2020-й. Тревожный август [Анатолий Федорович Дроздов] (fb2) читать онлайн

Анатолий Дроздов 2020-й. Тревожный август Трагифарс в двух актах

Действующие лица:

Семья Ковалей:

Павел, программист.

Варвара, его сестра, студентка.

Клавдия Петровна, их мать, бухгалтер

.

Семья Довнар:

Михаил Иванович, глава семьи, рабочий.

Ольга Николаевна, его жена, продавец-кассир.

Александра, их дочь, студентка.

Прочие:

Регина, знакомая Варвары.

Кохно, он же «Ржавый», вор-рецидивист.

1-й милиционер.

2-й милиционер.

Рогов, сослуживец Павла по срочной службе в армии.

Акт первый

Сцена 1

Квартира Ковалей. Павел сидит за столом за раскрытым ноутбуком, сосредоточенно следя за происходящим на экране. Входит Клавдия Петровна.

Клавдия Петровна. Паша! Воскресенье, вечер, а ты за своим за ноутбуком. Нельзя же так работать. Хоть сегодня отдохни.

Павел. Я новости смотрю.

Клавдия Петровна. Ну, и что там?

Павел. Беспорядки в Минске, столкновения с милицией. И не только в Минске.

Клавдия Петровна. Ну, так это в каждый раз, когда мы выбираем президента. Змагары бунтуют. Злятся, что народ проголосовал не за них, таких красивых. (Улыбается.)

Павел. В прошлый раз такого не было, обошлось без выступлений. А тут в день голосования… И чего бузят? Голоса еще никто подсчитал.

Клавдия Петровна. (Хмыкает.) Результат им хорошо известен, потому и гоношатся. Не переживай! Побузят и успокоятся.

Павел. Дай-то бог. Варя не звонила? Что-то ее нет.

Клавдия Петровна. Время детское, сынок. Вечер летний, теплый. Погуляет и придет.

Павел. Еще сдуру ввяжется в какой-нибудь блудняк. Там на улицах заруба. Попадет под молотки.

Клавдия Петровна. Не волнуйся. Она девушка с понятием.

Павел. В 18 лет? Сколько там мозгов?

Клавдия Петровна. Не ворчи! (Обнимает сына.) Ты совсем как твой отец. Тот вот также беспокоился за вас и ворчал, когда ты возвращался поздно. А я знала, что мой сын не пропадет. Ты рос мальчиком серьезным. Секция, факультативы… После армии выучился на программиста и пошел работать в фирму. Мне подруги в бухгалтерии знаешь, как завидуют! У меня одной в заводоуправлении сын стал программистом.

Павел. Папа, жаль, не дожил.

Клавдия Петровна. Он тобой гордился бы, сынок. И не только тем, что ты такой разумный. Зарабатывать ты стал еще на первом курсе — в год, когда не стало Станислава. Содержал семью, и сейчас ее содержишь. Без тебя бы было очень трудно.

Павел. Ну, а как иначе? Что мне бросить вас и съехать за границу?

Клавдия Петровна. Другие уезжают.

Павел. Я ж не сволочь…

(Слышен звук открывшейся двери, голоса.)

Клавдия Петровна. Вот и Варя возвратилась, а ты тревожился.

(Входят Варвара и Регина.)

Варвара. Всем привет! Познакомьтесь. Это моя мама, Клавдия Петровна. Это Павел, старший брат. Жуткая зануда. Это Регина. Мы с ней в Инстаграме познакомились, переписывались, а сегодня — и увиделись. Мама, можно чаю? Мы попьем, а потом еще немного погуляем.

Клавдия Петровна. Добрый вечер. Прошу к столу. Сейчас все приготовлю. (Уходит. Варвара и ее подруга устраиваются за столом.)

Павел — Варваре. Где ты была? Тут на улицах черт знает, что творится!

Варвара. Мы голосовали. Исполнили гражданский долг.

Павел. Почему так поздно? Дня вам не хватило?

Варвара. Специально к закрытию пришли, там даже очередь стояла.

Павел. И зачем так мучиться? Можно ведь досрочно.

Регина. Так им наши голоса украсть труднее.

Павел. А что есть желающие украсть?

Варвара. Конечно. Это наши власти.

Павел. Им зачем?

Варвара. Чтобы протащить президента на новый срок. Они на все пойдут, но мы им не позволим!

Павел. М-да… Тяжелый случай. Ты за опросами следила? Какой процент за президента, знаешь?

Варвара. (Фыркает.) У наших социологов? Какой процент им скажут, такой и нарисуют.

Павел. А я про иностранных, про тех, кому мы не друзья. Так вот, по их опросам, у президента 60 процентов. Как минимум.

Варвара. Это где такая цифра?

Павел. Сейчас… (Пробегает пальцами по клавиатуре и разворачивает к ней ноутбук.) Смотри!

Варвара. Фейк! Ябатьки постарались.

Павел. А что не фейк?

Регина. У Саши три процента.

Павел. Где это написали?

Регина. В Телеграме.

Павел. Ах, в Телеграме… Тогда понятно. На заборе тоже что-то пишут. Мне верить?

Регина. (С придыханием.) Это ж Телеграм!

Павел. А чем он от забора отличается? И там, и там, кто хочет, тот того и пишет. Но за забор по шее можно сразу получить, а в Телеграме будет чуть попозже.

Регина. (Фыркает.) Не будет. Там анонимность полная.

Павел. (Саркастически.) Неужели? Не заблуждайтесь, Регина, вас там прекрасно видят.

Регина. Кто?

Павел. (Напевает.) Наша служба и опасна, и трудна и, на первый взгляд, как будто не видна… Они и видят. Поверьте старому айтишнику.

Регина. (Заинтересованно.) Вы программист?

Павел. (Разводит руками.) Вроде. Даже старший разработчик. Сеньор девелопер, если по-английски.

Регина. Ни фига себе! Вам сколько лет?

Павел. 27 исполнилось.

Регина. И уже сеньор?

Павел. (Улыбается.) Старался.

Варвара. Регина, это правда. Мой братик классный разработчик, хотя зануда. Все учит меня жить. Да еще ябатька.

Регина. Для программиста необычно. Ваши, вроде, все за нас.

Павел. Не заблуждайтесь. Программисты разные бывают.

Регина. Почему вы за президента?

Павел. Хотя б за то, что благодаря ему появился Парк высоких технологий. В семнадцатом году он подписал Декрет о развитии цифровой экономики в стране. Документ революционный, такого не было нигде в Европе. Нам предоставили большие льготы. Айти сектор после этого стал расти как дрожжах.

Регина. Подумаешь!

Павел. (Саркастически.) Конечно. В стране возникла передовая отрасль, которой раньше не было. И, к слову, не одна. За годы независимости мы не потеряли ни одного промышленного производства в отличие от других республик СССР. Возникли новые, высокотехнологичные. В стране с десятимиллионным населением производят автобусы, комбайны, электрички… Перечислять не буду. Сами знать должны.

Регина. Комбайны можно купить, как и автобусы.

Павел. А денег где возьмем?

Регина. Продадим Белкалий.

Павел. (Всплескивает руками.) Ну, конечно! Как я не догадался? Читал на ваших пабликах. Все продадим, заводы закрываем, потому что нефиг. На Западе свои имеются. Рабочих выгоним на улицу, пусть ищут пропитание на мусорках?

Регина. Запад нам поможет. Мы будем жить как в Польше.

Павел. А почему не как в Болгарии или Румынии с их нищетой и безработицей? Или Литве, за годы независимости потерявшей треть населения? Бегут литовцы из страны, не понимают своего счастья. И в той же Польше хватает депрессивных регионов.

Варвара. Паша, помолчи! Достал своими лекциями.

Павел. Вам, вижу, бесполезно их читать. Как с зомби разговариваю.

Варвара. Сам ты зомби!

Входит Клавдия Петровна с подносом. Расставляет чашки и тарелки.

Клавдия Петровна. Павел, девочки, не ссорьтесь. Не нужно про политику. Попейте чаю. Поговорим о чем-нибудь другом.

Все молча подчиняются.

Регина. Павел, вы любите читать?

Павел. Конечно. Труды историков, экономистов. Очень интересно.

Регина. А фэнтези читаете?

Павел. Гм…

Регина. Я обожаю про драконов.

Павел. Про драконов?

Регина. Они такие мудрые, красивые.

Павел. Драконы?

Регина. Да! У них пещеры, полные сокровищ.

Павел. Ну, если так…

Регина. Драконы эти без ума от наших девушек. Как их увидят, так сразу млеют. Как вы считаете, им какие больше нравятся? Полные, худые?

Павел. Бодипозитивные.

Регина. Почему?

Павел. Они вкуснее.

Все, кроме Регины, улыбаются.

Регина. (Обижено.) Почему вы так считаете?

Павел. Возьмем, к примеру, Варю. Чего в ней есть? Кожа, кости… (Варя шутливо замахивается на брата.) А тут приходит пышка. Дракон в восторге — это ж тортик с кремом!

Все смеются. Регина хмурится, но затем хохочет. Чаепитие закончено, Клавдия Петровна собирает чашки и уносит.

Варвара. (Встает.) Пойдем гулять. Но сначала забегу припудрить носик.

Уходят.

Регина. Жаль, Павел, что вы не с народом.

Павел. Я? По-моему, наоборот.

Регина. Нам помогают тысячи людей, в том числе и программисты. Жертвуют нам деньги. Не желаете присоединиться?

Павел. Обойдетесь.

Регина. Жаль.

Возвращается Варвара. Девушки уходят. В комнату заходит Клавдия Петровна.

Клавдия Петровна. Ушли?

Павел. Спасибо даже не сказали.

Клавдия Петровна. Молодежь… Не обращай внимания. Перебесятся.

Павел. (Вздыхает.) Хорошо бы так.

Сцена 2

Квартира Довнар. За столом сидит глава семьи. Александра ставит перед ним тарелки. Входит Ольга Николаевна.

Александра. Проголосовала?

Ольга Николаевна. Да. За женщину, как ты сказала.

Александра. За какую? Их в бюллетене две.

Ольга Николаевна. Фамилию не помню. За ту, которая красивее.

Александра. Сейчас. (Берет предвыборный плакат, показывает матери.) Которую?

Ольга Николаевна. (Указывает пальцем.) Вот эту.

Александра. Мама! Это ж Канопацкая!

Ольга Николаевна. Но женщина?

Александра. Не та.

Михаил Иванович. (Ухмыляясь.) Обмишулилась ты мать. Надо было за кухарку.

Александра. Светлана не кухарка!

Михаил Иванович. А кто? Где она до выборов работала и чем руководила? А? Котлеты мужу жарила? Хороший кандидат на должность президента. Прямо от плиты.

Александра. Папа, ты не прав. Пусть она ничем не руководила. Советники подскажут.

Михаил Иванович. Они ей насоветуют… Послушай. Придет ко мне, к примеру, какой-нибудь технолог и скажет: «Иванович, деталь вот эту нужно сделать так!» Я ему отвечу: «По-твоему не выйдет, запорем заготовку». А почему? Я тридцать лет станочник! Как и что мне делать знаю, как Отче наш. Такой и Батька наш, хрен его обдуришь. Всех выслушает, а сделает как надо.

Ольга Николаевна. Ну, ты себя сравнил! С президентом!

Михаил Иванович. А почему б и нет? Мы оба из деревни. Он с детства маме помогал, и я такой же. Он выучился, стал начальником, а я пошел в рабочие. Мы оба свое дело знаем. Если уж на то пошло, то президентом я был бы лучшим вашей Шветы.

Александра. (Смеется.) А что же не пошел на выборы?

Михаил Иванович. Так Батька есть. Мне и рабочим хорошо.

Ольга Николаевна. Президентом должна быть женщина! Хватит мужикам руководить!

Михаил Иванович. А что у нас нет руководителей из женщин?

Ольга Николаевна. Кто, например?

Михаил Иванович. Кочанова Наталья Николаевна. Она у Батьки правая рука. Все самое трудное ей поручает. И она справляется.

Ольга Николаевна. И женщина красивая…

Михаил Иванович. Разумная и деловая. Она такая не одна в начальниках. Батька подбирает лучших.

Александра. Вот взял бы и уступил какой-нибудь из них пост президента! А то все сам и сам.

Михаил Иванович. Жалеет их. Это ваша Швета считает, что президентом быть легко: на «мерседесе» ездить и всем приказывать. Руководить страной — это не котлеты жарить.

Александра. Дались тебе ее котлеты! Ябатька!

Михаил Иванович. Еще я дедка. Если доживу, то буду и прадедка. Ладно. Сегодня праздник, надо бы отметить. (Достает бутылку.)

Ольга Николаевна. Тебе бы только повод! Выпивоха.

Михаил Иванович. Мне завтра во вторую смену. Сегодня выходной, имею право.

Александра. (Ядовито.) А Батька твой не пьет.

Михаил Иванович. Ему нельзя, он на работе.

Александра. А в выходные?

Михаил Иванович. У него их нет. С кровати ноги опустил — и на работе. И так весь день в трудах, пока не ляжешь спать. Поэтому и не хочу быть президентом. Рабочим лучше.

Александра. (Саркастически.) И как ему не надоело! Пора бы отдохнуть.

Михаил Иванович. Наступит время — и уйдет. Но прежде у народа спросит: пора ему на отдых или нет.

Александра. И что ответят люди?

Михаил Иванович. Не дури, Рыгорович! Ты как лось здоровый. Работай.

Александра. А он как лось?

Михаил Иванович. Конечно. Я же его видел — на завод к нам приезжал. Вот такенный! (Показывает рукой.) Плечи — во! Ладони как лопаты. Со мною за руку поздоровался, так думал, что ладонь раздавит.

Александра. Сильный не означает, что здоровый.

Михаил Иванович. Что ты понимаешь! Он ковидом заболел, но продолжал работать. Так на ногах и перенес. А я в больнице две недели провалялся, хотя его моложе. А после дома две недели отходил.

Ольга Николаевна. Это потому, что пьешь.

Михаил Иванович. Да ну вас! (Берет бутылку и встает.) Пойду к соседу, с ним отмечу праздник.

Ольга Николаевна. Ты к Ковалям?

Михаил Иванович. Да.

Ольга Николаевна. Не спаивай мне зятя!

Михаил Иванович. Чего? (Смотрит на Александру.) Признавайся дочка!

Александра. (Смущаясь.) У с ним ничего такого не было.

Михаил Иванович. А пусть бы было! С Пашкой можно.

Александра. Мы с ним поссорились.

Михаил Иванович. Дура!

Александра. Папа!

Михаил Иванович. Что «папа»? Пашка — хлопец добрый, а не какой-то там подлюка. Разумный, образованный, порядочный. Как батька его умер, семью взвалил на плечи. На программиста выучился, зарабатывает хорошо. Сестре учебу в вузе оплатил. Такого хлопца поискать, а ты с ним ссоришься. От мамки, что ль, набралась? Нашла с кого пример брать!

Ольга Николаевна. Миша!

Михаил Иванович. Пятьдесят лет как Миша. Пойду от вас. Достали!

Берет бутылку и уходит.

Сцена 3

Квартира Ковалей. Павел сидит за ноутбуком. Звонок в дверь, Клавдия Петровна идет открывать и возвращается с Михаилом Ивановичем.

Михаил Иванович. Вечер добрый вам, соседи! Отметим выборы? (Ставит на стол бутылку.)

Павел. Дядя Миша! Я не пью.

Михаил Иванович. Да что тут пить? Пять грамм на килограмм.

Клавдия Петровна. В самом деле, Паша! Оторвись ты от своего компьютера. Сколько можно? Гость к нам пришел.

Павел. Ладно.

Закрывает крышку ноутбука и сдвигает его в сторону.

Клавдия Петровна. Я сейчас!

Уходит. Михаил Петрович присаживается напротив Павла.

Михаил Петрович. Скажи мне, Паша. Ты человек разумный, программист. Чего им не хватает? Я про жену и дочку. Все ведь есть, не так, как в 90-х, когда зарплату не платили, да и зарплата та, как слезки была… В магазинах продукты по талонам. Последние трусы донашивал, а в голове одно: как дочек прокормить? Тут появился Лукашенко, пообещал: все поменяет. И ведь сделал! Заводы заработали, платить зарплату стали. Мало этого. Жизнь поменялась — жить стали сыто и заможно. Минск не узнать, такой красивый стал. Да что там Минск, заедь в любой райцентр… Везде красиво, чисто, аккуратно — глаз радуется. В моей деревне для работников коттеджи строят. Коттеджи, Паша! Для механизаторов, а не начальства. Когда такое было? Нет, Батька им не годный, и Швету нужно выбрать. Кухарку эту… Ругаемся который день.

Павел. Не знаю, дядя Миша. Я за предвыборной кампанией давно слежу, и вот что странно. Против президента бунтуют не бедные, тех я бы понял. Наоборот. Предприниматели, часть айтишников, спортсменов, творческой интеллигенции. Еще студенты. Ну, этим лишь бы пошуметь. Но остальные… Айфоны, «мерседесы», дома за городом по полгектара… Вот и пойми, чего им не хватает?

Михаил Иванович. С жиру бесятся!

Павел. Наверное.

Умолкает. Входит Клавдия Петровна с подносом. Расставляет тарелки, рюмки, столовые приборы. Присаживается. Михаил Иванович наполняет рюмки.

Михаил Иванович. За Батьку! Дай Бог ему здоровья!

Выпивает. Павел и Клавдия Петровна пригубили из своих.

Михаил Иванович. (Закусывая.) За что тебя люблю, Петровна, что уважительная ты женщина. Сосед пришел — и сразу стол накрыла, не в пример моим. Накинулись, как те собаки: убери бутылку! А что трудящемуся человеку дома выпить нельга? Что Батька против? Нет такого. Сам он не пьет, но нам не запрещает. Разумно поступает. Голова!

Разливает по второй.

Клавдия Петровна. Зря ты так, Иванович. Супруга у тебя хорошая хозяйка, а дочки вон какие! Старшая так дедом сделала.

Михаил Иванович. (Улыбаясь.) Полгода внуку. Были у него. (Достает смартфон и показывает хозяйке фотографию.) Гляди какой!

Клавдия Петровна. Красавец!

Михаил Иванович. Могучий хлопец. Щеки во! Глазки голубые. А какой спокойный! Поел — и спать, поспал — поел. Короче, весь в меня.

Клавдия Петровна. (Поднимая рюмку.) Ну, за него! Пускай растет здоровенький!

Михаил Петрович. Пускай!

Выпивает. Из открытого окна доносится песня «Муры», выводимая нетрезвыми голосами: «Мур хутка рухне, рухне, рухне — I пахавае свет стары!» Павел встает, выглядывает и сердито закрывает окно. Садится за стол.

Павел. Задолбали! Ты, дядя Миша, спрашивал: чего бунтуют? Из Польши гадость нам везут, как и эту песню. Свою придумать — нет мозгов. Знаешь, мама, кто там поет?

Клавдия Петровна. Нет.

Павел. Алкоголики. Ну, те, которые на лавочке весь день сидят. Пьют, ругаются и всем мешают.

Клавдия Петровна. Они пошли в протесты?

Павел. Какое там! Оппозиционер у нас завелся, на третьем этаже живет. Предприниматель, на Жданах торгует. Флаг БЧБ в окошко вывесил и этих алкоголиков подзуживает. А они за водку и споют что хочешь. Хоть «Мурку», хоть «Муры». Сегодня мимо шел и слышу: обсуждают, как будут бить учителей. Ну, тех, которые голоса считают. Тут я не выдержал и говорю им: только пальцем троньте! Поотрываю головы!

Михаил Иванович. Поосторожней, Паша! Побьют.

Павел. (Презрительно.) Эти?!

Клавдия Петровна. Они боятся Паши, он их не раз гонял. А то орут под окнами… Паша как-то раз спустился, пару слов сказал — и сразу разбежались. Теперь достаточно в окно им крикнуть.

Михаил Иванович. Но все же будь с ними осторожнее.

Павел. Дядя Миша, я во внутренних войсках служил. Краповый берет храню в шкафу. Таких, как эти, с полдесятка раскидаю, не вспотев. Они же пьют и курят, работать не хотят. Все как один задохлики. Вон, оппозиция кричит, что президент у нас диктатор. Будь он таким, отправил б этих рыть канавы или чистить туалеты. Хоть какая польза от тунеядцев! Ты их рожи видел? Асфальтная болезнь у каждого второго.

Михаил Иванович. А это что?

Павел. Когда напьешься и рога воткнешь в асфальт. У кого-то гипс. По пьяни ломают руки, ноги, а мы их лечим. Бесплатно, между прочим!

Клавдия Петровна. Паша, успокойся! Не нужно про политику.

Михаил Петрович. Послушай мати, Павел. Я хочу спросить. Что у тебя с моею Сашкой?

Павел. (Смущаясь.) Ничего, дядь Миша. Дружили, но недавно поругались.

Михаил Иванович. Из-за чего?

Павел. Она как наша Варя вляпалась в протесты. Уж я ей объяснял, что это глупо. Как горох об стенку. Сказала, что с ябатькою дружить не будет.

Михаил Иванович. Вот дура! Да ее ремнем!

Клавдия Петровна. Иванович, не надо! К тому же не поможет.

Михаил Иванович. (Выпивает.) Маешь рацию, Петровна. Бить нужно было раньше, как нас когда-то лупцевали. Но за дело! А мы им в жопы дули: как же, детки! Пусть им живется лучше, а не так как нам. Вот и получили.

Клавдия Петровна. Не согласна я с тобой, Иванович. Я Пашу никогда не била, и Станислав покойный тоже. А вырос то каким!

Михаил Иванович. Пашка — исключение. Ладно, по последней.

Наполняет рюмки. Входит Варвара.

Варвара. Выпиваете? Что празднуем? Здравствуй, дядя Миша!

Михаил Иванович. Здравствуй, баловница. Нагулялась? Моя давно пришла.

Варвара. Возле школы постояли, где избирательный участок. Там народу собралось! Проголосовать не успевали. Ожидали, что участок как положено закроют, поскольку время вышло, и люди станут возмущаться.

Павел. И?

Варвара. Продлили время. Объявили: голосуйте хоть до утра — так президент им приказал. Все разошлись — неинтересно.

Михаил Иванович. Ай, Батька! Ай, молодца! Кого хотели обдурить? Это вам не Швета. Да он вас — как детей.

Варвара. Дядя Миша! Светлана за свободу!

Михаил Иванович. А тебе свободы мало?

Варвара. Наш президент — диктатор!

Михаил Иванович. И что он вам диктует? Как вам учиться, жить, работать? На ком жениться или замуж выходить? Нет такого. Сам выбираешь. Не нравится в стране — едь за границу, никто не запрещает.

Варвара. Может, и уеду. В Европу.

Клавдия Петровна. Варя!

Варвара. А что? Там демократия, свобода и гражданские права. Здесь их нету.

Павел. Зомби…

Варвара. Сам такой! Я спать пойду.

Павел. Разумное решение.

Варвара фыркает и уходит.

Михаил Иванович. И у вас война, как вижу. Моя гоношится, и ваша — тоже. Вот дурные девки!

Павел. Им мозги промыли. Есть телеграм-канал, вещает из Варшавы. Не только он один, но этот очень популярный. На молодежь рассчитан. Вот он и учит, что им делать, при этом врет напропалую. Сплошные фейки, а эти рты раззявили… Знаешь, дядя Миша, я как-то прочитал, раньше на скотобойнях козлов держали.

Михаил Иванович. Для чего?

Павел. Скот на смерть водить. Представляешь: пригоняют стадо. Коровы чуют кровь, ревут и в помещенья для забоя не хотят иди. Тут выпускают к ним козла. Он перед ними встанет и спокойно идет туда, где забивают. Коровы — следом, ведь этот не боится. Козел заводит стадо в помещение, где и порск в калитку, которую ему тишком открыли. Рогатый провокатор. Понятно?

Михаил Иванович. Так эти, из Варшавы… Козлы?

Павел. Козлины, да еще какие! Сознательно ведь разгоняют. Самих в Варшаве не достанешь, а наши девочки пойдут под молотки. Я сегодня в интернете видел, как толпа напала на милицию. ОМОН стоял и никого не трогал, а эти подлетели — и в драку. Палки, камни… ОМОН не мать Тереза, терпеть не будет, дубинки в руки — и пошла потеха. В таких замесах кто будет разбираться: это ты на них напал или случайно рядом оказался? Боюсь за наших девочек, ведь влезут сдуру.

Михаил Иванович. С Сашкой я поговорю.

Клавдия Петровна. А я — с Варварой.

Павел. Даст Бог, послушают, но надежды мало. Предчувствие дурное: добром все это не закончится.

Михаил Иванович. Не журись, зятек! Все буде добра. На посошок? (Выпивает.) Бывай, Петровна, до свиданья, Пашка. Увидимся. (Уходит.)

Клавдия Петровна. Паша, с Александрой у тебя серьезно?

Павел. (Вздыхает.) Не знаю, мама. Как-то все само случилось. Жила за стенкой девочка — тощая, смешная. Всерьез ее не принимал — пацанка, как наша Варя. А потом гляжу: превратилась в девушку, красивую. Раз поболтал с ней на площадке, другой, в кино сходили, в ресторан зашли… Что-то между нами появилось, а тут протесты эти…

Клавдия Петровна. Александра — девушка хорошая, воспитанная, вежливая, в университете учится, как наша Варя, только курсом старше. Она мне нравится.

Павел. Мне тоже, но ты же слышала… Пропало понимание. Наверно для нее я слишком старый.

Клавдия Петровна. Всего на восемь лет. Твой папа меня был старше на двенадцать, но это нам ничуть не помешало пожениться и завести детей. Душа в душу жили.

Павел. Помню. Сам бы так хотел, но пока не получается.

Клавдия Петровна. Меньше за компьютером сиди. Хватай соседку — и в ЗАГС.

Павел. (Улыбается.) Брыкаться будет.

Клавдия Петровна. А ты ее свяжи!

Смеются.

Павел. Доброй ночи, мама! Я — спать. (Уходит.)

Клавдия Петровна. (Смотрит вслед.) Эх, дети, дети… И не заметила, как выросли…

Сцена 4

Через неделю. Квартира Ковалей. Вбегает Варвара с Александрой, с ними Ржавый. Он в шортах, без футболки, которую несет в руке. Торс в татуировках. На плечах у Варвары БЧБ флаг. На шум выходит Клавдия Петровна, за нею — Павел.

Варвара. Мама! Никому не открывай!

Клавдия Петровна. А что случилось?

Варвара. Там милиция!

Клавдия Петровна. И что?

Варвара. За нами гонится. Мы на демонстрацию ходили, ОМОН стал разгонять, мы побежали, а они за нами следом.

Павел. Все же влезли… (Глядит на Ржавого.) А это кто? Борец за демократию?

Варвара. Он с нами.

Павел. Да, нашла компанию.

Ржавый. (Нетрезвым голосом.) Да все путем, мужик.

Павел. Мужик на зоне. Ты где торчал? Давно откинулся? Сколько ходок?

Ржавый. Ходок восемь. Ты, чё, наш будешь? Из братанов?

Павел. Сержант запаса, внутренние войска.

Ржавый. А-а… Вертухай.

Павел. Пришел в мой дом и оскорбляешь? Вон отсюда!

Варвара. Паш, не надо!

Ржавый. Я не пойду. Там мусора.

Павел. Сам ты мусор… Давай, шагай! (Подталкивает к двери.)

Ржавый. Сказал же не пойду. (Отталкивает Павла.)

Павел. Ах, так! (Заворачивает руку Ржавому за спину. Тот вскрикивает.)

Варвара. Паша, перестань. Ему же больно!

Павел. Пьяным не болит.

Клавдия Петровна. Паша! Может быть не надо?

Павел. Надо, мама! Я эту мразь в своей квартире не потерплю. Мне только тут рецидивистов не хватало.

Слышится дверной звонок.

Павел. Мам, открой!

Варвара. Не надо, мама!

Клавдия Петровна. Да ну вас! Это может быть сосед… (Уходит.)

Павел. (Варваре.) Флаг сняла, быстро! Спрячь!

Варвара сдергивает флаг и прячет. Входит Клавдия Петровна, с ней два милиционера.

1-й милиционер. Здравствуйте, товарищи! Я ваш участковый. К вам посторонние не заходили?

Клавдия Петровна. Вот этот, расписной под Хохлому. (Указывает на Ржавого.) Ворвался, стал ругаться с сыном, полез с ним в драку.

1-й милиционер. Понятно. (Павлу.) Отпустите!

Павел отпускает руку Ржавого. Тот выпрямляется.

1-й милиционер. Кого я вижу! Гражданин Кохно, по погонялу Ржавый! Давно откинулся?

Ржавый. Десятого июля.

1-й милиционер. И вновь за старое?

Ржавый. Ты, чё, начальник? Никого трогал. Шел к другу и ошибся дверью. (Павлу.) Прости, мужик, бывает.

2-й милиционер. Этот бросил в нас бутылку. Едва щитом отбили.

Ржавый. Гонишь, мент! Не было такого!

2-й милиционер. Я хорошо запомнил, да и ребята подтвердят: бросал.

1-й милиционер. Ну, что ж, Кохно, недолго ты гулял на воле. Теперь присядешь лет на пять.

Ржавый. За что, начальник?

2-й милиционер. За насилие в отношении сотрудника милиции. Да еще бутылку бросил на незаконном массовом мероприятии.

Ржавый. Гражданин начальник, я не был там! Чтоб я да против Батьки?! Он нам отец родной!

2-й милиционер. Кому вам?

Ржавый. Братанам.

2-й милиционер. А почему родной?

Ржавый. Он нам амнистии подписывает.

2-й милиционер. Тебе она не светит: на рецидивистов амнистии не распространяются.

1-й милиционер. На демонстрацию зачем пошел? Не ври мне!

Ржавый. (Понуро.) Заплатили. Дали двадцать баксов и бутылку водки. Это же работа.

2-й милиционер. И, главное, веселая. Выпил, бутылку бросил — и в тюрьму. Руки за спину!

Ржавый складывает руки за спиной. 2-й милиционер защелкивает на них наручники. Смотрит на Варвару и Александру.

2-й милиционер. А эти две гражданки?

Клавдия Петровна. Это моя дочь Варвара и соседка по площадке Александра. Мы были дома.

2-й милиционер. (С сомнением.) Правда?

1-й милиционер. Я их знаю. Нормальные девчонки, в вузе учатся. Семьи работящие.

2-й милиционер. Ладно. (Ржавому.) Пошел!

Ржавый. Эх, гражданин начальник! (Истерически поет.)

Милиционеры и Ржавый уходят. 1-й, уходя, делает знак Клавдии Петровне и Павлу — все будет хорошо.

Варвара. Мама, Паша! Как вы могли?!

Клавдия Петровна. А ты хотела, чтобы задержали тебя и Александру? Арестовали на 15 суток?

Павел. Она желает пострадать за р-р-рэволюцию. Такая вот змагарка.

Варвара. Помолчи! Вы человека предали! Его посадят!

Павел. Не предали, а передали в руки правосудия, как и положено законопослушным гражданам. Кого жалеешь? Эту мразь? Во-первых, ему тюрьма как дом родной. Во-вторых, ты знаешь, что такое попасть бутылкой в человека? Нет? В кино, наверно, видела, как артиста бьют бутылкой по голове, та рассыпается на мелкие осколки, а человеку хоть бы хны. Но так в кино, у них посуда специальная. В реальности бутылка пробивает череп, ломает руки, ноги, попав в лицо, может вбить кости носа в мозг, и человек умрет.

Александра. Ты откуда знаешь?

Павел. На службе объясняли. Нас учили бороться с массовыми беспорядками. Бутылка, камень, обломок тротуарной плитки — холодное оружие, нередко пострашней ножа. Зэка пожалела, а милиционеров тебе не жаль?

Варвара. Они садисты! Бьют дубинками людей.

Павел. Кого-то, может, и побили. Тех, кто не выполнял законных требований милиции и лез к ней драться. Как этот Ржавый. На Западе полиция и вовсе не церемонится: чуть что и могут застрелить. А ты не нарушай порядок!

Александра. На Окрестина людей пытают.

Павел. Неужели?

Александра. Мы ролик видели на телеграм-канале. Там люди стонут и кричат.

Павел. Я тоже его видел. Фейк. Причем, топорная работа. Снято из жилого дома, ночью. Изолятор на Окрестина я знаю, возил туда задержанных во время службы. Там до ближайших жилых домов с полкилометра. На этом расстоянии не то что стон, крик не услышишь. Сняли видео и наложили на него дорожку звуковую. А лохи рады верить.

Александра. А как же синяки у тех, кто побывал в милиции? Руки, ноги?

Павел. Синьки в магазинах много. Без ограничений продается.

Варвара. Тебя послушать, так никого совсем не били.

Павел. Кому-то, может, и досталось. Тем, кто сдуру вздумал с ОМОНом пободаться. Тут виновата не милиция, а те, кто призывает выходить на улицы. Сидите дома, и вас никто не тронет.

Александра. А если нужно в магазин?

Павел. Я в него хожу и мама тоже. Никаких проблем. А вы из магазина шли, когда за вами погнались? (Девушки молчат. Павел достает спрятанный сестрой БЧБ-флаг.) Еще и тряпку эту нацепила.

Варвара. Это наш национальный флаг!

Павел. И кто признал его национальным? Фашисты, оккупировавшие Беларусь? Ты хоть знаешь, что полицейские, ходившие в войну под этим флагом, расстреляли прадеда Семена? А ты его на плечи нацепила.

Варвара. Не правда! Не было у них такого флага.

Павел. Мама, скажи ей.

Клавдия Петровна. Мне бабушка моя рассказывала. Над полицейским участком в их деревне висел такой же бело-красно-белый флаг. А в кабинете их начальника на стене красовался портрет Гитлера в обрамлении ленточек в таких цветах. Бабка ходила к полицейским просить за мужа, который был ни в чем не виноват. Только деда все равно убили, а с ним еще троих в деревне. Как деда расстреляли, полицейский пришел к ним во двор и свел корову, кормилицу семьи. Из-за нее он и написал донос на деда. Бабушка осталась с четырьмя детьми. Голодали. Чуть выжили.

Варвара. Флаг тут ни причем. Подумаешь, в войну использовали! Это древний символ.

Павел. Не такой уж древний. В 1918 году придумали для БНР. Знаешь, почему такой?

Александра. Это наши национальные цвета.

Павел. Не только наши. Фокус! (Отдирает от флага белую полоску.)

Варвара. Паша!

Павел. Смотрим! (Показывает им оставшееся полотнище.) Чей флаг мы видим? Узнали? Польский. Вот за это так любят вас в Варшаве.

Варвара. Пропаганда!

Павел. Конечно. Вот что я тебе скажу, сестра. Еще раз принесешь к нам в дом вот эту пакость… (Бросает флаг на пол.)

Варвара. И что тогда? Побьешь меня как твой ОМОН? Давай, лупи! Ябатька! Ненавижу! Ты мне не брат!

Павел меняется в лице и выходит из комнаты.

Александра. Пойду я, тетя Клава. (Убегает.)

Клавдия Петровна. Как ты посмела! Неблагодарная! Павел заменил тебе отца, когда наш папа умер. Работал день и ночь, чтоб у тебя все было. Когда у меня не получалось, ходил на родительские собрания в школу. Там поначалу удивлялись, а потом привыкли. Учителя мне говорили: какой у вас чудесный сын! У него из-за тебя и девушки-то не было. Говорил мне: «Мама, а вдруг она и Варя не поладят? И что тогда мне делать?» Любой каприз твой выполнял. Айфон ты захотела — на тебе айфон. Ноутбук американский, дорогущий — пожалуйста! Одежда, обувь — все из бутиков. Сам в джинсах ходит и футболке — обычных, из Китая. Машины нет, хотя для программистов, это редкость. Он с детства тебя любит! Помню, приехала я из роддома, он взял тебя на ручки, разглядел и говорит мне: «Мама! Никому не дам ее обидеть!» (Плачет.)

Варвара. Заберите ваш айфон! Обойдусь! (Бросает на стол смартфон, уходит.)

Клавдия Петровна. (Сжимает голову руками.) Господи! За что?..

Занавес. Конец первого акта.

Акт второй

Сцена 5

Несколькими днями спустя. Квартира Довнар. Михаил Иванович сидит на стуле за столом, Павел рядом возится с пультом дистанционного управления, нажимая на нем кнопки.

Павел. Все, настроил. Смотри, дядя Миша. Этой кнопкой включаешь телевизор. Заставка появилась, джойстиком находишь оператора сигнала и жмешь «окей». Появляется меню. Выбираешь «телевидение» и снова жмешь. Вот и каналы. Джойстиком находишь нужный, нажимаешь кнопку — и смотри. Понятно?

Михаил Иванович. Разберусь. (Берет дистанцию.) Придумают же трасцу! Старый телик лучше был. Там кнопку ткнул — и смотришь. Нет, пристали бабы: он несовременный, надо поменять. Чтобы экран большой и этот… смарт. Дорогой зараза, я его в рассрочку брал.

Павел. Зато подключен интернету. Есть браузер, оперативно можно новости смотреть. В сети они быстрее появляются, чем по каналам телевидения. Ну, и другое, чего захочется. Кино, Ютуб… Кстати. Роутер у вас довольно древний, и вечерами, когда все лезут в интернет, картинка может подтормаживать. Потоковое видео тяжелое. Рекомендую заменить.

Михаил Иванович. Еще и роутер…

Павел. Они не дорогие. Я подберу нормальную модель.

Михаил Иванович. Спасибо, Паша. (Лезет в карман и достает плоскую бутылку.) Замочим?

Павел. Дядя Миша! Я не пью.

Михаил Иванович. Да что тут пить! В бутылке 200 граммов. По сто на брата, это лишь для настроения.

Павел. Вам же завтра на работу.

Михаил Иванович. Я норму знаю. У нас проходной противоалкогольные рамки стоят. Не дунешь — не пройдешь. Алкоголь покажет — не пустят на работу и прогул запишут. Мне этого не надо.

Павел. (Улыбаясь.) Диктатура.

Михаил Иванович. И правильно, тебе скажу. Нехрен пьяного к станку пускать. Ну, ладно, заготовку он испортит, это полбеды. Так ведь еще под шпиндель влезет и покалечится. Батька правильно сказал: на работе чтоб ни-ни! А дома — выпей. Ты мне помог, я должен угостить. Специально коньяку купил, продавщица сказала, что хороший. Шесть звездочек.

Павел. (Смеется.) Ну, если шесть…

Михаил Иванович. (Ставит рюмки, кладет конфеты.) И телевизор нужно замочить, не то показывать не будет. Конфетами закусим. (Разливает.) Ну, за телевизор! Чтоб не ломался… (Выпивают.) Не обманула продавщица. Вкусный!

Павел. Ага. (Закусывает.)

Михаил Иванович. Батьку с автоматом видел?

Павел. В интернете по всем каналам ролик крутят.

Михаил Иванович. Красавец! И сынок с ним меньший с автоматом. Показал им, ясно дал понять, что только суньтесь… Те и разбежались. Я думаю, в штаны напрудили. (Смеется.) На душе спокойно стало. Знаешь, Паша, все эти дни вот тут щемило. (Тычет пальцем в грудь.) Думал: вдруг эти победят. И что тогда? Знаешь, у нас в цеху мужик работает из Украины, с Донбасса убежал. Так он нам говорил: у вас тут как у нас в четырнадцатом, когда Майдан случился. Один в один. У них тогда чем кончилось, помнишь? Войной. Теперь им — вот! (Показывает кукиш.)

Павел. То, что у них не выйдет ничего, я раньше понял, когда наш президент приехал на завод колесных тягачей. Его невероятные там ждали, провокацию готовили, пытались освистать. А президент пошел в толпу, стал разговаривать с людьми. Какие, мол, претензии, чем недовольны? Его охрана, думаю, аж поседела. (Смеется.)

Михаил Иванович. Почему?

Павел. В толпу мог кто угодно затесаться, взять нож или заточку. Долго ткнуть? А президент был без бронежилета.

Михаил Иванович. Ты откуда знаешь?

Павел. Так видно было. День жаркий, и его рубашка взмокла спереди и сзади. Случись под ней бронежилет, такого б не было. Вот тогда я понял, что у народа есть сильный лидер, который не позволит порвать страну на части. Бесстрашный человек.

Михаил Иванович. Наш, деревенский. Выпьем за него! (Разливает, пьют.)

Павел. Но невероятные не угомонятся, будут бить, крушить. Знаешь, дядя Миша, о чем я думал. Вот вы кричите, что сфальсицировали выборы. Так докажите это! Наблюдатели ведь были. И сколько! Сообщите факты: где, что и как нарушили. И не в интернете, голословно! Подавайте иски в суд, есть установленная законом процедура. Думаешь, подали? Ни одного! Во-первых, нечего сказать, а, во-вторых, им не нужно это. Силой власть захватить хотят. Только обломаются.

Михаил Иванович. Это точно.

Павел. Людям так головы промыли, что невозможно разговаривать. Ладно, не веришь мне, лезь в интернет — там цифры, факты. Сопоставляй и делай выводы, иначе для чего тебе мозги? Милиционеров покалечили — они вопят: да это фейк! А кто-то задницу намазал синькой, им показал — о, ужас! Милиция избила невиновного. Дескать, ничего не делал, просто мимо шел, но ОМОН набросился, ведь там одни садисты! Смотрел я как-то с мамой ролик. Стоит такая рыжая у изолятора, в пальцах держит кусочек хлеба и, рыдая, рассказывает, как над нею издевались на Окрестина. Голодом морили, избивали, угрожали изнасиловать. Я аж затрясся, подумал: неужели вправду? А мама говорит: «Да врет она!». И что ты думаешь? Мама была права. Та, которая рыдала, оказалась проституткой, не раз за это привлекалась. Ей заплатили, и она изобразила жертву, в чем и призналась перед камерой. И таких вот фейков в интернете море.

Михаил Иванович. Спасибо вам с Петровною за Сашку. Могли ведь дуру посадить на сутки.

Павел. Вряд ли. Скорей оштрафовали бы. Хотя… Организаторы протестов сулят им штрафы оплатить.

Михаил Иванович. Но все равно была б судимость, пускай административная. Из вуза выгнали бы.

Павел. Участковый нам помог, он заступился за девчат.

Михаил Иванович. Хороший хлопец. А девки — дуры! Чего поперлись?

Павел. Им драйва не хватает, скучно жить. А так сходили на демонстрацию, удрали от милиции, с родителями поругались. Романтика! (Вздыхает.) Сестра со мной не разговаривает.

Михаил Иванович. Разбаловали мы дочек. Помню, я в деревне… Бульбу надо прополоть, сена накосить, коров пасти… С рассветом встанешь, а ляжешь лишь когда стемнеет. На дурость времени не оставалось. Собрать бы тех, кто шлындает по улицам, — и всех в колхоз. Тяпки в руки — и на поле мотыжить бураки. Вот отсюда — и до заката. Я б свою отправил, может, и взялась бы за розум. Как в армии нам говорили: не доходит через голову, дойдет через ноги, руки.

Павел. (Улыбается.) Нельзя — у нас же диктатура. Как можно? Знаешь, дядя Миша, как-то я решил проверить: многие ли у нас поддерживают протесты. В интернете организаторы невероятных призывают своих сторонников вывешивать в окнах и на лоджиях флаги БЧБ. Прошел по улице и посчитал. Новый дом, шестнадцатиэтажный, одно подъездный — три флага. Другой, огромный, на подъездов восемь — пять. А в старых девятиэтажных почти что нет. Один, ну, два от силы. И они нас будут уверять, что с ними весь народ.

Михаил Иванович. Брехуны!

Павел. Вот именно. Еще придумали такую моду — цеплять в дворах на ограждении ленты в цвете БЧБ. Дескать, посмотрите: весь дом за них.

Михаил Иванович. У нас не видел.

Павел. Я тоже. Но если вдруг появятся — сорву их нахрен. Такими лентами в войну портреты Гитлера колоборанты украшали. И эту пакость тащить в наш двор?

Михаил Иванович. Увидишь — позови меня. Я помогу.

Павел. Спасибо, дядя Миша! Пойду. (Встает.)

Михаил Иванович. Бывай, сынок!

Сцена 6

Действие происходит во дворе дома. Варвара, Александра и Регина.

Регина. (Передает Варваре пакет.) Здесь ленточки, развесьте их, когда стемнеет. Днем нельзя: увидит кто-нибудь и позвонит в милицию. Приедут, отберут, на вас составят протокол, и акция сорвется. А, если сделаете все тихо, утром будут знать, что дом за нас. Вяжите ленты крепко, чтобы не сорвали.

Александра. (С сомнением.) Это вправду нужно?

Регина. Плачу по двадцать баксов.

Варвара. Не надо. Мы за идею.

Регина. Молодец! Ты настоящая змагарка. Завтра сфотографируешь работу и пришлешь мне снимок.

Варвара. Хорошо. Пока!

Уходит вместе с Александрой. Регина смотрит вслед.

Регина. Вот дурочки! Подарили мне сорок баксов.

Уходит. Несколько часов спустя. Варвара с Александрой цепляют ленточки на ограждение.

Александра. Нас не увидят? Вон в окнах дома свет. Возьмет вдруг кто-то и выглянет.

Варвара. Трусишь?

Александра. Меня родители за то, что демонстрацию с тобой ходила, ругали. Папа говорит: из университета могут выгнать.

Варвара. Подумаешь! Мне Регина обещала, что, если выгонят, нас примут на учебу в Варшавский университет. Учиться будем за границей. Разве плохо?

Александра. Я там никого не знаю.

Варвара. Освоимся. Представляешь: Варшава, новые друзья… И университет получше БГУ. Диплом страны ЕС, не то, что наш. Дадут нам общежитие, стипендию.

Александра. Это правда?

Варвара. Конечно. Все так и будет, не волнуйся.

Александра. А как твой брат после того, как нас едва не повязали?

Варвара. Я с ним не разговариваю. Надоел, ябатька! Будет мне мораль читать.

Александра. (Вздыхает.) Он хороший.

Варвара. Влюбилась, что ли? (Хихикает.)

Александра. Не знаю. Мы с ним встречались, но потом поссорились.

Варвара. Из-за чего?

Александра. Он против нас.

Варвара. И правильно, что бросила! Нечего с таким встречаться.

Александра. (Вздыхает.) Он добрый и заботливый. Знаешь, сейчас такие парни жадные. Пригласит в кафе, но за себя плати сама. Зачем тогда позвал? И требуют, чтоб сразу с ними в койку. Павел не такой — ни словом, ни намеком. Угощал меня, цветы дарил, прямо как в кино. Шутил и улыбался. Мне с ним было так уютно.

Варвара. Пашка может. Он какой-то… старомодный, что ли. Джентльмен. Им многие мои подруги интересовались, просили познакомить.

Александра. А ты?

Варвара. Перебьются. Им не Пашка нужен, а его зарплата. Он же программист и получает хорошо.

Александра. Я с ним не из-за денег.

Варвара. Знаю. Против тебя я слова не скажу.

Александра. Родителям он нравится…

Варвара. Был бы он за нас, цены бы не было. Как такое вообще возможно? Программист, богатый, и ябатька? Не понимаю.

Александра. (Не искренне.) Я тоже. (Вздыхает.)

Варвара. Кажется, закончили. Завтра сфотографирую…

Слышен крик: «Эй, вы! Что там делаете?»

Александра. Заметили! Бежим!

Убегают. Появляется Павел. Качает головой.

Павел. Развесили, заразы! Жаль, не рассмотрел, кто этим занимался — темно на улице. (Пытается сорвать одну из ленточек.) Крепкие, подлюки! Из чего их сделали? Ладно… (Достает смартфон и набирает номер.) Дядя Миша, добрый вечер! Ты еще не спишь? Из двора звоню. Нам тут погань на ограду нацепили, ну, ту, о которой я сегодня говорил. Поможешь срезать? Спасибо! Только ножницы возьми — себе и мне. Договорились, жду.

Появляется Михаил Иванович в домашних тапочках с пакетами в руках. Он позевывает. Вручает Павлу ножницы.

Михаил Иванович. Держи! Как чувствовал, спать не ложился. И Сашки дома нет.

Павел. Варвары тоже. Гуляют где-то.

Михаил Иванович. Как бы вновь куда влезли.

Павел. По ночам невероятные не ходят. Им нужна картинка для интернета, и чтобы все их видели. А ночами люди спят.

МихаилИванович. Как будем резать? Давай, ты с этого, а я с другого краю. Ленты эти кидай в пакеты, чтоб во дворе не мусорить.

Павел. Дядя Миша, ты молодец! Я бы не додумался пакеты взять.

Михаил Иванович. (Хмыкает.) Молодой еще. Поживи с мое.

Расходятся. В стороне появляются Варвара и Александра. Варвара достает смартфон и вызывает абонента.

Варвара. Регина? Мы ленточки развесили, но появились двое мужиков и их срезают. Мы не сможем помешать.

Регина. Я разберусь. (Отключается и вызывает абонента.) Константин?

Рогов. Я.

Регина. Во дворе семнадцатого дома по вашей улице девочки ленты нацепили, но пришли какие-то хмыри и их снимают. Разберись!

Рогов. Почему я?

Регина. Ты ближе всех живешь.

Рогов. Я тут немного выпил, спать собирался.

Регина. Двадцать баксов!

Рогов. Пятьдесят.

Регина. Пусть будет пятьдесят. Поторопись!

Рогов. Ладно. (Берет обрезок водопроводной трубы и сует его за пояс сзади. Уходит.)

На сцене Павел, срезает ленты и бросает их в пакет. Сзади подходит Рогов.

Рогов. Эй, мужик! Брось это дело!

Павел. (Оборачивается. Удивленно.) Рогов?

Рогов. Сержант?

Павел. Ты как здесь оказался?

Рогов. Позвонили, сказали, что кто-то ленточки срезает. Их наши девочки развесили.

Павел. Ну, я их режу. И что?

Рогов. Прекращай, сержант.

Павел. Так ты за этих?

Рогов. Как видишь.

Павел. Из-за чего?

Рогов. Я за свободу.

Павел. Как же так, ефрейтор? Ты же приносил присягу, клялся защищать страну. Солдатом был отличным. В милицию хотел пойти служить.

Рогов. Я и пошел, но долго там не задержался.

Павел. Почему?

Рогов. За руль сел выпимши, а меня ГАИ остановило. Не посмотрели, что милиционер, и выписали протокол. Собаки драные! Меня уволили по компрометирующим обстоятельствам. За что?!

Павел. За дело. Что дальше было?

Рогов. Думал таксовать, но прав-то нету — отобрали. Охранником работал, но тоже не сложилось. Уволили.

Павел. Пил на работе?

Рогов. (Неохотно.) Случалось. Работе это не мешало, но все равно прогнали. Теперь я грузчик, принеси, подай. (Горько усмехается.) Вот что получил от государства, которое поклялся защищать. Поэтому я против президента и таких, как он. Понятно?

Павел. (Саркастически.) Конечно, государство виновато. Эх, Рогов, Рогов… Сам себе испортил жизнь, а на стороне виновных ищешь. С тобой все ясно. Ладно, у меня работа. (Режет ленточку.)

Рогов. Сержант, не делай это!

Павел. (Не оборачиваясь.) Уходи, ефрейтор!

Рогов. Сам выбрал…

Вытаскивает из-за спины обрезок трубы и бьет им Павла по голове. Тот падает. Слышен крик: «Что ты робишь, падла!» Рогов бросает трубу и убегает. Появляется Михаил Иванович и наклоняется над Павлом.

Михаил Иванович. Пашка! Боже, голова в крови. Убили? Нет, вроде дышит… (Достает смартфон и набирает номер.) Скорая? Скорее приезжайте, человеку голову пробили…

Сцена 7

Неделей спустя. Квартира Ковалей. Павел с забинтованной головой сидит за столом перед ноутбуком. Входит Клавдия Петровна.

Клавдия Петровна. Паша! Тебе же запретили!

Павел. Я на минуту, мама, новости узнать.

Клавдия Петровна. И встал зачем? Врач велел лежать. У тебя же сотрясение.

Павел. Да были б тут мозги… (Указывает на голову.) Сам виноват. Не следовало поворачиваться к Рогову спиной. Он пьяный был, неадекватный. Вот и получил.

Клавдия Петровна. Эх, Паша, Паша. Ты слишком добрый, о людях судишь по себе. Этот Рогов — конченная сволочь! Ведь мог убить.

Павел. Нет, мама. Бил он на рефлексе, как в части нас учили, но не по заднице, а голове. Будь у него резиновая палка, набил бы шишку. Но у него была труба, поэтому рассек мне кожу.

Клавдия Петровна. Шесть швов! И шрам останется. (Всхлипывает.)

Павел. Ну, что ты, мама! (Встает и обнимает.) Шрам волосы прикроют. Не на лице ведь.

Клавдия Петровна. Голова болит?

Павел. Почти что нет.

Клавдия Петровна. В том-то дело, что «почти». Эх, сынок, сынок. Сестру ругал, чтоб никуда не лезла, а сам не удержался.

Павел. (Вздыхает.) Кто же думал…

Звонок в дверь. Клавдия Петровна уходит открывать. Возвращается с Михаилом Ивановичем. Тот несет в руках пакет.

Михаил Иванович. Добрый вечер. Зашел проведать. Как здоровье, Паша?

Павел. Нормально, дядя Миша. Поправляюсь.

Михаил Иванович. (Кладет пакет на стол.) Гостинец.

Павел. Ну что ты, дядя Миша! Не стоило. У нас все есть.

Михаил Иванович. Нельзя к больному без гостинца. Тут сало деревенское и колбаса, в магазине их не купишь. Мужчина должен сало есть, от него вся сила.

Павел. Спасибо, дядя Миша. Присаживайтесь.

Клавдия Петровна. Может, чаю?

Михаил Иванович. Я бы водки выпил, что-то на душе погано. Как вспомню Пашку… Лежит, чуть дышит, голова в крови. Думал, что убили.

Клавдия Петровна. Принесу. (Уходит.)

Михаил Петрович. Не знаешь: подлюку этого поймали?

Павел. Той же ночью. Геолокацию использовали.

Михаил Иванович. Чего?

Павел. Геопозиционирование. Короче, через сотового оператора вычислили, кто, с каким смартфоном был во дворе. Поздний вечер, людей немного: ты, я и Рогов. Нас исключили, разумеется, поехали к нему и взяли.

Михаил Иванович. Ишь, как! Он не отбрешется?

Павел. Там доказательства железные. Во-первых, я его узнал. Во-вторых, на трубе, которой бил, остались отпечатки пальцев. Он уже признался.

Входит Клавдия Петровна с подносом.

Клавдия Петровна. О чем ты, Паша?

Павел. Рассказываю, как вычислили Рогова.

Клавдия Петровна. А, эту сволочь… (Мстительно.) Надо было застрелить при задержании.

Павел. Сопротивления не оказал.

Михаил Петрович. Ты откуда знаешь?

Павел. Со мною следователь беседовал. Вот он и рассказал.

Клавдия Петровна. Угощайся, Иванович.

Михаил Петрович. (Поднимая рюмку.) За твое здоровье, Паша! (Выпивает и закусывает.)

Павел. Там вовсе интересная история. Мама, помнишь, в день выборов Варя приводила к нам свою знакомую, Регину?

Клавдия Петровна. Припоминаю.

Павел. Она и натравила Рогова на нас. Оказалась координатором протестов. Организовывала акции, собирала деньги с жертвователей, платила исполнителям. Мало этого. Публиковала в интернете адреса и телефоны сотрудников милиции, призывала к расправе с ними и их семьями.

Михаил Иванович. Вот сучка! Ее арестовали?

Павел. На следующий день. В телефоне Рогова остался ее номер от последнего звонка. По нему и вычислили. А дальше просто. У нее смартфон, компьютер, а там вся информация… Не отопрется.

Михаил Иванович. Посадят?

Павел. И надолго. Статьи тяжелые. Организация и подготовка действий, грубо нарушающих общественный порядок… Заговор с целью захвата государственной власти… Сядет лет на десять.

Михаил Иванович. Так ей и надо! Чего полезла?

Павел. Кредитную историю хотела заработать, чтобы съехать за границу не просто мигранткой, а заслуженным борцом за демократию. Рассчитывала, что примут с раскрытыми объятиями, в чем я определенно сомневаюсь. Западу такие, как она, нужны у нас, а не у них.

Михаил Иванович. Осталось найти и наказать тех, кто ленточки развесил.

Павел. Кхм… Их разыскали. Ладно, все равно узнаете. Это Варя с Александрой.

Клавдия Петровна и Михаил Иванович одновременно. Что?

Павел. Да, мама, их Регина сдала. Варю с Александрой допросили. Собирались оформить им административку, я попросил не привлекать. Пошли навстречу, девочек судить не будут. Не волнуйтесь.

Михаил Иванович. Нет, надо было Сашку бить! (Наливает рюмку, выпивает.) Спасибо, Паша, не забуду.

Павел. Вам спасибо. За то, что во дворе не бросили и позвонили в скорую.

Михаил Иванович. Ерунда. Так любой бы сделал. А девок от тюрьмы спасти не каждый сможет. Теперь я понимаю, почему они засобирались.

Павел. О чем ты, дядя Миша?

Клавдия Петровна. Паша, извини. Я не хотела беспокоить. Варя с Александрой уезжают за границу.

Павел. Что?!

Клавдия. Уже забрали документы в вузе, приобрели билеты на автобус до Варшавы. Визы не нужны. Отчисленных из вузов борцов с режимом поляки пропускают к себе, как беженцев. Завтра уезжают.

Павел. Я поговорю с сестрой.

Клавдия Петровна. Бесполезно, я пробовала. Как горох об стенку. Тебя она и вовсе не станет слушать. Сам знаешь, почему.

Павел. О, Господи! (Обхватывает голову руками.)

Михаил Иванович. Я со своею тоже говорил. Хоть кол на голове теши. Еще и жонка за нее. Мол, дочка, учиться будет за границей, это ж счастье. Деревня!

Клавдия Петровна. (Задумчиво.) Может с Сашей мне поговорить? Как думаешь, Иванович?

Михаил Иванович. Поговори, Петровна. Буду только рад. А то уперлись, бабы, слова не скажи.

Клавдия Петровна. Саша дома?

Михаил Иванович. И жонка тоже. Вещи собирают.

Клавдия Петровна. Паша, ложись отдыхай. Ты сделал все, что мог. Настала наша очередь бороться за девчат. Иванович, пошли!

Михаил Иванович. (Торопливо наливает и выпивает рюмку.) Прочистим им мозги!

Уходят.

Сцена 8

Квартира Довнар. Александра и Ольга Николаевна укладывают вещи в чемодан.

Ольга Николаевна. Похоже все собрали, можешь закрывать. Деньги, документы не забыла?

Александра. В сумочке.

Ольга Николаевна. Вас там точно примут?

Александра. В телеграм-канале обещали. Мы списывались с ними.

Ольга Николаевна. Помоги вам Бог! (Всхлипывает.)

Александра. Ну, что ты, мама! Не в Африку ведь едем, а в Варшаву. Это ж рядом.

Ольга Николаевна. В Польше везде паны. И кто их знает, как к вам отнесутся.

Александра. Поляки — люди добрые, так Варя говорит.

Ольга Николаевна. Ну, если Варя… Брат у нее разумный, дай Бог, чтоб и сестра его такая. Вот интересно: младше на год, а тобой командует.

Александра. Варя — лидер по характеру, а я другая. Руководить мне неинтересно.

Ольга Николаевна. И я такая. (Вздыхает.)

Входят Клавдия Петровна с Михаилом Ивановичем.

Клавдия Петровна. Добрый вечер. В дорогу дочку собираете?

Ольга Николаевна. Уже собрали.

Клавдия Петровна. Александра, нам можно побеседовать?

Александра. (Упрямо.) Чтоб вы не сказали, все равно уеду.

Клавдия Петровна. Отговаривать не собираюсь. Расскажу одну историю из своей жизни. Согласна выслушать?

Александра. Рассказывайте, тетя Клава.

Клавдия Петровна. В школе в моем классе учился один мальчик, Сергей Кислицын. Смешной такой: тощий, лопоухий. Не красавец. И еще училась с нами девочка, Алла Полякова. Красивая невероятно: лицо как у артистки из кино, фигура стройная, грудь, ноги — все на месте. В школе многие мальчишки за нею бегали, а Сережка так и вовсе глаз не сводил. Все это видели, шутили над парнишкой, но он не прекращал ее любить. Но Алла знала себе цену, и на него, как говорится, нули писала. Такая вот несчастная любовь… Окончили мы школу, и кто куда. Сережа поступил в университет на физико-математический, я — в нархоз, а Алла никуда не поступила и вышла замуж за бандита. В 90-е они считались отличной партией — на иномарках, при деньгах. Но счастье у нее было недолгим, мужа застрелили. Алла недолго горевала и снова вышла замуж — в этот раз за иностранца. Он был ее намного старше, но зато бельгиец из Западной Европы, не какой-то Сережа из Беларуси.

Александра. И что?

Клавдия Петровна. Вернулась через десять лет — жизнь в Бельгии не задалась. Ругала своего Шарля страшно: скупой, расчетливый, денег ей давал в обрез — на продукты и скромную одежду, а, чтобы что-то подарить, и вовсе не мечтай… Приехала к родителям, нашла работу с небольшой зарплатой — профессии-то нет. В Бельгии она была домохозяйкой: муж не хотел, чтобы она работала, и требовал, чтобы заботилась о нем. Ладно… Через двадцать лет после выпуска из школы наш класс решил собраться. Таня, наш комсорг, всех обзвонила и как-то сумела выйти на Сережу — он в то время за границей находился. Кислицын ей и говорит: «Таня, я все организую: закажу нам стол в хорошем ресторане и заплачу за всех, ты только собери ребят, я так хочу всех вас увидеть». Хочет — ладно, мы не против, тем более, платить не надо.

Ольга Николаевна. И я б не отказалась — бесплатно в ресторане посидеть.

Клавдия Петровна. Короче, собрались. Стол накрыли нам шикарный: вино, шампанское, коньяк… Еда прекрасная. Все ожидали, что Сережа сядет во главе стола — банкет ведь за его счет, но он пристроился тихонько в уголке, сказав нам: «Ребята, не обращайте на меня внимания». Ну, мы и стали веселиться. Пили, ели, вспоминали школу, учителей, забавные истории. Отлично погуляли. Сережа был как все. Так получилось, что мы сидели рядом. Смотрю, он сильно изменился. Уверенный в себе мужчина, приятный, дружелюбный, совершенно не похож на прежнего Сережку. Одет неброско, но со вкусом: пошитый на заказ костюм, рубашка с манжетами под запонки, туфли дорогие. Заканчивается вечер, и официанты приносят нам подарки: каждому пакет, а каждой женщине еще букет цветов. В пакетах вино, конфеты, у мужчин — бутылка виски, дорогого, к слову.

Михаил Иванович. Этот виски хуже деревенской самогонки.

Ольга Николаевна. На халяву б выпил!

Александра. Мама, папа, я хочу послушать! Рассказывайте, тетя Клава.

Клавдия Петровна. Тут мы, конечно, обомлели. Володя Кузнецов не выдержал и спрашивает: «Сережка, ты что, миллионер?» А Сергей смеется: «Ребята, это мелочь. Мне с вами было хорошо! Я подолгу бываю за границей, работа требует, живу там месяцами. У них другие отношения, душевно так не пообщаешься. Чтобы прилететь на встречу, я бизнес-джет арендовал, а вы мне про какие-то подарки…» Тут встает Татьяна и говорит: «Ребята, вы, что, не в курсе, кто наш Сережа? Загляните в интернет. Позвольте, я представлю: Сергей Кислицын, учредитель и владелец компании „Дайнемикснет“, наш белорусский миллиардер. Вот с кем мы учились в одном классе!» Сергей ее поправил: «Не владелец, а один из совладельцев, но у меня контрольный пакет акций. Пока еще не миллиардер, но через пару лет, наверно, стану. Ребята, если будет нужно — обращайтесь». Попрощался с нами и уехал. Кстати, когда у Лены Ивановой заболела дочка, и ей потребовалось операция за границей, Сережа оплатил лечение. Девочка поправилась.

Александра. А Алла?

Клавдия Петровна. Она там тоже была. Едва Сергей ушел, как начала рыдать! Еле успокоили. Что плакать? Паровоз ушел. Сергей нам фотографии показывал своей семьи. Жена и двое деток: девочка и мальчик. Живут за кольцевой в большом особняке.

Александра. Вы не жалеете, что не вышли за Сергея замуж?

Клавдия Петровна. (Улыбается.) Нет, девочка. В девятнадцать лет я повстречала Станислава, а в двадцать Пашку родила. Жить было трудно — студентка, денег мало, но я нисколько не жалела — у меня была любовь. Ее и за миллиард не купишь. Ладно. Для чего я это рассказала? Запомни, Александра, Господь дает нам в жизни шанс и очень важно его не проглядеть. Я свой не упустила. А ты подумай. До свиданья.

Встает, уходит.

Александра. Пойду к себе. (Уходит.)

Михаил Иванович. Разумная жанчына соседка наша.

Ольга Николаевна. А я?

Михаил Иванович. А ты — кассир. (Уходит.)

Ольга Николаевна. Хам! (Задумчиво.) Ну, Мишу я не упустила, значит, не такая дура.

Сцена 9

Ковалей. Клавдия Петровна, Ольга Ивановна, Варвара, Александра.

Клавдия Петровна. Присядем на дорожку. Такси я заказала, скоро будет.

Ольга Николаевна. Саша, как приедете в Варшаву, сразу позвони. И после, как устроитесь.

Александра. Я помню, мама!

Клавдия Петровна. Мы вас проводим до автобуса. Посадим и вернемся.

Варвара. Сами бы доехали.

Клавдия Петровна. Нам так спокойней. Нас четверо, в такси поместимся.

Входит Павел. Приближается к Варваре и протягивает ей пакет.

Павел. Держи.

Варвара. Что здесь?

Павел. Пять тысяч долларов. Варшава город дорогой. Снимите там квартиру. Я не хочу, чтоб вы скитались по хостелам с двухярусными койками и с комнатами на двадцать человек.

Варвара. Паша…

Павел. Бери, бери. Устроитесь, открой в варшавском банке счет и сообщи мне реквизиты. Буду переводить вам деньги.

Варвара. Пашка… (Всхлипывает.)

Павел. Ну, ну…

Варвара. Паша… Я перед тобою виновата. Из-за меня тебе разбили голову.

Павел. Знаю.

Варвара. И все равно?..

Павел. Ты моя сестра, и я тебя люблю.

Варвара. И я тебя. (Обнимает брата.) Прости меня.

Павел. Уже простил. Об одном прошу: не делай ничего в Варшаве, чтобы закрыло тебе путь домой. Поехала учиться, так учись. Станет плохо — приезжай обратно. Думаю, что с университетом вопрос решим, вас восстановят. Возвращайся, я буду ждать.

Александра. А меня?

Павел. Возвращайся, Саша.

Слышна мелодия смартфона. Клавдия Петровна смотрит на экран.

Клавдия Петровна. Такси подъехало. Пойдем.

Все, кроме Павла, уходят. Он подходит к окну и смотрит вниз.

Павел. Уехали. (Возвращается к столу, садится.) Что, Павел Станиславович, допрыгался? Сестра и девушка уехали, голова разбита. Ай, молодец! Сидел бы тихо, и ничего такого б не случилось. (Задумывается и качает головой.) Не факт, не факт. Варя с Сашей могли бы глубоко залезть в протесты и заработать уголовку. Сломали себе бы жизнь. А так побудут далеко от Беларуси, возможно, и одумаются. На чужбине жить не сладко. Но до чего же на душе погано! Чтоб вы подохли, козлины заграничные! Не додавили вас в войну, и возродилось сучье семя! Так людям заплести мозги… (Слышен звук дверного звонка.) Кто это?

Уходит и возвращается с Михаилом Ивановичем. Тот ставит на стол бутылку.

Михаил Иванович. Выпьем, Паша! Я по такому случаю коньяк купил. Шесть звездочек!

Павел. Дядя Миша, не травите душу. Какая пьянка? Пить надо с радости, не с горя.

Михаил Иванович. А какое горе?

Павел. Девочки уехали.

Михаил Иванович. Воротятся.

Павел. Когда?

Михаил Иванович. Сегодня.

Павел. С чего вы взяли?

Михаил Иванович. Вот! (Извлекает из кармана и бросает на стол паспорт.)

Павел. Паспорт? Чей?

Михаил Иванович. Смотри.

Павел берет и раскрывает паспорт.

Павел. Довнар Александра… Саша забыла паспорт?

Михаил Иванович. Счас! Сашка ничего и никогда не забывает. Оставила сознательно. Без паспорта ее даже в автобус не пустят.

Павел. Почему она так сделала?

Михаил Иванович. Не хотела уезжать. Петровна с ней вчера поговорила, и девке втямило.

Павел. Так отказалась б сразу.

Михаил Иванович. Видно постеснялась. То кричала, что уедет, а тут вдруг передумала. Придумала причину.

Павел. Пусть так. Но Варя-то уедет.

Михаил Иванович. Без Сашки? Никогда! Ведь она и уговорила дочку. Одна не схочет.

Павел. За паспортом вернутся, купят билеты на другой автобус.

Михаил Иванович. Не купят. Во-первых, на Варшаву они не ходят по дважды в день. Во-вторых, одумаются девочки.

Павел. Твои б слова да Богу в уши.

Михаил Иванович. Бог услышал. Я в церковь заходил, поставил свечку и попросил, чтобы вразумил заблудших дев. Господь и внял. Слава тебе, Боже! (Крестится.) Я как увидел этот паспорт, так сразу в магазин! Надо срочно выпить, чтобы сердце успокоилось. Неси посуду и закуску!

Павел. Сейчас. (Уходит и возвращается с запрошенным.)

Михаил Иванович. (Разливает коньяк по рюмкам.) За наших девочек! Дай, Господи, им счастья и выбей из голов их дурь!

Павел. За это стоит выпить. Но я не буду, мне запретили. Просто рядом посижу.

Михаил Иванович. Как хочешь. (Опорожняет рюмку.) Эх, Паша, Паша. Я неделю эту спать не мог. Все думал: вот уедет дочка, и неизвестно, воротится ль когда. Останемся с женой одни. Старшая живет отдельно, ей не до нас — дите растит. Отрезанный ломоть. А Саша — младшая, любимая. Надеялся, что нас досмотрит в старости. (Всхлипывает.)

Павел. Успокойся, дядя Миша! Все будет хорошо.

Михаил Иванович. Налей мне! (Выпивает.) Ух, легче стало. Поставь мне музыку. Есть у тебя про Саню? Ну, ту, которую везде поют?

Павел. Сейчас найду. (Открывает крышку ноутбука, водит пальцами по тачпаду.) Есть. Так, подключу блютус-колонку…

Раздается песня:

Михаил Иванович. (Подхватывает последнюю строчку.) Саня останется с нами! (Встает и поет, приплясывая под припев.)

Открывается дверь, в комнату заходят Клавдия Петровна, Ольга Николаевна, Варвара и Александра с чемоданами. Некоторое время изумленно смотрят на открывшуюся их взгляду картину. Павел, заметив, приглушает звук.

Ольга Николаевна. Гляди на них! Чуть мы из дома, а они — танцуют.

Михаил Иванович. А вы чего вернулись?

Ольга Николаевна. Саша забыла паспорт.

Михаил Иванович. Вороны… Петровна, потанцуем!

Клавдия Петровна. А давай! Паша, сделай громче!

Пляшут. Ольга Николаевна подходит к столу, берет рюмку Павла, опрокидывает в рот.

Ольга Николаевна. А, пропади все пропадом!

Подходит к Варваре и вытаскивает ее танцевать. Александра подходит к Павлу. Тот встает и обнимает девушку. Некоторое время они стоят так, а потом присоединяются к другим. Танцуя, артисты подходят к краю сцены и кланяются.

Занавес.

Оглавление

Действующие лица:

Акт первый

Акт второй