксаула, особенно растуще
го на гребне бархана, служат для соек своеобразными наблюда
тельными пунктами. Изредка взлетая на них, птица как бы сигнали
зирует чужим особям, что территория уже занята, а другу (или
подруге) «сообщает» о своем в данный момент местонахождении.
Исключительно ответствен в жизни птиц период насиживания.
В это время, когда оставление кладки даже ненадолго грозит пере
охлаждением или перегревом яиц, самец, если нет опасности, кор
мит самку прямо на гнезде. Подкормка ее продолжается и при ма
леньких птенцах до тех пор, пока они не начнут оперяться. Самка
же, распластав крылья и чуть приподнявшись, предохраняет по
томство от губительного воздействия горячих лучей солнца, либо
плотно прикрывает телом птенцов при низких температурах ночью.
Снизу и с боков ту же предохранительную миссию выполняет толс
тый слой выстилки, сотканный птицами наподобие войлока из расти
тельного пуха и шерсти животных.
Своеобразно доставляется в гнездо пища. Наполнив до отказа
130
горловой мешок, сойка приносит за раз не один-два пищевых объек
та, как это делают большинство мелких насекомоядных птиц, а до
сотни и более. В летнюю пору сойки кормятся сами и выкармли
вают птенцов преимущественно личинками и куколками муравьев, а
также личинками муравьиного льва. Это насекомое, безобидное во
взрослом состоянии и внешне напоминающее стрекозу, откладывает
яйца, из которых вскоре развиваются личинки. Они, поселяясь в поч
ве, фонтанируют песок, делая на его поверхности небольшие ворон
ки — своеобразные ловушки, в которых песчинки, постоянно осы
паясь, не дают возможности попавшим в них насекомым выбрать
ся наружу. Личинка, ощущая движение в лунке, хватает мощными
челюстями попавшего муравья и пожирает его. Сойки, зондируя
клювом песок, способны добывать и сразу приносить в горловом
мешке до ста муравьиных куколок, до двух десятков личинок му
равьиного льва. Кроме того, в пищевом комке зачастую содержатся
два-три жука-слоника или крупная пустынная златка, схваченная
попутно с ветки саксаула или жузгуна.
Вот с такой ношей самец спешит к гнезду. Но если он увидел
на участке хищника или что-то другое, представляющее опасность,
то уже не торопится, а садится в отдалении на верхушку саксаула и
ждет, пока самка скрытно не приблизится к нему и, трепеща крыль
ями, словно маленький птенец, не заберет пищу. Отдав ей принесен
ное, он вскоре скрывается, а она так же осторожно бежит обратно,
чтобы скорее продолжить насиживание.
Как-то при холодном, пронизывающем до костей ветре я решил
в деталях рассмотреть процесс сбора и доставки самцом корма и
расположился совершенно открыто на вершине крупной гряды близ
одного из гнезд. Обзор местности был великолепным, и я потирал
в предвкушении руки. Но не тут-то было. Самец без особого труда
обнаружил меня, залег с подветренной стороны ствола саксаула и
неподвижно пролежал там около трех часов, пока я не сменил мес
то. Только после этого он стремительно побежал к гнезду и быстро
покормил в нем самку.
В минуту опасности, и особенно при преследовании, сойка, совер
шив короткий рывок, использует до тонкости знакомый рельеф мест
ности и буквально в считанные секунды растворяется в пустыне.
Естественно, рванувшийся за сойкой преследователь продолжает
нестись в направлении, в котором исчезла птица. А она, пробежав
немного по ложбинке, вильнула в сторону и, укрывшись за комлем
дерева, внимательно наблюдает за незадачливым преследователем.
Слегка перемещаясь, она остается незаметной, так как держится с
противоположной стороны дерева. Зачастую, заметив птицу, я спе
циально делал на некотором удалении от нее несколько кругов, и
сойка отлично выдерживала экзамен, выскакивая из-за укрытия
только тогда, когда я направлялся прямо к ней. Точно так же пти
цы реагируют на наземных и воздушных хищников. Молодые, пока
еще не умеющие летать, но уже покинувшие гнездо, предпочитают
заранее залечь и благодаря покровительственной окраске стать неза
131
метными для постороннего глаза. Но, застигнутые врасплох, спе
шат к наиболее густым кустам саксаула.
Хотя саксаул и не спасает от летнего зноя, тем не менее сойки с
удовольствием проводят жаркое время в его «тени». За стволом ук
рываются они и от ветра, постоянно дующего в пустыне то умерен
но, то с невероятной силой. Для человека сильный ветер, несущий
песок и наполняющий воздух пылью, обычно неприятен, так как,
забивая глаза, уши и рот, делает пребывание в пустыне невыноси
мым.
Сойке и другим животным, обитающим здесь, ветер оказывает
неоценимую услугу. Возникая, как правило, после восхода солнца, он
заметает песчинками их следы, которые при безветрии могли бы
выдать близость гнезда хищникам. Ведь пара соек не менее тысячи
раз за четыре-пять дней приносит строительный материал и около
сотни раз ежедневно в течение трех недель доставляет пищу птен
цам. Песчаная же поземка курится на склонах барханов и сглажива
ет неровности, воссоздавая первозданную девственность пустыни.
Полуденный зной тоже легче переносится, если дует хотя бы сла
бый ветерок. При этом более активны и чаще попадаются сойкам
насекомые, и птенцы в такие дни получают с меньшими перерывами
больше пищи.
В зимнюю стужу сойки опять же спасаются, как и летом, в вет
вях саксаула, изредка слетая на землю, чтобы боковыми ударами
клюва, слегка загнутого и удлиненного, быстро выковырнуть изпод снега корешки или клубеньки луковичного мятлика. Но основ
ным кормом сойки зимой являются летучки — семена саксаула,
которые в урожайные годы гроздьями висят на ветвях. Со
зревая осенью, они в достатке дают в течение всей зимы пищу
многим зерноядным видам птиц и не залегающим в спячку гры
зунам.
Очень любят сойки посещать места, где склонившиеся нижние
ветки касаются земли. Там птицы набивают на снегу хорошо утоп
танные площадки, которыми также пользуются разнообразные гры
зуны и особенно часто песчанки. Собирая семена, они уносят их
про запас в свои подземные кладовые.
В свою очередь, вычищая норы и производя копки, грызуны ока
зывают сойкам услугу, выбрасывая с землей на поверхность оцепе
невших насекомых и даже ящериц, которых птицы охотно и поеда
ют. Зимой, когда кормовая база скудна, сойки обследуют ниши и
норки, порой погружаясь внутрь до половины тела, чего никогда не
делают летом. Таким образом, здесь очевиден взаимополезный сим
биоз между птицей и грызунами.
Поедая семена саксаула, сойка не причиняет ему вреда, а скорее,
наоборот, приносит пользу. Срывая летучки, птица большую их часть
пускает по ветру, способствуя этим возобновлению деревьев. Разле
таясь, семена накапливаются в понижениях и других защищенных
от ветра местах и благополучно перезимовывают под покровом сне
га. Весной они быстро набухают и прорастают. Летучки же, ос
132
тавшиеся на деревьях, промерзают зимой настолько, что теряют
всхожесть.
Летом сойка платит саксаулу за зимнюю подкормку сторицей,
поскольку не упустит случая, чтобы, пробегая мимо, не схватить за
меченное насекомое. Если птица сыта, она несколькими ударами
крепкого клюва убивает наиболее крупных жуков, разрывает песок
и, заложив жертву в образовавшуюся ямку, зарывает ее. Счита
ется, что таким образом из излишков пищи создаются запасы на
неблагоприятный период — зиму. Однако сомнительно, чтобы в пус
тыне при постоянно меняющейся обстановке птица могла запомнить
место, где припрятала лакомый кусочек, да и вряд ли станет есть по
том пересохшую хитиновую оболочку. Скорее всего мы в данном
случае сталкиваемся с не совсем понятным явлением.
Остатки трапезы, оставленные на песке, долго не залеживаются.
Их тут же, как, впрочем, и выдуваемых ветром ранее запрятанных
насекомых, моментально находят хозяйственные муравьи и уносят в
свои подземные кладовые...
Как известно, ни один вид животного не живет изолированно
от окружающих его видов. Все они существуют в сообществе. Не
составляет исключения и саксаульная сойка. Рассмотрим ее связи
с обитающими в пустыне животными, в том числе и другими
пернатыми. Так, не совсем ясны пока взаимоотношения соек
с родственными им вороновыми птицами. Сойки явно боятся
своих более крупных сородичей. Серые вороны, возможно, и разо
ряют гнезда соек, но делают это лишь на самых ранних этапах их
размножения, поскольку к началу апреля улетают за сотни километ
ров на север, где сами приступают к гнездованию. Сорока и черная
ворона, живущие только в пойменных участках и в дельте реки Или, не
влияют на жизнь сойки, так как совместно с ней селятся очень редко.
Пожалуй, главным врагом соек среди пернатых можно наз
вать пустынного ворона, живущего в тех же местах. Обладая
очень хорошим зрением, ворон довольно быстро выслеживает
мелких птиц и разоряет их гнезда. Не случайно в районе, где посе
лилась пара воронов, в радиусе пяти-шести километров не найдешь
ни одной сойки. Они явно научились за многовековую историю
жизни в пустыне не селиться поблизости от своего умного и силь
ного родственника.
Весной, пока еще не зазеленели барханы и долины между ними,
пустыня бедна живностью, и пищевые цепи упрощены. Вот в это вре
мя сойка и принимает на себя часть врагов, в том числе и хищных
птиц, пролетающих над Прибалхашьем. Не раз мы замечали крайнее
беспокойство сойки, когда, завидев летящего на бреющем полете
болотного либо других луней, она резким, высоко дрожащим криком
«тили-ли-ли-ли» как бы предупреждает соседей о приближающейся
опасности. И этот сигнал настораживает обитающих рядом жаво
ронков, славок, пустынного и других видов воробьев, большую пес
чанку и других мелких животных. Так же подозрительно сойка отно
сится к коршуну, степному орлу, могильнику, курганнику и змееяду.
133
Однажды мы были свидетелями, как сойка, заметив пролетающего
над ее гнездом курганника, взлетела и атаковала его, нанося в пики
ровании, видимо, ощутимые удары, так как хищник вскоре поспешил
удалиться от возбужденной птицы.
Если в районе, где поселился ворон, сойка никогда не встречает
ся, то сосуществование с хищной птицей вполне возможно, посколь
ку та, как правило, не трогает поблизости от своего гнезда мелких
обитателей и по возможности не дает здесь охотиться другим. Мел
кие птицы, поселившись по соседству с хищником, как бы находятся
под его защитой. Но приведенные примеры относятся к дневному
образу жизни. А как же ночью?
Ночью тоже небезопасно. Хоть и лежит покинувший гнездо мо
лодой птенец сойки под защитой густого куста саксаула или сидит
в его ветвях, шевелиться ему не стоит. С наступлением сумерек на
смену дневным появляются ночные хищники. Зазевавшийся птенец
может попасть в зубы лисицы, ласки, хорька или в острые когти сы
ча, появляющегося всегда неожиданно и бесшумно. Домовый сыч
размерами не превосходит сойку, однако в состоянии утащить в свое
логово молодого несмышленыша-сойчонка, вздумавшего устроиться
поудобнее. Даже, казалось бы, безобидный с виду ушастый еж тоже
не упустит случая, наткнувшись на птенца, полакомиться его неж
ным мясом. Но, пожалуй, больше всего неприятностей из активных
в ночное время животных доставляют кошки, поскольку обладают
способностью хорошо лазить по деревьям.
Среди них еще сравнительно недавно первенство принадлежало
манулу — обитателю пустынь, в том числе и Южного Прибал
хашья. Но этот обладатель красивой и мягкой шкуры подвергся,
как и многие его собратья, преследованию и истреблению со стороны
человека, отчего попал на страницы Красной книги и вряд ли
сейчас представляет угрозу саксаульной сойке.
Иное дело домашняя кошка. Проникая вместе с человеком
вглубь пустынь, это самостоятельное животное нередко бросается
им на произвол судьбы, особенно часто в период перекочевки.
Такие горемыки быстро дичают и становятся поистине бичом для
пернатых. Немало птенцов и самих взрослых птиц гибнет в ко
шачьих когтях.
Много в песчаной пустыне обитает и змей, но не все они опасны
для саксаульной сойки. Песчаные удавчики, напоминающие собой
длинную сардельку, и чрезвычайно подвижные стрелки могут дос
тавлять неприятности сойкам лишь изредка. Первый, обладая ог
ромной силой, без труда буравит песчаную почву и, проникая в норы
грызунов, поедает их детенышей. А стрелка, замаскировавшись в
кустике саксаула, терпеливо ждет, пока не появится вздумавшая
неосторожно передохнуть в тени этого же кустика какая-либо ящер
ка. Только крупные экземпляры узорчатого полоза да родственник
гремучих змей — щитомордник, обнаружив гнездо и не обращая
внимания на беснующихся родителей, заглатывают одно яйцо за дру
гим или также птенцов, а затем, распухшие, долго лежат без движе
134
ния поблизости от места, где совершили «преступление». Любопыт
но, что змея никогда не прикасается к неоплодотворенным яйцам,
хотя само яйцо для нее является поистине деликатесом. Не исклю
чено, что она улавливает тухлый запах «болтунов», проникающий в
мизерных количествах через поры скорлупы. Позже, когда птенцы
достигают размеров жаворонка, они уже становятся не по зубам ни
полозам, ни щитомордникам.
Быстро растут сойчата. За десять-пятнадцать дней в несколько
раз увеличивается их масса. Выкармливая свое потомство преиму
щественно насекомыми, сойка не упустит случая прихватить зазе
вавшуюся ящерицу. Чаще это случается ранним утром, пока лучи
солнца еще не прогрели остывшую за ночь землю. Выйдя из своих
подземных убежищ, пресмыкающиеся, будучи холоднокровными,
греются на солнце. И в эти-то часы, пока ящерицы малоподвижны и
медлительны, они и становятся легкой добычей соек. В отличие от
мелких беспозвоночных, быстро перевариваемых и легко усвояемых,
куски мяса ящериц как более сытные позволяют птенцам дольше не
ощущать чувство голода.
Для интенсивного роста всегда нужна витаминизированная пи
ща, и сойки приносят своему ненасытному потомству различные
растения. Беря у птенцов специально разработанными методами
пробы корма, мы находили в них плоды эремурусов, напоминающие
внешне зеленую горошину. Эти плоды мясисты, содержат, видимо,
немало влаги, которая в пустыне — постоянный дефицит. Сойки
охотно собирают и другие семена, причем предпочитают с твердой,
толстой оболочкой. Их кожура, видимо, выполняет роль мельничных
жерновов. Известно, что птицы не имеют зубов и, чтобы ускорить
переваривание растительной пищи, а возможно, и грубой животной,
заглатывают камешки, которые помогают раздавливать, размельчать
пищу в желудке. Но в пустыне трудно найти камни, а перевеянные
многократно и сильно измельченные песчинки слишком малы. По
этому сойка и заменяет их семенами в твердой кожуре, а также мол
люсками, раковины которых содержат известняк, необходимый раз
вивающемуся организму для укрепления костей.
Внутривидовые отношения саксаульной сойки мало известны изза трудности наблюдений за ней. Обособившаяся пара занимает до
вольно большой участок. Его размеры составляют в центре ареала
полтора километра на километр. А на периферии, где сойки живут
разобщенно, величина участка достигает пяти-шести квадратных
километров. Границы владений зачастую проходят по вершинам
гряд или окраинам больших такыров. Гнезда разных пар удалены
одно от другого на полтора-два километра, но иногда их разделяет
лишь мощный бархан.
Агрессивность, сопровождающаяся драками самцов, как это слу
чается у отдельных видов птиц, для сойки не характерна. Достаточно
появления на вершине саксаула хозяина участка, как вторгшаяся
птица тут же удаляется. Хозяин теряет интерес к чужаку и, обежав
свои владения, продолжает прерванное занятие.
135
Семейные пары связаны брачными узами надолго, до тех пор, по
ка кого-либо из них не унесет смерть. С началом размножения са
мец, как уже говорилось, часть забот берет полностью на себя: охра
няет границы гнездового участка, с появлением в гнезде яиц забо
тится о самке, затем также активно «поднимает на ноги» потомство.
Как только птенцы покидают ставшее для них тесным и неуют
ным гнездо, родители уводят их сразу же на вершину какого-нибудь
крупного бархана и здесь преподносят им уроки жизни. Птенцы пер
вое время держатся поблизости друг от друга и находятся под бди
тельным взором одного из родителей. В случае опасности он, издавая
сигнал тревоги, заставляет их моментально спрятаться или непод
вижно залечь на месте. Птенец, пренебрегший этим правилом, может
стать легкой добычей воздушных пиратов. Около месяца взрослые
сойки учат молодых добывать насекомых и других животных, раз
делывать добычу, познавать врагов и способы избежания опасности.
Все это постепенно закрепляется в памяти. Достигнув самостоятель
ности, птенцы разбредаются, но еще долго, даже в зимнюю стужу у
них нет-нет да проявляется тяга к себе подобным, и тогда их видишь
парами, а то и по три-четыре особи вместе.
Сойка, как уже говорилось, считается птицей молчаливой. Такое
мнение сложилось, вероятно, от того, что детально этот вид прежде
не изучали. Помимо известного в литературе звонкого, пронзитель
ного «тилиликанья», издаваемого птицей в минуту опасности, нам
удалось услышать еще несколько специфичных сигналов. В спокой
ном состоянии члены семейства «переговариваются» между собой
своеобразным «чпиканьем», которое как бы оповещает, где в данный
момент находится подающая сигнал птица. В период, когда самки
откладывают яйца, самцы начинают, уйдя в укромное место, слегка
бормотать, воспроизводя звук, похожий на легкий удар стальным
стержнем по жестяному ведру. Этот звук, по-видимому, птица изда
ет в минуту одиночества, но значение его еще не выяснено.
Совершенно особые отношения сложились у сойки с человеком.
Пока пустыни оставались неосвоенными и хозяйственная деятель
ность людей распространялась не далее, чем на окраины песчаных
массивов, сойка сторонилась соседства с человеком. Так, исследо
ватель В. Н. Шнитников, который первым нашел и описал саксауль
ную сойку в Южном Прибалхашье, обратил внимание на то, что она
придерживается исключительно безлюдных мест и немедленно их
покидает, как только сюда кто-нибудь прикочевывает.
В наше время этот интересный по своей природе район Казахста
на освоен настолько, что почти невозможно найти даже небольшой
участок, на который бы не ступала нога человека. Более того, если
раньше колодцы с питьевой водой располагались один от другого на
расстоянии дневного караванного перехода, то теперь в любом на
правлении через каждые четыре-шесть километров встречаешь бе
тонные кольца, уходящие к водоносному горизонту. От каждого та
кого колодца на все четыре стороны света разбегаются дороги и,
двигаясь по любой из них, вскоре попадаешь к такому же разветв
138
ленному узлу. Примерно у каждого третьего или четвертого колодца
стоят юрты чабанов и одна-две отары овец. Бензиновые двигатели
поднимают на поверхность земли воды столько, что в отдельных
местах образуются небольшие озерки, вокруг которых сразу же
собираются всевозможные животные. И сойке в современных
условиях, останься она, как прежде, осторожной и нелюдимой,
пришлось бы вовсе покинуть Южное Прибалхашье.
Если в начале нашего века, когда вел свои исследования В. Н.
Шнитников, сойку знали лишь немногие местные жители, исключи
тельно живущие в центре ее ареала, то в наше время при опросе
получаешь сведения от лиц, далеких по роду своего занятия
от пастьбы скота и живущих на значительном удалении от та
ких мест. Мирное сосуществование сойки с человеком отме
чено и нами. Из пятидесяти знакомых нам пар только три
при нашем появлении вели себя возбужденно, а большинство
относились к нам нейтрально. Птица, как мы убедились, не только
приспособилась к соседству с человеком, но еще и извлекла
для себя определенную выгоду.
Зимой, когда добывать пищу становится очень трудно, сойки
сосредоточиваются близ зимовок со скотом. В наших пустынях
скот выпасается даже в самое холодное время года. Пасущиеся ота
ры разбивают снежный покров и способствуют его быстрому
стаиванию. В загонах для домашних животных постоянно в достат
ке семян и зимующих оцепеневших насекомых, которые нет-нет
да и начинают двигаться при хорошем солнцепеке. Кроме того, по
лупереваренные семена, уже прошедшие пищеварительный тракт
животного, легче усваиваются в желудке птицы. Не гнушаются
сойки и отбросами со стола человека, хотя большую часть их
поедают чабанские собаки.
Известно, что выпасаемые животные, особенно отары овец,
вытаптывают довольно много птичьих гнезд. Сойке же здесь
«повезло». Ее гнездам на деревьях не грозят пасущиеся живот
ные. Они, наоборот, приносят птице пользу, оставляя в достатке
шерсть и пух — хорошие теплоизолирующие материалы, необхо
димые для выстилания лотка. А о том, что скот и овцы обеспечивают
сойку кормом, мы уже говорили: на местах стоянок домашних
животных она находит много беспозвоночных, питающихся
пометом. А раз так, значит больше для нее и возможностей
прокормиться самой и выкормить свое потомство. Видимо, не
случайно по сравнению с началом века, когда пустыня не была
так освоена человеком, сойка оставалась редкой в Южном
Прибалхашье. В современных же условиях она не только перестала
чуждаться человека, а даже сопутствует ему, но не более чем
в пределах мест своего распространения.
Любопытство свойственно всем птицам, как, кстати, вообще
многим животным, но особенно четко оно проявляется у мо
лодых. Часто, завидев идущего человека, птица бежит в его на
правлении, а затем, соблюдая определенную дистанцию, сопровож
139
дает иногда с километр, а то и более. Да и взрослые птицы,
обнаружив нас в гнездовом районе, приближались на двадцатьтридцать метров и, будто занимаясь своим делом, на первых
порах явно изучали нас. Сойки, около гнезд которых мы провели
немало времени, постепенно переставали обращать на нас вни
мание, а одна уже на второй-третий день в нашем присутствии
(мы стояли здесь лагерем) спокойно достроила гнездо, отложила
кладку и начала насиживать яйца. После того, как гнездо
посетил ворон, они устроили новое, в пятидесяти метрах
от прежнего и неподалеку от колодца, из которого мы брали
воду.
Зимой, когда мы остановились здесь, чтобы, набрав воды,
перекусить, самка не замедлила явиться, словно для приветст
вия старых знакомых. Посидев в десяти метрах от нас некото
рое время, она соскочила с пенька саксаула и медленно уда
лилась. Другая пара, у которой гнездование прошло успешно,
привыкла к нам настолько, что кормила птенцов, не обращая
внимания на людей, сидевших всего в пяти-восьми метрах с
фотоаппаратом и кинокамерой. Именно эта пара сыграла главную
роль в фильме казахстанских кинодокументалистов «В дельте
Или». Другие сойки, около гнезд которых мы появлялись очень
редко, немедленно убегали и не подходили к гнезду до тех пор,
пока мы не отступали за пределы его видимости.
Известно, что некоторые вороновые, как, например, серая и
черная вороны, хорошо отличают конкретного человека даже тогда,
когда он, пускаясь на ухищрения, сменит одежду. А имеют
ли такую способность сойки? По-видимому, нет. Для них все
люди одинаковы, будь они мужского или женского пола, высо
кие или низкие. Сойки, зимующие близ стоянок чабанов, одина
ково спокойно относятся и к хозяевам, которых видят ежед
невно, и к посетителям. Но доверчивы лишь до тех пор, пока
их не начнут преследовать.
Таким образом, хозяйственная деятельность человека пока что
сказывается на сойке положительно. Мало влияют на нее и рубки
леса, достигшие сегодня угрожающих размеров. Почему? Дело
в том, что саксаульная сойка обитает, как мы уже сообщали,
в относительно широких межгрядовых долинах, в которых не
большие такыры перемежаются с песчаными шлейфами и не
высокими буграми. А в таких местах произрастают преимуществен
но отдельные, чахлые кустики саксаула, и небольшие рощицы
настолько редки, что не может быть и речи о заготовке здесь
древесины. Более того, в Южном Прибалхашье сейчас ведутся
на довольно-таки больших площадях лесовосстановительные ра
боты. А поскольку далеко не из каждого семени всходит и вы
растает дерево, сойка получает дополнительные места гнездова
ния. Казалось бы, все хорошо складывается для саксаульной сой
ки. Но одно обстоятельство — распашка пустынных площадей под
посевы риса — внушает обоснованное опасение за судьбу целого
140
ряда живущих здесь животных и в первую очередь илийской
саксаульной сойки.
Пока пространства пустынь осваивались близ речных долин,
проблемы не существовало, но когда началось освоение Акдалин
ского массива, занимающего южную часть ареала птицы, поло
жение стало в корне меняться. Мощные бульдозеры, скрепе
ры, экскаваторы и другая современная техника преобразуют зна
чительные территории в ровные квадраты рисовых чеков. Через
два-три года поля засоляются, и тогда им на смену расчищаются
новые участки. Так планомерно уничтожаются места гнездования
илийской саксаульной сойки, которую однажды может постигнуть
судьба туранского тигра, навсегда исчезнувшего из Семиречья.
Очевидно, следовало бы оставить в неприкосновенности хотя бы
центральную часть ареала сойки, расположенную в треугольнике
между руслами старых «баканасов», создав так необходимый здесь
пустынный заповедник.
С. М. МАХМУТОВ
Слепыш —
житель
подземелья
Кто бывал в песчаных пустынях и полу
пустынях Западного Казахстана, наверняка обращал внимание на
бурые холмики-конусы свежей земли, словно пропущенной че
рез терку. Смотришь: сегодня их два-три, а завтра-послезавтра
может быть уже больше десятка. Чья же это усердная работа?
Оказывается, подземного жителя, неутомимого и малоизвестного
землекопа — гигантского слепыша.
Для грызуна он и впрямь крупный — около тридцати пяти
сантиметров в длину. Вид зверька оригинален: голова тупоры
лая, шире туловища. Шея короткая, неподвижная и толстая.
Короткие лапы снабжены сильными, хотя и небольшими ког
тями. Весит слепыш в среднем чуть более шестисот граммов.
Это — самец. А самки поменьше — около полукилограмма.
Но самое примечательное в облике зверька — отсутствие глаз.
Природа, по-видимому, рассудила так: зачем глаза обитателю глу
боких подземных ходов, который круглый год занят землеройными
работами? Да и имя зверек получил из-за слепоты неблагозвучное.
Зато отлично ориентироваться этому животному помогают осязание
и слух. Они не подводят. Наружных ушных раковин у зверька
нет, однако он способен чутко улавливать малейшие шорохи
внешнего мира. Выходя на поверхность, он сидит у входа в нору
и внимательно прислушивается. Едва почувствовав опасность, зверек
моментально скрывается под землю.
У слепыша красивый мех — густой, мягкий, бледно-пепельного
тона, одинаково хорошо зачесывающийся в любую сторону. Для
обитателя подземелья последнее качество очень важно: во время
движения по узким лабиринтам независимо от того, какую ско
рость он «включает» — переднюю или заднюю, в мех не попа
дает грунт.
В отличие от других подземных обитателей — цокора или кро
та — у слепыша главный копательный орган не лапы, а зубы, особен
но нижние резцы, которые длинны, отлого изогнуты и сильно
выделяются вперед. Слепыш не копает, а выгрызает почву и раз
рыхляет ее нижними резцами. С их помощью зверек добывает
пищу, захватывая за корень и втягивая к себе в подземелье назем
ные части растений. Ротовое же отверстие всегда закрыто втянуты
143
ми внутрь губами, и земля в рот не попадает. Во время рытья
зверек пятится, выбрасывая из-под себя землю задними лапа
ми на пятнадцать-двадцать сантиметров. Образующийся лишний
грунт слепыш выталкивает на поверхность своей клинообразной,
сплюснутой головой. Если ему нужно повернуться в тесных ла
биринтах, он это делает, кувыркаясь через голову.
В поисках корма зверек прокладывает под слоем дерновины
сложные ходы, обычно на глубине тридцати-семидесяти санти
метров. От «магистрали» идут ответвления — боковые коридоры,
которые вместе могут быть в несколько раз длиннее главного
хода. Общая протяженность системы ходов достигает полутора
ста метров.
Норы слепыша состоят часто из многоярусных ходов. На доволь
но большой глубине — до двух с половиной метров — располагают
ся гнездовые камеры, по соседству — «склады» с кормами. Там же
неподалеку устраивает зверек и «туалеты». И живет он спокойно
под землей подолгу в одной норе, не страшны ему никакой враг
и никакой мороз. Например, в самые холодные часы позднеосеннего
дня, когда поверхность земли остывает до минус пятнадцати
градусов, в «доме» слепыша на двухметровой глубине температура
бывает восемь-пятнадцать градусов тепла и почти не подвергается
колебаниям.
Излюбленный корм этого грызуна — подземные части растений.
Зверек исключительно травояден, пищу животного происхождения
не употребляет. Зато растительное его меню очень разнообразно:
примерно тридцать шесть видов дикорастущих и шесть культур
ных растений; особенно предпочитает картофель, морковь, свеклу.
В подземных кладовых слепыша находили по тринадцать-четыр
надцать килограммов картофеля.
Находясь в подземелье и питаясь в основном сочными корня
ми, животное вполне удовлетворяет свою потребность в воде.
В спячку слепыш не впадает, деятелен он круглые сутки.
А по сезонам года наиболее активен весной. В это время зве
рек интенсивно копает и делает много выбросов.
Слепыши малообщительны, живут отшельниками, каждый в сво
ей норе. И до сих пор остаются загадкой их свадьбы, хотя
вполне вероятно, что помогают им находить друг друга харак
терные хрюкающие звуки и специфические запахи. Но так или
иначе детеныши рождаются дважды в год: в конце марта —
начале апреля и в середине октября — начале ноября глубоко
под землей голыми и слепыми. Поскольку родители живут по
рознь, мать одна заботится о своем потомстве.
В Актюбинской области в песках Кумшоката мне удалось
изловить слепыша и более месяца наблюдать за его образом
жизни и поведением в неволе. Домашняя обстановка вполне устро
ила обитателя подземелья. Он охотно лакомился овощами. При
чем делал все сугубо по-хозяйски: остатки пищи не выбрасывал,
а бережно складывал в уголок своей клетки — авось, пригодится.
144
В неволе слепыш ведет себя спокойно и, если не трогать, сидит
на одном месте, не пытаясь выбраться из клетки. Противоположен
ему цокор. Посаженный в садок, он старался вылезти из него, цара
пая когтями и резцами по стеклу и, если находил слабое место
в клетке, начинал грызть до тех пор, пока не прогры
зал отверстие.
Слепыш, выпускаемый на поверхность, всегда спешит скорее
зарыться. Но прежде чем начать зарываться, он выбирает участок
с мягким грунтом, в течение десяти-двадцати минут бегая
кругами и бороздя почву нижними резцами. Временами зверек
останавливается и стряхивает песок с головы и шеи. Чувствуя
опасность, быстро пятится или крутится на месте.
Кормится слепыш, стоя на четырех лапах или же передними
придерживая пищу на весу. При этом очищает наземные части
растений от прилипших частиц грунта, а после еды чистит от
остатков пищи резцы. Крупный корень может грызть, лишь прижав
его в угол. По-видимому, приспособлен зверек питаться лишь
закрепленными в почве кормами.
Мы уже назвали зверька отшельником. Но он еще и злоб
ный. Наблюдения за ним в неволе подтверждают это. Чтобы
выяснить отношения между взрослыми зверьками, самца и сам
кумы посадили в одну клетку. Первый раз они столкнулись
неожиданно, некоторое время толкались мордами, затем разошлись.
Один зверек сел, другой стал ходить по клетке — искать вы
ход. И вдруг на него набросился сидящий — завязалась драка.
Один вцепился в заднюю ногу другого, а тот в ответ ухватил
неприятеля за хребет; в течение минуты они ожесточенно сра
жались, после чего разошлись сильно возбужденные и готовые, ка
залось, при малейшем движении драться вновь. И действитель
но: стоило одному пошевелиться — другой тут же напал на него.
В этот раз они сцепились резцами и кружились на месте при
мерно минуту-полторы, перемещая из стороны в сторону лишь
заднюю часть туловища. Мы вытащили за ногу одного слепыша,
приподняли, и в таком положении, сцепившись, они оба висели
больше минуты. Водворили их на место, и они на некоторое
время разошлись. Но сидели возбужденные, и малейшее движе
ние одного вызывало беспокойство другого. Пришлось их рассадить.
Только часа через два зверьки успокоились.
Слепыш издавна служил объектом пушного промысла. В свя
зи с малочисленностью и трудностью отлова этот грызун до
бывался мало. И все же в 30-е годы нашего столетия в Казах
стане ежегодно заготавливали около двадцати тысяч его шкурок.
Ныне район обитания этого редкого грызуна сравнительно неболь
шой: северо-восточное Предкавказье, полупустынные степи между
речья Кумы, Терека и Сулака. К северу заходит в южные части
Калмыцкой АССР. В Западном Казахстане, в частности в Актю
бинской и Уральской областях, колонии слепыша малочисленны,
поэтому зверек и занесен в Красные книги СССР и Казахстана.
145
В. И. КАПИТОНОВ
Сурок
из Красной
книги
Вспоминается 13 апреля далекого 1962 го
да, когда, после длительного ожидания автомашины на автоба
зе города Чимкента, мы наконец-то выехали с экспедиционным
грузом под насмешливыми взглядами шоферов в горы Каржантау.
И было чему им улыбаться! Мы получили старенькую маши
ну ГАЗ-67 со слабым мотором и с женщиной-шофером, кото
рая до сих пор не отваживалась выезжать за пределы горо
да. Но, увы! Ничего лучшего автобаза нам не выделила.
Быстро промелькнули уже почти отцветшие зеленеющие ябло
невые сады города и окрестных сел. Машина, тревожно постуки
вая мотором, быстро мчала нас по ярко-зеленой в эту пору гли
нистой всхолмленной пустыне. Едва переехав полноводную весной
реку Бадам, машина начала подъем. Надсадно гудя и щелкая,
она взбиралась все медленнее и где-то на середине склона вста
ла. Пришлось вылезать и подталкивать ее. Измученные вконец,
мы все же выкатили своего «козлика» на плосковершинный, пони
женный здесь гребень хребта. Уселись снова в «газик», но не
тут-то было.
Здесь, на высоте двух тысяч метров над уровнем моря, в
лощинах еще лежали снежники, постоянно пересекавшие доро
гу, и нам через каждые десять-пятнадцать минут приходилось
вылезать и лопатами прокапывать путь. Уже под вечер доро
га уперлась в такой мощный снежник, что откопать ее не пред
ставлялось никакой возможности. И мы с облегчением (нет ху
да без добра!) стали сгружать наш нехитрый, но довольно гро
моздкий экспедиционный скарб. Отважная водительница «козли
ка», с трудом развернувшись на размокшем склоне и помахав
на прощанье рукой, скрылась за ближайшим поворотом.
А мы, присев на вьючные ящики, наконец-то по-настоя
щему стали разглядывать местность. С юга-запада на северо-восток,
насколько видели глаза, тянулся всхолмленный уплощенный
гребень гор Каржантау. На северо-востоке он, повышаясь до
трех тысяч и выше метров, плавной дугой соединялся с вну
шительным (высотой до 4200 метров) Угамским хребтом. К се
веру Каржантау, теряя высоту, круто обрывались в синеющую
от бесснежья каньонообразную долину реки Бадам, а к югу поч
147
ти так же круто спускались к долине многоводной реки Угам.
В окрестностях нашей остановки, на северном склоне, сре
ди множества снежников поднимались небольшие известняковые
скалы и карровые поля, лишенные почвы и растительности.
Чуть ниже разреженно росли крупные, раскидистые, с причуд
ливой кроной деревья зеравшанского можжевельника или арчи.
Облюбовав густохвойную арчу, мы перенесли под ее нависшие
почти до земли длинные ветви свой скарб. Расположили рюк
заки и спальные мешки в виде полукруглой стены для защи
ты от возможного ветра и дождя и почувствовали себя как
дома, хотя хмурая погода ухудшалась. На маленьком костре вски
пятили воду, набрав ее из ближайшего ручейка, заварили креп
кий чай, с наслаждением поужинали, вдыхая ароматный дым
можжевельника, и, посидев еще немного у затухающего костра,
забрались в спальные мешки. Но, несмотря на большую уста
лость, долго не могли уснуть. Завтра предстоял трудный день...
Ранним утром 14 апреля, воспользовавшись сильным ночным
заморозком, сковавшим талый снег, мы с грузом самого
необходимого для работы отправились по водоразделу Бадама
и Угама в истоки реки Гимурсай, где предполагали изучать сурка
Мензбира.
После утомительного пятичасового пути, часто проваливаясь
в глубокий снег, добрались мы до места работы. Здесь была еще
зима. На восточных, западных и северных склонах лежали
сплошные снежные поля, на фоне которых темнели обнаженные
останцы, скалы. Лишь на южном склоне кое-где уже появились
проталины, зазеленела низкорослая травка. С трудом нашли здесь
местечко, свободное от талой воды, и поставили палатку. Прояснив
шаяся было погода стала портиться, поэтому, наскоро закусив,
мой спутник Юрий Серафимович Лобачев ушел в нижний лагерь,
а я в подзорную трубу стал осматривать окружающие склоны.
Всюду, даже в самых многоснежных местах, были видны запач
канные землей сурочьи норы с расходящимися от них тропин
ками. Около некоторых сидели и сами сурки. Их темные съежив
шиеся фигурки четко выделялись на фоне бесконечных снегов,
но при неподвижности их легко было спутать с такими же тем
ными, выступавшими из-под снега камнями. Так начались на
ши наблюдения за зверьками.
Как известно, сурки — грызуны с семейным образом жизни.
Они строят сообща обширные и надежные убежища, имеют хо
рошо выраженные семейные участки, к которым очень привя
заны, обладают сильно развитой сигнализацией, инстинктами под
ражания, ранней способностью к строительству нор и гнезд и
другими поведенческими особенностями, необходимыми в обще
ственной семейной жизни.
Но вернемся к сурку Мензбира, который, как иногда гово
рят, самый-самый... В чем же его исключительность?
Во-первых, он самый мелкий из сурков, обитающих в Европе и
148
Азии, весит в конце лета в среднем около четырех килограммов при
длине тела сорок пять сантиметров. Во-вторых, он имеет наиболее
резко меняющуюся по сезонам года окраску. В-третьих, у него самая
малая по площади область распространения, или ареал, весь сосре
доточенный в горах Западного Тянь-Шаня. В-четвертых, это самый
высокогорный из сурков СССР. Нижняя граница его распростране
ния нигде не опускается ниже двух тысяч метров над уровнем моря.
В-пятых, как новый для науки вид он описан наиболее поздно, в 1925
году, профессором Среднеазиатского университета Даниилом Нико
лаевичем Кашкаровым. И, наконец, это единственный из сурков,
внесенный в Красную книгу Казахстана, СССР и международную.
Мы изучали сурка Мензбира в основном в 1961 и 1962 годах, ког
да и выяснили, что численность этих зверьков сократилась. В 1962
году охота на него в Казахстане была запрещена. Позднее его
изучением под нашим руководством занимался Виктор Иванович
Машкин. Собранные данные и легли в основу очерка.
Как обычно, весной в горах Западного Тянь-Шаня погода нас не
баловала. Но, несмотря на длительные ненастья с туманами и обиль
ными снегопадами, а нередко и с ураганными ветрами, весна вступа
ла в свои права: все больше зацветало растений, оживленней стано
вились птицы, количество которых с каждым днем увеличивалось, на
соседнем вытаявшем гребне все чаще появлялись фигурки горных
козлов. И в жизни сурков тоже происходили важные события.
Первый вопрос, который нас занимал, как распределены зверьки
на занимаемой ими территории? Оказалось, вся сколько-нибудь при
годная для их жизни местность уже поделена между ними на семей
ные участки, точные границы которых выявить трудно. Их можно
проводить условно, отступая метров на двадцать (обычное удаление
от норы кормящегося сурка) от крайних нор. Этот контур очерчи
вает пространство, на котором протекает годичный цикл жизни су
рочьей семьи. Здесь ее пастбища, убежища, наблюдательные пункты.
Размеры семейной территории сурка Мензбира в месте нашей ра
боты в верховьях реки Бадам оказались очень велики — от пяти до
пятнадцати гектаров. По-видимому, расширить границы своего
участка зверьков вынудили многолетний чрезмерный выпас скота и
отсюда низкая продуктивность пастбища, а также частое беспо
койство, которое причиняют им люди, овцы и собаки. В этом нас
убедило и то, что всего километрах в тридцати, в верховьях реки
Сайрам, где выпас был более умеренный, семейные участки сурков
имели гораздо меньшие размеры, иногда не превышая гектара.
Что помогает зверькам поддерживать границы своей территории?
Прежде всего мечение, или маркировка участка, а при необходи
мости и его защита, что характерно для многих животных. С ранней
весны сурки, особенно взрослый самец, обегают все убежища своей
семьи и расчищают их от снега и земли. Часто взрослые звери
совершают маршруты по границам территории и оставляют свой
запах, потирая щечной (точнее заглазничной) железой стенки нор,
выступающие камни, а иногда и стенки специально выкопанных не
149
глубоких ямок. Поэтому между глазом и ухом у самцов кожа от
маркировки нередко бывает почти голой.
Границы участка зверьки метят также экскрементами, мочевыми
точками, покопками. Как-то на 1617 метрах сурчиного маршрута
оказалось 245 меток, примерно по одной через каждые шесть с поло
виной метров. Причем преобладали пометки секретом щечной желе
зы, который выделяется в виде капель густой жидкости с довольно
сильным смолистым запахом. Секрет этот особенно важное зна
чение имеет в мечении территории и служит для распознавания
зверьков, так как, несмотря на семейную общность, запах
несомненно содержит индивидуальные особенности. Кроме того
в условиях очень разреженной численности, когда одинокому
зверьку бывает трудно найти себе подобных, маркировочные точки
помогают ему набрести на следы обитания другой семьи и
установить с ней контакт.
Что собой представляет семья сурка Мензбира? В ней бывает
от двух до двенадцати зверей: взрослые самец и самка и их
потомство одного или даже двух лет. Иногда в семье живут
и более взрослые — трехлетние зверьки, по размерам уже не
отличимые от родителей. Так что в одной норе могут жить дватри крупных самца (отец и сыновья) и две-три такие же сам
ки (мать и дочери). Однако при наступлении половой зрелос
ти, что бывает обычно после третьей спячки, молодые отделяют
ся от родителей и образуют новые пары, способные дать по
томство уже в этом году. Но зверек, не нашедший партнера,
нередко возвращается к родителям. При этом легче принима
ется дочь и более холодно, особенно отцом,— сын. Один из та
ких случаев наблюдал В. И. Машкин: «В семье, состоявшей из
четырех крупных сурков,— очень старых самца и самки и двух
самцов-трехлеток, в апреле остались лишь два первых. В сере
дине мая один из сыновей вернулся на территорию родителей
и стал жить в ее дальнем конце. Отец подолгу смотрел в его
сторону, но особого интереса к нему не проявлял. Старая сам
ка, напротив, часто приближалась к сыну, кормилась в пяти-шести
метрах от него, но от контакта с ней тот уклонялся. Через
семь дней он уже кормился у родительской норы, а на девя
тый, после тревожного крика, забежал в нее, хотя там были
взрослые. На двенадцатый день сын уже ночевал в одной но
ре с родителями и в дальнейшем продолжал жить в ней. Одна
ко отец еще долго был «холоден» к сыну и на его попытки
обнюхивания не отвечал».
Довольно дружелюбно семья принимает к себе чужих сур
чат, которые могут навещать соседние семьи, а иногда и совсем
остаться в них. В. И. Машкин описывает такой случай. На участ
ке одной семьи из восьми сурков в середине июня появился
чужой сурчонок-прошлогодок. Первые дни он вел себя очень
осторожно, тщательно обнюхивал все маркировочные точки, «сиг
нальные» пункты, старался не попадаться на глаза хозяевам, обыч
150
но стремительно убегая при их приближении. Но постепенно он
освоился с запахами семьи и стал свободно перемещаться по
ее участку. В отсутствие хозяев иногда даже посещал их но
ры, но ночевал в расщелинах скал и в глыбовых осыпях. Контак
тов избегал, хотя уже кормился нередко в семи-восьми метрах
от членов семьи.
На одиннадцатый день пребывания в чужом владении тревож
ный крик застал годовалого чужака, годовалого хозяина и двух
малышей этой семьи на окраине участка. Все они прибежали
к одной норе и уселись вместе на камень. Первое мгновение
все неотрывно смотрели в сторону источника тревоги. Но через
полминуты один из малышей уже обнюхивал чужака. В этот же день
установились взаимные контакты пришельца с молодыми чле
нами семьи, а на следующий — и со взрослой самкой. Еще че
рез день чужак уже ходил в постоянную нору и стал ночевать
с хозяевами. В спячку он залег вместе с ними.
Иногда из семьи уходит взрослый самец и, видимо, пытает
ся вселиться в новую. Об этом, например, свидетельствует сле
дующий эпизод. В одной семье сурков взрослый самец в кон
це июля отсутствовал пять дней. А в это время на его учас
ток несколько раз забегали сурки-соседи. Они кормились и со
вершали кратковременные заходы в норы. Один из них взрослый,
еще не линявший самец обследовал многие норы и даже поме
тил их. Затем к нему подошли два годовика-хозяина, и с одним
из них он обнюхался раз пять подряд. Второй годовик ходил
сначала за чужаком с поднятым хвостом, но потом тоже обню
хался с ним и неоднократно. Вскоре пришелец «познакомился»
со взрослой самкой, и часа два годовики и самка не отходили
от него, словно он был намазан чем-то лакомым.
На второй день чужой самец вновь пришел на участок.
Обнюхивания повторились. Но тут появился двухгодовалый член
семьи и пошел на чужака с прижатым к спине хвостом. По
дойдя на метр, он бросился на пришельца, повалил его и схва
тил за грудь зубами. Годовик из семьи хозяев сначала лишь
наблюдал за дракой, а затем и ввязался. Чужак вырвался и
убежал.
На следующий день появился изрядно потрепанный взрослый
самец этой семьи. У него была разорвана нижняя губа, а лопатки и
шея покусаны. Первое время члены семьи относились к нему
отчужденно, не проявляя, однако, враждебности. Но постепенно
взаимоотношения в семье наладились. Вероятно, самец-хозяин
тоже ходил в чужую семью и там получил основательную треп
ку. Переход сурков из одной семьи в другую, несомненно, полезен
для жизнеспособности вида, так как устраняет явление близ
кородственного спаривания.
Иной семейный уклад у североамериканского желтобрюхого
сурка, обитающего на западе США и Южной Канады. По наблю
дениям американского натуралиста Эрмитейджа, основу его на
151
селения составляет крупная семья-гарем, состоящая из одного
взрослого самца и трех-двенадцати взрослых самок. Каждый из
взрослых зверей имеет свою нору и небольшой индивидуальный
участок, расположенный по соседству с другими. Детеныши живут
с матерью, как правило, лишь год и после первой же спячки
расселяются. К этому их вынуждает значительная агрессивность
взрослых, особенно самца. Но положение последнего в гареме
тоже непрочное. В популяции (населении) всегда существует из
быток взрослых самцов, и между ними происходит конкуренция
за обладание гаремом. В любой момент кто-то из них может
быть побежден и изгнан более сильным пришельцем.
И, наконец, особая форма брачных отношений у самого попу
лярного американского сурка — лесного, широко распространен
ного в Северной Америке. Каждый зверек этого вида имеет свою
нору. Пробудившись от спячки где-то в первой половине февра
ля, самец много бегает в поисках самки. После брачного пе
риода зверьки снова уединяются в своих норах. Родившиеся
детеныши воспитываются лишь матерью, растут очень быстро и рас
селяются из материнской норы уже в первое лето жизни, что
бы следующей весной самим уже участвовать в размножении.
Таковы три основные формы, семейной жизни сурков, каждая
из которых является наилучшей для данных природных условий.
Главное во взаимоотношениях зверьков с природной средой —
это поддержание определенной температуры организма. Когда
слишком холодно (на севере и в высокогорьях), суркам вы
годно залегать в спячку группами, семьями. Плотно прижавшись
в гнезде один к другому, звери меньше охлаждаются по срав
нению с одиночками, а, значит, экономнее расходуют накоплен
ный летом жир — единственный источник поддержания жизни
во время спячки. Бесснежный период на севере и в высокогорье
короче. И молодые зверьки не успевают за первое лето жиз
ни настолько вырасти и развиться, чтобы одиночно перенести
спячку. Поэтому они вынуждены зимовать первый, второй, а иног
да и третий год вместе с родителями, пока не обретут само
стоятельность. Семейный образ жизни определяет миролюбие зверь
ков, свойственное и сурку Мензбира.
Иное дело желтобрюхий и лесной сурки, обитающие обычно в
мягких климатических условиях лесной зоны и на небольшой высоте
над уровнем моря. Там нет зимой сильных морозов, а период
питания более продолжителен. Этим и определяется тот семей
ный уклад, о котором мы рассказали.
Известная поговорка «рыба живет, где глубже, а человек, где
лучше» верна и для животных, которые всегда стремятся засе
лить наиболее благоприятные места обитания. В лучших местах,
как выяснил для Тувы В. В. Сунцов, сурки живут крупными много
детными семьями. Малыши в них находятся под бдительным при
смотром старших и гибнут реже, а родители подолгу неизменно жи
вут друг с другом. Если и случится худшее — гибель одного из них,
154
то потеря быстро восполняется за счет постоянного притока зверь
ков из менее благополучных семей. А таких большинство, и обитают
они по соседству с процветающими. Из-за неблагоприятного
жилья, недостаточного питания эти семьи легко распадаются, их
состав часто меняется, поэтому и детенышей мало. К тому же и гиб
нет их больше. Процветающие и неустойчивые семьи составля
ют единую колонию, но ежегодный прирост популяции зверей
обеспечивают первые.
Итак, сурочьи семьи обычно живут мирно. Их миролюбивые
отношения проявляются в частом взаимном обнюхивании, обли
зывании, «причесывании», или перебирании резцами кожи друг
друга, в легком покусывании морды и основания хвоста, то есть там,
где расположены пахучие железы. Запоминание запаха секрета
желез — важнейшее условие общественной жизни сурков, о чем мы
уже рассказывали.
Многое значат в жизни этих зверьков, как и вообще жи
вотных, игры. Они не только помогают взаимным контактам,
но и развивают физически, укрепляют общественные инстинкты,
подготавливают молодых к самостоятельной жизни, выявляют само
го ловкого, определяя без борьбы его место в сообществе. Раз
нообразные позы и движения в играх сопровождаются различ
ными звуками и развивают навыки в таких жизненно важных
действиях, как преследование, устрашение, брачный ритуал, спа
ривание. Четкость и уверенность в выполнении этих поведенчес
ких актов достигаются путем тренировок. Сурчата, воспитанные
человеком без общения с себе подобными, теряются при первых
встречах с ними и подчас не могут принять правильной позы
даже при таких, казалось бы, врожденных действиях, как спари
вание.
Враждебные формы поведения — угроза, нападение, борьба,
хотя и довольно редко наблюдаются у сурков, они необходимы в от
ношениях между членами разных семей и, тем более, разных ко
лоний. Показателем агрессивного настроения зверька является
поза на выпрямленных конечностях
с напряженно выгнутой
спиной и поднятым к ней хвостом. Сближаясь с нарушителем
границ семейного участка, сурок еще более выгибается, прижи
мает хвост к спине, опускает голову, взъерошивает шерсть. На
рушитель тоже принимает такую же позу, но чувствует себя
менее уверенно и по мере сближения понемногу отступает. Когда
же отступания не происходит и зверьки сближаются на рассто
яние около метра, они оба почти одновременно становятся в
боевую позу на задних лапах, поджав передние и прижав хвост
к спине. Возбуждаясь, зверьки начинают стучать резцами и ма
ленькими шажками сближаются почти вплотную. Этого обычно
бывает достаточно, чтобы пришелец отступил, особенно если он
еще не углубился на чужую территорию. Но если он успел это
сделать, то хозяин бросается на него, издавая хриплое гогота
ние и стараясь укусить в грудь, шею, морду. Пришелец всег
155
да убегает, а хозяин, прекратив преследование на границе,
демонстративно метит заглазничной железой ближайший ка
мень.
Но так происходит в природе, а в неволе? Когда чужак по
падает на территорию явно превосходящего по силе хозяина,
то старается прижаться в ближайший угол вольеры и, подняв
шись в низкой стойке на задние лапы, полураскрыв рот и под
жав передние конечности, напряженно ждет. Стоит только сунуть
ся к нему, как он отражает нападение ударом передней лапы
и укусами резцов, издавая при этом рычание. Если в вольеру
пущена самка или молодой самец и его на время оставят в
покое, то он принимает менее напряженную позу и дает себя
обнюхать какому-либо из собратьев, затем поочередно его обню
хивают и другие местные сурки, и он, осмелев, выходит
из угла. Если же пришелец оказывается нервным, пугливым и
на попытки хозяев обнюхать нос в нос отвечает рычанием,
ударами лап, то его, как правило, убивают укусами в горло
и грудь. В природе это вряд ли случается, так как «чужак»
всегда имеет возможность убежать.
В общественной жизни сурков велика роль издаваемых ими
звуков, но они изучены еще недостаточно. С помощью особой
аппаратуры углубленно изучен пока лишь крик тревоги. Запи
сывая его на магнитофонную пленку, известные московские натура
листы Николай Николаевич Воронцов и Александр Александро
вич Никольский выявили в звуках четкие видовые отличия, в
том числе обусловленные рельефом местности.
Наши многолетние наблюдения в природе и неволе за сурками
Мензбира (на хребтах Каржантау и Чаткальском); за черно
шапочным — на севере Якутии (в Верхоянье); за длиннохвос
тыми — на
хребтах Таласском,
Киргизском,
Дарвазском,
Гиссарском; за серым — в Казахском нагорье, на Алтае, в
Тарбагатае, Северном Тянь-Шане; за байбаком — в Кокчетавской,
Целиноградской, Карагандинской областях показывают, что голоса
различных видов сурков очень многообразны. Вот некоторые
вариации.
Заблаговременно заметив человека, сурок Мензбира издает про
тяжное, минорное «квыыый», байбак — высокий крик «кха-чи»,
серый — всегда более низкое, громкое «ку-пи», черношапочный —
резкое, короткое, звучное «ыыть», а длиннохвостый — звучное,
переливчато-свистовое «рриил» или менее звучное и переливча
тое «кряуу».
При близкой внезапной наземной опасности — приближении со
баки, лисицы сурки издают описанные выше звуки, но коротко,
по четыре-шесть раз и быстро, один за другим. У скрывшегося
в убежище сурка этот крик, убыстряясь, порой переходит в
хрипловатый, глухой, часто повторяемый кашель — «какх-какхкха-кха-кха». При виде орла крик опасности издается один раз —
коротко, резко, звучно.
156
В драке между собой, а иногда обороняясь от человека или
собаки, все виды сурков глуховато рычат. Причем особый ва
риант рычания они издают в играх. Выражая неудовольствие
при попытке отнять корм, нежелание играть или идти на ру
ки к знакомому человеку, байбак, серый и длиннохвостый сур
ки издают высокий, несколько гнусавый и пискливый звук «эээи»,
напоминающий крик галки, но более протяжный.
Страх (невозможность спрятаться от быстро надвигающейся
опасности) вызывает у байбака или серого сурка, чаще моло
дых, негромкое короткое шипенье, как бы выходящее из глуби
ны груди. При болевом ощущении — ударе, попадании в капкан
или даже в предчувствии удара все виды сурков кричат истош
но, пронзительно и протяжно, подобно тому, как визжит по
росенок.
При дружелюбной встрече с другим сурком или с хорошо
знакомым человеком все виды сурков издают негромкое гого
тание «ко-ко-ко-ко-ко». В период гона самцы байбака, напри
мер, часто издают гнусавый стонущий звук. Иногда они, как
и самцы серого сурка в Казахском нагорье, приглушенно ворку
ют, напоминая обыкновенную горлицу.
Эти голоса далеко не исчерпывают всех сурочьих звуков.
Дальнейшее внимательное наблюдение за зверьками в неволе,
при групповом содержании в условиях, близких к природным,
а также расшифровка и сопоставление магнитофонных записей
голосов позволят различать еще больше их вариаций, отражаю
щих многообразные стороны интимной жизни грызунов.
Крикливее сурки весной и в начале лета. Но молчаливы
в конце его, перед спячкой — тогда даже при виде явной опас
ности зверек часто уходит в нору молча. Понижена его зву
ковая активность в закрытой местности с ограниченным обзо
ром. Редко кричат сурки в местах с интенсивным
выпасом
скота, обилием собак и людей, если они двигаются мимо, хо
тя и неподалеку. Стоит, однако, остановиться
или свернуть
им к зверьку, как тотчас раздается крик тревоги.
Заметив близко человека или хищника, он тяжелыми прыжками,
взмахивая в такт хвостом, спешит со скоростью девяти-десяти ки
лометров в час к своей норе. Добежав, встает на задние ла
пы и, вытянувшись столбиком, кричит, как бы предупреждая
об опасности других пасущихся зверьков. Они зорко оглядыва
ются, а некоторые, самые ближние, вторя этому крику, уже за
стыли выжидательно у своих убежищ.
Важны в жизни сурков наблюдательные пункты, с которых
широко просматривается местность. Ими служат чаще всего круп
ная глыба камня, уступ скалы или же площадка у норы, если
она расположена на вершине бугра. Камни — наблюдательные
пункты — хорошо заметны по отсутствию на них лишайников
(стерты лапами), по некоторой сглаженности и даже глянце
витости поверхности. Поблизости, как правило, находятся и убе
157
жища. Надежные наблюдательные пункты зачастую определяют
и размеры семейной территории. Хорошо видимый с разных то
чек участка, сидящий в спокойной позе
сурок-«сторож» соз
дает благоприятную обстановку в семье или колонии, позволяет
зверькам, не опасаясь хищников, удаляться от убежища и луч
ше кормиться.
Это породило мнение, неоднократно высказываемое авторами
популярных книг, о существовании у сурков специальных «сто
рожей». В действительности таковых нет. Просто у зверьков,
даже если их живет в норе двое, существует обычно (но не
всегда) чередование в кормежках. Если в семье много зверьков,
то нередко за местностью одновременно присматривают два, а
то и три из них. И здесь, конечно же, у большой семьи
больше преимуществ перед одиночными сурками, которые чаще
гибнут от врагов.
Хотя сурок Мензбира и выбирает для обзора наиболее вы
сокие места, все же нередко из-за сильной расчлененности склонов
или высоких густых трав местность полностью не просматри
вается. Спасает зверька в этих условиях необычно большое — стосто пятьдесят — число защитных нор и других убежищ, распола
гающихся на семейном участке через пять-десять метров друг
от друга. А в высокотравье выручают и сурчиные тропинки. Они
помогают испуганному зверьку сориентироваться и быстрее дос
тичь спасительного убежища.
Даже плохой обзор местности на каком-либо семейном участ
ке в значительной мере восполняется тем, что данный участок
граничит с территориями других семей. Как пишет Борис Ми
хайлович Петров, один из пионеров изучения сурка Мензбира, «пле
чо» соседа заменяет собственный обзор местности: сосед принимает
на себя наблюдение за определенным участком.
Потребность сурков в наблюдательных пунктах так велика,
что, например, длиннохвостые сурки, которых мы изучали в вы
сокотравном субальпийском поясе гор Гиссара-Дарваза (Таджи
кистан), сооружают на своих сурчинах земляные «тумбы» вы
сотой пятьдесят-семьдесят сантиметров. Вершина такой «тумбы»
утоптана от постоянного пребывания на ней зверька. Сурчина
обычно густо зарастает крупнотравьем метровой и более высо
ты, особенно щавелем и его крепкими стеблями. Голова зверь
ка, стоящего на тумбе, находится почти на уровне соцветий
щавеля, красновато-ржавая окраска которого гармонирует с окрас
кой сурка. В альпийском же низкотравном поясе гор в услови
ях лучшего обзора местности «тумбы» не встречаются.
Утром и под вечер сидят на своих наблюдательных пунктах
взрослые сурки Мензбира, издавая протяжные, несколько раз
повторяемые, с минорным оттенком крики — «квыыый». Так пе
рекликаются они в спокойном состоянии, как бы оповещая со
седей о своем житье-бытье.
И здесь напрашивается сравнение с собратом сурка Мензби
158
ра — черношапочным, обитающим в арктической тундре Якутии.
Он особенно привязан к своим наблюдательным пунктам на вы
соких останцах, с которых в хорошую погоду почти круглосу
точно обозревает пустынную местность своей суровой родины
и пронзительно кричит-свистит. Здесь мало хищников, практи
чески нет людей и скота и, как правило, нет близко других
сурочьих семей, для которых могли бы предназначаться крики.
И сама собой приходит мысль, что эти крики — своеобразные по
зывные для редких расселяющихся сурков — как бы помощь
в нахождении ими себе подобных, малочисленные горсткисемьи которых разбросаны по необъятным просторам гористой
Арктики.
Ну а питание? Каковы здесь взаимодействия сурков? Как
используют они пастбища своей территории? С весны зверьки
в основном кормятся в местах первых проталин и на солнце
пеках, где в укромных уголках, защищенных от ветра, теплее,
и растения зеленеют и цветут раньше. А в конце лета, под
осень, наоборот, сурки предпочитают северные склоны, где боль
ше снега, а, значит, там и запоздалая вегетация трав. Обыч
но взрослый самец и полувзрослые зверьки с весны выселяются
из зимовочных убежищ и живут в летних норах на расстоя
нии тридцати-пятидесяти метров друг от друга. Такое расселе
ние помогает сберечь кормовые ресурсы возле выводковой норы.
Ведь самка, выкармливая в эту пору детенышей, не может на
долго уходить из нее. Да и для подросших сурчат сбережен
ные запасы корма тоже крайне важны. Они позволяют им на
сытиться около материнской норы. Удаление же неопытных сур
чат от убежища грозит им смертельной опасностью. Такое, при
мерно, распределение мест кормежки между разными членами
свойственно вообще грызунам с семейным образом жизни.
При шести парах млечных сосков у самки наиболее кормными
являются лишь три средних. За обладание ими среди сурчат воз
никает жестокая конкуренция. Сильные отталкивают слабых, и те
все более отстают в росте. Это наблюдается и у сурка Мензбира,
хотя численность выводка у него наименьшая. Ко времени
перехода на самостоятельное питание конкуренция особен
но обостряется, так как потребность в молоке у малышей воз
растает. У отставших в развитии сурчат запаздывает рост зу
бов, и они при переходе на растительный корм оказываются
к нему менее подготовленными и еще более отстают. Поэтому
нередко в одном выводке вес детенышей различается довольно
значительно — на двадцать два-двадцать три процента.
Самка кормит зачастую лежа на боку и спине. Попытки со
сать мать вне норы наблюдаются редко. Самка обычно при таких
попытках издает крик недовольства и отходит от сурчат. Интен
сивно растущий организм молодых зверьков, как и лактирующей
матери, требует полноценного, богатого белком и минеральными
веществами корма. Поэтому они охотно, вдвое чаще, чем взро
159
слые самцы, поедают землю, различных беспозвоночных и даже
птенцов воробьиных птиц. Известны случаи ловли сурками и яще
риц. Очень важна для зверьков близость невыгорающей до зи
мы растительности. Поэтому они предпочитают места вблизи вы
хода грунтовых вод, долго нетающих снежников. Селятся и око
ло стоянок отар. Именно здесь, на обильно унавоженной земле
растут мальва маленькая, пастушья сумка, ползучий клевер и
особенно гречишка скальная, или каменная. Эти растения высоко
питательны и, что особенно важно, отличаются длительной (от
избытка азота в помете овец) вегетацией. Так что в этом отно
шении близость овечьих отар полезна.
Интересно проследить взаимосвязь: сурки и хищники. Пове
дение этих зверьков при виде своего врага — пернатого или на
земного — очень точно описал известный зоолог А. Н. Формозов.
Он обратил внимание на то, что интенсивность, частота следо
вания криков и их продолжительность очень зависят от харак
тера и близости опасности.
Наиболее короткий крик — при появлении беркута. Могучая
птица налетает так стремительно, что зачастую зверек не успевает
повторить его. Орел схватывает сурка когтями за спину и голову,
когда тот бежит к норе. Если зверек успел перевернуться на спину и
с визгом начинает отбиваться всеми четырьмя лапами, то хищник
временно оставляет его и хватает вновь, как только сурок повторя
ет попытку убежать. Иногда орел не может умертвить сурка. Тогда
он поднимает добычу на высоту и разжимает когти... А затем
спускается, чтобы подобрать разбившуюся жертву.
Наземные хищники, в первую очередь лисицы и особенно чабан
ские собаки — главные враги сурка Мензбира. Сложный рельеф,
высокотравье облегчают охоту, позволяя хищнику застать
кормящегося зверька врасплох и схватить его до того, как он юркнет
в нору. Но в сплошных сурочьих поселениях хищникам охотиться
труднее, так как крики тревоги идут направленно в сторону врага и,
подобно валу, перемещаются по мере его продвижения по колонии.
Иногда отношения сурков с хищниками зависят от чисто мест
ных условий и мало понятны. В горах Каржантау приходилось на
блюдать этих зверьков возле лисьих и барсучьих нор и даже ловить
их там. В то же время известны случаи нападения на взрослых сур
ков и лисицы и барсука. В степях Карагандинской области выводки
корсаков и лисиц подчас располагаются не далее ста метров от гус
тых поселений байбака с обилием сурчат. Более того, наблюдались
даже совместные игры сурчат и лисят. Возможно, эти хищники, по
добно волкам и орлам, не охотятся вблизи своих выводковых нор и к
тому же имеют возможность ловить более мелкую и легче доступную
добычу — полевок, пищух, тушканчиков.
Что касается сурка Мензбира, то основная масса зверьков гибнет
в зубах чабанских собак. Сокращают численность этого сурка и бра
коньеры, без эффективной борьбы с которыми предотвратить
постепенное исчезновение и так уже редкого зверька невозможно...
160
Незаметно промелькнули весна и короткое высокогорное лето.
Стояла пока ясная, теплая, а в полдень даже жаркая погода. Давно
в ближайших окрестностях растаяли снежники, иссякли или сдела
лись маловодными ручейки. Большинство сурков, накопив доста
точно жира, залегли в спячку и лишь редкие одиночки-подранки или
очень старые особи виднелись кое-где по утрам.
Наша работа по изучению сурка Мензбира закончилась. Увя
зав свой уменьшившийся скарб, мы терпеливо ждем знакомого ча
бана Тулегена с его верблюдом, обещавшего перевезти наши вещи до
автомобильной дороги. Со смесью грусти и радости взираем на побе
левший от свежего ночного снега высокий гребень Угамского хребта.
Наконец, привели верблюда, уложили его на землю и стали навьючи
вать. Мы рассчитывали переехать за два рейса и были очень удивле
ны, когда навьючили весь груз сразу. Бедняга-дромадер едва встал,
подняв груз по меньшей мере в триста килограммов. Медленно прой
дя по тропе метров двести, он потом зашагал увереннее и даже пы
тался срывать губами колючие соцветия рослого татарника. На
перевале остановились поправить вьюк. Истоки Бадама, такие яркие
и интересные весной, теперь казались безжизненными, серыми.
Грандиозная воронка цирка в главном истоке реки представлялась
маленькой и впечатления не производила. Мы поняли, что весь ин
терес для нас в этих местах заключался в сурке Мензбира. До
свидания, сурок, до новой встречи!
И вот прошло десять лет. Охота на реликтового зверька была
запрещена и, казалось, он находится под надежной охраной. Но,
увы! Побывав в горах Каржантау в 1971 году, мы не только обнару
жили много его необитаемых нор, но и вполне легальную (по лицен
зиям) заготовку его шкур. На наш запрос начальник госохотинс
пекции неподдельно удивился, так как не знал, что сурок Мензбира
живет в подведомственной ему области. Лицензии выдавались прос
то на «сурка» без указания вида. Посетовав на малочисленность
сотрудников своей организации и на отсутствие транспорта для
поездок в горы, начальник инспекции заявил, что отныне сурок
Мензбира будет тщательно охраняться.
Действительно, выдача лицензий прекратилась, как и легальная
охота на сурка, но браконьеры и в последующие годы продолжали
безнаказанно сокращать его численность. Вьючными тропами на ос
лах, минуя автомобильные дороги, где иногда дежурили представи
тели охотинспекции, они ежегодно наводняли горы. К 1979 году
этих зверьков, по оценке В. И. Машкина, оставалось в Казахстане
лишь восемь-девять тысяч особей, а браконьерская охота продол
жалась и позднее. Нам представляется, что действенной мерой по
спасению редкого зверя могло бы стать присоединение мест его
обитания к соседнему заповеднику Аксу-Джабаглы.
В. И. КАПИТОНОВ
Иглоносец
Ночью я проснулся от тревожного потрески
вания. Открыв глаза, увидел скачущие по полотнищу палатки крас
ные блики. С мыслью о пожаре я выскочил и увидел зарево.
Горели горы. Огненный вал, то понижаясь, то резко взметаясь вверх,
катился по склону, тому самому, что круто поднимался на правом
берегу реки Каракыстак — одной из крупных рек центральной
части северного склона Киргизского хребта. Все сильнее слыша
лись треск и шипение огня, явственнее ощущался запах гари, тре
вожнее бегали багровые отсветы пожара по бортам нашей экспе
диционной автомашины. Долго с тревогой мы наблюдали за пожа
ром, который то исчезал из поля зрения, спускаясь на днища
лощин, то вновь появлялся на гребне. И только под утро огонь
затих, встретив на пути реку. Спать уже не хотелось, и я, присев с
кружкой крепкого чая на корягу, коротал время до рассвета...
И вот с первыми лучами солнца иду вдоль берега посмотреть на
пожарище. Приречный лес — тугай — не пострадал. Голые
сырые камни галечника и сочная зеленая трава вовремя остановили
огонь. Обогнув мыс тугая, я наткнулся вдруг на звериную морду,
высовывавшуюся из воды, и увидел полузасыпанный песком труп
крупного дикобраза. Первая мысль, что это — жертва ночного по
жара, быстро рассеялась. Животное погибло, видимо, дней десять
назад и успело значительно разложиться, несмотря на пребывание в
холодной воде горной реки. Мне искренне было жаль великолепного
зверя, в то же время я и радовался находке, так как одна из целей
моего приезда на Киргизский хребет была собрать как можно боль
ше сведений об этом малоизвестном загадочном звере.
Дикобраз — самый крупный грызун СССР и Евразии. Длина те
ла восемьдесят-девяносто сантиметров, весит от тринадцати до двад
цати килограммов. Наибольший вес зверь имеет в конце лета — осе
нью, наименьший — весной. Внешне дикобраза трудно спутать с
каким-либо зверем. У него и в самом деле, как верно подмечено в
«Жизни животных» А. Брэма, «на шее дыбом стоит растрепанная
грива, которую дикобраз может опускать и поднимать. Грива сос
тоит из тонких, длинных, гибких щетинок...». Спина же и бока густо
покрыты толстыми ороговевшими иглами разной длины — от трех
до тридцати и даже сорока сантиметров. Окрашен дикобраз пестро,
163
ярко благодаря сочетанию белого с темным. Толстые буроватые иг
лы на верхней части тела имеют белые широкие концы. Белый
цвет хорошо виден ночью и предупреждает хищников. Этому наз
начению, вероятно, служит и погремушка из толстых, но полых игл
на конце хвоста. При движении она издает своеобразный звук.
Дикобраз, обитающий в СССР и, в частности, в Казахстане,
называется индийским или белохвостым. Он один из двадцати при
мерно видов семейства настоящих дикобразов, живущих в основном
в сухих районах с жарким климатом — Африке, Южной Европе,
Южной и Средней Азии. В Казахстане этот грызун встречается в
предгорных и низкогорных районах юга, расположенных не выше
двух тысяч метров над уровнем моря.
«Дикобраз,— пишет известный натуралист Владимир Никола
евич, Шнитников,— очень осторожен. Прежде чем появиться на по
верхности, он обязательно задерживается в норе у выхода, проверяя
окружающую местность. И, если заметит близ норы человека, ни за
что не выйдет из укрытия. Наблюдателю останется только слушать
недовольное фырканье и треск игл скрытого дикобраза. Это зверь
строго ночной. Обычно он выходит из норы, когда дневная жизнь
совершенно замирает и наступает полная тишина. По возможности
он избегает даже лунного освещения, стараясь заканчивать свои экс
педиции до восхода луны или покидать нору после ее захода».
Что можно еще добавить к характеристике зверя?
У него хорошо развито обоняние. Обширные носовые полости
помогают дикобразу не только легко находить пищу, но и очищать
вдыхаемый воздух от лессовой пыли, с которой он сталкивается
каждый раз при обвалах нор, привыкапывании корней и корневищ.
Копать зверю приходится много, поэтому его лапы вооружены креп
кими когтями, которые, кстати, изменчивы в зависимости от харак
тера грунта, на котором он живет. На песчаном рыхлом — когти
более тонкие, на плотном глинистом — короткие и толстые. Слабее
развиты у зверя зрение и слух. Из-за ночного образа жизни и боль
шой осторожности видеть дикобраза в природе удается редко. Узна
ют о его присутствии обычно по утерянным иглам и по следам дея
тельности: отпечаткам лап, погрызам, покопкам, экскрементам, а
также по широкой норе, в отверстие которой может пролезть
даже человек. Диаметр входа обычно шестьдесят-семьдесят санти
метров.
Дикобраз живет оседло, очень привязан к своим убежищам, ко
торые устраивает чаще всего в основании каменистых склонов, за
росших кустарниками, а вход выкапывает под крупной глыбой или
скалой. Одна семья имеет две-три норы. Общая протяженность хо
дов каждой составляет пятнадцать-двадцать метров, а площадь она
занимает от тридцати семи до почти трехсот квадратных метров!
В глубине ходы имеют два-три расширения и тоже довольно про
сторные. Ширина этих «комнат» достигает полутора-двух с полови
ной метров, а высота — пятидесяти-шестидесяти сантиметров, так
что в них свободно может поместиться человек, а то и два. В одной
164
из «комнат» находится гнездо, или гнездовая камера, без выстилки.
Температура в глубине этого обширного убежища даже в жару
равна восемнадцати-двадцати пяти градусам, а влажность — трид
цати-пятидесяти процентам. Такой «микроклимат» привлекает в ди
кобразьи норы многих беспозвоночных животных. Да и позвоноч
ные, даже такие крупные как гиена и волк, тоже охотно их
заселяют.
От своего «дома» грызун далеко не отлучается. Летом он может
удаляться самое большее на километр-полтора, хотя есть и другие
мнения на этот счет. В. Н. Шнитников пишет, что «дикобраз ухо
дит от норы довольно далеко, километра за два-четыре, а иногда
и дальше, в зависимости от расположения облюбованных им мест
кормления». В «Жизни животных» (М., 1971, т. 6, с. 156) тоже чита
ем, что дикобразы «за ночь уходят на несколько километров от жили
ща». Да, на юге Средней Азии, в условиях пустыни этот зверь может
путешествовать и далеко. Мы же, наблюдая за образом жизни гры
зуна в Казахстане, не замечали, чтобы он совершал летом дальние
регулярные «походы», а зимой — тем более. Судя по следам на сне
гу, дикобраз старается быть поближе к убежищу, не далее трехсотпятисот метров от него. Высокий рыхлый снег зверь преодолевает,
протаптывая в нем глубокую траншею.
Несмотря на южное происхождение, иглоносец способен стойко
переносить морозы в двадцать-двадцать пять градусов. Но если уже
они очень его донимают, особенно в метель, то зверь может по нес
кольку дней отсиживаться в норе. Высокая упитанность помогает
ему это время обходиться без пищи. Однако особо суровые зимы для
зверя все же губительны. Такой, помнится, была зима 1968—1969
годов. Численность многих животных тогда резко сократилась по
всему Южному Казахстану и Средней Азии, зафиксирована и мас
совая гибель дикобразов. После той зимы этот зверь стал всюду ред
ким, и его прежнее обилие не восстановилось полностью до сих пор.
А как питается дикобраз? Что предпочитает? Иглоносец в основ
ном растительнояден. Подземные части растений — корни, клубни,
луковицы — важнейшая его пища. И лишь изредка он лакомит
ся наземными моллюсками. Во время еды зверь придерживает корм
передними лапами, лежа на брюхе, но никогда не кормится в поло
жении столбиком, столь характерном для сурков, сусликов и многих
других грызунов. При попытках же дотянуться до чего-либо вверху
он легко встает на задние лапы, вытягивая тело почти вертикально.
Любит зверь плоды боярышника, жимолости, шиповника, много их
поедает, но особенно предпочитает яблоки.
Поедает дикобраз и культурные растения, если живет недалеко
от них. В Казахстане это случается редко, так как в местах обитания
зверя сады и бахчи, как правило, не встречаются из-за маловодья
местных речек и ручьев. Но в Закавказье и Средней Азии в прошлом,
когда дикобраз был более распространен, чем сейчас, он являлся не
приятным соседом для каждого хозяйства, наведываясь по ночам на
бахчи, посевы кукурузы или во фруктовые сады.
165
«Известны случаи,— пишет В. Н. Шнитников,— когда население
целых кишлаков в Средней Азии вынуждено было совершенно отка
заться от разведения бахчевых культур и посева кукурузы и джуга
ры. И немудрено. Ведь даже один-единственный дикобраз может
уничтожать значительный участок бахчи: в поисках спелых дынь и
арбузов он надкусывает и портит их десятками, повреждает и рвет
плети этих растений. Интересно при этом, что в арбузах и дынях
дикобразу нужны только семена — корку и мякоть он обгрызает и
тут же, на месте оставляет аккуратно сложенными в кучку. У кукуру
зы и джугары он поедает зерна, но, чтобы добраться до початка, ему
приходится подгрызать стебель растения, то есть губить гораздо
больше, чем ему нужно для насыщения». Но главное — все попытки
бороться с ним терпели неудачу.
А чем он кормится зимой? Выручает полуденное солнце. Под
его лучами снег стаивает быстро, и сухой щебенчатый грунт почти
не смерзается. В морозные же дни, когда земля промерзает и
выкапывать корни и корневища становится трудно, грызун
начинает кормиться ветками деревьев, кустарников, отчасти
корой тополей, ив, яблонь. И, по-видимому, ждет не дождется, как
все живое, благодатной весенней поры. Хотя в эту пору сочные травы
и луковицы очень разнообразят «меню» дикобраза, он, как и другие
травоядные животные, испытывает недостаток в минеральных ве
ществах и поэтому часто поедает глину, грызет кости.
Обычно иглоносец передвигается шагом, но при опасности спосо
бен бежать рысью, которая подчас переходит в тяжелый галоп.
Человек с трудом поспевает за ним. Несмотря на кажущуюся неук
люжесть, этот зверь обладает быстрой реакцией и может успешно
отражать атаки даже крупной собаки, успевая поворачиваться к ней
задом, растопыривая во все стороны свои иглы. Преследуемый со
бакой, он во время бега иногда резко останавливается, и та налетает
на иглы. Защищаясь, дикобраз никогда не делает попыток кусаться,
но старается забежать в какой-нибудь угол и спрятать голову, выста
вив навстречу иглы. При этом он может издавать глуховатое низкое
похрюкивание или фырканье. Если тронуть зверя палкой, он корот
ко, хрипло взвизгивает, изредка встряхивает телом и иглами так, что
некоторые из них отлетают на 30—60 сантиметров и могут ранить.
Как пишет А. Брэм, «если иглы воткнутся врагу в пасть или в
глотку, это грозит ему смертью. Раненные иглами лапы зверей вос
паляются. У собак, например, раны долго кровоточат и гноятся. Это
тянется иногда неделями. Для человека раны от игл дикобраза тоже
опасны». В. Н. Шнитников приводит даже случай смерти челове
ка, в тело которого впилось несколько игл сразу. Вероятно, помимо
механического повреждения, иглы вносят в ранку какой-то яд,
представляющий собой маслянистое выделение кожи дикобраза.
Заметим, что состав этого яда не выяснен и до сих пор.
Грызун легко взбирается по крутым, в сорок-пятьдесят гра
дусов, дресвяным полусыпучим склонам, пролезает через густые
колючие заросли шиповника и барбариса, обследует лабиринта глы
166
бовых осыпей, расщелины, ниши под скалами, которые служат ему
временными убежищами при близкой опасности. Он хороший пло
вец. Этому опять же помогают полые иглы.
В неволе дикобраз неприхотлив. Довольно быстро привыкает к
кормящему его человеку, особенно если отловлен молодым. В клет
ке-вольере он держит иглы в спокойном состоянии, прижатыми, не
поднимая их даже при конфликтах со своими соплеменниками.
Известны частые случаи его размножения в зоопарках. Причем
спариваются дикобразы ранней весной. В году бывает лишь один
выводок, два — пять детенышей, которые начинают выходить из но
ры в мае. Кормятся они молоком до середины июня. Новорожден
ные зверьки весят каждый триста-четыреста граммов. Появляются
они на свет прозревшими, с развитыми резцами и уже с характер
ной окраской — пестрым сочетанием черного и белого. Разрежен
ные и мягкие иглы лишь на десятый день затвердевают, и детеныш
способен уже в какой-то мере себя защитить. К концу июля моло
дые зверьки достигают половины размера взрослых, а в августе уже
могут вести самостоятельную жизнь, хотя первую зиму проводят с
родителями, отделяясь от них окончательно лишь во второй год жиз
ни. Дикобразиха — заботливая мать: к своим детенышам она очень
привязана. В. Н. Шнитников описывает такой случай: «Однажды был
пойман молодой дикобраз и принесен домой; в этот же день вечером
к дому явился взрослый дикобраз. Он вошел в помещение через от
крытую дверь и был найден потом в комнате под диваном, куда, оче
видно, спрятался при приближении людей».
В неволе этот зверь может жить до двадцати лет, но «держать
его можно лишь в специально оборудованном помещении, так как он
легко прогрызает любой толщины доски, перегрызает толстую про
волоку и устраивает подкоп в самом твердом грунте».
В Казахстане дикобраз обитает совместно со многими крупными
хищниками: лисицей, волком, шакалом, кое-где с рысью, медведем и
даже со снежным барсом, но конкретных сведений о гибели грызу
нов от этих животных нет. Роль конкурентов в снижении численнос
ти дикобраза тоже не выяснена, но она едва ли существенна. Как ви
дим, еще много загадок хранит этот интересный зверь. Остаются не
изученными половой и возрастной состав популяции дикобраза,
структура его поселений, очень мало известно о семейных участках,
о взаимоотношениях с соседями, не выяснена роль врагов. Дикобра
зы интересны еще и тем, что в условиях зоопарка нередко образуют
между собой не только межвидовые, но даже межродовые гибриды.
А последнее встречается редко среди млекопитающих.
В прошлом дикобраз служил объектом случайной охоты, так как
мясо его считалось вкусным, а жир — целебным. Но сейчас
охота на дикобраза в СССР запрещена. Он включен во всесоюзную и
казахстанскую Красные книги. Для восстановления численности
зверя крайне желательно было бы организовать охраняемый
заказник. На Киргизском хребте для этого подходит долина реки
Каракыстак.
167
А. Ф. КОВШАРЬ
Отшельник
высокогорных
галечников*
Какими только именами не наделены птицы!
Здесь и солидные полновесные «мужские» имена — бородач, бур
гомистр, вяхирь, глухарь, фрегат, осоед, змееяд — и менее почти
тельные, вроде глупыш, дутыш, ходулочник, перевозчик, топорик,
стáрик, щеголь, галстучник, белобровик, чернозобик, краснозобик,
желтозобик, волчок, бегунок. И наконец, совсем уж легковес
ные, «женские» — белоножка, белоглазка, юла, плясунья, бормо
тушка, завирушка, пискулька, сплюшка, красавка, касатка, вер
тишейка, горихвостка, трясогузка и даже фифи. Многие пернатые
получили название по форме клюва: широконоска, сухонос, ду
бонос, шилоклювка...
Но даже среди такого разнообразия птичьих имен слово СЕР
ПОКЛЮВ выделяется. Что за необычное сочетание — серп и клюв?
Однако стоит увидеть саму птицу — и вопрос отпадает — уди
вительно подходит это имя к обладателю красного, серповидно
изогнутого клюва. Птица красива и элегантна: стройная, тонко
ногая, с плотно прилегающим к телу пером, типично куличи
ного сложения, светло-серая сверху и ярко-белая снизу.
Обитает она в Гималаях, в Южном Тибете, по водоразде
лам таких крупных азиатских рек, как Меконг, Янцзы и Хуанхэ,
в восточном Нань-Шане (Китай), а в пределах нашей страны — в
Тянь-Шане и Памиро-Алае. Но далеко не на всех хребтах этих гор
ных систем живет серпоклюв. В Западном Тянь-Шане его нет
совсем, а в Северном и Центральном он встречается только в
отдельных местах: в Заилийском, Киргизском, Кунгей- и Тер
скей-Алатау, в бассейне Текеса, по верхнему Нарыну. Повсюду
эта птица редка, а в ряде мест ее уже несколько лет не ви
дели.
Примером может служить Казахстан. Здесь серпоклюв гнез
дился лет двадцать-тридцать назад и только в нескольких местах.
В Заилийском Алатау, близ Алма-Аты, до 1957 года гнездились
одна или две пары. В долине реки Кокжар (хребет Терскей-
* Второе измененное и дополненное издание. Первое см. в сб.: «Ро
зовые чайки и черные журавли». Л., 1985, с. 125—132.
171
Алатау), на протяжении восьми километров галечникового рус
ла реки, обитало не более пяти пар. Жили серпоклювы на реч
ке Баянкол (приток реки Текес, Центральный Тянь-Шань) и на
реке Каркара (приток реки Чарын). В 1964 году две пары этих
птиц вдруг загнездились в дельте реки Тентек близ озера Са
сыкколь — уже на равнине, далеко от гор. Но на следующий
год они исчезли и больше там не появлялись.
К 1977 году орнитологи не могли твердо ответить на воп
рос: гнездится ли на территории Казахстана хотя бы одна па
ра серпоклювов? Не случайно эта птица значится в Красной
книге СССР и Красной книге Казахской ССР.
Вот почему, попав впервые в высокогорье Заилийского Ала
тау, я с надеждой всматривался в широкую галечниковую дель
ту одной из речек, впадающих в красивое высокогорное озеро.
Но коллеги-орнитологи объяснили мне, что серпоклюва здесь нет.
Раньше жила пара, но в 1957 году кто-то убил одну из птиц, и с тех
пор, вот уже десять лет, серпоклювы здесь не встречаются.
Следующее десятилетие мне суждено было прожить в этих
местах. Ежегодно с апреля по сентябрь мы в нашем стационаре
у озера изучали жизнь горных птиц. Работали в основном в еловых
лесах, на субальпийских лугах, в зарослях арчи и в скалах, но
нередко бывали и на галечнике, чтобы понаблюдать там трясогузок
да оляпок. И каждый раз где-то в глубине сознания теплилась искор
ка надежды: а вдруг в этот раз я увижу серпоклюва? Но тщетно. Ни
каких признаков его присутствия за все эти годы обнаружить не
удалось. Казалось, серпоклюв навсегда покинул столь подходящие
для него места.
Но как-то погожим июльским утром 1977 года мы с груп
пой студентов и гостившими у нас орнитологами из Киева на
правились к перевалу понаблюдать высокогорных вьюрков. Путь
пролегал по галечнику. Вдруг ребята, шедшие в стороне, стали
усиленно подавать нам какие-то знаки. Они увидели кулика,
очень похожего на серпоклюва. Сразу были забыты и перевал
и вьюрки. Мы повернули назад и, рассыпавшись в цепь, стали
«прочесывать» галечник.
И вот, наконец, я вижу серпоклюва! Каким огромным он ка
жется мне после перевозчиков и чернышей, которые изредка
попадаются здесь в это время. Вытянув вперед слегка изогну
тую тонкую длинную шею, держа горизонтально свой красный
клюв-серп, он, плавно взмахивая широкими закругленными крылья
ми, кружит над нами. Как завороженный, слежу за его поле
том, и только минуту спустя вдруг слышу почти непрерывный
звонкий крик, который издает птица. Она явно возмущена. Она не
просто летает, а протестует: то пикирует на возмутителей спо
койствия, то взмывает вверх. Значит, она не одна? Значит, гдето тут ее малыши? Прочь отсюда — и как можно быстрее. С
трудом увожу с галечника ребят, схватившихся уже за фотоап
параты и начавших поиски птенцов.
172
По дороге в лагерь принимаю решение: на галечник больше
ни шагу. Сейчас самое главное — дать серпоклювам «закрепиться»
здесь, ничем их не спугнуть. Чтобы и на следующий год они
снова прилетели сюда. Хотя бы прилетели!.. Терпеливо объясняю
свою просьбу ребятам. По глазам вижу, что не всем она по
душе. Особенно рвутся фотографировать серпоклюва те, кто пер
выми его заметил. Но дисциплина и благоразумие берут верх, и
до августа на галечник никто не ходит. А 6 августа обрушив
шийся на ущелье селевой поток заставляет нас досрочно, спеш
но покинуть эти места...
Зимой в городе я прочитал все, что написано о серпоклюве в
научной литературе. Сведений оказалось очень мало. Дело в том,
что серпоклюв не только очень редкий кулик, но еще и очень осто
рожный. Поэтому-то образ жизни его почти не исследован. Первое
гнездо этой птицы на территории СССР было найдено только в 1957
году в горах Киргизии, а всего их известно три, да еще несколько
раз встречали уже бегающих птенцов. В Казахстане же ни одного
гнезда серпоклюва до сих пор не встречалось.
Не без трепета ступил я на знакомый галечник весной следую
щего года. Было ясное, но сырое и холодное утро 24 мая 1978 года.
В окрестном ельнике пели дрозды-дерябы и синицы-московки,
заливались крапивники и зеленые пеночки, от домика гидролога
доносилась булькающая песня обыкновенной горихвостки. Жизнь
била ключом. Я пришел один, чтобы наедине с биноклем не
спеша во всем разобраться.
Экскурсия вверх по правому берегу реки ничего не дала. На
камнях у воды то и дело встречались с кормом горные и маски
рованные трясогузки, трижды пролетела бурая оляпка, один раз —
пара красных уток-атаек. Серпоклюва не было.
Но вот на обратном пути раздался знакомый крик! И тотчас
характерный силуэт серпоклюва прочертил светлую бирюзу неба,
а затем темно-зеленую стену ельников. И никаких полетов по
кругу, никаких тревог и причитаний. Значит, я не опоздал, птенцов
у них еще нет!
Стараясь не потерять ориентиры в однообразно пестрой массе га
лечника, осторожно иду к месту, с которого поднялся серпоклюв.
Где-то здесь должно быть гнездо, если оно вообще есть (ох уж это
«если», как оно мешает в поисках!). Но как его обнаружить, по ка
ким признакам? Из литературы я знал, что так называемое гнездо
серпоклюва — это всего лишь небольшая ямка среди гальки, без
какой бы то ни было растительной выстилки, а яйца его, как и у
других куликов, пятнистые и заметить их на фоне режущей глаз
пестроты почти невозможно.
Не менее часа всматривался я в окружающие камни, ничего.
Потеряв надежду, собрался уже уходить, как вдруг заметил того,
кого так тщетно высматривал. Невесть откуда взявшийся серпоклюв
в какой-то нерешительной, напряженной позе стоял среди камней
всего в тридцати-сорока метрах от меня. Вся его согбенная, как
173
будто скорбная, фигурка выражала напряженную внутреннюю борь
бу: ему явно надо было куда-то пройти, но грозная опасность в виде
торчавшего вблизи человека с биноклем заставляла подавлять в себе
это желание.
Каждый, кто хоть раз в жизни искал гнездо птицы, поймет
мое ликование. Всем своим поведением серпоклюв подтверждал:
гнездо есть и где-то близко! Теперь нужно только терпение. От
мысли, что скоро я увижу гнездо серпоклюва, сердце забилось
чаще.
Но ликование было преждевременным. Постояв минут десять на
одном месте, птица сделала короткую пробежку и снова застыла в
той же нерешительной позе. Через четверть часа все повторилось,
затем еще и еще. Спустя час серпоклюв стал разнообразить маневры.
После очередной пробежки он вдруг сел и, распушив перья, как это
делают наседки, застыл на несколько минут. Неужели гнездо? Но
внутренний голос предостерегал: не торопись, если это гнездо — оно
никуда не денется, а если нет? И действительно, просидев минут
пятнадцать, серпоклюв как ни в чем ни бывало, встал и, перебежав
метров на пять-семь, снова уселся поудобнее. Это был хитрый ма
невр, рассчитанный на нетерпеливого врага. Прошло полтора часа.
Прилетел второй серпоклюв, и тактика отвода от гнезда опять
изменилась. Теперь птицы двигались каждая в своем направлении,
иногда навстречу друг другу. Поравнявшись, продолжали свой путь,
и следить за обеими удаляющимися каждая в свою сторону птицами
становилось невозможно. А попробуй угадай — какая из них пойдет
к гнезду?
Между тем резко ухудшилась погода. От ясного безоблачного
неба не осталось и следа. Тяжелые свинцово-серые тучи затянули
гребни окружающих хребтов и постепенно спускались все ниже.
Вот уже отдельные разорванные клочки их поползли по галечнику,
время от времени скрывая от глаз птиц. Утренняя прохлада смени
лась промозглым холодом, пробиравшим до костей. Продолжать на
блюдения стало не только бесполезно, но и опасно: птице срочно
надо пройти на гнездо, а то яйца остынут. Покидая в спешке галеч
ник, я уносил с собой невольное уважение к этим самоотверженным
родителям, восхищение их упорством и изобретательностью в защи
те своего еще не родившегося потомства.
К вечеру пошел снег, и наутро вся речная долина была
покрыта сплошным белым покрывалом. Первым моим желани
ем было бежать на галечник и посмотреть, как там серпоклювы?
Прельщала и легкая возможность найти гнездо: ведь сидящую
на нем птицу должно быть хорошо видно на фоне белого
снега. Но боязнь погубить яйца или птенцов одержала верх,
и на галечник я пришел только в полдень, когда солнце уже
достаточно прогрело воздух, а от снежного покрывала оста
лись отдельные клочья и лоскуты. От земли и камней поднима
лись густые испарения, они тут же скапливались в какое-то подобие
микрооблаков, а те в свою очередь — в настоящие облака, которые
174
«пешком» передвигались по дну долины, скрывая на время то один,
то другой участок галечника.
Подходя к вчерашнему месту, я как раз и попал в такое
густое «пешее» облако. Видимость внутри него была не более
тридцати-сорока метров, и я не без труда нашел свои ориентиры —
три валуна у излучины реки и рядом с ними колышек, специально
вбитый накануне. Тотчас поставил палатку и привел в «боевую»
готовность 60-кратную подзорную трубу.
Теперь густой туман, бывший еще несколько минут назад
моим верным союзником, стал помехой. Пришлось ждать. Че
рез полчаса, когда туман стал редеть и видимость увеличилась,
я начал тщательный осмотр галечника. И вот после получаса
бесплодных поисков долгожданная удача: в поле зрения трубы
явственно видны спина, шея и голова сидящего серпоклюва! Птица
не отличалась от окружавших ее камней, и даже яркая черная
подковообразная полоса поперек зоба и «маска» вокруг клюва
воспринимались как глубокие тени между камнями. Особенно не
заметным становился сидящий серпоклюв, когда прятал под кры
ло свой длинный изогнутый клюв.
Радость тут же сменилась сомнением: а вдруг это опять улов
ка, как и вчера? Оставалось ждать, используя время для твер
дого запоминания ориентиров: по опыту я знал, как трудно бу
дет найти это место, когда птицы на нем не будет. А ошиб
ка даже на один метр может привести к гибели содержимого
гнезда под каблуками сапог.
Минуты ожидания казались долгими. Сидящую птицу нес
колько раз скрывал туман, но она и не думала покидать свой
пост. Через час в поле зрения трубы появился другой серпо
клюв, направлявшийся в сторону первого. Сидящий встал, потя
нулся и быстро отбежал. Пришедший сел на его место, рас
пушил перья и сделал несколько качков взад-вперед, как делают
обычно наседки, усаживаясь на гнездо. Сомнений быть уже не
могло — это гнездо! Но даже подойдя на два-три метра к мес
ту, которое я запоминал в течение добрых полутора часов, я
долгое время ничего, кроме камней, не видел. Лишь минут че
рез десять как будто кто-то навел фокус в моем глазу: пря
мо передо мной четко обозначилась маленькая круглая ямка
с четырьмя пятнистыми яйцами, лежавшими острыми концами
к центру. Она была вымощена мелкими, не больше лесного оре
ха, камешками, по всей вероятности, принесенными самой птицей,
так как рядом с гнездом в таком количестве мелких камешков
не было. Хозяйки гнезда и след простыл. Она убежала, как
только я вышел из палатки. В течение нескольких минут, которые
ушли на измерение и описание гнезда и яиц, серпоклювы не пода
вали никаких признаков жизни. По всей вероятности, они молча
наблюдали за мной со стороны.
Эта «вежливость» хозяев навела на мысль провести у гнезда
суточное дежурство. Попросив направлявшегося в лагерь практи
175
канта принести мне к вечеру сухой паек и спальный мешок,
я поспешно забрался в палатку, плотно застегнул ее и при
нялся за наблюдения. Едва стихли шаги уходящего человека,
серпоклюв показался в поле зрения трубы всего в пяти-семи
метрах от гнезда. Не обращая внимания на палатку, он смело
прошел к яйцам и деловито, по-хозяйски уселся на них. Несколь
ко минут он сидел как будто настороженно, высоко подняв го
лову и держа клюв чуть наклонно вниз. Но вскоре, как бы
устав, уронил голову на грудь, а затем положил ее на спину,
спрятав под крыло.
С этого мгновения птица как будто растворилась среди камней,
большинство из которых были такого же светло-серого цвета,
как ее спина, и такого же размера, как ее туловище. Особен
но трудно было увидеть птицу после очередного отдыха от тру
бы, смотреть в которую, не отрываясь, не было никаких сил:
глаза начинали слезиться и контуры предметов постепенно рас
плывались. Несколько секунд передышки восстанавливали зрение,
но вселяли сомнение — птица ли этот серый округлый предмет?
Сомнение исчезало, но вскоре снова набегала слеза — и все повто
рялось сначала.
Потянулись томительно долгие часы ожидания. Странная вещь
человеческая психика: наблюдение за поведением птицы на гнез
де, само по себе очень увлекательное, становится невыносимым,
если птица ничего не делает. Полное отсутствие какого бы то
ни было действия со стороны наблюдаемого объекта способно
вывести из себя даже самого спокойного и терпеливого чело
века.
Серпоклюв просидел на гнезде совершенно неподвижно ми
нут сорок. Затем развернулся головой в другую сторону и сно
ва замер на такое же время. Только через полтора часа его
сменила вторая птица, которая вела себя так же, как и пер
вая. Заступившая на вахту в 18 часов 20 минут самка оста
лась в гнезде на ночь.
Около 19 часов солнце ушло за ощетинившийся остроконечными
тянь-шанскими елями западный склон. На галечник легла тень,
и царившая здесь сырость стала ощущаться острее. Вскоре с
верховий ущелья потянул ветерок и стало по-настоящему холодно.
Кое-как дождавшись густых сумерек, когда и птица и камни
слились в однообразную серую массу, я с облегчением забрал
ся в спальный мешок.
Утром самец сменил самку на гнезде только в 7 часов 24
минуты. В дальнейшем «смена караула» происходила раз в одиндва часа. Всего за сутки птицы сменились на гнезде семь раз, при
этом яйца оставались без обогрева не более одной-двух минут.
Самка провела на гнезде примерно вдвое больше времени, чем
самец. Обе птицы сидели в гнезде неподвижно, лишь изредка
принимались чистить перья или, не вставая, подбрасывать
под себя мелкие камешки, до которых могли дотянуть
176
ся клювом. За сутки наблюдений я ни разу не слышал голоса
серпоклювов, так как их ничто не беспокоило. Все эти «мело
чи семейной жизни» серпоклюва были новыми для науки,
так как никто еще не дежурил сутками у гнезда этой редкой
птицы.
В последующие дни, стараясь как можно меньше досаждать
птицам, я наведывался к ним через день и всего на несколь
ко секунд, чтобы мимоходом заглянуть в гнездо — не вылупились
ли птенцы. И вот утром 5 июня в гнезде вместе с тремя яйца
ми лежал только что вылупившийся, еще не совсем обсохший
птенчик. Он был густо покрыт пухом, светло-серым на спине
и белым на брюшке, имел черненький, почти прямой клювик
длиной восемнадцать миллиметров и огромные светло-серые ла
пы, в которых один только средний палец был длиннее клюва
в полтора раза.
Спустя полтора часа я уже снова сидел в палатке на прежнем
месте, готовый к суточному дежурству. И в этот раз птицы
регулярно сменяли друг друга на гнезде до 11 часов 15 ми
нут следующего дня, когда самка увела весь свой выводок за
сто-сто пятьдесят метров от гнезда. Еще за час-два до этого
птенцы по одному или по два уходили из гнезда на расстояние
до десяти метров, но вскоре возвращались под наседку. Когда
эти прогулки участились, самка и увела трех пуховичков, оста
вив в гнезде яйцо-болтун — как будто догадалась, что из него
ничего не выведется.
В первые двадцать минут семейство ушло за сорок метров,
и самка сразу же села греть птенцов. Здесь к ней присоеди
нился самец. При встрече оба родителя приветствовали друг дру
га поклонами, чего в другое время не наблюдалось.
В дальнейшем около птенцов находилась одна из птиц, а
вторая отдыхала, кормилась или чистилась на другом конце га
лечника; затем они менялись. Кормятся птенцы с первого же
дня сами, но обогревают их родители еще очень долго — да
же в двадцатитрехдневном возрасте. В это время птенец покрыт
еще пухом, только на крыле и хвосте появляются кисточки круп
ных перьев. В возрасте сорока дней он еще не летает, но уже
оперен и издали напоминает взрослую птицу, от которой отли
чается только тем, что у основания клюва на боках головы у него
нет черного цвета и сам клюв без красного. На крыло
поднимается в возрасте около 45 дней.
С вылуплением птенцов поведение серпоклювов, обычно молча
ливых, резко изменилось. Когда в гнезде появился первый пте
нец, взрослая птица встретила меня криком уже за триста мет
ров от гнезда, а во время его осмотра атаковала, как это де
лают некоторые чайки и крачки. При этом серпоклюв, заходя
с двухсот-трехсот метров, летит молча прямо на человека не
выше полутора метров над землей. Не долетев десяти-пятнадцати
метров, он резко сворачивает в сторону, взмывает вверх и, непрерыв
177
но крича «кикикики... кикикики», облетает его по кругу радиусом
30—40 метров. Сделав четыре-пять кругов, птица приземляется в
пятидесяти-семидесяти метрах, пробегает еще десять-пятнадцать
метров и молча садится. Через несколько минут атака возобновляет
ся — и так несколько раз, только число кругов с каждым разом
уменьшается. Если же человек не уходит более получаса, серпоклюв
делает продолжительный перерыв, во время которого его не видно
и не слышно, а если и это не помогает, он начинает кричать
и на земле.
Такой прием защиты потомства серпоклювы применяют вплоть
до подъема молодых на крыло. Делает это всегда одна птица,
второй в это время не видно. Только однажды на первый крик
взятого в руки птенца взрослый серпоклюв реагировал необыч
но: сел в десяти метрах, поднял вверх крылья и, притворившись
раненым, начал биться. При повторных криках птенца ничего
подобного уже не наблюдалось.
В первые сорок дней жизни птенцы при опасности затаи
ваются. Услышав предостерегающий крик родителей, они ложат
ся среди галечника, вытянув вперед клюв и широко открыв глаза.
В таком положении птенец может пролежать полчаса и даже
час, не шелохнувшись. Благодаря покровительственной окраске,
он настолько сливается с окружающей обстановкой, что увидеть
его почти невозможно, а вот наступить на него при поисках
очень даже легко. Чтобы избежать этого, мы применили специаль
ный прием, без которого повторные осмотры птенцов были бы
невозможны.
Обнаружив со склона, на расстоянии трехсот-четырехсот мет
ров выводок серпоклювов на галечнике, один из наблюдателей
следит за ним в подзорную трубу, и, выбрав момент, когда птен
цы находятся в наиболее открытом месте, подает сигнал вто
рому, чтобы тот двигался к ним. За двести метров родители
издают предупреждающий крик, и птенцы, разбежавшись в раз
ные стороны, затаиваются. По сигналу первого наблюдателя вто
рой останавливается в семи-восьми метрах от птенца и ждет,
пока подойдет первый и укажет точное место. Даже хорошо за
помнив ближайшее окружение, не сразу удается рассмотреть птен
ца. Затаившийся, он никак не реагирует на приближение чело
века. Один птенец в возрасте сорока дней даже не моргнул,
когда мы при фотографировании убирали камешки, закрывавшие
клюв и часть головы. Взятые в руки, птенцы ведут себя довольно
спокойно, почти не пытаясь вырваться, но при выпуске моментально
выскакивают из рук и с криком бегут, высоко подняв голову.
Один сорокадневный птенец при преследовании после выпуска
ни разу не пытался взлететь и даже не расправил крыльев, а бро
сился в бурную речку и, переплыв ее, залег между камнями.
Привычка затаиваться сохраняется в какой-то мере и у под
нявшихся на крыло молодых, даже в возрасте пятидесяти
дней.
178
Из трех вылупившихся в 1978 году птенцов выжил только
один. Он начал летать в возрасте сорока пяти дней и до нача
ла октября встречался с родителями на том же галечнике. Зи
му все семейство провело здесь же, на высоте двух с половиной
тысяч метров, что было несколько неожиданно: до сих пор счи
талось, что эти птицы на зиму спускаются вниз по долинам
горных рек.
Летом следующего года пара серпоклювов снова вывела здесь
птенцов (двух из них мы окольцевали, как и прошлогоднего),
а еще через год кинематографисты студии «Казахфильм» сня
ли у очередного гнезда прекрасную короткометражную ленту «Дом
для серпоклюва». На этот раз серпоклювы гнездились не далее
сорока-пятидесяти метров от позапрошлогоднего гнезда. И в этом
году толстый слой снега на несколько часов припорошил наси
живающую птицу. Эти кадры в фильме — одни из самых кра
сивых и впечатляющих.
Вот уже пятый год наблюдаем мы серпоклювов на знако
мом галечнике. Каждый год здесь гнездится одна-единственная
пара, которая откладывает четыре яйца, а выращивает в конеч
ном счете одного-двух птенцов. Куда же деваются молодые? Неиз
вестно. По-видимому, отправляются бродить в поисках пары и
новых галечников: для возмужавшей молодежи родительский дом
всегда становится тесным.
Найдут ли и пару и подходящее место? Чем меньше ста
новится серпоклювов, тем труднее им подыскать себе пару. Не
лучше положение и с местами, удобными для их гнездования.
Это должен быть не просто галечник, а достаточно обшир
ный по площади, обязательно с многочисленными ручьями и
речными рукавами, образующими множество галечниковых остров
ков. Только на островке, окруженном со всех сторон бурным
потоком, гнездо серпоклюва находится в относительной безопас
ности от лис, горностаев, куниц, от копыт скота. Надежное укры
тие для серпоклюва представляют только те островки галечника,
на которых камни средних размеров, примерно равные самой
птице. Как на мелкой гальке, так и среди крупных валунов
серпоклюв сразу же становится заметным. Трудно, очень труд
но этим птицам найти подходящее место для вывода потомст
ва.
Иногда серпоклювы проявляют удивительную терпимость к че
ловеку. Приходилось видеть, как они кормились в каких-нибудь
двухстах метрах от работающих тракторов или проезжающих
автомашин. В августе и сентябре 1978 года строители автодо
роги, пролегающей на границе склона и галечника, провели се
рию взрывов. Серпоклювы никуда не ушли. Только при каждом
взрыве они с криком улетали на противоположный склон галеч
ника, но пределов его не покидали и вскоре возвращались на
прежнее место.
К сожалению, не всякая человеческая деятельность безвредна
179
для этих птиц. Отара овец, идущих сплошной стеной, легко
может растоптать яйца в гнезде или затаившихся птенцов, а
сопровождающие отару собаки не преминут полакомиться ими.
Очень опасен резкий подъем воды в горных реках, когда бурные
потоки заливают островок, смывая яйца или птенцов. Не мень
шую опасность представляет и осушение галечника, исчезнове
ние его многочисленных рукавов и островков.
Именно это несчастье и обрушилось на знакомую нам пару.
Весной 1981 года в дельте реки, где жили серпоклювы, строи
тели противоселевой плотины стали брать гальку. Появились зем
снаряд и бригада мощных самосвалов. Птицам пришлось оста
вить гнездо, в котором уже появилось одно яйцо. Более того,
для удобства работы строители по середине дельты провели глу
бокий канал, в который отвели воду с восточной ее половины.
Осушенная таким образом часть галечника стала непригодной для
гнездования серпоклюва. В результате впервые за пять лет серпо
клювам совсем не удалось вывести потомство. Все лето мы встре
чали здесь только двух взрослых птиц.
Ясное августовское утро. По свежепроложенной дороге, то и
дело сторонясь грохочущих встречных КрАЗов, иду я к знако
мому галечнику. Знакомому ли? То, что открылось моим гла
зам, выглядит странно и непривычно. Посередине широкой дель
ты, как огромный рваный рубец, оставленный неумелым хирургом,
тянется канал, разделивший ее на две половины: правую, живую,
по которой струятся блестящие ручейки, и левую — мертвую, су
хую, без единого проблеска.
После часа упорных поисков нахожу одинокую пару серпо
клювов на самом берегу озера, на узкой полосе галечника, остав
ленной им людьми. Оба кулика стоят метрах в десяти друг от
друга, как каменные изваяния. За полтора часа — ни единого
движения, никаких признаков жизни. Рядом суетится перевоз
чик, с характерным мелодичным призывом пролетела пара клушиц,
над лесом раскричался дербник. Но серпоклювы безучастны ко
всему. Молча и неподвижно стоят они, повесив свои красные носы,
как будто решают невеселую и сложную задачу: как же им жить
дальше?..
* * *
В том же году мы опубликовали в газете
«Казахстанская правда» статью в защиту серпоклюва. В резуль
тате строители селезащитной плотины вынуждены были после
окончания своих работ ликвидировать сооруженный ими осуши
тельный канал, и вода в дельте, как и раньше, заструилась по
всем рукавам.
Ожил галечник. Вернулись и серпоклювы. В 1986 году здесь
гнездились уже две пары этих редкостных, великолепных птиц,
и фотограф О. В. Белялов смог сделать ряд уникальных сним
ков.
180
В. Г. КОЛБИНЦЕВ
Длиннохвостое
райское
диво
В невысоком северном отроге Западного
Тянь-Шаня, хребте Каратау, есть одно интересное ущелье, назы
ваемое Беркарой. Природа этого местечка уникальна. В бо
таническом заказнике, созданном здесь, встречаются древние и
редкие растения. Удивительно богат и животный мир. Каждый
раз, возвращаясь в город, забываешь об усталости, предвкушая
в следующий свой приезд вновь встретиться с неожиданными
моментами из жизни животных, приподнять «завесу» над тай
нами, которые хранит этот замечательный уголок природы.
Это было в 1981 году. Как-то в первых числах мая мое
внимание привлек мелодичный флейтовый посвист. Но рассмот
реть в зарослях цветущего боярышника, ивы и только что рас
пустившегося ясеня беспокойно перелетавшую с ветки на ветку
тень было не просто. И вдруг на открытое место, над зеленой
поляной, вылетела необычная, какая-то «не наша» птичка. Сра
зу же вспомнились цветные иллюстрации в популярных опреде
лителях. Это была длиннохвостая, или райская, мухоловка —
яркая, контрастная птица, непохожая на многих других воробьи
ных. Особенно бросок самец. Голова и шея у него иссиня-чер
ные, с ярким металлическим блеском, брюшко белое, а спин
ка — огненно-рыжая. На голове длинный остроконечный хохол.
Но главное украшение самца — хвост: тоже рыжий и длинный.
Из-за двух узких лентовидных перьев-косиц он более, чем вдвое,
превышает размеры тела. Известны старые самцы, у которых
хвост достигает почти полуметра, хотя сама птица не больше
воробья. Как бы стесняясь своего не по-мужски яркого наряда,
самец то и дело прячется в кронах деревьев. Самка же — полная ему
противоположность. Она часто попадается на глаза и даже быва
ет нагловатой, подлетая на расстояние пяти-шести шагов. Правда,
окраска оперения у нее тусклее: сероватое брюшко и не такая
яркая спина.
Своему названию «райская» мухоловка обязана своим сходст
вом с семейством настоящих райских птиц, живущих в Индо
незии и на севере Австралии. Первым из европейцев об их существо
вании узнал путешественник Магеллан. Легенды местных жите
лей приписывают необычной окраске оперения магическую си
183
лу. Однако, согласно зоологической классификации, наша птичка
не имеет к райским никакого отношения. Она принадлежит к
особому семейству мухоловковых. Обитает в Южной и Средней
Азии, в том числе в горах Таджикистана и Узбекистана. В ущельях
Западного Тянь-Шаня близ Ташкента, у самой южной границы Ка
захстана, райская мухоловка была обычной еще в начале нашего
столетия: здесь известный натуралист Н. А. Зарудный нашел
много гнезд и опубликовал интересную статью об образе жизни
этой замечательной птицы.
В самом же Казахстане райскую мухоловку не находили.
Только в 40-х годах ее впервые обнаружили в заповеднике АксуДжабаглы и почти в то же время в горах Каратау и Боролдай.
Редкая, малоизученная мухоловка была занесена в 70-х годах
в Красную книгу Казахской ССР, а количество описанных гнезд
можно вообще пересчитать по пальцам.
Каково же было мое удивление, когда я встретил эту «ред
кость» в первый, второй и десятый раз! За пять лет, начиная
с 1981 года, мне посчастливилось посетить почти все ущелья и
долины южной части Каратау и его отрога Боролдая и обна
ружить там гнездящихся райских мухоловок, общая численность
которых — около двухсот особей. Это немало, тем более, что
обитают они в республике только в Западном Тянь-Шане, и
прежде всего в его упомянутых отрогах.
Устоять перед соблазном изучать райскую мухоловку было
трудно. Начались многие километры поисков, дни непрерывных на
блюдений за гнездами, сотни измерений. Используя нечастые
возможности выездов в горы, я спешил описывать все, с чем
удавалось сталкиваться, хотя и не хватало времени.
Нередко бредя по колено в холодной горной речушке, над кото
рой на деревьях мухоловки чаще всего строят гнезда,— конечно,
с целью сделать их недоступными,— хлопотно было каждый раз ко
паться в рюкзаке, доставать рулетку, штангенциркуль и другие
необходимые инструменты. Поэтому, найдя очередное гнездо, я
измерял примерную высоту его расположения собственным ростом
и ружьем. Обычно постройка располагается на высоте полуторадвух метров. В полевой дневник вносились записи: «высота — пере
носица», «плечо минус пять» и тому подобные. Зимой шла рас
шифровка этих фраз.
Свои гнезда райская мухоловка строит из тонких узких по
лосок луба и стебельков злаков. Снаружи обертывает его тонким
слоем паутины, которую специально собирает в зарослях кустар
ников, идобавляет пустые коконы пауков, ивовый пух, мелкие
цветочки, листочки и даже насекомых и перья других птиц. Вся
эта конструкция, как правило, укрепляется на сухой ветке де
рева, напоминая полушаровидную чашечку высотой шесть-семь
и наружным диаметром у верхнего края семь-восемь сантиметров.
Часто мухоловки строят гнездо рядом с прошлогодним, а то и
184
прямо на его основе. Тогда оно бывает высоким, и в нем просматри
ваются два и даже три «этажа», а снизу свисает «борода» из старого
стройматериала. Располагается такая постройка на наклонной тон
кой ветке иногда толщиной всего в шесть миллиметров. Этого
бывает достаточно, чтобы при ветре ветка не сильно раскачивалась
и не сломалась от общего веса гнезда, кладки и взрослой птицы, что
составляет обычно не более сорока граммов.
Однажды в ущелье Саясу я увидел совершенно уникальное
«аварийное» гнездо. Птицы построили его на перекрестии ве
ток, тянувшихся от двух соседних яблонь. При ветре деревья,
раскачиваясь, постепенно растянули гнездо почти на две его ши
рины. Птенцы уже успели его покинуть, лишь последний оста
вался на кромке, готовый последовать за своими собратьями. Но
удивило не только это: около птенца не было родителей, которые в
такие минуты проявляют настойчивую агрессивность к любому, кто
пытается посягнуть на молодых. «Старшие» вскоре обнаружились
в двухстах метрах от гнезда во время любопытнейшего занятия.
Здесь собрались все райские мухоловки ущелья. Они возбужден
но кричали, поминутно подлетая к небольшому дереву магалеб
ской вишни. На нем сидела дикая степная кошка, которая, мани
пулируя передними лапами, пыталась схватить самую решительную
из птиц. Охота не удавалась: намеченные жертвы оказались более
ловкими, а аппетит у кошки разгорался. Птицы, отвлекая «удар»
от птенцов на. себя, постепенно заманивали зверя на тонкие
сухие ветки, которые вот-вот затрещали бы под весом непро
шенного охотника. Не знаю, чем бы все это кончилось, но в
последний момент на тропе появился всадник. Это спугнуло кошку,
а мухоловки разлетелись по своим гнездовым участкам.
Вся летняя жизнь этих птиц проходит в тенистых лесах вдоль
горных речек. Поэтому территории, занятые парой, имеют ленто
видную форму. За их пределы на сухие щебнистые склоны гор
они почти никогда не вылетают. Границы семейных владений
определить несложно: мухоловки их сами указывают. Достаточно
летом продемонстрировать свое присутствие у гнезда с птенца
ми, а затем медленно удаляться от него вверх или вниз по
ущелью, и они тут же начинают сопровождать незваного гостя
до границы участка, а далее как бы передают миссию «выдво
рения» следующей паре птиц.
Но весной, примерно в середине мая, мухоловки ведут себя подругому. Из-за боязни раскрыть место гнездования они старают
ся не обнаруживать своего присутствия. Поэтому найти строящее
ся гнездо — задача не из легких.
Однажды, занимаясь тщательными поисками закладки «фунда
мента», я встретился с сыном лесника. Он возвращался из верховьев
ущелья, куда с весны на все лето загоняли небольшой табун
лошадей. Я объяснил ему суть дела, и он вызвался показать
мне одно гнездо райской мухоловки, которое ею с утра ремонти
ровалось. Мы пошли к самому выходу из ущелья на террито
185
рию пионерского лагеря. По пути он рассказал, что птицы строят
ся на ясене, на высоте примерно восьми метров. Такой факт
меня смутил, но чего только не бывает! Ведь там, где живут
люди и очень шумно, многие пернатые, гнездящиеся на деревьях,
стараются забраться повыше. Любопытно было бы это отметить
и в поведении мухоловки.
Но когда мы подошли к действительно ремонтировавшемуся
гнезду, я с трудом сдержал смех. Это была не мухоловка, а,
кто бы мог подумать,— самая обыкновенная сорока. Единствен
ное, что мой проводник сразу же ухватил из объяснений, это то,
что у птицы голова до синевы черная, а хвост — очень длин
ный.
В действительности же гнездо райской мухоловки нельзя пе
репутать ни с каким другим. Начинают «супруги» его строить
незаметно. Сначала на месте раздвоения или просто пересечения
веточек появляется небольшое ажурное переплетение тонких лубя
ных волокон. Затем оно приобретает форму небольшой чашечки,
которая уже прочно прикреплена к ветке липкой паутиной. К вече
ру второго дня гнездо обычно наполовину готово, а к концу треть
его или четвертого — в него можно откладывать первое яйцо.
Однако птицы не спешат и лишь спустя два-три или даже пять
дней начинают нестись.
В основном строит гнездо самка, и делает она это в тече
ние всего светового дня без перерыва. В полдень она прино
сит стройматериал по десять-пятнадцать раз в час, а утром с девя
ти до десяти часов — до пятидесяти раз. Самец в это время
летает по участку и охраняет его от вторжения соседей, песнями
предупреждая, что место занято. Любопытно — чем интенсивнее
работает самка, тем чаще поет самец. Время от времени он
подлетает, усаживается на ветку и, как бы проверяя качество ра
боты, внимательно осматривает, что сделано. Затем он усаживается
в гнездо и осторожно, перьями подбородка, разглаживает паутину
на наружных стенках. Бывает, что прилетевшая самка прогоняет
недоверчивого «контролера», который поспешно удаляется. Очень
редко самец сам приносит прядь паутины или тонкий стебелек.
К концу мая мнимое легкомыслие «главы» семейства конча
ется. В это время в гнездах появляются яйца, и начинается
самый ответственный период — насиживание, а затем выкармли
вание птенцов. Обычно самка откладывает три-четыре яйца, реже —
два или пять. Размеры их невелики: длина в среднем двадцать, а
ширина — пятнадцать миллиметров. Откладывает самка по яйцу в
сутки, причем в ночное время, ближе к рассвету. Окраску яиц
удачно описал Н. А. Зарудный: «...Основной фон свежих яиц
бледно-розовый. Отметины вообще не особенно многочисленны и
везде, даже на тупом конце яйца, оставляют основной фон ясно
видимым. Они мелки и имеют вид точек красновато-коричневого
цвета. Иногда на одном-двух яйцах одной и той же кладки эти
отметины образуют вокруг полюса тупого конца подобие венчика...»
186
В июне частота пения райских мухоловок заметно снижается.
Да и заниматься, на первый взгляд, никому не нужными
вокальными упражнениями почти некогда — идет массовое насижи
вание. Семья семье рознь, но многие пары относятся к этому
очень серьезно.
Наблюдая как-то из специально построенного шалаша, я
убедился в том, что райские мухоловки имеют хорошо разви
тое чувство времени. Родители по очереди сменялись на гнез
де. Когда насиживала самка, самец кормился, облетал участок
и пел. Затем он садился на яйца, а она улетала. Смены в те
чение второй половины дня происходили через каждые 24—26
минут, и по ним можно было сверять часы. Но ближе к сумер
кам у дружной четы начали случаться размолвки. Чем-то обеспо
коенный самец прилетел к гнезду на десять минут раньше и
уселся на ближнюю ветку, с недоумением уставившись на сам
ку, которая и не думала освобождать место. Нарушив регла
мент насиживания, он вывел из себя партнершу, которая, со
рвавшись с места, прогнала его. Когда же настало истинное
время смены, самец не явился, а, прилетев позже, получил очеред
ную взбучку. Как бы поняв свою вину, он осторожно опустил
ся в гнездо, аккуратно по очереди перевернул яйца и низко
свесил длинный хвост. С наступлением сумерек на яйцах непре
рывно остается одна самка. Так продолжается в течение двенад
цати-четырнадцати дней, пока не появятся птенцы.
В первый год изучения гнездовой жизни райских мухоловок
из-за осторожности птиц во время строительства и откладки
яиц мне никак не удавалось определить продолжительность на
сиживания. Попадались уже законченные кладки. Правда, один
обнадеживающий случай был.
Совершая свой обычный маршрут по проверке гнезд, я уви
дел новое, с незаконченной кладкой. Казалось бы, достаточно
через несколько дней его еще раз посетить и пересчитать яйца,
чтобы установить точную дату начала насиживания. Но, вернув
шись к гнезду, я его не узнал. На месте изящной чашечки
висел небрежный шар из свежих листьев, в основании которо
го были заметны знакомые лубяные волокна и паутина. На кам
нях под гнездом лежали остатки трех яиц с уже высохшим
содержимым. Я постучал по новоявленной хатке палкой с при
вязанным на конце зеркальцем (оно предназначено для осмот
ра содержимого высоко построенных гнезд), в нем отразилось
изображение небольшого зверька. Это была лесная соня — люби
тельница полакомиться птичьими яйцами и, как оказалось, спо
собная к захвату чужого жилища.
Имеет смысл рассказать и о других врагах райских мухоло
вок. Частыми разорителями гнезд являются змеи. Например, в
Каратау не раз встречались на деревьях в поисках очередной
жертвы разноцветный и узорчатый полозы. Последний из них
вообще специализируется на питании птицами, их яйцами и
187
птенцами. Змеиный почерк «преступления» однотипен: гнездо оста
ется целым без каких-либо следов разорения, а содержимое бес
следно исчезает. Однажды, фотографируя пятидневных птенцов,
я обратил внимание, что с криком мечущаяся самка взволно
вана чем-то еще, кроме моего присутствия. Оказалось, на одной
ветке с гнездом, в полуметре от него, притаившись, висел узор
чатый полоз. Его размеры были такими, что он смог бы упра
виться со всеми четырьмя птенцами. На этот раз полозу не
повезло, и он быстро полетел в мой специальный полотняный
мешочек, предназначенный для змей. К сожалению, впоследствии
он сбежал, оставшись неизмеренным и непомеченным.
В долине реки Боролдай и в урочище Джолбарскамал вра
гом номер один для райских мухоловок были многочисленные
там сороки. Как известно, они склонны к разорению чужих гнезд.
Однако эти любительницы полакомиться яйцами зачастую их не
съедают. Причина в том, что когда сорока устраивается на край
гнезда, оно или отрывается или, оставаясь на ветке, переворачива
ется вверх дном, а содержимое вываливается в речку или на
камни.
Но достается и врагам. Как-то две семьи мухоловок при
поддержке пары иволг с успехом выдворили из леса забредшую
сороку. В другой раз тем же кончился конфликт с кукушкой,
когда пара райских вместе с парой серых мухоловок с трудом
отогнали ее от своих гнезд, расположенных на одном ясене.
Взаимоотношения райской и серой мухоловок неясны. Неко
торые орнитологи считают этих птиц конкурентами. Такое не
исключено, но делить им, кажется, нечего, ведь кормятся эти
два вида в разных ярусах леса, гнезда устраивают по-разному
и друг к другу относятся обычно с полным безразличием. Но
однажды мне довелось наблюдать оригинальный случай пооче
редного занятия этими птицами одного и того же гнезда. Постро
или его райские мухоловки, отложили туда яйца и вывели птен
цов, которые успешно вылетели. Через три дня в выстилке
гнезда появилось много шерсти и перьев, а еще через два —
первое яйцо серой мухоловки. Эти птицы также успешно выве
ли трех птенцов. Со стороны истинных хозяев гнезда, в тече
ние месяца остававшихся со своим выводком тут же поблизо
сти, не было проявлений какого-либо видимого недовольства. Че
рез год райские мухоловки отремонтировали и заняли вновь свою
постройку.
Гораздо сложнее внутрисемейные взаимоотношения райских
мухоловок. Нередко наблюдаются случаи полигамии, иначе гово
ря — многоженства. В пернатом мире, среди видов, живущих па
рами, это не такая уж редкость. При полигамии у райских му
холовок на участке, охраняемом самцом, две самки. Обе само
стоятельно строят два гнезда и, казалось бы, вполне нормаль
но растят потомство. Но в действительности «тройной союз» коекому выходит боком.
188
Может ли один самец проследить, чтобы никто не вторгал
ся в гнездовой участок, помочь обеим партнершам в насижи
вании, чтобы те «не протянули ноги с голоду», умудриться про
кормить не три-четыре птенца, а шесть-восемь? Нереально, как
бы он ни разрывался! Вот и отдает любитель «женского пола»
предпочтение одной самке, а вторая видит его довольно редко.
У «второсортной» подруги наблюдается большой отход яиц, ко
торые гибнут при частых кормовых отлучках матери. У одной
такой самки из четырех яиц вывелся только один птенец, да
и тот недоразвитый. Другая в надежде стать мамашей проси
дела на трех болтунах двадцать пять суток, и неизвестно, сколь
ко бы еще насиживала, если бы я не забрал у нее яйца.
Однако негативны лишь отдельные случаи, а в общем явле
ние полигамии имеет свой положительный биологический смысл,
так как способствует увеличению численности птиц, в частности
райских мухоловок.
Большинство же этих птиц живет в единобрачии. С большим
удовольствием, по несколько часов подряд можно наблюдать,
как дружные пары ухаживают за долгожданными птенцами.
Появляются они на свет крохотными, голыми, если не считать
нескольких рыхлых пушинок, слепыми и с бледной просвечивающей
кожей. Но уже через день их тело приобретает здоровый загар,
а через два — на крыльях набухают пеньки маховых перьев.
Растут птенцы не по дням, а по часам в самом прямом смысле
этого слова. В пятисуточном возрасте они полностью покрываются
пеньками, начинают открывать глаза, попискивают, а во время
кормления так раскрывают свои клювы, что начинаешь сомневаться,
можно ли удовлетворить их непомерный аппетит. В девятидневном
возрасте в птенцах уже можно узнать райских мухоловок. В
это время раскрываются пеньки рулевых перьев на хвосте — сигнал
готовности сделать первый самостоятельный шаг в жизни. Не
позже, чем через десять дней, молодые мухоловки покидают
ставшее тесным гнездо.
У родителей с первых дней после вылупления птенцов появля
ется много новых хлопот. Пока птенцы голые, их надо непремен
но обогревать тем же способом, что и яйца. Малыши ни на
минуту не прекращают испытывать чувство голода. Кроме того,
в природе, как известно, нет безотходной пищи, и родители постоян
но уносят «детские» экскременты, чтобы содержать гнездо в
чистоте. Растет и прожорливость малюток. Если четырем птен
цам суточного возраста родители приносят корм четыре раза
в час, то пятисуточным — восемнадцать. Вот и порхают птицы
с ветки на ветку в поисках съестного в течение пятнадцати
часового рабочего дня, начиная с шести часов утра.
Чем же питаются мухоловки? Ответ — в самом названии птицы.
Различные летающие насекомые, в том числе мухи, составляют
для них основное меню. Ловят мухоловки добычу на лету, испол
няя забавные воздушные трюки. Самцы приносят корм реже,
189
но любят побаловать птенцов деликатесами: цикадой, ощипанной
бабочкой или стрекозой. Самка же «не балует» молодых, кормит
их мухами да слепнями, а лакомства ловит лишь иногда.
Случаи гибели птенцов мухоловок редки. Это происходит ме
нее, чем с каждым десятым. Гораздо чаще пропадают яйца.
Например, в ущелье Беркара за четыре года из 144 отложен
ных яиц вылупился лишь 101 птенец, из которых 93 успеш
но вылетели.
Таков гнездовой период райских мухоловок. Проследить по
следующие этапы жизни этой птицы трудно. Известно лишь, что
почти месяц после вылета родители охраняют уже самостоятель
ных птенцов, а первое время продолжают их даже подкармливать.
В горах Каратау конец июля и август — сезон унылый. Птицы
поют мало: только на рассвете и закате. Как и у большинства
пернатых, у наших мухоловок поют лишь самцы. Но в исключитель
ных случаях петь может и самка. Время почти полного окончания
пения совпадает с периодом линьки, которая проходит в конце
июля — первой половине августа. Это сезон «равноправия» мухо
ловок всех возрастов и разных полов, так как в их внешнем
облике различий мало, и они не броски. Молодые уже становятся
крепкими, самостоятельными и похожими на взрослых самок.
Самцы со сменой оперения теряют свой длинный хвост, но их все
же выдает яркая окраска головы и крыльев, еще не успевшая
выгореть и обтрепаться.
Сроки линьки у райских мухоловок хорошо «продуманы» приро
дой. Смена оперения происходит перед отлетом птиц в южные рай
оны Индии, где они зимуют. Самцу не очень-то просто было бы
лететь несколько тысяч километров со своим развевающимся на
хвосте «прицепом», но к моменту старта на юг косицы у него еще
только чуть заметно выделяются из других рулевых перьев.
Хотя эти птицы южане, из тропиков они прилетают относитель
но рано и выносят нередкие весной похолодания. В середине мая
1985 года в Каратау они благополучно пережили снегопад, когда
зазеленевшие уже деревья ломались и падали под тяжестью мокро
го снега. Заметив приближение такого ненастья, я вовремя сбежал
и, отсиживаясь в тепле городской квартиры, уже не рассчитывал
встретиться с мухоловками и провести запланированные на лето
наблюдения. Через четыре дня, когда я вновь вернулся в горы, лес
был неузнаваем. Листья у ясеня, железного дерева, персидской ря
бины почернели, некоторые молодые деревья впоследствии погибли.
Но мухоловки, как всегда непоседливые, резво перепархивали с вет
ки на ветку, собирая былинки и продолжая строительство!
Если весной птицы прилетают дружно — за три-пять дней, то
осенью места гнездования они начинают покидать «врассыпную»,
в третьей декаде августа, а последние — даже в середине сентября.
Проводят же в наших широтах райские мухоловки где-то около
четырех с половиной месяцев.
190
Как и у многих других животных, у мухоловок можно уловить
индивидуальные особенности характера. Они бывают холеричными
или очень спокойными, пугливыми или молчаливыми. В течение трех
лет на одном и том же гнездовом участке я несомненно встречался
с одной и той же самкой райской мухоловки. Каждый год чувство
вал, что вновь вижусь со старой знакомой, уж очень отличалась
она от других птиц приемами защиты своих птенцов. Эта «особа»
хитро отвлекала внимание, незаметно подлетала сзади и норовила
ущипнуть в плечо или спину....
Для отлова птиц с целью кольцевания орнитологи обычно
пользуются тонкими, как паутинка, сетями или другими ловушками.
Чтобы поймать взрослую самку райской мухоловки, вообще не
нужно никаких приспособлений. Птица не пуглива. В период
насиживания яиц необходимо только дождаться ночи: она в это
время даже позволит ее осторожно погладить, на что реагирует
мелкой дрожью слегка приспущенных крыльев да громким щелкань
ем клюва. Такая реакция была и у других самок. Днем, однако, мухо
ловки слетают с гнезда, не подпуская ближе двадцати шагов,
причем пугливее обычно представители «сильного пола».
Однажды во время летнего теплого дождя я поймал руками кра
савца-самца. Птица, утомленная нескончаемыми потоками ливня,
сидела низко на ветке, засунув голову под крыло, и ждала прекраще
ния невольной водной процедуры. Вид у нее был далеко не «райс
кий». Но когда самец очутился в руке, откуда взялась энергия?
От неожиданного его сопротивления мои пальцы непроизвольно
разжались, и пленник мгновенно исчез в густых тугайных зарослях.
Вероятно, я зря завел разговор об отлове. Любители клеточного
содержания певчих птиц райских мухоловок не держат, ибо прокор
мить их в неволе невозможно. Песни мухоловок, без сомнения, могут
доставить удовольствие, но сложна проблема снабжения их летаю
щими насекомыми. Однако, чего греха таить, порой страдают наши
птицы от человека из-за своего изящного гнезда. Оказавшегося на
природе дилетанта одолевает «эстетический» приступ: птичьи яйца
он выбрасывает, а гнездо переезжает в город и «вписывается» в ин
терьер квартиры.
Завершая наш рассказ, хотел бы выразить надежду, что и через
год, и через десять лет эти прекрасные птицы сохранятся в наших
горах. Думаю, настанет и такой момент, когда раз и навсегда райс
кая мухоловка покинет печальные страницы Красной книги. Мно
гое в этом зависит от нас. Сейчас уже точно известно, что главное
для сохранения этой редкой птицы заключается в полном запре
щении рубки горных тугайных лесов в местах с высокой ее числен
ностью. В Казахстане со временем, очевидно, центр охраны райской
мухоловки следовало бы переместить из Аксу-Джабаглинского за
поведника в урочище Беркара, где, как мы уже отмечали, птица име
ет относительно высокую плотность населения. Здесь ежегодно
гнездится почти четвертая часть всей каратауской популяции этой
замечательной и редкой птицы.
191
З. К. БРУШКО
Безногая
ящерица
в костной
броне
Со школьного возраста известно, что ящери
цы в отличие от змей имеют конечности. Но, вероятно, мало кто
знает об исключениях. В нашей стране к ним относятся два вида
ящериц: веретеница и желтопузик. О втором мы и расскажем.
Желтопузик — ящерица крупная, уступает только серому вара
ну. Тело может достигать почти метровой длины, причем хвост зна
чительно длиннее туловища — до пятидесяти пяти сантиметров. О
том, что когда-то она имела конечности, свидетельствуют лишь не
большие сосочкообразные выросты. От змеи ее легко отличить по
кожистым боковым складкам, свойственным только желтопузику, и
по подвижным векам. Ребристая чешуя состоит из костной основы с
роговым образованием сверху. Наощупь она жесткая, шероховатая и
оставляет впечатление, будто тело ящерицы покрыто плотной чере
пицей.
Русское название желтопузика удачно отражает особенности его
окраски, но почему-то его еще называют глухарем, хотя слышит он
не хуже своих сородичей. Взрослые желтопузики окрашены в олив
ково-бурый, грязно-желтый или красновато-коричневый цвета.
А вот окраска молодых совершенно иная: на желто-сером фоне туло
вища и хвоста видны поперечные ряды зигзагообразных полосок.
На голове они образуют рисунок. Такой наряд — своеобразная мас
кировка, благодаря которой молодые желтопузики легко теряются
среди растительности.
В Казахстане эта безногая ящерица живет на юге, предпочитая
предгорные равнины и долины рек с умеренной влажностью. Моя
первая встреча с живым желтопузиком произошла в студенческие
годы во время летней учебной практики. На склоне холма, полыхав
шем красными маками, одновременно кормилось несколько крупных
желтопузиков. Поразило меня необычное змеевидное передвижение
и крупные размеры ящерицы. Не предполагала тогда, что спустя три
с половиной десятилетия мне придется познакомиться с ней очень
близко и познать многие интересные стороны ее жизни.
Весной 1982 года после непродолжительных сборов и отгрузки
экспедиционного снаряжения смешанный отряд зоологов, изучаю
щих птиц и пресмыкающихся, направился в Чимкентскую область,
в горы Боролдай. Урочище Улькен-Кокбулак, где мы обосновались
193
на лесном кордоне, оказалось чудесным уголком природы. Нельзя
было налюбоваться на свежую зелень холмов, буйно цветущий ябло
невый сад, красочные восходы и закаты. Орнитологов радовали голо
систые иволги, изумрудные зимородки, райские мухоловки, зеленые
щурки и крохотные синицы — ремезы.
Правда, в день первого заезда этот чудо-уголок встретил нас
неприветливо, моросящим дождем. Дорога из-за него раскисла, и
мы прибыли только к вечеру. Едва успели разместиться, как начал
ся снегопад, перешедший затем в пургу. Настроение упало: по
сводкам метеостанции ожидалась устойчивая холодная погода. Ме
тель крутила всю ночь, и утром земля оказалась покрытой снежным
покрывалом. Свежий горный воздух перехватывал дыхание, а не
привычная белизна заставляла жмуриться. Одевшиеся в белые пу
шистые шубы деревья прогнулись под тяжестью снега. Притихли,
забились в укромные местечки птицы, и лишь распушившиеся до
формы шара чернозобые дрозды сидели на деревьях как ни в
чем не бывало.
Однако, вопреки прогнозам, погода пошла на улучшение, а с
ней — и наше настроение. С восходом солнца зимняя сказка на гла
зах стала исчезать: быстро таяли хрустальные сосульки, постепенно
опадало белоснежное убранство деревьев, на склонах холмов появи
лись островки темных пятен. Во всем чувствовалось, что холодная
хозяйка-зима, хотя и неохотно, но уступает натиску весны. Едва
красный диск выглянул из-за гор, как стала просыпаться дремавшая
живность.
Казалось, все радуется и торжествует перед теплом и светом!
Вот личинка жука с большими усилиями торопится вытянуть свое
длинное брюхо из сырой и неуютной норки, чтобы понежиться в
лучах еще холодного солнца. На освобожденных из снежного плена
изумрудных травинках, подобно ягодам клюквы, повисли божьи
коровки. Начали поднимать головки тюльпаны-одиночки. Заметно
изменилось поведение птиц: захлопотали неутомимые синицы — об
шаривают веточки в поисках пищи, обыкновенная горихвостка
охорашивает свой наряд, слышится воркование голубей. Вот-вот по
явятся и желтопузики. И среди них есть свои пионеры.
Вот с трудом вылезает из норы ящерица — как оказалось,
молодая самка. Беру в руки — холодная, сырая, похожая на корягу,
извлеченную из воды. На голове — глиняный «берет» высотой в пол
сантиметра, на нижней челюсти в виде бородки висит кусок земли,
один глаз наполовину залеплен, и туловище, будто чехлом, покрыто
кашицеобразным слоем глины. Освобождаю ее от наслоений и вижу,
что она, хотя и молодая особь, уже многое испытала на своем веку!
На кончике хвоста свежая рана, более старая — на голове, челюст
ные щитки сдернуты, зубы оголены. Поскольку ящерицы мелкого
размера, как эта, встречаются чрезвычайно редко, то я беру ее для
мечения, чтобы проследить за темпом роста. Добычу пока помещаю
в матерчатый мешок. Только получив индивидуальный номер, самка
будет выпущена на волю непосредственно на месте поимки.
194
Грязными выходят ящерицы из нор после проливных или про
должительных дождей. Почва пропитывается влагой, проникающей
в убежище, и размягченная земля обволакивает желтопузика равно
мерным слоем. Понадобятся два-три часа, пока желтопузик обсох
нет, начнет двигаться, а затем и кормиться.
Уже в первые дни наблюдений стало ясно, что образ жизни этой
ящерицы и ее поведение чрезвычайно интересны и таят еще много
загадочного.
В процессе длительной эволюции у пресмыкающихся вырабо
тались самые разнообразные защитные приспособления. При опас
ности круглоголовки, например, принимают угрожающие позы или
мгновенно погружаются в песок, другие сохраняют неподвижность
и, благодаря покровительственной окраске, сливаются с поверх
ностью. Многих ящурок спасают быстрое передвижение и резкие
повороты. Широко распространено и явление автотомии — отдача
кусочка или даже целого хвоста. Жертвуя этой частью тела,
ящерицы спасают свою жизнь, а потеря постепенно восстанав
ливается.
Желтопузик такой особенностью не обладает, хотя раненый
хвост у него хорошо заживляется. Кстати, эти ящерицы очень часто
имеют поврежденные хвосты. Судите сами. Только в 1983 году из
138 осмотренных особей сорок одна оказалась с таким дефектом.
Встречались даже уроды — куцехвостые. Выглядели они жалко и
противоестественно. Ведь хвост при передвижении в густой рас
тительности играет большую роль. Причинами этого увечья могут
быть внезапные заморозки или малые убежища, когда часть длин
ного хвоста ящерицы остается снаружи без защиты, и другие.
Потеря части тела, порой значительной, не всегда для желтопу
зика смертельна. Нередко ящерицы с кровоточащими ранами про
должают жить. Выживают даже особи с искривленным в нескольких
местах позвоночником или сильно деформированной головой, не го
воря уже о травмах в виде различных шрамов. Приходилось встре
чать и настоящих калек, и просто диву даешься, как они существуют!
Однажды на учетной площадке появилась новая особь странного
поведения — передвигалась неуверенно, не пытаясь скрыться, почти
не реагировала на прикосновение. Поймать ее не составляло ника
кого труда. Но как меня поразила ее внешность! Боковые складки
порваны в нескольких местах, по всему телу ссадины, вместо губных
щитков с обеих сторон рваные рубцы, ушные отверстия и один глаз
заросли, а зрачок другого — едва заметен. Первое, что поду
малось,— эта ящерица обречена. Однако ее масса оказалась в пре
делах нормы и наполненный желудок говорил о жизнеспособности.
В отличие от других особей эта беспрерывно высовывала язык, при
касаясь им ко всему встреченному. Как видно, утрата одних органов
чувств восполнилась повышенной функцией других, в данном случае
языка как органа осязания. Передвигалась она с трудом, ведь голова
желтопузика выполняет роль волнореза, а здесь каждая травинка
цеплялась за изуродованные челюсти, тормозила движение и, види
195
мо, причиняла ей боль. На открытом месте ящерица стала двигаться
увереннее, но постоянно «косила» в одну сторону, пытаясь что-то
рассмотреть остатком глаза. Два дня находилась она в радиусе семивосьми метров, ночуя на поверхности. И вдруг бесследно исчезла.
Как все ящерицы и змеи, желтопузик периодически сбрасывает
верхний слой кожи, то есть линяет. В специальной литературе иног
да сообщается о находках линяющих желтопузиков, но мне они не
встречались. При высокой численности этой ящерицы в районе на
шей работы отсутствие следов линьки казалось странным. Во всяком
случае в пустынных условиях остатки линных покровов круглоголо
вок и ящурок — явление обычное. Может быть, желтопузики
линяют в убежищах или заглатывают выползок, как это делают
сцинковые гекконы? Последнее предположение вполне правдо
подобно, так как в желудках желтопузиков в других местах их
обитания не раз находили целые выползки.
Как-то в конце апреля я заметила необычно белесых со светлыми
пестринами ящериц. Количество их с каждым днем нарастало:
по-видимому, приближалась линька. И, действительно, окраска
заметнее изменялась на брюхе и горле, где оливково-бурый или жел
товатый фон становился молочным со светлой пятнистостью. По
степенно увеличивалось число желтопузиков в обновленных покро
вах. Тусклые и поблекшие чешуйки после линьки становились
блестящими, сверкающими на солнце.
Пока мы ничего не знаем о годовом числе линек в естественных
условиях. Можно лишь говорить о растянутости этого процесса.
Как показали наблюдения, в террариуме кафедры зоологии Казах
ского университета промежуток между повторными линьками у
желтопузика составлял от одного до трех месяцев. Замечено, что в
природе сбрасывание старого покрова протекает быстрее во влажной
среде, поэтому желтопузики в период линьки обычно собираются в
пойме реки.
Поведение этой ящерицы во многом определяют ее индивидуаль
ные особенности. Она крайне осторожна. Прежде чем воспользо
ваться каким-нибудь убежищем, долго и тщательно его обследует.
Но в случае опасности стремится поскорее спрятаться в первое
попавшееся укрытие, порой самое неподходящее. Иногда едва
втискивается в тесную норку, оставляя хвост снаружи. Часто спасе
ние находит в густой растительности либо бросается в воду. Если
встреча произошла на крутом склоне, желтопузик бесстрашно кида
ется с обрыва в пропасть с бурлящей водой или скатывается «куба
рем». На ровном месте отступает, делая «задний ход», цепляясь
хвостом за травинки и неровности, медленно подтягивает туловище
в кусты. При внезапном столкновении на открытом месте, когда путь
к отступлению отрезан, затаивается или впадает в состояние шока,
оставаясь неподвижным в течение десяти-пятнадцати минут. В это
время лежит с закрытыми глазами, его можно переворачивать
кверху брюхом, почесывать, сворачивать в виде петли — и никакой
реакции! Такое состояние наступает иногда и после того, как желто
196
пузик побывает в руках. Первая при этом реакция — освобождение
кишечника. Так поступают многие ящерицы и змеи, и делают они
это, видимо, «со страху», либо таким способом стремятся запугать
нарушителя спокойствия. Используется и такой метод защиты, как
устрашение, когда желтопузик делает бросок в сторону появившего
ся. Заглотив большую порцию воздуха, ящерица порой раздувается,
да так, что ее боковые складки полностью расправляются. И нередко
при приближении к ней начинает «фыркать», с силой выпуская
воздух из легких. При внезапной встрече может довольно быстро
взобраться на высокое дерево, путем непрерывных бросков передней
части туловища.
Спугнуть желтопузика очень легко, и это можно понять — ведь
у него столько недоброжелателей! Поэтому не удивительно, что мне
часто встречались исключительно пугливые особи. Иной желтопузик
прекращает кормежку и уходит в убежище от громкого разговора, от
шума проезжающей машины или рева быка. Не раз мои наблюдения
срывались из-за звучащих поблизости детских голосов. Обычно в
воскресные дни жизнь на кордоне заметно оживляется. В родитель
ский дом собирается многочисленная детвора, обучающаяся в интер
нате поселка Корниловка. Любопытству детей нет границ. Зачем,
спрашивается, взрослый человек часами бродит по склонам и в би
нокль рассматривает не заслуживающих внимания ящериц, непод
вижно сидит возле куста, ставит какие-то колышки, вешает этикет
ки, постоянно что-то записывает? Дети следуют буквально «по пя
там», и освободиться от такой «свиты» можно только путем убежде
ния, уговоров, но лучше всего — с помощью конфет. В такие дни
приходится уходить подальше от селения...
Желтопузики, если продолжить разговор об их особенностях,
очень терпеливы. Как-то при измерении головы я несколько минут
держала ящерицу в руках, зажав ее туловище коленями, а хвост был
случайно придавлен ножкой стула, на котором я сидела. Я не заме
тила своей оплошности, желтопузик же не издал ни звука, не сделал
ни одного резкого движения. Но глаза! Глаза как будто выдавали
страх, боль и даже укор!
Желтопузик не столь гибок, как змеи и многие ящерицы. Он
редко принимает форму петли и обычно не способен к резким изги
бам туловища. Поэтому отдыхает он в выпрямленном или полусо
гнутом положении. Ему, как и ломкой веретенице, свойственны вин
тообразные движения тела, к которым он прибегает в самых разных
ситуациях. Так, пытается освободиться из рук круговыми движе
ниями, совершая при этом до двадцати оборотов то в одну, то в дру
гую сторону. Чтобы удержать его, нужны довольно большие усилия.
Во время преследования он ввинчивается в нору так быстро, что едва
успеваешь следить за крутящимся хвостом. Когда желтопузик
умерщвляет и заглатывает добычу, то также крутится вокруг оси,
временами прижимая жертву к земле. «... Желтопузик,— пишет
зоолог Д. Н. Кашкаров,— приподнявшись над землей, поедал на
кусте верблюжьей колючки моллюсков, которые иногда сотнями
197
покрывают это и другие растения. Мышей он убивает таким
образом, что, схватив добычу, начинает с ней быстро кружиться.
А когда мышь обессилеет, разгрызает ей голову и съедает. Схваты
вает желтопузик и ящериц, отрывая им хвосты».
Как-то, возвращаясь с моей помощницей с экскурсии, мы услы
шали в стороне от тропы шуршание листьев и какую-то возню. По
дойдя ближе, увидели, как крупный самец заканчивал заглатывать
своего собрата и старался освободиться от почти отделенного хвоста
жертвы вращательными движениями. Мы решили прервать трапезу:
после осторожных надавливаний в области желудка содержимое бы
ло отрыгнуто, и у нас в руках оказался полуразложившийся труп
желтопузика. С тех пор наше представление об этой ящерице как о
разборчивой в еде изменилось. Правда, в ее оправдание можно ска
зать, что три предыдущие дня были холодными, дождливыми, и она,
видимо, так проголодалась, что была вынуждена заглотить смердя
щую добычу.
О том, что позвоночные — не случайные элементы в пище желто
пузика, говорят наблюдения многих зоологов. Взрослые особи пое
дают грызунов, землероек, мелких ящериц и змей, птенцов птиц,
гнездящихся на земле и в кустарниках. В урочище Улькен-Кокбулак
коллеги-орнитологи наблюдали, как желтопузик охотился за много
численной здесь лесной соней, которая занимала развешанные для
синиц искусственные гнездовья. В кроне фруктовых деревьев желто
пузик подкарауливал ловкого грызуна и настойчиво преследовал
его, довольно ловко перемещаясь с ветки на ветку.
На кордоне, где мы обосновались, располагалось несколько вы
ездных и постоянных пасек, хозяева которых поговаривали о том,
что желтопузики частенько крутятся вблизи ульев и будто бы
уничтожают пчел. Меня это очень заинтересовало: ведь факт поеда
ния живых пчел необычен. Известный герпетолог И. С. Даревский
однажды уже описал охоту на них прыткой ящерицы, которая без
боязненно хватала возвращавшихся со взятком пчел. В желудке
каждой ящерицы он обнаружил от шести до девяти пчел! Если
учесть, что на пасеке постоянно держалось двадцать пять-тридцать
этих ящериц, то вред они наносили весьма ощутимый. Но поскольку
в других условиях прыткие ящерицы приносят большую пользу, то
было решено не уничтожать «разбойниц», а отлавливать и выпускать
их подальше от пасеки.
Я стала ежедневно наведываться к ульям и убедилась, что желто
пузики тоже здесь частые гости и даже селятся поблизости, несмот
ря на постоянное беспокойство со стороны человека и скота. Они
собираются по несколько особей в одной норе, под пышными кус
тарниками, в кучах кирпичных обломков, бетона, шифера и бытовых
отходов. Некоторые мелкие особи даже умудряются ночевать в са
мих ульях, пролезая туда с большим трудом сквозь образовавшиеся
щели. Вооружившись биноклем и выбрав укромный уголок в зарос
лях кустарников, начала наблюдать.
198
Пространство между ульями пасечники периодически выкашива
ли, поэтому площадка хорошо просматривалась. Открылась интерес
ная закономерность — желтопузики «предпочитали» посещать пасе
ку после очистки ульев и обрезки рамок, то есть тогда, когда возле
ульев накапливались погибшие насекомые и соты с личинками пчел.
Еще незадолго до этого в желудке вскрытой нами ящерицы была об
наружена какая-то вязкая масса неизвестного происхождения. Мы
долго ее рассматривали, мяли в руках, нюхали, но так и не поняли,
что это. Но вскоре увидели, как желтопузик подбирает и, давясь,
заглатывает мелкие обрезки восковины, а от крупных отламывает
кусочки, мотая головой из стороны в сторону, или вниз-вверх. Вот,
оказывается, чем был набит желудок!
Мы заинтересовались, охотится ли желтопузик на живых пчел?
К большому нашему удовлетворению оказалось, что он подбирает
лишь мертвых насекомых, а в них недостатка нет. Больных и «чужа
ков» пчелы убивают и выбрасывают из своего жилища, и желтопу
зик всегда может найти здесь обильный даровой обед без всяких
усилий. В иных же условиях на поиски пищи у него уходит два-три
часа. Теперь стало ясно, почему ящерицы преимущественно держат
ся возле летка. Одновременно на пасеке я встречала четыре-шесть
особей. Укусы пчел для них, видимо, не опасны благодаря плотным
покровам.
В густой траве, даже пользуясь биноклем, легко потерять желто
пузика, а чтобы оставаться незамеченной, приходится передвигаться
в моменты, когда он занят: выкапывает добычу, действуя, подобно
ковшу экскаватора, или снимает ее с кустиков травы. Все встречае
мое на пути обследует с помощью короткого и раздвоенного на конце
языка. Во время охоты часто приподнимает голову, осматривается
и, убедившись в безопасности, продолжает поиски. Но почуяв нелад
ное, держит вытянутую голову неподвижно восемь-десять минут. На
пути его следования остается чуть примятая трава, и можно заме
тить небольшие копки. Насытившись, он облизывает челюсти язы
ком или потирает их о траву, поворачивая голову из стороны в сторо
ну. А потом долго лежит, растянувшись на солнце и переваривая
пищу.
Несмотря на крупную величину, желтопузик может оставаться
незамеченным. Движения его бывают очень осторожны и бесшумны.
Еще раз убедил меня в этом следующий случай.
При взвешивании и измерении ящериц я пользовалась неболь
шим отсадником, где временно содержались отловленные особи.
Сверху он накрывался, а для гарантии крышка придавливалась кам
нем. Однажды, то ли по небрежности ящик был закрыт неплотно, то
ли желтопузик смог отодвинуть крышку, но пленник исчез! Я очень
огорчилась, да и как же было не горевать, если мы провели с ним ря
дом два дня! Я уже знала, где он ночует, кормится, как далеко отлу
чается от норки. Хотелось его пометить и продолжить наблюдения.
Сразу же начались поиски — мы осмотрели две комнатушки, не
большую переднюю, подняли почти все экспедиционные принадлеж
199
ности, но обнаружить беглеца не удалось. А через три дня, к нашему
изумлению, он нашелся на подоконнике, где искал выход, пытаясь
протиснуться в щель между рамой и полиэтиленовой пленкой, слу
жившей вместо стекла. Все эти дни он провел рядом, скрываясь
между вьючными ящиками, свернутой палаткой и кошмой. Удиви
тельнее всего, что две наши собаки не проявляли никакого беспокой
ства и интереса к столь необычному вселенцу. Он опять оказался у
меня в руках и тут же был отнесен к своему «дому». К сожалению,
увидеть его больше не довелось. Это можно понять — после столь
ких испытаний он предпочел сменить место жительства.
А вообще желтопузик не избегает близости человека. На кордоне
домашний скот содержался в наполовину открытых постройках с
глинобитными стенами, нижняя часть которых за давностью време
ни и не без помощи туркестанских крыс пронизана ходами и щеля
ми. Вокруг этого строения картина была неприглядной: травянистый
покров совершенно выбит, всюду кучи свежего навоза, заготовлен
ный на зиму кизяк, раскиданы бытовые отходы. Но именно здесь по
стоянно держалась пара желтопузиков. То они грелись возле стен на
солнцепеке, то вползали внутрь хлева, не боясь быть раздавленными
копытами коров, временами «прогуливались» в прилежащем саду и
снова возвращались. Было ясно: их пребывание здесь не случайное,
эти места, несмотря на беспокойство, чем-то привлекалиящериц.
Разгадка оказалась простой — вблизи скота в обилии водятся раз
личные насекомые. Причем желтопузиков привлекают не только
они, но и их личинки. Длинные и тонкие менее заметны, а вот свет
лые, с толстым и коротким телом выглядят очень аппетитно! Навоз,
перегной и гниющие растительные остатки — самые благодатные
условия для питания и развития личинок жуков.
Готовясь к поездке в горы Боролдай, я надеялась на встречу со
многими пресмыкающимися, но их состав оказался бедным. В уро
чище Улькен-Кокбулак, помимо желтопузика, живет только пустын
ный гологлаз — один из мелких представителей герпетофауны. Змеи
несколько разнообразнее. Водятся здесь водяной уж, узорчатый и
разноцветный полозы, гораздо реже встречается обыкновенный щи
томордник и совсем редок краснополосый полоз. Лес особенно при
влекателен для полозов, которые хорошо лазают по стволам и вет
вям в поисках лакомого корма — птенцов различных и многочис
ленных здесь птиц. Они нередкие гости и на самом кордоне. Однаж
ды разноцветный полоз был извлечен из гнезда серой синицы, распо
ложенного в дупле в метре от земли в самом центре усадьбы. Дупло
оказалось для змеи западней. Заглотив выводок из трех еще
неоперившихся птенцов, она не смогла самостоятельно вылезти —
входное отверстие после столь обильного обеда стало для нее
слишком узким.
На кордоне часто случаются встречи узорчатого полоза с желто
пузиком. Их контакты увеличиваются в жаркий период, когда яще
рицы спускаются с опаленных солнцем склонов в более увлажнен
ные и прохладные места. Бывает, что они и ночуют вместе. Как-то
202
под вечер жилую нору желтопузика занял узорчатый полоз, а час
спустя в нее втиснулся поздно возвратившийся хозяин. Трудно ска
зать, как у них прошла ночь, но на поверхности однажды я видела,
что при встрече они реагировали друг на друга чрезвычайно живо.
При наблюдении за поведением животного обычно приходится
сидеть тихо, неподвижно. Только так можно подсмотреть что-то
особенное. Вот желтопузик вытолкнул из норы пробочку, которой я
закупорила поздно вечером входное отверстие, затем показались
кончик его носа и часть головы. Эта процедура даже в абсолютно
спокойной обстановке может повторяться многократно, от чего
пространство вокруг входного отверстия становится отполирован
ным и блестит. Иные «трусливые» особи ведут «разведку» иногда
более часа. Наконец, видна вся голова, и желтопузик, не поворачивая
ее, а вращая только глазами, начинает внимательно осматривать ок
рестности. В это же время в трех метрах от меня выполз из норы и
улегся на лужайке узорчатый полоз. Теперь в поле зрения оказались
два объекта. Спустя десять минут, с противоположного бугра в нашу
сторону стал торопливо спускаться еще один желтопузик. Прошмыг
нув в метре от меня, он прополз по телу разомлевшего на солнце
узорчатого полоза. От неожиданности змея вздрогнула, приподняла
голову, сжалась в тугое кольцо, а кончик хвоста при этом начал мел
ко дрожать. Желтопузик заметался из стороны в сторону и забился
под развесистый куст спиреи, столь же поспешно скрылся в свою но
ру и узорчатый полоз. Целый час я ожидала их появления, но нап
расно. Да, испуганному, чтобы придти в себя, нужно время!
В урочище Улькен-Кокбулак ближайшие соседи желтопузика —
ушастые ежи. Однажды я наблюдала настоящую идиллию! Утром
два ежа расположились под кустом карликовой вишни, подставив
розовые брюшки скупым лучам солнца. Устав от ночных путешест
вий, они так крепко спали, что не реагировали на прикосновение пин
цета. А примерно в полуметре от них, закрыв глаза, наслаждались
утренним солнцем два полусонных желтопузика. Глядя на такую
картину, никогда не подумаешь, что в иных условиях между этими
животными могут возникать чрезвычайно острые ситуации. Убе
диться в этом помог случай.
Для мечения ящериц мы пользовались краской, которую наноси
ли на покровы, а до полного ее высыхания помещали желтопузиков в
просторный высокий ящик, где им иногда приходилось и ночевать.
Не предвидя дурных последствий, в то же убежище на ночь посадили
ежа. Каково же было наше изумление, когда наутро у всех трех жел
топузиков хвосты были покусаны и кровоточили, а виновник злодея
ния мирно посапывал в углу! Крупная ящерица с плотными покрова
ми оказалась совершенно беззащитной перед зубами ежа.
Мне не раз приходилось видеть близкое соседство желтопузика с
полевками, которые селятся на открытых травянистых склонах сре
ди небольших зарослей шиповника и курчавки. При внимательном
осмотре таких участков можно заметить в слежавшейся траве систе
му троп, напоминающих неглубокие арычки. По этим «коридорам»
203
грызуны бойко передвигаются, несмотря на отдыхающих вблизи
желтопузиков.
На кордоне высока численность туркестанских крыс. И у нас с
ними было связано много неприятных минут. В каждый заезд
приходилось вести «истребительные» работы. Обычно в первые дни
мы занимались тем, что приводили в жилой вид заброшенный
глинобитный домик, где нам предстояло провести немало дней.
Забитое разным хламом помещение становится настоящим
«крысиным царством». В первую очередь мы заделываем выходы нор
в полу, у основания стен и в разрушенной печке. Затем ставим давил
ки и живоловки, которые для такого случая прихватываем с собой.
Первый улов обычно состоит из крупных, матерых особей, затем
идут полувзрослые и последним отлавливается молодняк. После
таких истребительных работ на несколько ночей обретаем относи
тельное спокойствие, но потом освободившуюся «жилплощадь»
занимают новые пришельцы, и все начинается сначала.
Не обходится и без приключений. Как-то ночью я проснулась от
резкого щелчка и, включив фонарик, увидела бьющегося в крысолов
ке крупного грызуна. Давилку нужно было перезарядить, но как не
хотелось вылезать из теплого спального мешка. Утром я думала
закопать добычу, но в комнате не оказалось ни крысы, ни орудия
лова! Кто же ее мог унести? Дверь была закрыта, кошек на кордоне
не держали, собака проникнуть сквозь разбитое окно не могла.
Я поделилась о ночном происшествии с егерем и, судя по его словам,
это была проделка многочисленной здесь ласки. И с этим, пожалуй,
можно согласиться. Спустя пять дней, наблюдая за прогулкой
желтопузика в яблоневом саду, примерно в 150 метрах от нашего
жилья, я наткнулась на похищенную давилку. От крысы в ней
сохранились лишь часть черепа и кончик хвоста.
В подполье нашего «дома» нередко заползали и ночевали желто
пузики, но туркестанские крысы их, видимо, не беспокоят.
Привязанность пресмыкающихся к тем или иным местам обита
ния в значительной степени определяется наличием убежищ. Летом
желтопузик пользуется норами грызунов — полевок, слепушонки,
лесной мыши, туркестанских крыс. Но он преобразует чужое жили
ще на свой лад, причем предпочитает норы, ходы которых располо
жены не открыто, а в зарослях кустов, в траве, под деревьями. Часто
входное отверстие, равное в поперечнике длине спичечного коробка,
ведет в вертикальный ход, переходящий в главный горизонтальный.
Нора может иметь несколько отнорков, заканчивающихся тупичка
ми. Глубина летнего убежища обычно небольшая — двадцать пятьсорок сантиметров.
Однако зимуют желтопузики глубже и часто группами. Ранней
весной 1982 года на одном из выровненных склонов вблизи кордона
я обратила внимание на обилие желтопузиков. Было непонятно, по
чему здесь их так много. Возле одного только отверстия грелось
шесть ящериц разного пола и возраста. Тщательно осмотрев пло
щадку, я заметила едва различимые холмики и заподозрила, что на
204
хожусь на месте старого кладбища. Разговор с егерем и лесником
подтвердил мое предположение. Когда-то на территории кордона
был небольшой кишлак, но после войны большинство жителей пере
бралось поближе к крупному населенному пункту, и кладбище стало
заброшенным. Оказалось, что полости, промоины и провалы в моги
лах из года в год служат желтопузикам «коллективными» зимними
убежищами. Смысл таких зимовок заключается в том, что сообща
легче поддерживать температуру на достаточном уровне. Желтопу
зики могут зимовать и в довольно увлажненных местах — по
обочинам арыков, по берегам рек, на дне оврагов. Но по мере
потепления они покидают зимние «квартиры», расползаясь в
разных направлениях.
Желтопузики, как правило, ведут бродячий образ жизни, у боль
шинства из них не существует привязанности к «дому». Место ноч
лега может меняться каждый день. В лучшем случае они пользуют
ся одним убежищем в течение трех-шести суток. Столь частая смена
жилищ скорее всего связана с их избытком. Однако некоторым убе
жищам желтопузики отдают предпочтение — по-видимому, привле
кают надежность укрытия и близость обильного корма.
Известно, что формированию структуры почвы, наряду с
осадками, бактериями и растениями, способствуют самые различные
животные. Свою лепту вносит и желтопузик. Правда, в отличие от
других мест в урочище Улькен-Кокбулак эта ящерица, как мы уже
говорили, собственных нор не роет, зато преобразует существующие.
Обладая сильным, мускулистым телом, она раздвигает стенки узкого
хода, проделывает дополнительные ходы и выходы, действуя голо
вой как рассекателем. Своеобразный способ добычи корма тоже спо
собствует разрыхлению почвы, проникновению в нее влаги и солнца.
После выковыривания добычи в грунте остаются небольшие копки
глубиной до трех-четырех сантиметров.
Пресмыкающиеся обладают разными способами защиты от пере
грева. Многие изменяют часы активности — весной и осенью выхо
дят на кормежку днем, когда теплее, а с наступлением жары лишь в
прохладные утренние и вечерние часы. Среднеазиатская черепаха,
например, уходит в летнюю спячку. Пустынные виды ящериц взби
раются на кустики, возвышенные участки, где ощущается дуновение
ветра, либо приподнимают тело на вытянутых конечностях. Раска
ленный песок пересекают быстро, едва прикасаясь стопой, учащенно
дышат, открыв рот, как это, кстати, свойственно многим животным.
В знойные часы окраска ящериц заметно светлеет, что способствует
лучшему отражению солнечных лучей.
У желтопузиков тоже имеются свои способы защиты от небла
гоприятных условий. В жару они или вообще не покидают нор или
же влезают на кусты, прячутся под развесистые листья лопухов, а
также придерживаются берега реки, где охотно лежат на прибреж
ной и водной растительности, наполовину погрузившись в воду. Их
не страшит и ледяная родниковая вода, хотя у родника много бес
покойств — хранят в нем продукты и берут воду пасечники, семьи
205
егеря и лесника, поят скот. И здесь же держится несколько желто
пузиков.
Эти ящерицы легко переплывают горную реку шириной двенад
цать-пятнадцать метров, способны двигаться навстречу ее быстрому
течению, погружаться на метровую и более глубину, а в случае опас
ности — оставаться под водой до двух минут. Охладившись, стано
вятся вялыми, неповоротливыми и подолгу обогреваются на солнце.
В местах с тихим течением можно видеть, как они переплыва
ют речку, отдыхая на валунах посередине течения.
В разгар лета активность желтопузиков резко падает, и даже
часть их уходит в летнюю спячку, причины которой — высокие тем
пературы и выгорание растительности.
Немало желтопузиков заражено личинками и нимфами клещей,
которые сосредоточиваются исключительно в боковых складках.
Они иногда бывают забиты паразитами, образующими сплошной
ряд. Причем сидят так крепко, что их трудно удалять пинцетом.
У желтопузика много и других врагов. В урочище Улькен-Кокбу
лак орнитологи обнаружили останки этой ящерицы в гнезде змееяда,
находили их у нор лисицы, барсука. Молодыми питаются сороки.
Известно, что на желтопузика охотятся курганник, черный коршун,
обыкновенная пустельга и даже змеи. В Туркмении, например, его
находили в желудках гюрзы и среднеазиатской кобры. Не раз при
ходилось встречать нам оторванные хвосты и выпотрошенное туло
вище желтопузика,— вероятно, кого-то привлекали только его внут
ренности. Он страдает от домашнего скота и собак, гибнет под ко
лесами различного транспорта.
Трагические последствия для желтопузика имеет и его сходство
со змеями. По незнанию люди убивают безвредную ящерицу. Не
случайно ее казахское название «сары-жылан» означает «желтая
змея».
Деятельность человека сокращает численность и площадь рас
пространения этой ящерицы. О бедственном положении желтопу
зика заявляет и Красная книга Казахской ССР, в которую он
включен.
Мы живем в последней четверти XX столетия, которую характе
ризует бурное развитие всех отраслей знания. Но как еще велика
экологическая неграмотность. Во многом именно этим объясняется
бессмысленное уничтожение животных, которые по каким-то сооб
ражениям (санитарным или эстетическим) не вызывают симпатии
человека. Это прежде всего относится к змеям и им подобным. По
рой приходится поражаться беспощадности некоторых людей, не
желающих задуматься над предназначением рядом живущего су
щества.
Закон, отраженный в Конституции нашей страны, требует береж
ного и уважительного отношения к многообразному и взаимосвязан
ному животному миру, как неотъемлемой части природы. И его нуж
но неукоснительно выполнять.
206
Из блокнота
натуралиста
50. Пещеру Ак-Мечеть давно облюбовали летучие мыши.
52. Большой
пещер.
подковонос — житель
51. Кожановидный нетопырь.
Однажды облюбовав убежище, рукокрылые долго, может быть, из поколения в
поколение сохраняют привязанность к одному и тому же зимнему «дому». Но
наступают первые весенние дни, и они разлетаются по своим летним «владениям»,
где проворно охотятся за всякой летающей мелочью.
208
209
53. Сова-сплюшка: рожки-ушки на голове, мягкое,
пушистое и пестрое оперение, хищный клюв.
55. Варакушка. Эти насекомоядные птицы в период
гнездования становятся объектом внимания ку
кушек.
54. Цистанхе — типичное растение песков Южного
Казахстана.
56. Усатая синица. Усы у самца кажутся нарисован
ными.
210
211
57. Серый варан производит довольно устрашающее
впечатление.
58. Песчанка — пустынный грызун — входит в «по
стоянное меню» варана.
59. Птенцы канюка-курганника
беспокоились...
212
почему-то
очень
По стволу саксаула не особенно грациозно, но решительно полз к гнезду каню
ков крупный варан. Гнездо располагалось в развилке ветвей на высоте двух
с половиной метров.
213
60. Зеленые щурки в ожидании добычи — крупных насекомых, которых ловят на
лету.
62. Разделочная площадка близ гнезда воронов. Здесь остатки черепашек переме
шались со скорлупой яиц.
63. Стрела-змея охотится за ящерицей-круглоголовкой.
214
215
Тысячи ученых мира изучают различные стороны жизнеде
ятельности животных, особенно их поведение, психическую дея
тельность. Ежегодно публикуется множество интересных материа
лов — от крупных исследований до отдельных фактов. И всетаки проблема далека от разрешения, хотя теперь уже на воп
рос «Соображают ли животные?» редко кто ответит безогово
рочным: «Нет».
Общение с птицами, зверями и пресмыкающимися в неволе,
наблюдения за ними в природе нередко озадачивают нас мно
гообразием их поведения. Почти каждый сколько-нибудь наблю
дательный и опытный биолог может рассказать удивительные
факты из жизни животных. Они подчас не просто занимательны,
но и для науки представляют немалый интерес. Это те кирпи
чики, из которых по мере их накопления возводятся внушитель
ные здания биологических наук: экологии, этологии и других.
Третий раздел и состоит из таких коротких рассказов-наблю
дений.
Н. Н. БЕРЕЗОВИКОВ
Воспитание
по-медвежьи
Во второй половине дня на Южно-Алтай
ский хребет наползли тяжелые дождевые тучи, зашумел кедрач,
подул порывистый сильный ветер и как-то хлестко, зло, напо
ристой лавиной налетел ливень.
Охотники-промысловики, вышедшие на проверку капканов, рас
ставленных в колонии сурков, с трудом успели добежать до ста
на. Весь остаток дня и всю ночь бушевала непогода. Палатка дро
жала под напором ветра и, казалось, вот-вот лопнет.
Федор Иванович по-стариковски проснулся чуть свет и, не выби
раясь из спальника, выглянул наружу. В распадке было прох
ладно и сыро. Словно дым от огромного пожара, низиной ле
ниво плыл туман. Охотник уже было решил закурить, как вдруг
рядом с палаткой почувствовал чье-то присутствие. Выглянул —
и обомлел. В метрах пятнадцати-двадцати стояла медведица, а
рядом с ней в муравейнике у пня копошились два медвежонка.
Федор Иванович мгновенно оценил опасную ситуацию. Он осто
рожно расшнуровал до конца вход в палатку и тихонько толкнул
в бок посапывающего в спальнике своего молодого напарника.
— Тимка, слышь, проснись, Тимоха.
— Чё надо?
— Тише ты,— старик даже прикрыл Тимохе ладонью рот и
прошипел: — Медведуха у палатки стоит, ружьишко подай.
С Тимохи сон как рукой сняло, и он мигом вытащил из-под
спальника двустволку с патронташем.
Федор Иванович, приготовив на крайний случай ружье, выгля
нул из палатки. Медведица уже, видимо, почуяла недоброе и,
подняв голову, водила носом, втягивая им воздух. Медвежата то
же прекратили возню, поглядывая то на мать, то по сторонам.
Маленькие увальни были от утренней росы мокрыми «по самые
уши».
Оглядевшись, медведица не спеша, раздвигая заросли чемери
цы, направилась в сторону ближнего кедрача. У Федора Ивано
вича даже на душе отлегло: «Пронесло!» Но не тут-то было.
Он заметил, что второй медвежонок вдруг привстал на задние
лапы и посмотрел в сторону палатки. Что-то уж очень заинте
ресовало его в незнакомом сооружении. Немного приотстав, он
219
развернулся и заторопился назад. Медведица, остановившись, глу
ховато и сердито рыкнула. Медвежонок вернулся и послушно
поплелся следом. Но неуемное чувство любопытства, видать, пе
ресилило страх перед матерью и, пройдя немного, украдкой огля
дываясь, он опять не выдержал и скачками бросился к палат
ке. Следом побежал и другой. Тут терпение могучей мамаши
иссякло. Она вмиг настигла ближайшего к ней беглеца, и тот,
получив затрещину, с хныканьем укатился в траву. Виновнику
происшествия перепало еще больше. Он упал на спину, замахал
лапами, но, получив один, затем второй увесистые шлепки, плаксиво
заныл. Медведица постояла еще немного, недобро посматривая то на
палатку, то на своих проказников, и направилась в лес. Следом за
ней, опустив головы, понуро поплелись медвежата.
Встреча
с росомахой
В горах Алтая близилось открытие летнего
промыслового сезона, и охотовед с двумя егерями торопился
закончить объезд угодий. Необходимо было провести учет числен
ности сурка, наметить участки, наиболее перспективные для про
мысла, и нанести их на карту — для контроля заготконторой.
И вот они уже две недели в горах. В одном из урочищ,
поразивших обилием сурков, заночевали. Чуть начало светать, выш
ли на учет с заранее выбранных точек местности. Охотовед,
поднявшись на вершину гребня, укрылся за камнем и приго
товился к наблюдениям. Рассматривая склон ущелья в бинокль,
он тщательно закартировал в полевом дневнике сурчины, и те
перь условными значками фиксировал появившихся около них
сурков с целью определения их примерной численности.
Несмотря на ранний час, одиночные сурки уже кормились.
В ущелье было тихо. Лишь изредка в нагромождениях кам
ней — курумниках — пересвистывались пищухи, да где-то в сторо
не утесов мелодично перекликивались клушицы.
По мере прогревания воздуха число кормящихся сурков уве
личилось. Они выбирались из нор, некоторые отлеживались око
ло убежищ и затем отправлялись по набитым в траве тропин
кам кормиться на альпийском лугу.
Из ближайшей норы показалась сурчиха. Она долго осмат
ривалась, и затем из норы один за другим появились сурчата.
Охотовед невольно залюбовался ими. До чего же симпатичные
зверюшки! Маленькие, толстенькие, они, как солдатики, выстро
ились в рядок, прижали лапки к грудкам и замерли столбиками...
В этот момент в сурчиной колонии начался переполох. Охо
товед увидел стремительно несущуюся вниз по склону росомаху.
Казалось, она старалась отрезать кормящихся сурков от нор
и схватить оплошавшего. Так оно и вышло. Один здоровенный
220
сурок не успел добежать до норы, и росомаха на бегу схва
тила его за спину, но не удержала. Раздался истошный визг,
сурок перевернулся несколько раз, но, к его счастью, тотчас
нырнул в подвернувшуюся нору.
А росомаха, не задерживаясь, вновь бросилась вниз. Охо
товед, не отрывая бинокль от глаз, следил за редким зрелищем.
Редко кому везет увидеть охоту этого таинственного зверя.
Сурчиха со своим многочисленным семейством замешкалась
на сурчине и едва успела скрыться в норе, как рядом, взметнув
на бугре пыль, промчалась росомаха и, набирая скорость, понеслась
по склону навстречу охотоведу.
Как назло, он не захватил в этот раз с собою ружья, а
кругом ни палки, ни камня. Охотовед испуганно вскочил, и в
этот миг в метрах двух от него всеми четырьмя лапами рез
ко «затормозила» росомаха.
— Кыш, косматая,— не своим голосом заорал растерявший
ся охотовед. Он сорвал с шеи бинокль и что было силы замах
нулся. И огрел бы росомаху, но ту, словно ветром, смело. Прошли
мгновения, и ее лохматый хвост мелькнул и скрылся за соседним
увалом.
— Вот же перепугала, проклятая,— выдохнул охотовед и при
сел на камень. Он снял шапку и тут, случайно глянув на нее,
понял причину «нападения». Оказывается, росомаха приняла его
голову в сурчиной шапке за сурка, лежавшего на камне...
С помощью...
перекати-поля
По озеру Туранга-Куль в Зайсанской котло
вине гуляли тяжелые темные волны. С запада дул холодный
октябрьский ветер. Охотник, устроив на песчаной косе в тростнике
скрадок, ожидал вечернего перелета северных гусей и уток.
Кругом расстилалась унылая глинистая полупустыня. По ней,
словно футбольные мячи, подпрыгивая, мчались большие шары
перекати-поля. Они с разгону врезались в крутые волны, крути
лись в них и вскоре тонули. В метрах ста в сторонке по урезу
воды сидело много кряковых уток. Уткнув головы под крыло, они
дремали.
Чтобы хоть как-то занять время ожидания, охотник внима
тельно смотрел на катящиеся шары, выслеживая тот, который
помчится в направлении уток. Как они среагируют? И вот, наконец,
издалека покатилось, помчалось, запрыгало большое перекати-поле.
Ветер в этот раз «футболил» его точно в утиную стаю. На пол
пути, когда шар миновал небольшую куртинку зарослей чингиля,
оттуда следом за ним серой тенью метнулась маленькая степная
лисичка — корсак. Она стремглав неслась за перекати-полем, словно
221
прячась за него. Еще секунда, и все перемешалось. С испуган
ным кряканьем поднялась стая уток, а одна из них, схвачен
ная корсаком, отчаянно забилась на песке и вскоре затихла.
Лисичка поднялась, осмотрелась и, ухватив утку за голову, пота
щила к темнеющей вдали куртинке чингиля.
«Крылатая»
белка
Пробираясь через заболоченный березняк
на побережье озера Маркаколь, я услышал крик птенцов мало
го пестрого дятла и вскоре вышел к дуплистому стволу ивы
со сломанной вершиной. Из одного отверстия выглядывал малень
кий дятел, а внутри слышался монотонный писк остальных птен
цов. А чуть повыше — свежее отверстие другого дупла. Неужели
в такой близости загнездилась еще одна пара дятлов?
Взобравшись на шатающийся ствол, веточкой ощупал содержи
мое этого дупла. Внутри находилось что-то мягкое и, чувствуется,
живое. Ножом делаю небольшой разрез в стенке дупла, но образо
вавшуюся щелку тотчас заслонил пучок шерсти. Отодвигаю его,
но он вновь закрывает отверстие. Потянул — а это пушистый
хвост! В дупле послышался шорох, и в отверстие я увидел боль
шие черные глаза.
Из дупла выбралась небольшая белочка. Оставив внутри бельчат,
она вскарабкалась на вершину ствола и, сжавшись в комок, затаи
лась на сухой ветке. В это время громко запищали птенцы,
один за другим появились взрослые дятлы, устроившие вокруг
шумиху. Напуганная белка неожиданно прыгнула вниз и, широко
раскрыв лапки, между которыми натянулась кожистая перепон
ка, легко и быстро пролетела с десяток метров и приземлилась
на ближайшей березе.
Когда я осмотрел дупла, то оба они оказались свежими. Это
не оставляло сомнений, что белки «выселили» дятлов из подготов
ленного ими весной дупла, после чего птицы выдолбили ниже
второе.
Так произошла моя встреча с загадочным обитателем алтайских
лесов — летягой. Это небольшой симпатичный зверек серебристосерой окраски, похожий на всем известную обыкновенную
белку, только с более коротким пушистым хвостом и неболь
шими ушами без кисточек. Самой удивительной особенностью
летяги является наличие между передними и задними лапками
кожистой перепонки. Натягивая и ослабляя ее, она способна
поразительно ловко и виртуозно планировать даже в густом лесу,
пролетая несколько десятков метров.
222
Сусличья
«солидарность»
В отрогах Нарымского хребта на Алтае наш
зоологический отряд занимался отловом мышевидных грызунов.
Обходя утром линию ловушек, расставленных на глинистом
склоне среди чиевников, мы обратили внимание на переполох,
царивший среди многочисленных здесь длиннохвостых сусликов.
Вопреки всем правилам осторожности зверьки, выбравшись из
норы и встав «столбиками», пронзительно кричали. И чем ближе
мы подходили к концу линии, тем крики усиливались. Вскоре
причина беспокойства стала ясна. В одну из ловушек попался
молодой зверек. При нашем появлении он забился в кустик чия
и поднял пронзительные вопли. Тут среди его сородичей под
нялось невообразимое. Суслики кричали на все лады и тряслись
от возбуждения. Пока мы вынимали пострадавшего из ловушки,
они устроили нам настоящий «митинг протеста».
Сусличья «солидарность» победила. Пленника мы отпустили
на волю.
От двух
смертей
Возвращаясь с экскурсии по алтайским пред
горьям, на жнивье мне удалось увидеть охотившуюся лисицу.
Она обнюхивала колючую стерню, копны соломы и, несколько
раз порывшись в кочках, вдруг замерла около кустиков полыни.
В тот же миг оттуда выскочил матерый заяц-беляк и разма
шистыми прыжками понесся к осиновому перелеску. Лиса, бро
сившаяся за ним, вскоре отстала, и из зарослей травы време
нами мелькал ее рыжий хвост.
Заяц, казалось, уже спасся, но на опушке осинника вдруг
появился его не менее заклятый враг, ястреб-тетеревятник, и
сразу же спикировал на косого. Заяц, как подбитый, вместе с
хищником перевернулся и рванулся под куст шиповника. В бинокль
я хорошо рассмотрел, что заяц, забившись в кусты, отчаянно
отбивался и все же сумел вырваться из ястребиных когтей и
скрыться в лесу. А когда улетел ястреб, к шиповнику подоспе
ла отставшая лисица. Она тоже, очевидно, видела схватку и
надеялась обобрать опередившего ее ястреба, но не успела. Рыжая
обежала куст, обнюхала землю, где происходила борьба, подняла
голову, осмотрелась и, словно ничего не случилось, побежала
вдоль осинника.
Когда я подошел к кустам шиповника, вокруг валялись клочки
заячьей шерсти и ястребиные перья. Косому повезло — он ушел от
двух смертей сразу.
223
Сорочьи
догонялки
Ноябрьской ночью в отрогах Алтая выпал
снег, и с утра пораньше по свежей пороше я ушел в горы.
Перевалив заснеженный увал, спустился в лощину, заросшую невы
соким кустарником-таволожкой. Из-под ближнего куста неожидан
но выскочил заяц-беляк и стремительно помчался в гору. Наблюдая
за его бегом, я заметил, что все чаще и чаще теряю его из виду. Заяц
словно сливался с белоснежным склоном.
«Как в шапке-невидимке»,— подумал я тогда, но тут заме
тил, как с вершины горы навстречу уже не видимому мне зайцу
спланировали три сороки. Через минуту они с громким стреко
танием следовали за длинноухим, который время от времени
останавливался и пробовал отбиваться от них передними лапами,
но этим он только подливал «масла в огонь». Сороки с еще
большим ожесточением нападали на беляка. Вскоре я потерял
их из виду, но, выбравшись на вершину сопки, увидел, что за
зайцем по степи уже следует целая компания сорок. Утомлен
ный преследованием надоедливых птиц, заяц, наконец, скрылся
в куртине жимолости, а сороки, как стражи, расселись по верши
нам кустов. В бинокль вижу, как оживленно стрекочут длин
нохвостые, посматривая вниз. Через некоторое время, осмелев,
они стали потихоньку спускаться к основанию куста. И вновь
тишина огласилась их многоголосым стрекотанием.
Спускаюсь по склону и рассматриваю происходящее. Заяц, за
бившись под куст, отбивается от изрядно надоевших ему со
рок, которые, окружив укрытие со всех сторон, пытаются клю
нуть его посильнее. Приняв вначале преследование зайца за невин
ную игру в «догонялки», начинаю понимать, что птицы уже помыш
ляют не только поиграть, но и перекусить. Для уставшего беля
ка подобная игра может кончиться печально.
Иду на помощь косому. Но эта подмога, наверное, была для
него некстати. Заметив мое приближение, он, устало прыгая по
рыхлому снегу, стал удаляться в сторону ближайших кустарни
ков, а сороки еще настойчивее принялись на него нападать.
Еще около часа над увалами слышалось сорочье стрекота
ние. Я продолжал следовать за сороками и уже который раз
выручал косого из осады. В конце концов, видать, надоел я
сорокам. Одна за другой они постепенно разлетелись, а заяц,
уже без прежнего «конвоя» пробежав по заснеженному склону,
скрылся за увалом.
224
Неудавшийся
грабеж
Сколько смекалки проявляют вороны в своих
воровских делах! Воруют, где только представится возможность.
Воруют в одиночку и компаниями. Группами, конечно, лучше.
В таких случаях можно стащить что-нибудь наверняка и даже
заняться настоящим разбоем.
Так случилось и в этот летний день. Парочка ворон опусти
лась рядом с семейством цыплят. Курица, кажется, даже не
обратила на них внимания. Вороны же стали спокойно расхажи
вать рядом, склевывая что-то среди травы. Они словно стара
лись усыпить бдительность курицы. Иногда та посматривала на
них, но вороны «мастерски» делали вид, что заняты лишь разыс
киванием корма. А сами бочком-бочком приближались к цыпля
там.
Вот они уже на расстоянии двух шагов от них. И тут, как
по команде, одна из них бросилась на курицу, вторая же — за
цыпленком. Но хотя и считают куриц «тугодумными» птицами,
на этот раз воронам не удался их коварный прием. Доли секун
ды курице хватило разобраться, в чем дело. Увернувшись от напа
давшей вороны, она нанесла второй похитительнице ошеломляю
щий удар, от которого та с пронзительным карканьем отско
чила в сторону. От другой же вороны цыплята с писком успе
ли скрыться под кучей хвороста.
Разбой не удался, и вороны как ни в чем не бывало, снова
мирно стали расхаживать рядом, с безвинным видом погляды
вая на курицу. Авось, на этот раз она прозевает?!
Злопамятная
ворона
У одного из гнезд черной вороны, устроен
ного в ельнике на окраине Маркакольского заповедника, в тече
ние весны и лета мне довелось наблюдать за жизнью этой птицы.
Гнездо посещал через два-три дня, производя необходимые измере
ния и взвешивания, описывал происшедшие изменения. Поначалу
вороны терпимо относились к моим появлениям, лишь с криками
кружась надо мной. Но с появлением птенцов мои посещения
участились, и вороны каждый раз устраивали такую шумиху, что
приходилось поневоле быстрее заканчивать записи и удаляться.
Вскоре я окончательно надоел птицам, и одна из них стала меня
преследовать. Жил я метрах в трехстах от этого гнезда, и стоило
мне появиться на крыльце, как ворона с карканьем летела к моему
дому и, истошно крича, провожала меня до места работы. Мои
отпугивания лишь усиливали шум, так как слетались соседние
225
вороны, устраивая надо мной воздушную карусель. Я пробовал
менять «энцефалитку» и «штормовку» на другую одежду, но птицу
обмануть было невозможно. Преследования продолжались. Местные
жители даже посмеивались, видя меня в сопровождении истошно
орущей вороны, и мне каждый раз становилось не по себе при ее
появлении. Я перестал посещать гнездо «нервной» вороны, но это
не помогло. Однажды я почти десять дней провел в горах, но, вернув
шись, обнаружил, что за мое отсутствие ненависть этой птицы ко
мне перешла на всех людей, проходивших поблизости.
В середине лета воронья семья перекочевала на берег озера
и меня оставила в покое.
Но на следующую весну, проходя по ельнику, мне вновь стало
не по себе. Я услышал знакомый крик прошлогодней вороны.
Он до того въелся мне в память, что, казалось, я мог разли
чить его среди сотни других. К счастью, в том году ворона
загнездилась в другом месте и уже не изводила своим пресле
дованием.
Самопожертвование
или...?
...Я вышел в устье речушки, впадающей в
озеро Маркаколь. Раздвинув густую стену камыша, в метре от себя
увидел выводок хохлатых чернетей. Шесть утят, маленьких, черных,
пушистых шариков, резво плавали около своей мамаши, которая,
увидев меня, со скрипучим криком, хлопая крыльями, побежала по
воде. Пуховички помчались следом за ней, затем нырнули, и в проз
рачной воде я хорошо разглядел, как они, оставляя за собой веер
серебристых пузырьков, расплылись в разные стороны. В это время
утка взлетела и, сделав круг, буквально упала в кочки в нескольких
метрах от меня. Я направился к ней, надеясь увидеть обычную
сцену,— как мамаша притворяется раненой, чтобы отвлечь опас
ность от птенцов. Но чернеть, вытянув голову, лежала неподвижно.
Я протянул к ней руку и дотронулся до оперения. Она по-преж
нему не двигалась. Подтолкнул ее пальцем — никаких признаков
жизни. Я присел около утки и, ничего не понимая, взял ее в руки,
и тотчас почувствовал, как у нее бьется сердце. Ярко-желтые
глаза птицы выражали страх. Утку словно покинули силы. Она
не предприняла ни одной попытки улететь. Подойдя к берегу,
я опустил ее в воду. Она поплыла вниз по течению. Миг —
и птица пришла в себя. Достигнув излучины, где уже плавали
утята, она быстро побежала по воде, уводя их от места злополучной
встречи.
Трудно объяснить ее поведение. Что это — самопожертвование
или нечто иное?
227
Осада
На скалистом склоне горы, обращенном к
Иртышу, в середине марта еще всюду лежал снег. В темной
расщелине одной из небольших скал, выступающей из мощного
снежного намета, я заметил спокойно отдыхавшего филина. Он
сидел неподвижно, как изваяние. Прошло несколько минут — и
филин вдруг насторожился, открыл глаза и повернул голову. Тот
час раздалось шумное стрекотание. Оказалось, кроме меня, хищника
выследили вездесущие сороки. Они сели на глыбу и, заглядывая
в расщелину, стрекотали. Взгляд филина привел их в какое-то
паническое оживление.
На поднятую сороками шумиху с окрестных скал слетелось
множество галок. Они черным полчищем расселись вокруг скалы,
покричали, и на этом вся их храбрость прошла. Стоило фили
ну пошевелиться, повернуть голову, защелкать клювом, как много
численное «войско», тесня друг друга, отступало назад. Успокоив
шись, они вновь неуверенно приближались к укрытию грозного
хозяина ночи. Вскоре одна за другой галки стали разлетаться
и от сотенного сборища остались лишь две-три любопытных гал
ки. Поугомонились и сороки, но осады не снимали.
Филину, видимо, уже порядком надоело столь шумное соседство,
и он, сорвавшись со скалы, медленно махая крыльями, поле
тел вдоль склона. Сороки пришли в неистовство. Всполошились
и галки. Черной тучей помчались они в погоню. Было ясно, что
пока длится день, ночному разбойнику они не дадут покоя.
Ночные
охотники
Августовская ночь опустилась незаметно, на
полнив маркакольскую тайгу темнотой и тишиной. По заросшей
лесной дороге я вышел к роднику, вытекающему из густых таль
ников и заполнившему студеной водой придорожную выбоину.
Яркая луна через вершины лиственниц высвечивала уголок этой
лужи. Проходя мимо, я присел отдохнуть около воды и мель
ком заметил скользнувшую над ней тень, которая чуть не кос
нулась моего лица. Я даже несколько раз попробовал схватить
ночной призрак. Не сразу понял, с кем имею дело, но вско
ре узнал летучую мышь. Она то бесшумно летала над самой
водой, схватывая невидимых мне насекомых, то исчезала и вновь
проносилась мимо меня.
Я уже собрался уходить, как вдруг заметил проплывший над
дорогой силуэт ушастой совы. Ее тоже, видно, привлекла осве
щенная лужица. Я на миг потерял ее из виду. В этот момент
228
вновь запорхала летучая мышь, и тотчас из тальников появи
лась сова. Ее крылатая тень проплыла в лунном зеркальце, раз
дался писк летучей мыши — и все стихло. Произошло это так
моментально, что даже не удалось рассмотреть толком происшед
шее. А вскоре в темном лесу оживленно запищали птенцы, выпра
шивающие корм...
Сорочий
враг
Октябрьский день в предгорьях Алтая был
серый, тихий, с мглистым и низким небом. Рощи в эту пору
кажутся пустынными и чуткими к каждому звуку. Бреду тро
пой в пойме Иртыша, подминая ногами опавшие листья.
Впереди в молоденьком березнячке уже давно слышу гром
кую стрекотню сорок — верный признак того, что там что-то
происходит. Направляюсь туда. На тополе собралось пять со
рок. Они стрекочут без умолку, прыгают с ветки на ветку, по
сматривая вниз. С разных сторон на подмогу им слетаются их
сородичи.
А внизу, на земле, усыпанной желтой листвой, неподвижно
сидит сова — длиннохвостая неясыть, заклятый враг сорок. Сова
симпатична: оперение серое, с черноватыми продольными полоска
ми, а «личико», словно в маске, тоже серенькое, с выделяющимися
на нем узкими темными глазами и приплюснутым желтым клювом.
Заметив меня, неясыть настороженно завертела головой и улете
ла в соседние заросли. А в лапах она унесла... сороку, оставив на
месте, где сидела, кучку сорочьих перьев.
Однако белобокие сразу слетелись к тому месту, где вновь села
сова, и подняли такую шумиху, словно началась ожесточенная
пулеметная перестрелка. Хищница же, игнорируя их, прикрыла
глаза и будто задремала, а сама нет-нет да глянет на неугомонных
сорок через узкую щелку глаз. А сороки прыгают по веткам, сбивая
остатки последней листвы, отчаянно «рвут» глотки, а приблизиться
боятся. Лишь самые отважные временами пролетают низко над со
вой. Неясыть при этом приходит в себя, сердито поворачивает голо
ву, жмурится и вновь впадает в дремоту. Сороки же трясутся от не
истовства, ненависти и страха перед своим врагом.
Уже темнело, когда я снова проходил мимо этого места. На кус
тах, по-прежнему вздергивая длинными хвостами, караулило
неясыть несколько сорок. Многие из них уже докричались «до
хрипоты», а большинство разлетелось. Наступала ночь — покрови
тельница сов.
229
Навозники
Солнце уже клонилось за пустынные увалы,
когда я возвращался к экспедиционному лагерю берегом речушки
Орта-Теректы, стекающей с горных отрогов Южного Алтая. Неожи
данно среди несмолкаемой стрекотни цикад послышалось нарастаю
щее жужжание — и тотчас я получил хлесткий шлепок по щеке.
К моим ногам упал черный жук. Им оказался крупный экземпляр
навозника-гимноплевра, сородича знаменитого священного скара
бея. Жук смешно шевелил усиками и, видимо, еще не пришел в себя
от непредвиденного тарана. А мимо, как шальные пули, проносились
другие навозники.
Оказалось, что я вышел на недавнее стойбище скота, где было в
разгаре настоящее пиршество. Впереди, на тропинке, облепив ко
ровью «лепешку», копошилось множество навозников. Жуки энер
гично прогрызали подсохшую корочку «лепешки» и, оставляя за со
бой ходы, погружались в ее содержимое. Через некоторое время
насытившиеся и измаранные до неузнаваемости, они выбирались
наружу и наполняя все кругом жужжанием, пытались взлететь.
Однако отяжелевшим после пиршества и испачканным, сделать это
им было нелегко, и только после многократных попыток они, нако
нец, поднимались и разлетались по стойбищу.
Вскоре оживление вокруг «лепешки» стихло. Жуки уже
разлетелись, а я еще задержался, заинтересовавшись странным по
ведением крупного навозника, который пытался что-то вытащить,
вернее выкатить из небольшого отверстия «лепешки». Это у него яв
но не получалось, и он стал усиленно расширять вход. Через не
сколько минут работы из отверстия показался круглый комочек, ко
торый упорно толкал сзади второй жук. По своим размерам он был
почти на четверть меньше своего спутника.
Выбравшись наружу, жуки стали торопливо очищать крылышки,
грудку и головку. Затянувшуюся процедуру их туалета неожиданно
прервало появление третьего навозника, который, не обращая вни
мания на хозяев, взобрался на их шарик и принялся с жадностью его
грызть. Однако незванный гость тотчас подвергся нападению одного
из хозяев и был опрокинут на спину. После вторичной атаки он пред
почел ретироваться.
Обеспокоенная нападением чужака, эта, по-видимому, семейная
чета тронулась в путь. И тут меня поразила удивительная работоспо
собность и согласованность жуков в передвижении шарика. Впереди
него всегда находился крупный жук. Он двигался спинкой вперед,
подкатывая шар лапками на себя. Более мелкий жук работал в
положении головой вниз. Он отталкивался передними лапками от
земли, а задними с усилием толкал шар вперед. Ему приходилось
гораздо труднее. Через несколько минут пути его блестящий хитин
покрылся пылью. На многочисленных ямках и трещинах,
встречавшихся на их пути, он часто терял равновесие и опрокиды
вался на спинку, а шарик укатывался в сторону. Крупный навозник
230
в таких случаях терпеливо поджидал, пока его спутник примет
прежнююпозу, и они вновь трогались в путь
Прошло около получаса, а жуки проползли путь всего лишь в не
сколько метров, с титаническим упорством преодолев все встречен
ные препятствия. Наконец, они выкатили шарик на полянку с
рыхлой почвой. В одном месте навозники остановились. Меньший
жук головкой и лапками разрыл землю. Но, не удовлетворившись
глубиной, выбрался, и они двинулись дальше. Остановка —
и вновь он зарывается в почву и опять вскоре вылезает на
ружу. Почвенный слой по-прежнему неглубок. Через метр навозники
попали в выбоину от коровьего копыта. Меньший жук тотчас на
чал зарываться в пыльную землю прямо под шарик. Прошла мину
та — и шар стал медленно погружаться. Крупный навозник в это
время взобрался на шар и тяжестью своего тела способствовал его
погружению. Одновременно сторожил свое изделие.
Иногда, при моем приближении, он обегал вокруг выбоины, про
веряя, не грозит ли опасность. Успокоившись, возвращался на
место. Один раз он даже зарылся в землю, видимо, помогая
меньшему в работе. Вскоре им стали мешать комочки почвы. Тотчас
показалась запыленная головка меньшего жука. Он раздвинул соз
давшуюся преграду, а затем головой с усилием приподнял меша
ющий погружению большой земляной обломок. Крупный навозник
в это время стал вращательными движениями вкатывать шар в
образовавшееся пространство. Наконец он скрылся в земле, при
давленный сверху тяжелым обломком. Следом за шариком зарылся
и меньший жук. Но крупный выбрался в последний раз из выбоины,
обежал ее вокруг и погрузился снова.
Теперь навозники вне опасности, и после утомительного пути
самка примется за откладку яиц и изготовление подземной колы
бельки, в которой будет жить их потомство.
Пока я наблюдал за этой сценой, из-за хребта наплыли тучи и
стал накрапывать дождь. Пора возвращаться в лагерь, и я тороплюсь
записать в дневник увиденное, но тут замечаю торопливо ползущих
по тропинке еще двух навозников. Необычная процессия невольно
вызывает улыбку. На спинке одного жука преспокойно едет другой.
Вероятно, у этой пары брачная пора... Но тут ударили тяжелые капли
дождя — и навозники тотчас погрузились в землю. Заинтересовав
шись их поведением, я разрыл их нехитрое убежище. Оба жука не
подвижно лежали передо мной — лапки прижаты к грудке и ни ма
лейшего движения. Я их и в руки брал, и перекатывал из ладони в
ладонь, и ронял на землю. Жуки были, словно мертвы, вернее имити
ровали ложную смерть. Опускаю их на прежнее место. Прошла ми
нута, вторая. Дождь усиливается, но они неподвижны. Наконец,
начинаю замечать, как у одного из них шевельнулись усики, затем
лапки. Подобные движения повторились и у другого. И вот они
быстренько перевернулись со спины на брюшко — и тотчас
зарылись в землю, не оставив после себя ни малейшего следа.
В. Т. ЯКУШКИН
Потомок
древних
исполинов
Пустыня отнюдь не самое гостеприимное
место, но многие животные, обитающие там, и не подозревают об
этом. Они приспособились к жизни в жаре и сухости, из-за чего при
обрели своеобразный внешний вид и привычки.
Пожалуй, самыми колоритными представителями животного ми
ра пустыни являются пресмыкающиеся, а среди них, конечно,— ва
раны. Ведя свою родословную от древних ящеров, они за послед
ние несколько миллионов лет порядочно обмельчали, но и сегодня
являются наиболее крупными из всех современных ящериц. Напри
мер, вараны с острова Комодо в Индонезии достигают трех с полови
ной метров в длину и весят 100—150 килограммов.
Единственный потомок древних исполинов, обитающий в
СССР,— серый варан. Живет в пустынях Средней Азии, а в Казахс
тане его можно встретить на юге Чимкентской области. Почти по
лутораметровой длины, он производит довольно устрашающее
впечатление, которое усиливается из-за сходства его раздвоенного
языка со змеиным. Сила его челюстей такова, что он может
перекусить палец человеку, а удар длинного, как хлыст, хвоста очень
чувствителен. Все вараны хищники. Серый тоже не исключение:
питается мелкими животными.
Я давно хотел сфотографировать такого экзотического «ящера».
Поэтому весной 1986 года с удовольствием принял предложение по
ехать в пустыню Кызылкумы — тем более, что надеялся встретить
там и других интересных животных.
Долгая и тряская дорога привела нас к зоологическому стацио
нару. Весной пустыня полна ярких красок, но меняются они букваль
но на глазах. Утром любуешься барханами, красными от маков, а
после обеда облик барханов уже другой — лепестки маков облетают.
...Несколько дней прошли в хлопотах, мы видели многих
животных, но варана пока не встречали, хотя в этих местах он
водился. Проезжавшие геологи рассказывали о «недавних
встречах» с ним. При уточнении оказывалось, что один из них
видел варана в прошлом году, другой — несколько месяцев назад.
Эти сообщения несколько поубавили мой энтузиазм. Поставив себе
более реальную задачу, я отправился на следующий день снимать
птенцов в гнезде канюка-курганника.
234
Замаскировав среди кустов саксаула свой скрадок и настроив фо
тоаппарат с мощным телеобъективом, стал дожидаться прилета
взрослых птиц с кормом. У хищных пернатых кормление малышей
происходит всего три-четыре раза в день — из-за сложностей с до
бычей мелких животных,— поэтому, сфотографировав родителей,
я немного расслабился, зная, что следующий их прилет бу
дет не скоро. Однако не прошло и двадцати минут, как послыша
лись какой-то шум и хлопанье крыльев. Осторожно выглянув, по
началу ничего не увидел. Взрослых птиц не было, а птенцы почему-то
очень беспокоились, периодически расправляя крылья, будто перед
полетом. Не видя пока причины их беспокойства, я еще раз заснял
их и принялся рассматривать окрестности. Наведя объектив на
ствол саксаула, вздрогнул от неожиданности: по стволу не особенно
грациозно, но решительно ползла к гнезду крупная ящерица.
«Варан»,— промелькнула мысль.
Гнездо канюков располагалось в развилке ветвей на высоте двух
с половиной метров. В научной литературе я не находил сообщений,
что эта ящерица способна лазать по деревьям на довольно значи
тельную высоту. Но то, что наблюдаешь сам,— бесспорный факт.
Варан дополз до развилки, в которой помещалось гнездо, и, каза
лось, призадумался, что же ему делать дальше. Ведь птенцы канюка
уже были ростом со своих родителей и лишь немногим меньше са
мого варана.
«Ящер» словно критически оценивал ситуацию, но и отступать
голодным ему, видно, не хотелось. Пробыв в нерешительности не
сколько минут, он, цепляясь за ветки, пополз вокруг гнезда. Здесь
под ним, да и в нем самом селились воробьи. Зная, что хищные пти
цы возле своих гнезд не охотятся, они не опасаются грозного сосед
ства. Но вряд ли они могли ожидать, что появится варан и примется
чинить разбой.
Воробьи, сидевшие на ближайших кустиках, дружно и громо
гласно зачирикали. Но «ящер», не внимая их протестам, просунул
голову между веток и вытащил одно из воробьиных гнезд. Съев яйца,
он швырнул его на землю и пополз к следующему. И так одно за дру
гим. Сделав полный круг, варан осторожно спустился на землю, от
дохнул и направился к ближайшей колонии песчанок. Эти пустын
ные грызуны, похожие на сусликов, тоже входят в его «постоянное
меню». Но, сунувшись было в одну из нор, варан вдруг резко дернул
ся, вытащил голову, приподнялся и быстро засеменил прочь, неуклю
же загребая ногами. Его, видимо, испугал шум проехавшей в это
время машины.
Вечером при свете костра я стал рассказывать о своей встрече.
Зоологи слушали меня с недоверием. За два последних месяца,
дружно заявили они, здесь никто не видел варана, тем более лазаю
щего. Тогда я их так и не убедил.
Но не зря фотографов-анималистов еще называют и фотоохот
никами. Вот он, тот самый варан-разбойник (фото № 57, 58).
235
З. К. БРУШКО
Геккон-путешественник
В один из полевых сезонов мне пришлось
работать в припойменных песках, там, где сливаются Чарын и Или.
Место оказалось удачным, меня оно особенно привлекало обилием
серого голопалого геккона. Эта небольшая ящерица невзрачна, но
интересна древесным образом жизни, преимущественно ночной ак
тивностью и главное — своеобразным «голосом», что отличает ее от
сородичей. Вероятно, мало кто знает, что геккон чаще всего селится
в дуплах, под корой и в переплетениях корней, предпочитая старые
деревья саксаула и разнолистного тополя (туранги). Он находит
здесь не только надежное убежище, но и обильный корм — пауков,
жуков, бабочек.
В изучении образа жизни этих ящериц мне помогло индиви
дуальное мечение. Ловить их легко с помощью небольшой петли из
лески, которая крепится на прутик и очень осторожно надевается
на головку геккона. Метод продуктивен и абсолютно безвреден. Ос
вобожденную из петли ящерицу тут же помещали в отдельный ме
шочек, и все процедуры, связанные с измерением, взвешиванием и
мечением, проводились в лагере, обычно в палатке.
Как-то после одной из таких обработок ящерица вырвалась из
рук и спряталась под раскладушкой среди обуви и ящиков. Поиски
оказались бесплодными, и работа продолжалась
Чтобы не нарушать сложившегося в природе распределения яще
риц, я старалась помеченных особей выпускать на те же деревья и,
по возможности, у тех же убежищ. Наблюдая за гекконами в раз
ное время суток, все их перемещения я тщательно регистрирова
ла.
Наш лагерь располагался вблизи воды, и нам очень досаждали
назойливые комары. Ночью нас спасали палатки, плотно закрывае
мые с помощью металлических змеек. После дневных хлопот все
члены отряда расходились по своим палаткам и наступала тиши
на. Лишь временами слышались всплески воды возле берега.
Вдруг раздался звук «цик-цик-цик», но было непонятно, откуда
он исходит. Затем я ощутила едва уловимые шорохи. Оказывается,
это геккон-новосел осваивался в необычном для него жилище. Вот
он пробежал под самым носом по подушке, переместился на спаль
ный мешок, затем стал бегать по стенкам палатки. При моем шеве
236
лении беготня на несколько минут прекращалась, но вскоре вновь
возобновлялась. Стало ясно, что уснуть спокойно не удастся. Однако
вскоре все затихло, и я даже забеспокоилась — не придавила ли я
своего постояльца? Включив фонарик, стала осматривать вещи, пол,
столик, но тщетно. Но вот луч света коснулся верхнего угла палатки.
Там в напряженной позе, как для охоты, на приподнятых ногах за
мер геккон. Что могло его привлечь? Подползаю поближе и вижу,
как сквозь образовавшуюся дырку внутрь палатки стремятся про
никнуть кровожадные комары, а геккон их поджидает и неторопливо
поедает одного за другим.
Мы с ним провели вместе двое суток, затем было решено пересе
лить его на старое место жительства. Когда я собралась его выпус
тить, то мешочек оказался пуст. Подумалось, что он ушел из плохо
завязанного мешочка где-то по дороге. Расселив остальных ящериц
по их «квартирам», я направилась к отдаленным деревьям, где жило
несколько семей гекконов. Но в пути почувствовала, что кто-то
бегает по спине, а затем залез за ворот. Легкая куртка была мгновен
но сброшена, и рядом на песок приземлился знакомый геккон.
Я попыталась его поймать, но он быстро скрылся под корягу. Два
дня спустя, обследуя в очередной раз поверхность стволов туранг, я
обнаружила беглеца на том же самом дереве, где он впервые был
пойман. Чтобы вернуться к своему «родному» жилищу, ему
пришлось преодолеть расстояние почти в шестьдесят метров и
пересечь площадку такыра с щебенкой и солонцом. Оказывается,
чувство «дома» не чуждо и ящерицам!
237
Р. А. КУБЫКИН
Стрелка
из Прибалхашья
По-разному ведут себя змеи при встрече с че
ловеком. Щитомордник и гадюка зорко следят за каждым движени
ем человека, и стоит лишь к ним приблизиться, они яростно шипят и
делают броски. Относительно мирные восточный удавчик и разно
цветный полоз на первых порах тоже ведут себя агрессивно. Стрелка
же всегда стремится уйти от человека, используя быстроту передви
жения и покровительственную окраску. Она действительно похожа
на стрелу. Ее тело заострено — длинный тонкий хвост с одной
стороны и относительно маленькая головка — с другой. Глаза с
крупными зрачками большие и, еще добавлю, выразительные.
Стрелка трудно поддается приручению. Много их прошло через
мои руки, и почти все они остались «дикарками». Вздрагивали, ког
да их брали в руки, и каждый раз пытались уйти из орбиты чело
веческого внимания. И тем не менее некоторые особи в какой-то ме
ре могут привязываться к человеку.
Однажды мне попалась стрелка с несвойственной для представи
телей этого вида «общительностью»». Ее поймали наши доброволь
ные помощники, юннаты Дома пионеров, будучи в экспедиции в
Южном Прибалхашье. По-видимому, находясь длительное время в
обществе детей, она привыкла к человеку. А, может быть, «общитель
ность» — ее индивидуальная черта, поскольку все животные, как и
люди, различаются.
Я взял стрелку с собой в экспедицию, чтобы иметь возможность
понаблюдать за нею. В свободное от работы время члены нашей
группы занимались каждый своим делом: кто читал, кто писал, кто
развивал охотничьи инстинкты у своих собак, я же «водил» на про
гулку змею.
И вот, как обычно, выбрал место без густой растительности, без
нор и выпустил свою подопечную. Следуя за ней, подождал, пока она
успокоится, затем сел метрах в полутора от нее и стал изображать
«тумбочку», то есть сидеть не шелохнувшись. И стрелка вознагра
дила меня, открыв свой секрет — полную смену наряда. Змеи, как
и другие пресмыкающиеся, периодически «меняют кожу». О прибли
жении этого процесса чаще всего свидетельстует помутнение
глаз. Но у «моей» змеи никаких признаков и в помине не было.
Как же происходило это событие?
238
Стрелка начала тереться нижней частью и низом морды о зеле
ную траву, о сухие стебельки полыни. Вскоре старый эпидермис зад
рался назад. Потираясь головой, стрелка без остановки ползала сре
ди кустиков на песчаной площадке в квадратный метр. Стало ясно,
она пыталась отслоить или отодрать линные покровы с верхней части
головы и с боков верхней челюсти и в то же время зацепиться ото
шедшей кожей за колючки. Даже поворачивала голову на 180° и
терла верхней частью о землю. Наконец, ей удалось закрепиться за
стебельки, и змея начала аккуратно выползать из старых покровов.
Они слегка потрескивали. Стрелка зигзагообразно и плавно водила
телом, за ней потянулся матовый чулок линной кожи.
Минут через двадцать на свет появилась «новорожденная» — све
жая, чистая, с четким рисунком и окраской стрела-змея. Еще неко
торое время она терлась верхом головы о комочки (как я понял,
из-за старой ранки кожа не вся сошла), затем поползла было мимо
меня, но...
Лето кончилось, и я уже подумывал даровать свободу змее,
отправив ее в родные края с какой-нибудь институтской экспеди
цией. Но неожиданно стрелке оказалось суждена другая жизнь. Пос
ле моего красочного рассказа ее согласилась приютить наша моло
дая сотрудница Таня — самая подходящая опекунша. Она любит
пресмыкающихся, и дома у нее создан для разных ящериц, хоть и
террариумный, но рай.
Стрелку поселили в «дом» с песком, пустынной колючкой, ук
рытием — старым черепком и небольшим «солнышком»— периоди
чески включаемой электролампочкой. Я же поделился опытом при
нудительного кормления змеи на первых порах, и мне обещали ее
покормить. Каково же было мое удивление, когда на другой день Та
ня сказала, что змею недели две кормить не придется. Она не стала
ждать завтрака или обеда — поела сама. А случилось следующее.
Освоившись в новом жилище, змея приподняла, видимо, не очень
тяжелую для нее крышку и двинулась на охоту. Благо, террариумы
с добычей стояли рядом, а их жителей она, вероятно, сразу при
метила. Об остальном нетрудно догадаться — стрелка забралась в
террариум, где жили агама и хорошо знакомая ей прыткая ящерица.
Представляю весь ужас агамы, на глазах которой происходила охо
та. А, может, она с любопытством взирала на это?
Сытая и «довольная» стрелка, растянувшись, лежала на подо
коннике. Беглянку водворили на место под усиленные запоры. Пого
ревали о ящерице: как-никак, она все-таки вывелась в прошлом году
в домашних условиях. Но поскольку съеденная сама была кан
нибалом,— на заре жизни слопала двух своих «братьев» или
«сестер», то сказали, что ей так и надо. А стрелка была прощена.
Наблюдения за ней, ее поведением продолжаются.
239
Усатка —
птица из тростниковых
зарослей
Многие орнитологи, наверняка, начинали свой путь в науку
с содержания птиц в домашних условиях. У некоторых эта страсть
сохраняется годами. И обычно, выезжая летом в экспедиции, они
вместе со снаряжением берут и своих крылатых питомцев. Немало
интересных ручных птиц видел я на разных стационарах: и индий
ского скворца-майну, и синюю птицу, и соловья-красношейку, и
сорокопута, и хищных пернатых... Такие выезды благоприятно дей
ствуют на птиц. Возвращаются они в город, будто из дома отдыха.
Сорбулакский стационар также не исключение. Веснойлетом 1982 года здесь жили в клетке-вольере усатые синицы —
птицы редкие в домашних условиях. Их мало кто держит —
трудно прокормить. Орнитолог Саша влюбился в этих «тростнико
вых звонарей», что называется, с первого взгляда. Проблемы с
кормлением у него не возникало. Отловленные на Сорбулаке весной
1981 года, они уже год благополучно жили в его городской квартире.
С усатыми синицами я впервые познакомился в 1972 году,
когда в шестиметровой тростниковой чаще на берегу реки Лепсы
однажды встретил стайку звонкоголосых птиц. Невозможно было не
обратить на них внимание. Вот как их описывает известный
орнитолог И. А. Долгушин: «Несмотря на кажущуюся невзрачность
желтоватой окраски, усатка — одна из красивейших наших птиц.
Нежные тона ее оперения особенно гармоничны и удивительно
приятны. К этому следует добавить, что все ее движения ловки и
изящны, а поведение деятельное, всегда оживленное, бодрое и
какое-то веселое».
И вот теперь обитателям лагеря представилась возмож
ность понаблюдать в свободное от работы время за жизнью этих
птиц. Я увидел много интересного в их поведении и взаимо
отношениях, что очень непросто подсмотреть в природе.
Телосложение усатой синицы напоминает каплю: голова как
бы сразу переходит в туловище. Хвост длинный, причем у сам
ца длиннее, и конькообразный. Морковного цвета клювик, жел
тая радужина глаза. Но особенно примечательны усы у самцов.
На расстоянии они кажутся нарисованными. На самом же деле
усы настоящие, из малюсеньких черных перьев.
Эта птица создана для жизни в тростниках, в гуще которых
ей приходится много прыгать и перемещаться по вертикали. Эти
достоинства синицы демонстрируют и в клетке. В ней они ле
тают мало, но почти весь светлый день беспрестанно двигают
ся: подлетывают, спрыгивают на пол клетки, что-то выискивают
в баночках с землей и растениями, лазают по тростнику. При
чем на пол своего жилища они спускаются в несколько приемов:
прыгают с жердочки на боковую сетку, затем на сетку противо
240
положную, на тростинку с наклоном, наконец на пол. Так
же они и запрыгивают, и не только на насест, но в гнездо.
Перед сном птицы совершают тщательный туалет. Не спеша
перебирают каждое перышко. Или вдруг самка, словно в поры
ве нежности, тянется к самцу и начинает аккуратно чистить
ему пуховые перья головки. Но самая приятная для него про
цедура и любимое занятие для самки — чистка усов. Как бы
облегчая ей это занятие, самец высоко задирает голову, топор
щит усы и даже закрывает глазки от удовольствия.
Некоторое время синицам приходилось коротать ночь вне до
ма-гнезда (оно падало), на жердочке из стебля тростника. И
вот как они устраиваются на ночлег. Самочка быстро-быстро
подскакивает боком к самцу и очень тесно к нему прижимается.
Или же, наоборот, он к ней, да так, что порой сдвигает с мес
та. Убедившись в надежности ночевки, птицы начинают распушаться
и почти удваиваются в размерах. Потом в какой-то момент
резким движением в противоположные стороны от линии со
прикосновения прячут головы под крылья. Лапы соприкасаю
щихся сторон тоже исчезают (вероятно, подгибаются), и перед
нами словно уже не две, а одна птица, только без головы, сидит на
жердочке, крепко обхватив ее двумя лапками.
Утром самец проделывает удивительные «гимнастические» упра
жнения: почти беспрерывно прыгая по клетке, он при остановке
запрокидывает голову, собираясь сделать как бы сальто, и пере
летает на новое место. И так много раз подряд.
Есть еще интересная поза у самца при обращении его к сам
ке. Она редка и кратковременна, и я ее в деталях рассмотреть
не успел. Самец становится похожим на воркующего голубя:
приподымается на лапках, распушает хвост, высоко поднимает
голову и издает особый звук, короткий и резкий.
Интересно ведут себя синицы при подсадке к ним других
особей, самца или самки. Одну представительницу «прекрасного
пола» сразу же не приняла самка-хозяйка, и не без основа
ния! Новенькая стала «заигрывать» с самцом, и он отнесся к ее
ухаживанию благосклонно.
При виде этой картины я вспомнил прекрасную книгу Конрада
Лоренца «Кольцо царя Соломона». Он описывает подобную сцену
с галками, за которыми длительное время наблюдал. Нечто по
добное увидел и я. К самцу подсели самки и, загораживаясь
или прячась друг от друга за него, начали ухаживать за ним
с обеих сторон. Самец же сделал голову «одуванчиком», то
есть распустил очень нежные перья, похожие на пух этого цвет
ка, закрыл свои желтоватые глазки с черными бусинками зрач
ков и забавно оттопырил великолепные усы...
В конце концов самки приходят, вероятно, к выводу, что
одна из них лишняя. Начинается тихая война. Хозяйка, как
имеющая несомненное преимущество, в очередной раз норовит
сесть между любезничающими птицами и оттеснить соперницу.
241
Затем — это уже следующий этап — гонит ее от кормушки и...
робко, а потом все яростнее бьет, прижав ее в каком-либо угол
ке, хватает за затылочные перья и треплет. Соперница кричит
что есть мочи, жалобно и не переставая. После такого приема
ее надо срочно выпускать, иначе она обречена. Иной, прочитав
эти строки, может подумать, какие синицы свирепые! Однако
причина такого поведения — ограниченное пространство клетки.
На воле такого не бывает, потому что слабому просто есть ку
да улететь.
Некоторое время вместе с «супружеской парой» жил самец
с подбитым крылом — «косокрыл». Парочка вначале приняла его
хорошо, да и он отличался спокойным нравом. В обществе се
бе подобных, в данном случае домашних уже птиц, подсажен
ные дикие синицы быстро свыкаются с неволей и во всем бе
рут пример со старожилов. Особенно это заметно в отношении
к пище. Вновь подселенные с первых буквально часов начинают
есть все, что едят хозяева. Хотя первых приучить к необыч
ной для них пище стоило большого терпения.
Но вернемся к косокрылу. Он вскоре освоился и стал предъяв
лять права на самку. В своем великолепии он не уступал хо
зяину. Его отличало от него только чуть-чуть торчавшее вверх
крыло, что совершенно не мешало ему совершать сложные манев
ры в клетке: прыгать, подлетывать и лазить по тростнику, по
сеточным стенкам. Самка, кажется, между ними никакого разли
чия не делала. Как тому, так и другому она оказывала обыч
ные знаки внимания: чистила головку-одуванчик, усы.
Жили синицы до поры, до времени мирно. С наступлением
темноты все три птицы вместе устраивались в гнезде. Кстати,
стадность синиц сказывается и в этом — они спят всем миром.
Когда в клетке короткое время жили две пары, то в одно отно
сительно небольшое гнездо укладывались на ночь сразу четыре
птицы и спали в нем, тесно прижавшись друг к другу. Но что
же все-таки произошло с нашим «треугольником»?
Однажды начались распри, причем с момента устройства птиц
на ночлег. Один из самцов тоскливо слонялся по клетке в оди
ночестве. Если бы это был косокрыл, а то хозяин! Стало ясно,
косокрыл начал теснить законного владельца, хотя до самой
темноты роли самцов менялись: то один, то другой завладевал
гнездом-домом...
Чем питались синицы? Что обычно входило в их новое «меню»?
Это — яйцо вареное и сырое, пшено, рубленое сырое мясо и всякая
мелкая живность, собранная при косьбе сачком. Особенно они
любят комаров-звонцов. Причем ловят их разлетающимися из
кормушки на лету, склевывают со стенок клетки. Даже приспо
собились ловить залетающих мух. Самка к тому же предпочи
тает мелких голубых стрекоз, которых быстро тащит в уголок
и ест, повернувшись спиной к тут как тут прискакавшему сам
цу. Я приручил птиц брать мух у меня из рук.
242
Велика подражательная способность синиц. Увидев, например,
что одна из птиц требушит какой-то корешок — то же самое
проделает с этим корешком и другая.
Интересна также их особая манера разгребать мусор, землю.
Если курица гребет лапами поочередно, синица сразу двумя: пры
жок вперед — и гребок назад, снова прыжок — и опять гребок.
Несколько раз хозяин усаток строил им гнездо, чтобы стимули
ровать размножение. Самец даже пытался его достраивать, но без
результатно: яйца в гнезде так и не появились.
Вскоре владелец «прекрасной пары» уехал в город и увез
своих питомцев, чтобы в условиях городской квартиры продол
жить опыты по их размножению. Предпосылки к этому были
заложены на Сорбулаке. Но об этом, как и о многом другом,
подмеченном им в жизни усаток, Саша, по-видимому, когда-нибудь
расскажет сам. А рассказать есть о чем!
Общительная
сорока
О песках Тосумах я слышал давно от своих
коллег. И вот представилась возможность побывать здесь самому
в составе комплексной экспедиции Института зоологии в 1983
году.
Тосумы — изолированные пески шириной до 15 километров,
протянувшиеся вдоль левого берега реки Тургай на 50 километров.
Своеобразие им придает необычная для песков растительность.
Представьте себе песчаный массив с рощицами тополя, березы,
ивы в межбарханных понижениях. А самое примечательное — это
песчаная арча (можжевельник казачий). Вершины отдельных
барханов покрыты ее густыми
стелющимися
зарослями.
Когда продираешься сквозь них в жару, тебя обволакивает смоля
нистый свежий запах арчи, и создается впечатление, что ты
находишься в горах, а не в раскаленных песках.
Две недели жил я в полном одиночестве в тугайных зарос
лях реки Тургай около села Акшиганак, изучая здешних пресмы
кающихся. Свою палатку я удачно замаскировал, «вписав» ее
в густейшие ивняки надпойменной террасы. Но все же, побаиваясь
за казенное имущество (по берегу проходила дорога), я старался,
уходя в маршруты, не оставлять следов к своему временному
дому. Встреч со зверем не страшился, хотя единственным моим
«оружием» был фотоаппарат.
В песках попал в одно место — сплошные волчьи следы.
В надежде увидеть волков я ежедневно вечером ходил с биноклем
на высокий бархан поблизости. Но увы! В это время они ведут
скрытный образ жизни. С волками не встретился, зато подру
жился с сорокой, которую нарек Феней.
243
Зимой в Ботаническом саду
Алма-Аты я пытался устано
вить контакт с этими осторожными птицами, но безуспешно.
И неожиданно на Тургае, за тридевять земель от дома, встретилась
мне эта «коммуникабельная особа». Она — оригинальный индивид
из нескольких десятков ей подобных, живущих рядом. Ее я сразу
приметил и потом узнавал по своеобразной метке — кисточке
на самом длинном пере хвоста.
Феня настолько прониклась ко мне доверием, что спокойно
«садилась» обедать со мной за одним столиком, менее, чем в полу
метре. Брала со стола лакомый кусочек даже тогда, когда я в
упор наблюдал за ней. Правда, трапезничать рядом она не ре
шалась. Удалялась, когда нужно было припрятать взятый ку
сочек.
Или представьте такую картину. Заросший человек сидит за
столиком и что-то пишет. Рядом пристроилась и с любопытством
следит за ним сорока. Но вскоре, вероятно, монотонное, нето
ропливое занятие человека навевает на нее дрему... Тихо... сыт
но... жарковато! Сорочьи глазки сами закрываются, клюв приот
крывается, и она начинает клевать «носом». Человек спокойно
может дотянуться до нее рукой. Но он дорожит доверием пти
цы.
В моем присутствии она чувствовала себя хозяйкой лагеря.
Это продолжалось до тех пор, пока сорочье племя не высле
дило Феню и не узнало место ее, по-видимому, таинственных
отлучек. «Крадусь» я однажды к своему убежищу, смотрю, нет ли
людей поблизости, ступаю особым шагом по траве, чтобы не на
бить тропу, и слышу сорочий гвалт. Это первый признак — в
лагере людей нет. А там пять-шесть сорок.
Затем нашествие птиц в мое отсутствие стало регулярным.
В их стае Феня вела себя менее уверенно. Хорошо это
было заметно во время «сиесты». Я тихо лежу на топчане под
марлевым пологом (сороки меня не видят) и сквозь открытый
вход палатки наблюдаю.
Феня суетится и нервничает за свои тайники. А гости бес
пардонны: снуют по всему лагерю и, видимо, наблюдая за реак
цией Фени, чувствуют, где «горячо», то есть припрятан лако
мый кусочек. Заходят в палатку, шарят под топчаном, теребят шнур
ки на обуви, что-то склевывают с крышки казана. Феня может
повлиять только на одну птицу щенячьего возраста, но самую
нахальную. Та прямо-таки не отстает, всюду сует свой сорочий
нос. Но стоит Фене на нее «замахнуться», та сразу приседает,
распускает крылья, широко раскрывает клюв и пищит. И все.
В лучшем случае Феня отталкивает ее лапами. Двух пришлых,
мне кажется самцов, я сразу примечаю по внешности: это длин
нохвост и красавец. Последний похож на аристократа — какая
осанка, какой белоснежно-черный наряд, как все уложено и прили
зано!
Стóит мне предстать перед сорочьим племенем — непрошенные
245
гости моментально разлетаются, а Феня опять обретает степен
ность и уверенность. Особенно птицу радовало мое утреннее
появление из закрытой на ночь палатки. Она со всех крыльев
бросалась навстречу, вот-вот заговорит или сядет на плечо. Но
в последний момент ее останавливала врожденная осторожность,
она как будто смущалась своего порыва и опускалась рядом. Однаж
ды в мое долгое отсутствие она использовала наглухо закрытую
палатку как дневное укрытие. Когда я стал раскрывать ее, оттуда
не сразу вылетела, словно спросонья, Феня...
Как порой мало надо человеку для счастья! Сорока скраши
вала мое одиночество. Она, вероятно, тоже была счастлива: в
момент моих бдений за столом присаживалась где-то рядыш
ком в кустах и что-то тихонько про себя напевала. Песня своеобраз
ная — скрип, шорох, «шепелявление». Вот не подозревал, что соро
чий язык так разнообразен. Еще бы немного — и Феня начала бы
брать у меня пищу из рук. Но, увы! Приехали на неделю раньше
мои коллеги и разрушили нашу идиллию. Пришлось попрощаться
со ставшей такой близкой Феней, с приветливыми тургайскими
тугаями, безлюдными песками и двинуться в новые края.
Удастся ли еще когда-нибудь попасть сюда? Как, интересно,
встретит и узнает ли меня знакомая, уже повзрослевшая соро
ка с кисточкой на хвосте?
В новых краях попадались нам в разных обстоятельствах
и другие животные. Но из всего калейдоскопа впечатлений и
знакомств с неведомым общение с Феней самое необычное и за
поминающееся.
Тургайские
встречи
Впервые оказавшись в Тургайских степях
летом 1983 года, я поразился их необъятности — равнина
от горизонта до горизонта. За целый день езды на автомоби
ле не встречалось ни одного человека, зато — тысячные стада
сайгаков и до десятка волков.
Как-то в ветреный жаркий день июля пошел я фотографировать
сайгаков. Мелковсхолмленная равнина растительностью не богата:
редкие островки тамариксовых кустарников, пожухлая уже в это
время трава. Осматривая один из раскидистых кустов, отметил,
что сквозь него проходит довольно торная тропа. Такие же тропы
пересекали и следующие кусты. Я задумался и стал более заинте
ресованно их обследовать. Возле одной заросли нашел кости
сайгаков и волчий помет. А когда осмотрел стволы тамарикса,
низко нависающие над тропой, то увидел и разгадку: на их коре
были остатки волчьей шерсти. Все ясно. Подбираясь к пасущимся
антилопам от куста к кусту, волки, по-видимому, не раз использо
вали их в качестве укрытия...
246
Увидев, наконец, небольшое стадо, я тоже решил уподобиться
серым разбойникам и, где пригибаясь, где на четвереньках, от
куста к кусту добрался до последнего — впереди на открытом
пространстве паслось несколько сайгаков. Я расстелил на выходе
тропы из гущи куртку и залег в редкой тени тамариксовых вет
вей с их игольчатыми листочками.
Сайгаки не торопились и, похоже, не очень-то старались при
близиться к тамариксовым островкам — наоборот, держались от
них подальше. Я приуныл. Но вот несколько антилоп повернули
в мою сторону и стали медленно приближаться. Я чуть задви
нулся в глубь куста, достал фотоаппарат и стал менять опти
ку, то и дело поглядывая в сторону будущих «трофеев».
Вдруг какой-то странный звук — как бы сдавленный вздох —
заставил меня обернуться: у входа в гущу куста, пригнув го
лову перед нависшим стволом, в полутора метрах от меня, как
бы натолкнувшись на неожиданное препятствие, стоял матерый
волк. Наши глаза встретились. Страха не было, так как я твер
до знал — летом, при обилии пищи, этих хищников можно не
опасаться. Да и поза волка скорее удивленно-комическая, нежели
грозная. Стоячие уши, торчащие клочья свалявшейся серой линя
ющей шерсти и... ни злобы в рыжеватых глазах, ни вздыблен
ного загривка.
Эта дуэль взглядов заняла мгновение — и волк исчез. Не
поверив глазам своим и явно не разобравшись, он сделал полу
круг, чтобы попасть в струю ветра и учуять, кто перед ним.
И как только «унюхал» человека — со всех ног бросился прочь,
распугивая сайгаков. Я — за ним. На ходу докручивая телеобъек
тив фотоаппарата и досадуя на потерю уникального кадра, закри
чал: «Васяяя! Постооой!» И, как ни странно, волк остановился
боком ко мне (вот он на слайде, хотя и мелковат), посмотрел
в мою сторону и опять — наутек. Затем еще раз остановился на
миг перед тем, как скрыться за увалом.
Так и должно быть, волк страшится человека.
А то, что произошло,— это редкий случай. Просто на одной
тропе удачи столкнулись и человек и зверь.
Вот еще эпизод. В нашей экспедиции был заядлый охотник
Саша, неумеренные порывы которого добывать все и вся нам
частенько приходилось сдерживать. Мы говорили ему: «Какой
смысл стрелять по зверушкам и птицам, которых ничего не стоит
добыть. Попробуй поохотиться на волков — охота на них разреше
на в любое время, а в этих местах серых много».
Но Саша понимал, волк зверь серьезный. Чтобы с ним встре
титься на ружейный выстрел, надо хорошо знать его повадки или
быть сильно удачливым. Волками он «болел» давно, но ему явно
не везло — встречи с серыми происходили лишь на расстоянии,
хотя однажды волк чуть не зашел в лагерь.
Наша ночная стоянка располагалась в зарослях тамарикса на
берегу Тургая. Раннее прохладное утро. Сырое. Солнце едва по
247
золотило вершины кустов. Мы с Эрнаром уже встали. Пора под
нимать остальных и готовиться к очередному перегону.
Утреннюю тишину вдруг разорвал громкий вой. Так близко,
да еще утром! Не разыгрывает ли нас кто-нибудь? До сих пор
мне, например, приходилось слышать волка только издалека
и обычно с наступлением сумерек. А тут.., как уверял позже
Эрнар, он хорошо различал даже клацанье челюстей, когда «певец»,
выводя последнюю ноту, закрывал пасть. Плохо ли хорошо ли,
но я тут же, старательно подражая, начал подвывать волку. И,
кажется, получилось: серый продолжал «петь». Мне показалось,
что в его вое нет ни тоски, ни злости — напротив: это был
гимн, может быть, наступающему дню, может — жизни, а, может,
приглашал на сбор «единомышленников».
Саша — любитель поспать — вмиг «слетел» с раскладушки, и
в одних трусах, с ружьем в руке, пригнувшись, метался по ла
герю, шепотом упрашивая:
— Тише, тише!
И, обращаясь ко мне, умоляюще призывал:
— А ты вой, вой!
Но наш дуэт прервал выстрел. Стало тихо. Это Эрнар опе
редил Сашу. Вскоре он показался из зарослей и, подойдя, мрач
но изрек:
— А волк-то не дурак! Сидел посреди голого такыра. Попро
буй, подберись к нему на выстрел!
Еще одна встреча произошла в пути. Мы ехали вдоль бере
га озера Курдым, местами густо заросшего тростниками. Заслы
шав шум мотора, из их чащи выскочили два волка... Засада.
Останавливаемся, осматриваем место водопоя. Низкое заиленное
побережье с отступившей водой в густой паутине сайгачьих сле
дов. В тростниках неподалеку нахожу жалкие остатки недавне
го пиршества — сайгачьи рога почти без черепа.
Полуденная жара. На ближайшем гребне равнины застыли
антилопы. Им пора утолять жажду. Вода рядом, но водопой
извечно таит опасность! Неожиданно сайгаки бросились врассып
ную — на увале показался серый хищник. Он не спеша и тяже
ло бежит по его гребню. На светлом фоне неба сквозь маре
во хорошо заметен живот, почти свисавший до земли.
— Беременная волчица! — воскликнули мы почти враз. Но
кто-то говорит: — Конец июля, волки же приносят щенят вес
ной!— Мы уже догадались — это, может, и волчица, но, плотно
закусившая сайгаком, она, вероятно, тоже спешила к воде.
У озера и вдоль реки за полдня на отрезке в 25 километ
ров мы повстречали десять волков — добровольных «пастухов»
сайгачьих стад. Но следов неумеренного разбоя не было. Не виде
ли мы и больных сайгаков. Веками отработанный природой закон
взаимоотношения хищник — жертва, по-видимому, работал без
осечки.
250
Джунгарские
были
Весной 1986 года наша небольшая экспеди
ция работала в горах Джунгарского Алатау. Мы выясняли распрост
ранение семиреченского лягушкозуба — тритона, обитающего толь
ко в этих местах.
Обследуя одну реку за другой, мы остановились у входа в мало
людное ущелье реки Коктал. В предпоследний день стоянки я решил
побывать в верховьях реки. Восемь километров по горной дороге
подвез меня наш вездеход, а дальше шла скотопрогонная тропа. В
самом ее начале обосновались дорожные рабочие, они как раз под
новляли мостики — предстоял перегон овец на высокогорные паст
бища — джайляу. Поговорив с ними о том, о сем, я, конечно, спро
сил их о живности. О тритоне они ничего не знали, а вот маралы и
медведи...
— Вчера вечером видели на противоположном склоне четырех
мишек. Вышли из леса пастись на поляну!
— А маралы подходили к самой палатке! — делились впечатле
ниями дорожники.
Затем они рассказали мне об особенностях тропы и пожелали
счастливого пути.
Взвалив за спину рюкзак, а на шею повесив бинокль и фотоап
парат, я бодро зашагал. День сулил быть солнечным, с утра затяну
тое тучами небо разъя́ снилось, и вскоре на нем остались лишь редкие
облачка. Шагалось легко. Тропа шла то по самому берегу реки, то
круто взбиралась вверх, огибая нагромождения камней или отвесные
скалы. С очень крутого левобережного склона не так давно сошли
лавины. Остатки их в виде причудливых арок из грязноватого снега
нависали в нескольких местах над шумливой рекой.
Перейдя два довольно шатких мостика, я увидел на сыроватом
песке тропы свежие еще следы и помет марала. Затеплилась надежда
повстречать этого красавца и запечатлеть его на пленку, тем более,
что мне было с ним по пути.
Радужное настроение, однако, вскоре омрачили другие следы, и
тоже свежие. Я увидел... отпечатки лап медведя. Звери, как и люди,
предпочитают ходить по торным путям. И мне как-то не очень захо
телось быть попутчиком косолапого. Я невольно сбавил ход.
Но ясная погода, виды крутого, по-весеннему зеленого ущелья,
один прекраснее другого, отодвинули ощущение опасности встречи с
хозяином здешних гор.
Перед очередным нагромождением камней, которое предстояло
преодолеть, я решил сделать привал и заодно спрятать часть уже
ненужного снаряжения — тяжелый плащ и теплые вещи. Река шу
мела, солнце уже начинало пригревать, а тропа манила вдаль. Я
осмотрел ближайшие склоны, полюбовался очередным лавинным
251
«мостом», подхватил полегчавший рюкзак, перебрался через завал и
быстро зашагал по тропе вниз, глядя себе под ноги. А когда взгля
нул вперед — о ужас! На меня галопом мчался медведь. В обострен
ном страхом сознании запомнились открытая пасть, лоснящаяся зо
лотистая шерсть, которая волнами перекатывалась по сытому
округлому телу.
Можно много привести цветистых слов, описывая этот случай.
Но слова приходят потом. А тогда меня обуял первоприродный
страх перед диким зверем. Реакция была мгновенной: я развер
нулся на сто восемьдесят градусов и со скоростью, на какую толь
ко был способен, рванул по тропе до первого дерева. Благо, оно нахо
дилось не так далеко. Добежав, обхватил его и машинально оглянул
ся... У меня, как говорится, отлегло от сердца.
Медведь за это же время оказался гораздо дальше от меня, хо
тя мчался вверх по крутому склону. Я успел вдогонку отснять один
кадр и схватил бинокль. Вот зверь остановился перед небольшим
распадком, встал на задние лапы, посмотрел в мою сторону и скрыл
ся за скалами. Больше я его не видел.
Я знаю, что наш белокоготный медведь — животное в основном
травоядное и мирное. Но я не мог знать, какой печальный опыт при
обрел он при встрече с другими людьми. А если бы это был стреля
ный зверь? Тогда что?
Придя в себя, я обследовал место встречи. Измерил расстояние,
отделявшее нас друг от друга. Оказалось шестьдесят метров, а чуть
дальше на тропе увидел «туалет» медведя и место его лежки. Да, повидимому, давненько не было здесь людей, и хозяин гор потерял
бдительность. В то утро он спешил по своим медвежьим надобнос
тям, и встреча с человеком для него была столь же неожиданной,
как и для меня с ним. И, как знать, кто больше из нас перепугался!
Рассудив,что второй медведь мне едва ли попадется, я все же
с опаской двинулся дальше, в неизвестность. На высоте 1700 метров
выше уровня моря я нашел тритонов, подкрепился легким обедом и
уже без приключений вернулся в лагерь.
Рассказал коллегам о неожиданной встрече и о том, с какой опас
кой после нее подходил по узкой тропе к очередному ее повороту.
Они поинтересовались, что бы я стал делать, если бы медведь попы
тался достать меня на дереве?
— Бросил бы ему кепку, потом рюкзак, сапог, портянку... Может
быть, что-нибудь его да привлекло бы?
Подобные случаи описаны. Дикие животные прекращали пресле
дование человека, наткнувшись на его одежду или снаряжение.
Конечно, вряд ли можно соревноваться в скорости с медведем или
предсказать последствия встречи. Но, как говорится, утопающий
хватается за соломинку.
Позже егерь рассказал нам, что в этом ущелье он встречал до
восьми мишек на трехкилометровом участке.
Два эпизода из встреч с косолапыми нам поведал пчеловод Игорь
из ущелья реки Кора. Однажды вечером в стойло не пришел телок.
252
Теща Игоря уже в сумерках пошла его искать и увидела мирно пасу
щимся на опушке пойменного леса. Она с бранью направилась к не
му и.., говорит, не помню, как при своем грузном теле перемахнула
через изгородь и очутилась дома. Ее подвело зрение: «телок» оказал
ся здоровенным медведем.
Игорь рассказал нам также, как разбойничают медведи на пасе
ках. В период медосбора эти сладкоежки довольно часто наведыва
ются в гости. Он видел, как в ясную лунную ночь медведь пробрался
на пасеку, подошел к улью. Его действия напоминали заправского
пчеловода. Встав на задние лапы, передними он снял крышку, утеп
лительные прокладки, затем еще крышку — все это отбрасывал в
сторону. Подцепил когтями рамку и начал пожирать соты. Естест
венно, пчелы атаковали нахала. Медведь стал нервничать, отбивать
ся от них, торопиться и больше помял рамок, чем съел меда.
И все-таки отведавших медку мишек, несмотря на пчелиные
«уколы», очень трудно отвадить от визитов на пасеку.
И еще случай. Встретив геологов в глухом лесистом ущелье реки
Малый Усек, мы, само собой, поинтересовались медведями.
— А как же, водятся здесь! — ответили нам.— Весной один из
них разорил нашу избушку-лабаз. Забравшись, выбросил, прежде
всего, газовый баллон (видимо, запах не понравился), выспался на
консервных банках, а уйдя, прихватил мешок муки!
Я вспомнил аналогичный случай, рассказанный мне таежным
охотником. Он наблюдал, как Топтыгин на берегу ручья смешивал
похищенную муку с водой, лепил из теста колобки и съедал их. Воз
можно, и нашему тянь-шанскому медведю, как и его таежному собра
ту, знаком этот «рецепт».
Подошли к концу путешествия по медвежьим местам. Малый
Усек — последний рубеж. Наш путь от суровых гор лежал на равни
ну в знойное лето...
Б. М. ГУБИН
Догадливый
медведь
Известно, что многие хищные звери, как, на
пример, лисица, куницы, хорьки и другие, однажды пройдя по следам
человека и найдя что-то съедобное, впоследствии начинают искать
его регулярно. Немало неприятностей доставляют они орнитологам,
изучающим жизнь птиц в период их размножения. Периодически
проверяя ранее найденные гнезда или проводя около них наблюде
ния, мы невольно являемся наводчиками хищников и способствуем
гибели как содержимого гнезд, так порой и их обладателей. Но с
этим приходится мириться, сокращая лишь до минимума число по
сещений и соблюдая меры предосторожности около птичьего дома.
Работая в заповеднике Аксу-Джабаглы, лежащем в горах Таласско
го Алатау, я ежедневно проходил по десять-пятнадцать километров
то в одном, то в другом направлении, посещая при этом один-два
десятка гнезд пернатых. И вот с одного из дней июля я стал все чаще
и чаще обнаруживать их разоренными. Долго не мог понять, в чем
дело, пока не обнаружил «визитную карточку» медведя. Следуя по
моим следам, он начал еженощно заниматься поборами. Запуская
под кочку лапу или выворачивая камень, он извлекал из укрытия
вместе с корнями содержимое гнезда, оставляя на месте преступле
ния характерные полосы от когтей. Его не останавливали ни
металлические предметы, оставляемые мной около гнезд, в том
числе стреляные гильзы, ни другие ухищрения, пока не наступил
август и вместе с ним не завершились гнездовые дела у птиц. В том
же году, к счастью для пернатых и к разочарованию, надо полагать,
медведя, закончил работы в заповеднике и я.
Охота
из-под колес
Это было на Алтае близ озера Маркаколь.
Утром, 16 октября 1981 года, быстро свернув небольшой лагерь, мы
двинулись по горной дороге к поселку Берель. Сидя в кабине, я с
наслаждением вдыхал врывающийся в нее прохладный воздух и с
интересом разглядывал незнакомую местность.
Неожиданно перед самыми колесами машины что-то мелькнуло.
254
Через минуту тень метнулась с другой стороны и исчезла. Высунув
шись из окна кабины и внимательно присмотревшись, я увидел похо
жего в полете на стрижа сокола-чеглока. В этот момент с обочины
дороги взлетела стайка садовых овсянок и тотчас же была атакована
им, но неудачно: вовремя заметив угрозу, птички дружно попадали в
густую траву. Атаки на выпугиваемых автомашиной мелких птиц
следовали одна за другой — их я насчитал около полусотни — но,
увы, все они заканчивались безрезультатно. Птицы то круто уходили
от погони вверх, то, сложив крылья, камнем падали в спасительную
густоту луговой растительности.
Интерес к охоте у чеглока как будто уже начал притупляться
и вдруг удача — раздался легкий шум и облачко перьев, взвившись
в воздухе, медленно стало опускаться на землю. Добыча, судорожно
затрепетав в когтях хищника, тут же затихла, а он, проскочив нес
колько метров по инерции, плавно развернулся, набрал высоту и
быстро полетел в обратную сторону, унося к гнезду с птенцами за
зевавшегося слетка черноголового чекана. Сообразительность соко
ла нас удивила. По-видимому, однажды случайно выхватив взлетев
шую из-под колес машины пичужку, он стал затем постоянно охо
титься около нечасто проходящего здесь транспорта.
Находчивая
варакушка
Известно, что кукушка для продления своего
рода подбрасывает яйца в гнезда мелких насекомоядных птиц, и те,
движимые родительской заботой о потомстве, выкармливают подки
дыша. Но всегда ли так безропотно птицы воспринимают эти пово
роты судьбы? Оказывается, нет. Некоторые довольно быстро распоз
нают подвох и всеми способами избавляются от навязываемого им
воспитания чужого потомства.
В долину Урала кукушка прилетает в начале мая, когда боль
шинство варакушек, с которыми у нее имеются гнездовые связи,
уже сидят на кладках или выкармливают птенцов. Но часть гнезд
разоряют хищники, и тогда варакушки приступают к повторному
гнездованию. Вот такие птицы, а также те, что уже успешно вырас
тили потомство и начинают второй цикл размножения, становятся
объектом усиленного внимания кукушек. Существует мнение, что
кукушка съедает предварительно одно яйцо хозяйки, чтобы и ее
яйцо было окрашено так же. Но в долине Урала, по нашим на
блюдениям, кукушки никогда так не поступали, поскольку во всех
случаях количество яиц, отложенных варакушками, оставалось
неизменным, а яйца кукушки, даже отложенные в гнезда других
видов пернатых, все-таки оставались схожими с варакушкиными,
отличаясь лишь размерами и бóльшим весом.
Обычно подкладка происходила уже при снесении яиц хозяйкой.
И только однажды кукушка подложила яйцо в гнездо, из которого
255
накануне вылетели птенцы. Из четырнадцати гнезд, в которых побы
вали кукушки, варакушки приняли кукушачье яйцо только в четырех,
а остальные выкатывали за борт гнезда, и даже наше вмешательство
с повторным водворением яиц на место не давало резуль
татов — птицы настойчиво избавлялись от них. Как выяснилось при
помощи цветного мечения птиц и тщательных наблюдений за
гнездами, выкатывают яйца кукушки лишь взрослые варакушки,
уже, видимо, наученные горьким опытом, тогда как молодые
остаются одураченными и воспитывают кукушат.
Обманутая
лисица
Утром одного из майских дней, проводя
наблюдения в Кызылкумах за джеком, или дрофой-красоткой, мы
отметили необычную картину в поведении этой птицы. Оттоковав
в прохладное время суток, самцы часа через два-три после восхода
солнца, когда прогреваемый воздух начинает струиться, кормятся, а
затем, как правило, залегают на излюбленном бугорке с хорошим
обзором местности.
Но в тот день начавшая было кормиться птица вдруг резво по
бежала и, преодолев без остановки двести метров, распустила конт
растное черно-белое оперение и в токовом угаре начала приближать
ся к кустикам полыни. Среди них мы вскоре обнаружили лиси
цу, которая, заинтересовавшись джеком, направилась в его сторону.
В момент, когда между ними осталось не менее пятидесяти метров,
джек, сложив оперение, залег и благодаря покровительственной ок
раске буквально растворился на месте. Сбитая с толку лиса прос
кочила мимо и стала удаляться, а он, отпустив ее подальше, вдруг
снова возник в своем великолепии и начал двигаться вдоль неболь
шой гряды. Рыжая, опять не устояв перед соблазном, остановилась
и небольшими пробежками стала скрадывать птицу. А джек усердст
вовал, особенно в момент, когда плутовка, используя складки мест
ности, исчезала на какое-то время. Вот так, как бы поддразнивая
лису в течение полутора часов, джек вместе со своим врагом уда
лились от нас настолько, что стали неразличимы даже в полевой би
нокль. Но, придя сюда на другой день, мы увидели джека целым и
невредимым.
Проанализировав этот и подобные случаи, когда птица в момент
явной для нее опасности принималась усиленно токовать, мы приш
ли к выводу, что самец, рискуя собой, старался привлечь внимание
врагов и постепенно увести их в сторону, давая возможность самке
спокойно насиживать кладку.
256
Присада
Как-то в майский теплый вечер самцы джека
один за другим без видимых на то, казалось бы, причин прекратили
токовать и залегли. Но мы уже знали — появилась реальная угроза.
И действительно, вскоре с огромной высоты на равнину начали опус
каться грифы, и в течение часа около павшей овцы собралась ком
пания из пятнадцати птиц. В это же время поблизости от нас появил
ся крадущийся джек, который при коротких остановках то и дело
выставлял, словно перескоп, шею с небольшой головкой и, осмотрев
шись, продолжал удаляться от грифов. Над этой же равниной, как
маленькие планеры, летали зеленые щурки, периодически присажи
ваясь на редкие прошлогодние стебли вонючей ферулы.
И вот одна вдруг приземлилась на голову застывшего джека.
Птица от неожиданности дернула головой, сбросила «седока», а
щурка, не поняв, в чем дело, снова было хотела сесть на понравив
шуюся присаду. Возмущению самца не было предела. Взъерошив
оперение и распустив крылья, он принял позу угрозы и сделал брос
ки в направлении щурки — один, другой... Та, описав полукруг,
поняла свою ошибку и спокойно улетела. А джек, подавив возму
щение, двинулся дальше, маскируясь и не спуская глаз с пирующих
грифов, представлявших несравненно бóльшую опасность.
Приспособились!
В апреле 1985 года, петляя на машине по
кромке Кызылкумов, мы наконец выехали к интересующей нас сква
жине. Из земли, полуизъеденная ржавчиной и обросшая слизью во
дорослей, торчала трехметровая труба, из горловины которой низ
вергались водяные струи. Над ними парило облачко — значит, вода
теплая. И действительно, температура ее была не менее сорока
градусов. Журчащий ручеек, пробивший себе дорогу к подножью
бархана, образовал небольшое озерцо. То ли из-за сезонного
колебания уровня, то ли по другой причине тростником и кугой
заросла лишь середина водоема, а края кольцом на пять-шесть мет
ров оставались чистыми. Вода, да к тому же еще и теплая, привлекла,
сюда массу зеленых жаб — этих удивительно приспособленных
животных. Несмотря на то, что была только середина апреля, они,
видимо, давно уже приступили к размножению, и их напоминающее
рыбок потомство самого разнообразного возраста усеяло дно. Осо
бенно много головастиков оказалось в тростниках.
Несколько остывший ручеек в месте впадения в озерцо образовал
своеобразную дельту, по которой, попискивая, сновали десятка пол
тора куличков, пара скворцов, да стайка белых трясогузок. По краю
тростников то и дело шныряли черные с яркокрасной бляшкой во
лбу камышницы и их ближайшие мелкие родственники — куроч
ки-крошки. Обойдя водоем, я обратил внимание на доверчивость
257
птиц и их явное нежелание покинуть облюбованное место. Взяв фо
торужье, я устроился поблизости от небольшой купы куги и вско
ре заснял птиц, а затем, пронаблюдав за ними, понял и причину их
концентрации. Медленно продвигаясь по стеблям горизонтально ле
жащего тростника, курочки время от времени замирали, неулови
мым движением выхватывали из воды что-то мелкое и, тряхнув голо
вой, съедали. Присмотревшись, я понял, что добычу составляли го
ловастики. Но не только курочки и кулики, а даже трясогузки и
скворцы тоже ловили легкую добычу. Таким образом, жабы приспо
собились, используя теплую воду, к более раннему размножению, а
птицы — к несвойственной им, но зато обильной и легкодоступной
пище.
Лягушка
из... полыньи
Недалеко от Алма-Аты в один из январских
дней после смягчения морозов отправились мы на небольшую реч
ку попытать рыбацкого счастья. По пути свернули к одному из неза
мерзающих ручьев, чтобы наловить мальков, на которых, согласно
рыбацкой молве, особенно хорошо идет судак.
Вокруг нас простиралась заснеженная целина. Относительно не
глубокий слой снега еще не слежался и, слегка похрустывая, легко
рассыпался под ногами. И вдруг (уж не померещилось ли?) сквозь
хруст снега слышу... лягушачье кваканье! Резко поворачиваюсь к
идущему сзади товарищу и ловлю его такой же недоуменный взгляд.
А тем временем метрах в тридцати от нас лягушка снова подала
голос.
Перепрыгнув в узком месте через канальчик, мы в ту же мину
ту были около небольшого, площадью с жилую комнату, родниково
го озерца и сразу увидели две торчащие из воды остроносые мор
дашки. Завидев нас, квакушки тут же поспешно нырнули и затаились
в тине. Торчащие из воды стебли тростника и растущий на берегу
куст обильно покрыты инеем, и только в непосредственной
близости от воды его на комлях не было. Вода в роднике обильно
парила. Температура источника оказалась около 20° С, тогда как
рядом — в речке и канальчике — вдвое ниже. Видимо, это
обстоятельство позволило лягушкам быть активными даже зимой,
невзирая на окружающую стужу.
258
Нелегкая
черепашья
жизнь
Работая в Южном Прибалхашье, я довольно
часто встречался со степной черепахой и невольно был свидетелем
многих событий ее интересной жизни. Но особо меня поразила изо
щренность ее многочисленных врагов, о трех из которых и пойдет
наш рассказ.
В первый год работы в пустыне я обратил внимание на то, что
довольно часто встречаю на поверхности земли скорлупу черепашь
их яиц. Позже, с началом размножения этой рептилии, приходя
щимся в Прибалхашье на начало мая, стали попадаться мне, и с
каждым днем все больше, только что разграбленные кладки. В том,
что это поработал четвероногий хищник, я не сомневался, но кто
именно — долго не знал. Помог случай.
Как-то вечером мы прямо в лагере поймали молодого и непугли
вого ушастого ежа. Посадили его на ночь в небольшой ящик. Утром
я решил сфотографировать малыша, но он сидеть на ярком свету
не хотел. Надо было его чем-то занять, и тогда я подсунул ему яйцо
черепахи, найденное накануне совершенно целым. Надо было видеть,
с какой поспешностью еж набросился на него, хрустнула скорлупа,
и содержимое яйца вмиг оказалось в его желудке. Остатки же
скорлупы напомнили те, что я встретил в природе. Подсмотрев
вскоре, как черепаха отложила яйца, я задумал провести «следствен
ный эксперимент» и в тот же вечер выпустил пленника рядом с
зарытыми яйцами. Ежик, немного побегав, вдруг остановился и стал
рыть землю именно в месте свежей кладки. Маленький хищник по
чуял запах, оставленный черепахой в момент снесения яиц, и
наглядно продемонстрировал, как пользуются его собратья своим
тонким обонянием.
Однако, если четвероногие в поиске добычи полагаются на чутье,
то ворон — на зоркий глаз. Заметив ползущую черепашку, он при
земляется около нее и несколькими ударами крепкого массивного
клюва четвертует безобидное животное. В период выкармливания
своего прожорливого потомства ворон, оглушив жертву одним-двумя
ударами, несет ее к гнезду, близ которого принимается за обработку.
Покормив птенцов, птица летит за следующей жертвой, щедро
оставляя мухам и жукам-мертвоедам остатки.
К моменту вылета птенцов не далее ста метров от гнезда я на
считал с десяток своеобразных «кузниц», где скопились остатки бо
лее трехсот черепашек, в основном одно-трех-, реже четырех-пя
тилетнего возраста. Более взрослых ворон осилить уже не в сос
тоянии. Следы такой деятельности я наблюдал близ всех пяти
известных мне за два года работы в пустыне гнезд. В «кузницах»
одной из пар воронов оказались также остатки не менее сотни
черепашьих яиц.
259
Однажды, заметив летящего ворона с яйцом в клюве, я просле
дил за ним при помощи бинокля и вскоре был близ его гнезда.
Пять птенцов должны были вылететь со дня на день, и я, не пугая их,
приступил к осмотру окрестностей гнезда. Вскоре нашел шесть ос
новных и несколько случайных разделочных площадок, на которых
остатки черепашек перемешались со скорлупой яиц.
Как же ворон находит яйца? Органы обоняния отпадают, да и
какой надо иметь нюх, чтобы с высоты учуять маленькие яйца. Зна
чит, зрение? Но попробуй найди в однообразной пустыне практичес
ки неуловимые следы деятельности черепахи, тем более, что откла
дывает она яйца под защитой какого-либо кустика. Наиболее
правдоподобно, что ворон выслеживает черепаху и поедает только
что отложенные яйца. Можно предположить, что в этом деле птице
помог просто случай. Пролетая над черепахой, занятой откладкой
яиц, ворон задержался и вскоре стал обладателем деликатесного
яйца, затем еще одного, а возможно, вскоре и третьего. Обладая
великолепной памятью, птица и в следующий раз не упустила пред
ставленного случая, после чего поиски приобрели направленность.
Затем опыт передался другой птице, и пара воронов в радиусе вось
ми-десяти километров стала настоящим бичом черепах. Вторая па
ра, близ гнезда которой я насчитал около двадцати съеденных яиц,
находилась в километрах тридцати от предыдущей. Возможно, что
один из членов этой пары был потомком первой и «унаследовал»
опыт родителей по добыванию черепашьих яиц. Примеров сообрази
тельности вороновых птиц описано немало. Но и другие пернатые не
лыком шиты.
Обследуя гнезда орлов, мы обычно встречали близ них обломки
панцирей пяти-шести черепах, а у некоторых — по два-три десятка.
Подсмотреть процесс охоты птиц долго не удавалось, пока не помог
случай. Наблюдая как-то за жаворонком, беспокоившимся непода
леку с кормом в клюве, я услышал глухой удар о землю и увидел
пикирующего могильника. Заметив место, где он сел, я бросился бе
жать и вскоре был там, заставив птицу с явной неохотой поднять
ся на крыло, оставив полусъеденную черепаху. Осмотр жертвы
прояснил, как расправился орел с этим забронированным животным.
Заметив ползущую черепаху, могильник схватил ее лапами, поднял
высоко в воздух и бросил. Крепкий панцирь не выдержал удара и
треснул в нескольких местах, обнажив окровавленное мясо. Сообра
зительной птице оставалось лишь съесть добычу или унести птен
цам. Интересно, что пуховичкам родители приносят маленьких
черепашек, а по мере подрастания — более крупных.
Что же заставило орлов переключиться на питание черепахами?
Известно, что основным кормом их являются разнообразные грызу
ны. Но в начале восьмидесятых годов по Прибалхашью прокати
лась мощная эпизоотия, и орлы вынужденно переключились на пита
ние черепахами, единственным массовым и доступным кормом в
этих местах.
261
Р. Т. ШАЙМАРДАНОВ
Знакомые
незнакомцы
Странные дела приключаются с нетопыремкарликом — самой маленькой из летучих мышей, обитающих в на
шей стране.
Ежегодно в конце лета и начале осени — в Алма-Ате это еще
жаркий и сухой период года — зверьки, совсем не заметные в весен
ние и летние месяцы, вдруг образуют большие скопления, собираясь
до нескольких десятков и даже сотен. И все бы ничего, да эти руко
крылые — так называют в науке всех летучих мышей — безобид
ные, с забавными мордашками, способны проникать в любые щели,
даже такие малые, в которые можно протиснуть разве что обык
новенный карандаш. Достаточно неплотно задвинуть оконную раму
на ночь или форточку и... Проснувшись дома или придя на работу,
вы обнаруживаете к своему, почему-то у большинства людей, ужасу
в верхней части портьеры, в углу потолка, в плафонах светильников,
за картиной — словом, всюду, где можно спрятаться или просто за
цепиться крошечной лапкой, десять, двадцать и вообще много «от
вратительных» существ. Такое «количество и качество» повергает
иных людей в смятение. Тут же возникает «проблема», как быть с
непрошенными гостями? Изыскиваются смельчаки, которые могут
справиться и выдворить из помещения эту, к примеру, шестидесяти
головую и стодвадцатикрылую кучу чего-то живого и попискиваю
щего. А случается, и это чаще всего, что звонят в санэпидемстанцию,
изредка в общество охраны природы и, наконец, выясняют, что в
Алма-Ате имеется академический Институт зоологии и что в нем
есть люди, занимающиеся изучением этих своеобразных животных.
Каждый год в конце августа и весь сентябрь мне звонят и спра
шивают: «Как быть? Что с ними делать? Не заберете ли вы их?!»
Естественно, спешу на выручку своих подопечных. Не обходится
и без сюрпризов, как приятных, так и курьезных. К приятным отно
сятся поимки меченых животных. По номеру на легком алюминие
вом колечке, закрепленном на предплечье рукокрылого, можно уз
нать, когда он родился, где окольцован и как далеко улетает от мес
та рождения или зимовки. Мечение позволяет многое выяснить из
скрытой и полной загадок жизни летающих зверьков.
Так, оказалось, что нетопыри-карлики склонны к осенним на
шествиям в городские помещения и в других южных городах на
262
шей страны. Отмечено такое явление и в Чехословакии. Известно
также, что в скоплениях преобладают сеголетки, то есть молодые
животные этого года рождения. Высказываются предположения о
их как бы генеральной репетиции перед зимовкой. И в этом есть доля
истины. Нетопырей-карликов отличает консерватизм при выборе
убежища. Однажды его облюбовав, они долго, может быть, из поко
ления в поколение сохраняют привязанность к одному и тому же
зимнему «дому». И чаще всего они выбирают для зимовки старые
постройки, в которых немало всяких полостей, щелей, ниш и тому
подобного.
В середине 60-х годов в очередное свое нашествие нетопыри-кар
лики проникли в здание университета, где на одной из кафедр био
логического факультета был оставлен на ночь большой сосуд с жи
вым зверьком этого вида. Утром в нем, кроме пленника, оказались и
десятки его сородичей. Годом позже нетопырей обнаружили и вовсе
в необычном месте: в большом приоткрытом клюве чучела пеликана.
Можно привести еще немало подобных эпизодов, связанных с зи
мовкой маленьких зверьков. Но наступают первые весенние дни, и
нетопыри разлетаются по своим летним «владениям». И вот уже
можно видеть, как небольшие стайки этих рукокрылых проворно
охотятся за всякой летающей мелочью.
Две
знаменитости
Среди летучих мышей, а их обитает в респуб
лике двадцать четыре вида, рыжая вечерница, пожалуй, самое круп
ное животное: оно с трудом помещается на ладони.
В семье этих рукокрылых есть свои примечательные особи.
О двух стоит рассказать.
Первая — молодая самочка, отмеченная в научных записях но
мером Р — 118894. Получила она его 2 февраля 1978 года, когда,
находясь в обществе своих соплеменников, была вынута из узкой и
глубокой щели в полой стене уже обветшавшего здания. Их было там
около сотни зверьков, сидевших плотными рядами. Освещенные лу
чом фонарика, они напоминали торчащие из темноты баклажаны,
толстенькие и коричневые. «Рыжики» крепко спали, но потревожен
ные нами ближние зверьки стали сонно отползать в дальние углы.
С помощью специального манипулятора мы выудили из темноты
всех вечерниц и пометили их, надев на руки-крылья алюминиевые
колечки. Проведя паспортизацию, отпустили стрекочущих и кусаю
щихся зверьков обратно в их зимнее общежитие.
Возвращались домой уставшие, но удовлетворенные. Высказыва
ли друг другу надежды, что, авось, когда-нибудь нам крупно пове
зет — из Бюро кольцевания СССР придет, наконец, желанная
карточка, которая сообщит нам о поимке кого-то из наших летунов.
263
Ведь пока еще единственным результатом был возврат вечерницы,
окольцованной в этом же здании. Она была поймана 6 декабря 1965
года в поселке Маканчи, в 600 километрах от Алма-Аты. Для нас
этот рубеж казался эверестовым.
И вот неожиданно надежда сбылась. Спустя чуть более двух
месяцев после кольцевания мы получили небольшой бланк. Под
стандартными надписями были впечатаны данные: номер 118894,
серия «Р», пол — самка, дата находки — 31 мая 1978 года, мес
то — Алтайский край, Завьяловский район, поселок Малиновский.
Это более 1200 километров от Алма-Аты!
Малиновский находится в лесостепной зоне Кулундинской сте
пи, почти на одной широте с Барнаулом. Туда, а, возможно,
еще далее кочуют самки наших рыжих вечерниц.
Что побуждает их теплыми майскими ночами преодолевать боль
шие расстояния? Исследователи пока еще не дают однозначного
ответа. Возможно, они летят в далекий Алтайский край, чтобы
произвести на свет потомство. Лето там яркое, насыщенное зе
ленью, а главное — обилие крупных насекомых. По-видимому, все
это и позволяет успешно выкармливать прожорливых детенышей,
которые в сорокадневном возрасте уже догоняют родителей.
К сентябрю матери с одним или двумя «чадами» возвращаются
в родной город.
Расскажем еще об одном представителе славного племени ры
жих вечерниц. История, которая с ним приключилась (а это
был самец), началась почти прозаически. Его обнаружили в кор
зине для бумаг и мусора. Случилось это в одном из проектных
институтов нашего города. За окном стоял промозглый ноябрь.
Найденыш робко вздрагивал и пытался укрыться за бумаги, с
которыми его вытряхнули на пол. Окружавшие зверька сотруд
ники отнеслись к нему по-разному: кто — брезгливо морщась,
кто — со страхом, а кто — с любопытством. Обсуждая случившее
ся, говорили и о дальнейшей его судьбе...
Мир всегда был и есть не без добрых людей: одна женщи
на отнесла «рыжика» домой и поселила в коробке из-под обу
ви, проделав внизу круглое отверстие и повесив ее на стену.
Хозяйка как-то догадалась, а, может быть, разузнала, что имен
но этот вид летучих мышей более всего привязан к дуплам
или скворешникам. Так или иначе, но жилище пленнику понра
вилось. Впоследствии его благоустроили, приладив к задней стен
ке коробки некое подобие лесенки, по которой зверек, забавно
пятясь головою вниз, не спеша забирался в верхнюю часть своего
убежища и тотчас там засыпал.
С первых же дней у хозяев зверька возникла проблема, чем и
как его кормить. Были перепробованы и кашки, и молоко, и колба
са, и разное по происхождению мясо. Рукокрыл проявил должную
сноровку и из длинного ряда предложенного сразу выделил мо
локо и нарезанное «червячками» мясо, но не всякое! Он быстро
отверг птичье, баранье и скотское, остановился на свином. Его
266
зверек обожал, и, подползая к миске, изготовленной из крышки от
кефира — это была его порция,— забавно почмокивал, поедая эти
кусочки и, очевидно, плохо справляясь с волокнами столь крупных
животных. Ведь жуки и ночные бабочки легко расчленялись его
зубами, а теперь приходилось приспосабливаться.
Пролетали недели, месяц, другой, наш рукокрыл заметно попра
вился и даже стал ленивее: чаще спал днями напролет. При
шел март. Потекли ручьи из-под грязного потяжелевшего сне
га, на дворе захлопотали воробьи, запели черные дрозды свои прият
ные переливистые песни. Проснулся и стал активным «рыжик».
Он имел «солидный» вид: ведь голодать ему не пришлось, как
его сородичам, зимовавшим в полых стенах домов и дуплах.
Заботливое, доброе к себе отношение хозяев зверек заслужил
покладистым и мягким характером. Он прекрасно отзывался на
позывы, почмокивания, которыми мы, люди, чаще всего подзыва
ем щенков. Он перелетал из комнаты в комнату на этот зов
и не обязательно за пищей. На удивление хозяйки и ее зна
комых зверек очень привязался к ней и любил находиться у нее
в ладонях или на свитере, где-нибудь уютно зацепившись на
груди или у плеча. Устроившись, он начинал забавно почесы
вать себя одной из задних лапок, облизывался, зевал и — слад
ко засыпал.
Семья, в которой вот уже более трех месяцев жил «рыжик»,
тоже привязалась к этому странному с бульдожьей мордочкой
существу. Прошло некоторое время, и хозяйка написала письмо
в газету, рассказав много интересного о своем маленьком жиль
це, но и задала немало вопросов. Из редакции позвонили в
Институт зоологии и попросили прокомментировать столь необыч
ный случай приручения рукокрылого.
Действительно, случай довольно редкий: ведь большинство лету
чих мышей, перебывавшее у меня в руках, отчаянно сопротивля
лось, кусаясь, или же съеживалось от испуга. А здесь моим гла
зам предстало забавное существо, потешно семенящее по глад
кому полу за хозяйкой по комнатам. Прямо-таки сказочный тролль!
Однажды уже на исходе марта мы с хозяевами выпустили их
друга на свободу — в фиолетовую синь алматинского вечера.
А точнее, это были светлые сумерки. Зверек с минуту посидел на
подоконнике открытого окна на пятом этаже, оттолкнулся, по
летел и, покружив немного во дворе, исчез совсем.
На его предплечье надето кольцо, специально выкрашенное
ярко-алым лаком. Теперь зверька можно легко увидеть и выде
лить из большого числа таких же зимующих «рыжиков» в одном
из старых зданий нашего города. Его паспортные данные: серия
«Р», номер — 52055, помечен 20 марта 1980 года в Алма-Ате.
А добрые люди, которые заботливо опекали его всю зиму, по
казали пример замечательного взаимоотношения человека и дикого
животного.
267
Е. В. БЕСЕДИН
Весенний
манифест
Не случалось ли вам, поднимаясь утром с
постели, ощутить вдруг слегка необычное в февральскую пору
явление нового дня, наполненного какими-то неожиданно радост
ными предчувствиями?
В чем же дело? Почему так быстро дремотное состояние
сменяется бодростью и жизнерадостной заинтересованностью?
Воробьи! Вот он, тот самый пернатый народец, который доволь
но-таки невозмутимо превозмогал зимние «удовольствия» бок о бок
с немногими другими видами птиц, а теперь веселым и звонким
многоголосьем наполняет все вокруг. Такое приятное и чистое
«чиликанье» слышится зимой. Весенний же воздух наливает его
силой и искусством!
Бедный февраль! Удрученный торжеством птичьих голосов, едва
поддерживая свое уже подточенное здоровье, он все же отча
янно сопротивляется теплу. Присвечивая себе в ночи простужен
ным месяцем, нетщательно и торопливо сковывает он морозом
почву, которую уже начинают питать весенние соки. Перебегая
от одного уцелевшего сугроба к другому, предохранительно пок
рывает их своими ладонями — «греет». Немощно и сокрушенно
проводит он бессильными «руками» холода по темным, будто
отяжелевшим ветвям деревьев...
Но не устоять холодам! Где-то там, далеко, за тысячами ки
лометров собираются в путь Великие Птичьи Полки. Свежие
весенние запахи, слитые в одно общее движение всех жизнен
ных сил, сокрушают упрямого Старца: кряхтя уходит февраль
в разрушенные ворота Зимы. А в другие — триумфальные празд
ничные ворота — жалуют долгожданные гости, меньшие согражда
не наши — птицы. Направляемые сложными и во многом еще
загадочными для нас, людей, механизмами инстинкта, птицы друж
но втягиваются в перелет. Природа за миллионы лет предусмот
рела для своих пернатых творений условия жизни, предписав им
прибывать в означенные места в четко выверенные сроки. Заме
тим, что все меньше необъяснимого сохраняется в содержании
тайны перелетов. Ученые-орнитологи успешно и с большим увле
чением работают над окончательным разъяснением этой удиви
тельной загадки Природы.
269
Итак, свершается Весна. Если мы с вами живем в таком
большом городе, как Алма-Ата, то, чтобы испытать интерес к
птицам, нужно уехать в Природу. И там не потребуется ни
напряжения, ни особой пристальности, чтобы заметить птицу и
любоваться ею. К нашему удовольствию пернатые — одни из са
мых открытых существ со многими приметными особенностями.
Они в большинстве своем подвижны, приятноголосы, комичны
и почти сообразительны.
Если в вас воспитано уважение ко всем живым созданиям
Природы, шедеврам ее творчества, вы полюбите по-настоящему
птиц. И никогда вас не пресытят наблюдения за этими яркими,
темпераментными и изящными существами, которые вносят очаро
вание в наши хоры, леса и степи, особенно в весеннюю пору!
А. Ф. КОВШАРЬ
В чужой
стихии
Как-то погожим майским вечером, завершив
обследование низовьев реки Талас и окружающих ее пустынных
пространств, мы возвращались в город Джамбул. Когда до города
оставалось всего километров двадцать, я вспомнил, что где-то
поблизости должно быть озеро Сингербай, на берегах которого,
как мне рассказывали, гнездятся журавли-красавки. Проверить это
было очень заманчиво. Поэтому, несмотря на позднее время и
общую усталость, я обратился к руководителю экспедиции с прось
бой свернуть к озеру.
К моему удивлению, Иван Моисеевич сразу же согласился,
и вот после получаса петляний по разбитым проселочным до
рогам и расспросов то в одном селе, то в другом наш видав
ший виды запыленный УАЗик остановился, наконец, на зеленой
лужайке у крохотного, но живописного озерка. Берега его густо
поросли тростником, на противоположном берегу виден был ка
кой-то дом отдыха, а прямо перед нами расстилался широкий
открытый плес. Рядом тарахтел трактор, а по дороге то и де
ло проезжали машины.
Несмотря на такую близость цивилизации, озерко жило своей
жизнью. На открытом плесе плавали утки и лысухи, в даль
нем углу держался выводок большой поганки, или чомги. Из
тростниковых крепей доносились крики камышниц, а скрипучие
голоса дроздовидных камышевок состязались с дружным хором
озерных лягушек. По берегам кормилось несколько черноголовых
трясогузок и прилетевшие из поселка удод и пара скворцов,
в воздухе стремительно носились, спускаясь до самой воды, де
ревенские и береговые ласточки. Журавлей вокруг не было вид
но, и только вдали, на фоне заходящего солнца, высоко в не
бе медленно проплывали два характерных величавых силуэта,
но кто это был — серые журавли или красавки — так и оста
лось неясным.
Повисшее над горизонтом солнце осветило озерко косыми лу
чами, и на воду легли длинные тени от стеблей тростника. Пора
было ехать обратно. Но когда я, подойдя к машине, бросил
последний взгляд на озеро, то заметил, что поверхность его,
бывшая еще минуту назад зеркальной, оказалась прочерченной
271
какой-то линией, которая все удлинялась, образуя впереди себя рас
ходящиеся круги. По озеру кто-то плыл.
Каково же было мое удивление, когда, посмотрев в бинокль,
я обнаружил, что это была... ласточка! Обыкновенная светло-бурая
береговушка, намокшее оперение которой казалось сейчас почти
черным. Странно было видеть эту властительницу воздуха в столь
необычной для нее обстановке. Узкие, серповидно изогнутые крылья
ее, так восхищающие нас легкостью и грациозностью своих
движений в воздухе, сейчас намокли и беспомощно обвисли,
напоминая скорее ходули или костыли, которыми птичка
с видимым усилием опиралась о воду, занося их далеко вперед
и рывком приподнимая тело над водой. После нескольких таких
рывков, отдаленно напоминающих плавание стилем баттерфляй,
ласточка подолгу отдыхала, распластав на воде крылья, а потре
воженная ее продвижением вода светилась за ней шлейфом из
пузырьков воздуха.
Затаив дыхание, следили мы за этим поединком маленькой
птички с чужой для нее стихией. Путь ее лежал к тростнику,
взобравшись на наклонные стебли которого, ласточка могла бы
просушить крылья и улететь. Вот уже до спасительных стеблей
остается метров двадцать, затем десять, пять, и наконец птич
ка скрылась в густых тростниковых зарослях. Расстояние в трид
цать метров она преодолела за три минуты, тогда как летящей
для этого понадобилось бы не более нескольких секунд...
Трясясь по ухабам разбитой дороги в наступающих сумер
ках, мы долго обсуждали только что виденное. Как ласточка
попала в воду? Видимо, во время питья налету она не рассчи
тала то ли угол наклона, то ли скорость — вот и зачерпнула лишку
воды. Как она сумела так долго продержаться на воде? В этом нет
ничего удивительного. Ведь удельный вес птиц очень мал, и не только
за счет пневматичности скелета и расположенных в полости тела
воздушных мешков. Сам перьевой покров удерживает очень много
воздуха и служит как бы спасательным кругом. Поэтому любая
птица может держаться на воде, пока перо ее окончательно не
намокнет. Известны случаи вынужденной посадки на воду в океане
даже таких сухопутных птиц, как перепел. Вся загвоздка в том —
как взлететь? Ведь сухопутная птица не может разбежаться по во
де и оттолкнуться от ее поверхности при помощи перепонки
на пальцах ног, как это делают, например, утки. Но наша ласточка
нашла выход, добравшись до спасительного тростника.
Воинственный
дрозд
В одной из старинных народных басен хит
рая лиса шантажирует глупого и доверчивого дрозда, только что
начавшего строить гнездо: она грозится съесть его будущих птен
цов в случае, если он не выполнит ее условий. Басня не уточ
няет, о каком из 15 видов встречающихся в нашей стране дроздов
идет речь, но можно смело утверждать, что это был не деряба.
Самый крупный среди своих собратьев, он помещает гнезда пре
имущественно на хвойных деревьях и, как правило, довольно
высоко над землей, куда лисе никогда не добраться. Но и против
тех врагов, которым доступна любая ветка дерева, деряба далеко
не беззащитен. Пока самка строит гнездо или насиживает яйца,
самец зорко охраняет ее, сидя на верхушке одного из соседних
деревьев. Завидев опасность, например, летящую сороку или ворону,
он трескучим криком предупреждает свою подругу, а сам тотчас
вылетает навстречу врагу. Сюда же устремляется и слетевшая
с гнезда супруга, и вдвоем они задают хорошую трепку наруши
телю невидимой воздушной границы. Так же ожесточенно, с непре
рывными криками преследуют они в кроне гнездового дерева бел
ку или куницу.
После появления в гнезде птенцов дрозды еще более смелеют.
Теперь даже человеку небезопасно появляться у их гнезд, особен
но у тех, где птенцы уже большие. Завидев человека, берущего
из гнезда птенца (например, чтобы его окольцевать или измерить),
деряба издали разгоняется и молча стремительно пикирует прямо
в лицо. И только в полуметре, а то и меньше, вдруг резко
сворачивает в сторону, издавая при этом пронзительное ве
рещание. Если такая атака застает человека врасплох, можно от
неожиданности даже упасть с дерева. Мне не раз приходилось
подвергаться таким нападениям, а также видеть их со стороны.
И каждый раз восхищали смелость и самоотверженность птицы,
которая рисковала жизнью, так как ничего не стоило поймать
ее сачком или даже сбить палкой. Это один из ярких приме
ров проявления великого инстинкта охраны потомства.
Но однажды мне пришлось столкнуться с аналогичным поведе
нием дерябы в несколько иных обстоятельствах, когда не было
ни гнезда, ни птенцов.
Как-то я выкормил выводок из трех птенцов дерябы, взятых
из гнезда в высокоствольных арчевниках Таласского Алатау в
Западном Тянь-Шане. Все три выкормыша, жившие в одной клет
ке, хорошо перезимовали и к весне запели.
Случилось так, что ранней весной мне пришлось выпустить
их на волю. Двое улетели в первые же дни, а третий остал
ся жить во дворе, облюбовав себе место на шелковице про
тив порога моего дома. «Привязанность» его к хозяину в пер
273
вые же дни жизни стала выражаться весьма странным образом.
Стоило мне утром открыть дверь, как дрозд срывался с ветки
и с воинственным трескучим криком пикировал мне прямо в
лицо, резко сворачивая в сторону всего в полуметре от глаз.
Несколько раз он не рассчитал и сбивал головной убор, больно
царапая при этом голову. Других людей он не трогал, меня же
атаковал по нескольку раз в день. Вывешенная на дерево кормушка
с кормом не успокоила птицу. Атаки продолжались недели три, пока
я не уехал на длительное время. Впоследствии соседи рассказы
вали, что дрозд караулил во дворе еще несколько дней и толь
ко после этого исчез — видимо, улетел в горы, расположенные все
го в нескольких километрах от села. До сих пор мне не ясен
смысл этого загадочного поведения.
Островитяне
пустыни
Обширная глинистая пустыня Бетпак-Дала
славится своей засушливостью. Только весной, в апреле и мае,
большинство мало-мальски пониженных мест залито тонким слоем
талых и дождевых вод, а берега этих временных водоемов зеле
неют свежей травкой. Обширные красные и желтые поляны обра
зуют кратковременно цветущие маки и гусиные луки. Все в пусты
не спешит максимально использовать недолговечную весеннюю
влагу.
Но уже в июне мелководные разливывысыхают, и раститель
ность увядает, придавая всему ландшафту характерную жел
товато-серую окраску. Найти в это время воду, особенно в
центральных частях пустыни, почти невозможно. Лишь кое-где
в местах изолированных выходов скал среди безбрежной гли
нисто-щебенистой равнины попадаются крохотные источники, как
правило, горько-соленой воды.
Один такой источник имеется в урочище Тесбулак, располо
женном примерно в пятидесяти километрах к югу от знаменитого
Когашика — геометрического центра Бетпак-Далы. Здесь из не
большой трещины в наклонно выступающих из земли красноцветных горных породах сочится слабая струйка, наполняющая
небольшую лужицу, к которой регулярно летают саджи и даже очень
редкие здесь белобрюхие рябки.
В середине июня, когда мы посетили это место, струйка уже
практически иссякла, и лужица находилась на одной из стадий
высыхания: вместо воды здесь была жидкая грязь, занимавшая
площадь всего в несколько квадратных метров. И грязь эта...
шевелилась! Присмотревшись внимательно, мы увидели, что по
верхность ее усеяна тысячами малюсеньких жаб. Будучи не более
двух сантиметров в длину, они, видимо, только что лишились
274
хвостов и готовы были мигрировать из родной лужи, в которой
вывелись. Но куда? Вокруг такая сушь, которой просто не вы
нести влажной, незащищенной коже этих амфибий. А вокруг
на десятки километров — ни одного водоема. Вот уж, поистине,
остров на суше...
Здесь же, рядом со скалами и как бы под их защитой,
располагался другой «островок» — участок мягкой супесчаной поч
вы, поросший редкими кустами саксаула. Площадь его была
несколько сотен квадратных метров. Такие «оазисы» встречаются
среди заросшей боялычем равнины центральной Бетпак-Далы почти
так же редко, как водные источники, и расстояния между ни
ми равны десяткам километров. Ближайший от этого места «остро
вок» саксаульника видели мы в урочище Чекменказган, пример
но в тридцати километрах отсюда.
В каждом из этих островков — своя растительность, непохожая
на окружающую. И свой животный мир. Здесь вьют гнезда туркес
танские и серые сорокопуты, которых не встретишь на боялыче
вой равнине. Но что удивляет больше всего — так это встреча
со среднеазиатской черепахой.
Принято считать, что в Бетпак-Дале черепахи нет. И действи
тельно, на огромных равнинных пространствах западной и централь
ной частей этой пустыни, где плотные глинистые почвы чередуют
ся с голой щебенкой, это животное отсутствует. Видимо, такая
почва не очень-то подходит для рытья убежищ.
Но в островках саксаульников на мягкой почве черепаха жи
вет. Об этом красноречиво свидетельствовали не только старые
панцири от погибших животных, но и свежеразрытые кладки с
остатками яиц — мы нашли их более десятка. А вот, наконец,
и живая черепаха, запрятавшаяся у основания куста саксаула!
Судя по всему, эти рептилии живут здесь давно, да и числен
ность их не такая уж маленькая, если можно Сделать столько
находок за какие-нибудь два часа экскурсии.
Как же проникла сюда тихоходная черепаха через большие прост
ранства, неподходящие для ее обитания? А, может, она вовсе
и не преодолевала их, а сохранилась вместе с островками, которые
и сами некогда занимали гораздо большие площади и, возмож
но, даже смыкались друг с другом?
Вопросов возникает много, и ответы на них надо искать там,
в пустыне.
Грозные
соседи
Лиса и журавль только в сказке ходят друг
к другу в гости. В действительности же, окажись они соседя
ми — несдобровать журавлям или журавлиным яйцам, покоящим
ся в гнезде на земле. Казалось бы, что может противопоста
275
вить красивая и нежная птица острым зубам и хитрости зако
ренелой хищницы? Разве что выручит болото, среди которого,
как правило, устраивает свое гнездо серый журавль.
Но не все журавли живут на болотах. Самый маленький
из них, прозванный за изящество форм и окраски журавлемкрасавкой, населяет сухие степи и полупустыни. Правда, вода и
ему нужна ежедневно, но он довольствуется двухразовым посе
щением водопоя утром и вечером, а гнездо свое устраивает на
сухом месте, в километре и более от воды. В этих же местах
селится и маленькая лисичка, именуемая корсаком,— это как бы
вдвое уменьшенная копия обыкновенной лисицы. Однажды мы
стали свидетелями соседских взаимоотношений корсака и красав
ки.
В конце апреля мы выехали в долину реки Копа, на юго-за
пад Алма-Атинской области, чтобы понаблюдать за журавлямикрасавками. Весь апрель здесь шел их хорошо заметный пролет,
а в середине месяца на месте овечьего водопоя у разливов арте
зианской скважины собиралось до тысячи этих красивых птиц.
Жаркий полдень они проводили у луж, плотно сгрудившись, а
утром и перед вечером разлетались на посевы ячменя, где, на
ряду со всходами, местами было немало незаделанных в почву
семян. В конце апреля, приехав сюда, мы уже не застали журавли
ных стай, но встретили пару, которая улетала от водопоя все
время в одном направлении.
Наблюдая за этой парой в бинокль, я заметил, что журавли
каждый раз садятся примерно в одном месте, около километра
от водопоя и столько же от меня. Приземлившись, птицы какоето расстояние идут вместе, а затем одна из них остается, а
вторая отходит и начинает кормиться или чиститься в 50—100
метрах. Наведя на оставшуюся птицу 60-кратную подзорную тру
бу, я убедился, что она сидит на гнезде.
Это была большая удача: в первый же день и без всякого
видимого труда найти гнездо такой редкой, осторожной, а глав
ное — очень нужной нам птицы! Пронаблюдав за насиживающей
красавкой около трех часов, в течение которых птицы один раз
сменились и один раз слетали на водопой, я как будто
хорошо запомнил место расположения гнезда среди унылой одно
образной равнины, поросшей скудной травкой. Однако по опыту
я знал, что вблизи местность будет выглядеть иначе, а тщатель
но выбранные ориентиры потеряют свой первоначальный облик.
Поэтому, отправляясь к гнезду, я показал эти ориентиры това
рищу и договорился, что он знаками будет показывать мне, в ка
кую сторону я уклонился. Проделав все это, я вышел в путь
со спокойной совестью человека, который все предусмотрел.
Полпути я прошел, время от времени проверяя в бинокль,
сидит ли на гнезде журавль. Все шло хорошо: птица и не ду
мала реагировать на человека, идущего на столь большом рас
стоянии — более полукилометра. Но вот между мной и гнездом
276
невесть откуда появился небольшой зверек и со всех ног пустил
ся наутек от меня — прямо на гнездо.
Рассмотрев в бинокль зверька, я похолодел. Это был корсак.
Выходит, я сам направил его на гнездо несчастных журавлей.
Сейчас он вспугнет самку и полакомится птенцами или яйцами.
И ничем помочь птицам я не могу, так как в руках у меня
только бинокль и фотоаппарат, да и не успею я добежать —
ведь до гнезда еще несколько сотен метров.
Но не успел корсак приблизиться к гнезду и на двести мет
ров, как навстречу ему вылетели один за другим оба журавля.
Первый налетел на него и сильно ударил клювом, почти опроки
нув, второй проделал то же, стараясь ударить еще и крыльями.
После этого обе птицы сели в десяти-пятнадцати метрах от зверь
ка, по разные стороны от него. Корсак, поджав хвост, кинулся в
сторону и тут же получил удар от одной из птиц. Но он уже
вырвался из их окружения и что есть духу мчался в сторону
от гнезда. Журавли преследовали его еще метров двести и только
потом обратили внимание на меня. Отлетев на полкилометра, они
стали кормиться, как будто ничего не произошло.
Очнувшись после столь впечатляющего зрелища, я попытал
ся вернуться к поискам гнезда, но не тут-то было! Ориентиры,
которыми служили, как мне казалось, пучки травы определен
ной формы, вблизи оказались целыми травянистыми полянками,
и были они, как две капли воды, похожи одна на другую. Вдали,
где-то у самого горизонта, товарищ делал мне какие-то знаки,
но смысл их был непонятен даже при рассматривании в би
нокль. Потоптавшись около часа, я понял, что гнезда мне сегодня
уже не найти, и, чтобы не мешать больше птицам, убрался восвояси.
Пока я дошел до лагеря, спустились сумерки, и даже в под
зорную трубу нельзя было рассмотреть, вернулись ли журавли
к гнезду. Проклиная себя за то, что так долго попусту тре
вожил птиц, я дал себе слово, что завтра, если все будет нор
мально, поеду искать это гнездо на машине.
Утром чуть свет я уже настроил трубу, но освещение было
еще очень слабое, чтобы в нее можно было что-нибудь увидеть.
Только через час удалось убедиться, что птица как ни в чем
не бывало сидит на гнезде. Решил понаблюдать за ней до по
лудня, а потом попробовать подъехать на автомашине.
И вот мощный ГАЗ-66 медленно направился в сторону гнез
да. Водитель Виктор Капитоныч также изучил ориентиры и по
дороге рассказывал мне, как легко мы теперь найдем это гнездо.
Однако на полпути вчерашняя история повторилась. Снова из
того места выскочил корсак и снова оба журавля гнали его.
Гнездо я обнаружил только через час — после того, как отпра
вил назад машину, а сам, устроившись в скрадке в полукиломет
ре от гнезда, пронаблюдал за очередным возвращением журавлей
к нему. И все это время я не переставал удивляться, какими гроз
ными соседями для корсака оказались эти мирные птицы.
277
В. И. КАПИТОНОВ
Храбрые
красавки
Степные журавли-красавки — лучшее укра
шение наших степей. После освоения целины уже в шестиде
сятые годы они были редкими в Центральном Казахстане. Но
в последние десять-пятнадцать лет численность их во многих
местах стала возрастать, и сейчас в Целиноградской и Карагандин
ской областях они вновь стали вполне обычными. Это кажется
удивительным, ведь степи год от году интенсивно осваиваются,
заселяются человеком. Всюду рыскает немало полубродячих чабан
ских собак. Как спасают птицы свои расположенные на земле
гнезда и беспомощных нелетных птенцов от хищников? Об этом
повествует предыдущий рассказ «Грозные соседи». Но вот еще
примеры.
Раннее утро в долине почти сухой уже в середине июня
речки Куркарасу, что на юге Нуринского района Карагандинской
области. Еще в полусне слышу тревожные крики красавок. Спро
сонок хватаю бинокль и осторожно приоткрываю выход из палатки.
На противоположном берегу метрах в ста пятидесяти вижу, как два
журавля, взмахивая своими огромными крыльями и вытянув длин
ные лапы, с разных сторон атакуют рыжеватую поджарую ли
сицу. Хищник вертко крутится на месте, бросаясь то на одну,
то на другую птицу, но затем, улучив момент, несется к зарослям
рослой караганы. Однако, как бы предвидя маневр, одна из птиц,
залетев вперед, преградила хищнику путь, вынудив повернуть в
открытую степь. Метров четыреста-пятьсот еще преследовали оба
журавля хищницу. Лишь после этого одна из птиц возвратилась
к месту, где пряталась замеченная нами накануне пара их желтова
тых пуховых птенцов. Другая же птица продолжала преследо
вание и возвратилась лишь минут через тридцать.
Или другой пример. Ясным днем конца мая мы ехали на
автомашине по степной проселочной дороге на севере Нуринско
го района. И вдруг наше внимание привлекло странное поведение
журавля-красавки. Он летел метрах в ста параллельно ходу машины
на высоте около метра над землей с вытянутыми вперед-вниз
ногами, словно хотел ими что-то схватить. Мы стали пригля
дываться и увидели, что журавль догоняет корсака. Вот птица
уже над ним. И вдруг корсак переворачивается на спину и
279
начинает отбиваться лапами от успевшего сесть на землю
журавля. Птица же била хищника крыльями и наносила
удары клювом. Это длилось примерно полминуты, после
чего корсак снова бросился удирать, а журавль его преследовал сна
чала бегом по земле, а затем по воздуху. Через двести пятьдесяттриста метров корсак снова был вынужден отбиваться, лежа на спи
не, от наседавшей птицы. Затем погоня и борьба повторялись еще
дважды, пока корсак куда-то не исчез, должно быть спрятался в сур
чиную нору. Журавль возбужденно стал ходить, полураспустив кры
лья, словно отыскивая исчезнувшего хищника, пока не скрылся из
наших глаз в понижении рельефа. Он преследовал корсака от места,
где был замечен, по меньшей мере километр.
Так же бесстрашно две пары журавлей, гнездившихся друг от
друга на расстоянии полутора-двух километров, то одна, то другая
отгоняли от своих птенцов нашу собаку-лайку, стоило той забежать
в их владения.
Как видно, красавки, особенно когда их двое, могут успешно
защищать свое потомство от степных хищников.
Сороке
повезло
В ясное тихое утро конца августа мы завтра
кали в тени шелестящих осин в горах Жельтау, что на северо-восто
ке Карагандинской области. Вдруг послышался тревожный крик со
роки. Прихватив бинокль, я вышел на опушку приручьевого леса и
увидел, как поперек безлесной долины летит приближающаяся к
нам, панически стрекочущая, видимо, молодая сорока. Ее пресле
довала самка лугового луня. Сорока летела над самой землей, то и
дело резко бросаясь из стороны в сторону, пытаясь увильнуть от
когтей луня. Подумалось, что участь сороки решена. Но случилось
непредвиденное. Навстречу птицам со стороны нашего лагеря вдруг
вылетела серая ворона. Казалось, она направляется по своим делам,
но, сблизившись с хищником, находясь метров на пятьдесят выше
него, ворона вдруг резко спикировала вниз и вперед и с частым кар
каньем налетела на него. Тот шарахнулся в сторону. Ворона еще
атаковала, затем еще — и лунь оставил сороку, поглощенный отра
жением атак неожиданного защитника. Сорока между тем достигла
густых ивняков на краю леса и спряталась в них. Ворона же еще с
минуту-две преследовала обороняющегося когтями луня, пока тот не
скрылся за гребнем увала.
Осмысливая этот случай, можно подумать, что перед нами при
мер взаимопомощи птиц. В действительности же здесь, вероятно,
сработала прирожденная вражда ворон к пернатым хищникам. Уви
дев близко луня, да еще ниже себя, то есть с позиции, удобной для
нападения, ворона атаковала его и тем спасла сороку.
280
А. ЛОПАТИН
Отчаянная
сплюшка
Это было в конце июня. В Ботаническом саду
Алма-Аты, в гнездах сплюшек подросли птенцы, и мы с товарищем
с утра, пока не наступила жара, принялись за их кольцевание. Каж
дый раз, подходя к очередному дереву с домиком-совятником, мы
сожалели, что с нами нет лестницы. Висели совятники на старых
деревьях, высоко — на уровне десяти-пятнадцати метров от земли,
так как иначе гнезда часто разоряли досужие бездельники.
Дело потихоньку приближалось к концу, осталось окольцевать
птенцов в двух гнездах. Сергей уже привычно подставил спину, я
взгромоздился ему на плечи и, дотянувшись до нижних веток мощ
ного дуба, стал подбираться к совятнику.
Почти добравшись, я увидел мамашу, сидевшую в двух метрах от
домика. То, что это была именно она, у меня сомнений не вызыва
ло — на лапке блестело кольцо, одетое при предыдущей проверке
гнезда. Сейчас сова щелкала клювом, таращила на меня глаза, под
нимала «ушки» и перо «лица». Словом, все было, как обычно. Выгля
дело это забавно, и я невольно улыбался, видя ее желание напугать
нежеланного гостя. «Ничего, придется немного потерпеть»,— сказал
я, продолжая забираться. Но то, что случилось дальше, для меня
уже не было забавным.
Когда я поднялся до самого домика, совка, не выдержав, от
летела на метр выше, продолжая угрожать мне с более безопасного
расстояния. «То-то же»,— подумалось мне. Но едва я протянул ру
ки, чтобы снять крышку с совятника, она молча сорвалась с места и,
выставив вперед лапы, бросилась мне в лицо. Только я успел при
крыть его рукой, как по ней ударили острые коготки. Правда, ударом
это не назовешь, скорее, было лишь касание, но от неожиданности я
чуть не свалился. «Серега! Смотри, что делает!»— заорал я. Навер
ное, в моем голосе было не только удивление, потому что мой напар
ник резко вскочил с земли, тревожно вглядываясь в крону дуба.
В это время сплюшка еще раз атаковала меня, ударив лапами по
волосам. Вероятно, с земли, да еще в восьмикратный бинокль это все
представляло комичное зрелище, во всяком случае мой друг разра
зился хохотом, а я подумал, что с удовольствием поменялся бы
с ним местами. Кольцевал птенцов я при почти сплошных атаках
отчаянной сплюшки, а птенцов оказалось целых четыре, хотя в
других гнездах по два-три.
Спускался я, если так можно выразиться, бегом. Но при спуске
мне еще дважды досталось когтями по волосам.
Внизу меня ждал мой товарищ. Его лицо светилось от веселья, в
глазах стояли слезы от смеха. Но остался еще один совятник, и
взбираться к нему была теперь его очередь...
281
В. В. ХРОКОВ
Пир
хищников
Апрельским вечером, когда солнце закаты
валось за зубцы большой тучи у горизонта, окрасив их в багровокрасный цвет, на противоположном берегу Улькаяка — небольшой
речки в низовьях р. Тургай — сел самец болотного луня. По-орли
ному оглядевшись, он наклонился, оторвал что-то клювом и
проглотил. В бинокль я разглядел, что хищник сидит на какой-то
падали. Через несколько минут пролетевший мимо полевой лунь
(тоже самец) круто изменил направление и опустился рядом. Две
разного вида хищные птицы пожирали одну добычу, совершенно не
обращая внимания друг на друга, хотя иногда касались длинными
хвостами, поворачиваясь спиной к спине. Ели они торопливо, с жад
ностью заглатывая куски мяса.
Над речкой в поиске медленно летела самка болотного луня.
Стоило ей оказаться метрах в десяти от места пиршества, как самец
болотного луня взлетел навстречу с угрожающим видом. Самка ша
рахнулась было в сторону, но уже успела заметить добычу и ре
шительно направилась к ней. Самец сделал еще одну безуспешную
попытку прогнать непрошенную сейчас подругу, но затем удалился
сам. И правильно сделал — самки хищных птиц заметно крупнее
самцов. Завяжись драка, туго пришлось бы «первооткрывателю»
падали. Но набить свой желудок он все же успел. В суматохе по
кинул пиршество и полевой лунь — от греха подальше, хотя его бы,
скорее всего, инцидент не коснулся.
А самка болотного луня приземлилась и стала в одиночестве на
слаждаться доставшейся даром пищей.
Пернатый
рыболов
нарушаемая лишь пением жаворонков да монотонным «тявканьем»
ходулочника, кормившегося неподалеку. Вдруг раздался сильный
всплеск воды, как будто кто-то с силой бросил в протекавшую рядом
речку Улькаяк по меньшей мере кирпич. Я насторожился, ожидая,
что кто-нибудь позовет меня сейчас с противоположного берега.
Но было тихо. Спустя минуту раздался новый удар по воде.
«Да кто там в конце концов!» Я выскочил из палатки, но на бе
регу никого не было. А над рекой кружила крупная крачка — чегра
ва. Я вспомнил, что слышал резкое «гррак», но как-то не подумал,
что удары о воду ее «рук дело». Как бы в подтверждение моих
мыслей крачка на секунду зависла в воздухе и с высоты двадцати
метров камнем упала вниз головой — вновь раздался сильный удар,
словно веслом по воде. Нырок был удачен — в клюве у чегравы се
ребром блеснула рыбка.
Необычное
поведение
зимородка
В ловчую сеть из тонкой, едва заметной нити,
поставленную посреди озерка в степи под Алма-Атой, повторно за
жаркий августовский день попался зимородок. Он был уже с коль
цом на лапке, и я тут же, выпутав его из сети, отпустил на волю.
Но зимородок, очевидно, не успел еще восстановить свои силы,
сильно ослаб — не долетев метров двадцати до берега, он
шлепнулся в воду. Несколько секунд лежал, бессильно рас
пластавшись на поверхности воды. Я же отвлекся выпутыванием из
сети очередного пленника — куличка и вдруг услышал слабые рит
мичные шлепки по воде. Зимородок, высунувшись из воды более, чем
наполовину, встав вертикально с плотно прижатыми к телу крылья
ми (как солдатик) и задрав вверх клюв, резкими толчками быстро
продвигался к берегу. Он делал до десяти рывков вперед, затем
ложился на воду и отдыхал несколько секунд. Вновь поднимался
«во весь рост» и опять совершал эти странные, всем корпусом,
прыжки к берегу. Когда до берега оставалось около пяти метров,
зимородком не меньше меня заинтересовались два ходулочника.
Они громко, выражая изумление, кричали и, вытянув шеи, подходи
ли к странной, доселе невиданной, «прыгающей» птичке почти
вплотную. Так и сопровождали ее. Вскоре зимородок достиг трост
никовой поросли, выбрался на сушу, и я потерял его из вида.
Оставшись один в лагере, я сидел в палатке.
Было безветрено и очень жарко. По ярко-голубому июньскому небу
тихо плыли облака, разбросанные, как огромные клочья ваты, по
всему небосводу. У горизонта они почти сливались. Стояла тишина,
282
283
В. А. ФАДЕЕВ
Живые
«барометры»
Многие животные чутко реагируют на изме
нения погоды. Известны как живые «барометры» и сайгаки.
Суровая кочевая жизнь, которую ведут эти антилопы, выработа
ла в них удивительную приспосабливаемость. Не случайно о сайга
ках сложены легенды, особенно широко распространенные среди
животноводов. И это объяснимо.
Чабаны постоянно ориентируются на поведение сайгаков. Если
зимой копытные начинают массовую миграцию в пески, так непре
менно жди сильного снегопада или разыграется буран. Если сайгаки
уходят на юг — ожидается засуха. А если задерживаются на севе
ре — будет поздняя осень. Весной чабаны не погонят скот на север
до тех пор, пока не начнут откочевывать сайгаки. Так и проходит в
весеннюю пору этот «процесс». Впереди идут сайгаки, через несколь
ко дней после них кочует скот.
Удивительные способности эти дикие копытные проявляют и ле
том, в поисках водопоев. В местах летовок сайгаков (полупустыня и
степи) обычно стоит ясная, жаркая погода. Кажется, до самого го
ризонта на небе ни облачка. И вдруг неожиданно сайгаки исче
зают. Через несколько дней выясняется, что за десятки километров
от места их стоянки прошли дожди, туда и устремились эти живот
ные. Каким же тонким чутьем надо обладать, чтобы почувствовать
влагу на таком расстоянии! Но это не вымысел, а сведения, получен
ные в результате многолетних наблюдений.
Возникает очень заманчивая идея: имея поблизости табун таких
живых «барометров», можно по их поведению составить прогноз
погоды. И безошибочный. Конкретное разрешение этого вопро
са — задача ближайшего будущего.
285
Э. Л. БАУЭР
В Карагандинских
степях
Рассветный сон был прерван призывным ла
ем Найды — западносибирской лайки. В свои два года это была
очень красивая белопалевая собака с хорошо развитыми охотничь
ими инстинктами. Ее лай говорил о том, что она «держит» какогото зверя. Не замечая утренней сырости, я, быстро одевшись, выбе
жала из палатки. Тут же поняла в чем дело: ближайшая к лагерю
клетка, в которой вчера вечером сидели семь байбаков, была пуста,
а раздвинутая проволочная путаница, которой мы пытались затя
нуть дыру в сетке, обтягивавшей остов небольшой клетки, рассказа
ла о способе освобождения сурков. Найда метрах в ста от ла
геря облаивала одного из беглецов, не давая ему сдвинуть
ся с места. Пришлось в спешном порядке будить остальных участ
ников переселения сурков. Изловчившись, я схватила зверька за
хвост, затем, перехватив за задние лапы, понесла его к лагерю, а
Найда уже «держала» второго. Тут подоспела помощь, и мы таким
образом изловили пятерых беглецов. Двум все-таки удалось уйти.
Одного сурка-прошлогодка Найда вынесла из воды. Байбачок про
плыл уже метров двадцать до середины реки, когда собака догнала
его и, перехватив как утку поперек туловища, вынесла на берег.
Наша группа по переселению сурков из мест затопления водами
строящегося на реке Ащису водохранилища состояла из трех чело
век. Три наших палатки стояли у самого берега реки, крутой склон
которого густо зарос солодкой, астрагалом, термопсисом, зизифо
рой, пестревшими в конце июня множеством белых, синих и желтых
цветов. Река в этой части представляла собой чередование мелко
водных песчано-галечных перекатов и глубоких, до двух с половиной
метров, и довольно широких, до пятидесяти метров, плесов. «Наш»
плес и был именно таким. В сторону верховья реки он мелел и
сильно зарос тростником и рогозом, камышом и осоками. Левый бе
рег реки был более пологим, топким, за ним сразу начиналось
пшеничное поле. Холмистая типчаково-ковыльная степь, на ко
торой видны были холмики сурчиных бутанов, окружала лагерь
с правого берега.
Наскоро позавтракав, мы выехали на работу. Отлавливали сурков
методом выливания водой из нор*. Погода все время стояла жаркая,
сухая. В кабине старенькой автомашины ГАЗ-52 часам к одиннадца
ти от солнца и работающего мотора становилось жарко, как в топке
паровоза. Сильный ветер, постоянно дующий в карагандинс
ких степях, не приносил облегчения, так как сам был сухим и го
рячим. В этот день, однако, выход сурков был хорошим, и в четырех
клетках, притороченных по бокам цистерны с водой, сидели уже
обсохшие и успокоившиеся байбаки. Вольные сурки еще были актив
ны и виднелись группами на бутанах. Несмотря на усталость, мы
решили обловить еще несколько нор.
На небольшом бугорке у самой реки увидели сурчину с сидящими
на ней пятью зверьками. Все они юркнули в нору, как только мы ста
ли к ним приближаться. Это была зимовочная нора с хорошо утрам
бованным входом. Опустив шланг, стали наполнять нору. В нее по
местилась вся цистерна — три целых четыре десятых кубических
метра воды, едва заполнив вход. Однако сурки не вышли. Подож
дали минут пять, вода впиталась в землю, открыв сначала вход,
затем освободив видимую часть норы, но все было тихо. Спустя еще
десять минут снова наполнили нору свеженабранной водой, но ре
зультат был таким же. Ни один сурок не вышел. Слышно было,
как обваливаются в глубине намокшие стенки норы, гулко шлепаясь
в оставшиеся на дне лужицы. С тяжелым чувством прислуши
вались мы к этим звукам. Такое завершение удачно начавше
гося дня сильно испортило настроение, так как мы были уверены,
что сурки погибли.
На следующий день я осталась в лагере. Приготовив обед,
решила сходить посмотреть на вчерашнюю нору, надеясь все-таки
увидеть ее обитаемой. И как же велико было мое радостное
удивление при виде хорошо заметной в норе пробки из сырых
земляных шариков. Как будто зверьки решили залечь в спячку
не в обычные сроки десятого-двадцатого сентября, а тридцатого ию
ня. Они словно хотели сказать: «Мы залегли в спячку. Больше нас не
беспокойте». С облегчением посмеявшись, я пошла к лагерю.
Случай можно объяснить тем, что в норе был тупиковый ход, направ
ленный вверх. Вода его не залила из-за скопившегося в нем воздуха.
Именно в этой части норы могли отсидеться сурки, а затем, чтобы
предотвратить дальнейшее заливание, они заткнули вход пробкой.
Видимо, так же они ведут себя и при случающихся изредка сильных
наводнениях.
Через неделю эта нора была уже открыта, и на бутане однажды
рано утром сидели пять сурков.
* Этот способ при всей кажущейся жестокости является наиболее широко
применяемым при переселении сурков, так как он все-таки наиболее добычлив и не
причиняет вреда зверькам. Наши наблюдения еще раз подтверждают целесообраз
ность именно этого метода при отлове больших партий сурков за сравнительно ко
роткий срок.
286
287
Барсук-агрессор
На холмистые Прикарасорские степи, что на
северо-востоке Карагандинской области, опустилась звездная июль
ская ночь. Лишь негромкое покрякивание выводка шилохвостей
на реке Карасу да потрескивание костра нарушали тишину. Уже
совсем стемнело, мы заканчивали чаепитие, как вдруг неподалеку
раздался пронзительный крик-визг погибающего байбака. Один из
нас с фонариком поспешил на крик и вскоре позвал остальных:
«Скорее, скорее! Сюда! Здесь барсук с сурком!» Захватив палку, мы
устремились на зов и метрах в трехстах от лагеря увидели, как на
откосе речного берега перед сурочьей норой боролись не на жизнь, а
на смерть барсук и крупный байбак. Хищник, схватив жертву за
голову, пытался оттащить ее от норы вниз под откос, а сурок, вы
рываясь, стремился к норе. Лишь будучи освещен фонариком и
окружен людьми, барсук, как бы нехотя, оставил сурка и юркнул в
нору. А байбак, тряся окровавленной головой, закружился на месте,
теряя равновесие и падая. Пришлось его положить в мешок, а на
барсука у входа в нору поставить капкан. Утром капкан оказался
пустым, барсук ухитрился его избежать. Байбак же погиб. Это был
взрослый, хорошо упитанный самец весом около пяти килограммов
при длине тела в пятьдесят четыре сантиметра. Мощные челюсти
барсука сделали свое дело.
Сразу возникли вопросы: как и где в такое позднее время встре
тил барсук байбака? Ведь сурки — дневные звери и с заходом солнца
прячутся в норы. И еще. Что заставило барсука напасть на крупного
здорового сурка? Ведь справиться с ним непросто, да к тому же в се
редине лета пищи барсуку предостаточно в виде различных насе
комых, особенно многочисленных саранчовых.
На вопросы можно предположительно ответить так. Барсуки
проникают в сурочьи норы легко, не расширяя их и, видимо, необи
таемые используют в качестве временного убежища. В данной норе,
судя по слабой сглаженности входа, сурки постоянно не жили, са
мец-байбак оказался в ней случайно. Барсук же, чья основная нора
располагалась километрах в трех, вероятно, частенько заглядывал в
байбачью «забегаловку», считая ее своей. Сунувшись и в этот раз, он
получил отпор от байбака и схватился с ним.
И еще. Барсуки Центрального Казахстана не столь раститель
ноядны и миролюбивы, как на юге республики с его обилием фруктов
и ягод. В летних экскрементах барсука, как показали исследования,
нередко встречались остатки сурков, что вызывает еще один вопрос:
неужели барсук нападает на байбака так часто? Конечно, нет. Дело
в том, что в этом районе ежегодно ведется плановый промысел сурка.
Охотники добывают многие тысячи этих зверьков, берут шкуру и
жир, а тушки бросают в неглубокие ямы, которые по окончании про
мысла кое-как засыпают землей. Некоторые же охотники просто вы
брасывают тушки в какое-нибудь естественное углубление или в гус
289
тые рослые кустарники. Этими тушками подкармливаются многие
птицы и звери, в том числе барсуки. Привыкание к мясу байбака,
несомненно, повышает агрессивность поведения барсука. И это под
твердилось в только что описанном случае.
Тайна
Ко мне попал волчонок, которому было два
дня от роду. Темно-серый, слепой, с закрытыми слуховыми хо
дами, но лобастый комочек настойчиво пищал, требовал пищи.
Срочно нужно было искать кормилицу. Эту роль предложили
немецкой овчарке по кличке Мирта, у которой были пятидневные
щенята. Не сразу, а после того, как волчонка обильно намазали
сметаной и собака его облизала, он был принят в овчарочью
семью. Как и у всех щенков, у Тайны (так назвали маленькую
волчицу) на седьмой день открылись слуховые ходы, а на один
надцатый — она прозрела.
Когда ей исполнился месяц, я забрала ее к себе домой, и
у моего пятимесячного щенка дога по кличке Султан появился
неутомимый партнер по играм. Два дня Тайна дичилась, прята
лась под диван, но потом, освоившись, первой стала выскакивать
навстречу, безошибочно узнавая своих по шагам. Встрече радо
валась бурно, извиваясь всем телом, взмахивая хвостом и стараясь
подпрыгнуть повыше. Повзрослев, она клала передние лапы на
плечи и часто, но не сильно покусывала резцами мой подборо
док...
Волчица любила гулять, однако ходить на поводке по улицам,
как собака, она так и не научилась. Всегда боялась встречных
людей. Рядом с домом, а жила я почти в центре Караганды, был
обширный пустырь на месте снесенных ветхих глиняных доми
шек. Сегодня здесь красуется новый современный микрорайон,
а тогда...
На пустыре от старых строений почти не осталось и следа —
бульдозер сравнял их с землей. Только торчащие то там, то сям
из земли обломки потолочных перекрытий, разбросанные старые
ведра, кастрюли, спинки от кроватей и другой хозяйственный
хлам да оставшиеся обильно цветущие весной яблони напоминали
о былом жилье.
Тополиная аллея с высокими, начинающими уже засыхать де
ревьями да старый огород, заросший кое-где выше челове
ческого роста полынью, были любимыми местами игр подрастаю
щей волчицы. Гуляя свободно на пустыре, она еще издали —
за километр — замечала идущего человека, безошибочно отличая
его от других движущихся объектов, и тут же пряталась в кус
ты, высокую траву или отбегала подальше. Через некоторое вре
мя Тайна выглядывала, оценивая обстановку, и, если находила
все спокойным, продолжала прерванную игру.
290
Знакомым и соседям я говорила, что Тайна — овчарка. Но когда
моя «овчарка» в июле завыла, я не не шутку испугалась. К
счастью, выла она только по ночам и всего неделю, затем «кон
церты» прекратились...
Наступил декабрь. Тайна перелиняла и выросла с хорошую круп
ную овчарку. Она по-прежнему очень любила гулять — ей нужно
было минимум пять часов на прогулки. Я же работала, училась
вечерами в университете, поэтому, поздно приходя домой, выпус
кала Тайну и Султана одних на пустырь. Дог, зимой особенно,
быстро приходил назад, а Тайна завела себе подружку среди
бездомных собак и с нею гуляла до трех-четырех часов ночи.
Нередко мне приходилось вставать, идти и забирать волчицу,
буквально неся «гулену» домой.
В одну из таких декабрьских ночей, почувствовав что-то не
доброе, я раньше обычного вышла посмотреть Тайну — и увидела
на пустыре два автобуса. В освещенный салон одного из них
входили двое мужчин с ружьями. Снег на пустыре был пере
мешан с землей, как будто здесь проходили автогонки. Оказалось,
один из автобусов попал в яму, запорошенную снегом, и застрял.
На другом автобусе «охотники» уехали...
Сутки мы с Султаном искали Тайну, на вторые вечером она
сама пришла домой. В нее стреляли — на спине осталась отме
тина от картечи. Однако рана стала быстро заживать, так как
мышечные ткани не были затронуты. С этой поры волчица
боялась выходить из дома, очень пугалась гудения мотора стираль
ной машины и вообще как-то притихла.
Была чудесная декабрьская ночь. Небольшой мороз. В без
ветрии падал крупными хлопьями снег. Я пришла, как обычно,
домой поздно вечером и выпустила погулять Султана, а с ним
осторожно вышла и Тайна. Минут через пятнадцать собака верну
лась одна, я пошла посмотреть, где же волчица. Ее нигде не
было видно. Все вокруг залил лунный свет, и чистое мягкое
снежное покрывало спрятало все прежние следы. Но одна ак
куратная цепочка (след в след) вела к покосившемуся забору
у старого брошенного сарая. Мертвая уже Тайна с блестевшими
на ее шерсти снежинками лежала у проема в заборе, а за ним
виднелся в лунном свете полузасыпанный снегом кузов автобуса,
напоминавшего тот старой марки ПАЗик, на котором, по-видимому,
гонялись за ней десять дней назад. Вскрытие показало «раз
рыв сердца», как мы говорим в обиходе. Крупный сосуд, питаю
щий кровью сердце, не выдержал высоко подскочившего давления
крови в момент испуга при встрече волчицы с автобусом.
Я знаю не один десяток попыток держать волка дома. И
все они рано или поздно, так или иначе заканчивались его ги
белью. Нельзя втиснуть волка в городские рамки. Он не будет
ходить «на поводке», как собака. Ему нужны условия, где он мог
бы жить рядом с нами «на равных». Только так можно дружить
с этим интересным зверем.
291
ПРИЛОЖЕНИЕ
Латинские названия основных животных,
упоминаемых в книге (в порядке русского
алфавита)
Самые крепкие узы
Сорбулакские этюды
Владыка Приаральской равнины
29
47
65
ФАДЕЕВ В. А.,
ФАДЕЕВА Т. В.
Длинноухий спринтер
79
ОРЛОВ Г. И.,
ОРЛОВА Н. Р.
Хозяева каменистых россыпей
89
ШАЙМАРДАНОВ Р. Т.
Знакомые незнакомцы
Две знаменитости
97
БЕСЕДИН Е. В.
БЛАНК Д. А.
Каракуйрюк— чудо пустыни
117
ГУБИН Б. М.
Жорга-торгай — птица-иноходец
127
МАХМУТОВ С. М. Слепыш — житель подземелья
143
КАПИТОНОВ В. И. Сурок из Красной книги
147
КАПИТОНОВ В. И. Иглоносец
163
КОВШАРЬ А. Ф.
171
Отшельник высокогорных галечников
КОЛБИНЦЕВ В. Г. Длиннохвостое райское диво
183
БРУШКО 3. К.
193
Безногая ящерица в костной броне
III. Из блокнота натуралиста
БЕРЕЗОВИКОВ Н. Н.
Воспитание по-медвежьи
Встреча с росомахой
С помощью... перекати-поля
«Крылатая» белка
Сусличья «солидарность»
От двух смертей
Сорочьи догонялки
Неудавшийся грабеж
Злопамятная ворона
Самопожертвование или...?
Весенний манифест
КОВШАРЬ А. Ф.
II. Живые редкости
219
220
221
222
223
—
224
225
—
227
234
БРУШКО З. К. Геккон-путешественник
КУБЫКИН Р. А. Стрелка из Прибалхашья
Усатка — птица из тростниковых зарослей
Общительная сорока
Тургайские встречи
Джунгарские были
ГУБИН Б. М.
Догадливый медведь
Охота из-под колес
Находчивая варакушка
Обманутая лисица
Присада
Приспособились!
Лягушка из... полыньи
Нелегкая черепашья жизнь
КОВШАРЬ А. Ф.
КУБЫКИН Р. А.
ГАРБУЗОВ В. К.
КАСАБЕКОВ Б. Б. Зверек с хоботком
294
Потомок древних исполинов
228
—
229
230
269
В чужой стихии
Воинственный дрозд
Островитяне пустыни
Грозные соседи
КАПИТОНОВ В. И. Храбрые красавки
Сороке повезло
271
273
274
275
279
280
ЛОПАТИН А.
Отчаянная сплюшка
281
XРОКОВ В. В.
Пир хищников
Пернатый рыболов
Необычное поведение зимородка
282
—
283
ФАДЕЕВ В. А.
Живые «барометры»
285
БАУЭР Э. Л.
В Карагандинских степях
Барсук-агрессор
Тайна
286
289
290
ЛАТИНСКИЕ
НАЗВАНИЯ
293
В книге помещены фотографии:
Бланк Д. А. 31, 33, шмуцтитул —1
Бондин Б. Н. 19, на суперобложке —1
Брушко З. К. 47, 49
Гарбузов В. К. 20, 2 1 , 22
Губин Б. М. 34, 60, 62, разворотный —1
Касабеков Б. Б. 24
Колбинцев В. Г. 48
Ковшарь А. Ф. 4, 5, 6, 8, 9, 36, 37, 42, 45
Кубыкин Р. А. 1, 3, 10—13, 15—18, 26—28, 30, 32, 35, 39, 4 1 , 43, 54—56, 6 1 , 63, контртитул —
1, шмуцтитул —2, на суперобложке —2, разворотных —3
Машкин В. И. 38, 40
Симаков М. А. разворотный —1
Шаймарданов Р. Т. 50, 5 1 , на суперобложке —1
Шаймарданов Р. Т. и Полканов А. 52
Якушкин В. Т. 23, 25, 27, 29, 44, 46, 53, 57, 58, 59, 64, на суперобложке —6, разворотных —3
Ященко Р. В. 14
Тропинки
в загадочный мир
(составитель Элла Алексеевна Бычкова)
Редакторы К. Н. Максимович, Э. А. Бычкова
Художники Б. З. Лучанский, Г. В. Сердюков
Художественный редактор Г. М. Горелов
Технический редактор Л. И. Конькова
Мл. редакторы О. В. Курьина, Р. Медетбекова
Корректор З. М. Касенова
ИБ № 3350
Сдано в набор 23.02.87. Подписано в печать 15.10.87. УГ 18238. Формат
6 0 X 9 0 1 / 1 6 . Бумага офсетная. Гарнитура «Тип Таймс». Печать офсетная.
Усл. печ. л. 18,5. Усл. кр.-отт. 75,0. Уч.-изд. л. 21,24. Тираж 100 000 экз.
(1-й завод 1—50000 э к з . ) . З а к а з № 486. Цена 2 р. 60 к.
Ордена Дружбы народов издательство «Казахстан» Государственного
комитета Казахской ССР по деламиздательств, полиграфии и книжной
торговли, 480124, г. Алма-Ата, проспект Абая, 143.
Фотонабор произведён на Фабрике книги, 480124, г. Алма-Ата, пр. Гага
рина, 9 3 .
Отпечатано и переплетено на Полиграфкомбинате производственного
объединения полиграфических предприятий «Кітап» Государственного
комитета Казахской ССР по делам издательств, полиграфии и книжной
торговли, 480002, г. Алма-Ата, ул. Пастера, 41.
