Во дворе все называли ее Ирочкой, иногда присовокупив к имени какую-нибудь обидную рифму. Особенно злобствовали молодые парни, сгоравшие от вожделения при виде ее аппетитной фигурки и черных, словно вороново крыло, волос. А еще — старухи, приписывающие раскрепощенной соседке собственные мечты и желания, которым уже никогда не суждено было сбыться. Не упускали своего шанса напакостить Ирине и обиженные жены, приревновавшие к красивой соседке своих похотливых мужей. Кто-то из них регулярно исписывал лифт неприличными надписями, суть которых сводилась к фразе «Ирина Голубева непостоянна», написанной с использованием десятков синонимов слова на букву «б». Ирина Петровна, в свою очередь, реагировала с холодной сдержанностью женщины, знающей себе цену и уверенной в своих силах. А однажды на глазах у изумленной соседской матроны, крепко держащей под руку своего неказистого супруга, лично подписала под оскорбительной надписью свой телефон. И, послав ошалевшей парочке воздушный поцелуй, грациозно выскочила из лифта.
Друзей у Ирины было немного, я видел только одну ее подругу Галочку, эффектную рыжую дамочку лет тридцати, тоже разведенную, как шептались соседки. И хоть женщины этого возраста, в основном, казались мне глубокими старушками, я подолгу не мог оторвать от нее свой взгляд. И всегда сворачивал шею, когда она проходила мимо меня, распространяя вокруг себя запах пряных духов, холодной шубы и обещание неземных наслаждений. Мне кажется, что она чувствовала мой взгляд и читала мои нескромные мысли, и как бы нечаянно находила повод обратиться ко мне, словно поддразнивая.
— Молодой человек! Вы мне не поможете немножечко, капельку совсем? Мне сумки нужно донести!
Я, покраснев от смущения, бросался ей помогать, а она, зная свою силу, трепала меня по кудрявой голове в знак благодарности.
Однажды, когда они с Ириной поднимались по лестнице, веселые, разгулявшиеся, пахнувшие теперь не только морозной шубой и духами, но и перегаром, она даже отвесила мне комплимент. Что-то вроде «Ириш, глянь, какой жених!». И этот комплимент я бережно пронес через долгие годы.
Это небольшое вступление нужно только для того, чтобы объяснить, как я относился к Ирине Петровне и Галочке, почему неотрывно следил за ними. И почему стал свидетелем этой странной, запутанной и полудетективной истории.
Началось все с того, что однажды я увидел, как Зинаида Петровна, пенсионерка, бывшая учительница и дама строжайших моральных правил, несется по улице в тапочках на босу ногу и в плаще, застегнутом не на ту пуговицу.
— Паш, ты Ирину Петровну не видел? — спросила она, с трудом переводя дыхание.
— Видел, в магазин пошла! — пожал плечами я. — Я сам туда иду, а что?
— Ничего, Паша, ничего! — пробормотала Зинаида Петровна и вдруг припустила на всех парусах к магазину, проявив такую прыть, что и мне было за ней не угнаться. Да я и не пытался.
Тут из-за поворота появилась сама Ирина, грациозная, сексуальная, громко стучащая железными каблучками. Ее сапоги доходили до середины бедра, а выше этой волнующей границы были колготки в крупную сетку и такое экстремальное мини, что я даже думал присесть, чтобы рассмотреть, какого цвета на соседке белье. Но не успел, пораженной странной картиной.
Пенсионерка Зинаида Петровна плюхнулась перед Ирочкой прямо в осеннюю грязь и начала причитать что-то невнятное вроде «я знаю, кто ты» и «помоги, что хочешь, отдам».
Ирочка вдруг изменилась в лице, которое из томно-расслабленного вдруг стало деловитым, и резко спросила:
— Муж? Сын?
— Сын! — откликнулась Зинаида Петровна откуда-то снизу, пытаясь целовать Иринин сапог. — Помоги!
— Не унижайтесь, не надо! — со смесью брезгливости и жалости прервала ее Ирина. — Где лежит-то?
— Да на перекрестке лежит, бежим скорее!
Ирина не сказала больше ни слова и быстро зашагала за пенсионеркой. На ее железные каблучки, словно на шампур, нанизывались желтые осенние листья. Я так удивился, увидев Зинаиду Петровну в непривычной просящей роли, что последовал за ними, чтобы узнать, что же произошло.
На перекрестке тем временем стопился народ и стояла карета «Скорой помощи». Зеваки загородили мне обзор, но я понял, что на асфальте лежал человек, тяжело пострадавший в ходе аварии. Дальше я видел, как Зинаида Петровна пошла на таран, расталкивая толпу, и с криками «пустите врача» оттолкнула человека в медицинской форме, держа за руку Ирочку. Дальше я видел, как Ирочка грациозно присела на корточки, взяв руку пострадавшего.
— Женщина, отойдите, пульс не прощупывается! — кричал кто-то.
Но Ирина, никого не слушая, перекинула ногу через этот без пяти минут труп, оседлала его сверху и влепила ему в губы горячий поцелуй.
— Сумасшедшая! Оттащите ее кто-нибудь! — кричали в толпе. Но Зинаида Петровна, вместо того чтобы оттаскивать соседку от лежащего сына, бросалась на всех, кто пытался к ним приблизиться. Наконец Ирина завершила свой поцелуй, встала и с лицом совершенно будничным и очень уставшим вытерла платком губы. А лежащий до этого неподвижно человек слабо застонал. Теперь к нему бросились настоящие врачи.
Ирина быстро пошла прочь. За ней, подпрыгивая, бежала Зинаида Петровна.
— Спасибо, моя девочка! Спасибо! Я так перед тобой виновата!
— Не за что! — брякнула в ответ Ирина. — Не надоедайте мне теперь, мне восстановиться теперь надо. Тут ее взгляд упал на меня, завороженно глядящего на всю эту странную сцену.
— Паш? Ты что тут делаешь? Ты мне не поможешь?
— Помогу! Конечно, помогу! — бросился к ней я. — А что нужно сделать?
— Идти со мной! — устало сказала соседка.
Зинаида Петровна, глядя на эту сцену, воздержалась от своих привычных колкостей и только бормотала:
— Иди, Пашенька, иди. Помоги Ирине Петровне.
Я подошел к Ирине и только сейчас заметил, каким уставшим выглядело ее лицо. Она едва держалась на ногах, и я галантно предложил ей взять меня под руку, в глубине души гордясь тем, что мне выпала честь быть ее кавалером. Представляю, как обзавидуются все соседские парни, когда увидят меня с такой красоткой. Однако, пока мы шли, Ирине становилось все хуже и хуже. У подъезда затошнило, и она чуть не сползла на землю от слабости. В подъезд я ее втащил практически на себе, она едва могла перебирать ногами.
— Опять напилась! — громко и возмущенно сказала соседка. — Постыдилась бы, уже юнцов к себе водит!
Я не обращал внимания на эти неприятные слова, зная, что сейчас главное — дотащить Ирину домой. Только что дальше? Вызвать «Скорую»? Но я только сейчас видел, что «Скорая» неэффективна. Когда не может помочь «Скорая», вызывают Ирину. Тогда что же делать и кого звать сейчас?
Тем временем мы кое-как дошли до четвертого этажа и ввалились в квартиру.
— До кровати не дойду, давай прямо здесь! — сказала Ирина, оседая на пол.
— Что нужно сделать?! — спросил я, готовый для нее абсолютно на все.
— Найди в моей сумочке скарификатор! — бормотала она.
— Что???
— Чем палец протыкают, когда кровь берут.
Порывшись в ее сумочке, я действительно обнаружил это приспособление и протянул ей.
— Руку давай! — сказала она, задыхаясь.
Я протянул ей свою грязную ладонь, и тут же почувствовал укол. А дальше провалился в забытье, из которого меня выдергивали в реальность только звуки довольного чавканья.
Через некоторое время Ирина Петровна оставила мой палец в покое и уснула, словно ребенок, на моих коленях. Она покойно и глубоко дышала. Я встал, освободившись от тяжести ее тела, и, укрыв ее одеялом, вышел из квартиры, прикрыв за собой дверь. Так я, собственно, и узнал, что Ирина Петровна — ведьма.
С тех пор я стал следить за ней еще более пристально. Мне все хотелось разузнать, что она еще может и умеет и почему, несмотря на ее уникальные способности, соседи относятся к ней таким свинским образом.
Ирина, в свою очередь, была мне благодарна за предоставленную в тяжелый момент помощь и дружелюбно здоровалась со мной, иногда останавливаясь, чтобы поболтать. Но как ни пытался я снова напроситься к ней в гости, она эти попытки решительно пресекала словами вроде «об учебе думай, парень». Но тут же улыбалась, давая понять, что совсем не сердится на меня.
Однажды вечером, возвращаясь домой, я увидел их с Галой сидящими на скамеечке у дома. Время было позднее, а подруги увлеченно беседовали о чем-то. Я не смог справиться с любопытством и осторожно подошел поближе, стараясь держаться поближе к кустам, чтобы меня не заметили.
— Я тебе говорила с ним не связываться, он тебя бросит! Ну не ходи тридцать за двадцать! — ругалась на Ирину Петровну Галочка.
— Ну ты же знаешь, взрослых мужчин я в принципе не воспринимаю, зачем они нужны, пока есть молодежь. Вот будем с тобой старенькие, лет по девяносто, тогда я, может быть, рассмотрю какого-нибудь задорного пенсионера. А пока он мне на что?
— Вот и хорошо, что у нас с тобой вкусы на мужиков не совпадают! А то бы поссорились… А так — тебе нравятся молодые, а мне зрелые. Все, как должно быть у подруг… Но этот твой новый парень — он ни в какие ворота не лезет. Я на него расклад сделала на картах.
— Ты гадала на нас, что ли?
— Гадала. Поэтому я тебе не просто как подруга говорю. А как ведьма ведьму предупреждаю…
— Ну я же просила тебя этого не делать! — вспыхнула Ира. — Ну я же по-человечески просила не лезть со своим даром в мою личную жизнь.
Она вскочила, будто выискивая, что бы такое пнуть побольнее, на что выплеснуть охватившую ее ярость. В это время прямо рядом с ними противно каркнула ворона, и это, видимо, послужило неким триггером для ведьмы.
— Чтоб тебя! — крикнула Ира, сверкнув глазами. На секунду я увидел в небе какую-то странную вспышку, а потом заметил, как вместо вороны перед подругами очутилась черная кошка, которая тут же убежала с жалобным мяуканьем.
— Это что такое было? Биомагия, что ли? Превращаешь птиц в животных?
— Да уж… Я просто вспылила. Не знала даже о таких своих талантах…
— Так, ты, давай, осторожнее с этим. А то меня еще превратишь в кошку случайно.
— Тебя-то я люблю! — отмахнулась Ирина. — Но это какая-то вообще новая для меня штука. Главное, чтобы не узнал никто. Потому что и так атакуют со своими просьбами днем и ночью, проходу от них нет. Причем просят те же люди, кто активнее всех меня оскорблял. А если прознают, что я могу людей в животных превращать, вообще спасу не будет.
— Ну как скажешь. Но с мужиком этим осторожнее будь. Не может быть такого, чтобы и молодой, и холостой, и весь из себя романтик ходил без бабы… Точно есть в нем какая-то проблема, мне и карты показывают, но вот только какая — это я пока не могу угадать.
Нужно сказать, что к той минуте, когда Гала это говорила, у меня начал жутко чесаться нос. Не знаю уж, в чем тут было дело, вероятно, в осенней пыли, которая щекотала ноздри. Но я вдруг не выдержал и чихнул, а женщины резко обернулись в мою сторону. На улице уже было довольно темно, а два фонаря из трех, стоящих в нашем дворе, не горели. Честно говоря, я надеялся, что ведьмы не смогут меня рассмотреть, но вдруг из темноты на меня уставились две пары красных горящих глаз.
Внезапно я увидел, что ветви куста, за которым я прятался, превратились в сотни экзотических змей, принявших угрожающую позицию и явно намеревавшихся атаковать меня. В пустынном дворе не было никого, кроме меня, Галы, Ирины и этого чертового куста змей. Ведьмы принюхивались, готовые уничтожить врага.
— Ирина Петровна… — слабо подал я голос из куста. — Это я, Паша, пощадите меня, пожалуйста!
— Вот ведь любопытный какой … юноша! — сказала Ирина Петровна. Конечно, она употребила другое, куда более крепкое словцо. Однако змеи исчезли, вновь став привычным мне кустом, из-за которого я робко смотрел на дам.
— Тебе не говорили, что подслушивать нехорошо?! В следующий раз превратим тебя в кота! И будешь бегать по помойкам и жалобно мяукать! — прикрикнула на меня Галочка. Однако было заметно, что меня они не особо опасаются и даже где-то принимают за своего.
— Марш отсюда! — топнула ножкой Ирочка, и я со всей мочи побежал домой, стараясь не вспоминать о том, что увидел. Однако с тех пор мне стали почти ежедневно сниться странные сны, в которых ведьмы летали над городом, танцевали в лунном свете, наводили любовные чары на симпатичных мужчин и совершали странные ритуалы, о смысле которых я не догадывался. Шпионить за ними я теперь опасался, потому что угроза превращения в кота казалась более чем реальной. Но иногда слышал отрывки их разговоров. Например, я узнал, почему новый парень Ирины был не женат и что за тараканы притаились в его дурной голове. Оказалось, парень был запойным алкоголиком и походил на Есенина не только в плане написания красивой любовной лирики, но и в плане совершенно неуправляемого буйного пьянства. Помыкавшись с ним немного, она решила расстаться, и ничего больше я о его судьбе не знал, да, честно говоря, и знать не хотел. Судьба вороны, превращенной в кота, меня не особо привлекала.
К тому же я взрослел, и у меня появились новые объекты влюбленности, например, мы целыми часами висели на трубке с одной моей одноклассницей. Честно говоря, я уже не так часто вспоминал об Ирине Петровне, но однажды она сама позвонила в мою дверь. Она стояла на моем пороге шальная, немного растрепанная, в красивом домашнем халатике. В руках у нее был огромный черный котяра, и она хитро улыбалась.
— Паш, а, Паш… Не мог бы ты приютить … этого…Тимошу? Я взяла его из жалости, а он кусается. Жалко животное, но не хотелось бы, чтобы он разодрал меня ночью. Присмотри за ним, пока я не придумаю, куда его пристроить.
— Это то, что я думаю? — спросил я, глядя ей в глаза. Она пьяно хихикнула.
— Ну ладно! — сказал я, взяв кота на руки. — Пойдем, мужик.
Неделю злополучный кот жил у меня. В последнюю ночь на небе сияла огромная полная луна, и кот задумчиво смотрел на нее, сидя на подоконнике. Вдруг на фоне этой луны пронесся силуэт женщины с аппетитной фигуркой, которая куда-то очень спешила. Кот истошно замяукал.
Через несколько часов Ирина Петровна снова зашла ко мне. На этот раз родители были дома, и она стояла на пороге виноватая и серьезная. Родители насупились, но меня все же позвали.
— Я лекарство для кота принесла! — сказала Ирина Петровна. — Пришлось изрядно потрудиться, чтобы его достать, но должно помочь. Дашь ему в полночь, могу я на тебя положиться?
— Да! — сказал я. И ночью, несмотря на сопротивление Тимоши, влил ему в клыкастый рот принесенную жидкость. И в один прыжок выскочил из комнаты, прикрыв дверь.
Через несколько минут из моей спальни, истошно крича, выбежал какой-то мужик в одних трусах. Мама с удивлением спросила, как он сюда попал, и я соврал, что через окно. Хотя сам прекрасно знал правду.
Через некоторое время я встретил Ирину Петровну. Она принесла мне большой торт в благодарность за мои труды.
— С животным все в порядке? — осторожно спросил я.
— Да что ему будет-то? — пожала плечами Ирина. — Закодировался вот теперь.
Через некоторое время она съехала куда-то, куда — я не знал, говорили, что вышла замуж. И лишь иногда, когда на небе всходит полная луна, она приходит ко мне во сне и танцует в своем домашнем халатике на осколках моей памяти.
